«История государства Конго (XVI - XVII века)»

История государства Конго (XVI - XVII века) (fb2) - История государства Конго (XVI - XVII века) 1494K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Антонина Семёновна Орлова t

А. С. ОРЛОВА

ИСТОРИЯ

ГОСУДАРСТВА

КОНГО

XVI-XVII ВЕКА

АКАДЕМ К' НАУК СССР ИНСТИТУТ АФРИКИ

А. С. ОРЛОВА

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА КОНГО (XVI-XVII вв.)

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА>

Главная редакция восточной литературы

Москва 1968

9(И)

0-66

Ответственный редактор Б. И. ШАРЕВСКАЯ

В монографии анализируется уровень общественного развития народа баконго, создавшего средневековое государство Конго» показывается характер и особенности социальных отношений, сложившихся до прихода в страну португальских конкистадоров и католических монахов. Много внимания уделяется работорговле и ее пагубному влиянию на жизнь народов низовья Конго.

На большом документальном материале показана борьба баконго с португальскими колонизаторами.

1-6-3

41-67

ВВЕДЕНИЕ

История народов Африки — одна из страниц мировой истории, которую лишь предстоит прочитать. Между тем интерес к ней растет год от года все больше по мере освобождения африканских стран из-под ига колониализма и укрепления их независимости. И прежде всего растет интерес к историческому прошлому своих стран у народов, завоевавших независимость. Это — явление естественное и закономерное. Любой народ современного мира не мыслит себя изолированным от своей истории, от прошлого своей страны. Наше настоящее тысячами незримых нитей связано с прошлым. Не зная, как исподволь, иногда в течение столетий, складывалось наше недавнее прошлое, а вслед за ним и наша современность, мы никогда не поймем всей сложности проблем сегодняшнего дня. Более того, именно изучение истории, имеющее огромное познавательное и воспитательное значение, дает возможность правильно и целеустремленно воспитывать подрастающее поколение и этим самым подготовить будущее наших стран.

Хотят знать свою историю и народы Африки. Хотят знать ее, чтобы суметь правильно ориентироваться в настоящем. Хотят знать ее, чтобы правильно и целеустремленно воспитывать свою молодежь. Не случайно внимание представителей молодой исторической науки в странах Африки направлено главным образом на изучение далекого прошлого своих народов. И для них это — не уход от современности, а попытка разрешить одну из актуальнейших проблем сегодняшнего дня. Африканские историки в своих трудах показывают, что история Африки является гордостью, народной, что достижения африканцев в самых различных сферах культуры и общественной жизни не уступают достижениям народов других континентов.

Правильная постановка и разрешение основных теоретических вопросов исторического прошлого, например проблемы уровня развития и характера общественного строя народов доколониальной Африки, проблемы влияния колониализма и особен-

ностей развития народов в условиях колониального режима и многих других, могут оказать большую помощь в практической работе марксистско-ленинских партий современной Африки.

Не менее важно и нам, советским людям, знать историю Африки, чтобы понять и осмыслить общественные процессы и политические события, развертывающиеся на континенте. И здесь, в познании исторического прошлого народов Африки, перед исследователем— непочатый край работы и немалые трудности. В период, когда «Черный континент» жил под игом колониализма, в науке прочно утвердилось мнение, что Африка — страна отставших в своем развитии народов. Даже открытия археологов, искусствоведов и историков, свидетельствующие о том, что это мнение для многих районов континента не соответствует истине, не могли поколебать ставших традиционными взглядов. Еще и сейчас многие ученые на Западе продолжают твердить об извечной отсталости народов Африки, вкладывая в эти утверждения расистский оттенок. И в наши дни в зарубежной африканистике бытует выдвинутая еще в 30-х годах нашего века так называемая хамитская теория, приписывающая все достижения африканских народов влиянию светлокожих пришельцев с северо-востока континента. Не менее прочно в зарубежной этнографии утвердились теории, резко выделяющие народы «Черного континента» из числа остальных народов мира. Авторы этих теорий либо приписывают Африке свой, исключительный, совершенно особый путь развития, несопоставимый с теми путями, которыми развивалось человеческое общество на других 'материках, либо вообще отрицают всякую возможность развития африканского общества. Одним из первых пропагандистов подобных взглядов был такой большой ученый, как Л. Фробениус. Открывая миру сокровища самобытной, высокой и древней цивилизации народов Африки, он одновременно утверждал, что африканская культура, африканское общество — нечто раз навсегда застывшее, данное от века. Другой его тезис: и африканское общество и африканская культура несравнимы и несопоставимы с культурой и общественным устройством других стран и народов.

Задача советских историков-африканистов — сделать все, что в их силах, дабы развеять эти взгляды.

Всегда ли Африка была континентом «отсталых стран и народов»? Как шло общественное развитие африканских народов? В чем своеобразие этого пути развития? Каковы причины, приведшие к тому, что в конце XIX в. Африка стала добычей колониальных держав Европы? Таковы вопросы, которые предстоит разрешить африканистам.

На пути к поискам истины, как мы уже писали, их ждут огромные трудности, главная из которых — крайняя скудность источников, а иногда и заведомая фальсификация колонизаторами истины в этих источниках.

Низовья реки Конго — район, выгодно отличающийся в этом отношении от многих других областей Африки. В нашем распоряжении здесь обильные, хотя и несколько неполные и односторонние по своему содержанию источники. Они дают обширнейший материал по внутриполитической и внешнеполитической истории этих стран и очень скудны, когда речь заходит относительно общественных форм, существовавших в государствах, сложившихся задолго до колониального раздела в низовьях реки Конго — Конго, Каконго, Лоанго, Ангола и др.

Настоящая работа является попыткой написать правдивую историю государства Конго, его правителей и его народа, а также уяснить, каков был уровень общественного развития баконго, выяснить характер и особенности общественных отношений в этом государстве, сложившемся еще до прихода в страну португальских конкистадоров и католических монахов. Наконец, выяснить истинную роль «цивилизаторской миссии белого человека» в Конго. Забегая вперед, скажем прямо — кульминационный пункт своей истории государство Конго прошло именно накануне вторжения португальцев в страну. А вторжение это и, главное, невиданный размах работорговли, организованной европейцами, послужили вехами постепенного упадка государства, запустения и обезлюдения его просторов, деградации и забвения исторических достижений некогда сильного и независимого государства.

События XVI—XVII вв. были прелюдией колониального раздела низовьев реки Конго и сопредельных стран. Начало ему было положено захватом государства Ангола португальцами. Впоследствии и территория древнего Конго почти целиком вошла в состав португальской колонии Ангола.

Народ Конго пережил славу предков, создавших государство. Но он вправе гордиться своим прошлым, своей историей. И кто знает, быть может, именно память о славном прошлом вдохновляет партизан Анголы на борьбу с колонизаторами!

ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ СРЕДНЕВЕКОВОГО ГОСУДАРСТВА КОНГО

История Африки изучена несравненно хуже, чем история других континентов. Одна из важнейших причин этого — крайняя скудность письменных источников. Как известно, большинство народов Африки не имело до проникновения европейцев, т. е. до конца XV в., своей письменности. Поэтому письменные источники неизбежно связаны с появлением колонизаторов.

Проникновение европейцев в Тропическую Африку начинается со второй половины XV в. Первые пути вдоль побережья континента проложила Португалия — могущественная морская держава в конце европейского средневековья. Португальские конкистадоры открыли побережье Западной Тропической Африки. Низовья Конго стали одним из важнейших объектов проникновения португальцев в Африку, а вслед за этим — одним из районов деятельности папской курии. Церковь принимала активное участие в духовном, военном и экономическом подчинении вновь открытых районов. Это в свою очередь обусловило тот факт, что история народа низовьев р. Конго, как правило, оказалась зафиксированной в многочисленных и разнообразных документах. Иными словами, низовья р. Конго, область средневековых государств Конго, Нгола, Нгойо, Лоанго и Каконго,— один из немногих районов Тропической Африки, история которого может быть написана на основании серьезных источников.

Как правило, письменные документы цо истории Тропической Африки в средние века исходят не от самих африканцев, а от чужестранцев — европейцев, китайцев, арабов и пр. Исключение составляют некоторые группы источников по истории низовьев р. Конго. Необходимо знать, что португальский язык проник в Конго вскоре после появления здесь португальских мореходов. Короли Конго очень быстро поняли, что только образование поможет наладить самостоятельные отношения с Европой, избежать посредничества португальцев, создаст для конголезцев равные возможности в установлении дипломатических отношений. Уже при Аффонсу I (1506—1543) при дворе королей Конго

б

появилась новая должность — государctвенный секретарь. Исследования Кювелье1 показали, что в это время должность государственного секретаря почти бессменно (в течение 15 лет) занимал образованный муконго Жоау Тейксейра, ученик школы в Мбанза-Конго (Сан-Салвадор). 22 письма короля Аффонсу I найдены и опубликованы Пайва Маншу2 и два — Фелнером3. Большую часть этих писем Аффонсу продиктовал Тейксейре. Были изданы письма, распоряжения и прочие документы, написанные государственными секретарями под диктовку других королей Конго. Сохранилась дипломатическая переписка многих королей Конго с португальским двором и папской курией. О публикации этих документов мы скажем дальше.

Однако, как уже было отмечено, большую часть сведений о Конго мы черпаем из европейских источников. Данными этих источников можно пользоваться лишь при очень серьезном и критическом к ним подходе. Не говоря о прямой фальсификации, заведомом вымысле, вызванных предубеждением и недоброжелательностью, они содержат ошибки в силу простой неосведомленности их авторов. Европейцы, часто не покидавшие пределы прибрежных городов или столицы, пишут о многом с чужих слов. Вымысел от правды отделить подчас бывает очень трудно. Чем дальше в глубь веков, тем эта задача сложнее, по мере того как источники становятся все более скудными и не дают возможности взаимной проверки. Исследование крайне затруднено и тем, что основная часть документов пока еще не опубликована и хранится до сих пор в архивах Португалии, Испании и Ватикана, нам недоступных. Изданные источники с точки зрения времени публикации можно разделить на две группы:

1. Многочисленные «Сообщения» и «Хроники» (на португальском, испанском, немецком, английском и итальянском языках), выходившие в свет, как правило, непосредственно вслед за написанием. Они принадлежат морякам, торговцам, работорговцам и миссионерам. Наиболее ранние из них относятся к XVI в. (Лопиш — Пигафетта), наиболее поздние — к XVIII в. (Дзу-челли и Лоренцо да Лукка). Насколько велик был в Европе интерес к прибрежным областям Западной Тропической Африки, показывает тот факт, что большинство этих «Сообщений» выдержало не одно переиздание и было переведено на многие западноевропейские языки.

2. Документация, опубликованная в XIX—XX вв. Она включает переписку королей Конго с португальскими, а позже с испанскими (после воссоединения Испании и Португалии) королями, с папской курией; переписку между папской курией и португальским (испанским) двором относительно положения дел и событий в Конго; переписку миссионеров между собой и с церковным начальством; годовые отчеты миссионеров; инструкции, данные послам королей Конго, отправленным со специальной миссией ко двору королей Португалии и в Ватикан, и многие Другие.

Публикация этих документов в первую очередь связана с попытками католической церкви воссоздать историю своей деятельности в Африке. Это направление дает особенно обильную, но одностороннюю докухментацию: основная масса материалов посвящена истории проникновения христианства в Конго и лишь попутно отражает политическую и общественную жизнь страны и пр.

Интерес Ватикана к истории миссионерства в Африке в наши дни не случаен. Он тесно связан с необходимостью перестроить работу церкви, чтобы в условиях бурно развивающегося национально-освободительного движения попытаться удержать влияние и престиж католической церкви в Африке. В политике Ватикана это сказалось в тенденции выдвигать на руководящие посты в церковной иерархии «национальные кадры». Африка насчитывает уже немало «черных» епископов и даже архиепископов, не говоря о почти полной замене низшего духовенства африканским духовенством. Характерен в этой связи повышенный интерес церковной историографии к истории первого «черного» епископа в Африке — дона Энрике, сына короля Конго Аффонсу I4. В области научной это выразилось в публикации многотомного издания под руководством А. Бразиу «Монумента миссионариа африкана», 12 томов которого уже вышли из печати5, а также в публикациях под маркой Бельгийской королевской академии колониальных наук, связанных с именем епископа Кювелье и- аббата Жадена, прекрасных знатоков церковной истории государства Конго6.

С точки зрения характера источников их можно разделить на следующие группы.

1. Хроники XVI—XVIII вв., как духовные, так и светские.

2. «Сообщения».

3. Сборники архивных документов.

4. Записи текстов исторических преданий.

5. Описания путешествий XIX в.

6. Записи норм обычного права, монографии и статьи, построенные на их изучении.

7. Грамматики и словари языка киконго.

1. Одна из наиболее ранних, а поэтому и наиболее важных групп источников по истории Конго, — сведения, которые мы получаем от португальских (и иных) хронистов — как светских, так и церковных. Правда, в произведениях, оставленных первыми, истории Конго и сопредельных стран отведено место лишь в связи с историей открытия и дальнейшего проникновения португальцев в эти страны. В церковных же хрониках история интересующих нас стран освещается с точки зрения успехов и неудач деятельности миссий, принадлежащих определенной религиозной конгрегации. Таким образом, и в тех и в других история Конго— лишь косвенные, попутные сюжеты. Соответственно и места этим сюжетам отведено немного. Для нас тем не менее материалы, полученные от хронистов, особенно светских, важны тем, что, во-первых, они более или менее полно освещают один ив наименее обеспеченных источниками участков истории нижнего Конго — период открытия устья Конго и последующие 80— 90 лет; а во-вторых, мы здесь располагаем рядом параллельных рассказов, которые можно сравнивать и сопоставлять.

Из светских хроник отметим прежде всего хроники, написанные свидетелями и участниками событий — Руй ди Пина7 и Гарсиа ди Реженди8. Гарсиа ди Реженди был доверенным секретарем короля Португалии и одним из вдохновителей дальних морских путешествий и открытий, сделанных в правление Жоау II. Руй ди Пина — главный хранитель архива «Торре Ду Томбу» и главный хронист государства. Не менее интересна хроника Гои-ша9, посвященная описанию правления короля Португалии Эм-мануэла I. Интересна, хорошо документирована хроника Барру-ша «Азия»10, охватывающая время правления Эммануэла I и первые четыре года правления Жоау III. Центральная тема этого труда, вышедшего впервые в четырех томах (1552, 1553,. 1563 и 1615 гг.; последний том увидел свет уже после смерти* автора), —история великих географических открытий португальцев. Если рассматривать работу Барруша как исторический: источник, то по значению своему она уступает трем хроникам, названным выше. В основу ее положен рукописный труд Реженди, увидевший свет спустя столетие после смерти автора и многопозже, чем «Азия» Барруша.

Все четыре португальские хроники давно стали библиографической редкостью. Наиболее важные выдержки из них, касающиеся Африки, и Конго в том числе, приведены в первом томе «Монумента миссионариа африкана» А. Бразиу11.

Церковные хроники в целом дают гораздо меньше для понимания истории Конго, да и сами они в большинстве своем написаны на основе церковных документов, основная масса которых уже опубликована. Из церковных хроник отметим труд Франциска ди Санта Мария 12, работу Луиш ди Соуза, посвященную истории доминиканцев 13, и францисканские анналы, изданные Уэддингом в Карачи в 1933 г.14.

2. Среди источников по истории Конго одно из важнейших мест занимают «Сообщения». Первое, наиболее раннее из известных нам произведений этой группы, вышедшее в 1591 г.,— «Сообщение о королевстве Конго и о сопредельных странах», написанное итальянцем Ф. Пигафеттой со слов португальского торговца Дуарти Лопиша 15. «Сообщение» Лопиша — Пигафет-ты было переведено на латынь 16. В 1597 г. оно вышло на английском 17 и на немецком языках18, а в 1883 г. — на французском 19. Наконец, перевод на португальский язык появился совсем недавно, в 1949 г.20.

Д. Лопиш — предприимчивый делец, уроженец Португалии, потомок крещеных евреев («новые христиане», как их называли 'В Португалии). В 1578 г. он отправился в Конго, проник ко двору короля Алвару I, где жил в течение четырех лет. Он вошел в доверие короля, был им пожалдван титулом, фидалгу и земельными угодьями и послан с дипломатической миссией ко двору короля Португалии и к папе. После тяжелого и долгого странствования, сопряженного с приключениями и опасностями, Лопиш добрался до Европы, долго и безуспешно добивался признания при дворе короля Филиппа II в Мадриде (уже произошло объединение Испании и Португалии) и, наконец, отправился в Рим. Обласканный папой и его приближенными, Лопиш имел неоднократные беседы с Пигафеттой, одним из видных итальянских гуманистов, путешественников и деятелей папского престола (путешествие в Левант, посольство в Персию, ко многим европейским дворам и пр.). Результатом этих бесед и явилась книга, о которой мы рассказали выше. «Сообщение» разделено на две части. В первой автор повествует о путешествии из Лисабона в Африку, дает общее описание государства Конго, а затем подробно рассказывает о каждой провинции. Вторая часть посвящена истории государства Конго со времени проникновения туда христианства и вплоть до тех дней, когда Лопиш жил в стране.

Автор сообщает об образе жизни знати в Конго, о дворе, о нравах и придворных обычаях. Последние главы второй части не имеют отношения к государству Конго и повествуют о различных странах, лежащих к югу и востоку от Конго.

Исследователи, специально занимавшиеся анализом «Сообщения» и его сравнением с другими источниками21, установили, что в главах по общей географии преобладает влияние Пита-фетты, а главы, посвященные описанию провинций Конго и их богатств, написаны на основе сведений Лопиша. Далее ими установлено, что рассказ Лопиша достоверен лишь в тех местах, где он передает собственные наблюдения или описывает факты, свидетелем которых был сам. Так как жил он сначала в прибрежной провинции Сойо, а потом безвыездно в столице, то на его географические описания можно безоговорочно полагаться лишь там, где он и говорит о провинции Сойо и центральной провинции. Что касается его исторических экскурсов, то вполне достоверно лишь описание событий правления короля Алвару I, при дворе которого Лопиш жил. Остальное нуждается в серьезной критической проверке. Встает вопрос, каковы истоки, причины ошибок авторов этого первого «Сообщения» о Конго? Часть их относится за счет неверных географических представлений того времени. Часть навеяна общими настроениями эпохи Ренессанса, с ее великим интересом к новым землям, их населению и «чудесам». Многие преувеличения и баснословные вымыслы, тенденция приукрасить действительность в данном «Сообщении» вызваны стремлением заинтересовать, привлечь внимание читателя.

Таковы, например, утверждения, что по первому призыву короля Конго одна провинция — Бамба посылает армию в 40 тыс. человек, а правитель Анголы в бою командует войском в 100 тыс. человек. Таковы и рассказы о том, что хамелеон питается воздухом, а орехи кола лечат сумасшествие22, что король Конго ест за великолепно сервированным столом, что в Сан-Салвадоре—столице государства — живет 100 тыс. человек, и многое другое23.

Кроме того, написанное в эпоху католического прозелитизма (реакция на движение Реформации), «Сообщение» Лопиша — Пигафетты стремится внушить мысль об успехах распространения христианства в стране, при этом приукрашивая действительное положение дел, акцентируя внимание читателя на описании горячего желания жителей Конго исповедовать христианство и пр. Наконец, истоки многих неточностей, касающихся тех районов, где Лопиш сам не был, лежат в неточной, а подчас заведомо ложной информации, исходящей преимущественно от рабов — доверенных лиц португальцев. Эти «бывалые люди», посылаемые хозяевами на охоту за рабами во внутренние области страны, не гнушающиеся грабить путешественников на большой дороге и приписывающие себе честь «исколесить Африку вдоль и поперек», были для Лопиша главным источником информации об отдаленных районах Западной Африки24.

«Сообщение», являясь наиболее ранним документом разбираемой нами группы источников, относится к концу XVI в., т. е. оно написано спустя целый век после проникновения португальцев в Конго. За столетие могли произойти и произошли какие-то большие сдвиги в общественных отношениях, в политической жизни. Таким образом, судить о государстве Конго к моменту проникновения европейцев этот документ не дает возможности.

Мы не случайно так много внимания уделили «Сообщению» Лопиша — Пигафетты: этот документ имел огромный резонанс, повлияв в какой-то мере на политику Ватикана по отношению к Конго. Авторы последующих «Сообщений» и больших компилятивных трудов, написанных по заданию папского престола,, щедрой рукой черпали материалы из совместного труда работорговца Лопиша и крупнейшего ученого-гуманиста Пигафетты. Таков, например, документ, хранящийся в римских архивах и изданный под № 18 в публикации собрания материалов этих архивов, осуществленной Кювелье и Жаденом25. Рукопись озаглавлена: «История Конго. Описание страны». По мнению авторов публикации, она представляет собой компиляцию, составленную, по-видимому, епископом Конфалоньери. Написана она на основании «Сообщения» Лопиша — Пигафетты и двух в те поры неизданных рукописей «Отчетов», или «Сообщений», двух миссионеров-кармелитов, которые жили в Конго с 1584 по 1587 г.26. Составители сильно сократили рукопись в тех ее местах, где она дословно повторяет Лопиша — Пигафетту, или там, где автор пишет заведомый вымысел (установлено сравнением публикации с другими документами). Использованы компилятором и многие другие архивные документы, до сих пор не опубликованные27.

Последнее из группы сообщений конца XVI в.— латинский манускрипт «О положении королевства Конго», хранящийся в архивах Ватикана, фонд Боргезе, и изданный неоднократно в латинском подлиннике, а также в переводе на французский язык28. Появление документа связано с хлопотами церковных властей в Конго о выделении особого диоцеза Сан-Салвадор и об изъятии, таким образом, государства Конго из-под церковной юрисдикции епископства Сан-Томе. Задача анонимного автора — дать точное представление о политическом состоянии государ-ства Конго и об успехах в распространении христианской веры. Анализ текста говорит, что автор не бывал нигде, кроме столицы— Сан-Салвадора. Это в значительной мере ограничивает й его кругозор и знакомство с положением дел в стране. Кроме того, в угоду поставленной цели — добиться выделения особого диоцеза — автор иногда не останавливается и перед искажением действительности. Это особенно явственно проступает, когда он пытается интерпретировать поступки королей Конго, делая упор на усердие их в делах веры, щедрость по отношению к священникам, точные соблюдения всех церковных празднеств и обрядов.

В конце XVI в. в Конго и Анголе побывали два английских моряка — Эндрью Беттел и Энтони Найвет. Им обоим довелось пережить такие приключения и попадать в такие сложные положения, что в правдивость их рассказов, опубликованных в начале XVII в., долгое время отказывались верить. История их такова. Четверо английских моряков — Томас Тёрнер, Эндрью Тауэре, Энтони Найвет и Эндрью Беттел — были взяты в плен португальцами в южноафриканских водах и в качестве военнопленных доставлены в Анголу. Беттел бежал из плена, попал в руки яга, воинственного народа, в то время опустошавшего пограничные области Анголы и Конго. В общей сложности он провел в странах бассейна Конго около 20 лет (1590—1610 гг., по другим данным — с 1589 по 1607 г.). Он жил и на побережье и во многих внутренних областях, в том числе примерно два года вместе с яга. Вероятно, около 1610 г. ему удается вернуться на родину. В деревушке близ Лайта в 1613 г. рассказы о приключениях Беттел а были записаны его земляком — викарием Перчесом(Парчес). Эти записи были изданы лишь после смерти Беттела, в 1625 г.29. Вместе с историей его приключений были изданы и отрывки из «Замечательных приключений и удивительной судьбы капитана Энтони Найвета»30. Оба документа неоднократно переиздавались на английском языке.

Укажем здесь лишь одно из наиболее распространенных изданий, включающих оба документа,— книгу Равенштейна, вышедшую в серии «Хаклюйт сосайети»31. Существуют переводы книги на немецкий32 и французский языки33. «Удивительные приключения Э. Беттела» — одно из очень ранних описаний внутренних районов Анголы и Конго, общественной и военной организации яга, их обычаев и образа жизни, описание обычаев народа и знати в государствах Нгойо и Лоанго, вассальных государству Конго. К первой половине XVII в. относятся два интересных документа типа все тех же «Сообщений».

Перу Брас Корреа принадлежит рукопись «История Королевства Конго». Авторство его установлено епископом Кювелье с большой долей достоверности и на основании изучения обильной документации34. Роль Брас Корреа в истории Конго настолько значительна, что дает основания остановиться подробнее на его судьбе. Уроженец Кастилии, он еще мальчиком (около 16 лет от роду), осиротев (отец умер во время путешествия), попал в Конго и прожил здесь почти всю жизнь (примерно с 1596 по 1633 т.). Образование получил у португальских священников и миссионеров в Конго, сам принял духовный сан и много лет был священником в Конго, в течение 14 лет служил в должности каноника кафедрального собора в Мбанза-Конго (Сан-Салвадор), нередко по поручению епископов, уезжавших в Европу, официально замещал их. „„Был духовником^, королей Конго и «президентом советов», получил титулы знатности и от короля Конго и от испанской короны35. В течение-дол гих лет он верой и правдой служил испанской короне, используя в ее интересах свое влияние и положение при дворе-королей Конго. Рукопись Брас Корреа была написана им около 1622—1624 гг. Дошла до нас лишь в двух копиях, одна из них неполная. Отрывки из отдельных глав «Истории» опубликованы епископом Кювелье в обширных примечаниях к работе. «Древнее королевство Конго»36. Неполный список копии опубликован Фелнером37. Публикации полного текста рукописи, насколько нам известно, пока не существует. Между тем даже те отрывки текста, что увидели свет, свидетельствуют об огромной важности этого документа для изучения истории Конго и реконструкции общественного строя баконго в XVI—XVII вв. По-существу перед нами первое -связное изложение истории баконго, основанное на записях исторических традиций («хроники») народа, сделанных европейцами, подолгу жившими в Конго. В этой работе мы находим очень интересные данные по общественному строю и государственному устройству Конго: положение и границы государства, налоги и денежные единицы*, распределение земель первыми правителями и временный (пожизненный) характер земельных владений и многбе-многое другое.

Второй документ этого времени — «Краткое сообщение» мис-сионера-капуцина Джиованни Франческо Романо, который в середине XVH в. дважды побывал в Конго: впервые — в 1645— 1647 гг., во второй раз — в 1651—1655 гг. Во время пребывания в Риме в 1648 г., в перерыве между двумя путешествиями, им и было Написано это сочинение, увидевшее свет в том же году38 и с тех пор выдержавшее несколько изданий на итальянском языке, переведенное на французский39, немецкий (неполное издание) и испанский языки40. Один перечень изданий свидетельствует о том большом интересе, который вызвало «Сообщение». И это не случайно: среди многочисленных работ, которые мы уже описали и о которых скажем ниже, труд Джиованни Франческо Романо стоит особняком. Он пишет только о том, что видел собственными глазами и чему сам был свидетелем, не повторяя досужих домыслов и развлекательной болтовни, без критики и проверки написанных с чужих слов, чем столь обильно уснащены другие «Сообщения». В работе две части; в первой автор описывает историю обоснования миссии -капуцинов в Конго, во второй — дает детальное этнографическое описание бакон-го и структуры государства. В 13 главах этой части повествуется об организации государства, о его провинциях и границах, о методах обработки земли, о диких и домашних животных, о жителях, их жилище, одежде, о влиянии христианства, о торговле и ремеслах, об этикете при дворе королей, о развлечениях и многом другой.

Следует отметить, что ученые обнаружили интересный факт: последующие авторы произведений такого рода щедрой рукой переписывали длинные выдержки из работы скромного миссионера. По мнению Франсуа Бонтенка41, переводчика «Краткого^ сообщения», такого рода заимствования есть у Кавацци42 и. Маттиу д’Ангиано, автора «Сообщения» начала XVIII в.43.

История Конго XVII в.— одна из страниц истории этого государства, хорошо документированная «Сообщениями». Для нас важно, что эти «Сообщения» исходят не только от лиц португальского происхождения и близких им католических миссионе-ров-итальянцев. Здесь мы имеем сведения и от их политических и духовных противников. Речь идет о голландцах. С начала XVII в. все более и более обостряющееся португальско-голландское соперничество и борьба за гегемонию в Атлантике и на Тихом океане начинают захватывать и Конго. Год от года нарастает и интерес голландцев к Конго и попытки проникнуть в страну. Результатом этих попыток были письменные документы, которые нас в данном случае и интересуют. К этому раннему периоду политики проникновения голландцев в Африку относятся путешествия Питера ван ден Брука. Служащий крупных голландских торговых компаний, он многократно бывал на побережье Африки. В том числе им были совершены три путешествия в Лоанго и на р. Конго: первое — с ноября 1607 по июнь 1609 г., второе — с сентября 1609 по июль 1611 г., третье—с октября 1611 по сентябрь 1612 г. В глубь Западной Тропической Африки Брук не проникал. Его сведения относятся лишь к прибрежной провинции Конго — Сойо (Соньо), где он побывал в сентябре 1608 г. в гостях у престарелого правителя Мигуэля (ему в ту пору было около 110 лег). С 1613 г. и до конца жизни Брук жил в Индокитае. Этой стране и посвящено в основном его «Сообщение», рукопись которого хранится в Библиотеке Лейденского университета. Издана впервые, но с большими сокращениями в Гарлеме в 1634 г.44. Уже в наше время, в 1950 г., в- «Линшотен Ференигинг» К. Рательбанд опубликовал часть текста, относящуюся к Африке45. Наконец, пятью годами спустя Кювелье опубликовал лишь те страницы «Сообщения» (в переводе на французский), где речь идет о Конго46. Так, им приведено семь отрывков из текста рукописи о первом путешествии в Сойо, а также либо резюме, либо отрывки текста о втором и третьем путешествиях (второе — в Лоанго, третье — в Лоанго и Сойо). Каждый раз Брук бывал в стране по нескольку дней. Его заметки носят в значительной степени случайный характер и дают немного для реконструкции общественного строя и исторического прошлого баконго. Но и это немногое ценно и интересно, во-первых, как свидетельство очевидца и добросовестного наблюдателя, во-вторых, как один из ранних документов о жизни королевства Конго. Любопытно отметить, что во время третьего путешествия на побережье Западной Тропической Африки и пребывания в Мбанза-Сойо Брук был принят двумя служащими Голландской Ост-Индской компании, которые обоснован лись в столице провинции и скупали здесь слоновую кость w ценные породы дерева. Платили они более щедро, чем португальцы, и этим завоевали симпатии местных жителей47.

Материалы, собранные голландцами во время их попыток утвердиться в Конго, нашли отражение в нескольких компилятивных работах. Одна из них — книга де Мандельсло «Знаменитые и замечательные путешествия». Записки Мандельсло были изданы в значительно переработанном и дополненном виде уже после его смерти Адамом Олеариусом, его другом и знаменитым путешественником по Московии и Азии. Мандельсло сопровождал Олеариуса в составе посольства графа Голыптайна в Персию. Мы пользовались французским двухтомным переводом «Путешествия»48. В Конго ни Мандельсло, ни его издатель (и соавтор, по существу) никогда не были. При описании страны они заимствовали материал у Лопиша и у голландцев49. Нам эта книга дает немного — несколько интересных деталей.

Попытки «вытеснить португальцев из стран бассейна Конго достигли своего апогея после взятия голландцами Луанды 24 августа 1641 г., когда они завязали дипломатические отношения с Конго и заключили договор о союзе с королем Гарсиа II. От периода господства их на побережье Конго (1641— 1648) остались очень интересные документы и материалы, использованные более поздними авторами и компиляторами. В это же время ими было осуществлено несколько путешествий в глубь континента. Так, капитан Тимен с отрядом в 50 человек прошел по стране Нсала (к юго-востоку от Сан-Салвадора), помогая королю Конго в борьбе с восставшим правителем.

Большое путешествие через всю территорию страны от побережья до р. Кванго совершил Ян Хердер, который был, по* видимому, участником голландского посольства 1642 г. в столицу Конго. Путешественник оставил после себя большое «Сообщение» и описание пути следования (итинерарий). Свои рукописи он передал в распоряжение Олферта Даппера, написавшего по этим материалам разделы, посвященные Конго50, в своей широко известной и переведенной на многие европейские языки книге «Описание Африки»51. Таким образом, разделы о Конго для нас могли бы иметь значение первоклассного источника. Однако, как установил Р. Авело52, знаменитый компилятор буквально утопил сведения Хердера в деталях и отдельных выдержках (нередко сомнительных и мало достоверных), заимствованных у Лопиша, Мармола, Самюэля Брауна, Беттела и других авторов и компиляторов, предшествовавших ему. Этот факт в значительной мере снижает историческую ценность работы Даппера и заставляет относиться к ней с сугубой осторожностью.

В середине — второй половине XVII в. папский престол проявлял наибольший интерес к далекой африканской христианской стране. Здесь в это время было много миссионеров различных орденов (главным образом капуцинов). Многие из них десятки лет жили в Конго и сопредельных странах. Не удивительно, что от этого периода до нас дошло немало, подчас очень детальных, «Сообщений» и других материалов. Их описание мы начнем с «Сообщения» отцу-капуцина Джироламо да Монтесарчио, которое долгое время пролежало втуне и было опубликовано в переводе на французский язык знатоками истории Конго де Бу-венем и Кювелье лишь в 1951 г.53. Джироламо да Монтесарчио прожил в Конго, главным образом в провинции Нсунди, более 20 лет (1648—1668). Он изучил всю страну, был очевидцем, а часто и участником бурных событий середины XVII в. Его записи важны для нас прежде всего как свидетельство очень доброжелательного человека. В хронологическом порядке он излагает события из своей жизни и жизни всей страны. Его работа дает очень много для истинного, непредвзятого понимания этих событий. Сведения о государственном и общественном устройстве хотя сравнительно и скудны, но они из первых рук и исходят от добросовестного и умного наблюдателя.

К сожалению, публикация этого труда далека от научной. Перевод текста рукописи перемежается комментариями составителей, а также текстом нескольких писем Джироламо, помещенных в хронологическом порядке. Составителям принадлежит и разбивка «Сообщения» на отдельные главы. Бувень и Кювелье полагают, что текст рукописи был хорошо знаком Кавацци, но об этом ниже.

Одновременно с Джироламо в Конго жил Джиачинто Бруд-жиотти (Брущотто) да Ветрелла (1651—1657 гг.). Рукопись его «Сообщения» была открыта итальянским ученым Симонетти в одной частной библиотеке в Кореджио в начале XX в. Вскоре после этого Симонетти опубликовал анализ содержания документа, в котором, судя по словам ученого, есть ценнейшие этнографические описания54. Перу Бруджиотти принадлежит первая грамматика языка кишиконго55, о ней мы подробнее скажем в другом месте.

Джио Кавацци да Монтекукколо, миссионер из ордена капуцинов, провел более 14 лет в Анголе (1654—1668). Вернувшись в Рим, он получил заказ написать историю своей миссии и ей предшествующих. Выполнив это, Кавацци в качестве префекта миссии снова (в 1673 г.) отправился в Африку. Известно, что после долгого путешествия он в 1674 г. прибыл в Луанду. В 1676 г. Ватикан получил письмо от миссионера Джиован-ни Романо, содержащее серьезные обвинения в адрес главы миссии56. Далее сведения о Кавацци прерываются.

Труд Кавацци был издан впервые в Болонье в 1687 г. под названием «Историческое описание трех королевств Конго, Ма-тамба и Ангола»57. Вскоре (в 1690 г.) в Милане книга была переиздана на итальянском языке, а вслед за тем переведена на немецкий язык58.

«Историческое описание» разделено на семь книг-частей. Первая книга содержит общие сведения о государстве Конго, его животном и растительном мире, перечень отдельных провинций, рассказ об обычаях и нравах, религии, материальной культуре (жилища, ремесла, одежда, дороги и переезды через реки), знакомит с военной организацией, судом и судопроизводством. Во второй рассказывается о государстве Матамба (аналогично описанию Конго), а также даны сведения о происхождении государства Конго и его ранней истории. Остальные пять книг—■ история миссий, очень ярко живописующая миссионерское «усердие» капуцинов. Попутно Кавацци сообщает сведения о внутренней истории Конго и окружающих государств, о государственном и общественном устройстве. Так, после истории четвертой миссии капуцинов автор рассказывает об истории восстания Анны Зинга Нгола.

Долгое время, особенно благодаря авторитетному утверждению Равенштейна59, книгу Кавацци считали наиболее важным, серьезным, всеобъемлюще полным и достоверным среди трудов католических миссионеров XVI—XVIII вв. Однако позднее, после изысканий Жонга и Симара, в архивах Рима и других стран, после публикации вновь найденных рукописей других миссионеров — Франческо Романо и Джироламо да Монтесарчио, а также источниковедческих изысканий Кювелье и Вансины, установлено, что произведение Кавацци — труд, отнюдь не оригинальный. В письмах различных миссионеров, хранящихся в Архиве пропаганды, и в письмах самого Кавацци есть указания, на то, что ему было разрешено пользоваться Архивами Пропаганды60, где хранились донесения миссионеров. Сравнение текста «Исторического описания» с другими «Сообщениями» показало, что Кавацци, не ссылаясь на источник, списывал дословно целые параграфы, главы и у Франческо Романо61 и у Джироламо да Монтесарчио 62, а первые две книги в значительной мере повторяют материалы Лопиша — Пигафетты. Более того, Вансина устанавливает следующее: Кавацци очень плохо копировал рукописи, внося много искажений и путаницы в текст63. Следует учесть, что в Конго Кавацци никогда не был и весь его материал об этой стране либо переписан из других «Сообщений», либо взят на веру с чужих слов. Таким образом, новейшие исследования показывают, что «классический» труд Кавацци отнюдь не заслуживает той известности, которой пользовался в течение многих столетий. А пользоваться им как источником можно очень осторожно и учитывая все критические замечания упомянутых выше исследователей.

Еще одна работа середины XVII в.— «Путешествие в Королевство Конго» Микель Анджело да Гаттина и Диониджи Карли да Пьяченца, которые находились в Конго в 1665—1668 гг. Микель Анджело вел записи своих наблюдений, а после его смерти записи продолжал Диониджи Карли. Их совместный труд был издан на итальянском языке в Реджио в 1671 г.64 и много раз переиздавался в XVII в. На французском языке вышел самостоятельным изданием в 1680 г.65. На английском языке он был напечатан в трех английских собраниях отчетов о путешествиях: Черчилля, Эстли и Пинкертона66. В немецком переводе он вошел во '«Всеобщую историю путешествий»67 и отдельным изданием вышел в Аугсбурге68. «Путешествие» начинается с описания Луанды, населения города, богатств страны, торговли и денежных единиц. Эта часть написана Микель Анджело. Далее следует очень интересное и точное описание государства Конго, сделанное Диониджи Карли. Эта часть работы содержит важные сведения о сельском хозяйстве, об общественных группах и их положении, о короле Аффонсу III, о провинции Мбам-ба, где автор побывал сам. Кончается «Путешествие» рассказом о странах Бассанги и Малемба (Маттемба), записанным со слов других миссионеров.

Обе работы — «Историческое описание трех королевств» Ка-вацци и «Путешествие» Анджело и Карли — вошли в переводе на французский язык в одно из изданий Лабата, известного французского востоковеда, выпустившего в свет серию книг с документацией, относящейся к описанию различных районов Африканского континента. Интересующее нас издание называется «Историческое описание Западной Эфиопии»69. Перевод Лабата страдает неточностями, это вольный перевод. В текст Кавацци вкраплены комментарии переводчика, которые нередко лишь с трудом удается отделить от текста. Иногда переводчик по собственному усмотрению сокращает текст оригинала. Все это значительно снижает ценность публикации.

Наиболее значительным и интересным произведением, написанным в конце XVII в, (но по материалам, собранным ранее, в 40—50-х годах этого же века), была рукопись Оливейру ди Ка-дорнега «Всеобщая история ангольских войн». Еще юношей Кадорнега попал в Анголу: он был в числе лиц, сопровождавших в 1639 г. губернатора Анголы Педру Сезар ди Менезиш. Вся жизнь его прошла в Анголе, где он провел 40 лет и умер в 1696 г. (в Луанде). Его пребывание в Анголе зафиксировано в различных архивных документах, аннотированных Э. де Жон-гом и Т. Симаром70. Человек, несомненно, образованный и близкий к кругам, правившим Анголой, он имел доступ к ангольским архивам. Его рукопись состоит из трех томов, из них первые два — история завоевания Анголы от ранних попыток португальцев утвердиться в стране и до 80-х годов XVII в., когда работа была написана (около 1680—1684 гг.). Часть ее сделана по архивным материалам, часть — по непосредственным впечатлениям автора, который был участником событий. По ходу их Кадорнега сообщает важные сведения и по истории сопредельных с Анголой стран, в том числе и по истории Конго. Огромный интерес представляет третий том рукописи, посвященный описанию народов, населяющих Конго и Анголу, их жизни, быта, ремесла и торговли, государственного устройства и общественных форм, которые автор интерпретирует в соответствии с представлениями своего времени. Ученые отмечают некоторую наивность сообщаемых в ней сведений (вера в колдовство и т. д.), а также неточности в географических описаниях, доетоверных лишь там, где речь идет о районах, в которых автор жил или побывал (например, долина р. Кванза). Отмечают исследователи и великолепные иллюстрации, приложенные к рукописи71,

В то же время такой ученый, как Чайлдс, особо подчеркивает, что указанные выше недостатки в гораздо большей степени свойственны «Сообщению» Кавацци72.

Оригинал рукописи находится в Библиотеке Академии наук в Лисабоне (он неполон — нет второго тома). В Национальной библиотеке Парижа хранится хорошая копия рукописи всех трех томов. Наконец, в Британском музее есть грубо сделанная копия части произведения Кадорнеги73. До начала XX в. были известны лишь значительные отрывки рукописи, опубликованные Пайва Маншу74 и Ласердой75. В 1932—1939 гг. вышло первое трехтомное издание рукописи76, а в 1940—1942 гг.— второе издание77. К сожалению, в наших библиотеках оба издания отсутствуют и мы были вынуждены пользоваться теми выдержками (надо сказать, наиболее важными для изучения истории Конго), что опубликованы Пайва Маншу и Фелнером78.

К самому концу XVII в. относится пребывание в Конго мис-сионеров-капуцинов Джироламо Мероллы и Франческо Монте-леоне. Меролла прибыл в Луанду в мае 1683 г. До 1688 г. был миссионером в Сойо, в этом же году совершил путешествие в столицу Конго Сан-Салвадор, вернулся обратно и отплыл на родину. Здесь им были приведены в порядок и обработаны для издания записи, сделанные им и Франческо в Конго. В 1693 г. Меролла снова едет в Африку, где и остается вплоть до смерти79. Книга Мероллы «Краткое и сжатое сообщение о путешествии в королевство Конго» вышла в 1692 г. в Неаполе80. Как и предыдущие «Сообщения», она выдержала не одно переиздание на итальянском языке; была переведена на английский язык81.

Книга Мероллы по ценности содержащихся в ней сведений значительно уступает предыдущим «Сообщениям»; она изобилует длинными описаниями путевых приключений в Конго, рассказами об успехах и неудачах, постигших миссионеров на тернистом пути «обращения язычников в истинную веру». Однако и она содержит ряд сведений, вкрапленных в рассуждения мис* сионера. Так, например, в ней есть материалы по обычному праву, описание системы управления провинциями, налогов, казны, доходов короля Конго; освещаются различные стороны материальной и духовной жизни Конго. Очень важны подробности о внутренних междоусобиях, ареной которых становится Конго в конце XVII — первой половине XVIII в. Заслуживают внимания и краткие сообщения о государствах и странах, сопредельных с Конго: Каконго, Лоанго и др.

События начала XVIII в. нашли отражение в четырех документах: в «Сообщении о Конго» Лоренцо да Лукка, тосканского миссионера, в «Отчете о путешествии и миссии в Конго», принадлежавшем перу миссионера Дзучелли, в «Описании Нижней Эфиопии», сделанном Жаком Барбо-младшим, и в рукописи миссионера Бернардо да Галло. Все четверо побывали в Конго примерно в одно и то же время, что для нас очень важно, так как позволяет взаимно контролировать их материалы.

Жак Барбо-младший — сын Жака Барбо-старшего и племянник Жана Барбо, двух братьев-купцов и известных путешественников. Оба брата — гугеноты, бежавшие от преследований из Франции и поселившиеся в Англии.

Жак Барбо-младший пошел по стопам отца и дяди. В 1700— 1701 гг. он побывал на р. Конго и в Кабинде (вместе с Жаном Кассенёв). Он вел записи, отмечая все, что ему казалось примечательным. По возвращении в Англию его дядя Жан Барбо привел в порядок эти записи и издал их вместе с историей своих собственных путешествий82. Отдельно записки Жака Бар-бо-младшего были изданы в Черчиллевском собрании путешествий83. Несмотря на кратковременность пребывания Жак? Барбо в Конго, записи его интересны меткостью наблюдений и точностью характеристик, дают сведения о политическом положении в стране и по ряду других вопросов.

Миссионер Дзучелли прожил в Конго примерно восемь лет (1696—1704), не покидая, однако, прибрежной провинции Сойо. Его «Отчет о путешествии и миссии в Конго»84 сравнительно мало известен: он отсутствует и в Черчиллевском собрании и в других английских собраниях путешествий, нет его и у Прево. Тем не менее этот отчет важен для понимания событий конца XVII — начала XVIII в., так как дает представление о положении в Конго в период его упадка, в период войн и раздоров, подстрекаемых португальцами и папской курией. Вся книга, как и книга его современника Лоренцо да Лукка, с которой она во многом перекликается, окрашена в мрачные, пессимистические тона. Книга разделена на 23 донесения: 7-е и 19-е содержат описание Луанды и государства Анголы; 8-е и 17-е касаются путешествия в провинцию Сойо; 11-е—17-е рассказывают о современных автору политических событиях в Конго, а также о5 обычаях, семье и материнском праве и о многом другом; в донесении 18-м собраны интересные, но, по-видимому, не всегда достоверные сведения о «языческом» государстве Ангои, пограничном с Конго. Автор сам там не был и пишет с чужих слов.

В противоположность многим предыдущим «Сообщениям» «Сообщения о Конго» Лоренцо да Лукка были опубликованы, и то не полностью, а с сильными сокращениями, совсем недавно* епископом Кювелье85. Рукопись на итальянском языке извлечена из тосканских архивов ордена капуцинов и впервые публикуется в переводе на французский язык. «Сообщения» имеют форму писем, частью написанных по случайным причинам,, частью —в виде годовых отчетов. Как пишет издатель, в рукописи они были разделены на три части: 1) «Письма Лоренцо да Лукка»; 2) «Исторические мемуары о путешествиях и трудах Лоренцо да Лукка», разделенные на годовые письма-отчеты; 3) «Донесение о втором путешествии». Кювелье объединил все документы под одним названием «Сообщения», расположил их в хронологическом порядке и сократил все, что не имеет прямого отношения к Конго: описания путешествий по морю, часта повторяющие друг друга, описание стран и городов (не в бассейне р. Конто), а также формулы вежливости в начале и в конце каждого «Сообщения». Полностью все документы, связанные с деятельностью Лоренцо, были опубликованы Л. Жаде-ном позже, в 1961 г., \в приложении к большой статье, специально посвященной истории так называемой антонианской ереси в Конго86.

Как мы уже отмечали, «Сообщения» Лоренцо написаны в мрачных тонах. Это и понятно: он рассказывает о стране в период смут и междоусобий, вызванных борьбой за престол Конго. Всего в книге напечатаны 23 «Сообщения», охватывающие период с декабря 1701 по декабрь 1717 г. Лоренцо находился в Конго до 1720 г., но был тяжело болен. Введение к «Сообщениям» написано Бернарди, копистом и хронистом ордена капуцинов в Тоскане (умер в 1721 г.). Здесь есть сведения о самом, Лоренцо, о его жизни и путешествиях. Прожив долгие годы в Конго (с 1701 по 1708 г. и с 1713 по 1717 г.), Лоренцо исходил страну вдоль и поперек, побывал в Сойо, Бенго, Нкусу, Макон-до, в Сан-Салвадоре, в Ванду и во многих других областях. Он был прекрасно осведомлен и о политических событиях этога времени и об обычаях и нравах в стране. «Сообщения» Лоренцо да Лукка — очень важный источник по истории Конго и по истории общественных отношений в стране. Особенно интересно описание антонианской ереси, корни которой имеют социальный характер. Во время своих разъездов по стране он не раз оказывался в гуще событий, попал в плен к антонианцам и прожил, там несколько недель. Он же допрашивал взятую в плен Донну Беатрису — одну из вдохновительниц движения.

Непосредственным свидетелем зарождения движения и участником событий был Бернардо да Галло, проживший девять лет в Конго (и два в Анголе). Записи свои он сделал в 1710 г. по возвращении в Европу в соответствии с заданием, полученным от папы Клемента XI (как и Лоренцо). Для нас эти записи представляют особую ценность: их автор свободно владел языком народа баконго — кишиконго, а отсюда — и его осведомленность о деталях и фактах, которые ускользали от внимания других, миссионеров. Отчет Бернардо да Галло почти целиком посвящен описанию внутренних событий в Конго, связанных с антонианской ересью и борьбой за престол.

Рукопись эта была опубликована в приложении к уже упоминавшейся статье Л. Жадена87. Выдержки из рукописи и ссылки на нее дает Вансина в статье о происхождении государства Конго88.

К документам типа «Сообщений» середины XVIII в. относится анонимная рукопись под названием «Миссионерская деятельность итальянских отцов-капуцинов в королевствах Конго* Ангола и прилежащих странах», опубликованная лишь в XX в. в переводе на французский язык89. Найдена она в архивах Конгрегации пропаганды. Описание рукописи сделано Эдуардом д’Алансон90. Д’Алансои, анализируя содержание и некоторые намеки в тексте рукописи, справедливо считает, что она написана Гиацинтом да Болонья. Этот миссионер уехал в Конго в* 1741 г. и в 1747 г. был назначен префектом миссии в Конга (в тексте рукописи есть место, где анонимный автор упоминает, что в 1747 г. он был «Апостолическим префектом» миссии). В 1754 г. по возвращении в Болонью Гиацинт скончался.

Рукопись Гиацинта написана как руководство для будущих миссионеров в Конто, с тем чтобы предостеречь их от возможных ошибок и опасностей в этой столь отличной от европейских государств стране: Опубликованный текст разбит на 12 глав, из которых первые восемь и последняя, 12-я, почти целиком подчинены основной задаче книги — указаниям для будущих миссионеров; сведения этнографического и исторического характера лишь изредка вкраплены в их текст. Главы 9—11 объединены под названием «Хорошие и дурные обычаи жителей Конго и Ан голы»; они представляют собой настоящую сокровищницу сведений о внутренней жизни страны и общественных институтах. Подчас эти сведения совершенно уникальны и позволяют понять и расшифровать некоторые неясные места и намеки более ранних «Сообщений». Автор рассказывает нам о многих обычаях и обрядах баконго (например, о свадебных), об их быте, о знати, простом народе и рабах, о налогах, рынках и денежных единицах и о многом-многом другом.

В отличие от большинства «Сообщений», о которых мы говорили выше, рукопись Гиацинта да Болонья написана в тонах, очень доброжелательных по отношению к народу Конго. Он неоднократно подчеркивает удивительную честность, чистоплотность народа и великое уважение и почет, которыми окружена здесь старость. Характерно, что при этом он не устает отмечать следующее: именно под влиянием белых в тех местах, где баконго часто сталкиваются с ними (например, Луанда), моральные устои общества весьма пошатнулись.

Вторая половина XVIII в. отмечена пребыванием в Конго французских католических миссий и путешествием на побережье близ устья Конго работорговца Л. Дегранпре.

История французских миссий такова. Первая миссия во главе с Бельградом прибыла на побережье Западной Тропической Африки в октябре 1766 г. и обосновалась в Лоанго. В марте 1768 г. миссионеры покинули страну. В августе того же года два французских миссионера Декувриер и Жоли поселились на территории государства Каконго, а в 1770 г. они уехали в Европу. Третья экспедиция высадилась в июле 1773 г. к северу от Лоанго. Она состояла из 12 человек, в числе которых были Бельград и Декувриер, участники предыдущих экспедиций. Местом пребывания участников этой экспедиции были различные районы Каконго. В 1774 г. сюда же прибыли еще 6 миссионеров. Однако уже в конце 1775 г. все французские миссионеры покинули страну. В архивах сохранились многочисленные документы, отражавшие деятельность этих миссий. Они не были опубликованы вплоть до недавнего прошлого. На основании этих документов была написана работа аббата Пруайара «История Лоанго, Каконго и других королевств Африки»91, не отличающаяся добросовестностью. Автор помимо указанных выше документов широко пользовался опубликованными ранее «Сообщениями» путешественников и миссионеров, переписывая оттуда большие выдержки почти дословно и не давая себе труда сослаться на источник. Пока не были опубликованы подлинные документы французских миссий, работа Пруайара могла в некоторой степени и при очень серьезной проверке служить паллиативом источника. Однако в 1953 г. подлинники документов были опубликованы в «Мемуарах» Бельгийского королевского колониального института под редакцией и с комментариями Кю-велье92. Вошедшая в издание деловая переписка, содержащая краткие отчеты о деятельности миссионеров, жалобы, просьбы и пр., дает лишь немного сведений о политическом положении и событиях в Каконго и близлежащих странах. Эти документы интересны главным образом для изучения истории колонизации Конго. Помимо деловой переписки в книгу вошел ряд документов, по содержанию и по стилю изложения близких тем «Сообщениям», о которых речь шла выше. Таковы: «Донесение о миссии мирских священников в государство Лоанго»93, написанное, как считает Кювелье, Декувриером во второй половине 1770 г.; «Донесение о путешествии и поселении французских миссионеров в королевстве Каконго», написанное в 1773—1774 гг. Декувриером и Бельградом 94; документ, посвященный работорговле в Гвинее95 и многому другому. Эти материалы имеют большое значение для изучения государства Каконго, его органов управления, общественной организации населения государства и окружающих народов. Они дают, таким образом, интересные сравнительные материалы для изучения Конго. К работе приложена старинная карта, извлеченная из «Архива зарубежных миссий».

Несколько слов о некоторых, относительно поздних документах этой группы. Так, книга «Путешествие на западный берег Африки, совершенное в 1786—1787 гг.»96 принадлежит перу Л. Дегранпре, французского работорговца, хорошо изучившего побережье близ устья р. Конго. В глубь страны ему не удалось проникнуть. Страшная профессия не лишила Дегранпре наблюдательности и известной доли беспристрастности. В книге есть материалы, характеризующие жизнь, быт, политическую и общественную организацию. Описания, сделанные Дегранпре, очень детальны, сделаны хорошо и добросовестно. Любопытно, что ему бросилось в глаза сходство общественных институтов у прибрежных африканских народов с общественным устройством раннесредневековой Европы97.

Книга капитана Таккея «Рассказ об экспедиции по исследованию реки Заира»98 представляет собой публикацию дневников главы английской экспедиции, специально снаряженной для исследования р. Конго (Заир), и его спутника — проф. Смита (1816 г.). Книга эта интересна как один из источников по истории общественного строя.баконго на грани XVIII—XIX вв. Книга вышла в том же 1818 г. в переводе на французский язык".

В качестве источника сравнительных материалов могут служить аннотированные Р. Ф. Бёртоном и Б. А. Бидл переводы на английский язык рукописей Ласерды, в 1798 г. побывавшего в одном из княжеств Лунда, описание трансконтинентального путешествия двух торговцев — помбейруш — Амару Жозе и П. Баптиста (из Анголы в Тете в 1802—1811 гг.), а также описание путешествия Монтейру и Гамитто, изданные в одной книге в Лондоне в конце XIX в. 10°. Отдельно отчет о первом трансконтинентальном путешествии помбейруш появился в свет в переводе на французский язык в Бельгии уже в наше время 99 100 101.

Последнее, о чем следует упомянуть в рассказе об этой группе источников,— три рукописи исторического характера, написанные в конце XVIII — начале XIX в. на основании архивных материалов, нам недоступных и в силу этого в какой-то мере могущих подменить источник.. Это прежде всего относится к работе Элиаша Александра да Силва Корреа «История Анголы», рукописи конца XVIII в., изданной лишь в 1937 г.102. Автор ее провел в стране долгие годы, был участником многих событий и имел, по-видимому, доступ к архивам. Работа написана на основании этих документов (хоть в тексте автор нигде на них не ссылается) и личных наблюдений да Силва. Несомненный интерес для реконструкции общественных отношений и изучения уровня развития производительных сил в Анголе имеет часть первая, где автор рассказывает о' хозяйстве, торговле и многом другом. Часть вторая — история завоевания Анголы до XVIII в.*, построенная на архивных материалах. Часть третья, наиболее интересная и документированная (история XVIII в.), дает материалы по периоду, уже выходящему за хронологические рамки нашей темы. Очень близка к этой работе по характеру изложения, даже по структуре книга Феу Кардозу ди Кастеллу Бран-ку об истории губернаторов Анголы 103. Автор ее, сын и адъютант генерал-губернатора Анголы, жил в Африке в 1816—1819 гг. Высокое положение открывало ему ничем не ограниченный доступ и к государственным и к церковным документам, на основании которых и была написана рукопись. В этом — ее главная ценность для нас. Высокое положение помогло Феу Кардозу и в издании ее: она увидела свет вскоре после завершения. В книге три части: первая представляет собой описание жизни отца автора (адмирала Луиш да Мотта Феу и Торриш), вторая — история губернаторов Анголы, третья — описание Анголы и Бен-гуэллы (стр. 325 и сл.), по стилю изложения и содержанию опять-таки близкое столь знакомым нам «Сообщениям».

По неопубликованным документам португальских архивов написана и книга Боудича, известного путешественника по Африке 104. Эта одна из первых в Европе работ, содержащая достоверные сведения о внутренних районах Тропической Африки. В ней есть материалы о португальских факториях в Анголе, о путешествиях Салданья, губернатора Анголы, четырех португальских миссионеров в Сан-Салвадор в 1781 г., Мендиша во внутренние области Анголы и Бенгуэллы в 1785 г., а также Ла-серды. К книге приложены старинные карты.

Список «Сообщений», их авторов и рукописей (или книг), близких по характеру к «Сообщениям», можно было бы значительно продолжить, но часть их так и не увидела свет, часть издана незначительным тиражом.

Кювелье среди миссионеров, оставивших рукописи «Сообщений», называет имена Франческо ди Санта Мария, Джузеппе да Модена (Монари), Марселлино да Сивеца (Циведза) 105 и многих других. О работах, написанных ими, нам либо ничего неизвестно, либо известно очень мало. Так, например, в небольшой статье Пьетро Донадзоло (Донаццоло) дает краткое описание очень интересной рукописи Джузеппе да Модена (Монари), хранящейся в библиотеке этого города (Модена). Монари жил ■в Конго, в провинции Сойо, в 1711 —1713 гг. и в своей рукописи детально описывает эту провинцию, систему управления и многое другое 106. Рукопись эта частично опубликована в книге Эва-ристо Гатти 107.

Франсуа Бонтенк в предисловии к переводу «Сообщения» Франческо Романо упоминает о рукописях Лука да Калдани-зетта и Марцеллино д’Аттри108. Анализ и описание рукописи Лука да Калданизетта «Сообщение о миссии, отправленной в королевство Конго... в 1701 г.» сделаны в книге Наталя 109. К сожалению, эта работа, а также частичный перевод рукописи Джузеппе Монари в книге Э. Гатти и публикация «Сообщения» испанского миссионера-капуцина Маттиу д’Ангиано110 111 нам недоступны.

Не случайно мы уделили столь большое внимание описанию этой группы источников: именно здесь (как правило, только* здесь) содержатся совершенно уникальные и ценнейшие материалы для изучения важнейшего и наиболее трудного вопроса исторического прошлого баконго — для определения уровня общественного развития этого народа в изучаемый нами период, а также тенденций развития общественных отношений. Кроме того, «Сообщения» довольно регулярно освещают политическую и общественную жизнь государства Конго, подробно описывают все события, свидетелями которых были наши авторы.

3. Третья группа источников — публикации архивных материалов— помогает воссоздать исторические события в Конго XVI—XVII вв. Публикации эти довольно обильны и носят весьма разнообразный характер. Различные политические события, связанные с открытием Конго и с попытками португальцев закрепиться в стране, нашли отражение.в документах, вошедших в многотомное издание «Португальские исторические архивы» ш, в публикацию ди Фрейтас Мониц «Корпо дипломатико» 112 и в опубликованное Коэлью собрание материалов (за 1416—1554 гг.) из Национального архива Торре ду Томбу, связанных с историей колониальных захватов Португалии113. Естественно, что документы, касающиеся Конго, здесь немногочисленны, подобраны односторонне и не могут освещать историю страны хотя бы с известной степенью полноты.

Необычайно ценны для реконструкции исторического прош~ лого народов низовьев Конто документы, изданные в серийном официальном издании португальского правительства Анголы: «Архивы Анголы» 114. Однако издание это чрезвычайно редкое и в наших библиотеках отсутствует. Часть документов из этого издания вошла в другие публикации: в книгу Фелнера «Ангола»115, в публикации Пайва Маншу «История Конто»116 и «Бул-лариум патронатус» (история католической церкви в Конго) 117, в монументальный труд А. Бразиу: «Памятники африканского миссионерства» 118 и др. Пайва Маншу собрал в «Истории Конго» важнейшую документацию, извлеченную из португальских архивов и охватывающую период с конца XV в. до первой трети XVIII в. В хронологическом порядке здесь воспроизведена переписка миссионеров, губернаторов и резидентов с духовным и светским начальством, переписка королей Конго и правителей областей государства Конго (Мбамба, Сойо и др.) с португальским двором (на португальском языке), а также отчеты и донесения миссионеров и светского начальства о положении в Конго, приказы португальских королей и папские буллы (главным образом на португальском языке; документы, исходящие из римской курии — на латыни). Особенно интересна для реконструкции истории Конго переписка королей Конго (письма Алвару III, Гарсиа Аффонсу II119 и др.), донесение де Брито португальскому королю Филиппу I о положении в королевстве Ангола в 1592 г.120, а также отрывки из рукописи Кадорнега 121, включая список королей Конго, заметки о португальской торговле с Конго в XVII в.122 и др.

К концу XIX в. относится публикация документов, освещающих историю проникновения португальцев в Африку. Публикация осуществлена известным португальским географом Лушиану Кордейру123. Очень важные и интересные для реконструкции истории португальских завоеваний в Западной Африке, для изучения Конго эти документы дают немного. Для нас наиболее интересна рукопись одного из спутников Пулу Диаша ди Но-ваиша-Гарсиа Мендиш Кастеллу Бранку, где наряду с описанием Анголы есть данные, освещающие португальско-конгосские отношения в конце XVI — начале XVII в.

Публикации, предпринятые Пайва Маншу и Лушиану Кордейру, используют только фонды португальских архивов, и то лишь частично. Конго интересовало не только светские власти, но и духовные: Ватикан еще в начале XVI в. протянул свои щупальца в бассейн р. Конго. Огромные фонды римских церковных архивов были использованы в публикации, осуществленной епископом Кювелье и аббатом Жаденом: «Древнее Конго па римским архивам (1518—1620)» 124. Характер фондов и задачи, которые поставили переводчики и составители, предопределяют и направление самой публикации. Кювелье и Жаден перевели на французский язык125 и опубликовали наиболее значительные и интересные документы, касающиеся деятельности католических миссий в Конго, отношений королей Конго с папской курией и лишь попутно освещающие внутриполитическую и внешнеполитическую историю страны и историю развития общественных

отношений. Помимо указанной выше «Истории Конго» в публикацию вошли письма короля Аффонсу I и других правителей Конго духовным властям, документы, связанные с деятельностью Дуарти Лопиша, автора первого «Сообщения» о государстве Конго, отчеты о положении в Конго (ноябрь 1595 г., ноябрь 1619 г. и др.), инструкции, данные послам королей Конго в Ватикан. Как и в других публикациях, документы XV—XVI вв. бедны и малосодержательны и становятся все более и более обильными и насыщенными фактами по мере приближения к XVIII в. Важно отметить, что составители очень тщательно указывают, опубликован ли документ впервые или где, когда и кем он был опубликован ранее. Многие документы, приведенные в книге Кювелье и Жадена, повторяются в многотомном издании «Памятников африканского миссионерства» А. Бразиу126. «Монумента миссионариа африкана» представляет собой в настоящее время наиболее полную сводку документов из различных архивов — португальских, римских, испанских. Документы эти относятся ко всей Западной Африке, но среди них значительное место занимают материалы по истории Конго. Многие из них публикуются впервые на языке подлинника. В настоящее время вышло девять томов первой серии этото издания и три тома второй серии, но в наших библиотеках можно найти лишь первые шесть. Публикация построена по хронологическому принципу. Составитель подбирает ряд документов, относящихся к одному событию и освещающих его с различных сторон — с точки -зрения различных лиц. В первый том вошли документы за 1471—1531 гг., т. е. наиболее ранние, освещающие деятельность европейцев в Конго. Том открывается подборкой отрывков из светских и духовных хроник, о которых мы говорили выше (Руй ди Пина, Барруш, Гарсиа ди Реженди). Эти отрывки освещают события конца XV — начала XVI в.: открытие Конго, прибытие первых миссионеров, крещение короля Конго. Затем следует переписка королей Конго с Ватиканом и с королями Португалии, инструкции послам, донесения и прочие документы, часть которых встречается и в других публикациях: у Фелнера, у Пай-ва Маншу, в «Корпо дипломатико» и пр. Для нас этот том важен тем, что он дает наиболее полную сводку самых ранних документов по истории Конго. Материалы второго тома охватывают период 1532—1569 гг. Здесь помимо документов, характер которых мы обрисовали, содержатся обширные выдержки из истории ордена иезуитов (миссии иезуитов в Конго), а также письма португальских королей королям Конго. Третий том содержит документы за 1570—1599 гг., среди них много важных материалов по истории Анголы (главным образом) и Конго. В четвертом томе публикации собраны документы, найденные позже и восполняющие пробелы в предыдущих томах: несколько документов, освещающих роль португальцев в первые годы после проникновения их в страну, донесения доминиканцев и кармелитов. Большая часть материалов относится к концу XVI в. и связана с деятельностью ди Новаиша, губернатора Анголы того времени. В пятый том составители включили материалы за • 1600—1610 гг., а в том шестой — документы за 1611 —1621 гг.

В эти тома вошло много очень интересных документов из архивов Анголы и др. Взятая сама по себе, публикация А. Бразиу могла бы послужить основой для солидной работы по истории Конго. Несмотря на ее целиг—увековечить усилия церкви и ее успехи в средневековом Конго, она полнее, чем какая-либо другая публикация, освещает все стороны жизни и истории народов Конго и Анголы.

Можно считать, что монументальный и безупречный с точки зрения научной труд А. Бразиу почти «перекрывает» публикации документов, предшествующие ему. Так, например, в подборке документов, извлеченных из архивов ордена иезуитов и опубликованных в Бюллетене Лисабонского географического общества 127, лишь два-три не повторяются у Бразиу.

Очень интересные материалы можно извлечь из книг и статей исторического характера, авторы которых публикуют подлинники или переводы документов в виде приложения. Среди такого рода публикаций следует прежде всего сказать о книге Алфреду ди Албукерк Фелнера «Ангола. Наброоки относительно оккупации и начала обоснования португальцев в Конго, Анголе и Бенгуэле» 128 129 130. К этой книге по истории проникновения португальцев в бассейн Конго приложено более ста важнейших документов, многие из которых ранее нигде не были опубликованы (например, неполный список текста рукописи Брас Корреа «История королевства Конго», о чем мы писали выше). Ряд документов или отрывки из них цитируются в исторической части работы Фелнера. Точно так же хорошо документирована и статья Жадена по истории антонианской ереси в Конго 12Э, где в приложении напечатаны переводы отчетов Бернарду да Галло, писем миссионеров Франческо да Тройна и Джио Антонио да Фиренце (по нашим сведениям, нигде до этого не опубликованные) и полный текст документов, написанных Лоренцо да Лукка.

В небольшой статье один из современных знатоков истории средневекового Конго — Вилли Бал — дает перевод на французский язык и аннотацию нескольких документов по истории Конго в XV—XVI вв. Однако среди них нет ни одного, который не был бы опубликован уже ранее 13°.

Кроме работ, содержащих подлинные тексты документов, в нашем распоряжении есть несколько книг с описанием более или менее детальным и полным архивных фондов или их отделов, где собрана документация по истории Конго. Одна из первых работ такого рода — книга Э. де Жонга и Т. Симара «Конголезские архивы» 131, представляющая собой подробный и аннотированный перечень документов, касающихся главным образом церковной истории Конго, из Архива пропаганды (фонды Ватикана). Архив этот был основан в 1622 г., поэтому документов более ранних он не содержит. Основная масса материалов относится к миссии капуцинов в Конго от ее основания (1645 г.) и до конца (начало XIX в.). Следует подчеркнуть, что не только содержание данных архивов, но и личные интересы авторов работы заставляют их при описании документа акцентировать внимание на церковной истории страны. Материалов по истории собственно Конго сравнительно мало. Описание документов из Архива пропаганды не дублирует вышедший в свет том «Римских архивов». Кювелье и Жаден, авторы этой публикации, в предисловии пишут о том, что собираются издать материалы Архива пропаганды в последующих томах «Римских архивов» 132. Публикация А. Бразиу также не перекрывает содержания книги Жонга и Симара: она использует в первую очередь фонды португальских архивов, а фонды римских архивов в известных нам томах публикации отражены далеко не полностью.

Общее описание документов по истории Конго, хранящихся в фондах всех португальских, испанских, итальянских, французских, английских, голландских и ангольских архивов, сделано в статье Кювелье 133. При этом автор каждый раз упоминает, где, как и когда опубликован тот или иной документ. Специально изысканиям в архивах Анголы посвящена статья Л. Жадена 134. Взятые вместе, эти статьи дают полное представление о том, какие еще сокровища хранят архивы Европы и Африки и какая сравнительно небольшая доля их фондов увидела свет.

4. Помимо письменных источников, документально фиксирующих прошлое народов, живущих в низовьях Конго, и относящихся к тому же времени, что и факты, которые эти памятники отражают, существует еще одна важная для истории народов Африки группа источников: устные народные предания, собранные и записанные путешественниками, миссионерами, колониальными чиновниками в конце XIX — в начале XX в.

Научные публикации записей народных преданий крайне редки. Гораздо чаще мы имеем дело с монографиями, построенными на основе этих записей. Характерно, что для реконструкции истории государства Конго и Анголы эти источники играют второстепенную роль, во-первых, потому что записи легенд о происхождении государств и их ранней истории были сделаны авторами упомянутых выше «Сообщений» и вошли в их состав. Эти записи очень несовершенны, и ценность их, как правило, невелика. Мы, по существу, лишены надежных источников для воссоздания прошлого народов данного района в период, предшествующий его открытию португальцами. Во-вторых, мы располагаем всего лишь двумя научными публикациями памятников такого рода, да и то освещающих лишь историю Анголы. Речь идет прежде всего о небольшой книге Аво «Историческая традиция восточных бапенде» 135. Бапенде — народ, некогда живший в Анголе, принимавший активное участие в становлении государственности в этой стране. В XVII в., после завоевания государства португальцами, бапенде покинули родину и после ряда переселений обосновались на р. Кванго (западные бапенде) и на р. Касаи (восточные бапенде). Среди этих последних около 20 лет прожил автор книги. От двух стариков — хранителей устных традиций — он записал предания бапенде. Аво приводит предания в двух версиях (со слов двух информаторов) и в параллельных текстах — на языке народа и в переводе на французский язык.

Вторая книга — Ж. М. де Деккера об устных преданиях бам-бунда 136. Автор собрал у информаторов предания и легенды об истории народа бамбунда, живущего в междуречье Квилу — Касаи. Эти устные предания он опубликовал частью в виде оригинальных записей (легенды о миграциях), частью — в собственном изложении с комментариями.

Обе эти книги очень важны для изучения этногенеза народов Западной Тропической Африки, но, к сожалению, по истории Конго почти ничего не дают.

Публикация исторических преданий баконго мне неизвестна. В соответствующих разделах монографий К. Ламана137, ван Винга 138 и Уикса 139 есть сведения о ранней истории баконго, но эти сведения компилятивны и почти не добавляют ничего нового по сравнению с материалами авторов «Сообщений».

5. Появление в свет пятой группы источников по истории государства Конго и сопредельных стран связано с периодом развернутого наступления капитализма на Африканский материк, с периодом исследования внутренних районов континента, подготовившим империалистический раздел Африки. Это — описание путешествий, совершенных в XIX в., главным образом начиная со второй его половины. Среди работ, появившихся в печати в результате этих путешествий, есть такие монументальные, как книга Стенли «Конго и основание Свободного государства Конго» 140 и «Отчет об экспедиции, предпринятой в 1814 г. под командованием капитана Таккея»141, по содержанию приближающиеся к «Сообщениям» более ранних веков; есть и небольшие журнальные статьи главным образом в изданиях Английского королевского географического общества и бельгийского королевского географического общества. Это—статьи англичан Джонстона 142, Моргана143, Комбера144, относящиеся к периоду до основания так называемого Свободного государства, и статьи бельгийцев Вельде145, Юнгерса 146 и Вандервельде147, написанные после образования Свободного государства Конго.

В целом по истории Конго и Анголы эти работы дают очень мало: сведения исторического порядка вкраплены изредка в текст повествования, часто случайны и редко достоверны. Однако эта группа источников дает много важных и полноценных материалов по двум вопросам: 1) о губительном влиянии работорговли на производительные силы и на общественные отношения народов бассейна Конго; 2) о тех изменениях, которые произошли в области государственного устройства и общественных отношений за время португальского хозяйничанья и к моменту раздела Африканского материка европейцами. Нет необходимости анализировать каждую из работ этой группы, тем более что роль ее для нашего исследования второстепенна по сравнению с охарактеризованными выше группами источников. Да и названы нами далеко не все из этих работ.

6. Шестую группу источников, упомянуть о которой следует, мы называем «Записи норм обычного права, монографии и статьи, построенные на их изучении». Это название не совсем точно, так как нам пока неизвестны научные публикации норм обычного права баконго и народов прибрежной Анголы. Речь может, стало быть, идти лишь о статьях (И некоторых разделах больших монографий, посвященных изучаемым народам и написанных на основании личных наблюдений авторов или на основании обобщений материалов, полученных от стариков-информа-торов, хранителей исторических традиций и памяти об обычаях и общественных установлениях. Таковы прежде всего монографии ван Винга и Уикса. Ван Винг, миссионер, долгие годы проживший в бывшей провинции государства Конго — Мпангу, собрал ценнейшую документацию относительно общественной жизни населения, роли родовой организации, о традиционных властях, их правах и обязанностях, о семье и семейной жизни, об обычаях и обрядах, связанных с женитьбой, рождением ребенка, болезнью и смертью человека; им же сделано первое описание традиционных религиозных верований баконго. Собранные в конце XIX — самом начале XX в., в ту пору, когда традиционные институты были еще очень прочны и устойчивы, материалы по общественным отношениям впервые увидели свет в 1921 г. Незадолго до начала второй мировой войны вышел и том, посвященный религии баконго 148, Оба тома уже очень давно представляют собой библиографическую редкость, и лишь немногие библиотеки Европы имеют экземпляры этих книг. В 1959 г. престарелый автор труда выпустил в свет второе издание, объединив оба тома в одной книге, опустив некоторые устаревшие главы 149.

Автор второй монографии, английский миссионер Уикс, прожил в низовьях Конго 30 лет, приехав туда впервые в 1882 г. Он застал общество баконго еще очень мало затронутым влиянием колонизации и имел возможность наблюдать организацию государства Конго, еще существовавшего в то время (хоть власть его правителей была почти номинальной!). Его книга 150 содержит совершенно уникальный по ценности материал. Умение наблюдать, умение быть не рядом с баконго, а в гуще их жизни дали возможность автору узнать и подметить многое из того, что ускользнуло от иного, более поверхностного наблюдателя. Наконец, автор третьей работы, шведский миссионер Карл Ламан, провел среди баконго около 30 лет. Материалы, собранные и обобщенные им, были изданы в двух монументальных томах в 1953 и 1957 гг.151. Первый том содержит изложение исторических легенд и преданий баконго, а также сведения об их материальной культуре; второй том посвящен общественной организации и нормам обычного права. Работа Ламана — важный источник для изучения общественного строя баконго в конце XIX в.

Помимо этих трех фундаментальных монографий в нашем распоряжении есть несколько интересных, иногда очень больших и детальных, иногда более суммарных статей, посвященных описанию общественных и политических институтов государства Конго, написанных миссионерами и колониальными чиновниками в конце XIX — начале XX в., т. е. в то же время, что и названные монографии. Как и книги, статьи были вызваны к жизни насущными потребностями колониального управления.

Наиболее значимы для нас следующие работы. Большая статья ван ди Вельде152, колониального чиновника, три года прожившего в низовьях Конго (впервые попал туда в 1881 г.), дает детальные материалы по этнографии баконго (одежда, украшения, пища, инвентарь, жилище, обычаи и нравы, обряды и верования), политической и общественной организации и, что очень важно, по вопросам традиционного землевладения и землепользования. Не в пример многим своим коллегам автор выделяется редкой доброжелательностью и справедливостью по отношению к населению, о котором пишет. Он особо подчеркивает его высокие моральные качества, любовь к детям, уважение к старикам и гостеприимство, суммируя свои впечатления фразой: «Они — джентльмены по природе»153. В статье Юнгерса 154, в целом менее интересной, есть, однако, очень любопытные детали относительно хозяйственной деятельности (например, подробное описание процесса извлечения пальмового масла) и, что нам важно, относительно норм обычного права (правила наследования имущества и власти, наказания за некоторые проступки И др.). Статья португальского миссионера ди Соуза Баррозу155 содержит подробное описание хозяйства баконго (земледелие, основные культуры, роль женщин в земледелии, ремесла, ремесленная техника), а также некоторые данные относительно общественной организации и норм обычного права (например, ответственность кровных родственников за преступления, совершенные одним из них). Последняя работа, о которой в этой связи следует обязательно упомянуть, — статья бельгийского миссионера Филиппара о социальной организации баконго, которая построена на материалах небольшого района Кимпесе в междуречье Квилу — Лукунга 156, Обширная практика миссионера дает ему возможность заглянуть внутрь дома, в сложный мир человека, обычно накрепко запертый от любого официального лица. Очень важно для нас, что материалы эти собраны еще в то время, когда влияние колониального режима не успело наложить свою печать на жизнь семьи, рода, деревни. Мир семьи и рода нам и раскрывает автор этой статьи. Очень интересны и насыщены богатым материалом главы о -роде, о роли рабства в об-

аз

хцестве баконго, о традиционных властях. Особенно интересна глава VI о формах владения и собственности; многие сведения, собранные в ней, перекликаются с материалами «Соиощений».

Наконец, последнее, о чем следует упомянуть в этой связи, — небольшая статья А. Сойе, содержащая краткое изложение важнейших норм обычного права и системы наказаний, записанных и обработанных уже в наше время и в соответствии с европейскими правовыми нормами 157.

7. Еще одна группа источников — грамматики и словари языка киконго — для нашей работы играет роль хоть и подсобную, но важную. Она помогает нам проникнуть в суть местной терминологии, помогает уяснить смысл многих понятий, а вместе с этим и приближает к пониманию особенностей и сущности общественных отношений, сложившихся у баконго в период, предшествовавший колониальному разделу.

Словари и грамматики языка киконго, составленные миссионерами в те времена, историю которых мы изучаем, дают незаменимый материал по так называемым системам родства — живущему в языке народа сколку с его семейно-родовой организации. Для нас это единственное и весьма весомое свидетельство существования родовой организации и жизненной силы кровнородственных отношений у баконго в то время. Все другие данные— гораздо более поздние и относятся к концу XIX — началу XX в.

Лишь немногие из лингвистических материалов, собранных и обобщенных в работах миссионеров XVII—XVIII вв., увидели свет вскоре после завершения. Такова так называемая «Грамма, тика» Гиацинта Бруджотто да Ветрелла, вышедшая в свет в 1659 г.158. В недавнем прошлом вышел в свет латино-испано-кон-госский словарь Георгия Гельското, фландрского монаха-капу-цина (составлен в те же годы, что и грамматика Бруджотто) 159. Много трудов хранится до сих пор в архивах. Д. А. Ольдерогге, специально занимавшийся анализом «Грамматики» Бруджотто, упоминает о рукописях словарей и грамматик языка конго, хранящихся до сих пор в архивах: грамматика языка киконго — в архивах Ватикана; словарь конго — в Британском музее; грамматика и словари языка конго, составленные около 1768— 1770 гг. французским миссионером Ж. Ж. Декувриером, — в городской библиотеке Безансона 160. Добавим от себя, что Эшер упоминает о рукописи грамматики и испано-конгосского словаря, написанных Антонием Тревелли и хранящихся в Риме в Архиве пропаганды 161.

По материалам второй половины XIX в. написан «Словарь и грамматика языка Конго» Бентли 162. Наконец, совсем недавно, в 1936 г., Карл Ламан, большой знаток языка и этнографии ба-конго, выпустил в свет «Киконго — французский словарь»163.

Подводя итоги обзору источников, освещающих историю народов, живущих в низовьях р. Конго, хочется еще раз подчеркнуть, что мы имеем здесь дело с источниками, многочисленными и разнообразными, иногда дающими возможность взаимного контроля и проверки, что очень важно для исследователя. Однако характер наиболее фундаментальных документов и научные интересы авторов публикаций предопределили тот факт, что увидевшие свет материалы наиболее полно освещают историю проникновения католической церкви в бассейн р. Конго и историю колонизации этой области Африки. Наши источники оставляют зияющие лакуны и пробелы по очень многим вопросам. К числу таких лакун относится почти вся история Нижнего Конго и прибрежной Анголы до конца XV в. Очень скудны материалы по истории развития общественных отношений. Именно поэтому в своем обзоре мы особенно подробно и детально останавливались на анализе тех групп источников, которые дают материалы такого рода, пусть далеко не полные и не исчерпывающие. Ведь наши источники лишь в редчайших случаях позволяют проследить процессы развития общественных отношений на протяжении тех столетий, историю которых мы изучаем. Очень еще неясны вообще коренные проблемы, характеризующие уровень общественного развития народов данного района. Очень скудны материалы по формам землевладения и землепользования, по формам общинных отношений, о соотношении различных форм родо-племенных отношений с классовыми. Наконец, огромные трудности встают перед исследователем при первой же попытке решить вопрос о характере общественных отношений в государстве Конго.

Следует отметить, что помимо работ, используемых нами в. качестве источника (некоторые из них не без оговорок!), существует обширнейшая литература и по этнографии и по истории баконго. Мы не можем и не считаем нужным останавливаться на анализе этих трудов. Историография баконго может послужить основой для большой специально историографической работы.

ЭТНОГЕНЕЗ БАКОНГО И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КОНГО

Сведения о ранней истории баконго и основанного ими государства чрезвычайно скудны и противоречивы. Более или менее полная запись народных преданий — основного источника по истории баконго до появления европейцев в низовьях р. Конго — была сделана лишь в конце XIX — начале XX в., т. е. в период, когда воспоминания о событиях далекого прошлого в значительной мере стерлись в паАмяти народа.

Записи, сделанные европейцами-миссионерами, путешественниками и политическими деятелями в тот период, который мы изучаем, отрывочны и очень неполны. Кроме того, тексты эти трудно поддаются расшифровке: они содержат названия собственных имен и населенных пунктов, идентификация которых с достоверно известными именами и названиями чрезвычайно затруднена и оставляет обширное поле для догадок.

Опираясь на более или менее произвольное толкование этих текстов, ученые, занимавшиеся историей Конго, высказали две точки зрения, две гипотезы относительно происхождения государства Конго. Согласно одной из них, предки баконго пришли с востока, из-за р. Кванго. Первым эту точку зрения высказал Р. Авело в начале XX в. в своих статьях, посвященных этногенезу народов Французской Экваториальной Африки и великим переселениям народов Тропической Африки (яга и зимба) К Авело отметил этническое единство и близость всех племен и народов (группа фиотте), живущих на побережье Западной Африки между мысом св. Екатерины на севере и устьем .р. Кванза на юге. Занятая ими территория простирается до р. Огове164 165. Эта близость сказывается и в языке, и в антропологическом типе, и. в культуре всей этой группы народов. На основании преданий,, собранных им самим, и опираясь на сведения европейцев XVI— XVII вв., Р. Авело высказывает мысль о том, что древним насе-

лением этого района были пигмеи3. О существовании пигмеев з лесах бассейна Конго еще в XVII в. писал Э. Беттел: «Это—карлики, ростом с 12-летнего мальчика, которые называют себя ма-тимба и странствуют к востоку от Мани-Кесек... они живут охотой и платят королю подать клыками и хвостами слонов»4. Позже, в XIX в., европейцы-путешественники встречали пигмеев в тропических лесах Французской Экваториальной Африки и бассейна Конго.

Нелишне в этой связи отметить, что шведский миссионер К. Ламан, много лет проживший в провинции Нсунди (конец XIX — начало XX в.), собрал предания, в которых «маленьких людей» называют древним населением страны, позже заселенной предками баконго. Он подчеркивал также, что баконго отнюдь не рассматривали пигмеев как существа низшего порядка. Наоборот, они относились к пигмеям с глубоким уважением166.

Вернемся, однако, к гипотезе Авело. Ученый пришел к выводу, что народы группы фиотте, живущие к северу от устья р. Конго, явились откуда-то с юго-востока, из глубин Тропической Африки. Главное подтверждение этому он находит в преданиях, записанных им в Лоанго и Каконго. Двигаясь с юго-востока, предки народов, основавших эти государства, осели и жили долгие годы в районе, где позже возникла столица государства Конго — Мбанза-Конго . Отсюда два сына великого •фуму-Конго (мфуму — вождь, глава, правитель) двинулись на завоевание земель к северу от р. Заир. Один из них, Каконго, создал государство того же названия; второй, Ма-Лоанго,. с помощью первого брата завоевал территорию, расположенную к Северу от Каконго, и основал государство Лоанго167.

Очень интересные сами по себе, эти предания, на наш взгляд, едва ли могут служить серьезным аргументом в пользу утверждения, что далекие предки баконго и других близких им народов пришли с юго-востока. Собранные сравнительно недавно, эти традиции могут быть позднейшим переосмыслением исторического факта объединения северных небольших государств под властью правителей Конго и единства происхождения, этнической близости между баконго и их северными соседями.

Из современных исследователей наиболее обоснованную гипотезу о приходе предков баконго из внутренних областей Тропической Африки, с восто!ка, из-за р. Кванго, выдвинул ван Винг. Отправной пункт его гипотезы — первоначальное население Конго было родственно народу амбунду, живущему сейчас в Анголе168. При этом делается ссылка на рукопись Кадорнеги: «Впервые об этом королевстве Конго становится известным от древних завоевателей королевства Ангола, сообщавших, что нация мешиконго всегда считалась чуждой... которая пришла из внутренних земель господствовать над этим королевством (далее следует сравнение с вандалами, готами и другими раннесредневековыми народами, наводнившими Европу.—А. О.)... таким образом, люди мешиконго происходили из внутренних земель, и я слышал, что они пришли из округа Конга ди Амулака в чаянии покорить могущественное королевство Конго, местное население которого Амбунду — из другой касты» 169. Помимо указания на то, что древнейшее население низовьев Конго — амбунду, текст Ка-дорнеги, по-видимому, свидетельствует о следующем: 1) это древнее население было покорено народом мешиконго; 2) завоеватели дали название государству, уже сложившемуся до них; 3) завоеватели-мешиконго пришли из внутренних областей, из некой «сеньории» Конго ди Амулака — Конго диа Мулака. В остальных документах, касающихся происхождения государства Конго, нет указаний на существование здесь государственности до прихода мешиконго. Тем не менее на основании аналогии с историей других африканских государств, а главное с историей близлежащей Анголы, можно утверждать, что объединению низовьев Конго в одно государство предшествовала эпоха, длительность которой нам определить невозможно; в течение этой эпохи постепенно складывались территориальные образования, включающие небольшие округа — одну или несколько деревень. Неясным остается вопрос о том, где помещается «сеньория Конго диа Мулака», т. е. откуда пришли мешиконго. Уяснить это ван Вингу помогает Кавацци, который рисует следующую картину происхождения государства Конго. «В Корим-ба, в районе Кванго, некто по имени Е Мима Нзима, женатый на Лукени луа Нзанза, дочери Исаку Лау и Сирокиа ди Мпуку а Неуку, имел от нее ребенка по имени Лукени. Этот Лукени стал сильным и смелым воином, который грабил людей особенно у бродов через реку Кванго. Он собрал вокруг себя группу людей близких ему по характеру»170. Однажды его тетка, сестра отца, проходя в этом месте, отказалась платить пошлину. После горячего спора племянник ее убил. Разгневанный отец хотел изгнать сына, но люди его отряда вступились за него и объявили его вождем — Мутину. Уйдя от отца, Лукени завоевал страну Мпемба Кази и основал здесь столицу Мбанза а Нкану (место судилища). Он установил законы и организовал свое королевство. Его дядя со стороны матери, потомок Исаку Лау, мог сохранить за собой провинцию Мбатта. Но он должен был признать главенство Лукени 171.

Итак, Кавацци считает, что основатель государства был с берегов р. Кванго, из местности, называемой Коримба. Ван Винг, сопоставляя данные старых «Сообщений» и исходя из текстов исторических преданий, собранных им самим в провинции Мпангу, приходит к выводу, что территория Конго ди Аму-лака и Коримба находятся в сопредельных районах близ р. Кванго. Он пишет, что баконго района Инкиси считают, что их предки с р. Кванго основали Конго ди Нтотила (Мбанза-Кон-го) и. Кроме того, на р. Квилу (приток Кванго) и на ее притоках Лубизи, Тава и Бенга до сих пор живет одно из подразделений баконго — банкану (очень смешанного происхождения). И<х главный город называется так же, как и столица государства Конго — Мбанза-Конго. Они утверждают, что последняя основана их великим вождем На Конго, когда он переправился через р. Кванго. Ван Винг полагает, что Мбанза-Конго на р. Квилу и есть Конго диа Мулака, откуда согласно традициям, собранным Кадорнегой, вышли мешиконго. Конго ди Амулака — Конго диа Мулака — Конго ди Йака, а Йака для баконго XVII в. (когда писал Кадорнега) —яга, опустошившие в XVI—XVII вв. ¡государство Конго, явившись также из района Кванго 172 173. Что касается названия Коримба — родины основателя государства Конго у Кавацци, то ван Винг сопоставляет его с названием столицы провинции Мбатта (у Кавацци — герцогства): Агерима. Он пола* гает, что Агерима и Коримба — одно и то же место. На старинных картах Африки обозначена воображаемая страна Агерима (Симба, Агисимба, Агеримба и т. д.), которую Лопиш — Пига-фегта и их современники помещали обычно на месте или по соседству с Мбатта, близ р. Кванго174 175. Таким образом, область Коримба (Агерима, или столица провинции Мбатта) и Конго диа Мулака — смежные районы. Следует отметить в этой связи, что наследственные правители Мбатта происходили по прямой линии от брата матери основателя государства и.

Наконец, упомянем еще один документ, который использует ¡ван Винг для доказательства своей теории. Речь идет о письме некого священника из Конго своему собрату в Луанду176. Этот священник называет деревню Бангу местом, откуда происходят все короли Конго 177. Ван Винг полагает, что этот текст легко-объяснить, если предположить, что из Бангу ведет происхождение младшая линия королей Конго, к которой принадлежит король Педру Аффонсу II, о котором в основном и идет речь в письме 178.

Гипотеза, выводящая предков баконго из глубины Тропической Африки, из-за р. Кванго, является господствующей в современной африканистике. Ее придерживаются многие из крупных историков-африканистов: Вестерманн 179, Корневен 180 и др.

Эта точка зрения как будто подтверждается и исторически: глубинные районы Экваториальной Африки время от времени дают импульс новому движению народов к побережью. Одной из ранних волн могли быть мешиконго, а более поздней — яга, наводнившие государство Конго и сопредельные страны.

Вторая гипотеза выводит предков — основателей государства Конго — с территорий, расположенных к северу от правого берега р. Конго. Взгляды и предположения такого рода, но без серьезных доказательств, были высказаны еще в конце XIX в.181. Из современных ученых горячим поборником теории северного происхождения предков баконго является епископ Ж. Кювелье182. Опираясь почти на те же материалы, что и ван Винг, со своей точки зрения анализируя документы XVI—XVII вв. и народные предания, он приходит к выводу, что и Кавацци и Кадорнега делают одну и ту же ошибку. Кавацци, который использовал в своем труде рукопись миссионера Джироламо да Монтесарчио, неправильно транскрибирует название пункта, откуда вышли мешиконго. Он пишет «Коримба» вместо «Коимба», как написано у Монтесарчио. В своей рукописи последний сообщает о районе, расположенном между реками Луву и Конго: «В то время как я находился в Нгомбе а Шину (Нгомбе а Кину), я принял решение пройти через Нпембакази (Мпемба Казн), где женщина— вождь.этой страны — имела титул Мать короля Конго. Причина этого заключается в том, что, когда первый король, который утвердил свое господство в Конго, придя из Койимба, перешел реку Заир и начал господствовать над страной Конго, этот район (Мпемба Казн) был первым, где он начал править» 183.

Неправильная транскрипция — отправной пункт ошибки ван Винга и его школы. Вторая причина ее — тот факт, что во времена Кадорнеги и Кавацци (вторая половина XVII в.) в Конго действительно захватили власть короли, ведущие происхождение с востока страны 184.

Автор «Истории королевства Конго» сообщает, что мешиконго пришли с северного берега р. Нзади (р. Заир), из страны Бунгу185. Бунгу — небольшой приток р. Лоанго. Местность к югу от междуречья Лоанго — Бунгу называлась, как полагает Кю-»велье, Бунту. Страна Бунгу, или Вунгу, занимала, таким образом, часть современной страны Майомбе25, В то же время Кювелье сам утверждает, что, по его опросным данным, старейший из родов баконго — нсаку, который населял провинцию Мбатта и которому принадлежит особая роль в истории Конго, называет своей родиной район Луанды и своими предками считает пигмеев26. Таким образом, и гипотеза Кювелье не свободна от противоречий и неувязок.

В последнее время теория северного происхождения предков баконго (с некоторыми поправками) нашла приверженцев в. лице Ваннина27 и Вансийы, большого знатока истории народа бакуба и созданного им государства28. Ваннин (написавший прекрасную работу о металлургии баконго), занимавшийся сбором устных народных традиций, утверждает, что по одной версии преданий предки баконго пришли с севера, по другой — с северо-востока. Переправившись через р. Заир в XIII или XIV в., они заняли территорию, древнее население которой — пигмеи — М’Бака. Память об этом первоначальном населении,, по утверждению Ваннина, жива и поныне29. Некто по имени Лу-кени захватил власть в роде своего отца (Нзинга) и силой навязал свое господство остальным родам баконго. Лукени укрепился на холме, где в дальнейшем выросла столица государства Конго — Мбанза-Конго. Быстрый рост населения привел к земельной тесноте, и правитель созвал великий совет, который принял решение о расселении родов баконго на соседних территориях. Проникновение носило, по мнению Ваннина, мирный характер: коренное население охотно принимало вновь пришедших, которые несли им более высокую культуру и общественную организацию. Согласно преданиям, собранным среди отселившихся родов баконго, старики и поныне сохраняют память о том пути, который прошли некогда их предки30.

Наиболее аргухментированно теория северного происхождения баконго представлена в статье Вансины. Он обращает внимание на то, что ван Винг, сторонник теории происхождения баконго с востока, опирается на материалы Кавацци и Кадорне-ги. Между тем, ни тот ни другой никогда не жили в Конго. Анализируя соответствующие места их рукописей, Вансина приводит убедительные доказательства географической путаницы у них31. По мнению Вансины, куда более прав Кювелье, использующий документы миссионеров, живших в Конго. К этим документам Вансина добавляет ряд материалов и лингвистического*

25 J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 251.

26 Ibid., p. 252.

27 R. L. Wannyn, UArt anden da métal au Bas-Congo, pp. 9—11.

28 J. Vansina, Notes sur Vorigine du royaume de Congo, pp. 33—38.

29 R. L. Wannyn, UArt anden du métal au Bas-Congo, pp. 9—10, 17.

30 Ibid., p. 11.

31 J. Vansina, Notes sur Vorigine du royaume de Congo, p. 33.

и этнографического, и исторического плана, собранных им самим. Кое в чем он поправляет и положения, выдвинутые Кю-велье.

Как полагает Вансина, древним ядром, откуда ведут происхождение не только баконго, но и бакуба и многие другие родственные им народы, является район Среднего Конго, от оз. Леопольда II — низовьев р. Касаи на севере до Стенли-Пула — на юге. Бакуба, баянси и многие другие народы сохранили в своих легендах и в наши дни память об этом186. В преданиях, собранных Ламаном и Андерсоном, есть указание на существование в районе Среднего Конго некого древнего государства Нгууну187. Одним из аргументов в пользу того, что такое государство действительно некогда здесь было, служит языковое родство народов и племен, вышедших с территории этого государства. Их распространение идет от Лоанго, где живут бавили, на побережье океана, к районам, расположенным к северо-западу от Стенли-Пула, где живут балади188. Расселяясь с территории древнего Нгууну, общие предки народов, ныне живущих к северу и к югу от низовьев р. Конго, достигли океана, где ими было создано небольшое государство Каконго, а затем завоевано другое небольшое государство — Лоанго, сложившееся, как и полагает Вансина, еще до прихода переселенцев из района Среднего Конго189. Подтверждая предположение о приходе предков народов Нижнего Конго из королевства Нгууну, Вансина ссылается на одно место в работе Даппера: «Все черные, что живут на берегу океана, получили свои права, законы и привилегии от тех, кто пришел из Помбу»190. Вансина, проводя ряд сопоставлений, приходит к выводу, что Памбу не что иное, как северный берег Стенли-Пула, часть древнего государства Нгууну 191.

Часть переселенцев обосновалась на небольшой р. Бунгу, к северу от р. Заира. Правитель этой области имел много сыновей, которые должны были править в порядке старшинства после его смерти. Один из них, по имени Мотину Бене, не надеясь унаследовать власть после своих многочисленных братьев, ушел с большой группой молодежи, присоединившейся к нему, на юг. Переправившись через Заир, он завоевал обширную провинцию Конго192. Предания о переселении предков баконго с севера, из-за р. Заира, записал в начале XVIII в. Бернарду да Галло. По его словам, во главе отряда смелых воинов встал Муттину а Лучени, поклявшийся своей матери Не Лучени (она была оскорблена перевозчиком у переправы через Заир), что она будет матерью короля. Завоевав земли к югу от великой реки, он выполнил это обещание193.

Вансина полагает, что в этих краях еще задолго до описанного события уже сложились небольшие государства Мпангу и Мбатта 194. Мы, со своей стороны, присоединяемся к этому мнению, и вот почему. Во-первых, оно находит подтверждение в наших источниках (см. ниже); во-вторых, как мы уже писали, оно оправдано и исторически: образованию крупного государства предшествует объединение небольших территориальных общностей.

По словам Лопиша, провинция Мбатта добровольно присоединилась к Конго: «Некогда это было древнее и могущественное королевство; но вследствие раздоров между знатью население, с общего согласия и без битвы, подчинилось королям Конго»195.

Каково было первоначальное население земель, занятых ба-конго? Как мы уже писали, есть все основания полагать, что глухие районы тропического леса были заселены пигмеями, а прибрежные области, по всей вероятности, народом, близким а м бунду196.

Наши источники не дают единого мнения даже относительно имени основателя государства. По мнению автора «Истории королевства Конго», имя его было Мотину Бене (Нтину Вене), а по сведениям Кавацци,— Лукени. Согласно версии, приводимой Пайву Маншу197, вождь переселенцев и основатель королевства Конго имел два имени: Нтину и Ними. Как полагает Кю-велье, Нтину — термин, обозначающий правителя, короля. Собственное имя основателя — Вене198. Ван Винг иначе интерпретирует дошедшее до нас в преданиях имя героя-основателя. Он считает, что родовое имя его — Киними а Лукени. Это название существует и поныне как наименование рода, очень распространенного в окрестностях Сан-Салвадора (Мбанза-Конго). В его состав, по мнению ван Винга, входят два элемента: Ними — название рода отца — Ними Нзинга (у Кавацци — Нзима) и Лукени, по-видимому, название рода матери — Лукени луа Нзан-за199. В преданиях, записанных Бернарду да Галло в начале XVIII в., мать первого короля Конго носила имя Не Лучени200.

У многих народов в бассейне Конго существуют предания, согласно которым правители сложившихся у них государств ведут происхождение от ремесленников. Существуют такие предания и у баконго. Один документ «Анонимное сообщение о Конго» конца XVII — начала XVIII в. дает такие сведения: «Короли Конго происходят от очень искусного и мудрого ремесленника, который был призван разными племенами в качестве арбитра в их спорах и который вследствие этого сумел выдать замуж своих дочерей за соседних вождей» 201.

Итак, по одним данным, Нтину Вене (Ними а Лукени) — смелый вождь отряда завоевателей, по другим — мудрый и трудолюбивый ремесленник, которому было подсудно окрестное население; он заложил основы своего господства, объединив под своей властью область Мпембакази 202. Название это сохранилось и в последующие столетия за небольшой областью, ограниченной р. Конго и ее левыми притоками Луву и Луньонзо. Именно о ней писал в своей рукописи «Путешествие в Конго» Джиро-ламо да Монтесарчио в приведенном выше отрывке. Правители ее продолжали сохранять титул «Мать короля Конго» — «Нгв’анди а не Конго» в знак того, что эта область была первой, где Нтину Вене начал править203. Продолжая отсюда набеги, он объединил под своей властью большой район, протянувшийся по берегу Заира. Эти первые завоеванные земли получили название Нсунди.-Впоследствии Нсунди, став одной из провинций королевства Конго, сохранила привилегированное положение. Ее рассматривали как королевское владение по преимуществу. Во главе ее ставили того, кто должен был наследовать власть в королевстве204.

Предания, собранные К. Ламаном, также подтверждают, что провинция Нсунди была первоначальным ядром государства, созданного баконго на новых землях205.

По версии автора «Истории королевства Конго», владения Нтину Вене дошли до границ владений Мани Кабунга, центром которых был скалистый холм, где позже выросла столица государства Мбанза-Конго. Мани Кабунга был не только правителем области Мпемба, он имел функции религиозного главы на обширной территории, простиравшейся далеко за пределы его собственных владений. Нтину Вене заключил союз с ним, скрепив этот союз женитьбой на его дочери. Этот брак давал Нтину Вене поддержку религиозного главы завоеванных им областей206. Нтину Вене отдал приказ своим воинам жениться на местных девушках — «знатные на знатных, плебеи на плебеях»207.

49

Мани Кабунга впоследствии стал одним из наиболее важных сановников государства. Ему принадлежало прав.о быть главным «выборщиком» королей Конго и право утверждать их в этом высоком сане208.

Неподалеку от места, где впоследствии возникла столица Конго, Нтину Вене созвал народ и распределил земли между своими приближенными. Каждый из них стал правителем провинции, но не пожизненно, подчеркивает автор, а «пока будет на то его (Нтину Вене.— А. О.) воля». И добавляет, что этот обычай сохранился и в XVI—XVIII вв/209. Холм, где было совершено распределение земель, во времена, когда писал автор «Истории»210, носил название «Холм распределения»211.

Несколько иную версию взаимоотношений с вождем области, где позже возникла столица Конго, передает Кавацци. Он рассказывает о борьбе Лукени (Нтину Вене) с правителем области по имени Мабахмболо — Мани Пангала, который был побежден в большом сражении и изгнан из страны. Дети его признали власть Нтину Вене. Сохранился обычай, согласно которому потомки первого Мани Пангала ежегодно посылали ко двору женщину, требовавшую от имени своих старейшин, чтобы король уступил им свое место. Король, выслушав ее в присутствии большой толпы, отвечал, что занимает трон по воле бога, и, наградив богатыми подарками, отсылал обратно к Мани Пангала212. В рассказе Кавацци нет ни слова о сакральных функциях Мани Пангала — Мани Кабунга, но обращает на себя внимание история обычая оспаривать власть королей Конго, что само по себе очень показательно.

Кювелье, суммируя собранные им предания, пишет о том, что сначала Мани Кабунга не признавал Нтину Вене и однажды у того начались конвульсии. Тогда он якобы послал своих людей к Мани Кабунга, которые сказали: «Господин, мы знаем, что вы старший, тот, кто первый занял этот район... кто бьгл первым в ноздрях вселенной. Нтину Вене упал в конвульсиях, верните ему спокойствие...». Когда Мани Кабунга согласился вылечить больного, то тот в следующих словах подтвердил его старшинство: «Вы старший среди нас. Ударьте меня ниса — хвостом буйвола, чтобы мои конвульсии прекратились». Кювелье поясняет далее, что этот обряд символизирует признание власти старшего над собой, признание власти Мани Кабунга над Нтину Вене213. Можно сопоставить эти материалы Кювелье с приведенной выше выдержкой из «Анонимного сообщения о Конго», где речь идет о мудром ремесленнике — родоначальнике королей Конго214. Функции сакрального главы в древнем Конго нередко совмещаются с мастерством ремесленника в одном лице — в лице кузнеца-колдуна 215. Таким образом, Мани Кабунга и ремесленник, которому было подсудно окрестное население и который выдал своих дочерей за вождей,— одно и то же лицо. Женитьба Нтину Вене на дочери Мани Кабунга скрепила их союз и способствовала признанию Нтину Вене законным правителем всех завоеванных им земель.

Когда происходили все эти события? Когда Нтину Вене предпринял собирание земель Конго?

Установление каких бы то ни было хронологических вех в истории Африки южнее Сахары — вопрос очень трудный. Решение его возможно лишь в очень приблизительных хронологических рамках и только в том случае, если какие-либо события африканской истории можно сопоставить с явлением природы, датировка которого точно известна (например, предания об огненном шаре с хвостом — с появлением в таком-то году такой-то кометы и т. д.). Ранняя история Конго не дает нам никаких вех такого рода. Поэтому и мнения исследователей на этот счет расходятся весьма существенно. Кювелье полагает, что основание государства Конго относится к концу XIII в.216. Ван Винг считает, что Нтину Вене заложил основы государства в конце XIV в.217. Равенштейн придерживается иного мнения: «Основание империи Конго уходит в прошлое не более чем до середины XV в.»218.

Народные предания, собранные миссионерами, почти не сохранили памяти о событиях, последовавших за правлением Нтину Вене, об именах его потомков, занимавших «трон» Конго, и о числе ксфолей Конго, правивших до открытия страны португальцами. Автор «Истории королевства Конго» пишет: «От Мотинубене (Нтину Вене.— А. О.) до Мосингакуа (Нзинга Нку-ву. — А. О.), который был первым королем, принявшим христианство... царствовало шесть принцев»219. Нзинга Нкуву (Жоау I) был восьмым по счету. Далее автор сообщает, что основание государства Конго имело место около 350 лет тому назад, считая от 1620 г., когда была, по-видимому, написана рукопись, т. е. примерно к 1270 г. Если считать датой смерти Нзинга Нкуву 1500 г., как полагает автор рукописи, то на протяжении 230 лет царствовали восемь королей и каждый из них правил в среднем 28 лет220.

Иные сведения на этот счет дает нам автор одного из документов из публикации Пайва Маншу: основатель королевства «назывался Мотину, а другое имя — Ними. У него был сын по имени Энку а Мотину, ставший четвертым королем Конго. Хотя и сын первого короля, он не наследовал королевство после отца, которому наследовали двое из его двоюродных братьев (?), 'второй и третий короли... У Энку а Мотину был сын, наследовавший ему, по имени Нзинга Энку (Нзинга Нкуву.— А. О.); он был пятым королем Конго и получил евангелический закон, приняв крещение» 221.

Если верить автору этого документа, следует признать, что основание государства Конго относится не к концу XIII в., а к гораздо более позднему сроку: на протяжении 230 лет едва ли могли смениться всего пять правителей, тем более что четвертый был сыном первого, а пятый — королем, получившим крещение Сопоставляя эти данные, Кювелье приходит к выводу, что авторы обоих документов, священники в Мбанза-Конго и современники (оба писали в первой трети XVII в.), не знали ничего определенного о древней истории Конго222. Легенду о двух королях, правивших очень долго после Муттину а Лучени (Нти-ну а Лукени), и о четвертом короле, получившем крещение, рассказывает также Бернарду да Галло223. Равенштейн придерживается версии автора документа CIII224.

Таким образом, и в вопросе о времени основания государства Конго мы имеем самые противоречивые данные. По-видимому, наиболее близок к истине автор «Истории королевства Конго»; он относит основание государства к концу XIII в. и считает Нзинга а Нкуву восьмым королем Конго. В пользу этого говорят два факта. Во-первых, несомненный провал в сведениях, приводимых автором документа CIII из публикации Пайва Маншу225 о королевской генеалогии: если родственные отношения и система наследования первых трех королей Конго понятна, исходя из материнских норм наследования власти (королю наследуют братья или племянники, сыновья сестры), то резкий и быстрый переход к новым нормам наследования, когда после третьего брата (или двух племянников) основателя королевства власть переходит к его сыну, а затем к сыну этого короля, мало правдоподобен, тем более что и в последующей истории, вплоть до XVII в., наследование идет чаще всего по нормам материнского права. Вероятно, этому переходу соответствовал период борьбы и междоусобий, более или менее длительный, после которого на короткое время победили нормы наследования, свойственные отцовскому праву. Во-вторых, существует ряд указаний на то, что время правления Нзинга а Нку-ву (а может быть, и еще более ранний период) было периодом наивысшего расцвета государства Конго, когда границы его охватывали наиболее обширный массив земель226. Такое быстрое расширение государства и укрепление власти его правителей исторически мало правдоподобны: для этого необходим значительный отрезок времени. В-третьих, по-видимому, предания соединяют в правлении одного лица — Нтину Вене (Ними а Лу-кени) длительную историю постепенного расселения мешиконго, подчинения ими местного населения, приписывая ему подвиги и деяния его предшественников и потомков. Характерен в этой связи рассказ Кавацци о тех огромных работах, которые проделали подданные Нтину Вене на склонах Мбанза-Конго, чтобы проложить туда удобную дорогу (скалистая гора была неприступна до этого) и засыпать большое и очень глубокое озеро, которое находилось на вершине горы. На этом месте впоследствии была расположена обширная площадь, на которой устраивали празднества, народные собрания и смотры войск. Рассказывают, добавляет Кавацци, что огромная масса земли, которую высыпали в озеро, заставила источники, питавшие озеро, найти другие выходы и дать начало многочисленным фонтанам и водопадам пресной воды227. Аналогичный рассказ есть и в «Сообщении^ Бернарду да Галло228. Эти поистине титанические усилия едва ли были под силу одному поколению. По-видимому, все работы выполнялись свободным населением, а не рабами (хотя домашнее рабство уже существовало).

Постепенное собирание земель основателем государства и его преемниками привело к образованию обширного государства. Территория его достигла тех границ, которые описывают нам португальские мореходы, попавшие в страну в конце XV в. Сохранилось предание о том, что один из сыновей Нтину Вене (от рабыни) стал первым правителем прибрежной провинции Cono (Соньо), сыгравшей большую роль в истории страны229.

По-видимому, еще при жизни Нтину Вене его власть признали Нгойо, Каконго и Лоанго, расположенные к северу от устья р. Конго и протянувшиеся вдоль побережья океана до р. Квклу-Ньяри. Правители этих государств были связаны родственными узами с королями Конго. Преемники Нтину Вене покорили большую часть страны, известную позже под названием королевство Нгола (Ангола). Матамба была также в числе стран, признавших главенство Конго. Кавацци пишет, что «...эти завоевания в конце концов объединили в одно целое три королевства — Конго, Матамбу и Анголу, которые оставались объединенными вплоть до прихода португальцев»230.

Автор «Истории Конго» сообщает о завоевании областей Санга (Нсанга) и Мазинга, расположенных «с одной и с другой стороны от реки Заир», а также обширного королевства Оандо, правители которого стали данниками королей Конго231.

В разные периоды истории Конго, даже и в ранние времена, до появления португальцев, княжества и королевства-данники иногда выходили из-под власти Конго и отказывались платить подати его королям. Зависимость от Конго таких стран, как Ангола или Матамба, была в XV—XVI вв., по-видимому, чисто номинальной. Пограничная провинция Амбунду в XVII в. была вынуждена платить дань и королям Конго и правителям Анголы: «Провинция Амбунду... служит границей между Королевством Конго и Анголой, выплачивая дань и одному и другому королю»232. Таким образом, .площадь королевства Конго была величиной переменной.

Сведения о ранней истории Анголы еще более скудны и противоречивы, чем материалы по ранней истории Конго, и в то же время позволяют провести много аналогий. И здесь, как и в Конго, основу коренного населения составляли амбунду. Ж- Аво записал предания восточных бапенде, в далеком прошлом обосновавшихся на обширной равнине близ современной Луанды и мигрировавших в глубинные, районы страны (в междуречье Касаи — Чикапа) после проникновения европейцев на их территорию. Эти предания свидетельствуют о том, что далекие предки основателей государства Ангола пришли из внутренних областей, из-за Замбези. «Наши предки пришли из страны Танджи ни Милумбу; это именно наш предок Нгола покинул эту страну и ушел в Луанду»233,— говорит Леон Касанджи, один из информаторов Аво. Второй информатор, Мукунзу, уточняет название страны, откуда предки бапенде начали свое странствование к морю: «Наши предки, которые прибыли с Замбези, пришли к большому морю в Луанду»234. И здесь, как в Конго, основание государства легенды связывают с именем некого кузнеца.

«Наши предки были воинами и охотниками, но они не знали железа, их стрелы и копья были деревянные. Однажды к нам пришел Бембо Каламба, кузнец. Он пришел со всеми своими людьми и со всем своим скотом»235,— продолжает Мукунзу. Бембо Каламба знал все; он научил людей плавить и ковать железо, ткать ткани, делать горшки. Его жена Нгомбе диа Нган-да была вождем. Она научила людей скотоводству и земледелию236. Предки бапенде взяли в жены дочерей Нгомбе и Бембо Каламба, которые и стали родоначальниками основных родов бапенде. Эти предания удивительным образом близки к рассказам Кавацци о происхождении государства Ангола. Кавацци пишет, что задолго до прихода европейцев эта обширная страна не имела единого монарха. В ней было столько королей, сколько деревень. Однако все они зависели от короля государства Конго, которое уже в то время было могущественным237. В Анголе был некий Ангола Муссури, кузнец, или вождь («король») кузнецов. Один из «идолов» научил его делать инструменты и для земледелия, и для войны, и для прочих надобностей. «Ибо до этого времени они (местные жители.— А. О.) не знали ни ножей, ни топоров, ни мотыги, ни сабель (?), ни железных стрел: камни служили молотами. Твердое и тяжелое дерево служило дубиной, острые камни были ножами»238. Во время большого голода Ангола Муссури отдал все свои запасы голодающим и спас их, в знак признательности они избрали его своим королем по единодушному согласию всей этой страны, которая называлась тогда Донго239. В этих преданиях, несомненно, имевшие место в действительности события, связанные с образованием государства, тесно переплетены с воспоминаниями об очень древних временах. Длительный период постепенного перехода от каменных и деревянных орудий к железным в преданиях укладывается в годы жизни основателя государства, которому сказания приписывают роль культурного героя. После длительного правления предка-кузнеца Ангола Муссури (по записям Кавацци) или жены кузнеца Бембо Каламба (по преданиям, собранным Аво) в Анголе сменилось много правителей. Мукунзу перечисляет шесть: Нгана Нгомбе, Нгола Инене Килоанжи, Ндамби Инене иа Нженге, Килоанжи киа Самба, Нзинга иа Банжи, Жинга Панде. Уже при первом из них, Нгана Нгомбе, в страну пришли португальцы и началась торговля рабами240. По сведениям Кавацци (его список правителей Анголы до появления европейцев более полный), у Ангола Муссури были три дочери— Зунда Риангола, Тумба Риангола и третья, имя которой неизвестно. После смерти Ангола Муссури власть якобы захватил тиран (имя его тоже неизвестно); затем правили старшие дочери Зунда Риангола и Тумба Риангола, а за последней — Ангола Килваньи (Килвагни)—Нгола Килоанжи (середина XVI в.) 241. Известно, что в 1557 г. он послал посольство в Португалию, чтобы договориться о торговле рабами242. Следом за Ангола Килваньи правили Ндамби Ангола, Н-Гола Килваньи (Килоанжи киа Ндамби), Жинга Ангола, Банди Ангола и Нгола Банди. При седьмом короле, Н-Гола Килваньи, прославившемся своими войнами и завоеваниями, границы Анголы подошли к самому побережью, к Луанде. Он опустошил набегами берега рек Данда, Лукала и Кванга (Коанга). Имя десятой правительницы Анголы — Жинга Банди, или Нзинга (Зинга) Банди,— хорошо известно в истории страны: это знаменитая Анна Зинга Нгола, прославившаяся своими войнами с португальцами243 244.

Большая часть имен в списках Аво и Кавацци не является именами собственными, но лишь пышными титулами, которыми эти короли себя именовали (килоанжи, ндамби и др.) 9(>.

Сопоставляя материалы истории Анголы с историей Конго, можно сделать вывод, что Ангола как самостоятельное государственное образование сложилась гораздо позже, чем Конго. Образование государства Ангола может восходить примерно к середине— второй половине XV в. В последующие столетия оно было в гой или иной мере связано с Конго. Короли Конго в XV—-XVI вв. называли Анголу в числе своих владений, хотя с течением времени связь эта становилась все более номинальной.

Король Конго Аффонсу I (начало XVI в.) титуловал себя: «Дом Аффонсу, милостью божьей король Комгуо (Конго.— А. О.), Ибунгу и Какомго, Емгойо (Нгойо.— А. О.), по эту и по ту сторону Нзари (Заира), сеньор Амбундуш, и Амголла, да Кисима е Мусуру, Матамба и Муйилу и Мусуку, и Анзикуиц и завоеваний в Памзуалумбу и т. д.»245. В его времена этот длинный перечень был далеко не пустой фразой и не слишком преувеличивал его владений.

От государства Конго зависело королевство Матамба, в течение многих веков платившее ему ежегодный налог. Но после успешного восстания, которое поднял один из сона (губернаторов, по терминологии Кавацци), объявивший себя камболо, королем Матамбы, оно стало самостоятельным246. Судя по тому, что Кавацци подчеркивает, будто первый камболо был идолопоклонником247, произошло это уже после проникновения португальцев в район Конго и крещения королей Конго. Но к началу проникновения португальцев короли Конго держали прочно власть над Анголой и Матамбой.

Такова история становления государства Конго и других политических образований этого района, история народов этого края в период, предшествовавший открытию его европейцами.

ГОСУДАРСТВО КОНГО В КОНЦЕ XV в.

И ПРОНИКНОВЕНИЕ ПОРТУГАЛЬЦЕВ В СТРАНУ

В конце XV в. государство Конго находилось в расцвете своего могущества. Правил страной король Нзинга а Нкуву — судя по документам, человек умный и властный. О первой половине его правления нам почти ничего неизвестно. По-видимому, страна после длительного периода войн и междоусобий, сопровождавших процесс «собирания» земель, находилась в состоянии мира и отдыха. Развивались ремесла и промыслы, процветали рынки и торговля.

В течение второй половины правления Нзинга а Нкуву в страну впервые проникли европейцы — португальские мореходы и первооткрыватели новых земель.

Остановимся кратко на событиях в Европе и на Пиренейском полуострове, предшествовавших открытию португальцами устья р. Конго.

В середине XIII в. португальская реконкиста была завершена и арабы-мавры были окончательно изгнаны из страны. Тем не менее борьба с ними на всем Пиренейском полуострове продолжалась до конца XV в., когда в 1492 г. Испанская монархия покорила последнее арабское владение на полуострове — Гранаду. Некоторое участие в этой борьбе принимала и Португалия. В конце XIV в. (1385 г.) португальские короли одержали победу над кастильским войском и этим на несколько столетий обеспечили независимость Португалии от других пиренейских государств. Завершение реконкисты и удачно закончившаяся борьба с притязаниями соседей поставили Португалию перед новыми трудностями. Дворянство, жившее доходами от войны, в мирное время оскудевало. Выход из внутренних затруднений был найден в осуществлении политики завоеваний. Эти внутренние причины и выгодное географическое положение толкали Португалию к попыткам выйти за пределы известного мира, к попыткам открыть и завоевать новые, еще неизвестные земли. Исконная вражда с мусульманскими государствами Северной Африки и необходимость обезопасить страну ог возможных набегов с их

стороны приводили к тому, что внимание Португалии было .устремлено прежде всего на юг — в сторону Африки. Первым шагом по пути географических открытий и завоеваний в Африке была оккупация Сеуты (1415 г.). С тех пор Сеута становится важнейшей базой, от которой берут начало все новые и новые маршруты вдоль берегов Африки и к островам Атлантического океана. К 1420 г. был открыт о-в Мадейра, а затем вскоре Азорские острова, о существовании которых в Европе знали и ранее. В 1430 г. португальские послы добились у папы Мартина V специальной буллы, подтверждающей права португальцев на все открытые ими земли, до Индии включительно, и на обращение в христианскую веру населения этих земель. Мы не случайно упоминаем этот документ: он положил начало политике так называемого патронажа (духовного попечительства) Португалии над населением открытых (и открываемых) стран. Право «padroado» сыграло немалую роль и в истории Конго XVI— XVII вв.248.

В 1433—1434 гг., после ряда неудачных попыток, был обойден мыс Боядор; с этого времени проникновение португальцев все далее к югу, вдоль берегов Африки, идет гигантскими шагами. В 1439 г. португальские мореходы спустились до устья р. Сенегала. В 1441 г. в Португалию была привезена первая партия африканцев, а в августе 1444 г. прибыла партия рабов — 263 человека. Так началась эпоха работорговли, принесшая столько бед народам Африки. Торговля, а особенно работорговля, на побережье Гвинеи стала одним из наиболее прибыльных источников обогащения португальских авантюристов и доходов королевской казны. Папские буллы от 1454 и 1455 гг. закрепляли и освящали права португальской короны во вновь открытых землях давая право духовной юрисдикции над населением этих стран249.

На Золотом Береге, куда португальцы проникли еще в 1471 г., через десять с лишним лет была построена крепость Эл-Мина, которая стала важнейшим опорным пунктом для экспансии в глубинные районы Африки, а также крупнейшей факторией в торговле и работорговле в Верхней Гвинее. К этому же времени относится открытие устья одной из величайших рек Афри* ки — Конго. В 1482 г. португальская экспедиция Диогу Кау (Кану) была отправлена с заданием исследовать побережье Африки к югу от мыса св. Екатерины. В августе того же года каравеллы бросили якоря в устье большой реки и поставили на берегу каменную колонну (падран, падрану) с надписью о том, что в этих местах впервые побывали португальцы. В честь этого первого падрана (он не сохранился) река была названа Риу

ди Падрану. Местное название ее — Нзади, позже переделанное в слово Заир; лишь в XVIII—XIX вв. это название было вытеснено новым — Конго: река получила имя того государства, которое сложилось в ее низовьях и которое к этому времени уже не существовало как единое целое.

Экспедиция Кау продолжала свой путь, дойдя до мыса св. Марии, где был поставлен второй падран, датируемый 28 августа 1482 г. (сохранился до XX в.) 250. По возвращении на родину Кау был вновь послан к устью р. Конго с заданием проникнуть, насколько возможно, в глубь страны. Вторая экспедиция Кау имела место в 1485 г.251. В экспедиции участвовали четыре миссионера252. Достигнув устья Конго, каравеллы Кау поднялись вверх по реке. От местного населения Диогу Кау узнал, что он достиг владений короля, резиденция которого находится в глубине страны, в 200—300 км от устья, и называется Мбан-за-Конго, что все государство носит имя Конго. Правителю страны Диогу Кау отправил послов с подарками253. Состав посольства нам неизвестен. Сопоставляя данные из хроник Барруша, Маф-феи, Гарсиа ди Реженди и других историков и хронистов Португалии, Ж. Кювелье приходит к выводу, что в качестве послов были отправлены миссионеры254. Барруш называет их проста «некоторые из наших» 255.

В ожидании* возвращения послов экипажи кораблей знакомились с местным населением и вели с ним торговлю. В силу неизвестных причин португальские посланцы были задержаны королем Конго. Хронисты объясняют это тем, что король Конго, заинтересованный рассказами послов, одеждой и видом, не хотел отпускать их от себя256.

Не дождавшись возвращения послов, Диогу Кау поднял якоря и направился далее к югу. Доплыв до Кабу ди Серра, он поставил там четвертый падран (третий падран был поставлен им же севернее, у Кабу Негру). После этого экспедиция вернулась к устью Конго. Однако послов здесь все еще не было. Как пишет Барруш, срок, назначенный послам для путешествия в Мбанза-Конго и обратно, «истек дважды»257 258, и капитан решил, что они «либо в плену, либо убиты» п. Именно этим объясняют и оправдывают хронисты последующие действия Диогу Кау.

«И видя, что негры земли доверяются ему и приходят уже на наши корабли, он решил... уехать с некоторыми из этих негров; и так это и сделал» 259,— пишет Реженди. Было захвачено четверо заложников. Капитан рассудил, что, побывав в Португалии, они познакомятся со страной и ее обычаями, уверятся в ее могуществе и, вернувшись в Конго, лучше сумеют рассказать правителю обо всем этом. Перед отъездом он дал обещание жителям побережья, возмущенным неожиданным насилием, вернуться через 15 лун и привезти пленников целыми и невредимыми260.

Замысел Кау удался как нельзя лучше: уже в пути заложники настолько освоились с обстановкой и языком, что научились понимать и объясняться по-португальски. В Лисабоне они были обласканы королем Жоау II, с ними обращались при дворе, как со знатными господами (они и в действительности были знатными баконго) 261. По прошествии времени, которым Кау ограничил свое возвращение, Жоау II снова отправил его к устью Риу ди Падрану с богатыми дарами королю Конго262. Вместе с этой, третьей по счету экспедицией Кау в Конго отплыли и пленники баконго, также богато одаренные королем Португалии. Эта экспедиция состоялась в 1487—1488 гг. 263. Прибыв в устье Риу ди Падрану, экспедиция была встречена с большой радостью прибрежным населением: их сородичи вернулись в целости и невредимости. Именно их и отправил капитан в качестве послов к королю Конго. Вскоре из столицы Мбанза-Конго на побережье прибыли португальцы, которых прислал обратно король Конго 264. После захвата заложников, как свидетельствует хронист Руй ди Пина, король Конго очень сурово обошелся с португальскими послами265. Автор «Истории Конго» придерживается иной точки зрения на этот счет: «Король Конго Мазин-гама (Нзинга а Нкуву.— А. О.), зная, как были уведены его близкие, очень развлекался и обращался с португальцами так, как если бы они были его сыновьями»266. И это мнение, подтверждающее, вопреки общераспространенному, доброжелательность и гуманное отношение к заморским гостям правителя Конго, нам особенно важно подчеркнуть.

После возвращения португальцев Кау отправил к королю Конго второе посольство с дарами, а сам тем временем приступил к исследованию Риу ди Падрану. Каравеллы смогли подняться вверх по реке лишь до порогов близ современного города Матади. Здесь, на левом берегу реки, на скале, матросы высекли надпись, гласившую, что «сюда прибыли корабли славного короля Португалии Дом Жоау Второго»267. Далее следовали имена главы экспедиции и основных ее участников. Исследование нижнего течения Риу ди Падрану имело место после мая 1488 г.268.

Вернувшись к устью реки, Диогу Кау сам отправился в Мбанза-Конго, где был с почестями принят королем Нзинга а Нкуву. Рассказы первых португальских послов, подтвержденные прибывшими из Португалии заложниками, о величии и силе португальского королевства, о богатстве и могуществе его короля, наконец, о таинственной силе божества, которому там поклоняются, оставили большой след в душе короля Конго. Новая религия, основы которой ему пытались преподать португальцы, так высоко возносившая короля над его подданными, казалась гораздо привлекательнее старой. Барруш пишет, что еще во время пребывания Кау в Конго «святой дух начал творить чудеса в душе этого языческого короля»269. Во всяком случае королю хотелось завязать более тесные связи с заморской державой, воспользовавшись выгодами от этого знакомства: он уже успел убедиться в силе огнестрельного оружия.

Результаты третьего путешествия Кау в Конго были таковы: он увозил с собой богатые подарки и официальное посольство короля Конго, состоявшее из нескольких «дворян» (фидалгуш, по терминологии хронистов). Во главе посольства стоял Касу-та, один из четырех баконго, побывавших в качестве заложников в Португалии: «который там уже был»270. Вместе с ним было отправлено несколько знатных юношей для обучения письму и чтению, а также для того, чтобы, узнав основы новой веры, они приняли крещение. Посол должен был от имени короля Конго просить португальского 'короля прислать миссионеров, чтобы крестить короля и все его королевство, а также мастеров — плотников и каменщиков для строительства церквей271.

Диогу Кау, соединившись в устье Риу ди Падрану с экспедицией Бартоломея Диаша, возвращавшейся после открытия мыса Доброй Надежды, прибыл в Португалию в декабре 1488 г.272. Послы короля Конго были приняты королем Португалии по всем правилам дипломатического этикета. Уже одно это показывает, какое большое значение в то время придавали в Португалии проникновению в бассейн Конго. В 1489 г. Касута был крещен. Его крестным отцом был сам король Жоау II, а крестной матерью — королева: честь для иностранца, тем более африканца, не слыханная при дворе. Вместе с ним были крещены и все юноши, прибывшие для обучения. Все они оставались з Португалии до конца 1490 г., когда в Конго была отправлена новая экспедиция под командованием Гонсалве ди Соуза (а после его смерти — Руй ди Соуза, его родственника). На трех кораблях в Африку везли церковную утварь, уезжали миссионеры (представители различных орденов, главным образом францисканцы и светское духовенство), ремесленники с семьями и все крещеные баконго во главе с Касута (после крещения Дом Жоау да Силва) 273. Во время плавания от чумы скончался сам капитан армады, часть матросов и Касута. Под командованием Руй ди Соуза флот прибыл в устье Риу ди Падрану в марте 1491 г. С этого времени начинается «духовное покорение» королевства Конго. Истинные причины усердия португальского короля в деле обращения «язычников» в христианскую веру раскрывает Ло-пиш. В главе своего «Правдивого описания», специально посвященной христианизации Конго, он не раз упоминает о том, что торговля с жителями африканского королевства оказалась очень выгодной для португальцев и именно поэтому они посылали з страну одну экспедицию за другой. Далее Лопиш рассказывает, что еще до экспедиции 1490—1491 гг. в Мпинда — прибрежном городе провинции Сойо — поселилось несколько португальцев и с ними некое духовное лицо, которое познакомило правителя провинции Сойо, мани Сойо, с основами христианского вероучения274. Таким образом, еще до осуществления «генерального плана» духовного наступления португальское духовенство обосновалось в Конго и исподволь подготавливало массовое крещение. При этом португальцы сумели заручиться поддержкой одного из представителей крупнейшей знати Конго. А он в свою очередь использовал все свое влияние, чтобы уговорить короля Нзинга а Нкуву принять крещение275.

Поэтому, когда корабли Руй ди Соуза прибыли в Мпинда, мани Сойо принял их как долгожданных гостей. 3 апреля 1491 г., после того как спешно была построена и освящена первая церковь, миссионеры крестили мани Сойо и его сына276. «И чтобы увековечить этот день,— пишет Руй ди Пина,— и в память первой мессы... приказал, чтобы отныне и впредь под угрозой смертной казни этот день отмечался как большой праздник»277. Так началось насаждаемое сверху и «под угрозой смертной казни» распространение христианства в Конго.

После празднества по случаю крещения мани Сойо большой караван, состоявший из миссионеров, ремесленников и части экипажа во главе с Руй ди Соуза, направился в столицу. Мани Сойо выделил для них 200 человек стражи и большой отряд носильщиков278. Это одно свидетельствует о многочисленности первого каравана миссионеров, отправленных португальским королем для духовного завоевания государства Конго. В столице их ждал торжественный прием. Хронист ордена доминиканцев пишет: по приказу короля здесь собрались несметные толпы народа, «казалось, будто собрано все королевство, и уверяют, что было более ста тысяч человек» 279.

Мастера, привезенные из Португалии, спешно приступили ю строительству церкви. Барруш сообщает, что по приказу короля в столицу было собрано великое множество народа: близ города не оказалось камня, его пришлось носить издалека280. Франциско да Санта Мария уточняет, что ежедневно трудилось более тысячи человек281.

3 мая 1491 г., в день закладки церкви, миссионеры крестили: короля Нзинга а Нкуву, получившего имя Жоау I, и вместе с ним шесть человек из высшей знати282. Эта торопливость была вызвана тем, что на северо-востоке страны вспыхнуло восстание и король со знатью должен был отправиться на подавление его.

Не установлены окончательно имена и общественное положение знатных баконго, получивших крещение вместе с королем. Известно лишь, что один из них был правителем Мбата (Жоржи), другой — Диогу — брат первого крещеного муконго (Касута), увезенного в Португалию Диогу Кау; третий — Ро-дригу—близкий родственник короля, позже вынужденный бежать на остров Сан-Томе283. Характерно, что с тех пор представители знатных фамилий, обращенных тогда в христианство, перечисляя титулы и подвиги предков, не забывают упомянуть, что их предки были крещены в числе первых. Нкенге Элау славит себя: «Я был среди первых, кого крестили». Мбата Кулунга, называя себя правителем обширной территории и командиром армии Конго, упоминает и о крещении: «Это я первым получил крещение в королевском городе Конго»284. Вслед за первой группой знати приняла крещение королева и с нею наследник престола Мвемба Нзинга, в то время правитель Нсунди, а в будущем король Аффонсу 1285. В течение первых месяцев после этого,

еще до отъезда Руй ди Соуза, миссионеры начали совершать массовые обряды крещения. После его отъезда (он оставил миссионеров в Мбанза-Конго и в Мпинда) крещение продолжалось. Кювелье, обратив внимание на распространенность в наши дни христианских имен (видоизмененных в соответствии с произношением киконго), считает возможным говорить, что в районе Сан-Салвадора были крещены все жители и почти все — в районе к югу от Кимпесе (населенный пункт на р. Квилу — левом притоке Конго) 286.

Проникновение португальцев и распространение новой веры проходило далеко не гладко. Недовольство простого населения этими нововведениями было, по-видимому, основной причиной большого восстания, вспыхнувшего в северо-восточных районах страны (от современного Стенли-Пула и до округов Нсанга и Мазинга). Слухи о восстании доходили до столицы еще в первые недели пребывания там Руй ди Соуза. В день крещения королевы король во главе большой армии выступил в поход против восставших. Руй ди Соуза вернулся в Мпинда, составил из матросов боевой отряд, по реке поднялся до места, где сейчас стоит город Матади, а затем присоединился к королевской армии287.

До сих пор остается неясным вопрос о локализации восстания, а также и о том, кем оно было поднято. И в «Хрониках» и в «Сообщениях» материалы неточны и противоречивы. Наиболее ранние и потому заслуживающие наибольшего внимания сведения о ¡восстании дает Дуарти Пачеку Перейра (начало XVI в.). Он говорит о стране Анзикана, о жителях ее, 'которые носят на лбу и на висках татуировку в виде спирали288. Такого рода татуировкой в этих местах украшают себя лишь представители племен батеке289.

Барруш ¡пишет, что восставшие из народа мундеквете жили на некоторых островах, расположенных на большом озере, «откуда вытекает река Заир»290. Однако мундеквете, которых современные исследователи идентифицируют с батеке291, жили по правому берегу реки и область их расселения никогда не входила в ¡состав территории государства Конго.

Один из крупнейших современных исследователей истории и культуры баконго Ж. Кювелье полагает, что речь в данном

случае идет не о самих батеке, а о ¡племенах, родственных им — бомбу, бабинза, которые приняли участие в восстании292.

Автор «Истории королевства Конго», ссылаясь на народные предания, утверждает, что восстание было поднято в областях Нсанга и Мазинга, но не на островах: «Вожди этих островов никогда не были подчинены ни королю Конго, ни королям Ан-зикус (Мукоко)»293.

Однако в большинстве случаев и хронисты и авторы ранних «Сообщений» называют восставших «анзики, анзикиш». Так, Реженди пишет об анзикиш — жителях островов, расположенных по течению Риу ди Падрану294, т. е. Конго. Лопиш также сообщает, что восстали жители Анзика, «которые населяют оба берега Заира близ порогов и к озеру и подчинены королю»295. Следуя их примеру, поднялось и население островов, убив правителей, поставленных королем Конго. Король послал против них войска во главе с «Манисунди, правителем этой страны»296. Таким образом, по сведениям Лопиша, восстание было поднято населением северо-восточной провинции Нсунди. А в хронике Франциско ди Санта Мария прямо сказано о том, что народный гнев был направлен против правителя Нсунди — будущего короля Аффонсу I, ярого приверженца новой религии297.

По-видимому, восстание, начавшееся на берегах р. Конго, было поддержано правителем соседней страны (Анзикана, Ан-зиче), воспользовавшимся возможностью ослабить влияние могущественного соседа.

Король Жоау одержал победу над восставшими «с помощью португальцев, которые его сопровождали»298, пишет автор «Истории королевства Конго». Для нас это свидетельство особенно существенно. Оно помогает понять движущие причины быстрого обращения в христианство правящей верхушки королевства Конго. Так король Конго впервые испробовал на собственных подданных силу огнестрельного оружия и убедился в тех существенных преимуществах, которые давали ему связи с заморской державой.

Около июля 1491 г. Руй ди Соуза отплыл в Португалию, увозя с собой посла короля Конго Педру (племянника короля) с женой и несколько молодых знатных баконго.

Период правления Жоау II и Мануэла I Счастливого в Португалии, ознаменованный многочисленными открытиями в Старом и Новом Свете, в том числе и проникновением в бассейн Конго, был кульминационным пунктом развития португальской

монархии. В то же время этот период характеризовался все воз-раставшим соперничеством с Испанией, к концу XV в. завершившей реконкисту, объединенной под властью «католических королей» — Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской — и вступившей в свою очередь на путь географических открытий. Королева Изабелла оказала поддержку Христофору Колумбу, стремившемуся найти кратчайший путь в Индию. Именно она взяла на счет кастильской короны все расходы по снаряжению экспедиции Колумба, собираясь заложить собственные бриллианты, «если средства казначейства окажутся недостаточными для покрытия расходов»299. Успех экспедиции Колумба, неведомо для себя достигшего островов Америки, послужил толчком ко все новым и новым открытиям испанских мореходов. Результатом этого было обострение испано-португальских противоречий. Сам факт открытия Америки генуэзским моряком, состоявшим на испанской службе, был для Португалии неожиданным и тревожным. Испания нарушила все предыдущие папские буллы, отдававшие Португалии права на новые земли и на обращение в христианство их населения. Однако ей пришлось примириться с возрастающим могуществом Испании. Изменившееся соотношение сил обеих стран на международной арене было за-» креплено буллой папы Александра VI от 14 мая 1494 г. Эта булла разграничивала сферы деятельности Испании и Португалии, давая португальским королям права на все земли, которые будут открыты к востоку от меридиана, проведенного через Азорские острова, а испанским монархам — право на ©се земли к западу от этого меридиана»300.

Таким образом, королевство Конго и -близлежащие земли попадали в сферу влияния Португалии. Отныне она рассматривала Конго как свое потенциальное владение, однако не стремилась на первых порах к прямому захвату страны.

Продолжался обмен посольствами и отправка из Конго юношей для обучения в Португалию. Посол Педру и его спутники вернулись в Конго вместе с португальской экспедицией, везшей португальское посольство во главе с Жоау Суаришем (около 1494 г.301).

Между тем в Конго после 'первых и быстрых успехов португальцев начали преследовать неудачи. Наиболее крупной и неприятной из них было отречение Жоау I (Нзинга а Нкуву), короля Конго, от христианства и возвращение его к традиционным культам. Трудно точно определить причины решения старого короля. По-видимому, наиболее серьезной из них было нараставшее в народе ¡недовольство проникновением иностранцев. Новая религия и увлечение короля заморскими связями встретили оппозицию и среди большой группы знати. Во главе ее стал один из сыновей короля, правитель области Мпангу — Мпанзу а Нзима Китима, отказавшийся стать христианином302. Эта группа знати настаивала на том, чтобы королю наследовал именно Мианзу а Нзима Китима, а не Аффонсу, симпатии которого к португальцам и новой вере были хорошо известны.

Король отослал Аффонсу в провинцию Нсунди и вместе с ним не только миссионеров, португальцев, но и всех знатных баконго, принявших крещение, в том числе и вернувшегося из Португалии своего посла Педру. Эти события имели место, по-видимому, к началу 1495 г. Вот как их описывает автор «Истории королевства Конго»: «Он отослал Аффонсу в качестве правителя в Нсунди и с ним всех миссионеров (братьев) и мирское духовенство и португальцев, которых Руй ди Соуза оставил в Мбанза-Конго... всех фидалгуш, получивших святое крещение»303. По другим данным, в столице вплоть до 1507 г. оставалось несколько представителей светского духовенства из числа приехавших в составе первых экспедиций304.

С 1495 г. центр христианской религии переместился из Мбанза-Конго в Мбанза-Нсунди, столицу провинции Нсунди.

В документах, оставленных Аффонсу, имеется ряд указаний на то, что именно сюда, а не в столицу Конго направляет миссионеров новый король Португалии Мануэл I Счастливый. Эти документы: «Манифест, или официальное послание, короля Конго Аффонсу главным господам своего королевства»305 и «Послание о гербе»306, который король Португалии даровал правителю Конго. Оба документа датируются 1512 г. В последнем Аффонсу пишет: «Царствующий король Дом Мануэл, наследник вышеуказанного короля Дом Жоау II Португальского, присылал нам несколько раз служителей религии»307.

Когда Аффонсу удалился в провинцию Нсунди (к началу 1495 г.), ему было около 35 лет. Дружба Аффонсу с миссионерами и усердие в делах веры были не случайны: он твердо знал, что португальцы не оставят его без помощи в борьбе за престол, которая предстояла ему после смерти отца. Упорная привязанность Аффонсу к новой вере и ее проповедникам привела к тому, что он и его приверженцы стали 'предметом неприязни и придворной знати и народа. Он сам пишет об этом в одном из своих писем: «Удалившись от ошибок идолопоклонства, в которых жили до сих пор мои предки, я сохранил истинную религию... Храня ее и следуя ей согласно наставлениям миссионеров (служителей религии) и португальцев, верных христиан, я подвергался большой неприязни со стороны короля, моего отца, грандов королевства и их людей» 308.

Нсунди становилось маленьким государством в государстве, со своими законами, своей верой. Аффонсу ревностно насаждал христианство, угрожая смертью всякому, кто сохранит в своем доме предметы древнего культа309. Нзинга а Нкуву принял решение сместить сына с поста, занимаемого им, и послал к нему вестника с приказом явиться в столицу. Но Аффонсу не опешил повиноваться. И народ и знать не сомневались, что предстоит гражданская война, более ожесточенная, чем обычное соперничество претендентов на престол. К началу XVI в. страна разделилась на два враждующих лагеря: один — во главе с Па.нсу а Китиму (Мпанзу а Нзима), которого источники называют младшим братом Аффонсу (Пансу а Китима поддерживало огромное большинство населения и знати); другой лагерь — во главе с Аффонсу, опиравшимся на небольшую группу знати, принявшую христианство, и на помощь португальцев. По традициям, король, наметив наследника, посылал его править провинцией Нсунди. Таким образом, оставаясь во главе этой провинции, Аффонсу имел больше преимуществ перед своими соперниками. Однако окончательно имя наследника становилось известным обычно уже после смерти короля. Три высших должностных лица оставались при короле в последние его дни. Именно им он передавал свою последнюю волю. Но чаще эти вельможи по взаимной договоренности сами определяли кандидатуру наследника. День смерти короля тщательно хранился в тайне, пока три должностных лица не давали знать избранному ими преемнику престола, чтобы он готовился к борьбе. Этим обычно избегалось большое кровопролитие и длительные междоусобные войны.

На этот раз все было гораздо сложнее. Европейцы — путешественники, хронисты, миссионеры утверждают, что в своей последней воле король Нзинга а Нкуву выразил желание, чтобы ему наследовал Аффонсу: «Назвал на пороге смерти своим законным наследником в королевстве Конго своего сына Аффонсу»310. «Выборщики» же стояли на стороне его соперника. Не дожидаясь смерти короля, королева-мать послала тайно к Аффонсу гонца предупредить, чтобы он собирал своих сторонников311. Аффонсу с преданными ему людьми быстрым маршем направился к Мбанза-Конго. За три дня он преодолел значитель-пае расстояние и к ночи был уже недалеко от города. Здесь в его лагерь явился второй посланец королевы, который известил его о смерти короля и передал совет королевы ¡ночью тайно войти в столицу. Он это и выполнил, заняв центральную площадь, господствующую над городом, и церковь на ней. В сражении, разыгравшемся днем, Аффонсу одержал победу, несмотря на численное превосходство противника. Источники и литература много внимания уделяют так называемому «видению», которого якобы сподобились противники Аффонсу и о котором он так подробно пишет в своих письмах312. Воины Пансу а Китиму увидели «апостола св. Яго и вооруженное воинство Христово, готовое снизойти на землю»313, а также огромный крест. Устрашенные зрелищем, они бежали в панике с поля боя.

Более поздние авторы к рассказам о кресте добавляют рассказ о видении «белой дамы», шедшей во главе войска. Блеск ее якобы ослепил врагов Аффонсу314. Брас Корреа .в письме, отправленном в Рим в 1622 г., пишет, что вместе с апостолом св. Яго £ небе появились пять воинов-кавалеристов со сверкающими саблями; они-то и помогли захватить власть315.

На деле Аффонсу, по-видимому, получил весьма существенную помощь огнестрельным оружием и именно благодаря этому победил. Точных доказательств, к сожалению, нет: публикация источников по истории Конго находится в руках церковников, а следовательно, и подбор текстов очень тенденциозен.

До сих пор не установлено, сколько лет длились описываемые события. Некоторые церковные хронисты, в частности Франциско ди Санта Мария, считают, что война продолжалась несколько лет316. Не установлена и точная дата «чудесной победы» Аффонсу. Называют различные даты. Так, Брас Корреа указывает на 1500 г.317, Лопиш ди Лима — на 1503 318, Кавацци, а вслед за ним Эшер — на 1492 г.319.

Ж. Кювелье, большой знаток церковной истории Конго, склонен принять дату, предлагаемую Фелнером320: конец 1505 — начало 1506 г., и вот по каким соображениям321. В письме Д. Аффонсу от 5 октября 1514 г.322 есть указание на то, что прошли по меньшей мере два года с момента битвы и до прибытия миссионеров из ордена Св. Иоанна Крестителя в Конго, что имело место в 1508 г. Опубликованное Фелнером следственное дело от 11 декабря 1511 г., извлеченное из архивов острова Сан-Томе, содержит донесение о преступлениях некого авантюриста — Гон-салве Ройц (Родригиш) 323. Это событие, происшедшее после битвы Аффонсу, случилось примерно за пять лет до расследования, т. е. в 1506 г.324.

После победы Аффонсу, осудив Пансу а Китиму (Мпанзу), предал его казни, но дал возможность свободно уйти из столицы представителям рода Мпанзу, 'расселившимся в разных областях Конго. Так, некоторые из них направились в Нсунди и в Мпангу. Другие сначала остановились на возвышенности Нкан-да, затем ушли в страну Нкусу, правители которой, родственники короля Конго, были очень могущественны. Четвертые во главе с Вита Ними Лукени направились в район Зомбу, что находился в провинции Мбатта, а затем к границам Нзолу. После сражений с главой Нзолу (Не-Нзолу) и победы над ним Вита Ними обосновался в Кимпангу и стал главой области, называемой Мпангу Мбатта. Он признал себя вассалом правителя провинции Мбатта — Исаку Лау. Не-Вунда, главнокомандующий Мпанзу, попал в плен, но крестился, приняв имя Педру, и был пощажен. Его переход на сторону победителя привел в лагерь Аффонсу большое число бывших его противников.

В честь победы Аффонсу приказал устраивать большой праздник и смотр войск ежегодно 25 июля в день св. Яго. С победой и воцарением Аффонсу начинается длительный период в истории Конго, который многие авторы (Кювелье, например) считают периодом расцвета государства. Действительно, и сам Аффонсу I пользовался большой властью и большим авторитетом в стране, и государство было еще едино и крепко. Однако воцарение его открыло широкую дорогу проникновению авантюристов и работорговцев всех стран и народов. Этим самым правление Аффонсу начинает период все разрастающихся междоусобиц и войн, главной целью которых был захват военнопленных (обеими воюющими сторонами) и продажа их в рабство. Итогом всех этих процессов, растянувшихся более чем на два века, был постепенный упадок средневекового Конго и почти полный развал государства в XVIII в.

ИСТОРИЯ КОНГО В XVI в.

ГОСУДАРСТВО КОНГО В ПРАВЛЕНИЕ АФФОНСУ I (1506—1543)

С воцарением в 1506 г. короля Аффонсу I в жизни государства Конго начинается новый период, характеризующийся все белее настойчивым проникновением европейцев, распространением христианства, постепенным развитием работорговли. Несмотря на видимость могущества и независимости, время правления Аффонсу I было по существу первой вехой на пути упадка государства Конго.

В стране постепенно нарастали внутренние противоречия, сдерживаемые до -поры до времени живучестью различных форм и установлений, свойственных родовому обществу. Источники не упоминают прямо о проявлениях народного недовольства в период, предшествовавший воцарению Аффонсу. Однако у португальских хронистов есть косвенные указания на такую форму народного протеста, как массовое «разбойничество». Вспомним, например, рассказ хронистов о том, что в 1491 г., отправляя в столицу португальского посла Руй ди Соуза и миссионеров, прибывших крестить короля Конго, правитель провинции Сойо (и первый крещеный муконго) вынужден был дать экспедиции солидную охрану: -по одним сведениям, вооруженный отряд в 200 человек для охраны носильщиков325, по другим — 200 носильщиков и большой отряд воинов326. Дороги были небезопасны, разбойники отказывались подчиняться королю и его властям, часто грабили путешественников. С укреплением власти Аффонсу и с превращением христианства в государственную религию положение меняется. Простой народ в своей массе выступает за старые, традиционные культы и против христианства. И это далеко не случайно и обусловлено, конечно, не темнотой и невежеством народа, как пытаются представить дело современные

европейские историки327. В глазах народа покушение на традиционные культы было теснейшим образом связано и с покушением на различные вольности и привилегии, сохранившиеся з связи с живыми еще формами и традициями общинного строя, в недрах которых развились и окрепли эти традиционные верования и культы. Кроме того, с христианством связывалось проникновение и засилье европейцев, работорговля, принимавшая все более и более широкий размах.

Знать баконго, напротив, очень быстро поняла выгоды принятия христианства: новая религия оправдывала и освящала социальное неравенство, давая в руки правящего класса могучее средство порабощения и угнетения простого народа. После иедолгих колебаний и раздумий знать в своей массе* приняла новую веру. Этот факт не противоречит тому, что отдельные группы простого народа, слепо следуя за некоторыми представителями знати, не потерявшими в глазах народных масс авторитета традиционных властей, принимают христианство и становятся опорой короля и его приближенных в борьбе за укрепление государственной власти и христианского государства. В то же время нередки были случаи, когда против короля выступали отдельные представители знати. Так, после смерти первого христианского короля Жоау I огромную народную армию возглавил Пансу (Мпанзу а Нзима Китима), сын Жоау I. Лопиш пишет, что накануне решающего сражения часть простого народа столицы перешла на сторону Мпанзу Нзинга 328. Движение не утихало еще в течение нескольких лет после воцарения Аффонсу. Об этом, например, пишет Франциско ди Санта Мария в своей книге, посвященной истории миссионерства («Небо, обретенное на земле») 329. Положение в стране было настолько серьезным* что король не решался на открытую борьбу со сторонниками старых верований, не заручившись поддержкой португальцев и не получив от них огнестрельного оружия. С этой целью он попытался наладить связи с губернатором острова Сан-Томе Фернаном ди Мелла330. Об этом без обиняков, правда, много позже, в 1514 г., пишет сам Аффонсу в одном из писем португальскому королю: «И мы спрашивали у означенного Гонсалве Переса, имеются ли у Фернана ди Меллу какие-нибудь корабли, которые он нам пришлет с бомбардами и ружьями. Мы имели намерение сжечь главный храм, где находились фетиши. Но мы были тогда убеждены, что, если пустим туда огонь, язычники восстанут и постараются нас убить; таким образом, мы должны были заручиться помощью португальцев»331.

Однако расчеты на эту помощь не оправдались. Король дважды становился жертвой обмана со стороны португальцев. В 1506 г. некий авантюрист Гонсалве Родригиш явился в Конго якобы для того, чтобы увезти двух больных миссионеров в Европу. Король отправил с ним в Португалию своего сына Энрике, племенника Родриту ди Са-нта Мария, а также подарки королю Португалии (500 медных браслетов и 50 рабов). С этим же капитаном король отправил губернатору острова Сан-Томе письмо, в котором просил прислать оружие и священников. Подарки короля Родригиш присвоил себе, с больными миссионерами обращался так плохо, что они умерли (имущество их он также присвоил). Знатные баконго, претерпев множество унижений и всяческие невзгоды, прибыли ко двору португальского короля. Письмо губернатору Сан-Томе было доставлено в сохранности. Однако Мелла направил в Конго лишь одного священника, а в ответ на просьбу об оружии сообщил, что у него нет ни ружей, ни бомбард, но и то и другое король может купить в Европе. Аффонсу с тем же капитаном, что привез священника, отослал на остров Сан-Томе 800 медных браслетов и 50 рабов в качестве платы за оружие, а также богатые подарки губернатору, его жене, сыну и капитану корабля. В упомянутом выше письме от 5 октября 1514 г. Аффонсу горько жалуется королю Португалии на Меллу — «христианина и сына христианина». В течение года он ждал обещанного оружия, но так и не дождался. Мелла присвоил себе 'все, что получил от короля.

Несмотря на постоянные обманы со стороны португальцев, Аффонсу продолжал надеяться, что могущественная держава будет ему опорой и поддержкой в укреплении государства и королевской власти.

Спустя несколько лет, утвердившись у власти, Аффонсу решился открыто выступить против традиционных культов, огнем и мечом уничтожая «хижины фетишей»: «Мы начали жечь всех идолов. Когда люди увидели это, они повсюду объявили нас злым человеком...»332.

Это привело к новой волне народного движения. На этот раз во главе недовольных встал племенник короля, правитель провинции Мбатта — Жоржи. По материнским нормам наследования власти он имел право претендовать на престол. Положение в стране за короткий срок стало настолько серьезным, что знать баконго, забыв противоречия и претензии на власть, вновь выступила единым фронтом. Жоржи принес королю повинную, полностью отказавшись от своих претензий333. Насколько можно судить, сопоставляя факты, эти события падают на 1508—1509 гг.

Положение в стране, по-видимому, несколько стабилизовалось лишь к началу 1512 г. Во всяком случае, именно к этому году относится широкое оглашение так называемого «Официального письма короля Конго Аффонсу главным господам своего царства», в котором король как бы подводит итоги первых лет своего правления, рассказывает об основных событиях, связанных с воцарением и последующей борьбой за власть 334 335.

Однако еще в течение многих лет продолжались выступления непокорных вассалов в разных краях обширного и неспокойного королевства. Об одном из восстаний повествует Гоиш. Рассказывая о прибытии в 1516 г. группы португальцев в Конго и о торжествах по этому случаю, он упоминает о победоносной войне, которую вел в это время Аффонсу с некоторыми из своих мятежных вассалов п.

Отношения с Португалией в течение первой половины правления Аффонсу I были крайне противоречивы: с одной стороны, официальная любезность португальского двора и короля, именующего короля Конго «своим братом», с другой — откровенная наглость и беззастенчивый грабеж португальских авантюристов (да и духовенства), наводнивших страну в погоне за легкой наживой. О некоторых особенно возмутительных фактах Аффонсу упоминает в своих письмах королю Португалии. Так, общее негодование в Сан-Салвадоре вызвали поступки Руй ди Регу, посланного обучать юношество в Конго. Прибыв в страну, он объявил себя «дворянином» и отказался от «унизительной» должности школьного наставника. В дни поста он потребовал у короля быка. Аффонсу послал ему быка и двух баранов с советом скушать их мясо тайно. Но Руй ди Регу пренебрег советом, собрал у себя соотечественников и устроил пир, к великому смущению вновь обращенных христиан. По столице поползли слухи о безобразиях «белых христиан», нарушающих «постные дни». Многие баконго готовы были отречься от христианства. Король вынужден был выслать Руй ди Регу из страны.

Аффонсу ставит в самой решительной форме перед португальским королем вопрое о необходимости присутствия в Конго португальского посла, которому были бы подсудны все европейцы 336. Это предложение вполне устраивало и Португалию. В 1513 г. посол Симау да Силва (да Силвейра) в сопровождении большой свиты прибыл в Конго337. Португальцы, обосновавшиеся в Конго, имели, но-видимому, очень серьезные основания опасаться встречи официального посла Португалии с королем Конго. Их представитель встретился в порту Мпинда в устье Конго е послом; ему удалось очернить короля Конго и уговорить посла не ездить в Сан-Салвадор. Посол отправил © столицу на разведку своего доктора. Однако некий священник с острова Сан-Томе сумел убедить врача в том, что Аффонсу — человек крайне жестокий. И хотя этот доктор был принят в высшей степени дружественно, он в донесении да Силва мрачными красками описывал свои впечатления и уговаривал посла повременить с приездом.

Чтобы установить контакт, Аффонсу направил в Мпинда своего двоюродного брата Жоау со свитой из знатной молодежи. Им удалось доказать .послу, что соотечественники его обманули. Посол тронулся в путь, но вскоре умер от лихорадки. Его спутники, претендовавшие на место посла, поспешили в столицу. Король решил их спор в пользу Алвару Лопиша 338. Однако, едва минуло два года, и в Сан-Салвадоре разразился скандал: посол убил королевского судью, за что и был выслан на остров Сан-Томе 339 340.

Не лучше вели себя и представители португальского духовенства. В 1508 г. король Португалии Мануэл отправил в Конго 15 миссионеров (из конгрегации св. Иоанна Крестителя) ^.Прибывали миссионеры и с острова Сан-Томе. Жалобы на португальское духовенство и на официальных представителей португальского двора являются своего рода лейтмотивом переписки Аффонсу. Из его писем выясняется картина чудовищной распущенности и наглости португальцев. Перечнем всех фактов недостойного их поведения можно было бы заполнить не одну страницу. В 1515 г. Аффонсу вынужден был просить короля Португалии вмешаться в миссионерские дела, с тем чтобы покончить с великой распущенностью «недостойных проповедников католической веры», жадность которых, пристрастие к власти и недостойное поведение вызывали отвращение народа 341. Далее он жалуется, что эти пастыри заходят так далеко, что устраивают заговоры против него342. Ниже мы еще расскажем о прямых попытках церковников в последние годы правления Аффонсу «убрать» с дороги слишком самостоятельного правителя.

Одно из главных направлений внутренней политики Аффонсу— забота о европейском образовании знатного юношества. Человек умный и дальновидный, он хорошо понимал, насколько важно создать в стране собственную интеллигенцию. Со своей стороны, правители Португалии охотно шли навстречу просьбам Аффонсу относительно устройства школ. Они надеялись, что образованная знать баконго послужит проводником влияния и поможет проникновению португальцев в бассейн р. Конго.

В первые годы правления Аффонсу в Сан-Салвадоре была построена школа на 400 учеников для детей знати, в первую' очередь для близких родственников самого короля 343. Несмотря на постоянную нехватку учителей и наставников, школа просуществовала в течение долгих лет. Из ее стен вышло немало политических деятелей Конго.

Мы уже отмечали, с какой охотой откликнулся Аффонсу на приглашение короля Португалии прислать знатную молодежь для обучения в Португалии 344.

Сын Аффонсу — Энрике, обласканный при португальском дворе, учился в монастыре ев. Иоанна Крестителя. Сюда же попадали в дальнейшем и другие отпрыски знатных родов ба-конго, отправляемые за границу для обучения. Судьба самого Энрике в некотором роде знаменательна для этого раннего периода во взаимоотношениях между Конго и Португалией, пока лишь прощупывавшей почву в Экваториальной Африке и в достаточной мере занятой освоением новых владений в Южной Америке.

Энрике и знатные юноши, уехавшие с ним, провели десять лет в Португалии. В 1513 г. Энрике отправился в Рим, чтобы быть представленным папе Льву X345. Он вез с собой послание своего отца короля Конго Аффонсу I с жалобами на португальский двор, который не заботится о присыл,ке миссионеров в Конго346. Этим письмом впервые намечается новая линия во внешней политике королей Конго, особенно ярко проявившаяся н конце XVI — начале XVII в. Основное направление этой линии — попытка противопоставить Португалии папский престол и опереться на него в борьбе со все более и более настойчивыми домогательствами этой державы. Мы увидим в дальнейшем, насколько тщетными оказались эти расчеты королей Конго.

Энрике произвел прекрасное впечатление на папу. Тем -не менее он отнесся сдержанно к просьбе короля Португалии возвести молодого конголезского принца в сан епископа. Лишь после решительных настояний со стороны Мануэла Португальского, рассчитывавшего укрепить свое влияние в Конго с помощью священников-баконго, воспитанных в Португалии, папа был вынужден уступить. Затруднения папы были вызваны именно нежеланием сделать епископом африканца. Что же касается личных качеств Энрике, то, по мнению папы, они выше всяческих похвал: «Мы констатируем, что нравы, жизнь и познания доктрины кандидатом таковы, что он действительно сможет привлечь к познанию веры и обратить других и своим словом и своим поведением»'347.

Возведение Энрике в сан епископа Утики348 «в стране неверных» было произведено 5 мая 1518 г.349. Ему было предоставлено право служить епископскую службу ,в диоцезе Фуншал (с разрешения епископа и его преемников) и положено содержание в 200 дукатов из доходов этого епископства. В это время Энрике еще не был готов к выезду к себе на родину и по возрасту молод (ему еще не исполнилось 24 лет), чтобы самостоятельно управлять своим диоцезом. В послании от 22 мая 1518 г. лапа Лев X всячески подчеркивает свое милостивое отношение к новому епископу, несмотря на его молодость и «незаконность рождения», а также сообщает, что по достижении 24-летнего возраста он сможет отправиться к себе домой и самостоятельно возглавить церковь350. Тем не менее и в 1520 г. португальский двор еще не получил соответствующей папской буллы351. Энрике уехал в Конго в 1521 г. в сопровождении нескольких священников, которые должны были служить ему советчиками. Король Конго отдал сыну-епископу «в кормление» одну из провинций государства (Мпангу) 352. И*мя Энрике часто встречается на страницах писем короля Аффонсу королю Португалии. В уже упомянутом письме от 18 марта 1526 г. Аффонсу просит прислать 50 священников, так как боится отпускать сына в поездку по обширному и неспокойному королевству. Он опасается, что без большой свиты епископа могут убить353. В одном из следующих писем, датированных тем же годом, он сообщает новому королю Португалии — Жоау III, что Энрике болен, и просит возвести в сан епископа Утики своего племянника, который учится в Португалии354. Однако это новое назначение не состоялось, а сам Энрике, видимо, быстро оправился после болезни. Спустя несколько лет, в 1529 г., король Португалии в письме Аффонсу просит прислать сына-епископа в Лисабон, откуда тот должен был отправиться на церковные торжества в Рим вместе с кардиналом—братом короля Португалии355. Судя по тому, что последующие документы молчат об этой поездке, по-видимому, она не состоялась. В последний раз имя епископа Энрике упоминается в письме Аффонсу I от 25 апреля 1539 г. В этом послании король Конго сообщает, что его сын-епискол скончался 356. Точная дата смерти неизвестна.

Аффонсу заботился о внешнем облике столицы. Одна из тем переписки Аффонсу с португальскими королями — постоянные просьбы прислать каменщиков для строительства церквей и дворца в столице Мбанза-Конго, а также учителей для школы, священников и различный церковный инвентарь. Судя по жалобам Аффонсу, а также по письмам португальцев, живших в стране, короли Португалии много обещали, но выполняли из обещанного мало357.

В правление Аффонсу Конго ©се больше и больше втягивается в работорговлю. Открытие Бразилии в 1500 г. и создание там в первой половине XVI в. плантационных хозяйств, нуждавшихся в рабочей силе, дали толчок невиданному развитию работорговли. Одной из главных областей, поставлявших рабов, было побережье Западной Экваториальной Африки.

В Португалии была создана Компания по торговле и работорговле в Конго, которая добилась от короля Конго исключительного права на вывоз рабов. В прибрежных поселениях, вскоре превратившихся в небольшие портовые города, были созданы португальские фактории, куда должны были поступать рабы как от короля Конго, так и от комиссионеров, представителей компании. Эти комиссионеры были посланы в глубинные районы страны и развернули там столь бурную деятельность, что плоды ее стали сказываться очень быстро. Король Конго, отдавая право на вывоз рабов Португалии, рассчитывал, что работорговля пойдет через его руки. Таким образом, получая дополнительные и очень значительные доходы, он мог бы контролировать вывоз рабов. Деятельность комиссионеров (факторов) опрокинула эти расчеты. Факторы заключали сделки на местах с представителями местной знати. Правители удаленных Провинций и небольших политических объединений (княжеств,, государств), ранее вассальные королю Конго, выходят из повиновения. Они развязывают войны и междоусобия с единственной целью захватить как можно больше военнопленных для продажи их комиссионерам. Войны, которые раньше вспыхивали: лишь в периоды междуцарствий и никогда не были ни продолжительными, ни кровопролитными, становятся постоянно действующим фактором в жизни государства. Деятельность порту-гальцев-комиссионеров окончательно ушла из-под контроля короля Конго. На исходе первой четверти XVI в. пагубные последствия работорговли начинают сказываться со «всей очевидностью. Именно в это время Аффонсу впервые в серьезных тонах просит «своего брата» короля Португалии прекратить отправку комиссионеров в королевство Конго. Он прямо говорит об отложении вассалов, о разрушении государства, об опустошении королевства, об уводе «уроженцев страны, сыновей земли и сыновей наших фидалгуш и вассалов и наших родственников как воров и людей с дурной репутацией...» 358. Ничем не прикрытые горечь и отчаяние звучат в словах короля.

Этой же теме, бесчинствам капитанов португальских кораблей и комиссионеров, посвящены и последующие письма Аффонсу. Он настойчиво просит короля Португалии призвать к порядку своих подданных359. Нет нужды говорить, что все эти просьбы остались втуне, а ответы короля Португалии были лишь пустой отпиской360.

Вопрос о работорговле, ее страшных последствиях для Конго, просьбы «упорядочить» ее становятся настойчивым лейтмотивом переписки Аффонсу в последнюю четверть века его правления.

Между тем население страны на свой лад начало борьбу с работорговлей, уничтожая и грабя работорговцев-комиссионе-ров. Впоследствии (после смерти Аффонсу) это послужило одним из предлогов для вторжения португальцев на территорию Конго и Анголы.

Последние 10—15 лет правления Аффонсу — грустные страницы в жизни африканского государства. Не прекращаются войны с выходящими из-под повиновения вассалами. Сообщения о длительных, порой продолжавшихся до пяти лет междоусобиях часто мелькают в этот период на страницах деловой переписки королей Конго и Португалии, португальских дельцов и чиновников, обосновавшихся при дворе Аффонсу361. Содержание писем таково, что оставляет впечатление, будто страна стоя^ ла на грани государственного распада. Недаром Мануэл Паше-ку упоминал о задаче «восстановить это королевство»362. Нередко португальцы на службе королей Конго эти беды прямо связывают с бесчинствами своих соотечественников (и светских и церковных лиц). Гонсало Нуниш Коэлью, португалец, 14 лет проживший в Конго, главным условием укрепления государства и утверждения португальского «влияния считал высылку из страны всех белых, кроме официальных лиц363. Прибрежные области Конго и Анголы были буквально наводнены авантюристами и дельцами всех европейских стран (и португальцами, и французами, и немцами, и голландцами)364. Цель их — легкая нажива, а главное — поиски месторождений драгоценных металлов. Именно в эти годы заморские державы начинают проявлять все более явный интерес к минеральным богатствам Конго. Переговоры о реальных и мнимых рудных богатствах — одна из центральных тем в переписке 'португальских резидентов со своими хозяевами 365.

Сам король Аффонсу I с годами все более и более отходит от дел. Растет его усердие в деле насаждения и распространения христианской религии в стране.

Он был чрезвычайно озабочен осуществлением проекта создания особого диоцеза для Африки. Его переписка с папой Павлом III накануне создания диоцеза Сан-Томе, да и позже дает представление об усилиях короля в этом направлении. Нет сомнения также и в том, что эта переписка продолжает дипломатическую линию, намеченную в первой четверти XVI в. и заключающуюся в попытке опереться на авторитет папы и противопоставить этот авторитет все более и более явным проискам португальцев в стране366.

В последние годы жизни Аффонсу назрел серьезный конфликт с португальским духовенством. Желая «убрать» слишком самостоятельного правителя, мешавшего духовенству развернуть свои таланты в деле наживы, а главное работорговли, «святые» отцы организовали заговор против короля. В пасхальные дни 1540 г. некий священник Алвару стрелял в него в церкви при выходе с мессы. Пуля прошла через одежду, не задев короля, но один человек из его свиты был убит и двое ранено. В своем письме португальскому королю, рассказывая об этом покушении, набожный правитель Конго не преминул отметить: «Господь даровал нам жизнь, дабы мы служили ему»367. В том же году некто по имени Алвару Песанья замышлял убийство короля. Единственным наказанием злоумышленнику послужила высылка его за пределы государства368.

Умер Аффонсу I в первой половине 1543 г. Точная дата смерти неизвестна, однако материалы документов позволяют наметить примерное время этого события. В письме посла Конго в Португалии от 27 апреля 1543 г. упоминается об Аффонсу как

о еще здравствующем369. В письме от 15 июля 1543 г. тот же посол сообщает о том, что король уже скончался370.

КОНГО В СЕРЕДИНЕ XVI в. И НАРОДНЫЕ ВОССТАНИЯ ПРОТИВ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ И ПОРТУГАЛЬЦЕВ

За смертью Д. Аффонсу I последовал период междоусобий. Едва утвердился у власти сын Аффонсу Педру 1 Нканга Мвем-ба, как против него выступили два претендента на трон — Франциску и Диогу. Война, разорявшая страну, шла в течение нескольких лет и завершилась победой Диогу (внука Аффонсу), который вступил на трон в 1545 г. и царствовал до 15Ы г. Его правление было следующей вехой на пути упадка Конго. Наиболее важной причиной этого упадка была тяжелая борьба, которую Диогу пришлось выдержать, прежде чем он сумел привести к покорности восставшего в августе 1546 г. правителя Шан-гала (Киангала) и снова утвердить свою власть над островом Луанда, у побережья которого ловили раковины нзимбу, составлявшие крупнейшую статью королевских доходов. В августе 1548 г. король одержал победу в решающем сражении, и к концу этого же года восстание было подавлено*371. Есть данные о том, что португальцы принимали активное участие в событиях на стороне мятежного правителя Шангала. Упомянем в скобках, что он был «язычником» и ярым врагом христианства, которое с таким усердием насаждали в Конго его союзники-португальцы372. Об этом же пишет и католическое духовенство, обосновавшееся в Конго373.

Процерковная историография изображает Диогу деспотом, который вел образ жизни, не совместимый с догматами христианской веры. Нет сомнения <в том, что дело обстояло гораздо сложнее. Диогу отлично видел, какую опасность таит в себе сомнительная дружба португальских королей. Понимал он, что бессмысленна и попытка опереться на католическое духовенство и папу в противовес португальцам. И духовенство (в основном португальское по происхождению), и представители португальского двора, и частные лица составляли единый лагерь, враждебный и беспощадный к народу и правительству Конго. Победа над правителем Шангала (вопреки усилиям португальцев) и попытки проводить самостоятельную политику обострили отношения Диогу с церковными властями и миссионерами различных орденов.

81

Разногласия с епископом Жоау Баптистой, приехавшим с визитом в Конго в 1546 г., начались вскоре после появления в стране этого «духовного пастыря». Епископ всячески подчеркивал свое пренебрежительное отношение к королю, публично оскорбляя его и весь народ. Дело кончилось тем, что в 1547 г. Диогу выслал из страны Баптисту и доминиканцев, которые приехали с ним374. В 1549 г. Диогу отослал от себя своего португальского советника Диогу Гомиша375, наставлениям которого охотно следовал в первые годы правления. Конфликт с иезуитами, прибывшими в страну в 1548 г., зашел так далеко, что они стали уговаривать короля Португалии «заменить» Диогу более сговорчивым правителем. Эти интриги окончательно скомпрометировали в глазах короля католическое духовенство. Даже историки из числа духовенства не могут не признать, что власти ордена иезуитов отправили в страну много миссионеров, слишком занятых поисками личной выгоды и притом поведения далеко не примерного376. Сами представители католического духовенства в своих письмах пишут без обиняков о предосудительном поведении своих собратьев, об их стяжательстве и участии в работорговле377. Анонимный автор документа, изданного А. Бразиу под названием «Информация о делах в Конго» (1553) т дает совет королю Португалии запретить епископу острова Сан-Томе вмешиваться в назначение священников в Конго: при его посредстве в страну попадают люди, показывающие дурной пример уроженцам страны, а главное священники-работорговцы378.

После ссоры короля с епископом священнослужители начали вести себя со все более откровенной враждебностью. В начале 1549 г. дело дошло до открытых столкновений. Одна из дочерей Диогу I и женщины ее свиты были публично оскорблены иезуитом. В ответ на это король запретил иезуитам «разъяснять символы веры женщинам» 379.

В столице начались избиения и погромы португальцев и католического духовенства. Губернатор острова Сан-Томе обвиняет в этих погромах королевскую гвардию. Причем его волнует прежде всего урон, который эти события наносят работорговле (почти повсеместно прекратили функционировать рынки рабов) 380.

Глава миссии иезуит Жоржи Ваз с церковного амвона поносил короля Диогу I примерно в таких выражениях: «Негодяй, ничтожество, невежда...»381. Король вынужден был выслать его из страны382. Тогда католическое духовенство попыталось воспользоваться сепаратистскими устремлениями и честолюбивыми помыслами некоторых представителей крупной знати баконго. К началу 1550 г. заговор оформился окончательно. Во главе его стал Педру Кангуану Бемба. К нему присоединилась вся знать области Бунда, правитель Пангалла (Манипангалла) Франциску, правитель области Катилла Жоау и многие другие. Посланцы Педру побывали в провинции Мпемба и во многих других районах страны. Уговаривая правителей этих областей выступить против Диогу, они утверждали, что большая часть королевства примкнула к заговору. В этом сознавались свидетели и участники заговора на судебном разбирательстве, проведенном судьями Диогу I в апреле 1550 г.383. Судя по тому, что королю очень быстро и легко удалось справиться с заговорщиками, едва ли эти утверждения посланцев Педру были правдой.

К губернатору острова Сан-Томе Франциску Алмейда был отправлен посол с просьбой о помощи и об официальном признании королем Португалии и папой главы заговора Педру правителем Конго384. Восстание должно было начаться в первые месяцы. 1550 г. с убийства правителя Нсунди, место которого хотел занять Педру. Затем войска повстанцев должны были двинуться к столице государства.

Правитель провинции Мпемба, испугавшись последствий, поведал на исповеди о планах врагов короля и португальцев одному из овященнослужителей-муконго, а тот передал все королю385. Все виновные предстали перед судом в апреле 1550 г. Заговорщики понесли сравнительно легкое наказание (жизнь всех их была пощажена, но от власти и должностей они были отстранены). Видимо, обстановка в стране была настолько напряженной, что король не решился усугублять ее массовыми расправами со своими недругами.

Вся вторая половина правления короля Диогу I заполнена бесконечными -ссорами с католическим духовенством. В октябре 1554 г. он выслал своего духовника Корнелиу Гомиша, который, однако, вскоре вернулся обратно по приказу короля Португалии, но жил не в столице, а главным образом в порту Мпинда. Спустя несколько месяцев (в 1555 г.) последовал приказ Диогу о том, чтобы и Гомиш и все белые немедленно покинули пределы страны. В подкрепление приказа в порт Мпинда было прислано около 5—6 тыс. воинов, которые должны были силой осуществить изгнание Гомиша и всех португальцев386. Вместе с Гомишем страну покинули нее иезуиты, но многие порту* гальцы сумели остаться в Конго.

С отъездом Гомиша и близких ему лиц напряженность обстановки несколько смягчается, хотя корреспонденция последних лет жизни короля изобилует фактами неблаговидного поведения португальцев — и должностных лиц (например, посла Мануэла Пашеку) и духовенства387.

В конце правления Диогу Португалия делает первые, пока еще очень осторожные попытки проникнуть в страны, лежащие к югу от Конго, и утвердиться там. Именно к этому времени относится первая экспедиция Паулу Диаша ди Новаиша в Анголу. В конце 1559 г. король Себастиан направляет Новаиша в качестве посла к правителю Анголы. Вместе с Новаишем должна отплыть группа миссиоперов-иезуитов, которую посылают якобы в ответ на просьбы из Анголы для обращения жителей в христианство388.

Экспедиция отплыла в 1560 г. в Конго, с тем чтобы оттуда направиться в Анголу. Прибыв в Конго, Новаиш и лица, его сопровождающие, повели себя так, что это вызвало законную тревогу и негодование короля Диогу. Протест его, выраженный в письме правителю Португалии Себастиану (письмо не сохранилось), был принят к сведению, и в письме от 23 августа 1560 г. Себастиан сделал соответствующее внушение Новаишу389 (письмо также не сохранилось). О всех событиях мы знаем из одного интересного документа, который Бразиу опубликовал под названием «Заметки относительно Паулу Диаша ди Новаиша»390.

3 мая 1560 г. Новаиш высадился в устье р. Кванза. В Анголе он и его спутники были арестованы и задержаны. Самого Новаиша освободили сравнительно быстро, а миссионеры прожили на положении пленников несколько лет391.

Диогу I умер в 1561 г.392. После его смерти начинается один из «смутных» периодов в истории Конго. Период этот связан с очень сильным и массовым народным движением, направленным в основном против засилья португальцев. Португальцы попытались выдвинуть на престол своего ставленника — Аффонсу II. Эти происки и бесцеремонное хозяйничанье португальцев в стране и вызвали новое народное восстание. К сожалению, материалы, документирующие этот период, особенно бедны. Несомненно, что попытка вмешательства португальцев во внутреннюю жизнь страны была лишь каплей, переполнившей чашу народного терпения. Несомненно также, что придворной знати

удалось, во-первых, направить народное движение, антифеодальное в своей основе, в русло борьбы ic засильем иностранцев и, во-вторых, использовать это восстание в своей собственной борьбе за (власть. Недаром такой осведомленный историк, как Казн, автор перевода «Сообщения» Лопиша — Пигафетты на французский язык, пишет, что речь идет «о национальной революции, спровоцированной интригами португальцев» 393.

События развивались, судя по нашим скудным данным, следующим образом. После провозглашения Аффонсу II королем начались повсеместные выступления против него и португальцев. Около октября (до 4 ноября) 1561 г. группа знати при поддержке населения столицы схватила и казнила Аффонсу II. Убийство его послужило сигналом к началу повсеместного антипортугальского движения. Ненависть к ним была настолько велика, что за оружие взялись все: и принцы, и знать, и правители провинций, и простой народ. Во время этих волнений были истреблены все португальцы, находившиеся в стране394. Уцелело и сохранило имущество лишь духовенство, еще не потерявшее своего престижа в глазах народа (а может быть, здесь сказалось суеверие: ведь священник—нганга — колдун). Уцелели и церкви, более того, служба в них не прекращалась на протяжении всего этого смутного времени395. Движение возглавил брат Аффонсу II, провозглашенный королем в том же 1561 г. под именем Бернарду I. Уже в самом начале его правления португальские резиденты характеризуют его как врага португальцев и христианской веры396. Народное движение не улеглось и после его воцарения, не прекратились и попытки португальцев вновь посадить на престол своего ставленника.

Упоминание о заговорах португальцев после воцарения Бернарду I есть в письме Родригу ди Пиаш от 1565 г. королеве Екатерине Португальской: «В прошлом году прибыл я из Конго... где прожил семь лет на службе Господа и короля Конго, и уехал оттуда единственно из-за обид, нанесенных белыми людьми королю, которого они хотели убить...»397. Судя по тому, что автор покинул Конго в 1564 г., этот новый заговор португальцев имел место в 1563 или 1564 г.

Год от году растущие устремления португальцев прибрать к рукам Анголу и весь бассейн Конго (первая экспедиция Паулу Диаша ди Новаиша, следующие один за другим заговоры против королей Конго, ярко выраженное пренебрежительное от-ношение высшего католического духовенства к королям Конго

и многое другое) сочетались с подчеркнутой любезностью правителей Португалии (Испании). Так, королева Екатерина не забыла прислать официальные поздравления Бернарду по случаю его восшествия на престол 398. Король Себастиан написал ему о булле Совета тридцати (получена от папы Пия IV). Проведение в жизнь этой буллы возложено на католических королей, о чем Себастиан сообщает Бернарду, своему «высочайшему государю брату»399.

Начавшиеся в этот период и все более настойчивые нападения и вторжения в пределы Конго соседних, наполовину замиренных народов, с одной стороны, свидетельствовали о прогрессирующем ослаблении государства; с другой — они наносили ему все более и более ощутимый урон, способствуя дальнейшему упадку. Так, Бернарду I вынужден был держать значительные военные силы на северо-востоке страны, где восставшие анзиче-(анзикиве, суквиш, сукас) вторглись в страну. Он и был убит в одном из сражений с войсками этого народа в 1567 г.400. Война продолжалась и после его смерти. Энрике I, брат, наследовавший ему, был также убит в сражении с анзиче вскоре после своего воцарения (в 1567 или 1568 г.).

В конце правления Диогу на восточных границах Конго появились и первые группы яга. Для государства Конго наступает тяжелый период, когда оно вынуждено было в упорной борьбе отстаивать свои границы от анзиче на севере и северо-востоке страны, от яга — на востоке. Положение осложнялось тревожным состоянием внутри страны, усугубленным, как мы уже неоднократно писали, происками и заговорами духовенства и португальцев.

НАШЕСТВИЕ ЯГА И ВОЙНЫ С НИМИ

Борьба с яга развернулась с особой силой в царствование короля Алвару I, пришедшего к власти в 1568 г., после кратковременного правления Энрике. Вторжение яга — одна из наиболее мрачных страниц истории Конго. Загадочно происхождение этого народа, не раскрыто до конца своеобразие общественного строя, не разгаданы до сих пор и судьбы его и роль в этногенезе народов бассейна Конго. Несомненно, однако, что вторжения яга, а затем их оседание и смешение с коренным населением многих провинций государства Конго, а особенно внутренних областей Анголы, дало начало ряду новых народов, сложившихся здесь в XVI—XVII вв.

Откуда появились яга? По-видимому, из внутренних областей Тропической Африки. Планкверт, опираясь на сведения Кавацци, долго жившего бок о бок с яга в пределах владений королевы Анна Зинга Нгола, а также на основании преданий байака — одного из современных народов, сложившихся на этнической основе древних яга, считает, что яга пришли с юга или юго-востока Африканского континента, с берегов р. Кунене, и близки бечуана 401.

Этот народ жил в непрерывном движении, не имея постоянных жилищ и поселений, и разбивал военный лагерь там, где их застал приказ вождя остановиться. Что дало толчок их движению, нам неизвестно.

Современники А. Беттел, Лопиш описывают яга как варва* ров, людоедов. Кавацци сравнивает их с варварскими народами раннего европейского средневековья — готами, вандалами и др.402.

А. Беттел — английский моряк, проживший с яга много лет, пишет об огромной власти их военных вождей, об их непререкаемом авторитете и жестокости403 404. Подобно туче саранчи, яга двигались по стране, все истребляя и опустошая на своем пути.

Сложен был этнический состав народа. Женщины яга подобно мужчинам носили оружие и участвовали в сражениях. Обычай не разрешал иметь детей: каждого новорожденного должны были убивать. Чтобы восполнить неизбежный урон, наносимый войску непрерывными войнами и набегами, яга охотно включали в свой состав мальчиков, подростков и девушек тех племен и народов, на территории которых они вторгались и чье взрослое население истребляли в подавляющей массе или поголовно60.

Как мы уже упоминали, первые группы яга появились на границе Конго в конце правления Диогу и при его преемниках— Бернарду и Энрике. Большое влияние яга испытала одна из труппы баконго — басуку, в стране которых они обосновались, двигаясь из Матамбы к северу, на берега Кванго. Живя на границах государства Конго, басуку пользовались большой независимостью, лишь номинально признавая власть королей Конго. Именно о них, по-видимому, писал Кавацци, сообщая, что некоторые баконго присоединяются к яга, чтобы вести такой же дикий образ жизни405. Появление яга в стране басуку привело к окончательному отложению их от государства Конго.

После пребывания в стране басуку яга (байяка) направились на Среднее Кванго и, утвердившись здесь в борьбе с коренным населением этих мест—батсамба, вышли непосредственно к границе Конго и начали проникновение в пределы провинции Мбатта, население которой первым приняло их удары.

В течение некоторого времени войска правителя Мбатта сдерживали проникновение врага в глубь страны406. Однако полчища яга сняли заслоны и начали быстрое продвижение во внутренние области королевства. Они разбили армию, высланную против них королем, и двинулись дальше, сея вокруг себя смерть, ужас и разрушение.

За короткое время они подошли вплотную к столице. Страх населения был настолько велик, что все в панике бежали при одной вести о приближении яга. Король, напуганный не менее своих подданных, решил укрыться в столице. Однако, когда яга подошли вплотную к утесам Мбанза-Конго и расположились лагерем на равнине, оглашая ее яростными криками, Алвару Í понял, что естественные укрепления и стены города не спасут его от страшного врага. Собрав небольшую армию (всех, кто остался с ним), он спустился на равнину и вышел навстречу яга. Его небольшое и к тому же напуганное войско было разбито и бежало в панике. Король спешно покинул столицу, оставив ее на разграбление яга, и укрылся со свитой и придворными на одном из островов р. Заир407.

Разграбив столицу, яга разделились на отряды и направились во все провинции государства, грабя, убивая и уничтожая все и всех на своем пути. Спасшиеся жители бежали в горы. В стране начался голод и его спутница-чума. Беженцы массами гибли от голода и болезней. Этой участи не избежали беглецы на острове р. Заир. Народными бедствиями поспешили воспользоваться работорговцы с острова Сан-Томе. Обменивая продукты на рабов, они наживали огромные состояния. Отец продавал детей и сам шел в рабство, чтобы избежать голодной смерти. В рабство отдавали «за кусок хлеба»408. Прибыли португальских работорговцев были баснословными. Однако люди дальновидные и в Португалии и на острове Сан-Томе понимали, что, если яга не изгнать из страны, это грозит полным разрушением государства и провалом попыток португальской короны утвердить свое влияние в стране, не говоря о том, что массовое истребление населения грозит полной ликвидацией одного из самых преуспевающих рынков рабов в Нижней Гвинее.

Доведенный до отчаяния король Алвару I написал королю Португалии Себастиану, что «если он не придет на помощь, то разорение страны будет полным»409. Именно боязнь полного разорения страны и соображения собственной выгоды и заставили короля Португалии откликнуться на призыв о помощи и послать в Конго отряд (600 человек) солдат и много португальских дворян, отправившихся искать счастье в делекой Африке, Отрядом командовал Франциску ди Говейа410. Все эти события имели место примерно между 1568 г., датой воцарения Алвару I, и 1571 г., датой прибытия отряда Говейа в устье р. Конго411. Высадившись на берегу р. Заир, Говейа предложил королю,, его приближенным и всем, кто был способен носить оружие,, присоединиться к его отряду. Затем он быстрым маршем направился к лагерю яга. Неожиданно напав, он обратил их ¡в бегство. Большую роль в этой победе сыграло огнестрельное оружие, особенно бомбарды. От одного звука пушечной канонады яга бежали в панике.

Война продолжалась полтора года. За это 'Время отряд Говейа, пополненный баконго и разросшийся в большую армию, выдержал много сражений и изгнал яга за пределы территории государства Конго. Король был восстановлен в своих правах и вернулся в сожженную и разграбленную столицу412. Говейа еще несколько лет пробыл в Конго, осуществляя негласное руководство страной. 19 марта 1574 г. король Португалии прислал ему благодарность за выполнение поручения, приказал построить форт на средства короля Конго и разрешил вернуться домой413. В конце 1575 г. Говейа отплыл в Португалию414.

Ценой за эту помощь было для Алвару I официальное (*в письменной форме) признание себя вассалом королей Португалии415.

Примечательна судьба яга после их изгнания из Конго. Часть яга переправилась через р. Заир к северу от Сан-Салвадора и несколькими группами обосновались в долине Квилу-Ньяри. Именно об этой группе яга упоминает, по-видимому, Даппер. По его словам, в 1648 г. правитель Макоко вынужден был держать сильное войско на северной границе страны, чтобы обезопа-•сить ее от нападений могущественного соседа муйако416 (ед. ч. от байяка, позднего названия различных групп яга). Другая группа яга бежала на юг. Именно среди этих яга долгое время жил Беттел в Бенгуэлле. Часть яга вернулась на Среднее Кванго, где и поныне живет под названием байяка.

На протяжении длительного периода, последовавшего за вторжением яга, правители провинции Мбатта вынуждены были держать войска -на восточных границах, чтобы помешать этим «варварам» вновь проникнуть в страну417. Судя по материалам Лопиша, более поздним данным Кавацци и фактам, собранным Планквертом, в середине XVII в. на Среднем Кванго существовало могущественное объединение, которое эти авторы называют «государством яга»418. Бюттнер, побывав в этом районе в конце XIX в., был свидетелем пограничной войны байяка с жителями Мбатта419.

Этнографические данные конца XIX — начала XX в., а также и материалы народных преданий свидетельствуют о том, что яга вошли в качестве одного из основных компонентов в состав многих народов, живущих в районе р. Кванго и сопредельных -областей. Таковы масонго, бангала, бихе и многие другие420.

КОНЕЦ ПРАВЛЕНИЯ АЛВАРУ I И ПОРТУГАЛЬСКИЕ ЗАХВАТЫ В КОНГО И АНГОЛЕ

Вернемся, однако, к рассказу о событиях последних лет правления Алвару I. После изгнания яга страна медленно залечивала раны. Население, уцелевшее во время нашествия, вернулось в города и деревни. Возобновились работы на полях, миновала угроза голода. Однако в стране было неспокойно. Есть данные, свидетельствующие о том, что в это время, как и в годы после смерти короля Диогу I, снова начинает назревать волна народного недовольства. И снова знати и грандам удается направить народный гнев в русло борьбы с угрозой со стороны португальцев. История предыдущих лет, когда португальские работорговцы наживались, используя голод и несчастья народа, когда солдаты Говейа вели себя, как завоеватели в покоренной стране, и многие другие причины подталкивали народное движение в это русло.

Одним из первых симптомов брожения (как и в 1549 г. и в 1561 г.) были участившиеся грабежи и убийства португальских торговцев. Эшер пишет: «Народ, видя в португальцах лишь жадных торгашей, стремящихся обогатиться за счет конголезцев, не боялся их грабить и даже иногда убивать»421. Положение стало настолько сложным, что португальцы спешили покинуть страну. Угроза нового восстания заставляла их спешно ретироваться. Тем более, что двор и сам король тайно потворствовали расправам над португальскими торговцами. Жалобы пострадавших не приносили результата. Должностные лица при дворе бесконечно затягивали рассмотрение дел 422.

Напряженная обстановка удерживалась в течение многих лет. Опасения португальских королей потерять основной источник поступления рабов были одной из причин резкого перехода от политики мирного проникновения к политике военных завоеваний со стороны Португалии. Но главной причиной, побудившей португальцев изменить методы проникновения в страну, был вопрос о драгоценных металлах. Упорные слухи о том, что в государстве Конго и вассальных ему областях в изобилии есть драгоценные металлы и медь, были одним из стимулов, подстегивавших завоевание страны португальцами. И сам Аффонсу I и его преемники нередко пользовались «золотоносными копями» в качестве приманки, когда им нужна была помощь или содействие португальских королей. В то же время, по-видимому, уже Аффонсу I начинал понимать, какую опасность для страны, его собственной суверенной власти таят заманчивые в глазах португальцев перспективы эксплуатации месторождений драгоценных металлов в бассейне Конго. В конце правления Аффонсу I Португалия предпринимает в этом направлении первые шаги. В 1536 г. Мануэл Пашеку, один из португальцев на службе королей Конго, писал в Лисабон о прибытии в страну нескольких литейщиков во главе с неким Руй Мендишем, который называет себя «управляющим медными копями»423. По словам Пашеку, король Аффонсу дал понять, что приезд «управляющего» ему неприятен: «Ему казалось, что у него отнимут и его королевство, и копи, и все остальное...». И не без юмора король Конго «говорит, что для него вполне достаточно самому быть управляющим» 424 425 в собственных землях.

Через несколько лет Гонсалу Нуниш Коэлью 20 апреля 1539 г. пишет Жоау III, будто немец-литейщик, один из сопровождавших Мендиша, своими глазами убедился в необычайных рудных богатствах Конго (медь, свинец, серебро), превышающих якобы «доходы от всей Испании» Ш1. Современные исследователи полагают, что португальцы, живущие в Конго, имея в виду какие-то свои цели, преувеличивали в огромных масштабах эта рудные богатства. Наиболее яркое тому свидетельство — факт* что в настоящее время -на территории древнего Конго не обнаружено крупных месторождений драгоценных металлов, за исключением небольших медных копей. Достаточно сказать, что из всех месторождений в настоящее время разрабатывается лишь одно — в Макела, в окрестностях Сан-Салвадора 426. В переписке португальских резидентов в Конго с королями Португалии по^ стоянно встречаются сообщения о рудных богатствах Конго. Любопытно, что со времени Аффонсу I эти слухи все время сопровождаются жалобами на то, что короли Конго из страха перед португальскими захватами намеренно скрывают эти месторождения 427. Характерно, что вопрос о рудных месторождениях, как правило, поднимается в тяжелые для государства периоды. Так, во время междоусобных войн, последовавших за смертью Аффонсу I, и в правление молодого и слабовольного короля Бернарду I Антониу Виейра неоднократно пишет в Португалию,, предлагая немедленно потребовать у короля Конго доступа к месторождениям драгоценных металлов: «Сейчас самое время отправить посла, ибо король Дом Бернарду молод, очень щедр-и не так ревнив, как его предшественники... Они не хотели, чтобы короли Португалии знали что-нибудь о Конго, особенно о месторождениях меди, олова... и других металлов, которые находятся там» 428. Эти же мысли настойчиво повторяются в письмах, написанных европейцами из Сан-Салвадора в том же году 429.

Следующая попытка португальцев овладеть богатствами Конго, пользуясь дипломатическими путями, относится к тяжелому периоду войн с яга и ближайшему после этого десятилетию, когда страна с трудом поднималась из руин и пепла. Говейа, начальник отряда португальцев, вернувшись из Конго, вновь привез сведения о том, что в стране есть драгоценные металлы* особенно серебро. Король Португалии Себастиан примерно в 1574 г. отправил в Конго двух инженеров на их поиски. По версии Лопиша, король Алвару I, боясь, что открытие этих месторождений повлечет захват страны португальцами, и следуя совету своего духовника Франциско Барбуто, хорошо знавшего нравы своих соотечественников, якобы направил экспедицию по ложному пути 430.

Новая неудача и была, видимо, одной из основных причин, побудивших короля Португалии активизировать проникновение в Западную Тропическую Африку. При этом выбор пал не на Конго, государство еще достаточно сильное, а на соседнюю Анголу, -где, по слухам, в горах Камбамбе находились богатейшие серебряные месторождения. Непосредственным поводом к нападению послужила очередная расправа над португальскими купцами. В начале 1575 г. была уничтожена большая группа торговцев (среди них и португальцы и баконго), направлявшихся из Сан-Салвадора на рынок в столицу Анголы. Ло-пиш пишет, а он пользовался наиболее широко распространенной в его время версией, что это было сделано по приказу правителя Анголы, который хотел завладеть богатыми товарами торговцев ш. Есть основания сомневаться в достоверности этой версии. По всем данным, здесь имела место провокация, подготовленная португальцами, а осуществленная руками подданных короля Анголы. Событие это, по словам Лопиша, привело к резкому обострению отношений между Конго и Анголой. Началась война. Эта война и была использована Португалией как предлог для вмешательства 431 432.

О том, что избиение купцов было провокацией, свидетельствует, на наш взгляд, тот факт, что новая экспедиция Новаи-ша была задумана задолго до этих событий. Еще в конце 1571 г. король Португалии жалует «дарственное письмо» будущему завоевателю Анголы. Согласно этому документу он в случае покорения Анголы получит два больших участка земли (один из них вдоль морского побережья) в наследственную собственность, право на десятую часть с доходов от улова рыбы, третью часть от королевских доходов с земель и многие другие блага 433 434.

Экспедиция Диаша Новаиша отплыла к берегам Африки 22 октября 1574 г. В феврале 1575 г. он высадился в устье Конго. В этих событиях, по-видимому, принимал участие Лопиш. Во всяком случае, его описание изобилует деталями и подробностями, которые мог знать и удержать в памяти только их участник. Лопиш утверждает, что, хотя экспедиция официально имела торговые цели, Диаш получил тайные инструкции от наследника престола, будущего короля Себастианапо, укрепиться на побережье от устья Кванзы до 15° с. ш. Диаш, собрав под свои знамена всех португальцев в Анголе и Конго, поднялся вверх по течению Кванзы и подчинил все население, жившее вдоль берегов реки. Король Анголы выслал навстречу

Диашу большую армию. Диаш попросил у конголезского короля подкрепления. Алвару I отправил ему на помощь 10 тыс. человек 435 и отряд из 120 португальцев, который содержал на свой счет. Армией командовал Манибамба. Обойдя разлившуюся реку Бенго, он неожиданно натолкнулся на отряды противника. Во время военного столкновения преимущество было на стороне Манибамба. Однако очень скоро у воинов кончилось продовольствие, и это заставило Манибамба вернуться н Конго 436 437.

Видя, что не сможет соединиться с союзниками, Диаш переправился через р. Кванза и стал лагерем у р. Луйола в месте, казавшемся неприступным. Отсюда его отряды совершали набеги на Анголу и захватили район гор Камбамбе — давнишний предмет вожделений португальских королей (как мы уже писали, по слухам, здесь находились богатейшие месторождения серебряных руд) ш. Набеги совершались не только на территорию Анголы, но и на земли Конго, что вызвало ответные атаки со стороны армий и короля Конго и Анголы438. Таким образом, война между двумя африканскими странами очень скоро переросла в войну народов бассейна Конго с португальскими захватчиками. Однако действовали они разрозненно. Алвару I, совсем недавно отразивший нашествие яга благодаря военной помощи португальцев, не решался на открытые действия против недавних своих союзников. Он вел тайные переговоры с правителями Анголы439 и также тайно поощрял своих подданных — правителей южных областей страны, совершавших нападения на войска Новаиша. Военные действия в Анголе затянулись на много лет. Португальцы использовали в этой войне отряды наемников — яга, а также рабов440. Основное внимание и все силы португальцев были направлены на борьбу с народом и правителями Анголы. История этих войн — героическая и незабываемая страница истории борьбы африканских народов с иноземными захватчиками. Заслуженной славой пользуется, например, имя принцессы Анны Зинга Нгола — организатора и вдохновителя войны не на жизнь, а на смерть с португальцами. Однако эти события при всей их важности выходят далеко за рамки нашей темы. Они сами по себе могут дать материал для большой книги. Вернемся поэтому к истории государства Конго.

Из всех этих злоключений (войн, нашествий яга и пр.) Конго вышло обескровленным и ослабленным. Оно стояло на грани государственного распада. Набожный король, ненавидя порту-гальцев, не видел иного средства укрепить государство и свою пошатнувшуюся власть, кроме апелляции к христианской церкви, кроме укрепления ее роли в Конго.

В эти тяжелые годы он отправляет одно за другим четыре посольства в Лисабон и Мадрид441: в 1574 г.— Себастиана Ал-вариша, знатного муконго, своего родственника; в 1581 г.— Себастиана да Коста, португальца; в 1583 г.— Дуарти Лопи-ша442; в 1586 г.— муконго Педру Антониу и португальца Гаспара Диаша. Инструкции послам содержали непременным пунктом просьбу о присылке миссионеров. Однако Филипп II Испанский был слишком занят европейской политикой да и не видел большого проку в далекой стране, которую он и так уже считал своей собственностью. Просьбы королей Конго остались втуне. Филипп не признавал прав и полномочий послов государства Конго, рассматривая его вассалом, а себя сюзереном. Так случилось, например, с Дуарти Лопишем, который ничего не добился у Филиппа II. Подробный рассказ об этом содержит письмо нунция в Мадриде кардиналу Монтальто443. Из этого письма явствует, что Лопиш собирается ехать в Рим, надеясь уговорить папу оказать помощь Конго.

Действительно, в «Инструкциях» Алвару I Л опишу рекомендуется прежде всего отправиться к папе с просьбой о помощи в различных церковных делах (прислать миссионеров и все необходимое для причастия; разрешить организовать в стране собственные монашеские ордены и др.). Однако есть в этих инструкциях и особый пункт, свидетельствующий о тайных наставлениях: «Я Вам рекомендую,— пишет Алвару I,— обсудить все дела, о которых мы с Вами толковали с глазу на глаз, и я надеюсь, что Вы сделаете это с усердием, равным доверию, которое я Вам оказываю»444. Симар полагает, что речь идет о просьбе ликвидировать «право патронажа» Португалии и передать Конго целиком под духовную опеку папского престола 445. Намек на это содержится в письме Лопиша пале* Сиксту V от 24 февраля 1588 г.446. Письмо это любопытно еще и тем, что позволяет судить, какими способами король Конго и его посол, великолепно знакомые с нравами католического

духовенства, хотели побудить папу заинтересоваться судьбами этого государства. Лопиш прежде всего старается соблазнить папу «мирскими благами», рассказывая о богатствах Конго, месторождениях драгоценных металлов. Он сообщает, что король Конго дарует папе сто лье лучших земель, «которые при соответствующей обработке могут дать сто тысяч дукатов дохода». При этом следуют заверения, что за первой дарственной последуют и другие, еще более важные 447. И лишь перечислив мирские блага, посол апеллирует к духовным обязанностям папы по отношению ко вновь обращенным христианам.

Не в пример испанскому двору при папском престоле Лопиш был принят по всем правилам этикета и обласкан папой. Именно здесь и было записано с его слов Пигафеттой знаменитое «Сообщение». Однако Лопишу практически ничего не удалось добиться и от папы, который отказался вмешиваться в «право патронажа», дарованное королям Португалии448. Таким образом, новая попытка правителя Конго опереться на папский престол в борьбе с Португалией, активно вступившей на путь колониальных захватов в бассейне Конго, потерпела неудачу.

Во время пребывания Лопиша в Риме здесь было получено известие о смерти Алвару I (1587 г.) 449. Новое царствование началось, как и все предыдущие, с междоусобий. Едва новый король Алвару II Мпанзу а Ними (до воцарения — правитель Нсунди) взошел на трон, его брат и сестра подняли восстание. В сражении соперник Алвару II был убит, сам Алвару получил тяжелое ранение.

С воцарением Алвару II усиливается влияние европейцев и христианской церкви, активизируется политика европейских государств, соперничающих в Конго: Голландии и Португалии. Упадок государства сопровождается большими и глубокими событиями во внутренней жизни страны, о чем мы поведем речь в следующей главе в меру нашей скудной, а главное, односторонней документации: документы этого периода еще больше, чем предшествующего ему, касаются в основном церковных дел.

ВОЙНЫ КОНГО С ПОРТУГАЛЬЦАМИ И РАСПАД ГОСУДАРСТВА (XVII в.)

ГОСУДАРСТВО КОНГО В ПРАВЛЕНИЕ АЛВАРУ II

Правление короля Алвару II Мпанзу а Ними начинает новый период в истории Конго, продолжающийся в течение всего

XVII в. и завершающийся распадом государства в начале

XVIII в. Основные особенности внутриполитической и внешнеполитической жизни страны в это время можно было бы суммировать в следующих пунктах:

1. Год от году все настойчивее короли Конго стремятся выйти из-под «опеки» Португалии, используя для этого папский престол. Такого рода устремления мы наблюдали и раньше. Однако лишь с приходом к власти Алвару II это направление становится основным во внешней политике королей Конго.

2. Традиционная политика «дружбы» Португалии с африканским государством и ее расчеты хозяйничать в Конго через посредство королей, потерпев провал на протяжении предыдущего столетия, сменяются откровенной враждебностью и попытками военной силой захватить страну.

3. Конго все более и более втягивается в водоворот мировых событий, становясь объектом соперничества сильнейших морских держав того времени — Португалии и Голландии.

4. Глубокие изменения происходят и во внутренней жизни государства баконго, растут и крепнут центробежные тенденции, а главное, что особенно важно для нас подчеркнуть, нарастают социальные конфликты, выливающиеся в конце концов в народное движение, известное под названием «антониан-ская ересь».

Мы уже упоминали, что Алвару II победил своих соперников лишь благодаря чистой случайности: его брат, одержав победу, был убит в конце сражения, как раз в то время, когда его воины преследовали жалкие остатки войска будущего короля. Эта странная «победа» в церковной историографии не раз толковалась в мистическом плане. Нет сомнения в том, что

97

7 -А. С. Орлова

она способствовала укреплению роли христианства в странет ярым проводником и защитником которого был новый король (ему в момент воцарения было около 40 лет) !. Одним из первых шагов Алвару II во внутренней политике был указ о покровительстве государства католической вере и ее проповедникам— миссионерам. Указ обязывал все власти на местах оказывать всяческое содействие и помощь миссионерам450 451.

В новой религий король видел путь к укреплению централизованного государства, своей власти. Однако в действительности распространение христианства в конечном итоге стало одной из важнейших причин, приведших к разрушению государства. Пропаганда христианской религии была неизбежно связана с проникновением европейцев, с их интригами и попытками поработить страну. Более того, европейцы принесли в Конто работорговлю, в которой — и это следует подчеркнуть еще и еще раз — весьма охотно принимало участие католическое духовенство. Иными словами, приверженность правящей верхушки Конго христианству становится одним из отправных пунктов прогрессирующего на протяжении двух веков упадка страны.

Вскоре после вступления Алвару II на престол все более явно ухудшаются его отношения с губернаторами Анголы. Считая Анголу в числе своих вассалов, король Конго, естественно, не мог относиться безразлично к завоеваниям португальцев в этой стране. И миссионеры и высшее духовенство обвиняли правителей Конго в прямом пособничестве войскам народного сопротивления, которые сражались в Анголе452. Так, когда в 1590 г. губернатор Анголы Луиш Серрау потерпел жестокое поражение (в битве при Лукала), он обвинил Алвару II в том, что он якобы оказывал помощь и поддержку народным войскам453. Это обвинение поддержал и Абреу ди Бриту — монах-доминиканец (португалец по национальности), имевший специальное поручение от правительства Португалии расследовать причины поражения в битве при Лукала454.

Укрепление позиций Португалии в Анголе не прошло бесследно и для Конго. Сепаратистские тенденции правителей провинций нашли выражение в новом восстании, несомненно поощряемом захватчиками. Правитель Мбамба стал во главе этого восстания. В одном из писем (1 марта 1591 г.) сообщается, что многие представители знати баконго восстали против короля, отказываясь ему подчиняться. При этом особенно независимо ведет себя правитель прибрежной провинции Сойо455.

Сведения о дальнейших событиях в стране в документах отсутствуют. Нет сомнения в том, что королю на этот раз удалось подавить восстание и подчинить мятежных вассалов. Об укреплении королевской власти косвенно свидетельствуют документы последнего десятилетия XVI в. В них часто говорится о помощи короля Конго силам народного сопротивления в Анголе. Едва ли он был бы в состоянии осуществлять эту помощь, чувствуя, что престол под ним колеблется.

В переписке высшего духовенства Западной Тропической Африки (как правило, португальского происхождения) с папской курией часто встречаются жалобы на то, что короли Конго препятствуют португальскому проникновению в глубь Анголы. В 1595 г. епископ острова Сан-Томе писал церковным властям, что собирается посетить Конго по ряду причин, одна из них — «послужить королю в завоевании Анголы. Король Конго препятствует этому завоеванию всем, чем только может!»456. В 1599 г. Жерониму Кастанью вновь обвиняет Алвару II в «тайной войне» против португальцев и видит причину поражений своих соотечественников в Анголе именно в этой деятельности короля Конго457.

Португальские губернаторы в Анголе в свою очередь активно вмешиваются в дела Конго. В «Инструкциях»458 послу в Риме, Антониу Мануэлу, король Алвару II просит передать папе жалобу на португальского губернатора, который помог некому авантюристу-португальцу, замышлявшему убить короля и посадить на престол Конго другого правителя. Когда португалец был схвачен и передан в руки губернатора Фуртадо ди Мендоса (правил страной с 1594 по 1601 г.), тот не только немедленно освободил преступника, но и потребовал из Португалии вознаграждения для него459 460. Король сетует на то, что португальцы присвоили себе часть территории Анголы, которую отец Алвару II «уступил» королю Себастиану Португальскому для прохода войск (во время войны с яга): «Он, король Конго, не может и протестовать без того, чтобы они не угрожали объявить ему войну» п.

По мере обострения отношений с португальскими властями в Анголе все более отчетливо проявляется стремление Алвару II заинтересовать папский престол судьбами «христианского королевства» в Тропической Африке и опереться на его помощь и поддержку в борьбе с португальцами. Одна из первых попыток этого рода — посольство Лопиша, о котором мы уже писали. «Сообщение» о Конго Лопиша — Пигафетты привлекло к себе всеобщее внимание и подогрело интерес папства к «далекой христианской стране». В Конго было направлено приглашение прислать официальное посольство. В 1594 г. в ответ на это приглашение король посылает в Лисабон в качестве посла Антониу Виейра. Перед ним была поставлена задача добиться создания особого диоцеза в Конго. В Лисабоне он изложил просьбу короля Конго министрам Португалии и вскоре получил их согласие. При папском престоле вопрос о новом диоцезе, как и о кандидатуре первого епископа, был решен лишь в 1595 г.461. Папская булла была издана в мае 1596 г.462. Создание особого диоцеза Сан-Салвадор король Конго рассматривал как свою большую удачу. В то же время и Филипп II Испанский, претендуя на роль сюзерена по отношению к Конго, надеялся с помощью духовенства укрепить свое влияние в стране. Однако Алвару II очень скоро понял, что епископ-португалец, верой и правдой служащий интересам своей страны, является .орудием укрепления португальского влияния в Конго. Недаром через несколько лет он обращается с просьбой к папе не назначать епископов-португальцев (см. ниже).

Виейра, не осуществив до конца своей миссии, умер. Узнав о смерти Виейры, Алвару II отправил новое посольство, возглавляемое Антониу Мануэлом, маркизом Бунда, двоюродным братом короля, человеком, европейски образованным. Посольство покинуло пределы Конго в 1604 г. Антониу Мануэл имел от Алвару II конфиденциальное поручение к папе Клементу VIII. Насколько большое значение Алвару II придавал этому посольству, свидетельствует особое письмо папе с просьбой внимательно изучить все предложения, изложенные в «Инструкциях»463. Путь посольства был долог и сложен — через Бразилию и Португалию 464. По дороге 'посол был ранен и ограблен голландскими пиратами (он вез богатые подарки папе). В Португалии, куда он прибыл в марте 1607 г., он был задержан на полтора года, на такой же срок — в Мадриде. Филипп II Испанский чинил всяческие препятствия Антониу Мануэлу, считая Конго своей «собственностью», и отказывал его королям в праве на самостоятельное посольство. Лишь спустя три года Антониу Мануэл смог продолжать путь. По-видимому, лишь вмешательство папы заставило короля Испании разрешить послу отправиться в Ватикан 465. По дороге погибла почти вся его свита. В Ливорно члены посольства вынуждены были сделать длительную остановку. В конце 1607 г. 'путешествие было возобновлено, и в январе 1608 г. посол, тяжело больной, прибыл наконец во дворец Ватикана, где вскоре умер (5 января 1608 г.), едва успев вручить папе (к этому времени Клемент VIII скончался и папой стал Павел V) «Инструкции» и изложить просьбы, которые король Конго просил его передать в устной беседе с глазу на глаз с папой 466.

Сохранилось несколько интересных документов, связанных с этим посольством и проливающих свет на отношения между Конго, с одной стороны, Испанией (включая и Португалию) и папским престолом — с другой. Один из этих документов содержит текст «Памятной записки», представленной послом Конго в марте 1607 г. правительству Испании и Португалии, и ответы Совета Португалии с резюме Филиппа II467. Эта «Памятная записка» дает представление о все более нарастающих противоречиях между государством Конго и Португалией. Так, Алвару II просит прислать в Конго каменщиков и кузнецов и поееленцев-белых на постоянное жительство в Конго. Оба эти пожелания встречают решительный отказ как со стороны Совета, так и со стороны Филиппа II. Мотивы отказа — боязнь укрепления государства Конго: «Не подобает, чтобы в королевстве был кто-нибудь, кто знал бы работы с камнем и известью или с железом, потому что это дало бы -повод к какому-нибудь неповиновению» 468. И далее, еще более откровенно: «Было бы чрезвычайно вредно для службы В[ашему] В[еличеству], чтобы этот король имел белых подданных, потому что благодаря им .он станет настолько могущественным, что попытается выйти из подчинения В[ашему] В[еличеству]»469.

Так же отрицательно отнесся Филипп II к пожеланию Алвару II прислать представителя (капитана) Португалии, который постоянно жил бы в Конго и осуществлял контроль за белым населением. Его полномочия должны возобновляться каждые три года. Особая инструкция должна была определять круг его действий. Алвару II просил разрешить ему хлопотать о замещении должности, но с условием — новый представитель не должен быть ни из Анголы, ни с острова Сан-Томе. Просьба такого рода высказывалась королями Конго не впервые: мы уже писали о том, что по этому поводу Аффонсу II уже обращался к королю Пор» тугалии. В Совете эго требование вызвало решительный протест: «Полагаем, что было бы желательным не допускать, чтобы в его королевстве были португальцы, которые могли бы обучить туземцев военному искусству, обращению с оружием и другим вещам, мало благоприятным для службы Вашему Величеству»470.

Тем не менее необходимость контролировать действия португальцев, иногда наносящие ущерб интересам Португалии (Испании), особенно в тех редких случаях, когда они верой и правдой служили королям Конго, 'приводит к тому, что и Совет, и вице-король, и Филипп II дают согласие на эту просьбу при одном непременном условии: недопустимо замещение должности начальника белых и оплата ее королем Конго. По мнению португальских чиновников, это могло бы привести к полной зависимости капитана от короля Конго. Между тем, по расчетам авторов резюме на полях «Памятной записки», задачи капитана заключаются в том, что он сам должен содействовать подчинению короля Конго португальской короне471. Год спустя Филипп II в очень решительных выражениях подтверждает, что капитан будет назначаться губернатором Анголы и ему подчиняться472.

В январе 1609 г. представителем Португалии в Конго был послан некто Антониу Гонсалвиш Пита473. Главное, что вменялось ему в обязанность, — уладить вопрос о построении крепости в порту Мпинда474, чего уже около десяти лет добивались (безуспешно) правители Испании (Португалии) 475. В начале 1610 г. Гонсалвиш Пита должен был выехать в Конго, однако уже в июле 1612 г. епископ Мануэл Баптиста писал Филиппу II, что Алвару II выслал капитана из столицы476.

В одном из пунктов «Памятной записки» Алвару поднимает вопрос о возвращении земель, захваченных губернатором Анголы Фуртадо ди Мендоса и отданных португальцам. Губернатор, запрошенный Советом, ответил, что эти земли принадлежат Португалии и что он действовал в соответствии с законом (!) 477. И Совет и король Филипп II оставляют окончательное решение вопроса за губернатором Анголы478.

Еще 'более интересен и показателен другой документ, овя-занный с посольством Антониу Мануэла. Речь идет об «Инструкциях» послу относительно переговоров с папой.

Изучение «Инструкций» показывает, насколько короли Конго были «встревожены все более и более откровенным и нагльш нажимом со стороны португальских властей. Почти все просьбы папе были связаны так или иначе со стремлением королей Конго положить конец домогательствам португальцев. Проводником португальского влияния служило католическое духовенство, как правило, португальского происхождения, действовавшее в соответствии с правом патронажа, дарованным папой Португалии. Конфликты между высшим духовенством, третировавшим «черного короля», и королями Конго были и ранее частым явлением. После создания в Конго особого диоцеза эти конфликты обострились. Столкновения начались буквально с момента появления епископов Сан-Салвадора в их диоцезе. Об этом свидетельствуют многочисленные жалобы королей Конго на поведение португальского духовенства479. Поэтому одной из основных забот короля Конго становится стремление оградить себя, свою власть от высокомерия со стороны епископов: епископам должно быть указано их место и они не должны вмешиваться в дела, которые их не касаются. В этой же связи король Конго просил у папы пожаловать ему привилегии, которыми пользуются другие католические короли (например, привилегии для королевской капеллы и его духовника), а также обязать духовенство вести себя соответствующим образом в присутствии короля480.

Алвару II добивался права назначать духовенство на месте, оставив за королями Португалии лишь право называть кандидатуру епископа481. В другом списке «Инструкций» Алвару II говорит еще более решительно: ‘«Пусть епископы будут не португальцами, потому что вследствие этого они сговариваются с губернаторами Анголы и становятся подкупными» 33.

Наконец, главный пункт «Инструкции» — просьба к папе сделать «короля своим вассалом»34. Рассматривая папу как могущественного правителя, короли Конго пытались отдать себя под его прямое покровительство, чтобы этим исключить возможность дальнейшего укрепления влияния Португалии.

Папа Павел V, не желая прямой ссоры с Филиппом II Испанским, ответил Алвару II весьма уклончиво: «Мы обещаем Вашему Величеству, что, когда мы будем лучше информированы и будем в совершенстве знать все, что Ваш посол должен был обсудить с нами, мы окажем Вам, насколько сможем, действенную помощь перед лицом нашего дражайшего сына Филиппа, католического короля Испании»482. Единственное, что мог папа практически сделать без особого ущерба для испанской короны,— даровать королю Конго титул «Его Величество», что он и делает на протяжении всего письма, написанного в ответ на все жалобы и обиды правителя далекой африканской страны483.

Тем не менее отныне просьба принять королей Конго «в вассалы» папского престола становится лейтмотивом в переписке Алвару II с папской курией. Он возвращается к этим сюжетам неоднократно, а в последний раз — накануне смерти (письмо-попало в Рим в 1615 г.) 484. Так же упорно возвращается Алвару II и к остальным просьбам, видя в несоблюдении духовенством этикета стремление подорвать его авторитет как в глазах своих подданных, так и европейцев 485. Число жалоб возрастало по мере нарастания конфликтов между королем и епископами Сан-Салвадора. Конфликты эти закончились скандалом с епископом Мануэлом Баптистой настолько громким, что папа на этот раз вынужден был вмешаться и отозвать Баптисту, усердного не столько в делах веры, сколько в помощи своим покровителям, португальским властям Анголы, и в накоплении кземных благ».

Еще в письме папе от 27 февраля 1613 г. Алвару II жалуется, что епископ Мануэл Баптиста ведет себя так, что это заставляет подозревать, будто португальцы задумали за-воевать страну486. А спустя месяц король Конго пишет папе особое письмо о* странной деятельности епископа в Конго487. Алвару II настолько возмущен и обескуражен поведением этого «своего» епископа,, что сетует на неразумность своих хлопот о создании диоцеза Саи-Салвадор и просит заменить епископа488.

Обвинения против Мануэла Баптисты сводятся к следующему. Епископ не уважает короля, чем дает повод презирать его всем правителям-язычникам. Он открыто занимается торговлей и работорговлей и при этом продает свои товары наполовину выше обычных цен, выжидая удобного для этого момента. Он использует свои права для личного обогащения, вымогая деньги под угрозой отлучения от церкви. В населении страны он видит своих врагов, а на исповеди задает такие вопросы, какие не имеет права задавать. Наконец, в церкви он ставит епископское кресло выше королевского, не соблюдает церемониала, принятого в римской церкви по отношению к королям, я не желает называть короля Конго титулом «Его Величество», как это делает папа (в скобках — при этом епископ плохо отзывается о самом папе!). Таково краткое резюме этого интересного документа. Мы не уделяли бы так много внимания истории деятельности Мануэла Баптисты, если бы ib документации, связанной с этой деятельностью, не отразились сложные судьбы страны, ее внутренние противоречия и борьба европейцев за господство в ее пределах. Поведение Баптисты — зеркало захватнических устремлений португальской знати. Это король Конго подметил очень тонко. Он не знал лишь того, что сам Баптиста — один из представителей знатной семьи, в течение долгого времени осуществлявшей и подталкивавшей колониальные прожекты португальской короны489. Не знал он и того, что будущий епископ получил от короля Филиппа II Испанского весьма точные инструкции и пытался их придерживаться, что привело к конфликту с королем Конго, а позже и с папой. В письмах королю Португалии Баптиста пишет, что навлек гнев и ненависть короля Конго, отказывая ему в титуле «Его Величество» и преследуя португальца Диогу Пестана (духовника короля и большого его друга) по приказам короля Филиппа II490. В результате ссоры епископ покинул Сан-Салвадор и переехал в Луанду, поближе к резиденции губернатора Анголы. По приказу Баптисты вместе с ним покинула страну и большая часть католического духовенства491. По-видимому, такой оборот дела был совсем нежелателен и королю Филиппу II Испанскому, лишившемуся из-за неумелой тактики Баптисты возможности иметь в Конго «свою руку». О своем недовольстве Филипп в очень резкой форме сообщал папским сановникам; он писал им, что приказал епископу вернуться в Португалию492.

Единственным практическим результатом апелляции Алвару II к папскому престолу была подготовка нескольких миссий. В 1608—1610 гг. была отправлена миссия из трех кармелитов, (она и привезла ответ папы королю Конго от 4 октября 1610 г.) 493, которая после длительной задержки в Лисабоне (сопротивление Совета Португалии «отъезду испанских миссионеров») в октябре 1610 г. прибыла в Сан-Салвадор. В июле 1610 г. в Луанду приехали доминиканцы (четверо) 494. Многие из миссионеров умерли, едва попав в страну. Другие быстро приспособились к нра’вам, царившим в португальской колонии в Конго. Письма Алвару II изобилуют жалобами на недостойное поведение духовенства. Еще в 1602 г., извещая папский престол о смерти епископа М. Рангела, Алвару II горько сетует на поведение одного из представителей этого духовенства, временно заменившего епископа: «Он никогда не желал заниматься этой церковью, но все время находится в путешествии без основательных причин, занятый преумножением своих доходов. Мои подданные и знатные господа оскорблены в такой степени, что его дурное поведение не может не иметь большого влияния»495.

В одном из писем папе Алвару II рассказывает о ссорах между представителями духовных властей после смерти епископа: «Что касается первой вакансии епископского трона, то между членами капитула происходили большие ссоры и беспорядки. Они всенародно ругались на местах и службах в присутствии короля...»496.

В переписке высшего духовенства упоминается, что миссионеры в Конго участвуют в торговле слоновой костью497. Если вспомнить приведенные выше сведения о том, что епископ Мануэл Баптиста был занят не столько делами церкви, сколько торговлей и работорговлей, то вырисовывается очень яркая и неприглядная картина жизни и поведения католического духовенства в Конго498.

К концу правления Алвару II учащаются и жалобы на происки португальцев. В уже упомянутом письме папе от февраля 1613 г. он писал Павлу V, что европейцы, живущие в стране, пытаются поссорить его с королем Испании и побудить последнего к завоеванию Конго499.

Отказ папы от эффективной помощи, все более наглый нажим португальцев заставили Алвару II смотреть благосклонно на появление в Конго европейцев — соперников португальцев. Именно в его правление была основана голландская фактория в Мшинда (порт провинции Сойо). Ум<ер Алвару II в августе 16.14 г.

МЕЖДОУСОБИЯ В КОНГО И ДАЛЬНЕЙШЕЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ ПОРТУГАЛЬЦЕВ В СТРАНУ

После -смерти Алвару II процесс распада государства Конго развивается очень быстро. Если этот король в какой-то мере еще пытался проводить самостоятельную политику, стремясь опереться на папский престол и противопоставить его интересы в Конго интересам Португалии, то его преемники не были в состоянии сделать и этого. Их внимание было целиком поглощено борьбой с центробежными силами, раздиравшими государство. Одно из проявлений ослабления государства — частая смена правителей на троне, затяжные и кровавые междоусобия, сопровождавшие каждое междуцарствие. Очень часто новый король погибал, не процарствовав и одного года.

Несколько лет внутренняя жизнь государства Конго направлялась всесильной рукой Антониу да Силва, главнокомандующего армией, герцога Мбамба. В течение трех дней после смерти Алвару II он держал власть в своих руках, но счел более целесообразным посадить на престол сводного брата Алвару II — Бернарду II. Однако не прошло и года, как Антониу да Силва организовал заговор против Бернарду, устранил его и объявил королем Алвару III (1615—1622)—«незаконного» сына Алвару II. В письме папе Павлу V сам Алвару III следующим образом описывает историю своего воцарения: «Я сообщил, что после его смерти (Алвару И. — А. О.), ввиду моего юного возраста, с помощью нескольких грандов у власти в королевстве был поставлен Дом Бернарду, мой дядя... Но спустя менее чем год королевство, видя несправедливость, которую мне причинили, возмущенное некоторыми беспорядками, знаками умаления христианской религии, взялось за оружие против него (Бернарду.— А. О.), без моего ведома. Это произошло под командованием Дом Антониу да Силва, великого герцога Мбамба, провинции королевства, и генерала этого королевства, которому король, мой господин и отец, перед смертью поручил заботу обо мне... У Дом Бернарду отняли королевство и жизнь, и я был восстановлен у власти, к великой радости всех, я был признан всеми государствами как их король и всеобщий господин»500.

Однако, несмотря «на великую радость всех», о которой повествует папе Алвару III, ему на протяжении всего восьмилетнего царствования (1615—1622) пришлось вести постоянную борьбу (и дипломатическим путем и военной силой) с непокорными вассалами. Уже вскоре после коронации началось восстание в Нсунди. Восстания назревали в других провинциях. В письме королю Испании Алвару III жалуется, что не прошло и двух месяцев со дня его воцарения, а повсюду в стране идет

брожение, что сам он, король, находится в опасности. И в заключение просит у Филиппа II Испанского помощи 501«

Конфликт с правителем Нсунди, двоюродным братом короля, удалось уладить (как пишет сам Алвару III) с помощью посредничества духовника Брас Корреа и матери короля. Отложение этой пограничной провинции и гражданская война в ней к началу 1616 г. были предотвращены502. Но по прошествии нескольких месяцев начались волнения в провинции Мбамба, правитель которой, как мы уже говорили, помог Алвару III утвердиться на троне; поэтому он претендовал на руководящую роль в стране. Столкновения продолжались в течение десяти месяцев и едва не переросли в большую войну503. Однако, не имея сил бороться в открытую с могущественным соперником, Алвару III вновь воспользовался дипломатическими услугами своего духовника Брас Корреа и конфликт был улажен504.

Вслед за Антониу да Силва поднял восстание Феликс, брат короля, правитель Мпемба. Феодальные междоусобия охватили все государство505. Герцог Мбамба прошел огнем и мечом по провинции, низложил Феликса и причинил большой ущерб стране. В восстании участвовали и другие представители знати, о чем свидетельствует перечень лиц, получивших прощение от короля Алвару III после замирения506.

Тем не менее провинция Мбамба продолжала оставаться очагом волнений и беспокойств. Недаром после смерти Антониу да Силва (20 февраля 1620 г.) Алвару III с облегчением писал постоянному представителю Конго при панском престоле Вивесу, что с этой смертью «прекращается множество скандалов и беспокойств»507. О надежде на прекращение междоусобий после смерти воинственного главнокомандующего пишет и Брас Корреа. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Восстание поднял сын герцога, его наследник. Став во главе армии, король нанес ему поражение и лишил владений508. На место мятежного герцога в Мбамба был отправлен принц — наследник короля Конго. Однако к этому времени, по словам одного священника в Конго, страна была разорена бесконечными войнами509.

Внутренние неурядицы осложнялись тяжелым внешнеполитическим положением. Второе десятилетие XVII в. ознаменовалось новым наступлением яга на границы Конго. Но между этим новым вторжением и первыми нашествиями яга было существенное различие. Есть все основания полагать, чго второе вторжение яга было либо целиком инспирировано португальскими властями Анголы, либо использовано ими для захватнических войн в Конго; обостряются отношения и с Анголой. В «Инструкции» Вивесу от 1617 г. Алвару III пишет, что два года тому назад губернаторы Анголы захватили земли королевства и переправы на двух реках — Данде и Бенго510. Таким образом, с 1615 г. начинается решительное наступление португальцев на исконные земли Конго. Жалобами на территориальные захваты и бесчинства со стороны губернаторов Анголы полны письма короля Конго церковным властям511. Алвару жалуется на то, что португальцы используют яга, слывущих людоедами, для захватнических войн на границах Конго. «Они (губернаторы Анголы.— А. О.) совершают по отношению к нам множество несправедливостей, заключив союз с народом, состоящим из людей необычайно жестоких, называемых Жиндас и Инчас (речь идет о яга. — А. О.), которые питаются человеческим мясом»512, — пишет Алвару III папе Павлу V. Один из важнейших пунктов обвинения— губернаторы Анголы вторгаются на территорию Конго, как на вражескую землю, ради захвата рабов: «Губернаторы Анголы... отнимают наши территории... Они истязают наших подданных и продают их в рабство так, как если бы они были врагами» 513.

Все эти обвинения против властей Анголы почти текстуально повторяются в «Сообщении о королевстве Ангола», посланном епископом Конго в сентябре 1619 г. в Португалию. Здесь идет речь и о преследовании губернаторами ни в чем не повинных людей, и о самоуправстве, и о несправедливых, а главное ненужных, войнах, о состоянии анархии и развала, вызываемых этими войнами, об использовании яга в борьбе с королями Конго 514. Епископ особо подчеркивает, что эти действия создают большие затруднения в отношениях с королем Конго515. Вскоре после получения писем от Алвару III папа Павел V дал приказ нунцию в Мадриде потребовать от Филиппа III, чтобы тот ограничил действия своего губернатора в Анголе. Нунций ответил Ватикану, что принял все необходимые меры и представил его величеству материал, полученный от папы. «Я полагаю, — пишет он в заключение, — что мой демарш не будет бесполезным»516.

И действительно, ответ от Филиппа III последовал немедленно— в апреле 1618 г. Но португальский король отвергал все обвинения, выдвинутые правителем Конго против губернаторов Анголы517. И лишь через несколько месяцев Филипп III сообщает в Ватикан, что губернаторам Анголы даны весьма точные указания не заключать соглашений с яга, а также помогать и покровительствовать королю Конго. В то же время он советует не слишком доверяться жалобам короля Конго, которые якобы инспирированы беженцами из Португалии, устроившимися при дворе королей Конго, а также побольше внимания уделять беспорядкам, вызванным «недостойным поведением» духовенства в Конго518. Письмо это любопытно своим слегка вызывающим тоном; в нем много прямой лжи и передержек. Оно свидетельствует о том, насколько король Испании был раздражен вмешательством и заступничеством папы.

Тем временем территориальные захваты в Конго продолжаются. Быть может, Филипп III и не сделал никаких внушений, губернатору Анголы. Быть может, произошло и нечто иное: португальские губернаторы Анголы, пользуясь удаленностью страны, не сочли нужным выполнять приказы испанского монарха* главы объединенной Испании и Португалии. Не следует забывать об острейших противоречиях, существовавших в это время между испанским двором и Советом Португалии, который назначал губернаторов и которому они были подотчетны.

В противоположность королям Испании, всячески подчеркивавшим, что «это королевство (Конго. — А. О.) составляет часть завоеваний португальской короны...» 519, папский престол не только признавал независимость королей Конго, но и предпринимал некоторые меры, чтобы дать почувствовать это в Европе. Так, в 1618 г. папа назначает Габриэля Трежо кардиналом-протекто-ром Конго, что не могло иметь место, если бы Конго рассматривали как колонию. Этот акт вызвал яростный протест Филиппа III. Противоречия между странами Пиренейского полуострова и Римом сказывались и в других вопросах, например, они очень затрудняли отправку миссионеров в Конго. Широко извести на история миссии испанских капуцинов, которых просил прислать в Конго Алвару III в 1618 г. Кардинал Трежо занялся подготовкой миссии, однако Совет Португалии воспротивился отправке миссионеров-испанцев520. На протяжении трех лет король Конго напоминает о своей просьбе, а папа неизменна обещает прислать капуцинов521. В сентябре 1620 г. Филипп III запретил иностранному духовенству доступ в португальские ко-лонии без особого на то разрешения. Списки миссионеров с точным указанием имени и места рождения (происхождения) должны были быть представлены на утверждение правительства 522. Переговоры по вопросу о миссии продолжались до 1621 г., когда папский престол отказался от намерений настаивать на ее отправке.

Бесцеремонное вмешательство в отношения Конго с другими странами, вскрытие конвертов е письмами Алвару III папе (и писем папы) привели Алвару III и Вивееа к мысли наладить, путь тайной пересылки корреспонденций. Так была организована отправка писем через иезуитов, обосновавшихся в Луанде, и Брас Корреа, духовника Алвару III523.

После смерти короля Испании Филиппа III (31 марта 1621 г.) усилились домогательства португальцев в Анголе и использование ими яга против государства Конго. В начале 1622 г. Алвару III с горечью пишет Вивесу, что папа так и не сумел ничего сделать, дабы помешать вторжению португальцев в Конго: «Губернаторы Анголы, объединенные с Джиагас (яга. — А. О.), завоевывают наши территории так, как если бы они принадлежали маврам»524. Продолжаются «грабежи, жестокости и обиды, которые они совершают вместе с Джиагас, врагами нашего королевства»525.

Непрерывные военные столкновения на границе Конго продолжались и в последующие годы, уже после смерти Алвару III, по мере прогрессирующего упадка государства.

Новый король Педру III Аффонсу (1622—1624) (местное имя — Нканга Амбика) 526, дядя предыдущего короля, в письме-Вивесу выражает благодарность Брас Корреа за предотвращение беспорядков в стране в период междуцарствия: «Король умер совершенно неожиданно (4 мая 1622 г. — А. О.), потому что болезнь его длилась не более трех дней. Что касается меня, го я находился далеко от столицы, в моем герцогстве Бамба. Но протонотарий сумел ликвидировать возбуждение нескольких грандов, уже находившихся в столице с четырьмя претендентами...» 527.

Однако уже через несколько месяцев мир в государстве был нарушен. Войска нового губернатора Анголы, авантюриста^

.Жоау Корреа ди Соуза, вместе с отрядами яга вторглись в пределы государства Конго. Перейдя р. Данде, Соуза захватил земли маркиза Бумбе — вассала короля Конго. Высланная ему навстречу армия Конго была разбита 18 декабря 1622 г. в битве при Бумбе. Множество знатных баконго было взято в плен и уведено в рабство528. Многие из них были убиты в схватках с яга529. По некоторым данным, вспомотательные отряды яга в войсках Соуза насчитывали более 200 тыс. человек530. Характерно при этом, что епископ Маекареньяс перед сражениями благословлял не только португальцев, но и «язычников и людоедов», идущих в бой против христиан-баконго. Об этом с негодованием писал король Конго ¡в Ватикан531.

Варварские действия губернатора вызвали возмущение и протест даже в самой Анголе — властей города Луанды (Палата правосудия) и миссионеров-иезуитов. В ответ на это губернатор приказал арестовать недовольных и конфисковать их имущество, а иезуитов — выслать в Португалию (двое из них бежали и нашли убежище при дворе Конго). Событиями этими было недовольно и высшее духовенство при папском престоле. Когда вести о «подвигах» губернатора дошли до Испании, нунций в Мадриде тут же написал обо всем папе, прося его вмешательства и защиты «христианскому королевству» Конго. О заступничестве просил папу Урбана VIII и сам Педру — король Конго 532. Причина столь живой и быстрой реакции чиновников папского престола достаточно ясно вскрыта в письме нунция в Лисабоне Антонио Альбергати: отовсюду приходят неутешительные вести о том, что обращение в христианство народов в Азии идет плохо (в Индии особенно), чему немало способствует тот факт, что голландцы стали хозяевами Индийского океана. В этих условиях Африка, в частности христианское королевство Конго, должна “была привлечь особое внимание папы533. Испанский двор, почувствовав, насколько серьезна реакция Ватикана на события в Конго и Анголе, поспешил отмежеваться от действий губернатора, который вскоре (в мае 1623 г.) бежал, прихватив всю казну Луанды534.

Война с португальцами, наводнившими страну, шла еще три месяца, в течение которых армия Педру постепенно оттеснила их к границам государства535. Так бесславно закончилась еще

одна попытка Португалии захватить Конго. Однако постоянные столкновения на границах не прекращались, продолжались и нападения португальцев на вассальные Конго государства. Например, капитан Сильвестр Суариш вместе с армией яга вторгся на территорию Энгомбе и Кабенда, а королевство Бунгу (Вун-гу) было разорено северными яга536.

Естественной реакцией народа, возмущенного насилиями португальцев и их (союзников, было нападение после битвы при Бумбе на португальцев, проживавших в Конго. Так, в Б-ембе они были перебиты. С большим трудом королю удалось предотвратить избиение португальцев в других городах. Народное возмущение готово было вырваться наружу и обратиться против короля и знати. Короля открыто называли «королем португальцев» 537.

В разгар этих событий король Педру неожиданно скончался.

НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII в.

И ОСЛАБЛЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ВЛАСТИ

27 апреля 1624 г. высшая знать королевства единодушно избрала на престол одного из сыновей Педру—Гарсиа I Аффонсу (местное имя — Нбемба а Нканга а Мубика) 538. На этот раз обошлось без традиционных междоусобных войн 539. Причину столь необычного единодушия высшей знати государства следует искать в той напряженной обстановке, которая создалась ¡после битвы при Бумбе. Мы уже писали, что покойному королю с большим трудом удалось предотвратить избиение португальцев по всему королевству. Хотя прямых указаний на народные выступления у нас и нет, но настроения широких масс достаточно отражены в презрительной кличке, которая была дана Педру—«король португальцев». Это одно уже позволяет судить, насколько была дискредитирована в глазах народа королевская власть. Прошло немногим более года после воцарения Гарсиа, и восстание против короля разразилось. Процерковная историография обычно изображает Гарсиа деспотом и самодуром, угнетавшим свой народ, что и послужило якобы причиной ¡восстания 540.

Действительно, молодой король (ему было всего 20 лет, когда он был коронован) вел себя на первый взгляд достаточно непоследовательно. Сначала он продолжал в отношении португальцев политику отца, но очень скоро поссорился с португальским духовенством, отослал всех советников и даже обвинил Брас Корреа, духовника и ближайшего советника предыдущих

королей, в убийстве короля Бернарду в 1615 г. и епископа Мас-кареньяса, который прибыл в Сан-Салвадор из Луанды в октябре 1624 г. тяжело больной и умер через несколько дней541. Обвинял он португальских советников в том, что они покушались и на жизнь его самого, Гарсиа, подстрекая фидалгуш (знать) к восстанию542. Разрыв с португальцами был попыткой очистить королевское имя от презрительного прозвища и отвести народ-ный гнев в русло антипортугальских настроений. Однако, несмотря на это, восстание началось, и именно против короля. Во главе повстанцев стал правитель Нсунди — Мануэл Жордау. Знать спешила воспользоваться народным движением в своих целях. Не лишена правдоподобия и версия самого Гарсиа, обвинявшего бывших советников в подстрекательстве знати и народа к восстанию. Португальцам было выгодно убрать с дороги правителя, проявившего неожиданную самостоятельность. В начавшейся гражданской войне преимущество было на стороне противников короля. Гарсиа вынужден был бежать в Сойо, где и умер в июне 1626 г. Победоносному правителю Нсунди удалось посадить на престол своего ставленника — Амброзиу I, правление которого было столь же кратковременным, как и правления его предшественников. Он скончался в марте 1631 г.543.

Одно из явлений, сопутствовавших ослаблению центральной власти, и причина бесконечных волнений в стране — год от году растущее могущество правителей провинции Сойо. В том же 1631 г. они начали войну с Ангои (Нгойо)—одним из небольших государств, расположенных к северу от устья Конго. Правитель Ангои был изгнан, а его место занял сын правителя Сойо, который вскоре развязал войну, на этот раз с небольшим государством Каконго (также лежавшим к северу от р. Конго). С 30—40-х годов XVII в. три северных государства (Нгойо, Каконго и Лоанго) все прочнее входят в орбиту влияния Сойо, а после победоносных войн 1631 г. и последующих лет признают свою зависимость от Сойо. Правитель Сойо чувствует себя суверенным государем и открыто отказывается признавать власть короля Конго544.

Все более и более осложняется обстановка внутри страны, несмотря на то что именно в это время Португалия, занятая тяжелой войной с Голландией, уделяла гораздо меньше внимания Конго545. Восстание в Анголе под руководством Анны Зинги Нгола оказало огромное революционизирующее влияние на все окружающие страны и народы, в том числе и на Конго. Один из наиболее значимых признаков того, что народ Конго тяготился своими католическими королями, проводниками европейского влияния, был массовый отход от христианства. Лоренцо Трамал* ло, нунций в Лисабоне, передает тревожные вести о Конго кардиналу Барберини (со слов португальских чиновников): христианская религия на грани исчезновения в Конго. Правда, причину этого явления он видит в крайней малочисленности духовенства". По-видимому же, дело обстояло гораздо сложнее. Отход от христианства — одна из форм пассивного протеста народа Конго против влияния португальцев и европейского духовенства, против собственной католической знати и короля.

Отступничество от христианства сопровождалось массовым возрождением традиционных культов. В этой связи необходимо вспомнить один интересный документ, вышедший из стен Конгрегации пропаганды и опубликованный Симаром и Жонгом. Речь идет о проекте письма королю Конго, содержащем наиболее важные советы и наставления, как управлять государством 10°. По мнению авторов публикации, документ относится к середине XVII в. Особое внимание обращает на себя пункт, в котором святые отцы настоятельно рекомендуют «особо наказывать и карать народных бунтовщиков (колдунов), потрясающих своими действиями страну» 546 547 548. Эти строки говорят о том, насколько активно вели себя противники христианства и какую суровую угрозу в их деятельности почувствовали римские власти.

Внутренняя неустойчивость государства продолжает проявляться в частой смене правителей на троне и в жестоких междоусобиях. После Амброзиу I власть наследовал Алвару IV (Му-зинга а Мпанзу, сын Алвару III) 549 550. Ему в это время было около И лет, а в феврале 1636 г. он уже умер. Короткое правление наследовавшего ему Алвару V было сплошь заполнено междоусобными войнами; против короля выступили правители Мбамба и Киова (Чиоза). Армия Алвару V, вторгшаяся в провинцию Мбамба, была наголову разбита, а сам он погиб в сражении шз. Королем стал правитель Мбамба под именем Алвару VI (август 1636 — февраль 1641 г.). По-видимому, активная помощь была оказана ему португальцами, а сам он показал себя преданным защитником христианской веры и, что неизбежно было связано с этим, проводником европейского влияния. Одним из первых его актов было послание папе с выражением верноподданнических чувств 551. Во время войн, начавшихся немедленно вслед за воцарением, он неизменно получал поддержку португальцев и губернатора Анголы. Речь идет о трех войнах с правителем провинции Сойо, который отказался признавать себя вассалом короля, претендуя, как мы уже писали, на роль его союзника. Дап-пер пишет, что и раньше Мани Сойо действовал независимо. Так, именно он, —как полагает Даппер, по подстрекательству португальцев, — обстрелял склады Голландской Вест-Индской компании на побережье552 553.

Первая война между Алвару VI и правителем Сойо вспыхнула в 1636 г. Алвару VI во главе большого войска и при поддержке отряда португальцев (80 человек) вошел в пределы Сойо, но был разбит наголову и взят в плен. Чтобы выкупить себя из плена, он был вынужден уступить правителю Сойо территории Мукату и Киова Ш6. В следующем году, желая взять реванш, он снова отправился походом против Сойо и снова был разбит. Лишь в третьей войне, имевшей место в конце 1640 — начале 1641 г., король одержал победу554. В феврале 1641 г. Алвару VI умер, но с его смертью войны в Сойо не прекратились. На престол был избран Гарсиа II Аффонсу, до воцарения — маркиз Чиова (Киова). Есть сведения, что он вооруженной силой заставил «выборщиков» высказаться в пользу своей собственной персоны555.

ГОЛЛАНДСКО-ПОРТУГАЛЬСКОЕ СОПЕРНИЧЕСТВО И ГОСУДАРСТВО КОНГО В СЕРЕДИНЕ XVII в.

Середина — вторая половина XVII в. — бурное время в истории государства Конго. Именно в это время голландско-португальское соперничество втянуло страну в водоворот мировых событий. Это соперничество между могущественнейшей в Европе державой XIV—XVI вв. Португалией и быстро развивающейся по капиталистическому пути Голландией было одним из центральных направлений мировой истории в позднее средневековье и в начале нового времени. Постепенно вытесняя Португалию из ее колониальных владений в Новом Свете, захватив ключевые опорные пункты в Бразилии, Генеральные Штаты Нидерландов неизбежно должны были столкнуться с проблемой снабжения колоний Южной Америки рабочей силой. Иными словами, логика исторических событий толкала Голландию к захвату богатейшего рынка рабов — Конго и Анголы, откуда Португалия ежегодно вывозила от 10 до 15 тыс. невольников 556.

Попытки голландцев проникнуть в Конго и закрепиться на побережье относятся к началу XVII в. Так, в 1610 г. в Мадриде шли серьезные переговоры о необходимости послать военную эскадру к побережью Конго: голландский корабль едва не захватил португальскую факторию в порту Мпинда557. Постоянная угроза факториям на побережье Конго и Анголы привела португальские власти к решению строить крепость в Мпинда558. Но это намерение натолкнулось на столь серьезное сопротивление со стороны правителей Сойо и королей Конго, что так и не было осуществлено. Переговоры о сооружении крепости продолжались несколько лет (с 1615 до 1620 г.) 559. Очень интересны методы, которыми португальцы действовали в Африке. Так, епископ Конго в 1619 г. дает совет королю Испании: для осуществления проекта строительства крепости необходимо восстановить правителя Сойо против короля Конго и поссорить их560.

Между тем на протяжении следующих десятилетий голландцы действуют все более активно, проникая на территорию Конго, завязывая торговые отношения с правителями Сойо. В 1619 г. епископ Мануэл Баптиста жаловался, что в порту Мпинда уже 15 лет живут голландцы, которые не только занимаются торговлей, но и пропагандируют свои обычаи и «еретические книги»561. С годами сообщения о действиях голландцев становятся все более тревожными: они захватывают в свои руки торговлю, нападают на португальские корабли и поселения на побережье562 563.

Однако лишь в 1641 г. голландцы делают решительный шаг к захвату португальских колоний в Анголе. Португалия и ее обширные владения в Старом и Новом Свете в 1640 г. только что освободились из-под власти Испании. Ослабленная войнами и лишенная поддержки бывшего сюзерена Португальская держава не казалась Голландии опасным соперником. В мае 1641 г. большой флот под командованием адмирала Жол («Деревянная Нога») и Гендерсена вышел из Пернамбуко. В августе того же года без особых затруднений голландцы высадились в Луанде и захватили столицу Анголы (25—26 августа 1641 г.) П6.

Португальский гарнизон отступил во внутренние провинции страны. Там португальским властям удалось поднять восстание преданных им соба — правителей небольших территориальных объединений («княжеств»). Голландцы удерживали в своих руках Луанду до августа 1648 г., когда им пришлось отойти к берегам р. Кванза. На северном берегу реки они построили форт,

который закрывал португальцам вход в устье реки и мешал их торговле и работорговле 564.

Захватив Луанду, голландцы предприняли попытку войти в контакт с могущественным правителем провинции Сойо. Уже в сентябре 1641 г. соглашение было заключено, но точные условия его нам неизвестны. В Сойо была построена новая фактория голландцев 565.

Следующим шагом новых хозяев Луанды была попытка заручиться поддержкой правителей Конго и установить добрые взаимоотношения с соседним государством. Новый король Конго Гарсиа II Аффонсу, пришедший к власти как раз в момент нападения голландцев на Луанду, столкнулся с серьезными трудностями, пытаясь определить и наметить линию поведения по отношению к новым хозяевам Луанды — еретикам, с точки зрения правоверного католика. Установление дружественных связей с голландцами привело бы его неизбежно к ссоре не только с португальцами, но и с Ватиканом, поддержки и милостей которого столь настойчиво добивались все католические короли Конго. Однако помощь Голландии, вне всякого сомнения, позволила бы королям Конго вести себя вполне независимо и решительно по отношению к древнему врагу — Португалии. Торговля и работорговля с Голландией была много выгоднее, чем торговля со странами Пиренейского полуострова; кроме того, она давала возможность приобретать огнестрельное оружие566. Капитанам португальских (в период унии — и испанских) кораблей было строжайше запрещено продавать оружие в Конго.

В конце 1641 г. новые власти Луанды направили в Сан-Сал-вадор своих людей с подарками для короля. В числе подарков была кальвинистская книга на португальском языке. Это неофициальное посольство было принято дружественно. Но прочитав книгу, Гарсиа II был возмущен попытками склонить его к «ереси» и устроил на площади столицы торжественное аутодафе этой книги при большом стечении народа. Об этом аутодафе и о клятве короля «отдать жизнь за святую веру» повествует в своем «Сообщении» Франческо Романо567.

В 1642 г. голландцы отправили официальное посольство ко двору короля Конго.

Колебания короля нашли отражение в том приеме, который он оказал этому посольству. Он принял его с мрачной торжественностью, поздно вечером, при свете факелов и свечей. Перед тем как подойти к подножию трона, послам пришлось пройти двести шагов по узкому коридору, составленному из двух рядов

мужчин, каждый из которых держал свечу. Помещение, в котором король принял послов, было освещено люстрой со множеством свечей. Сам он был одет в простое (домашнее, как пишет Даппер) платье с золотым крестом на левом рукаве. По правую руку от короля сидел португальский советник Бернарду Мен-зуш 568. Тем не менее голландцам удалось быстро найти общий язык с Гарсиа: захваченные ими в Луанде документы неопровержимо свидетельство'вали о планах губернатора Анголы захватить государство Конго 569. 28 марта 1642 г. был заключен договор о дружбе между Голландией и Конго. В письме от 12 мая этого же года (адресовано графу Нассау) Гарсиа II официально подтверждает соглашение, но с двумя оговорками: он отказывается принять в столице посла Голландии и выслать католическое духовенство 570.

К 1648 г., незадолго до того как голландцы оставили Луанду, они направили в Сан-Салвадор посольство для заключения союза 571. Переговоры протекали успешно. К союзу с «еретиками» толкало молодого короля тяжелое внутреннее положение страны — восстания в разных провинциях, а главное, угроза новой войны с правителем Сойо. В 1643 г. поднял восстание правитель «сеньории» Энсала (расположенной между провинцией Мпемба и территорией Кина). Король обратился за помощью к голландцам, которые прислали ему отряд в 50 солдат под командованием капитана Тимена. Приведя к покорности правителя Энсала и опустошив «сеньорию», отряд вернулся в Луанду 572.

Напряженными оставались и отношения с провинцией Сойо. Новый ее правитель — Даниэл да Силва — не пожелал прибыть ко двору короля Конго, которому принадлежало право утвердить его у власти. В ответ на это король пожаловал одному из своих сыновей (Аффонсу) область Мукату (Мокато) 573, которую, как мы уже писали, предыдущий король Конго Алвару VI вынужден был «уступить» отцу Даниэла в виде платы за освобождение из плена.

В 1643 г. правитель Сойо отправил посольство в Бразилию к голландскому губернатору страны с просьбой соблюдать нейтралитет в назревающих осложнениях с королем Конго574.

Принц Аффонсу во главе большого войска отправился в свои новые земли. Началась война с правителем Сойо. Решающее сражение произошло 29 апреля 1645 г. и было проиграно принцем, а сам он и вся его свита попали в плен 575. В следующем году король снова собрал армию во главе с правителехМ провинции Мбамба. Армию сопровождал значительный отряд мулатов, вооруженных огнестрельным оружием. И вновь неожиданно атакованная войсками Сойо 25 июля 1646 г. армия короля потерпела позорное поражение. Главнокомандующий был убит576. Король вынужден был уступить противнику новые земли 577. После этой победы правитель Сойо принял титул «великий князь Сойо» 578.

Не надеясь на собственные силы, Гарсиа II со своей стороны отправил послов с просьбой о помощи в Бразилию, к голландскому губернатору. Посольство увозило богатые подарки: 200 рабов и золотую цепь губернатору, много рабов его советникам и др. Не желая портить отношения ни с королем Конго, ни с его сильным соперником, голландцы ответили уклончиво. Столь же неудачным было и второе посольство, которое каждый из соперников отправил в Голландию 579.

Попытка голландцев примирить враждующие стороны (с этой целью они прислали корабль в порт Мпинда) не увенчалась успехом. Правитель Сойо демонстративно устроил смотр и парад своим войскам перед послом заморской державы 580. Военные действия в Конго продолжались в течение всего 1646 г., изматывая силы враждующих сторон, разрушая страну, погружая народ Конго все больше и больше в бездну нищеты и разорения. Эти беды усугубил налет саранчи, опустошившей земли Конго. В конце 1646 г. Гарсиа II Аффонсу воспользовался посредничеством капуцинов, посланных им в Рим с большим списком просьб к папе. Остановившись в провинции Сойо, они от имени короля заключили наконец мир с правителем Сойо. Па условиям мира принц Аффонсу вернулся из плена 581.

Государство было вконец расшатано войнами, которые обезлюдили страну. Франческо Романо пишет в 1648 г.: «Старцы из этого народа, вспоминая о... счастливых временах, имеют привычку говорить обычно: Конго больше уже не Конго!» 582.

Официальные цели посольства капуцинов к папе — просить его об отпущении грехов королю Конго. Неофициальные, но гораздо более существенные и весомые: во-первых, убедить папу принять Конго под свое непосредственное покровительство и тем самым покончить с правом патронажа, дарованным Португалии (напомним, что и предыдущие короли Конго безуспешно пытались это осуществить); во-вторых, просить папу о создании трех диоцезов в районе Конго, один из которых — непосредственно в самом государстве Конго. Создание такого диоцеза могло сделать страну совершенно независимой от Португалии с точки зрения церковной юрисдикции583. Третья просьба касалась законов престолонаследия. Во изменение существовавших норм материнского права наследования власти король просил папу издать буллу, которая закрепила бы трон Конго за прямыми потомками Гарсиа II. Посольство прибыло в Рим (через Бельгию и Голландию) в мае 1648 г. Папа согласился лишь отчасти удовлетворить просьбы Гарсиа II. Так, было принято решение выделить государство Конго в качестве особого диоцеза. Однако это решение, вызвавшее упорное сопротивление со стороны португальских властей, так и не было осуществлено. Дабы подчеркнуть свое благоволение к правителям Конго, папа сам освятил корону Конго и отослал ее в конце 1648 г.584. Единственным практическим результатом деятельности посольства было решение папы ускорить отправку миссионеров-капуцинов в Конго и увеличить их число. В середине XVII в. в Конго было отправлено более 80 человек миссионеров-капуцинов (среди них авторы наиболее известных «Сообщений» о Конго — Кавацци, Меролла, Д. Карли и др.) 585. Нет сомнения, что на уклончивое поведение папских чиновников большое влияние оказал тот факт, что в 1648 г. португальцы вновь утвердились в Луанде 586.

Одним из первых актов нового губернатора Анголы Салва-дор ди Са была попытка наказать короля Конго за его содействие голландцам и союз с ними. Гарсиа II поспешил восстановить добрососедские отношения с властями Анголы. В феврале 1649 г. в Луанду было направлено посольство, состоявшее из придворных баконго и европейского духовенства. Португальцы, считая Конго «воюющей стороной», выдвинули тяжелые условия мирного договора. Они потребовали «в качестве репарации» 900 рабов, возвращения всех тех, кто бежал из Анголы, а кроме того — больших территориальных уступок. Все земли к югу от р. Данде, в том числе остров Луанда, где добывали раковины нзимбу, служившие в качестве денежных единиц в бассейне Конго, должны были быть окончательно переданы португальской короне. Португальцы требовали также и все территории, где когда-либо будет найдено серебро или золото 14°. Однако предварительные и неофициальные переговоры были внезапно прерваны Салвадором ди Са, который отослал обратно в Сан-Салвадор послов, прибывших в феврале 1649 г. Португальские войска были посланы к границам Конго. В обстановке постоянной угрозы со стороны португальских войск переговоры были возобновлены, однако Гарсиа II всемерно затягивал их, чем едва не вызвал новую войну. Окончательные условия мирного договора были выработаны в 1651 г. Помимо тех пунктов, которые были намечены во время предварительных переговоров, мирный договор включал следующие условия: во-первых, запрещение испанцам, голландцам и подданным королевы Нзинга находиться на территории Конго; во-вторых, любые отношения между Конго и Римом могли осуществляться только через Лисабон (в соответствии с условиями патронажа); в-третьих, король Конго и португальские власти в Анголе должны были оказывать друг другу «взаимную помощь в войне»; в-четвертых, король Конго был обязан послать заложников в Луанду и выплатить большую пеню рабами, слоновой костью и дорогими тканями (из волокна пальмы-рафии). Кроме того, португальцы получали право постоянно держать флот в устье Конго, чтобы вражеские корабли не могли войти в реку587 588. Король Жоау IV Португальский при подписании договора несколько смягчил его условия. Тем не менее все наиболее важные (и тяжелые для Конго) пункты договора остались в силе.

Вторая половина правления Гарсиа II заполнена нескончаемыми распрями с католическим духовенством, попытками проводить самостоятельную политику в сочетании с апелляцией к португальским властям Анголы, войнами с правителями провинций, выказывавшими все более и более явное неповиновение. Главную роль в этом прогрессирующем упадке центральной власти играют, как и в предыдущие годы, правители Сойо.

Все чаще наши источники упоминают о проявлениях народного недовольства политикой правителей провинций и областей государства. Изредка это недовольство выливается в восстания, которые местной знати сравнительно легко удается подавить. Так, Джироламо да Монтесарчио рассказывает о восстании крестьян области Эссево около августа — сентября 1651 г. Крестьянская армия насчитывала 20—30 тыс. человек, но потерпела поражение в столкновении с небольшим отрядом правителя Эссево. Миссионер приписывает эту победу «божьему промыслу и защите»: он заставил женщин распевать молитвы, и вражеские стрелы и ножи якобы не принесли вреда войску правителя 589. Несомненно главную роль в победе над народной армией сыграло огнестрельное оружие, которым успели оснастить свои отряды правители провинций и областей страны.

В 1651 г. в Конго из Рима вернулся посол короля Конго в Риме — апостолический префект Франческо да Валенсиа. Он вез корону Конго, освященную папой, и подарки. Вместе с ним был направлен большой отряд миссионеров (по разным данным, ог 15 до 45 человек) 590. Отцы-миссионеры были встречены в Конго негостеприимно. По стране прошел слух, будто они — переодетые солдаты, которым поручено захватить страну. Гарсиа II приказал реквизировать вещи прибывших, а их самих подверг строгому допросу. Узнав же о содержании папских булл, которые ничего не говорили о сохранении престола за его прямыми потомками, король впал в ярость и отрекся от христианства 591. Священникам было запрещено служить в церквах. Последовавшие вслед за тем беды и несчастья (пожар в королевском дворце, налет саранчи и др.) были приняты королем и суеверным народом за знаки «божьего гнева». К началу 1652 г. король примирился с церковью. Прибывший в феврале 1652 г. новый апостолический префект миссии Гиацинт да Ветрелла был обласкан королем. Добрые отношения с католическим духовенством сохранялись около трех лет, после чего король, не получив от папы вожделенной буллы о наследовании власти, вернулся к прежним подозрениям: миссионеры-капуцины — шпионы. Вновь начались гонения на миссионеров, на тех знатных ба-конго, которые были приверженцами христианства 592. Дело дошло до крутых репрессий против знати баконго, сопровождавшихся казнями. В разжигании распри, по-видимому, немалую роль играло светское португальское духовенство593, особенно отец Антониу ду Коту, который служил осведомителем португальских властей в Луанде594 и действовал, нет сомнения, по их поручению. По словам Гиацинта да Ветрелла, «часть знатных восстала против короля и заключила союз с португальцами» 595.

Недоверие и подозрение к монахам широко распространились в народе. Ожесточенная борьба монахов с традиционными верованиями и культами не раз приводила к открытым столкновениям. В декабре 1652 г. в провинции Мбатта вспыхнуло восстание, поводом к которому послужили действия миссионера Георгия Гельского, оскорбляющие национальные чувства бакон-го. Миссионер пытался поджечь деревянные скульптуры местных божеств, хранившиеся в «языческом храме». Схваченный на месте преступления, фламандский миссионер был нещадно избит разгневанным народом и умер через несколько дней 14Э. История эта получила широкую известность: миссионеру были присвоены лавры мученика за святую веру. Сам этот эпизод не раз рассматривался в процерковной историографии 596 597.

Распри с католическим духовенством достигли апогея к концу правления Гарсиа II. 5 октября 1660 г. папа направил послание (бреве), в котором разоблачал все «преступления» короля и народа Конго против веры598. Гарсиа II снова официально, и на этот раз окончательно, отрекся от христианства. По совету жрецов он отстранил от права наследовать ему старшего сына Аффонсу (жрецы обвинили его в том, что он отравил заболевшего в это время короля). Еще при жизни короля на престол был избран и коронован второй сын — Антониу I (Вита а Нканга) 599. Умер Гарсиа II в 1661 г.600.

РАСПАД ГОСУДАРСТВА КОНГО ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII в.

Внутренние смуты и войны, часто инспирированные португальскими правителями Анголы и всегда подстрекаемые и обостряемые ими, во второй половине XVII в. достигают своего апогея. Они буквально раздирают на куски некогда могущественное государство. По мере падения престижа и власти его королей все более настойчивыми становятся атаки со стороны португальцев, которые стремятся захватить южные районы государства.

Восстановить историю преемственности власти в Конго на протяжении второй половины XVII — начала XVIII в. — дело почти безнадежное. Нередко оказывалось, что в течение нескольких лет в Конго одновременно правило несколько «законных» королей, которые вели между собой нескончаемые войны.

Междоусобия, не прекращавшиеся ни на один год, переросли в большую войну в 1665 г. Как и в предыдущие десятилетия, особенно напряженными и враждебными были отношения королей Конго с правителями Сойо. В 1665 г. против Антониу I восстали правители двух больших областей, вассальных Сойо. Они оба обратились за помощью к португальцам, которые их подстрекали к выступлению. Джироламо да Монтесарчио, современник событий, прямо пишет: «В это время король Конго, Дом Антониу, отправился на войну против двух своих вассалов, которые восстали. Их побуждали к этому португальцы»601 602. Губернатор Анголы послал им в помощь большую и хорошо вооруженную армию под командованием генерала Секейра. Войска мятежников и вспомогательные отряды из страшных яга также подчинялись ему. Узнав об этом, Антониу I 13 июля 1665 г. призвал к оружию все взрослое мужское население страны. В октябре 1665 г. обе армии сошлись на территории Амбуила. 29 октября 1665 г. произошло сражение при населенном пункте Амбуила, сыгравшее такую роковую роль в истории Конго. Войска португальцев легко разбили 20-тысячный авангард армии ба-конго под командованием герцога Мбамба и маркиза Мпемба. Однако король продолжал наступать во главе 70-тысячного войска. Отряды мятежников разбежались, не выдержав натиска. Армия Секейры удерживала позиции в течение девяти часов, нанося артиллерийским огнем страшные потери баконго. Лишь когда Антониу I, воодушевлявший личным примером и мужеством свои войска, был убит, его армия в беспорядке бежала. Португальцы преследовали бегущих, без пощады истребляя их. В сражении погибла значительная часть высшей знати баконго 15Ь.

Когда весть эта пришла в Сан-Салвадор, там едва не началось поголовное истребление белых. Но внимание народа было отвлечено начавшейся борьбой за престол. В результате власть наследовал один из немногих уцелевших во время междоусобий принцев, который и был возведен на трон под именем Алвару VII603. Однако он не процарствовал и года; правитель Сойо поднял 'восстание, и в середине 1666 г. Алвару VII был убит в сражении. По приказу графа Сойо на престол был возведен новый король — Алвару VIII604. Однако есть сведения, что правитель Сойо ъ течение нескольких лет отказывался признавать верховную власть короля 605. На эти же годы падает распря между правителями провинций Сойо и Мбамба, завершившаяся разорительной войной 606.

Обстановка откровенной враждебности со стороны португальских властей Анголы, инспирировавших постоянные заговоры, восстания, междоусобия, обстановка всеобщей тревоги и неуверенности в завтрашнем дне прекрасно отражена в «Сообщениях» миссионеров: Мероллы (вторая половина XVII в.), Лоренцо да Лукка, Дзучелли (начало XVIII в.) и других. Междоусобия не только «раздирали на части» некогда могущественное государство,— они вошли в плоть и кровь жизни каждой провинции. Так, об ожесточенной войне претендентов на пост правителя Мбамба, вспыхнувшей в 1691 г., пишут Лоренцо да Лукка и Дзучелли. В результате этих войн столица была сожжена, страна разорена, а оба претендента жили в лесных лагерях607. О войнах в Сойо и восстании главнокомандующего в конце XVII в. подробно пишет Меролла, который был свидетелем и участником событий 608.

В 1670 г. (по хронологии Равенштейна и Жадена— в 1669 г.) 609 маркиз Мпемба Д. Рафаэл I поднял восстание, сверг Алвару VIII и сам захватил власть. Однако против него немедленно выступил правитель Сойо и изгнал его из столицы. На. престол при поддержке могущественного правителя Сойо был возведен Алвару IX. Свергнутый король Рафаэл обратился за помощью к португальцам. Желая воспользоваться удобньш случаем для вмешательства в дела Конго, губернатор Луанды (в то время Франциску ди Тавора) в 1670 г. объявил войну правителю Сойо 610. Португальцы объединили свои войска с отрядами* Каландра611, одного из вождей, покорившихся португальцам, (по многим данным, яга) 612. Во время первого же сражения, которое произошло в Китомбо (на расстоянии одного дня пути от Мбанза-Сойо), правитель Сойо был убит. Пока португальцы праздновали победу, уцелевшие от поражения войска Сойо вернулись в столицу провинции. Перед угрозой иноземного вторжения знать забыла распри и правителем тут же был избран брат погибшего — Педру Силва ди Кастру (Педру да Коста). Ему удалось немедля вновь собрать войско. Армия Сойо неожиданно напала на лагерь португальцев, предававшихся разгулу. Все португальцы были перебиты. Жизнь сохранили лишь главнокомандующему, чтобы он доставил в Луанду весть о собственном позорном поражении 613.

Эта победа народа и войска провинции Сойо была лишь эпизодом в нелрекраьцающихся военных действиях, которые губернаторы Анголы вели против баконго, упорно наступая на границы государства. О необходимости положить конец этой непрерывной войне, которую португальцы ведут в Конго уже второй десяток лет, пишет в одном из своих донесений миссионер Джузеппе Мария да Буссето 614. Страна все глубже погружается в бездну разорения.

А спустя 15—16 лет один из священников так описывает события, разыгравшиеся вслед за битвой при Амбуила: «Король Дом Антониу был убит 16 лет тому назад в войне против португальцев. Между его родственниками вспыхнуло соперничество из-за права наследования. Ожесточенная гражданская война уничтожила столицу; здания были сожжены. Остались лишь обуглившиеся стены» 615.

Жаден пишет, что после битвы при Амбуила государство Конго фактически распадается на три королевства: один король правит в Була, второй — в центральной провинции, третий — на берегах р. Амбриц. Князь Сойо осуществляет суверенную власть в стране близ устья Заира 616 617.

Равенштейн приводит следующий перечень королей Конго ва второй половине XVII в.:

1666— 1667

1667— 1679 1667—1678 1667—1669 1669—1678 1669—1675 1678—1680 17*

Алвару VII Непанзу а масунду

Педру III Нзикиа Нтамба из Мбула

Алвару VIII

Аффонсу III Аффонсу

Гарсиа III Ненга.нга мбемба

Рафаэл I, маркиз Мбемба

Даниэл I ди Гузман Немиала ниа гимбуилла

Список Равенштейна грешит неточностями 618, но достаточно хорошо показывает состояние анархии и распада, в котором государство Конго пребывало всю вторую половину XVII в. Коро-

лям Конго на короткий срок с трудом удавалось удерживать реальную власть над центральной столичной провинцией, к которой, как пишет Кавацци, все более и более определенно прилагается название — государство Конго619. Бывали годы, когда в Конго одновременно правили несколько королей, оспаривавших с оружием в руках королевскую власть. Все провинции и области страны за пределами столичной провинции пользуются фактической независимостью 620.

Сан-Салвадор — столица и центр государства — к 1684 г. была «совершенно покинута вследствие злополучных войн и превратилась в логовище диких зверей» 621. Среди провинций государства все более и более выдвигается на первый план прибрежная провинция Сойо. Разбогатевшие на прибыльной заморской торговле и работорговле правители ее не только по своей воле меняют государей Конго на престоле, но и ведут успешную борьбу с португальцами. Здесь, в Сойо, в конце XVII — начале XVIII в. сосредоточиваются миссионеры-итальянцы. Сюда же бегут все недовольные анархией и произволом, царящими в стране. В правителях Сойо они видят гарантию безопасности и надежду на возможность вновь объединить страну 622.

По-прежнему португальские губернаторы Анголы пытаются проводить активную политику в Конго, вторгаясь в пределы страны и развязывая войны. Однако вся тяжесть этих войн падает главным образом на провинцию Сойо. Так, в 1677 г. нунций в Лисабоне доносил папе о совещании при дворе относительно войны, которую Португалия объявила правителю Сойо. Нунций от имени папы в очень решительных тонах потребовал прекращения этой войны, разрушающей христианское государство и мешающей «прогрессу веры» в Конго. Правительство Португалии ответило, что война начата губернатором Анголы из-за работорговли, которую вели правители Сойо с «еретиками» 623. Таким образом, португальский двор, не желая обострять отношений -с церковными властями, пытается свалить ответственность за войны в Конго на губернаторов Анголы. Португалии, все более и более сходившей на положение второстепенной европейской державы, былс не под силу тягаться с огромным авторитетом папского престола, продолжавшего традиционную политику «покровительства» христианскому государству в Тропической Африке.

Вскоре и события в самом Конго показали, что попытки португальцев утвердиться в стране не увенчались успехом. Увязшие с головой в войнах с народами Анголы, сначала со знаменитой королевой Анной Зинга Нгола, потом с ее наследниками и другими свободолюбивыми вождями — сова624, скомпрометировавшие себя союзом с жестокими людоедами-яга, португальцы были вынуждены уйти из Конго. Однако единство Конго было подорвано вконец. Письма миссионеров в этот период рисуют тягостную картину. Неизменный рефрен этих писем: «В Конго анархия продолжается...» 625.

В конце XVII в. два дома ведут нескончаемую борьбу из-за престола Конго — Кимпанзу (Мпанзу) и Экимолаза (Нлаза). Как пишет в 1691 г. губернатор Анголы Жоау ди Ленкастри, первые являются прямыми потомками ранних христианских «законных» королей Конго, а вторые происходят от побочных, незаконнорожденных детей потомков королей Конго. Именно эти последние захватили власть, а отсюда якобы и все беспорядки 626. В последние годы XVII в. в Конго были два короля. Один из них — Жоау — жил в Эмбула. В марте — апреле 1696 г. миссионер Лука ди Калтаниссетта короновал его королем Конго. Другой— Педру IV Миротворец — обосновался в неприступных горах Кибангу. Он принял титул короля после смерти короля Алвару X в декабре 1695 г. Избрание его, казалось, могло примирить оба дома. Со стороны отца он происходил из дома Экимолаза, со стороны матери — из дома Кимпанзу. Дабы скрепить союз двух домов, он женился на дочери Кибенга, который был главой дома Кимпанзу, и сделал его главнокомандующим всеми войсками Конго 627°. Однако, будучи послан в Сан-Салвадор для его восстановления, Кибенга по прошествии некоторого времени повернул оружие против Педру628. В Конго появился новый претендент на королевский трон. Дальнейшие события тесно связаны с появлением и укреплением так называемой «антонианской ереси».

НАРОДНОЕ ДВИЖЕНИЕ В КОНГО В НАЧАЛЕ XVIII в. («антонианская ересь»)

В начале XVIII в. народные массы, ранее редко выходившие из состояния пассивности, начинают принимать все более и более активное участие в событиях. В стране развертывается широкое народное движение, которое миссионеры называли «антонианской ересью». Характерные особенности этого движения: религиозные формы, в которые оно выливалось; его основное содержание— борьба за восстановление государства Конго и, наконец, антиевропейская его направленность.

12$

Нам хотелось подчеркнуть тот факт, что оно протекало в форме христианской ереси. Несомненно, в религиозной практике «антонианцев» были и элементы, перекликающиеся с обрядами и верованиями, заимствованными из традиционных культов. Однако миссионеры резко отличали последователей «антониан-ской ереси» и последователей местных культов; вождей этой ереси (ересиархов) —от колдунов-нганга.

Первые признаки начинающегося движения относятся к 1703 г. и связаны с народным недовольством, которое было вызвано действиями короля Педру IV. Он решил восстановить столицу Мбанза-Конго и спуститься с гор на равнину, однако медлил 'С исполнением этого решения. Вот как описывает события Бернардо да Г алло—непосредственный их свидетель и участник, совершивший свою первую поездку в Конго в 1701—1709 гг.

Педру IV отправил на восстановление города «своих вассалов» с семьями во главе с главнокомандующим войсками Конго Педру Константину да Силва, местное прозвище — Кибента 629 (он был королевского рода). Король, заподозрив измену со стороны этого честолюбивого и умного человека, отдал ему приказание стать лагерем, не доходя до разрушенной столицы. Ему было вменено в обязанность организовать обработку полей для будущих жителей города.

В начале 1703 г. в лагере стали распространяться слухи о явлении Святой Девы, которая устами некой женщины якобы вещала^ что Христос рассержен на народ и требует восстановить Сан-Салвадор. Чтобы смягчить его гнев, необходимо ежевечерне трижды прочесть вслух молитву «Ave Alaria», а затем трижды громко повторить слово «Yari!» («Милосердие!»). Прибывший в это время в лагерь Бернардо был этим очень удивлен. Он пожелал поговорить с женщиной, но ему ответили, что ее в лагере никто не видел. Одновременно начались разговоры, что некое дитя молвило, будто бог накажет баконго, если они не пойдут в Сан-Салвадор 630.

Не лишено вероятности, что источником их был сам Кибенга, который пытался припугнуть не слишком решительного короля и побудить его к более активным действиям. Однако важно здесь совсем иное: во-первых, связь слухов с идеей восстановления государства Конго во всем его былом могуществе; во-вторых, широчайший отклик, который эта идея нашла в народе.

В начале 1704 г. народная молва, проникающая во все уголки страны, материализовалась в лице некой старой женщины по имени Маффута (христианское имя — Аполлония), жившей в долине, у подножия горы Кибангу (где была королевская ставка). В 1704 г., спустившись после праздника пасхи с горы Кибангу в долину, Бернардо да Галло был остановлен женщиной, которая поведала ему о своих видениях и о том, что ее к нему послала якобы Мадонна, дабы предупредить всех христиан о великом божьем гневе. Бог разгневан на всю страну, а особенно на короля за то, что до сих пор народ не спустился с гор и не восстановил древнюю столицу. Бог грозил народу всяческими карами. Для убедительности она показала миссионеру камень, утверждая, что это — голова Христа, изуродованная ударами -ножей «злобности человеческой» и ударами мотыг женщин, которые «работали в день святого праздника» 631.

Популярность проповедницы быстро росла, росла и репутация святости, которую народ ей приписывал. Продолжались л ее «вещие видения». Женщина вела борьбу с традиционными культами, сжигая «фетиши», а вместе с ними и кресты (ведь крест — орудие мучений Христа!). Ходили слухи, что она вылечила с помощью креста женщину, укушенную ядовитой змеей. Обо всем этом миссионер узнал в августе того же года, вновь спустившись с горы в долину. Народ толпами стекался, чтобы послушать проповедницу. Поговаривали, что ее тайно поддерживает сама королева. Миссионер, не на шутку обеспокоенный таким оборотом дела, потребовал от короля, чтобы тот приказал схватить старуху, да(мы он, Бернардо, мог сделать ей внушение. Король согласился, но с условием, что это произойдет на народе публично. Миссионер, подозревая, что за спиной местной святой стоят какие-то иные, более могущественные силы, отказался, упрекнул короля в присутствии советников в том, что тот потворствует проповеднице, закрыл церковь и ушел из ставки 632. А по стране поползли страшные слухи, будто миссионер хотел заживо зарыть «святую» в канаве, где брали глину для строительства церкви 633. Слухи эти отлично выражали отношение ба-конго к католическому духовенству, не отличавшемуся щепетильностью, коль скоро речь шла об извлечении доходов, принимавшему активное участие в работорговле (особенно португальскому по происхождению) и не гнушавшемуся переносить на конголезскую почву методы святой инквизиции.

В течение нескольких недель миссионер был всеми покинут. А в лагере короля события шли своим чередом. О них сообщил Бернардо пришедший к нему тайком муконго, служивший при миссии. По его слова?,!, к королю явилась молодая женщина, именующая себя «св. Антонием». Она всячески пыталась очернить миссионера в глазах короля, утверждая, будто Бернардо не желает восстановления королевства Конго, что он завистлив и не может допустить, чтобы в Конго были свои святые (поэтому он так преследовал старушку Аполлонию) и пр. Она настойчиво и энергично требовала от короля, чтобы он спустился с гор и восстановил Сан-Салвадор. Зачарованные люди готовы слепо следовать за ней. Более того, «народ готов взбунтоваться...» 634. Эта женщина творит чудеса: «Там, где она прошла, искривленные и поваленные деревья выпрямляются»635, — уверял он.

Король, напутанный быстро растущей популярностью проповедницы и презрением народа к нему и его советникам, поспешил примириться с Бернардо, рассчитывая на его помощь в борьбе с проповедницей. В церкви, вновь открытой Бернардо, состоялась беседа миссионера со «св. Антонием». В своем отчете миссионер передает то странное и незабываемое впечатление, которое произвела эта женщина на него самого: она шла, едва касаясь ногами земли, легкими шагами, находясь, по-видимому, в состоянии крайней экзальтации. Далее она сообщила Бернардо, что пришла с неба. К ней, больной и умирающей, якобы явился некто, одетый как капуцин, назвал себя св. Антонием, посланным к ней богом с приказом, чтобы она -проповедью боролась за восстановление государства Конго. Она умерла и вновь ожила с душой св. Антония и, раздав все свое имущество, отправилась выполнять свой долг, направляемая богом. Когда миссионер, упрекая ее и пытаясь «разоблачить», повысил голос, за нее вступился переводчик — знатный муконто Мигуэл ди Кастру. А перед дверью церкви проповедницу ждала огромная толпа народа, готовая вырвать ее из рук священника 636.

Рассказ Бернардо подтверждает другой миссионер — Лоренцо да Лукка, свидетель и участник событий последних лет «антонианского движения» (он был миссионером в Сойо). По его словам, эта молодая женщина по имени Беатриче в течение нескольких дней «была мертвой», а потом «воскресла». При этом она уверяла, будто св. Антоний «вошел в ее голову», и требовала, чтобы ее называли «св. Антонием». Процедуру «умирания» и «воскрешения» она проделывала много раз. Народ толпами стекался к ней, с благоговением внимая ее рассказам о беседах с господом богом в то время, как она была «мертвой», о грядущем наказании за грехи и т. д. Сподвижники Беатриче называли себя ангелами и носили на голове род короны из коры дерева энсанда 637. Относительно дальнейшего хода движения существуют две версии. По мнению Лоренцо да Лукка, в этот -период деятельности проповедница имела огромное влияние на короля. Она стала одним из главных советников Педру IV, который во всем ее слушался.

По совету «святой» король отправил гонцов-ересиархов во все уголки королевства, ко всем правителям провинций и претендентам на королевский трон 638. Лоренцо да Лукка рассказывает о* прибытии этих послов в начале 1704 г. в Мбанза-Сойо. Они утверждали, будто «присланы предупредить графа Сойо, что согласно воле бога королевство Конго должно быть восстановлено и для этого все вельможи королевства должны собраться в Сан-Салвадоре» 639. Граф Сойо пригрозил послам наказанием* Неудача постигла их (там была сама Беатриче) и в Эм-була при дворе второго короля Конго — Жоау. Этот король также прогнал проповедницу 640. Вероятно, тот же прием был оказан послам и при дворе других правителей. После неудачи при дворе Жоау Беатриче не вернулась больше в лагерь Педру IV. По -всей вероятности, она и ее приверженцы сочли кандидатуру этого короля слишком мало популярной, чтобы под его знаменем объединить королевство.

Другую версию, по-видимому более соответствующую действительности, выдвигает Бернардо да Галло. Он утверждает, что Беатриче просто бежала из королевской резиденции через несколько дней после беседы с миссионером в церкви. Король не решился ее задержать. Среди его близких было много почитателей «святой», в том числе королева и вся ее родня 641. Король выжидал, боясь решительных действий. Между тем Беатриче в течение нескольких месяцев рассылала гонцов во все концы государства, а кое-где побывала и сама с призывом всем представителям высшей знати прекратить распри и собраться в Сан-Салвадоре. Но всюду ее постигла неудача. После нескольких хмесяцев скитаний, во время которых «святая» продолжала свои проповеди, «лечила» женщин от бесплодия, жгла фетиши и кресты, она обосновалась близ Сан-Салвадора, в лагере Кибенги, получив помощь и поддержку главнокомандующего642. Он, несомненно, пытался использовать и ее популярность и развернувшееся народное движение, чтобы захватить .власть.

Поселившись в древней столице Конго, Беатриче разослала во все провинции -своих эмиссаров — «малых Антониев», целью которых было проповедью и угрозами заставить народ вернуться в Сан-Сальвадор 643. И в этом она преуспела: город был быстро заселен и восстановлен. А сама Беатриче была провозглашена «восстановительницей, властительницей и госпожой Конго» 644. Беатриче почитали как святую. Отсюда, из древней столицы, она рассылала своих послов вербовать последователей в самые отдаленные уголки королевства 645.

Кибенга, представитель знати, стремился воспользоваться народным движением, дабы на гребне его прийти к власти.

В то же время он не порывал связи и с миссионерами, цоддер-живая с ними тайные отношения, предупреждая о всех антиевро-пейских и антикатолических предприятиях своих друзей 646.

Остановимся на основных принципах и особенностях нового вероучения. Его адепты утверждали, что «не следует почитать крест, потому что он является инструментом страданий нашего Господа» 647. Они заставляли своих последователей поклоняться, как богу, статуэтке св. Антония Падуанского648. Главные ересиархи, а среди них было много женщин, называли себя именами мучеников. Так, Лоренцо да Лукка доносили о нескольких св. Антониях, живших в разных деревнях, о св. Иоанне, о св. Лю-чии, о св. Изабелле и т. д.649. Ересиархи крестили детей, выслушивали исповеди давали отпущения грехов 650, словом, вели себя, как настоящее католическое духовенство. Многие из них регулярно проделывали обряд «умирания» (беседы с богом) и «воскрешения». Народ воздавал им великие почести, преклоняя перед ними колени и целуя ноги 651. Особенно популярна была сама Беатриче.

Бернардо да Галло пишет, что во время трапезы самые знатные баконго прислуживали Беатриче и были счастливы съесть кусочек, ею оброненный, или слизнуть капельку жидкости, упавшей из ее чаши. Дорогу ог двери церкви к ее дому убирали самые знатные дамы, в том числе жена самого Кибенги 652.

Каждую пятницу святая «умирала», чтобы, по словам Бернардо, «отправиться на небо пообедать с господом, просить его о снисхождении к чернокожим, ее сподвижникам, особенно просить об ускорении восстановления Конго...» 653. Каждую субботу повторялся обряд «воскрешения». Торжественное шествие в церковь, где она служила церковные службы, сопровождалось пением «Salve Antoniana» 654.

Беатриче поучала своих приближенных, что белые и черные «сделаны» из разных материалов. Белые из мягкого камня «фа-ма» (фума), черные — из дерева мусенда (энсанда), а цвет их кожи — цвет коры этого дерева. Именно поэтому все последователи «святого Антония» носили короны из коры этого дерева 655.

Беатриче в своих проповедях говорила, будто в Конго нет короля, а лишь одни претенденты. Все они должны сойтись у дверей собора в Сан-Салвадоре, и корона, спустившись с неба, увенчает достойнейшего. Она утверждала, что Христос родился в

Сан-Салвадоре, который и является истинным Вифлеемом; что Нсунди — Назарет, так как именно там был крещен Христос. Наконец, и Мадонна и св. Франциск — уроженцы Конго и чернокожие. Более того, св. Франциск происходит из рода маркизов Бунда, а Мадонна, мать Иисуса Христа, происходит от некой служанки маркиза Нзимба Мпангу. Белое духовенство, и папа вместе с ним, скрывают якобы все это от народа. Они не хотят, чтобы народ узнал правду; они не хотят, чтобы народ баконго имел своих «черных святых» 656. Таким образом, одно из важнейших направлений проповедей антонианцев — восстановление единства государства. Еще один из лейтмотивов 'вероучения — белое католическое духовенство глубоко враждебно и чуждо баконго.

Распространение ереси сопровождалось открытым проявлением ненависти народа к миссионерам. Об этом с горечью пишет Лоренцо да Лукка. В 1705 г. он предпринял путешествие из Мбанза-Сойо в Луанду, которое длилось более месяца. Почти все это время он вынужден был провести под открытым небом. Жители придорожных деревень отказывались его принимать, осыпали бранью, грозили избить. На всем длинном пути не нашлось ни одного человека, который захотел бы креститься или крестить своих детей657. «Антонианцы, — писал Лоренцо да Лукка,— прилагали все усилия, чтобы заставить ненавидеть нас — миссионеров»658. Существовали веские причины этого. Так, в 1705 г. Лоренцо, узнав о том, что правитель Муссето укрывает человека, назвавшего себя св. Антонием, предпринял туда вооруженную экспедицию. Под угрозой сжечь поселение о;н вынудил правителя выдать «еретика», а также крестить своих детей и 80 детишек его подданных659 660. В том же году по его приказу в Бунда (Фунта) по доносу об участии в антонианском движении была схвачена одна женщина. Ее привязали к кресту на площади перед церковью, где она простояла целый день661. Католическое духовенство, как мы уже упоминали, переносило на африканскую почву методы святой инквизиции. Отношение миссионеров к народу Конто выражено как нельзя лучше в следующих словах самого Лоренцо да Лукка: «Внушая им страх, от них добиваешься того, чего мягкостью не смог бы добиться» 662.

Между тем популярность народной «святой» росла столь быстро, что приближенные короля Педру IV, побывавшие в Сан-Салвадоре, дали ему совет немедленно спускаться с горы Кибан-гу, «если он не хочет потерять все королевство»661. В феврале 1705 г. король и его приближенные покинули, наконец, лагерь в горах и обосновались в Мулумби, где более года ждали, что Кибенга сам явится с изъявлением покорности. В 1706 г. король перенес лагерь в Эвулулу, ближе к Сан-Салвадору, не решаясь, однако, на открытую борьбу с главнокомандующим663. Перед лицом угрозы народного восстания и небывалой популярности «св. Антония», знать Конго на время оставила взаимную вражду и объединенными усилиями постаралась дать отпор движению. Возглавила знать одна из вдовствующих королев Конго — Анна (ей в то время было около 80 лет), а также герцог Мбамба. К ним присоединился и король Педру IV. Им усердно помогали также миссионеры664.

Случай помог им расправиться со «святой» и ее близкими. Послы герцога Мбамба и королевы Анны в начале 1706 г. по пути в лагерь короля Педру в уединенном месте натолкнулись на Беатриче, кормящую ребенка, ее приближенного — ближайшего советника и друга, и маленькую няньку. Все они были немедленно схвачены и доставлены в лагерь Педру, в Эвулулу. Король собрался было отправить их к епископу, в Луанду. Но это мягкое решение совсем не устраивало миссионера Бернардо да Галло: по дороге «святую» могли отбить, едва ли епископ назначил бы ей строгое наказание. По настоянию миссионера королевский совет вынес решение о сожжении «св. Антония» и ее советника. 1 июня 1706 г. осужденные были сожжены на площади665. Ночью их останки были унесены народом и хранились как святыня.

Для знати баконго настало, казалось, время решительных действий. Объединенные войска Анны и герцога Мбамба огнем и мечом прошли по территориям провинций Мбамба и Мпемба, округа Макондо, отовсюду изгоняя открытых сторонников ереси. Особенно упорно сопротивлялся округ Муссето (колыбель ереси) 666. Здесь «много деревень восстало и присоединилось к партии Кимпанзу и антонианской ереси» 667°.

Однако зверская казнь вождей движения не остановила народ. Лоренцо да Лукка пишет не без удивления: «После ее смерти антонианцы, далекие от раскаяния, становятся как никогда упорными»668.

Распространился слух, что Беатриче, «святую», после смерти видели у вершин самых высоких деревьев Сан-Салвадора. Одна женщина объявила себя ее матерью и стала собирать вокруг себя антонианцев 669.

По словам Бернардо да Галло сопротивление антонианцев после смерти «св. Антония» возрастает во много раз. Еще в мае 1707 г. ему довелось побывать в Сан-Салвадоре, и он убедился, насколько жива память о «святой», ее учении, насколько жизненно еще антонианское движение в народе 670. В противоположность этому знать во главе с Кибенгой спешила отмежеваться от движения, с почетом приняла миссионера и покаялась «в своих заблуждениях» 671, но подчиниться королю Педру IV не пожелала. В октябре 1707 г. в Сан-Салвадор бежала королева Анна, всегда тайно симпатизировавшая Кибенге. Весь 1708 год прошел во взаимных стычках и небольших сражениях, но народное движение явно пошло на убыль.

Последним значительным отголоском его было восстание в начале 1708 г. в Сойо. Правитель Сойо Антониу Барретту да Силва был убит своими подданными. Взявшись за оружие, народ начал изгонять одного за другим представителей знати и правителей (например, мани Киова). Мани Китомбе поплатился жизнью за отказ уйти из своей мбанза. Против восставших была направлена большая армия, но не доходя до Китомбе, где был главный лагерь повстанцев, правительственная армия разбежалась672. Восставшие направились в город Сан-Антониу, по пути к ним отовсюду стекались, по словам Лоренцо да Лукка, «все язычники, фетишисты и некроманты». Был разграблен и разнесен до основания монастырь капуцинов. Однако дело кончилось тем, что на место убитого правителя был избран другой, а после его смерти (через несколько дней после избрания)—третий — принц Паулу да Силва 673.

Пожалуй, в этих событиях в Сойо наиболее ярко проявилась социальная направленность движения. Размах восстания и era направленность против знати особенно важно подчеркнуть, учитывая огромную силу традиционных уз, а также большое традиционное уважение народа к знати.

В начале 1709 г. был окончательно побежден и Кибенга. Против него король Педру IV направил армию в 20 тыс. человек. В сражении близ Сан-Салвадора, состоявшемся 15 февраля 1709 г., Кибенга был разбит, взят в плен, а затем обезглавлен 674. Так кончилось это одно из сильнейших в Конто народных восстаний.

Мощное, стихийное народное движение, направленное против засилья белых и на восстановление единого централизованного государства, в создавшихся условиях привело к результатам, совершенно противоположным. Оно довершило развал некогда сильного государства. Еще до окончания антонианского движения, в 1707 г., Лоренцо да Лукка писал: «В настоящее время имеются четыре короля Конго, т. е. Д. Педру, называемый Миротворцем, который обосновался в своем лагере (Киломбо), Д. Жоау, король Эмбула; еще один находится в Сан-Салвадоре, но кто он — не знаю (речь идет, несомненно, о Кибенге. — А. О.); и четвертый — в Макондо, который, однако, не носит открыто титула короля. Имеются также два великих герцога Бамба, три великих герцога в Овандо, два великих герцога в Батта и четыре макиза Энкус (Энкисси)» 675. С каждым годом состояние раздробленности Конго все прогрессировало и прогрессировало 676.

С середины XVIII ©. территория государства Конго сокращается до небольшого района в центре столичной провинции. Государство Конго практически прекратило существование.

ХОЗЯЙСТВО БАКОНГО И УРОВЕНЬ РАЗВИТИЯ ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ГОСУДАРСТВЕ

Попытаемся уяснить, что собой представляло созданное ба-конго государство, каков был характер их общественного строя. Первым в этой сложной и обширной теме будет вопрос о формах хозяйственной деятельности населения, об уровне развития производительных сил и товарно-денежных отношений. Следует сказать, что многие труппы наших источников, например все «Сообщения», некоторые документы делавой переписки и др. уделяют очень большое место описанию хозяйства баконго. Основываясь на этих материалах, мы не только можем нарисовать общую картину хозяйственной жизни баконго, но иногда в состоянии проследить и некоторые изменения в этой области, происшедшие на протяжении XVI—XVII вв.

СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Прежде всего следует подчеркнуть, что преимущественным, если не основным источником существования жителей низовьев Конго на протяжении всего изучаемого нами периода было сельское хозяйство. При этом характерной чертой хозяйства в этом районе было огромное преобладание земледелия над животноводством, либо почти полное отсутствие скотоводства (особенно разведения крупного рогатого скота).

Европейцы, проникнув в конце XV в. в государство Конго, нашли здесь не только сложившиеся земледельческие традиции, но и устоявшийся земледельческий цикл и большое число видов культурных растений. Вместе с европейцами в страну проникают новые растения, в том числе из Америки попали и прочно вошли в хозяйство кукуруза, маниока и табак. Уже самый факт быстрого освоения совершенно новых культур можно считать ярким свидетельством глубокой древности навыков земледелия в бас-

сейне Конго. Об этом же говорят и археологические данные (неолитические стоянки близ оз. Тумба в Нижнем Ко;нто) \

Наиболее раннее описание хозяйства баконго, перечень сельскохозяйственных культур, техники и приемов земледелия мы находим в «Сообщении» Лопиша — Пигафетты. Материалы, относящиеся к периоду до середины XVI в., отсутствуют вообще, а на вторую половину этого века падает лишь несколько разрозненных данных.

Краткий перечень основных сельскохозяйственных культур в Конго и рассказ об их употреблении есть в письме Гарсиа Си-моинша от 20 октября 1575 г. Он пишет о фасоли, которую называют энсака, о «крупном просе» (масса), о масличной и других видах пальм и об их роли в повседневной жизни населения677 678. Миссионер-иезуит в письме к генералу ордена (9 мая 1563 г.) пишет об орехах кола как о любимом из фруктов в Конго679. Они обладают приятным вкусом и сильными тонизирующими свойствами, долго хранятся и служат одним из наиболее важных предметов внутренней торговли. Родина дерева кола — Западная Африка. Подробные сведения о дереве и орехах кола встречаются во многих документах XVII в.680.

Обратимся к материалам Лопиша, дополняя их данными других «Сообщений». Не следует забывать, что и миссионеры и Лопиш сообщают сведения главным образом о столичной провинции, которую знали лучше всего. Еще чаще речь идет о непосредственных окрестностях Сан-Салвадора — столицы государства. Рассказывая о хозяйственных растениях, он из зерновых культур называет люку, с зернами, похожими на семя конопли. Переводчик «Сообщения» на французский язык Л. Казн полагает, что речь идет о сорго681. Большой знаток истории Конго Т. Симар считает, что Лопиш говорит об элевзине682. Далее Лопиш пишет о белом просе, «которое португальцы называют масса ди Конго»683. Симар «поправляет» путешественника, сообщая, что правильное название этого растения масса-мбалла и оно является разновидностью сорго684. Беттел называет это растение масембала и пишет о его высокой урожайности685.

Лопиш упоминает об обилии риса, который баконго назы< вают «масса ди Мампуту» — «зерно Португалии»686 687. Трудно сказать, о чем в действительности идет речь — о рисе или о кукурузе (маисе), которую баконго также называют ¡«масса Мампуту» и.

Далее наш путешественник сообщает о том, что ¡баконго культивируют различные виды огородных растений, среди которых есть много незнакомых в Европе (он их не называет), есть и хорошо известные европейцам, например огурцы и тыква. Более подробно останавливается он на описании различных видов пальм и использовании населением их плодов^ древесины «ли волокон. Такова масличная пальма, которая дает одновременно масло, вино, уксус, фрукты и хлеб; таковы кокосовая и финиковая пальмы 688. Пишет он и о бананах, их отличных вкусовых качествах689. Бананы — также одно из древнейших культурных растений Тропической Африки. Здесь есть и дикорастущие и насаженные человеком банановые рощи. Современные авторы насчитывают до 25—26 разновидностей культуры банана в Конго. Плоды одних едят в сыром виде (именно о них и пишет Лопиш), других — варят690. Наконец, Лопиш дает одно из 'первых подробных описаний дерева кола, его плодов и их целебных свойств 691.

Материалы компиляции Конфалоньери позволяют несколько дополнить нарисованную нами картину: «Они культивируют

двенадцать видов продовольственных растений, которые созревают каждое в ином месяце, так что в течение целого года имеются свежие съестные припасы»692. Перечислив известные нам уже зерновые культуры, которым и он отводит главную роль в хозяйстве баконго, Конфалоньери особо останавливается на описании ямса и его значения в пищевом рационе: «Корни, которые называют иньям, составляют их повседневную пищу. Их жарят или кипятят, и они имеют вкус каштана» 693. Многие виды этого растения — уроженцы Тропической Африки. По-видимому, это одно из древнейших культурных растений данного района, дававшее и до появления европейцев основное средство существования населению 694. Спустя столетие после появления европейцев оно продолжает играть все ту же роль.

Конфалоньери упоминает вскользь и о сахарном тростнике 695, культуре, ввезенной португальцами и получившей большое распространение по всему западноафриканскому побережью. Так, Фернандиш в, своем «Описании Западного Берега Африки (1506—1510)» пишет о больших плантациях сахарного тростника на острове Сан-Томе696. Анонимный автор документа № 38 (1595) из публикации Кювелье — Жадена также сообщает о плантациях сахарного тростника в Конго, но оговаривается, что «искусством делать сахар они (местные жители. — А. О.) не обладают»697.

Из фруктовых деревьев Лопиш и Конфалоньери называют апельсины и лимоны, ввезенные в Конго португальцами и прекрасно акклиматизировавшиеся здесь698.

Длинный список фруктовых деревьев и пальм дает Даппер. В этом списке есть и цитрусовые (лимоны, апельсины и цитроны), и бананы, и дерево кола, и некоторые другие, местные названия которых (возможно, искаженные) трудно идентифицировать699. Меролла (80-е годы XVII в.) помимо всех этих растений пишет и об ананасах, как о наиболее любимых фруктах в Конго 700.

Э. Беттел, побывавший в Конго спустя несколько лет после Лопиша, рассказывает о батате и арахисе701. Арахис-воандзея также, по мнению современных ученых, — одно из растений, выращиваемых в Тропической Африке с древнейших времен702. Именно из Западной Африки оно перекочевало в Америку. Так, в Бразилии оно известно под названием «мандуби д’Ангола»703. Авторы «Сообщений» первой половины XVII в., среди них Франческо Романо, итальянский миссионер в Конго (работа написана до 1648 г.), и Даппер, дают куда более полные сведения о культурных растениях в Конго и об их употреблении.

Франческо Романо, упоминая о культуре, называемой в Конго «масса Мампуту», т. е. «португальское зерно», знакомой нам по более ранним сведениям, перечисляет несколько просяных культур, частью также нам уже известных: «Они сеют еще и некоторые другие виды проса, похожие на гречиху; одни из них имеют белую оболочку, другие — красную; зерна одного вида настолько малы, что похожи на горчичные зерна, но они ценятся выше всех других из-за своего прекрасного вкуса. Их называют люку...»704. Далее он описывает способ приготовления муки и местного хлеба. Муку получают, дробя и растирая зерно в больших деревянных ступках деревянными же пестами. Затем эту муку просеивают через очень тонкие соломенные сита, засыпают в кипящую воду и варят, помешивая. Полученную таким образом густую массу автор сравнивает с итальянской полентой. Местное название этого кушанья — мфунди705.

Нельзя не обратить внимания на тот факт, что ни один из авторов «Сообщений» и других документов первой половины XVII в. не упоминает о кукурузе в Конго. Между тем Даппер пишет, что в его время эта культура получила широкое распространение по всему западному побережью Африки706. Р. Мони полагает, что кукуруза из Бразилии была ввезена на остров Сан-Томе в XVI в., а оттуда была перенесена и на побережье Африки707. По-видимому, в середине XVII в. население Конго либо не знало этой культуры, либо она играла очень незначительную роль в хозяйстве. Впрочем, Мони пишет, что отсутствие упоминаний о кукурузе у ранних авторов может быть вызвано тем, что они постоянно путают ее с некоторыми видами сорго. Ведь и сейчас в странах с португальским языком и сорго и кукурузу называют одним словом — милью 708.

Пожалуй, первым из наших авторов-миссионеров, кто дал сведения о кукурузе (маисе) в бассейне Конго, был Кавацци, пользовавшийся в своей компилятивной работе материалами середины XVII в. (50—60-е годы). Он пишет, что маис сажают повсюду в Конго и Анголе. Зерна кукурузы в условиях Конго прорастают, растут и дают урожай в течение трех месяцев, позволяя, таким образом, собирать до трех урожаев в год709. Необычайная выгодность и сравнительная неприхотливость этой культуры обеспечили ей широкое и повсеместное распространение в Африке.

О маниоке первые сведения мы находим у Франческо Романо. Он рассказывает о том, как ее сажают ц возделывают, как обрабатывают перед употреблением в пищу. Им-енно о маниоке он пишет особенно подробно, что, несомненно, свидетельствует о большом значении этого растения для хозяйства баконго уже в середине XVII в. О большой роли, которую играет маниока в земледелии Конго и Лоанго, упоминает и Даппер 710. Уроженка Бразилии, она проникла на западное побережье Африки в XVI — начале XVII в. и в силу своих превосходных вкусовых качеств очень быстро была освоена народами континента711. Сушеные корни маниоки имеют одно неоценимое для влажного и жаркого климата Африки качество — они долго хранятся712. Франческо Романо особо подчеркивает это качество продуктов первичной обработки данного растения. Он пишет о том, что маниоку рассаживают черенками и она дает очень высокие урожаи. Наконец, перед употреблением корни маниоки подвергают специальной обработке: каждый корень рубят, а затем вымачивают в проточной воде в течение нескольких дней для удаления ядовитого вещества, которое они содержат в сыром виде713 714. Этот рассказ как нельзя лучше убеждает нас в том, что речь идет именно о маниоке, а не о других корнеплодах, с которыми некоторые средневековые авторы ее путают (с ямсом, например). Многие из европейцев, живших в Конго во второй половине XVII в., называют маниоку важнейшей культурой в низовьях Заира711. Из корнеплодов и клубнеплодов Франческо упоминает о бататах как о растении, которое сажают в очень большом количестве жители Конго715.

Кроме злаков и корнеплодов Франческо Романо говорит и о том, что в Конго возделывают несколько видов бобовых: два вида бобов (местные названия их — гуандо и луканза) и один вид красной фасоли (местное название — инкасса) 716. Заметим, что спустя полстолетия Лоренцо да Лукка пишет о фасоли и бобах как о самых распространенных культурах в Сойо717.

Как и в других «Сообщениях», в рукописи Франческо Романо много места уделено рассказу о многочисленных видах местных

фруктовых деревьев718. Небезынтересно отметить, что один документ, написанный в начале XVII в., впервые упоминает о винограде, хорошо привившемся в местных условиях: за малый срок виноградные лозы вырастают такой длины, как в Португалии за долгие годы, и дают урожай якобы два раза в год719.

Кавацци перечисляет более тридцати видов культурных и полукультурных растений, 'находящих применение в хозяйстве; у одних используются плоды, у других — волокнистый подкорковый слой, у третьих — волокно листьев и т. д.720.

Подводя итоги описанию культурных растений в Конго в XVI—XVII вв., следует подчеркнуть ту огромную роль, которую в жизни населения страны играли различные виды пальм. Так, масличная пальма помимо масла, которое извлекали из ее плодов, давала прекрасный материал (листья) для крыш домов. Из волокнистого слоя, расположенного вдоль ствола, делали изголовья «для ложа высоких господ». Из ствола же извлекали сок, который, перебродив, служил отличным напитком. Освежающий напиток изготовляли и из сока небольшой пальмы, местное название которой — матоме. Из черешков ее очень длинных листьев делали стропила для крыш, лестницы, из волокон плели гамаки, в которых путешествовали знатные лица. Скорлупа орехов, соответствующим образом обработанная, использовалась в качестве сосудов. Не менее универсальным было и. использование кокосовой пальмы721. Многие виды пальм давали текстильное волокно722. В некоторых провинциях, например з Сойо, где почвы были бедны и малоурожайны, именно продукты пальм давали населению основные средства существования723.

Таким образом, мы видим, что местное население низовьев Конго в XVI—XVII вв. использовало много видов культурных и полукультурных растений, часть которых была местного африканского и даже западноафриканского происхождения, часть — завезена европейцами.

Сельскохозяйственный календарь в Тропической Африке тесно связан со сменой двух сезонов — дождливого и засушливого. Продолжительность этих сезонов, месяцы, на которые они падают, зависит от местных условий (в Сайо иные, чем в Сан-Сал-вадоре, восточных провинциях Конго или в Анголе). Ясно одно: дождливый сезон, или лето, начинается с последних чисел сентября и длится по март—апрель724. С конца апреля начинается

145

засушливый сезон — «зима», который продолжается по сентябрь включительно. Обратимся к материалам Соуза Баррозу725, который жил в Сан-Салвадоре в конце XIX в. Взяв их за основу, будем дополнять их в меру наших возможностей сведениями, которые дают другие, более ранние авторы. Соуза Баррозу пишет о смене четырех сезонов в течение года в низовьях Конго, но только два из них выделяются отчетливо: касимбо — «сухой сезон», который начинается с последних дней декабря и продолжается до конца января, а иногда и дольше. Второй — «дождливый»— начинается <с февраля. В первые месяцы дожди редки и необильны. Наиболее дождливые месяцы — март, апрель и май. В это время часты сильные грозы. Далее он сообщает, что сами баконго делят год на шесть сезонов, и указывает основные земледельческие работы, характерные для каждого. Эти сезоны таковы:

1. Массанза — январь и февраль. Это — время посадок фасоли и кукурузы, время, когда закладывают плантации бананов.

2. Кунди — март и апрель. В эти месяцы занимаются уходом за посадками, прополкой их. Сорную траву складывают кучами, чтобы перегнила.

3. Кинтомбо — май (начинается чаще всего с середины месяца) и июнь. Небо покрыто -раскаленными тучами, но не выпадает ни капли дождя726.

4. Сейву —июль и август. В это время стоит жара и засуха; население занимается сбором зерновых, а также посадками во влажных низинах по берегам рек.

5. Пиаза — сентябрь и октябрь. Кончается жара, выпадают первые дожди. Это — время наиболее интенсивных полевых работ для женщин и охоты для мужчин. Оживает измученная зноем земля, ее готовят под посадки зерновых — выжигают траву, подсохшую во время засухи; рассаживают черенки маниоки.

6. Нкиала—ноябрь и декабрь. Это — время посева зерновых и бобовых727.

Следует подчеркнуть, что соответствие месяцам европейского года намечено автором в значительной степени приблизительно: во-первых, ни один из сезонов не длится ровно шестьдесят дней; во-вторых, все эти периоды не равны один другому и продолжительность их меняется в зависимости от условий данного года.

Население низовьев Конго собирает урожай два раза в год. С начала дождей (в конце сентября) начинают обрабатывать землю и производить посадки. Урожай убирают в декабре. Снова сеют и сажают в конце декабря — начале января, чтобы второй урожай получить к концу апреля 728.

В земледелии существовало строгое разделение труда. На долю мужчин падали самые тяжелые работы по расчистке участка и подъему целины. Обработка поля под посадки, сама посадка, уход за полями и сбор урожая — все это входило в обязанности женщин. Во всех работах посильное участие принимали и девочки. Женщины обрабатывали поля небольшими мотыгами с рабочей частью округлой или треугольной формы и с короткой рукояткой (в низовьях Конго) 729 или большими двуручными мотыгами, позволяющими более глубоко взрыхлить почву и проводить правильные борозды (в некоторых районах Анголы). Таким образом, обработка полей производилась вручную, а форма мотыги варьировалась в пределах разных районов Конго и Анголы. Почву взрыхляли на глубину 10—15 см, не больше. Во всех странах Западной Тропической Африки не знали глубокой вспашки земли, как не знали и использования скота под тягло. Известную роль в этом сыграл тот факт, что животноводство, особенно разведение крупного рогатого скота, здесь не получило развития. Не лишнее отметить и следующее: особенности структуры почвы — незначительная толщина плодородного слоя — здесь таковы, что глубокая вспашка очень быстро привадит к полному истощению и бесплодию земли730. Тем не менее, при умелой обработке эта земля может дать хороший урожай. Все авторы «Сообщений» о Конго и близлежащих странах отмечают плодородие почвы, дающей обильные урожаи731.

Перед обработкой почвы под посадки обычно выжигали сухую траву и кустарник. Зола служила удобрением732. В небольшие возвышения, сделанные мотыгами, женщины сажали овощи, бобовые культуры (фасоль, бобы), корне- и клубнеплоды (ямс, маниоку, бататы). Всходы пропалывали два раза. Огородные культуры сажали по преимуществу вблизи от дома, в садах-огородах, между фруктовыми деревьями и пальмами. Зерновые—• чаще всего на полях, несколько удаленных от деревни, чтобы домашние животные не смогли их попортить или уничтожить.

С раннего утра длинные вереницы женщин с детьми и девушек из деревень направлялись к полям. Каждая работает на своем участке, иногда несколько женщин объединяются для совместной работы. К вечеру они возвращаются, неся корзины с продовольствием на головах, в руках — связки топлива и тыквенные сосуды (калебасы) с чистой водой, а за спиной (или на боку)—грудных детишек. С их приходом деревня наполняется шумом и жизнью. Возвращаются из леса, с охоты или с реки, после рыбной ловли, юноши и мужчины. Зажигаются огни в очагах, хозяйки принимаются готовить еду. Мужчины берутся за свои дела. Во всех занятиях, как и в земледелии, существовало строгое разделение труда. Так, помимо самых тяжелых земледельческих работ, охоты и рыболовства мужчина строит жилище, занимается кузнечным ремеслом; женщина в свободное от >хода за полями время плетет корзины, делает простейшую глиняную утварь. Таковы ежедневные занятия жителей деревни733.

Помимо аемледелия известную роль в жизни баконго играло животноводство. На протяжении XVI — первой половины XVII в. из документа в документ и из «Сообщения» в «Сообщение» переходят почти одни и те же фразы об обилии крупного и мелкого рогатого скота, свиней и домашней птицы в Конго.

Лопиш пишет о «больших стадах быков и овец, и о множестве свиней, домашних и диких». «Здесь есть также, — продолжает он, — большие стада коз и овец»734. Напомним, что предприимчивому путешественнику были хорошо знакомы лишь непосредственные окрестности Мбанза-Конго. Автор компиляции «О положении королевства Конго» (1595 г.) полагает, что баконго «владеют бесчисленным множеством овец, быков и других домашних животных этого рода, не считая птицы различного вида» 735. Не следует забывать, что оба цитированных автора ставили перед собой вполне определенные политические цели: привлечь внимание папского престола к далекой африканской стране. Отсюда — и возможность некоторых преувеличений и неточностей в их описаниях.

Об обилии скота и птицы примерно в тех же выражениях пишет в начале XVII в. епископ Конго в своем отчете королю736, а несколько позже (по материалам первой половины XVII в.) — Франческо Романо, который упоминает о большом количестве быков, коров, коз, овец и свиней в Конго, о богатом подарке в виде стада домашних животных, преподнесенных миссионерам королем Конго вскоре после их приезда в страну737, и дает описание некоторых особенностей животных и птицы в Конго. Так, шерсть у овец в этой стране короткая, как у лошадей; свиньи — чрезмерно велики и жирны (за исключением породы, разводимой в Сойо: она дает мало сала); куры — маленькие, несутся хорошо, но яйца — мелкие738. Даппер вносит существенную поправку во вое эти описания. Он утверждает, что много крупного и мелкого рогатого скота и птицы лишь в провинции Мбам-ба739.

Однако епископ Кювелье, сравнивая данные разных источников, приходит к выводу, что с течением времени количество крупного рогатого скота в провинциях государства Конго все уменьшается и уменьшается, пока скот не исчезает почти полностью 740.

Кроме того, по его мнению, авторы «Сообщений», как правило, сильно преувеличивали сведения о скоте, особенно в окрестностях Мбанза-Конго741.

Сравним, наглядности ради, материалы о животноводстве в провинции Сойо, относящиеся к самому началу XVII в., с материалами от 70—80-х годов этого же века. Питер ван ден Брук-(1608—1612), рассказывая о путевых впечатлениях, отмечает, что он и его спутники проходили много красивых деревень и «видели особенно много быков, коров, баранов и овец, которых большими стадами, до ста голов, пастухи гнали на пастбища»742. Спустя 70 лет миссионер Вутерс пишет в одном из писем (около 1673—1676 гг.), что лишь правитель Сойо имеет в своем хозяйстве 29 маленьких коров и достаточно большое число свиней и кур743. Кавацци также (те же 70-е годы XVII в.) утверждает, что разведение крупного рогатого скота составляет привилегию высшей знати744.

Об обилии меда у жителей низовьев Конго рассказывает Э. Беттел. Обычно, найдя дупло с пчелами, они осторожно перекладывают соты в деревянный ящик, который вешают на верхушке дерева. Когда соты наполняются медом, выкуривают дымом пчел и собирают мед745.

В питании населения основную роль играли продукты земледелия. Скот, за исключением свиней, очень редко резали на мясо. В пищу употребляли главным образом молоко и молочные продукты. Нехватка мяса восполнялась (особенно в тех районах, где домашних животных было мало) за счет охоты на диких животных и птиц.

В своем рассказе о животном мире низовьев Конго и о роли охоты в жизни населения Лопиш особо отмечает охоту на водяных животных. Таков ламантин, которого в Конго называют «водяной свиньей». Он никогда не покидает пресных вод, питаясь травой и водорослями. Жирное мясо его, пр вкусу напоминающее свинину, обычно подвергали копчению и хранили, как особо ценное лакомство, для больших праздников746. Большим лакомством считалось и мясо пресмыкающихся. Никогда не убивая их собственноручно (местные поверья запрещали это), ба-конго собирали их тушки, испеченные в огне лесных пожаров и после выжигания растительности при расчистке нового участка под посевы747.

Рыболовство играло также подсобную роль в хозяйственной жизни населения. Лишь на берегах больших рек и на морском побережье оно имело самостоятельное значение.

Авторы «Сообщений» часто упоминают о необычайном богатстве прибрежных вод океана и устьев рек рыбой и крабами. Лопиш пишет, что во время хода огромных косяков рыбы вдоль берега побережье бывает усеяно рыбой, «выпрыгнувшей» на сушу. Здесь ее и собирают748. Ловят рыбу и с помощью специальных циновок, которые ставят так же, как у нас на севере сети749. Рыбу заготавливали впрок. Соленая рыба — один из ходовых предметов рыночной торговли750. Для установки сетей-циновок и ловли рыбы прибрежные жители использовали лодки-однодеревки различной величины.

Не утратило своего значения в качестве подсобного средства существования и собирательство. Леса и саванны Нижнего Конго изобилуют полезными растениями. Сбор плодов, ягод, кореньев, листьев, личинок был большим подспорьем в жизни населения в периоды перед сбором урожая и во время периодических голодовок. А они были довольно часты в этих странах, опустошаемых и разрушаемых постоянными междоусобиями и войнами с португальцами, а также набегами работорговцев. Навыки находить съестное позволяли ограничиваться минимальными запасами во время путешествия. Это умение необычайно удивляло европейцев, и они часто пишут об этом751.

Таковы были занятия баконго, дававшие им основные средства существования.

Ко времени появления европейцев в Конго ремесло здесь, ло-видимому, давно отделилось от земледелия. Многие домашние промыслы выделились в самостоятельные ремесла. Некоторые из них приняли наследственный характер. На протяжении последующих столетий увеличивалась специализация ремесел, появились новые ремесла (портняжное и др.), призванные обслуживать нужды знати. В течение всего периода, который мы изучаем, лишь небольшая часть предметов домашнего обихода изготовлялась дома, в собственном хозяйстве. Так, Кавацци пишет: «Совсем не имеется особых мастеров для изготовления гамаков, сетей для рыбной ловли, веревок, циновок, корзин и других подобных предметов: каждый делает их у себя по своему вкусу, соответственно собственному усердию и своим потребностям»752. Таким образом, он подчеркивает, что лишь плетение и изготовление веревок не требует большого мастерства и в особое ремесло еще не выделилось.

Однако есть у нас свидетельство и совсем иного порядка и исходящее от лица, заслуживающего гораздо большего доверия и внимания, чем Кавацци. Франческо Романо, перечисляя различные виды ремесел и описывая их, упоминает об искусных умельцах, которые занимаются плетением циновок из тростника, длинного и гибкого, более светлого, чем солома. Эти изделия так богато и ярко орнаментированы, что походят на очень красивые ковры753.

Плетением несложных предметов домашнего обихода, как мы уже писали, занимались женщины вечерами или в те дни, когда были свободны от работ на полях754. К сожалению, в нашем распоряжении нет материалов с описанием техники плетения и изделий, относящихся к периоду, историей которого мы занимаемся. Мы вынуждены воспользоваться сравнительно поздними материалами. Вот как Филиппар (начало XX в.) рассказывает об искусстве плетения, которым владеют женщины ба-конго: «Из травы, которую они собирают в бруссе, они изготовляют корзины всех величин, настолько прочные, что они служат в течение пяти или шести лет, и такой плотной выработки, что ими можно пользоваться, как калебасами, чтобы черпать воду, или в качестве стаканов, чтобы пить пальмовое вино. Более того, посредством волокон черного и красного цвета, которые они переплетают в своем изделии, они орнаментируют корзины различными мотивами: крестами, геометрическими рисунками, особенно ромбами, и даже — фигурами животных: антилоп, лео-

пардов, крокодилов»755 756. Не менее детально и красочно описывают плетение корзин Соуза Баррозу80, и Уикс757.

Простейшую глиняную посуду для приготовления пищи, для хранения воды также делали в собственном хозяйстве. Вылепленную от руки утварь сушили на солнце758. Однако существовали ремесленники, специально занимавшиеся гончарством, изготовлявшие красивую глиняную утварь, (черного цвета) на продажу759. Глиняная посуда была одним из наиболее ходовых предметов рыночной торговли. Центры гончарного ремесла возникали в тех деревнях, близ которых можно было найти хорошую глину. Гончарство, как и плетение, было женским занятием. Молодые женщины в больших корзинах приносили глину из. оврагов и долго (в течение нескольких часов) месили ее в этих же корзинах, смачивая время от времени водой. Приготовив глину, они относили ее мастерицам, которые лепили кувшины (моринги), горшки, ковши, блюда и кружки. На выравненную и утрамбованную площадку помещали дно старой калебасы, клали в этот осколок комок глины и, разминая его руками, придавали стенкам нужную форму; время от времени изделия похлопывали небольшой деревянной лопаткой, чтобы уплотнить глину. Затем на изделие наносили геометрический орнамент в виде ромбов, точек, полосок, крестов. Закончив обработку, изделие сначала сушили на солнце, затем обжигали, покрыв его со всех сторон соломой. Печей для обжига, как и гончарного круга, не знали. Между тем всех наблюдателей поражала удивительно правильная геометрическая форма глиняной утвари, изящество форм и орнаментации. Хорошо обожженные гончарные изделия приобретали красивый черный цвет760.

Наиболее распространенным и развитым повсюду ремеслом было ткацкое. В Конго не сажали специально текстильных растений, но собирали волокна дикорастущих и полукультурных растений: их извлекали из листьев пальмы-рафии и из коры некоторых видов пальм, из коры дерева, местное название которого алионго или бонго (по описаниям — разновидность баобаба), из коры деревьев мулемба и инфанда761. Лопиш рассказывает, как тщательно ухаживали за пальмами, из листьев, которых извлекали нити, не уступающие шелку по качеству

(по-видимому, речь идет о рафии) 86. Использовали также некоторые травы, «обработанные, как наша конопля...» 87. Каждый из видов этих растительных волокон требовал большой предварительной обработки и шел на изготовление особого рода ткани. Так, из толстых нитей, извлеченных из вымоченной и отбитой, коры дерева алионго, делали не только прочные веревки, но и ткани для мешков и грубые простые ткани, в которые одевались бедняки88. Тонкие красивые ткани изготовлялись из нитей, извлеченных из листьев пальм. Окрашивали волокна в различные цвета с помощью растительных красителей..

Для производства самых разнообразных тканей служил горизонтальный ткацкий станок самой несложной конструкции. Единственное и очень общее описание его мы находим у Кавац-ци. Этот станок состоял из двух кусков дерева, вбитых в землю-и соединенных третьим, служившим поперечиной, на которую натягивали нити основы. Ткач протягивал между ними поперечные нити, попеременно поднимая нити основы. Работа требовала терпения и огромного труда. В результате получался небольшой: кусок ткани. При изготовлении одежды приходилось сшивать вместе несколько таких кусков 89.

Почти все наши авторы-информаторы с удивлением пишут об искусстве ремесленников-баконго, изготовлявших самые разнообразные, красивые и прочные ткани, не уступавшие и по качеству и по внешнему виду дорогим европейским тканям. Хотя ткачество было распространено повсеместно-, некоторые провинции выделялись как основные поставщики тканей. Кроме того, существовала и специализация разных районов на производстве тканей определенного сорта. Описывая сорта тканей, Лопиш одни из них сравнивает с итальянским Дамаском, другие— с парчой более дорогой, чем итальянская парча. Особо он отмечает ткани, выделываемые на востоке страны: легкие, плотные и прочные, они одновременно защищали от воды, ветра и жары. Португальцы не только охотно шьют из этих тканей одежду, но изготовляют из них паруса и палатки, совершенно непроницаемые для дождя и ветра 90.

Некоторые авторы, например Педру Сардинья (в начале XVII в.), отмечают, что одним из центров производства тканей в Конго была провинция Мбатта. Выделяя три вида тканей местного производства (два — тончайшей выработки и красивой отделки и один — более простой и грубой выделки), Педру Сардинья пишет о большом спросе, которым пользуются у португальцев в Луанде эти ткани, и подчеркивает высокие цены на них91.

86 Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 58—59.

87 J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. II, p. 62.

88 Ibid., t. I, pp. 120—121.

89 Ibid., t. II, pp. 61—62, 80.

90 Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 59.

91 A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol, VI, pp. 52—53, doc. 15.

isa

О великолепных тканях, напоминающих панбархат, пишет Франческо Романо762. Кавацци называет эти ткани импульчи. Лишь лица королевского рода имели право носить одежды из этих тканей763.

Подробное описание красивых тканей, изготовляемых масте-рами-баконго в провинции Сойо, дают Лоренцо да Лукка и Дзу-челли. Ткани, которые нельзя носить без разрешения принца, Лоренцо называет «либонги», а Дзучелли — «лубонго» (ímh. ч. — «мбонго»). Лоренцо пишет: «Их имеются различные сорта. Они действительно красивы и любопытной работы. Некоторые очень похожи на бархат, другие украшены различными рисунками и арабесками; и что удивительнее всего, как это можно из листьев пальмы и других деревьев делать ткани такие тонкие и такие красивые, что им нечего завидовать шелку»764.

Помимо тканых изделий мастерам-баконго было хорошо известно старинное искусство выделывать материю из луба некоторых деревьев. Так, куски подкоркового слоя тех же деревьев аляонго (и некоторых других видов) мочили несколько дней в воде, подсушивали и отбивали брусками железа и толстыми кусками твердого дерева до тех пор, пока они не становились гибкими и по виду похожими на толстую ткань или замшу. Об этой материи пишут очень многие из наших авторов, называя ее одеждой бедноты765.

Существовала в Конго и значительная прослойка специалистов, занимавшихся обработкой дерева. Обычно в руках одного мастера были сосредоточены все виды работ — и самые грубые плотничьи и разнообразные столярные (например, изготовление лодок-однодеревок и производство резной деревянной утвари). Он сам валил дерево и обрабатывал его в соответствии с замыслом. Искусство баконго в обработке дерева широко известно766.

Работы эти были очень трудоемки и отнимали иногда месяцы и даже годы. Единственным инструментом служил род долота, которое с одной стороны имело лезвие шириной немногим более 5 см, ас другой — длинное острие; деревянная ручка схватывала инструмент посередине767.

Как и в других областях ремесленного производства, различные районы страны специализировались на производстве изделий определенного вида. Особым искусством в изготовлении лодок-однодеревок славились мастера на островах в устье Заира. Допиш пишет, что лодки выдалбливали из цельных стволов дерева-ликонго (алионго, алиондо?) такого диаметра, что шесть человек, взявшись за руки, едва могут охватить его -ствол. По его словам, эти лодки вмещали до ста человек воинов с оружием и веслами768 769. Более того, Даппер утверждает (хотя это и сомнительно), что сделанные мастерами-баконго суда, легкие и прочные, не только поднимали большие грузы, но и вмещали до двух тысяч солдат ".

Франческо Романо отмечает, что и весла и способы гребли в Конго совершенно отличны от тех, что приняты в Европе: гребцы располагаются цепочкой один за другим по 4—6 человек на корме и на носу лодки. Они держат весла, длинные и очень легкие, не опирая их на борта, и сильными, согласованными и точными движениями погружают их в воду, словно «взрыхляя» ее. Кормчий -стоит на носу и направляет своим веслом движение лодки 770°. Прибрежным жителям и населению острова Луанда был хорошо известен парус. Морские перевозки совершались на больших плотах, сделанных из стволов пальм и имеющих, как настоящие корабли, нос, корму и паруса 771.

Совершенно особое место в жизни баконго занимало кузнечное ремесло — одно из древнейших в Тропической Африке. Исследования последних лет показали, что бассейн р. Конго был областью очень древних традиций в обработке металла: «Доев-ропейские мастера по обработке железа в Центральной Африке достигли высокого уровня мастерства, кульминационная точка которого — производство прекрасных церемониальных предметов и инструментов, указывающих на происхождение из Конго и на влияние оттуда. Многими из этих предметов, особенно мотыгами, торговали на протяжении огромных расстояний» 772. Задолго до появления европейцев была здесь известна и обработка меди. Раннему и быстрому развитию металлургии, несомненно, способствовало богатство этих стран рудными ископаемыми, с выходом их на поверхность земли, что облегчало и упрощало их использование. Уже в первых известиях о государстве Конго есть сведения о богатстве провинции Мбамба месторождениями железа и меди 773. Особенно многочисленны были выходы железных руд в провинции Нсунди, которая издревле была основным центром по производству железа в государстве Конго 774. В провинции Мпемба вырабатывалась медь и изделия из нее775. Здесь, в горах Нканда, на пути из Макела в Зомбо, есть богатые месторождения малахита, которые с давних времен были известны мастерам-баконго (эти месторождения не потеряли промышленного значения и в настоящее время) 776.

Техника плавки и обработки металла была проста. К сожалению, даже наиболее ранние из описаний металлургии и кузнечного ремесла у баконго относятся ко времени, когда это искусство начало приходить в упадок, не выдерживая конкуренции с европейскими изделиями, массовым потоком устремившимися в Африку. В Европе очень быстро наладили производство предметов, пользующихся большим спросом у африканского потребителя. Уже в середине XVII в. Франческо Романо пишет о ввозе из Европы ножей, топоров, а также большого количества шпаг — этой непременной принадлежности туалета знатного му-конго 777'7.

Ремесленник-кузнец производил сам все виды работ. Он добывал руду и плавил ее, был кузнецом и «ювелиром»: изготовлял различные украшения. Руду плавили в ямах, закрыв ее слоем древесного угля; при этом получали слиток в несколько килограммов весом 778. Огонь поддерживали с помощью мехов своеобразного, характерного для Африки устройства. Это так называемые чашечные мехи. Они состоят из двух чаш, выдолбленных из цельного куска дерева (с отверстиями внизу) и покрытых сверху тонкой кожей с ручками в центре, поднимая и опуская которые попеременно, рабочий создает постоянный ток воздуха. Ими пользовались как и при плавке металла, так и при кузнечных работах. Мастер клал массивный кусок железа, полученный при плавке руды, на огонь. При разогревании из железа удалялись кусочки породы и иные посторонние частицы, а чистое железо выделялось в виде маленьких зерен (гранул), которые мастер соединял в одну полосу и из нее выковывал все, что ему было необходимо сделать779. В качестве молота кузнецы использовали массивный кусок железа, по форме напоминающий огромный гвоздь. Наковальня также представляла собой большой слиток железа весом около 5 кг, поставленный на землю: «На нем они куют вое, что изготовляют», — пишет Лоренцо да Лукка780 781. В поздних материалах часто упоминается о том, что наковальней служит большой кусок очень твердого камня ш.

С помощью такого несложного инвентаря мастера-кузнецы делали самые различные предметы: орудия труда — ножи, топоры, мотыги, крюки, длинные острия для подъема на деревья 782 783; оружие — наконечники для стрел, коротких пик и длинных метательных копий, метательные ножи и др.пз, а также различные украшения. Металлические изделия не только служили предметом оживленного обмена на местных рынках, ими, например, иногда оплачивали «труд» миссионеров784. Следует отметить, что для каждого вида изделий была характерна своя, принятая у баконго форма. Таковы ножи в форме прямоугольного треугольника; одна из сторон прямого угла была вполовину короче другой стороны, а стержень — продолжение длинной стороны— служил рукояткой. Топоры баконго не имели отверстия для насаживания на рукоятку. Длинный стержень, в который переходила рабочая часть топора, всаживался в отверстие рукоятки и закреплялся в ней. Такую форму и способ крепления имели и мотыги баконго 785.

Особенно тщательно отделывали холодное оружие, например метательные ножи. Впрочем, в искусстве изготовления такого оружия баконго значительно уступали мастерам бакуба (междуречье Касаи — Санкуру) и балуба (плато Катанга).

Из меди и латуни («желтая медь»), которая у баконго ценилась как «драгоценный металл», делали всевозможные украшения: шейные кольца (весом от 1,5 до 6 кг), браслеты, ручные кольца, колокольчики, массивные ножные кольца (некоторые весили до 3 кг). Кроме ручных колец делали знаки достоинства, которые носили мужчины высокого происхождения; все остальные украшения были предназначены для знатных женщин, обычно носивших на себе множество тяжелых медных колец786. Нередко женщина носила на себе от 16 до 20 кг металла787. Естественно, что позволить себе это могла лишь представительница ¡высшей знати. Все эти предметы были сделаны в технике «потерянного воска», как и широко известные бронзовые изделия мастеров Гвинейского побережья (Бенина, например) 788.

Старинные поделки богато украшены геометрическим орнаментом в виде треугольников, прямоугольников, концентрическими кругами и стилизованным изображением человеческого тела 789. Современные исследователи обращают внимание и на великолепно исполненные статуэтки святых, например св. Антония, из латуни 790°.

Кроме названных выше ремесел, выделившихся каждое в самостоятельную профессию, большую роль в хозяйстве баконго играли некоторые промыслы. Наиболее важным среди них была добыча соли. В Анголе соль добывали в провинциях Бенгуэлла и Киссама. Вот как Кавацци описывает соляные промыслы: «Эта соль совсем отлична от других солей. Ее извлекают из глубокой долину, где жители роют землю, промывают ее и получают -соленую воду, которая сгущается потом, как квасцы. Из них делают брикеты...» 791. Этой соли приписывали лечебные диуретические свойства.

В Конго соль добывали из морской воды на побережье провинций Мбамба 792 и Сойо, от устья Конго до устья Кванзы 793. Этим промыслом особенно славились многочисленные лагуны на участке берега, носившем название «Казекута» и расположенном к северу от р. Данде (граница между Конго и Анголой) напротив о-ва Луанды 794. Кавацци пишет, что доходы от добычи соли на морском побережье являлись главным источником прибылей правителя провинции Сойо795. Однако, по сведениям Франческо Романо (середина XVII в.), лишь король, глава государства, обладал монополией на добычу и продажу соли, что давало ему большие доходы. Более того, нужда в соли была так велика, что запрет короля продавать ее провинившимся правителям провинций и их народу служил надежной мерой обуздания и наказания непокорных796.

И привозная соль и соль, извлеченная из морской воды, была очень дорога. Поэтому значительная часть населения была вынуждена заменять ее солью, добытой из золы некоторых растений 797. Известен этот способ очень давно и не потерял своего значения и в начале XX в.798. Заключался он в следующем: растения определенных видов высушивали, сжигали, а золу растворяли в воде. Вслед за этим раствор выпаривали 799 800.

Таким образом, наши документы и более поздние материалы неопровержимо свидетельствуют о сравнительно высоком уровне развития ремесленного производства в средневековом Конго. Основные отрасли ремесленного производства, такие, как металлургия и кузнечное ремесло, ткацкое, гончарное и деревообделочное ремесла, выделились в профессии. А люди, занимавшиеся ими, имели совершенно особое положение в обществе. Ниже, говоря об уровне развития общественных отношений, нам неизбежно придется остановиться на вопросе о роли и месте ремесленников в обществе баконго.

Наконец, необходимо обратить внимание на следующее: по мере отделения ремесла от земледелия постепенно складывалось, и в XVI—XVII вв. отчетливо прослеживается, порайонное разделение труда: специализация отдельных провинций и областей на определенной отрасли ремесленного производства. Р. Л. Ваннин, один из крупнейших современных исследователей материальной культуры баконго, пишет, что столица и столичная провинция были центром производства железа и центром кузнечного ремесла, а также художественной обработки дерева (резьбы по дереву); прекрасные изделия из латуни умели изготовлять мастера южных областей, тонкие керамические изделия поступали из северных районов, а северо-восток страны славился своими циновками и великолепными тканями из волокон рафии 13°.

ТОРГОВЛЯ и ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Отделение ремесла от земледелия, порайонная специализация ремесленного производства неизбежно влекут за собой развитие товарно-денежных отношений, появление рынков и рыночной торговли, выделение предметов, которые играют роль всеобщего эквивалента т. е. приводят к появлению денег. Как шел этот процесс в Конго? Каков был уровень развития товарно-денежных отношений в этой стране в изучаемое нами время? Все эти вопросы находят освещение в наших источниках, но весьма неравномерное: европейцы-современники охотнее всего писали о том, что их удивляло, что резко бросалось в глаза, коренным образом отличалось от привычных, европейских норм. Поэтому, например, о рынках и организации торговли написано сравнительно немного, но вместе с тем огромное внимание уделе-

но формам денежных единиц, преимущественно роли раковин особого вида в качестве денег. Европейцам было чему поражаться: за мелкие раковины, в их глазах ничего не стоившие, можно было приобрести все — от предметов первой необходимости до предметов роскоши, а главное — товары, необычайно ценные для белого человека (слоновая кость, рабы и др.). Последуем и мы за нашими источниками и расскажем прежде всего о формах денежных единиц в государстве Конго. Единый всеобщий эквивалент в виде золотой или серебряной монеты здесь еще не сложился, однако уже выделились некоторые предметы, игравшие роль денег. Важнейшим из них были раковины особого вида — нзимбу, как их называли в Конго. Кроме них в качестве денег имели хождение и некоторые другие предметы (см. ниже). Характерно, что такая форма обмена настолько прочно укоренилась в стране, что появление португальцев, а вместе с ними и португальской золотой и серебряной монеты, ничего не изменило. Абреу ди Бриту с удивлением пишет в своем отчете в конце

XVI в.: «И эти зимбу имеют такую ценность в этом королевстве, что когда я, находясь в городе Луанде, намеревался послать в Конго... золотые деньги на расходы по работорговле, эти деньги были отвергнуты продавцами, заявившими, что их истинные деньги и золото — зимбу из Луанды...» 801.

Более того, и в португальских колониях вплоть до конца

XVII в., а может быть и позже, торговля производилась на местные единицы (нзимбу, ткань), а не на европейские деньги. Так, миссионер Денис Карли, описывая торговлю в Сан Паулу ди Луанда во второй половине XVII в., упоминает о раковинах, «называемых зимби (нзимбу. — А. О.), которые поступают из Конго и на которые можно купить все так, как если бы это были деньги» 802. Он 'подчеркивает: «В этой стране почти не пользуются серебряной монетой» 803.

Раковины — одна из древнейших форм денежного эквивалента— нашли широкое распространение и в других странах Африки. Раковины-каури играли большую роль в торгово-денежных отношениях во всех областях восточного побережья и в районе Великих африканских озер — в Буганде, Уньоро, Руанде и Урун-ди 804, а также в Западном Судане — в странах и государствах Гвинейского побережья и внутренних областей, хотя здесь раковины-каури уступали в торговле первое место соли 805.

Е. Дартвелл, автор очень интересной статьи о роли раковин-нзимбу в качестве денежных единиц в Конго и близлежащих

странах — Каконго, Лоанго, Анголе и др., резко отличает нзимбу (olivancíllaria nana ), которые добывали на о-ве Луанда и на близлежащем побережье Африканского континента, от раковин-каури (olivella nana ), ввезенных сюда позднее португальцами из Бразилии и торговцами-арабами с восточного берега Африки 806.

В глубинных районах бассейна Конго нзимбу были распространены в направлении оз. Леопольда II, а также в бассейне междуречья Кванго — Касаи у бакуба 807.

В Конго нзимбу добывали на всем побережье от устья Кванзы до устья Заира, в прибрежных провинциях Мбамба и Сойо, а также (и главным образом) на о-ве Луанда, до того как он был захвачен португальцами 808. Сбор раковин здесь составлял монополию королей Конго и был одним из важнейших источников их доходов. Правителю Луанды (мани Луанда) была вменена в обязанность организация добычи нзимбу и отправка их в столицу. Существовали специальные должностные лица для подсчета собранных раковин 809.

Португальцы сначала «незаконно» задешево скупали нзимбу у сборщиков, затем стали грабить места сбора, на что короли Конго жаловались папе 810°. Наконец, желание овладеть местом, где добывают нзимбу, было лишним стимулом к захвату о-ва Луанда.

После захвата острова португальцами монополия на эксплуатацию сбора нзимбу перешла к губернаторам, правившим от имени короля Португалии, «которые делали с помощью этих раковин то, что в других местах могли делать только с помощью металлов самых драгоценных» 811.

Епископ Кювелье на основании материалов, опубликованных в «Архивах Анголы», пишет, что Луанда (по одному из отчетов королю Португалии от 1592 г.) давала до 60 млн. реалов, т. е. в исчислении того времени 600 млн. нзимбу, ежегодно 812.

Ловля нзимбу была главной повинностью женского населения о-ва Луанда. Вот как Лопиш описывает этот процесс: «Там (на о-ве Луанда. — А. О.) собирают женщин, которые входят неглубоко в море, наполняют корзины песком, из которого затем извлекают маленькие раковины; они их моют, очищают я несут в королевскую казну» 813.

Покупательная способность нзимбу зависела от величины и качества. Самые крупные из них были величиной с кедровый орех, самые мелкие —с пшеничное зерно. Особо ценились мелкие блестящие раковины коричневого цвета 814. Даппер пишет о специальных решетах, через которые просеивали нзимбу, чтобы облегчить их сортировку 815. Существовали особые меры в виде небольших мешочков, содержащие определенное количество мелких нзимбу: 40, 100, 250, 400, 500, 1000 (фунда), 10 тыс. (луфу-ку, мн. ч. — мфуку), 20 тыс. (кофу) 816.

Покупательная способность нзимбу изменялась с течением времени. Епископ Кювелье, подробно разбирая этот вопрос и суммируя архивные материалы за время с 1575 по 1787 г., приходит к выводу, что стоимость нзимбу постепенно уменьшалась817. Особенно резкое падение их стоимости отмечено в начале XVII в. в связи с ввозом раковин-каури португальцами из Бразилии. Это падение носило столь угрожающий характер, что короли Конго были вынуждены запретить ввоз каури из Бразилии: «Король Конго запретил с большими затруднениями ввоз нзимбу из Бразилии и из других мест вассалами Вашего Высочества... По причине этого ввоза в большом количестве деньги страны настолько уменьшились в стоимости, что король теряет две трети своих доходов»818, — пишет в своем отчете Риму за 1619 г. епископ Мануэл Баптиста.

По подсчетам Кювелье, в начале XVI в. (в царствование короля Аффонсу) 1 кофу в португальской монете соответствовало 33—50 крузадушам, в начале XVII в. — 4—7,5 крузадуша, а в конце века — 2 крузадушам 819 820.

По мере упадка государства Конго и власти его королей, как полагает Дартвелл, наряду с нзимбу все большее распространение получают каури, которые автор называет «фальшивой монетой» государства Конго 15°.

Наконец, последнее в этой связи: многие из авторов наших документов не устают подчеркивать необычайное сходство функций, выполняемых нзимбу в государстве Конго, с функциями настоящих денег 821. Их употребляли не только как орудие обмена, но ими платили налоги822, ими выплачивали содержание европейскому духовенству.

Так, в начале XVII в. епископ Мануэл Баптиста получал ежегодно от короля Конго 175 кофу нзимбу, которые авторы-современники приравнивают сумме в 700 и даже 1000 крузадуш в португальской монете той эпохи; рядовые священники получали по 25 кофу ежегодно 823.

Основываясь на анализе этих сообщений, Дартвелл делает вывод, с которым мы не можем не согласиться: « ..нзимбу, деньги-раковины королевства Конго, очень походят... на наши современные деньги. Забота об их тождестве, о единстве их меры, их употребление, связанное с политическими процессами... и даже их подделка придают им характер, который не имеют в той же степени другие деньги-раковины» 824. Совсем нелишне отметить, что некоторые современные западноевропейские экономисты обращают внимание на необычайное удобство использования ра-ковин-нзимбу в качестве денег, называя их почти идеальным орудием обмена: «Раковины — почти идеальные орудия обмена, ибо их легко переносить и считать, они не портятся, не изнашиваются, не могут быть уменьшены в весе или ценности рукой господина и их очень трудно подделать; они имеют почти все качества настоящих денег» 825.

Помимо нзимбу, но в гораздо меньшей мере, в качестве денежных единиц имели хождение в Конго куски ткани местной выработки. По мнению автора «Истории королевства Конго», в некоторых районах страны именно ткань играла роль основной денежной единицы. Таковы провинции Мбатта, Мпангу и Нсунди, а также области Нсанга, Мазинга и Оканга 826. В разных странах Западной Тропической Африки эти «деньги» имели свое специфическое название: в Сойо и Лоанго — бонго, лубонго (мн: ч. — мбонго), в Луанде — бертанжия и фогинас 827, в Анголе— бирами и нтанга 828. В соответствии с величиной и выработкой куски ткани имели разную покупательную способность. Так, кусок ткани размером с салфетку или большой лист бумаги назывался либоиго (лубонго) 829 или мпусу 830°. Десять либонго. сшитых вместе, составляли одну макуту 831.

Покупательная способность этих денежных единиц также менялась, но Кювелье, производя сравнение материалов за разные периоды, в данном случае не может сделать вывода о падении стоимости макута или лубонго. До середины XVII в. 1 лубонго по цене равнялся 12 реалам и более в португальских деньгах, во второй половине XVII в. его цена упала до 5 реалов, а в начале XVIII в. цена на 1 лубонго поднялась до 10 реалов. Эти денежные единицы в прибрежных районах, а особенно в португальских владениях (в Луанде), выходят из употребления к концу XVIII в.832. Большую роль в торговле внутренних областей Анголы, а главное в торговле между странами и государствами Западной Тропической Африки, играла соль, бруски соли 833. В разных районах государства Конго и за пределами его *в качестве денежных единиц имели хождение изделия из железа (мотыги, кожи), бруски меди 834.

Со времени проникновения европейцев и развития работорговли получает распространение еще одна денежная единица — так называемая «индийская монета», или, на местных языках, мулечи (мулеши). Мулечи — молодой негр в возрасте около 20 лет835. Эта «денежная единица» была в ходу в тех местах, где были поселения европейцев-португальцев, особенно в Луанде. Некоторую роль в сравнительно поздние периоды в жизни Западной Тропической Африки приобретает и бисер в качестве денежной монеты 836. Однако в пределах собственно 'государства Конго в изучаемое нами время о бисере-деньгах нет известий.

Определенное значение, особенно в глухих, удаленных от больших центров уголках, сохранила и меновая торговля837.

В середине XVIII в. Гиацинт да Болонья перечисляет различные виды денежных единиц (нзимбу, ткань-лубонго) и говорит в заключение: «Тем не менее самая большая торговля заключается в обмене одной вещи на другую, как, например, бобов на табак, проса на соль, фруктов на пальмовое вино и так далее» 838.

Наиболее труден вопрос о рынках. Материалов, близких по времени к событиям, о которых идет рёчь в настоящей работе, и описывающих рынки и торговлю на них, в нашем распоряжении очень мало. Однако есть, во-первых, описания рыночной торговли и организации рынков, сделанные в совсем недавнем прошлом по материалам конца XIX в. (ван Винг, Чоффен, Соуза Баррозу и др.), а во-вторых, в наших документах немало попутных или косвенных указаний на существование и местных и центральных рынков.

Одно из наиболее ранних упоминаний о больших и многолюдных рынках мы находим в документе, озаглавленном Кю-•велье и Жаденом «О положении королевства Конто» (конец XVI в.): «У них есть рынки, очень часто посещаемые, где производится интенсивная торговля...» 839.

Такие большие рынки, несомненно, существовали в Сан-Сал-задоре, в порту Мпинда, во всех столицах провинций, на которые делилось государство Конго, а также в столицах так называемых языческих государств, окружавших Конго и Анголу (Каконго, Лоанго, Матамба и др.). Так, Кавацци пишет об обширном рынке близ Сан-Салвадора и о том, что там обосновались португальские торговцы 840°. О большом рынке, расположенном в лесу (из текста остается неясным, о какой области Конго идет речь), мы узнаем из письма Бонавентура да Сорренто (середина XVII в.) *841.

Лопиш упоминает о рынке, который охотно посещают и тор-говцы-баконго и португальцы, в столице Анголы 842.

О рынке в Кингеле, столице Каконго, и предметах торговли на нем сообщает миссионер Декувриер 843. Наконец, рассказ о большом, ежедневно функционирующем рынке в столице Лоанго есть в описании приключений Беттела 844.

О существовании местных, вероятно небольших, рынков мы знаем также на основании и косвенных данных. Так, Лоренцо да Лукка в связи с описанием поверий в провинции Сойо, где он жил, рассказывает: если женщина, родившая мальчика, выйдет с ним из дому в первый раз после родов и встретит по доро-re мужчину, это считается знаком удачи. «Ее ребенка ждет удача, и на рынках он будет совершать выгодные сделки» 845. При скудности наших материалов в этом вопросе, думается, не следует упускать и такого беглого упоминания, тем более что оно указывает на значительную роль, которую торговля играет в жизни баконго.

Рынки, как правило, устраивали не в самом населенном пункте, а поблизости от него на больших площадках. Нам мало известно относительно организации рыночной торговли: наши источники умалчивают об этом. Есть, однако, сведения о строгом порядке, который царил на рынках. Об этом пишет, например, Гиацинт да Болонья (середина XVIII в.). Он же не без удивления сообщает, что даже во всех своих торговых сделках баконго уступают первенство самым старшим846. Материалы поздние (конец XIX в.) неизменно свидетельствуют об упорядоченности рыночной торговли. Так, Чоффен рассказывает нам, что рыночные площадки являются нейтральным местом. Даже в разгар войны каждый без боязни может заниматься торговыми операциями. Нарушение порядка на рынке — одно из тягчайших преступлений и карается смертью847.

Многие из авторов XVI—XVII вв. упоминают об умении баконго торговать: «Они очень склонны к торговле, к тому, чтобы купить дешево, а продать дорого, и знают столько хитростей, что ни один народ их не обманет»848, — пишут миссионеры-иезуиты (конец XVI в.). А лейтенант ван де Вельде в конце XIX в., познакомившись с народами в низовьях Конго, отмечал: «Талант этой расы — в торговле. Все здесь являются ловкими и хитрыми торговцами, инстинктивно знающими законы спроса и предложения и великолепно умеющими извлечь доход» 849.

Предприимчивые баконго уже в те времена, которые мы изучаем, отправлялись со своими товарами в другие страны. Так, они снаряжали караваны для торговли в Анголе, Каконго и других государствах850. Епископ Мануэл Баптиста (начало XVII в.) был весьма обеспокоен тем, что многие баконго уходят в очень отдаленные районы бассейна р. Конго для торговли с «язычниками», долго живут там и забывают христианство 851.

Наиболее полные сведения о рынках, большом развитии торговли и о предметах торговли мы получаем от авторов второй половины XIX в., т. е. того времени^ когда государство Конго находилось в состоянии глубокого упадка. Таких рассказов много, и некоторые из них очень красочны. Яркое описание неона — рынка столицы Конго Сан-Салвадора— делают немецкий путешественник Бюттнер и французский миссионер Каллевер (конец XIX в.); о рынке близ столицы провинции Сойо говорит путешественник Таккей (начало XIX в.) 852. Рынки и торговлю в провинции Нсунди описывает шведский миссионер Ламан853. Морган Э. Делмар упоминает о большом рынке в Маньянга в провинции Нсунди, где встречались торговые караваны городов л деревень побережья с караванами из внутренних областей. Интересно, что еще во второй половине XIX в. на этот рынок не допускался ни один белый человек 854.

С торговлей, с функционированием рынков была тесно связана и система счета времени в низовьях Конго. В этом заключается лишнее доказательство той большой роли, которую торговля играла в жизни страны. Неделя баконго состояла из четырех дней. Из четырехдневных недель складывались лунные месяцы, из лунных месяцев — сезоны (дождливые, сухие), из сезонов — год, из лет — «века», включающие неопределенное число лет и называвшиеся по памятным событиям, например: век Ньими-а-Лукени — время правления первого ньими и его потомков; век мафуламенго — время проникновения португальцев в Конго, с конца XV в., и т. д.

Каждый день недели имел свое название — нканду, консо, нкенге, неона; каждый из этих дней был рыночным днем для •определенного населенного пункта или округа. Таким образом, группа деревень в радиусе 5—6 км имела четыре рынка, функционировавших в разные дни недели. Назывался рынок днем недели с добавлением названия населенного пункта, близ которого он располагался. Так, рынок в день неона близ деревни Нгунгу назывался Неона Нгунгу и т. д. Главный рынок, наиболее людный и посещаемый, устраивали в день неона (сона) — своего рода «воскресный день» в этих краях 855.

Все населенные пункты были связаны между собой дорогами и тропинками, поддерживать которые в порядке были обязаны местные власти. Крупные поселения — Сан-Салвадор, порт Мпинда и столицы провинций были связаны сетью так называемых «королевских дорог». За их состояние отвечали правители провинций. С первой половины XVI в. из «Сообщения» в «Сообщение» идут известия о порядке :на этих дорогах, по которым следуют огромные караваны носильщиков с грузами и рабов (иногда численностью до нескольких сотен человек). Об этих дорогах пишут в своем отчете иезуиты (1548 г.) 856. Лопиш рассказывает не без удивления и восхищения о «королевской дороге», ведущей от столицы к морю: «Удивительно видеть, что на всем этом длинном пути в 150 мидь, который идет от моря в столицу Конго, вся дорога содержится настолько хорошо, что кажется выметенной» 857. Эта дорога была вымощена на протяжении пяти миль 858. Кавацци сообщает, что из «Луанды в Сан-Салвадор, который является столицей государства Конго, и оттуда в Мбатта и Мбамба и в другие места, наиболее посещаемые торговцами... ведут дороги... достаточно широкие и достаточно удобные»859. Такие же дороги ведут из Луанды в Массан-гано, Эмбакка, в королевства Матамба, Ангола и Кассонго 860°.

Обилие рек и ручьев значительно затрудняло движение по дорогам. Для переправы через большие реки пользовались либо небольшими лодками-однодеревками, очень неустойчивыми, либо большими лодками, хорошо сделанными, устойчивыми и вмещающими до 60 человек (такого же типа, что и лодки, в которых плавали вдоль морского побережья). Кавацци отмечает, что чем дальше от побережья, тем хуже были сделаны лодки. Лодки на перевозах содержали жители соседних деревень861.

Через небольшие реки были перекинуты прочные висячие мосты, шириной до двух метров, искусно сплетенные из лиан я поражающие путешественников своим «архитектурным изяществом». Ваннин видел в наши дни мосты, сделанные в соответствии с лучшими традициями прошлого862. Есть материалы о висячих мостах и в «Сообщениях». Так, мост через р. Инкиси описывает Джироламо да Монтесарчио 863. Через узкие потоки перекидывали веревки, держась за которые руками можно было переправиться с одного берега на другой. Наконец, на берегу ручья рубили дерево так, чтобы оно кроной упало на другую сторону864. Ночевали путники в деревнях, расположенных, как мы писали, на небольшом расстоянии одна от другой. В случае же если на пути не было деревни, близ дороги строили одну-две хижины, «чтобы принять и поместить мавров, которые идут из Луанды в Сан-Салвадор...» 865, — пишет Денис Карли.

Все грузы переносились носильщиками. Как мы уже писали, население Тропической Африки не знало применения скота под тягло или в качестве вьючных животных. В XV—XVI вв. грузы переносило податное население придорожных деревень, выполнявшее эту повинность по приказу старшины. Позже, с развитием работорговли, большую часть грузов переносили носильщики-рабы. Знать в Конго и Анголе, а следом за ней и португальцы, обосновавшиеся в стране, путешествовали в особых гамаках, которые также несли носильщики. Нет ни одного «Сообщения», автор которого не отдал бы дани описанию гамаков.

На больших дорогах всегда царило оживленное движение: крестьяне несли на рынки свои продукты; караваны рабов и носильщиков пересекали страну из конца в конец; миссионеры пробирались стороной от шумной толпы, следуя в различные уголки своих округов; гонцы Спешили к правителям областей с королевскими приказами; знатные господа, окруженные многочисленной свитой, направлялись в столицу или в подведомственные им провинции и т. д.

«Королевские дороги» играли очень важную роль в жизни страны. Прежде всего они служили главными торговыми артериями. Их прокладки и тщательного ухода требовали и нужды управления большим государством, задачи укрепления центральной власти.

Вернемся, однако, к описанию рынков и рыночной торговли. На рынки поступали самые разнообразные товары: изделия

местных ремесленников — оружие (луки со стрелами), ткани из волокон пальмы-рафии, гончарная посуда, изделия из железа и меди (мотыги, ножи, медные колокольчики и многое другое); продукты питания — мясо, рыба, бананы, просо, маниока, ямс, различные овощи и приправы, орехи-кола, пальмовое вино и масло, соль и соленая рыба; а также предметы роскоши — украшения из меди, железа, слоновой кости и дерева 1Эб.

С побережья в глубь страны караваны носильщиков несли соль и соленую рыбу197. Медь и железо из глубинных районов отправляли в прибрежные провинции и государства Каконго и Лоанго, где слитки железа и любое изделие из металла ценились очень высоко 198. Лопиш пишет, что в Лоанго можно выменять на маленький корабельный гвоздь самый большой слоновый клык199. Очень прибыльной была торговля кисточками

196 A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. VI, pp. 479—480, doc. 139; J. Cuvelier, Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, p. 47, doc. 8; [E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Bat-tell..., p. 43; Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 54; см. также J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 201, 210; K. Laman, The Kongo, t. I, p. 150 sq.

197 [Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission...,

p. 102.

we ph Pigafetta, Le Congo..., p. 50.

199 Ibid., p. 102.

№

слоновых хвостов, которые поставляли на рынки главным образом торговцы из провинции Мбамба. Местные жители делали из них особые украшения 866, которые голландцы вывозили на Гвинейское побережье (в Эль-Мина), где они ценились на вес золота867. Еще один специфический для Тропической Африки вид товара — нгула — порошок, вернее пудра, сделанная из растертых в специальных ступках кусочков красного дерева (тукула). Ее смешивали с пальмовым маслом и натирали ею все тело, предохраняя его этим от жгучих солнечных лучей. О гигиенической роли этого порошка и даже об употреблении его в качестве лекарства писал еще Лопиш. В его время этот порошок стоил очень дорого: за одну щепотку давали раба 868. О большой роли порошка красного дерева и кусков его в торговле прибрежных государств — Нгойо, Каконго, Лоанго — сообщает и Даппер 869. В наше время, в начале XX в., основными поставщиками порошка нгула на внутреннем рынке бассейна Конго были торговцы-бангала и население, живущее вокруг оз. Леопольда И. Здесь существовало много мастерских, специально занимавшихся производством этого порошка 870. Не лишено вероятности предположение, что и в изучаемое нами время потребности в этом товаре в значительной мере покрывались за счет поставок извне государства, из внутренних районов Тропической Африки.

С проникновением европейцев в Конго постепенно на рынки проникают товары, пользующиеся у них спросом: воск, слоновая кость; в невиданных масштабах развивается работорговля. Эта торговля, несомненно, приносила известные выгоды и доходы королям Конго. Так, еще в первой трети XVI в. португальские власти отдают распоряжение своим резидентам на острове Сан-Томе перенести основные торговые операции из Анголы в Конго: король Конго выражает большое недовольство тем, что все выгоды от торговли с европейцами достаются правителям Анголы, а не ему871.

Португальские торговцы, обосновавшиеся в крупных населенных пунктах, постоянно посылали доверенных лиц в глубинные районы для покупки этих столь ценимых на рынках Европы и Америки товаров. Много португальских торговцев поселилось в Сан-Салвадоре: «Португальские торговцы, обосновавшиеся в Сан-Салвадоре, имели обычай привозить свои товары, чтобы их обменивать в местах, где существовали самые известные рынки» 872. Даппер называет этот город «местом встречи португальских торговцев» 873. Основным их занятием была работорговля. Роль ее в жизни страны была настолько велика, что нам придется посвятить особый раздел всем проблемам, с ней связанным.

РАБОТОРГОВЛЯ И ЕЕ РОЛЬ В ЖИЗНИ ГОСУДАРСТВА КОНГО

Толчок развитию европейской работорговли в бассейне Конго был дан открытием Бразилии в 1501 г. С этого времени Португалия постоянно нуждается в рабочих руках для все более расширяющихся плантаций в Новом Свете. Характерно, что еще в 1595 г. король Португалии Филипп издал закон, запрещающий продажу в рабство жителей Бразилии и тем узаконивающий продажу в рабство африканцев 874 875. Работорговля с Верхней Гвинеей не могла в достаточной мере удовлетворить быстрорастущий спрос на рабов. Именно поэтому португальские короли вновь обратили внимание на государство Конго, видя в нем основной источник вывоза рабов. Для торговли рабами была организована монопольная компания во главе с королем Португалии. Эта компания отправляла своих агентов во все уголки страны. Когда деятельность агентов оказалась маловыгодной и малоудачной, Португалия, как мы уже говорили, приступила к прямому захвату страны, оккупировав о-в Луанда и вслед за тем значительную часть Анголы. Переписка королей Конго и португальских резидентов в стране ярко свидетельствует о том, что потребность в рабочих руках для плантаций в Бразилии была главным толчком к захвату Анголы 20Э.

Широко известна система организации работорговли. Первоначально «законными» правами на вывоз рабов обладала лишь компания, которую возглавлял король Португалии. Он «переуступал» эти права некоторым частным или должностным лицам. Впоследствии договоры такого рода получили наименование «асьенто» (асьенту) 876. Первый договор-асьенто был заключен в 1713 г. при подписании Утрехтского мирного договора между Англией и Испанией.

Многие должностные лица в Анголе получали от короля большие привилегии в работорговле, освобождение (частичное или полное) от государственных пошлин и т. д. Такого рода привилегии имел, например, Паулу Диаш ди Новаиш877 и другие губернаторы Анголы.^ Они в свою очередь переуступали свои права частным лицам878. Торговлей (особенно скупкой, слоновой кости) 879 и работорговлей в Конго и Анголе занимались не только частные и должностные лица, но и католическое духовенство (и светское и представители монашеских орденов) 880. В числе крупнейших работорговцев были епископы Конго и Анголы. Особенно часто в переписке в этой связи упоминаются имена епископа о-ва Сан-Томе Гаспара Кау (Кану) 881 и епископа Конго и Анголы Мануэла Баптисты. Поведение последнего вызвало такое возмущение и населения страны и даже европейцев, что он стал героем скандального процесса по обвинению его в работорговле882.

Работорговле, участию духовенства и различных должностных лиц в ней, всяческим злоупотреблениям в торговле «живым товаром», ее разрушающему влиянию посвящена значительная доля нашей документации. Уже это одно свидетельствует о том, какую огромную роль вывоз рабов играл в жизни Тропической Африки.

Доходы, получаемые португальской короной от работорговли, были огромны883. Выгодность работорговли приводила к тому, что многие предприимчивые капитаны налаживали так называемый «незаконный» вывоз рабов, получая при этом баснословные прибыли. Документов, посвященных борьбе с этой «незаконной» работорговлей,— великое множество884. Одним из крупнейших центров работорговли был о-в Сан-Томе. Значительная часть португальского населения этого острова занималась только работорговлей. Они принимали рабов, которых им присылали с континента, и перегружали их на корабли, идущие в Бразилию885.

Португальцы, обосновавшиеся в крупных населенных пунктах Конго и Анголы, постоянно посылали доверенных лиц в глубинные районы для скупки слоновой кости и рабов. Автор документа № 18 (конец XVI в.) в публикации Кювелье — Жа-дена (по-видимому, епископ Конфалоньери) пишет следующее: «В этих пределах много испанцев (речь идет о португальцах: это период объединения Испании и Португалии под одной властью.— А. О.), некоторые из них являются торговцами и прибыли в Конго и другие места, чтобы торговать. Их существуют два вида: одни называются помбейруш; это те, которые отправляются во внутренние области страны и торгуют как с язычниками, так и с христианами» ,22°. Другие постоянно живут в Сан-Салвадоре, в порту Мпинда и в других крупных населенных пунктах. Главный предмет торговли португальцев — рабы, которых они вывозят из страны886 887.

Помбейруш, первоначально португальцы,— агенты постоянных резидентов в крупных торговых центрах, затем доверенные рабы — африканцы или мулаты, которых португальцы специально обучали торговать рабами и вести караваны рабов 888. Название помбейруш происходит от слова Пумбо, испорченное Мпумбу, т. е. страна бавумбу, одного из подразделений народа батеке. Часть их жила к востоку и югу от нынешнего Стенли-Пула, другая — на р. Кванго, в окрестностях Кунди (Кондей), основная масса — в стране Анзика (Анзиче), т. е. в государстве Макоко, к северо-востоку от королевства Конго 889. Батеке были главными посредниками в работорговле.

Путь помбейруш в XVII в. лежал из столицы Анголы Сан-Паулу ди Луанда в столицу Конго Сан-Салвадор, а оттуда через провинцию Мбатта в область Оканго и Пумбо. По этому пути шли бесчисленные караваны рабов, несших к тому же ценные товары глубинных районов — слоновую кость, дорогие ткани местного ремесленного производства и др.890. Огромную роль в работорговле, осуществляемой через посредство помбейруш, играло ввозимое португальцами вино. Хищническое отношение к населению Тропической Африки особенно наглядно проявлялась в поистине варварском -спаивании местного населения.

Обязанность постоянных резидентов в Мбанза-Конго, в Мпинда и других городах заключалась в том, что они принимали рабов, которых им приводили помбейруш. Однако они и сами занимались работорговлей: «Они имеют там рабов в собственности и посылают тех из них, которыми довольны, с товарами во внутренние области страны для торговли, как это делают помбейруш» 891.

К началу XVIII в. сложились и такие формы работорговли. Вожди племен, правители государств и княжеств из внутренних районов, захватившие во время войн и набегов много рабов, приводили их на продажу в прибрежные города. Здесь их встречали предприниматели из числа африканской знати, хорошо знавшие европейские языки и специально занимавшиеся ремеслом посредников в работорговле. Они отводили продавцов рабов вместе с их «живым товаром» к покупателям-европейцам, капитанам кораблей и вели все переговоры о продаже, обсчитывая при этом тех, кто доверился им, а также получая деньги и подарки от европейцев-покупателей, которым это посредничество было выгодно; с помощью такого рода местных предпринимателей они были всегда обеспечены нужным количеством рабов 892.

Мы уже писали, что >в XVI—XVII вв. раб юноша, достигнув 20 лет, становится меновой единицей — единицей «индийского* товара», или. мулече. Специальные эксперты устанавливали цену на девочек и мальчиков. Девушек и юношей продавали по одной цене 893. Цены на рабов менялись в разное время, в разных местах и в зависимости от спроса. В 1516 г. один раб стоил около 600 нзимбу; король Конго Аффонсу I передал Алваре Лопишу «за службу» 4 кофу (80 тыс. нзимбу). Тот купил на них 25 рабов, и у него осталось 65 тыс. нзимбу (6 мфуку с половиной) 894. Если воспользоваться данными о стоимости нзимбу в португальской монете за более позднее время (1575 г.) 895, то один раб в XVI в. стоил 60 реалов.

Помимо скупки рабов в прибрежных городах непосредственно у африканцев, их владельцев, или через помбейруш в глубинных районах многие предприимчивые португальцы, создавая специальные отряды (нередко из числа воинственных яга), занимались охотой за рабами 896.

Вся огромная страна была разорена и стонала от набегов этих разбойничьих отрядов. Даже сами губернаторы Анголы были обеспокоены этим и жаловались королям Португалии, требуя ареста и конфискации имущества наиболее ретивых охотников за рабами897.

В то же время развязывание бесконечных войн и набеги, главной целью которых был захват военнопленных для продажи в рабство, стали постоянно действующими факторами в жизни населения всей Тропической Африки и источником обогащения африканской знати 898. Львиную долю рабов и другой добычи после таких набегов захватывали правители провин-ций. Лоренцо да Лукка в начале XVIII в. писал из Сойо в од-ном из своих донесений: «Граф, возвратившись в свою „банза“ (столица.— Л. О.), приказывает... проверить, сколько человек каждый воин взял в плен. Если нёкто, например, захватил четырех, он оставляет ему одного» 899. Таким образом, три четверти военнопленных поступали в распоряжение правителя. Вся остальная добыча, за исключением самых обычных предметов, доставалась графу 900. Кроме того, в начале XVIII в. (вероятно, и еще раньше) торговля рабами с «еретиками» — голландцами и англичанами, на что так часто жалуются Лоренцо и другие миссионеры 901, служила для правителей Сойо источником приобретения огнестрельного оружия 902. Заметим в скобках, что это в свою очередь очень способствовало быстрому их Возвышению.

Развитие работорговли привело к глубоким изменениям и в самом африканском обществе. Подробнее мы будем говорить об этом ниже. Здесь же упомянем лишь о том, что перемены эта коснулись в первую очередь норм обычного права: примерно с середины XVI в. все преступления, ранее наказуемые смертью, теперь наказываются продажей в рабство^903.

Смертность и во время следования невольничьих караванов к портовым городам, и в ожидании кораблей для погрузки, и в пути, в море (корабли были буквально набиты до отказа живым товаром), была очень велика. Особенно много людей гибло, долго и тщетно ожидая погрузки на корабли. Количество судов, как правило, было недостаточным, чтобы увезти всех пленников, ожидающих погрузки 904.

Мануэл Пашеку, один из агентов короля Португалии, писал из Мбанза-Конго королю Португалии Жоау III 28 марта 1536 г.: «Я занимаюсь в значительной мере отправкой кораблей, которые не прибывают в достаточном количестве, так что всегда остаются в порту рабы, погрузка которых не может быть осуществлена. Число рабов, погруженных в течение пяти лет, что я нахожусь здесь, не превышало ни в одном году четырех, пяти тысяч... кроме огромного числа тех, которые умирают из-за отсутствия кораблей» 905.

В 1548 г. по приказу короля Португалии Жоау III было проведено специальное расследование относительно так называемой «незаконной работорговли». Это расследование вскрыло чудовищную систему преступлений и злоупотреблений. Главное, о чем говорили все свидетели,— массовая гибель рабов в прибрежных городах из-за недостатка кораблей для их отправки906. В этом же документе есть и материалы о количестве рабов, ежегодно вывозимых из Конго. В течение 14 месяцев, предшествовавших расследованию, в порту Мпинда бросило якорь 12—15 кораблей. Каждый корабль погрузил от 400 до 600 рабов, что составляет около 6—7 тыс. рабов ежегодно907. Более поздние материалы говорят о быстром возрастании этой цифры. Гарсиа Симоинш пишет в 1576 г. о том, что из Анголы (речь идет и о Конго) ежегодно вывозят 12—14 тыс. рабов (из них 4 тыс. в прошедшем году погибли в ожидании погрузки!) 908. Даппер утверждает, что отсюда ежегодно вывозили 15 тыс. рабов 909. Примерно такое же число рабов вывозили в середине—во второй половине XVII в.'910. Во второй половине XVIII в. только из Анголы португальцы вывозили 16 тыс. рабов ежегодно911.

Значительная часть рабов-баконго оставалась на плантациях о-ва Сан-Томе и в Анголе. Микель Анжело пишет, что в городе Луанда три тысячи белых и большое число «негров»-рабов. Португальцы имеют их по 50—300 человек, а некоторые— до 3 тыс.912.

Косвенное и весьма примечательное доказательство обилия именно рабов-баконго: «богобоязненный» король Португалии в письме епископу острова хлопотал еще в середине XVI в. об издании катехизиса на языке киконго 913.

Общее число рабов, вывезенных только из Анголы за сто лет (с 80-х годов XVI в. по 80-е годы XVII. в.), Кадорнега оценивает примерно в миллион «душ» 914. Аббат Риншон полагает, что за время работорговли из Конго вывезли 13 млн. 250 тыс. рабов 915.

Многие короли Конго, особенно наиболее дальновидные и талантливые из них, например Аффонсу I, прекрасно понимали, какими бедами для страны грозит работорговля. Если на первых порах Аффонсу сам пользовался выгодами, которые приносила торговля рабами, вел переговоры с королем Португалии о покупке корабля для перевозки рабов и выражал возмущение лишь по поводу лихоимства и постоянных обманов со стороны капитанов-работорго'вдев 916, то к концу правления в его письмах королю Португалии ярко звучат ноты отчаяния и протеста по поводу «деятельности» работорговцев в стране. В одном из своих последних писем королю Португалии Аффонсу I жалуется, что работорговля привела государство в состояние анархии: она разоряет страну, лишая ее многих тысяч лучших сыновей и дочерей. Воры и злоумышленники могут схватить любого из его подданных — даже сыновей знати и собственных сородичей его, короля, и увести их в рабство. Вассалы, ранее покорные ему, перестают подчиняться. Чтобы вся земля не обезлюдела, король Португалии должен прекратить присылку кораблей за рабами917. Этим же сюжетам, особенно мерам, которые необходимо принять, чтобы избежать продажи в рабство свободных баконго, посвящено и последнее письмо Аффонсу 918. Стоит ли говорить, что все эти просьбы остались втуне, а сама работорговля и последствия ее с особой силой начали сказываться уже после смерти старого короля. В середине XVI в. короли Конго пытались пресечь работорговлю, обращаясь за помощью к папе. Но и эти попытки были столь же безрезультатны 919.

Страшную картину опустошения страны и почти полного обезлюдения в результате работорговли рисуют те из наших авторов, что побывали либо долго жили в стране в XIX в. «Анархия царствует в стране» 920,— пишет английский миссионер Уикс. «Эта отвратительная и бесчеловечная торговля, наконец, прекращается, но перед этим целые области Нижнего Конго были ею опустошены» 921,— вторит ему Морган Э. Делмар.

Таковы были горькие плоды «приобщения» народов Конго к европейской цивилизации, таковы были сомнительные «выгоды» от знакомства с европейской культурой!

ОРГАНИЗАЦИЯ ГОСУДАРСТВА КОНГО

ПЛОЩАДЬ, ЧИСЛЕННОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ И ГРАНИЦЫ КОНГО

Описание и анализ государственного устройства Конго в изучаемое нами время мы начнем с рассказа о его территории, границах и населении.

Как мы упоминали, европейцы познакомились с государством Конго, по-видимому, в тот период, когда могущество его уже начало клониться к закату, а территориальные границы значительно сузились. Однако память о былом могуществе сохранилась в пышной титулатуре христианских королей Конго и в рассказах стариков, которые проникли на страницы многих «Сообщений». Сохранилось и воспоминание о том, что все пограничные страны, в XVI—XVII вв. вполне независимые, некогда входили в состав Конго.

В 1624 г. один из папских чиновников в Португалии писал в Рим: «Королевство Конго больше всей Испании и очень населенное». Анализируя архивные материалы, Кювелье приходит к выводу, что площадь государства Конго можно было бы приблизительно исчислить такими цифрами: в глубину — 500 км, в длину (вдоль берега) — 600 км К

Численность населения государства была велика, но менялась в зависимости от самых различных факторов (войны, нашествия яга, эпидемии и многое другое). В письме папе Дуарти Лопиш (конец XVI в.) сообщает, что в этих государствах «имеется более 2 млн. крещеных христиан»922 923. О нехристианах он не упоминает. Спустя примерно столетие (к 1676 г.) де Буссето утверждает, что одно «королевство Конго насчитывает около двух с половиной миллионов жителей»924. Судя по архивным материалам середины XVII в. (1657 г.), «некогда государство Конго было очень населенным. Король мог призвать к оружию

в случае войны 400 тыс. человек. Сейчас же (1657) численность уменьшилась до 200 тыс. вследствие жестокой чумы (1655—1656), которая свирепствовала, гражданской войны, которая опустошила страну, и особенно вследствие охоты на людей, которая позволила португальцам снабжать рабами копи в Бразилии»925.

Кавацци упоминает о том, что в 1665 г. во время войны с португальцами король Конго поставил на ноги армию в 900 тыс, воинов (не считая огромного числа людей — мужчин, женщин и детей, не способных носить оружие) 926. Он же пишет и о том. что европейцы обычно сильно приуменьшают численность населения Конго927 928. О большой плотности населения центральных земледельческих областей можно судить по следующему замечанию Кавацци: «Вся страна полна деревень, правда маленьких, но расположенных так близко одна от другой, что кажется, будто они составляют единый город необъятной величины» 1.

Нам следует разобраться теперь, что за страны или государства окружали Конго в XVI—XVII вв. и в каких отношениях оно с ними находилось. Обратимся к свидетельству современников. Кадорнега пишет, что границы Конго «проходят по другому берегу Заира с могущественным королевством Ма-коко и, с другой стороны, с провинцией Сонзо графства или маркизата мани Лоанго, будучи отделенным от королевства Ангола рекой Данде»929. Далее он сообщает, что по берегу моря граница тянется от устья Заира до устья р. Данде930. Кавацци, сведения которого относятся примерно к тому же времени, пишет: «Это королевство имеет в качестве границы в южной части Африки шестой градус южной широты, как раз в том месте, где река Заир... изливается в Эфиопический (Атлантический.— А. О.) океан. Горы, очень высокие, и песчаные пустыни отделяют его (Конго. — А. О.) от королевства Анголы с юга, примерно около девятого градуса широты; и река Дан-да служит также границей с той же стороны. На закате оно имеет море, или Эфиопический океан, и на восходе — королевство Фунту и Матамба, Солнечные горы, Выжженные горы...» 931. Несомненно, войны и междоусобия меняли и площадь государства и его границы, но несомненно также, что основные очертания государства были довольно устойчивы и после кратковременных перемен восстанавливались почти в том виде, какой нам известен из описаний Лопиша, Кавацци и Кадорнеги

Южный сосед Конго — Ангола — уже к концу XV в., когда появились европейцы, была независимой от Конго. Однако еще во второй половине XVI в. ее правители время от времени посылали подарки королям Конго в знак дружбы и приязни (вместо регулярной дани) п. Эта гористая страна тянулась от устья р. Данде до 16° ю. ш. С запада ее омывал океан, на востоке она граничила с государством Матамба. Таковы ее древние границы, как утверждает Кавацци 932 933. В его времена вторжение яга и европейцев изменили границы страны. Не лишнее отметить, что, по словам Лопиша, население Анголы и Конго говорит на очень близких языках, отличающихся лишь произношением слов 934.

С севера Конго граничило с тремя небольшими государствами— Нгойо (Ангой), Каконго и Лоанго, протянувшимися вдоль побережья океана с юга на север. Наиболее значительным по площади и по политической роли в низовьях Конго было Лоанго — самое северное из всех трех. Все эти неболь* шие государства были тесно связаны с Конго узами вассальной зависимости на протяжении почти всего периода, который мы изучаем. С точки зрения этнического состава они были очень близки Конго, их создали баконго, смешавшиеся в большей или меньшей степени с местными племенами 935.

К востоку от этих государств и к северо-востоку от Конго лежала страна, которую наши авторы называли Анзика 936, Ан-зикана, Ангикос937. Некоторые сведения о ней дают Лопиш и Конфалоньери: «Этот район простирается к западу до народа Амбус и к северу до королевства Коанго (Лоанго) и до Ну бийской пустыни. На востоке он доходит до второго большою озера, откуда вытекает река Конго, т. е. Заир, где много островов; некоторые из них принадлежат королевству Ангикос»938. Другое название государства — королевство Макоко939. Население его составляли батеке, и сейчас живущие примерно в том же районе. Столицей государства был город, который Дап-пер (и другие авторы) называют Моносоль940. В XVII в. здесь находился один из крупнейших в Нижнем Конго рынков рабов и слоновой кости, а сами батеке были поставщиками живого товара европейцам941. Могущественный правитель этой страны мог в один час поднять на войну войско в 40 тыс. человек942.

Нам важно отметить, что народ этой страны говорит на языке, отличном от того, на котором говорят в Конго943. Конфалонье-ри подчеркивает, что здесь «король более могущественный и королевство 'более обширное, чем Конго или Ангола»944.

Далее на восток от Макоко и к северо-востоку от Конго лежала страна Фунгу945, или Фунгено946. Страна эта, населенная одним из племен батеке — бамфунгуну (бамфунука, бам-фуму), простирается между реками Нселе и Кванго; к югу от 5° ю. ш. население было сильно смешано с баконго и байака, как считает ван Винг947. Страна эта зависела от Макоко.

К северо-востоку от Макоко находилось «королевство» Жи-рибума (Гирибума) 948, т. е. страна бабома, небольшого народа, живущего на правом берегу Нижней Касаи и в устье Кванго949.

На восток от Конго и Анголы лежало обширное королевство Матамба950, населенное главным образом амбунду. Кон-фалоньери, путая расстояния, пишет об особом «королевстве Амбунду, которое... прилегает к королевству Матама (Матамба.— А. О.) империи Монопата (Мономотапа)...»951. Внутренние области Тропической Африки были так мало известны европейцам во второй половине XVI в., что знаменитая «империя» Мономотапа, расположенная на восточном побережье, оказывается непосредственным соседом государства Конго, а единое государство Матамба разделяется ¡на два: одно —ближайшее, которому дается имя народа, населяющего страну, и на более отдаленное, носящее название реально существовавшего государственного объединения. Кавацци пишет, что «Матамба лежит... между государством Конго и Бенгуэлла. Оно удалено от Океана на 200 лье по меньшей мере. Оно начинается на седьмом градусе южной широты и продолжается до 15 градуса южной широты»952. Реки Кванго, Барбола отделяют его от государства Конго, р. Кумени — от Южных Королевств, а высокие горы и густые леса составляют его границу на востоке953. Вторжение яга изменило и границы государства и его этнический состав.

Таковы были примерные границы крупнейших государственных образований в низовьях р. Конго в XV—XVII вв.

АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ГОСУДАРСТВА КОНГО

Остановимся подробнее на административной структуре государства Конго. Вопрос этот очень важен: он неразрывно связан с вопросом об особенностях крупного землевладения в Конго. Территория государства делилась на шесть провинций, или графств — герцогств — княжеств, как принято было их называть в XVI—XVII вв.: Мбамба (Бамба), Сойо (Соньо), Нсук-ди (Сунди), Мпангу (Пангу), Мпемба (Пемба), Мбатта (Батта). Каждая из них в свою очередь делится на более мелкие административные подразделения — сеньории, или маркизаты (опять-таки термины XVI—XVII вв.). Несмотря на частые междоусобия, границы этих административных образований были сравнительно устойчивыми954. По-видимому, каждое из них сложилось еще в период, предшествовавший объединению государства Конго, на основе крепкого этнического ядра. Даже в XVI—XVII вв., когда баконго, несомненно, слились в единый народ, европейцы подмечают особенности характера, физического облика, свойственные жителям той или иной провинции. Так, жители Мбамба воинственны и крепко сложены955, население Нсунди отличается необычайной храбростью, жестокостью и свободолюбием956, подданные графа Сойо — жизнерадостностью, веселостью и любовью к танцам, несмотря на вечно полуголодное существование957, и т. д.

Попробуем представить себе примерные границы провинций и их внутреннее деление в той мере, в какой это позволяют наши материалы, очень противоречивые и неясные. Один из наиболее сложных и затруднительных в этой связи вопросов — точная локализация древних названий и увязка их с современной картой. Наши данные позволяют это сделать лишь в очень немногих случаях.

Наиболее значительной по площади и важной по ее роли в государстве была провинция Мбамба. Она простиралась вдоль побережья от устья р. Амбризи до устья р. Данде (по другим сведениям, до устья Кванзы на юге), гранича на юге с Анголой; на юго-востоке — со страной Чеззама (Кисама), некогда населенной народом свободным и независимым, а во времена Лопиша завоеванной португальцем Диашем; на востоке — с провинцией Мпемба, а на севере — с провинцией Сойо958. Мбамба благодаря своему положению играла как бы роль буфера между Конго и Анголой, где во второй половине XVI в. оконча-

тельно утвердились португальцы. В то же время она отгораживала государство от вторжения с моря. Недаром титул правителя Мбамба давал право на должность главнокомандующего. Конфалоньери называет провинцию «ключом и крепостью королевства Конго»г8.

Франческо Романо отмечает, что Мбамба была и одной из самых населенных провинций: в его время (первая половина XVII ¡в.) правитель ,мог созвать армию в 200 тыс. человек, а в 959

предшествующие века численность этой армии доходила до 400 тыс.960.

Значительные естественные ресурсы (соль, железо, ракови-ны-нзимбу) и процветающая торговля делали провинцию одной из богатейших в государстве961. По сведениям Лопиша, повторенным Даппером, в состав провинции входило несколько «сеньорий»: Лембо, Данди, Бенго, о-в Луанда, Коримба, Коан-за, Коззанси (вдоль побережья) и Анганси (Ангази), Чинген-го, Мотолло, Чабонда и некоторые другие в глубинных областях962. Пограничные с Сойо «сеньории», или «маркизаты», входили то в состав одной, то другой провинции. Наиболее значительный из них, маркизат Муссулу, в течение почти всего XVII в. зависел от правителей Мбамба963. Остров Луанда выделялся в особую административную единицу. На острове было семь больших деревень (либатта) 964.

Кадорнега перечисляет в составе провинции лишь пять территориальных единиц, которые он называет «маркизатами»: Пемба, Сенбо, Лебита, Бумби, Муссулу965. Такое расхождение можно объяснить изменениями в политической структуре провинции, а также тем, что Кадорнега перечисляет лишь те территориальные единицы, правители которых имели титулы маркизов.

Другая прибрежная провинция — Сойо — с запада омывается волнами океана, с севера — рекой Заир; по сведениям Лопиша, включает и земли, лежащие к северу от реки966; р. Ам-бризи отделяет ее от герцогства Мбамба с юга, а с востока она граничит с провинциями Мпемба и Нсунди967. Лопиш пишет а большом числе «сатрапов», подчиненных мани Сойо, многие из которых были некогда самостоятельными правителями (на-цример, Момбала) 968. Даппер также сообщает, что провинция эта разделена на несколько «сеньорий», ранее независимых969. В документе, где правитель Сойо обязуется не принимать иных миссионеров, кроме капуцинов, перечисляются следующие территории («сеньории»), входящие в состав провинции: «Амбал-ла... Шова, Савана, Энтари, Киондо, Каинза, Алазонго... Фут-да, Лусумбу, Бинда, Кумгилуа и Кивилу...»970.

Маркизат Шова, по словам Лоренцо, некогда самостоятельная административная единица в составе государства Конго, был завоеван правителями Сойо и в течение XVII в. целиком (по временам частично) входил в состав этой провинции971. Все наши авторы подчеркивают бедность населения провинции и тот факт, что благополучие знати зиждется на торговле, которую она ведет через порт Мпинда, а также на добыче соли на побережье моря972. Кроме этого порта, расположенного на одном из рукавов Заира, в провинции был другой большой город— его столица Мбанза-Сойо973.

Третья провинция — Нсунди — протянулась вдоль берегов Заира. Ее правители постепенно распространяли власть и на население противоположного берега. Ее границы на северо-востоке дошли до королевства Макоко (Анзика), на востоке — до впадения в Заир р. Бранкаре, а на юге она граничила с провинцией Мпангу. Столица Нсунди — город того же названия 974. Во времена Лопиша и Кавацци Нсунди была разделена на несколько полунезависимых сеньорий. Их правители подчинялись графу Нсунди лишь в той мере, в какой это было им самим выгодно. Гористая, малодоступная местность способствовала раздробленности страны 975. Джироламо да Монтесар-чио перечисляет в составе Нсунди четырнадцать округов («сеньорий»): Нсанга, Мазинга, Мпемба Кази, Нгомбе а Кину, Кази, Коанжила, Квилу, Нтанда Конго, Бвензе, Килемфу, Кун-ситу, Мбинза, Лемба, Нканга Нсунди976. В перечне, приведенном Кадорнегой, указаны десять маркизатов; среди них лишь некоторые по названиям совпадают с приведенным выше списком Джироламо да Монтесарчио: Энзанга (Нсанга), Эмгом-бе (Нгомбе а Кину), Казинга (может быть, Мазинга), Сунда (Н канта Нсунди). Полный перечень приведенных Кадорнегой маркизов, зависящих от графа Нсунди, таков: «маркиз Энзам-га, маркиз Тиро (?), маркиз Кикути, маркиз Кифума, маркиз Жиба, маркиз Эменсиле (?), маркиз Эмгомбе, маркиз Касин-га, маркиз Энжилада (?), маркиз Сунда»977. Провинция богата металлами. Ее население вело торговлю с соседними провинциями, ввозя соль, европейские ткани, вывозя ткани и пояса из волокна пальмы, слоновую кость и шкуры животных978.

Четвертая провинция — Мпангу — во всех документах называется маркизатом и была некогда независимым государством. Прежнее название и государства и его столицы — Панга Лагос (Пангалунгуш) 979. С севера маркизат граничил с провинцией Нсунди, на юге — с провинциями Мпемба и Мбатта, на востоке граница шла по р. Барбела (Инкиси) 980. Многие авторы дают иное расположение восточных границ этой лежащей глубоко внутри страны провинции. Так, Лопиш, а вслед за ним Конфалоньери и Даппер сообщают, что р. Барбела течет посреди этой провинции, а восточная граница проходит по Солнечным горам981. Внутренняя структура ее неизвестна.

Пятая провинция — Мпемба — по площади была невелика, далеко уступая Мбатта, Нсунди и др. Центральное положение делало ее менее уязвимой для вражеских набегов. Здесь была расположена столица всего государства — Мбанза-Конго (Сан-Салвадор), здесь постоянно жил король со своим двором, здесь были похоронены все правители Конго. Соседство большого города, нуждавшегося в продуктах питания, стимулировало развитие сельского хозяйства и торговли. Это была наиболее плотно населенная и наиболее процветающая из всех провинций государства982. Кроме Сан-Салвадора, в провинции был еще один город — место пребывания маркиза Мпемба — Мбанза-Мпемба 983.

Шестая провинция — Мбатта — представляла собой обширную страну, граничащую с северо-востока и с севера с провинцией Мпангу и Нсунди, с юга — с графством Амбуила (Ам-брила), с запада — со столичной провинцией Мпемба984. Представления о восточных границах провинции были не слишком определенны. Лопиш, например, пишет: «...к востоку они (границы.— А. О.) протянулись за р. Барбела до Солнечных гор и от подножия этих гор, проходя место слияния рек Барбела и Каринга, до гор, которые португальцы называют Квамадаш (Квемадиш.— А. О.), т. е. „Выжженные"»985 986. С востока провинция Мбатта служила заслоном против страшных яга, расселившихся в XVI в. на ее восточных границах. Ее древнее название — Ангирима (Агиримба). Кавацци полагает, что в прежние времена ее площадь была гораздо больше, включая Нсунди, в том числе и земли по правому берегу Заира и многие другие86. Столица ее — Мбанза-Мба^та была торговым центром. Кадорнега дает следующий список маркизатов. входящих в состав этой провинции: Зенбо (Зомбо), Энзилло (Нзоло), Санга (Нсонго), Бенна (?), Кунди, Канга (Оканга), Лула, Конго ди амулака (Конго диа Нлаза). Далее он добавляет: «и другие маркизаты, названия которых я не знаю»987. В этот список Кадорнега «включил некоторые страны, зависевшие от правителей Мбатта чисто номинально и лежавшие в глубинных районах страны. Такова Оканга (Канга). Кадорнега пишет, что Помбу ди Оканга находится за Великим Кванго. В XVII в. многие португальцы извлекали большие прибыли из торговли с этой страной. Она граничила с могущественным королевством Макоко988. Голландский торговец Ян Хердер помещает Оканга к востоку от Кунди (маркизата, по терминологии Кадорнега) и р. Кванго989. Кавацци называет ее Кон-го-Рио-Канга и пишет, что она фактически зависит от правителя Мбатта990. Точность сведений Хердера, Кадорнеги и Кавацци подтверждается данными конца XIX в. В 1885 г. Кунд и Тап-пенбекк, первые исследователи района между реками Кунди и Вамба, вынуждены были защищаться от нападения местных носильщиков из баконго, возмущенных бесцеремонным поведением европейцев. По словам Планкверта, в стране, орошаемой реками Лонзо и Нижней Вамба, встречались епщ в первой трети XX в. группы баконго — потомков древних обитателей Оканга 991. Любопытные сведения о стране Оканга дает Даппер. Он пишет, что по древнему обычаю эта страна управляется женщиной, которая зависит от манибатта, т. е. правителя провинции Мбатта 992.

Название Конго ди Амулака встречается у Кавацци. По его словам, эта страна, населенная людоедами гиага (яга), лежит к северу от Заира и зависит от правителей Мбатта 993. Кроме того, упоминает Кавацци и о королевстве Лула (маркизат Лула у Кадорнеги), зависимом, как и Оканга, от правителей Мбатта994. Ян Хердер (XVII в.) также дает сведения о стране Лула995. В числе данников правителей Мбатта Кавацци упоминает и области Нсонсо, Нсонго и «многие другие, населенные варварами гиага, людоедами»996.

Из этих основных шести провинций в разное время выделялись в качестве самостоятельных территориальных единиц отдельные области. Так, во времена Д. Аффонсу I (первая половина XVI в.) область Вембо имела самостоятельное управление. Во главе ее стоял брат короля — Д. Педру 997.

Временами свое особое, независимое от правителя Сойо-управление имели области Мукату и Шова. Таким образом,, после очередных междоусобий территориальное деление иногда менялось. Однако это были явления временные и преходящие. При этом шесть основных провинций продолжали существовать, лишь несколько меняя границы.

Помимо центральных провинций, составлявших ядро государства, в состав Конго временами входили другие области. Так, Лопиш пишет об островах на Заире, «царьки» которых подчинялись королям Конго, ведя между собой постоянные войны998. Кавацци и Даппер также упоминают об этих островах и о больших островах в устье Заира (Боммо и Луинталла) 999. Однако в их время (вторая половина XVII в.) подчинение этих островов королям Конго было чисто номинальным: «В большинстве своем это люди, которые нисколько не интересуются королем Конго и которые совсем не хотят платить ему налог» 1000.

Большое «графство» Амбуила, по сведениям Даппера, было* независимым от Конго, но старалось жить в согласии с могущественным соседом, имея общую с ним западную границу. В этом графстве—15 сеньорий, однако известны названия лишь пяти из них: Матуи-Нунго, Пинген, Хойкианболе, Амбуила и Ловандо1001.

Другие государственные образования — Ангола, Матамба, а также Лоанго, Каконго, Нгойо — в административном отношении делились на провинции, а эти последние на «сеньории».

Таким образом, каждое из государств в низовьях Конго-имело территориальное деление, аналогичное административно-территориальному устройству государства Конго.

ГОРОД И ДЕРЕВНЯ В КОНГО

Ко времени появления европейцев в Конго процесс выделения городов как центров ремесла и торговли и резиденций для правителей областей и всего государства зашел достаточно далеко.

Для Конго, по-видимому, было характерно образование города прежде всего как административно-управленческого центра. По словам посла Конго (1595 «г.), «...королевство Конго имеет много городов; благодаря большому числу герцогов, графов, маркизов и других знатных лиц существует и много значительных населенных пунктов там, где они обосновались. На языке конго их (населенные пункты.— А. О.) называют банза, что можно перевести словом город. Равным образом имеются и менее значительные поселения. Главный город королевства — Сан-Салвадор, где живет король со своим двором и знатью»1002.

В языке конго существовали два различных термина для обозначения города (мбанза) и деревни (либатта). Упоминания о городах и деревнях в государстве Конго довольно часты в деловой переписке королей Конго на протяжении всего XVI в., но они фрагментарны, случайны и не дают возможности восстановить характерные черты облика средневекового города. Более подробные сведения о городах мы получаем лишь с конца XVI в. (из «Сообщения» Лопиша и более поздних авторов) .

Общее число населенных пунктов в разное время наблюдатели оценивали по-разному. В конце XVI в. в документах, связанных с историей организации диоцеза Сан-Салвадор, указана цифра «около 30 тыс. населенных пунктов»1003. В 1603— 1604 гг. европейцы полагали, что помимо крупных поселений имеется примерно 10 тыс. небольших деревень1004. Наконец, в одном из документов, относящихся к 1627 г., сказано, что в королевстве Конго насчитывается более 40 тыс. населенных пунктов1005. Разница в суждениях может проистекать и из плохой осведомленности очевидцев, никуда, кроме Луанды и Сан-Салвадора, не выезжавших, и от причин, вполне объективных: изменений численности населения вследствие опустошительных эпидемий, войн и охоты на людей.

Среди городов наблюдатели упоминают обычно столицы провинций (графств) и более мелких административных подразделений (маркизатов и пр.), названия которых одноимен-ны им. Это — Мбатта (Бата), Нсунди (Сунди), Мбамба (Бам-ба), Мпангу (Панго), Мпинда (морской порт государства) и др.1006. Столица государства — Мбанза-Конго, или Сан-Салвадор (название, данное 'португальцами, окончательно утвердилось с конца XVI в.).— была в период расцвета государства Конго большим ц цветущим городом. Численность его и величина периодически менялись вследствие тех же причин, что нами были указаны выше. Цифры, приведенные в одно время различными лицами, варьируют иногда очень значительно, вследствие того что одни причисляли к горожанам и рабов, которых было, по-видимому, много, другие не учитывали их. Лопиш пишет, что население Сан-Салвадора насчитывало 100 тыс. человек (конец XVI в.) 1007. Миссионеры-кармелиты определяли его примерно в то же время (1584 г.) в 30 тыс. жителей1008. Ка-вацци (вторая половина XVII в.) считает, что в мирное время в городе более 60 тыс. жителей1009. В церковных документах население города исчисляется по числу «очагов». С конца XVI в. и до конца XVII в. из документа в документ повторяется одна цифра—10 тыс. «очагов»1010, что примерно составляет 70—100 тыс. жителей. Единственное исключение — свидетельство С. Р. Рангела и Р. Карнейро; в 1603—1604 гг. они назвали число очагов — 2 тыс.1011.

Со времени правления Гарсиа II (середина XVII в.), в период междоусобий. Сан-Салвадор приходит в запустение, Восстановленный вновь к 1700 г., он никогда уже больше не достигал былого расцвета. Лоренцо да Лукка в донесении от 3 января 1707 г. пишет: «Видны также развалины церквей и зданий, которые должны были быть для страны достаточно примечательными»1012.

Остановимся подробнее на описании столицы в период ее расцвета. Сан-Салвадор был расположен почти в центре провинции, в местности, высоко поднятой над уровнем моря, очень живописной и красивой. Город был построен на плоской вершине высокого утеса, доступ на которую был только с южной стороны. Здесь первые христианские короли построили стену. Расположение города само по себе служило наилучшей защитой1013. В западной части города находился португальский квартал, окруженный стеной. Как пишет Лопиш, первые христианские короли Конго пожаловали этот огражденный участок португальцам, чтобы они могли жить в безопасности1014. Церковные власти полагали, что в конце XVI в. в столице проживало более ста португальских торговцев и более тысячи других урск женцев Португалии1015. Позже, во второй половине XVII в., здесь насчитывалось уже более 4 тыс. португальцев1016. Восточную часть города занимал королевский дворец с прилегающими строениями, также окруженный стеной. Стены португальского квартала и королевской усадьбы имели в окружности около 1,5—2 км каждая. Построенные из камня и глины, они были прочны, широки и высоки1017. Между этими огражденными кварталами (каждый из них представлял собой небольшой «город в городе») была расположена обширная площадь, где возвышалась церковь; к ней прилегало кладбище. Эта площадь, пишет Кавацци, «достаточно велика, чтобы вместить значительную армию»1018. Она окружена стеной из камней и извести1019 1020 1021. Вне ее пределов находились усадьбы знати ".

В городе было несколько церквей. По мере их разрушения короли Конго отстраивали новые. Франческо Романо (1648 г.) перечисляет шесть действующих церквей, в том числе Кафедральный собор, церковь св. Антония Падуанского, где находились могилы королей Конго. Все церкви были выстроены из камня 10°.

С 1595 г., когда был создан диоцез Сан-Салвадор и построен Кафедральный собор, город становится центром, где группируется высшее духовенство португальского и африканского происхождения. Число священников временами превышало 20 человек1022. Размещались они в центральных кварталах.

Королевская усадьба, комплекс строений, соединенных улицами, дворами, садами и небольшими площадями, была очень обширна. В нашем распоряжении есть любопытное описание этой усадьбы, относящееся к середине XVI в. (в письме мис-сионера-иезуита). Направляясь на прием к королю, иезуиты прошли через 10 ворот в изгородях, состоящих из пальм и других деревьев, посаженных так плотно одно к другому, что проникнуть внутрь можно только через ворота. Первые (внешние) ворота представляли собой большое строение с двумя выходами, охраняемыми двумя воинами; у каждых из остальных девяти ворот стоял один страж. Близ первых ворот был расположен обширный внутренний двор, обсаженный деревьями. На этом дворе король, окруженный близкими и придворными, судил преступников. Пройдя все ворота, миссионеры-иезуиты попали во внутренний двор, также очень большой, где был расположен королевский «дом». Этот «дом» представлял собой длинное, одноэтажное строение, которое поддерживало множе-:тво колонн из стволов толстых деревьев. Внутренняя поверхность его стен была целиком покрыта цветными циновками 1023 1024. Те же подробности об устройстве королевской усадьбы сооб-

щает Конфалоньери: «...прежде чем попадешь туда (во дворец.— А. О.), проходишь много оград и дорожек, составляющих как бы критский лабиринт. Перед входом в этот лабиринт расположена большая площадь, где находятся стража и трубачи, ибо у них в обиходе трубы из слоновой кости и барабаны» 1024. Спустя столетие Кавацци пишет, что правители Конго переехали в португальский квартал, а в бывшей крепости устроили жилище104. Этот королевский дворец был построен весь из кирпичей: «Дворец большой, удобный, великолепный. В нем много помещений, построенных симметрично и с хорошим вкусом» 1025.

Внешний вид города в XVI—XVII вв. был очень красив: «Его длинные и широкие улицы обсажены пальмами, располо женными красивыми рядами. Дома — низенькие, побеленные снаружи и изнутри белой известкой, которая в сочетании с зеленью деревьев создает впечатление чрезвычайно привлекательное и веселое...»1026. Знатные особы имели достаточно большое число строений, соединенных друг с другом. Одни служили залами или жилыми комнатами, другие — кладовыми1027. Жилища простого народа были расположены на склонах утеса. Каждый домик прямоугольный в плане (длина вдвое больше ширины) был разделен на две комнаты 1028.

О таких городах, как Мбанза-Мпангу, некогда центр самостоятельного княжества и к моменту появления европейцев столица провинции Мпангу, Мбанза-Мпемба — столица провинции Мпемба, Мбанза-Нсунди — столица провинции Нсунди, Мбанза-Мбатта — столица одноименной провинции, известно лишь их примерное местоположение и что это были города, а не деревни 1029. Наиболее значительными были города приморских провинций — Сойо и Мбамба. Мбанза-Мбамба во время Алвару II (1587—1614) представляла собой город «здоровый и населенный»1030. Позже, в 60—70-х годах XVII в., Денис Карли пишет, что «Мбамба — большой город... и достаточно многолюдный...»1031. В городе были построены монастырь капуцинов и церковь1032. В провинции Сойо были два значительных города — Мбанза-Сойо, столица, расположенная неподалеку от Мыса Падран, и порт Мпинда, лежавший на берегу

одного из рукавов Заира. О величине Мбанза-Сойо можно судить по словам Монари, будто этот город имеет 5 лье в окружности (приблизительно около 10 км) ш. В столице провинции были три церкви, в Мпинда — одна очень древняя, построенная, вероятно, в ближайшие после первого крещения Конго годы. Оба города имели значительное население. Мбанза-Сойо насчитывала, по разным данным, от 12 тыс. до 30 тыс. человек1033 1034. Порт Мпинда был меньше столицы. Тем не менее экономическая его роль была очень велика: он был вторым после Луанды портом по вывозу рабов и торговле с Европой.

Остальные, кроме столицы, города, по словам Кавацци, будучи меньше по размерам, имели такой же чистенький и привлекательный вид. Города (посады) были окружены несколькими рядами плотной живой изгороди. Узкое расстояние между изгородями служило проезжей дорогой 1035.

Жилище простого народа в городах ничем не отличалось от жилища деревенского.

В деревнях жила большая часть населения Конго. Деревни были различны по величине — от маленьких, затерянных вдали от больших дорог, до крупных населенных пунктов, насчитывавших 100 домов и более. Так, Денис Карли пишет, что первая деревня, в которой они остановились по пути в столицу провинции Мбамба, состояла из 100 домиков1036. О деревне Бомби — резиденция маркиза, вассального графу Мбамба,—он сообщает, что «это — очень большая либатта»1037. Формы жилища менялись от провинции к провинции. Общее описание жилища баконго мы находим у Конфалоньери (и у Лопиша — Пигафетты): «Они живут в хижинах, иногда больших, которые они легко строят из кольев и травы. Когда жилища украшены расписными циновками снаружи и изнутри, они имеют привлекательный вид и относительно удобны»1038.

Кавацци выделяет в низовьях Конго три типа жилища: обычное жилище, круглое в плане, сделанное из кольев, воткнутых в землю, с толстой крышей из тростника или листьев пальмы; дома с двускатной крышей (нзо) (встречались в королевстве Конго); жилища с пирамидальной крышей (ндум-бо) преобладали в Анголе1039.

По описаниям Дениса Карли, в провинции Мбатта хижины строят из соломы и стеблей сорго (сарасин), но есть дома и

193

глинобитные с соломенной крышей1040 1041. Лоренцо да Лукка особо подчеркивает разницу между сельским жилищем в провинции Сойо, где его делали из черешков листьев пальм, и жилищем в провинции Мбатта, где дома строили из очень толстых кольев и крыли соломенной крышей т.

Деревню окружали обычно высокой и плотной оградой, защищающей от диких животных.

Утварь и внутреннее убранство крестьянского дома были очень простыми: одна-две циновки, на которых спят (Кавацци называет их соломенными ковриками), деревянное изголовье, служащее вместо подушки; пара калебас для пальмового вина и для хранения овощей и зерна; глиняная утварь — блюда, горшки, чаши для приема пищи, ее хранения и приготовления. Тут же находились орудия труда: мотыга, топор для рубки леса, тесак, с которым отправляются в путешествие и идут на войну. У ремесленников — орудия, необходимые для их ремесла 1042.

КОРОЛЬ И ЕГО ВЛАСТЬ

Верховная власть в государстве Конго принадлежала правителю страны, носившему титул мани (глава, голова, хозяин, господин, вождь). До появления португальцев и еще около полувека спустя этим титулом называли в Конго всех представителей административно-территориальной иерархии, от правителей провинций до деревенских старейшин. С начала XVI в. (в правление Аффонсу I) все более прочно входит в употребление европейский термин «король», когда речь идет о правителе государства Конго.

По сообщениям европейцев, власть короля Конго была непререкаема и ничем не ограничена. В их изображении король Конго выступает в качестве образца «африканского абсолютного монарха». Нет сомнения, что в описаниях такого рода многое является попыткой подогнать нечто для европейцев новое, сложное и непонятное под известные образцы европейского средневековья (и притом позднего). Однако нет сомнения и в том, что эти утверждения содержат значительную долю истины. Сравнительные материалы помогают нам многое в этой связи понять и объяснить. Итак, обратимся к материалам наших источников.

Конфалоньери пишет, что король Конго является абсолютным господином над всеми своими подданными и никто не имеет права вмешиваться в дела, связанные с управлением государством 1043. Мандельсло подчеркивает, что власть короля настолько велика, что он располагает целиком жизнью и имуществом своих подданных1044. Даппер сообщает, что король правит неограниченно. Любого, кто посмеет оскорбить его, безжалостно осуждают на вечное рабство1045. Подобные утверждения повторяются из одного «Сообщения» в другое на протяжении двух веков. Даже в период глубокого упадка государства, судя по материалам конца XIX — начала XX в., королевская власть оставалась столь же непререкаемой, как и в период расцвета 1046.

Итак, первое, что следует подчеркнуть: право короля на жизнь и смерть своих подданных; второе — право на их имущество; третье — право короля смещать за малейшую провинность с должности любого из своих подданных. «Он может отстранить губернатора (правителя провинции.— А. О.) с занимаемой должности. Тот, кто сегодня находится во главе провинции, завтра мог быть лишен своей власти»1047,— гласит один из документов, приведенных Фелнером. «Король... абсолютный господин всего королевства, и, когда ему приходит в голову каприз, он отнимает должность, и наследство, и имущество у любого, если ему угодно»1048,— утверждает Конфалоньери.

Король выполнял функции верховного главнокомандующего армией страны и сосредоточивал в своих руках функции верховного судьи, верховную судебную власть.

Одна из важнейших прерогатив короля — его верховные права на всю землю государства (к этому вопросу мы вернемсй ниже).

Таким образом, даже простой перечень прав и прерогатив короля Конго свидетельствует о той значительной власти, Которая была сосредоточена в его руках.

Идеологическим обоснованием и прочной основой величия королевской власти служило представление об особом, сакральном ее характере. Мысль об этом мелькает в разных «Сообщениях». Так, Лоренцо да Лукка пишет, что подданные почитают своего правителя «за, так сказать, Бога» 1049.

Наиболее полное представление о безмерном почитании, которым была окружена личность короля Конго, дает Кавац-ци: «Эти народы уверены, что во всей Вселенной нет никого, кто был бы равен ему, это слишком слабо сказано,— кто приближался бы к нему, кто имел бы владения столь обширные, как его, кто имел бы сокровища неисчерпаемые, как он, и кто бы пользовался всеми невообразимыми радостями. Море и реки, по их мысли, только и заняты заботой служить ему и приносить ему бесчисленные сокровища...»1050. Эта мысль находит подтверждение и в материалах конца XIX — начала XX в. Уикс пишет, что власть короля опирается на суеверия народа, «боящегося его (короля.— А. О.) как обладателя великого фетиша»1051. Характерно, что принятие христианства и долгие века его влияния в стране не привели к изживанию представлений такого рода. С этими представлениями связана одна из торжественных церемоний, в течение долгого времени бытовавшая при дворе королей Конго. Миссионеры называют ее церемонией «благословения народа». В ней очень отчетливо можно проследить дохристианские представления о священном характере королевской власти. Кавацци подчеркивает важность и значительность этой церемонии. На нее стекаются огромные толпы народа: большая площадь Сан-Салвадора не в состоянии вместить всех желающих. «Они жаждут этой милости, как самой большой, какую они могли бы получить от своего короля: это — знак его благорасположения, который один стоит больше всех сокровищ мира»1052. Со своей стороны, король пользуется этой торжественной минутой, чтобы свести счеты с недругами. С возвышения в середине площади, где стоит его трон, он осматривает присутствующих и приказывает изгнать неугодных ему вельмож. Немедленно толпа набрасывается на них, избивает, рвет одежды, иногда разрывает на куски. Когда недостойные изгнаны, король обращается с речью к народу, призывая его к верности и подчинению. Затем он поднимается с трона и делает легкие движения пальцами над простертой толпой, как бы благословляя ее. Громкие крики радости, звон музыкальных инструментов, ружейные залпы завершают церемонию. Танцы и празднества длятся несколько дней1053.

Таким образом, отчетливо проявляется классовый характер этого очень древнего, по-видимому, по своим корням обряда. Король ставит его на службу своим интересам, использует для укрепления собственной власти.

Представления о священном характере власти верховного правителя были широко распространены во многих государствах древней и средневековой Африки. Ярчайший пример это-Му — история средневекового Бенина1054. Эти же верования мы встречаем и в непосредственном соседстве с Конго, в государствах, этнически и политически тесно связанных с Конго, однако до XVIII—XIX вв. избежавших сильного влияния христианства. Речь идет о Каконго и Лоанго — северных соседях Конго. Беттел пишет (конец XVI — начало XVII в.): «Король (Лоанго. — Л. О.) так почитаем, как будто он является богом...» 1055. Миссионер Де-к>вриер, живший в Каконго в конце XVIII в., сообщает, что все население страны «рассматривает себя в качестве рабов короля и выражает ему экстраординарные знаки подчинения...» 1056.

Остановимся на чисто внешних проявлениях величия королевской власти, на различных моментах жизни и быта королевского двора. Материалы эти, очень яркие и впечатляющие, лишний раз покажут нам глубину сословных контрастов в государстве Конго.

Жизнь короля была обставлена сложными церемониями. Многое здесь появилось в результате более чем двухвекового знакомства с жизнью и бытом европейских дворов, однако многое сохранилось и от седой старины. Сравнение с жизнью, и бытом северных государств бассейна Конго поможет нам разобраться в этом сложном переплетении местного и чуждого, наносного. Лопиш утверждает, что в его -время «короли Конго во всем старались подражать португальским королям1057. Так, трапеза короля происходит в присутствии всего двора, он сидит на возвышении, покрытом богатым ковром, один за столом в окружении грандов, которые с обнаженной головой прислуживают ему. Столовая посуда, золотые и серебряные кубки прочно вошли в королевский быт. Особые лица пробуют пищу и напитки прежде чем подать их королю 1058. Если в старые времена троном королю служило небольшое возвышение, покрытое тканью или дорогой циновкой, то в конце XVI в. он восседал на кресле, подобном испанским1059 1060. Когда король отправляется на прогулку или в путешествие, его окружают все придворные. Громкие звуки рога, слышные на расстоянии около 10—12 км, предупреждают народ об этом событии 14°. Описание торжественного выхода короля, сделанное Франческо Романо, дает представление о пышности королевского двора и о разнообразных придворных должностях. Процессию возглавляет отряд гвардейцев, вооруженных луками, копьями и мушкетами. Вслед за ним шагает большое число музыкантов, воспевающих величие короля и его предков. За отрядами следуют королевские гонцы, пажи, большое число должностных лиц. Затем появляется сам король, впереди которого идут два юных оруженосца из лучших семей королевства. Один из них несет щит, обтянутый шкурой леопарда, и палаш (широкая сабля), украшенный драгоценными камнями, другой — жезл, обтянутый красным бархатом и увенчанный шаром массивного серебра. По обе стороны короля шагают два должностных лица, обмахивающие его опахалами из лошадиных хвостов, сзади—третий, несущий над его головой зонт из темно-красного Дамаска, расшитого золотом и украшенного золотой бахромой 1061. Даппер пишет, что королю в обычные дни прислуживают 100 пажей1062. Со временем, несмотря на упадок престижа государства, на частые междоусобия, пышность королевского двора все возрастает. В 60-х годах XVII в. миссионеры-капуцины (Денис Карли и др.), имевшие возможность наблюдать королевский выход в городе Мпемба, были поражены богатством одежды короля и его многочисленной свитой. С удивлением они пишут, будто король ежедневно меняет одеяние 1063.

Во время различных приемов, которые устраивал король, никто из присутствующих не имел права сидеть на стуле с покрытой головой. Не делалось различия между господами и простым народом: все должны были стоять или сидеть на полу, скрестив ноги и обнажив головы 1064.

Власть короля Конго была наследственной, но нормы наследования были достаточно сложными и влияние знати на окончательный выбор наследника было очень велико. Король намечал кандидатуру своего преемника. В знак этого он отправлял его править провинцией Нсунди. Однако не всегда именно этот человек становился королем. Три представителя знати — мани Бунда (Элеффунда), мани Мбатта и мани Сойо — должны были выбрать наследника из узкого круга лиц, имевших законное право на престол. Эти три представителя знати присутствовали при кончине короля (никто иной не допускался), им он устно передавал свою последнюю волю, эту волю они могли толковать по своему усмотрению, заранее предупреждая своего ставленника о предстоящей борьбе.

В соответствии с древними законами наследование власти у баконго шло по нормам материнского права. Иными словами, во-первых, из числа законных наследников исключались сыновья короля (если он не женат на женщине королевского рода, т. е. близкой родственнице); во-вторых, наследовать власть могли: дяди — братья матери короля; родные (единоутробные) братья короля; племянники — сыновья сестер; сыновья короля, если он женат на близкой родственнице, женщине королевского рода, происходящей по прямой линии от первых королей Конго 1065. Европейцам такой порядок наследования незнаком, а отсюда — и в «Сообщениях» и в других документах мы находим невероятную путаницу по этому вопросу. Так, король Жоау III Португальский писал в 1529 г, второму христианскому королю Конго Аффонсу I, настоятельно советуя ему при жизни выбрать наследника из числа своих сыновей, чтобы уберечь страну ог междоусобий 1066. Анонимный автор одного из документов конца XVI в. уверяет, что «королевская власть переходит к сыну короля, наиболее одаренному разумом и доблестью, особенно же наиболее набожному...» 1067. О выборе наследника среди сыновей короля пишет и Даппер 1068.

В сведениях Кавацци по этому вопросу также много неточностей: «...особым является в этом государстве тот факт, — пишет он, — что любой потомок королевского дома может быть возведен на трон, будь то сын или племянник умершего короля, будь он законным или нет...» 1069. Кавацци подтверждает, что нерушимо соблюдается обычай выбора на трон человека королевской крови 1070°.

Ван Винг, один из современных ученых, разбирая вопрос о преемственности власти у баконго, приходит к выводу, что материнские нормы наследования власти соблюдались в Конго нерушимо. И если документы говорят о наследовании власти сыновьями, то «...речь идет либо о членах королевского рода, либо •о случае исключительном и противозаконном, влекущем за собой беспорядки»1071. Тем не менее по мере проникновения в страну европейской культуры и христианской церкви короли Конго стараются всеми правдами и неправдами закрепить трон за одним из своих сыновей. История государства Конго в XVI—XVII вв. изобилует эпизодами, связанными с борьбой за власть между претендентами — представителями материнской линии (законными) и претендентами — представителями отцовской линии (с точки зрения древнего права баконго — незаконными). Один из документов середины XVII в. прямо указывает на то, что усилия короля Гарсиа II сделать власть наследственной в своей семье повлекли гражданскую войну 1072. Обычно исход самих «выборов» зависел от реального соотношения сил спорящих сторон 1073.

Христианская религия ничего не изменила в порядке наследования; она лишь прибавила черты пышности в сам ритуал «выборов». В нашем распоряжении есть несколько описаний этого ритуала, отличающихся в деталях, но однотипно передающих сущность дела. Кавацци сообщает, что «выборщики», придя к соглашению, оповещают об этом 'всех представителей знати и членов королевского рода. В Сан-Салвадор со всех сторон спешат толпы вооруженных людей. Когда народ заполняет обширную площадь, большая процессия, возглавляемая тремя «выборщиками», направляется к собору. У входа ставят богато украшенный алтарь. По одну сторону от него восседает епископ (или лицо, его заменяющее), по другую — глава «выборщиков» мани Бунда. Ему принадлежит честь обнародовать результаты выборов. Встав перед алтарем, он произносит длинную торжественную речь, обращаясь к присутствующим. Мани Бунда напоминает об обязанностях короля перед народом, католической церковью и португальским королем, его братом; описывает трудности, связанные с королевским званием; призывает его быть добрым и справедливым, быть другом бедных, не жалеть милостыни рабам и пленным и т. д. Эту длинную речь слушают в полной тишине и стоя. В конце речи он называет шмя избранного, берет его за руку и ведет к епископу, который благословляет нового короля и в свою очередь произносит речь об обязанностях христианского короля. Король произносит клятву жить и умереть в католической вере к пр. Епископ ведет его к трону, дает ему в руки символы королевской власти, на руки надевает золотые браслеты, на голову — корону. Звучит музыка, раздаются ружейные залпы, народ приветствует нового короля, хлопая в» ладоши1074. Торжественная процессия направляется к королевским помещениям. Восемь дней новый король не выходит, принимая поздравления (и подтверждения верности) от представителей знати. На следующей неделе он показывается народу на большой площади столицы, где произносит речь, обещая быть верным своим клятвам, содействовать процветанию страны и пр. Это — своего рода присяга короля перед лицом народа. Народ в свою очередь (через своих представителей) дает ему клятву в верности 1075.

В этих описаниях обращает на себя внимание любопытная черта: под внешней показной стороной (пышные аксессуары, роль христианской церкви и ее главы, епископа, и многое другое) явственно проступают черты, свидетельствующие об очень, по-видимому, древних истоках обычая «выбора» короля. Церемония происходит в присутствии огромных масс народа, который является, хотя и пассивным, но непременным участником церемонии. Иными словами, перед нами «народное собрание», давно утратившее свою основную функцию — решать и определять наиболее важные вопросы жизни общества — и низведенное да роли пассивного участника, наблюдателя церемонии «выбора» правителя.

Как правило, идиллическая картина мирного, воцарения нового короля в ближайшее же время омрачается выступлёнием соперников и претендентов на трон. Редко начало царствования обходилось без более или менее длительных междоусобий1076* Нередко соперники обращаются за помощью к соседним правителям— нехристианам, но стараются не вмешивать в свои споры европейцев: «Они боятся, как бы европейцы под предлогом помощи не захватили королевство, доброй частью которого они уже овладели» 1077.

Особенности преемственности королевской власти («выборность», роль при этом высшей знати, связанной узами кровного родства с королем: королева была всегда родом из правящего дома Мбатта; широкий круг лиц, имеющих право претендовать на королевский трон, и мн. др.) свидетельствуют о том, что король правит не как представитель королевской семьи в узком смысле этого слова, а как представитель довольно широкого кровнородственного объединения — династического рода. Этот династический род служит реальной опорой королевской власти, коль скоро она утвердилась 1078. Тают образом, хоть это и звучит парадоксально, крепость родовых уз и обязательств (да и всей родовой структуры), пережиточно сохраняющихся в условиях, классового общества, служит опорой и одним из источников силы и прочности королевской власти (опять-таки, коль скоро эта королевская власть утвердилась).

Описанные нами формы преемственности власти в Конго свидетельствуют о том, что древние нормы наследования здесь были в XV—XVII вв. в значительной мере расшатаны. Материалы Лоанго опять-таки помогают нам уяснить тот строгий порядок преемственности власти, который существовал, по-видимому, и и дохристианском Конго. В основе наследования власти в Лоанго лежали нормы материнского права. Королю наследовали его братья в порядке старшинства. Все крупные населенные пункты (с окружающей сельской местностью) были отданы в управление братьям и сестрам короля. Даппер называет их «города и посады», стало быть, речь идет об укрепленных поселениях. Наиболее значительные были расположены на расстоянии, не превышающем полутора дней пути от Лоанго; все, что были расположены дальше, были гораздо меньше. Правители каждого городка имели под управлением различные «сеньории леса и реки» 1079. Чем дальше от Лоанго был расположен населенный пункт, тем меньше его правитель имел прав на верховную власть. Положение правителей было строго иерархизировано. Так, старший брат короля, наследник престола, жил в Кайе, в двух лье (около 5 км) от Лоанго, следующий по старшинству — в Буке, в 5—6 лье (около 10 км) от столицы, и т. д. В случае если король умирал или умирал кто-либо из старших братьев, происходило передвижение по всем ступеням этой лестницы и соответствующее переселение братьев в более близкий к столице городок, дающий больше прав на престол 1080°.

В стране, где господствовали материнские нормы наследования власти и имущества, неизбежно должен был возникнуть такой порядок бракосочетания в королевском роде, который обеспечивал бы через женщину преемственность королевской крови. Не случайно еще во времена Кавацци (т. е. в сравнительно поздние этапы жизни государства Конго) считалось, что право на престол человека королевской крови было нерушимо в Конго и что король, царствовавший в то время, происходит от древних королей, которые правили страной за несколько веков до открытия страны португальцами 1081. Именно в силу этих двух факторов возник такой брачный порядок, когда женой короля могла быть лишь его кровная родственница — сестра. Слово сестра в данном случае не означает родную сестру; как правило, это представительница более Отдаленной степени родства. Такой порядок был широко известен во многих странах древнего Востока, например в Древнем Египте. Короли Конго в своей переписке с португальским двором и папами часто называли своих жен «сестрами» (речь идет о так называемой законной, с точки зрения христианской церкви и норм европейского брака, жене). Наследник престола должен был обязательно выбирать жену из дочерей правителя провинции Мбатта 1082, который был одним из трех «выборщиков» короля.

Со времени договора между Нтину Вене и религиозным главой баконго Исаку Лау (Исаку не Бунда) королева должна была обязательно происходить из рода правителя Бунда. Если король имел несколько жен, строго соблюдалась разница между королевой и другими его женами. Провинция, откуда она была родом, уплачивала особую подать на ее содержание 1083.

Все документы, которыми мы располагаем, свидетельствуют V том, что в XVI—XVII вв. королева не играла большой роли в политической жизни страны и не оказывала заметного влияния на дела управления. Более того, -европейцы обычно стремятся подчеркнуть ее затворнический образ жизни: «...королева почти никогда не выходит за пределы королевской ограды» 1084. Королева имела свой «дворец», отделенный от жилища короля. Она жила в окружении большого числа женщин и девушек из знатных семей 1085. Ее выход из дворца был обставлен большой пышностью: «...ее несут на носилках, украшенных шелком, бахромой, золочеными и посеребренными кистями...» 1086. Придворные дамы сопровождают ее, стуком кастаньет предупреждая, что королева отправилась в путь1087. Титул королевы — не-мбанда (у Даппе-ра — мани момбанда) 1088. Еще -в период, предшествовавший введению христианства, положение королевы резко отличалось от положения других жен короля: в древнем, дохристианском Конго господствовала полигамная семья, число жен в которой было ограничено лишь достатком главы семьи. Введение норм христианского брака провело резкую черту между «законной женой», королевой, и «наложницами», «рабынями».

Таким образом, в Конго XVI—XVII вв. не сохранилось и следов особой роли женщины-соправительницы, которая была отмечена наблюдателями во многих средневековых государствах Африки. Иногда это была жена, иногда соправительница, носившая титул «матери короля». Широко известна роль Лукокеши и Свана Мулопве — соправительниц Мвато-Ямво в государстве Лунда; Лукокешу называли «матерью царя», она имела свой двор и оказывала огрохмное влияние на все дела государства 1089. При дворе правителя — кабака Буганды, одного из государств Межозерья, также существовали две «должности» женщин-со-правительниц: намасоле («мать» короля) и лубуга (сестра короля), пользовавшихся очень большой властью и влиянием в стране1090. Наконец, пример, наиболее близкий Конго, — государственное устройство Лоанго. Здесь король делил власть с женщиной, которая носила титул «матери» короля (маконда). Обычно Королевский совет выбирал ее из числа самых пожилых женщин королевской крови (отнюдь не настоящую мать короля). Власть ее была настолько велика, что в случае, если король ей был неугоден, она могла добиться смещения его; король не смел ничего предпринять без предварительного совета с ней. Он не мог ей отказать, если она вступалась за преступника, и т. д. ш. По-видимому, эти порядки были характерны и для ранней истории средневекового Конго. Основание думать так дает одно место из письма короля Португалии Жоау III королю Конго: «...здесь же письмо для Дочери короля, которая согласно обычаю страны является дочерью и матерью короля и согласно этому обычаю она имеет власть во всем Конго» 1091 1092. Особенности государственного устройства, аналогичные тем, что существовали в государствах Лунда, Лоанго и др., были отмечены европейцами в некоторых отдаленных провинциях Конго. Так, Лоренцо да Лукка в одном из своих донесений сообщает о некой даме, которую правители «великого герцогства» Овандо называют матерью. Именно ей принадлежит непререкаемое право избирать «великого герцога» Овандо 1093.

Приведенные нами материалы свидетельствуют о том, что живучесть кровнородственных связей Ц обязательств накладывала свой отпечаток на формы государственного устройства, сказываясь, например, в нормах преемственности власти. Однако они говорят и о другом. Во-первых, о полноте власти, сосредоточенной в руках верховного правителя. Власть эта нередко принимает деспотические формы. Во-вторых, о том, что государственная власть, персонифицированная в лице верховного правителя, нередко ставит на службу государству самые эти пережиточные явления, связанные с живучестью родо-племенных отношений, использует их для укрепления государственной (т. е. королевской) власти.

ДВОР КОРОЛЯ КОНГО И АППАРАТ УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВОМ

Король был окружен большим штатом придворных, носивших почетные звания и титулы. Одни из них выполняли различные важные функции в управлении, другие не занимали придворных должностей. Разобраться в сложной иерархии должностных лиц, установить реальную роль тех или иных в управлении государством— дело очень сложное. Сведения источников в этой области очень противоречивы и не дают возможности взаимного контроля и проверки. Ни один из наших авторов-миссионеров, ни один из корреспондентов португальского короля или папского престола не задавался целью дать более или менее полное описание системы государственных должностей и их роли в управлении государством. Картина, которую можно нарисовать, опираясь на эти отрывочные и подчас противоречивые материалы, едва ли может быть достаточно исчерпывающей.

С проникновением португальцев и христианства короли Конго вводят придворные должности по образцу двора «католических королей». И таким образом, в этой сфере перед нами также выступает причудливое переплетение древнего, исконного, и нового, привнесенного португальцами. Так, уже в 1512 г. Симау да Силва среди должностных лиц королевского двора перечисляет и такие, которые имеют португальские названия: «мордому моор» — главный мажордом; «вейадур да каза» — дворецкий, королевский эконом; «тримшанте» — смелый оруженосец (точнее, оруженосец, вооруженный режущим оружием); «копейру моор» — главный виночерпий (стольник); «копейру пекену» — младший виночерпий; «мантейру» — хранитель столового белья; «не-лоту» — хранитель ложек1094.

Должность «тримшанте» упоминается также в одном из писем Корнелиу Гомиша (около 1550 г.). По его словам, король Диогу назначил на этот пост некоего Симоу да Мота, португальца. Марцеллин д’Атри также упоминает о существовании такой должности в конце XVII в. при дворе короля Конго Пед-ру IV 1095.

Кавацци пишет: «Когда необходимо дать знать -волю короля или решение по делу правителю или другому... лицу, двор имеет верных и мудрых людей, которым дают определенные знаки, играющие роль верительных грамот, и которые должны нести устно приказы короля должностным лицам, удаленным от двора» 1096. Описывая торжественный выход короля, Кавацци также упоминает множество лиц, обслуживающих королевскую особу, однако местных названий он не сообщает. Среди них: гонцы, пажи, два оруженосца, один из которых несет богато орнаментированный драгоценными камнями щит, другой — жезл (скипетр), два служителя обмахивают короля лошадиными хвостами1097, и еще один несет над головой короля зонт. Эти пять последних являются, по словам Франческо Романо, самыми важными лицами в королевском доме, так как «..они имеют честь быть ближе всего к его особе» 1098.

Правители провинций появлялись при дворе в окружении многочисленной свиты. «Хотя двор короля,— пишет Кавацци,— и не сравним с двором наших королей в Европе, он не лишен ни величия, ни блеска, ни великолепия» 1099.

Многие из должностей, упомянутых нами выше, сохранились до конца XIX в.; Уикс записал их названия. Среди них — «ка-гштау» (представитель короля, дарующий титулы); «нелум-бу» — глава (вождь) королевской ограды (организатор и блюститель порядка королевских церемоний); «шамберлен» — «управляющий королевским двором» (отвечает и за продовольственное снабжение двора). Кроме того, он упоминает несколько категорий королевских гонцов: «немпангу» (от слова «мпан-гу» — королевский жезл) —вестник, несущий королевский жезл; «нембила» — королевский гонец, предупреждающий о прибытии короля, передающий его приказы; «неджингузиока» («тот, который всегда в движении») — тоже королевский гонец, передающий приказы 1100.

Введение письменности, реорганизация двора на европейский манер вызвали к жизни такую должность, как секретарь короля.

Одна из любопытных черт организации аппарата управления — связь его со штатом, обслуживающим короля. Чем ближе стоял человек к королевской особе, обслуживая ее, тем значительнее были и его функции в аппарате управления. Все это разительно напоминает организацию государств раннего европейского средневековья и на Руси (стольники, конюшие и др.). Однако мы лишены возможности судить, в какой степени эта черта продолжает традиции древнего Конго, в какой— ойа привнесена, как и многое другое, европейцами.

Вернемся, однако, к аппарату управления. На фоне разрозненных сведений о различных должностях при дворе довольно отчетливо, тем не менее, проступает главенствующая роль верховного органа государства — совета двенадцати, который был призван помогать королю «в управлении страной. Одно из ранних упоминаний о нем принадлежит королю Аф-фонсу I и относится к 30-м годам XVI в. Рекомендуя папе Павлу III членов своего посольства в Рим, Аффонсу I называет имя посла Мануэла: «Дом Мануэл — мой племянник и иэ моего совета, главный представитель моей особы...»1101. В письме королю Португалии Жоау III от 25 марта 1539 г. Аффонсу! пишет о другом знатном муконго — Мануэле, которого отправляет вместе с послом: «...наш внук, сын нашей дочери, господин (фидалгу) земель и многих вассалов, и из двенадцати нашего двора» 1102.

Упоминания о совете двенадцати есть и в других письмах

Аффонсу I, опубликованных Пайва Маншу1103, а также у Дап-пера 1104.

Нам очень немного известно о функциях этого совета и о распределении обязанностей. В состав его входил верховный судья (вангованго), роль которого Конфалоньери (время Алвару I, конец XVI — начало XVII в.) сравнивает с «президентом королевского совета в Испании», с той разницей, что вангованго обладает гораздо большей полнотой власти 1105.

В письме от 16 мая 1616 г. король Алвару III перечисляет среди членов своего верховного совета следующих лиц: Педру Мани Лумбу, своего мажордома, Гарсиа, главного судью, Косма Манибамба и Жоау ди Меллу, своего первого секретаря 1106.

Даппер следующим образом описывает верховный совет: «Его (короля.— А. О.) советниками являются десять или двенадцать дворян, его фавориты, с которыми он советуется в каждом важном случае, издавая распоряжения, заключая мир и объявляя войну, и которым он доверяет исполнение своих замыслов»1107. Об этом совете говорит и Уикс, описывая государство Конго в период глубокого упадка (конец XIX в.): «...король имел некоторое число советников (мбанда-мбан-да)...»1108. Каков был состав совета, он не уточняет, называя лишь его главу, «своего рода премьер-министра», который носил титул «немфуланту». Буквально значение термина, по мнению Уикса, переводится следующим образом: «...тот, кто держится или двигается около головы короля», или «тот, на чьи колени король кладет свою голову» 1109 1110.

Один из документов конца XVI в. говорит о большой роли при дворе четырех представителей знати, которые командуют королевской гвардией. Однако автор этого документа особо подчеркивает, что лишь два человека при дворе занимают первое место: это — мани. Бунда (Исаку не Бунда) и мани Лао (Исаку Лау) 19°, уже знакомые нам главные «выборщики» королей Конго.

Суммируя эти свидетельства, можно сказать, что в состав совета непременно входили верховный судья («вангованго»), глава совета («немфуланту»), первый секретарь короля и, по-видимому, все три «выборщика» короля Конго; кроме них, некоторое число представителей крупной знати государства, правивших обширными территориями.

Вступление в должность при дворе сопровождалось присвоением почетного титула. Более или менее полный перечень этих титулов мы находим лишь в материалах Уикса. В его время смысл большинства из них был забыт, хотя и сохранились люди, которые получили эти титулы по наследству от своих предков. Таковы титулы: туланте, кабата, масаку, нсаку, сенгеле, нконди, немванда 1111. Значение некоторых удается расшифровать. Так, лубатабата — «сильный (в смысле — влиятельный, твердый) человек»; катенди — «тот, кто должен биться до последнего и никогда не сдаваться» (этот титул носил перед восшествием на престол король Педру V); нкангампа-ка — «сильный человек, который пренебрегает возражениями и трудностями и идет прямо по своей дороге» (этот титул носил во времена Уикса правитель городка Мпамбала близ Матади: хотя этот городок расположен в 80 милях ог Сан-Салвадора, правитель его продолжал периодически посылать подать королю); мфутила — «плата золотом за...» (сборщик торговых пошлин с караванов); мпидиксипе — от португальского «прин-сипе» — князь. По сведениям Уикса, держатель этого титула иногда бывал «премьер-министром» 1112. Значительное число этих титулов не имеет ничего общего с португальской титулатурой (среди перечисленных Уиксом лишь титул мпидиксипе португальского происхождения). Они существовали и в тех районах, куда португальское влияние не проникало1113, и, по-видимому, были вредены в обиход в очень отдаленные времена. Некоторые из них встречаются в архивных документах и сообщениях периода, независимости Конго. Короли Конго жаловали эти титулы часто вместе с почетной или выгодной должностью при дворе (например, мфутила — сборщик торговых пошлин) представителям знати .в знак своей милости или за особые заслуги. В период упадка государства короли поддерживали свое благосостояние продажей титулов за высокую плату. Уикс был свидетелем, как титул «туланте» был куплен за 5 тыс. ниток трубчатого голубого бисера и одного раба1114. Почетные титулы, как и должности, были, как правило, наследственными. Об этом свидетельствует Кавацци, хотя даваемое им объяснение причин этого явления далеко от истины. «Политика этих государей и постоянное недоверие по отношению к верности их подданных вынуждают их сделать почти наследственными должности в их домах; но необходимо, чтобы те, которые ими наделены, держались особо осторожно; для них не существует небольших ошибок, всякая — огромна, лишение жизни — наказание самое обычное за самое маленькое упущение»1115. Наследник должен был внести определенную плату королю или его представителям за введение в право наследства данным титулом 1116 (свидетельство, подтверждающее это, правда, относится к позднему времени — концу XIX в.).

В период, предшествовавший появлению португальцев (как мы уже упоминали), человека знатного происхождения, занимающего определенную должность в административно-придворной иерархии, именовали «мани». Этим словом называли и короля (мани Конго), и правителя провинции (мани Мбат-та), и вождя деревни, и командира воинского подразделения, и человека, имеющего какую-либо должность при дворе (мани нуни — начальник королевского птичника; нуни — птица). Этот термин прочно отделял знать от простого народа. Сословное деление, выразившееся в употреблении термина мани, резко бросалось в глаза уже первым португальцам в стране. Барруш писал: правителю Сойо «дали почетную частичку дом, которая соответствует слову... мани, когда хотят сказать сеньор; прибавленное к Соньо (Сойо.— Л. О.), оно означает сеньор Соньо, потому что все народы имеют свои определения знатности и достоинства в отличие от простых тружеников»1117. Описание термина мы находим и в переписке короля Аффон-су1118, и в компиляции Конфалоньери, и во многих других документах. Так, Конфалоньери пишет: «Слово магни (мани)... прилагается ко всякому, кто имеет какую-либо власть... Так, тот, кто управляет провинцией Бамба, называется Манибамба, и вождь любой деревни называется мани №№; и тот, кто является полководцем короля или занимает какую-либо другую должность, называется мани...» 1119.

Лишь много позже, со второй половины XVI в., в деловой переписке королей Конго появляются и прочно входят в употребление европейские титулы: маркиз, граф, князь и пр., а знать баконго вместе с титулами присваивает себе фамилии: граф Лакрима Кристи и пр.

Вернемся к вопросу об организации верховной власти и попробуем подвести некоторые итоги. Главное, что следует отметить: наши документы не позволяют составить более или менее полного представления о существовании стройной системы управления. По-видимому, таковой в период, охватываемый этой документацией, в Конго и не существовало. Это могло быть следствием двух факторов. Первый из них — своеобразие развития государства Конго, ушедшего далеко вперед по сравнению с другими государственными образованиями бассейна Конго еще в период, предшествовавший появлению европейцев. Отсюда быстрое развитие тенденций централизации и выдвижения на первый план фигуры короля — верховного правителя, облеченного почти священной властью, и столь же быстрое размывание, исчезновение древних институтов в управлении государством, связанных с материнским правом. Второй фактор: проникновение в жизнь и быт государства, особенно в жизнь и быт верхних слоев общества, различных европейских норм и установлений. Как бы ни было оно поверхностно, это влияние, несомненно, оказывало разрушающее воздействие на местные институты. В таких условиях быстрое разрушение древней системы политической организации, начавшееся еще до европейцев, не сопровождалось созданием другой стройной системы управления. Документы отражают лишь пеструю хаотическую смесь случайно уцелевших элементов прежнего государственного устройства с элементами, привнесенными европейским влиянием и влиянием католической церкви.

НАЛОГИ И НАЛОГОВЫЙ ПРЕСС

Одна из важнейших функций государства — перераспределение материальных ценностей в пользу господствующего сословия. Каждое государство — и рабовладельческое, и феодальное, и капиталистическое — представляет собой сложный аппарат, часть которого занимается специально извлечением доходов для господствующего класса. Перераспределение материальных ценностей производится с помощью налогового пресса, системы налогового обложения, имеющей специфические особенности в каждом конкретном государстве, для каждой общественно-экономической формации. Изучение системы обложения и методов -сбора налога может оказать услугу тому, кто хотел бы установить характер общественных отношений, существовавших в данном государстве. Не составляет в этом отношении исключения и государство Конго. Правда, мы располагаем очень отрывочными и неполными сведениями, характеризующими его государственно-правовую надстройку и социально-экономический базис.

Фиксированных налогов в государстве Конго, по всем данным, не существовало. Многие из наших авторов упоминают об этом. Так, рассказывая о сборе натуральных податей, Кон-фалоньери сообщает: «Что касается количества, этот налог не является фиксированным» 1120.

Все население государства было обложено податью в пользу короля. Подать эта выплачивалась местной монетой — раковинами нзимбу, а также тканями из волокна пальмы-рафии.

209

слоновой костью, шкурами диких животных, продуктами сельского хозяйства, в разгар работорговли — рабами1121. Районы, где разводили скот, уплачивали подать скотом: 20—30 быков, 50 баранов 1122. Другие области поставляли продукты земледелия: овощи, фрукты, пальмовое масло, вино и пр.1123.

В конце XVI в., в период относительной устойчивости государства, была следующая практика взимания налогов: вожди деревень собранный с населения налог посылали правителю провинции. Последний отправлял два раза в год нзимбу, сельскохозяйственные продукты и скот в столицу, лично сопровождая караван носильщиков. Если король был удовлетворен количеством и качеством полученного, он давал об этом знать правителю, который и в дальнейшем старался придерживаться тех же объемов натурального налога. Если король выражал недовольство, правитель должен был позаботиться о сборе более значительной суммы (массы, объема) налога 1124.

Позже, примерно с середины XVII в., сбор налогов производят раз в год и он бывает приурочен ко дню св. Якова. Сбором налогов, как правило, стали заниматься королевские посланцы, специально назначенные должностные лица 1125. Они возглавляли вооруженные отряды, которые разъезжали постране, отбирая у населения все, что могли отобрать или что крестьяне не успели припрятать. В пограничных провинциях и областях, где правители чувствуют себя почти независимо, сборщики рискуют натолкнуться на вооруженное сопротивление и действуют не так жестоко, как в центре. Правители некоторых провинций добивались права самостоятельно собирать налоги, чтобы иметь возможность присваивать большую часть собранного. Это право во времена Кавацци имели лишь правители Сойо 1126.

Помимо натурального налога существовали, по-видимому, в Конго и различные отработочные повинности. Прямых свидетельств этого мы не имеем. Однако в небольших государствах,, зависимых от Конге и лежавших к северу от него, такого рода-повинности наблюдателями зафиксированы. Небольшие размеры этих государств делали многие черты быта, общественного и государственного устройства гораздо более «зримыми» для миссионеров и путешественников. Так, Даппер описывает один обычай, существовавший в королевстве Лоанго. Согласно этому обычаю каждый год, 4 января, все жены подданных короля обязаны являться к королевскому дворцу, чтобы, собравшись вместе, идти обрабатывать и засевать королевские земли — обширную равнину. Их вооруженные мужья присутствуют при этом, готовые их защищать в случае нужды или предотвратить могущие возникнуть ссоры 1127. Это — своего рода «королевская барщина». Упоминания о барщине в Конго, в провинции Сойо, приводятся в «Сообщении» Лоренцо да Лукка (начало XVII в.). Так, он отмечает, что барабаны, вывезенные из Европы, служат специально, чтобы созывать народ на барщину в лесу и другие службы графу 1128. В другом месте он упоминает об обязанности правителей Туби, Пангала и Квиме являться со своими людьми для строительства дома для правителя и его супруги 1129. Никакими иными данными о так называемой королевской барщине в государстве Конго мы не располагаем.

Многие из наших авторов пишут об особом налоге в пользу королевы, который шел на содержание обширного штата придворных, окружавших ее. Этот налог взимался с населения провинции Мбатта: из правящего дома этой провинции брали жену наследнику престола1130.

Помимо прямого обложения существовали и иные налоги и поборы. В конце XIX в. сбором налогов со всех торговых караванов, проходивших через город или хотя бы близ него, занимался мфутила (от глагола фута — платить). Эту должность занимал представитель низшего ранга знати. Мфутила отвечал перед королем за безопасность каравана на участке, вверенном ему1131. По-видимому, этот торговый налог имел достаточно длинную историю и взимался еще в пору могущества и независимости государства Конго.

Еще один вид поборов, не фиксированных, но именно поэтому очень тяжелых для крестьянства, составляли конфискации продовольствия при проходе короля со свитой или любого крупного сеньора. Кавацци не раз упоминает об этом1132. Он пишет: «Когда король и вельможи предпринимают какое-нибудь путешествие, то согласно обычаю они не думают о том, чтобы нести с собой продовольствие, необходимое для них и их свиты, всегда очень многочисленной. Закон страны обязывает жителей тех мест, по которым они идут, снабжать их (продовольствием.— А. О.) и избавлять от расходов»1133. Часто жители, услышав о таком путешествии, покидают жилища и бегут в потайные места, унося все, что могут унести, пока эта туча саранчи не пролетит1134. Да^ке это далеко не полное (в меру тех возможностей, которые дают нам наши источники) описание показывает необычайно ярко, каким тяжким гнетом ложились все налоги и поборы на плечи простого народа. Форма обложения, методы взимания налогов почти аналогичны методам раннего европейского средневековья. Остановимся на вопросе: на какие нужды, куда шли многочисленные доходы, ручейками стекавшиеся в королевскую казну?

Часть их шла на содержание королевского двора, на подарки вельможам, которыми «покупались» их усердие в сборе налогов, приверженность и преданность королю1135.

В период, когда нищавшая португальская знать зачастила ко двору королей Конго в поисках новых доходов и выгодных должностей, большие средства тратились на советников-пор-тугальцев, миссионеров, а также на строительство церквей1136.

Часть доходов расходовалась на организацию традиционных всенародных празднеств, игравших, по-видимому, немалую роль в разрядке постепенно накапливавшегося народного недовольства.

СУД, СУДОПРОИЗВОДСТВО И ПРАВО

Суд — одно из мощных орудий государства, используемое им для укрепления власти господствующего сословия (класса). Степень централизации судебной власти в значительной мере отражает степень централизации государственной власти.

Мы не располагаем сведениями об органах судебной власти в Конго до прихода европейцев и можем судить о ее организации лишь в течение определенного (правда, довольно длительного— около 150—200 лет) периода. Верховная судебная власть в государстве принадлежала королю. Ему были подсудны в высшей инстанции дела любого характера: уголовные, все тяжбы, возникшие между представителями высшей знати, и т. д.1137. Лопиш пишет, что «он отправляет правосудие публично два раза в неделю, но только для знати (грандов)»1138. Вторым лицом в государстве, обладавшим также всей полнотой судебной власти, был вангованго, которого Конфалоньери сравнивает с президентом королевского совета в Испании1139.

Даппер пишет о том, что во время судопроизводства королю помогает совет из 10—12 сановников, король советуется с ним по различным вопросам: о заключении мира, об объявлении войны и т. д. Им же он доверяет исполнение своих решений 22°. Это все тот же королевский совет, о котором мы уже писали.

Документы XVI — середины XVII в. свидетельствуют о том, что во все провинции своего государства король назначал верховных судей1140 1141. Даппер пишет, что «в каждой провинции имеется королевский судья по гражданским делам, который может заключить в тюрьму, оставить на свободе или присудить к штрафу» 1142.

Низшая судебная власть принадлежала правителям небольших территориальных объединений (деревень) 1143. Впрочем, Ка-вацци пишет, будто в каждой деревне, в каждом округе есть свой судья, символом его власти служит жезл, который он держит в руках 1144. Однако из его описаний остается неясным, был ли судья особым лицом в деревне или вождь ее в силу своих прав и привилегий играл и роль судьи. Поздние данные (конец XIX в.) свидетельствуют, что в это время судебная власть принадлежала только правителям (вождям) территориальных единиц, деревень, городов 1145 и никаких иных должностных лиц, исполнявших судебные функции, не существовало. В случае спора между представителями разных деревень или городов вожди их вместе со своими приближенными собирались вместе и разрешали конфликт1146.

По-видимому, с распадением государства разрушались постепенно и его органы власти, в том числе и судебные, а судебная власть переходила (вернее, возвращалась) в ведение тех общественных подразделений, которые оказались наиболее устойчивыми в тяжелых условиях, возникших в результате .анархии и междоусобий, в условиях разгула охоты за рабами, д позже — начавшихся колониальных захватов.

Чем дальше от центра государства, тем ярче проявляются более древние обычаи судебного разбирательства. Кавацци, например, пишет со слов некого Джироламо, миссионера-капу-цина, долго жившего в провинциях Оканга и Помбу, что большие споры разрешаются следующим образом. Обе стороны в сопровождении родственников и друзей (все вооруженные) приходят на условленное место. Пришедшие первыми занимают наиболее выгодные позиции. Судья требует, чтобы стороны изложили свои претензии. Но заинтересованные стороны всячески мешают ему: кричат, шумят, хлопают в ладоши. Если в это время спорящие все-таки придут к соглашению и доверятся арбитражу третьего лица, они кладут оружие. В противном случае начинается ожесточенный бой, во время которого многие гибнут. Побежденная сторона обращается в бегство. Ее не преследуют, но процесс она таким образом проигрывает 1147.

Процедура суда в провинциях, составлявших ядро государства, по описаниям Кавацци, выглядела совсем иначе. В каждой деревне или городе существовало специальное место для отправления правосудия. Под крышей, укрепленной на столбах, или под большим деревом обычно сидел на ковре судья и обязательно с жезлом — символом своей власти в руках. Вокруг него располагались советники, которых он выбирал из числа наиболее умных и способных людей. Стороны являлись в сопровождении друзей, которые играли роль «адвокатов». Истец, бросившись на колени к ногам судьи, льстиво излагал свои жалобы. Затем выступал ответчик, также сдабривая речь лестью. Если было необходимо, судья опрашивал свидетелей, делал очную ставку. Если заинтересованные стороны хотели сделать заявление, им это разрешалось только один раз. Затем судья восстанавливал тишину, и уже никто не осмеливался открыть рот. После консультации со своими советниками судья произносил длинную речь, в которой повторял сказанное сторонами и свидетелями, чтобы присутствующие поняли, что он все слышал и все принял во внимание. В конце речи судья выносил решение 1148. Кавацци восхищается здравым смыслом, на основе которого выносится решение, отсутствием всяких скучных формальностей, которые в Европе так часто являются поводом к коррупции 1149. Его особенно удивляло беспрекословное подчинение сторон вынесенному решению: «Совершенно

удивительно видеть, с каким уважением стороны его принимают и подчиняются ему! Все это очень далеко от скверных манер европейцев... Стороны уходят с заседания довольные и дружественные, какими они были до процесса» 1150. Приговор, как бы он ни был суров, исполняется немедленно.

Очень велика была роль ордалий («суд божий» европейского средневековья) в судебной процедуре. О различных видах «испытаний» сообщают многие из наших авторов: Бернардо да Галло1151, Лоренцо да Лукка 1152, Гиацинт да Болонья1153 и др. Лоренцо да Лукка пишет, что приказ об «испытании», называемом «болонго», дает правитель провинции Сойо. Стебли и листья растения болонго (у других авторов — булонго, болунгу) толкут в порошок, смешивают с водой. В этом растворе правитель моет одну ногу и свой лук; затем: эту же воду дают выпить обвиняемому. Существует поверье, будто вода не причиняет зла невинному, но виноватый (или солгавший) умирает в страшных мучениях 1154. Кроме этого, в Конго имели место и другие виды «испытаний»: испытание молотом (заставляли лизать языком раскаленный молот), святой водой и др. 1155.

В своих суждениях и решениях судьи руководствовались нормами обычного права. Никаких записей этих норм, подобных «Варварским правдам» раннесредневековой Европы или «Русской правде», в Конго не существовало в период, предшествовавший появлению европейцев, а следовательно, введению-в обиход письменности. Неизвестны они и для более позднего периода (XVI—XVII вв.). Нормы обычного права передавались изустно из поколения в поколение. Частично они были записаны и систематизированы в конце XIX в. миссионерами. Некоторые сведения, опять-таки далеко не полные и зачастую противоречивые, дают и авторы XVI—XVIII вв. Полной сводки обычного права баконго нет и поныне. Характерно, что обычное право чутко реагировало на различного рода измене-ния в общественной жизни, отражающиеся и в нормах наказаний. Уикс в конце XIX в. отмечает, что в Конго еще существует должностное лицо — ненкундо, обязанность которого — хранить память о всех законах и «штрафах», о всех нововведениях в этой области 1156.

Система наказаний в государстве Конго предусматривала и смертную казнь, и заключение в тюрьму, и телесные наказания, и «выставление на посмешище прохожим», и конфискацию имущества. Наиболее ранние из наших авторов свидетельствуют о том, что смертная казнь применялась чрезвычайно редко 1157. В XVI в. даже самые тяжкие преступления карались лишь изгнанием из страны 1158. По-видимому, со временем суровость наказаний за тяжелые преступления все более усиливалась. Даппер пишет, что в Конго за убийство карали смертной казнью 1159. В таких государствах, где христианство не стало государственной религией, к смерти приговаривали за некоторые проступки против обрядов и обычаев, окружавших «священную» особу правителя. Так, тот же Даппер сообщает, что в Лоанго смертной казнью карается тот, кто хотя бы случайно увидел, как ест король 1160.

Наконец, в Конго в середине XVII в. смертный приговор выносили за колдовство и идолопоклонничество. Виновных ежи* гали заживо1161. В этом мудрено не усмотреть «благотворного» влияния европейской цивилизации, католической церкви и церковной нетерпимости.

Уикс рассказывает о системе наказаний за убийство. Одинаково— смертью — карается и убийство свободного и убийство раба свободным 1162 1163. Если убийца бежит под покровительство своей семьи24а или деревни, они обязаны выдать его вождю, который осуждает его на казнь. Приговор приводят в исполнение в один из ближайших рыночных дней. Если убийце удалось скрыться, его семья обязана найти его и доставить на суд, иначе она платит разорительную пеню в 20 тыс. нитей голубого трубчатого бисера. Если впоследствии убийца и будет найден, штраф его семье не возвращается. В случае, если убийца схвачен до бегства или вскоре после бегства, штраф, который платит его семья, уменьшается до 2—5 тыс. нитей голубого трубчатого бисера 1164.

Тот же автор описывает любопытный обычай: если убийца схвачен и передан вождю округа и после этого ему удается бежать, он считается свободным от наказания 1165. Случайное убийство не считалось преступлением, и лишь незадолго до появления Уикса в стране оно было признано преступлением, и виновник присуждался к выплате небольшой пени семье пострадавшего1166. При самозащите разрешается убить сумасшедшего. Если же сумасшедший убьет человека, его не наказывают, но семья его платит разорительную пеню 1167.

В это время (а может быть, и раньше) вора, грабящего могилу и застигнутого на месте преступления, тут же убивали. Его кровь, пролитая на могилу, считалась жертвой духам предков 1168.

Характерная для Конго особенность: при всей живучести родовой организации, силе и крепости родственных уз и обязательств, в стране не было обычая кровной мести. Лишь семья убитого получала часть пени, которую выплачивала семья убийцы 1169.

Авторы середины XVII в. часто сообщают о жестокости наказаний, о том, что проигравшего процесс секут и сажают в тюрьму (его судьбу часто разделяют его родственники, друзья и рабы, сопровождавшие его на процесс), пока он не удовлетворит претензии выигравшей стороны 1170; о конфискации всего имущества преступника в пользу короля (иногда выдвигают ложное обвинение, чтобы конфисковать имущество богатого человека) 1171. Однако нигде не указывается, какого рода преступления наказываются подобным образом. Даппер пишет о конфискации имущества в связи с осуждением на смертную казнь колдунов и убийц 1172. По-видимому, в его время конфискация имущества следовала за осуждением на смертную казнь. Любопытно, что в Каконго во второй половине XVIII в. за убийство присуждали к смертной казни с конфискацией части имущества в пользу семьи убитого 1173.

О наказании в Конго за воровство на рынках мы располагаем лишь сведениями Уикса. Вор, пойманный на месте преступления, должен был вернуть украденный предмет и оплачивал все расходы по судебному разбирательству. Укрыватель краденого обязан был отдать половину штрафа. Но если человек непреднамеренно купил краденое на рынке, он считался невиновным и либо оставлял у себя купленную вещь, либо получал за нее деньги 1174. Укрытие беглого раба рассматривалось как кража (если раб и укрыватель не совершали обряда усыновления раба родом) 1175. Что касается соседних стран, то в каждой из них в XVII—XVIII вв. существовали на этот счет свои обычаи и законы. Так, в Лоанго, по словам Даппера, вора, пойманного с поличным, заставляли вернуть украденное пострадавшему или его родне, а затем выставляли на позор и посмешище прохожим, крепко привязав руки к дереву1176. В Каконго (несколько .позже, во второй половине XVIII в.) кража, как и прелюбодеяние, каралась продажей в рабство. Виновный мог отдать взамен себя одного или двух рабов потерпевшей стороне 1177.

Вопрос о долгах, оставленных умершим, заинтересованные стороны рассматривали сами, без судебного разбирательства, но с привлечением свидетелей, достойных доверия. Долги выплачивали немедленно. Существовал, однако, обычай, согласно которому, если умерший должник ничего не оставил после себя, король сам возмещал его долги кредитору 1178.

О строгости обычного права к несостоятельному должнику, который чрезмерными займами разорил несколько семей и бежал, мы можем судить лишь на основании законов государства Лоанго в середине XVII в. Даппер пишет, что кредитор имеет право схватить одного из родственников бежавшего и держать его под арестом до тех пор, пока долг не будет заплачен 1179.

Никаких данных о наказании и судебной процедуре в случаях поземельных споров мы не имеем, однако у Лоренцо да Лукка есть упоминание о «тяжбах из-за такого-то поля» 1180. Это упоминание очень любопытно само по себе, указывая на то, что земля отнюдь не была «ничейной», а принадлежала определенным владельцам, так как из-за права на участок земли могло возникнуть судебное разбирательство.

Подводя итоги рассмотрению (пусть очень неполных и разновременных) материалов о суде и правовых нормах в государстве Конго, мы можем со всей очевидностью говорить о том, что, во-первых, перед нами суд и право классового общества; во-вторых, что правовые нормы служат средством для охраны и защиты государства, его главы и институтов этого государства; в-третьих, что суд и право в Конго, несомненно, служат орудием обогащения правящей верхушки государства. Вспомним такие наказания, как продажа в рабство виновного, конфискация имущества, наконец — различные пени и штрафы, которые выплачивают обвиняемые в пользу судей, короля и королевской казны.

АРМИЯ

Изучение структуры армии, способов формирования ее подразделений, принципов ее стратегии играет немаловажную роль в исследовании особенностей государственного и общественного строя.

Как формировалась армия Конго? Были ли в ней регулярные части? Кто командовал воинскими подразделениями?

Наиболее ранние из наших документов (конец XVI в.) свидетельствуют о том, что в Конго еще не существовало регулярной армии, не была она и наемной. Один из этих документов особо подчеркивает, что солдаты не получают жалованья1181. В это время армия государства Конго представляла собой ополчение, созываемое по приказу короля по провинциям и другим административно-территориальным подразделениям 1182. На протяжении последующих веков (и, конечно, в предшествующие века) положение не менялось. Кавацци пишет: «Если сеньор одной провинции поднимается на войну... все те из его подданных, которых не удерживают почтенный возраст или тяжелые болезни, обязаны идти с ним. Но если король собственной персоной отправляется на войну, тогда все его вассалы, правители его провинций, со всем народом, что под их управлением, одним словом, все подданные короны обязаны там находиться» 1183 1184 1185 1186 1187 1188 Иногда король сам определяет, какое число людей ему нужно от каждой провинции, и правители строго следуют этим приказаниям. Аналогичным образом формировалось и войско Анголы 264. Общую численность армии Конго наблюдатели конца XVI в. определяли в 100 тыс. человек (христиан) хъ. Наиболее отборные войска поставляла провинция Мбамба. Отряды, сформированные из воинственных подданных Манибам-ба, составляли лучшую, наиболее боеспособную часть войска королей Конго 266. Численность отрядов провинции Мбамба в конце XVI в.— 40 тыс. человек 267. Правитель этой провинции был главнокомандующим королевской армии 1188.

Эта армия-ополчение не имела централизованного снабжения солдат продовольствием. «Они снабжаются за собственный счет или за счет врагов» 1189,— написано в упомянутом выше документе конца XVI в. Кавацци же сообщает, что продовольствия берут с собой минимум; его конфискуют у населения тех районов, через которые армия проходит: «Они грабят деревни и поля, они обирают жителей так бесчеловечно, как это сделали бы враги» 1190. После битвы армия вынуждена идти другой дорогой1191. Численность войска возрастала в несколько раз за счет рабов, которые несли съестное и в то же время увеличивали количество голодных ртов 1192. Это не только делало армию маломаневренной, но зачастую было причиной того, что полководцы были вынуждены бесславно поворачивать назад, когда в войсках начинался голод. Война — а войны в Конго XVI—XVIII вв. были очень часты — превращалась в стихийное бедствие прежде всего для населения самой страны, безжалостно обираемого голодными солдатами. На дорогах, где следовали армии, царили голод и несчастье.

Помимо армии-ополчения король Конго имел в своем распоряжении отряды королевской гвардии. Сведения об этих отрядах есть и в документах XVI в. и в архивных документах XVII в. По-видимому, гвардейские части существовали ,и раньше. Лопиш утверждает, что они формировались из «анзике и других иноземцев» 1193. Документ № 38 публикации Кювелье — Жадена сообщает следующее: «Король имеет гвардию, которой командуют четверо знатных из числа наиболее важных лиц королевства. Каждый из них имеет под начальством от четырех до пяти тысяч человек, подчиненных воинской дисциплине»1194. Королевская гвардия несла охранную службу в королевском дворце и в столице 1195.

Позже, в XVII в., по свидетельству Кавацци, в войсках Конго появляются отряды мушкетеров, вооруженные огнестрельным оружием. Обученные португальцами-инструкторами солдаты-африканцы научились .прекрасно пользоваться этим новым оружием 1196. Отряды мушкетеров давали немалое преимущество королям Конго в войнах с соседями. Однако, как показала история, короли Конго научились обращать это оружие и против своих учителей, отстаивая свободу и независимость своей страны от происков португальских захватчиков.

Вооружение простого воина состояло из лука и стрел, ас-сегая — метательного копья с древком длиной от П/2 до 1 м 80 см и широким лезвием, тяжелого ударного копья, кинжала (за поясом с левой «стороны), ножа в форме штыка длиной около половины метра, топора в форме полукруга из хорошего железа или хорошо закаленной стали, щита. Лук делали из очень крепкого дерева длиной около 1 ж, заостренным на концах; стрелы (такой же длины) с одного конца имели железные наконечники в форме крючка, с другого — перья. Огромные щиты, прикрывавшие все тело целиком, были обтянуты такой прочной кожей (обычно буйвола), что копье ее не пробивало. Наконечники стрел и копий — ударного и метательного— были отравлены 1197.

В XVI—XVII вв. получили распространение сабли и тяжелые мечи (наподобие швейцарских), ввезенные португальцами1198. Аналогичным было вооружение армии Анголы и северных государств — Лоанго, Каконго, Нгойо 1199.

Одежда простых воинов сводилась к минимуму — лишь ни? тела был прикрыт тканью или шкурой животного 1200. Командиры отличались от простых воинов головными уборами и одеждой. Голые до пояса, они на плечах и на шее носили украшения в виде толстых железных цепочек. Поверх коротких, до колен, штанов они надевали кусок ткани, спускавшийся до икр; на красивом поясе висели колокольчики, звеневшие при малейшем движении. На голову надевали квадратной формы шапочку (колпачок) с перьями павлинов, страусов, петухов; иногда перья втыкали в прическу. Эти перья носили только командиры. Так же, как и звук колокольчиков, они указывали солдатам место, где находится их командир1201. Все войско передвигалось пешком. Лишь изредка командиры пользовались особого рода носилками, которые несли рабы. Короля, если он совер-нал марш вместе с войском, несли на носилках 1202. Марш совершался под грохот барабанов и звук рожков. Командующий держался в середине войска, разделенного на несколько подразделений, «батальонов». Он подавал команды с помощью различных инструментов. Таковы большие деревянные трещотки, деревянные цилиндрические барабаны, обтянутые кожей треугольные пирамиды, сделанные из полос железа, по которым ударяют палками, наконец, различной величины дудки и рожки из полых слоновых бивней. Аналогичные инструменты имели и командиры подразделений. Услышав команду, они повторяют ее, передавая таким образом ее солдатам. При этом каждый маневр имеет строго определенный сигнал команды, подаваемый определенным инструментом. В соответствии с этими сигналами войско начинает сражение, направляется направо, налево, вперед, назад, рассыпается или смыкает ряды. Сигналы для всего войска подаются самыми большими инструментами. Чем меньше инструмент, тем меньше и войсковое подразделение, к которому команда относится.

Сражение начинает «батальон», состоящий из молодых людей. Тучи отравленных стрел летят с обеих сторон. Воины ловко парируют их своими щитами. Когда командующий замечает, что люди устали, он дает сигнал первому подразделению* отступить, и его место занимает другой «батальон». Так продолжается, пока все подразделения не вступят в бой. В эта время бой ведется в рассыпном строю. Затем оба войска сходятся для рукопашного боя. Если при этом хоть одно подразделение дрогнет и ударится в бегство, все войско в панике бежит с поля боя. Сражение проиграно.

Так описывает Лопиш армию Конго, отмечая, что ее организация аналогична организации армии Анголы 1203. Картина* нарисованная им, свидетельствует наглядно и о дисциплине в армии Конго, и о строгом порядке, и об определенной тактике. Упоминает он и о том, что португальцы на собственном опыте убедились, что командующие армиями Конго и Анголы часто прибегают к военным хитростям и прекрасно умеют пользоваться благоприятными обстоятельствами. Часто они начинают атаку ночью, в момент, когда враги меньше всего ждут нападения, или во время проливного дождя, когда огнестрельное оружие (аркебузы и пушки), дававшее португальцам важные преимущества, бездействует 1204.

В противоположность Лопишу Кавацци утверждает, будто-в войсках Конго нет ни порядка, ни дисциплины, ни повиновения вождям. Сами вожди не имеют ни достаточного авторитета, ни мудрости, чтобы вести войско. Эти пессимистические замечания становятся понятными, если учесть, что Кавацци писал в период, когда государство Конго, раздираемое на части внутренними междоусобиями и вторжением яга, находилось в состоянии упадка и деморализации. А это в первую-очередь сказывалось и на боеспособности войска. По-видимому, набираемая по территориальному признаку армия повторяла административно-территориальную структуру: наиболее

крупным ее звеном было ополчение провинции во главе с ее правителем; более мелкие звенья соответствовали тем округам, на которые делились провинции, и возглавлялись правителями этих округов. В самых мелких подразделениях, как и в самом принципе расселения по деревням, были сильны родственные связи и отношения. Это, надо думать, придавало подразделениям большую внутреннюю силу и устойчивость.

Раз в год король производил своим войскам смотры, называемые нсангаменти или нсангаре. После принятия христианства смотр и парад войск проводили в день св. Яго, который считался покровителем государства Конго. В день этого святого устраивали большое празднество. Смотр и парад были лишь частью этого торжества. Основное же содержание заключалось в демонстрации единства всего, государства. Васса* лы короля Конго съезжались ко двору, привозя причитающуюся с них дань. Они вновь приносили клятву верности королю^ а сам король появлялся перед подданными во всем своем блеске и величии. Он удостаивал наград и повышения по службе одних, делал выговоры другим, третьих отрешал от должности1205. После парада начинался пир; затем до поздней ночи

все танцевали и пели 1206. Сам парад, по свидетельству Кавац-ци, представлял собой зрелище, не лишенное красоты, значительности и величия. Вся армия, разделенная на несколько отдельных подразделений («корпусов»), показывала своего рода военные игры, имитирующие подлинные сражения. Король, проходя во главе всех «батальонов», внимательно следил за подготовкой бойцов, дисциплиной, выучкой и пр. Он порицал одних и хвалил других, распределял награды, призывая всех с честью выполнить свои обязанности, когда представится этому случай 1207.

Армия Конго (в годы расцвета государства) была грозной силой, с которой считались и друзья, и недруги, и ближайшие соседи, и португальцы.

Такова была организация государства Конго.

213 Ibid., pp. 489—490.

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ГОСУДАРСТВЕ КОНГО

В XVI-XVII вв.

ОБЩЕСТВО БАКОНГО КАК КЛАССОВОЕ ОБЩЕСТВО

Вопрос об уровне общественного развития у народов доколониальной Африки — одна из наиболее трудных и важных проблем исторического прошлого континента. Не разрешив ее, нельзя правильно оценить место и роль Африки в мировой истории.

Однако решить эту большую общую проблему можно только на базе конкретных исследований по вопросу об уровне развития общественных отношений того или иного народа в доколониальной Африке. Именно в этом заключается и основная задача нашей работы. Что представляло собой общество баконго в XV— XVII вв.? Каковы его основные «характеристики», позволяющие определить уровень общественного развития баконго?

В марксистской историографии нет ни одной работы, затрагивающей эту проблематику. В работах буржуазных историков-африканистов сталкиваются мнения самые противоречивые. Чтобы не быть .голословными, приведем некоторые из них. Один из английских ученых начала XX в., Льюис, писал: «Здесь нет поземельных законов и соответственно нет и крупного частного землевладения ( no landlordism)... и первое лицо, выбравшее кусок земли и пометившее его своей мотыгой, занимает его, пока использует; никаких рент или налогов не требовали» Примерно такое же мнение высказал спустя 50 лет другой английский ученый—Боксер: «Человеческий резервуар, откуда португальцы черпали рабов в Конго и Анголе, был населен народами банту, находившимися на рудиментарной ступени цивилизации... Племенные обычаи и законы регулировали их повседневную жизнь, многие проступки были наказуемы пытками, смертью или рабством. Власть племенных вождей (называемых в Анголе соба или сова) была очень велика и в некоторых случаях абсолютна»1208 1209.

225

Бельгийский ученый ван Винг, не стремясь дать дефиниций общественного строя баконго, подмечает две характерные черты: в основе деления на провинции в государстве Конго лежал принцип заселения’страны родственными родовыми группами, образовавшими разные племена баконго; общество баконго имело> ярко выраженную иерархическую структуру, причем «...вассалитет всех ступеней выражался главным образом налогом»1210. И, наконец, бельгийский ученый Симар — крупнейший знаток истории Конго — пишет, что не следует думать, будто вычурные титулы— граф, маркиз, князь — в приложении к туземным вождям всего лишь фантазия, вымышленная португальцами. «В действительности,— утверждает он, — эти последние нашли в Конго достаточно развитую общественную организацию и иерархию должностных лиц, которая в известной мере соответствовала их собственной национальной иерархии. Не удивительно, что они их (эти две линии иерархии) смешали»1211.

Итак, с одной стороны, мнение о крайней примитивности общества баконго, где нет якобы ни поземельных прав, ни соответствующего им поземельного обложения; с другой — мнение о достаточно высоком уровне развития общества баконго, так что современные европейцы могли (и делали это) сопоставлять его с европейским обществом XV—XVI вв. Кто из ученых прав? Где лежит истина? Каждый из цитированных нами исследователей опирался на определенную совокупность фактов, интерпретируя их, однако, очень произвольно. Отметим, что существует много причин для такого широкого толкования истории Конго. Одна из важнейших — особый характер наших источников. Прежде всего мы здесь сталкиваемся с относительным обилием (в сравнении, конечно, с другими африканскими странами!) информации, но исходящей от европейцев-наблюдателей. Европейцы, как правило, подходили в оценке общества баконго, отправляясь от привычных им норм и представлений позднего европейского средневековья. Можно ли, как это делает Симар, почти ставить знак равенства между общественными отношениями Португалии XV—XVII вв. и общественными отношениями в Конго? Полагаем, что нет! А между тем даже самые внимательные наблюдатели, такие, как Джироламо да Монтесарчио, Кадорнега и др., подмечая иной раз черты неповторимого своеобразия в организации баконго, неизбежно пытались их втиснуть в рамки привычного. Точно следуя за авторами «Сообщений», исследователь может проглядеть нечто очень важное, отличающее общество баконго от современного этим авторам европейского общества. Вместе с тем и очень точное описание жизни знати, а главным образом их крещеных королей, в быту которых было достаточно сильно европейское влияние, создает неожиданные трудности для исследователя: Ой зачастую стоит перед почти полной невозможностью отделить эти внешние формы от их содержания. Наконец, последнее и самое важное: особый характер наших источников не позволяет нам проследить развитие общества баконго; не дает нам возможности уяснить, что и как изменялось в этом обществе на протяжении тех столетий, историю которых мы изучаем.

Несомненно одно: в конце XV в. португальцы познакомились в Конго с обществом, уже пережившим период доклассового строя, с обществом, в котором классовые противоречия настоятельно потребовали создания государства как «аппарата насилия одного класса над другим». К этой мысли нас непосредственно подводит анализ форм государственного устройства.

Характерно, что предания относят возникновение государства Конго и его расцвет ко времени, предшествовавшему приходу португальцев в страну. Стало быть, источники XVI—XVII вв. рисуют нам классовое общество баконго, прошедшее уже многовековой путь развития. Однако ответить на вопрос, каков был этот путь,— дело совсем не простое. Обычно анализ общественных отношений в классовых формациях легче всего начинать с анализа классовой структуры. Деление на классы или сословия, связанные с определенными формами собственности на средства производства, — наиболее зримое, лежащее на поверхности явлений выражение внутренних процессов. При изучении общества баконго такой путь отпадает: анализ классовой структуры здесь осложняется нечеткостью, размытостью границ между общественными группами. В основе этого явления лежит живучесть институтов родо-племенного строя. Нам придется вернуться к этому вопросу особо. Здесь же отметим, что поразительная живучесть этих институтов, начиная -с периода становления классового общества и на протяжении многих веков, вплоть до самого недавнего прошлого, когда в стране баконго появляются отчетливые ростки капиталистических отношений, составляет одну из наиболее своеобразных и характерных черт развития общественных отношений не только в изучаемой нами стране, но и вообще у всех народов Африки к югу от Сахары.

Тем не менее в обществе баконго в изучаемое нами время можно более или менее отчетливо выделить три общественные группы: знать, простой народ и рабы. Европейцы-наблюдатели пытались как-то охарактеризовать каждую из этих групп. Так, Брас Корреа, один из португальцев, проведших всю жизнь на службе у королей Конго, в начале XVII в. писал, что «король повелел созвать на 10 сентября народ, с приказом явиться одетыми в праздничные одежды и грандам, и знати, и плебеям»1212. Характерно при этом, что и Брас Корреа и другие авторы не включают рабов в состав народа баконго; они стояли особняком в обществе.

Итак, Брас Корреа делит народ Конто на три группы: вельмож, рядовую знать и простолюдинов. Кавацци же считает, что свободное население включает две группы: «Мунеси-конги называют горожан-негров города Конго; и мобати — тех, кто живет в деревне и которых рассматривают лишь как простых крестьян»1213. Мунеси-конги бесконечно презирают какую бы то ни было работу, проводят жизнь в праздности. За них по дому и хозяйству все делают их рабы. Лишь некоторые из мунеси-конги занимаются почетными ремеслами, например производством гканей «импульчи» или циновок, работами -по дереву и пр. Но и они всю черную работу перекладывают на плечи рабов1214. Можно предположить, что словом мунеси-конги Кавацци называл все население столицы (исключая, конечно, рабов). Так ли это? По-видимому, здесь допущена неточность. Среди жителей столицы были и «плебеи». Однако тут встает новый вопрос: если занятия ремеслами являлись привилегией знати, то каковы были занятия простого народа? По материалам, собранным Даппером, горожане посвящают себя преимущественно торговле, причем главное место здесь занимает работорговля1215. И здесь названо такое занятие, которому простой человек не может себя посвятить и в силу положения и в силу недостатка средств. С другой стороны, термином мунеси-конги опять-таки не исчерпывается и представление о всей знати государства Конго: в каждой провинции был свой центр, свой двор, вокруг которого группировалась знать.

Таким образом, ясно видя, что общество баконго состояло из нескольких групп, резко отличающихся по образу жизни и по характеру занятий, европейцы либо не в состоянии дать более или менее исчерпывающего определения состава каждой из групп, либо просто и не задаются этой целью. Отсюда неясность в терминологии, создающая излишние трудности ib исследовании классовой структуры.

Если судить, отправляясь от простейшего (и в силу одного этого — весьма неточного) деления на знать, простой народ и рабов, Конго XV—XVII вв. можно отнести к числу рабовладельческих государств. Лишь кропотливый анализ производственных отношений поможет нам разобраться в вопросе об уровне развития общества баконго. Ограничившись пока указанным выше простейшим делением общества баконго, постараемся уяснить себе, какова роль каждой из этих социальных групп, каковы отношения собственности внутри каждой группы и взаимоотношения между группами.

Для понимания сущности общественных отношений, сложив* шихся в государстве Конго, очень важно понять, что представляла собой знать баконго. Некоторых сторон этого вопроса мы касались, говоря о власти королей Конго, об административноуправленческой иерархии и многом другом. Здесь мы попытаемся охарактеризовать положение и место отдельных групп знати и показать ту роль, которую она играла в обществе баконго.

Итак, какие общественные группы включала знать баконго? Как мы уже упоминали, Брас Корреа пишет о «грандах» и знати, различая в правящем слое две группы1216. На наш взгляд, сюда можно включить еще одну группу — родовую верхушку, «местные власти», занимающую промежуточное положение между знатью и народом. Каков состав каждой из этих групп? Более или менее четко документы позволяют выделить «грандов» — высшую знать. Это — представители королевского рода, правители провинций и областей государства, причем многие из них были связаны узами свойства (правители Мбатта) или родства (правители Нсунди) с королевской семьей. Это правители тех территориальных единиц, на которые делились провинции, по терминологии португальцев — сеньорий или маркизатов. Кроме того, к высшей знати относились и все лица, обслуживающие короля.

Со времени проникновения португальцев в Конго высшая знать восприняла много из придворных нровов и обычаев португальского двора. Она была единственным слоем общества баконго, испытавшим сильное, но поверхностное влияние португальцев и европейской культуры. Это сказывалось прежде всего в том, что высшая знать присваивала себе пышную тиТулатуру, португальские имена и фамилии. Помимо титула, связанного с правами на управление определенной провинцией (герцог Мбам-ба, граф Сойо и т. д.) 1217 1218, многие гранды носили звучные португальские (или латинские) фамилии: граф Лакрима Кристи, князь да Силва Силварум и т. д. п.

Основная привилегия высшей знати — ее права на пользование и управление более или менее обширными территориями. Титулы знати были всегда связаны с правом на часть доходов с земли и с властью над населением управляемых областей. Кроме того, только гранды имели право держать неограниченное количество голов скота, а главное — крупный рогатый скот1219.

Общественные функции высшего слоя знати заключались в

управлении всей страной и ее территориальными подразделениями. При этом наследственные права на титул и землю, как мы уже писали, были в Конго сравнительно редки. Огромную роль в распределении земельных «владений» играла королевская власть в масштабах всего государства; власть правителей провинций — в каждой отдельной провинции. В связи с этим состав круга высшей знати был, по-видимому, в некотором роде «величиной переменной». Положение грандов часто зависело от королевского каприза. Превратности придворной судьбы нередко низводили могущественных лиц в ряды простой знати.

Высшая знать пользовалась и различными привилегиями, которые, с точки зрения чисто внешней, ставили резкий барьер между нею и знатью рядовой, не говоря о простом народе. Так, только гранды, если их приговаривали к «божьему суду», могли вместо себя посылать одного из рабов или челяди 1220.

Только гранды имели несколько жен. Обычай многоженства, несмотря на все протесты миссионеров и борьбу с ним, продолжал существовать на протяжении всей истории христианства в Конго. Так, Джироламо да Монтесарчио в середине XVII в. пишет, что вся правящая верхушка имеет много жен, не только чтобы удовлетворять свои страсти, но также чтобы «...показать свое величие» 1221.

Одна из привилегий высшей знати — право путешествовать lía носилках в специальных гамаках. Существовало несколько видов носилок. Чем выше было положение человека на общественной лестнице, тем роскошнее была их отделка. Характерно также, что с течением времени внешняя роскошь, которой окружала себя высшая знать, все возрастала. Так, Жакоме Диаш (середина XVI в.) описывает носилки, присланные за ним в порт Мпинда. Они состояли из длинных деревянных поручней, в середине которых было сделано сиденье в виде «.бычьего сердца». Их несли на плечах, попеременно сменяясь, две пары рабов 1222. Спустя столетие наши информаторы так описывают носилки знати и короля: «Знатные и богатые владеют очень красивыми гамаками... с кружевами и украшениями, чрезвычайно любопытными; король имеет очень красивый гамак, украшенный кистями и золотым кружевом; сиденье также отделано бархатом и золочеными гвоздями» 1223.

Общественные различия тщательно фиксируются и в одежде. Кавацци пишет, что в Конго, как и в Европе, одежды отмечают положение людей. «Именно по различиям в одеждах отличают и узнают знатное происхождение или должность» 1224.

Уже оамые ранние известия португальских хронистов дают представление о том, что король и знать резко выделялись своим внешним видом и поведением на фоне простого народа. Так, при описании приема Руй ди Соуза (апрель 1491 г.) королем Конго Барруш не забывает упомянуть, что король и знать помещались на высоком помосте; что король сидел на троне из слоновой кости. что одеяние его состояло из длинной юбки, а на голове у него была высокая шапка, напоминающая митру, из тончайшей и очень красивой материи, и т. д.1225.

Эти различия все более укоренялись в быту королевской семьи и высшей знати. Авторы конца XVI — начала XVII в. рассказывают о пышных и роскошных королевских одеяниях и о костюмах знати, ненамного им уступавших 1226. Кавацци уверяет, что гардероб короля очень богат и разнообразен, одежды украшены драгоценными камнями. Именно в своих самых пышных одеяниях со множеством драгоценностей на руках и на шее, с золотой короной, надетой поверх традиционной белой шапочки, в рос_ кошной пунцовой мантии, шитой золотом и серебром, появляется король перед народом в середине второй половины XVII в.1227.

Чтобы показать свое богатство и поднять авторитет в глазах народа, король часто меняет платья. Иногда его видят одетым на португальский манер, в другой раз он появляется в старинной национальной одежде (с открытой верхней частью корпуса) 1228. По свидетельству Кавацци, в стране' существовал закон, согласно которому лишь принцы крови и гранды имели право носить одежды из европейских тканей и золотые украшения1229.

Голландский посол Питер ван ден Брук, принятый в 1608 г. правителем Сойо, так описывает его внешний вид: «Когда я явился перед графом, он сидел в испанском кресле, покрытом красным бархатом, украшенном золотыми гвоздями. Это кресло было помещено на драгоценном восточном ковре. Граф был одет в мантию из красного Дамаска, украшенную тремя рядами широкого золотого позумента. Он носил черную шапочку местной выделки, вышитую золотом и жемчугом. На шее у него висела толстая золотая цепь в три ряда» 1230.

Одежда знатного муконго состояла из короткой до колен туники и накидки из дорогой ткани местного производства, которую носили, оставляя одно плечо и руку открытыми. На голове— шапочка, украшенная перьями. В зависимости от положения, от степени знатности надевали различные украшения 1231.

Не менее яркой и богатой была и одежда женщин. «Женщины, — пишет Лопиш, — покрывают нижнюю часть тела тремя юбочками; каждая из них прикреплена к особому поясу; первая доходила до пяток, вторая — до колен, третья — до середины, бедер... Грудь и спину прикрывали небольшой мантией... доходящей до пояса. Они надевают шапочки, подобные тем, что носят мужчины, и не закрывают лида»1232. Однако Лопиш подчеркивает, что уже в его время и король и высшая знать (мужчины и женщины) редко носили старинные костюмы и одевались на европейский манер (шляпы, башмаки, чулки — у мужчин, платья — у женщин). Знать надевала множество золотых и серебряных украшений. Лишь простые люди остались верны старинному кос-тюму1233.

Одним из внешних признаков, отличавших высшую знать от остального народа, была привилегия носить обувь (и мужчинам, и женщинам) 1234. Еще одна привилегия — только высшей знати было разрешено носить одежды из привозных тканей (шелка) и золотые украшения1235.

Наконец, последнее, что в этой связи следует отметить: вступая в высокое звание или должность, представители высшей знати в торжественной обстановке получали от короля белые головные уборы — колпачки или шапочки, как их называет Ка-вацци1236. Даппер дополняет эти сведения: «Король Конго обычно носит на голове белую шапочку. Такого фасона шапочку он дает своим фаворитам и знати, земли которых зависят от короны. Эта шапочка—своего рода титул знатности. И когда король требовал ее обратно, это означало, что человек впал в немилость и лишен всех своих привилегий»1237.

Аналогичный обычай существовал и в провинциях. Так, Лоренцо да Лукка (начало XVIII в.) пишет, что правители областей, на которые делилась провинция Сойо, вскоре после официального назначения проходили особую церемонию «возложения шапочки на голову»1238.

Одежда старшины деревни (макулунте) отличает его от про» стых крестьян: помимо юбки или передника из ткани или шкур он надевает на плечи широкую накидку из дорогих местных тканей, спускающуюся до земли1239. Горожане вообще одеваются так же, как деревенская верхушка: «Те, кого можно поставить в ранг горожан, надевают лишь вокруг пояса один кусок ткани, который спускается у них до колен и иногда еще ниже, а на плечах другой кусок, в виде сетки, из нитей листьев пальмы...»1240.

Эти длинные описания одежды нужны нам, чтобы показать, насколько ярко в конце XVI—XVII вв. проявлялись внешне сословные различия, о происхождении и сущности которых речь, пойдет далее. Характерно, что при всей ее роскоши, часто иностранного, европейского происхождения, одежда высшей знати сохранила и некоторые черты старинной национальной одежды баконго.

Разница в общественном положении человека сказывалась и. на размерах его жилища. Формы жилых строений менялись от провинции к провинции. Миссионеры описывали жилища баконго как небольшие прямоугольные в плане хижины со стенами, сплетенными из пальмовых побегов (Сойо) или сделанными из кольев (Сан-Салвадор), с соломенной крышей, сложенной столь, искусно, что даже в том влажном климате она никогда не пропускает ни капли дождя 1241. Жилище знатного человека состояло из 30—40 построек, соединенных в виде лабиринта внутренними двориками и огороженных одной общей высокой изгородью1242. Чем выше положение человека на общественной лестнице, тем большее число строений и внутренних двориков имела его усадьба 1243.

Роскошью отличалось и внутреннее убранство домов знати. «Я видел, — пишет Кавацци, — дома герцогов Мбатта и графов Сойо и иных господ первого ранга. Дома эти действительно построены, как другие... но они гораздо больше и более правильной формы; включая апартаменты из нескольких комнат, они имеют окна; земляные полы покрыты красивыми циновками, на стенах ковры из шелковых тканей» 1244. В этих комнатах можно увидеть бархатные кресла, сундуки, шелковые зонты, украшенные золотом, и пр.

И опять-таки, чтобы лишний раз подчеркнуть разницу между жилищем простолюдина и знати баконго даже в столицах провинций, приведем описание дома правителя Сойо в одном из донесений Лоренцо да Лукка: «Этот дворец весь целиком сделан из досок, с несколькими комнатами в один этаж, отделенными одна от другой. Помещений или дворов такого вида в этом княжестве встречается очень мало» 1245.

Королевский дворец, по описанию миссионера Франческо Романо, представлял собой обширную усадьбу, более полутора миль в окружности, со множеством «домиков», сооруженных так же, как и другие жилища в стране. Лишь дом, в котором жил сам король, был сооружен из дерева и имел два этажа. В середине XVII в. «во всем Конго только один король владел двухэтажным домом»1246.

Высшую знать от знати рядовой и простого народа отличал и весь образ жизни и манера вести себя на людях: «Невозможно себе представить, — пишет Кавацци, — до чего доходит высокомерие и гордость людей с положением!»1247. Это же подчеркивал и Франческо Романо: «Господа желают, чтобы их служители и рабы обращались к ним всегда, стоя на коленях. Если они королевской крови, то не только служители и рабы, но и любое другое лицо, стоящее ниже их, должно говорить с ними, стоя на коленях. Все, что соблюдают господа, точно так же соблюдается и их женами...; они равным образом желают, чтобы к ним обращались, стоя на земле на коленях»1248. При этом тот, кто обращается, должен пользоваться самыми униженными выражениями.

«Всякого, кто нарушает этот церемониал,— пишет Кавацци,— палка заставит вспомнить его»1249.

Небезынтересно, отметить существование в Конго в XVI— XVII вв. обычая, по своей сущности очень близкого (если не аналогичного) столь распространенному у славян в средние века обычаю местничества. Во время всех публичных церемоний — в церкви во время службы, во время торжественных приемов у короля и пр.— представители знати баконго располагались близ короля в соответствии со своим положением в обществе. Так, Франческо Романо, описывая прием, который имел место в церкви после его первой мессы, сообщает, что близ королевского трона разместились священник, который должен был служить переводчиком, и несколько придворных из числа самых важных. Вне церкви находилась многочисленная знать; охрана из солдат отделяла от знати простой народ1250.

Кавацци пишет: «Во время публичных церемоний и когда господа являются на поклон к своему королю, распорядитель церемоний указывает каждому из них место, которое он должен занять»1251. Аналогичный обычай, своего рода местничество, существовал и при дворах правителей провинций. Так, Меролла и Лоренцо да Лукка описывают этот обычай при дворе правителя Сойо1252.

Авторы «Сообщений» неоднократно упоминают о том, что гранды подвергают безжалостному грабежу простой народ1253. Кавацци, например, пишет следующее: «Это — паразиты первоклассные»1254. Если они узнавали, что человек, стоящий ниже их по положению, имеет большие продовольственные запасы, они являлись к нему со своими близкими якобы с дружеским визитом, оказать ему честь. Нередко, съев и выпив все, предложенное хозяином, «гости» уносили с собой все, что было им припрятано 1255.

Видя нарастающее недовольство, и король и правители провинций время от времени устраивали празднества для простого народа. Под открытым небом, вне города, они выставляли приготовленные в изобилии яства и напитки. «Именно посредством этих празднеств принцы умиротворяют и сохраняют привязанность своих подданных, которые в течение всего праздника и даже несколько дней спустя не перестают благословлять и восхвалять их» 1256.

Есть сведения о том, что из королевских кладовых выдавалась ежедневно пища всему штату придворных, иначе «они взбунтовались бы против короля»1257.

Наконец, последнее, о чем следует упомянуть в связи с особыми привилегиями и преимуществами высшего слоя знати,— право на обучение детей. Суммируя материалы «Сообщений» и различных документов, опубликованных в последнее время, следует отметить, что среди высшего круга знати баконго в XVI— XVII вв. образование было распространено довольно широко. Короли Конго нередко были инициаторами организации школ и покровительствовали им.

Так, еще король Аффонсу I прекрасно понимал, насколько важно для страны создать прослойку грамотных людей. В позднем средневековье образование, как правило, было сосредоточено в руках церковных властей и осуществлялось в рамках средневековых схоластических схем. И в Конго обучение детей и юношества находилось в руках духовенства. К 1509 г. относится приказ о строительстве и организации большой школы, рассчитанной на 400 учеников. С этого времени забота о школах становится одним из важных направлений политики короля Конго, а переговоры относительно школьных дел — одной из ведущих тем его переписки с португальским двором и папской курией. Материалы переписки позволяют судить о том, что в этой области сделано было немало. Так, духовник короля Конго Руй ди Агиар в 1516 г. писал португальскому двору о больших успехах страны не только в распространении христианства, но и в распространении образования. Аффонсу собрал при дворе около* тысячи знатных юношей для обучения чтению, письму, священному писанию, а также для более высоких штудий (изучения грамматики и начал словесных наук). Нам важно подчеркнуть, что король намеревался создать школы не только для юношей, но и для девушек. Руй ди Агиар пишет о необычайной тяге к образованию среди юношества. За короткий срок отчетливо виден такой прогресс, что это кажется ему чудом. Однако в школах постоянно не хватало самого необходимого — книг, бумаги и ир.1258. Просьбы относительно книг и учителей повторяются многократно в письмах Аффонсу I королю Португалии. Так, в письме от 25 августа 1526 г. он пишет: «Кроме того... мы испытываем большую нужду в трех или четырех хороших учителях грамматики, чтобы мы могли завершить образование наших людей...»1259. Просьбы эти, как правило, оставались втуне.

Много знатных юношей обучалось в Португалии, и среди них — более 20 сыновей, племянников и внуков самого короля Аффонсу I1260. О большой школе на 600 учеников в Сан-Салвадо-ре пишет Жоржи Ваш в середине XVI в.1261. Кроме того, сыновья высшей знати нередко проходили курс обучения дома, о чем часто упоминают «Сообщения»1262.

В XVI — начале XVII в. в Конго, судя по документам, существовала уже прослойка собственной интеллигенции, по происхождению связанной с высшими слоями общества. Так, миссионер Диего дель Сантиссимо Сакраменто писал в 1583 г. о священнике-муконго Жоау, родственнике короля Конго1263. О широком распространении грамотности в Сан-Салвадоре и о необычайной тяге молодежи к образованию пишет Конфалоньери: «Почти все среди них умеют читать... они продают все, что имеют, чтобы купить рукопись или книгу»1264. Об этом же пишет один из епископов Конго королю Португалии в начале XVII в.1265.

В письмах королей Конго нередки просьбы прислать из Португалии книги. Так, в одном из документов середины XVI в. король просит издать в Португалии и прислать 300 экземпляров «Катехизиса», «чтобы мальчики его изучали»1266.

Широко был распространен обычай присылать ко двору королей Конго детей высшей знати на воспитание: «Король воспитывает при своем дворе сыновей грандов, чтобы снискать их благорасположение и лучше их держать под своей опекой»1267. Дети высшей знати получили образование в школе, созданной при дворе. В документах, в переписке часто звучит просьба прислать наставника или учителя для школы1268.

Такие школы были и при дворах правителей провинций. В начале XVII в. Питер ван ден Брук писал: «Здесь (Мбанза-Сойо.—А. О.), как и в Португалии, восемь или десять школ. Все дети знают португальский язык и получают образование на этом языке. В течение всего дня их можно видеть с маленькой книжечкой в руках...»1269. Джон Ниенхоф сообщает, что послы провинции Сойо, отправленные в 1643 г. в Бразилию, не только прекрасно изъяснялись на португальском языке, но очень хорошо понимали латынь и даже произнесли несколько речей на этом ^зыке1270.

Лоренцо да Лукка пишет об обычае присылать в столицу Сойо, в монастырь, детей знати для обучения и воспитания. Сюда же в его время (начало XVIII в.) отправил для обучения сына и правитель одного из небольших государств, расположенных к северу от Конго (король Ангои или Нгойо) 1271.

Многие секретари королей Конго, священники, переводчики, учителя были из среды местной интеллигенции. В одном из документов, опубликованных Симаром, сообщается, что в главной церкви Сан-Салвадора в конце XVI в. наряду с португальцами служат местные уроженцы1272. Об этом же говорит один из церковных документов первой половины XVII в.1273.

Во времена короля Аффонсу I должность секретаря в течение длительного времени занимал образованный муконго Жоау Тейксейра. Сохранилось много писем, продиктованных ему королем Аффонсу1274. Микель Анджело и Денис Ка*рли пишут о му-лаге — секретаре короля Алвару III (60-е годы XVII в.), который написал им рекомендательные письма к правителю Мбамба (Манибамба) 1275. Даппер также подчеркивает, что в государстве Конго много священников мулатов и баконго1276.

Таким образом, наши документы свидетельствуют о постоянной заботе правителей Конго относительно организации школ. Но главное, что следует отметить,— появление небольшой прослойки местной интеллигенции, по происхождению тесно связанной с высшим слоем знати баконго.

Помимо сравнительно узкой прослойки высшей знати в государстве Конго существовала значительная группа знати рядовой. Она включала боковые ответвления фамилий высшей знати, всех младших отпрысков этих фамилий, т. е. тех, кто по своему рождению не мог претендовать на положение в административно-поземельной иерархии или в силу превратностей придворной судьбы был лишен этих прав. В конце XVII в. Меролла писал, что жены, сыновья и братья покойного правителя Сойо переходили в состав «рядового дворянства». И если отец при жизни не позаботился приобрести для них владения и закрепить за ними, они подвергались риску быть изгнанными из провинции1277. Один из способов закрепить права на землю — расчистить от леса большой участок и передать его одному из сыновей1278.

В состав рядовой знати можно включить и низший слой административно-управленческого аппарата. Авторы «Сообщений» часто упоминают о «правителях» нескольких деревень1279. Согласно сведениям Лоренцо да Лукка, правитель Сойо имел право-назначать правителей областей, на которые провинция делилась, а эти последние в свою очередь назначали правителей тех крупных населенных пунктов, которые от них зависели 1280.

Если во главе больших населенных пунктов — банза, мбан-за — стояли представители высшей и рядовой знати, то управление деревнями находилось в руках старейшин, старост — маку* лунте. О существовании деревень, управляемых старостами, мы узнаем, заглянув в любое «Сообщение». О них упоминают, например, М. Анджело и Д. Карли, путешествуя по провинции Мбамба: «Глава деревни (либатта), которого они называют на своем языке Маколонте...» 1281. Лоренцо да Лукка часто употребляет термин «макулунто», называя им главное лицо в деревне1282. Марселлин д’Атри (1698 г.) описывает процедуру назначения нового главы деревни Магоа. По его словам, мани Лемфу (Килем-фу), на территории которого эта деревня находилась, выбрал вождя Магоа без согласия правителя Нсунди, которому принадлежало право утверждать избранника1283. Наследование должности старейшины шло главным образом по нормам материнского, права. Джираламо да Монтесарчио пишет о том же округе Лемфу, что здесь племянник наследует своему дяде в управлении деревнями («он входит во владение и управление землей») 1284. Эта система замещения низовых должностей в аппарате управления широко бытовала на территории между р. Кванза на юге и реками Луфуне и Зенза на севере. Должностные лица, стоящие ступенью выше по административной иерархии (глава округа, глава провинции или сам король), лишь утверждали в~ «должности», «признавали» нового главу деревни1285. Эта система, наследования власти деревенского главы (старосты, вождя) сохранилась вплоть до конца XIX в., когда ее наблюдал и описал Уикс. По его словам, большинство вождей наследует свое положение от своего брата от той же матери; за отсутствием брата племянник, сын брата матери, наследует должность. Если нет ни братьев, ни племянников, власть в деревне может получить женщина — сестра или племянница умершего1286.

Мы уже упоминали, рассказывая о ранней истории Конго, о намерении Джироламо да Монтесарчио посетить населенный пункт Мпемба Казн, женщина-правительница которого носила титул «Мать короля Конго»1287 (нашествие яга помешало ему осуществить это намерение). Он же пишет о женщине-правитель-нице одной из деревень в области Нсанга. Ее имя (одновременно и титул) Чингури Анза миссионер переводит так: «Мать рода людского» (или «Мать сущего»). Она имеет другое звание — мать мани Нсанга, главы этой провинции1288. Сведения о женщинах— правительницах областей есть и у Кавацци: «Иногда король дает владение или управление какой-то страной некой Даме...»1289. Наконец, материалы о том, что в некоторых местностях провинции Сойо лишь женщины правили не только деревнями, но и более крупными территориальными единицами, есть в «Сообщении» Лоренцо да Лукка. В Мбанза-Тубии Лоренцо принимал одну женщину, главу округа, которая не признавала над собой: иной власти, кроме власти короля1290. А деревнями, которые находились под ее властью, управляли только женщины1291.

Кое-где вплоть до конца XIX в. сохранялись и иные нормы преемственности власти «вождей» — деревенских старейшин. «Мне известно, — пишет Уикс, — что в одной деревне в Каконго они избирают нового вождя каждый год»1292.

Нет никаких материалов, синхронных тому времени, которое мы изучаем, позволяющих судить, какой социальной группе принадлежала власть в деревне. Материалы конца XIX — начала XX в. свидетельствуют, во-первых, что в это время население деревни состояло из крупных подразделений рода (во французской литературе называемых lignéej, принадлежавших к различным родам, а, во-вторых, главенствовала та Iignée, которая основала деревню. Деревней правил старейший представитель этой Iignée, происходивший по прямой линии (в соответствии с нормами материнского права) от предка-основателя 1293.

Старейшина, таким образом, был представителем родовой знати. Однако он пользовался большой властью и авторитетом. Его права и привилегии ставили его высоко над массой своих сородичей и односельчан, давая возможность использовать положение для накопления материальных ценностей и эксплуатации населения деревни. Посмотрим, в чем заключались эти права и привилегии. И тут мы вынуждены будем опираться на материалы XIX—XX вв. и на основании их судить о том, что могло иметь место в предыдущие века.

Уикс пишет о главной привилегии, которой пользовался старейшина деревни: право наделять землей семьи, живущие в деревне. После сбора урожая он получал с каждого домохозяйства небольшую долю продуктов. Кроме того, ему обязательно отдавали часть пальмового вина, изготовляемого в деревне. Старейшине принадлежала часть суммы, получаемой -его односельчанами за перевоз в своих лодках через реки всех путешествующих, а также небольшая пошлина за проезд или проход через территорию деревенской общины; эту пошлину были обязаны платить торговые параваны, шедшие на ближайший рынок1294.

По словам ван Винга, главные обязанности (и привилегии в то же время) деревенского старейшины заключались в том, что он имел функции судьи, возглавлял ополчение деревни во время войны, поддерживал порядок на местном рынке и заботился о его регулярном функционировании, наблюдал за нравами в деревне и был в то же время лицом, совершающим религиозные обряды, связанные с культом предков. Эти обязанности давали старейшине огромную власть над людьми. Судить его или наказать могло лишь должностное лицо, стоявшее выше его в административно-поземельной иерархии. Он был окружен сакральным почитанием как лицо, осуществляющее связь между миром живых и миром духов предков. Внешне это почитание выражалось, например, в том, что никто не имел права смотреть, как он принимает пищу.

Когда он говорил или просто проходил мимо, люди встречали и провожали его почтительным молчанием. Обращаясь к нему (как и к представителям высшей знати), простой человек должен был преклонить колени.

Помимо этих почетных обязанностей и привилегий, старейшина пользовался и правами иного рода. Он имел право созывать народ не только на общественные работы (расчистка дорог, починка мостов и др.), но и для собственного своего блага, например, постройки жилища, изготовления пальмового вина и мн. др. Старейшине принадлежала четвертая часть убитой охотниками крупной дичи1295.

К сожалению, наши материалы совершенно лишают нас возможности решить, все ли из перечисленных у Уикса и ван Винга привилегий старейшин деревень существовали и в предыдущие столетия.

Мы можем лишь-предположить, что архаические черты общественного строя, так же как особая роль родовой верхушки, традиционных властей, их привилегии и власть над жителями деревень два-три столетия тому назад были еще более явственно выражены, чем в те годы, когда были собраны материалы Уиксом и ван Вингом.

Попробуем подвести некоторые итоги. Основное занятие высшего слоя знати — управление государством и его территориальными подразделениями. Интеллигенция баконго, как мы уже писали, по происхождению тесно связанная со знатью, притом преимущественно с ее высшим слоем — грандами, также играла немаловажную роль в управлении страной. Из ее среды выходили секретари королей Конго и переводчики. Многие знатные баконго, получившие воспитание при монастырях, созданных миссионерами-европейцами, сами становились священниками и монахами, нередко играя немаловажную роль в качестве духовных наставников короля и правителей провинций.

В руках знати, по-видимому, боковых ее ответвлений, не занятых прямо в управленческом аппарате, была сосредоточена торговля, о чем неоднократно сообщают наши источники1296.

Кроме того, представители рядовой знати занимались некоторыми так называемыми «почетными» ремеслами, например кузнечным ремеслом или производством тканей «импульчи».

Наконец, основное занятие всех прослоек знати — земледелие с использованием рабского труда и труда многочисленных жен.

Итак, мы можем сказать: во-первых, особое положение знати как высшего, правящего класса общества баконго прослеживается достаточно отчетливо; во-вторых, этот класс был неоднороден по составу и положению, подразделяясь на три слоя — высшую знать (гранды), знать рядовую и деревенскую верхушку, тесно связанную с властями традиционными, с верхушкой рода, и занимающую промежуточное положение между знатью и простым народом, но тем не менее пользующуюся весьма реальными правами и привилегиями.

ЗНАТЬ БАКОНГО И ПОЗЕМЕЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Даже в тех материалах, которые мы привлекли, давая общую характеристику высшего сословия общества баконго, достаточно отчетливо проступает непосредственная связь любого слоя^знати с правами на землю, с властью над ее населениехМ.

Первое, что следует здесь подчеркнуть: несомненные верховные права короля на всю землю государства. Вопрос этот очень важен для понимания сущности общественных отношений в го-lударстве Конго; на наш взгляд, он дает ключ ко всей этой проблеме. Рискуя сделать некоторые повторения, остановимся подробнее на этом вопросе. Безусловные и непререкаемые права короля распоряжаться всеми зехмлями были настолько яркой и зримой чертой жизни государства, что наши источники уделяют этому большое внимание.

Мы уже писали о сложных нормах преемственности власти в государстве Конго, о междоусобиях, с которых начиналось каждое царствование. Но коль скоро власть короля упрочилась, воля его, по словам одного из миссионеров (середины XVI в.), становилась законом 1297. Это подтверждает и автор анонимного «Сообщения о Конго» (середина XVII ib.): «Король Конго выборный, но всемогущий. Его воля имеет силу закона»1298.

И, наконец, последнее и очень яркое высказывание об огромной власти короля, а главное, о его правах распоряжаться -землей: «...все являются как бы его рабами, и даже герцоги й важные сеньоры обладают доходами, положением и зехмлями лишь постольку, поскольку ему это нравится» 1299.

Не лишнее вспомнить слова автора «Истории королевства Конго» о том, что основатель государства — Нтину Вене, распределив земли между своими приближенными, дал им права на нее не пожизненно, а «пока будет на то его (правителя. — А. О.) воля» 1300. Об этом же пишут Лопиш, Джироламо да Монтесарчио и сам король Конго — Аффонсу 11301.

Король — единственное лицо в государстве, имеющее ничем не ограниченное право распоряжаться землей. Кавацци пишет: «Фонды годной для обработки земли,' пальмовые рощи, земли, на которых расположены хижины, одним словом, все, из чего можно извлечь какой-нибудь доход, зависит от деспотической власти в первую очередь короля, а затем принцев. Таким образом, когда король награждает частное лицо, оно получает право пожизненного пользования, признавая, что оно держит эту землю лишь из-за чистой щедрости короля или принца, но без права распоряжаться малой частью ее в пользу своих детей или других лиц, кто бы это ни был»1302. Лушиану Кордейру (вторая половина XIX в.), анализируя значение титула мани, пишет: «Ошибочно говорить или писать мани-конго. Точное наименование — муене-конго и, сокращенно, не-конго. Эти слова означают „.главный хозяин, главный владелец земли44» 1303 1304.

Наследственные права знати на землю были редки. Даже в том случае, когда перед нами факт неоспоримой передачи провинции в наследственное владение (например, Мануэл, мани Сойо, получил, по словам португальских хронистов и автора «Истории королевства Конго», в 1491 г. такие права от .короля 9Г), король не терял верховных прав на землю. В течение веков в Сойо бытовал обычай, свидетельствующий об этом. Когда правитель Сойо хотел строить новый дом, он должен был предупредить народ и представителей короля. При большом стечении народа он собственноручно вбивал первый столб. Тотчас же представитель знати вырывал его в знак того, что лишь король имел право на земли страны. Только уплатив небольшой налог королю, глава провинции мог продолжать постройку1305. Нормы «наследования» власти в этой находившейся на особом положении провинции были так же сложны, как и нормы преемственности власти в масштабах всего королевства, т. е. должность правителя Сойо была полунаследственной, полувыборной. Описание процедуры преемственности власти в Сойо нам оставил Лоренцо да Лукка. По его словам, к находящемуся при смерти правителю провинции, принявшему причастие, не допускают никого, кроме четырех «выборщиков» — также представителей крупной знати провинции: мани Квиме, мани Ангелла (Квела), мани Пангалла и мани Кибомбо". После кончины правителя «выборщики» обсуждали кандидатуры возможных преемников. Придя к -соглашению, они выходили на площадь перед церковью и объявляли имя наследника. В противном случае «выборщики» лишь сообщали народу, что правитель скончался. Тут же, на 'площади, между «выборщиками» ставили сиденье. Тот претендент, которому удалось сесть первым, провозглашался правителем 10°. Примерно так же описывает эту процедуру Меролла (вторая половина XVII в.) 1306 1307 1308. Он же подчеркивает, что редкое «междуцарствие» в провинции обходится без междоусобий 1309.

В других провинциях король назначал сам правителя в соответствии с теми нормами наследования власти, которые в данной провинции существовали. Так, правитель Мбамба был всегда сыном короля и всякая попытка этого правителя закрепить землю за одним из своих детей встречала сопротивление со стороны нового короля 1310. Кандидатуру правителя Мбатта называла знать провинции из числа потомков Исаку Элау. Эти «выборы» подтверждались королем 1311. Во главе провинции Нсунди король ставил человека, которого хотел бы сделать своим наследником 1312 1313. Провинция Мпемба была королевским доменом. Ею правил близкий родственник короля, например его любимый сын или братШ6. Провинцией Мпангу во времена Джироламо да Монтесарчио правил сын короля — Гарсиа 1314.

Кавацци пишет: «Хотя титулы, должности и земли переходят обычно от отцов к детям и племянникам, нельзя сказать, что они были бы в действительности наследственными, все это зависит лишь от щедрости короля, который может их дать или отнять, как он считает это нужным; однако он никогда не лишает их обладателей всего этого без серьезных оснований» 1315.

Об этом же пишет и анонимный автор «О положении королевства Конго» (1595 г.). Перечислив провинции и их правителей — герцогов, графов и маркизов, он добавляет: «Если они не выполняют свои обязанности хорошо, король отрешает их от должности и заменяет другими» 1316 1317 1318. Характерно, что в перечне правителей провинций в этом документе правитель Сойо не назван. Провинция Сойо, как мы уже говорили, составляла исключение. Однако по отношению к другим провинциям воля короля имела силу закона. Так, например, Джироламо да Монтесарчио рассказывает (1651 г.) о том, как король отозвал герцога Нсунди, подозревая его в измене по. Сущность прав короля на землю очень точно резюмирует один из документов начала XVII в.: «В конце концов земля вся принадлежит королю и жители имеют ее лишь постольку, поскольку король желает» ш.

Возведение в сан правителя провинции сопровождалось торжественной церемонией, целью которой было стремление показать величие королевской власти и униженную подчиненность знати, которая получает милость из рук короля. Кавацци описывает ее следующим образом. В назначенный день с раннего утра ружейные залпы и громкая музыка предупреждают народ о готовящемся событии. Толпы народа стекаются на большую площадь внутри королевской ограды. После третьего залпа король в окружении придворных выходит к народу. Все присутствующие простираются ниц, приветствуя короля. Будущий сановник, одетый в самые дорогие одежды, в окружении родственников (сородичей) и друзей приближается к трону. Его под руки ведут распорядители церемонии. Они представляют его 'королю, после чего будущий сановник простирается у подножия трона. Король приказывает его поднять; стоя на коленях, тот выслушивает с глубоким уважением длинную торжественную речь, в которой король напоминает о своем и своих предков величии и о великой милости, даруемой будущему правителю. Последний в свою очередь произносит торжественную присягу в верности, обещая точно выполнять возлагаемые на него обязанности. Ему тут же вручают знаки его власти (белый головной убор, богатство убранства которого соответствует должности). По ходу церемонии он обязан несколько раз простираться ниц на земле, посыпать лицо, голову и плечи пылью. Наконец, король делает ему знак подняться. Виновник торжества и вся его свита громкими криками выражают свою радость 1319 1320.

Получая из рук короля землю, высшая знать нередко полу^ чает и пра>во распоряжаться ею в пользу знати своей провинции: «Король дарует иногда обширнейшие земли принцам или другим лицам знатного происхождения с правом распоряжаться ими в пользу того, кого пожелают» из, — пишет Кавацци.

Бесспорным правом распределять земли между знатью своей провинции обладал правитель Сойо1321. Более того, именно в Сойо правители областей и других территориальных единиц назначались не пожизненно и могли быть смещены в любое время, если вызвали чем-либо недовольство мани Сойо 1322 1323.

Многих правителей территориальных единиц, входивших в состав других провинций, имел право назначать сам король. Так, мы уже имели случай говорить, что «губернатора» о-ва Луанда на пост назначает король И6. Джироламо да Монтесарчио пишет о назначении королем правителя области Эссеву, находившейся на территории провинции Нсунди 1324.

Однако все эти владения всего лишь пожизненные: «Как только эти первые держатели умирают, все, что было им даровано,— сообщает Кавацци,— возвращается под власть короля таким образом, что время от времени все владения собираются в домен короля» 1325. Каждое новое царствование начинается с церемонии подтверждения прав и прерогатив правителей провинций и крупных должностных лиц1326. Более того, Кавацци пишет, что каждые три года правители провинций обязаны являться ко двору с собранными ими налогами и вновь приносить здесь клятву верности королю. В соответствии -с тем, доволен ли он или нет, он их награждает или наказывает 1327°.

Аналогичный обычай существовал и в Сойо. Меролла пишет, что все мани — правители областей, подвластных мани Сойо, обязаны были ежегодно являться с податями в день св. Яго ко двору правителя и приносить ему клятву верности в торжественной обстановке и при большом стечении народа. После церемонии следовали военный парад и празднества. Именно в этот день мани Сойо мог отстранить от должности и лишить владений того из подданных, кто пренебрегал обязанностью возобновления клятвы верности 1328.

Таким образом, за немногими исключениями, в государстве Конго в XVI—XVII вв. король действует как верховный владелец земли, распоряжаясь ею по своему усмотрению в пользу высшего слоя знати. Многие из этих последних в свою очередь осуществляют в своих владениях верховные права на землю, раздавая ее знати своей провинции.

Наши документы свидетельствуют о том, что власть в государстве находилась в руках сравнительно узкого круга высшей знати. При этом все ее представители были связаны друг с другом узами родства или свойства. Часть этих документов мы упоминали или цитировали, ¡рассказывая о нормах преемственности власти. Присовокупим к ним еще некоторые материалы. Так, в одном из своих последних писем королю Португалии Аффонсу I называет некоторые из провинций королевства и говорит при этом, что правителем Нсунди он сделал своего сына Франциску, что Мбамба—владение его другого сына, что областью Уембу (Вембу) правит его брат Педру, а Мпангу он передал своему любимому сыну епископу Д. Энрике. Из правителей провинций, упомянутых им, лишь о сеньоре Мбатта он не пишет, как о своем близком родственнике 1329.

Спустя полтора века Кадорнега, перечисляя «вассалов» короля Конго, почти всюду говорит, что они «королевской крови»1330.

Джироламо да Монтесарчио в своих записках отмечает, что, путешествуя по стране, он побывал в Чионго (Кионго), главном населенном пункте области, которой правит Микеле да Силва, «родной брат графа Сойо и его главнокомандующий...» 1331; он же — родной брат вдовствующей королевы. Далее миссионер •пишет, что его в пути сопровождал младший брат того же Микеле; этот брат «сейчас является маркизом Чиова...» 1332. Джироламо собирался побывать в области Фунта (война помешала этому), которой правил в то время сын покойного короля Алвару по имени Нсибуила а Ними 1333.

Очень интересны в этом отношении те сведения, которые нам дает Лоренцо да Лукка. Путешествуя по стране, Лоренцо останавливался во многих деревнях и каждый раз отмечал, что данная деревня (или группа деревень) является владением того или иного знатного лица. Так, он упоминает о деревне инфанта Антониу, о деревне Сузанны, инфанты, дочери короля 1334. Цветущим районом в горах Кибанго правит инфант Гарсиа 1335. Об инфанте Микеле Бонапата, главе области, где была основана миссионерская станция (Миссенге ам Тумба), упоминают и Лоренцо и Мар цел лин д’Атри. Марцеллин пишет (1696 г.), что «маркизом Кимиссенги а Тумба является Микеле, который должен жениться на дочери маркиза Зомбо» 1336 1337. Лоренцо пишет о деревнях Энтумба и Конго, подчиненных Микеле 13°.

241

Экономическим выражением верховных прав короля на землю являются налоги, которые ему регулярно и периодически (по приведенным выше данным, раз в три года, по некоторым другим данным — раз в два года или раз в год1338) доставляются в столицу, а также различные отработочные повинности и, что очень важно, «налог кровью» — право требовать выполнения воинской повинности, право созывать ополчение 1339.

Важно отметить, что налоги собирали в денежной форме и лишь частью в виде натуральных податей 1340. Нам думается, что эти доходы короля можно без обиняков назвать рентой-налогом.

Власть короля над землей и право на значительную долю доходов с этой земли тесно связаны с его положением главы государства. Будучи отрешенным от власти, он теряет какие бы то ни было права и в отношении земли. Точно так же и права грандов на землю связаны с их положением в административно-территориальной иерархии. Они теряют их, коль скоро король лишает их власти над той или иной провинцией или областью. Однако на тот срок, что они остаются на своем посту, они пользуются в своих временных или пожизненных владениях всей полнотой власти, совершенно аналогичной той, которую имеет король в пределах всего государства: в их руках верховные права на землю провинции и они могут (за некоторыми исключениями) наделять ею слой знати, «стоящий под их рукой»; им подсудно все население провинции — и знать и простой народ; они оставляют себе часть налогов, собранных с населения, и могут требовать выполнения различных отработочных повинностей, а также имеют право созывать ополчение в своей провинции. Таким образом, правители провинций, удерживая в свою пользу часть налога, участвовали в присвоении ренты-налога, деля ее с королем.

Один из документов начала XVII в. говорит о том, что мани Сойо имеет много вассалов, которые платят ему подать, а он отсылает собранное королю Конго 1341.

Кавацци пишет, что даже в его время, в период глубокого упадка централизованной власти (нашествия яга и междоусобия), есть еще правители провинций, мирно пользующиеся своими правами, привилегиями и земельными владениями «при условии легкого налога и обязательства служить королю своими войсками...» 1342. Но большинство этих сеньоров настолько укрепили свою власть, что либо вовсе не желают платить подати, либо вынуждают короля удовольствоваться той долей собранного, которую они ему благоволят уступить 1343.

Самый сбор податей и даней для правителей многих провинций, особенно в Нсунди, был делом далеко не легким и не безопасным. Тот же Кавацци пишет, что воинственное и свободолюбивое население Нсунди отказывается добровольно платить подати. Правителю приходится собирать их с оружием в руках, во главе дружины обходя свои владения 1344.

При всем своеобразии (временный характер владений, особенности преемственности власти) перед нами такие формы крупного землевладения и землепользования, которые можно, на наш взгляд, определить как феодальные. Перед нами, конечно, еще далеко не развитое феодальное землевладение. Это — общество, еще находящееся в стадии становления. Однако многие важные черты и особенности феодализма уже существуют: глава государства — король обладает в отношении земли всеми верховными правами, вплоть до права отчуждать определенные территории во временное владение крупной знати. Последняя в свою очередь наделяет землей стоящий ниже на административноиерархической лестнице слой знати и т. д. На всех ступенях общественной иерархии владение землей связано с определенными условиями: сбор налогов в пользу вышестоящего, несение воинской повинности и многое другое. Своеобразная черта крупного землевладения в Конго, подчеркнем это еще раз,— его временный характер (пожизненный или на еще менее определенный срок). И административно-иерархическая лестница и право на владение землями, которое получали лица, стоявшие на каждой ступени этой лестницы,— все это сложилось в Конго, по-видимому, еще до появления португальцев. Во всяком случае первые же упоминания о Конго дают нам об этом представление, достаточно отчетливое, хоть и не столь детальное и точное, как это сделано в «Сообщениях».

Существовали ли в Конго помимо описанного выше условного и временного крупного землевладения какие-либо иные формы крупного землевладения? В нашем распоряжении есть лишь единичные документы, указывающие очень определенно на то, что король имел право отдавать большие участки земли в знак своей особой милости не только подданным баконго, но и некоторым из приближенных европейцев. Столетие спустя после проникновения европейцев в Конго король Алвару II даровал папе и Л опишу большие участки земли. В своем письме папе он подробно описывает и мотивы, которые им руководили, и те права, которые он передавал папе вместе с землей. Документ этот настолько интересен, что мы позволим привести его почти целиком (опустив лишь пышную преамбулу и титулатуру): «Всем тем, кто увидит этот акт дарственной записи, полной и невозвратной, мы даем знать раз и навсегда, что, видя важные расходы, которые наш Святой отец Папа несет в постоянных войнах против врагов веры, видя также тяжелые обязательства, которые заставляют христианских принцев помогать Святому престолу, чтобы их похвальные намерения имели результатом посрамить гонителей нашей святой религии, желая вследствие этого участвовать в расходах, дабы лучше посрамить врагов, мы по собственному нашему побуждению, по нашей доброй воле, в полном сознании, в силу нашей королевской власти, этой жалованной грамотой с этого дня отказываем без ограничений и отмены Святому апостолическому престолу, нашему Святому отцу Папе, главе церкви господней, и всем его преемникам, участок в десять лье земли со всеми копями серебра и других металлов, которые здесь откроют, чтобы его уполномоченные... и служители их эксплуатировали... Эти десять лье начинаются на границе участка шириной в шесть лье, уступленных Дуарти Лопишу, дворянину нашего дома и нашему послу при папском престоле. А эти шесть лье сами по себе должны отсчитываться в длину начиная от моря и в ширину от реки Лефуну (Луфуне) до р. Онзу. Десять лье, отказанных Святому престолу, составят их продолжение, и мы обещаем всякую помощь, необходимую для обеспечения поисковых работ. В удостоверение чего мы подписали настоящее письмо» 1345.

В начале XVII в. король Алвару III в «Инструкциях» своему послу при папском престоле упоминает о том, что он даровал своему духовнику (Брас Корреа) земли Сузиатумбо (Зузи а Тумбо — примечание издателей) «со всеми доходами и подданными» 1346 1347.

Э. Каммэр в статье о древнем королевстве Конго, написанной в начале XX в., сообщает, что при Аффонсу I церковь получила большие пожалования и рабами и землями. Многие деревни в конце XIX — начале XX в. назывались «кингангу» — «деревня жреца» (колдуна) 14°.

Итак, в государстве Конго в XV—XVII вв. существовали три формы крупного землевладения: 1) ♦общегосударственная собственность на землю (при этом земля находится в руках верховного правителя — короля, в котором государственная власть персонифицируется); 2) условные пожизненные (или на более ограниченный срок) держания, связанные с положением на административно-иерархической лестнице; это— господствующая форма; 3) пожалования, не связанные с административной иерархией; участки такого рода даровались королем за особые заслуги в ¡наследственное владение и с правом на все доходы. Это гораздо менее распространенная форма землевладения. «Нет земли без сеньора» — этот принцип как нельзя лучше характеризует поземельные отношения в государстве Конго.

Характеристику крупного землевладения и землепользования в государствах Нижнего Конго дополняют материалы по соседним северным государствам — Каконго и Лоанго, подтверждающие принцип «нет земли без сеньора». Для нас они интересны еще и тем, что в этих странах и европейское влияние и влияние христианской религии практически было ничтожным. В Какон-го в XVIII в. существовали две из трех форм крупного землевладения, что и в Конго XV—XVIII вв.: государственное землевладение, права на которое сосредоточены в руках короля; условное крупное землевладение, связанное с положением на административно-иерархической лестнице.

Король Каконго имел право распоряжаться землей по своему усмотрению. Миссионер Декувриер пишет, что король дал приказ одному из должностных лиц сопровождать миссионеров в Килонга, где они должны были поселиться. Он должен был объявить жителям, что король дает миссионерам на вечные времена все необработанные земли, которые находятся в окрестностях их жилища 1348. Далее он пишет: «Большими населенными пунктами, которые они называют банза или город, управляют принцы или другие сеньоры, назначаемые королем. Правитель носит всегда имя главного населенного пункта своего округа» 1349.

Даппер сообщает о Лоанго, что правители этого государства «поселяют своих братьев и сестер в городах и укрепленных пунктах, расположенных вокруг своей столицы»1350. Так, в Маконде живет мать короля, Катте — резиденция его сестры 1351, а Кайе, Буке, Саласи (Селлаге), Кат, Пнями являются резиденциями его братьев и будущих наследников престола 1352.

Материалы Даппера дополняет и в какой-то степени повторяет А. Беттел: четырьмя крупнейшими областями Лоанго правят четыре принца — сыновья сестер короля. Мани Кайе, непосредственный наследник престола, имеет свой двор как принц. После смерти короля он занимает его место. При этом мани Буке переходит в Кайе, мани Саласи — в Буке и т. д.1353. «Итак,— пишет он,— здесь имеются четыре принца, которые могут стать королями»1354. В этих материалах непосредственная связь между правом на временное крупное земельное владение с положением на административно-иерархической лестнице проявляется еще отчетливее, чем в материалах, касающихся крупного землевладения в Конго.

Таким образом, положение крупной знати, формы крупного землевладения в Конго и соседних с ним небольших государствах, лежавших к северу от Заира, не оставляют сомнения в том, что мы можем назвать сложившиеся здесь общественные формы раннефеодальными.

Однако это особый, своеобразный феодализм, во многом отличающийся от западноевропейского феодализма, как, впрочем, и от феодальных отношений, сложившихся во многих странах азиатского Востока. Некоторые черты, характерные для Конго, мы уже упоминали. Следует подчеркнуть, что наиболее существенные особенности феодализма в этой стране связаны с необычайной живучестью институтов родо-племенного строя. При этом очень важно отметить существование в государстве Конго своего рода промежуточного слоя, стоящего между крупной знатью и простым народом, выше мы называли эту общественную группу низшим слоем знати.

О правах и привилегиях старейшин деревень было уже написано достаточно подробно. Здесь же подчеркнем еще раз, что большая часть этих привилегий была материализованным или моральным выражением прав старейшин по управлению землей и власти над ее населением (право на часть доходов и охотничьей добычи жителей деревни, на отработочную повинность, на пошлину за проезд по территории общины, подсудность членов общины старейшине и др.). Однако многое в положении этой группы свидетельствует о том, что ее с не меньшим правом можно было бы назвать «высшим слоем простого народа». Неясность, размытость, расплывчатость нижних границ — наиболее характерная черта этой общественной группы. Верхняя граница, выделяется более явственно, но отнюдь не настолько четко, чтобы точно указать черту, отделяющую ее от высшей знати.

Итак, описание поземельных прав всех слоев знати бакон-го убеждает нас в том, что перед нами раннефеодальные общественные отношения, но отличающиеся большим своеобразием, сложившиеся в своих, особых формах.

КРЕСТЬЯНСТВО БАКОНГО

Основную массу сельского и значительную долю «городского» населения составляло крестьянство баконго.

Европейцам, жившим в Конго, резко бросались в глаза внешние отличия между высшим слоем общества и простым народом. Мы -много писали об этом, рассказывая об одежде и жилище баконго. Мы говорили также и о том, насколько ярко проявлялось в поведении людей сословное положение: при встрече со знатным муконго крестьянин униженно приветствовал его, становясь на колени .и хлопая в ладоши. К женам знати простые люди обращаются столь же униженно1355 1356. Жизнь крестьянина была наполнена повседневным напряженным трудом в тяжелых природных условиях тропиков. Этот низший слой общества (среди свободного населения) был главным производителем материальных благ ib стране. Своим трудом крестьянство кормило знать и королевский двор, пребывавший в праздности.

Изучение жизни и быта крестьянина, общественных форм, в рамках которых осуществлялось сельскохозяйственное производство,— одна из сложнейших задач нашего исследования. Для понимания сущности общественных отношений, сложившихся (или складывавшихся) в стране, нам необходимо уяснить себе, что представляла собой семья баконго, какова была роль родовой и общинной организации, каково было соотношение между общиной родовой и сельской в жизни крестьянства. В нашем исследовании, таким образом, значительное место должно быть отведено изучению роли и места кровнородственных отношений в системе общественных отношений, сложившихся у народов низовьев р. Конго в XV—XVII вв. Это имеет огромное значение для понимания и характера социального строя и особенностей его развития и для правильной интерпретации многих политических событий. Длительное существование общественных форм, свойственных родо-племенному строю, в условиях классового общества составляет одну из важнейших особенностей общественного развития всех народов, живших в низовьях р. Конго, как, впрочем, и всех без исключения народов Африки к югу от Сахары. При этом речь идет не только о сосуществовании, но и о тесном взаимопереплетении пережиточных форм доклассового общества с институтами классового общества.

Изучение всего комплекса вопросов, связанных с этой особенностью развития общественно-экономических отношений у народов Тропической Африки, выходит далеко за рамки чисто теоретического интереса и приобретает большое актуальное звучание. Очень часто в наши дни, когда от институтов родо-племенного строя остались лишь пережиточные явления, да и те уходят в прошлое, многие исследователи, и не только буржуазные, но и советские, пишут о племенах в Африке, о материнском роде, матриархате и пр. Между тем самый факт употребления терминологии такого рода, общественно-экономическое содержание которой уводит нас в доклассовое общество, заведомо архаизирует общественные отношения современной Африки. Вопросы эти поднимались нами и раньше 14э. В частности, мы не раз подчеркивали необходимость изучения особенностей исторического развития африканских народов для понимания проблем современности.

Следует отметить, что весь круг проблем, связанных с изучением роли общественных форм, ведущих происхождение из недр первобытнообщинного строя, вообще стал предметом изучения лишь сравнительно недавно — со второй половины XIX в., со времени 'выхода в свет работ Моргана 15°. А африканская тематика в этой области зазвучала еще позднее — со времени колониального раздела материка, когда насущные задачи управления покоренными народами и странами заставили колониальные власти и ученых метрополии «вплотную заняться изучением общественных форм, бытовавших у народов Африки.

Из всего вышесказанного совершенно ясно, что перед исследователем стоят очень большие трудности. К изложению этих сложнейших вопросов мы и приступаем. При этом нам неизбежно придется брать за основу материалы XIX—XX вв., сопоставляя их с теми скудными данными, которые можно извлечь из наших основных источников.

РОД И ОБЩИННЫЕ ОТНОШЕНИЯ У БАКОНГО

Постараемся представить себе те организационные формы, в которых осуществлялось сельскохозяйственное производство у баконго. Это одна из наименее освещенных источниками проблем общественной жизни. В какой-то мере это и понятно: яркие картины жизни и быта знати заслоняли собой жизнь и быт простого народа.

Нам известно, что крестьяне-баконго некоторых провинций (Сойо, например) жили в небольших деревнях; хижины, окруженные приусадебными участками, пальмовыми насаждениями. были разбросаны на значительном расстоянии друг от друга 1Г)1. В других провинциях усадьбы тесно лепились одна к другой, расположенные по обе стороны единственной улицы 1Г)2.

Что представляла собой деревенская община? Какова была роль рода и кровнородственных отношений в жизни этой общины? Лишь очень немногие авторы XV—XVII вв. обращали внимание на особенности кровнородственных отношений у народов низовьев Конго. Нам известна лишь одна запись терминологии родственных отношений и «систем родства баконго, сделанная Брущотто в это «время1357 1358 1359 1360. Остальные авторы-европейцы этим вопросом специально не интересовались, в их изображении семья у баконго ничем не отличается от европейской.

Систематическое и серьезное изучение форм кровнородственных отношений и систем родства, как мы уже упоминали, началось сравнительно недавно, лишь с последней трети XIX в., со времени выхода в свет работы Моргана. Африканские же материалы, позволяющие судить об отношениях родства и свойства у народов в низовьях Конго, еще более позднего времени, конца XIX — первой половины XX в. Это — работы ван Винга 1361 1362 и Уикса 1363 о 'баконго, Соуберга о бапенде 1364 1365 1366 1367 1368, де Клана о майом-бе 167. Подходя к этим работам критически и сравнивая их с тем немногим, что дают по интересующему .нас вопросу авторы XV— XVIII вв., можно составить некоторое представление о характере и роли кровнородственных отношений <в жизни населения низовьев Конго.

Анализируя систему родства баконго по материалам грамматики Брущотто и сравнивая эти материалы с позднейшими записями, Д. А. Ольдерогге приходит к выводу, что у баконго в середине XVII в. была распространена система родства турано-ганованското типа (по терминологии Моргана), точнее ее разновидность, получившая название .«система родства типа кроу» 1363, «Системы родства турано-ганованского типа возникли, развились,— пишет он,— в условиях первобытнообщинного строя. Это системы родства, отражающие родовое устройство общества. Б них отражен порядок взаимосвязи родов. На ранней ступени развития общества отдельные родовые группы были связаны между собой нормами обязательного брака» 1Г,Э. Более того, эго общество было организовано на основе материнского права и матрилинейного счета родства. На это указывает не только наличие' черт системы родства типа кроу, достаточно ясно прослеживающихся и по материалам Брущотто160, и по позднейшим данным, но и тот факт, что до -недавнего прошлого наследование имущества, общественного положения и титулов знатности у ба-копго шло но нормам материнского права. Не останавливаясь на подробном анализе системы родства баконго, что, во-первых, выходит за пределы нашей компетенции, являясь совершенно особой, специфической областью знаний, а во-вторых, и не вызывается необходимостью, поскольку в нашем распоряжении есть пре-

красная работа Д. А. Ольдерогге, к которой мы и отсылаем читателя, укажем лишь на наиболее важные черты этой системы.

Группировка родственников имеет непосредственную связь с общественными отношениями: родственники, называемые одним термином, объединяются в группу, имеющую одни права и обязанности по отношению к говорящему. Далее мы увидим, насколько важно отметить это для правильного понимания общественных отношений у баконго. Наиболее существенная черта системы родства баконго — наличие одного термина «ese» — «отец» для наименования группы родственников мужчин, куда входят отец и все его братья, а также мужья сестер матери (всех «ngudi»), и другого термина — «ngudi» — «мать» для наименования группы женщин: матери, ее сестер и жен братьев отца (всех «ese») 1369.

В соответствии с этим каждый муконго называет своими братьями и сестрами всех детей своих «ese» и «ngudi», а все дети этих «братьев-сестер» считаются детьми данного муконго и обозначаются термином «ana».

Вторая особенность — выделение особыми терминами брата матери («ngudi ankazi») и сестры отца. Нам это особенно важно отметить, потому что роль взаимоотношений между дядей, братом матери, и племянником — сыном сестры, в жизни баконго (и семейной и общественной да и в политических событиях) была очень велика.

Бентли пишет: «Сестер матери называют, говоря о них или обращаясь к ним, матерями. Ее брат называется ngudi ankaji, ngwa ankaji (мои дядья — ngwa zame zannkaji). Сын вашего дяди со стороны матери называется сыном mwana, и вы считаетесь его отцом...» 1370.

Третья черта для нас менее существенная, но интересная в связи с тем, что выявляет архаический характер системы родства баконго, ее связи с матрилинейным родом: в системах родства типа кроу дети «сестры отца» — «мои отцы», а дети «брата матери» — «хмои дети». Иными словами, она выделяет старшую линию кузенов (со стороны отца) и младшую линию (со стороны матери) 1371.

Рассхматривая терминологию родства и системы родства как источник по истории общественных отношений, следует, однако, иметь в виду очень важное обстоятельство: системы родства обычно чрезвычайно консервативны и живут в языке народа в течение долгого времени, уже после того как соответствующая им система кровнородственных отношений отошла в прошлое 1372. Чаще всего это — свидетель уже пройденной ступени развития.

Не нужно забывать об этом и в данном случае. Терминологий и система родства баконго -возникла задолго до создания государства Конго, она соответствовала нормам родового общества в том виде, когда род был единственной формой организации общества, и еще в тог период, когда племена баконго постепенно заселяли области будущего государства. Матрилинейный род как важнейшая организационная единица общества сохранился у баконго и в условиях становления классового общества и в период, когда в этом обществе появились ощутимые ростки феодальных отношений.

Из работ конца XIX — начала XX в. наиболее детален ставший классическим труд бельгийского этнографа ван Винга, указанный нами выше. Мы воспользуемся его описаниями, чтобы уяснить себе, что представлял собой род у баконго в конце XIX в. Следует заранее оговориться, что при всей своей добросовестности ван Винг нередко архаизирует общественные институты, выдвигая на первый план все, что свидетельствует о силе родовых институтов, и умалчивая или сообщая между прочим о тех данных, которые свидетельствуют о новых качествах этой организации в условиях классового общества. Род у баконго носил название канда (мн. ч.—чмаканда) 1373, или эканда 1374. Он объединял по женской линии потомков одного предка, имя которого стало названием данного рода. Все роды баконго вели свою генеалогию от женщин-прародительниц, и только через женщину кровь предков передавалась потомству 1375. Каждый род имел три названия: «зими», сущность которого ван Винг затрудняется объяснить; «ндумбулулу», которое употребляется в особо торжественных случаях, и «лувила» (мн. ч.— мвила) —наиболее употребляемое из трех названий. Ндумбулулу, имя-девиз рода, передается из поколения в поколение на языке архаичном и исполненном ритма. Его произносят скороговоркой. Иногда он содержит краткую историю рода. Часто в его состав входят имя предка-основателя, сведения о войнах и переселениях. С точки зрения историка, как отмечает ван Винг, это необычайно важный источник, позволяющий восстановить основные события истории данного рода1376. Лувила состоит из двух частей — имени предка-основателя и краткого пояснения, которое носит исторический характер или содержит девиз 1377.

Предания различных родов баконго объясняют историю появления каждого нового рода естественным процессом сегментации разросшегося рода. Схематично этот процесс ван Винг описывает следующим образом: жила-была в Конго одна женщина, «наша мать», от которой мы произошли — «нгуди а кисина». У нее было несколько дочерей (обычно три). Каждая из них стала основательницей рода н дала ему свое имя. С течением времени род разросся и дал начало нескольким ответвлениям — «линье», как их называет ван Винг, обычно трем, каждое из которых выделилось в особый род и отселилось от остальных. К первоначальному имени рода новый род добавляет имя основательницы ответвления. Это двойное имя становится названием нового рода. За такой сегментацией следуют другие. Соответственно усложняется и родовое имя 1378. Ответвления рода называются «нгуди». В каждом роде положение их иерархизовано в соответствии с правом старшинства. Старшее называется «муана мбута» — старшее дитя матери рода; следующее — «муана кати» — средне^ дитя; последнее по времени — «муана нсонги» — последнее дитя. Право старшинства дает членам старшей ветви преимущества перед другими ответвлениями рода. Основатель или старший представитель, «мауна мбута», является главой деревни, и ему подчиняются представители младших ветвей и т. д.1379.

У каждого рода есть свои имена собственные («зита ди кан-да»), передаваемые из поколения <в поколение от дяди, брата матери,— к племяннику, от ¡прабабушки — к правнучке, от тетки — к племяннице 1380.

Род у бакоиго строго экзогамен 1381. В прежние времена нарушение экзогамии каралось очень жестоко: виновные сжигались живьем 1382; в XIX—XX вв. нарушители норм экзогамии принуждались к выплате необычайно высокого (подчас разорительного) штрафа. Уикс отмечает, что экзогамия дополняется нормами обязательного брака в пределах определенных родов: сыновья и дочери одного рода сочетаются браком с сыновьями и дочерьми другого определенного рода, но не со многими другими 1383.

Ван Винг указывает на существование пищевых запретов у каждого рода и на связь некоторых родовых названий с именами животных или растений. Но в его время никто среди бакон-го не был в состоянии объяснить причин этих запретов или смысл того, что название животного входит в название рода. Кроме того, пищевые запреты не имели никакой связи с тем животным или растением, имя которого упоминается в названии рода 1384. Иными словами, в конце XIX — начале XX в. было невозможно проследить в родовой организации баконго следы

тотемизма. Уикс также обращает внимание на то, что некоторые названия родов включают имя животного, так, «ези киме-фулу» — «черепаший народ», и т. д. Но никаких запретов на так называемое «тотемное животное» он не обнаружил, и «черепаший народ» так же охотился на черепах, как и все остальные баконго 1385.

Ван Винг подчеркивает, что род у баконго — реально существующая общность, проявляющаяся в обычаях взаимопомощи во время похорон, в случае если деревня пострадала от войны и пр.1386. Однако главное, в чем проявляется общность сородичей,— коллективное право на родовые угодья, на землю рода 1387. Есть очень серьезные основания сомневаться в этом тезисе автора. Нам придется еще не раз возвращаться к вопросам землевладения и землепользования. Здесь же укажем, что коллективное родовое землевладение необходимо предполагает расселение единым родовым массивом, а главное — равные права всех членов рода на эти угодья.

Между тем целый ряд факторов обусловил тот факт, что родовые подразделения баконго жили смешанно в одних деревнях. Среди этих факторов наиболее важную роль играют два: патри-локальность поселения (жена переходит в деревню мужа) и материнский счет родства и наследования. Все жены и все дети данного мужчины (а некоторые остаются жить в его деревне) принадлежат другому роду 1388. Нам поэтому кажутся более основательными и заслуживающими внимания следующие замечания Уикса: «Роды и семьи свободно перемешиваются, но члены рода имеют взаимную ответственность и помогают один другому» 1389. И далее: «Нет ничего, что удерживало бы семью или род вместе, кроме признания общего происхождения от некоторого женского предка» 1390.

На это же обращает внимание и Филиппар: брачные запреты вызывают необходимость для групп населения, принадлежащих к разным родам, уживаться в одной деревне; они имеют общие интересы, а это в свою очередь ведет к стабильности деревни как организационной ячейки общества 1391. Иными словами, материалы поздние неопровержимо свидетельствуют о том, что у баконго складывается (если уже не сложилась) сельская община как основная форма организации сельского населения. Некоторые авторы конца XIX в. прямо указывают на сходство низовых форм организации сельского населения у баконго с гер-

257

майской общиной-маркой 1392. Все авторы обращают внимание на огромную силу внутренних связей в такой общине, на солидарность и взаимопомощь ее членов, на большую роль общих собраний в ее жизни, на власть и авторитет вождей, осуществляющих судебную и исполнительную власть, но во всем считающихся с мнением общего собрания 1393.

Итак, суммируя результаты исследований, проведенных в конце XIX — начале XX в., мы можем сказать, что в это время родовая организация сохранялась как пережиточный институт, утратив былое экономическое единство. Однако и в этом своем новом качестве материнский род продолжал играть большую роль в жизни общества баконго, регулируя семейные отношения, брачные нормы, правила наследования имущества и власти, а также проявляясь в древних обычаях взаимопомощи.

«Благодаря своему общему происхождению,— пишет Филип-пар,— все члены одного рода рассматривают себя как братья, „мпанги“, и это наименование устанавливает между ними особые взаимоотношения»1394. Так, они обязаны оказывать друг другу гостеприимство. Сородичи принимают все заботы о госте, случайно попавшем в их деревню. Как только вечером, у деревенского огня, выясняется, что в деревне живут люди, принадлежащие к тому же роду, что и гость, они принимают все заботы о нем, устраивают в его честь небольшой праздник, дают ему лучшее помещение, снабжают в дорогу продуктами 1395. Более того, уйдя из своей деревни после какой-нибудь ссоры, муконго селится в той деревне, где у него есть сородичи. Они обязаны предоставить ему землю, средства существования и помочь жениться. Таким же образом может переселиться и небольшая деревня. Ни у кого это не вызовет нареканий. На новом месте сородичи наделяют вновь прибывших землей: «Вы наши братья, вы у себя. Эти поля — ваши, эти пальмовые рощи — ваши, этот лес — ваш, эта речка —ваша» 1396 1397.

Однако тот же Филиппар, подводя итоги своим размышлениям относительно роли рода и семьи в общественной жизни баконго, пишет: «В функционировании общества род имеет значение куда менее важное, чем семья...» 18Э.

Отправляясь от этого, нам уже известного, мы можем полагать, что два-четыре века тому назад роль родовой организации была, по-видимому, гораздо больше в жизни общества баконго. Об этом свидетельствует и анализ системы родства баконго, описанный в грамматике Брущотто (XVII в.), где чер-

ты рода как действенного института выступают гораздо ярче, чем в аналогичных сведениях, собранных позже, в конце XIX — начале XX в. Эти поздние сведения свидетельствуют о полном исчезновении черт системы кроу и постепенном исчезновении черт турано-ганованской системы родства 1398. Более того, Уикс, приводя в своей книге очень неполные записи терминологии родства баконго, оговаривается при этом, что сам по себе сбор материалов представляет большую трудность. При попытке проверить значение собранных терминов спустя некоторое время и у других лиц оказывается, что эти лица вкладывают иной смысл в те же термины. А это в свою очередь свидетельствует, по мысли Уикса, и мы целиком к нему присоединяемся, о неопределенности, неясности терминов, описывающих родственные отношения 1399. Сама по себе неясность терминологии родства служит верным показателем того, насколько сильно разрушены общественные отношения, породившие некогда совокупность терминов, которые еще в XVII в. слагались в стройную систему. Повторяем, что системы родства живут в языке народа спустя долгое время после того, как породившее их общественное явление отошло или начало отходить в прошлое. Поэтому мы позволим себе не согласиться с выводом Д. А. Ольдерогге: «...система родства в Конго в XX в. претерпевает существенные изменения, отражая коренную ломку всех прежних устоев родового общества» 1400. На наш взгляд, если система родства уже претерпевает существенные изменения, коренная ломка устоев родового общества должна была произойти задолго до этого. И начало этому было положено в период расцвета государства Конго, т. е. накануне открытия страны португальцами в конце XV в. Уикс, писавший о неясности терминологии родства, жил в Конго в 80-х годах XIX в., т. е. тогда, когда новые, капиталистические отношения, которые по мысли Д. А. Ольдерогге и привели к коренной ломке прежних устоев родового общества, еще не успели наложить своего отпечатка на общественные отношения в Конго. Нам думается, что задолго до начала колонизации род из организации, определяющей и регулирующей всю жизнь общества, превратился в основном в механизм, регулирующий семейно-брачные отношения. Именно в этой области его влияние сказывалось особенно сильно.

СЕМЬЯ И ПОЗЕМЕЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ У КРЕСТЬЯН-БАКОНГО

Представление о семье баконго у различных исследователей достаточно неопределенно и противоречиво. Как и в вопросе о роли родовой организации, мы располагаем здесь в основном

данными очень поздними. Уикс, например, называет семью ба-конго термином «вуму». Однако в его понимании вуму -скорее ответвление рода, чем семья в обычном смысле слова: «Всякое подразделение вышеупомянутого рода называется вуму (семья); и каждая женщина с детьми, внуками и правнуками рассматривается как основатель вуму»1401. И далее: «Дерево—эканда

(род. —А. О.), а ветви — вуму (семья. —А. О.)» 1402, Естественно, что отец, как принадлежащий другому роду, в семью, которую конструирует Уикс, включен быть не может. Ван Винг пишет, что вообще «не существует ни слова, ни понятия, соответствующего тому, что мы называем семья в узком смысле слова, из отца, матери и их детей, ни в широком смысле слова, как совокупность всех лиц, происходящих от одного отца 1403. Д. А. Ольде-рогге, опираясь на исследование ван Винга, пишет: «...баконго, у которых, судя по описаниям ван Винга... отдельная семья представляет собою только биологическую, но не экономическую единицу» 1404.

Так ли это было в действительности? Что собой представляла семья баконго, хотя бы по поздним материалам? Можно ли считать эту семью только «биологической единицей»? Что сообщают о -семейно-брачных отношениях авторы XVI—XVII вв.?, К рассмотрению этих вопросов нам и предстоит обратиться.

Если в языке баконго не существует специального термина для обозначения семьи, то есть другое слово — лумбу, которым называют совокупность жилищ, занимаемых членами одного домохозяйства— как свободными, так и домашними рабами. Это слово и может в известной мере служить основным термином для обозначения семьи: тесно связанная с землей -семья баконго не рассматривает -себя как-то изолированно от этой земли.

Семья баконго в конце XIX в., как правило,— полигамная. К этому времени не осталось никаких следов довольно длительного влияния христианской церкви, в течение нескольких столетий боровшейся против обычаев баконго, за организацию семьи по европейскому образцу, т. е. за моногамную семью с главенствующей ролью отца. Семья в это время состояла из мужа, его жен (или жены — редкий случай), малолетних детей и подростков, взрослых неженатых племянников, его рабынь и детей от этих рабынь, взрослых сыновей, оставшихся в его доме. Обычно мужчина, глава семьи, около своего жилья строил хижины своим женам (каждой — отдельную), в которых они жили с малолетними детьми. Мальчики от 8 до 16 лет занимали особую хижину (сыновья от сожительства с рабынями, свободные дети и племянники); девочки — дочери того же возраста — в другой хижине1405. Положение жен в полигамной семье былб неодинаковым. Обычно муж выбирал любимую жену, которая была в курсе всех его дел, с которой он советовался, предпринимая что-либо. Она хранила имущество мужа и иногда целиком брала на себя заботу о его питании. И хотя брак у баконго был легко расторжим, брак с этой любимой женой оказывался обычно прочным. В зависимости от отношения главы семьи остальные жены носили название — вторая, третья, четвертая, пятая. Положение жены не зависело ни от того, какая это по счету же-' нитьба, ни от того, свободная ли это женщина или рабыня, но только от отношения мужа к ней 1406.

И материалы наших основных источников и материалы поздние говорят о том, что разделение труда составляло наиболее характерную черту жизни домохозяйства и деревенской общины в целом. Существовало строгое распределение обязанностей. Муж занимался охотой, рыбной ловлей, торговлей и различными домашними промыслами. Он был обязан строить жилище для всей семьи, давать одежду, орудия труда (мотыгу, ножи и пр.), поставлять для всех жен соль и мясо, которые и распределялись в соответствии с числом детей, находившихся на попечении жены, и личными симпатиями главы семейства. Он подметал двор, расчищал целину, рубил деревья. Главное занятие женщин и девочек — земледелие. Мужчины и юноши выполняли лишь самые тяжелые работы по подъему целины. Остальные сельскохозяйственные работы лежали на плечах женщин. Каждая из них имела свое поле, где сажала маниоку и различные овощи. Ма-ниоковый хлеб и овощи были обязаны поставлять семье женщины 1407. Кроме того, женщины по очереди работали на участке мужа: сажали, ухаживали за растениями, убирали урожай и делали маниоковый хлеб на продажу. Все доходы с этого участка поступали в пользу мужа. Варили пищу и питались в каждой хижине отдельно. Совместной трапезы не существовало. Муж питался, как правило, по очереди у каждой из своих жен, причем отдельно от нее и детей.

Девочки оставались под опекой матери и отца до замужества. В случае смерти матери их отсылали к дяде со стороны матери 1408. Мальчики в возрасте 15—16 лет обычно переходили жить в семью дяди со стороны матери. И тогда все права и обязанности отца по отношению к ним кончались. Отец был не вправе удержать сыновей при себе. Однако в это время (конец XIX в.) нередко случалось, что сын (или сыновья) сам отказывался идти к дяде и оставался с отцом так долго, как ему заблагорассудится 1409.

Ван Винг особо подчеркивает «абсолютное разделение имущества, которое является правилом брака конголезцев» 1410. Муж работает для себя, женщина — на своих ближних сородичей. Даже несовершеннолетние дети имеют право на личную собственность, и ни мать, ни отец не вправе посягать на нее 1411.

Однако нам думается, что строгое разделение имущества в семье не дает нам права рассматривать семью баконго лишь как «биологическую единицу». Мы видели, что эта семья тесно спаяна общей работой, единым хозяйством, в котором роль и место каждого члена семьи строго определены. Строго определены и обязанности каждого по отношению ко всей семье — от взрослых ее членов до маленьких детей. А подмеченная еще Уиксом тенденция юношей оставаться в домохозяйстве отца свидетельствует об ослаблении связей детей с родом матери.

Тем не менее связи эти еще очень сильны. Родственные связи по линии отца почти не признаются. Дети, уйдя из дома отца,— девушки — выйдя замуж, а мальчики — перейдя в деревню дяди,— почти теряют связь с отцом и его родней. А он в свою очередь не несет никакой ответственности за их поступки. Функции отца выполняет дядя — брат матери. Бентли пишет, что имущество дяди со стороны матери муконго наследует наравне с членами его семьи (если он не завещает ему все). Если этот дядя был вождем, а муконго его старшим или любимым племянником, то он хоронит дядю и выполняет все обряды, принимает на себя все заботы о его имуществе, наследует должность вождя, получает его рабов и всех его жен. Поэтому дядя со стороны матери — самый главный родственник, и если он чувствует себя плохо, муконго сразу же переселяется к нему 1412.

Такова жизнь семьи-домохозяйства по материалам конца XIX — начала XX в. Посмотрим, что дают нам материалы наших основных источников. Оговоримся еще раз, что в этих вопросах они очень скудны. Эти формы семейных отношений, столь необычные и непонятные для европейцев, вызывали не раз недоумение и раздражительную хулу миссионеров в XVI—XVIII вв., однако понять и разобраться во всем этом они были не в состоянии. Кавацци, описывая семью в государстве Конго, не находит слов для возмущения: «Трудно вообразить, до чего доходит невоздержанность негров в этом вопросе... Действительно, им приятно видеть себя окруженными детьми, но они к ним не испытывают ничего, кроме холодности... Они не заботятся ни об их пище, ни об их воспитании. Для них достаточно произвести их на свет, они оставляют своим женам заботу обо всем остальном» 1413.

В противовес этому резкому высказыванию очень многие из наших авторов пишут об огромной любви к детям, бесконечной нежности и заботливости матери по отношению к ним, как об одной из характерных черт жизни семейной общины. Обилие детей рассматривается как величайшее счастье. Мать не расстается с ребенком ни на час, пока он не подрастет настолько, что будет в состоянии заботиться сам о себе. Детей никогда не бьют, с ними никогда не обращаются плохо 1414.

Конфалоньери пишет, что число жен зависит от положения человека в обществе: «Некоторые из них имеют их сто, одни больше, другие меньше, в соответствии с их положением, т. е. знатные и главные имеют их больше, люди простые часто владеют одной, а многие среди них не имеют ни одной» 1415. Кавацци также отмечает, что, несмотря на упреки священников и их постоянные труды, дабы прекратить незаконное сожительство ба-конго-христиан со многими женщинами, те продолжают упорствовать. Обычно они совершают церковный брак с одной из них, оставляя в качестве сожительниц всех остальных 1416. «Те, которые хотели бы сойти за порядочных людей, без всякой щепетильности имеют двадцать пять или тридцать сожительниц» 1417, которых называют здесь «мукаджи». Как человек, пишущий в основном о порядках, существовавших среди знати, Кавацци отмечает, что обычно муконго выбирает среди них двух, любимых. Первую называют энганаинене (Конфалоньери пишет — «мобан-да») 1418. Она является хозяйкой всего дома, она распоряжается всем, ничего не делается без ее приказания. Все остальные женщины обязаны ей подчиняться. Вторая жена носит имя «самбе-джилла» и помогает первой, распоряжается по ее указаниям и заменяет ее во всем, если она отсутствует или больна1419. Хозяин дома приставляет к ним множество служанок, одна из обязанностей которых — доносить о всех вольных и невольных ошибках и оплошностях их хозяек1420.

Кавацци сообщает также, что каждая «мугаги» имеет свою особую хижину; но с обычными женами и рабынями никогда не обращаются так хорошо, как с двумя первыми. Положение простых жен лучше лишь в том отношении, что их измена карается разводом, в то время как первым двум она может стоить жизни 1421.

Пишет Кавацци и о совместном приготовлении пищи для всей семьи. Эту пищу старшая жена, которая ведает всем хозяйством, распределяет во время совместной трапезы между всеми членами семьи. Все садятся в круг, и каждый из ее рук получает свою порцию еды 1422.

Любопытно отметить, что в описаниях Кавацци структурное единство семьи, как экономической ячейки общества, проступает гораздо отчетливее, чем в описаниях авторов конца XIX — начала XX в. Однако мы не можем определить, действительно ли семья баконго в этот период претерпела какие-то существенные изменения под влиянием (почти двухвековым) христианства или наблюдения, сделанные Кавацци, подмечают такие особенности жизни семьи, которые издавна существовали у баконго и были упущены из виду поздними наблюдателями.

Удивляли нашего автора и другие непривычные европейцу нравы: «По обычаям страны не девушки приносят приданое своим мужьям, а наоборот, именно мужья делают дары девушкам,, на которых они женятся» 1423.

Больше всего забот миссионерам доставляла кажущаяся непрочность брачных отношений у баконго, сравнительная легкость развода, а главное, обычай, дающий право молодым людям жить совместно некоторое время (Кавацци называет его-«испытательным сроком»), прежде чем состоится торжественное, по всем обычаям страны, заключение брака1424. Кавацци пишет, например, что дети, родившиеся до свадьбы, не имеют ни отца, ни матери, забывая упомянуть, что в обществе баконго никогда ребенок не будет обездоленным, поскольку сородичи его матери принимают на себя все заботы по его содержанию. Читая Кавацци, не следует упускать из виду, что он жил в Анголе в то время, когда страшные последствия работорговли, не только унесшие тысячи человеческих жертв, но и разъедавшие ус гои общества баконго, стали сказываться с особой силой. А это не могло не отразиться в свою очередь на семье, прочности брака, взаимоотношениях родителей и детей и т. д.

Интересные сведения о семейно-брачных отношениях содержатся »в не изданной до сих пор рукописи уже знакомого нам Бру-щотто «Счастливое заблуждение, или мир наизнанку». О содержании этой рукописи дает некоторое представление Симонет-ти в указанной выше статье1425. Воспользуемся в свою очередь пересказом в статье Д. А. Ольдерогге некоторых материалов Бру-щотто: «Брущотто... был удивлен тем, что в Конго женщины пользовались большим уважением и играли в общественной жизни видную роль. Так, сравнивая положение женщины в Конго с положением ее в Европе, Брущотто отмечает, что в Конго женщины пользуются полной свободой и уважением, в то время как их сестры в Испании живут затворницами и не имеют гражданских прав. При рождении девочки в Конго семья устраивает торжество, появление ее на свет считается праздником, тогда как рождение мальчика ничем не отмечается» 1426.

Упоминает Брущотто и обычай давать выкуп за невесту1427.

При заключении брака, помимо взаимной склонности молодых людей, учитываются различные брачные запреты, связанные с законом экзогамии и с нормами обязательного брака в пределах определенных родов 1428°. Прежде всего юноша добивается согласия родителей девушки, ибо без согласия отца, а особенно-матери, ни один брак не может состояться 1429. Лоренцо да Лукка пишет, что юноша договаривается с отцом относительно платы за девушку и, придя к соглашению, немедленно становится хозяином молодой девушки 1430. Миссионер не понимал всей слоль ности родственных взаимоотношений в условиях матрилинейно-го рода, не знал, что главный родственник девушки — ее дядя со стороны матери и именно ему принадлежит основная роль в заключении брака. Получив согласие родителей, юноша обращается к дяде девушки с материнской стороны, угощает его пальмовым вином и договаривается с ним о величине выкупа, которая зависела от общественного положения семьи девушки и от ее личных достоинств. Выкуп получал дядя 1431. Кроме того, одаривали подарками и ближайших родственников невесты. Жених прилагал все усилия, чтобы достать те вещи, которые они хотели бы иметь. Если у него не было денег на их покупку, он указывал срок, по истечении которого родственники получали желаемое (мать — новые одежды, отец — оружие, братья —■ ножи и т. д.). Затем, после различных торжественных церемоний и обрядов, девушка переходила в домохозяйство мужа 1432. Исследователи XIX—XX вв. сходятся во мнении, что сущность брачного контракта — заем. Один род как бы берет взаймы под определенную сумму девушку из другого рода 1433. В случае смерти жены муж вправе требовать у ее семьи вторую жену, если и эта умрет,— третью. После этого договор теряет силу. Если семья умершей женщины возвратит «брачные деньги», договор расторгается 1434. Вдова обычно возвращается в свой род под покровительство дяди со стороны матери, если ее бибути (старшие родственники) придут за ней. Если же после повторных извещений за вдовой никто не приходит, она теряет право возвратиться в свой род. Род мужа удочеряет ее, а наследник мужа становится ее «владельцем» 1435.

Интересно сравнить мнения Конфалоньери и Кавацци о положении женщины. Конфалоньери, как и Брущотто, не без удивления отмечает, что «женщины больше ценятся, чем мужчины, поэтому мужчины дают приданое за женщин. Они составляют богатство страны в том смысле, что дают мужчине его пищу» 1436.

Кавацци же видит в женщине рабыню и затворницу: «В действительности их родственники и их мужья рассматривают их как рабынь» 1437 1438.

Наблюдатели XIX—XX вв. более беспристрастны в этом отношении. Так, Уикс пишет, что роль женщин очень велика, они — доминирующий фактор в жизни общества, они свободно и независимо высказывают свое мнение. А на общих собраниях часто женщины меняют ход обсуждения дел и дают ему другое направление 23°.

В противоположность свободной женщине рабыня является полной собственностью своего господина, он может ее разлучить с детьми, продать, отобрать ее участок и т. д. К вопросам, связанным с рабством, мы еще будем возвращаться. Здесь же укажем, что положение женщины-рабыни целиком зависело от характера ее мужа и господина. Если это был человек добрый и хороший, положение ее ничем не отличалось от положения других жен. Она могла стать даже старшей (любимой) женой. Если же это был человек жестокий и жадный, участь жены-рабыни была ужасна: она считалась вещью господина и в соответствии с этим с ней и обращались.

Подводя итоги описанию семьи-домохозяйства, мы можем сказать, что на протяжении многих веков у баконго бытовала так называемая «большая семья», включавшая в свой состав несколько поколений родственников, неженатых племянников и незамужних племянниц, а также всех жен данного человека с их малолетними детьми. Очень неясен вопрос о правах такой большой семьи на землю. В каком соотношении состояли деревня-поселение и семья-домохозяйство? Судя по нашим материалам, либатта обычно объединяла несколько больших семей, ведущих свое хозяйство самостоятельно. Однако есть указания и иного рода. Так, Кавацци пишет, что король жалует деревни-общины землями, необходимыми для их существования. «В некоторых из них,— пишет он,— наделяют этой землей каждого человека согласно его нуждам, и он ее обрабатывает. В других... сеют и собирают урожай все сообща; и распределяют продукты земледелия (земли) каждому в соответствии с его потребностями»1439. Есть упоминание о совместной обработке земли и последующем разделе урожая и в «Сообщении» миссионеров Микель Анджело и Дениса Карли о провинции Мбамба (в середине XVII в.). Оно настолько интересно, что мы позволим себе привести его целиком: «Когда урожай собран (что происходит два раза в год), они собирают в одну кучу все бобы, в другую — кукурузу, а также остальное; затем, отдав макулунте (старосте.— А. О.) для его пропитания и отделив то, что предназначается на посев, остальное делили по хижинам, в соответствии с количеством людей, которое имеется. После всего этого женщины вместе сеют и обрабатывают землю, чтобы снова собрать свой урожай» 1440.

Итак, судя по этим материалам, в некоторых провинциях государства Конго, например в Мбамба, сохранялось коллективное землепользование, коллективная обработка земли и распределение урожая по числу душ в семье. При этом особую долю деревня выделяет старосте-макулунте.

Один этот факт может на первый взгляд свидетельствовать о необычайной живучести кровнородственных отношений и о том, что в этих районах преобладало расселение близкими кровнородственными коллективами. Община деревенская в таком случае представляла собой коллектив кровных родственников. Могло быть и другое: деревни, небольшие по размерам, были поселениями больших семей; тогда понятен принцип распределения по хижинам в соответствии с числом населяющих жилье людей.

Однако в других провинциях каждое домохозяйство вело свои дела самостоятельно. По-видимому, господствующей единицей организации крестьянского населения можно считать сельскую общину, в жизни которой огромную роль играли еще кровнородственные отношения. Материалы более поздние — второй половины XIX — начала XX в., — т. е. того времени, когда на эти проблемы обратили особое внимание, свидетельствуют о смешанном характере (с точки зрения родо-племенной структуры) поселений. Так, Уикс пишет: «Поселение включает много семей и не обязательно одного рода, но они могут быть представителями нескольких родов...» 1441.

Во время пребывания Уикса в стране вмешательство колониальных держав еще не успело внести серьезных изменений в жизнь баконго. Нормы и положение, которые он описывает, складывались естественным путем, исподволь и задолго до XIX в. Не лишено вероятности, что и в изучаемый нами период процессы эти уже протекали.

Еще более интересны и показательны материалы, собранные Филиппаром (начало XX в.). В его время не только границы между земельными владениями деревни были твердо установлены и хорошо известны любому жителю, но и в каждой отдель-ной деревне «земля не была общей (общественной) собственностью: каждая семья владела здесь своей долей земель, которая, имея в виду сократившееся население 1442, всегда значительна (велика)...» 1443. Более того, не существовало общинных (общих) угодий и на земле, не предназначенной под обработку. Небольшие леса в глубине долин, разделявших -холмы, которыми покрыта страна баконго, имели своих владельцев: «Все эти леса... не только имеют каждый свое название, они имеют и своего владельца. Таким образом, не существует общинных лесов» 1444. Именно этим владельцам принадлежит право на все деревья, приносящие доход: пальмы, кола, сафу и др. В то же время другими деревьями (например, для постройки дома и пр.) мог пользоваться любой житель деревни, не спрашивая разрешения у владельца. Так же свободно было и право любого охотиться в этих лесах, но с одним ограничением. В сезон «большой охоты» (конец сухого сезона в августе и сентябре), когда практикуется массовая охота с помощью огня, владелец леса имеет право вырубить сухую траву и кустарник вокруг своего участка леса, чтобы огонь туда не проник. Обезумевшая от страха дичь -спасается от огня на этих островках леса, которые в этот период становятся участками, где право охоты оставлено за владельцами. В противоположность охотничьим рыболовные угодья — ;все ручьи, протоки и болотца в глубине долин между холмами — каждое имеет своего владельца, и только он пользуется правом ловить здесь рыбу, ставить сети и пр. В засушливый сезон он один имеет праьо собирать рыбу, спрятавшуюся в иле пересыхающего болота 1445.

Сравнение материалов XVI—XVII вв. -с материалами поздними (конец XIX — начало XX в) свидетельствует, что уже в изучаемое нами время начинает складываться индивидуальное — в смысле большесемейной общины — крестьянское землепользование в условиях, когда вся земля считается принадлежащей королю-правителю, ¡верховному собственнику всей земли государства.

Домашнее рабство как общественный институт, несомненно, существовало уже до появления европейцев в бассейне р. Конго. Однако судить о его роли в обществе баконго (о положении рабов, о характере рабства и пр.) в то время мы можем, лишь отправляясь от материалов более позднего периода.

В течение без малого целого века после проникновения европейцев источники почти не говорят о рабстве. Исходя лишь из этого факта, следует, по-видимому, признать, что и до прихода европейцев и в первое время после их появления в стране рабство существовало в виде уклада (домашнее рабство) и большой роли в обществе баконго не играло. При крайней недостаточности наших сведений по всем вопросам общественного строя в государстве Конго, нам думается, не следует упускать из виду это косвенное доказательство. Лишь со второй половины XVI в. тема рабства и работорговли начинает звучать в полный голос, все усиливаясь по мере приближения к XIX в. И, как мы увидим дальше, это далеко не случайно. Охота за рабами и работорговля принимают такой невиданный размах и оказывают такое влияние на общественную и частную жизнь баконго, что авторы-наблюдатели не могли пройти мимо этого явления. Нередко, не вдаваясь в анализ причин и следствий, именно здесь они полными пригоршнями черпали материалы, чернящие и унижающие африканцев. Изучая институт рабства по данным европейцев, всегда необходимо иметь в виду это обстоятельство.

Уже первые «Сообщения» Лопиша, миесионеров-кармелитов и базирующаяся на '.их материалах компиляция Конфалоньери отмечают, что знатные люди «имеют большое число рабов, которых они взяли в плен на войне или купили» 1446. Спустя же еще век Кавацци в своем «Сообщении» уделяет огромное место вопросам, связанным с рабством. То же самое следует сказать и о Даппере, пользовавшемся материалами периода голландской оккупации побережья Конго (середина XVII в.). Обе работы — яркое свидетельство широкого распространения рабства у баконго в это время. Никаких точных данных о численности рабов нет (да и не может быть!), однако Кавацци уверяет: «Считают, что в королевстве Конго имеется почти столько же рабов, сколько и свободных лиц» 1447. Несмотря на вероятное преувеличение, эта фраза может свидетельствовать о значительном распространении рабства.

Остановимся подробнее на различных аспектах проблемы рабства в период с середины XVI и по начало XVIII в. (разумеется, в той мере, в какой позволяют нам это сделать наши материалы).

Первый вопрос — об источниках пополнения контингента рабов. В Конго их существовало несколько.

1. Одним из главных источников служили войны, которыми была так обильна история Конго в XVI в., а особенно в XVII в. Более того, сами эти войны имели часто единственной целью захват рабов 1448.

2. Естественный прирост рабского населения. Дети от браков рабов и рабынь, а также от брака свободного мужчины и рабыни становились рабами. Правда, положение их было несколько иным (см. ниже). По обычному праву баконго дети наследовали общественное положение матери. Дети от брака раба и свободной женщины рождались свободными1449.

3. Долговое рабство. Кавацци прямо не упоминает о долговом рабстве, но рассказывает, в каких случаях свободного обращали з рабство в возмещение или в залог уплаты долга. Если проигравший большую сумму «денег» (например, около трех кофу) не может заплатить немедленно, выигравший может схватить его и заставить служить себе как раба. Если должник скрылся от уплаты долга, сумма долга удваивается, и сколько бы должник ни скрывался, судьи обяжут его либо выплатить удвоенную сумму долга, либо отдать раба в уплату долга, либо самому надеть ярмо неволи. Кроме того, в случае бегства несостоятельного должника кредитор может захватить в качестве заложника кого-нибудь из односельчан бежавшего. Если родственники и друзья не позаботятся собрать необходимую сумму и внести кредитору, заложник может быть продан в качестве раба 1450.

Материалы поздние свидетельствуют о том, что этот источник пополнения контингента рабов со временем стал наиболее распространенным. Об этом, например, пишет Чоффен (конец XIX в.). Он считает, что в его время это — ведущая форма обращения в рабство 1451.

4. Обращение в рабство за некоторые преступления. Есть сведения, что в рабство продавали семьи тех, кто пытался поднять восстание против короля или объявить ему войну 1452. Судя по сравнительно поздним материалам (начало XIX в.), в рабство продавали мужчину и женщину, уличенных в незаконной любовной связи 1453.

Рабы пс своему положению не были единым общественным слоем. Находясь на нижней ступеньке общественной лестницы, они во времена Кавацци делились на три категории. К первой категории, наиболее бесправной, можно отнести рабов-военно-пленных. Их продавали кому угодно и куда угодно: чаще всего за океан, в Америку. Хозяин имел над ними полное право жизни и смерти. Именно среди них баковго-нехристиане выбирали одного-двух для жертвоприношений 1454. Этих рабов очень плохо кормили. Часто с ними обращались жестоко, нагружая непосильной работой 1455. Рабов-военнопленных обязательно клеймили, чтобы можно было сразу узнать, кому они принадлежат. Способы клеймения были различны: протыкали ноздри, делали надрезы на ушах и т. д. Яга у своих рабов вырывали два передних резца 1456. Кавацци рассказывает, что принцесса Зинга, взяв в плен жену и дочь одного из своих соперников, приказала клеймить их раскаленным железом, как и остальных пленников 1457. Знать ба-конго, принявшая христианство, метила своих рабов, выстригая у них на голове волосы определенным образом.

Вторая категория рабов — «рабы огня (очага)», или «рабы дома». Они были обязаны служить тому, кто их купил или уна-следозал, в течение всей его жизни и пока существует его семья. Их очень редко продавали, но подарить такого раба хозяин мог кому угодно 1458°. Униженное положение рабов подчеркивалось тем, что разговаривать с хозяином они могли, лишь стоя на коленях1459. Тем не менее положение их было легче, чем положение рабов-военнопленных. Домашний раб мог выкупить себя, отдав, за себя хозяину одного или двух рабов (мужчину или женщину). Хозяин не имел никаких прав на личное имущество (дом, например) раба, не имел права потребовать жену раба, хотя она и была его же (хозяина) рабыней 1460. «Рабы дома» имели возможность заводить семью. Часто они становились доверенными лицами своих господ, сумев им угодить чем-либо. Кавацци рассказывает об одном из способов сделать это. Вся семья раба, работая изо всех сил, строит хороший дом и дарит его хозяину 1461. Нередко доверенным рабам поручалось совершать торговые сделки, иногда в отдаленных районах. Если рабу удавалось жениться на свободной женщине, то дети их рождались свободными. Таккей в начале XIX в. пишет, что в его время в провинции Сойо» никогда не продавали домашних рабов, если они не совершили какого-либо преступления. В этом случае их всенародно осуждали на продажу работорговцам. Домашнего раба иногда отдавали в залог под определенную сумму, взятую в долг, но старались выкупить в возможно кратчайший срок 1462. Домашних ра* бов продавали лишь в случае крайней нужды или если раб имел уж очень тяжелый, неуживчивый характер 1463.

Некоторые авторы обращают внимание на тот факт, что домашнее рабство чрезвычайно напоминает институт серважа в раннем европейском средневековье. Чоффен пишет: «Домашнее рабство: это название, которым пользуются для обозначения института, очень близко напоминающего серваж нашего средневековья» 1464.

Следующую, третью по счету категорию составляли дети от брака рабов и рабынь. Если они не совершили какого-либо преступления, то пользовались почти полной свободой. Их не имели права продавать. Зависимость их от хозяина их родителей становилась чисто номинальной. Эти рабы были вольны избрать себе любое занятие и селиться, где хотят. Однако они еще несли на себе клеймо хозяина их родителей. Если дети рабов оставались жить в доме хозяина их родителей, то таких рабов называли обычно «внуками» (нтеколо). Любопытно, что, по сведениям Уикса, женщина из числа нтеколо, отданная замуж в порядке обмена на свободную женщину из другой семьи, рассматривается как свободная. Дети ее также рождаются свободными, но по положению они неравноправны своим сводным братьям и сестрам, родившимся от того же отца и свободной женщины. Их называют «дети, происходящие от освобожденной женщины» из такого-то рода 1465.

Перед нами свидетельство того, что в Конго, как в свое время в государствах средневекового (да и в новое время) Западного Судана — Гане, Мали, Сонгаи, городах-государствах хауса, существовали группы населения, переходные от зависимого состояния к свободному. Это так называемое состояние полусво-боды, на которое обратил внимание Д. А. Ольдерогге, изучая общественный строй государств Западного Судана 1466.

Следует отметить, что положение рабов в древнем Конго было несравненно легче положения рабов и на древнем Востоке и в рабовладельческом Риме или Греции. Даже в пору наибольшего развития рабовладения в Конго в конце XVI — начале XVII в. лишь часть рабов (рабы-военнопленные) составляла категорию населения, совершенно бесправную. При этом характерно, что лишь немногие из них оставались в стране: основная масса была предназначена на продажу европейцам и на вывоз в Америку. Нам думается, что и те черты суровости и жестокости по отношению к рабам, которые отмечают наблюдатели-европейцы в Конго, появились как следствие европейской работорговли и знакомства -с условиями рабства у плантаторов-португальцев в Луанде2''9. Об этом же свидетельствует постепенное ухудшение правового положения домашних рабов в XVIII—XIX вв. Это особенно ясно заметно, когда мы обращаемся к материалам XIX — начала XX в. Так, Уикс пишет, что женщина-рабыня является вещью своего хозяина, что он может разлучить ее с детьми, продать, отнять у нее хозяйство (участок, дом), что вообще участь ее крайне тяжела 26°. Соуза Баррозу (конец XIX в.) говорит о глубокой антипатии между двумя сводными братьями от матери-свободной и от матери-рабыни. Ребенка от рабыни муконго может продать даже его брату — сыну от свободной женщины1467 1468 1469.

Какую роль играл рабский труд в жизни баконго? Какие формы принимала эксплуатация труда рабов? На эти вопросы источники почти не дают ответа.

Следует, очевидно, различать по положению и по использованию в хозяйстве рабов высшей знати и рабов, принадлежащих простым людям. В XVI — XVIII вв. каждый знатный муконго имел много рабов, использовавшихся для личных его услуг: поваров, камердинеров, слуг, домоправителей, носильщиков и прочей челяди 1470. Нередко представители этой челяди настолько входили в доверие хозяев, что почти полновластно распоряжались в их усадьбах.

Рабы-носильщики также принадлежали преимущественно знати, и уж во всяком случае людям богатым, связанным с торговлей. Расширение обмена между побережьем и внутренними областями, возникновение постоянных караванных дорог приводили к тому, что численность этой категории рабов быстро росла. Караваны рабов-носильщиков под присмотром надсмотр-щиков-рабов несли с побережья разные европейские и местные товары, а обратно возвращались нагруженные слоновой костью, кусками дерева ценных пород и пр.

Рабы, посаженные на землю, обрабатывали угодья знати. Обычно семье раба давали определенный участок. Как при этом делился урожай, какую долю получали рабы, какую — хозяин, нам неизвестно. Все земледельческие работы, кроме подъема целины, в таких хозяйствах, как и в обычных крестьянских семьях, выполняли женщины. Положение рабского хозяйства было весьма непрочным, поскольку в любой момент хозяин мог отобрать землю (по поздним данным Уикса) 1471.

Рабы-мужчины были заняты в ремесленном производстве. Так, Кавацци сообщает, что предприимчивые богатые горожане, занимающиеся производством тканей «импульчи», циновок, работами по дереву, использовали труд своих рабов 1472. Никаких данных о величине такого рода мастерских, ни о размерах применения рабского труда в этой области в нашем распоряжении нет.

Любопытны сведения Кавацци о беглых рабах. Найдя высокого покровителя, соглашающегося «принять их, беглые обязуются регулярно приносить хозяину определенную сумму «денег», живя при этом на свободе. По-видимому, эта своеобразная «оброчная» система имела довольно большое распространение. Кавацци пишет, что именно таким образом люди знатные увеличивают свое состояние 1473.

Таким образом, по мере расширения масштабов европейской работорговли расширяется и сфера использования рабского труда в хозяйстве баконго, появляются новые формы и методы эксплуатации рабов.

В соответствии со сравнительно легкими формами рабства и протест рабов против своего положения носил пассивный характер. Единственной формой протеста было бегство, да и оно было очень затруднено. Бежать нужно было в отдаленный район, где хозяин не смог бы найти беглого. Но и тут беглый, без роду, без племени, неся на себе клеймо — знак рабского состояния, вынужден был искать покровительства влиятельного лица 1474.

В нашем распоряжении есть всего лишь один документ о восстании рабов в провинции Сойо, да и тот относится к сравнительно недавнему прошлому. Это — рассказ Чоффена о большом восстании под руководством раба по имени Немлао в 30-х годах XIX в. Разбитые наголову повстанцы бежали на северный берег Заира, где и обосновались 1475.

Подводя итоги, следует отметить следующее: 1) рабство, существуя как уклад в обществе баконго, на протяжении XV— XVII вв. под влиянием европейской работорговли получает сильный толчок к развитию; 2) одновременно меняется характер рабства, расширяется сфера приложения рабского труда; 3) эксплуатация значительной категории рабов в хозяйстве самих баконго в это время (о более раннем периоде мы лишены возможности судить) принимает формы, сближающие рабов <по положению с сервами и феодально-зависимым крестьянством раннего европейского средневековья: раб, посаженный на землю, «оброчный раб»; 4) институт рабства в это время — в пору максимального его развития у баконго — является укладом в недрах раннефеодального общества, о чем свидетельствуют формы использования рабского труда.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наша работа подошла к концу. Попробуем сделать некоторые выводы. В меру тех возможностей, которые предоставляют источники, мы попытались нарисовать картину истории государства, созданного баконго. Мы уже писали, насколько -велик интерес к своей истории у народов континента, писали и о том, что этот интерес не случаен. Укажем еще раз на наиболее существенную причину последнего. В силу особенностей истории развития общественных отношений на Африканском континенте его народы чрезвычайно сильно связаны с 'прошлым. Поэтому исследование проблем общественного развития в доколониальной Африке может оказаться очень полезным при 'решении ряда насущных и сложных задач сегодняшнего дня.

Мы отнюдь не возводим свои выводы в ранг непререкаемых истин и «с радостью готовы прислушаться к мнению других исследователей.

Первый и очень важный пункт наших выводов: развитие баконго шло теми же путями, что и любого другого народа земного шара. Закономерности развития мировой истории едины, едины и ступени, которые проходят на своем пути народы мира. Различны лишь темпы и особенности этого процесса К

Др-евнейшая Африка входила в область становления человека современного вида (Homo Sapiens). Она знала все стадии развития каменной индустрии. Ее народы раньше, чем где бы то ни было на Земле, сделали величайшее открытие — научились плавке и использованию металлов. Открытие это дало могучий толчок дальнейшему развитию.

Становление древнего классового, рабовладельческого по своему характеру, общества имело место лишь в немногих, наиболее благоприятных для жизни человека областях Земли. В числе районов древней цивилизации и государственности — долина

1 Мы позволим себе не согласиться с французскими историками-марксиста-ми, которые считают «азиатский способ производства» характерным и для доколониальной Африки.

Нила. Древний Египет (в этом сейчас уже нет сомнения) — плоть от плоти, кровь от крови Африканского континента. Это в еще большей степени относится к древним государствам южных ¡районов долины Нила (Мероэ и Напата).

В первые века нашего времени в Африке, так же как и в Европе и Азии на грани древней истории и средневековья, шли сложнейшие этногенетические процессы — «великое переселение народов». Так же как на других континентах, эти процессы были тесно связаны с постепенным становлением классовых отношений. Суровые условия Африки ставили трудно преодолимые преграды движению народов, несколько затормозив все процессы этого периода. Тем не менее на обширных пространствах континента, в одних районах — раньше, в других — несколько позже, выросла и расцвела средневековая государственность, высокая и яркая цивилизация. Древний Аксум и Эфиопия — в Северо-Восточной Африке; Гана и Мали — в Западном Судане; Вадаи и многие другие государства—в ¡районе оз. Чад; государства Йоруба и Бенин — на Гвинейском побережье; Конго, Бушонго, Луба и Лунда — в бассейне Конго; Буганда и многие другие — в Межозерье; наконец, легендарная Мономотапа — на юго-западе континента,— таков перечень (далеко не полный) областей средневековой африканской государственности. Средневековое Конго занимает одно из почетных мест в этом списке.

История баконго богата ¡событиями, а общественный строй отличается большим своеобразием, еще до конца не раскрытым. Тем не менее материалы убеждают исследователя в том, что перед нами раннефеодальное общество и государство. Таков второй пункт наших выводов. Феодальный характер имеют прежде всего формы крупного землевладения: условные и временные держания высшей знати баконго. Феодальными по своей сущности являются и верховные права на землю главы государства. Власть над землей дает высшей знати права на эксплуатацию свободного крестьянства и рабов, посаженных на землю или посланных «на оброк». Развитые формы феодальных отношений в Конго (как и в большинстве других средневековых государств Африки) не сложились. Конго не знало крупного частного феодального землевладения, как не знало и крепостной зависимости крестьянства.

Одна из особенностей развития феодальных отношений в Конго заключается в том, что крупное землевладение складывалось здесь как форма государственного землевладения, персонифицированная, с одной стороны, в лице верховного правителя страны, с другой — в иерархии должностных лиц, правивших провинциями и областями государства. Заметим, что полной властью над землей и населением располагал лишь король.

Вторая особенность — временный характер крупного условного землевладения (либо пожизненный, либо пока на то будет воля верховного правителя). Третья особенность — огромная сил а и живучесть родовых отношений на всех ступенях общественной иерархии — и среди знати, и среди простого народа.

Следует отметить, что эта последняя особенность в той или иной мере характерна буквально для всех государств, сложившихся у народов Тропической Африки. Каковы причины этого явления, нам пока неведомо. Чтобы выявить какие-то закономерности и .причинные связи, необходимы исследования, посвященные истории развития общественных отношений всех районов Африки южнее Сахары, где сложилась государственность. Между тем в советской африканистике таких работ пока очень мало.

Наконец, последнее, о чем необходимо сказать,— это о той роли, которую сыграли европейцы в истории низовий Конго. Буржуазная историография полна домыслами о великой и благотворной миссии «белого человека» в Африке. На материалах истории баконго мы попытались проследить истинную роль европейцев в жизни континента. И заключения наши в этом плане весьма малоутешительны. Западная Европа в силу конкретных особенностей своего развития в средние века вырвалась к началу нового времени далеко вперед по сравнению с остальными районами земного шара. Быстро развивающиеся по капиталистическому пути европейские страны начали политику проникновения и захвата на других континентах. Вторжение европейцев, их попытки закрепиться в странах Африки, сначала — ради жадных поисков месторождений драгоценных металлов, а спустя некоторое время — ради возможностей обеспечить рабами плантации в Новом Свете, сыграли страшную роль в истории Африки. Не было исключением и государство Конго. Последний пункт наших выводов: европейцы сделали все, что было в их силах, для разрушения производительных сил и культурных достижений народов, живших в низовьях Конго. Португальские захватчики-работорговцы организовали поистине варварское расхищение людских ресурсов страны. Их вторжение было прелюдией упадка средневековой государственности в низовьях Конго.

Народ баконго боролся, не жалея сил, с португальскими колонизаторами ради сохранения и восстановления своего -государства. Он не сложил оружия и по сей день. Он вправе гордиться яркой, богатой событиями историей родной страны.

Абрамова С. Ю., История работорговли на Верхне-гвинейском побережье (вторая половина XV — начало XIX вв.), М., 1966.

Альтамира-и-Кревеа, История Испании, т. I—II, М., 1951.

Высоцкая Н. И., О роли вождей у фанг и баконго, — «Советская этнография», 1962, № 1.

Дайк К- О., (Онвука Дике), Бенин—средневековое государство Нигерии,— «Курьер ЮНЕСКО», 1959, октябрь.

Кобищанов Ю. М., сАрмии» царя Эзаны. Пережитки военной демократии в древнем Аксуме, — «Вестник древней истории», 1962, № 1.

Кобищанов Ю. М., Общественные отношения в Аксумском царстве,— «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. LXXVI («Африканский этнографический сборник», № 5), М.—Л., 1963.

Козлов С. Я., Поземельные отношения на Фута-Джаллоне (XVIII—XX вв.),— «Советская этнография», 1965, № 6.

Козлов С. Я., Основные этапы социальной истории гвинейских фульбе,— «Советская этнография», 1965, № 4.

Коростовцев М. А., Древний Египет и народы Африки южнее Сахары,— «Вестник древней истории», 1963, № 4.

Косвен М. О., Семейная община. К истории вопроса, — «Известия АН СССР», серия истории и философии, т. 3, 1946, № 4.

Куббель Л. Е., Древнейшее сообщение об обычае соправления брата и сестры у африканских народов, — «Советская этнография», 1961, № 1.

Куббель Л. Е., Из истории древнего Мали, — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. LXXVI («Африканский этнографический сборник», № 5), М.—Л., 1963.

Куббель Л. Е., Сервильные поселения и их место в этнической истории средней дельты Нигера в XVI в. Доклад на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук, М., 1964.

Куббель Л. Е. и Матвеев В. В., Арабские источники VII—X вв. по этнографии и истории Африки южнее Сахары, М.—Л., 1960.

Неусыхин А. И., Возникновение зависимого крестьянства в Западной Европе VI—VIII вв., М., 1956.

Ольдерогге Д. А., Энгельс и проблема происхождения отцовского рода,— «Сборник в честь 50-летия книги Ф. Энгельса „Происхождение семьи, частной собственности и государства”», М.—Л., 1936.

Ольдерогге Д. А., Кольцевая связь родов или трехродовой союз, — «Краткие сообщения Института этнографии АН СССР», т. I, М„ 1946.

Ольдерогге Д. А., Из истории семьи и брака. Система лобола и различные формы кузенного брака в Южной Африке, — «Советская этнография», 1947, № 1.

Ольдерогге Д., Хамитская проблема в африканистике, — «Советская этнография», 1949, № з.

Ольдерогге Д. А., Малайская система родства, — сб. «Родовое общество. Материалы и исследования», М.—Л., 1951.

Ольдерогге Д., Древности Бенина, — «Сборник Музея антропологии и этнографии», М.—Л., т. 15, 1953; т. 16, 1955; т. 17, 1957.

Ольдерогге Д. А., Некоторые вопросы изучения систем родства (к 80-летию выхода в свет книги Л. Г. Моргана «Древнее общество»), — «Советская этнография», 1958, № 1.

Ольдерогге Д. А., Система родства баконго в XVII в., — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. LII («Африканский этнографический сборник», № III), М.—Л., 1959.

Ольдерогге Д. А., Исследование языков Бельгийского Конго, — «Труды Института этнографии», новая серия, т. LII («Африканский этнографический сборник», № III), М.—Л., 1959.

Ольдерогге Д. А., Основные черты развития систем родства, — «Советская этнография», 1960, l№ 6.

Ольдерогге Д. А., Западный Судан в XV—XIX вв. Очерки по истории и истории культуры, — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. LUI, М.—Л., 1960.

Ольдерогге Д. А., Система нкита, — «Проблемы первобытного общества», М.—Л., 1966.

Ольдерогге Д. А. и Потехин И. И., Функциональная школа в этнографии на службе британского империализма, — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. XII («Англо-американская этнография на службе империализма»), М., 1951.

Орлова А. С., Общественный строй мальгашей в XIX в. (Из истории острова Мадагаскар), — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. XLIII («Африканский этнографический сборник», № И), М. — Л*

1958.

Орлова А. С., Уровень развития народов Камеруна к началу европейской колонизации Африки, — «Советская этнография», 1959, № 5.

Орлова А. С., Сельская община феодального Мадагаскара, — «Краткие сообщения Института этнографии», т. XXIX.

Орлова А. С., О месте и роли традиционных властей африканского общества в прошлом и настоящем, — «Советская этнография», 1960, № 6.

Орлова А. С., Источники по истории общественного строя народов Межозерья,— «Африканский сборник. История», М., 1963.

Орлова А. С., Институт рабства в средневековом государстве Конго (XVI— XVII вв.). Доклад на VII Международном конгрессе антропологических наук, М., 1964.

Петрушевский И. П., Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX вв., Л., 1949.

Полянский Ф. Я., Экономическая история зарубежных стран. Эпоха феодализма, М., 1954.

Потехин И. И., Формирование национальной общности южноафриканских банту,— «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. XXIX, М., 1955.

Потехин И. И., Военная демократия матабеле, — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. XIV («Родовое общество. Этнографические материалы и исследования»), М., 1951.

Потехин И. И., О феодализме у ашанти (XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР), М., 1960.

Потехин И. И., Состояние и основные задачи изучения африканской истории, — «Африканский сборник. История», М., 1963.

Собченко А. И., Этнический состав Конго, — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. LXXII («Африканский этнографический сборник», № IV), М.—Л., 1962.

Сюрэ-Каналь Ж., Африка Западная и Центральная (география, цивилизация, история), пер. с франц:, М., 1961.

Фадеев Л. А., Мономотапа. Древняя африканская цивилизация в Междуречье Замбези — Лимпопо, — «Труды Института этнографии АН СССР», новая серия, т. LIII («Африканский этнографический сборник», № IV), М.—Л.,

Шаревская Б. И., Начало проникновения португальцев в Гвинею и попытки христианизации Бенина, — «Доклады и сообщения Исторического факультета МГУ», вып. 8, М., 1948.

Шаревская Б. И., Проблемы духовной культуры народов Африки южнее Сахары и концепция Марселя Гриоля, — «Вестник истории мировой культуры», 1961, № 4.

Шаревская Б. И., О традиционных верованиях народов Африки,— сб. «Вопросы истории, религии и атеизма», М., 1963.

Шаревская Б. И., Старые и новые религии Тропической и Южной Африки, М., 1964.

Andersson Е., Contribution а Гethnographie des Kuta, — «Studia Ethnographica Upsaliensia», Uppsala, t. VI, 1953.

Andersson E., Messianic Popular Movements in the Lower Congo, — «Studia Ethnographica Upsaliensia», t. XIV, Uppsala, 1958.

D’Alen^on Ed., Essai de Bibliographic capucino-congolaise, — «Neerlandia Franciscana», t. I—II, Iseghem, 1914—1919.

«Alguns documentos do Archivo Nacional da Torre do Tombo á cerca das Navegares e Conquistas Portuguezes», Lisboa, 1892.

Anguiano Matthieu d, La Misión del Congo, Madrid, 1950.

Ankermann A., L’etat actuel de Tethnographie de TAfrique méridionale, — «An-thropos», vol. I, 1906.

«Archivo histórico portuguez», vol. I—X, Lisboa, 1902—1910.

Augouard, Voyage au Stanley Pool, — «Les missions catholiques», Lyon, 1882, No 665

Augouard, Vingt-huit années au Congo, Poitiers, [1905].

Avelot M. R., Recherches sur Thistoire des migrations dans le bassin de VOgóué et la région littorale adjacente, — «Bulletin de géographie historique et descriptive», Paris, 1905.

Avelot R., Une exploration oubliée. Voyage de Jan Herder au Kwango (1642),— «La Géographie», t. 26, 1912, № 5.

Avelot R., Les grands mouvements de peuples en Afrique: Jaga et Zimba,— «Bulletin de géographie historique et descriptive», t. 26, Paris, 1912, № 1—2.

Badier M., Monographie de la tribu des bateke, — «Bulletin de la Société des recherches congolaises», Brazzavilles, 1929, № 10.

Baesten V., Les anciens ¡ésuites au Congo, 1548—1648, Bruxelles, 1898.

Bal Willy, Le Royaume du Congo aux XVе et XVI esiecles,— «Présence africai-ne», 1963, № 45.

Balandier G., La vie quotidienne au royaume de Kongo du XVIе au XVIIIе siecle, Paris, 1965.

Barbot J., A Description of the Lower Ethiopia, — «Churchill’s Collection of Voyages and Travels», vol. V, London, 1752.

Barbot J. — Casseneuve J., A Voyage to Congo-River, — «Churchill’s Collection of Voyages and Travels», vol. V, London, 1752.

Barros Joao de, Da Asia, dos feitos que os Portugueses fizerao no descobrimen-to e conquista dos mares e terras do Oriente, Decada, I, Lisboa, 1552.

Bastían A., Ein Besuch in San Salvador, der Hauptstadt des Konigsreichs Kongo, Bremen, 1859.

Bastían A., Die Deutsche Expedition an der Loango-Küste, t. I—II, Yena, 1874—1875.

[Battell A.], The Strange Adventures of Andrew Battell of Leigh, in Essex,— In: [S. Purchas}, S. Purchas, his pilgrimes, t. II, lib. VII, London, 1625.

Bentley W. H., Dictionary and Grammar of the Kongo Language, London, 1887.

Bentley W. H., Life on the Congo, London, 1887.

Bentley W. H., Pioneering on the Congo, vol. 1—2, London, 1900.

«Bibliographic ethnographique du Congo Beige et des régions avoisinantes», Bruxelles, 1933.

Biermann В., Zar Geschichte des alten Kongo Mission, — «Neue Zeitschrift für Missionswissenschaft», 1948—1952.

«Biographie coloniale beige», t. I, Bruxelles, 1948; t. II, Bruxelles, 1951.

Bois D., Les plantes alimentaires chez tous les peuples et á travers les ages, vol. 1—4, Paris, 1927—1937.

[Bontinck Fr.], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission des Ca-pucins au Royanme du Congo (1648), Louvain—Paris, 1964, trad, de Tita-lien et annotée par Fr. Bontinck.

Bouveignes O. de, Saint Antoine et la piece de vingt reis, — «Brousse», № 3—4, Léopoldville, 1947.

Bouveignes O. de, Les anciens rois de Congo, — «Grands Lacs», Namure, nouv, ser., 1948, № 112.

Bouveignes Olivier de, Pierre Van den Broecke au Congo au XVII siecle,— «Bulletin militaire», Léopoldville, 1949, № 35.

[Bouveignes O. de et Cuvelier J.], Jéróme de Montesarchio, apórtre du vieux Congo, Namure, 1951.

Bowdich T. E., An Account of the Discoveries of the Portuguese in the Interior of Angola and Mozambique, from Original Manuscripts, London, 1824.

Boxer C. R., Salvador de Sá and Struggle for Brazil and Angola (1602—1686), London, 1952.

Boxer C. R., Background to Angola: Cadornega’s chronicle, — «History to-day», vol. XI, 1961, № 10.

Brasio A., A discoberta do Congo, — «Boletim Geral das Colonies», Lisboa, 1943, № 221.

Brasio A., Para a historia do Cabido de Angola e Congo, Lisboa, 1943.

Brasio A., Criagao da diocese de Angola e Congo. Documentos, — «Portugal em Africa», 1951, rriai — juin.

Brasio A, Monumenta missionaria africana. Africa Occidental, vol. I—VI, Lisboa, 1952—1955.

Brito Gomes de., Descripgao e roteiro das possessoes Portuguezas no continente da Africa e da Asia no XVI Seculo, — «Boletim da Sociedade de Geogra-phia de Lisboa», t. XIII, 1894, № 11.

Broecke Pieter van den, Korte Historiad ende Journaelische Aenteyckeninghe van alt gheen merck-waerdigh voorgevallen is in de langhduerighe Rey-sen..., Haerlem, 1634.

Bruel G., Bibliographie de VAfrique Equatoriale Frangaise, Paris, 1914.

Büttner R., Reisen im Kongolande, Leipzig, 1890 (2e ed.).

Cadornega A. O. de, Historia geral das guerras Angolanas, Lisboa, t. I—II, 1932; t. Ill, 1939.

Callewaert R. P. G., Les Mousserongos, — «Bulletin de la Société Royale Beige de Géographie», Bruxelles, 1905, № 1.

Cameron V., Across Africa, London, 1877.

Cammaerts Em., VAnden Royanme du Congo, — «Bulletin de colonisation com-parée, 1900», Bruxelles, 1909, № 9.

Capello H. — Ivens R., De Benguela ás terras de Jácca. Descripgao de uma viagem na Africa central e occidental, Lisboa, 1881.

Capello H. — Ivens R., Voyage au Cuango (1877—1879), — «Bulletin de la Société de Géographie», Paris, 1881, janvier — juin.

Cardoso P. Mattheu, Doutrina christao de novo traducida na lingua do Reino de Congo, Lisboa, 1624.

Cavazzi da Montecuccolo G. A., Istorica descrizione dé’tre regni Congo, Matamba e Angola, Bologna, 1687 (2 ed. Milano, 1690).

Chapaix L., Les Anneaux en cuivre jaune au Bas-Congo, — «Congo — Térvue-ren», Térvueren—Bruxelles, 1959, № 3.

Chapisseau F., Au pays de Vesclavage. Mceurs et coutumes de VAfrique Céntrale d’apres des notes recueillis par Ferdinand de Behagle, — «Les litteratures populaires de toutes les nations», t. XXXVII, Paris, 1900.

Charles Pierre, Les dossiers de Faction missionnaire, vol. I—II, Louvain— Bruxelles, 1938—1939.

Chavanne Jos., Reisen und Forschungen im alten und neuen Kongostaate, Jena, 1887.

Childs Gladwyn Murray, Umbundu Kinship and Character, London, 1949.

Childs Gladwyn Murray, The Peoples of Angola in the Seventeenth Century According to Cadornega,— «Journal of African History», vol. I, Cambridge, 1960, № 2.

Clark J., Specimens of Dialects. Short Vocabularies of Languages, and Notes of Countries and Customs of Africa, London, 1849.

Cleene N. de, Le clan matrilinéal dans la société indigene Hier, aujourd’hui, demain, [Bruxelles], 1946.

Cleene N. de, Introduction á Téthnographie du Congo Beige et du Rwanda—Burundi, Anvers, 1957.

Cline W., Mining and Metallurgy in Negro Africa, Wisconsin—Menasha, 1937.

Comber Rev. T. J., Brief Account of Recent Journeys in the Interior of Congo,— «Proceedings of Royal Geographical Society», vol. Ill, London, 1881, № 3—6.

Cordeiro Luciano, L’Hydrographie africaine au XVI s. d’apres les premieres explorations portugaises, Lisbonne, 1878.

Cordeiro L., Vagens, exploragoes e conquistas dos portuguezes. Collecgao de Documentos, Lisboa, 1881.

Cornevin R., Histoire des peuples de TAfrique Noire, Paris, 1960.

Cunha Manuel Alves da, Os primeiros bis pos negros, — «Boletim da diocese de Angola e Congo», t. V, Loanda, 1939.

Cuvelier J., L’Art congolais a Tere du Christ Sauveur, — «Les Arts au Congo Beige et au Ruanda-Urundi», Bruxelles, 1950.

Cuvelier J., Notes sur Duarte Lopez, — «Bulletin des Séances de l’Institut Royal Colonial Beige», t. XIV, Bruxelles, 1943, fase. 2.

Cuvelier J., L’Anden Royaume de Congo, Bruxelles, 1946.

[Cuvelier JJ, Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766—1776, Bruxelles, 1953.

Cuvelier J., Notes sur la documentation de Thistoire du Congo, — «Instituí Royal Colonial Beige. Bulletin des Séances», t. XXIV, Bruxelles, 1953, fase. 2.

Cuvelier J. et Jadin L., UAnden Congo d’apres les archives romaines (1518— 1640), Bruxelles, 1954.

Cuvelier J., UAnden Congo d’apres Pierre van den Broecke (1608—1612),— «Bulletin de l’Académie Royale de Sciences coloniales», n. s., t. I, Bruxelles, 1955, fase. 2.

Cuvelier J., Kónigin Nzinga van Matamba, Brugge, 1957.

Dapper O., Description de TAfrique, Amsterdam, 1686.

Darmstaedter P., Geschichte der Aufteilung und Kolonisation Afrikas seit dem Zeitalter der Entdeckungen I, 1415—1870, Berlin, 1913.

Dartvelle E., Les Nzimbous, monnaie du Royaume de Congo, — «Société Royale Beige d’Anthropologie et de Préhistoire», — «Mémoires», n. s., t. LXIV, Bruxelles, 1953, № 1.

Davidson B., Old Kingdom of Congo, — «West African Review», vol. 33, London, 1962.

Decker J. M. de, Les clans Ambuun (Bambunda) d’apres leur littérature órale, Bruxelles, 1950.

Degranpré L., Voyage a la cote occidental d’Afrique, fait dans les années 1786 et 1787, t. 1—2, Paris, 1801.

Delannoy Ch. et Vanderlinden H., Histoire de Texpansion coloniale des peuples européens, t. I, Bruxelles, 1907.

Delcommune A., Le Lualaba et la Lukunga, — «Bulletin de la Société Royale Beige de Géographie», Bruxelles, 1893.

Delcommune A., Vingt années de vie africaine, 1874—1893, vol. 1—2, Bruxelles, 1922.

Delmar Morgan E., Notes on the Lower Congo, from its Mouth to Stanley-Pool, — «Proceeding of the Royal Geographical Society», vol. VI, London, 1884, № 4.

[Dhanis], L’exploration du Koango par Lt Dhanis, — «Le Mouvement géogra-phique», t. IX, 1892.

Diniz Ferreira, Une étude de TEthnographie d’Angola, — «Anthropos», vol. XX, 1925, № 1—2.

«Discoberta de Angola e Congo. Relates de Angola, tirados do Cartorio da Collegio dos Padres da Companhia», — «Boletim da Sociedade de Géogra-phia de Lisboa», 1883, № 6—10.

Donazzolo Pietro, Un viaggio al Congo ed all’America meridionale del principio del seculo XVIII ed il sua autore,— «Bolletino della Societá geográfica italiana», ser. I, vol. I, Roma, 1912, ¡№ 10.

Douville J. B., Voyage au Congo et dans l’intérieur de l’Afrique Equinoxiale, vol. 1—3, Paris, 1832.

Du Chaillu P. B., Voyages et aventures dans l’Afrique Equatoriale. Moeurs et coutumes des habitants, Paris, 1863.

Duffy J., Portuguese Africa, Cambridge, 1959.

Dupont E., Lettres sur le Congo, Paris, 1889.

Einzig P., Primitive Money in its Ethnological, Historical and Economic Aspects, London, 1949.

Eucher, Le Congo. Essai sur l’histoire religieuse de ce pays depuis sa décou-verte (1484) jusqu’a nos fours, Huy, 1894.

Even A., Quelques coutumes des tribus Badondos et Bassoundis, — «Bulletin de la Société des recherches congolaises», Brazzavilles, 1930, № 13.

Falkenstein J., Die Loango-Expedition. 1873—1876, Leipzig, 1879.

Felgas H. A. E., Ocupagao militar do Congo Portugués, Lisboa, 1958.

Felgas H. A. E., Historia do Congo Portugués, Carmona (Angola), 1959.

Felner Alfredo de Albuquerque, Angola. Apontamentos sobre a ocupagao e inicio do e stab ele cimento dos Portugueses no Congo, Angola e Benguela, Coimbra, 1933.

Feo Cardoso de Castello Branco Joao Carlos, Memorias contendo a biographia do vice almirante Luis da Motta Feo e Torres. A Historia dos governadores e capitaens generaes de Angola, desde 1575 até 1825, descripgao geographi-ca e política dos reinos de Angola e Benguella, Paris, 1825.

Figaniere J. C., Bibliographia histórica portuguesa, Lisboa, 1850.

Francisco da Santa Maria, O ceu aberto na terra, Lisboa, 1697.

Franck L., Le Congo Beige, t. 1—2, Bruxelles, [S. d.].

Goes Damiao de, Chronica do felicissimo Rey Dom Emmanuel, da gloriosa memoria, Lisboa, 1619.

Gotzen von G. A., Durch Africa von Ost nach West. Resultóte und Begebenheu-ten einer Reise von der deutsch-ostafrikanischen Küste bis zur Kongomün-dung in Jahren 1893—1894, Berlin, 1895.

Gruvel A., L’Angola, — «La Géographie», t. XXIII, 1911.

Haché J. — Kessels H., Bibliographie africaine de périodiques. Périodiques édi-tés au Congo Beige et dans le Ruanda-Urundí, — «Congo», t. II, 1936.

Haveaux G. L., La tradition historique des Bapende orientaux, Bruxelles, 1954.

Heyse T., Bibliographie du Congo Beige et du Ruanda-Urundi (1939—1951), Bruxelles, 1953.

Heyse T., Documentation générale sur le Congo et la Ruanda-Urundi (1953— 1955), Bruxelles, 1956.

Hildebrand, Le Martyr capucin Georges de Geel et le début de la mission du Congo (1645—1652), Anvers, 1940.

Ihle A., Das alte Kónigreich Kongo, Leipzig, 1929.

Jadin L., Rapport sur les recherches aux archives d’Angola, — «Instituí Royal colonial Beige. Bulletin des Séance», t. XXIV, Bruxelles, 1953, № 1.

Jadin L., Le Congo et la sede des Antoniens, — «Bulletin, de l’Institut historique beige de Rome», Bruxelles — Rome, 1961, fase. XXXIII.

Jadin L., Apergu de la situation du Congo et rite d’élection des rois en 1775, d’apres le P. Cherubino da Savona, Bruxelles, 1963.

Janko jun., J., Erklarung des Namens Kongo, — «Petermann’s Mitteilungen», Bd 34, H. I, 1888.

Johnston H. H., The River Congo from its Mouth to Bolobo, London, 1884.

Johnston H. H., George Grenfell and River Congo, vol. 1—2, London, 1908.

Johnston H. H., A History of Colonisation Africas by Alien Races, Cambridge,

Jongh E. de, Les formes d’asservissements dans les sociétés indigenes du Congo Beige, Bruxelles, 1949.

Jongh E. de et Simar Th., Archives congolaises, t. I, Bruxelles, 1919.

Jordao, Levy Maria (Paiva Manso), Bullarium patronatus Portugalliae in ec-clesiis Áfricae, Asiae at que Oceaniae, t. I—IV, Lisboa, 1868—1879.

Jungers, Le Bas-Congo, — «Bulletin de la Société Royale Beige de géographie», Bruxelles, 1889, № 4.

Kilger L., Die ersten Jesuiten am Kongo und Angola (1547—1575),—«Zeit-schrift für Missionswissenschaft», t. XI, 1921.

Kilger L., Die Missionen im Kongoreich mit seinem Nachbarlande nach den ersten Propagandamaterialen (1622—1670), — «Zeitschrift für Missionswissenschaft», t. XX, 1930.

Kjersmeir C., Centres de style de la sculpture negres africaine, t. III. Congo Beige, Paris, 1937.

Labat J. B., Relation historique de VEthiopie Occidentale, contenant la description des royaumes du Congo, Angola et Matamba, traduite de l’italien du P. Cavazzi et augmentée de plusieurs rélations Portugais, t. I—V, Paris, 1732.

Laman К. E., Dictionnaire kikongo-frangais, Mem. in-8, IRCB, t. II, Bruxelles, 1936.

Laman K-, The Kongo, t. I — «Studia ethnographica Upsaliensia», t. IV, Stockholm, 1953; The Kongo, t. II, — «Studia ethnographica Upsaliensia», t. VIII, Uppsala, 1957.

Laurent de Lucques, Relations sur le Congo du pere Laurent de Lucques (1700— 1717), Bruxelles, 1953.

Lewis Thomas, The Ancient Kingdom of Kongo: Its Present Position and Possibilities,— «The Geographical Journal», t. XIX, London, 1902, № 5.

Lewis Thomas, The Old Kingdom of Kongo, — «The Geographical Journal», t. XXXI, London, 1908, № 6.

Lima, J. J. Lopes de, Descobrimentos e posse do Reino do Congo pelos portugue-zes no seculo XV, — «Annaes Marítimos e Coloniaes», Lisboa, 1845, № 3.

Lima, J. J. Lopes de, Successos do Reino do Congo no seculo XVII, — «Annaes Marítimos e Coloniaes», Lisboa, 1845, № 7.

Livingston D., Explorations dans Tintérieur de TAfrique Australe et voyage a travers le continent de Saint-Paul de Loanda á TEmbouchure du Zambeze de 1840 a 1856, Paris, 1873.

Maesen A., La sculpture décorative, — «Les arts plastiques», sér. V, Bruxelles, 1951, № 1.

Mahieu A., Numismatique du Congo, 1485—1924, Bruxelles, 1924.

Malengreau Guy, Les droits fonciers coutumiers chez les indigenes du Congo Beige, Bruxelles, 1947.

Malunga S., Le Kikongo et les Bakongo, — «L’Avenir», Léopoldville, 1956, 30 aoüt.

Mandelslo J. Alb. de, Voyages célebres et remarquables, faits de Perse aux Indes Orientales par le Sr Jean-Albert de Mandelslo... Contenant une description nouvelle et tres curíense de TIndostan, de TEmpire de Grand-Mogol, des ties et presqu’iles de TOrient, des Royaumes de Siam, du Japón, de la Chine, du Congo, vol. I—II, Leide, 1719.

Marquardsen H., Angola, Berlin, 1920.

Mendiaux E., Histoire du Congo, Bruxelles, 1961.

Mense Dr., Vexploration du Koango (1886), — «Mouvement géographique», t. IV, Bruxelles, 1887.

Mense Dr., Voyage sur le Koango, — «Bulletin de la Société Royale Beige de Géographie», t. XII, 1888.

Merolla Girolamo, Breve et succinta relazione del viaggio nel regno di Congo, Napli, 1692.

Merolla J., A Voyage to Congo, — «A Churchill’s Collection of Voyages and Travels», t. I, London, 1704.

Michelangelo da Gattina — Dionigi Carli da Piacenza, Viaggio nel Regno del Congo, Reggio, 1671.

«Missao portugueza do Congo», — «Boletim da Sociedade de Geographia de Lisboa», t. I, Lisboa, 1881, № 5.

Moeller A., Les grandes lignes des migrations des Bantous de la province oriéntale da Congo Beige, Bruxelles, 1936.

Monheim C., Kongo-bibliographie, Bruxelles, 1942.

Monteiro J. J., Angola and the River Congo, vol. 1—2, London, 1875.

Neuville D. et Breard Ch., Les voyages de Savoragnan de Brazza. Ogóoue et Congo (1875—1882), Paris, 1884.

No Congo, Trabalhos da missao Portugueza de Salvador, — «Boletim da Sociedade de Geographia de Lisboa», t. V, Lisboa, 1885, № 1.

[Nothomb J.], La pratique missionnaire des P. P. Capucins Italiens dans les Royaumes de Congo, Angola et contrées adjacentes... 1747, — «Collection de la section scientifique de 1’Aucam», t. II, Louvain—Paris, 1931.

Nowell Ch. E., A History of Portugal, New York, 1952.

Olbrechts F. M., Contribution to the Study of the Chronology of African Plastic Art, — «Africa», vol XIV, London, 1943, № 4.

Olbrechts F. M., Le Congo au XVI siecle, — «Les Arts Plastiques», ser. V, Bruxelles, 1951.

Olbrechts F. M., La statuaire du Congo Beige, — «Les Arts Plastiques», sér. V, Bruxelles, 1951, № 1.

Olbrechts F. M., Les arts plastiques du Congo Beige, Bruxelles, 1959.

Oliver R., The Dawn of African History, London, 1961.

Paiva Manso, Historia do Congo. Documentos, Lisboa, 1877.

Pelligier de Tovar, José, Mission evangélica al Reyno de Congo por la seráfica religion de los Capuchinos, Madrid, 1649.

Pereira Duarte Pacheco, Esmeraldo de Situ Orbis, Lisboa, 1892.

Philippart L., Organisation sociale dans le Bas-Congo, — «Congo», t. I—II, Bruxelles, 1920.

Pigafetta F., Relatione del Reame di Congo e delle circo*nvicine Contrade tratta delli scritti e ragionamente de Odoardo Lopez Portogheze per Filippo Pigafetta, Roma, 1591.

Pigafetta Ph., Le Congo. La Vérdique description du Royanme Africaine, Bruxelles, 1883.

Pina Rui de, Chronica del Rey Dom Joño II, — «Collecgao de livros inéditos de Historia Portugueza...», par José Correa da Serra vol. II, Lisboa 1792.

Pirenne J. H., Les éléments fondamentaux de Vancienne structure territoriale et politique du Bas-Congo, — «rAcadémie Royale des Sciences d’Outre-Mer. Bulletin des séances», n. s., t. V, Bruxelles, 1959.

Plancquaert M., Les Jaga et les Bayaka du Kwango, Bruxelles, 1932.

Proyart, Histoire de Loango, Kakongo et autres royaumes d’Afrique; redigée d’apres les Mémoires des préfets apostoliques de la mission frangaise, Paris—Lyon, 1776.

Ratelband К., Reisen naar West-Africa van Pieter van den Broecke. 1605—1614,— «Werken uitgegewen door Linschoten Vereniging», t. VII, La Haye, 1950.

Ravenstein E. G., A Sketch of the History of Kongo to the End of the seventeenth Century, — in [Ravenstein E. G.], The Strange Adventures of Andrew Battell of Leigh in Angola, London, 1901.

[Ravenstein E. G.], The Strange Adventures of Andrew Battell of Leigh in Angola, — London, 1901.

Rebello da Silva, Corpo diplomático portuguez, Lisboa, 1862—1898.

Resende Garcia de, Chronica dos valerosos insignes feitos del Rey Dom Jodo II, Lisboa, 1622.

Ribeiro J. C., De Noki a S. Salvador, — «Boletim da Sociedade de Geographia de Lisboa», 1882.

Rinchon D., La traite et Vesclavage des Congolais par les Européens..., Bruxelles, 1929.

Rohan-Chabot J. de, Notes sur TAngola, — «La Géographie», t. XXXV, 1921, № 1.

Romano Giovanni Francesco, Breve relatione del Successo della Missione dei Fratri Minori capuccini del Seráfico Рл Francesco al Regno del Congo, Roma, 1649.

De Rouck R., Atlas géographique et historique du Congo Beige, Bruxelles, 1947.

Silva Correa E. A. da, Historia de Angola, Lisboa, 1937.

Serqueira J. de, Vida social indígena na colonia de Angola, Lisboa, 1948.

Silva Regó A., A dupla restauragao de Angola (1641—1648), Lisboa, 1948.

Simar Th., Une relation inédite sur le Congo (XVI siécle),— «Mélanges d’hi-stoire offerts á Charles Moeller», t. II, Louvain, 1914.

Simar Th., Le Congo au XVIе siécle d’apres la relation de Lopez-Pigafetta, Bruxelles, 1919.

Simonetti G., P. Giacinto Brugiotti da Vetralla e la sua missione al Congo (1651—1657), — «Bolletino della Societá Geográfica Italiana», vol. VIII, 1907, № 4—5.

Sohier A., Répertoire générale de la jurisprudence et de la doctrine coutumiere du Congo et du Rwanda—Urundi, Bruxelles, 1939.

Sohier A., Le mariage en droit coutumier congolais, Bruxelles, 1943.

Sohier A., Le droit penal coutumier congolais, — «Revue de droit pénal et de criminalogie», 1948, mai.

Sohier A., Traité élémentaire de droit coutumier du Congo Beige, [Bruxelles], 1954.

Soret M., Le Kongo nord-occidentaux, Paris, 1959.

Sousa Barroso A. J. de, O Congo. Seu passado, presente e futuro, — «Boletim da Sociedade de Geografía de Lisboa», t. VIII, Lisboa, 1888—1889, N2 3—4.

Sousa Luis de, Historia de S. Domingos, particular do reino e conquistas de Portugal, Lisboa, ,1767.

Stanly H. M., The Congo and the Founding of its Free State: a Story of Work and Exploration, vol. 1—2, London, 1885.

Svambera V., Kongo, Prague, 1901.

Torday E. et Joyce T. A., Notes ethnographiques sur les peuples communément appelés Bakuba ainsi que sur les peuplades apparentées, Bruxelles, 1910.

Torday E. et Joyce T. A., Notes ethnographiques sur des Populations habitant les bassins du Kasai et du Kwango oriental, Bruxelles, 1922.

Torday E., The Influence of the Kingdom of Congo on Central Africa, — «Africa», t. I, 1928, № 2.

Tschoffen M., Au Congo. Uorganisation sociale et les coutumes judiciaires des noirs, — «Bulletin de la Société Royale Beige de Géographie», Bruxelles,

1896, № 3.

Tucker J. T., Angola, Its Land of a Blacksmith Prince, London, 1933.

Tuckey J. K-, Narrative of an Expedition to Explore the River Zaire Usually Called the Congo, London, 1818.

Turón R., Les ressources minérales de ГAfrique, Paris, 1961.

Vansina J., Les tribus Ba-kuba et les peuplades apparentées, Tervuren, 1954.

Vansina J., Notes sur Vorigine du Royaume de Congo, — «The Journal of African History», vol. 4, 4963, № 1.

Wing J. van, Etudes Bakongo, Desclée de Brouwer, 1959.

Velde L. van de, La région du Bas-Congo et du Kwilou Niadi. Usages et coutumes des indigenes, — «Bulletin de la Société Royale Beige de Géographie», 1886, № 4.

Verbeken A. et Walraet M., La Premiere traversée du Katanga en 1806. Voyage des «Pombeiros» d'Angola aux Rios de Sena, Bruxelles, 1953.

Von Janko J., Erklárung des Namens Kongo, — «Petermann’s Mitteilungen», Bd 34, H. I, Gotha, 1888.

Voulgre DC, Le Congo frangais. Le Loango et la vallée de Kuilou, Paris,

1897.

Wadding Luca, Annales minorum fratrum ordinos a S. Francisco institutorum, t. XIV, Quarachi, 1933.

Wannyn R. L., Les Anneaux-Parures au Bas-Congo, — «Bulletin de la Société Royale Beige d’Anthropologie et Préhistoire», t. LXII, Bruxelles, 1951.

Wannyn R. L., Les Armes ibériques et autres au Bas-Congo, — «Revue Coloniale Beige», Bruxelles, 1951, № 137.

Wannyn R. L., L'Art anden du métal au Bas-Congo, Chample, 1961.

Weber E., Die portugiesische Reichmission im Konigreich Kongo, Aix-la-Chapel-le, 1624.

Weeks J. H., Notes on some Customs on the Lower-Congo People, — «Folklore», London, t. XX, 1909, № 2—3.

Weeks J. H., Among the Primitive Bakongo, London, 1914.

Weeks J. H., La peuplade des Ambundu, — «Congo», t. I, 1937.

Westermann D., Geschichie Africas, Koln, 1952.

Wiese L, В el gis ch-Kongo. Geschichtliche, geographische und volkswirtschaftliche Studie, Berlin, 1916.

De Wildement E., Les plantes alimentaires des indigénes au Congo Beige, Louvain, 1912.

De Wildeman E., Dre Trolli, Dricot Tessitore et Mortiaux, M. Notes sur des plantes médicales et alimentaires du Congo Beige, Bruxelles, 1939.

De Wildement E., Documents pour Vétude de Valimentation végétale de Vindigene du Congo Beige, Bruxelles, 1934.

Wilson R. John Leighton, Western Africa, London, 1856.

Zuchelli Antonio da Gradisca, Relazioni del Viaggio e Missione di Congo nell’-Etiopia inferiore occidental, Venezia, 1712.

Zuchelli Antonio da Gradisca, Merkwiirdige Missions und Reise—Beschreibung nach Congo, Frankfurt am Main, 1715.

Zuchelli A., Reise nach Congo, Leipzig, 1790.

Введение................3

Глава I. Источники по истории средневекового государства Конго б Глава II. Этногенез баконго и происхождение государства Конго 41 Глава III. Государство Конго в конце XV в. и проникновение португальцев в страну..........57

Антонина Семеновна Орлова

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА КОНГО (XVI—XVII вв.)

Утверждено к печати Ученым советом Института Африки Академии наук СССР

*

Редактор М. Д. Панасьянц Технический редактор М. А. Полуян Корректор В. С. Имнадзе *

Сдано в набор 6/XII 1967 г. Подписано к печати 6/1II 1968 г. А-01737. Формат 60X90I/ie- Бум. ДЬ 1. Печ. л. 18,25. Уч.-изд. л. 20,23.

Тираж 3000 экз. Изд. № 1945. Зак. № 1436. Цена 1 р. 37 к.

*

Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»

Москва, Центр, Армянский пер., 2

3-я типография издательства «Наука» Москва К*45, Б. Кисельный пер., 4

Ст . Строка Напечатано Следует читать IC6 18 св. местах мессах 1 35 6 св. Мпангу Нпанги Заказ 596

Цел* I р. 87

1

J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 294.

(обратно)

2

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 6 sq., doc. IX, XI, XX.

(обратно)

3

A. Felner, Angola..., pp. 391—394, doc. 8—9.

(обратно)

4

Manuel Alves da Cunha, Os primeiros bispos negros,

(обратно)

5

A. Brasio, Monumento, missionaria africana...

(обратно)

6

Cm. J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo,..

(обратно)

7

Rui de Pina, Chronica del Rey Dom Joao II.

(обратно)

8

Garcia de Resende, Chronica dos valerosos e insignes jeitos reí Rey Dom■ Jodo II.

(обратно)

9

Damiao de Goes, Chronica do felicissimo Rey Dom Emmanuel.

(обратно)

10

Joao re Barros, Da Asia, dos jeitos que os Portuguezes jizerdo no> discobrimento e conquista dos mares e térras do Oriente.

(обратно)

11

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., t. I, pp. 39—43.

(обратно)

12

Francisco da Santa María, O ceu aberto na terra.

(обратно)

13

Luis de Sousa, Historia de S. Domingos, particular do reino e conquistas de Portugal.

(обратно)

14

Luca Wadding, Annales minorum fratrum ordinos a S. Francisco.

(обратно)

15

F. Pigafetta, Relatione del Reame di Congo e delle circonvicine Contrade. Tratta della scritti e ragionamenti di Odoardo Lopez Portoghese. Per Filippo Pigafetta.

(обратно)

16

F. Pigafetta, Regnum Congo hoc estiveram descripto regni Africani tam. ab incolis quam Lusitanias Congas appelatum, Frankfurti, 1598; F. Pigafetta, Relatio et discriptio Congo e Cham vicini Angola, excepta ex scriptis Odoardi Lopez cum figuris oeneis, Amsterdami, 1649.

(обратно)

17

F. Pigafetta, A Report of the Kingdom of Congo, a Region of Africa, and of the Countries that Border Round about the Seime..., London, 1597.

(обратно)

18

F. Pigafetta, Wahrhafte und Eigentliche Beschreibung das Kónigreichs Kongo in Africa..., — в кн.: De Bry, Indiae Orientalis, Bd I, Frankfurt am Mayn, 1597.

(обратно)

19

Ph. Pigafetta, Le Congo. La Vérdique description du royaume africain.?»

(обратно)

20

U. Lopez et F. Pigafetta, Relagao do reino de Congo e das terras circum-mzinhas, Lisboa, 1949.

(обратно)

21

См., например, J. Cuvelier, Notes sur Duarte Lopez, pp. 314—329; Th. Simar, Le Congo au XVI siecle..., pp. 226—247, 288—296, 346—367.

(обратно)

22

Th. Simar, Le Congo au XVI siecle..., pp. 294—295.

(обратно)

23

J. Cuvelier, Notes sur Duarte Lopez, p. 317.

(обратно)

24

Ibid.

(обратно)

25

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 108—160, doc. 18.

(обратно)

26

Francisco de Santa Maria, Chroniche dei padre carmelitani scalzi, t. II, Lisbon, 1790, p. 76.

(обратно)

27

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 110—115.

(обратно)

28

A. Brasio, Criagdo da diocese de Angola e Congo. Documentos, pp. 142— 145; A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., t. Ill, pp. 505—514; J. Cuve-lier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 194—207, doc. 38; см. также детальный анализ рукописи в статье: Th. Simar, Une relation inédite sur le Congo (XVI siecle), pp. 239—300.

(обратно)

29

[A. Battell], The Strange Adventures...

(обратно)

30

[A. Knivet], The Admirable Adventures and Strange Fortunes of Master Antonie Knivet..., — в кн.: S. Purchas, Purchas S., His Pilgrimes, t. IV, lib. VI, London, 1625.

(обратно)

31

[Е. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell

(обратно)

32

В многотомном издании «Allgemeine Historie der Reisen», Leipzig, 1747—1777.

(обратно)

33

В многотомном издании C. A. Walckenaer, Histoire générate des voyages Paris, t. 1—19, 1826—1830, t. 13, 1828.

(обратно)

34

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 369—386, doc. 109—111 (текст документов и примечания).

(обратно)

35

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ánden Congo..., pp. 369—370, doc. 109; pp. 382— 384, doc. 111.

(обратно)

36

J. Cuvelier, UAnden Royanme de Congo, pp. 279, 289—290 s.q.

(обратно)

37

A. Felner, Angola..., pp. 375—379, doc. 1.

(обратно)

38

Giovanni Francesco Romano, Breve relatione...

(обратно)

39

Первое французское издание появилось в 1649 г. в Лионе; мы пользовались изданием 1964 г.: [Fr. Bontinck], Jean-FranQois de Rome, La fondaiion de la mission...

(обратно)

40

J. Pelligier de Tovar, Mission evangélica al Reyno de Congo por la seráfica religion de los CapucJünos.

(обратно)

41

[Fr. Bontinck], Jean-Francois de Rome, La fondation de la mission..., p. XXIV.

(обратно)

42

Gio Cavazzi da Montecuccolo, Istorica Descrizione dé’tre regni Congo, Matamba e Angola, Bologna, 1687, livre III, § 15—92.

(обратно)

43

Matthieu d’Ánguiano, La misión del Congo, pp. 28—161.

(обратно)

44

«Korte Historiael ende Journaelische Aenteyckeninghe van al’t gheen merck-waerdigh voorgevallen is in de langhduerighe Reysen, soo nal Cabo Verde, Angola e als insonderheyd van Oost-Indien... Door Pieter van den Broecke», Haerlem, 1634.

(обратно)

45

K. Ratelband, Reisen naar West-Africa van Pieter van den Broecke. 1605—1614, — «Werken uitgegewen door de Linschoten Vereniging», t. VII, La Haye, 1950.

(обратно)

46

J. Cuvelier, L’Ancien Congo d’apres Pierre van den Broecke, pp. 169—192,

(обратно)

47

К. Ratelband, Reizen naar West-Africa van Pieter van den Broecke, S. 31, 60.

(обратно)

48

J. A. de Mandelslo, Voyages célebres et remarquables, vol. I—II.

(обратно)

49

Ibid., vol. II, col. 691—692.

(обратно)

50

R. Avelot, Une exploration oubliée..., pp. 320—328.

(обратно)

51

[O. Dapper], Naukeurige beschrijvinge der Afrikaensche gewesten... О If. Dapper, Amsterdam, 1668; O. Dapper, Umbestandliche und Eigentliche Beschreibung von Africa, Amsterdam, 1670; мы пользовались первым переводом на французский язык: О. Dapper, Description de VAfriqueл

(обратно)

52

R. Avelot, Une exploration oubliéep. 320.

(обратно)

53

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio...

(обратно)

54

G. Simonetti, Giacinto Brugiotti da Vetrella e la sua missione al Congo (1651—1657).

(обратно)

55

См. Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в.

(обратно)

56

Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 90 sq.

(обратно)

57

Gio Cavazzi da Montecuccolo, Istorica Descrizione dé’tre regni Congo, Matamba e Angola.

(обратно)

58

Gio Cavazzi da Montecuccolo, Historiche Beschreibung... drey Konigre-chen Congo, Matamba und Angola..., München, 1694.

(обратно)

59

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. XIX.

(обратно)

60

Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 89 sq.

(обратно)

61

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..,, p. XXIV.

(обратно)

62

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jerome de Montesarchio..., p. 7; J. Cu-velier, L’Anden Royaume de Congo, p. 251.

(обратно)

63

J. Vansina, Notes sur Vorigine du Royaume de Congo, p. 36.

(обратно)

64

Michelangelo da Gattina, Dionigi Carli da Piacenza, Viaggio net regno del Congo, Riggio, 1671.

(обратно)

65

[Michael Angelo de Gattina et Denis Carli de Piacenza], Relation curieuse et nouvelle d’un voyage de Congo, Lyon, 1680.

(обратно)

66

«Churchill’s Collection of Voyages and Travels», t. I, 1704, pp. 483—519; Astley, New general Collection of Voyages and Travels, t. Ill, London, 1746; Pinkerton, /. General Collection of Voyages and Travels, t. XVI, London, 1814.

(обратно)

67

«Allgemeine Historie der Reisen», t. IV, pp. 431—573.

(обратно)

68

.Carli P. Dionisio, Der nach Venedig iiberbrache Mohr, Augsburg, 1692.

(обратно)

69

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occidentalevol. 1—5.

(обратно)

70

См. E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 94, 104 sq.

(обратно)

71

C. R. Boxer, Background to Angola: Cadornega’s Chronicle, pp. 665—675.

(обратно)

72

Gladwyn Murray Childs, The Peoples of Angola in the Seventeenth Century According to Cadornega, p. 271.

(обратно)

73

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 272, doc. CLXVIII.

(обратно)

74

Ibid., pp. 265—287, doc. CLXVIII—CLXXVI.

(обратно)

75

D. Jose de Lacerda, Exame das Viagens do Dr. Livingstone, Lisboa, 1867.

(обратно)

76

A. O. de Cadornega, Historia geral das guerras Angolanas, Lisboa, t. I— II, 1932; t. Ill, 1939.

(обратно)

77

A. O. de Cadornega, Historia geral das guerras Angolanas, t. I—II, ed. J. M. Delgado, Lisboa, 1940; t. Ill, ed. M. Alves da Cunha, Lobito, 1942.

(обратно)

78

A. Felner, Angola..., pp. 458—462, doc. 41.

(обратно)

79

Cm. [J. Cuvelier], Relations sur le Congo du pere Laurent de Lucques, p. 91.

(обратно)

80

Girolamo Merolla, Breve et succinta relazione del viaggio nel regno di ’Congo, Napli, 1692. Второе издание, там же, 1726.

(обратно)

81

В изданиях: «Churchill’s Collection of Voyages and Travels», t. I, London, 1704, pp. 690—743; J. Pinkerton, General Collection of Voyages and Travels, vol. XVI, London, 1814.

(обратно)

82

J. Barbot, A Description of the Lower Ethiopia.

(обратно)

83

J. Barbot, J. Casseneuve, A Voyage to Congo-River, pp. 497—522.

(обратно)

84

Antonio Zuchelli da Gradisca, Relazioni del Viaggio e Missione di Congo. Существуют два немецких перевода книги Дзучелли: Zucchelli Antonio da Gradisca, Merkwürdige Missions and Reise-Beschreibung nach Kongo, Frankfurt am Main, 1715; Zuchelli Antonio, Reise nach Kongo and in inne-sen Gegenden von Afrika, — E. W. Cuhn, Sammlung merkwürdige Reis en in In-nere von Afrika, Bd I, Leipzig, 1790.

(обратно)

85

[J. Cuvelier], Relations sur le Congo da pere Laurent de Lucques,

(обратно)

86

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, pp. 411—615.

(обратно)

87

Ibid., рр. 491—533, doc. 1.

(обратно)

88

J. Vansina, Notes sur l’origine du Royanme de Congo.

(обратно)

89

[J. Nothomb], La pratique missionnaire...

(обратно)

90

Ed. d’Alengon, Essai de bibliographie capucino-congolaise, t. I, p. 36.

(обратно)

91

Proyart, Histoire de Loango, Kakongo et autres royaumes d’Afrique...-Немецкий перевод: Proyart, Geschichte von Loango, Kakongo und anderen Kónigreichen im Afrika, Leipzig, 1777.

(обратно)

92

[J. Cuvelier], Documents sur une mission frangaise au Kakongo...

(обратно)

93

193 Ibid., pp. 45—59, doc. 8.

(обратно)

94

194 Ibid., pp. 90—109, doc. 21.

(обратно)

95

Ibid., pp. 114—118, doc. 24.

(обратно)

96

L. Degranpre, Voyagé á cote occidentale d’Afrique...

(обратно)

97

Ibid., p. XXVII.

(обратно)

98

J. K. Tuckey, Narrative of an Expedition to Explore the River Zaire Usually Called the Congo,

(обратно)

99

J. К. Tuckey, Relation (Типе expédition entreprise en 1816 sous les or-dres.du capitaine J. K. Tuckey, pour reconnoitre le Zaire..., vol. 1—2, Paris, 1818.

(обратно)

100

«The Lands of Cazembe, Lacerda’s Journey to Cazembe in 1798 (Translated and Annotated by Capitán R. F. Burton). Journey of the Pombeiros. P. J. Baptista and Amaro Jose, across Africa from Angola to Tette on the Zam-beze (translated by B. A. Beadle). Résumé of the Journey of M. M. Monteira and Gamitto by Dr. C. J. Веке», London, 1873.

(обратно)

101

A. Verbeken et M. Walraet, La premiere tracer see du Katanga en 1806. Voyage des «Pombeiros» d Angola aux Rios de Sena, Bruxelles, 1953.

(обратно)

102

Flias Alexandr da Silva Correa, Historia de Angola, Lisboa, 1937.

(обратно)

103

Feo Cardoso de Castello Branco J. C., Memorias contendo a biographia do vice almirante Luis da Motta Feo e Torres. A Historia dos governadores e capitaens generaes de Angola desde 1575 até 1825, descripgáo geographica e política dos reinos de Angola e de Benguella, Paris, 1825.

(обратно)

104

Т. Е. Bowdich, An Account of the Discoveries of the Portuguese in the Interior of Angola and Mozambique, from Original Manuscripts.

(обратно)

105

J. Guvelier, Notes sur la documentation de Vhistoire du Congo.

(обратно)

106

Pietro Donazzolo, Un viaggio al Congo ed alVAmerica meridionale del principio del seculo XVIII..., pp. 1121 — 1125.

(обратно)

107

Evaristo Gatti, Sulle terre e sui mari, Parma, 1931.

(обратно)

108

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..., p. XXIV.

(обратно)

109

M. Natale, Una Relatione inedita sul Congo, Caltanissetta, 1906.

(обратно)

110

Matthieu d’Anguiano, La misión del Congo, Madrid, 1950.

(обратно)

111

«Archivo histórico portuguez», vol. I—X, Lisboa, 1902—1910.

(обратно)

112

J. C. de Freitas Moniz, Corpo diplomático portuguez. Relagoes com a curia romana, Lisboa, 1910.

(обратно)

113

«Alguns documentos do Archivo Nacional da Torre do Tombo á cerca das Navegares e Conquistas Portuguezes», Lisboa, 1892.

(обратно)

114

«Archivos de Angola», Loanda, 1933—1939; в двух сериях.

(обратно)

115

A. Felner, Angola...

(обратно)

116

Paiva Manso, Historia do Congo.

(обратно)

117

Levy Maria Jordao (Paiva Manso), Bullarium patronatus. Portugalliae...

(обратно)

118

A. Brasio, Monumenta missionaria africana...

(обратно)

119

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 159—162, 202—205.

(обратно)

120

Ibid., pp. 137—141.

(обратно)

121

Ibid., pp. 265—287, doc. CLXVIII—CLXXVI.

(обратно)

122

Ibid., pp. 281—287.

(обратно)

123

L. Cordeiro, Memorias do Ultramar...

(обратно)

124

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo...

(обратно)

125

К сожалению, они не приводят текстов документов на языке подлинника.

(обратно)

126

A. Brasio, Monumento, missionaria africana...

(обратно)

127

«Discoberta de Angola е Congo. Relaces de Angola, tirados do Cartorio do Coílegio dos Padres da Campanhia, — «Bolletim. Sociedade de Géographia de Lisboa», 1883, № 6.

(обратно)

128

A. Felner, Angola.,,

(обратно)

129

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens,

(обратно)

130

Willy Bal, Le royaume du Congo aux XVе et XV¡e siedes*

3 А. С. Орлова

(обратно)

131

Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises.

(обратно)

132

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., pp. 13—14, 93.

(обратно)

133

J. Cuvelier, Notes sur la documentation de Vhistoire du Congo, . pp. 443—473.

(обратно)

134

L. Jadin, Rapport sur les recherches aux archives d’Angola, pp. 157—169.

(обратно)

135

G. L. Haveaux, La tradition historique des Bapende Orieníaux.

(обратно)

136

J. M. de Decker, Les clans Ambuun (Barabúnda) d’apres leur Uttératu-re órale.

(обратно)

137

K. Laman, The Kongo, t. I, pp. 8—14, 39—40.

(обратно)

138

J. van Wing, Etudes Bakongo.

(обратно)

139

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo'

(обратно)

140

Н. М. Stanley, The Congo and the Founding of its Free State...; на французском языке вышла в том же году в одном томе: Н. М. Stanley, Cinq années аи Congo, 1879—1884. Voyages, explorations, fondation de TEtat Libre da Congo, Paris, 1885.

(обратно)

141

Французский перевод: J. К. Tuckey, Relation d’une expedition entreprise en 1816 sous les ordres du capitaine J. K. Tuckey pour reconnoitre le Zaire..., vol. 1—2, Paris, 1818.

(обратно)

142

H. H. Johnston, The River Congo from its Mouth to Bolobo, — «Proceeding of the Royal Geographical Society», London, vol. I, 1883, № 9—12,

pp. 692—711.

(обратно)

143

Morgan E. Dalmar, Notes on the Lower Congo..., pp. 183—186.

(обратно)

144

T. J. Comber, Brief Account of Recent Journeys in the Interior of Congo4

(обратно)

145

Liévin van de Velde, La Region du Bas-Congo et du Kwilu-Niadi, usages et coutumes des indigenes, pp. 347—412.

(обратно)

146

Jungers, Les Bas-Congo, pp. 385—413.

(обратно)

147

F. Vandervelde, Les Bas-Congo, pp. 521—534.

(обратно)

148

J. van Wing, Etudes Bakongo. Histoire et Sociologie, — «Bibliotheque Congo», Bruxelles, 1921, № 3; J. van Wing, Etudes Bakongo, Religion et Magie, Bruxelles, 1938.

(обратно)

149

J. van Wing, Etudes Bakongo. Sociologie — Religion et Magie.

(обратно)

150

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo.

(обратно)

151

K. Laman, The Kongo.

(обратно)

152

Liévin van de Velde, La Région du Bas-Congo et da Kwilou-Niadi, usages et coutumes des indigenes.

(обратно)

153

Ibid., p. 382.

(обратно)

154

Jungers, Les Bas-Congo, см. также M. Tschoffen, Au Congo...

(обратно)

155

A. J. de Sousa Barroso, O Congo. Seu passado, presente e futuro.

(обратно)

156

L. Philippart, UOrganisation sociale dans le Bas-Congo.

(обратно)

157

A. Sohier, Le droit penal coutumier congolais.

(обратно)

158

«Regulae quaedam Pro difficillimi Congensium idiomatis faciliori captu ad Grammaticae normam redactae A. F. Hyacintho Brusciotto a Vetrella Concio natore Capuccino Regni Congi Apostolicae Missionis Praefecto», Romae, Anno MDCLIX.

(обратно)

159

J. van Wing et C. Penders, Le plus anden didionnaire Bantu. Vocabula-rium P. Georgii Gelensis, — «Bibliotheque Congo», Louvain, 1928, № 27.

(обратно)

160

Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в., стр. 6—7.

(обратно)

161

Eucher, Le Congo, р. 126.

(обратно)

162

W. Н. Bentley, Dictionnary and Grammar...,

(обратно)

163

К. E. Laman, Dictionnaire kikongo-frangais.

(обратно)

164

М. R. Avelot, Recherches sur Vhistoirepp. 357—412, M. R. Avelot, Les grands mouvements de peuples en Afrique: Jago, et Zimba, pp. 75—191.

(обратно)

165

M. R. Avelot, Recherches sur Vhistoire..., pp. 359—360.

(обратно)

166

Ibid., рр. 359, 361—363.

4 Цит. по: R. Avelot, Recherches sur l’histoirep. 363.

5 К. Laman, The Kongo, t. I, p. 8.

(обратно)

167

M. R. Avelot, Recherches sur l’histoire, p. 359.

(обратно)

168

J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 27—29.

(обратно)

169

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 266, doc. CLXVIII.

(обратно)

170

Цит. no: J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 27; Лабат делает в переводе ряд ошибок, помещая Коримба на берегах Заира (Конго) и др. (J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. II, pp. 343—344).

(обратно)

171

J. van Wing, Eludes Bakongo, p. 27.

(обратно)

172

Ibid., рр. 28—29.

(обратно)

173

Ibid.

(обратно)

174

Th. Simar, Le Congo au XVIе siecle d'apres la relation de Lopez — Pb*

gafetta, p. 361.

(обратно)

175

J. B. Labat, Relation historique de VEthtopie Occident ale..., t. II, p. 347.

(обратно)

176

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 174—179, doc. CIII.

(обратно)

177

Ibid., p. 177.

(обратно)

178

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 30.

(обратно)

179

D. Westermann, Geschichte Africas, S. 391.

(обратно)

180

R. Cornevin, Histoire des peuples de VAfrique Noire, p. 591.

(обратно)

181

См., например, J. von Janko, Erklarung des Namens Kongo, S. 26.

(обратно)

182

J. ¿livelier, UAncien Royaume de Congo, pp. 9—18, 251—253.

(обратно)

183

Ibid., p. 251; [O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., pp. 70—71.

(обратно)

184

J. Cuvelier, UAncien Royaume de Congo, p. 251.

(обратно)

185

A. Felner, Angola..., pp. 377—378, doc. 1.

(обратно)

186

Ibid. р. 38.

(обратно)

187

К. Е. Laman, Dictionnaire kikongo-frangais, р. VI; Е. Andersson, Contribution á VEthnographie des Kuta, p. 10, note 1.

(обратно)

188

К. Е. Laman, Dictionnaire kikongo-frangais, p. VI; E. Andersson, Contribution a VEthnographie des Kuta, p. 10, note 1.

(обратно)

189

J. Vansina, Notes sur Vorigine du Royaume de Congo, p. 37.

(обратно)

190

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 360.

(обратно)

191

J. Vansina, Notes sur Vorigine du Royaume de Congo, pp. 37—38.

(обратно)

192

A. Felner, Angola..,, p. 377, doc. 1; Paiva Manso, Historia do Congo, p. 177, doc. CIII; автор этого последнего документа называет отправной пункт переселений баконго к югу Бангу, но не Бунгу. Ж. Кювелье полагает, что это ошибка переписчика (J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 251).

(обратно)

193

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 464, doc. 1.

(обратно)

194

J. Vansina, Notes sur Г origine du Royanme de Congo, p. 37.

(обратно)

195

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 112.

(обратно)

196

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 266, doc. CLXVIII.

(обратно)

197

Ibid, p. 174, doc. CIII.

(обратно)

198

J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, pp. 251—252.

(обратно)

199

J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 31—32.

(обратно)

200

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 468, doc. 1.

(обратно)

201

Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 86.

(обратно)

202

J. B. Labat, Relation historique de I’Ethiopie occidentale..., t. II, p. 346.

(обратно)

203

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jerome de Montesarchio, pp. 70—71.

(обратно)

204

J. Cuvelier, L’Anden Royaume de Congo, pp. 11—12.

(обратно)

205

K. Laman, The Kongo, t. I, p. 11.

(обратно)

206

A. Felner, Angola.... pp. 377—378, doc. 1.

(обратно)

207

Ibid., p. 377, doc. 1.

4 А. С. Орлова

(обратно)

208

J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 252.

(обратно)

209

A. Felner, Angola..., p. 377, doc. 1.

(обратно)

210

Вансина и Кювелье полагают, что рукопись была написана около 1620 г., а сам автор жил в провинции Нсунди.

(обратно)

211

A. Felner, Angola..., р. 378, doc. 1.

(обратно)

212

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, pp. 347—348.

(обратно)

213

J. Cuvelier, VAnden Royaume de Congo, p. 15.

(обратно)

214

Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 86.

(обратно)

215

Cm. J. B. Lab at, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, ch. XV, pp. 253—303. Кавацци называет религиозного главу nganga-chitome.

(обратно)

216

J. Cuvelier, L’Anden Royanme de Congo, p. 9.

(обратно)

217

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 32.

(обратно)

218

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 102.

(обратно)

219

A. Felner, Angola..., p. 378, doc. I.

(обратно)

220

Ibid., p. 377; см. также J. Cuvelier, UAncien Royaume de Congo, p. 253.

(обратно)

221

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 174—175, doc. CIII.

(обратно)

222

J. Cuvelier, L’Anden Royaume de Congo, p. 253.

(обратно)

223

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 469, doc. 1.

(обратно)

224

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., pp. 104—105.

(обратно)

225

Paiva Mansar Historia do Congo, pp. 174—175, doc. CIII.

(обратно)

226

См. J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale.. ., t. II, p. 349, 351 sq.

(обратно)

227

Ibid., pp. 348—349.

(обратно)

228

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 468, doc. 1.

(обратно)

229

J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 14.

(обратно)

230

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 349.

(обратно)

231

A. Felner, Angola..., p. 378, doc. 1.

(обратно)

232

Ibid., p. 378, doc. 1.

(обратно)

233

G. L. Haveaux, La tradition historique des Bapende orientaux. p. 35.

(обратно)

234

Ibid., p. 46..

(обратно)

235

Ibid.

(обратно)

236

Ibid.

(обратно)

237

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. II, pp. 426—427.

(обратно)

238

Ibid., p. 427.

(обратно)

239

Ibid., pp. 428—429.

(обратно)

240

G. L. Haveaux, La tradition historique des Bapende orientaux, p. 48.

(обратно)

241

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, pp. 429—437.

(обратно)

242

G. L. Haveaux, La tradition historique des Bapende orientaux, p. 15.

(обратно)

243

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental.t. II, pp. 440—457.

(обратно)

244

H. Capello, R. Ivens, De Benguela as terras de Jácca..., vol. I, p. 53.

(обратно)

245

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, p. 38, doc. 14.

(обратно)

246

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..,, t. I, p. 57.

(обратно)

247

Ibid., p. 58.

(обратно)

248

См. В. К. Пискорский, История Испании и Португалии; Р. Альтамира-и-Кревеа, История Испании, т. I—И; Ch. Е. Nowell, A History of Portugal.

(обратно)

249

См. Р. Charles, Les dossiers de Uaction missionnaire, vol. I, fase. IV, p. 367.

(обратно)

250

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, pp. 39—43, doc. 9; A. Brasio, A discoberta do Congo, pp. 8—21; J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 256.

(обратно)

251

J. Cuvelier, LAnden Royaume de Congo, pp. 256—257.

(обратно)

252

Ibid., pp. 37, 257, 259.

(обратно)

253

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, p. 33, doc. 7; p. 37, 4ос. 8; p. 41, doc. 9.

(обратно)

254

J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, pp. 258—259.

(обратно)

255

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, p. 41, doc. 9.

(обратно)

256

Ibid., p. 33, doc. 7; p. 37, doc. 8; p. 41, doc. 9.

(обратно)

257

Ibid., p. 41, doc. 9.

(обратно)

258

Ibid., p. 37, doc. 8.

(обратно)

259

Ibid.

(обратно)

260

Ibid., рр. 33—34, doc. 7; р. 37, doc. 8; рр. 41—42, doc. 9; см. также J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, pp. 259—260.

(обратно)

261

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 34, doc. 7; p. 38* doc. 8.

(обратно)

262

Ibid., pp. 41—42, doc. 9.

(обратно)

263

Cm. J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 261.

(обратно)

264

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 42, doc. 9.

(обратно)

265

Ibid., p. 34, doc. 7.

(обратно)

266

Цит. no: J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 260.

(обратно)

267

Ibid., рр. 261—262.

(обратно)

268

Ibid., рр. 261—263.

(обратно)

269

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. I, p. 43, doc. 9.

(обратно)

270

Ibid.

(обратно)

271

Ibid., рр. 57—58, doc. 16; p. 70, doc. 17.

(обратно)

272

Cm. J. Cuvelier, UAncien Royaume de Congo, pp. 44—45; Руй ди Пина называет другую дату — начало 1489 г. (A. Brasio, Monumento missionaria -africanavol. I, p. 58, doc. 16).

(обратно)

273

A. Brasio, Monument a missionaria africana, vol. I, pp. 59—60, doc. 16.

(обратно)

274

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 127—140.

(обратно)

275

Ibid.

(обратно)

276

A. Brasio, Monumento missionaria africana, vol. I, pp. 61—65, doc. 16: pp. 73—74, doc. 17.

(обратно)

277

Ibid., p. 68, doc. 16.

(обратно)

278

Ibid., р. 81, doc. 21.

(обратно)

279

A. Felner, Angola..., р. 22.

(обратно)

280

A. Brasio, Monument a missionaria africana, vol. I, p. 83, doc. 21.

(обратно)

281

Ibid., p. 94, doc. 23.

(обратно)

282

Ibid., p. 84, doc. 21; Luca Wadding, Annales minorum fratrum ordinos a S. Francisco institutorum, pp. 560—561.

(обратно)

283

J. Cuvelier, L*Anden Royanme de Congo, pp. 78, 274.

(обратно)

284

Ibid., p. 274.

(обратно)

285

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, p. 85, doc. 21; p. 133, doc. 31; p. 137, doc. 32.

(обратно)

286

J. Cuvelier, UAnden Royanme de Congo, pp. 280—282.

(обратно)

287

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., pp. 137—140, doc. 33.

(обратно)

288

Duarte Pacheco Pereira, Esmeralda de Situ Orbis, p. 84.

(обратно)

289

M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, pp. 12—13.

(обратно)

290

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, p. 84, doc. 21. Вплоть до исследования внутренних районов Экваториальной Африки в конце XIX в. в Европе полагали, что в глубинных районах континента расположено некое «центральное» озеро, из которого вытекают три великие африканские реки — Нил, Конго (Заир) и Замбези (см. М. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, pp. 13—14).

(обратно)

291

Cm. J. Cuvelier, L’Anden Royaume de Congo, p. 278.

(обратно)

292

Ibid.

(обратно)

293

Цит. по: ibid., р. 279.

(обратно)

294

A. Brasio, Monument a missionaria africana.,,, vol. I, p. 139, doc. 32.

(обратно)

295

Ph. Pigafetta, Le Congo.,,, p. 135.

(обратно)

296

Ibid.

(обратно)

297

A. Brasio, Monumento missionaria africana..,, vol. I, p. 95, doc. 23; см. также L. Cordeiro, L'Hydrographie nfricaine au XVI spp. 54—57.

(обратно)

298

Цит. no: J. Cuvelier, LAnden Royaume de Congo, p. 279.

(обратно)

299

Цит. по: В. К. Пискорский, История Испании и Португалии, стр. 121.

(обратно)

300

Там же. Разграничительная линия была проведена по меридиану, проходящему на 100 испанских лье к западу от Азорских островов. Договор от 7 июня 1494 г. в Тордестилласе отодвигал эту линию еще далее к западу на 270 испанских лье.

(обратно)

301

J. Cuvelier, LAnden Royaume de Congo, pp. 86—87.

(обратно)

302

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 7—8, doc. IX. Барруш и другие хронисты называют его Пансу Акитиму (см., например, A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, p. 141, doc. 33; J. Cuvelier, L’Anclen Royautne de Congo, p. 286; Eucher, Le Congo..., pp. 18—51.

(обратно)

303

Цит. no: J. Cuvelier, L’Ancien Royanme de Congo, pp. 282—283.

(обратно)

304

A. Felner, Angola..., p. 381, doc. 4.

(обратно)

305

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 6—10, doc. IX.

(обратно)

306

Ibid., pp. 10—12, doc. X.

(обратно)

307

Ibid., p. 11, doc. X.

(обратно)

308

Ibid., р. 7, doc. IX.

(обратно)

309

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..,, vol. I, p. 143, doc. 33.

(обратно)

310

Цит. no: J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 98.

(обратно)

311

A. Brasio, Monumenta missionaria africana, vol. I, p. 144, doc. 33.

(обратно)

312

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 8, doc. IX; p. 11, doc. X; p 14,

doc. XII. ‘

(обратно)

313

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, pp. 144—145, doc. 33.

(обратно)

314

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 145—146.

(обратно)

315

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., pp. 440—441, doc. 136.

(обратно)

316

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 95, doc. 23.

(обратно)

317

J. Cuvelier, UAnden Royaume de Congo, p. 286.

(обратно)

318

A. Felner, Angola..., p. 33.

(обратно)

319

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentalep. 374; Eucher, Le Congo..., p. 38.

(обратно)

320

A. Felner, Angola..., p. 33.

(обратно)

321

J. Cuvelier, VAnden Royaume de Congo, p. 287.

(обратно)

322

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 13—14, doc. XII.

(обратно)

323

A. Felner, Angola..., рр. 380—383, doc. 4; Paiva Manso, Historia do Congo, p. 14, doc. XII.

(обратно)

324

J. Cuvelier, UAncien Royanme de Congo, pp. 108—109.

(обратно)

325

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, pp. 81—82, doc. 2L

(обратно)

326

Ibid., p. 112, doc. 25.

(обратно)

327

См., например, J. Cuvelier, L’Ancien Royaume de Congo, pp. 52—69, 83— 89 sq.

(обратно)

328

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 143.

(обратно)

329

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, pp. 95—96, doc. 123:

(обратно)

330

Фернан ди Мелла был губернатором о-ва Сан-Томе с декабря 1499 по декабрь 1510 г.

(обратно)

331

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 14—15, doc. XII.

(обратно)

332

Ibid., р. 16.

(обратно)

333

Ibid.

(обратно)

334

Ibid., рр. 6—10, doc. IX.

(обратно)

335

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, pp. 373—374, doc. 106.

(обратно)

336

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 21—22, doc. XII.

(обратно)

337

Cm. A. Felner, Angola.,,, p. 43.

(обратно)

338

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 22—24, doc. XII.

(обратно)

339

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, pp. 355—358, doc. 98.

(обратно)

340

J. Cuvelier, UAncien Royaume de Congo, p. 122; A. Felner, Angola..., pp. 36—37.

(обратно)

341

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, pp. 335—338, doc. 89.

(обратно)

342

Ibid.

(обратно)

343

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 18, doc. XII. см. также J. Cuvelier, UAn cien Royaume de Congo, p. 124.

(обратно)

344

Приглашение это было привезено посольством, прибывшим в Конго в 1504 г.

(обратно)

345

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 87, doc. 22; p. 96. doc. 23.

(обратно)

346

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 12—13, doc. XI. В соответствии с соглашением между папой и португальской короной папа передавал все права и обязанности, связанные с христианизацией Африки, королям Португалии.

(обратно)

347

J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., pp. 94—95, doc. 1; A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, pp. 414—415, doc. 116; Paiva Manso, Historia do Congo, p. 46, doc. XXII.

(обратно)

348

Утика — город в Северной Африке близ Карфагена. Во времена раннего христианства здесь был учрежден епископат. Впоследствии, после проникновения европейцев в прибрежные области Тропической Африки, они были включены в сферу деятельности этого епископата.

(обратно)

349

J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., p. 95, doc. 2.

(обратно)

350

Ibid., pp. 96—97, doc. 4.

(обратно)

351

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 447, doc. 134.

(обратно)

352

Ibid., p. 461, doc. 140.

(обратно)

353

Ibid.

(обратно)

354

Ibid., pp. 483—484, doc. 145.

(обратно)

355

Ibid., pp. 524—525, doc. 153.

(обратно)

356

Ibid., vol. II, р. 73, doc. 27.

(обратно)

357

См., например, A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, pp. 335—338, doc. 89; pp. 408—409, doc. 113; pp. 410—411, doc. 114; pp. 459— 464, doc. 140; pp. 465—467, doc. 141; pp. 468—471, doc. U2) pp. 475—482, doc. 144.

(обратно)

358

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. I, p. 470, doc. 142.

(обратно)

359

Ibid., pp. 475—481, doc. 144.

(обратно)

360

См., например, ibid., pp. 525—526, doc. 153.

(обратно)

361

См., например, письмо Мануэла Пашеку от марта месяца 1536 г.:

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, p. 59, doc. 21.

(обратно)

362

Ibid.

(обратно)

363

Ibid., pp. 76—78, doc. 28.

(обратно)

364

См., например, A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. I, p. 455, doc. 138; pp. 465—467, doc. 141; vol. II, pp. 76—78, doc. 28.

(обратно)

365

См. упомянутые выше письма Пашеку, Коэлью, а также A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 540, doc. 154.

(обратно)

366

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. II, pp. 16—19, doc. 8— 9; pp. 22—36, doc. 11—12; pp. 38—40, doc. 14; pp. 41—43, doc. 15; pp. 44—45, doc. 16; pp. 70—72, doc. 26.

(обратно)

367

Ibid., pp. 104—105, doc. 39.

(обратно)

368

Ibid., p. 105; см. также Em. Cammaerts, UAnden Royaume du Congo> pp. 395—396.

(обратно)

369

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. II, p. 122, doc. 47.

(обратно)

370

Ibid., pp. 124—125, doc. 48.

(обратно)

371

Ibid., pp. 236—237, doc. 81.

(обратно)

372

Ibid., pp. 147—148, doc. 54; p. 243, doc. t$4.

(обратно)

373

Ibid., pp. 301—305, doc. 98.

6 А. С. Орлова

(обратно)

374

Ibid., р. 151, doc. 56; р. 154, doc. 57; рр. 155—156, doc. 58; р. 232, doc. 81: р. 171, doc. 65.

(обратно)

375

Ibid., рр. 229—230, doc. 80; р. 231, doc. 81.

(обратно)

376

См., например, Eucher, Le Congo..., р. 58.

(обратно)

377

A. Brasio, Monument a missionaria africana..,, vol. II, pp. 220—225, doc. 78: pp. 311—312, doc. 100.

(обратно)

378

Ibid., pp. 327—328, doc. 104.

(обратно)

379

Ibid., p. 228, doc. 80.

(обратно)

380

Ibid., pp. 233—234, doc. 81.

(обратно)

381

Ibid., р. 243, doc. 84.

(обратно)

382

Ibid., рр. 244—245.

(обратно)

383

Ibid., рр. 248—262, doc. 86.

(обратно)

384

Ibid., р. 255.

(обратно)

385

Ibid., р. 257.

(обратно)

386

Ibid., р. 371, doc. 118; рр. 374—375, doc. 120; рр. 380—381, doc. 122.

(обратно)

387

A. Felner, Angola..., рр. 404—405, doc. 15; A. Brasio, Monumenta mis-sionaria africana..., vol. II, pp. 417—420, doc. 145; pp. 433—435, doc. 150.

(обратно)

388

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, pp. 446—448, doc. 156.

(обратно)

389

Ibid., p. 465, doc. 162.

(обратно)

390

Ibid., pp. 465—468, doc. 162.

(обратно)

391

Ibid., pp. 465—468, doc. 162; pp. 566—569, doc. 197.

(обратно)

392

Ibid., pp. 474, doc. 166.

(обратно)

393

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 161 (комментарии).

(обратно)

394

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. II, p. 474, doc. 166.

(обратно)

395

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 156—160; Eucher, Le Congo..., pp. 61—62; J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 21.

(обратно)

396

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, dd. 480—481, doc. 167.

(обратно)

397

Ibid., p. 533, doc. 182.

(обратно)

398

Ibid., рр. 483—485, doc. 169.

(обратно)

399

Ibid., рр. 524—525, doc. 177.

(обратно)

400

Paiva Manso, Historia do Gongo, p. 166, doc. XCVI; в письме Антониу Виеира от 18 апреля 1566 г. о Д. Бернарду сообщается, как о еще «ныне царствующем» (см. A. Brasio, Monumenta missionaria africana..,, vol. II, p. 543, doc. 186).

(обратно)

401

М. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, pp. 70—74; J. B. La-bat, Relation historique de VEthiopie..., t. II, pp. 90—92; H. Marquardsen, An* ..gola, S. 113.

(обратно)

402

Cm. J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie..., t. II, p. 89.

(обратно)

403

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew BattelLpp. 28-29.

(обратно)

404

Ibid., pp. 32—33.

(обратно)

405

J. B. Labat, Relatión historique de VEthiopie.,., t. II, p. 95.

(обратно)

406

Pb. Pigafetta, Le Congo..., р. 165.

(обратно)

407

Ibid., рр. 166—167; J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 125, doc. 18: O. Dapper, Descriotion de VAfrique, pp. 352—358.

(обратно)

408

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 167—169; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancierz Congo..., p. 125, doc. 18; O. Dapper, Description de VAfrique, p. 358.

(обратно)

409

См. Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 165. Текст письма не сохранился.

(обратно)

410

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 170—171; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 125, doc. 18; O. Dapper, Description de VAfrique, p. 358.

(обратно)

411

M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, p. 73. По мнению Ж. Кювелье, Говейа высадился в Конго в марте 1571 г. (см. J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 22). Жаден полагает, что Говейа прибыл в стра~ ну в 1571 г. и пробыл там до 1574 г. (L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoni-ens, p. 473, doc. 1).

(обратно)

412

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 172; J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 125, doc. 18; O. Dapper, Description de VAfrique, p. 358.

(обратно)

413

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. III, pp. 120—122; doc. 17.

(обратно)

414

Ibid., p. 142, doc. 21.

(обратно)

415

Текст документа не найден; материалы о самом факте см. ibid., р. 146, doc. 23.

(обратно)

416

О. Dapper, Description de l’Afrique, p. 359,

(обратно)

417

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 35.

(обратно)

418

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. II, pp. 101— 149; M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, pp. 86—87.

(обратно)

419

R. Büttner, Reisen im Kongolande, S. 39.

(обратно)

420

M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, pp. 70—71; H. Ca-pello — R. Ivens, Voyage au Guango (1877—1879), pp. 501—502.

(обратно)

421

Eucher, Le Congo..., рр. 71—72.

(обратно)

422

Ibid., р. 72.

(обратно)

423

*9 Paiva Manso, Historia do Congo, p. 68, doc. XXVIII.

(обратно)

424

Ibid.

(обратно)

425

Ibid., рр. 72—73, doc. XLI.

(обратно)

426

Th. Simar, Le Congo au XVIе siecle..., p. 61; R. Turón, Les ressources minórales de VAfrique, pp. 72, 140 sq; W. Bal, Le royanme da Congo aux XVе et XVIе siecles, p. 89.

(обратно)

427

См., например, Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 81—82, 107 sq.; J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., p. 136, doc. 18; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie ocddentale..., t. I, pp. 27, 34—35; t. V, p. 179.

(обратно)

428

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, pp. 543—544, doc. 186.

(обратно)

429

Ibid., pp. 545—546, doc. 187; pp. 547—548, doc. 188.

(обратно)

430

loe Pigafetta, Le Congo..., p. 173; J. Cuvelier et L. Jadin, L*Anden Congo..., p. 127, doc. 18.

(обратно)

431

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 64.

(обратно)

432

Ibid.

(обратно)

433

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. Ill, pp. 36—51, doc. 4.

(обратно)

434

Это маловероятно; он был мал, когда умер Жоау III и начался длинный период регентства (сначала правила страной мать — Д. Катарина, потом — кардинал Энрике).

(обратно)

435

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. IV, p. 295, doc. 83.

(обратно)

436

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 66—68.

(обратно)

437

Ibid., pp. 68—71.

(обратно)

438

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. IV, pp. 295—296, doc. 83.

(обратно)

439

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. III, p. 141, doc. 21.

(обратно)

440

Ibid., p. 190, doc. 43; R. Avelot, Les grands mouvements de peuples en Afrique..., pp. 148—149.

(обратно)

441

После смерти короля Себастиана во время кампании в Марокко (4 августа 1578 г.) португальскую корону наследовал кардинал Энрике, также вскоре умерший (январь 1580 г.). В 1580 г. Португалия была объединена с Испанией под властью Филиппа II Испанского.

(обратно)

442

J. Cuvelier et L. Jadin, L'Ancien Congo..., pp. 160—161, doc. 19.

(обратно)

443

A. Brasio, Monamenta missionaria africana..., vol. Ill, pp. 362—364, doc. 97.

(обратно)

444

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 161, doc. 19; A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. Ill, pp. 234—235, doc. 57.

(обратно)

445

Th. Simar, Le Congo au XVIе siecle, p. 18.

(обратно)

446

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 166—170, doc. 23; испанский оригинал см. A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. Ill, pp. 358—361, doc. 96.

(обратно)

447

Ibid.

(обратно)

448

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 177—180; J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 128—130, doc. 18.

(обратно)

449

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. III, p. 347, doc. 92.

(обратно)

450

Eucher, Le Congo..., рр. 75—76; A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. III, pp. 381—382, doc. 103.

(обратно)

451

A. Brasio, Monumento missionaria africana, vol. III, pp. 344—345, doc. 90.

(обратно)

452

Ibid., pp. 340—341, doc. 88.

(обратно)

453

Ibid., p. 429, doc. 120; см. также J. Cuvelier et L. Jadin, L'Ancien Congo..., p. 24.

(обратно)

454

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. IV, pp. 533—545, doc. 131.

(обратно)

455

Ibid., vol. Ill, рр. 423—424, doc. 117.

(обратно)

456

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 181, doc. 32.

(обратно)

457

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. IV, p. 604, doc. 137.

(обратно)

458

Подлинный текст «Инструкций» не найден. В римских архивах хранится краткое изложение (на итальянском языке) документа (датирован 27 июля 1604 г.) (см. J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., рр. 260—269. doc. 52).

(обратно)

459

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 262, doc. 52.

(обратно)

460

Ibid., p. 263.

(обратно)

461

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 141, doc. LXXV; A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. Ill, pp. 480—481, doc. 136; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 184—190, doc. 35; pp. 194—207, doc. 38.

(обратно)

462

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. Ill, pp. 533—538, doc. 158.

(обратно)

463

«Corpo diplomático portuguez», t. XII, Lisboa, 1902, pp. 106—107; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 269—271, doc. 53.

(обратно)

464

V. Baesten, Les anciens j ¿suites au Congo, p. 124.

(обратно)

465

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 276—279, doc. 59—61.

(обратно)

466

Ibid., pp. 280—299, doc. 66; документы, связанные с посольством Ан-тониу Мануэла см. A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. V, pp. 393—423, doc. 138—146.

(обратно)

467

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., pp. 520—539, doc. III.

(обратно)

468

Ibid., pp. 527—528.

(обратно)

469

Ibid., p. 532.

(обратно)

470

Ibid., р. 528.

(обратно)

471

Ibid., рр. 528—530.

(обратно)

472

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. V, p. 444, doc. 150.

(обратно)

473

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 148—154, doc. LXXX, LXXXIII— ГХХХУ. См. также: A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. V, pp. 357—358, doc. 128; p. 364, doc. 132; A. Felner, Angola..., pp. 446—447, doc. 36 (документы, связанные с историей назначения Гонсалвиш Пита).

(обратно)

474

L. Cordeiro, Viagens exploragoes et conquistas dos portuguezes, p. 7, doc. I.

(обратно)

475

Ibid., p. 8; см. также A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. V, pp. 518—520, doc. 192 sq.

(обратно)

476

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 158, doc. XCI.

(обратно)

477

A. Felner, Angola..., pp. 474—476, doc. 46.

(обратно)

478

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 533—534, doc. 111.

(обратно)

479

См., например, письмо Алвару II от 15 октября 1602 г. к Фабио Биондо

(обратно)

480

о поведении «doyen» Родригу Рангела (J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Con

(обратно)

481

go..., pp. 249—251, doc. 50 sq.).

(обратно)

482

Ibid., р. 318, doc. 81.

(обратно)

483

Ibid., рр. 315—320.

(обратно)

484

Ibid., р. 344, doc. 98.

(обратно)

485

Ibid., рр. 329—335, doc. 91; рр. 335—341, doc. 92; рр. 345—346, doc. 99 sq.

(обратно)

486

Ibid., p. 332, doc. 91.

(обратно)

487

Ibid., pp. 335—341, doc. 92.

(обратно)

488

Ibid., pp. 340—341; см. также «Corpo diplomático portuguez», vol. XII*. pp. 179—180.

(обратно)

489

Из ответов свидетелей во время процедуры назначения Мануэла Баптисты епископом Конго выясняется, что он — Мануэл Баптиста Суариш — брат двух секретарей короля Португалии (Кристовау Суариш, занимавшего, этот пост в то время, и Лопиша Суариш — прежнего секретаря). См. J. Си-velier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 307, doc. 75.

(обратно)

490

A. Felner, Angola..., p. 475, doc. 46; Paiva Manso, Historia do Congo,. p. 158, doc. XCI.

(обратно)

491

См. Paiva Manso, Historia do Congo, p. 159, doc. XCII; J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 359, doc. 107.

(обратно)

492

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 359, doc. 107.

(обратно)

493

Ibid., pp. 301—304, doc. 73—74; pp. 321—322, doc. 82—84; pp. 325—328, doc. 86—89. Спорам в Испании и Португалии относительно отправки миссии кармелитов посвящено много документов публикации А. Бразиу.' См. А. Вга sio, Monumenta missionaria africana..., vol. V, pp. 372—373, doc. 136; pp. 429— 430, doc. 149; pp. 440—446, doc. 156—160; pp. 449—482, doc. 162—176.

№

(обратно)

494

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. V, pp. 598—600, doc. 228—229; pp. 603—604, doc. 232; pp. 607—614, doc. 234.

(обратно)

495

J. 'Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 250, doc. 50.

(обратно)

496

Ibid, p. 334, doc. 91.

(обратно)

497

Ibid, p.. 341, doc. 93.

(обратно)

498

Ibid, p. 331, doc. 91.

(обратно)

499

*a Ibid.

(обратно)

500

Ibid., р. 350, doc. 101; см. также A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. VI, p. 487, doc. 142.

(обратно)

501

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 237, doc. 77.

(обратно)

502

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 361—362, doc. 108.

(обратно)

503

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 487, doc. 142.

(обратно)

504

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 362, doc. 108; p. 365v doc. 109.

(обратно)

505

Ibid., pp. 362—365, doc. 108, 109; p. 377, doc. 110; p. 384, doc. 111; A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, pp. -379—380, doc. 123.

(обратно)

506

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 363, doc. 108.

(обратно)

507

Ibid., p. 408, doc. 117.

(обратно)

508

Ibid., p. 412, doc. 119; A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 568, doc. 164.

(обратно)

509

A. Felner, Angola..., p. 561, doc. 88.

(обратно)

510

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 354, doc. 102.

(обратно)

511

Cm. ibid., p. 351, doc. 101; p. 354, doc. 102; p. 371, doc. 109 sq.

(обратно)

512

Ibid., p. 351, doc. 101.

(обратно)

513

Ibid., p. 371, doc. 109.

(обратно)

514

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, pp. 366—374, doc. 122.

(обратно)

515

Ibid., pp. 368—370.

(обратно)

516

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 357, doc. 105.

(обратно)

517

Ibid., р. 356, doc. 103.

(обратно)

518

Ibid., рр. 358—361, doc. 107.

(обратно)

519

Ibid., р. 366, doc. 109 (примечания).

(обратно)

520

Hildebrand, Le Martur capucin Georges de Geel et le début de la mission du Congo (1645—1652), pp. 71—72. Португалия, как было сказано, считала испанских миссионеров «иностранцами» (даже в период унии с Испанией в 1580—1640 гг.).

ПО

(обратно)

521

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 363—380, doc. 109—110; pp. 407—410, doc. 117—118; A. Brasio, Monumento, missionaria africana, vol. VI, pp. 501—502, doc. 146; pp. 514—517, doc. 151—153 sq.

(обратно)

522

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 169, doc. XCIX.

(обратно)

523

Ibid., pp. 172—173, doc. Cl.

(обратно)

524

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 423, doc. 129.

(обратно)

525

Ibid.

(обратно)

526

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 178, doc. CIII.

(обратно)

527

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 434, doc. 134; pp. 440—441, doc. 136; Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 175—176, doc. CIII.

Ill

(обратно)

528

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 176—177, doc. CIII; A. O. de Ca-dornega, Historia Geral das Guerras Angolanas, t. I, pp. 101—110; J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 453—456, doc. 150; pp. 457—461, doc. 151.

(обратно)

529

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 176, doc. CIII.

(обратно)

530

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 454, doc. 150.

(обратно)

531

Ibid., p. 456.

(обратно)

532

Ibid., pp. 449—451, doc. 148, pp. 451—453, doc. 149; pp. 453—456, •doc. 150, pp. 457—461, doc. 151.

(обратно)

533

Ibid., pp. 451—453, doc. 149.

(обратно)

534

Ibid., p. 450, doc. 148.

(обратно)

535

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 176—177, doc. CIII.

(обратно)

536

Ibid., р. 177, doc. СШ.

(обратно)

537

Ibid., р. 176, doc. СШ.

(обратно)

538

Ibid., р. 179, doc. СШ.

(обратно)

539

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnclen Congo.p. 472, doc. 162.

(обратно)

540

См., например, ibid., pp. 478—479, doc. 169, n.

(обратно)

541

Ibid., рр. 475—476, doc. 165; рр. 478—479, doc. 169; Paiva Manso, Historia do Congo, p. 179, doc. ClII.

(обратно)

542

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 478, doc. 169, n.

(обратно)

543

Ibid., p 496, doc. 185; p. 499, doc. 191; p. 500, doc. 193.

(обратно)

544

O. Dapper, Description de L’Ajrique, p. 355.

(обратно)

545

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 495, doc. 181.

(обратно)

546

Ibid., р. 497, doc. 186.

(обратно)

547

Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 17.

(обратно)

548

Ibid., p. 17.

(обратно)

549

Цит. no: J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., p. 500, doc. 193.

(обратно)

550

Eucher, Le Congo..., pp. 90—91.

(обратно)

551

Текст письма не найден. Известен, однако, ответ папы, свидетельствующий о получении послания и о его содержании (см. J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 502, doc. 198).

(обратно)

552

О. Dapper, Description de UAfrique, p. 355.

(обратно)

553

Ibid., см. также [Fr. Bontinck], Jean-Frai^ois de Rome, La fondation de la mission..., p. 37 (текст издателя).

(обратно)

554

J. Cuvelier et L. Jadin, L'Ancien Congo..., p. 502, doc. 198, n.; L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 428.

(обратно)

555

Eucher, Le Congo..., p. 96.

(обратно)

556

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentalest. I, p. 209 sq.

(обратно)

557

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. V, p. 587, doc 222.

(обратно)

558

Ibid., vol. VI, pp. 246—248, doc. 82.

(обратно)

559

Ibid., p. 260, doc. 89; pp. 359—362, doc. 121; pp. 486—489, doc. 142.

(обратно)

560

lbid., pp. 361—362, doc. 121.

(обратно)

561

J. Cuvelier et L. Jadin, L* Anclen Congo..., pp. 402—403, doc. 112.

(обратно)

562

Ibid., pp. 452—453, doc. 149; p. 472, doc. 162; p. 175, doc. 165 sq.

(обратно)

563

O. Dapper, Description de L’Afrique, pp. 370—371.

(обратно)

564

Ibid., р. 372.

(обратно)

565

[Fr Bontinck], Jean-Francois de Rome, La fondation de la mission..,, p. 31.

(обратно)

566

J Merolla, A Voyage to Congo, p. 693.

(обратно)

567

[Fr. Bontinck], Jean-Francois de Rome, La fondation de la mission..,,

p. 112.

(обратно)

568

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 352.

(обратно)

569

C. R. Boxer, Salvador de Sá and Struggle for Brazil and Angola {1602—1686), p. 275.

(обратно)

570

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VIII, pp. 584—587; cm. также [Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..., pp. 47, 112

(обратно)

571

M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, p. 27.

(обратно)

572

O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 341.

(обратно)

573

Ibid., p. 355.

(обратно)

574

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..,, p. 29 (прим, автора публикации).

(обратно)

575

Ibid, р. 37.

(обратно)

576

Ibid, рр. 54—55; О. Dapper, Description de L’Afrique, p. 355; L. Jadin,. Le Congo et la sede des Antoniens, p. 428.

(обратно)

577

O. Dapper, Description de UAfrique, p. 356.

(обратно)

578

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 428.

(обратно)

579

О Dapper, Description de UAfrique, p. 356.

(обратно)

580

fFr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission...„ pp. 55—58.

(обратно)

581

Ibid, pp. 61—66; Eucher, Le Congo..., pp. 107—109.

(обратно)

582

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission p. 85.

(обратно)

583

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 187—196, doc. CXIV—CXVIII; pp. 188—189, doc. CXIII (опечатка; doc. CXV); pp. 189—192, doc. CXVI sq.; Eucher, Le Congo..., pp. Ill—112; C. R. Boxer, Salvador de Sá and Struggle for Brazil and Angola (1602—1686), pp. 275—276; [E. G. Ravensteinl, The Strange Adventures of Andrew BattelL.., pp. 126—129; Hildebrand, Le Martyr capucin Georges de Geel et le début de la mission du Congo (1645—1652), pp. 73—80, 92—238.

(обратно)

584

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 200, doc. CXXI; Eucher le Congo..., Q. 113.

(обратно)

585

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 30.

(обратно)

586

Cm. O. Dapper, Description de TAfrique, p. 372; E. A. da Silva Correa, Historia de Angola, vol. I, pp. 265—266.

(обратно)

587

Ра iva Manso, Historia do Congo, pp. 200—202, doc. CXXII.

(обратно)

588

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 230—231, doc. CXXXVII; см. также C. R. Boxer, Salvador de Sá and Struggle for Brazil and Angola (1602— 1686), pp. 276—277.

(обратно)

589

[О. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., pp. 81—83.

(обратно)

590

Eucher, Le Congo..., p. 132.

(обратно)

591

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 422.

(обратно)

592

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 37—38.

(обратно)

593

Ibid., pp. 29—30, 37 sq.

(обратно)

594

Ibid., p. 30; Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 202—208, doc. CXXIII— CXXIV.

(обратно)

595

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 37—38.

(обратно)

596

Ibid., рр. 40—41.

(обратно)

597

См., например, Hildebrand, Le Martyr capucin Georges de Geel et le début de la mission du Congo (1645—1652).

(обратно)

598

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 238—239, doc. CXLIV.

(обратно)

599

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Mostesarchio..., p. 171; Eucher, Le Congo..., p. 142.

(обратно)

600

Точная дата не установлена. Кювелье полагает, что это произошла в 1661 г. (мы присоединяемся к нему); см. «Biographie coloniale beige», vol. II, col. 399; Жаден дает дату— 1662 г. (L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 422); Эшер называет 1663 г. (Eucher, Le Congo..., p. 142).

(обратно)

601

[О. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., p. 173.

(обратно)

602

Ibid., pp. 171—173; см. также O. de Bouveignes, Les anciens ro¿s de Congo, pp. 125(619)—127(621); E. A. da Silva Correa, Historia de Angola, vol. I, pp. 280—282; J. Merolla, A Voyage to Congo, pp. 728—729; L. Jadin, Le Congo et la segte des Antoniens, pp. 422—423; doc. 1, p. 473.

(обратно)

603

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 423; [O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., p. 174.

(обратно)

604

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchiop. 156 {текст миссионера), p. 192 (примечание издателей).

(обратно)

605

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. V, p. 156, 178; Eucher, Le Congo..., p. 167.

(обратно)

606

J. B. Labat, Relation historique de TEthiopie occidentale.... t. V, pp. 129 152 sq.

(обратно)

607

[Laurent de Lucques], Relations.... pp. 42—43, doc. 9; Zuchelli, Reise nach Congo, pp. 225, 336—337 sq.

(обратно)

608

J. Merolla, A Voyage to Congo, pp. 709—712.

(обратно)

609

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventares of Andrew BattelL.t p. 137; L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 428.

(обратно)

610

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 279, doc. CLXXIII.

(обратно)

611

Каландола — у Мероллы (J. Merolla, A • Voyage to Congo, pp. 682— 685).

(обратно)

612

[Laurent de Lucques], Relationspp. 60—61, doc. 6.

(обратно)

613

Ibid., рр. 58—62, doc. 6; J. Merolla, A Voyage to Congo, рр. 682—685; Paiva Manso, Historia do Congo, p. 279, doc. CLXXIII; L. Jadin, Le Congo• et la sede des Antoniens, p. 424.

(обратно)

614

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 107—108.

(обратно)

615

Ibid., p. 121.

(обратно)

616

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, pp. 423—424.

(обратно)

617

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 137; см. также E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 67.

(обратно)

618

Например, судя по приведенному выше донесению да Буссето, Даниэл I уже в 1675 г. был королем Конго; у Равенштейна первый год его правления — 1678.

(обратно)

619

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t I, p. 21.

(обратно)

620

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 292—293, doc. CLXXXIV.

(обратно)

621

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 108.

(обратно)

622

Ibid., p. 210.

(обратно)

623

Ibid., p. 98.

(обратно)

624

Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 276—282, doc. CLXXII—CLXXIII.

(обратно)

625

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 164, 167 sq.

(обратно)

626

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 310, doc. CLXXXIX.

(обратно)

627

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 223—224, doc. 10.

(обратно)

628

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 354, doc. CCVIII; L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, pp. 426—427.

9 А. С. Орлова

(обратно)

629

Кибенга (Чибенга)—доблестный, мужественный. [Laurent de Luc-ques], Relations..., pp. 222—223, doc. 10.

(обратно)

630

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, pp. 492—495, doc. 3.

(обратно)

631

Ibid., р. 495, doc. 3.

(обратно)

632

Ibid., рр. 496—497, doc. 3.

(обратно)

633

Ibid., р. 496.

(обратно)

634

Ibid., р. 497.

(обратно)

635

Ibid.

(обратно)

636

Ibid., рр. 499—502, doc. 3.

(обратно)

637

[Laurent de Lucques], Relations..., рр. 224—226, doc. 10.

(обратно)

638

Ibid, pp. 224—226, 228, doc. 10.

(обратно)

639

Ibid., р. 159, doc. 9.

(обратно)

640

Ibid., рр. 226—227, doc. 10.

(обратно)

641

L. Jadin, Le Congo ei la sede des Antoniens, p. 504, doc. 3.

(обратно)

642

Ibid., p. 476, doc. 1; pp. 504—506, doc. 3.

(обратно)

643

Ibid., p. 506.

(обратно)

644

Ibid., p. 507.

(обратно)

645

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 227, doc. 10.

(обратно)

646

Ibid., рр. 240—245, doc. 10 sq.

(обратно)

647

Ibid., р. 171, doc. 9.

(обратно)

648

Ibid., рр. 171, 174, 186—187 sq.

(обратно)

649

Ibid., pp. 186—187.

(обратно)

650

Ibid.

(обратно)

651

Ibid., p. 171.

(обратно)

652

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 518, doc. 3.

(обратно)

653

Ibid., p. 520.

(обратно)

654

Ibid., p. 518.

(обратно)

655

Ibid., p. 5J7.

(обратно)

656

Ibid., рр. 516—517, doc. 3.

(обратно)

657

'[Laurent de Lucques], Relations..., рр. 180—195, doc. 9.

(обратно)

658

Ibid., p. 228, doc. 10; см. также pp. 247—252, doc. 10.

(обратно)

659

Ibid., pp. 173—174, doc. 9.

(обратно)

660

Ibid., p. 177.

(обратно)

661

L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, p. 508, doc. 3.

(обратно)

662

514 Ibid., p. 186.

(обратно)

663

Ibid., рр. 511—514.

(обратно)

664

[Laurent de Lucques], Relations..., рр. 216, 228, doc. 10.

(обратно)

665

L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, pp. 528—527, doc. 3.

(обратно)

666

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 228—229, doc. 10.

(обратно)

667

Ibid., pp. 228, doc. 10.

(обратно)

668

Ibid., p. 233.

(обратно)

669

Ibid., p. 238.

(обратно)

670

L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, pp. 528—529, doc. 3.

(обратно)

671

Ibid., pp. 529—530, doc. 3.

(обратно)

672

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 287—288, doc. 15.

(обратно)

673

Ibid., p. 290.

(обратно)

674

L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, p. 476, doc. 1; p. 489, doc. 2; pp. 531—532, doc. 3.

(обратно)

675

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 278—279, doc. 11.

(обратно)

676

L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, p. 575, doc. 19; p. 579, doc. 20 sq.

(обратно)

677

См. О. Menghin, Die Tumbakultur am unieren Kongo utid der west-afrikanische Kulturkreis,— «Anthropos», Bd XX, H. 3—4, 1925, S. 516—557 sq.

(обратно)

678

A. Brasio, Monument a missionaria africana...; vol. Ill, pp. 135—136, doc. 21.

(обратно)

679

Ibid., vol. II, pp. 495—512, doc. 173.

(обратно)

680

См., например, Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 123; J. Cuvelier et L. Jadin, U Anclen Congo..., p. 117, doc. 18; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. V, p. 174; [Laurent de Lucques], Relations...» p. 139, doc. 1; J. MeroUa. A Vouage to Congo, p. 698.

(обратно)

681

Ph. Pigafetta, Le Congo,.., p. 120.

(обратно)

682

fn. Simar, Le Congo au X v Iе siecle..., p. 54.

(обратно)

683

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 120—121.

(обратно)

684

Tii. Simar, Le Congo au XVIе siecle..., pp. 54—55.

(обратно)

685

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 67.

(обратно)

686

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 121; см. также О. Dapper, Description de VAfrique, p. 345.

(обратно)

687

Th. Simar, Le Congo au XVIе siecle..., p. 55.

(обратно)

688

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 122—124; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 116—117, doc. 18.

(обратно)

689

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 121.

(обратно)

690

R. Verschueren, L’Agriculture indigene au district du Bas-Congo, — «La Revue Congolaise», Bruxelles, 1913, № 6, p. 340; D. Bois, Les plantes ali-mentaires chez tous les peuples et á tracers les ages, vol. I, pp. 463—469; E. de Wildeman, Documents pour Vétude de V aliment at ion végétale de Vin-digene du Congo Beige, — «I. R. С. B. Mémoires», t. II, fase. 4, Bruxelles, 1934,. pp. 200—206; R. Mauny, Notes historiques autour des principales plantes cultivées d’Afrique Occident ale, — ^ Bulletin de PIFAN», Dacar, t. XV, 1953, № 2, pp. 688—690.

(обратно)

691

Ph. Pigafetta, Le Congo..,, p. 123.

(обратно)

692

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo.... p. 117, doc. 18.

(обратно)

693

Ibid..

(обратно)

694

R. Mauny, Notes historiques..., рр. 703—704; Е. de Wildeman, Especes africaines du genre Dioscorea,— «Bulletin du Jardín Botanique de l’Etat», Bruxelles, 1914, juin; D. Bois, Les plantes aliment aires chez toas les peuples et á travers les áges, vol. I, p. 475; J. M. Dalziel, The Useful Plants of West Tropical Africa, London, 1937, pp. 488—493.

(обратно)

695

J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., p. 117, doc. 18.

(обратно)

696

V. Fernandes, Description de la Cote Occidental d’Afrique (1506— 1510), Bissau, 1951, p. 141.

(обратно)

697

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 197, doc. 38.

(обратно)

698

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 121; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 118, doc. 18.

(обратно)

699

O. Dapper, Description de TAfrique, p. 345.

(обратно)

700

J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 697.

(обратно)

701

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew В at t ell..t, pp. 67—68.

(обратно)

702

R. Mauny, Notes historiques..., p. 724.

(обратно)

703

D. Bois, Les plantes alimentaires chez tous les peuples et á travers les áges, t. I, p. 167.

(обратно)

704

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., p. 89.

(обратно)

705

Ibid., pp. 89—90.

(обратно)

706

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 291.

(обратно)

707

R. Mauny, Alotes historiques..., p. 708.

(обратно)

708

Ibid., p. 706.

(обратно)

709

J. B. Labat, Relation hisiorique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 114.

(обратно)

710

О. Dapper, Description de VAfrique, pp. 323, 345.

(обратно)

711

D. Bois, Les plantes alimentaires chez tous leg peuples et á tracers les ages, t. í, pp. 436—437; R. Mauny, Notes historiques..., p. 710.

(обратно)

712

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..*, pp. 90—91.

(обратно)

713

Ibid.; см. также: J. Cuvelier, Documents sur une mission frangaise au Kakongo, 1766—1776, p. 50, doc. 8; [Laurent de Lucques], Relations..., p. 201, doc. 9; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 697.

(обратно)

714

См., например, Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 87.

(обратно)

715

[Fr. Bontinck], Jean-Fran$ois de Rome, La fondation de la mission..., p. 96.

(обратно)

716

Ibid., pp. 95—96.

(обратно)

717

[Laurent de Lucques], Relations.**, pp. 79—80.

(обратно)

718

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission p. 96.

(обратно)

719

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..,, vol. V, p. 610, doc. 234.

(обратно)

720

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, pp. 120—► 145.

(обратно)

721

Ibid., pp. 127—130; см. также J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 698.

(обратно)

722

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 132.

(обратно)

723

Ibid., p. 29.

(обратно)

724

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission.,., pp. 88—89.

10 А. С. Орлова

(обратно)

725

A. J. de Sousa Barroso, О Congo. Sea passado, presente e futuro, pp. 161—235.

(обратно)

726

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, pp. 107—108.

(обратно)

727

A. J. de Sousa Barroso, O Congo* Seu passado, presente e futuro, pp. 196—197.

(обратно)

728

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., pp. 88—89; см. также J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental le..., t. I, p. 117; t. V, p. 160.

(обратно)

729

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 323; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 696.

(обратно)

730

Cm. R. Verschueren, L’Agriculture indigene au district du Bas-Congo, pp. 337, 342.

(обратно)

731

См., например, [Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., p. 89.

(обратно)

732

J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 696; J. Cuvelier, Documents sur une mission frangaise au Kakongo, 1766—1776, p. 27, doc. 1.

(обратно)

733

См.: L. van de Velde, La régioti du Bas-Congo et du Kwilou-Niadi..., p. 395; L. Philippart, UOrganisation sociale dans le Bas-Congo, — «Congo», t. II, 1920, № 1, pp. 38—39; J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 103—107; A. Brasio, Monamenta missionaria africana..,, vol. V, p. 612, doc. 234; J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 135, doc. 18; [Laurent de Lucques], Relations..., pp. 79—80, doc. 7.

(обратно)

734

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 93.

(обратно)

735

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 197, doc. 38.

(обратно)

736

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 378, doc. 123.

(обратно)

737

[Fr. Bontinck], Jean-Fran$ois de Rome, La fondation de la mission..., p. 44.

(обратно)

738

Ibid., рр. 98—99.

(обратно)

739

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 345.

(обратно)

740

J. Cuvelier, U Anden Royanme de Congo, pp. 54—55.

(обратно)

741

J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., p. 197, doc. 38, n.

(обратно)

742

J. Cuvelier, U Anden Congo d’apres Pierre van den Broecke, p. 188.

(обратно)

743

Eucber, Le Congo..., p. 180.

(обратно)

744

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 171.

(обратно)

745

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 68.

(обратно)

746

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 46.

(обратно)

747

Ibid., pp. 95—96.

(обратно)

748

Ibid., p. 42; см. также [E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 66; [Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., p. 102.

(обратно)

749

fF.-G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 66.

(обратно)

750

[Fr. Bontinck], Jean-Fran£ois de Rome, La fondation de la mission

p. 102.

(обратно)

751

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. V, pp. 168—169

(обратно)

752

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 63.

(обратно)

753

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission...,

p. 116.

(обратно)

754

A. J. de Sousa Barroso, O Congo. Sea passado, presente e ¡uturo,

p. 206.

(обратно)

755

L. Philippart, UOrganisation sociale dans le Bas-Congo, t. II, № 1, p. 49.

(обратно)

756

A. J. de Sousa Barroso, O Congo. Seu passado, presente e futuro, pp. 206—207.

(обратно)

757

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 92.

(обратно)

758

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 120, doc. 18; L. van de Velde, La region da Bas-Congo et du Kwilou-Niadi..., p. 395.

(обратно)

759

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission...,

p. 116.

(обратно)

760

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. II, pp. 62— €3; K. Laman, The Kongo, t. I, pp. 126—127.

(обратно)

761

J. B. Labat, Relation historique de TEthiopie occidentale..., t. I, pp. 120—-123, 132.

(обратно)

762

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission...,

p. 108.

(обратно)

763

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, p. 80.

(обратно)

764

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 56.

(обратно)

765

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. III, p. 132, doc. 21; Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 39; [Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., p. 108; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 688; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 122.

(обратно)

766

См., например, E. Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 87.

(обратно)

767

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, pp. 60—* 61; см. также К. Laman, The Kongo, t. I, pp. 127—130.

(обратно)

768

Ph. Pigafetta, Le Congo..., р. 44.

(обратно)

769

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 343.

(обратно)

770

¡[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La ¡ondation de la mission..,, p. 30.

(обратно)

771

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 39.

(обратно)

772

Brian Fagan, Pre-European ironworking in central Africa, — «Journal of African History», vol. И, 1961, № 2, p. 206.

(обратно)

773

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, p. 477, doc. 167.

(обратно)

774

Ph. Pigafetta, Le Congo..-., p. 107; см. также J. Cuvelier, UAncien Royaume de Congo, p. 52.

(обратно)

775

O. Dapper, Description de У A frique, p. 348.

(обратно)

776

R. L. Wannyn, UArt anden du métal au Bas-Congo, p. 30; Willy Bal, Le Royaume de Congo aux XVе et XVIe siecles, p. 90; Th. Simar, Le Congo au XVI siecle, p. 61.

(обратно)

777

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..., p. 116; см. также R. L. Wannyn, UArt anden du métal au Bas-Congo, p. 63. Шпаги впервые были присланы королям Конго вместе с богатыми одеждами из Португалии; местное название шпаги — «mbele a lulendo» — «нож санов* носткч> (знатности, достоинства).

(обратно)

778

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. I,, p. 71; t. II, pp. 59—60.

(обратно)

779

A. J. de Sousa Barroso, O Congo. Seu passado, presente e futura,

p. 202.

(обратно)

780

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 139—140, doc. 8.

(обратно)

781

A. J. de Sousa Barroso, О Congo. Seu passado, presento e futuro, p. 202; R. P. G. Callewaert, Les Mousserongos, pp. 185—186.

(обратно)

782

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..., p. 116; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. V, p. 175.

(обратно)

783

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 74.

(обратно)

784

Ibid, t. V, p. 175.

(обратно)

785

Cm. R. L. Wannyn, L’Art anden du métal au Bas-Congo, pp. 60—61; TC. Laman, The Kongo, t. I, p. 124.

(обратно)

786

Cm. R. L. Wannyn, UArt anden du métal au Bas-Congo, pp. 32—54.

(обратно)

787

A. J. de Sousa Barroso, О Congo. Seu passado, presente e futuro, pp. 202—203.

(обратно)

788

См. R. L. Wannyn, UArt anden da metal au Bas-Congo, pp. 34, 41.

(обратно)

789

Ibid., p. 36.

(обратно)

790

Ibid., p. 41.

(обратно)

791

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. I, p. 62; см. также A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. VI, p. 335, doc. 116.

(обратно)

792

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 26.

(обратно)

793

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. VI, pp. 105—106, doc. 30.

(обратно)

794

Ibid., p. 55, doc. 15.

(обратно)

795

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 29.

(обратно)

796

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission...,

p. 102.

(обратно)

797

[J. Cuvelier], Documents sur une mission frangaise au Kakongo, 1766— 1776, p. 96, doc. 21.

(обратно)

798

Е. de Wildeman, Documents pour Vétude de Valimentation végétale de V indigene du Congo Beige, p. 230.

(обратно)

799

Ibid.

(обратно)

800

R. L. Wannyn, L'Art anden du métal au Bas-Congo, pp. 19—20.

(обратно)

801

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. IV, p. 538, doc. 131.

(обратно)

802

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. V, p. 127.

(обратно)

803

Ibid., p. 126; см. также E. A. da Silva Correa, Historia de Angola,* vol. I, pp. 136—137.

(обратно)

804

См. А. С. Орлова, Источники по истории общественного строя народов Межозерья, стр. 231—301.

(обратно)

805

См. Д. А, Ольдерогге, Западный Судан в XV—XIX вв., стр. 37—52.

(обратно)

806

Е. Dartvelle, Les Nzimbous, monnaie da Royanme de Congo, p. 218.

(обратно)

807

Ibid., p. 219; см. также E. Torday et T. A. Joyce, Notes ethnographiques sur les peuples communément appelés Bakuba...; E. Torday, An Influence of the Kingdom of Congo on Central Africa, pp. 157—169.

(обратно)

808

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 54; J. B. Labat, Relation historique de I’Ethiopie Occident ale..., t. I, pp. 26, 88 sq.; A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 106, doc. 30.

(обратно)

809

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 139, doc. LXXIV; см. также A. Brasio, Monumenta missionaria africana..-., vol. IV, pp. 536—538, doc. 131; vol. V, p. 609, doc. 234.

(обратно)

810

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., pp. 263—264, doc. 52.

(обратно)

811

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie ocddentale.,., t. I, p. 88.

(обратно)

812

J. Cuvelier, UAnden Royanme de Congo, p. 310.

(обратно)

813

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 38; см. также: J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 135, doc. 18; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. I, p. 88.

(обратно)

814

A. Brasío, Monumenta missionaria africana..., vol. Ill, p. 136, doc. 21; vol. VI, p. 54, doc. 15; [Fr. Bontinckl, Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., p. 44; Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 38; O. Dapper, Description de UAfrique, pp. 272—273.

(обратно)

815

O. Dapper, Description de UAfrique, p. 367.

(обратно)

816

J. Cuvelier, L’Anden Royanme de Congo, p. 308.

(обратно)

817

Ibid., pp. 308—310.

(обратно)

818

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 383, doc. 123.

(обратно)

819

J. Cuvelier, L’Anden Royanme de Congo, pp. 309—310.

(обратно)

820

E. Dartvelle, Les Nzimbous, monnaie du Royanme de Congo, pp. 200— 202, 224.

(обратно)

821

См., например: Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 38; A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. V, p. 609, doc. 234; vol. VI, p. 54, doc. 15 sq.

(обратно)

822

A. Felner, Angola..., p. 377, doc. I; см. также R. L. Wannyn, L’Art anden du metal au Bas-Congo, p. 12.

(обратно)

823

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. VI, p. 231, doc. 76; J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., pp. 391—395, doc. 112.

(обратно)

824

E. Dartvelle, Les Nzimbous, monnaie du Royaume de Congo, p. 225.

(обратно)

825

«Banque de Congo Beige, 1909—1959», p. 23.

(обратно)

826

A. Felner, Angola..., p. 377, doc. 1.

(обратно)

827

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 37, 56, doc. 6.

(обратно)

828

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie ocddentale..., t. V, pp. 126—127.

(обратно)

829

О. Dapper, Description de VAfrique, pp. 327—328; Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 270—271, doc. CLXVIII; J. Cuvelier, Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766—1776, p. 47, doc. 8.

(обратно)

830

A. Felner, Angola..., p. 377, doc. 1.

(обратно)

831

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 270, doc. CLXVIII; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 740; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occi-dentale..., t. V, p. 126.

(обратно)

832

J. Cuvelier, L’Anden Royaume de Congo, pp. 311—312.

(обратно)

833

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 62; A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. Vi, p. 335, doc. 116; см. также Gladwyn Murray Childs, The Peoples of Angola in the Seventeenth Century According to Cadornega, pp. 278—279.

(обратно)

834

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. V, p. 175; см. также: A. J. de Sousa Barroso, О Congo. Seu passado, presente e futuro, p. 203; J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 201.

(обратно)

835

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. IV, p. 515, doc. 126; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. V, p. 127.

(обратно)

836

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 9; Morgan E. Delmar, Notes on the Lower Congo..., p. 191; R. Büttner, Reisen im Kongolande, S. 56—57.

(обратно)

837

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. Ill, p. 132, doc. 21; vol. IV, p. 560, doc. 132; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 407.

(обратно)

838

[J. Nothomb], La pratique missionnaire..., p. 86.

(обратно)

839

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 200, doc. 38; см. также Th. Simar, Une relation inédite sur le Congo (XVI siecle), p. 297.

(обратно)

840

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, p. 407.

(обратно)

841

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., p. 50.

(обратно)

842

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 64.

(обратно)

843

J. Cuvelier, Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, p. 47, doc. 8.

(обратно)

844

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures..., pp. 43—44.

(обратно)

845

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 145, doc. 8.

(обратно)

846

[J. Nothomb], La pratique missionnaire..., p. 87.

(обратно)

847

M. Tschoffen, Au Congo..., p. 263.

(обратно)

848

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. IV, p. 560, doc. 132.

(обратно)

849

L. van de Velde, La région du Bas-Congo et du Kwilou-Niadi..., p. 369.

(обратно)

850

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 64; J. Cuvelier, Documents sur une missi on frangaise au Kakongo 1766—1776, p. 39, doc. 5.

(обратно)

851

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..,, pp. 394—395, doc. 112.

(обратно)

852

R. Büttner, Reisen im Kongolande, S. 56—57; R. P. G. Callewaert, Les Mousserongos; J. K- Tuckey, Relation (Tune expédition entreprise en 1816, t. I, p. 243.

(обратно)

853

K. Laman, The Kongo, t. I, pp. 148—155.

(обратно)

854

Morgan E. Delmar, Notes on the Lower Congo..., p. 190.

(обратно)

855

135 J. B. Labat, Relation historique de TEthiopie Occident ale...,, t. I, pp. 109— 111; J. Cuvelier, Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, p. 54, doc. 8; R. Avelot, Vne exploration oubliée, Voyage de Jan Herder au Kwango (1642), p. 342; L. van de Velde, La région du Bas-Congo et da Kwilou-Niadi..., p. 373; J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 199— 201; L. Philippart, UOrganisation sociale dans le Bas-Congo, t. II, N° 1, pp. 51—52; R. L. Wannyn, UArt anden du métal au Bas-Congo, pp. 22—24.

(обратно)

856

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, p. 215, doc. 76.

(обратно)

857

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 132.

(обратно)

858

Ibid., p. 119.

(обратно)

859

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 475..

(обратно)

860

Ibid. •

(обратно)

861

Ibid., pp. 481—483.

(обратно)

862

R. L. Wannyn, L’Art anden du metal au Bas-Congo, p. 18.

(обратно)

863

O. de Bouveignes et J. Cuvelier, Jéróme de Montesarchio..., pp. 149—150..

(обратно)

864

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. I, pp_ 481—483.

(обратно)

865

Ibid., t. V, p. 144; см. также p. 146 sq.

(обратно)

866

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 84; О. Dapper, Description de VAfrique,

p. 28.

(обратно)

867

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 480, doc. 139.

(обратно)

868

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 186—187.

(обратно)

869

O. Dapper, Description de VAfrique, pp. 323, 340 sq.

(обратно)

870

J. Maes, Le ngula au Congo Beige, — «Congo», 1920, № 5, pp. 539—542.

(обратно)

871

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, pp. 14—15, doc. 7.

(обратно)

872

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 407.

(обратно)

873

О. Dapper, Description de Г Afrique, р. 350.

(обратно)

874

A. Felner, Angola..., рр. 484—485, doc. 52.

(обратно)

875

См., например, A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 65, doc. 19.

(обратно)

876

Пример такого договора см. A. Felner, Angola..., рр. 481—484, doc. 51.

(обратно)

877

A. Brasio, Monumenta missionaria africana, vol. Ill, pp. 43—44, doc. 4.

(обратно)

878

Ibid., vol. V, рр. 29—30, doc. 13 sq.

(обратно)

879

См., например, ibid., р. 318, doc. 112; J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., p. 341, doc. 93 sq.

(обратно)

880

См., например: J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 140, doc. 18; L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 578, doc. 20; p. 596, doc. 28 sq

(обратно)

881

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. Ill, pp. 11—12, doc. 3 sq.

(обратно)

882

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., pp. 335—339, doc. 92; pp. 404— 406, doc. 113—114; pp. 424—425, doc. 130; pp. 545—546, doc. XII; p. 555, doc. XVI; A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. VI, p. 409, doc. 128; pp. 430—431, doc. 132.

(обратно)

883

См., например, донесение Абреу ди Бриту (Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 140—141, doc. 74). За период с 1575 по 1591 г. королевская казна получила более чем 380 тыс. крузадуш.

(обратно)

884

См., например, A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. IV„ pp. 346—347, doc. 97 sq.

(обратно)

885

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 153, doc. 18.

(обратно)

886

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 152, doc. 18.

(обратно)

887

Ibid., pp. 152—153.

(обратно)

888

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. VI, p. 65, doc. 19; p. 105, doc. 30; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 739. См. также C. R. Boxer, Salvador de Sá and Struggle for Brazil and Angola (1602—1686), p. 229.

(обратно)

889

J. van Ving, Etudes Bakongo, pp. 23—24; R. Avelot, Une exploration oubliée. Voyage de Jan Herder au Kwango (1642), p. 326.

(обратно)

890

M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, p. 30.

(обратно)

891

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., pp. 152—153, doc. 18.

(обратно)

892

[J. Cuvelier], Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, pp. 114—118, doc. 24.

(обратно)

893

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentales, t. V, p. 127.

(обратно)

894

22s Paiva Manso, Historia do Congo, pp. 35—36, doc. XV.

(обратно)

895

В 1575 г. Гарсиа Симоинш писал, что 10 раковин (нзимбу) стоят 1 реал (A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. Ill, p. 132, doc. 21).

(обратно)

896

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. VI, p. 342, doc. 116.

(обратно)

897

Ibid., pp. 283—285, doc. 98; pp. 286—287, doc. 99.

(обратно)

898

Е. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 12—13; Ph. Pi-gafe+ta, Le Congo..., pp. 81—82; A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. IV, p. 56, doc. 132; J. Cuvelier et L. Jadin, L*Ancien Congo..., p. 209, doc. 4C

(обратно)

899

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 83, doc. 7.

(обратно)

900

Ibid., p. 84.

(обратно)

901

Ibid., p. 84, doc. 7; p. 289, doc. 15.

(обратно)

902

E. de Jongli et Th. Simar, Archives congolaises, p. 218.

(обратно)

903

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. Ill, p. 146, doc. 23.

(обратно)

904

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, pp. 12—13.

(обратно)

905

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 67, doc. 38.

(обратно)

906

A. Brasio, Monumento, missionaria africana,.., vol. II, pp. 197—206, doc. 74.

(обратно)

907

Ibid., p. 200.

(обратно)

908

Ibid., vol. III, p. 146, doc. 23.

(обратно)

909

O. Dapper, Description de ГAfrique, p. 368.

(обратно)

910

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. V, p. 105; J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 495, doc. 181; p. 495, doc. 182.

(обратно)

911

E. A. da Silva Correa, Historia de Angola, vol. I, p. 61.

(обратно)

912

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. V, p. 124; см. также ¡[Laurent de Lucques], Relations..., p. 201, doc. 9.

(обратно)

913

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. II, pp. 191—192, doc. 129.

(обратно)

914

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 287, doc. CLXXVI.

(обратно)

915

D. Rinchon, La traite et Vesclavage des Congolais par les Européens.

(обратно)

916

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. I, pp. 359—360, doc. 99; p. 404, doc. 111.

(обратно)

917

Ibid., pp. 468—471, doc. 142.

(обратно)

918

Ibid., pp. 489—491, doc. 147.

(обратно)

919

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., p. 209, doc. 40.

(обратно)

920

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 60; см. также J. K. Tuc-key, Relation d’une expédition, t. II, Paris, 1818, p. 25.

(обратно)

921

Morgan E. Delmar, Notes on the Lower Congo..., p. 186.

12 A. C. Орлова

(обратно)

922

J. Cuvelier, U Anden Royanme de Congo, p. 18.

(обратно)

923

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., p. 166, doc. 23.

(обратно)

924

8 Ibid.

(обратно)

925

Ibid.

(обратно)

926

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentalet. I, p. 211.

(обратно)

927

Ibid., p. 107.

(обратно)

928

Ibid., p. 211.

(обратно)

929

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 266, doc. CLXVIIL

(обратно)

930

Ibid.; см. также Á. Brasio, Monumenta missionaria africana..., voL III, pp. 383—384, doc. 104, vol. VI, p. 332, doc. 116.

(обратно)

931

f0 J. B. Labat, Rélation historique de VEthiopie occidentales, t. I, pp. 22—23.

(обратно)

932

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 37.

(обратно)

933

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. I, pp. 59—60.

(обратно)

934

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 72.

(обратно)

935

Cm. O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 143 sq.

(обратно)

936

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 51.

(обратно)

937

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 141, doc. 18.

(обратно)

938

Ibid.

(обратно)

939

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 266, doc. CLXVIII.

(обратно)

940

O. Dapper, 'Description de I’Afrique, p. 213.

(обратно)

941

Ibid.

(обратно)

942

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 143, 148, doc. 18.

(обратно)

943

Ibid.

(обратно)

944

Ibid.

(обратно)

945

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. 1, p. 23.

(обратно)

946

O. Dapper. Description de VAfrique, p. 359.

(обратно)

947

J. van Wing, Etudes Bakongo..., p. 24.

(обратно)

948

O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 359.

(обратно)

949

J. van Wing, Etudes Bakongo..., p. 25.

(обратно)

950

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 23.

(обратно)

951

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 148, doc. 18.

(обратно)

952

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 54; Лабат полагает, что Кавацци ошибается, помещая южную границу королевства Матамба на 15-й параллели, и исправляет его следующим образом: «И кончается между 12 и 13 градусами».

(обратно)

953

Ibid, рр. 54-55.

(обратно)

954

J. Cuvelier, UAnden Royanme de Congo, pp. 297—298.

(обратно)

955

J. Cuvelier et L. Jadin, Ü Anden Congo..., p. 136, doc. 18.

(обратно)

956

J. B. Labat, Relation historique de VEihiopie accidéntale..., t. I, p. 32.

(обратно)

957

Ibid., pp. 29—30.

(обратно)

958

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 80—81; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 136, doc. 18; O. Dapper, Description de VAfriqne, pp. 341—342.

(обратно)

959

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 136, doc. 18.

(обратно)

960

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..., p. 85.

(обратно)

961

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 136, doc. 18 sq.

(обратно)

962

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 80; O. Dapper, Description de l’Afrique, p. 341.

(обратно)

963

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 270, doc. CLXVIII; [Laurent de Lucques}, Relations..., p. 193.

(обратно)

964

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 38.

(обратно)

965

Paiva Manso, Historia do Congo..., p. 270, doc. CLXVIII.

(обратно)

966

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 102.

(обратно)

967

Ibid., p. 101; O. Dapper, Description de l'Afrique, p. 342.

(обратно)

968

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 102.

(обратно)

969

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 342.

(обратно)

970

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 52, doc. 6.

(обратно)

971

Ibid., р. 84, doc. 7.

(обратно)

972

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., p. 23; O. Dapper, Description de VAfrique, p. 342.

(обратно)

973

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 342 sq.

(обратно)

974

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 105—106; O. Dapper, Description de VAf-rique, p. 342; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 141, doc. 18.

(обратно)

975

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 107; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. I, p. 33.

(обратно)

976

[O. de Bouveigne et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio, pp. 53—75.

(обратно)

977

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 270, doc. CLXVIII.

(обратно)

978

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 107.

(обратно)

979

Ibid., р. 109.

(обратно)

980

i[0. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jérótne de Montesarchio..., pp. 122—123.

(обратно)

981

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 109—110; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden-Congo..., p. 144, doc. 18; O. Dapper, Description de VAfrique, p. 342.

(обратно)

982

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 137, doc. 18.

(обратно)

983

Ibid.

(обратно)

984

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 111.

(обратно)

985

Ibid.

(обратно)

986

J. B. Labat, Relation historiqiie de VEthiopie occidentate..., t. I, p. 36; см. также О. Dapper, Description de lAjrique, p. 342; J. Cuvelier et L. Jadin, LAnden Congo..., p. 141, doc. 18.

(обратно)

987

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 269, doc. CLXVIII.

(обратно)

988

Ibid., p. 283, doc. CLXXV.

(обратно)

989

M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka da Kwango, pp. 28—29.

(обратно)

990

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. I, p. 36.

(обратно)

991

M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, p. 29.

(обратно)

992

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 342.

(обратно)

993

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie accidéntale..., t. I, p. 36.

(обратно)

994

Ibid.

(обратно)

995

См. M. Plancquaert, Les Jaga et les Bayaka du Kwango, p. 31.

(обратно)

996

'’5 J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 36.

(обратно)

997

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 51, doc. XXVI.

(обратно)

998

Ph. Pigaíetta, Le Congo..., p. 44.

(обратно)

999

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 48; O. Dapper, Description de UAjrique, p. 343.

(обратно)

1000

O. Dapper, Description de UAjrique, p. 343.

(обратно)

1001

Ibid., p. 360.

(обратно)

1002

J. Cuvelier et L. Jadin, L*Anden Congo..., p. 186, doc. 35.

(обратно)

1003

Ibid., pp. 201—202, doc. 38.

(обратно)

1004

Ibid., p. 258, doc. 51.

(обратно)

1005

Paiva-Mali&o, Historia do Congo, p. 180, doc. CVI.

(обратно)

1006

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 309, doc. 75; p. 418, doc. 123.

(обратно)

1007

Ph. Pigaíetta, Le Congo..., p. 120.

(обратно)

1008

Цит. no: J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anclen Congo..., p. 257.

(обратно)

1009

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. I, p. 212.

(обратно)

1010

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 187, doc. 35; pp. 308, 310, doc. 75; p. 418, doc. 123; p. 484, doc. 170.

(обратно)

1011

Ibid., pp. 257—259, doc. 51.

(обратно)

1012

’(Laurent de Lucques], Relations..., p. 257, doc. 10.

(обратно)

1013

Ph. Pigaíetta, Le Congo..., pp. 118—119.

(обратно)

1014

Ibid.

(обратно)

1015

J. Cuvelier et L. Jadin, LAncien Congo..., p. 137, doc. 18.

(обратно)

1016

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, p. 335.

(обратно)

1017

Ph. Pigaíetta, Le Congo..., p. 120. В «Сообщении» M. Анжело и Д. Кар-ли написано, что окружность стен города составляла около 1 лье, т. е. около

4,5 км (J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. V,

p. 128).

(обратно)

1018

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. I, p. 426.

(обратно)

1019

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. V, pp. 384—385, doc. 137.

(обратно)

1020

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 119—120.

(обратно)

1021

(Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, Le fondation de la mission...» pp. 109—111.

(обратно)

1022

J. Cuvelier et L. Jadin, L Anclen Congo..., p. 187, doc. 35, pp. 308—309, doc. 75.

(обратно)

1023

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, pp. 500—501,

(обратно)

1024

doc. 173.

(обратно)

1025

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 132, doc. 18.

104 J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t., II, pp. 334—335.

105 Ibid., t. I, pp. 425—426.

(обратно)

1026

Ibid., t. II, p. 334.

(обратно)

1027

Ibid., t. I, p. 421.

(обратно)

1028

Ibid., pp. 421—422.

(обратно)

1029

Ibid., pp. 33, 35, 37; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 141, 144, doc. 18.

(обратно)

1030

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 136, doc. 18.

(обратно)

1031

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. V, p. 161.

(обратно)

1032

Ibid., p. 159.

(обратно)

1033

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 75, doc. 7.

(обратно)

1034

L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, p. 557, doc. 7; J. Cuvelier, L'Ancien Congo d’apres Pierre van den Broecke (1608—1612), pp. 179—180.

(обратно)

1035

J. B. Labat, Relation historique de L’Ethiopie Occident ale..., t. II, p. 334.

(обратно)

1036

Ibid., t. V, p. 132.

(обратно)

1037

Ibid., p. 150.

(обратно)

1038

J. Cuvelier et L. Jadin, VAncien Congo..,, p. 120, doc. 18.

(обратно)

1039

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, pp. 419—420.

13 А. С. Орлова

(обратно)

1040

Ibid., t. V, р. 131.

(обратно)

1041

[Laurent de Lucques], Relationsp. 169, doc. 9.

(обратно)

1042

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 120, doc. 18; J. B. Labat, Relation historiqae de l’Ethiopie occidentale..., t. I, pp. 451—453.

(обратно)

1043

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 132, doc. 18.

(обратно)

1044

J. A. Mandelslo, Voyages célébres et remarquables, t. II, col. 697.

(обратно)

1045

O. Dapper, Description de l’A frique, p. 352

(обратно)

1046

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 42.

(обратно)

1047

A Felner, Angola..., p. 475, doc. 46.

(обратно)

1048

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 134, doc. 18.

(обратно)

1049

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 119, doc. 8.

(обратно)

1050

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental.t. I, p. 216.

(обратно)

1051

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 42.

(обратно)

1052

J B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 326.

(обратно)

1053

Ibid., pp. 325—328.

(обратно)

1054

Cm. J. U. Egharevba, Concise Lives of the Famous lyases of Benin, Lagos, 1947 sq.

(обратно)

1055

[Е. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 46.

(обратно)

1056

[J. Cuvelier], Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, p. 48, doc. 8.

(обратно)

1057

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 183.

(обратно)

1058

Ibid.

(обратно)

1059

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 132, doc. 18.

(обратно)

1060

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 184; J. Cuvelier et L. Jadin, L*Anden Con-go..., p. 133, doc. 18.

(обратно)

1061

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..., pp. 125—126.

(обратно)

1062

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 352.

(обратно)

1063

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentales, t. V, pp. 161 — 164.

(обратно)

1064

Ibid., t. II, pp. 331—332.

(обратно)

1065

См.: J. Cuvelier, L’Ancien Royaume de Congo, p. 299; J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 70, 102 sq.; J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 42 sq.

(обратно)

1066

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, pp. 528—529, <doc. 153.

(обратно)

1067

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 200, doc. 38.

(обратно)

1068

О Dapper, Description de I’Afrique, p. 354.

(обратно)

1069

J. B. Labat, Relation historique de I’Ethiopie Occident ale..., t. II, p. 317.

(обратно)

1070

Ibid., p. 316.

(обратно)

1071

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 42.

(обратно)

1072

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 26.

(обратно)

1073

J. B. Labat, Relation historique de I’Ethiopie occidentale..., t. II, pp. 317—318.

(обратно)

1074

Ibid., t. И, рр. 320—322.

(обратно)

1075

О. Dapper, Description de ГAfrique, р. 355.

(обратно)

1076

См. главы, посвященные истории Конго.

(обратно)

1077

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentalest. II, pp. 318—319.

(обратно)

1078

Cm. J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongot p. 42 sq.

(обратно)

1079

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 321.

(обратно)

1080

Ibid., p. 329.

(обратно)

1081

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. II, pp. 316—317.

(обратно)

1082

J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., p. 200, doc. 38.

(обратно)

1083

J. Cuvelier, UAnden Royanme de Congo, p. 276.

(обратно)

1084

М. d’Anguiano, La Misión del Congo (1716), p. 77. Цит. no: J. Cuve-lier et L. Jadin, LAnden Congo..., p. 200.

(обратно)

1085

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 133, doc. 18.

(обратно)

1086

Ibid., p. 200.

(обратно)

1087

367 Ibid., p. 133, doc. 18.

(обратно)

1088

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 353.

(обратно)

1089

M. Büchner, Die Lukokessa, die gynokratische Konigin des Lunda-Re-iches, — «Globus», 1887, t. 55, S. 135—137; H. Carvalho, Ethnographia e Historia traditional dos Povos da Lunda, Lisboa, 1890; Van den Byvang, Notices historiqu.es sur les Balunda, — «Congo», t. I, 1937, № 4—5 sq.

(обратно)

1090

J. Roscoe, Twenty-five Years in East Africa, Cambridge, 1921, p. 167 sq.; J. Roscoe, The Baganda, London, 1911, pp. 203, 236—237 sq.

(обратно)

1091

[Е. G. Ravenstein], The strange Adventures of Andrew Battell..9, p. 50; O. Dapper, Description de TAfrique, p. 329 sq.

(обратно)

1092

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 535, doc. 153-

(обратно)

1093

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 270, doc. 11.

(обратно)

1094

Цит. по: J. Cuvelier, L’Ancien Royaume de Congo, p. 303; см. также J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 43.

(обратно)

1095

Cm. J. Cuvelier, L’Ancien Royaume de Congo, p. 303, n.

(обратно)

1096

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..,, t. II, p. 340.

(обратно)

1097

Кювелье в одном из примечаний к своей книге уточняет титул должностных лиц, обмахивающих короля опахалами из лошадиных хвостов. Это — мани-кинкенге — «служитель лошадиного хвоста» (J. Cuvelier, L’Ancien Royaume de Congo, p. 306).

(обратно)

1098

[Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission pp. 125—126.

(обратно)

1099

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, p. 335.

(обратно)

1100

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 42—43.

(обратно)

1101

A Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. II, p. 39, doc. 14.

(обратно)

1102

Paiva Manso, Historia do Congo..., p. 70, doc. XL.

(обратно)

1103

1вз Ibid., р. 61, doc. XXXII; рр. 69—70, doc. XXXIX.

(обратно)

1104

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 351.

(обратно)

1105

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., p. 131, doc. 18.

(обратно)

1106

Ibid., p. 362, doc. 108.

(обратно)

1107

O. Dapper, Description de VAfrique, p. 351.

(обратно)

1108

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 43.

(обратно)

1109

Ibid

(обратно)

1110

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 198—199, doc. 38.

(обратно)

1111

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 46—47.

(обратно)

1112

Ibid., p. 47.

(обратно)

1113

J. Cuvelier, L*Anden Royaume de Congo, p. 302.

(обратно)

1114

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 43.

(обратно)

1115

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale,.. t t. II, pp. 340— 341; см. также J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 43.

(обратно)

1116

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 44.

(обратно)

1117

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. I, p. 80, doc. 21; Кювелье очень вольно переводит этот отрывок; см. J. Cuvelier, UAncien. Royanme de Congo, p. 300.

(обратно)

1118

См. Paiva Manso, Historia do Congo..., p. 30, doc. XII.

(обратно)

1119

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 134, doc. 18.

14 А. С. Орлова

(обратно)

1120

Ibid., р. 133, doc. 18.

(обратно)

1121

Ibid., р. 199, doc. 38; Paiva Manso, Historia do Congo..., p. 270, doc. CLXVIII.

(обратно)

1122

302 J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 121, doc. 18.

(обратно)

1123

O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 350

(обратно)

1124

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 133, doc. 18.

(обратно)

1125

O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 350.

(обратно)

1126

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentales, t. II, p. 313.

(обратно)

1127

О. Dapper, Description de ГAfrique, р. 332.

(обратно)

1128

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 121, doc. 8.

(обратно)

1129

Ibid., pp. 119—120.

(обратно)

1130

См. J. Cuvelier, UAncien Royaume de Congo, pp. 16, 276.

(обратно)

1131

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 43.

(обратно)

1132

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. I, pp. 227—

(обратно)

1133

228, 489—490.

(обратно)

1134

Ibid*, р. 490.

(обратно)

1135

См. О. Dapper, Description de VAfrique, p. 350 sq.

(обратно)

1136

Paiva Manso, Historia do Congo..., p. 270, doc. CLXVIII.

(обратно)

1137

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 134, doc. 18; O. Dapper, Description de VAfrique, p. 351.

(обратно)

1138

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 184.

(обратно)

1139

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., p. 131, doc. 18.

(обратно)

1140

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 351.

(обратно)

1141

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 201, doc. 38.

(обратно)

1142

O. Dapper, Description de l’Afrique, p. 351.

(обратно)

1143

Ibid.

(обратно)

1144

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. II, p. 23.

(обратно)

1145

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 101.

(обратно)

1146

Ibid.

(обратно)

1147

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentalet. II, pp. 30—31.

(обратно)

1148

Ibid., pp. 23—24,

(обратно)

1149

Ibid., pp. 22—23.

(обратно)

1150

Ibid, p. 25.

(обратно)

1151

L. Jadin, Le Ccmgo et la sede des Antoniens, pp. 462—463, doc. I.

(обратно)

1152

[Laurent de Lucqxies], Relations.., pp. 122, 140, doc. 8.

(обратно)

1153

-1153 ;[J. Nathamb], La praílqm missionnaire..., pp. 79—80.

(обратно)

1154

[Laurent de Lucques], Relations.,., p. 122, doc. 8.

(обратно)

1155

Ibid., p. 140.

(обратно)

1156

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 47—48.

(обратно)

1157

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 184.

(обратно)

1158

Ibid.

(обратно)

1159

O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 351.

(обратно)

1160

Ibid., pp. 328, 330.

(обратно)

1161

Ibid., р. 351.

(обратно)

1162

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 62—63.

(обратно)

1163

О толковании Уиксом термина «семья — vumu» см. ниже.

(обратно)

1164

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 62.

(обратно)

1165

Ibid, pp. 62—63.

(обратно)

1166

Ibid, pp. 63—64.

(обратно)

1167

Ibid, p. 64.

(обратно)

1168

Ibid, p. 65.

(обратно)

1169

Ibid, p. 63.

(обратно)

1170

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. II, p. 26.

(обратно)

1171

Ó. Dapper, Description de l*Afrique, p. 351.

(обратно)

1172

Ibid.

(обратно)

1173

[J. Cuvelier], Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, p. 52, doc. 8.

(обратно)

1174

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 65.

(обратно)

1175

Ibid.

(обратно)

1176

O. Dapper, Description de UAfrique, p. 328.

(обратно)

1177

[J. Cuvelier], Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, p. 52, doc. 8.

(обратно)

1178

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 201, doc. 38.

(обратно)

1179

О. Dapper, Description de VAfrique, p. 328.

(обратно)

1180

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 82, doc. 7.

(обратно)

1181

-1181 J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 198, doc. 38.

(обратно)

1182

*62 Ibid.

(обратно)

1183

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 13.

(обратно)

1184

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 71.

(обратно)

1185

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Anclen Congo..., p. 198, doc. 38.

(обратно)

1186

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 81; J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 136, doc. 18.

(обратно)

1187

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 81; Канфалоньери в своей компиляции указывает цифру 4—5 тыс. человек; это, по-видимому, ошибка; см. J. Си-velier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 136, doc. 18.

(обратно)

1188

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, pp. 24— 25; Paiva Manso, Historia do Congo..., p. 270, doc. GLXVIII.

(обратно)

1189

J. Cuvelier et L. Jadin, LAnden Congo..., p. 198, doc. 38; см. также p. 121, doc. 18; O. Dapper, Description de VAfrique, p. 351.

(обратно)

1190

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 14.

(обратно)

1191

Ibid.

(обратно)

1192

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 70 sq.

(обратно)

1193

'ibid., р. 183.

(обратно)

1194

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., pp. 198—199, doc. 38.

(обратно)

1195

Ibid.

(обратно)

1196

J. B. Labat, Relation historique de UEthiopie Occident ale..., t. II, pp. 9, 19 sq.

(обратно)

1197

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 68; J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 121, doc. 18; p. 198, doc. 38; J. B. Labat, Relation historique de I’Ethiopie Occident ale..., t. II, pp. 7, 9, 15, 19—22; O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 351.

(обратно)

1198

O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 368.

(обратно)

1199

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 50—51, 69—70; O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 368.

(обратно)

1200

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 68; J. B. Labat, Relation historique d& VEthiopie occidental..., t. II, p. 7.

(обратно)

1201

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 67—68, 98; O. Dapper, Description de-VAfrique, p. 351.

(обратно)

1202

J. Cuvelier et L. Jadin, UAncien Congo..., pp. 121—Г22, doc. 18.

(обратно)

1203

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp 66—71.

(обратно)

1204

Ibid, p. 70.

(обратно)

1205

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie accidéntale..., t. II, pp. 5—9.

(обратно)

1206

Ibid., рр. 11—12.

(обратно)

1207

ibid., р. 9.

(обратно)

1208

Th. Lewis, The Ancient Kingdom of Kongo..., p. 64.

(обратно)

1209

C. R. Boxer, Salvador de Sá adn Struggle for Brazil and Angola (1602—*

1686), pp. 225—226.

15 А. С. Орлова

(обратно)

1210

J. van Wing, Etudes Bakongo..., pp. 40—41, 43.

(обратно)

1211

Th. Simar, Une relation inédite sur le Congo (XVI siecle)-, p. 295.

(обратно)

1212

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., p. 383, doc. 111.

(обратно)

1213

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale,.., t. I, p. 223.

(обратно)

1214

Ibid., pp. 223—224.

(обратно)

1215

O. Dapper, Description de UAfrique, p. 348.

(обратно)

1216

J. Cuvelier et L. Jadin, L* Anden Congo.,., p. 383, doc. 111.

(обратно)

1217

Ibid., p. 196, doc. 38.

(обратно)

1218

См., например, [O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesar-chio..., p. 101 sq.

(обратно)

1219

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie ocddentale..., t. I, p. 171; J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 197, doc. 38.

(обратно)

1220

L. Jadin, Le Congo et la sede des Antoniens, p. 463, doc. 1.

(обратно)

1221

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jerome de Montesarchio..., p. 53.

(обратно)

1222

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. II, pp. 179—180, doc. 68.

(обратно)

1223

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..*,

p. 100.

(обратно)

1224

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, p. 65.

(обратно)

1225

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. I, p. 82, doc. 21.

(обратно)

1226

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., pp. 105—106.

(обратно)

1227

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, pp. 66— €7; ¡Fr. Bontinck], Jean-Fran$ois de Rome, La fondation de la mission..., pp. 104—105.

(обратно)

1228

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 201, doc. 38; см. также Th. Simar. Une relation inédite sur le Congo (XVI siecle), p 297.

(обратно)

1229

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, pp. 68—69.

(обратно)

1230

J. Cuvelier, VAnden Congo d’apres Pierre van den Broecke (1608— 1612). p. 180. См. такж° описание одежды правителя Мбамба: J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. V, pp. 179—180; A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. IV, p. 364, doc. 102; см. описание одежды правителя Сойо: J. Merolla, A Voyage to Congo, pp. 694—696.

(обратно)

1231

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale..., t. II, p. 69..

(обратно)

1232

Ph. Pigafetta, Le Congo..., pp. 182—183.

(обратно)

1233

Ibid., p. 183.

(обратно)

1234

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission...^ pp. 106—107; O. Dapper, Description de l’Afrique, p. 348; J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. II, p. 68.

(обратно)

1235

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. II, pp^ 68—69.

(обратно)

1236

Ibid., p. 86.

(обратно)

1237

O. Dapper, Description de VAfrique, pp. 352—353.

(обратно)

1238

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 113, doc. 8.

(обратно)

1239

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie ocddentale..., t. V, p. 132.

(обратно)

1240

Ibid., t. II, p. 69.

(обратно)

1241

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..., pp. 113—114; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 694.

(обратно)

1242

[J. Nothomb], La pratique missionnaire..., p. 92.

(обратно)

1243

[Fr. Bontinck], Jean-Fran$ois de Rome, La fondation de la mission...K pp. 113—114.

(обратно)

1244

J B. Labat, Relation historique de I’Ethiopie Occident ale..., t. I, pp. 453—454.

(обратно)

1245

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 55, doc. 6.

(обратно)

1246

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission...,

p. 115.

(обратно)

1247

J. B. Labat, Relation historique de I’Ethiopie Occident ale..., t. I, p. 216.

(обратно)

1248

[Fr. Bontinck], Jean~Frangois de Rome, La fondation de la mission...,

p. 120; см. также [Laurent de Lucques], Relations..., p. 128, doc. 8.

(обратно)

1249

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 216.

(обратно)

1250

[Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fondation de la mission..,,

p. 41.

(обратно)

1251

Л. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie accidéntale..., t. II, p. 331.

(обратно)

1252

J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 696; i[Laurent de Lucques], Relations..., p. 119, doc. 8.

(обратно)

1253

См., например, E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 19; J. B. Labat, Relation historique de UEthiopie occidental..., t. II, p. 27 sq.

(обратно)

1254

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. I, p. 450.

(обратно)

1255

Ibid.

(обратно)

1256

Ibid., t. I, p. 451.

(обратно)

1257

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. VI, p. 379, doc. 123.

(обратно)

1258

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. I, pp. 361—363* doc. 100; см. также р. 374, doc. 106.

(обратно)

1259

Ibid., р. 479, doc. 144; pp. 406—407, doc. 112.

(обратно)

1260

J. Cuvelier et L. Jadin, VAnden Congo..., p. 17.

(обратно)

1261

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. II, pp. 184—185* doc. 69.

(обратно)

1262

См., например, «Сообщения» капуцинов Дениса Карли и Микель Анжело (вторая половина XVII в.) о занятиях с сыновьями правителя Мбам-бы (J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. V, p. 170).

(обратно)

1263

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. IV, pp. 362—363* doc. 102.

(обратно)

1264

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 131, doc. 18.

(обратно)

1265

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. VI, p. 377, doc. 123.

(обратно)

1266

Ibid., vol. II, p. 326, doc. 103.

(обратно)

1267

Th. Simar, Une relation inédite sur le Congo (XVI siecle), p. 297; см. также J. Cuvelier et L. Jadin, U Anden Congo..., p. 201, doc. 38.

(обратно)

1268

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. VI, p. 504, doc. 147.

(обратно)

1269

J. Cuvelier, UAnden Congo d’apres Pierre van den Broecke (1608— 1612), p. 183.

(обратно)

1270

John Nienhoff, Voyages and Travels into Brasil, —«к Collection of Voyages and Travels», t. II, London, 1704, p. 43.

(обратно)

1271

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 56, doc. 6.

(обратно)

1272

Th. Simar, Une relation inédite sur le Congo (XVI siecle), p. 298; см. также J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 203, doc. 38.

(обратно)

1273

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 507, doc. 204.

(обратно)

1274

J. Cuvelier, UAnden Royanme de Congo, p. 294.

(обратно)

1275

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. V, p. 163.

(обратно)

1276

O. Dapper, Description de VAfrique, pp. 342, 357.

(обратно)

1277

J. Mero)la, A Voyage to Congo, pp. 690—691.

(обратно)

1278

Ibid.

(обратно)

1279

См., например, [O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéréme de Monte-sarchio..., pp. 42, 58 sq.

(обратно)

1280

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 112—113, doc. 8.

(обратно)

1281

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale..., t. V, p. 131.

(обратно)

1282

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 191—193, doc. 9.

(обратно)

1283

Цит. no: J. Cuvelier, L’Anden Royaume de Congo, p. 299.

(обратно)

1284

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., p. 35.

(обратно)

1285

J. Cuvelier, ü Anden Royaume de Congo, p. 299.

(обратно)

1286

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 70, 102 sq.

(обратно)

1287

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., pp. 70—73.

(обратно)

1288

Ibid., p. 67.

(обратно)

1289

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie ocddentale..., t. II, p. 315.

(обратно)

1290

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 97, doc. 7.

(обратно)

1291

Ibid.

(обратно)

1292

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 70.

(обратно)

1293

Cm. J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 123—127.

(обратно)

1294

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 101.

(обратно)

1295

J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 125—126.

(обратно)

1296

(Fr. Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission p. 115.

16 А. С. Орлова

(обратно)

1297

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. II, p. 305, doc. 98.

(обратно)

1298

E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 26.

(обратно)

1299

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. V, p. 612, doc. 234.

(обратно)

1300

A. Felner, Angola..., р. 377, doc. 1.

(обратно)

1301

Ph. Pigafetta, Le Congo..., p. 107; (O. de Bouveignes el J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., p. 31; Paiva Manso, Historia do Congo, p. 51, doc. XXVI.

(обратно)

1302

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, pp. 33—34.

(обратно)

1303

L. Cordeiro, VHydrographie africaine an XVI s..., p. 12.

(обратно)

1304

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. I, p. 66, doc. 16; p. 74, doc. 17; J. Cuvelier, L’Anden Congo d’apres Pierre van den Broecke (1608— 1612), p. 182; в примечаниях отрывок из «Historia do Reino do Congo», ch. XVII: «O fazia senhor de jure e herdade para si, e seus successores de toda a Provincia do Sonho».

(обратно)

1305

J. Cuvelier, L’Ancien Royanme de Congo, p. 265.

(обратно)

1306

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 114, 124 sq., doc. 8.

(обратно)

1307

Ibid., p. 124.

(обратно)

1308

J. Merolla, A Voyage to Congo, pp. 690—691.

(обратно)

1309

Ibid., p. 691.

(обратно)

1310

L. Jadin, Le Congo et la secte des Antoniens, p. 432; см. также E. de Jongh et Th. Simar, Archives congolaises, p. 208.

(обратно)

1311

Cm. G. A. Cavazzi da Montecuccolo, Istorica descrittione..., Milano, 1690, p. 426.

(обратно)

1312

Ph. Pigafetta, Le Congo..-., p. 106.

(обратно)

1313

Ibid., p. 115.

(обратно)

1314

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio.;., p. 123.

(обратно)

1315

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, pp. 322—323.

(обратно)

1316

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo..., p. 196, doc. 38.

(обратно)

1317

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., pp. 97—101.

(обратно)

1318

A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. V, p. 386, doc. 137.

(обратно)

1319

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., vol. II, pp. 329—331.

(обратно)

1320

Ibid., p. 34; см. также (Fr. Bontinck], Jean-Frangois de Rome, La fonda-tion de la mission..., pp. 128—129.

(обратно)

1321

J. Merolla, A Voyage to Congo, р. 712; [Laurent de Lucques], Relations..., pp. 112—113, doc. 8.

(обратно)

1322

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 125, doc. 8; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 712.

(обратно)

1323

,[Fr Bontinck], Jean-Fran^ois de Rome, La fondation de la mission..., p. 66.

(обратно)

1324

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., p. 54.

(обратно)

1325

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, p. 34.

(обратно)

1326

Ibid., p. 323.

(обратно)

1327

Ibid., pp. 305—306.

(обратно)

1328

J. Merolla, A Voyage to Congo, pp. 691—692, 712.

(обратно)

1329

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. I, p. 461, doc. 140.

(обратно)

1330

Paiva Manso, Historia do Congo, p. 269, doc. CLXVIII.

(обратно)

1331

[O. de Bouveignes et J. Cuvelier], Jéróme de Montesarchio..., pp. 24—25.

(обратно)

1332

Ibid., p. 25.

(обратно)

1333

Ibid.

(обратно)

1334

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 259, doc. 10.

(обратно)

1335

Ibid., p. 260.

(обратно)

1336

O. Marcellin, d’Atri, Giornate Apostoliche, p. 466.

(обратно)

1337

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 361—362, doc. 11.

(обратно)

1338

J. В. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, p. 306; J. Cuvelier, L’Anden Royanme de Congo, p. 299.

(обратно)

1339

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidental..., t. II, pp. 324—325.

(обратно)

1340

A. Felner, Angola..., p. 377, doc. 1; A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. V, pp. 386—387, doc. 137.

(обратно)

1341

A. Brasio, Monumenta missionaria africana..., vol. V, p. 385, doc. 137.

(обратно)

1342

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie Occident ale..., t. II, pp. 324— 325.

(обратно)

1343

Ibid., рр. 312—313.

(обратно)

1344

Ibid., t. I, р. 32.

(обратно)

1345

Th. Simar, Le Congo au XVIе siecle..., pp. 18—19. Текст письма опубликован также J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 162, doc. 20; A. Brasio, Monumento missionaria africana..., vol. Ill, pp. 238—239.

(обратно)

1346

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 353, doc. 102.

(обратно)

1347

Em. Cammaerts, L’Ancien Royaume du Congo, p. 395.

(обратно)

1348

[J. Cuvelier], Documents sur une mission frangaise au Kakongo 1766— 1776, p. 104, doc. 21.

(обратно)

1349

Ibid., p. 49, doc. 8.

(обратно)

1350

O. Dapper, Description de VAfrique, p 321.

(обратно)

1351

Ibid.

(обратно)

1352

Ibid., p. 329.

(обратно)

1353

[E. G. Ravenstein], The Strange Adventures of Andrew Battell..., p. 50.

(обратно)

1354

Ibid., p. 396.

(обратно)

1355

[Laurent de Lucques], Relations..., p. 81, doc. 7; [Fr. Bontinck], Jean-Fran-$ois de Rome, La fondation de la mission..,, p. 120.

(обратно)

1356

См. А. С. Орлова, О месте и роли традиционных властей африканского общества в прошлом и настоящем.

(обратно)

1357

L. Н. Morgan, Systems of Consanguinity and Affinity of the Human Family, Washington, 1871; L. H. Morgan, Ancient Society, New York, 1877.

(обратно)

1358

[Fr. Bontinck], Jean-Franqois de Rome, La fondation de la mission..., p. 114; [Laurent de Lucques], Relations..., p. 75, doc. 7.

(обратно)

1359

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. I, p. 98.

(обратно)

1360

[Hyacintho Brusciotto á Vetralla], Regulae quaedam pro difficillimí Congensium idiomatis faciliori captu(ad) Grammaticae norman rcdactae A. F. Hyacintho Brusciotto á Vetralla Concio natore Capuccino Regni Congt

(обратно)

1361

Apostolicae Missionis Praefeclo, Romae, Anno MDCLIX. Об этой работе см. ст.: Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в.

(обратно)

1362

J. van Wing, Etudes Bakongo.

(обратно)

1363

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo.

(обратно)

1364

L. Sousberghe, Structures de parenté et d’alliance d’apres les formules Pende, Bruxelles, 1955.

(обратно)

1365

N. de Oleen, La famille dans Гorganisation sociale du Mayombe, — «Africa», t. X, 1937.

(обратно)

1366

Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в., стр. 27—33.

(обратно)

1367

Там же, стр. 28.

(обратно)

1368

Там же, стр. 29—33.

(обратно)

1369

Там же, стр. 28.

(обратно)

1370

W. Н. Bentley, Dictionnary and Grammar of the Kongo Language; Jub voce «Relative», yitu, nkaji, buxi.

(обратно)

1371

165 Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в., стр. 28 и сл.

(обратно)

1372

См. сборник «Родовое общество», М.—Л., 1951.

(обратно)

1373

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 84.

(обратно)

1374

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 96.

(обратно)

1375

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 85; J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 96.

(обратно)

1376

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 46.

(обратно)

1377

Ibid., pp. 84—85.

17 А. С. Орлова

(обратно)

1378

Ibid., рр. 85—87.

(обратно)

1379

Ibid., рр. 87—88.

(обратно)

1380

Ibid., р. 93.

(обратно)

1381

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 96.

(обратно)

1382

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 88; J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 96; L. Philipoart, U Organisation sociale dans le Bas-Congo,— «Congo», t. I № 3—4, p. 250.

(обратно)

1383

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p 141.

(обратно)

1384

J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 88—92.

(обратно)

1385

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 99.

(обратно)

1386

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 89.

(обратно)

1387

Ibid., pp. 93—97.

(обратно)

1388

N. de Cleene, Le clan matr-linéal dans la société indigene..-,, pp. 9—10.

(обратно)

1389

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 96.

(обратно)

1390

Ibid., p. 99.

(обратно)

1391

L. Philippart, UOrganisation social dans le Bas-Congo, p. 250.

(обратно)

1392

М. Tschoffen, Ли Congo..., рр. 248—249.

(обратно)

1393

Ibid., рр. 248—251; Fr. Vandervelde, Bas-Congo, — «Société Royale Beige de Géographie. Bulletin», t. XII, Bruxelles, 1888, p. 529; L. van de Velde, La region da Bas-Congo et du. Kwilou-Niadi..., pp. 400—401.

(обратно)

1394

L. Philippart, L’Organisation sociale dans le Bas-Congo, p. 249.

(обратно)

1395

Ibid., pp. 248—249.

(обратно)

1396

Ibid., p. 249.

(обратно)

1397

Ibid., p. 252.

(обратно)

1398

Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в., стр. 34—35.

(обратно)

1399

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 307.

(обратно)

1400

Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в., стр. 35.

(обратно)

1401

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 97.

(обратно)

1402

Ibid., p. 96.

(обратно)

1403

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 84.

(обратно)

1404

Д. А. Ольдерогге, Основные черты развития систем родства, стр. 26.

(обратно)

1405

J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 190—191.

(обратно)

1406

Ibid., pp. 192—193.

(обратно)

1407

A. Brasio, Monument a missionaria africana..., vol. V, p. 612, doc. 234; [Laurent de Lucques], Relations..., pp 79—80, doc. 8; O. Dapper, Description de I’Afrique, p. 326; J. Cuvelier, LAncien Congo d’apres Pierre van den Broecke (1608—1612), p. 186; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentales t. II, p. 63; J. Merolla, A Voyage to Congo, p. 696 sq.

(обратно)

1408

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 119.

(обратно)

1409

Ibid., рр. 118—119.

(обратно)

1410

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 195.

(обратно)

1411

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 119.

(обратно)

1412

W. H. Bentley, Dictionary and Grammar...; sub voce «Relative», yitu, nkaji, buxi.

(обратно)

1413

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale..., t. I, p. 427.

(обратно)

1414

R. P. G. Callewaert, Les Mousserongos, pp. 191, 193, 197; L. van de Velde, La region du Bas-Congo et du Kwilou-Niadi..., p. 388; J. Merolla, A Voyage to Congo, pp. 696—697.

(обратно)

1415

J. ¿livelier et L. Jadin, L’Anden Congo..., p. 123, doc. 18.

(обратно)

1416

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. I, pp. 428— 429, 433.

(обратно)

1417

Ibid., p. 428.

(обратно)

1418

J. Cuvelier et L. Jadin, LAnden Congo..., p. 123, doc. 18.

(обратно)

1419

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. I, p. 429.

(обратно)

1420

Ibid., p. 430.

(обратно)

1421

Ibid., рр. 430—431.

(обратно)

1422

Ibid., р. 446—447.

(обратно)

1423

Ibid., р. 432.

(обратно)

1424

Ibid., рр. 433—436.

(обратно)

1425

См G Р. Simonetti, Giacinto Brugiotti da Vetralla e la sua missione al Congo (1651—1657), pP; 305—322, 369—381.

(обратно)

1426

Д. А. Ольдерогге, Система родства баконго в XVII в.у стр. И.

(обратно)

1427

Там же.

(обратно)

1428

См. J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 141; J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 154, 159.

(обратно)

1429

J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 159—160.

(обратно)

1430

[Laurent de Lucques], Relations..., pp. 136—137, doc. 8.

(обратно)

1431

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 142; J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 163—165.

(обратно)

1432

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 165.

(обратно)

1433

Ibid., pp. 173—175; J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 142.

(обратно)

1434

J. Н. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 148.

(обратно)

1435

J. van Wing, Etudes Bakongo, pp. 183—184.

(обратно)

1436

J. Cuvelier et L. Jadin, L’Ancien Congo..., p. 123, doc. 18.

(обратно)

1437

J. B. Labat, Relation historique de I'Ethiopie occidental..., t. II, p. 37.

(обратно)

1438

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 105.

(обратно)

1439

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale..., t. II, pp. 35—36.

(обратно)

1440

Ibid., t. V, p. 168.

(обратно)

1441

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 99—100.

(обратно)

1442

Речь идет о катастрофическом сокращении населения в результате эпидемии «сонной болезни» (L. Philippart, L*Organisation sociale dans le Bas-Congo, — «Congo», t. II, № 1, p. 39).

(обратно)

1443

Ibid., p. 40.

(обратно)

1444

Ibid., p. 41.

(обратно)

1445

Ibid., pp. 41—43.

(обратно)

1446

J. Cuvelier et L. Jadin, UAnden Congo,.., p 135, doc. 18.

(обратно)

1447

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie ocddentale.., t. II, p. 39.

(обратно)

1448

A. Brasio, Monumento, missionaria africana..., vol. Ill, p. 520, doc. 150; J. Cuvelier et L. Jadin, L*Anden Congo.p. 135, doc. 18; p. 209, doc. 40; J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, pp. 31—32.

(обратно)

1449

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, pp. 68, 148—149.

(обратно)

1450

J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, pp, 28—29.

(обратно)

1451

M. Tschoffen, Au Congo..., p. 260.

(обратно)

1452

Cm. J. B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentalet. II„ p. 311.

(обратно)

1453

J. van Wing, Etudes Bakongo, p. 184.

(обратно)

1454

J. В Labat, Relation historique de l’Ethiopie occidentale..., t. II, pp. 45—46.

(обратно)

1455

Ibid., pp. 43, 47.

(обратно)

1456

Ibid., p. 82.

(обратно)

1457

Ibid., t. I, p. 58.

(обратно)

1458

Ibid., t. II, p. 46.

(обратно)

1459

Ibid., t. V, p. 125.

(обратно)

1460

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 67.

(обратно)

1461

J B. Labat, Relation historique de VEthiopie occidentale..., t. II, pp. 46—47.

(обратно)

1462

J. К. Turckey, Narrative of an Expedition, p. 317.

(обратно)

1463

J. de Sousa Barroso, О Congo. Seu passado, presente e futuro, p. 221.

(обратно)

1464

M. Tschoffen, Au Congo..., p. 261.

(обратно)

1465

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 97.

(обратно)

1466

См. Д. А. Ольдерогге, Западный Судан в XV—XIX вв..., стр. 59—62.

(обратно)

1467

Кавацци подчеркивает, что португальцы — жестокие хозяева и очень строгие наказания у них в ходу. Самой же страшной, превращающей любого упрямого раба в ягненка является угроза продать в Америку (J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale..., t. II, p. 42).

(обратно)

1468

J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo, p. 101.

(обратно)

1469

J. de Sousa Barroso, О Congo. Sea passado, presente e futuro, p. 220.

(обратно)

1470

J. B. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale..., p. II, p. 46.

(обратно)

1471

Cm. J. H. Weeks, Among the Primitive Bakongo.

(обратно)

1472

J. В. Labat, Relation historique de l’Ethiopie Occident ale..., t. I, pp.

ooq_oo4

(обратно)

1473

Ibid., t. II, pp. 44—45.

(обратно)

1474

Ibid.

(обратно)

1475

M. Tschoffen, Au Congo.,., p. 253.

(обратно)

Оглавление

  ВВЕДЕНИЕ

  ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ СРЕДНЕВЕКОВОГО ГОСУДАРСТВА КОНГО

  ЭТНОГЕНЕЗ БАКОНГО И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КОНГО

26 Ibid., p. 252.

  ГОСУДАРСТВО КОНГО В КОНЦЕ XV в.

  И ПРОНИКНОВЕНИЕ ПОРТУГАЛЬЦЕВ В СТРАНУ

  ИСТОРИЯ КОНГО В XVI в.

  ВОЙНЫ КОНГО С ПОРТУГАЛЬЦАМИ И РАСПАД ГОСУДАРСТВА (XVII в.)

  ХОЗЯЙСТВО БАКОНГО И УРОВЕНЬ РАЗВИТИЯ ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ГОСУДАРСТВЕ

p. 102.

  ОРГАНИЗАЦИЯ ГОСУДАРСТВА КОНГО

  ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ГОСУДАРСТВЕ КОНГО

  В XVI-XVII вв.

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg