«Крах Великой империи. Загадочная история самой крупной геополитической катастрофы»

Крах Великой империи. Загадочная история самой крупной геополитической катастрофы (fb2) - Крах Великой империи. Загадочная история самой крупной геополитической катастрофы 6537K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Армен Сумбатович Гаспарян

Армен Гаспарян Крах Великой империи. Загадочная история самой крупной геополитической катастрофы

Посвящается Т. Ш.

Предисловие

Грядущее 100-летие русской революции служит прекрасным поводом поговорить на широком общественном уровне об этой интереснейшей и очень поучительной эпохе. Так, как мы делаем в случае с Великой Отечественной войной. Да, какие-то факты могут нам не нравиться, какие-то вызывают горькое сожаление. Но мы честно готовы их обсуждать. Потому что знаем если не всю правду о тех событиях, то достаточно много. В случае же с русской революцией мы зачастую путаемся в трех соснах. И делаем это уже долгие десятилетия.

Мы до сих не можем даже определиться с тем, как нам следует относиться к тем уже далеким событиям. Не к частностям, а в целом. Оценки поражают своей радикальностью. Одни категорически не приемлют Февраль, другие ненавидят Октябрь. Каждая из сторон приводит в свою пользу десятки аргументов. И дело даже не в том, что подавляющее их большинство – мифы, которые не имеют ничего общего с реальными фактами той очень непростой эпохи. Главная сложность состоит в том, что спорщики активно пытаются вымарать из истории события, которые их не устраивают.

Подобный подход по определению лишен конструктивности. Историю нельзя переиграть заново. Те драматические события и их непосредственные участники стали частью великого прошлого нашей страны. Да, при жизни они не нашли компромисса друг с другом, до конца оставаясь непримиримыми противниками. Но должны ли так же поступать и мы?

Для меня важны события не только Февраля 1917 года, когда пала 300-летняя династия Романовых, и Октября, когда закончилась эпоха Временного правительства. Весь тот год был судьбоносным для России. Он вместил в себя столько, сколько иные страны не испытывают и за десятилетия. Восторг и романтизм сменяли апатию и разочарование неоднократно. Современники были убеждены, что живут в удивительную эпоху. Судьбоносную. Великую. Так не стоит ли нам так же перестать стесняться и считать события 1917 года великими? Целиком, без вымарывания того, что нам не нравится.

Да, если угодно, это была Великая русская революция. Как и Великая французская. Такая же крупнейшая трансформация социальной и политической системы. Русская революция уложилась вместе с Гражданской войной в активной фазе в четыре года. Но по части харизматичных лидеров, масштабных потрясений и жертв вооруженного противостояния она значительно превосходит Французскую. Поводов для гордости в этом, конечно, нет. Но уважение должно быть – как к части нашей непростой истории.

Бисмарк был прав, утверждая, что революцию замышляют романтики, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются мерзавцы. Наши с вами предки убедились в этом сполна. Они оказывались по разные стороны баррикад, пылая ненавистью друг к другу. Мы, их потомки, должны извлечь урок из той чудовищной трагедии, чтобы избежать подобных роковых решений и ошибок.

А для этого нам нужно ответить самим себе на очень много сложных вопросов. Понимаем ли мы, что такое русская революция и почему ее история столько раз переписывалась? Нам важно разобраться, кто на самом деле свергал русскую монархию, почему возник кризис на фронте весной 1917 года, для чего потребовалось создавать женские ударные батальоны, финансировались ли большевики немецким Генштабом, чем по сути являлось корниловское выступление и что произошло в октябре 1917 года. Без осознания всех этих процессов мы никогда не поймем, почему потом начнется кровавая Гражданская война, унесшая жизни миллионов граждан России.

За годы работы на радио я рассказал про 1917 год, казалось бы, все – от начала февральских событий до зарождения Добровольческой армии. Не обходил острые углы, не уходил от обсуждения самых сложных моментов. Рассказывал подробно, но количество задаваемых мне вопросов не уменьшалось. Напротив, они росли как снежный ком. Ввиду грядущего юбилея тех событий я решил ответить на большую часть вопросов в этой книге.

Перед вами не очередная тяжело читаемая монография с кучей ссылок, обилием цитат и пространных малопонятных документов. Их в год 100-летия будет много. Успеете познакомиться, если будет желание. Это и не учебник истории. Представьте, что вы включили радио. Откиньтесь в кресле и приготовьтесь слушать. Я буду рассказывать ровно так же, как вы привыкли за эти годы. Неожиданные сравнения и ирония, сарказм и жесткие определения, уважение и негодование – все будет на месте. Обещаю.

Я выражаю огромную признательность Владимиру Соловьеву, в чьих эфирах на радио окончательно сформировался стиль этой книги. Отдельное спасибо читателям моего Твиттера, которые помогали определить основные мифы эпохи и понять, на что обязательно нужно обратить внимание.

Кто сокрушил русскую монархию?

Мы проглядели внутренний органический недостаток русского народа: недостаток патриотизма.

Генерал Деникин

Казалось бы, вопрос, вынесенный в название этой главы, чрезвычайно прост. Даже задумываться не надо. Все очевидно, как снег в декабре. Уверен, что каждый из вас моментально ответит, не испытывая никаких сомнений: «Разумеется, большевики». Они всегда во всем виноваты. Как любят повторять либералы, дотянулся проклятый Сталин. Или Ленин. В крайнем случае – Муранов. Это ведь неважно, что сегодня никто не знает, кто это такой. Главное – дотянулся. И сокрушил. А если не он, тогда немцы. Но это тоже большевики, владельцы пломбированного вагона. Подкинул венценосный кузен Вилли венценосному кузену Ники подарочек в виде этого самого Муранова. И тот поразил русскую монархию в самое сердце.

Кто-то, немного поразмыслив, глубокомысленно произнесет еще с XIX века привычную формулу: «Англичанка гадит». Она всегда супротив нас козни чинила. Довольная публика тут же одобрительно закивает. Да, англичанка подлая расшатала и свалила русский трон. Там один только Черчилль чего стоит. Они во всем виноваты, ироды. И еще немцы. И большевики. Это они подло уничтожили страну с молочными реками и кисельными берегами. А ведь еще немного, и снова бы русские казачки под гармошку вприсядку сплясали у Бранденбургских ворот. И водрузили бы флаг наш над Константинополем, и…

Можно продолжать бесконечно. Ах, как сладка была бы долгожданная победа русского оружия в Великой войне, как желанна и заслуженна! Добыта доблестью десятков тысяч храбрых сынов народов России. Обильно политы нашей кровью поля Галиции и Мазурские болота. Выкошена почти вся кадровая русская гвардия, цвет офицерства полег. Заслужили ли мы победу? Конечно! Но вот то ли англичане, то ли немцы, то ли большевики, а может, все они вместе, объединив усилия, исхитрились и коварно снесли трехсотлетнюю династию Романовых. И началась вторая русская смута с миллионами погибших.

Нет, друзья, вы глубоко ошибаетесь. И немцы, и англичане, и большевики внесли свой посильный вклад в Великую русскую революцию – кто в марте, кто в июле, кто в октябре. С этим никто не спорит. Но вот к крушению русской монархии никто из них руку не прикладывал. Англичанам это вообще невыгодно было. Российская империя – союзник по Антанте, идет тяжелая война. Кто в здравом уме будет выводить из игры основного партнера, чтобы противнику стало легче? Зачем разрушать второй фронт, если каждый день его существования в активной фазе сокращает германский военный ресурс? Не надо считать англичан недоумками. Это оскорбляет в первую очередь нас самих и наших прадедов. Ведь если основной союзник в Великой войне – недоумок, то мы тогда кто? Ведь по союзникам оценивают и нас. Вспомните Великую Отечественную войну. Партнеры по антигитлеровской коалиции высоко ценили друг друга, пусть и строилось это на взаимной ненависти, временно отложенной в сторону. Так что оставим в покое англичан. Они, конечно, изрядно подгадили России на протяжении всей нашей истории, но вот в данном конкретном случае они ни при чем. Для них все произошедшее стало малоприятным сюрпризом.

И немцы в сокрушители русской исторической государственности не годятся. Они, разумеется, мечтали об этом, молились вечерами и ждали Божественной воли провидения. По мере сил немцы старались дестабилизировать обстановку в нашей армии и тылу, но не преуспели в этом. По крайней мере, в том роковом для династии Романовых временном отрезке – с ноября 1916 года по начало марта 1917 года. Все основные события в Петрограде происходили без их участия. Немцы с невыразимым изумлением наблюдали, как внезапно рушится русская государственность.

И не только немцы. С еще большим изумлением и нескрываемым восторгом за процессом падения самодержавия наблюдали Ленин и его большевики. Вот уж для кого те события стали невероятным подарком судьбы. Они даже в самых смелых чаяниях не рассчитывали на такой сценарий развития ситуации в обозримом будущем. Больше того, буквально за несколько дней до революции Ильич с тоской писал о том, что их поколение, конечно, никакого падения царской власти не дождется. И вдруг это происходит. Невероятный поворот событий!

Позвольте, скажете вы, но кто же в таком случае виноват? Не могла же русская монархия, еще недавно торжественно отметившая свое 300-летие и справедливо гордившаяся верноподданническим чувством народов империи, взять и моментально превратиться в пепел и прах сама по себе? Конечно, не могла. Так кто же тот мерзавец, что лишил нас победы в Великой войне? Кто тот подлец, что развалил страну и вверг ее в дальнейшем в каинову мясорубку Гражданской войны? Кто же тот отщепенец, что свои собственные интересы поставил выше государственных? Спустя 100 лет мы все же обязаны узнать правду, и пора бы уже начать наживать моральный капитал с катастрофы, чтобы осколки былых неудач не стали гарантией грядущих поражений.

Виноваты в крушении русской монархии были… все, не перечисленные выше. Не станем винить кого-то персонально. Все там были хороши. Как совершенно справедливо заметил в то время Иван Солоневич, каждому нужно было бить в морду. Не били вовремя – оттого и случилась русская смута. Поэтому давайте не будем тешить себя иллюзиями. Февральская революция не была в принципе возможна без вечно фрондирующего студенчества, интеллигенции с ее упорным нежеланием понять, что идет война, тыловиков, которым смертельно надоело надрываться ради победы, и многих других. Но в первую очередь – без отдельных депутатов Государственной думы. Вот корень всех бед.

Там же что ни личность была, то воплощенная мечта следователя времен сталинского НКВД. Второго вопроса даже задавать не нужно было, «измена Родине» у многих горела каиновой печатью на лбу, освещая их путь в демонтаже исторической русской государственности. Возьмем, например, профессора Милюкова. Достойный был человек? Да не то слово! Достоинств не сосчитать и не унести домой в котомке. Ум, честь и совесть смутной эпохи. Его статьями зачитывались, лекциями заслушивались. Любил ли профессор Россию-матушку? Еще как! Только о ней и пекся круглогодично. Делал он это, правда, весьма своеобразно. Давайте вместе проследим за проявлениями любви к Родине этого выдающегося представителя российской интеллигенции.

Итак, 1 ноября 1916 года Милюков выступает в Государственной думе. Полный зал отпетых, я бы даже сказал, лютых патриотов отчизны собрался внимать главному светильнику разума в тех стенах. Только фракция националистов изобразила для соблюдения своего имиджа презрительную гримасу на лице. Но из зала при этом не вышла, чтобы причаститься мудростью вместе со всеми. Потом, через десяток месяцев, начнется стон, что не надо было слушать профессора, но будет уже поздно. Да по большому счету и не волновали уже тогда никого мнения бывших депутатов бывшей Государственной думы бывшей Российской империи. Это только Кисе Воробьянинову подавали милостыню под возгласы: «Ах, высокий класс!» В реальности же ничего подобного не было.

Милюков торжественно продефилировал к трибуне. Видеть бы его глаза в этот момент! Я не знаю, как смотрел на своих подданных Фридрих Великий в момент коронации. Изображений не сохранилось. Но вот фюрер будущего тысячелетнего рейха Адольф Гитлер в момент прихода к власти 30 января 1933 года выглядел сильно скромнее. Даже как-то зажато. Товарищ Сталин 9 мая 1945 года также был в своем привычном образе «генерального секретаришки». Милюков же в описываемый день – это состояние критического пафоса, причем в самой верхней отметке. Это голодный блеск глаз, скачущие колесницы тонких очков, грудь колесом и негодующий перст, обращенный в зал. Хотя каждый присутствующий понимал – тычет он в августейшую особу и его семью. И говорит он словами, понятными даже последнему половому в трактире на задворках империи.

Зал замер перед крещендо всей деятельности Государственной думы в том 1916 году. Каждый из присутствующих внес свой посильный вклад в создание нездоровой обстановки в столице империи и ее городах и весях. И сейчас Милюкову предстоит торжественно исполнить встречный марш будущего дворцового переворота. Он справится, он ведь, по сути, вдохновитель всей этой деятельности.

Милюков П.Н. Главное действующее лицо Февральской революции

Милюков откашливается, поправляет очки и… У меня достаточно богатый словарный запас, но я не знаю, как охарактеризовать те слова, которые сейчас буду вынужден процитировать. Еще раз напоминаю сопровождающие эту историческую речь факторы: армия ведет тяжелейшую войну в своей истории, в тылу за годы боевых действий сложилась уже не самая здоровая атмосфера, градус патриотизма неуклонно падает, общественность изволит серчать: отчего же до сих пор нет победы? И вот Милюков дает ответ. Единственно верный. Понятный всем. Высеченный потомками в граните. В назидание каждому.

«Глупость или измена!» Эти слова венчают каждый абзац речи Милюкова. Они звучат набатом в стенах Государственной думы.

Они оглушают и сбивают с ног. Они шокируют и приводят в душевный трепет. Половина депутатов испуганно молчат и не возражают. Остальные яростно аплодируют. Милюков срывает покровы: все виноваты! Кругом одни подлецы. Император слабый и не годится в руководители армии, императрица – шпионка и поддерживает Распутина, в правительстве засели лодыри и бездари, не способные широко мыслить, Генштаб немощен… Только Церкви тогда не досталось. Православный же человек был наш профессор, знал, где остановиться нужно.

Остановимся и мы. Нам теперь уже некуда торопиться, есть возможность обдумать услышанное. Мы заплатили страшную цену за 1917 год, получили черепки. Давайте хоть их научимся использовать. Что же мы видим в сухом остатке? В столице воюющей страны, в Государственной думе происходит откровенная измена Родине. Уже завтра об этом будет знать вся страна, ретивые либеральные журналисты разнесут слова «отца российской демократии». Но есть шанс, пока не поздно, ликвидировать измену в зародыше – арестовать всех участников и привлечь их немедленно к суду. По закону военного времени. Оперативно приговорить всех основных смутьянов к виселице, потому что даже расстрела они не заслуживают. Остальных – направить на облюбованные их предшественниками декабристами сибирские курорты. Заслужили ли они все такого исхода? Трижды да! Но кровавый сатрап Николай II этого почему-то не делает.

Почему же, когда стреляли по демонстрантам в Петербурге и Ленске, то не сомневались и лили кровь, а в этот раз, когда по сути на карту ставится судьба страны, проявили гуманизм? Почему, раздаривая налево и направо «столыпинские галстуки», обделили ими Милюкова сотоварищи? Почему собственный его императорского величества казачий конвой в тот же день не доставил упирающегося и рыдающего Милюкова в кандалах в ставку?

Бесконечное множество «почему». И все они остаются без ответа. Да, задним умом мы все крепки. Очевидно, Николай отнесся несерьезно к поступку Милюкова. Быть может, он верил, что присягнувший ему лично «Союз русского народа» сам разберется с охамевшим вконец депутатом и его прихлебателями. Вполне вероятно, он рассчитывал, что вопли Милюкова никого с пути истинного не собьют. Так или иначе, но драгоценное время было бездарно потеряно.

Это один из уроков, который извлечет из краха Российской империи товарищ Сталин. Во время его правления подобный эстрадный номер в исполнении, скажем, депутата Верховного Совета СССР был исключен по определению. Ибо каждый в советской стране знал: за измену у нас стреляют в затылок. И делают это быстро, не проявляя ненужного в такой щекотливой ситуации гуманизма. И не только того отправляют в лучший из миров, кто сказал что-то не то, но и того, кто его услышал.

Правильно ли это? Давайте разделим этот вопрос на две части. С точки зрения общечеловеческих ценностей это, конечно, грубое нарушение прав и свобод, дарованных конституцией. Вопросы политической борьбы не должны так решаться. Но с точки зрения воюющего государства это единственно верный вариант. Терпеть не то что заговор, но даже его предпосылки в тылу невозможно. Скверну надо выжигать каленым железом так, чтобы и спустя лет пятьдесят люди помнили: так поступать категорически нельзя!

Николай II предпочел закрыть глаза на все происходящее. Дескать, перемелется – мука будет. Что же, муки вышло много. Кроваво-красной. Ею от души накормят страну в предстоящие три года. Отведает ее и сам государь император. Приготовлено это блюдо будет, правда, уже не Милюковым. Революция всегда пожирает в первую очередь своих создателей. Не избежит этого и приват-доцент Московского университета.

Позвольте, скажут мне, но не мог же один Милюков последовательно расшатать трон и сокрушить страну? Это даже такому могучему интеллектуалу не под силу. Кто-то же должен был ему помогать. Разумеется, были подельники у Павла Николаевича, куда же без них. И были они достойны его во всех отношениях.

Возьмем, например, князя Львова. Хороший был человек? Да изумительный! Именно изумление испытывали его современники в марте 1917 года, когда узнали, что его сделали премьер-министром. Потому как был князь наш толстовцем. Еще раз: премьер-министром воюющей страны сделали толстовца. Суть толстовства вкратце, если кто-то забыл, – непротивление злу насилием. И если кто-то сможет мне назвать больший идиотизм в нашей многовековой истории, я его с удовольствием выслушаю.

Князь Львов Г. Е. Толстовец во главе правительства воюющей страны

Пару князю Львову в этом танго «Мальчики, не боящиеся грозы» составлял Гучков. Это не просто хороший человек, а исполин разума. Чрезвычайно деятельный был персонаж. Заговор ткал на зависть всем иваново-вознесенским ткачихам. Не покладая рук трудился. Всех привлек, кого знал. Даже те, кто отказался участвовать в этой мерзости, оказались в дальнейшем запятнаны, ибо болтлив был депутат Гучков донельзя. Все, что знал он, знал и весь Петроград, и не только. На этом достижения заканчиваются. Милюков в собственных воспоминаниях не скрывал грусти: «Гучков не поддержал своей прежней репутации. Я ожидал встретить в нем союзника. Но он держал себя в стороне, нечасто участвовал в заседаниях кабинета и, очевидно, вел свою собственную линию».

Больше всех не повезло с этой точки зрения генералу Алексееву. Несчастный старик до конца своих дней носил позорное клеймо заговорщика. А вся вина Михаила Алексеевича заключалась лишь в том, что он стал адресатом письма Гучкова, на которое даже не ответил. Но кого волнуют такие мелочи, если сам Гучков тут же раззвонил на весь свет, что и известный русский генерал теперь с ним заодно? Все ясно, Алексеев виноват. И генерал Корнилов будет виноват, и вице-адмирал Колчак. Все будут виноваты потом. Даже не подозревая обо всей глубине процессов, происходивших в стенах российского парламента.

Государственная дума торжествовала. Вот это вмазали помазаннику Божьему, знай наших! Милюков гоголем ходил по столице, раскланиваясь перед почтеннейшей публикой. Может, даже пританцовывал в этот момент от собственной значимости. А фракция националистов загадочно молчала, как сфинкс в песках. Никто не сделал даже попытки вызвать Милюкова на дуэль. Никто не оскорбил его злобным громким словом, не призвал подданных империи не слушать политического проходимца.

Повторяю: не было сделано ничего. От слова «совсем». И когда сегодняшние самодержавники, эти удивительные в своей исторической малограмотности люди, исходят рыдающими словесами в Интернете про «Россию, которую мы потеряли», благодарить за то они должны в первую очередь Маркова-второго, Пуришкевича и Шульгина. Своих основных идейных предшественников. Про остальных даже напоминать грешно.

А что же обыватель? Как он отнесся к пируэту в Государственной думе? Обыватель был доволен. Ну как же-с, объяснили же наконец-то, почему до сих пор русская армия не в Берлине. Как все восхитительно просто: глупость или измена! И никто не задал встречных вопросов: а несут ли за что-нибудь ответственность депутаты российского парламента? И если да, то нельзя ли узнать, за что именно? А если нет, то зачем они нужны? На фронт пусть отправляются, в стране нехватка офицерских кадров. Кадровая армия была выкошена в первые годы войны.

И духовенство промолчало, причем все конфессии. Тоже не их дело, что там происходит в Государственной думе. А армия, совершенно ошалевшая, получала новости из Петрограда, но никуда не лезла. Потому что испокон веков в России-матушке армия вне политики. Так повелось: вот войну закончим – потом возьмем под козырек и со смутьянами разберемся. А сейчас не до них, фронт нужно сдерживать.

Милюков этим активно пользовался. Всем своим видом он показывал, что пройдет немного времени, и все будет хорошо. России давно пора из отсталой монархии превратиться в процветающую республику. Кстати, по этому вопросу консенсуса у господ заговорщиков не наблюдалось. В большинстве своем они были монархистами, включая и самого Милюкова, который что-то там говорил про конституционную монархию. Но они считали, что корень зла – нынешний государь император. Надо его снять с трона, а потом, когда все как-то успокоится и наладится, посадить на престол кого-нибудь другого из Романовых, для блезиру. Но это потом. А сейчас мы, истинные патриоты России, должны взять всю полноту власти в свои руки. Интеллигенция с нами, народу объясним. Он поймет и полюбит нас, спасителей Отечества.

И так продолжается несколько месяцев. Для тех, кто запамятовал: идет война. А в столице Милюков сотоварищи раздают интервью, вещают в Государственной думе и петроградских салонах, некоторые из них совершают рабочие поездки по губерниям и фронтам, привлекают новых участников грядущего дворцового переворота. Николай II не делает ничего. Удивительно спокойным в этом плане был государь.

Обратите внимание на разнородность заговорщиков – это важный нюанс. Русскую монархию снесла не какая-то одна партия, не собратья по масонской ложе, а широкая парламентская коалиция. И при этом истинных патриотов страны. Я пишу это без малейшего ехидства. Все эти люди действительно очень любили Россию. Они действительно желали стране блага и процветания. Но хотели как лучше, а получилось даже не как всегда, а как никогда неудачно. Многие из них потом осознают собственные ошибки. Но будет уже поздно.

Сегодня об этом не очень любят вспоминать. Проще же верить, что Милюков был английским шпионом, Гучков – американским, а генерал Рузский – французским. И вот они, ведомые могущественными спецслужбами, и снесли династию Романовых.

И вроде бы не так обидно, но это абсолютная ерунда. Государственная дума сработала тогда на зависть любой иностранной разведке. И сделала это самостоятельно, испытывая гордость за свой исполинский ум и богатырскую волю.

А в Петрограде между тем становилось неспокойно. Отпраздновали Новый год, пожелав друг другу скорой победы русского оружия. Предпосылки для этого действительно существовали. Не так давно армия проявила подлинное чудо, совершив Луцкий прорыв. Его потом, уже при большевиках, переименуют в Брусиловский. Накостыляли тогда австро-венгерским войскам со всей широтой рассерженной русской души и вошли в восточную Галицию. Казалось бы, триумф неизбежен. Люди, трезво смотревшие на положение дел, пытались объяснить, что далеко не все так просто, но от них отмахивались. Так у нас регулярно случалось в многовековой истории. Традиция, ничего не поделаешь.

И тут подоспели голодные бунты в столице. Можно спорить, кто в этом был виноват: проклятые снега, помешавшие снабжению большого города, или череда козней заговорщиков. Но это не столь важно. Не будь очередей за хлебом, дворцовый переворот все равно бы состоялся. Пусть не в феврале, а в апреле. Необходимо четко понимать: власть тогда собирались сбросить отнюдь не на словах. А поводов для этого политика последнего русского царя давала более чем достаточно.

Я знаю, что сейчас раздадутся презрительные реплики: да что же, Гаспарян не читал генералов Тихменева и Позднышева? Он слыхом не слыхал о работах Якобия и Кобылина? Царь был свят и нравственно безупречен. По поводу святости спорить не буду – это вопрос церковный, коли стал Николай Александрович Романов великомучеником. Обойдемся без богословских диспутов. А вот по поводу безупречности вопросы имеются, причем много. Дело в том, что государь император вел дневник. Этот дневник многократно издавался и вполне доступен сегодня всем заинтересовавшимся. Почитайте, что он, например, пишет во время катастрофы армии в Восточной Пруссии. И сравните это с журналом посещений кабинета товарища Сталина в первый год войны. Почувствуйте разницу.

Генерал Тихменев Н. М. В эмиграции возглавлял общество ревнителей памяти Николая Второго

Ах да, товарищ Иосиф Виссарионович был изувер, каких свет не видывал, а Николай II – образец чистоты. Только вот ведь штука какая: и тот и другой были руководителями государства в тяжелейших войнах. И несли за судьбу страны персональную ответственность. Отойдите на десять минут от своих политических предпочтений. Они никуда не денутся. Спокойно посмотрите, как каждый из правителей действовал в сложной обстановке. Какие вопросы их тяготили, о чем проводили совещания с подчиненными. Поверьте, это сильно отрезвляет.

Я знаю, о чем говорю. Как и многие из моего поколения, я был убежден лет двадцать назад, что всем нам подло лгали, всю историю переписали, факты скрывали… Потом стали доступны документы и воспоминания современников. Они все были разными по политическим взглядам, но те события описали удивительно похоже. Подумайте сами, почему так, мешать не стану.

Но вернемся к хлебным бунтам. Забастовало тогда 200 тысяч рабочих в Петрограде. Много это или мало? Скажу так: вполне достаточно, чтобы обратить на это пристальное внимание. Разобраться, почему опять, спустя двенадцать лет после прошлой революции, начинаются бунты. Поручить жандармскому управлению выявить и обезвредить зачинщиков, контрразведке – инфильтровать бастующих. Петроградскому гарнизону приготовиться к подавлению демонстраций. Какие могут быть сантименты в воюющей стране? Но опять ничего этого не происходит.

Начальник Петроградского охранного отделения генерал Головачев потом долго сокрушался в своих воспоминаниях: не сказать, чтобы хлеба было много, но он был. Всему виной слухи и паника. Любезнейший, ну а кто в этом виноват-то? Тебя для чего поставили руководить охранным отделением? Чтобы ты долг свой перед империей выполнял или скулил потом на страницах воспоминаний? Почему ничего не было сделано?

Вопросы тут будут множиться бесконечно. Там же не один Головачев такой был. Остальные были ему под стать. Перефразируя Ивана Солоневича, это было руководство импотентов. Потому и результат такой вышел. Да и не могли эти люди достичь ничего иного, потому что жили в блаженной уверенности, что все как-нибудь само собой наладится. В Государственной думе измена, народ в столице бастует, а у этих – все хорошо, незначительные временные сложности.

В Петрограде начинается бунт, который сопровождается характерными требованиями «Долой самодержавие!» и «Долой войну!». Царь уезжает в Ставку. Его почему-то совсем не тяготит обстановка в столице. Он почему-то не хочет верить, что в Государственной думе его не очень любят. А есть еще и революционные партии, которые его очень сильно не любят. И подобная обстановка может быть ими сполна использована для своих целей. Тем более что начинаются стычки демонстрантов с казаками и полицией. Это уже революционная ситуация в классической форме. Уже и всеобщая забастовка началась. Его величество никак не реагирует.

Те, кому по должности надлежало принимать меры по локализации напряженности в городе, продемонстрировали полную немощь. Градоначальник Балк скорбно сообщил командующему Петроградским округом генералу Хабалову, что он не в силах остановить беспорядки. Не будем мелочными и обойдемся без вопроса, что вообще был в силах сделать этот самый Балк, кроме бесконечного надувания щек. Это теперь уже не принципиально. Давайте представим себе такую же ситуацию в октябре 1941 года. Возглавляющий Москву товарищ Щербаков докладывает генеральному секретарю партии товарищу Сталину, что в столице неспокойно, бунты, забастовки, но он ничего с этим сделать не может, и беспорядки будут продолжаться. Что последовало бы в таком случае? Правильно. Через десять минут после выхода из кабинета лучший друг советских детей товарищ Щербаков был бы подло сражен пулей коварно прокравшегося в Кремль бразильского-алжирского шпиона. А потом бы шеренгами вставали к стенке соратники Щербакова, что не уберегли его бесценную для партии и народа жизнь.

Напрасно кто-то думает, что я с изрядной долей ехидства изобразил невозможную в реальной жизни картину. В Москве осенью 1941 года действительно было неспокойно. Не так, конечно, как в интересующем нас в данный момент Петрограде в феврале 1917 года. Но все же было неспокойно. И как действовал градоначальник, то есть руководитель города? Докладываю. 17 октября 1941 года бюро Московского горкома партии снимает с постов первых секретарей Коминтерновского и Ленинградского райкомов и исключает их из партии за неподобающее поведение в нынешних условиях. На следующий день под трибунал ровной шеренгой отправляется группа работников Московского горкома, в панике бросившая на Курском вокзале совершенно секретные личные дела руководящих работников Москвы и области. Еще через день под трибунал не менее ровным строем пошли отдельные директора московских заводов, пытавшиеся бежать из города. Разницу между Балком и Щербаковым, полагаю, далее приводить уже не нужно. Все очевидно.

У Николая таких людей не нашлось. И сам он был неспособен на подобные действия, даже когда на повестку дня встала судьба страны. Он спокойно читает телеграмму председателя Государственной думы Родзянко о том, что в столице наблюдается анархия. Приказа военным немедленно навести порядок не следует. Напрасно кто-то считает, что офицеры не ждали такого распоряжения. Напоминаю, что полковник лейб-гвардии Преображенского полка Кутепов (та самая будущая легенда русской контрреволюции) показал, что можно было бы изменить ситуацию, будь на то воля, облаченная в четко отданные распоряжения. Но их не последовало. Армия же постепенно переходила на сторону восставших.

Апогеем этого можно считать историю старшего фельдфебеля лейб-гвардии Волынского полка Кирпичникова. Либеральная пресса с восторгом потом будет писать, что Временное правительство награждает его за убийство офицера, которое послужило фактическим началом Февральской революции. Истинный подвиг! Поэтому когда те же самые либералы, только сегодняшние, начинают рассказывать, что офицеров начали истреблять только при большевиках, относитесь с сочувствием к очередному проявлению безграмотности. Кровавая вакханалия началась задолго до этого.

В столице захватываются тюрьмы. Всех выпускают на волю. Город сотрясает волна страшнейшего бандитизма. Но чрезвычайное положение с комендантским часом опять не вводятся. Я не знаю, чем это можно объяснить. Должен был сработать элементарный человеческий защитный рефлекс. Наивно полагать, что порядок нельзя было бы восстановить. Условный Собственный Его императорского величества казачий конвой при поддержке пары офицерских батальонов, применяя особые полномочия, оперативно восстановил бы статус-кво. Да, проливая кровь и расстреливая пленных без суда. Но до сантиментов ли, когда на карту поставлена судьба воюющей страны?

А вместо этого Дума получила указ императора о роспуске. Формально это было выполнено, но подавляющее большинство депутатов никуда не ушли, продолжая теперь уже кулуарные заседания все с той же повесткой дня. Параллельно ЦК РСДРП публикует свой манифест к гражданам России о необходимости немедленно создать Временное правительство. Это уже скоро произойдет. Пока же создается Временный комитет Государственной думы со знакомыми всем лицами: Милюков, Керенский, Шульгин. Трехсолетняя династия Романовых доживает свои последние часы.

Не выдержал уже всеобщую немощь генерал Алексеев. Он предложил Николаю II немедленно бросить на Петроград сводный офицерский отряд, наделенный самыми широкими особыми полномочиями. В тот момент еще было не поздно. Условный полковник Тимановский прошелся бы по восставшим таким свинцовым катком, что мало бы никому не показалось. Вы думаете, что раненный 17 раз на фронте «Железный Степаныч» сомневался хотя бы секунду в необходимости подобных решительных действий? Да полноте! Он бы, выражаясь советским языком, взял встречные социалистические обязательства и выполнил пятилетку в четыре года.

Однако вместо этого – бесконечные телеграммы друг другу, совещания, мысли о спасении русской монархии. В столице уже бывшая Государственная дума всю полноту оставшейся в стране власти взяла в свои руки, а в Ставке Николая все шли пустопорожние разговоры да споры. Уже и генерал Алексеев понимает, что время для подавления восстания упущено. Теперь – все. Весь вопрос – через сколько дней государя императора попросят на выход. И закономерный итог не заставил себя ждать.

К Николаю II едут представители Государственной думы Гучков и Милюков.

Злая ирония судьбы. Отречение последнего российского самодержца примут один из самых убежденных монархистов, пусть и конституционный, и один из самых ярких националистов империи.

Никаких немцев, англичан, большевиков, масонов, евреев, юкагиров и иных заговорщиков против династии Романовых не наблюдалось. Был еще, конечно, граф Фредерикс, но его очень трудно отнести хоть к одной из перечисленных выше групп. Впрочем, для альтернативно одаренных умов преград не существует. Это доказывалось ими многократно.

Вот мы и подошли к самой поразительной части этой истории. Уже в XXI веке нашлись люди, которые стали доказывать: никакого отречения не было. Все – сплошное советское вранье, настоянное на лживости времен Февральской революции. Все известные экземпляры отречения – фальшивки. Царь не мог так просто отказаться от престола. Его обманом, хитростью и угрозами к этому принуждали, но он во всем разобрался и намекнул потомкам: подписываю отречение карандашом, а вы – люди сообразительные, все поймете. Шах и мат.

Все это было бы смешно, если бы не было так грустно. Хорошо, допустим, все поголовно оказались мерзавцами и подлецами. Если бы отречение принимали условные Милюков и Львов, было бы сильно проще. Но в данном случае при этом историческом событии присутствовали совсем другие люди. Шульгина при жизни критиковали много и обвиняли в разном. Но никто и никогда не говорил, что он участвовал в грандиозном историческом подлоге. До этого умудрились договориться только наши современники.

Гучкова люто ненавидели в Белом движении и после в эмиграции. Вспомните старый советский сериал «Хождение по мукам». Там один участник Ледяного похода говорит другому: «А вот спаситель отечества Гучков. За неимением лучшего держим. Но в свое время будет расстрелян, можешь быть покоен». И это не фигура речи – ровно так к нему и относилось русское офицерство. Хотя бы за легализацию положений знаменитого «Приказа № 1», о котором мы еще поговорим далее. Но, повторяю, никто и никогда не утверждал, что Гучков участвовал в историческом подлоге.

Шульгин В. В. слева в дни отречения. Ирония судьбы: он был убежденный монархист

Граф Фредерикс – убежденный монархист. Последний министр Императорского двора Российской империи. Прожил после революции еще 10 лет. У него была масса возможностей разоблачить невиданную в мировой истории подлость: обманули помазанника Божьего. Нельзя утверждать, что он круглые сутки находился под контролем чекистов. Во-первых, реалии начала 1920-х годов были несколько иными, чем в 1937-м. А во‑вторых, граф Фредерикс в 1924 году покинул родину и переселился в Финляндию. Выражаясь языком монархистов – что нынешних, что прежних, – в страну, свободную от красной заразы, от коммунистической сволочи. Рядом – хорошо знакомый графу генерал Маннергейм. Вопрос: кто мешал Фредериксу сорвать покровы и разоблачить отречение, которого якобы не было?

Граф Фредерикс В. Б. Министр двора Николая Второго

Предвижу глубокомысленное закатывание глаз монархистов и брошенную через губу фразу: граф Фредерикс к старости стал скорбен главою. Именно поэтому и не разоблачил подлейшее преступление против русской государственности. Давайте на минуту согласимся с этим сильнейшим утверждением. Что же тогда получается: государь император на протяжении 20 лет упорно держал министром своего двора умалишенного? На мой взгляд, это оскорбляет память Николая II, которую эти самые монархисты старательно оберегают. Но это полбеды. Гораздо страннее это выглядит в свете того, что многочисленные свидетели событий, начиная с генерала Тихменева, ни о чем подобном не писали. Да, многие наблюдали некоторые странности в поведении графа. А у кого их нет? Я вот, к примеру, могу с несказанным интересом рассматривать клейма на военно-исторической миниатюре. Для кого-то это выглядит странно. Так вот, граф Фредерикс имел полное право к старости быть слегка не в себе. Но явно не настолько, чтобы, присутствуя при историческом событии, не увидеть, что кругом измена, трусость и обман.

Этим словам Николая II выпала счастливая жизнь. Кто только их не цитировал за прошедшие 100 лет! Кто только не искал в них вдохновения для описания роковых событий Российской империи! Но почти все старательно обходят один незначительный нюанс: а кто виноват? В самом деле, кто виноват, что в тяжелейший для страны момент не нашлось никого, кто взял бы на себя ответственность за веру, царя и отечество? Кто держал на должности петроградского градоначальника Балка? Кто не разогнал Государственную думу сразу после речи Милюкова? Кто упорно не хотел принять единственно здравый план действий, предложенный генералом Алексеевым? Да, кругом измена. Тут не поспоришь. Но трусость-то – чья? И чей обман?

Николай Второй. На нем завершилось 300-летнее правление династии Романовых

Я не случайно столько раз вспоминаю Михаила Васильевича Алексеева. Имя блестящего русского генерала смешали с грязью – что в эмиграции, что в современной России нынешние монархисты. Это, безусловно, проще, чем читать документы и делать соответствующие выводы. Во всем виноват генерал Алексеев. Да он один из немногих, кто пытался остановить роковой для династии ход истории. И не вина его, а трагедия в том, что ничего не вышло. Незадолго до своей смерти в 1918 году он скажет Тимановскому: если бы я знал, что все произойдет так, то действовал бы иначе. Понять ход мысли генерала совсем не сложно.

А что же монархисты? Их ведь было большинство в империи. В одном только «Союзе русского народа» состояли миллионы. Что они сделали для сохранения монархии? Ничего. Никто. Потом в эмиграции, например, Марков-второй будет писать гневные статьи про подлецов, не захотевших спасти династию. Я с этим абсолютно согласен. Да, подлецы. И мерзавцы. Да простит меня Владимир Вольфович за использование его любимых характеристик. Я даже сочувственно потуплю взор. А потом тихонько спрошу: а что сделал сам Марков-второй? Формировал ли он вооруженные отряды, чтобы вернуть Николая на престол? Собирал ли он всенародное вече? Призвал ли он членов своего союза к немедленной мобилизации? Нет, нет и нет. А что же сделал Николай Евгеньевич? А он сбежал в чужом пальто из Петрограда в Москву. Еще раз: человек, лично присягнувший на верность государю императору, вместо того, чтобы его спасать, сбегает в Москву.

Вы только вдумайтесь в это! На протяжении десяти лет «Союз русского народа» клялся в верности и преданности лично императору. И вот настает судьбоносный момент: государь отрекается от престола. В этот момент каждый из присягнувших должен был сказать своей семье: «Родные мои, я ухожу на свою последнюю, быть может, войну. Я лично клялся в верности помазаннику Божьему, своему императору, и мне лучше погибнуть, чем пережить такой позор».

Но ничего подобного не происходило. Монархисты и националисты первыми позорно и трусливо предали своего государя. Их дальнейшие прыжки и ужимки по эмиграциям да ритуальные пляски современных деятелей перед столь же малограмотной аудиторией не способны не то что перечеркнуть этот постыдный факт, а хотя бы немного скорректировать его.

Дальнейшее прекрасно известно – «веселится и ликует весь народ». Самодержавие пало. Ух, теперь не жизнь наступит, а малина! Каждый ежедневно будет получать по сахарной голове. А может быть, и не по одной. Судьба бывшего государя императора никого не волнует в принципе. Словно и не было его. У меня вообще есть сильное подозрение, что если бы его расстреляла тогда пьяная матросня (а помешал этому только генерал Корнилов, о чем, разумеется, никто из монархистов – что нынешних, что прежних – вспоминать категорически не любит), то этого бы никто и не заметил. Не пели бы потом в кабаках «Вот уж год, как Тобольск отзвонил по царю панихиду», обливаясь пьяными и не очень искренними слезами. Кроме того, все равно бы свалили все на еврейских большевиков. На какого-нибудь очередного Пинхуса Вайнера, о котором мы еще поговорим подробнее на страницах этой книги.

Вернемся пока в март 1917 года.

В Петроград бесконечным потоком несутся поздравительные телеграммы. Милюков моментально становится мессией.

Его мессианством до сих пор потчуют нас отдельные либеральные публицисты. Но я человек чрезвычайно скучный. Лет 15 назад заинтересовала меня история внешнеполитического ведомства родной страны. Так вот, я вам ответственно заявляю: за все время его существования от создания Посольского приказа и вплоть до наших дней было только два человека, умудрившихся испоганить все, к чему прикоснулись. Это Андрей Козырев, кого многие из читателей наверняка еще помнят, и Павел Милюков. Министерство иностранных дел бывшей Российской империи постиг такой интеллектуальный коллапс и такой паралич действий, что сталинские репрессии покажутся невинной рождественской забавой. Закономерным итогом стали многочисленные демонстрации протеста против такого министра. Милюков с обиженным видом подал в отставку. Как и всегда, не повезло либералу с народом.

Не сильно ушли дальше и его подельники по дворцовому перевороту. Не будем мелочными, а сразу обратим свой взор на деятельность премьер-министра. Первое лицо новой демократической России. Итак, что же изволил исполнить на этом посту князь Львов? Полная политическая амнистия, отмена всех сословных, вероисповедных ограничений, провозглашение всеобщих выборов в органы местного самоуправления, подготовка выборов в Учредительное собрание, равноправие женщин… Полный демократический букет. Под этой программой с радостью и нескрываемой гордостью подпишется каждый рукопожатный либерал из числа современной российской оппозиции. Это с одной стороны. А с другой, если называть вещи своими именами, – последовательный демонтаж основных конструкций государства в тот момент. Еще раз повторяю: зловредные большевики не уничтожали исторической России по причине того, что все это сделали бывшие члены Государственной думы, ставшие министрами первого правительства новой России. Может, и мечтал какой-нибудь Глеб Бокий самолично развалить духовные скрепы общества, но оказалось, что «все украдено до нас».

Вчерашняя империя стремительно исчезала. На ее место заступал классический мичуринский эксперимент из умных идей и глупых поступков. Последних было не просто подавляющее большинство – критическое. Но был и невероятный романтизм в обществе! Пускай по улицам шныряют уголовники, зато митинги с утра до вечера. Вся страна митингует, выбирает каких-то депутатов. А где-то далеко – фронт, где ежедневно гибнут люди. Там кровь и смерть, но всем на это наплевать со Спасской башни древнего Кремля. Свобода, эта сладкая возможность делать что хочешь! И никто не услышит, как будущий полковой священник офицерского генерала Дроздовского полка Бутков тихо скажет: «Николай Второй всех нас предал».

Вы думаете, так считал только он? Абсолютная ерунда. Так думали многие. И не поэтому ли в поддержку государя императора, по сути, выступил только граф Келлер, «первая шашка России»? К нему единственному не может быть никаких претензий. Его моральные принципы были безупречны. Он и умер от пули украинских самостийников с последней мыслью о русском царе. А вот к остальным вопросы есть, причем немало. Например, вопрос к многочисленным генералам свиты: понимали ли они, входя потом в расстрельные подвалы многочисленных чрезвычаек или отдавая Богу душу в эмиграции, что всему виной их собственное поведение? Не меньше вопросов к офицерскому корпусу. Они радовались романтичному времени, в котором им довелось жить. Потом их будут методично убивать. На улицах, в подвалах, в лесах и оврагах. Штыками, из пистолетов, винтовок, пулеметов. Их будут топить в баржах и истязать в лагерях. Сегодня мы вспоминаем их как жертв политических репрессий. Это справедливо. Но не будет ли столь же справедливо задать самим себе вопрос: а не они ли своим молчаливым согласием приблизили жернова этих самых репрессий? Не они ли помогли начать изуверскую политику на всей территории бывшей империи? Не они ли несут прямую ответственность за крестосев, начавшийся тогда в стране?

У меня много претензий к большевикам. За Гражданскую войну, за военный коммуннизм, за репрессии. Но давайте будем объективны: каинову мясорубку начали не они. Может быть, Ленину и было обидно, что не он стал инициатором убийства офицеров, но исправить это он объективно не мог. Все началось с кипучей деятельности всех этих Львовых да Милюковых. Это они несут прямую ответственность за гибель миллионов подданных Российской империи в те роковые годы. И поэтому когда сегодня я слышу от либеральных публицистов, что надо использовать богатый опыт демократов столетней давности, мне становится не по себе. Потому что я, в отличие от них, хорошо знаю, чем заканчиваются подобные эксперименты. Уверен, что знаете и вы. Не могли так быстро забыть. Вспомните конец 1980-х годов и последнего генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. Это вот милюковщина в чистом виде, без примесей чего иного. Или возьмите 1990-е годы, с младореформаторами во власти. И это та же самая милюковская поступь по нашей действительности. Забывать об этом не стоит. Если, конечно, снова не стоит задача превратить народы России в навоз для бескрайних полей Европы.

От народа-богоносца к грядущему хаму

Все это несколько сложнее, чем «Протоколы сионских мудрецов» или бухаринская «Азбука коммунизма».

И. Солоневич

Какие жаркие многолетние споры шли по этой теме в эмиграции! С переходом на личности и обратно. С битьем лиц, вызовами на дуэль и даже убийствами. Ведь, по большому счету, за то и убили монархисты Владимира Дмитриевича Набокова уже в Берлине. Хотели, конечно, застрелить в тот день Милюкова, но даже этого не смогли сделать. Не надо было столько кокаина употреблять. Вредно это, да и рука будет дрожать.

Так вот, спорили до хрипоты о том, как этот прекрасный народ-богоносец в одночасье превратился в толпу агрессивных хамов и беспощадных убийц. Как смог еще вчера очень богобоязненный и гордящийся своим верноподданническим чувством русский люд осатанеть до такого состояния, что начал со звериной жестокостью истреблять своих же русских сотнями тысяч и с хохотом взрывать церкви. Находили аргументы и с негодованием их опровергали. Понятно, что этому феномену нужно было найти хоть какое-то объяснение. Искали недолго. Найденное решение устроило большинство эмигрантов. Монархисты и националисты расстарались на славу. Взяли, так сказать, реванш у судьбы за свой позор в феврале 1917 года.

Думаю, вы уже догадались: во всем виноваты масоны. Ах да, к ним же относились многие представители политической элиты Российской империи. Такая была тогда традиция, ничего не поделаешь. Тогда все еще проще: во всем виноваты евреи. Это они сделали Февральскую революцию, это они извратили душу народа-богоносца, это они…

Продолжать можно бесконечно долго. Поверьте мне, что если открыть статьи националистов в эмиграции, вы с изумлением обнаружите, что евреи виноваты вообще во всем – от краха исторической России до катастрофы армии в Восточной Пруссии. В тот момент даже Адольф Алоизович Гитлер еще не выдвигал таких смелых предположений. Нет, он, конечно, подозревал, что именно евреи во всем и всегда виноваты, шептался об этом в кругу будущих участников «пивного путча», но и русским «недочеловекам» не верил. Хотя это весьма спорно, кого из них вообще нужно считать унтерменшем. Потому что с точки зрения классической расовой теории череп Маркова-второго был в сто раз более правильным, чем черепа Гебелльса, Гиммлера и даже самого фюрера.

Давайте зададим сами себе простой вопрос: а кто, собственно, из совершивших переворот в феврале 1917 года был евреем? Может быть, Павел Николаевич Милюков? Нет, разумеется. Совсем не похож, даже на карикатурах «Союза Михаила Архангела». Или, может быть, Василий Витальевич Шульгин? Не мог же нееврей принимать отречение государя? Но вот досада, Шульгин евреем тоже не был. Больше того, он был виднейшим русским националистом. Ну, может быть, тогда хоть Александра Ивановича Гучкова можно к евреям отнести? И это весьма сомнительно.

Тут мой читатель задумается и будет долго перебирать в уме фамилии известных ему деятелей того времени. В Интернет полезет, энциклопедии полистает, со знакомыми обсудит. И с огорчением рано или поздно должен будет признать: среди участников февральских событий евреев не было. Не наблюдалось, увы. Даже в последние ряды участников событий не затесались. Ни одного не назовешь при всем желании, даже выкреста ни единого не найдешь. Если, конечно, не переступить грань здравого смысла и не начать доказывать, что Гучков – это какой-нибудь Гершкович. Но здесь мы уже вторгаемся в сферу деятельности профессиональных психиатров. Сомневающимся я лишь подскажу: будь это так, данный факт занял бы ключевое место в изданиях еще черносотенцев, задолго до февральских событий. Но этого почему-то не было. Может, потому, что Гучков был представителем партии октябристов (для тех, кто не знает: они обычно шли на выборы под лозунгом «Мы равноправия евреям не дадим»). Мог ли быть в силу этого Александр Иванович евреем? Сильно сомневаюсь. Но доказать можно что угодно и когда угодно; все зависит от желания и креативности подхода.

Когда-то давно, еще в бытность мою студентом, попался мне в руки великолепнейший образец подобного воплощения целей. Нынче этот шедевр конспирологической литературы является невероятной библиографической редкостью. Не издавался с тех пор. Может, это и хорошо. Итак: книга называется «Лжеучители». Издана в Берлине в начале 1930-х годов. Автор – некто Соборянин. Я до сих пор не знаю, кто это такой, хотя уже больше 20 лет нахожусь под глубоким впечатлением его невероятного интеллекта. Держитесь крепче, переведите дыхание, сейчас я вас крепко удивлю.

Уже на пятой странице своего не самого объемного шедевра этот самый Соборянин переходит к главному. К Ашеру Генибергу (он же Ахад-Ха-Ам). Вы поняли сразу, в чем суть? Этот невероятный злыдень параллельно был и евреем, и арабом. Не спрашивайте меня, как такое может быть в принципе. Соборянин предпочел не останавливаться на таких незначительных мелочах. Я сразу перейду к главному, ведь наверняка вы уже чувствуете, что это только начало. И вы правы! Даже процитирую дословно, чтобы меня никто потом не обвинил в неправильной интерпретации этого величайшего откровения всех времен и народов.

«По плану Гениберга (Ахад-Ха-Ама) была произведена марксистско-коммунистическая революция в России в марте и октябре 1917 года, решенная совместно с мировой войной после процесса о ритуальном убийстве Андрюши Ющинского в Киеве».

Знаю, что многие сейчас испытывают состояние, близкое к шоковому, плавно переходящее в эротическое возбуждение от невероятного восторга познания скрытой годами истины. Сам был когда-то на вашем месте. И честно об этом предупреждал. Оцените простоту и мощь этого утверждения. Был процесс Бейлиса в Киеве, и сразу после этого Ахад-Ха-Ам решил не тратить драгоценного времени на всякие пустяки и изящно сработал мировую войну, Февральскую и Октябрьскую революции. В одиночку. Как говорится, мужик сказал – мужик сделал.

Пойдем от простого к сложному. Обратите внимание на имя организатора русской смуты. Ха-Ам. Ничего не напоминает? Правильно, хам. Это вот и есть тот самый грядущий хам, в которого превратился народ-богоносец. Это всем читателям тонко намекнули, чтобы вопросов лишних не возникало. Их и не возникло, ведь все предельно ясно. А потому, не заостряя пока внимания на этом, идем дальше.

Зададимся простым вопросом: как можно противостоять этому Генибергу (Ахад-Ха-Аму), если он способен одним мановением руки вызвать мировую войну и две русские революции?

Да ни один народ не выдержит такой адской козни. В лучшем случае посопротивляется вяло недельку-другую и рухнет тихо в бездну. Это очевидно всем. Слаб оказался и русский народ. Он пал под натиском грядущего хама. То есть Ха-Ама (он же Гениберг), как мы теперь уяснили.

Все предельно ясно. Невыясненным остался только один вопрос, самый незначительный. Даже задавать его неприлично на фоне таких глобальных откровений. Но я все-таки задам: а что делать-то теперь? Как спасать народ-богоносец от чар Гениберга (Ахад-Ха-Ама)? Может ли тут быть какой-то серьезный антикризисный план, или проще сразу пойти на дно под звон колоколов древнего Кремля, всенародно распевая «Коль славен наш Господь в Сионе»? Но Соборянин на него почему-то ответить не удосужился. Может, сам не знал, что нужно делать. Так бывает с создателями судьбоносных теорий. Ну, так я подскажу, что нужно желать.

Надо собрать всю эту ахинею в кучу и торжественно отнести на помойку, чтобы никогда больше она не совращала неустойчивые умы простыми ответами на невероятно сложные вопросы. Хватит уже почти 100 лет верить во всемирный заговор. Действительность была иной.

Родзянко П.Н.

Одно из главных действующих лиц Февральской революции

Каждый из нас помнит из школьного курса истории, что все началось с декабристов. Убийство на Сенатской площади героя войны 1812 года генерала Милорадовича – это вполне себе революционный акт по нашим сегодняшним меркам. Тогда это называлось восстанием, но суть явления от этого не сильно меняется. Декабристы, как известно, разбудили Герцена. Далее происходит безостановочное пробуждение литераторов и прочих работников умственного труда. Чернышевский и Достоевский, Белинский и Бакунин, Милюков и Родзянко. Каждый из них по отдельности и все они вместе сеяли разумное, доброе и вечное без выходных, перерывов на обед и сезона отпусков. Вы находите среди них хотя бы одного еврея? Я тоже не нахожу. Без малого век, если начинать отсчет с выстрела в Милорадовича, ежедневно подтачивалось здание исторической русской государственности. Эту, давайте называть вещи своими именами, подрывную деятельность всячески одобряли князь Кропоткин и граф Толстой. Я, конечно, не самый большой знаток их биографий, но мне пока не доводилось читать, что хоть в какие-то периоды они спонсировались еврейскими организациями – как российскими, так и международными.

А значит, если даже на секундочку допустить, что был не Милюков, а Михельсон, и не Гучков, а Гершкович, то получается, что они уверенно шли проторенным путем светочей именно русской интеллигенции и, что самое ужасное, – лучших представителей народа-богоносца, которых до сих пор проходят в школах, на чьих произведениях выросли поколения. И попробуйте это оспорить! Чернышевский был светочем, и с этой точки зрения действительно верной дорогой шли товарищи. И даже дошли.

Не стоит обманывать себя: основную ответственность за крах русской монархии несет прежде всего русское дворянство, которое, по идее, должно было активнее всего ее защищать. С этого все начинается. Затем на подмогу поспешат разночинцы. И только спустя годы это теперь уже широкое антимонархическое движение получит существенную помощь от рядовых российских евреев. Но их звездный час в русской революции наступит в середине 1918 года, а вовсе не в феврале 1917-го, как пытаются нам доказывать отдельные носители исключительно правильных черепов.

Давайте посмотрим на эту ситуацию с другой стороны. Открою для многих страшную тайну: в Корниловском ударном полку, в этой самой, пожалуй, легендарной белогвардейской части в эпоху знаменитого Ледяного похода были прапорщики-евреи. Почти все они полегли смертью храбрых при штурме Екатеринодара. Сегодня это Краснодар. Больше того: уже в эмиграции инструктором по подрывному делу в «Союзе национальных террористов» генерала Кутепова был еврей. Это не какой-то там неправильный еврей, а участник партизанского отряда полковника Чернецова (это соединение одним из первых поднялось на борьбу с большевиками). В дальнейшем этот еврей влился в ряды все того же Корниловского ударного полка. Галлиполиец. Можно ли этих людей обвинить в нелюбви к исторической России, если они за нее проливали свою кровь и умирали с чувством выполненного перед Родиной долга? А Родина у них была та же, что и у нас с вами, – Россия.

Фуражка Корниловского полка.

На кокарде – череп, символизирующий смерть и воскрешение за Россию

Да что я вам все про евреев рассказываю? Исторический спор ведь шел об участии русских в той революции. Вот давайте об этом и поговорим. Откровенно и честно. Теперь уже нечего стесняться – 100 лет минуло. А сделать выводы из этой крупной геополитической катастрофы нам не просто нужно. Необходимо. Чтобы потом никогда не повторять. Для нас же самих полезнее будет. И так уже почти все то же самое исполнили в 1991 году. Может быть, достаточно уже?

Еще раз повторю: Февральскую революцию сделал русский народ. От начала и до конца. Если угодно: великороссы и малороссы православного вероисповедания в лице отдельных представителей.

Был там, конечно, один деятельный грузин. Нет, не Сталин. Чхеидзе. Но и тот не от сохи, а из дворян. И он, кстати, ничем не выделялся в этом плане из рядов светочей русской интеллигенции. Именно Чхеидзе перевел на грузинский язык «Манифест коммунистической партии». Поэтому, когда сегодня всякие саакашвили что-то там изволят говорить по поводу русских, сбивших грузин с праведного пути, пусть вспомнят Карло Семеновича Чхеидзе, уроженца Тифлиса.

Чхеидзе Н.С. Лидер меньшевиков в Государственной думе

Так вот, Февральская революция – целиком и полностью продукт интеллектуальных усилий русского народа. Никаких мадьяр, китайцев, латышей, евреев и других активных участников грядущей Гражданской войны. И должна была революция получиться иной. Одного не учли организаторы – сущего пустяка: у свободы всегда недетское злое лицо. Но с этим в результате и пришлось иметь дело всей стране. Выпустили из тюрем уголовников. Развалили армию. Внесли полную анархию в тыл. Настроили против себя офицеров. Проложили путь к власти большевикам. Отвечать за это кто будет? Ясное дело, добровольцев на плаху истории никогда не сыскать.

А тут все события уместились в один год. По историческим меркам мелочь. Вот и произвели прямо на глазах изумленных современников элегантную подмену. Передернули карту, как профессиональные шулеры, – никто и не заметил, но только потому, что кровь в стране тогда лилась рекой. И разбираться, кто в этом виноват, было некогда и, по сути, уже некому. Мыслителей на тот момент как-то не наблюдалось уже в списках живых. Шла тотальная война. На физическое уничтожение противника. В ней побеждает тот, кто прольет больше крови. Не до изучения вкладов отдельных национальностей в революцию тогда было. Но к этому мы еще вернемся.

Пока же предлагаю посмотреть на список первых министров Временного правительства. Это очень отрезвляет.

Временное правительство. При нем начался демонтаж исторической русской государственности

Председатель Совета министров и министр внутренних дел – князь Львов Г. Е.

Министр иностранных дел – Милюков П. Н.

Министр юстиции – Керенский А. Ф.

Министр путей сообщения – Некрасов Н. В.

Министр торговли и промышленности – Коновалов А. И.

Министр просвещения – Мануйлов А. А.

Военный и временно морской министр – Гучков А. И.

Министр земледелия – Шингарев А. И.

Министр финансов – Терещенко М. И.

Обер-прокурор Священного Синода – Львов В. Н.

Государственный контролер – Годнев И. В.

Эти фамилии и их краткие биографии знали тогда в России почти все. О первых министрах республики ежедневно писали газеты, судачили домохозяйки и «пикейные жилеты». От Петрограда и Варшавы до Тифлиса и Владивостока. Даже самым, как сказал бы генерал Деникин, скорбноголовым не приходило на ум назвать этих людей ставленниками еврейских кругов или больше того – скрытыми евреями. Подняли бы на смех. Сказали бы: «Иди лечись, болезный».

Все как один – представители великого русского народа. Народа-богоносца. Кровинушка от кровинушки народной. Веры нашей исконной православной. Духа нашего, закаленного с петровских времен, и соль земли. Теперь вопрос: кто из них прошел тернистый путь борьбы и муки до грядущего хама? Правильно, никто. А может быть, кто-то из них желал такого превращения своему народу, пусть даже втайне? И снова единственно верный ответ: никто. Но почему же так скверно получилось, если все так хорошо началось и процессом руководили исключительно правильные люди?

Ответ прост, как и все великое. Шла война. Тяжелая, кровопролитная. К тому моменту уже очень непопулярная в широких общественных слоях, как в августе 1914 года. Патриотический дух угасал. Сотни тысяч раненых и погибших не способны были привить дополнительную любовь к фронту. А в тылу происходил заговор Милюкова. Об этом писали газеты. Ведь русский народ не в безвоздушном пространстве жил, он все видел и все понимал. Потому что умнейший народ. И вот этому самому народу говорят сначала полунамеками, а потом вполне откровенно: почему мы до сих пор не победили и плохо живем? Потому что есть люди, которые не желают этого. Императрица – немка, премьер-министр – немец. Штюрмер его фамилия. Вы не смотрите, что он близок к «Союзу русского народа». Немчура он и своим помогает, козни чинит против нашей славной армии. Распутинская креатура. А наши солдатики гибнут на фронте. Храбро умирают, как положено по русской доблести, а нет все победы долгожданной. Менять нужно это правительство, русским оно должно быть, нашим. И тогда победа быстро придет…

Штюрмер Б.В. Ненависть к бывшему премьер-министру в стране была необычайная

Поставьте себя на место обывателя той эпохи. Вам сначала об этом по секрету говорят, потом все громче, потом газеты об этом начинают писать фактически открытым текстом. Как не верить лучшим умам страны? Тут не хочешь, а поверишь. Кому хочется чувствовать себя отщепенцем? Все ведь верят вокруг, что не будь Штюрмера, то армия уже Берлин с Веной взяла бы и домой бы возвратилась. Уже новую Триумфальную арку возводили бы в честь победы русского оружия и парад лучших частей провели. Георгиевские кавалеры шли бы впереди, гордо неся знамена наиболее отличившихся частей. Те самые буденовки, чей звездный час пришелся на Гражданскую войну, именно тогда и заготовили – для триумфального парада победителей. И весь мир бы с завистью смотрел на блестящую победу великого русского народа.

Вы бы поверили? Конечно! Как тут не поверить, если все выглядит исключительно убедительно. А главное, необычайно просто. Штюрмеру пинка коленом, и вместо него только русских посадить. Не сложно. Тысячи достойнейших сынов Родины готовы ей послужить в любой момент. Убрали уроженца Тверской губернии и выпускника юридического факультета Петербургского университета – делов-то. Только вот почему-то лучше категорически не становилось, а, напротив, становилось только хуже.

Нужно было искать других виновных во всем. Сложностей с этим у нас в стране никогда не возникало. Был бы человек, достойный веревки, а на эшафот мы ему путь укажем. Проводим с почестями. И неважно, виноват он или нет – потом разберемся. По этой традиции и поступили. Сенат осудил и приговорил к пожизненной каторге генерала Сухомлинова. Бывшего военного министра признали виновным в неподготовленности русской армии к войне. Остальных обвиняемых оправдали. Но снова почему-то лучше не стало.

Расформировали отдельный корпус жандармов. Раздражал он победителей своей тесной связью с русской монархией. Создали милицию и (внимание!) ввели комиссаров. То есть все это вовсе не было изобретением большевиков, как многие привыкли думать. За это и многое другое следует сказать спасибо Временному правительству. Как и за разбазаривание земель Российской империи. Сразу после революции независимости потребовали Польша и Финляндия. Посмотрев на карту и поняв, что Польша и так вся оккупирована немцами и в ближайшей перспективе очистить ее от супостата не получится, господа министры недолго думая решили предоставить ей независимость. «Кемска волость? Да забирайте!» Пускай теперь сами поляки решают свои проблемы. Не до них сейчас.

Еще раз напоминаю: в правительстве нет ни одного нерусского. И вот эти люди, ни у кого не спросясь, предоставляют независимость части территории своей страны.

Во все времена это трактуется однозначно: предательство, Иудин грех. И наказывается соответственно. Но тогда, в атмосфере всеобщего ликования по невиданной в мировой истории свободе на эту невероятную подлость никто не обратил должного внимания. Кроме армии, которая совершенно справедливо восприняла это как откровенный плевок себе в лицо. Ибо та самая польская земля была обильно полита русской кровью. Как в этой войне, так и в предыдущих.

Настроение армии быстро стало известно в Петрограде. Поэтому финны никакой независимости не получили, а их сейм разогнали. Торжественно и официально провозгласили курс на сохранение «Великой, неделимой, единой России». Но это для простаков. На деле же происходила децентрализация не только национальных окраин, но и русских областей. И рост сепаратизма как следствие.

Чтобы до конца все было понятно: Временное правительство поступало точно так же, как Ельцин в начале 1990-х годов с его «берите суверенитета столько, сколько унесете». С той только разницей, что Борису Николаевичу никто не мешал, а вот над правительством Львова стали постепенно собираться тучи. Народу-то обещали одно, а на деле стало выходить совсем другое. И заметьте, без всяких евреев в революции. Милюков в своих воспоминаниях вполне объективен по этому поводу: «Нам нужна была, во что бы то ни стало, сильная власть. Этой власти Львов с собой не принес. В себе, как и в русском народе, ощущал, как хорошее и желанное смиренство, миротворчество, доброту, терпеливое несение креста».

Получилась страшная вещь. Русские рабочий и крестьянин, русские писатель и композитор, русский математик и русский астроном умудрились в одночасье проворонить Россию. Сначала часть ее, в потом и всю целиком. Никакими внутренними противоречиями стопятидесятимиллионная в тот момент страна не раздиралась. А знаете почему? Потому что правительство-то было сугубо русское. Никаких вам Штюрмеров. Только русские, то есть великороссы и малороссы.

Я вам сейчас совсем уж страшную вещь скажу: именно в марте 1917 года народ производил впечатление монолита в значительно большей степени, чем в марте 1916 года. И если бы Временное правительство не показало себя уникальным сборищем абсолютных неудачников, все могло бы быть иначе. Но, увы, не стало.

А что же евреи, которые, как все мы знаем из книги Соборянина, руками Гениберга (Ахад-Ха-Ама) сработали русскую революцию? Так они пользовались свободами наряду со всеми остальными гражданами республики и ни о чем таком в тот момент не помышляли. Испортило все опять-таки Временное правительство. Именно оно несет прямую ответственность за то, что люди, спокойно встретившие Февраль, потом стали ждать Октябрь, а кто-то и методично готовить. А знаете почему? Опять же, все очень просто. Во время революции 1905 года и тем более Первой мировой войны русское студенчество (а именно оно являлось самым пассионарным кластером в обществе) научилось умирать за свои идеалы. И делало оно это с огромным воодушевлением. Единственное, чего оно так и не научилось делать, – это жить за эти самые идеалы.

Поэтому по мере роста немощи Временного правительства (а происходило это не по дням, а по часам) студенчество ужаснулось и сделало широкий крен влево. Как мы помним, российские евреи всегда следовали за русскими интеллектуальными светочами. Естественно, и на этот раз произошло так же. Если вдруг те самые Кропоткин и Плеханов становятся ярыми «оборонцами», а Савинков неожиданно начинает говорить о нужности контрреволюции, то как нужно поступать? Ответ очевиден даже ребенку. Еще раз скажем за это спасибо Милюкову и Львову.

Ровно так же стали действовать остальные малые народы бывшей Российской империи. Именно поэтому во Всероссийской чрезвычайной комиссии на первом этапе ее функционирования будет невероятно много выходцев из Прибалтики и Кавказа. Получилась парадоксальная картина: русские, которые это очередное революционное потрясение приближали как могли, не бросились в него сразу. А остальные, привыкшие во всем подражать государствообразующему народу, ринулись сломя голову. Замена одних национальных кадров на другие начнет происходить в середине 1920-х годов и окончательно закончится только в 1939 году. Но это уже совсем другая история, о которой мы поговорим в одной из следующих книг.

С другой стороны, летом 1917 года еще ничто не предвещало того, что через совсем малое время граждане одной страны начнут убивать друг друга, взрывать церкви, расстреливать священников. Значит, на тот момент еще внутренний духовный стержень сохранялся. Почему же он потом так стремительно исчез? И самое главное: как он потом, спустя 20 лет, столь же внезапно появился?

Объяснение этому, с одной стороны, чрезвычайно простое, а с другой – невероятно сложное. Начнем с простого: у народа, а в данном случае я в первую очередь говорю о русских, не разделяя их на великороссов, малороссов и белорусов, появилась понятная почти всем и так же принимаемая почти всеми национальная идея. На смену «за веру, царя и отечество» пришло «пролетарии всех стран, соединяйтесь» с оперативной заменой в необходимый момент «за нашу советскую Родину». Тех, кому что-то не нравилось, изолировали от общества. «Моральный кодекс строителя коммунизма» был в известной степени слепком с Божественных заповедей. То есть система выстраивания духовного стержня, а именно он отличает народ-богоносец от грядущего хама, предельно понятна. Но почему же тогда я утверждаю, что объяснить это невероятно сложно?

Ровно потому, что начать кровавую вакханалию не составляет никакого труда. А вот остановить ее не каждому под силу. Иногда кажется, что все получилось на зависть потомкам, а приглядишься внимательно – и понимаешь: далеко еще до заданной цели. Она ведь в данном случае может напоминать морковку перед мордой осла. Казалось, так близко, а поди съешь ее.

Легко бросить в толпу лозунг «грабь награбленное» и смотреть за его воплощением в жизнь, но остановить потом бушующую стихию стоит невероятных усилий. Большевикам досталось тяжелое наследство от Временного правительства, да и сами они внесли не меньший вклад в абсолютный беспредел, творившийся потом три года на всей территории бывшей Российской империи. Потом потребовались десятилетия впечатляющих успехов и тяжелейших ошибок, чтобы вернуть назад тот самый народ-богоносец. Вы вдумайтесь: мы за XX век дважды полностью теряли себя. Только в последние годы начали снова понемногу обретать, и я очень надеюсь, что на этом череда испытаний, выпавших на наших предков и на нас с вами, закончится.

Сегодняшней молодежи очень легко объяснить, что тогда, в середине 1917 года, происходило в нашей стране. Посмотрите на Украину. Внимательно посмотрите. И подумайте, что вот ровно все это, только в еще более чудовищном виде, тогда творилось в Петрограде и в Москве, в Одессе и Нижнем Новгороде, Екатеринбурге и Севастополе. И вам станет окончательно понятно, почему жители Донецка и Луганска сразу вспомнили, что они русские. Потому что опыт возрождения народного духа накоплен за XX век нами немалый. Такого нет ни у кого.

Все это очень хорошо и, возможно, даже правильно, скажет кто-то. Но что такое вообще народ-богоносец? И почему вы решили, что это обязательно русский народ? Разве не могут быть, скажем, эвенки народом-богоносцем? Вполне ведь могут, и даже наверняка в глубине души себя таковым и считают. И румыны могут. А уж кенийцы просто обязаны быть таковым, раз уж подарили миру Нгуги Ва Тхионго.

Я вполне допускаю, что так оно и есть. И кенийцы со своим великим писателем, и румыны, и эвенки могут считать себя кем угодно. Хоть трижды народом-богоносцем и четырежды благословленными собственной мессианской идеей. Имеют на это полное право. Как, собственно, и все другие народы мира. Но со своим внутренним позиционированием они сами прекрасно разберутся. Но раз уж у нас с вами пока светочем является не Нгуги Ва Тхионго (при всем моем к нему уважении), а Достоевский, то давайте еще раз прислушаемся к его заветам.

В «Братьях Карамазовых» Федор Михайлович противопоставляет анархизм и социализм православию и патриотизму. В сухом остатке – западное мироощущение русскому мировоззрению.

Достоевский открыто говорит о том, что Россия должна выполнить свое особое призвание. А состоит оно в том, чтобы указать религиозный путь к спасению и возглавить человечество на этом пути. Именно это и значит «народ-богоносец».

Идем дальше. Что должно быть свойственно такому народу? Прежде всего поиск добра для всего человечества, понимание смысла жизни и христианская религиозность, которая воплощает в себе идеал жизни. Но нужно понимать, что этот самый идеал выражается не в безостановочной молитве и покаянии, а в стремлении познать его после выработки определенного миропонимания.

Сталин И. В., Ленин В. И., Троцкий Л. Д.

В тот момент они еще вместе

Чувствую, что многие сейчас поморщились: опять философия, ну сколько можно уже людям мозги туманить непонятными определениями. Нельзя ли попроще? Можно. Вот мы с вами уже проследили на страницах этой книги, как народ-богоносец стремительно испарился перед Гражданской войной и потом так же быстро воскрес перед Великой Отечественной. Это произошло потому, что большевики в той или иной степени восстановили все необходимые составляющие. Оставим сейчас в покое красный террор, чрезвычайки, военный коммунизм и репрессии. Первые члены РСДРП искренне хотели реализовать максимально доступное человечеству благо. Они нашли для себя смысл жизни и в дальнейшем неукоснительно руководствовались в своей деятельности единственным идеалом. Они просто заменили ценностные конструкции, оставив все остальное без изменений.

Ленин сотоварищи отвергли Бога. Прискорбно, но это их сознательный выбор. Толстой тоже отверг и был закономерно предан анафеме, что не мешает многим им восхищаться. Большевики вводят вместо него свои ценности и относятся к ним столь же трепетно, как христиане к правде Божией. Иными словами, создали новую религию, в рамках которой и возродился народ-богоносец. Ко всеобщей радости и облегчению.

Временное правительство своей деятельностью развалило в стране все что можно. И что нельзя – тоже уничтожило. В том числе и духовные основы общества. Что делают большевики после победы в Гражданской войне? Они начинают все методично восстанавливать. Люди они были совсем не глупые и прекрасно понимали, что без духовных скреп никакого фундамента мировой революции и никакой дальнейшей экспансии не получится. Они заменили работами Маркса и Энгельса Священное Писание. Они добились на определенном этапе запредельного фанатизма. Отсюда и вытекают борьба с инакомыслием и физическое истребление еретиков. В одном только разошлись большевики и религия – у христианина есть любовь к ближнему, даже к врагу. У большевиков таких внутренних барьеров не было. Максимализм во всем вытекал из истории победы в Гражданской войне. Поэтому вызывание ненависти к противнику было естественным для общества первых лет советской власти.

Многие интеллектуалы отмечали склонность русского человека с одной стороны к максимализму, с другой – к экстремизму. Вспомним хотя бы деятелей Февральской революции 1917 года: цели всегда заоблачные, а пути достижения невероятно далеки от привычных обществу. Именно это сочетание в дальнейшем приведет большевиков к закономерному усилению конструкции: физическое истребление всех, кто против. Блестящий русский философ Бердяев совершенно справедливо заметил: «Высокие достоинства русского народа при извращении их дают особенно возмутительное зло: порча наилучшего дает наихудшее».

А теперь зададимся простым вопросом: а что лучше? Умение победить в тяжелейшей войне, используя все средства, или способность все проиграть и уничтожить страну? Давайте попробуем рассудить с государственнических позиций. Представьте себя Лениным. Мысленно начните продумывать очередные тезисы. Они должны быть максимально понятны вашим последователям. Политик обязан уметь говорить просто, чтобы его все понимали правильно.

Итак, вы – Владимир Ильич Ленин, лидер большевиков. На ваших глазах случилось невероятное: кучно сгруппировавшиеся друг с другом, отборные светочи русской мысли в едином порыве сокрушительным ударом уничтожили страну. Вы мечтали о власти долгие годы в эмиграции, вы готовили свою партию к борьбе. И вот этот исторический момент настает. У вас два варианта действий: либо победить, используя все возможные средства, либо проиграть по примеру свергнутого вами же Временного правительства. Как вы будете действовать?

Откиньтесь в кресле, закройте глаза. Отхлебните горячего чаю. Засуньте руку за лацкан пиджака. Хотя какие тут могут быть долгие раздумья? Вы – человек образованный. Политик с многолетним стажем подпольной борьбы. Вы – практик революции, человек действия и свидетель краха некогда всесильного государства. Вы понимаете: победителей не судят, а из проигравших обычно некого бывает судить.

И вы начинаете действовать. Вам сейчас даже выгодно, что Временное правительство самозабвенно уничтожило духовный стержень народа-богоносца. Самому руки пачкать не нужно. Так проще призывать убивать и творить насилие над своими же. Скрепы вы потом, после победы, вернете в полном объеме, смоделировав их под свои политические требования, а пока – «жгите всех, Бог узнает своих». То есть, конечно, не Бог, а Маркс. Но суть от этого в данном случае не меняется.

А параллельно этому начинается усиленная работа по возрождению этого самого народа-богоносца. Привыкли командиры русской армии к орденам? Получите орден Красного Знамени, первую награду молодой Советской республики. Желанную всеми, но вручаемую только самым достойным. Привыкли по воскресеньям ходить на службу? Милости просим, только вместо батюшки будете внимательно слушать лектора. И бороться тем самым с неграмотностью. В том числе и своей собственной. Народ должен быть грамотным, иначе светлое будущее не построить и мировую революцию не осилить. А вместо оскандалившегося «Союза русского народа» получите ленинские призывы в партию и комсомол. С очень четко обозначенной идеологией. Никаких тебе расплывчатых формулировок и неработающих посылов. Все предельно четко формулируется. Абсолютно понятно в любой аудитории. Извлекли урок из чужих сокрушительных поражений. Все для возвращения народа-богоносца сделали.

И народ отвечает вам полной взаимностью. Он пока с удовольствием убивает и сжигает ради грядущей прекрасной жизни. Но уже незаметно начинают появляться первые признаки возрождения. Да, офицеров-белогвардейцев расстреливают, но у самих работают такие же офицеры. Их называют военспецами, чтобы не дразнить гусей. А разведку молодой Советской республики создают профессионалы из бывших кадровых сотрудников. Их пока никому не показывают, пусть наивные верят, что кухарка действительно может управлять государством. Пока – пусть верят.

Обман ли это? Безусловно. Согласимся, выглядит весьма некрасиво. Вот Временное правительство никого не обманывало. Что говорило, то и воплощало в жизнь. Результаты, правда, не задались, зато все максимально честно. Не придерешься. Никто не может упрекнуть Милюкова, что он сделал не так, как обещал. До точки все исполнил. На зависть лучшему немецкому бюрократу.

Большевики все это прекрасно понимают. И опыт политической борьбы, в том числе за симпатии народа, у них накоплен весьма специфический. Имеется опыт подпольной работы – под чужими именами, на нелегальном положении. Они переносят его на публичную политику. И начинают методично шаг за шагом исправлять и искоренять все ошибки и преступления Временного правительства. Разболталась армия, бежит от противника? Так получите децимацию – расстрел каждого десятого перед строем. Чтобы не позорили честь мундира. Жестко? Не то слово! Кроваво? Еще как! Но не мы такие, время такое. Кто виноват, что Гучков своими действиями превратил Русскую императорскую армию в руины и осколки офицерского корпуса стали напоминать сборище профессиональных неврастеников? Мы только исправляем чужие ошибки для возрождения государственности. Путь народу к светлому будущему показываем. Он пока не богоносец, он пока еще грядущий хам во всей своей первозданной дикости. Но это скоро начнут исправлять. Будет вам новый богоносец, подождите немного. Он уже официально объявлен. Союз пролетариев и крестьян. А доминанта будет прежней. Вы этого пока не понимаете. Но пройдет немного времени, и все поймете. Будут вам духовные основы общества, только с новыми составляющими.

Сейчас я скажу то, что многим может категорически не понравиться. Мы привыкли жить мифами, а их за последние 25 лет появилось великое множество. Хуже всего то, что они наслоились на мифы еще советской эпохи времен Хрущева, образовав причудливый синтез с минимальным процентом истины. Нет, конечно, можно верить во все что угодно. Хоть в то, что Земля покоится на трех слонах. Но никакого движения вперед с этим убеждением у вас не получится.

Так вот, если внимательно посмотреть на историю русской революции от Милюкова до Ленина, то вы с огромным изумлением обнаружите, что первые большевики, многие из которых были не русскими по крови, оказалсись более русскими по воспитанию и культуре, чем Временное правительство и весь «Союз русского народа» вместе взятые.

Условные Подвойский и Чичерин оказались с этой точки зрения большими русскими националистами, чем Пуришкевич и Марков-второй, а Бокий и Сыроежкин наглядно показали Балку и Хабалову, как нужно действовать в критической ситуации.

Стоит ли после этого удивляться дальнейшим успехам Советской власти? Они сыграли на хорошо знакомых народу чувствах, используя новые идеологические смыслы. Они дали народу то, чего не смогла дать русская контрреволюция, в рядах которой оказалось слишком много прежних разрушителей духовных скреп. Ведь далеко не случайно генерал Корнилов не особо афишировал, что политическую программу Добровольческой армии помогали разрабатывать бывшие министры Временного правительства. Он прекрасно понимал, как к этому отнесется не только офицерский корпус, но и народ. Ведь после смелых экспериментов первой половины 1917 года Милюковым и Гучковым было можно только детей пугать. Ни на что иное они уже не годились.

И вот мы подошли к главному. К вечному, казалось бы, спору. Как классифицировать «народ-богоносец»: с расовой или ментальной точки зрения? Вы удивитесь, но предмета спора на поверку не окажется. Потому что по итогам Гражданской войны и русская контрреволюция (после своего закономерного поражения), и русская революция (после столь же закономерной победы) независимо от себя сошлись в главном: быть русским – это не значит носить русскую фамилию или быть русским по крови. Быть русским – это испытывать гордость за Родину и добиваться ее процветания. Пути процветания могут быть разными, но доминанта остается неизменной.

Создатель советской разведки Артур Христианович Фраучи, более известный как Артур Артузов, – русский человек? По крови – нет, он был сыном швейцарца и эстонки. По рождению, культуре, ментальности – однозначно да. Он и сам себя соотносил с русским народом. Является ли адъютант генерала Корнилова Резак Бек Хан Хаджиев русским? По крови – разумеется, нет. Текинец, родом из Туркмении. А по преданности России, по пролитой за царя и отечество крови на полях Первой мировой войны? Пусть каждый ответит на этот вопрос самостоятельно. Хотя ответ вполне себе очевиден, если вы, конечно, не собираетесь снова начать этот спор, непременно с точки зрения расовой теории.

Есть и обратные примеры, куда же без них. Вот, например, бывший советский разведчик Гордиевский. Предатель. Русский по крови, без примесей. И по ментальности, и по культуре – русский человек. Сбежал на Запад, сдав всю советскую резидентуру в Великобритании. Из той же серии и бывший советский разведчик Резун, ставший писателем Суворовым. Являются ли они частью народа-богоносца, если сами себя к русскому миру не относят, а напротив – при слове «русский» их разве что не тошнит? И опять же, ответ, на мой взгляд, очевиден.

К столетию начала второй русской смуты круг истории незаметно для большинства сделал полный цикл. От начала разрушения духовных основ общества и первых выстрелов Гражданской войны до возвращения Крыма в состав России и возрождения национального духа. Через череду тяжелейших поражений и гибель миллионов людей к возвращению гордости за принадлежность к великому народу-богоносцу. Или «русскому миру», как называют это явление сегодня во всем мире. Доминанты остались прежними: выполнить свое особое призвание и возглавить человечество на этом пути. Именно это так ненавидят «западные партнеры», и именно этим объясняются все последние события – от Крыма до Сирии.

Первый этап русской революции последовательно уничтожал все институты русской государственности. Вспомним хотя бы «Дикую дивизию» – Кавказскую туземную конную дивизию Русской Императорской армии в годы Первой мировой войны. Храбрейшие воины, внушавшие противнику ужас своими внезапными ударами. Переворот они встретили с растерянностью. У этих прирожденных солдат одними из первых появились закономерные подозрения в грядущем крахе их родины. Я не случайно употребил эту конструкцию. Российская империя была их родиной, за нее они сражались и умирали. Сдается мне, что после того, как от престола отрекся великий князь Михаил Александрович, еще недавно бывший начальником «Дикой дивизии», никаких иллюзий у господ офицеров и нижних чинов не осталось. Либеральная пресса писала: «…всадники, с присущей горцам Кавказа мудростью, ко всем достижениям революции отнеслись с угрюмым недоверием». Даже по этой короткой цитате все становится понятно.

А в 2014 году никакого угрюмого недоверия уже не было. Потомки членов одной из лучших кавалерийских частей русской армии присягают на верность российскому президенту. Если угодно, «русскому миру». Или народу-богоносцу. Почему этого не происходило в эпоху Временного правительства, которое, как мы помним, было исключительно русским со всех точек зрения? Ответ вы уже знаете: русский не тот, кто носит русскую фамилию, а тот, кто любит Россию и считает ее своим отечеством. Относиться так к своему отечеству, как это делали Милюков сотоварищи в марте и апреле 1917 года, могли только враги. Добавить к этому мне нечего.

Легенда о побеждающей армии

Как бы ни сильна была позиция, но она неминуемо падет, если дух обороняющих ее войск подорван.

Генерал Врангель

В 2014 году в России торжественно отмечали 100-летие начала Первой мировой войны. Великой войны, или Второй отечественной (первая была с Наполеоном, если кто-то вдруг запамятовал), как называли те события современники. Справедливые названия, точные, емкие. Для Русской Императорской армии и русского общества те события таковыми и были. По крайней мере, в августе 1914 года. Потом отношение к войне изменялось в зависимости об обстановки на фронте, и мы тут не исключение. Точно так же было и в других воюющих странах. В дни успеха все громогласно выражают свой восторг и демонстрируют всяческую поддержку армии. Каждый второй мечтает об офицерских погонах и видит себя кавалером многочисленных орденов – как отечественных, так и иностранных. В дни поражений у всех внезапно наблюдается припадок пацифизма. И поднимать роту или эскадрон в атаку под шквальным огнем противника уже не спешат даже в семейных разговорах за обедом. Так было, и так будет. Человеческую природу не обманешь.

Юбилей тех событий удался на славу. Говорю без всякой иронии. Это действительно было знаковое событие. Правильное во всех смыслах. Потомки чтили память предков. Открывались памятники, мемориальные доски, ремонтировались погосты в России и в местах многочисленного рассеяния бывших георгиевских кавалеров, которые после революции и Гражданской войны оказались русскими без России. Выступали лидеры страны, политики, политологи и общественные деятели.

Разумеется, не остались в стороне и историки. Это вообще был их звездный час. Никогда до этого о Первой мировой войне не говорили так подробно, охотно и регулярно. Произносилось много правильных слов: для нас действительно эта война во многом сегодня неизвестная; мы действительно долгие годы не чтили героев своей армии; подвиг русского солдата, разумеется, нуждается в увековечении. Нам есть чем гордиться – чего стоят Луцкий прорыв и крепость Осовец. Два этих словосочетания прочно ассоциируются со стойкостью и мужеством русской армии. Таких примеров в мировой истории немного – раз, два – и обчелся. А большая часть из этих самых примеров – русские. Наши. Родные. Они внушали трепет и гордость современникам и вызывают глубокое уважение у потомков.

Книжные магазины Москвы были моментально завалены литературой по данной теме. Издатели постарались на славу. Они долго готовились, и результат был впечатляющим. Монографии, публицистика, сборники документов, репринтные переиздания, переводы классических западных работ и современные исследования – на любой вкус. Часами обводишь взглядом эти батареи книг и теряешься. Многое интересно, но чтобы прочитать все это, потребуются многие годы или даже десятилетия. Мне хорошо: я знаю о тех событиях, скажем так, побольше рядового обывателя. Даже богатую фразу «Петровская бригада штурмует деревню Свинюхи» могу употребить на зависть окружающим. А остальным как быть? Что выбрать и по какому принципу? Ориентироваться на громкий заголовок или на яркую обложку? Взять книгу потолще, чтобы руки обрывала в метро во время чтения, или, напротив, потоньше, чтобы в кармане пальто умещалась? Купить дорогое издание на хорошей бумаге и с качественными фотографиями или ограничиться обычным? Много вопросов читалось в глазах людей в книжных магазинах у стендов «100 лет Первой мировой войне».

Каюсь, мне было интересно наблюдать за этим со стороны. Я знаю, что подглядывать неэтично, но ведь тут и профессиональный интерес! Что выберут – серьезную литературу или конспирологическую? Последней, как обычно, великое множество. Это и понятно – удивительных людей в стране много, и у каждого своя теория. Ею он и норовит поделиться с доверчивыми читателями. Как правило, в Интернете. Но многие не лишены тщеславия. Им обязательно нужно выпустить книгу потолще и заголовок дать побойчее. И книга найдет своего читателя. А тот будет потом делиться со всеми знакомыми открывшимся ему знанием.

Ждать пришлось не очень долго. Буквально минут через десять я услышал заветное: «Украли у нас победу! Побеждала ведь наша армия в той войне. И если бы не проклятые большевики…» Поправил я очки и внимательно посмотрел на говорившего. Обычный молодой человек. И девушка, внимавшая ему, была самой обычной. Влюбленными глазами она смотрела на спутника. Только слова те про украденную победу и побеждающую армию были не рядовыми. До 2014 года слышать подобное мне лично не доводилось. Хотя я не сомневался, что рано или поздно кто-нибудь это скажет.

Обыватель привык жить «послезнанием» и аберрацией памяти. Каждый второй искренне полагает, что все и всегда все делали неправильно, а вот он бы справился. Причем на любом поприще – от управления государством в годы войны до решения проблемы окрыленного кровососущего гнуса. И не просто справился бы, а сделал бы это с блеском. Ему рукоплескали бы миллионы сограждан, и на телевидение позвали бы поделиться опытом. Тем более что это могучее послезнание плотно базируется на искренней убежденности в том, что все события прошлого были в той или иной степени сколком с Великой Отечественной войны. Иначе говоря, если мы в 1944 году уверенно наступали, то и в 1917 году должны были победоносно двигаться на запад. И если в 1944 году немцам пришлось очень кисло, то и в 1917 году им было весьма несладко под могучими ударами русского оружия.

Подогреваются подобные знания обычно странными документальными фильмами, в которых эксперты все как на подбор: хищный блеск глаз, взъерошенные волосы, не самая складная речь, в которой превалируют почему-то отсылы к житиям святых, в земле Российской воссиявших. Я не спорю, все эти подробности крайне интересны и, быть может, очень важны, но они никак не приближают нас к пониманию того, что происходило на фронте в 1917 году.

И вот именно из подобного рода медийной продукции обыватель почему-то решил, что у нас украли победу.

Даже вполне здравомыслящие люди, ранее не замеченные в бездумном повторении околесицы, в задумчивости говорили мне: «Нет, в 1917 году мы бы, конечно, не победили, но вот в 1918 году – вполне».

И не французы, а мы бы принимали капитуляцию немцев. Ах, как это было бы красиво! Полковник лейб-гвардии Преображенского полка Кутепов на белом коне перед государем императором. Рота, на караул! Оркестр, марш!..

Согласимся, звучит очень красиво. Убедительно. Любой взор затуманит подобная картина. Прямо хоть полотно монументальное для музея создавай. Можно так и назвать: «Государь император и полковник Кутепов». Школьников водить к нему и рассказывать. Впечатлительные девушки будут утирать украдкой романтические слезы, внимая рассказам экскурсоводов. Вот только что рассказывать-то? Что в апреле 1917 года никакого государя уже давно не было и красть у нас в тот момент было нечего, кроме неудач, на которые никто не покушался? Вряд ли кому-то это интересно будет слушать. Хочется ведь красивой легенды об украденной победе…

Вообще, крайне интересно проследить, как менялось с годами в нашем общественном сознании представление о положении на фронте в 1917 году. Сначала это была эластичная линия обороны, которая выравнивалась под могучими ударами нашей армии. Потом – все готово к победоносному наступлению славных героев. Далее – опять не самая удачная кампания для русской армии. Затем – очередная вопиющая бездарность немощных генералов, которых давно пора было гнать с постов и судить. Следом – кровавая империалистическая бойня, в которую мы непонятно зачем ввязались. После – никаких побед у нас не было в принципе. И наконец – украли у русской армии великую победу! Именно так выглядят апрель и май 1917 года в рассуждениях обывателя за прошедшие 100 лет. И если все оценки в принципе имеют хоть какое-то отношение к реальной истории и хоть как-то базируются на подлинных фактах, то последняя – звучит. Я бы даже сказал, гремит. Только и нужно запомнить: украли негодяи великую победу! Даже сознавать этот факт от вас не требуется. Лишь повторяйте всюду с умным видом, ссылаясь на авторитетное мнение генерала Деникина, написавшего по этому поводу в своих воспоминаниях: «Приведение войск к присяге повсюду прошло спокойно, но идиллических ожиданий начальников не оправдало: ни подъема, ни успокоения в смятенные умы не внесло».

Но мы перед тем, как нести дальше в массы эту только что открытую нам могучую истину, откашляемся скромно, протрем очки платочком и скромно зададим простой вопрос: любезнейший друг, а за каким же лешим тогда потребовалось русскому командованию создавать батальоны смерти, включая женские? И замолчим в ожидании ответа. Ждать только, боюсь, придется долго. Обычно вопрос об ударных батальонах заставляет замолкнуть глашатаев украденных побед. Он отправляет их в глубокий нокдаун, который не в силах прервать даже презрительный и пронзительный женский крик с галерки: «Соберись, тряпка!» Этот вопрос отвратителен им, как чеснок для вампира. В их глазах будет читаться паника, потому что объяснить появление в русской армии каких-то неведомых батальонов смерти, да еще и женских, в тот самый момент, когда крадут победу, очень непросто. И на жития святых, в земле Российской воссиявших, не сошлешься, потому что те ничего по этому поводу не говорили и заветов потомкам не оставили.

Я подозреваю, что многие действительно никогда не слышали про эти самые ударные батальоны. Не самая известная страница нашей истории. В годы советской власти о них отзывались всегда с непередаваемой злобой. Ведь именно ударные батальоны стали главным костяком контрреволюции, а Корниловский ударный полк – самой прославленной частью Белого движения. Поводов вспоминать об этих людях с теплотой у советского агитпропа не было. В современной России ситуация стала меняться в лучшую сторону. Не так давно при поддержке Российского военно-исторического общества вышел фильм «Батальон» о женщинах-ударницах. Были переизданы некоторые классические работы по этой теме, издававшиеся еще русской эмиграцией. Но круг потребителей этой литературы ограничивается лишь серьезно увлекающимися историей. Поэтому давайте начнем с главного.

Весной 1917 года началось формирование особых воинских частей, состоявших только из добровольцев, готовых личным примером вдохновить армию продолжать войну до победы. Ударные батальоны (как мужские, так и женские) стали использовать не только для прорыва обороны неприятеля, но и для усмирения воинских мятежей собственной армии и иной раз как заградительные отряды. Но главное даже не это.

Ударные батальоны получили свою форму. Уникальную. Привлекательную. Устрашающую.

Красно-черные погоны. Красный цвет символизировал кровь, пролитую ими за Родину. Черный – готовность к смерти за Россию. На кокарде красовался череп с костями. Он же был на нашивках.

Внешний вид соответствовал поставленной перед ударниками задаче – своим примером, своим презрением к гибели на поле боя и верности Родине вдохновлять остальную армию. И люди в ударных батальонах подобрались под стать этой задаче: самые стойкие, самые доблестные, не знающие страха в принципе и готовые в любую секунду не раздумывая отдать Родине самое дорогое, что у них есть, – свою жизнь.

Корниловский ударный полк.

Одна из самых стойких частей русской армии

Взять хотя бы будущую легенду всей Гражданской войны – генерал-майора Скоблина. Весной 1917 года он одним из первых шести офицеров откликнулся на зов генерала Корнилова и вступил в ударный отряд. Штабс-капитану Скоблину было тогда 23 года. К этому времени он успел стать одним из самых молодых георгиевских кавалеров в истории Русской Императорской армии и получить золотое георгиевское оружие за храбрость. Получил он его не за усиленную охрану собственного продовольственного пайка при свете луны, а за то, что личным примером и своей какой-то совершенно запредельной храбростью и невероятным презрением к смерти увлекал людей в атаку на вражеские позиции. Скоблин тогда выглядел сильно моложе своего возраста, и потому многие сомневались: как мог этот мальчишка быть представленным к такому высокому ордену? Штабс-капитан не расставался с приказом о своем награждении, демонстрируя его любопытствующим старшим офицерам.

Туркул А.В. Самый страшный солдат Гражданской войны

Под стать ему был его ровесник – другая будущая легенда Белого движения, генерал-майор Туркул. Сохранилось описание его подвига: «Командуя штурмовым батальоном и наступая по совершенно открытой местности, под сильнейшим артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем все время находясь впереди батальона, воодушевляя и увлекая за собой своих подчиненных могучим натиском, первым прорвал сильно укрепленную позицию противника. Туркул впереди своего батальона смял его жестокой штыковой схваткой и продолжал преследовать». Вы понимаете, насколько это был лихой рубака? Вы оценили бесстрашие и военную доблесть этого блестящего русского офицера?

А теперь я задам очередной пустяковый вопрос. Зачем нужно собирать подобных штабс-капитанов со всего фронта в отдельные части? Ведь в результате оголятся другие участки театра военных действий. Не будет в дивизии такого вот Туркула – и неизвестно, сможет ли она успешно наступать. Кто даст гарантию, что не побежит под шквальным огнем неприятеля? Не найдется своего штабс-капитана Скоблина – и непонятно, кто будет своим примером заряжать молодых и необстрелянных еще солдат. На кого, как не на их ровесника, но уже георгиевского кавалера и образцового офицера, они должны равняться?

Но командиры дивизий и армий не возражали. Не возмущались. Отставкой не грозили. Надо – значит надо. Приказ исполним. И собираются Скоблины и Туркулы вместе в ударных частях. Форму красивую получают, череп с костями примеряют на фуражку. Нашивают красно-черные погоны на кителя. На правый рукав – красно-черный ударный шеврон. На левый рукав – нашивку с черепом. А вопрос все тот же: зачем?

Скоблин Н.В.

Будущая легенда Белого движения и знаменитый советский разведчик

Чувствую, некоторые нетерпеливые читатели уже медленно закипают. Вот заладил – зачем да зачем? Первый день, что ли, на свете живешь? Забыл привычные нам при любом правительстве и во все эпохи дикие решения? Да мало ли сколько дури у нас творится! Попала кому-то вожжа под хвост из свитских генералов-тунеядцев в Ставке, и потребовал он всех самых храбрых офицеров со всех фронтов вместе собрать. Что-то вроде сборной всех звезд в футболе. В форме ладной да с выправкой молодецкой. Чтобы коли пойдут они в атаку, то супостат перепугался бы до смерти одного только перезвона их Георгиевских крестов и разбежался бы от удали их богатырской. И прошагали бы герои, чеканя шаг, парадным расчетом до самого вражьего логова, по семь германцев на штык русской винтовочки насаживая за раз.

Мысль ценная, но неверная. Дело в том, что на тот момент даже самые большие оптимисты отдавали себе отчет: торжественный вход русских войск в столицу побежденного противника – перспектива отдаленная. Когда еще это будет? Потому что наблюдался общий развал армии. И для того, чтобы его не допустить, пришлось создавать такие вот ударные батальоны. Они должны были не только гнать противника, не только под пулеметным огнем нестись в штыковую атаку, но и в иные дни следить, чтобы разболтанная революционной стихией армия не разбежалась со своих позиций. Такие вот многостаночники.

Если необходимо следить, чтобы твоя армия не разбежалась при первом удобном случае, разве это похоже на ситуацию близкой победы?

И если заниматься этим должны были самые стойкие фронтовые офицеры, лучшие из лучших (а таковых в избытке во время войны никогда не бывает), – это и есть та самая украденная победа?

Пока вы думаете, зайдем с другой стороны. Вспомним апрель 1945 года. Всем понятно: через пару недель Третий рейх позорно капитулирует. Война закончится заслуженным триумфом советского народа. И вот представьте себе такую ситуацию. Москва, Кремль. Товарищ Сталин созывает совещание в Ставке. Присутствует весь цвет Красной армии. Самые прославленные полководцы ждут последней задачи от Верховного главнокомандующего. Впереди – штурм Рейхстага. Надо непременно фюрера живым захватить и по улицам родной столицы эту тварь провести, чтобы плевали ему вслед москвичи.

Сталин не спеша, в своей излюбленной манере, шагает по кабинету. Посмотрит на Василевского, взглядом пронзит Жукова. Рокоссовского пристально оценит. На Малиновского украдкой поглядит. Разламывает медленно и с удовольствием папиросу, набивает любимую трубку. А потом тихо, словно обращаясь сам к себе, говорит: «А соберите мне, товарищи маршалы, со всех ваших победоносных фронтов самых заслуженных капитанов да майоров, сплошь Героев Советского Союза, да побыстрее! Лучше даже дважды Героев. Чтобы каждый ранен был раз по пять, по шесть. Я из них ударные батальоны буду формировать, чтобы армия не разбежалась на пороге нашей долгожданной победы».

Могло ли такое быть? Разумеется, нет! Какая армия будет разбегаться, когда до победы уже рукой подать? Какой фронтовик откажет себе в возможности поучаствовать в историческом моменте? Кто не захочет расписаться на стене Рейхстага и пнуть ногой бюст фюрера от души, если уж лично этому Гитлеру кулаком промежду глаз зарядить не получается за все, что он сделал? Вспомните 9 мая 1945 года. Это был момент, когда плакали от счастья солдаты. Не просто плакали, а рыдали. И не стеснялись своих слез дважды и трижды Герои Советского Союза, полные кавалеры орденов Славы. Плакали от счастья рядовые и лейтенанты, полковники, генералы и маршалы. Танкисты и летчики, моряки и пехотинцы. Люди, отступавшие от Бреста до Москвы, прошедшие Сталинград, Курск, Харьков, Демянск, Варшаву и Будапешт. Они шли к победе через жесточайшие поражения, через гибель сотен боевых товарищей, через собственные тяжелейшие ранения. Они совершили невозможное. Они дошли, хотя в 1941 году весь мир был убежден: СССР – не жилец. Но войну они завершили в Берлине. Это были мгновения, ради которых они горели в танках и истекали кровью в окопах. Такие минуты бывают раз в жизни. И далеко не каждому судьба благоволит испытать подобное счастье. Мог ли кто-то из них в здравом уме сбежать накануне этого? Ответ очевиден.

А вот весной 1917 года сбегали, и массово. Отдельные солдаты и целые роты. Бросали оружие, плевали на оставленные позиции, через которые враг может в атаку пойти. Чтобы остановить этот неслыханный в русской военной истории позор, пришлось спешно создавать ударные батальоны. Из самых храбрых офицеров. Из добровольцев, готовых в любой момент к смерти за родину и веру. Из женщин, которые своим личным примером должны были пристыдить мужчин. Дожили, что называется. А теперь ответьте сами себе на простой вопрос: похоже это на ситуацию, когда победа близка как никогда?

Но на этом вопросы, увы, не заканчиваются. Они, напротив, только начинаются. Как так вышло, что славная Русская Императорская армия оперативно превратилась в такой абсолютно неуправляемый сброд, что только собрав воедино со всех фронтов всех возможных Скоблиных и Туркулов, можно хоть как-то не допустить полного развала? И кто за все это должен нести ответственность? Хотя бы перед судом истории.

Согласимся, вопросы справедливые. Как нам на них отвечают рассуждающие про украденную победу многочисленные либеральные публицисты? У этих сограждан все изумительно просто: царь отрекся, и поэтому рухнул фронт. Без всяких промежуточных итераций. Так получилось. С одной стороны, в принципе, зерно истины в этом есть. Действительно, после отречения государя императора армия испытала стресс, и через пару месяцев все начало сыпаться. Но в этой логической цепочке не хватает самой малости. «Приказа № 1».

Гучков А.И. Его усилиями была уничтожена дисциплина в русской армии

Если вам когда-нибудь захочется порассуждать об украденной победе, начните сразу с главного. С этого уникального документа эпохи Временного правительства. Нет, формально никто из мудрейших министров к его составлению и оглашению отношения не имел. Тут они чисты перед историей и потомками. Не придерешься. Это сделал за них Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Но если вы думаете, что военный министр Гучков этому воспротивился, то ошибетесь. Он мог бы подать в отставку в знак протеста, прилюдно застрелиться напротив Зимнего дворца, чтобы избежать позора и показать тем самым: люди русские, знайте, к этой невероятной подлости я отношения не имею! У меня нет возможности остановить этих мерзавцев, но пусть моя смерть будет им всем вечным немым укором. Да возвеличится Россия, да сгинут наши имена!

А между тем у Гучкова как военного министра были в руках все рычаги, чтобы не допустить этого. Арестовать зачинщиков развала армии и расстрелять их публично за измену Родине без суда и следствия. Чтобы другим неповадно было. Тут даже военный трибунал не нужен. Любой офицер, прочтя текст того самого приказа, с удовольствием приведет приговор в исполнение. И ничего, кроме омерзения, испытывать не будет.

Но ничего подобного не произошло. Напротив, именно Гучков утвердил этот преступный приказ в армии. Напоминаю, что великий патриот России сделал это в момент, когда его страна вела тяжелую войну. Он закрепляет отмену титулования офицеров (вместо него вводится форма обращения «господин полковник»), переименовывает «нижние чины» в «солдат», к офицерам теперь не нужно обращаться на «вы», военнослужащим отныне разрешается участвовать в политических организациях… Создаются абсолютно все предпосылки для развала армии. Через непродолжительное время этот самый развал абсолютно закономерно случается. Теперь повторю все тот же вопрос: это условия украденной победы?

Здесь мой эрудированный читатель задумается на пару мгновений и нанесет мне внезапный ответный удар. Испепеляющий на месте. Смертельный. После таких уже не поднимаются, и бой прекращается за явным преимуществом одной из сторон. Вот вы так хорошо и правильно тут рассуждаете про ударные батальоны да приказ Гучкова. Было, никто не спорит. Но дело-то вовсе не в этом. Почему о главном молчите? Неужели вы не знаете про наше чудо-оружие, которое должно было принести долгожданную победу уже в том самом 1917 году? Про автомат Федорова совсем ничего не слышали? И про танк Лебеденко ничего не хотите нам сказать? Ну хотя бы, может быть, про самолет «Илья Муромец» что-нибудь читали или фотографии в музее видели?

Самолет «Илья Муромец». Он так и не стал оружием победы

Скажет это мой читатель победно и будет смотреть, как теперь будет выкручиваться автор. Шах и мат ведь объявлен, сопротивление бесполезно. Нечем крыть. Можно склониться в глубокой задумчивости над доской, но сколько ни гляди на фигуры, от постыдного поражения не уйдешь. Армада на тебя прет с автоматами Федорова при поддержке танков Лебеденко. А с воздуха легионы «Муромцев» атакуют, голову из окопа своего исторического не поднимешь. Словом, сдаваться пора.

Помните, как у Ильфа и Петрова в «12 стульях»: «Брюнет пришел в ужас и хотел было немедленно сдаться, но только страшным усилием воли заставил себя продолжать игру». Так и тут. Мы повременим сдаваться. Аргументы приведены серьезные, спору нет. Они весьма любимы нынешними авторами конспирологических бестселлеров. Повторяются всеми кому не лень с невероятно гордым видом. Но кроме этих громких названий иных деталей почему-то про наше родное чудо-оружие никто не приводит. Стесняются, вероятно. А мы – приведем. Согласитесь, объявленный шах и мат ко многому обязывают. А дьявол, как известно, кроется в деталях.

Начнем с автомата Федорова. Вы напрасно думаете, что это такой судьбоносный предшественник знаменитых в годы Великой Отечественной войны пистолета-пулемета Дегтярева и пистолета-пулемета Шпагина. Вот те автоматы действительно прославились в боях, чего нельзя сказать про творение Федорова. Как правило, восхищающиеся этим автоматом и предвкушающие, как бы он от души дырявил проклятых тевтонов, не в курсе маленького нюанса: сей автомат был выпущен небольшой серией только в начале 20-х годов (то есть уже при советской власти) и оперативно был снят с производства за полной негодностью. Открою вам секрет: при первоначальном заказе на 15 тысяч автоматов реально с 1920 по 1924 год было произведено всего лишь 3200 штук. Отсюда вытекают два важных факта. Во-первых, если уж большевики с их невероятной тягой к милитаризму (а на оружие они никогда денег не жалели) ради грядущей мировой революции отказались от производства автомата Федорова, значит, действительно его качество оставляло желать много лучшего. А во‑вторых, если пробная партия была выпущена только после окончания Гражданской войны, значит, за три года до этого нашего чудо-оружия еще не существовало. Как минимум в том количестве, чтобы супостату спуску не давать хотя бы в зоне действия одного полка. Приходилось немцев по старинке мосинской трехлинеечкой губить.

С танком Лебеденко примерно та же история. Это вам не «Т-34», которого до ужаса боялись танкисты вермахта и СС. И не «КВ», который в 1941 году один сдерживал наступление немецких частей, а вышел из боя без ущерба для себя только после того, как кончились все боеприпасы. Нечем уже было отстреливаться. Вот это действительно было настоящее чудо-оружие. Танку Лебеденко до таких высот было не добраться по определению – хотя бы в силу того, что единственный изготовленный опытный образец с двигателем, который свинтили с трофейного «Цеппелина», начал с того, что намертво завяз на испытаниях. Тем и закончил «Царь-танк». Вытащить его не смогли, поэтому пришлось разобрать на месте на детали. И было это еще в 1915 году. То есть диагноз, конечно, не как у автомата Федорова, но в той же плоскости.

Остается самолет «Илья Муромец». Тут, казалось бы, мне нечем крыть. Этот самолет существовал и действительно использовался русской армией в годы Первой мировой войны. Целых 60 машин было в действующей армии. 400 раз поднимались они в воздух. Сбросили 65 тонн бомб и уничтожили 12 вражеских истребителей. Подходит это под громкое определение «чудо-оружие, способное переломить ход неудачно складывающейся войны»? Мягко говоря, не убежден. Особенно если вспомнить два прискорбных обстоятельства. Во-первых, еще в апреле 1916 года немецкой авиации удалось разбомбить наш аэродром в Зегевольде. Повреждения получили четыре «Ильи Муромца». А это вам не эпоха Великой Отечественной войны, когда большое количество техники могли оперативно возвращать в строй. А во‑вторых, ахиллесовой пятой этого самолета были многочисленные технические неполадки, которые, в свою очередь, наслаивались на несчастные случаи. В результате этого было безвозвратно потеряно около двух десятков самолетов. И как следствие, уже в 1918 году на «Илье Муромце» не было совершено ни одного боевого вылета. Вы все еще будете называть этот самолет фактором, способным переломить ход войны?

Ладно, скажут мне, ударные батальоны действительно создавали, чтобы фронт не развалился. И приказ Гучкова Русскую Императорскую армию превратил в анархический свинарник. И с оружием победы не очень удачно вышло. Трудно с этими убийственными фактами спорить. А мы и не будем. Пора переходить к главному. Кто вывел Россию из войны и вычеркнул ее из числа стран-победительниц? Кто заключил оскорбительный для русского национального сознания Брестский мир? Кто окончательно добил армию? Большевики. Это они во всем виноваты! С них должен быть спрос за все. Вечный позор этим негодяям и предателям!

Сложно не согласиться. Большевики действительно вывели страну из войны, и именно поэтому не вошла Россия в число держав-победительниц. Брестский мир действительно способен оскорбить национальное сознание. И остатки Русской Императорской армии были действительно добиты выстрелом пьяного матроса в голову блестящего русского генерала Духонина. Все это правда. Но о большевиках мы еще поговорим подробно чуть ниже. Пока же я предлагаю не отвлекаться от главного – выяснить, под чьим идейным руководством происходило уничтожение армии и подготавливался выход России из войны. Кто несет прямую ответственность за ту самую украденную победу?

За ежедневными отборными проклятиями на головы большевиков как-то незаметно ушло на второй план, а потом и вовсе забылось главное: а кто все начал?

Кто первым заговорил о том, что неплохо было бы выйти из войны, чтобы спокойно строить новую прекрасную демократическую Россию и наслаждаться либерализмом? Не знаете? Уверен, даже не подозреваете. Ведь это сильно подорвет полученную за последние годы убежденность в том, что во всем виноват один только Ленин, и не будь его, не жизнь бы тогда была, а малина. И Деникина себе в свидетели позвать с его легендарными словами: «Следует признать, что в то время еще военная среда оказалась достаточно здоровой, ибо, невзирая на все разрушающие эксперименты, которые над ней производили, не дала пищи этим росткам».

Так вот, в обстановке полного развала всего, чего только можно, мысль о необходимости побыстрее закончить войну родилась, естественно, в головах членов Временного правительства. Причем размениваться по пустякам они не собирались, а сразу заговорили о сепаратном мире с немцами. Такие вот у этих людей были верность своим союзникам по Антанте и уважение к собственной армии, которая геройски дралась за престол и отечество. Впервые мысль о сепаратном мире была озвучена в августе 1917 года. Еще не только нет большевиков у власти, но даже генерал Корнилов только готовился начать свою попытку остановить эту вакханалию. Первым, кто заговорил про не только желательность, но и необходимость мира с немцами любой ценой, стали заместитель председателя Временного правительства Коновалов и советник министра иностранных дел, специалист по международному праву Нольде. Сделали они это, разумеется, не публично. Понимали, что могли бы получить от благодарной аудитории в ответ не только многочисленные грубые слова, но и меры физического воздействия. Поэтому прозвучало это предложение на закрытых политических совещаниях.

Одной из главных проблем членов Временного правительства было тотальное неумение держать язык за зубами. Что думали, то и говорили. Всем подряд, когда угодно и где угодно. Нужно ли удивляться, что вскоре о возможном сепаратном мире с немцами в Петрограде не слыхал только самый последний сторож-пропойца? Тем более, что говорили об этом с каждым днем все чаще и громче. Апогеем стало 20 октября, за пять дней до большевистского переворота. На соединенном заседании комиссий Совета республики по обороне и иностранным делам последний военный министр Временного правительства Верховский взял слово и предложил: в связи с катастрофическим сокращением материальных средств немедленно поставить вопрос об уменьшении численности войск и о предложении немцам мирных переговоров.

Вы понимаете, что означает эта инициатива в условиях ведения боевых действий? Даже допустим на минуту, что у нас с вами нет разложения на фронте и ударных батальонов, которые поддерживают порядок из последних сил. Как нет и революционной агитации, дезертирства и братания с противником. Нет, разумеется, и никаких безобразий в тылу. Предположим, у нас на дворе относительно благополучный с этой точки зрения 1915 год. Представим, что все у нас происходит без эксцессов. Идет привычная позиционная война. Немцы в нас стреляют из своих окопов, особо не высовываясь. Мы отвечаем им тем же. По два раза в день. Чтобы каждый помнил: идет война. И тут вдруг вам говорят: нечего здесь прохлаждаться, яйца соловьиные высиживать. У нас сокращаются материальные средства. Больше ваше безделье финансировать никто не будет. На ваше вполне резонное замечание: «А что же будет в этом случае с фронтом?» – вы получите презрительно, через губу: «Без тебя разберемся за переговорным столом с немцами. Сам военный министр так милостиво повелеть изволил. Есть еще вопросы? Все, пшел вон отсюда!»

К чести господина Керенского, он очень быстро оценил перспективы. Даже не государственные, а свои собственные. Очевидно, осознал, что бить его за это, и очень больно, будут отдельные лица и целые группы весьма озлобленных сограждан, носящих офицерские погоны. И хорошо, если только бить. Выбитые зубы потом можно будет вставить, порванный пиджак – выкинуть. Но ведь вероятнее всего – просто пристрелят, пользуясь революционной вседозволенностью и отложенной на время, но отнюдь не забытой обидой за генерала Корнилова. Умирать Александру Федоровичу категорически не хотелось. Он еще планировал долгие годы руководить свободной Россией. Поэтому Верховский, предложивший сепаратные переговоры с немцами, был немедленно отстранен от должности.

Верховский А.И.

Министр Временного правительства, предложивший начать сепаратные переговоры с немцами

Беда даже не в том, что подобные каиновы мысли озвучивались в правительстве воюющей страны. В конце концов, от порождения Милюкова и Гучкова ждать иного было бы наивно. Генетика кабинета министров сработала в полном объеме. Зря товарищ Сталин эту науку недолюбливал. Беда заключалась в том, что в разболтанной революционной стихией армии это предложение встретило если не поддержку, то по меньшей мере понимание. И не у какого-то штабного писаря или сердобольной сестры милосердия, а у командующего корпусом на Северном фронте, например. Генерал Будберг запишет в своем дневнике: «С точки зрения верности слову предложение, конечно, коварное, ну, а с точки зрения эгоистических интересов России, быть может, единственно дающее надежду на спасительный исход: для масс мир – это козырный туз, и его хотят взять себе большевики и возьмут, как только станут у власти».

Остановимся тут на мгновение. Переведем дыхание. Если кто-то сразу не уловил суть, прочтите слова генерала еще раз. Их должен заучить наизусть каждый, рассуждающий про украденную победу. Любому из этой категории сограждан необходимо запечатлеть их у себя дома на потолке и, поднимая глаза к небу в поисках очередного вдохновения для осуждения большевиков, внимательно перечитывать. День за днем, вплоть до полного осмысления того, кто именно придумал украсть победу и подготовил к этому даже генералитет воюющей армии, а кто всего лишь использовал это предложение в своих целях.

Давайте будем наконец честны друг перед другом: украсть у нас победу, конечно, можно было. Но для этого ее нам нужно было сначала иметь. Хотя бы в среднесрочной перспективе. У России, которая трижды заслужила быть в ряду триумфаторов Первой мировой, ситуация была очень печальной. Помимо доблести всегда устойчивого офицерского состава иных козырей у нас уже не было. Императорская гвардия была выкошена в первые два года войны, солдаты устали кормить вшей в окопах. Проблемы множились в геометрической прогрессии.

Вот вы знаете, к примеру, что русская армия является абсолютным рекордсменом со знаком минус в той войне по шкале «стойкость»? На одного убитого солдата приходилось двое попавших в плен. И это не считая дезертиров, которых особенно много насчитывалось в интересующем нас 1917 году. Согласно данным виднейшего русского военного теоретика генерала Головина, наши потери в той войне составили 1,3 миллиона убитых и 2,4 миллиона пленных. И не надо сейчас вставать в пятую позицию и заявлять, что таким цифрам верить категорически нельзя, поскольку проклятые коммунисты специально увеличили потери в разы. Дело в том, что генерал Головин свою знаменитую книгу «Военные усилия России в Первой мировой» писал в эмиграции и меньше всего ориентировался при работе над этим фундаментальным трудом на выводы коммунистических историков. Он сам был участником тех событий и прекрасно понимал, о чем пишет.

Потери были большие, а компенсировать их с каждым годом становилось все труднее, хотя к августу 1914 года Россия имела самое крупное население в Старом Свете – 167 миллионов. Но сломить сопротивление противника человеческим ресурсом не получилось. Прежде всего потому, что из призыва в армию автоматически исключались все инородцы, которые считались не слишком благонадежными. Добровольцами их брали, но и только. Временным правительством мог быть использован огромный мобилизационный ресурс, но новые министры оказались такими же упертыми доктринерами, что и их предшественники. Они даже не захотели осмыслить, не то что перенять, положительный опыт союзников. В отличие от России Франция и Великобритания призывали и использовали своих инородцев (главным образом арабов) миллионами. Причем не только на строительных работах, но и в качестве солдат.

Все и всегда познается в сравнении. Призывной возраст в Российской империи ограничивался 43 годами, а в Европе он составлял 50 лет. Причина прозаическая: средняя продолжительность жизни в нашей стране составляла около 30 лет. Призывать тех, кто старше 43, смысла не было: они либо уже умерли, либо того и гляди отдадут Богу душу. Но даже тех, кто моложе, не отправишь на фронт. Одних только «белобилетников» призывного возраста в империи набралось 6 миллионов. Всего же было 25 миллионов призывников. Получается, примерно каждый четвертый мужчина уже изначально не годился для фронта по причине своих болезней или инвалидности. А миллионы здоровых инородцев спокойно продолжали сачковать в тылу. Товарищ Сталин потом учтет уроки Первой мировой и в нужный момент Великой Отечественной нокаутирует Третий рейх дополнительным человеческим ресурсом. Но во всем Временном правительстве не нашлось никого, кто смог бы предвидеть развитие ситуации хотя бы на один ход вперед.

Дальше – больше. Была блестяще осуществлена еще одна показательная глупость – массовая насильственная депортация евреев из их родных мест в «черте оседлости». Это так называемые «десять польских губерний», если кто-то не знает. Вот, казалось бы, зачем? Что, у воюющей страны других срочных и более важных дел нет? И так ведь железнодорожного транспорта для фронта постоянно не хватает. Но такие мелочи никого не волновали по причине того, что в Российской империи существовала целая школа военных ученых, которые разрабатывали, анализировали и готовились претворять в жизнь теорию неблагонадежности населения. Первыми в очереди были евреи. И никого в тот момент не волновало, что в действующей армии около 600 тысяч иудеев храбро воевали, многие были награждены орденами. Сказано выслать – значит, высылаем. Много думать вредно.

25 января 1915 года начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Янушкевич рассылает циркулярное письмо по всей линии фронта, в котором предписывалось выселение евреев и подозрительных личностей из всех районов боевых действий, где присутствуют части Русской Императорской армии. Дикость этого поступка с точки зрения нравственности не обсуждаем – тут все понятно. Рассмотрим сопутствующие факторы. Они сами добровольно усиливали революционную ситуацию в стране. Совершенно очевидно, что после такого даже самый лояльный к династии человек из числа евреев станет ее лютым врагом. Это скажется потом, с началом красного террора. Идем дальше. Для депортации требуются железнодорожные вагоны. Их совсем не было. Для фронта не хватало, куда уж там на что-то остальное транжирить. Для контроля за депортацией нужны войска. Их также не хватало на фронте, чтобы еще и в тыловых операциях задействовать.

Население мало депортировать. Лишенное источника существования, оно нуждается в продуктах. А бюджет на этот счет предусмотрен не был. За депортированными, как за неблагонадежными, необходим полицейский надзор, а ресурсов для этого нет. Продолжать можно бесконечно долго. Суть явления, я полагаю, вы уже поняли. Вот так из-за невероятной глупости одного дурака с полковничьими погонами Россия столкнулась с кучей проблем. Легче было этого военного «теоретика» на фронт отправить. Может, хоть пользу какую-нибудь принес в штыковой атаке. Хотя я лично отдал бы его под суд военного трибунала за откровенное вредительство.

Ладно бы на этом заканчивались трудности империи. В таком случае можно было бы напрячься, но сдюжить. Все ради победы. Но это, к сожалению, лишь верхушка айсберга. Дальше – больше. Внезапно (кто бы только мог подумать об этом до войны!) выяснилось, что индустриальные экономики наших союзников Франции и Великобритании, а также нашего противника Германии имели резервы мощностей для наращивания выпуска вооружений. Россия же могла победить только в краткосрочной войне. Как только ресурсы иссякли, наступил закономерный кризис. Печальнее всего то, что нам тяжело было тягаться не то что с Германией, но даже с Австро-Венгрией. Мне придется привести сейчас некоторые данные, чтобы вы убедились в этом. Я сам не люблю эту, как говорил товарищ Сталин, игру в цифирь, но от нее никуда не деться.

Итак, мы уступали Австро-Венгрии в производстве пулеметов в два раза, артиллерийских орудий и самолетов – в полтора раза. Про остальные показатели даже не упоминаю, берегу ваши нервы. Исключительно потому, что, к примеру, потребности Русской Императорской армии с конца 1914 года составляли 10 миллионов снарядов в месяц. А за все время войны, используя все имеющиеся мощности, удалось произвести лишь 67 миллионов снарядов. Не стану объяснять, как это сказывалось на фронте. Сами можете оценить посредством нехитрой математической операции.

Большевики, безусловно, внесли свой существенный вклад в то, что в числе стран-победительниц в Первой мировой войне не оказалось России. Октябрьская революция и ее пропаганда в тылу и на фронте укреплению фронта точно не способствовали. Но и сваливать всю вину только лишь на ленинскую партию категорически нельзя.

Февральская революция, а перед ней упорная и многолетняя распутинщина, коррупция и кумовство, про которые категорически не советую забывать, сыграли свою отрицательную роль. Ключевую. Это были те самые фатальные факторы, которые и украли нашу победу. Конечно, все могло пойти иначе. Будь в стране иные министры, прояви в нужный момент решительность офицеры… Но этого не произошло. А история не терпит сослагательного наклонения. К сожалению.

Как Петр Войков превратился в Пинхуса Вайнера

Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни.

Ульянов-Ленин

Не знаю, кто как, но я осень 2015 года запомню надолго. Может быть, на всю оставшуюся жизнь. Напрасно говорят, что снаряд не попадает в одну воронку дважды. Попадает, и еще как! Если эта воронка называется «история России в XX веке», а снаряд выпущен из системы залпового огня «внезапный срыв покровов». В последнее время нездоровый интерес к этой теме спал, и мне казалось, что уже никогда не вернется удивительная атмосфера 1993 года. Если кто-то запамятовал – тогда вся страна с каким-то совершенно непередаваемым остервенением обсуждала только что вышедшую книгу «Ледокол» бывшего советского разведчика Резуна, писавшего под звучным и абсолютно понятным каждому псевдонимом «Суворов». Тут же появилась целая прослойка, как я их называю, исторически озабоченных граждан. И прежде чем я начну вам рассказывать поучительную историю трансформации революционера Войкова в общественном сознании, произошедшую прежде всего от исторической малограмотности, предлагаю начать с Суворова-Резуна. Вы потом поймете почему.

За годы работы на радио мне довелось пообщаться на тему «Сталин виноват во Второй мировой войне» со многими сторонниками теории Суворова. Как в эфире, так и за его пределами. Содержательной полемики не получалось. Обычно все ограничивалось исполнением ритуального заклинания «вы все врете» и категорическим нежеланием конструктивно обсуждать проблему. При этом и выглядят сторонники Суворова с психологической точки зрения одинаково. Собирательный портрет такого персонажа я набросаю широкими мазками, чтобы не тратить на это слишком много времени. Но поверьте, архетип будет обозначен максимально точно.

Он был таким же, как все советские школьники конца 70-х – начала 80-х годов. Рос с твердой верой в миролюбивую политику родной партии и ненавидел буржуазию и империализм как коварных поджигателей войны. У него дома было много книг про войну, по телевизору часто демонстрировали фильмы на эту тему, и каждый знал: коварные фашисты подло напали на нашу Родину, подло нарушив пакт о ненападении. Он до сих пор помнит, как смотрел киноэпопею «Освобождение», особенно сцену, где немецкие танки форсируют Буг. Даже спросил учителя на уроке истории, почему у нас не было такой техники. Хотя и так ясно: тяжелейшие поражения первых лет войны произошли из-за глупого Сталина. Это Иосиф Виссарионович перестрелял весь цвет Красной армии, сам ни в чем не разбирался и не желал слушать умных людей. Если бы не исполинская сила воли и гигантский ум маршала Жукова, война была бы проиграна уже осенью 1941 года. В то же время иногда в газетах попадались статьи, в которых говорилось со ссылкой на воспоминания немецких генералов: по качеству вооружения вермахт сильно нам уступал.

Неприятные вопросы у него множились. Почему советский солдат, погибший при присоединении Западной Украины, считается жертвой межвоенного периода? Как можно, руководствуясь уставом Красной армии, бить врага на его территории, если мы самая миролюбивая держава? Его категорически не устраивало утверждение, что Сталин был глупым. Ведь тогда и назначение Рокоссовского командующим наступлением в Белоруссии летом 1944 года – тоже глупость. Не бывает так, чтобы умственная неполноценность чередовалась с гениальностью в режиме «через раз».

Он наткнулся на книгу Суворова случайно. Увидел в «Союзпечати» и удивился: с чего бы это историческая книга продается? Никогда ведь такого не было. Киоскер сказал, что это самый модный на сегодня автор. Купил и начал читать. На первых же страницах, где говорится про мировую революцию, остановился и задумался. С одной стороны, на обложке книги написано про автора: беглый советский разведчик, приговорен к смерти. Как такому верить? А с другой стороны – есть свой собственный опыт. Он помнил, как в школе заставляли конспектировать Ленина. А вождь говорил про мировую революцию, и польский поход был частью этого плана. И Сталин потом говорил, что не может СССР существовать в окружении империалистов. Он помнил, что Сталин в 1945 году сказал: «Трудная была война. Вот лет 20 передохнем, а потом опять». По крайней мере, так утверждал какой-то автор в одной газете.

Теория Суворова была для него страшной. Но она объяснила ему главное: для чего нужно было нападать на Польшу вслед за Гитлером. Ему, правда, все еще с трудом давалась подлинная вера в правоту Суворова. Все же изменник Родины, офицер так поступать не должен. Но потом он отмел прочь все сомнения. Раз совки критикуют «Ледокол» по телевидению и в газетах, значит, прав Суворов! Так все и было. Да и потом, такой родине, как СССР, изменять можно и даже нужно. И не позорно это. 50 миллионов своих граждан уничтожил Сталин. Как такому режиму не изменить?!

Прервемся буквально на мгновение. Автор вовсе не сгущает краски с фразой «Как такому режиму не изменить». Именно так думали в начале 90-х годов многие читатели книг Суворова. Я даже использую подлинные высказывания, которые многократно лично слышал. Да и что греха таить: в 18 лет я тоже зачитывался его книгой и был убежден, что Суворов написал правду. И не только я один. Многие так считали…

И все-таки он не сразу поверил Суворову до конца. Помогли ему критики «Ледокола». Они готовы были отрицать любую статью Ленина, любое выступление Сталина. Все их опровержения сводились не к историческим фактам, а к предательству автора книги.

Потом ему попалась в руки работа некоего Виктора Суворова, которая по стилю оформления была стопроцентной подделкой под бывшего советского разведчика. В любой другой стране за это немедленно бы подали в суд. Но только не в России, где критиковать «Ледокол» считается признаком образованности и патриотизма. А как иначе, если, например, на книге Алексея Исаева красуется гордая надпись «Взгляд современной исторической науки на причины неудач СССР в начальном периоде войны». После этого книгу можно, в принципе, не читать. Ведь это все та же модернизированная формулировка «взгляд советской исторической науки», которая была единственно верной, потому что опиралась на марксистско-ленинскую доктрину.

Критики Суворова очень быстро забыли, что в каждой крупной советской библиотеке были спецхраны, и никакие Троцкие с Радеками так просто к массовому читателю не попадали. Он помнил, сколько стоила книга воспоминаний вдовы Бухарина в 1989 году на «черном рынке» и какой у нее был тираж. А есть и совсем замечательная история о том, как текст доклада Хрущева «О культе личности и его последствиях» знал весь мир, за исключением той страны, в которой «кукурузный генсек» это произносил и кому адресовал. В этом тоже Суворов виноват?

Он наблюдал, как критика и проклятия в адрес Суворова усиливаются по мере того, как подтверждаются многие его тезисы. К примеру, выяснилось, что 5 мая 1941 года Сталин действительно сказал выпускникам Военной академии о необходимости готовиться к нанесению первого удара по Германии. У критиков Суворова остался только один козырь – как они считают, неубиваемый: он предатель, изменил присяге, такому человеку верить нельзя!

Он пытался доказывать людям правоту Суворова. Написал восторженный отзыв в своем уютном блоге на книгу «Исповедь Виктора Суворова». И подвергся нашествию агрессивных противников. Но все их доводы ограничивались только предательством, а на него это не действует…

Такой вот портрет классического потребителя книг Виктора Суворова. Поклонников творчества беглого советского разведчика совершенно не волнует тот факт, что автора многократно ловили на избирательном цитировании и подтасовках. Эта аудитория принципиально не читает книг, опровергающих теорию Суворова. На все дается один ответ: «В главном он прав». То есть Советский Союз не был миролюбивой страной и готовился к мировой революции, в которой Гитлер был ледоколом. На простой вопрос о том, представляют ли они себе великую державу миролюбивой, как канарейка, ответа обычно не следует (с тем, что их Родина была и остается великой державой, они не спорят). Суворов в главном прав – и точка.

Написал все это и вспомнил, как в далеком уже 2005 году я делал на радиостанции «Маяк» программу «Вторая мировая. Неизвестные голоса истории». Суворов был еще в почтении у определенной аудитории, и мы решили предложить ему поучаствовать в проекте. Выступить перед огромной аудиторией, привести свои доводы, критиков послушать. Суворов ведь все время жалуется, что его как изменника Родины не пускают в российские СМИ. Так вот, мы приглашаем. Написали ему письмо по электронной почте. Месяц ждем ответа, второй. Пишем еще одно письмо. И через пару недель получаем совершенно хамский ответ от администратора сайта: Владимир Богданович работает над новой книгой и не располагает временем и желанием участвовать в каких-то программах. Все он изложил в своих книгах. Читайте, и будет вам счастье и знание. И просим впредь по пустякам не беспокоить. А буквально через три дня после этого последовало выступление Суворова (если не ошибаюсь, на Би-би-си), где он вновь горько пожаловался на то, что ему не дают выступать в российском эфире. В тот раз беглый разведчик, если следовать логике его поклонников, также был прав.

Для чего я так долго и, возможно, даже нудно описывал архетип этого общественного кластера? Дело даже не в том, что с этим «стартовым капиталом» многие граждане отправились в свой путь по жизни. И от закономерных и совершенно оправданных поисков ответов на сложные вопросы нашей истории они через какое-то время закономерно докатились до абсолютной ненависти ко всему советскому периоду. Но даже не это самое страшное. Любить или нет советскую часть родной истории – дело вкуса. Дело уважения к жизни своих отцов и дедов. Страшнее то, что они во всем поверили предателю. Случилось невероятное: народ, еще недавно не доверявший Гордиевскому и Бажанову, Авторханову и Кривицкому, вдруг поверил Суворову-Резуну. Поверил и пошел с этой верой крушить все что можно. Пока – в собственном сознании и в умах окружающих их людей. Отчетливее всего это проявилось в истории с Войковым почти 25 лет спустя.

Безусловно, хронологически эти события относятся уже к эпохе Гражданской войны, а не русской революции. Но именно ситуация с Войковым лучше всего демонстрирует почти полное отсутствие представления о той эпохе у современного российского обывателя. Мы не понимаем, кем были русские революционеры и почему они поступали именно так.

На смену романтичному образу советского агитпропа «комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной» пришел типаж абсолютного зла с полным отрывом от всех исторических событий. И юбилей Великой русской революции – прекрасный повод для того, чтобы начать наводить порядок в собственных головах. Бороться, как сказал бы герой Булгакова, с разрухой.

Войков П.Л. В XXI веке внезапно стал одним из самых известных деятелей русской революции

Ответьте себе на простой вопрос: что вы знаете о Войкове? Уверен, что большинство тут же скажет: в его честь названа станция метро в Москве. Кто-нибудь потом вспомнит историю убийства царской семьи и прошедшее не столь давно голосование москвичей в Интернете по поводу уместности в нашей столице такого топонима. Самые подкованные в истории читатели, немного подумав, скажут, что это был профессиональный революционер и советский дипломат, погибший на своем посту. И это все. Три скупые строчки, не отражающие ни жизни, ни характера, ни тем более такого сложного явления, как русская революция. А с другой стороны, редко кто даже из серьезных исторических персонажей может похвастаться, чтобы о них столь яростно спорили спустя почти 90 лет после смерти. Да у нас про иных генсеков меньше говорят, а они огромной страной управляли!

Биография Войкова абсолютно типична для плеяды профессиональных русских революционеров начала прошлого столетия. Дед – из херсонских крестьян, переселившихся в Керчь. Мать – урожденная Иванова. Дед был глубоко верующим человеком и именно поэтому сына, родившегося в День святого Лазаря, назвал этим странным для профессиональных патриотов именем. Я заостряю внимание на родителях вовсе не случайно. В дальнейшем мы к этому еще вернемся.

Мать Войкова получила высшее образование, что по тем временам было весьма неслабо. Отец – инженер, преподавал в гимназии. Перед Войковым были, по сути, открыты все дороги в жизни. Он успешно учился, но карьеру не сделал – не до того было. Уже в пятнадцатилетнем возрасте Петр вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию. Но что самое интересное – вступил он не в большевистскую РСДРП, а в меньшевистскую. То есть последовательным и убежденным сторонником Ленина Войков тогда не был. Будущему лидеру победившего пролетариата не внимал с восторгом и благодарностью, статьи его не конспектировал и портрет его у себя над кроватью не вешал. Другие у него были вожди.

Да какая разница, скажет мне читатель, в какой именно партии состоял человек, организовавший покушение на ялтинского градоначальника Ивана Анатольевича Думбадзе? Вы не смотрите, что у него фамилия грузинская. Он был настолько русским человеком, что «Союз русского народа» круглосуточно гордился им в полном своем составе. И государь император любил и ценил его, поскольку Думбадзе был реакционнее самых упертых реакционеров Российской империи. И вот этого человека Войков взялся сжить со света. Террорист, совершивший государственное преступление. О чем тут говорить?

С этим я согласен. Террорист – вне закона. Это наше с вами четкое представление, оформившееся за последние полтора десятилетия. И не может быть у нормального человека иного отношения. Но беда в том, что в ту далекую эпоху далеко не все российское общество было единодушно в своих оценках этого явления. Революционеры и террористы вызывали какой-то нездоровый трепет. У некоторых русских интеллигентов – даже сочувствие и скрытую поддержку. Такое время было тогда. Многие, кстати, уже запамятовали, что в городах империи прошли массовые забастовки и как следствие были расстреляны рабочие. Среди погибших были женщины и дети. О них сегодня никто и никогда не вспоминает. Имен не называют. Общество «Мемориал» в списки жертв политических репрессий их не заносит, либералы не осваивают гранты, организуя конференции, а общественность не проводит панихиды.

И вот на таком фоне жесткой политической борьбы Петр Войков вступает в партию. По молодежной традиции того времени он видит себя не участником многочисленных теоретических споров и жарких дебатов в рабочих кружках и на маевках, а в БО – боевой организации. А что, Войков был один такой отвратительный, мечтающий побыстрее переступить закон и пролить кровь? Сотни таких были, тысячи по всей стране. Многие просто не представляют себе реальный размах терроризма в Российской империи в начале века. Почему-то все думают, что были Савинков, Каляев да Сазонов. И этими именами список боевиков исчерпывается. Вынужден огорчить. С этих имен он, по сути, только начинается.

Я вовсе не собираюсь обелять Войкова. Он никогда не был мне интересен. Никогда его фигура профессионального революционера не вызывала у меня восторга или преклонения. Но в данном случае приходится выступать в защиту исторической правды. Против откровенной фальсификации. Трудное это занятие, неблагодарное. Всякий отяготивший свой разум чтением «Википедии» норовит тебя надменно оскорбить. Я не обидчивый. Все понимаю. Таков наш суровый век потока информации и оглушающей безграмотности. Я – не первая жертва и точно не последняя. Переживем.

Так вот, о покушении на Думбадзе, в подготовке и исполнении которого был обвинен Войков. 27 февраля 1907 года с балкона одной из ялтинских дач в коляску проезжавшего по улице градоначальника бросили бомбу. Силой взрыва он был ранен и выброшен из коляски. Пострадал и кучер. Следовавшие за Думбадзе солдаты вбежали в дом, где скрывался террорист, но он успел застрелиться. Взбешенный градоначальник тут же на месте приказал солдатам сжечь дачу дотла, выгнав предварительно ее обитателей, но запретив им выносить какое бы то ни было имущество. Реакционеры – они такие. Им следствие и суды без надобности.

То есть, как мы видим, Войков в исполнителях теракта не числится. Покушался один боевик. А без разницы, ответят мне. Войков – организатор. Я согласно кивну головой, а потом тихонько спрошу: а как Войков мог организовать террористический акт партии социалистов-революционеров (эсеров), если в этой самой партии никогда не состоял и отношения к их Боевой организации не имел по определению? Вы действительно верите, что все боевики революционных партий находились друг с другом на короткой ноге, вечерами по-соседски пили чай с сушками, делились творческими планами и вступали в социалистическое соревнование – кто больше царских сановников перебьет? Конечно же, нет. Избежать утечки информации, даже намека на нее – альфа и омега подпольной деятельности. Была настолько жесткая конспирация, что боевики партии большевиков могли и не подозревать о том, что в этом же городе эсеровское подполье что-то замышляет против ненавистного им самодержавия. Да что там большевики! Внутри самой эсеровской партии только очень ограниченный круг руководителей знал о подготовке очередного террористического акта.

Ладно, скажут мне, пусть на Думбадзе организовал покушение не Войков. Досадно, но согласимся. Не подходит он по партийной принадлежности. Но ведь дело совершенно не в этом! Остается самое страшное преступление, которое он возглавил и исполнил, – убийство царской семьи. Детей штыком добивал лично и серной кислотой обливал. В шахту потом трупы скидывал. Да за одно это надо негодяя проклинать утром и вечером, а не копаться в подробностях его зловонной биографии и с удовольствием находить нестыковки. Они никакого значения не имеют. Войков – убийца, и точка. И победно на меня посмотрят.

Я глаз не опущу, взгляд тот выдержу. Это ведь фактически мой моральный расстрел. Публичный. Смерть по русской традиции полагается принимать с честью. Кто знает, не останется ли потом она единственной памятью о тебе? Выпрямлюсь у воображаемой стенки. Ворот белой рубашки расстегну. Крест поцелую. И попрошу последнее слово молвить. Надеюсь, что в этом не откажут. Оно не будет долгим. Уложусь в три минуты. Больше не потребуется. Считайте, что сам себе «Вечную память» спою. Засекайте время.

Дорогие друзья, вас нагло обманули последователи Суворова-Резуна, пользуясь вашей доверчивостью и не самыми широкими познаниями в русской революции.

За убийство семьи последнего Государя голосовал весь Уральский совет. В полном составе. В том числе, разумеется, и Войков. Колеблющихся не было, как и возражающих. Ни единого человека. С этой точки зрения Войков, несомненно, виновен. Это было бы глупо отрицать. Он действительно организатор убийства и несет за содеянное полную ответственность перед потомками, если уж суд истории не вынес ему приговор. Но уточним: один из многих, а вовсе не единственный. Войков выполнил, как мы теперь знаем, единодушное распоряжение Уральского совета и достал кислоту, чтобы замести следы. Такие привычки были у большевиков, ничего не поделаешь. А как в подполье без этого? И куда деться от партийной дисциплины новому члену большевистской партии? Велели достать – будь любезен выполнить. И без сантиментов, классовая борьба идет. Понимать нужно.

Но сам Войков, конечно, по складам да аптекам ночами с фонарем не бегал, медлительных товароведов революционной законностью с отборным русским матом не подгонял и погрузкой емкостей, слюнявя карандаш и в спешке расписываясь в получении, не руководил. Он выписал накладную на получение кислоты предъявителю оной. Несет за это ответственность Войков? Разумеется. Он прекрасно понимал, что кислотой той заливать будут не тараканьи норы. И не на самогон ее обменяют, чтобы коротать революционные вечера с социализированными вчерашними гимназистками. А пойдет она на сокрытие убийства царской семьи. Поступок отвратительный. Я с этим абсолютно согласен. Но на этом участие Войкова и заканчивается. Не стрелял он в детей, не добивал штыком. Кислотой не обливал. В шахту тела не скидывал. Он был организатором, а не палачом. Но от этого быть преступником с точки зрения человеческой нравственности не перестает.

Чувствую, как закипают мои оппоненты. Никто ведь не сомневается, что стрелял лично Войков. И штыком добивал. И кислотой трупы заливал. И в шахту их скидывал. А ты, выходит, тут самый умный? Нет, друзья, я не самый умный. У меня на это не хватает времени. Я всего лишь с документами ознакомился. Есть у меня такая противная привычка. Отвратительная, согласен. Доверять воспоминаниям, но всегда стараться по возможности свериться потом с архивными с документами. Большинство ведь абсолютно не представляют себе реальное положение дел и ровно поэтому пока еще галдят как на базаре. Докладываю: все непосредственные убийцы оставили воспоминания о своем преступлении. И Юровский, и Ермаков, и Медведев (Кудрин), и Никулин… Вот, например, о чем поведал потом Ермаков (орфография автора сохранена): «Мне сказали, на твою долю выпало счастье разстрелять и схаронить… Поручение я принял и сказал, что будет выполнено точно, подготовил место куды вести и как скрыть учитывая все абстоятельства важности политического момента».

Документы эти вполне доступны сегодня, гриф секретности снят. Приходи в архив и читай. Разными были обстоятельства, при которых убийцы рассказывали о последних минутах жизни семьи Николая II. Объединяет их лишь одно: Войков упоминается однажды, только одним человеком и только в свете той самой накладной на кислоту. Вы догадались, в чем тут подвох?

Юровский Я.М.

Руководитель убийства царской семьи

Конечно, это ведь элементарно, если вспомнить реалии советской эпохи. Каждый из убийц, будь Войков участником этого преступления, напротив, выводил бы именно его на первые роли среди исполнителей. И не прихоти своей ради или из лизоблюдства, а согласно большевистской табели о рангах. Напомню, что Петр Лазаревич был похоронен в Кремлевской стене и считался подлинным героем советской власти. Соседство с исторической фигурой могло давать многие материальные и социальные блага. И поэтому, будь Войков действительно участником этого грязного дела, каждый из них с гордостью рассказывал бы: «Петр Лазаревич стрелял из моего пистолета, именно его выстрел сразил Романова, лично Войков инструктировал нас…» Но ничего подобного почему-то не последовало. Не о чем было вспоминать. Нечем было дополнить наши знания о герое борьбы за советскую власть. И вселенский склероз у них не наступил. Потому как в собственных мемуарах каждый из участников назвал десятки фамилий, включая случайных людей, педантично перечислил кучу совершенно ненужных подробностей и обстоятельств. Не назвав только Войкова. Выводы делайте сами.

А откуда вообще взялась информация об участии Войкова и даже больше того – о пребывании именно его на первых ролях в этом преступлении? Все очень просто. Легенда о «цареубийце» получила активное распространение еще в 30-е годы прошлого века в кругах русской эмиграции, когда вышла книга «На путях к термидору». Автор – Григорий Беседовский, бывший советский дипломат, сбежавший на Запад. Не по политическим мотивам, как многие сейчас подумали, а по экономическим: растрата. И грозил Беседовскому реальный тюремный срок – 10 лет. Он его и получит, но уже заочно.

Будучи человеком весьма неглупым и языкастым, он сразу понял, как можно безбедно существовать: нужна книга о подлейших преступлениях советской власти. О самых низменных фактах из жизни победителей в революции. Западный обыватель будет читать взахлеб, в русской эмиграции станешь героем. Встречи с общественностью, интервью, заказы на новые разоблачительные книги будут следовать без пауз. Так и вышло. По этому пути в дальнейшем проследует уже упомянутый мной ранее Иван Солоневич. Но Беседовский был первым. И именно он и запустил, справедливо рассчитывая на восторг монархической эмиграции, легенду про убийцу царской семьи. Возражать было некому: Войков к тому моменту был убит, в СССР принципиально не обращали внимания на эмигрантские откровения, а на Западе о тех событиях ничего толком не знали. Миф родился и пошел гулять по миру.

До России он добрался с огромным отставанием – в 1989 году. Тогда на волне перестройки стали появляться доморощенные монархические организации. Могучие союзы, численностью примерно человек по семь. Больше не находилось при всем старании. Мудрость черпали из эмигрантской газеты «Наша страна» да ксерокопий, продававшихся тогда в Москве из-под полы на Пушкинской площади и на Кузнецком Мосту. Полная тайна вкладов, то есть организации. Эти слова Остапа Бендера лучше всего характеризуют ту неповторимую атмосферу.

Так вот, почувствовав в апреле 1990 года, что первоначальное накопление морального капитала с успехом завершилось, деятели из «Русской дружины», а именно так себя назвал первый из появившихся монархических союзов, решили сразу приступить к главному – немедленному возвращению на престол правящей династии. Делать это предполагалось путем борьбы с именем Войкова, о чьем существовании они узнали, прочитав ксерокопированный отрывок из Беседовского. И невдомек было этим удивительным людям, как относился бы к ним сам автор мифа. А ведь еще в 1958 году в одном из писем он цинично признавался: «Я пишу книги для идиотов. Можете ли себе представить, чтобы кто-то на Западе читал то, что вы называете моими сомнительными произведениями, если, цитируя Кагановича, Жукова, Микояна или Булганина, я бы старался быть правдивым в отношении стиля, смысла и формы их выступлений? Но когда я изображаю Сталина или Молотова в пижаме, когда я пересказываю самые грязные истории о них – неважно, насколько те правдивы или вымышлены, – будьте уверены: читать меня будет не только вся интеллигенция, но и наиболее важные капиталистические государственные деятели, когда по дороге на мирную конференцию они перед сном возьмут мою книгу в пульман… Аллах наделил глупцов деньгами, чтобы умным жилось легко».

Комментарии тут излишни. Только искренняя жалость к тем, кто до сих пор усердствует в цитировании Беседовского и, видимо, принципиально не хочет ничего узнать о личности автора. Вся надежда на то, что рано или поздно они научатся не верить любой ахинее, а станут с уважением относиться к собственным предкам. Они ведь были не глупее нас.

Так вот, возвращаясь к борьбе против Войкова. Было это так. 19 мая 1990 года (выбор даты не случаен, это день рождения Николая II) у метро «Войковская» целых десять человек провели пикет. Первый монархический пикет вообще за все время существования России, потому что при династии Романовых такое никому бы в голову не пришло. Торжественно развернули кустарно выполненный плакат с лозунгом «Войков – убийца» и самодельный флаг-триколор, до распада СССР еще не являвшийся официальным. Стояли и гордились собственной храбростью и принципиальностью.

Как и следовало ожидать, жители района заинтересовались. Но вовсе не перспективой восстановления русской монархии. Им вдруг стало любопытно – что это за Войков такой? Дело в том, что все они привыкли к этому имени и меньше всего сопоставляли его с каким-то революционером. Для них все это было столь же далекой историей, как, скажем, татаро-монгольское иго. Дело в том, что в том районе еще в 1898 году братьями Кертингами был построен «Механический завод по выработке нагревательных приборов для центрального отопления». В 1927 году в ответ на убийство Войкова в Варшаве «агентом мировой буржуазии» русским националистом Борисом Ковердой рабочие провели митинг и категорически потребовали: хотим называться в честь погибшего революционера. Будем достойны его памяти и трудом своим приблизим победу мировой революции, до которой он не дожил. Их просьбу, разумеется, уважили. И чугунолитейный завод стал называться именем Войкова.

Я допускаю, что многим это будет неприятно услышать, но тот самый проклинаемый многими сегодня Войков погиб как мужчина. Ему стреляли в спину, он повернулся и стал отстреливаться. А когда его отвезли в больницу, где он через два часа умер, то последние слова, которые он успел сказать перед смертью секретарю советского посольства, были: «Возьми из пиджака ключ от сейфа, чтобы, не дай бог, не забрали документы». Вдумайтесь в это. Умирая, Войков думал о секретных документах своей родины, о том, что они не должны ни при каких обстоятельствах попасть в руки врагов. А не о том, что его собственная жизнь подошла к концу. Он видел в этом свой последний долг перед государством, и он его выполнил. Войков умер на боевом посту, защищая до последнего вдоха свою страну. Искупил ли он тем самым свою вину за преступление? Я не знаю и не берусь судить. Но вернемся к нашей истории.

Шли годы. Московский метрополитен развивался. Настал черед открывать в том районе станцию. А как ее назвать? Иных судьбоносных достопримечательностей, кроме завода, в тех местах нет. Поэтому и название для станции предполагалось соответствующее – «Завод имени Войкова». Под таким названием она и фигурировала в планах открытия новых станций. Не знаю, кому из членов ЦК КПСС этот привычный топоним чем-то не понравился. Может, он проснулся в тот день в плохом настроении. Но название неожиданно сократилось до «Войковской». Но жителям того района было все равно. Они прекрасно знали: станция названа в честь завода, который и при их дедах был. А как он тогда назывался – никто уже не помнит. Вроде всю жизнь имени погибшего революционера Войкова был. С тем и жили долгие годы. А тут вдруг в перестройку какие-то странные люди требуют переименования. И ладно бы местные, «со своего района», а то ведь со всей Москвы. Пусть идут и у себя переименовывают.

Вскоре к пикетчикам подошел старшина милиции и вежливо поинтересовался: «А есть ли у вас, возмущенные мои, разрешение на публичное мероприятие?» Ему с вызовом ответили, что борьба за восстановление русской монархии ни в каких разрешениях антихристовой власти не нуждается. Старшина, оскорбленный такой наглостью, ушел. Вернулся уже с капитаном. Сцена повторилась. Милиционеры явно не знали, как следует действовать. В годы перестройки им еще запрещалось орудовать дубинками, как в последовавшие лихие девяностые. Вернулись они уже с человеком в штатском. Кагэбэшник был краток: «А ну-ка, пошли вон отсюда немедленно!» Отнял флаг и порвал его. Пригрозил в следующий раз вызвать наряд. Тогда уже другой разговор пойдет. Обиженные пикетчики разошлись.

Прошли годы. Участники тех памятных событий, чтобы навсегда внести свои имена в первые ряды борцов с «Войковской», выдали иную версию произошедшего. Усовершенствованную, исторически верную, безукоризненную. Держитесь крепче. «Разгон пикета ОМОНом и сотрудниками КГБ. Арест и избиение некоторых его участников». Картина, достойная пера Ильфа и Петрова.

Но посеянные тогда семена постепенно дали всходы. Творение Беседовского активно издавалось в России, все больше людей верили в то, что именно Войков один во всем виноват. Дошло даже до того, что фрагмент про убийство царской семьи из книги Беседовского был издан под видом собственных воспоминаний Войкова! Я не знаю иных случаев такого неприкрытого запредельного хамства и наплевательского отношения к собственной истории.

Выпущенный в 2008 году сборник архивных документов «Исповедь цареубийц» никого и ни в чем, разумеется, не убедил. И дело вовсе не в традиционном уже для России мизерном тираже. Во-первых, большинство борцов с Войковым даже не знали о существовании этого издания, а во‑вторых, если бы даже и знали, то читать все равно бы не стали. Им даже не неинтересно – стали сказываться результаты чтения Суворова-Резуна, о которых я уже писал: предателю и подлецу можно верить.

Но для достижения своей цели – переименования станции метро «Войковская» – одних только истошных криков и ритуального размахивания книгой Беседовского недостаточно. Нужна была свежая дебютная идея, которая потрясла бы обывателя до глубины души. Подготовила бы почву, а потом и трюк с Беседовским прошел бы «на ура». Нужно было, чтобы горожане возмущенно потребовали от мэрии Москвы немедленно убрать имя Войкова из городской топонимики. И такая идея вскоре нашлась. Ниспровергатели пошли многократно проторенной их предшественниками дорожкой. Не было вообще никакого Петра Лазаревича Войкова. Был Пинхус Лазаревич Вайнер. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Вы поняли?

Я сейчас не шучу. Если вы наберете в Интернете «Петр Войков», то с огромным удивлением откроете десятки, если уже не сотни статей именно про Пинхуса Вайнера. Всюду. Bы увидите, что иудей Войков – не чье-нибудь предположение, чья-то безудержная глупая фантазия, а доказанный исторический факт. Неоспоримый. Железобетонный. Работа проделана колоссальная. В итоге многие поверили. Даже среди моих знакомых, людей весьма неглупых, нашлись те, кто задумчиво спрашивал: «Старик, неужели про ритуальное убийство – правда?» Обычно я в таких случаях выдерживал небольшую паузу, чтобы дать остыть нездоровому блеску их глаз, и очень спокойно задавал два вопроса: «С каких пор в современной России быть Пинхусом стало преступлением? Слышали ли вы когда-нибудь словосочетание «губернское жандармское управление»?»

Первый вопрос все старательно обходили стороной. Он категорически не нравился. Ярлык антисемита на себя вешать очень не хочется. Мычали что-то невразумительное, отводили глаза. Это ведь действительно стыдно – в ХХI веке, когда открыто множество архивных документов, рассуждать о подобном. На второй же вопрос все, естественно, тут же отвечали положительно. Конечно, слышали. И читали. И в кино видели. Так вот, говорил я им, в жандармских управлениях велся строгий учет местных революционных кадров. Так полагалось. Досье, анкета, фотографии в профиль и фас, отпечатки пальцев. Нас с вами интересует в первую очередь анкета. У Войкова в ней сказано: малоросс. Ошибка тут исключена. Никто в Российской империи не записал бы революционера из иудеев в русские. В обратное я готов поверить. За взятку, например, могли. Но и только. А значит, если в документах жандармского управления интересующий нас человек фигурирует как малоросс, православного вероисповедания, то никаким Пинхусом Вайнером он быть не мог. Тем более что мы уже с вами знаем, при каких обстоятельствах получил свое имя отец Войкова.

Остался тезис о ритуальном убийстве. Это вовсе не современное изобретение. Впервые о нем заговорили еще в конце 1918 года. Характерный образец пропаганды времен Гражданской войны. Издания, в которых работали бывшие черносотенцы, вволю оттоптались на убийстве царской семьи. Какой только дикости тогда не писали. И про сатанинские пентаграммы на стенах Ипатьевского дома, и про древние заклинания на иврите, и, разумеется, про ключевую роль евреев в этой трагедии. Фамилии исполнителей только не назывались. Они тогда еще не были известны. Однако сегодня мы знаем, что из всех участников убийства был только один еврей – Юровский. Все остальные – русские. Включая, если угодно, и Войкова. О каком ритуальном характере может идти речь? А если все-таки идет, то не угодно ли будет верящим в эту ахинею все-таки назвать в русской традиции такой ритуал? Я внимательно готов слушать.

Но и на этом парад дикости в этой истории вовсе не заканчивается. Вы удивитесь, но в борьбе с Войковым решили героизировать его убийцу. Вот что выдала не в Интернете, где процветает полная вседозволенность, а во вполне себе респектабельном журнале «Эксперт» известная писательница Елена Чудинова: «Имена Войкова и Коверды связаны в истории навек, как имена Марата и Шарлотты Корде. Нет ничего более логичного, чем подобная замена. Так и слышу здесь негодующее: как, прославлять одного убийцу вместо другого?! Нет, любезные мои, Борис Коверда не убийца. Станция, ныне называющаяся «Войковской», некрасива. Обычная хрущевская сороконожка. Но ведь ее можно отделать заново. А еще – поставить бы на ней памятник Борису Коверде».

Коверда Б.С. Убийца Войкова стал героем всех монархистов

Я не буду мелочно интересоваться, чем один убийца лучше другого, пусть и организатора убийства. Это дело вкуса. Пусть и своеобразного. Но вот ответьте мне на простой вопрос: а вы что-нибудь знаете про этого самого Коверду? Здесь мой читатель надолго задумается. Разведет руками. Прошла уже эпоха, когда убийцы советских дипломатов Воровского и Войкова соответственно Конради и Коверда были известны в стране всем от мала до велика. Другое время нынче. Те драматичные обстоятельства мало кого волнуют. Но методом исключения можно предположить, что был тот Коверда монархистом. А кому еще могло бы прийти в голову устраивать охоту за советскими посланниками?

Логика понятная. Только в данном случае она не работает. Коверда не был монархистом. Даже конституционным. Его наставники, научившие вчерашнего гимназиста обращаться с оружием, – да, были монархистами. Как говорили тогда в СССР, это классические «белые зубры». А вот самого убийцу Войкова скорее можно охарактеризовать как либерального демократа. И мстил он не за одну отдельную взятую царскую семью, а за всех жертв красного террора в России. А кому еще в той Варшаве было мстить Коверде? Там комиссары толпами не ходили и красные кавалеристы массово не наблюдались. Из видных деятелей партии был только Войков. Его и убил Борис Коверда.

А в дальнейшем, в годы уже Великой Отечественной войны, он остался верен своей горячо любимой Родине. Воевать пошел за Россию.

Борис Коверда не служил в пехоте, не водил танк, не был летчиком. Есть версия, что он служил в германской контрразведке. Носил погоны зондерфюрера в знаменитом Зондерштабе «Р».

Согласно рассекреченным еще в 2007 году документам ГУГБ НКВД СССР, он был сотрудником контрразведывательного отдела. Работал на оккупированных территориях, например в Пскове в 1943 году. Вот этому человеку, ради все той же борьбы с Войковым, нам сегодня предлагают поставить памятник.

Президент и другие руководители страны многократно говорили: никакого пересмотра итогов Великой Отечественной войны быть не может в принципе. В том числе и отношения к коллаборационистам – людям, пошедшим на службу к гитлеровцам. Мы заплатили за победу страшную цену – 27 миллионов бесценных человеческих жизней. Никто из возмущающихся существованием в столице метро «Войковская» не осудил предложение поставить памятник Коверде. Никто писательницу Чудинову не одернул.

Больше того: пока я не показал в своем Твиттере архивные документы по Коверде, никто из сторонников переименования даже не подозревал об их существовании. Мне так и писали: мы не знали. Друзья, а кто виноват-то в этом? Назовите имя человека, категорически запретившего вам сначала узнать что-то по теме и только после этого высказываться. Но молчат, как сфинкс в песках. Так, конечно, проще.

Я абсолютно согласен с тем, что имена убийц не красят город. Тем более что переименовать «Войковскую» убедительно просит Православная церковь. И с этой точки зрения я, разумеется, за. Но при этом без ответа остается принципиальный вопрос: а были ли в событиях русской революции люди, не запятнавшие себя кровью? Я таковых назвать не могу. Означает ли это, что надо пойти по пути Украины и начать бороться против своего прошлого? А как же быть с тем, что это история и другой у нас попросту нет? У нас очень сложное прошлое. Мы уже однажды понеслись вперед в светлое будущее сломя голову на троянском коне. Я имею в виду Февральскую революцию. Это обошлось стране в потерю своих окраин и гибель миллионов человек. Вот об этом нужно помнить накануне 100-летия тех драматических событий, иначе подобный сценарий рискует повториться. Поэтому, переименовывая «Войковскую», нужно делать это максимально корректно, чтобы не нанести удар по собственной истории.

А любителям замены топонимов я могу подсказать. Есть в столице одна незаметная на первый взгляд улица, носящая имя Атарбекова. Уверен, что о нем вообще никто сегодня ничего не знает. А между тем это личность для революции легендарная, организатор и участник знаменитой «Пятигорской резни». Лично убил кинжалом генерала Рузского. Но ни один из клуба любителей фальшивки Беседовского никогда публично не протестовал против этого персонажа. Не устраивал пикет, не требовал референдума и не призывал на подмогу РПЦ. И тут всего два варианта: либо они просто не знают о таких прискорбных фактах в топонимике Москвы, либо заряжены конкретно против Войкова и все это движение есть не что иное, как откровенное кликушество над действительно очень непростой темой. Не мне судить, что хуже. Оставляю это право вам.

Германский след в ленинской партии

Политические события всегда очень запутаны и сложны. Их можно сравнить с цепью. Чтобы удержать всю цепь, надо уцепиться за основное звено.

Ульянов-Ленин

Эту главу можно было бы не писать. У современников вопросов по этому поводу не возникало. Достаточно вспомнить, как еще в декабре 1917 года в Новочеркасске Борис Савинков говорил генералу Корнилову: «Ах, Лавр Георгиевич, стыдно-с повторять чепуху про шпионов и пломбированный вагон». Но сегодня все поменялось. Недели не проходит, чтобы я не услышал ритуальных заклинаний либеральной общественности про «аморальность большевистской революции», «немецкую марку в кармане Ленина» и даже «сценарий иллюминатов». Последний пункт мне особенно нравится. Жаль только, что люди, радостно повторяющие эти слова, не понимают их сути.

Дело в том, что сей термин используется только в конспирологических теориях, предполагающих существование некоей тайной организации, негласно управляющей историческим процессом. Вот чего-чего, а этого в партии большевиков не было по определению. Все было прозрачно, читайте Ленина. Он заблаговременно сообщал открытым текстом обо всех своих планах по демонтажу существующей власти. Причем без всяких социальных сетей.

Возьмем, к примеру, знаменитые «Апрельские тезисы». В Советском Союзе они входили в обязательный для изучения набор произведений вождя большевиков. Вы давно их читали и читали ли вообще? Не трудитесь напрягать память, я вам кратко передам их суть: буржуазно-либеральная стадия революции завершена, следует переходить к революции социалистической, в ходе которой власть должна перейти в руки пролетариата. Никакой поддержки Временному правительству.

Как видите, все максимально открыто изложено, никаких дополнительных вопросов возникнуть не должно. Их и не было, пока интересующимся не стал доступен один архивный документ. Карандашный набросок тех самых тезисов, сделанный Лениным перед возвращением в Россию, в том самом пломбированном вагоне. «Денег на поездку у нас больше, чем я думал, чем на 10–12 января, ибо нам здорово помогли товарищи в Стокгольме». Ух, как обрадовались этому открытию либералы. Факт финансирования русской революции доказан лично Лениным. Больше и говорить ни о чем не нужно. А мы согласно кивнем головой, вежливо улыбнемся и предложим все-таки поговорить.

Задумать революцию несложно – любой сможет. Осуществить – значительно труднее. Не затрагиваем сейчас финансовый аспект – о нем еще поговорим. Люди нужны. Фанатичные. Настроенные на борьбу до победы. Готовые умереть, но цель свою реализовать. Жизнь свою бросить на алтарь идеи. Таких людей вообще много не бывает. Но их можно воспитать, если численность партии позволяет и воля стальная вождями движет. Со вторым у большевиков все было хорошо. А вот с массовостью партии возникала значительная проблема: к октябрю 1917 года в партии состояло только 80 тысяч членов. Не будем это сравнивать с «Союзом русского народа», в рядах которого было несколько миллионов, – на тот момент черносотенцы уже сошли с политической арены.

Сравним с действующими конкурентами. У кадетов Милюкова – 90 тысяч членов, у меньшевиков Мартова – почти 150 тысяч, а у эсеров – 700 тысяч. Таким образом, влиятельной партию большевиков того периода назвать невозможно.

Вот и отлично, скажут мне. Ленин сотоварищи поддержкой граждан России не пользовались, сами это только что доказали с опорой на цифры. Но революцию каким-то образом совершили, массы идеями своими увлекли. Как они могли это сделать без помощи и финансовой подпитки извне? Никак! Значит, германский след доказан! Точно так же известно финансирование американцами всевозможных «цветных» революций. И украинская катастрофа была бы невозможна без обильного денежного потока. Так что Ленин – шпион, продал Родину за марки.

Трудно спорить со святой убежденностью людей, которые принципиально не желают читать документы, а знания черпают из многочисленных задорных статей разных удивительных людей в «желтой» прессе. Непростая задача стоит передо мной: максимально просто объяснить невероятно сложный вопрос. Делать это последовательно под снисходительные усмешки, недоверчивое покачивание головой, удивленные глаза и, наконец, отведенный в сторону взгляд, признающий свое поражение.

Партия большевиков в 1917 году действительно была малочисленной, ее идеи особой популярностью в обществе не пользовались. Это правда, но только половина ее. Вторая половина заключается в том, что именно большевики являлись самой энергичной политической силой в стране. Никаких компромиссов. Никаких полумер. У нас нет гибкой политической программы. У нас – догма. И нужно ли удивляться, что именно большевики последовательно отстаивали самую непопулярную идею о переделе земли и мире с Германией? Причем делали они это задолго до начала революционных потрясений в стране.

Ленин В.И. Главный идеолог русской революции

6 июля 1915 года в печатном органе РСДРП – газете «Социал-демократ» вышла статья Ленина «О поражении своего правительства в империалистской войне». По мнению лидера большевиков, война не может не вызывать в массах самых бурных чувств, нарушающих обычное сонное состояние психики. Прежде всего ненависти. А значит, нельзя возбуждать ненависть к своему правительству и к своей буржуазии, не желая им поражения. И точно так же нельзя быть нелицемерным противником классового мира, не возбуждая ненависти к своему правительству и к своей буржуазии. Все максимально понятно и противникам, и сочувствующим.

Именно поэтому, как многократно утверждали основные политические оппоненты Ленина, реализация основных положений большевиков неизбежно и немедленно приведет к смуте, росту сепаратизма в стране и напряженным отношениям с союзниками по Антанте. История показала, что в дальнейшем все именно так и случилось. Понимали это и во Временном правительстве. Весной 1917 года инстинкт самосохранения у этих людей еще работал. И они приняли решение начать нейтрализацию большевиков.

Сегодня тот комплекс мер, предпринятых новыми руководителями России, назвали бы черным пиаром. Была состряпана откровенная фальшивка о финансировании РСДРП германским Генштабом.

Демократические газеты ее с удовольствием распространили. Патриотические круги разом осознали, почему до сих пор не достигнута столь долгожданная победа русского оружия. Нескольких большевиков во главе с Троцким обвинили в измене и посадили в тюрьму. На короткое время, но все же.

Открою вам секрет. Существует великое множество документов, подробно изобличающих подрывную деятельность германских спецслужб на фронте в 1917 году. Но они не содержат ни единого свидетельства, ни единого намека на связь с большевистской партией. Больше того: в конторе газеты «Правда» тщательно хранилась вся учетная документация как по газете, так и по типографии. Из нее следователи Временного правительства четко уяснили: функционировала главная газета большевиков лишь на средства от подписки и пожертвования. Германский след обнаружен не был, хотя его очень хотели найти, чтобы окончательно прижать ленинскую партию к стенке и подтвердить обвинение.

Беда была в том, что подделка получилась удивительно бездарной. Образованные люди сразу все поняли, но предпочли молчать в силу того, что взгляды большевиков были им чужды. А вот у конкурентов был праздник. Эсеры и меньшевики больше обсуждали германских шпионов, чем занимались реальной политической деятельностью. Урок усвоен не был. Уже в ходе Гражданской войны тем же самым занялись белогвардейцы. Но самое удивительное, что те самые документы о финансировании германским Генштабом РСДРП до сих пор вызывают нездоровый ажиотаж у определенных кругов. Даже спустя 100 лет они оказались неспособными усвоить то, что было очевидно современникам тех событий.

Вообще сложилась парадоксальная ситуация. После распада Советского Союза оценка событий 1917 года в обществе сменилась на прямо противоположную. Один вздорный миф заменил другой. Одни с фанатичным упоением рассказывают о продажных большевиках, другие с диким остервенением пытаются им отвечать. На том фронте без изменений уже много лет. Я выделил для себя шесть судьбоносных битв, относящихся к интересующей нас теме, в которых спорщики сходились в самых яростных схватках. Давайте их последовательно разберем.

1. Немцы подло собрали всех большевиков вместе и отправили их крушить Россию в пломбированном вагоне.

2. Немецкая разведка бросила все свои силы только на поддержку Ленина.

3. Парвус через свою фирму в Стокгольме отмыл немецкие деньги для большевиков и переправил в Россию.

4. Кроме Парвуса, и другие агенты немецкой разведки круглосуточно переводили Ленину деньги.

5. Русская разведка знала об этой подлой деятельности все, но благодаря предателям, засевшим в правительстве, не сумела вовремя их обезвредить.

6. Документы по предательству Ленина были известны еще в то время. Но и сейчас в архивах под грифом «Выдаче не подлежит» лежат свидетельства невиданного в мире предательства.

Я уже слышу возгласы: «Не надо тратить время впустую! Все очевидно и ребенку. Именно в такой последовательности те роковые события и происходили. И ровно так все и было, акценты обозначены верно. Чего спорить-то?» Спорить действительно не будем. Мы спокойно рассмотрим все эти события, избегая эмоциональных оценок. Трезвость ума никогда не бывает лишней. В конце концов, это уже история, переиграть ее невозможно.

Большевики. Партия нового типа

Начнем с начала. Итак, кайзер и его министры недолго думая повелели собрать со всей Европы самых отъявленных карбонариев и смутьянов из числа членов ленинской партии. После этого загрузили их в один вагон, как шпроты в банку, опломбировали его и отправили прямиком в Россию-матушку. Эй, Иваны, ловите свое новое правительство! И поаккуратнее с ними, для вас со всего континента собирали. Товар возврату и обмену не подлежит.

На деле же все было не совсем так. Многие сейчас удивятся, но большевики во главе с Лениным прибыли в Россию вовсе не с Центрального вокзала в Берлине. Из нейтральной Швейцарии. И пломбированный вагон – вовсе не какое-то экстраординарное явление. Сегодня в железнодорожных перевозках тоже пломбируют вагоны. Но даже не это самое интересное. Из Германии действительно прибыл пломбированный вагон с профессиональными революционерами. Но не с большевиками, а с меньшевиками!

Да какая разница с кем, воскликнет иной мой нетерпеливый читатель. К чему сейчас разбираться в партийной принадлежности предателей? В любом случае во всем виноват Ленин. Это его ум величайшего злодея придумал пломбированный вагон. А уж кого там немцам удалось разыскать и запихнуть в него – никакой роли не играет. За все отвечает лидер большевиков. Сами же тут сказали, что он воспитывал ненависть к царизму.

Но дело в том, что и идея эта принадлежит вовсе не Ленину. Другой видный участник революционного движения в России удружил – Юлий Мартов, он же Цедербаум. Лидер меньшевиков. И дата, когда он это сделал, сегодня прекрасно известна. Сказано это было 19 марта 1917 года. Мартов в тот день предложил проезд через территорию Германии в обмен на возврат интернированных немецких военнослужащих.

Вы чувствуете, что это значит? Не большевики сами потребовали себя запихнуть в пломбированный вагон и отправить на родину побыстрее, а меньшевики. И не для того, чтобы в одностороннем порядке прибыть в Россию, а в рамках обмена интернированных. Эти самые рамки прописаны в международных конвенциях и должны соблюдаться. То есть немцы так же были заинтересованы в этом обмене, и вовсе не по причине приближения русской смуты в полном объеме.

А что же большевики? Они, разумеется, стремились вернуться в Россию, чтобы приступить к реализации главной своей задачи – пролетарской революции. Помогли им немцы. Это чистая правда. Известно даже, кто это сделал – государственный советник Роберт Гримм. По взглядам он был социал-демократом. Гримм понимал: спасти русскую революцию от полного краха способен только мир с Германией. Ленина такой вариант не устраивал. Он и без того не очень-то жаловал европейских социал-демократов, называл их «подонками женевского болота». А тут и вовсе опасался быть втянутым в какое-нибудь грязное дело.

Остановимся на минуту. «Грязное дело» – это прямая цитата из Ленина по поводу Гримма. То есть человек, который собирался демонтировать всю историческую русскую государственность уже в ближайшие месяцы, категорически не хотел быть повязанным с немцами в перспективе мира с Германией. И немцы от него в данный момент почему-то этого не требуют, что совсем не вяжется с образом наймита разведки, не находите?

Мартов Ю. О. Один из забытых сегодня русских революционеров

Гримм в результате из переговорного процесса выпал. Его сменил другой видный европейский социал-демократ – швейцарец Фриц Платтен. При этом он не спешил сообщать Ленину о ходе переговоров по возвращению профессиональных революционеров в Россию. Больше того, Ленин до последнего дня вообще ничего не знал о том самом пломбированном вагоне. Неизвестность его тяготила. Он стремился в Россию, готовить пролетариат для последнего и решительного боя с буржуазией. Он вообще был уверен, что просто так попасть на родину будет невероятно сложно. Англичане, разумеется, не будут помогать большевикам, а что там думают немцы – совершенно непонятно. Дошло до того, что Ленин был готов пробраться в Россию нелегально. Предполагалось перейти границу под легендой глухонемого шведа. Это уже ближе к разведке, но совершенно не подходит наймиту.

Теперь переходим к крещендо этой удивительной истории.

А вы знаете, что Ленин и его попутчики должны были сами оплатить свой проезд в Россию? То есть не кайзер, не кто-то из министров-капиталистов, не многочисленные сотрудники германского Генерального штаба, а лично большевики.

Не на деньги немецких налогоплательщиков они возвращались в Россию, а на свои собственные сбережения.

Дальше – больше. Как вы думаете, а для чего потребовался тот самый пломбированный вагон? Ну, на территории России еще понятно – чтобы сотрудники русской контрразведки за шкирку не вытащили на свет божий большевиков и не предали их на месте суду военного трибунала. А в Германии зачем пломбированный вагон? По полям Саксонии русские контрразведчики не снуют, в деревнях Пруссии схроны не копают, в Баварии на нелегальном положении не прячутся. От кого прятать Ленина? А самое главное – зачем? В России пало самодержавие. Все революционеры объявлены жертвами проклятого царизма, названы героями и купаются в лучах всенародной славы и любви. Столичный обыватель, напротив, Германию благодарить станет и Ленину будет рад, как герой «Острова сокровищ» кораблю на горизонте. Броневик к вокзалу подкатят, чтобы произнес Ильич пламенную речь минут на 40. А вместо этого – пломбированный вагон.

Ответ прост, и он очень не понравится сторонникам версии про германский след в партии большевиков. Дело в том, что Ленину и остальным возвращающимся в Россию германские власти категорически запретили любые контакты с немцами. Которые, согласно логике утверждающих про агента германской разведки, являются его хозяевами. А ведь они, напротив, должны были тогда с оркестром отправлять тот вагон. И платочком размахивать на прощание. Ах да, это же наш тайный агент. Нельзя лишний шум поднимать. Оказалось, что можно. Это и было сделано.

Большевики дали обязательство германским властям – но вовсе не сокрушить поскорее и без того остатки русской государственности. И не заключить побыстрее Брестский мир обещал им Ленин. Он гарантировал, что проведет агитацию за обмен и отправку интернированных немецких солдат и офицеров в Германию. Но даже это обязательство не являлось тайным, потому что было многократно опубликовано в швейцарских и русских газетах. То есть все тогда все прекрасно знали. Похоже это на тайную операцию германской разведки?

Но и это еще не все. В том вагоне оказались не одни сплошные большевики. Компанию им составили такие же политические эмигранты из числа эсеров и даже представителей еврейской социал-демократической партии «Бунд». Да, в глубине души немцы рассчитывали, что политические экстремисты сумеют дестабилизировать обстановку в России, хотя бы ненадолго. Но Ленину об этом впрямую не говорилось, а сам он вопросов не задавал.

В реальности все вышло так, как организаторы транзита и мечтать не могли. Но тут больше заслуги Временного правительства, чем Ленина. Он просто подобрал никому не нужную власть. «Падающего толкни». Не большевики это придумали и проповедовали, а один известный немец. Но не из разведки.

С вагоном разобрались. Теперь рассмотрим теорию о том, что все силы немецкая разведка бросила на поддержку Ленина. День и ночь только над этим и трудилась. Все другие направления работы забросили, только большевиками и занимались. Прямо под руководством главного разведчика Вальтера Николаи. Но вот какая досада: этот прославленный рыцарь плаща и кинжала знал о Ленине только то, что такой человек существует и живет в Германии. Ни чем этот Ленин известен, ни чем планирует заняться в ближайшие месяцы, Николаи не ведал. О чем чистосердечно и рассказал сотрудникам НКВД во время допроса на Лубянке в 1945 году. Но даже если бы Николаи знал про Ильича все, включая его любимый сорт вафель к чаю, помочь ему он все равно бы не мог физически. Дело в том, что в секретном фонде его ведомства весной 1917 года было только 450 000 марок. Рассчитаны эти средства были на поддержку всей деятельности немецкой разведки – и во Франции, и в США, и в Англии. Про Азию с Африкой также не забываем. А еще – на текущие расходы существующей немецкой агентуры в России. Получается, что на финансирование большевиков у немцев денег не было. Больше того: и не предвиделось. Одолжить средства у другого министерства под эту операцию Николаи также не мог, потому что согласно штатному расписанию занимался исключительно военной разведкой. А политическая разведка в задачи его ведомства никогда не входила.

Откашляется тут мой внимательный читатель: все эти разговоры про Николаи и его тяжелое материальное положение весьма интересны. А что вы ответите первому генерал-квартирмейстеру германской армии Эриху Людендорфу? Он ведь в своих воспоминаниях заявил, что отправлением Ленина немецкое правительство возложило на себя особую ответственность. И Россия благодаря этому оперативно должна была рухнуть в пропасть, что благополучно и проделала. Это ли не помощь германской разведки и военных? А какой там отдел выделил на это деньги – не принципиально. Хоть столовая для господ генералов или юнкерская конюшня в Ораниенбурге.

Казалось бы, это серьезный аргумент и веское доказательство. Но только на первый взгляд. Потому что ни о каком сотрудничестве Ленина с германской военной разведкой или иными государственными структурами Людендорф не пишет ни слова. Нечего ему было в этой связи передать потомкам. Не над чем было сидеть и размышлять бессонными ночами. Единственное, о чем он сообщает: большевики получили разрешение на проезд в Россию. Все. О вербовке, обязательствах перед спецслужбами, оперативном псевдониме, каналах связи и всех иных обязательных атрибутах деятельности любого разведчика немецкий генерал не пишет.

Большинство ссылающихся на авторитетное мнение Людендорфа никогда в жизни его мемуары не открывали и не имеют представления, о чем пишет генерал.

Иначе бы они не носились с одной-единственной вырванной из контекста фразой как со священной хоругвью. Дело в том, что в тех же самых воспоминаниях содержится гораздо более важная для понимания всей этой истории информация. С удовольствием процитирую слова Людендорфа: «Я могу утверждать, что наше поражение явно началось с русской революции. Мысль о революции, распространяемая неприятельской пропагандой, и большевизм нашли в Германии подготовленное состояние умов и завоевали себе почву в армии и флоте. Ложное учение скоро начало привлекать к себе широкие массы. Германский народ в глубине страны и на фронте получил смертельный удар».

Людендорф Э. Ф. В. Обвинил большевиков в уничтожении и Германской империи тоже

То есть Людендорф открытым текстом обвинил большевиков в крахе Германии. Но почему-то ни словом не обмолвился о том, что этот самый крах старательно подготовили сотрудники именно немецкой разведки, а блестяще исполнили задуманное их наймиты из числа большевиков, получавшие на это средства из государственного бюджета Германии. Больше того: генерал сообщает, что в интересующее нас время он и знать не знал, кто такой этот самый Ленин.

Остановимся, переведем дыхание. Зададимся простыми вопросами. Похоже это на тщательно спланированную операцию спецслужб Германии против России? Почему самые авторитетные немецкие генералы ничего не знали о лидере большевиков даже после их прихода к власти, хотя весь остальной мир был осведомлен о тайном агенте? И какую все-таки государственность в результате этой гениальной многоходовки планировали снести немецкие разведчики: русскую или германскую? Последний вопрос меня особенно интересует.

Идем дальше. На очереди у нас могучая теория о том, как коварный Парвус отмывал немецкие деньги для Ленина. Очень популярная сегодня точка зрения. Специально опросил своих читателей в Твиттере. Почти все убеждены: вот один из главных немецких прихвостней. Это его преступные мысли и действия помогли большевикам прийти к власти. Всем все известно. А откуда дровишки, хочется спросить?

Ссылаются на начальника контрразведки Петроградского военного округа полковника Никитина. Именно он в своих воспоминаниях «Роковые годы» привел телеграммы, которыми обменивались лидеры большевиков. В числе адресатов сплошь исполины русской революции. Ленин и Зиновьев, Козловский и Коллонтай, Ганецкий (Фюрстенберг) и даже его двоюродная сестра Суменсон. Фамилии однозначно намекают на связь с немецкой разведкой – тут даже сомневаться не приходится. Для полноты ощущений, конечно, не хватает Сталина, но в описываемый период он в число основных злодеев еще не входил.

Парвус А.Л. Главный финансист русской революции

Восстановим хронологию событий. Финансирование большевиков проходило по нехитрой схеме. Никаких зиц-председателей, двойной бухгалтерии, переводов через офшорные компании и иных всем нам привычных сегодня стандартов. Якобы средства на пролетарскую революцию проходили через экспортно-импортную фирму «Фабиан Клингслянд», основанную социалистом-коммерсантом Парвусом. Исполнительным директором числился Ганецкий, в Петрограде интересы этой артели представляла Суменсон. Парвус получал деньги от немцев и передавал их Ганецкому, который их перечислял своей кузине. Та обналичивала средства и передавала их Козловскому. Тот в свою очередь относил эту «коробку из-под ксерокса» лично Ленину. Благодарный вождь большевиков утирал повлажневшие глаза и отбивал телеграмму Парвусу: «Грузите апельсины бочками».

Никитин, в чьи руки попали телеграммы, быстро определил все признаки разветвленного заговора против правительства и России. 1 июля 1917 года он выписывает постановление на арест 28 большевиков. Казалось бы, как славно все начинается: доказательства собраны, предатели отчизны благополучно арестованы, передавай дело в суд, выноси быстрые смертные приговоры и жди производства в генерал-майоры. Но триумф оказался сорван. Для начала выяснилось, что против этой самой Суменсон нет улик. Ни одной. Какая неприятность! А ведь она в этой схеме – одно из ключевых звеньев. Без нее сгноить всех в сибирских рудниках не получится. Сразу после этого грянул гром: упомянутые в телеграммах многочисленные денежные средства шли не из Стокгольма в Петроград, а наоборот – из России в Швецию. И встал законный вопрос: так кто кого финансово поддерживал? Ответить на него рассуждающие про отмывание денег Парвусом не удосужились до сих пор. А ведь почти 100 лет прошло. Можно было бы хоть ради приличия что-нибудь сказать.

Вместо этого демонстративно закатываются глаза и следуют туманные намеки: мы-то с вами люди умные и понимаем, что не только Парвус (или даже не столько он) выступил фактическим спонсором Октябрьского переворота. Деньги у Ленина были, и немалые. Иначе революцию не сделать. Только фамилии тайных финансистов при этом не называются. Да и в самом деле, зачем? Мы ведь люди взрослые, все понимаем и так. И вот именно в силу этой причины стоит кое-что сказать.

Действительно, зафиксирован факт передачи немецким агентом денег большевикам. Целых 73 тысячи крон изволил вручить Заграничному бюро ЦК РСДРП очередной социал-демократ Карл Моор. Называлось это «ссудой на революцию». Деньги должны были быть возвращены после благополучного захвата власти. Ага, скажет мне мой читатель, вот и все, финита ля комедия. Факт был. Сам же его доказал. Нечего больше обсуждать!

Подождите радоваться и ехидно улыбаться. Обсуждать тут и правда нечего, но в силу совсем другой причины. Дело в том, что эта сумма не помогла большевикам захватить власть. Ее оперативно спустили на иные цели. Большая часть денег ушла для финансирования Третьей Циммервальдской конференции в сентябре 1917 года. К ужасу утверждающих про берлинский след в большевистской революции должен сказать, что состав и цели этой самой конференции откровенно указывают на использование средств скорее против Германии, чем против Временного правительства. Любой желающий может убедиться в этом самостоятельно. Оставшаяся же часть денег была благополучно доставлена Ганецким в Россию. Но вот ведь неувязка: произошло это уже в 1920 году, на пороге празднования третьей годовщины Октября. Поэтому можно с уверенностью сказать: деньги Моора, вне всякого сомнения, большевикам пригодились. Вот только в их победе в революции они никакой роли не сыграли.

Но и это еще не все. В том самом 1917 году Моор еще не был немецким агентом, а сам Ленин никаких контактов с ним в эмиграции не поддерживал. Такой вот неприятный человек был Ильич, красивую теорию потомкам испортил. Ну и последний гвоздь в гроб этих рассуждений. После того как Никитин упек за решетку 28 большевиков по обвинению в шпионаже в пользу Германии, последовало постановление ЦК РСДРП(б). В нем, в частности, говорилось: «Предложение отклонить и всякие дальнейшие переговоры по этому поводу считать недопустимыми».

Хорошо, скажет все еще не верящий мне читатель. Но наверняка ведь был еще кто-то. Не мог не быть. Пусть не Парвус с Гельфандом и Моором. Ведь весь цивилизованный мир знал, что дело нечисто. Европейская печать пестрела разоблачительными статьями, одна скандальнее другой. Это чистая правда – и про газеты, и про то, что кто-то обязательно должен был быть. За свою жизнь я прочел около сотни подобных статей того времени. Свежесть этого чувства не покидает меня до сих пор. Очень скоро вы сами поймете, почему. Предлагаю вашему вниманию классический пример поисков черной кошки в темной комнате. Сиречь немецких денег для большевистской революции.

Знакомьтесь: Эдуард Бернштейн. Очередной столь нелюбимый Лениным представитель социал-демократии. В этот раз – немецкой. В начале 20-х годов он написал пространную разоблачительную статью про ту самую германскую финансовую подпитку РСДРП(б). Сила доказательств сбивает с ног и размазывает по стене: «Через одного друга я осведомился об этом у некоего лица, которое в силу своих связей с различными учреждениями должно было быть в курсе дела, и получил утвердительный ответ».

Вы оценили? Не знаю, кто как, но по такой методике лично я могу с необычайной легкостью доказать вообще что угодно. Например, что в центре Москвы обнаружилось безвоздушное пространство, внутри которого третий год живет одинокий павиан. Выглядеть это будет так: созвонившись с одним весьма уважаемым чиновником, чье имя и обширные связи широко известны и который всегда осведомлен обо всех московских тайнах и интригах, я получил утвердительный ответ. И попробуйте это убедительно опровергнуть. А я ведь даже не тот самый авторитетный Бернштейн, поскромнее буду. Одолеть проще. Пробовать будете?

Пока же на очереди у нас тезис о том, что русская контрразведка все знала и только благодаря немощи Временного правительства не довела дело о немецких шпионах до суда. Сей монументальный вывод следует на основе документов российского военного агента в Дании Потоцкого. Он докладывал в Генеральный штаб в Петрограде о несомненном германском следе в деятельности большевиков. На этом месте сторонники конспирологических теорий радостно потирают руки. Потоцкий и его документы для них святы. Это их Новый Завет. Беда лишь в том, что подавляющее большинство ссылающихся на эти уже фактически былинные документы в руках их не держали. Иначе поводов для восторгов у них было бы меньше на порядок.

Начать хотя бы с того, что сенсация о несомненном участии немцев в финансировании большевиков принадлежит совсем не Потоцкому. Напротив, это фактически утверждали в особом отделении Главного управления Генерального штаба, а Потоцкому предстояло напрячься и что-то важное по этому поводу сообщить. А ведь должно было быть наоборот: Потоцкий телеграфирует в Петроград о найденном им иностранном следе в деятельности одной из политических партий, а особисты должны эту информацию проверить.

Ладно, это вопрос специфический – откуда легче вычислить наймитов кайзера: из Петрограда или Копенгагена? Посмотрим пристально на фигуру самого Потоцкого. Здесь внезапно открываются не самые удачные подробности его биографии. Январь 1916 года. Потоцкий докладывает о полученной им через своего агента информации: на Западный фронт отправляются турецкие и болгарские легионеры в немецкой форме. А в Москве существует подпольная германская организация, которая наладила изготовление фальшивых паспортов для проникновения за линию фронта сотрудников немецкой разведки.

Согласимся, информация серьезнейшая. Такая не каждому разведчику попадает в руки. Невероятная удача. Вычислить этих шпионов, инфильтровать и через них выйти на самого немецкого резидента. Ни в коем случаем не арестовывать. Пылинки с него сдувать. С ложечки кормить. Под вербовку ему нашего лучшего агента подставить, чтобы затем гнать в Берлин дезинформацию, в том числе стратегического характера. Все должно быть максимально солидно. Департамент полиции это учитывал и отнесся к информации Потоцкого максимально ответственно. После долгой проверки последовал вывод: ерунду изволил сообщить наш агент из Дании. А пока департамент полиции трудился в поте лица, по другим каналам пришло неутешительное известие: англичане подозревают Потоцкого в работе на немцев.

Разумеется, это совершеннейшая чепуха. Генерал-майор Потоцкий на немцев никогда в жизни не работал. Он был беззаветным патриотом своей Родины. И во время Гражданской войны, когда, казалось бы, надобности именно в его услугах не было, выполнял поручения Колчака и Деникина. Занимался, в частности, вопросами русских военнопленных в Германии. В 1920 году барон Врангель вызвал Потоцкого в Крым, и тот немедленно приехал. А от ошибок в работе не застрахован никто. Были они и у Сергея Николаевича. В том числе и неверный анализ документов. Давайте вспомним еще раз то время: историческая Россия стремительно летит в пропасть. В такой ситуации у любого начнется мания преследования, особенно на почве чтения газет, которые активно проповедовали шпиономанию. Можно вспомнить, например, известного русского журналиста Бурцева. Тот с упоением искал, находил и разоблачал шпионов. Почти ежедневно. Регулярно случалось, что под обвинения попадали порядочные люди. Но Бурцеву не было никакого дела до этого. Шпиономания захватывает. Вероятнее всего, то же самое же случилось и с Потоцким.

Хорошо, скажет мне кто-то, а при чем тут личность самого генерала и его странные донесения? Давайте поговорим про пресловутые добытые им четырнадцать телеграмм, которые неопровержимо доказывают участие этих большевиков-христопродавцев в шпионаже. Это ведь самое главное во всей истории. Это вам не унылая фальшивка лодырей из числа подголосков Временного правительства, разоблаченная сразу же после публикации. Это – серьезные доказательства. Лучшие историки предательства большевиков ссылаются на них с гордостью.

Я не против поговорить и на эту тему. Единственное, что немного огорчает, – отсутствует предмет разговора. Те самые телеграммы мне читать доводилось еще в тот момент, когда большинство их нынешних поклонников о существовании какого-то Потоцкого с его документами и не подозревали. Так вот, ни в одной из телеграмм не упоминаются ни Ленин, ни иные большевики. На них в текстах нет даже намека. Даже в обертонах не звучат там их гордые имена. Там говорится все больше о другом – например, о продовольственном кризисе в Германии и Австро-Венгрии. Есть телеграмма о высылке социал-демократов из нейтральных стран на родину с выплатой им значительных сумм. Все это очень хорошо и весьма интересно. Даже поучительно. Только вот данные эти ничем не подтверждаются. Их предлагается принять на веру. А я вот, например, доверчивостью к такого рода историям переболел в бытность свою школьником в эпоху горбачевской перестройки. Нет, я допускаю, что все было именно так, как Потоцкий и утверждал. Чего только в мире не случается. Но хотелось бы найти документальные подтверждения этих фактов.

Вот, радостно воскликнет иной читатель, и я об этом же! Закрыты архивы, туда пускают только проверенных товарищей. А от них правды о немецких деньгах в русской революции не дождешься. Не для этого они к государственным секретам допущены. Звучит все это красиво, но неубедительно. И вот почему. Впервые относительно серьезно о германском следе заговорили сразу после Октябрьского переворота. Речь идет о «документах Сиссона». Краткая их история такова: в 1918 году глава Петроградского бюро Комитета общественной информации Эдгар Сиссон передал правительству США ряд материалов, якобы аргументированно доказывавших подрывную деятельность Ленина и Троцкого. Это знают все. И до сих пор периодически кто-нибудь ссылается на документы Сиссона.

Что тут можно сказать, кроме вечного «любите историю родной страны не по изложению ее устами странных людей»?

Еще в марте 1918 года эта фальшивка была разоблачена. И не каким-то одиозным комиссаром с козлиной бородкой, а ближайшим сотрудником самого Сиссона.

Он с необычайной легкостью остудил горячие головы, доказав: если на определенных этапах деятельность Ленина совпадала с желаниями даже не правительства Германии, а отдельных чиновников, это еще не означает, что вождь большевиков был на службе у Берлина. Мало ли какие телеграммы существуют в природе. Я вот, например, могу написать письмо в посольство США о том, что всячески одобряю их борьбу с исламскими радикалами. Правительство России наверняка со мной солидаризируется в этом вопросе. Меня не волнует, ответят на письмо или нет. Главное – отправить. Там его какой-нибудь клерк пометит входящим номером и сделает соответствующую отметку в журнале приема корреспонденции. Означает ли это, что посол США автоматически становится после этого моим корреспондентом? И самое главное: а кто уполномочил меня на подобную деятельность?

А вы знаете, что подлинный автор «документов Сиссона» давным-давно уже назван? Сработал эту фальшивку известный авантюрист того времени, польский писатель Фердинанд Оссендовский. Историки уже провели не только источниковедческий анализ, но и сравнили литературный стиль. Выводы однозначны: да, работа была проведена тщательная, меры предосторожности были приняты серьезные, но многочисленные мелкие огрехи, ошибки и неточности однозначно свидетельствуют о подлоге.

Остался последний кирпич в этой стене слухов и домыслов – документы германского министерства иностранных дел. Тут уж никаких подлогов, все подлинное. И опять та же история: нет в них ни одного доказательства каких-либо связей Ленина с немецкой агентурой. В документах присутствует масса всего любопытного. Например, радость от действий большевиков. Но нет и намека на то, что немцы как-то приближали этот миг счастья. Есть сообщение о пересылке в Россию крупной суммы. Казалось бы, вот оно! Но в оригинальном тексте нет никаких указаний на большевиков. Можно ли считать это серьезным доказательством вины Ленина? Не убежден.

Рассмотрим для примера документ № 62. На первый взгляд все совершенно ясно. Телеграмма статс-секретаря Циммермана германскому послу в Берне. В тексте констатируется усиление мирной пропаганды на фронте и увеличение тиража главной большевистской газеты «Правда». На основании этого документа многие сразу сделали выводы. Дескать, создали все условия, подкинули денег агентам и ждут успешного выполнения задания. А можно ведь трактовать текст этой телеграммы и иначе: фиксируют увеличение революционной агитации, и только. Никаких прямых указаний или намеков на участие немцев в этом процессе в документе не содержится. Можно, разумеется, читать между строк, но правильность выводов при этом вам никто не гарантирует.

Или посмотрим внимательно на документ № 44. В нем речь идет о готовности германской стороны переправить большевиков через линию фронта, если вдруг не получится договориться со Швецией. Документ серьезный, спору нет. Он один способен скомпрометировать ленинскую партию. Но я обращу ваше внимание на один немаловажный нюанс. Давайте допустим на минуту, что РСДРП(б) в полном составе – наши с вами тайные агенты. Важнейший инструмент для расшатывания обстановки в тылу противника. Совершенно секретный. Круг осведомленных – не более пяти человек, включая кайзера. Об этом никто из посторонних не должен не то что знать – даже подозревать. Будем мы в таком случае упорно привлекать к работе десятки людей, зондируя почву в другой стране по поводу отправления наших агентов? Конечно же, нет. Есть серьезная опасность утечки информации, причем даже не от своих – от чужих. Но в данном случае немцы действуют топорно. Вывод напрашивается сам собой: значит, большевики агентами не являются. Никто со своими ценными кадрами так поступать не будет.

Это простейшая методика действий спецслужб. Немцев можно обвинять в чем угодно. Но совершенно точно одно: этому народу присуща запредельная аккуратность в исполнении любых инструкций и предписаний. Поверить в то, что в какой-то момент все чиновники министерства иностранных дел в массовом порядке решили ее нарушить, лично я не могу. В силу той причины, что в этом случае немецкие же публикаторы этих документов еще в середине 50-х годов обязательно бы указали в примечаниях: перед нами уникальный пример в немецкой истории. Впервые чиновники проявили столь вопиющую халатность.

Продолжать разбирать подобные документы можно бесконечно долго. Можно пытаться доказать, что немцы тоже скрывают архивы. Можно заявлять, что все документы были уничтожены Лениным сразу после прихода к власти, а все свидетели предательства были расстреляны. Все что угодно можно рассказывать доверчивому обывателю. Только вот ведь какая досада: «Следственное дело большевиков» эпохи Временного правительства опубликовано не так давно. Все, что только смогли, в него тогда включили. Любые слухи, сплетни, предположения. Но и там ничего толкового нет. А уж следователи старались, поверьте мне.

Хватит вилять! – не выдержит тут иной читатель. Мозг весь взорвал уже этими Парвусами, Ганецкими, Потоцкими и Сиссонами. Ответь прямо, как на исповеди: давала Германия деньги или нет? Это ведь самое главное во всей истории. Вот и давайте вместе подумаем. Не только Россия тогда была истощена тяжелой войной. Германия находилась в очень похожих условиях. У немцев наблюдались те же симптомы болезни: недовольство населения, свои большевики и даже своя революционная ситуация. Будет кто-нибудь в здравом уме в такой обстановке пускать золотой запас страны на переворот в другой стране, поступая по принципу «пусть мне будет плохо, лишь бы соседу было еще хуже»? Сильно в этом сомневаюсь.

Смысла нет никакого. Ну, выведут они Россию из войны, а дальше что? С Англией, Францией и США война-то будет продолжаться. Без особых шансов на победу. К тому же в тылу созрел собственный революционный процесс. У пацифистов голос стал прорезаться. Но и это еще не все. Радикалы из России, если придут к власти, начнут осуществлять свою мечту. А грезят они мировой революцией, и в Германии в том числе (если не в первую очередь). Известно же, что марксисты к родине своего учителя всегда питали особые чувства. То есть мы своими руками сами себе уверенно роем не просто яму, а бездну. Именно об этом и писал генерал Людендорф, чьи слова я приводил в этой главе.

Максимум, что пока удалось доказать многочисленным поклонникам немецкого следа в русской революции, – заинтересованность в этом Берлина.

Позвольте, но с этим доводом никто и никогда не спорил. Это было всем очевидно и летом 1917 года. Точно так же Сталин был заинтересован в деятельности Коммунистической партии Германии в конце 20-х годов. Но из этого вовсе не вытекает, что все немецкие коммунисты в полном составе имели тайные обязательства перед ОГПУ и перед сном облачались в красноармейскую форму вместо пижамы. Равно как и не вытекает из обсуждения ситуации в Германии на Политбюро ЦК ВКП(б) тот факт, что таким образом руководители СССР следили исключительно за судьбой вложенных в местную пролетарскую революцию средств.

Давайте честно признаемся: большевистская революция произошла при моральной помощи, но без капитальных финансовых вложений немцев. В тех условиях этого и не требовалось. Нужны были политическая воля и решимость. Этих качеств у Ленина сотоварищи было с избытком. На пять партий хватило бы. Они взяли власть, на которую в тот момент никто, по сути, уже не претендовал.

А вот почему так получилось, спрашивать нужно не с каких-то мифических казначеев русской революции, а со вполне себе реальных министров Временного правительства. Это они своей немощью отдали власть политическими радикалам, а потом в эмиграции выжившие участники событий искали хоть какой-нибудь немецкий след, чтобы оправдать самих себя в глазах потомков. Но даже тут не преуспели: мы видим сотни голословных обвинений и ни одного неопровержимого доказательства. Во всех архивах искали. Все подняли и проверили. А в ответ – тишина.

Корниловщина как зеркало всероссийского безумия

Только военная диктатура могла с надеждой на успех бороться против диктатуры коммунистической партии.

Генерал Деникин

Согласимся, само определение «корниловщина» сразу отдает чем-то малоприятным. Словно клопа раздавили. Вроде бы ничего такого еще и сказать не успели, а осадок уже остается. И нет никакого желания даже узнать, что же это такое. О том, чтобы проанализировать причины и последствия, я и вовсе не заикаюсь. Ленинскому определению выступления военных в 1917 году выпала долгая жизнь. Без малого век все только так и называют действия генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова и его соратников. Таких же блестящих русских генералов, беззаветных патриотов своей Родины. Их имена уже в массе своей ничего не скажут современному россиянину.

Когда был я еще школьником, попалась мне книга о покушении на Гитлера. И там приводились слова графа Штауффенберга, организатора покушения: «Если даже мы потерпим неудачу, нужно доказать всему миру, что Германия – это не поголовный трест убийц». Очень меня тогда впечатлила мысль полковника. Умри, а точнее цель не сформулировать. Ни одного лишнего слова, посыл понятен. Слова те я запомнил. И когда, уже повзрослев, начал интересоваться историей русской революции, перефразировал их для себя. Даже если Корнилов потерпел неудачу, он доказал всем нам: Россия не была поголовным сборищем предателей и трусов.

Это был ответ лучшей части русской армии на тот совершенный беспредел, который уже начался в стране. Деградация Временного правительства, революционные митинги круглые сутки, восторженные гимназисты с красными бантами. Совершенно обнаглевшая от полной безнаказанности пресса. А на фронте – армия. Она третий год проливает кровь за Родину. Не за какую-то эфемерную, как на страницах приключенческих романов Майн Рида, а самую настоящую. Кровь лучших сыновей страны. И над этой армией открыто издеваются. Сначала издают совершенно скотский «Приказ № 1». Потом присылают на фронт представителей Временного правительства, комиссаров. И вот эти зачастую весьма странные люди начинают что-то там лепетать израненному в боях георгиевскому кавалеру, в какое прекрасное время он живет. А расстрелять этого подлеца нельзя – он же уполномочен новым русским правительством, чтоб они там все здоровы были! Плюнет потом со злобой георгиевский кавалер на землю в окопе и штыком русской трехлинейки начертит свой крест в последнем бою. Порой это было проще, чем терпеть бесконечные унижения. Даже не над собой – над Родиной. Над честью русского офицера. Над могилами своих павших товарищей.

Я вовсе не утрирую. Именно до такого состояния довели лучшую часть русского офицерского корпуса господа министры Временного правительства. Об этом никто вспоминать и размышлять сегодня не любит. Победители революции написали свою историю событий. Из нее выпали судьбы десятков и сотен людей, которыми гордилась вся мыслящая Россия. Кто из вас знает хоть что-нибудь, кроме мифов разной степени вздорности, о Корнилове и Деникине, Маркове и Романовском, Эрдели и Лукомском? Уверен – единицы. Абсолютное критическое меньшинство. А ведь это – цвет русского офицерства. Что уж тут говорить о полковниках и штабс-капитанах…

Летом 1917 года Петроград бурлил. Наблюдалось массовое выступление многочисленного революционного элемента против войны. Требовали отставки Временного правительства. Большевики, естественно, возглавили процесс. Их позиция была прежней – мир с Германией. Временное правительство принимает меры. Верховным главнокомандующим становится генерал Корнилов, легенда и гордость русской армии. Сказать, что он пользовался популярностью в войсках, значит не сказать ничего. Он был сердцем и душой израненного в боях офицерства. Приведу один лишь пример. В апреле 1915 года, прикрывая отступление Брусилова из-за Карпат силами одной дивизии, Лавр Георгиевич взял на себя командование батальоном. В бою он был дважды ранен в руку и ногу и вместе с уцелевшими семерыми солдатами четверо суток пытался пробиться к своим. Не получилось, попал в австрийский плен. А потом совершил дерзкий побег.

Тимановский Н.С. «Железный Степаныч» был ранен на фронте 17 раз

Именно с именем Корнилова связано появление в русской армии знаменитых ударных батальонов. И не случайно первый сформированный отряд получил именное шефство легендарного генерала. Ударники этим необычайно гордились. Литера «К» на погонах ко многому обязывала этих и без того беззаветно преданных Родине людей. Корниловский ударный полк предпочитал погибнуть в бою, но ни в коем случае не отступить. Не опорочить тем самым имя своего обожаемого генерала. Эти люди могли идти в атаку без единого выстрела, не замечая смерти шедших рядом товарищей, перестраиваясь в ровные шеренги на ходу. Каким был Корнилов, такими были и его корниловцы.

Новый Верховный главнокомандующий слыл человеком без излишних сантиментов. Его преданность России не нуждалась в дополнительных публичных доказательствах.

Глядя на действия сборища неудачников из Временного правительства, он прекрасно понимал: спасти страну от полного краха способны сейчас только военные. Нужна диктатура. Пора вводить военное положение. И да – немедленно открывать военно-полевые суды. Хватит уже болтовни. Бесконечное словоблудие депутатов Государственной думы, волею случая ставших министрами, довело страну до последней черты. Пора снимать белые перчатки и без всякого сожаления надолго убирать их в шкаф.

Корнилов Л.Г.

Знамя русской контрреволюции

Руководивший в ту пору Временным правительством Керенский в глубине души отдавал себе отчет, что по сути это единственный вариант остановить Россию от стремительного падения в пропасть. Но и согласиться на это он не мог. Иначе кем бы он был при такой конфигурации власти? Очевидно, что диктатором может быть только Корнилов. Керенский в лучшем случае был бы одним из рядовых министров. На это он пойти не мог, потому что его фанаберии с избытком хватило бы на весь Петроград. И потом, никто ведь не даст гарантии, что в какой-то момент диктатор Корнилов не прикажет поставить к стенке бывшего главу правительства Керенского за все им совершенное. Лавр Георгиевич ведь мог, чего тут греха таить.

Поэтому премьер-министр решил тянуть время, лавируя между военными и революционной стихией. Разумеется, в глубине души Керенский затаил лютую обиду на Корнилова. Это свойственно подобным людям. Сначала изгадить все, что только можно, а потом обижаться на тех, кто пытается помочь. Естественно, выдвигая свои условия. Лавр Георгиевич никаких иллюзий по поводу Керенского не испытывал. Он прекрасно понимал, какой невероятный ум руководит сейчас страной. Но первое время виду не показывал. Правда, такое положение дел продолжалось недолго. Боевому генералу надоело наблюдать бесконечный интеллектуальный туман.

Анабиоз Корнилова ожидаемо закончился в августе 1917 года. В Москве должно было пройти государственное совещание. Керенский был категоричен: генерал должен выступать только по военным вопросам, политических проблем не касаться вовсе. «А за глинтвейном, любезнейший премьер-министр, мне для тебя не сбегать?» – подумал, вероятно, в тот момент Корнилов и поступил с точностью до наоборот. Выступил с ярчайшей политической речью. Однозначно лучшей за всю историю русской контрреволюции.

Закономерно случился эффект разорвавшейся бомбы. Тут любые слова не в силах передать настроения слушателей. Помните знаменитые строки Марины Цветаевой «Сын казака, казак. Так начиналась – речь. Родина. Враг. Мрак. Всем головами лечь»? Эти строки были написаны как раз под впечатлением того самого выступления.

Публика, внимавшая Корнилову, была в совершенном восторге. Можно даже сказать, в экстазе. В стране взошла новая яркая политическая звезда. Генерала забросали цветами, юнкера несли его на руках. Керенский с непередаваемой обидой следил за этим. И не только он. Активные участники февральских событий во главе с Милюковым также были крайне озадачены. Они прекрасно понимали, что рано или поздно Корнилов совершит давно ожидаемый всей армией разгон Временного правительства. Со всеми вытекающими из этого для его бывших членов возможными последствиями. Милюков, например, считал, что военная диктатура невозможна без поддержки широких слоев населения. Одно только это – анамнез и диагноз маститому политическому деятелю.

Все это наслаивалось на очередные неудачи на фронте. Немцы уже заняли Ригу. Ударные отряды не могли удерживать ситуацию под контролем. Разагитированные солдаты все чаще отказывались повиноваться офицерам. Месяцы абсолютной вакханалии не прошли даром. Нужно было принимать экстренные меры. И тут сказалось, что Корнилов был военным, а не политиком. Никакой внятной программы действий, включающей, например, экономический блок вопросов, у генерала на тот момент не было. То, что обычно приводят как «Программу Корнилова», – более поздний документ. Составлен он был уже в Быховской тюрьме, где оказались лидеры военного выступления. И являлся он продуктом коллективного творчества, а вовсе не сводом мыслей одного только Лавра Георгиевича. К примеру, видным соавтором был генерал Деникин. Он, собственно, эту программу потом совершенно справедливо охарактеризовал как восполнение пробела.

Каков же был план действий Корнилова в августе 1917 года? Введение смертной казни на фронте. Согласимся: в тех условиях в этом была необходимость. Сильная власть посредством переформатирования правительства. Сложно, но в принципе можно. Отставка самого Керенского, совмещение должностей министра-председателя и Верховного главнокомандующего, и как закономерный итог – единоличная диктатура. Тут уже был бы целый воз всевозможных трудностей, тем паче, что сам Корнилов, склоняясь к диктатуре как к единственно возможному пути преодоления Россией жесточайшего политического кризиса, хотел сделать это в рамках легитимного перехода власти. Иначе говоря, генерал входил в жесткое противоречие с действительностью.

Корнилов мыслил категориями, которые в тот момент уже не были панацеей. Он искренне считал, что если иметь условные три армии (фронт, крепкий тыл и мощный железнодорожный транспорт), ситуация начнет стабилизироваться. Проблема заключалась лишь в том, что подобный механизм мог помочь в 1916 году, а для августа 1917 года нужны были более глубокие решения. Но Корнилов не был политиком. Невозможно даже сказать, каких взглядов он придерживался. Любовь к Родине – это прекрасно, но совершенно недостаточно для политической деятельности. А диктатура, хоть и военная, – это уже чистая политика. В ней Корнилов проиграл. Вместе с ним проиграла тогда и вся историческая Россия. Был упущен последний шанс избежать прихода к власти радикальных революционеров. За это потомки имеют полное моральное право сказать отдельное спасибо господину Керенскому.

3 августа 1917 года Корнилов представляет главе правительства план первоочередных мер для приведения русской армии в чувство.

Керенский в принципе согласен с предложениями, но просит генерала отложить их обсуждение в правительстве. А уже на следующий день выдержки из доклада Корнилова оказываются в распоряжении газеты «Известия». И начинается откровенная травля генерала. Тут старались все: и либералы, и умеренные революционеры, и, разумеется, большевики.

Корнилов решает начать действовать. Больше терпеть уже невозможно. Тем более что прорыв немцев под Ригой в перспективе создавал угрозу Петрограду. Керенский это понимал. Он решил дать генералу больше власти и даже объявил столицу на военном положении. К городу начали стягиваться воинские части – понятно, с каким настроением. И тут на арену, раскланиваясь перед публикой во все стороны, выходит Борис Савинков, легендарный лидер боевой организации партии социалистов-революционеров. Вы только вдумайтесь в этот дуэт руководителей России в тот исторический период: Керенский и Савинков. Большей насмешки над русской государственностью и не придумаешь.

Савинков Б.В. Знаменитый террорист, ставший военным губернатором Петрограда

Бывший организатор убийств Плеве и члена августейшей фамилии исполняет фантастический кульбит и становится правее Корнилова. Он соглашается с необходимостью ввести смертную казнь и немедленно начать аресты большевиков. Он целиком и полностью за диктатуру, хотя еще совсем недавно был ярым противником оной. Чтобы воздействовать на Керенского, Савинков совершает театральный поступок – подает в отставку. Она не принимается. Напротив, он получает благословение главы правительства отправляться к Корнилову и находить с ним судьбоносный консенсус.

Предполагалось создать триумвират для управления страной до созыва Учредительного собрания. Керенский – Савинков – Корнилов. Вот в этом немощь и дикость Временного правительства проявляется отчетливее всего. Представим себе конец ноября 1941 года. Немцы ведут успешное наступление по всему фронту. Создается угроза самому существованию нашего государства. Сталин собирает в Кремле Политбюро. Уставшим и невероятно хмурым взором смотрит на пришедших Молотова, Берию и Кагановича. Великий вождь привычно ходит по кабинету. Гнетущую тишину никто не вправе разорвать. Первым должен говорить Сталин. Все это понимают и ждут. А он не торопится. Думает о чем-то своем. Трубку набивает. А потом поворачивается и говорит: «Спасти положение может только триумвират. Поэтому, товарищ Молотов, сдавайте дела. И вы, товарищ Берия, бросайте заниматься всякой ерундой. Будем на троих рулить страной. Введем, так сказать, коллективную ответственность. Глядишь, тем самым и сломаем хребет проклятым тевтонам. Они ведь, супостаты, такого коварства от нас не ожидают. А пока они будут приходить в чувство, сибирские дивизии им по сусалам надают, как предки наши Наполеону в 1812 году».

Одно только огорчительно. Как утверждал генерал Деникин, «люди перестали быть сами собой. Многие как будто играли заученную роль на сцене жизни, обновленной дыханием революции».

Могло ли такое быть? Конечно же, нет. Любой нормальный человек понимает, что не бывает коллективной ответственности – есть только коллективная безответственность. Тем более это обязан понимать политик. В кризисной ситуации обычно кто-то один берет в руки рычаги управления. Помощники нужны, спору нет, но непозволительно превращать процесс в тяни-толкай. Итогом этого будет сокрушительное поражение и многолетние пьяные слезы всех участников в будущем. Керенский даже таких очевидных вещей категорически не понимал. Он почему-то искренне верил, что все получится хорошо.

Его не смущало даже то, что внезапно стали подавать в отставку министры, а в покрывших всю страну незримой паутиной многочисленных Советах все чаще на первых ролях оказывались большевики. А это – вовсе не клуб любителей патефонных записей. Согласно инструкциям Ленина они активно разжигали ненависть. Всероссийская бойня уже на пороге. Строго по Булгакову: «Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила». И только Керенский уверен: сейчас разведем края и заживем счастливо. А вот Корнилова спросить об этом как-то забыли. А ведь он популярно объяснил, что за жизнь Савинкова и Керенского не ручается. И если эта самая жизнь им дорога, пусть прибывают в Ставку, где он их личную безопасность возьмет под свою охрану. Это даже не намек на возможное развитие ситуации в краткосрочной перспективе. Открытым текстом все говорится. Максимально понятно. Предложение, от которого нельзя отказаться.

Керенский услышал и сделал очередной судьбоносный шаг для скорейшего погружения России в братоубийственную бойню. Он решил, что Корнилов хочет заманить его в Ставку, где его вскоре ликвидируют без шума и пыли. Подозрения окрепли после разговора по телефону. При этом Керенского совсем не смутило, что разговор носил исключительно общий характер. Так ведь хотелось верить, что его драгоценной для России жизни кто-то угрожает. И дальше происходит совсем уже опереточный поворот сюжета. Глава правительства отправляет Корнилову телеграмму: сдайте дела генералу Лукомскому и немедленно отправляйтесь в Петроград. И подписался одной лишь фамилией. Без должности. И номер не проставил.

У меня ряд вопросов к непонятно откуда взявшимся многочисленным современным поклонникам Керенского. Вы много и охотно рассуждаете о том, как России не повезло, что этот великий ум так недолго находился у власти. Я принципиально не стану приводить очень точную оценку этого человека генералом Зумберовым. Интересующиеся сами найдут. Вы же попробуйте объяснить мне смысл этой удивительной телеграммы. Керенский не понимал, что поставить вместо Корнилова его ближайшего сторонника генерала Лукомского – совершеннейшая глупость? С каких это пор глава правительства позволяет себе демонстративно не соблюдать неписаные государственные нормы? Зачем сразу после этого, не дожидаясь даже ответа Корнилова, писать совершенно дикий текст для петроградских газет? Можете не трудиться отвечать, здесь все предельно ясно. Любой рассуждающий про могучий интеллект Керенского не знаком даже в общих чертах с историей корниловского мятежа. Потому что только умственно неполноценный может после этого называть Керенского умным человеком.

Глава правительства развязал войну против заслуженного генерала. Его не волновало, что в этот момент подумала воюющая на фронте армия. Его не беспокоило, что своими действиями он уверенно приближает приход большевиков к власти. Его заботила только собственная власть. Да, по итогам событий он ее удержал. Победил. Но проиграла тогда вся Россия. Время бездарно упустили. Судьбу страны разменяли на откровенный балаган.

Корнилов отказался должность сдавать, а Лукомский – принимать ее. Оба сделали это в категоричной форме.

Вы сомневались в этом? Столь же однозначно было объяснено, что остановить выдвижение корпуса генерала Крымова на Петроград невозможно в принципе. Командующие фронтами получили телеграмму Керенского о том, что он отправляет Корнилова в отставку. Двое тут же демонстративно поддержали генерала. В ответ последовал государственный указ, объявляющий Корнилова мятежником. Возмутился этим даже Николай II. Он вздохнул, прочитав в газете новость, и горестно заметил: «Это Корнилов-то изменник?» Это, кстати, к весьма странному утверждению современных монархистов, что государь император ненавидел генерала.

Дальше – больше. Корнилов публикует обращение, в котором заявляет о сговоре большевиков, немцев и правительства. Остановимся на этом подробнее. Лавр Георгиевич совершенно правильно назвал трех основных противников России в тот момент. Но никакого сговора между ними не было. Большевики своей цели не скрывали: они стремились к пролетарской революции и построению принципиально нового государства. Даже подозревать Ленина в сговоре с Керенским странно. Я допускаю, что в глубине души глава правительства и коалицию с большевиками, и сепаратный мир с немцами себе представлял. Чего только не сделаешь ради сохранения своей власти.

Русская армия свой выбор сделала. «Вторая шашка России», один из творцов знаменитого Луцкого прорыва генерал Каледин присоединился к корниловскому выступлению. Командующие четырьмя фронтами объявили о своей солидарности с Верховным главнокомандующим. Корпус Крымова двигался на Петроград. Казалось бы, успех близок. Но опять сказался тот факт, что это были военные, а не политики. По плану требовалось организовать демонстрацию большевиков. Она стала бы формальным поводом для ввода войск в город. Дальше – зачистка и изоляция наиболее активных местных Дантонов и установление военной диктатуры. Но стихийное выступление рабочих масс поручили организовывать генералу Дутову. Тому самому будущему атаману Гражданской войны. Естественно, за ним никто не пошел. Это и неудивительно, ведь меньше всего Дутов напоминал люмпен-пролетария – что внешне, что внутренне.

Вот в этом и состоит принципиальная разница между большевиками и всеми остальными. Партия Ленина делала политику, а все прочие ее имитировали в меру своего представления. Потому и результаты были соответствующие. Когда большевикам требовался митинг, туда отправлялись лучшие ораторы партии. Например, Троцкий. Он был способен моментально возбудить любую толпу своим красноречием и способностью говорить максимально просто. Никакой витиеватости. Никаких двойных смыслов. Понятные абсолютно всем образы и примеры. Абсолютно конкретная постановка задачи и обозначение механизмов ее реализации. Во всей русской контрреволюции не было никого даже близко сопоставимого с Троцким. Про Ленина я даже не заикаюсь. А вот почему так получилось – вопрос действительно интересный.

Как так вышло, что в рядах русских государственников (а в контрреволюции иных не было; большевики, как известно, мечтали о мировой революции) не оказалось публичных фигур с хорошо подвешенными языками? Почему на защиту исторической России в Кубанский поход с готовностью пошли вчерашние гимназисты, но не их преподаватели? Этот вопрос долгие годы не давал мне покоя. И теперь, как мне кажется, я знаю на него ответ. Не претендуя на истину в последней инстанции, выскажу свою оценку. Вероятно, после закономерного краха корниловского выступления многие окончательно разочаровались в способности сохранить страну в существующем виде. Немощь и подлость правительства толкнули очень многих центристов влево – в объятия большевиков. Рассуждали примерно так: «Ленин полон решимости. Да, сейчас это радикальная позиция, с догмой в виде пролетариата. Но может быть, в этом и состоит великая сермяжная правда жизни? Может быть, мы должны пройти подобное чистилище после Милюкова и Керенского? А потом радикализм всей этой риторики про необходимость диктатуры пролетариата сойдет на нет. И значит, наш долг – быть в этот момент с народом. А многократно опозорившиеся генералы – это уже вчерашний день. Хороший, привычный, но сильно устаревший. Не оправдавший ожиданий, не выдержавший проверки реальностью…»

Никто тогда не мог представить предстоящий красный террор, коллективизацию и сталинские репрессии. Интеллигенция, увлеченная дебатами, оказалась фатально не готовой к тому, что если ты не интересуешься политикой, то вскоре она заинтересуется тобой. И когда этот момент настал, многие предпочли встать на сторону тех, кто проповедовал силу. Если бы генералу Корнилову удался его мятеж, его бы точно так же поддержали. Обыватель любит победителей. Так уж повелось. Генералы русской армии в 1917 году в фаворитах не числились. Даже в потенциальных, к сожалению.

Но вернемся к нашей печальной истории. Корнилов совершает страшную, необъяснимую ошибку. Вместо того чтобы разогнать это правительство профессиональных неудачников, а кое-кого и расстрелять публично, он зачем-то пытается оказывать на них давление. В частности, требует исключить из состава правительства тех министров, которые, по имеющимся у генерала сведениям, были явными предателями Родины. Все и всегда познается в сравнении. Представьте себе теплый весенний день 1 мая 1937 года. На Красной площади торжественный парад. На трибуне все руководители страны во главе со Сталиным. Допустим, он знает, что в этот день заговорщики во главе с Тухачевским планируют начать мятеж. Информация точная. Как следует поступить? Ответ очевиден любому: принимать срочные и решительные меры… Сталин так и действует. А теперь внимание! Он не пытается ни на кого из заговорщиков оказывать давления. Он не повышает голос. Не грозит лубянскими подвалами. Он понимает: угрожает всегда слабый. Сильный – действует. Сталин своим спокойствием сделал для провала заговора не меньше, чем Тухачевский своей нерешительностью. Это потом пройдут следствие с добровольным признанием своей вины, показательные процессы над шпионами и предателями с вынесением смертных приговоров. Все будет так, как решит победитель. Генерал Корнилов этого не понимал. Он был военным, привыкшим командовать армиями. Вести их в атаку, круша позиции противника. Открыто, в лоб. Как при Ватерлоо. В политике же все иначе. Лавр Георгиевич этого категорически не учел.

В свою очередь, Керенский хорошо сознавал: остановить вооруженный мятеж могут в той ситуации исключительно большевики, окопавшиеся в Советах. Только они представляли реальную политическую силу в стране. Остальные были способны исключительно на бесконечное словоблудие и пустопорожние споры. И главе правительства удается договориться с радикальными революционерами. Члены ленинской партии начинают заниматься привычной для себя все эти месяцы деятельностью: агитацией и подготовкой к приходу к власти. Тем более что здесь сам Керенский оказывает им неоценимую услугу – разрешает создать Красную гвардию. Все, с этого момента историческая Россия перестает существовать. Начинается агония.

Рабочих вооружают. Они разбирают железнодорожные пути, чтобы верные Корнилову части не ворвались в Петроград и не притормозили падение страны в пропасть Гражданской войны. Восставшие войска постепенно складывают оружие. Мятеж захлебывается. Крымов после разговора с Керенским смертельно ранит себя. Боевой русский генерал, ставший единственной жертвой игрищ в политику, умрет через несколько часов в Николаевском военном госпитале под площадную брань и издевательства революционной демократии в лице госпитальных фельдшеров и прислуги. С него будут срывать повязки. Вдова покойного генерала Крымова получила от Керенского разрешение на похороны исключительно ночью и при условии присутствия не более девяти человек, включая духовенство. Все, следующая остановка – в коммуне. Кондуктор Керенский на тормоза не жал, а наоборот, стремительно разгонялся.

Корнилову предложили бежать из Ставки. Он отказался. Сказался характер, максимально точно описанный Деникиным: «Суровый, честный воин, увлекаемый глубоким патриотизмом, неискушенный в политике и плохо разбиравшийся в людях, с отчаянием в душе и с горячим желанием жертвенного подвига, загипнотизированный и правдой, и лестью, и всеобщим томительным, нервным ожиданием чьего-то пришествия».

Командир Корниловского ударного полка полковник Неженцев просил разрешения навести порядок и разогнать всю эту революционную массу. Последовал еще более категорический отказ. Генерал не хотел начала братоубийственной смуты. Другой вопрос, что от него уже мало что зависело. Гражданская война уже была на пороге. До прихода большевиков к власти оставалось меньше двух месяцев. И меньше полугода оставалось до того момента, как Корнилов поведет Добровольческую армию в Кубанский поход.

Керенскому всего этого было мало. На место Корнилова Верховным главнокомандующим он захотел поставить еще одну легенду русской императорской армии – генерала от инфантерии Михаила Васильевича Алексеева. С целью спасения участников корниловского мятежа Алексеев принимает эту должность, хотя меньше всего в жизни мечтал служить под началом Керенского. Алексеев производит арест Корнилова, Лукомского, Романовского и ряда других старших офицеров Ставки. Их отправляют в тюрьму в город Быхов. Параллельно арестованы командующий Юго-Западным фронтом генерал Деникин, а также генералы Марков и Эрдели.

Когда сегодня либеральные СМИ рассуждают про чудовищный разгром, которому подверглась РККА в 1937 году, они обманывают вас дважды. Во-первых, принципиально не уточняется при этом, сколько действительно боевых командиров попали под жернова чудовищной репрессивной машины и сколько при этом было людей, носивших звания командиров, но к армии при этом не относившихся. А во‑вторых, подлинным интеллектуальным разгромом русской армии можно считать итоги выступления Корнилова против Керенского. Тогда в тюрьме оказался почти весь цвет высшего офицерства. Перечислим только самые важные фигуры:

• генерал от инфантерии Корнилов;

• генерал-лейтенант Лукомский;

• генерал-лейтенант Романовский;

• генерал-лейтенант Плющевский-Плющик;

• генерал-лейтенант Тихменев;

• генерал-лейтенант Деникин;

• генерал-лейтенант Марков;

• генерал от инфантерии Эрдели;

• генерал-лейтенант Ванновский;

• генерал-лейтенант Селивачев;

• генерал-лейтенант Эльснер;

• генерал-квартирмейстер Орлов.

Марков С.Л. Один из самых талантливых русских генералов

В этот масштабный список не входит еще один человек, который в нем должен быть по праву. Он не скрывал свою поддержку действий Корнилова. Именно он сделал все возможное, чтобы быховские пленники не встали в овраг под пулеметную очередь. Я говорю про генерал-лейтенанта Духонина. Именно его подлое убийство пьяными революционными матросами, на мой взгляд, дало старт Гражданской войне. Но подробнее об этом мы еще говорим чуть позже.

Пока же хочу заострить ваше внимание на одном обстоятельстве. Таким процентом арестованных врагов народа среди высшего командного состава мог бы гордиться даже народный комиссар внутренних дел Николай Иванович Ежов, тот самый «кровавый карлик». В приведенном мной списке что ни имя, то легендарный генерал. И это мы еще не говорим про целый ряд арестованных и отправленных в ту же тюрьму частных лиц, которые также участвовали в мятеже, включая бывшего депутата Государственный думы или даже поручика Чешской дружины Клецанду. Этот, правда, к организации корниловского выступления никакого отношения не имел. Его упекли за решетку за ранение солдата. Но в историю Клецанда войдет именно как быховский узник.

Со времен Оливера Кромвеля существует известный принцип: «Имея дело с принцами, прикасаться можно только к голове». Что означают эти слова, объяснять, думаю, не нужно.

Для чего тогда же тогда Керенскому потребовалось устраивать постыдный фарс? Считаешь, что был заговор против России, – пользуйся военным положением. Существует заговор – незамедлительно вводи военное положение особым приказом. Ставь мятежников к стенке без сантиментов. Откажется караульный взвод приводить приказ в исполнение – сам засучи свои крахмальные манжеты, бери «маузер» и наглядно показывай всем: так будет с каждым, кто покусится на порядок в стране. Закон превыше всего. Мы в государстве живем, а не в банде. Сталин, даром что бандит, это хорошо понимал. Ровно по этой причине заговорщики во главе с Тухачевским оперативно отправились в расстрельный подвал, несмотря на свои многочисленные былые заслуги перед советской властью. Нельзя иначе. Лидер страны не имеет права на слабость. Колебаться вообще вредно, тем более в таком вопросе.

Хорошо, скажут мне, но Керенский прекрасно понимал, что расстрелом корниловцев ничего не добиться. Ими двигала искренняя любовь к Родине. Убив своих противников, Керенский дал бы их последователям икону русского сопротивления. То есть глава правительства с этой точки зрения оказался трезвым политиком. Однако ничего подобного. Керенский этим только подтвердил свою совершенную немощь во всем.

У своих последователей генерал Корнилов и так вызывал чувства, близкие к религиозному, еще при жизни. И после гибели Лавра Георгиевича ничего не поменялось. Он был и оставался иконой русского сопротивления, которой благословили христолюбивое воинство на бой за Россию. Так об этом писали газеты на белогвардейских территориях и в эмиграции. А вот о Керенском я нигде не читал ничего подобного. Допускаю, что я не все еще прочитал. Пласт эпистолярного наследия русской эмиграции велик. Но если я найду подобный панегирик, то публично извинюсь.

И еще об одном важном обстоятельстве необходимо сказать. Почему-то в последнее время стало модным утверждать, что быховские пленники дали обещание большевикам не поднимать против них оружие. При этом фамилии не называются. А я вот поинтересуюсь: это кто же там мог сделать такое удивительное заявление? Корнилов, создавший сразу после выхода из тюрьмы Добровольческую армию? Или Деникин, возглавивший ее после гибели Корнилова? А может быть, это командир офицерского полка генерал Марков что-то обещал большевикам? Или его близкий друг генерал Романовский? Разумеется, ничего подобного не было. Никто из участников корниловского мятежа большевикам ничего бы не обещал, кроме петли на шею. Не те это были люди. Для них офицерская честь и верность Родине были не пустыми словами. И тот факт, что многие создатели Добровольческой армии погибли в годы Гражданской войны, – лучшее тому подтверждение.

Что же, пора подводить неутешительные итоги. Главным итогом неудавшегося мятежа стало то, чего и Корнилов, и Керенский всеми силами пытались избежать. Уверенными действиями обе стороны конфликта окончательно расчистили большевикам путь к власти. Правая и консервативная часть сегмента русской политики того времени была разгромлена, но что хуже всего – уничтожена морально. Потому что когда все лидеры оказываются в тюрьме, то остальным крайне непросто найти силы, прежде всего моральные, для дальнейшей борьбы. И в этом, кстати, их принципиальное отличие от большевиков. Там можно было посадить кого угодно и на сколько угодно – на партии это не сказывалось совсем. Актив был настроен не менее решительно всех лидеров, а по некоторым вопросам – и куда более радикально.

Для Керенского подавление мятежа означало то, что от привычной ему политики лавирования между различными силами пришлось отказаться. Приняв помощь Советов в противодействии военным, он стал в значительной степени их заложником. При этом сами Советы стали стремительно переходить в руки большевиков, которые показали себя едва ли не единственной реальной силой в стране. Они не только полностью оправились от морального удара, связанного с «германским следом», который мы обстоятельно уже рассмотрели, не только реабилитировали себя в глазах широких масс, которые тогда еще больше благоволили меньшевикам и эсерам, но и начали переходить к активной фазе действий.

Весьма характерна в этом плане судьба Троцкого. Напомню, что летом 1917 года его арестовывают в числе 28 большевиков. 4 сентября будущего творца той самой Великой Октябрьской социалистической революции выпускают из «Крестов», а уже через 16 дней он становится председателем Петроградского совета. Но и это еще не предел стремительной карьеры. Потому что еще три недели спустя Троцкий уже в новом качестве сформировал Военно-революционный комитет. Как говорил Остап Бендер, учитесь, Киса!

В свою очередь Керенский, который окончательно лишился и без того мизерной поддержки армии, вынужден был в прямом смысле слова побираться на политическом поле. Происходило это на фоне стремительной радикализации и без того не самой толерантно настроенной партии большевиков. Это привносило определенную свежесть в обстановку в стране. Но нельзя сказать, что абсолютно все были этому рады. Милюков в своих воспоминаниях по этому поводу был лаконичен: «Мы, члены Думы, знали Керенского давно и были знакомы с приемами его самовозвеличения. Он умел себя навязать вовремя. Мы не знали только, что из привычки это стало системой».

Вообще, сложилась совершенно потрясающая картина. Я не убежден, что во всей истории мировой политической мысли мы сразу отыщем аналог этому. Петроградский совет настолько стремительно догнал большевиков по степени своей радикальности, что удивлял весь политический спектр, от левых до правых. Существуй тогда партия «Женщины России», и она бы находилась под сильнейшим впечатлением. Например, уже в ночь на 1 сентября, то есть еще до выхода Троцкого на свободу, Петросовет умудрился проголосовать за власть рабочих и крестьян, поддержав тем самым резолюцию большевиков. Особой пикантности этому факту придает то обстоятельство, что произошло данное безобразие под председательством Чхеидзе, который до этого активно выступал против большевиков – немецких шпионов и заговорщиков – и громогласно заявлял о полной поддержке Советами Временного правительства. Обиженный на всех Чхеидзе уехал в Грузию и больше уже в России никогда не появлялся. Тонкая душевная организация была у человека…

Именно с этого момента начинается торжественное и безостановочное шествие идей большевиков к широким массам. Договоренность Керенского с Советами привела не столько к разгрому корниловского выступления, сколько к сокрушительному поражению самой возможности создания широкого коалиционного правительства. В довершение всего именно невозможность создания условного кабинета министров национального согласия привела в свою очередь к полному разрыву между и так неоднородными силами русской контрреволюции. Противники большевиков из числа многочисленных социалистов и русское офицерство и без того были не в восторге друг от друга, а после авантюр Керенского прониклись всепоглощающей взаимной нелюбовью, которая зачастую затмевала все остальные чувства. Именно изначальное отсутствие сплоченности и послужило причиной грядущего поражения в Гражданской войне. Таким образом, контрреволюция была обречена с самого начала. Ее вопреки досужим размышлениям в эмиграции не мог бы спасти никто. Ни генерал Корнилов, проживи он дольше, ни генерал Врангель, возглавь он Белое движение раньше. Это была акция обреченных. Единственное, что удалось сделать действительно блестяще, – воплотить в жизнь слова Корнилова. Показать, с каким достоинством умеет умирать русская армия.

Себялюбие Керенского привело к тому, что большевики и Советы стали выглядеть в глазах населения единственно возможными спасителями завоеваний демократии, а правительство стало расцениваться как сборище проходимцев, готовых в любой момент изменить революционным ценностям. Ленинская оценка Керенского как корниловца, вынужденного рассориться с генералом по случайности, но в глубине души остающегося корниловцем, в принципе имеет право на существование. Если, конечно, вывести за скобки одно обстоятельство: глава правительства себя с корниловцами не отождествлял. К тому же сложно себе представить встречное отождествление с Керенским трех неразлучных друзей – Деникина, Маркова и Романовского. Называя Керенского корниловцем, Ленин имел в виду русскую контрреволюцию, а вовсе не готовность премьер-министра решительно действовать для спасения страны и чуть ли не лично возглавить военно-полевые суды.

В те роковые дни конца августа 1917 года большевики благополучно получили главное: совершенно легальную возможность начать вооружать свою партию и без опаски создавать боевые структуры.

Именно эти два фактора в дальнейшем станут ключевыми в судьбе страны. Для понимания приведу одну только цифру: благодаря Керенскому большевики в одном только Петрограде получили на руки 40 тысяч винтовок. Именно этим оружием стали пользоваться отряды Красной гвардии, своим появлением также обязанные исключительно главе правительства. У него даже мысли не возникло потребовать немедленно разоружить эти формирования после разгона корниловского выступления. Меньше чем через два месяца это ружье выстрелит, поразив в самое сердце и без того еле дышащую русскую государственность. Остановить это хорошо подготовленное убийство было некому. Керенский сделал из мятежа военных только один вывод: надо держать на посту главнокомандующего как можно менее яркую фигуру. Без идей. Секретаря, а не военного. Результаты не замедлили сказаться.

Корнилова можно обвинять во многом. Но когда заговор не удался, он не бежал постыдно в чужом пальто, как лидер националистов Марков-второй в феврале. Он всегда отвечал за своих людей, которые верили ему как себе. Он пошел до конца. И конец свой нашел в бою при штурме Екатеринодара, а не за океаном, как Керенский. В этом глубочайшая разница между ними.

Я не случайно назвал эту главу «Корниловщина как зеркало всероссийского безумия». Эти пять слов точнее всего отражают происходившие тогда в стране процессы. Пассионарность и политическая наивность боевых генералов, подлость и ничтожность главы правительства, решительность и последовательность радикальных революционеров – из всего этого и складывается общероссийское безумие на пороге Гражданской войны. И все они, за исключением образа Керенского, станут доминантой действий на ближайшие три года. А в чем-то – и единственным символом второй русской смуты.

Правительство немощных

Речи Керенского не производили впечатления, тот был занят только своей популярностью и упивался властью.

Ротмистр Князев

В середине 1960-х годов в одну из русских церквей Нью-Йорка захаживал неприметный старичок. Он старался всегда стоять в стороне, не попадаться лишний раз на глаза таким же эмигрантам. Если же это все-таки происходило, то в лучшем случае ему презрительно смотрели вслед. Но бывало и так, что несчастного старичка женщины били зонтиками. Не могли ему простить осень 1917 года, с которой и началась их жизнь русских без России. Вы, надеюсь, уже догадались, что этим человеком был Александр Федорович Керенский.

В истории нашей страны было множество правительств. Профессиональные и набранные исключительно по принципу верности первому лицу государства, технические и коалиционные. Пользующиеся поддержкой политической элиты или, напротив, подвергаемые жесточайшей обструкции. Повторяю, составов кабинета министров было много. Но есть в их ряду одно воистину уникальное – правительство Керенского.

Многие мои читатели, полагаю, еще не забыли «молодых реформаторов» в начале 1990-х: Гайдара, Чубайса, Немцова, Коха и других столь же ярких персонажей. Все помнят свое отношение к ним? Так вот, можете считать, что ваше чувство было столь же романтичное и прекрасное, как первая любовь. Ваши сердца замирали при виде этих лиц, в душе всегда пела свирель. Потому что по степени презрения широких народных слоев любой деятель из правительства Гайдара отдыхает по сравнению с Керенским.

Керенский А.Ф. Привел страну к закономерному краху

Александр Федорович входил во все составы Временного правительства и стал символом одной из самых позорных страниц в нашей истории. Такая категоричная оценка справедлива. Керенский стартовал необычайно резво. Уже 2 марта 1917 года, только что назначенный министром юстиции, он приказал всем прокурорам страны немедленно освободить всех политических заключенных. Этого ему показалось мало. И уже на следующий день он ознакомил членов Петроградского совета присяжных поверенных с программой деятельности министерства, которая предусматривала пересмотр уголовных и гражданских законов.

Я понимаю, что тема Украины всем уже надоела до безумия. Я тут не исключение, но приходится вновь о ней говорить. Дело в том, что Керенский – один из тех, кому мы обязаны многочисленными неприятностями последних лет. Многие не знают о том, что украинские самостийщики написали приветственную телеграмму именно на имя Керенского. Глава правительства князь Львов в числе адресатов стоял скорее для проформы. Он на тот момент еще толком не успел ничего сделать. В тексте содержалась искренняя благодарность Временному правительству за заботу о национальных интересах украинцев и выражалась надежда на то, что не за горами уже время полного осуществления давнишних стремлений к свободной федерации свободных народов.

Вдумайтесь в это. Правительство официально объявляет своей целью единую и неделимую Россию. Ни о какой федерации речь пока не идет, тем более в рамках единого по сути народа. Но министр юстиции этого самого правительства почему-то так не считает. Он, напротив, своим переписыванием законов способствует децентрализации и сепаратизму не только национальных окраин, но уже и русских областей. То есть действует как враг русской государственности.

20 марта Временное правительство принимает постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», в котором объявлялись свобода совести, право на получение начального образования на родном языке, местные языки допускались (пока еще в ограниченной мере) в суде и делопроизводстве. Демонтировался стержень империи, причем без всяких большевиков. Но это еще полбеды. На волю были выпущены политические заключенные, и в их числе униатский митрополит Андрей Шептицкий.

Уверен, что вы слышали эту фамилию на многочисленных телевизионных ток-шоу. Украинские политологи с восторгом говорят о праздновании его юбилея на государственном уровне. Чем же он знаменит? Прежде всего тем, что был последовательным противником исторической России. Именно он в дальнейшем станет духовно окормлять Организацию украинских националистов. Это Шептицкий напишет благодарственное письмо Гитлеру, которое будет содержать в себе следующий пассаж: «Как глава Украинской греко-католической церкви я передаю Вашей Экселенции мои сердечные поздравления по поводу овладения столицей Украины, златоглавым городом на Днепре – Киевом! Я буду молить Бога о благословении победы, которая станет гарантией длительного мира для Вашей Экселенции, Немецкой Армии и Немецкого Народа». И такого замечательного человека Керенский выпустил из тюрьмы!

Хорошо, скажут мне, но Александр Федорович не мог лично ознакомиться с подробностями биографий всех политических противников Российской империи – слишком много их было. Кого-то наверняка по ошибке выпустили. Бывает. Вечная спешка. Но вы же не будете отрицать, что Керенский запретил проведение в Киеве Второго всеукраинского съезда? То есть он действовал как последовательный русский государственник. Отрицать не буду. Но уточню: а каков итог его запрета? В любом деле важен финальный результат, а не затраченные усилия. Вот, к примеру, я буду всем говорить, что легко могу поднять в рывке штангу весом, положим, 288 килограммов. И всякий раз, когда вы станете спрашивать у меня, как успехи, я стоически буду переводить разговор на другую тему, которая в данный момент мне представляется более значительной. Так и здесь.

Мы с удивлением обнаружим, что, запретив проведение этого самого съезда, Керенский не принял ровным счетом никаких мер для реализации запрета.

Не попросил соответствующее ведомство провести широкую агитационную работу, не договорился с военными на случай локализации возможных беспорядков. Не было сделано вообще ничего.

Андрей (Шептицкий). Последовательный враг русской государственности

Представим себе ситуацию. Победная весна 1945 года. Товарищ Берия понимает, что у него остался нерешенным очень серьезный вопрос: действие подполья ОУН на западе Украины. И он отдает приказ немедленно ликвидировать его. Но при этом он отзывает с территории Галиции и Волыни всех сотрудников НКВД, запрещает пограничникам вступать в бои с бандеровцами и договаривается с Генштабом, чтобы даже след Советской армии на западе Украины простыл. После этого, чрезвычайно довольный собой, он отправляется слушать оперу в Большой театр. Поют там божественно, и на душе у Берии хорошо и тепло. Он гордится проделанной работой. Не каждый бы с ней справился.

А вечером его вызывают в Кремль к дорогому товарищу Сталину. Очень тому не терпится узнать, как обеспечивается мирный труд советских граждан во Львове и Ивано-Франковске. Все хорошо, ответствует Лаврентий Павлович, я запретил деятельность оуновцев. А итог есть – интересуется великий кормчий. А как же, с нескрываемой гордостью докладывает Берия, стреляют партийный и комсомольский актив пуще прежнего. Совсем распоясалась бандеровская сволочь. Сил моих нет терпеть. А я ведь так хорошо все организовал!

Если бы подобная история произошла на самом деле, то над нами потешался бы весь мир. В каждой книге, изданной фондом Сороса, этот эпизод занимал бы ключевое место. Его ежедневно тиражировали бы на «Эхе Москвы». С него бы начинались заседания Верховной рады. Но почему-то, когда ровно то же самое происходит с человеком либеральных убеждений, никто не зубоскалит. Больше того – все старательно делают вид, что ничего подобного не было. А все потому, что Керенский для них свой. Как в глубине души считают они своими и украинских националистов, пусть даже те категорически против. И именно поэтому о неблаговидных достижениях Александра Федоровича все кругом молчат.

А мы скажем. В резолюции того самого всеукраинского съезда, которая была адресована Временному правительству, содержалась, например, концепция украинизации армии. В частности, на Черноморском флоте, который, по убеждению самостийщиков, уже и так состоял почти из одних украинцев, и пополнение должно было происходить только из этнических украинцев. Если кто-то не понимает – фактически создается национальная армия. Как реагирует на это Временное правительство и лично министр Керенский, который повелел этот съезд разогнать? Фактически никак. Написали очередное воззвание с тем же результатом, что и прежде.

Вы, памятуя по прочитанным уже главам этой книги, вероятно, не сильно удивитесь, узнав, что именно Керенского отправили в Киев договариваться с Радой. Он это сделал, по сути, игнорируя государственные интересы России. Для начала было признано право на самоопределение за каждым народом. А сразу после этого последовало уверение, что правительство благосклонно отнесется к разработке Радой проекта политического статуса Украины. Комментировать это вопиющее предательство я не стану.

Керенского за все содеянное не отдали под суд. И даже не отправили в отставку. Больше того – возвысили, сделали главой правительства. Заслужил. Именно такой посыл я недавно услышал в эфире одной из радиостанций. С огромным изумлением я узнал, что, оказывается, Керенский принял меры, направленные на стабилизацию политической ситуации и укрепление государственной власти, но, к сожалению, остановить волну глобального кризиса в стране ему не удалось. Подкреплялось это могучее утверждение авторитетом популярного в определенных кругах эмиграции философа Степуна, который считал, что Александр Федорович все делал правильно и его вина заключается лишь в том, что он недостаточно энергично вел Россию вперед.

Я человек невероятно скверный в этом плане. Люблю, выслушав подобные откровения, задавать вопросы, причем довольно неприятные. Например, мне захочется узнать, какие именно меры, направленные на стабилизацию политической ситуации в стране, предпринял Керенский? Или под этим теперь подразумевается бонапартизм, который стал насаждать новый глава правительства?

Мне тут же начнут рассказывать про то, как мечтал Керенский очистить русскую армию от преступного элемента, как жаждал видеть военную цензуру в полном объеме и даже выступал за смертную казнь. Это все верно. Но за это же ратовал и генерал Корнилов, с которым у Александра Федоровича почему-то возникли глубокие противоречия. Но дело даже не в этом. Каждый из нас о чем-нибудь мечтает. Я, например, в бытность свою юношей был убежден, что абсолютная и потому недосягаемая вершина счастья – серьезная домашняя библиотека. Чтобы стояли на полках аккуратными рядами книги из многих стран мира по моим любимым темам. Чтобы названия их ласкали взгляд и ублажали душу. И мечту свою я методично воплощал в жизнь. Поэтому если Керенский мечтал об очищении армии, я скромно поинтересуюсь: и каков результат?

Все и всегда познается в сравнении. Два лидера России в двух мировых войнах. Керенский и Сталин. У обоих наблюдается преступный элемент во время тяжелейших боев. И как они действуют? Сталин каленым железом выжигает скверну. Трусы, дезертиры и шкурники чувствуют себя очень неуютно. Вражеская агитация сведена фактически к нулю. И заканчивает войну Сталин триумфатором в Берлине. Фронтовики понимают, что меры те были жесточайшими, но необходимыми. Не выдержала бы армия без них. Рассыпалась бы под ударами неприятеля.

Теперь смотрим на Керенского. Как действует он? Бесконечное словоблудие, никакой конкретики, варьирование между различными политическими силами. А главное – отсутствие реальных дел. Такое впечатление, что конечный результат его не интересует вовсе. Главное – любование собой во время произнесения красивых и во многом очень правильных речей. Поиск глазами в зале рыдающих от восторга женщин. И на этом миссия завершается.

Лучшим доказательством этого являются переговоры Керенского с кадетской партией в июле 1917 года.

Очень ему хотелось видеть рядом с собой соратников Милюкова. По итогам долгих споров они согласовали позиции. Я подозреваю, что многие никогда не слышали про этот восхитительный меморандум. В первом же пункте отмечается: «Все члены правительства должны быть ответственны исключительно перед своей совестью». Заметьте, не перед русской государственностью, не перед гражданами страны, не перед армией, которая истекает кровью на фронте, а перед своей личной совестью. И только перед ней. Как повелит твоя совесть, так и действуй. Успокоил свою совесть салом, галушками и горилкой – и украинская государственность образуется как бы сама по себе. Мы не виноваты. Поступили так, как совесть велит. Только перед ней ответственны. Второй пункт меморандума не менее прекрасен: «Правительство ставит исключительной целью охрану завоевания революции, не предпринимая никаких шагов, грозящих вспышками гражданской войны». Согласимся, сказано хорошо. Как настоящие государственники мыслят. Но объясните мне, почему же тогда уже через месяц Керенский едва не развязал эту самую гражданскую войну, начав борьбу с генералом Корниловым? Ах да, он же поступил так исключительно из ответственности перед своей совестью. Смотри пункт первый.

Вернемся к утверждению философа Степуна, что Керенский все делал правильно. Я не буду мелочным, не стану напоминать, что во времена Временного правительства он был начальником Политического управления Военного министерства. Дело в другом. В чем суть политики Керенского, если говорить совсем уже упрощенно? Балансировать между левыми и правыми, не порывая при этом ни с теми, ни с другими, и бесконечно призывать к единству и сплочению всех. Ладно, это дело вкуса. Нравится Керенскому уворачиваться от каждой струйки дождя – его полное право. Подавай в отставку и занимайся этим сколько твоей душе угодно. Но ведь ты – глава правительства. И страна твоя воюет. От тебя требуются вполне определенные вещи. А ты вместо этого своей деятельностью вызываешь у половины населения как минимум раздражение. Стоит ли удивляться эпитетам «неврастеник-актер», «шут» и «хвастунишка», которыми награждали Керенского его современники. И поступали так вовсе не только большевики. Ровно потому, что, уделяя большую часть своего времени бесконечным политическим интригам, Александр Федорович пустил на самотек экономику страны, не сумев создать даже слабого подобия государственных институтов. Россия при нем быстро и уверенно шла вразнос.

Взять хотя бы историю с денежной реформой. Многие, вероятно, сразу вспомнят про знаменитые «керенки». Это уже финал, цена которого – эмиссия. Небольшая – всего лишь 6412,4 миллиона рублей. Солидно поработали господа министры. А они тут ни при чем, скажет мне экономически подкованный читатель. Тяжелое наследие царского режима. В результате долгой войны рост цен начал опережать объем денежной массы, и потому начала разваливаться товарно-денежная система. Какой может быть выход? Только печатать новые купюры. Что Временное правительство и сделало. Но получилось не очень хорошо, к сожалению.

Под этой лукавой формулировкой обычно скрывается сущий пустяк. Новые банкноты были формально номинированы в золотых рублях, однако не имели реального золотого обеспечения. То есть ничем реально не подкреплялись. Несет за это персональную ответственность Керенский как глава правительства? Безусловно. Это благодаря его правильным, по мнению философа Степуна, действиям российский рубль превратился в ничем не обеспеченную и никому не нужную бумажку. Эти дензнаки можно было напечатать в любой типографии и в любом количестве. Что, разумеется, и происходило на всей территории страны. Не нужна дорогая бумага. И водяные знаки не нужны. Использовалась бумага для этикеток. Благодаря кипучей деятельности Керенского российский рубль выпускался неразрезанными листами. Купюры потом отрезались по мере надобности. А зачастую и этого не требовалось: расплачивались прямо рулонами рублей.

Но Керенский был занят другим. В это очень сложно поверить, но он разрабатывал новый кодекс поведения министров во время заседания правительства. В частности, внимательно следил, чтобы не было фамильярных обращений друг к другу. Обязательно по имени-отчеству и непременно указывать «господин министр такой-то». Кроме этого, министрам запрещалось самовольно покидать зал заседаний правительства. Следовало сначала поставить в известность Керенского. Если этого не происходило, глава правительства громко спрашивал: «Господин министр, позвольте узнать основания вашего ухода?»

Вдумайтесь в поведение этого великого ума, который все делает правильно. Страна ведет войну, экономика рушится, эмиссия принимает запредельные объемы. Это Керенского не беспокоит, сон не омрачает, аппетит не портит. Главное, чтобы господа министры правильно здоровались друг с другом. От этого и победы на фронте начнутся безостановочные, и экономика невиданными темпами вперед рванет, а эмиссии и след простынет. Словно и не было ее. Главное ведь – не покидать заседание правительства, не поставив в известность Александра Федоровича.

Представим себе следующую ситуацию. Зима 1918 года. Ленин проводит заседание правительства. Все наркомы в сборе. Сначала сам вождь что-то скажет по текущей ситуации. Потом Глебова-Авилова послушает. Милютину слово даст. Шляпникову возможность выступить предоставит. А там и вечно занятый Троцкий освободится ненадолго от важных дел по организации Красной армии и начнет говорить. А Ленин его прерывать будет. Не так вы, дорогой товарищ Троцкий, к уважаемому Николаю Павловичу обращаетесь. По-другому нужно, по-революционному. Скажите заново, пожалуйста, и впредь так больше никогда не делайте. Мы же с вами в правительстве заседаем, а не шампанское пьем на бенефисе балерины Кшесинской.

Думаю, многие читатели на этом месте улыбнулись и вспомнили, как первый президент России Ельцин наставлял своих министров: «Не так сели. Сергей Вадимович – первый заместитель председателя правительства. Пересядьте». Смешного в этом мало, больше огорчительного. Но вот ведь какая удивительная ситуация получается: над Ельциным смеются, но не обращают при этом никакого внимания на Керенского. Бориса Николаевича критикуют, не выбирая выражений, а Александр Федорович в исполинах разума числится. Хотя совершал он нелепости более масштабные, нежели Ельцин. И уложился со всем своим безрассудством и немощью в восемь месяцев.

А это все потому, скажут мне, что вокруг Керенского не оказалось в нужный момент сильных политических фигур. Будь они рядом – меньше глупостей творилось бы. Но время такое было, быстро министры себя дискредитировали. Подавали в отставку, чтобы позора за развал страны избежать. С этим я не спорю. Действительно, стоило кому-нибудь в то время заступить на министерский пост, как его интеллект начинал стремительно таять, как снег в марте. А вот по поводу сильных фигур в правительстве я категорически не согласен. Именно Керенский делал все возможное, чтобы здравомыслящие, а значит, самостоятельные люди в кабинете министров не задерживались.

Александр Федорович стихийно любил власть. Но еще больше он любил себя в этой власти.

Именно поэтому он решительно и последовательно удалял из правительства все крупные и яркие фигуры, заменяя их все более несамостоятельными и безликими. Он превращал кабинет министров в копию самого себя. И если сам Керенский был немощным во всем, то правительство и подавно. Исправить или хотя бы переломить ситуацию при таком главе правительства было невозможно в принципе. Потому что ему некогда было этим заниматься. Он обменивался телеграммами с коронованными особами европейских стран. Гордился перепиской с британским монархом и, получая от него весточку, переживал счастливейшие мгновения своей жизни.

Мне скажут, что ему по должности полагалось переписываться с главами стран-союзниц по Антанте. Но Сталин тоже состоял в переписке с Черчиллем и Рузвельтом. Но я ни у кого не читал в воспоминаниях, что Иосиф Виссарионович был безумно счастлив, разглядывая телеграмму от сэра Уинстона. Или плакал от восторга, составляя депешу Рузвельту. До такого даже Хрущев не договорился, а он много чего удивительного рассказал про лучшего друга физкультурников. Но в случае с Керенским подобных свидетельств слишком много. Разные люди о нем вспоминали, но примерно одно и то же. Такую память современникам оставил о себе Керенский.

То самое государственное совещание в Москве, на котором взошла звезда генерала Корнилова, созывалось по предложению Керенского. Он планировал превратить его в свой очередной триумф, красиво изложив принимаемые им меры для спасения страны. Не получилось. Этот политический фигляр умудрился перефразировать Бисмарка и заговорил о «железе и крови». От этого разволновался и зачем-то стал всем угрожать. Якобы он держит в руках всю полноту власти и сокрушит любого. Даже Милюков уже этого не стерпел. Он скорбно заметил, что Керенский, пытаясь произвести впечатление исполинской силы, вызывает лишь горькую жалость.

Мало кто знает, но после ликвидации мятежа генерала Корнилова в стране установилась единоличная власть министра-председателя. Современники ее так и называли: персональная диктатура Керенского. Выглядело это совсем не революционно и очень не демократично. Даже Керенский это понял. Поэтому был совершен отвлекающий маневр – образована так называемая Директория. Глава правительства приблизил к себе четырех совершенно невзрачных людей, которые никоим образом не могли ограничить его единоначалие. Вспомним их поименно: министр иностранных дел Терещенко, министр почт и телеграфа Никитин, военный министр Верховский и морской министр Вердеревский. Первый из них прославился своей гибкостью, отсутствием твердых убеждений, а главное – полным дилетантизмом в вопросах внешней политики. Второй – бесконечными призывами закручивать гайки. Но дальше слов дело обычно не шло. Третий в когорте новых лидеров России был не только не способен предложить программу выхода из кризиса, но даже не понимал текущую ситуацию. Наконец, четвертый договорился до того, что дисциплина в армии должна быть добровольной. Вот такой квинтет под управлением Керенского руководил страной. Я с удовольствием выслушаю тех, кто докажет, что это было мощное правительство.

Именно эта «великолепная пятерка» узурпировала важнейшую прерогативу Учредительного собрания, провозгласив Россию республикой. Никого, разумеется, при этом не спрашивая. Отсюда вопрос: большевиков постоянно проклинают за узурпацию Учредительного собрания. Согласимся, было такое. Но Ильич строил принципиально новую страну и никаких обязательств перед политическим наследием России не имел в принципе. Но почему-то когда Керенский действует точно так же, его никто не критикует. Напротив, либеральные публицисты исходят неописуемым восторгом: ах, как здорово поступил Александр Федорович, он все делал правильно! Товарищи дорогие, в парадигме «что позволено Юпитеру, то не позволено быку» жить, безусловно, можно. Только вот Юпитера определяет история. Она свой выбор сделала, и он был не в пользу Керенского.

Да что там история! Свой выбор сделали современники. Они были вынуждены ежедневно наблюдать невиданный доселе интеллектуальный позор российской власти. Керенский буквально упивался полной бесконтрольностью. Без консультаций хоть с кем-нибудь он практически единолично издавал указы и постановления по самым различным вопросам государственной и общественно-политической жизни. Глава правительства ограничивал или вовсе запрещал деятельность политических партий, закрывал газеты и журналы, вносил изменения в законы о вывозе денег и других ценностей за границу, разрешал и даже отменял съезды и совещания. Он легко и не особенно задумываясь раздавал государственные должности, назначал послов, принимая в расчет исключительно знакомства и личную преданность.

Российский обыватель, ложась спать, все чаще задавался неприятным вопросом: что дало свержение самодержавия, если новый строй возвел в абсолют все пороки управления России при Николае II? Если еще в начале лета 1917 года большинство признавало наличие серьезных проблем, но готово было потерпеть, то уже к началу осени ситуация изменилась. Измученные войной и крахом экономики люди убедились, что это правительство в принципе не может претворить в жизнь комплекс мер, необходимых для спасения страны.

Все чаще господа офицеры поднимали тост «чтобы Володька-разбойник снес голову Сашке-аферисту». Имелись в виду соответственно Ленин и Керенский, если кто-то сразу не понял.

Беспробудная немощь стала раздражать даже крестьян. Слово «даже» я употребляю исключительно в силу того, что радио, телевидения и Интернета тогда еще не было. Новости о деятельности величайшего ума той эпохи доходили до деревни с большим отставанием. Крестьяне пораженно замирали, слушая про очередную нелепость Керенского, и даже не подозревали, что в эти самые мгновения он, возможно, совершает еще более необъяснимый поступок. Никакого улучшения жизни не следовало в принципе.

В итоге крестьянство разочаровалось в Февральской революции. На этом и сыграют очень скоро большевики, вторым же указом своего правительства выпустив «Декрет о земле».

К моменту тех самых «десяти дней, которые потрясут мир», Керенский последовательно лишился народной поддержки, политического капитала и даже элементарного уважения. Началась агония. И ладно бы одного только правительства. На него всем уже было наплевать с колокольни Ивана Великого. Агония началась у России, и ее нельзя было избежать. Никакого планомерного управления страной, никакой системной работы правительства. Про местный уровень вообще говорить не приходится. Министры есть, но лучше бы их не было вовсе. Никто этот сброд не признает, и никому до них уже нет никакого дела. Они надувают щеки на заседаниях, важно шевелят усами, но им никто не верит и никто их не слушает. Они дефилируют недельку-другую, а потом стремительно исчезают под презрительные взгляды собственных секретарей. Развал кабинета министров был полным и безнадежным.

А ведь как все славно начиналось! Керенского на первых порах искренне поддерживали социалисты и Советы, кадеты и даже умеренные правые. Многие готовы были послужить Родине в коалиционном правительстве, если его согласится возглавить сам Александр Федорович. Только вот властью он категорически делиться не желал. Керенский претендовал на роль не просто главы правительства, а вождя, трибуна и единственного кумира масс. Он упивался лестью и не делал ничего из положенного ему по должности. Не только потому, что не хотел утруждать себя подобной рутиной. У него не было элементарной политической школы. Стоит ли удивляться тому, что он последовательно с грохотом скатился с олимпа во время июльского кризиса и корниловского выступления, а потом тихо ушел в тину во время октябрьских событий? И ладно бы ушел в одиночку – не жалко! Но потянул за собой всех министров, бросив их, по сути, на произвол судьбы. Их фамилии и судьбы уже никому толком не известны. Давайте восполним этот пробел.

Начнем с главы правительства. Керенский ареста избежит – он накануне Октябрьского переворота уедет за подмогой. Но командующий Северным фронтом генерал Черемисов был с ним холоден и не пожелал спасать этот надоевший всем кабинет министров. Максимум, что удалось сделать Керенскому, – это двинуть за защиту правительства несколько сотен казаков из корпуса генерала Краснова. Что в этот момент испытывал убежденный монархист и будущий казачий атаман, я при всем торжестве гласности передать не возьмусь.

Но как всегда в случае с Керенским, даже последний акт драмы не удалось довести до конца. Казачьи эскадроны дальше Гатчины не продвинулись. Как поступил бы на месте Керенского любой порядочный человек? Он бы лично возглавил прорыв, предпочтя гибель позору. Александр Федорович поступил иначе. Переодевшись матросом и набросав записку о своем уходе с поста главы правительства, он предпочел ретироваться. Его уже ждала машина. Шофер потом вспоминал, что всю дорогу Керенский насвистывал какой-то мотивчик из репертуара Вертинского. Картина маслом…

Заместитель главы правительства Коновалов. В Петропавловской крепости он вместе с другими арестованными министрами подпишет письмо о том, что свергнутое правительство передает всю полноту власти Учредительному собранию. После освобождения он уехал за границу. Участвовал в работе эмигрантских организаций и ошибок за собой не признавал.

Бывший министр иностранных дел Терещенко уедет во Францию, где станет преуспевающим бизнесменом. О Родине особо не тосковал и в политику не лез.

Его соратник по Директории военный министр Верховский служил потом в Красной армии, был начальником штаба Северо-Кавказского военного округа. В 1938 году про него вспомнили, с известным печальным итогом. В свою очередь, морской министр Вердеревский в эмиграции оказался видным советским патриотом и был одним из тех, кто посетил посольство СССР зимой 1945 года. Незадолго до смерти он принял советское гражданство. Это поступок.

Все составы Временного правительства (кроме самого первого, имени Милюкова и Гучкова) были по сути коалиционными. То есть в них входили представители и революционных партий, например эсеры и меньшевики. Их освобождали из Петропавловской крепости первыми. Даже к одному из самых последовательных противников большевиков министру почт и телеграфа Никитину это относится. Свою борьбу с ленинской партией он не прекратил, многократно арестовывался. В последний раз – в 1938 году. Расстрелян.

Министр продовольствия Прокопович успел до эмиграции поработать в Комитете помощи голодающим Поволжья. Но в историю он вошел главным образом благодаря упоминанию в поэме Маяковского «Хорошо». Хоть чем-то потомкам запомнился. Чего, например, нельзя сказать про министра труда Груздева – единственного рабочего в правительстве. В 1931 году его осудят по процессу меньшевиков. Дальнейшая его судьба неизвестна. Ненадолго его пережил и министр юстиции Малянтович.

Продолжать перечисление можно бесконечно. Суть явления от этого не меняется. Разные биографии и примерно похожие судьбы. Объединяет их работа в правительстве Керенского и ответственность за крах исторической России. Жалости к ним у меня нет. Скорее, горькое разочарование оттого, что в момент тяжелого исторического испытания у руля страны оказались совершенно не готовые к подобной деятельности люди. Они готовы были отложить «на потом» любой важнейший вопрос, а потом долго удивляться: почему же все так скверно в державе родной?

Вспомнить хотя бы эпопею с земельной реформой. О ее необходимости в России не говорил только ленивый. Готовились приступить к процессу министры всех четырех составов Временного правительства. И каков итог? Сначала откладывали потому, что предстоящие мероприятия в сфере земельных отношений требовали серьезной проработки деталей. Потом так же неожиданно, как снег в декабре, выяснилось, что подготовительные работы встречают значительные затруднения из-за недостаточности, противоречивости, а порой и отсутствия необходимых данных. Во всем виновато, ясное дело, проклятое самодержавие, которое не озаботилось подготовить реформаторам условия работы. Наконец, господа министры пришли к четкому пониманию того, что для решения земельного вопроса требуется время, а в этой непростой для Временного правительства ситуации его нет. Поэтому и отложили вопрос в сторону.

Конечно, так поступать можно. И Сталин, бывало, откладывал решение множества вопросов. Зачастую даже принципиальных. Разница лишь в том, что при Иосифе Виссарионовиче как-то не наблюдалось широкого крестьянского движения, и радикализации широких народных слоев в условиях революционного времени не было. Поэтому условный товарищ Каганович мог не нестись сломя голову, а спокойно все взвесить. У Временного правительства такой возможности не было. Но кто в этом виноват? На большевиков ведь все неприятности не спишешь. Молчат защитники Керенского, нечего им сказать.

Тогда скажу я. Только исключительной неадекватностью можно считать шествие по жизни с девизом «Будет Учредительное собрание, и оно все решит» в условиях полной вседозволенности и беспредела. Да, захваты частных земель и разгромы помещичьих имений совершались при подстрекательстве левых партий. Но это половина правды. Вторая состоит в том, что было полнейшее попустительство, а иной раз и пассивное участие в этом самого правительства. За это кто должен отвечать? Великий поэт Пушкин или господа министры?

Именно в эпоху Временного правительства начал уничтожаться институт частной собственности, бывший мощным экономическим стимулом развития государства.

А в ответ на бесконечные погромы Керенский сотоварищи издавали грозные циркуляры губернским комиссарам с предписанием немедленно указать крестьянам на незаконность действий. С таким же успехом могли бы экономить бумагу. Никакой реальной власти для того, чтобы остановить постоянное нарушение закона, у правительства не было. Но это еще полбеды. Самое страшное заключалось в том, что Керенский, стремясь завоевать любовь крестьян, фактически закрывал глаза на творившуюся сплошь и рядом откровенную уголовщину, хоть и под политическими лозунгами. Больше того: он регулярно призывал частных землевладельцев к миру и согласию в деревне.

Результат такой политики был закономерным: в стране начался стихийный захват частных земель. Уничтожались помещичьи хозяйства, вырубались леса и сады, сжигались хутора. Пока правительство поправляло свои крахмальные манжеты, решение земельного вопроса методом толпы привело к подрыву производительных сил в стране и не на одно десятилетие задержало развитие сельскохозяйственного производства. И сегодня, когда мы совершенно справедливо обвиняем сталинскую коллективизацию в подрыве традиционного русского крестьянства, давайте не будем забывать о том, кто начал это издевательство над русской деревней.

Хорошо, скажут мне, но давайте тогда не будем забывать и про условия, в которых вынуждено было работать Временное правительство. Очень сложно решать социально-экономические вопросы во время войны. Так и на этом трудности опять же не заканчиваются. После решения о роспуске сейма серьезно осложнились отношения с финнами. Для полноты ощущений накалилась обстановка в Туркестане. Там местный совет сместил командующего округом, установил контроль за почтой, телеграфом и казначейством, а Временному правительству пришлось восстанавливать свою власть силой. Может, потому и не сильно виноваты министры. Время действительно очень сложное было.

С этим я не спорю. Эпоха выдалась на редкость неудачная. Как и всегда у либералов. Им все время не везет в России с народом, с обстоятельствами и с менталитетом. Примем это как данность. Но давайте представим себе следующую ситуацию. Сентябрь 1919 года. Добровольческая армия генерала Деникина крушит Красную армию и рвется к Москве. Под стенами древнего Кремля уже планируют парад, символизирующий окончание русской смуты. В том самом Кремле работает ленинское правительство. Сложно большевикам – судьба революции решается. Ленин понимает: нужны экстренные меры. Троцкий спит не больше трех часов в день. Параллельно нужно заниматься экономикой, да еще сотни важных вопросов решать. А может быть, бросить это все и сказать по примеру прошлого правительства: сложное время у нас, потом как-нибудь решим? Потомки, глядишь, не осудят.

Но нет, идет абсолютная мобилизация всего партийного актива. Указы и директивы следуют безостановочно. Осень 1919 года – ключевой момент русской революции. Умри, но цели своей достигни. Большевики так и будут поступать. Линия фронта сначала выравнивается, а потом начинается отступление армии Деникина, которое чем дальше, тем больше будет похоже на бегство. Этот позор будет еще долго в эмиграции преследовать ветеранов Корниловского, Дроздовского и Марковского полков. Одновременно решаются сотни других вопросов, например трудовой повинности.

Декретами, принятыми Совнаркомом, запрещались самовольный переход на новую работу и прогулы, устанавливалась суровая трудовая дисциплина на предприятиях. Широко распространилась также система неоплачиваемого труда в выходные. В момент тяжелейших испытаний, когда судьба революции была под угрозой, большевики успевали думать еще и про экономику. И не просто думать, а принимать решительные меры. Да, они в первую очередь нужны были для победы в войне. А значит, ситуация с Временным правительством почти зеркальная. Отсюда вопрос: кто мешал Керенскому поступать так же?

Мне скажут, что большевикам было проще: у них не было контрреволюционного подполья. Их власть никто не раскачивал в Москве и Петрограде – только враги на фронте. Согласимся, но с одной важной оговоркой. Уже не было подполья. Ликвидировали и сомнениями не мучились. Большевики создали Всероссийскую чрезвычайную комиссию, которая ретиво взялась за силовую поддержку новой власти. Да, действуя зачастую чудовищными методами вроде расстрела заложников. Но Ленин хорошо понимал: власть обязана быть жесткой, а если требуется – то и жестокой. Революция вообще иной не бывает, ее в белых перчатках не делают. И пример абсолютного безволия был у большевиков перед глазами. Немеркнущий свет немощи Керенского стал путеводной звездой для ВЧК. Каждый мог вспомнить, что происходило в стране всего лишь несколько месяцев назад, и сделать для себя правильные выводы. Даже дополнительные инструкции не требовались. За советом к Дзержинскому можно не обращаться – все и так предельно ясно. В этом и состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

Когда революция была под угрозой, большевики не носились зайцами по Зимнему дворцу и его окрестностям с воплями «Спасайте меня все!». Они шли на фронт и зачастую ценой собственной жизни заряжали солдат уверенностью в неизбежности конечной победы. Они не произносили многочасовых монологов «за все хорошее против всего плохого» и не ждали потом с замиранием сердца утренних газет, чтобы прочитать отзыв на свое выступление, улыбаясь собственному отражению в зеркале. Они не выясняли в ежедневных жарких спорах в Советах, кто к какой партии раньше принадлежал и кто больше лет провел на каторге. Время для этого еще будет. После победы в Гражданской войне. Пока же необходимы экстренные меры, иначе все рухнет. И меры принимались незамедлительно. В этом также состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

Не нужно иллюзий. И у большевиков находились свои могучие умы, способные украсить собой даже сверхинтеллектуальное с этой точки зрения Временное правительство, причем любого созыва. Например, член президиума Высшего совета народного хозяйства Юрий Ларин. Этот полупарализованный, страдавший от страшных болей инвалид в кратчайший срок сумел добить экономику некогда великой державы. Я убежден, что, будь он в правительстве Керенского, тот немедленно сделал бы его своим первым заместителем. Было за что так возвеличить этот невероятный разум, прочно забытый потомками.

Именно Ларин стал главным, выражаясь современным языком, лоббистом полного изъятия денежных средств в стране. Он азартно доказывал необходимость скорейшего перехода к прямому распределению благ и услуг, ехидно осмеивал коммерческий расчет и свободную торговлю. Ларин стал одним из главных вдохновителей подготовки проекта решения, по которому съезд Советов должен был объявить отмену денежного обращения в РСФСР. На практике же вся его кипучая деятельность ожидаемо привела к фантастической гиперинфляции, которая превзошла даже, казалось бы, незыблемые достижения правительства Керенского. Но Ленин этого самого Ларина не возвеличивал. Ордена не вручал, в пример другим не ставил и красные революционные шаровары не выдавал. Больше того – неоднократно говорил его прямому начальнику Рыкову, чтобы многочисленные мудрейшие идеи старого и заслуженного революционера прямиком отправлялись в мусорную корзину и не отвлекали не только главу правительства, но и других ответственных товарищей, занятых реальным делом. Нет времени читать очередной абсурдный опус. А как только Гражданская война закончилась и настала пора серьезно заниматься экономикой, этого самого Ларина убрали с глаз долой. В Кремлевской стене потом похоронили, но только в память его заслуг перед революцией, а вовсе не за вопиющую безграмотность и добитую экономику страны. И в этом, если угодно, также состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

Ленин всегда решительно отстаивал соратников по партии, даже если понимал их абсолютную интеллектуальную неготовность к новым сферам деятельности.

Своих не сдают. Им оперативно подыщут новое место работы, менее ответственное и беспокойное, где они, вероятно, смогут полнее и лучше проявить себя. Если нет – отправят на заслуженную пенсию. Общий алгоритм действий, полагаю, понятен. Сравним это с поступками господина Керенского и получим ответ, почему даже спустя 50 лет после падения его правительства бывшего премьер-министра били зонтиком, а выживших участников Гражданской войны со стороны Белых армий продолжало тошнить при одном только упоминании этой фамилии.

Керенский своим бездействием предал всех: от своих ближайших соратников до последнего подмастерья, который так и не удостоился величайшей милости лично услышать публичное выступление Александра Федоровича. Присягая в качестве главы правительства на верность России и ее народам, не им он служил, а удовлетворял свою чрезмерную тягу к власти. Не экономикой занимался, а без устали тешил свою непомерную гордыню. Не нуждами армии был озабочен, а своим очередным выступлением на публике. Не гиперинфляцией и эмиссией тяготился, а думал, как бы убрать из правительства слишком умных, чтобы никто больше не мешал. Он на долгие годы станет символом абсолютной немощи российского кабинета министров. И только появление уже в 90-х годах ельцинских младореформаторов способно будет немного поколебать достижения Керенского. Поколебать, но не превзойти. На мой взгляд, это просто невозможно. Даже у абсолютной немощи бывает свой предел.

Обреченные на победу

Приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, чем о нем писать.

Ульянов-Ленин

Все родившиеся и учившиеся в СССР твердо и навсегда усвоили: легендарную и овеянную немеркнущей славой Великую Октябрьскую социалистическую революцию организовала и блестяще осуществила партия большевиков под идейным руководством Владимира Ильича Ленина. Долгие годы эту доктрину никто не решался оспаривать. Я мог бы привести знаменитые слова Платона о том, что большинство всегда ошибается, но в данном случае это не совсем уместно. Большинство знает то, что ему положено знать. Не вдаваясь в детали, не интересуясь подробностями и не задавая ненужных вопросов. Сказали вам, что все осуществил Ленин, – и довольно с вас. Живите с этой истиной. И буквально единицы самых пытливых умов понимали, что вся эта Великая Октябрьская социалистическая революция стала таковой благодаря волшебной силе искусства. Вам показали эпическую художественную постановку по всем правилам Станиславского. Со всеми дополнительными кругами внимания, искусством представления и искусством переживания. Все законы драматургии были соблюдены с такой педантичностью, что Шекспир рядом не стоит.

Вы никогда не задавались интереснейшим вопросом генезиса руководства теми потрясшими весь мир событиями? Напрасно. Получили бы ни с чем не сравнимое удовольствие. Ничто и никогда у нас не делалось с таким неподдельным творческим энтузиазмом и нечеловеческим рвением, как переписывание собственной истории. И не просто незначительной шлифовкой отдельных событий занимались сотни академиков и десятки тысяч рядовых агитаторов партии, а виртуозно исполняли поворот на 180 градусов без всякого переходного состояния. Если поднять и хотя бы бегло просмотреть тьмы и тьмы их статей по поводу Великой Октябрьской социалистической революции, начиная с 20-х годов и вплоть до распада СССР, то перед вами предстанет удивительная картина. Авторы способны потрясти любой самый стойкий ум своим абсолютно уникальным умением моментально забыть, о чем с упоением говорили еще вчера, и возможностью дерзко противоречить самим себе, сохраняя при этом уверенный тон.

Взять хотя бы вершину айсберга. Вы убеждены, что знаете, кто руководил всем процессом прихода большевиков к власти? Не торопитесь с ответом на этот, казалось бы, элементарный вопрос. Дело в том, что судьбоносным для всей мировой истории действом не управлял только ленивый. Да еще Леонид Ильич Брежнев. Он не подходил в создатели и вдохновители Великой Октябрьской социалистической революции по возрасту. Родись он годков на пятнадцать раньше, все советские школьники знали бы, что было два светоча, указавшие цель крейсеру «Аврора»: любимый генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза да где-то сбоку немного мешавший ему Владимир Ильич. И неизвестно еще, кто из них для истории более ценен. Тот, кто управляет великой страной из Кремля, или тот, который в Мавзолее путь в светлое завтра всему прогрессивному человечеству указывает. Я вовсе не шучу.

Если просмотреть продукт многолетней жизнедеятельности советского агитпропа, то вы с удивлением обнаружите, что творцов той самой Октябрьской революции было непозволительно много.

И менялись они как в калейдоскопе, в зависимости от конъюнктуры и нестабильных взглядов родной партии на собственную историю. Если применить театральную терминологию, то состав исполнителей в этой постановке стабильно обновлялся каждый сезон, дабы все примы труппы смогли хоть ненадолго, но исполнить свою заветную мечту – сыграть Гамлета и получить свою долю аплодисментов и цветов от благодарных зрителей. А потом насладиться своими фотографиями на обложках журналов.

Посмотрим внимательно на процесс руководства событиями 25 октября 1917 года. Сначала восстанием пролетариата руководил Троцкий. И был он единственным творцом исторической победы. Потом возникает дуэт Ленина и Троцкого. Им на смену приходит уже широкий состав исполнителей: Ленин и весь Центральный комитет. Но ненадолго. Затем снова в главных ролях числился дуэт двух прим, но вместо Троцкого теперь был Сталин. «Кто более матери-истории ценен?» – задавался вопросом Маяковский. Последуем его примеру и мы. Посмотрим на лидеров партии. И очень быстро вынуждены будем признать, что культовые большевики Зиновьев, Бухарин, Свердлов, Каменев, Шляпников, Залуцкий и даже сам Молотов никакой ценности для матери-истории не представляли. Иначе их бы не вычеркнули из числа создателей той самой Великой Октябрьской социалистической революции.

В середине 30-х годов выяснилось, что всем процессом руководил только один человек. Несложно догадаться, кто именно. Разумеется, сам товарищ Сталин. Правда, оговаривалось, что небольшую помощь ему все-таки оказывал Ленин. Что и неудивительно, поскольку Иосиф Виссарионович был лучшим учеником Владимира Ильича. А любой последователь рано или поздно превосходит своего наставника.

Бухарин Н. И., Зиновьев Г. Е., Каменев Л. Б.

Пока еще они лидеры революции, а не «враги народа»

Но и такая конфигурация сохранялась недолго – лишь до смерти великого кормчего. Заступивший на пост генерального секретаря партии Хрущев взялся бороться с культом личности и его последствиями. Он безжалостно вычеркнул Сталина из числа авторов революции. Многочисленные бойцы идеологического фронта снова взялись за работу, затащили на революционный олимп одного только Ленина и счастливо выдохнули. Процесс завершился.

Теперь, когда мы можем назвать поименно всех исполнителей главной роли в этой эпической постановке, обратим внимание на подготовку действительно судьбоносного события. Уверяю, что это будет еще более увлекательно. Подлинные детали необычайно далеки от привычного всем представления о Великой Октябрьской социалистической революции.

Сталин. В тот момент – еще только нарком по делам национальностей

Итак, 10 октября 1917 года. Петроград. Вечер. Квартира меньшевика Суханова. Члены Центрального комитета загримированы – соблюдают революционную бдительность и конспирацию. Внимают Ленину. В тот день вождь был в ударе. Пора немедленно начинать восстание. Причин на то несколько. Перечислим их вслед за Ильичом.

Мировая революция теперь не какая-то отдаленная перспектива, а вопрос самого ближайшего будущего. Как только русский пролетариат придет к власти, его примеру сразу последуют европейские рабочие. И будет скоро всемирная республика советов. Ленин ошибся. В том виде, как это произошло в России, больше, по сути, нигде не получилось. Венгрия и Германия стали жалкой копией, и просуществовала там революция недолго. А ведь какие надежды на них возлагались, особенно на родину Маркса. Но не оправдал германский пролетариат надежд. Так бывает.

Следующий довод Ленина: немцы готовы заключить с Временным правительством сепаратный мир, чтобы уничтожить большевизм. Вообще-то у самого Ленина не было сведений, что большевиков активно спонсирует германский Генеральный штаб. Досадно. Но даже не это здесь главное. Сепаратный мир нужен был больше Временному правительству, чем немцам. И именно в рамках кабинета министров шло обсуждение этого вопроса.

Авторитет Ленина в партии высок. Перечить вождю никто не смеет. Все понимают, что триумф партии близок. Только двое против – Каменев и Зиновьев. Последний начал доказывать, что в данный момент особых надежд на мировую революцию питать не стоит. Да, поддержка большевиков в широких кругах серьезно выросла за последние месяцы, но говорить о том, что большинство пойдет за ними, пока не приходится. А без этого революция продлится недолго.

Зиновьев и Каменев были против вовсе не потому, что были предателями и трусами, затесавшимися в партию. Они просто здраво смотрели на процесс.

Дело в том, что 25 октября должен был состояться очередной съезд Советов. Памятуя о том, с какой скоростью эти самые Советы догоняли в своей радикализации большевиков, на нем вполне можно было поставить вопрос о законной передаче власти в стране ленинской партии. С другой стороны, существовали справедливые опасения, что властью придется поделиться. Например, с эсерами или меньшевиками. Ленин, разумеется, был категорическим противником этого. При таком сценарии развития событий никакой диктатуры пролетариата не построишь, вечно всем недовольные социалисты будут мешать.

18 октября 1917 года отчаявшиеся доказать свою точку зрения Зиновьев и Каменев грубейшим образом нарушают партийную дисциплину. Они публикуют в печати, которая, как мы помним, находится пока еще в руках буржуазии, письмо о недопустимости восстания накануне съезда. Такие нравы тогда царили в партии большевиков. Это вам не монолит 30-х годов, тогда еще внутрипартийная дискуссия могла вестись и такими методами. К слову, товарищ Сталин потом припомнит Зиновьеву с Каменевым скверное поведение и строго спросит с них за это, но уже спустя годы. Пока же – никакого партийного выговора, не говоря уже про исключение из партии за раскольническую деятельность. Такими опытными кадрами не разбрасываются. Ленин ограничился критикой в стиле «предатели раскрыли буржуазии наши планы».

До сих пор находятся могучие умы, которые с упоением повторяют эту ленинскую оценку ситуации. Они даже не понимают, что в принципе никакой тайны из потенциальной революции большевиков никто не делал. Первый, кто открытым текстом предупредил буржуазию, что им скоро будет очень кисло, был сам Ильич. После возвращения в Россию он на каждом углу ежедневно только и делал, что призывал к началу революции. Только этой теме были посвящены все его выступления, статьи, письма и даже многочисленные записки товарищам по ЦК. Нужно было быть полным идиотом, чтобы не знать о планах Ленина. Именно поэтому вождь большевиков не дал волю своим чувствам и фактически закрыл глаза на действия Зиновьева и Каменева. А мог ведь бы и иначе поступить, как ему было свойственно.

Ленин был чрезвычайно несдержанным человеком. Вы никогда не задумывались, как он характеризовал своих противников или оппонентов внутри партии? Напрасно. Но никогда не поздно наверстать упущеное. Вот вам примеры лишь из трех томов Полного собрания сочинений «великого гуманиста ХХ века»: «мерзавцы», «свиньи» «тупицы», «проститутки», «грязные натуришки и мещанские сволочи», «паскуды», «тупоумы», «презренные дурачки», «навозные кучи», «щенок», «олух», «осел», «пакостник», «гнилое яйцо», «негодяй и пустозвон», «паразит помойной ямы», «поганое стойло», «зверек»… Так что Зиновьев с Каменевым еще легко отделались. Могли бы много нового о себе узнать.

Петроградские газеты – одно из самых удивительных явлений в 1917 году. Потенциальный приход к власти ленинской партии обсуждают все кому не лень. Это может свидетельствовать либо о невиданных в мире демократических преобразованиях в обществе, либо о полном крахе всего государственного аппарата. В нашем случае, безусловно, речь идет о коллапсе власти в стране. Доходило до абсолютного абсурда. Например, чиновник мог позвонить на квартиру Ленина и поинтересоваться, где сейчас вождь большевиков. И услышал бы в ответ, что Владимир Ильич в городе, готовит революцию. И при этом речь не идет о немедленном аресте лидеров партии. Каменев и Зиновьев, Ленин и Троцкий, Свердлов и Дзержинский на свободе и заняты разработкой восстания. Поразительно: большевики не скрывают своей цели – приход к власти через свержение правительства и установление диктатуры пролетариата. Делают все максимально открыто. Но они не арестованы за антигосударственную деятельность. Члены ленинской партии активно пользуются немощью власти, и с каждым днем их выступления на многочисленных митингах становятся все более радикальными и все более откровенными.

Троцкий Л.Д. Создатель Красной армии

Миллионы советских людей в школах подробно изучали историю Великой Октябрьской социалистической революции. Относились к этому как к малоприятной обязанности. Именно поэтому мало кто обратил внимание на один важный нюанс: внезапное исчезновение Ленина. Вечером 20 октября он еще есть, а в следующий раз появляется в поле зрения уже вечером 24 октября. На три дня он выпадает из революционного процесса. И не следуют пространные статьи, воззвания, письма и записки членам Центрального комитета. Ответ будет невероятно простым. Дело в том, что 21 октября восстание уже, по сути, и не требовалось. Власть и так перешла к партии. Как это так? – возмутится мой читатель. – А как же залп крейсера и штурм Зимнего дворца? Или большевикам совсем нечего было делать? Вы не спешите, сейчас я объясню про 21 октября, и вы взглянете по-новому на привычную вам с детства картину революции.

Итак, в тот самый обычный день бюро Военно-революционного комитета Петрограда под управлением Троцкого объявило, что без его ведома теперь никому оружие выдаваться не будет. Больше того: во все воинские части гарнизона немедленно отправляются комиссары для осуществления контроля за этим решением. Вы поняли, в чем суть дела? Это самое бюро действовало от лица всего Петроградского совета, но почти на 90 % состояло из большевиков. Оставшиеся позиции, без какой-либо возможности заблокировать не нравившиеся им решения, занимали эсеры.

Комиссары прибывают в воинские части и объявляют указ Военно-революционного комитета. Солдаты встречают его с исключительным равнодушием, а в некоторых частях даже с заметным облегчением. Можем не то что не выдавать никому оружие, а вообще передать его вам. И делайте с ним что хотите. А это означает смену власти в стране. Потому что Временному правительству уже просто нечем будет отбиваться от большевиков. Даже если найдутся желающие его защищать – чем их вооружать, кроме лозунгов и призывов?

Троцкий оставил воспоминания о тех событиях. Изумительная книга, которая прекрасно отвечает на многие вопросы. Давайте вместе посмотрим, о чем же пишет творец той самой Октябрьской революции: «Буржуазная печать дико выла от ненависти и страха. Горький, основательно забывший свою песню о соколе, продолжал пророчествовать в «Новой Жизни» о близком светопреставлении».

Вдумайтесь в эту картину мира: Керенский продолжает сыпать бессмысленными уже призывами, в опере все так же дают «Евгения Онегина», романтичные гимназистки продолжают увлеченно спорить о Мережковском и Гиппиус, офицеры в ресторанах все еще обсуждают гибнущую родину… А власть уже незаметно для обывателя оказалась в крепких руках ленинской партии. Без всяких дополнительных усилий.

22 октября Троцкий собирает очередной масштабный митинг большевиков. Лев Давидович превосходит сам себя. Это была одна из лучших речей в истории мировой политической мысли. Троцкий раздает многочисленные обещания. Землю – крестьянам, фабрики – рабочим, свободу для всех, отмену смертной казни. Каждый пункт сопровождается абсолютной поддержкой всех присутствующих. Особый восторг вызвал тезис, что только большевики способны довести русскую революцию до логичного итога: победы союза рабочих и крестьян и установления долгожданной диктатуры пролетариата. То есть пройдет немного времени, и стержень революции получит в свои руки все богатства страны. Пролетариат построит новую прекрасную жизнь, к бессильной зависти мировой буржуазии.

Петроградские реалии были таковы, что с утра 22 октября без печати Военно-революционного комитета ни один документ не считался действительным. То есть Временное правительство пока продолжает функционировать, только это уже никого не волнует. Министры правительства Керенского ситуацию никак не контролировали и повлиять на действия большевиков не способны. Не говоря уже о том, чтобы как-то противодействовать ленинской партии. Керенский даже в эмиграции не понял главного: еще за три дня до того самого легендарного 25 октября все уже было кончено. Смолкли скрипки, и в зале погас свет. Уже тогда Александр Федорович мог спокойно собирать чемодан и начинать обживать какую-нибудь страну в качестве политического эмигранта.

И только Ленин в этот момент находился непонятно где. В Петрограде происходят важнейшие события. Требуется революционная охрана порядка. Матросы без всякой суеты занимают ключевые городские объекты. Прибывает поезд на Балтийский вокзал – а там революционные массы. Идет чиновник на работу в министерство – и там уже сторонники большевиков. Гуляют влюбленные по мосту – а на нем охрана, подозрительно на них смотрит: не контра ли? Захочет кто-то денег снять в банке – так и там уже революционные солдаты за процессом наблюдают. Всюду превалирует красный цвет.

Если где-то все-таки еще находились солдаты, верные Временному правительству, их разгоняли. Без использования оружия, что характерно.

Два комиссара заняли Центральный телеграф без сопротивления. Никакой стрельбы по политическим мотивам в городе не было зафиксировано. Петроград жил своей привычной для той эпохи беспокойной жизнью. И только про Ильича ничего не слышно. В многочисленных воспоминаниях участников событий на эту тему нет ни слова. Там все больше про Ленина в свете 25 октября сообщается потомкам в назидание.

Но внезапно вечером 24 октября, когда под контролем большевиков находится почти весь город, на авансцену возвращается Ленин. Пока не лично, а посредством письма с указаниями. Тон невероятно возбужденный. Ильич доказывает всем, что нужно немедленно брать власть в свои руки. Промедление непозволительно, оно пагубно отразится на судьбе всей русской революции. Ждать – преступление перед пролетариатом. Поразительно, но вождь ничего не знает про последние события в городе. Ему неведомо, что на телеграф уже сходили и он под контролем большевиков. Ему забыли доложить, что без ведома его соратников по партии никто больше оружия не получит. Он не догадывается, что всюду уже заменили верных правительству солдат на революционный элемент.

Ленин оказался едва ли не единственным среди первых лиц большевистской партии, кто был не в курсе реального положения дел. Объяснить, почему так произошло, я не в силах. Но с удовольствием послушаю тех, кто возьмется это убедительно сделать. Ведь спорить им придется с самим Троцким. У того в воспоминаниях черным по белому написано: «Без хаоса, без уличных столкновений, без стрельбы и кровопролития одно учреждение за другим захватывалось стройными и дисциплинированными отрядами солдат и матросов и красногвардейцев по точным телефонным приказам, исходившим из маленькой комнаты в третьем этаже Смольного института».

В 30-е годы при Сталине эту удивительную картину попытаются немного скорректировать. В «Кратком курсе ВКП(б)» будет отмечаться, что Ленин был вызван в Смольный для общего руководства процессом. Советский человек в эпоху Иосифа Виссарионовича привык не задавать вопросов. Сказали тебе, что вызван Ленин для руководства, – будь любезен выучить это наизусть и не нагружать нюансами свой разум. Но сегодня на дворе ХХI век, и поэтому мы скромно поинтересуемся подробностями. Вопросы будут простейшие. Их и задавать-то стыдно, но я все же сделаю это. Почему Ленин умудрился в ключевой момент всей революции ничего не знать о расстановке сил в Петрограде? Если его все-таки действительно вызвали в Смольный, то кто это был конкретно и почему он сразу не ввел своего вождя в курс дел? И что это за общее руководство, ведь Троцкий, кажется, уже все исполнил?

Вероятнее всего, Ленина никто в Смольный не вызывал. Он пришел туда сам и в привычном своем стиле взялся на идеологическую накачку всех участников процесса. Его внимательно выслушали, а потом спокойно объяснили, что можно уже ничего дополнительно не делать. Ленин не поверил. Пришлось позвать Троцкого. Лев Давидович нехотя отвлекся от революционного процесса и еще раз объяснил Владимиру Ильичу, что все уже хорошо. Вождь российского пролетариата поверил, радостно потер руки и заметил, что можно было, конечно, и так поступить.

25 октября. День, вошедший в мировую историю. Половина четвертого утра. Отряд матросов «Авроры» не спеша занимает Николаевский мост. Им никто не мешает отрезать Зимний от остального города. Сам крейсер становится на якорь напротив дворца. Ни единого шанса у защитников при такой диспозиции нет. Можно даже не напрягаться, исход ясен. Но Керенский и тут остался верен себе. Он поехал за подкреплением, фактически бросив защитников Зимнего на произвол судьбы. И никакой подмоги, разумеется, не получил.

Утренние петроградские газеты выходят с традиционными призывами к большевикам соблюдать революционное спокойствие и не устраивать боев в городе. О чем вы, друзья? Все уже сделали, Троцкий поработал на славу. Хотя счастье не могло быть полным без взятия Зимнего и осуществления символического акта – разгона Временного правительства. Поэтому вечером 25 октября открывается съезд Советов. Ленин немедленно приступает к главному акту перехода власти из состояния де-факто в состояние де-юре. Он обращается к гражданам России с вдохновенной речью. Собравшиеся яростно аплодируют, понимая, что власть и так у них уже несколько дней и ничто им не грозит за антигосударственную деятельность. Призыв отправиться на последний и решительный бой встречен с неподдельным энтузиазмом и искренним восторгом. Каждый понимал: воевать не с кем. Никто в здравом уме это правительство защищать не пойдет. Оно и так всем уже поперек горла давно стоит.

А теперь прошу внимания! Ленин потребовал штурмовать Зимний дворец и пригрозил членам ЦК расстрелом за неповиновение. Произошло это впервые за историю партии. Этот удивительный факт нуждается в объяснении. Для чего, собственно, штурмовать дом правительства, выражаясь современным языком? Согласимся, это красивый символический акт, показывающий категорический настрой. А дальше-то что? Смысл этого действа в чем, если и так все уже под контролем? Хорошо, допустим, Ленин таким образом демонстрирует всем кто в доме хозяин и угрожает расстрелом тем, кто этого по каким-то причинам не понял. Но оттого, выкинут пинком министров из Зимнего дворца или нет, ничего принципиально не меняется. Они и сами разойдутся, когда окончательно убедятся, что руководить им больше некем. Не надо штурмовать. Поставь один верный полк по периметру Зимнего дворца и отлавливай их по одному, выходящих подышать свежим воздухом. Чего тратить время на пустяки, если и так государственных дел по установлению диктатуры пролетариата у тебя невпроворот?

Выскажу свое предположение. В действиях большевиков в те дни было слишком много театральных жестов. Если кто-то запамятовал, то Ленин приехал в Смольный на трамвае, замаскированный под тяготящегося зубной болью рядового горожанина. Конспирацию соблюдал, хотя это было уже ни к чему. Некому было арестовывать Владимира Ильича за подрывную деятельность против государства. Кругом только уже революционная стихия. А последним актом театрального действа должен стать именно штурм Зимнего – жест сугубо символический. Чтобы у русской революции был свой штурм своей собственной бастилии. На Французскую революцию ведь ориентировались во всем. С ней сверялись. А значит, приказ Ленина должен быть исполнен.

Резиденцию правительства пока еще охраняли. Суммарно там было несколько сотен юнкеров и дам из женского батальона. Великая силища. А против них – более семи тысяч революционных солдат и матросов, готовых выполнить распоряжение съезда Советов. Исход боя предсказать нетрудно. Подмоги защитникам Зимнего ждать неоткуда. В городе нет ни одной части, верной Временному правительству, – закономерный результат титанической деятельности Керенского. Я думаю, что в тот день во всей русской армии не нашлось бы даже одного батальона, готового спасать такого премьер-министра. По мощам и елей.

Мифологизация штурма Зимнего. В СССР подобных книг выпустили сотни

Штурм Зимнего дворца – явление уникальное. У нападающих нет ни малейшего желания атаковать по-настоящему, защитники не горят желанием держать серьезную оборону. Всем очевиден итог этого совершенно бессмысленного противостояния. Примерно около 23 часов «Аврора» дает холостой залп. Это сигнал для Петропавловской крепости, что пора открывать огонь по Зимнему дворцу. Но и в крепости все понимают абсолютную бессмысленность этой затеи. Сделали 35 залпов. Попали – аж два раза не промахнулись по дворцу. После этого начинается штурм. Он совсем не похож на то, что потом увековечил Сергей Эйзенштейн. Для нападающих нет ни одной серьезной преграды. Дело в том, что обороняли Зимний только со стороны фасада, но при этом умудрились забыть запереть задние двери. Именно через них во дворец и стали проникать матросы. Компанию им составляли привычные для таких ситуаций любители легкой наживы.

Кое-где юнкера пытаются оказывать сопротивление, но они были в буквальном смысле сметены и прижаты к стене революционной стихией. Начальник обороны Зимнего докладывает правительству, что вынужден сдать дворец и отправляет парламентеров к большевикам, чтобы те договорились сохранить юнкерам жизнь. На тот момент они никакого интереса для победителей не представляют. С ними разберутся уже потом.

Через несколько часов начинается самый торжественный момент в этой истории. Арест членов Временного правительства.

И вот тут я впервые в этой книге скажу об этих людях добрые слова. Им угрожала реальная опасность. Народ, штурмовавший Зимний дворец, был разношерстным. Всякое могло случиться. Но министры в те минуты проявили удивительную выдержку. Ни следа растерянности или колебаний. Они встретили свою судьбу с достоинством. Кто-то даже скажет в лицо Антонову-Овсеенко, что они подчиняются лишь силе и убеждены, что это преступление перед Россией никогда не увенчается победой. Некоторые современники даже назвали поведение министров подвигом, совершенным с истинно революционной доблестью. Согласимся с этой оценкой. Но добавим, что эту самую доблесть надо было проявлять раньше.

А дальше начинается темная страница первого дня построения светлого будущего. Я говорю про разграбление Зимнего дворца. Это прискорбное обстоятельство не отрицалось и в годы советской власти. Грабеж не уложился в один день. Десятки людей выносили столовое серебро, часы, постельные принадлежности, зеркала и фарфоровые вазы. Более того, в этом были замечены и защитники Зимнего дворца. Новые власти пытались остановить мародерство, но без особого результата. В конце концов, знаменитый революционный лозунг «Грабь награбленное» появился вовсе не на пустом месте.

30 октября специальная комиссия Петроградской думы произвела расследование разгрома Зимнего дворца. Установили, что потери среди произведений искусства в принципе незначительны. Однако были зафиксированы дикие случаи вандализма. Революционная стихия проколола глаза на портретах, срезала обивку с кожаных кресел и разбросала по полу ценнейшие иконы и книги. Ущерб составил 50 тысяч рублей. Больше всех пострадал винный погреб. Троцкий потом вспоминал, что вино стекало по каналам в Неву, пропитывая снег. Для того чтобы остановить беспробудное пьянство, было принято решение выдавать спиртное представителям воинских частей из расчета по две бутылки на солдата в день. Таковы они, революционные будни.

Большевики пришли к власти. Долгожданный триумф состоялся. Они шли к нему, стиснув зубы, через поражения, тюрьмы, каторги, эмиграцию. Они были честны перед самими собой и не позволяли хоть на день отойти от собственных догм. Теперь им предстояло научиться управлять страной. Это только так кажется, что нет ничего проще – сиди себе и раздавай ценные указания, а ретивые помощники все сделают. Однако для этого надо сначала иметь представление о новой сфере деятельности. Именно этой сущей малости не было в принципе. Прежде всего в силу кадрового состава правительства. Опыт какой-либо созидательной деятельности был равен даже не нулю, а звенящей пустоте.

Судите сами: председателем правительства, разумеется, стал Ленин. В графе «профессия» он указывал «литератор». Народный комиссариат внутренних дел возглавил Рыков. Тут вроде бы все хорошо. Как известно, он был студентом юридического факультета. Однако знаний никаких приобрести не успел, потому что по молодости был брошен в тюрьму за революционную деятельность. Наркома земледелия Милютина соратники по партии считали крупным специалистом в своей области. Он успел к тому моменту написать целых две брошюры, объясняющие марксистский взгляд на сельское хозяйство. Сделал он это в перерывах между отбытием восьми тюремных сроков. Нарком труда Шляпников был единственным пролетарием в правительстве, поскольку успел до эмиграции хоть немного постоять у станка.

У прочих деятелей партии и такого опыта не было. Комитет по военным и морским делам возглавили изгнанный из армии за революционную агитацию Антонов-Овсеенко, прапорщик Крыленко и матрос Дыбенко. Их представление о сфере своей новой деятельности было соответствующим. Советской торговлей руководил Ногин. До начала своих многолетних странствий по тюрьмам и эмиграции он успел послужить конторским мальчиком. Очевидно, полученных знаний ему вполне хватило. Народный комиссар просвещения Луначарский слыл одним из главных интеллектуалов ленинской партии. Он блестяще умел произносить пространные монологи на любую тему, но был органически неспособен к какой-либо системной работе. Нарком юстиции Оппоков-Ломов целый год учился на юридическом факультете Петербургского университета, но закончить его не успел – попал в вихрь революционной борьбы со всеми вытекающими последствиями. Финансовое ведомство возглавил партийный журналист и переводчик «Капитала» на русский язык Скворцов-Степанов. Народный комиссар почт и телеграфов Глебов-Авилов если чем-то в жизни, кроме борьбы с царским режимом, и интересовался, то это явно была не предстоящая сфера деятельности. Он с 19 лет безостановочно чередовал тюрьмы и эмиграцию, а при таком образе жизни не до детального изучения принципов работы телеграфа, даже в теории. Комиссаром по делам национальностей стал видный эксперт в этой сфере, автор целой книги «Марксизм и национальный вопрос» Сталин. Наконец, главой внешнеполитического ведомства был назначен Троцкий. Предлагаю рассмотреть на его примере, как большевики руководили страной в первые дни пребывания у власти.

Сам Лев Давидович считал Народный комиссариат иностранных дел совершенно ненужным. Заняв пост наркома, он не счел даже необходимым для себя разрабатывать долгосрочную внешнеполитическую программу деятельности ведомства. В тот момент он был свято уверен, что революция сметет все границы и надобности в дипломатах больше не будет. На первых порах Троцкий вообще не собирался даже приходить в министерство. Он направил туда своего уполномоченного Залкинда и секретаря по особым поручениям Маркина.

Изгнать из министерства контрреволюционный дух, в отличие от Зимнего дворца, наркому оказалось не так легко. Дипломаты-чиновники принципиально не желали подчиняться новой власти. А вы бы как поступили на их месте? Вы закончили Императорский лицей и Петербургский университет с отличием, знаете три языка, всю жизнь отдали службе родной стране. Стали действительным статским советником и награждены орденами. А тут к вам приходит некто в кожаной куртке, курчавый да картавый, и, выплевывая шелуху семечек, требует соблюдать какую-то непонятную революционную законность.

Вице-министр Нератов логично заявил, что будет говорить только с лицом, которому новый кабинет поручит внешние отношения. Пришлось Троцкому самому идти в МИД. 27 октября, без всякой охраны, он впервые переступил порог своего ведомства. Сначала он встретился с Нератовым и предложил ему службу в наркомате. Но вице-министр был категорически против любого сотрудничества с новой властью и предпочел уйти домой. Пускай сами за все отвечают, раз такие умные.

Встречу Троцкого с чиновниками министерства организовал другой заместитель министра Петряев. На собрание пришли все сотрудники, позвали даже машинисток и курьеров. В тот день Троцкий отступил от своей привычки часами зажигать глаголом сердца. Он был на удивление лаконичен, ограничившись тем, что пообещал: новое правительство не собирается никого увольнять или репрессировать. Больше того, надобность в министерстве пока сохраняется, и необходимо в кратчайшие сроки перевести на иностранные языки и разослать лидерам государств принятый съездом Советов «Декрет о мире». Троцкий также выразил желание просмотреть все секретные договоры за последние пять лет.

Но сотрудничать с новой властью чиновники министерства отказались, указав на прощание, что тексты договоров с союзниками находятся в разных отделах и Троцкий найдет их самостоятельно, когда все-таки соблаговолит найти в своем напряженном революционном графике время и познакомится лично с работой внешнеполитического ведомства. Но второе лицо государства и не собиралось тратить свои силы на такие пустяки. По его собственному признанию, он хотел ограничиться лишь публикацией тайных договоров и прикрыть эту контрреволюционную лавочку навсегда.

После своего неудачного визита Троцкий в здании МИДа больше никогда не появлялся принципиально. Ключи от так называемых «бронированных комнат» пришлось добывать Маркину. Но задание Троцкого было блестяще выполнено. Уже в декабре основная часть секретных документов была сразу же опубликована в периодической печати. Больше того, вышла даже книга – первый выпуск «Сборника секретных документов из архива бывшего министерства иностранных дел».

Посмотрим на эту ситуацию объективно. Некто приходит в министерство и требует секретные документы, которые представляют государственную тайну. Ее полагается охранять. Но документы выдают. Новая власть имеет полное право. Она ведь все равно их изымет, а сопротивляющихся расстреляют. Но вот факт открытой публикации – совсем иное дело. Большевики откровенно играют на руку противникам в войне, ведь в документах фигурируют и страны Антанты. Иначе как предательством это назвать нельзя. Но у победителей в революции мораль была своя, и очень короткая: мы правы, всегда и во всем.

К чести большевиков, среди них находились люди, понимавшие всю дикость такого подхода. Например, старый член партии Шотман взялся однажды объяснять Ленину, что нужны профессиональные кадры. Без них будет невероятно трудно. В ответ он услышал настоятельное пожелание перестать пороть ахинею, потому что любой рабочий прекрасно справится с управлением государством. Никаких специальных навыков тут не требуется. Чиновники помогут. А чтобы Шотман убедился в этом лично, он тут же был назначен заместителем наркома почт и телеграфа. Вообще надо сказать, что этому ведомству особенно не повезло. Мало того, что сам нарком Глебов-Авилов не имел ни малейшего представления о своей работе, так еще и заместитель у него был на редкость некомпетентным в этой сфере.

Верховный суд возглавил Муранов. Он выделялся даже на фоне остальных первых министров ленинского правительства. Дело в том, что этот старый большевик вообще нигде и никогда не учился. Но новой должности этот пустяк вовсе не был помехой. Муранов был озабочен только скорейшим установлением диктатуры пролетариата, а для этого ему университеты не требовались. Как не нужны были какие-то специальные навыки управления государственным ведомством и новому секретарю Петроградского военно-революционного комитета Драбкину, который был больше известен под партийным псевдонимом Гусев. Его биография и сегодня производит впечатление. Этот профессиональный революционер «участвовал в экономических стачках 53 раза, политических стачках 20 раз, всего 73 раза; в уличных политических демонстрациях – 5 раз, студенческих движениях – 1 раз, подпольных кружках – 19 раз, нелегальных массовых митингах – 75 раз, маевках – 6 раз, вооруженных восстаниях и партизанских выступлениях – 4, партконференциях – 2, партийных съездах – 4 раза. В тюрьме пробыл 2 года 1 месяц, административной ссылке – 6 лет 3 месяца, в политической эмиграции – 1 год 6 месяцев». Не знаю, кому как, а мне больше всего нравится педантичность подсчета. Ничто не забыто. Жаль только, весь этот действительно богатый опыт исключительно деструктивной деятельности никак нельзя применить в деле государственного строительства. Но ведь не место красит человека, как известно…

В этой книге я вам рассказал про судьбу министров правительства Керенского. Надо быть последовательным и проследить за судьбой первых наркомов. Ленина, Троцкого и Сталина опускаем – про них и так все знают. Народный комиссар внутренних дел пробыл на посту 9 дней, после чего перешел в Моссовет. Потом он будет занимать высокие посты и даже возглавит советское правительство в 1924 году. Погубит его карьеру дружба с Бухариным. В 1937 году Рыкова исключат из партии, арестуют и спустя год, после открытого процесса, расстреляют. Такая же участь постигнет и наркома земледелия Милютина. Он пробудет в ленинском правительстве также 9 дней и подаст в отставку, поскольку считал невозможным для русской революции обходиться без эсеров и меньшевиков. Товарищ Сталин никому и ничего не забывал. В 1937 году Милютина исключат из партии. Спустя три года его арестуют и расстреляют.

Драбкин. Всю жизнь посвятил свержению русской монархии

И нарком труда Шляпников разделит их судьбу. Ему припомнят отстаивание ведущей роли профсоюзов в рабочем движении. Эту позицию активно критиковал сам Ленин. Судьба наркома в изменившейся обстановке в стране и партии в 30-х годах была предрешена. В 1938 году его расстреляют за подготовку террористического акта против товарища Сталина. Как расстреляют и всех первых руководителей наркомата по военным и морским делам: Антонова-Овсеенко, Крыленко и Дыбенко. И наркома почт и телеграфа Глебова-Авилова поставят к стенке как террориста и шпиона. Повезет лишь тем, кто успеет умереть своей смертью до эпохи большого террора: Скворцову-Степанову, Ногину и Луначарскому.

Но вернемся к нашим героям, пока они еще в зените славы. В свете такой кадровой политики положение нового правительства было весьма трудным. Каждый из руководителей страны мог с легкостью перечислить все тюрьмы и каторги бывшей Российской империи с подробным описанием режима содержания заключенных. Они знали, где и за что могут посадить в карцер, где могут избить или создать невыносимые условия, но не имели ни малейшего представления о том, как управлять государством. Учились на ходу. Надо отдать им должное: во многих сферах большевики вскоре начали преуспевать. Но это будет уже во время Гражданской войны. Пока же предлагаю посмотреть на первые указы ленинского правительства.

Начало было положено «Декретом о мире». Всем странам-участницам Первой мировой войны предлагалось незамедлительно начать переговоры о мире. Кроме этого, им рекомендовалось отменить тайную дипломатию и опубликовать секретные договоры. И главное: мир следовало заключить без аннексий и контрибуций. Надо ли объяснять, почему союзники России по Антанте категорически не захотели рассматривать эти дикие предложения? Но большевиков это не волновало в принципе. Они свое предложение сделали, а последует ли их примеру кто-нибудь – вопрос шестой. Тем более что впереди – неизбежная мировая революция. Пусть пока буржуазия презрительно отворачивается в сторону. Ленинская партия уже готовит плацдарм для наступления.

Его составной частью стал немедленно последовавший «Декрет о земле». Важнейший документ. Только вот авторство его совершенно напрасно приписывают большевикам. Они позаимствовали эсеровскую программу, которую те составили на основе 242 крестьянских местных наказов. Провозглашалась отмена частной собственности на землю, национализация всей земли. Помещичья собственность отменялась в принципе и передавалась в распоряжение местных крестьянских комитетов. Вводилось уравнительное землепользование, запрещался наемный труд и аренда земли. Полная победа трудового народа. Помните, товарищи крестьяне, кто вам все это дал!

Во многом именно благодаря этому декрету большевики потом выиграют Гражданскую войну. Они первым делом пообещали крестьянам землю, а вожди Белых армий почему-то считали, что этот незначительный вопрос можно будет решить после разгрома большевизма. Пока же все должно оставаться как прежде. Но крестьяне с этим уже были категорически не согласны. Они свой выбор в революции сделали, поставив на победу большевиков.

Я далеко не случайно называю ленинскую партию обреченной на победу в 1917 году. В их пользу играло слишком много параллельных факторов.

Это и бесподобная немощь любого состава Временного правительства, и неспособность представителей контрреволюции договориться между собой, и возрастающая с каждым днем народная симпатия к радикальным действиям. Но главное было в самих большевиках. Они представляли собой подлинный монолит идеи и путей ее достижения. Они не колебались в надежде обольстить какую-то часть общественного кластера. Они могли жарко спорить друг с другом, но за пределами собственного круга их позиция всегда была единой и непоколебимой.

Они могли цинично врать в глаза своему потенциальному избирателю. Они умели запугивать обывателя (пока еще на словах, а не стуком в дверь рукояткой «нагана»). Но они понимали, что и для чего делают. Таким образом, это были самые реальные политики в стране. Многолетний опыт подпольной борьбы и бесконечные дебаты в ссылках о том, как правильно понимать марксизм, дали им больше, чем кадетам и октябристам пленарные заседания Государственной думы. Не имея в большинстве своем системного образования, они учились без отрыва от диктатуры пролетариата.

Ленина и его когорту не случайно считали партией нового типа. Они придумали и установили свои правила игры, заставив всех противников играть на чужом поле. Контрреволюция и без того уступала большевикам по всем показателям, а в этом случае даже не рассматривалась как достойный противник. Да, был в 1919 году момент, когда казалось, что их власть рухнет под сокрушительными ударами Добровольческой армии генерала Деникина. Но умение победить в обстоятельствах, когда все против тебя, – великое искусство. Ленин, Троцкий, Сталин, Дзержинский и сотни других старых большевиков владели им в совершенстве.

Быть обреченным на победу в их случае – вовсе не проявление какой-то эфемерной воли провидения. Они были убежденными материалистами и верили только в самих себя. Их неизбежный триумф осенью 1917 года – итог многолетней упорной работы над собой. Это уверенность в том, что твои товарищи пойдут до конца за свои убеждения и каторга их не сломит. Это убежденность в своей правоте и умение превратить поражение в триумф. «Победи себя и станешь непобедимым» – это о ленинской партии.

История не терпит сослагательного наклонения. Но даже если допустить на минуту, что вся русская контрреволюция сумела бы объединиться, результат, полагаю, был бы прежним. Их противников могла связать идея, а большевики были спаяны собственной и чужой кровью. В мировой политике подобное было впервые. И именно в силу этого противостоять партии Ленина было невозможно. Но в то время это еще не всем было очевидно.

Есть другая партия

Пока есть жизнь, пока есть силы, не все потеряно.

Генерал Деникин

Слова Ленина «Есть такая партия» в Советском Союзе были широко известны. Любого школьника разбуди среди ночи, и он без запинки вам расскажет, как 3 июня 1917 года во время Всероссийского съезда Советов в речи председателя Петросовета Церетели прозвучал вопрос: может ли хоть кто-нибудь из уважаемых делегатов назвать партию, которая бы рискнула прямо сейчас взять в свои руки власть и принять на себя всю ответственность за все происходящее в России? Присутствовавший в зале лидер большевиков Ленин хранил молчание и оратора не перебивал. Воспитанный был человек. Но на следующий день, когда ему предоставили слово для 15-минутного выступления, заявил «Есть» и сослался на ту самую речь Церетели.

С тех самых пор посыл про существование такой партии стал фактическим синонимом революционных потрясений в России. И я вовсе не ошибся, назвав эту главу «Есть другая партия». Потому что она действительно была. Партия русской контрреволюции, которую возглавили генералы Алексеев и Корнилов. Я уже слышу, как кто-то скажет: «Это не партия. Армия. Никакой четко сформулированной программы у белогвардейцев не было». Жестоко ошибаетесь. Партией в привычном нам значении этого слова они, конечно же, не были. Но вот программа имелась. 2 февраля 1918 года генерал Корнилов передал генералу Алексееву проект, состоявший из 14 пунктов. Ничего неожиданного или принципиального нового она не содержала. Все ключевые вопросы многократно озвучивались еще во время мятежа военных. Теперь же эта программа понадобилась для борьбы уже не с Керенским, а с большевиками.

Начало формирования этой условной партии было положено ранним утром 8 ноября 1917 года. В тот день начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Духонин получил приказ Совета народных комиссаров, подписанный Лениным, о незамедлительном начале предварительных переговоров с немцами по поводу перемирия. Ставка предпочла не отвечать на эту депешу. Прошли сутки. Лидер большевиков устал ждать. Он потребовал генерала к прямому проводу. Разговор был непростым и продлился два с половиной часа. Это очень долго даже по нынешним меркам, а уж про революционное время и говорить не приходится. Там обычно все решалось в пять минут. Взведенный курок пистолета был очень сильным аргументом.

Духонину в ультимативной форме было отдано распоряжение немедленно подчиниться новому правительству. Он категорически отказался. Заявил Ленину, что никто не уполномочивал Совет народных комиссаров на принятие таких судьбоносных решений. В ответ лидер большевиков немедленно продиктовал короткий приказ: «Мы увольняем вас с занимаемой должности за неповиновение». Но при этом Духонину предписывалось по законам военного времени продолжить службу до тех пор, пока его сменщик, прапорщик Крыленко, не прибудет в ставку. Революционная стихия во всей красе. Генерал-лейтенанта Генерального штаба сменяет на посту недоучившийся студент историко-филологического факультета Петербургского университета.

Духонину терять уже нечего, и он тут же составил экстренную телеграмму командующим всех фронтов о том, что он не подчиняется новому правительству, в отставку не подает и запрещает ведение мирных переговоров с противником. Очень скоро он получил депеши от трех генералов, решительно заявивших о своей полной поддержке Духонина. Страна сделала последний шаг к Гражданской войне.

9 ноября Ленин от имени Совета народных комиссаров по радиотелеграфу обратился к солдатам действующей армии с воззванием взять инициативу в свои руки. «Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных. Мы даем вам право на это», – говорилось в обращении. Духонин немедленно связался с военным министерством и жестким тоном объяснил, что не признает правительство большевиков и не желает иметь с ним никаких отношений. Что касается обращения Ленина к солдатам фронта, то Духонин тогда очень точно заметил: «Эти действия исключают всякое понятие о государственности и не могут быть на руку русскому народу, комиссарами которого себя именуют большевики». Такую эмоциональную реакцию Духонина легко понять. Как показали дальнейшие события, именно этот указ Совнаркома сыграл решающую роль в необратимом процессе развала армии. Генерал Духонин постоянно обращался к солдатам с призывами соблюдать обязательства перед союзниками и обещал, что законно избранное правительство сделает все возможное, чтобы Россия вышла из войны победительницей, а не побежденной. Однако его уже никто не слушал. Семена вольницы Временного правительства дали плоды в виде радикально настроенных большевиков.

Инициативу открытия сепаратных переговоров с немцами взял на себя новый Верховный главнокомандующий, большевик с 1904 года Крыленко. Уже 14 ноября его парламентеры обратились к германскому командованию, нарушив тем самым обязательства страны перед Антантой. Дни Ставки были сочтены, и Духонин это отлично понимал. В разговоре с генералом Щербачевым он произнесет страшные слова: «В том случае, если бы я выбыл из строя, могли бы вы принять на себя обязанности Главковерха? Могу ли я на это рассчитывать?» Предчувствием скорой гибели тут пронизана каждая буква.

Утром 19 ноября генерал отдает свое последнее распоряжение об освобождении генералов, арестованных в связи с августовским мятежом. Он прекрасно понимает, что этим подписывает себе смертный приговор. Большевики мечтали в первую очередь расправиться с особо ненавистными им корниловцами. Ценой собственной жизни Духонин спас быховских пленников (Корнилова, Деникина, Романовского, Маркова и других).

Однако того, что произошло 20 ноября 1917 года, Духонин не предполагал даже в своих весьма мрачных прогнозах. В исторической литературе существует немало подробностей зверского убийства генерала. Каких только версий не доводилось встречать! И заточкой его убили, и «наганом» висок проломили, и даже на штыки кинули. Богатая фантазия у людей. Все было прозаичнее, и это только подчеркивает трагизм ситуации.

Все произошло в штабе Крыленко, куда Духонин был доставлен под охраной на автомобиле. Вокзал заполняли толпы праздношатающихся солдат и бесконечных революционных агитаторов. В вагон к Крыленко входят трое матросов. В руках у одного из них был плакат, сделанный на оберточной бумаге, с крупной надписью углем: «Смерть врагу народа!» Новый главнокомандующий быстро вскочил с места и закричал: «Товарищи! Оставьте! Духонин не уйдет от справедливого народного суда». Но его уже никто не слушал. Кто-то из моряков подошел к генералу и, тронув за плечо, бросил: «Пойдем». Крыленко обреченно сел, склонил голову к столу и закрыл пальцами глаза и уши. Защищать отпетую контру он не собирался.

На площадке вагона произошла короткая борьба. Духонин держался за поручни и не уступал натиску троих озверевших матросов. Выстрел из «нагана» в затылок свалил его с ног, а тело убитого генерала потом долго терзала ликующая толпа. Крыленко объяснил одно из первых преступлений советской власти тем, что народная ненависть слишком уж накипела. Но уже через год в собственных воспоминаниях он оправдает убийство Духонина. Сожалеть он будет лишь о том, что генерала не расстреляли. Нравы победителей во всей красе. Их не смущает, что казнь генерала потрясла тогда всю мыслящую Россию.

Дальнейшие события показали, что дата захвата Ставки отрядами Крыленко была выбрана не случайно. Именно в этот день, 20 ноября 1917 года, в оккупированном немцами Брест-Литовске должны были начаться сепаратные переговоры о перемирии. И как только единственное препятствие в лице Духонина было устранено, Троцкий с воодушевлением взялся за дело. Но об этом мы еще успеем поговорить.

Пока же предлагаю вернуться к процессу консолидации русской контрреволюции. Быховские пленники, которые в дальнейшем сыграют в ней первую скрипку, пока еще не прибыли на Дон, где формировалась русская Вандея. Это о ней напишет потом Марина Цветаева «Белая гвардия, путь твой высок. Черному дулу – грудь и висок». И сразу мы сталкиваемся с устойчивым мифом. Мы говорим «Белое движение», «Белое дело», «Белая идея» и «Белая армия». Но почему, собственно говоря, движение это стали называть «белым»? Его основоположники – генералы Алексеев, Корнилов и Деникин – вообще не пользовались этим названием, создавая Добровольческую армию. «Белыми», «белогвардейцами» добровольцев стали называть их противники большевики, по якобы существовавшей аналогии между Добровольческой армией и эмигрантской белой армией эпохи Великой французской революции.

Однако это в корне неверно. Французская армия воевала за идею легитимной монархии, выбрав для своего флага белый цвет королевского дома Бурбонов. А Добровольческая армия не была ни реставраторской, ни монархической в привычном значении этого слова. Но название «белая» постепенно прижилось, добровольцы стали им пользоваться, придавая ему иной смысл. Так этот цвет, войдя в название движения, стал считаться символом чистоты устремлений его участников. Символом, который противопоставлялся классовой ненависти и мировой революции. К тому же, поскольку в Белом движении был представлен весь политический спектр от монархистов до социалистов, стали говорить о том, что белый цвет включает все цвета радуги. Это был символ национальной солидарности, ради которого его приверженцы были готовы и пойти на все, и от всего отказаться. Это вообще характерно для Гражданской войны.

Ради своей цели первые белогвардейцы, как и первые комиссары, были готовы на все. Время этих романтиков закончится уже осенью 1918 года. На смену им придут отпетые циники.

Пока же – парад юношеского порыва. Про тысячи гаврошей в русской революции все прекрасно помнят. В СССР им посвящали книги и фильмы, их именами назывались пионерские отряды, их примеру мечтали следовать сотни тысяч подростков. Но мало кто знает, что ровно то же самое происходило и в Белом движении. Простой пример: в январе и феврале 1918 года под Новочеркасском сражались двенадцатилетние кадеты, ростом меньше трехлинейной винтовки, в черных мундирчиках с красными лампасами. Потом их, окоченевших, в белых бумажных венчиках вокруг желтых бескровных лбов, отпевали в Новочеркасском Войсковом соборе. А тех немногих, кто провожал их в полупустом храме в последний путь, мучила только одна мысль: почему должны гибнуть дети, когда на Дону столько взрослых мужчин? Это о тех бедных мальчиках сказал с грустью основатель Добровольческой армии генерал Алексеев: «Орлята защищали родное гнездо. А где же были орлы?»

Почему тысячи гимназистов, кадетов, студентов и юнкеров добровольно тайком от родных уходили на фронт, пробираясь в Добровольческую армию нередко через пол-России? Какая сила заставляла этих мальчишек, не задумываясь, бросаться навстречу смертельной опасности?

Они мечтали спасти Россию, избавить ее от духовного разложения, которое принес с собой большевизм, остановить физический распад государства. Для сотен юных добровольцев судьба Родины была выше и важнее собственной. Они пошли на зов генерала Алексеева, который многим из них годился в дедушки. А вот боевые офицеры почему-то не спешили за молодежью. Да, многие устали от бесконечной войны и политических потрясений 1917 года. Да, многие не верили в грядущую диктатуру пролетариата и классовую борьбу. Но есть ведь и офицерская честь! Пока они, обливаясь пьяными слезами, требовали у ресторанного оркестра исполнить «Боже, царя храни», в боях гибли дети. Они умирали в бою с чувством выполненного долга перед вскормившей их Россией. Они гордились своими погонами и не задумываясь шли на смерть. А боевые офицеры прохлаждались в тылу.

Добровольческая армия вышла из знаменитой Алексеевской организации. Образовал ее генерал еще 7 октября 1917 года – за 18 дней до того самого легендарного выстрела крейсера «Аврора». Никаких иллюзий Алексеев уже не испытывал. Чай, не Керенский – трезво смотрел на вещи. И цели обозначил максимально понятно: противодействие развалу страны, продолжение войны с Германией и подавление неизбежного восстания большевиков. Для начала планировалось создать хотя бы один полк.

Алексеев М.В. Основатель Белого движения

Вдумайтесь в это. Многомиллионная русская армия. Тысячи георгиевских кавалеров и воинов, награжденных золотым георгиевским оружием за храбрость. Десятки тысяч храбрейших офицеров и нижних чинов. Но сформировать на первом этапе можно попробовать только полк. По условиям Белых армий в Гражданской войне это чуть более тысячи человек. Примерно такова была средняя численность Корниловского ударного полка. А ведь это элита. Лучшие из лучших, храбрейшие из храбрых. Мечтали о красно-черных погонах многие, но не каждому выпала такая честь. Служили в иных полках. Менее прославленных и численностью поскромнее. Были случаи, когда и до тысячи штыков не дотягивали.

Лейб-гвардии Преображенский и Семеновский, Измайловский и Финляндский, Московский и Павловский полки. Это не считая десятков менее известных полков Русской Императорской армии. Тысячи офицеров военного времени. Но они не спешат на зов генерала Алексеева. Иначе речь бы шла не о формировании полка, а как минимум корпуса. Поэтому приходилось пытаться объединить офицеров запасных частей, военных училищ и просто оказавшихся в столице, чтобы в нужный момент организовать из них боевые отряды.

С точки зрения нашего сегодняшнего представления о процессе это чистой воды авантюра. Так к формированию армии не подходят. Но дело в том, что иных условий у Алексеева не было. Устойчивость офицерского кадра осенью 1917 года вызывала много вопросов, денег на содержание организации кот наплакал и взять негде. Пиарить идею нельзя, потому что это, по сути, незаконное вооруженное формирование. И как только о нем станет известно широким кругам, столкновение неизбежно. Естественно, с применением оружия. Это ведь боевые офицеры, а не слет юных любителей флоры и фауны. В лучшем случае в бой придется вступать с отрядами Красной гвардии. В худшем – с частями регулярной армии. Этого Алексеев пытался избежать. Поэтому – пока только полк.

План действий поражает своей лапидарностью: всего шесть пунктов. Перечислим их в той же последовательности, как их сформулировал генерал Алексеев. Штаб, сбор средств, выбор пунктов формирования, заботы по продовольствию, вооружению, обмундированию, снаряжению. И, наконец, учет. Может быть, я крепко ошибаюсь, но сдается мне, что это самый краткий в мире план формирования и развертывания армии.

Составить план, безусловно, важно. Но еще важнее воплотить его в жизнь. Без этого он будет всего лишь ничего не значащей бумажкой. Алексеев при полнейшем попустительстве армейской контрразведки планировал начать повторный запуск пустующих заводов, чтобы под видом рабочих собрать там офицеров. Общество «Капля молока» использовалось при формировании организации в качестве пункта питания. На большее ресурсов не было. Попытавшись заручиться поддержкой в ряде патриотических организаций, Алексеев обнаружил у них лишь моральное сочувствие. Никакой помощи получить не удалось и у финансистов. Когда у них будет все нажитое непосильным трудом отнимать пролетарская диктатура, они станут горько сожалеть о своей скупости и недальновидности. Но это будет уже после…

В результате к моменту свержения большевиками Временного правительства в Алексеевскую организацию записались лишь те офицеры, которые или проживали в Петрограде, или оказались по тем или иным причинам в столице. Противодействовать закаленной подпольем ленинской партии таким малым числом было бы полнейшей утопией. И генерал отдает приказ о переброске всех желающих продолжать борьбу на Дон. Именно там предполагалось сформировать армию, которая смогла бы в обозримом будущем свалить власть Советов. Погибнуть русский офицер всегда готов, но надо сделать это со спокойной совестью. Так рассуждал в те дни Алексеев.

В начале ноября из Петрограда прибыла первая партия офицеров. Из них в дальнейшем сформируют легендарный Марковский полк. Они будут ходить в черно-белых погонах (смерть и воскрешение за Россию) и своим моральным обликом напоминать абсолютных рыцарей идеи. У многих на поясах будут висеть четки. О марковцах говорили: «Это те, кто умирает красиво». Справедливо говорили. Чины Марковского полка доказывали это многократно. И именно поэтому наряду с корниловцами и дроздовцами они считались наиболее стойкими и бескомпромиссными врагами советской власти. В плену их без разговоров ставили к стенке. Разговаривать с такими большевикам было в принципе не о чем.

К середине ноября в организации Алексеева насчитывалось уже целых 180 добровольцев (для сравнения и понимания: офицерский корпус русской армии в 1917 году составлял более 220 тысяч человек).

Поэтому было принято решение начать официальный прием. Готовые послужить Родине подписывали специальные листы. Срок службы по подписке определялся в 4 месяца. Денежного довольствия для добровольцев не предусматривалось. В день прибывало от 75 до 80 человек. При этом по ресторанам ходили толпы холеных офицеров, искренне считавших, что все это – не их дело, а Алексееву по причине старческой немощи захотелось поиграть в солдатики. Потом в подвалах многочисленных чрезвычаек у них будет возможность подумать над своим поведением. Перед смертью. У большевиков с «золотопогонниками» разговор обычно выходил исключительно короткий.

Кстати о большевиках. Отвлечемся ненадолго от зарождающегося Белого движения. Посмотрим, чем заняты их противники. Дел у ленинской партии невпроворот. Одна из главных задач – вывести Россию из мировой войны. Решать ее берется Троцкий. Действует он, как и всегда, решительно. Цель оправдывает средства. После непродолжительных дискуссий 2 декабря в Брест-Литовске был подписан договор о перемирии сроком на 28 дней. Но надо было идти дальше и заключать мирный договор.

Большевики не ждут окончания действия соглашения. Уже 25 декабря Троцкий прибывает в Брест для возобновления переговоров. Шли они весьма непросто, поскольку в Германии все большую роль играла прусская военная партия. На заседании 5 января начальник Генерального штаба Восточного фронта генерал Гофман положил на стол карту, где была обозначена линия, определявшая западные границы России. Троцкий, как истинный мастер экспромтов и неожиданных решений, был явно не готов терпеливо вести методические переговоры по каждому пункту будущего договора, тем более что, по его мнению, в этом не было необходимости в условиях приближающейся мировой революции. Он сообщает в Петроград, что считает необходимым прервать переговоры, объявить состояние войны прекращенным и отказаться от подписания аннексионистского мира. В ответной телеграмме Ленин напишет: «Ваш план мне представляется дискутабельным». Иными словами, Троцкому было предложено сделать перерыв и выехать в Питер, на консультации в Центральный комитет партии.

Таким образом, задачи изначально побыстрее предать Россию на любых условиях большевики перед собой не ставили. Это была партия чистых прагматиков. Они просчитывали каждый свой шаг наперед, идя на временные компромиссы, чтобы потом внезапно отменить все достигнутые договоренности. Апогей этой деятельности придется уже на Гражданскую войну. Вспомним хотя бы историю с батькой Махно, армия которого непродолжительное время была союзником в борьбе с Деникиным. А потом, когда надобность в анархистах отпала, они попали под удар красной конницы.

Переговоры с немцами возобновились лишь 17 января. Но и в этот раз они продолжались недолго. Не в характере Троцкого было торговаться по мелочам. Ему нужно быстрое решение вопроса. Но тут совсем иная ситуация. Немцы выдвигают совсем уж неприемлемые условия. Они хотели добиться согласия, что присоединение иностранных территорий, которое осуществляется Германией, не является аннексией. Иными словами, была сделана попытка обменять ведро песка на два килограмма золота. На это Троцкий пойти был не готов даже под угрозой краха русской революции. Еще раз вспоминаем про утверждение «большевики были агентами германского Генштаба» и согласно киваем. Да, были. Отличные агенты. Дай бог каждому таких. И немцы были невероятно довольны ими. Платят деньги, а нужного не добиваются.

Посмотрим, как поступает Троцкий. Для того чтобы положить конец пустым разговорам и спорам, он ставит вопрос ребром: не хочет ли рассказать германский штаб своим бравым солдатам что-нибудь насчет Карла Либкнехта и Розы Люксембург? А если с материалами трудность, так мы поможем. Как раз выпустили воззвание к немецким солдатам. И распространить его готовы сами, если что. Обращайтесь, господа, в любое время. Присутствовавший на переговорах генерал Гофман онемел от такой дерзости. Он как раз собирался поставить большевиков на место, категорически требуя запретить коммунистическую пропаганду в войсках. А тут Троцкий сам эту тему поднял.

Выслушал его Лев Давидович, бородку свою погладил и выдал в ответ: а мы, мил человек, не против обмена. Хотите агитировать в наших войсках? Милости просим. Идите и агитируйте. Если найдете там кого-нибудь. Все разбегаются. Но тогда и нам дайте возможность с немецкими пролетариями посидеть у костра. Каши вместе поесть да о делах скорбных покалякать. Условия мы предлагаем равные, разнится только характер пропаганды.

Гофман немигающим взглядом уставился на Троцкого. Ему еще никогда в жизни не доводилось беседовать с таким отпетым наглецом. А Лев Давидович все никак не угомонится. Усмехается в бородку и не спеша продолжает: «Вы, господин генерал, еще должны учесть, что несхожесть наших взглядов на некоторые немаловажные вопросы текущей повестки дня давно известна и даже засвидетельствована одним из германских судов, приговорившим меня во время войны заочно к тюремному заключению…»

У Гофмана перехватило дыхание. Так переговоры на серьезном уровне еще никто не вел. Но это еще было только начало. Уже через три дня, 28 января, Троцкий сделает свое сенсационное заявление о том, что мир с немцами он не подписывает, войну с Германией прекращает и дает приказ о демобилизации русской армии. Это был очередной парадокс, которые он так любил: «Ни мира, ни войны». Позже эту фразу будут ошибочно приписывать Каменеву. Между тем у немцев не нашлось слов для «комиссара в кожанке». Но так продолжалось недолго.

Решать практические вопросы, связанные с заключением Брест-Литовского договора и его воплощением в жизнь, придется потом Георгию Чичерину, которого 13 марта 1918 года назначили исполняющим обязанности наркома иностранных дел. То есть, вопреки странным досужим рассуждениям, Ленин, Троцкий и Сталин к этому прямого отношения не имели. Больше того, Чичерин лишь изредка советовался со своим предшественником, да и то не по основным вопросам. Но при этом его почему-то никто не обвиняет в позорном Брестском мире – во всем виноват Троцкий. Согласимся, но скромно напомним, что в этот момент он руководил созданием Красной армии и председательствовал в Высшем военном совете республики.

Самому ему там, кстати, нравилось значительно больше, чем в Народном комиссариате иностранных дел. Деятельный нрав Льва Давидовича тяготился в обществе, как он их называл, фрачной фронды. Его влекло иное. Ведь с государственной властью в руках, с контрреволюцией за спиной, с европейской реакцией перед собой он сможет бросить своим собратьям во всем мире старый призывный клич, который будет на этот раз кличем яростной последней атаки: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Но об этом мы поговорим уже в следующей книге.

Пока же вернемся к Алексеевской организации. Один из самых распространенных сегодня мифов гласит: поскольку Белое движение было тесно связано с помещиками и фабрикантами, денег у них было много. Закупались оружие, боеприпасы, форма, продовольствие и медикаменты у союзников по Антанте. Офицерам платили золотом за убийство рабочих. Согласимся, звучит все это очень складно. Даже убедительно. Но лишь до тех пор, пока мы скромно не поинтересуемся: а источник этой информации каков?

Обычно этот вопрос вызывает нервную дрожь у рассуждающих про купающихся в деньгах добровольцев генерала Алексеева. Они начинают хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на лед. Пытаются апеллировать к Ленину, но делают это совершенно напрасно. Ильич ничего подобного не писал. Перед нами классический продукт деятельности советского агитпропа, укорененный в массовом сознании советским же кинематографом. Все, наверное, помнят лоснящихся офицеров из фильмов «Адъютант его превосходительства» или «Новые приключения неуловимых». Реальность была другой. Печальной…

Поиск средств для финансирования своей организации был источником непроходящей головной боли для Алексеева. Из Петрограда он привез с собой только 10 тысяч рублей, что с поправкой на инфляцию было сущим вздором. При этом не следует забывать, что частично это были его личные накопления. Да, из Москвы пришло в общей сложности 360 тысяч рублей. Но в условиях галопирующей инфляции поводов для радости было мало.

Положение хоть немного спасало то, что некоторые первые добровольцы Алексеева были людьми состоятельными. Под их личные гарантии ростовское отделение Русско-Азиатского банка соблаговолило выдать кредиты на общую сумму в 350 тысяч рублей. С руководством банка заключили неофициальную договоренность, что долг возвращаться не будет. Кредит зачтут как безвозмездное пожертвование в пользу армии, не уточняя, какой именно. Вот, торжественно скажет мне иной читатель, прямая связь с буржуазией. Для того чтобы кровушку народную лить, банкиры дали белякам денег.

Все верно, деньги дали. И именно для того, чтобы бороться с большевиками. Только на этом та история не закончилась. Спустя ровно год руководство банка неожиданно вспомнило про тот самый кредит. И хотя Алексеева, как и некоторых поручителей, в живых уже не было, потребовали возврата денег. Дескать, окрепла за год Добровольческая армия, пора и честь знать. Долг – он ведь, как известно, платежом красен.

Требование банкиров легло на стол командующего Белым движением на Юге России генералу Антону Ивановичу Деникину. Он вообще-то был человеком воспитанным и сдержанным, но в тот момент рассвирепел. Размашистым почерком прямо на том самом листе написал емкую резолюцию: «Глубоко возмущен наглостью поганых буржуев Русско-Азиатского банка, забывших все». Такие вот отношения у белогвардейцев бывали с частными инвесторами.

Ладно, все это хорошо, а что насчет помощи Антанты? – спросят меня. С ней примерно такая же история. Да, Алексеев надеялся на помощь союзников. Верил, что они не оставят русскую армию в трудный момент. Надежды его не оправдались. Дело в том, что в ноябре 1917 года союзники еще верили, что заявления большевиков о выходе из войны с Германией – откровенный популизм, а на самом деле новое правительство России будет выполнять свои обязательства перед Антантой. И именно поэтому в Лондоне и Париже сознательно дистанцировались от деятельности генерала Алексеева. Ситуация изменится только в начале 1918 года. Как только большевики заключили перемирие на фронте, военный представитель Франции в Киеве выделил целых 305 тысяч рублей. На купание в золоте это не совсем похоже.

Но для того, чтобы начать проливать кровь, вполне достаточно. Мы переходим к предмету одного из самых ожесточенных споров: кто начал Гражданскую войну? Сразу скажу: какую-то одну фамилию тут не назовешь. Неизвестно, кто и когда выстрелил первым. Да это и не суть важно. Можно верить воспоминаниям генерала Кириенко, что он и его люди начали стрельбу еще в тот момент, когда Алексеев трясся в поезде по дороге на Дон. Я вполне допускаю, что так оно и есть. Что этот удивительный человек – действительно тот единственный и неповторимый исторический персонаж, который в одиночку несет всю ответственность за начало активной фазы кровопролития во время второй русской смуты. Только вот документально подтвердить этот факт невозможно. Генерал Кириенко был полным аналогом знаменитого Пера Гюнта – все, что случалось славного на свете, он считал делом своих рук. И страшно гордился самим собой.

Беда лишь в том, что этот самый генерал Кириенко был хвастун и лжец, каких мало. Его эпические похождения и многочисленные свершения, сильно превосходящие даже приключения барона Мюнхаузена, подробно разобрали в эмиграции чины Корниловского ударного полка. Целую книгу написали. Так и называется: «Ответ генералу Кириенко». Достал он их необычайно. Интересующимся настоятельно рекомендую этот замечательный образец эмигрантской публицистики. Цитировать принципиально не стану. Данную книгу нужно читать целиком. От начала и до конца. Поверьте, она стоит того.

Но вернемся к вопросу о том, кто первым выстрелил. Одно можно сказать точно: этот человек почти наверняка входил в состав Алексеевской организации.

Давайте вспомним, что на Дону к тому моменту уже было введено военное положение. Атаман Каледин советскую власть не признал, местные советы запретил и распустил. Однако проблему этим решить не удалось. Большевистская пропаганда работала без сбоев. Во многих районах области Войска Донского и Донецкого угольного бассейна, который никакой Украиной тогда, конечно же, не был, большинство населения составляли рабочие. Они, разумеется, питали самые нежные чувства к ленинской партии, даже если вслух их не выражали. Компанию им составляли солдаты запасных полков, которые в первую очередь подверглись массированной пропаганде большевиков и сами тут же стали носителями этих идей.

Кириенко И.К. Будучи все время в обозе, считал себя основным белогвардейцем

Период накопления сил продлился всего месяц, и уже 25 ноября в Ростове началось большевистское восстание. Каледин немедленно издал указ о наведении порядка, но выполнить его было почти некому. Только пластунский батальон, и то не в полном составе, оказался верен своему долгу. Да еще отдельные юнкера Донского училища, около 100 человек. Такими силами восстание не подавить. Их самих перестреляют как зайцев в кратчайшие сроки. Каледин это прекрасно понимает, а потому и обращается за помощью к Алексееву. Немедленно формируется сводная Георгиевская рота из добровольцев. 26 ноября она принимает бой у Балабановой рощи. Можете считать эту дату официальным началом Гражданской войны в России. Стреляли они в друг друга, как вы понимаете, не пробками от шампанского и не пейнтбольными шариками.

Каледин А.М. Один из главных врагов советской власти

Дисциплина у донских казаков была настолько низкой, что в последующие дни крещение кровью русской смуты приняли почти все члены Алексеевской организации. Понесли и первые потери. Погибли почти все кадеты Одесского и Орловского корпусов. Их трупы были обезображены и исколоты штыками. Гражданская война в чистом виде. Вы напрасно думаете, что она похожа на образы советского кинематографа. Русская смута – это безостановочное безумие атак в полный рост, зачастую без единого выстрела. Это беспощадные массовые расстрелы, лохмотья кровавого мяса и головы, раскроенные вороненой рукоятью «нагана». Это гарь яростных пожарищ, вихрь кладбищ, смерти, побед и катастроф. Ничего романтичного в Гражданской войне нет. Не стоит слепо верить красочным воспоминаниям участников. Писали они их уже спустя годы, когда многие ужасы позабылись, а в памяти осталась лишь их юность, опаленная войной.

Красная гвардия. Из этой разношерстной толпы скоро сделают боеспособные дивизии

Между тем на Дон стал стягиваться весь цвет русской контрреволюции. Прибыли быховские узники во главе с генералом Корниловым. Не заставил себя ждать и легендарный Корниловский ударный полк во главе с уже упоминавшимися в этой книге Неженцевым и Скоблиным. Без таких рубак никуда, вы же понимаете. Настало время делить полномочия. Ведь двум бывшим Верховным главнокомандующим русской армии нужно было найти достойное применение. А есть еще легендарные генералы Деникин, Марков, Романовский, Лукомский, которые не привыкли сидеть без дела. Тем более когда, по их оценке, вся Россия катится в пропасть. Договорились: Корнилов возглавляет армию, Алексеев занимается политическим и общим руководством.

В этот момент в Новочеркасске объявился Борис Савинков. Понятно, что никакой симпатии к нему никто из бывших быховских узников не испытывал по определению. Они совершенно справедливо считали его одним из виновников провала выступления военных. Но Савинкову их чувство было глубоко безразлично. Он приехал объединять русскую контрреволюцию. А поможет ему в этом сам донской атаман Каледин. Боевой генерал сильно зависел от общественного мнения, а оно господ генералов не жаловало – побаивалось полной реставрации монархии. На тот момент еще не весь революционный дурман выветрился у большинства донских казаков. Это произойдет значительно позже, и ответят они потом за это перед большевиками по всей строгости диктатуры пролетариата.

Каледин взялся уговорить Алексеева и Корнилова, что Савинков – очень ценный кадр и обязательно пригодится всей русской контрреволюции. И неплохо бы ввести его в состав так называемого Гражданского совета, куда помимо этих трех из интересующих нас персонажей входили еще Романовский и Лукомский. Деникин от такой чести отказался, а Марков в политику не лез. Он был целиком занят формированием офицерского полка. Пока шло обсуждение перспективы включения в совет Савинкова, тот сыграл на опережение и выдвинул ультиматум: немедленно кооптировать его в члены Гражданского совета, поскольку без этого контрреволюция будет обречена. Большое самомнение было у Бориса Викторовича, но ничем не подкреплялось в тот момент.

Участие Савинкова в Добровольческой армии не дало ей ни одного солдата, ни одного рубля и не вернуло в лоно борьбы за возрождение Русского государства ни одного казака. Единственное, что удалось сделать, – вызвать стойкое недовольство всего офицерского кадра. Каждый носитель погон ассоциировал Савинкова прежде всего с его террористической деятельностью и потому никаких симпатий не испытывал. Дошло даже до покушения на его драгоценную жизнь. Но скорее всего, было оно лишь продуктом очередного самопиара бывшего эсера, на который он был горазд. Дело в том, что пришедший убивать Савинкова офицер побоялся в результате выстрелить в него. Больше того: буквально умолял, чтобы об этом постыдном инциденте не стало известно господам генералам.

Савинков не был бы Савинковым, если бы не раструбил об этом на весь белый свет. Едва успела закрыться дверь за офицером, как потенциальная жертва покушения уже сломя голову неслась жаловаться Алексееву на козни врагов, затесавшихся в ряды славной русской контрреволюции. Генерал разволновался и повелел немедленно вызвать Лукомского и Деникина. Посидев в задумчивости втроем, они приняли мудрое решение: поскольку узнать правду в этой истории все равно невозможно, то охрану надо усилить, а Савинкову рекомендовать убраться из Новочеркасска подобру-поздорову. Так всем будет лучше.

Савинков действительно был в этой схеме лишним. Он привык быть всегда на первых ролях. В случае с Добровольческой армией это было исключено априори. У генерала Корнилова был к тому моменту ореол первого из военных, кто начал борьбу с врагами России. Плюс его авторитет в армии и личное обаяние. В силу этих факторов он и только он мог быть во главе зарождающегося Белого дела. Но было необходимо учитывать еще и позицию Каледина и Алексеева. Если первому и своих забот вполне хватало, то вот со вторым возникли закономерные сложности. Дело в том, что оба отца-основателя сопротивления большевикам друг друга терпеть не могли. Это чувство было сильным и взаимным. Корнилов считал Алексеева во многом лично виноватым не только в неудачах русской армии на фронтах Первой мировой, но даже и в провале мятежа военных. В свою очередь, Алексеев считал Корнилова недалеким и сумасбродным, опасаясь, что этот «храбрый лев с головой барана» завалит все дело.

Разногласия усиливались и вследствие разных оценок такого важнейшего вопроса, как борьба с большевизмом. Алексеев считал, что нужны многочисленные военные организации по принципу его собственной, которые в нужный момент сыграют свою роль. Корнилов же, напротив, будучи сам блистательным офицером, не считал именно это сословие ключевым фактором грядущего противостояния с ленинской партией. Венчали же разногласия политические взгляды. Алексеева можно назвать сторонником конституционной монархии, ему были близки взгляды Струве и даже Милюкова. А вот у Корнилова либералы восторга не вызывали совершенно. Все это наслаивалось на психологическую несовместимость лидеров Белого движения. Взрывной Корнилов и осторожный Алексеев – сложно им было ужиться.

26 декабря 1917 года было официально объявилено о создании Добровольческой армии. Основных целей было две. Во-первых, дать возможность гражданам осуществить государственное строительство свободной России, стать на страже гражданской свободы, в условиях которой посредством Учредительного собрания они выразят свою волю. Во-вторых, противостоять вооруженному нападению большевиков на Юг России. А ленинская партия на все это пока еще должного внимания не обращала. Крайне малочисленная армия не могла стать серьезным препятствием для победоносного шествия советской власти. В этом была ошибка большевиков. Я убежден: знай Ленин и Троцкий заранее, во что в результате выльется Белое движение, предприняли бы все меры для его ликвидации еще в зародыше.

И вот тут перед нами встает вопрос: почему серьезные политики (а лидеры большевиков именно таковыми и являлись) недооценили возможные риски? Причин тут, как мне представляется, несколько. Прежде всего – малочисленность Добровольческой армии. По сути, на тот момент это был только Корниловский ударный полк и формирующийся офицерский полк. Смехотворно даже сравнивать это с силами, которыми располагали большевики на том же Юге. Да, нужно учитывать фактор боевой подготовки корниловцев и их фанатизм, но при соотношении 1: 10 он если и играет роль, то никак не доминирующую. Кроме того, и первые большевики были не меньшими фанатиками собственной идеи.

Далее: когда догмой признается грядущая мировая революция, как-то несолидно обращать внимание на незначительные сложности в провинции. Пусть эти земли и казачьи, но пролетарского элемента там вполне достаточно. Не забываем, что и большой процент казаков был уже распропагандирован к тому моменту. Никто ведь тогда не думал о том, что ситуация выйдет из-под контроля и спустя год с небольшим Свердлов подпишет директиву о расказачивании. Начнется настоящий геноцид.

Это страшное слово не является в данном случае фигурой речи или попыткой как-то сгустить краски. Резолюция Донского бюро РКП(б) от 8 апреля 1919 года рассматривает казачество в качестве базы контрреволюции и предполагает его уничтожение как особой экономической группы: «Все это ставит насущной задачей вопрос о полном, быстром, решительном уничтожении казачества как особой экономической группы, разрушении его хозяйственных устоев, физическом уничтожении казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, активно контрреволюционных, распылении и обезвреживании рядового казачества и о формальной ликвидации казачества». Но это будет уже весной 1919 года. Сразу же после прихода большевиков к власти ситуация виделась иначе.

Наконец, были обоснованные сомнения в том, что столь разные люди, как Корнилов и Алексеев, смогут действовать сообща. А значит, только зародившееся Белое движение автоматически ослабнет с потерей одного из них. Повод для такой оценки действительно был. Корнилов изначально считал, что русская Вандея должна быть не на Дону, а в Сибири или даже в Туркестане, где он мог в полной мере рассчитывать на преданный ему лично знаменитый Текинский конный полк. Адъютант Корнилова Разак Бек Хан Хаджиев оставил интереснейшие мемуары. Почитайте их, и вы поймете, что ставка Корнилова именно на текинцев как движущую силу сопротивления не была такой уж утопией. Кроме того, в Ташкенте сопротивлением большевикам руководил родной брат Корнилова. И если бы Белое движение на Востоке начало развиваться в полной мере не в 1919 году, а параллельно с Добровольческой армией, то вполне мог быть создан очень широкий фронт. И лично я не убежден, что в этом случае итоговая победа в Гражданской войне была бы на стороне красных.

Теме «как все-таки надо было поступить вождям русского сопротивления в 1917 году» были посвящены долгие споры в эмиграции. По зрелом размышлении я склонен согласиться с позицией первого начальника штаба Добровольческой армии генерал-лейтенанта Лукомского. В своих мемуарах он отмечает, что Алексеев и Деникин прекрасно бы все организовали на Юге, а Корнилов был бы успешнее на Востоке, чем Колчак. И вот почему: популярный среди казачества талантливый военный воспринимался бы в Сибири не только как легендарный русский генерал, но и в первую очередь как яркий политик. А победить в Гражданской войне можно только имея сильную политическую программу и проявляя политическую решимость. С последним и у Деникина, и у Колчака было по большому счету неважно.

Деникин А.И. Лидер Белого движения на Юге России

Корнилов оказался прав. Надежды на донскую Вандею в полной мере оправдались только на страницах эмигрантской прессы. Каледину так и не удалось раскачать казачество. Добровольческая армия оставалась малочисленной, а значит, пока не способной играть доминирующую роль в политике. Кроме этого, она была фактически окружена многочисленными вооруженными отрядами большевиков. Бои случались ежедневно, добровольцы несли серьезные потери, а вот с пополнением были значительные сложности. Корнилов нашел решение. Он переводит армию из Новочеркасска в Ростов. Генерал рассчитывал там на пополнение, поскольку в городе было свыше 17 тысяч офицеров – огромный ресурс для малочисленной тогда Добровольческой армии. Но этим надеждам не суждено было сбыться.

К Корнилову с готовностью шли студенты и гимназисты, кадеты и юнкера. Кто угодно, только не кадровое офицерство.

Про солдат даже говорить не приходится. В результате Алексеев принимает решение продолжать борьбу с большевиками за пределами Донской области, поскольку защищать казачьи земли силами одной только Добровольческой армии было невозможно. Союз Каледин – Алексеев – Корнилов распадается. Для донского атамана это означало полный крах.

На его последний призыв к защите донской земли от большевиков в январе 1918 года откликнулось всего 147 человек. И это после того, как Каледин с болью в сердце приводил ужасающие факты моральной деградации большей части казачества. Развал строевых частей достиг предела. В некоторых полках фиксировались факты продажи офицеров большевикам за денежное вознаграждение. Приплыли…

Каледин присягал донскому казачеству, целуя крест. Казачество в ответ атаману в верности не клялось, как в свое время клялись государю императору. И, видимо, потому спокойно оставило своего атамана одного с его присягой. Казаки перестали нуждаться в Каледине. И тогда он ощутил себя ненужным в этой жизни. Потрясенный моральной смертью Тихого Дона, генерал перестал верить даже самому себе. В последнем приказе по Войску, отданном в 11 часов 29 января 1918 года, Каледин дал шанс каждому самостоятельно выбрать свой путь: «Кто хочет, может присоединиться к Добровольческой армии, кто хочет, может перейти на положение обывателя и скрыться». В тот день Каледину казалось, что преграда к миру на Дону – это он сам. Фактически сложив с себя атаманские полномочия перед формальной передачей власти в Новочеркасске Городской думе, генерал словно очистился исповедью перед кончиной: «Мое имя повторяется во всех концах страны и фронта, мое имя стало известным символом не только для Дона, но и для России как выразителя некоторых идей. Может быть, мое имя навлекает на родной Дон лишнее подозрение? Я долго и мучительно думал об этом и полагаю, что мне нужно уйти».

В тот роковой день Каледин вошел в небольшую комнату отдыха Атаманского дворца, где стояла лишь узкая походная кровать и тумбочка. Словно куда-то спеша, генерал открывал ящик за ящиком и нервно рвал документы. Отстегнул часы, вытащил из кобуры пистолет. Затем вынул материнскую иконку, поцеловал ее, перекрестился, лег на кровать и выстрелил себе в сердце. В обрушившейся тишине тикали на тумбочке часы: 14 часов 32 минуты. 29 января 1918 года. Алексею Максимовичу Каледину было всего 57 лет.

Сразу после смерти казачьего атамана известный публицист Виктор Севский писал, что когда есть свидетельские показания, записки современников и исторические документы, ни у кого не повернется язык бросить упрек мертвому, но живущему в умах и сердцах Каледину. Он ошибся. Уже через три года, начав переписывать историю Гражданской войны, советские историки пошли на беспрецедентный даже для них шаг – опубликовали «предсмертное письмо» генерала.

Даже по беглом прочтении можно определить, что это грубая подделка. Не мог Каледин писать: «Многоуважаемый генерал Алексеев», при этом обращаясь почему-то к генералу Корнилову. Да и стиль это явно не георгиевского кавалера. Уж наверняка знал Каледин, как согласно армейской субординации необходимо обращаться к его высокопревосходительству, бывшему главнокомандующему русской армии. Никто не мог объяснить, как такой важный документ пролежал две недели в кабинете Каледина и почему из сотрудников атамана его никто не заметил. Ведь генерал Богаевский забрал даже пулю как драгоценную реликвию. Автор фальшивки пытался показать моральную капитуляцию генерала перед пролетарской революцией, что до сих пор не подтвердилось никакими документами. Это письмо и сегодня цитируют многие историки и даже пытаются доказать его подлинность, хотя очевидцы еще без малого 100 лет назад вынесли этой грубой фальшивке приговор.

Передислокация в Ростов мало что поменяла с точки зрения не только расстановки сил, но и моральной атмосферы. Корнилова начали выводить из себя бесконечные интриги в Добровольческой армии, слухи о его диктаторских наклонностях. Фактически повторялся сценарий выступления военных против Керенского, а память о последствиях этого была еще свежа. Именно поэтому, когда в штабе у Алексеева был поднят вопрос о многочисленных слухах, Корнилов вспылил и покинул совещание. Генерал обвинил во всем политический и разведывательный отделы Добровольческой армии, которые вместо того, чтобы заниматься делом, ограничивались лишь сбором домыслов и слухов. Стоит ли удивляться потом появившейся у него идее не допустить появления в армии любых политических структур?

Это была роковая ошибка Корнилова. В Гражданской войне побеждает не тот, кто сильнее, а тот, у кого есть привлекательная и понятная идея. Будь иначе, белые бы непременно победили. Профессионал всегда воюет лучше дилетанта. Офицеры из Корниловского ударного и Марковского полков неоднократно творили чудеса на поле боя. Но для победы в Гражданской войне этого было мало. Деникин ошибку Корнилова потом не исправит, и вследствие этого Белое движение потеряет ключевой фактор успеха.

Я уже упоминал на страницах этой книги, что у Корнилова была своя собственная программа. Давайте внимательно ее изучим. В ней отсутствует военная составляющая, все внимание уделяется политическому аспекту. В целом программа стала калькой многочисленных деклараций Временного правительства. Генерал лично составил все пункты. Этот факт опровергает популярный до сих пор миф, что Корнилов был полностью беспомощен в сфере политики и дальше командования армией не смотрел в принципе. Более того, именно эта программа стала, по сути, доминантой всего Белого движения на Юге России. Именно с ней Добровольческая армия отправится в Кубанский поход. Но об этом – уже в следующей книге.

Что же предлагал Корнилов? Уничтожение классовых привилегий, восстановление в полном объеме свободы слова и печати, всеобщее обязательное начальное образование. Разумеется, созыв Учредительного собрания, которое должно будет решить аграрный вопрос. За отдельными народностями, входящими в состав России, признавалось право на широкую местную автономию, но только при условии сохранения государственного единства. Достойная программа, но только не для той эпохи. С ленинской программой она не выдерживает сравнения по части народных симпатий. Устал народ от пустых слов и обещаний.

Кстати о пустых словах. В наследство от советского агитпропа нам достался могучий миф о том, что все воинство Корнилова составляли поголовно графы и князья, помещики и фабриканты. Словом, голубая кровь. Несмотря на появившиеся в последние годы исследования социального состава Белого движения, поколебать приверженность масс этой точке зрения невозможно. Все всё знают. Блистательное исследование доктора исторических наук Руслана Гагкуева, разумеется, им читать не нужно. Зачем тратить время на фундаментальный труд, если ты и так убежден: сплошные поручики Голицыны и корнеты Оболенские шли эскадронами за Корниловым по Дону, оставляя пылать за собой станицы и хутора.

Я не хотел бы сразу огорчать подобные могучие умы, но в реальности было не совсем так. Вернее, совсем не так. До выступления армии в знаменитый Ледяной поход ее состав был следующим: треть – офицеры, более половины – юнкера. Оставшиеся позиции занимали учащаяся молодежь, кадеты и случайные солдаты. В чем же тогда ошибка, спросит меня въедливый читатель. Сами же утверждаете про треть офицеров. А среди них фрезеровщиков или сталеваров как-то не водилось, все больше дворяне.

Это очень распространенная ошибка. Да, дворянское происхождение было у многих. Но к так называемой голубой крови отношения они не имели. Они, как правило, были офицерами военного времени. А это значит, что их производили в офицерские чины либо после краткого обучения и ускоренного выпуска из военного училища, либо уже на фронте из вольноопределяющихся за боевые заслуги. Таким образом, основу армии составляли не выпускники Николаевской академии Генерального штаба (хотя и они, конечно, присутствовали), а фронтовики. Тут процент носителей голубой крови был невероятно мал.

Это вовсе не мои домыслы. Список всех участников Ледяного похода сохранился и сегодня доступен всем, кто интересуется темой. Специалисты, в число которых входил доктор исторических наук Волков, еще лет 10 назад опубликовали биографии первых белогвардейцев. Шереметьевых да Волконских там как-то не наблюдалось. Не то что в превалирующем соотношении, а вообще. И это еще до начала первых серьезных боев. Уже во время Ледяного похода Корниловский ударный полк состоял из офицеров лишь наполовину, а затем их количество сократилось до одной роты. В офицерском полку генерала Маркова доля офицеров, казалось бы, значительная – название обязывает. Почти 80 процентов. Но из них половина – всего лишь прапорщики. А это юнкера, произведенные по приказу Корнилова в первый офицерский чин уже в начале похода. Офицерский полк генерала Дроздовского, готовившийся совершить в это время свой не менее легендарный поход Яссы – Дон, лишь на 10 процентов состоял из кадровых офицеров. Зато прапорщиков там было почти 40 процентов.

Лучшие и самые стойкие части Белого движения на Юге России, главные враги пролетарского государства, от одного названия которых у революционеров должна была холодеть кровь, полностью не соответствуют укоренившемуся в обществе представлению. Про остальные полки, сформированные генералом Деникиным уже в ходе Гражданской войны, даже вспоминать неудобно. Там все еще хуже с этой точки зрения.

Второй важный источник пополнения Добровольческой армии – кубанские казаки. В определенные моменты Гражданской войны, по оценкам профессора Соколова, их было в Белой армии свыше 70 процентов. Среди этих людей также принцы голубой крови не наблюдаются, равно как и наследники нефтяных приисков на острове Борнео. Все больше привыкшие собственными руками землю пахать. Рабоче-крестьянский элемент по сути.

Наконец, третий источник пополнения Белого движения – пленные. Мало кто знает, что второй Корниловский ударный полк будет потом состоять из преимущественно пленных махновцев. Если кто-то сумеет аргументированно доказать, что это были тщательно замаскированные Долгоруковы и Юсуповы, с незначительной примесью Паниных и фон Паленов, я с удовольствием его послушаю. Только сделать это придется с опорой на документы, а не на вечный принцип «Я слышал, что…».

Именно отсюда вытекает последний миф той эпохи, который я хочу разобрать на этих страницах, – песенное творчество первых белогвардейцев. Ох, как любимо оно было народными массами еще лет двадцать назад! Куда ни придешь, обязательно рано или поздно услышишь проникновенное исполнение «Поручик Голицын» или «Нас уже не хватает в шеренгах по восемь». Опять же, не хочу никого огорчать, но эти всероссийские шлягеры не имеют никакого отношения к подлинному Белому движению времен Гражданской войны. Больше того, входят с ним в жесточайшее идейное противоречие.

Началось это историческое мародерство с советского кинематографа. А конкретно – с упоминавшихся уже мной фильмов «Адъютант его превосходительства» и «Новые приключения неуловимых». Стржельчик и Соломин, Джигарханян и Ивашов создали образы пусть и не во всем, но положительных белогвардейцев. Не костоломов и садистов, что было привычно для населения в предыдущие годы. Не алкоголиков и заносчивых буржуев, а достойных офицеров, любивших Россию. Пусть и по-своему. Заблуждались, бывает. Но люди ведь хорошие в глубине души. Этого было достаточно.

Страна моментально заболела белогвардейской романтикой. Школьники смешно дергали шеей, подражая герою Джигарханяна. Фразы героя Соломина стали поистине народными. Не остались в стороне от всеобщего увлечения и деятели культуры. Начало положил Роберт Рождественский. Те, кто постарше, наверняка помнят его знаменитые строки, опубликованные в журнале «Юность»:

Малая церковка. Свечи оплывшие. Камень дождями изрыт добела. Здесь похоронены бывшие. Бывшие. Кладбище Сан-Женевьев-де-Буа… Как они после – забытые, бывшие, Всё проклиная и нынче и впредь, Рва́лись взглянуть на неё – победившую, Пусть непонятную, пусть непростившую, Землю родимую, и умереть…

Это стихотворение было очень популярно. Слава его добралась и до русской эмиграции. А там смертельно обиделись доживающие свой век ветераны Белого движения. И даже написали ответ. Суть его заключалась в понятной всем фразе «Не ничьи мы – России великой». В СССР он был даже опубликован, но такой всенародной любви не только не получил, а был фактически проигнорирован. Ровно потому, что никого это не волновало. Белогвардейская романтика шла вперед семимильными шагами. Свершилось невероятное: потомки красных комиссаров переписали деяния белых воинов. В какой-то момент количество песен про господ офицеров значительно превысило число чинов Корниловского ударного полка. Я одно время пытался сосчитать эти шедевры и даже собирать их, но потом махнул рукой…

Очень легко запомнить: подлинных белогвардейских песен всего не больше 10. Как правило, это марши самых прославленных полков – Корниловского, Марковского, Дроздовского, Алексеевского. Произведения сии писались в эпоху Гражданской войны и поэтому априори не содержат ненужного пафоса и невероятной патоки, свойственной многочисленным последующим стилизациям. Не до того людям было в психических атаках без единого выстрела. Поэтому и за столом нашим с вами современникам их петь не очень удобно, и едва ли дамы будут умиленно смотреть на исполнителя. Именно поэтому, как ни удивительно прозвучат мои слова, аутентичные песни Белого движения сегодня никто не знает. Неинтересны они. Нет в них романтики и золотых погон. И красоты слога не наблюдается. Нет в них никаких поручиков Голицыных и корнетов Оболенских. Есть, правда, в одном тексте Туркул и Конради, но эти фамилии отчего-то не впечатляют. А вероятнее всего, дело и не в них вовсе. Фатальности в тех маршах с избытком. И подлинной тоски по погибающей Родине. Именно эти факторы являют собой лучшую иллюстрацию второй смуты, смысл которой нам во многом еще только предстоит познать.

Послесловие

Подведем итоги. Русскую монархию снесли те, кто должен был бы ее защищать. Временное правительство во всех составах уверенно продемонстрировало органическую неспособность вывести страну из кризиса. Остановить большевиков мог только генерал Корнилов, но в конечном итоге получился не заговор военных, а истерика беременной гимназистки. Путь к власти большевикам был открыт. Дальше все зависело только от них.

Все эти многочисленные события вместились в один неполный год. Все действующие лица, невзирая на партийную принадлежность и собственные убеждения, последовательно и безостановочно приближали Гражданскую войну. Вторую русскую смуту. Какой она будет, они во многом даже не догадывались. Страшная реальность следующих трех лет превзойдет их самые печальные прогнозы. И знаменитые слова Милюкова «Единственное мое оправдание в том, что я не ответствен за поражение, мною предвиденное» можно считать ярчайшим и самым точным описанием всей эпохи.

Говорить и спорить о том, почему так вышло, можно бесконечно долго. Легко строить предположения, как сложились бы события, будь Корнилов жестче, а Керенский принципиальнее. Но все это ровным счетом ни к чему не приведет. Дело даже не в том, что историю невозможно переиграть. Современники тех событий не тешили себя иллюзиями. Гражданская война была неизбежной, как ни грустно это сознавать нам в XXI веке. Столь же неизбежной была взаимная всепоглощающая ненависть.

Прочтите знаменитые строки Ивана Савина, точнее всех описавшего то страшное время. Слова поэта, очевидца и участника тех событий, не нуждаются в дополнительном комментировании. Их просто стоит осознать. Возможно, даже заучить наизусть. Как заповедь. Для того, чтобы стараться никогда потом не допускать подобного развития событий. Это не так сложно.

Ты кровь их соберёшь по капле, мама, И, зарыдав у Богоматери в ногах, Расскажешь, как зияла эта яма, Сынами вырытая в про́клятых песках. Как пулемёт на камне ждал угрюмо, И тот, в бушлате, звонко крикнул: «Что, начнём?» Как голый мальчик, чтоб уже не думать, Над ямой стал и горло проколол гвоздём. Как вырвал пьяный конвоир лопату Из рук сестры в косынке и сказал: «Ложись», Как сын твой старший гладил руки брату, Как стыла под ногами глинистая слизь. И плыл рассвет ноябрьский над туманом, И тополь чуть желтел в невидимом луче, И старый прапорщик во френче рваном, С чернильной звёздочкой на сломанном плече Вдруг начал петь – и эти бредовые Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе: Всех убиенных помяни, Россия, Егда приидеши во царствие Твое…

Список использованной литературы

Архив новейшей истории России. Журналы заседаний Временного правительства. Март – октябрь 1917 года. М.: Росспэн, 2001.

Гагкуев Р. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917–1920 гг. М.: Посев, 2012.

Генералы великой войны. М.: Достоинство, 2014.

Дело генерала Корнилова. Сборник документов. М.: Демократия, 2003.

Дело Бориса Коверды. Париж: Возрождение, 1927.

Деникин А. И. Очерки русской смуты. М.: Айрис-пресс, 2015.

Зарождение Добровольческой армии. М.: Центрполиграф, 2001.

Исповедь цареубийц. М.: Вече, 2008.

История России и Дома Романовых в мемуарах современников. Гибель монархии. М.: Фонд Сергея Дубова, 2000.

Катков Г. Февральская революция. М.: Русский путь, 1997.

Катков Г. Дело Корнилова. М.: Русский путь, 2002.

Керенский А. Ф. Потерянная Россия. М.: Вагриус, 2007.

Левитов М. Материалы по истории Корниловского ударного полка. Париж, 1974.

Ленин В. И. Апрельские тезисы. М.: Государственное издательство политической литературы, 1969.

Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М., 2005.

Мельгунов С. Мартовские дни. М.: Вече, 2006.

Мельгунов С. Легенда о сепаратном мире. М.: Вече, 2006.

Мельгунов С. Судьба императора Николая Второго после отречения. М.: Вече, 2006.

Милюков П. Н. Воспоминания. Нью-Йорк, 1955.

Никитин Б. Роковые годы. М.: Айрис-пресс, 2007.

Первые бои Добровольческой армии. М.: Центрполиграф, 2001.

Савинков Б. Воспоминания террориста. М.: Вагриус, 2006.

Следственное дело большевиков. Сборник документов. М.: Росспэн, 2012.

Солоневич И. Великая фальшивка февраля. М., 1992.

Старцев В. Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского. СПб., 2006.

Троцкий Л. Д. К истории русской революции. М., Издательство политической литературы, 1990.

Хаджиев Р. Жизнь и смерть генерала Корнилова. М., Вече, 2015.

Цветков В. Белое дело в России. М., 2008.

Цветков В. Генерал Алексеев. М.: Вече, 2014.

Шульгин В. Годы. Дни. 1920. М., 1990.

Оглавление

Предисловие

Кто сокрушил русскую монархию?

От народа-богоносца к грядущему хаму

Легенда о побеждающей армии

Как Петр Войков превратился в Пинхуса Вайнера

Германский след в ленинской партии

Корниловщина как зеркало всероссийского безумия

Правительство немощных

Обреченные на победу

Есть другая партия

Послесловие

Список использованной литературы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg