«Россия. Какой она могла бы быть. История приобретений и потерь заморских территорий»

Россия. Какой она могла бы быть. История приобретений и потерь заморских территорий (fb2) - Россия. Какой она могла бы быть. История приобретений и потерь заморских территорий 4443K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Леонидович Коршунов

Юрий Коршунов РОССИЯ, КАКОЙ ОНА МОГЛА БЫ БЫТЬ История приобретений и потерь заморских территорий

ПРЕДИСЛОВИЕ

Россия — государство континентальное. История образования ее территории — это в основном расширение сухопутных границ и присоединение таких сопредельных земель, как Сибирь, Средняя Азия, Кавказ, Прибалтика и др. Тем не менее, в истории России есть немало эпизодов, отдаленных временем, которые связаны с приобретением или возможностью приобретения заморских территорий. Были такие эпизоды и в нашей ближайшей истории. В советские годы ВМФ СССР имел в Мировом океане многочисленные базы и опорные пункты. Последней заморской территорией современной России была вьетнамская база Камрань. Увы, и для России, и для Советского Союза, все попытки приобрести заморские территории закончились безрезультатно. Ни одна из них так и не стала подлинно российской.

Были ли к тому объективные причины? Были, и, прежде всего это извечные континентальные проблемы. Россия постоянно оборонялась или наступала то на Востоке, то на Западе. До заморских ли тут было территорий?! Второй причиной являлось отсутствие на большинстве этапов нашей истории мощного флота, способного обеспечить надежную охрану заморских территорий. О каких заморских территориях могла идти речь, если были периоды, когда у страны практически вообще не было флота?! Тем не менее, на протяжении всей нашей истории попытки их приобретения предпринимались, и предпринимались неоднократно.

Кто же эти россияне, прилагавшие свои усилия для приобретения заморских территорий? Разные это были люди. Среди них — император Петр I, готовивший экспедицию на Мадагаскар; купец Иван Шелихов, положивший начало освоению Аляски; первый Главный правитель Российско-Американской компании А.А. Баранов; правитель форта Росс в Калифорнии И.А. Кусков; врач и искатель приключений Г.А. Шеффер, одержимый идеей включения Гавайских островов в состав Российской империи; генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, приступивший к освоению Дальнего Востока и пытавшийся основать российскую военно-морскую базу на Цусимских островах; выдающийся путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай, поднявший российский флаг на побережье Новой Гвинеи; Главком ВМФ СССР С. Г Горшков, создавший не одну заморскую базу для океанского флота Советского Союза, и многие другие.

Об их деятельности в этой области, как и вообще о потенциальных заморских территориях России, известно лишь узкому кругу специалистов. Массовый читатель об этом не знает. Популярному изложению эпизодов, связанных с историей приобретения и потерь Россией заморских территорий, и посвящается предлагаемая книга.

Автор

Глава 1. РОССИЯ И МАДАГАСКАР

Мадагаскарская экспедиция Петра I

Как это ни странно, но первой далекой заморской территорией, на которую намеревалась претендовать Россия, был экзотический остров Мадагаскар. И этому есть объяснение.

Заветной мечтой Петра I являлось кругосветное плавание российских кораблей или, по крайней мере, дальняя экспедиция за пределы Балтийского моря. И хотя конца войны со Швецией еще не было видно, мысли о кругосветном или дальнем плавании постоянно занимали императора. Узнав в начале 1715 года о возвращении из Средиземного моря английской эскадры командора Д. Паддона, действовавшей против марокканских пиратов, Петр I направил российскому послу в Лондоне, князю Б.И. Куракину, указ о приглашении Д. Паддона на русскую службу, что в то время не являлось редкостью — многие иностранцы в ту пору честно служили России и внесли свои имена в ее историю. Непомерные требования англичанина удержали Б.И. Куракина от немедленного исполнения царского указа. Условия Д. Паддона он отправил на утверждение императору. Однако желание Петра было столь велико, что, несмотря на несоразмерность требований Д. Паддона и нелестный отзыв о нем его соотечественника — английского адмирала Норриса, Петр приказал принять Д. Паддона на русскую службу. «Мы слышали, — писал он, — от адмирала Норриса, который его не очень хвалит. На сие мы надвое рассуждаем: или вправду так, или для зависти какой. Для чего разведай, и ежели добр, принимай не мешкая». Оформление Д. Паддона шло не быстро. Только в апреле 1717 года Петр встретил его, ехавшего в Россию сухим путем в Брюсселе. «И понеже он со мной только два дня был, — писал он Б.И. Куракину, — то невозможно было его в такое короткое время рассмотреть, однако же, сколько мог видеть, человек добр, кажется и не расскащик (пустослов. — Ю. К.) и служил много, также умел по-голландски. Леты не гораздо стар!»

В 1718 году Д. Паддон уже командовал русской эскадрой в Балтийском море, а в декабре того же года по запросу императора составил подробный доклад о своей экспедиции против марокканских пиратов. Описывая плавание в Средиземное море и взаимоотношения с североафриканцами, он предупреждал об опасности такой экспедиции: «Ваше Величество, начинаете корабли посылать в Средиземное море, в котором бывают великие страхи, от алжирцев, тунисцев и трипольцев, которых не иначе почитают, как морскими разбойниками, и они все корабли и суда берут какого ни есть государства, которые… с ними не в миру».

Намеревался ли Петр I послать эскадру в Средиземное море и поручить ее командование Д. Паддону, не известно. «Неожиданная смерть этого флагмана… была причиной, что о проекте никакого помину после того не было». И все же мысли о дальней экспедиции не покидали Петра I. Объектом его внимания стал Мадагаскар.

Открыл Мадагаскар португальский мореплаватель Л. Альмейдо в 1506 году. Однако вплоть до конца XVII века европейских поселений на нем не было. Остров заселяли враждующие между собой туземные племена. Первые европейцы, в основном шведы, покинувшие по разным причинам свою родину, появились на острове лишь в конце XVII века. Тогда же на Мадагаскаре появились и пираты. И это не были облюбовавшие себе на старость лет райский уголок два-три пирата. На острове образовалось целое пиратское сообщество.

Император Петр I 

К концу XVII века мировое пиратство переживало трудные времена. Под ударами английских и французских фрегатов в 1684 году в Вест-Индии распалась долгие годы существовавшая там пиратская республика. Восемь лет спустя в результате землетрясения на Ямайке ушел в морскую пучину город Порт-Роял — неофициальная столица вест-индских пиратов. По пиратским гнездам в Вест-Индии англичане, французы и испанцы наносили удар за ударом. Теряя в стычках с военными флотами европейских государств корабли и людей, дробясь на мелкие шайки, пираты оттеснялись из Вест-Индии и Центральной Атлантики к берегам Африки. В результате их корабли ушли в Индийский океан. Первыми на пути пиратов оказались остров Мадагаскар и соседний с ним небольшой островок Сент-Мари. Место было удачное, острова располагались близ оживленных торговых маршрутов в страны Востока, по которым перевозили драгоценности, шелка, специи и другие восточные богатства.

Вскоре на двух островах образовались несколько независимых друг от друга пиратских сообществ. Во главе каждого стоял свой «адмирал». История сохранила интересные подробности о пиратской «республике Либерталии», которая провозгласила лозунг: «Свобода, равенство и братство» на сто лет раньше, чем Великая Французская революция.

После того как пираты сделали Мадагаскар и Сент-Мари своей опорной базой, великие морские державы попытались уничтожить их гнезда и здесь. Карательные экспедиции англичан и французов ослабили пиратов, и это заставило их искать покровительство в других странах Европы. Самым подходящим покровителем показался пиратам молодой шведский король Карл XII. Его внешняя политика, весьма схожая по духу с пиратской, как нельзя лучше отвечала идеалам пиратских вождей. К тому же с Карлом XII в Европе считались. Легкость, с которой он поначалу разделывался со своими противниками — Данией, Саксонией, Польшей и даже громадной Московией, внушала почтение.

Впрочем, была еще одна причина обращения мадагаскарских пиратов к Швеции. В начале XVIII века многие ее поданные, бежавшие ранее с родины и обосновавшиеся на Мадагаскаре, решили просить своего короля «о даровании им прощения и дозволения возвратиться в отечество». Не без их участия прибывший в 1713 году в Европу представитель пиратов и обратился к шведскому королю за протекцией. Однако в Стокгольме Карла XII не оказалось, он находился в очередном военном походе.

Переговоры возобновились в 1718 году. На этот раз в Европу инкогнито приехал сам глава мадагаскарских пиратов Каспар Вильгельм. В пиратском мире он был известен как Морган. Это был один из самых удачливых и жестоких пиратских «адмиралов». Надежда разбогатеть заглушала в нем страх опасности. О корыстолюбии этого страшного пирата можно судить по его собственному выражению: «Если дружина наша мала, зато отвага велика; чем меньше нас будет, тем каждый больше получит». В ходе тайных переговоров с Карлом XII пираты достигли соглашения об их переходе в подданство Швеции. Карл XII выдал им охранную грамоту, в которой К. Вильгельм был объявлен губернатором и наместником шведского короля на Мадагаскаре. На соседнем I острове Сент-Мари предполагалось устроить шведскую торговую факторию. Своим подданным, бежавшим на Мадагаскар, король подписал «конфирмацию о всемилостивейшем прощении». Швеция начала готовить на экспедицию Мадагаскар.

Король Швеции Карл XII

Хотя через несколько месяцев Карл XII был убит, идея мадагаскарской экспедиции продолжала жить. В 1719 году по представлению Государственного сейма королева Ульрика, младшая сестра убитого Карла XII, подтвердила конфирмацию, а новый король Фридерик, муж Ульрики, вступивший на престол в 1721 году после отказа Ульрики в пользу мужа, утвердил план подготовки экспедиции. Снаряжалась экспедиция в глубокой тайне. Возглавлять ее должен был командор Карл Ульрих. На Мадагаскар экспедиция отправилась вскоре после поражения в войне с Россией и заключения в 1721 году Ништадтского мира.

О секретных переговорах Карла XII с пиратами Петр I узнал от шведского вице-адмирала Даниэля Вильстера, добровольно перешедшего после окончания войны на службу России. Одним из первых проектов, который он представил императору, был проект об отправке русской экспедиции на Мадагаскар. Петру проект понравился. Русский флот к тому времени представлял уже серьезную силу. На Балтике он чувствовал себя прочно. Наступило время дерзнуть выйти в Мировой океан, начать осваивать дальние торговые пути.

Несомненно, одним из самых привлекательных являлся путь в Индию. Все прежние попытки России наладить торговлю с Индией через Среднюю Азию и Персию заканчивались неудачей. Недавняя экспедиция князя А. Бековича-Черкесского, отправленная Петром I в 1716 году в Индию, была полностью уничтожена хивинским ханом. Все надежды возлагались только на морскую торговлю.

Принятие Мадагаскара под покровительство России приблизило бы давнюю мечту Петра — достичь Индию морским путем. Мадагаскар лежал почти на половине пути. На нем можно было построить русский форт, ремонтные мастерские и перевалочную торговую базу.

Подготовка русской экспедиции на Мадагаскар, как и шведской, велась в глубокой тайне. Петр не был заинтересован, чтобы его контакты с пиратами стали известны в Европе. Руководителем будущей экспедиции он назначил Д. Вильстера. 10 июля 1723 года Д. Вильстер представил генерал-адмиралу[1] Ф.М. Апраксину доклад, в котором излагал все, что ему было известно о мадагаскарских пиратах и об их контактах со шведами.

«В подтвердительных и протекциональных грамотах, данных губернатору Моргану, — писал Д. Вильстер, — упомянуто о грамотах пардонных (винам отпустительных) и по оным можно дознаться, что на помянутых островах, конечно, обретается некоторое число беглых шведских природных. Також по всему можно видеть, что на тех островах короля не имеется, как речь о том неслась, я лучше о том до сего сведом не был, но признаваю быть оным местам республике…

Губернатору Моргану определено было довольное число морских офицеров и матрозов, також некоторое число пушек с принадлежащею амуницею и деньги на подмогу от шведов же дано… А понеже из сего изъяснения о командоре Ульрихе признавается, что оный был в той экспедиции только экзекутором,[2] главное дело и пункты даны были Моргану…»

Документы для будущих переговоров с пиратами Коллегия иностранных дел готовила с особой тщательностью. Непосредственное участие в их составлении принимал и сам император. Предводителя мадагаскарских пиратов по его указанию именовали не иначе как «Король мадагаскарский». Вот что писал Петр I «Королю мадагаскарскому»:

«Божьей, милостью мы Петр Первый, император и самодержец Всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая.

Высокопочтенному Королю и владетелю главного острова Мадагаскар Наше поздравление!

Понеже мы заблагорассудили для некоторых дел отправить к Вам нашего вице-адмирала Вильстера с несколькими офицерами, того ради Вас просим, дабы оных склонно к себе допустить, свободное пребывание дать, и в том, что именем нашим Вам предлагать будут полную и совершенную веру дать, и с таким склонным ответом их к нам паки отпустить изволили, какового мы от Вас уповаем, и пребываем Ваш приятель.

Дан в Санкт-Петербурге, ноября 9-го дня 1723 года».

Для участия в экспедиции были выделены два фрегата «Амстердам-Галлей» и «Декрон де-Ливаде». Оба находились в Ревеле. Командирами на них назначили капитанов Д. Мясного и Д. Лоренса. В качестве помощника Д. Вильстера в экспедицию назначен также капитан-поручик М. Киселев. Указ на их имя гласил: «Понеже отправлен от нас в Рогервик[3] вице-адмирал Вильстер для принятия тамо в полную его команду объявленных фрегатов… следовать на оных оттуда нужно с ним в некоторый показанный ему вояж. Того для, когда к вам прибудет, будете ему яко флагману и командиру послушны».

Инструкция, составленная Петром I для Д. Вильстера, состояла из 11 пунктов. В них давались путевые указания и предписания о взаимоотношениях с пиратами:

«1. Ехать тебе сюда до Рогервика, и тамо сесть на один из фрегатов… и идти с обоими в назначенный вам вояж.

2. Будучи в вояже, от всех церемоний, как в здешнем море, так и в большом, удаляться под видом торговых кораблей и лучше вымпела не иметь; а ежели где необходимая нужда того потребует, а именно, яко, например, в Зунде и при прочих тому подобных местах, то проходить под флагом воинским и вымпелом капитанским и именем своего капитана, а своего по рангу вашего флага, в оном будучи вояже, как туда, так и назад возвращающемуся отнюдь не употреблять; а когда в показанное место прибудете, то свой вам флаг иметь позволяется.

3. Прошед Зунд, править свой, курс кругом Шкоции (Шотландии. — Ю. К.) и Ирландии, а каналом отнюдь не ходить, дабы не дать никому никакого подозрения.

4. Будучи в вояже, никуда в гавань не входить, разве что, паче чаяния, какое несчастье постигнет, от чего Боже сохрани, то войти… исправя нужное, паки в вояж вступить немедленно.

5. Когда в назначенное вам место с помощью. Божию прибудете, тогда, имея свой флаг, объявить о себе владеющему королю, что вы имеете от Нас к нему комиссию посольства, и верющую (верительную. — Ю. К.) нашу грамоту при сем приложенную ему подайте.

6. А потом всяким образом тщитесь,[4] чтобы оного короля склонить к езде в Россию.

7. Когда пройдете Зунд, тогда вам сию инструкцию объявить капитану

Мясному и капитан-поручику Киселеву; а как до показанного вам места дойдете, то комиссию свою исполнить и трактат заключить купно с вышеупомянутыми Мясным и Киселевым».

Три следующих пункта определяли порядок расходования денежных средств и пополнения запасов. Заканчивалась инструкция так:

«II. Ежели объявленный король по склонности своей пожелает персоною своей ехать в Россию, с некоторыми кондициями,[5] то вам надлежит в наши порты пристать, ежели зимою, то в Колу, понеже там никогда не мерзнет, а ежели летом, то в Архангелоградс-кий порт, а буде без него, но только посланные от него будут, то всем возвратиться через Зунд.

Впрочем, во всем, что к лучшему нашему интересу по тамошнему состоянию за благо изобретено от вас будет, отдаем в ваше рассуждение, как честному высокоповеренному флагману, и чтоб все содержено было в вашем добром секрете.

На подлинной подписано собственной его Величества рукой тако:

ПЕТР

В Санкт-Петербурге в 5-й день декабря 1723 года».

Аналогичные инструкции получили Мясной и Киселев. До выхода в море о целях экспедиции знал только Д. Вильстер. Мясному и Киселеву предписывалось: «Когда возьмете свое следствие из Рогервика и пройдете Зунд, и будете в Нордзее (Северное море. — Ю. К.), тогда, оную, распечатав, прочтете, токомо вы двое, а вице-адмиралу Вильстеру и другим офицерам… отнюдь не объявлять, но содержать в таком крепком секрете, чтоб кроме вас никто про оную не знал, и потом требовать от помянутого вице-адмирала оригинальной его инструкции».

«Королю мадагаскарскому» в верительной грамоте, выданной вице-адмиралу Вильстеру, говорилось: «Понеже нам ведомо учинилось, что высокопочтенный король славного острова мадагоскарского в прошлых временах искал протекции у покойного короля шведского, которую оный ему обещал, но понеже по смерти оного государя то пресеклось, того ради мы за благо изобрели к нему, высокопочтимому королю мадагаскарскому, нашего вице-адмирала Вильстера и капитана морского Мясного и капитан-поручика Киселева послать и оному наше намерение предложить, а именно, что ежели вышеупомянутый король мадагаскарский склонность имеет у какой державы протекции искать, то мы от сердца желаем, дабы мы то счастье имели оного в нашу протекцию принять и яко высокомудрая особа может он сам рассудить, где по нынешнему состоянию в Европе оную протекцию соизволит, то мы с охотою оному позволим жить во владениях наших и обещаем накрепко и нашим императорским словом, что мы от всех неприятностей его, короля, и людей его, которые в наше государство прибудут, защищать будем, несмотря ни на что, чтоб от того ни произойти могло».

21 декабря снаряженные для дальнего плавания фрегаты «Амстердам-Галлей» и «Декрон де-Ливадо» покинули Ревельский рейд. Шедший флагманом «Амстердам-Галлей», зайдя в Рогервик, принял на борт Д. Вильстера. До этого вице-адмирал жил здесь «под большим секретом, почти в заточении». Из Рогервика экспедиция в полном составе отправилась на Мадагаскар. Однако в пути, еще в Балтийском море мореплавателей встретил жестокий шторм. Оба фрегата получили значительные повреждения, а флагманский «Амстердам-Галлей» дал еще и сильную течь. Д. Вильстер счел невозможным продолжать плавание и 31 декабря 1723 года вернулся в Ревель. Случившееся «сильно огорчило государя, но не изменило его намерений, и потому повелено было немедленно приступить к исправлению судов». По выражению генерал-адмирала Ф.М. Апраксина Петр принял «нещастие с немалой болезнью», но, не желая отказываться от начатого дела, требовал, чтобы корабли были «с величайшем поспешанием исправлены или в случае полной негодности заменены другими». По тону писем Ф.М. Апраксина можно судить, что экспедиции Петр придавал большое значение. По поводу его неудовольствия генерал-адмирал был в большой тревоге. «Для Бога, неусыпно и всеми силами, — писал он в Ревель, — сию беду с рук своих не продолжая времени сведите, понеже ничто так не потребно как скорая их (кораблей. — Ю. К.) отправление; а ежели (от чего Боже сохрани) вашею неповоротливостью от вояжу своего они остановятся, то можете понести немалое бедство».

Генерал-адмирал Ф.М. Апраксин

Вскоре Д. Вильстер доложил Петру, что для столь дальнего плавания оба фрегата ненадежны и просил их заменить. 18 февраля 1724 года генерал-адмирал Ф.М. Апраксин известил Д. Вильстера о решении императора. «Его Императорское Величество по прежнему вашему доноше-нию указал: вместо определенных Вам “Амстердам-Галей” и “Декрон де-Ливидо” принять “Принц Евгениус” или выбрать из других кораблей, обретающихся в Ревельском порте… Извольте о том быть известны и чинить исправление себя, в чем надлежит по лучшему своему рассуждению… сколько возможности будет, старайтесь, чтоб Вам из Ревеля взять свой путь без продолжения времени».

Однако прошло меньше месяца и в феврале 1724 года Д. Вильстер получил от императора распоряжение отложить отправление кораблей «до другого благоприятного времени для отправления судов в Индию». По существу, на этом экспедиция русского флота на Мадагаскар и закончилась.

Петровские фрегаты. Такие корабли участвовали в мадагаскарской экспедиции Петра I 

Что же побудило Петра I в столь короткое время отказаться от мадагаскарской экспедиции? Почему менее чем через месяц встал вопрос о более благоприятном времени отправки экспедиции и к тому же не на Мадагаскар, а прямо в Индию? Как сказано в одной из старых публикаций, «причина, по которой отказались от нее (экспедиции. — Ю. К.) документами не выясняется…».

Можно лишь предположить, что Петру стали известны последние сведения о мадагаскарских пиратах и о судьбе их предводителя. Община пиратов к тому времени была уже разгромлена английским флотом, а ее «адмирал» ожидал своей печальной участи в лондонской тюрьме. Все это Петр мог узнать непосредственно от шведского командора К. Ульриха, отправившегося в 1722 году на Мадагаскар во главе эскадры, состоявшей из шести кораблей, замаскированных под купеческие. Известно, что, достигнув берегов Испании, эскадра вернулась в Швецию.

Как раз в феврале 1724 года К. Ульрих через своего родственника, ревельского вице-губернатора Фридриха фон Ливена, передал Ф.М. Апраксину свое желание прибыть в Петербург и приватно встретиться с императором. Возможно, что информацию о судьбе пиратов Петр получил от своего тайного осведомителя в Лондоне, который мог своими глазами видеть арестованного Моргана.

Корабли эскадры адмирала 3. П. Рожественского на мадагаскарской стоянке у острова Носси-Бе 

Если это было так, то экспедиция теряла смысл. Факт покровительства пиратам мог отрицательно отразиться на престиже России в Европе. Если бы взамен Россия получила ощутимую выгоду, на это можно было бы закрыть глаза, но при новых обстоятельствах выгода казалась весьма сомнительна, это, очевидно, и заставило Петра не рисковать без нужды авторитетом империи и отказаться от экспедиции на Мадагаскар. Не случайно, приказав Д. Вильстеру дождаться нового «благоприятного времени для отправки судов в Индию», Петр даже не упомянул Мадагаскар. Что же касается «королевства», или «республики» пиратов на Мадагаскаре, то к началу 1724 года она практически перестала существовать. Такова краткая история первой попытки России приобрести заморскую территорию.

Россияне на Мадагаскаре

И все же через пятьдесят лет после Петра I русские появились на Мадагаскаре. Занесло их туда не по доброй воле. Дерзнувшими на столь дерзкое предприятие были беглые ссыльные. Впрочем, были среди них и вольные работные люди, и матросы.

История появления россиян на Мадагаскаре такова. В октябре 1771 года иркутский губернатор донес в С.-Петербург о бунте в одном из острогов Камчатки — Больше-рецке. В рапорте Сенату губернатор докладывал: «…Находившийся там за важные преступления сосланный в ссылку польский мятежник и бродяга Бейпоск с сообщниками своими, подговоря несколько разного чина людей, убив тамошнего командира… и пограбя разбойнически денежную казну и прочие материалы и припасы и взяв казенное судно гелиот «Св. Петр» с принадлежащим такелажем, бежали в море…».

Упоминавшийся в рапорте Бейпоск являлся Беньовским, по одним источникам — поляком, по другим — «венгерцем», точнее, словаком из Австро-Венгрии. Будучи участником польского восстания, он был взят в плен русскими, но отпущен под честное слово, что не поднимет против России оружия. Однако слово свое Беньовский не сдержал и в 1769 году снова попал в плен, был сослан в Казань, откуда вновь бежал. Будучи пойман, на этот раз был сослан навечно на Камчатку.

Вместе с Беньовским на «Св. Петре» в море ушли около ста человек, принадлежавших к различным сословиям. До Мадагаскара, уже на французском судне, добралась меньшая часть беглецов. Остальные, не найдя общего языка с предводителем, остались в Китае, желая возвратиться на родину.

В своих мемуарах Беньовский писал: «12 апреля (1772 года. — Ю. К.) мы бросили якорь на о. Мадагаскар, я сошел у форта Дофин. Губернатор Иль-де-Франса своими рассказами о некоторых особенностях этого огромного и прекрасного острова вызвал у меня желание ознакомиться и покорить его. Но, к сожалению, мое пребыванье не было долгим. 14-го я вернулся на борт».

В 1773 году российский поверенный в делах во Франции сообщил о появлении в Париже русских подданных, бежавших с Камчатки. По его словам, некоторые из них желали вернуться на родину. Решив принять повинившихся и простить, на прошении о деньгах для отправки их на родину Екатерина II написала: «Прикажите послать… кредит в 2 тысячи рублей».

Естественно, Беньовский ни на какое прощение не рассчитывал и остался во Франции. В 1773 году он был отправлен французским правительством на Мадагаскар во главе полуторатысячного отряда колонистов для заселения острова. Среди них были и 11 россиян. Беньовский основал крепость и поселение Луисбург, ставший позднее одним из крупных торговых портов Мадагаскара. В 1776 году туземное население избрало его своим королем. Говорят, он был справедлив, милостив, чем выгодно отличался от других европейских предводителей, появлявшихся до и после него.

Однако вскоре у Беньовского возникли трудности во взаимоотношениях с французской администрацией одного из соседних островов. Чтобы просить помощи в освоении Мадагаскара, он вернулся в Европу. Франция и Англия в помощи отказали. Единственной страной, где он смог найти реальную поддержку, были Соединенные Штаты. В 1785 году на американском судне Беньовский вновь отправился на Мадагаскар. Местное население встретило его с радостью. Он старался упрочить свою власть на острове и не ссориться с соседями. Однако французские колониальные власти, давно уже положившие глаз на Мадагаскар, увидели в разноплеменных колонистах Беньовского угрозу своей монополии. Возник новый конфликт. Колонисты защищались мужественно, но силы были неравные, и 23 мая 1786 года Беньовский погиб в бою с французами.

Последний эпизод длительного пребывания русских на Мадагаскаре связан с русско-японской войной. Суэцкий канал для русских военных кораблей был закрыт. Маршрут эскадры адмирала 3. П. Рожественского проходил вокруг Африки. Обогнув мыс Доброй Надежды, русская эскадра встала на якорь в проливе между островами Мадагаскар и Сент-Мари. Здесь 3. П. Рожественский рассчитывал дождаться 3-й Тихоокеанской эскадры Н.И. Не-богатова, для которого позднее все же удалось получить разрешение на проход через Суэц.

Ожидать подхода 3-й Тихоокеанской эскадры 3. П. Рожественский планировал в крупном мадагаскарском порту Диего-Суарес. Однако под давлением Англии и Германии объявившая о своем нейтралитете Франция предложила русской эскадре стоянку в гораздо более глухом и отдаленном месте на северо-западе Мадагаскара — у небольшого островка Носи-Бе. 3. П. Рожественскому пришлось подчиниться. От длительного, почти двухмесячного, пребывания 12 тысяч русских моряков французские колониальные власти испытывали явное неудобство. Отношения между командованием эскадры и местной администрацией с каждым днем становились все более натянутыми. Русская эскадра находилась на Мадагаскаре у Носи-Бе с конца декабря 1904 года по март 1905 года. 3 марта 1905 года эскадра снялась с якоря и двинулась к берегам Японии. По существу, это было последнее пребывание русских на Мадагаскаре.

В 1974 году в ставший уже самостоятельным государством Мадагаскар прибыл первый посол СССР. Свои верительные грамоты главе государства он вручил ровно через 250 лет после того, как на верительной грамоте «Высокопочтенному королю и владетелю славного острова Мадагаскар», выданной вице-адмиралу Д. Вильстеру, российский император поставил свою размашистую подпись — «Петр».

Глава 2. ЕКАТЕРИНА II ХОТЕЛА ВЛАДЕТЬ ОСТРОВОМ В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ

Идею о необходимости России иметь в Средиземном море собственный опорный пункт впервые в 1770 году высказала Екатерина II. При этом императрица заметила, что иметь его предпочтительнее не на материке, а на острове. Тогда же последовал указ — включить в проект мирного договора с Турцией условие об оставлении за Россией одного из островов Греческого архипелага. При каких же обстоятельствах возник вопрос о необходимости владения островом в Средиземном море?

К концу XVIII века Балканский полуостров, Черное и Средиземное моря стали ареной острой политической борьбы европейских государств. Развивающаяся экономика России, рост сельскохозяйственного производства в южных окраинах настоятельно требовали выхода к Черному морю для обеспечения торговли со странами Южной Европы. Турция, в руках которой находилось северное побережье Черного моря, всеми силами стремилась не допустить туда Россию. Турецкий министр иностранных дел заявил: «Султан смотрит на Черное море, как на свой внутренний дом, куда нельзя пускать чужеземцев. Он скорее начнет войну, чем допустит русские корабли в Черное море».

Франция, потеряв в войнах с Англией почти все колонии, надеялась компенсировать свои потери за счет Ближнего Востока. Стремление России к Черноморскому побережью она рассматривала как одно из главных препятствий на пути своих планов. Союзники Франции — Швеция, Польша и Австрия — относились к России враждебно. Англия, стремясь отвлечь внимание европейских держав от назревавшей войны с североамериканскими колониями, рассчитывала превратить конфликт России с Турцией в общеевропейскую войну. Двуличной была и политика Пруссии. Неоднократно битый русскими Фридрих II, заявляя о своей преданности русскому престолу, на самом деле был готов вступить в любой союз против России. Одним словом накануне войны России с Турцией, а вошла она в историю, как война 1768–1774 годов, внешнеполитическая обстановка в Европе была непростой.

Поводом к началу войны послужил незначительный пограничный инцидент. Россия пыталась уладить его мирным путем, но султан Мустафа III, подстрекаемый Францией, не пожелал идти ни на какие переговоры. Все российское посольство в Константинополе было арестовано и заточено в Семибашенный замок. 14 октября 1768 года Турция объявила войну. Бросив против своего северного соседа почти шестисоттысячную армию, Мустафа III рассчитывал на скорую победу, но ошибся.

Для стратегического руководства войной Екатерина II создала специальный Совет. В него вошли наиболее видные государственные деятели: князь А.М. Голицын, граф генерал-аншеф П.И. Панин, его брат дипломат Н.И. Панин, фаворит Екатерины II граф Г.Г. Орлов, граф 3. Г. Чернышев и др. Разработанный Советом план войны предусматривал активные действия на всех фронтах. Главными целями войны являлись выход к Черному морю и овладение Крымом. Наступление предусматривалось вести по трем направлениям: в Молдавии с форсированием Дуная, в Крыму и на Кавказе. Чтобы отвлечь силы противника с главного, Дунайского, театра военных действий и нанести удар по Турции с юга, планировалось направить в Средиземное море несколько эскадр Балтийского флота. По образному выражению Екатерины II, Россия намеревалась «подпалить Турецкую империю со всех четырех сторон». Что и говорить, даже сегодня трудно представить более смелый стратегический план.

С началом войны Турция добилась некоторых успехов, но войска генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева и A. В. Суворова вскоре остановили турок. Русские перешли в наступление. Уже в первый год Турция понесла ряд серьезных поражений. В марте 1869 года она потеряла Азов и Таганрог. На Кавказе против турок восстали горс-кие племена. Им на помощь пришел грузинский царь Ираклий.

Впрочем, успешные боевые действия на суше, благодаря храбрости солдат, которыми руководили талантливые полководцы, были обычными для русской армии. Необычными для России были действия в Средиземном море. Впервые в отечественной истории пять эскадр Балтийского флота обогнули Европу и, пройдя более четырех тысяч миль, вошли в Эгейское море.

Какие задачи ставились перед флотом в Средиземном море? Во-первых, — поднять массовые восстания православных греков на Пелопонесском полуострове и островах Греческого архипелага. Во-вторых, — создать на юге Турции новый театр военных действий, отвлекающий силы противника с главных театров, находившихся в Молдавии и в Крыму, и, в-третьих, — блокировать Дарданеллы и прервать коммуникации, связывающие Турцию с ее южными колониями: Египтом, Тунисом, Алжиром и Сирией. Константинополь должен был лишиться их помощи и, главное, подвоза продовольствия. Общее руководство всеми военными действиями в Средиземном море возлагалось на генерал-аншефа графа А.Г. Орлова, брата Г.Г. Орлова.

Первая балтийская эскадра под командованием адмирала Г.А. Спиридова подошла к Греческому архипелагу в феврале 1770 года, вторая — под командованием недавно принятого на русскую службу англичанина контр-адмирала Д. Эльфинстона — в мае 1770 года. Позднее в Средиземное море пришли еще три балтийские эскадры под командованием контр-адмиралов И.Н. Арефа, С.К. Грейга и

B. Я. Чичагова. Появление русского флота в Средиземном море для Турции оказалось полной неожиданностью. Получив известие о приближении эскадры Г.А. Спиридова к Эгейскому морю, султан Мустафа III воскликнул, что он вообще не понимает, как можно добраться до западных берегов его империи морем из Кронштадта?!.

18 февраля 1770 года эскадра Г.А. Спиридова подошла к греческому порту Витуло. Население встретило русских с радостью. В их честь был дан салют из двух орудий, установленных на стенах древнего православного монастыря. На берег свезли десант. Весть о приходе русских кораблей быстро облетела весь полуостров. Чтобы выступить под русским флагом против своих поработителей, со всех концов стали собираться греки. В первый же день к русскому десанту присоединилось более трех тысяч человек. Стоявший на рейде греческий фрегат «Николай» поднял Андреевский флаг, его примеру последовал другой греческий корабль, «Генрих». Командиры кораблей получили русские чины и остались служить в русском флоте. Буквально на следующий день греческие повстанцы, добровольно принявшие присягу, были вооружены и вместе с русским десантом начали военные действия против турецких гарнизонов.

В то время как эскадра Г.А. Спиридова обеспечивала освобождение Пелопонесского полуострова и островов Греческого архипелага, эскадра Д. Эльфинстона приступила к блокаде Дарданелл. В инструкции Д. Эльфинстону говорилось: «Главный предмет сей вашей экспедиции должен состоять в том, чтоб воспрепятствовать и пресекать весь подвоз хлебного пропитания в Царьград[6] из Египта и других турецких мест…»

Итак, более 50 русских кораблей и судов, в том числе 20 линейных кораблей с восьмитысячным десантом на борту, приступили к выполнению поставленных перед ними задач. Вскоре турецкий флот лишился практически всех своих баз в Эгейском море. Русские десанты с греческими повстанцами громили турок по всему Пелопоннесскому полуострову. Кстати, под Наварином десантом командовал бригадир И.А. Ганнибал, внучатым племянником которого был великий поэт А.С. Пушкин. Гордясь ратными подвигами своего предка в стихотворении «Моя родословная» поэт писал: «…Пред кем средь чесменских пучин громада кораблей всплывала и пал впервые Наварин».

Двадцать семь островов Греческого архипелага были освобождены из-под турецкого ига. Их жители заявили об образовании «Архипелагского княжества»» и прислали к русскому командованию делегацию с просьбой принять их в состав Российской империи. В сражениях с турецким флотом в Хиосском проливе и Чесменской бухте Россия одержала блестящие победы. Турция практически лишилась флота на Средиземном море. Дарданеллы были блокированы. В Эгейском море и восточном Средиземноморье русские корабли захватили более 360 торговых судов противника. Вот тогда-то и возникла необходимость иметь в Средиземном море постоянную базу для русского флота. Первоначально выбор пал на остров Лемнос, лежавший в 40 милях от Дарданелл. Остров был как нельзя более удобен для блокады пролива. Почти сразу после разгрома турецкого флота в Чесменской бухте, выполняя волю императрицы, А.Г. Орлов с эскадрой Д. Эльфинстона направился к Лемносу. После его занятия в порту Мудрас планировалось создать базу для флота.

Императрица Екатерина II 

Граф Г.Г. Орлов

Подойдя к острову, русские высадили десант и быстро очистили остров от противника. Незанятой оставалась только крепость Пелари. Взять ее штурмом не удалось, начали осаду. В первых числах августа 1770 года на окрестных высотах установили 9 батарей и приступили к обстрелу крепости. В сентябре, усилив десант, русские начали готовиться к штурму. Вскоре в русский лагерь прибыли турецкие парламентеры. Они заявили о готовности подписать капитуляцию. Однако обстановка неожиданно изменилась.

Адмирал Г.А. Спиридов

Адмирал Д.Н. Сенявин

Покинув отряд, блокировавший Дарданеллы, Д. Эльфинстон на линейном корабле «Святослав» направился к острову Лемнос. Не доходя до него, корабль наскочил на камни и разбился. Д. Эльфинстон перешел на другой корабль. Узнав о гибели «Святослава», несколько кораблей из его отряда оставили свои позиции у Дарданелл и поспешили на помощь «Святославу». Воспользовавшись этим, турки перебросили на Лемнос значительное подкрепление. Переговоры о сдаче крепости прекратились. Превосходящие силы турок атаковали русский десант. Осаду крепости пришлось снять. Поступок Д. Эльфинстона Екатерина II отнесла к разряду действий «людей сумасшедших». А.Г. Орлов отправил Д. Эльфинстона в Кронштадт, где за служебную небрежность он предстал перед судом. Формально Д. Эльфинстон осужден не был, но служить в русском флоте ему больше не пришлось. Он был уволен, после чего возвратился в Англию.

Между тем русские эскадры направились к острову Парос. Остров был взят, и в порту Ауза начали создавать базу. Как следует из доклада Г.А. Спиридова, «…на берегу поставили 3 батареи в 8, 9 и 10 орудий, на двух островах, лежащих в бухте, устроили пороховой погреб и адмиралтейство, на берегу — две киленбалки: одна для больших, другая для маленьких судов, сигнальную мачту, обширные магазины, прядильню, лазарет, дом начальствующих лиц и церковь. Одним словом, полное обзаведение». Г.А. Спиридов докладывал А.Г. Орлову: «Кто не самовидец, едва ли поверить мог бы о нашем в Аузе адмиралтействе, где флот с греческими судами до 100 судов и каждое какое-нибудь требует поправление». Г.А. Спиридов считал, что Ауза, хотя «…порт для военного многого числа кораблей и маловат», но занимает важное стратегическое положение: «Когда оные по миру острова за нами останутся — кроме Паросу рядом лежащие мелкие острова, то… затворят через наших крейсеров… Константинополю… в-ход неприятельских военных кораблей и с их турецкими грузами судов. Так как между обоеми частями света… страдают обе сии стороны и Константинополь… нашими военными предприятиями… мы имеем теперь надежное военное сборное место — остров Парос и порт Аузу… и весьма сие место нужное».

Высоко оценивая стратегическое положение острова Парос, Г.А. Спиридов считал, что«…ежели англичанам или французам сей остров с портом Ауза… продать, то б хотя и имеют они у себя в Мидитерании[7] свои порты не один миллион червонных с радостью дали б, но слава Государыни состоит в том, чтоб сохранить остров после мира и через то владеть Архипелагским княжеством от Негромонта до Анталии». Оценку Г. А, Спиридова доложили императрице, «…и увидя в ней поддержание своих мыслей, Екатерина II приказала внести в проект мирных условий с Турцией… требование уступки одного из занятых нами Архипелагских островов».

Так возникло намерение Екатерины II владеть островом в Средиземном море. Увы, осуществиться этой идее было не суждено. Главным посредником в мирных переговорах с Турцией был прусский король Фридрих II. Запугивая вмешательством Австрии и средиземноморских держав, он буквально восстал против этого условия. В январе 1771 года Фридрих II писал Екатерине II: «Турки никогда не согласятся, чтобы чужая держава утвердилась в архипелаге, приобретение Россией островов возбудит подозрение и в Вене, как и во всех итальянских государствах. Безуспешно было бы… заставить Австрию переменить свой взгляд на этот предмет».

Екатерина II не хотела расставаться со своей идеей, не выслушав мнения руководителя флота в архипелаге. При рассмотрении мирных условий договора с Турцией в созванном ею Совете в Петербург был вызван А.Г. Орлов. На заседании Совета, состоявшемся 14 мая 1771 года, неожиданно для императрицы А.Г. Орлов энергично возразил против включения в мирные условия требования уступить России острова в архипелаге. Он уверял, что из-за этого война с Турцией продолжится, и «…Россия будет вовлечена в новые распри с христианскими государствами…»

В конечном итоге 10 июля 1774 года при подписании Кучук-Кайнарджикского мирного договора взамен приобретения обширных территорий на Черноморском побережье и других уступок со стороны Турции Россия согласилась вернуть Османской империи все острова архипелага. В 1774 году русские эскадры покинули Средиземное море.

Прошло немногим более тридцати лет, и Восточное Средиземноморье вновь расцветилось Андреевскими флагами. Во время очередной русско-турецкой войны 1806–1812 годов в Эгейское море пришла эскадра адмирала Д.Н. Сенявина. Вновь большинство островов архипелага перешло в руки греческих повстанцев и вновь жители восставших островов обратились к России с просьбой принять их в состав Российской империи.

Русский десант овладел островом Тендос, лежащим всего в 15 милях от Дарданелл, и приступил к блокаде пролива. В двух последовавших сраженьях — Дарданелльском и Афонском — турецкий флот вновь был практически полностью уничтожен. «Таким образом, при появлении флота архипелаг сделался достоянием России и флаг наш не с кровопролитием и смертью, но с радостью и благославлением от жителей встречен был… И не только в архипелаге, но и на всем пространстве от Египта до Венеции развевался Российский флаг».

Прошло еще почти сто лет и в 1907 году об островах в Эгейском море, некогда фактически принадлежавших России, вспомнил морской министр адмирал И.М. Диков. После заключения с Японией Портсмутского мирного договора встал вопрос о территориях, приобретенных Россией на Корейском полуострове еще до русско-японской войны 1904–1905 гг. Среди них были и принадлежавшие морскому ведомству. Министерство иностранных дел считало, что от территорий следует отказаться. Иную позицию занимал морской министр адмирал И.М. Диков. Он писал министру иностранных дел: «При этом не могу не вспомнить, что несколько десятков лет тому назад таким же образом мы покинули земельный участок в бухте на о. Парос, который во время минувшей войны и теперь был бы для нас весьма полезен».

Последнее упоминание о некогда принадлежавшем России острове Парос содержится и в воспоминаниях советского контр-адмирала, а в прошлом лейтенанта Императорского флота В.А. Белли. В своих воспоминаниях о плавании в 1911 году на «Авроре»» он пишет, что крейсер посетил остров Парос. «Город Парос — совсем небольшой… был совершенно неинтересен. Единственной его достопримечательностью были остатки русских казарм времен адмирала Д.Н. Сенявина и 2-й Архипелагской экспедиции русского флота».

На этом можно и закончить рассказ об одном из островов Греческого архипелага в Эгейском море, некогда принадлежавших России.

Глава 3. РУССКАЯ АМЕРИКА

Первые русские на Аляске

Самой крупной и длительный период времени по праву принадлежавшей России заморской территорией России являлась Русская Америка[8].

Это была огромная часть североамериканского континента, включавшая в себя не только Аляску, но и Тихоокеанское побережье, чуть ли не до самой Калифорнии. История Русской Америки охватывает период более чем в сто лет. Формально считается, что Аляску русские начали осваивать после Второй Камчатской экспедиции В. Беринга и А.И. Чирикова, осуществленной в 1741–1742 годах. Однако сегодня многие исследователи полагают, что проникновение русских на Аляску, началось намного раньше, еще в XVI веке. Называют даже причину появления первых русских поселений на Аляске — разгром Иваном Грозным Великого Новгорода.

Как и все деспоты, Иван Грозный повсюду видел измену. Ища воображаемую боярскою крамолу, «бесоподобные слуги» царя пытали, мучили и убивали не только бояр, но и их жен и детей. Казни сопровождались конфискацией земель и разграблением имущества. По заведомо ложным доносам опричников, желавших поживиться за счет своих жертв, гибли тысячи людей. Дело дошло до того, что в 1570 году обезумевший царь разгромил собственный город — «Господин Великий Новгород». Поверив ложному доносу о готовящейся якобы измене новгородцев, об их желании «передаться Литве», царь со своими опричниками начал в городе массовые истязания и убийства. Резня продолжалась около шести недель. Каждый день гибли сотни людей. Массовые убийства сопровождались повальными грабежами. Преследованиям подверглись не только жители города, но и далеких окрестностей.

Спасаясь от царского гнева, многие новгородцы бежали в Сибирь. Предполагают, что именно они, добравшись позднее до Тихого океана, первыми из русских и европейцев вообще, перебрались через пролив и обосновались на берегах безлюдных рек Аляски. Документов, подтверждающих это, нет, но легенды и предания существуют. Современные исследователи Русской Америки им верят.

Теперь об официальном открытии Аляски. Первая Камчатская экспедиция под руководством капитана 1 ранга Витуса Беринга была снаряжена еще по указу Петра I. Это было почти предсмертное распоряжение императора, данное им за три недели до смерти. Свое плавание на боте «Св. Гавриил» В. Беринг свершил в 1728 году. Экспедиция должна была ответить на один вопрос, соединяется ли Азия с Америкой или между ними есть пролив? Открыв пролив, отделяющий Азию от Америки, В. Беринг нанес на карту северо-восточное побережье Азии. Мыс не соединявшейся с Азией Америки он изобразил лишь условно.

В Петербург В. Беринг вернулся 1 марта 1730 года. Почти сразу возникла идея Второй Камчатской экспедиции.

Витус Беринг

Морской лев (А), морской котик (В) и морская корова (С). Зарисовки С. Векселя, участника экспедиции В. Беринга. Ради их промысла и шли русские первопроходцы через Тихий океан 

Прошло десять лет, и экспедиция была снаряжена. В ней принимали участие боле тысячи человек: мореходы, ученые, геодезисты, картографы, строители кораблей. Для плавания в Охотске были построены два небольших парусных судна: «Св. Петр» и «Св. Павел». Руководил экспедицией ставший уже капитан-командором В. Беринг. Он же командовал «Св. Петром». Командиром «Св. Павла» и помощником В. Беринга был назначен капитан 3 ранга Александр Ильич Чириков, опытный морской офицер, участник Первой Камчатской экспедиции. Целью второй экспедиции являлось достижение и обследование восточного берега Северной Америки. Выйдя из Охотска и перезимовав на Камчатке в только что заложенном городе Петропавловске, названном так в честь судов, участвовавших в экспедиции, В. Беринг отправился в плавание 4 июня 1741 года.

Путь был долгий. По настоянию В. Беринга много времени потратили на поиск какой-то фантастической земли, находившейся якобы в северной части Тихого океана. Безрезультатные поиски продолжались 17 дней. Наконец 21 июня 1741 года В. Беринг отдал приказ идти к Америке. Однако случилось непредвиденное. В тот же день корабли попали в густой туман и потеряли друг друга. Долгие взаимные поиски оказались безуспешными. Продолжать плавание и В. Берингу, и А.И. Чирикову пришлось самостоятельно.

А.И. Чириков 

Бот «Св. Гавриил». Худ. И.П. Пшеничный

К побережью Америки оба корабля подошли независимо друг от друга и почти одновременно, но в разных местах. 15 июля с мачты «Св. Павла» раздался крик вахтенного матроса: «Земля!» Это был остров Ситка. Теперь он носит имя Баранова. К берегу подходили осторожно, постоянно замеряя глубину. 18 июля 1741 года «для надлежащего о земле разведывания» спустили шлюпку. Штурман и десять матросов отправились на берег. Десантный отряд был хорошо вооружен. На шлюпке имелась даже небольшая медная пушка. На случай встречи с доброжелательными туземцами были взяты и подарки.

Команда с волнением следила за медленно приближавшейся к берегу шлюпкой. Вскоре она скрылась за прибрежной скалой. Как развивались события дальше, остается тайной и сегодня. Посланная на берег шлюпка на корабль не возвратилась. Тревога возрастала. Через шесть дней то же произошло со второй группой из четырех человек, отправленных на последней имевшейся на корабле шлюпке. Всю ночь с волнением и надеждой ждали возвращения шлюпок. Рано утром вахтенный увидел две приближавшиеся к судну лодки. Увы, радость была преждевременной. Это были индейцы. Теперь с уверенностью можно было сказать, что обе группы были или захвачены индейцами, или убиты на месте.

Еще два дня «Св. Павел» простоял на якоре. Надежды спасти людей практически не было. Подойти к берегу ближе значило рисковать судном. Шлюпок на корабле не осталось. Созванный 27 июля 1741 года А.И. Чириковым совет офицеров решил отправиться в обратный путь. Заканчивающиеся запасы пресной воды и продовольствия грозили гибелью всему экипажу. На следующий день «Св. Павел» снялся с якоря. Пройдя 250 миль на северо-запад вдоль американского побережья, А.И. Чириков осмотрел его и нанес на карту. Это была первая карта восточного побережья Северной Америки. В Петропавловск «Св. Павел» вернулся 12 октября 1741 года.

Судьба «Св. Петра» оказалась еще трагичнее. После долгих, но безрезультатных поисков А.И. Чирикова корабль В. Беринга лег на восточный курс. К американскому побережью подошли 16 июля 1741 года. Обе высаженные на берег партии благополучно вернулись на корабль. На берегу В. Беринг разрешил им пробыть всего десять часов.

— «Десять лет и десять часов!» — воскликнул зоолог Г. Стеллер, почти десять лет готовившийся к экспедиции и пробывший на открытой земле всего десять часов. Однако задача была выполнена, и В. Беринг отдал приказ отправляться в обратный путь. Увы, это плавание для многих оказалось последним. На корабле свирепствовала цинга. В довершение ко всему 5 ноября 1741 года шторм выбросил судно на не обозначенный на карте остров. Впоследствии он получил имя Беринга. «Св. Петр» был разбит и перестал существовать. Пришлось зимовать. Люди умирали один за другим. 8 декабря 1741 года умер и В. Беринг. Однако пережившие зиму моряки сумели соорудить из обломков «Св. Петра» бот и 26 августа 1742 года пришли в Петропавловск. Что и говорить, дорого досталось россиянам открытие Америки. Для многих оно закончилось трагически. А судьба пятнадцати моряков, высаженных со «Св. Павла» так и осталась неизвестной.

Могила В. Беринга

Современный вид могилы В. Беринга 

Есть предположения, что индейцы их не убили. Они остались жить, поселившись на берегу одной из неизвестных речек Аляски. Возможно, обзавелись женами-индианками и у них появились дети. Испанцы, например, писали, что встречали «белых и белокурых индейцев». Во время посещения в 1805 году Новоархангельска директор Российско-американской компании Н.П. Резанов писал: «… ныне узнано, что те люди живы и размножились, водворясь прочною оседлостью, учредили колонии… Я и то слышал, что испанское правительство около 1780-х годов, когда нашли их, старалось преклонить в свое подданство, но они не пошли, а считают себя истинно русскими».

В 1937 году на Аляске обнаружили следы какого-то древнего поселения, состоявшего из 31 дома. По мнению исследователей, дома были построены задолго до появления здесь в конце XVIII века русских промысловых компаний, но доказательств, что дома принадлежали морякам, высадившимся со «Св. Павла», нет.

Место зимовки, на холме виден крест на могиле В. Беринга

После возвращения на родину команд обоих кораблей рассказам о виденных ими островах, об изобилии на них диких зверей, о бесчисленных стадах каланов, тюленей и морских котиков не было конца. Энергичные сибирские промысловики и торговые компании буквально хлынули на Аляску и Алеутские острова. Естественно, об изучении новых земель никто не думал — главной целью были только меха, приносящие огромную прибыль. С 1743 по 1780 годы на Аляске и островах побывало более 70 промысловых экспедиций. Пушной зверь истреблялся беспощадно. Однако стихийная конкуренция, доходившая подчас до побоищ и взаимных убийств, не могла продолжаться долго. Постепенно мелкие компании стали вытесняться более крупными. Уже к началу 1780-х годов на Аляске и островах промышляли всего пять крупных торговых компаний: якутского купца П. Лебедева-Ласточкина, тотьмского купца Г. Панова, иркутских купцов Киселевых, тульского купца И. Орехова и камчатского Л. Алина. В 1781 году к ним присоединилась еще одна компания. Она принадлежала энергичным сибирским предпринимателям Г.И. Шелихову и М.С. Голикову. Им и суждено было, вытеснив в скором времени всех конкурентов, получить монопольное право на освоение Русской Америки.

Одним словом, дорога, проторенная В. Берингом и А.И. Чириковым, не заросла. Америку осваивали добротно, по-русски, планировали осесть здесь надолго, быть может, навсегда.

Григорий Иванович Шелихов

В истории освоения русскими североамериканского континента самое почетное место принадлежит, безусловно, Г.И. Шелихову. Хотя и до него десятки смелых и предприимчивых русских землепроходцев ходили на утлых суденышках на Алеутские острова и Аляску, охотились на пушного зверя и возвращались домой с богатой добычей. Однако только Г.И. Шелихову пришла мысль не просто совершать охотничьи набеги на острова и новый континент, а организовать там постоянные промысловые базы. Именно они положили начало систематическому освоению Россией Америки. В этом и состояла главная заслуга Г.И. Шелихова, увековечившая его имя в отечественной истории. Г.И. Шелихов родился 1747 году в городе Рыльске Курской губернии, в семье мелкого лавочника. Познакомившись в 26 лет с богатым курским купцом и заручившись рекомендательным письмом к его родственнику, преуспевающему иркутскому купцу И.Л. Голикову, он отправился в Сибирь. Выход Г.И. Шелихова на широкую торговую арену связан с его женитьбой в 1775 году на богатой вдове Наталье Алексеевне. Это была незаурядная и мужественная женщина. Нельзя не поражаться ее решимости разделить в дальнейшем все тяготы и опасности морского путешествия мужа к далеким американским берегам.

Кстати, период освоения русскими Америки еще раз продемонстрировал героизм русских женщин. Кроме Натальи Алексеевны Шелиховой, первой белой женщины, вступившей на американскую землю в этой части континента, в числе первых жительниц Русской Америки следует назвать Екатерину Прохоровну Кускову, жену первого правителя форта Росс в Калифорнии; Елену Павловну Ротчеву, урожденную княжну Гагарину, жену последнего правителя форта Росс; баронессу Врангель и княгиню Максутову, жен правителей Русской Америки. Все они обладали незаурядными способностями, мужеством, преданностью своим мужьям и их делу, а также способностью стойко переносить невзгоды и лишения первопроходцев.

Почти сразу после женитьбы Шелиховы покинули Иркутск и направились в Охотск. Здесь Григорий Иванович основал несколько торговых компаний, занимавшихся пушным промыслом. За пять лет, с 1776 по 1781 годы он снарядил и отправил в дальние края десять судов. В те времена компании образовывались обычно лишь на одну экспедицию. После возвращения судна и дележа доходов они распадались. Шелихов же решил основать постоянно действующую компанию. И не просто постоянно действующую, а обладающую исключительными правами промышленной и торговой деятельности на островах и берегах Америки. С этой целью вместе с И.Л. Голиковым он отправился в С.Петербург обивать пороги самых высоких правительственных кругов. К глубокому разочарованию компаньонов, в предоставлении им монопольного права Екатерина II отказала. Однако не так-то просто было остановить Г.И. Шелихова. Вернувшись в Охотск, он заложил на собственной верфи три судна: «Архангел Михаил», «Три Святителя», «Симеон и Анна».

Г.И. Шелихов

Петропавловск-Камчатский в 1779 году 

В 1783 году вместе с женой Г.И. Шелихов отправился на них к берегам Северной Америки. Кроме команд на судах шли 192 «промышленных», большая часть которых должна была поселиться на островах, где намечалось построить постоянные базы. Конечной целью экспедиции был большой остров Кадьяк, лежавший в непосредственной близости от Аляски. Флагманом было судно «Три Святителя». В свое историческое плавание Г.И. Шелихов вышел 16 августа 1783 года.

Через несколько дней караван судов попал в жестокий шторм. Суда разметало. Когда шторм утих, на поверхности океана остались только два корабля: «Три Святителя» и «Симеон и Анна». «Михаил Архангел» исчез бесследно. Это был первый тяжелый удар, полученный в самом начале экспедиции. Вскоре погода снова испортилась. Свирепое море яростно набрасывалось на утлые суда. Надо было искать убежище. Чтобы перезимовать и весной с новыми силами отправиться дальше, Г.И. Шелихов пристал к острову Беринга. Только в июне 1784 года, почти через год после выхода в плавание «Три Святителя» и «Симеон и Анна» продолжили свой путь. Прошло несколько дней, и их снова ждала неприятность: они вошли в густой туман, где видимость не превышала нескольких футов. В тумане, как в вате, глохли даже звуки. Корабли потеряли связь друг с другом и шли вслепую. Через несколько дней корабль «Три Святителя» вышел из тумана, а второе судно точно кануло в воду. Исчезновение «Симеона и Анны» вновь вселило страх в души моряков. Однако Г.И. Шелихов был непреклонен и отдал приказ следовать на восток. Наконец морякам улыбнулась удача: показались очертания большого острова. Это был остров Уналашка. У входа в бухту дрейфовало потерянное в тумане судно «Симеон и Анна». Все просто не верили своим глазам. Дальнейший путь на восток прошел спокойно.

В начале августа снова показалась земля. Это был остров Кадьяк, открытый в 1763 году русским мореходом Глотовым, — конечная цель экспедиции. Вскоре нашли прекрасную бухту. В ней могли разместиться десятки судов. В честь флагманского судна ее нарекли бухтой Трех Святителей. На острове был хороший строевой лес. Здесь Г.И. Шелихов решил зазимовать и основать свою базу. Застучали топоры, и вскоре добротные избы были готовы. На Кадьяке Шелиховы провели две зимы. Добыча пушного зверя шла полным ходом. Весной 1786 года оба корабля собрались в обратный путь. Их трюмы были набиты пушниной. И уж совсем чудо произошло за несколько дней до отплытия: в гавань вошло третье судно — «погибший» три года тому назад «Архангел Михаил». Его появление было воспринято всеми как доброе предзнаменование. И действительно, обратное плавание прошло без каких-либо приключений. Вместо себя на Аляске Г.И. Шелихов оставил управляющего. От него он требовал не только промышлять пушнину, но и «поступать расселением российских артелей для примирения американцев и прославления Российского государства по изъясненной земле Америке и Калифорнии».

Возвращение Шелиховых в Охотск было сплошным триумфом. К ним пришли богатство и слава. Удачное путешествие придало Г.И. Шелихову решимость добиваться монополии на промыслы на всей Аляске и Алеутских островах. С этой целью он отправился в Иркутск, где через генерал-губернатора хотел получить разрешение правительства продолжить начатое им дело на американском континенте на основе монопольного права. Свои грандиозные планы Г.И. Шелихов изложил в «Записке», содержавшей описание его путешествия на Аляску и Алеутские острова. К «Записке» прилагалась подробная карта плавания.

В Петербурге «Записка» была издана под названием «Российского купца именитого Рыльского гражданина Григория Шелихова первое странствование с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному (Тихому. — Ю. К.) океану к Американским берегам». Замыслы Г.И. Шелихова были воистину грандиозны. Вместо торговли с Китаем через Кяхту, которая была тогда прекращена из-за дипломатических осложнений, он предлагал отправлять суда в китайские порты из Охотска или Камчатки, связав таким образом Сибирь с Китаем, планировал начать торговлю с английской Ост-Индской компанией. Естественно, для всего этого требовалась реальная поддержка правительства.

В 1788 году Г.И. Шелихов и И.Л. Голиков снова отправились в С.-Петербург, где вновь обратились к императрице с просьбой о финансовой поддержке, но главное — о предоставлении им монопольного права деятельности на территории Северной Америки. Увы, и в этот раз убедить Екатерину II им не удалось, однако императрица отметила их труды и наградила обоих золотыми медалями, серебряными шпагами и грамотами.

Иркутск в XVIII веке

Гавань на острове Уналашка

Несмотря на относительные неудачи в столице, вернувшись в 1789 году в Иркутск, Г.И. Шелихов продолжил энергично действовать на американском континенте и, надо сказать, не без внимания со стороны правительства. Генерал-губернатор Иркутской и Колыванской губерний И.А. Пиль в соответствии с указом императрицы «наказывает Г.И. Шелихову строить крепости, завести прочные строения для хлебопашцев, мастеровых и всех жительствовать тут должных, …сажать семена хлебные и огородные, …строить верфи и крепостные укрепления, …отыскивать возможными средствами в недрах земных сокровища и все прочее». Но «главнейшая цель стараний ваших, — писал губернатор, — состоит в том, чтоб американцев превратить из диких в обходительных, из несмышленых — в нужных в просвещенном общежитии, упражненных сделать знающими». Указания губернатора Г.И. Шелихов исполнил в точности и вскоре докладывал, что на кораблях его компании в Русскую Америку направляются «для кораблестроения за мысом Св. Ильи и произведения тамо хлебопашества тридцать семей».

В 1794 году Г.И. Шелихов основал Северо-Американскую компанию, главной целью которой являлось освоение Северной Америки. Он активно помогал своим поселениям в Америке, посылал распоряжения по расширению деятельности компании. По его указанию корабли компании, промышлявшие у берегов Америки, оставляли на островах и побережье специально изготовленные медные доски с российскими гербами и надписью: «Земли российского владения». Одновременно Г.И. Шелихов разрабатывал планы расширения торговли во всем Тихоокеанском бассейне. Он планировал торговать с Португалией, Макао, Батавией, Филиппинами и Марианскими островами.

К этому же времени относится и его решение о назначении нового правителя Северо-Американской компании. После долгих поисков судьба сводит его, наконец, с человеком, надолго ставшим не только источником богатства и благополучия семьи Шелиховых, но и полновластным хозяином Русской Америки. Этим человеком был талантливый и энергичный руководитель Александр Андреевич Баранов. Назначенный в 1790 году во главе шелиховской компании, он связал с ней свою судьбу почти на тридцать лет. Своему новому правителю Г.И. Шелихов дал распоряжение основать на территории Америки большую русскую колонию — «Славороссию». По его замыслу это должен быть город с широкими прямыми улицами, школами, церквами, музеем. По инициативе Г.И. Шелихова в Америку была направлена духовная миссия во главе с архимандритом Иоасафом из Валаамского монастыря. Задача миссии — крестить жителей Аляски и островов, приводя их в лоно православной церкви.

Селение Г.И. Шелихова на острове Кадьяк

Увы, при жизни Григория Ивановича всем этим планам было не суждено осуществиться. 20 июля 1795 года в расцвете сил в возрасте 48 лет он скоропостижно скончался. Смерть Г.И. Шелихова оплакивали лучшие люди России. Поэт Г. Державин посвятил ему стихи, которые и сегодня можно прочитать на могиле Григория Ивановича в Иркутске:

Колумб здесь Росский погребен. Проплыв моря, открыл страны безвестны, И зря, что все на свете тлен, Направил парус свой Во океан небесный Искать сокровищ горних, неземных… Сокровище благих, Его ты, Боже, душу упокой.

Российско-американская компания и ее первый главный правитель А.А. Баранов

В 1799 году по инициативе группы предпринимателей, главным образом наследников Г.И. Шелихова, в том числе его зятя Н.П. Резанова, и при поддержке правительства из нескольких действовавших на территории Северной Америки частных торгово-промышленных компаний была создана Российско-американская Компания (РАК). Указ об ее учреждении Павел I подписал 8 июля 1799 года. Находившееся под полным контролем правительства правление компании во главе с директором размещалось сначала в Иркутске, а с 1800 года — в Петербурге. С 1824 года оно размещалось в доме № 82 по набережной Мойки, где жил поэт-декабрист К.Ф. Рылеев, служивший в 1824–1825 годах правителем дел Российско-американской компании. С вступлением на престол Александра I, благодаря усилиям Н.П. Резанова не только члены императорской семьи и многие представители высшего столичного общества, но и сам император стали акционерами компании.

Новой компании в монопольное право передавались все промыслы и ископаемые на северо-западном берегу Америки от 55º с.ш. до Берингова пролива, а также на Алеутских, Курильских и других островах. РАК получила право организовывать экспедиции, занимать вновь открытые земли и торговать с соседними странами. На территории русских владений в Америке начали создаваться поселения, разрабатывались полезные ископаемые — медь и каменный уголь, организовывалось производство, строились судостроительные верфи, мастерские. При активном содействии правительства с 1803 года по 1840 год РАК отправила в плавание 25 экспедиций, в том числе 13 кругосветных. Первая из них была совершена в 1803–1806 годах И.Ф. Крузенштерном и Ю.Ф. Лисянским.

Первым Главным правителем РАК по преемственности от шелиховской компании стал Александр Андреевич Баранов, талантливый организатор, сумевший создать на территории Америки обширные колониальные владения Российской империи. Можно смело сказать: не было бы А.А. Баранова, не было бы и Русской Америки.

Дом по набережной Мойки в Санкт-Петербурге, где размещалось правление Российско-американской компании

Флаг Российско-американской компании 

Мог ли думать молодой паренек из бедной мещанской семьи, родившийся в Олонецкой губернии, что пройдет время, и он станет Главным правителем всех владений Российской империи в Америке, будет отмечен орденами и почестями двумя императорами. Между тем так оно и было. А.А. Баранов родился в 1746 году в небольшом городе Каргополе, тогда центре Олонецкой губернии. Научившись кое-как у местного дьячка грамоте, А.А. Баранов в 15 лет отправился в Москву. Недостаток образования мешал ему всю жизнь. Даже в годы, когда он возглавлял грандиозное колониальное предприятие в Америке, он ощущал постоянные затруднения с грамматикой. В Москве А.А. Баранов прожил до 1780 года, несколько преуспев в торговле сибирскими мехами. В 1781 году он решил уехать в Иркутск. Здесь открыл стекольный и водочный заводы. Дело пошло, и А.А. Баранов решил рискнуть — начал торговать с чукчами, проживавшими на востоке Сибири, на реке Анадырь. Торговля давала хорошие барыши, А.А. Баранов продавал чукчам все, что мог, даже оружие. Однажды он решил сам присмотреть за приобретением у чукчей мехов и отправился на Анадырь, где получил страшный урок: вооруженные купленными у него же ружьями чукчи напали на его богатый караван, полностью его разграбили, убили многих людей. Сам А.А. Баранов спасся от смерти только чудом. В Иркутск он вернулся полностью разоренный. Полученный урок А.А. Баранов запомнил на всю жизнь. Руководя Русской Америкой, он не продал туземцам ни одного ружья.

Несколько раз Г.И. Шелихов предлагал А.А. Баранову возглавить его компанию на Аляске, но, предпочитая иметь свое дело, А.А. Баранов всегда отказывался. Как говорится «не было бы счастья, да несчастье помогло». В 45 лет А.А. Баранов, оказавшись у разбитого корыта, согласился с предложением Г.И. Шелихова. В подписанном ими договоре значилось: «…рыльский именитый гражданин Григорий Иван, сын Шелихова, и каргопольский купец, иркутский гость Александр Андреев, сын Баранова, постановили сей договор о бытии мне, Баранову, в заселениях американских при распоряжении и управлении северо-восточной компании тамо распоряжаться».

Первый главный правитель Российско-американской компании А.А. Баранов

Павловская гавань на острове Кадьяк. 1798 год 

Из Охотска на Кадьяк, где размещалась главная квартира компании, А.А. Баранов отправился 19 августа 1790 года на гелиоте «Три Святителя». Вместе с ним отправился и его главный помощник, впоследствии основатель форта Росс И.А. Кусков. Через месяц корабль достиг острова Уналашка и стал на якорь. Однако не прошло и двух дней, как на остров обрушился шторм. Судно выбросило на камни и разбило о прибрежные скалы. Пришлось зимовать на острове. Питались травами, кореньями, моллюсками да изредка мясом кита.

Весной, построив из остатков «Трех Святителей» лодки, А.А. Баранов с командой направился к острову Кадьяк. Как можно было свершить плавание через океан в открытых лодках, — трудно представить. Продолжалось оно два месяца. Будучи больным лихорадкой, на Кадьяк А.А. Баранов прибыл едва живой. Однако, оправившись от болезни, он энергично взялся за приведение в порядок дел компании, главное — за наведение дисциплины среди подчиненных ему 150 «промышленных». Что и говорить, это были вольные люди, дисциплины они не признавали.

Работать в первые годы приходилось в невероятных условиях. Постоянно ощущалась нужда в продовольствии, которое его компания должна была доставлять из Охотска, но, как правило, не доставляла. Жили на «подножном корме», на том, что удавалось получить от океана и вырастить в суровых условиях северного климата. К 1799 году А.А. Баранов пришел к убеждению, что Кадьяк — неподходящее место для размещения главной квартиры компании. Он решил перенести ее южнее, в место с более мягким климатом. Свой выбор А.А. Баранов останавил на острове Ситка. К тому времени в связи с неожиданной смертью Г.И. Шелихова А.А. Баранов практически стал неограниченным правителем колонии. Прибыв 15 июля 1799 года на Ситку, он выбрал место на берегу залива и приступил к строительству форта, который в честь Св. Архангела Михаила назвал Михайловским. Прежде всего, была построена большая изба — казарма для служащих и рабочих, затем — дом для самого А.А. Баранова. Первая зима на Ситке была тяжелой. Началась цинга. Запасы продовольствия иссякли, снова пришлось перейти на «подножный корм». Спас неожиданно появившийся у острова косяк сельди. Тем не менее, к весне удалось закончить постройку двухэтажной казармы. Жизнь в форте Михайловском постепенно налаживалась. В дневнике капитана американского судна, посетившего в это время Ситку, есть такая запись. «Недалеко отсюда поселилась большая группа русских и индейцев из племени кодиак. Они охотятся на выдру. Их губернатор ( А.А. Баранов. — Ю. К.) и его супруга присутствовали на ужине. Российский губернатор производит впечатление человека скромного и выдержанного. Его супруга (алеутка. — Ю. К.) опрятна и хорошо одета. Она показалась мне довольно красивой…».

В апреле 1800 года, оставив в Михайловской крепости небольшую группу «промышленных» и алеутов, А.А. Баранов возвратился на Кадьяк. Его авторитет среди служащих РАК к тому времени был уже достаточно высок. Он не только стал коллежским советником, но и неожиданно получил доставленную ему из Петербурга выбитую по приказу Павла I «за усердную службу в американских колониях» специальную золотую медаль.

В 1802 году с Ситки пришли страшные вести: жившее по соседству воинственное племя индейцев напало и уничтожило Михайловскую крепость. Почти все ее защитники были убиты. Однако дела держали А.А. Баранова, полным ходом шла заготовка пушнины. Только в 1803 году в Охотск удалось отправить «мягкой рухляди» на сумму 1,2 миллиона рублей. На побережье Кенайского залива разворачивалась добыча каменного угля, на острове Кадьяк — медной руды. Создавалось медеплавильное производство, главным образом, изготовление медных котлов, пользовавшихся спросом не только у местного населения, но и у испанцев в Калифорнии.

Только в 1804 году А.А. Баранов смог отправиться на Ситку, чтобы отомстить индейцам за разгром в Михайловской крепости. В Ситку под его командой прибыли три небольших судна компании и 300 байдар[9] с алеутами-охотниками. Какова же была радость А.А. Баранова, когда, войдя в гавань, он обнаружил там фрегат «Нева» подкомандой капитан-лейтенанта Ю.Ф. Лисянского. Узнав о событиях на Ситке, участвовавший в первом кругосветном плавании Ю.Ф. Лисянский, пришел ему на помощь.

Флотилия А.А. Баранова подошла к острову в нескольких милях от разрушенного индейцами форта Михайловского. Здесь 29 сентября 1804 года А.А. Баранов поднял русский флаг и заложил новый город. Его он назвал Новоархангельск. Именно основание Новоархангельска и заложило прочный фундамент русской власти на Аляске и Алеутских островах.

В 1806 году для ревизии колонии в Новоархангельск прибыл один из директоров Российско-американской компании, зять Г.И. Шелихова Н.П. Резанов. Колонию он нашел в тяжелом состоянии. Несмотря на все старания А.А. Баранова, люди голодали. Продовольствие из Охотска не поступало. В докладе в С.-Петербург Н.П. Резанов писал: «При всех встретивших меня здесь неудовольствиях от бездны неприятных вещей, мною полученных, нашел я некоторую отраду в том, что убеждения мои каждого к хозяйственной жизни имели некоторое действие. При всей слабости людей и болезни их нашел я здесь вдвое более огородов, засеянных овощами и картофелем, которого достал у бостонцев Александр Андреевич (Баранов. — Ю. К.) и которые все принялись чрезвычайно. Я тем более удостоверяюсь, что образование областей здешних в том порядке, в каком им быть должно, отвратит всякие недостатки».

Для оказания помощи жителям Новоархангельска Н.П. Резанов приобрел американское судно «Юнона», на котором направился в испанскую колонию в Сан-Франциско. Комендант форта Аргуэльо со своим многочисленным семейством был очарован Н.П. Резановым, и в конечном итоге Н.П. Резанову удалось закупить все, что ему было надо. Во многом в приобретении продовольствия ему помогла дочь коменданта крепости Кончита.

Как известно, будучи уже вдовцом, сорокалетний Н.П. Резанов влюбился в пятнадцатилетнюю Кончиту. Они были обручены в церкви миссии, но, будучи разного вероисповедания, не могли быть обвенчаны, и Н.П. Резанов отправился в Санкт-Петербург, чтобы добиться разрешения от испанского короля, императора и папы римского на брак. По дороге, в Красноярске, он скончался. Кончита ждала жениха 35 лет. Когда узнала о его смерти, ушла в монастырь. История любви Н.П. Резанова и Кончиты Аргуэльо хорошо известна. Она составила сюжет известной поэмы А. Вознесенского «Юнона и Авось» и ставшей не менее известной одноименной рок-оперы, написанной композитором А. Рыбниковым. Все было против любви Н.П. Резанова и Кончиты: немолодой, а по тем временам и подавно, Н.П. Резанов и совсем юная, почти девочка, Кончита, две религии — он православный, она — католичка, две державы — Россия и Испания, находившиеся тогда далеко не в дружественных отношениях.

Н.П. Резанов

Кончита Аргуэльо в ожидании Николая Резанова. Худ. А. Соколов 

Удивительной личностью был Н.П. Резанов — путешественник, в чем-то увлеченный авантюрист. Еще в молодые годы на него «положила глаз» Екатерина II, и фаворит императрицы Зубов отправил молодого красавца инспектировать Сибирь, да еще с условием, чтобы он явился оттуда женатым. Уже при Александре I H. П. Резанов фактически руководил первой кругосветной экспедицией И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского, был в качестве полномочного посланника с миссией в Японии, потом отправился в Российскую Америку, в Калифорнию. Возможно, многое изменилось бы в нашей истории, если бы совершился его брак с Кончитой. Судя по письмам Н.П. Резанова, будучи романтично влюблен, он оставался верным слугой империи. Его донесения говорят, что, строго соблюдая интересы России, он мечтал о расширении ее заокеанских территорий. Калифорния могла стать русской, а через некоторое время там нашли золото, и многое могло бы измениться в нашей истории. Впрочем, вернемся к реальным событиям.

Гавань Новоархангельск на острове Ситка. Худ. Ю.Ф. Лисянский

Панорама Новоархангельска на острове Ситка в середине XIX века 

По пути в Охотск груженая провизией «Юнона» зашла в Новоархангельск. Жители колонии были спасены от голодной смерти. Во время плавания из Калифорнии в Новоархангельск Н.П. Резанов убедился, что к северу от Сан-Франциско земли еще никем не заняты. Он рекомендовал А.А. Баранову не терять времени для занятия свободных территорий.

Управлять своей огромной колонией А.А. Баранов продолжал до 1818 года. В 1807 году он получил еще одну награду, теперь уже от Александра I — орден Св. Анны 2-й степени. Однако годы шли, болезни давали о себе знать, и А.А. Баранов стал просить правление компании освободить его от должности главного правителя и возвратиться в Россию. Судьба этому явно сопротивлялась: посланный ему на смену коллежский асессор Кох умер в пути. Через год недалеко от Ситки затонул корабль компании «Нева», на котором погиб очередной его заместитель — коллежский советник Т.С. Борноволоков. Наконец, в 1817 году в Новоархангельск пришел корабль компании «Кутузов». Им командовал Л.А. Гагемейстер, имевший распоряжение сменить А.А. Баранова, если тот найдет это нужным. А.А. Баранову шел уже 73-й год, и он решил вернуться в Россию. 27 ноября 1818 года «Кутузов» вышел в море. Морское путешествие больному А.А. Баранову было явно не по силам. Когда судно зашло в Батавию (Джакарта — Ю. К.), он уже был тяжело болен. А.А. Баранова свезли на берег, и корабль ждал его 36 дней. Изнуряющий южный климат оказался губительным для больного. Через четыре дня после выхода «Кутузова» из Батавии в Зондском проливе А.А. Баранов скончался. Его похоронили в водах Индийского океана.

После А.А. Баранова русские владения в Америке еще продолжали расширяться. Управляли ими администраторы, которых назначали из среды морских офицеров. До ликвидации компании в 1867 году их было 13, в том числе известный кругосветный мореплаватель Л.А. Гагемейстер, барон Ф.П. Врангель, князь Д.П. Максутов и др.

Форт Росс

Самой южной территорией России в Северной Америке был форт Росс. Располагался он буквально в сотне километров от Сан-Франциско. Идея занятия свободных земель в Калифорнии, как уже упоминалось, принадлежала Н.П. Резанову. Впрочем, и для А.А. Баранова она не была новой. Он ее лелеял несколько лет. Однако, будучи занят укреплением русских позиций на Ситке, Кадьяке и в других местах Аляски, долго не мог за нее взяться. Осуществить задуманное А.А. Баранов поручил своему ближайшему помощнику Ивану Александровичу Кускову. Выбор места для постройки селения и крепости на побережье Калифорнии он предоставил ему. Объездив и изучив побережье, И.А. Кусков остановился на устье реки Славянки, которую позднее переименовали в Русскую.

В ноябре 1811 года из Новоархангельска для закладки нового поселения отправилась экспедиция. На шхуне компании «Чириков» с И.А. Кусковым отправились 25 русских «промышленных» с материалами и инструментами и 80 алеутов-охотников. Сначала И.А. Кусков прибыл в залив Бодега, переименованный позднее в залив Румянцева. Удобный для стоянки судов, залив был безлесым. Строить дома было не из чего. Новое поселение И.А. Кусков решил основать в 18 милях севернее залива Бодега, где крутой и высокий берег изобиловал прекрасным строевым лесом. Это место И.А. Кускову приглянулось еще раньше — во время трех его поездок по побережью Калифорнии. Оно было идеальным еще и потому, что неподалеку протекала река с хорошей питьевой водой.

После возвращения в Новоархангельск для обсуждения с А.А. Барановым деталей закладки нового поселения И.А. Кусков вновь отправился в Калифорнию. К марту 1812 года со своими «промышленными» и алеутами он обосновался там уже постоянно. Начались подготовительные работы для постройки крепости. Заложили ее на берегу небольшой бухты, на широте 38° с. ш. Работы велись интенсивно, торопились закончить до зимы. Датой основания форта считается 11 сентября 1812 года. «По вытянутому жребию, положенному под икону Спасителя, селение назвали Россом. Открытие форта сопровождалось пушечной и ружейной стрельбой».

Памятуя о трагической судьбе селения Св. Михаила на Ситке, И.А. Кусков прежде всего позаботился о сооружении крепких стен форта. Возводили их из толстых массивных плах. Высота стен составляла около 5 метров. Крепость имела форму четырехугольника размером 120 на 100 метров. На двух углах форта стояли двухэтажные башни с амбразурами. Размещалась крепость на высоком крутом берегу над небольшим заливом. От причала в крепость вели 166 ступеней. Для защиты от возможного нападения индейцев имелись 12 небольших пушек. Позднее крепостная артиллерия была увеличена до 41 орудия.

Основатель и первый управляющий фортом Росс И.А. Кусков

К 1814 году все главные постройки были готовы. Внутри крепости находилось девять строений и колодец, вырытый на случай осады. Снаружи — не менее 50 домов. Внутри форта размещался добротный дом правителя, казармы для «промышленных», склады, арсенал, поварня, кузница, мастерские и другие хозяйственные постройки. Вскоре появилась и церковь. Снаружи форта среди многочисленных построек были: кузница, конюшни, мельница на конной тяге, кожевенный завод, молочная ферма, дома, в которых поселились алеуты, сараи для их байдарок и даже небольшая судостроительная верфь.

Верфь была, пожалуй, самым удивительным сооружением в форте Росс. Все судостроители здесь были самоучками. Тем не менее на верфи было построено не только множество небольших судов для плавания по рекам и вдоль побережья, которые, кстати, пользовались широким спросом у испанцев, но и четыре брига водоизмещением 160–200 тонн: «Румянцев», «Булдаков», «Волга» и «Кяхта». Бриги успешно плавали по Тихому океану в Новоархангельск и даже на Гавайские острова. Можно только поражаться, как быстро русские землепроходцы приспосабливались к условиям жизни в новых местах, обеспечивали себя жильем, продуктами и даже занимались судостроением!

Панорама форта Росс

План форта Росс 

К началу 1820-х годов крепость и селение Росс являлись уже зажиточной, благоустроенной колонией. Ее обитатели практически ни в чем не нуждались. Вокруг крепости было разбито около 50 огородов, вспаханы поля, засеянные пшеницей и рожью. В колонии насчитывалось более двух тысяч голов скота — коров, лошадей, коз, овец и свиней. Колония полностью обеспечивала не только себя, но и северные поселения Аляски фруктами. В садах росли яблони, вишневые и персиковые деревья. В 1817 году Л.А. Гагемейстер завез из Перу виноградные лозы, которые прекрасно прижились. Большой сад, раскинувшийся к 1833 году на склоне одной из гор, насчитывал 400 фруктовых деревьев и не менее 700 виноградных лоз. Вокруг домов привились роскошные розы, привезенные из испанских колоний. В Новоархангельск колония регулярно посылала продукты питания и результаты охотничьего промысла.

Как правитель калифорнийской колонии России, И.А. Кусков постоянно заботился о жилье и доброкачественном питании своих людей. Да и свой быт Кусковы старались устроить по-европейски. В их доме был даже такой предмет роскоши, как пианино. Большую помощь в управлении фортом И.А. Кускову оказывала жена Екатерина Прохоровна. По происхождению она была индианкой, и это объясняет ее способности к местным языкам и диалектам. Еще в Новоархангельске Екатерина Прохоровна занималась грамотой с алеутами и их детьми, потом начала заниматься с индейцами. Быстро освоив язык местного племени, она основала школу для русских детей и индейцев. С самого начала с индейцами у нее сложились дружественные отношения.

Совершивший в 1822–1824 годах путешествие в Калифорнию морской офицер Д. Завалишин писал: «…мы имеем свидетельство нашего мореплавателя, знаменитого Головина, о том, что испанцы… поступали с индейцами самым жестоким образом, ловили их арканами, как диких зверей, заковывали в железо и употребляли в тяжкие работы… Потому испанцы никуда не смеют идти … без вооружения, потому что в таком случае жители напали бы на них, пойманных непременно всех перебили… Часто случалось, что они и вооруженных испанцев убивали потихоньку из-за кустов; напротив того, русские стрелки из селения Росс ходят поодиночке в лес для стреляния диких коз, и даже ночуют у индейцев, без всякого опасения и вреда».

Одна из главных целей, которую преследовала Российско-американская компания создавая селение Росс, заключалась в развитии здесь земледелия и молочного скотоводства для снабжения не только Русской Америки, но и Камчатки, и Охотского побережья. По мнению правления РАК, это позволило бы существенно сократить расходы на дорогостоящие кругосветные плавания из Кронштадта. К сожалению, уже в первые годы существования форта опыт хлебопашества надежд не оправдал. Близость моря и множество птиц, причинявших большой вред посевам, делало выбранное место непригодным для зерновых культур.

Зато картофель, репа, салат, капуста, тыква и другие овощи вырастали в изобилии. «От одной матки картофеля родилось иногда до 250 яблок». В.М. Головин, посетивший в 1817 году форт Росс, писал: «Земля производит здесь в изобилии многие растения; теперь у г-на Кускова в огородах родится капуста, салат, редька, морковь, репа, свекла, лук, картофель, даже созревают на открытом воздухе арбузы, дыни и виноград, который он недавно развел. Огородная зелень весьма приятного вкуса и достигает иногда чрезвычайной величины, например, одна редька весила 1 пуд и 13 фунтов… Особенно плодлив картофель: в России обыкновенно приплод от одного яблока — сто, а в порту Румянцева (залив Бодега) от одного же яблока родится 180 и 200, и притом садят его два раза в год».

Одной из серьезных проблем для И.А. Кускова на первых порах существования форта Росс являлось установление дипломатических отношений с испанцами, которые считали занятие русскими территории, принадлежавшей якобы Испании, незаконным.

Московские купцы торгуются с индейцами в форте Росс. Худ. А. Соколов 

Ничем, кроме устных протестов, воздействовать на россиян испанцы не могли. Их военные силы в Калифорнии были слишком малы. Тем не менее, чтобы не доводить дело до конфликта И.А. Кускову приходилось постоянно оттягивать решение этих вопросов, ссылаться на администрацию в Новоархангельске, говорить, что вопрос об основании селения Росс должен решаться в Петербурге и Мадриде и т. д. Несмотря на все испанские протесты, личные взаимоотношения И.А. Кускова с испанскими властями были хорошими и добрососедскими. Он часто посещал миссию в Сан-Франциско, где покупал семена, скот, продавал баркасы. Особенно охотно испанцы покупали у россиян инструменты: лопаты, топоры, пилы.

Так выглядит форт Росс сегодня

Чтобы хоть как-то «оформить законность» существования российской колонии на Калифорнийском берегу, И.А. Кусков решил получить «документ» от индейцев. В 1817 году это ему удалось. Был составлен акт о передаче индейцами земель селения Росс во владение русским. В акте говорилось, что индейцы «очень довольны занятием сего места русскими», что они живут теперь в безопасности от других индейских племен, что эта территория прежде принадлежала им, и они добровольно уступили ее России. Индейские вожди «подписали» акт, то есть попросту оставили на нем отпечатки своих пальцев.

После отъезда И.А. Кускова в 1821 году на родину — а прожил он в Русской Америке 32 года — форт Росс просуществовал еще двадцать лет. Управляли им люди, назначаемые из Новоархангельска. Наезжали с инспекцией в форт и правители РАК. В 1833 году здесь побывал Ф.П. Врангель, тогдашний правитель Русской Америки. Он писал, что в селении Росс население составляет 199 человек, из них 128 мужчин. Русских было всего 41 человек, 42 алеута, остальные креолы и индейцы. По словам Ф.П. Врангеля, русские жители занимались изготовлением баркасов, колес для телег, железной и медной посуды. Свои товары они постоянно продавали испанцам.

Директор музея форта Росс в мундире русского морского офицера

Хотя центром деятельности русских в Калифорнии являлся форт Росс, недалеко от него — на берегу в заливе Румянцева — находилось еще одно небольшое русское поселение. Его жители занимались обслуживанием кораблей, приходящих в гавань. Удобная стоянка способствовала выгрузке с корабля грузов, а также погрузке зерна и других продуктов в Новоархангельск. Кроме административного и жилых домов здесь были баня, большой склад и пекарня. С фортом гавань связывала проложенная усилиями колонистов дорога.

Последним правителем форта Росс был Александр Гаврилович Ротчев, который управлял Фортом с 1829 по 1841 годы. В истории российского селения в Калифорнии он и его жена Елена Павловна оставили значительный след. Ротчевы были людьми образованными. В крепости они постарались окружить себя привычной обстановкой, собрали обширную библиотеку на русском, французском и немецком языках. Считалось, что их дом был обставлен с большим комфортом, чем дом губернатора Калифорнии. Иногда Ротчевы устраивали приемы. К ним приезжали гости из испанских миссий. В доме звучала музыка, гостей угощали прекрасными французскими винами.

Елена Ротчева была незаурядной женщиной, смелой, любознательной, прекрасно ездила верхом. Она хорошо знала быт и нравы индейских племен, изучала флору и фауну Калифорнии. И все же больше всего ее имя связано с событием, которое произошло летом 1841 года во время одной из экспедиций в глубь страны. В экспедиции участвовал сам А.Г. Ротчев, его жена, двое русских ученых и несколько «промышленных». Группа совершила подъем на гору Майякмас. На ее вершине Елена Павловна дала горе новое название — гора «Св. Елены». Оно сохранилось до наших дней. На обратном пути произошла романтическая история: вождь соседнего племени, индеец гигантского роста Солано, давно влюбленный в красавицу Елену, решил ее похитить. У подножия горы с группой воинов он напал на русских, захватил всех в плен и увез в свое селение. Всю ночь, пока вожди и старейшины обсуждали с Солано, что делать с русскими, пленники провели в одном из вигвамов. Солано хотел взять Елену себе в жены, а остальных убить. К счастью, инцидент закончился благополучно. Узнав о случившемся, рано утром в селение прискакали испанцы. Они потребовали немедленного освобождения пленников. В противном случае угрожали, что «соединенные силы Испании и России пройдут огнем и мечом по индейской земле». Угроза подействовала, русские были освобождены. Благодаря этому единственному конфликту между русскими и индейцами Елена Ротчева стала в Калифорнии известна больше, чем ее муж. В историю она вошла под именем «принцессы Елены».

Между тем экономическое положение форта Росс ухудшалось. Как земледельческая база русских владений на Аляске он явно не оправдывал надежд правления РАК. Поставка зерновых с каждым годом сокращалась. Если в 1817 году в Новоархангельск из форта Росс было завезено 1396 пудов пшеницы, 995 пудов ячменя, 200 пудов бобов и гороха, то за восемь лет, с 1826 по 1833 годы, из форта поступило всего 6000 пудов пшеницы и ячменя, то есть в среднем по 750 пудов в год. Даже улучшение дел в животноводстве, где с 1817 по 1733 годы поголовье выросло почти в 8 раз, не меняло общей отрицательной тенденции в развитии экономики форта. А.Г. Ротчев принимал энергичные меры по спасению форта Росс. Торгуя с испанцами, он закупал у них зерно, столь необходимое для Аляски. Это позволило ему отправить в Новоархангельск за последние четыре года своего правления 9918 пудов пшеницы, 939 пудов ячменя, 20 пудов ржи, 243 пуда гороха, 246 пудов гречихи, 109 пудов фасоли, 38 пудов кукурузы и 100 пудов сухарей. Ухудшалось положение и в морском промысле, главным образом в добыче котиков. Неограниченная охота, в том числе и американцев, привела к существенному сокращению его поголовья.

Одним словом, форт Росс стал для Российско-американской компании убыточным. Правление РАК не очень думало об имперских интересах России. Ему ближе были другие интересы — прибыль, а форт Росс не только перестал приносить прибыль, но и стал убыточным. Для компании он превратился в бремя, и его решено было продать испанцам. В конце концов А.Г. Ротчеву пришло распоряжение ликвидировать форт в кратчайшее время. Выполняя указание правления, 4 сентября 1841 года он приехал в расположенное неподалеку имение швейцарского эмигранта Суттера и предложил купить форт Росс со всем его имуществом. О цене договорились быстро — 30 тысяч долларов (в ценах того времени). Подготовленный А.Г. Ротчевым текст контракта 12 декабря доставили в Сан-Франциско местному агенту РАК. На следующий день контракт был подписан. За 30 тысяч долларов — сумму, которую Суттер обязался выплатить в четыре срока, с годичными перерывами между платежами, и которую, как известно, никогда не выплатил, Суттер приобрел все постройки форта, пушки, амуницию, сельскохозяйственные орудия, три с половиной тысяч голов рогатого скота и фруктовый сад более чем с двумястами деревьями.

Потомки россиян в Калифорнии не утратили своего национального колорита 

В канун Нового 1842 года, 31 декабря, россияне навсегда покинули форт Росс. На бригантине «Константин» они направились на остров Ситка. Этим, по существу, и закончилась история российской заморской территории на далеком калифорнийском берегу.

Почему и как продали Аляску?

Аляску Россия продала Соединенным Штатам в 1867 году. Нельзя сказать, что вопрос этот решался скоропалительно. Еще за десять лет до этого глава морского ведомства генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, младший брат Александра II, писал министру иностранных дел А.М. Горчакову: «…Мне пришла мысль, что нам следовало бы воспользоваться избытком в настоящее время денег в казне Соединенных Северо-Американских Штатов и продать им наши Северо-Американские колонии. Продажа эта была бы весьма своевременна, ибо не следует себя обманывать и надобно предвидеть, что Соединенные Штаты, стремясь постоянно к округлению своих владений и желая господствовать нераздельно в Северной Америке, возьмут у нас помянутые колонии, и мы не будем в состоянии воротить их. Между тем эти колонии приносят нам весьма мало пользы, и потеря их не была бы слишком чувствительна…».

Идея продажи Аляски Соединенным Штатам возникала и раньше. Впервые, правда, в качестве фиктивной продажи, она возникла накануне Крымской войны. Опасаясь, что Англия, обладавшая мощным флотом, отторгнет далекую, и незащищенную колонию, Россия решила оформить ее фиктивную продажу США. Рассчитывали, что с американцами Великобритания связываться не станет. Однако фиктивная продажа не состоялась, очевидно, из-за юридической уязвимости. Больше того, чтобы как-то сохранить свои заморские территории, в 1854 году, буквально накануне Крымской войны, Россия подписала с Англией так называемую «конвенцию о нейтрализации». Ее суть заключалась в том, что Россия обязалась не продавать Аляску Соединенным Штатам. Великобритания этого крайне опасалась. Именно подписанная накануне войны «конвенция о нейтрализации» и исключила посягательство Англии на совершенно незащищенную Русскую Америку.

Президент США Д. Монро

К середине 1860-х годов обстановка в мире изменилась. Тем не менее об идее приобретения Аляски в Вашингтоне не забыли. «Не готова ли Россия продать свои американские территории? Ведь ваша страна нуждается в средствах», — примерно так спросили Э. Стекля, российского посланника в Вашингтоне. Э. Стекль ответил, что это невозможно, но петербургское начальство о разговоре, естественно, проинформировал. В это время Россия действительно остро нуждалась в деньгах. Финансовое положение страны после Крымской войны было крайне тяжелым.

Между тем, как выразился великий князь, Соединенные Штаты в середине XIX века энергично проводили «округление» своей территории. Увязшему в европейских войнах Наполеону они предложили продать принадлежавшую Франции Луизиану. Император понял смысл предложения: «не продадите — возьмем сами» — и согласился. За пятнадцать миллионов долларов Франция продала огромную территорию, составляющую сегодня двенадцать центральных штатов. В аналогичном положении оказалась и Мексика. За пятнадцать миллионов долларов настойчивому покупателю она уступила Калифорнию. Купля-продажа состоялась после того, как у нее силой был отнят Техас.

Слово «кругление» в середине XIX века в США было в ходу. В стране буквально царило опьянение от непрерывно расширяемой территории. «Америка — для американцев!» — таков был смысл доктрины, провозглашенной президентом Д. Монро еще в 1823 году. В выступлениях государственных деятелей постоянно звучала мысль: «Сама судьба предопределила Соединенным Штатам владеть всем континентом». Государственный секретарь Уильям Стюарт, ставший позднее главным действующим лицом в купле-продаже Аляски, как-то сказал: «Стоя здесь (в Миннесоте — Ю. К.) и обращая взор к Северо-Западу, я вижу русского, который озабочен строительством гаваней, поселений и укреплений на оконечности этого континента как аванпостов С.-Петербурга. Я могу сказать: “Продолжай, строй свои аванпосты вдоль всего побережья, вплоть до Ледовитого океана — они станут аванпостами моей собственной страны — монументами цивилизации Соединенных Штатов на Северо-Западе”».

Русские открытия и поселения в Северной Америке

Нет, не без оснований стратегически мыслящий великий князь Константин Николаевич предполагал, что в дальнейшем «округление» Соединенных Штатов может коснуться и русских колоний. Его брат, император Александр 11 понимал это тоже, но колебался. С территорией, которую открыли русские, и которая почиталась «российской гордостью», расстаться было трудно.

Отношения России с Соединенными Штатами в те годы были не просто дружественными, но даже сердечными. Во время Крымской войны США открыто заявили о своей поддержке России. Они активизировали торговлю с Россией, поставляя ей оружие и снаряжение, сообщали о передвижении кораблей противников, были готовы даже послать своих добровольцев. Россия эту поддержку не забыла. Во время Гражданской войны Севера с Югом, когда решалась судьба неделимости США, единственной державой, заинтересованной в целостности Соединенных Штатов, была Россия. «Для нас нет ни Севера, ни Юга, — писал вице-канцлер А.М. Горчаков, а есть Федеральный союз… разрушение которого мы наблюдали бы с прискорбием… мы признаем в Соединенных Штатах только то правительство, которое находится в Вашингтоне».

Борьба с рабством в Америке и отмена крепостного права в России сблизили не только правительства, но и общественные круги двух стран. Визиты двух русских эскадр в Нью-Йорк и Сан-Франциско в 1863–1884 годах во время Гражданской войны в поддержку правительства А. Линкольна и ответный визит в 1866 году американского монитора «Миантонамо» в Кронштадт сопровождались народным ликованием и в России, и в США.

Высшей точкой дружественных отношений между «Великой империей на Востоке» и «Великой республикой на Западе» стал 1866 год, когда американским морякам, пришедшим в Россию с первым дружественным визитом, были оказаны высшие почести. В Большом Петергофском дворце их принял император. Они были гостями С.-Петербурга, Москвы, Нижнего Новгорода, Костромы, Твери. В американской и российской прессе появились статьи о естественной близости двух стран. «Из всех стран, — писали “Московские ведомости”, — на земле наиболее популярными в России остаются Соединенные Штаты. Между русскими и американцами никогда не было ни антипатии, ни серьезных столкновений интересов, и только от России США неизменно слышали слова симпатии и дружбы». То же звучало и в выступлениях государственных деятелей. «Господь даровал обеим странам, — сказал А.М. Горчаков, — такие условия, что они вполне могут довольствоваться своей великой внутренней жизнью». Одним словом, никакой видимой угрозы со стороны Соединенных Штатов российским территориям в Северной Америке не было. Тем не менее, потенциальная угроза оставалась, и не только со стороны США, но и со стороны Англии. Это понимали все, кто был связан с проблемой Русской Америки. После тщательного взвешивания всего «за» и «против» победила, наконец, точка зрения великого князя Константина Николаевича — «надо продавать». Что еще учитывалось при принятии решения?

Прежде всего, экономическое состояние колонии. За 125 лет со дня открытия Америки огромная принадлежавшая России территория оставалась практически не освоенной. Редкие населенные пункты, фактории и зверобойные базы располагались лишь на побережье и в нескольких местах по течению реки Юкона. Проникновение внутрь континента было опасно. Стычки с индейцами заканчивались подчас трагически. Не в пример алеутам, принявшим русских, их православную веру и активно с ними сотрудничавших, аляскинские индейцы русских не принимали.

Немаловажным фактором являлись и экономические трудности, переживаемые колонией. За все время существования Русской Америки численность русского населения в колонии не превышала шестисот-восьмисот человек. Экономическое положение колонии было непрочным и, несмотря на принимаемые меры постоянно ухудшалось. Основой экономической базой колонии продолжал оставаться пушной промысел. Однако каланы с их драгоценным мехом были почти истреблены. Котики, правда, исчислялись миллионами, но их мех тогда не очень ценился. Что же касается норок, бобров и лис, то их добывали индейцы, промышлявшие на суше. Чтобы как-то устоять на ногах, Российско-американская компания продавала уголь, рыбу, промышленные поделки и даже аляскинский лед. Холодильников тогда еще не было, и Сан-Франциско являлся постоянным покупателем льда.

Концы с концами Российско-американская компания сводила с трудом. На содержание колонии постоянно требовались государственные дотации. Однако после Крымской войны казна была пуста и сама нуждалась в дотациях. «Округлявшая» свою территорию не меньше, чем США, Россия вынуждена была остановиться. Приходилось выбирать — или освоение приобретенных недавно на континенте Приамурья и Приморья, или заокеанская Аляска. Обстоятельства вынуждали пожертвовать Аляской и сосредоточить усилия на освоении Приамурья и Приморья, для чего требовались средства. Продажа Аляски могла пополнить казну.

И все же главная причина принятия решения о продаже американских территорий заключалась в их уязвимости. Заокеанские территории были уязвимы в широком смысле слова: от потенциальной опасности захвата их США и Англией до опасности, исходящей от постоянно враждовавших непокоренных племен индейцев и браконьеров, ведущих варварскую добычу морского зверя.

Не в пример алеутам индейские племена не признали чужого господства. С русскими они жили в состоянии «холодной войны». Проникая на Аляску, английские и американские торговцы снабжали индейцев оружием и подстрекали к мятежным действиям. Даже столица Русской Америки Новоархангельск жила постоянно под угрозой «огня и ножа».

В удаленной от побережья части Аляски на Верхнем Юконе проникнувшие туда со стороны Канады англичане учредили в 1847 году фактории, и Россия вынуждена была смириться с этим вторжением. Прибрежные воды Аляски кишели китобойными судами разных держав, и с ними колония тоже не могла справиться. Собственностью России международное право признавало лишь узкую полоску воды «на расстоянии пушечного выстрела от берега». Китобои вели себя как бандиты, лишая аляскинских эскимосов главного средства их существования.

Жалобы в дружественный Вашингтон: «уймите своих пиратов!» — цели не достигали. Переписка велась годами. Ответы не обнадеживали: «Мы не можем ничего с ними поделать. Ищите средства их отогнать». Таким средством мог быть только флот, но на Тихом океане у России его практически не было. Да и базироваться ему было негде.

Наконец, перед теми, кто решал проблему Русской Америки, был поставлен главный вопрос: «Способна ли Россия в случае войны защитить Аляску?» На это и сторонники, и противники продажи ответили единодушно: «Нет». И тогда император якобы сказал: «Ну и окончен спор. Продаем. Торговаться Россия не будет. Пусть сами назначают хорошую цену». Окончательно вопрос решался пятью членами «Особого заседания»: императором, главой морского ведомства генерал-адмиралом великим князем Константином Николаевичем, военным министром Д.А. Милютиным, канцлером А.М. Горчаковым и русским посланником в Вашингтоне Э. Стеклем. Документ о продаже Аляски Александр II подписал 28 декабря 1866 года. Естественно, все делалось без огласки. Для России продажа Аляски являлась делом отнюдь не престижным. Впрочем, был еще один деликатный момент: не пришедшие еще в себя после Гражданской войны Соединенные Штаты о покупке Аляски и не думали.

Русский посланник в Вашингтоне Э. Стекль

Государственный секретарь США У. Стюард

Прибывший в Вашингтон Э. Стекль должен был предложить сделку и повернуть дело так, чтобы инициатива исходила от Соединенных Штатов. Задача посланника упрощалась тем, что государственный секретарь У. Стюард не изменил своих взглядов о «предопределении судьбы» США. Сообщение Э. Стекля о предложении Петербурга продать Аляску для него было большой радостью. Работа закипела. Было испрошено мнение президента Э. Джонсона и всех, кто мог быть причастен к делу. Утрясли цену, и Э. Стекль послал в Петербург телеграмму, которая стоила десять тысяч долларов и содержала условия приобретения Соединенными Штатами Аляски. Петербург ответил лаконично: «Согласны».

С телеграммой в кармане Э. Стекль отправился к государственному секретарю У. Стюарду домой. Сообщив новость, он сказал, что договор можно будет подписать завтра. «Зачем завтра, мистер Стекль? Давайте заключим договор сегодня вечером», — вскочил горевший нетерпением У. Стюард. Было уже поздно, но госсекретарь послал по городу курьеров и собрал работников госдепартамента. Работали ночью. К 4 часам утра 30 марта 1867 года договор был переписан красивым почерком, подписан и скреплен печатями. По законам США теперь его должен был утвердить конгресс и сенат. Определили стоимость покупки — 7 миллионов 200 тысяч долларов. Это было существенно больше, чем ожидали в Петербурге. Э. Стекль имел инструкцию — «5 миллионов, не меньше».

Договор о продаже Аляски был подписан в 4 часа утра 30 марта 1867 года. Фрагмент картины американского художника

Хоть доллары того времени и были «тяжелее» нынешних, но это была ничтожная иена. Аляску продали за бесценок. Только одно золото, добытое там составляет сумму, в две с половиной тысячи раз превышающую ту, за которую ее продали. Между прочим, при оформлении купли-продажи и у Стекля, и у Стюарда были трудности. В сенате брюзжали: «платим деньги за ящик со льдом», «глупость Стюарда». В конгрессе дело и вовсе чуть не застопорилось. Пришлось давать взятки. Но давал их не У. Стюард, а Э. Стекль, опасавшийся, что сделка сорвется. Давал редакторам — за поддержку в газетах, политикам — за выступления в конгрессе. Больше ста тысяч долларов списали в Петербурге по тайной статье расходов «на дела, известные императору».

Как реагировали в мире на продажу и приобретение Аляски? Соединенные Штаты были довольны. Однако на первых порах оценить по достоинству громадный довесок к своей территории еще не могли. Потенциальное богатство края заслонял образ «ящика со льдом». Недруги России злорадствовали. Продажа Аляски являлась явным признаком слабости России. У англичан к этому чувству прибавлялась озабоченность. Британская Канада попадала в тиски между новой северной территорией и «нижними» штатами США. В российских столицах общественность глухо роптала. Однако широкой огласки «непочетное дело» не получило.

С любовью сохраненный современными жителями Аляски православный храм встречает и провожает суда, уходящие в океан

Очаровательная алеутка в национальном костюме

Панорама города Ситки на острове Баранова

Современный пейзаж Аляски

На Аляску весть о ее продаже пришла в мае 1867 года. Для обитателей Русской Америки новость была неожиданной и горькой. Правитель колонии князь Д.П. Максутов «пришел в бешенство». Как личное горе восприняли ее многие, кто связал свою жизнь с освоением новой территории. Сто двадцать шесть лет прошло с того дня, когда была открыта эта часть Америки. Огромная карта ее территории пестрела именами русских землепроходцев, моряков и правителей. Легко представить, каким было эвакуационное лето. Спешно и за бесценок новым владельцам Аляски были проданы корабли, недвижимость, меха, продовольствие.

Официальная передача колонии состоялась 18 октября 1867 года. Площадь перед «дворцом губернатора» заполнили прибывшие с разных мест колонисты, русские и американские солдаты. Были речи, стрельба из пушек. С высокой мачты спустили российский трехцветный флаг, подняли американский звездно-полосатый. «Перегоревший» к этому времени Д.П. Максутов «наблюдал церемонию с отстраненным спокойствием, его молодая жена принцесса Мария Максутова смахивала платком слезы»».

Тем, кто хотел остаться, было разрешено остаться, остальным — предложено готовиться к отплытию. В колонии русских к этому времени было 823 человека. Остаться пожелали 90.

В «нижних» штатах США об Аляске вскоре забыли. Тридцать лет ее как будто и не существовало. Заговорили о ней лишь с началом «золотой лихорадки». С тех пор за краем установилась репутация богатой и красивой земли. Ежегодно 18 октября здесь отмечается День Аляски. В Ситке, бывшем Новоархангельске, праздник проходит особенно торжественно. На костюмированном представлении всегда присутствует «русский губернатор с принцессой», палят пушки, спускается русский и поднимается американский флаг. В бывшем Новоархангельске есть улица, носящая имя Максутова.

Глава 4. КОРОЛЬ ГАВАЙЕВ ПРОСИТ ПРИНЯТЬ ЕГО ОСТРОВА В СОСТАВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Для всех правителей Русской Америки, в том числе и для А.А. Баранова, одна из главных проблем заключалась в обеспечении колонии продовольствием. Не составлял исключения в этом отношении и А.А. Баранов. Как пишет автор капитального труда по исследованию деятельности Российско-американской компании П.А. Трихменев, «Видя недостаток в колониях во всем, в особенности в продовольственных запасах, неудобство доставления их через Сибирь и невозможность отправления из России ежегодно кругосветных экспедиций, Баранов не только употреблял все старания для побуждения иностранцев снабжать колонии необходимым, но и постоянно заботился о том, чтоб из самих местных способов извлекать всевозможное к содержанию компанейских заселений, желая хоть сколько-нибудь облегчить для них те лишения, какие по отдаленности от России им часто приходилось переносить». В числе возможных мест приобретения продовольствия для неплодородной Аляски и островов Северной Америки он видел и Гавайи.

В 1807 году в Новоархангельск прибыл шлюп «Нева». Командовал «Невой» лейтенант Л.А. Гагемейстер. Весной 1808 года А.А. Баранов направил его на Гавайские острова для установления торговых отношений. Главная цель торговли, естественно, заключалась в приобретении продовольствия. В обмен Русская Америка предлагала пушнину и товары морского промысла.

За год до прихода Л.А. Гагемейстера в Новоархангельск один из помощников А.А. Баранова — С. Слободчиков уже побывал на Гавайских островах. Завершив промысел у калифорнийских берегов, он «весьма выгодно, за 100 бобров и 50 кошлаков приобрел у американского шкипера» небольшое судно, на котором и отправился на Гавайи. Посетив остров Оаху[10], С. Слободчиков вступил в переговоры с его владетелем королем Томеомео. «Король Томеомео принял русских весьма благосклонно и послал Баранову, о делах которого много слышал от американцев, в знак особого уважения почетный шишак[11] и плащ из разноцветных птичьих перьев». Хотя С. Слободчикову и удалось приобрести для колонии в обмен на меха немного продовольствия, но заключить торговое соглашение с Томеомео он не смог.

О Гавайских островах, открытых Д. Куком в 1778 году, в Русской Америке знали. Правда, называли их тогда Сандвичевыми. Расположенные почти в центре Тихого океана, в четырех тысячах километрах к западу от побережья Северной Америки, Сандвичевы острова к началу XIX века были уже хорошо известны и в Европе, и в Соединенных Штатах. Здесь побывали многие мореплаватели. Из россиян первыми их увидели спутники И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского. Во время своего кругосветного плавания шлюпы «Надежда» и «Нева» подошли к Гавайским островам 27 мая 1804 года. Два дня корабли находились в видимости острова Оаху, однако на берег никто не сходил. Как вспоминал один из офицеров «Надежды»: «Господин фон Крузенштерн не желает стоять на якоре у Овахи (Оаху. — Ю. К.). Он хочет попытаться купить свиней и фрукты, проплывая мимо Овахи и крейсируя около нее. Желание Крузенштерна объясняется тем, что дикари здесь коварны, а дно для якорной стоянки очень плохое». После плавания у Гавайев экспедиция И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского разделилась. И.Ф. Крузенштерн на «Надежде» пошел в Петропавловск на Камчатке, а Ю.Ф. Лисянский на «Неве» — к Ситке. Вполне возможно, что первую информацию о Гавайях А.А. Баранов получил именно от Ю.Ф. Лисянского.

Между тем интерес к Гавайским островам в мире возрастал. Особенно ими интересовались англичане и американцы, о стратегической роли архипелага в связи с его географическим положением в Тихом океане, конечно, тогда еще не очень задумывались. Больше ценили мягкий субтропический климат и плодородные почвы островов. К началу XIX века на Гавайях уже появились первые американские и европейские фактории. Это, очевидно, и подвигло А.А. Баранова на отправку шлюпа «Нева» к их берегам.

Побывав на острове Оаху, Л.А. Гагемейстер, как и С. Слабодчиков, вступил в переговоры с королем Томеомео. Однако, как следовало из его доклада, договориться о торговле ему также не удалось. Причина была одна: «Главный из тамошных владетелей, или как его называли король Томеомео, прибрал всю торговлю в свои руки, не допуская пользоваться ею ни своих подданных, ни иностранцев, поселившихся в его владениях. Хотя принадлежавшие ему магазины были переполнены европейскими товарами, он не хотел продавать их по сходной цене, почему множество богатств, по отзыву его доверенных, бесполезно гнило от долгого лежания». Для экипажа Л.А. Гагемейстер сумел приобрести необходимое продовольствие, но «для колонии же не вывез ничего, положившись на обещание короля непременно прислать 100 бочек тары[12], которое он не исполнил».

В то же время Л.А. Гагемейстер писал, «что любой из Сандвичевых островов мог бы доставлять все, что нужно для русских колоний и портов на Восточном (Тихом. — Ю. И.) океане: сахарный тростник для выделки рома и сахара, сарачинское пшено, наконец, туземное хлебное растение таро, ничем не уступающее обыкновенной мучной пище. Все это родится там в изобилии. Король, узнав от американцев, что русские хотят поселиться в его владениях, сперва как будто испугался такого соседства, но потом усвоил себе эту мысль и говорил о ней с удовольствием».

Очевидно, Томеомео говорил об этом с таким «удовольствием», что слухи о якобы скором прибытии на Оаху судов из Новоархангельска и учреждении на острове русской колонии докатились до Лондона. Вскоре на Гавайях появился английский фрегат. Англичане хотели убедиться, «не осуществились ли эти вести». К российским заморским территориям Британия относилась всегда крайне чувствительно, скорее даже болезненно.

Похоже, что после посещения Оаху Л.А. Гагемейстером король Томеомео изменил свое отношение к русским и начал через американцев усиленно предлагать Русской Америке вступить с ним в торговые отношения. С этой целью он хотел даже сам приехать в Новоархангельск. Откликаясь на желания Томеомео, а также учитывая богатые продовольственные возможности Гавайских островов, А.А. Баранов направил в 1814 году на Гавайи судно «Беринг». Товары, которые вез «Беринг», предназначались в обмен на продовольствие.

К сожалению, случилось так, что в результате жестокого шторма у одного из островов Гавайского архипелага — острова Кауаи — «Беринг» потерпел крушение, а его груз разграбили туземцы. Значительную часть товаров король острова Томари присвоил себе. На требование возвратить разграбленные товары Томари ответил решительным отказом. Он считал, что все, выброшенное морем на принадлежащий ему остров, является его собственностью. Экипаж русского корабля перешел на американское судно. На его пропитание король согласился отпускать весьма скудные средства.

Тем не менее, А.А. Баранов не терял надежду возвратить утраченные товары. В 1815 году он отправил на американском судне на остров Оаху к королю Томеомео, который считался главным среди владетелей Гавайских островов, некоего Г.А. Шеффера. Это был врач, ранее служивший на корабле «Суворов». В ноябре 1814 года «Суворов», которым командовал М.П. Лазарев пришел в Новоархангельск. Из-за конфликта с М.П. Лазаревым Г.А. Шеффер остался в Новоархангельске. С А.А. Барановым у него сложились достаточно близкие отношения, что, очевидно, и явилось причиной поручения ему столь ответственного задания: либо добиться возвращения груза с «Беринга», либо получить за него плату сандаловым деревом. Цены на сандаловое дерево в то время на китайских рынках были достаточно высоки. При благоприятной обстановке Г.А. Шефферу поручалось вступить в переговоры с Томеомео о торговле с Русской Америкой.

Гавайские острова 

Король Томеомео принял Г.А. Шеффера весьма благосклонно. Однако советники короля и хозяева иностранных судов отнеслись к нему с подозрением, а англичане и американцы начали распространять слухи, будто Г.А. Шеффер подослан русскими, чтобы разведать, как овладеть островом. В конечном итоге это изменило расположение короля. Начавший было уже организовывать на острове Оаху русскую факторию и даже строить укрепления, Г.А. Шеффер вынужден был покинуть остров. В мае1816 года на судне «Открытие», которое А.А. Баранов прислал ему на помощь, он вынужден был уйти на остров Кауаи к королю Томари, тому самому, который не возвращал захваченные на «Беринге» товары. Прибыв в Ваимеа, столицу Кауаи, Г.А. Шеффер вступил в переговоры с Томари.

С самого начала его взаимоотношения с Томари сложились благоприятно. Будучи врачом, Г.А. Шеффер вылечил Томари от водяной болезни, а его любимую жену — от лихорадки. Это обеспечило ему не только расположение короля, но и неограниченное доверие. В результате Томари согласился выполнить все условия А.А. Баранова и заключил с Г.А. Шеффером соглашение. Оно звучало так:

«1. Корабль “Беринг” и захваченный на нем груз будут возвращены русским, за исключением некоторых вещей, нужных королю. За них он заплатит сандаловым деревом.

2. Король берет на себя обязательства доставлять ежегодно в колонию полный корабль сушеной тары.

3. Все сандаловое дерево на его острове поступит в распоряжение Шеффера. Торговля им будет производиться только с Русской Америкой.

4. Русские получают право учреждать фактории на всех островах, принадлежащих Томари».

Естественно, брал на себя определенные обязательства и Г.А. Шеффер. Они обусловливались междоусобной борьбой, которая шла между двумя гавайскими королями — Томари и Томеомео. Прежде Томеомео являлся владетелем лишь северной части острова Оаху. Однако с помощью беглых иностранцев он сумел убить других владетелей островов, в том числе и отца Томари, владевшего пятью островами. Томари бежал на остров Кауаи, сумев удержать за собой лишь два острова, лежащие к северу от Оаху. Постоянная ненависть к убийце отца, желание ему отомстить и возвратить отцовские владения составляли главную цель всех действий Томари, особенно во взаимоотношениях с иностранцами. Для содействия Томари в деле овладения островами, которые захватил Томеомео, Г.А. Шеффер обещал предоставить ему 500 человек и несколько вооруженных судов. За это король обязался заплатить компании сандаловым деревом. Больше того, Г.А. Шеффер брал на себя командование войсками Томари, за что после завоевания острова Оаху король обещал уступить Русской Америке половину острова.

Другие подписанные с королем Томари соглашения предусматривали разрешение русским беспрепятственно селиться на острове Кауаи, приобретать там земли и туземцев, живущих на этих землях. Предусматривались также постройка на острове русских укреплений и приобретение для Томари корабля. Наконец, по особому соглашению, которое Г.А. Шеффер заключил с Томари 21 мая 1816 года, «король острова Атуа (Кауаи. — Ю. К) со всем подвластным ему народом поступал под покровительство Российского Императора». Упоенный своими успехами, Г.А. Шеффер приступил к строительству в Виамеа каменного форта, а в Ханалеи — земляных укреплений. Одновременно он начал создавать на острове русскую колонию. До сих пор в государственном парке в Виамеа форт, построенный П.А. Шеффером, сохранился как памятник.

Шлюпы «Надежда» и «Нева» у Гавайских островов

Еще до получения известий о действиях Г.А. Шеффера для подкрепления требований о возвращении товаров с «Беринга» А.А. Баранов послал в распоряжение Г.А. Шеффера два корабля. В письме он предлагал, если это будет возможно, добиться у короля разрешения на учреждение на острове Оаху русской фактории, аналогичной американской, которая там уже существовала. О том, что Г.А. Шеффер уже на Кауаи, А.А. Баранов еще не знал.

Между тем, выполняя свои обещания, данные Томари, Г.А. Шеффер купил за пришедшие на компанейских судах пушные товары корабль за 200 тысяч рублей и шхуну за 21 тысячу рублей. Когда А.А. Баранову стало известно о действиях Г.А. Шеффера, он немедленно известил его, что без разрешения Главного правления компании в С.-Петербурге он не может одобрить соглашения, заключенные с королем Томари. Отказался А.А. Баранов так же признать и покупку судов. Тем не менее, «не внимая голосу рассудка, увлеченный единственно честолюбием заслужить себе славу основателя новых колоний для компании, Шеффер уже приступил к постройке укреплений и фактории, употребляя для этого строевой лес, пришедший на одном из судов из Новоархангельска, и к разведению садов и огородов, произведениями которых он мечтал снабжать колонии».

И.Ф. Крузенштерн

Ю.Ф. Лисянский

Идиллия отношений между Г.А. Шеффером и То-мари продолжалась около года. Отсутствие обещанной Г.А. Шеффером военной помощи и угроза войны с Томеомео, которого поддержали владельцы английских и американских судов, привела к тому, что в мае 1817 года Томари в конце концов отказался от Г.А. Шеффера и изгнал его из Ваимеа. Тогда Г.А. Шеффер перебрался в форт Ханалеи. Однако враждебно настроенные туземцы вынудили его покинуть и форт. Единственным спасением для Г.А. Шеффера оставалось судно «Кадьяк». Туземцы хотели утопить доктора, сделав несколько отверстий в шлюпке, перевозившей его на судно, «но он каким-то особым чудом спасся от смерти». «Кадьяк» не был пригоден для дальнего плавания и Г.А. Шеффер смог дойти на нем только до Гонолулу на Оаху, столицы Томеомео. Здесь судно разоружили и 7 июля 1817 года Г.А. Шефферу разрешили покинуть Оаху на американском судне, шедшем в Кантон.

Л.А. Гагемейстер

Г.А. Шеффер

Между тем о действиях Г.А. Шеффера и о просьбе короля острова Кауаи Томари принять его под покровительство Российского императора было доложено Александру I. «Его Императорское Величество отозвался, что Он признает ея исполнение неудобным, почему и поручает компании отклонить по возможности дружелюбным образом желание короля, возвратив ему постановленный на сей предмет с Шеффером акт и ограничиться поддержанием с островами мирных и торговых отношений. Что же касается земель, уступленных Томари компании, Государь Император разрешил пользоваться ими, если это признается выгодным». Главное правление поручило А.А. Баранову возложить «исполнение означенного поручения на коголибо из служащих компании, более способного, чем Шеффер, и за опрометчивые поступки вызвать последнего непременно с Сандичевых островов в колонию». Позднее возвращение королю Томари акта было отменено. «Государь согласно представлению Главного правления… пожаловал Томари золотую медаль на ленте Св. Анны с надписью: “Владетелю Сандвичевых островов Томари в знак дружбы его к россиянам” и сверх того кортик с приличной оправой, … плащ с золотыми кистями и позументом». Тем временем американцы, активно торговавшие с Гавайскими островами, всеми силами старались возбудить ненависть туземцев к русским. «В 1816 году с разрешения Томари они создали факторию и приобрели у него земли, плантации и все сандаловое дерево за цены, какие только требовал король». Больше того, они купили весь годовой запас сушеной тары, соли, кокосовых орехов и всего, что Томари обязался по заключенному им договору отдать русским за взятые с судна «Беринг» товары. Американцы постоянно «убеждали короля спустить русский флаг, поднятый им в знак поступления его владений под покровительство России». При активном содействии одного из главных поверенных короля Томеомео, беглого англичанина, пользовавшегося особым на него влиянием и получившим щедрое вознаграждение от американцев, русская фактория, учрежденная А.Г. Шеффером на острове Оаху, была разгромлена. Ее жители вынуждены были покинуть факторию.

То же самое американцы собирались сделать и на острове Кауаи. Сначала это им не удавалось. Тогда американцы распустили слух, что вскоре к острову придут пять американских кораблей, экипажи которых перебьют всех жителей, если король не спустит русский флаг. Наконец «туземцы, захватив имущество русских, принудили их перебраться на суда, напутствуя угрозами, что если они не уйдут немедленно от острова, то будут раскаиваться в своем упрямстве… Заметив намерение русских выйти снова на берег и возвратить утраченную собственность, островитяне открыли по ним огонь из бывших на берегу орудий и заставили их снова возвратиться на суда… Ненависть, возбужденная к доктору американцами, была так велика во всех жителях острова, что, конечно, ему пришлось бы поплатиться головой за прежнее расположение к нему обоих королей, если бы старый знакомый его шкипер не предложил бы ему идти вместе с ним в Кантон». На Оаху русские оставались до 1818 года, после чего ушли на промысел к калифорнийским берегам и возвратились в Ново-архангельск.

Добравшись в 1818 году до С.-Петербурга, А.Г. Шеффер подал докладную записку министру внутренних дед, в которой подробно объяснял все выгоды от торговли с Сандвичевыми островами и от занятия одного из них. В записке обосновывалось количество судов и людей для успешного выполнения предлагаемой операции. Министр затребовал мнение Российско-американской компании. «Совет компании вместе с Главным правлением, изложив все обстоятельства, относившиеся до сделанного уже опыта — учреждения оседлости на Сандвичевых островах, отвечал, что и он, со своей стороны, признает справедливость доводов Шеффера о выгодах, какие могут предстоять колониям, Камчатке и Охотску от снабжения их произведениями Сандвичевых островов, в особенности если иметь во владении один из них, но что для приведения в исполнение предприятия в той мере, как это будет признано удобным, компания будет ожидать повелений правительства».

По докладу Александру I «означенного проекта с приложением мнения совета и Главного правления Его Величество приказал объявить, что повелел компании, при самых благоприятных обстоятельствах, то есть при полном расположении Томари к русским и добровольной просьбе его о покровительстве России, отклонить это предложение и ограничиться только дружественными торговыми сношениями с Сандвичевыми островами. Его Величество основывал волю свою на твердом убеждении о неудобствах ближайших отношений к означенному владельцу,… тем более находит в настоящее время, что мысль о водворении русских на одном из Сандвичевых островов имеет весьма мало оснований, но при том, одобряя намерение компании восстановить дружественные связи с сандвичес-кими владетелями и желая ей успеха, Его Величество надеется, что при благоразумных распоряжениях и осмотрительном выборе исполнителей поручений компании, она приобретет те же самые выгоды, как и при водворении на островах… Что же касается до подарков, назначенных от Высочайшего имени владельцу Сандвичевых островов Томари, то компании предоставляется употребить их по своему усмотрению… На основании такого высочайшего повеления сношения с Сандвичевыми островами ограничились только приобретением там при удобном случае продовольственных запасов, и в особенности соли».

На этом, в сущности, и закончилась история, связанная с возможностью вступления Гавайских островов в состав Российской империи. Что явилось причиной именно такого завершения истории с Гавайскими островами? Их было три: во-первых, отсутствие флота, способного обеспечить решение этой задачи: во-вторых, континентальные заботы, связанные с Отечественной войной 1812 года и послевоенным обустройством Европы; в-третьих, наконец, континентальное мышление Александра I, являвшегося одним из наиболее не морских, если можно так выразиться, русских императоров.

Глава 5. В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ РОССИЯ МОГЛА БЫ ВЛАДЕТЬ ИОНИЧЕСКИМИ ОСТРОВАМИ И МАЛЬТОЙ

Англия объявила войну Франции 1 февраля 1793 года. Причиной была Французская революция, а поводом — казнь Людовика XVI и Марии-Антуанетты. С объявлением войны английское правительство начало формировать антифранцузскую коалицию. В истории их было три. Во второй и третьей принимала участие и Россия. Не сразу, но в войну с Францией была втянута и она.

В начале 1798 года в Петербург стали поступать сведения о том, что во французских портах Средиземного моря готовится какая-то морская операция. В Тулоне, Марселе и других портах срочно вооружались корабли, оборудовались транспорта, сосредоточивались войска. Шла подготовка Египетской экспедиции Бонапарта. Однако, чтобы отвлечь внимание от своих истинных планов, Франция усиленно распространяла слухи о готовящейся якобы высадке в Англию, о десанте на Балканский полуостров, о предстоящем союзе с Турцией, о вторжении французского флота в Черное море и т.д.

Уже в феврале 1798 года Павел I, обеспокоенный поступающими из Парижа сведениями, приказал Черноморскому флоту спешно готовиться к отражению предполагаемого нападения. В приказе Ф.Ф. Ушакову от 23 апреля 1798 года он писал: «Вследствие данного уже от нас Вам повеления о выходе с эскадрою линейного флота в море и занятии позиций между Севастополем и Одессой, старайтесь наблюдать все движение, как со стороны Порты[13], так и французов, буде бы они покусились войти в Черное море или наклонить Порту к какому-либо покушению».

Чем больше распространялись слухи о загадочных приготовлениях Франции, тем тревожнее становилось в Петербурге. Мысль о том, что удар будет нанесен по Черноморскому побережью России, волновала правительство. В Петербурге не знали, с кем придется воевать, с французами, с турками или с теми и с другими. Очередной приказ Павла I Ф.Ф. Ушакову гласил:

«Господин вице-адмирал Ушаков.

Коль скоро получите известие, что французская военная эскадра покусится войти в Черное море, то немедленно, сыскав оную, дать решительное сражение, и мы надеемся на Ваше мужество, храбрость и искусство, что честь нашего флота соблюдена будет, разве бы оная (эскадра. — Ю. К.) была гораздо превосходнее нашей в таком случае делать Вам все то, чего требует долг и обязанность…».

Впрочем, обстановка на Средиземном море вскоре прояснилась. Покинув в мае 1798 года Тулон, сбив с толку гонявшегося за ним по всему морю Г. Нельсона, Бонапарт с 36-тысячной армией высадился в Александрии. По пути французы захватили Мальту. Опоздавший Г. Нельсон все же сумел найти и разбить французский флот, но уже после высадки Бонапарта. Сражение произошло в Абукирской бухте[14].

Разгром французского флота нарушил планы Бонапарта. Хотя он и руководствовался провозглашенным им лозунгом «война должна сама себя кормить», продолжение экспедиции требовало свежих сил и обеспечения. Вряд ли теперь Бонапарт мог на это рассчитывать.

Победа при Абукире принесла Г. Нельсону широкую известность не только в Англии. Павел I прислал ему собственноручно написанное поздравление в золотом ларце со своим портретом в бриллиантовом обрамлении. Великая Порта учредила новый орден Полумесяца, первым кавалером которого стал адмирал, а султан подарил ему соболью шубу и золотое перо, усыпанное бриллиантами. Но самый оригинальный подарок Г. Нельсон получил от своего друга — командира фрегата «Свифтшуа» капитана Галловела. По приказу капитана корабельный плотник изготовил из обломка мачты французского флагманского корабля «Ориент» великолепный гроб. В сопроводительном письме Галловел писал:

«Милостивый государь!

Осмелюсь при сем послать Вам гроб, сделанный из грот-мачты корабля “Ориент”, дабы, окончив свое геройское течение на сем свете, Вы были погребены в своих трофеях. Но, чтоб сие мгновение отдалено было на множество лет. В том состоят сердечные пожелания Вашего друга Галловел а».

Гроб понравился Г. Нельсону, и он приказал поставить его с закрытой крышкой позади кресла, на котором обычно сидел за обеденным столом. Только по настоятельной просьбе вестового необычный подарок перенесли в трюм. Впрочем, вернемся к средиземноморским событиям.

Вторжение французов в Египет затрагивало интересы не только Турции и Англии. Затрагивало оно и интересы России. Упрочение позиций Франции в Восточном Средиземноморье грозило превратить Турцию во французского вассала, а это могло привести к появлению французского флота в Черном море, что угрожало недавно приобретенным Россией южным территориям. Одним словом, 23 марта 1798 года Россия заключила с Англией союз для совместных действий против Франции.

Однако не только угроза черноморским владениям толкала Павла I к войне с Францией. Существовали еще две немаловажные причины: во-первых, ненависть к «революционной гидре», бороться с которой он считал своей священной обязанностью, и, во-вторых, желание возвратить Мальту ордену Св. Иоанна Иерусалимского (Мальтийскому ордену), Великим Магистром которого он стал в 1797 году. Событие это было беспрецедентным — российский император, глава Русской православной церкви, возглавил католический орден, духовным отцом которого являлся папа римский! Что же привело орден Св. Иоанна Иерусалимского и российского императора к такому шагу?

Европа переживала трудные времена. Французская революция угрожала королевской, императорской и всей полуфеодальной Европе. Что же касается Мальтийского ордена, то он был поставлен просто на край гибели. Орден потерял не только все владения на континенте, но и свою главную твердыню — остров Мальту. Обращение Ордена к Павлу с просьбой возглавить его не было случайным, это был вполне логичный шаг. В течение многих веков главной целью Ордена являлось сдерживание натиска мусульман на Европу. Теперь свои многовековые функции он передавал России, стране, которая уже целое столетие вела успешную борьбу с Османской империей.

Заинтересована в таком шаге была и Россия. Готовясь к активному вмешательству в европейские дела, император, являвшийся к тому же еще и генерал-адмиралом, то есть лицом, возглавляющим флот, прекрасно понимал стратегическое положение Мальты как возможной базы русского флота. По его замыслу Мальта должна была стать форпостом русского влияния на Средиземном море. В лице Павла I, таким образом, слились воедино интересы и устремления трех лиц: императора России, Великого Магистра Мальтийского ордена и генерал-адмирала русского флота.

К середине 1798 года в Европе сформировалась вторая антинаполеоновская коалиция. Ее основными участниками стали Англия, Россия, Австрия и Турция. Главной целью коалиции являлось изгнание французов из Италии. Одновременно Павел I стремился изменить обстановку в Средиземном море, где еще до захвата Мальты французы овладели и Ионическими островами. Их освобождение, как и Мальты, принадлежавшей ордену, Великим Магистром которого он являлся, Павел I считал главной задачей Ф.Ф. Ушакова. Кстати, именно захват Мальты, воспринятый Павлом I как вызов, и явился непосредственным поводом объявления войны Франции.

25 июля 1798 года, еще до образования столь неожиданного для России «союза» с Турцией Ф.Ф. Ушакову последовал высочайший приказ: «Немедленно отправиться в крейсерство около Дарданеллей». Далее указывалось — ждать, когда Порта попросит русской помощи против французов, и как «буде Порта потребует помощи», войти в Босфор и действовать совместно «с турецким флотом противу французов, хотя бы и далее Константинополя».

Император Павел I 

25 августа 1798 года эскадра Ф.Ф. Ушакова из 6 линейных кораблей и 5 фрегатов вошла в Босфор. На борту кораблей находилось также 1700 солдат черноморских гарнизонов. Переговоры с турками начались на следующий же день. Две главные задачи ставил перед собой Ф.Ф. Ушаков: во-первых, — получить в подчинение более сильную турецкую эскадру и, во-вторых, после изгнания французов с Ионических островов не брать на Россию обязательств по их присоединению к владениям султана. И то и другое Ф.Ф. Ушакову удалось. Ему была выделена эскадра из четырех линейных кораблей и шести фрегатов под командованием старого турецкого адмирала Кадыр-Бея. Что же касается Ионических островов, то никаких авансов Турция не получила. Как и Россия, над островами она могла осуществлять лишь временный протекторат.

Адмирал Ф.Ф. Ушаков

Итак, первой целью Ф.Ф. Ушакова в Средиземном море стало освобождение Ионических островов от французов. Расположенные у юго-западного побережья Греции, они с давних пор имели еще одно название — Архипелаг Семи островов. В архипелаг входили: Корфу, Кефалони, Св. Мавры, Итака, Занте, Цериго, Паксо и еще несколько мелких островов. Почти четвертьмиллионное население архипелага в абсолютном большинстве исповедовало православие.

Первым из остров, к которому подошел 28 сентября 1798 года Ф.Ф. Ушаков, был самый южный остров Цериго. В тот же день на остров был высажен десант. Французы укрылись в крепости. Однако после упорного, но непродолжительного сопротивления они вывесили белый флаг. Население, преимущественно православные греки, встретило русских с необычайным радушием. Первое же распоряжение Ф.Ф. Ушакова еще больше усилило прорусские настроения на острове. Адмирал объявил, что управление островом, который поступил в его полное подчинение, он поручает лицам «из выборных обществом дворян и из лучших обывателей и граждан, общим голосованием признанных способными к управлению народом». Острову, таким образом, предоставлялось самоуправление, хотя верховную власть Ф.Ф. Ушаков оставил за собой.

14 октября сдался гарнизон острова Занте. На следующий день встреченный громадной ликующей толпой, под звон церковных колоколов Ф.Ф. Ушаков сошел на берег. Русских моряков во время шествия забросали цветами. Солдат и матросов угощали вином и сладостями. «Матери, имея слезы радости, выносили детей своих и заставляли целовать руки наших офицеров и герб российский на солдатских сумках. Из деревень скопилось до 5000 вооруженных поселян. Они толпами ходили по городу, нося на шестах белый флаг с Андреевским крестом». Такое ликование отнюдь не нравилось туркам, «неохотно взиравшим на сию чистосердечную и взаимную привязанность двух единоверных народов», — вспоминал один из офицеров.

Впрочем, желание жителей острова Занте выразилось вскоре еще более определенно. Когда Ф.Ф. Ушаков пригласил на совещание «главнейших граждан», на городской площади собралась огромная толпа. Все ожидали результатов совещания. Ф.Ф. Ушаков предложил приступить «к учреждению временного правительства…». Узнав, что они «остаются независимыми под управлением избранных между собой граждан», жители острова «все взволновались и начали громко кричать, что они не хотят быть ни вольными, ни под управлением островских начальников, а хотят быть взятыми в вечное подданство России и чтобы определен был начальником или губернатором острова… российский чиновник, без чего они ни на что согласие свое не дадут». С большим трудом Ф.Ф. Ушакову удалось убедить их, что «русские пришли не владычествовать, но охранять, что греки найдут в них токмо защитников, друзей и братьев, а не повелителей, что преданность их русскому престолу, конечно, приятна будет императору, но, что он… договоров своих с союзниками и с прочими европейскими державами порушать никогда не согласится». Жители долго спорили и не соглашались.

Вскоре молва о русских освободителях перекинулась и на континентальную часть Греции. Жители города Парга, находившегося под гнетом жестокого турецкого наместника Али-паши, послали к Ф.Ф. Ушакову делегацию. Они умоляли о помощи и принятии их в русское подданство, на что Ф.Ф. Ушаков ответил, что «он нимало не уполномочен приобретать для России новые земли или подданных, почему, к сожалению своему, требование жителей Парги удовлетворить не может и не вправе». Как пишет академик Е.В. Тарле, выслушав это, депутаты пришли в «величайшее отчаяние; они пали к ногам адмирала Ушакова, рыдали и заявили, что если Ушаков не позволит им поднять русский флаг и откажет в покровительстве, то они перережут всех своих жен и детей и пойдут с кинжалами на Али-пашу… Пусть же истребится весь несчастный род наш», — кричали депутаты. Взволнованные русские офицеры «стояли в безмолвном исступлении». Ф.Ф. Ушаков не знал, что ему делать. Он «прошел раз два по каюте и, подумав несколько, объявил депутатам, что, уважая горестное положение парганавтов и желая положить предел дерзостям Али-паши… соглашается принять их под защиту… на таковом же основании, как и освобожденные уже русскими Ионические острова, что, впрочем, зная великодушие своего государя, он ответственность всякую берет на себя».

К 1 ноября 1798 года были освобождены три острова: Кефалония, Итака и остров Св. Мавры. Еще до подхода русских кораблей жители островов брали в руки оружие и восставали против французов. Как и на других островах, посетившего остров Кефалонию Ф.Ф. Ушакова население встречало с ликованием.

9 ноября 1798 года русско-турецкая эскадра подошла к острову Корфу. Предстояло самое трудное дело. Корфу с давних времен считался ключом к Адриатике. Кто владел Корфу, тот владел и Адриатикой. Не зря все старались завладеть островом. Главный город острова — Корфу располагался между двумя крепостями: Старой — венецианской, расположенной на оконечности узкого гористого мыса, и Новой — сильно укрепленной французами. Новая крепость состояла из трех отдельных мощных бастионов, соединенных между собой подземными переходами, с заложенными минами. К началу осады острова на Корфу был трехтысячный гарнизон с 650 орудиями, а также большим запасом боеприпасов и продовольствия. Перед Корфу находился небольшой остров Видо. Его горные возвышенности господствовали над городом и крепостью Корфу. Окинув взглядом оба острова, Ф.Ф. Ушаков указал на Видо: «Вот ключ к Корфу».

Установив тесную блокаду, русско-турецкая эскадра начала готовиться к штурму Видо. Высадку десанта произвели после мощной артиллерийской подготовки. Трехчасовой бой окончательно сломил сопротивление гарнизона. Понимая безнадежность своего положения, французы стали сдаваться. Однако бывшие в составе десанта турки, не слушая криков о пощаде, безжалостно резали неприятеля. Стараясь спасти пленных, русские моряки и солдаты окружили их стеной. Было приказано стрелять по туркам, если они будут пытаться уничтожать сдающихся французов. «Сия решительная мера спасла жизнь всех, может быть, французов, — турки не пощадили бы, конечно, ни одного».

Теперь оставалось решить главную задачу — овладеть двумя крепостями на самом острове Корфу — Старой и Новой. Высаженный заблаговременно отряд пехотинцев уже был готов к штурму Новой крепости. В назначенное время усиленные десантом с кораблей русские решительно атаковали укрепления и, преодолев с помощью штурмовых лестниц рвы, ворвались в крепость.

Падение Видо и Новой крепости резко снизило моральный дух гарнизона Старой крепости. 19 февраля комендант прислал к Ф.Ф. Ушакову парламентеров с предложением начать переговоры о сдаче. Итак, Ионические острова стали фактически русскими. Торжественно, с энтузиазмом встретило население шествие русских моряков во главе с Ф.Ф. Ушаковым по улицам города Корфу. «Радость греков была неописуема и непритворна. Русские зашли как будто в свою родину. Все казались братьями, многие дети, влекомые матерями навстречу войск наших, целовали руки наших солдат, как бы отцовские. Сии, не зная греческого языка, довольствовались кланяться на все стороны и повторяли: “Здравствуйте Православные!”, на что греки отвечали громким “Ура”».

Взятием Корфу завершилась полная победа Ф.Ф. Ушакова на Ионических островах. Европа не могла прийти в себя от удивления — флот взял сильнейшую крепость! Ликовали и в России. А.В. Суворов воскликнул: «Великий Петр наш жив. Что он, по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах произнес, а именно: природа произвела Россию только одну: она соперницы не имеет, то и теперь мы видим. Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю самому себе: зачем не был при Корфу, хотя мичманом!».

Практически сразу с освобождением Ионических островов перед Ф.Ф. Ушаковым встал вопрос об управлении ими. 12 апреля 1799 года он предложил избрать от каждого острова делегатов и прислать их в Корфу. Здесь вместе с делегатами от Корфу они составили «Большой Совет», то есть, сенат, который приступил к выработке проекта государственного устройства островов.

Кандидатуру президента сената определил сам Ф.Ф. Ушаков. Им стал венецианский граф А. Орио. «Я его в пользу общественную поставил на сие место… К нему весь народ островов имеет доверенность и на него надежду полагает в рассуждении справедливости». Ему Ф.Ф. Ушаков и поручил разработать проект конституции Республики Семи островов. Первый проект не удовлетворил адмирала. После некоторых исправлений, внесенных специальной комиссией, Ф.Ф. Ушаков одобрил конституцию. В историю она и вошла как конституция Ушакова. Конституция начиналась преамбулой, гласившей, что она составлена в соответствии с указаниями Ушакова, Кадыр-Бея и посланием патриарха Греческого Григория V. Конституция состояла из 30 статей, определявших основы избирательного права, порядок центрального и местного управления, судопроизводство и другие вопросы.

В середине июня 1799 года для получения одобрения нового государственного устройства Ионических островов в Петербург и Константинополь отправились две делегации, избранные населением островов. Главной целью делегации, ехавшей в Петербург, было вступление островов в состав России. О ее намерении Ф.Ф. Ушаков писал так: «Как видно, дойдут до всякого бешенства, теперь они только дышат тою надеждою, что протекции России не лишатся, это только мнение оживляет их надежду, впрочем, все депутаты надежду имеют на Вашу только протекцию и покровительство, и искать будут оных и во всем будут Вам послушны, так как и мне, неограниченно».

После взятия Корфу и изгнания французов с Ионических островов очередь стала за Мальтой. Однако интересы России здесь столкнулись с интересами Англии. Это понимали и Ф.Ф. Ушаков, и командующий союзной английской эскадрой Г. Нельсон.

На море Англия никогда не была искренней союзницей России. Победы Ф.Ф. Ушакова на Средиземном море пугали англичан не меньше, чем победы Наполеона в Европе и в Египте, и это не могло не проявиться во взаимоотношениях между Ф.Ф. Ушаковым и Г. Нельсоном. В Средиземном море жизненные пути двух замечательных флотоводцев скрестились. «Официально» они пришли со своими эскадрами ради общего дела — изгнания французов с Ионических островов, с Мальты, из Южной Италии и для блокирования армии Бонапарта в Египте. «Неофициально» Г. Нельсон следил за каждым шагом Ф.Ф. Ушакова не только с подозрительностью, но с тревогой, ревностью, а иногда и с недоброжелательностью.

Прежде всего, адмиралы не могли не столкнуться при решении главного вопроса — о направлении своих действий против общего врага. Г. Нельсон желал, чтобы Ф.Ф. Ушаков взял на себя основную заботу по блокаде Александрии и египетских берегов. По мнению Г. Нельсона, задача Ф.Ф. Ушакова должна заключаться в том, чтобы не выпустить из Египта армию Бонапарта. Кроме того, русские должны были помочь своими морскими и сухопутными силами освобождению Южной Италии. Вот и все. Затем им следовало убраться туда, откуда они пришли, — в Черное море. Главное, считал Г. Нельсон, не дать русским обосноваться в качестве освободителей ни на Ионических островах, ни на Мальте. Особенно на Мальте.

Адмирал Г. Нельсон

Сражение при Абукире 

Для английских интересов Г. Нельсон усматривал две главные опасности: если русские выбьют французов с Ионических островов, их самих оттуда никто никогда не изгонит. Таким образом, огромной важности средиземноморская позиция попадала в прочное владение России. В то же время воспрепятствовать русским отвоевывать у французов Ионические острова практически было невозможно. Именно для этого русско-турецкая эскадра и пришла в Средиземное море. Для Мальты опасность Г. Нельсону казалась еще более очевидной. Русский император — Великий Магистр ордена Мальтийских рыцарей. Если русские утвердятся на Мальте, то уж ни за что оттуда не уйдут. Они лишь заявят, что с божьей помощью вернули русскому царю, главе Мальтийского ордена то, что ему принадлежало. Что же касается Ф.Ф. Ушакова, то его действия определялись не только официальной инструкцией, но и ясным пониманием интересов России в той сложной дипломатической обстановке, в которой оказался адмирал.

Свое представление о назначении русской эскадры Г. Нельсон настойчиво пытался проводить в жизнь. 1 декабря 1798 года он пишет Ф.Ф. Ушакову: «Сэр, я был польщен любезным и лестным письмом Вашим… и я буду горд Вашей доброй и ценной дружбой… но я еще не слышал о соединении под Александрией турецкой и русской эскадр с моим уважаемым другом капитаном Гудом, которого я оставил начальствовать блокадой». Дальше Г. Нельсон пишет, что надеется скоро овладеть Мальтой. Два дня спустя в постскриптуме к очередному письму он упрекает Ф.Ф. Ушакова: «Только что прибыл из Александрии английский фрегат, и я вижу с истинным сожалением, что еще … не прибыла никакая эскадра, чтобы помочь капитану Гуду, который давно нуждался в… подкреплении. Египет — первая цель, Корфу — второстепенная». Одним словом, по мнению Г. Нельсона, русским следовало понять, во-первых, Мальты им не видать, во-вторых, — свою кровь они должны проливать у берегов Египта, чтобы отдать его англичанам.

Впрочем, чего хотел Г. Нельсон, Ф.Ф. Ушаков понимал прекрасно. Все «добрые» советы Нельсона он отклонял вежливо, но твердо и неуклонно вел свою линию. Слов нет, Г. Нельсон был прекрасным адмиралом, но посредственным дипломатом. Тягаться с Ф.Ф. Ушаковым в этом отношении ему было просто не под силу. Спокойная учтивость адмирала Ф.Ф. Ушакова раздражала Г. Нельсона. В переписке с друзьями он говорил, что русский «адмирал держит себя так высоко, что это отвратительно», что «под его вежливой наружностью скрывается медведь».

Время шло, и чем яснее Г. Нельсон понимал, что Ф.Ф. Ушаков вовсе не намерен следовать его «дружеским советам», а ведет свою собственную линию, тем больше разгоралась его неприязнь к русскому адмиралу. Он уже перестает стесняться в выражениях. «Нам тут донесли, что русский корабль нанес вам визит, привезя прокламации, обращенные к острову (Мальте. — Ю. К.), — пишет он капитану Боллу, блокировавшему Мальту, — я ненавижу русских, и если этот корабль пришел от их адмирала с о. Корфу, то адмирал — негодяй».

Почему так сердито? Да только потому, что, опираясь на мальтийское магистерство Павла I, Ф.Ф. Ушаков мог обещать населению Мальты полное самоуправление, а это могло соблазнить местных жителей, отвратив их от уготовленной им Г. Нельсоном участи стать верноподданными британской короны. Понимал Г. Нельсон и то, что Ф.Ф. Ушакову, уже даровавшему Ионическому архипелагу конституцию и самоуправление, есть чем привлечь жителей других средиземноморских островов, и это казалось Г. Нельсону особенно опасным.

Тревога Г. Нельсона все усиливалась. Он уже не столько боялся французов, владевших Мальтой, сколько русских союзников, которые собирались помочь ему в блокаде острова, и которые, как он опасался, пожелают поднять на Мальте русский флаг. Беспокоясь по поводу возможных в будущем успехов Ф.Ф. Ушакова и русских воззваний к населению Мальты, Г. Нельсон приказал убеждать население острова, «что их законный государь — неаполитанский король» и поэтому над островом должен развеваться неаполитанский флаг, а британская эскадра будет его «поддерживать». Зная, что осажденная Мальта голодает, что жители умоляют прислать им хлеб, Г. Нельсон пишет: «Если какая-нибудь партия водрузит русский флаг… то я не разрешу вывоз хлеба с острова Сицилия или откуда бы то ни было». Все его действия направлены против России.

Г. Нельсон подчеркивает свои особые права на Мальту — он блокирует и атакует остров уже почти полгода. Английский адмирал хотел, чтобы после Ионических островов русские шли к берегам Италии, но ни в коем случае не к Мальте. 4 февраля 1799 года он обратился к Ф.Ф. Ушакову с настоятельной просьбой «во имя общего дела» отправить к Мессине (порт на острове Сицилия. — Ю. К.) как можно больше кораблей и войск.

12 марта 1799 года Г. Нельсон пишет Ф.Ф. Ушакову: «Сэр! Самым сердечным образом я поздравляю Ваше превосходительство со взятием Корфу и могу Вас уверить, что слава оружия верного союзника одинаково дорога мне, как слава оружия моего государя. У меня есть величайшая надежда, что Мальта скоро сдастся… Флаг его Сицилийского Величества (короля неаполитанского. — Ю. К.) вместе с великобританским флагом развевается на всех частях острова, кроме города Валетта (столица Мальты. — Ю. К.), жители которого с согласия его Сицилийского Величества поставили себя под покровительство Великобритании».

Сердечность поздравления явно не искренняя. Суть письма заключалась в том, что на Мальту русским идти незачем. Там уже развеваются два флага — британский и неаполитанский. Что требуется от русских, так это помочь «его Сицилийскому Величеству» королю Фердинанду, трусившему перед французами и молившему о русской помощи. Кстати, фактической правительницей Неаполя и всего королевства обеих Сицилией[15] являлась жена Фердинанда — королева Каролина. Будучи француженкой, она, тем не менее, бешено ненавидела французов-республиканцев. «Неаполитанская фурия», как ее называли, считала себя призванной мстить за свою родную сестру — французскую королеву Марию-Антуанетту, казненную в 1793 году. Что же касается короля Фердинанда, то, не уступая своей супруге в жестокости, он был необычайно труслив. Когда однажды английский посол, пытаясь успокоить перепуганного короля, сказал: «Чему Вы удивляетесь, Ваше Величество? Ведь Ваши неаполитанцы трусы», Фердинанд со слезами ответил: «Но ведь я тоже неаполитанец и тоже трус!».

Между тем осада Мальты затягивалась. Длилась она уже несколько месяцев, а результатов пока не было. Это бросало тень на боеспособность британского флота, особенно при сопоставлении с блестящими успехами Ф.Ф. Ушакова на Ионических островах. Почему Ф.Ф. Ушаков сумел освободить Ионические острова и взять сильно укрепленную крепость Корфу, а знаменитый адмирал Г. Нельсон не может ничего сделать с гарнизоном Мальты? Почему Г. Нельсон лично не руководит действиями флота у Мальты?

Время шло. Г. Нельсон терял надежду взять крепость самостоятельно. Адмиралтейство выражало недовольство его действиями. Английский адмирал начал понимать, что без помощи русских Мальту ему не взять. Меняется и тон его писем Ф.Ф. Ушакову. Он пишет: «Мое удовольствие, моя гордость — всегда поступать с Вами по-братски, быть открытым и искренним с Вами, как с самым близким… Пойдемте на Мальту. Соединим все наши средства к восстановлению Великого Магистра в Ла-Валетте… Верьте всегдашней искренности вернейшего Вашего превосходительства брата по оружию».

Однако Ф.Ф. Ушаков уже не спешил. Помимо понимания бесполезности для России оказания помощи Г. Нельсону, его переход к Мальте сдерживался еще двумя причинами: во-первых, самовольным уходом турецкой эскадры и, во-вторых, необходимостью освобождения Рима, находившегося все еще в руках французов. Странно это звучит, но «вечный город» был взят отрядом морской пехоты под командованием всего лишь лейтенанта Российского флота П.И. Балабина. «Вчерашнего числа с малым нашим корпусом вошли мы в Рим, — докладывал П.И. Балабин, — восторг, с каким нас встретили жители, делает величайшую честь и славу россиянам. От самых ворот Св. Иоанна до солдатских квартир обе стороны улиц были усеяны обывателями обоего пола. Даже с трудом могли проходить наши войска. “Виват Павло примо! Виват московито! — было провозглашаемо повсюду с рукоплесканиями”».

Мальта

18 декабря 1799 года Г. Нельсон пишет английскому послу в Константинополе: «Я не могу склонить русского адмирала выйти из Неаполя, и потому наши войска остановлены на Мальте… Думаю, что русский император не будет доволен адмиралом». «Дорогой мой сэр! Мальта всегда в моих мыслях, и во сне, и наяву», — скорбит Г. Нельсон перед русским посланником в Палермо, напоминая «как дорога Мальта и ее орден русскому государю». Помощь была так нужна, что Г. Нельсон готов пуститься на всякие хитрости, лишь бы русские помогли прибрать Мальту к британским рукам. Он писал: «Я в отчаянии относительно Мальты… Двух полков в течение двух месяцев, при русской помощи будет достаточно, чтобы дать нам Мальту, освободив нас от врага, стоящего у наших дверей…».

Не зная, как лучше польстить Павлу I, Г. Нельсон направил императору, «как Гроссмейстеру Мальтийского ордена», подробный рапорт о положении дел с осадой мальтийской крепости. В самых льстивых тонах он просит русского императора принять подарок — шпагу поверженного французского адмирала Ж. Перро.

Увы, ухищрения Г. Нельсона не помогли. В Петербурге нарастали антисоюзнические настроения, в том числе и против Англии, крайне недобросовестно ведшей себя по отношению России на Средиземном море. Раздраженный Павел I отвернулся от союзников. 14 января 1800 года Г. Нельсон пишет одному из своих командиров: «Вы теперь видите, что Англии приходится иметь надежду только на себя. Русским всем приказано идти на Корфу. Король (Фердинанд. — Ю. К.) писал в Мессину, стараясь склонить Ушакова на помощь Мальты, но я знаю, он не может не повиноваться приказаниям своего двора».

Крепость Ла-Валетта капитулировала только в сентябре 1800 года, когда у ее защитников закончились боеприпасы и продовольствие. Над протекторатом Павла I — территорией Мальтийского ордена был поднят британский флаг. Для русского императора Магистра Мальтийского ордена это было неслыханное оскорбление. Вернуть остров ордену Иоанна Иерусалимского Великобритания отказалась. Дипломатическому корпусу в С.-Петербурге, «находившемуся при Императорском дворе», Англия направила официальную ноту. В ней указывалось: «Государь император Всероссийский получил наиподробнейшие сведения относительно сдачи Мальты. Они подтверждают, что вопреки заключенной в 1798 году конвенции и несмотря на неоднократные представления… его министра, находящегося в Палермо, …английские генералы завладели островом Мальта именем короля Великобритании и выставили там исключительно только один флаг. Его императорское Величество, будучи раздражен таковым нарушением доброй веры положения, намерен наложить эмбарго на все английские суда в российских портах». Действительно, по приказу Павла I все британские суда в русских портах были интернированы, а английские шкиперы и матросы числом более 1000 человек сосланы в отдаленные губернии и уездные города России.

Так уж получилось, что именно в этот напряженный период отношений между Россией и Англией, в Петербург дипломатической почтой для Павла I был доставлен подарок британского адмирала — шпага французского адмирала Ж. Перро. Оскорбленный коварно-враждебными действиями англичан «за их хитрые извороты и полное пренебрежение к достоинству России», император в порыве гнева не принял дар неверного союзника, шпагу отправили в Кронштадтский арсенал.

На этом, по существу, можно было бы закончить историю, связанную с попыткой России завладеть Мальтой. Следует лишь добавить, что в период сближения Павла I с Наполеоном, чтобы окончательно рассорить его с англичанами, Наполеон «подарил» ему Мальту. Увы, фактически принадлежала она уже Англии.

Что же касается Ионических островов, то России они принадлежали еще восемь лет. На Корфу со своей эскадрой Ф.Ф. Ушаков пробыл до середины 1800 года. Это было время сплошного триумфа русских и лично Ф.Ф. Ушакова. «Спасителю всех Ионических островов» — значилось на медали с портретом адмирала, выбитой на острове Кефалонии. Дела русского флотоводца восхвалялись в многочисленных грамотах и адресах. Русским морякам выражалась благодарность за великодушие и избавление от иноземных завоевателей.

С уходом эскадры 6 июля 1800 года в Севастополь на островах остались русские гарнизоны. Однако с вступлением на престол Александра I в правящих кругах Петербурга начало формироваться мнение о «малой полезности флота» для России.

Учрежденный Александром I в 1802 году Особый Комитет, пришел к заключению, что сильный флот России иметь не нужно — «в том ни надобности, ни пользы не предвидится». По мнению Комитета, «посылка наших эскадр в Средиземное море и другие дальние экспедиции стоила государству много, дали несколько блеск и пользы никакой». К чему при таких взглядах нужны были Ионические острова? В 1807 году при заключении Тильзитского мира Александр I уступил их Наполеону. Этим и закончилась история присоединения заморских территорий в Средиземном море к России.

Глава 6. РУССКАЯ БАЗА В ЦУСИМСКОМ ПРОЛИВЕ

В конце 1850-х годов в Морское министерство начала поступать информация о повышенном интересе Британии к Цусимским островам. Два разделенных между собой узким проливом острова: северный Камидзима и южный — Симодзима, расположенные точно посередине Корейского пролива, обеспечивали полный контроль за плаванием в проливе. В 1856 году предупреждение о том, что Англия собирается занять Цусимские острова, получило от своих агентов и правительство Японии. Намерения Англии вызвали тревогу не только в Японии, но и в С.-Петербурге. После недавно закончившейся Крымской войны отношения между Россией и Англией были далеко не дружественными. В случае конфликта с «владычицей морей» через Цусимский пролив проход для российских кораблей был бы закрыт.

Первым из русских военно-морских деятелей на Цусимские острова обратил внимание капитан 1 ранга И.Ф. Лихачев. Вступив в 1860 году в командование созданной им на Тихом океане российской эскадрой, И.Ф. Лихачев сразу понял стратегическое значение этих островов. В его дневнике за 4 апреля 1860 года можно прочитать: «По слухам … англичане имеют виды на этот остров… мы должны там их предупредить». Вскоре в одном из своих докладов на имя генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, адъютантом которого он являлся до отъезда на Тихий океан, И.Ф. Лихачев поставил вопрос о целесообразности овладения Цусимскими островами. Как и следовало ожидать, к идее И.Ф. Лихачева великий князь отнесся с большим вниманием. Его доклад он сразу показал императору.

Тем не менее, правительство, и, прежде всего управляющий Министерством иностранных дел князь А.М. Горчаков, опасаясь осложнения отношений с восточным соседом, отнеслись к предложению И.Ф. Лихачева отрицательно. Однако великий князь Константин Николаевич продолжал его поддерживать. Поэтому, сообщая о принятом решении, генерал-адмирал предложил И.Ф. Лихачеву попытаться под «личную ответственность» заключить с главой княжества Цусима частную сделку и арендовать участок для русской «морской станции». «Главное, — писал великий князь, — чтобы это не вызвало протеста центрального правительства Японии и вмешательства западных держав». Несколько дней спустя после доклада императору Константин Николаевич отправил 26 июня 1860 года И.Ф. Лихачеву письмо:

«С этим вместе ты получишь мое официальное отношение вследствие твоей записки о Тсу-Симе[16], но чтобы ты его вполне понял, мне необходимо написать тебе несколько объяснительных слов. Записку твою я читал Государю в присутствии Горчакова 22 июля. Государь немедленно ее понял и понял всю действительную важность Тсу-Симы. Горчаков тоже не мог не признать этой важности, но по своей обыкновенной привычке побоялся, чтоб из-за этого не вышло политического вопроса и, главное, чтобы нам из-за этого не поссориться с японцами… Кончил он тем, что просил меня его от этого дела освободить и что нельзя ли смотреть на это ни как не дело дипломатическое, а как на вопрос чисто морской и потому поручить его тебе. Я, разумеется, был очень рад этому обороту и тотчас согласился — нам же лучше. Вот почему и написал я тебе, что дело это должно иметь характер морской сделки, а не дипломатического трактата. Дело в том, чтобы мы могли основать на этом острове морскую станцию à la Villafranca[17]. Для этого ни какой дипломатии не нужно и никто это лучше тебя самого не сделает… Насчет твоих будущих действий ты сам лучший судья».

В соответствии с полученными от генерал-адмирала указаниями 20 февраля 1861 года И.Ф. Лихачев отправил из Хакодате на Цусимские острова корвет «Посадник». Командовал корветом капитан-лейтенант Н.А. Бирилев. Через десять дней “Посадник” отдал якорь вблизи деревни Осака на острове Симадзима. Действуя в высшей степени осторожно и терпеливо, Н.А. Бирилев получил разрешение цусимского князя на обследование одной из бухт, куда и перешел 2 апреля. На следующий день утром на берегу поставили палатку, соорудили флагшток и на нем подняли русский флаг. Делалось все это тихо, без помпы. Неподалеку Н.А. Бирилев выбрал удобное место для ремонта корвета, постройки склада и лазарета. Японские чиновники обещали выделить в помощь 15 плотников и снабжать экипаж продовольствием. На одном из скалистых островков перед входом в бухту был установлен наблюдательный пост.

В рапорте командующему эскадрой Н.А. Бирилев докладывал, что население относится к русским весьма дружелюбно. При порубке леса японцы сами указывали на лучшие деревья и помогали в их перевозке. Особенно их восхищала песня «Дубинушка». В начале апреля русские и японские плотники приступили к возведению зданий морской станции: лазарета, бани, коттеджа для командира, шлюпочного и угольного сараев, других построек. Во время отлива «была заложена пристань в 20 футов ширины». В дар местному князю моряки передали часть пушек с корвета, а для обучения японских мальчиков русскому языку организовали школу. По сообщению Н.А. Бирилева, дела шли на лад, «дружба царствовала во всей силе». Тем временем «Посадник» разоружился и приступил к ремонту. Часть команды занялась подсобными работами — разведением огородов. Штурман с помощниками приступил к промеру глубин и составлению подробной карты островов. Дважды и Цусимские острова и корвет посещал И.Ф. Лихачев. Действиями командира «Посадника» он остался доволен.

Генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич

Н.А. Бирилев

И.Ф. Лихачев

Князь А.М. Горчаков

Вскоре Н.А. Бирилев провел переговоры с главным советником князя и губернатором острова Симодзима. Японские чиновники отметили, что в отношениях с русскими цусимский князь усматривает только хорошее и находит большую пользу для своих подданных. Участники совещания подготовили проект соглашения. В нем, в частности, говорилось: «Князь Тсусимский

вполне желает принять покровительство России во всех отношениях, во исполнение чего, если русское правительство признает нужным держать здесь свои суда, то мы согласны охотно на это…С другими нациями никакого дела иметь не будем. Мы просим русское правительство снабдить нас сколько будет возможно новейшим огнестрельным оружием, а также просим русских обучать наших молодых офицеров новейшему военному делу… просим русских не нарушать наших древних обычаев и не стараться укоренять их веру… Но все это мы можем выполнить только тогда, если не будет к тому препятствий со стороны Правительства Эдо (Старинное название Токио. — Ю. К)».

Казалось бы, все шло хорошо, но в середине мая 1861 года о присутствии на острове русского корвета узнали англичане. Как попала к ним информация — неясно. Корвет стоял в укромной бухте, а сами японцы тщательно скрывали факт его присутствия. Они опасались, что длительное присутствие русского корабля на острове Симодзимо станет прецедентом для аналогичных действий других держав. Тем не менее на рейде неожиданно появились три английских корабля: фрегат и две канонерские лодки. Их появлению Н.А. Бирилев удивился, но сохранив полное хладнокровие, проявил русское гостеприимство, даже щедро поделился с англичанами своими припасами. В донесении И.Ф. Лихачеву он писал: «Отношения наши с японцами по-прежнему самые дружественные, во всех концах острова принимают наши шлюпки приветливо и гостеприимно. В то же время англичанам цусимцы отказали не только в провизии, но даже в дровах».

Место размещения российской базы на острове Симодзима 

К сожалению, посещение английских кораблей не прошло бесследно. Вскоре губернатор острова Хоккайдо, очевидно, не без участия британского посланника, начал убеждать российского консула в необходимости ухода корвета с острова Цусима. Японцы утверждали, что длительное пребывание русского военного корабля на острове «будто бы возбуждает неудовольствие других держав, вследствие чего японское правительство боится быть вынужденным сделать и для них какие-либо соответственно уступки». Согласившись с настойчивыми требованиями губернатора, консул направил И.Ф. Лихачеву письмо с предписанием отозвать корабль. Командующему эскадрой ничего не оставалось делать, как выполнить указание консула.

7 сентября 1861 года после теплого прощания с жителями острова «Посадник» покинул Цусиму. Вспоминая об этом, Н.А. Бирилев писал: «Множество шлюпок с чиновниками выехало на середину залива, ожидая прохода корвета, и когда корабль поравнялся с ними, они махали и кричали русское “ура!”».

На острове остались склады и другие постройки. Через своих поверенных князь Цусимы, а позднее и губернатор Хакодате от лица японского правительства обязался сохранить все в целости впредь до востребования русскими.

Завершался Цусимский эпизод в С.-Петербурге, куда был вызван и И.Ф. Лихачев. Дело решалось в Особом комитете под председательством государя. Во время заседания А.М. Горчаков горячо возражал против занятия Цусимы. Великий князь Константин Николаевич поддерживал И.Ф. Лихачева и защищал уже сделанное. «Затем государь поставил вопрос, стоит ли воевать из-за Цусимы с Англией? Ответ был отрицательный, и дело с Цусимой было закрыто». Министерство иностранных дел проинформировало Японское правительство о том, что военно-морская база на Цусимских островах была создана И.Ф. Лихачевым без санкции С.-Петербурга. Японцы этим объяснением удовлетворились.

Спустя полвека, после русско-японской войны, биограф И.Ф. Лихачева писал: «Гениальный замысел Лихачева потерпел поражение — молодой Тихоокеанский флот не получил своевременно “свободного не скованного моря”, вся необходимость которого понята была только значительно позднее».

Оценивая действия Н.А. Бирилева, в отчете генерал-адмиралу И.Ф. Лихачев писал: «В продолжение полугода, встречая более чем обыкновенные препятствия, он сумел не только вселить к себе общее доверие и миролюбивым образом достигнуть всего, что мы могли только искать, но если бы его действия были сколько-нибудь поддержаны в Эдо, то нет сомнения, что мы утвердились бы на острове Тсу-Сима прочным и невозвратным образом».

Глава 7. МИКЛУХО-МАКЛАЙ ПОДНИМАЕТ РОССИЙСКИЙ ФЛАГ

Выдающийся русский исследователь и путешественник, носящий необычную фамилию Миклухо-Маклай, уроженец Новгородской губернии, связал свою жизнь и научную деятельность с изучением быта и нравов экзотических стран и народов. А на северо-восточном берегу Новой Гвинеи есть даже берег, носящий его необычное имя.

Свое первое путешествие Н.Н. Миклухо-Маклай совершил в 1866–1868 годах еще до окончания Йенского университета (за участие в студенческом движении он был исключен из Петербургского университета без права поступления в высшие учебные заведения России). Это было пешее путешествие по Марокко. Вскоре он увлекся литературой о народах Океании и Малайского архипелага. Изучая ее, он обратил внимание на почти полное отсутствие сведений о Новой Гвинее. Ничего не было известно и о ее жителях — папуасах. Ходили слухи, что они людоеды.

Окончив университет, в сентябре 1868 года, Н.Н. Миклухо-Маклай возвратился в Петербург. Несмотря на свою молодость, двадцатитрехлетний ученый уже имел печатные труды и был известен в научных кругах. В Петербурге его радушно приняли академик К.М. Бэр и директор Зоологического музея профессор Ф.Ф. Брандт. С интересом выслушали его доклады и в Русском географическом обществе.

Надо сказать, что к идее Н.Н. Миклухо-Маклая посетить Новую Гвинею в Русском географическом обществе отнеслись поначалу весьма прохладно. Географическое общество больше интересовали северные окраины России, а не далекая, не принадлежавшая ей Новая Гвинея. Однако путешественник был настойчив и заявил, что скорее откажется от всякой помощи, чем изменит свои планы. Вскоре Н.Н. Миклухо-Маклай разработал обширную программу исследований. Она включала в себя многое, что интересовало общество: температуру моря, конфигурацию дна, океанические и воздушные течения и многое другое. «Я сделаю все, — писал Н.Н. Миклухо-Маклай, — что будет в моих силах, для того, чтобы предприятие не осталось без пользы для науки». В конце концов, Совет Географического общества одобрил план Н.Н. Миклухо-Маклая и предоставил ему денежную субсидию — 1200 рублей, главным образом на приобретение инструментов.

 Н.Н. Миклухо-Маклай

Кроме того, Географическое общество предоставило возможность отправиться в Океанию на военном корабле. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Глава Российского флота генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич являлся и президентом Русского географического общества. «На днях виделся с Вел. Кн. Константином Николаевичем, — писал Н.Н. Миклухо-Маклай, — и успел устроить, что хотел, т.е. “Витязь” отвезет меня в Новую Голландию». Корвет «Витязь» шел в Тихий океан на соединение с находившейся там эскадрой. Командир «Витязя» получил предписание высадить Н.Н. Миклухо-Маклая на северо-восточном берегу Новой Гвинеи.

19 сентября 1871 года «Витязь» встал на якорь в заливе Астролябии. До берега было всего в 100–150 м. Как описывал позднее свое путешествие Миклухо-Маклай, громадные деревья, росшие у воды, спускали свою листву до самой воды. Открытым в бухточке был лишь небольшой песчаный мыс. Вскоре на нем появились дикари. После долгих совещаний один из них отделился от группы и, неся кокосовый орех, положил его у воды. Мимикой туземец показал, что кокос предназначен для пришельцев, затем быстро скрылся в чаще леса. «Я обратился к командиру с просьбой… дать мне шлюпку без матросов, приказал обоим слугам спуститься в шлюпку и отправился знакомиться с моими будущими соседями». Знакомство состоялось.

Прошло несколько дней и на берегу застучали топоры, матросы расчистили площадку, построили недалеко от берега хижину на сваях и водрузили мачту. На ней был поднят российский флаг. Что обеспечивало безопасность путешественника? Прежде всего, его твердое намерение жить в дружбе с туземцами. Конечно, были у него винтовки, револьверы и шесть мин, закопанных вокруг хижины. Но, главное, была убежденность, что папуасы такие же люди и с ними можно жить в мире и добрососедстве. Так началось первое более чем годичное пребывание Н.Н. Миклухо-Маклая на берегу Новой Гвинеи. Было все: опасности, нужда, болезни, смерть одного из двух слуг. Однако главным был мир и дружественные отношения с туземцами. Среди папуасов «Руссо Маклай» стал самым уважаемым человеком. Тем не менее, как вспоминал Н.Н. Миклухо-Маклай, будучи не уверен в успешном завершении экспедиции, «я указал… командиру и офицерам место, где зарою в случае надобности (серьезной болезни, опасности от туземцев и т. п.) мои дневники и заметки. Место это находилось под большим деревом, неподалеку от хижины».

Приблизительно через год после того как Н.Н. Миклухо-Маклай высадился на берег Новой Гвинеи в Европе распространились слухи о его смерти. Одна из австралийских газет написала, что зашедшее в залив Астролябия купеческое судно нашло в живых только одного из слуг Н.Н. Миклухо-Маклая. В России заметку под заглавием «Миклухо-Маклай и его кончина» напечатал «Кронштадтский вестник». По приказанию великого князя Константина Николаевича к Новой Гвинее срочно был направлен клипер «Изумруд». На него специально перевели даже одного из офицеров с «Витязя», знавшего место, где Н.Н. Миклухо-Маклай намеревался закопать свои научные заметки. Подходя к заливу Астролябия 19 декабря 1872 года, команда клипера только и задавала вопрос: «Жив ли Маклай?» Вскоре один из офицеров заметил на берегу русский флаг. Показались идущие к клиперу папуасские пироги. В одной из них был европеец. Пироги приблизились, и стало ясно, что это Н.Н. Миклухо-Маклай. Команда прокричала «ура!». «По входе Маклая на клипер не было конца рукопожатиям, поздравлениям и разным вопросам». К дереву неподалеку от места, где стояла хижина Н.Н. Миклухо-Маклая командир «Изумруда» приказал прибить медную доску с надписью:

«VITIAS. Sept. 1871.

MIKLOUHO-MAKLAIY.

ISOUMROUD. Dec. 1872.»

С возвращением в Европу к Н.Н. Миклухо-Маклаю пришла мировая известность. «Меня здесь везде в высшей степени любезно и предупредительно встречают, — писал он, — так как много здесь болтали в прошлом году о моем путешествии и предполагаемой смерти».

Впрочем, едва оставив берег Новой Гвинеи, находясь еще на «Изумруде» Н.Н. Миклухо-Маклай начал думать о втором путешествия в Новую Гвинею. Состоялось оно через четыре года. На этот раз на берегу Маклая — так теперь стал называться северо-восточный берег Новой Гвинеи, Н.Н. Миклухо-Маклай пробыл почти полтора года, с 27 июня 1876 года по 10 ноября 1877 года. На карте Новой Гвинеи появились русские названия: гавань Великого Князя Константина, гавань Великого князя Алексея, гора князя Мещерского, пролив Изумруда и др.

К этому времени относится и возникновение у Н.Н. Миклухо-Маклая идеи присоединения берега Новой Гвинеи, носящего его имя, к России. Конечно, идея родилась не на захватнической почве, а на сугубо гуманной. Колониальные устремления европейских государств в Океанию и Малайзию пугали Н.Н. Миклухо-Маклая. Величайший гуманист, он был искренне убежден, что под скипетром Российской империи его новым друзьям, папуасам, будет, несомненно, лучше. О написанном в это время открытом письме английскому губернатору островов Фиджи А. Гордону по поводу отношения колонизаторов к местным жителям он вспоминал: «Когда я писал сэру Артуру, мне не раз приходила на ум мысль, что мои увещевания пощадить “во имя справедливости и человеколюбия” папуасов походят на просьбу, обращенную к акулам, не быть такими прожорливыми».

Корвет «Витязь». На нем Н.Н. Миклухо-Маклай пришел на Новую Гвинею 

В январе 1878 года после второго пребывания на Новой Гвинее Н.Н. Миклухо-Маклай прибыл в Сингапур. Здесь его свалила болезнь. Болел он почти полгода. Здесь же Н.Н. Миклухо-Маклай получил письмо от вице-президента Русского географического общества П.П. Семенова-Тяньшанского. Письмо расстроило его. П.П. Семенов-Тяньшанский не только отказывался содействовать его планам присоединения «берега Маклая» к России, но и упрекал за переход «с почвы чисто научной на почву чисто практическую». Да и в «высших инстанциях» к планам Н.Н. Миклухо-Маклая отнеслись явно с прохладцей. В своем ответе П.П. Семенову-Тяньшанскому он писал: «Причина отрицательного решения высших инстанций была “отдаленность страны и отсутствие в ней связи с русскими интересами”. Замечу на это, что “отдаленных” стран уже теперь почти не существует, а тем более в будущем; что кроме русских интересов есть еще общечеловеческие…, которые по своей значительности… должны становиться делом просвещенных и гуманных правительств».

Хижина Н.Н. Миклухо-Маклая в Новой Гвинее

Внутренний вид хижины

В 1882 году после двенадцатилетнего отсутствия на родине Н.Н. Миклухо-Маклай решил, наконец, вернуться в Россию. Свой путь из Австралии он проделал целиком на военных кораблях: из Сиднея в Сингапур — на клипере «Вестник», в ожидании шедшего из Японии в Европу крейсера «Азия» провел несколько недель в качестве пассажира на фрегате «Герцог Эдинбургский», в Генуе пересел с «Азии» на броненосец «Петр Великий», на котором и пришел в июне 1882 года в Кронштадт.

Почти сразу с приездом в Петербург Н.Н. Миклухо-Маклай с присущей ему энергией приступил к реализации своего плана «закрепления за Россией» части Новой Гвинеи или хотя бы одной из групп небольших островов в Тихом океане. Он встретился и обсудил свое предложение с великим князем Алексеем Александровичем, ставшим к тому времени генерал-адмиралом, с управляющим Морским министерством вице-адмиралом И.А. Шестаковым, неоднократно наезжал в Гатчину, где был принят Александром III. Как записал в своем дневнике И.А. Шестаков, Н.Н. Миклухо-Маклай «склонил государя занять или приобрести в Полинезии какое-нибудь складочное (складское. — Ю. К.) место для наших судов». Путешественник предлагал занять острова Адмиралтейства или острова Пэлау. Идею Н.Н. Миклухо-Маклая император и генерал-адмирал одобрили. Она показалась им не только вполне реальной, но и перспективной. Вскоре управляющий Морским министерством получил приказание разработать план «секретной экспедиции с участием путешественника», предложившего себя в качестве «проводника и переводчика». Цель экспедиции — «изыскание морской станции в Тихом океане».

В соответствии с полученным от генерал-адмирала указанием директор канцелярии Морского министерства контр-адмирал Н.И. Казнаков отправил 10 ноября 1882 года два секретных письма. Одно — командиру корвета «Скобелев», находившемуся в составе Тихоокеанской эскадры. «Скобелеву» было приказано идти в Сидней, принять в конце марта 1883 года на корвет Н.Н. Миклухо-Маклая и далее следовать к Новой Гвинее в бухту Астролябия, затем — к островам Адмиралтейства и Пэлау. Командиру предписывалось «внимательно осмотреть и описать в указанных местах берега», наметить пункты для организации угольных складов, произвести промер глубин, обратить внимание на климатические условия и возможность получения на месте провизии. Особо говорилось об оценке возможности обороны намеченных мест. Указывалось на необходимость внушать местным жителям «уважение к себе при соблюдении осторожности на случай возможного вероломства с их стороны». Поручение надлежало хранить в тайне и «с осторожностью относиться к увлечениям отчаянного путешественника». В середине апреля 1883 года у острова Пэлау Н.Н. Миклухо-Маклай должен был перейти на крейсер «Африка».

Копию этой инструкции вместе со специальным предписанием Н.И. Казнаков направил и командующему Тихоокеанской эскадрой контр-адмиралу Н.В. Копытову. Адмиралу предписывалось отправить к острову Пэлау крейсер «Африка». Вместе с Н.Н. Миклухо-Маклаем крейсер должен был «обойти вновь все указанные в инструкции места» и повторить работы, выполненные экипажем «Скобелева». Командиру «Африки» вменялось так же высказать «свой взгляд на удобство и возможность устройства угольных складов в означенных местах».

Корвет «Скобелев». На нем Н.Н. Миклухо-Маклай совершил свое второе плавание на остров Новая Гвинея

Маршрут секретного плавания корвета «Скобелев» с Н.Н. Миклухо-Маклаем на борту в 1883 году 

Через несколько дней управляющий Морским министерством направил Н.В. Копытову еще одно секретное письмо. Командующему эскадрой предлагалось лично осмотреть не только указанные острова, но и другие пункты. И.А. Шестаков разъяснял, что цель посылки кораблей к островам Тихого океана «состоит в приобретении пункта, на который мы могли бы заявить права на владения и поднять на нем свой флаг». Это могло быть осуществлено либо «непосредственным завладением острова от имени Правительства», либо устройством на нем частной торговой фактории «под нашим покровительством, со складами угля, провизии и запасов для нужд нашего флота». Особое внимание обращалось на сохранение всех действий в тайне.

Понимал секретность экспедиции и Н.Н. Миклухо-Маклай. Отправляясь в Сидней, он предложил И.А. Шестакову коды для телеграмм, которые будет давать «только в крайних случаях». Desided — означало его готовность к экспедиции; depered — невозможность участия в экспедиции по состоянию здоровья; possible — согласие участвовать в экспедиции, letters — послано важное письмо, жду инструкции.

Между тем, будучи человеком энергичным и решительным, получив приказание управляющего Морским министерством, Н.В. Копытов начал действовать. Находясь в начале января 1883 года с фрегатом «Герцог Эдинбургский» в Гонконге, он запросил по телеграфу у И.А. Шестакова разрешения «для выигрыша времени Маклаю послать к сроку в Сидней “Африку” или одно из судов по Вашему назначению, на котором мне перейти в Сингапур, пересесть на “Скобелева” и на нем осмотреть острова теперь же самому». И.А. Шестаков ответил согласием.

В середине февраля 1883 года, перенеся свой флаг на корвет «Скобелев», Н.В. Копытов прибыл в столицу Батавию (Джакарта. — Ю. К.). Здесь состоялась его встреча с Н.Н. Миклухо-Маклаем, прибывшим в Батавию на английском пароходе. Вскоре Н.Н. Миклухо-Маклай перебрался на корвет. Из-за отсутствия свободной каюты ему «было устроено при помощи брезента и флагов отличное помещение под полуютом, со столом, стулом, креслом и подвесной офицерской койкой».

Существовавшее первоначально у адмирала предубеждение к путешественнику вскоре исчезло. В одном из своих писем жене Н.В. Копытов писал: «Без Миклухо-Маклая я бы мог выполнить чрезвычайно поверхностно свое дело. Теперь же, имея его с собой, мне будет вдесятеро легче. Он же сам по себе человек чрезвычайно интересный, проделавший вещи почти невероятные во время жизни с дикарями и при различных путешествиях по всем углам Тихого океана… часто не верится, чтобы такой маленький и слабенький человек мог бы делать такие дела. Он говорит на 12 языках и… не только образованный, но ученый. В России, Англии, Франции, Германии он познакомился и даже в некоторых случаях подружился со всеми современными знаменитостями и людьми чрезвычайно высокостоящими.

Думая найти дикаря, убежавшего от людей на Новую Гвинею, я встретил человека, у которого теперь учусь светскости и общительности. Кого он не знает и с кем он не друг? В здешних колониях различных государств он приятель со всеми генерал-губернаторами, вице-королями и магараджами. В то же время до сих пор я кроме отличного ничего другого про него сказать не могу… Весьма строгой нравственности, серьезных правил и вообще во всех отношениях выдающийся человек».

На пути к Новой Гвинее Н.Н. Миклухо-Маклай напомнил адмиралу «о большой пользе, которую может принести подарок нескольких пар домашних животных для установления прочных дружеских отношений между русским и туземным населением берега Маклая. Я не сомневаюсь, что туземцы берега Маклая вполне оценят важность такого подарка и сохранят о посещении “Скобелева” самую лучшую память — молодого бычка и телку».

5 марта 1883 года, преодолев после Батавии около 1300 миль, корвет подошел к Новой Гвинее. Войдя в бухту Астролябия, «Скобелев» встал на якорь в гавани Великого князя Константина. «На следующий день адмирал, несколько офицеров и я, — вспоминал Н.Н. Миклухо-Маклай, — съехали на берег около деревни Бонго. Сопровождаемые туземцами, которые, перебивая один другого, обращались ко мне с расспросами, где я буду жить, когда начать строить мне хижину, и т.п., мы обошли деревню». Вскоре, перегоняя друг друга, прибежали запыхавшиеся мальчики. Они сказали, что к берегу приближается шлюпка, в которой «большая русская свинья с зубами на голове». Толпа туземцев молча наблюдала за приближающимся баркасом. Держа концы веревок, привязанные к рогам бычка, из шлюпки выскочили два матроса. «Из накренившегося на один бок баркаса выскочило молодое животное… и направилось сперва вплавь, а затем бегом к берегу… Бычок бежал вдоль берега и тянул бегущих за ним матросов. Было крайне комично видеть, как около сотни туземцев, которые при виде нового для них животного, казавшегося для них, не знающих животного больше дикого кабана, громадным, рассыпались во все стороны; некоторые даже полезли на деревья, другие бросились в море. За бычком последовала корова, оказавшаяся гораздо смирнее. За нею появился козел в сопровождении коз. Всех их матросы вели за веревки, привязанные к рогам».

По оценке Н.В. Копытова бухта Великого князя Константина как место якорной стоянки не представляла интереса. «Бухта, составляя ничтожный изгиб берега, чрезвычайно мала… Коралловый твердый грунт, большие глубины, тесность бухты и ничтожность закрытия берегом делают ее дурным якорным местом». Простояв менее двух суток, корвет снялся с якоря и направился в бухту Великого князя Алексея. Располагалась она всего в 20 милях к северу. Оценивая возможности «порта Алексея», адмирал писал: «Этот порт представляет по своим гидрографическим условиям не только хорошую угольную станцию, но и прекрасный опорный порт для крейсеров».

Следующими были Адмиралтейские острова. Когда корвет встал на якорь, офицеры и Н.Н. Миклухо-Маклай сошли на берег. Туземцы, привыкшие к посещениям европейцев, привезли на корабль для продажи кокосы, черепаху и свое оружие. Рейд Нареса показался Н.В. Копытову довольно удобным для якорной стоянки, но был слишком открыт. Стоящий там корабль будет виден противнику издалека. Поскольку рейд часто посещается европейцами, это место адмирал признал непригодным «как угольный пункт для крейсеров военного времени».

Следующими на маршруте «секретного» плавания были острова Пэлау. Утром 20 марта «Скобелев» встал на якорь у северо-западной оконечности одного из островов. Миклухо-Маклай здесь уже бывал. Главный населенный пункт архипелага находился на другом островке, который принадлежал англичанам — «вероятным противникам» России. «Для сохранения секретности» заходить туда не стали. Пока корвет стоял на якоре Н.Н. Миклухо-Маклай посетил место, приобретенное им «при первой его здесь бытности» и даже переночевал в «своей» деревне. На следующий день «Скобелев» снялся с якоря и направился на Филиппины. Закончив свое 6000-мильное «секретное» плавание, 1 апреля 1883 года корабль пришел в Манилу. О выполнении поставленной задачи адмирал телеграфировал в Петербург и в тот же день получил приказание немедленно следовать во Владивосток.

В рапорте управляющему Морским министерством Н.В. Копытов представил свои соображения о целесообразности занятия островов в Тихом океане. Соображения адмирала выглядели так:

«Ни один из посещенных мною пунктов… не представляет вообще удобств для устройства в них угольных складов…» Адмирал считал, что их удаленное положение, потребует плавания «через большие штилевые пространства». На это и уйдет весь принятый с расположенных здесь складов уголь. Накопленные же в этих местах «запасы для флота потребуют охраны — в мирное время от туземцев…, а в иных случаях даже от крайне безнравственных шкиперов европейских коммерческих судов, в этих водах плавающих. В военное время, дабы таковые склады не сделались бы добычею… неприятеля, которому они хорошо будут известны заблаговременно, потребуется весьма серьезная оборона. По дальности расстояния… она будет стоить дороже обороняемого.

Болезненность и смертность между людьми, для этой цели здесь поселенными… будут чрезвычайно большие. Услуги же этих складов будут условные — в мирное время они нам не нужны, а в военное… труднодостижимы по своей отдаленности…» В то же время Н.В. Копытов считал полезным устройство фактории.

«Распространившиеся весьма значительно германские торговцы по островам Тихого океана послужили поводом для Германии взять некоторые из этих… островов под свой протекторат. Если бы и в России нашлись такие предприимчивые торговцы, то нашим правительством могли бы быть приняты те же меры, мало его обязывающие, но весьма для него полезные… В каком бы пункте не водворилась русская торговая предприимчивость, он всегда будет до некоторой степени полезен нашим военным судам. Преимущество частных владений в подобных пунктах, между прочим, еще и в том, что нападение на них неприятеля составит справедливый прецедент нашим крейсерам, как репрессалия[18] для нападения на его владение подобным же образом…

На основании вышеизложенного я пришел к заключению, что приобретение пункта в океане в наше владение через допущение частного доверенного лица к устройству на нем фактории под покровительством русского флага весьма желательно и полезно…»

Отрицательную позицию по отношению к идее приобретения тихоокеанских островов занял управляющий Морским министерством И.А. Шестаков. «Считаю своим долгом… заявить, — писал он, — о том первенствующем значении, которое я придаю на крайнем Востоке Японскому морю. В этих северных широтах уже создан и существует необходимый нам самостоятельный морской центр (Владивосток. — Ю. К), дальнейшее развитие которого зависит от отпускаемых нами средств. Создание же новой морской станции под экватором представляется слишком большим затруднением…»

Диаметрально противоположной точки зрения придерживался Н.Н. Миклухо-Маклай. В своем письме начальнику Главного морского штаба вице-адмиралу Н.М. Чихаче-ву он писал: «Я… убежден, что для Вас морское значение России в Тихом океане — дело не конфиденциальное… Для этой цели, полагаю учреждение “морских станций” в Тихом океане должно казаться Вам желательным. Я не подразумеваю под именем “морской станции” микроскопического адмиралтейства, крохотной казармы, значительного лазарета и быстро населяющегося кладбища, — а удобный порт в здоровой местности, где бы военные и другие суда могли бы найти склад угля, запасы провизии и других самых нужных морских принадлежностей для ремонта судов, порт, который мог бы сделаться со временем, центром для русской колонии в Тихом океане».

Находясь в Австралии Н.Н. Миклухо-Маклай узнал о высадке в Новой Гвинее на берег, носящий его имя, немецкого десанта. Он немедленно написал письмо Александру III:

«Ваше Императорское Величество!

Принужденный несправедливым захватом Германией берега Маклая в Новой Гвинее, я послал сегодня утром телеграмму князю Бисмарку в Берлин, заявляющую, что туземцы этого берега отвергают германскую аннексию. Осмеливаюсь надеяться, что Ваше Императорское Величество одобрит этот шаг… и всепокорнейше прошу о даровании туземцам берега Маклая российского покровительства.

Мельбурн. 9 января 1885 года»

Через несколько месяцев Н.Н. Миклухо-Маклай узнал о том, что «испанское правительство высадило гарнизон на островах Пэлау». В октябре 1885 года он подписал письмо министру иностранных дел России Н.К. Гирсу. «Имею честь покорнейше просить Министерство иностранных дел, чтобы оно сообщило мадридскому кабинету, что во время посещения моего островов Пэлау в апреле 1876 года мною были приобретены с полного согласия короля… Раклея (местный король. — Ю. К.) на острове… в архипелаге Пэлау два небольших участка земли… Надеюсь, что министерство колоний в Мадриде признает формальное и добросовестное соглашение между туземным начальником и мною».

Но главное, что беспокоило Н.Н. Миклухо-Маклая, — это судьба «берега Маклая» в Новой Гвинее. После неудавшегося его военного присоединения он запланировал создание там русской колонии. Чтобы собрать желающих поселиться на «берегу Маклая», несколько газет по его просьбе опубликовали объявления о планируемом создании русской колонии в Новой Гвинее или на островах Тихого океана. Желающих, подавших письменное заявление, к 25 июня 1886 года оказалось 160 человек, через два дня — 220 человек. К 1 июля их было уже 320 человек, к 12 августа — 1200 человек. В дальнейшем число желающих достигло 2000.

В июле 1886 года Н.Н. Миклухо-Маклай написал письмо Н.К. Гирсу: «Имею честь сообщить, что… я намереваюсь испросить у Его Императорского Величества Государя Императора разрешения основать русскую колонию на берегу Маклая в Новой Гвинее или на одном из островов Тихого океана». Еще через три дня он отправил письмо Александру III:

«…Намереваясь согласно моему давнишнему желанию поселиться на берегу Маклая в Новой Гвинее, избрав для этой цели местность около открытого мною еще в 1871 году порта “Великого князя Алексея”… я сделал через посредство газет заявление о приглашении желающих отправиться со мной, в Новую Гвинею. Охотников нашлось более, чем я мог рассчитывать… Ввиду такого обстоятельства… осмеливаюсь всеподданнейше просить Ваше Императорское Величество всемилостивейше разрешить мне основать русскую колонию в порту Алексея на берегу Маклая, где русский флаг был поднят уже 15 лет тому назад, или на одном из незанятых другими державами островов Тихого океана…»

Для рассмотрения проекта Н.Н. Миклухо-Маклая об основании русской колонии по решению Александра III был создан специальный комитет. Решение комитета было отрицательное, однако император его не утвердил. В ноябре 1886 года по указанию Александра III материалы о российской колонии на «берегу Маклая» были разосланы различным министерствам, но и второе решение комитета было отрицательным и 9 ноября 1886 года Александр III утвердил это решение: «Считать это дело конченным. Миклухо-Маклаю отказать».

Таким образом, Российский флаг на северо-восточном берегу Новой Гвинеи так и не был поднят. Через два года Н.Н. Миклухо-Маклай скончался.

Глава 8. ЖИТЕЛИ ОСТРОВА СУМАТРА ПРОСЯТ ПРИНЯТЬ ИХ СТРАНУ В СОСТАВ РОССИИ

На территории Малайского архипелага, на севере острова Суматра, нынешней Индонезии, Россия могла бы иметь свои земли. А дело было так. К 70-м годам XIX века голландцы обеспечили свое господство на острове Суматра, кроме султаната Аче, который населял непокорный и мужественный народ.

Современному читателю этот берег Суматры и населяющий его народ хорошо известны по печальным событиям, связанным с невероятной силы цунами 2005 года, принесшим им страшные разрушения и огромные жертвы среди местного населения и многочисленных туристов, облюбовавших этот райский уголок для экзотического отдыха.

В июле 1879 года управляющий Морским министерством направил министру иностранных дел письмо. Морское ведомство информировало, что во время стоянки клипера «Всадник» в порту Пенанг на острове Суматра к командиру клипера капитану 2 ранга А.П. Новосильскому явилась депутация от «туземных властей с просьбой ходатайствовать перед Его Величеством Государем Императором о принятии их страны в подданство России». Уже после ухода клипера из Пенанга по дороге в Кронштадт, в Неаполе, командир получил от султана Аче для передачи императору «Всеподданнейшее прошение по тому же вопросу».

Как сообщал управляющий Морским министерством, прошение было доложено императору и «Его Величество соизволили приказать передать его министру иностранных дел». Неделю спустя в дополнение к прошению в Министерство иностранных дел поступила объяснительная записка капитана 2 ранга Новосильского «По делу о ходатайстве ачинцев[19] острова Суматра». Новосельский писал:

«4 декабря 1878 года накануне ухода вверенного мне клипера “Всадник” из Пенанга для следования в Кронштадт меня посетил местный житель английский подданный армянин по имени С.А. Антони. После обыкновенного незначительного разговора он объявил, что имеет сообщить мне очень важное секретное дело… Заявив предварительно о своих симпатиях к России и личной ненависти к Англии и Голландии, Антони рассказал, как ачинцы Суматры решились скорее погибнуть с оружием в руках, чем подчиниться господству голландцев, права которых воинственные племена северной части Суматры… не признают, несмотря на все материальные лишения, неизбежные при блокаде берега голландским флотом.

После этого вступления Антони прямо перешел к цели своего со мной свидания, именно к тому, что ачинцы ищут покровительства нашей великой и могущественной монархии и желают принять подданство России… “Если Вы не убеждены в справедливости моих слов, то приходите в 8 часов вечера ко мне, и я Вас сведу с уполномоченными ачинского султана” сказал он, прощаясь со мной.

Не считая оставлять этого, быть может, важного, но во всяком случае интересного дела, в назначенное время я находился в Пенанге в доме Антони, где он познакомил меня с тремя азиатами, назвав их уполномоченными султана ачинского… Когда взаимные представления окончились, я им сказал, что никакой официальной роли в их ходатайстве принять на себя не могу и удивляюсь, как в деле такой важности они не отправили посольство. Уполномоченные, говоря на малайском языке, через посредство Лнтони повторили все, в сущности, сообщенное мне… добавив, что ачинское посольство в Россию немыслимо, что они имеют миссию от своих султанов, раджей и трех миллионов народа ходатайствовать о принятии их в подданство России. Мысль о присоединении к великой державе, под могущественным правлением которой благоденствуют многие миллионы магометанских племен, пришла им давно, вскоре после начала попытки голландцев покорить их независимость, но голландцам они никогда не покорятся, хотя ачинские порты блокируются, торговля остановлена, военные запасы истощились. Тем не менее, воинственные ачинцы никогда не согласятся быть покоренными…

Пользуясь пребыванием в Пенанге русского военного судна, они поспешили заявить общее, горячее желание своего народа. Столь редкое в соседних с ними водах появление русского флага вновь оживило их надежду на счастье принадлежать России и в заключение просили меня немедленно… телеграфировать об их ходатайстве в Петербург.

На это я возразил, что, так как мне неизвестны их полномочия, то я не могу дать ход их делу и считаю нашу беседу ничем иным как теоретическим разговором без всяких последствий. Тогда они сказали, что народ в крайности стремится вырваться из настоящего невыносимого положения и просили совета, как им поступить, чтобы достигнуть цели общего желания всего ачинского народа.

Я находился в бессильном затруднении; с одной стороны, мог легко скомпрометировать себя непрактическим советом, а с другой — не желал быть участником дела, в неблагоприятном исходе которого я нисколько не сомневался, но в то же время не мог на себя взять решить его в отрицательном смысле.

Поэтому оставался один выбор: именно предложить им подать письменное заявление об их ходатайстве с приложением подписей и печатей ачинского султана и прочих подвластных ему раджей, как представителей народов, обитающих на Суматре.С этим предложением уполномоченные вполне согласились, заявив, что ранее трехмесячного срока им нельзя будет собрать подписи.

Находясь в апреле настоящего года с вверенным мне клипером в Неаполе, я получил Суматрскую петицию с печатями и переводом на английский язык, которую имею честь представить Вашему превосходительству. Мне остается только присовокупить, что я честным словом обязался дать ответ ачинским уполномоченным по известному мне адресу и под условным псевдонимом. Капитан 2 ранга Новосильский».

В министерстве иностранных дел документы находились недолго — буквально через неделю управляющий Морским министерством получил письмо: «Возвращаю при сем Вашему Высокопревосходительству подлинное прошение на Высочайшее имя ачинского султана о принятии его в русское подданство и записку капитана 2 ранга Новосильского… Имею честь сообщить Вам, что Министерство иностранных дел не считает возможным возбуждать ныне вопрос о принятии ачинцев в русское подданство ввиду тех недоразумений, которые вследствие сего могут возникнуть между императорским правительством и Нидерландами». На этом, по существу, и закончилось дело о принятии острова Суматра в российское подданство.

Кто же такие ачинцы и что заставило их обратиться к русскому императору с просьбой о принятии в состав Российской империи? Ачехинцы — большое малайское племя численностью два-три миллиона, издревле проживавшие в северной части острова Суматра. В 1871 году Голландия в обмен на свои колонии в Африке получила от Англии согласие на захват султаната Аче. Свободолюбивые, воинственные ачехинцы решительно выступили против колонизаторских устремлений Голландии. На их усмирение в 1873 году голландцы бросили крупные войска — более 8 тысяч человек, 200 орудий. Побережье блокировали 60 кораблей голландского флота. Ополчение султаната, состоявшее из 6–8 тысяч человек с 60 устаревшими орудиями, упорно сопротивлялось. Тем не менее, в 1873 году Голландия объявила о присоединении Аче к своим колониям. На это ачехинцы ответили партизанской войной. Лишь в 1879 году голландцы смогли закрепиться в прибрежных районах Аче. Не сумев сломить сопротивление народа, в 1881 году голландцы склонили на свою сторону феодалов, обещая сохранить за ними наследственное право управлять их владениями. Однако измена феодалов придала антиколониальной войне еще и антифеодальный характер. Восставшие создали свою армию численностью около 6000 человек, мастерские для ремонта оружия, даже начали отливать в горах орудия. Выдвинулись талантливые военачальники. Война вспыхнула с новой силой. В ответ голландцы установили военно-оккупационный режим, создали широкую сеть опорных пунктов, военные форты, ввели систему заложничества. За нападение партизан на колониальные войска расстреливали каждого десятого ачехинца. Однако справиться с сопротивляшимся народом голландцы не могли. В 1893–1896 годах десятитысячная армия колонизаторов предприняла новое широкомасштабное наступление. В ожесточенных боях ей удалось нанести партизанам ряд поражений. В результате государство и армия ачехинцев были ликвидированы. Однако партизанская война продолжалась вплоть до 1904 года. В горных же районах она закончилась лишь в 1945 году, после провозглашения независимости Индонезии.

Заключение Министерства иностранных дел о невозможности принятия ачехинцев в российское подданство

Глава 9. АРГЕНТИНА ПРОДАЕТ РОССИИ ОГНЕННУЮ ЗЕМЛЮ

Конечно, речь шла о продаже не всей Огненной Земли, а только одного из ее островов, но без этого исторического факта наш рассказ был бы не полным. В 1892 году Аргентина предложила России купить принадлежавший ей остров Стейт[20], один из самых южных островов Огненной Земли. В связи с этим министр иностранных дел Н.К. Гире писал управляющему Морским министерством адмиралу Н.М. Чихачеву: «Имею честь препроводить Вашему Высокопревосходительству… подлинное отношение Генерального консула нашего в Буэнос-Айресе от 23 января с. г. касательно предложения правительства Аргентинской Республики продать нам один из принадлежащих ей островов.

О содержании этого отношения мною было доложено Государю Императору и Его Величеству благоугодно было повелеть передать это донесение на рассмотрение Вашего Высокопревосходительства, с тем чтобы Вы вошли с всеподданейшим докладом о Вашем заключении по содержанию помянутого донесения».

Генерал-адмирал Алексей Александрович 

Что писал по этому поводу наш генеральный консул и как он оценивал предложение Аргентины?

«Аргентинская Республика предлагает нам приобрести остров des Stats. Я знаком с этой местностью и подробно описал ее во 2-й книге моего путешествия… Здесь упомяну лишь о совершенной необитаемости этой местности. С политической точки зрения надо иметь в виду, что в случае войны Англия, конечно, не пропустит нас ни через Суэцкий канал, ни через Индийский океан. Так что у нас остается лишь один путь для сообщения с нашими владениями на Тихом океане, путь мыса Горн или Магелланский пролив, причем относительно последнего не должно забывать, что англичане со своим флотом и с угольной станцией в проливе легко могу т его запереть. Помянутый остров des Stats находится на пути мыса Горн и, следовательно, для нас было бы очень важно иметь точку опоры в этой части света. Затруднение заключается в больших денежных издержках на устройство и содержание военного гарнизона в столь отдаленной и безлюдной местности. Все аргентинские порты, которые могли бы снабжать продовольствием гарнизон, находятся на расстоянии, по крайней мере, пятидневного перехода морем.

Кроме денежного затруднения, есть и политические. Англия владеет Фолклендскими островами (Мальвина), которые сторожат, хоть и отдаленно, морские пути мыса Горна и Магелланского пролива. Правда, Англия не воздвигла в этих местах укреплений, которые дали бы ей возможность собрать эскадру на продолжительное время, но стоило бы нам только занять остров des Stats, как она поспешила бы укрепиться в Фолкленде, и мы очутились бы в положении двух вооруженных соперников, а так как английские укрепления были бы сильнее наших, то вместо облегчения пути… занятием помянутых островов мы можем его для себя совершенно закрыть».

Заключение Морского министерства, подписанное генерал-адмиралом великим князем Алексеем Александровичем о нецелесообразности приобретения острова Staten 

Тем не менее, в конечном итоге генеральный консул считал: «Несмотря на то, что разрешение нами предложения республики в утвердительном смысле сопряжено с большими затруднениями, как с материальной, так и с политической точки зрения, это предложение заслуживает внимательного обсуждения, и следовало бы ответить в любезных выражениях, так, чтобы можно было в удобную минуту достигнуть каких-либо практических и выгодных результатов».

Увы, резко отрицательную позицию по поводу приобретения острова заняло Морское ведомство. Доложенное императору заключение Главного морского штаба звучало так:

«Во исполнение Высочайшей Вашего Императорского Величества воли министр иностранных дел передал в Морское министерство для Всеподданейшего доклада предложение правительства Аргентинской Республики продать нам Staten Island, находящийся в группе островов Огненной Земли… Остров этот отделяется от Огненной Земли проливом Le Malre. Природа его скалистая. Ряд высоких холмов с крутыми обрывами покрывает остров. В низменной части много болот и даже трясин. Климат чрезвычайно влажный; дождь идет за малым исключением круглый год, оставляя, таким образом, мало дней с ясной погодой. Жителей на нем, за исключением в порте St. John, нет. Судя по картам, остров имеет несколько бухт, из которых St. John представляется лучшей, но все они недостаточно описаны, и по географическому положению острова близ мыса Горн он должен быть подвержен жестоким штормам, что при существующих там сильных течениях должно много затруднять как доступ к нему, так и пребывание там. Хотя остров этот и лежит между восточным входом в Магелланов пролив и мысом Горн, но не в далеком от него расстоянии (185 миль) находится группа Фолклендских островов, где англичане имеют прекрасный закрытый порт Stanley с большим угольным складом и небольшим адмиралтейством, что, конечно, сделает занятие нами острова Staten известным и образование на нем складов угля и запасов, а тем более удержание их и пользование ими в военное время совершенно невозможным.

В стратегическом отношении остров… не представляет таких выгод, чтобы заслуживал тех громадных затрат, которых требовалось бы для приобретения его и обращения в укрепленную угольную станцию, так как главные коммерческие пути в настоящее время проходят не через Магелланов пролив или кругом мыса Горн».

Далее приводились данные о грузопотоке Англии вокруг мыса Горн и по Магелланову проливу за 1888 год. Он составил 720 парусных судов и 92 парохода с товарами на 32 341 000 фунт стерлингов. Через Суэцкий канал в том же году прошли 2275 английских пароходов с товарами на сумму 133 954 581 фунт стерлингов, а английская торговля вокруг мыса Доброй Надежды составила сумму 33 194 500 фунтов стерлингов и обеспечивалась 1595 парусными судами и 141 пароходом.

«Ввиду всех этих обстоятельств, — считал генерал-адмирал, согласный с заключением Главного морского штаба, — долгом поставляю испрашивать Высочайшее Вашего Императорского Величества соизволение отклонить предложение Правительства Аргентинской Республики». Под документом стояла размашистая подпись генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича и подпись временно исполняющего должность начальника Главного морского штаба генерал-адъютанта Крамера.

Буквально через несколько дней управляющий Морским министерством адмирал Н.М. Чихачев сообщил министру иностранных дел: «Имею честь уведомить Ваше Высокопревосходительство, что Государь Император по всеподданнейшему докладу в 9-й день сего марта Высочайше повелеть соизволил отклонить предложение Правительства Аргентинской Республики продать нам принадлежащий ей Staten Island, так как остров этот по своему положению как в климатических, так и в стратегических отношениях не пригоден для устройства на нем угольной станции. При этом возвращаю все приложения, препровожденные мне…»

Так Россия отказалась еще от одной заморской территории, которой могла бы владеть на совершенно законных основаниях.

Глава 10. КУВЕЙТ ПРОСИТ РОССИЮ О ПРОТЕКТОРАТЕ

Одной из самых горячих точек в современном мире является Персидский залив. Однако военно-политическая напряженность в нем возникла не вдруг. Формироваться она начала еще в XIX веке. К тому времени относятся и первые шаги России по обеспечению своего морского присутствия в этом регионе.

Конец XIX — начало XX веков отмечены резким обострением соперничества между Германией, Великобританией и Россией на Ближнем Востоке. В сферу их политических и экономических интересов попал и Персидский залив, прежде всего Кувейт. Имея удобную бухту, Кувейт с давних пор считался одним из лучших портов Персидского залива и играл в нем важную торговую и стратегическую роль. Не случайно его название произошло от арабского слова «эль-кувейт», что означает «город-крепость». Во времена, о которых пойдет речь, Кувейт был практически самостоятельным и в состав Турции входил лишь номинально. Как же складывалась военно-политическая обстановка на Ближнем Востоке к концу XIX века?

В 1896 году Германия завершила строительство железной дороги до турецкого города Кония и начала борьбу за получение от турецкого правительства новой концессии — на ее продление до Багдада. Посредством Багдадской дороги кайзер Вильгельм II рассчитывал подчинить своему влиянию не только Турцию, но и соседние с ней страны. Негласно планировалось, что конечным пунктом Багдадской дороги будет Кувейт. Предпринимала Германия шаги и по обеспечению своего присутствия в Персидском заливе. В начале 1899 года в персидский[21] порт Бушир зашел немецкий крейсер «Аркона». Российский консул в Багдаде докладывал послу в Стамбуле: «Это уже не первый и, надо полагать, не последний случай захода немецких судов в Персидский залив, на который, как кажется, германское правительство также обратило свое внимание».

Проникновение Германии в Турцию, и особенно ее продвижение к берегам Персидского залива, задевало интересы Англии. Еще в 1820 году, стремясь установить здесь свое господство, Англия навязала шейху Омана «договор о мире», в соответствии с которым английский флот получил право наблюдать «за порядком» в водах залива. В 1880 году к договору присоединился и шейх Бахрейна, тем самым также попав в зависимость от Англии. Шейх обязался не вести переговоров и не заключать договоров с другими государствами без разрешения Англии, не позволять им устраивать на территории Бахрейна свои дипломатические агентства и угольные станции[22].

Защищаясь от турецкой агрессии, в 1896 году шейх Кувейта Мубарак «предложил» Англии протекторат над ним. Однако под давлением европейских держав Англия тогда от протектората отказалась. В 1898 году предприняла неудачную попытку проникнуть в Персидский залив и Россия, пытаясь основать в Кувейте свою угольную станцию. Это подтолкнуло Англию к возобновлению усилий по своему закреплению в Кувейте. В январе 1899 года она смогла навязать Кувейту договор, положивший начало ее фактическому протекторату над этим арабским княжеством. Шейх Мубарак обязался «за себя, своих наследников и потомков… не уступать, не продавать, не отдавать в аренду, в залог, в оккупацию или иным способом ни одной части своей территории правительствам или поданным третьих держав без предварительного согласия Англии; не принимать на своей территории без предварительного согласия Англии агентов и представителей третьих держав».

Россия продолжала внимательно следить за развитием событий на Ближнем Востоке. К предстоявшему продлению железной дороги до Багдада в Петербурге отнеслись весьма настороженно, так как это затрагивало государственные интересы — угрожало безопасности кавказских границ России. Экономические успехи Германии на Ближнем Востоке способствовали усилению ее политического влияния на Турцию, а этого Россия допустить не могла. Не устраивала ее и активность Великобритании в Персидском заливе. Ведь весь XIX век «владычица морей» была главным соперником России в Мировом океане.

В этой ситуации для обеспечения заморских внешнеполитических интересов Россия решила призвать флот. Вот только идея присутствия Андреевского флага в Персидском заливе родилась не в морском ведомстве, а в министерстве иностранных дел, среди дипломатов. В течение четырех лет российские корабли посещали порты Персидского залива, поражая местных жителей своей мощью и величием. Особенно удачным оказался первый визит нашего корабля в Персидский залив, состоявшийся в 1900 году. Впрочем, начнем все по порядку.

14 мая 1899 года министр иностранных дел М.Н. Муравьев информировал управляющего Морским министерством адмирала П.П. Тыртова о письме, которое поступило от русского посланника в Тегеране. Посланник весьма сожалел, что ни один корабль Балтийского флота, отправлявшийся на Дальний Восток, до сих пор не продемонстрировал[23] свой флаг в Персидском заливе. «Ваше сиятельство, — отвечал П.П. Тыртов, — наш посланник в Тегеране, донося о положении дел на юге Персии, высказал сожаление…, что ни одно из наших судов, отправляющихся на Дальний Восток, никогда не показывало русского военного флага в Персидском заливе… Но если Ваше сиятельство появлению нашего военного флага в водах Персидского залива придает значение, благоприятное видам Министерства иностранных дел, то я не премину при первой возможности направить какое-либо из… судов в Персидский залив для посещения некоторых из его портов». Следует отметить, что ввиду мелководности большинства портов залива плавать в его водах могли лишь суда с малой осадкой.

Канонерская лодка «Гиляк» 

Очередное письмо министру иностранных дел М.Н. Муравьеву П.П. Тыртов направил в сентябре 1899 года: «…имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что в текущем сентябре отправится в Тихий океан мелкосидящая канонерская лодка[24] «Гиляк», командиру которой… я полагал бы возможным предписать посетить порты названного залива…, покорнейше прошу, Ваше Сиятельство,… указать, какие из портов надлежало бы предпочтительнее посетить, что и будет включено в инструкцию командиру…».

Крейсер «Варяг»

Предложение о направлении канонерской лодки в Персидский залив было как нельзя кстати. Буквально за несколько дней до письма П.П. Тыртова посланник в Тегеране вновь докладывал товарищу министра иностранных дел В.Н. Ламздорфу: «Появление судна Императорского флота у турецкого и персидского побережья, по моему скромному мнению, явится совершенно своевременным именно при нынешних обстоятельствах, по крайней мере, с точки зрения наших интересов здесь…».

Несомненно, интересы у России в Персидском заливе были, и Морское министерство о них думало. Не зря в 1902 году, на случай обострения отношений с Англией, в Кронштадтском отделении Балтийского завода была построена подводная лодка конструкции лейтенанта Е.В. Колбасьева, которую в честь героя обороны Севастополя изобретатель назвал «Петр Кошка». Первоначально лодка предназначалась для обороны Кронштадта, но, по воспоминаниям академика А.Н. Крылова, в случае конфликта с Англией лодку планировалось использовать и в Персидском заливе. Сам Е.В. Колбасьев так говорил об этом: «…моя лодка особенная, разборная, из шести отсеков, каждый из которых в отдельности можно грузить на верблюда и перевезти в Персидский залив, там собрать…». Действительно, для удобства транспортировки лодка Е.В. Колбасьева изначально создавалась разборной. Она состояла из частей, соединяющихся с помощью болтов. Благодаря специально разработанному методу время ее разборки и сборки не превышало 6 часов.

Впрочем, вернемся к переписке между двумя министерствами. Ответ министра иностранных дел П.П. Тыртову не заставил себя долго ждать. Ставший к тому времени министром иностранных дел В.Н. Ламздорф писал: «Имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что во время пребывания… канонерской лодки “Гиляк” в Персидском заливе представлялось бы желательным посещение названным судном из турецких портов — Кувейта и Басры, а из персидских — Мохаммеры[25], Бушира, Линге и Бендер-Аббаса. В случае прибытия “Гиляка” в Басру, в названный город мог бы отправиться консул наш в Багдаде для свидания с командиром…»

Название корабля современному читателю кажется несколько странным и непонятным, но на все есть свои причины. Дело в том, что исторически в отечественном флоте сложился принцип единообразного наименования кораблей одного типа. Вот и в те годы канонерским лодкам присваивались наименования по принципу местности проживания или национальности россиян. Известны канонерские лодки «Кореец», «Уралец», «Хивинец». В ряду таких названий «Гиляк» занимает свое законное место, так как это устаревшее название народности, населяющей северную часть Сахалина и низовье Амура (современное название этой народности нивхи)

Итак, «Гиляк» стал первым российским кораблем, направившимся в Персидский залив. Его плаванию предавалось большое значение. Командующий отрядом судов в Средиземном море предписывал командиру этого корабля капитану 2 ранга И.Б. Индрениусу: «О всех своих действиях доносить непосредственно Его Императорскому Высочеству генерал-адмиралу…»[26].

Кувейт 

Посещение Персидского залива началось с портов северного побережья. В те годы северный берег залива принадлежал Персии, южный — Турции. Первым пунктом был Бендер-Аббас. Для обеспечения «Гиляка» в порт заранее прибыло судно с углем. Нельзя забывать, что флот в то время был паровым и угольным, поэтому дозаправка углем являлась самой необходимой мерой. Предстоящий визит канонерской лодки, и особенно приход парохода с углем, вызвали в иностранной и отечественной прессе многочисленные отклики. Газеты писали, что Россия стремится установить контроль над Бендер-Аббасом, а может быть, и над другими портами Персидского залива.

Газетная шумиха вокруг предстоящего события взволновала не только Персию и Турцию, но, главным образом, англичан. И.Б. Индрениус докладывал генерал-адмиралу: «Когда стало известно, что “Гиляк” идет в Персидский залив и в Бендер-Аббас придет пароход с углем, началась усиленная деятельность английского генерального консула в Бушире с целью затруднить наше плавание. Крейсер “Ротопе” был послан в Бендер-Аббас и… его командир не переставал убеждать губернатора, как последний сам потом признался, что выгрузка на берег угля для русского военного судна есть только начало занятия Бендер-Аббаса, — в этом помогли еще выписки из английских, персидских и даже русских газет о стремлении России занять Бендер-Аббас… — иностранным фирмам в Бушире и Басре было предложено резидентам ничего нам не поставлять».

Справедливости ради заметим, что волнения англичан были напрасны. Стремлений к приобретению заморских территорий у России не было. Как писал В.Н. Ламздорф, цель визита должна сводиться к тому, чтобы русский флаг в Персидском заливе указал Англии, Персии, Турции и местным шейхам, что воды этого залива свободны для плавания судов всех наций, хотя Великобритания и считает их закрытым морем, входящим в сферу исключительно ее интересов. «Таким образом, — указывалось в письме, — в случае свершения “Гиляком” предложенного плавания дело может идти лишь о том, чтобы произвести известное нравственное впечатление, вне всяких агрессивных замыслов или стремлений к территориальным приобретениям. На это обстоятельство… следует обратить особое внимание командира… тем более, что появившиеся в последнее время в нашей печати слухи о занятии нами порта на персидском побережье заметно встревожили представителей Турции и Персии, кои, по поручению своих правительств, не замедлили обратиться за соответствующими разъяснениями в Министерство иностранных дел. Ввиду сего представляется, безусловно, необходимым, чтобы командиру “Гиляка” было предписано соблюдать особую осторожность и осмотрительность… чтобы его образ действия ни в чем решительно не подал повода заключить, что необычное появление русского военного флага в этих портах скрывает за собой какие-либо тайные намерения, несогласные с теми успокоительными заверениями, которые были нами даны заинтересованным правительствам по поводу газетных известий об арендовании нами Бендер-Аббаса». Таковы были действительные цели плавания «Гиляка» в Персидский залив.

Вслед за Бендер-Аббасом «Гиляк» посетил Бушир. Следует сказать, что в обязанности командиров кораблей, находившихся в дальнем плавании, входило написание подробных рапортов о посещаемых портах. Рапорты командиров всегда содержали много интересной информации о странах и часто выходили за рамки чисто военных вопросов. Рапорт же командира «Гиляка» представляет особый интерес — до него в этих водах не плавал ни один российский корабль. В своем рапорте генерал-адмиралу И.Б. Индрениус подробно описывает порт, город и прием, который оказал ему генерал-губернатор. «Резиденция генерал-губернатора находится у самого берега. На площади перед резиденцией был выставлен почетный караул с музыкой. Впереди нас… шествовало человек двенадцать прислуги с булавами. В приемной… нас встретил генерал-губернатор Ахмед хан, окруженный местными высшими властями, все в парадных мундирах». Встреча проходила в дружественной обстановке. Генерал-губернатор «…неоднократно высказывал свое удовольствие по поводу того, что и другие державы кроме Англии начинают обращать внимание на Персидский залив, что, несомненно, выгодно для Персии, так как тогда Персия не будет в таких тяжелых тисках, как теперь при гегемонии Англии в Персидском заливе». И.Б. Индрениус писал, что Ахмед хан был очень откровенен и пользовался каждым случаем, чтобы высказать свое нерасположение к англичанам.

Шейх Кувейта на крейсере «Варяг»

Последним из портов Персидского залива, где побывал «Гиляк», был Кувейт. Несмотря на усиленные старания англичан, активно пытавшихся помешать установлению дружественных отношений шейха с Россией, встреча русских моряков с местными властями и жителями Кувейта носила самый теплый характер. Как докладывал И.Б. Индрениус, «во время пребывания нашего в Кувейте шейх, нарочно приехавший накануне из своей резиденции в пустыне, чтобы нас встретить, говорил,… что командир парохода “Sphinx” и секретарь английского консула долго убеждали его ничего не устраивать по случаю нашего прихода и самому остаться в пустыне. Шейх Кувейта, признающий себя вассалом Турции, но держащий себя… очень независимо, принял наших офицеров и консула весьма любезно, пожалел, что мало стоим, так как он приготовил для нас охоту соколиную и с борзыми, хотел показать свою летнюю резиденцию в пустыне в одном переходе верхом от Кувейта…».

Характеризуя зависимость местных шейхов от Англии, командир «Гиляка» отмечал, что пока они окончательно не попали под английское влияние. Шейхи признают себя вассалами Турецкого султана, исправно платят ему дань, но все больше чувствуют свою независимость от Турции. Англия подталкивает их к этому и вступает с ними в прямые переговоры. При помощи денег и подарков Великобритания старается убедить шейхов в их самостоятельности и заручиться их расположением. Шейхи прислушиваются к ее советам, иногда следуют им, если это им выгодно, например, для уменьшения дани. Однако полностью освободиться от зависимости Турции шейхи боятся, понимают, что при вассальной зависимости от Турции они более самостоятельны, чем были бы под протекторатом Англии.

«В заключение, — писал И.Б. Индрениус, — имею честь доложить Вашему Императорскому Высочеству, что, судя по тому радушию и любезности, с которыми принимали нас власти, и по добродушию и внимательности к нам местного населения как в Персии, так и в Турции, я вынес убеждение, что появление русского военного судна в портах Персидского залива не вызывало ни в ком, кроме англичан, подозрения в каких-либо агрессивных замыслах России, а напротив, произвело благоприятное впечатление и является желательным в будущем».

Понимая, что плаванию «Гиляка» Морское министерство придает особое значение, что это лишь первое посещение Персидского залива, начало его освоения российскими кораблями, И.Б. Индрениус составил подробное описание климатических условий в заливе и представил свои соображения о возможности плавания в его водах: «Климатические условия Персидского залива — чрезвычайная жара летом — исключают почти возможность плавания здесь в течение 4 летних месяцев. Даже англичане, в интересах которых иметь круглый год одного-двух стационеров[27].

в Персидском заливе, не держат здесь летом своих военных судов, кроме экстренных случаев. При этом в командах служат несколько нанятых негров и индусов, на долю которых и выпадает самая тяжелее работа в жаркое время года: гребцами на шлюпках для посылки на берег, для всяких работ и т.п. Зимние месяцы, наоборот, настолько прохладны, что термометр показывает иногда в северных портах по ночам ниже нуля, но зато от начала октября до половины февраля очень бурно и этим затрудняется плавание. В эти месяцы редкий день бывает благоприятный погодой для плавания, при этом барометр не дает решительно никаких указаний».

Результаты посещения «Гиляком» Персидского залива превзошли все ожидания. В апреле 1901 года шейх Кувейта Мубарак, опасавшийся как усиления влияния англичан, так и попыток Турции восстановить реальный контроль над Кувейтом, обратился к правительству России с просьбой о протекторате. Почему незнакомой доселе стране он был готов вручить судьбу своего княжества? Очевидно одно: огромная территория России, ее военная и морская мощь, дружелюбие народа, с представителями которого шейху довелось общаться, а также большое число мусульман, вполне счастливо живущих на ее территории, сыграли в этом не последнюю роль.

Однако протекторату России над Кувейтом, и тем более его вхождению в состав Российской империи, состояться было не суждено. Россия оставалась верной своему принципу — никаких заморских территорий, не связанных с метрополией. К тому же, не желая обострять отношения с Великобританией, в мае того же года Российское правительство отклонило предложение шейха Мубарака. Однако посылать корабли в Персидский залив Россия продолжала, рассчитывая демонстрацией военно-морской силы укрепить свой авторитет на Среднем Востоке.

В ноябре-декабре 1901 года, совершая свое первое дальнее плавание в Тихий океан, Персидский залив посетил крейсер «Варяг», тот самый, «последний парад» которого состоялся в феврале 1904 года у корейского порта Чемульпо, где в бою с превосходящими силами японского флота крейсер геройски погиб. А в октябре 1901 года П.П. Тыртов писал министру иностранных дел В.Н. Ламздорфу: «Милостивый государь, граф Владимир Николаевич,… относительно времени посылки крейсера “Варяг” в воды Персидского залива Его Императорскому Величеству благоугодно было телеграммой от сего числа преподать следующие монаршие указания: “Нахожу желательным, чтобы крейсер «Варяг» отправился теперь по назначению”. Во исполнение таковой монаршей воли для скорейшего снабжения командира… надлежащей инструкцией имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство не отказать мне спешным уведомлением, какие указания Министерство иностранных дел полагало бы необходимым включить в инструкцию командиру крейсера относительно цели предстоящего ему плавания и направления, в котором командир должен будет вести сношения с местными властями и представителями в портах Персидского залива?»

Ответ В.Н. Ламздорфа звучал так: «…имею честь уведомить Вас, что те соображения, кои легли в основу данной в 1899 году командиру “Гиляка” инструкции, сохраняют и ныне полную силу. Не преследуя никаких агрессивных замыслов или стремлений к территориальным приобретениям, императорское правительство и в настоящее время главным образом имеет в виду подтвердить, что оно считает воды Персидского залива вполне доступными плаванию русских судов… Прибрежные к Персидскому заливу владения Турции приобрели особый интерес главным образом потому, что к ним со временем должна примкнуть проектированная Германией железная дорога от Коньи через Багдад, и что наиболее удобным для нее конечным пунктом представляется, по-видимому, Кувейт… За всем тем мне остается лишь присовокупить, что, как и в 1899 году, командир крейсера “Варяг” должен соблюдать особую осмотрительность, дабы его образ действия не мог подать повод заключить, что появление русского военного флага в портах Персидского залива скрывает за собой какие-либо тайные намерения императорского правительства».

Воинские пляски в лагере шейха 

В полном соответствии с рекомендациями Министерства иностранных дел Главный морской штаб разработал инструкцию командиру «Варяга» капитану 1 ранга В.И. Бэру: «По Высочайшему повелению вверенный Вам крейсер на пути в Тихий океан должен зайти в Персидский залив и посетить некоторые расположенные в нем персидские и турецкие порты для ознакомления с положением дел в тех водах.

Цель посылки крейсера в Персидский залива… сводится к тому, чтобы появлением русского флага в этих водах показать иностранцам и местным властям, что мы считаем эти воды вполне доступными плаванию всех наций в противоположность стремлению великобританского правительства обратить Персидский залив в закрытое море, входящее в сферу его исключительных интересов. Преследуя эту цель… необходимо соблюдать особую осторожность и осмотрительность при посещении портов залива, чтобы нашими действиями не подать повода заключить, что… появление русского военного флага скрывает за собою какие-либо иные намерения… Постарайтесь внушить офицерам, что только при крайней осторожности и сдержанности во всех отношениях возможно ожидать благоприятных результатов от возлагаемого на крейсер поручения…

Для исполнения изложенного выше поручения Вам надлежит по получении настоящей инструкции безотлагательно следовать в Порт-Саид и далее по назначению, доложив предварительно словесно командующему отдельным отрядом судов в Средиземном море содержание возлагаемого на крейсер поручения и испросив при этом разрешение у адмирала на уход из Пирея. В попутных до Персидского залива портах Вам следует оставаться самое короткое время, необходимое для возобновления свежей провизии, запасов угля и пресной воды… Общий срок пребывания вверенного Вам крейсера в водах Персидского залива должен быть около трех недель, самые же порты для посещения предоставляется избрать Вам по Вашему усмотрению…».

Свое плавание в Персидском заливе В.И. Бэр подробно описал в рапорте генерал-адмиралу: «27 ноября около 10 часов вечера, освещая путь боевым фонарем, подошел к Маскату[28] и встал на якорь… На другой день в 8 часов утра… отсалютовал 21 выстрелом, на что получил ответ тем же числом выстрелов с подъемом на мачте береговой батареи нашего флага, за которым по приказанию султана приезжали на крейсер рано утром. Вскоре по окончании салюта на крейсер прибыл первый министр со свитой благодарить от имени султана за салют и за приход крейсера… На другой день состоялся визит султана на крейсер… После предложенного по восточному обычаю угощения вареньями, сладкими фруктами и кофе султану…был показан крейсер. Перед отъездом своим… будучи крайне тронут оказанным ему приемом и присылкой в Маскат такого большого судна, какого ему не приходилось еще видеть, султан просил меня передать свою искреннюю благодарность Его Императорскому Величеству государю императору… Кроме того, он просил меня приказать музыкантам сыграть русский гимн и, как знак особого уважения и признательности, во все время гимна прикладывал руку к голове и левой стороне груди…

2 декабря… прибыл в Бушир… На другой день… состоялся мой визит местному гражданскому губернатору… командующему войсками… и представителю Персидского министерства иностранных дел, собравшимся для этого вместе в доме губернатора… При прощании было условленно, что на следующий день состоится ответный визит губернатора и его свиты на крейсер… 5 декабря к указанному времени прибыли на крейсер те же лица, которые нас принимали в Бушире… После осмотра крейсера прибывшим было показано артиллерийское учение (по случаю поста Рамазан всякое угощение было отклонено)… Бушир в настоящее время является главным портом Персидского залива… Влияние англичан здесь весьма значительное, вследствие давнишнего их пребывания, а также и распространенной здесь системы подкупов, на что, видимо, денег не жалеется…

8 декабря по прибытии на крейсер управляющего генеральным консульством в Бушире надворного советника Овсеенко пошел в Кувейт, куда и прибыл того же 8 декабря… На следующий день по приходе в Кувейт на крейсер прибыл с визитом старший сын Кувейтского шейха Джабер, управляющий Кувейтом в отсутствие отца шейха Мубарака… 9 числа управляющий консульством в Бушире надворный советник Овсеенко вместе со старшим офицером капитаном 2 ранга Крафтом и 5 офицерами, отдав визит сыну Кувейтского шейха, верхом поехали к шейху My бараку вДжахару, где были встречены самим шейхом, который им оказал крайне радушный, гостеприимный и более чем внимательный прием, показал свои войска в лагере и устроил по случаю приезда гостей военную пляску и джигитовку, кроме того, просил передать, что он очень будет рад, если русские суда будут возможно чаще посещать его владения и что он, если настанут трудные времена для Кувейта, предпочтет обратиться за помощью к русским, чем к кому-либо другому… Войска шейха представляют из себя сброд арабов самого разнообразного возраста, не исключая стариков… Передвижение войска делают на верблюдах, в бой вступают в пешем строю. За войсками следуют также целые таборы жен и детей».

15 декабря «Варяг» прибыл в Бендер-Аббас. Интересен эпизод с салютом, который описывает В.И. Бэр. «По приходе вверенного мне крейсера в Бендер-Аббас, не зная наверняка, будет ли мне возвращен салют нации[29], я салюта не произвел, но утром до визита губернатору на крейсер по его приказанию приезжало несколько человек из его приближенных, прося одолжить флаг и уведомив, что на салют будет отвечено, почему я, подняв персидский флаг, отсалютовал 21 выстрелом, а после некоторого промежутка получил ответный салют тем же числом выстрелов с подъемом нашего флага на мачте батареи. При этом не могу не заметить, что салют продолжался в течение 23 часов 30 минут, за неимением на берегу надлежащих орудий. Вся салютационная батарея состоит из 3 чугунных орудий, лежащих своими цапфами непосредственно на мостовой».

Свой отчет о плавании в Персидском заливе В.И. Бэр закончил утверждением, что и персидские власти, и независимые владетели в Маскате и Кувейте, «хотя заведомо и состоят на жаловании англичан, но оказывали нам прием более торжественный и радушный, чем самим англичанам».

Эффект от посещения «Гиляком» и «Варягом» Персидского залива превзошел все ожидания Министерства иностранных цел. Его непосредственным результатом явилось открытие на побережье залива двух российских консульств: в турецком порту Басра и персидском — Бушир.

В связи с этим В.Н. Ламздорф обратился к П.П. Тыртову с просьбой: во-первых, предоставить в распоряжение консульств «постоянное стационерное судно» и, во-вторых, продлить пребывание в Персидском заливе кораблей, следующих на Дальний Восток.

Мореходных, но мелкосидящих судов для постоянного пребывания в мелководных портах Персидского залива русский флот не имел. В связи с этим П.П. Тыртов отвечал Министру иностранных дел: «…о предоставлении стационерного судна в водах Персидского залива в распоряжение нашего генерального консульства в Бушире имею честь уведомить, что в настоящее время в числе судов нашего флота нет таких, которые удовлетворяли бы особым требованиям для плавания в Персидском заливе… Что же касается возбужденного Вашим Сиятельством вопроса о более продолжительном пребывании в портах Персидского залива посылаемых туда наших военных судов, то со своей стороны я не встречаю к тому препятствий и одному из посыпаемых в текущем году в Тихий океан новых крейсеров будет поручено в период времени, благоприятный для плавания в тех водах, зайти в Персидский залив и оставаться в nopmetx его согласно Высочайшему указанию большее время».

Третьим кораблем, посетившим в 1902 году Персидский залив, стал крейсер «Аскольд». В Российском государственном архиве ВМФ хранятся документы, свидетельствующие о неуклонном сближении государств Персидского залива с Россией после каждого посещения залива нашими кораблями. Так, в марте 1903 года В.Н. Ламздорф сообщил управляющему морским министерством о том, что состоящее при Московским университете общество любителей естествознания командировало в 1902 году для научных изысканий на побережье Персидского залива своего действительного члена зоолога Н.В. Богоявленского. Судя по материалам, регулярно представляемым в Министерство иностранных дел, зоолог Н.В. Богоявленский являлся, как нам кажется, отнюдь не только ученым. Свои наблюдения о посещаемых им местах зоолог неоднократно докладывал русскому посланнику в Тегеране П.М. Власову. Посланник счел необходимым доложить их министру иностранных дел. По наблюдению Н.В. Богоявленского «…посещение крейсером “Аскольд” портов Персидского залива произвело весьма сильное впечатление на прибрежное население,… Власов выразил мнение о желательности возможно более частого захода наших военных судов в залив, мнение, которое я уже раньше имел неоднократно честь высказать Вашему Превосходительству. Депеша нашего посланника… была подвергнута мною на Высочайшее благовоззрение Государя Императора, и его Императорскому Величеству благо-угодно было собственноручно начертать на оной: “Заключение правильное”. Сообщен о таковой Высочайшей резолюции,… считаю долгом по сему поводу просить Вас… о включении в судостроительную программу 1903 года проект постройки стационерного судна для надобностей генерального консульства нашего в Бушире».

В январе 1903 года посланник в Персии П.М. Власов докладывал В.Н. Ламздорфу, что Н.В. Богоявленский, вновь посетивший Мохаммеру, Кувейт, Бахрейн, Маскат, имел возможность неоднократно видеться с их шейхами и султанами. «Богоявленский констатирует, — писал посланник, — что со стороны всех их… он встретил самый радушный прием, самое широкое гостеприимство… и самый живой интерес и симпатии к России, что обаяние русского имени на всем побережье Персидского залива стоит очень высоко, и что арабские шейхи ничего так не желают, как почаще видеть у себя русских, и в особенности представителей их могущества — морские боевые силы, что все они тяготятся игом Англии и в появлении русских крейсеров в Персидском заливе черпают силы для борьбы с этим игом, как и надежды, что они не совсем еще забыты и покинуты на произвол англичан».

В одном из своих докладов Н.В. Богоявленский подробно описывал свое пребывание в трех арабских княжествах: Махоммере, Кувейте и Бахрейне.

В Махоммере шейх Хазъала сам пришел к Н.В. Богоявленскому, «…говорил о том, что он большой друг русских, что русские — хорошие соседи Персии, которые всегда помогали Персии, что все, что нужно, он, шейх, готов исполнить. По уходе шейха его секретарь, указывая на большую симпатию шейха Хазъалы к русским, привел в доказательство новый дворец, построенный шейхом по плану русского С.Н. Сыромятникова, и что каждая вещь в этом дворце выписана из России»».

В Кувейте шейх Мубарак находился в лагере на расстоянии пяти часов езды и приехал «…специально для свидания со мной. Мало того, когда я сказал, что уезжаю через 4 дня, он приехал ко мне из лагеря во второй раз специально, чтобы проститься. Я считаю русских, — сказал шейх Мубарак, — за своих братьев и очень рад, если они приезжают ко мне, и всегда готов оказать им все, что в состоянии»». Шейх интересовался, «…где стоят русские военные суда, во сколько времени они могут приехать в Кувейт со своей теперешней стоянки, если даст на то приказ русское правительство, и где теперь находится “Варяг”»». Относительно «Варяга»», — писал Н.В. Богоявленский, — я должен заметить, что он произвел невероятно громадное впечатление на жителей арабского побережья, которые разнесли славу он нем в те места, где он не был»». При прощании шейх попросил: «Одно сделайте для меня, если можете. Я друг русским и считаю их за своих братьев, доведите это до сведения Государя Императора в Петербурге»».

Не менее теплый прием был оказан и в Бахрейне. Как писал Н.В. Богоявленский, огромный эффект произвела «…величина России на карте земного шара… Громадное протяжение России, занимавшей половину Европы и Азии, произвело… прямо ошеломляющее впечатление. Шейх несколько раз просил меня показать границы России, Англии и Франции».

В Бахрейне Н.В. Богоявленскому пришлось беседовать с шейхами соседних княжеств. Их вопросы о России были детальны. Они расспрашивали«…о числе военных русских судов, отчего нет военных русских судов в Персидском заливе, почему нет торгового русского парохода на Бахрейне… Кроме этих вопросов очень интересовались отношениями России к Турции, числом магометан — русских подданных, живут ли магометане и в Москве, имеют ли они мечети?.. Отчего русские прислали в Персидский залив свое военное судно (“Варяг”), а не оставили его здесь навсегда. Россия далеко, ни войск, ни военных пароходов у нее здесь нет, и если какой-нибудь шейх поступит против воли англичан, то англичане сейчас же могут сделать с ними все, что хотят, а русские совершенно не могут помочь, даже если бы хотели, так как силы их очень далеко»».

Вслед за «Аскольдом» в 1903 году Персидский залив посетил крейсер «Боярин». Как и обычно, его визит сопровождался встречами офицеров с местными властями, дружелюбно относившимся к появлению в их водах кораблей великой державы — соперницы Великобритании. Результаты посещения Персидского залива военными русскими кораблями были столь благоприятны, что морское министерство и министерство иностранных дел начали, наконец, рассматривать вопрос о постоянном пребывании российских кораблей в заливе. Однако осуществлению этих планов помешала русско-японская война.

Глава 11. ПОРТ-АРТУР — САМАЯ УКРЕПЛЕННАЯ ЗАМОРСКАЯ ТЕРРИТОРИЯ РОССИИ

Крепость Порт-Артур

О том, как Россия потеряла Порт-Артур, знают все. А вот о том как, она его приобрела, известно лишь немногим. С этого и следует начать рассказ о самой укрепленной в военном отношении заморской территории России.

Свое название Порт-Артур получил в 1858 году, когда в одну из бухт Желтого моря, на берегу которой располагалась китайская деревушка Люй-Шунь, вошло английское судно «Алжерино» под командованием лейтенанта Артура. В честь командира судна английские моряки и назвали этот населенный пункт.

До начала 1880-х годов Порт-Артур представлял собой небольшую деревню с хорошей гаванью для стоянки судов. В 1880-е годы под руководством немецких инженеров Китай начал сооружать здесь военный порт и приступил к фортификационным работам. К 1892 году крепость и порт в основном были готовы. В восточной части гавани был выкопан и облицован гранитом бассейн размером 530x320 метров и глубину до 9,5 метров. Он так и стал называться — Восточный. Вокруг располагались мастерские, способные обеспечить любой ремонт кораблей. Все делалось добротно, по-европейски и по последнему слову техники. Порт и мастерские освещались электричеством.

Граф С.Ю. Витте

Укрепления Порт-Артура включали в себя два фронта: морской и сухопутный. Морской проходил по береговой линии и состоял из 8 фортов, вооруженных 62 крупповскими орудиями различных калибров. «Все форты были долговременные, с большим количеством казематных помещений. Материалом для постройки фортов служили, главным образом, земля и камень, только кое-где верхний слой брустверов и откосов был усилен тонким слоем “плохого бетона”». На сухопутном фронте, прикрывавшем Порт-Артур с севера, имелось 51 орудие. Все форты и укрепления сухопутного фронта носили характер полевых укреплений и «не имели ни казиматированных помещений, ни рвов, ни даже блиндажей». Порт-Артур создавался на случай войны с Японией, как крепость и военно-морская база.

Надо сказать, что Япония к тому времени была уже достаточно сильным и агрессивным государством. Главной целью ее устремлений являлась Маньчжурия, ближайшим подступом к которой была Корея, для Японии — естественный мост на материк. Поэтому все свои усилия Япония направляла на то, чтобы оторвать ее от Китая и подчинить себе.

Стратегическое положение Кореи прекрасно понимали и в Петербурге. Правительство России стремилось одновременно ослабить влияние на Корею Китая, за которым стояла Англия, и не допустить появления там Японии. Незащищенность дальневосточных владений России требовала от правительства активизации внешней политики в странах Дальнего Востока. Особенно это стало очевидно после англо-русского конфликта из-за взаимных притязаний на Афганистан, когда в 1885 году возникла непосредственная угроза нападения английского флота на почти беззащитное Приморье. Перебрасывать на Дальний Восток войска походным порядком через бескрайние просторы Сибири было просто нереально. Именно афганский кризис и обострил уже витавшую в правительственных кругах идею постройки железной дороги до Владивостока. Строить дорогу начали в 1891 году.

Одним из инициаторов ее постройки являлся граф С.Ю. Витте. Став в 1892 году министром финансов, он подал Александру III докладную записку, в которой впервые наметил широкую программу политического, экономического и военного развития Дальнего Востока. Основу развития дальневосточных владений России С.Ю. Витте видел, прежде всего, в строительстве Великой сибирской магистрали. Помимо всех политических и экономических выгод, железная дорога, по мнению С.Ю. Витте, должна была обеспечить «русскому военному флоту все необходимое, дать ему твердую точку опоры в наших военных портах. С открытием дороги… флот может быть значительно усилен и в случае политических осложнений… получит… важное значение, господствуя над всем международным коммерческим движением в тихоокеанских водах». Мудрый политик, С.Ю. Витте прекрасно понимал, что только флот может обеспечить надежную защиту далеких российских окраин и ее заморских территорий.

В 1894 году в Корее вспыхнуло восстание. Якобы в помощь корейскому правительству Китай и Япония ввели в Корею свои войска. В конечном итоге эта «помощь» обернулась войной между Китаем и Японией. Озабоченное безопасностью своих границ русское правительство отнюдь не желало видеть Японию в качестве своего соседа еще и на суше. Как вести себя перед лицом возникшей японской угрозы? Этот вопрос явился предметом обсуждения на ряде так называемых «Особых совещаний», в которых участвовали ведущие министры, нередко под председательством царя.

Первое Особое совещание состоялось 21 августа 1894 года. Его решение звучало так: попытаться совместно с Англией добиться прекращения японо-китайской войны на основе «сохранения status quo». Однако из этого ничего не вышло. Япония продолжала военные действия, и вскоре Китай был разбит. После непродолжительного сопротивления в ноябре 1894 года пал и Порт-Артур.

Второе Особое совещание состоялось 1 февраля 1895 года. На этот раз приходилось уже считаться с захватом Японией Кореи, части Маньчжурии, полуострова Ляодун и ряда других территорий. На совещании обсуждался вопрос, стоит ли России в качестве стратегической компенсации оккупировать один из островов, лежащий на юге Кореи? Не надеясь на готовность флота, управляющий Морским министерством П.П. Тыртов предложил действовать лучше на суше — занять часть Маньчжурии. С этим не согласился военный министр П.С. Ванновский. Он отверг возможность использования против Японии сухопутных сил. На востоке их просто не было.

В конечном итоге изгнать Японию с материка удалось дипломатическим путем. В результате совместного нажима ряда европейских государств Япония вынуждена была отказаться от военного присутствия и в Маньчжурии, и в Корее. Однако в соответствии с подписанным 17 апреля 1895 года мирным договором с Китаем она оставила за собой Ляодунский полуостров и Порт-Артур. Это не устраивало Россию. Поддерживаемая Германией и Францией Россия заявила протест, в котором говорилось, что обладание Японией Ляодунским полуостровом явилось бы «вечной угрозой Китаю, делало бы призрачной независимость Кореи и было бы вечным препятствием прочности мира»». Буквально через неделю после подписания мирного договора представители России, Германии и Франции одновременно, но каждый в отдельности потребовали от японского правительства отказа от Ляодунского полуострова. Ультиматум трех государств, обладавших на Тихом океане мощными морскими силами, подействовал отрезвляюще, и 10 мая 1895 года Япония возвратила Китаю весь Ляодунский полуостров, правда, оговорив себе при этом существенное увеличение контрибуции.

Отказ Японии от Ляодунского полуострова и Порт-Артура явился первым успехом русской дипломатии на Дальнем Востоке. Вся последующая деятельность России в этом регионе связана с именем С.Ю. Витте. Для уплаты контрибуции Китаю требовались деньги, и деньги немалые. Китайское правительство начало переговоры с европейскими банками. Воспользовавшись трудностями переговоров, С.Ю. Витте предложил Китаю добыть для него у французских банкиров под гарантию русского правительства заем в 150 миллионов рублей. В июле 1895 года контракт между Китаем, французскими банками и российским правительством был подписан. К концу 1895 года по инициативе С.Ю. Витте под покровительством русского правительства был учрежден Русско-китайский банк. Руководящее положение в правлении банка принадлежало России. Устав банка предусматривал самые разнообразные операции на Дальнем Востоке, вплоть до получения железнодорожных концессий на всей территории Китая.

В апреле 1896 года на коронацию Николая II приехала китайская делегация. Переговоры, проходившие в Москве при активном участии С.Ю. Витте, завершились договором об оборонительном союзе России и Китая против Японии. При нападении Японии на Китай, Корею или на восточные владения России каждая из сторон обязалась оказать помощь другой своими вооруженными силами. Для доставки войск в случае войны Китай разрешил России построить железную дорогу через Маньчжурию до Владивостока. Концессию на ее строительство получил Русско-китайский банк. С.Ю. Витте добивался разрешения на ответвление дороги к Порт-Артуру, но получить концессию на это не удалось. Договор между Китаем и Русско-китайским банком о строительстве железной дороги был подписан в сентябре 1896 года. Для строительства и эксплуатации железной дороги банк учредил Общество Китайской Восточной Железной Дороги (КВЖД). Фактически Общество финансировалось русской казной. Контракт предоставлял Обществу КВЖД исключительные права, в том числе право управлять всеми землями, входившими в полосу отчуждения, отведенную под строительство дороги. Общество КВЖД имело даже право создавать на территории Китая свою собственную вооруженную полицию.

Порт-Артур. Крепостной флаг на Золотой горе

Над Порт-Артуром Андреевский флаг

В конце 1897 года Германия предприняла попытку приобрести в дальневосточных водах военно-морскую базу. Выбор морского министра адмирала А. Тирпица, в прошлом командующего дальневосточной эскадрой, пал на бухту Киао-Чао (Циндао). При посещении в Петергофе своего двоюродного брата Николая II кайзер Вильгельм II постарался выяснить, как отнесется Россия к захвату Циндао. Государь заверил его, что Россия не претендует на Циндао, но поскольку русский флот пользуется в этой бухте правом преимущественной якорной стоянки, Николай II считал необходимым, чтобы Германия согласовала свои действия с российским морским командованием.

В процессе переговоров немцы предложили России компромисс: не возражать против захвата Германией Циндао и вознаградить себя приобретением Порт-Артура. Однако ждать завершения переговоров немцы не стали, и в ноябре 1897 года без согласования с российской стороной высадили десант в Циндао. В результате возникла острая ситуация, грозившая русско-германским конфликтом. Впрочем, обстановка вскоре разрядилась. Правительство России приняло предложение немцев, и в декабре 1897 года русская эскадра вошла на рейд Порт-Артура. В марте 1898 года был подписан договор с Китаем о сдаче России в аренду Порт-Артура и Ляодунского полуострова сроком на 25 лет. Одновременно Китай согласился на постройку Россией железной дороги от Порт-Артура до Харбина — для соединения с КВЖД.

Церемония передачи Порт-Артура состоялась 16 марта 1898 года. Накануне вечером в Порт-Артур прибыл крейсер «Россия». Стоявшая на рейде эскадра его ждала, и не случайно. На «России» вахтенным начальником служил лейтенант великий князь Кирилл Владимирович, двоюродный брат императора. В церемонии включения в состав Российской империи новой территории ему, естественно, отводилась не последняя роль.

Наместник императора на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев

Вот как это событие описано в историческом журнале крейсера «Россия»: «15 марта в 10 ч. утра при собрании офицеров и команды по сигналу адмирала прочитан был приказ… содержащий… повеление Государя Императора занять вооруженными силами Порт-Артур и бухту Талиенван, отходящую к государству Российскому в качестве арендной собственности». Эту операцию суда эскадры выполнили, «находясь в полной боевой готовности, имея десант, подготовленный к занятию береговых батарей и портовых учреждений». К вечеру Порт-Артур принадлежал уже России. На следующий день «в 8 ч., следуя адмиральскому кораблю, на мачте батареи “Золотая гора” были подняты рядом русский военный и китайский флаги. Русский флаг поднимал Его Высочество Великий Князь Кирилл Владимирович». В тот же день с прибывшего из Владивостока парохода «Саратов» на берег высадился десант из стрелков, забайкальских казаков, полевой артиллерии и команды крепостных артиллеристов. К вечеру китайские войска начали выходить из Порт-Артура, и китайский флаг на «Золотой горе» был спущен.

Новая территория России включала в себя значительную часть Ляодунского полуострова, простиравшуюся к северу от его южной оконечности на 120–125 км. В состав Российской империи она вошла как Квантунская область. Относительно крупных населенных пунктов было пять: Порт-Артур, основанный русскими торговый порт Дальний и три китайских города: Талиенван, Цзиньчжоу и Бицзыво. Почти посередине, у города Цзиньчжоу, полуостров сужался и образовывал перешеек шириной не более 3 км. Впоследствии он и стал передовым рубежом обороны Порт-Артура.

Корабли на внешнем рейде Порт-Артура

Панорама Порт-Артура

Порт-Артур. Морское собрание 

Вместе с Приамурским генерал-губернаторством Квантунская область вошла в состав образованного в 1898 году наместничества на Дальнем Востоке. Возглавил наместничество ставший Главным начальником Квантунской области адмирал Е.И. Алексеев. Ему непосредственно подчинялись командующий войсками области, строитель крепости, комендант Порт-Артура и командующий Тихоокеанской эскадрой. Формировался Квантунский гарнизон исключительно из частей, прибывающих морем. Суда из Одессы, Кронштадта и Владивостока шли постоянно. К началу 1904 года в состав Квантунского гарнизона входили: две дивизии — 7-я, расквартированная в Порт-Артуре, и 4-я, расквартированная в Дальнем и Талиенване. В Цзиньчжоу стоял 5-й Сибирский стрелковый полк. В гаванях и на рейде располагалась достаточно мощная эскадра: 7 броненосцев, 7 крейсеров, 39 эсминцев и много других кораблей.

За время, в течение которого Россия владела Порт-Артуром, город значительно разросся. К 1904 году в нем уже насчитывалось свыше 50 тысяч жителей, имелось более 1800 торговых заведений. Их ежегодный оборот составлял около 6 миллионов рублей. Единого, как такового, города не было. Он состоял из трех относительно самостоятельных частей: Старого города, возникшего еще в китайские времена на северном берегу Восточного бассейна; Нового; китайского города, расположенного севернее Старого города; Нового города, построенного русскими на северном берегу Западного бассейна. Новый город имел регулярную планировку с прямыми улицам. В некоторых районах они были взаимно перпендикулярны, в некоторых расходились лучами от площадей. Новый город состоял из нескольких районов, каждый из которых принадлежал и застраивался Морским или Военным ведомствами. Все три городские части Порт-Артура окружали горы, на которых располагались крепостные укрепления.

Построенные большей частью на прежних местах укрепления, как и у китайцев, составляли два фронта обороны: морской и сухопутный. К началу русско-японской войны на морском фронте имелись 25 батарей, 9 из которых были долговременными. На вооружении батарей состояли 119 орудий калибром до 256 мм. На сухопутном фронте вместо планировавшихся 6 фортов, 5 укреплений и 5 долговременных батарей удалось закончить всего 4 форта, 3 укрепления и 3 батареи. Одним словом, нельзя сказать, что к войне с Японией Россия не готовилась. К войне готовились и флот, и армия. «Чтобы удержать революцию, — заметил как-то министр внутренних дел В.К. Плеве, — нам нужна маленькая, но победоносная война». Такой же точки зрения придерживалось, несомненно, и военно-политическое руководство страны. Так что вопрос о войне заключался лишь в том, когда она начнется. К сожалению, как это часто случалось в нашей истории, и в этот раз война для России началась внезапно и с поражения.

Война и капитуляция

Январь в Петербурге — время зимних балов. 13 января из Царского Села в Зимний дворец переехала семья императора. «По прибытии в Петербург, — записал в дневнике Николай II, — поехали в Аничков к Маме. В 41/2 приехали к себе. Сейчас же начали разбираться и очень скоро привели комнаты в жилой вид». Неделю спустя в Зимнем состоялся большой бал. «Народу было как никогда много… Обходил столы по всем залам. К счастью дорогая Алике отлично выдержала бал». Еще через неделю в дневнике Николая II появилась запись: «Утром у меня состоялось совещание по японскому вопросу: решено не начинать самим… В 8 часов поехали в театр: шла “Русалка”, очень хорошо». По возвращении из театра император получил телеграмму — Е.И. Алексеев докладывал о том, что ночью корабли Тихоокеанской эскадры, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура, подверглись внезапной атаке японских миноносцев.

Не успели русские открыть огонь, как броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Паллада» оказались подорваны торпедами. На следующий день у Порт-Артура появились главные силы адмирала Того. Русские корабли — 5 броненосцев и 5 крейсеров, — подняв стеньговые флаги, вышли навстречу противнику и вступили в бой. Того со своими пятнадцатью броненосцами и крейсерами не ожидал столь решительных действий и отступил.

Комендант Порт-Артура генерал A.M. Сессель 

Вице-адмирал С.О. Макаров

Японский генерал Ноги

В осажденном Порт-Артуре, на батарее

Поврежденный японскими миноносцами броненосец «Ретвизан» на мели в проходе на внутреннем рейде 

Еще накануне боя у Порт-Артура японцы заблокировали в Чемульпо крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец». В ответ на ультиматум командир «Варяга» капитан 1 ранга В.Ф. Руднев затопил поврежденный крейсер и взорвал «Корейца». В Петербурге моряков-героев ожидала торжественная встреча. Увы, еще никто не знал, что война эта будет богата подвигами, но так бедна победами. Прошло несколько дней, и на собственных минах подорвались крейсер «Боярин» и минный транспорт «Енисей». Казалось, злой рок преследует русский флот с первых дней войны.

Все надежды связывали с назначением нового командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала С.О. Макарова. Так оно и было — с его прибытием флот ожил. Однако 31 марта «Петропавловск», на котором С.О. Макаров вышел навстречу японской эскадре, подорвался на мине и почти мгновенно затонул. С командующим погибли 650 офицеров и матросов. Вслед за флагманским кораблем на минах подорвался и броненосец «Победа». Ослабленный флот снова укрылся в гавани.

Между тем организовав морскую блокаду Порт-Артура, 21 апреля японцы начали высадку десанта на Ляодунский полуостров. Высадку производили в районе Бицзыво, кстати, там же, где десять лет тому назад высаживались и во время китайско-японской войны. К 22 апреля на берегу уже было около 10 тысяч человек.

Корабли Тихоокеанской эскадры, затопленные на внутреннем рейде

Все это время ускоренными темпами велись работы по усилению крепостных сооружений в Порт-Артуре и усилению Циньджойской оборонительной позиции. Комендант крепости генерал-лейтенант А.М. Стессель возлагал на нее главную надежду. Однако удержать Циньджойский перешеек не удалось и 14 мая обороняющиеся отошли к Порт-Артуру. Началась осада крепости. К этому времени японцы высадили 3-ю армию генерала Ноги. Она и приступила к осаде крепости.

Постоянная подпитка японских войск и их снабжение требовали от Тихоокеанской эскадры активных действий. 10 июня контр-адмирал В.К. Витгефт с шестью броненосцами, пятью крейсерами и восемью миноносцами вышел из Порт-Артура. Адмирал Того незамедлительно выставил все свои наличные силы: четыре броненосца, десять крейсеров и тридцать миноносцев. Увидев в строю русской эскадры ранее поврежденных «Цесаревича», «Ретвизана» и «Победу», японцы удивились. Их наличие обеспечивало В.К. Витгефту даже некоторый перевес в орудиях главного калибра. Атаковать русскую эскадру Того не осмелился. Однако и В.К. Витгефт проявил нерешительность. Посчитав, что японцы имеют преимущество в миноносцах, он без единого выстрела возвратился в Порт-Артур.

Расплата наступила быстро. Соотношение наступающих и обороняющихся менялось явно не в пользу русских. Армия Ноги насчитывала 60 тысяч человек, защитников было не больше 16 тысяч. Японцы теснили, кольцо осады стягивалось. Установив на берегу осадные орудия, 25 июля японцы начали расстреливать корабли, стоявшие на внутреннем рейде. Теперь от полного уничтожения эскадру мог спасти только прорыв во Владивосток.

28 июля 1904 года В.К. Витгефт снова вывел свои корабли в море. Бой, вошедший в историю как сражение в Желтом море, успеха русским не принес. Через два часа после начала сражения на мостике флагманского броненосца «Цесаревич» был убит адмирал В.К. Витгефт. Вскоре в боевую рубку попал второй снаряд. «Цесаревич» потерял управление и вышел из строя. Боевой порядок эскадры нарушился. Часть кораблей погибла под огнем противника, часть прорвалась в нейтральные порты, где была интернирована. Остальные вернулись в осажденный Порт-Артур. Ослабленная очередным поражением Тихоокеанская эскадра теперь уже не могла рассчитывать на победу. С кораблей стали снимать на берег орудия, из экипажей формировать береговые команды.

Силы защитников постоянно таяли: к декабрю 1904 года в строю их осталось чуть больше шести тысяч. Ждать помощи было неоткуда. С моря крепость была блокирована. В телеграмме от 19 декабря 1904 года А.М. Стессель докладывал императору: «Я приказал ночью отойти на горы… Большая часть восточного фронта в руках японцев. На новой позиции долго не продержимся, а затем должны будем капитулировать. Но все в руках Бога. У нас большие потери… Великий Государь, Ты прости нас. Сделали мы все, что было в силах человеческих. Суди нас, но суди милостиво. Почти одиннадцать месяцев беспрерывной борьбы истощили наши силы; лишь одна четверть защитников, из коих половина больных, занимает 27 верст крепости без помощи, даже без смены для малого хотя бы отдыха. Люди стали тенями». Опасаясь, что при очередном штурме «японцы ворвутся в город и истребят раненых и остатки гарнизона» генерал А.М. Стессель вступил в переговоры с японцами. 20 декабря 1904 года Порт-Артур капитулировал.

Решение о сдаче крепости А.М. Стессель принял сам и вопреки мнению большинства на состоявшемся накануне военном совете крепости. В интервью, данном французскому журналисту уже после капитуляции, он сказал: «Сопротивляться далее было невозможно. Да, невозможно! Вы думаете у меня не разрывалось сердце, когда я решил сдать… крепость, которую я клялся отстоять для моего Царя и моей родины? Я один решил это сдать и всю ответственность взял на себя. Я колебался… Но что же мне было делать? Дать истребить всех защитников, зная что никакое сопротивление не поможет… Я не считал этого возможным. Мне казалось, что гуманность вменяет мне в обязанность избежать жестокой бойни, резни солдат, лишенных возможности защищаться». Что и говорить, наверное, в этом и заключалось одно из проявлений мужества военачальника.

Глава 12. ДОКТОР АБРЕ ПРОДАЕТ РОССИИ АЗОРСКИЕ ОСТРОВА

Одной из самых экзотических заморских территорий России могли бы стать два крошечных островка в Азорском архипелаге. О них и пойдет речь в этой короткой главе.

В октябре 1907 года Морской министр адмирал И.М. Диков получил письмо П.А. Столыпина. Председатель Совета министров писал: «Милостивый государь Иван Михайлович. Проживающий в Португалии доктор Генрих Абре обратился ко мне с предложением приобрести для Русского правительства два острова, принадлежащие ему на правах собственности, под наименованием «Du Canto» или «Des Chlru», расположенные в группе Азорских островов в Атлантическом океане. Островки эти сыграли известную роль во время войны Северных и Южных штатов Америки в 1862 году, когда крейсер «Алабама» нашел в проливе между названными островами убежище от преследовавшего его судна неприятельской эскадры.

Доктор Генрих Абре сообщает, что им уже получены от правительства Голландии, Германии и Северо-Американских Штатов предложения приобрести вышеупомянутые острова.

Сообщая сие Вашему Высокопревосходительству, имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, не отказать в доставлении мне Вашего заключения по этому вопросу.

Примите уверение в отличном моем уважении и совершенной преданности. Л. Столыпин».

Что можно сказать по поводу письма П.А. Столыпина? Во-первых, современному читателю невольно бросается в глаза изысканная вежливость Председателя Совета министров по отношению к своему непосредственному подчиненному — морскому министру. Что греха таить, мы не привыкли, чтобы начальник обращался к своему подчиненному со словами: «Имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, не отказать в выполнении моей просьбе». Указания современных начальников звучат лаконичнее: «Прошу к такому-то числу…»

Во-вторых, сама суть письма — частное лицо предлагало продать России принадлежавшие ему острова. В наше время подобное предложение звучит необычно. Однако сто лет тому назад частные лица владели не только территориями, но и целыми островами. И это не было редкостью. Почему бы не совершать сделки по их купле-продаже?

И еще. В письме П.А. Столыпина есть неточность. Она касается «Алабамы». Азорские острова действительно связаны с историей знаменитого рейдера[30] южан во время Гражданской войны США 1862–1863 гг. Только на Азорских островах «Алабама» не укрывалась от преследовавших ее кораблей северян, а вооружалась. Будучи построена в Ливерпуле как гражданское судно и приобретена правительством Южных штатов, «Алабама» пришла на Азорские острова вооружаться артиллерией. Именно здесь она и превратилась в грозного рейдера, каким вошла в мировую историю морских войн. Кстати, вооружалась она не на островах, которые предлагал России Абре, а в небольшой бухте Порто-Прайо на одном из основных островов Азорского архипелага — острове Тейсера. Теперь о заключении Морского министерства на запрос А.П. Столыпина.

В Морское министерство письмо поступило в отсутствие министра. Товарищ морского министра (заместитель министра. — Ю. К.) вице-адмирал И.Ф. Бострем направил его на заключение начальнику Морского Генерального штаба вице-адмиралу Л.А. Брусилову.

Заключение Морского Генерального штаба был немногословно: «Милостивый государь Иван Федорович. Возвращаю при сем письмо Председателя Совета министров от 15 октября 1907 г. Имею честь сообщить Вашему Превосходительству, что предлагаемые доктором Генрихом Абре для продажи Русскому правительству острова не имеют значения для возможных морских операций при настоящей военно-политической обстановке. Поэтому полагаю, что надо отклонить упомянутое предложение. Примите уверение…»

На заключении Л.А. Брусилова появилась резолюция И.Ф. Бострема: «Доложить министру по его возвращении и тогда ответить». Что же за острова предлагал приобрести России некто г. Арбе и чем обосновывался отказ Морского генерального штаба?

Крошечный архипелаг, носящий сегодня название Кабрас, состоит всего из двух островков. Они лежат чуть южнее острова Терсейра. На карте «Морского атласа» архипелаг Кабрас едва различим даже через лупу. Что же касается заключения Морского генерального штаба, то оно состояло из двух частей: оценки стратегического положения Азорских островов для Российского флота и выписки из лоции о предлагаемых островах. Звучало оно так:

«Стратегическое положение

Азорские острова находятся в Атлантическом океане в расстоянии от Саутгемптона[31] на 1346 миль от Гибралтара — 1137 миль. Разбирая стратегическое положение их для нас, прежде всего, необходимо рассмотреть, для какой операции флота они могут служить базой или опорным пунктом. Они могут быть таковыми в случае войны с Англией или Японией.

В первом случае при малочисленности нашего флота по сравнению с английским нет никаких оснований предполагать, что мы предпримем морские операции в Атлантическом океане. В случае же, если мы будем воевать с Англией, находясь в союзе с Германией, то мы можем вести крейсерские операции в Атлантическом океане, опираясь на Азорские острова, если они будут принадлежать Германии (по письму Председателя Совета министров Германия намерена приобрести пункт на этих островах).

В случае войны с Японией станция (угольная. — Ю. К.) в Атлантическом океане могла бы нам понадобится при переходе нашего флота в военное время из Балтийского моря в Тихий океан, но для этой цели Азорские острова не удобны по следующим причинам:

1. Если наш флот пойдет Суэцким каналом, то наиболее удобным расположением угольной станции был бы Греческий архипелаг, находящийся в расстоянии 4000 миль от Либавы, что соответствует проектированному радиусу действия нашего флота. Азорские острова находятся в расстоянии 2750 миль от Либавы. Лишь в случае неудачи приобрести базу в Греческом архипелаге придется таковую искать в ином месте Средиземного моря или в Атлантическом океане.

2. Переход флота на Дальний Восток Панамским каналом при обстоятельствах военного времени невозможен, т.к. расстояние от канала до Владивостока превосходит 8000 миль и в пути нет никаких островов, где мы могли бы занять угольную станцию. Единственные на пути Сандвичевы острова принадлежат САСШ.

В тактическом отношении предлагаемые доктором Абре острова Де-Шевр (Кабрас) непригодны для угольных станций, как это видно из ниже приведенной выписки из лоции.

Выписка из лоции

Cabras or Glret Islets расположены на юг от острова Teclra в 31/2 мили от Manete de brasil на Soto в 6 кабельтовых от берега. Оба острова длиной полмили. Пролив между островами глубиной 7–10 сажен. Между островами и Teclra глубина моря 7–20–26 сажен. Гавани на островах нет».

Отрицательное мнение Морского генерального штаба о приобретении предлагаемых островов Морской министр поддержал. Он писал Председателю Совета министров:

«Милостивый государь Петр Аркадьевич.

Имею честь сообщить Вашему Высокопревосходительству, что предлагаемые доктором Абре для продажи Русскому правительству острова «du Canti» или «Du Chleres» не имеют значения для возможных операций нашего флота при настоящей военно-политической обстановке. Вместе с тем и географические условия этих островов не благоприятны для устройства на них опорного пункта для флота. Поэтому полагаю, что следует отклонить упомянутое предложение. Примите Милостивый Государь уверения в совершенном почтении и преданности. Диков»

На этом история о возможности приобретения Россией двух островов в Азорском архипелаге и закончилась.

Глава 13. НЕСОСТОЯВШИЕСЯ УГОЛЬНЫЕ БАЗЫ РУССКОГО ФЛОТА

Одной из главных проблем, выявившихся в годы русско-японской войны, стало снабжение кораблей углем. Особенно остро она проявилась во время беспримерного похода на Восток эскадры вице-адмирала 3. П. Рожественского. «Угольная проблема» — то есть необходимость дозаправки кораблей временами становилась настолько острой, что затмевала собой даже подготовку эскадры к предстоявшему бою с японским флотом. Не случайно, что в 1907 году только что созданный Морской генеральный штаб (МГШ) начал заниматься вопросами приобретения заморских территорий под так называемые «угольные станции». Что же должна была представлять собой «угольная станция»? Небольшой участок побережья, приобретенный или арендованный Россией. Его оборудование должно было включать в себя немногое: открытую площадку с углем, помещения для хранения других запасов и обязательно «пристань для причала угольных барж». Естественно, предусматривалось обнесение территории оградой и ее охрана.

Первым после подписания с Японией Портсмутского мирного договора встал вопрос об использовании земельных участков на Корейском полуострове. Приобретались они еще до войны. Увы, поражение в войне предопределило их судьбу. В марте 1907 года министр иностранных дел А.П. Извольский писал морскому министру адмиралу И.М. Дикову:

«Вашему Высокопревосходительству известно, что с постепенным открытием Кореей портов (еще в конце XIX века — Ю.К.) для иностранной торговли Императорское правительство приобретало для своих потребностей земельные участки и содействовало покупке таковых частными лицами. Получившаяся таким образом русская собственность… в портах Чемульпо, Фусан, Мосампо, Мокпо, Циндао, Гензань и Синдаянпо… подразделяется по своему характеру на три категории. К первой относятся участки земли, приобретенные частными лицами и фирмами… Ко второй — участки, купленные Императорским правительством для нужд консульских. Наконец, к третьей — участки, купленные Российским правительством для военных и морских целей.

С открытием военных действий… японские военные власти заняли все русские участки… По окончании войны с прибытием на место своего служения Российского Генерального консула в Корее из переговоров по сему предмету выяснилось: 1) участки частных лиц и фирм будут возвращены по прибытии на место собственников; 2) японцы готовы возвратить все участки консульские; 3) что же касается участков… которые приобретались якобы для стратегических целей, то этот вопрос предлагается обсудить между правительствами.

Вследствие сего Генеральному консулу было поручено доставить в Министерство иностранных дел подробные сведения о настоящем положении означенных казенных участков. Просимые данные изложены в Приложении… Последнее было подвергнуто мною на Всемилостивейшее благовоззрение Его Императорскому Величеству. Государю Императору благоугодно было собственноручно начертать на поле сего: “Следовало бы выяснить и разрешить эти земельные вопросы раз и навсегда”.

Ввиду такой Высочайшей резолюции обращаюсь к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбой почтить меня своим заключением по сему делу. Со своей стороны считаю долгом присовокупить, что ввиду изменившегося политического положения в Корее,… по мнению Министерства иностранных дел, казалось бы, наиболее целесообразным не настаивать на сохранении за собой помянутых участков, обозначив лишь интересы казны путем возмещения израсходованных на сие денег. Примите уверение в совершеннейшем моем почтении и преданности. Извольский».

Как следует из приложения к письму, к ведению морского ведомства относились четыре участка: в Циндао, приобретенный в 1897 году, площадью 200 000 м2; в Чемульпо, приобретенный в 1898 году, площадью 44 316 м2; два участка в Мокпо — 1931 м2 и 1500 м2, приобретенные в 1898–1999 годах, и участок в Масанпо площадью 900 000 м2, приобретенный в 1899 году.

Заготовленный для подписи морскому министру ответ соответствовал планам Министерства иностранных дел — «не настаивать на сохранении за собой помянутых участков». Однако И.М. Диков подписывать его не стал, считая, что участки в Корее следует сохранить. Между двумя министерствами начались переговоры. Хотя и разделяла их только Дворцовая площадь, но переговоры затянулись. А.П. Извольский торопил: «Имею честь покорнейше просить, Ваше Высокопревосходительство, отзыва на письмо от 31 марта … ввиду поступившего уже согласия Министерства финансов на ликвидацию дел о наших казенных участках…» Подписанный, наконец, И.М. Диковым ответ явно не соответствовал планам Министерства иностранных дел: «…Признавая, что при существующей военно-политической обстановке земельные участки, приобретенные в Корее для нужд морского ведомства, потеряли стратегическое значение, я нахожу, однако, что на будущее время право на владение этими участками должно быть сохранено».

Между тем Министерство иностранных дел настаивало на своем, и к этому, несомненно, были основания — реальной возможности сохранить земельные участки на Корейском полуострове у России просто не было, А.П. Извольский писал: «Приняв к сведению заключение Вашего Высокопревосходительства, изложенное в отзыве,… почитаю долгом высказать некоторые соображения по поводу признаваемой Вами желательности… сохранить за собой право на владение этими участками…

Подобное право могло бы быть обеспечено фактическим занятием участков и внесением… установленной арендной платы. Между тем… участки фактически заняты японскими военными властями, причем на полюбовное возвращение таковых… решительно нет никаких оснований рассчитывать…

Не усматривая практического способа удовлетворить пожелания Вашего Высокопревосходительства о сохранении права владения на участки Морского ведомства, я не могу не указать, что даже попытки в этом направлении на месте или путем переговоров в Токио приведут лишь к новым подозрениям со стороны японцев…

Принимая во внимание изложенное… имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство благоволить уведомить меня, не признаете ли Вы возможным изъявить согласие на окончательную ликвидацию этого дела в соответствии с поступившим уже на этот предмет согласием Министерства финансов и Военного министерства».

Что оставалось делать морскому министру? Только согласиться:

«В ответ на письмо Вашего Превосходительства… относительно земельных участков, приобретенных для нужд Морского министерства в Корее, имею честь сообщить, что т. к. Вы не усматриваете практического способа удовлетворить высказанное мною пожелание, то мне не остается ничего другого, как выразить свое согласие на окончательную ликвидацию этого дела…»

Итак, земельные участки на Корейском полуострове были утрачены. Тем не менее, необходимость поддерживать связь по морю с Дальним Востоком сохранилась. «У нас нет теперь активного флота, — говорится в одном из протоколов заседания МГШ, — и вскоре не предвидится появление больших эскадр, но все-таки в водах Дальнего Востока имеются миноносцы, для поддержки которых надо иметь крейсера и посылать их в воды Дальнего Востока. Затем мы предполагаем посылать туда мореходные канонерские лодки, и вообще нельзя предвидеть, что сношения наши с Востоком прекратятся».

Заметим, что помимо забот о Дальнем Востоке к 1907 году у Морского министерства появилась еще одна задача — обеспечение продвижения отечественных товаров на юг Европы и Азии. Столыпинские реформы давали свои результаты. В южных и западносибирских губерниях России неуклонно росло производство сельскохозяйственной продукции. Проблема ее сбыта приобретала все более острый характер. В одном из писем морского министра А.П. Извольскому говорилось, что Россия должна иметь угольные станции не только для связи с Дальним Востоком, но и для обеспечения «…деятельности нашего морского транспорта. Это уменьшит фрахт для наших товаров и, следовательно, их рыночную стоимость, что облегчит им конкуренцию с чужими товарами. История указывает, что предтечей торгового флота всегда бывает военный флот. Значит, если развитие нашего торгового флота на южных морях явится не только желательным, но неизбежным, то неизбежным должно быть и присутствие на них морской силы. Центральным местом пребывания нашего флота должно быть Средиземное море, где будут проходить главные линии движения наших товаров». Одним словом, необходимость в угольных станциях возникала на пути в южную Европу и Азию.

В марте 1907 года МГШ рассматривал вопрос о приобретении земельного участка в Джибути[32].

А история вопроса такова. Правление «Русского общества Пароходства и Торговли» получило возможность приобрести в Джибути береговой участок площадью 7500 м2. Общество в нем не нуждалось и предложило приобрести его для Морского министерства. В соответствии с предварительной договоренностью «…участок был отведен постановлением губернатора французского Сокалинского побережья…» и после оборудования должен был поступить в собственность Общества с последующей передачей морскому ведомству. Оборудование предусматривало немногое — обнесение участка оградой и устройство пристани для причала угольных барж. Сделать это предстояло в течение 18 месяцев со дня постановления губернатора. На это требовалось 35 000 франков. Министерство иностранных дел против устройства «угольной станции»» в Джибути не возражало.

Вопрос о целесообразности приобретения земельного участка в Джибути рассматривался на специальном совещании в МГШ. В решении записано: «С экономической стороны иметь место для помещения наших запасов для судов, следующих на Дальний Восток, представляется желательным… Это показала прошлая война. Чтобы пополнить суда, отправляющиеся на Восток, приходилось посылать угольщиков вперед … и платить им за выжидание огромные суммы — 40 шиллингов за тонну сверх стоимости угля. Англичане… покупали уголь по 100 шиллингов за тонну… При таких обстоятельствах предварительный запас угля для наших судов имеет большое значение. Пройдя из Либавы[33] до Джибути более 6000 миль при выходе в океан явится настоятельная необходимость пополнить судовые запасы… Имея в виду вышесказанное… Совещание признает, что для будущих операций есть основание приобрести участок земли в Джибути…» Практически участок земли в Джибути для Морского министерства так и не был приобретен.

Характерной является и еще одна попытка приобрести земельный участок для «угольной станции» — на острове Кипр. В мае 1907 года действительный статский советник Г. Петрококино обратился к товарищу морского министра вице-адмиралу И.Ф. Бострему с просьбой оплатить ему 25 850 рублей за приобретенный «…им для Морского министерства участок земли на острове Кипр». Участок площадью 7000 м2 на северном берегу Кипра в бухте Суда Г. Петрококино приобрел еще в 1904 году. Как писал Г. Петрококино, участок он купил «…вследствие обещания Морского министерства прибрести его для устройства угольного склада ввиду того, что остров Кипр по его географическому положению крайне удобен для склада угля и необходимых для наших судов материалов, а также для устройства мастерских на случай ремонта судов»».

По поручению управляющего Морским министерством адмирала П.П. Тыртова участок в бухте Суда Г. Петрококино выбирал вместе с командующим Средиземноморской эскадрой вице-адмиралом Н.И. Скрыдловым. Рассматривая вопрос о приобретении участка земли на острове Кипр, совещание МГШ также высказалось «… за желательность приобретения данного участка», но рекомендовало ограничиться уплатой суммы в размере 25 850 руб., «не производя оборудования и не затрачивая пока других сумм»». Совещание отмечало, что «…географическое положение острова Кипр весьма благоприятствует размещению на нем базы русского флота… Как это показал пример минувшей войны, — записано в протоколе, — Судской бухтой пользовались отряды контр-адмиралов Вирениуса, Фелькерзама и капитана 1 ранга Добротворского. Стоянка там спокойная, а расположение острова имеет огромное стратегическое значение».

Судя по всему, причитавшиеся от Морского министерства деньги Г. Петрококино получил. Начальник МГШ вице-адмирал Л.А. Брусилов докладывал по этому вопросу И.Ф. Бострему: «…считаю долго довести, что вопрос об уплате 25 850 руб. Д.С.С.[34] Петрококино за приобретение им для… Морского министерства участок земли на острове Кипр… не должен встретить… каких-либо препятствий, т. к. Д. С.С. Петрококино выполнил лишь заказ Морского министерства, предрешенный Всеподданейшим докладом 1898 года бывшим министром финансов Ст. Секретарем С.Ю. Витте».

По мере приближения Первой мировой войны интерес к «угольным станциям» ослабевал. Тому было две причины: во-первых, появились корабли с нефтяными паротурбинными установками, радиус плавания которых был значительно больше, чем у угольных кораблей, во-вторых, — все четче выявлялись будущие противники России: Германия — на Балтике — Турция — на Черном море. «Угольные станции» при возможной войне с ними просто не требовались. Тем не менее, потребность в приобретении Морским министерством заморских участков не исчезла, но она приобрела совсем другие цели.

В августе 1913 года начальник МГШ вице-адмирал князь А.А. Ливен докладывал морскому министру адмиралу И.К. Григоровичу: «Морской генеральный штаб полагает, что в целях стратегической операции нашего флота было бы весьма желательно приобрести два участка земли по обеим сторонам Босфора, чтобы… организовать… помощь в обезвреживании турецких “гальванических” минных заграждений. Генеральный штаб сейчас затрудняется точно указать, где именно такие участки желательны и как в деталях может быть на них организована упомянутая помощь операции. Оба эти вопроса получат… ответы лишь после окончания… начатой разработки нового плана стратегической операции Черноморского флота, имеющей объектом турецкие проливы. Несомненно было бы желательно приобрести для России также большие участки… портовой территории в Константинополе на берегу Топ-Хане и Золотого Рога, чтобы заручиться местом для будущего русского порта, который в той или в иной форме, рано или поздно будет там оборудован». Резолюция И.К. Григоровича была краткой: «Письмо председателю Совета министров».

Судя по всему, на доклад Морского министерства Председатель Совета министров отреагировал незамедлительно. Указание российскому послу в Константинополе от министра иностранных дел А.П. Сазонова поступило буквально через несколько дней: «Морское ведомство признало желательным по стратегическим соображениям приобрести из распродающихся казенных земель (турецких. — Ю. К.) два участка по обеим сторонам Босфора в определенных местах и участки на нынешней турецкой портовой территории… Морское министерство для сего в сметном порядке испросит необходимое ассигнование на 1914 год. Благоволите сообщить Ваше заключение по указанному вопросу».

Соответственно указанию А.П. Сазонова посольство в Константинополе подобрало четыре участка. Для их осмотра и окончательного решения о приобретении предполагалось командировать в Константинополь офицера Морского генерального штаба. Однако дело затянулось. Тем временем тучи на политическом горизонте сгущались, а вскоре началась война. Актуальность приобретения заморских территорий отпала. Перед Морским генеральным штабом возникли совсем другие задачи.

Глава 14. БИЗЕРТА — ПОСЛЕДНЯЯ ЗАМОРСКАЯ БАЗА РОССИЙСКОГО ИМПЕРАТОРСКОГО ФЛОТА

Бизерта… В сердцах российских моряков название этого далекого тунисского порта до сих пор отзывается острой болью. Трагедия великого народа — революция и гражданская война — разделили не только страну, но и флот. Сегодня о горьких днях тех лет в Бизерте напоминают лишь небольшой православный собор с косым Андреевским крестом за царскими вратами, мраморная доска с названиями кораблей бывшего Российского императорского флота, да могилы соотечественников, в которых покоятся герои Цусимы, сражений первой мировой войны, ученые и исследователи, приумножившие славу России. И никто не может отнять у них права быть русскими патриотами.

События осени 1920 года напоминали кораблекрушение. Тонущим кораблем был «белый» Крым, экипажем и пассажирами — армия барона Врангеля. Буквально за несколько часов до вступления в город красных частей 14 ноября 1920 года Вооруженные Силы Юга России покинули Севастополь. «Мы идем в полную неизвестность, и никто не хочет нас принимать», — говорилось в воззвании П.Н. Врангеля. Предвидя близкий конец Крыма, П.Н. Врангель начал готовиться к уходу зарание. Были мобилизованы все пригодные к плаванию корабли и суда.

Эвакуация проходила из всех крымских портов. Солдаты и офицеры уходили в приказном порядке. Каждый имел «законное место» на корабле. Труднее приходилось гражданским.

Бизерта — последнее место базирования Императорского флота России

Линкор «Генерал Корнилов» на последней стоянке в Бизерте. В прошлом он назывался «Воля», а еще раньше — «Император Александр I»

В тот день утром П.Н. Врангель и командующий флотом контр-адмирал М.А. Кедров обошли на катере грузившиеся суда. К полудню все заставы на входе в город были уже сняты. В 14.00 катер правителя Юга России отошел от Графской пристани. На крейсере «Генерал Корнилов», — так теперь назывался бывший «Очаков», некогда мятежный флагманский корабль лейтенанта П.П. Шмидта, — взвился флаг главнокомандующего Русской армией. П.Н. Врангель наблюдал за окончанием погрузки судов и их выходом в открытое море. Затем крейсер направился в Ялту и Феодосию. Барон хотел лично убедиться, что эвакуация завершена и там. В два часа дня 16 ноября из Керчи пришло радио: «Посадка закончена, взяты все до последнего солдата». После этого «Генерал Корнилов» взял курс на Константинополь.

Под Андреевскими или трехцветными, торговыми флагами, а на фор-стеньгах — французскими корабли Черноморского флота, вспомогательные суда и транспорта общим числом до 150 единиц покинули Крым. В состав врангелевской «армады» входили: новейший линкор «Генерал Алексеев» (бывший «Император Александр III»), старый броненосец «Георгий Победоносец», два крейсера — «Генерал Корнилов» и «Алмаз», б современных эсминцев типа «Новик», 4 старых эсминца, 4 подводные лодки, 12 тральщиков, 119 транспортов и вспомогательных судов. Военные корабли, а их было 43, шли под Андреевским флагом, остальные — под торговыми. В полную неизвестность из России на них уходили 145 693 человека, в том числе 116 758 военных и 28 935 гражданских. По оценке П.Н. Врангеля, эвакуация Крыма прошла успешно, хотя не обошлось без потерь. Из-за невозможности буксировки в штормовых условиях пришлось затопить канонерскую лодку «Кавказ», а в керченском караване, попавшем в семибальный шторм, погиб эсминец «Живой» со всеми находившимися на борту.

17 ноября Русская армия начала выгружаться в портах Турции, Сербии, Болгарии и Румынии. Флот был преобразован в Русскую эскадру. Командовал ею произведенный к тому времени в вице-адмиралы М.А. Кедров. Несмотря на недостаток в личном составе, топливе и припасах, эскадра представляла собой внушительную силу.

Еще до ухода из Крыма вокруг Черноморского флота началась «предпродажная» суета. Наибольший интерес к русским кораблям проявляла Франция. Потратив на поддержку П.Н. Врангеля около миллиарда франков, она стремилась возместить свои потери. После нелегких переговоров с представителями Антанты барон вынужден был подписать письменное обязательство: «Отдавая себе отчет в том, что Франция — единственная держава, признающая правительство Юга России и оказавшая ему материальную и моральную помощь, я отдаю мою армию и мой флот и всех, кто за мной последовал, под ее (Франции) покровительство. Я рассматриваю также эти корабли как залог за уплату тех издержек, кои предстоят для оказания первой помощи, вызываемой текущими событиями».

Сложность базирования в Босфоре и стремление Франции заполучить корабли бывшего Черноморского флота подталкивали к скорейшему уходу из Турции. Местом будущего базирования русских кораблей Франция определила Бизерту — небольшой порт и военно-морскую базу в Тунисе, потерявшую практически свое стратегическое значение на севере Африки.

Трудно сказать, случайно ли произошло такое совпадение, но еще до начала мировой войной Россия вела переговоры с Францией об аренде Бизертского озера. Здесь планировалось создать военно-морскую базу, на которую должны были базироваться русские корабли, предназначенные для действий против Турции со стороны Дарданелл. Теперь, отправляясь в свой последний поход, корабли Черноморского флота шли к причалам, которые готовились для них почти десять лет тому назад.

8 декабря 1920 года под командованием М.А. Кедрова эскадра покинула турецкие воды. На кораблях шло около 2000 нижних чинов, 23 адмирала, 18 генералов, 700 офицеров, в том числе 112 капитанов 1 ранга и более 2500 их жен и детей. Нелегко дался русским морякам этот 1200-мильный переход. Не хватало угля и котельной воды, на «Георгии Победоносце», не выходившем в море с 1913 года, во время шторма на мостик рухнула проржавевшая дымовая труба, погибли два офицера и сигнальщик. Тем не менее, к концу декабря эскадра прибыла в Бизерту. Здесь им и было суждено встать на многолетнюю, а большинству кораблей на последнюю стоянку. Сход на берег был категорически запрещен. Вокруг эскадры французские сторожевые катера несли дозор днем и ночью. Берег охраняли сенегальские стрелки. Так продолжалось около месяца.

Подводные лодки Черноморского флота в Бизерте

В чем видели французские власти свою задачу? Прежде всего в том, чтобы до минимума сократить расходы на содержание эскадры, во-вторых, — чтобы сохранить военные корабли в боевом состоянии и обеспечить в дальнейшем их консервацию. Условия схода на берег с первого дня были не только строго регламентированы, но носили явно дискриминационный характер. Тем не менее, постепенно на далеком африканском берегу начала возникать русская военно-морская колония. Для абсолютного большинства из 5300 русских, обосновавшихся в Тунисе, полное бесправие, безработица и скудный паек надолго стали постоянными спутниками жизни.

Новый командующий эскадрой контр-адмирал М.А. Беренс делал все возможное, чтобы сохранить дисциплину и некоторую боеспособность эскадры. На кораблях продолжалось несение четко налаженной службы. Строго соблюдался корабельный распорядок дня. Проводились учения и работы по содержанию техники. Моряки ремонтировали корабли собственными силами. В 1921–1922 годах французы обеспечили даже доковый ремонт линкора «Генерал Алексеев», крейсера «Генерал Корнилов», эсминцев и подводных лодок. Выходить в море для практики экипажам не разрешалось. Корабли стояли на приколе. Иные, как, например, «Георгий Победоносец», постепенно превратились в семейные общежития для офицеров. На нем же была организована и школа для детей, живших, как и родители, «на плаву». Единственным судном, которому разрешалось совершать «плавание» по Бизертскому озеру — пятачку диаметром 7–8 миль, — было парусно-винтовое судно «Ксения Александровна». Позднее ее переименовали в «Марию». Восстановленное силами гардемаринов, судно являлась единственным, обеспечивавшим морскую практику кадетов и гардемаринов Севастопольского Морского корпуса. Прибыв почти в полном составе из Севастополя, корпус продолжал функционировать и в Африке. Размещался он сначала в пригороде Бизерты в старинном французском форте Джебель-Кебирт, позднее — в лагере Сфаят. Под руководством его директора вице-адмирала А.М. Герасимова за четыре года своего существования, с 1921 по 1925 годы, корпус сделал пять выпусков. Его окончили 400 офицеров. Впоследствии их можно было встретить во флотах Франции, США, Югославии, даже Австралии. Некоторые молодые офицеры продолжали учебу в созданном на линкоре «Генерал Алексеев» артиллерийском классе или в классе подводного плавания, организованном при дивизионе подводных лодок. Уровень преподавания в Морском корпусе и классах был достаточно высок, впрочем, как и в школе для детей, на «Георгии Победоносце».

Алтарь собора Александра Невского

Собор Александра Невского в Бизерте — храм-памятник последней эскадре Российского императорского флота

По инициативе энтузиастов на подводной лодке «Утка» был организован выпуск литографским способом журнала «Морской сборник». С 1921 по 1924 годы вышел 31 номер журнала. В основном журнал посвящался обобщению опыта мировой и Гражданской войн. Таким образом, в 1920-е годы в свет одновременно выходили три выпуска старейшего отечественного морского журнала «Морской сборник»: в Москве, во Франции и в Бизерте. Свой журнал в 1922 году издавали и гардемарины Морского корпуса.

Между тем время шло. Стараясь возместить ущерб, понесенный в результате поддержки белого движения, Франция начала прибирать к рукам русские корабли. П.Н. Врангелю и командованию эскадры деваться было некуда. Уже в 1921 году были переданы: плавмастерская «Кронштадт» и ледокол «Илья Муромец», получившие во французском флоте соответственно названия «Вулкан» и «Поллунс». Такая же судьба ожидала многие транспорты и вспомогательные суда. Их продавали иностранным судовладельцам. В соглашении, заключенном П.Н. Врангелем с французами, оговаривалось, что за счет продажи судов эмигранты, жившие в тяжелых условиях, будут получать дополнительные средства. Однако все это осталось на бумаге.

Советское правительство потребовало возвратить корабли, но взамен Франция выдвинула требование — выплатить долги царской России и белогвардейцев. На это Советский Союз, естественно, не пошел. Летом 1922 года отношение французских властей к Русской эскадре заметно ухудшилось. Для бюджета прежнего союзника содержание русской эскадры превратилось в неоправдываемое бремя. Французы потребовали снять с кораблей боезапас и существенно сократить экипажи. К концу года французские власти потребовали упразднить в Морском корпусе гардемаринские роты. Корпус, по существу, перешел на положение гимназии. После завершения общеобразовательного курса большинство кадетов занимало на эскадре матросские должности. Некоторые уезжали для продолжения учебы в высших учебных заведениях в другие страны. В 1925 году Морской корпус был закрыт вообще.

Происходили изменения и в самой русской колонии. После разрешения эмигрантам вернуться на родину часть из них в 1921 году возвратилась в Советский Союз. Пройдя через фильтрационные комиссии, многие из «возвращенцев» попали в тюрьмы и лагеря. Остававшиеся в колонии русские моряки и их семьи стремились всячески сохранить уклад своей жизни, но сделать это было нелегко. Устроившись на работу и получив паспорт, русский навсегда исключался из списка лиц, находившихся на иждивении французского правительства. Возвратиться в лагерь беженцев в случае потери работы он уже не мог. Численность колонии постепенно уменьшалась — русские рассеивались по всему миру.

Могила контр-адмирала М.А. Беренса

Русское кладбище в Бизерте

Летом 1924 года Франция начала дипломатические переговоры с Советским Союзом. Завершились они в октябре того же года признанием СССР. К тому же Франция согласилась возвратить корабли, оставшиеся в Бизерте. Решение всех вопросов, связанных с их возвращением, Советское правительство возложило на одного из создателей Рабоче-Крестьянского Военно-Морского Флота, бывшего командующего всеми Морскими Силами Республики, особого порученца при председателе Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкого Е.А. Беренса, старшего брата контр-адмирала М.А. Беренса, командовавшего русской белогвардейской эскадрой в Бизерте. Что и говорить, революция и Гражданская война разделили не только страну и ее флот, но и многие семьи. Беренсы были одной из таких семей. Технические вопросы доставки кораблей поручались комиссии под председательством известного кораблестроителя академика А.Н. Крылова.

С признанием Францией СССР Русская эскадра в Бизерте прекратила свое существование. Корабли перешли в ведение французского командира Бизертской военно-морской базы. По распоряжению французских властей на всех кораблях были спущены Андреевские флаги и выставлены французские караулы. Как вспоминал очевидец «Не только у моряков, но и у всех русских людей дрогнуло сердце, когда 29 октября 1924 года в 17 часов 25 минут раздалась команда: «На флаг и гюйс», а спустя минуту — «Флаг и гюйс спустить».

Буквально на следующий день военно-морской префект Франции в Тунисе объявил, что его страна больше не оказывает русским никакой поддержки. В декабре 1924 года распоряжением Советского правительства «Начальником отряда судов Черноморского флота, находящихся в Бизерте», был назначен М.В. Викторов, а комиссаром — А. Мартынов. Вскоре в Бизерту прибыла техническая комиссия во главе с А.Н. Крыловым. Работы по осмотру кораблей и определению их пригодности к возвращению в Советский Союз продолжались до января 1925 года. В список кораблей, годных к возвращению, вошли: линкор «Генерал Алексеев», б эсминцев и 4 подводные лодки. Под палящим африканским солнцем остальные суда пришли в полную негодность, и их было предложено продать на металл. В Одессе для буксировки кораблей начали формировать отряд. Увы, возвратиться на родину кораблям так и было не суждено. Условием их возвращения французский сенат поставил требование — признание Советским правительством царских долгов. Москва, естественно, не согласилась.

В судьбе большинства кораблей была поставлена точка. Некоторые из них французы продали Италии, Греции, Мальте. Остальные — французским судоразделочным компаниям. С 1930 года корабли начали разбирать на металл.

Последним в 1936 году разрезали флагман — линкор «Генерал Алексеев», в прошлом «Воля», а еще в прошлом «Император Александр III». Так уж получилось, что в годы второй мировой войны стволы главного калибра линкора захватили немцы и включили их в систему береговой обороны, так называемого «Антлантического вала». На этом, по существу, и закончилась история некогда могущественной боевой группировки Черноморского флота, брошенной в Бизерте за тысячи миль от родной земли.

Незавидной была и судьба русской колонии. Многие русские уехали в другие страны. Большинство перебралось во Францию. Оставшиеся вынуждены были думать о средствах к существованию. Офицеров французы охотно брали на госслужбу в различные конторы, через которые управляли протекторатом Тунис. Другие подались работать на фермы, занялись земледелием, рыболовством, а то и просто устраивались рабочими и сторожами. Оставшаяся в Бизерте колония старалась жить сплоченно, по-русски. Большую роль в этом должна была сыграть церковь, которую и решили построить. Так, в 1939 году на далекой африканской земле появился храм Александра Невского. Предполагалось, что церковь, где хранились реликвии русской эскадры, станет местом поклонения будущих поколений русских моряков. Однако прошли годы, из жизни ушли почти все, кто ступил в далеком 1920 году на землю Туниса. Их потомки разъехались по всему свету, и храм опустел.

Постепенно о судьбе кораблей, покинувших Россию осенью 1920 года, забыли. В официальной советской истории вспоминать о русской эскадре в Бизерте было не принято. Только храм Александра Невского да разрушавшиеся могильные плиты на двух русских кладбищах напоминали о том, что когда-то здесь была целая русская колония, и не просто колония, а крупный отряд боевых кораблей Российского императорского флота.

О Бизерте вспомнили лишь в связи с 300-летием Российского флота. Севастопольское Морское собрание организовало Поход памяти. Из Севастополя в Тунис с почетной миссией в октябре 1996 года отправилась крейсерская яхта «Петр Великий». Через 72 года после спуска в Бизерте Андреевского флага здесь символически вновь был поднят русский военно-морской флаг. По инициативе общественных организаций и при поддержке посольства России в Тунисе началась «Миссия памяти в Бизер-те». В конце 1990-х годов привели в порядок часть русских кладбищ. По решению Святейшего патриарха Московского и всея Руси Алексия II в Тунис были направлены священники. В храме Александра Невского возобновилась служба. В 2001 году с визитом в Бизерту под флагом начальника штаба Черноморского флота прибыл флагман Черноморского флота ракетный крейсер «Москва». Моряки-черноморцы посетили исторические места, связанные с пребыванием здесь русских кораблей. В столице государства в городе Тунисе на кладбище Боржель состоялась церемония открытия мемориальной плиты на могиле последнего командующего Русской эскадрой контр-адмирала М.А. Беренса.

Глава 15. ВОСТОЧНЫЙ ЛЕНД-ЛИЗ[35]. РУССКИЕ ВНОВЬ НА АЛЯСКЕ

Во время Второй мировой войны россиянам вновь довелось побывать на Аляске. В октябре 1943 года в Москве состоялась очередная встреча министров иностранных дел антигитлеровской коалиции. Американскую делегацию возглавлял госсекретарь К. Хэлл. По его воспоминаниям, именно на этой встрече И.В. Сталин впервые заявил, что «Советский Союз незамедлительно вступит в войну с Японией, как только союзники откроют второй фронт и добьются успеха в разгроме Германии». Хотя заявление И.В. Сталина и не вошло в официальный протокол, но это была первая положительная реакция советского руководителя на многократное «зондирование» союзников по вопросу о вступлении СССР в войну с Японией.

Ровно через год при встрече с У. Черчиллем и Ч. Гарриманом И.В. Сталин подтвердил, что через три месяца после разгрома Германии Советский Союз готов начать войну с Японией. При этом он заметил, что союзникам следовало бы заранее позаботиться о накоплении к этому времени необходимых запасов оружия, вооружения и боеприпасов. С предложением И.В. Сталина Соединенные Штаты согласились сразу. Ответственность за решение этой задачи со стороны США была возложена на главу военной миссии в Москве генерал-майора Д. Дина.

Вскоре советская сторона передала Д. Дину список необходимых поставок. Управление тыла при Комитете начальников штабов США утвердило программу поставок, но с оговоркой — ее выполнение не должно идти в ущерб военным действиям в Европе и на Тихом океане. Программа получила кодовое наименование «Майнпост». Надо сказать, что в этой программе флотские поставки, необходимые для подготовки Тихоокеанского флота к войне с Японией, занимали одно из первых мест. Кодовое наименование флотских поставок звучало как программа «Хала». Список, состоявший более чем из полутора десятков типов кораблей, самолетов, портового оборудования и радиоэлектронной аппаратуры, начальник Главного штаба ВМФ СССР адмирал В.А. Алафузов передал начальнику морского отдела американской военной миссии в Москве контр-адмиралу К. Олсену 18 декабря 1944 года.

Почти сразу возник вопрос о месте передачи кораблей и подготовки советских экипажей. В начале января 1945 года нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов запросил главкома ВМС США адмирала Э. Кинга: «Возможно ли для обеспечения скрытности осуществить передачу кораблей где-нибудь на Алеутских островах, предположительно в Датч-Харборе?» Вопрос Н.Г. Кузнецова и предложение в качестве места передачи Дач-Харбора Э. Кинг немедленно переадресовал командующему американским флотом в северной части Тихого океана вице-адмиралу Ф. Флетчеру. Одновременно он ориентировал его на то, что в ближайшее время на базе предстоит разместить свыше 2500 человек советского контингента.

Вскоре Ф. Флетчер доложил, что наиболее подходящим местом в подведомственном ему районе является не Датч-Харбор, а расположенный в юго-западной части Аляски залив Колд-Бей, место размещения армейского форта Рендол и вспомогательной базы морской авиации. Здесь имелись просторная гавань, удобно расположенные армейские казармы, кухни-столовые и, что особенно важно, — совершенно не было гражданского населения. Последнее, как считал Ф. Флетчер, будет способствовать скрытности передачи, а этому и советское, и американское правительства придавали большое значение. Советским нейтралитетом не хотели рисковать ни та, ни другая сторона.

Нарком ВМФ СССР Н.Г. Кузнецов и Главнокомандующий ВМС США адмирал флота Э. Кинг на Ялтинской конференции

Залив Колд-Бей зимой 

С получением доклада Э. Кинг незамедлительно телеграфировал в Москву Д. Дину: «Выбор пал на Колд-Бей. Это самое удобное место для передачи судов Советскому Флоту». Еще через два дня на Ялтинской конференции он сообщил об этом Н.Г. Кузнецову. В первый момент Н.Г. Кузнецов возразил: «После Датч-Харбора советское командование остановило свой выбор на Кадьяке». Однако будучи незнакомым с Колд-Беем, он внимательно выслушал доводы Э. Кинга и согласился с ним. Вопрос с базой был решен.

Все дальнейшие действия со стороны американцев определила директива Э. Кинга, вышедшая ровно через неделю после завершения Ялтинской конференции. Ф. Флетчеру предписывалось немедленно приступить к ремонту казарм, а необходимые для обучения инструкторы, обслуживающий персонал, командир будущей базы и оборудование должны были прибыть в Колд-Бей к 24 марта. Поступление советского личного состава ожидалось партиями. Первую партию, 2500 человек, ждали к 1 апреля. Всего предполагалось обучить около 15 000 советских моряков.

Одновременно решался и вопрос о доставке советских экипажей на Аляску. Еще в Ялте Н.Г. Кузнецов предложил переправлять их через Атлантический океан на возвращающихся транспортах северных конвоев и далее — через континент на Западное побережье СШ А.Э. Кинг не возражал, но считал, что тяжелая обстановка с судоходством на Тихом океане затруднит доставку советских моряков с Западного побережья на Аляску. Использовать для этого советские транспорты Н.Г. Кузнецов не предлагал. В результате вопрос несколько затянулся, но в конечном итоге советское командование решило доставлять экипажи своими транспортами по обычным ленд-лизовским маршрутам.

В зависимости от ледовой обстановки первые суда в Колд-Бей ожидали в конце марта — начале апреля. Каждое судно могло взять на борт до 600 человек. Постоянный состав — 45–50 переводчиков и 23 офицера, возглавляемых контр-адмиралом Б.Д. Поповым, должен был прибыть с первым судном. По согласованию с американской стороной В.А. Алафузов информировал командование советского контингента, что весь личный состав поступает в прямое подчинение американского командира базы, приказы которого должны выполняться беспрекословно. В соответствии с предварительно согласованной программой до 1 ноября 1945 года планировалось передать 180 кораблей, в том числе 30 фрегатов, 24 тральщика, 36 катеров-тральщиков с деревянным корпусом, 56 охотников за подводными лодками, 30 десантных кораблей и 4 плавмастерских.

В начале декабря для вступления в должность начальника отдела по ремонту и эксплуатации линейных кораблей в Управление кораблестроения в Вашингтон прибыл старший инженер-механик линкора «Миссури» капитан 2 ранга В. Максвелл. Едва он приступил к своим обязанностям, как неожиданно получил новое назначение — командиром морского отряда 3294 на Аляске. Так условно называлась база, создаваемая в заливе Колд-Бей. Получив первую информацию о своих будущих обязанностях в Управлении морских операций, В. Максвелл поспешил в советскую комиссию по приемке ленд-лиза. После его беседы с контр-адмиралом А.А. Якимовым и капитаном 1 ранга Б.В. Никитиным обстановка постепенно начала проясняться.

Несмотря на начавшееся поступление учебной техники для принятия и размещения большого числа людей, требовалось сделать еще многое: закончить ремонт казарм и классных помещений, отремонтировать дороги, организовать питание, создать медсанчасть, сформировать многочисленные вспомогательные службы и т. д. Практически не было условий и для отдыха личного состава. Однако главное, конечно, заключалось в подготовке учебного процесса. Постепенно комплектовался штат инструкторов. Вместе со своим заместителем капитан-лейтенантом Д. Хоутсоном В. Максвелл неустанно трудился, получая, где только можно радиоаппаратуру, радары, гидроакустические станции, гирокомпасы, минные тралы, кинопроекторы, учебные фильмы и др.

Конечно, не обошлось без противоречий. Прибывшие 23 марта в Колд-Бей представители советской приемной комиссии во главе с капитаном 1 ранга Б.В. Никитиным посчитали, что учебные программы составлены неверно. По их мнению, в ущерб подготовке непосредственно на кораблях в программах слишком много времени было отведено для берегового обучения. В. Максвелл же, наоборот, считал, что тщательная подготовка на учебном оборудовании поможет в дальнейшем избежать поломки, аварии и несчастных случаев. Тем не менее, согласие было достигнуто. 5 апреля В. Максвелл позвонил в кабинет Б.В. Никитину. «Коммодор Никитин, слушайте радио! Ваша страна заявила о прекращении действий договора с Японией о ненападении. Надеюсь, что скоро мы станем союзниками и на Тихом океане!»

С 10 апреля в Колд-Бей начали прибывать советские транспорты. Вскоре на пароходе «Севастополь» прибыл командир 5-го отдельного отряда советских кораблей контр-адмирал Б.Д. Попов. Так теперь именовался советский морской контингент в Колд-Бее. Добрые отношения следовало устанавливать с первых шагов, да и флотские традиции к тому обязывали. Хотя сотрудничество и не обходилось без естественных противоречий и даже споров, взаимоотношения между Б.Д. Поповым и В. Максвеллом сложились не только хорошие деловые, но и достаточно теплые личные. Да и что было делить двум морякам, решавшим общую задачу? Перед назначением в Колд-Бей Б.Д. Попов служил начальником отдела боевой подготовки в штабе Тихоокеанского флота. В общем, это был опытный моряк, энергичный и высокоэрудированный офицер. Как вспоминает Б.В. Никитин, «живой, обаятельный, очень непосредственный человек, адмирал импонировал американцам. Он умел находить общий язык и устанавливать дружеские отношения с высокопоставленными офицерами флота США».

К 14 апреля с советских судов здесь уже высадились 2558 человек. В основном это были экипажи двух будущих соединений: 16-го трального дивизиона, состоявшего из 12 морских и 6 базовых тральщиков, и 2-го дивизиона ПЛО, состоявшего из 20 охотников за подводными лодками. Вместе с постоянным американским составом численность гарнизона в Колд-Бее выросла почти до 4 тысяч человек. К приему советских моряков практически все было готово. Экипажи разместились в утепленных сборно-щитовых домиках, каждый был рассчитан приблизительно на взвод. Обогревались домики соляркой. Имелись хорошо оборудованные душевые, прачечная, дизельная электростанция и котельная, автоматическая хлебопекарня, камбуз, столовая, даже клуб с большим кинозалом. Небольшой госпиталь состоял из нескольких домиков, заботливо соединенных между собой крытыми переходами. Все находилось в отличном состоянии. «Я еще раз убедился, — вспоминает Б.В. Никитин, — в умении американцев устраивать быт с максимальным комфортом, независимо от того, где приходится это делать — во Флориде или на Аляске». В результате на обустройство ушло около двух суток. Буквально с 1 б апреля жизнь советских моряков вошла в четкий ритм. На берегу в учебных кабинетах изучались оружие и технические средства. Практические занятия проводились на кораблях, стоявших здесь же в гавани. Труднее всего давалось освоение «новых американских приборов» — радиолокации и гидроакустики. Что и говорить, электроника для нас тогда была в новинку. Да и учебных пособий на русском языке явно не хватало. Создавать их пришлось прямо на ходу совместными усилиями американских инструкторов, представителей приемной комиссии и советских переводчиков. По вечерам в клубе шли советские и американские фильмы. Смотрели их все вместе. Большим успехом у американцев пользовались «Чапаев» и «Два бойца».

Вскоре для сдачи учебно-боевых задач советские экипажи начали выходить в море. Странным образом переплелась история двух великих народов, русского и американского. Выходя в море из американской базы на американских кораблях, советские моряки постоянно читали на картах русские названия: остров Буян, вулкан Павлова, риф Панькова и др. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Моряки жили на земле, некогда называвшейся Русской Америкой, плавали они в водах Берингова моря, которое когда-то считалось внутренним морем Российской империи. «В окрестностях базы, — вспоминал Б.В. Никитин, — мы даже наткнулись на старинное кладбище с крестами, на которых еще можно было с трудом различить надписи кириллицей».

Стоит ли говорить, с каким ликованием в Колд-Бее встретили известие о капитуляции Германии? Общую победу праздновали вместе. Однако уже на следующий день работы возобновились. Все понимали, что скоро наступит и их черед. Чашу возмездия предстояло испить и Японии.

Конечно, в работе были и накладки. Не все шло гладко с поступавшими для передачи кораблями — некоторые ошибочно были оснащены оборудованием, не предназначенным для передачи. На других, наоборот, перед отправкой в Колд-Бей оборудование, предназначенное для передачи, почему-то снималось. Еще одной из причин задержек были поломки, которые корабли получали, особенно малые, при переходе в Колд- Бей. Для их устранения приходилось отправляться в Датч-Харбор, а это почти 400 миль.

Первый конвой из Колд-Бея в Петропавловск вышел 28 мая. Он состоял из трех тральщиков и пяти катеров-тральщиков. Второй и третий вышли соответственно 30 мая и 7 июня. Конвои шли под охраной американских кораблей. Даже такие корабли, как морские охотники и катера-тральщики переход в Петропавловск совершали практически безостановочно. Выйдя из Колд-Бея, конвои проходили через пролив Юнимак и далее следовали на запад вдоль северной кромки Алеутских островов. Северо-западнее острова Атту американский эскорт оставлял конвой, и он следовал самостоятельно к Командорским островам. Здесь конвой встречал советский эскорт, сопровождавший его до Петропавловска.

Естественно, что наиболее серьезные трудности и у советской, и у американской сторон возникали при передаче фрегатов. Из передаваемых кораблей они были самыми крупными. К тому же именно на фрегатах было размещено больше всего наиболее сложной по тому времени радиоэлектронной аппаратуры — радиолокационной и гидроакустикой. Для советских моряков освоение ее было делом непростым. Непростой оказалась и подготовка фрегатов к передаче.

Корабли, носившие названия небольших американских городов, являлись одной из массовых серий военного времени. Строились они одновременно в Калифорнии и на верфях Великих Озер. С 1943 по 1945 годы было построено 96 фрегатов. Почти треть из них была передана Советскому Союзу. Несмотря на единый проект, корабли, построенные на Великих Озерах, оказались в океане менее прочными, чем калифорнийские. В кораблестроении такое бывает. Очевидно, сказалась привычка озерных верфей к речному судостроению. В числе кораблей, переданных СССР, были и те и другие. Как же проходила подготовка и передача фрегатов?

Панорама военно-морской базы США в заливе Кода-Бей 

В конце октября 1944 года одна из верфей на Великих Озерах сдала ВМС США фрегат «Корнадо» (PF-38). Будучи спущенным по Миссури и Миссисипи в Мексиканский залив, фрегат прошел через Панамский канал и вскоре начал боевую службу в юго-западной части Тихого океана. Неожиданно корабль получил приказ возвратиться в Атлантику и следовать на завод в Бостон, где предстояло снять часть оборудования, установленного всего три месяца назад, и заменить его предназначенным для передачи Советскому Союзу.

После ремонта и переоборудования специальная комиссия обследовала корабль и рекомендовала снять еще некоторые приборы. В составе отряда таких же фрегатов «Лонг Бич», «Огден», «Сан-Педро», «Глендейл» и «Белфаст» «Корнадо» покинул Бостон. Пройдя через Панамский канал, отряд взял курс на Сиэтл. В Сиэтле время ушло на небольшой послепоходовый ремонт, окраску надводной части, а также на окончательную ревизию оборудования и имущества, предназначенных для передачи. Наконец, 7 июня в составе все того же отряда «Корнадо» покинув Сиэтл, направился на остров Кадьяк. Через четыре дня фрегаты прибыли в бухту Вумес-Бей на Кадьяке. Здесь к отряду присоединились еще четыре фрегата. В полдень 13 июня после дозаправки топливом корабли со значительно сокращенными экипажами (основная его часть осталась на Кадьяке) направились к месту своего назначения, в Колд-Бей.

В августе-сентябре 1945 года Советский Союз должен был получить от США 200 гидросамолетов «Каталина»). Советские и американские авиаторы, снимок на память

Торжественное открытие военно-морской базы в Колд-Бее, вынос советского и американского флагов 

Надо сказать, что координация и четкость взаимодействия советского и американского командования в те дни просто удивляет. Практически одновременно с прибытием фрегатов в Колд-Бей туда прибыл и советский пароход «Чайковский». На его борту находились 570 членов будущих экипажей фрегатов. Буквально на следующий день после проведения совместной материальной ревизии на «Кор-надо» прибыли 2 советских офицера и 48 человек команды — все из электро-механической боевой части. К 1 июля весь экипаж в составе 12 офицеров и 178 матросов был в сборе. К этому времени основная часть американской команды с корабля уже сошла. Остались лишь 4 офицера и 44 рядовых, ответственных за окончательную сдачу.

Капитан 1 ранга ВМС США В. Максвелл

За дружественным коктейлем. Слева направо: контр-адмирал Б.Д. Попов, капитан 1 ранга Б.В. Никитин, переводчик В.В. Кривощеков, командующий Северным Тихоокеанским флотом США вице-адмирал Ф. Флетчер и вице-адмирал Р. Вуд

Контр-адмирал Б.Д. Попов разрезает праздничный торт по случаю своего дня рождения 

Американский командир «Корнадо» писал: «Сотрудничество между русской и американской командами было просто удивительное. Языковые трудности компенсировались неизменным стремлением русских во все вникнуть и понять новые обязанности». Уже 8 июля он наблюдал, как «русские демонстрируют свое мастерство и точность стрельбы».

Тренировки советских команд под руководством американских инструкторов шли ежедневно, в том числе и по вечерам. В результате экипажи фрегатов, а это почти 2000 матросов и офицеров, закончили свое обучение точно по графику — к 8 июля. Еще три дня экипажи занимались приемкой топлива, погрузкой провизии и другими делами, связанными с предстоящим уходом домой.

Наконец, 12 июля состоялась официальная церемония передачи фрегатов. Проходила она строго, но торжественно. Естественно, обе команды немного волновались. Американский оркестр играл русские и американские мелодии. Точно в назначенное время Б.Д. Попов и В. Максвелл поднялись на мостик. После зачтения приказа горнист сыграл спуск американского флага. Сразу же торжественно был поднят военно-морской флаг СССР. Советский экипаж вступил в управление кораблем. «Корнадо» стал называться сторожевым кораблем «ЕК-8». Через три дня в составе шестого конвоя первые девять фрегатов взяли курс на Петропавловск.

Свои обещания И.В. Сталин выполнил точно! 8 августа 1945 года в 17.00 по московскому времени, ровно через три месяца после капитуляции Германии и через два дня после взрыва первой атомной бомбы, В.М. Молотов информировал посла Японии, что Советский Союз начнет военные действия против Японии 9 августа в 00 часов 01 минуту. С точностью до одной минуты в указанное время Красная Армия начала широкомасштабные боевые действия в Маньчжурии. На следующий день, кстати, после второй атомной бомбардировки японское правительство заявило о своей готовности рассмотреть требования союзников о капитуляции. Еще через четыре дня Япония капитулировала. К 15 августа начавшие уже сворачиваться англо-американские наступательные действия прекратились полностью. Теперь военные действия шли только между Японией и СССР. Продолжались они до начала сентября. Наступление сухопутных частей Красной Армии на южном Сахалине, Курильских островах и в Северной Корее поддерживалось Тихоокеанским флотом. В его действиях принимали участие и корабли, только что полученные в Колд-Бее. Об этом Б.Д. Попов информировал В. Максвелла с явным удовольствием.

Один из переданных Советскому Союзу фрегатов 

Церемония передачи американского тральщика советской команде

Обмен на память семафорными флажками 

Американские и советские офицеры, члены экипажей переданных фрегатов

Советский и американский офицеры за дружественной беседой 

Между тем работа в Колд-Бее продолжалась. Ни намерение Японии выполнить требования о капитуляции, ни активные боевые действия Советского Союза на Дальнем Востоке не повлияли на выполнение программы «Хала». Как вспоминает В. Максвелл, «в это время мы стремились обеспечить максимально дружеские отношения с нашими союзниками и выполнять свои обязательства четче, чем когда-либо. «К концу августа, стремясь передать как можно больше кораблей, В. Максвелл даже сократил до минимума тренировки советских экипажей.

2 сентября, в день подписания Японией капитуляции, на борту линкора «Миссури» в Токио советские экипажи приняли два фрегата. Еще четыре фрегата были приняты 4 сентября. Несколько часов спустя после церемонии их передачи из Вашингтона поступила директива; «В связи с капитуляцией Японии поставки военного снаряжения по ленд-лизу прекращаются. С получением настоящей директивы передачу кораблей по программе “Хала” прекратить. Ранее переданные корабли могут следовать в Советский Союз. Время, необходимое для подготовки экипажей, не ограничивать. Снабжение и обеспечение советского персонала, включая тех, кто еще не перешел на корабли, как и их тренировки, до особых указаний продолжать по условиям ленд-лиза». Директивы Вашингтона выполнялись четко. Четыре фрегата, принятые советскими экипажами 4 сентября, оставались в Колд-Бее, готовясь к переходу, до 17 сентября. В то же время несколько кораблей, находившихся уже на пути в Колд-Бей, были немедленно возвращены в Сиэтл. Два фрегата, пришедшие в Колд-Бей после прекращения программы «Хала», американцы использовали для доставки своего личного состава в Сиэтл. Б.Д. Попов, его штаб, экипажи двух фрегатов и 24 охотников за подводными лодками, частично прошедшие подготовку, но так и не успевшие получить свои корабли, убыли на советском транспорте «Карл Шурц» 27 сентября 1945 года. Вскоре после этого перестала функционировать и база В. Максвелла. За 142 дня своего существования Морской отряд 3294 передал советскому флоту 149 кораблей, подготовив для них около 12 000 моряков, в том числе 750 офицеров. Что и говорить цифры впечатляют!

Являлось ли это заслугой только американской стороны? Конечно, нет. В равной степени это являлось результатом деятельности и советского персонала. Вот как оценивал его В. Максвелл в своем итоговом докладе адмиралу Э. Кингу от 27 сентября 1945 года: «В числе прибывших были офицеры, многие из которых могли бы украсить флот США…, матросы высоко дисциплинированны, энергичны, способны работать в самых экстремальных ситуациях, часто вполне равноценны американскому персоналу… Прибывшие несомненно демонстрировали огромный потенциал морской мощи страны, которую они представляли.

Глава 16. ОСТРОВА В ОКЕАНЕ

Нет, уважаемый читатель, не ждите в этой главе рассказа о заморских территориях, которые когда-либо принадлежали России или Советскому Союзу. Не ждите и рассказа об их приобретении или потере. Речь пойдет о территориях, которые никогда и в природе-то не существовали. Была лишь идея — идея создания в океане искусственных островов. И задумывались они не с научными целями, не для исследования и освоения недр океана, не для рыбопромысловой деятельности. За короткой строкой архивной описи «О возведении островов в океане» стоят военные проблемы и политические страхи. С пожелтевших страниц полувековой давности проступает лик ядерной войны. Той самой, угроза которой в дни Карибского кризиса поставила человечество на край ядерной бездны. Итак, об искусственных островах в океане.

В мае 1959 года на имя Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева поступило письмо. На конверте стояла надпись: «Не вскрывать. Этот конверт должен быть передан в нераспечатанном виде референту т. Хрущева. Конверт должен быть вскрыт референтом лично». Судя по всему, так оно и было сделано. На регистрационном штемпеле зафиксирована отметка о возвращении документа после просмотра его Н.С. Хрущевым в Общий отдел ЦК КПСС. К конверту с документами, находящимся сейчас в Центре хранения современных документов, приколота небольшая записка. Написана она Н.С. Хрущевым, направившим документы на экспертизу начальнику Генерального штаба В.Д. Соколовскому. Благодаря тому, что по истечении 30-летнего срока хранения документов с них был снят гриф секретности и они были опубликованы в книге «Неизвестная Россия. XX век», мы можем ознакомиться с этим фантастическим проектом людей, которым небезразлична была судьба страны в период обострения «холодной войны». В деле есть и заключение Генерального штаба. О чем же шла речь?

Группа единомышленников под руководством кандидата технических наук инженер-майора А.Н. Ирошникова (кстати, все четыре автора, очевидно связанные родственными узами, носили фамилию Ирошниковы) предлагала возвести «вокруг морских границ США и других важных стратегических пунктов земного шара искусственные острова — площадки для запуска атомных ракет средней дальности». Проект Ирошниковых предусматривал возведение в океане за одни сутки 20–25 бетонных островов. По мнению авторов, размещение на них ракет могло оказать такое давление на правительство США и других стран НАТО, что привело бы не только к ликвидации американских баз вокруг Советского Союза, но и к прекращению всякой военной деятельности против СССР.

Конверт содержал четыре документа:

№ 1. Письмо А.Н. Ирошникова Первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву от 18 мая 1959 года.

№ 2. Докладную записку А.Н. Ирошникова «О возведении вокруг морских границ США и на других важнейших стратегических пунктах земного шара искусственных островов — площадок для запуска атомных ракет средней дальности» от 19 мая 1959 года.

№ 3. Докладную записку А.Н. Ирошникова и Г.С. Ирошникова «Некоторые аспекты международного права и вопросы дипломатии, связанные с возведением искусственных островов вокруг США и в других стратегических пунктах земного шара», датированную 22 мая 1959 года.

№ 4. Докладную записку А.Н. Ирошникова и Г.С. Ирошникова «К вопросу об установлении закрытых режимов в черноморских и балтийских проливах для военных кораблей НАТО» от 25 мая 1959 года.

И еще два документа содержатся в деле: «Записка А.Н. Ирошникова о соблюдении строгой секретности…» и «Справка-заключение на письмо т. Ирошникова А. Н.», подписанная В. Соколовским.

Судя по датам, все четыре документа были написаны за короткий отрезок времени — в течение недели, хотя сам замысел и техническая сторона его воплощения зрели годами: «Именно над вопросом скоростного возведения островов нам пришлось больше всего поработать (с 1954 года)», — писал А.Н. Ирошников. В чем же заключалась суть предложений Ирошниковых? Она была простой: как считали авторы проекта, окружив Советский Союз аэродромами и ракетными установками, американцы не верят, что они получат ответный массированный атомный удар. Чтобы разубедить их в этом, предлагалось окружить США искусственными островами с нашими атомными ракетами средней дальности.

Как писали авторы, в каждом океане имеются никем не занятые мели, так называемые банки, то есть подводные острова. Глубина моря над ними не превышает 25–100 м. Имеются такие банки и вокруг Американского континента. Чтобы окружить США нашими ракетными установками, следует под видом рыбопромысловых баз возвести небольшие искусственные острова, для начала диаметром около 100 м, «установить на них несколько символических сборно-разборных домиков, заселить символическими жителями — гражданами СССР и, подняв отнюдь не символический флаг СССР, объявить их территорией Советского Союза».

По мнению Ирошниковых, вся сложность операции заключалась лишь в том, что возвести острова надо очень быстро, так, чтобы «противник» не успел опомниться и помешать. После возведения островов США будут поставлены перед свершившимся фактом. Как считали авторы, первую очередь острова диаметром около 100 м, позволяющую поднять флаг СССР и объявить его своей территорией, можно возвести в течение суток с момента подхода кораблей к месту постройки. Стоимость работ при возведении одного острова оценивалась в 1 млн. руб. (в ценах тех лет). Поскольку в разных точках Восточного и Западного полушарий предполагалось одновременно возвести 20–25 искусственных островов, стоимость работ первой очереди составит 20–25 млн. руб.

После внезапного для «противника» появления островов, подъема на них флага СССР и объявления их советской территорией, естественно, с прилегающей 12-мильной зоной, МИД СССР, по мнению авторов, начнет дипломатические переговоры о нашем праве на организацию в открытом море «рыбопромысловых баз». В это время полным ходом должны идти работы 2-й очереди. В течение 5–7 дней, по замыслу авторов следовало бы усилить бетонные основания островов, откачать воду из их внутренней части, возвести межэтажные перекрытия и переборки, приступить к отделке внутренних помещений. «На верхней части островов следует создать мощные многослойные бронированные перекрытия, способные выдержать самые тяжелые бомбовые удары».

Примерно через неделю согласно проекту планировалось начало работ 3-й очереди — монтаж оборудования для запуска атомных ракет средней дальности и установку на островах современных средств защиты. Все эти работы должны были вестись в подводной части островов — скрытно от посторонних наблюдателей.

Соорудив в каждом стратегическом пункте один, сначала относительно небольшой, остров и утвердив дипломатическим путем право СССР на окружающие его 12-мильные территориальные воды, можно начать возведение на той же банке, где это необходимо, в 24-мильном круге других сооружений. При этом строить их уже можно обычными, а не скоростными методами. В результате будут созданы базы кораблей и подводных лодок, посадочные полосы для авиации дальнего действия и т. п. Таким образом, считали авторы, «подобно США и Англии Советский Союз создаст в различных точках земного шара свои военно-воздушные и морские базы по типу Мальты, Перл-Харбора, Гибралтара, Сингапура и др.»

Если в процессе переговоров строительство наших «рыбопромысловых» островов даст свои результаты и американское правительство пойдет на ликвидацию своих аэродромов и ракетных установок в пограничных с СССР странах, то работы по расширению и укреплению 1-й очереди могут быть временно прекращены, а промысловая эксплуатация воздвигнутых островов полностью окупит произведенные затраты. Так вкратце выглядело предложение, поступившее в мае 1959 года Н.С. Хрущеву. Обоснование предложенной идеи с рассмотрением исторических, правовых, моральных и других аспектов авторы привели в документе № 3. Не искажая его сути, постараемся кратко его пересказать. Вот о чем писали А.Н. и Г.С. Ирошниковы в своей докладной записке.

Государства Европы, Азии и Америки в XVIII и XIX веках захватывали все вновь открывающиеся острова в океанах. Этот процесс продолжался и в XX веке. В результате империалистические государства завладели даже теми островами, которые были открыты русскими мореплавателями Ф.Ф. Белинсгаузеном, И.Ф. Крузенштерном, М.П. Лазаревым, Ю.Ф. Лисянскиим — это острова Суворова и Кутузова в архипелаге Маршалловых островов, остров Лисянского в архипелаге Гавайских островов, атолл Суворова на островах Кука и др.

Далее авторы писали о том, что, не касаясь вопроса о правах Советского Союза на эти территории, можно констатировать, что в настоящее время весь земной шар покрыт сетью военных баз США, Англии и других стран НАТО. Готовясь к атомной войне с СССР, США и Англия, не довольствуясь своими базами, строят аэродромы и стартовые площадки для ракет в странах, окружающих Советский Союз. Западные военные деятели считают, что межконтинентальных ракет у Советского Союза мало, а точность их полета низкая. Поэтому в будущей войне США пострадают меньше, чем СССР. Подобные «благодушные» настроения позволяют правительству США проводить политику «на грани войны».

Чтобы прекратить это «благодушие», необходимо приблизить советские ракеты средней дальности и аэродромы к границам США. Тогда американцы поймут, что в случае атомной войны США также подвергнутся атомным ударам. Народ перестанет верить своему правительству и заставит его отказаться от пагубной политики «на грани войны».

Поскольку на земном шаре незанятых островов не осталось, Советский Союз может воздвигнуть свои площадки для запуска ракет только в тех местах, где дно океанов близко подходит к поверхности воды. Речь идет о сравнительно ограниченном количестве мелей, банок, рифов и подводных хребтов с глубинами, не превышающими 100 м. Как правило эти места до поры до времени остаются свободными, пока какое-нибудь государство не построит на них маяк или другое сооружение. Нет сомнения, что с развитием техники начнется массовый захват и этих, пока еще не занятых, находящихся под водой территорий.

Чтобы не повторить ошибки царской России, потерявшей все свои заморские территории, надо проявить инициативу в освоении таких банок и отмелей. Если Советский Союз начнет возводить в сжатые сроки и одновременно в нескольких точках земного шара искусственные острова, то он окажется в весьма выгодном положении, так как займет наиболее важные в стратегическом отношении пункты.

Далее авторы рассматривали моральные аспекты предполагаемой операции. В частности, они считали, что своими действиями США сами вынуждают Советский Союз построить указанные острова для своих ракетных установок. Эти действия в моральном отношении будут стоять неизмеримо выше аналогичных действий США. Советскому Союзу не придется захватывать существующие острова, вытеснять коренное население, как это делают США на своих тихоокеанских базах.

И даже предполагаемая реакция «противника» была ими смоделирована. Нет сомнения, считали они, что со стороны «противника» возведение искусственных островов вызовет сильную реакцию. США предпримут дипломатические шаги, чтобы объявить наши действия незаконными с точки зрения международного права. Если МИД СССР сочтет, что реакция противника будет слишком сильной, можно предусмотреть варианты, отодвигающие искусственные острова дальше в океан, где уже никто не сможет предъявить СССР претензии в части использования никем не занятых банок и мелей.

Для укрепления наших позиций в предстоящих дипломатических переговорах необходимо, считали авторы проекта, обеспечить дезинформацию. Для этого на первых порах возведения островов следует объяснить наши действия сугубо мирными целями — созданием рыбопромысловых и рыбоперерабатывающих баз в Атлантическом и Тихом океанах, организацией стационарных научных станций по наблюдению за полетом спутников, проведением наблюдений по программе Международного геофизического года и т. д. Чтобы обеспечить еще более полную дезинформацию, строительные и монтажные чертежи внутреннего устройства островов следует выпускать в двух вариантах: 1-й — с размещением оборудования для промысловых и научных целей, 2-й — для запуска атомных ракет средней дальности и обеспечения надежной самообороны. С целью дезинформации на островах должны быть установлены сборные жилые домики, уточнен состав их первых жителей, проведены выборы поселковых Советов. «Все это должно быть предусмотрено, чтобы на первых порах, то есть в период неизбежной дипломатической шумихи в западном лагере, мы могли утверждать чисто мирные цели и сугубо гражданское население искусственных островов». Чтобы еще больше завуалировать стратегическое значение островов можно в день их создания опубликовать постановление Совета Министров СССР, в котором упомянуть об организации рыбопромысловых баз на новых островах. Одновременно следует опубликовать Указ Президиума Верховного Совета СССР о включении воздвигнутых островов с прилегающей 12-мильной зоной в состав территории СССР.

Не обошли в своем проекте авторы и вопросы международного права. В настоящее время, писали они, международное право признает принцип свободы открытых морей. Правовой режим открытого моря обеспечивает всем государствам возможность беспрепятственно осуществлять три вида деятельности: судоходство, морской промысел и прокладку телеграфных кабелей. Советской дипломатии, по их мнению, предстояло доказать, что с развитием техники принцип свободы в открытом море следует дополнить новым, четвертым, положением — свободой возведения искусственных островов. Ранее в международной практике подобного прецедента не было. Они были убеждены в том, что советской дипломатии, несомненно, удастся доказать его законность, тем более, что международное право в принципе признает «первоначальное приобретение территорий по искусственному приращению — сооружение маяка на подводной скале или осушение морского залива». Прецедентами могут служить искусственные сооружения для подводной добычи нефти. Согласно международному праву Советский Союз имеет право занять банки и мели в порядке «первоначального заведения» незанятых или бесхозных земель.

Говорится в проекте Ирошниковых и о возможности второго «раздела мира». К началу XX века закончился раздел «незанятых» земель. Мир впервые оказался поделенным. В последующих войнах шла борьба за передел мира.

Советская дипломатия должна быть готова к тому, считали они, что после постройки Советским Союзом островов на свободных банках и мелях западные государства начнут объявлять своей собственностью большие территории неосвоенного дна морей и океанов. Не исключено, что может начаться «второй раздел» мира — раздел подводных территорий. В связи с этим может возникнуть и еще один вопрос — предотвращение ответных действий «противника» в районах морских границ СССР. В процессе дипломатических переговоров после возведения новых островов Советский Союз должен внести полную ясность в правовые положения своих морских границ. Их суть заключается в следующем: моря Азовское, Белое, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское и Чукотское, а также заливы Рижский и Петра Великого — внутренние воды СССР. Моря Черное, Балтийское, Японское и Охотское — закрытые моря.

Немаловажное значение для осуществления предложенного плана имел, по мнению авторов, фактор внезапности. С учетом напряженности международной обстановки только внезапность сооружения островов может обеспечить гарантию успеха предлагаемой операции. Такова в основных чертах модель предложенных действий.

Теперь несколько слов о заключении Генерального штаба на предложения Ирошниковых. Оно имело гриф «Совершенно секретно» и было составлено 1 июля 1959 года. Его суть заключалась в следующем.

Идея создания искусственных островов в океане, в частности у побережья Северной Америки, не является новой. «Техасские вышки», построенные американцами в Атлантическом океане на расстоянии 150–300 км от побережья на глубине 15–60 м, предназначены для раннего радиолокационного обнаружения воздушных и морских целей. Искусственные острова есть и у нас в Каспийском море. Таким образом возможность чисто технического осуществления строительства искусственных островов не вызывает сомнения. Однако предложение Ирошниковых о возведении вокруг США искусственных островов — площадок для запуска атомных ракет, стоянки кораблей и подводных лодок, а также посадки самолетов дальней авиации базируется на явно недостаточных политических, экономических, технических и военных знаниях. В заключение говорится, что с военной точки зрения проект Ирошниковых не заслуживает внимания. Заключение подписал маршал В.Д. Соколовский.

На этом, по существу, и закончилась история с возведением искусственных островов вокруг США. Следует лишь добавить, что три года спустя в более реальном варианте проект Ирошниковых был частично претворен в жизнь. В 1962 году Советский Союз предпринял попытку разместить свои ракеты на Кубе. Тревоги Ирошниковых были близки советским политическим, государственным и военным деятелям: американские военные базы располагались в непосредственной близости от границ СССР, а Советский Союз подобных возможностей не имел. Так возник Карибский кризис, но рассказ об этом в следующей главе.

Глава 17. СОВЕТСКИЕ РАКЕТЫ НА ОСТРОВЕ СВОБОДЫ

Операция «Анадырь»

Формально Куба никогда не была заморской территорией ни Советского Союза, ни тем более России. Однако история наших взаимоотношений сложилась так, что именно на Кубе Советский Союз создал самую мощную группировку войск, которая когда-либо размещалась за морем, притом в непосредственной близости от вероятного противника — Соединенных Штатов Америки. К тому же Куба была единственной заморской территорией, где размещались наши ядерные ракеты.

Впервые идея размещения ракет на Кубе возникла у Н.С. Хрущева в 1959 году после беседы с А.И. Микояном, который только что вернулся с Кубы. А.И. Микоян с восторгом рассказывал о своем знакомстве с Ф. Кастро и другими кубинскими руководителями. Их стремление отстоять свободу своей страны и во что бы то ни стало защитить завоевания революции произвели на А.И. Микояна неизгладимое впечатление.

События в районе Карибского моря развивались с неумолимой быстротой. Соединенные Штаты не могли не реагировать на Кубинскую революцию. Свержение правительства Батисты не только нанесло ощутимый удар по экономическим интересам США, но и показало народам Латинской Америки пример борьбы за свою независимость. Иного выхода, как свергнуть революционное правительство Кубы, у США не было. К этому Соединенные Штаты и начали готовиться. Завесу над строго засекреченным планом «Мангуста»» США приоткрыли лишь через 30 лет — в 1992 году на трехсторонней встрече делегаций России, США и Кубы в Гаване.

Первым шагом в реализации плана «Мангуста»» явилась попытка высадить на Кубу в апреле 1961 года наемников в районе Плайа-Хирон. После их разгрома Соединенные Штаты приступили к подготовке вторжения собственными силами. Об этом говорило все: усиление гарнизона военно-морской базы США Гуантанамо на территории Кубы, проведение учений в районе Карибского моря, получение правительством согласия конгресса на призыв 150 тысяч резервистов и другие действия американской администрации. Например, в Карибском море было проведено учение по «освобождению»» одного из островов от мифического диктатора по имени «Ortsac»». Если имя диктатора прочитать наоборот, справа налево, получится «Кастро». Одним словом, куда яснее.

Советский Союз неоднократно предупреждал США о недопустимости вмешательства во внутренние дела суверенной Кубы. Увы, все предупреждения оставались без внимания. Приходилось думать об ответных мерах. Определяющую роль в их выборе, естественно, играл Н.С. Хрущев — Первый секретарь ЦК КПСС. Он был уверен, что обеспечить независимость и оборону Кубы обычным оружием невозможно. Решить эту задачу, по его мнению, могли только ракеты с ядерными боеголовками. Как бы желая убедиться в своей правоте, Н.С. Хрущев поделился своими мыслями с руководством Министерства обороны. В ответ Р.Я. Малиновский обратил его внимание на то, что американские ракеты «Юпитер», размещенные в Турции, могут поразить жизненно важные центры Советского Союза через 10 минут. Полетное же время наших ракет до США составляет 25 минут. Эта информация, по-видимому, и убедила Н.С. Хрущева в необходимости действовать немедленно. Впрочем, к тому была еще одна причина. К 1962 году Соединенные Штаты имели 5 тысяч стратегических ядерных боеголовок и 289 межконтинентальных баллистических ракет. СССР — только 300 и 44 соответственно. В условиях ядерного превосходства вероятного противника размещение ракет на Кубе могло существенно укрепить стратегическое положение СССР.

Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев 

Вскоре на очередном заседании Совета обороны, где кроме членов Совета присутствовал весь Президиум ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС и руководство Министерства обороны, Н.С. Хрущев поставил вопрос о предотвращении вооруженной агрессии против Кубы. При этом сразу предложил перебросить туда наши ракеты с ядерными боеголовками и необходимый военный персонал. Дебаты были долгие, но в конечном итоге большинство поддержало Н.С. Хрущева. Все понимали — военную силу можно остановить только силой. Постановили, что Совету министров, Министерству обороны и Министерству морского флота надлежит обеспечить скрытую доставку ракет, войск и боевой техники на Кубу.

К маю 1962 года Генеральный штаб разработал план операции. Начинался он словами: «На о. Куба разместить Группу советских войск, состоящую из всех видов Вооруженных Сил под единым руководством штаба Группы во главе с главнокомандующим советскими войсками на о. Куба…». Перед советскими войсками ставилась задача во взаимодействии с кубинскими Революционными Вооруженными Силами (РВС) не допустить высадки противника ни с моря, ни с воздуха, одним словом, превратить остров в неприступную крепость.

Главную силу должны были составить ракетные войска Группы. В случае развязывания войны им предписывалось по сигналу из Москвы, и только по сигналу из Москвы, нанести удар по важнейшим объектам на территории США. Для этого на Кубе планировалось разместить три полка баллистических ракет «Р-12» (24 пусковых установки) и два полка баллистических ракет «Р-14» (16 пусковых установок). Всего предполагалось иметь 40 пусковых установок с ракетами, имеющими дальность стрельбы от 2,5 до 4,5 тысяч километров. Это обеспечивало надежное поражение важнейших объектов на значительной территории США. Например, под удар ракет «Р-12», имевших дальность полета 2–2,5 тысячи километров, попадали не только практически все восточное побережье США вплоть до Нью-Йорка, но и континентальная часть страны до Чикаго включительно.

Сухопутным войскам Группы ставилась задача прикрыть ракетные части, штаб Группы и быть готовыми оказать помощь кубинским РВС при разгроме морских и воздушных десантов противника.

Военно-воздушные силы Группы во взаимодействии с сухопутными войсками, силами ВМФ и кубинскими РВС должны были уничтожить морские и воздушные десанты противника с одновременным нанесением удара по военно-морской базе США Гуантанамо.

Частям Военно-морского флота совместно с ВВС предписывалось уничтожить боевые корабли и десантно-высадочные средства противника до высадки десантов. Кроме того, флот должен был блокировать минами базу Гуантанамо и обеспечить охрану наших транспортов на подходах к острову.

Войска противовоздушной обороны в составе двух дивизий должны были не допустить вторжения в воздушное пространство Кубы самолетов-нарушителей и нанесения ими ударов по войскам Группы, кубинским РВС и важнейшим административным и промышленным центрам страны. Наибольшую плотность зенитно-ракетных войск планировалось создать в западной и центральной частях острова, где предполагалось разместить ракетные полки и основную массу войск Группы. Командующим Группой войск на Кубе был назначен генерал армии Исса Александрович Плиев.

Для обеспечения боевой деятельности Группы войск планировалось иметь неснижаемый трехмесячный запас продовольствия и горючего. Солдатам, сержантам и офицерам выдавались два комплекта обмундирования: гражданский — для маскировки и военный — «южный», который предполагалось надеть только по особому приказанию в случае начала военных действий. Общую численность войск на Кубе планировалось довести до 43–44 тысяч человек. Для их переброски через океан требовалось 70–80 судов.

Так вкратце выглядел план операции, разработанный Генеральным штабом и доложенный 24 мая 1962 года министром обороны Р.Я. Малиновским Президиуму ЦК КПСС. Для дезинформации вероятного противника операция, не имевшая никакого отношения к северной реке, получила условное наименование «Анадырь». Закодирована она была под стратегическое учение с перебазированием войск и военной техники морем в различные районы Советского Союза. Кстати, еще в 1950-е годы название «Анадырь» носил один из сталинских планов создания на Чукотке миллионной армии для стремительного броска через Берингов пролив на Аляску. Операцию «Анадырь» Президиум ЦК КПСС одобрил единогласно, однако утверждать ее план не стал. Это сделать решили лишь после согласия Ф. Кастро.

Для переговоров с Ф. Кастро на Кубу вылетела делегация в составе члена Президиума ЦК КПСС Ш. Р. Рашидова, маршала С.С. Бирюзова и генерал-полковника С.П. Иванова. Фидель Кастро принял делегацию незамедлительно. Предложенный план кубинское руководство одобрило, но свое согласие на размещение наших ракет расценило не как помощь Кубе, а как помощь Кубы Советскому Союзу в достижении его собственных целей. С учетом размещения американских ракет в Турции и ядерного превосходства вероятного противника такая логика, несомненно, просматривалась.

По возвращении делегации в Москву состоялось очередное заседание Президиума ЦК КПСС, которое и утвердило операцию «Анадырь». Началась активная подготовка к ее реализации. В конце июня для переговоров с Н.С. Хрущевым и Р.Я. Малиновским в Москву прибыл Рауль Кастро — министр РВС Кубы, доверенное лицо и младший брат Фиделя Кастро. «Несмотря на свою молодость, этот красивый смуглый человек, — вспоминал генерал армии А.И. Грибков, — отличался зрелостью суждений в… военных вопросах. Все говорило о том, что школа революционной борьбы и партизанских боев для него не прошла зря. С ним было легко работать».

Переговоры с Раулем Кастро, как и вся подготовка к операции «Анадырь», проходили в строжайшей тайне. Интересна такая деталь. В процессе переговоров с Р. Кастро впервые разрешили привлечь к работе машинистку и то только потому, что документы пришлось печатать на машинке с латинским шрифтом.

При составлении проекта договора генштабисты вооружились справочниками и массой документов по международно-правовым нормам — консультироваться с юристами-международниками было нельзя. Наконец проект договора о военном сотрудничестве Кубы и СССР был готов. Его суть заключалась в том, что советскому военному контингенту совместно с кубинскими войсками надлежало защитить территорию Кубы от внешней агрессии. При этом войска каждой из сторон оставались в подчинении своих правительств. Советские военнослужащие были обязаны выполнять кубинские законы. Территория для размещения боевой техники и советских войск предоставлялась во временное пользование. Договор предполагалось заключить сроком на 5 лет с возможностью его последующей пролонгации. Проект договора под названием «Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о размещении Советских Вооруженных Сил на территории Республики Куба» подписали Р.Я. Малиновский и Р. Кастро.

Рассмотрев в начале августа проект договора у себя на родине, кубинская сторона внесла ряд поправок. Дополненный и уточненный по отдельным статьям проект договора с личным письмом Ф. Кастро на имя Н.С. Хрущева в Москву привез Э. Че Гевара. Кубинская сторона полагала, что некоторые изменения текста, не затронувшие суть договора, будут способствовать усилению его политического воздействия.

В преамбуле договора говорилось: «Правительство Республики Куба и Правительство Союза Советских Социалистических Республик согласились подписать настоящий Договор, исполненные решимости предпринять необходимые шаги для совместной защиты законных прав Кубы и Советского Союза, имея, кроме того, в виду настоятельную необходимость принятия мер для обеспечения взаимной безопасности перед лицом возможной агрессии против Республики Куба и СССР, желая договориться по всем вопросам, касающимся поддержки, которую Советские Вооруженные Силы окажут в деле защиты национальной территории Кубы в случае агрессии». Таким образом, по инициативе кубинской стороны речь в договоре шла не только о безопасности Кубы, но и о безопасности Советского Союза от американской агрессии.

А.И. Микоян и Ф. Кастро на Кубе. 1959 гол

Ф. Кастро — премьер-министр и Верховный главнокомандующий Республики Куба 

27 августа в Москве было получено письмо за подписями Фиделя Кастро и Президента Республики Куба Освальдо Дортикоса. В письме говорилось, что, «питая особое доверие к личности, такту и умению Эрнесто Че Гевары, правительство Республики Куба облекло его полнотой власти и уполномочило для подписания договора военного характера». Как вспоминал генерал А.И. Грибков, «Че Гевара поразил нас всех своим несгибаемым духом, поистине революционной одержимостью. Это был человек высокой культуры, не только пламенный революционер, но и известный поэт, выражавший в своих стихах революционный настрой, верность делу кубинской революции и ее вождю». Подготовленный и согласованный договор, и протокол к нему Э. Че Гевара подписывать не стал. Маршал Р.Я. Малиновский и он его лишь парафировали. Между тем подготовка операции «Анадырь» шла полным ходом.

Министр Революционных Вооруженных Сил Кубы Р. Кастро

Генерал армии И.А. Плиев — командующий группой советских войск на Кубе

Эрнесто Че Гевара — полномочный представитель Кубы в Москве

Военная делегация Кубы во главе с Р. Кастро у Р.Я. Малиновского 

7 июля 1962 года Н.С. Хрущев лично утвердил руководящий состав Группы войск. Генерал-лейтенант П.Б. Данкевич стал первым заместителем командующего и командующим ракетными войсками. За ним следовали генерал-майор П.М. Петренко — член военного совета, начальник политуправления; генерал-лейтенант П.В. Акиндинов — начальник штаба; генерал-лейтенант авиации С.Н. Гречко — заместитель главнокомандующего по противовоздушной обороне; вице-адмирал Г.С. Абашвили — заместитель главнокомандующего по ВМФ и другие генералы.

Штаб Группы приступил к разработке графика отправки войск. Первой на Кубу планировалось направить ракетную дивизию. На приведение ее в боевую готовность требовалось самое большое время. Однако вскоре пришли к заключению, что это нецелесообразно. В портах выгрузки и на боевых позициях ракетчики оказались бы беззащитными перед авиацией и диверсионными группами возможного противника. По этой причине решили сначала перебросить на остров зенитно-ракетные и мотострелковые части и только потом полки, оснащенные ракетами «Р-12» и «Р-14». Об этом Р.Я. Малиновский доложил Н.С. Хрущеву и получил одобрение.

Генерал армии А.И. Грибков — основной разработчик и активный участник операции «Анадырь»

В соответствии с планом операции 10 июля 1962 года первой на Кубу отправилась рекогносцировочная группа. Через несколько дней вылетела вторая группа, под видом специалистов сельского хозяйства, инженеров и техников по мелиорации. Но военная выправка, несомненно, выдавала «специалистов». Обе группы направлялись на Кубу как бы для продолжения работ, начатых визитом Ш. Р. Рашидова. Кстати, прибывшие на Кубу первые «специалисты по сельскому хозяйствуй сделали поразительный по своей военной безграмотности вывод о том, что на Кубе можно легко и скрытно разместить ракеты, так как там (!) много пальмовых рощ.

Между тем подготовка выделенных к отправке войск подходила к концу. В один из июльских дней Н.С. Хрущеву было доложено о готовности Министерства обороны к реализации плана «Анадырь»: «Все войска, предусмотренные по перечню боевого состава, отобраны, укомплектованы и готовы к отправке. Произведено планирование всех мероприятий по доставке советских войск на остров Куба в течение четырех месяцев: июль-октябрь. Первым днем погрузки назначено 12 июля 1962 года».

Через океан личный состав и техника перевозились на пассажирских и сухогрузных судах торгового флота. Портами погрузки являлись: Балтийск, Кронштадт, Лиепая, Мурманск, Николаев, Поти, Севастополь и Феодосия. С использованием портальных и судовых кранов на погрузку одного транспорта уходило 2–3 суток. Для перевозки дивизии ПВО требовалось 12 судов, мотострелкового полка — 3 грузовых и 2 пассажирских судна. Солдаты и экипажи судов строили на нижних палубах многоярусные нары. Погруженные на верхнюю палубу ракетные установки, станции наведения и ракетные катера обшивались для маскировки досками, а чтобы их нельзя было сфотографировать инфракрасной аппаратурой, обивались еще и металлическими листами. Получалось что-то вроде надстроек. Так же маскировались и установленные на палубах полевые кухни. На каждом судне для отражения возможного нападения самолетов и катеров устанавливалось по несколько счетверенных крупнокалиберных зенитных пулеметов. Их закрывали специальными быстро сбрасываемыми колпаками. На случай нападения на корабль, в каждом полку были скомплектованы специальные роты, вооруженные автоматами и ручными пулеметами.

Перед отходом каждый капитан судна и командир полка получали большой запечатанный и прошитый суровыми нитками пакет. Вскрыть его полагалось только после выхода в море. В пакете они должны были обнаружить еще один, но поменьше. Надпись на нем указывала, в какой точке Атлантического океана следовало вскрыть второй пакет. Вскрывать его следовало уже втроем с представителем особого отдела КГБ. Тогда-то они и узнавали, что их путь лежит на Кубу.

Надо сказать, что проблема размещения личного состава на судах стояла особенно остро. Трюмы набивались людьми, как сельдями бочка. Пытались хоть как-то перегруппировать грузы, чтобы освободить больше места для личного состава. Увы, в большинстве случаев решить проблему не удавалось. Солдатам, сержантам и офицерам предстояло жить в раскаленной полузакупоренной коробке. Выходить на верхнюю палубу, чтобы глотнуть живительного морского воздуха, разрешалось только ночью, и то по 20–25 человек. К сожалению, этот долгий и тяжкий путь не всем оказался под силу. Появились доклады о болезнях и даже о смертях. Хоронили по морскому обычаю — зашивали в брезент и опускали в море.

Один из участников перехода вспоминал: «20 августа. Приближаемся к Азорским островам. Штормит. Качка сильная. Морская болезнь свалила всех наших солдат и офицеров. Ночью предприимчивые воины вскрыли две бочки с солеными огурцами. Огурцы облегчили страдания людей от качки. Старшему врачу полка… вместе с судовым врачом пришлось оперировать сержанта — приступ аппендицита.

…Идем десятые сутки. Кругом океан. Жара. Раздеваемся до трусов. Ночью все ищут укромное местечко на палубах. Днем американские самолеты делают облет нашего сухогруза. Какой-то военный корабль увязался за нами и требует досмотра. Мы только слушаем, но в эфир не выходим. Утром просыпаемся от гула самолета. Американский истребитель пронесся над теплоходом, чуть ли не цепляясь за палубные надстройки и мачты. Виден берег Кубы».

Тем не менее, повседневная жизнь на судах шла своим ходом: игрались учебные тревоги, проводились занятия, беседы, демонстрировались кинофильмы, организовывались даже концерты художественной самодеятельности. Выход личного состава на верхнюю палубу был строго ограничен. При подходе к Багамским островам, когда начались облеты транспортов самолетами американских ВВС и сопровождение кораблями США, выход на палубу был запрещен вообще. Люки твиндеков, где размещался личный состав, наглухо закрывались брезентовыми чехлами. Воздух подавался только вентиляцией. Условия пребывания людей были адскими. Температура в помещениях доходила до 50° С. Пища давалась два раза в сутки и только в темное время.

И все же организационные усилия и тяготы, выпавшие на долю личного состава, не были напрасны. О проводимой операции американская разведка узнала только 14 октября, то есть почти через два с половиной месяца после прибытия на остров первых транспортов с войсками. Большая часть ракет, техники и войск к этому времени была уже на Кубе.

На Кубе

Трудности ожидали личный состав не только в море, но и на берегу. Прежде всего, они были связаны с расквартированием частей. Осуществлялось оно по указаниям рекогносцировочных групп. Их деятельностью руководил командующий войсками Группы. На местах эту работу возглавляли его заместители по видам вооруженных сил. Прежде всего, требовалось уточнить дислокацию частей, намеченную ранее Генеральным штабом в Москве. Определяющими считались оперативно-тактические соображения по боевому применению войск. Учитывались и такие факторы, как скрытность, возможность расквартирования войск, наличие питьевой воды и др. Не все было просто. Лесные массивы на Кубе, как правило, небольшие. Состоят они из редких пальмовых рощ или сплошных зарослей кустарников. В последних нет движения воздуха. В результате духота и зной. Высокая влажность отрицательно сказывалась на содержании техники и физическом состоянии личного состава. Наконец, в восточной части острова нередко встречаются ядовитые деревья гуао. От прикосновения к ним на теле возникают язвы. Все это приводило иногда к тому, что выбранные по карте еще в Москве районы приходилось менять.

Командир ракетной дивизии И.Д. Стаценко дает указания по выгрузке ракет

Скромный солдатский обед после выгрузки ракетного оборудования

Строевой смотр мотострелкового полка на Кубе

Одновременно с рекогносцировкой дислокации войск шло изучение портов Кубы. В результате для приема судов выбрали одиннадцать портов, в их числе: Гавана, Мариель, Ла-Исабела, Никаро, Сантьяго-де-Куба и другие.

Прибытие транспортов с войсками и техникой началось 26 июля 1962 года. Первым в Гавану пришел теплоход «Мария Ульянова». В последующие четыре дня прибыло еще девять судов. 29 июля на теплоходе «Латвия» прибыл основной состав управления Группы войск. С этого времени вся работа по организации встречи осуществлялась штабом Группы войск. На выгрузку одного транспорта в среднем уходило 2–4 суток. Техника и грузы, которые внешне походили на народнохозяйственные, разгружались круглосуточно. Танки, ракеты и специальная техника — только ночью. До формирования походных колонн к месту дислокации выгруженную технику размещали на территории порта и маскировали. Первые грузы доставлялись с участием кубинского автотранспорта. С конца августа, когда прибыла основная часть советского автотранспорта, все перевозки осуществлял только транспорт советских подразделений.

При разгрузке судов территория портов тщательно охранялась кубинскими РВС. Со стороны моря у входа в бухту ставились кубинские огневые точки. Вход в бухту патрулировали сторожевые катера.

Для сопровождения колонн в пути выделялась кубинская охрана. Советский личный состав, сопровождавший колонну, переодевался в кубинскую форму. Команды в пути подавались только на испанском языке. Наименования частей, соединений и воинские звания командиров не назывались. Переписка между штабом Группы и частями не велась, все приказы и распоряжения передавались только в устной форме лично или через посыльных офицеров. В период сосредоточения войск радиотехнические средства не работали. В целом прибытие и размещение советских войск на территории Кубы проходило организованно и в установленные сроки. Войска развертывались во всех шести провинциях острова. Географические условия в них значительно отличались друг от друга, и это накладывало существенный отпечаток на инженерные работы по обустройству войск. Жилье в большинстве случаев отсутствовало, дороги оставляли желать лучшего, да и источников воды часто просто не было.

Все работы начинались с создания стартовых и технических позиций для ракетной и другой боевой техники, с обеспечения их охраны и обороны. Возводились проволочные заборы, копались окопы, ходы сообщения и пр. Только затем уже строились полевые военные городки. Их тоже обносили проволочными заборами и окопами. На оборудование стартовой площадки уходило от 8 до 15 суток. В условиях высокой температуры, влажности и ливневых дождей работы, продолжавшиеся иногда по 10–12 часов, требовали огромного напряжения сил. При этом соблюдалась постоянная боевая готовность. Авиационные части размещались на имеющихся уже аэродромах. Их дооборудование сводилось в основном к строительству сборно-щитовых казарм.

Ракета средней дальности «Р-12» на стартовой позиции

Радиус возможного поражения территории США ракетами «Р-12»

Вскоре над территорией острова начали появляться самолеты ВВС США. Многократные облеты наших боевых порядков они совершали на малых высотах: 100–300 м. Команды на уничтожение ни наши силы ПВО, ни кубинские РВС не получали. Между тем переброска войск на Кубу шла полным ходом.

В первых числах октября 1962 года генерала А.И. Грибкова вызвал Р.Я. Малиновский. Генерал вспоминает:

«Вам предстоит поездка на Кубу. Как только все ракетные части будут приведены в полную боевую готовность, доложите мне лично. И только мне, больше никому. Ваша главная задача — контроль за готовностью ракет и войск к боевому применению. Запомните и передайте товарищу Плиеву, что те указания, которые он получил лично от Никиты Сергеевича Хрущева об использовании ракет “Р-12”, “Р-14” и “Луна”, должны выполняться строго и точно: ракетную дивизию пускать в дело только, повторяю, и только с личного разрешения Верховного Главнокомандующего Никиты Сергеевича Хрущева. Вы хорошо понимаете, что ракеты мы завозим на Кубу лишь с целью сдержать возможную агрессию со стороны Соединенных Штатов Америки. Мы не собираемся развязывать атомную войну, это не в наших интересах. Тактические ракеты «Луна» применять исключительно в случае высадки десантов противника на остров Кубу. Плиеву разрешено лично принять решение на применение ядерных средств «Луна». Но прежде чем это решение принять, он должен очень глубоко изучить обстановку и не допустить несанкционированных пусков… Министр встал из-за стола, походил по кабинету, и остановившись добавил:

— О готовности ракетных войск донесете мне условной фразой, смысл которой будем знать только я и Вы.

Немного подумал, посмотрел на меня и, четко выговаривая каждое слово, произнес:

— Директору. Уборка сахарного тростника идет успешно. Впредь вся переписка между мной и Группой войск должна идти в адрес Директора, это тоже передайте Плиеву.

Условную фразу он заставил повторить меня дважды. После этого пожелал счастливого пути».

18 октября А.И. Грибков с группой офицеров был уже на Кубе. К этому времени на остров из состава ракетной дивизии прибыло уже три полка с ракетами «Р-12». Оборудовались стартовые позиции.

За несколько дней перед этим пилоту американского самолета «У-2» удалось сфотографировать район размещения ракет «Р-12». Фотографии опубликовал журнал «Тайме». На них четко просматривалась наша военная техника и специальные машины с ракетным вооружением. Маскировочные мероприятия явно не сработали. А.И. Грибков вспоминает:

«Б тот же день я поехал… в Министерство революционных вооруженных сил Кубы, где состоялась встреча с министром Раулем Кастро и начальником генерального штаба… С Раулем мы встретились как старые знакомые. Я передал ему привет от Р.Я. Малиновского и проинформировал о цели своего приезда. На Кубе в большинстве случаев принято обращаться только по имени, и Рауль сразу же стал называть меня Анатолием.

- Анатолий, мы получили очень важное сообщение. Американский разведывательный самолет «У-2» сфотографировал район Сан-Кристобаля, где оборудуются позиции ваших ракет.

Я ответил, что об этом меня уже проинформировали… От него я узнал, что кубинским генштабом разработан план, согласно которому вся территория Кубы на случай боевых действий разделена на три зоны: западную, центральную и восточную. Фидель Кастро, будучи главнокомандующим, взял на себя ответственность и за западную зону, включающую Гавану…

Прощаясь с гостеприимными pyкoвoдumeлями РВС, мы пожелали друг другу успехов в превращении острова в неприступную крепость. Рауль поднял руку и провозгласил: “Патриа о муэртэ! Венсермос!” (“Родина или смерть! Мы победим!”)».

На грани ядерной войны

Несмотря на самоотверженный труд наших солдат, сержантов и офицеров, разработанные в Москве плановые сроки увеличивались. На боевое дежурство ракеты «Р-12» реально могли встать только к 25–27 октября. Два полка с ракетами «Р-14» находились еще в Атлантике.

Между тем американская сторона не дремала. К 20 октября все вооруженные силы США на континенте и в Европе, в том числе 6-й флот в Средиземном море и 7-й в районе Тайваня, были приведены в полную боевую готовность. Подводные лодки с баллистическими ракетами «Поларис» заняли боевые позиции для нанесения ракетно-ядерного удара по Советскому Союзу и странам — участникам Варшавского договора. Для действий против Кубы США выделили несколько парашютно-десантных, пехотных и бронетанковых дивизий. Второй эшелон вторжения насчитывал 250 тысяч человек. Высадку на Кубу должны были обеспечивать несколько сот самолетов. В состоянии боевой готовности находились 460 военно-транспортных самолетов. Чтобы воспрепятствовать оказанию Кубинской Республике помощи извне, предусматривалась блокада острова на дальних и ближних подступах.

Силы вторжения включали в себя три группировки: континентальную, гуантанамо-пуэрториканскую и Карибскую. Самой большой была континентальная. Она насчитывала две воздушно-десантные, две пехотные и одну бронетанковую дивизии. Одна из десантных дивизий находилась у самолетов в часовой готовности к вылету. В гуантанамо-пуэрториканскую группировку входила усиленная дивизия морской пехоты, часть которой уже находилась на Кубе на военно-морской базе Гуантанамо и 30 боевых кораблей. Карибская группировка состояла из десяти отрядов кубинской внешней контрреволюции и венесуэльской бригады, хорошо подготовленной для действий в субтропиках. Всего силы вторжения насчитывали до семи дивизий, 600 танков, свыше 2000 орудий и минометов. К операции планировалось привлечь до 140 кораблей, 430 истребителей-бомбардировщиков и палубных штурмовиков.

17 и 18 октября американская воздушная разведка получила новые снимки кубинской территории. По ним можно было судить о быстром продвижении работ в обустройстве стартовых позиций наших ракет. Это, естественно, усиливало беспокойство высших эшелонов руководства США, еще бы — советские ядерные ракеты находились в 90 милях от американского побережья! Президент Дж. Кеннеди высказался за нанесение по Кубе массированного воздушного удара. Однако позднее свое решение отложил до встречи с министром иностранных дел СССР А.А. Громыко, прибывшим в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН.

Президент США Дж. Кеннеди выступил по радио и телевидению с объявлением блокады Кубы 22 октября 1962 года

Дешифрованный снимок кубинской территории с самолета У-2 

22 октября в 19 часов по вашингтонскому времени с Обращением к нации по радио и телевидению выступил президент Дж. Кеннеди. В нем он охарактеризовал обстановку в Карибском бассейне. В заключение президент сказал, что любой пуск ракеты с ядерной головкой с Кубы в направлении территории любого государства западного полушария будет рассматриваться как удар СССР по Соединенным Штатам. Выступление Дж. Кеннеди, впрочем как и предпринимаемые в эти дни с той и другой стороны военные акции, и явились кульминационной точкой в развитии Карибского кризиса. Две великие державы находились на грани ядерной катастрофы.

Обломки американского самолета «У-2», сбитого советской ракетой 27 октября 1962 года над Кубой

Расчет ракетной зенитной установки, сбившей самолет «У-2». В центре — командир расчета младший сержант В.В. Дымов 

В 22 часа 30 минут 22 октября Р.Я. Малиновский телеграфировал И.А. Плиеву быть готовым к отражению возможного нападения на Кубу. В этой же телеграмме И.А. Плиеву категорически запрещалось использовать атомное оружие. Находившиеся еще в океане на судах два полка ракет «Р-14» были повернуты в сторону СССР.

23 октября президент США подписал директиву о «карантине» Кубы. На следующий день начался досмотр всех судов, следовавших на Кубу. Вскоре поступила информация о том, что в ночь с 26 на 27 октября возможно вторжение американцев на Кубу. РВС и Группа советских войск были приведены в повышенную боевую готовность. К этому времени из 36 наших боевых ракет «Р-12» к заправке горючим, окислителем и стыковке с ядерными головными частями были готовы 18.

В 21 час 26 октября командиры частей ПВО получили право открывать огонь по американским самолетам в случае их нападения на позиции войск. В то же время на следующий день И.А. Плиев вновь получил телеграмму, категорически запрещавшую применять ядерное оружие всеми видами ракет. По сравнению с начальным этапом планирования операции взгляды на использование ядерного оружия существенно изменились.

27 октября пуском зенитной ракеты над Кубой был сбит американский разведывательный самолет «У-2». Пилотировал его ветеран корейской войны 35-летний майор ВВС США Рудольф Андерсон. Это был его 15-й и последний разведывательный полет над Кубой. Исполнявший обязанности командира зенитного полка Е.М. Данилов вспоминал:

«…Утром 27 октября дежурный по командному пункту объявил “готовность № 1”. Я прибежал на КП, когда на планшете четко отображалась цель № 33 и тут же поступила команда с КП дивизии “уничтожить цель № 33… Все было так… неожиданно, что решил уточнить задачу по уничтожению цели на КП дивизии. Оттуда приказ подтвердили, и я немедленно дал команду 3-му и 4-му дивизионам уничтожить цель. Командир 4-го дивизиона… доложил, что задачу понял, цель видит, ведет ее, и буквально тут же доложил, что она уничтожена, расход три ракеты. Высота цели 21 500 м».

Как отреагировала на это Москва? На следующий день всех начальников, причастных к сбитию самолета, ознакомили с шифровкой министра обороны. Она состояла всего из двух фраз: «Вы поторопились. Наметились пути урегулирования». Что поделать, на Кубе об этом не знали.

Между тем из-под обломков самолета был извлечен труп майора Р. Андерсона и через «Красный крест» передан американской стороне. Уничтожение самолета и гибель летчика стали очередным препятствием к мирному разрешению кризисной ситуации. Похороны Р. Андерсона в США вылились в очередной приступ истерии. За смерть «героя» пресса и общественность требовали возмездия. В тот же день, который в США назвали «черной субботой», на совещании у президента представители комитета начальников штабов предложили нанести по Кубе упреждающий удар с воздуха, а вслед за ним начать вторжение. Однако Дж. Кеннеди запретил бомбардировку Кубы. «После такого шага, — сказал президент, — очень скоро никого из присутствующих на совещании не останется в живых».

Миллионы американцев были охвачены паникой. С прилавков сверкающих универсамов сметалось буквально все. У католических храмов выстраивались длинные очереди. На дверях храмов висели таблички: «Исповедь — круглосуточно», никто не хотел отпускать свою душу на Страшный суд без покаяния.

Вечером того же дня от имени президента послу СССР в США в ультимативной форме было заявлено: «Если советские баллистические ракеты не будут немедленно вывезены с Кубы, США будут вынуждены начать боевые действия против Кубы не позднее начала следующей недели», т. е. 29–30 октября. Президент также заявил, что «во что бы то ни стало хочет избежать войны, но риск военной катастрофы возрастает с каждым часом». Одним словом, для выхода из создавшегося положения оставались не сутки — часы.

Тревогой было охвачено и руководство в Москве, прежде всего Н.С. Хрущев. Рокового сообщения с Кубы ожидали с минуты на минуту. Заседание Президиума ЦК КПСС шло практически непрерывно. К заявлению Дж. Кеннеди в Москве отнеслись с полным вниманием. Решено было немедленно дать положительный ответ, тем более что в обмен на вывоз с Кубы баллистических ракет президент США гарантировал ненападение на Кубу не только Соединенных Штатов, но и их союзников.

Дорога была каждая минута. Ответ Советского правительства прозвучал открытым текстом по радио. В мировой дипломатической практике это был первый случай. Однако Н.С. Хрущев прекрасно понимал — промедление смерти подобно. Вот как звучало обращение Н.С. Хрущева к Дж. Кеннеди, переданное по радио 28 октября 1962 года.

«…Думаю, что можно было бы быстро завершить конфликт и нормализовать положение, и тогда люди вздохнули бы полной грудью, считая, что государственные деятели, которые облечены ответственностью, обладают трезвым умом и сознанием своей ответственности, умением решать сложные вопросы и не доводить дело до военной катастрофы.

Поэтому я вношу предложение: мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые Вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность со стороны Советского государства, вывезут свои аналогичные средства с Турции…»

Не замедлил с ответом и президент США:

«Уважаемый господин председатель! Я сразу же отвечаю на Ваше послание от 28 октября, переданное по радио, хотя еще и не получил официального текста, так как придаю огромное значение тому, чтобы действовать быстро в целж разрешения кубинского кризиса.

Я думаю, что Вы и я при той огромной ответственности, которую мы несем за поддержание мира, сознавали, что события приближались к такому положению, когда они могли выйти из-под контроля.

Поэтому я приветствую Ваше послание и считаю его важным вкладом в дело обеспечения мира…»

28 октября Н.С. Хрущев направил письмо и Ф. Кастро, в котором объяснил сложившуюся ситуацию. «…Мы хотели бы по-дружески посоветовать Вам: проявите терпение, выдержку и еще раз выдержку. Конечно, если будет вторжение, то нужно будет отражать его всеми средствами. Но не надо давать себя спровоцировать… когда наметилась ликвидация конфликта, что идет в Вашу пользу, создавая гарантию от вторжения на Кубу…»

Как оценивал ситуацию и действия Советского Союза Ф. Кастро? Решение советского руководства его явно не устраивало.

В своих посланиях Ф. Кастро высказывал несогласие с вывозом ракет, тем более что решение об этом было принято без согласования с ним. В определенной мере его можно понять — на Кубу ракеты ввозились по совместной договоренности Советского Союза и Кубы. Вывозились же они по решению, принятому в одностороннем порядке. Впрочем, можно понять и Москву — мир находился на грани ядерной катастрофы и дорога была каждая минута. О своем решении вывезти ракеты Советский Союз объявил открыто по радио. Времени на согласование его с кубинским руководством просто не было.

Мы покидаем Кубу

Почти сразу после обмена посланиями между президентом США и главой Советского правительства командующий Группой войск на Кубе получил приказ снять боевую готовность и свернуть ракетные части. Поставленные сроки опять были сжатые. Демонтаж, а скорее, ломка стартовых позиций шла полным ходом. Командир ракетной дивизии генерал И.Д. Стаценко сетовал: «То торопили со строительством позиций, а теперь упрекаете, что медленно их разрушаем…».

В это же время И.Д. Стаценко получил приказание Р.Я. Малиновского доложить прибывшему в Гавану генеральному секретарю ООН У Тану о положении дел в дивизии. Указывалось, что доклад должен быть полным: о состоянии дивизии, о ее организации, о количестве завезенных ракетных установок и ракет, о плане их демонтажа и вывоза в Советский Союз.

Американский эсминец сопровождает сухогруз «Волгалес» с ракетами на верхней палубе

Передача истребителей «МиГ-21» кубинским летчикам

Генеральный секретарь ООН У Тан во время визита в Гавану

Ф. Кастро благодарит советских воинов за защиту независимости Кубы 

Как вспоминает И.Д. Стаценко, в резиденцию приехали в назначенное время. У Тан прибыл со свитой, в которой находились и военные представители Индии и Швеции. После взаимного представления прошли в небольшой зал заседаний. «Индийский и шведский генералы раскрыли свои увесистые портфели. По всему было видно, включили магнитофоны…»

У Тан поинтересовался впечатлениями от пребывания на Кубе, затем спросил о боевом составе ракетных частей, об инструкциях по поводу вывоза ракет с острова. И.Д. Ста-ценко доложил о демонтаже ракетных позиций и плане вывоза ракет в Советский Союз. Сказал, что всего были завезены 24 установки и 42 ракеты, включая шесть учебных. Планом предусматривалось вывезти ракетные полки до 20 ноября, но все будет зависеть от сосредоточения в портах Кубы транспортов. Получив ответы на все поставленные вопросы, У Тан поблагодарил И.Д. Стаценко за беседу и пожелал счастливого пути на Родину. Индийский и шведский генералы вопросов не задавали, но все усердно записывали.

После переговоров с У Таном 1 ноября по телевидению выступил Ф. Кастро. Он отверг обвинение Кубы в совершении агрессии против кого бы то ни было. «Поэтому, — сказал кубинский лидер, — инспекция вывоза ракет на Кубе и в ее территориальных водах является еще одной попыткой унизить нашу страну. Мы ее не допустим». В своем выступлении Ф. Кастро особенно тепло отозвался о Советском Союзе и советских военных:

«Нужно особенно помнить о том, что во все трудные моменты, когда мы сталкивались с американской, агрессией, мы всегда опирались на дружескую руку Советского Союза. За это мы благодарны ему, и об этом мы должны говорить во весь голос. Советские люди, которых мы видим здесь, сделали для нас очень много. Кроме того, советские военные специалисты, которые были готовы умереть вместе с нами, очень много сделали для обучения и подготовки наших вооруженных сил».

Между тем американская сторона настоятельно требовала инспекции вывоза ракет. Поскольку Куба ее у себя не разрешала, Советский Союз согласился на инспектирование своих судов в открытом море. Американцам заранее сообщалось, на какой транспорт сколько погружено ракет. В открытом море к нему подходили американские военные корабли. Над судном зависали поднятые с них вертолеты. С закрепленных на палубе ракет снимались брезентовые покрытия. Американцы считали ракеты, после чего судно продолжало плавание. Не обходилось и без забавных эпизодов. Как вспоминает капитан одного из судов, «после окончания телесъемки на судно опускается трос со свертком. Что там? Бутылка виски! Янки в письме поздравляют с праздником октября и желают счастливого пути. Подарок без ответа? Это не по-русски! Капитан срочно готовит ответный ход. Быстро находится бутылка водки и икра. Тем же тросом сверток с нашей начинкой поднимается на вертолет. Знай наших!». Так общались русские и американцы после выполнения своего служебного долга.

К началу ноября с Кубы вывезли все ракеты и самолеты «Ил-28». В Советских Вооруженных Силах была снята повышенная боевая готовность. Народы мира вздохнули с облегчением — угроза атомной войны миновала. Постепенно вывозились и другие войска. Какова же судьба нашего дальнейшего военного присутствия на Кубе?

В мае 1963 года по настоятельной просьбе кубинского руководства между Советским Союзом и Республикой Куба было подписано соглашение об оставлении на Кубе символического контингента советских войск — мотострелковой бригады. Ее присутствие на Кубе имело скорее политическое, чем военное значение. На острове Свободы наши солдаты как бы символизировали солидарность советского народа с народом Кубы перед лицом возможной агрессии.

В сентябре 1979 года на VI конференции глав правительств неприсоединившихся государств в Гаване США крайне негативно оценили пребывание советской мотострелковой бригады на Кубе. Советское руководство во главе с Л.И. Брежневым приняло решение преобразовать бригаду в учебный центр по подготовке кубинских военных специалистов. Прошло десять лет, и в 1989 году по решению М.С. Горбачева советский учебный центр был выведен с Кубы. Для кубинских руководителей оба решения оказались совершенно неожиданными. Реагировали они на них резко отрицательно, но что поделаешь, решения были приняты. Единственным советским военным объектом на Кубе после ликвидации учебного центра остался радиотехнический комплекс раннего обнаружения старта баллистических ракет с территории США. Однако в 2002 году был ликвидирован и он. Российских воинских контингентов на острове Свободы не осталось.

Глава 18. КАМРАНЬ — ПОСЛЕДНЯЯ ЗАМОРСКАЯ ТЕРРИТОРИЯ РОССИИ

Не перейдя, слава Богу, во время Карибского кризиса из «холодного» состояния в «горячее», «холодная война» тем не менее, продолжала набирать обороты. Одной из главных арен ее действий стал Мировой океан. Здесь противостояли друг другу два мощных флота — советский и американский. Каждый из них наращивал свои силы.

Начав в 1960-е годы с первых океанских походов, ВМФ СССР в 1970-е годы перешел к постоянной боевой службе в Мировом океане. Чтобы представить ее масштаб в годы «холодной войны», приведем лишь несколько цифр. Только за второе полугодие 1978 года и зиму 1979 года 120 кораблей и судов из состава боевой службы совершили 13 официальных и 367 деловых заходов в 61 порт 38 государств мира. Вот уж воистину, в море — дома, на берегу — в гостях.

Естественно, одной из главных проблем, с которой прежде всего столкнулся наш флот, стало базирование кораблей в районах боевой службы. Не имея за рубежом ни одной базы, ВМФ СССР при активном участии Министерства иностранных дел начал создавать себе опорные пункты на территориях дружественных государств. Несмотря на существенные различия своих масштабов и возможностей, такие базы получили общее название — Пункты материально-технического обеспечения (ПМТО). В разные годы «холодной войны» советский флот располагал целой сетью зарубежных ПМТО.

Так, в Индийском океане это были базы на острове Дахлак в Красном море (Эфиопия); в Сомалийском порту Барбера в Аденском заливе и на рейде острова Сокотра в Индийском океане (Йемен). В Средиземном море — в портах Александрия, Порт-Саид Матрух и в заливе Селум (Египет); в сирийских портах Латакия и Тартус; в албанском порту Влоре. В Тихом океане — база Камрань (Вьетнам). В Атлантике — Луанда (Ангола). Кроме того, при необходимости ремонт кораблей обеспечивался в Сплите и Тиботе (Югославия), в Бизерте и Сфаксе (Тунис). Несомненно, особую роль для СССР играла Куба с ее портами и аэродромами.

Первой зарубежной базой ВМФ СССР стал албанский порт Влоре. Как член недавно созданного Варшавского блока, Албания в 1958 году предоставила его для базирования бригады советских дизель-электрических подводных лодок. Вслед за подводными лодками в Средиземное море пришли и надводные корабли. Несмотря на отсутствие баз, корабли Северного и Черноморского флотов несли здесь боевую службу практически постоянно. Вместо баз приходилось довольствоваться якорными стоянками, и то в ничейных водах.

В 1967 году после полного разгрома Израилем в шестидневной войне Египта и Сирии все находившиеся в Средиземном море силы ВМФ СССР были объединены в 5-ю Оперативную эскадру.

Вскоре для ее базирования в порядке компенсации и благодарности за политическую и военную поддержку, а также в качестве гарантии своей безопасности от Израиля Египет предоставил Советскому Союзу три места базирования: причал в Александрии, гавань и причал в Порт-Саиде и якорную стоянку в заливе Салум.

Увы, вся система базирования нашего флота в Египте опиралась не на межправительственные соглашения, а лишь на словесную договоренность военных и дипломатов с египетскими властями, подчас за рюмкой водки. «Рюмочная дипломатия» в Египте была в ходу. Тем не менее велись переговоры и на более высоком уровне. В 1970 году египетское правительство подписало соглашение о создании постоянной советской военно-морской базы в порту Матрух. Казалось, наконец, советский флот получит в Средиземном море собственную полноценную базу. Планы были масштабные. Рядом с небольшой мелководной гаванью Матрух находилась защищенная от всех ветров обширная лагуна. Ее и отдавали 5-й эскадре. Однако произошло непредвиденное. В сентябре 1970 года внезапно скончался Г. Нассер. Все планы рухнули в одночасье. Максимум, на что согласилось новое египетское руководство, — это на непродолжительное базирование в Матрухе у доставленных сюда уже плавпричалов гидроавиации.

В Камрани. Слева направо: контр-адмирал В.С. Козлов; командующий ВМФ Социалистической Республики Вьетнам контр-адмирал Кыонг; контр-адмирал Ф.А. Митрофанов 

Благополучнее складывалась обстановка в Сирии. Для кратковременных заходов кораблей здесь были открыты два порта — Латакия и Тартус, правда, каждый раз по специальному разрешению сирийских властей. В 1971 году правительство Сирии согласилось на создание в Тартусе постоянной базы материально-технического обеспечения. А теперь зададимся вопросом, можно ли назвать береговые опорные пункты, которыми в годы «холодной войны» советский флот пользовался за рубежом, заморскими территориями СССР? Нет, конечно, это не были заморские территории, а лишь клочки земли и небольшие водные акватории как таковые, предоставленные нам либо, в аренду, либо в силу тех или политических соображений, безвозмездно. Исключение составляла лишь одна зарубежная база — Камрань. По своему масштабу и статусу она действительно являлась нашей заморской территорией. Что же собой представляла Камрань?

Крупнейшей советской, а потом и российской зарубежной военно-морской базой Камрань стала в 1979 году. Полуостров и две глубокие закрытые бухты в центральной вьетнамской провинции были действительно идеальным местом для военно-морской базы. Когда-то здесь распоряжались французы — первые колонизаторы Вьетнама. О тех временах напоминали полуразрушенные казармы и развалины женского монастыря. Оставила в истории Камрани свой след и Россия. На пути к цусимской трагедии последнюю остановку здесь сделала эскадра 3. П. Рожественского. Местные старики хорошо еще помнили стоявшие на рейде русские броненосцы. Заходил сюда и совершавший на «Витязе» кругосветное плавание С.О. Макаров.

Во время американо-вьетнамской войны 1964–1973 годов Камрань была одной из главных баз 7-го флота США. На завершающем этапе войны, когда американцы уже вывели из Вьетнама свою полумиллионную армию, Камранью распоряжался сайгонский режим. После войны база бездействовала и постепенно приходила в запустенье. В 1978 году о ней вспомнили в Советском Союзе.

Расширяющиеся масштабы боевой службы в Тихом и Индийском океанах требовали берегового обеспечения, и не за тысячи миль, а непосредственно в районах боевой службы. Лучшей базы, чем Камрань, найти было трудно. Учитывая экономическую и военную помощь, которую СССР оказал братскому Вьетнаму в его войне с Соединенными Штатами, в Советском Союзе считали, что со стороны вьетнамских властей отказа не будет. Тем более что совместное использование базы представляло несомненный интерес и самим хозяевам, ведь основу вьетнамского флота составляли корабли советской постройки, а в наших учебных центрах и училищах получили подготовку более двух тысяч вьетнамских моряков.

Таким образом, в конце 1978 года во Вьетнам была направлена группа офицеров ГШ ВМФ, центральных управлений и Тихоокеанского флота. Как вспоминает один из ее участников, контр-адмирал В.С. Козлов, главная задача заключалась в ознакомлении на месте с тем, что осталось в Камрани после ухода американцев. И еще требовалось выяснить, как относится вьетнамское командование к возможности создания в Камрани советской военно-морской базы. «После прибытия во Вьетнам, — вспоминает В.С. Козлов, — я начал отчетливее воспринимать суть афоризма “Восток — дело тонкое”. Приветливые хозяева, отдавая должное чаепитию и другим атрибутам гостеприимства, не торопились переходить к основной цели разговора».

Однако прошло несколько дней и в Морском штабе в Хайфоне был согласован план совместной работы. Правда, хозяева предупредили, что в Камрани после войны остались еще проволочные заграждения, мины-ловушки, а в джунглях еще можно нарваться и на остатки сайгонских бандформирований!

Бывшая американская база впечатляла своими размерами и оснащением. Большая и во всех отношениях удобная водная акватория прекрасно сочеталась с береговым хозяйством. «Чтобы объехать всю территорию базы на потрепанном автобусе, потребовалось около трех часов. К счастью, сохранились почти все более чем стокилометровые дороги, частично асфальтированные, частично с рифленым металлическим покрытием. Особое впечатление оставили судоремонтные мастерские с гидроподъемником на 100 тонн. Здесь же почти в рабочем состоянии стоял уникальный автокран.

Два бетонных причала могли принимать корабли любого водоизмещения. Правда, один из них был поврежден взрывом. Все объекты на побережье соединялись системой энерго- и водоснабжения, тоже основательно поврежденными. Следы разрушения наблюдались повсюду. Подорваны были даже офицерские коттеджи.

Внимание авиаторов, естественно, привлек аэродром с двумя взлетно-посадочными полосами длиной по 4 км. Одна из них нуждалась в достройке. Командный пункт управления полетами был полностью разрушен».

Как вспоминает В.С. Козлов, на ознакомление с базой ушло несколько дней. В Ханой вся группа возвратилась 28 декабря. В тот же день по закрытой дипломатической связи обо всем доложили главнокомандующему ВМФ С.Г. Горшкову. Вывод был один — после восстановительных и ремонтных работ в Камрани можно создать современную военно-морскую базу. По указанию главкома для согласования с вьетнамской стороной был составлен протокол. Согласовать его с командующим вьетнамским флотом контр-адмиралом Кыонгом оказалось не так-то просто. Однако в конечном итоге, к общему удовлетворению, разногласия удалось снять. Состоялся совместный доклад первому заместителю Министра обороны Вьетнама. В часовой беседе были оговорены все принципиальные вопросы: о восстановлении базы, о ее дооборудовании и совместном использовании. Подписав протокол 30 декабря, советские представители вылетели домой.

Окончательно вопрос о создании советской военно-морской базы в Камрани и ее совместном использовании с вьетнамским флотом решался в Ханое в марте 1979 года. Советскую делегацию возглавлял первый заместитель главкома Н.И. Смирнов. Договор между СССР и Вьетнамом об аренде базы на 25 лет был подписан 2 мая 1979 года. В декабре того же года Камрань посетил главком. На знакомство с новой базой ушел день.

Ровно двадцать три года Камрань обеспечивала все нужды кораблей, атомных подводных лодок и авиации, несущих боевую службу в Тихом и Индийском океанах. С 1982 года база стала местом постоянной дислокации 10-й Оперативной эскадры, сформированной на Тихоокеанском флоте. Теплые дружественные отношения с взаимопониманием и взаимовыручкой сложились между вьетнамскими и русскими моряками. Каждый год проводились совместные учения. Недопонимания и недоброжелательности не было никогда.

База развивалась и обустраивалась. В самом живописном месте вырос жилой городок с клубом и средней школой на 1 20 мест. Построили хорошо оснащенный госпиталь. Стоит ли говорить, что все остальное, являющееся обязательной принадлежностью любой современной военно-морской базы — ремонтные мастерские, хранилища оружия, топливные, вещевые, продовольственные склады и т. д., имелось в необходимом количестве и ассортименте.

Что же заставило Россию в 2002 году отказаться от своей последней заморской территории? Ответить на этот вопрос однозначно трудно. Многие годы аренда Камрани была для Советского Союза и России безвозмездной. Однако в 1998 году Вьетнам предложил России с 2004 года начать оплачивать свое пребывание на вьетнамской земле. Ежегодная аренда оценивалась в 300 миллионов долларов. Немалые затраты требовало и содержание базы. В результате кто-то посчитал, что это экономически невыгодно. Финансовые трудности, переживаемые страной, значительное сокращение боевой службы и привели в конечном итоге к решению об отказе от Камрани. Правительство с этим согласилось.

2 мая 2002 года официальные представители России и Вьетнама подписали акт о передаче вьетнамской стороне всех объектов бывшей российской военно-морской базы Камрань. В тот же день с мачты был спущен российский флаг. Последняя заморская территория России перестала существовать. Через день от одного из причалов Камрани отошел паром «Сахалин-2». В его трюмах поместилось все, что российская сторона забирала с собой. Остальное с русской щедростью осталось Вьетнаму. Уходили на пароме и последние российские военнослужащие с семьями и личным имуществом. Провожали россиян тепло, по-братски. На глазах у многих были слезы. Прощай, Камрань!

Да, действительно, боевая служба флота в удаленных районах океана существенно сократилась. Но надолго ли? И все ли в таких важных делах измеряется деньгами? Где, в какой стране военные и военно-морские базы были экономически выгодными и тем более приносили прибыль? Вся выгода от заморской территории заключается в ее потенциальных стратегических и военных возможностях.

В стране многое может измениться — внутренняя и внешняя обстановка, политика. Но национальные интересы сохраняют всегда. Вряд ли сегодня можно с уверенностью утверждать, что уже в 2010–2015 годах нашему флоту не потребуются базы передового базирования. Ведь флот у России не только остался, но и начинает возрождаться!

Глава 19. РУССКАЯ КОНЦЕССИЯ НА ШПИЦБЕРГЕНЕ

Открытие В. Баренцем Шпицбергена

Предпринятая в 1596 году голландским мореплавателем Виллемом Баренцем третья попытка пробиться через Северное море в Индию, как и две предыдущие, оказалась безуспешной. Однако во время плавания В. Баренц обнаружил не нанесенный на карту остров. «Земля эта была большей частью разорванная, — записал он, — очень высокая и состояла сплошь из гор и остроконечных вершин, почему мы и решили назвать ее Шпицбергеном». Так был «открыт» остров, о существовании которого русские поморы знали давно. Как гласит предание, еще до основания в 1435 году Соловецкого монастыря предки вологодского крестьянина А.Т. Старостина, происходившие из новгородских выходцев, имели на западном берегу Шпицбергена избы, а гавань, в которой они стояли, так и называлась — Старостинская.

Европейцев Шпицберген привлек, прежде всего, как место добычи моржей. Но вернувшийся из очередного арктического плавания английский мореплаватель Г. Гудзон рассказал, что у берегов Шпицбергена «на необъятных водных лугах пасутся несметные стада китов».

Бой китов у берегов Шпицбергена (XIII век) 

Прошло несколько лет и воды Шпицбергена окрасились кровью китов, а вскоре и людей. Началась борьба за обладание вновь открытым морским богатством. В 1612 году голландцы прогнали промышлявших здесь англичан. Вернувшиеся домой англичане пожаловались королю Якову. По его указу Шпицберген был срочно переименован в «Новую Землю короля Якова», а монопольное право на промыслы в его водах получила только что учрежденная в Англии для торговли с Россией «Московская компания». Пришедшая на следующий год к Шпицбергену английская эскадра застала там голландские, французские и испанские китобойные суда. Часть из них она разграбила, часть разогнала. Под пушечный салют на острове был поднят британский флаг. Однако вскоре у берегов Шпицбергена появились 18 голландских кораблей. Англичан было меньше, и затевать драку с голландцами они не стали. В 1615 году к Шпицбергену подошли датские корабли. С каждого иностранного судна они потребовали дань, так как считали, что Шпицберген — часть Гренландии, а она, как известно, принадлежит Дании.

Вскоре по предложению Англии зоны охоты у Шпицбергена были поделены. Англичане заняли все заливы в центральной части архипелага. Голландцам достался остров Амстердам, Дании — Датские острова, немцам — Гамбургская губа. Испанцы и французы, не имевшие за спиной поддержки флота, получили самые неудобные северные бухты. Русские в разделе острова не участвовали, они охотились на малодоступных восточных берегах.

Начавшееся беспощадное истребление китов продолжалось десятки лет. Только голландцы с 1669 по 1769 годы отправили к Шпицбергену 14 167 судов, которые добыли 57 590 китов. Летом на бухты Шпицбергена базировались сотни китобойных судов. Особенно процветал возникший на острове поселок Смеренбург (Ворваний город)[36].

Описывая его, в 1912 году Ф. Нансен писал: «Более 250 лет тому назад на этом месте стоял целый город с лавками и улицами. Не менее 10 000 человек толкалось среди шума товарных складов, на салотопнях, в игорных притонах, кузницах и мастерских, в трактирах, где пили и плясали. У этого плоского берега кишели лодки с возвращавшимися со своего рискованного промысла моряками-китоловами, а также пестро разряженные женщины, приехавшие ловить мужчин». Это было самое северное в мире поселение. Просуществовало оно около пятидесяти лет. В 1671 году о Смеренбурге писали уже как о покинутом и разрушающемся городе.

Хищническое истребление китов резко сократило их поголовье. Уменьшилось и число китобойных судов, промышлявших у Шпицбергена. Тем не менее, Англия и Голландия усиленно пытались колонизировать остров. Они создали на нем несколько летних поселков. Стремясь продлить сроки охоты и получить право на владение Шпицбергеном, «Московская компания» посулила огромную плату добровольцам, которые согласились бы прожить на Шпицбергене целый год. Увы, первая и последняя попытка англичан добровольно перезимовать на острове закончилась трагедией — все зимовщики погибли. Не раз английским и голландским китоловам приходилось зимовать на Шпицбергене из-за гибели судов. Безымянные могилы, разбросанные по всему острову, — следы этих вынужденных зимовок. И сегодня о них напоминают такие названия, как гора Мертвецов, гора Печали, мыс Мертвецов и др.

Русские на Груманте

Русские поморы на груманских промыслах. Худ. Мешалкин 

Когда в Западной Европе даже мысль о зимовке на Шпицбергене вызывала ужас, сотни русских поморов ежегодно не только отправлялись на Шпицберген, но и зимовали там. В русской истории Шпицберген известен как Грумант. Почему появилось это название? Долгое время считалось, что Шпицберген — часть Гренландии. Отсюда, очевидно, и его название — «Грумант», «Груланд».

Еще в XI веке Великий Новгород обложил данью обитавшие здесь племена.

Расположение старинных русских становищ на Шпицбергене

Ко времени покорения Новгорода Москвой северное побережье Мурмана было уже хорошо освоено русскими. Пути с Мурмана вели дальше на север. Заинтересованный в освоении Севера Иван Грозный даровал многочисленные льготы Трифоно-Печерскому монастырю, разрешив ему беспошлинно торговать салом морских зверей, добытых у Шпицбергена. До конца XVII века русские поморы промышляли в основном у восточных берегов Шпицбергена. В отличие от англичан и голландцев, они мало интересовались китами. Охотились они преимущественно на моржей, тюленей, белых медведей и песцов.

В связи с резким сокращением поголовья китов в XVIII веке иностранные китобои начали покидать Шпицберген. В то же время сотни, а в некоторые годы и тысячи русских поморов продолжали ходить на Грумант. В 1823 году заинтересовавшийся северным промыслом Петр I издал указ о создании «Кольского китоловства». «Первое отправление казенных китоловных кораблей на промыслы к Шпицбергену с Двины» состоялось в 1725 году. И все же русский китобойный промысел развития не получил. Хотя число российских судов, отправляемых на Шпицберген, из года в год росло, но ходили они туда не за китами. Россиян интересовали меха.

В 1748 году императрица Елизавета Петровна пожаловала на двадцать лет «звериный промысел в Ледовитом океане» графу П.И. Шувалову. На следующий год управляющий его «сальной» конторой снарядил на Шпицберген несколько судов. Подходя к острову, с одного из них увидели дым. Возле костра сидели четверо. Когда спущенная шлюпка подходила к берегу, к ней бросились обросшие, одетые в звериные шкуры люди. Кормщик согласился забрать их вместе с багажом. Он был немалый — состоял из 50 пудов оленьего жира, 210 медвежьих и оленьих шкур и более чем 200 шкурок белых и голубых песцов.

История спасенных поразила всех. В 1743 году на Шпицберген ушла ладья во главе с опытным кормщиком А. Химковым. У острова ладью затерло во льдах. Решили зимовать. Вспомнили, что где-то на берегу находится построенная несколько лет тому назад изба. С тремя моряками А. Химков пошел ее искать. Опытный помор, он взял с собой ружье, рог с порохом и пулями на двенадцать выстрелов, топор, котелок, двадцать фунтов муки, огниво, трут и нож. Разыскав избу, моряки заночевали. Наутро, когда вернулись на берег, вместо ледяного поля с нагроможденными торосами они увидели чистую воду. Ладьи не было. Что оставалось делать? Подбодрив товарищей, А. Химков вернулся в избу. Закипела работа. Избу очистили, заново проконопатили. Двадцать зарядов позволили убить несколько оленей. Когда иссяк порох, начали мастерить ручное оружие. На берегу подобрали большой железный крюк и доску с гвоздями. Соорудили кузницу.

Корабли В.Я. Чичагова у Шпицбергена

Из крюка выковали молоток, из гвоздей — наконечники. Используя гибкие еловые сучья, смастерили самострелы. С их помощью били зверя. Расставленные ловушки снабжали зимовщиков песцами. Летом на остров слетались тысячи птиц. Их можно было просто бить палками. Прибрежные воды кишели рыбой. Ее ловили самодельными мешками из оленьих шкур.

Прошел год, второй, третий. Одежда и обувь сносились. Зимовщики научились выделывать оленьи, медвежьи и песцовые шкуры. Из рыбьих костей изготовили иглы. Из шкур шили одежду и обувь. Соль выпаривали из морской воды. Свежее мясо, заготовленная на зиму трава, оленья кровь, охота и длительная ходьба спасали зимовщиков от цинги. Рассказы моряков о более чем шестилетнем пребывании на Груманте звучали фантастически. Книга «О приключениях четырех российских матросов к острову Ост-Шпицберген бурей принесенных, где они шесть лет и три месяца прожили» обошла весь цивилизованный мир.

Рассказ А. Химкова заинтересовал П.И. Шувалова. Он решил отправить на Шпицберген судно с зимовкой. На следующий год команда привезла много данных, подтвердивших рассказ моряков. Отчет шуваловской экспедиции наделал много шума. Стало очевидно, что на Шпицбергене можно жить. Нашлись даже желающие переселиться туда с семьями. Однако монополия принадлежала П.И. Шувалову, и это не позволяло развернуться архангельским купцам и поморам. В 1768 году, когда срок монополии истек, по ходатайству архангельского купечества и указанию Екатерины II Сенат постановил: «Отдать как промысел… сала, так кож, морских зверей, моржового зубья и трески-рыбы промышленникам Архангельской губернии и всем тамошним обывателям, могущим иметь от того свое пропитание, в вольную и свободную куплю и продажу, а выпуск сала за море отдать на десять лет одному только купечеству города Архангельского».

Мудрая императрица понимала нерентабельность казенной монополии. Частная инициатива и предприимчивость архангелогородцев привели во второй половине XVIII века к бурному расцвету русских промыслов на Шпицбергене. Посетивший в 1780 году Шпицберген англичанин писал о встрече с россиянами: «Эти люди имели довольно странный вид… У них были длинные бороды, меховые шапки, платье (тулупы) из шкур черных овец шерстью вверх, сапоги и длинные ножи вроде сабель, прикрепленные сбоку. Когда мы прибыли к поселению, мы представились… командиру и фельдшеру, которые нас встретили весьма любезно и пригласили посетить их дом, где мы сели отдохнуть. Наших людей угостили мясом…

Фельдшер сообщил мне следующие данные о русской колонии в Смеренбургской гавани: компания русских купцов в Архангельске ежегодно отправляет сюда одно судно приблизительно в 100 регистровых тонн с экипажем, состоящим из капитана, шкипера, фельдшера, штурмана, кока и человек 15 команды. Люди снабжаются мушкетами, порохом, большими ножами и другим оружием, необходимым для ловли китов, моржей, тюленей, белых медведей и песцов. С хорошим запасом муки, водки, платья, лыж, лесными материалами, строительными инструментами и другими необходимыми вещами это судно ежегодно в мае месяце выходит из Архангельска и прибывает в июне или в июле в Смеренбургский порт, где высаживает новых колонистов».

В конце XVIII века правительство ввело обязательную регистрацию промышленников, отправляющихся на промысел в «Северный океан». Губернское правление завело книги для записей «подаваемых прошений об отпуске рабочих людей на Грумант или Новую Землю и им хлеба». В книгах, например, значится, что в 1797 году на промысел вышло 7 судов со 110 промышленниками, в 1798 году — 9 судов со 148 промышленниками, в 1799 году — 7 судов со 120 промышленниками. Практически весь XVIII век Шпицберген находился в безраздельном пользовании сотен смелых русских поморов. На берегах многочисленных бухт и заливов острова появились русские избы.

Легендарным жителем, «патриархом Шпицбергена», стал один из потомков первооткрывателя острова Иван Старостин. Сначала он плавал на остров летом, но когда умерла жена, переселился на него на постоянное жилье. Связь с материком поддерживал через многочисленную родню, приезжавшую с запасами продуктов и за охотничьими трофеями. На Шпицбергене Иван Старостин зимовал 32 раза. Умер он в 1826 году и был похоронен на берегу Ис-фьорда. Мужественный образ помора, пятнадцать лет безвыездно прожившего на Шпицбергене в тишине, которая нарушалась лишь выстрелами собственного ружья, восхищал исследователей Арктики. Мыс, на котором похоронен Старостин, назвали его именем.

Первая научная экспедиция на Шпицберген была задумана русским правительством по проекту М.В. Ломоносова. В 1764 году шесть транспортных судов доставили на Шпицберген «провиант и материалы для постройки 10 изб, бани и амбара». Однако в последующие два года корабли под командованием капитана 1-го ранга В.Я. Чичагова пробиться к Шпицбергену не смогли.

Настоящее паломничество научных экспедиций на остров началось в XIX веке. Кто только не побывал на Шпицбергене, который, по образному выражению Норденшель-да, превратился в «музей арктической природы под открытым небом». Со Шпицбергена начинал свой путь к Северному полюсу Пэрри. Не один год работали на острове шведские геологи Торель и Норденшельд. Установил на Шпицбергене свою вековую метку[37] адмирал С.О. Макаров, посетивший остров в 1899 году на ледоколе «Ермак».

Внес свой вклад в геологическое исследование Шпицбергена и трагически погибший русский полярник В.А. Русанов. Работал на Шпицбергене Ф. Нансен. Со Шпицбергена на Аляску через Северный полюс перелетел Р. Амундсен. В свой последний полет отправился со Шпицбергена и дирижабль У. Нобиле «Италия».

Чей Шпицберген?

К концу XIX века встал вопрос о владении Шпицбергеном. В 1871 году шведско-норвежское правительство (Швеция и Норвегия тогда были связаны государственной унией) обратилось к правительству России с нотой о намерении Швеции и Норвегии создать на Шпицбергене постоянные поселения и обеспечить им государственную защиту. В ноте указывалось, что шведское правительство намерено присоединить к своим владениям остров Шпицберген, «который до сих пор не принадлежит, по-видимому, никакой державе». Посланник просил сообщить, «не простирает ли Ваше правительство каких-либо прав или притязаний на этот остров». Аналогичные ноты были направлены и другим государствам Европы.

Первой реакцией российской общественности на ноту явилось открытое заседание «Общества содействия русской промышленности и торговле». Один из энтузиастов освоения русского Севера так сформулировал вопрос о принадлежности Шпицбергена: «Грумант, по праву первого занятия, можно считать частной собственностью нашего поморского населения, находящегося под охраной государства, и потому прежде чем уступить его во владение шведам, необходимо уничтожить права на него поморов».

В ответ на заседание Общества норвежский посланник поместил в официальной газете Министерства иностранных дел России резкую статью. В русской печати она вызвала бурю возмущения. Столичные и провинциальные газеты запестрели протестами и статьями о Шпицбергене. Общественные деятели подчеркивали, что право России на Шпицберген завоевано потом и кровью многих поколений поморов, заселявших бухты и острова Груманта задолго до его открытия В. Баренцем. Откликаясь на общественное мнение, российское правительство не дало согласия на передачу Швеции Шпицбергена. Таким образом, пробный шаг, предпринятый Швецией, успехом не увенчался. Шпицберген по-прежнему оставался «ничейной землей». Единственным результатом шведско-норвежской ноты явилось повышение международного интереса к архипелагу.

Вековая марка, поставленная С.О. Макаровым

В конце XIX века к Шпицбергену стала подбираться Германия. Задавшись целью создать стратегическую базу против севера России, немцы остановили свое внимание прежде всего на острове Медвежьем. В 1898 году частным образом, но на военном корабле на остров прибыла промысловая экспедиция, посланная якобы «Союзом германского морского рыболовства». Русское правительство понимало, куда метит Германия, и в 1899 году направило к Медвежьему крейсер «Светлана». Его моряки подняли на острове русский флаг. В ответ Германия создала на Шпицбергене несколько радиостанций, организовала пароходные рейсы на остров с «туристами».

Начал к этому времени подниматься и ажиотаж вокруг шпицбергенского угля. Неразбериха с десятками компаний, которые претендовали на одни и те же участки, побудила Норвегию в 1907 году поставить вопрос об упорядочении управления Шпицбергеном. В результате Россия, Швеция и Норвегия получили поручение европейских стран разработать проект управления Шпицбергеном. Представители трех стран собирались дважды — в 1910 и 1912 годах. В 1914 году в Осло открылась международная конференция по Шпицбергену. Обсуждался его статус, предложенный тремя странами. Однако вспыхнувшая вскоре война прервала работу конференции. Продолжить ее решили 1 февраля 1915 года, «после скорого окончания военных действий». Увы, военные действия затянулись. К вопросу о Шпицбергене вернулись лишь в 1918 году.

Заключая Брестский мир с Советской Россией, Германия, имевшая особые виды на Шпицберген, настояла на-специальном разделе в договоре об одинаковых возможностях России и Германии в управлении Шпицбергеном. Однако в ноябре 1918 года кайзеровская Германия прекратила свое существование. Страны-победительницы одновременно с Версальской конференцией организовали в Париже конференцию по решению вопроса о Шпицбергене. На конференции была подписана так называемая «Шпицбергенская конвенция». В ней в награду за нейтралитет во время войны Шпицберген отдавался в собственность Норвегии.

Через несколько дней после опубликования конвенции Советская Россия заявила Норвегии и всем странам, подписавшим ее, протест, оговорив при этом необязательность ее исполнения для себя, так как вопрос решался без участия России. Тем не менее, в 1924 году после установления дипломатических отношений с Норвегией Советский Союз признал суверенитет Норвегии над Шпицбергеном. Только после этого норвежское правительство представило Шпицбергенскую конвенцию на утверждение своего парламента. Естественно, парламент ее утвердил.

Конвенция предусматривала нейтрализацию и демилитаризацию Шпицбергена. Она обязывала Норвегию не создавать и не допускать создания на Шпицбергене морских баз, не строить никаких укреплений. Территория Шпицбергена никогда не должна использоваться в военных целях. Что же касается рыбной ловли, охоты, занятия судоходным промыслом, горным и коммерческим делом, то граждане и суда государств, подписавших конвенцию, должны допускаться на Шпицберген и в его территориальные воды на равных основаниях.

Арктический уголь

Каменный уголь на Шпицбергене первым открыл английский китолов Пулль. Высадившись в 1610 году на остров, он использовал его для выварки китового жира. Экономическую выгодность разработки угля на Шпицбергене в начале XIX века первыми поняли американцы Лонгшайер и Айер. Они оценили не только качество угля, не уступавшее лучшим мировым сортам, но и чрезвычайно благоприятные условия его залегания. Уголь залегал выше уровня моря, его окружали крепкие породы, шахтам не угрожало затопление и т. д. Заняв в 1904 году огромную площадь на западном берегу центральной бухты Шпицбергена, Лонгшайер и Айер организовали «Арктическую угольную компанию». Особое положение Шпицбергена, как «ничейной земли», освобождало американцев от многих обязанностей и расходов. Своей собственностью предприниматели объявили район с многомиллионным запасом угля от бухты Адвент-Бей до бухты Грин-Габур. В 1906 году в Адвент-Бее вырос небольшой городок Лонгшайер-сити. Здесь открылась первая крупная шахта. Из Норвегии были завезены рабочие, началась добыча угля.

Баренцбург. Угольный склад и погрузочный мост

Барецбург. Жилой городок 

Первые пароходы с добытым на Шпицбергене углем вызвали в Европе сенсацию. Как и в XVI веке, Шпицберген вновь оказался в центре внимания Европы и Америки. На остров ринулись десятки предпринимателей.

В 1912 году на Шпицберген была снаряжена и русская экспедиция. Возглавлял ее геолог В.А. Русанов. Обследовав ряд месторождений, и закрепив за русскими многие участки, В.А. Русанов предложил создать товарищество для добычи угля на Шпицбергене. В 1913 году такое товарищество было создано. Называться оно стало «Грумант».

В 1920 году окрыленные баснословными ценами на шпицбергенский уголь в годы первой мировой войны, голландцы создали компанию «Неспико». На карте Шпицбергена появился новый город — Баренцбург, названный в честь знаменитого соотечественника, открывшего остров.

К 1925 году на Шпицбергене уже работали восемь рудников разных хозяев. Возникло несколько довольно крупных поселков. В них кипела жизнь. Свистели маленькие паровозики, доставлявшие уголь к пристаням, у пирсов дымили пароходы. Функционировал и русский рудник «Грумант». Эмигрировавшие из Советской России владельцы продолжали его эксплуатировать. Однако угля добывалось мизерное количество: 3000–4000 тонн в год. В 1923 году в дело вступили англичане. Они организовали смешанную «Англо-русскую грумантскую компанию». Однако и у новой компании дела шли плохо.

В 1925 году, остро нуждаясь в угле для Мурманска и Архангельска, Советский Союз приобрел значительную долю акций англо-русского «Груманта». Добыча угля поднялась до 20 000 тонн в год. Однако для быстро растущей промышленности советского Севера и этого было мало. В 1931 году СССР приобрел все акции «Груманта» и стал хозяином рудника. Было создано акционерное общество «Русский Грумант». Вскоре появилась возможность приобрести еще одно крупное угольное предприятие. К «Русскому Груманту» прибавился большой рудник голландской компании «Неспико» в Баренцбурге. Разразившийся экономический кризис 1930-х годов заставил акционеров продать рудник. Советский Союз купил его всего за 1 500 000 рублей с рассрочкой платежа на десять лет.

В 1932 году в Москве был подписан договор, по которому «Неспико» продавал, а «Арктикуголь» покупал «находящийся на острове Западный Шпицберген и принадлежащий “Неспико” земельный участок, называемый Баренцбургом… со всеми правами на добычу угля и всех прочих ископаемых, а также находящееся на участке Баренцбург угольное предприятие с… устройствами, сооружениями, запасами и прочим движимым имуществом».

В июне 1932 года в Баренцбург пришел советский пароход с первой группой зимовщиков. Печальная картина предстала перед новыми хозяевами. Талая вода затопила шахту, вход в штольню затянула мощная ледяная пробка, тысячи тонн породы забили подземные коридоры, пробиться в забои, где ржавели брошенные механизмы, было невозможно. На поверхности, заваленные снегом и мусором, валялись ящики с оборудованием для недостроенного погрузочного моста. В центре поселка чернела груда пепла. Не сойдясь в цене с советской администрацией Баренцбурга, голландцы сложили гигантский костер и сожгли всю мебель, чтобы новым хозяевам она не досталась «даром».

И все же рудник заработал. В ноябре 1932 года шахта была уже готова к эксплуатации. Налаживалась и жизнь в Баренцбурге. С организацией производства местного кирпича начали строить дома. Росло население. И не только за счет приезжих. В 1932 году на Шпицбергене зимовали 5 детей, в следующем году их было уже 22, в 1934 году — 45. В 1936 году в Баренцбурге зимовало свыше 60 юных граждан. Половина из них родилась на Шпицбергене.

Как и для всех советских людей, война для жителей Баренцбурга оказалась полной неожиданностью. Одной из первых радиограмм на Большую землю труженики советских поселков сообщали, что собрали свыше полутора миллионов рублей в Фонд обороны. В военном отношении советские рудники на Шпицбергене были совершенно беззащитны. Строго соблюдая международный статус острова, горняки не имели никакого оружия, за исключением охотничьих ружей.

В предвидении трудностей со снабжением в поселках и на шахтах объявили режим строжайшей экономии. Для заготовки продовольствия создали бригады рыбаков и охотников. Положение людей осложнялось тем, что на остров в любую минуту мог высадиться немецкий десант. На этот случай все основные объекты подготовили к взрыву, а в горах создали тайные склады с продовольствием и снаряжением. Каждому жителю был вручен вещмешок с неприкосновенным запасом продуктов на 20 дней и указано, куда в случае опасности эвакуироваться.

После переговоров с находившимся в эмиграции в Англии норвежским правительством Советский Союз принял решение эвакуировать население Шпицбергена, а шахты и другое оборудование вывести из строя. В середине августа английский военный транспорт в сопровождении кораблей охранения доставил в Архангельск 1955 мужчин, женщин и детей. После прибытия на Родину многие шахтеры пошли добровольцами на фронт, другие — на работу в шахты северных и восточных районов страны. На тот же транспорт по возвращении из Архангельска в Ис-фьорд были собраны с архипелага и все норвежцы. Отряд английских кораблей доставил их в Великобританию. На острове не осталось ни одного человека.

Вскоре после эвакуации жителей немцы стали развертывать на Шпицбергене секретные радио и метеостанции. Чтобы воспрепятствовать их работе и не дать противнику возможность использовать остров в качестве передовой базы военно-морских и воздушных сил, в мае 1942 года союзники высадили на Шпицберген небольшой десант. В сентябре 1943 года к архипелагу подошла фашистская эскадра. В результате обстрела советские поселки Баренцбург, Грумант и норвежский Лонгийр были практически стерты с лица земли.

Незадолго до окончания войны весь немецкий персонал со Шпицбергена был эвакуирован. Сразу с окончанием войны вывезли с острова и подразделения союзников. Оставили лишь небольшой норвежский гарнизон для демонтажа военных объектов, разминирования минных полей и ликвидации складов с боеприпасами.

Что было после войны? В 1945 году при обследовании шпицбергенских рудников комиссия Министерства угольной промышленности увидела только пепел и развалины. Попытка проникнуть в шахты не увенчалась успехом — талые воды и горные обвалы вывели из строя большинство выработок. Тем не менее, решение было одно — в кратчайшие сроки не только восстановить и реконструировать шахты в Баренцбурге и Груманте, но и ускоренными темпами построить новую шахту на горе Пирамида. Уже в 1947 году от причала Пирамида, а затем и от причалов Баренц-бурга и Груманта в советские порты пошли суда со шпицбергенским углем.

В настоящее время добычу угля на Шпицбергене на концессионной основе Россия ведет в Баренцбурге и на горе Пирамида.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Абашвили Георгий Семенович (1909–1982), вице-адмирал (1955). Во время Карибского кризиса 1962 года заместитель командующего Группой советских войск на Кубе по ВМФ.

Абре Генрих, гражданин Португалии, предложил продать России принадлежавшие ему два острова из Азорского архипелага.

Айер, американский предприниматель, совместно с Лонгшайером впервые начал промышленную добычу угля на Шпицбергене.

Акиндинов Павел Васильевич (1916–1990), генерал-лейтенант, заместитель начальника Главного штаба ракетных войск стратегического назначения (1969–1974). Во время Карибского кризиса 1962 года заместитель командующего Группой советских войск на Кубе по ракетному оружию.

Алафузов Владимир Антонович (1901–1966), адмирал (1944), начальник Главного морского штаба (1944–1945), один из участников организации восточного ленд-лиза.

Александр 1(1777–1825), русский император (1801–1825). Старший сын Павла I.

Александр II (1818–1881), русский император (1855–1881). Старший сын Николая I.

Александр III (1845–1894), русский император (1881–1894). Второй сын Александра П.

Алексеев Евгений Иванович (1843–1917), адмирал (1903), наместник императора на Дальнем Востоке (1903–1905).

Алексей Александрович (1850–1908), Великий князь, сын Александра III, генерал-адмирал, глава флота и Морского ведомства (188–1905).

Алексий II (Редигер Алексей Михайлович) (1928), Патриарх Московский и всея Руси (с 1990), академик РАН.

Алин Л., камчатский купец, занимавшийся в конце XVIII века пушным промыслом на Аляске и Алеутских островах.

Али-паша, наместник турецкого султана в северо-западной провинции Греции в конце XVIII века.

Альмейдо Лоренц, португальский мореплаватель, в 1506 году открыл Мадагаскар.

Амундсен Руаль (1872–1928), норвежский полярный путешественник и исследователь. Совершил ряд экспедиций, получивших широкую известность. Открыл Южный полюс (1911).

Андерсон Рудольф (1926–1962), майор ВВС США. 27 октября 1962 года сбит советской зенитной ракетой во время разведывательного полета над Кубой.

Антони С. А., житель острова Суматра, подданный Великобритании, передавший командиру клипера «Всадник» петицию на имя императора России с просьбой принять ачехинцев в подданство Российской империи.

Апраксин Федор Матвеевич (1661–1728), ближайший сподвижник Петра I, генерал-адмирал (1708), принимал участие в подготовке мадагаскарской экспедиции.

Аргуэльо Жозе, комендант крепости Сан-Франциско в испанской колонии Калифорния в начале XIX века.

Аргуэльо Кончита (1790–1857), дочь коменданта крепости Сан-Франциско, невеста Н.П. Резанова.

Ареф Иван Николаевич, выходец из Дании, контр-адмирал, в 1770 году принят на русскую службу

Ахмед Хан, генерал-губернатор Бушира, Дария Бег (Государь морей), вице-адмирал, начальник Персидского залива.

Балабин Петр Иванович, из сержантов гвардии, будучи с 1794 года капитаном, стал адъютантом Ф.Ф. Ушакова (1798–1799), в связи с чем перешел в лейтенанты, в 1802 году переведен в Кавалергардский полк.

Баранов Александр Андреевич (1746–1819), первый Главный правитель Российско-американской компании (1791–1818). В заливе Аляска его именем назван остров.

Баренц Биллем (ок. 1550–1597), голландский мореплаватель, совершил три арктических плавания с целью отыскания северного прохода из Атлантического океана в Тихий.

Бекович-Черкасский Александр (? —1717), князь, капитан Преображенского полка. По указанию Петра I возглавил экспедицию в Хивинское ханство для исследования устья Аму-Дарьи и поиска торгового пути в Индию. Погиб вместе со всем отрядом в результате внезапного нападения хивинского хана.

Белли Владимир Александрович (1887–1981), старший лейтенант Императорского флота России (1915), контр-адмирал ВМФ СССР (1940).

Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич (1778–1852), русский мореплаватель, адмирал (1843). Участник первого русского кругосветного плавания.

Беньовский (Бейпоск) (?-1786), словак из Австро-Венгрии, участник польского восстания. Будучи сослан на Камчатку, поднял мятеж, захватил судно и бежал на Мадагаскар, где основал крепость и поселение Луисбург. Погиб в бою с французами.

Беринг Витус Йонассен (1681–1741), русский мореплаватель, капитан-командор русского флота (1730), выходец из Дании. Руководил 1-й Камчатской экспедицией (1725–1730), открыл пролив между Азией и Америкой. Возглавил 2-ю Камчатскую экспедицию, достиг побережья Аляски.

Беренс Евгений Андреевич (1876–1928), капитан 1-го ранга (1917). После Октябрьской революции перешел на сторону Советской власти. Первый начальник Морского генерального штаба Советского флота. Командующий Морскими силами республики (1919–1920), военно-морской атташе в Англии и во Франции (1920–1924).

Беренс Михаил Андреевич (1879–1943), контр-адмирал (1920). После Октябрьской революции примкнул к А.В. Колчаку. С 1920 года командующий Морскими силами белых на Тихом океане. Один из организаторов эвакуации флота из Крыма в Бизерту. Командующий русской эскадрой в Бизерте (1920–1924).

Бирилев Николай Александрович (1828–1882), контр-адмирал (1872), участник Синопского сражения (1853). Командуя корветом «Посадник», совершил кругосветное плавание. Руководил созданием российской базы на Цусимских островах.

Бирюзов Сергей Семенович (1904–1964), маршал Советского Союза (1955). Начальник Генерального штаба (1963–1964). Во время Карибского кризиса (1962) один из организаторов создания Группы советских войск на Кубе.

Бисмарк Отто (1815–1898), князь, государственный деятель и дипломат Пруссии и Германии. Канцлер Германской империи (1871–1890).

Богоявленский Н. В., зоолог, член Императорского общества естествознания, антропологии и этнографии.

Бонапарт Наполеон (1769–1821), государственный деятель и полководец, император Франции (1804–1825). Возглавил Египетскую экспедицию (1798–1801). По пути в Египет французы захватили Мальту и Ионические острова.

Борноволоков Т.С. (?-1813), коллежский советник. Будучи назначен Главным правителем Русской Америки, погиб по пути на Аляску с кораблем «Нева» у острова Ситка.

Бострем Иван Федорович (1857–1934), вице-адмирал (1914), товарищ морского министра.

Брандт Федор Федорович (1802–1879), зоолог, академик, основатель и директор Зоологического музея Академии наук.

Брежнев Леонид Ильич (1906–1982), советский партийный и государственный деятель. С 1966 года — Генеральный секретарь ЦК КПСС.

Брусилов Лев Алексеевич (1857–1909), вице-адмирал, начальник Морского генерального штаба (1906–1908).

Бэр Владимир Иосифович (1853–1905), капитан 1 ранга, командир крейсера «Варяп» (1899–1904), командир броненосца «Ослябя», погиб с кораблем в Цусимском бою.

Бэр Карл Максимович (1792–1876), натуралист и путешественник, академик, побывал на Новой Земле, изучал рыболовство на Каспии и Азовском море.

Ванновский Петр Семенович (1822–1904), генерал от инфантерии (1883), военный министр (1881–1898).

Викторов Михаил Владимирович (1893–1938), флагман флота 1 ранга (1935), начальник и член Военного совета Морских Сил РККА (1937–1938). Окончил Кадетский (1910), Морской (1913) корпуса, Минный (1915) и Штурманский (1917) классы. Начальник отряда судов Черноморского флота в Бизерте (1924).

Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941), германский император и король Пруссии (1888–1918).

Вильгельм Каспар (?-1722?), пират, в начале XVIII века предводитель пиратского сообщества на острове Мадагаскар. В пиратском мире был также известен под именем Морган, которое после смерти знаменитого пирата Генри Моргана стало нарицательным для пиратских «адмиралов».

Вильстер Даниил (1688–1732), уроженец Швеции. Принят на русскую службу в 1720 году в чине вице-адмирала. Возглавил планируемую Петром I экспедицию на Мадагаскар.

Вирениус Андрей Андреевич (1850–1919), вице-адмирал, в 1914 году начальник Главного морского штаба.

Витгефт Вильгельм Карлович (1874–1904), контр-адмирал (1898). После гибели С.О. Макарова командующий эскадрой Тихого океана. Погиб в бою при попытке прорыва эскадры из Порт-Артура во Владивосток.

Витте Сергей Юльевич (1849–1913), граф, государственный деятель, министр финансов (1892–1903), председатель Комитета министров (1903–1906). Являлся инициатором строительства Китайско-Восточной железной дороги. Возглавлял делегацию в Портсмуте по заключению мирного договора с Японией (1905).

Врангель Петр Николаевич (1878–1928), барон, генерал-лейтенант (1917). Во время Гражданской войны являлся одним из руководителей белого движения на Юге России.

Врангель Фердинанд Петрович (1797–1870), барон, выдающийся русский мореплаватель, адмирал (1856), почетный член Петербургской Академии наук (1855), один из учредителей Русского географического общества. Главный правитель Российско-американской компании (1840–1849). С 1855 по 1857 годы морской министр. Протестовал против продажи Аляски.

Врангель, баронесса, жена Ф.П. Врангеля.

Гагемейстер Леонтий Андрианович (1780–1834), русский мореплаватель, капитан 1 ранга (1830), совершил три кругосветных плавания, исследователь Тихого океана. Первым из морских офицеров стал Главным правителем Русской Америки (1818). Дважды посетил форт Росс и Сан-Франциско. Организовал и участвовал в гидрографическом исследовании побережья Аляски.

Галловел, командир английского фрегата «Свифтшуа», личный друг адмирала Г. Нельсона.

Ганнибал Иван Абрамович (1736–1801), генерал-поручик, сын А.П. Ганнибала, участник Наваринского сраженья.

Гарриман Уильям Аверелл (1891–1986), американский государственный и политический деятель и дипломат, соратник президента Ф. Рузвельта. В сентябре 1941 года возглавлял делегацию США на московском совещании трех держав антигитлеровской коалиции. Посол США в СССР (1943–1946).

Герасимов Александр Михайлович (1861–1931), вице-адмирал (1913), директор Морского корпуса в Бизерте. Умер и похоронен в Бизерте.

Гире Николай Карлович (1820–1895), русский дипломат, министр иностранных дел (1882–1892).

Голиков Иван Илларионович (1729–1805), курский купец, организовал несколько экспедиций на побережье Аляски и Алеутские острова для добычи пушного зверя. Впоследствии компаньон Г.И. Шелихова.

Голицын Александр Михайлович (1718–1783), князь, генерал-фельдмаршал, одержал победу над турками при Хотине в 1769 году.

Головин Василий Михайлович (1776–1831), вице-адмирал (1830), русский кругосветный мореплаватель.

Горбачев Михаил Сергеевич (1931), советский партийный и государственный деятель, Генеральный секретарь ЦК КПСС (1985–1991), президент СССР (1990–1991).

Гордон А., английский губернатор острова Фиджи во второй половине XIX века.

Горчаков Александр Михайлович (1798–1883), князь, русский дипломат, министр иностранных дел и канцлер России (1856–1882).

Горшков Сергей Георгиевич (1910–1988), Адмирал Флота Советского Союза (1967), Главнокомандующий ВМФ СССР (1956–1985). Создал океанский, атомный, ракетно-ядерный флот, разделивший первое и второе места с сильнейшим флотом мира — американским.

Грейг Самуил Карлович (1736–1788), выходец из Англии, адмирал, принят на русскую службу в 1764 году.

Гречко Степан Наумович (1910–1977), генерал-полковник (1963), начальник штаба, первый заместитель командующего Московским округом ПВО (1957–1967). Во время Карибского кризиса 1962 года заместитель командующего Группой советских войск на Кубе по ПВО.

Грибков Анатолий Иванович (1919), генерал армии (1976). Начальник штаба Объединенных Вооруженных Сил государств — участников Варшавского договора. Во время Карибского кризиса 1962 года один из непосредственных организаторов размещения советских войск на Кубе.

Григорович Иван Константинович (1853–1930), адмирал (1911), морской министр (1911–1917).

Громыко Андрей Андреевич (1909–1989), советский дипломат, участвовал в работе Крымской и Потсдамской конференций глав правительств СССР, Великобритании и США, министр иностранных дел (1957–1989).

Гуд Самюэль (1744–1816), английский адмирал, командир корабля в эскадре адмирала Г. Нельсона в Средиземном море (1798–1799).

Гудзон Хадсон Генри (1550–1611), английский мореплаватель. Совершил четыре плавания в арктических морях в поисках северо-восточного прохода из Атлантического океана в Тихий. Для поиска северо-западного прохода в Тихий океан совершил плавание к берегам Северной Америки.

Данилов Евгений Михайлович, во время Карибского кризиса 1962 года подполковник, заместитель командира зенитно-ракетного полка на Кубе. Дал команду на сбитие американского разведывательного самолета «У-2», пилотируемого Р. Андерсоном.

Данкевич Павел Борисович (1918–1988), генерал-полковник (1967), заместитель главнокомандующего ракетными войсками стратегического назначения (1962–1974). Во время Карибского кризиса 1962 года первый заместитель командующего Группой советских войск на Кубе.

Державин Гаврила Романович (1743–1816), выдающийся русский поэт.

Джонсон Эндрю (1808–1875), 17-й президент США (1865–1869). Выдвинул программу реконструкции Юга, оставлявшую всю власть в южных штатах в руках плантаторов.

Диков Иван Михайлович (1833–1914), адмирал, Морской министр (1907–1911).

Дин Д., генерал-майор, в годы Второй мировой войны глава военной миссии США в Москве.

Добротворский Леонид Федорович (1856–1915), контр-адмирал (1906), в русско-японскую войну командующий отдельным отрядом кораблей, присоединившимся к эскадре 3. П. Рожественского у острова Носси-Бе.

Дортикос Торрадо Освальд (1919), государственный и политический деятель Кубы. Президент Республики Куба с 1959 года.

Дымов В. В., во время Карибского кризиса младший сержант, командир расчета ракетной зенитной установки, сбившей американский самолет «У-2».

Екатерина II (1729–1796), российская императрица (1762–1796). Пришла к власти, свергнув с помощью гвардии Петра III.

Елизавета Петровна (1709–1762), российская императрица (1741–1762), дочь Петра I.

Завалишин Дмитрий Иринархович (1804–1892), лейтенант (1823), моряк-декабрист, член Северного общества, один из 121 участника восстания 1825 года, осужденных на каторгу и отправленных в Сибирь.

Зубов Платон Александрович (1767–1822), князь, русский государственный деятель, последний фаворит Екатерины II.

Иван IV Васильевич Грозный (1530–1584), Великий князь (с 1533), первый русский царь (1547–1584), сын Василия III.

Иванов Семен Павлович (1907–1993), генерал армии (1968) заместитель начальника Генерального штаба (1962–1963), во время Карибского кризиса 1962 года один из организаторов создания Группы советских войск на Кубе.

Извольский Александр Петрович (1856–1919), дипломат, министр иностранных дел (1906–1910).

Индрениус Иван Бернардович (1859-?), капитан 2 ранга, командир канонерской лодки «Гиляк» (1899–1900).

Ирошников А. Н., Ирошникова Г. С, Ирошников Т. И., Ирошников Н. А., авторы докладных записок Н.С. Хрущеву о создании искусственных островов в океане для размещения стартовых установок баллистических ракет средней дальности.

Иоасаф, архимандрит Валаамского монастыря в конце XVIII века.

Кадыр-бей, турецкий адмирал, командовавший турецкими кораблями в составе эскадры Ф.Ф. Ушакова на Средиземном море (1798–1799).

Казнаков Николай Иванович (1834-?), контр-адмирал (1883), мореплаватель и деятель русского флота, адмирал (1901).

Карл XII (1682–1718), шведский король (1697–1718). В начале Северной войны одержал ряд побед, но вторжение в 1708 году в Россию завершилось его поражением в Полтавском сражении (1709).

Каролина Мария (1752–1814), жена сицилийского короля Фердинанда, сестра казненной королевы Франции Марии-Антуанетты.

Кастро Рус Рауль (1931), военный и политический деятель Республики Куба, брат Фиделя Кастро, военный министр.

Кастро Рус Фидель (1926), государственный, политический и военный деятель Кубы. Первый секретарь Национального руководства Объединенных революционных организаций Кубы (1961–1965), первый секретарь ЦК Компартии Кубы (с 1965), Председатель Госсовета, Председатель Совета министров Республики Куба (с 1976).

Кедров Михаил Александрович (1878–1945), вице-адмирал (1920). В годы Гражданской войны командующий белым Черноморским флотом, с которым в 1920 году ушел в Бизерту.

Кеннеди Джон (1917–1963), 35-й президент США (1961–1963). Склонялся к более реалистическому курсу в отношениях с СССР Убит в Далласе.

Кинг Эрнст Джозеф (1878-?), пятизвездный адмирал ВМС США (1942), в годы Второй мировой войны главнокомандующий флотом США, начальник морского штаба.

Кирилл Владимирович (1876–1938), Великий князь, внук Александра II, контр-адмирал (1916), в 1924 году провозгласил себя императором Кириллом I.

Киселев Михаил, штурман корабля «Архангел Михаил» (1713–1719), участник подготовки экспедиции на Мадагаскар.

Киселев М., Киселев Ф., братья, иркутские купцы, занимавшиеся в конце XVIII века пушным промыслом на побережье Аляски и Алеутских островов.

Козлов Валентин Степанович (1927), контр-адмирал (1971), начальник Управления международного военного и технического сотрудничества ВМФ (1983–1988). Непосредственный участник организации базы ВМФ СССР в Камрани.

Колбасьев Евгений Викторович (1862–1918), капитан 1 ранга, изобретатель в области военно-морской техники.

Константин Николаевич (1827–1892), Великий князь, сын Николая I, генерал-адмирал (1831), крупнейший военно-морской деятель России.

Копытов Николай Васильевич (1833–1901), вице-адмирал (1888), член Государственного совета (1898). Капитан Санкт-Петербургского порта (1876). В 1882 году произведен в контр-адмиралы и назначен командиром судов Тихого океана (1882–1884).

Костромитинов, житель форта Росс, владелец ранчо с плантациями зерновых культур.

Кох (?-1811), коллежский асессор, будучи назначен Главным правителем Русской Америки, умер в Петропавловске по пути к месту назначения.

Крамер Оскар Карлович (1829–1904), мореплаватель, участник обороны Севастополя, адмирал (1896).

Крафт Евгений Карлович (1860—после 1937), старший офицер крейсера «Варяг», вице-адмирал (1914).

Крузенштерн Иван Федорович (1770–1846), первый русский кругосветный мореплаватель, адмирал (1841).

Крылов Алексей Николаевич (1863–1945), генерал корпуса корабельных инженеров (1916), академик (1916), начальник Морской академии (1919–1921), председатель комиссии по оценке состояния отечественных кораблей в Бизерте.

Кузнецов Николай Герасимович (1904–1974), адмирал Флота Советского Союза (1955), нарком ВМФ СССР (1939–1946).

Кук Джеймс (1728–1779), английский мореплаватель, участник двух кругосветных плаваний. В 1778 году открыл юго-восточные Гавайские острова. Убит в стычке с гавайцами.

Куракин Борис Иванович (1676–1727), князь, сподвижник Петра I, дипломат. Посол в Лондоне, Ганновере, Нидерландах, Париже, Риме.

Кусков Иван Александрович (1765–1825), исследователь Аляски и Калифорнии, основатель и первый управляющий форта Росс (1812–1821).

Кускова Екатерина Прохоровна, жена Кускова И. А.

Кыонг, контр-адмирал, командующий ВМФ Социалистической Республики Вьетнам.

Лазарев Михаил Петрович (1788–1851), русский флотоводец и мореплаватель, адмирал (1843), совершил три кругосветных плавания.

Ламздорф Владимир Николаевич (1844–1915), граф, дипломат, министр иностранных дел (1900–1906).

Лебедев-Ласточкин Павел Сергеевич (1800), якутский купец, занимавшийся пушным промыслом на Аляске и Алеутских островах. Основал первое постоянное русское поселение на материке Аляски (1787), дал ему имя Св. Георгия, редут Св. Николая (1791), Константиновскую крепость на острове Нучек (1793).

Ливен Фридрих фон, губернатор Ревеля.

Линкольн Авраам (1809–1865), 16-й президент США (1861–1865). Один из организаторов Республиканской партии (1854), выступившей против рабства. Его имя — символ революционных традиций американского народа.

Лисянский Юрий Федорович (1773–1837), русский мореплаватель, участник первого русского кругосветного плавания (1803–1806), капитан 1-го ранга (1809). Открыл один из Гавайских островов, названный в его честь островом Лисянского.

Лихачев Иван Федорович (1828–1907), вице-адмирал (1874), участник обороны Севастополя (1854–1855), командовал первой русской броненосной эскадрой на Балтике (1864–1866), с 1867 года был на военно-дипломатической службе.

Ломоносов Михаил Васильевич (1711–1765), гениальный русский ученый-энциклопедист, академик петербургской АН, инициатор организации экспедиции на Тихий океан через северные моря Сибири.

Лонгшайер, американский предприниматель, совместно с Айером начавший впервые промышленную добычу угля на Шпицбергене.

Лоренс Джеймс (-1733), англичанин, на русской службе с 1713 года, капитан 2-го ранга (1725), в качестве командира фрегата «Амстердам-Галлей» принимал участие в подготовке экспедиции на Мадагаскар (1723).

Людовик XVI (1754–1793), король Франции, казнен 11 января 1793 года.

Макаров Степан Осипович (1848–1904), вице-адмирал (1896), ученый и флотоводец, погиб 31 марта 1904 года при подрыве броненосца «Петропавловск» на японской мине.

Максвелл Вильям Стюарт (1900–1989), контр-адмирал ВМС США (1961), командир линкора «Норд Каролина» (1961), в 1945 году непосредственный организатор передачи Советскому Союзу кораблей на Аляске.

Максутов Дмитрий Петрович (1832–1889), князь, контр-адмирал (1882), отличился в бою с англо-французской эскадрой при обороне Петропавловска-на-Камчатке (1854). Главный правитель Российско-американской компании (1866–1867).

Максутова Мария Владимировна, княгиня, жена князя Максутова Д. П., дочь бывшего губернатора Восточной Сибири В. Александровича.

Малиновский Родион Яковлевич (1898–1967), маршал Советского Союза (1944), министр обороны (1957–1967).

Мария-Антуанетта (1755–1793), королева Франции, жена Людовика XVI, казнена 11 января 1793 года.

Мартынов Александр Александрович, помощник начальника Морских Сил Дальнего Востока по материально-технической части, комиссар отряда судов Черноморского флота в Бизерте (1924).

Миклухо-Маклай Николай Николаевич (1846–1888), русский ученый и путешественник. Изучал природу и коренное население Северо-восточного берега Новой Гвинеи, названного в его честь Берегом Маклая, исследователь народов Океании.

Микоян Анастас Иванович (1895–1978), советский партийный и государственный деятель, первый посетил Кубу после свержения режима Батисты.

Милютин Дмитрий Алексеевич (1816–1912), граф, генерал-фельдмаршал (1898). В 1861–1881 годы военный министр.

Митрофанов Феликс Александрович (1928–1981), контр-адмирал (1979), начальник оперативного управления штаба Тихоокеанского флота (1979–1981), непосредственный участник создания базы ВМФ СССР в Камрани.

Монро Джеймс (1758–1831), 5-й президент США (1817–1825). Автор внешнеполитической программы США, получившей название доктрины «Монро».

Мубарак (ок. 1840–1915), шейх Кувейта (189…-1915).

Мясной Данило Иванович, капитан 1 ранга, уволен со службы в 1732 году, при подготовке Мадагаскарской экспедиции командовал фрегатом «Амстердам Галлей» (1723–1724).

Нансен Фритьоф (1861–1930), норвежский океанограф, исследователь Арктики.

Насер Гамаль Абдель (1918–1970), президент Египта (1956–1970).

Небогатое Николай Иванович (1849–1922), контр-адмирал (1901), командующий 3-й эскадрой Тихого океана, сдался японскому флоту 15 мая 1905 года, пленен японцами и отпущен «на честное слово».

Нельсон Горацио (1758–1805), английский флотоводец, вице-адмирал, одержал ряд побед над французским и испанским флотами. В Трафальгарском сражении (1805) был смертельно ранен.

Никитин Борис Викторович (1906–1981), контр-адмирал (1949), непосредственный участник передачи на Аляске кораблей США Тихоокеанскому флоту.

Николай II (1868–1918), последний русский император (1894–1917). Сын Александра III. Свергнут Февральской революцией. Расстрелян в Екатеринбурге.

Ноги, японский генерал.

Нобиле Умберто (1885–1978), итальянский дирижаблестроитель и полярный исследователь, генерал.

Новосильский Андрей Павлович, капитан 1 ранга (1878).

Норрис, английский адмирал начала XVIII века.

Овсеенко Г. В., дипломат, надворный советник, российский консул в Бушире.

Оку, японский генерал.

Олен К., контр-адмирал ВМС США, начальник морского отдела американской военной миссии в Москве (1945).

Орехов И., тульский купец, занимавшийся в конце XVIII века пушным промыслом на Аляске и Алеутских островах.

Орио А., венецианец, граф, президент Сената Республики Семи островов (1799) Ионического архипелага.

Орлов Алексей Григорьевич (1737–1807), граф, государственный деятель.

Орлов Григорий Григорьевич (1734–1783), государственный деятель, фаворит Екатерины II.

Павел I (1754–1801), русский император (1796–1801). Сын Петра III и Екатерины II. Убит заговорщиками-дворянами.

Панин Никита Иванович (1718–1783), граф, дипломат, государственный деятель.

Панин Петр Иванович (1721–1789), граф, генерал-аншеф, во время русско-турецкой войны командовал 2-й армией.

Панов Г., тотемский купец, занимавшийся в конце XVIII века пушным промыслом на Аляске и Алеутских островах.

Петр I (1672–1725), русский царь (1682–1721) и первый русский император (1721–1725). Возглавлял армию в Азовских походах (1695–1696), Северной войне (1700–1721) и др. Руководил постройкой флота и созданием регулярной армии.

Петрокококино Г., чиновник Министерства иностранных дел, действительный статский советник.

Перро Жан Батист (1743–1800), французский адмирал, проиграл сражение при Абукире (1799), взят в плен англичанами и отпущен.

Петренко Павел Максимович (1918–1988), генерал-лейтенант (1969), заместитель командующего ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск по политчасти (1973–1975), во время Карибского кризиса 1962 года член Военного совета Группы советских войск на Кубе.

Плеве Вячеслав Константинович (1846–1904), министр внутренних дел и шеф жандармов (1902–1904).

Плиев Исса Александрович (1903–1973), генерал армии (1962), командующий войсками Северо-Кавказского военного округа (1958–1968), во время Карибского кризиса 1962 года командующий Группой советских войск на Кубе.

Пиль Иван Алферьевич, генерал-губернатор Иркутской и Колыванской губерний (1790/1796).

Падцон Джордж (?-1749), англичанин на русской службе с 1720 года, капитан-командор (1747), капитан над Архангельским портом, командуя отрядом из четырех судов, совершил переход из Архангельска в Кронштадт (1733–1736).

Попов Борис Дмитриевич (1908–1984), контр-адмирал (1944), начальник штаба Северного флота (1946–1947), осуществлял непосредственное руководство приемкой американских кораблей на Аляске (1945).

Пуль, английский китобой, впервые использовавший на Шпицбергене каменный уголь для выварки китового жира (1610).

Рашидов Шариф Рашидович (1917–1983), советский партийный и государственный деятель.

Резанов Николай Петрович (1764–1807), один из учредителей Российско-американской компании. Участвовал в организации первого русского кругосветного плавания И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского.

Рожественский Зиновий Петрович (1848–1909), вице-адмирал (1904), командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой. Потерпел поражение в Цусимском бою 15 мая 1905 года.

Ротчев Александр Гаврилович (1806–1873), управляющий форта Росс (1829–1841).

Ротчева Елена Павловна, урожденная княжна Гагарина, жена А.Г. Ротчева.

Румянцев Петр Александрович (1725–1796), полководец, генерал-фельдмаршал.

Русанов Владимир Александрович (1875–1913), русский арктический исследователь.

Садат Анвар Мухаммед (1918–1981), президент Египта (1970–1981).

Сазонов Сергей Дмитриевич (1860–1927), дипломат, министр иностранных дел.

Селиванов Валентин Егорович (1936), адмирал (1992), командующий 5-й Оперативной эскадрой в Средиземном море (1982–1985), начальник Главного штаба ВМФ.

Семенов-Тяньшанский Петр Петрович (1827–1914), русский географ, статистик и путешественник, почетный член Петербургской АН (1873), вице-президент Русского географического общества (1873–1914).

Скрыдлов Николай Илларионович (1844–1918), адмирал (1909), после гибели С.О. Макарова — командующий Тихоокеанским флотом.

Слободчиков Сысой (?-1828), служащий Российско-американской компании, совершил плавание на Гавайи, вел переговоры с королем острова Оаху, обследовал залив Сан-Франциско, составил первую русскую карту устья реки Колумбия.

Смирнов Николай Иванович (1917–1992), адмирал флота (1973), первый заместитель главнокомандующего ВМФ (1974–1992).

Соколовский Василий Данилович (1897–1968), советский военачальник, Маршал Советского Союза (1946), начальник Генерального штаба (1952–1960).

Солано, вождь индейского племени в Калифорнии.

Спиридов Григорий Андреевич (1713–1790), флотоводец, адмирал (1769), командовал эскадрой в Архипелагской экспедиции.

Сталин Иосиф Виссарионович (1879–1953), советский партийный и государственный деятель, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) (1922–1953), председатель ставки Верховного командования (1941–1945), Генералиссимус Советского Союза (1945).

Старостин А.Т. (?-1875), вологодский крестьянин, предки которого до 1435 года жили на Шпицбергене и вели там пушной промысел, потомок Старостина И.

Старостин Иван (?-1826), архангельский помор, предок Старостина А. Т., занимался пушным промыслом на Шпицбергене, многократно там зимовал.

Стаценко Игорь Демьянович (1918–1987), генерал-майор (1962), начальник Пермского высшего командно-инженерного училища (1967–1971). Во время Карибского кризиса 1962 года командир ракетной дивизии на Кубе.

Стекль Эдуард Андреевич (1804–1875), российский дипломат, посол в Вашингтоне. Непосредственный участник продажи Аляски.

Стеллер Георг Вильгельм (1709–1749), ученый-натуралист, врач, в Россию приехал в 1734 году, участник 2-й Камчатской экспедиции, зимовал на острове Беринга.

Стессель Анатолий Михайлович (1848–1915), генерал-лейтенант (1901), начальник Квантунского укрепленного района (1904–1905), комендант Порт-Артура (1903–1904).

Столыпин Петр Аркадьевич (1862–1911), государственный деятель, Председатель Совета министров (190–1911).

Стюард Уильям Генри (1801–1872), государственный секретарь США (1861–1869). Непосредственный участник приобретения Аляски.

Суворов Александр Васильевич (1730–1800), граф Рымникский (1789), князь Италийский (1799), великий русский полководец, генералиссимус (1799).

Суттер, швейцарец, проживал в Калифорнии, приобрел форт Росс (1841).

Сыромятников С. Н., архитектор

Тараканов Тимофей Осипович (ок. 1785–1855), служащий Российско-американской компании, возглавил первый промысловый поход на байдарках из Новоархангельска в Калифорнию, совершил плавание на Гавайи (1816).

Тарле Е.В. (1874–1955), советский историк, академик АН СССР (1927).

Тирпиц Альфред Фридрих фон (1849–1930), германский военно-морской деятель, гросс-адмирал (1911), морской министр (1897–1916).

Того Хейхатиро (1847–1934), японский флотоводец, адмирал, перед русско-японской войной главнокомандующий объединенным флотом Японии, руководил им в ходе боевых действий под Порт-Артуром, в Желтом море и в Цусимском сражении.

Томари, король гавайского острова Кауаи в середине XVIII века.

Томеомео, король гавайского острова Оаху в середине XVIII века, считался главным среди владетелей Гавайских островов.

Троцкий Лев Давидович (1879–1940), советский партийный, военный и государственный деятель.

Тыртов Павел Петрович (1836–1903), адмирал (1901), управляющий Морским министерством (1896–1898).

Ульрих Карл, командор шведского флота, возглавлял экспедицию на Мадагаскар (1721–1723).

Ульрика-Элеонора (1688–1741), младшая сестра короля Швеции Карла XII, наследница престола, королева Швеции (1718–1720).

У. Тан (1909–1974), генеральный секретарь ООН.

Ушаков Федор Федорович (1744–1817), великий русский флотоводец, адмирал (1799), командовал русско-турецкой эскадрой на Средиземном море (1798–1799).

Фердинанд I (1751–1825), король Обеих Сицилии.

Флетчер Ф., адмирал ВМС США, командующий Северным Тихоокеанским флотом в годы Второй мировой войны.

Фридерик I (1676–1751), супруг Ульрики-Элеоноры, король Швеции (1720–1751).

Фридрих II (1712–1800), прусский король (1730–1799).

Химков А., архангельский помор, совершил плавание на Шпицберген.

Хоутсен Д., капитан-лейтенант ВМС США, непосредственный участник организации в Колд-Бее базы по передаче американских кораблей советскому флоту (1945).

Хрущев Никита Сергеевич (1894–1971), советский партийный и государственный деятель. Первый секретарь ЦК КПСС (1953–1964), инициатор размещения советских войск и ракет на Кубе (1962).

Хэлл Корделл (1871–1955), государственный секретарь США (1933–1944), возглавлял американскую делегацию в Москве при встрече министров иностранных дел антигитлеровской коалиции (1943).

Че Гевара Эрнесто (1928–1967), кубинский политический и военный деятель, во время Карибского кризиса возглавлял кубинскую делегацию в Москве (1962).

Чернышев Захар Григорьевич (1722–1784), генерал-фельдмаршал.

Черчилль Уинстон (1874–1965), премьер-министр Великобритании в годы Второй мировой войны (1939–1945). После войны один из инициаторов «холодной войны».

Чириков Алексей Ильич (1703–1748), капитан-командор (1747), участник 1-й и 2-й камчатских экспедиций, помощник В. Беринга.

Чичагов Василий Яковлевич (1726–1809), адмирал (1782), исследователь Севера.

Чихачев Николай Матвеевич (1830–1917), адмирал (1892), управляющий Морским министерством (1898–1904).

Шелихов Григорий Иванович (1747–1795), купец, мореход, промышленник, основатель и исследователь Русской Америки, основал первые русские селения на острове Кадьяк (1784).

Шелихова Наталья Алексеевна, жена Шелихова Г. И., первая белая женщина, ступившая на берег Аляски.

Шестаков Иван Алексеевич (1820–1888), адмирал (1888), управляющий Морским министерством (1882–1888).

Шеффер Георг Антон (1779–1836), врач, путешественник, искатель приключений, по заданию Александра I участвовал в строительстве аэростата для использования его против армии Наполеона (1812–1813), служил в Российско-американской компании. Предпринимал усилия к включению Гавайских островов в состав России.

Шувалов Петр Иванович (1711–1762), генерал-фельдмаршал, ввел на вооружение русской армии гаубицу-единорог, благодаря беспошлинной торговле лесом, салом и китовым жиром основал два банка: дворянский и коммерческий.

Эдьфинстон Джон (1720–1775), выходец из Англии контр-адмирал, принят на русскую службу в 1769 году.

Якимов Александр Авдеевич (1904–1971), контр-адмирал (1943), заместитель председателя правительственной закупочной комиссии СССР в США (1944–1947).

Яков I (1566–1625), английский король из династии Стюартов, сын Марии Стюарт.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Глава 1. Россия и Мадагаскар

РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 224.

РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 230.

Веседаго Ф. Краткая история Русского Флота. Военмор-издат, 1934.

Заозерский А.И. Экспедиция на Мадагаскар при Петре Великом // Россия и Запад. Пг., 1923.

Зейдедь И. Снаряжение первой дальней экспедиции в царствование Петра Великого в 1723 году // Морской сборник. 1867. Ns 9.

Макрушин В. А., Давидсон А.Б. Облик страны далекой. М., 1975.

Материалы для истории Русского флота. Ч. III. Пб., 1865.

Мусатов Л. А., Хренов А.В. Россия и остров пиратов // Восточный архив. 1998. № 1.

Описание дел Архива Морского министерства. № 517, № 526.

Глава 2. Екатериа П хотела владеть островом в Средиземном море

РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 628.

Золоторев В. А., Козлов И.А. Российский военный флот на Черном море и в Восточном Средиземноморье. — М.: Наука, 1989.

Криницын Ф.С. Чесменская победа. — Военмориздат, 1951.

Тарле Е.В. Экспедиция русского флота в Архипелаг в 1769–1774 гг. — Военмориздат, 1945.

Тарле Е.В. Экспедиция адмирала Д.Н. Сенявина в Средиземное море. — Воениздат, 1954.

Глава 3. Русская Америка

Басевич В. Предсмертный указ Петра I // Морской флот. 1995. № 3/4.

Болгурцев Б.Н. Морской биографический справочник Дальнего Востока России и Русской Америки XVII — начало XIX вв. Владивосток, 1998.

Ваксель С Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. М.- Л., 1940.

Коршунов Ю.Л. Августейшие моряки. СПб., 1996.

Коршунов Ю.Л. Генерал-адмиралы Российского императорского флота. СПб.: ИД «Нева», 2003.

Миронов И. Без Аляски // Родина. 2001. № 3.

Песков В. Как продали Аляску // Комсомольская правда. 1991. 2 марта.

Петров В. Русские в истории Америки. М.: Наука, 1991.

Россия и США: становление отношений 1765–1815 гг. М.: Наука, 1980.

Тихменев П.А. Историческое обозрение образования Российско-американской компании в действии ее до настоящего времени. Ч. I. Пб., 1861–1863.

Хвостунова Г. Дом у Синего моста // Русская Америка. 1992. № 2.

Шешин А. Первый русский корабль у берегов Америки // Морской флот. 1982. № 10.

Глава 4. Король Гавайев просит принять его острова в состав Российской империи

Кривушина В. Авантюристы: Воздушный шар Леппиха и Шеффера // Новый часовой. 2002. № 13–14.

Тихменев П.А. Историческое обозрение образования Российско-американской компании в действии ее до настоящего времени. Ч. I. Пб., 1861–1863.

Pierce A. Russian America. The Simeston Press Kingston, Ontario Fairbans, Alaska, 1990.

Глава 5. В Средиземном море Россия могла владеть Ионическими островами и Мальтой

Вопросы истории внешней политики СССР и международных отношений. М., 1976.

Тарле Е.В. Адмирал Ушаков на Средиземном море. М., 1948.

Глава 6. Русская база в Цусимском проливе

Болгурцев Б.Н. Стратегическая ошибка князя Горчакова // Гангут. 1993. №5.

Болгурцев Б.Н. Забытый адмирал // Гангут. 1998. № 16.

Светлой памяти Великого князя Константина Николаевича // Морской сборник. 1912. №3.

Глава 7. Н. Н, Миклухо-Маклай поднимает российский флаг

Бальская Б.А. Борьба Н.Н. Миклухо-Маклая за права папуасов берега Маклая // Сб. «Страны и народы Востока»». Вып. 1. М., 1959.

Миклухо-Маклай. Н.Н. Путешествие на берег Маклая. М., 1975.

Миклухо-Маклай Н.Н. Собрание сочинений. Т. 1–4. Л.: АН СССР.

Семенов П.П. История полувековой деятельности Императорского русского географического общества 1845–1895 гг. Пб., 1895.

Смирнов В.Г. Секретное плавание «Скобелева» // Цитадель. 2000. № 1 (9).

Тумарин Б.А. Великий русский ученый-гуманист // Советская этнография. 1963. №6.

Глава 8. Жители острова Суматра просят принять их страну в состав России

РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 3639. Тучков В.А. Ачехская война. М., 1970.

Глава 9. Аргентина продает России Огненную Землю

РГА ВМФ. Ф.417. Оп. 1.Д. 10989.

Глава 10. Кувейт просит Россию о протекторате

Бочаров А.А. Ничто так не желают, как почаще видеть у себя русских (О плавании русских военных кораблей в Персидском заливе в начале XX в.) // Источник. 1999. №6.

Бочаров А.А. Считаем эти воды доступными плаванию всех наций (Первые посещения российскими кораблями Персидского залива) // Морской сборник 1999. № 11.

Коршунов Ю.Л. Страницы истории. — В кн.: «Подводные силы России. (1906–2006)». — М.: Оружие и технологии, 2006.

Малевинская М.Е. «Варяг» в Персидском заливе // Восточная коллекция. Лето 2005. №20(21).

Глава 11. Порт-Артур — самая укрепленная заморская территория России

Грибовский В.Ю. Катастрофа 31 марта 1904 года. (Гибель броненосца «Петропавловск») // Гангут. 1992. № 2.

Грибовский В.Ю. «Цесаревич» в бою 28 июля 1904 года // Гангут. 1999. № 19.

Гладких С.А. Проблема приобретения Россией незамерзающего военного порта на Дальнем Востоке // Гангут. 1998. № 16.

Емелин А.Ю. Флагман вышел из строя… (Повреждения эскадронного броненосца «Цесаревич» в сражении у Шантунга // Гангут. 1999. № 20.

Иллюстрированная летопись русско-японской войны. Пб., 1905.

Летопись войны с Японией. Пб., 1904–1905. № 1–24.

Мельников Р.М. Эскадронные броненосцы типа «Пересвет» // Гангут. 1997. № 12-бис.

Сорокин А.И. Оборона Порт-Артура. Русско-японская война 1904–1905. М., 1952.

Глава 12. Доктор Абре продает России Азорские огтпояа РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д 972. острова

Коршунов Ю.А. Рейдерство капитана Р. Семса. — В сб.: «Парадоксы военной истории». СПб.: Полигон, 2003.

Глава 13. Несостоявшиеся угольные базы русского (Ьлота

РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 1.Д. 717. ^

РГА ВМФ. Ф.418. Оп. 1.Д. 972.

Глава 14. Бизерта — последняя заморская база Российского императорского флота

Климовской С.Д. Скорбные страницы истории. Бизерта. 1920 год // Ган-гут. 1991. №1.

Черноморский флот России (Исторический очерк). Симферополь: Таврида, 2002.

Глава 15. Восточный ленд-лиз. Русские вновь на Аляске

РГА ВМФ. Личные дела № 165986, № 165988, № 223453.

Никитин В.Б. Катера пересекают океан. Л., 1980.

Russel R. Project Hula (Secret Soviet-American Corporation in the war against Japan). Washington, 1997.

Глава 16. Острова в океане

Неизвестная Россия XX века. Т. 3. Историческое наследие. 1993.

Глава 17. Советские ракеты на острове Свободы

Грибков Л.И. Карибский кризис // Военно-исторический журнал. 1992. № 10–12; 1993. № 1.

«Красная Звезда». 2000. 23 ноября; 2002. 23 апреля.

Независимое военное обозрение. 2000. № 30; 2002. № 27, № 42.

У края ядерной бездны (Из истории Карибского кризиса 1962 года — факты, свидетельства, оценки…). М., 1998.

Глава 18. Прощай, Камрань!

Возвращение Камрани // Красная звезда. 2002. 7 мая.

Денисович Ю. Судьба российской военно-морской базы Камрань // Новости разведки и контрразведки. 2001. № 13–14.

Денисевич Ю. База Камрань возвращена Вьетнаму // Новости разведки и контрразведки. 2002. № 11–12.

Камрань бросаем // Независимое военное обозрение. 2001. № 43.

Козлов В. Открытие Камрани, как это было // Красная Звезда. 2002. 25 мая.

Литковец Н. Прощай, Камрань // Красная Звезда. 2002. 24 мая.

Глава 19. Русская концессия на Шпицбергене

Пегуров Л. Шпицберген в годы войны // Советская Латвия. 1884. 21 сентября.

Ставницер М. Русские на Шпицбергене. М.-Л., 1948.

Шидловский А.Ф. Шпицберген в русской истории и литературе (Краткий исторический очерк русских плаваний и промыслов на Шпицбергене). Пб., 1912.

Примечания

1

Высшее воинское звание в Военно-морском флоте России, утвержденное Петром I. — Ред.

(обратно)

2

Чиновник, ведовший хозяйственной частью в учреждении. — Ред.

(обратно)

3

Палдиски. — Ред.

(обратно)

4

Старайтесь. — Ред.

(обратно)

5

Условиями. — Ред.

(обратно)

6

Название Константинополя (ныне — Стамбул) в русских литературных текстах. — Ред.

(обратно)

7

Средиземное море. — Ред.

(обратно)

8

Неофициальное название русских владений в XVIII-XIX веках в Северной Америке (Аляска, часть Северной Калифорнии, Алеутские острова). — Ред.

(обратно)

9

Лодки приморских алеутов, состоящие из деревянного корпуса, обтянутого шкурой моржа. Были также и из досок — Ред.

(обратно)

10

Остров в Гавайском архипелаге. — Ред.

(обратно)

11

Воинский головной убор в форме шлема. — Ред.

(обратно)

12

Плоды хлебного дерева. — Ред.

(обратно)

13

Принятое в Средние века и в новое время название Османской империи. — Ред.

(обратно)

14

Бухта в Северной Африке в районе Александрии. — Ред.

(обратно)

15

Государство в 1504–1860 (с перерывам), включавшее Сицилию и Южную часть Апеннинского полуострова. — Ред.

(обратно)

16

Цусима. — Ред.

(обратно)

17

Территория, арендованная Россией в XIX веке для обеспечения базирования флота в Средиземном море. — Ред.

(обратно)

18

Принудительная мера, применяемая одним государством, в ответ на неправомерные действия другого. — Ред.

(обратно)

19

Жители Аче в современной орфографии — ачехинцы. — Ред.

(обратно)

20

Речь идет о самом южном острове, который отделяется от Огненной Земли проливом Ле-Мер. На современной карте он носит название Лос Эстадос (бывший Статен), хотя в других источниках он называется Стейт. В приведенных цитатах название его также варьируется: des Stats и Staten Island. — Ред.

(обратно)

21

Персия — до 1935 года официальное название Ирана. — Ред.

(обратно)

22

Береговые угольные склады для снабжения паровых военных кораблей и судов, получившие распространение в конце XIX — начале XX веков. — Ред.

(обратно)

23

Распространенная в международной практике форма военного присутствия в территориальных водах других государств для демонстрации силы или дружественных отношений. — Ред.

(обратно)

24

Артиллерийский корабль (от франц. canon — пушка), предназначенный для боевых действий в прибрежных водах. — Ред.

(обратно)

25

Населенный пункт на р. Шатт-эль-Араб у ее впадения в Персидский залив — Ред.

(обратно)

26

Великий князь Алексей Александрович, возглавлявший морское ведомство в 1881–1905 годах. — Ред.

(обратно)

27

Корабль, находящийся на относительно длительной стоянке в иностранном порту. Служил средством поддержания престижа и влияния дипломатического представительства в данной стране. — Ред.

(обратно)

28

Княжество, занимавшее ключевую позицию в Персидском заливе. — Ред.

(обратно)

29

Торжественная форма приветствия, отдания почестей государству, в воды которого входит корабль, производимая 21 артиллерийским залпом. — Ред.

(обратно)

30

Военный корабль, действующий на торговых коммуникациях противника. — Ред.

(обратно)

31

Современное название Саутхемптон — город на Юге Великобритании, крупный пассажирский порт на берегу пролива Ла-Манш. — Ред.

(обратно)

32

Государство на северо-востоке Африки у выхода из Красного моря в Индийский океан. До провозглашения независимости в 1977 году — владение Франции. — Ред.

(обратно)

33

Официальное название г. Лиепая до 1917 года. — Ред.

(обратно)

34

Действительный статский советник. — Ред.

(обратно)

35

Система передачи США странам-союзникам по антигитлеровской коалиции во время Второй мировой войны вооружения, боеприпасов, продовольствия и др. взаймы или в аренду. — Ред.

(обратно)

36

Ворвань — китовый жир. — Ред.

(обратно)

37

Геодезический знак. — Ред.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Глава 1. РОССИЯ И МАДАГАСКАР

  Мадагаскарская экспедиция Петра I

  Россияне на Мадагаскаре

Глава 2. ЕКАТЕРИНА II ХОТЕЛА ВЛАДЕТЬ ОСТРОВОМ В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ

Глава 3. РУССКАЯ АМЕРИКА

  Первые русские на Аляске

  Григорий Иванович Шелихов

  Российско-американская компания и ее первый главный правитель А.А. Баранов

  Форт Росс

  Почему и как продали Аляску?

Глава 4. КОРОЛЬ ГАВАЙЕВ ПРОСИТ ПРИНЯТЬ ЕГО ОСТРОВА В СОСТАВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Глава 5. В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ РОССИЯ МОГЛА БЫ ВЛАДЕТЬ ИОНИЧЕСКИМИ ОСТРОВАМИ И МАЛЬТОЙ

Глава 6. РУССКАЯ БАЗА В ЦУСИМСКОМ ПРОЛИВЕ

Глава 7. МИКЛУХО-МАКЛАЙ ПОДНИМАЕТ РОССИЙСКИЙ ФЛАГ

Глава 8. ЖИТЕЛИ ОСТРОВА СУМАТРА ПРОСЯТ ПРИНЯТЬ ИХ СТРАНУ В СОСТАВ РОССИИ

Глава 9. АРГЕНТИНА ПРОДАЕТ РОССИИ ОГНЕННУЮ ЗЕМЛЮ

Глава 10. КУВЕЙТ ПРОСИТ РОССИЮ О ПРОТЕКТОРАТЕ

Глава 11. ПОРТ-АРТУР — САМАЯ УКРЕПЛЕННАЯ ЗАМОРСКАЯ ТЕРРИТОРИЯ РОССИИ

  Крепость Порт-Артур

  Над Порт-Артуром Андреевский флаг

  Война и капитуляция

Глава 12. ДОКТОР АБРЕ ПРОДАЕТ РОССИИ АЗОРСКИЕ ОСТРОВА

Глава 13. НЕСОСТОЯВШИЕСЯ УГОЛЬНЫЕ БАЗЫ РУССКОГО ФЛОТА

Глава 14. БИЗЕРТА — ПОСЛЕДНЯЯ ЗАМОРСКАЯ БАЗА РОССИЙСКОГО ИМПЕРАТОРСКОГО ФЛОТА

Глава 15. ВОСТОЧНЫЙ ЛЕНД-ЛИЗ[35]. РУССКИЕ ВНОВЬ НА АЛЯСКЕ

Глава 16. ОСТРОВА В ОКЕАНЕ

Глава 17. СОВЕТСКИЕ РАКЕТЫ НА ОСТРОВЕ СВОБОДЫ

  Операция «Анадырь»

  На Кубе

  На грани ядерной войны

  Мы покидаем Кубу

Глава 18. КАМРАНЬ — ПОСЛЕДНЯЯ ЗАМОРСКАЯ ТЕРРИТОРИЯ РОССИИ

Глава 19. РУССКАЯ КОНЦЕССИЯ НА ШПИЦБЕРГЕНЕ

  Открытие В. Баренцем Шпицбергена

  Русские на Груманте

  Чей Шпицберген?

  Арктический уголь

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg