«Прутский поход. Поражение на пути к победе?»

Прутский поход. Поражение на пути к победе? (fb2) - Прутский поход. Поражение на пути к победе? 3351K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Владимировна Белова

Е.В. Белова Прутский поход. Поражение на пути к победе?

ВВЕДЕНИЕ

О личности Петра I написано много. Почти триста лет историки, философы, политики, писатели спорят о пользе петровских преобразований. Одни историки его обвиняют в том, что он направил Россию по западному пути развития, форсируя события. Другие, напротив, считают, что благодаря его интуиции и энергичной деятельности Московская Русь сумела решить национальные проблемы, заняв по праву место среди передовых европейских стран. Петр Великий «вдунул живую душу в колоссально поверженное в смертельную дремоту тело России». В конце XVII века уходит в небытие средневековая Русь, уступая место России молодой, явившейся, по словам А.С. Пушкина, «как спущенный со стапелей корабль — при стуке топора и громе пушек». Петровские преобразования затронули все слои общества, изменили привычный ритм жизни каждого человека — от боярина до крепостного крестьянина. Действительно, деятельность Петра Великого можно рассматривать в разных плоскостях. Защитники и противники петровской модернизации придерживаются противоположных взглядов. Но все без исключения едины во мнении, что реформы Петра I явились важным этапом в развитии мировой и русской цивилизаций. Отечественный историк С.М. Соловьев писал: «Различие взглядов… происходило от громадности дела, совершенного Петром, продолжительности влияния этого дела; чем значительнее какое-нибудь явление, тем более разноречивых взглядов и мнений порождает оно, и тем более толкуют о нем, тем более ощущают на себе его влияние».

История России полна загадок. Одна из них связана с Прутским походом. Поражений не любит никто. О славных победах слагают легенды и сочиняют песни. Победы ведут к самоуспокоенности. На протяжении многих лет Прутский поход Петра Великого оставался в коллективной памяти как позорное явление.

Уже в период Северной войны Карл XII и его сподвижники, преследовавшие цель дискредитировать Россию в глазах современников, сочиняли легенды о слабости московитов в 1711 году. Наполеон I, готовясь к войне с Россией, привлек лучшие европейские научные умы для создания мифов о русских военачальниках, где отмечались бы слабость, трусость, сластолюбие, пьянство и другие человеческие пороки.

Образы ярких личностей, которые к нам пришли из Петровской эпохи, подверглись идеологической обработке. Один из портретов принадлежит украинскому гетману Мазепе, которого одни исследователи называют «предателем», а другие — «патриотом». М.С. Грушевский объяснял измену Мазепы непосильными поборами русского военного командования во время Северной войны. Он писал, что украинцы готовы были восстать, но присутствие русской армии, у которой было вооружение, не позволило переломить ситуацию. Грушевский, оправдывая Мазепу, сделал вывод, что Петр предал Украину полякам, а «патриот» Мазепа объединил оба берега Украины и не подчинился указаниям вернуть Правобережье Польше. Грушевский считал шведско-украинский союз Карла XII и Мазепы настолько мощной силой, что в 1708 году, по его мнению, решался вопрос о существовании на карте Русского государства как политического образования. Обвиняя во всех бедах Украины русского царя, историк полагал, что Османская империя, напротив, хотела освободить Украину для украинского народа. По мнению Д. Дорошенко, чья работа вышла в Лейпциге в нацистской Германии в 1941 году, после подписания Прутского договора Украина «была превращена в колонию» России.

Польские историки В. Конопчиньский и Ю. Фельдман полагают, что Прутское перемирие сдержало «русскую агрессию» на Запад, Объяснение того, что турки в 1711 году не разорили и не захватили Украину, принадлежавшую Польше, кроется не в марше Петра в Молдавию, а в планах шведского короля, который якобы не желал захватывать коронные украинские земли. Почти все немецкие историки доказывали «реальную возможность» единого фронта государств Центральной и Восточной Европы против «полуазиатской» России, который мог бы остановить стремление Русского государства к мировой гегемонии. Работы О. Хайнтца и Е. Хассингера были изданы в период войн, одна — накануне Второй мировой, вторая — в период холодной, В них они утверждали, что уже с 1711 года Россия встала перед перспективой столкновения со всей Европой, с западной цивилизацией.

На рубеже XX и XXI веков возросшее политическое и военное противостояние держав за мировое господство подвигло политологов обратиться к исторической памяти. Вновь всплыли фигуры великих российских деятелей, оказавших заметное влияние на исторический ход развития России. В канун 300-летия Полтавского сражения, отмечавшегося в 2009 году, историки разных стран, политики, журналисты вернулись к изучению истоков становления Российской империи, отмечая особую роль первого российского императора.

В отечественной истории о Прутском походе 1711 года, который Петр I совершил, стремясь добиться молниеносного успеха в войне с турками, принято рассуждать как о трагедии. Но так ли это на самом деле? Почему валашского правителя Брынковяну царь считал спасителем русской армии, в то время как историки повесили на него ярлык «предателя»? И почему все-таки Петр I, отведя балтийской проблеме второстепенное значение, сумел победить «самую непобедимую» армию шведов, «прорубить окно в Европу», а турок одолеть не смог? Какова причина? Интриги европейских дипломатов, непроходимые степи, или нужно искать причины в неорганизованности русской армии, в неумении молодого царя наладить управление государством? Московский историк В.А. Артамонов, анализируя военную кампанию Петра I в Молдавии, задал вопросы, на которые и по сей день не существует однозначных ответов: «Почему же не был учтен неудачный опыт походов на юг Яна III Собеского в 1684–1686,1691 годах и Августа II в 1698 году? Что заставило планировать удар в балканском направлении, а не поставить более реальную задачу — наступать на Очаков, Бендеры, Керчь, Перекоп или принять противника на Украине?»

Журналисты, музейные работники, даже ряд историков с мировыми именами, несмотря на то, что и турецкими, и российскими исследователями собраны неопровержимые доказательства фальсификации ряда легенд, по-прежнему сеют семена раздора.

Битва на Пруте, в которой русская армия потерпела сокрушительное поражение, явилась мощнейшим стимулом для будущих побед России над Османской империей. Черноморское побережье будет завоевано при Екатерине II, воплотившей идеи Петра Великого, которую современники тоже назовут Великой. Эта книга о тех, кто формировал новую политику против османской и татарской агрессии, кто помогал Петру I внедрять его планы. Эта книга о великих свершениях.

БЕРЕГ ЛЕВЫЙ, БЕРЕГ ПРАВЫЙ

К концу XIV века ослабло, казалось бы, несокрушимое величие Монгольской империи. Победа русских войск на Куликовском поле в 1380 году и опустошительный поход Тамерлана Хромого (Тимура) на Золотую Орду в 1395 году привели к закату великой империи потомков Чингисхана. В 1443 году от Золотой Орды отошло Крымское ханство, занявшее всю территорию Северного Причерноморья. Но уже через три десятилетия оно попало в вассальную зависимость к более сильному государству, набирающему мощь, — Османской империи.

В течение продолжительного времени Оттоманская Порта являлась полноправной хозяйкой большей части Балканского полуострова. Многие европейские правители с помощью военной силы пытались заставить османов покинуть завоеванные ими территории в Европе, часто им не удавалось это сделать. Со временем турки смогли подчинить себе некоторых активных участников антиосманской борьбы в Европе; балканские княжества, Валахию, Молдавию, а также Венгерское королевство.

К концу 30-х годов XVI века над югом Молдавского княжества был установлен полный турецкий контроль. Причерноморские крепости как Молдавии, так и Валахии были превращены в пашалык. Степи юга Молдавского княжества стали кочевьем для татаров — вассалов Порты. Все это лишь усиливало влияние османов в Балкано- Дунайском регионе.

Периода наивысшего расцвета Турция достигла в середине XVI века. Была разработана государственная идеология, окончательно сложилась система законодательства, сформировалась социальная структура османского общества. Власть Порты на Балканском полуострове и Дунае была ослаблена в период войны Христианской лиги (1593–1606). Цель Лиги заключалась в изгнании осман из Европы. О состоянии балканских провинций Османской империи до войны с Лигой представитель папы римского А. Комулович сообщал, что страна вплоть до Константинополя (Стамбула) опустошена и совершенно разорена из-за войны с Ираном и чумы. По мнению Комуловича, еще никогда не было для христианских государей столь удобного момента создать союз и выступить против общего врага, завладеть не только турецкими землями, но и святой землёй Палестиной, Христианская Лига была создана по инициативе Габсбургской империи и папского государства.

В начале XVI века политическое положение в Юго-Восточной и Восточной Европе стало меняться. На границах между тремя государствами: Речью Посполитой, Московией и территорией вассалов Османской империи крымских татар — начала складываться новая военно-политическая сила — запорожское казачество. Походы «свободного народа» существенно влияли на взаимоотношения между государствами Восточной и Центральной Европы, а также на судьбу Балканского региона. Каждая попытка запорожских казаков проникнуть в глубь Турции, какой бы она ни была, удачной или не очень, дарила надежду на освобождение покоренным христианам, расшатывала османское присутствие в Северном Причерноморье. Военные набеги казачества оказывали деморализующее влияние на султанский двор.

Для расширения христианской коалиции (членов Лиги) к казакам был направлен для переговоров посол от императора Габсбургской империи Эрих Лясота, Он получил от запорожцев согласие на участие в походе на Молдавию и за Дунай на исторические болгарские земли. Согласно этому договору на казаков возлагалась задача отсечь татарские войска, шедшие для подкрепления из Крыма, а также захватить турецкие крепости, которые находились на юге Молдавского княжества, откуда боевые действия планировалось перенести в балканские провинции Османской империи. Комулович от имени папы римского вступил в переговоры с молдавским господарем Ароном Тираном (1591–1595) о союзной помощи христианским государствам. Но переговоры не увенчались успехом. Господарь признал, что он — только проводник политики султана в этой стране. Запорожцы, напротив, решились воевать против турецкого султана и молдавского господаря. В начале 1595 года молдавские крепости Тигина (Бендеры), Белгород, Килия, Брэила, Измаил, Исакча подверглись нападению со стороны казаков. Присоединение к Лиге валашского господаря Михаила Храброго заставило Арона Тирана примкнуть к антиосманскому союзу и двинуть войска против османов и крымских татар.

В конце XVII века Турция все еще продолжала оставаться сильнейшей державой мира. Но время — неумолимый враг людей и государств — несла перемены: величественную империю раздирали противоречия. Уже многие годы османские правители не выезжали лично на войну, посылая своих чиновников. Предпочитая оставаться в стенах дворца, султаны нежились на мягких подушках. Роскошная жизнь требовала и больших расходов. Янычары — оплот непобедимой когда-то армии — уже не представляли серьезной угрозы иноземным войскам. Занимаясь торговлей, они втягивались в процесс рыночных отношений. Все чаще в янычары вступали, чтобы получить привилегии. В эпоху нового времени янычары являлись мощным оружием в борьбе за султанский трон. Они восставали и свергали неугодного правителя. Поэтому в XVII–XVIII веках каждый новый султан, пытаясь удержаться у власти, как можно дольше, раздавал должности, права и одаривал подарками своих помощников. Султанская власть, многократно задолжавшая янычарам жалованье, пыталась обезопасить себя от мятежных войск, удалив их из столицы. Размещение янычарских корпусов на окраинах огромной империи позволяло усилить охрану границ, В то же время янычары подчинялись только своим военачальникам, занимая особое положение в стране. Началось широкое проникновение янычар в крупное землевладение. Крестьяне, особенно христиане, разорялись, оставляя за собой только приусадебные участки (огороды, сады), а местные янычары все больше занимались ведением хозяйства. Все тяготы ложились на беднейших жителей. Крестьяне, особенно христианское население, страдали от непомерных поборов.

На Балканах с конца XVII века началась вторая волна исламизации. В XVIII веке Османская империя все более обнаруживала признаки структурного кризиса, обусловленного развитием мусульманского государства. Он получил выражение в разложении основополагающих принципов экономики — абсолютной собственности султаната на большую часть земли, ослаблении вертикали власти, сепаратистских устремлений провинциальной знати. Результатом расстройства устоявшейся в веках экономической и государственной системы были падение военного могущества, ослабление международного веса и расшатывание государственной самостоятельности султаната.

На протяжении VIII столетия углублялось размежевание между христианами и мусульманами и понятие «райя» (подданные) в унизительном значении закрепилось за христианским населением османского государства. Были введены дополнительные ограничения для христиан. Бессилие центральной власти сопровождалось анархией, произволом и бесчинствами османов над райей.

Балканы представляли собой регион с исключительными особенностями социально-экономического развития. Кризисная ситуация в разных провинциях Османской империи проявлялась неодинаково. Наиболее заметные сдвиги происходили здесь в сфере аграрных отношений. В XVIII веке усилились процессы разложения военно-тимарного аграрного строя и возрастания значения частной собственности с экономическими формами принуждения. Южные славяне переживали процесс читлучения — насильственного захвата преимущественно мусульманами или скупки земли в полную собственность. Это вело к усилению крестьянских тягот. Аграрные процессы разворачивались на фоне разрушения сел в ходе австро-турецких войн, свирепых грабежей турок и эпидемий чумы. Райя использовала военные передышки и послабления угнетательского режима для наращивания производства земледельческих продуктов, в частности скота. Особенно преуспели сербы. Важной чертой Сербии была растущая торговля скотом с прилегающими землями Австрийской монархии и транзитом через нее — со Средней Европой.

Османская империя через всеобъемлющий кризис двигалась в направлении формирования более зрелого позднесредневекового режима. Она сохраняла свою жизнеспособность. Однако дальновидные европейские политики уже предугадывали неминуемую гибель мировой державы.

Страна нуждалась в реформах. Но в османском обществе старались придерживаться старых устоев. Нововведения, шедшие с Запада и влияющие на общественные отношения, в высшем свете воспринимались как ересь или религиозное преступление — «бидат». Чужеземное иго угрожало самому существованию и развитию таких народов, как греки, болгары, сербы, македонцы, черногорцы. Налоги, которыми облагало султанское правительство балканское трудовое население, достигли 80 видов. Болезненно переносили южные славяне «кровную дань». Из христианской семьи османы забирали одного ребенка, отправляли его в Малую Азию. Мальчик, приняв ислам, воспитывался в янычарском корпусе, не зная ни отца, ни матери. Христиане искали покровителей, которые помогли бы освободиться от многовекового османского насилья. Хватаясь за ножи, вилы, топоры и дубинки, фактически голыми руками они поднимали бунты против завоевателей. Силы были неравными. Восставших вешали, вырезали целыми деревнями. Европу это не удивляло.

На Западе шел процесс образования национальных государств. Новая эпоха диктовала новые условия выживания. Потеря колоний морскими державами, переход на капиталистические рельсы заставляли европейцев искать новые рынки сбыта, поставщиков дешевого сырья и продуктов. Франция и Великобритания, имевшие экономические интересы на Востоке, стремились расширить свое влияние за счет Османской империи. Английские и французские политики не желали допустить усиления европейских государств, стремившихся к национальной самоопределенности. Поэтому, используя Турцию в качестве «разменной монеты», англичане и французы, давая турецким чиновникам и самому султану капитал под большие проценты и получая торговые привилегии, «натравливали» османов против австрийцев, поляков, венецианцев и других. Во второй половине XVII века Османская империя отвоевала у Речи Посполитой Подолию, а у Венеции — остров Крит, Но и последние тоже стремились получить новые земли за счет более слабых подвластных Османской империи народов.

***

На Украине в эти годы шла борьба за власть между гетманами — сторонниками Москвы и Стамбула. На Правобережную Украину заявляли свои претензии и поляки. Все чаще взоры христиан Турции обращались на север, где сформировалось новое государство — Московская Русь, значительно расширившая свои владения при Иване Грозном. Русь становилась лакомым кусочком для европейских правителей.

О единоверцах Востока в Москве имели мало информации. Осенью 1644 года на Гранину России и Речи Посполитой прибыли греческий купец Николай Христофоров, родом из Македонии, и Николай Михайлов. После беседы с ними подьячие передали путивльскому воеводе князю Василию Львову протокол. Христофоров через переводчика Михайлова рассказал, что собирается организовать поход на Стамбул, Он изучил крепостные сооружения османской столицы, разведал дорогу, по которой «мочно ему привести ко Царюграду служилых людей». По мнению грека, в Турции сложилась удачная политическая ситуация. Турки стянули военные силы против донского казачества, поэтому он предложил опередить Порту и, пока турки радуются победе под Азовым, напасть на османскую столицу. Ознакомившись с документом, воевода наказал осадному голове Никифору Яцину еще раз допросить иноземцев. Львова встревожила информация о том, что купец побывал в землях Войска Донского и попытался агитировать казаков пойти в поход. Пока прибывшие с Балкан находились под стражей в Путивле, гонец доставил в Посольский приказ цидулю, в которой Львов подробно информировал о грандиозном проекте купца, Христофорова и Михайлова отправили в Москву Разбирался в непростом деле сам царь Михаил Федорович. Христофоров, понимая, что выдал донцов, от своих слов отказался, объясняя, что толмач (переводчик) Михайлов неверно понял смысл. В Москве Христофоров уже вторично поведал только о пути в Москву через Валахию, Польшу, земли запорожцев, рассказал о посещении православных монастырей Украины. Большое значение грек придавал Греческому проекту, главная цель которого заключалась во взятии Стамбула-Константинополя, Движимый великой идеей, он объяснил, почему отправился в дальнюю дорогу к северным соседям. Османская империя занята проблемами с казаками. А Россия может выступить против ненавистных турок: «А как де Бог подаст и Царырад возьмут, тогда и все турские городы будут за великим государем Михаилом Федоровичем всеа Руссии». У Христофорова вырисовывалась величественная картина, По его мнению, Османскую империю русский царь мог включить в состав Московской Руси. Грек составил смету расходов, перечень боеприпасов, оружия, указал необходимое для похода количество моряков и казаков, кораблей.

В 1645 году Михаил Федорович умер и на престол взошел Алексей Михайлович (1645–1676). Новый царь, несмотря на юный возраст (ему было 16 лет), при поддержке дьяков Посольского приказа сослал купца в Сибирь. Слишком опасным казалось грандиозное мероприятие по спасению христианских подданных от азиатов. В Мангазее до конца жизни Христофоров изучал полярное мореплавание.

С Русским государством торговали английские купцы. В Москву приезжали поляки, немцы. Царь Алексей Михайлович приветствовал европейскую культуру. Из соседних стран он приглашал учителей для своих детей. Во дворец приезжали актеры, которые ставили для царя и бояр пьесы из европейской классики. Алексей Михайлович отправлял своих послов в Италию, Францию, Испанию. Однако в целом процесс европеизации отмечался только в окружении царя.

В 1630— 1640-е годы территория от Карпат до Полтавы и от Чернигова до Каменец-Подольска входила в состав Речи Посполитой. Польские шляхтичи, пользуясь слабостью королевской власти, разоряли украинские села. Об одном шляхтиче по имени Лащ современник писал, что тот безнаказанно под покровительством магната Конецпольского «насильничал, убивал, отрезал уши и носы, уводил девушек и вдов и выдавал их замуж за своих негодяев, вместе с ним участвовавших в грабежах», Лаща жители Украины 236 раз приговаривали к изгнанию и 37 раз к лишению чести, но защита покровителя обеспечивала ему неприкосновенность.

В 1648 году украинские казаки во главе с гетманом Богданом Хмельницким, поддерживаемые белорусскими крестьянами, восстали против польской власти. Как отмечал позже идеолог украинского национального движения М.П. Драгоманов, «никто так не толкнул нас к восточному царю, как польская политика XVI и XVII столетий, тем более, что союз с татаро-турками был для нас невозможен, ибо татары и турки смотрели на Украину и на Московщину как на белую Африку». Выходец из мелкой украинской шляхты, Хмельницкий был образованным человеком, знал несколько языков. Уже в 1620-е годы он принимал участие в походах против крымских татар. Известность Богдан получил в крестьянско-казацких восстаниях 1637–1638 годов. Польские паны, боясь его власти, неоднократно подсылали к нему убийц. Однажды, когда Хмельницкого не было в доме, польский шляхтич Чаплинский, разграбив его хутор Субботов, насмерть засек батогами маленького сына, а жену насильно увез. Борьба для Хмельницкого приняла не только национально-освободительный характер. Это была битва за поруганную честь своей семьи, своей многострадальной Родины.

Венецианец Вимин описывал гетмана: «В поведении он мягок и прост, и этим вызывает к себе любовь казаков, но, с другой стороны, он поддерживает среди них дисциплину суровыми карами». Одержав в войне с поляками ряд побед (под Корсунем, Пилявцами) и заняв Киев, Хмельницкий сумел подписать в августе 1649 года Збровский мирный договор, по которому казаки получили право самостоятельного управления в Киевском, Черниговском, Вроцловском воеводствах. Летом 1651 года казаки потерпели поражение под Берестечком и в декабре в Белой Церкви недалеко от Киева заключили с поляками новый договор. Власть гетмана распространялась только на Киевщину.

Опасаясь, что молдавские власти примкнут к полякам, Хмельницкий обратился к ним с просьбой соблюсти нейтралитет, Молдавский господарь Василий Лупу и гетман Богдан Хмельницкий заключили союзный договор. Дочь Лупу стала женой сына Хмельницкого Тимофея, Молдавское боярство, испугавшись, что казаки поднимут восстание против них, предали Лупу. Их поддержали князья Валахии и Трансильвании, стремившиеся захватить молдавский престол. Возглавил заговор против Лупу Георгий Стефан. В Молдавию вступили трансильванские войска. Василий Лупу бежал к Хмельницкому. Молдавские бояре направили в Стамбул послов, В обращении к султану они писали, чтобы тот «…не давал престола Василию Лупу, а утвердил Стефана, за которого стоит страна». Богдан Хмельницкий, защищая свои интересы и стремясь поддержать союзника и родственника, отправил в Молдавию 12-тысячную армию во главе со своим сыном Тимофеем. К казакам присоединились молдавские отряды, и совместная армия разбила войска Стефана. Украинско-молдавское войско вошло в Валахию, захватив столицу Бухарест. В сражении у села Финты недалеко от Бухареста молдавско-казацкие отряды были разбиты и отступили. В. Лупу поехал к Б. Хмельницкому за подмогой. В это время Тимофей с остатками армии укрепился под Сучавой. Он держал оборону более двух месяцев. Во время осады Тимофей был убит, а казаки, заключив перемирие, ушли на Украину. Василий Лупу уже не мог претендовать на молдавский престол, вскоре он отбыл в Крым, откуда его по приказу султана доставили в Стамбул. В тюрьме Лупул скончался, а молдавским господарем Порта назначила Георгия Стефана.

Поиск союзников привел Б. Хмельницкого в Москву. Летом и осенью совместные действия русских, белорусов и украинцев были направлены против поляков. 1 октября 1653 года на Земском соборе русские бояре решили принять Украину под власть Москвы. 8 января 1654 года в Переяславле на Раде (совете) украинская старшина высказалась за присоединение к России. Молдавский господарь Георгий Стефан через Хмельницкого начал тайные переговоры с Москвой о переходе в русское подданство. Украинский гетман писал Алексею Михайловичу о том, что князья Молдавии и Валахии хотят быть «под царскою рукой». Не надеясь только на гетмана, молдавский господарь и воевода Г. Стефан просил иерусалимского патриарха Паисия обратиться к московитам за поддержкой.

Оформление двух военных союзов — с одной стороны, Речь Посполитая и Крымское ханство, с другой — Россия и Украина — заставило Польшу и Московскую Русь расширить дипломатические контакты, В 1655 году Алексей Михайлович получил письмо от иерусалимского патриарха. В феврале 1656 года царь послал дьяка Посольского приказа Гаврила Самарина к молдавскому господарю Георгию Стефану. Москва просила молдаван не оказывать военную помощь полякам. Стефан обещал не выступать на стороне Речи Посполитой. Однако через несколько месяцев Стефан задержал запорожских послов, следовавших через Молдавию, тем самым он нарушил договоренности. Под давлением Турции и Трансильвании, перейдя на сторону Польши, он включился в подготовку к совместному с поляками походу против украинских жителей.

Через несколько месяцев Стефан, не получив гарантий от польских властей, обратился вновь за поддержкой к московскому царю. В марте 1656 года молдавские бояре и духовенство по примеру соседней Украины, несмотря на отсутствие общих границ, решили обратиться к русскому царю с просьбой о принятии Молдавии в подданство России, 16-го числа молдавская знать обсудила и составила статьи условий перехода. В 6-й статье молдавские бояре и духовенство жаловались на своих завоевателей: «Колене преклоняем чистым покорением и земным поклоном, и великим желанием, и благоволением христианским молимся со слезами, и припадаем к пресветлым и святым ногам царствия твоево. Да буди милостлив и милосерд к нам и ко всем рабам твоим, живущим в сих странах, елико пребываем и живем меж нечестивых, и стоят на нас всегда турки и татаровя. А нам, бедным, восприбегнути где не имеем.

По сем буди ведомо, многолетный царю, весть к нам доходит ис Крыму, что крымский хан со всею своею силою хочет идти на помочь ляхом и нас с собою имать насупротив твоей царской рати, и мы не имеем что творить, а от неволи с ними идти будем, потому что отказать нам им не уметь, для того, что имеют они силу большую, и нас всех пленят, и государство все разоряют. И сего ради молим и бьем челом святому твоему царствию и надежу имеем на великое ваше царствие, что мы чистым сердцем и покорною главою припадаем под святую десницу царствия твоего». В конце марта молдавское посольство во главе с сучавским митрополитом Гедеоном и вторым логофетом Григорием Нянулом выехало из Ясс. Ровно через месяц, 16 апреля 1656 года, молдавские послы прибыли в Путивль. Они передали путивльскому воеводе Н.А. Зозину «Лист» гетмана Богдана Хмельницкого с просьбой пропустить делегатов в Москву. Уже через два дня молдаване отправились из Путивля в столицу к царю. 11 мая митрополит Гедеон и логофет Г. Нянул в первый раз встретились с подьячими на так называемых расспросах в Посольском приказе. 14 мая посольство принял царь Алексей Михайлович. От имени молдавского господаря Георгия Стефана были переданы дары и грамоты русскому царю и патриарху Никону.

29 июня Алексей Михайлович написал молдавскому господарю Г. Стефану о согласии принять условия перехода Молдавии: «… мы, великий государь наше царское величество, вас пожаловали, велели для единые православные христианские веры и святых Божиих церквей тебя, Стефана воеводу, со всею Молдавскою землею принятии под нашу царского величества высокую руку в вечное подданство. А вы нам, великому государю, учнете служить верно, и где наше государское повеленье будет, и вы на всякого нашего царского величества неприятеля ходить и с нашими царского величества ратными людьми учнете стоять заодно». 7 июля в Успенском соборе посланники молдавского господаря митрополит Гедеон и боярин логофет Г. Нянул присягнули России и царю Алексею Михайловичу: «Яз, Молдавского воеводства сучавский митрополит Гедеон, да логофет Григорей обещаемся пред святым Евангелием за себя и за Стефана воеводу и за весь духовной и мирской чин на том, что прислал нас к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, Стефан воевода и владетель Молдавские земли бити челом, чтоб он, великий государь, пожаловал, велел ево, Стефана воеводу, со всею Молдавскою землею принять под свою государскую высокую руку в вечное подданство. И великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, его царское величество пожаловал Стефана воеводу со всею Молдавскою землею под свою государскую высокую руку принять изволил». Особое значение приобретали сохранность русской территории и защита жизни русского царя: «А где уведаю или услышу на государя своего, царя… Алексея Михайловича… и на его царского величества наследников и на все его великия государства… неприятелей турских или крымских, или величества в подданных измену, или иной какой злой умысл; и мне (имя) государю своему царю и великому князю Алексею Михайловичу про то известия, как мочно вскоре, а самому против неприятеля за государя своего и за его государства стояти, и промысл всякими мерами и помочь делати, и битися не щадя головы своея, а изменника поймать». Царь одарил посланников богатыми подарками.

В Молдавию собирались поехать русские послы П. Жмакин и И. Баклановский. По поручению царя они должны были принять присягу от самого господаря. Но поездку отложили. Обострились отношения московитов с западными соседями. Началась война со Швецией (1656–1658). Россия не решилась на открытый конфликт с Турцией и Польшей. В Порте стало известно о связях Стефана с Москвой. Стефан был вынужден бежать из Молдавии, а новым господарем султан назначил Георгия Гику. Правил Гика недолго. Новый господарь Константин Щербан Басараб обратился в ноябре 1660 года к царю с просьбой о покровительстве. Уже через год турецкие власти и этого господаря сместили. Частые перестановки в Молдавском княжестве объяснялись как внутренними распрями между боярами и турецкими чиновниками, так и нестабильностью в целом на международной арене Молдавии, Валахии, Трансильвании, Польши. В 1661 году Алексей Михайлович через киевского воеводу Василия Шереметева отказал княжествам в принятии в русское подданство. Однако это не означало, что Россия готова была потерять союзников. Ответ отличался изысканным слогом и заверениями в дружбе. Желая сохранить мир, Алексей Михайлович в 1664 году отправил на переговоры в Польшу стольника Василия Михайловича Тяпкина. В 1666 году Тяпкин выехал в Стамбул с предложением русского царя не вмешиваться в русско-польские дела. 20 января 1667 года в деревне Андрусово возле Смоленска было подписано перемирие, которое завершило 13-летнюю русско-польскую войну. К России возвращались Смоленск и вся территория, захваченная поляками в Смутное время: Дорогобуж, Белая, Невель, Красный, Велиж, Северская земля с Черниговым, Стародуб. В 1668 году Тяпкин вновь отправился в путь. На этот раз — к гетману Правобережной Украины Петру Дорошенко. Давая гарантии, посол просил сохранить нейтралитет на польско-турецкой и польско-русской границе.

В Московии восстали казаки. Запылали Дон и Слободская Украина. В 1670 году командующего войсками Григория Григорьевича Ромодановского Алексей Михайлович направил против Степана Разина. По царскому приказу были закрыты пограничные заставы для всех просителей, не имеющих царских грамот. Стоявшие гарнизоны обязывались отправлять ходоков обратно. Политика ограничения была вызвана восстанием, а также появлением на Руси самозванцев, желавших занять царский престол. Прямые, прежде всего церковно-культурные, контакты с жителями Балкан и Дунайских княжеств резко сократились.

Новая польско-турецкая война, начавшаяся в 1672 году, велась на территории Молдавского княжества. Молдавские бояре поддерживали то один, то другой лагерь. Турецкие войска вторглись в Польшу, что создавало угрозу украинским землям. Турки захватили Каменец на Подолии, подошли ко Львову. Заключив невыгодный Бучацкий мир, Польша искала союзников. В том же году молдавским господарем султан назначил Стефана Петричейку. В 1673 году турки войну возобнови. Поляки дали отпор османам, заняв крепость Хотин и часть Молдавии. Турецкая армия была повержена. Петричейку перешел на сторону Польши. Однако часть боярства, ущемленная в своих правах, снова переметнулась на сторону Турции. Стефан Петричейку в борьбе против турок рассчитывал на поляков, но и его надежды не оправдались. Внутренние противоречия раздирали Речь Посполитую. При поддержке прорусски настроенных бояр во главе с митрополитом Досифеем, Петричейку начал переговоры о переходе в русское под данство. Ему помог валашский господарь Константин Щербан Басараб, который тоже просил принять княжества под русскую опеку. В феврале 1674 года в Москву прибыл игумен Федор. Молдавское посольство нашло у русского царя теплый прием, потому что молдаване могли оказать помощь в борьбе против турок и поляков. Москва не отказывалась от взятых ранее обязательств, но и открыто принять в подданство Молдавию с Валахией не желала. Русское правительство дало уклончивый ответ. Правда, против гетмана Дорошенко, притеснявшего в угоду туркам Молдавское княжество, русское командование организовало поход. Сплелись в один клубок украинско-молдавские и русские интересы.

Война между Францией и коалицией западноевропейских государств исключила возможность получения Польшей военной помощи на Западе. Речь Посполитая обратила свой взор к России. И опять турки выиграли. В 1674 году Тяпкин — первый русский резидент в Польше — сообщил в Москву, что новый король Ян Собеский (1674–1696), сторонник профранцузской политики, вел одновременно переговоры с русскими и турками. Тяпкин писал, что Франция и Швеция «зияют на государство Московское». Он предложил «на границах чуткое ухо выставить и осторожность войсковую иметь».

В Молдавии начались гонения. Господарь Стефан Петричейку с приближенными боярами, митрополитом Досифеем и войском нашел убежище в Польше. Во главе Молдавского княжества султан поставил грека Дмитрия Кантакузина, опиравшегося на татарского хана. В 1676 году его сместил Антонис Русет. Резидент Тяпкин информировал Посольский приказ о том, что молдавская знать хотела бы получить покровительство русского царя.

***

В 1676 году Алексей Михайлович умер, прожив 47 лет. От двух браков остались 16 детей — 3 мальчика и 13 девочек. На престол взошел 14-летний Федор Алексеевич, болезненный мальчик. В 1677 году 100-тысячная армия турок и крымских татар, пользуясь дворцовыми перестановками в Московии, предприняли поход на Правобережную Украину. Они попытались овладеть городом Чигирином (совр. Черкасская обл.). Совместные выступления украинских казаков во главе с гетманом Иваном Самойловичем и русских войск под руководством Г.Г. Ромодановского — участника Переяславской рады (1654) — отразили удары противника. Создавалась угроза Киеву и Левобережью. Михаил Яковлевич Черкасский в 1678 году построил вокруг Киева защиту в виде небольших крепостей. За короткий срок иностранный инженер Петр (Патрик) Иванович Гордон, перешедший на российскую службу, провел обширные работы по реконструкции киевских укреплений, окончившиеся к 1 сентября 1680 года. Через год турки с татарами в количестве 200 тысяч человек опять напали на Чигирин, но русские солдаты, гусары и малороссийские казаки предотвратили захват Украины. На Киев турки побоялись идти. 3 января 1681 года Османская империя и Крымское ханство заключили с Россией в ханской столице Бахчисарае мирный договор. В том же году московские послы отправились в Стамбул для получения согласия от султана Мехмеда IV (1648–1687) на обговоренные условия перемирия в Крыму. Турки взамен потребовали вернуть Заднепровье. В конечном итоге Порта отказалась от притязаний на русские владения Украиной и признала воссоединение Левобережной Украины с Россией (1654). По Днепру — естественной преграде — прошла новая граница между Россией и Крымским ханством. Статьи договора предусматривали проход русских купцов и украинских казаков через Днепр водной дорогой до Черного моря. Татарам, ведшим кочевой образ жизни, разрешалось перемещаться вдоль границы. В то же время по заведенному обычаю территория между реками Днестром и Бугом не подлежала заселению. Турция и Крымское ханство обязались на протяжении 20 лет не вступать в военные союзы, направленные против России.

27 апреля 1682 года Федор Алексеевич скоропостижно скончался, не оставив прямого наследника. Ни одна из дочерей Алексея Михайловича так замуж и не вышла. Среди них выделялась Софья. Софья имела сильный неженский характер. Престол могли занять ее братья: 16-летний Иван — сын Алексея Михайловича от первого брака или 10-летний Петр — младший из братьев, сын царя Алексея от второго брака. Мать Ивана Марья Ильинична умерла, и в борьбе за престол вступили родственники со стороны рода Милославских. Вдовствующую царицу Наталью Кирилловну — мать Петра поддержали родичи, бояре Нарышкины. На пути к престолу возникли новые трудности. В 1682 году общее число русских войск составило 214 500 человек. Из них более 61 тысячи рядовых солдат, 30 472 рейтара, 50 тысяч насчитывало гетманское войско, 30 тысяч — дворянское ополчение, которое было разделено на 38 солдатских, 21 стрелецкий, 25 конных полков. Казна была пуста. Стрельцам, которых все чаще московское правительство использовало в заговорах и интригах, длительное время не выдавали жалование. Софья, опиравшаяся на клан Милославских, любовника В.В. Голицина, И.А. Хованского, воспользовалась ситуацией в своих интересах. В середине мая по столице разнеслась весть, что Нарышкины задушили Ивана. Стрелецкий бунт, в результате которого были убиты брат царицы Иван Нарышкин, князь Г.Г. Ромодановский, оставил в памяти Петра боль и страх. Долгое время юный царь с матерью проживал вдали от Москвы — в селе Преображенском. Борьба между партиями бояр Нарышкиных и Милославских привела к двоевластию, на деле означавшему царствование Софьи. Два малолетних брата — старший Иван (1682–1696) и младший Петр (1682, 1689–1725) разделили престол. В Оружейной палате Московского Кремля сохранился единственный в мире трон на два кресла. Старшая сестра Софья заняла место регентши при малолетних братьях.

Сменой власти в Московии воспользовались соседи — татары. Автономными военно-административными образованиями ногайских и крымских татар являлись орды, кочевавшие по степным просторам. На востоке это были Кубанская и Азовская орды (в районе современного Таганрога), на западе — Добруджанская орда, закрепившаяся в Причерноморье. В 30-е годы XVII века, теснимые калмыками, татары Добруджанской орды по согласию с Портой разместились в Добрудже — северной области Балкан (совр. Румыния и Болгария). Между ними в пределах современной Украины обосновалась Буджакская орда, которая переселилась в междуречье Дуная и Днестра в XVI веке с центром в Каушанах (совр. Молдавия). Эмболукская (Джамбулуйская, Перекопская) орда кочевала между Днепром и Перекопом. Она контролировала степной Крым, Перекоп и часть современных Херсонской, Запорожской и Донецкой областей. В 1682 году 12 тысяч татар во главе с ханом Мурадом из рода Гиреев сожгли город Немиров. Для продажи на азовском и стамбульском рынках в плен были взяты 2 тысячи жителей. В следующем году татары захватили уже 12 тысяч человек. Регулярные набеги на мирное население татарами приводили к тому, что пограничные земли превращались в пустыни.

«КЛУБОК ПРОТИВОРЕЧИЙ», СВЯЩЕННАЯ ЛИГА

К туркам обратились венгры, притесняемые проводившим централизованную политику австрийским императором. В январе 1682 года в Османской империи началась мобилизация войск. Преследуя свои интересы, под прикрытием защиты прав венгров турки двинулись на Священную Римскую империю. 30 марта 1683 года первые полки турецких войск вышли из Адрианополя (совр. Эдерне, Турция) в северную сторону. Из столицы отправился и султан, но он недолго сопровождал турецкое войско. Перед великим визирем Кара-Мустафой стояла задача: захватить на Дунае австрийские пограничные замки Яварин и Комаром. 31 марта австрийский император Леопольд I (1658–1705) заключил с поляками союзническое соглашение о военной поддержке в случае осады турками Кракова. В свою очередь на сейме Речи Посполитой было решено прийти на помощь австрийцам при осаде Вены.

Очень быстро турки и татары отвоевали последние венгерские земли, расправившись с местным населением. Воодушевленный победами, 25 июня на военном совете под Секешфехерваром Кара-Мустафа объявил о походе на австрийскую столицу. Воцарилось долгое молчание. В планах турецких военачальников Вена не звучала ранее. Бейлербей Дамаска Сари-Хусейн-паша сказал Кара-Мустафе: «Ваше дело — приказывать, наше — подчиняться». На австро-турецкой границе, пролегавшей по Рабе-правому притоку Дуная, застучали топоры. Солдаты строили переправы. Великий визирь написал султану письмо о желании идти вперед. По преданиям, султан, получив послание, воскликнул: «Удивительно безрассудный шаг совершил этот паша, дал увлечь себя прихоти… Однако пусть Аллах поможет ему! Во всяком случае, если бы он раньше дал мне знать, я на это не согласился бы». В числе приближенных к визирю находился грек Александр Маврокордато. Он родился в богатой семье купца, занимавшегося продажей шелка. Получив образование в университетах Рима и Падуи, Александр занял профессорское место в греческой школе Стамбула. Хорошо зная греческий, турецкий, итальянский, латинский, французский языки, в 1673 году он получил пост драгомана (переводчика) высочайшего Дивана. Первое крупное дело, в котором участвовал умный служащий, связано было с войной. В июле турецкая армия под командованием великого визиря Кара-Мустафы с севера и запада осадила австрийскую столицу. Многие горожане, а с ними и император, бежали. Город мог выставить только 6 тысяч регулярных войск. Гарнизон возглавлял Рюдигер фон Штаремберг. Турки развернули бурную деятельность, надеясь на богатую добычу. Мины закладывались под стены почти ежедневно. Вокруг городских стен прокладывались траншеи, росли валы. Всё чаще в проломах завязывались рукопашные схватки. Гарнизон нес потери от голода и болезней, но не сдавался. Никто из защитников не хотел отдавать столицу на разграбление варварам. У турок дела тоже шли не очень хорошо. Надежда найти пропитание с каждым днем таяла. Деревни опустели. Из Венгрии для стотысячной турецкой армии подвозили продовольствие. Но и венгры не готовы были к такому повороту событий. К Вене подошли поляки, обещавшие поддержку союзнику. Правый фланг польской армии возглавлял Ян Собеский, прозванный в народе за свои подвиги «львом Ляхистана». 12 сентября на рассвете начался бой. Об этой битве Г. Сенкевич писал: «Хоругви пустились вскачь и понеслись как птицы, с криками: “Бей, убивай!”, под шелест прапорцев, под железный скрежет брони и свист крыльев. Гусары с копьями наперевес врезались в стену неприятеля, все на своем пути круша и сминая. Красная огненная лента взметнулась над всеми сторонами четырехугольника, засвистали у конников в ушах пули, и вот уже где-то послышался стон, где-то упала лошадь, ровная линия сломалась, но гусары не останавливаясь, мчатся дальше; они уже совсем близко, уже янычары слышат храп и сиплое дыхание лошадей, ряды смыкаются еще плотнее, и лес пик, сжимаемых жилистыми руками, обращается бешеным скакунам навстречу».

Турки потерпели сокрушительное поражение под Веной. В бою погиб сын великого визиря. Спасая свои жизни, последние солдаты непобедимой Османской империи поджигали палатки и шатры, не желая дарить награбленное победителям. В Стамбуле начались аресты. Маврокордато, которого обвинили в том, что он в числе прочих предложил осадить Вену, султан приговорил к смертной казни. Но драгоман выбрал жизнь — он предложил султану свое состояние и поэтому был оставлен в живых.

Когда турки подошли к сердцу Европы — Вене, борьба с исламом и отвоевание Подолии не позволили сблизиться Польше с Турцией. Священная Римская империя и Речь Посполитая, начав войну с Османской империей, вступили в союзнические отношения с Венецианской республикой. В 1684 году Венеция подписала договор, направленный против турок. Так под покровительством папы римского была создана Священная Лига — политический и военный антиосманский союз.

***

Молдавское княжество внимательно наблюдало за приготовлениями соседей к войне. Помощи решили искать на Севере. 1 января 1684 года в Яссах молдавские бояре и духовные лица на совете составили обращение к царям Ивану и Петру Алексеевичам с просьбой о военной помощи в освобождении Молдавии от турецкой зависимости: «Мы, смирении рабы святаго вы царства, вси обывателие Молдавские земли, святителие, бояри и вси купно всякого возраста и сана, руце спрятавшее, колена преклонше, низко челом бьем и единогласно вопием от всего сердца и от всея души, слезы непрестанныя от очей наших проливаем, вопль испущаем, воздух раздирающи, святых монастырей священоиноцы и иноцы и священницы, старцы с юнотами, плачем, молимся: да избавите на от находящих на нас бед, приближающимся нам уже к конечной погибели от безбожных турков и татаров, иже начаша подаяти яд свой варварский и готови опустошити землю нашу ненависти ради и зависти, видяше свою поганскую силу ослабленную и умаленную от слуг Христовых, в начале же от немецкого воинства и польскаго». Молдавское посольство во главе с митрополитом Досифеем и боярином Лупулом задержали в Киеве. Десять лет, проведенных Лупулом в Польше, не прошли даром. Русские же были уверены, что Лупул выполняет польский заказ. В расспросных речах 3 марта 1684 года в Киевской приказной избе митрополит сучавский Досифей говорил о желании молдавских и валашских правителей перейти в подданство России. Обращение киевский воевода отправил в Посольский приказ. От имени русских властей делегатам обещали послать разъяснения по вопросу о возможном принятии Молдавией русского подданства. Из Киева посольство было отпущено обратно в Молдавию.

Царевна Софья, являясь сторонником умеренной политики на Западе, считалась с европейскими интересами. Нападения татар и турок ставили перед Россией задачу оградить Приазовье и земли, примыкающие к Черному морю с севера и северо-востока, от «непрошеных гостей». Постоянные стычки Московии с Речью Посполитой значительно сокращали силы и русских, и поляков, стремившихся объединиться в неравной борьбе с османами. В 1683 году бояре созвали Земской собор, рассмотревший условия мирных переговоров. Вена предложила русскому правительству заключить военный союз против турок. Князь В.В. Голицин, возглавлявший Малороссийский приказ (1682–1689), сумел убедить бояр не подписывать договора без Речи Посполитой. Весной 1686 года Россия после длительной вражды подписала Вечный договор с Польшей, направленный на объединение христиан против ислама. С русской стороны русско-польские переговоры вел Голицын. Софья, став тайной женой, опиралась на Голицина во всех внешнеполитических и военных делах. Ходили слухи, что от него царевна вытравила плод любви. С польской стороны договор подписали послы К. Ежимултовский и М. Огиньский. На переговорах российские дипломаты добились успеха, оговорив право защиты интересов православного населения Речи Посполитой. Вечный мир оказал заметное влияние на дальнейшее проникновение польской культуры в Россию. Как писал современник князь Б.И. Куракин, при царевне Софье «политес восстановлена была в великом шляхетстве и других придворных с манеру польского — и в экипажах, и в домовном строении, и в уборах, и в столах».

Заключение Вечного договора означало наступление переломного момента в русско-польских делах и в целом сыграло положительную роль в борьбе народов Юго-Восточной Европы против Турции и Крымского ханства. Оба государства, Россия и Польша, обещали не заключать с Османской империей сепаратных договоров. Поляки, нуждающиеся в союзнике (в данной ситуации в лице русских) против татаро-турецкой агрессии, пошли на территориальные уступки и при подписании договора обещали возвратить Киев Московской Руси. Но не бесплатно. За Киев московиты обязались заплатить 146 тысяч рублей, получив его на три года. За Россией закреплялись Смоленск с округой, Киев с Левобережьем, Запорожье и Северская земля с Черниговым и Стародубом. Подписав договор, подтвердивший положения Андрусовского перемирия (1667), Русь присоединилась к членам Священной Лиги, в состав которой к тому времени входили Австрия, Польша, Венеция, Бранденбург и несколько мелких немецких княжеств. Правительство Софьи обязалось выставить войско для похода в Крым. Ратификацию Вечного мира Польша сумела оттянуть до 1710 года.

В том же 1686 году австрийцы захватили Буду, дойдя до Македонии. Венецианцы взяли греческие города Навплию и Метон. Из Болгарии в Москву прибыл Ростислав Стратиморович, по слухам, из последней династии болгарских царей. Руководители Второго тырновского восстания провозгласили его тырновским князем. Организаторы, обратившись за помощью к Москве, собирались поднять против турок население Тырновского, Габровского, Софийского, Торянского и Златицкого районов. На переговорах обсуждался вопрос о переходе христианской церкви южных славян в подчинение к московскому патриарху. В борьбе против турок московиты пообещали поддержку балканским славянам.

***

В 1687 году русские войска предприняли Первый крымский поход. Русская рать насчитывала 113 тысяч солдат, стрельцов, казаков, рейтаров, гусаров. Реально речь шла не о победе русских. Действия В.В. Голицына отвлекали крымских татар от союзных войск, которые наносили главный удар. Русское командование поставило задачу захватить крепость Перекоп (Ор-Капи). Степь была главным противником русских. Высокая трава скрывала всадников, поэтому татары налетали неожиданно. Для передвижения по степи русские военачальники использовали тактику «прямоугольника». 20 тысяч повозок выстроились в каре. В длину фронтальная сторона равнялась версте, боковые стороны составляли около двух верст. Внутри прямоугольника шла пехота на колесах, рядом — пушки, готовые встретить неприятеля. Шли медленно, в день проходили не более 10 верст. Город Перекоп окружал ров шириной 12 сажен и глубиной 7 сажен. Вдоль укрепления стояли на равном расстоянии 6 башен с орудиями. Русской армии не удалось захватить ни одной башни. Нехватка запасов еды и питья привели к многочисленным смертям. Основная масса солдат погибла от жары, болезней. Гетмана Малороссии И. С. Самойловича, объединившего под своим началом Левобережную (с 1672 г.) и Правобережную Украину (с 1674 г.), обвинили в неудачах. Самойлович выступал против Вечного мира. Голицын недолюбливал гетмана из-за его тесных дружеских отношений с Ромодановским. Самойловичу предъявили обвинения в сговоре с татарами и оказании им помощи в поджоге степи. Гетмана отправили в ссылку в Сибирь, его сына Григория казнили, а правительством Софьи был назначен новый гетман, И. С. Мазепа, — фигура неординарная и противоречивая. Родился Иван Степанович в шляхетской православной семье неподалеку от Белой Церкви под Киевом. Получил образование в Киево-Могилянском коллегиуме. Потом отправился в Варшаву в Иезуитский коллегиум. Был близок ко двору польского короля Яна Каземира (1648–1668). Обучение продолжил в Италии, Германии, Франции. Вступив в любовные отношения с женой польского шляхтича, бежал от расправы. В 1668 году Мазепа женился на вдове полковника Белой Церкви Анне Фридрикевич. Грамотность, знание языков, расчетливый ум, семейные связи (его тестем являлся генеральный обозный Семен Половец) помогли Мазепе запять привилегированное положение в стане гетмана Петра Дорошенко. Тот в 1669 году Мазепу сначала назначил ротмистром гетманской надворной гвардии, позже — писарем. Дорошенко, стремясь оградить свою территорию от поляков, вел переговоры с турками о помощи против Речи Посполитой, а точнее — против отдельных польских панов. В 1674 году Мазепа отправился в Стамбул. В качестве заложников с ним ехали 15 казаков. По дороге делегатов захватили запорожцы, возглавляемые Иваном Дмитриевичем Сирко. Запорожские казаки отправили «важную птицу» в Москву. При царском дворе Мазепа сумел войти в доверие бояр, плетя политические интриги против Дорошенко. Хитрый казак уже через несколько лет сумел занять должность генерального есаула при гетмане И.С. Самойловиче. После падения Самойловича на раде под Коломаком (совр. Харьковская область, Украина) Мазепу при прямой поддержке Голицына 25 июля 1687 года избрали гетманом Левобережной Украины. Через год Мазепа отправил Галицину подарки, что позже позволило ему отписать царю Петру Алексеевичу челобитную, в которой он указывал на факт дачи взятки Галицыну за свое назначение.

Осенью 1687 году османское правительство, не имея достаточных средств для ведения войны со Священной Лигой, попыталось собрать налог с крупных чиновников и улемов. Духовные лица — имамы — открыто выступили перед чернью, обвинив султана в излишней роскоши. Среди турецких солдат, отступающих к Белграду после поражения в Венгрии, начался мятеж. Восставшие отряды кавалерии требовали смены султана Мехмеда IV Авджи, имевшего прозвище Охотник, потому что больше всего тот любил охотиться, а не заниматься государственными и военными делами. В Стамбуле янычары поддержали ядро повстанцев. В начале ноября султан Мехмед IV был низложен, а на престол возведен его брат Сулейман II (1687–1691).

На Балканах активно работала австрийская агентура. Католические проповедники развернули миссионерскую деятельность. В 1688 году австрийская армия вступила в пределы Османской империи. Летом австрийцы подошли к Белграду, овладев им в сентябре. Вместе с австрийскими войсками против турок боролись и балканские славяне. Узнав о приближении австрийцев, жители горнорудного города Чипровец (ныне — Чипровцы) на северо-западе Болгарии подняли восстание. Горняки боролись против существующей власти и ухудшения экономического положения. В районе отмечалось истощение запасов местных руд. Организаторы Георгий Пеячевич и Богдан Маринов были католиками и поддерживали политику Австрии. Вместе с чипровскими болгарами против турецкого ига выступили гайдуцкие отряды из Южной Болгарии, предводительствуемые воеводой Страхилом. Против повстанцев османы направили крупные военные силы. С ними в подавлении восстания принимал участие венгерский феодал Имре Текели, боровшийся за свободу венгров против монархии Габсбургов. Австрийские войска, встретив сложности с добычей провианта и фуража, отступили в Трансильванию. Восставшие болгары оказались одни против вооруженных турок. Повстанцы были разбиты у села Кутловицы. Отдельные отряды сопротивлялись до 1689 года. Но силы оказались неравными. Чипровец турки разрушили до основания, его защитников перебили. Большая часть болгар бежали из Чипровца в Австрию и Валахию. В 1689 году австрийцы взяли Видин, Ниш, Чипровец. Однако местное население не смогло поддержать союзные войска. Земля опустела, турки выжгли все. Против угнетателей выступили крестьяне Македонии во главе с гайдуком Карпошем. Но и это восстание османы подавили в крови. Только головешки да пепел остались от селений. Выступления балканских христиан и австрийских дворян показали, что интересы, которые преследовали австрийские военачальники, не соответствовали требованиям руководителей гайдуцких отрядов. Славяне хотели свободы, а австрийцы стремились получить новые богатые земли.

В 1690 году 60–70 тысяч сербов Оттоманской Порты после отступления австрийских войск, спасаясь от насилий и зверств со стороны османов, переселились во главе с патриархом Арсение III Чарноевичем в государство Габсбургов. На новой родине сербское население надеялось получить гражданские и экономические свободы.

Неудачи постигли и Ростислава Срацимира. Еще до его возвращения из России план был выдан султану. Прибывший на Балканы Срацимир, как и другие вожди национально-освободительного болгарского движения, не знал о предательстве. Турецкая армия, направленная против Польши, поменяла маршрут и двинулась на Велико Тырново — древнюю столицу Второго Болгарского царства эпохи раннего Средневековья. Срацимир закрылся с группой защитников в тырновской цитадели. Раненого Ростислава друзья успели перевезти в Рильский монастырь. Захваченных руководителей повстанцев турки казнили, Тырново разгромили, а население подверглось уничтожению. Болгары бежали в Венгрию, Трансильванию, Валахию. Срацимир в 1689 году эмигрировал в Московию. Русское правительство подарило Срацимиру имение под Смоленском. В России Ростислав дал начало дворянскому роду Ростиславовичей-Дубровских.

Через два года после поездки Срацимира в Москву поступило новое обращение с Балкан от православных христиан. В 1688 году сюда прибыл архимандрит монастыря Святого Павла на Афоне (обитель тогда населяли сербы и болгары) Исайя, который привез царям грамоты от бывшего константинопольского патриарха Дионисия, сербского патриарха Арсение III Чарпоевича и господаря Валахии Константина Щербана. В них содержалась просьба, чтобы цари двинули русские войска против турок и освободили православные народы. Сверх того, Исайя заявил в Посольском приказе о готовности сербов и болгар, всех христиан, населявших земли за Дунаем, поддержать русские войска при переходе на турецкую землю. Исайя, выполняя политическую миссию, большое значение придавал России как центру православной культуры. Афонский архимандрит видел задачу Москвы не только в освобождении православных народов от власти турок, но и в предупреждении захвата их католиками. Исайя выразил пожелание, чтобы русские государи приняли южных славян в свое подданство.

Для переговоров с Щербаном, который выразил готовность привести Валахию под власть двуглавого орла, Москва, упорно искавшая союзников против Крымского ханства, направила в Бухарест уполномоченное лицо — грека Дементия Фомина, Он вез ответные царские грамоты Щербану и патриарху. В них подтверждалось, что цари имеют «…о всех православных христианах, живущих под игом поганским, попечение» и «о освобождении… неотменное намерение». Сообщение о походе на Крым в грамотах сопровождалось призывом поддержать русские войска. Цари выражали готовность принять христиан после их освобождения в свое подданство и защищать православное население от нападок иноверных.

По прибытии в Валахию Фомин вручил грамоты Дионисию и новому господарю Константину Брынковяну, сменившему на престоле умершего Щербана. Однако к этому времени обстоятельства изменились. Дионисий был поглощен устройством своего возвращения на константинопольскую кафедру, Брынковяну же уклонился от линии Щербана на союз с Россией. Миссия Исайи потеряла смысл, и в феврале 1689 года он покинул Москву, снабженный копиями грамот к патриархам и валашскому господарю. На обратном пути через Австрийскую империю он был арестован и брошен в венскую тюрьму. Царские грамоты были у него отобраны и стали известны австрийским властям.

В 1689 году султан под давлением Франции и с целью предотвращения ее присоединения к Священной Лиге изъял святые места в Иерусалиме из рук православных в лице патриарха Досифея в пользу католиков и отстранил православное духовенство от главенства в храме Гроба Господня. С этого времени Досифей навсегда покинул Иерусалим и стал активно добиваться защиты и покровительства у Москвы.

В марте 1688 году татары опять напали на Южную Русь. В татарский плен, по разным данным, попало до 60 тысяч человек. Для прикрытия границ от татар командовать войсками, располагавшимися в районе Белгорода и Севска, был назначен Борис Петрович Шереметев.

Русские предприняли Второй крымский поход (1689). Русская армия насчитывала 117 тысяч человек. В походе, возглавляемом В.В. Голицыным, приняли участие российские гусары, которые эффективно и действенно боролись с легко конными отрядами крымцев и ногайцев. Но неудачи преследовали русское войско. Причины поражения русской армии крылись в несовершенстве военной системы. Юный Петр Алексеевич возмущался: потрачены колоссальные средства на Крымские походы, оказавшиеся, по сути, бутафорией. Бояре разделились на две противоборствующие группировки.

***

В 1684 году Иван V Алексеевич женился на Прасковье Федоровне Салтыковой. Софья, фактически управлявшая царством, пребывала в уверенности, что покладистый Иван и дальше не будет ей мешать в вопросах управления. На забавы Петра Софья не обращала внимания. Юный царь ремонтировал потешные суда, с потешными полками обучался военному делу, ходил к немцам в слободу. В 1684 году Петр прошел обучение гранатной стрельбе у иностранца Зоммера. Впервые были отработаны на потешных войсках маневры, введенные в условиях боя в 1691–1694 годы. Особенность этих маневров заключалась в том, что одновременно участвовали пехота, кавалерия и артиллерия, применявшие отдельные элементы полевого боя, приемы осады и штурма крепостных укреплений. В 1689 году мать Петра Алексеевича Наталья Кирилловна, урожденная Нарышкина, выбрала сыну невесту Евдокию Лопухину. В литературе принято объяснять женитьбу царевича материнским желанием «образумить» неугомонное чадо. Однако в первую очередь причины носили политический характер. Клан Нарышкиных, узнав о беременности супруги Ивана, посчитал необходимым закрепить престол за Петром. Поэтому сторонники Петра уговорили его тоже жениться. После подавления восстания стрельцов Софью отправили в монастырь, а власть фактически перешла к совершеннолетнему Петру I. Из Троице-Сергиевой лавры Петр отправил старшему брату, страдающему слабоумием, послание, стремясь заручиться его поддержкой. В.В. Голицына Петр лишил боярства, имущества и сослал в Архангельский край, в Каргополь. По завещанию похоронили Голицына в Красногорском Богородецком монастыре недалеко от Пинеги.

В наследие от своих предшественников новому царю достались турецкий, крымский, польский, балтийский вопросы. Союзники России Австрия и Польша потребовали от Петра Алексеевича, чтобы русские продолжили начатые его предшественниками военные действия против вассала Османской империи — Крымского ханства. Союзники стремились оградить польские земли, прилегающие к границам западноевропейских стран, от нападений со стороны крымских и ногайских татар, поэтому так важно было «натравить» северного соседа против крымчан. Мазепа, используя связи и знания, в очередной раз оказался угоден новой власти. Он давал советы молодому царю по польским делам. В 1690 году Петро Иваненко (Петрик), женатый на племяннице Василия Кочубея, поднял казаков против власти Мазепы и московитов. Вместе с татарами он пошел на Украину, но Мазепа выставил заслон.

Во внешней политике Петр I решил остановиться на турецком вопросе и выдвинул на первый план борьбу за выход к Черному морю. Приобретение Северного Причерноморья все более вырастало в национальную проблему. В ноябре 1690 года в русскую столицу к новому царю прибыл посланник от молдавского господаря Константина Кантемира Иван Белевич. По сути, политика Кантемира в те годы — это баланс между двумя силами: Турцией и Польшей, тоже претендовавшей на молдавские земли. Желая найти поддержку у московитов, в письме к царям Ивану Алексеевичу и Петру Алексеевичу он предлагал «употребить свое старание по примирению с Портою».

Весной 1691 года австрийский император Леопольд I отправил курьера к русскому царю с напоминанием о долге. В своем письме к родственнику в Шотландию сподвижник царя П.И. Гордон писал: «Здесь находится императорский посланник, который должен нас заставить совершить десант против татар. Он, однако, не может решить назревшую проблему, так как мы по недостатку сил и средств должны только прикрыть наши границы». Украинский историк М.П. Драгоманов позже писал о национальных задачах: «Без северных берегов Черного моря Украина немыслима как культурный край… Эта задача не обойдется без России, а стало быть, без украинской крови».

В 1691 году по ходатайству Москвы грек Д. Фомин был освобожден из австрийского плена и вернулся в Россию. В Москве он встретил сдержанный прием, так как при дворе стало известно, что Исайя по поручению В.В. Голицына взялся хлопотать перед Вселенским патриархом о возведении Софьи наравне с Иваном и Петром в царское достоинство. Теперь Софья и Голицын были уже низвергнуты. Прожив год в России, Исайя получил проездные и покинул Москву.

В 1692 году иерусалимский патриарх Досифей направил в русскую столицу своего племянника архимандрита Хрисанфа, снабдив его грамотами царю и патриарху Адриану. Хрисанф пробыл в России более года. Главной задачей Досифей назвал освобождение храма Гроба Господня от власти католиков. Он добивался от московского правительства решения этого вопроса при заключении мира с Турцией, настаивая в противном случае на возобновлении военных действий против нее. Досифей подталкивал Россию к войне с Оттоманской Портой в одиночку, не считаясь с изоляцией Москвы. «Не оставь дело, на которое вызвал тебя Бог, — писал Досифей в очередной грамоте Петру I, — а если попущением Божьим не получим избавления, то хотя во время мира порадей, чтобы нам были отданы назад святые места, как было прежде сего».

В 1692 году 12 тысяч татар напали на Малороссию, подойдя к Немирову. Во всех городах Левобережной Украины разместились русские гарнизоны. Не имея средств и военных сил для войны, к крымскому хану из Москвы отправили подьячего Айтемирова с предложением заключить Вечный мир с Османской империей.

Тишина и покой на Юге России были понятиями зыбкими и временными, война и вражда — постоянными, а Крымское ханство, подпираемое поставленными в устьях Дона и Днепра турецкими крепостями, сидело в теле Северного Причерноморья подобно гнойнику. Опыт Крымских походов показал, что для того, чтобы завоевать владения Крымского ханства, необходимо укрепиться в Причерноморье.

ПАДЕНИЕ АЗОВА — «ОПЛОТА ИСЛАМА»

Из России в Черное морс вели крупные реки: Днепр, Северный Донец, Дон и Волга. Морское побережье отрезалось от России широкой степной полосой, находившейся во владениях Турции. Турки контролировали важнейшие пункты побережий и низовий Дона, Днепра, Днестра и Южного Буга. С учетом того, что главная опасность заключалась в прохождении через безлюдную и безводную степь — еще более страшного врага для русского солдата, нежели крепости османов — перед царем возникла необходимость наладить передвижение армии по водному пути. Петр I избрал новое стратегическое направление, минуя земли крымских татар. В1694 году он решил взять Азов. Об этом знало только ближнее окружение. Союзникам царь писал о том, что собирается предпринять Крымские походы. Через донских казаков Петр I собрал данные об Азове. Крепость была заложена в III веке до нашей эры и носила название Тананс (греч.). Как опорный пункт на северо-востоке она ограждала регион греческой колонизации. В X веке, после похода Святослава Игоревича на Хазарию, Азов с округой вошел в состав Тмутараканского княжества. В XI веке крепость в период феодальной раздробленности перешла от русских князей к половцам. Уже в XIII веке город достиг расцвета. Это объяснялось удобным торговым путем, через который шли торговые караваны из Приазовья в северо-западные княжества Руси. В 1471 году Азов завоевали османы. В 1637 году донские и запорожские казаки захватили Азов, отвоевав его у турок, но силы оказались неравными и украинское казачество попросило помощи у московитов. В те времена отношения Руси с Польшей и Швецией оставались напряженными. Истощенная польско-шведской интервенцией Московская Русь не рискнула помочь соседям в сложных политических условиях. В 1642 году царь Михаил и Земской собор пришли к неутешительному решению: нужно отдать Азов туркам. Война с Турцией для Московского царства было крайне невыгодным предприятием.

В конце XVII века Азовская крепость представляла собой мощное сооружение, обнесенное двойным рядом рвов. Длина крепостной стены Азова составляла 600 сажен, высота стен с берега Дона — 10 сажен, рвы вокруг крепости — 4 сажени шириной и 1,5 сажени глубиной. «Саад-уль-Ислам», или «оплот ислама», как называли сами турки Азов, преграждал донским казакам и Московской Руси путь в Северное Причерноморье. Петр I решил воевать не с подчиняющимся Порте крымским ханом, а напрямую — с турецким султаном. Смена главного направления объяснялась и другими причинами. Царь решил не идти в центр Крымского ханства, а ограничиться восточным флангом. Азов являлся исходным пунктом для турецко-татарских походов на Поволжье и Москву, поэтому захват крепости имел далеко идущие стратегические планы.

Русская армия получила возможность продвижения вдоль реки Дон, берега которого населяло зажиточное казачество. По течению Дона, Северного Донца, Хопра, Медведицы и других мелких рек стояли 145 городков. 15 марта на Дон была отправлена грамота. Донскому атаману Фролу Минаеву рекомендовалось набрать людей, но информацию держать в строгом секрете, открыв план только доверенным старшинам.

В марте 1695 года 150-тысячное русское войско выступило против османов. 120 тысяч собрались в Белгороде и Севске. Командовать ими царь поручил Б.П. Шереметеву. Главные силы общей численностью в 31 тысячу человек, состоявшие из Преображенского, Семеновского, Лефортовского, Бутырского полков, московских стрельцов, городовых солдат, возглавили Ф.Я. Лефорт, П.И. Гордон, Ф.А. Головин. Преображенский и Семеновский гвардейские полки были укомплектованы преимущественно боярскими детьми, составившими позднее основу офицерского корпуса русской регулярной армии. Бомбардирскую роту вел сам царь — бомбардир Петр Алексеевич Михайлов. В песне-марше семеновских гвардейцев отражена общая идея, которая объединяла столь разных на первый взгляд участников похода:

Ни смерть, ни страдания в дальнем краю Не страшны нам в жарком бою. Мы твердо и смело под пулей пойдем, В могиле награду за храбрость найдем. Семеновцы были всегда впереди, И смерть дорога им, как крест на груди. Погибнуть для Руси семеновец рад, Не ищет он славы, не ищет наград!

Весной 31-тысячное регулярное московское войско с 201 орудием, с запасом пороха в 30 000 пудов и 32 700 гранатами, ядрами и бомбами пошло в Азовский поход. Чтобы отвлечь противника от авангарда, около 120 тысяч русских войск отправились в низовья реки Днепр под командованием Б.П. Шереметева. С самого начала отмечались разногласия в действиях командующих, постоянно спорящих друг с другом. Участник этих событий П. Гордон писал позже: «Все делалось так медленно и беспорядочно, будто мы не собирались взять крепость». Возникли непредвиденные сложности. Передвижение по Дону потребовало дополнительных людских ресурсов в связи с необходимостью грести на лодках, что отрицательно сказалось на солдатах, непривычных к длительной изнурительной гребле, а нехватка лошадей вынуждала солдат переносить на себе пушки, амуницию и провиант. Только в июне 1695 года русская армия подошла к Азову, где русские столкнулись с новыми трудностями. Османы, укрепляя Азовскую крепость, построили с обеих сторон Дона две каланчи, не позволившие русскому командованию соединиться со складами, где хранились запасы провианта и оружия. Чтобы наладить связь, русское командование организовало десант против турок, охраняющих береговые башни. Турки имели хороших осведомителей. Через калмыцкого Аюкутайшу турки на раннем этапе похода узнали о приближении русских. В окружении русского командования оказались и предатели. Голландский матрос Яков Янсен, любимый Петром I и приближенный к нему, бежал к туркам и выдал им план расположения русских войск и сведения о составе и численности. Другая опасность для русских исходила от старообрядцев. Раскольники, проживавшие в крепости, перебегали в траншеи к русским. При оклике часового отвечали на русском языке, что они казаки. Осмотрев прикрытие русских, разведчики возвращались в крепость.

Осада крепости три месяца длилась безрезультатно. На одной из батарей бомбардир Петр Михайлов лично начинял гранаты и палил по городу в течение двух недель. Так началась воинская служба царя, о чем он оставил запись в дневнике: «Зачал служить с первого азовского походу бомбардиром». Русское командование решило штурмовать крепость. Организовали набор добровольцев. Каждому было обещано денежное вознаграждение в размере 10 рублей. Обе каланчи взяли. Захватить штурмом Азовскую крепость, гарнизон которой насчитывал 7 тысяч, ни с первой, предпринятой 5 августа, ни со второй, предпринятой 25 сентября, попытки не удалось. В крепость турки доставляли морем боеприпасы и провиант, а русские несли большие потери и ничего не могли предпринять в ответ. Отсутствие «искусства атаковать крепости», специалистов подрывных операций имел печальные последствия. Главный инженер Франц Тиммерман, с которым юный царь познакомился в Немецкой слободе, не смог наладить подрывную работу. В помощники ему царь назначил А.А. Вейде, Я.В. Брюса. Уже при первой попытке заложить порох в подкопе камеры обнаружился непрофессионализм инженеров. Гордон указывал, что взрыв, произведенный раньше времени, вызовет ненужные жертвы. Царю хотелось быстрее подорвать стену и через пролом запустить в крепость солдат. Взрыв прогремел, стена, как и предполагал Гордон, так и продолжала стоять, а солдат погибло много. Артиллерия не сумела пробить бреши в крепостной стене. Штурмовавшие команды действовали без предварительного согласования, что позволило туркам своевременно перегруппироваться и дать отпор. Армия Шереметева заняла две небольшие турецкие крепости. В сентябре у Гордона один из полков уничтожили татары, а командир полка попал в плен. Петр I решил снять осаду Азова, и в конце сентября на генеральском совете посчитали кампанию закрытой. В новопостроенной напротив Азова крепости Сергеевской и для охраны каланчей русское командование оставило гарнизон в 3 тысячи человек под командованием воеводы Акима Ржевского. На зиму в Азове оставили и стрельцов. Путь отступления был сложным. Только по Дону требовалось пройти 1 тысячу верст. Степь замело снегом, выл пронизывающий холодный ветер. По воспоминаниям очевидца, нельзя было «…без слез и содрогания видеть множество трупов, разбросанных на пространстве 800 верст и пожираемых волками». Единственного турка, взятого в плен, удалось спасти. Его водили по столичным улицам и, как обезьянку, показывали людям.

Вернувшись в Москву, Петр I созвал совет, состоявший из Б.П. Шереметева, А.Д. Меншикова, Ф.А. Головина и Ф.Ю. Ромодановского. Царь подготовил записку «Статьи удобные, которые принадлежат к взятой крепости или фортеции турок Азова». Указав на недостаток вооружения, слабую выучку стрельцов и дворянской конницы, плохо подготовленную осадную технику во время проведения Первого Азовского похода, Петр I счел необходимым начать строительство российского флота. Еще в 1692 году Петр I пришел к необходимости строить военно-морской флот в Архангельске, единственном на тот момент порту России. На его верфях был заложен первый 44-пушечный корабль.

Царь предложил разделить повинность между податным населением. Патриаршество и духовенство обязывались собрать средства на постройку одного корабля с 8 тысяч крестьянских дворов, а бояре и служилые люди — с 10 тысяч крестьянских дворов. Строили корабли в Воронеже, возведенном как крепость в 1585 году. Место царь выбрал не случайно. Река Воронеж являлась судоходной и впадала в Дон, что открывало новые перспективы для российской политики. Кроме того, немаловажное значение имело и то, что население, проживавшее на берегах Воронежа, знало толк в строительстве речных судов. Но строительство шло плохо. Крестьяне бежали. По велению царя привлекли солдат-ремесленников. Люди работали на износ. За короткий срок построили два 36-пушечных корабля, двадцать три галеры, четыре брандера, одну тысячу триста стругов. 2 апреля 1696 года на воду спустили первые русские галеры «Святой Марк», «Святой Матвей», «Принципиум». Под командованием воеводы А.С. Шейна сформировали Азовскую армию. Войско увеличилось вдвое и составило 75 тысяч человек. Личный состав Азовской флотилии набирали преимущественно из солдат Семеновского и Преображенского полков. Стали готовиться к новому походу. В поисках хороших инженеров царь обратился за помощью к польскому королю и австрийскому императору.

В апреле 1696 года под общим руководством Петра I был предпринят Второй Азовский поход. Сбор войска назначили в Воронеже. Сюда же подошли 15 тысяч малороссийских, запорожских, 5 тысяч донских и яицких казаков. С Преображенского двора из Москвы в разобранном виде доставили построенные корабли. Всего собрали для похода 522 струга, 42 мореходных лодки, 134 плота. Донской атаман Л. Поздеев донес царю, что разведчики показали: в Азовском море появился турецкий флот, состоящий из 15 хорошо вооруженных кораблей, 13 больших галер, 13 полугалер со вспомогательными войсками и снарядами. 27 мая авангард русского флота вышел в Азовское море. А 12 июня Азов блокировали с моря. Турки предприняли попытку прорваться к Азову, но подойдя к устью Дона 14 июня и обнаружив русские галеры, турецкий десант ушел обратно в море. Приезд иностранных инженеров — специалистов по осаде крепостей задерживался. Как позже выяснилось, русский посол дьяк Е.И. Украинцев решил не допустить утечки информации, поэтому ничего не сообщил русскому послу в Вене П.Б. Возницину, отправлявшему иностранцев в Россию. Возницин без суеты подготовил отъезд инженеров. 16 июня начали бомбардировать крепость. Массированная артиллерия сыграла неоценимую помощь в захвате. Шейн предложил возвести земляную гору высотою с вал, окружавший крепость. 23 июня ночью на суше по проекту П.И. Гордона 15 тысяч солдат и казаков начали строить вал, превышающий но замыслу крепостные стены. 25 июня прибыли иностранцы. Руководство осадой перешло к специалистам — инженерам и офицерам-артиллеристам из Австрии, Голландии, Бранденбурга. Тут случилось непредвиденное. Первыми не выдержали запорожцы, которым надоели земляные работы, за ними выступили донские казаки. Не дожидаясь общего штурма, 17 июля два полка казаков во главе с атаманом Я.К. Лизогубом начали штурмовать крепость, захватив часть наружного крепостного вала. 18 июля на русский лагерь напали татары. Солдаты отбили атаку, но не смогли прийти на помощь казакам. На 19 июля царь назначил штурм. Азовский гарнизон насчитывал 3 тысячи 700 «штыков» и 5 тысяч 900 мирных жителей. Турки, видя, что готовится штурм основными силами, выслали из Азова парламентеров. 18 июля 1696 года пал Азов. 20 июля сдался гарнизон небольшой крепости Лютик, стоявшей на реке Мертвый Донец напротив Азова. 20 октября 1696 года Боярская дума закрепила законодательно решение о строительстве флота. Была утверждена обширная программа судостроения. Решили построить 52 судна, введя новые повинности для всех слоев населения. Как правило, историки пишут об указе, принятом боярами. Е.В. Тарле нашел фрагменты обсуждения программы, которые ныне хранятся в документах Росийского государственного архива древних актов, что и позволило в дальнейшем историкам писать о законодательном характере принятого постановления.

В честь победы царь приказал выбить медаль с изображением Петра и надписью: «Молниями и водами победитель». За успешные действия во Втором Азовском походе воевода Алексей Шейн первым в России получил чин генералиссимуса. Ф. Головина царь наградил золотой медалью, кубком и поместьем на Орловщине и назначил его управляющим Малороссией. Усиление российских позиций под Азовом привело к ограничению прав донских казаков. Донское казачество лишилось свободного выхода в Азовское море по Дону.

Как порт Азов из-за мелководья не устроил царя. Ровно через неделю после победы Петр I вышел в северную часть залива, к мысу Таган-Рог, где матросы нашли удобную гавань для флота. Позже на северном берегу Азовского моря заложили крепость — порт Таганрог, или крепость Святой Троицы. Для защиты в крепости командование оставило 9 тысяч 300 солдат и стрельцов во главе с князем П.Г. Львовым. В помощь ему оставили сына Ивана. Б.М. Шереметев о младшем Львове писал: «…князь Иван Львов и вконец беден и несносно ему полком править». По возвращению в Москву Петр Алексеевич поднял вопрос об укреплении взятой крепости. В Азов направили 3 тысячи солдатских семей и 400 конных калмыков. Полк донских казаков под руководством войскового атамана полковника Н.В. Васильева вошел в состав крепостной охраны. Турки, отстаивая свои позиции на море, для господства над проливом, отделяющим Крымский полуостров от кубанских территорий, за 40 дней в 1697 году недалеко от того места, где река Кубань впадала в Азовское море, построили небольшую крепость Аджи.

В ходе азовской кампании Б.П. Шереметев, на которого возлагалась задача отвлечения татар от главного направления русской армии, и гетман Украины И.С. Мазепа, выступавший на стороне России, захватили четыре турецких опорных городка: Аслам, Казы-Керим, Тавань, Шингерей. После взятия русскими и украинскими войсками два из них был разрушены, в двух оставлены гарнизоны. Расположенные в низовьях Днепра, небольшие по размеру, эти крепости отсекали Крым от османских владений. Поэтому так было велико значение этих приднепровских городков. Если бы граница пролегла по Днепру, то весь левый берег отошел бы к России. Вдоль новой границы возведение новых крепостей могло послужить заслоном мирным жителям от степи и преградить татарам дорогу через Днепр. Поэтому взятие четырех крепостей имело стратегическое значение.

Азовские походы воодушевили молодого государя Петра I. Желание развивать торговлю и мореплавание становилось сильнее. Путь к Черному морю русскому флоту надежно прикрывали турецкие крепости в Керченском проливе. Царю сподвижники предложили обратиться к союзникам, чтобы с их помощью вытеснить турок из Европы и добиться выхода России к черноморским берегам. В январе 1696 года российский посланник К. Нефимонов провел ряд переговоров с австрийскими и венецианскими представителями.

ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО

Практически сразу после похода на Азов, а именно 6 декабря 1696 года, Петр I принял решение, которое, по сути, оказалось судьбоносным для страны. Был объявлен царский указ об отправке Великого посольства (март 1697 — август 1698) в Европу. Всю черновую работу по подготовке фактически выполнил Ф.А. Головин. 10 марта 1697 года Великое посольство в количестве 280 человек выехало из Москвы. Великими послами являлись генерал- адмирал Ф.Я. Лефорт, боярин Ф.А. Головин, думный дьяк П.Б. Возницын. Среди переводчиков выделялся П.П. Шафиров, крещеный еврей из купеческой семьи, принятый на службу в Посольский приказ в 1691 году. В свите посольства находился и царь под именем бомбардира Петра Михайлова. Посольство собиралось посетить Австрию, Англию, Бранденбург, Венецию, Италию, Данию и Голландию. Предприняв в 1697–1698 годы Великое посольство в западные страны, царь стремился найти союзников против Османской империи и крымских татар. Прежде всего, предполагалось привлечь Нидерланды к войне против Турции. Захват двух башен, закрывавших вход с реки Дон в Азовское море, по мнению Петра I, не должен был остаться незамеченным в Европе. Прибыв в Голландию, по описанию А.С. Пушкина, Петр «вышел на берег с веревкою в руках. На другой день оделся он в рабочее платье, в красную байковую куртку и холстинные шаровары и смешался с прочими рабочими. Петр упражнялся с утра до ночи в строении корабельном» и «записался в цех плотников».

10 сентября 1697 года царь Петр писал из Амстердама патриарху Адриану: «Мы… последуя слову Божию, ради приабретения морского пути, дабы, искусясь совершенно, могли возвратяся против врагов имени Иисус Христа победителеми, а християн, тамо будушших, свободителеми, благодатию его быть…» Петр Алексеевич впервые осознал интересы России на Балканах, вытекающие из ее геополитического положения, сообразно своему времени и выразил их в триаде: морские пути, победа над Турцией и освобождение балканских христиан. Петру I было тогда 25 лет.

Российские резиденты просили поддержки в Голландии и немецких княжествах. Ф.А. Головин занимался приглашением иностранных матросов и специалистов на российскую службу. Быстро решить намеченное не удалось. Обострились отношения между Англией и Францией из-за первенства на море. Европа делила колонии, а точнее, европейские монархи готовились к Войне за испанское наследство (1701–1714), В 1668 году, за три года до коронации Карла II, последнего из династии испанских Габсбургов, император Священной Римской империи Леопольд I дал согласие на раздел испанских территорий между Бурбонами и Габсбургами. В 1685 году умер пфальский курфюрст Карл Виттельсбах. Его дочь являлась женой герцога Орлеанского, брата французского короля Людовика XIV. Франция стала претендовать на большую часть Пфальца. Но усиление позиций Франции в центре Европы означало ослабление влияния других европейских государств. Против Франции в 1686 году при инициативе императора Священной Римской империи Леопольда I была образована Аугсбургская лига. Опасаясь нападения турок на восточной границе, Леопольд I был вынужден оттянуть туда больше половины своего войска. Поэтому перед империей встала задача выставить щит от французов на западе. Союз заключили Леопольд I, король Испании Карл II, король Швеции Карл XI, курфюрст Баварии Максимилиан II Эммануил и еще несколько князей. Осенью 1688 года Людовик XIV ввел войска в Пфальц. В 1689 году в Лигу вступили Англия и Голландия. Французская армия одержала ряд крупных побед: при Флерюсе 1 июля 1690 года, у Стенкеркена 3 августа 1692 года, у Нервиндена 29 июля 1693 года. Англичане и голландцы в совместных действиях у мыса Аг (Ла-Хог) 29 мая 1692 года нанесли французскому флоту поражение. Многочисленные вылазки французских и английских колонистов вдоль берегов Канады и Новой Англии не дали больших побед, разве что многочисленные человеческие жертвы. Напротив, война Священной Римской империи с Францией вызвала в княжествах небывалый имперский патриотизм. Многие князья, будучи не все католиками, принимали новую веру. К Габсбургам примкнули Брандербург, Саксония. Императорский престол стал символом национального объединения немецкого народа. В сентябре 1697 года Девятилетняя война Аугсбургской лиги против Франции закончилась подписанием Рейсвейкского мирного договора, по которому Франция отказывалась от большей части территорий, захваченных ею в ходе войны.

В октябре 1692 года у Максимилиапа Эммануила Баварского родился сын Иосиф Фердинанд, который приходился Карлу II внучатым племянником. Леопольду I он был внуком по материнской линии. Мать принца Иосифа, Мария Антуанетта, являлась дочерью австрийского императора от первого брака с младшей дочерью Филиппа IV Испанского, Маргаритой Терезой. В октябре 1698 года Карл II объявил Иосифа Фердинанда наследником. Англия и Франция, подписав Гаагское соглашение, признали испанский трон за Иосифом Фердинандом, который, по мнению правящих короля и императора, выступал фигурой безвольной и неопасной.

В феврале 1699 года принц Иосиф Фердинанд Баварский внезапно умер от оспы. Англия и Франция в 1700 году договорились о передаче трона эрцгерцогу Карлу. Австрия в переговорах не участвовала. Итальянские земли переходили к Франции, а Карлу II доставались остальные территории Испании. 1 ноября 1700 года испанский король Карл II умер. Карл завещал свои владения Филиппу, герцогу Анжуйскому, внуку французского короля Людовика XIV, вошедшему в историю под именем Филиппа V Испанского. 24 ноября Людовик XIV объявил Филиппа Анжуйского королем Испании. Австрийцы возмущались. Французские Бурбоны и австрийские Габсбурги имели равные права. Леопольд I тоже претендовал на испанские земли, которые включали саму Испанию, Бельгию и Люксембург, владения в Италии, Америке. Еще в 1559 году вся Италия перешла к Испании по договору, заключенному в Като-Камбрези между Францией и Испанией. Итальянские территории были богаты, находились в непосредственной близости к империи, поэтому отдавать их Франции Леопольд I не хотел. Интересы австрийских Габсбургов лежали в юго-восточном и южном направлениях. Людовик XIV лишил английских и голландских купцов возможности торговать с Испанией. Англия и Голландия, не желая допустить политического и территориального усиления Франции и стремясь сохранить коммерческие связи с испанскими землями, поддержали австрийцев.

***

Уже из Европы царь поручил Б.П. Шереметеву отправиться с визитами в Священную Римскую империю к Леопольду I, Венецию, Италию, на Мальту. 29 и 30 апреля 1697 года Шереметев собственноручно в Москве составил письма от имени русского царя к австрийскому императору Леопольду I, венецианскому дожу, папе римскому, мальтийскому магистру. Обычай подписывать документы собственноручно Петр I ввел после поездки за границу. Под именем ротмистра Романа Б. П. Шереметев выехал за границу. Путешествие шло через Краков в Вену, Венецию, далее — в Рим.

Попытки русских дипломатов привели к кратковременному успеху. В противоборстве двух блоков на территории Северной Америки и в Испании российские интересы не вырисовывались. Заключенный Россией на три года союзный договор со Священной Римской империей и Венецией по турецким вопросам в феврале 1697 году носил символический характер. 19 июля 1697 года состоялась встреча Петра Алексеевича и австрийского императора Леопольда I. И сентября 1697 года Евгений Савойский, принц Кариньянский, находившийся на австрийской службе, разгромил турок под Зентой на правом берегу Тиссы. Турецкую армию, вторгшуюся в Венгрию, вел сам султан Мустафа II. На поле брани пали великий визирь и 50 пашей, всего около 30 тысяч воинов, еще 10 тысяч утонули в Тиссе, когда их преследовал принц с императорским войском. Султан бежал в Темешвир, где организовал сбор остатков своей непобедимой армии.

В январе 1698 года к русскому царю прибыли Георгий Кастриот и капитан Савва Константинов. От имени господарей и бояр подвластной Османской империи Валахии посланники просили защиты и покровительства у московского правительства. Валашский господарь Константин Брынковяну предлагал план совместного похода против турок весной — летом этого же года. Успешное предприятие должно было не только освободить народы Дунайских княжеств от «ига агарян», но и привести их, «яко единоверцев, под покров и обладание России». Вера в силу Российского государства рождала в покоренных народах Юго-Восточной Европы уверенность в возможности освобождения от ненавистного османского ига: «дабы учинилась какая польза и помочь от Вас христианам, которые все вкупе с великою надеждою ожидают день и ночь». Брынковяну прислал проект условий. В десяти статьях прописывались положения, на основании которых Валахия могла бы войти в состав России. П.Б. Возницын предложил царю направить русскую армию в Нижнее Подунавье, где «тьмы народа нашего». Мысль стать одним из обладателей Черного моря, покровителем христиан представлялась Петру Великому в эти дни реально осуществимой.

2 мая 1698 года Шереметев прибыл на Мальту. В лице Мальтийского рыцарского ордена Борис Петрович нашел для России союзника в борьбе против Османской империи и Крымского ханства. Магистр наградил его орденом. На обратном пути Шереметев встретился с австрийским императором. На аудиенцию он одним из первых русских оделся в немецкие одежды. Этот шаг сыграет немаловажную роль на приятие Петром I указа от 4 января 1700 года о ношении придворными немецкого платья. На свое путешествие Шереметев затратил 25 тысяч рублей из личных средств.

И все же Великое посольство зря надеялось на помощь Австрии. Голландцы отказались принять прямое участие в русско-турецких конфликтах, опасаясь реакции Франции, с которой Голландия заключила мирный договор. А турецкий султан Мустафа II являлся военным союзником французского короля Людовика XIV, поэтому голландцы и отказались открыто поддержать молодого царя. Австрийцы вступили в переговоры с турками о заключении мира. Периферийные проблемы России и Турции не входили в круг интересов европейских держав.

Европа готовилась к новой войне. Назревали перемены на северном направлении. В 1621 году Швеция отобрала у Речи Посполитой Лифляндию и Ригу, закрыв выход к морю трем немецким государствам — Бранденбургу, Мекленбургу, Ганноверу. После победы в войне 1655–1660 годов Швеция практически превратила Балтийское море в озеро внутри страны. Проектируя политическое будущее, шведское правительство собиралось установить контроль над частью торгового пути Прибалтика — Каспий — Иран — Индия с расширением торгового и политического влияния на Московскую Русь. По балтийской проблеме с союзниками московский царь добился большего успеха, чем по турецкой. Возникла возможность вернуть земли, издревле принадлежавшие Руси. Петр I ставил задачу пробить шведский барьер, который закрывал дорогу новой России к экономике и культуре Западной России. Царь хотел решить и другую задачу: освоить часть пути Астрахань (Азов) — Нарва (Рига, Ниеншанц). Как позже писал А.С. Пушкин, «Петр завоеванием Азова открыл себе путь и к Черному морю; но он не полагал того довольным для России и для намерения его сблизить свой народ с образованными государствами Европы. Турция лежала между ними. Он нетерпеливо обращал взоры свои на северо-запад и на Балтийское море, коим обладала Швеция. Он думал об Ижорской и Карельской земле, лежащих при Финском заливе, некогда нам принадлежавших, отторгнутых у нас незаконно во время несчастных наших войн и междуцарствия».

В августе 1698 года дипломаты оговорили условия заключения союзных отношений между Россией, Речью Посполитой и Саксонией против Швеции. Священная Римская империя, Польша и Венецианская республика в спешном порядке заключили перемирие с Османской империей. Очевидным фактом стала русская изолированность в турецком вопросе. Русскому царю предлагалось назначить своих комиссаров для ведения переговоров. Однако России нужна была Керчь: «не усмиря татар и не имев в их землях крепости не возможно к миру приступить и со стороны его царского величества тем довольства воспринять».

Внутренние проблемы помешали Петру I продолжить переговоры. В Москве взбунтовались стрелецкие полки. Оставленных в Азове после похода стрельцов отправили к литовским границам, Стрельцы отказались выполнять приказ. Не видевшие долго своих семей, уставшие от походных условий под Азовом, они направились к столице. Вопросы о войне и мире в Европе решались уже без петровского участия. Петр I, прервав поездку по Европе, срочно выехал в Московию.

Находясь в составе Великого посольства, царь внимательно изучил формы государственного правления. Особенно ему понравилась коллегиальная система. Во время путешествия по Европе царь обратил внимание на регулярные полки венгерских и сербских гусар, охранявших границы. В XVII–XVIII веках правительства Австрии, Пруссии, Великобритании успешно осваивали окраины, Обратил внимание царь на военную организацию. Австрийцы в 1681 году на рейхстаге утвердили военную реформу. С 1495 года средства от всеобщего прямого налога, называемого «общий пфенниг», шли на формирование армий для войн с Францией и Турцией. Но организовать сбор налога на постоянной основе не удавалось из-за выступлений сословий и отсутствия фискальной системы. Теперь в имперских округах Австрии на местах был налажен набор солдат. Округа занимались распределением и взиманием имперских налогов, поддерживали боеспособность крепостей и содержали имперскую армию. Лучше всего новая система работала в тех округах, на территории которых не было крупных государственных образований. К таким относились Швабский и Франконский округа. Напротив, деятельность администрации Верхнесаконского округа была парализована из-за Бранденбурга, отказавшегося финансировать окружные расходы. Майору Преображенского полка А.А. Вейде Петр Алексеевич поручил изучить основы военного искусства западных стран. Вернувшись из дальних странствий, Вейде, выступив перед высшими офицерами России, критически оценил достижения Западной Европы, особенно по устройству армии.

В то же время школы Европы были признаны лучшими в мире. Царь усиленно занимался отправкой молодых дворян за границу на обучение математическим, инженерным, морским наукам. У морского капитана и математика Марко Мартиновича из города Пераст в 1697–1698 годы сначала в Венеции, где он был преподавателем Морской академии, а затем в его мореходной школе в Перасте обучались морскому делу группа русских знатных лиц. Среди них были Б.И. Куракин, Д.М. Голицын, А.И. Репнин, Н.И. Бутурлин.

В составе Великого посольства находился стольник Андрей Матвеевич Апраксин, представитель древнего рода, известного с XIV века. В 1371 году к великому князю Олегу Рязанскому выехали из Орды два знаменитых воина, Салхомир и Едуган. Салхамир, приняв крещение, стал Иваном и женился на сестре рязанского князя Анастасии. От них ведет начало дворянский род Апраксиных. Когда в 1681 году овдовевший царь Федор Алексеевич (родной брат царицы Софьи и царя Ивана V и единокровный брат Петра I) женился на Марфе Матвеевне Апраксиной, род Апраксиных возвысился. Царица Марфа имела трех братьев: Петра, Федора, Андрея, которые при жизни были возведены в графское достоинство. А.М. Апраксин первым дал описание Венеции на русском языке.

***

Москва особенно покровительствовала грекам, как исконным носителям и хранителям православия, тем более что русские цари считали себя преемниками византийских императоров. С войной Священной Лиги против Турции активизировались и сербы, что побудило Петра I обратить внимание на южных славян. В конце XVII века в Австрийской монархии установились тесные контакты между патриархом Арсение III Чарноевичем и русским посланником в Вене К.Н. Нефимоновым. В 1696 году патриарх неоднократно посещал русского дипломата и говорил ему со слезами о разорении православных церквей католическими епископами и принуждении прихожан к унии. В 1697 году на Троицу сербский патриарх совершил службу в русском посольстве, По словам Нефимонова, «он и по иные многие времена бывал у посланника и о всяких ведомстях и поведениях сказывал и великого господаря в делах вспомогал». Нефимонов материально поддержал патриарха, который жил милостыней в великом утеснении и скорби, соболями, камками, книгами, ефимками. Посланник сделал заявление австрийскому правительству о притеснении сербов католическим духовенством. Это было первое выступление русского официального лица в защиту сербов в Священной Римской империи.

9 июля 1698 года, во время пребывания Великого посольства в Вене, Арсение III Чарноевич подал послам челобитную царю с жалобой на притеснения сербского населения в австрийских пределах католической церковью и властями вопреки дарованным им привилегиям. В челобитной говорилось о напряженной борьбе сербов, живших на австро-турецком пограничье, с турками и их участии совместно с австрийскими войсками в военных действиях. Патриарх просил о ходатайстве русского царя перед австрийским двором соблюдать привилегии и обещанние свободы сербов.

На переговорах в конце ноября 1698 года в Сремски-Карловицах (Словония) дьяк П.Б. Возницын, представлявший в Великом посольстве второго посла после постановления договора с турками Ф.Я. Лефорта, предъявил образцовые статьи для проекта мирного договора, в котором выдвинул требования: Россия желает получить Керчь, свободную торговлю сушей и морем, гарантии на прекращение татарских набегов. Без Керчи взятие Азова снижало стратегическое значение российской политики. Возницын не хотел уступать туркам завоеванной территории. В его планы входило оставить за Россией днепровские города, которые, по его словам, «взяты нашею кровью и многим трудами». Особое значение придавалось балканской политике. В частности, в проекте предусматривалась свобода вероисповедания православным церквам и монастырям, а также населению, исповедующему православие в султанате: «да будет всякая свобода и вольность безо всякого отягчения и лишних податей, а церквей божиих покрывать и починивать им не запрещать». Россия впервые предприняла попытку на международной арене поставить вопрос о свободе отправления культа и облегчении податного бремени для православного населения в Османской империи. В декабре 1698 года Арсение III Чарноевич писал великому послу Возницыну, когда тот уже был на мирном конгрессе в городе Сремски-Карловицах, о нужнейших делах сербов и просил ходатайствовать перед габсбургским двором о подтверждении сербских привилегий, а также выхлопотать у султанского правительства издания указа хатти-шерифа на владение патриархом мест, принадлежавших Печскому престолу, и освобождение православного клира от возложенных на него налогов. Возницын обсуждал эту тему с турецким уполномоченным на мирных переговорах греком А. Маврокордато.

В том же проекте, составленном Возниципым в ноябре, содержался пункт о свободе торговли россиян на суше и на море в Османской империи, равно как и турецких подданных в Московском государстве. С российской стороны также было заявлено о праве на свободу торгового судоходства в Черном море.

25 декабря 1698 года П.Б. Возницын, «оставленный на произвол судьбы» и союзниками — Австрией, Польшей и Венецией, и посредниками — Англией и Голландией, заключил перемирие только на два года. Этого было явно недостаточно для того, чтобы обеспечить спокойствие на южном направлении. В январе 1699 года в Сремски- Карловицах был подписан мирный договор, завершивший войну государств — членов Священной Лиги с Османской империей. Турки без особого сопротивления признали в отношении Австрии и Венеции принцип «сохранения приобретенного» и уступили занятые ими в ходе военных действий территории на периферии европейской части Османской империи.

Турция возвращала Польше отнятые ранее территории на Правобережной Украине, Усилия русских послов помогли полякам вернуть Подолию. Сами турки объясняли, что захваченный ими в 1672 году Каменец на Подолии дорого содержать в силу отдаленности. Правда, за этот город турки взяли 6 небольших валашских городков. Тысячу медных нушек из Польской Украины турки оставили себе. К Венеции отошла Морея. Антитурецкая коалиция распалась. Иначе обстояло дело с четырьмя городками на Днепре, на возвращении которых, по словам Возницына, турки настаивали, чтобы помешать продвижению России к морю.

По окончании Карловацкого конгресса 24 января 1699 года Возницын сообщал из Петроварадина в Москву, что он направил в Иерусалим «старца» Григорие для переговоров с патриархом Досифеем. Григорие было поручено выяснить у патриарха в связи с позицией турок, «чтоб он сказал и отписал, что лутче: в миру ль с ними быть, или в войне, и буде в миру, на чем они с нами помирятся? Не станут ли просить тех городов, или иного чего? И буде быть в войне, можем ли мы с ними одни воевать, и помогут ли и пристанут ли к нам греки, волохи, мултяне, сербы, болгары и иные православные народы, и мочно ль на них надежду иметь».

Из Сремски-Карлович Возницын выехал домой 24 января. Накануне он писал Ф.А. Головину и Л.К. Нарышкину о наболевшем. Его «беспокоят» южные соседи, он не верит ни туркам, ни татарам. Ссылаясь на то, что турецкие послы просили послать гонца от царя в Стамбул с известием о перемирии, Возницын предложил воспользоваться удобным случаем. Взятие Азова — это только начало. А выход из Азовского моря закрыт, так как Керченский пролив, через который могли пройти российские корабли, был занят османами. Зная, что турки обеспокоены работами русских на Азове, дипломат советует показать мощь русской военной силы. Возницыну известно: в Порте уверены в своем превосходстве на Черном море. Поэтому, по мнению Возницына, нужно отправить дипломатического курьера, лучше человека незнатного, но с умом, на военном корабле в Стамбул да проводить всем флотом до Керчи.

18 июня Возницын прибыл в Азов. Петр I внимательно расспросил посла. Сам царь готовился к большому событию. В 1698 году в Азове было открыто первое мореходное училище. В августе 1699 года Петр I вместе с Ф.А. Головиным — командующим первым в России Азовским флотом — совершил учебный поход в Керченский пролив. Тогда же на 46-пушечном корабле «Крепость» для встречи с царем был доставлен Е.И. Украинцев, на протяжении десяти лет возглавлявший Посольский приказ, Для заключения мирного договора с Турцией в Порту по совету Возницына отправили делегацию во главе с думным советником Е.И. Украинцевым и думным дьяком И. Чередеевым. Решая вопрос о перемирии на Юге, Россия продолжала готовиться к большой войне со Швецией. В августе 1699 года московиты подписали договор с Данией, а в ноябре — с Польшей.

5 августа из Таганрога отплыла эскадра, состоящая из 10 больших кораблей, двух галер, двух галиотов, четырех стругов с казаками под командованием Ф.А. Головина. Пройдя 20 верст, эскадра остановилась из-за разразившейся бури. Вернулись в Таганрог. 14 августа с попутным ветром поплыли во второй раз. 18 августа подошли к Керчи, дали салют и встали посреди Керченского пролива. С визитом к керченскому адмиралу Гасан-паше отправили Ф.М. Апраксина. По свидетельствам современников, Федор Матвеевич не отличался выдающимися способностями, но был исполнителен, усерден, имел веселый и добрый нрав. Умер Федор Апраксин бездетным, завещав движимое и недвижимое имущество родственникам и благодетелям. На том месте, где сегодня стоит Зимний дворец, стоял принадлежавший ему дворец на Неве. Позже, уже после смерти Петра I, Апраксин лично просил Петра II принять дом ко Двору Его Величества.

Перепуганный турецкий военачальник послал людей узнать, в чем причина появления русских военных кораблей, Турки, подплыв на лодках к русской эскадре, внимательно изучили и обшивку кораблей, и из какого дерева построены корабли. А русские матросы рассматривали Керчь. Крепость была небольшой: 5 башен и маленькие дома, один над другим, построенные по-татарски. Гарнизонный комендант пытался задержать отъезд русского посла в Стамбул. Предлагали ехать по суше, потому что, дескать, Черное море опасно, а из Керченского пролива нет выхода, потому как преграждает путь большому кораблю камень. Русский лоцман, которого капитан корабля отправил на разведку, доложил: камня нет, но есть скала, ее можно обойти. От царя пришел приказ — эскадре вернуться в Таганрог, а послу отплыть в Стамбул, В Порте, получив известие, были напутаны появлением русского флота, поэтому турки решили засыпать Керченский пролив и построить ряд небольших крепостей на перешейке. Позже от идеи засыпать пролив они отказались.

3 сентября 1699 года военный корабль «Крепость» пришел в османский порт. Прибыв в столицу, в ожидании аудиенции Украинцев налаживал отношения с чиновниками султанского двора, раздавал соболей, чай, дорогую посуду людям, окружавшим султана Мустафу II. На 31 января 1700 года Украинцев имел восемь встреч с визирем, рейс-эфенди и секретарем А. Маврокордато, но не добился никаких успехов. Главной темой состоявшихся переговоров являлись приграничные земли, а именно города и села устья реки Днепр, занятых русскими после взятия Азова. Российские посланники доказывали, что «Ханская Украина», как называли Приднепровье, защищает русские земли. На этой территории удобно строить оборону против татарских орд. Но турки заняли резко отрицательную позицию. Грек Александр Маврокордато возражал русскому послу. Украинцев попытался придать действиям русских на Днепре оборонительный характер. Турецкий министр иностранных дел от имени султана ясно дал понять, что в российской политике Приднепровье выступает плацдармом для наступления на Крымское ханство, а значит, несет угрозу существованию Османской империи. Зимой 1700 года взбунтовались буджакские татары. От Порты крымскому хану поступил приказ открыть против восставших военные действия, на что буждакские татары пригрозили уходом в Россию. Казалось бы, можно было надавить на турок, учитывая внутренние неурядицы. Но увы… Маврокордато мечтал получить в княжение Молдавию или Валахию, поэтому взяток от русского посла брать не стал. Переговоры по крымскому вопросу закончились для российских дипломатов поражением. Они были вынуждены отказаться от городков на Днепре. При заключении мира русский посол просил разрешить торговлю судам под российским флагом в Черном море. Турецкое правительство, видя в русских союзников христианских народов Османской империи, опасалось политического сближения военных противников, поэтому и этот вопрос остался открытым.

В апреле 1700 года Петр I дал согласие на передачу приднепровских городков без их разорения, но, пока пришли указания, Украинцев успел решить вопрос на более выгодных для России условиях. Накануне молодой купец Савва Лукич Владиславович-Рагузинский передал ему тексты договоров Порты с Францией, Англией, Венецией и Австрией. Украинцев в Стамбуле пользовался услугами «старца» Григорие, который снабжал его тайной информацией, поступавшей от патриарха Досифея. За оказанную помощь посланник отблагодарил сербского монаха парой соболей стоимостью в 200 рублей и 16 левками. Знание основных положений статей договора помогли Украинцеву принять верное решение. 3 (14) июля 1700 года был заключен Константинопольский мир, по которому от Запорожской Сечи и до Очакова, от Перекопа и до Азова «земли пустые и порожние всяких жильцов лишены да будут», городки разорялись, «а близ городов с обеих сторон место довольное на винограды и огороды да оставится». Ликвидировались турецкие крепости в Приднепровье, что укрепляло безопасность южных русских границ. За московитами остался Азов и построенные крепости Таганрог, Павловск, Миус. Важную победу русские одержали на дипломатическом поприще. Россия получила право иметь в турецкой столице дипломатическое представительство наравне с другими государствами, освобождалась от ежегодной выплаты дани татарскому хану.

8 августа к царю прибыл гонец с радостной вестью. Перемирие в Стамбуле заключили на 30 лет. Накануне начала Северной войны Россия сумела обеспечить нейтралитет Османской империи. Вечером это известие в российской столице отметили большим фейерверком. А Петр I, получив долгожданное известие о мире с Турцией, уже на следующий день решил выступить в поход против шведов. В тех условиях, при слабой армии и молодом флоте России, война на два фронта могла привести к поражению. За содействие в мирных переговорах валашского господаря Брынковяну, третьего после Ф.А. Головина (награжден в 1699 году) и гетмана Мазепы (награжден в 1700 году), Петр I наградил орденом Андрея Первозванного и кортиком. По понятным причинам тот не мог носить награду публично.

19 августа Россия объявила войну Швеции. В тот же день канцлера Ф.А. Головина царь произвел в чин генерал-фельдмаршала и назначил командующим 45-тысячной армией, направленной против Швеции.

ВОЕННЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ

Азовская кампания на практике продемонстрировала слабую вооруженность армии зарядами, пушками. Сказалось плохое качество пороха и нехватка крупнокалиберной артиллерии. Операция по захвату побережья определила необходимость слаженного взаимодействия артиллерии и флота. Управление армией показало, что офицеры недостаточно хорошо проводят военную и воспитательную работу с рядовым составом.

Трудности в Азовских походах послужили импульсом к проведению военных реформ. Стало ясно, что армия и флот могут быть мощными только при сильной экономике. Поэтому Петр I форсированными темпами организовал строительство заводов и фабрик, работающих на оборону страны. К началу правления Петра I в России насчитывалась 21 мануфактура. В силу малочисленной мощности они не могли полностью обеспечивать огромную регулярную армию. Поэтому царь одновременно с реформой армии начал проведение работ по быстрому созданию новых мануфактур. В 1694–1696 годы строились заводы Аристко Новикова, известного позже как Аристов, на реке Тулице — тульского мастера Никиты Антуфьева, вошедшего в историю под фамилией Демидов. Антуфьев в 1700 году представил царю 6 ружей, изготовленных лично. Петр I остался доволен работой, Это было время рождения металлургических и пушечных заводов. «Старые» олонецкие пушечных дел мастера в первые годы реформ освоили метод ускоренной отливки новых орудий. Широко развернулось изготовление ручного огнестрельного оружия. Главными его поставщиками являлись тульские заводы. Объем продукции тульских оружейников из года в год увеличивался. Если в 1683–1685 годы тульские заводы ежегодно давали 2000 ружей, то в 1701 году Петр I ставил реальную задачу по производству 8000 ружей в год.

Андрея Андреевича Виниуса царь назначил на должность «надзирателя артиллерии». Виниус был человеком ловким и оборотистым. Царь знал о его незаконных сделках, когда тому ранее подчинялась почта. Однако еще при Михаиле Федоровиче Виниус открыл чугуноплавильный завод возле Тулы. Экономический прогресс, наметившийся в стране, позволил перевести вооруженную силу на постоянное государственное обеспечение, как в мирное, так и в военное время. Получив от Петра Алексеевича задание в короткий срок развить артиллерию, Виниус занялся организацией и развитием металлургической промышленности в России. Так как залежи полезных ископаемых не были разработаны, несмотря на то, что были известны места, где на поверхности земли можно было без особого труда добыть медь, а дороги из мест разработки не были налажены, то решение пришло самое неожиданное. Царь издал указ собрать колокола и перелить их на пушки, гаубицы и мортиры. Это относилось ко всем церквам и монастырям. К июлю 1701 года собрали около 90 тысяч пудов высококачественной колокольной меди. Такая политика не могла не вызвать возмущение православного мира. Великодержавный монарх, которого в народе прозвали «Антихристом», не обращал внимания на людской ропот. До конца года было отлито 273 пушки, 12 мортир и 13 гаубиц. В течение 1702 года на московском Пушечном дворе отлили еще 140 орудий. Всего в Москве за 1700–1708 годы изготовили 1006 медных орудий.

Немало орудий производили уральские заводы, переданные царем братьям Демидовым. Только в 1701–1704 годы на Урале было построено 7 металлургических заводов. Первой заработала домна Каменского завода. Практика, когда поступал заказ от государства, получила название «протекция». Политика протекционизма была направлена на предоставление льготных условий для промышленников, работающих на армию и флот. Купцы и их сыновья, занимавшиеся развитием военной промышленности, освобождались от службы. С первых дней работы уральские заводы столкнулись с большими трудностями. В 1701 году тобольский воевода князь М.Я. Черкасский писал Петру I о том, что «…нет мастеров искусных, а без них делу всякому будет остановка». На уральские заводы из центральных районов выслали «мастеровых людей». К уральским заводам было прикреплено 25 тысяч крепостных крестьян. Работа протекала в неимоверно тяжелых условиях. Больше половины короткой жизни люди проводили под землей на добыче угля, руды. Первый уральский чугун получили 15 октября 1701 года, а уже через два месяца отлили первые 3 пушки и 2 мортиры. Зимой 1702 года в Москву по санному пути Н. Демидов отправил царю первую продукцию с Каменского завода — 45 орудий. В 1703 году Каменский завод изготовил рекордное количество пушек — 522. Однако некачественное литье и ковка малоопытных мастеров в первое время часто вели к плохому изготовлению уральских пушек. 20 февраля 1705 года Петр издал указ, в котором велел Каменскому заводу «ковать образцовое железо и лить бомбы и гранаты, а пушек, мортиров и гаубиц лить и к Москве высылать не велено».

Уральские заводы имели существенный недостаток — очень далеко находились от театра войны. Поэтому решили одновременно со строительством на Урале возвести заводы в Олонецком крае. В 1702–1707 годы в северо-западном регионе основали Ижевский, Тырпецкий, Петровский, Повенецкий заводы.

Наряду с пушечными и пороховыми заводами интенсивно строились заводы по производству боеприпасов. Центром порохового производства являлась Москва. Пороховые заводы построили также в Киеве и Казани, позже — в Петербурге. Всего на армию работало 17 пороховых мануфактур. Ежегодная потребность России в боеприпасах на первом этапе Северной войны определялась в 53 800 штук ядер, 12 000 бомб, 30 000 пудов гранат, 1320 пудов картечных пуль.

Освоение металлургического дела дало первые плоды. В 1704 году были не только удовлетворены потребности русской армии, но и создан большой запас артиллерийского вооружения. В действующей армии и на флоте в наличии числилось 13 000 пушек, отлитых из меди и железа, а на московских складах хранилось 108 пушек, 55 мортир, около 100 000 бомб и гранат. Теперь русские пушки, сделанные на уральских заводах, не уступали по качеству зарубежным образцам. Продолжая наступление по всем направлениям, 9 января 1708 года царь издал именной указ «О делании пушек по новым образцам за счет доходов Монастырского приказа».

В Азовских походах созрела окончательно идея Петра I о создании национальной постоянной армии. Стрелецкие полки, которые, по сути, явились первым в истории России типом постоянного войска, в петровское время «представляли уже отжившую военную организацию». Дворянская конница, действуя «по прадедовским обычаям», показала низкие боевые качества. В1691 году сформировали два полка: Преображенский и Семеновский. Роль этих полков для будущей петровской регулярной армии огромно. Через эти полки пройдут почти все будущие высшие офицеры и государственные деятели. Эти полки станут настоящей кузницей офицерских кадров русской армии.

После захвата каланчей под Азовым Петр I перешел к созданию новой армии, так как России нужна была армия, устроенная на принципах новых начал, полностью регулярная и по-настоящему профессиональная. Петр I осознанно делал ставку на русские кадры. Еще в 1697 году были отправлены за границу для обучения воинской науке 150 стольников, сержантов и солдат. Решив создать регулярную армию и флот, Петр I особое значение придавал командным офицерским кадрам, особенно русским. «Офицеры суть солдатам, яко отцы детям, того ради надлежит их равным отеческим образом содержать», — выделил царь главную мысль в одном из указов. Петр I решил не просто организовать подготовку офицеров как военных профессионалов, но и дать им особый социальный статус. «Офицерам всем дворянство и первое место», — пометил Петр I в своем ежедневнике. Этому принципу он следовал неукоснительно. Царь намеренно ставил офицеров не просто рядом с родовым дворянством, он отдавал им первенство, видя в них не только военных профессионалов, но и свою опору в деле перехода государства на новый уровень.

В начале 1696 года началась широкомасштабная операция по подготовке офицеров для пехоты из числа русских дворян. Основной базой для организации офицерского корпуса стали командные кадры гвардейских и солдатских полков. По царским указам призванные к военной службе являлись в Преображенское к боярину Головину и после смотра им давали указание, чтобы «они учились пехотному строю на житном дворе». В обязанности будущего командира входили задачи «чинить смотры солдат, пополнять полковые припасы, вновь набирать младших офицеров». Из маленьких и больших городов, поместий царским указом в Москву вызывали молодых дворян и офицеров городовых полков, которые были отданы в учение. Под руководством Головина обучали их основам военной науки и после проверки на годность к офицерской службе, которую нередко проводил сам царь, назначали на командные должности во вновь формируемые части. Специальные учебные команды и школы были созданы в первых регулярных полках: в Семеновском — для подготовки пехотных офицеров, в Преображенском — артиллеристов и инженеров. В 1700 году при бомбардирской роте Преображенского полка была учреждена первая военная школа. Курс был годичный, и поступили учиться в школу сначала всего 26 человек.

Указом от 14 января 1701 года Петр I повелел: «Быть математических и навигацких наук учению». В палатах Сухаревой башни в Москве открылась Навигацкая школа. Она, по словам Петра I, «нужна не токмо морскому делу, но и артиллерии и инженерству». Так в России появилось первое светское высшее учебное заведение, готовившее специалистов военно-морского флота, судостроителей, геодезистов. В 1701 году в Москве открылась школа, которая начала готовить кадры для флота. По уровню она превосходила азовскую, выступавшую начальным этапом в обучении морских наук. В школу принимали сыновей дворянских, дьячих и подьячих, из домов боярских и других чинов от 12 до 17 лет, потом и 20-летних, «добровольно хотящих, иных же паче и со принуждением». Ученики из семей, которые имели более 5 дворов крепостных, учились за собственный счет (своекоштные). Остальные получали из государственной казны «кормовые» деньги. Учеников переводили из одного отделения в другое или «из одной науки в другую» по мере обучения и готовности к делу. На освободившиеся вакансии тотчас принимали новых учеников. Навигацкая школа имела два подготовительных начальных класса. В одном из них обучали чтению и русскому письму. В цифирной школе проходили начальный счет с арабскими цифрами. Простые сословия обучались в школе грамоте и счету. После окончания они служили писарями, помощниками архитекторов, в Адмиралтейском приказе. Дворяне шли во флот, артиллерию и инженеры. В Навигацкой школе ученики изучали арифметику, геометрию, плоскую и сферическую тригонометрию, навигацию, морскую астрономию, а также географию. Кроме того, желающие брали уроки по фехтованию.

Окончание учебного заведения еще не означало автоматического производства в офицерский чин. Подавляющее большинство выпускников направлялось в войска унтер-офицерами, доказывая службой профессиональную пригодность. Выпускникам Навигацкой школы до производства в офицеры предстояло прослужить несколько лет волонтерами на военных кораблях Англии, Франции, Испании или Голландии.

Юридически начало регулярной армии положено было указами царя от 8 и 17 ноября 1699 года о начале рекрутских наборов. По первому указу о добровольной записи в солдатские регулярные части набирали «людей из числа свободных, лично подданных, разных званий». Этот указ «О приеме в службу солдат из вольных людей», объявленный 8 ноября 1699 года, заложил основы рекрутской системы комплектования, что, по существу, означало формирование новой армии. Определялись источники создания солдатских регулярных полков нового образца. Костяк армии составили Лефортовский, Преображенский и Семеновский полки. Так как петровская Россия была страной, где основной процент населения составляли крепостные крестьяне, 17 ноября 1699 года царь издал указ о наборе рекрутов «из даточных людей, из охочих и праздных людей», принудительно направляемых в армию крепостных крестьян. Было определено количество: с 25 дворов, принадлежащих помещикам и монастырям, брали по 1 рекруту из монастырских крестьян, с 30 дворов — по 1 рекруту из помещичьих крестьян. Указом «О наборе в солдаты вольноопределяющих» от 23 декабря 1700 года холопы в случае зачисления в солдаты получали свободу, а закабаленные люди освобождались от кабалы. Сборы были нацелены прежде всего на подготовку к войне на Балтике.

Несмотря на рациональный подход, особенностью первого этапа формирования регулярной армии являлась поспешность. Распоряжения часто не приводили к желаемому результату, так как характер военных преобразований не был понятен массам. Армия, составленная из таких рекрутов, была плохо обучена, имела низкую боеспособность. В начале 1700 года Головин доносил Петру: «Государь, люди ко мне присланы для учения и я выкинул из них человек 150, а в остатке учения столько же. Не повелишь ли набирать из царедворцев и не из заморских, а я истинно то делать рад, лучше их учить, нежели тех, которые присланы; трудов к ним много положено, а иные и ныне за мушкет не умеют приняться». Петр I приказал взять в обучение для подготовки в офицеры стольников, дворян и жильцов «московского чина». Его идея была проста: продвигаясь по военной службе, молодой человек мог добиться значительных успехов. Как верно заметил С.Ф. Платонов, «Петр., доверяя им (иноземцам), не ставил их на первые места; везде над ними возвышался русский человек, хотя бы и меньше иностранца знавший дело». Набор дворян в пехотные полки, занятия по пехотному строю бояре и дворяне не сразу приняли, потому что в XVII веке в солдатские полки записывали детей из знатных родов только за проступки или за «оскудение воинского чину».

Одновременно с реформами в пехотных полках реорганизовали поместно-дворянскую конницу, заменив регулярной кавалерией драгунского типа. Были определены и возрастные ограничения службы: от 17 до 32 лет. Занималась комплектованием, вооружением, обмундированием, обучением военному делу армии специально созданная комиссия, находившаяся в подчинении у генерального двора в Преображенском. Драгунские полки впервые в мировой практике вооружили полковой конной артиллерией, что позволило стать ей подвижной конницей и выполнять в последующих кампаниях сложные стратегические задачи. 20 октября 1701 года окольничий и новгородский воевода П.М. Апраксин сформировал Новгородский драгунский полк. В него вошли и гусары. Гусарские полки упразднялись. В 1702 году практика набора в регулярные полки прекратилась.

К концу 1700 года в России насчитывалось 3 драгунских полка и 29 пехотных полков, составивших три дивизии. Командирами дивизий царь назначил генерала Ф.А, Головина, полковника князя А. И. Репнина, бригадира А.А. Вейде. За активность и качественную подготовку набранной дивизии Репнина царь в возрасте 32 лет произвел в чин генерала от пехоты, который приравнивался к генерал-аншефу.

Военные реформы «съели» почти весь государственный запас. В 1701 году на армию и флот расходы составили 78 % от бюджета страны. На решение социальных проблем оставалось менее четверти государственной казны. Е.В. Тарле дал высокую оценку петровским мероприятиям: «И нужно сказать, что Петр, проводя свою военную реформу на уже имевшемся национальном фундаменте, создал, в конце концов, русскую армию гораздо более высокого типа, чем чисто наемные армии большинства тогдашних европейских государств. Петровская армия по самому существу дела, по своей природе, была армией уже нового образца, имевшей национальный характер». По мнению С.М. Соловьева, В.В. Голицын намеревался изменить только сухопутные войска, а Петр I пошел дальше.

В 1705 году Петр I ввел рекрутскую повинность. Поначалу рекрутские наборы набирались с определенного числа дворов. Крестьяне неохотно отдавали своих детей в армию. Взрослый сын — это рабочие руки. Поэтому постепенно сложилась практика выкупа рекрута из бедной малоземельной семьи или отправляли бобыля, у которого не было ни семьи, ни земельного участка. А царь мечтал о крепких и здоровых солдатах. Он еще только видел во снах, как будут строиться новые крепости, как будут осваиваться новые земли, как побегут молочные реки по новым торговым дорогам.

В 1705 году чрезвычайный посланник Англии в Москве Ч. Уитворт писал статс-секретарю Р. Гарлею: «Царь положил широкое основание развитию своих морских и сухопутных сил. Мощью собственного гения, почти без сторонней помощи, он достиг успехов, превосходящих всякия ожидания. И вскоре, конечно, возведет свое государство на степень могущества, грозную для соседей, особенно для Турции».

ХУДОЙ МИР ЛУЧШЕ ДОБРОЙ ССОРЫ

Сразу после подписания Константинопольского договора становилось ясно, что в турецкой столице нужны люди, которые могли бы направлять турецкую внешнюю политику в нужное для России русло с учетом войны на Балтике. В 1701 году шел поиск такого человека. На смену Украинцеву царь отправил князя Дмитрия Голицына. В Яссах Голицын встретился с господарем Молдавии Константином Дукой. Проезжая через Валахию, Голицын провел переговоры с Брынковяну. В российском подданстве, как просил валашский господарь, ему отказали, правда не напрямую. Стремясь заручиться поддержкой союзника, русский посол уверил Брынковяну, что в случае, если турецкое правительство узнает о его сношениях с Москвой и лишит его должности, господарю предоставят политическое убежище в России. В Стамбуле турки не хотели принимать нового резидента. Вопрос о свободе мореплавания, который тот с ходу решил поднять с визирем, был отвергнут. Иерусалимский патриарх рекомендовал Голицыну: «Не говори больше о черноморской торговле, а если станешь говорить, то мир испортишь, турок приведешь в сумнение и станут приготовлять войну против государя твоего. Турки хотят засыпать проход из Азовского моря в Черное и на том месте построить крепости многие, чтоб судов московских не пропустить в Черное море. Мы слышим, что у великого государя флот сделан большой и впредь делается, и просим бога, чтоб он вразумил и научил благочестивейшего всех нас, православных христиан, государя царя Петра Алексеевича тем флотом своим избавить нас от пленения бусурманского. Вся надежда наша только на него, великого государя. А турки сильно того флота опасаются, и для той причины не изволь, бога ради, говорить, а если станешь говорить, то непременно засыплют ход, и в том надежда наша будет помрачена, а наше избавление может прийти только через Черное море, когда же засыпан будет ход, то хотя бы сто тысяч судов наделано было у великого государя, нельзя им будет плавать по Черному морю. Турки знают, что тот флот строится на них, и ты хоть тысячу раз говори, добровольно не отворят ход по Черному морю; великий государь может своею волею отворить ход Черного моря, а не просьбою у турок». Посла попросили отбыть восвояси несолоно хлебавши.

Указом от 2 апреля 1702 года для подержания равновесия на Юге, «для лучшего и состоятельнейшего оного мира охранения» в Турцию царь отправил П.А. Толстого. В 1694 году Толстой служил воеводой в Великом Устюге — месте далеком и неперспективном. Казалось бы, у воеводы было много способов иметь доходных статей, особенно если принять во внимание, что город находился на пересечении торговых путей. Но в плане политической карьеры шансы были, увы, невысоки. Будучи в Архангельске, молодой Петр Алексеевич встретился со сторонником лагеря Милославских, поддержавшего в свое время Софью. Личные контакты с царем круто изменили жизнь «опального» воеводы. Петр простил ему старые грехи, хотя, как говорят, в минуты откровенности припоминал ему их. Как-то, взявши Толстого за голову, царь произнес: «Эх, голова, голова! Не быть бы тебе на плечах, если б не была так умна». Уже в преклонном возрасте Толстой посетил вместе с волонтерами Италию (1697). Это было первое серьезное поручение, которое доверили 52-летнему служащему, имевшему низший чин стольника. За границей Толстой прошел обучение морскому делу и показал незаурядные способности к изучению языков, 14 апреля 1702 года состоялась встреча Петра I и воеводы в Воронеже, где царь лично экзаменовал прибывшего волонтера. Российский историк Я.Е. Водарский отмечает, что Толстой не сумел стать специалистом в морском деле. Но всем ли надо быть капитанами и штурманами? Находясь в европейской поездке, Толстой обратил внимание на крепостные сооружения, особенно в Польше и Померании, с интересом осмотрел частные коллекции немецкого, русского, турецкого оружий. В городах и окружавших замки укреплениях, через которые проезжал путешественник, им были исследованы принципы сторожевой службы, изучена крепостная артиллерия, подсчитано количество фортеций, мостов. Зоркий взгляд подмечал все. Природа, географическая среда, жизнь населения, исторические памятники нашли отражение в «Записках» Толстого. В Неаполе он познакомился с приемами подрыва порохом. По пути на Мальту корабль, на котором плыл Толстой, столкнулся в бою с турками. Царь не читал «Записок», но после путешествия он присвоил Толстому чин тайного советника, сенатора, дал деревни. Путешествуя, Толстой выучил итальянский, а дипломатическим языком в Стамбуле являлся «язык солнца». С февраля по апрель 1702 года в Посольском приказе шла интенсивная работа. Дьяки и подьячие, переписчики составляли «Тайные статьи» для П.А. Толстого. Пять статей, с девятой по четырнадцатую, Петр I сочинил собственноручно. При отправке Толстого российским послом в Турцию, ему предписывалось заниматься разведывательной деятельностью, выяснить, каковы ближайшие планы султанского правительства в отношении России, будет ли султан «государство в покое или в войне содержать». В секретной инструкции рекомендовалось собрать сведения о составе турецкой армии, методах обучения пехоты, конницы, артиллерии (традиционных или европейских), количестве, типах, вооружении кораблей, крепостных сооружений. «Будучи при султановом дворе, выведывать и описать тамошнего народа состояние, какое там правление, кто правительственные лица, какие у них с другими государствами будут поступки в воинских и политических делах, какое устроение для умножения прибыли или к войне тайные приготовления, против кого, морем или сухим путем? Какие государства больше уважают, который народ больше любят? Сколько собирается государственных доходов и как? В казне перед прежним довольство или оскудение? Особенно наведаться о торговле персидской. Сколько войска и где держат в готовности и сколько дается ему из казны, также каков морской флот и нет ли особенного приготовления на Черном море? В Черноморской протоке, что у Керчи, хотят ли какую крепость делать, где, какими мастерами или хотят засыпать и когда? Конницу и пехоту после цесарской (австрийской) войны не обучают ли европейским обычаем теперь, или впредь намерены так делать, или по-старому не радят? Города — Очаков, Белгород на Днестре, Килия и другие укреплены ль и как, по-старому ли или фортециями, и какими мастерами? Бомбардиры, пушкари в прежнем ли состоянии или учат вновь, кто учит, и старые инженеры и бомбардиры иноземцы ли или турки, и школы есть ли? По патриархе иерусалимском есть ли другой такой же желательный человек: о таких через него проведывать. С чужестранными министрами обходиться политично, к ним ездить и к себе призывать, как обычай во всем свете у министров при великих дворах; только смотреть, чтоб каким упрямством или невоздержанием не умалить чести Московского государства. Между прочими разговорами с министрами турецкими говорить и о том (если только это не возбудит подозрения), чтоб учредить до Киева почту».

Более месяца длился путь посольства из Москвы в Киев, еще дольше — до пограничного города Сороки (совр. Молдавия). Остановившись на Днестре, Толстой согласно международным правилам ожидал турецкого пристава. Вместо него был встречен людьми молдавского господаря. Пограничный воевода объяснил российскому послу, что природным туркам султан запретил въезд в Бессарабию, так как они ее разоряют и приносят молдавскому населению убытки.

Толстому ставилась задача собрать максимально подробную информацию о христианском населении, «выведать и описать тамошнего народа состояния». Большое значение придавалось проведению российской политики в дальних и приграничных районах Оттоманской Порты. Русский историк, лидер Конституционно-демократической партии, участник буржуазной революции 1905 года П.Н. Милюков дал точную оценку действиям российского абсолютизма: «…само русское правительство, конечно, не из идейных, а из государственных соображений поддерживало национальное самосознание. Цель этой поддержки была — противопоставить начала местной национальной культуры влиянию другой соседней культуры, более сильной и враждебной России. При этом надо заметить, что эта более сильная культура, как и везде, прежде всего, захватывала и подчиняла своему влиянию социальные верхи данной национальности. Русская же правительственная поддержка оказывалась социальным низам, принимая, таким образом, форму участия России в местной социальной борьбе на стороне демократических элементов».

В Яссах, через которые лежал путь посланника, Толстой несколько раз встречался с молдавским господарем. На тайных переговорах тот просил резидента выступить перед Петром I с ходатайством о принятии Молдавии в российское подданство, Граф Толстой не ответил ни «Да», ни «Нет». Считаясь с политической ситуацией, молдавскому господарю Петр I пожаловал княжеский титул и кавалерство.

Толстой не выезжал из Адрианополя, где находился султанский двор. Передвижение по стране оказалось невозможно без санкций султана. В Посольский приказ Толстой писал: «Мой приезд учинил туркам великое сумнение. Рассуждают так: никогда от веку не бывало, чтоб московскому послу у Порты жить… Уже я всякими мерами разглашаю, что я прислан для твердейшего содержания мира, обаче не верят, а наиначе о том сумневается простой народ». В другом письме он сообщал: «И есть в турках такое мнение, что я, живучи у них, буду рассевать в христиан слова, подвигая их против бусурман, для того крепкий заказ грекам учинили, чтоб со мною не видались, и страх учинили всем христианам, под игом их пребывающим, такой, что близко дому, в котором я стою, христиане ходить не смеют, и платье грекам одинаковое с бусурманами носить запретили, чтоб были отличны от турок. Ничто такого страха им не наносит, как морской твой флот; слух между ними пронесся, что у Архангельска сделано 70 кораблей великих, и чают, что, когда понадобится, корабли эти из океана войдут в Средиземное море и могут подплыть под Константинополь». Занимая выжидательную позицию, Толстой подкупал приближенных султана и благосклонно принимал представителей православного христианства: молдаван, валахов, южных славян не давая никаких обещаний в ответ.

Пришедший к власти в сентябре 1702 года великий визирь Далтабан Гази Мустафа-паша, по словам Толстого, был человеком ярым, безрассудным и агрессивным. Решив использовать крымских татар, он предложил тем приехать к султану и выступить за войну с русскими. В 1702 году Толстой писал Головину, что приехали в Адрианополь к султану знатные крымские мурзы. Они просят разрешить им начать войну с Россией, что «де, они, крымцы, презрены от Порты Оттоманской и в ближних от Крымского полуострова местах строятся русские города, от которых терпят они утеснение, а впредь ожидает и совершенная гибель; объявляют, будто у них есть письма от короля шведского, от поляков и от козаков запорожских — все уговаривают их вести войну с Россиею, обещаясь помогать, будто козаки с клятвою обещаются царский флот пожечь». Султан воздержался от военных действий и приказал крымчакам не нарушать мира с Россией. Тогда Далтабан написал крымскому хану тайное письмо с предложением взбунтоваться против султанской власти. Дескать, он, визирь, пойдет усмирять татар, а сам объединится с ними и совместно пойдут на Азов или Киев.

В том же году запорожские казаки, поощряемые очаковским пашой, напали на греческих купцов, приехавших на Украину. Татары послушались совета визиря и решили взбунтоваться против Порты. Крымский хан Девлет-Гирей намеревался воевать с Россией. Великий визирь начал готовиться к походу, как будто против крымчан.

Толстой следил за развитием ситуации. Одарив турецких чиновников, он попал на аудиенцию к матери султана. Ей посол рассказал все, что знал об интригах визиря. Также через муфтия он грозил большими неприятностями для султана. Султанша передала информацию сыну. 13 января 1703 года великий визирь Далтабан был схвачен, задавлен и на должность великого визиря султан назначил Рами Мехмед-пашу, бывшего рейс-эфеиди. Крымского хана сместили. Новый визирь, «человек зело разумный», как писал Толстой, уверил русского посла в мире, «Мне ли, — говорил великий визирь, — нарушить мир, который состоялся моими трудами?» «Истиною или лукавством то говорил — бог весть, — размышлял Толстой в донесении, — уверенности никакой быть не может до тех пор, пока татарское дело прекратится и рати по домам разойдутся». Толстой сумел договориться с Портой о компенсации турецким подданным, пострадавшим от запорожцев. Российское посольство переместили в новый дом с фонтаном во дворе, что явно обозначало улучшения в русско-турецких отношениях. В ту зиму питьевую воду в турецкой столице продавали. Толстой сразу же воспользовался благоприятным моментом и расширил сферу своей деятельности, зазывая в свои покои местных и приезжих людей.

Весной 1703 года янычары выступили против султана Мустафы II. Татары, возглавляемые смещенным ханом, восстали против нового хана и султанской власти. 5–6 тысяч запорожцев, вопреки запретам царя, собирались поддержать бунтующего хана и идти на Киев или Азов. К июню восстание в Запорожье русские власти подавили.

Сторонник радикальных преобразований, Рами Мехмед-паша поощрял производство мануфактур, изготавливающих сукно и шелк. Находясь очень непродолжительное время на посту, всего лишь до августа, он сумел добиться успехов в строительстве флота. Турки начали строить крепость около Керчи Еникале (по-турецки «новая» или «Кале-и джедид»). Строительством руководил итальянец, принявший ислам, Голоппо. Так как погодные и географические условия стояли тяжелые, как писал в донесении А.П. Толстой, «место тому противитца», то строительство шло медленно. Общая численность гарнизона Еникале составила 2 тысячи человек. Одновременно турки провели работы по укреплению Очакова и Керчи — главных турецких крепостей на русско-турецкой границе.

5 июня 1703 года секретарь визиря потребовал от Толстого, чтобы русские срыли крепость Каменный Затон. Из Порты послали разведчиков в Таганрог, Азов, Воронеж. В Азов для проверки выехали капыджа-паша Шатур-Махммед-ага (Мегмет-ага) и два аги. Они остановились в предместье Азова. Турецкого посланника, отправленного осматривать 12 кораблей Азовского флота, азовский комендант не пустил даже в крепость. По прибытии в османскую столицу Мегмет-ага доложил султану о том, что русские создают морские сооружения на Дону у Азова. Султан отправил московскому царю грамоту с мутафариком Ногайлы Мустафой-агой, выразив протест. Одновременно османское правительство распорядилось о приведении турецкой границы с Россией в военное положение. Толстой имел аудиенцию с высшими турецкими сановниками. На вопрос: «Почему не пустили султанского посланника в крепость?» — он с достоинством ответил, что Мегмет-ага не имел посольского звания, поэтому и не был принят. От имени правительства российский посол отклонил притязания турок на крепость Каменный Затон. По Константинопольскому договору запрещалось строить крепости между Перекопом и Запорожской Сечью, а сооружение строилось выше Сечи. В царской инструкции, данной Толстому, говорилось, что при необходимости он может сослаться на частную смену власти в Турции, а это вынуждает Россию принимать соответствующие меры. Но Толстой решил действовать иначе. Он убедил рейс- эфенди, что крепость не имеет таких мощных укреплений, как это описывали татары. Из Москвы Толстой попросил прислать чертеж Каменного Затона. Его «выручил» силистрийский Юсуп-паша, который достал копию чертежа русской крепости и прислал ее в Стамбул. А через патриарха копия попала к Толстому.

В июне — августе бунтовщики захватили Адрианополь, султана Мустафу арестовали, новым султаном выбрали его брата Ахмеда. После прихода к власти нового султана Ахмеда III (1703–1730) Порта подтвердила условия Константинопольского договора (1700). Однако отношения между двумя государствами обострились. Толстой писал в Москву: «Новый визирь начинает чинить мне приветствование паче прежнего, но приветствования его, является мне, не столько для любви, сколько для опасения. На двор ко мне ни одному человеку пройти нельзя, потому что отовсюду открыт и стоят янычары, будто для чести, а в самом деле для того, чтоб христиане ко мне не ходили, а у французского, английского и других послов янычары не стоят. Христиане и мимо ворот моих пройти не смеют, иерусалимский патриарх с приезду моего до сих пор со мною не видался». Иерусалимский патриарх Досифей через племянника патриарха Спилиота помогал в сборе и доставке секретной информации.

Большую помощь оказывал русскому посланнику выходец из Рагузы серб Савва Лукич Владиславович-Рагузинский. Затаив в душе ненависть к османским правителям — разорителям его родового гнезда, Савва искал силу, которую можно было бы направить против Турции. Сотрудничество Толстого и Рагузинского было обоюдным. С приходом Ахмета III положение Саввы переменилось, за ним установили надзор, запретили выезжать из страны. Рагузинский к тому времени имел хорошо поставленную торговую и разведывательную сеть. Опасаясь за свою дальнейшую судьбу, он решил бежать из Османской империи. В 1704 году Савва переехал в Россию, передав свои дела с российским послом тоже сербу, Луке Барке, — консулу Рагузинской республики в Турции. О Рагузинском Толстой написал царю рекомендательное письмо: «Савва человек добр и до сего времени усердно в делах великого государя работал, и видится, что и впредь желание имеет служить верно». Царю Рагузинский представил составленный им труд «Изучение дороги Черным морем в Москву». В рукописи Савва дал сведения о гарнизонах, портовых сооружениях, вооружении турецкой армии, местах базирования флота. Петр I выделил ему ежегодный пансион в 325 рублей, дом в Москве на Покровке, право беспошлинной торговли на 10 лет.

На Балтике полным ходом шли приготовления. Войска подтягивались в нарвском направлении. Головин, обеспокоенный положением на юге, спрашивал Толстого, нельзя ли занять турок и направить их против австрийцев, тем самым исключить возможность войны с Оттоманской Портой? Толстой отвечал в январе 1704 года: «По приказу твоему начинаю к тому приступать самым секретным образом чрез приближенных к султану людей, но еще пользы не вижу никакой; главное препятствие в том, что нечего давать, и хотя бы и было что дать, боюсь потерять; француз потерял больше ста тысяч реалов, а пользы себе никакой не получил. Сыскал я одного человека, самого близкого к султану; человек этот очень проворен, он взялся за дело, однако не уверяет, что приведет его к концу, больше склоняется к войне с Венециею. Посулил я ему 3000 золотых червонных, если сделает дело, но он говорит, что и другим дать надобно, всего тысяч сорок золотых червонных, кроме его 3000. Он же мне говорил, чтоб промыслить прежде всего султану мех лисий черный самый добрый, да три сорока соболей, по сто рублей пара, и отослать бы эти подарки султану тайно чрез него, а будет ли от того прок или нет, не уверяет».

Головин, соизмерив затраты и возможности, попросил Толстого отступить от дела. Подарки из Москвы для турецких чиновников выслали. «Здесь все смирно, — доносил Толстой весной 1704 года, — турки покою ради, и которые мне трудности были от татарских ложных клевет, ныне умолкли; визирь ко мне очень ласков и со мною обходится пристойно, как с другими послами; свобода мне ездить куда хочу, и ко мне всех пускают; устроилось это не иным, чем только казною великого государя; хотя бы кто был и умный человек, а без подарков получить этого у турок не мог бы».

После отъезда Рагузинского Толстой продолжил активную разведывательную деятельность. Валашский господарь Брынковяну снабжал Толстого деньгами, посылал сведения о политическом, военном, экономическом положении Оттоманской Порты. Данные, которые предоставляли информаторы Толстому, а тот, в свою очередь, в Москву, были разнообразными, не дающими точного суждения о военной силе османов, характере наступательных действий, стратегическом плане турок и татар на Дунае, — разве что отдельные фрагменты, по которым нельзя было предположить общий ход развития будущей войны. В целом сотрудничавшие с русским послом лица показывали течение событий как благоприятное для наступления русских на Балканы.

В 1704 году сербский полковник Пантелеймон Божич, бывший комендант крепости Тителы, располагавшейся на месте впадения реки Тисы в Дунай, вел переговоры с Ф.А. Головиным, возглавлявшим Посольский приказ, об эмиграции сербов Австрийской империи в Россию. Массовый выход сербов в Россию мог бы осложнить русско- австрийские отношения, что явно было на начальном этапе Северной войны очень некстати. Миграционный поток остановили. После перехода на русскую службу на П. Божича возлагалась ответственная миссия: быть представителем и посредником сербского народа.

В июле того же года в Польше шляхта избрала королем ставленника Карла XII Станислава Лещинского. Толстой получил сведения о том, что крымский хан решил объединить свои силы с поляками против русских, и просил султана разрешить напасть на Приднепровье. Русские войска поддержали низложенного Августа II, сосредоточившись в районе Гродно. Возглавили поход Петр I и Ф.А. Головин. По русско-польскому договору под Нарвой от 19 августа 1704 года русское правительство обязалось выделить в помощь польскому королю 12-тысячный русский корпус и ежегодную субсидию в 200 тысяч рублей на содержание 48 тысяч солдат, выставляемых поляками для борьбы против шведов, до окончания военных действий. Шведы отрезали путь русской армии, стремившейся воссоединиться с войсками Августа II. Правительство Станислава отправило письмо в Порту, в котором отмечалось, что русские собираются завоевать Каменец, а с ним и всю Подолию, а дальше для русской армии при поддержке молдаван, валахов и других христианских народов Турции, как писал информатор, не составит труда занять всю территорию от Днестра до Дуная. Толстой сумел подарками «нейтрализовать» клеветников. Русский резидент о политике Ахмеда III писал: «О начатии войны в какую-нибудь сторону вовсе не слышится».

В 1704 году Толстой вплотную занялся поиском и выкупом пленных русских. Из Порты распоряжения о содействии российскому послу направили силистрийскому сераскиру Юсуф-паше, которому подчинялся приграничный Бендерский гарнизон на Днестре, капитан-паше Керчи, крымскому хану. Толстой активно вел переговоры о торговых отношениях с Турцией через Черное море. Государственный канцлер, президент Посольского приказа Ф. А, Головин, будучи еще и начальником Военно-морского приказа, в рекомендации Толстому предложил туркам сделку. Если турки согласились бы не вывозить из страны оружие и военные запасы, то русское правительство могло продать им азовские корабли по сходной цене, а также не возражало против постройки новой турецкой крепости недалеко от Очакова. Турецким купцам предоставлялась полная свобода вывоза товаров из России за исключением пленных. Но послу недвусмысленно ответили из султанского дворца: «Османская империя не потерпит появления на Черном море не только русских кораблей, но даже парусника или двухвесельной лодки». Как объяснил министр иностранных дел Толстому, султан смотрит на Черное море как на свой дом, куда нельзя пускать чужестранцев.

В апреле 1703 года русские купцы Иван Кадмин, Иван Исаев, Матвей Григорьев хотели морем на кораблях попасть из Стамбула в Азов. Османское правительство недоверчиво отнеслось к предложению русских, опасаясь, что купцы являются специалистами по навигационному и военному делу Русских купцов Кадмина, Исаева, Григорьева, за которых долго и безуспешно хлопотал Толстой, отправили по суше. Им турецкое правительство бесплатно предоставило 30 подвод до молдавской границы, а по Молдавии провоз товаров разрешило оплатить в половину. Чтобы в дороге купцы не подверглись разбою, их сопровождали 80 янычар.

***

О пятом по счету (с прибытия Толстого в Турцию) великом визире Калайлыкоз Хаджи Ахмед-паше резидент докладывал осенью 1704 года: «Нынешний визирь никакого дела сделать не умеет». Через 63 дня, в декабре, нового визиря Калайлыкоз Хаджи Ахмед-пашу сместили, и великим визирем султан назначил Балтаджи Мехмед-пашу занимавшего этот пост до мая 1706 года. После прихода к власти Балтаджи Мехмед-паши Толстой написал в Москву: «У меня на визирские перемены уже и смысла не достает, и с подарками им не знаю что делать? Я с новым визирем видеться не буду спешить, потому что мне к нему в подарок отослать нечего». Подарок из Москвы прислали, но его вручение великому визирю мало помогло.

В 1705 года в Россию был отправлен турецкий посол Мустафа-ага, поездка которого обострила отношения Турции и России. Петр I и Ф.А. Головин все еще находились в походе. Поэтому турецкому послу пришлось долго ждать царя. Мустафа-ага повел себя очень дерзко, он не писал из России в Порту, что создавало впечатление пленения турецкого посла. Пытаясь снять напряжение, в столице выполняли все желания Мустафы-аги. Показывали ему Московский Кремль. Водили в харчевни, баню. Когда тот заявил, что долго не имел женщин, ему подарили двух крепостных девушек, одну родом из Чувашии, другую — из Мордовии. Однако посол по-прежнему высказывал недовольство. После встречи с царем турок отправился домой. Находясь в Каменном Затоне — последней русской крепости на пути турецкого посла, — Мустафа-ага разбил подаренный Петром I царский портрет. По приезду в османскую столицу посол не передал петровские ответные грамоты султану.

Поездка Мустафы-аги повлияла на ухудшение дипломатического климата. В апреле 1705 года Толстой информировал: «Посол турецкий, который был на Москве, еще в Константинополь (Стамбул) не приехал, только прислал из Крыма человека к Порте с письмом, а что писал, того не знаю, но меня страшно стеснили, заперли со всеми людьми на дворе моем и никого ни с двора, ни на двор не пускают, сидели мы несколько дней без пищи, потому что и хлеба купить никого не пустили, а потом едва упросил большими подарками, что начали пускать по одному человеку для покупки пищи, В это время приехал ко мне из Москвы переводчик и подьячий с письмами и подарками от вас к визирю; письмо я визирю отвез и подарок отослал; визирь принял любезно и сделал мне маленькое послабление, но все же нахожусь в тесном заключении, какого по приезде моем сюда никогда еще не терпел».

Толстой, установив контакты с высшими турецкими сановниками, боялся разоблачения. Об одном щекотливом деле он писал следующее: «Притом нахожусь в большом страхе от своих дворовых людей: прожив здесь три года, они познакомились с турками, выучились и языку турецкому, и так как теперь находимся в большом утеснении, то боюсь, что, не терпя заключения, поколеблется в вере… если явится какой-нибудь нуда, великие наделает пакости, потому что люди мои присмотрелись, с кем я из христиан близок и кто великому государю служит, как, например, иерусалимский патриарх, господин Савва Владиславович Рагузинский и другие, и если хотя один сделается ренегатом и скажет туркам, кто великому государю работает, то не только наши приятели пострадают, но и всем христианам будет беда. Внимательно за этим слежу и не знаю, как Бог управит. У меня уже было такое дело: молодой подьячий Тимофей, познакомившись с турками, вздумал обусурманиться; Бог мне помог об этом сведать, я призвал его тайно и начал ему говорить, а он мне прямо объявил, что хочет обусурманиться: я его запер в своей спальне до ночи, а ночью он выпил рюмку вина и скоро умер; так его Бог сохранил от такой беды». На пути к победе все средства были хороши. И когда речь шла о том, можно ли пожертвовать одним человеком ради тысяч, вопрос о нравственности не обсуждался. Вряд ли в Москве осудили Толстого. Скорее, перекрестились, что тайны не были выданы туркам.

Получив негативную информацию от Мустафы-аги, султан дал распоряжение под руководством Осман-паши в срочном порядке укреплять пограничные крепости. В Еникале перебросили из Каменец-Подольска пушки, а софийскому бейлербею Хасан-паше визирь приказал начать строительство новой крепости на Днепре. Но, по донесениям Толстого, турки не собирались летом 1705 года нападать на Россию.

После потери Азова турецкие власти, понимая возросшее значение в стратегическом плане крепостей на Днестре, решили укрепить Бендерскую крепость. В том месте, где стоит ныне крепость, на втором повороте подковообразного выступа Днестр резко уменьшает течение, крутой правый берег становится пологим. Еще во времена скифов здесь проходили вплавь на другой берег. В XIV веке недалеко от переправы стоял генеузский замок, воздвигнутый купцами. Замок служил промежуточной базой для дальнейшего передвижения в глубь Молдавии. По указанию молдавского господаря Александра чел Буна здесь в 1408 году образовали таможенный пункт, разделяющий Молдавию и татарские племена. В начале XV века на месте замка была построена молдавская крепость Тигина (тюрк., «корыто»). В 1538 году крепость захватили турецкие войска султана Сулеймана Великолепного. Построенная 16-башенная крепость Бендеры с 18-ю прилегающими к ней селами получила официальное название «Бендерская райя». Во главе стоял паша — ставленник султана. Бендеры являлись объектом противоборства турецко-татарских войск и молдавско-казацких. Казаки неоднократно штурмовали город, переходя с левого берега Днестра на правый. Татары, покровительствуемые бендерским пашой, совершали набеги на мирных жителей, опустошая южно-украинские и южно-русские земли. «Дикое поле», как называли пространство от Бута до Днестра, входило в сферу интересов запорожцев и татар. Отправляясь в поход к Бендерам, казаки со всех четырех сторон своего войска выставляли дозоры и пристально всматривались в степь. Побеждали те, кто первым обнаруживал противника. Путешественник писал: «Каждое утро жители Бендерского посада отправляются на ту сторону Днестра воевать казаков». Со второй половины XVII века Бендеры служили резиденцией силистрийского бейлер-бея, а в 1705 году для проверки строительных работ султан отправил великого визиря Юсуф-пашу, который занялся реконструкцией крепости и налаживал военные и дипломатические отношения с противниками России.

В 1704 года азовский губернатор, звенигородский наместник, Толстой и ачуевский хранитель Хасан-паша поставили пограничные знаки на курганах возле рек Кагальник, Чебур, Эю, протекавших вдоль берега Азовского моря. Е.И. Украинцев никак не мог решить вопрос о разграничении между Днепром и Бугом. Наконец 22 октября 1705 года в Стамбуле пришли к соглашению о проведении демаркационной линии между Россией и Оттоманской Портой: «договорились и постановили границу… описываем и утверждаем ради спокойного и мирного между пограничными жителями пребывания…». Начиналась она на Буге, недалеко от устья Кодымы, а заканчивалась у устья Каменки на Днепре. С российской стороны границу зафиксировал Е.И. Украинцев, с турецкой — Коч Махмет-паша.

В этом же году в Турцию вернулся Савва Рагузинский, уже русским купцом. В Стамбуле хитрый дубровчанин купил маленького мальчика, абиссинца по национальности, Ибрагима. В историю он вошел как «арап Петра Великого» или прародитель великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Петр I за подарок дал Савве пожизненное разрешение на беспошлинную торговлю.

ПОЛТАВСКОЕ ЗАРЕВО

Защищая российские интересы в Польше, пытаясь всеми возможными способами сдержать поляков от участия па шведской стороне, в 1705 году от имени царя вышел указ «не чинить обид полякам». Но политический баланс разрушился. 30 июля 1706 года Ф.А. Головин, заключивший с Речью Посполитой договор, скончался по дороге из Москвы в Киев. Назначение в сентябре Г.И, Головкина главой Посольской канцелярии поставило в зависимость от него П.П. Шафирова, который к тому времени являлся первым лицом в Посольском приказе. Шафиров оброс связями, находился в милости у царя и на нового начальника смотрел свысока. Уже в октябре Головкин напоминал тайному советнику о необходимости «описыватца ко мне». И у Шафирова, и у Головкина за границей, в том числе и в Турции, была своя агентура. Каждый «рвал одеяло» на себя. Каждый хотел править делами огромной страны.

Король Польши Август II Сильный после поражения от шведов заключил 13 сентября 1706 года мир с Карлом XII. Шведам поляки передали в плен все русские вспомогательные войска, стоявшие в Саксонии. Август, отрекшись от польской короны в пользу Лещинского, отказался и от союзнических отношений с Россией. В 1706 году гетман И. Мазепа заключил с Карлом XII соглашение, по которому планировалось воссоздать независимость Украины, якобы с учетом влияния политической власти шведов. В конце 1706 года обострились отношения между Австрией и Швецией. Турецкий адмирал Али-паша стремился развязать войну с Венецией и вернуть Морею, отошедшую к Венеции по Карловицкому мирному договору (1699). Морея давала турецкой казне более полутора тысяч левков ежегодно.

В августе 1706 года Петр I, сместив фельдмаршала Огильви с должности командующего русскими войсками в Польше, назначил вместо него Шереметева. Меншиков возглавил управление драгунами. В конце 1706 года на генеральном совете под руководством царя генералы обсудили и приняли к исполнению план Шереметева, который разработал «жолкиевскую стратегию» (г. Жолкв — совр. г. Нестеров, Украина). Петр I задумал отступление тактикой изматывания врага, о чем неоднократно сообщалось послам. При продвижении шведов на восток русское командование решило избегать генерального сражения, уходя в глубь страны с главными силами. Жителям, проживающим в пограничной зоне, ввиду предстоящих военных действий рекомендовалось подготовить ямы для хлеба, фуража, а в лесу и на болотах заготовить землянки и шалаши для себя и скота. Было решено, что конные отряды будут атаковать неприятеля на маршруте, уничтожать запасы провианта и фуража, разрушать коммуникации, создавать преграды при прохождении через реки и озера. Высылая передовые отряды, Шереметев предотвратил захват шведами Почепа, Стародуба, Новгород-Северского и других городов.

В конце 1706 года в русской армии началось формирование мобильных команд легкой кавалерии из жителей Балкан и Дунайских княжеств. Их еще называли «летучими корпусами», создание которых имело тюркско-русские традиции. На Руси татарские воины и русские рати в XVI–XVII веках создавали элитное воинское формирование «ертоул». В них набирали храбрых, решительных всадников, имеющих хитрый военный ум. Ертоулы выступали первыми. С собой в переметные сумы всадники клали толокно, несколько кусков сала, мешочек с солью, котелок, миски, ложки. На вьючных коней укладывали мешки с крупой или пшеном. Благодаря тому, что они не были обременены обозами, ертоулы отличались подвижностью и умением быстро менять позицию.

Заниматься набором царь предложил молдавскому полковнику на польской службе Константину Туркульцу. По указанию Петра Алексеевича была учреждена «тайная почта через Волошскую землю (Молдавию)». В феврале 1707 года Туркульц представил в Посольский приказ проект образования полка. Петр I посчитал предложение преждевременным и разрешил набор трех команд общим числом 310 человек. Укомплектованные команды все лето и осень несли ежедневные дозоры и охрану границы от Полоцка до Торуни. Опыт боевых действий с мелкими разведывательными партиями шведов и поляков Станислава Лещинского убедил командование и царя в необходимости увеличить численность легконных команд. Сформированный молдавский легконный полк под командованием Ф. Апостола-Кигеча к середине 1708 года насчитывал тысячу человек. Второй полк формировался Василием Тапским. Молдавская и валашская знать была недовольна, потому что основу новых полков составили выходцы из податного населения. Просьбу молдавского господаря прекратить набор царь оставил без внимания.

В Москву прибыли черногорцы — монахи, которые просили покровительства России. В 1707 году Петр пожаловал монастырю Житомислич в Герцеговине, построенному когда-то Милорадовичами, 9 книг. Рагузинский передал грамоты М. Милорадовичу и Алексу Поповичу из Пече чин полковников русской службы с жалованьем в 500 золотых червонцев. Рагузинский от имени Петра I просил Милорадовича отправиться в Албанию, Сербию, Черногорию. Милорадович и капитан Иван Лукачевич из Подгорицы встретились с жителями Черногории, Албании, Герцеговины. Впервые были установлены официальные контакты с Черногорией. Милародович вручил в Цетине грамоту черногорскому митрополиту Данило Петровичу Негошу.

Весной 1707 года у России усугубились противоречия с Францией. Французы, пытаясь «натравить» турок на русских, подкупили крымского хана. Толстой заявил протест турецкому министру иностранных дел. Пытаясь сгладить возникшее недоверие со стороны русских, османское правительство сместило хана. Но отношения между двумя государствами продолжали ухудшаться. 28 сентября 1707 года П.А. Толстой отправил в Москву тревожное донесение: Турция крайне недовольна успехами Петра I в Северной войне и готовится к превентивной войне. Турецкие власти поручили господарю Молдавии Антиоху Кантемиру возглавить сбор молдавских и валашских крестьян и направить местных жителей на укрепление крепостных валов Бендер на Днестре. Султанское правительство решило взять реванш за поверженный Азов. И опять Толстой «усмирил» турок. Царь смог сосредоточить внимание на северном направлении.

***

А ситуация в Польше все больше напоминала гордиев узел. В мае 1708 года польский король Станислав Лещинский направил в Бендеры коронного кухмистра Станислава Тарло, которому поручалось заинтересовать турок в решении российско-шведского вопроса. Миссия успеха не имела. Более настойчивым в продвижении своей политической линии оказался гетман запорожских казаков И.С. Мазепа, об измене которого русское командование долго не подозревало. Поверенный в его делах Згура, грек по национальности, призывал силистрийского пашу «забыть обиды» и направить совместные усилия против общего врага — московитов.

Летом 1708 года Карл XII, стремясь захватить Москву, активно искал союзников против России. Он планировал присоединить к Швеции Псков, Новгород и весь русский север, польскому королю передать Правобережную Украину и Смоленск, а южные земли — туркам и Крымскому ханству. Важное значение для беспрепятственного передвижения русской армии к государственной границе приобретало состояние дорожной сети. В летние месяцы русским военным командованием использовались водные сообщения по Западной Двине и Днепру. По распоряжению Петра I начали готовить несколько грунтовых дорог, по которым можно было бы обеспечить надежную связь с Петербургом, Москвой и Украиной. Русские проложили дорожную сеть па своей территории.

После победы шведов при Головчине европейские газеты писали, что скоро Карл XII будет в Москве. Е.В. Тарле о тех далеких планах шведского полководца писал: «В большей или меньшей степени его (Карла) основные политические расчеты запечатлены были почти всегда той смесью сумасбродства и слепой веры в свои силы, в свою правоту и в неизменность своего счастья и конечного успеха, которые характерны для психологии Дон-Кихота». В районе Мигнович царь писал Меншикову, что в деревнях много людей, скота и хлеба. Петр I распорядился принудительно вывозить жителей и продовольствие. Казаки и калмыки стояли на всех переправах, через которые к шведской армии могли бы подойти обозы с провиантом. Меншиков с вверенными ему отрядами сжигал все запасы, оставленные мирными жителями. Три прапорщика, в подчинении у которых находились по сотне татар, получили приказ от светлейшего князя «под потерянием живота» не оставлять врагу «ни одну соломинку». Меншикова народ ненавидел не меньше, чем шведов. Хотя тот выполнял только повеление царя. Результат оказался налицо. Не имея хлеба, солдаты великой шведской армии получали капустные кочерыжки и сырую репу без соли. Не дойдя 70 километров до Смоленска, шведский король свернул с московской дороги. Он был уверен, что русская армия бежит на восток. Русские историки считают, что убежденность Карла XII в бегстве Петра I привело к катастрофе, после которой шведы уже не смогли восстановить свои силы.

Карл XII, принимая во внимание международную политическую ситуацию, пошел на Украину. Из донесения российского посла Л.Л. Матвеева из Гааги: «Во-первых, потому, что эта страна многолюдная и обильная и никаких регулярных фортеций с сильными гарнизонами не имеет; во-вторых, швед надеется в вольном казацком народе собрать много людей, которые проводят его прямыми и безопасными дорогами к Москве…» Русскому командованию стало известно, что шведы собираются зазимовать на Украине. Союзники уверили Карла XII в том, что местное население богато продовольствием. 25 сентября 1708 года Головкин в письме к Ивану Алексеевичу Ржевскому просил срочно перемолоть рожь для солдат на сухари. Белый хлеб те ели, но болели животы с непривычки.

28 сентября победа русской армии при Лесном резко переменила планы союзников шведов. Русский резидент при коронных и литовских гетманах А.И. Дашков на французском и польском языках разослал сообщения «до волох, до турок и за море». Австрийский дипломат из Стамбула писал, что «поражение шведов на московской границе» подняло престиж России в Турции. Турки решили временно воздержаться от прямого военного участия и не посылать крымских татар в помощь к шведам на украинскую территорию. День победы при Лесном стал одним из первых регулярных светских праздников, внесенных в календарь «викториальных дат» Российской империи.

Большую роль в сопротивлении сыграло местное население. Белорусы защищали свою землю, врага «убивали по той причине, что шведы по пути на Украину местный люд мучили из-за провианта». Тарле дает нам точное понимание ситуации: «..в Саксонии, протестантской стране, размещенные компактно, в двух-трех городах, под наблюдением короля (Карла) и генералов, шведы вели себя сравнительно более сдержанно, да и то далеко не все полки и не всегда, но в Польше — уже значительно хуже, а в Белоруссии и Украине еще более разнузданно и нетерпимо. Этому способствовало и то основанное на легкомыслии, грубости чувства, эгоистической бессердечности, невежестве и самонадеянности пренебрежение к восточному врагу, которое навсегда усвоил себе Карл XII и которое, распространяясь от королевского штаба после первой Нарвы, проникло в низы шведской армии. Солдаты Карла XII свирепствовали на Украине так, как никогда и не подумали бы делать, например, в Саксонии или в Дании, хотя и вообще былых "благочестивых евангелических воинов" Густава Адольфа солдаты Карла XII уже мало напоминали. Для шведов и их короля оказалось гораздо проще и короче связать русских пленников веревками, положив одного на другого по трое, и поразить эту живую груду тел штыком или саблей. В свободное время от военных трудов и от обязательных двух в день лютеранских богослужений набожный король Карл охотно развлекался на походе именно этим способом ускоренного разрешения вопроса о русских пленниках».

Многие солдаты, прикрытые только рогожками, потому что белорусские партизаны отнимали оружие и мундиры, сдавались в плен. 3 октября Петр I писал, что шведы выходят из лесов и добровольно сдаются. Шведские сухопутные силы вынуждены были принять тактику уклонения от генеральных сражений с русскими войсками во второй половине Северной войны, то есть в 1710–1721 годы.

Москве уже не грозила осада. Поэтому пехота и драгуны, которым необходимо было подлечиться и отдохнуть, по осенней грязи отошли к Смоленску. В некоторых ротах не осталось офицеров, только прапорщики. В Семеновском полку целыми и невредимыми дошли 422 человека. Решили пополнить полки лошадьми, фузеями, пистолетами, палашами, багинетами, кафтанами, епанчами. 8 октября смоленская артиллерия дала салют, приветствуя победителей. Шествие по смоленским улицам Петр I возглавлял лично. Три недели в октябре царь, переживший нервное истощение, находился в предместье Смоленска, в деревянном доме. Здесь он занимался «исправлением полков по баталии», пополнением рекрутами, лошадьми. Были назначены новые оклады офицерам и рядовым. 20 октября полки двинулись в Украину.

С. Лещинский, выступая на стороне шведского короля, набрал с Волыни 10-тысячное войско. Великий литовский гетман Я.К. Сапега, получив депешу о победе русских, не решился объединиться с Лещинским и ушел на зимние квартиры в Гродно, Сандомирская конфедерация, союзная России, усилила свои позиции. Сторонники Лещинского начали покидать его. Дашков сообщал, что в Польше «ис той виктории зело были удовольствованы, а иные не доверивают совершенно, что так побежден неприятель, которого разумели весьма непобедима бытии». Стародубский полковник И.И. Скоропадский, на которого рассчитывали шведы, не стал закрывать русским полкам Стародуб, Мглин, Новгород-Северский. Как писал современник, будущий гетман Малороссии «в глубине души… был настроен в пользу шведов и таковым оставался до смерти. Но когда до него дошли известия о сражении с графом Левенгауптом при Лесной, из которых Скоропадский сделал соответствующие выводы, услышал, как плохо окончилось дело с генералом Любекером (русские солдаты сумели отразить 11-тысячную экспедицию), и узнал особенно о бедственном состоянии армии шведского короля., от голода и мучительных и спешных ежедневных маршей, то счел, что шведское дело может принять дурной оборот… и принял во все эти места русские войска».

Иначе обстояло дело с украинским гетманом. Переправившись 25 октября 1708 года через реку Десну, Мазепа бежал в шведский лагерь. Юсуф-паше он направил послание, объясняющее его бегство с русской службы. 2 ноября по приказу Петра I была ликвидирована военная база Мазепы в Батурине. Мазепу отрешили от гетманства. Акт проходил как театрализованное действие. 5 ноября в Глухове собрался на площади народ. Вынесли на помост куклу, изображающую гетмана в полный рост. Фигура была одета в костюм, на боку — сабля в ножнах, через правое плечо — голубая андреевская лента. На левой стороне груди сверкал орден Андрея Первозванного. На помост взошли андреевские кавалеры Головкин и Меншиков. Они разорвали кавалерский диплом Мазепы и сорвали с куклы ленту и орденскую звезду. После этого было зачитано послание Петра Алексеевича. Куклу сбросили с помоста и потащили к виселице. Палач разорвал герб Мазепы, переломил саблю и повесил игрушечного «Мазепу». 12 ноября царь предал Мазепу анафеме.

Петр I решил привлечь украинское население для борьбы против иноземцев. 9 ноября 1708 года от его имени составили грамоту, адресованную украинскому народу: «Жители б сами особами своими, с женами и с детьми и с пожитками скрывались, и неприятелю отнюдь никаких живностей и хлеба и никакого харча не оставляли… кто из малороссийского народа, из неприятельского войска возьмет в полон генерала, тому за оного дать 2000 рублей, за полковника 1000 рублей, а за иных офицеров за каждого по расчету, против чина их, а за рядовых рейтар, солдат и драгун по 5 рублей, а за убиение каждого неприятеля, по свидетельству явному, по 3 рубля из казны Нашей давать укажем».

В 1708 году в Москву тайно прибыл X. Тутринович. От лица сербских офицеров, собравшихся в монастыре Крушедол в Среме по случаю выборов нового сербского патриарха после смерти Арсение Чарноевича, он привез русскому царю грамоты. Сообщалось, что преемником Арсение стал утвержденный австрийским императором Леопольдом I митрополит Исайя Джакович. В грамотах сербская знать указывала на ущемление прав диаспоры. Положение сербского народа в габсбургском государстве определялось нормативными актами — привилегиями. Желая привлечь сербов и заселить опустошенные войной пограничные с Турцией области австрийский монарх Леопольд I в 1690–1695 годы даровал православным поселенцам гражданские свободы, согласно которым они находились под защитой императора и пользовались автономией. Митрополит был признан главой православного населения. Привилегии являлись основой сербского самоуправления. Однако они были предметом постоянной борьбы между сербами, стремившимися упрочить свое положение в государстве, и Габсбургами, проводившими политику ограничения привилегий православных исключительно церковными делами. Австрийские монархи в обстановке антигабсбургского венгерского восстания под руководством Ракоци и войн с Турцией были вынуждены подтверждать права сербов. Сербы, надеясь расширить сферу политического влияния, обещали русскому военному командованию поддержку на стороне России.

***

В 1708 году территорию Российского государства царь разделил на восемь губерний. Между уездами, которые ранее подчинялись центральной власти, были образованы промежуточные звенья — губернии и провинции. Во главе каждой из восьми губерний назначался губернатор, имевший права главнокомандующего войск, расположенных в пределах губернии. Также губернатор выполнял административные и судебные функции. Губернаторам, которым «прилучится быть при армии», разослали «Табели за подписанием его Государственной руки». Бывшего главу Белгородского разряда (1706) дипломата и полководца князя Д.М. Голицына царь назначил первым киевским губернатором, который уже год как служил воеводой на киевской земле. Генерал-адмирал, руководитель Адмиралтейского приказа Ф.М. Апраксин управлял Азовской губернией. Совмещение двух должностей позволило ему заняться укреплением устья Дона, строительством оборонных сооружений Азова и Таганрога, новых верфей в Таврове и Новопавловске.

В декабре 1708 года русское командование получило от Мазепы, желавшего заманить русских в ловушку, сведения о том, что турки укрепляют Бендерскую крепость на правом берегу Днестра и туда отправлены 200 пушек. Толстой успокоил царя: из 500 отправленных янычар 300 разбежались, а пушек установлено ровно столько, сколько необходимо для обороны. Русское командование в декабре к польской границе отправило отряд Г. Гольца, в Литву к гетману А. Синявскому для усиления — 7 драгунских полков.

Весной 1709 года Карл XII, продвигаясь на Москву через Украину, решил запять Полтаву. Местное население оказало ему сопротивление. Гарнизон города насчитывал всего 4 тысячи солдат и офицеров, 29 орудий, 2 тысячи 600 вооруженных жителей. Под командованием полковника А.С. Келина гарнизон охранял город на правом берегу реки Ворсклы. Для украинского населения война приняла национально-освободительный характер. Сами жители, не доверяя ни русским, ни шведам, ни запорожцам, организовали круглосуточную охрану. На помощь полтавчанам со стороны России пришло подкрепление в 1 тысячу 200 человек. У русской армии были пушки и порох.

Шереметев, располагая сведениями из Стамбула, опасался, что часть запорожцев встанет на путь измены, бежав через степь. 14 марта он писал царю о том, что до сих пор не получил от Мазепы, вошедшего опять в сношения с русским командованием, данных о составе запорожского войска. 18 марта 1709 года запорожцам царь направил универсал. Главная мысль заключалась в необходимости сохранения целостности Отчизны.

31 марта 1709 года Карл XII снарядил валашского полковника Сандула в Бендеры с просьбой помочь в борьбе против России. Султан Ахмед III приказал доставить из ссылки Девлет-Гирея, смещенного с ханского престола не без интриг русского резидента Толстого и известного своей ненавистью к России. 7 апреля 1709 года австрийский посол в Стамбуле Тальман писал в донесении: «За последнее время прибыли в Турцию различные гонцы с письмами от нового татарского хана, в которых последний настоятельно обращает внимание на то, что в нынешнем положении, когда Москва ведет еще войну против Швеции, невозможно безучастно смотреть на происходящее без значительного ущерба для будущего». От Толстого русское командование получило сведения о попытке Мазепы установить связь с крымским ханом, чья ставка находилась в Каушанах (совр. Молдавия). Мазепа обещал платить дань, разорить Каменный Затон. Гетман решил, что и поляки, преследуя свои интересы, тоже пойдут за шведами. В том же месяце молдавский господарь М. Раковица передал Толстому о поступившем приказе крымскому хану от султана — ни при каких обстоятельствах не нарушать мир с Россией. В середине мая в Стамбул прибыли подарки из северной столицы. Личный враг крымского хана силистрийский паша получил через Толстого соболий мех в тысячу рублей. Взамен паша отписал в Порту, что нападать на Россию нет резона, потому что шведы нынче слабы.

Продолжая реформы в области управления страной, под предлогом борьбы с изменниками 14 мая 1709 года царские войска разрушили Запорожскую Сечь. Указом Петра I от 25 мая 1709 года Запорожская Сечь ликвидировалась. Запорожцы ушли в сторону устья реки Каменки, что находилось юго-западнее от Никополя. Толстой подтвердил сообщения Раковицы о том, что турецкий султан запретил крымскому хану вступать в какие-либо отношения с мазепинцами. Тогда же русские власти на Украине учредили палату — управление вместо гетманства, центр которой располагался в городе Глухове. «Министерская канцелярия» состояла из местных старшин, казачества, русского генералитета.

***

В мае 1709 года Петр I посетил Азов. По турецкой столице поползли слухи, что русские разбили османский флот. П.А. Толстой имел объяснение с великим визирем. Получив сведения о действиях русских на Азовском море, турки приняли меры. На границу турки направили 20 пушек с боеприпасами. Из Средиземного моря в Черное отрядили 1 тысячу пушкарей. 4 тысячи янычар получили полное обмундирование и снаряжение, ожидая отъезда к московским границам.

На правый берег Днестра, в Бендерский гарнизон, для укрепления крепости турецкое командование направило французских инженеров, которые действовали по правилам фортификационного искусства того времени. Начались работы по укреплению Бендер, не проводившиеся масштабно со времен занятия турками молдавской крепости в 1538 году. Важнейшей преградой для противника французы считали рвы, окружавшие крепость. Фундамент крепости был заложен с учетом природного фактора — он отличался сеймостойкостью. По описаниям турецкого путешественника Э. Челеби, Бендерская крепость представляла собой мощное сооружение — восьмибашенный замок, возвышающийся на скалистом берегу. Как описывал другой путешественник, «сверкающая башнями и постройками крепость господствует на реке, западнее находится сам город с аккуратно выбеленными домиками, с двумя хорошо укрепленными воротами и окруженные стеной». Крепость имела два ряда стен, что по тем временам было явно недостаточно для отражения врага. Но этот недостаток компенсировался двойными воротами. В верхнем замке одни ворота выходили на юг, а внутри главных ворот были возведены железные ворота. Так как ворота соединялись с внешним миром через мост, который шел надо рвом, и ворота открывались только в дневное время, то турецкие власти могли оставлять в крепости небольшой гарнизон, что позволяло экономить и военные силы, и материальные затраты.

7 июня валашский господарь Константин Брынковяну сообщил русскому командованию, что турки не собираются вступать в войну. Это известие позволило Петру I перекинуть военные части, стоящие на подходах к турецким крепостям Бендеры, Очаков, Перекоп. Петр I решил 29 июня дать генеральное сражение. В срочном порядке началось строительство новых образцов полевого инженерного искусства — редутов, которые нужны были как для ведения активной обороны, так и в качестве опорных пунктов для наступления. 6 из 23 драгунских полков царь отстранил от участия в битве, так как вместе с отрядом гетмана И.И. Скоропадского драгунам ставилась задача выставить заслон шведам, если те начнут отступление на Правобережную Украину и далее в Польшу. 26 июня Петр I послал турецкому султану Ахмеду III грамоту, в которой подтверждал условия Константинопольского мирного договора. Шведский король, видя, что русские подтягивают силы, 27 июня выступил из-под Полтавы, что и заставило царя начать операцию в тот же день. 27 июня 1709 года состоялась знаменитая битва под Полтавой.

Победа русской армии получила широкий резонанс в мировом сообществе. Героизм был поднят на небывалую высоту.

А.Д. Меншиков вместе с М. Голицыным настиг шведскую армию у переправы через Днепр, о чем в реляции докладывал царю: «Бегущего от нас неприятеля здесь мы настигли и только что сам король с изменником Мазепою в малых людях уходом спаслись, а достальных шведов всех живьем на аккорд в полон побрали, которых будет числом около десяти тысяч, между которыми генерал Левенгаупт и генерал-майор Крейц. Пушки, всю амуницию тоже взял». 30 июня Карл XII бросил армию под Переволочной и вместе с украинским гетманом, хорошо знавшим южные степи, бежал в Очаков. Об этом еще в 1555 году предсказатель Нострадамус писал так:

В начале восемнадцатого века Восток дремучий с помощью луны, Добившись небывалого успеха, Отторгнет кус от северной страны. Король, вдали от родины разбитый, В долины полумесяца бежит…

По случаю одержанной победы царь присвоил Меньшикову чин генерал-фельдмаршала (второму после Шереметева) и назначил правителем городов Почеп и Ямполь, увеличил число его крепостных на 43 тысячи лиц мужского пола. По числу крепостных Меншиков стал вторым после царя душевладельцем в России. Графа Г.И. Головкина Петр I возвел в канцлеры, П.П. Шафирова, который служил переводчиком при Шереметеве, — в вице-канцлеры, Репнину, Брюсу и другим генералам Петр Алексеевич пожаловал орден Андрея Первозванного, Д.М. Голицыну и Р.Х. Боуру подарил деревни. Каждому солдату было выдано по 5 рублей.

После разгрома шведов под Полтавой, где, по словам Петра I, «непобедимые господа шведы… хребет показали», в Европе обратили внимание на растущую силу Московского государства. Победа петровской армии стала переломным моментом в напряженном русско-шведском противоборстве. Решив великие национальные задачи России, она вместе с тем на целые столетия опередила исторические судьбы народов Юго-Восточной Европы, придав новый импульс надеждам на освобождение от османского владычества православному населению этого региона. Молдавский летописец Ион Некулче отмечал, что Полтавская битва «вселила в молдавский, валашский, сербский народы новую надежду на скорое освобождение из-под векового гнета». Возрос значительно приток христианского населения из Оттоманской Порты. Молдаване, валахи, сербы, болгары, черногорцы, македонцы, греки мечтали поступить на русскую службу. Валашский господарь Брынковяну пообещал русскому царю, что, как только русские войска вступят в княжество, он даст 30 тысяч волонтеров. Вдоль северной границы Молдавского княжества османскими пашами «везде поставлены были караулы турецкие того ради, чтобы люди их в Польшу к Царскому Величеству не выезжали».

Карл XII достиг турецкой границы, обогнув Большой Ингул с правой стороны. От Днепра до Очакова шведы с Мазепой шли 7 дней. По дороге, не имея провианта, они ели лошадиное мясо. Русский отряд Кропотова, преследуя шведов, перешел на молдавскую землю, но бендерский сераскир Юсуф-паша не стал выдвигать обвинения русским властям. От Очакова при попутном ветре корабль доходил до Стамбула за 40 часов. Очаковский паша отправил к султану известие о появлении шведского короля и его поражении под Полтавой. К султану Карл XII отослал с письмом Мартина Нейгебауера, немца родом из Данцига, ранее служившего в России, но удаленного из страны по наущениям Меншикова. Нейгебауер поступил на службу к шведскому королю, став его доверенным лицом. В письме к султану Карл XII писал о русской угрозе для турок: «Если дать царю время воспользоваться выгодами, полученными от нашего несчастья, то он вдруг бросится на одну из Ваших провинций, как бросился на Швецию вместе с своим коварным союзником, бросится среди мира, без малейшего объявления войны. Крепости, построенные им на Дону и на Азовском море, его флот обличают ясно вредные замыслы против Вашей империи. При таком состоянии дел, чтобы отвратить опасность, грозящую Порте, самое спасательное средство — это союз между Швециею и Турцией. В сопровождении Вашей храброй конницы я возвращусь в Польшу, подкреплю оставшееся там мое войско и снова внесу оружие в сердце Московии». Когда в султанском дворце уточнили чин Нейгебауера, тот сознался, что он — волонтер на службе шведского короля. Оскорбленный султан возмущался: «Неужели у короля не осталось министров, генералов, полковников, которых он мог бы послать к султанскому двору?» Шведского посланника во дворце не приняли. Толстой в Посольский приказ писал: «Порта в большом горе, что шведского короля и Мазепу очаковский паша принял: очень туркам нелюбо, что этот король к ним прибежал, ибо по закону их и ради стыда от других отдать его невозможно и не хотят». Находясь в сложном положении, турки не принимали Нейгебауера, но и через Толстого тоже не брали петровских грамот.

Молдавский господарь Михаил Раковица, желавший перейти под русский протекторат, наладил связь с русскими. Поступавшая от него информацию была использована Петром I, не исключавшим возможности пленения шведского короля. На левом и правом берегах Верхнего Днестра для прикрытия со стороны турецкой границы заняли оборонительную позицию отряды под командованием генерал-майора Г.С. Волконского и бригадира Г.И. Кропотова, генерал-майора Иоганна фон Вейсбаха, корпус из 10 драгунских полков, которым командовал генерал-фельдмаршал лейтенант Янус фон Эберштедт. Карл XII попросил разрешения у сераскира отправить нарочного в Стокгольм, но как докладывал английский посол в России лорд Ч. Уитворт, под видом нарочного король хотел из Очакова выехать сам. Через сутки, обнаружив «пропажу», турки устроили погоню, догнали короля и привезли к Бендерам — административному центру. Шведского короля турки хотели использовать в большой игре. Шведы расположились на левом берегу Днестра напротив турецкой крепости Бендеры, возле современного молдавско-болгарского села Парканы.

По указанию из Порты Юсуф-паша организовал поставку провианта и одежды шведам, выставив стражу в 200 солдат. В июле лагерь затопило, и шведы переместились на правый берег Днестра, в село Варницу. Король предложил паше 300 червонцев за пропуск в крепость, но паша не решился предпринять ответные меры без санкций из Стамбула. В августе султан принял Толстого и тот передал грамоты государя с предложением выдать Мазепу и Карла XII. Турки выдвинули встречные требования: возвратить Азов, разорить недавно построенную крепость Каменный Затон. 8 сентября 1709 года Мазепа умер. После смерти украинского гетмана шведский король получил от племянника Мазепы Андрея Войнаровского крупную сумму денег. Взяв в Стамбуле кредит у французских банкиров, Карл XII развернул активную деятельность против русских, подговаривая турок к продолжению русско-турецкой войны. Турецкому султану шведский король обещал союзническую помощь и содействие своего ставленника в Польше Станислава Лещинского. Султан прислал королю дорогие подарки и одежды. Лещинский же, сам рассчитывавший на силы шведов, в 1709 году был низложен.

ГРОМ ПОБЕДЫ РАЗДАВАЙСЯ

После победы под Полтавой Петр I начал работы по документационному обеспечению управления армией и флотом. Он и его сподвижники приступили к разработке штатов, табелей, комиссарских регламентов. Административно-территориальное деление повлекло целый ряд перемен. 14 марта 1709 года Тихон Никитич Стрешнев объявил именной царский указ о том, что губернаторы примут у воевод «город со всякими делами и сборами… с будущего 1710 года, а до будущего года всяким делам, также и сборам быть по-прежнему и ведать тут, где были прежде ведомы». До 1710 года указ «Табели за подписанием его Государственной руки» не вступал в силу и в течение всего 1709 года областное управление оставалось на прежних основаниях. В 1710 году правительство провело первую перепись населения страны. Царь видел перед собой задачу в увеличении финансовых и людских ресурсов. Проведенные мероприятия коренным образом повлияли на подход к созданию воинских подразделений. Теперь рекрутские сборы организовывали и выполняли губернаторы. Они же несли ответственность за качество набора, обучение рекрутов в строю. В губерниях создали сборные пункты под названием «станции», где и собирали рекрутов. Народ станции называл тюрьмой. В Петровскую эпоху регулярные полки стали называться не по именам их командиров, а по названию губерний. Поддерживая чувство землячества и взаимной выручки, в солдаты принимали уроженцев одноименных губерний. Петр I придавал большое значение патриотическому воспитанию. Он считал, что солдат должен драться «за род свой, за отечество». В этом заключалось коренное отличие русской от европейских армий, где основу составляли наемники. Реализовать задуманное удалось не сразу. Нужно было время, чтобы полки, созданные по новому образцу, показали свою боеспособность. Военные реформы, проводимые Петром I, требовали колоссальных расходов. Больше половины офицеров составляли иностранцы, получавшие жалование на порядок выше, чем те, которые происходили родом из коренных русских. Но все равно отмечалась нехватка кадрового состава, полки не полностью снабжались обмундированием:. Английский посол Уитворт обратил внимание на прямую связь между управлением казной и непорядками в армии: «Все выплаты царя производятся в пределах текущего года, что очень затрудняет для него ведение нынешней войны. Его общий долг не превышает 200 тысяч рублей, но его казна из-за дурного управления не может найти кредита и на 10 тысяч». К 1710 году на армию, флот и разные военные нужды ежегодно тратилось чуть более 3 миллионов рублей, и только около 800 тысяч из государственной казны — на социальные мероприятия. На практике 808 256 крестьянских двора обслуживали всю армию. Для 13-миллионного населения России военные расходы являлись тяжелой ношей.

***

6 февраля 1710 года от П. А. Толстого пришло известие. Подтверждалось перемирие 1700 года с Турцией. В Москве прогремела канонада.

Победа русских под Полтавой не изменила планов шведского короля. Найдя прибежище во владениях Османской империи, Карл XII стремился создать антирусский военно-наступательный союз. Главное место отводилось блистательному султану. Большое влияние на принятие решений султаном оказывала валиде — мать царствующего султана Гюльнуш Эметтулах султан, вдова Мехмеда IV, мать султанов Мустафы II и Ахмеда III, Она играла заметную роль в дворцовых перестановках и являлась сторонницей пребывания Карла XII на правом берегу Днестра после Полтавской битвы.

Если в 1709 году Карл XII прибыл в пределы Османской империи как беглец в сопровождении отряда 1–1,5 тысячи человек, то к 1710 году его положение заметно окрепло. В шведском лагере под Бендерами наметились перемены. 9 марта 1710 года генеральный писарь запорожских казаков Ф. Орлик опубликовал на Правобережной и Левобережной Украине универсал, по которому обещались воля и денежное довольствие в случае участия в войне на стороне турок. А.Д. Меншикову доносили, что в Запорожье начали сбегаться жители из малороссийских городов и селений. В Варницу под Бендеры стекались остатки разбитых русскими отрядов из Украины, Запорожья, Крыма, Прикубанья. Весной в Варницу прибыл 1,5—2-тысячный отряд Ю. Потоцкого, который состоял из поляков и немецких наемников. Лагерь шведского короля вырос до 10 тысяч человек. Основной костяк составили казаки Орлика и запорожцы — примерно 6–7 тысяч. 5 апреля в лагере под Бендерами казаки избрали Орлика гетманом независимой Украины, а Карла XII — «протектором всего казачьего войска». Назревал вооруженный конфликт с Оттоманской Портой.

К лету 1710 года внутриполитическое положение Османской империи обострилось. За короткий срок сменились два визиря. Углубляющиеся кризисные явления и растущее социально-экономическое неравенство вызывали ответную волну брожения в широких массах населения.

Карл XII рассчитывал поднять Османскую империю против России. Представитель короля, бывший воспитатель царевича Алексея М. Нейгебауер, раздувая опасность русского могущества, 30 сентября предложил султанским чиновникам установить турецкий протекторат над Украиной. Он уверял в возможности перехода казачества в турецкое подданство. Нейгебауер говорил много, рисовал перспективу отбросить русских далеко от турецких границ, убеждал в необходимости привлечения Ирана к войне. От имени Карла XII посланник обещал ввести в Черное море 30 шведских небольших кораблей.

Акция Нейгебауера большого успеха не имела. Зато генерал С. Понятовский сумел найти аргументы. Он доказывал, что русский царь хочет окончательно завладеть Польшей, ввести флот в Черное море и потом совместно с поляками направиться на Балканский театр войны. П.А. Толстой пытался подарить Понятовскому 200 тысяч рублей, предлагал чин генерала от артиллерии русской службы. Не сумев соблазнить Понятовского деньгами и регалиями, он испробовал средство, которое его не подводило, — яд, но отравить генерала не удалось.

***

Османское правительство не желало окончания Северной войны, отвлекавшей русские военные силы от черноморской проблемы. В Порте было решено ограничиться дипломатическим давлением на Россию. Завязалась турецко-русская переписка о возможности перехода Карла XII в Швецию и о численности сопровождающего его конвоя. Официально султанское правительство заявило, что если шведский король пойдет через Польшу, то польский суверенитет не будет нарушен. Русскому послу было заявлено, что если все же поляки будут сопротивляться, то турки их разобьют. От царя требовалось не вмешиваться в турецко-польские дела. Полтора года велись переговоры. Осенью 1710 года Турция решилась вмешаться в дела Восточной Европы и отбросить русских от своих северных границ.

Вступая в войну с Россией, турецкое правительство рассчитывало на помощь Карла XII, в частности на то, что шведский корпус, находящийся в Померании, примет активное участие в войне. Сторонники Карла XII в июле 1710 года предприняли ряд нападений на русские гарнизоны Левобережной и Правобережной Украины. На южном направлении в приграничных зонах русское командование разместило полки, которые можно было бы быстро перебросить на театр войны с турками. В мирное время пехотные и драгунские полки выполняли сторожевую службу. 1 полк стоял в Воронеже, в Азове и Таганроге — 4 полка, в Астрахани — 5 полков, в Казани и между Доном и Волгой — 4 полка пехоты и 2 полка драгун. Севернее, тоже на польской границе, вдоль пограничной линии курсировали 2 драгунских и 5 пехотных полков во главе с бригадиром П.И. Яковлевым. Перед полками стояла задача; выставить заслон против шведского померанского корпуса. Б.П. Шереметева царь оправил под Ригу, которую русские войска взяли после осады 4 июля 1710 года.

В условиях продолжающейся войны со Швецией новая война была крайне невыгодна Петру I. Совмещая интересы на юге и западе, Россия продолжала укреплять свои позиции и расширять сферы политического влияния. Самым испытанным способом являлись брачные союзы. В 1710 году П.П. Шафиров заключил договор с герцогом Курляндским Фридрихом-Вильгельмом о его браке с племянницей Петра I великой княжной Анной Ивановной. Россия обещала вернуть завоеванные у Курляндии земли, вместе с тем Россия получала протекторат над герцогством.

В мае 1710 года в Москву от австрийских полковников, сербов по национальности, И. Текелии, X. Рашковича и В. Потыседы из городов Арада и Сегедина к Петру I прибыл сотник Богдан Попович с грамотой. Полковники писали: «0 благочестивейший царю, красносиятельное солнце правды! Милостивым оком воззри на нас, убогих, и твоими царскими щедротами промысли о нашей отеческой Сербской земле, от многих лет, грех ради наших, ярмом бусурманским обремененной, особенно когда воздвигнет господь бог крестоносную десницу твою на бусурмана; не забудь и нас, малейших, приглашением царским и милованием своим, да и мы потщимся службою своею за своего православного царя». Сербы брали на себя обязательство выставить 10 тысяч волонтеров. Царю хотелось верить союзникам. Но можно ли было слушать идеологов национально-освободительного движения, которыми руководствовали зачастую иллюзорные идеи? А поставляемые ими сведения не всегда проверялись.

По мере углубления конфликтов между русскими и поляками, русскими и запорожцами, русскими и шведами претензии Порты возрастали. В Диване турецкие министры предлагали выдвинуть требования московитам: признать королем Польши шведского ставленника С. Лещинского и заключить с ним и Карлом XII союз против Августа II; возвратить шведам Лифляндию и все земли, завоеванные русскими в Прибалтике, а Петербург разорить; вернуть запорожским казакам земли и прежние вольности; возместить все, что было потеряно Карлом XII в Полтавском сражении; отвести российский военно-морской флот к Воронежу.

В сентябре к власти пришел во второй раз первый министр Порты Балтаджи Мехмед-паша. Обеспокоенный растущей мощью России, он решил успокоить чернь маленькой победоносной войной. В Стамбуле начали одерживать вверх силы, выступавшие против Москвы. Турки начали быстро строить фрегаты. На границу с Россией османское командование организовало поставку грузов военного характера, у населения закупали верблюдов и мулов для транспортировки.

Возникает закономерный вопрос: почему турки взяли курс на войну с Россией? Т.К. Крылова и С.Ф. Орешкова видят причину в мощной атаке дипломатов Швеции и Франции. С ними не соглашается В.А. Артамонов. Война была объявлена не в кризисный для русских 1708 год, а в год, когда русское оружие знало успех и победу. Новая расстановка сил возбудила опасения в Порте, что Речь Посполитая попадет под полный контроль северного соседа Петра I и от Балкан до Азова Турция окажется в окружении враждебных сил — православных христиан. В аргументации, при помощи которой дипломатия Карла XII, Станислава I и Людовика XIV побудила султана к войне, на первом месте стоял не Азовский вопрос, а «эксапансия» России в Восточной Европе и на Балканах. Артамонов подчеркивает, что Азов возник в реальных планах турок только в 1711 году.

***

Д.М. Голицын, киевский губернатор, давая отчет Ф.М. Апраксину о подготовленности к войне, отмечал, что Украина не сможет обеспечить фуражом, провиантом, лошадьми и волами русские войска. Для наблюдения за передвижением крымских, ногайских татар и турок генерал А.И. Репнин с дивизией разместился на южной границе. В Польшу для командования русскими войсками в августе был отправлен М.М. Голицын. К султану же царь послал курьеров с гарантийными письмами о мире. На границе шведы и помогавшие им запорожцы арестовали посланников, не дав возможности передать послания русского царя в Порту. Пытаясь не допустить большой войны, царь Петр Алексеевич все еще надеялся пленить Карла XII в случае его возвращения через польские земли. Молдавский господарь Раковица советовал русскому командованию «иметь при себе (при бригадире Кронотове) легкого войска как можно больше», с которым «их (шведов) поймаете и как псов поведете, переняв у них путь и проход, где они имеют чинить к горе Кымплунг». 19 сентября Кропотов писал канцлеру Головину о том, что он направил отряды кавалерии «до горы Кымплунг для отнятия проходу шведов».

Карл XII, узнав о плане русских, отказался покинуть лагерь в Варнице под Бендерами. Реальные возможности шведского короля не соответствовали его замыслам. В Молдавии его ожидали новые испытания. Протурецкая политика Карла XII привела к охлаждению отношений с морскими государствами и Австрийской империей, а также с Пруссией. У крымского хана король просил прислать в Бендеры трофейные шпаги и пистолеты, взятые татарами у русских. Немецкие наемники бежали из Молдавии. Средства, которые шведский король получил от европейских дипломатов, пошли на содержание приверженцев Станислава Лещинского, гетмана Орлика, подкупы чиновников в Стамбуле, Бахчисарае, Каушанах. Увеличить численность своего отряда король планировал за счет освобождения шведских пленных, которых русское командование держало на Украине. Также король обратился к татарам. Им он предложил выкуп за пленных шведов и поляков, попавших в рабство к крымчакам.

Раковицу, симпатизировавшего России, султан от должности отстранил и назначил нового господаря Молдавии Дмитрия Кантемира без уплаты денежного взноса за княжество. В Порте не доверяли и господарю Валахии К. Брынковяну, решив в случае его измены сместить и поставить Д. Кантемира. Крымский хан, рекомендуя Кантемира, прямо сказал султану в Диване: «Бранкован богат и силен, у него много войска, он предан русским; неосторожно при настоящих обстоятельствах оставить в его руках Валахию; ежеминутно должно ждать от него измены и помехи успеху нашего оружия. Надобно захватить его, потому что добровольно он не явится в Константинополь; только Димитрий Кантемир в состоянии исполнить это дело, и потому назначьте его молдавским князем, а Николай Маврокордато не способен на это. Не могу сноситься я о важных делах с человеком, которому не верю».

Лучшей кандидатуры, чем Кантемир, нельзя было и подобрать. С 15 лет он жил в Стамбуле в качестве заложника молдавского господаря — своего отца. В течение 1695–1700 годов, находясь при османском правительстве, Дмитрий защищал интересы Молдавии. В Стамбуле Кантемир пользовался доверием у высших сановников. Толстой наладил с Кантемиром тайные отношения еще в турецкой столице. Кантемир обещал, что, как только вступит на молдавский престол, если Россия начнет войну против османов, поднимет молдаван вместе с русским царем против общего врага. Казалось бы, молодой человек получил в турецкой столице прекрасное образование. Он первым положил музыку на ноты среди турок. Его восточные мелодии позже в качестве лейтмотива для своих композиций брал Моцарт. Кантемир знал много языков, изучал историю, литературу. У него не было недостатка в друзьях в Порте, его благосклонно принимали при султанском дворе. Тогда почему он встал на путь измены? Ответ прост. Молдавия в то время представляла забытый Богом, разрушенный уголок земли. Имеющий много талантов, Кантемир искал экономической стабильности, гарантии своей жизни и тишины, столь значимой для творческих людей. Позже в России Кантемир получит все или почти все. Он станет первым, кто познакомит русских с ландшафтным искусством. Заложенный им парк в подаренном царем селении Черная Грязь будет переименован Екатериной II в парк-усадьбу Царицыно.

Слабость султанского режима, финансовые непорядки, восстания от Египта до Черногории и Месопотамии, переход Пелопонесса к Венеции еще в 1699 году, интриги Карла XII, прямая поддержка австрийских и французских дипломатов вынудили султанское правительство начать активные действия. Шейх-уль-ислам от имени турецкого султана 9 ноября (20) 1710 года объявил России войну (1710–1713). Шведский король выступал скорее как шахматная фигура в большой игре, а не как полноценный союзник. Порта, готовясь к войне, требовала, чтобы русский царь вернул Лифляндию шведскому королю, а Петербург как крепость срыл до основания. Союз, который Петр I заключил с Августом II, последний расторг, а Станислава Лещинского признал королем Польским. Но в выдвинутом требовании эти пункты не были озвучены. Ничего не было сказано в пользу шведов, несмотря на то, что великий визирь рассчитывал на обещания Карла XII о вспомогательной диверсии из Померании.

В фирмане, принятом на государственном совете, турки выдвинули следующие претензии:

Россия ведет строительство на юге крепостей и большого флота.

Россия ввела войска на территорию запорожских казаков между Бугом и Днестром, отданную Речи Посполитой.

После Полтавской битвы русские войска, преследуя шведов, вторглись на турецкую территорию, убили и взяли в плен шведов.

Калмыки, российские подданные, в 1710 году совершили набеги на крымских татар.

Русские войска сосредотачиваются у турецких границ.

После продолжительных попыток решить проблему дипломатическим путем Петр I, продолжая войну со шведами, вынужден был втянуться в войну и против Оттоманской Порты на юге. Западногерманский историк Р. Виттрам, издавший свою работу в годы разрядки между Европой и Советским Союзом в период президенства М.С. Горбачева, считает, что в 1711 году русская дипломатия не испытывала страха перед войной с турками. 10 ноября Толстой успел с курьером отправить описание турецкого флота и сообщил, что из Бендер будут направлять турецких агентов в Польшу с целью агитации польского и украинского населения против русских. Канцлеру Г.И. Головкину резидент писал: «Наскоро доношу, что турки по многим советам утвердили короля швецкого ныне отпустить вскоре со многими татары чрез Польшу насилием и войну с нами начать ныне чрез татар, а весною всеми турецкими силами, понеже во все свое государство указы разослать вчерась, чтобы рати все конные и пешие збирались в Бендеры, так азиатские, как и румелские, в апреле, И вскоре пойдет салтан во Адрианополь, а везирь пойдет в Бендеры. И хан крымской пойдет в Крым чрез Бендеры. А все сие учинилось от хана крымского, понеже возмутил народ, и всем народом возмутились к войне. До сего дня мне явно еще не объявили, обаче разгласили явно, что весною война начнется… Чаю, меня завтра или послезавтрее заирут и оберут совсем, понеже зверообразно показуются к нам ныне. И я чаю, что уж болши не возмогу писать, того ради сего ж дня таково писмо послал чрез приятелей». Только 20 декабря письмо получили в Петербурге. 17 ноября османские власти А.П. Толстого с его слугами и сотрудниками посольства (всего 31 человек) заключили под арест, бросив в подземелье Семибашенного замка. Архив канцелярии экспроприировали, разграбили посольское и личное имущество. Резидента остались замещать вице-канцлер П.П. Шафиров и М.Б. Шереметев — сын фельдмаршала Б. П. Шереметева. 22 ноября Петр I писал Августу II: «мы за потребно бытии разсудили наши в Лифляндии стоящие войска помалу ближе к турским границам вести и для того принужденны оным ныне в Литву вступить повелеть… Мы обнадеживаем притом ваше королевское величество, что сколь скоро король свейский из турской области выдет, не проведши турка против нас, ни против вашего королевского величества к разрыву, то мы тогда наши войска в наши земли ис Полши и Литвы выведем».

***

Вступив в военное противостояние, Россия имела около 200 тысяч пехоты, 100 тысяч конницы, включая гарнизонные войска. Петр Алексеевич решил вести войну на трех направлениях — Балканском, Крымском, Кавказском. Стремясь победить турок, царь собирался поднять Северный Кавказ, Крым, Балканы против османов, Был придуман смелый стратегический план, предусматривающий форсированное наступление на территории врага. Удары противнику должны были быть нанесены на всех важных направлениях: османскому флоту в Азовском море, татарской орде в Крыму, турецкой армии в Молдавии и Валахии с захватом приграничных крепостей.

На российскую службу собирались привлечь 150 тысяч казаков и калмыков. На первом этапе намеревались объединить 30 тысяч пехоты, 30 тысяч драгун, 50 тысяч калмыков и 20 тысяч казаков, а основные силы перебросить из-под Риги в Молдавию. В конце 1710 года под общей командой фельдмаршала Б.П. Шереметева состояли 3 пехотные дивизии, или 22 полка, расквартированные на зиму в Риге. Полевой артиллерией командовал генерал-лейтенант Я. В. Брюс. В последних числах декабря 1710 года царь отозвал Брюса из корпуса Шереметева, стоявшего на Балтике. Армия «сполна рекрутировалась, мундировалась… приводилась в лучшее состояние». Казаки и калмыки не выставлялись в полевые бои. Прежде всего, на них возлагалась задача отвлечения противника от основного направления. Иррегулярным полкам, состоящим из калмыков, казаков, предстояло выступить против крымских татар и захватить стратегические объекты в Крыму. Планировали, что Азовский флот выйдет в открытое море. Татар Буджакской, Кубанской, Крымской, Ногайской орд, черкесов, чеченцев, мичкисов, кумыков русское военное командование собиралось использовать в качестве противовеса.

В конце декабря 1710 года молдавский господарь Д. Кантемир отправил к царю Илью Абаза и Ивана Миреску. В Киеве они передали Петру I предложение заключить русско-молдавский договор. В начале января 1711 года в путь отбыл капитан Прокопий, который от имени господаря обещал, «ежели пустится царь московский с войсками своими против турок, будет и он с ним заодно».

18 января 1711 года Петр I на военном совете решал вопрос об определении направления похода русской армии. Как сообщил в Лондон английский посол Ч. Уитворт, «большинство генералов решительно противилось движению в глубь Молдавии, но мнения вице-канцлера Шафирова и Саввы получили перевес». Постановили идти к Дунаю.

Савва Рагузинский подготовил проект кампании 1711 года, в котором важное место отводилось местному населению: главные силы направить в Молдавию, где «ратовать Яссы и волохов» собирать под русские знамена «до совокупления протчих наших главных войск».

В Албанию и Македонию направить манифесты к митрополитам, как идеологам турецких христиан, «увещивая к вооружению, понеже ныне пришло время избавления их от подданства турецкого, обнадеживая их превиликими силами царского величества., послать и государевы грамоты к тамошним народам», а также рагузинцам и сербским князьям, «дабы и они с протчими народы восстали и, согласясь и вооружась, наступали на поганцев».

Калмыков, донских и малороссийских казаков выставить против крымских татар для отвлечения от главного направления.

Рагузинский предложил направить в Македонию, Сербию, Албанию, Рагузу и другие балканские земли тайных агентов, которым ставилась задача призвать население восстать с оружием в руках против завоевателей, «понеже пришло время избавления от подданства туранского, обнадеживая их превиликими силами царского величества».

Готовясь к русско-турецкому столкновению, Петр I решил привлечь православных жителей Османской империи с целью создания отрядов на южной границе. План заключался в том, что русские войска должны были дойти до реки Серет. После того, как дивизии получат провиант, они объединятся с союзными войсками и от Галаца пойдут к Дунаю навстречу турецкой армии.

По примеру европейских стран царю хотелось сформировать гусарские команды из сербов, грузин, молдаван, валахов, которые в дальнейшем можно было бы увеличить до полков. В турецкие провинции, потерявшие свою независимость пять веков назад, первым был отправлен капитан И.И. Албанез, знаменитая историческая личность в деле о переселении южных славян. Учитывая дальность расстояний и не имея опыта в подобного рода делах, он направился в Черногорию, жители которой славились своим бунтарским духом. Стратегический замысел соответствовал сложившейся ситуации в провинциях Турции. Албанез в продвижении русской политики опирался на местную знать. Местное население обещало помочь провизией, фуражом и выставить волонтеров в борьбе против османов в случае продвижения русской армии в глубь Турции.

***

Русский фактор имел большое значение во внешней и внутренней политике Польши. Всего за 1696–1733 годы из Речи Посполитой в Россию было отправлено 82 дипломатических миссии, что в 4 раза превышало количество посланных в Данию и Пруссию (21), Турцию (15) и Швецию (13).

13 (24) апреля 1710 года, после проведения Варшавской Вальной Рады, Август II выдал маршалу Великого княжества Марциану Воловичу верительные грамоты для поездки к Петру I. Отправиться в путь посольство смогло только осенью, спустя полгода. На границе со Смоленщиной поляки были задержаны на 14 недель, до декабря, из-за эпидемии чумы. В Москве в это время по распоряжению канцлера Г.И. Головкина ремонтировали 4 дома для посольства. Когда война с Турцией стала очевидным фактом, посольство 10 января 1711 года встретил русский представитель. В Смоленске Воловичу и его свите местная шляхта устроила пышные торжества. 28 января 445 человек посольства с повозками, багажом на 850 конях подошли к Москве. 4 февраля состоялся парадный въезд. При подъезде кортежа со стен Кремля бил пушечный салют. У Красного крыльца Грановитной палаты две роты солдат встречали посольство барабанным боем и ружейным приемом «на караул», офицеры шпагами отдавали «комплимент».

Уже через 6 дней в первый раз встретились на высоком уровне. С русской стороны в конференции участвовали Г.И. Головкин, П.П. Шафиров, И.А. Мусин-Пушкин. Польшу представляли М. Волович, его родственник литовский референдарь К. Волович, тракайский староста К. Огинский и еще 11 шляхтичей. Всего прошло четыре встречи, последняя — 23 февраля. В инструкцию послу польский король включил статьи, которые обсуждались на встрече в Варшаве с русским послом Г.Ф. Долгоруковым. М. Волович зачитал некоторые пункты Вечного договора 1686 года, статьи Нарвского договора 1704 года о Лифляндии, а также те обязательства, которые дал Долгоруков перед членами Вальной Рады. Посол особо подчеркнул, что названные договоры могут быть ратифицированы только при определенных условиях, о которых было упомянуто в договорах и которые не были выполнены, а именно: будут выведены вспомогательные войска, отданы городки Правобережной Украины, выплачены субсидии. Так как целью посольства было получение Лифляндии с Ригой и подчинение Правобережной Украины Польше, то посол сделал упор на ряд «бесчинств ауксилиарных войск». С 1-го по 38-й пункты он перечислял претензии. Это: поджоги домов, разорения полей и деревень, грабежи, а также бесконтрольность со стороны русских властей при сборе провианта, в частности хлеб «без нужды выбирался». Офицеры продавали его евреям перекупщикам, а часть хлеба сгнила и была выброшена в реки Западный Буг и Вилию. От имени Августа II посол просил вернуть пушки, которые поляки в трудных боях взяли у шведов и которые до сих пор находились в русских войсках.

Волович применил все возможные способы изложения, которые должны были убедить русскую сторону отдать Прибалтику. Тон переходил от агрессивно-напористого до просящего. Мольбы перемежались угрозами. Уже на первой встрече поляк ссылался на исторические права Речи Посполитой, а также обещания Петра I впустить в Ригу польский гарнизон в 5–6 тысяч человек сразу после капитуляции шведов и передачи города русскому командованию. Практически каждый обсуждаемый вопрос русские и польские дипломаты сводили к обсуждению участия в войне на юге. Волович пытался доказать, что временное удержание Лифляндии и Правобережной Украины во власти поляков позволит не раздражать союзников и даст возможность русским сконцентрироваться на турецком вопросе.

Русский канцлер согласился только с одним требованием. Польские магнаты были недовольны, что русские помещики «заезжало» земли. Поляки жаловались на Ф.Ф. Шидловского, по указанию которого в Мстиславском и Кричевском воеводствах «заеханы маетности», за Стародубом возле рек Сож и Ипуть на 16 миль границу переместили. На этой полосе проживали русские и украинские крестьяне, бежавшие из Центральной России и Левобережной Украины. Головкин и Шафиров на предложение польской стороны провести новое разграничение земель у Киева, Стародуба, Великих Лук ответили, что в 1708–1709 годах имения жгли с целью затруднения продвижения шведов на восток. Они пообещали смертную казнь мародерам. И действительно, в ходе переговоров составили комиссию из 12 русских чиновников для разбора жалоб польских магнатов и шляхты. Возглавили комиссию стольник князь Я.И. Масальский, М.М. Аргамаков. Общий контроль за сбором провианта поручили Г.Ф. Долгорукову, позже — царевичу Алексею.

Пункты о передаче незаселенной полосы вдоль Днепра, о насильственном переселении мужчин молодого возраста и ремесленников в глубь России отвергли за недостаточной обоснованностью. Когда поляки задали вопрос: будет ли выведен русский корпус, как обещал ранее Долгоруков, — Головкин и Шафиров подтвердили обещание, сказав, что корпус будет выведен на юг, но сроки не были указаны. Пока же присутствие корпуса необходимо, так как реально существует шведская опасность. По сбору провианта русские министры просили обратить внимание на то, что хлеб собирается только в тех районах, которым грозить турецкое вторжение. Они высказали уверенность, что поляки обеспечат русские войска провиантом для продвижения на Балканы. Волович согласился с предложением русской стороны, но высказал надежду, что русский союзник покинет польскую территорию. Он подчеркнул, что собрать хлеб для русской армии смогут и польские комиссары. Полякам русские министры обещали разыскать и вернуть пушки из Быховской крепости, освободить офицеров, за исключением тех, кто встал в ряды шведского войска.

Очень долго обсуждался вопрос о передаче Прибалтики. Так как русские представители власти не собирались уступать, объяснив слабость польских войск, то Волович попытался выторговать Лифляндию, Он предложил отдать Ригу полякам после перехода Карла XII из Молдавии в Померанию. Головкин и Шафиров, используя борьбу саксонцев и поляков, которые боролись за Лифляндию, ответили, что Рига перейдет к Польше не раньше, чем будет заключен мир со Швецией и Турцией.

Волович продолжал настаивать на территориальных приобретениях. Он поинтересовался, какую землю смогут получить поляки за Днестром, если поддержат русских в войне против турок. По договорам 1697 и 1710 годов предусматривалось возвращение Короне Подолии, Силезии, Молдавии и Валахии. Так как русской дипломатией уже обсуждался вопрос о переходе Молдавии под русское подданство, о чем поляки еще не могли знать, Шафиров сослался на необходимость Речи Посполитой защищаться от вторжения турок и татар. Он прозрачно намекнул, что в случае отказа Польши вступать в войну на юге Россия сможет обойтись своими силами.

Передачу городков Правобережья русские министры обещали выполнить. Правда, и в этом вопросе была сделана оговорка. В 1707 году русские власти возвратили Правобережную Украину великому литовскому гетману М. Вишневецкому, который перешел на сторону шведов. После ареста Вишневецкого русское командование направило его в Глухов, но гетман бежал к Карлу XII. В связи с печальным опытом русские министры предложили передать городки не магнатам, а республике через комиссаров. И опять русские власти не гарантировали возврата сразу, а только после вступления польско-литовского войска в русско-турецкую войну и одержания им первой победы над османами.

Поляки подняли вопрос о субсидиях, который был наиболее болезненным. Всего Россия выдала 3 миллиона злотых, а провианта русские команды собрали на «500 миллионов». О деньгах польская сторона высказалась в ультимативной форме: если русское правительство желает, чтобы Польша выставила войско в войне против турок, то до мая 1711 года Россия должна выплатить коронному и литовскому войску задолженность, и тогда войско вырастет с 62 тысяч до 200 тысяч. Уполномоченные царем Головкин и Шафиров предложили собрать налоги с имений магнатов и шляхты, приверженцев Станислава Лещинского. Численность польского войска русские министры тоже оговорили: достаточно 48 тысяч для похода в Молдавию, и деньги будут выплачены. Правда, вопрос о сумме обсуждению не подлежал. Россия согласилась дать порох и амуницию союзнику.

Конференция проходила уже когда татары начали хорошо спланированную акцию по захвату Украины, поэтому поляки держались. Они понимали, что выйти сейчас из Северного союза равносильно смерти и потере Прибалтики. Только в рамках русско-польских отношений Северный союз мог защитить Польшу от второго вторжения шведов.

Г.Ф. Долгоруков посоветовал царю собрать провиант с Польши только за зиму 1711 года. 13 января 1711 года русским командованием полякам были сообщены правила с установлением ежемесячной нормы для солдата в 36 злотых 8 грошей и прикреплением к каждому русскому полку и генерал-майору польских комиссаров и введением смертной казни «за обиды». Указом царя запрещались заготовки провианта в Великом княжестве Литовском.

За уступчивость по основным вопросам польские послы, шляхтичи, ксендзы получили более 11 тысяч рублями и соболями. Воловичу дополнительно возместили все затраты за задержку на границе. На все его имения в Короне и Великом княжестве от имени Петра I выдали 12 охранных грамот. Под страхом смертной казни в имениях посла запрещалось появляться фуражирам. Для польских и литовских магнатов родов Шембеков, Сенявских, Жевуских, Поцеев, Денгофов, Хоментовских и других были предоставлены 62 грамоты.

19 февраля, когда посольство еще находилось в Москве, в районы Ипути и Сож отправился А.И. Ушаков. Было выявлено, что Шидловский приписал только к имениям Меншикова 10 белорусских деревень. Шидловского разжаловали, арестовали и лишили всех имений. Крестьянам велели освободить польскую территорию.

***

Зима 1710–1711 годов выдалась холодной. Реки покрылись льдом. Крымский хан Девлет-Гирей, недовольный политикой московского царя, так как после Азовских походов перестал получать дань, или иначе «поминки», и поддерживаемый Османской империей, в декабре 1710 года с двух сторон двинулся на Левобережную и Слободскую Украину. Ему помогали шведские офицеры Дальберг и Цюлих. В задачи большой ударной группы, во главе которой стояли сам хан и его сын Батыр-Гирей, входили захват Воронежа, уничтожение донской флотилии и поджог судовых верфей. Митрополит Станислав Сестренцевич писал русскому командованию о том, что 6 тысяч казаков, основавших лагерь на территории крымского хана, пошли с Девлет-Гиреем на Украину. Орда Мехмед-Гирея потеснила немногочисленные драгунские, казачьи полки, прикрывавшие Правобережную Украину и Подолию, прорвала оборону гарнизонов Брацлава, Богуслава, Немирова. Харьковский и Изюмский полки оказали слабое сопротивление на границе. Вторая партия татар, меньшая по численности, двинулась к Киеву. Ею руководил старший сын хана Мехмед-Гирей. Вместе с ним выступили 3 тысячи татар-липкован из Бендер, 4 тысячи запорожцев под командованием гетмана Ф. Орлика и поляки из отряда киевского воеводы Ю. Потоцкого. Находясь длительное время под Бендерами, многие поляки и запорожцы продали свое оружие. Голодные и разутые поляки, запорожские казаки, слабо вооруженные татары-липковане не представляли серьезной угрозы хорошо обученному войску, но, стремясь к наживе, были опасны для мирных обывателей. Малочисленные иррегулярные части 170 донских казаков полковника Игнатия Ефимова и несколько сотен сербов, валахов, молдаван и венгров не смогли обеспечить надежное прикрытие. Связь с тыловыми продовольственными базами в Полонном, Бродах, Киеве была разорвана.

1 января 1711 года польские войска и казаки двинулись к Сорокам для объединения с буджакскими татарами. От Прута до Сорок все деревни они обратили в пепел.

С учетом того, что противник находился далеко, за Дунаем, русские войска планировалось отправить несколькими колоннами по разным дорогам. Такую практику царь ввел ранее против шведов для того, чтобы, продвигаясь по чужой территории, сильно не обременять местных жителей. В Прибалтике с продовольствием было сложно, «везде места опустелые и мертвые». В январе 1711 года из Риги на юг выступили русские полки, снабженные провиантом только на месяц, а следом за ними — главнокомандующий генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев. Генерал К.Э. Ренне, назначенный царем командиром драгунских полков, прибыл в Ригу 26 января. Первыми шли передовые силы, состоящие наполовину из конницы. За ними следовала пехота, а уже за пехотными полками — полевая артиллерия. 31 января Петр I, недовольный поздним выходом корпуса Шереметева, писал фельдмаршалу: «Письма ваши от 15-го дня сего генваря, в которых объявляете трудность в походе вашем с полками к волоским границам и чтоб дать вам в том время, мы получили и повелеваем вам походом своим с полками поспешать неотлагательно, как наискорее, оставя все отговорки. И падлежит тебе самому при тех полках наших идти… прямо к волоским границам, понеже имеем мы совершенно ведомость, что турецкие войска уже при границах собираются». Проблема со снабжением армии ощущалась все острее. 40-тысячная русская армия направлялась через Украину, которую в тот год постиг неурожай. Так началась подготовка к походу, вошедшему в историю под названием «Прутский».

В феврале 1711 года к Петру I поступило известие о том, что турки хотят заключить мир. Об этом написал русский посол в Вене. «Английской и голландской мипистры (послы) сообщили ему, что писали им министры из Царя-града, якобы турок, хотя и зачал войну против царского величества, однакож в разкаяние приходят и хочет мир паки возобновить, о чем их везирь в разговорах доволено показал». В Англию, Францию, Голландию, Ганновер царь послал послов. Перед дипломатами была поставлена задача: любыми средствами добиться помощи в мирных переговорах или склонить к союзничеству в войне против Турции. В Польше искали поддержки у французского посла Ж.К. Балюза и Ф. Ракоци, если турки пойдут на перемирие. Англия, Голландия и Австрия на предложение выступить посредниками уклонились от решения. В Вене надеялись получить согласие от Леопольда I на антитурецкий союз. Венецию, Дубровник и Черногорию послы призывали к общей борьбе против мусульман. Южные славяне поддержали планы России.

Каждый год на строительство Петербурга, Кронштадта и Петергофа по России собирали 40 тысяч работных людей. Зимой 1711 года по царскому указу набрали рекрутов в Рижский гарнизон. С началом новой войны против турок Петр I дал распоряжение набрать рекрутов. Новая война замедлила ход строительства необходимых на Балтике крепостей. Ежегодную норму высылавшихся крестьян и ремесленников уменьшили в два раза, снизив до 20 тысяч. В середине февраля Петр предложил денщиков и извозчиков в действующей армии перевести в солдаты, а на их место поставить новобранцев. В приказном порядке за недодачу рекрутов царь посадил под стражу на два месяца П.А. Голицына, сенатора Т.Н. Стрешнева, московского коменданта и сибирского губернатора М.П. Гагарина. 15 марта царь приказал Сенату призвать в действующую армию 25 тысяч человек. 22 марта 1711 года сенатским указом был объявлен набор рекрутов и закуп 7 тысяч лошадей для драгунов. Помещик обязывался обеспечить отправляемых рекрутов деньгами, мундирами, кафтанами, камзолами, шапками, штанами, чулками, ржаной мукой, крупами. Для каждого региона установили норму. По Москве и в окрестностях Москвы в рекруты забирали каждого десятого. За 200 верст от Москвы — каждого двадцатого. Но народ устал от непосильной Северной войны. Под Тверью, Старой Руссой, Устюжанами, Белоозером наблюдались массовые побеги дезертиров. Они убивали сборщиков, жгли деревни.

На Украине тоже было неспокойно. Взбунтовались запорожские казаки. Для усмирения запорожцев 22 февраля 1711 года Петр послал князя М.М. Голицына — младшего брата Дмитрия Михайловича. Татары использовали бунт в своих интересах, напав на мирных жителей. Совместными действиями русские войска и малороссийское казачество сумели дать отпор крымской коннице татар. Ситуация продолжала оставаться напряженной. Поступили сведения о 40-тысячной армии татар и турок, готовых прийти на помощь шведскому ставленнику С. Лещинскому.

В империи Габсбургов восстали венгры во главе с князем Ракоци против австрийского правления. Венгерские повстанцы решили использовать запорожское казачество для борьбы против австрийской армии. Английский посол в Турции Роберт Суттон сообщал, что Ракоци направил своего посланника Талабу к русскому царю. Другой венгерский дипломат Пал Радан отправился на встречу со шведским королем и запорожским гетманом. Россия, которой было не выгодно сотрудничество казаков и шведов с турками, не мешала дипломатическим контактам венгров и не препятствовала проезду резидента. Талаба выехал в Стамбул для переговоров с султаном. Встречаясь с турецкими министрами, Талаба заявил им, что заезжал к шведскому королю. В Порте о своей деятельности сообщил, что Карлу XII, который послал султану географические карты с указанием предполагаемых маршрутов русских войск в Крыму, княжествах и на Балканах, передал именно он. Еще Талаба донес туркам, что Петр I ведет переговоры с валашским господарем Брынковяну. Позже в своих мемуарах Ракоци о предательстве Талабы писал, что тот действовал без его согласия, а о выдаче русского плана венгерский князь не помышлял, потому что русско-турецкая война не представляла для него интереса.

МНИМЫЕ НАДЕЖДЫ

Накануне военного похода в Молдавию и Валахию царь реформировал систему государственного управления. Вместо Боярской думы и заменявшей ее с 1701 года Консилии (Совета) министров был учрежден Сенат, которому предписывалось замещать Петра I в его отсутствие. 22 февраля от имени Петра манифест о начале войны с Турцией был напечатан на русском, французском, немецком, латинском, польском и греческом языках и разослан по городам России и за рубеж.

25 февраля, в воскресенье, в Успенском соборе Кремля отслужили всенародный молебен. Был зачитан манифест об объявлении войны Османской империи. На площади выстроилась гвардия с новыми красными, а не белыми знаменами, на которых был высечен девиз: «За имя Иисус Христа и христианство». В верхней части был изображен в сиянии крест и слова: «Сим знамением победиши». Царь выдвинул главную задачу: «И сего года весною намерение имеем, дабы не токмо возмощи нам противу неприятеля-бусурмана с воинством наступати, но и сильным оружием в средину владетельства его входим и утесненных православных християн, аще бог допустит, от поганского его ига освобождать…».

Дьяк Успенского собора В.В. Степанов в присутствии польского посольства изложил основные требования манифеста. Было сказано о намерениях турок низложить Августа II, захватить Подолию с Каменцем, а Польшу обязать выплачивать ежегодную дань в 4 миллиона червонных. После Степанова Стефан Яворский предвестил освобождение православного населения Восточной Европы и Европейской Турции от османского рабства, а Петра I объявил вторым мессией.

Петр I получил чин полного генерала. По традиции, царь проводил гвардейские полки за Большой Каменный мост, откуда они пошли на войну. Петр I поехал на польский двор к Воловичу, «где зело довольно веселились до третьего часа ночи».

28 февраля Петр I подписал объявление о начале войны, которое разослали русским послам в Великобритании, Австрии, Голландии.

2 марта Сенат и губернаторы принесли государственную присягу в Успенском соборе. На случай своей гибели в войне царь тайно обвенчался с Екатериной Алексеевной Михайловой, урожденной крестьянкой Лифляндии Мартой Скавронской, в союзе с которой у него родилось одиннадцать детей. Впервые она отправилась не как любовница, а как законная супруга. Правда, об этом знало только ближнее окружение. Официально Петр I обвенчался с Екатериной 19 февраля 1712 года, после возвращения из Прутского похода и поездки в Польшу и Германию. Перед Сенатом Петр I торжественно объявил Екатерину Алексеевну «истинной царицей и государыней».

Прусский резидент граф Бассевич в своих «Записках» объяснял магическое воздействие этой женщины на царя: «Она имела и власть над его чувствами, власть, которая производила почти чудеса. У него были иногда припадки меланхолии, когда им овладевала мрачная мысль, что хотят посягнуть на его особу. Самые важные приближенные к нему люди должны были трепетать от его гнева. Появление их узнавали по судорожным движениям рта. Императрицу немедленно извещали о том. Она начинала говорить с ним, и звук ее голоса тотчас успокаивал его, потом она сажала его и брала, лаская за голову, которую слегка почесывала. И он засыпал в несколько минут. Чтобы не нарушать его сна, она держала его голову на своей груди, сидя неподвижно в продолжении двух или трех часов. После того он просыпался совершенно свежим и бодрым. Между тем, прежде нежели она нашла такой простой способ успокаивать его, припадки эти были ужасом для его приближенных, причинили, говорят, несколько несчастий и всегда сопровождались страшной головной болью, которая продолжалась целые дни. Известно, что Екатерина Алексеевна обязана всем не воспитанию, а душевным своим качествам».

3 марта Петр I отправил грамоту балканским славянам. В ней звучал призыв к совместной борьбе: «Всем добрым, чистым и кавалерским христианским сердцам должно есть, презрев страх и трудности, за церкву и православную веру не токмо воевати, но и последнюю каплю крове пролияти, что от нас по возможности и учинено будет».

В Черногорию поехали российские эмиссары, уроженцы этих мест полковник М. Милародович и капитан И. Лукачевич. Грамоту Петра I, в которой он призывал балканских христиан пропить турок «в старое их отечество, в пески и степи арамийские», зачитали в доме митрополита Данилы, духовного и светского правителя Черногории. Сердары, воеводы, кнезы приняли решение: «С первой вестью о русском наступлении выступить против войск Османской империи». В письме к своему брату Раде митрополит признавался: «Я — Москвы, Москвы, Москвы. Говорю, говорю, говорю: чей я — того и вся земля».

Царь и царица отправились из Преображенского к Вязьме в «безвестный путь» на войну. Вместе с ними отправился официальный советник по восточным делам Савва Рагузинский. Путь длился около трех месяцев. Передвижение по незнакомой местности осложнялось болезнями. 8 марта царь тяжело заболел. Во время недуга царю донесли, что его любимчик, пользуясь властью, самовольно захватывает имения помещиков в Польше. 11 марта Петр в письме к Меншикову пригрозил: «… зело прошу, чтоб в таких малых прихотях не потеряли своей славы и кредиту; прошу вас не оскорбится о том, ибо первая брань лутче последней; а мне будучи в таких печалех, уже пришло до себя, и не буду жалеть никого». Почти целый месяц Петра I крутили «колика, скоробутик (цинга) и жестокий кашель». Впервые царь увидел так близко свою смерть. Позже, уже выздоровев, он жаловался Меншикову: «Я зело был болен скорбутой такою, какой болезнью отроду мне не бывало, ибо две недели з жестокими палаксизмами была, ис которых один полторы сутки держал, где весьма жить отчаялся». 17 марта Петр из Луцка дал указание Посольской канцелярии — к 1712 году перевести документы «с французского, английского и, если возможно, с венецианского» о традициях наследования и принципах первенства, соблюдаемых при передаче власти и имущества в семьях высочайших особ.

В конце марта 30 тысяч татар подошли к Белой Церкви. Попытавшись дважды штурмом взять укрепления, татары отказались от взятия города. Воспользовавшись сумятицей, киевский губернатор Д.М. Голицын успел организовать объединение кавалерийских полков с драгунскими, казачьими, легкоконными и нанес сокрушительный удар. Современник писал: «…неприятель с великим страхом и стыдом, без остановки, легчающися и кидая свои тяжкости, с тогобочной Украины уходил». Планы татар московиты сорвали. Петр I в письме к Меншикову уведомил о победе русского оружия над татарами: «…о хане, чаю, что вы известны, что с уроном великим возвратился и сын его убит на Украйне. Здесь Заднепрская Украйна вся было к Орлику и воеводе киевскому (Потоцкому) пристала, кроме Танского и Галагана, но оную изрядно наши вычистили и оных скотов иных за Днепр к гетману, а прочих, чаю, в подарок милости вашей в губернию на пустые места пришлем».

Понимая всю сложность создавшегося положения на Украине, царь и его сторонники все еще надеялись привлечь население Балкан и Дунайских княжеств. Петр I назначил Д. Боциса — брата командующего русского галерного флота — консулом в Венецию, а помощнику Толстого М. Карету поручалось призвать южных славян и греков к восстанию против турок. 23 марта 1711 года Петр I обратился с новой грамотой к христианским народам на греческом языке. «Турки растоптали нашу веру, хитростью овладели церквами и землями нашими… скольких они порабощают и отуречивают», — писал русский царь, сделав упор на христианскую идею.

В первых числах апреля 1711 года крымские татары и запорожские казаки во главе с Мехмед-Гиреем подошли к Харькову. 5 апреля Петр Алексеевич приказал М.М. Голицину очистить русскую территорию от неприятеля. Понимая, что солдаты и казаки измотаны долгим переходом, царь просил не утруждать излишне людей и лошадей. На следующий день Голицын получил новую цидулю от Петра, в которой царь просил изгнать врага, собрать провиант и отобрать лошадей и волов у изменников, а также по возможности построить магазин за Бугом. Получив жесткий отпор, главные силы татар повернули назад. На пути крымчаки предали огню деревни и хутора вблизи городов Бахмута, Тора, Змеева. Буджакские татары под началом Мехмед-паши, свернув кочевья, отошли в Крым.

Оправившись от болезни, Петр писал Меншикову, что вновь учится ходить. 6 апреля царь приказал Долгорукову с полками двигаться в Полонное, «а протчие дивизии к вам же подадутца, а именно: Репнин на Корец, Алартава к Острогу, Вейдова к Мирополью, и тако недалеко будут от вас для принятия рекрут». Шереметев прибыл в Луцк 12 апреля.

12—13 апреля состоялся военный совет, на котором присутствовали сам царь, фельдмаршал Б.П. Шереметев, генерал Л.Н. Алларт, канцлер Г.И. Головкин, русский посол в Польше Г.Ф. Долгоруков. Формально главнокомандующим был назначен Шереметев, а Петр Алексеевич служил под его началом генерал-лейтенантом. Английский посланник Ч. Уитворт дал лестную характеристику русскому военачальнику: «Шереметев — из очень древнего рода, известного тем, что давал очень удачливых генералов в войнах против татар. Он самый благовоспитанный человек в стране и много вынес из своих путешествий; у него блестящий выезд и он сам ведет блестящий образ жизни; его чрезвычайно любят солдаты и почти обожает народ. Шереметев бодр в свои шестьдесят с лишним лет, имеет хороший характер, честен и как никто другой обладает личной храбростью». Однако английский посланник пишет о слабом понимании Шереметевым западного военного искусства: «…но недостаточно опытен в действиях против регулярных войск». Но окончательное решение по всем вопросам принимал царь. На совете утвердили ранее предложенный план. Авангардному корпусу Шереметева предстоял путь через Днестр к Исакче на Дунае, где ему вменялось «возбудить восстание сербов и болгаров и стараться в собрании магазейнов». Шереметев на военном совете высказал мнение, что в обозначенные сроки задача, поставленная царем, невыполнима. 13 апреля фельдмаршал сообщил, что к Бреславлю раньше 20 мая его полки подойти не смогут, а также что еще не прибыли рекруты и артиллерия. Но его не слушали. В армии не хватало лошадей. После Полтавской битвы закупку конского состава ни разу не производили. Шереметев доносил: «А которые были, то чрез марш от Полтавы и во время рижского блокаду не обретается, полковых припасов, а паче провианту, возить не на чем». Петр в ответ распорядился ускорить марш: «Поспеть к сроку, а лошадей или лутче волов купить или взять с обывателей».

Под давлением Петра I на совете постановили взять провизии на три месяца и прийти в Бреславль (Брацлав) к 10 мая и к Днестру 15 мая, в случае непредвиденной ситуации — 20 мая. Петр I рассчитывал за короткий срок, а именно к концу весны, подойти к Дунаю. Очень убедительной казалась идея по привлечению к восстанию жителей подвластных Порте Молдавии, Валахии, Сербии, Черногории, руководители которых наладили с Россией самые тесные отношения. В указе Шереметеву Петр своей рукой написал: «Сие все изполнить, не опуская времени, ибо ежели умедлим, то все потеряем».

В пути Петр I много и плодотворно встречался с жителями приграничных земель, призывая всех к союзничеству против османов. Первый, с кем встретился Петр I, был представитель молдавского господаря Дмитрия Константиновича Кантемира. Связь установил Савва Рагузинский. Кантемиру пришлось обратиться к визирю Балтаджи Мехмед-паше с просьбой войти в отношения с русским царем якобы для того, чтобы выведать его дальнейшие планы. Получив от Порты разрешение, посланник господаря выехал в Галицию. 11 апреля 1711 года в Луцке Петр I встретился с молдавским боярином Стефаном Лукой, который подтвердил желание заключить военно-политический союз против Турции. Петр I дал согласие и 13 апреля подписал союзнический договор «Диплом и пункты», основные положения которого еще раньше сформулировал Кантемир. Договор гарантировал самоуправление княжеством. Престол в Яссах становился наследственным и передавался только членам рода Кантемиров.

Были оговорены условия в случае успешного похода:

1. Молдавия получит свои старинные границы. Восточная граница Молдавии устанавливается по Днестру.

2. Гарантировалась территориальная целостность. Все укрепленные города до окончательного устройства княжества будут заняты русскими войсками, но потом переданы под управление молдавского князя. Закреплялось право невмешательства России во внутренние дела княжества.

3. Молдавия не будет никому платить дань.

4. Молдавский господарь может быть сменен, только если изменил России, но на его место избирается один из членов рода Кантемира.

5. Царь не подпишет с турками мира, по которому Молдавия должна опасаться возвращения под турецкое иго.

Кантемир понимал, что его пророссийская позиция найдет широкий отклик у крестьянских и городских масс. Население Молдавского княжества страдало от непосильных налогов. Их насчитывалось около 70 видов. Экономический упадок в стране продолжался уже более 20 лет. С крестьян взыскивался часто не только прибавочный, но и необходимый для жизнеобеспечения продукт. Такая установка вела к разорению хозяйства. Городское население, не справившись с налогами и дороговизной жизни, переезжало из города в деревню. В княжескую казну, из которой деньги поступали в Стамбул, зажиточные крестьяне вносили по 32 золотых, середняки — по 16 и бедные — по 10 золотых в год. Для сравнения можно указать, что вол стоил 6–8 золотых, корова — 3–5, овца — 0,6–0,8 золотых.

Заключение договора на несколько столетий предопределило развитие стратегической линии во внешней российской политике на юго-востоке Европы. Обе стороны заключили тайный договор о помощи семье Кантемира. В случае неудачной политики русских на молдавской территории Кантемиру выделялись два дома в Москве, выплачивалось ежегодное жалованье, соразмерно с занимаемой должностью. Также царь пообещал подарить господарю столько поместий, сколько за Кантемиром числилось в Молдавии.

19 апреля в Галиции при участии царя состоялось подписание брачного контракта о женитьбе царевича Алексея Петровича на принцессе Софье Шарлоте Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Пока Петр I и Екатерина Алексеевна находились в походе, царевич проживал в семье невесты в замке Зальцдален около Брауншвейга. Мачехе Алексей писал: «Герцог-отец, дед и мать герцогини, моей невесты, обходятся со мной зело ласково».

Османская дипломатия развернула активную деятельность. Перед Портой стояла задача не допустить единого антитурецкого фронта, как это произошло в 1683–1699 годы. В апреле 1711 года в Вену к Евгению Савойскому прибыл посланник султана Сейфулла-ага, который сообщил о начале войны с Россией. Посол подтвердил статьи Карловицкого мира с Австрией и Речью Посполитой. Молдавскому господарю было дано указание не нарушать отношения с Польшей. Сейфулла-ага с радостью доносил великому визирю, что польский король не хочет войны на юге. Французский посол П. Дезальер, заинтересованный в том, чтобы Турция направила оружие против Августа II, подстрекал султанское окружение. По его словам, польские гетманы и магнаты, «будучи утеснены от войск его царского величества, надеются найти себе всякое вспоможение от Порты», но не могут выступить, пока янычарское войско не подойдет к польским границам. Порта отвечала французу, что Османская империя не планирует объявлять войну республике, а только хочет освободить польскую территорию от русского присутствия, помочь вернуться шведскому королю домой и уменьшить военную силу царя в регионе.

22 апреля Петр в шифрованной записке писал Шереметеву: «Для бога, не медлите в назначенное место, ибо и ныне от всех христиан паки писма получили, которые самим богом просят, чтобы поспешить прежде турок, в чем превеликую пользу являют. А ежели умешкаем, то вдесятеро тяжелее или едва возможно будет свой интрес исполнить, и так все потеряем умедлением».

30 апреля Апраксин получил известие из Белгорода от Семена Неплюева, извещавшего о соединении татар Белгородской орды с гетманом Орликом. Они двигались по направлению к Бендерам. Крымчаки выжигали степь, по которой двигались русские отряды, нападали на них, захватывали фуражиров, отгоняли тягловую силу — волов и коней, отбивали возы с хлебом, дровами и питьевой водой.

На Дунае турки наводили мосты для переправы. От азовского губернатора поступили сведения, что в Азове всего 500 калмыков готовы выступить в поход. В начале мая Апраксин лично выехал в Царицын. По данным А.З. Мышлаевского, калмыцкую знать Апраксин просил выставить 40 тысяч войска для похода в Крым. Российский историк В.А. Артамонов считает, что эти сведения завышены и всего Апраксин просил 3 тысячи калмыков. Переговоры Апраксина прошли успешно. Калмыки, как и казаки, должны были короткими нападениями наносить удары противнику и не давать ему возможности отдыхать на стоянках, а также молниеносными атаками срывать передвижение. Весной калмыки совершили небольшие рейды в глубь вражеского стана. 15 мая две калмыцкие партии напали на Кубань и Крым. Добыча оказалась незначительной. Калмыцкие конники взяли в плен 14 крымских и 9 кубанских (ногайских) татар, не так уж и много. Однако они помогли сдержать натиск татар, и последние не смогли прорвать русскую оборону.

По плану Балтаджи Мехмед-паши, главные силы турецких войск могли сосредоточиться на Нижнем Дунае. Войска, набранные в Египте, Анатолии, Румелии, Боснии, численностью 118 400 человек должны были из Адрианополя двинуться в направлении Молдавии. Важным объектом являлся Каменец-Подольск, занятие которого позволяло подготовить почву для форсирования Днестра и наступления в глубь Польши, а далее — в Померанию, где стоял шведский корпус. Татары обеспечивали отвлечение вплоть до взятия Азова и Таганрога. Флот, состоявший из 27 галер, 20 галеонов, 30 галиотов, линейного корабля и 280 мелких судов с 30-тысячным десантом, направлялся из Синопа к Азову. На Азовском море визирь собирался разбить русский флот, потом высадить десант и окружить Азов и Таганрог. С Кубани ставилась задача прибыть ногайским татарам и казакам-некрасовцам и, «разделясь, идти одним на Дон, а другим на Волгу». Запорожское казачество и крымские татары обязывались разбить русскую флотилию, которая могла спуститься по Днепру и Каменному Затону.

Сбор турецкой армии султан назначил на 28 января 1711 года. Был отдан приказ о мобилизации 30 тысяч янычар, 10 тысяч латников, 7 тысяч артиллеристов. В поход великий визирь решил выступить через два месяца. 8 апреля первые турецкие отряды вышли из Адрианополя, направившись к молдавским границам.

Русские агенты помогли Петру I узнать о плане турок. Но русское командование не знало о численности турецких войск. Данные поступали очень противоречивые. Поэтому, отправляясь в поход, Петр I и Шереметев действовали наугад. 3 мая русским стало известно, что турки выступили из Стамбула, а шведы двинулись к Померании. С самого начала война развивалась по незапланированному сценарию. Паническое настроение охватило турецких солдат, шедших на войну с «неверными». 3 мая 1711 года Петр I писал Меншикову: «Христиане бедные зело ревностно к нам поступают непрестанно и пишут неописанной страх и комфузию в поганых, которую наипаче умножил тот знак: когда пошли из Царяграда, тогда стал чрезвычайный шторм, и Могметово знамя, которое несено было пред енычарами, в лоскуты все изорвало и древко втрое изломало».

Царь рекомендовал Б.П. Шереметеву и В.В. Долгорукову привлечь «…к себе волохов, мультяп, сербов и прочих христиан». 8 мая от имени московского царя по Европейской Турции распространили грамоты, в которых народы европейских провинций (греки, сербы, болгары, албанцы, черногорцы) Османской империи призывались к военным действиям на стороне русской армии и «на неприятеля креста господня воевати за отечество, за честь и привращение древних свобод и вольностей», «за освобождение церкви и веры святыя православный от гонения бусурманского». В одном из своих посланий царь писал местному воеводе о планах: «…по указу от Порты Оттоманской посланы от хана крымского посланцы к вольным князьям, имеющим владения близ гор между Черным морем и Каспийским, дабы оные князья со владениями своими склонить под власть султана и послужить бы хану крымскому, за что могут многие милость получать… надлежит не пропуская времени о том стараться, а когда уже будет поздно и весьма невозможно того чинить… И ежели народ сей будет при Вашей стороне, тогда сила ваша в том краю наилучше будет… надобно годную особу в тот край послать с частию войска, регулярного и нерегулярного…» Уже тогда прослеживается уважительное отношение к обычаям, местным традициям, соблюдение законов, чтимых жителями завоеванных областей. Учитывая национальный фактор, Петр I внес в обращение еще один пункт: «позволим под нашею протекцию избрать себе начальников от народа своего и возвратим и подтвердим их права и привилегии древние, не желая себе от них никакой прибыли, но содержим их яко под протекцию нашею». Жителям Дунайских княжеств и Балкан предлагалось звать к себе своих соплеменников: «И для того б таких людей к себе призывали, и писали, и послали для того в свой край нарочно, под которыми людьми будут они, ежели в военное время случай позовет, иметь команду». В Бухарест с грамотами отправился серб Михайло Милародович, который знал военное дело, но одновременно занимался торговлей скотом между Валахией и Венецией. Были направлены близкие по содержанию письма канцлеру Головкину и Владиславичу.

7 мая Петр I отправил командующего гвардейскими полками князя Василия Владимировича Долгорукова к Шереметеву с инструкцией, В Немиров Долгоруков прибыл 12 мая. Царь Шереметеву в депеше подробно изложил причины, по которым необходимо торопиться: «Изо всех мест получаются известия, господари молдавский и валахский и знатные люди этих стран присылают беспрестанные просьбы, чтоб мы шли как можно скорее, если нельзя со всем корпусом главного нашего войска, то по крайней мере значительную его часть, преимущественно кавалерию, послали бы в Молдавию к Дунаю, где турки велели делать мост. Господари пишут, что как скоро наши войска вступят в их земли, то они сейчас же с ними соединятся и весь свой многочисленный народ побудят к восстанию против турок: на что глядя и сербы (от которых мы такое же прошение и обещание имеем), также болгары и другие христианские народы встанут против турка, и одни присоединятся к нашим войскам, другие поднимут восстание внутри турецких областей; в таких обстоятельствах визирь не посмеет перейти за Дунай, большая часть войска его разбежится, а может быть, и бунт поднимут. А если мы замедлим, то турки, переправясь через Дунай с большим войском, принудят господарей поневоле соединиться с собою, и большая часть христиан не посмеют приступить к нам, разве мы выиграем сражение, а иные малодушные и против нас туркам служить будут. Господарь молдавский уже присягнул нам на подданство; господарь валахский скоро последует его примеру».

Петр I приказал Шереметеву с корпусом кавалерии под командованием генерал-лейтенанта князя Голицина и Ингермонландским и Астраханским пехотными полками выступить в поход. А перейдя через границу, послать «кого пристойно» к господарям Дунайских княжеств с призывом объединиться против турок. В Молдавии находилась большая группа турецких откупщиков продовольствия — балтаджиев. Кантемир опасался, что они узнают о его связах с русским командованием. Во главе с конницей, возглавляемой Шереметевым, царь предполагал захватить все переправы, опередив турок. Если же турки переправятся через Дунай, то «стать за Днестром в удобном месте, и иметь добрую осторожность, и разведывать чрез шпионов и волохов о неприятельской силе, и о походе и обращению, и о всем том к нам писать». Царь, не щадя себя и людей, настроился на молниеносную войну. Но нельзя утверждать, как обычно пишут многие историки, что Петр Алексеевич и русское командование переоценивали силы балканских христиан. В письмах Петра I к А.Д. Меншикову и Ф.М. Апраксину слышалось беспокойство за исход «надлежащего и токмо одному Богу сведомого пути».

Польские магнаты в честь царской четы давали торжественные обеды и балы. «Мы здесь, — писала Екатерина Меншикову, — часто бываем на банкетах и на вечеринках, а именно четвертого дни (9 мая) были у гетмана Синявского, а вчерашнего дни были у князя Радивила и довольно танцевали. И доношу вашей светлости, дабы вы не изволили печалиться и верить бездельным словам, ежели со стороны здешней будут происходить, ибо господин шаутбенахт (Петр — вице-адмирал) по-прежнему в своей милости и любви вас содержит».

В марте Петр I предлагал польскому королю встретиться в Луцке, потом в Яворове, позже в Жешуве. Но тот под разными предлогами уклонялся от встреч. Увиделся Петр I с Августом II и польским Сенатом только в мае в Ярославле. Царь жаловался Апраксину из Польши: «Здесь… еще все дело как брага бродит, и не знаем, что будет. Но ежели несчастья бояться, то и счастия не будет».

ГОРЬКИЕ СНЫ

Турецкие войска вышли позже намеченного срока. 10 мая янычары направились из Адрианополя в сторону Днестра. 11-го за ними последовали латники, 12-го — артиллеристы, 14-го — сам визирь с остальной армией. На весь путь до Бендер визирь отвел 35 дней. Македонские войска пошли другими дорогами. Анатолийские отряды переправились у Галлиполи. Сюда же прибыли 5 кораблей из Египта с 3 тысячами янычар. В пути турки дезертировали массами. Ежедневно от дизентерии умирало по 300–400 человек. Турецкие солдаты не верили в победу.

16 мая корпус Шереметева с полками Долгорукова прибыл в Бреславль. 17-го фельдмаршал устроил смотр драгунским полкам, которые сразу же выступили в поход к Днестру. Шереметев задержался. Он провел ученья с оставшимися полками. 19 мая Петр выразил удовольствие Шереметеву и Долгорукову. Но радость оказалась преждевременной. За 5 дней, с 17-го по 21 мая, войска прошли всего полторы немецких мили (12 км). Драгунские полки шли в пешем строю, прикрывая обозы. От каждого полка была выделена рота, всего 500 драгун, которые возглавили движение корпуса. Обозы везли провиант, фураж, боеприпасы, офицерские багаж. Офицерские жены ехали вместе с мужьями. 22 мая корпус совершил рывок и преодолел 3,5 мили (28 км), но на следующий день опять стоял.

На протяжении всего перехода ни Петр I, ни Шереметев не знали о численности войска противника. План строился с расчетом на тактическое превосходство. Приближаясь к границам Молдавского княжества, русское командование все чаще отправляло на разведку драгун из молдавских полков. Неоднократно разведывательные партии сталкивались с «летучими» отрядами татар, запорожцев, поляков. 23 мая первые 900 человек из обоза подошли к Днестру и начали переправу. Турецкая партия, состоящая из 3000 турок, поляков и шведов, напала на русские роты. В бою русские потеряли 2 человека, турки — больше 20-ти. С правого и левого берегов противники обстреливали друг друга весь день. 24 мая корпус преодолел последние 3 мили (24 км) и подошел к Рашкову на Днестре. Русские офицеры распространяли манифесты с призывом поступать на русскую службу «военно-служилых молдаван, полковников, ротмистров, хорунжих». Обещались патенты, жалованье, дневные рационы. 25 мая к обозу Шереметева прибыли с рекомендательными письмами от канцлера Г.И. Головкина молдавские шляхтичи Лбаза и Мерескул, которым дали чин полковников и по 300 рублей денег для набора людей. 27 мая другому шляхтичу Павлу Ружине тоже был дан полковничий чин и 100 рублей. Деньги на вооружение волонтеров получил комендант крепости Сороки Семен Афендик.

С Молдавией и Валахией Россия заключила конвенцию о свободном перемещении через территорию княжеств русской армии, её временном пребывании, а также о содействии княжеских правительств в удовлетворении её нужд и потребностей. Местное население располагало достаточными материальными ресурсами, чтобы оказывать русскому войску необходимую помощь как на территории своих селений, так и во время самой войны за Дунаем. На подходе к Молдавии Петр I заказал под смертною казнью в войске, «чтоб никто ничего у христиан, ни живности, ни хлеба, без указу и без денег не брали и жителей ничем не озлобляли, но поступали приятельски». Военное интендантство закупало по рыночным ценам большими партиями муку, крупу, мясо, сало, заказывало через местные органы власти земства и волости сухари, а также сено, кормовую солому, дрова. Реквизиция продовольствия и скота не допускались. Кроме военной повинности крестьяне выполняли также квартирную и дорожную.

Совсем иначе смотрел царь на ситуацию с татарами. От его имени разослали универсалы на татарском языке к Белгородской (Аккерманской) и Буджакской ордам для склонения их в русское подданство. В цидуле Петр I писал агентам и офицерам: «…старайтесь склонять их угрозами, раззорением, искоренением, также и обнадеживанием милости; а между тем можно с них безденежно получать провиант и живиость и строить магазин».

Переправившись через Днестр 27–30 мая, Шереметев получил письмо от Кантемира и узнал, что турки уже почти как две недели назад вышли из Адрианополя, откуда до Дуная 25 переходов. Молдавский господарь просил выслать в Яссы 3 тысячи драгун. На военном совете решили отправить бригадира Г. И. Кропотова. 29 мая в Яссы для охраны молдавской княгини, кантемировских владений послали три драгунских полка и две гренадерские роты с бригадиром Кропотовым и валашский полк.

Варница и изменения военного потенциала противника в районе Бендерской крепости зорко наблюдались русским военным командованием. Через разведчиков, дезертиров и перебежчиков выяснили инженерное обеспечение, силы и артиллерийский парк в бендерских окрестностях. Русский генералитет считал, что ни бендерский гарнизон, ни буджакские ногайцы не представляют реальной силы. Учитывая их низкую боеспособность, Петр I говорил, что если Карл XII будет командовать турками, то он и эту армию потеряет, так же как свою под Полтавой.

Для обмана противника «вытрублено было иттить… для атаки под Бендеры». Возможно, что дезинформация удалась: шведы начали копать неглубокие рвы и валы для соединения своего лагеря с укреплениями в предместье Бендер, османы провели воду во рвы. 31 мая драгуны Шереметева показались в 6 милях от Бендер, но ни для осады, ни для блокады крепости русское командование не могло выделить людей.

Петр I времени не терял, укреплял отношения с союзниками. Через полтора месяца после подписания соглашения с Кантемиром 26–27 мая в городе Ярославе при содействии П.П. Шафирова Петр I возобновил союзный договор с польским королем, курфюстром саксонским Августом II о совместных действиях. Обсуждались вопросы, поднятые Воловичем в Москве. Польские сенаторы уже не в первый раз просили выполнить все пункты договоров 1686, 1704, 1710 годов. На встрече поляки снова подняли вопрос о Лифляндии. Поляки предложили восстановить в Прибалтике католицизм и костелы в городах. Русское правительство мотивировало отказ вернуть Лифляндию слабостью польского войска. Был дан ответ и на вопрос о невыплате субсидии. По статьям договоров 1686 и 1704 годов русское командование планировало объединить польско-литовские войска с русской армией против общего врага. Польша же не смогла набрать 48 тысяч человек. Россия не отказывалась выплатить субсидию. Петр I согласился дать 50 тысяч рублей, с условием, что поляки выставят отряд численностью от 8 до 14 тысяч человек. Если польско-литовское войско отправится в Померанию, то польский король получит еще 50 тысяч рублей. В дополнительных статьях договора прописали: «Вследствие опасного для соседних держав усиления шведского корпуса в Померании король Август выставляет 10 000 конницы, также из регулярного польского и литовского войска сколько собрать может полков; царь употребит для той же цели 6000 своих войск, уже находящихся в Польше, и к ним присоединит еще от 8 до 10 000, которые уже получили указ идти в Великую Польшу под начальством генерал-лейтенанта Боура; притом же царь даст королю 100 000 рублей и обязуется не вводить более войск своих в королевство Польское. Датского короля обнадежить и склонить ко вступлению в сей концерт тем, что, когда экспедиция против Померании окончится, дастся ему помощь и для его конкетов. Царское величество себе из конкетов в Померании ничего не претендует и обещает, ежели возможно, сделать диверсию из Финляндии в пользу Дании».

Когда подняли вопрос о возврате западного Заднепровья, русское командование обещало вернуть только некоторые украинские деревеньки. Политика лавирования позволяла России оказывать давление на поляков в участии на своей стороне против Турции. «О разглашенных сумнительствах, будто бы его царское величество имеет намерение на ариентальское (восточное) цесарство и чтоб Речь Посполитую разорить и разлучить, объявлено королю, что его величество ни на одно, ни на другое ни мало рефлексии не сочиняет, и того б ради король в тех местах, где о том подозрение восприято, противное тому наговорил». Петр I пообещал не брать контрибуций, однако от поляков требовалось обеспечение поставок фуража и провианта, без которых русская армия не сможет защищать «польские вольности».

Август II под давлением польских сенаторов несколько раз пытался обсудить вопрос о разделе турецких провинций. Подписание русско-молдавского договора в Луцке и планируемый переход Молдавии в русское подданство, о котором уже знали не только в Дрездене, Вене, но были оповещены и в Варшаве, вызвало беспокойство у польских магнатов. Немцев волновали исключительно геополитические планы России. Балканы не могли попасть в зону русского влияния. Поляки желали править молдавской землей. Головкин и Шафиров на вопрос о территориальных приращениях Польши ответили очень уклончиво. По Луцкому договору вся Молдавия до Карпат вместе с Буджаком переходила в русское подданство. В беседе с Воловичем русские министры заверили его, что если Речь Посполитая будет воевать, то обе стороны поровну разделят занятые земли. Это положение подтверждалось в резолюции от 29 мая. Сенаторов не удовлетворил столь туманный ответ. Спешно отъезжающего на войну Петра I попросили оставить доверенное лицо. Г.Ф. Долгоруков продолжил конференцию. Он тоже долго не мог вести переговоры. Ему нужно было ехать в Померанию. 8 июня Долгоруков дал письменную гарантию С. Потоцкому, мазовецкому воеводе С. Хоментовскому, подольскому воеводе С. Гумецкому, коронному ловчему Я.З. Рыбиньскому, литовскому подкоморию С. Денгофу, которая повторяла пункты петровской резолюции.

Пока Петр I и Долгоруков вели переговоры, армия медленно двигалась по намеченному пути. К Днестру подошли 5 пехотных дивизий. Первой гвардейской дивизией командовал сам Петр I, второй — генерал А.А. Вейде, третьей — князь А.И. Репнин, четвертой — генерал Л.H. Алларт, пятой — генерал Н. Энсберг (Денсберг). В каждой дивизии насчитывалось по 5 тысяч человек. В дороге находились калмыки и казаки. Командование осуществлял Шереметев. Фактически управление по-прежнему находилось в руках царя.

1 июня в палатке Брюса Петр I созвал военный совет. Кантемир передал сообщение о том, что турки находятся в 7 переходах от Дуная. На совете Алларт высказал сомнение в преданности молдавского господаря. Он предложил взять врага измором. Для этого, по мнению Алларта, нужно бы захватить Бендеры и остаться на Днестре, дожидаясь, пока турки подойдут сами. То есть турки и татары, идя через Буджак — юг Бессарабии, большую часть своих солдат оставили бы в безжизненных степях. Идея Алларта не нашла поддержки. Посовещавшись, решили, что лучше двигаться к Дунаю. 10 тысяч поляков под командованием мазовецкого воеводы С. Хоментовского, занявшего к тому времени турецкую крепость Сороки, обязались оказать русской армии помощь на Днестре. Господарь Валахии К. Брынковяну обещал выставить 20-тысячное войско. Молдавский правитель Д. Кантемир помимо поставки отряда в 10 тысяч брал на себя обязательство поставлять русским продовольствие и фураж.

В тот же день бригадир Г.И. Кропотов с 3 тысячами драгун и Апостол-Кигеч с полком молдаван в 500 человек были уже у Прута. Кантемир их встретил в Загаранче. Для разорения турецких магазинов вдоль Днестра выше Бендер командировались 30 тысяч драгун. Кропотов привез Д. Кантемиру 10 тысяч рублей на вооружение молдаван и на закупку провианта. В цидуле он доносил: «О провианте со всякою усердностью оный господин старается, только готового нет и вскоре взять негде». В столице и маленьких городках княжества беднота, узнав о вступлении русской армии, устроила погромы лавок купцов и ростовщиков. Как в таких ситуациях бывает, действия малоимущих слоев населения были направлены, как казалось бы, против турок и греков-фанариотов, но пострадали и природные молдаване — владельцы магазинчиков.

2 июня царь прибыл в лагерь русских войск на левый берег Днестра, переправившись недалеко от молдавского города Сороки. Тогда же переправился и Кантемир. По описанию Моро, Кантемир «…был среднего роста, сложен удивительно стройно, прекрасен собою, важен и с самой счастливой физиономией. Он был учтив и ласков, разговор его был вежлив и свободен. Он очень хорошо изъяснялся на латинском языке». Полки Б.П. Шереметева еще не подошли. Отмечалось массовое дезертирство. Солдаты бежали на правый берег к туркам, хорошо платившим дезертирам. Царь вынужден был организовать выдачу жалованья солдатам, которое задерживали уже несколько месяцев. Кантемир подтвердил, что Карл XII в Бендерах. По его словам, в крепости турецких войск немного. Агенты доложили, что через Дунай уже сделан мост и визирь с корпусом идет к Дунаю.

Молдавский господарь издал манифест, призывая молдавский народ к вооруженной борьбе против турок. Через 15 дней после объявления манифеста молдавским господарем на русскую службу поступили 17 полковников и 170 ротмистров со своими подразделениями, но укомплектованные не полностью. По сообщению австрийского посла в Стамбуле Тальмана, переход молдавского господаря на сторону русских привел турок в смятение. Предательство Кантемира больно ударило по православным народам Оттоманской Порты. Султан, напуганный бунтом молдаван против его власти, направил фирманы во все христианские провинции, в которых пашам приказывалось «всякое оружие обобрать, кроме одного ножа». 3 июня Балтаджи Мехмед-паша подошел к Дунаю. У Исакчи турки разбили лагерь, поджидая киевского воеводу, запорожского гетмана Орлика.

5 июня корпус Шереметева подошел к Пруту — большому левому притоку нижнего Дуная. 6 июня Кантемир встретил Шереметева в Цуцоре и войско Шереметева соединилось с молдавским. Кантемиру фельдмаршал устроил торжественную встречу: «Полки стояли все в параде с распущенными знаменами, и честь была ему с барабанным боем!» Петр I поздравил Шереметева «начатием соединения с Христианы утесненным, которое вскоре желаю видеть». В письмах от 8 и 15 июня Петр I известил Ф.М. Апраксина и датского короля Фредерика IV о встрече молдавских и русских войск. Петр из Браславля писал Апраксину: «Господин фельдмаршал Шереметев уже в Яссах, которого господарь воложской со всем войском встретил и с оным случился, и публично универсалы против турок на посполитое рушение выдал, и поступает зело ревностно, чего и от мултянского (валахского) и от прочих вскоре ожидаем; и тако сею новизною вам поздравляем и просим у бога, дабы сам за свое имя вступился и даровал сему доброму началу благополучный и скорый конец». Это было последнее письмо с радостной вестью.

В шатре фельдмаршала 7 июня состоялся военный совет, после которого все присутствовавшие «пив водку, кушали». Кантемир сообщил, что турки уже перешли Дунай возле Исакчи и двигаются в сторону русских. Предположительно, количество турецкого войска исчислялось 40–60 тысячами и 20-ю тысячами татар, которых, как позже выяснилось, было гораздо больше.

Корпус Шереметева насчитывал 14 873 человека да 5–6 тысяч плохо обученных молдаван. Молдавская конница, которую снарядил господарь, была вооружена только «стрелами и полупиками, подобно казакам». Молдаване привели с собой несколько тысяч овец и быков, которых ранее по приказу визиря собрали для турецкого войска. На совете пришли к общему мнению: дождаться подхода пехоты, затем перейти Прут и направиться к Дунаю, где можно было бы захватить провиант, собранный Брынковяну для великого визиря. Чтобы не столкнуться с турецкими войсками, без прикрытия пехоты Шереметев решил двигаться по течению вниз. Стояла сильная жара. Пожухла трава. Листья на деревьях свернулись в трубочки. Лошади в поисках корма тянулись вверх к веткам, но листья при первом прикосновении рассыпались в прах. Даже в колодцах, встречающихся на пути русских солдат, не всегда была вода. Но и та вода, которая попадалась, оказалась непригодной для питья: «…не толико что людям пить, но и лошадям не мочно, ибо многий скот и собаки, пив, померли тут». Саранча поела траву. Скот и люди гибли по дороге. Ежедневно умирало по 500–600 человек. Сотрудник датского посольства Расмус Эребо вспоминал позже: «В одном месте на протяжении 18 миль нам не попалось в поле ни одной соломинки: не только весь хлеб на корню, но и листва, нередко и кора деревьев были съедены этими насекомыми… Саранча пожирала все в полях и на земле, а когда взлетала, то воздух наполнялся ею, как хлопьями снега в самую сильную метель. Когда саранча садилась, то совершенно скрывала собою почву». Лошади от голода грызли свои гривы.

8 июня Шереметев писал царю: «…зело имею всякую печаль, что хлеба взять весьма невозможно, ибо здешний край конечно разорен». 11 июня Петр Алексеевич получил письмо фельдмаршала. 12 июня, прибыв в русский лагерь на Днестре вместе с супругой, царь гневно ему отвечал: «О замедлении вашем зело дивлюсь, понеже первое хотели из Бреславля итить (как вы писали мне в Яворов) 16, и тако возможно было поспеть в четыре дни, то есть к 2-му числу. А вы перешли 30 числа, и так десять дней потерено, к тому ж на Ясы криво». Царь разорялся: «И ежели б по указу учнили, то б конечно преже турков к Дунаю были, ибо от Днестра только до Дуная 10 или по нужде 13 дней ходу». Петр упрекал Шереметева за медленное продвижение к Днестру: «А ныне в старыя ваши песни в оговорках, на которое дело я болше не знаю, акие указы посылать, понеже обо всем уже давольный указ дан, в чем можете ответ дать. О провианте, отколь и каким образом возможно, делайте, ибо когда солдат приведем, а у вас не будет что им есть, то вас оным в снедь дадим».

Петр I писал Шереметеву, что у Алларта солдаты уже 5 дней не ели ни мяса, ни хлеба. Недовольство вызвал и Долгоруков, отправленный к Дунаю: «Зело удивляюсь, что вы так оплошно делаете, для чего посланы. Ежели б так зделали, как приказано, давно б были у Дуная. Я зело на вас наделся, а ныне вижу, что и к тебе о ж пристала… А что требуете указов новых, то я знаю, что больше писать». Шереметев писал, что положение в его полках обнадеживающее: «Хотя здесь самая нужда в хлебе, но по сие число еще драгуны крайней нужды не видали, также и скотины с 2000 я купил и по полкам роздал; а в степи и того бы не получил. Буджакская орда всю скотину к морю и за озеро отправила. Я в провианте весьма опасен и имею неусыпный труд, и ныне с господарем и с боярами договорились, которые подписались, что скотины 10 000 за деньги — первую 5000 в семь дней поставят, вторую вскоре. Турецкой скотины господарь обещал до 20 000; 30 000 войска чрез месяц возможно прокормить».

Торжественно встретили Петра I, когда он вошел 9 июня в княжество. Молдавский летописец и полководец И. Некулче сообщал: «Бояре и пожилые мещане с митрополитом и всем духовенством вышли ему навстречу… и, благолепно встретив его, приняли его от всего сердца». В свержении османского ига различные слои господствующего класса видели избавление от необходимости делить собранные с крестьян налоги с турками. Поэтому сразу на повестку дня встал вопрос об управлении княжеством при новых покровителях. В конце июня на господарский совет собрались крупные бояре и священники. На совете присутствовали канцлер Г. Головкин и советник царя по восточным делам С. Рагузинский. Дмитрий Кантемир по пунктам решил обсудить русско-молдавский договор. Положение о наследственном праве рода Кантемиров на молдавский престол не сразу приняли. Против выступила группа бояр во главе с Иордакием Руссетом. Вмешательство представителей русской администрации помогло решить вопрос в пользу Кантемиров. Были изменены статьи договора, касавшиеся доходов и привилегий бояр и священников, имевших земли. По Луцкому договору «князь по древнему обыкновению., во всех доходах княжества сего никакой убавки и ущерба да не имел бы». Это означало, что господарь должен и впредь получать все те доходы, которые и прежде поступали от феодально-государственной эксплуатации. Именно эти доходы и служили экономической базой для будущей неограниченной монархии. На совете сделали уступки в пользу помещиков и утвердили новое положение: «доходы самого господаря ограничивались таможнями, солеварнями и городами, а на страну более ни одной повинности не накладывалось, чтобы каждый владел своими селами и имениями со всем доходом — монастыри, бояре и другие жители, подобно тому, как в стране Польской каждый волен был владеть тем, что имеет». Фактически это был переход к господству частных отношений по примеру соседней Речи Посополитой. Кантемир согласился включить этот пункт в договор. Политический маневр позволил ему привлечь на свою сторону не только крупное боярство, но и широкие слои разорявшихся из-за многочисленных налогов мелких землевладельцев.

***

Русскому командованию не удалось из-за недостатка провианта и фуража осуществить задуманный стратегический план. Сербы не смогли прорваться к русскому войску. Брынковяну же, враждовавший с Кантемиром, не торопился выйти навстречу русской армии. Валашский господарь имел возможность общаться с русскими генералами только через молдавскую администрацию. А Кантемир открыто враждовал против Брынковяну. Предательство спафария Кантакузина, все еще мечтавшего получить валашский престол и перешедшего в лагерь русских, снизило вероятность соединения валашского господаря с армией Шереметева.

Продвигаясь к Яссам, царь так и не решил проблему провианта. 13 июня Петр I из Сорок в надежде спрашивал у Шереметева и Долгорукова: «Когда я сюда с гвардиею пришел, то обрел зело мало провианта, а именно только на пять дней; того ради немедленно просим дать ведать, а именно в три дни, и от сего числа, есть ли у вас на всю пехоту, буде не хлеба, то хотя скота, недель на шесть, а буде хотя теперь нет, однако ж надеетесь конечно получить; и когда сие получим, то тотчас пойдем к вам; буде же не можете на всю пехоту сыскать, то дайте знать, на коликое число можете сыскать, такое число и пошлем к вам пехоты, дабы, ведчи, не поморити. Паки скорого прошу ответа, ибо не можем здесь долее быть, не имеючи ничего», Обмануть надежды молдован, вставших открыто под русские знамена, было равносильно предательству. Царь предложил Шереметеву и Долгорукову направить часть войска в Буджак, где у населения хранился хлеб: «Також слышим мы, что в Буджаках довольно скота и хлеба есть?». Долгоруков отвечал, что в Молдавии «хлеба нет» и Кантемир «…весьма отказал. А что, государь, изволишь писать о Буджаках, можем ли провиант получить, и о том с господарем говорили. И он сказал, что не можно, для того: татара… приближались к самому Дунаю… и турки от них будут 12 миль».

Визирь, получив сообщение о тяжелом положении русской армии, не сразу перешел Дунай. Он ждал, пока подойдут последние отряды азиатской конницы. Не позднее 10 июня в Бендерах великий визирь собирался соединиться с крымским ханом и обсудить ход предстоящей кампании. Девлет-Гирей, «безмерно опасавшийся приходу» русских за Перекоп, получил от разведчиков информацию о голоде и болезнях в русской армии. Он вывел из Крыма 30 тысяч войска, оставленного для прикрытия, и соединился с войском своего сына Батыр-Гирея. К ним присоединились отряды под командованием Ю. Потоцкого (3 тысячи) и запорожцы (6–7 тысяч). Татары вступили в «малую войну» с калмыками и гусарами.

В русском лагере 14 июня состоялся военный совет. На нем присутствовали сам царь, канцлер Головкин, подканцлер Шафиров, советник Рагузинский, генералы Репнин, Вейде, Алларт, Ренне, Энсберг, Остен, Берхгольц. Немецкие офицеры предложили разбить лагерь на Днестре, захватить Бендеры и Могилев и ждать турок. «Русская» партия выступала за сражение с турками на молдавской земле. Царь поддержал последних и решил отправить к Брынковяну драгун с предложением перейти на сторону русских.

Голод мучил людей. 16 июня Шереметев писал царю: «Я в провианте с сокрушением своего сердца имел и имею труд, ибо сие есть дело главное». Тысячу быков, которых достали, не сумели привести, — они попали к татарам. В тот же день Петр I обратился к молдавскому господарю с напоминанием о помощи: «И если потребного хлеба ни из земель неприятельских и ни за денги и надлежащую плату получить невозможно, то при оскудении хлеба войску довольно волами и овцами между тем, покамест отинуды при вступлении в неприятельскую землю промыслить возможем». Обещанная помощь от молдавского господаря Д. Кантемира была оказана, но не полностью. В расположение русской армии перегнали 15 тысяч баранов, которых забили на мясо и 4 тысячи волов, использованных в качестве тягловой силы для артиллерийских повозок. Не удалось Кантемиру организовать и продовольственные магазины в Яссах, так как Молдавию постиг жестокий неурожай. Однако солдаты не падали духом. Поговаривали о том, что за Дунаем хлеба много. Царь приказал генерал-майору Гешову скупать хлеб по русским губерниям и отправлять к армии. За дальностью расстояния быстро организовать сбор и подвоз продуктов не удалось, Канцелярист Шереметева в дневнике сделал запись: «…здесь в оскудении хлеба начали есть мясо; и все за благо разсудили, дабы Его Царскому Величеству изъявить… с пехотою маршировать и силою действовать, и чрез сильное оружие около Дунаю и к Бучачам провианты получать, и ежели намерение Его Величества есть при Дунаю с неприятелем баталию дать, ибо без того обойтися не может, когда с армиею маршировать отсюда к Дунаю начнут». Высокая смертность среди рядового состава заставила царя срочно принять организационные меры. В Сенат Петр I отправил указ, в котором строго-настрого наказывал губернаторам лично производить отбор рекрутов.

Валашский господарь Брынковяну, уличенный турками в сговоре с русскими, прекратил общение с царем. Русское командование решило под чужим именем закупить у буджакских татар скот. Брынковяну, узнав об этом, пригрозил поставщикам. Провиантская команда, добывшая 3 тысячи возов с продовольствием, отправила провизию в Яссы, но сообщение между русскими отрядами прервалось. 19 июня утром 30 тысяч татар подошли к русским фуражирам и атаковали на левом фланге. Солдаты и казаки стойко держались. Однако пробиться не сумели. Возы так и находились в молдавской столице до подписания мирного договора. 17 июня в плен казаки взяли молдаванина, бежавшего от татар. Он рассказал, что в 6 милях от русского лагеря стоят 200 тысяч татар Буджацкой орды во главе с сыном крымского хана. А с ними — 15 тысяч турок. Еще молдавский перебежчик слышал о том, что шведский король ездил к визирю за Дунай.

***

В июне на Балканах началось восстание. По разным данным, поднялись около 30 тысяч сербских добровольцев. Главнокомандующий М. Милорадович и митрополит Данило возглавили войско. С черногорцами выступили герцеговинцы и жители соседней с Черногорией горной области Брды. Милорадович сообщил российскому консулу в Венеции Д.Ф. Боцису о возникших трудностях. Венецианцы, напутанные турками, отказались продавать южным славянам порох, ядра. Не дали они и кораблей, закрыли путь через море. Но даже в таких условиях восставшие дважды выиграли битвы у турок, отвоевав Герцеговину и часть Македонии. Сербы осадили Никшич, Спуж, Подгорицу, Жебляк. Они ждали, что русские войска в скором времени захватят Стамбул. Русский торговый консул в Венеции Д.Ф. Боцис сообщил 18 августа 1711 года Петру I о готовности христиан к восстанию: «Ежели крепкия ваши войска чрез Дунай пройдут, то учинятся во всей Румелии, Македонии и в Греции бунты и вооружатся христиане на прогнание общаго врага христианов».

М. Милорадович сообщил, что повстанцы «многие деревни сожгли, многие дистрикты пустыми учинили, много турецких голов назад принесли, много пленными учинили». Не имея артиллерии и боеприпасов, южные славяне не смогли взять укрепленные пункты Никшич, Спуж, Требинье, Грахово. Главная цель, не смотря на неудачи, была достигнута. Турецкие войска, потерявшие связь с главными силами великого визиря, оказались закрытыми в горах.

На благородной идее всегда легко нажиться. Боцмана русского флота грека Павла Арколо русское командование направило в Венецию с документами. В Черногории у Милорадовича он, назвав себя государственным тайным секретарем, объяснил горцам, что поиздержался. Имея, якобы царские алмазные пуговицы, попросил под заклад 1000 золотых. Те, продав церковную утварь, отдали вырученные деньги в счет будущего царского жалованья. И это в то время, когда сами черногорцы и сербы не имели средств для покупки оружия.

19 тысяч сербских повстанцев подошли к Дунаю, где они надеялись воссоединиться с русскими войсками. Брынковяну выдал план войны австрийцам. Предупрежденные валашским господарем австрийские власти запретили прохождение волонтеров через границу. Из Австрии к русской армии смогли пробиться только 148 сербов. Как справедливо замечает Н.И. Павленко, развертывание борьбы балканских славян «находилось в прямой зависимости от присутствия русских войск на Дунае, но Шереметев упустил время».

Основные силы русской армии подошли к Днестру в районе Сорок только 18–20 июня вместо назначенного срока — 15 мая. Шереметев в письме к царю оправдывался в своей медлительности тем, что запас провианта был всего на месяц, а длинная дорога по весенней распутице утомила людей. Далее фельдмаршал объяснял, что если бы его корпус пошел прямо от Днестра к Дунаю, то владения Кантемира могли подвергнуться разграблению. В письме Шереметев успокаивал царя, что у драгун есть запасы и хлеба, и скота.

Когда Толстого посадили в тюрьму, связь с балканской агентурой перестала носить постоянный характер. Информация о передвижении турок поступала в штаб русских войск через осведомителей, как правило жителей Украины и княжеств, ориентировавшихся на местности и разговаривавших на местном диалекте. Широко использовали практику получения информации от перебежчиков, которые уясняли ход событий в Польше, Молдавии, Валахии, Крыму, на Украине.

Барка писал русскому командованию, что турецкая армия не имеет опытных военачальников, недисциплинированна: «Войско азийское, почитай, все пришло сюда, токмо осталось там двое пашей. И за великий стыд себе причитают турки видеть такое войско утомленными за тем на войну без сердца идут… Хотя войско турецкое есть многочисленно, однакож торопко, нерегулярно, без голов (начальников) умных, которое войско не имеет боязни ни от везиря, ни от других офицеров». Он сообщил об отрядах из Малой Азии: «…народ плох, ободран, без ружья, и от далекого пути утомлен, и за тем на войну без сердца идут». По словам Барки, чтобы собрать войско, великий визирь дал обещание хорошо платить за пленных и головы убитых христиан. Смотр турецкой армии показал, что она недостаточно вооружена и экипирована. Суттон 14 июня писал: «его уверяют, что турки уже начали дезертировать в значительном количестве… кроме того, солдаты очень недовольны и подозреваются в возможности взбунтоваться».

В письме от 22 июня Барка информировал о вероятности проведения мирных переговоров: «…видя турки такую мешкоту и трудность шведов в Полшу… и за тем готовы суть паки честной мир учинить… Султан послал ферман к визирю, чтоб он маршировал к Бендерю, а как туды прибудет, никучего б не действовал против московитян прежде, покамест от них не будет никого нападения». В возможность мирных переговоров в русском лагере не верили. В «Журнале или поденной записке», составленной позже под редакцией и при участии Петра I, сделана запись о том, что царь отказался от переговоров: «Но тогда тому не поверено, а паче того ради то не принято, дабы не придать неприятелю сердца или куражу».

***

Петра I беспокоило медленное передвижение армии. Валахию занять к назначенному сроку, как намеривались, не получалось. 20 июня царь попросил Рагузинского написать валашскому господарю, чтобы тот поспешил присоединиться к русскому войску, да не забыл про свое обещание снабдить провиантом. В случае отказа он приказал поступать с Брынковяну как с неприятелем. 21 июня Петр I велел Б.П. Шереметеву дождаться подхода основных сил, а к Брынковяпу направить трехтысячный конный корпус регулярной кавалерии и, «сколко пристойно, нерегулярной». В ночь на 24 июня Петр I подойдя к Пруту, отправил войска в Цуцору на соединение с Шереметевым. Петр I провел осмотр лагеря фельдмаршала и отрядил Шереметева в Яссы, а гвардейские полки оставил на Пруте. 24 июня царь принял Кантемира в российское подданство, подарил свой портрет, осыпанный алмазами. Злые языки поговаривали, что Кантемир потом сможет выручить за портрет хорошие деньги, если продаст подарок. Бригадир Жан Николя Моро де Бразе граф Лионский сделал запись в своем дневнике: «Войско стояло в строю. Им отдали честь по всему фрунту, и сам государь салютовал саблею, стоя перед Преображенским полком, как генерал-поручик своей армии. Для уточнения планов кампании царь собрал Военный совет в Яссах. На совещании присутствовали кроме русских генералов и канцлера Головкина, Д. Кантемир, Рагузикский, великий спафарий (военачальник) Валахии Фома Кантакузин, прибывший тайно от Брынковяну. Также приехал официальный посланник Брынковяну Г. Кастриот. Он сообщил царю, что «везирь турский патриарху иерусалимскому приказывал чрез господаря его проповедать, если склонность с стороны его величества к миру, о чем он от султана трактовать указ имеет».

К 25 июня вся армия подошла к Пруту. На следующий день, 26-го числа, Шереметев и Кантемир прибыли в лагерь к царю. Намечалось празднование Дня Полтавской битвы.

27 июня состоялось торжество, подробно описанное Моро:

«Все генералы с утра явились к его величеству, дабы вслед за ним отправиться в артиллерийскую церковь, где отслушал он обедню, и где придворный священник (Феофан Прокопович) целых полтора часа говорил проповедь, им сочиненную на случай сего счастливого дня.

Полки выстроены были в боевом порядке и составляли три фаса одного каррея; артиллерия занимала четвертый. После обедни стрельба началась с правой стороны артиллерии и продолжалась по всем фасам; полки стреляли по мере приближения к ним огня. После того все генералы следовали за его величеством к его палаткам, где в земле был утвержден стол необыкновенной длины, и за которым насчитал я до ста десяти кувертов с каждой стороны.

Его величество находился в центре стола. По правую руку сидел молдавский господарь, по левую граф Головкин, министры, барон Шафиров и Савва (Рагузинский) на углах стола. Генералы, генерал-поручики, генерал-майоры, бригадиры и полковники, и прочие, каждый по своему чину, поместились за этим же столом. Кроме венгерского вина, ничто мне не понравилось. Оно было отличное, то есть то, которое доходило до меня, ибо полковники, сидевшие ниже, пили другое, а подполковникам подносили особливое, капитанам еще хуже, и так далее (что показалось мне скупостию, недостойной государя). Капитаны Преображенские и Семеновские разносили вина; каждый прислуживал шести перосонам, имея в своем распоряжении трех слуг для перемены стаканов и бутылок…

Императрица с своей стороны угощала армейских дам. Почти все иностранные генералы имели с собою своих жен и детей, по той причине, что в случае разлуки срок свидания неизвестен, и что, по недостатку почты, никто из своих не получает известия.

Мало дам явилось к императрице. Генеральша Алларт и генерал-майорша Гинтер одни представились к ее величеству и были милостливо приняты».

Пировали по-русски, с размахом. «Обед государя продолжался целый день, и никому не позволено было выдти из-за стола прежде одиннадцатого часу вечера. Пили, так уж пили», — удивлялся Моро.

ПРУТСКАЯ БИТВА

28 июня русская армия начала переправу через Прут. Рано утром около 20 тысяч татар переплыли реку, каждый держась за хвост своей лошади, и напали на передовой пикет. Из 600 человек русской конницы 270 были убиты, остальные отрезаны от главных сил и окружены. В тот же день у Головкина состоялся генеральный военный совет. Главный вопрос, который обсуждался, был вопрос о провианте. Генерал К.Э. Ренне предложил отряд числом в 15 тысяч человек отправить к Брынковяну. Он еще не терял надежды, что валашский князь, «будучи одной нации и одного вероисповедания с молдавским господарем, не замедлит покориться, соединит войско свое с войсками его величества и доставит нам жизненные запасы». Его поддержали члены совета. И только один генерал-поручик В. Берхгольц категорически выступил против этого плана, объяснив, что «турки побеждали всякий раз, как против них войска действовали отдельно». Решили со всем войском переправиться за Прут и идти вниз по правой стороне до урочища Фальчи, потому что ниже этого места по причине великих болот неприятелю трудно или и совершенно невозможно было переправиться. От урочища Фальчи войско должно было идти лесами к реке Серету, за которою, как уверяли союзники, у турок собрано много съестных припасов. Они хранятся по деревням около Браилова и никем не обороняются. Чтоб захватить поскорее эти запасы и принудить Брынковяну открыто пристать к русской стороне, решили в Валахию направить генерала К.Э. Ренне и бригадира Л.C. Чирикова с конницею.

Опоздание Шереметева развеяло в прах уверенность Петра I. Были получены известия о том, что Брынковяну перешел на сторону турок. Помощь валашского и молдавского господарей оказалась в значительной мере эфемерной. Оставив армию, царь поехал на встречу с Кантемиром и молдавским митрополитом в Яссы, куда тайно от валашского господаря Брынковяну прибыл его племянник Фома Кантакузин. Кантакузин выехал с трехтысячным отрядом в турецкий лагерь. По пути он, бросив своих солдат, скрылся, а с ним бежали человек 40–50 знати. О действиях Брынковяну, сумевшего просидеть на княжеском троне почти четверть века, Кантакузин сказал русскому царю: «…в подданстве его царскому величеству весьма медлит и некоторые отговорки от того и несклонность являет, понеже зело богат, и не хочет себя в трудности и опасности вдавать». Кантакузин убеждал царя, что как только русские вступят в Валахию, Брынковяну перейдет на сторону России. Фоме Кантакузину Петр I подарил 1 тысячу рублей и свой портрет с алмазами стоимостью в 1 тысячу рублей. Петр I писал Меншикову: «Мултянский гетман Кантакузин сюда прибыл с… обнадеживанием, что они все готовы, только б что-нибудь войска к ним послать… куды, не мешкав, отправлен генерал Рен со оным гетманом». 29 июня в день святого Петра генералы поздравили Петра I с именинами. По такому случаю царь пригласил министров и офицеров на праздничный обед. Гости пили и ели. Но и о деле не забывали.

***

30 июня последние полки преодолели водный барьер. Ренне и Чириков при подходе к Яссам отсоединился от главных сил русской армии. В отряд Ренне вошли 8 драгунских полков, конный батальон Ингермандландского полка, а также молдавское войско, всего около десяти с половиной тысяч человек. С ними русское командование послали универсалы, побуждавшие валахов к восстанию. «Хотя и опасно было, однако же, дабы христиан, желающих помощи, в отчаяние не привесть на сей опасный весьма путь, для неимения провианта позволено». Ренне и Чирикову было приказано подойти к Браилову и, овладевши запасами, возвратиться к Галацу. Здесь назначалось их соединение с главной армией. Если подтвердится факт открытого перехода Брынковяну на сторону турок, то Ренне и Чириков получили распоряжение низложить господаря и организовать выборы нового. Пройдя через Фокшаны, Ренне остановился в монастыре Максимина на реке Серете.

Главная армия, перейдя Прут, шла в назначенном направлении до 7 июля, несмотря на известие, что хан перешел реку сзади. Шафиров в письме к гетману Скоропадскому писал: «Мы, переправясь реку Прут против Яс 30-го июня, перешли от того места подле сей реки наших 9 миль и паки будем продолжать путь свой к Галаце. О везире имеем ведомость, что оный чрез Дунай на сю сторону с войском турским переправился и приближался к сей реке Пруту к местечку Трояном, до которого отсюду з 20 миль..>. Две армии двигались навстречу друг другу: русские шли по северному берегу Прута, турки и татары — по южному. Как позже писал царь, «сей марш» был «зело учинен для обнадеживания господаря мултянского».

Кантемир организовал в Яссах дружественную встречу корпусу Шереметева. Вместе с молдаванами русское войско насчитывало около 43 тысяч человек. А.И. Репнину Петр I приказал запасаться водой для дальнейшего похода, а к генералу Гешову с Прута царь отписал, чтобы тот закупил 170 тысяч аршин полотна на солдатские палатки у мануфактурщиков.

В письме от 3 июля 1711 года Л. Барка информировал Г.И. Головкина, что «султан… ни в чем не доверяет шведам… турки зело удивляются, что швецкое войско умедлило вступить в Польшу до сей поры, ибо обещано было к июню». В своих записках Алларт объяснил причину задержки поляков: «Станиславу (Лещинскому) с шведскими войсками из Померании в Польшу выход был возбранен, о чем они (турки) на короля шведского немалую досаду возымели». Петр I информировал Меншикова: «Про турок сказывают, что будто не зело охочи на сию войну». Об этом же позже вспоминал и Алларт: «Видно было, аки бы турки болшой охоты к войне не имели и веема под злым страхом и сумнением находились».

6 июля Петр I с учетом настроения противника отдал приказ начальнику русского авангарда генералу Янусу и подчинявшемуся ему бригадиру Моро де Борзе «идти по реке Пруту восемь миль до того места, где турки по донесениям… шпионов должны были наводить свои мосты». Так как ни Янус, ни Моро по-русски не понимали, приказ объяснили на французском и немецком языках, вручив сам текст на русском и перевод, выполненный на латинском. Моро вспоминал о поставленных задачах: «Если бы генерал их нашел, то должен он был на них ударить и уничтожить их работу, коли только мосты не могли нам пригодиться и остаться в наших руках… В случае же, если турков не встретим, то идти к Дунаю и там остановиться». В 5 утра 7-го числа отряд Януса выступил из лагеря. Во избежание нечаянного нападения на довольно большое расстояние снарядили двух конных гренадеров с обнаженными палашами, за ними двигались шестеро других во главе с унтер-офицером, а замыкали передовой отряд двести рейтаров, готовых взять первый удар на себя. В 11 часов, когда дорога стала значительно уже, потому что река протекала близко к горе, Янус и Моро, остановив людей на отдых, отправились осматривать местность в районе местечка Фальчи. Турецкая разведка узнала о приближении отряда Януса раньше, чем русские заметили янычар. Они знали, что Янус с конниками опередил армию на два часа, но не знали планов русского командования. Поэтому для прикрытия, наведя мосты, соорудили укрепление и переправили 1 тысячу янычар с 20-ю небольшими пушками. «Мы подъехали, — вспоминал Моро, — как можно ближе к неприятелю и наконец усмотрели два только что построенных предмостных укрепления, в форме полумесяца, обнесенных частоколом, защищаемые множеством пехоты, которую признали мы впоследствии, по ее колпакам, за янычаров. За ними увидели мы два готовые моста, чрез которые рысью переправлялась конница и соединилась с тою, которая находилась уже в долине».

Уклониться от столкновения с противником не удалось. 6 тысяч драгун генерала Януса неожиданно увидели на другом берегу Прута авангард многотысячной османской армии, которая в этот день соединилась у Фальчи с татарами, запорожцами и поляками. Драгуны спустились к воде как раз напротив палатки Балтаджи Мехмед-паши. Турки ожидали атаки. Янус отправил письмо царю, из которого стало известно, что неподалеку от лагеря Шереметева великий визирь Балтаджи объединил подчиняющееся ему войско с конницей крымских татар во главе с ханом Девлет-Гиреем, сосредоточившим свои силы на левом берегу Прута. В Журнале Шереметева сохранилась запись: «визирь с турецкими силами пришел к урочищу Фальцам… и татары и хан крымский с ними соединились» и «начали янычары чрез реку перебираться».

Важнейшие элементы тактики — поход, бой, охрану, отдых — Петр I планировал применить по отношению к подавляющей массе турецко-татарской конницы. Возможно, если бы Янус приказал начать обстрел, то замешательство в первых рядах иррегулярных частей противника, не обученного стоять под огнем, вызвало бы временный отход. Но Янус, который не так давно находился па российской службе, посчитал царский приказ противоречащим военному искусству. Моро писал: «Генерал (Янус) и я не без смеха видели, что употреблены были драгуны и кавалерия на атаку укрепленных мостов». Янус и Моро дали команду артиллеристам не стрелять без приказания, а остальным составить фронте четырех сторон. Построив каре, как писал Моро, «…мы двинулись, дабы возвратиться туда, отколе мы пришли». Вдруг «…увидели мы две толпы в чалмах, скачущие треугольником во все горло, как бешеные, думая нас уничтожить». Янус решил отступить, не получив еще официального приказа. Поэтому и отправил неверную информацию. Турки навели ложные мосты. Переправа, которую наблюдали Янус и Моро 7 июля, была задумана с целью дезинформации русского командования. В Поденной записке царь написал, что была принята «нечаянная ведомость от генерала Януса… что неприятель уже Прут реку перебрался» и что «сей рапорт после явился лжив». Об ошибке стало известно позже, уже после поражения. А пока…

К регулярной коннице Януса, насчитывавшей 4 тысячи человек, подступили 10 тысяч конных турок и татар. Иностранным генералам показалось, что против них выступила вся турецкая армия: «Было два часа пополудни на наших часах, как турки к нам приближались и с нами поздоровались». Турки не давали покоя целый день. Особенно отличились албанские и боснийские конники. «С той поры до десяти часов вечера более пятидесяти тысяч их сидели у нас на шее, не смея ни ударить на нас, ни расстроить нас. Единственный их успех состоял в замедлении нашего марша. Они так часто нас останавливали, что от двух часов до десяти прошли мы не более, как четверть мили», — вспоминал Моро. При наступлении ночи турки и татары отступили.

Янус с его адъютантом подполковником Фейтом послал второе уже по счету за день донесение царю. В нем он уведомлял, что войско великого визиря находится в четверти мили от него, в урочищах Гура Страмби и Серезон, и что через Прут наведены два моста, через которые переправились около 3000 янычар и несколько пушек. Царь, получив письмо вечером, созвал военный совет, на котором решили, что Янусу необходимо вернуться обратно. Кроме Фейта к Янусу с приказом отправили еще трех посыльных, чтобы хотя бы один экземпляр приказа был доставлен. Фейта убили татары в стычке. Приказ Янусу привез казак-молдаванин. Ночью Янус начал отступление. Саксонский представитель при русском дворе И.А. Лоос в донесении Августу II о действиях Януса высказал царскую точку зрения: «Янус мог бы их (турок) задержать, если бы поступил как человек чести».

Визирь планировал дать бой 10 июля. Карлу XII Балтаджи Мехмед-паша предложил принять участие в качестве наблюдателя, что очень оскорбило достоинство короля. Русскую армию турки атаковали на марше на два дня раньше запланированного. Предшествовало атаке нападение на отряд Януса: «Турки догнали нас на рассвете в большей силе, нежели накануне; но все без пехоты и без артиллерии». Рано утром 8 июля великий визирь послал на рекогносцировку 3700 конницы под командованием Салих-паши. В 5 часов утра 8 июля к Янусу и Моро для поддержки подоспела дивизия Н. Энсберга.

С левого фланга к полкам Януса и Энсберга на расстоянии полумили от главных сил русских подошла турецко-татарская конница. Шереметев приказал дать три пушечных выстрела. Это был сигнал всей линии выстроиться в боевом порядке. Русское войско заняло оборонительную позицию с применением линейной тактики. Артиллерию поставили в первую линию. Так как боеприпасов для ведения дальнего боя не хватало, решили использовать огонь на близком расстоянии, расстреливая турок в упор. Одного турка, очень близко подошедшего к левому флангу, русские взяли в плен. Из допроса стало известно, что турецкая армия состоит из 100 000 конницы и 50 000 пехоты. Визирь намеревался занять сильную позицию, по словам, «слабость войска из-за болезней и голода вынудила его остановиться лагерем». К вечеру вся конница, как показал пленный, должна была соединиться. Пехотные полки, а вместе с ними и 160 артиллерийских орудий еще в лагерь не прибыли.

8 июля к туркам перебежали два шведских офицера, перешедших на русскую службу после Полтавской битвы. Вести, которые они принесли, очень обрадовали Балтаджи Мехмед-пашу. Шведы показали, что армии приказывает сам царь, численность всего войска не превышает 70 тысяч, из них 10 тысяч под командованием Рейне отправлены к Дунаю, осталось 40 тысяч пехоты и 20 тысяч конницы. Как и турки, русские утомлены долгой дорогой. Но в отличие от турок и татар, русские испытывают недостаток в провианте и фураже, ежедневно теряют по сотне лошадей. После обеда визирь дал приказ переправиться еще 6 тысячам конницы и пехоты вместе с несколькими орудиями под командованием Али-паши и Мехмед-паши. К концу дня переправилась почти вся турецкая конница. Турецкие и татарские конники, отправленные к полкам Януса и Энсберга, просили визиря дать в подкрепление пехоту и артиллерию. Но визирь продолжал колебаться. По данным Понятовского, он был уверен, что «погибнет, если враги его атакуют». Только когда Балтаджи Мехмед-паша убедился в отходе всей русской армии, он разрешил перейти на другой берег артиллерии, а за ней пехоте. 9 июля к 9 часам утра турецкая армия закончила переправу. Однако дух турецкой армии был ослаблен. В этот же день визирь решил поднять ставки в войне: за каждого пленного русского обещалось вознаграждение, равное 30 немецким талерам, за голову убитого врага и за полученную в бою рану — 20 талеров.

Русские солдаты поймали татарина. После его допроса в 17 часов царь созвал военный совет. Русская армия стояла в боевом порядке. Лошади были изнурены. Турецкие же пришли свежими. На совете стали готовиться к «бесславному» отступлению. Решили, что армии нужно вернуться на прежнее место, построиться в каре, оградиться рогатками, артиллерию, конницу и экипажи поставить в центре. Генералам и офицерам, независимо от рангов, было приказано уменьшить свои экипажи, сжечь все бросаемое ими. Ближе к ночи началась перестановка. Царь с супругой, министры переехали с правой на левую сторону. Полки перестраивались в соответствии с поступившим приказом. На душе у всех было неспокойно. Турки тоже не спали в эту ночь. Они «то подвигались вперед, то шли назад», поэтому русские могли только догадываться о планах визиря. Несмотря на покров ночи, туркам, напротив, хорошо были видны перемещения в русском войске. Они стояли на горе, «в огнях, разложенных». Русский лагерь, ярко освещаемый сжигаемыми фурами и телегами, находился у врага как на ладони. Разгрузившись, в эту ночь русские прошли меньше четверти мили. На рассвете все увидели, «что зашли в пустые места», где нет ни довольствия, ни провианта, «а паче всего кавалерия наша, — писал канцлер Г.И. Головкин сыну, — от бескормицы лишилась лошадей, ибо траву поела саранча, а достальную неприятелю пожгли». Понимая, что заблудились в бескрайних южных степях, задумали продолжить отступление, а не вступать в бой.

Отход начали в 11 часов вечера. Турки не сразу заметили, что русское войско оставило лагерь, потому что еще горели костры. Сжигали повозки и имущество. Репнин, который командовал правым флангом каре, совершил еще одну непоправимую ошибку после Януса. При большом скоплении народа и передвижении нельзя образовывать разрыв между полками. Репнин прошел усиленным маршем, а гвардия отстала, замедлив движение из-за нескольких опрокинувшихся повозок. В образовавшуюся щель в районе урочища Хуши ворвались татарская конница и янычары. Петр I писал позже: «В 9 день поутру турки на нашу ариргаду частью наступили, в которой был только один Преображенский полк». В арсенале гвардейцев находились пушки. Чудо-солдаты продержались в бою более 6 часов, сдерживая натиск врага. Позже сочиненная песня-марш лейб-гвардии Преображенского полка будет начинаться словами:

Знают турки нас и шведы, И про нас известен свет; На сраженьях на победы Нас всегда сам царь ведет. С нами труд он разделяет, Перед нами он в боях; Счастьем всяк из нас считает Умереть в его глазах.

Если бы Янус, как приказывал Петр I, атаковал турок на марше, то, вероятно, визирь не рискнул бы переправляться через реку. Но шансы русских оказались упущенными. Около 5 часов вечера каре подошло к Пруту. Русский лагерь имел форму треугольника, основание которого упиралось в берег. С левой стороны, там, где стояла турецкая армия, русские возвели вал из земли и песка, высотой в половину человеческого роста. На ретраншементе установили рогатки. С левого фланга по часовой стрелке, ближе к береговой линии, стояли гвардейские полки: Астраханский, Ингерманландский, Преображенский, Семеновский; полки под командованием Алларта: Пермский, Нижегородский, Псковский, Сибирский, Гренадерский (Кропотова), Московский, Вятский, Казанский. Далее шли дивизии Репнина, Вейде, Энсберга. Параллельно реки выстроились Бутырский и второй Гренадерский полки. Теперь граница лагеря поворачивала направо и шла к реке. На этом рубеже позиции заняли Новгородский, Белозерский, еще один Казанский, еще один Гренадерский, Азовский, Санкт-Петербургский, Ренцелев, Копорский, Ростовский, Нарвский, Рязанский, Великолуцкий, Лефортов, Тобольский, Белгородский, Тверской, Шлиссельбургский полки. Последним стоял Киевский, чей правый фланг упирался в Прут. Артиллерия располагалась в центре треугольника. Ближе к татарам стоял обоз, а личная охрана царя — ближе к туркам. Внутри острия за Бутырским полком выстроились Ивангородский и Черниговский полки. На горе другого берега реки спустя небольшое время после остановки русского войска расположились подошедшие из Бендер шведы, поляки воеводы Потоцкого, волонтеры — сторонники Лещинского, казаки и татары Буджацкой (Буджакской) орды. Всего около 10 тысяч человек. Со стороны болота, где русских запирали татары, возвести защиту быстро не удалось. Мешали многочисленные трупы лошадей. К тому же на этом рубеже рогатки уже стояли. Царь созвал совет. На холме в это время установили пушки, из которых начался обстрел русского лагеря. Прервав обсуждение, каждый из генералов отправился на свой пост. Дивизия генерала Алларта, драгуны выдвинулись вперед и образовали фланг, который стали обстреливать враги. Визирь надеялся дождаться подхода всей пехоты и артиллерии. Вечером в его шатер ворвались янычары. Балтаджи Мехмед-паша в это время совещался со своим помощником — кегаем. Один из янычар стал кричать: «Будем ли мы лежать здесь, пока не умрем от болезней и невзгод? Пусть все истинные мусульмане идут за мной сражаться с неверными!» Он схватил одно из знамен, стоявших у шатра, и двинулся вперед, туда, где стояли русские. Воодушевленные, за ним устремились и другие янычары. Испуская дикие вопли, взывая, по своему обычаю, к богу многократными криками «алла, алла!», они бросились на русских солдат и казаков с саблями в руках. Османы хотели взять противника атакой, или «тучой», когда идущее многочисленное турецкое войско надвигается массой и, встретившись с врагом, вступает в рукопашную схватку. Визирь, наблюдая за беспорядочно орущей толпой янычар, послал к ним кегаю, чтобы последний возглавил их.

Турки приблизились к рогаткам, а потом отступили на 100 шагов, спрятавшись за одним из холмов. Подоспевший Шереметев приказал одному капитану с 80 гренадерами выбить неприятеля. С помощью ручных гранат гренадеры отодвинули янычар на 30 шагов. Когда гренадеры возвращались на прежнюю позицию, турки преследовали их до самых рогаток. Петр I описывал бой так: «Сей клин их (турок) трафился на Алартову дивизию, а конница образом саранчи везде кругом была разсыпана, и напускали от всюду. Но из той конницы некоторые в малом числе блиско приезжали, а протчие только издали криком атаковали. Вышеописанная пехота турецкая, хотя и нестройная, однакож зело жестоко билась. И ежели б по своему людству фронтом везде атаковали, то б небезопасно было… Но понеже в одном только месте то чинили, то с нашей стороны свежими людьми тут же его подкрепляли».

Сильный огонь, который открыли артиллеристы, привел янычар в замешательство и принудил их к поспешному отступлению. Петр I вспоминал: «Также 8-фунтовых пушек туды привезли и несколько полковых прибавили и скорою стрельбою двойными выстрелы, то-есть, ядры и картечи, во оный клин стреляли, где их зело много побили… потом сами сказывали турки, что их тут около семи тысяч пропало». Несмотря на то, что кегая и начальник янычар рубили отступающих саблями, вторая атака оказалась слабее первой.

Кегая сказал Понятовскому: «Мой друг, мы рискуем быть разбитыми, и это неизбежно случится». Янычары проявили чудеса храбрости, но их начальникам изменили военные знания. Понятовский предложил кегаю атаковать и поддержать боевой порядок. Кегая возразил ему. Он объяснил, что в случае поражения несчастье падет на них и им обоим отрубят головы: ему, кегае, — за то, что действовал, а Понятовскому — за то, что советовал ему.

После третьей атаки турки пришли в еще большее замешательство. Как только атаки прекратились, царь собрал военный совет. Генералы решили атаковать лагерь турок силами в несколько тысяч человек и прогнать их с занятых позиций. А если «представится возможность, то на рассвете атаковать неприятеля всей армией и, с Божьей помощью, добиться победы». Однако царь не поддержал «спешное решение» атаковать и «отменил его по причинам, ему одному известным». Обладая удивительным чувством самосохранения, царь объяснял, почему он отменил атаку: «При таком многолюдстве турецком, а малолюдстве своих войск, особливо ж при слабости своей кавалерии баталию газардовать (рисковать), и тако не токмо лутчее войско российское, а паче в пристутствии самих их высочеств, дрожайших высоких особ, но и благополучие всей империи Российской в отвагу отдать было небезопасно».

Вечером последовали одна за другой новые атаки со стороны янычар. Русские оказали сопротивление. Турки отступили с большими потерями. Сами турки, получив отпор 9 июля, ожидали поражения. Начальник янычар позже объяснил султану, что «когда был у них бой с пехотою при реке Пруте, то уже турки задние почал было утекать и ежели бы москвили из лагеру выступили, то бы и пушки и амуницию турки покинули». Этот разговор пересказал в своем донесении в Москву Лука Барка в декабре месяце. Суттон рассказывал: «Мой приятель, находящийся сейчас в армии, пишет мне, что здравомыслящие люди, очевидцы этого сражения, говорили, что если бы русские знали о том ужасе и оцепенении, которое охватило турок, и смогли бы воспользоваться своим преимуществом, продолжая артиллерийский обстрел и сделав вылазку, турки, конечно, были бы разбиты». Русское командование не использовало временное замешательство и не рискнуло контратаковать. Османы беспрепятственно окружили русский лагерь земляными укреплениями и установили на окружающих высотах батареи.

Петр I рассуждал в своих записках: «И ежели б мы за ними хотя мало следовали, то б полная виктория нам досталась. Но сие не могли учинить для того, что обоза окопать не было время, а ежели б не окопав итить на них, то б конница их ворватца могла, и все б могли потерять пропитание, которого и так мала было». Конные полки, ушедшие с генералом Ренне, были сейчас так нужны. Но они были далеко. Если бы не массовый падеж лошадей или бы своевременная покупка свежих лошадей — русские могли бы рассчитывать на победу.

Трудности продвижения по незнакомой местности, необеспеченность фуражом и продовольствием в условиях сухого климата поставили русскую армию в критическое положение. Растерявшись, Петр I с болью произнес: «Я оказался в таком же тяжелом положении, как мой брат Карл под Полтавой». От воды, непригодной для питья, умирали и люди, и животные. Уцелевшие лошади уже несколько дней питались листьями и корой деревьев. Сам Петр кашлял от степного ветра.

Багряный закат разливался на черном вечернем небе. Женщины — прислужницы офицерских жен поговаривали: «Это к беде». Стрекотали кузнечики в выжженной траве: «Быть беде». И только солдаты рассуждали: «Неужели не выдюжим? Или мы не русские мужики?!» Дисциплина в армии не пошатнулась. Молдавский военный предводитель Некулче вспоминал, что русские солдаты подбадривали молдавских волонтеров и держались с достоинством, «говоря, что при Полтаве сражались против более сильного врага и победителя». Героизм офицеров через 12 лет в своих записках отмечал Алларт: «на сей акции во всех случаях российский генералитет великую храбрость и мужество показали».

Каждый человек имеет слабости, и каждому присущи сомнения. Всего несколько мгновений могут изменить всю жизнь человека. Царь запаниковал. Сначала он задумал бежать с драгунским отрядом через окружение и спастись, бросив армию на произвол судьбы. Попасть в плен ему, победившему непобедимого шведа, да еще с беременной женой, — эта мысль грызла Петра I. С ним произошел нервный срыв. Боль разрасталась. Багряный шар заполнял все пространство, всю душу. Мелкие иголочки взрывались искрами и разбегались по телу. Датский посланник в России Юст Юль после беседы с офицерами-иностранцами, состоявшими на русской службе, записал, что Петр I «… бегал взад и вперед по лагерю, бил себя в грудь и не мог выговорить ни слова. Большинство думало, что с ним удар». Дальнейшие события Франц Вильбуа описывал так: «В течение трех дней у его (Петра) солдат не было ни куска хлеба, ни других продуктов. Усталость солдат была такова, что, лежа на своих ружьях, они не могли пошевелиться. Сам царь, видя, что оказался без всяких источников снабжения и не надеясь получить их откуда-либо, в отчаяньи удалился в свою палатку, где, подавленный горем и упавший духом, растянулся на кровати и предавался своему унынию, не желая никого видеть и ни с кем разговаривать». Никто не смел войти к нему. И только Екатерина, одна-единственная, в такие часы имела доступ к мужу. Припадок длился пару часов. Екатерина, как это свойственно женщинам, успокаивала царя. Словно маленького ребенка, обиженного и испуганного, она гладила царя по голове. Боль медленно уходила. Черная пелена отступала. Страх был ведом, но уже неопасен. Вверх взял разум. Нужно было спасать людей, нужно было решать судьбы тех, кого царь приручил, кого царь заставил, кому царь пообещал, кто присягал ему и Отечеству.

В ночь с 9 на 10 июля к туркам подошли последние полки пехоты и артиллерия. По сведениям участника похода писца начальника турецкой казны Ахмеда ибн Махмуда, янычары рвались в бой. Против русских турки вместе с крымскими татарами выставили 190 тысяч человек. Положение русского войска становилось явно безнадежным. Совет шведских инструкторов использовать огонь артиллерии оказался удачным. Моро оставил нам описание турецкого войска: «Изо всех армий, которые удалось мне только видеть, никогда не видывал я ни одной прекраснее, величественнее и великолепнее армии турецкой. Эти разноцветные одежды, ярко освещенные солнцем, блеск оружия, сверкающего наподобие бесчисленных алмазов, величавое однообразие головного убора, эти легкие, но завидные кони — все это на гладкой степи, окружая нас полумесяцем, составляло картину невыразимую, о которой, не смотря на все мое желание, я могу вам дать только слабое понятие».

Летние ночи коротки. Петр I собрал тайный совет, на котором были только русские генералы и министры. Не поставив в известность иностранцев, царь готовился вступить с турками в переговоры. Делегировать собирался Шафирова, для которого составили коллективную инструкцию: «В трактовании с турками дана полная мочь господину Шафирову, ради некоторой главной причины… — спасения армии». Утром решение объявили и иностранным офицерам.

10 июля верховный визирь дал приказ о новой атаке, но янычары не хотели подставлять себя «под мясо». С турецкой стороны вновь последовала атака, но уже артиллерийская. Против русских было выставлено 200 пушек. Русские артиллеристы под командованием Я.В. Брюса сумели отбиться. Обстрелом и блокадой турки могли полностью уничтожить русский лагерь. Землянки, накрытые палатками, не могли послужить надежным убежищем для царя и генералов. Царя угнетала невозможность активной борьбы. Правда, огромная площадь лагеря не вся простреливалась, ответный огонь русских пушек не был подавлен и пехота стойко держалась за рогатками лагеря. Зная о том, что турки по обыкновению бьют с одного фланга, русские военачальники успели применить маневрирование, передвигая полки, батальоны, орудия. Турецкие артиллеристы, по воспоминаниям очевидцев, создавали «больше шума, чем результатов». Русские же артиллеристы, напротив, били метким огнем. Визирь был вынужден перейти в другой шатер из-за мощного обстрела. Всего русские отбили четыре атаки противника. В бою отличился и фельдмаршал. Б.П. Шереметев лично спас жизнь солдату, выскочив из-за рогаток. Янычары ни разу не смогли прорваться за слабые ограждения. Всего в ночь с 9-го на 10-е и днем 10 июля русские потеряли, включая павших за 8–9 июля, против 8 тысяч турок 2856 человек.

Несмотря на героизм русских солдат, украинских казаков, молдавских, валашских волонтеров, силы оказались неравными. Поражение в бою для османов не означало поражения в войне, тогда как для русских это был конец армии Петра I. 38-тысячная русская армия в районе Новые Станилешти была окружена почти в 5 раз предвосходящим по численности турецко-татарским войском. Поднялся женский вопль. Женщины рыдали в голос. Русской армии требовалось получить свободный выход из Молдавии. 10 июля в русском лагере сжигали документы. Многие из них потом писались по-новому, в угоду новой политической обстановке. Об уничтоженных документах историки спорят и по сей день, пытаясь найти подтверждение тому или иному факту. В Турции сохранились архивные материалы, но турецкие власти открывают не все фонды архивов даже сегодня, спустя 300 лет.

МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ: ВЫМЫСЕЛ И ПРАВДА

После обсуждения на военном совете вопроса о перемирии русская артиллерия прекратила пальбу. Над рогатками подняли белый флаг. Ответные выстрелы турецких пушек становились реже, пока не замолкли. Унтер-офицер Шепелев, получив от командования конверт, поскакал с ним к туркам. Визирь, вскрыв конверт, прочитал письмо, подписанное генерал-фельдмаршалом графом Б.П. Шереметевым:

«Сиятельнейший крайней везирь его салтанова величества.

Вашему сиятельству известно, что сия война не по желанию царского величества, как, чаем, и не по склонности салтанова величества, но по посторонним ссорам. И понеже ныне то уже дошло до крайнего кровопролития, того ради я за благо раэсудил вашему сиятелству предложить, имеете ль склонность, как мы о том имели известие, не допуская до такой крайности, сию войну прекратить возобновлением прежнего покоя, который может быть ко обоих сторон ползе и на добрых кондициях.

Буде же к тому склонности не учините, то мы готовыя и к тому другому, и Бог взыщет то кровопролитие на том, кто тому причина. И надеемся, что Бог поможет в том нежелающему.

На сие ожидать будем ответу и посланного сего скорого возвращения».

Визирь, посовещавшись с пашами и ханом, предположили, что русские затеяли какую-то хитрость.

Через час, не дождавшись возвращения Шепелева, Петр I приказал готовиться к атаке турецких позиций: «… телеги здвинуть и землею как возможно окопать волохам и казакам, дабы ежели турки не примут миру, возможно было на них итить, оставя в такой обороне багаж свой». Меры были приняты не просто потому, что царю что-то почудилось. Турецкие пушки уже минут пятнадцать как стреляли, «стрельба от часу более от неприятеля умножалась з батарей, аднакож, не гораздо вредило».

Шереметев написал второе письмо к визирю:

«Послали мы сегодня к вашему сиятелству офицера с предложением мирным, но еще респонсу (ответа) никакого по се время на то не возприяли, того ради желаем от вас как наискорейшее резолюции, желаете ли оного с нами возобновления мирного, которое мы с вами можем без дал пего пролития человеческия крови на полезнейших кондициях учинить.

Но буде не желаете, то требуем скорой резолюции, ибо мы с стороны нашей ко обоим готовы, и принуждены воспримать крайнюю, однако сие предлагаем, щадя человеческого кровопролития.

И будем на сие ожидать несколько часов ответу».

Царь позже вспоминал: «Ретироватца более было нельзя и стоять — для голоду как в провианте, так и в фураже — нельзя ж, но пришло до того: или выиграть, или умереть. Потом, когда ответом замешкалось, тогда послали к ним говорить, ибо более ждать не можем. Потом, когда и на ту посылку отповедь замешкалась, тогда велели полкам выступить. И когда сие учинилась, и наши несколько десятков сажен выступили, тогда от турков тотчас прислали, чтоб не ходили, ибо оне мир приемлют, и для того учинить унятие оружия, и чтоб прислали, с кем об оном трактовать».

Получив письмо, Балтаджи Мехмед-паша созвал военный совет, Крымский хан, который хотел только войны, тем не менее сделал заявление. Он предложил выдвинуть русским следующие условия мира: пусть те отдадут Азов, Таганрог, уйдут из Польши и не будут вмешиваться в управление запорожцев. После обсуждения на совете турками были выработаны требования:

«Божею помощиею и силою всевышшаго по мирному аккорду дабы Азов со всеми принадлежащими крепостями, как преже, отдан был.

Таганрог, Каменный Затон и на устье Самары новая фортеция совсем бы разорены были.

И впредь казаков, и запорожцев, и поляков не обеспокоивать.

И все места, которые прежде надлежали Порте, уступить.

Господаря волоского (Д. Кантемира) и Саву (Рагузинского), яко подданных изменников, дабы отдать, чтоб впредь наша дружба ненарушима была.

Трибут (дань), что Волоская земля (Молдавия) платит на один год, и дондеже та Волоская земля в прежнее состояние придет, чтоб те денги также на три года даны были.

И окроме купцов, никакого б посла в Царсграде не было.

И вся амуниция и пушки нам отданы б были.

И понеже король швецкой пришел под покров Пресветлые Порты, и того ради чтоб с обоих сторон для дружбы Порты Оттоманской никакой недружбы не было.

И впредь как нашим подданным от… никакой убыток и противаность не чинен…

И ежели учинитца под вышереченными кондиции, визирь будет просить салтанова величества, дабы те неприятельские поступки забвению предать.

И по вышереченной мере дабы были гарантирами агличаня и галанцы. И тогда со обоих сторон дадутца два эксемпляры».

Менее чем через два часа после отправки второго парламентера русский лагерь увидел, что возвращается трубач и ага с янычарами. Турецкую делегацию встретил генерал-поручик Берхгольц, знавший по-арабски. На этом языке изъяснялись делегаты. Турок сказал, что великий визирь согласен на перемирие, поэтому русские могут прекратить артиллеристский огонь. Турецкие батареи тоже замолкнут. Также ага уведомил, что русские могут присылать комиссаров для переговоров о мире.

К Балтаджи Мехмед-паше послом царь отсылал П.П. Шафирова. От Петра I Шафиров получил грамоту о полномочиях:

«Даем полную мочь государственному подканцлеру нашему барону Шафирову, отправленному из обозу нашего в обоз его салтанова величества к великому везирю Магметь-паше для трактования междо нами и его салтано- вым величеством миру. И что оный наш государственный подканцлер учинит и постановит, то от нас содержано будет крепко и ненарушимо.

Во уверение сего дана ему сия наша, царского величества, грамота с нашею государственною печатью.

В обозе нашем у реки Прута.

Июля 10-го дня 1711-го. Петр».

Шафиров получил инструкцию. Первый и четвертый пункты были написаны лично царем. Текст был составлен еще 9 июля:

«1. Туркам все города завоеванныя отдать, а построеныя на их землях разорить, а буде заупрямитца, позволить отдать.

2. Буде же о шведах станет визирь говорить, чтоб отдать все завоеванное, и о том говорить отданием Лифляндов. А буде на одном на том не может довольствоватца, то и протчия помалу уступать, кроме Ингрии, за которую, буде так не захочет уступить, то отдать Псков, буде же того мало, то отдать и иныя првинцыи. А буде возможно, то лутче б не именовать, но на волю салтанскую положить.

3. О Лещинском буде станет говорить, позволить на то.

4. В протчем, что возможно, салтана всячески удовольствовать, чтоб для того за шведа не зело стрался».

Ближайшим его помощником назначался И.Н. Никифоров. Также с Шафировым отправились переводчики Андрей Остерман, Иван Зуда (Иван де ля Суда), Николай Барка, которого было приказано называть Чернышевым. У Барки осталась семья в Стамбуле, и его участие на русской стороне могло дорого стоить его родственникам. Для передачи сообщений посылались курьеры ротмистр Артемий Волынский, сын оберкомиссара П. Бестужева волонтер Михаил Бестужев. Все они сделали карьеры.

Андрей Иванович Остерман при Екатерине I занял пост вице-канцлера, получил титул графа, был канцлером, кабинет-министром. Правда, при Елизавете Петровне он был сослан в Сибирь, где и умер. Артемий Петрович Волынский в период правления Анны Ивановны подготовил «Генеральный проект» об управлении государством. Это была записка о вреде иностранцев, занявших важнейшие посты в стране. Одновременно Волынский, который сам не был «чист на руку», развернул борьбу против коррупции, направленную на усиление военной мощи государства. Комиссия, состоящая из сенатора В.Я. Новосильцева, президента Ревизион-коллегии А.И. Панина, сенатского обер-прокурора Ф.И. Соймонова, выявила недостачу в 40 тысяч рублей у Н.Ф. Головина, возглавлявшего военно-морское ведомство. Волынский выступил за расширение государственных интересов. В 1739 году прошел успешное обсуждение его проект по созданию новых государственных конских заводов, что в целом могло увеличить авангард кавалерии и создать дополнительный резерв в случае военных действий. План Г. Мейера, за которым стоял Э.И. Бирон, по приватизации металлургических заводов Урала отклонил Кабинет министров. Таким образом, столкнулись две силы: реформатора-Волынского, отстаивавшего прежде всего свою власть, и Бирона, которому становилось крайне невыгодно проведение «Генерального проекта». Бирон и его сторонники оклеветали перед Анной Ивановной Волынского, обвинив его в заговоре против императрицы. Волынского казнили в 1740 году. Иван Зуда дослужился до секретаря Коллегии иностранных дел. В 1740 году из-за дружеских отношений с Волынским был обвинен вместе с ним и сослан на каторгу в Сибирь. Михаил Петрович Бестужев-Рюмин прославился на дипломатическом поприще, защищал интересы России в Англии, Швеции, Польше, Австрии, Франции, немецких княжествах. В 1743 году он вступил в брак с графиней Анной Гавриловной Ягужинской, дочерью великого канцлера Головкина. Но брак длился недолго. В июле этого же года Анна была арестована по делу Лопухиных и 29 августа осуждена к наказанию кнутом, урезанию языка и ссылке. Бестужев в ходе следствия содержался под караулом. После казни жены по-прежнему служил дипломатом.

Русскую делегацию великий визирь принял сразу, оказав почет важным гостям. Для Шафирова был поставлен отдельный шатер. Русскому послу Шафирову был оказан церемониальный прием. По пути к шатру Балтаджи Мехмед-паши двумя рядами стояли спахи в конном строю с красными и голубыми значками.

Понятовский оставил нам описание этого приема:

«Объявили, что прибыли полномочные министры царя. Было условлено с графом Понятовским (о себе он писал в третьем лице), что визирь их не примет и что их приведут в шатер его секретаря Умера-эффенди. Шатер был специально поставлен для этой цели… Но полномочные министры вместо того, чтобы сойти перед ним, сошли перед шатром великого визиря и были введены туда… При их появлении вместо суровой встречи были потребованы табуреты, чтобы усадить их… Естественно, им самим надлежало изложить цель их миссии, но великий визирь опередил их своим очень любезным приветствием и тем, что приказал усадить их. Затем визирь., велел спросить полномочных министров, зачем они пришли в государство султана».

Шафиров, хорошо зная восточные традиции, сделал вывод, что великий визирь заинтересован в заключении мира. Фактически переговоры велись от имени официального лица — главнокомандующего русской армии фельдмаршала Б.П. Шереметева. Визирю Борис Петрович передал 2 золотые пищали, 2 пары пистолетов, 40 соболей на 400 рублей. Кегая получил подарков на сумму около 13 тысячи золотых дукатов. Великий визирь беседовал с Шафировым в присутствии всего совета.

Понятовский отметил достоинство, с которым Шафиров ответил на все выдвинутые требования турок:

«что они (русское войско) жили в Молдавском княжестве на свои деньги;

…— что вторжение татар в их государство прошлой зимой побудило их к отмщению;

— что для того, чтобы сохранить дружбу с султаном, царь вернет Азов и снесет Таганрог, но что им нужен Каменный Затон, чтобы укрываться от набегов татар».

Самому Балтаджи Мехмед-паше за содействие в перемирии русские власти пообещали 150 тысяч рублей, а остальным турецким начальникам — по 80 тысяч. Шафиров, предложив дорогие подарки, просил оформить турецкие требования в письменном виде. Как мы видим, несмотря на очень жесткие требования со стороны турок, русский парламентер так же твердо отвечал, прощупывая уступчивость визиря. Игра ва-банк не была напрасной. Мехмед-паша оказался в щекотливом положении. Он все больше склонялся к заключению мира. Нужно было учитывать интересы султана, на которого «давили» французские дипломаты. Как ни странно, но позиция русской делегации вызвала бурю в шатре визиря. Когда Шафиров с помощниками удалился в шатер секретаря, в палатке визиря начались прения. Понятовский бросился на Балтаджи Мехмед-пашу с упреками. Ругаясь, он сказал, что «…со всеми преимуществами, которые ему даровал бог над врагами, он был в состоянии требовать и получить другие условия». Разгневавшись, великий визирь и граф обменялись оскорбительными словами. Понятовский вышел из шатра. Обсуждение продолжилось.

Понятовский, не желая мира, решил подговорить янычар. Он заплатил им. «Но эти люди либо не захотели больше подвергаться опасности, либо не посмели сделать что-либо без приказа. Они взяли деньги и, не двинувшись с места, лишь выразили сожаление графу Понятовскому».

В русском лагере генералы решили атаковать турецкие позиции, если переговоры прервутся. В это время Шафиров отправил посыльного в русский лагерь. В расстроенных чувствах он, ставя в известность об условиях, выдвигаемых турками, писал Петру I: «турки не зело в склонности к трактатам состоят».

«Армия наша, — писал Моро, — не имела провианта; пятый день большая часть офицеров не ели хлеба; тем паче солдаты, которые пользуются меньшими удобностями. Лошади были изнурены; некоторые генералы имели при себе несколько кулей овса и кое-как поддерживали своих лошадей: остальные же лизали землю и были так изнурены, что когда пришлось употребить их в дело, то не знали, седлать ли, запрягать ли их, или нет».

Янычары, не дожидаясь, когда закончатся переговоры, без разрешения начальников, приблизились к русскому лагерю. Ими руководило желание наживиться. Называя русских солдат «братьями», янычары продавали им хлеб, рис, за который получали хорошие деньги. Турецкие паши и аги принимали меры по пресечению контактов с русскими солдатами. Об одном наказании 10 июля рассказал Моро:

«Не могу… не упомянуть о благоразумном поступке, который заставил нас уважать турецкий народ. Какой-то спаги, или, что все равно, всадник, перешел за указанную черту и явился близь моего поста, где прогуливался я с сыном барона Денсберга, подполковником в Белозерском полку, и с генерал-майором Вейсбахом. Этот спаги говорил что-то нашим драгунам, находившимся за рогатками, размахивая своею саблею, и полагая, видно, что мы понимали его наречие. Офицер, разъезжавший около их лагеря, заметил, что спаги перешел за положенную черту, и, давая знак возвратиться в лагерь, с твердостью выговаривал ему. Спаги его не послушался; офицер, после двукратного требования, приблизился к нему молча, и махом своей сабли чисто отрубил руку, которая упала с саблею к нашим ногам; потом, продолжая путь свой с тем же хладнокровием, простился с нами, коснувшись рукою чалмы своей. Спаги не стал тратить времени и ускакал во весь опор, оставя руку и саблю у ног молодого Денсберга».

Вечером 10 июля Петр созвал военный совет. Что решили турки, было неизвестно, а время, благоприятное для атаки, уходило. Голодные лошади падали от бессилья. Фельдмаршал Шереметев, канцлер Головкин, генералы Вейде, Голицын, Долгорукий, Репнин, Алларт, Остен, Янус, Энсберг поставили подписи под новым решением, посчитав разумным не атаковать турок:

«По последней мере положили на совете весь генералитет и министры. Ежели неприятель не пожелает на тех кондициях быть довольным, а будет желать, чтоб мы отдались на дискрецию (сдались в плен) и ружья положили, то все согласно присоветовали, что итить в отвод подле реки».

Весь вечер 10 июля Балтажди Мехмед-паша сочинял трактат.

Шафиров в ночь 11 июля переводил договор с греческого на русский язык:

«Божиею милостию пресветлейшего и державнейшего великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, всероссийского самодержца, и прочая, и прочая, и прочая.

Мы, нижеимянованные полномочные, объявляем чрез сие, что мы по указу нашего всемилостивейшего царя и государя и по данной полной мочи постановили пресветлейшего и державнейшего великого государя салтана Ахмета-хана с сиятельнейшим великим везирем Магмет- пашею по учинившейся между обоими государствы ссоре последующий договор о вечном миру.

1. Понеже первой мир у его царского величества с его салтановым величеством разорвался, и оба войска между собою для бою сошлись, и потом его царское величество ради некоторых причин не хотя допустить до кровопролития, требовал паки с его салтановым величеством сочинить вечный мир, на которой его сиятельство крайней везирь соизволил.

И тако обещает его царское величество по силе трактату Азов с принадлежащими к оному крепостями отдать паки во владение салтанову величеству в таком состоянии, в каком оной из его величества владения взят.

Новопостроенные же городы Таганрог, Каменной Затон и на устье Самары новый город паки разорены и впредь с обоих стран пусты и без поселения оставлены быть имеют, а пушки, обретающиеся в Каменном Затоне, обещаются отдать его салтанову величеству с аммуницыею.

2. В польские дела его царское величество мешаться, так ж и их, казаков и запорожцев, под их область принадлежащих и у хана крымского сущих, обеспокоивать и в них вступатца не изволит и от стороныих руку отьимает.

3. Купцам, как царского величества подданным в Турское государство, так и салтанова величества подданным в Российское государство сухим путем приезжать и отъезжать и торговать свободу иметь.

А послу царского величества впредь в Цареграде не резидовать.

4. Понеже король свейской под защищение его салтанского величества пришел, того ради его царское величество для любви его салтанова величества оного свободно и безопасно до его земель пропустить соизволяет, и ежели междо ими соглашеность и соизволено быть может, то с ним и мир учинит.

5. Дабы впредь на обе стороны как российским, так и турским подданным никаких обид и убытков ни от кого учинено по сим пунктам не было.

6. По сим пунктам все прежние неприятельские поступки забвению да предадутся.

И по розменении сих пактов, о котором разменении мы полную мочь имеем, войско царского величества без всякого помешательства свободно прямо в свое государство итить имеет, и оному войска его салтанова величества и татары не имеют никакого препятия и неприятельства в том походе чинить.

А когда мирные подтверждения разменятца и по вышепереченным пунктам все с стороны царского величества исполнится, и тогда государственной подканцлер барон Петр Шафиров и генерал Михайло Шереметев, которые для уверения до совершения того имеют быть в стороне салтанова величества, паки к его царскому величеству свободно ехать могут.

7. Турские невольники, скольких оных в государстве его царского величества и здесь в обозе обретается, свобождены быть имеют. Против того жив стороне салтанова величества все после разорвания прежнего мира российские подданные осовобождены будут».

Утром 11 июля царь, не зная, какую дать команду, седлать ли лошадей или ждать верной смерти, написал Шафирову письмо, полное отчаяния и скорби:

«Мой господин. Я из присланного слов вразумел, что турки, хотя и склонны, но медленны являются к миру, того ради все чини по своему рассуждению, как тебя бог наставит, и, ежели подлинно будут говорить о миру, то ставь с ними на все, чего похотят, кроме шклавства (рабства, плена). И дай нам знать конечно сегодня, дабы свой дисперантной (отчаянный) путь могли, с помощиею божиею, начать. Буде же подлинно склонность явитца к миру, а сегодня не могут скончать договора, то хотя бы то сегодня сделать, чтоб косить их транжимептом. В прочем словесна приказана». Петр I ради спасения солдат готовился отдать туркам все завоеванные у них города, а также вернуть шведам Лифляндию и Псков, если потребуют турки для своего союзника — шведского короля.

Но трактат уже был подписан, причем на условиях более мягких, если сравнивать с теми требованиями, какие выдвигались турками ранее, осенью 1710 года. Позже некоторые историки предположили, что Екатерина I отдалась Балтаджи Мехмед-паше. Турецкий исследователь А.Н. Курат, используя турецкие источники, опроверг эту точку зрения и объяснил, что великий визирь оставался равнодушным к женским прелестям, предпочитая мужские. Существует версия, по которой для успешного окончания переговоров Екатерина отдала свои драгоценности. Я.Е. Водарский, сравнив ряд документов и публикаций, пришел к выводу, что это только легенда. Действительно, своим личным примером царица призвала сдавать деньги и украшения, что породило слух о передаче ею несметных сокровищ турецкому визирю в качестве взятки. Супруга царя Екатерина Алексеевна никогда не увлекалась «накоплением» драгоценностей. Поэтому у самой царицы больших денег не было. Собирали деньги и драгоценности у всех офицеров и их жен. У Б.П. Шереметева взяли около 700 червонных, из казны Посольской канцелярии — более 600. Недовольными остались иностранные офицеры. Царица у них забрала все подаренные ранее подарки. «Благодаря» им и появились легенда о взятке визирю.

Как только вице-канцлер согласился отдать Азов, Балтаджи не скрыл своей радости, и опытный русский дипломат мгновенно оценил тревожную обстановку в ставке противника, расхождение шведско-турецких интересов и сумел исключить из проекта договора унизительные статьи: выдачу Кантемира и Рагузинского, выплату «молавского трибута». Армейскую артиллерию он предложил заменить пушками и амуницией из Каменного Затона и продать туркам, а не сдать часть кораблей Азовского флота.

По требованию Девлет-Гирея вице-канцлер вынужден был хотя и не «на письме», ко устно согласиться на возобновление ежегодной дани в Каушаны. Лишь благодаря ссоре визиря с ханом этот «самый бедственный пункт» не был записан в текст проекта договора. По настоянию противника мирный договор был записан как «вечный», против чего «перечить» Шафиров не мог.

Прутским договором Порта впервые вступала на путь официального регулирования русско-польских отношений. Специальной статьей турецкая сторона решила оговорить удаление русского влияния с территории Речи Посполитой и мест расселения орликовцев в Крымском ханстве. Попытка зафикисровать в договоре невмешательство не только России, но и Швеции в польские дела была «с сердцем» пресечена Балтаджи, и «прекословить при тогдашнем состоянии» вице-канцлер не стал. Фактически это была программа, способы выполнения которой были неясны обеим сторонам. Пришлось соглашаться на туманную формулировку, смысл которой переводчик Николай Барка полностью даже не понял. Ее положения уточнялись в ходе последующих двух лет войны.

Неопределенным оставался статус области Запорожского войска и пограничных степных районов, а также их государственная принадлежность и граница не определялись. Такая ситуация не являлялась исключением. Вопросом разграничения занимались пограничные комиссары. По мнению Артамонова, в указанной статье «В польские дела его царское величество мешаться, так ж и их, казаков и запорожцев, под их область принадлежащих и у хана крымского сущих, обеспокоивать и в них вступатца не изволит и от стороныих руку отьимает» термин «отнять руку» должен переводиться как отказ от протекции. Польский историк Е. Росторовский считает, что в 1711 году турки уже намеревались воссоздать вассальную Украину. Только с 1712–1713 годов эти расплывчатые и неопределенные строки османские дипломаты в соответствии со своей редакцией стали толковать в смысле ликвидации влияния России не только в Запорожье, но и всей области расселения украинского казачества, включая Левобережную Украину. В принципе, турецкая сторона могла предлагать любые условия — настаивать на уточнении текста Шафиров боялся, учитывая отчаянное положение русской армии и возможный рост территориальных претензий турок на всю Украину.

После обеда 11 июля Шафиров прибыл в русский лагерь. Для Б.П. Шереметева мирные переговоры обернулись личной трагедией. По условиям Прутского договора до окончательного его выполнения в заложники великий визирь потребовал оставить П.П. Шафирова и сына фельдмаршала полковника Астраханского полка Михаила Борисовича, Царь в тот же день произвел М.Б. Шереметева из полковника в генерал-майоры, выдал вперед годовое жалованье, подарил свой портрет с алмазами стоимостью в 1 тысячу рублей. Шафиров вернулся в турецкий обоз. Во втором часу ночи в турецкий лагерь отправили Шереметева-младшего заложником, придав свиту в 110 человек. С сыном фельдмаршала послали полковника Азовского полка Василия Павлова.

Война еще не закончилась. Турки с обеих сторон русского лагеря стали рыть окопы, поставили рогатки и 310 пушек. Русское командование никаких действий не предпринимало, только оставило рогатки. Турки, хотя и запрещалось в связи с началом переговоров вести работы, продолжали строить шанцы. Не зная, что последует дальше, русские полки «стояли во фрунте со всякою готовностию».

Понятовский, недовольный тем, что был подписан первоначальный вариант трактата, обратился к великому визирю. Тот, чтобы как-то отделаться от назойливого союзника, пообещал, что не будет подписывать договор без учета шведских интересов. Когда прибыл Шафиров из русского лагеря, «…везирь по обыкновенных поздравительных комплиментах вопрошал господина подканцлера, с каким он ответом к нему возвратился и получил ли позволение от генерал-фельтмаршала на определенных пунктах заключить мир между царским величеством и салтановым величеством.

И подканцлер говорил, что хотя те пунткты, которые от него, везиря, ему предложены, предосудительны его царского величества высокого интересу, однакож господин фельтмаршал, не желая напрасного человеческой крови пролития, на оные пункты соизволил, ведая государя своего, его царского величества, великодушие, и что его величество никогда не желал и не желает, чтоб была с Блистательною Портою продолжительная война, а хощет, дабы подданные обоих наций пребывали в тишине и покою…

И везирь сказал, что он прикажет трактат писать тотчас».

До 12 часов дня 12 июля договор с общего согласия османского командования, офицеров, янычар и спахи был рассмотрен, одобрен и подписан всеми высшими чинами. В тот же день в полдень со стороны России барон вице-канцлер П.П. Шафиров, от Турции — великий визирь Балтаджи Мехмед-паша подписали Прутский мирный договор. Когда визирь собирался поставить свою подпись, в шатер вошел Понятовский. Он опять поднял вопрос о шведском интересе. Балтаджи Мехмед-паша сказал ему свысока: «Когда вы кончите вашу ссору, вы заключите мир по вашему вкусу». Место, где заключили договор на Пруте, по-турецки называлось Гетшид-Эбуш. По договору Турции возвращался Азов. Россия обязывалась срыть крепости Таганрог, Каменный Затон, Богородицк: «…город Азов, как был когда взят со всеми его первыми вещьми и со всем припасом, отдать назад великому царствию; и Таган, и Каменку и на реке Самаре новый город весьма разорить…». Все, что было завоевано в Азовских походах, «уходило» к туркам. Были восстановлены турецкие позиции, существовавшие в Северном Причерноморье до 1700 года. Балтаджи сумел закрыть окно в Азовское море, пробитое Петром в 1696 году.

Шафиров послал ротмистра А. Волынского с вестью к царю, а вместе с ним переводчика Остермана, который уже был не нужен. После полудня Петр I прислал ратификационную грамоту. В обмен на выполнение выдвинутых требований турки обещали дать проход русской армии через земли османских вассалов.

Визирь, конечно, понимал, что со шведским королем ему не избежать скандала, и пытался подстраховаться, хотя бы и при помощи Шафирова. Шафиров написал Петру о состоявшейся беседе с визирем 13 июля. Визирь, по словам подканцлера, «стал говорить: еще об одном де деле стану просить тебя, и потом стал говорить о примирении с шведским королем, чтоб я писал к вашему величеству для ево, чтоб с ним помирился, сожалея о нем, что с десять лет от своего государства своим безумием отлучен.

И я сказал, что он сам де тому виновен. Однакож везирь просил и болше за него, чтоб помириться и договориваться, и я сказал, что указу не имею.

И он потом, отпустя меня, присылал ко мне дважды, прося, чтоб я писал и просил к завтрею указу и полной мочи.

И я говорил, что писать буду, только чаю трудность в том, что с царским величеством против короля шведского в общем союзе и король дацкой, и одному без другова мириться нельзя.

И он прислал опять ко мне, чтоб конечно просил я полней мочи и получил бы утре ответ. И я сказал, что буду просить, только не знаю, получу ли».

Карл XII, находясь в своем лагере, получил известие о мире 12 июля вечером. Несмотря на позднее время, король вскочил на лошадь и помчался к Пруту. Пустив лошадь вплавь, а сам, перебравшись в челноке, выдолбленном из пня, он поскакал в лагерь к визирю, с которым у него состоялся неприятный разговор. Швед требовал продолжения войны. Он упрекал визиря в том, что последний разрешил удалиться русским с пушками, боеприпасами, знаменами на рассвете 13-го числа. Балтаджи Мехмед-паша ответил, что мир заключен по приказу султана и с согласия султанских министров. Карл XII просил дать ему 20 или 30 тысяч солдат, чтобы привести русского царя плененного. Визирь возразил. По обычаю в Турции, если султан попадал в плен, то его преемник мог не придерживаться ранее подписанных договоренностей. Поэтому он считал, что если взять в плен Петра I, то война может продолжиться. Визирь сослался на Коран. Если враг просит пощады, то Аллах велит даровать ему жизнь.

В письме, еще неотправленном, Шафиров сделал приписку: «Сего часу король шведской… и хан у везиря на розговорах немалое время, только я мною, что ничего не сделают». Чуть позже, днем, Шафиров радостно писал в донесении, что туркам «знатно сей мир угоден», а на шведского короля они «плюнули». Как позже рассказал визирь Шафирову, «…он его, шведа, ставил напредь сего за умного человека, а как он его ныне видел, то признавает его за самого дурака и сумозбродного. Яко скота, потому как он к нему присылал и потом и сам с ним видясь, говорил с великим серцем и угрозами, чтоб он не делал с царским величеством миру бес того, чтоб царь и с ним обще помирился и все от него взятые городы отдал.

И он (визирь) ему сказал, что ему до него дела нет, и мирился от своего государя. А его должен, как гостя, проводить безопасно, и тот проезд свободный ему уговорить.

И он (Карл) де ему с великою досадою и грубостию говорил, что он сам взрос при салтане, а салтан ему болщи поверит, И может ему сам скоряя беду навесть».

Карл, не ожидая такого ответа, «разорвал шпорою платье хладнокровного турки», выбежал из шатра, сел на коня и ускакал обратно в Бендеры.

Находясь под наблюдением сотни глаз во время переговоров, ни великий визирь, ни его окружение не могли взять денег. Правда, в армии ходили разговоры, что Мехмед Балтаджи взял 8 миллионов рублей у русских. Уже после отхода армии в турецкий лагерь от русского правительства прибыл ротмистр А.П. Волынский. Он передал 250 тысяч рублей мелкой российской монеты и 11 сороков соболей на сумму более 5 тысяч рублей. Султан, довольный подписанием мира, прислал в знак благодарности визирю и хану шубы и сабли, инкрустированные алмазами.

В русский лагерь великий визирь послал хлеб, рис, кофе, всего провианта на 11 дней пути. Дальше русская армия должна была сама изыскать способы пополнения запасов.

На следующий день около 14 часов после подписания договора русские войска строем, со всей артиллерией, оружием, с развернутыми знаменами, саблями наголо и с барабанным боем отправились в обратный путь по Ясской дороге. Как писал Понятовский Лещинскому, царь вышел «из своего лагеря со всеми знаками почета, снабженный своими новыми друзьями всем, что ему недоставало для пропитания своей расстроенной армии». Петр приказал бросить свой багаж, карету, несколько возов с амуницией для того, чтобы легче было передвигаться. Солдаты, возвращаясь домой, шли медленно, потому что устали и боялись встретить неприятеля. За сутки могли идти не более двух часов. Лошади были сильно истощены. Проходили 2–3 мили в день. По-прежнему нападали татары. Для охраны русских 13 июля визирь выслал двух пашей: диарбекирского по имени Али-паша и Кьюрд Баурам оглу Ибрагим-пашу с отрядом в 1000 спагов. В тот же день отправился на помощь еще один отряд турок. Всего вместе с первыми насчитывалось около 2 тысяч спагов охраны. Крымчаки и запорожцы шли по пятам отступающих. Несмотря на предоставленный Балтаджи Мехмед-пашой 2-тысячный турецкий конвой, татары и орликовцы грабили и брали в плен вплоть до Немирова. Только в ночь на 14 июля Петру I впервые после 7 июля удалось спокойно заснуть.

В глубоком турецком тылу продолжал продвигаться конный отряд Ренне, сформированный по приказу генерал-фельдмаршала Шереметева. В распоряжении Ренне имел 5300 драгун. Получив известия об укреплении турками крепости Браилов под командованием Дауд-паши, он приступил к разработке плана по ее захвату.

14 июля отряд генерала Ренне, не знавшего о прутском перемирии, взял турецкую крепость Браилов, чем опроверг западноевропейскую военную науку. Некоторые историки считают, что Браилов был взят до заключения Прутского мира и его взятие имело прямое влияние на уступчивость турок при ведении переговоров.

Шереметеву Ренне отправил реляцию о взятии Браилова:

«Получена ведомость в монастыре Максимиане, что неприятель во Браилове в силе военных людей 3000 человек начал около замку транжемент чинить (укрепление сооружать). Тогда, оставя тягости в помянутом монстыре, со определенным деташаментом (отрядом Ренне) маршировать начали с 11 числа июля через нощь.

И по 11 часе 12 числа ко Ибраилю пришли, и войско в ордер баталии построили, и партиями нерегулярные бились.

Потом полковнику Рожнову дан указ, дабы с полком гранодирским, спешась, форштатом (предместьем) с правой стороны овладеть и посты своя утвердить. И с ним полк Сибирской конницею для отрезыванья от Дуная. И оной по тому указу исполнил.

Тогда неприятель в транжамент, учиненной около замку, вступил и вящее ко отпору себя укрепил.

И господин генерал Рен около транжементу и замку рекогносковал (осмотрел) и за благо усмотрел оной атаковать и неприятеля выгнать и от реки Дуная отрезать, ибо от ведомости в замку воды не было.

И 13-го числа команды к помянутой атаке учредили и в 10 часу в ночи действовать начали.

Но неприятель в знатном числе людей и при доброй дефеназии (защите) в транжаменте зело крепко себя дефендовал, что бой чрез всю ночь продолжался.

И потом учрежденные команды по указу от своих постов, при помощи божией, мужественно действовали.

Протчия драгунские полки, а имянно: Владимирской, Псковской, Нижегородцкой, Сибаирской, Тверской от лагеру к форштату приступили, И господин генерал Рен, где с кумандою подполковник Чириков отакавал, своею особою с Тверским полком приступил и в транжамент с помянутою камандою подполковника Чирикова вступил и неприятеля в побег обратил. И что наши яростно поступили, унял и вывел за транжамент, которые имели закрытие без повреждения.

Московской, Резанской полки имели свой пост на сикурсе от Дунаю, где атаковал подполковник Соловцев под командаю брегадира Чирикова, которой командирован за генерал-маеора.

Потом паша 14-го числа чрез трактат замок отдал на таких кондициях. Что им без оружия и пожитков выступить. И по тому договору оные турки так и учинили…

С нашею стороны в той акции было; драгун 5600 человек, и из них побито 100 человек, ранено 300 человек.

С турецкой стороны, как паша сам генералу Рену объявил, побито 800 человек и ранено несколько сот».

16 июля, когда турки уже ушли из крепости, Ренне получил от царя сообщение о заключение мира с турками следующего содержания:

«Нам вернолюбезный.

Понеже мы, не допуская до дальнего кровопролития междо войски нашими и турецкими, согласились чрез сиятельнейшего везиря Мегмет-пашу с его салтанским величеством вечный мир учинить, и вы с войски команды вашей отступите назад удобным путем и соединитесь з главным нашим корпусом, проведывая, где удобнее.

И будучи в марше, никаких неприятельских поступков вам не чинить.

Петр.

Из обозу от Прута, июля 12-го 1711».

Из монастыря, куда направился Ренне с отрядом после получения петровских указаний, 19 июля он отчитался перед Петром:

«Всемилостивейший государь.

Вашего царского величества указ о сочинении миру с салтанским величеством турским, под Браилом, писанной из обозу 12, получили 16 числа июля, и по тому указу оружие ваше удержано.

А прежде получения помянутого указу под Ибраиль пришли и форштат отоковали 12 числа, замок штурмовали 13 числа, на окорд (по договору) помянутый замок получили 14 с таким договором, что Дауд-паша со всеми людми, кроме ево персоны, имеет без оружия, и еквипажу вруча, выступить. И по договору оные турки так и учинили.

И 17 числа при отступлении от помянутого Браила паки паша Дауд призван, и оной город им вруча с пушками и что во оном было.

А во время атаки лошадей и скотину мультяня и волохи мои побрали, и некоторая часть и в нашем войске, которое сыскать возможно. И ежели будут требовать, возвратим, кроме тех, что волохи и мультяне побрали.

Ныне прислан ко мне паша от везиря для безопасного конвою, с которым по возможной скорости следовать буду на Ясы и потом сообщатся к главной армеи.

Притом доношу. Не повелите ль полномочным камисаром, учрежденным вашего величества, определить; ежели в вышеупомянутом взятии Браилова, по обычаю военному учиненному, будут какую претенцию иметь, дабы в том могли ответствовать, что от меня оное учинено прежде получения указу и ведения о мире.

Вашего величества всеподданнейший раб Карл Ренне.

Из монастыря Максимина, дня 19 июля 1711».

Петр получил донесение 25 июля и в ответ поблагодарил:

«Письмо ваше я получил и за доброй ваш поступок благодарствую. А итить вам надлежит левее Я (понеже около оных зело пусто) прямо на Жванец».

20 июля провиантские команды 400 фур переправили в действующую армию через Днестр по маршруту Чючора — Степановка — Могилев — Шаргород. А 22 июля армия, теряющая в день по 300–400 человек, переправилась через Прут. За ней выступил и Ренне. Царь велел заготовить провианта на неделю. Каждому офицеру разрешалось оставить по одному обозу, за исключением высшего командования, солдатам велено было худую скотину запечь или сварить. 1 августа русское войско начало переправу с правого берега Днестра на левый. Все еще не были решены проблемы продовольствия. Генерал-провиантмейстер Эщав писал канцлеру Головкину: «С провиантом находится 600 фур, но с наводнением Днестра и Прута послать оных не можно. Такой высокой воды за несколько лет не случалось. Дождь идет ежедневно, вода в реках с часу на час пребывает». 11 августа Ренне с отрядом переправился через Днестр у Жванца. Кантемир от имени русского правительства предложил молдавским боярам переселиться в Россию. Согласие дали 24 семьи.

В первые дни отступления армии Головкин принял сообщение мазовецкого воеводы С. Хоментовского о том, что он собирается в поход с частью войск Речи Посполитой на помощь русскому союзнику. Головкин в первый момент, досадуя, ответил, что они надеялись на продвижение короных войск вслед за русской армией, но от польского замедления произошел «великий вред общим интересам» и теперь Петр I не нуждается в них, и «освобождает от трудов». В чистом варианте, успокоившись, Головкин написал, что Россия заключила «вечный мир, чтобы Речи Посполитой не учинить тягостей», и армия возвращается обратно.

Неудачными оказались действия русских войск в Крыму и на Кубани. Генерал-майор И.И. Бутурлин с 7-ю пехотными и 1 драгунским полками (7178 человек) с 20 тысячами казаков И.И. Скоропадского вышли 30 мая 1711 года от устья реки Ворсклы. Переправили через Днепр 120 судов с амуницией и провиантом. 2 июля русско-украинское войско подошло к Каменному Затону. 25 июля четыре батальона сожгли хижины опустевшей Новой Сечи. Татарская конница и партии запорожцев зашли в тыл Бутурлину. Нависла угроза над Слободской Украиной, Полтавским и Гадячским полками, Миргородом, Бахмутом и Тором. Изнурительность степного похода и голод, из-за которого пришлось есть только конину, дезертирство солдат и казаков вынудили Бутурлина 23–24 июля без приказа повернуть назад. В цидуле к Петру I генерал написал, что шаг предприняли в связи с необходимостью преследования орды.

Весной 1711 года калмыцкие тайши выступили против кубанских ногайцев. Не дойдя до Азова 100 верст, калмыки повернули и ушли за Волгу, и только 3 июля 20 тысяч калмыков с 6 тысячами солдат Апраксина, черкесами и кабардинцами вышли от Царицына. Поход закончилися взятием столицы Кубанской орды Копыла. Несколько тысяч ногайцев были взяты в плен. Удар с моря Апраксин вынужден был отменить, потому что 30 июня турецкий флот блокировал Азовский флот. 22 июля двухтысячный турецкий десант пытался взять сильно укрепленный Таганрог, но был отбит после двухчасовой перестрелки. 5 августа, вслед за получением известия о Прутском перемирии, турецкий флот ушел.

Петр I и Екатерина отправились сначала в Варшаву для свидания с Августом II, а потом царь уехал лечиться на воды, а беременная жена — в Москву. Из Карлсбада Петр I писал Екатерине, что врачи обеспокоены его здоровьем (простата) и запретили ему общаться с метронессами (любовницами).

После заключения Прутского мира английский посол Ч. Уитворт написал в Лондон: «Потеря Азова и других пограничных городов вновь открыла карловицкие раны. Царь сознает, что в случае, если бы мир этот (Карловицкий) заключен был Россией вместе с почими его участниками и утвержден Священной лигой, турки едва ли бы решились объявить войну».

В конце августа в европейские страны царь отправил текст Прутского договора. Петр I внес в трактат поправки. В первой статье изменил указание о том, что предложение начать переговоры исходило от русской стороны. Фразу об обещаниях царь заменил на нейтральные обороты: «требовало учинить мир», «соглашенось на то-то». Во второй статье о невмешательстве России в польские дела смысл был изменен так, что якобы обязательства носят обоюдный характер. В третьей статье снял формулировку о запрете иметь постоянного посла России в Турции. Теперь русское правительство могло общаться с султаном только через крымского хана. В 6-ой статье исключил унизительное условие о заложниках Шафирова и Шереметева.

Исправленный текст:

«Понеже первый мир у его царского величества с его салтановым величеством разорвался, и оба войска междо собою в бой вступили, и потом, не допуская крайнего разлития крове человеческой, требовано паки мир учинить, на которой соглашенось, чтоб вечной мир учинить на сем: дабы туркам завоеванные их городы отдать, а новопостроенные разорить, а с обоих сторон пусты да будут.

Всю же алтилеррию, амуницию и протчее вывезено в сторону царсмкого величества да будет, только пушки, обретающиеся в Каменном Затоне, уступить в сторону турецкую.

В полские дела с обоих сторон не мешаться, також и их подданных ничем присвоить ни их, ни земель их.

Купцам, как царского величества подданным в Турское государство, так и салтанова величества подданным в Российское государство сухим путем приезжать и отъезжать и торговать свободу иметь.

Понеже король свейской под защищение его салтанского величества пришел, того ради его царское величество для любви его салтанова величества оного свободно и безопасно до его земель пропустить соизволяет, и ежели междо ими соглашенось и соизволено быть может, то с ним и мир учинит.

Дабы впредь на обе стороны как российским, так и турским подданным никаких обед и убытков ни от кого учинено по сим пунктам не было.

По сим пунктам все прежние неприятельские поступки забвению да предадутся.

И по разменению сих пунктов, о котором разменении мы полную мочь имеем, войска оба без помешательства друг друга да отойдут. И ни от кого в пути друг другу досады имети да не будут».

По Прутскому мирному договору Азов со всеми его окрестностями отходил опять к туркам. 19 августа 1711 года к Прутскому договору русские и турецкие дипломаты составили дополнительное соглашение, по которому Азов Россия обязывалась сдать через 61 день, начиная отсчет с 19 августа, Каменный Затон и Самару разрушить через два месяца, Таганрог — через четыре, а Карла XII турки обещались выслать в его страну. Фельдмаршал Шереметев, создавая видимость передислокации, стоял у Немирова, Полонного и Белой Церкви, хотя находился в крайне бедственном состоянии и просил приказа переместиться в глубь России. Петр I руководствовался соображением, которое, как позже выяснилось, было ошибочно, что турки, желая мира, не будут излишне настойчивы. Неуверенность и желание султанских сановников как можно скорее выпроводить шведа из Молдавии привели к тому, что многие места мирного договора оказались составленными расплывчато и в общих фразах и, самое главное, не было получено твердых гарантий.

МИР — ВОЙНА, ВОЙНА — МИР

Несмотря на заключение мирного соглашения, Прутский мир оказался непрочным. На протяжении двух лет Османская империя дважды объявляла войну России и за счет территориальных уступок с российской стороны прекращала выдвигать свои требования. В 1711 году Турция забрала под непосредственное управление Буджак — южную часть Бессарабии.

Все, чего добился за пять лет пребывания в Османской империи Карл XII, было согласие Ахмеда III на желание шведов развязать войну против России. На обещании, отправленном шведскому королю, о том, что ни мира, ни войны султан не оформит без присутствия шведского короля, не стояло ни подписи, ни печати. Речь Балтаджи Мехмед-паши, сказанную перед Прутским походом, о том, что он с саблей в правой руке и с королем при левой во главе 100-тысячной армии проложит дорогу Карлу XII к его королевству, нельзя понимать в буквальном смысле. Это была игра, аллегория.

24 июля 1711 года вопрос о высылке шведского короля обсуждался между российскими представителями П.П. Шафировым, М.Б. Шереметевым и первым драгоманом (переводчиком) Порты Я. Маврокордато, секретарем визиря Омер-эфенди. После долгих споров пришли к соглашению, что Карлу XII выделят сопровождение из более чем 5 тысяч воинов. Великий визирь пообещал русским, что отряд будет состоять из бывших крестьян, а не «природных» янычар. Тайно Шафирову из лагеря Балтаджи Мехмед-паши передали, что если Август II захотел бы захватить Карла XII, то турецкая сторона не прибегла бы к решительным действиям по охране его жизни. Шафирову русские агенты передали перехваченное письмо короля к казакам, в котором тот «хвалился» низвергнуть великого визиря. Вице-канцлер показал его туркам. Янычарский ага Юсуф-паша «с клятвою» обещал окружить Карла XII янычарами и выслать его через Польшу или через Венгрию. К концу июля османы начали выполнять свое обещание, данное на Пруте. Несколько османских отрядов было послано к Бендерам, чтобы в соответствии с договоренностью «по-приятельски» выпроводить короля из пределов империи. Сообщение с внешним миром шведов прервалось. Для высылки были назначены Гассан-паша и Кара-Мухаммед-паша с 5 тысячами «румелийской шляхты для чину» и 5 тысячами татар «пахотных мужиков для лица» и собрано 300 подвод, запряженных ослами. Шафирова заверили, что турецкий конвой не будет подчиняться Карлу XII, если тот решит отклониться от маршрута и начать военные действия. Одновременно великий визирь отправил письмо польским сановникам «отпустить по дружбе» шведского короля. В августе Балтаджи Мехмед-паша пытался отправить короля через Белград и Германию «с великим криком и принуждением», угрожая пленом и каторжными работами шведам и его сторонникам — станиславцам и орликовцам. Деятельность Шафирова принесла первые плоды. Русские и турки объединились. 6 сентября Шафиров из турецкого лагеря к Бендерам направил подьячего Ивана Небогатова. Он по желанию великого визиря вместе с Гассаном-пашой назначался наблюдать за снабжением провиантом короля и его команды.

Шафиров просил определить маршрут через Трансильванию и Венгрию или через Россию, и только в крайнем случае — через Польшу, «с указом конвою, чтоб за него не бились». Морской путь через Стамбул и вокруг европейского континента был нежелателен из-за возможных контактов Карла XII с представителями европейских держав. 24 сентября Диван вместе с султаном приняли «за благо» проект высылки через Россию. Карл XII двое суток в «великом сумнении и меленколии» ходил по лагерю, затем стал угрожать открытым сопротивлением. В итоге он выставил усиленную охрану. Участились стычки со спахами.

К осени в бендерском лагере насчитывалось 600 человек шведов, около 2 тысяч поляков. Король испытывал нужду во всем. Его солдаты, не имея пищи, продавались туркам, нанимались к ним на поденную работу, как простые крестьяне. За мужеложство король лично расстрелял двух своих солдат, вступивших в интимную связь с турками. Запорожцы в количестве 3 тысяч человек, оставшись без службы, выразили желание вернуться в Украину. В начале октября Карл XII отправил посыльного в Стамбул. Король требовал 1 тысячу мешков денег на покупку лошадей, жалованье своим людям, дорожный проезд и выплату за работу местным жителям. В середине октября 1711 года отношения между шведом и турками обострились. Бендерский Мамет-паша, получив указания из Порты, запретил продавать провиант Карлу XII. Подводы, которые ранее прислали по указанию из Порты молдавский и валашский господари, велено было отправить обратно.

Противники визиря (шведский король, Понятовский) попытались очернить его в глазах султана. Визирь дважды писал валиде Гюлбнуш Эметтулах. Дав подробное описание битвы на Пруте и процесса заключения мирного договора, визирь просил мать султана защитить его от султанского гнева. Карл XII, решив отомстить Балтаджи Мехмед-паше, направил султану план расположения русских и турецких войск на Пруте. Из плана следовало, что визирь мог окружить русскую армию, но не сделал этого. Русскому командованию от подполковника Чебышева, собиравшего сведения о выезде шведского короля, стало известно, что помощников Балтаджи Мехмед-паши, а потом и его самого умертвили, задавив удавкой. Якобы тот вел с царем тайную переписку и взял за заключение мира 8 миллионов рублей.

9 ноября 1711 года султан назначил нового визиря, Юсуф-пашу — предводителя янычарского войска на Пруте. Юсуф-паша тоже склонялся к заключению мира с Россией. В Порту поступили данные о том, что русские отказались сдать Азов. 9 декабря турки предприняли новый военный поход. Крепость Хотин и прилегающие к ней земли в 1711 году опять перешли к туркам. Из них в 1715 году османским правительством была образована Хотинская райя. Российскому правительству предъявили новые условия заключения мира, среди которых главными были территориальные притязания турок на Слободскую Украину и Гетманщину (левобережную часть Приднепровья).

Петр I отклонил пожелания турок на украинскую территорию. Мало того, он в противовес потребовал, чтобы шведы после передачи русскими Приднепровья Польше не вступали на Польскую Украину. Выдвинутое требование не являлось просто желанием поспорить с турками. Царь прекрасно понимал, что шведы могут использовать приграничный район для военного плацдарма, а Польша, где боролись две шляхетских партии, идеально подходила как стартовая площадка для продолжения войны. Россия на украинской земле держала значительный войсковой резерв, поэтому не могла предпринять активных действий против шведов.

2 января 1712 года турки получили Азов. Порта по условиям договора обещала выслать Карла XII. В этом Москва была непреклонна. Внутренние распри, политическая нестабильность в высших турецких кругах позволили российскому резиденту П.П. Шафирову манипулировать ситуацией в Стамбуле и Адрианополе. Турция объявила вновь войну России. Но уже через два месяца сам султан в условиях непопулярности в Турции новой войны с Россией принял решение о необходимости заключения мира, так как недовольство началом военных действий высказали все слои населения огромной страны. В марте мирные переговоры возобновились. Шведы предлагали высшим турецким сановникам до 30 тысяч левко за продолжение войны. Русский посол обещал муфти 10 тысяч червонных, кяхье — 2 тысячи и «погодные дачи» по 5 тысяч червонных за содействие в переговорах о мире.

5 апреля 1712 года в Стамбуле был подписан мирный договор на 25 лет. За заключение мира российское правительство заплатило 89 тысяч 900 червонных венецианских денег и 22 тысячи рублей. Из них лично было выдано: визирю — 30 тысяч червонных венецианских, муфтию — 10 тысяч червонных, зятю султана — 10 тысяч, комиссару, который вел переговоры, — 4 тысячи рублей, рейс-зфенди — 3 тысячи соболей, английскому и голландскому послам за посредничество — 6 тысяч и 4 тысячи соответственно.

По статьям договора жители Крыма и Украины призывались к прекращению вражды: «Казаки, которые остаются у его Царского Величества, явно и тайно не могут учинить убытку жителям Крымским, также и жителя провинций мусульманских, принадлежащих Блистательной Порте…» Сечь отходила под протекцию султана, Киев с прилегающими территориями оставался за Россией, а русские войска обязывались покинуть Польшу.

Если в 1711 году, кроме Азова, не было территориальных уступок, то в 1712 году была уступлена часть степей Запорожья. Вице-канцлер Шафиров, защищаясь от турецких притязаний на всю Украину, в том числе и на Левобережную, указывал на значительные уступки по правому берегу Днепра: «Не только оная (западная часть Запорожья), но и город Кодак Полтавского полку, по сей стороне Днепра лежащий, без поселения с стороны царского величества оставляется». Комментриуя 6-ю статью договора, Шафиров писал, что турки настояли вписать его неожиданно. Они требовали не строить крепостей на месте Каменного Затона, но не написали о праве заселения восточного Запорожья. Министр сообщал, что претендовать на заселение восточного Запорожья они не могут, так как разрушенный Каменный Затон располагался на той стороне Днепра, «до которой им ныне претендовать невозможно».

После похода Б.П. Шереметев попросил у царя разрешения уйти в монастырь, но Петр I решил женить его на молодой вдове (разница в возрасте составила 34 года) Анне Петровне Салтыковой-Нарышкиной, в браке с которой у Бориса Петровича родилось пятеро детей. С именем первого сына Петра Борисовича от второго брака связана история подмосковной усадьбы Кусково. Б.П. Шереметев был оставлен в Киеве, готовый по приказу царя вступить в Молдавию, если сорвутся мирные переговоры. Толстого освободили из подземелья Семибашенного замка, но на свободе русский посол находился недолго.

Связано это было с расхождением точек зрения на польский вопрос Петра I и Шафирова. Вице-канцлер, ссылаясь на то, что они с сыном фельдмаршала М.Б. Шереметевым «не так в министерском лице, как в атаманах здесь оставлены», указывал, что задержка войск в Речи Посполитой вызовет «нарекания» турок и «великое озлобление» поляков, ибо «не без тягостей им будет, и войско их ныне все в зборе, и опасен, чтоб не потянули за собою турок… а поляков ныне надлежало б приластить гораздо». Шафиров советовал фельдмаршалу Шереметеву разместиться у Киева, а не на Волыни, так как «все равно для под страху поляков было, как и в Полонном». Польская же оппозиция не сможет быстро мобилизовать силы на помощь Карлу XII. Уклонение от выполенния части статей Прутского договора было настолько явственным, что Г.И. Головкину пришлось успокаивать Б.П. Шереметева, опасавшегося за жизнь своего сына-заложника: «…не изволите какова противного мнения в том иметь и о сыне вашем печалится». Одновременно в ставке великого визиря Шафиров по мере сил старался поднять авторитет Августа II «яко немчина» и рекомендовал принять саксонского посла.

Узнав о том, что русские не вывели войска из Польши, осенью 1712 года П.П. Шафирова, П.А. Толстого и Шереметева-младшего по указу султана бросили в Семибашенный замок. Причина, повлиявшая на ухудшение русско-турецких отношений, заключалась в англо-французском сближении. В плену послы получали информацию о том, что происходило за стенами замка Вице-канцлер Шафиров получал письма от А.И. Дашкова из Берлина, Варшавы, Б.И. Куракина из Гааги, В.Л. Долгорукова из Гусума, А.А. Матвеева об осаде Тонинга. Письма из Европы приходили с месячной задержкой. Продолжали поступать сведения и от осведомителей — серба Саввы Лукича Владиславовича-Рагузинского, секретаря шведских послов в Стамбуле М. Нейгебауера, а затем Т. Функа, голландца Жана Батиста Савари, переводчика французского посла П. Дезальера Форнет, папского нунция Галаги (Галлания), архиепископа Анциры. Регулярно передавал сведения дубровчанин Лука Чириков Барка (Макарий), переводчик английского посольства.

В июле 1712 года черногорцы, не веря печальным вестям с Прута, разбили турок при Царевом Лазе. 20-тысячное войско под командованием Ахмеда-паши напало на Черногорию, разрушило Цетинский монастырь — главную резиденцию черногорских митрополитов. Российские эмиссары были вынуждены покинуть Черногорию. События на Пруте нашли отражение в народном эпосе. Черногорцы с болью пели, что русский царь заключил мир «с турком не по воле, но по неволе», а каждый православный, узнав, «заплакал и мал, и велик, всяк жалел царя православного».

Сербы и черногорцы продолжали воевать против турок. На Балканах пошли слухи о согласии России заключить мир с турками. Милорадович выехал осенью в Померанию, где в это время находился Петр I. Сербские и черногорские офицеры, состоящие на русской службе, капитаны Иван Албанез, Славуя Яковлев (Дьякович), прапорщик Сава Михайлов и Сава Бранов (Браев) отправились в Мекленбург, где находился царь. Петр I направил их в Москву. О Милорадовиче Головкин писал Сенату: «до указу быть на Москве, пока об нем его величество определение учинить изволит». На Покровке сербскому полковнику и его слугам рядом с домом Рагузинского был выделен дом для проживания.

В конце ноября 1712 года Турция в третий раз объявила войну России. Послов из тюрьмы не выпускали. Они все еще находились в плену. М.Б. Шереметев заболел. Он писал отцу: «Посадили нас в тюрьму Едикульскую, в ней одна башня и две избы в сажень и тут мы заперты со всеми людьми нашими, всего 250 человек. И держат нас в такой крепости, что от вони и духу в несколько дней принуждены будем помереть». Петр I написал указ Сенату из Гистроу: «Вчерашнего дня получили мы ведомость, что турки паки мир разорвали. Того ради не ослабевайте о приуготовлениях оборонително против оных».

***

Воспользовавшись поражением русских, крымские татары, выбрав северное направление, стремительно начали расширять свои владения между Доном и Днепром, а их восточные соседи — ногайские татары пошли из-за Кубани на Украину. В январе 1713 года крымские, кубанские (ногайские) татары и турки вторглись в пределы Южной России, сожгли села, угнали 90 тысяч голов скота. Крымские татары с запорожскими казаками взяли в плен около 8 тысяч человек под Полтавой и Белгородом. 5 тысяч кубанских татар вместе с некрасовскими казаками напали на городки по Донцу, под Харьковом. Татарские партии пленили жителей Правобережной Украины под Киевом, Васильковым, Трипольем. Всего было убито 1554 человека, 14 340 угнано в рабство.

Со сменой власти в Крыму у России появились все основания для окончательного урегулирования пограничных вопросов на юге. За Карлом XII, который отказывался выезжать из Молдавии, был отправлен крымский хан Каплан-Гирей. Крымское ханство выступило за окончательное прекращение войны с Россией. 31 января янычары штурмовали шведский лагерь в деревне Варницы. При поддержке татар шведского короля взяли с боем. Ему разрубили руку по шву между большим и четырьмя пальцами. Он потерял часть уха и был брошен в Бендерскую тюрьму. 5 февраля короля, как простого пленника, вывезли из Бендер в обычной коляске. Изначально задумывалось, что короля отправят в Салоники французским кораблем, куда обычно ссылали неугодных ханов и визирей, но из-за множества ран, полученных королем, султан назначил местом пребывания Демиотеку во Фракии.

Петр I, направляя приехавших к нему в Померанию сербских офицеров, писал Сенату: «Удовольствовав жалованьем, також дав, что пристойно, к ведению им войны против турок, на воинские потребности, отправте их с Москвы без задержания. И прикажите им с приятным напоминанием, что понеже турки ныне против нас войну уже объявили, того ради дабы они против сих неприятелей всякие поиски и военной промысл чинили с усердным радением». 12 февраля 1713 года офицеры передали петровский указ сенаторам.

Разрыв турецко-шведских отношений привел к улучшению русско-турецких. Шафиров известил Б.П. Шереметева, что от султанского правительства велено «мне да сыну вашему ехать в Адрианополь для трактования и позволено нам людей взять только по 10 человек». Война шла к окончанию. В марте начались переговоры о перемирии. 22 марта из Едикульской тюрьмы на свободу выпустили П.П. Шафирова и М.Б. Шереметева, а также 20 человек слуг и служащих русского посольства. 24 марта послы выехали в Адрианополь и 30-го уже были на месте.

Английский посол и его переводчик Барка перестали содействовать русскому резиденту. Толстой писал Шафирову из Едикуле: «Господин Макарий весма меня чуждается… Я об нем: ныне в великом сумнении, и пишет ли он к вашему превосходительству, не знаю. Однакож я не явлюся ему смущально, и паки буду его принуждать со мною в корресподенцию, понеже ухищрение прехитрить есть безгрешно. Того ради сколко мощно ласати его не престану, дондеже познаю его намерение». Осведомители получали из русской казны ежегодное жалованье — примерно 1 тысячу рублей и некоторые суммы на непредвиденные расходы. Если сведения имели особо важную секретность, то агенты получали помимо ежегодных выплат премиальные. Макарий, хотя и перестал давать информацию, однако летом 1713 года попросил 1 тысячу рублей на этот год жалованья для себя и 1 тысячу рублей для своего товарища, а также 2 тысячи рублей на расходы, произведенные им. Плату за свои услуги Макарий получил от русских послов в последний раз. С.Л. Владиславович-Рагузинский предложил донести до Макария, что «жалованье отсечно для его непостоянства или оплошения в государеве деле, когда была болшая нужда».

13 (24) июня 1713 года в Адрианополе Россия и Турция подписали мирный договор на 25 лет, подтверждавший условия Прутского мирного договора (1711). Договор заключили российские послы П,П. Шафиров и М.Б. Шереметев и турецкий визирь Али-паша. 20 июля в Стамбул с ратификационной грамотой выехал чрезвычайный посол Д.А. Бестужев-Рюмин. Подтверждались условия Прутского договора о возврате Азова с прилегающими окрестностями и разрушении крепостей: «…отдача фортеции и Азова в сторону Блистательной Порты и разорение Таганрога… неисполнены были со стороны Царского Величества… царь… повелит вывесить свои войска из Польши во время двух месяцев… и да не останется в Польше никаких войск Его Величества… Казакам с их землями и городами, которые обретаются на той стороне реки Днепра, понеже суть во владении Царского Величества, да пребывают каки по-прежнему под Его владением, каки прежде и фортеция Киев, которыя обретается по Сю сторону той реки, купно с местечками и с принадлежащим старыми рубежами фортеции Киева… имеют быть под владением преждереченного Его Царского Величества Российского…» Россия теряла запорожские земли. В 1714 году новый кошевой атаман И. Милашевич склонял запорожцев к переходу на сторону России и возвращению на Украину, но русское правительство официально отказало запорожцам. Хотя разрешалось тайно принимать запорожцев с турецких земель. По Адрианопольскому мирному договору новая граница проходила между реками Самара и Орель, «…с того места, где впадают в Днепр… но самой середине меж тех рек, даже до вершины оных рек». В полосе между реками Орелью и Самарой, Азовом и Черкасском — центром донских казаков запрещалось возводить укрепления. Азовскую флотилию русские обязались ликвидировать.

Отдельно в статье 8 оговаривалась недопустимость взятия мирных жителей в плен: «Россияне, казаки и прочие подданные российские да не чинят обид и своевольств никаких подданными рубежей оттоманских… И от страны Блистательной Порты пошлются указы ханам крымским… и народам крымским, и комендантам, и судьям пограничным такоже де от них не ходили ни с малым, ни с великим числом войск, а подданных и в земли Его Царского Величества, и не чинили бы обид и своевольств, и не брали б полону, и не похищали б их скот…»

Тяжело пришлось черногорцам. В ноябре 1713 года черногорский митрополит Данило, сильно ущемленный турками в правах, просил у русского царя помощи: «Мы с неприятелем до сих пор еще верного мира не имеем, также и венециане озлобляют нас тайным лукавством, сносятся с турками к нашему вреду… Премилостивейший государь, царь непобедимый I Призри на озлобление наше, наставь нас, что нам делать! И как от врагов наших спасение получать?».

Против черногорцев турки организовали карательный поход. Султан Ахмед III велел захватить Данило живым и доставить митрополита для казни. 30-тысячное войско возглавил боснийский визирь Нуман-паша Чуприлович. Он огнем и мечом прошел по всей Черногории, приказав сравнять страну непокорных с землею, отсечь как можно больше голов, а «камень на земле, которую покорили, сделался красным от крови черногорской». Митрополит Данило и с ним 600 черногорцев укрылись в горах Боты Которской, принадлежавшей Венеции. Путь Данилы лежал в Петербург.

Произошли изменения и в Австрийской империи, где под влиянием православной церкви укреплялся центр организации за независимость сербов. Автономная с 1710 года от Печской патриархии митрополия с центром в монастыре Крушедол, а с 1713 года — в городе Сремски-Карловци распространила церковную власть на православное население Баната, Бачки, Барани, Срема, Славонии, Хорватии, средней части Полунавья до Буды, Сент-Андреи и Коморана, Она выступала носителем привилегий православного населения и организации противостояния католицизму. Лояльная австрийским властям Карловацкая митрополия в то же время занимала антиосманскую позицию. Все это повышало роль и значение православной церкви в жизни сербов в империи Габсбургов.

Осенью 1713 года Шереметеву-старшему царь поручил руководить строительством Печерской крепости в Киеве. В феврале 1714 года вместо Б.П. Шереметева межевым послом назначили П.М. Апраксина, который летом приступил к разграничению вместе с турецким комиссаром. В межевой записи от 13 июля 1714 года они обозначили: «В знание границы… на берегу реки Днепра, с согласия учинили первый знак, насыпали два больших кургана., всего 17 пограничных знаков (по два больших кургана) от реки Днепра до реки Дона, по правую сторону лежащие земли да будет Исламска… от Днепра до Дону насыпных курганов, земля да будет в стороне российской».

В сентябре 1713 года Шафиров в письме А.Д. Меншикову указывал об ухудшении положения шведского короля: «живет по-прежнему в квартире своей мизерной со всеми своими людми на одном дворе и, как слышим, зело с людми его в скудости пребывает», «корм ему дается самой нищей, и то съесным, а не денгами». Османское правительство не препятствовало отъезду короля, но и под разными предлогами отъезд постоянно задерживался. Порта с максимальной выгодой использовала пребывание Карла XII на территории Турции и оказывала давление на дипломатов России и Европы. В апреле на переговорах между Турцией, Польшей и крымским ханом уточнялись условия и маршрут следования короля. В июне русские осведомители писали о возможности прохождения пути через Венгрию.

В сентябре 1714 года русских послов выпустили из заточения. Российское посольство покинуло Стамбул. 23 сентября Михаил Борисович Шереметев по дороге умер. Сына фельдмаршала похоронили в Киеве. Борис Петрович сильно переживал. В письме Апраксину от 7 октября 1714 года он писал о больном сердце.

Двойную игру валашскому господарю султан не простил. В 1714 году Брынковяну был казнен в Стамбуле. Шведский король в октябре 1715 года отбыл из Димиотики. Его обоз насчитывал 60 повозок, груженных продуктами и вещами. В 1715 году шведский король, переехав в Питешти (совр. Румыния), дождался прибытия шведского отряда. В гражданском платье, как путешественник, Карл XII через Трансильванию, Венгрию, Австрию, Пруссию вернулся на родину — в Швецию. С отъездом шведского короля из Османской империи завершился один из напряженнейших этапов в русско-турецких отношениях. Племянника С. Мазепы А. Войнаровского русские власти арестовали и отправили в кандалах в ссылку. России больше не угрожала война на два фронта. А в Оттоманской Порте защищать русские интересы взялись голландские послы, так как России запрещалось иметь свое представительство (консульство).

В честь своей жены Петр I велел построить корабль. 16 октября 1713 года на воду был спущен 60-пушечный корабль «Святая Екатерина». В 1714 году Петр Великий установил орден Святой Екатерины. Как было отмечено в указе, «на память присутствия Ея Величества в сражении с турками при Пруте, в таковых опасных обстоятельствах, она оказала себя свыше обыкновенных женщин своего пола, и пред всеми явила твердость и мужество».

Когда Екатерина изменила Петру, он казнил ее любовника Монса. «Оправдалась ли Екатерина в глазах грозного супруга? По крайней мере ревность и подозрение терзали его. Он повез ее около эшафота, на котором торчала голова несчастного. Он перестал с нею говорить, доступ к нему был ей запрещен. Один только раз, по просьбе любимой его дочери Елисаветы, Петр согласился отобедать с той, которая в течение двадцати лет была неразлучною его подругою». — В этом отрывке А.С. Пушкин осветил всю психологию Петра, драматизм великой натуры. «…Кажется, при смерти помирился он с виновною супругою».

ПИСЬМА ПЕТРА ВЕЛИКОГО СЕНАТУ ИЗ МОЛДАВИИ

В 1735 году в Российскую Академию наук «для словесных наук и аллегорических изобретений для фейерверков, иллюминаций и медалей» русское правительство пригласило немца Мейпингена Якоба фон Штелина. В должности профессора «элоквенции (красноречия) и поэзии» он сочинял надгробные надписи, оформлял с аллегорическими изображениями траурные комнаты и катафалки. Штелин занимал развлечением гостей на коронациях Елизаветы Петровны и Екатерины II, сочиняя оды и устраивая иллюминации и фейерверки. В России Штелин живо интересовался рассказами о первом российском императоре, В 1785 году на немецком языке вышла его книга, где он собрал всевозможные правды и неправды о Петре Первом. Через год эта книга вышла в двух переводах на русском языке, в Москве и Петербурге. В петербургском переводе 1786 года было опубликовано письмо русского царя с берегов Прута Сенату; «Сим извещаю вам, что я со всем своим войском без вины и погрешности со стороны нашей, но единственно только по полученным ложным известиям, в четырехкратны сильнейшею турецкою силою так окружен, что все пути к получению провианта пресечены, и я без особливыя божия помощи ничего иного предвидеть не могу, кроме совершенного поражения, или что я впаду в турецкой плен. Если случится сие последнее, то вы не должны меня почитать своим царем и государем и ничего не исполнять, что мною, хотя бы то по собственноручному повелению, от вас было требуемо, покамест я сам не явлюся между вами в лице своем. Но если я погибну, и вы верныя известия получите о моей смерти, то выберите между собою достойнейшего в наследники».

Текст письма Штелин сопроводил комментариями. Якобы Петр, попав в окружение на берегу Прута, написал письмо и через доверенного офицера отправил письмо Сенату. Через 9 дней письмо было в Петербурге. О самом документе Штелин сообщал: «Подлинник внесенного здесь письма находится в кабинете Петра Великого, при Санкт-Петербургском Императорском Дворе, между многими другими своеручными писмами сего Монарха, и был многим знатным особам показыван от приставленного к сему кабинету надзирателя князь Михайлы Михайловича Щербатова». М.М. Щербатов был известным историком, экономистом и публицистом. Принимал участие в составлении Уложения законов 1767 года, возглавлял Камер-коллегию (министр финансов), в 1779 году стал сенатором. В 1768 году императрица Екатерина II назначила его хранителем «Кабинета Петра Великого», в котором находился архив и вещи первого императора. Щербатов написал семь томов «Истории Российской от древнейших времен», закончив XVII веком. В 1770–1772 годы им был издан «Журнал или Поденная записка… Петра Великого».

В XIX веке историки, не найдя в документах письма, усомнились в его подлинности. Одним из первых к архивам Петра Великого был допущен А,С. Пушкин. С 1831 года А.С. Пушкин находился на службе в должности историографа. Ему царь Николай I поручил написать историю Петра Первого. В 1832 году поэт приступил к работе по сбору материала. О событиях 1711 года историограф писал: «Штелин уверяет, что славное письмо в сенат хранится в кабинете его величества при императорском дворце. Но, к сожалению, анекдот кажется выдуман и чуть ли не им самим. По крайней мере, письмо не отыскано».

В 1859 году историк Н.Г. Устрялов, критически оценивший деятельность и преобразования Петра, нашел временные и географические ошибки. В частности, в 1711 году Сенат находился в Москве, а не в северной столице, доехать от Прута до Москвы за 9 дней было невозможно. Поэтому Устрялов вынес свой вердикт: «Из всего вышесказанного очевидно, что Петр Великий с берегов Прута к Сенату не писал, и знаменитое письмо его, упоминаемое после 1785 года всеми историками, есть не что иное, как выдумка Штелина». Возможность подделки предположил и другой известный историк С.М. Соловьев. В 1793 году О.П. Беляев в книге «Кабинет Петра Великого» с описанием вещей Кабинета перепечатал «письмо с Прута», прокомментировав в самых высоких хвалебных тонах. В 1962 году советский специалист по Петровской эпохе Е.П. Подъяпольская, изучив письмо, пришла к выводу, что письмо является подлинником. Оно было включено в многотомное издание документов «Письма и бумаги императора Петра Великого». В начале XXI века российские историки Н.И. Павленко и Я.Е. Водарский, опираясь на логические рассуждения, пришли к заключению, что письмо все-таки вымышлено самим Штелиным. Каковы же причины написания письма, вошедшего в историю под названием «Завещание»?

Было известно, что Петр еще в 1704 году грозился лишить сына права наследовать престол, пытаясь заставить последнего действовать по приказу. Будучи в Галиции и Молдавии в 1711 году, Петр просил русских послов за границей узнать особенности передачи престола. Причем описать все варианты, а не только по родству. После Прутского похода Петр женил сына и, казалось бы, вопрос о наследнике был решен. В 1715 году Петр вновь угрожает сыну Алексею, не доверяя ему. В письме ничего не сказано об устранении Алексея от престола. Категоричный Петр не мог скрывать своих планов. О противоречии в душе царя А.С. Пушкин писал следующее: «Царевич был обожаем народом, который видел в нем будущего восстановителя старины. Оппозиция вся (даже сам князь Яков Долгорукий) была на его стороне. Духовенство, гонимое протестантом царем, обращало на него все свои надежды. Петр ненавидел сына, как препятствие настоящее и будущего разрушителя его создания». В этих словах, вместе с изображением исторической ситуации и объяснением государственных, а не личных причин ненависти Петра к сыну, выразительно — одной чертой — Пушкин обрисовал чувства Петра. Через год после смерти царевича Алексея скончался любимчик царя — трехлетний сынишка, рожденный ему Екатериной. «Смерть сия сломила наконец железную душу Петра».

Поэтому, говоря собственно о престоле, надо понимать суть управления в петровскую эпоху. В.О. Ключевский отмечал, что Сенат имел «распорядительный и наблюдательный характер учреждения без совещательного значения и законодательного авторитета». «Петру, — писал В.О. Ключевский, — нужна была… простая государственная управа из немногих толковых дельцов, способных угадать волю, поймать неясную мысль царя, скрытую в лаконической шараде наскоро набросанного именного указа, разработать ее в понятное и исполнимое распоряжение и властно присмотреть за ее исполнением… Большинство сената составилось из дельцов далеко не первостепенной чиновной знати… Такие люди понимали военное хозяйство, важнейший предмет сенатского ведения… а украсть могли наверное меньше Меншикова».

Возникает закономерный вопрос: мог ли царь доверить управление страной людям незнатным, не принадлежащим к властной верхушке? Петр не мог не понимать, что такая расстановка сил однозначно приведет к гражданской войне, к борьбе знатных родов, как уже было в Смутное время.

Павленко предполагает, что письмо подделал Штелин, который находил удовольствие в «изготовлении легенд». В то же время зачем профессору, живущему в России уже 50 лет, подделывать политический документ, направленный против существующей власти, против Екатерины II? Кому было выгодна подделка письма? В Екатерининскую эпоху группа знатных людей сочиняла проекты по ограничению монарших прав. К этой группе принадлежал и Щербатов. Он отрицательно относился к роскоши императорского двора, не одобрял институт фаворитизма. Щербатов и другие дворяне возмущались, что увлечения императрицы являются главными при назначении на государственные посты. Поэтому Щербатову хотелось подчеркнуть исключительность Сената. Письмо, придуманное им, могло позволить расширить права Сената и ограничить абсолютную монархию. Письмо не случайно было показано «многим знатным особам». Однако ни у кого из послов или знатных русских лиц в воспоминаниях, дневниках, переписке нет упоминаний о том, что письмо им показывали.

В подтверждение своей точки зрения Я.Е. Водарский приводит «Ответ гражданина на речь, говоренную ее императорского величества обер-прокурором Сената Неклюдовым, по причине торжества шведского мира, 1790 сентября 5 числа». В нем Щербатов пишет: «Наконец, воспоминаешь ты нещастный случай Петра Великого… что граф Румянцев заключил Кайнаржинский мир в тот самый день, когда был Прутской заключен… История, верная вещательница бывших приключений, не может оправдать, чтоб Петр Великий не учинил в сем случае ошибку. Но воззрим, каков он был в ошибке сей. Он хотел с храбрыми и усердными своими войсками пробиваться сквозь врагов, и будучи лишь убежден прозьбами его подданных, ради опасности, которой подвергается, согласился вступать в договоры. Не утверждаю я напечатанного его письма в Анекдотах (историях), которое, по крайней мере, вид истины имеет; геройский его дух, являющийся, что не для себя, но для отечества воюет, учинил ему предписать своему Сенату, дабы, в случае нещастия, плен его никакого вреда России не причинил, избрать в Российские Монархи кого из среди себя». 1790 год — это когда во Франции уже совершилась буржуазная революция, когда Екатерина II приняла решительные меры по уничтожению проповедуемых ею же свобод, выступив за сохранение единого государства, против гражданской войны. Поэтому понятно, почему Щербатов столь осторожно высказался о письме в ответном слове обер-прокурору Сената. Вряд ли он хотел подвергнуться той опале, которую испытал А.Н. Радищев.

ВОЕННО-АДМИНИСТРАТИВНЫЕ РЕФОРМЫ НА УКРАИНЕ

Неудавшийся Прутский поход заставил Петра I задуматься над причинами постигших его неудач. Общие потери в Прутской кампании составили 27 285 человек. Из них в боях погибло 4800 человек, остальные же — от болезней, голода, жажды. Тактика изматывания противника на длинных переходах, которую Петр I избрал в войне против шведов на территории Украины, не оправдывала себя в безлюдной местности. Сам царь писал, что при сложившихся обстоятельствах «…ежели бы получили викторию над неприятелем, тогда бы еще далее зашли и более бы… Иуде (Брынковяну) поверили, и так без сомнения злее было». Становилось ясно, что для дальнейшего продвижения к Черному морю необходимо решить проблему поставки фуража и продовольствия. А для этого нужно установить постоянную связь с местным населением и создать условия для заселения приграничной территории. Немаловажное значение приобретала и разведывательная деятельность. Установленные военные и дипломатические отношения с казаками Украины и молдаванами показывали перспективность будущих совместных действий в борьбе против турок и татар. Именно в Прутском походе впервые, по замечанию Д.Ф. Масловского, выразилась «идея борьбы с сильною тогда Портою путем восстановления самостоятельности родственных нам и подвластных Турции народов». Однако предательство валашской политической элиты делало невозможным использование местных ресурсов, и поэтому на первый план в русской политике выдвигалось привлечение жителей Балкан (болгар, сербов, греков, албанцев), поселившихся на территории Валахии и создавших этнические диаспоры. Речь шла, прежде всего, о получении информации о противнике, создании продовольственных баз. С учетам особенностей приграничной местности и специфики взаимодействия с жителями, проживающими вблизи границы и недалеко от боевых действий, Петр I задумал создание полков по национальному признаку. Царь «…преследовал цель не только закрепить территорию и обеспечить безопасность государства, но и получить дополнительные средства на развитие народного хозяйства и ведение войны». На деле это означало не столько формирование по принадлежности к той или иной этнической группе, сколько призыв в полки жителей приграничных районов, близких по духу, образу жизни, языку, знающих топографическое положение местности, имеющих материальный достаток. Такая установка могла бы частично решить насущные вопросы, связанные с подготовительной работой в местах проведения боевых операций. Для решения поставленной задачи сложилась удобная ситуация. Еще 20 февраля 1700 года Е.И. Украинцев в одном из своих донесений в Посольский приказ передавал услышанный им разговор между австрийским послом и великим визирем. Южные славяне, находящиеся на службе у австрийского правительства, не имели регулярных выплат со стороны венского двора, так как не велись военные действия, и, по мнению австрийца, наемники готовы служить в войсках соседних государств, ведущих войны, даже в Турции. Петр I, наблюдая за ситуацией в подвластных Османской империи европейских владениях, внимательно изучил донесения. Он решил использовать этническую психологию приграничных жителей. Помимо материального интереса волонтеров, он учел национально-политичеекий фактор, сыгравший ведущую роль при создании концепции военной колонизации.

Неудача, постигшая Петра в Прутском походе, не только отдалила завершение Северной войны, выход к Черному морю, упрочение позиций на Балканах, но и отрицательно сказалась на иностранных частях русской армии. Заинтересованное в поддержании мира с Османской империей, русское правительство стремилось исключить любой повод, могущий привести к новому конфликту. При подготовке к сдаче Азова и срытию крепостей Каменный Затон и Таганрог, 16–17 августа 1711 года по царскому указу возле деревеньки Деревище был произведен смотр и «разбирание волошских частей». Все находившиеся на русской службе молдавские, валашские и сербские полки и хоронгви были расформированы и «отпущены в свое отчество». Исключение составили полки Ф. Апостола-Кигеча и Василия Танского, а также четыре сербские конные роты, оставленные при корпусе фельдмаршала Шереметева. Состав каждого из полков был определен в количестве 274 единиц: полковник, пять ротмистров, пять поручиков, пять хорунжих, по одному писарю, адъютанту, обозному, стражнику, литаврщику, два трубача и 250 доброконных рядовых. Было установлено новое жалованье. Годовая сумма значительно возросла: у полковника она составила 250 рублей, подполковника — 200 рублей, ротмистра — 150 рублей, поручика — 88 рублей, хорунжего — 66 рублей, рядового — 22 рубля. Выплата производилась один раз в три месяца. Однако довольствие этих полков, получавших больше, «нежели природно русские регулярные чины от кавалерии», были в тягость казне. На протяжении 1711 и начала 1712 года Шереметев докладывал царю и Сенату о невозможности выплаты жалованья по причине отсутствия денег.

Практически сразу после окончания войны перед российскими властями встал вопрос о дальнейшей судьбе волонтеров. Незначительное число православных жителей Балкан после участия в Прутском походе остались жить в Малороссии, женившись на этнических украинках и занявшись купечеством на своем обеспечении. Однако были и такие, которые не могли вернуться домой, потому что «их жилища обретаютца под турецким владением», а содержать себя дальше, без получения жалования, они уже не могли. 15 марта 1712 года в корпусе Шереметева находилось из иррегулярных: в четырех сербских ротах — 237 человек, в двух молдавских полках А. Танского и А. Кигича — 539, донских казаков — 500, венгров и французов полковника Роппа — 446. Итого: 1713 человек. Регулярных было: в 8 кавалерийских полках дивизии Л.-Г. Януса фон Эмберштедта, в лейб-эскадроне, в 8 полках дивизии Кара-Эвальда Ренне, в 3 пехотных полках из дивизии Л.Н. Алларта, в 6 полках дивизии А.А. Вейде — всего 31749 человек. В дивизии генерала К.Э. Ренне насчитывалось 500 сербов, 500 молдаван, 500 казаков. 217 волонтеров из его дивизии просили защиты и российского подданства у Петра I. Шереметев считал, что «…волохов и протчих нерегулярных… отпустить… невозможно». В 1712 году из-за нехватки денег решили сократить численность молдавских отрядов наполовину — до 250 человек, а донских казаков отпустить домой. 2 сентября Шереметев, опасаясь перехода волонтеров на Правобережную Украину, писал Петру I о внутренних перестановках: «…нерегулярных… задержать при своем корпусе, того ради, ежели бы тех волохов и французов отпустить, то бы первое показали, что пошли к противной стороне, а больше к воеводе киевскому». Однако в октябре Шереметев вынужденно распустил донское казачество, венгерскую пехотную роту (130 человек), 46 французов и половину рядового состава молдавских полков. Четыре сербские роты под командованием капитанов Брошовяна, Булубуша, Марка, Ружа остались в полном составе в армии. 25 октября 1712 года валашского полковника Гинее и 6 капитанов, выехавших вместе с Фомой Кантакузиным, по указу царя приписали к иррегулярным частям. Но казна была пуста. 17 декабря 1712 года князь Я. Долгоруков, И. Мусин-Пушкин, Т. Стрешнев, Г. Племянников, князь Г. Волконский, М. Самарин, В. Опухтин, А, Щукин писали царю, что оказали денежную помощь в размере 16 тысяч 44 рублей молдавским офицерам и 526 рядовым сербам и молдаванам, служившим в корпусе Шереметева. Переселенцам было объявлено, что они могут приглашать своих родственников и соседей для поселения. Российское правительство обещало дать земельные наделы из государственного земельного фонда. 15 мая 1713 года Милорадовичу в Сенате вручили портрет Петра I, украшенный бриллиантами, стоимостью 420 рублей. Капитанам было определено ежемесячное жалованье по 12,5 рубля, прапорщикам — по 5,5 рубля.

Для укрепления южных границ и наведения внутреннего порядка в 1713 году на Левобережной Украине сформировали пять ландмилиционных полков, но просуществовали они недолго. По мнению историков пограничной политики, Петр I уделял особое внимание фортификационному прикрытию границы, так как оно «с одной стороны, обеспечивало защиту территории от вторжения внешнего противника, а с другой — являлось подготовленным плацдармом для ведения военных действий на сопредельной территории».

31 января 1715 года последовал указ, по которому молдавским, валашским и сербским офицерам и солдатам для поселения выделялась земля в Киевской и Азовской губерниях. С учетом занимаемой должности полковнику дарилось село с последующей передачей по наследству, офицерам ниже чином — по нескольку дворов на семью. Состоялась встреча Петра I и черногорского митрополита Данилы. 160 черногорцев, участников антитурецкого восстания, царь наградил золотыми медалями с портретом самого Петра, 5-ю тысячами рублей «на вспоможение разоренным людям». Митрополиту царь лично выдал еще 5 тысяч рублей на восстановление монастырей и уплату военных долгов. Цетинскому монастырю была выделена субсидия (500 рублей через 2 года на 3-й). В те же годы по указанию из Москвы были отпущены сторонники Мазепы, которые бежали в Турцию, после смерти гетмана и поражения шведского короля под Бендерами плененные и вывезенные в Россию.

В 1715 году Петр I обратился к визирю Али-паше с официальной просьбой назначить российского резидента в Турцию. Главной причиной царь назвал многочисленные набеги турецких подданных на русские владения. В 1718 году Австрия после подписания договора с Турцией разорвала отношения с Россией. В Вене недоумевали, почему Порта разрешает находиться в пограничной Польше русским войскам, когда по русско-турецкому договору в Польской Украине запрещалось держать русскую армию. Для предотвращения новой русско-турецкой войны в Стамбул был отправлен А. Дашков, прибывший в турецкую столицу в мае 1719 году. Благодаря деятельности российского дипломата 5 (16) ноября 1720 года был заключен «вечный» договор с Османской империей, подтверждавший Адрианопольский договор 1713 года. Россия получила право иметь своего представителя при Порте. В 1721 году Петр I отправил в Стамбул резидентом И.И. Неплюева, окончившего морскую академию в Петербурге и получившего образование за границей, В Турции Неплюев находился вплоть до 1735 года, став надежной опорой в проведении и защите российских интересов.

***

Многочисленные побеги и нарушения солдат и офицеров на границе с Турцией и Польшей подняли вопрос о воинской дисциплине. Сразу после Прутского похода приступили к разработке Строевого устава, работа над которым длилась несколько лет. В 1716 году в военном руководстве была впервые принята военно-теоретическая разработка под названием «Воинский устав», регламентировавший обязанности командного и низшего состава. В Уставе четко оговаривались принципы административного управления, воспитания, обучения регулярной армии, были описаны возможные способы ведения войны.

К 1720 году окончательно сложилась военно-административная система. Практически все вопросы управления перешли в ведение Военной коллегии — высшего центрального органа военного управления, созданного в 1718–1720 годах вместо приказов. Возглавлял Военную коллегию президент. Вопросами снабжения занималась Военная коллегия, в действующей армии — Военный совет. Помимо строевых учений, на солдат и офицеров возлагались функции управления в данной местности. Полковые командиры руководили поимкой беглых, контрабандистов, занимались отслеживанием лиц, занимающихся незаконной вырубкой государственного и помещичьего леса. Уже после переписи 1718 года в России была упорядочена подушная подать, что позволило государству значительно увеличить государственный бюджет (примерно в 4 раза). В 1724 году по «Инструкции полковнику и земскому комиссару» губернаторы и полковые командиры обязались заниматься сбором податей с населения, которые могли использовать на нужды полка. Военно-административные вопросы решались центральными (распорядительными), местными и войсковыми (исполнительными) властями. Появились первые переводные издания по военному искусству. В 1724 году Василий Суворов (предположительно один из предков великого полководца) перевел сочинение Вобана по фортификации. Известно, что Брюс коллекционировал работы западных военных теоретиков.

Войско Донское перешло в подчинение от Иностранной коллегии к Военной. Изменился принцип территориального управления в регулярных войсках. В 1722 года указами от 10 января и 5 февраля полк следовало размещать отдельными слободами. На каждую роту отводился сельский округ, исходя из численности населения: на каждого пехотинца приходилось 35 душ мужского пола, а на конного — 50. Начиная с 1724 года изменился принцип набора солдат в армию. Рекрутские наборы производились исходя из конкретной ситуации: не с определенного числа дворов, а с определяемого указами числа душ. Рекрутская система просуществовала до 1874 года, когда в ходе военной реформы была введена всеобщая воинская повинность. В 1725 году общая численность российских войск достигла 220 тысяч человек, из них — 78 тысяч гарнизонных войск и ландмилиции, около 30–35 тысяч иррегулярных войск. В последние годы петровского правления на регулярные войска в мирное время расходовалось до 4 миллионов рублей ежегодно.

Для укрепления российских позиций на Украине Петр I использовал своих приближенных в качестве поверенных, используя родственные связи. По его желанию П.А, Толстой женился на дочери гетмана И.И. Скоропадского. В 1719 году Толстого служил полковником в Нежине. Практика тайного наблюдения за гетманом и старшиной имела положительные результаты. В 1720 году от киевского фискала И.О. Безобразова в Сенат поступило донесение о том, что гетман И.И. Скоропадский укрывает на своей территории беглых русских крестьян. На Украину был отправлен А.Д. Меншиков. Он набрал рекрутов из однодворцев, провел смотр гарнизонных полков. Те солдаты, которых он посчитал годными для службы в конные полки, были переведены из гарнизонов. В Малороссии Меншиков для этих полков закупил лошадей. В 1722 году на Украине повторно создали 10 ландмилиционных полков — 6 иррегулярных и 4 регулярных. Для управления Левобережной Украиной и Слобожанщиной из шести российских офицеров была образована Малороссийская коллегия. Подчинялась Малороссийская коллегия по военным делам главнокомандующему русскими войсками на Украине князю М.М. Голицыну. Члены коллегии, занимаясь судебными разбирательствами, докладывали в Сенат о притеснениях казачества старшиной. Так же они следили за сбором налогов, составляли смету расходов на войско. Через год после административных реформ на Украине было решено оставить в качестве поселенных войск полки иррегулярного типа. Рядовому ландмилиционеру полагалось жалование 6 рублей в год, а со сбора однодворцев в первый год службы ландмилиционеру покупалась лошадь. Летом ландмилиционеры несли гарнизонную службу, на зимний период отпускались по домам. В помощь ландмилиции ежегодно отправляли 20 тысяч однодворцев для выполнения хозяйственных работ. На территории Слободской Украины существовало военно-административное деление на полки, поэтому земли отводились в слободских полках. В слободских полках платили больше, чем ландмилиционерам: капитанам — по 60 рублей, прапорщикам — по 25, вахмистрам — по 14, рядовым — по 12, Украинским казакам и крестьянам сохранили традиционное право на свободное винокурение. В отличие от Центральной России здесь не стали вводить государственную монополию.

29 апреля 1723 года в высочайшей инструкции генералу М.М. Голицыну передавались под командование малороссийские, слободские, донские и чугуевские казаки. Для охраны границы рекомендовалось «полками и черкасами расставить их, где за потребно рассудишь, и иметь крепкую осторожность для охранения Украины от татарского нападения и поступать в том, как военный резон требовать будет, а для таких набегов, чтоб невестно напасть не могли, сделать по границам в пристойных местах и на вершинах огненные маяки».

Заключив в 1721 году Ништадтский мир, Россия становилась морской державой. Сосредоточив свое внимание на Юге, где вновь обострились отношения с Турцией, Петр I принял меры по укреплению позиций на Балканах. 6 июля 1721 года гетман Иван Ильич Скоропадский отправил сообщение, что в Глухов прибыли два старца из Сербии «с тайными намерениями». В октябре 1723 года через действительного тайного статского советника и кавалера П.А. Толстого в Коллегию иностранных дел поступило предложение получившего чин майора российской службы И.И. Албанеза о привлечении сербов к гусарской службе. К тому времени в высших военных кругах России сложилось негативное мнение о греках. Их не разрешалось брать на морскую и военную службу, «зане все сплошь лгут, что будто знают». Обещая собрать полк под свое начало, Албанез мечтал сам командовать этим полком. В целом он считал возможным создать несколько конных полков. По его мнению, для вербовки в Польше, Сербии и Трансильвании нужно было не более 4-х помощников. Донесение поступило в Коллегию 25 октября, а уже 31 октября 1723 г. по специальному универсалу приглашались все желающие из православных народов поселиться в малороссийских городах и местечках для службы в сербских гусарских полках. В основу легли все предложенные Иваном Албанезом идеи. Петр I, который уже величался императором, в грамоте майору Албанезу предписал сербов селить на Украине. Для приема сербов пункт открыли в Киеве, где переселенцам выдавали по 5 рублей на первичные расходы. Ответственным за проведение государственной акции по набору гусар назначался майор И.И. Албанез, получивший для выполнения порученного задания 1200 рублей на расходы. Столь открытая акция не могла осуществиться в тех условиях. Через границу возможен был переход по три-четыре человека, в крайнем случае — по десять, да и то под видом купцов. По данным переписи на 11 июня 1724 года Албанез привел 20 человек, на 18 ноября — еще 135, а всего к концу года в Сербском гусарском полку насчитывалось 177 сербов, молдаван, валахов, албанцев, македонцев, греков, проживавших ранее в Сербии и Дунайских княжествах. Занимался размещением новобранцев Киевский генерал-губернатор Иван Юрьевич Трубецкой. Так было положено начало формированию гусарских национальных полков с учетом специфики службы на южной границе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги деятельности Петра I, можно отметить следующее. В ходе реформирования армии была подвергнута реорганизации вся система комплектования и обучения рядового состава вооруженных сил. Было осуществлено их вооружение современным артиллерийским и стрелковым оружием. Изменилось и управление армией, подготовка офицерского корпуса. Были введены новые уставы, наставления для обучения солдат и офицеров навыкам и умениям, необходимым во время войны.

Проведенные реформы позволили создать систему, в которой строго разграничивалось управление страной с учетом местных условий. Южные окраины России находились под угрозой постоянных нападений со стороны крымских и ногайских татар. В устьях Дона турки провели большие работы по укреплению Азова с целью преграды выхода донским казакам и России в Азовское море и Северное Причерноморье. В общегосударственной политике перед Петром I одной из сложнейших задач являлось прочное укрепление на южных рубежах и выходах к Азовскому и Черному морям. Выбрав военное продвижение по Дону, Петр I обозначил новый подход, который привел к прямому столкновению с Османской империей, в то время как предшественники Петра I воевали с вассалом турецкого султана — крымским ханом, Петр I, ведя войну с Турцией, придумал смелый стратегический план, предусматривающий форсированное наступление на территории врага. Удары противнику должны были быть нанесены на всех важных направлениях: османскому флоту — в Азовском море, татарской орде — в Крыму, турецкой армии — в Молдавии и Валахии, с захватом приграничных крепостей. Впервые применили практику захвата крепости совместно с конными отрядами. Но крымское направление носило вторичный характер. В то же время большое значение приобретала поддержка местного населения. Были продемонстрированы новые формы дипломатической деятельности. В основе лежала идея широкого привлечения христианского населения Османской империи на сторону России. Национальная военная, политическая элита, духовенство, нацеленные на освободительное движение от турецкого ига, помогали российским послам и военному командованию собирать информацию о противнике на его территории. Однако здесь мы сталкиваемся с рядом тактических ошибок, совершенных Петром I. Не сумев в сложных политических играх с греками-фанариотами пойти навстречу просьбам валашского правителя, не успев раньше турок занять Валахию, лишившись продовольственных баз, русское военное командование столкнулось с предательством господаря Валахии К. Брынковяну во время Прутского похода, не учло внутренние противоречия между молдавскими боярами. Не были продуманы мероприятия на польской и украинской территориях, население которых в условиях пограничья могло являться опорой при проведении русской политики, но в силу различных политических и экономических интересов часто предавало Россию. Петр I не сумел привлечь запорожцев на свою сторону, а в дальнейшем усугубил ситуацию, лишив преждевременно запорожских казаков политической власти и автономии. Вторая ошибка была связана с незнанием природно-географических условий южного театра. Не учитывались в полной мере особенности отдаленности от государственной границы при обеспечении провиантом и фуражом. На протяжении всего петровского периода отмечается невыполнение союзниками обязательств по поставке продовольствия. Третья ошибка заключалась в отсутствии информации о состоянии крепостей и количественном составе противника. Турки показали хорошую осведомленность о военных планах России, имели чертежи русских крепостей, в то время как Петр I руководствовался ошибочным мнением о вооружении врага, явно заниженном. Генерал Вейде после Прутского похода указывал: «Но три вещи нас нагло погубили — не здравые, без опасные и не искусные советы, неосторожность в запасах и малосильство нашей конницы».

Автор знаменитого произведения «Робинзон Крузо» и английский разведчик Даниель Дефо, из-под пера которого в 1723 году вышла книга «Беспристрастная история жизни и деяний Петра Алексеевича, нынешнего царя Московии», объяснил, почему визирь пошел на мирные переговоры в июле 1711 года. Балтаджи Мехмед-паша, опасаясь быть побежденным и в ходе социально-экономических обострений в стране, не желавший длительных военных действий, предпочел выгодный мир. Суттон в августе писал, что «турки, получив по договору все, что они желали, полагают, что у них есть основания чувствовать себя удовлетворенными и не считаться с интересами шведского короля, которые и прежде, конечно, не были для них существенными».

Прутский мир позволил избежать затяжной войны на южном и северном направлениях. Получение выхода к берегам Балтики на петровском этапе правления по значимости перевесило потерю Азова, разрушение новопостроенных крепостей, отказ от вмешательства русского правительства в управление запорожских казаков. Военный историк А.З. Мышлаевский, выступая в январе 1799 года на заседании Общества ревнителей военных знаний, дал высокую оценку политической прозорливости Петра I: «Петр Великий отнюдь не добивался достижения стратегического или тактического успеха: ему нужен был успех политический, ему нужно было создать обстановку, при которой он мог не беспокоиться за южные и западные границы. А потому, потерпев военную неудачу, но получив мир, освободивший его от турок, он торжествовал крупную политическую победу. Он сумел подняться выше того самолюбия, которое стало бы добиваться непременного военного успеха и было бы оскорблено его отсутствием: он ясно представлял себе суть дела и ясно отличал средства (война, мирные переговоры) от цели (достижение мира с турками)».

Уже при жизни Петра иностранцы, покинувшие Россию, распространяли ложные истории о Прутском походе. Царь лично писал так называемые листки, в которых попытался показать «русскую правду». Однако успеха в преодолении мифов не имел. Впервые в 1799 году тема правды и лжи о Турецком походе стала предметом обсуждения в научных кругах. Мышлаевский, изучив архивные документы, сделал следующие выводы:

«Поход 1711 года отнюдь не был авантюрой, в духе похода Карла в 1709 году в Украину, а логически вытекал из поставленной себе Петром Великим после Полтавы задачи — нанести смертельный удар Швеции в самом центре ея владения, — в Стокгольм. Турция неприязненными своими действиями стала в 1711 году царю поперек намеченной им себе дороги — и царь решил обратиться против нея с тем, чтобы ценою каких бы то ни было усилий и жертв избавиться от ея влияния и иметь возможность сосредоточить все силы и средства для борьбы с более важными (в данный момент) врагом (Швецией) и притом в наиболее важном направлении (к Стокгольму).

Вся операция Петра Великого была организована им безукоризненно. Встреченные же им неудачи являлись последствием не каких либо общих, основных причин, вытекавших из ошибок, допущенных в планах царя, а были результатом разного рода трений, лежавших в условиях сосредоточения войск, недеятельности союзников (Польши, волохов), недостаточности разведок, а в последние дни перед катастрофою — в непригодности некоторых исполнителей его воли из числа иностранцев, оказавшихся не на высоте положения».

Несмотря на неудачи в Русско-турецкой войне, царем было выбрано стратегическое направление, которое на долгие годы явилось превалирующим как во внутренних делах управления России, так и во взаимоотношениях с православным населением провинций Османской империи, с которым установились постоянные связи. В Петровскую эпоху были заложены основы военной, дипломатической, переселенческой политики на южных приграничных территориях. В ходе ведения Русско- турецкой войны 1710–1713 гг. на территории Молдавии и Валахии Петром I были проведены большие подготовительные работы: налажены дипломатические контакты, ставшие в дальнейшем основой для дружбы двух народов — русского и молдавского. С учетом международной политической обстановки и исходя из общей стратегии российской военной политики, Петром I был задуман план по формированию гусарских полков по национально- территориальному признаку из жителей Османской империи, хорошо зарекомендовавших себя в борьбе против общего противника — турок и татарских орд. При жизни царь не успел осуществить задуманное.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Война с Турцией 1711 года (Прутская операция) // Сборник военно-исторических материалов / Сост. Мышлаевский А.З. СПб., 1898, Вып. XII. Отд. I–III.

Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы. 1651–1654. В 3-х тт. М., 1953.

Документы Северной войны. Полтавский период. Июль — октябрь 1708 г. / Сост. Баиов А.И. СПб., 1909.

Жизнь, анекдоты, военныя и политические деяния российского генерал-фельдмаршала графа Бориса Петровича Шереметева любимца Петра Великого и храброго полководца / Сост. Левшин В.А. СПб., 1808.

Журнал, или Поденная записка имп. Петра Великого. Ч. 1. СПб., 1770.

Записки по истории военного искусства в России// Сборник военно-исторических материалов / Сост. Масловский Д.Ф. СПб., 1891. Вып. 1. 1683–1762 годы.

Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными. СПб., 1864. Т. VII.

Письма и бумаги Петра Великого. Т. I–XIII.

Письма к государю императору Петру Великому, писанныя от генерал-фельдмаршала, тайного советника, мальтийского св. апостола Андрея, Белого Орла и Прусского Ордена кавалера графа Бориса Петровича Шереметева. М., 1778. Ч. 2; М., 1779. Ч. 3.

Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. Документы. М., 1984.

Полное собрание законов Российской империи. Т. I–V. Отд. 1. СПб., 1830.

Российский государственный архив древних актов (г. Москва). Фонды 9, 13, 15 Доп., 124.

Русский посол в Стамбуле. Петр Алексеевич Толстой и его описание Османской империи начала XVIII в. М., 1985.

Сборник грамот и договоров о присоединении царств и областей к государству Российскому в XVII–XIX вв. Пг., 1922. Ч. 1–2.

Анисимов Е. Время петровских реформ. Л., 1989.

Артамонов В А. «Несказанная виктория»: Сражение при Лесном. 1708 г. М., 2009.

Артамонов В А. Россия и Речь Посполитая после Полтавской победы (1709–1714). М., 1990.

Бантыш-Каменский Д.Н. История Малой России. М., 1842. Ч. 3. От избрания Мазепы до уничтожения Гетманства.

Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии. М., 2005.

Витол А.В. Османская империя начала XVIII в. и преобразования Петра I в России // Геополитика и безопасность. 1995. № 3.

Водарский Я.Е. Загадки Прутского похода. М., 2004.

Водарский Я.Е. По поводу работы турецкого историка о Прутском походе 1711 г. // История СССР 1963. № 6.

Гриневский О.А. Прокофий Возницын, или Мир с турками. М., 1992.

Кириченко Н.П. К вопросу об участии молдавского народа в Прутском походе русской армии 1711 года // Ученые записки Кишиневского государственного университета. Кишинев, 1958. Т. 8.

Кочубинский А. Сношения России при Петре I с южными славянами и румынами. М., 1872.

Крылова Т.К. Польский вопрос, его место и значение в русско-турецких отношениях 1710–1713 гг. // Краткие сообщения Института славяноведения. 1964.

Котенко И.А. Из истории освободительного движения в Молдавии в период русско-турецкой войны 1768–1774 гг. // Ученые записки Тираспольского педагогического института. 1957. Вып. 3.

Крылова Т.К. Русско-турецкие отношения во время Северной войны // Исторические записки. Т. X.

Лагус Ф. Карл XII в южной России // Записки Одесского общества истории древностей. Т. 3.

Лещиловская И.И. Петр I и Балканы // Вопросы истории. 2001. № 2.

Лещиловская И.И. Сербский народ и Россия в XVIII веке. СПб., 2006.

Османская империя: система государственного управления, социальные и этнорелигиозные проблемы. Сборник статей. М., 1986.

Орешкова С.Ф. Русско-турецкие отношения в начале XVIII в. М., 1971.

Орфелин 3. Житие и славныя дела государя императора Петра Великого. Венеция, 1772. Ч. II.

Очерки внешнеполитической истории Молдавского княжества, Кишинев, 1987.

Павленко Н.И. Петр Первый. М., 1984.

Полтава. К 250-летию Полтавской битвы. Сборник статей. М., 1959.

Полтава. К 300-летию Полтавского сражения. Сборник статей. М., 2009.

Соловьев С.М. Россия с древнейших времен. Кн. XIV, XV. M., 1963.

Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984.

Тарле Е.В. Северная война. М., 1958.

Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М, 2009.

Снегаров И. Културни и политически връзки между България и Русия през XV–XVIII в. София, 1953.

Pydjaкoв П. Сеоба Срба у Pycиjy у 18 веку. Београд, 1995.

Некулче И. О самэ де кувинте. Летописецул Цэрий Молдовей. Кишинэу, 1974.

Ciobanu S. Cetatea Tiqhine. Chisinau, 1992.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Молодой царь Петр Алексеевич Гравюра XVIII в.

План Азова 1696 г.

Осада Азова 1696 г Гравюра XVIII в.

Русский флот под Азовом. Гравюра XVIII в.

Возвращение русскою войска после взятия Азова Гравюра XVIII в.

Празднество в Амстердаме 29 августа 1697 г. в честь прибытия Великого посольства Гравюра XVIII в.

Дом, в котором жил Петр в Саардаме. Художник X. Мехаль.

Б.П. Шереметев. Неизвестный художник.

Сражение при Лесной. Художник Ж-М. Натье.

Полтавский бой. Художник А.Д. Кившенко.

Карл XII. Hеизвестный художник.

Шведский король Карл XII и гетман Мазепа при переправе через Днепр. Художник Г. Седерстрем.

Памятник Карлу XII в Бендерах.

А.Д. Меншиков. Неизвестный художник.

Г.И. Головкин.

П.А. Толстой. художник Г. Гзель.

Ф.А. Головин. Неизвестный художник.

П.П. Шафиров. Неизвестный художник.

Я.В. Брюс. Неизвестный художник.

Прутский поход. Карта-схема.

Солдаты петровских времен Гравюра XVIII в.

Медаль «3а Прутский поход» Аверс.

Медаль «За Прутскнй поход». Реверс.

Вид на реку Прут.

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

БЕРЕГ ЛЕВЫЙ, БЕРЕГ ПРАВЫЙ

«КЛУБОК ПРОТИВОРЕЧИЙ», СВЯЩЕННАЯ ЛИГА

ПАДЕНИЕ АЗОВА — «ОПЛОТА ИСЛАМА»

ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО

ВОЕННЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ

ХУДОЙ МИР ЛУЧШЕ ДОБРОЙ ССОРЫ

ПОЛТАВСКОЕ ЗАРЕВО

ГРОМ ПОБЕДЫ РАЗДАВАЙСЯ

МНИМЫЕ НАДЕЖДЫ

ГОРЬКИЕ СНЫ

ПРУТСКАЯ БИТВА

МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ: ВЫМЫСЕЛ И ПРАВДА

МИР — ВОЙНА, ВОЙНА — МИР

ПИСЬМА ПЕТРА ВЕЛИКОГО СЕНАТУ ИЗ МОЛДАВИИ

ВОЕННО-АДМИНИСТРАТИВНЫЕ РЕФОРМЫ НА УКРАИНЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ИЛЛЮСТРАЦИИ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg