«Ошибка древнего географа»

Среди загадок древней географии, оставленных нам в наследство писателями и историками прошлого, знаменитый путь «из варяг в греки» занимает исключительное место. Его четкие, от начала до конца, географические ориентиры, содержащиеся среди описания известного славянам мира в «Повести временных лет», без сомнения, доказывают реальность существования такого пути. И в то же время он загадочен не менее, чем знаменитая Атлантида, описанная Платоном. Между тем попытки «нащупать» трансъевропейский торговый путь раннего средневековья, связавший Балтийское море с Черным и проходивший по Днепру, до последнего времени оканчивались неудачами.

Впрочем, попыток было не так уж много. Споры шли о другом: играл ли этот путь решающую роль в образовании Древнерусского государства или нет? В какой мере его возникновение обязано варягам и кем были эти «варяги»? Западные историки полагали, что скандинавские военно-торговые отряды, спускавшиеся именно по этому пути к пределам Византии, способствовали возникновению таких древнерусских городов, как Новгород, Смоленск, Киев, и созданию единого Русского государства. Но другие, в первую очередь советские историки, опираясь на свидетельства летописей, доказывали, что варяги-скандинавы не только не имели никакого решающего значения при образовании Древнерусского государства, но и пресловутый путь «из варяг в греки» транзитным не был. Система волоков, соединявших Новгород на Волхове и верховья Днепра, отнюдь не претендовала на общеевропейское значение и связывала только русские земли.

В этих спорах, переходивших в ожесточенные научные турниры, собственно географические вопросы отходили на задний план. Да и о какой географии мог идти разговор, когда хрестоматийно известный всем текст прямо указывал: «...был путь из варяг в греки: по Днепру, в верху Днепра волок на Ловать, по Ловати идти в озеро Ильмень, из которого течет Волхов и втекает в озеро Нево, а устье того озера выходит в Варяжское море. По этому морю идти до Рима, а от Рима идти морем до Царь-града, и от Царьграда идти в Понт море, в который втекает река Днепр...» И все же во второй половине прошлого века стали раздаваться робкие голоса сомневающихся в правильности указаний древнего географа. Как выяснил, например, историк и филолог П. П. Вяземский, никто из скандинавских путешественников, отправляющихся в Константинополь, по днепровскому пути не ходил. Не ходили по Днепру на Балтику и возвращавшиеся на родину скандинавы...

Исследование Вяземского, опубликованное в «Филологических записках» в Воронеже в 1877 году, прошло незамеченным. О нем вспомнили лишь теперь, когда археологи фактами могли подтвердить точку зрения советских историков. Через Восточную Европу, в том числе через русские земли, проходило несколько транзитных путей древности, которые связывали европейский мир с Востоком. Однако все они располагались в широтном, а не в меридиональном направлении. Исключение составлял только Великий Восточный путь, проходивший из Балтики, Финского залива вниз по Волге. Но исключение, как известно, только подтверждает правило. Клады восточных монет вместе с монетами западноевропейскими находили в верховьях Волги, на Оке, в окрестностях Смоленска— там, где в слоях поселений и под курганами лежали свидетельства оживленной торговли в VII—X веках. Находки словно указывали путь вдоль рек, пересекали водоразделы, отмечали направление постоянных торговых связей, но ни одна из таких ниточек не протягивалась вдоль Днепра.

Даже в самом Киеве, «матери городов русских», на его древней территории, вскрытой за последние десятилетия работами украинских археологов, оказалось ничтожно мало вещей скандинавского и византийского происхождения, относящихся к тому времени, когда движение по пути «из варяг в греки» должно было быть особенно оживленным.

Неужели летописец все выдумал?

Чтобы выйти из историко-географического «тупика», академик Б. А. Рыбаков недавно предложил следующее объяснение, основывающееся на буквальном прочтении летописного текста. По его мнению, автор детально описывал только вторую половину пути — «из грек», то есть из Византии, в «варяги», иначе в Балтийское море. Этот путь и проходил по русским землям. В Константинополь же «варяги», по мнению ученого — скандинавы, плыли вокруг Европы «до Рима», как значится во второй половине сообщения летописи.

Однако и тот и другой пути — один по глухим, ненаселенным пространствам Восточной Европы, через чащи лесов и топи болот, насчитывающий не одну тысячу километров; другой вокруг всей Европы через Северное море, Бискайский залив с его штормами, Атлантический океан и превратностями плавания по Средиземному морю,— не находили ни исторического, ни археологического подтверждения. Больше того, оставалось по-прежнему не ясно, кто такие «варяги» и где их искать на просторах Балтики. Между тем летописец указал именно варягов, которых он потом отождествлял с «русью», а не свеев (шведов), данов (датчан), урманов (норвежцев) или англов.

Где шел апостол Андрей?

Если сам путь «из варяг в греки» был обойден вниманием исследователей, то этого нельзя сказать в отношении сюжета, непосредственно с ним связанного. Следом за перечнем географических ориентиров и указанием, куда именно можно попасть, следуя направлениям, отмеченным средневековым географом, в летописи содержится своего рода «иллюстрация» к описанному выше пути «из грек». Это так называемая «легенда об апостоле Андрее».

Согласно сказаниям каждый из двенадцати апостолов, распространявших христианство, имел свой «удел», или «жребий»,— отведенную ему для миссионерской деятельности территорию. На ней он проповедовал среди проживавших там народов и впоследствии особо почитался. Андрею, брату Петра, который выбрал местом своей резиденции Рим, выпал жребий проповедовать христианство по берегам Черного моря. Поэтому для средневекового читателя было вполне естественно узнать, что, обнаружив путь «из грек в варяги», по которому можно дойти до Рима, Андрей отправился навестить своего брата. Вот как повествует об этом летописец: «Андрей проповедовал в Синопе, потом пришел в Корсунь и, узнав, что вблизи Корсуня есть устье Днепровское, захотел пойти в Рим. Он пришел в Днепровское устье и оттуда пошел вверх по Днепру...» Далее рассказывается, как апостол побывал на месте, где позднее возник Киев, предсказал его будущую славу, посетил в Новгороде «словен», удивился их банному мытью и, «пойдя в варяги, пришел в Рим».

Автор послал апостола Андрея по тому самому пути, который до этого описал летописец. Факт этот считался самым убедительным доказательством того, что подобный путь действительно существовал. В противном случае своим рассказом летописец подрывал веру не только в собственное творение, но и в дела апостольские. Однако в какое время существовал этот путь? В I веке нашей эры, когда «путешествовал» по нему апостол, или в конце XI века, когда была написана — как полагают — вводная часть «Повести временных лет»? В том, что апостол Андрей не ходил этим путем, никто из исследователей не сомневался. Вставал вопрос о существовании самого пути с берегов Черного моря в Рим именно по Днепру. Вот почему всех без исключения ученых интересовало: когда и по какому случаю могла возникнуть на Руси легенда о хождении апостола Андрея?

Следует напомнить, что в те времена этот вопрос представлял не исторический, а сугубо политический интерес. Для молодой русской церкви, стремившейся освободиться от контроля константинопольской патриархии, было лестно вести свое начало от самого апостола. Однако как объяснить, что древнерусский книжник, повествовавший о делах апостольских в конце XI или в начале XII века, позволил своему «герою» отправиться в Рим? Ведь «еретиком», «нечестивым» в глазах восточных христиан стал сам папа римский! И все же большинство исследователей склонны были относить возникновение этой легенды к 80-м годам XI века, ко времени Всеволода Ярославича, когда Андреевские церкви строятся в 1086 году в Киеве, в 1089 году — в Переяславле, а у потомков этого князя имя Андрей неожиданно приобретает особую популярность. Об этом писали такие ученые, как В. Васильевский, И. Малышевский, А. Седельников. Правда, некоторые — их было меньшинство, пытались провести осторожную мысль, что легенда о хождении апостола могла попасть в нашу летопись значительно позднее момента ее составления, например, уже в XII веке, как утверждал А. Карташов, поскольку для предположения, что она возникла раньше, казалось, не было никаких оснований.

Неясным оставалось и то, почему апостол отправился в Рим через варягов, а не другим, более близким путем, и откуда в Киев попала сама легенда.

Ответы на тот и другой вопросы были самыми разными. Ученые вспоминали о варягах-мучениках, которых принесли как-то в жертву идолам Владимира, о почитании апостола Андрея именно в северных странах — Исландии, Ирландии, Скандинавии, Англии и Шотландии, где он стал даже национальным святым... Что касается источника заимствования, то указывали или прямо на византийскую церковь, или же, как А. Погодин и В. Васильевский, на Грузию, где Андрей почитался наравне со святой Ниной. Некоторые полагали даже, что деятельность апостола на черноморских берегах — факт исторический, и память об этом переходила из уст в уста на протяжении почти двух тысячелетий. В качестве доказательств, в частности, приводили ряд легенд, записанных на Кавказе в конце прошлого века. Однако при внимательном рассмотрении выяснилось, что все они получили хождение в народе в результате церковных проповедей и поучений.

Гипотезы повисали в воздухе. Сторонники пути по Днепру из Черного моря в Балтийское и далее, до Рима, опирались на исследователей средневековой легенды, утверждавших ее возникновение на Руси в конце XI века. Да, но ведь они даже не рассматривали возможность или невозможность пути в Рим через Киев, поскольку их интересовали совсем другие вопросы. Круговой путь вокруг Европы, описанный летописцем, воистину оказался «заколдованным» кругом!

Впрочем, не совсем. К тому времени, когда Б. А. Рыбаков выдвинул предположение о пути по Днепру «в варяги», место обитания варягов на Балтике было уже определено. Согласно исследованиям А. Кузьмина родиной варягов была Вагрия, лежавшая к северу от Любека и на запад от знаменитого острова Рюгена — родины древних русов. Другими словами, на южном побережье Балтийского моря была обнаружена вполне конкретная область, куда вел путь «из грек», то есть из Византии.

От Рима до Царьграда

Грандиозное дорожное строительство, предпринятое древними римлянами, по своему размаху и основательности сравнимо разве что с дорожным строительством инков, преследовавших цель сделать все уголки империи доступными в короткий срок. От дорожных инженеров Старого и Нового Света требовалось каждый раз оптимальное решение. Строили они на редкость хорошо, вот почему проложенные римлянами дороги служили и во времена средневековья, а многими пользуются и до сих пор.

Значение водного транспорта было гораздо меньшим, чем мы его представляем. «Речной путь» в те времена был не водным путем, а сухопутным. Широкие, незаросшие поймы рек, на берегах которых стояли города и поселки, служили естественными дорогами для торговых караванов и военных экспедиций с самых отдаленных времен. Сами реки превращались в торговые дороги только тогда, когда покрывались льдом. Но сколько бы широка и удобна ни была долина реки, ни один средневековый торговец не отправился бы по ней, если на ее берегах было мало селений и городов. Другими словами, торговый путь определялся наличием на нем оседлого населения.

Обе столицы Римской империи — Рим и Константинополь — связывало не море, как может показаться при первом взгляде на карту. Путешествия по Средиземному морю, всегда кишевшему пиратами, готовыми грабить всех без разбора, были трудны и опасны. Наличие подводных скал, течений, резкой смены погоды усугублялось несовершенством тихоходных судов, не способных на быстрый маневр. Вместо долгого, полного опасностей плавания в Константинополь римляне предпочитали более короткий и надежный путь вдоль Дуная, где находился так называемый «лимес» — полоса пограничных укреплений, защищавших дунайские провинции римлян от вторжения варваров с севера и северо-востока.

От крепости к крепости, от города к городу вели надежные, добротные дороги; вдоль реки располагались сторожевые посты, через определенные промежутки пути находились почтовые станции, где можно было найти лошадей, переночевать под охраной гарнизона и на следующее утро отправиться далее с караваном купцов или группой таких же путешественников. На Дунае и его притоках стояли обширные города, давшие начало современным Срему, Белграду, Видину, Лому, Русе, Силистре, Пловдиву и многим другим.

Великое переселение народов, ускорившее гибель Западной Римской империи, разрушило дунайский лимес и на несколько столетий прервало связи между Византией и землями по Среднему и Нижнему Дунаю. Подунавье было занято ордами кочевников, прибывавшими с востока и с севера. Вестготы, гунны, авары оставались здесь сравнительно недолго, напоминая саранчу, готовящуюся к перелету на новое поле. Все изменилось, когда на Нижнем Дунае появилась болгарская орда Аспаруха, которой суждено было стать ядром Болгарского государства. И все же прошло по меньшей мере два столетия, пока кочевые болгары, попавшие в славяноязычную среду, изменились настолько, что смогли не просто принять христианство, уравняв себя в политическом отношении с окружающими народами, но и создать исключительное по взлету культуры Первое Болгарское царство.

И когда в 866 году болгарский царь Борис I обратился в Рим с просьбой о епископе для болгарского народа, крестившегося за два года до этого, весть о христианизации болгар была воспринята в Риме не только как духовная победа.

В послании к епископу Хинкмару, радуясь обращению болгар, папа Николай I особо подчеркивал открывающийся теперь надежный и беспрепятственный путь сушей в Константинополь и далее, в Святую землю, поскольку «существующий морской путь тяжел, опасен и почти непреодолим». О важности этого события свидетельствуют и слова византийского императора. Обращаясь к папскому легату Анастасию Библиотекарю, он сказал, что если бы теперь не был открыт для послов из Рима путь через Болгарию, то «им не видеть ни моего лица, ни Рима». Дунай, таким образом, к середине XI века вновь приобрел значение одной из главнейших трансъевропейских торговых магистралей. Вместе с тем этот путь давал возможность европейским путешественникам, в том числе и из Скандинавии, беспрепятственно следовать в Константинополь и далее, осваивая его для грядущих «крестовых походов»...

А раньше, до крещения болгар?

Тогда путешественникам из Северной Европы приходилось пользоваться тем отрезком этого пути, который теперь известен науке под именем «янтарного пути». По нему с берегов Балтики в Среднюю Европу, в Италию, Грецию, на острова Средиземного моря поступал янтарь. Этот путь начинался от устья Вислы и Одера, вел в Чехию, оттуда — на Дунай, вниз по его течению до современного Дьера на Рабе, чтобы, повернув на юго-запад, выйти через Каринтию к теперешнему Триесту на Адриатике. Здесь, на повороте от Дуная, он совпадал со старой римской дорогой, которая соединяла дунайский лимес с «Вечным городом». Теперь путь на юг, через Болгарию, был снова открыт до черноморского побережья, где от Несебра или Созопола начинались уже византийские владения...

Варяжский путь по Дунаю?

Сразу же возникает два вопроса.

Почему летописец отправил апостола в Рим вверх по Днепру, когда к этому времени был надежный, испытанный путь вверх по Дунаю?

И почему путь «из варяг в греки» указан по Днепру, когда он шел по Дунаю, начинаясь от земель варягов-варинов-вагров? Только для того, чтобы апостол мог посетить место будущего Киева?

Конечно, если летописцу нужно было во что бы то ни стало показать, что Русскую землю, хотя она и совсем недавно была крещена, задолго до этого посещали апостолы,— на реальный маршрут можно было и не обращать внимания. Тем более что к концу XI века он был уже изрядно позабыт. Но тогда получается, что легенда выдумана не летописцем, а почерпнута им из какого-то письменного источника, более раннего, и только приспособлена к обстоятельствам момента. Если же учесть, что древний дунайский путь в Северную Европу во время переработки легенды еще носил название «варяжского», совпадая в своей южной части с древнейшим — притом единственным! — путем с берегов Черного моря в Рим, то остается думать, что согласно первоначальной редакции легенды апостол Андрей воспользовался именно этим, дунайским, путем для посещения «Вечного города» и встречи со своим братом Петром.

Другими словами, русский летописец в тексте легенды о хождении апостола Андрея заменил «Дунай»— «Днепром».

С точки зрения фактов здесь все было правильно. Путь «из грек в варяги» с ответвлением на запад, в Рим, проходивший долиной Дуная через Великоморавское государство и земли славян-ободритов — «ререгов», то есть «соколов», изображение которых мы находим на так называемых «знаках Рюриковичей», то есть «ререговичей»,— был кратчайшим путем, соединявшим Балтику и Скандинавию со Средиземноморьем и Византией. И вдвое, если не втрое, короче пути по Днепру, Ильменю, Волхову и Ладожскому озеру, и в пять или в шесть раз короче, а главное — безопаснее пути вокруг Европы. В эпоху неолита по нему с берегов Балтики в Европу поступали изделия из шоненского кремня, а позднее — балтийский янтарь и соль польских и чешских месторождений. Этим же путем, как выяснил П. П. Вяземский, двигались и скандинавские путешественники в Константинополь и в Святую землю: по дороге, отмеченной множеством старинных богатых городов, многочисленными селениями, в которых можно было найти пристанище, пищу, возможность поторговать...

И все-таки, где найти подтверждение, что в первоначальном тексте легенды значился не Днепр, а Дунай?

Как ни странно, доказательство этого сохранилось в тех же списках «Повести временных лет», между упоминанием пути и легендой об апостоле. Редактор, переписавший ее текст из какого-то источника, в реальной географии разбирался плохо. Вот почему перед рассказом об апостоле оказалась странная фраза, на которую никто не обращал внимания: «А Днепр втекает в Поньтское (то есть Черное.— А. Н.) море тремя устьями, это море зовется Русским, по нему же учил святой Андрей, брат Петра, как я уже говорил».

Любой человек при взгляде на карту может заметить, что Днепр впадает в Черное море только одним устьем. Напротив, именно Дунай впадает тремя устьями, не считая многочисленных мелких проток. Если же к этому добавить, что, по данным палеогеографов, на протяжении последних 200 тысяч лет такая картина не претерпела существенных изменений, то доказательства подмены названия Дуная в этом месте Днепром оказываются налицо, и все затруднения снимаются. И не просто снимаются, а открывают интереснейшую возможность ответить на вопрос, где и когда возникла эта легенда.

Ведь если апостол Андрей шел вверх по Дунаю, а не по Днепру, он все равно «предрекал» крещение какой-то земли на его берегах и грядущую славу ее новоявленной церкви! Но какой земле, какому народу он должен был предсказать блестящее будущее?

Определить это не так сложно, как может показаться вначале. Конечно, можно предположить, что имя Киева в легенде точно так же заменило какое-то другое, как Днепр заменил собой Дунай. Однако русские летописи донесли до нас смутное известие о существовании на Дунае какого-то «города Кия». Где он мог находиться, никто особенно не интересовался. Между тем болгарский филолог Н. Ковачев насчитал на территории современной Болгарии несколько десятков «Киевов». Следы древнейшего Киева на Дунае, по всей видимости, следует искать рядом или на месте современного города Русе — «города русов», через который в 1054 году из Константинополя в Рим возвращались папские легаты.

Если же вспомнить, что крупнейшим историко-культурным событием для всей Восточной и Юго-Восточной Европы явилось принятие болгарским народом в 864 году христианства в качестве официальной религии, что, в свою очередь, привело к утверждению и распространению славянской письменности, то вряд ли мы ошибемся, предположив, что именно эти события должен был «предвосхитить» своим пророчеством апостол Андрей, остановившийся на горах, «где после был Киев».

Вот почему в первоначальном тексте легенды, возникшей, вероятнее всего, в среде учеников славянских первоучителей, Константина-Кирилла и Мефодия, деятельность которых в полной мере развернулась после 886 года именно в Болгарии, автор отправлял апостола в «Вечный город», куда, как бы повторяя его путь, пришли и славянские просветители, приравненные к апостолам римской церковью за свои заслуги в деле просвещения славян..

На этом можно было бы поставить точку. Загадка, мучившая своей неопределенностью, решается сравнительно просто. Но оказалось, что за пределами решения существует еще один факт, доказывающий правильность выводов, причем открытый болгарским ученым, занимавшимся совсем другими вопросами.

В последних числах октября 1983 года я читал доклад о своем исследовании легенды об апостоле Андрее на секторе средневековой истории Института истории Болгарской Академии наук. Вопросов было много, присутствующие согласились с выводами, а в конце заседания один из историков сообщил, что к подобным выводам относительно времени возникновения этой легенды пришел известный болгарский историк литературы Стефан Кожухаров. С Кожухаровым я познакомился как раз накануне. Заинтересовавшись, позвонил ему на следующий день. Мы встретились, и вот что выяснилось.

Не только для Кожухарова, но и для всех специалистов, изучающих литературное наследие учеников Константина-Кирилла и Мефодия, было загадкой полное отсутствие каких-либо литературных произведений, связываемых традицией с именем Наума Охридского, одного из самых видных деятелей молодой болгарской церкви. Так продолжалось достаточно долго, пока, работая над рукописями библиотеки Зографского монастыря на Афоне, Кожухаров не обнаружил канон, то есть службу с песнопениями, посвященную апостолу Андрею. И в акростихе канона прямо читалось имя Наума Охридского! Само по себе это было открытием большого значения, но здесь привлекал, так сказать, «адресат» канона, заставлявший сразу же вспомнить о «хождении» апостола в Рим. Простым совпадением это быть никак не могло. Каноны пишутся не «вообще», а исключительно «по случаю». Таким «случаем» в жизни Наума Охридского, его товарищей и учителей стал день, когда они в Риме предстали перед папой Андрианом II с. переведенными на славянский язык богослужебными книгами, которые тот благословил и разрешил к употреблению. После этого все отправились не в собор святого Петра, не в Латеранскую базилику или в другой столь же известный храм, а... в церковь святого Андрея, чтобы там совершить благодарственное богослужение на славянском языке!

Вряд ли такой выбор был случаен. Думается, память об апостоле Андрее имела какое-то особенное значение как для солунских братьев («Солунскими братьями» называют основателей славянской письменности Кирилла и Мефодия. См. № 4, 5 за 1986 год.), так и для их учеников. Всю свою жизнь они словно бы шли по следам апостола, посещая те же места, где согласно церковному преданию ходил и учил он. Отсюда и путь по Дунаю в Рим, и первый благодарственный канон на славянском языке, и все последующее...

Кому из них принадлежал первоначальный текст легенды о хождении апостола по Дунаю, дошедший до нас в «Повести временных лет» в виде лишь краткой заметки, сейчас сказать трудно. Но утверждать, что легенда эта вышла из-под пера учеников славянских первоучителей и впервые была записана только что изобретенными славянскими буквами, теперь уже можно. Более чем вероятно, что она была написана в том же 868 году в Риме, как и канон апостолу Андрею, и только потом, когда ученики Кирилла и Мефодия обосновались в Болгарии, легенда была включена в состав древнейшей славянской Космографии, до нас, к сожалению, не дошедшей, откуда и извлек ее в конце XI века один из первых наших летописателей, перенеся и «путь» и «хождение» на территорию нашей днепровской Руси...

Андрей Никитин Развенчание легенды

В исторической географии особо важное место занимают древнейшие торговые пути, связывавшие народы. По ним проходил обмен товарами, ремесленными изделиями, производственными секретами, семенами культурных растений, сведениями о далеких землях и племенах. Их можно сравнить с мощными многовековыми каналами международной информации, по которым в течение тысячелетий человечество обменивалось опытом, идеями, открытиями. Каналами, служившими в первую очередь сближению и взаимопониманию народов и культур. Надо ли говорить о том, как важно для историка и географа знать эти пути, чтобы иметь возможность на основании этих знаний реконструировать историческую реальность определенного отрезка времени, «привязать» к достоверным географическим ориентирам местообитание народов, названных в своем рассказе средневековым путешественником. Между тем вопрос этот оказывается одним из труднейших. Для его решения требуется не просто скрупулезное сопоставление сведений письменных источников, реальной географии, анализа топонимов и гидронимов, археологических находок, но часто еще и специальных лингвоисторических и текстологических исследований. Именно такой пример показан в статье историка и писателя А. Никитина, посвященной одному из важнейших вопросов исторической географии Восточной Европы — установлению действительного местонахождения пути «из варяг в греки».

Как пишет сам А. Никитин, попытки выяснить этот торговый путь раннего средневековья делались неоднократно. Еще большее внимание у историков вызывала так называемая «Легенда апостола Андрея». Перечень исследователей этих вопросов можно дополнить именами А. А. Шахматова, М. Д. Приселкова, И. И. Малышевского, Н. К. Никольского, Е. Е. Голубинского, Б. Я. Рама, А. Л. Погодина, В. А. Брима, Л. В. Алексеева, Л. Мюллера и других. Однако до последнего времени оба эти сюжета — путь и легенду об апостоле,— как правило, рассматривали как одно целое, включая возможность иных толкований. Интересность работы А. Никитина заключается в том, что он, с одной стороны, для решения вопроса привлек много новых, часто неожиданных источников, а с другой — сумел показать истоки происхождения легенды и причины ее приуроченности к названным географическим ориентирам. Другими словами, он сумел построить две независимые системы доказательств, в конечном счете приводящие к одному и тому же результату, хотя использованы в них разные материалы. Здесь особенно важен историко-географический и палеогеографический подход, с которым сочетается еще и политический анализ ситуации в Подунавье в связи с деятельностью великих просветителей Кирилла и Мефодия — основоположников славянской письменности.

Насколько мне известно, сообщение А. Никитина о результатах его историко-географических исследований на одном из заседаний Института истории Болгарской академии наук, специально посвященных этому вопросу, вызвало большой интерес, тем более что конечные его выводы совпали с открытиями совсем в иной области известного болгарского ученого С. Кожухарова, о чем пишет и сам автор. Все это, на мой взгляд, делает материал А. Никитина, известного исследователя исторической географии Восточной Европы (напомню хотя бы о его интереснейшем исследовании местоположения легендарной Биармии «королевских» саг), очень важным и ставит его в ряд актуальных работ, развенчивающих легенды, утверждающие «хождение» одного из апостолов по территории будущего Древнерусского государства.

Г. Вилинбахов, кандидат исторических наук

Оглавление