«Религиозные войны»

Религиозные войны (fb2) - Религиозные войны (пер. Г. П. Мирошниченко) 391K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Жорж Ливе

Ливе Жорж РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ Livet Georges «Les Guerres de religion, 1559-1598»

Ливе Жорж. Религиозные войны. — М. : ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», — 2004. — 160 с. — (Cogito, ergo sum: «Университетская библиотека»). Тираж 5000.

ISBN 5-17-026251-5 (ООО «Издательство ACT»)

ISBN 5-271-10216-5 (ООО «Издательство Астрель»)

ISBN 2-13-052496-6 (франц.)

Настоящее издание представляет собой перевод оригинального французского издания  Livet Georges «Les Guerres de religion, 1559-1598», отпечатанного во Франции издательством Presses Universitaires de France, 1962.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение [5]

Глава I

НЕПРЕРЫВНЫЕ КОНФЛИКТЫ И НЕНАДЕЖНЫЕ ПЕРЕМИРИЯ [8]

1. Прелюдия [10]  2. Екатерина Медичи и политика умеренности [13]  3. Первые войны [18]  4. Варфоломеевская ночь (23—24 августа 1572 г.) [23]  5. Союз гугенотов и «политиков» [26]  6. Лига и Испания [30]  7. Умиротворение королевства [33]

Глава II

КОНФЕССИИ И ИХ ПРОБЛЕМЫ [35]

1. Католическая церковь [35]  2. Реформаторская церковь [42]  3. Контакты и противоречия [49]

Глава III

ПАРТИИ И ИХ ПРОГРАММЫ [63]

1. Протестантская партия [63]  2. Католическая партия [72]  3. «Политики», или третья сила [81]  4. Генеральные штаты [86]  5. Литература, война и политика [88]

Глава IV

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ КРИЗИС [90]

I. Причины [90]

1.  Кризис денежного обращения [90]  2. Рост цен и падение уровня жизни [93]  3. Война [94]  4. Налоговая политика и спекуляции [97]

II. Последствия [100]

1. Демографические последствия [100]  2. Проблема земли: перераспределение собственности и эмоции крестьян [107]  3. Запоздалое падение промышленного производства [116]  4. Развал торговли [121]

Глава V

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ: ДВЕ СИСТЕМЫ СОЮЗОВ [126]

1. Католические союзы [127]  2. Протестантские союзы [135]

Заключение  [146]

Список литературы на русском языке  [153]

ВВЕДЕНИЕ

«Хуже всего, что в этой войне оружие, взятое в руки во имя защиты веры, разрушало всякую веру».

Кастельно, «Воспоминания»

Религиозные войны во Франции являются лишь региональной составляющей конфликта, потрясавшего Европу XVI в. Реформация развела Север и Юг Европы по разные стороны баррикад. После Священной Римской империи Франция становится полем сражения идеологий, и королевская власть в ней ослабевает. В обоих лагерях осознают, что это сражение решающее. В противоречие вступили восторжествовавший на церковном Соборе дух Рима, не отказавшегося от своих мировых притязаний, и дух Женевы — города трех революций, савояров, англикан и кальвинистов. Борьба двух доктрин, двух традиций, двух способов восприятия жизни и смерти, которая ведется пером и словом, мешает осуществлению мечты о единстве лютеран и кальвинистов, католиков и гугенотов, а в конце религиозных [5] войн — реализации проекта Жана де Серра «Гармония». За спинами идеологов и министров место церкви занимают партии со своими политическими и военными структурами, сомнительными союзами, революционными программами, поэтами и памфлетистами. В этой неразберихе верховная власть то делает свой выбор, то отказывается от него и наконец останавливается на фигуре Генриха IV, который, объединив политиков, на какое-то время остановил борьбу за власть. Внутри партий влияния сторонников отдельных кланов смешиваются со спецификой отдельных провинций или городов, с неудовлетворенными индивидуальными или групповыми амбициями, и все они непрерывно подпитываются экономическим и социальным кризисом конца века. Этот кризис имеет множество аспектов: хаос в денежном обращении, рост цен, налоговая политика, спекуляции. Наряду с войной и связанными с нею опустошениями, кризис усиливает социальные потрясения. И, наконец, каждую из этих партий поддерживают иностранные державы, поставляющие людей и деньги и стимулирующие тем самым продолжение войны: Англия королевы Елизаветы, Испания добродетельного короля, а также германские герцогства Савойя и Лотарингия. Их действия были продиктованы прежде всего практическими интересами.

Эпоха религиозных войн началась в 1559 г. со смертью короля Генриха II и закончилась [6] подписанием Нантского эдикта в 1598 г. То было время сложное и бурное, насыщенное событиями, плодотворное с точки зрения идей, искусства и литературы. В последнее время как во Франции, так и во всем мире к этому периоду вновь возник живейший интерес. Анализ этих событий, несомненно, поможет лучше понять некоторые важные аспекты жизни современной Франции и современной Европы.  [7]

Глава I. НЕПРЕРЫВНЫЕ КОНФЛИКТЫ И НЕНАДЕЖНЫЕ ПЕРЕМИРИЯ

В 1559 г. удар копья Монтгомери[1], убивший короля Генриха II, «меняет лицо Франции». Сможет ли наследник трона Франциск II обуздать силы, готовые разбушеваться при малейшем ослаблении королевской власти? С одной стороны, существовала группа, связанная с женой короля Марией Стюарт. В нее входили Гизы: Франсуа Лотарингский, герой Меца и Кале, и Шарль — кардинал Лотарингский, вдохновители политики религиозных репрессий и католического альянса, проводившейся Генрихом II. С другой стороны были протестанты. После публикации «Наставления в христианской вере» [8] (первое издание в 1536 г.), после возвращения Кальвина из Страсбурга, где он провел 3 года (1538—1541) и попал под влияние Буцера[2], после превращения Женевы в столицу Реформации, началось быстрое распространение протестантизма. Группы сторонников Реформации возникали вокруг Парижа, по берегам Луары, которая была основной артерией страны, а также на западе и юго-западе страны, включая Лион и города в нижнем течении Роны. Новые общины, заявившие о своей принадлежности к реформированной церкви, возникают на берегах крупных рек, поэтому на востоке, за пределами Лотарингии и принадлежавшей Испании провинции Франш-Конте, нельзя не упомянуть Рону с Женевой, а также Рейн с Базелем и Страсбургом. 25 мая 1559 г. в Париже собирается первый протестантский синод. Новая церковь объявляет себя главной и независимой и встает лицом к лицу с католической церковью, и, вдохновившись примером Аугсбургского религиозного мира 1555 г., требует от верховной власти официального признания.

В 1559 г., с началом царствования Франциска II, монархия делает свой выбор. Мир с Испанией, подписанный в Като-Камбрези[3], свидетельствует [9] о желании двух великих держав сосредоточиться на борьбе с ересью. Однако способность власти во Франции проводить подобную политику вызывает сомнения — прежде всего из-за неожиданной смерти государя, а также из-за финансовой слабости. Годы, предшествовавшие подписанию этого мира, были отмечены двойным поражением борющихся друг с другом врагов. Поступление драгоценных металлов из Америки изменило ситуацию в финансах и в экономике и привело к перемещению зон процветания. Одновременно с упадком средневековых городов, некогда возникавших на пересечении торговых путей и богатевших за счет ярмарок и рынков, начали подниматься города на западе и юго-западе страны, в регионах широкого распространения протестантизма. В период роста долгов от предыдущих войн решение монархии о проскрипции части подданных должно было выдержать испытание временем.

1. Прелюдия.

Правление Франциска II (1559—1560) может рассматриваться как продолжение правления предыдущего короля. «Пусть мой народ будет стойким и твердым в своей вере», — сказал перед смертью Генрих II. Обе конфессии могут принять этот наказ на свой счет, но Гизы не обманываются. Декларация, подписанная в Виллер-Котре, ноябрьский эдикт 1559 г., февральский эдикт 1560 г., ужесточающие наказания, стоят в одном ряду с эдиктами, подписанными в Шатобриане (1551 г.), [10] в Компьене (1557 г.) и Экуане (1559 г.). Выговор, полученный Генрихом II в парламенте 10 июля 1559 г., и пытки, которым подвергли Анна дю Бурга[4], четко показывают, что с точки зрения верховной власти единство веры необходимо для государства. Против короля, повелителя армии и союзника католичества, протестанты выступают в одиночку или почти в одиночку. Старший из Бурбонов, Антуан, король Наварры, имел кое-какое влияние лишь благодаря своей жене — умной и энергичной Жанне д’Альбре; младший, Людовик Конде, тоже не был выдающейся личностью, он поощрял оппозицию Гизам. «Амбуазский заговор» или, скорее, беспорядки в Амбуазе, выглядят не столько политическим актом, сколько столкновением личностей. Среди его зачинщиков нет ни одного из признанных деятелей Реформации. На собрании в Нанте заговорщики во главе с ла Ренодери клянутся «не предпринимать ничего против Его Величества короля, принцев крови и законов королевства». Заговор проваливается, его топят в крови, однако он не проходит бесследно. Из этой неудачи был извлечен серьезный урок. Протестантские общины приобрели некоторый опыт умеренной политики, которая не продлилась долго и завершилась арестом Конде, прибывшего в Орлеан для сдачи врагам. После этого [11] в протестантских сообществах рождается идея ожесточенного сопротивления. В этих общинах, несмотря на принципы, утверждавшиеся Кальвином в «Наставлении в христианской вере» (посвященном Франциску I), возникает конфликт между «гражданским делом» и «чистым евангелизмом». Однако в это время надежды еще живы. От имени верующих, желающих жить в соответствии с возрожденными евангельскими нормами, и выступая, главным образом, от лица верующих из Нормандии, Колиньи, племянник коннетабля Монморанси[5] и знаменитый адмирал Франции, на ассамблее в Фонтенбло 23 августа 1560 г. просит дать право отправлять церковные службы в определенных местах со всей скромностью и кротостью. Монлюк, епископ Валенса и Моринака, архиепископ Вьена, объясняет распространение новой доктрины бедами, от которых страдает католическая церковь. Протестанты призывают провести [12] Вселенский церковный собор, а если он будет отложен, то национальный церковный собор, так что надежда на договоренность и согласие между двумя конфессиями еще остается. Но, пользуясь возвращением благосклонности правящей семьи вновь, Гизы разрабатывают обширный план искоренения ереси. 5 декабря 1560 г. обессиленный Франциск II умирает, не разрешив ни одной из проблем, оставленных Франции полувеком внешних войн.

2. Екатерина Медичи и политика умеренности.

Личность Екатерины Медичи накладывает отпечаток на целый исторический период. Мать девяти детей, трое из которых стали королями, жена, отвергнутая увлеченным Дианой де Пуатье мужем, лишенная влияния Гизами, вдова Генриха II после смерти сына берет реванш. Оставаясь флорентийкой до мозга костей, увлеченной идеями Макиавелли, она прекрасно понимала, какие опасности угрожали трону. Кроме того, ей были присущи смелость, страстная любовь к власти, ярко выраженная склонность к мелким хитростям и интригам, которые она путала с дипломатией, расчетливая воля и терпеливая скрытность. Общественное мнение приписывало ей роль зловещей советницы Карла IX и ответственность за Варфоломеевскую ночь. Это преступление, противоречившее всей проводимой ею политике, не должно заставить нас забыть о ее усилиях по восстановлению государства. Она [13] не заслуживает ни презрения, которым ее поливают одни, ни восхищения, которое другие выражают по отношению к ней: при ее содействии государство худо-бедно выжило.

После неожиданной смерти Франциска II королева-мать направляет Парламентам послания (28 января 1561 г.), в которых приказывает отсрочить юридические преследования и освободить заключенных по религиозным делам. В послании от 13 марта Королевскому совету она требует амнистировать Конде, который содержался в заключении, под честное слово; в послании от 24 марта она соглашается предоставить Антуану Бурбону, королю Наварры, первому принцу крови, титул и полномочия королевского наместника. В обмен на эти две последних уступки она требует для себя титула и полномочий, необходимых для осуществления регентства при несовершеннолетнем короле, что давало бы ей неограниченную власть. Несмотря на беспорядки в провинциях, которые с трудом удавалось подавлять, она предпринимает двойную попытку примирения: на религиозной почве, организовав диспут в Пуасси, и на политической почве, созвав Генеральные штаты и подписав январский эдикт 1562 г. С этой политикой связано имя Мишеля де Лопиталя, канцлера Франции. Он был государственником, и стремление к терпимости возникло у него скорее из желания порядка и мира, а также точного знания финансовой ситуации и тех бед, которые ждут королевство, чем из философских размышлений. [14] Генеральные штаты, собравшиеся в 1561 г., рассматривают вопрос о религиозном умиротворении. Это был ключ к решению всех остальных вопросов. Представитель духовенства назвал еретиков нонконформистами, в ответ на это Колиньи решил «показать, что обе доктрины и их церемонии полностью соответствуют Священному Писанию, а также традициям изначальной церкви». Чего они хотят? «Храмов, в которых они могли бы проповедовать слово Божье». Договоренность и согласие кажутся возможными, и Екатерина, не обращая внимания на церковные догмы, надеется осуществить это примирение под эгидой светской власти.

Подобную точку зрения разделяют Генеральные штаты, собравшиеся в Пуасси и в Понтуазе, по крайней мере, представители дворянства и третьего сословия. Дворяне требуют, «чтобы все религиозные противоречия разрешались в соответствии с доктриной Ветхого и Нового Заветов; чтобы любой человек, который признает апостольский символ веры и Афанасьевский[6] символ веры, был защищен от любых преследований». [15]

Третье сословие в своем послании к королю умоляет «его собрать не позднее, чем в трехмесячный срок, национальный церковный собор, самому председательствовать на его заседаниях и не предоставлять право голоса никому из лиц, заинтересованных в обсуждаемых реформах:

— обеспечить решение всех противоречий в соответствии с одним лишь Священным Писанием;

— до той поры прекратить всякие преследования и предоставить верующим церковные здания, либо право на их постройку в любом городе, чтобы каждый человек мог видеть, чему эти верующие учат и какую веру исповедуют;

— обеспечить повсеместную продажу церковного имущества в пользу короля, дворянства и сословий;

— оплату труда духовенства осуществлять из государственной казны;

— обеспечить выборность судей и созыв Генеральных штатов каждые два года.

Эта либеральная, почти революционная смелость раздражает католическое духовенство, беспокоит двор и вельмож, ведь проблема веры и налоговая политика взаимосвязаны. Продажа церковного имущества должна обеспечить погашение долгов и умиротворение народа. Духовенство, заключив договор в Пуасси, в ужасе соглашается на необыкновенную жертву (21 октября 1561 г.). Что касается вопроса [16] веры, то Екатерина соглашается лишь с второстепенной идеей проведения диспута.

В Пуасси собираются католические и протестантские теологи. Неудача дебатов не обескураживает королеву-регентшу, на нее произвели впечатление успехи реформированных церквей, деятели которых получили в Пуасси официальное признание. Колиньи входит в Частный совет. Январский эдикт 1562 г. предоставляет протестантам свободу в осуществлении церковной службы вне пределов городов, а в городах разрешает им проведение собраний в частных домах. За год ситуация изменилось: январский эдикт останется хартией терпимости по отношению к гугенотам. Этот эдикт будет иметь принципиальное значение, особенно в связи с противодействием католиков, а также из-за слабости средств, которыми располагает власть — абсолютная в теории, но на практике неспособная навязать свою волю. 6 апреля 1561 г. был создан триумвират Франсуа Гиза, коннетабля де Монморанси и маршала де Сент-Андре, первых сановников государства, у которых были сторонники в различных регионах и в армии. Убийство людьми Гиза молившихся кальвинистов в местечке Васси 1 марта (провокация или несчастный случай?) поджигает порох и знаменует начало первой религиозной войны. В «Воспоминаниях» Клода Атона, кюре из Прованса, отражен этот момент, когда власть, столкнувшись с возмущением на местах и подстрекательством со стороны различного рода [17] проповедников, оказалась неспособной к быстрым и решительным действиям. В основе первых конфликтов лежит утрата властью своих позиций перед лицом разгулявшихся страстей. Механизм цепной реакции, однажды запущенный, было уже не остановить.

3. Первые войны.

Три первых религиозных войны, произошедших до Варфоломеевской ночи — самого трагичного, но вполне закономерного события той эпохи, — были однотипны: люди брались за оружие, проходили отдельные военные операции, затем наступало хрупкое перемирие, в ходе которого каждая сторона готовилась к реваншу. Первая война противопоставила друг другу две столицы: католический Париж, верный Гизам, и Орлеан, центр Реформации, где обитали Конде и Колиньи. Д’Обинье описывал моральные мучения адмирала в тот момент, когда он должен был взяться за оружие. Сражения, происходившие в основном вдоль главной водной артерии Франции — Луары, были отмечены успехами католиков и гибелью вождей обеих сторон: Антуан Бурбон, сначала благосклонно относившийся к Реформации, а затем вернувшийся в ортодоксальное католичество, Сент-Андре, убитый под Дре, Конде, попавший в плен подобно Монморанси, Франсуа Гиз, смертельно раненный 18 февраля 1563 г. на подступах к Орлеану неким Польтро де Мере. Для Екатерины было расчищено поле деятельности. [18]

19 марта Амбуазский эдикт примирения признает за всеми гражданами государства свободу совести, но ограничивает, свободу культа для некоторых лиц в некоторых местах; исключение сделано для Парижа, где разрешен только католический культ. Таким образом, свободу культа получают дворяне, прежде всего судейские чиновники высокого ранга, в то время как народу, живущему в городах и деревнях, она доступна лишь в одном городе на бальяж (судебный округ); при этом храмы дозволено открывать только в предместьях. Конде, находящийся в плену, вынужден согласиться на подобные ограничения, меняющие облик протестантизма. Возникает опасность узурпации аристократами права на свободу совести и уменьшения притока новых сил из народных масс.

Этот мир был всего лишь передышкой: похоже, в него верили только сама Екатерина и ее канцлер. Для укрепления веры монарха, Карл IX, совершеннолетие которого провозглашено в Руане 17 августа 1563 г., и его мать отправляются в долгое путешествие по Франции с марта 1564 г. по май 1566 г. В какой-то момент у Екатерины появляется идея о созыве съезда католических князей, от которой она вскоре отказалась. С 14 июня по 2 июля 1564 г. в Байонне происходит тайная встреча королевы-матери со своей дочерью Елизаветой Валуа, женой испанского короля Филиппа II, и с главным советником Филиппа II герцогом Альбой. Эта встреча, значение которой теперь [19] трудно оценить, порождает подозрения среди встревоженных политикой короля Испании по отношению к восставшим Нидерландам гугенотов. Ответственность за новый разрыв лежит на Конде. Его дерзкий план — захват короля и его матери с целью получения власти, хотя бы формальной, — проваливается. В долинах Луары и нижней Роны вспыхивает всеобщий бунт. Основные сражения второй религиозной войны разворачиваются в окрестностях Парижа. 10 ноября 1567 г. исход битвы при Сен-Дени открывает доступ к столице, но через два дня после этого умирает Монморанси. Командование вооруженными силами католиков берет на себя герцог Анжуйский, брат короля. На помощь армии Конде и адмирала Колиньи приходит германская армия. Шартр, называемый «чердаком столицы», окружен. Мир, подписанный в Лонжюмо 23 марта 1568 г., подтверждает принципы Амбуазского эдикта без всяких ограничений. Основной результат этой войны скорее психологический, нежели политический: королева-мать констатировала полный крах политики умеренности. Оскорбленная заговором Конде, она делает ответственным за эту неудачу канцлера Лопиталя. День его отставки, 24 марта 1568 г., — очень важная дата, подобная дате встречи в Байонне в 1564 г. Оба эти дня стали как бы прелюдией к последующим драматическим событиям.

В связи с событиями в Нидерландах, где герцог Альба установил царство террора, усиливается [20] католическая реакция, возникают провинциальные лиги. Расклад сил, похоже, сулит успех католикам. Появляется близкий сердцу Екатерины вождь, страстно желающий сыграть свою роль — герцог Анжуйский, брат Карла IX. Двумя эдиктами, опубликованными 28 сентября и 22 декабря 1568 г., король предоставляет подданным свободу совести, но запрещает отправление любых других религиозных культов, кроме католического и галликанского, и приказывает руководителям реформистских церквей покинуть страну в двухнедельный срок, отстраняет от государственных должностей сторонников новой веры, пообещав, однако, возместить им убытки, и обязывает членов парламента и сотрудников университетов принести присягу на верность католицизму. Попытка неожиданно обманом захватить Конде и Колиньи терпит неудачу. Протестантские вожди укрываются в Лa-Рошели, бастионе протестантизма на западе Франции, поддерживающей связи с Англией. После смерти Конде в Жарнаке (13 марта 1569 г.) Жанна д’Альбре, вдова Антуана Наваррского, представляет войскам своего сына Генриха и молодого принца Конде, которых признают вождями армии и партии. При Монконтуре герцог Анжуйский вновь одерживает победу, но Колиньи перегруппировывает свою армию на юге и возвращается на берега Луары. Уставшая от Гизов, Екатерина вновь начинает переговоры. 8 августа 1570 г. мирный договор, [21] подписанный в Сен-Жермене, подобно Амбуазскому эдикту, обеспечивает протестантам свободу совести и ограниченную свободу отправления культа, но в текст этого договора вводится важное новшество: протестантам в обеспечение этих условий предоставляются четыре крепости — Ла-Рошель, Монтобан, Ла-Шарите и Коньяк. Срок действия договора два года, но сам принцип его опасен. Для Екатерины наступил час примирения. Мир с Испанией оказался под вопросом. Король признает «своими добрыми родственниками и друзьями» принца Оранского и его брата Людовика Нассауского, которые ведут борьбу в Нидерландах против Филиппа II и которые поддержали войсками своих единоверцев во Франции. Намечается брак между Елизаветой Английской и герцогом Анжуйским. Вернувшись в Совет, Колиньи получает 150 000 ливров вознаграждения и доход в 20 000 ливров от аббатства. В этот момент, перед лицом союза, заключенного между Венецией, Испанией и Римом и направленного против Турции, который приведет к победе при Лепанто (7 октября 1571 г.), вырисовывается новая французская внешняя политика. Она ориентирована на ликвидацию проблемы Нидерландов, являющихся «естественной частью Франции».

4. Варфоломеевская ночь (23—24 августа 1572 г.).

— 18 августа 1572 г. ставшая символом примирения Маргарита Валуа выходит [22] замуж за Генриха Наваррского, едва оправившегося после смерти своей матери. Жених и невеста получают благословение перед Собором Парижской Богоматери. 22 августа выстрелом из аркебузы ранен адмирал Колиньи, который тогда был сторонником союза с Нидерландами, взбунтовавшимися против Испании. В ночь с 23 на 24 августа 1572 г. в Совете было решено приступить к истреблению протестантов. К реализации этого решения приступили немедленно, она продлилась несколько дней не только в Париже, но и в провинциях. Кто в ответе за происшедшее?

Ж.-Л. Буржон (J.-L. Bourgeon) и Д. Крузе (D. Crouyzet) отказываются от традиционных объяснений, возлагающих вину на Екатерину Медичи и ее сына, которые пригласили в Париж Генриха Наваррского для бракосочетания с Маргаритой. Попытка убийства Колиньи (22 августа) — дело рук Гизов (вендетта — одна из основных причин войн в XVI в.). Вина вдовы и сына Франсуа Гиза достаточно велика, чтобы не выставлять на первый план имя королевы-матери, которая в это время вела политику примирения и обеспечения равновесия соперничающих партий. То же относится и к мотивам убийств, приписываемых Екатерине, ее двум сыновьям и Гизам. Кто виноват? Фанатизм народа, давление со стороны крупной парижской буржуазии, эшевенов и Парламента, заговор Гизов и ожидание армии. У короля не было войска, не было союзников, [23] он сам находился под угрозой и был почти пленником. Король соглашается принять на себя ответственность за события и препоручает провинциям выполнение задуманного. Пытаясь воссоздать мотивы, которыми руководствовались участники этой драмы: божественная кара, возобновляющая связь с библейской традицией или мистическое возмездие, поражающее неверных подобно Филиппу II в битве при Лепанто, Крузе утверждает, что, беря на себя ответственность за совершенные зверства, государь, «подобно Искупителю, пожертвовал собой за грехи и жизнь своего народа». На заднем плане, за призывами подстрекателей к насилию, за цепной реакцией ненависти и смертей, просматриваются интриги испанцев и католического духовенства, пользующихся слабохарактерностью монарха (о которой говорит в своем письме к Швенди его тесть император Максимилиан II) и здравым смыслом королевы-матери, которая соглашается на неизбежное. Только в Париже было убито 2000—3000 протестантов и еще 6000—10 000 в провинции. В ту ночь Генрих Наваррский перешел в католичество и позже скрылся бегством.

Это преступление, которое еще долго будет тяжким грузом лежать на совести французов, было ошибкой. За кратковременным триумфом Екатерины, полагавшей, что гибель протестантских вождей обезглавит их партию, за поздравлениями, полученными от католических [24] держав и от самого папы, последовало горькое прозрение. Демократические элементы в протестантизме, с 1561 г. отброшенные на второй план за счет выхода на сцену дворянства, вновь заявляют о себе. Жертвы взывают к отмщению. Городские судьи и пасторы организуют сопротивление на западе и юге страны. В Ла-Рошель толпами прибывают беглецы: до 54 пасторов со своими прихожанами явились в этот город, где в 1571 г. жители, принадлежавшие к двум разным конфессиям, заявляли, что хотят жить в «добром мире и согласии». Этот город сначала защищал де ла Ну, затем он выдержал осаду герцога Анжуйского и был спасен вмешательством делегатов от Польши, в которой только что королем избрали Генриха Валуа. Булонский эдикт завершает в июле 1573 г. четвертую религиозную войну. Свобода совести предоставляется всем протестантам, свобода осуществления культа разрешена лишь в Ла-Рошели, Ниме и Монтобане, а также в домах некоторых высокопоставленных сеньоров. Те же условия получает для себя героически защищавшийся город Сансерр.

Протестанты на юге не складывают оружие. На собраниях в Ниме и Монтобане они требуют реабилитации жертв Варфоломеевской ночи, свободы отправления культа во всем королевстве, гарантий со стороны протестантской Европы. Они находят себе союзников в королевской семье. Герцог Алансонский, четвертый сын Екатерины Медичи, руководитель партии [25] «политиков», подумывает о короне и сближается с гугенотами. Раскрыт заговор, арестованы маршалы Монморанси и де Коссе. Брат Монморанси, Дамвиль, губернатор Лангедока, освобождается от должности и заключает союз с гугенотами юга. Смерть совершенно обессиленного 24-летнего Карла IX, случившаяся 30 мая 1574 г., положила конец политике равновесия. Массовые убийства разрушают единство нации и создают против правительства союз «политиков» и протестантов, закрепившихся в Ниме и Ла-Рошели. Вновь надолго разгораются религиозные страсти, причем это происходит в решающий момент мировой истории, когда влияние переходит от стран Средиземноморья к странам атлантического побережья.

5. Союз гугенотов и «политиков».

На протяжении десяти лет, с 1573 г. по 1584 г., три войны следовали одна за другой. Новый король Генрих III был коронован в Реймсе в феврале 1575 г. Его блестящие достоинства вполне уравновешивались бесхарактерностью и дурной наследственностью. На него возлагались самые лучшие надежды, но он оказался не способен вернуть трону престиж и авторитет. 15 сентября 1575 г. признанный вождь «политиков» и гугенотов, герцог Алансонский, ставший герцогом Анжуйским, бежит из Лувра, где брат удерживал его. Пришедшая на помощь немецкая армия угрожает Парижу. Мир брата короля, подписанный в Болье 6 мая 1576 г., выглядит [26] как капитуляция правительства. Жертвы Варфоломеевской ночи реабилитированы. Отправление протестантского культа запрещено лишь в Париже и в городах, являющихся королевскими резиденциями, но разрешено «во всех городах и местностях королевства, страны, покорной королю и находящейся под его защитой, без ограничения времени и личностей». Протестантам предоставлено восемь крепостей. В каждом местном парламенте созданы смешанные палаты из католиков и протестантов. Политические вожди гугенотов получают прощение и милости. Союз между «политиками» и гугенотами принес свои плоды.

Этот компромиссный мир, начиная с 1576 г., совершенно неизбежно приводит к возникновению католической реакции, подобной той, которую инициировал Триумвират, но в более широком масштабе. Поскольку король выглядит неспособным обеспечить религиозное единство, католики решают, что им следует организовать «священный христианский союз», вождем которого будет юный герцог Гиз, одержавший в Дормансе единственную победу в последней войне. У этого союза возникнет хартия — «Перонская декларация», в которой объявляется о создании Католической лиги. У этого союза есть программа Генеральных штатов, которые должны быть созваны как можно скорее. Генрих III попытался взять это движение под свой контроль, возглавив Лигу. На собрании Генеральных штатов в [27] Блуа он заявил, что не потерпит больше одной веры в своем королевстве «в соответствии с клятвами, которые он принес на коронации». Дворянство и духовенство следуют за ним, третье сословие — в частности, устами Жана Бодена, депутата от Вермандуа, — объявляет себя сторонником восстановления религиозного единства, «но самыми мягкими и богоугодными методами, которые Его Величество сочтет возможными», то есть без войны. Момент выглядит благоприятным. Новый герцог Анжуйский отошел от своих союзников, Дамвиль поступил так же. Его части рассредоточиваются среди гугенотов. Король Наварры, возвратившийся в протестантизм после своего перехода в католичество в Варфоломеевскую ночь и бегства из Лувра, пытается поддержать единство. Эта война ведется без денег, она отмечена успехами католиков и приводит к ненадежному миру, заключенному в Бержераке. Эдикт, подписанный в Пуатье, подтверждает заключение этого мира 8 октября 1578 г. По этому эдикту, свободы, предоставленные «миром брата короля», ограничиваются: отправление протестантского культа разрешается только в предместьях одного города на бальяж, а также в больших и малых городах, пользовавшихся этим правом «до последнего возобновления военных действий», а также взятых в день заключения мира. Упраздняется половина палат, в которых протестанты составляли 50 процентов; в тех смешанных палатах, которые [28] сохраняются, они могут иметь теперь только одну треть мест. Однако свои восемь крепостей они сохраняют еще на шесть лет.

Эти два последних эдикта — эдикт Болье (1576 г.) и эдикт Пуатье (1577 г.) — имеют определенное значение: и тот, и другой содержат предпосылки будущего Нантского эдикта. В то время, как жаждущий власти герцог Анжуйский без особой славы воюет в Нидерландах, седьмая война, «война влюбленных», решение о начале которой было легкомысленно принято Генрихом Наваррским и двором в Нераке, и вызывает замешательство среди ее зачинщиков: мир, заключенный во Фле 26 ноября 1580 г., в значительной степени восстанавливает положения мирного договора, подписанного в Нераке 28 февраля 1579 г. и передававшего в распоряжение протестантов 15 крепостей, но лишь на 6 месяцев. Смерть герцога Анжуйского 10 июня 1574 г. поднимает вопрос о наследовании французского трона, поскольку Генрих III, женатый на Луизе Лотарингской, бездетен. По салическому закону, наследником становится Генрих Наваррский, глава дома Бурбонов, который ведет свое происхождение от Робера де Клермона — одного из сыновей Людовика IX Святого. Может ли король Франции быть еретиком? Эта проблема волнует каждого француза.

6. Лига и Испания.

Лига была распущена в 1577 г. после того, как ее взял в свои руки Генрих [29] III. После заключения Жуанвильского мира с Испанией 31 декабря 1584 г. Лига вновь возрождается почти спонтанно. Ее столицей становится Париж. У нее есть вождь — Генрих Гиз по прозвищу «Человек со шрамом». У Лиги есть манифест, подписанный 30 марта 1585 г. в городе Перон кардиналом Бурбоном, который стремится занять трон и высказывает обвинения в адрес правительства Генриха III. Выведенный из себя король подписывает 7 июля 1585 г. Немурский договор, отдающий в руки деятелей Лиги власть и судьбу еретиков. Это возврат к политике репрессий, проводившейся Генрихом II: запрет отправления протестантского культа в любом виде, высылка протестантских деятелей из страны в месячный срок и высылка в шестимесячный срок любого протестанта, который не отречется от своей веры. Эдикт от 18 июля утверждает эти положения и объявляет о лишении Генриха Наваррского всех его прав. В своей булле от 9 сентября того же года папа Сикст V лишает его Наваррского королевства и тем более прав на французский престол. Таким образом, восьмая (последняя) религиозная война принципиально отличается от предыдущих: под прикрытием религиозных страстей решается судьба монархии, а личные амбиции не могут скрыть ее династический аспект. В ней можно выделить три этапа. Первый из них характеризуется успехами Лиги: 12 мая 1588 г., «День баррикад», делает Гиза хозяином Парижа; муниципалитет [30] распущен, на местах появляются новые власти, король подписывает в Руане эдикт союза, в нем подтверждаются условия Немурского мира и осуждается унижение государственной власти. Генрих III не способен к открытому наступлению, поэтому он идет на прямое преступление. Генеральные штаты собираются в Блуа, и там 23 декабря герцог Гиз, «прекрасный король Парижа», был убит. На следующий день та же судьба постигла его брата. 5 января умирает Екатерина Медичи, после чего начинается революционная стадия: факультет теологии освобождает всех от присяги на верность королю. Во главе каждого из 16 кварталов Парижа встает совет из девяти членов, выбранных среди наиболее фанатичных горожан. Совет шестнадцати берет в свои руки административную власть, проводится чистка крупных государственных учреждений. На все королевство распространяется власть революционного правительства, возникшего в результате создания состоящего из делегатов Совета шестнадцати и представителей трех сословий Генерального совета. Герцог Майеннский, брат убитого принца, провозглашен королевским государственным наместником Франции, «за невозможностью выполнения этой роли законным королем». Генрих III мирится с королем Наваррским — единственным вождем протестантской партии с момента смерти молодого принца Конде в 1582 г. Две союзные армии начинают осаду Парижа. 1 августа [31] 1589 г. Жак Клеман наносит смертельную рану Генриху III, который признал Генриха Наваррского своим наследником, призвав его вернуться к католицизму. Смерть Генриха III, «очень хорошего принца, жившего в неподходящем веке», знаменует начало глубочайшего национального и международного кризиса. До этого дня существовал авторитет королевской власти, хотя и постоянно оспаривавшийся. В Венеции возникает беспокойство: за католицизмом, находящимся под угрозой, просматривается гегемония Испании.

Третий этап последней религиозной войны отмечен вступлением в действие Испании, которая с момента заключения Жуанвильского мира поддерживает Лигу. Несмотря на поддержку Англии, победившей в схватке с «Непобедимой армадой» (август 1588 г.), Генриху IV приходится дважды бежать из Парижа в Руан из-за наступления переброшенных из Нидерландов испанских войск. Одновременно продолжаются интриги Филиппа II, который через посредство Совета шестнадцати и Генеральных штатов, созванных в Париже герцогом Майеннским, делает все возможное для победы кандидатуры инфанты. Тогда Генрих Наваррский решается на отречение от протестантской веры, которое вскоре вызовет у нации стремление к сплочению. Несмотря на сдержанность папского легата, церемония состоялась 15 июля в Сен-Дени. Решающую роль сыграл памфлет, озаглавленный «Меннипова [32] сатира». 17 февраля 1594 г. короля короновали в Шартре. Париж капитулирует 22 марта. 22 апреля факультет теологии признает «христианнейшего короля». В провинциях ведутся переговоры с руководителями Лиги. Иезуиты высланы из королевства. 30 августа 1595 г. Папа Климент VIII провозглашает прощение королю Франции. 17 сентября король вновь принят в лоно Римской церкви.

7. Умиротворение королевства.

Остается, наконец, ликвидировать последние очаги сопротивления: 17 января 1595 г. объявлена война Испании. 11 марта 1597 г. занятие Амьена испанскими войсками, наконец, подтверждает силу этой армии. 25 сентября после осады, от которой, как говорит Лескуаль, вероятно, зависело «рабство французов или их свобода», город был отбит. Два государства-противника, обескровленные в финансовом смысле, подписывают 2 мая 1598 г. мир в Вервене. Майенн капитулировал в январе 1596 г. Марсель в Лангедоке тогда же следует этому примеру. Герцог де Меркер в Бретани сопротивляется до начала 1598 г. За военным умиротворением (мирный договор с Савойей будет заключен в 1601 г.) следует умиротворение в умах: 30 апреля 1598 г. Генрих IV, с 1591 г. следовавший положениям июльского эдикта 1585 г. и восстановивший действие эдикта Пуатье, подписывает Нантский эдикт, не без труда зарегистрированный в парламенте Парижа [33] 16 февраля 1599 г. и объявлявший «умиротворение, примирение, восстановление». Свобода совести предоставляется в полном размере, отправление протестантского культа разрешается с некоторыми ограничениями. Для отправления правосудия были созданы судебные палаты, состоявшие наполовину из католиков, наполовину из протестантов. Для приверженцев обеих конфессий становятся доступными все должности и звания. Протестантам предоставлялись крепости. Эдикт провозглашался «вечным и нерушимым».

Так развивались события на протяжении 40 лет. Была ли это партия, сыгранная вничью? Положения мирного договора, заключенного в Вервене, напоминают Като-Камбрезийский мирный договор. Нантский эдикт знаменует возврат к политике, провозглашенной январским эдиктом 1562 г. На самом деле в течение этих десятилетий, когда люди умирали и исчезали, когда события стремительно развивались, когда сменилось два поколения, во Франции и в Европе произошли глубокие изменения, в частности, в жизни и в организации церквей, а они-то и были главной причиной конфликтов. [34]

Глава II. КОНФЕССИИ И ИХ ПРОБЛЕМЫ

Охваченные эмоциями своих сторонников, скомпрометированные заключенными союзами, обе борющиеся друг с другом конфессии тем не менее проводили серьезную внутреннюю работу: в католической церкви это было ужесточение позиции в свете решений Триденского собора и попытки реформ в рамках католицизма, у протестантов — разработка доктрины и организация жизни церковных общин. Оба эти элемента иногда упускают из виду, сосредоточиваясь на политических и военных аспектах религиозных конфликтов.

1. Католическая церковь.

В концепции, которую развивают в «Истории французских епархий» аббат Жарри и Ж.-Р. Паланк, подчеркивается, что епархиальная жизнь не является простым слепком с общей истории церкви. Они показывают необходимость изучения религиозного лица различных епархий. Преимуществом [35] исследований подобного рода было бы не только то, что в них, по словам аббата Каррьера, приводился бы «перечень пережитых церковью испытаний», но также обращалось бы внимание на различные влияния, делающие любую епархию своеобразным и живым элементом.

Конкордат 1516 г. остается основой французской церкви. В соответствии с доктриной королевского галликанизма, конкордат отменяет право пап назначать епископов и передает его королевской власти, а Святой престол ограничивается тем, что регистрирует и освящает назначения. Епископы и аббаты назначаются королем. Подтверждаются права раздатчиков бенефиций по отношению к бенефициям каноников и кюре. Таким образом, вмешательство Рима сводится к минимуму и церковь переходит в руки короля. Эта система приводит к плачевным результатам. Французская церковь «была безоружна перед лицом Реформации вследствие моральных пороков ее епископов», — писал Ж. Гойо. До тех пор, пока папой не становится Григорий XIII, папский престол ничего не может поделать против назначений епископов королем. После собора Тридцати папским нунциям поручается вмешиваться в действия короля, однако эти попытки оказываются малоэффективными. Безденежье, отсутствие постоянного места службы, невежество и, так сказать, профнепригодность — таковы пороки, от которых в различной степени страдает белое духовенство. [36] Многочисленные аббатства и монастыри страдают от злоупотреблений при использовании доходов, от приоритета меркантильных интересов, от всеобщего томления духа; к тому же на все это, разумеется, накладывались опустошения, производимые войной.

Таким образом, на протяжении всех войн возникал вопрос о реформе галликанской церкви. Под сомнение ставился сам принцип: не является ли он первопричиной Реформации, ставившей в вину священнослужителям не то, что они «плохо живут», а то, что они «плохо веруют»? В годы пребывания на папском престоле Павла III сталкиваются две концепции: концепция Эразма Роттердамского и непримиримая концепция. Теперь же победу одерживает вторая из них. Две первых сессии Тридентского собора (декабрь 1545 — март 1547 гг., март 1551 — апрель 1552 гг.) отказались от любого компромисса, касающегося методов толкования, догмы и практики. Третья сессия Собора, созванная 18 января 1562 г. папой Пием IV и его родственником Карло Боромео, закончилась 4 декабря 1563 г. Собор поставил своей задачей сохранить чистоту веры и церковной доктрины, он принял декреты о реформе духовенства, обучении священников в семинариях и сохранении католической иерархии. По настоянию его руководителя кардинала Мороне, собор объявил, что его решения будут иметь силу лишь salva apostolicae Sedis auctoritate, а кардинал Лотарингский приказал [37] приветствовать Пия IV как «пастыря всемирной церкви». Некоторые решения собора нарушали права галликанской церкви: 22 февраля 1564 г. кардинал Лотарингский, вернувшись из Рима, требует от Частного совета публикации решений собора и получает отказ.

Помимо факультета теологии в университете Парижа, который слепо упорствует в своей вере, папский престол располагает в королевстве значительными силами: прежде всего, это нищенствующие монашеские ордена, часть из которых прошла через Реформацию, но остальная часть, враждебная галликанизму, утверждала, что она близка к народу. Еще более деятельны иезуиты, новая милиция на службе Святого престола. Они появились в Париже в 1540 г., основали в 1563 г. колледж в Клермоне, а также два учебных заведения в Оверни. Перед лицом популярного в университетских кругах и среди элиты кальвинизма они твердят о примирении средневековой веры с достижениями Возрождения. Их противники сильны, и, по иронии судьбы, это те же Парламент и Сорбонна, которые осуждают протестантов и выступают против религии. Имеют место разнообразные коллизии, как например, противостояние между Версорисом и Этьеном Паскье, или попытка запретить преподавание теологии П. Мальдонату. Папский престол, склонный к примирению, заставляет умолкнуть теологов, запрещая «что-либо говорить или писать, так или иначе противоречащее декретам Тридентского собора или [38] буллам Сикста IV и Пия V относительно непорочного зачатия Святой Девы».

Если для иезуитов проблема восстановления своих позиций сводится прежде всего к вопросу воспитания элиты, то для кюре она состоит в том, чтобы взять верующих в свои руки. Основным полем битвы остается Париж: протестанты борются с католиками. Кроме того, идет борьба «политиков» или французских деятелей лиг (лигистов), против лигистов-фанатиков, или «испанцев». Проповеди по-прежнему играют важную роль в общественной жизни. Кафедра собора является в то время политической или религиозной трибуной, произнесенные с нее речи поднимают народ, полный эмоций, страстей — и безграмотный. Повсюду ходят памфлеты, но не все их читают. Основную роль играет устное слово. Духовник короля Арман Сорбен проявляет прямо-таки южный пыл. Бенуа, кюре из Сент-Эсташа, восстает против злоупотреблений прежних проповедников, против слишком тонкой аргументации схоластов, против толкований мистики и иносказательной интерпретации, против излишней дерзости, шутовской фамильярности и неприличных сравнений, обусловленных сатирическим пылом той эпохи. Влияние кюре в значительной степени основывается на умонастроениях населения: состязания в красноречии представляют собой всего лишь фон войн. После возвращения короля в Париж проповедники разоблачают «волков, рядящихся в овечьи шкуры». [39]

Церковное образование и профессиональная подготовка священников, ставшие основной темой Тридентского собора, должны обеспечиваться созданием семинарии в каждой епархии: семинарией будет руководить епископ с помощью двух членов капитула и двух других представителей городского духовенства. Сразу по возвращении кардинал Лотарингский — основатель Реймского университета (1548 г.), принимавший активное участие в выработке декрета «Cun adoleseentium aetas», закладывает в Реймсе фундамент первой семинарии (1567 г.). Ордонанс, принятый в Блуа (май 1579 г.), одобряет эту деятельность. Собрание духовенства в Милене разрабатывает проект уставов семинарий, рассылаемый «епархиям, которым это понадобится». Семинарий создается немного: две в Туле и в Меце, при открытом в 1575 г. университете Понт-а-Муссон; затем в Бордо, Сарлате, Базасе, Валансе, Эксе, Авиньоне. Некоторые семинарии открываются при колледжах и находятся в руках иезуитов. Семинарии в Тулузе, Руане, Родезе, Ажене, Оше работают с разным успехом. Промедление с открытием семинарий объясняется многочисленными трудностями: разрухой, отсутствием безопасности, вызываемым церковной дисциплиной раздражением, отсутствием квалифицированных специалистов в епископальных центрах, анархия в Лиге и разрыв с Римом во время пребывания на папском престоле Климента VIII, полагавшего, что французская церковь [40] может отделиться от Святого престола. Известен пример Карло Боромео в миланской епархии, но этому примеру никто не последовал, несмотря на стремление к обновлению, которое усиливается в первой половине XVII века.

Просьбы о субсидиях, с которыми король обращается к духовенству, привели к созданию собраний духовенства (Клод Мишо), распоряжавшихся деньгами, а также к возникновению института синдиков и общих сборщиков средств; они последовательно занимаются отчуждением имущества, о котором поступают просьбы к ордену, а также финансовыми вопросами. Наблюдая за выполнением контрактов, возобновляя их в случае необходимости, в тот период, когда монархия пытается отменить выборные институты, эти собрания добиваются для себя очень важных прав; преемственности, постоянного представительства, присутствия в Париже. Они стараются обеспечить непрерывность духовного возрождения. В 1567 г. высказывается первое из длинной череды пожеланий, направленных на принятие во Франции решений Триденского собора; епископальная реформа, которую попытались начать в 1573 г., терпит неудачу, король обещает только хорошие назначения. Впрочем, среди духовенства отсутствует единство по вопросам реформы; некоторые священники остаются преданными прежде всего идее защиты галликанских свобод. В феврале 1580 г. эдикт в Мелене позволяет епископам, в соответствии с пожеланиями [41] Тридентского собора, проводить в провинциях церковные синоды. До конца века их насчитывают всего восемь: в Руане (1581 г.), Бордо (1582 г.), Реймсе (1583 г.), Туре (1583 г.), Бурже (1584 г.). Эксе (1585 г.), Тулузе (1590 г.), Авиньоне (1594 г.). В 1585 г. духовенство требует возврата к выборной системе, публикации буллы против откупщиков и спекулянтов предметами религиозного культа, отмены права апелляции и привилегий. Судебные власти и король не подчиняются этим требованиям: лишь в 1615 г. собрание духовенства сделает дерзкий шаг и объявит, что «французская церковь соглашается с решениями собора, доводит их до сведения широкой публики и присоединяется ко всем его решениям».

2. Реформаторская церковь.

Первоначально Реформация представляла собой попытку вернуть церковь на ее истинное основание — основание веры. Перед лицом католической церкви, заключившей союз с государством, покоренной государством и используемой им с момента заключения конкордата в 1516 г., перед лицом Рима, проникнутого духом Возрождения, его политических, культурных и эстетических устремлений, вне зависимости от их направленности, Реформация выглядела как напоминание об основных началах христианской духовности. На первых этапах Реформации ее силу определяли социальная направленность и евангелический характер доктрины: одним она напомнила о всемогуществе бога, для других [42] она проповедовала реформу нравов и духовенства, и, наконец, она удовлетворяла желание людей заниматься наукой и поисками истины, столь важными для интеллектуалов, поскольку восстанавливала связь между гуманизмом и религией. В 1559 г. момент был критическим: почти повсюду более или менее стихийно возникали новые церкви, возврат к Евангелию преследовался и привел к жертвам — об этом свидетельствует дело Жана Креспена Арраского. Возможно, еще более серьезным выглядят испытания, связанные с созданием стройной системы организации новой церкви. Заменить плюрализм мнений единством без того, чтобы при этом покуситься на склонность к индивидуализму; создать единую доктрину, без навязывания извне неких абстрактных истин; дисциплинировать множество верующих — вот задачи, которые стояли перед французским протестантизмом после его выхода из подполья к публичной церковной деятельности.

В результате церковь выигрывает в сплоченности и монолитности, но проигрывает в количестве верующих. Первые деятели Реформации были евангелистами, заботившимися о том, чтобы вернуть церковь к ее первоначальной чистоте. Затем приходит черед догматиков и логиков. Ссылки на Ветхий Завет становятся все более многочисленными. Решающим образом проявляется влияние Кальвина — властителя умов в Женеве. В ноябре 1541 г. были приняты церковные ордонансы, в которых расписан [43] институт пасторов (министров)[7], определяются условия их выбора и подготовки, а также их функции. Кальвин уточняет роль консистории, состоящей из этих министров и старейшин. Консистория занимается вопросами духовной юрисдикции, поддержанием веры и морали, и в сложных случаях ей надлежит прибегать к услугам светской власти. 5 июня 1559 г. официально провозглашается создание Женевской академии. Реформа церкви должна дополниться реформой университетской, ибо истинная вера должна опираться на культуру. После принятия ордонансов 1541 г., речь идет о создании в Женеве школы — сам Кальвин преподавал теологию в новой гимназии в Страсбурге, в которой работал и Иоганнес Штурм. Задержка в создании Женевской академии очень сильно сказалась на развитии французского протестантизма. Основанная в 1563 г., эта школа отвечала всем требованиям времени. В ней насчитывалось 1200 школьников и 300 студентов, которых обучали Кальвин, Теодор Беза, П. Вире. Академия работает в контакте с национальными синодами. На заседаниях первого национального парижского синода под председательством пастора Мореля был утвержден символ веры, впитавший в себя идеи галликанизма (1557 г.) и идеи, высказанные [44] посланцами Кальвина. Этот символ веры был вдохновлен «Наставлением в христианской вере» Кальвина: Священное Писание — единственный источник веры, культ святых отвергается, как и почитание церковных реликвий и различных ритуалов, признаются два таинства: крещение и причащение. Отдельными статьями регламентируется церковная дисциплина в соответствии с духом Женевы: равенство между церквями без какого бы то ни было приоритета для одной из них, самоуправление в каждом приходе, созыв собраний и провинциальных синодов на уровне, промежуточном по отношению к национальному синоду. Общенациональный синод должен собираться в зависимости от церковных потребностей. Синод, проводившийся в Пуатье 10 марта 1561 г., высказывается за ежегодный созыв таких собраний, но эдикт от 17 января 1562 г. уточняет, что синоды, подобно консисториям, должны собираться только с разрешения и в присутствии представителей короля. Третий синод собрался в Орлеане 25 апреля 1562 г. На протяжении всего этого периода общенациональные синоды созывались 11 раз. Синод в Ла-Рошели (1571 г.) принимает окончательный текст символа веры, который был сформулирован в 1559 г., отсюда его название: «Ла-рошельский символ веры», или «Confession de LaRochelle», или «Confessio Gallicana». Этот символ веры станет примером для всех реформаторских церквей. [45]

Необходимо уделить особое внимание пасторской среде. Нередко мы имеем дело с настоящими династиями пасторов, зачастую выходцев из судейского сословия или служителей католической церкви. Теодор Беза был священником и проповедником в Лонжюмо, Пьер Мартир был монахом одного из орденов черного духовенства. В 1564 г. папа объявил в Риме имена семерых епископов, подозревавшихся в ереси. Это были епископы Экса, Валанса, Олерона, Лескара, Шартра, Узеса и Труа. Имели место случаи перехода в новую веру ради сенсации. Сколько людей, столько и конкретных историй. Многочисленные поначалу отступничества священников и монахов позволяли развиваться Реформации, возникшей в лоне самой католической церкви, ради нее, а не против нее. Очень скоро число переходов в иную веру уменьшилось. По многим причинам отмечается определенное недоверие к расстригам. Реформаторская церковь уделяла особое внимание молодежи. Здесь основную роль играет школа, которая должна давать молодым людям прочные знания, особенно «в древних языках и божественных науках». Различные синоды: в Пуатье (1560 г.), Париже (1565 г.), Сен-Фуа (1578 г.) — принимают решения о подготовке пасторов во Франции или за границей. Реформаторские колледжи функционируют более или менее непрерывно в Шатийон-сюр-Луане и в Монтаржи. Другие колледжи действуют более постоянно в Оранже (с 1573 г.), [46] Кастре (с 1574 г.), Монтобане и Седане (с 1579 г.). В Ниме открывается первая школа протестантской теологии. В 1598 г. общенациональный синод в Монпелье берет из 43300 экю, пожалованных королем на содержание церквей, сумму в 3333 экю на содержание двух университетов — одного в Сомюре, другого в Монпелье, и двух академий — одной в Седане, основанной герцогом Бульонским, и другой в Беарне. Все эти заведения остаются верными духу Женевы, где в 1564 г. скончался Кальвин, а духовным лидером стал Теодор Беза. Как для Кальвина, так и для Беза, школа, подобно церкви, составляет неотъемлемую составляющую республиканской формы правления.

У каждого региона Франции своя история. Все зависело либо от социальных проблем, либо от политических коллизий, что в те времена было особенно характерно для Северной Франции, в отличие от какой-нибудь спокойной крепости, расположенной в глубине страны, вроде Беарна.

Насколько же эволюционировала церковная доктрина? В 1578 г. в письме, адресованном синоду в Сен-Фуа, Беза с тревогой восклицает: несмотря на победы, а может быть, из-за них, самые большие беды церкви заключаются в ней самой — слабость характеров, разноголосица мнений. Это следствие крайней демократии, которую Морелли, Рамю, Сюро дю Розье, Бержерон привнесли в гугенотство. [47]

В своем «Трактате о христианской дисциплине и поддержании христианского порядка», вышедшем в свет в 1561 г., Морелли требует для собрания верующих права выносить окончательный приговор по вопросам церковной доктрины и нравов. Второй синод в Париже осудил эту точку зрения. Книга была сожжена в Женеве палачом. Синод в Ниме подтвердил эти принятые цензурой меры «с наиболее возможной умеренностью и не называя имен».

Отмечают, что первоначально в католической церкви члены консистории выбирались непосредственно верующими. Беза утверждает, что главное в устройстве церкви — это принцип выборности, а не способ выборов. По этому поводу он рекомендует метод, применяющийся в Женеве «non sine fructu»: группа пасторов, внимательно изучив кандидатов, представляет их муниципалитету, который утверждает этот выбор, если находит их достойными. Имена избранных затем провозглашаются перед собранием верующих. Этому собранию разрешено с соответствующим почтением (умеренным) сообщать о фактах, которые могут воспрепятствовать согласию собрания с утверждением предлагаемых кандидатур. Беза рекомендует Мерлену, председательствующему на синоде в Сен-Фуа, работать для того, чтобы поддерживать «ту же доктрину вероисповедания и ту же форму дисциплины», чтобы избежать возрождения крайних идей «покойного дю Розье, покойного Рамю, [48] Морелли и их сторонников, тратить меньше времени на проповеди против ложных доктрин (о чем, разумеется, нельзя ни в коем случае забывать), но направлять большую часть проповедей на защиту закона и осуждение тех, из-за дурной жизни которых Всевышний, взывающий к нам, к сожалению, подвергается хуле». И, наконец, «избегать политиков: их количество действительно велико, даже во французском протестантизме. Это те, кто желает, чтобы умиротворение умов основывалось на безразличии к вере».

Призыв Беза свидетельствует о противоречиях помимо собственно догматических, существовавших в кальвинизме. Из двух течений (аристократического и демократического) во Франции более сильным оказывается первое, но второе продолжает существовать и постоянно готово выйти на первый план.

3. Контакты и противоречия.

По вопросу необходимости борьбы с еретиками обе конфессии едины. Папа Пий V пишет в 1569 г. королеве-матери:

Никоим образом и ни под каким предлогом нельзя щадить врагов Бога: следует применять твердость против тех, кто не желает слышать о бережном отношении к Богу и к твоим сыновьям... вплоть до того, что все эти люди должны быть умерщвлены... Лишь уничтожив еретиков король сможет вернуть своему благородному королевству прежнее почтение к католической религии. [49]

Эта сомнительная миссия, которую возлагает на себя прежде всего папский престол, а затем и деятели Реформации, объясняется глубинными причинами, характерными для XVI в., когда люди заботились о почтении к богу и о спасении душ. Мигель Сервет был сожжен в Женеве 27 октября 1553 г. В своей брошюре «О том, что гражданским властям подобает карать еретиков» Беза признает правомерность принуждения по отношению к еретикам и право карать их смертью. Свобода совести, которою требуют деятели Реформации — это лишь первый шаг, который должен позволить верующим ознакомиться с восстановленной истиной. Один лишь Себастьян Кастеллион, отзываясь на призывы великого Эразма, в 1554 г. в своем «Трактате о еретиках, сиречь должно ли их преследовать, и как должно с ними поступать, по совету, мнению и суждению многочисленных авторитетов, как древних, так и новых» развивает, в противовес как кальвинизму, так и католицизму идею о религиозной терпимости. Это желание умерить пыл в борьбе мнений, проявляемый с обеих сторон. Многие авторы используют классический полемический прием — иллюстрация своих идей примерами из истории. Лютер использовал его мало, в большей степени им пользовался Меланхтон, Цвингли исследует отцов церкви и Библию одновременно. Стремясь продемонстрировать свое пристальное внимание к учению и принципам изначального [50] христианства, Кальвин без устали пополняет «Наставление в христианской вере» все новыми цитатами.

До 1589 г. почти все историки — протестанты или политики. Это Жан де Серр, д’Обинье и де Ту, которых часто цитировали в XIX в. С другой стороны можно найти только «посредственных летописцев». Необходимость в полемике стимулирует исследования. В 1556 г. Боден задается вопросом о методологии изучения истории. «История Франции с 1550 и до наших дней», написанная Ла Попелиньером, осуждена синодом в Ла-Рошели подобно тому, как исторический труд де Ту осужден в Риме. В борьбе мнений используются различные литературные жанры. Здесь и страстные памфлеты, например, «Тигр» Отмана, направленный против кардинала Лотарингского, «Осуждение парижского идола», «Послание Люцифера Антихристу»; и памфлеты — жалобы на беды церкви, таково «Послание Иисуса Христа всем верующим христианам»; и, наконец, некоторые памфлеты — теологические трактаты. Помимо памфлетов Кальвина, Беза, Дюплесси-Морне, можно упомянуть «Апологетическую жалобу французских церквей» Жана Гаагского. Беллармино требует от католических теологов «знания не только различных наук и языков, но и всей античности и всей истории всех времен».

Из-за своей популярности театр также стал ареной политической и религиозной борьбы. [51]

В театрах ставится множество злободневных пьес. Отметим относящуюся к 1559 г. «Общественную беседу о мире, справедливости, милосердии и истине» Жана де ла Мезоннева; пьесу 1564 г. «Мартовская мораль и правосудие»; а также пьесу 1574 г. «Трагедия покойного Гаспара де Колиньи» Франсуа де Шантлува, где адмирал представлен как предатель бога и союзник ада. В 1579 г. появляется «Трагедия о поражении и смелости Воробья и Пикорея», написанная Габриэлем Буненом; в 1589 г. — «Гизиада» Пьера Матье, посвященная герцогу Майеннскому, где упоминается убийство в Блуа; пьеса 1592 г. «Сторонник Гиза» Симона Белиара содержит намеки на события, связанные с Лигой.

Вызывают ожесточенные столкновения и некоторые книги. В 1600 г. на диспуте в Фонтенбло в присутствии Генриха IV и назначенных им судей друг против друга выступают Дюплесси-Морне и кардинал Перонский. Речь идет об осужденном Сорбонной состоящем из четырех книг «Трактате по поводу введения евхаристии», написанном протестантским автором и опубликованном в 1598 г. Папа Климент VIII написал Генриху IV письмо, в котором жаловался, что один из членов Государственного совета назвал его, папу, антихристом. В этом письме папа давал королю понять, что добрый католик такого бы не потерпел. Король нуждался в понтифике, чтобы получить разрешение на расторжение брака, к [52] тому же его оскорбила твердость, с которой «гугенотский папа» Дюплесси-Морне, муж Шарлотты Арбалест, противился публикации решений Тридентского собора, и поэтому организует диспут в Фонтенбло. В этом диспуте, к радости католиков, побеждает кардинал Перонский. Известны и другие состязания подобного рода, в частности, дебаты между пастором Шамье и П. Котоном. Пастор атаковал своего оппонента по поводу его «Трактата о жертве святой мессы». Дебаты проходили в Ниме в 1600 г. Свою роль играет и искусство: как хорошо показал Фр.-Ж. Паризе в своем исследовании труда Ж. Эрмана, посвященного Антуану Карону, гуманисты и деятели искусств приучили умы к ужасам гражданской войны (перевод книги Аппиана «История Рима» сделан в 1544 г.), повлияв, таким образом, на политическую жизнь.

Однако самым важным остается законодательство. По поводу эдикта, подписанного в Немуре в 1585 г., д’Обинье сообщает: «Этот эдикт заставил пойти на мессу втрое больше сторонников Реформации, чем это сделала Варфоломеевская ночь». От поведения власти зависела судьба Реформации, количество ее приверженцев. Чтобы принимать отречение, многие прелаты приказывают создать специальные формуляры, например, формуляр из Бордо, представляющий собой полное изложение католической веры, содержащее 63 статьи, о котором вспоминает д’Обинье в [53] своей «Всемирной истории». Пасторы успокаивают верующих. Шандье написал «Ответ на символ веры, опубликованный на средства города Бордо, против приверженцев реформированной церкви, чтобы заставить их отречься от истинной религии» (1590 г.). Этот труд, который автор посвятил «французам, желающим славы Божьей и собственного спасения», оказал большое влияние на протестантские общины. Он представляет собой ответ на большую книгу «Защита истины католической веры от ошибок Кальвина», написанную Жильбером де Куафье, господином из Эфиата (Париж, 1586 г.). Шандье пользуется случаем, чтобы перевести на французский тезисы Бернского синода 1588 г. по поводу проблем с оправданием Обери.

На протяжении большого периода времени христиане, в частности, правители Франции и Священной Римской империи, возлагали большие надежды на церковный собор — «надежды на то, что обиженные коррупцией нашего века найдут тихое умиротворение в этом церковном союзе». Роль кардинала Лотарингского крайне важна, как бы ее ни интерпретировали. Кардинал выглядит гибким политиком (работы Эвенне и Ж. Потта). Он хочет возродить религиозное единство, не раздавив протестантов (что оказалось невозможным), но примирив их с Римом. Он оказывает Екатерине поддержку в организации диспута в Пуасси (9 сентября—14 октября 1561 г.), [54] вопреки возражениям Святого престола. Канцлер, сторонник национального примирения, указывает, что в этот момент разделения обеих конфессий не произошло. На задний план отходят второстепенные, хотя и немаловажные вопросы, вопреки надеждам Екатерины на то, что дискуссия будет происходить именно вокруг этих вопросов: права молитвы на национальном языке, причастия телом и кровью Христовыми, браков священников. Вместо этих вопросов на рассмотрение выносятся более важные проблемы: авторитет церкви и таинство причастия. Расхождение во взглядах выглядит окончательным; Беза и его коллеги заявляют, что «в обычае и в процедурах причастия» они не признают «ни перехода субстанции, ни одновременного присутствия субстанции» и отвергают «любой способ, с помощью которого тело Христово ищут теперь не на небе, а где-то в другом месте». П. Ленез, глава иезуитов, прибывший во Францию вместе с папским легатом, отрицает за королем право заниматься делами веры: «Это дело клириков, и, поскольку вопросы веры исключительно важны, право решать их принадлежит его святейшеству папе и общецерковному собору». Дискуссии, прерванные в Пуасси, продолжатся в Сен-Жермене, где будет обсуждаться вопрос культа икон, против которого выступает Беза. Последствия этого отрицания для религиозного искусства велики, хотя и не однозначны. Доктора теологии [55] остаются каждый при своем мнении. Разочарованная королева-мать торопится отправить французских епископов в Тридент. Примирение посредством встреч теологов представляется утопией. Продолжает существовать лишь идея национального примирения, которую высказывал еще Карл IX в своем письме от 15 апреля 1563 г. к кардиналу Лотарингскому:

Я спрашиваю себя, выполняет ли общецерковный собор свой долг и оправдывает ли он надежду, возлагаемую на него и на столь большую и достойную кампанию во имя святой и необходимой реформации, — сделать из него национальный церковный собор.

Рим непреклонен, и реформированию церкви, которое является основной целью правителей, собор противопоставляет не менее необходимую реформу системы феодального правления.

Некоторые полагают, что германские теологи могли стать посредниками между кальвинистами и французскими католиками. Пфальцграф Рейнский и герцог Вюртембергский, по просьбе Антуана Бурбона, послали на диспут в Пуасси известных пасторов (министров). Они приехали, когда все закончилось, но в Саверне Гизы встречаются с герцогом Вюртембергским (15—18 февраля 1562 г.). Последний заверяет их, что единственная разница между лютеранами и кальвинистами состоит в вопросе о евхаристии. Для евангелических христиан единство истинно; [56] «для папской церкви единство лишь иерархическое».

Происходящие примерно в это время события в Васси ставят герцога Вюртембергского в ряды непримиримых противников Гизов. Что касается кардинала Лотарингского, то, прибыв в Рим и имея при себе настоятельные предписания, касающиеся Реформации и требовавшие от него договора с германскими епископами, он позволяет Святому престолу убедить себя и отказывается от своих проектов реформирования галликанства.

В лоне кальвинистской церкви существует течение, благосклонное к лютеранам. Правовед Шарль Дюмулен, сменивший веру в 42 года, явно тяготеет к Аугсбургскому исповеданию, но пасторы в районе Этампа проповедуют, что надо быть или папистом, или гугенотом, осуждают любую доктрину иностранного происхождения и любую другую церковь, отличающуюся от их собственной. При осаде Руана Антуан Бурбон погибает, пребывая в «Аугсбургской вере» (1562 г.). На общенациональном синоде в 1588 г. назначают четырех пасторов (один из которых — Шандье), чтобы представлять реформаторскую церковь Франции на совещании, открывающемся в августе во Франкфурте, где должен обсуждаться проект объединения двух направлений протестантизма, выдвинутый курфюрстом Иоганном-Казимиром. Предварительная договоренность не была [57] достигнута, поэтому совещание не состоялось. Напротив, так называемая «формула Согласия» лишь усиливает раскол между лютеранами и кальвинистами Франции. Шандье совместно с Беза и Дано пишет «Гармонию вероисповеданий», которую поручено отредактировать Сальвару; цель Сальвара — заменить символ веры Занши. «Гармония» выходит в свет в 1589 г. от имени церквей Франции и Нидерландов, но не получает ожидаемого успеха. Попытка создать европейскую протестантскую Лигу и преодолеть разногласия в доктрине, предпринятая Генрихом Наваррским по наущению Дюплесси-Морне, также терпит неудачу. После обращения короля в другую веру некоторые возвращаются к идее сближения между католиками и протестантами.

Препятствия к согласию остаются значительными. Для католиков сторонники Реформации — осужденные римской курией еретики и взбунтовавшиеся против государства мятежники, разрушители социального порядка. Для сторонников реформированной церкви католицизм представляет собой заблуждение и ложь. Рим остается великой блудницей Апокалипсиса, а папа — Антихристом, и никакой союз невозможен между Христом и Ваалом, между светом и тьмой.

Чрезвычайное собрание проводится в городе Сен-Поль-Труа-Шато (провинция Дофине), с 14 по 16 ноября 1584 г. Ж. де Серр [58] объясняется по поводу различных инкриминируемых ему обвинений, в частности, по поводу взглядов на свободу воли и предопределения, а также таинства евхаристии. В 1596 г. он представляет церковь Орана на общенациональном синоде в Сомюре. В 1597 г. он издает тиражом в 100 экземпляров свою «Гармонию», или «Apparatus», и публикует «Пожелания мира в церкви и в королевстве». Генрих IV интересуется этим трудом. Напомнив, что все христиане едины во мнении относительно целей и путей к спасению, «по которому они пойдут, ведомые одним и тем же Спасителем и Искупителем», он провозглашает одно пожелание: «согласие в церкви относительно истин и мир в королевстве; дело это поистине божественное, а не людское, и, по всей видимости, скорее желаемое, чем вызывающее надежду». Не теряя надежды, Ж. де Серр пытается в серии статей уточнить формулу согласия. Эта формула представляет собой любопытную смесь авторитаризма и свободы, которая может понравиться королю, но не церквям:

ПРОЕКТ ДЛЯ ОБЪЕДИНЕНИЯ ДВУХ КОНФЕССИЙ ВО ФРАНЦИИ.

1. Символ веры будет изложен общими словами и будет включать верования, признаваемые обеими конфессиями, не касаясь вопросов, по которым не будет согласия. [59]

3. Будет учрежден пост патриарха, который будет зависеть только от короля и не будет иметь права вступать в брак, как и епископы...

4. Епископы и архиепископы, избранные приходским духовенством, будут назначать трех достойных уважения и высокоученых людей не моложе 30 лет, из которых король будет выбирать одного...

13. Литургия подвергнется изменениям и будет проводиться на общепринятом разговорном языке...

14. Вечерняя месса будет состоять из религиозных гимнов и псалмов на французском языке.

15. Будет реформирована также значительная часть второстепенных церемоний, отменены факелы на похоронах, будет изменена часть процедуры канонизации, а также процессии и паломничества и поза священника в алтаре; насколько возможно, умы будут отвлечены от того, что не относится к религии.

16. Из церквей будут убраны иконы.

17. Причащаться будут на коленях телом и кровью Христовыми.

18. Исповедоваться будут до причащения...

23. Самыми главными будут таинства крещения и причастия (евхаристии).

24. Таинством станет также и миропомазание...

26. Будут соблюдаться Великий и другие посты...

27. Святые будут почитаться, но без непосредственных обращений к ним с молитвами, молитвы будут обращены к одному лишь Господу Богу.

28. Будут изменены формулы прощения и отпущения грехов; народу будут даны разъяснения, что отпущение грехов следует основывать на крови Иисуса Христа.  [60]

Этот проект представляет определенный интерес и предполагает взаимные уступки, но, как утверждает его автор, «это и есть самое трудное: большинство католиков уже твердит о том, что им приходится слишком много уступать, а их противники уступят слишком мало, и католики боятся быть обманутыми».

На собрании в Ниме (ноябрь 1597 г.) вновь выступает де Серр. Пасторы требуют, чтобы им представили точку зрения Т. Беза. Из Женевы рассылают циркуляры пасторам-министрам Берна, Цюриха, Шаффхаузена, Базеля, Гейдельберга, Гааги и Амстердама, прося их прийти на помощь французским протестантам увещеваниями и советами, умолять их сохранить вечными и нерушимыми как доктрину, так и дисциплину, отвергать любые нововведения и не прислушиваться к тем, кто, будучи увлечен обманчивой ловкостью некоторых лиц или обманчивой надеждой на мир, мечтает о примирении тьмы и света, папизма и христианства или примирении обеих конфессий. Тем временем Ж. де Серр, 30 ноября 1597 г. ставший королевским историографом, умирает 19 мая 1598 г. Синод в Монпелье осуждает его писания «как содержащие множество ошибочных предложений...». Синод в Гапе (октябрь 1603 г.), настоявший на включении в символ веры резкой дополнительной статьи, в которой папа именуется Антихристом, еще подумывает о том, чтобы заняться [61] вопросом о слиянии двух церквей, но дальше этого дело не идет.

Попытка сближения выглядит преждевременной, тем более, что во время «волнений» обе конфессии ужесточили свои доктрины, уточнили точки противоречий и структурировали свою организацию. Наследие Тридентского собора долго будет сказываться на духовном развитии христианства и всей западной цивилизации. Именно этим объясняется расцвет пасторской деятельности и миссионерства во Франции в период правления Людовика XIII и Людовика XIV (Р. Тавено ). Добавим к этому «барочную культуру в области искусств и литературы в европейских масштабах». [62]

Глава III. ПАРТИИ И ИХ ПРОГРАММЫ

Провести точную грань между церковью и партией как у протестантов, так и у католиков, довольно сложно; тем не менее, сделать это необходимо. Партия, в отличие от церкви, имеет организацию, рекрутирует своих членов и проводит некую политику. В зависимости, прежде всего, от военной обстановки, партия меняет свою структуру, своих руководителей и своих союзников, что иногда компрометирует церковь в глазах современников.

1. Протестантская партия.

На протяжении второй половины XVI в. мы наблюдаем существование самой настоящей протестантской партии, отличиями которой являются как способ пополнения ее рядов, так и сама ее программа.

К церковной структуре прибавляется военная; возникает и развивается партия, располагающая солдатами, имеющая своих вождей, руководителей и финансовые средства. Стремясь [63] не выходить за рамки законности, которую эта партия не мыслит иной, нежели монархическая, она обращает свой взгляд на принца крови. Это принц Конде, супруг Элеоноры де Руа. С 1559 по 1562 г., желая играть определенную роль сначала перед лицом Гизов, затем во времена Регентства, этот принц вовлекает церковь в аристократические и демократические движения. Он принимает титул Главного защитника французских церквей, за его спиной сторонники-дворяне, роль которых очень хорошо показана Мишелем Франсуа: «Несмотря на ослабление вассальной зависимости, в дворянском сословии еще остается некая система отношений преданности, не зависящая от экономической конъюнктуры». Генрих III захочет возродить деревенское дворянство, живущее на своих землях, как хорошо показал Л. Ромье, в тесной связи с крестьянством. Этот союз в конце века слабеет: дворянство пытается превратиться в военную касту, крестьянин же, несущий на себе все тяготы войны, сам берется за оружие или переходит на сторону королевской власти. Королевские и муниципальные чиновники, торговцы и купцы с юга страны привносят дух, способствующий автономизации коммун, свободному рассмотрению государственных дел, а также вопросов веры. Противники обвиняют их в том, что они хотят создать во Франции «народное сословие» и республиканское правление в провинциях. [64]

Означает ли это, что реформированная, протестантская церковь революционна в политике? Скорее следовало бы вслед за Р. Нюрнбергером использовать термин «радикализм». Это отличало ее от лютеранства, ставившего своей целью создание чисто духовной церкви и глубинные изменения человека. Французский протестантизм, вдохновленный Кальвином, с самого начала претендует на то, чтобы заставить слово Божье управлять всеми человеческими поступками, в том числе и политическими действиями: без сомнения, речь шла об усовершенствовании человека, но в основном об усовершенствовании общества через государственную власть, находящуюся на службе слова Божьего.

«После Варфоломеевской ночи государство треснуло и расшаталось, — напишет позже Дюплесси-Морне, — после того, как вера короля в его подданных и вера подданных в короля, который единственный сплачивал страну, была столь оскорбительно разрушена». В целом гугенотская партия остается верной монархии, ее публицисты стараются изменить природу монархии, а также способ назначения монарха, исходя из критического рассмотрения принципа верховной власти. В своем трактате «Франко-Галлия...» Отман, анализируя историю Франции, находит аргументы в пользу выборной ограниченной монархии. «Народ существует не для того, чтобы покоряться королю, скорее, король существует ради [65] народа». Не из этого ли исходил Аристотель, отличая хороших правителей от плохих? В своем труде «О том, что гражданским властям подобает карать еретиков», Беза касается вопроса о праве на восстание, вставая на точку зрения естественного закона, преимущественно на исконное право Галлии. Принципиальная декларация: власти созданы для блага народа, а не народ для блага властей; могущество властей, сколь велики и сильны бы они ни были, зависит от силы народа, который их избрал. В Варфоломеевскую ночь власть злоупотребила своей силой, король повел себя как тиран, поэтому сопротивление было законным. В своем совместном труде «Иск к тиранам» Дюплесси-Морне и Ланге поднимают те же проблемы и дают сходные ответы на заданные вопросы: бунт оправдан, если нарушены божьи законы и обоюдный договор, заключенный во имя общего блага между королем и народом.

Может ли народ непосредственно осуществлять свой контроль над властью? Кому принадлежит «вторая власть», которая в случае несостоятельности основной власти или ее должностных преступлений может выйти на первый план? Ретроспективно автор «Франко-Галлии...» находит гарантов общего блага в аристократии: дворянство должно преобладать в ассамблее сословий при созыве Генеральных штатов, а аристократия обеспечивает согласие между королем и народом. [66]

Для Безы, если высшая власть, то есть король, нарушает закон, то более низшим властям — дворянам и избранным городами представителям — надлежит следить за соблюдением основного договора между властью и народом. Сходные идеи можно найти в «Политических речах». Ограниченность монархии должна обеспечиваться не суверенитетом народа, но за счет силы «самой здоровой и лучшей части большинства»; в произведении под названием «Иск...» утверждается большое значение «тех, у кого в руках находится власть, данная им народом, будь то принцы, королевские чиновники, пэры, крупные сеньоры, наиболее уважаемые люди, депутаты провинций, которые и составляют Генеральные штаты». Как хорошо показал Лучицкий, для кальвинистов война, несмотря на страдания, причиняемые ею, являлась школой, где они могли постоянно сохранять свои тела и души в состоянии боевой готовности, создать свои институты и выработать свои политические лозунги.

В какой степени эти теории, распространенность которых еще следует исследовать, находят отражение на практике? На юге и на западе страны происходит объединение провинциальных собраний, получивших название политических собраний, в отличие от собраний духовенства. После собраний в Ниме (1562 г.), в Баньоле (1563 г.), в Монпелье (1567 г.), в Ниме (1569 г.), в Анжу (1570 г.) эти [67] собрания становятся все более многочисленными, а после 1572 г. проводятся на общенациональном уровне или в провинциях по примеру Соединенных провинций (Нидерланды). У этих собраний две задачи: согласовать Реформу организационно, территориально, законодательно, финансово, а также обеспечить ее проведение в жизнь; успешно завершить переговоры, которые должны предоставить протестантской церкви легальный статус и защиту от преследований, добиться гарантий, необходимых в условиях, когда договоры постоянно нарушаются. Регламент, принятый в Мило 16 декабря 1573 г., создает основы организации, в нем говорится о советах и консисториях, а также о приходских и генеральных собраниях. Общие рекомендации неизменны и направлены на решение проблем, связанных с полицией, военными и финансовыми вопросами. Возникли различные федерации: Верхний и Нижний Кверси, Лораге, Альбижуа, Руерг, Фуа, Верхний и Нижний Лангедок. В каждой из этих областей имелся окружной сборщик налогов и три казначея или сборщика государственных средств.

Первое общее собрание католиков и протестантов в Ниме принимает в 1575 г. регламент из 184 статей — прообраз будущих региональных конституций. Этот регламент упраздняет епархиальные собрания, сохраняет совет области под названием Провинциального совета и собрание области под названием Провинциального [68] собрания. Генеральные штаты теперь именуются Генеральными собраниями. В них каждая провинция имеет трех депутатов — одного от дворянства и двух от третьего сословия. Это шаг к будущему удвоению влияния «третьего сословия». Численное превосходство, таким образом, принадлежит демократическому элементу, но нередко случается, что количество дворян превышает предусмотренное. В своей «Всемирной истории» де Ту пишет:

Этот трактат устанавливал во Франции новый вид правления, имеющий все присущие ему компоненты и противоречащий прежней государственности, которая имела свои законы о религии, о гражданском управлении, юстиции, военной дисциплине, свободе торговли, сборе налогов и управлении финансами...

Провинции юго-запада и запада страны вступают в новую Конфедерацию, слегка измененную на заседаниях собрания в Ла-Рошели в 1588 г. Бежавший из Лувра 3 февраля 1576 г. Генрих Наваррский признан защитником реформированных и католических церквей, объединенных друг с другом. Собрания в Сен-Жан д’Анжели (1582 г.) и в Ла-Рошели (1588 г.) свидетельствуют о стремлении гугенотов защититься от «покровительственной тирании». После смерти Генриха III защитник церквей, возведенный на трон, ничего не [69] делает для того, чтобы оказывать действенное покровительство своим единоверцам, дело которых противоречит целям «политиков». После перехода Генриха IV в католичество недоверие сменяется угрожаемым положением. Собрание в Сен-Фуа (1594 г.) принимает постановление, разделившее Францию на 10, а позднее на 9 укрупненных областей, состоявших из нескольких прежних провинций; в каждой области имеется совет, руководимый главой, который избирается из «наиболее почтенных людей с точки зрения возраста, умения, опытности и других качеств, как приобретенных, так и данных ему природой». Эти изменения укладываются в рамки представительской системы правления, уже отмеченной в управлении церковном, и опираются на ту же систему: состав провинциальных собраний набирается из коллоквий, представляющих собой прообраз ячеек региональной администрации. Постановление устанавливает порядок деятельности собраний, точно определяет их цели. Протестанты собираются в Сомюре (1595 г.), в Лудене (1596 г.), затем в Вандоме, Сомюре и Шательро (1597 г.). Положения регламента, принятого в Сен-Фуа, Сомюре и Лудене, отмененные статьей 83 Нантского эдикта, были восстановлены в 1601 г. В период Регентства после собрания в Ла-Рошели протестанты публикуют общий свод положений, касающихся милиции и финансов, который католические историки назвали «Основные [70] законы республики так называемых реформистов».

Политические собрания также определили статус протестантов в государстве. В 1573 г. собрание в Монтобане провозглашает принципы свободы совести, свободы вероисповедания во всем королевстве, восстановления протестантов на всех должностях и доступ для них на любую службу, создания палат, в которых католики и протестанты будут представлены поровну, предоставление крепостей в распоряжение протестантов. Благодаря поддержке «политиков», эдикт в Болье, похоже, удовлетворяет основные из этих требований. В следующем году эдикт, подписанный в Пуатье, частично упразднил их, но сам стал предметом сложных переговоров, которые протестантская партия проводила после обращения Генриха IV в другую веру. Эдиктом, подписанным в Манте (июль 1591 г.), король возобновляет действие «временно и в ожидании общего умиротворения, договор 1577 г. и конвенции Нерака и Флекса». Декларация, принятая в Сен-Жермене (ноябрь 1594 г.) и утвержденная парижским Парламентом (1595 г.), превращает эти решения в государственный закон. Гугеноты прекращают настаивать на равенстве между двумя конфессиями и настойчиво добиваются соглашения, в основе которого будут лежать свобода совести, относительная свобода вероисповедания, содержание пасторов за счет государства, доступ протестантов к любым должностям, доступ [71] протестантов в смешанные судебные палаты и предоставление крепостей. Для занятия некоторых должностей обязателен сертификат принадлежности к протестантизму. Нантский эдикт (1598 г.), в котором отсутствует термин «еретик», частично удовлетворяет протестантов. Если вспомнить другие умиротворяющие эдикты, он отличается от них только тем, что был выполнен.

2. Католическая партия.

Небезынтересным аспектом борьбы программ является возможность анализировать, как каждая из двух существовавших партий, в зависимости от обстоятельств, перехватывала идеи своих противников. При этом религиозные идеалы, в зависимости от обстоятельств, маскировали прежние обиды, неудовлетворенные амбиции или стремление к власти. Однако главной идеей остается защита католической монархии. Девиз «одна вера, один закон, один король» в самой своей простоте кажется многим непоколебимым. Без этого девиза невозможно спасение. Король как священник представляется единственным гарантом и духовным защитником. От него ожидают такой реформы церкви, какой она видится дворянству и третьему сословию на Генеральных штатах 1561 г., а до этого — собраниям, как, например, в Бове в 1560 г. Король должен вести нацию к примирению, но он является главой церкви — «больше, чем папой, в собственном королевстве», [72] как заявлял папа Юлий III. Ошибки церкви являются и ошибками короля, и в известной степени на нем лежит вина за них. Ни государство, ни народ, который вновь оказался на стороне протестантских пасторов, не желают разрыва. Отдельные этапы действий католиков соответствуют ходу войн. «Медовый месяц» приходится на время правления Генриха III и частично — Франциска II. В этот период католическая партия сливается с монархией. Отношения между ними портятся в период Регентства и при Карле IX, вплоть до 1568 г., но союз сохраняется до 1576 г. Новое охлаждение отношений возникает в момент подписания эдикта в Болье, который приводит к образованию первой Лиги. Более или менее искренний союз снова наблюдается с момента подписания дискриминационных эдиктов (1577 и 1585 гг.) и полный разрыв — после убийств в Блуа (1588 г.) и вплоть до перехода Генриха IV в католичество, а для некоторых — до папского прощения.

Относительно первого этапа действий католиков можно сказать немногое, кроме создания показного триумвирата. Затем достаточно важным представляется образование первых провинциальных лиг после 1568 г. На Юге, находящемся под угрозой, «вопреки недовольству короля» была создана ассоциация, у истоков которой стояли кардиналы Арманьяк и Строцци, Монлюк и еще трое церковных иерархов, действовавших от имени трех регионов [73] Гиени и Лангедока. То же самое произошло в Анжу в 1566 г. и в Шампани в 1568 г. Вооруженные братства создаются в Дижоне (усилиями королевского наместника Таванна[8]), в Бурже, Шалоне и Отюне. Каждое из них имеет в своем распоряжении деньги, войска, готовые к выступлению, а также эмиссаров и осведомителей. Все члены братств обещают хранить тайну, помогать друг другу и клянутся в покорности и преданности королю. Эти разрозненные группы объединяются с созданием Лиги в 1576 г. в массовом народном движении, входившем в созданную в 1585 г. Лигу (вторую). Эта Лига весьма своеобразна, особенно с политической и социальной точек зрения.

«Монархия, как того хочет господин де Бональд, демократия, как ее представляла себе школа г-на Буше, теократия, как говорил об этом во всеуслышание господин де ла Мен-не, в равной степени содействовали успеху Лиги; они сами также воспользовались этой Лигой» (Ш. Лябитт).

В Лиге 1585 г. одновременно прослеживаются три составляющих: личностная, связанная [74] с конкретным кланом; дворянская, связанная интересами сторонников; городская, связанная с развитием городов и с их значением в жизни нации. В своем труде «Предупреждение об ответственности французских католиков» (1586 г.) Людовик Дорлен призывает к активным действиям против гугенотов: «Они объединяются в Лигу — объединяйтесь и вы; они поддерживают друг друга — поддерживайте друг друга и вы; они платят взносы — платите взносы и вы!» Личный элемент строго подчинен династическим надеждам одного семейства: это семейство Гизов. Монархия будет выставлена на торги в связи со смертью герцога Алансонского, а затем и Генриха III. Династия Валуа, очевидно, обречена. В бумагах Жана Давида, адвоката парижского Парламента, по возвращении из Рима содержится проект, направленный на то, чтобы заменить выродившуюся династию Валуа лотарингцами — потомками Карла Великого, которые одни способны вести войну против еретиков. Франсуа Гиз, герой осады Меца и взятия Кале, его брат кардинал — истинный глава французской церкви после смерти кардинала Турнонского — мертвы, один погиб от удара убийцы в 1563 г., второй — в 1574 г., но это семейство продолжает процветать, «давая зеленые побеги, полные силы духа и тела для совершения высоких и благородных поступков».

Среди этих «побегов» 34-летний Генрих Гиз, он храбр, как его отец Франсуа — победоносный [75] и любимый народом полководец, победитель рейтар при Вимори и Оно (октябрь — ноябрь 1587 г.), столь любимый жителями Парижа; его братья кардинал Гиз, архиепископ Рейнский и герцог Майеннский; его троюродные братья герцоги Омальский и Эльбефский и герцог де Меркер, управитель Бретани, брат королевы, урожденной Луизы Лотарингской. Подставное лицо? Кардинал де Бурбон, ему 64 года, он не отличается большим умом и подписывает манифесты, затем кается в этом перед Екатериной. Это семейство воплощает амбиции дворян и надежды простого народа.

Теперь о дворянской составляющей. В городе Перон, ставшем колыбелью Лиги, 30 марта 1585 г. католические принцы выпустили свой манифест. В нем прописаны две цели: в первую очередь защита католической церкви, а затем политическая и административная реформы. В манифесте звучат нападки на фаворитов: д’Эпернона и Жуайеза, грабящих короля и удовлетворяющих потребности своих друзей и родственников, а также требования о восстановлении дворянства в его привилегиях, об удовлетворении народа, о защите прав Парламентов и должностных лиц, о созыве свободных Генеральных штатов каждые три года. В 1576 г. было ясно выражено стремление «вернуть провинциям и областям королевства права, привилегии, льготы и свободы в прежнем виде, такими, какими они были во времена короля Карла VI».  [76]

Благодаря странному, но вполне объяснимому парадоксу, в этих документах обнаруживаются идеи протестантских публицистов, в частности, Отмана. В них также можно найти идеи протестантизма, возникшие в Нидерландах: Вильгельм Оранский с начала своей политической карьеры рассматривал себя не как подданного, обязанного испанской короне абсолютным повиновением, но как вассала, от которого его сюзерен мог требовать службы лишь в исключительных случаях. Обвинительный акт 1585 г. направлен не против монархии, а против династии Валуа. Результат? Разрушение результатов терпеливого труда королей — собирателей земель; распад королевства на самостоятельные провинции, которые предстают как прообразы суверенных княжеств, где князья поселяют своих сторонников, распоряжаются должностями королевских чиновников, одновременно являющихся чиновниками на их службе. Омаль становится хозяином Пикардии, Гиз — Шампани, герцог Майеннский — Бургундии; Меркер, женившийся на наследнице герцога Бретани, держит эту провинцию в своих руках. Филипп II обеспечивает финансовую и военную поддержку. Пограничные провинции, позже других вошедшие в состав королевства, находятся под наибольшей угрозой. Они же станут последними из примирившихся с Генрихом IV, да и то после длительного торга. И, наконец, последняя составляющая — народная.  [77]

Решающей представляется здесь роль Парижа и других городов. Это «броуновское движение» вокруг отдельных личностей, о которых Летуаль отзывается с незаслуженным пренебрежением. В самом низу можно найти священников: кюре из Сен-Бенуа Буше, кюре из Сен-Северена Прево, а также провинциального дворянина, прокуроров, честных торговцев — фанатичных личностей, руководящих объединениями. Они осуществляют надзор за городскими кварталами, отвечают за агитацию и рекрутируют сторонников из низших судейских чинов и в университетах; они работают среди народа: в портах, на оптовых и розничных рынках, среди цеховых ремесленников, среди мясников и колбасников. Так в подполье формируется армия грядущей революции. Вождями становятся представители семейства Гизов. В стране просыпается дух городов: в июне 1587 г. Лион, Тулуза, Орлеан, Бордо, Бурж, Нант и другие города подписали договор с Парижем. Немногие должностные лица заняли определенную позицию в «День баррикад» (12 мая 1588 г.), но большинство из них начинает «действовать» после убийств в Блуа. Мэры и члены городских советов покушаются на авторитет и полномочия наместников, вторгаются в систему налогообложения, отменяют некоторые налоги и подати, отказываются принимать представителей короля или герцога Майеннского.

Единство — по крайней мере кажущееся — обеспечивается верой и вдохновляется словами [78] проповедников. «Лига думает, говорит, действует только от имени церкви, она проникнута духом церкви» — утверждает Буше. Лигисты заимствуют идеи протестантских публицистов относительно народовластия, но они восхваляют убийство короля и ставят интересы тех, кто живет к югу от Альп выше прав законной власти. Они подтверждают свои симпатии к убийцам Вильгельма Нассауского, выступают против королевы Елизаветы, нападая на принцип наследования престола в Англии. Теории, изложенные в таких произведениях, как «Франко-Галлия...», «Иск к тиранам», «Jure Regni», а также «Добровольное рабство», вдохновленные сходными идеями, проникают в католицизм, к ним присовокупляется священнический дух, их радикализируют и приводят в действие. В то время как кальвинизм отдавал власть уважаемым гражданам, прирожденным лидерам, революционные элементы Лиги желают в Париже овладеть правительством; мелкая буржуазия старается устранить парламентскую аристократию и усесться «на белых лилиях», противопоставляя действиям законных властей выступления, в которых эпизодически участвуют народные массы.

В Париже выступления 15 ноября 1591 г. приводят к созданию внутри Совета шестнадцати настоящего Комитета общественного спасения, к аресту и гибели президента Бриссона и двух советников. Не требует ли кюре [79] из Сен-Бенуа по фамилии Буше на следующий день после этого создания «Огненной палаты»? Этот кульминационный момент отмечает собой настоящий разрыв, дворяне и высшие должностные лица, объединившиеся вокруг герцога Майеннского, ничего не боятся так, как «шумного народного государства и создания республики, в которой нет ни различий в ранге и качествах людей, ни разницы между ними по рождению, при удалении людей низкого происхождения».

Будучи экстремистской в социальном плане, идеология Лиги была экстремистской также и в плане политическом. Берясь за оружие, Лига провозглашает: «Народ создал королей, он же может и уничтожить их», а победителю Генриху IV Лига заявляет: «Французская корона является не наследственной, а выборной... Мы подчиняемся королям, а не тиранам». В декабре 1593 г. в произведении под названием «Le dialoged u maheustre et du manna» (старофранц., «Беседа хозяина и рабочего») предельно четко формулируются принципы клерикального идеала:

Истинными наследниками короны являются те, кто достоин нести Божий знак. Если Богу угодно дать нам короля, принадлежащего к французской нации, да будет благословенно его имя. Если им станет житель Лотарингии, благословенно будет его имя. Если это будет испанец, благословенно его имя, если немец, то его. К какой бы нации он ни принадлежал, [80] если он католик, если он набожен и справедлив, то поскольку все это исходит от руки Божьей, нам его национальность безразлична. Нас волнует не национальность, а вера...

Люди, принадлежащие к этой партии, в конце концов пытаются создать вокруг молодого кардинала Бурбона, старшего брата графа Суассонского, группу, просуществовавшую, однако, очень недолго.

3. «Политики», или третья сила.

Под этим названием, над которым две партии издевались или относились к нему с подозрением, возникла вначале идеология, а затем группа убежденных католиков, иногда симпатизирующих протестантизму и видящих мирное решение в объединении всех вокруг монархии. Между двумя группировками — Гизами и «политиками», вступившими в союз с гугенотами — существует третья партия, католическая, ясно понимающая опасность противостояния, первой жертвой которого станет сама Франция. Эта партия состоит из священнослужителей, подобных Марильяку, архиепископу Вьена и Монлюку, епископу Валанса. В нее входят дипломаты, такие, как дю Фур, де Фуа, Ноай и дю Ферье (который был президентом Парламента Парижа и послом в Венеции), а также дворяне — преданные Франсуа де Монморанси, профессора, подобные Турнебу, лигисты, например, Мишель Лопиталь, сторонники ограниченной [81] монархии. «Политики» полагают, что следует отдать приоритет реформе государства при помощи административных мер и изменений в законах, а также реформированию духовенства путем изменения его нравов, социального положения, убеждений, а также успокоению народа и погашению государственных долгов. Истинной проблемой является проблема национального единства: партиям делается предложение сплотиться вокруг правительства, которое мало склонно к тому, чтобы разбираться с религиозными догмами.

С точки зрения Екатерины Медичи, любая инициатива губительна для ее политики. В 1567 г. Екатерина становиться на сторону католиков, за ней следует новый канцлер Жан де Морвилье, епископ Орлеанский, а после 1571 г. и его преемник — канцлер Бираг. Несмотря на удары, которые получает монархия, она удерживает это положение до 1588 г. Политическая тенденция существует вне монархии, у таких людей, как Монтень, мэр Бордо (1581, 1583 гг.) и любитель Боэция: «с гибеллинами я был гвельфом, с гвельфами — гибеллином...» В 1576 г. появляются «Шесть книг о государстве». На фоне всеобщей анархии, идеологических шатаний и правительственного произвола Жан Боден пытается восстановить идею государственности, отстаивая престиж монархии и ее преимущества.

Идеи Жана Бодена стоят в одном ряду с критическими работами, которые были написаны [82] против «Франко-Галлии...». В этих книгах, как, например, в «Французских исследованиях» Паскье, «Состоянии дел во Франции и ее успехах», «Истории французских королей», «О замечательных свойствах королевского правления дю Галлана», в книге «Мемуары и исследования» дю Тийе, а также в произведениях умеренного гугенота де ла Ну выражено глубокое почтение по отношению к королевской власти во Франции, являющейся «законной властью, данной Богом».

Этим теориям, прославляющим королевскую власть — залог преемственности и примирения — на практике противостоит различное поведение людей. После Варфоломеевской ночи флорентийский маккиавеллизм Екатерины Медичи, которая старается разделять и властвовать, подвигает «политиков» на создание самостоятельной военной организации и скрепляет союз умеренных католиков и гугенотов вокруг дела Ну, верного плану Колиньи по завоеванию Нидерландов; к ним примыкают верные приверженцы коннетабля Монморанси и герцога Алансонского. Создание этого союза вдохновлялось возмущением протестантов, желанием обновления со стороны буржуазии, притязаниями вельмож и личными надеждами наследника короны. Все это объединялось в Лигу общественного блага, построенную в лучших средневековых традициях, но на самом деле нежизнеспособную. Помимо герцога Алансонского, беспокойного [83] и взбалмошного, самым известным представителем этой партии был Анри де Монморанси-Данвиль, губернатор Лангедока.

Третий этап создания этой партии наступает после убийства герцога Гиза и примирения Генриха III с королем Наварры. «Политики» присоединяются к королю Наварры постепенно, образуя вокруг него целую группировку. После смерти Генриха III новый король просто обязан в декларации от 4 августа пообещать колеблющимся должностным лицам поддерживать и сохранять католическую религию в целом, «ничего не обновляя и не изменяя ни касательно полиции и выполнения оной ее служебных обязанностей, ни касательно личностей и имущества священников». Король подтверждает в этой декларации свое желание, чтобы его просветил «общий или национальный церковный собор» в соответствии с тем, что он писал 21 июля 1581 года «людям из парламента Парижа, господам с факультета теологии Сорбонны». Это последнее проявление идеи примирения. Монархическое право склоняется перед религиозными принципами, о чем свидетельствует заключение союза между королем, частью дворянства и крупными чиновниками короны, которые ради него пренебрегли Лигой, Сорбонной, парламентом.

Другой элемент представлен умеренной буржуазией. «Законы лишили меня большой [84]работы, — писал тогда Монтень, — они выбрали для меня партию и дали мне хозяина»: с точки зрения закона, Генрих Наваррский является законным наследником престола. Он привлекает к себе некоторых лигистов, стремящихся к соблюдению проформы, поддержке правительства и монархических традиций которые присоединяют, как заявляет Панигароль, епископ д’Асти, «религию к государству, а не государство к религии». Так возникла очень небольшая фракция, отделившаяся от католической партии. Они подвергались нападкам со стороны Совета шестнадцати, который обозначал их тремя зловещими буквами: Р (pendu — повешенный), D (daque — зарезанный), С (chasse — изгнанный). После революционного дня 15 ноября они объединяются с Виллеруа и д’Обре в организованную партию, поразительным манифестом которой является утрированная карикатура на Генеральные штаты, названная «Меннипова сатира».

Последним элементом этой партии являются галликанцы. 5 мая 1593 г. в городе Сюрен архиепископ Буржа Рено де Бон объявляет Пьеру д’Эпинаку, архиепископу Лиона и упрямому лигисту, о том, что король сменил веру. Церемония происходит в Сен-Дени, и галликанский, либеральный и демократический характер этой церемонии оскорбляет Святой Престол. После деликатных переговоров, 17 сентября 1595 г. происходит примирение Генриха IV и папы, к чему [85] настойчиво призывала французская аристократия. «Политики» со своим монархическим планом восторжествовали и восстановили единство страны: верховная власть народа, система выборов, право на восстание — эти понятия встречаются все реже и реже. Ги Кокиль в своих произведениях «Установление французского права», а также «Диалог о причинах несчастий Франции», вновь присоединяясь к идеям президента де Ту, утверждает существование абсолютной монархии, которая является наследственной и защищает галликанские свободы. Продолжается борьба между галликанцами и ультрамонтанами (католиками, преданными папской курии): этой борьбой будет отмечен XVI в.

4. Генеральные штаты.

В своем произведении «Аристо-демократическая монархия», представляющем план идеального управления, написанном «по горячим следам» и являющемся «картиной Франции», Тюрке де Майерн утверждает роль, которую должны совместно играть в управлении страной «король, являющийся сердцем королевства, и Генеральные штаты, представляющие собой мозг королевства». Религиозные войны сопровождались частым созывом этих собраний, чего требовали поочередно различные партии. Генеральные штаты, будучи органом ограниченной монархии, от которого отказывается [86] монархия абсолютная, собирались в период системного кризиса: религиозного, экономического и социального, но сводившегося, в конечном счете, к кризису власти. Две черты характеризуют различные созывы Генеральных штатов: дух свободы и растущая смелость. К финансовым вопросам, которые были предлогом для их созывов, быстро добавились политические (Регентство и наследование трона), религиозные (будет ли разрешено свободное исповедание для обеих конфессий), административные (какими способами государственная власть может заставить подданных подчиняться себе), и, наконец, экономические, причем все это сопровождалось бедствиями всех сословий королевства.

Деятельность Генеральных штатов вызывает тяжелые воспоминания, в том числе о великой несбывшейся надежде. А этого ни народы, ни отдельные люди легко не прощают. Смелость Генеральных штатов пугает короля и теоретиков. Частично по их вине, поскольку реакция увлекает их за собой на поддержку абсолютизма, к ним относится и неодобрение, которое окружает Лигу, и гражданские войны, в которых не было победителей. Во всеобщем беспорядке единственным выходом стало заключение союза между военной силой под командованием Генриха IV и парижской буржуазией: это было решение меньшинства и одного человека, которые одержали верх над мятежными группировками заговорщиков.  [87]

5. Литература, война и политика.

В течение полувека развитие французской литературы происходило под влиянием войн, вносивших свой вклад в развитие связанных с политикой жанров: памфлета, политического трактата, хроники или политической сатиры. При этом выделяются мощные личности, такие как Монлюк, поэты, открытые в последнее время, Ля Сеппед, которого открыл аббат Бремон, Спонд — протестант, перешедший на склоне лет в католичество, открытый Аланом Боазом, дю Бартаз со своей «Христианской музой» (1574 г.) и величайший из всех — д’Обинье, автор «Весны» и «Трагических поэм» (опубликованных в 1616 г.). Эти произведения иногда оказывали большее воздействие, нежели политические трактаты, подобные трактатам Бодена или опубликованным в 1576 г. трудам Иннокентия Жентийе «Республика» или «Анти-Маккиавелли». Для литературы той эпохи характерна вычурность литературного стиля, а также особое внимание к темам мести и смерти:

Луна поворачивает к небу свое кровавое лицо; Каждая звезда умирает... (Трагические поэмы VII, 6-927)

Эти поэтические образы, где в различных комбинациях обнаруживаются Огонь (представляющий Дело), Кровь, ассоциирующаяся [88] с войной, Вода — элемент умиротворения, — воссоздают полную страстей атмосферу века ревизии традиционных космологических или теологических идей, крушения старого уклада жизни и начала трудного строительства новой системы» (Л. Февр).  [89]

Глава IV. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ КРИЗИС

I. Причины

На протяжении второй половины XVI в. кризис денежного обращения и инфляция вместе с последствиями войн и усилением налогового гнета меняют экономическую и социальную жизнь страны.

1. Кризис денежного обращения.

Характеристики денежного обращения до 1577 г. или после 1602 г. известны: существовала расчетная единица — ливр, состоявший из 20 солей по 12 денье в каждом, и фактическое обращение реальных монет: золотых (экю), серебряных (тестон) или медных (с 1578 г. во Франции использовалась чистая медь, а до этого она в больших количествах смешивалась с серебром для получения мелких монет). К этому добавлялись различные иностранные [90] деньги. С начала века международная денежная конъюнктура испытала значительные потрясения из-за поступления большого количества драгоценных металлов из Америки. Их появление вызвало настоящую инфляцию металлов, ощущавшуюся и во Франции.

Пагубные результаты этой анархии в области денежного обращения, о которых королю и Генеральным штатам в 1576 г. сообщили советники Монетного двора, привели к знаменитой полемике между Мальтруа и Боденом, а в законодательном плане — к эдикту, подписанному в сентябре 1577 г., который предписывает, что, начиная с 1 января 1578 г., всякий расчет, контракт, продажа... на сумму свыше 60 су должны осуществляться в «золотых экю, соответствующих весу и закону, указанным в нашем настоящем ордонансе». Было установлено соотношение других монет с экю, что равноценно попытке установить денежную систему монометаллизма[9] с использованием золота. Хождение иностранных монет, за небольшим исключением, запрещалось. Чтобы облегчить хождение золотых монет, были выпущены монеты в четверть и в восьмую экю. Целью этой системы было «устранение неуверенности в цене [91] отдельных монет» и попытка проведения мер по укреплению стабильности национальной монеты. Эта система просуществовала едва ли не полвека. Как и всякая денежная реформа, она вызвала протесты, отразившиеся в высказываниях Фруманто: он писал, что эдикт 1577 г. — это «молния, испепелившая» целые состояния увеличением налогов на ренту, которые теперь надо платить из расчета 1 экю за 3 ливра, в то время как экю на рынке стоит дороже. Рыночная стоимость экю не замедлила вновь повыситься по сравнению с его новой официальной стоимостью. Во время существования Лиги отмечались заметные колебания в этих ценах. В эдикте, подписанном в Монто в 1602 г., Генрих IV запрещает расчеты в экю и восстанавливает расчеты в ливрах, при этом курс экю был установлен в 65 солей, что делало соотношение между золотом и серебром равным 11,6 : 1. При этом ордонанс 1576 г. несправедливо обвиняли в том, что он был «одной из причин трат и излишеств, которые в настоящее время отмечаются повсюду, а также всеобщего подорожания». Говорить так — значит забывать, что, как отмечал Боден, реальной причиной дороговизны было «обилие золота и серебра, которых сегодня в нашем королевстве больше, чем 400 лет назад»; это значит забывать также об ускорении прохождения платежей, «новой и более живой крови», которая течет в Западной Европе во второй половине века.  [92]

2. Рост цен и падение уровня жизни.

Не зная истинных причин роста цен, большинство современников довольствуются тем, что констатируют этот рост. Они изобличают излишнюю дороговизну предметов первой необходимости и вызванный ею рост податей, уменьшение количества золота, которое Франция получала в обмен на экспортируемые товары, потери торговцев, открывавших кредиты в ливрах и су, еще большие потери сеньоров, чей доход был обложен налогом, ущерб, понесенный розничными торговцами, вынужденными производить выплаты в экю.

Этот рост цен во Франции, ранее произошедший в Италии, Испании, Нидерландах, а позднее в Англии и в Польше, можно проанализировать благодаря немногочисленным пока работам, посвященным отдельным регионам, а также благодаря недавним публикациям, например, той, где приводятся цены на зерно, полученные из рыночных прейскурантов Парижа с 1520 по 1620 гг.

Крайне важным для обывателя стало падение уровня жизни. В разных регионах интенсивность этого падения различна. Нарастают противоречия между городом и деревней, а в городах усиливаются различия между классами. Неравенство остается глубинным источником антагонизмов. Несмотря на меры, принятые правительствами и парламентами и упомянутые Деламаром в [93] его «Трактате о полиции», жизнь и смерть очень часто зависели от ряда случайностей. Голод и неурожаи отмечаются в 1562—1563, 1565-1566, 1573-1574, 1586-1587 и 1590-1592 гг. У каждого голодного года свое лицо, и было бы интересно построить для них четкий график. Несчастья, вызванные погодными условиями, усугублялись политическими и военными событиями, отмеченными Летуалем в его «Дневнике».

3. Война.

Плохие урожаи и, к тому же, бедствия, вызванные войной. Без сомнения, не стоит снова начинать их перечисление — это статистически невозможно, несмотря на надежды Фруманто. Лучше напомнить о том, что могла бы выявить современная военная история, интересующаяся не столько подвигами полководцев, сколько описанием и анализом переходов войск, захваченных населенных пунктов, военных гарнизонов, состава армий, способов их снабжения, а также проведения операций или некоторых типичных сражений, поскольку каждый из этих элементов непосредственно влиял на жизнь населения. Эта наука также исследует идеологическую борьбу, партизанскую войну, маневры осады.

До 1588 г. католическая армия является частью королевской армии, в которую, помимо иностранных наемных частей, входят постоянные силы, которые набирают по старой [94] системе вербовки. Начиная с 1562 г., Франсуа Гиз добавил к прежним бандам французских солдат рекрутов от новых наборов и подготовил 27 прапорщиков. Во времена Лиги к ним добавилась местная милиция. Основную часть военной силы короля составляли швейцарские наемники: они многократно спасали монархию. Капитуляция швейцарских кантонов перед Францией была подтверждена в 1564 г. Карлом IX; исключение составили кантоны Берн и Цюрих, которые отсутствовали и в списке капитулировавших кантонов при подтверждении акта о капитуляции в 1549 г. Католическая партия также получает поддержку испанских частей: Фарнезе[10] 30 августа 1590 г. заставляет снять осаду Парижа; герцог Пармский прибывает на помощь Руану с 18 000 пехотинцев и 5000 всадников. Папская армия при папах Григории XIV, Иннокентии IX и Клименте VIII вмешивается во время второй кампании Александра Фарнезе во Франции (1591—1592 гг.).

Что касается протестантов, после синода в Сен-Фуа местные церкви получают задание [95] собирать людей и средства. Уже имеется солидное ядро: на сторону гугенотов перешли многие старые солдаты, от которых триумвират потребовал в 1562 г. «свидетельств от их кюре и викариев, что они являются добрыми католиками». В Орлеан прибывают также 5200 пехотинцев — гасконцев, беарнцев, жителей Лангедока. Отбросы общества, из которых до сих пор состояла пехота, заменяются ремесленниками, торговцами, мелкими крестьянами, которые последовали за своими природными вождями — дворянами, произведенными в офицеры или служащими в кавалерии. Народный характер войны наряду с секуляризацией богослужения, придает достоинство войскам, которые почитают за честь служение Господу. Расходы по оплате частей, состоящих из иностранных наемников, берут на себя Англия и немецкие князья. Акты о капитуляции, подписанные обоими Конде в 1568 и 1575 г. и Генрихом Беарнским в 1589 г., дают представление о том, как рекрутируются рейтары и ландскнехты.

В связи с недостатком финансовых средств война распадается на отдельные столкновения. Недостаточную численность войск командиры компенсируют интенсивным использованием огнестрельного оружия мелкого калибра, неожиданностью и быстротой передвижений, характерными для партизанской войны, проведение которой зависит от особенностей дорог, рельефа и снабжения.  [96]

4. Налоговая политика и спекуляции.

Война стоит дорого, но она не является единственной причиной роста государственного долга и постоянного финансового дефицита. К войне добавляются необходимость содержания пышного и великолепного королевского двора, королевские игры, расходы на посольства и пенсии. Сначала средства пытаются получать за счет налоговой системы. Подати, истинный размер которых уменьшился из-за соглашений о повинностях в городах, разрушений деревень, а также от обесценивания находящегося в обращении ливра, номинальный рост которого не прекращается на протяжении всего века, со всеми прочими поступлениями приносят 7 120 000 ливров в 1576 г. и 18 000 000 — в 1578 г. Налоги на зерно, вина, скот, ткани, кожу и соль приводят к повышению стоимости жизни. Налог на соль повышается втрое, а налоги на продукты снижаются. К королевским налогам добавляются налоги муниципальные, которые без конца увеличиваются на нужды обороны, гарнизонов и милиции, за счет нужд снабжения и благотворительности. Это многочисленные акцизы и дорожные пошлины, размеры которых, из-за сокращения числа плательщиков, непрерывно возрастают. Окончательно формируется финансовая система: к 17 общегосударственным налогам Генрих III добавляет еще 3 в главных городах финансовых округов (généralités). В этих городах находятся главные сборщики налогов и главные казначеи [97] — одновременно распорядители средств, администраторы области и распределители тальи[11]; в 1577 г. они объединяются в канцелярии, количество которых с пяти возрастает до 11. Эти чиновники лишены сознания того, что служат государству, и легко путают государственную власть и частную собственность. Особенно доходными считаются должности, связанные с судопроизводством и финансами. Из дохода от налогов в государственную казну поступает совсем немного, а в некоторых регионах этот доход полностью отсутствует; отчетности не существует, централизация выглядит зачаточной, а дороги малонадежны. Вскоре после 1570 г. случаи отказа от уплаты налогов учащаются (Claude Michaund. Rev. hist. mod. et cont., 1981, и L’Eglise et l’argent. (диссертация), 1987).

Наконец, последний ресурс: государственные займы, краткосрочные или среднесрочные, с оплатой через муниципалитет Лиона, благодаря созданию обновляемой от ярмарки к ярмарке неподтвержденной задолженности. Падение «большой партии» дезорганизовало эту отрасль финансовой системы. Долгосрочные [98] займы приводят, начиная с 1532 г., к созданию Ренты на Ратушу, которая привлекает множество клиентов.

Замаскированную форму займов представляет собой авансирование налогов, что позволяет быстро получать большое количество наличных денег. Заемщиками являются откупщики непрямых налогов на крупные партии продовольственных товаров (ярмарочные траты); они берут пошлину в аренду. В 1584 г., поскольку правительство просило о крупном авансе, было принято решение объединить пять наиболее значительных откупных ведомств в одно. Единая аренда объединила таможню Лиона, право экспорта в провинциях Нормандия, Пикардия, Шампань и Бургундия, импортные пошлины на крупные партии продуктов питания и на бакалейные товары, а также два внутренних налога — один соль на ливр за торговлю сукном, а также 5 су на мунд вина (мунд — старинная мера емкости, равная 274 л). Все это вместе, под названием пяти главных откупных ведомств, будет одной из главных основ финансового и таможенного здания Франции XVII в.

Такой предстает картина финансирования религиозных войн. Это было время подъема Парижа, влияние которого распространяется до Марселя. Это была эпоха полновластия западных провинций и приморских городов, богатых золотом и особенно серебром. Все это затрудняет исследование восстаний, бунтов, [99] подчинения, а также присоединения и объединения. Никогда войны не вызывали переходов драгоценных металлов из рук в руки в таких объемах, официально или нелегально. Никогда за счет инфляции эти драгоценные металлы не «изнашивались» так быстро, вызывая банкротства государства и частных лиц в тот момент, когда бюджеты разбухали, долги накапливались, а армии существовали лишь за счет иностранных субсидий, своего рода средств давления. Во Франции, где продолжается война низкооплачиваемых, неимущих сторонников короля или диссидентов, попрошаек и нищих, терпимость власти зачастую является лишь отражением ее финансовой беспомощности.

II. Последствия

В своей книге «Секрет французских финансов», вышедшей в 1581 г., Фруманто рассматривает состояние королевства, начиная с эпохи Генриха II. Он претендует на точную оценку статистики тех бедствий, которые были вызваны войнами и очень тщательно отмечались церковными приходами. Эта книга написана в связи с обнародованием ордонанса Блуа и подводит итог данного периода с финансовой точки зрения.

1. Демографические последствия.

Изучая три главных фактора роста смертности — чуму, [100] войну и голод, — профессор П. Моль отводит большое место (что можно оспаривать) демографическим последствиям войны. Однако, говоря о религиозных войнах во Франции, он не боится утверждать, что эти войны «произвели больше шума, чем принесли зла». Другие историки, например, профессор Сент-Жакоб, без колебаний говорят о «демографическом кризисе», о котором в Бургундии свидетельствуют покинутые дома, мертвые хутора, нищета, погасшие очаги, разрушающиеся монастыри.

Источники, которые можно назвать в большей или меньшей степени «литературными», напоминают об ужасных массовых убийствах. Правда, эти источники интересуются больше отдельными случаями, чем обыденной жизнью, к тому же математическая несостоятельность современников хорошо известна: примерами этой несостоятельности являются экстравагантные цифры, приведенные серьезным автором Фруманто (132 000 приходов в королевстве в 1581 г., 765 200 убитых; 1235 женщин и девушек убито, 12 300 изнасиловано, 252 деревни сожжено, 124 000 домов разрушено). Внимание тогдашних провинциальных «эрудитов» постоянно обращалось на необыкновенные события, о которых рассказывали кюре или некоторые представители буржуазии. В дело всегда вмешивались религиозные страсти, и поэтому католики постоянно завышали свои потери, а протестанты — свои. [101]

В отсутствии какой бы то ни было переписи, достойной этого названия, можно только ссылаться на приходские реестры, которые уже велись до появления ордонансов Виллер-Котре 1539 г. (статьи 50—53) и Блуа (1579 г.). Эти реестры в XVI в. были довольно редки, исключение составляют некоторые регионы, расположенные вдали от центра, например, Запад и Прованс. Кроме того, в этих книгах смерти не фиксировались никогда, браки — редко или с запозданием, да и крестины фиксировались не всегда. Принимая во внимание эти обстоятельства, можно вслед за П. Губером предложить несколько гипотез.

а) В большинстве изученных приходов рекордное количество крестин приходится на 1560—1580 гг. Первый этап религиозных войн соответствует значительному росту народонаселения. Боден говорит о «бесчисленном множестве народа, столь обильного в этом королевстве». Он относит это изобилие народа за счет плодородия почвы, которая годится для выращивания всех культур первой необходимости. Этот количественный рост населения (в тех случаях, когда его можно измерить) почти непрерывен с конца XV в.

б) Некоторое замедление роста населения, или депрессия, часто (но не всегда) отмечает конец века. Но до 1590 г. оно просматривается не вполне четко. Последнее десятилетие века преисполнено бедствий (тогда четко видно уменьшение количества крестин, отмечается [102] много смертей); следует отметить, что 1589—1591 гг. были трудными с точки зрения сельского хозяйства, а в 1597 г. отмечается сильный голод по всей Европе, так что можно задаться вопросом о том, как интерпретировать это замедление роста народонаселения в конце века (было ли оно длительным или краткосрочным? вызвано оно войной или резким падением уровня жизни?).

в) Исключение составляют местности, сильно затронутые войной, особенно города на протяжении всего этого периода, но особенно 10 или 15 последних лет века.

К сражениям, в которых было много убитых, несмотря на связанный с именем Амбруаза Паре прогресс хирургии, добавляются массовые убийства: взяв город, победители истребляли его гарнизон. Последствие Варфоломеевской ночи в Париже — свыше 4000 жертв. К этому добавляются убийства отдельных лиц: смерть грозит не столько широким массам, сколько вождям.

г) Между 1562 и 1598 гг. резкое и кратковременное снижение числа крестин почти всегда соответствует периодам сильного голода, который часто сопровождался эпидемиями.

Но следует остерегаться поспешных выводов: смерть не всегда является прямым следствием известных причин. В некоторых областях прямыми убийцами оказываются эпидемии, нередко в чистом виде (настоящая чума или приравненные к ней болезни). Кажется, [103] что это особенно присуще лесным, сельскохозяйственным и приморским регионам. Классический «кризис средств существования», скорее всего, характерен для обширных равнин с сильно выраженной монокультурой, а также для центров мануфактурного производства (Бове, Руан, Амьен). Авторы исторических хроник отмечают тревожный ритм тех лет, полных невзгод и несчастий: в 1562 г. чума в Париже, в 1564 г. — в Лионе и в долине Роны, в этом обвиняют протестантов — это начало путешествия Карла IX. В 1580 г. — «жестокий коклюш», начало чумы и Большая чума в Марселе. В 1585 г. Летуаль отмечает «великую и жестокую чуму в Лионе, Дижоне, Бордо, Санлисе и большинстве добрых городов Франции». В Париже «она присутствует всегда и продолжается уже шесть лет, но она менее злая и жестокая». События в Пуату опустошают деревни. После снятия осады Парижа Летуаль отмечает в декабре 1590 г. высокую смертность в Париже: «Врачи говорят, что чума 1580 г. за шесть месяцев не убила столько людей, сколько за четыре месяца погубила лихорадка, вызванная плохим питанием, которое было у народа во время голода...», в частности, знаменитым «хлебом мадам де Монпансье». В марте 1595 г. целый месяц шли дожди и дул ветер, что привело к сильным наводнениям, реки вышли из берегов, «вызвав недостаток продуктов и их дороговизну, что вместе с войной принесло много бедствий бедному народу...». [104]

Цена одного сетье муки на рынке в Париже возрастает с 21-22 до 25 ливров, в столице бедняки устраивают процессии, в то же время другие люди живут в роскоши.

д) Надо также принимать во внимание миграцию и перемещение населения. Одни из них случайны и связаны с потребностью в пропитании: нищие, бродяги и разорившиеся крестьяне приходят в города. Другие перемещения людей систематические и традиционные: овернцы и жители Лимузена каждую зиму отправляются на работу в Испанию, где за высокую плату «делают шелк, обрабатывают железо, работают на полях и в садах, ухаживают за оливами, шелковицами и рисом», — это «вши, пожирающие Испанию» — скажет позже Кеведо. Есть и миграции, связанные с войной, это отъезды на войну дворян и крестьян, откликающихся на звуки военных труб, как это показал граф д’Обинье в своей «Всемирной истории». И, наконец, существуют чисто религиозные миграции и переезды, они являются следствием дискриминационных эдиктов 1668, 1672, 1685 гг. или преследований в отдельных регионах. Трудно точно назвать цифру вынужденных отправиться в изгнание гугенотов, которые добрались до какого-нибудь города, давшего им приют: Женевы, Страсбурга, Базеля или Лондона. Какая часть уехавших вернулась после того, как установился мир? Все эти процессы, отличающиеся по масштабам и характеру, [105] объясняют огромные трудности, которые встречаются в оценке городского населения. В 1524 г. в Марселе было, по всей видимости, 15 000 жителей, в 1585 г. — 35 000, в 1587 г. — 30 000; в Лионе в 1557 г. насчитывалось от 36 000 до 50 000 жителей, а в 1597 г. — 20 000, чума 1564 г. в этом городе была причиной смерти «как минимум двух третей от того количества народа, которое там жило, а большинство оставшихся жителей были вынуждены бежать куда угодно, лишь бы спастись от смерти...» В 1585 г. Консулат отмечает, что «со времени восшествия короля на престол в обзорах... пишут, что «народ куда-то девается»; сейчас уже ясно, что теперь насчитывается лишь половина того народа, который существовал в момент воцарения короля». Подобно слишком переполненным бурдюкам, города особенно чувствительны к любым изменениям ситуации: лишь мир сможет восстановить временное равновесие.

е) Представляется также, что можно обнаружить значительные региональные различия и проанализировать различные типы рельефа местности (два основных типа: равнина и гористая местность; два типа климата: приморский и «малярийный»; города всегда стоят особняком, а горы мало изучены). Повсюду отмечается ужасающая по масштабам детская смертность. Похоже, что, помимо нескольких точно известных случаев массовых убийств или исхода населения, война оказала лишь ограниченное [106] влияние на численность населения Франции.

2. Проблема земли: перераспределение собственности и эмоции крестьян.

Для составления полной картины понадобились бы две карты: карта разрушений, вызванных войной, и карта состояний имущества, чтобы выяснить значение роста цен. Каждый город, каждый регион прожил свою собственную жизнь, и общее заключение, касающееся Франции XVI в., требует подтверждений. Часто говорят об абстрактных понятиях — буржуазия, дворянство, — но на самом-то деле речь идет о многочисленных индивидуальных человеческих судьбах, в которых обнаруживаются скрытые страдания и героизм, страх, амбиции или корысть. Недавние работы, относящиеся к Парижскому району, который был головой и сердцем конфликта, а также исследования Бургундии, Запада и Юга Франции, показали, что все участники исторических событий переживали эту драму по-разному: одни лишились всего, а другие наживались на войне.

Сначала были ограблены наиболее активные участники конфликта — католическое духовенство и преследуемые гугеноты. Говоря об участи католической церкви, следует постоянно помнить рабочие гипотезы аббата Карьера, изложенные в его книге «Испытания французской церкви» (новое «Слово о несчастьях [107] того времени»). Духовенство активно участвовало в борьбе. Атаке подверглись отдельные представители церкви и целые монастыри, а также сам принцип ее собственности. «Помня, что люди церкви являются лишь ее администраторами и должны будут давать отчет», духовенство вынуждено было пойти на уступки. Обычные и экстраординарные десятины, беспроцентные срочные или условные займы, назначения рент сопровождаются многочисленными потерями церковных доходов. Все эти мероприятия, проводившиеся при Карле IX и Генрихе III, наполовину уменьшили недвижимость церкви и стоили ей по меньшей мере 20 000 000 ливров.

Протестанты являются жертвами проскрипционных эдиктов, в результате которых пострадали если и не они лично, то их имущество. В каждом городе население готово броситься на имущество тех, кто оставляет ему гражданскую власть, сами католики не защищены от этого. Таким образом частично объясняется сдержанность некоторых губернаторов по отношению к приказам короля после Варфоломеевской ночи. В Париже папские нунции свидетельствуют: «Дома гугенотов были взломаны населением с невероятной жадностью. Кто-то из жителей в этот вечер потратится на лошадей, поставит в свой сарай экипаж, будет есть и пить на серебряной посуде, о чем никогда в своей жизни он даже не думал». Шестимесячный срок, который давался [108] вначале эдиктом 1585 г., был уменьшен до трех месяцев, затем до двух недель, что привело к настоящему узаконенному ограблению гугенотов в тех областях, где они находились в меньшинстве. Уполномоченные короля опечатывают их имущество, кое-что продается за бесценок; во Фландрии гугеноты, «могущественные и богатые люди», переписывают поместья на детей. В 1587 г. в Париже растет недовольство: имущество гугенотов не было продано, Генрих III должен повелеть сделать это публично. То же самое происходит во времена Лиги с имуществом «политиков». Летуаль, говоря о крушении моста и отмечая гибель множества людей, добавляет: «Все это люди богатые и зажиточные, но обогатившиеся ростовщичеством и грабежами во время Варфоломеевской ночи и существования Лиги». Вернулось ли это преступно нажитое имущество к законным владельцам, которые нередко сами погибли или пропали без вести, или к их наследникам?

Куда идут деньги? Как обычно, они попадают к тем, у кого они уже есть, и кто, пользуясь инфляцией и стараясь избавиться от наличных денег в этот период нестабильности финансовой системы, инвестирует их в земельные участки. Даже при наличии разнообразия видов ренты и множества выгодных должностей это самое надежное помещение денег. Прекрасный пример — сеньории местности Гатине близ Парижа; благодаря Парламенту и судам [109] низшеи инстанции, сеньория господствует над равнинной частью страны, контролируя долги, руководя продажей общественного имущества и поддержанием порядка на межевых границах. Сеньор сначала одалживает деньги, затем покупает, объявляет своей собственностью бесхозное имущество, устанавливает испольщину[12]. Аренда подобного типа, развитие которой в Пуату изменяет уклад сельской жизни, представляет собой самый рентабельный способ капиталовложения. Благодаря этой системе сеньор — дворянин или буржуа — пользуется высокой ценой на зерно и пролетаризацией сельского населения. Он часто ускользает от тальи, полная сумма которой падает на остальных жителей прихода. Из 175 контрактов из Верхнего Пуату, рассмотренных П. Раво/P. Raveau, следует, что землю приобрели 133 торговца — буржуа или представителей дворянства, и 42 так называемых «землепашца» (laboureurs). Нередко происходит переход цензив[13] или целых сеньорий (поместий) в руки городских жителей, примером является Жан Поклен — буржуа из Бове. [110]

Торговец сукном, получатель земельной ренты, продавец леса и зерна, ростовщик — все они одновременно являются земельными собственниками. В деревне экономической конъюнктурой пользуются три социальные категории: прежде всего «землепашцы» — собственники, которые уже были зажиточными в начале века, нотариусы квалифицируют их как «честных людей», владеющих конской упряжкой и рабочими руками, благодаря наличию многочисленной семьи. Они берут в аренду новые земли исполу. Далее идут «землепашцы-торговцы». Торговля зерном, лесом, фуражом приносит наличные деньги, они вкладывают деньги в товар, но оставляют за собой землю, которую обрабатывают наемные поденщики. После них идут владельцы сеньорий (поместий), они берут на откуп десятинный налог, налоги на вино, соль, дорожные налоги и пошлины. Таким образом, введение в коммерческий оборот продуктов сельского хозяйства остается делом меньшинства, пользующегося некоторой стабильностью платы за наем, снижением в денежном выражении сеньориальных рент, а также освобождением от налогов на аренду земли из-за разрушений. Они пополняют класс крупных землевладельцев, сеньоров или буржуа, превращаясь из земельных рантье в собирателей земель.

Жертвами этого перераспределения земли остаются мелкие крестьяне, которых «обрабатывают» все, кто обогащается или спекулирует за их счет. Они упоминаются в отчете о посещении [111] крестьянских дворов, в нотариальных записях, в работе Ноэля дю Фая или в хронике сира де Кубервиля. В Парижском районе, как показывает М. Жакар, у крестьян нет ни капиталов, ни семян для посева, они вынуждены покупать часть продуктов для своего пропитания. Крестьяне страдают под непосильным бременем тальи и требований предводителей банд, как свидетельствует Блез де Монлюк. Сначала они теряют средства производства, рогатый скот и лошадей, конфискуемых для пропитания войск и обозов. Задавленные долгами, задушенные налогами и поборами, крестьянские общины продают общественное имущество, леса и пастбища. Затем происходит продажа частного имущества в соответствии с классической схемой: деньги или зерно дает в долг кто-нибудь из «сильных», либо происходит прямое отчуждение, обложение рентой движимого и недвижимого имущества, это имущество обременяется долгом, который теоретически можно выплатить, затем участки земли (parcelles) выставляются на продажу. Продажа осуществляется королевскими уполномоченными и проводится для того, чтобы погасить непомерно возросший долг. Более или менее защищены от наступления покупателей земли только менмортабли[14]. Крепостное право служит [112] для крестьянских земель щитом, в обмен на землю наблюдается начало освободительного движения. Природное право? Прежде всего это право войти в экономический цикл устойчивого имущества. Великая экономическая перемена того века состоит не в том, чтобы не быть больше «у себя дома», а в том, чтобы быть теперь рантье, арендатором земли, наемником (П. де Сен-Жакоб).

Судорожный ритм войн позволяет экономической жизни страны приходить в себя, одним — регистрировать продажи, другим — получать прибыли, а остальным — отправляться в город. Когда те, кто использует войну для наживы, насытятся, не становятся ли они наилучшими борцами за окончательный мир? Нельзя ли приложить к религиозным войнам слова Тэна о перераспределении собственности, высказанные им применительно к Французской революции?

Перед лицом этих опустошений, которые Ронсар[15] разоблачал с 1563 г, этих «узаконенных грабежей», зарегистрированных в канцеляриях судов и внесенных в их архивы, реакции крестьянства весьма разнообразны. Они укладываются в длинный список народных эмоций, столь многочисленных во время Столетней войны и в начале XVI в. — от создания обществ самообороны, которые заставляют [113] себя бояться и уважать, и доходят до настоящих восстаний и грубого насилия. Сознавая бессилие официальных властей, жители Коменжа организуют лиги взаимной защиты, то же самое происходит в Дофине. Эти ассоциации являются протестантскими и демократическими, они противостоят дворянству. В Виваре организация не настолько развита, там заключается перемирие на время пахоты. Самым действенным средством остается бунт, который в некоторых регионах свидетельствует о постоянстве конфликтов и предвещает возникновение настоящего классового сознания. В 1590 г. Генеральные штаты Бургундии постановляют, что «в связи с последствиями и возможными неприятностями, в деревнях, входящих в коммуны, не будет разрешено браться за оружие»... даже с намерением «пойти войной на врагов». Буржуазия с подозрением относится к вооружению деревни. В Провансе грубые репрессии 1545 г. и союз короля с парламентом города Экс-ан-Прованс не разрешили никаких социальных и религиозных противоречий, оказавшихся очень живучими. Беза говорит о 60 реформаторских церквях в этой провинции. Центром борьбы провансальского крестьянства оказались деревни, расположенные между Дюрансом и Любероном. В Гиени устная традиция передает воспоминания о бунте против налога на соль (габеля) в 1548—1549 гг.. Бунт докатился до Бордо, несмотря на увещевания должностных [114] лиц и Парламента. Восставшие («Gauthiers») Перше были раздавлены герцогом Монпансье[16] между Аржантаном и Фалезом (апрель 1589 г.). За этим последовали новые бунты («francs museaux», «chatean-verts» или «lipans») в 1589—1593 гг. Не было ли в Нормандии на Генеральных штатах, созванных в 1593 г., своего депутата-«землепашца»? В Бретани недовольные, не колеблясь, атаковали города, в которых укрепился Меркер[17]. Значительные волнения недовольных в 1589—1590 гг. отмечаются нападениями, сопровождавшимися литургическими песнопениями. В стране сладких вин эти бунты направлены против любой армии, без какого-либо различия между партиями.

Каждое крестьянское движение обладает, таким образом, какой-то особой чертой: в Бургундии это движение направлено на сохранение мира, в Бретани оно полно социальных чаяний и устремлений и направлено против городов; в Лимузене это движение против [115]дворянства и против налоговой политики, оно отличается особой широтой, поскольку кроканам («croquants») удалось собрать 150 000 человек (Bercé Y.-M. Les Tards — avisés, в кн. «Histoire des Groquants», p. 89—125).

3. Запоздалое падение промышленного производства.

Экономическое возрождение в начале века, вызвавшее появление торгового и промышленного капитализма, создало новые формы производства и поставило перед государством новые проблемы. Наряду с двумя традиционными формами производителей (цеховые ремесленники, которые имели уставы и привилегии, и лица свободных профессий), появляется тенденция к развитию индустрии капиталистического типа, где преобладают торговые интересы. Под влиянием торговцев сукном происходит изменение в суконном производстве, которое стимулирует активную торговлю в акватории Средиземного моря. В связи с модой и развитием буржуазии значительный подъем наблюдается в шелковом производстве в Лионе, где появляются «торговцы-фабриканты», в Туре, в Париже, как это констатирует Ассамблея нотаблей[18] в [116] 1596 г. В других отраслях промышленности, таких как производство стекла, добыча и обработка металлов, в печатном деле, игравшем столь значительную роль в войне пасквилей и являвшемся новой властью над общественным мнением, появляются предприниматели, которые выделяют капиталы и поставляют оборудование, объединяют людей по специальностям, отличным от представленных в цеховых объединениях, как это происходит в Нидерландах. Их предприятия являются капиталистическими с самого своего возникновения. Развитие этих предприятий приходится на период Итальянских войн, Возрождения и возникновения новых форм цивилизации. Это зачаток промышленной революции, к которой Ж. Неф привлек внимание, говоря о Франции и Англии. Рост цен поначалу способствовал промышленной активности, в частности, в некоторых очень специализированных отраслях, но очень скоро начали сказываться последствия военной смуты.

Падение производства связано с разрушениями, порожденным неуверенностью в безопасности застоем в торговле, с налоговой системой, а начиная с 1585 г. — и с превратностями европейской и трансатлантической экономики (Шоню и Дейон). К этому добавляется закрытие традиционных рынков сбыта, кроме итальянских, но Италия остается конкурентоспособной в отношении предметов роскоши и, по капризу моды, ее товары высоко ценятся [117] на французском рынке. Те, у кого имеются деньги, быстро реагируют на тревожное состояние общества, они начинают изымать средства из производства и инвестируют их в землю или в покупку должностей. Производство падает как в количественном, так и в качественном отношении. Власти предпринимают усилия для того, чтобы как-то затормозить этот отток валюты, вызываемый приобретением иностранной продукции. Прежде всего это касалось предметов роскоши. Эдиктом от 3 октября 1582 г. ввозные пошлины увеличены на все товары, прибывающие из-за границы. Ассамблея нотаблей 1583 г. предлагает запретить ввоз готового сукна из Италии и Англии и предоставить возможность свободно ввозить из-за границы шерсть, лен, пеньку, шелк-сырец, воск, медь, красное дерево и другое сырье. Эта Ассамблея хотела бы создать во Франции «производство шелковых тканей, что даст возможность жить множеству людей и удержит в королевство свыше двух миллионов золотом, которые уходят в Италию». Эти проекты, оставшиеся лишь на бумаге, вновь появляются в докладной записке Лаффама «Общие правила по созданию мануфактур во Франции» в январе 1599 г., но эдикт о запрещении ввоза тканей, приравненных к предметам роскоши, вызывает настоящий бунт.

Рост капиталистического производства сопровождается ростом цен и ведет к усилению [118] социальных противоречий и конфликтов. Изменение реальной заработной платы, которая отличается от номинальной, трудно оценить, но, тем не менее, ясно, что повышение цен не сопровождается параллельным ростом оплаты труда. Заработная плата меняется в зависимости от целой серии «факторов разброса»: для некоторых профессий играет роль пол, в частности, в производстве предметов роскоши. Важна квалификация, а также место, размер и характер предприятия. Крайне важными представляются и условия жизни рабочего. Здесь обнаруживается контраст между городами и деревнями. П. Раво указывает, что в Пуату упоминается очень мало наемных сельскохозяйственных рабочих, и только на крупные арендуемые фермы при их обустройстве нанимались батраки. Множество трудящихся, которых ничто не привязывает к земле, стекаются в пригороды; создание и последующее слияние этих пригородов друг с другом остается важным событием в истории городов. В свободных профессиях кустарные промыслы очень часто служат лишь дополнительным источником дохода, эта работа непостоянна по месту и по времени, а у работника отсутствует специализация. Он хочет жить в своем замкнутом хозяйстве, на своем клочке земли, со своими овцами, со своей репой и что-нибудь понемножку мастерить. Как хорошо сказал П. Гувер про жителей Бове, «эти черты поражают в жизни деревень больше всего». [119]

Лига быстро берет на вооружение демократические требования, требования равенства и привлекает на свою сторону трудящиеся массы, рабочих, выброшенных на улицу. Вера заменяет хлеб. Религиозное братство играет существенную роль в либерализации масс: частые церковные службы, многолюдные процессии с хоругвями, священный союз за спиной крупных сеньоров, прелатов и королевской семьи, отдаленные воспоминания о Кабоше в 1412 г.[19] Так происходит психологическая переоценка окружающей действительности: целенаправленная и всячески разжигаемая религиозная борьба подменяет собой борьбу социальную. «Народ был в такой ярости, — говорит Летуаль, — что часто поднимался ночью и поднимал с постели своих приходских кюре и священников, чтобы повести их вместе с собой...».

Королевская власть также стремится к выработке единого законодательства для всех видов производственной деятельности. В 1544 г. Франциск I упразднил звание руководителей гильдии галантерейщиков (rois des merciers), которые в некоторых провинциях присвоили себе королевские права, требуя от представителей некоторых профессий покупки у них права на производство работ. [120]

Король дает местным судам право создавать уставы для различных профессий и выбирать жюри для оценки квалификации. В 1567 г. Карл IX устанавливает должность судьи в коммерческом суде и в длинном ордонансе относительно полиции и ремесел утверждает нечто вроде подвижной шкалы: каждые три месяца определяется цена продуктов питания и цена труда; члены жюри по каждому ремеслу должны собираться и не допускать «никакого повышения цен и никаких новшеств». В 1577 г. Генрих III воспроизводит эти распоряжения, а в 1581 г. он проводит реформу организации ремесел в целом, систематически расширяя список профессий, определяемых жюри. Этот эдикт не применялся на практике, но в 1597 г. был вновь обнародован Генрихом IV, чтобы вернуть истерзанную Францию к труду. В отличие от Соединенных провинций, где традиции городской жизни были достаточно сильны для того, чтобы города могли укреплять свое влияние на ремесла и профессии, цеховое ремесло во Франции преданно, если не сказать покорно, следует по пятам за политической властью, которая скатывается к абсолютной монархии.

4. Развал торговли.

В 1559 г. кажется, что наступивший мир позволит возобновить торговлю, которой с начала века благоприятствовали расширение рынков и расцвет мореплавания, [121] устоявшего в обстановке общеевропейского кредитного кризиса, последовавшего за банкротствами Франции и Испании. Но на смену межгосударственной войне и финансовому кризису приходит гражданская война: неуверенность, отсутствие безопасности, налоговое бремя, спад производства, конкуренция зарубежных производителей — все эти элементы, несмотря на попытку реформы Адмиралтейства в 1584 г., парализуют торговую деятельность.

Внутренняя торговля сократилась из-за дорожных грабителей и разрушения дорог. Речное судоходство, столь важное в тот период, когда общенациональный рынок начал формироваться, прервано, рынки и ярмарки не функционируют. Иностранные торговцы — часто протестанты — покидают страну.

Внешняя торговля страдает от войны и колебаний во внутренней политике. Если до 1575 г. французский экспорт еще держится, то позднее, вплоть до 1588 г., он постепенно приходит в упадок из-за таможенных пошлин и еще больше снижается в эпоху Лиги. На море соперниками Франции становятся Англия и Нидерланды. В 1552—1568 гг. великий морской путь, по которому прибывают сокровища из Америки, проходит по Бискайскому заливу и далее через Нидерланды на северо-запад Европы. С 1572 г. его заменяет другой путь — из Барселоны в Геную; иногда сокровища везут через Ливорно и Неаполь. Торговое [122] соглашение, заключенное одновременно с подписанием договора в Блуа в 1572 г. между Карлом IX и Елизаветой Английской, не принесло ощутимых результатов. Решительно используя все возможности рыночной экономики, ориентированной на экспорт, англичане практически закрывают свои порты для товаров французской промышленности и наводняют Францию собственными товарами — грубым сукном, чулками, обувью, шляпами. Французская сельскохозяйственная продукция принимается при условии, что ее перевозят и продают оптом британцы. Однако ставка делается более на Испанию, чем на Францию. В этой атлантической дуэли бретонские моряки, особенно залива Сен-Мало, играют роль «прорывателей блокады». Они привозят на свой полуостров зерно, ткани, галантерею, рыбу, в обмен грузят соль, вино, серебро. Отношения герцога де Меркера с Испанией выглядят, таким образом, весьма оригинально, что выражается в активной деятельности Монетного двора в Ренне. В 1598 г. договор, подписанный в Вервене, вновь официально открывает для французских торговцев испанское побережье и Нидерланды, остающиеся под испанским владычеством.

Торговля на Средиземном море какое-то время продолжается благодаря установившимся в 1536 г. хорошим отношениям между Франциском I и султаном Сулейманом Великолепным (умершим в 1566 г.). В октябре 1569 года [123] Клод дю Бург, казначей короля, получает от султана Селима II капитуляции 18 статей, в которых подтверждались «вечные» привилегии на ловлю кораллов, которыми марсельцы владели с 1520 г., и признавался фонд, созданный в Алжире в 1561 г. из Французского бастиона в пользу двух марсельских негоциантов, а также использование французского флага в обязательном порядке в морях Леванта всеми иностранными кораблями, кроме венецианских.

Кипрская война, в которой Турция сражалась со Священной Лигой (Священный престол, Испания и Венеция), была отмечена взятием турками Кипра (9 сентября 1570 г.). Таким образом, Марсель остается единственным крупным нейтральным портом на Средиземном море (с июля 1570 г. по март 1573 г.). Он познал при этом настоящее процветание, что подтверждалось как общим увеличением числа заходов кораблей в этот порт и выходов из него, так и взятием на откуп доходов от торговых пошлин. Сражение при Лепанто[20] [124] стало концом могущества турецкого флота. Благодаря вмешательству французского посланника в Константинополе епископа Дакса, между турками и Венецией заключен мир. Лига и диктатура Казоля, переориентируя Марсель на Испанию, закрывают ему доступ в Левант[21] и кладут конец его процветанию.

С падением Казо (февраль 1596 г.), воспетым Малербом[22], в порту возобновляется нормальная активность. Но варварская гонка начинается снова, и на Средиземном море, где Левантийская компания некогда прекрасно вела дела, теперь доминируют голландцы, и требуется вновь завоевывать позиции и утраченных друзей.  [125]

Глава V. МЕЖДУНАРОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ: ДВЕ СИСТЕМЫ СОЮЗОВ

В своей «Истории Европы» с 1559 по 1587 гг. Жак де Монтань, заместитель прокурора (1555 г.), а затем президент Высшего податного суда в Монпелье (1576 г.), в общих чертах описывает международные отношения в 1559 г.: смерть Генриха II, папы Павла IV Карафы, договор, подписанный в Като-Камбрези, бракосочетания в королевской семье; в 1587 г.: гибель Марии Стюарт, казненной 8 февраля, в то время как Филипп II готовится отправить флот, который должен взять на борт в Нидерландах войска герцога Пармского и высадить их на побережье Англии. В последующие годы прослеживается история Лиги — основной действующей силы великого католического замысла и переход при Генрихе IV от гражданской войны к войне межгосударственной. Этот период, начавшийся под знаком примирения с Испанией, заканчивается войной против нее. [126]

1. Католические союзы.

Лагерь протестантский, лагерь католический — подобное противопоставление не всегда соответствует действительности. В 1559 г. ставки еще не сделаны. Личность Филиппа II более сложна, чем того хочет легенда. Только что подписан Като-Камбрезийский мир; важным элементом этого мирного договора являются бракосочетания, столь важные для дипломатии того времени. Эммануил Филиберт Савойский женится на Маргарите Валуа. Достаточно ли этого, чтобы компенсировать потерю Корсики, отданной генуэзцам, и всей Италии, которая, за исключением лишь нескольких мест, перешла под испанский контроль? Филипп II женится на Елизавете Валуа («королеве мира»): здесь речь идет о том, чтобы избежать возможного союза между Англией и Испанией. Проблема Англии, связанная с проблемой Шотландии, выступает на первый план. Елизавета склоняется к протестантизму. При французском дворе озабочены соблюдением прав Марии Стюарт, королевы Шотландской, вышедшей 24 апреля 1558 г. замуж за французского дофина. Сможет ли дофин, по призыву английских католиков, возглавить победоносный крестовый поход в тот самый момент, когда его отец завершает искоренение ереси в своем королевстве? Елизавета обеспокоена: заговор в Амбуазе в 1560 г., будучи драмой социальной и религиозной, стал и международной драмой (Бродель). Потеря Италии [127] и Корсики, опасения по поводу перехода Англии в другую веру — между лагерями соперников партия еще не разыграна. Смерть Генриха II оставляет Франции в католическом лагере и рядом с Римом блестящую второстепенную роль, а если принимать гипотезу о ее вступлении в протестантский лагерь — роль соперника или союзника Англии.

Участие Святого престола в Реформации церкви в собственном смысле этого слова не должно позволить забыть, что Святой престол был вдохновителем европейской Контрреформации. Главной его целью была организация крестового похода против неверных и еретиков. Пять пап сменилось с 1559 г. по 1568 гг.; каждый из них, в зависимости от темперамента, играет собственную роль в расстановке противостоящих сил, опирающихся на финансовое могущество, создаваемое при помощи настоящих «налоговых войн», создания рент, борьбы против задолженности, организации «Monts de Piété»[23], которые освобождают христиан от их кредиторов-евреев, и благодаря исчезновению предприятий с чисто итальянским капиталом. После Павла IV Карафы [128] папой становится в 1559 г. Пий IV, которого совершенно затмевает его же государственный секретарь Карло Борромео; имя этого папы связано с завершением Тридентского собора. Пия IV, человека эпохи Возрождения, наследника богатой миланской семьи, сменил 6 января 1566 г. Пий V, человек страстный и нетерпимый, склонный к большим делам, который вернулся к проекту Пия II: создать Лигу христианских государей против турок. Ему это удалось, он познал радость победы в битве при Лепанто 7 октября 1571 г. и умер 1 мая 1572 г.

При папе Григории XIII политика Святого престола резко сменила направление. Вместо тщетных попыток организации крестового похода против ислама начинается открытая борьба против западной ереси. С начала 1572 г. папа пытается помешать войне между Францией и Испанией, посылает к Екатерине Медичи нунция Сальвиати, persona grata, и поздравляет королеву-мать с убийствами во время Варфоломеевской ночи. Папа Сикст V (1585—1590 гг.) наделен умом государственного деятеля и жаждой власти. Бунт, мятеж вызывают у него отвращение, откуда бы они ни исходили. Его программа для Франции — война с ересью под руководством короля. Действия Гизов затрудняют выполнение этой программы. 9 сентября 1585 г. папа издает буллу, в которой лишает Генриха Наваррского и принца Конде прав на французскую корону как еретиков [129] и отступников и освобождает от клятвы верности всех, кто присягал им. Отман[24] отвечает ему, написав «Brutum fulmen Рарае Sixti V»; Парламент восстает против угрозы теократии. От берегов Средиземного моря крестовый поход обращается против Англии, когда в феврале 1570 г. Елизавета Английская была отлучена от церкви. После неудачи непобедимой армады Сикст V перестает гневаться на Венецию, признающую Генриха IV. В Париже лигисты возмущаются подобным папой-«политиком». В 1590 г. появляется папа Григорий XIV, «во всем лигист и во всем испанец». Его бреве (послание) от 28 марта 1591 г. вновь провозглашает отрешение короля от власти и грозит отлучением от церкви тем, кто останется ему верным. По совету своего племянника папа посылает против еретика армию и разрешает священникам участвовать в этом новом крестовом походе. Климент VIII (1592—1605 гг.) испытывает некоторые угрызения совести, накануне согласия Генриха IV на возвращение к католицизму. Он успешно противостоит проискам сторонников галликанства и старается примирить Францию с Испанией. В конце века Вечный город приобретает новое величие, освободившись [130] от испанской опеки. Поощряя набожность в любых проявлениях, а также покровительствуя искусствам, театру и просвещению, инициировав движение по обновлению монастырей и епископств, католическое Возрождение отправляется на новое завоевание Европы.

Руками и мозгом католического мира остается Испания, присоединившая Португалию в 1580 г. После этого «поворотного момента века» политика Испании полностью сосредоточилась на океане и Западной Европе, куда ее уже влечет рост могущества Амстердама. Если банкротство 1575 г. ознаменовало окончание первого периода правления Филиппа II, то приток драгоценных металлов внезапно пополнил испанскую казну, предназначенную для войны, и увеличил возможности испанской экспансии в западном направлении (Бродель). Для Франции, если принимать во внимание тесную религиозную и финансовую взаимосвязь, Испания представляет собой тройной соблазн: Италия, Нидерланды и «Индии». Итальянская проблематика очень скоро сходит с повестки дня: по возвращении из Польши Генрих III оставляет несколько крепостей, которые Франция сохранила при заключении мира в Като-Камбрези и по договору в Фоссано (1562 г.), и оставляет за собой только маркграфство Салюс. Герцог Савойский, другой крупный борец за дело католиков, стремится при помощи Лиги восстановить бывшее королевство с центром в Арле и [131] захватывает Салюс в 1588 г. 17 января 1601 г. в Лионе он заключает мир с Генрихом IV на основе взаимных уступок и обмена территориями, расположенными «по ту и по другую сторону гор». Окольный путь из Милана в Брюссель вдоль границы через Франш-Конте и Лотарингию, принадлежащую герцогу, остается свободным, эти места являются бастионами борьбы против Реформации. Вторая проблема — это Нидерланды. Восстание, которое разрывает единство XVII провинций и приносит северным провинциям независимость, возобновляется снова и снова. Франция многократно пытается вмешаться. Сначала, после третьей религиозной войны, в связи с «морскими гезами», которые 1 апреля 1572 г. захватили город Бриль; Колиньи пытается вовлечь в события Карла IX. Наступает Варфоломеевская ночь, «поворотный момент века», как сказал Мишле. «Не оказавшая длительного влияния на французскую политику», — возражает Ф. Бродель. Один из них думает о символе, о роли протестантской Франции в раскладе сил и идей, другой видит реальность, в который линия французской внешней политики остается неизменной: действительно, на Средиземноморье епископ Дакса проводит антииспанскую политику, что не препятствует перевозке драгоценных металлов в Испанию в конце 1572 г. через Францию: атлантические морские пути ненадежны. Так происходит до тех пор, пока Филипп [132] II не соглашается на средиземноморский путь через Барселону в Геную. Претендент на руку Елизаветы герцог Анжуйский вновь рассматривает проекты Колиньи, но терпит двойное поражение: в Англии и в Нидерландах. «Вечная невеста» отказывается в последний момент. Попытка претендента на ее руку навязать себя в Антверпене (17 января 1583 г.)[25] заканчивается его бегством, сохранен лишь Камбре. Это конец лишенных величия попыток династии Валуа что-то предпринять в Нидерландах, конец двусмысленной политики, которая не позволяет ни отказаться от представляющегося случая, ни идти до конца, и оставляет открытой северную границу. И, наконец, последняя попытка — это «Индии», также связанные с большими проектами династии Валуа, с военными и религиозными идеями Колиньи. Адмирал думает о том, что французы и гугеноты должны обосноваться во Флориде и в Бразилии. Эти проекты частично начинают выполняться, но после контрдействий со стороны испанцев и португальцев они сворачиваются. Флот Строцци разбит в 1582 г. маркизом де Санта-Круз. Это неудача попыток династии Валуа поразить Филиппа II в самое сердце. [133]

С 1595 по 1598 гг. Генрих IV ведет открытую войну против Испании. Это ограниченная война, в которой успехи противника в Амьене, а затем в Кале наделали много шума, однако при этом речь идет о бесплодных усилиях. Взятие Антверпена войсками Фарнезе после долгой осады (1584—1585 гг.) стало одновременно и триумфом испанской политики, и демонстрацией ее ограниченности. Противники полностью обессилены: документы, опубликованные в Нидерландах М. Ван дер Эссеном, доказывают, что этот успех был достигнут с использованием весьма ограниченных средств. Испания, могущество которой пугало остальную Европу, на самом деле не способна на продолжительные военные действия и крупные финансовые вложения. Банкротство 1597 г. добивает ее, и примирение с Францией, которое не очень приветствуют ее союзники, достигается очень быстро. По мирному договору в Вервене (2 мая 1598 г.), который повторяет условия Като-Камбрезийского мира, целостность королевства сохраняется. Испанцы покидают захваченные территории в Бретани и возвращают Кале. Франко-испанское противостояние перестает быть религиозным и торговым. Но остается территориальная проблема, решение которой связано с укреплением границ королевства, которые по-прежнему проницаемы и плохо определены.  [134]

2. Протестантские союзы.

«История правления Елизаветы, можно сказать, неотделима от истории Франции» (Хаузер). Она вмешивается в события то как союзник, то как враг Испании и Рима. Для некоторых она представляет собой главную вдохновительницу мятежей, заговора в Амбуазе, убийств Варфоломеевской ночи. Для других она является воплощением решимости народа спасти свою восстановленную веру. На самом деле она остается политиком, который должен следить за Шотландией и преодолевать жестокое сопротивление в самой Англии. Она пытается объединить интересы своей страны с чаяниями протестантов: поражение французских гугенотов стало бы провозвестником триумфа крестового похода Рима и Испании.

Первая стадия: дуэль между Елизаветой Английской и Екатериной Медичи. С началом военных действий Конде открывает для англичан Нормандию. В обмен на оказанную ею помощь Елизавета требует Гавр, а затем, в обмен на Гавр — Кале, который по Като-Камбрезийскому мирному договору ей пришлось уступить Франции на 8 лет. Сведения об условиях договора, подписанного в Хэмптон-Корте 20 сентября 1562 г., имеются в «Calendars of State papers». Религиозные противоречия оказываются выше национальных интересов. В Кале, обещанном Англии, Конде и Колиньи видят оплот протестантизма: в любой момент Елизавета может прийти на помощь [135] своим единоверцам, но триумвиры вновь отбивают Руан у протестантов перед высадкой англичан в Дьеппе и в Гавре. Екатерина перетягивает на свою сторону Конде, взятого в плен. Он соглашается на условия эдикта, подписанного в Амбуазе, и вместе с коннетаблем вновь пытается взять Гавр (30 июля 1563 г.). Договор, подписанный в Труа 11 апреля 1564 г., фактически признает за Францией право на владение Кале за плату в 120 тысяч экю, «принятую королем» в виде «почестей и любезностей».

В дальнейшем интрига раскручивается вокруг проектов бракосочетания королевы. Выйдет ли она замуж за французского принца? Тщеславие Екатерины уязвлено: дважды предприятие (а это было предприятие) терпит неудачу.

После договора, подписанного в Блуа, носившего оборонительный и торговый характер, Елизавета вяло поддерживает Колиньи: у Англии нет никакого интереса в том, чтобы Франция утвердилась в Антверпене. Варфоломеевская ночь ужаснула королеву, но, когда флот под командованием Монтгомери крейсирует перед Ла-Рошелью, она не вмешивается. Впрочем, мало-помалу Елизавету перестает интересовать европейский континент, и, вслед за своим народом, она поворачивается лицом к океану, где непосредственно сталкивается с Филиппом II. С одной стороны — пиратская война на море под руководством Хокинса [136] и Дрейка, с другой стороны — настоящая война и разгром Непобедимой армады. Разгром испанского флота знаменует не только начало английского владычества на морях, но и крах мечты о победе Контрреформации и уничтожении протестантизма, ради исполнения которой Рим нацелил в 1579 г. иезуитов на продолжительную кампанию по отвоеванию Англии.

Третья фаза отношений между Елизаветой и Францией связана с Генрихом Наваррским: на сей раз речь идет не о матримониальных планах, а о взаимной договоренности между двумя силами, которые нуждаются друг в друге. В 1587 г. Елизавета посылает тому, кто объявил себя главой европейского протестантизма, сто тысяч экю, но они передаются в руки Иоганна-Казимира, которому поручено набрать солдат. В 1591 г. она посылает 5000 солдат под командованием графа Эссекса для участия в осаде Руана. Когда испанцы берут Кале, Генрих IV взывает к Елизавете, но королева требует город, который король отказывается ей отдать. Два договора, подписанные в Гринвиче 22 и 26 мая 1596 г., дают Генриху IV минимальную поддержку на суше: 2000 солдат сроком на 4 месяца и заем в 20 000 экю, который он должен вернуть в сентябре. Совместно с кораблями Соединенных провинций английские корабли грабят Кадикс, где находились торговые склады и конторы по торговле с «Индиями» (это произошло 20 июня — [137] 7 августа). Несмотря на данные Елизавете обещания не заключать сепаратный мир, Генрих IV мирится с Испанией. Англичане и голландцы продолжают борьбу. После 1622 г. Испания утратит свое могущество на море и ее владения отойдут к ним.

После перерыва в воплощении великого католического плана Генриха II, к которому потихоньку вновь обратились Гизы, королева-мать вела политику сближения со Священной Римской империей. У императора Фердинанда (умер в 1564 г.) и у его сына Максимилиана II (1564—1576 гг.) она находит идеи, созвучные ее собственным, относительно реформы церкви и политики временной терпимости, которую следует проводить в отношении несогласных до тех пор, пока их не удастся вернуть (посредством Вселенского собора) в лоно единой церкви. Не показывает ли пример Священной империи неэффективность военных действий в решении религиозных конфликтов? Не сможет ли Франция учесть уроки Германии? Никаких политических или территориальных проблем между этими странами не существует. Возвращение трех епископств (Мец, Туль и Верден — Прим. перев.), занимаемых Францией с 1552 г., все еще остается на повестке дня собраний курфюрстов. Но эта проблема не является первостепенной, и бракосочетание Елизаветы Австрийской, дочери Максимилиана, с Карлом IX укрепляет эти дружеские связи. [138]

Этот «медовый месяц» не мог длиться долго. Французские протестанты просят германских князей о помощи. Лютеране остаются сдержанными, кальвинисты проявляют больше готовности, но всех их объединяет яростная ненависть к Риму. В декабре 1562 г. Мадлен де Майи, теща Конде, отправившаяся в Страсбург по поручению французских руководителей, заинтересовала делом Реформации герцога Вюртембергского. После убийств в Васси д’Анделотт, брат Колиньи, направленный ко двору ландграфа Гессенского, появляется под стенами Орлеана во главе отряда из 7000 солдат. В 1567 г. пфальцграф Рейнский Фридрих III, по прозвищу Благочестивый, разрешает своему младшему сыну Иоганну-Казимиру действовать в Лотарингии вместе с протестантами. В следующем году император Максимилиан делает официальный демарш от имени князей и курфюрстов Империи, чтобы предложить Карлу IX «провести переговоры о мире между ним и его подданными». Несмотря на тревожную для протестантов ситуацию и демарши Елизаветы Английской перед курфюрстами Бранденбурга, Саксонии и Палатината (Пфальца Рейнского) князья, собравшись в Эрфурте в 1569 г., отклоняют идею союза с Англией и отказываются посылать войска на другую сторону Рейна. Ненависть к кальвинизму берет верх. Варфоломеевская ночь вызывает у Империи законное возмущение, [139] несмотря на то, что Бельевр[26] и де Пибрак[27] распространяют версию о существовании заговора против короля для оправдания посмертного процесса над адмиралом Колиньи.

Страсбургский договор, подписанный 1 июля 1574 г. между Генрихом Конде и Фридрихом Благочестивым, обещает отдать епископства Мец, Туль и Верден молодому пфальцграфу Рейнскому в том случае, если он приведет на помощь реформаторам достаточную армию. В 1576 г. Конде и Иоганн-Казимир приводят на помощь брату короля герцогу Алансонскому 20 000 солдат. После мира, заключенного в Болье, Генрих III должен заплатить за их уход. Иоганн-Казимир переходит границу, увозя в качестве платы за это алмазы и драгоценные камни французской короны и двух посланников короля в качестве заложников. Все это было представлено в качестве трофеев при триумфальном возвращении пфальцграфа Рейнского в Гейдельберг.

В 1583—1585 гг. ставший защитником обеих церквей Генрих Наваррский посылает Сегюра [140] Пардайяна с поручением в протестантскую Европу, чтобы добиться создания союза, который утомил бы Елизавету. Германским князьям Сегюр должен доказать опасность, которую представляет собой новый император Рудольф II (1576—1611 гг.), муж дочери Филиппа II, вероятный наследник короны Испании и испанских Индий. Для сохранения германских свобод необходимо согласие между лютеранами и кальвинистами. Разрешение спора о разделяющем их coena Domini можно было бы оставить на усмотрение Вселенского собора. Эта миссия Сегюра кончается неудачей: Елизавета говорит хорошие слова, князья отказываются дать Рудольфу предлог для разрыва Аугсбургского мира. Единственный, кто высказывает благосклонность, это герцог Саксонский Август, под покровительством которого появляется в 1580 и 1582 гг. «Формула согласия». В 1585 г. опасность становится более серьезной. Новое посольство Сегюра оказывается удачным лишь частично: Англия дает деньги, Германия — солдат. На совещании в Вормсе (1586 г.) князья и вольные города, в том числе Ульм, Страсбург, Франкфурт и Нюрнберг, решают предложить свое посредничество Генриху III: король плохо принял торжественное посольство (11 октября), Елизавета и датский король посылают деньги в 1587 г. непосредственно Иоганну-Казимиру. В соответствии с соглашением, заключенным во Фридельсгейме 11 января [141] 1587 г., Иоганн-Казимир просит в качестве залога за оплату своих услуг имущество короля Наваррского, церквей и высшего французского духовенства. В качестве залога он сохранит все крепости, занятые во время войны. Бургграфу Фобиану де Донна поручено командование 7000 немцами, среди которых 4000 рейтаров и 3000 ландскнехтов. Опустошив Эльзас и Лотарингию, они понесли большие потери в Вимори и Оно. Швейцарцы, которые пришли сражаться с лигистами, а не с королем, ретировались после первого же сражения. В 1587 г. посольство Бонгара в Халле, Дрездене, Касселе и Любеке, а также посольство д’Аверли в Лондоне оказываются неудачными. Большего успеха добился Санси в Южной Германии: взойдя на престол, Генрих IV торопит его. Созванное по настоянию ландграфа Гессенского совещание в Касселе обещает серьезную помощь. Генрих IV ведет активную дипломатическую работу в Константинополе с целью убедить турок отказаться от вторжения в Германию. В 1590 г. организуется новое посольство, возглавляемое виконтом де Тюренном. С ним происходит обычная история: хорошие слова и, возможно, деньги от Елизаветы, посещение различных князей, сначала курфюрста Саксонского, который настроен более благосклонно, но, будучи усердным реформатором, обвиняет Генриха IV в прохладном отношении к религии. Помощь обещана, но «поскольку железо в Германии не [142] двигается с места без золота и серебра», эту помощь трудно собрать. При осаде Руана рядом с гугенотами сражаются 15 000—18 000 немцев, 4 500 англичан, 2000—3000 фламандцев: герцог Пармский направляет подкрепления в этот город и отвоевывает Нидерланды. Переход короля в католичество охлаждает усердие правителя Палатината и ландграфа Гессенского, шокированного такой беспринципностью. В 1596 г., во время франко-испанской войны, германские князья отказываются вступить в оборонительно-наступательную лигу, созданную Генрихом IV вместе с Англией и Нидерландами. Однако по просьбе короля они включены в договор, подписанный в Вервене. Из-за конфессиональных разногласий, отсутствия руководства или ясного представления о своих истинных интересах, опасаясь строптивого императора и грозных турок, протестантская Германия не предоставила Генриху IV ту поддержку, какую он мог бы от нее ожидать. Когда же все было готово, Германия потребовала плату за умеренную помощь. Отсутствие Германии в лиге, направленной против Испании, было одной из причин слабости Генриха IV, который, не имея возможности добиться решающего успеха, вынужден был вести переговоры.

Один из городов Священной Римской Империи, Страсбург, отличался тем, что поддержал французских протестантов: сначала он предоставил им убежище, став «истинным местом [143] сбора изгнанных». Страсбург разделил эту роль с городами Англии (Лондоном, Саутгемптоном, Кентербери), Швеции (Стокгольмом), Швейцарии (Женевой, ставшей протестантским Римом, а также Лозанной и Базелем), Германии (Гейдельбергом). Французский приход, в котором Кальвин был пастором (1538—1541 гг.), был упразднен лишь в 1563 г. В конце концов проведение служб на французском языке было запрещено, но юный принц Конде находился там в 1577 г, и беженцы были достаточно многочисленными. Подобно Гессену, Магдебургу и Вюртембергу, Страсбург неоднократно одалживал деньги Генриху IV, но, в отличие от других кредиторов, благодаря активности Бонгара, «истинного патриота, т.е. хорошего француза и хорошего немца», этот город получил достаточную компенсацию в деле, связанном с Шартрезом: в обмен на годовую ренту, уплачиваемую королем, жители Страсбурга сохраняют спорные земли и избавляются от монахов. Еще более серьезное событие произошло в 1592 г. после смерти Иоанна де Мандерсхейда. Оно касалось наследования страсбургской епархии, которую оспаривали друг у друга протестант Иоанн-Георг Бранденбургский и кардинал Лотарингский. История усложнилась в результате двойных выборов капитула, раздираемого разногласиями. Генрих IV поддерживает первого из претендентов, но не желает ссориться с папой. После компромисса, достигнутого [144] в Сарребурге (1595 г.), окончательное решение пришло при заключении договора в Хагенау в 1604 г.: Карл Лотарингский приобретает епископскую епархию, но город Страсбург, номинально являющийся местом пребывания епископа, остается независимым. Карл Лотарингский обещает уважать его свободу и привилегии. Единственное, что усложняет положение Франции в Эльзасе — то, что коадъютором Карла Лотарингского является эрцгерцог Леопольд, а австрийский двор «уже достаточно силен в этих краях». Генрих IV заинтересован в сохранении дружбы с республикой — хранительницей моста через Рейн. Это позволяет ему поддерживать связи с Германией и предотвращать возвращение опасности, ранее связанной с чрезмерным могуществом австрийского двора. Со стороны этого двора опасность угрожает как католической Франции, так и протестантской Германии (Ж.-П. Кинц). [145]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Конфликт между королевским двором и нацией», — так Пиренн определяет состояние Франции во второй половине XVI в. Помимо различий в догматах, особенность Франции состоит прежде всего в хронологическом разрыве со Священной Римской империей и Швейцарией, хотя и по сравнению с Англией тоже. Затем идут особенности, связанные с географическим положением, что проявляется в классическом противостоянии Севера и Юга, региональные различия, роль Парижа и значение французских дорог; на все это накладывается проблема Нидерландов. Наконец, особенностью Франции являются ее традиции: здесь войны возникают тогда, когда государство, сознавая свою незавершенность, претендует на переход от форм ограниченной монархии к формам монархии абсолютной. Будучи кризисом сознания отдельных лиц и социальных групп, война является также и кризисом развития общественных институтов, экономики и общества, и в этом качестве [146] она неизменно питает костер религиозных страстей.

В этом кратком обзоре отдельные социальные группы интересовали нас гораздо больше, чем отдельные личности. Наверху королевский двор живет в неслыханной роскоши, о чем свидетельствуют венецианские послы. В полуфранцузской-полуитальянской среде, где умирает Возрождение, где религия, сдобренная лицемерием, пропитывается демагогией и где ее требует народ, жадный до зрелищ и длинных проповедей. Роскошь свадьбы любимца короля герцога де Жуайеза и Маргариты де Водемон, сестры королевы, швыряние на ветер государственных средств, балеты и маскарады, роскошь в одежде и еде, выставленная напоказ, бесполезная, оскорбительная для бога и для людей в этой «кровавой грязи», о которой говорит д’Обинье. А рядом — военная среда, которая отличается только тем, что чаще встречается со смертью. Новый король утверждается в качестве вождя дворянства, которое остается в основном военным сословием. Король любит дворянство, щадит его даже во вражеских рядах, рекомендует бережно с ним обращаться. С обеих сторон война остается приключением, авантюрой. Лига приносит доход, если не всей нации, то, по крайней мере, ее вождям и их клиентам, этим «королям, женатым на своих провинциях», — Меркеру в Бретани, Ледигьеру в Дофине, Майенну в Бургундии и целой толпе мелких [147] дворян, следующих за ними. Пресытившись, эти люди войны превращаются в рантье, и о них постепенно забывают. Затем идет наживающийся на войнах и инфляции мир буржуазии, роль которого в развитии этого кризиса была определяющей.

Разве не полагает Р. Гаскон, что для Лиона рост цен, отмечающийся начиная с 1530 г., ускорившийся в 1560—1580 гг., увеличивает прибыли до того, что в производстве шелка он, возможно, компенсирует потери, связанные с этим смутным временем? По примеру буржуа, описанного П. Губером — «слишком ловкого, слишком активного, много работающего и при этом доброго христианина», — эти буржуа, особенно во второй период конфликтов, в меньшей степени участвуют в кипении идей, чем в вакханалии стяжательства, характеризующей этот век. Они готовы принять как политическую социологию Бодена в 1576 г., так и его «Демономанию» в 1580 г. Муниципальные займы, покупка домов или контор, займы крестьянам и покупка земли, создание арендуемых ферм — вот какими трамплинами они пользуются. В поместье-сеньории буржуа встречается с дворянином и выдает за него свою дочь. И, наконец, можно говорить о мире деревни, где существует собственная иерархия, имеются крупные «землепашцы» и фермеры на десятине, но где больше всего мелких крестьян, которых объединяет с городскими пролетариями общая нищета, которые [148] также страдают от эпидемий, падения уровня жизни, прохода войск по своим землям. Они готовы на мятежи, подобные тем, которые имели место в Провансе или Лимузене — там, где Реформация выявила социальные контрасты. Поденщики и пивовары, представители множества кустарных промыслов, согнанные со своих земель, они либо стекаются в города, которые служат им убежищем, либо пополняют ряды бродяг. Деревенские бедняки вокруг городов подобны приливу и отливу, и весь этот постоянный или случайный пролетариат, «съеденный и обглоданный до самых костей», составляет неорганизованную массу, питательную среду религиозных процессий и ополчений. Жадно стремящийся увидеть короля, из-за отсутствия хлеба ввергнутый в пучину религиозных страстей, народ теряет возможность утвердить свою политическую зрелость и довольствуется тем, что ропщет без всякого действия или действует невпопад: как говорил Летуаль, «это был зверь, которому вырвали зубы и когти».

Таков итог. Еще одно соображение: следуя друг за другом, наводя ужас и вызывая у некоторых «отвращение к убийству», войны показали, что религиозное единство во Франции конца XVI в. — вещь невозможная. Единственная возможность выживания страны — это регламентированное сосуществование обеих конфессий. Нантский эдикт, не действующий в Париже и в радиусе пяти лье вокруг столицы, [149] был поражением протестантизма и свидетельством ограниченной победы католицизма: католическое богослужение восстанавливается везде, где оно было отменено (в Беарне, в Ниме, в Ла-Рошели и Монтобане). Несмотря на свою узость (фактическое ограничение) и свою непоследовательность (крепости), эдикт утверждается как выражение нового права, на котором зиждется современное общество: различие между правом гражданским и правом религиозным, разграничение прав государства и свободы совести. Несомненно, остается еще один немаловажный момент: общественное мнение (свидетельством этому сопротивление со стороны Парламента) не готово к тому, чтобы согласиться на столько гарантий (некоторые говорят «привилегий») для меньшинства, которое не принадлежит к той же вере, что и монарх. Однако свобода совести необходима в большей степени в качестве порядка вещей, чем в качестве доктрины. Несмотря на осуждение со стороны понтифика и на многочисленные интриги и происки, направленные против Нантского эдикта, которыми будет полон XVII в., Людовик XIV подтвердит этот эдикт в принципе. В нем обнаруживается еще одна идея будущего — идея некоторой секуляризации государства: глава государства объединяет под своим скипетром различные религиозные культы; будучи главой галликанской церкви, он содержит на государственные средства священнослужителей [150] другого культа, верующие которого платят десятину католическому духовенству. Свобода совести и терпимость, зарождение секуляризации государства — за эти две идеи пришлось дорого заплатить. Они определяют место, которое решение, принятое во Франции по воле Генриха IV, занимает среди различных договоров о религиозном мире (Paix de religion), известных современной Европе.

На протяжении почти полувека вся Франция была лабораторией политических и религиозных наук: помимо отношений мира и войны и отношений между церковью и государством, там зарождались современные идеи относительно народовластия, концепции религиозной и гражданской демократии, систем представительства, природы и функций государства. Война была не только ареной противоборства армий, но и социальным и идеологическим тиглем, а кроме того, сферой проявления, помимо всего прочего, и средневековых концепций об Антихристе, то есть Риме, и представлений о дьяволе, увеличивающих число сторонников Реформации. Новый человек рождается медленно, в ходе многочисленных экспериментов, при дворе, где льется кровь и шумят празднества (М. MacGowan. Le ballet de cour), а также в провинциях («Роль государств» — Rôle des Etats, in J. Russel Major, 1980 г.) и в городах («Кто были Шестнадцать?», «Que etaient les Seize?», 1983 г.). [151]

Про религию можно сказать то же, что про войну и политику: все, что относится к ней, касается не только элиты, но и всей нации. Возникшие в ходе религиозных войн новые понятия, нормы и ценности, концепции родины, веры и власти порождали новые общие интересы, одновременно свидетельствуя о кризисе европейской ментальности; во всех своих проявлениях они отражают одну из важнейших эпох в истории. [152]

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Бабелон Ж.-П. Генрих IV. Ростов-на-Дону, 1999.

Брантом. Галантные дамы: Перевод/Общ. ред., вступ. ст. и коммент. А. Д. Михайлова. М.,1998

Варфоломеевская ночь: событие и споры. Под ред. П. Ю. Уварова. М., 2001.

д’Обинье Т.-А. Трагические поэмы. Мемуары. Пер. А. Ревича, В. Парнаха. М., 1996.

Документы по истории гражданских войн во Франции. 1561-1563 гг. Под редакцией А. Д. Люблинской. М.-Л., 1962.

История Европы с древнейших времен до наших дней, тт. 1-8. Т. 3: От средневековья к новому времени (конец XV - первая половина XVII в.). М., 1993

История Франции, т. 1—3. М., 1972—1973.

Кальвин Ж. Наставление в христианской вере, тт. І-ІІ. М., 1997-1998

Кастело А. Королева Марго. М., 1999.

Кернс Э. Дорогами христианства: История церкви. М., 1992  [153]

Клоулас (Клула) И. Екатерина Медичи. М., 1997.

Клоулас (Клула) И. Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения. М., 2001.

Лозинский А. А. Генеральный Совет лиги // Средние, века. М., 1971. Вып. 33,34.

Лозинский А. А. Борьба за власть в парижском муниципалитете после «Дня баррикад» (1588 - начало 1589 г.) // Средние века. Вып. 8. М., 1959.

Лучицкий И. В. Гугенотская аристократия и буржуазия на юге после Варфоломеевской ночи (до Булонского мира). СПб., 1870.

Лучицкий И. В. Католическая лига и кальвинисты во Франции. Киев, 1877.

Лучицкий И. В. Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции. Киев, 1871.

Лютер М. Время молчания прошло: Избранные произведения 1520-1526 гг. Харьков, 1992.

Лютер М. Избранные произведения. СПб., 1997.

Малов В. Н. Французские государственные секретари в ХVІ-ХVІІ вв. // Средние века. Вып. 29. М., 1966.

Маргарита де Валуа. Мемуары («Мемуары королевы Марго»). Пер. И. В. Шевлягиной. М., 1995.

Монтень М. Опыты. Т. 1-3. М., 1992.

Новоселов В. Р. Религиозные войны во Франции: военные перед лицом гражданской войны // Из истории социальных конфликтов [154] и народных движений в средневековой Европе. М., 2001.

Пименова Л. А. Дворянство Франции В ХVІ-ХVІІ веках // Европейское дворянство ХVІ-ХVІІ вв. М., 1997.

Плешкова С. Л. Екатерина Медичи, Черная королева. М., 1994.

Порозовская Б. Д. Мартин Лютер: Его жизнь и реформаторская деятельность. СПб, 1997.

Пулен Н. Донесение агента-двойника [1585]. Публикация П. Ю. Уварова. М., 1992.

Средневековая Европа глазами современников и историков: Книга для чтения, чч. 1-5. ч. 4: От средневековья к новому времени. М., 1994.

Уваров П. Ю. Религиозные войны и тираноборчество во Франции XVI века // Средневековая Европа глазами современников и историков. М., 1995.

Уваров П. Ю. Французы XVI века: взгляд из Латинского квартала. М., 1993.

Французские короли и императоры / Под ред. П. К. Хартманна. Ростов-на-Дону, 1997.

Христианство. Энциклопедический словарь, тт. 1-3. М., 1993-1995.

Шевалье П. Генрих III. М., 1997.

Шишкин В. В. Королевский двор Франции и его структура при Генрихе III // Проблемы социальной истории и культуры средних веков и раннего нового времени. СПб., 1996.

Шишкин В. В. Маргарита де Валуа и седьмая религиозная война во Франции (апрель-ноябрь [155] 1580 г.) // Человек XVI столетия. М., 2000.

Шишкин В. В. Эволюция французского королевского двора в конце XVI — первой трети XVII вв. // Средние века. Вып. 59. М, 1997.

Эльфонд И. Я. Тираноборцы. Саратов, 1991.

Эрланже Ф. Генрих III. СПб., 2003.

Эрланже Ф. Резня в ночь на святого Варфоломея. СПб., 2003.

Научно-популярное издание

Жорж Ливе

РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ

Редактор И.О. Гриценко

Корректор И.Н. Мокина

Технический редактор Н.И. Духанина

Компьютерная верстка М.В. Поташкина

ООО «Издательство Астрель»

129085, Москва, проезд Ольминского, д. 3а

ООО «Издательство АСТ»

667000, Республика Тыва, г. Кызыл, ул. Кочетова, д. 28

Наши электронные адреса:

E-mail: astpub@aha.ru

Отпечатано в ОАО ордена Трудового Красного Знамени

«Чеховский полиграфический комбинат»

142300 г. Чехов Московской области

Тел. (272) 71-336. Факс (272) 62-536

Университетская библиотека — это серия книг для высших учебных заведений по всем основным областям знаний.

Все книги серии написаны ведущими специалистами в своих областях

Цена: 47р. 00к.

Примечания

1

Генрих II погиб 10 июля 1559 от ранения в лицо, которое нечаянно нанес ему обломившимся копьем граф Монтгомери, капитан шотландской королевской гвардии, его соперник в рыцарском поединке на турнире по поводу свадьбы старшей дочери Генриха Елизаветы и испанского короля Филиппа II.

(обратно)

2

Буцер Мартин (1491-1551) — немецкий протестантский реформатор.

(обратно)

3

По условиям заключенного в 1559 г. Като-Камбрезийского мира Франция лишилась всех своих завоеваний в Италии, уступив их Испании.

(обратно)

4

Анн дю Бург — член парламента Франций. За свои выступления в защиту гугенотов по приказу короля Генриха II был сожжен на костре.

(обратно)

5

Монморанси Анн де (1493—1567) — французский военный и государственный деятель. Маршал Франции с 1522 г., коннетабль с 1538 г. В правление Генриха II (1547—1559) был его ближайшим советником. В 1557 г. был пленен испанцами, потерпев поражение в сражении при Сен-Кантене; освобожден по Като-Камбрезийскому миру 1559 г. В 1561 году составил с герцогом Ф. Гизом и маршалом Сент-Андре триумвират для борьбы с гугенотами. В Религиозных войнах командовал королевскими войсками; разбил гугенотов (Конде) при Дре в 1562 г. и при Сен-Дени 10 ноября 1567 г.; при Сен-Дени был смертельно ранен.

(обратно)

6

Афанасьевский символ веры — приписываемый Афанасию Александрийскому и иногда называемый по начальному слову Quicumque (лат. «Всякий, кто...»); вероисповедная формула, в которой изложено учение о Троице и боговоплощении. Считается, что он был составлен латиноязычным автором, возможно - в Галлии, после возникновения несторианства (430), но ранее смерти св. Кесария Арелатского (543), поскольку он упомянут в одном из писем Кесария. С X в. вошел на Западе в литургический обиход.

(обратно)

7

Проповедники, стоявшие у кальвинистов во главе общины, наряду с пресвитерами, и отправлявшие службу духовно-нравственного назидания.

(обратно)

8

Таванн, Гаспар де Со, сеньор де (ок. 1510—1573) — выдающийся католический полководец, маршал Франции (28.11.1570). Во время религиозных войн командовал католической армией в Пуату. Участвовал в сражениях при Жарнаке (1569), Монконтуре (1569) и Ла Рош-Абейле (1569). Один из вдохновителей и главных участников резни во время Варфоломеевской ночи. Погиб при осаде Ла-Рошели (1573).

(обратно)

9

Монометаллизм — денежная система, при которой один металл служит всеобщим эквивалентом и основой денежного обращения.

(обратно)

10

Фарнезе Александр (1545—1592) — испанский полководец и государственный деятель, наместник испанского короля в Нидерландах (с 1578, официально с 1581), герцог Пармы и Пьяченцы (1586—1592). По приказу Филиппа II Испанского вторгся во Францию, вынудив Генриха Наваррского снять осаду Парижа (1590) и Руана (1592).

(обратно)

11

Талья — постоянный прямой налог во Франции XV—XVIII вв.; на севере Франции существовала личная талья, которой облагались лица из третьего сословия, а на юге — «реальная», или «имущественная», талья, которой облагалась земля недворянского статуса, независимо от сословной принадлежности землевладельца.

(обратно)

12

Испольщина — вид аренды земли, при которой арендная плата, уплачиваемая собственнику земли, составляет половину урожая.

(обратно)

13

Цензива — в феодальной Франции крестьянское наследственное земельное держание. Ее держатель, цензитарий, ежегодно выплачивал сеньору ценз — денежную или натуральную ренту. (Прим. перев.)

(обратно)

14

Менмортабли — крестьяне, оставшиеся в крепостной зависимости после падения феодализма (Прим. перев.)

(обратно)

15

Ронсар, Пьер де (1524-1585) — поэт французского Возрождения.

(обратно)

16

Монпансье Людовик де Бурбон, герцог (1513—1582) — французский полководец. Проявил исключительную жестокость в преследовании протестантов, участвовал в избиении гугенотов в Варфломеевскую ночь.

(обратно)

17

Меркер Филипп-Эманюэль Лотарингский, герцог де (1558—1602) — французский полководец, губернатор Бретани. Был сторонником Лиги и после смерти Генриха Гиза объявил себя ее главой. В союзе с Филиппом II боролся против Генриха IV.

(обратно)

18

Нотабли — во Франции XIV—XVIII вв. члены собрания, созывавшегося королем для обсуждения государственных, главным образом финансовых и административных вопросов. Назначались королем из числа представителей высшего дворянства, духовенства, городской верхушки.

(обратно)

19

Кабош Симон — один из вождей Парижского восстания мелких ремесленников, подмастерьев и городской бедноты (1412—1413). (Прим. перев.)

(обратно)

20

Лепанто — средневековое название г. Нафпактос (Греция), в 60 км от которого, у входа в залив Патраикос 7 октября 1571 произошёл последний крупный бой гребных флотов Средиземноморья во время Кипрской войны 1570-73 между Турцией и Священной лигой. В результате сражения турецкий флот был разгромлен, однако на ход войны это почти не повлияло. Воспользовавшись отсутствием единства среди союзников, Турция построила новый флот и успешно закончила войну.

(обратно)

21

Левант (от франц. Levant или итал. Levante — Восток) — общее название стран восточной части Средиземного моря (Сирия, Ливан, Египет, Турция, Греция и др.), в более узком смысле — Сирии и Ливана.

(обратно)

22

Малерб (Malherbe) Франсуа (около 1555—1628) — французский писатель, основоположник поэзии французского классицизма.

(обратно)

23

«Monts de Piété» — банкирская контора для выдачи небольших займов без процентов, созданная в 1462 г. в Италии францисканским монахом Барнабе де Терне. Впоследствии такие конторы распространились по всей Западной Европе. На Латеранском соборе (1512— 1517 гг.) «Monts de Piété» получили папскую санкцию.

(обратно)

24

Отман Франсуа (1524—1590) — французский публицист, юрист, один из монархомахов (писателей-публицистов 2-й половины XVI — начала XVII вв., выступавших против абсолютизма), гугенот.

(обратно)

25

17 января 1583 г. войска герцога Анжуйского, взбунтовавшегося против Генеральных штатов, ворвались в Антверпен, но были выброшены поднявшимися на защиту города жителями

(обратно)

26

Бельвер Помпонн де (1529—1607) — французский государственный деятель, начавший свою карьеру еще при Карле IX. Занимал ряд высших должностей.

(обратно)

27

Пибрак, Ги (1529—1584) — французский государственный деятель и писатель, ревностный католик, в своих писаниях превозносивший Варфоломеевскую ночь.

(обратно)

Оглавление

Ливе Жорж РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ Livet Georges «Les Guerres de religion, 1559-1598»

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. НЕПРЕРЫВНЫЕ КОНФЛИКТЫ И НЕНАДЕЖНЫЕ ПЕРЕМИРИЯ

  1. Прелюдия.

  2. Екатерина Медичи и политика умеренности.

  3. Первые войны.

  4. Варфоломеевская ночь (23—24 августа 1572 г.).

  5. Союз гугенотов и «политиков».

  6. Лига и Испания.

  7. Умиротворение королевства.

Глава II. КОНФЕССИИ И ИХ ПРОБЛЕМЫ

  1. Католическая церковь.

  2. Реформаторская церковь.

  3. Контакты и противоречия.

Глава III. ПАРТИИ И ИХ ПРОГРАММЫ

  1. Протестантская партия.

  2. Католическая партия.

  3. «Политики», или третья сила.

  4. Генеральные штаты.

  5. Литература, война и политика.

Глава IV. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ КРИЗИС

  I. Причины

  1. Кризис денежного обращения.

  2. Рост цен и падение уровня жизни.

  3. Война.

  4. Налоговая политика и спекуляции.

  II. Последствия

  1. Демографические последствия.

  2. Проблема земли: перераспределение собственности и эмоции крестьян.

  3. Запоздалое падение промышленного производства.

  4. Развал торговли.

Глава V. МЕЖДУНАРОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ: ДВЕ СИСТЕМЫ СОЮЗОВ

  1. Католические союзы.

  2. Протестантские союзы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg