««Коронные перемены» – дворцовые перевороты. 1725–1762 гг.»

«Коронные перемены» – дворцовые перевороты. 1725–1762 гг. (fb2) - «Коронные перемены» – дворцовые перевороты. 1725–1762 гг. (Россия — путь сквозь века - 8) 3091K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - М Н Смыр

«Коронные перемены» – дворцовые перевороты  Составитель М. Н. Смыр

В книге использованы тексты из «Русской истории»

В. О. Ключевского (В. К-ский)

Авторы тематических статей:

Багрова Л. (Л. Б.), Волков В. В. (В. В.), Воронин Вс. (Вс. В.), Воронин И. В. (И. В.), Горский В. (В. Г.), Наумов О. (О. Н.), Перевезенцев С. (С. П.), Секачев В. (В. С.), Секачева Е. (Е. С.)

Предисловие

Калейдоскоп смены правителей России во второй четверти 18 века во многом был обусловлен законом, изданным Петром I 5 февраля 1722 г. Он изменил порядок престолонаследия, заменив завещание и соборное избрание назначением преемника лично царствующим государем. Петр не успел назвать наследника престола перед смертью, чем и воспользовались различные дворянские группировки. «Коронные перемены» не заставили себя ждать.

С помощью гвардии к власти пришла вдова Петра Екатерина I (1725–1727), при которой новая знать сохраняла власть. Когда Екатерины I не стало, императорский трон занял внук Петра I Петр II Алексеевич (1727–1730), и родовитой потомственной знати удалось вернуть свое влияние на государственные дела. После скоропостижной смерти Петра II на престол взошла Анна Ивановна (1730–1740), племянница Петра I, дочь его брата Ивана. В правление Анны Ивановны у власти оказалась «немецкая партия» во главе с ее фаворитом Бироном. После смерти Анны Ивановны ей наследовал младенец Иван VI Антонович, а правительницей России стала его мать Анна Леопольдовна. Власть сохранили иноземцы. Русские, в том числе гвардия, были оскорблены засильем иностранцев и поддержали младшую дочь Петра I Елизавету Петровну (1741–1762), которая в результате очередного дворцового переворота заняла престол. После смерти Елизаветы Петровны на престол взошел внук Петра I принц Карл Петр Ульрих под именем Петра III (1761–1762). Антироссийская политика Петра III привела к новой смене власти, и самодержицей стала его супруга под именем Екатерины II. События 1762 г. завершили «эпоху дворцовых переворотов».

Быстро сменяющиеся на троне правители мало заботились о благе государства, предпочитая великосветские развлечения занятиям политикой и финансами.

Правление Анны Ивановны, когда у кормила власти оказались иноземцы во главе с Бироном, было отмечено рядом территориальных потерь (прикаспийские области). Несмотря на героические усилия и победы русской армии русско-турецкая война 1735–1739 гг. окончилась невыгодным для России мирным договором. В 1724 г. был отменен протекционистский тариф, а в 1734 г. – заключен торговый договор с Англией, по которому Россия лишалась существенных доходов. Единственным внешнеполитическим успехом стало принятие казахским ханом Абулхаиром российского подданства.

В царствование Елизаветы Петровны Россия вступила в Семилетнюю войну (1756–1762), знаменитую блестящими победами русского оружия. Но в 1762 г. Петр III, поклонник прусского короля Фридриха, сменивший на престоле скончавшуюся императрицу, подписал с Пруссией мирный договор, вернув Пруссии все завоеванные в ходе войны земли.

Во внутренней политике той эпохи самым знаменательным стало расширение дворянских привилегий: манифест 1762 г. позволял дворянам оставлять военную службу, были отменены ограничения в наследовании имений, предоставлена монополия на винокурение, открыт заемный банк с льготными кредитами.

Продолжалась эпоха великих географических открытий. Шло освоение Восточной Сибири, Дальнего Востока, Камчатки, Северного морского пути. Всемирную известность приобрели исследования Атласова, Крашенниникова, Анциферова, Беринга.

На культурное развитие России этого периода глубокое влияние оказали реформы Петра I в просвещении и науке. Открывались школы и училища, был основан Московский университет, открыта Академия наук без богословской кафедры. Появились русские учебники Смотрицкого, Манкиева, Магницкого.

Творили поэт-сатирик А. Кантемир и М. Ломоносов, портретисты Никитин и Матвеев, в архитектуре сложился стиль «московского барокко»

Дворцовые перевороты 1725–1762 гг. не повлекли за собой ни политических, ни социальных кардинальных изменений. Но политика каждого из шести монархов имела свои особенности. В целом к концу правления Елизаветы была достигнута социально-экономическая и политическая стабилизация.

В издании использованы материалы книги выдающегося русского историка В. О. Ключевского «Русская история», а также тематические статьи современных историков – ученых Института всеобщей истории РАН. Эти статьи, сопровождающие соответствующие главы лекций В. О. Ключевского, создадут для читателя более яркую картину эпохи.

Эпоха коронных перемен

В. О. Ключевский отмечал, что время от 1725 до 1762 г. составляет особую эпоху, отличающуюся новыми явлениями в государственной жизни России, хотя основы ее остаются прежние. Эти явления обнаруживаются сразу после смерти Петра Великого и стоят в тесной связи с некоторыми последствиями его деятельности.

После смерти Петра Великого

Несмотря на важность реформ, которые проводил Петр I, основа его преобразований, по мнению В. О. Ключевского, была недостаточно крепкой, а подобранные им «дельцы», которым он мог завещать продолжение своего дела, были ненадежны. Кроме того, преобразования Петра вызывали мало понимания и сочувствия не только у простого народа, но и у части высшего общества. Все это ставило под сомнение возможность дальнейшего энергичного продолжения реформ, начатых царем-преобразователем. Время показало, что развитие событий превзошло самые худшие опасения.

ДВОРЦО́ВЫЕ ПЕРЕВОРО́ТЫ – насильственная смена правящих монархов или дворцовых группировок.

За периодом российской истории с 1725 по 1762 гг. прочно закрепилось определение «эпоха дворцовых переворотов». Впервые его использовал историк В. О. Ключевский. В эти годы за влияние на русских монархов боролись разные дворянские группировки. Важнейшую роль в дворцовых переворотах играла гвардия.

Первый дворцовый переворот произошел в 1725 г. К моменту смерти (28 января 1725 г.) Петр I так и не успел высказать своей воли о наследнике престола. В спорах между представителями старой знати (Долгорукие, Голицыны, Репнины и др.) и «птенцами гнезда Петрова» (А. Д. Меншиков, П. А. Толстой и др.) верх взяла новая знать. По ее призыву гвардейские полки потребовали провозгласить императрицей Екатерину Алексеевну, супругу Петра I.

В мае 1727 г., после ее смерти императором стал Петр II Алексеевич, внук Петра I, при котором большое влияние сохранял Меншиков. Но в сентябре 1727 г. Долгорукие добились ареста и ссылки Меншикова. Таким образом старая знать вернула власть в свои руки, поэтому события сентября 1727 г. считаются вторым дворцовым переворотом.

В январе 1730 г., после смерти Петра II произошел следующий дворцовый переворот. Старая знать из Верховного тайного совета (Долгорукие и Голицыны) призвала на престол Анну Ивановну, племянницу Петра I, дочь его брата Ивана. Они пытались заставить ее подписать «кондиции», ограничивающие власть императрицы. Усиление власти Голицыных и Долгоруких вызывало недовольство менее родовитых дворян и гвардейских офицеров. Они поддержали Анну Ивановну. Она при всех разорвала «кондиции» и провозгласила себя самодержицей. В годы ее правления резко усилилось влияние немцев, соотечественников ее фаворита Э. Бирона.

После смерти Анны Ивановны (17 октября 1740 г.) императором был объявлен младенец Иван VI Антонович, а правительницей России – его мать Анна Леопольдовна. Регентом при нем стал Бирон. Но через три недели, 8 ноября 1740 г., фельдмаршал Б. К. Миних с отрядом из 80 гвардейцев, совершил дворцовый переворот и арестовал Бирона. Но власть сохранила «немецкая партия».

Русское дворянство, представленное при императорском дворе гвардией, было недовольно немецким засильем. Поэтому гвардия поддержала стремление младшей дочери Петра I Елизаветы Петровны занять престол. Советом и деньгами ей помогли французский посол в Петербурге маркиз де Ла Шетарди и шведский посланник барон Нолькен. Опираясь на этих союзников, Елизавета во главе отряда Преображенского полка в ночь на 25 ноября 1741 г. произвела пятый дворцовый переворот и взошла на российский престол. Ивана Антоновича отправили сначала в ссылку, а потом в тюрьму, в Шлиссельбургскую крепость, где он и умер.

После смерти Елизаветы Петровны российский престол под именем Петра III занял в 1761 г. внук Петра I принц Карл Петр Ульрих.

Став императором, Петр III отдал Фридриху II все плоды русских побед, одержанных Елизаветой Петровной в Семилетней войне, и вступил в союз с Пруссией, что вызвало сильное раздражение в военных кругах. Еще большее недовольство вызвали иностранцы, которых Петр III охотно приглашал на службу в Россию. Все это стало почвой для нового переворота. По словам самой Екатерины Алексеевны, его главой стали братья Орловы – Григорий, Алексей и Иван. Среди заговорщиков были Е. Дашкова (Воронцова), капитан П. Пассек, В. Бибиков, князь Ф. Барятинский. Под утро 28 июня 1762 г. Екатерину из Петергофа до казарм Измайловского полка доставили Алексей Орлов и Федор Барятинский. Произошел шестой дворцовый переворот. Петр III был арестован и вскоре убит охранявшими его гвардейскими офицерами. Его супруга взошла на российский престол под именем Екатерины II. Переворот 1762 г. завершил собой «эпоху дворцовых переворотов». В. Г.

Екатерина I

После смерти Петра Великого престол достался его жене Екатерине. Малообразованная императрица не могла самостоятельно управлять государством, и потому всеми делами заправлял всесильный Светлейший князь А. Д. Меншиков. Через два года на русский трон был посажен Петр II, тоже недолго продержавшийся у власти. О том, как развивались события, рассказывает В. О. Ключевский в своих лекциях по русской истории.

ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ. Прежде всего, как и подобает в государстве с абсолютной властью, судьба русского престола оказала решительное действие на ход дел и действие, несогласное с духом и планами преобразователя. Надобно припомнить преемство верховной власти после Петра. В минуту его смерти царствовавший дом распадался на две линии – императорскую и царскую: первая шла от императора Петра, вторая от его старшего брата, царя Ивана. От Петра I престол перешел к его вдове императрице Екатерине I, от нее ко внуку преобразователя Петру II, от него к племяннице Петра I, дочери царя Ивана Анне, герцогине курляндской, от нее к ребенку Ивану Антоновичу, сыну ее племянницы Анны

Леопольдовны брауншвейгской, дочери Екатерины Ивановны, герцогини мекленбургской, родной сестры Анны Ивановны, от низложенного ребенка Ивана к дочери Петра I Елизавете, от нее к ее племяннику, сыну другой дочери Петра I, герцогини голштинской Анны, к Петру III, которого низложила его жена Екатерина II. Никогда в нашей стране, да, кажется, и ни в каком другом государстве, верховная власть не переходила по такой ломаной линии. Так ломал эту линию политический путь, каким эти лица достигали власти: все они попадали на престол не по какому-либо порядку, установленному законом или обычаем, а случайно, путем дворцового переворота или придворной интриги. Виною того был сам преобразователь: своим законом 5 февраля 1722 г., как видели мы, он отменил оба порядка престолонаследия, действовавшие прежде, и завещание, и соборное избрание, заменив то и другое личным назначением, усмотрением царствующего государя. Этот злополучный закон вышел из рокового сцепления династических несчастий.

По привычному и естественному порядку наследования престол после Петра переходил к его сыну от первого брака царевичу Алексею, грозившему разрушить дело отца. Спасая свое дело, отец во имя его пожертвовал и сыном, и естественным порядком престолонаследия. Сыновья от второго брака Петр и Павел умерли в младенчестве. Оставался малолетний внук, сын погибшего царевича, естественный мститель за отца. При вероятной возможности смерти деда до совершеннолетия внука опеку, значит, власть, могла получить которая-либо из двух бабушек: одна – прямая, озлобленная разводка, монахиня, сама себя расстригшая, Евдокия Федоровна, урожденная Лопухина, ненавистница всяких нововведений; другая – боковая, привенчанная, иноземка, простая мужичка темного происхождения, жена сомнительной законности в глазах многих, и, достанься ей власть, она, наверное, отдаст свою волю первому любимцу царя и первому казнокраду в государстве князю Меншикову.

Можно представить себе душевное состояние Петра, когда, свалив с плеч шведскую войну, он на досуге стал заглядывать в будущее своей империи. Усталый, опускаясь со дня на день и от болезни, и от сознания своей небывалой славы и заслуженного величия, Петр видел вокруг себя пустыню, а свое дело на воздухе и не находил для престола надежного лица, для реформы надежной опоры ни в сотрудниках, которым знал цену, ни в основных законах, которых не существовало, ни в самом народе, у которого отнята была вековая форма выражения своей воли, земский собор, а вместе и самая воля. Петр остался с глазу на глаз со своей безграничной властью и по привычке в ней искал выхода, предоставив исключительно ей назначение преемника. Редко самовластие наказывало само себя так жестоко, как в лице Петра этим законом 5 февраля. Один указ Петра гласил, что всуе законы писать, если их не исполнять. И закон 5 февраля был всуе написан, потому что не был исполнен самим законодателем. Целые годы Петр колебался в выборе преемника и уже накануне смерти, лишившись языка, успел только написать: «Отдайте все…», а кому – ослабевшая рука не дописала явственно.

Лишив верховную власть правомерной постановки и бросив на ветер свои учреждения, Петр этим законом погасил и свою династию как учреждение: остались отдельные лица царской крови без определенного династического положения. Так престол был отдан на волю случая и стал его игрушкой. С тех пор в продолжение нескольких десятилетий ни одна смена на престоле не обходилась без замешательства, кроме разве одной: каждому воцарению предшествовала придворная смута, негласная интрига или открытый государственный удар. Вот почему время со смерти Петра I до воцарения Екатерины II можно назвать эпохой дворцовых переворотов. Дворцовые перевороты у нас в 18 в. имели очень важное политическое значение, которое выходило далеко за пределы дворцовой сферы, затрагивало самые основы государственного порядка.

Одна черта, яркой нитью проходящая через весь ряд этих переворотов, сообщала им такое значение. Когда отсутствует или бездействует закон, политический вопрос обыкновенно решается господствующей силой. В 18 в. у нас такой решающей силой является гвардия, привилегированная часть созданной Петром регулярной армии. В царствование Анны к петровским гвардейским полкам, Преображенскому и Семеновскому, прибавились два новых, Измайловский и Конногвардейский. Ни одна почти смена на русском престоле в означенный промежуток времени не обошлась без участия гвардии; можно сказать, что гвардия делала правительства, чередовавшиеся у нас в эти 37 лет, и уже при Екатерине I заслужила у иностранных послов кличку «янычар». Сделаем краткий обзор этих переворотов. В. К-ский

ВОЦАРЕНИЕ ЕКАТЕРИНЫ. Петр умер 28 января 1725 г., не назначив себе преемника. Однако люди, которым предстояло распорядиться брошенной короной, не остались без указания, как поступить. Как ни туманно изложен устав 5 февраля, он заключал в себе и свое толкование, сопоставляя распоряжение Петра о престолонаследии с его же указом о единонаследии, как основанным на одинаковых соображениях и началах. А в этом указе установлен порядок наследования не только по завещанию, но и по закону, именно: при отсутствии сыновей наследует старшая из дочерей. Но старшая дочь Петра Анна при обручении с герцогом голштинским в 1724 г. в брачном договоре под присягой отказалась вместе с женихом от русского престола за себя и за свое потомство. Законное наследство переходило ко второй дочери Петра – Елизавете. Ни на каком основании в очередь наследования не могла стать вдова императора: по указу 1714 г., как и по исконному русскому праву наследования, вдова-мать при детях обеспечивается и может опекать несовершеннолетних наследников, но не наследует. Однако в исполнение закона последовало то, что всего более ему противоречило.

Дело в том, что остатки родовитой знати, князья Голицыны, Долгорукие, верные старому обычаю престолонаследия, признавали законным наследником великого князя Петра, единственного уцелевшего мужчину в царском доме. Но знать чиновная, выведенная Петром I, – Меншиков, Толстой много других были решительно против этого наследника, воцарение которого им, врагам его отца, царевича Алексея, как и самой Екатерине, грозило великими бедами. Для них дело было не в праве и законности, а в том, чья возьмет: проиграй они – им ссылка или из-под кнута каторга, а Екатерине с дочерьми – монастырь. Из страха ли перед внуком другой бабушки или по проснувшемуся властолюбию Екатерина хотела сама царствовать, а не опекать и видела соперниц в своих дочерях. Она торопила все более изнемогавшего царя с замужеством обеих царевен, чтобы вовремя удалить соперниц со сцены.

Отец хотел устроить им, как дочерям могущественного европейского потентата и притом редким красавицам и умницам, по депешам иноземных послов, возможно блестящие династические партии, прочил их за самых видных принцев крови, и за французского, и за испанского, и за прусского, рассылая их портреты и в Версаль, и в Мадрид. Этот аукцион царственных невест запутывал и затруднял Петру решение и без того тяжкого вопроса о престолонаследии.

Когда близость его смерти стала очевидна, Меншиков и Толстой пустили в ход все пружины агитации за себя и за Екатерину. Всего важнее было приобрести войско, особенно гвардию, что было нетрудно: гвардия была вполне предана своему творцу и любила его походную жену-солдатку. Впрочем, обещаны были денежные награды, облегчены служебные тяготы, уплачено недоданное жалованье, приняты меры предосторожности. Простившись с безмолвным уже царем, гвардейские офицеры отведены были Меншиковым к царице и с рыданиями поклялись ей скорее умереть у ее ног, чем допустить на престол кого-либо другого. Все было обработано расторопно и толково, в то время как противная сторона сидела сложа руки.

Ночью на 28 января 1725 г., когда Петр лежал в предсмертной агонии, сенаторы и другие сановники собрались во дворце для совещания о преемнике. Спорили долго, искали воли умиравшего императора всюду, только не там, где можно было ее найти, не в законе 5 февраля, призвали кабинет-секретаря Макарова, спрашивали у него, нет ли чего на этот счет, и получили отрицательный ответ. Сторонники великого князя предлагали противникам сделку – возвести его на престол с тем, чтобы до его совершеннолетия правила Екатерина с Сенатом; но изворотливый Толстой с большой диалектикой возражал на это. При этих прениях в углу залы совещания каким-то образом очутились офицеры гвардии, неизвестно кем и зачем сюда призванные. Подобно хору античной драмы, не принимая прямого участия в развертывавшейся на сцене игре, а только как бы размышляя вслух, они до неприличия откровенно выражали свои суждения о ходе совещания, заявляя, что разобьют головы старым боярам, если они пойдут против их матери Екатерины.

Вдруг раздался с площади барабанный бой: оказалось, что перед дворцом выстроены были под ружьем оба гвардейских полка, тоже неизвестно, кем и зачем сюда вызванные из казарм. Князь Репнин, президент военной коллегии, сердито спросил: «Кто смел без моего ведома привести сюда полки? Разве я не фельдмаршал?» Бутурлин, командир Семеновского полка, отвечал Репнину, что полки призвал он, Бутурлин, по воле императрицы, которой все подданные обязаны повиноваться, «не исключая и тебя», добавил он внушительно. При гвардейском содействии искомая воля императора единодушно, без пререканий была найдена в короновании Екатерины, совершившемся в 1724 г.; этим-де актом она назначена наследницей престола в силу закона 5 февраля; ее Сенат и провозгласил самодержавной императрицей.

Отменив закон его толкованием, Сенат в манифесте от себя, а также от Синода и генералитета, вовсе и не участвовавших в сенатском совещании, объявлял о воцарении Екатерины не как о своем избирательном акте, а только как об истолкованной Сенатом воле покойного государя: он удостоил свою супругу короною и помазанием; это объявляется во всенародное известие, дабы все о том ведали и ей, самодержице всероссийской, верно служили. О земском соборе, в котором прежде видели основной источник права, когда государство оставалось без государя, теперь не было и помина: недавнее прошлое успело стать давно забытой стариной, хотя еще сам Петр был избран на престол чем-то вроде земского собора. При Петре не принято было говорить о земском соборе, и только чудак Посошков сделал Петру запоздалое напоминание о созыве всех чинов для составления нового уложения.

Во все короткое царствование Екатерины правительство заботливо ласкало гвардию. В официальной газете не раз появлялись правительственные сообщения о том, как правительство печется о гвардии. Императрица на смотрах в своей палатке из собственных рук угощала вином гвардейских офицеров. Под таким прикрытием Екатерина процарствовала с лишком два года благополучно и даже весело, мало занимаясь делами, которые плохо понимала, вела беспорядочную жизнь, привыкнув, несмотря на свою болезненность и излишнюю полноту, засиживаться до пяти часов утра на пирушках среди близких людей, распустила управление, в котором, по словам одного посла, все думают лишь о том, как бы украсть, и в последний год жизни истратила на свои прихоти до 6 1/2 миллиона рублей на наши деньги, между тем как недовольные за кулисами на тайных сборищах пили за здоровье обойденного великого князя, а тайная полиция каждый день вешала неосторожных болтунов. Такие слухи шли к европейским дворам из Петербурга. В. К-ский

ЕКАТЕРИ́НА I АЛЕКСЕ́ЕВНА (05.04.1683–06.05.1727 гг.) – российская императрица в 1725–1727 гг., супруга Петра I. Достоверных сведений о детских годах будущей российской императрицы и ее родителях не имеется. Известно лишь, что среди захваченных в 1702 г. русскими войсками пленных находилась девица Марта Скавронская. Сначала она попала в услужение к фельдмаршалу Б. П. Шереметеву, затем к князю А. Д. Меншикову. Через некоторое время царь Петр I сделал ее своей фавориткой. В 1705 г. Марта приняла православие и получила имя Екатерины Алексеевны. В 1712 г. она стала женой российского императора. 7 мая 1724 г. Петр I торжественно короновал Екатерину Алексеевну императрицей, сам возложил на ее голову императорскую корону.

28 января 1725 г. Петр I умер, не успев назначить наследника. Среди его ближайших сподвижников началась борьба. Меншиков и другие «птенцы гнезда Петрова» желали видеть на престоле Екатерину, родовитые вельможи, старая знать – внука Петра I, царевича Петра Алексеевича, которому в это время было всего 10 лет. Меншикову удалось привлечь на сторону Екатерины гвардейские полки. Их позиция оказалась решающей.

Заняв престол, Екатерина I заявила о продолжении реформ своего мужа. В 1725 г. в Санкт-Петербурге была открыта Академия наук; отправлена экспедиция В. Беринга, чтобы узнать, есть ли перешеек между Азией и Северной Америкой; упорядочена система цифирных школ и семинарий. Особое внимание уделялось поддержанию боеспособности армии и флота. Сама Екатерина не умела ни читать, ни писать, и за нее расписывалась дочь Елизавета. В помощь императрице в 1726 г. был создан Верховный тайный совет, в котором на равных участвовали и сторонники Петра I, и старые вельможи. Совет возглавляла сама Екатерина, а наибольшим влиянием пользовался Меншиков. Сама же императрица большую часть времени проводила на балах и устраивала многочисленные праздники. Россией фактически управлял Меншиков.

При Екатерине I начинается политика увеличения привилегий дворянства. Одновременно были сделаны послабления простому люду: уменьшилась подушная подать, ликвидирована часть налогов, введенных при Петре I.

В нач. 1727 г. состояние здоровья Екатерины I ухудшилось и в мае она скончалась, назначив своим наследником Петра Алексеевича. Похоронена в Санкт-Петербурге, в Петропавловской крепости. В браке с Петром I у Екатерины Алексеевны родилось несколько детей, но в живых осталось только две дочери – Анна (мать будущего российского императора Петра III) и Елизавета (будущая российская императрица в 1741–1761 гг.). И. В.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ НАСТРОЕНИЕ ВЫСШЕГО КЛАССА. Деятельность Петра во всем русском обществе пробудила непривычную и усиленную работу политической мысли. Переживали столько неожиданных положений, встречали и воспринимали столько невиданных явлений, такие неиспытанные впечатления ложились на мысль, что и неотзывчивые умы стали задумываться над тем, что творилось в государстве. Излагая народные толки при Петре и про Петра, я указывал, как оживленно пересуживали самые простые люди текущие явления, далекие от их ежедневного кругозора. Но странные явления, которые так возбуждали общее внимание, не прекращались и после Петра.

Древняя Русь никогда не видала женщин на престоле, а по смерти преобразователя на престол села женщина, да еще неведомо откуда взявшаяся иноземка. Эта новость вызвала в народе много недоразумений, печальных или забавных. Так, во время присяги императрице-вдове некоторые простачки в Москве отказались присягать, говоря: «Если женщина стала царем, так пусть женщины ей и крест целуют». Это возбуждение политической мысли прежде и сильнее всего должно было обнаружиться в высшем классе, в дворянстве, ближе других сословий стоявшем к государственным делам, как привычное орудие правительства. Но это оживление неодинаково проявилось в различных слоях сословия. Между тем как в рядовом дворянстве, беспощадно выгоняемом из захолустных усадеб в полки и школы, мысль изощрялась на изобретении способов, как бы отбыть от науки и службы, в верхних слоях, особенно в правительственной среде, умы усиленно работали над более возвышенными предметами.

Здесь еще уцелели остатки старой боярской знати, образовавшие довольно тесный кружок немногих фамилий. Из общего политического возбуждения здесь выработалась своего рода политическая программа, сложился довольно определенный взгляд на порядок, какой должен быть установлен в государстве. Различные условия помогали более раннему и углубленному напряжению политической мысли в этом родовитом и вместе высокочиновном слое дворянства. Прежде всего здесь еще не успели погаснуть некоторые политические предания, шедшие из 17 в., а в 17 в. московское боярство сделало несколько попыток ограничить верховную власть, и одну из них, предпринятую при царе Федоре и едва не удавшуюся, помнили еще и по смерти Петра старики, входившие в состав этой знати.

Да и сам Петр, как ни мало это на него похоже, своей областной децентрализацией, этими восемью губернскими царствами 1708 г. с полномочными проконсулами во главе их, мог только освежить воспоминание о великородных наместниках, задуманных в боярском проекте 1681 г., а произвол Петра, его пренебрежение к породе подогревали эти воспоминания, с другой стороны. Мы уже знаем, что последние десятилетия 17 в., особенно время правления царицы Натальи, отмечены были современниками как начальная эпоха падения первых знатнейших фамилий и возвышения людей из «самого низкого и убогого шляхетства». При Петре эти люди стали первыми вельможами, «большими господами государства». В головах, заучивавших наизусть десятки поколений своих занумерованных родословных предков, антагонизм старой и новой знати преображал свежие предания прошедшего в светлые мечты будущего.

Прожектеры Петра I не могли заметно повлиять на политическое сознание русского общества. Их проекты не оглашались, обсуждали преимущественно вопросы практического характера, финансовые, промышленные, полицейские, не касаясь основ государственного порядка, из европейских уставов выбирали только то, что «приличествует токмо самодержавию». Нельзя преувеличивать и действия на русские умы политической литературы, компилятивной и переводной, печатной и рукописной, накопившейся при Петре I. Одобряя чтение Пуффендорфа, Гуго Греция, Татищев сетует на распространение таких вредных писателей, как Гоббес, Локк, Боккалини, итальянский либерал и сатирик 16–17 вв., который в своем сочинении, изображая парнасский суд Аполлона и ученых мужей над властителями мира, представляет, как все государи, к великой досаде ученого судилища, присоединяются к принцу московскому, признавшемуся в своей ненависти к наукам и просвещению.

Ходячие и безвредные для русского читателя идеи западноевропейской публицистики о происхождении государств, об образах правления, о власти государей изложены Ф. Прокоповичем в Правде воли монаршей, но этой краткой энциклопедии государственного права при всем интересе вызвавшего ее вопроса в 4 года не раскупили и 600 экземпляров. Большую долю брожения, хотя и в ограниченной сфере действия, вносило в политическое настроение высшего класса ближайшее знакомство с политическими порядками и общественными нравами Западной Европы, какое приобреталось людьми этого класса путем учебных и дипломатических посылок за границу.

Как ни тускло представлялись пониманию русского наблюдателя порядки заграничной жизни, все же он не мог на некоторых из них не остановить удивленного внимания. Он ехал за границу с воспитанной всем складом русского быта мыслью, что без уставно-церковной подтяжки и полицейского страха невозможны никакая благопристойность, никакой общественный порядок, – и вот петровский делец Толстой отмечает в своем дневнике, что «венециане» живут весело и ни в чем друг друга не зазирают, и ни от кого ни в чем никакого страха никто не имеет, всякий делает по своей воле, кто что хочет, но живут во всяком покое, без обиды и без тягостных податей.

Вещи еще удивительнее заметил во Франции другой петровский делец, Матвеев, сын просвещенного воспитателя матери Петра: «Никто из вельмож ни малейшей причины, ни способа не имеет даже последнему в том королевстве учинить какого озлобления или нанесть обиду… Король, кроме общих податей, хотя самодержавный государь, никаких насилований не может особливо ни с кого взять ничего, разве по самой вине, по истине рассужденной от парламента… Дети их (французской знати) никакой косности, ни ожесточения от своих родителей, ни от учителей не имеют, но в прямой воле и смелости воспитываются и без всякой трудности обучаются своим наукам».

Люди, живущие по своей воле и не пожирающие друг друга, вельможи, не смеющие никого обидеть, самодержец, не могущий ничего взять со своих подданных без определения парламента, дети, успешно обучающиеся без побоев, – все это были невозможные нелепости для тогдашнего московского ума, способные вести только к полной анархии, и все эти нелепые невозможности русский наблюдатель видел воочию, как ежедневные обиходные факты или правила, нарушение которых считалось скандалом. В. К-ский

ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ. Домашние политические воспоминания и заграничные наблюдения будили в правящих кругах если не мысль об общественной свободе, то хоть помыслы о личной безопасности. Воцарение Екатерины казалось благоприятным моментом для того, чтобы оградить себя от произвола, упрочить свое положение в управлении надежными учреждениями. Провозглашенная Сенатом не совсем законно, под давлением гвардии, Екатерина искала опоры в людях, близких к престолу в минуту смерти Петра, а здесь пуще всего боялись усиления меншиковского нахальства, и с первых же дней нового царствования пошли толки о частых сборищах сановной знати, князей Голицыных, Долгоруких, Репниных, Трубецких, графов Апраксиных; цель этих сходок – будто бы добиться большого влияния в правлении, чтобы царица ничего не решала без Сената.

Сам Сенат, почувствовав себя правительством, спешил запастись надежной опорой и тотчас по смерти Петра пытался присвоить себе командование гвардией. Наблюдательный французский посол Кампредон уже в январе 1726 г. доносил своему двору, что большая часть вельмож в России стремится умерить деспотическую власть императрицы, и, не дожидаясь, пока вырастет и воцарится великий князь Петр, внук преобразователя, люди, рассчитывающие получить впоследствии влиятельное участие в правлении, постараются устроить его по образцу английского. Но и сторонники Екатерины думали о мерах самообороны: уже в мае 1725 г. пошел слух о намерении учредить при кабинете царицы из интимных неродовитых друзей ее с Меншиковым во главе тесный совет, который, стоя выше Сената, будет решать самые важные дела. Кабинетский совет и явился, только не с тем составом и характером.

При жизни Петра не был докопан Ладожский канал. В конце 1725 г. Миних, его копавший, потребовал у Сената 15 тысяч солдат для довершения дела. В Сенате поднялись горячие прения. Меншиков высказался против требования Миниха, находя такую работу вредной и не подходящей для солдат. Другие настаивали на посылке как самом дешевом способе кончить полезную работу, завещанную Петром

Великим. Когда сенаторы-оппоненты вдоволь наговорились, Меншиков встал и прекратил спор неожиданным заявлением, что как бы ни решил Сенат, но по воле императрицы в нынешнем году ни один солдат не будет послан на канал. Сенаторы обиделись и зароптали, негодуя, зачем князь заставил их без толку спорить так долго, вместо того чтобы в самом начале дела этим заявлением предупредить прения, и почему один он пользуется привилегией знать волю императрицы. Некоторые грозили, что перестанут ездить в Сенат. По столице пошел слух, что недовольные вельможи думают возвести на престол великого князя Петра, ограничив его власть.

Толстой уладил ссору сделкой с недовольными, следствием которой явился Верховный тайный совет, учрежденный указом 8 февраля 1726 г. Этим учреждением хотели успокоить оскорбленное чувство старой знати, устраняемой от верховного управления неродовитыми выскочками. Верховный тайный совет составился из шести членов; пятеро из них с иноземцем Остерманом принадлежали к новой знати (Меншиков, Толстой, Головкин, Апраксин), но шестым был принят самый видный представитель родовитого боярства – князь

Д. М. Голицын. По указу 8 февраля Верховный тайный совет – не совсем новое учреждение: он составился из действительных тайных

советников, которые, как «первые министры» по должности своей и без того имели частые тайные советы о важнейших государственных делах, состоя сенаторами, а трое, Меншиков, Апраксин и Головкин, еще и президентами главных коллегий: Военной, Морской и Иностранной.

Устраняя неудобства такого «многодельства», указ превращал их частые совещания в постоянное присутственное место с освобождением от сенаторских обязанностей. Члены Совета подали императрице «мнение» в нескольких пунктах, которое было утверждено как регламент нового учреждения. Сенат и коллегии ставились под надзор Совета, но оставались при старых своих уставах; только дела особо важные, в них не предусмотренные или подлежащие высочайшему решению,

т. е. требующие новых законов, они должны были со своим мнением передавать в Совет. Значит, Сенат сохранял распорядительную власть в пределах действующего закона, лишаясь власти законодательной. Совет действует под председательством самой императрицы и нераздельно с верховной властью, есть не «особливая коллегия», а как бы расширение единоличной верховной власти в коллегиальную форму. Далее, регламент постановлял никаким указам прежде не выходить, пока они в Тайном совете «совершенно не состоятся», не будут запротоколированы и императрице «для апробации» прочтены.

В этих двух пунктах – основная мысль нового учреждения; все остальное – только технические подробности, ее развивающие. В этих пунктах: 1) верховная власть отказывалась от единоличного действия в порядке законодательства, и этим устранялись происки, подходы к ней тайными путями, временщичество, фаворитизм в управлении; 2) проводилось ясное различие между законом и простым распоряжением по текущим делам, между актами, сменение которых лишало управление характера закономерности. Теперь никакое важное дело не могло быть доложено императрице помимо Верховного тайного совета, никакой закон не мог быть обнародован без предварительного обсуждения и решения в Верховном тайном совете. Иноземным послам при русском дворе этот Совет казался первым шагом к перемене формы правления. Но изменялась не форма, а сущность правления, характер верховной власти: сохраняя свои титулы, она из личной воли превращалась в государственное учреждение. Впрочем, в некоторых актах исчезает и титул самодержицы.

Кто-то, однако, испугался, догадавшись, к чему идет дело, и указ следующего, 1727 года, как будто разъясняя основную мысль учреждения, затемняет ее оговорками, второстепенными подробностями, даже прямыми противоречиями. Так, повелевая всякое дело законодательного характера наперед вносить в Совет для обсуждения и обещания ни от кого не принимать по таким делам «партикулярных доношений», указ вскользь оговаривался: «Разве от нас кому партикулярно и особливо что учинить повелено будет». Эта оговорка разрушала самое учреждение. Но почин был сделан; значение Верховного тайного совета как будто росло: завещание Екатерины I вводило его в состав регентства при ее малолетнем преемнике и усвояло ему полную власть самодержавного государя. Однако со всей этой властью Совет оказался совершенно бессилен перед капризами дурного мальчика-императора и перед произволом его любимцев. Сказавшаяся при Екатерине I потребность урегулировать верховную власть должна была теперь усилиться в порядочных людях из родовой знати, так много ждавших от Петра II и так обидно обманувшихся. В. К-ский

ВЕРХО́ВНЫЙ ТА́ЙНЫЙ СОВЕ́Т – высшее совещательное государственное учреждение России в 1726–1730 гг.

Верховный тайный совет был создан императрицей Екатериной I в итоге борьбы за власть между группами дворянства. Первоначально в него вошли как представители старой, так и новой знати: А. Д. Меншиков, Ф. М. Апраксин, Г. И. Головкин, П. А. Толстой, Д. М. Голицын, А. И. Остерман, зять императрицы герцог Карл Фридрих Голштейн-Готторпский, А. Г. и В. Л. Долгоруковы. Совет решал важнейшие государственные вопросы, ему были подчинены Сенат и коллегии. В 1726–1727 гг. фактическим главой совета был Меншиков, позднее – Остерман. По завещанию Екатерины I Верховному тайному совету на время малолетства Петра II предоставлялась власть, равная власти императора.

К 1730 г. совет пополнился представителями старых родов Голицыных и Долгоруких (6 из 8 членов), кроме них в совет вошли Г. И. Головкин и А. И. Остерман.

В соответствии с завещанием Екатерины I совет не мог вносить никаких изменений в порядок престолонаследия. Но этот пункт был нарушен после смерти Петра II в январе 1730 г. При возведении на трон Анны Ивановны совет попытался ограничить власть новой императрицы и заставить ее подписать соответствующие условия («кондиции»). Однако, придя к власти, Анна Ивановна разорвала «кондиции» и упразднила Верховный тайный совет. «Верховники» (так в исторической литературе называют членов последнего состава совета) подверглись опале, некоторые были казнены. А. М.

КНЯЗЬ Д. М. ГОЛИЦЫН. В князе Д. М. Голицыне … знать имела стойкого и хорошо подготовленного вождя. В 1697 г., будучи уже за 30 лет, он с толпой русской знатной молодежи был отправлен в заграничное учение, побывал в Италии и других странах. С Запада он привез живой интерес к устройству тамошних государств и к европейской политической литературе, сохранив при этом любовь к отечественной старине. Богатая библиотека, им собранная в подмосковном его селе Архангельском и расхищенная после его ссылки в 1737 г., совмещала в себе рядом с ценными памятниками русского права и бытописания до 6 тысяч книг на разных языках и в русском переводе по истории, политике и философии. Здесь собраны были все сколько-нибудь замечательные произведения европейских политических мыслителей 16, 17 и начала 18 в., начиная от Макиавелли, и между ними более десятка специальных сочинений об аристократии и столько же об английской конституции. Это показывает, в какую сторону обращена была мысль собирателя и какой образ правления наиболее занимал его.

Губернаторствуя в Киеве, Голицын заказывал переводить некоторые из этих книг на русский язык в тамошней академии. Из политических учений того времени Голицына особенно привлекала моралистическая школа рационалистов с ее главою Пуффендорфом, которого ценил и Петр, приказавший перевести и напечатать его «Введение в историю европейских государств» и трактат об обязанностях человека и гражданина. Для Голицына были переведены и другие произведения того же публициста вместе с трактатом Гуго Греция «О праве войны и мира»; но произведений Гоббеса, главы материалистической школы публицистов, как и сочинения Локка «О правлении», в этих переводах не встречаем. Голицыну, как и Петру, была понятнее и казалась назидательнее разработанная моралистами теория происхождения государства не из войны всех против всех, как учил Гоббес, а из нужды каждого во всех и всех друг в друге – теория, полагавшая в основу государственного порядка не права, а обязанности гражданина к государству и согражданам. Точно так же и Локк своим демократическим учением об участии народа в законодательстве не отвечал боярским воззрениям князя Голицына.

Голицын был одним из образованнейших русских людей 18 в. Делом его усиленной умственной работы было спаять в цельный взгляд любовь к отечественной старине и московские боярские притязания с результатами западноевропейской политической мысли. Но, несомненно, ему удалось то, что так редко удавалось русским образованным людям его века, – выработать политические убеждения, построенные на мысли о политической свободе. Как почитатель науки и политических порядков Западной Европы, он не мог быть принципиальным противником реформы Петра, оттуда же заимствовавшей государственные идеи и учреждения. Но он не мирился с приемами и обстановкой реформы, с образом действий преобразователя, с нравами его ближайших сотрудников и не стоял в их ряду. Петр чтил, но недолюбливал Голицына за его упрямый и жесткий характер, и при нем честный, деловой и усердный киевский губернатор с трудом добрался до сенаторства, но не пользовался значительным влиянием. На события, совершавшиеся в России при Петре и после него, Голицын смотрел самым мрачным взглядом; его все здесь оскорбляло как нарушение старины, порядка, даже приличия.

Не его одного тяготили два политических недуга, от которых, особенно в последнее время, все страдали: это – власть, действующая вне закона, и фавор, владеющий слабой, но произвольной властью. На исцелении отечества от этих недугов и сосредоточились его помыслы. Он изучал европейские государственные учреждения, чтобы выбрать из них наиболее подходящие к России, много говорил о том с известным нам Фиком. Исходя из мысли, субъективно или генеалогически

у него сложившейся, что только родовитая знать способна держать правомерный порядок в стране, он остановился на шведской аристократии и Верховный тайный совет решил сделать опорным пунктом своего замысла. В. К-ский

ЕКАТЕРИНБУ́РГ – город на Урале, на реке Исеть, центр горнозаводской промышленности Урала.

Датой основания города считается 7(18) ноября 1723 г., когда начал работать Казенный металлургический завод. Его основал историк В. Н. Татищев, который в 1720–1722 и в 1734–1737 гг. управлял заводами на Урале. Завод и крепость при нем получили название Екатеринбург в честь императрицы Екатерины I. В Екатеринбурге располагалось Уральское горное управление. В 1735 г. начал работать монетный двор, выпускающий медные деньги. В 1751 г. открылась гранильная фабрика по изготовлению ценных изделий из мрамора, малахита, яшмы и других уральских самоцветов.

Во время восстания Емельяна Пугачева на уральских заводах произошли волнения. В феврале 1774 г. отряды атамана И. Белобородова стояли в 5 верстах от Екатеринбурга. Однако в город подоспели подкрепления, и в марте пугачевцы были разбиты у Уткинского и Каслинского заводов.

С 1781 г. Екатеринбург – центр Пермской губернии, с 1796 г. – уездный город. В 19 в. здесь активно развивалось производство оборудования для горнозаводской промышленности, действовала механическая фабрика. После 1861 г. управление городом перешло из военно-горного ведомства к гражданским властям. В 1876 г. Екатеринбург был соединен железной дорогой с Пермью, в 1886 г. – с Тюменью.

В кон. 19 в. в Екатеринбурге жило 37 тыс. человек, из них 3,5 тыс. – рабочие. В городе было свыше 5,5 тыс. домов, 15 православных церквей, мужская и женская гимназии, реальное и ремесленно-горное училища. Д. Н.

Петр II – сын царевича Алексея

Когда умерла Екатерина I, вновь разгорелись споры о том, кому быть на престоле. В результате русский трон занял внук Петра Великого, тоже Петр Алексеевич. Он был родным сыном царевича Алексея, погибшего в застенках. Царствование Петра II оказалось недолгим, но оно внесло новую смуту в российское общество. Об этом рассуждает в своих лекциях и В. О. Ключевский.

ВОЦАРЕНИЕ ПЕТРА II. Воцарение Петра II было подготовлено новой придворной интригой не без участия гвардии. Екатерина с Меншиковым и другими своими приверженцами, конечно, желала оставить престол после себя одной из своих дочерей; но, по общему мнению, единственным законным наследником Петра Великого являлся его внук – великий князь Петр. Грозил раздор между сторонниками племянника и теток, между двумя семьями Петра I от обеих его жен – вечный источник смут в государстве, где царский двор представлял подобие крепостной барской усадьбы. Хитроумный Остерман предложил способ помирить ощетинившиеся друг на друга стороны – женить 12-летнего племянника на 17-летней тетке Елизавете, а для оправдания брака в столь близком родстве не побрезговал такими библейскими соображениями о первоначальном размножении рода человеческого, что даже Екатерина I стыдливо прикрыла рукой этот проект.

Иностранные дипломаты при русском дворе придумали мировую поумнее: Меншиков изменяет своей партии, становится за внука и уговаривает императрицу назначить великого князя наследником с условием жениться на дочери Меншикова, девице года на два помоложе тетки Елизаветы. В 1727 г., когда Екатерина незадолго до своей смерти опасно занемогла, для решения вопроса о ее преемнике во дворце собрались члены высших правительственных учреждений Верховного тайного совета, возникшего при Екатерине, Сената, Синода, и президенты коллегий, но приглашены были на совещание и майоры гвардии, как будто гвардейские офицеры составляли особенную государственную корпорацию, без участия которой нельзя было решить такого важного вопроса. Это верховное совещание решительно предпочло внука обеим дочерям Петра.

С трудом согласилась Екатерина назначить этого внука своим преемником. Рассказывали, что всего за несколько дней до смерти она решительно объявила Меншикову о своем желании передать престол дочери своей Елизавете и скрепя сердце уступила противной стороне, только когда ей поставили на вид, что иначе не ручаются за возможность для нее доцарствовать спокойно. Перед самой смертью спешно составлено было завещание, подписанное Елизаветой вместо больной матери. Этот «тестамент» должен был примирить враждебные стороны, приверженцев обоих семейств Петра I. К престолонаследию призывались поочередно четыре лица: великий князь-внук, цесаревны Анна и Елизавета и великая княжна Наталья (сестра Петра II), каждое лицо со своим потомством, со своими «десцендентами»; каждое следующее лицо наследует предшественнику в случае его беспотомственной смерти.

В истории престолонаследия это завещание – ничего не значащий акт: после Петра II, который и без него считался законным наследником, престол замещался в таком порядке, какого не сумел бы предвидеть самый дальновидный тестамент. Но это завещание имеет свое место в истории русского законодательства о престолонаследии, вносит в него если не новую норму, то новую тенденцию. Пользуясь законом Петра I, оно имело целью восполнить пустоту, образованную этим самым законом, делало первую попытку установить постоянный законный порядок престолонаследия, создать настоящий основной закон государства: само завещание определяет себя как основной закон, имеющий навсегда остаться в силе, никогда не подлежащий отмене. Потому тестамент, прочитанный в торжественном собрании царской фамилии и высших государственных учреждений 7 мая 1727 г., на другой день по смерти Екатерины I, можно признать предшественником закона 5 апреля 1797 г. о преемстве престола. Для истории русской законодательной мысли не будет лишним заметить, что тестамент Екатерины I был составлен находившимся тогда в Петербурге министром герцога голштинского Бассевичем. В. К-ский

ПЕТР II (13.10.1715–19.01.1730 гг.) – российский император в 1727–1730 гг. Петр Алексеевич был сыном царевича Алексея Петровича и принцессы Софии Шарлотты Вольфенбюттельской. Мальчик рано лишился родителей. Систематического воспитания и образования он не получил. В 1727 г умерла императрица Екатерина I, супруга Петра I. Петру было всего 12 лет, когда он стал императором Петром II. Почти все свое время Петр II проводил на пирах и охоте. Но, по отдельным высказываниям, молодого императора можно понять, что он испытывал тягу к старинным русским обычаям и собирался проводить политику, отличную от политики своего деда.

В годы царствования Петра II государством управлял Верховный тайный совет, внутри которого обострилась борьба придворных партий за власть. Сначала молодой император попал под влияние А. Д. Меншикова, пожаловал светлейшему князю звание генералиссимуса и собирался жениться на его дочери Марии. Но уже через несколько месяцев князьям Долгоруковым и вице-канцлеру А. И. Остерману удалось очернить Меншикова в глазах Петра II. В сентябре 1727 г. юный император отправил генералиссимуса в ссылку в сибирский город Березов. Вскоре после этого императорский двор переехал из Петербурга в Москву. На январь 1730 г. была назначена свадьба императора и княжны Екатерины Долгоруковой. Однако за несколько дней до свадьбы Петр II заболел оспой и умер. Со смертью Петра II династия Романовых прервалась в прямом мужском колене. Петр II похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля. И. В.

ДОЛГОРУ́КОВА Екатерина Алексеевна (1712–1745 гг.) – княжна, дочь князя Алексея Григорьевича Долгорукова, невеста Петра II.

Е. А. Долгорукова воспитывалась вместе с братом Иваном в доме дяди, дипломат Г. Ф. Долгорукова в Варшаве. Подчиняясь воле отца и брата, она согласилась на замужество с императором Петром II, хотя любила другого. В ноябре 1729 г. ее объявили невестой императора, в Лефортовском дворце состоялось торжественное обручение, и Екатерина получила титул «Ее Высочество государыня-невеста». Но в ночь накануне свадьбы Петр II скончался. Отец и брат Иван попытались объявить Екатерину наследницей престола, но их попытка не удалась.

В июне 1730 г., когда на престоле уже утвердилась Анна Ивановна, Екатерину вместе с родителями сослали в Березов. Там она приглянулась тобольскому подьячему Тишину, но он получил резкий отказ. Ее тяжелый и властный характер дорого стоил семье: донос Тишина на Долгоруковых привел к их аресту, казни брата и других родственников. Саму княжну постригли в монахини. Ее заточили в Томский Рождественский монастырь, а в 1739 г. перевезли в Новгород и отправили в Воскресенский Горицкий девичий монастырь, где она прожила два года.

В 1741 г. императрица Елизавета Петровна освободила гордую царскую невесту и пожаловала во фрейлины. Она вышла замуж за вдовца графа А. Р. Брюса, но вскоре простудилась и умерла. Перед смертью она велела сжечь все свои богатые платья, чтобы их никто не носил. О. Н.

Кто привел к власти Анну Ивановну?

Когда в январе 1730 г. простудился и опасно заболел Петр II, временщики – князь Алексей Долгорукий и его сын Иван, любимец императора-мальчика, решили удержать власть в своих руках посредством обмана. Как пишет В. О. Ключевский, они собрали фамильный совет, на котором князь Алексей предложил принять подложное завещание умиравшего императора, передававшее верховную власть его невесте княжне Екатерине, дочери князя Алексея. Другой Долгорукий, поумнее, – фельдмаршал князь Василий Владимирович усомнился в удаче этой нелепой затеи.

Однако Верховный тайный совет неожиданно, помимо всякой очереди и без ведома других высших учреждений, избрал на престол дочь царя Ивана, вдову-герцогиню курляндскую Анну.

ВЕРХОВНИКИ. В ночь на 19 января 1730 г. в Москве в Лефортовом дворце умер от оспы 15-летний император Петр II, внук преобразователя, не назначив себе преемника. Вместе с ним гасла династия, пресекалась мужская линия дома Романовых. Вместе с тем престолонаследие осталось без прочных законодательных норм и законных наследников. Закон Петра I, неясный, произвольно толкуемый и оставленный без действия самим законодавцем, терял свою нормирующую силу, а Екатеринин тестамент и не имел ее, как документ спорный.

Для замещения престола перебирали весь наличный царский дом, называли царицу-монахиню, первую жену Петра, его младшую дочь Елизавету, двухлетнего сына старшей умершей дочери Анны, герцога голштинского, трех дочерей царя Ивана, и ни на ком не могли остановиться, ни у кого не могли найти бесспорного права на престол: закон Петра I спутал все династические понятия и отношения. Кандидаты ценились по политическим соображениям, по личным или фамильным сочувствиям, а не по законным основаниям.

Среди этой сумятицы толков и интересов Верховный тайный совет, как руководитель управления, взял на себя почин в деле замещения престола. В ту же ночь, тотчас по смерти Петра II, он совещался об этом деле, назначив на наступавшее утро собрание всех высших чинов государства, чтобы совместно с ними решить столь важный вопрос. При этом Совет пополнил сам себя: в его пятичленном составе были уже три аристократа, князь Д. М. Голицын и двое князей Долгоруких; теперь приглашены были другой Голицын, брат Димитрия, и еще двое Долгоруких.

Присутствие шести лиц только из двух знатнейших боярских фамилий придавало осьмичленному Совету не только аристократический, но и прямо олигархический характер. На совещании говорили много и долго, «с немалым разгласием», по выражению Феофана Прокоповича. Заявление князя Долгорукого, отца второй невесты Петра II, о праве его дочери на престол, будто бы завещанный ей покойным женихом, и чье-то предложение о царице-бабке были отклонены как «непристойные»

Тогда князь Д. Голицын, возвысив голос, сказал, что бог, наказуя Россию за ее безмерные грехи, наипаче за усвоение чужестранных пороков, отнял у нее государя, на коем покоилась вся ее надежда, и так как его смертью пресеклось мужское колено царского дома, то надлежит перейти к старшей женской линии, к дочерям царя Ивана, тем более что дочери Петра I и сами по себе не имеют права на престол, как незаконные, родившиеся до вступления их отца в брак с их матерью, завещание же Екатерины не имеет никакого значения, так как эта женщина, будучи низкого происхождения, и сама не имела права на престол и не могла им распоряжаться; но и старшая из дочерей царя Ивана, Екатерина мекленбургская, неудобна, как жена иноземного принца, притом человека сумасбродного; всего удобнее вторая царевна, вдовствующая герцогиня курляндская Анна, дочь русской матери из старинного доброго рода, женщина, одаренная всеми нужными для престола качествами ума и сердца.

«Так, так! Нечего больше рассуждать выбираем Анну», – в один голос зашумели верховники. Но, предложив неожиданно Анну, Голицын еще неожиданнее добавил: «Ваша воля, кого изволите; только надобно и себе полегчить». – «Как это себе полегчить?» – спросил канцлер Головкин. – «А так полегчить, чтобы воли себе прибавить», – пояснил Голицын. – «Хоть и зачнем, да не удержим того», – возра зил один из Долгоруких. – «Право, удержим», – настаивал Голицын. Все охотно приняли предложение о герцогине курляндской, но о прибавке воли смолчали. Голицын продолжал: «Будь ваша воля; только надобно, написав, послать к ее величеству пункты».

Между тем в другой зале дворца сенаторы и высшие генералы дожидались, на чем порешат верховники. Известный уже нам Ягужинский, бывший генерал-прокурор Сената, отвел в сторону одного из толпившихся тут Долгоруких и высказывал ему чисто голицынский образ мыслей: «Долго ли нам терпеть, что нам головы секут! Теперь время, чтоб самодержавию не быть». Когда верховники вышли и объявили об избрании Анны, никто не возражал, а Ягужинский подбежал к одному из них и завопил, как будто подслушав слова Голицына: «Батюшки мои! Прибавьте нам как можно воли!» Но это была игра в простодушие: Ягужинский, как и большинство сановников, согласившись с выбором верховников, разошлись, озлобленные на то, что их не пригласили на совещание.

Утром 19 января собравшимся в Кремле Синоду, Сенату, генералитету и прочим высшим чинам Верховный тайный совет объявил о поручении российского престола царевне Анне, прибавив, что требуется на то согласие всего отечества в лице собравшихся чинов. Все изъявили полное согласие. Больше ничего не было объявлено собранию. Между тем в тот же день спешно были составлены и под покровом строжайшей тайны посланы в Митаву при письме к Анне пункты, или «кондиции» ограничивавшие ее власть.

Императрица обещается по принятии русской короны во всю жизнь не вступать в брак и преемника ни при себе, ни по себе не назначать, а также править вместе с Верховным тайным советом «в восьми персона» и без согласия его: 1) войны не начинать, 2) мира не заключать, 3) подданных новыми податями не отягощать, 4) в чины выше полковничья не жаловать и «к знатным делам никого не определять», а гвардии и прочим войскам быть под ведением Верховного тайного совета, 5) у шляхетства жизни, имения и чести без суда не отнимать, 6) вотчин и деревень не жаловать, 7) в придворные чины ни русских, ни иноземцев «без совету Верховного тайного совета не производить» и 8) государственные доходы в расход не употреблять (без согласия Совета). Эти обязательства заканчивались словами от лица императрицы: «А буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской».

Между тем ретивый Ягужинский, ночью 19 января так горячившийся против самодержавия, озлился, увидев, что его не пустят в Верховный тайный совет, и тайком заслал к Анне в Митаву с предупреждением, чтобы она не во всем верила депутатам Совета, пока сама не приедет в Москву, где узнает всю правду. Анна без колебаний согласилась на условия и скрепила их подписью: «По сему обещаю все без всякого изъятия содержать. Анна». Через два-три дня она решила выехать в Москву, потребовав у посланцев Совета 10 тысяч рублей на подъем. В. К. -ский

А́ННА ИВА́НОВНА (28.01.1693–17.10.1740 гг.) – российская императрица с 1730 г., герцогиня Курляндская с 1710 г. Она была дочерью царя Ивана V Алексеевича, старшего брата Петра I и царицы Прасковьи Федоровны (по рождению Салтыковой). В 1710 г. Анна обвенчалась с племянником прусского короля, герцогом Курляндским Фридрихом-Вильгельмом. Брак был заключен по политическим мотивам.

В январе 1711 г. муж Анны скончался. Анна должна была, согласно воле Петра I, поселиться в Митаве, столице Курляндского герцогства (ныне Елгава в Латвии). Там она прожила 19 лет. До 1730 г. Анна находилась в полной зависимости от своих родственников, занимавших российский престол. Но неожиданно умер император Петр II, внук Петра I. Верховный тайный совет пригласил Анну Ивановну занять российский трон. Но «верховники» обязали ее подписать «кондиции» – условия, по которым власть передавалась в руки членов Верховного тайного совета.

В феврале 1730 г. Анна Ивановна, поддержанная дворянством, отказалась выполнять волю Верховного тайного совета, публично разорвала «кондиции» и стала самодержавной российской императрицей. Она ликвидировала Верховный совет и расправилась со своими недругами. Императрица предоставила государственные заботы своим приближенным.

А. И. Остерман ведал внешней политикой, Феофан Прокопович руководил церковными делами. Наибольшую свободу действий получил фаворит императрицы Э. И. Бирон. На все важные посты в управлении государством он пригласил иностранцев. Недовольные жестоко преследовались. Недаром время правления Анны Ивановны получило название «бироновщины».

Войны и попытки правительства собрать все подати и недоимки привели к разорению и запустению многих хозяйств, сокращению населения России. В результате русско-турецкой войны 1735–1739 гг. Россия возвратила себе Азов, присоединила Молдавию, но потеряла земли по западному побережью Каспийского моря, завоеванные Петром I.

В это время были дарованы значительные льготы дворянству: отменен закон о единонаследии, дворянам разрешалось получать образование дома, они получали право выходить в отставку через 25 лет (этот закон был вскоре отменен, так как очень многие хотели им воспользоваться). Сама Анна Ивановна тратила громадные суммы на балы, маскарады, приемы послов и различные праздники. Самым известным из ее развлечений стала потешная свадьба шутов в специально выстроенном для этого Ледяном доме. При ней в России впервые появились опера и зоопарк. А. М.

КОНДИ́ЦИИ (от лат. conditio – условие, договор) – условия вступления на российский престол курляндской герцогини Анны Ивановны в 1730 г., выдвинутые Верховным тайным советом.

Главная цель «кондиций» – ограничение власти императрицы в пользу восьми членов Верховного тайного совета. «Кондиции» состояли из восьми пунктов. В соответствии с ними императрица должна была заботиться о сохранении православия; не вступать в брак и не назначать наследника престола без согласия Совета. Армия должна была подчиняться Верховному тайному совету. Императрица не имела права объявлять войну и заключать мир, вводить новые налоги, производить в чины служащих выше полковника и чиновников выше 4-го класса Табели о рангах, раздавать придворные должности, заниматься государственными расходами, раздавать вотчины и деревни. Кроме того, дворяне могли быть только по суду лишены жизни, чести и имущества.

Когда дворянам стало известно о «кондициях», они начали предлагать свои проекты, т. к. хотели участвовать в управлении государством и получать при этом различные льготы.

Анна Ивановна сначала приняла «кондиции». Когда она приехала в Москву, к ней 25 февраля явилась депутация дворян (150 человек) во главе с князем А. М. Черкасским. Они передали ей прошение о созыве дворянского собрания, на котором сообща были бы выработаны основы правления. В то же время Ф. Прокопович, сподвижник Петра I и архиепископ, а также гвардия призвали Анну Ивановну отказаться от «кондиций». Анна Ивановна поняла, что у верховников есть серьезная оппозиция. Курляндская герцогиня демонстративно разорвала «кондиции» (25 февраля 1730 г.) и объявила себя самодержавной российской императрицей. А. М.

ГОЛИЦЫН Дмитрий Михайлович (1665–1737 гг.) – государственный деятель. С 1686 г. – стольник царевича Петра, а затем капитан Преображенского полка. С 1697 г. его отправили за границу изучать военные науки. В 1701 г. он был послом в Константинополе. В 1711–1718 гг. – губернатор в Киеве. В 1718–1722 гг. – президент Камер-коллегии, сенатор. В 1736 г. стал одним из организаторов Верховного тайного совета, президентом Коммерц-коллегии. После смерти Петра II встал во главе верховников, предложил пригласить на престол Анну Ивановну и участвовал в составлении «кондиций».

Попав в опалу, он уехал в свое имение Архангельское, где собрал большую библиотеку – более шести тысяч томов. В 1737 г. был привлечен к суду по делу своего зятя К. Д. Кантемира. Голицына приговорили к смертной казни. Но Анна Ивановна заменила ее на заключение в Шлиссельбургской крепости. Там Д. М. Голицын и умер. О. Н.

ДОЛГОРУ́КИЙ Василий Лукич (1670–1739 гг.) – князь, дипломат. В. Л. Долгорукий в 1687 г. участвовал в посольстве своего дяди Я. Ф. Долгорукого в Париже, в 1706 г. был послом в Польше, в 1707–1720 гг. – в Дании. В 1709 г. после победоносного Полтавского сражения Долгорукий восстановил союз с Данией, несмотря на противодействие Англии и Голландии. В 1721–1722 гг. Долгорукий был посланником в Париже, в 1724 г. – в Варшаве, а после смерти Петра I его отправили в Швецию, где он успешно противодействовал влиянию проанглийской партии.

В 1727 г. Долгорукий вернулся в Россию и стал членом Верховного тайного совета. Он предъявил Анне Ивановне, будущей императрице, «кондиции», ограничивающие ее власть, и сказал ей, что в них изложена воля всего русского дворянства. Но, взойдя на престол, императрица расправилась со своими недругами. В 1730 г. Долгорукий был сослан в Соловецкий монастырь, а в 1739 г. казнен после процесса по делу Долгоруких. Е. С.

ЧЕРКА́ССКИЙ Алексей Михайлович (28.09. 1680–04.11.1742 гг.) – князь, государственный деятель.

А. М. Черкасский был сыном богатого боярина, которому принадлежало более 75 тыс. десятин земли и 56 тыс. крепостных крестьян. Он начал службу стольником, а потом был назначен помощником к отцу, воеводе в Тобольске, где выказал себя деятельным администратором. В 1714 г. Петр I вызвал его в Петербург и назначил обер-комиссаром Петербурга, где он надзирал за архитектурными работами. Как честный неподкупный человек, Черкасский был назначен губернатором Сибири (1719–1724 гг.). По возвращении он стал сенатором, с 1731 г. один из трех кабинет-министров наряду с Г. И. Головкиным и А. И. Остерманом.

А. И. Черкасский сыграл большую роль в укреплении власти Анны Ивановны в 1730 г., выступив против Верховного тайного совета как глава дворянской оппозиции. Позднее он поддерживал фаворита императрицы Э. Бирона и его внешнеполитический курс. Падение Бирона не отразилось на положении А. М. Черкасского. В 1740 г. правительница Анна Леопольдовна назначила его великим канцлером, фактически он руководил всей внешней политикой. Он сохранил свое положение и при императрице Елизавете Петровне. В 1741 г. вместе с М. Г. Головкиным, младшим сыном Г. И. Головкина, он получил в заведование внутренние, финансовые и судебные дела империи.

А. И. Черкасский был богатейшим человеком в России. Через дочь Варвару, которая считалась самой богатой невестой в России, его огромное состояние, в т. ч. село Останкино с великолепным домом, богатой утварью, садами и обширными прудами, перешло к графам Шереметевым. О. Н.

УШАКОВ Андрей Иванович (1672–1747 гг.) – граф, начальник Тайной розыскной канцелярии в 1731–1744 гг., сенатор.

А. М. Ушаков родился в семье небогатого помещика Новгородской губернии. Его отец рано умер, оставив четырем сыновьям единственного крепостного крестьянина.

В 1700 г. Ушаков явился на царский смотр в Новгороде и в числе прочих был зачислен в солдаты Преображенского полка. Своим усердием и расторопностью он обратил на себя внимание Петра I. Ушаков получил чин унтер-офицера, затем прапорщика, потом поручика. В 1712 г., будучи адъютантом Петра I, он отправился в Польшу для тайного надзора за русскими офицерами. До 1717 г. занимался ревизией судебных мест Московской губернии. В октябре 1721 г. он получил чин генерал-майора и был оставлен майором Преображенского полка. Одновременно он был членом Адмиралтейств-коллегии и Тайной канцелярии.

Екатерина I назначила Ушакова сенатором и произвела в генерал-поручики. Он посоветовал императрице удалить от двора А. Д. Меншикова. После кончины императрицы Петр II арестовал Ушакова и перевел в полевой полк, подальше от императорского двора.

Анна Ивановна вновь назначила Ушакова сенатором и произвела в генерал-аншефы. С 1731 г. А. И. Ушаков возглавлял Тайную канцелярию. Он вел различные политические дела и пользовался расположением императрицы Анны Ивановны и ее фаворита Э. Бирона. Во время следствия он применял жесточайшие пытки, и его имя вселяло страх в любого жителя Российской империи.

После смерти Анны Ивановны любезный и обходительный Ушаков был в чести у ее фаворита Э. Бирона, а после его ареста вошел в милость к Анне Леопольдовне. Ушаков отказался от участия в дворцовом перевороте 1741 г., возведшем на престол Елизавету Петровну, однако пользовался ее доверием. Елизавета назначила Ушакова в комиссию по делу Остермана и в 1741 г. включила его в обновленный состав Сената. В конце жизни, в 1744 г. Ушаков получил графский титул. Е. С.

Настроения в обществе

В российском обществе после смерти Петра Великого не было единства. Здесь царили самые разные настроения и формировались разные группы сторонников тех или иных решений. Одно было ясно: все большую силу приобретала гвардия, которая на своих штыках могла привести к власти любого кандидата на престол.

Именно на это обстоятельство не раз обращает внимание В. О. Ключевский.

ГВАРДИЯ И ДВОРЯНСТВО. …Почти все правительства, сменявшиеся со смерти Петра I до воцарения Екатерины II, были делом гвардии; с ее участием в 37 лет при дворе произошло пять-шесть переворотов. Петербургская гвардейская казарма явилась соперницей Сената и Верховного тайного совета, преемницей московского земского собора. Это участие гвардейских полков в решении вопроса о престоле имело очень важные политические последствия; прежде всего оно оказало сильное действие на политическое настроение самой гвардии.

Сначала послушное орудие в руках своих вожаков, Меншикова, Бутурлина, она потом хотела быть самостоятельной двигательницей событий, вмешивалась в политику по собственному почину; дворцовые перевороты стали для нее приготовительной политической школой. Но тогдашняя гвардия не была только привилегированной частью русского войска, оторванной от общества: она имела влиятельное общественное значение, была представительницей целого сословия, из среды которого почти исключительно комплектовалась. В гвардии служил цвет того сословия, слои которого, прежде разобщенные, при Петре I объединились под общим названием дворянства или шляхетства, и по законам Петра она была обязательной военной школой для этого сословия.

Политические вкусы и притязания, усвоенные гвардией благодаря участию в дворцовых делах, не оставались в стенах петербургских казарм, но распространялись оттуда по всем дворянским углам, городским и деревенским. Эту политическую связь гвардии с сословием, стоявшим во главе русского общества, и опасные последствия, какие отсюда могли произойти, живо чувствовали властные петербургские дельцы того времени.

Когда по смерти императрицы Анны регентом стал Бирон, в гвардии быстро распространился ропот против курляндского авантюриста, постыдным путем достигшего такой власти. Бирон жаловался на строптивость гвардии, обзывал ее янычарами и видел корень зла именно в ее сословном составе, с досадой говорил: «Зачем это в гвардии рядовые из дворян? Их можно перевести офицерами в армейские полки, а на их место набрать гвардию из простого народа». Это опасение быть раскассированными по армейским полкам всего более и подняло гвардейцев против Бирона, побудив их в 1740 г. идти за Минихом.

Поэтому одновременно с дворцовыми переворотами и под их очевидным влиянием и в настроении дворянства обнаруживаются две важные перемены: 1) благодаря политической роли, какая ходом придворных дел была навязана гвардии и так охотно ею разучена, среди дворянства установился такой притязательный взгляд на свое значение в государстве, какого у него не было заметно прежде; 2) при содействии этого взгляда и обстоятельств, его установивших, изменялись и положение дворянства в государстве, и его отношения к другим классам общества. В. К.-ский

БРОЖЕНИЕ СРЕДИ ДВОРЯНСТВА. Избрание герцогини Анны Верховным тайным советом, скоро став известным, вызвало в Москве необычайное движение. Случайное обстоятельство придало ему не местное, только московское, но и общерусское значение. На тот самый день, 19 января, когда умер император, назначена была его свадьба с княжной Долгорукой. Вслед за полками с их генералами и офицерами в Москву в ожидании придворных празднеств наехало множество провинциального дворянства.

Собравшись на свадьбу и попав на похороны, дворяне очутились в водовороте политической борьбы. Замысел верховников сначала встречен был в обществе глухим ропотом. Современник, зорко следивший за тогдашними событиями и принимавший в них деятельное участие против верховников, архиепископ новгородский Феофан Прокопович живо рисует в своей записке ход движения: «Жалостное везде по городу видение стало и слышание; куда ни прийдешь, к какому собранию ни пристанешь, не иное что было слышать, только горестные нарекания на осьмиличных оных затейщиков; все их жестоко порицали, все проклинали необычное их дерзновение, несытое лакомство и властолюбие».

Съехавшиеся в Москву дворяне разбивались на кружки, собирались по ночам и вели оживленные толки против верховников; Феофан насчитывал до 500 человек, захваченных агитационной горячкой. Вожаки, «знатнейшие из шляхетства», составили оппозиционный союз, в котором боролись два мнения: сторонники одного, «дерзкого», думали внезапно напасть на верховников с оружием в руках и перебить их всех, если они не захотят отстать от своих умыслов; приверженцы другого мнения, «кроткого», хотели явиться в Верховный тайный совет и заявить, что не дело немногих состав государства переделывать и вести такое дело тайком от других, даже от правительствующих особ: «неприятно то и смрадно пахнет».

Но Феофан проведал, что энергия оппозиции с каждым днем «знатно простывала» от внутреннего разлада: слабейшая часть ее, консервативная, хотела во что бы то ни стало сохранить старое прародительское самодержавие; сильнейшая и либеральная сочувствовала предприятию верховников, но была лично раздражена против них за то, что те их «в дружество свое не призвали». Однако и в этой либеральной части иноземные послы не замечали единомыслия.

«Здесь, – писал из Москвы секретарь французского посольства Маньян, – на улицах и в домах только и слышны речи об английской конституции и о правах английского парламента». Прусский посол Мардефельд писал своему двору, что вообще все русские, т. е. дворяне, желают свободы, только не могут сговориться насчет ее меры и степени ограничения абсолютизма. «Партий бесчисленное множество, – писал в январе из Москвы испанский посол де Лириа, – и хотя пока все спокойно, но, пожалуй, может произойти какая-нибудь вспышка».

Прежде всего, разумеется, обратились к Западу – как там? Глаза разбегались по тамошним конституциям, как по красивым вещам в ювелирном магазине, – одна другой лучше – и недоумевали, которую выбрать. Все заняты теперь мыслью о новом образе правления, читаем в депешах иноземных послов: планы вельмож и мелкого дворянства разнообразны до бесконечности; все в нерешительности, какой образ правления избрать для России: одни хотят ограничить власть государя правами парламента, как в Англии, другие – как в Швеции, третьи хотят устроить избирательное правление, как в Польше; наконец, четвертые желают аристократической республики без монарха.

При отсутствии политического глазомера, при непривычке измерять политические расстояния так недалеко казалось от пыточного застенка до английского парламента. Но при таком разброде мнений перед глазами всех стояло пугало, заставлявшее несогласных теснее жаться друг к другу: это фавор, болезнь распущенной и неопрятной власти. Испытав возвышение Долгоруких, писали послы, русские боятся могущества временщиков и думают, что при абсолютном царе всегда найдется фаворит, который будет управлять ими и жезлом, и пырком, и швырком, как делали при покойном Петре II Долгорукие. Значит, дворянство не было против идеи ограничения власти, как предохранительного средства от временщиков. Но его возмущал замысел верховников, как олигархическая затея, грозившая заменить власть одного лица произволом стольких тиранов, сколько членов в Верховном тайном совете.

По выражению историка и публициста екатерининского времени князя Щербатова, верховники из себя самих «вместо одного толпу государей сочиняли». Так же смотрели на дело и в 1730 г. В одной записке, которая тогда ходила по рукам в форме письма к кому-то в Москву от лица среднего шляхетства, читаем: «Слышно здесь, что делается у вас или уже и сделано, чтобы быть у нас республике; я зело в том сумнителен: боже сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий! И так мы, шляхетство, совсем пропадем и принуждены будем горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать, да еще и сыскать будет трудно».

Брожение достигло крайней степени, когда на торжественном заседании Верховного тайного совета 2 февраля Сенату, Синоду, генералитету, президентам коллегий и прочим штатским чинам прочитали подписанные Анной «кондиции» и будто бы ее письмо, разумеется заранее заготовленное от ее имени в Москве,

в котором, соглашаясь на свое избрание, она заявляла, что «для пользы российского государства и ко удовольствованию верных подданных» написала и подписала, какими способами она то правление вести хочет. Обязательства, поставленные Анне непременным условием ее избрания, оказались теперь ее добровольной жертвой на благо государства.

Это шитое белыми нитками коварство привело собрание в крайнее изумление. По изобразительному описанию Феофана Прокоповича, все опустили уши, как бедные ослики, перешептывались, а с негодованием откликнуться никто не смел. Сами верховные господа тоже тихо друг другу пошептывали и, остро глазами посматривая, притворялись, будто и они удивлены такой неожиданностью. Один князь Д. М. Голицын часто похаркивал и выкрикивал, «до сытости» повторяя на разные лады: вот-де как милостива государыня; бог ее подвинул к сему писанию; отселе счастливая и цветущая будет Россия. Но как все упорно молчали, он с укором заговорил: «Что же никто слова не промолвит? Извольте сказать, кто что думает, хоть впрочем и сказать-то нечего, а только благодарить государыню».

Наконец кто-то из кучи тихим голосом и с большой запинкой промолвил: «Не ведаю и весьма дивлюсь, отчего на мысль пришло государыне так писать». Но этот робкий голос не нашел отзвука. Заготовили и предложили подписать протокол заседания, в котором значилось: выслушав присланные императрицей письмо и пункты, все согласно объявили, «что тою ее величества милостью весьма довольны и подписуемся своими руками».

Тут уж и бедные ослики потеряли терпение и отказались подписаться, заявив, что сделают это через день. Все словно вдруг постарели, «дряхлы и задумчивы ходили», рассказывает Феофан. Слишком уж сильно ударили по холопьему чувству; никто не ожидал, что так жестко скрутят императрицу. Верховников спрашивали, как же то правление впредь быть имеет. Вместо того чтобы заявить, что ответ на этот вопрос уже дан самой Анной в письме и пунктах и что воля ее не подлежит пересмотру, Голицын предоставил присутствующим написать об этом проект от себя и подать на другой день. Этим он вскрыл плохо скрываемые карты.

Доселе дело носило как будто корректный вид. Верховный тайный совет, фактически оставшись единственным органом верховного управления, избрал на безнаследный престол царевну Анну; все высшие чины до бригадира, считавшиеся должностными представителями народа, «всего отечества лицо на себе являющими», по выражению Прокоповича, единогласно одобрили выбор Совета.

Нежданная, но оказавшаяся желанной избранница по праву великодушия принесла на пользу отечества уцелевшие после Петра I обноски предковского самодержавия и в подписанных собственноручно пунктах указала, какими способами хочет она повести свое правление. Милостивый дар не рассматривают как покупной товар, а просто приемлют с подобающим благодарением. А Голицын бросил этот дар на обсуждение высших чинов вплоть «до бригадира» и тем обнаружил, что кондиции – не великодушный дар императрицы народу, а ее закулисная сделка с верховниками.

Пьеса ставилась на шаткие подмостки: в обстановке поддельной законности разыгрывалась простенькая неподдельная придворная плутня. Притом дело о регулировании личной верховной власти запутывалось, расплываясь в общий пересмотр государственных учреждений. Вынужденное или неосторожное предложение Голицына вызвало бурный отклик: началась горячка мнений, записок, устных заявлений о новом образе правления, которыми все чины до полковника и даже шляхетство бесчиновное осаждали Совет. Верховникам пришлось выслушать и прочитать кучу огорчений. Смятение дошло до того, что можно было опасаться восстания. Верховный совет хотел припугнуть расходившихся политиков, напомнив им, что у него на мятежников есть полководцы, сыщики, пытки. Тогда оппозиция превратилась в конспирацию: люди слабые, «маломощные», по выражению Прокоповича, без положения и связей, собирались тайком, боялись ночевать дома, перебегали от одного знакомого к другому, и то ночью, переодетые.

В. К-ский

ШЛЯХЕТСКИЕ ПРОЕКТЫ. Призыв чинов к участию в обсуждении дела придал олигархической интриге вид более широкого политического движения. До сих пор вопрос вращался в правительственном кругу: Верховный тайный совет имел дело с высшими учреждениями – Сенатом, Синодом, генералитетом, президентами коллегий. С момента подачи проектов в дело вступает общество, шляхетство знатных фамилий в рангах и даже без рангов. Правительственные учреждения рассыпаются на кружки, сановники вмешиваются в ряды своей сословной братии; мнения подаются не от присутственных мест, не от сослуживцев, а от групп единомышленников. В движение входят новые интересы. Известно до 13 мнений, записок, проектов, поданных или приготовленных к подаче в Верховный тайный совет от разных шляхетских кружков; под ними встречаем более тысячи подписей.

Только проект, составленный Татищевым и поданный от Сената и генералитета, разработан в цельный историко-политический трактат. Остальные составлялись наскоро, мысли развивались кое-как; значит, здесь можно искать неподкрашенного, откровенного выражения политического настроения дворянства. Проекты не касаются прямо ни пунктов, ни избрания Анны с ограниченной властью, как будто признают молчаливо совершившийся факт. Только Татищев, как историк-публицист, тряхнул своим знакомством с русской историей и с западной политической литературой, как последователь моралистической школы Пуффендорфа и Вольфа. Он ставит дело на общие основы государственного права и доказывает, что России по ее положению всего полезнее самодержавное правление и что по пресечении династии избрание государя «по закону естественному должно быть согласием всех подданных, некоторых персонально, других чрез поверенных».

Татищев знал двухпалатную систему представительства на Западе, а может быть, вспомнил и состав отечественного земского собора 17 в. Потому он возмущается не столько ограничением власти Анны, сколько тем, что это сделали немногие самовольно, тайком, попирая право всего шляхетства и других чинов, и он призывает единомышленников защищать это право по крайней возможности.

Другие проекты идут низменнее: им не до теории и устройства верховной власти; они сосредоточивают свое внимание на двух предметах – на высшем управлении и на желательных льготах для дворянства. Неполными и неясными чертами проекты рисуют такой план управления. «Вышним правительством» или остается Верховный тайный совет, или становится Сенат. Больше всего проекты озабочены численным и фамильным составом этого правительства. Оно не должно составлять такого тесного кружка, как наличный осьмичленный Верховный тайный совет. В нем должно быть от 11 до 30 персон; всего надобнее не допускать в него более двух членов из одной фамилии: четверня князей Долгоруких в составе Верховного совета 19 января, очевидно, торчала досадной спицей в глазах у всего шляхетства.

Все высшее управление должно бытъ выборное и дворянское. Дворянство – не цельный, однородный класс: в нем различаются «фамильные люди», родовая знать, «генералитет военный и штатский», знать чиновная и шляхетство. Из этих разрядов и выбираются члены Верховного тайного совета, Сената, президенты коллегий и даже губернаторы. Избирают на эти должности генералитет и шляхетство, по некоторым проектам – только «знатное» и совместно с Верховным тайным советом и Сенатом. Это избирательное собрание в проектах и зовется обществом; ему же усвояется власть законодательная и даже учредительная; духовенство и купечество участвуют в выработке плана государственных реформ только по специальным вопросам, их касающимся. В некоторых проектах выражается желание облегчить податную тягость крестьян, т. е. платежную ответственность самих дворян; но не нашлось ни одного дворянина, который проронил бы слово не об освобождении крепостных – до того ли было, – а хотя бы о законном определении господских поборов и повинностей. Существенную часть проектов составляют льготы для дворянства по службе и землевладению: назначение срока службы, право поступать на службу прямо офицерами, отмена единонаследия и т. п. Этими льготами вовлекали в движение рядовое шляхетство.

Дело вела родовитая или чиновная знать; мелкое дворянство, равнодушное к толкам о разных образах правления, не действовало самостоятельно, не составляло особых политических кружков, а ютилось вокруг важных «персон», суливших им заманчивые льготы, и вторило своим вожакам тем послушнее, что большинство его были гвардейские и армейские офицеры, привыкшие и в строю повиноваться тем же вожакам, своим полковникам и генералам: из 1100 подписей под разными проектами более 600 – офицерских.

Все проекты построены на мысли, что дворянство – единственное правомочное сословие, обладающее гражданскими и политическими правами, настоящий народ в юридическом смысле слова, своего рода pays legal; через него власть и правит государством; остальное население – только управляемая и трудящаяся масса, платящая за то и другое, и за управление ею, и за право трудиться; это – живой государственный инвентарь. Народа в нашем смысле слова в кругах, писавших проекты, не понимали или не признавали.

В. К-ский

ТАТИ́ЩЕВ Василий Никитич (19.04.1686–15.07.1750 гг.) – государственный и военный деятель, тайный советник (с 1737 г.), первый русский историк.

В. Н. Татищев родился под Псковом в дворянской семье. В 1693 г., в возрасте семи лет, вместе с братом Иваном начал служить стольником при дворе Прасковьи Федоровны, жены царя Ивана V Алексеевича. В 1704 г. начал военную службу в драгунском полку. Участвовал в битве при Нарве, Полтавском сражении, Прутском походе. Он выполнял различные военные и дипломатические поручения Петра I. В 1712 г. получил чин капитана. В 1712–1716 гг.

Татищев жил в Германии, где обучался артиллерийскому делу и математике.

В 1720–1722 гг. В. Н. Татищев в чине капитан-поручика артиллерии по царскому указу от правился на Урал. Там он руководил государственными металлургическими заводами, основал города Екатеринбург и Пермь. В 1724 г. Петр I отправил его в Швецию для изучения экономики и финансового дела. В 1727–1733 гг. Татищев возглавлял Московскую Монетную контору. После смерти Петра II Татищев выступил против попыток Верховного тайного совета ограничить власть монархов в России в пользу аристократии. В свою очередь, он предложил учредить Сенат из 21 человека и Собрание из 100 человек в помощь императрице. Его проект не был принят, но Анна Ивановна во время коронации назначила его верховным церемониймейстером.

В 1731 г. начались столкновения Татищева с Э. Бироном, который считал Татищева «главным врагом немцев». В 1734 г. Татищева вновь отправили на Урал для надзора за казенными и частными рудными заводами. В 1737–1739 гг. он руководил усмирением башкирского бунта и возводил крепости на реке Яик. В 1739–1741 гг. руководил Калмыцкой экспедицией.

В 1741–1745 гг. он был астраханским губернатором. С 1746 г., находясь в ссылке, он жил в своем имении в селе Болдино Московской губернии.

В. Н. Татищев – выдающийся ученый и мыслитель. Он был первым русским просветителем, создавшим оригинальную философско-историческую картину мира, основой развития которого считал идею «умопросвещения» (работа «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищах»).

В. Н. Татищев стал основателем русской исторической науки. В течение тридцати лет (с 1719 по 1750 гг.) он работал над созданием первого научного многотомного труда «История Российская с самых древнейших времен». Татищев открыл для науки важнейшие документы – Русскую Правду, Судебник 1550 г., «Книгу Большого Чертежа» и др., нашел редчайшие летописи, сведения из которых сохранились только в его «Истории», т. к. его архив сгорел во время пожара. Он подготовил первую публикацию этих исторических источников.

В. Н. Татищев был одним из первых русских географов. Он составил географическое описание Сибири, дал естественно-историческое обоснование границе между Европой и Азией по Уральскому хребту. Он стал автором первого в России энциклопедического словаря «Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской». Кроме того, Татищев оставил работы по экономике, политике, праву, геральдике, палеонтологии, горному делу, педагогике и др. Все работы Татищева, в том числе и «История Российская с самых древнейших времен», были изданы уже после смерти автора. С. П.

БЕСТУ́ЖЕВ-РЮ́МИН Михаил Петрович (07.09.1688–26.02.1760 гг.) – граф, дипломат, сын П. М. Бестужева-Рюмина, брат А. П. Бестужева-Рюмина.

В 1706 г. будущий дипломат уехал в Берлин, чтобы получить образование. После возвращения в Россию служил при дворе Петра I, участвовал в Прутском походе 1711 г., но делом его жизни была дипломатическая служба. В 1720 г. Бестужев-Рюмин был русским резидентом в Лондоне, но оттуда его выслали за попытку противодействовать антирусской политике Великобритании.

Он представлял российские интересы в Стокгольме, Варшаве, Берлине, Вене, Париже. Будучи министр-резидентом в Стокгольме (1721–1726 гг.), он добился подписания русско-шведского оборонительного союза, усиления русского влияния и признания российского двора императорским. Во время Русско-турецкой войны 1735–1739 гг. Бестужев-Рюмин противодействовал усилиям французской дипломатии вовлечь в конфликт Швецию.

С нач. 1740-х гг., в правление Анны Ивановны, Бестужев-Рюмин отстаивал антипрусскую направленность российской политики. С 1742 г. – обер-гофмаршал и действительный тайный советник.

Первая жена Бестужева-Рюмина, графиня Анна Гавриловна Головкина (в первом браке Ягужинская), оказалась замешанной в заговоре против Елизаветы Петровны и была сослана в Сибирь. Вторая, австриячка, не была признана российским правительством, поэтому с 1752 г. граф жил в Дрездене. С 1756 г. – член Конференции (совета) при дворе императрицы Елизаветы Петровны. О. Н.

НОВЫЙ ПЛАН КНЯЗЯ ГОЛИЦЫНА. Пока шляхетство в своих проектах спешило заявить свои сословные желания, князь Д. Голицын вырабатывал и обсуждал с Верховным тайным советом план настоящей конституции. По этому плану императрица распоряжается только своим двором. Верховная власть принадлежит Верховному тайному совету в составе 10 или 12 членов из знатнейших фамилий; в этом Совете императрице уделено только два голоса; Совет начальствует над всеми войсками: все по примеру шведского государственного совета во время его борьбы с сеймовым дворянством в 1719–1720 гг. Под Советом действуют у Голицына еще три учреждения: 1) Сенат из 36 членов, предварительно обсуждающий все дела, решаемые Советом; 2) Шляхетская камера (палата) из 200 членов по выбору шляхетства охраняет права сословия от посягательств со стороны Верховного тайного совета и 3) Палата городских представителей заведует торговыми и промышленными делами и оберегает интересы простого народа. Итак, знатнейшие фамилии правят, а шляхетские представители наравне с купеческими обороняются и обороняют народ от этого правления.

Этот план не тушил пожара, а только подливал боярское масло в дворянский огонь. Старый Дон-Кихот отпетого московского боярства ввиду надвигавшейся из Митавы своей избранницы пошел, наконец, на уступки, решился немного приотворить двери ревниво замыкаемого верховного управления и даже допустить нечто похожее на представительство народных интересов, идея которого была так трудна для сознания господствующих классов. Еще шире захватывает он интересы общественных классов в составленной им форме присяги императрице.

Он и здесь упрямо стоит на аристократическом составе и на монополии законодательной власти Верховного тайного совета, но расточает важные льготы и преимущества духовенству, купечеству, особенно знатному

шляхетству и сулит всему дворянству то, о чем оно не осмеливалось просить в своих проектах: полную свободу от обязательной службы с правом поступать добровольно во флот, армию и даже в гвардию прямо офицерами. Эта своего рода хартия сословных вольностей шляхетства венчалась обещанием, особенно для него желанным, – дворовых людей и крестьян ни к каким делам не допускать. Петровскому крестьянину Посошкову и целому ряду административных и финансовых дельцов, выведенных Петром Великим из боярской дворни, произносилось политическое отлучение. В. К-ский

КРУШЕНИЕ. Политическая драма князя Голицына, плохо срепетированная и еще хуже разыгранная, быстро дошла до эпилога. Раздор в правительственных кругах и настроение гвардии ободрили противников ограничения, доселе таившихся или притворно примыкавших к оппозиции. Составилась особая партия, или «другая компания», по выражению Феофана, столь же сделочного состава, как и прочие: в нее вошли родственники императрицы и их друзья, обиженные сановники, как князья Черкасский, Трубецкой, которых Верховный тайный совет не пустил в свой состав; к ним примкнули люди нерешительные или равнодушные.

Тут ожил и Остерман: все время он сидел дома больной, совсем собрался умирать, причастился и чуть ли не соборовался, но теперь стал вдохновителем новой компании. Отношения, интересы и лица выяснились, и немудрено было согласить компанейщиков, уверив их, что от самодержавной императрицы они скорее добьются желаемого, чем от самовластного Верховного совета, сенаторов утешил восстановлением Сената в значении верховного правления, генералитет и гвардейцев – избавлением от команды верховников, всех – упразднением Верховного тайного совета.

Колоколом партии был Феофан Прокопович: он измучился, звоня по всей Москве о тиранстве, претерпеваемом от верховников государыней, которую стерегущий ее дракон

В. Л. Долгорукий довел до того, что она «насилу дышит». Владыка сам испугался успеха своей пастырской проповеди, заметив, что многие, ею распаленные, «нечто весьма страшное умышляют».

Подъезжая к Москве, Анна сразу почувствовала под собою твердую почву, подготовленную конспиративной агитацией слывшего безбожником немца и первоприсутствовавшего в Св[ященном] Синоде русского архиерея, и смело стала во главе заговора против самой себя, против своего честного митавского слова. В подмосковном Всесвятском вопреки пунктам она объявила себя подполковником Преображенского полка и капитаном кавалергардов, собственноручно угостив их водкой, что было принято с величайшим восторгом. Еще до приезда Анны гвардейские офицеры открыто говорили, что скорее согласятся быть рабами одного тирана-монарха, чем многих.

Анна торжественно въехала в Москву 15 февраля, и в тот же день высокие чины в Успенском соборе присягали просто государыне, не самодержице, да «отечеству» – и только. Не замечая интриги, зародившейся вокруг Анны, сторонники Верховного тайного совета ликовали, рассказывали, что наконец-таки настало прямое порядочное правление; императрице назначают 100 тысяч рублей в год и больше ни копейки, ни последней табакерки из казны без позволения Совета, да и то под расписку; чуть что, хотя в малом в чем нарушит данное ей положение, – сейчас обратно в свою Курляндию; и что она сделана государыней, и то только на первое время помазка по губам.

Но верховники уже не верили в удачу своего дела и, по слухам, будто бы сами предлагали Анне самодержавие. И вот 25 февраля сот восемь сенаторов, генералов и дворян в большой дворцовой зале подали Анне прошение образовать комиссию для пересмотра проектов, представленных Верховному тайному совету, чтобы установить форму правления, угодную всему народу. Императрица призывалась стать посредницей в своем собственном деле между верховниками и их противниками. Один из верховников предложил Анне согласно кондициям предварительно обсудить прошение вместе с Верховным тайным советом; но Анна, еще раз нарушая слово, тут же подписала бумагу. Верховники остолбенели.

Но вдруг поднялся невообразимый шум: это гвардейские офицеры, уже надлежаще настроенные, с другими дворянами принялись кричать вперебой: «Не хотим, чтоб государыне предписывали законы; она должна быть самодержицею, как были все прежние государи». Анна пыталась унять крикунов, а они на колена перед ней с исступленной отповедью о своей верноподданнической службе и с заключительным возгласом: «Прикажите, и мы принесем к вашим ногам головы ваших злодеев».

В тот же день после обеденного стола у императрицы, к которому приглашены были и верховники, дворянство подало Анне другую просьбу, с 150 подписями, в которой «всепокорнейшие раби» всеподданнейше приносили и все покорно просили всемилостивейше принять самодержавство своих славных и достохвальных предков, а присланные от Верховного тайного совета и ею подписанные пункты уничтожить. – «Как? – с притворным удивлением простодушного неведения спросила Анна. – Разве эти пункты были составлены не по желанию всего народа?»– «Нет!» – был ответ. – «Так ты меня обманул, князь Василий Лукич» – сказала Анна Долгорукому. Она велела принести подписанные ею в Митаве пункты и тут же при всех разорвала их.

Все время верховники, по выражению одного иноземного посла, не пикнули, а то бы офицеры гвардии побросали их за окна. А 1 марта по всем соборам и церквам «паки» присягали уже самодержавной императрице: верноподданнической совестью помыкали и налево и направо с благословения духовенства.

Так кончилась десятидневная конституционно-аристократическая русская монархия 18 в., сооруженная 4-недельным временным правлением Верховного тайного совета. Но, восстановляя самодержавие, дворянство не отказывалось от участия в управлении: в той же послеобеденной петиции 25 февраля оно просило, упразднив Верховный тайный совет, возвратить прежнее значение Сенату из 21 члена, предоставить шляхетству выбирать баллотированием сенаторов, коллежских президентов и даже губернаторов и согласно дообеденной челобитной установить форму правления для предбудущего времени. Если бы это ходатайство было уважено, центральное и губернское управление составилось бы из выборных агентов дворянства вроде екатерининских капитан-исправников. Российская империя не стала «сестрицей Польши и Швеции», как надеялся Фик; зато рядом с республиканско-шляхетской Польшей стала Россия самодержавно-шляхетская. В. К-ский

ЕГО ПРИЧИНЫ. Дело 1730 г. представлялось современным наблюдателям борьбой, поднявшейся из-за ограничения самодержавия в среде господствующего класса, между родовой аристократией и дворянством: прочие классы народа не принимали в этом движении никакого участия: нельзя же придавать сословного значения суетливой беготне архиепископа Феофана Прокоповича по московским шляхетским домам.

Но первоначально Верховный тайный совет дал предпринятому им делу очень узкую постановку. Это было, собственно, не ограничение самодержавия сословным или народным представительством, а только совместное осуществление прерогатив верховной власти лицом, к ней призванным, и учреждением, призвавшим это лицо к власти. Верховная власть меняла свой состав или форму, переставала быть единоличной, но сохраняла прежнее отношение к обществу. Ограничительные пункты давали только одно право гражданской свободы, да и то лишь одному сословию: «У шляхетства живота и имения и чести без суда не отымать». Но о политической свободе, об участии общества в управлении пункты верховников не говорят ни слова: государством правят неограниченно императрица и Верховный тайный совет, а Верховный тайный совет не представлял собою никого, кроме самого себя: одни из его членов были назначены верховной властью еще до ее ограничения, другие кооптированы, приглашены самим Советом в ночном заседании 19–20 января. Так думал Совет вести дела и впредь; только оппозиция заставила его обещать созыв всех чинов для совещания, и только для совещания, о наилучшем устройстве государственного управления.

Всего менее представляли верховники русскую родовитую знать. Большая часть тогдашней старинной знати, Шереметевы, Бутурлины, князья Черкасские, Трубецкие, Куракины, Одоевские, Барятинские, были по московскому родословию ничем не хуже князей Долгоруких, а члены этих фамилий стояли против Верховного тайного совета. Верховники не могли объединить вокруг себя даже собственных родичей: имена Голицыных и Долгоруких значатся в подписях под оппозиционными проектами. Эта оппозиционная знать была душою движения, волновала мелкое шляхетство, суля ему заманчивые льготы по службе и землевладению, руководила шляхетскими кружками, диктуя им записки для подачи в

Верховный тайный совет. Шляхетство рядовое выступало в деле не деятелем, а статистом, выводимым на сцену, чтобы произвести впечатление количественной силы. Табель о рангах еще не успела перетасовать родословные масти и освободить чин от гнета породы.

В этом дворянстве, темном и бедневшем, нуждавшемся в высокостойных милостивцах, привычное холопье родопочитание еще дружно уживалось с зарождавшимся рабьим чинопочитанием. «Шляхетство фамильным рабски служат и волю их всяко исполняют и тою службою для обогащения получают комендантства и у других важных царских интересов командирство». – Так изображает петровский прожектер Иван Филиппов отношения рядового дворянства к знати, не успевшие скоро измениться и после Петра. Но и вожаки шляхетства были высшие должностные лица, члены правительственных учреждений, впереди всех сенаторы и генералитет, который был не просто куча генералов, а особое учреждение, главный совет Генерального штаба с определенными штатами и окладами.

Первый проект, поданный в Верховный тайный совет и самый оппозиционный, шел именно от Сената и генералитета. Значит, в деле 1730 г. боролись не лица и не общественные классы, а высшие правительственные учреждения, не знать старая, родовитая, с новой, чиновной, или та и другая с рядовым шляхетством, а Сенат, Синод и генералитет с Верховным тайным советом, который присвоял себе монополию верховного управления, – словом, боролись не правительство и общество за власть, а органы правительства между собою за распределение власти. Но учреждения – только колеса правительственной машины, приводимые в движение правительственной или общественной силой. Верховники хотели, чтобы такою силой были знатные фамилии, или фамильные люди; но того же хотели и их противники: фамильные тягались с фамильными.

Со времени опричнины правящий класс так осложнился и перепутался, что трудно стало разобрать, кто и в какой мере фамилен или нефамилен. Общественная сила, какою был этот смешанный класс, теперь цеплялась за готовые правительственные учреждения, потому что не было учреждений общественных, за которые можно было бы уцепиться. Старая военно-генеалогическая организация служилого класса была разрушена отменой местничества и регулярной армией, а попытка Петра вовлечь местные дворянские общества в управление потерпела неудачу. Только учреждения и объединяли неслаженные интересы и невыясненные взгляды лиц и классов; сами верховники, разделяемые фамильными счетами и личными враждами, действовали если не единодушно, то хоть компактно, не по чувству аристократической солидарности, а по товариществу в Верховном тайном совете. Оставалось превратить высшие правительственные учреждения в общественные, выборные, т. е. представительные. Эта мысль и бродила в умах того времени.

Но и верховникам, кроме разве одного Д. Голицына, и их противникам недоставало ни понимания сущности представительства, ни согласия в подробностях его устройства; под выборными из шляхетства разумели набранных из дворян, случившихся в столице. Таким образом, ни установившиеся общественные отношения, ни господствовавшие политические понятия не давали средств развязать узел, в какой затянулись столкнувшиеся интересы и недоразумения. Вопрос разрешен был насильственно, механическим гвардейским ударом. Дворянская гвардия поняла дело по-своему, по-казарменному: ее толкали против самовластия немногих во имя права всех, а она набросилась на всех во имя самовластия одного лица – не туда повернула руль: просить о выборном управлении, восстановив самодержавие, значило прятать голову за дерево.

На другой день после присяги самодержавная Анна, исполняя часть шляхетской просьбы, составила Сенат из 21 члена, но назначила их сама, без всяких выборов. Так ходом дела выясняются главные причины его неудачи. Прежде всего самый замысел князя Д. Голицына не имел ни внутренней силы, ни внешней опоры. Он ограничивал верховную власть не постоянным законом, а учреждением с неустойчивым составом и случайным значением; чтобы придать ему устойчивость, Голицын хотел сделать его органом и оплотом родовой аристократии – класса, которого уже не существовало: оставались только немногие знатные фамилии, разрозненные и даже враждебные друг другу. Голицын строил монархию, ограниченную призраком. Далее, Верховный тайный совет со своим случайным и непопулярным составом, упрямо удерживая за собой монополию верховного управления, оттолкнул от себя большинство правительственного класса и вызвал оппозицию с участием гвардии и шляхетства, перевернув дело, превратив вопрос об ограничении самодержавия в протест против собственной узурпации.

Наконец, оппозиция и отдельные члены самого Верховного тайного совета смотрели в разные стороны: Совет хотел ограничить самодержавие, не трогая высшего управления; оппозиция требовала перестройки этого управления, не касаясь самодержавия или умалчивая о нем; гвардейская и дворянская масса добивалась сословных льгот, относясь враждебно или равнодушно и к ограничению верховной власти, и к перестройке управления. При такой розни и политической неподготовленности оппозиционные кружки не могли выработать цельного и удобоприемлемого плана государственного устройства, оправдывая отзыв прусского посла Мардефельда, что русские не понимают свободы и не сумеют с нею справиться, хотя и много об ней толкуют.

Сам Голицын объяснял неудачу своего предприятия тем, что оно было не по силам людям, которых он призвал к себе в сотрудники. В этом смысле надобно понимать его слова, которыми он сам отпел свое дело. Когда восстановлено было самодержавие, он сказал: «Пир был готов, но званые оказались недостойными его; я знаю, что паду жертвой неудачи этого дела; так и быть, пострадаю за отечество; мне уж и без того остается немного жить; но те, кто заставляет меня плакать, будут плакать дольше моего». В этих словах приговор Голицына и над самим собой: зачем, взявшись быть хозяином дела, назвал таких гостей, или зачем затевал пир, когда некого было звать в гости?

В. К– ский

СВЯЗЬ С ПРОШЕДШИМ. В предприятии князя Голицына возбуждают недоумение две черты: это – выбор лица, не стоящего на наследственной очереди, и подделка избирательного акта, превратившая условия избрания в добровольный дар избранницы. Первая черта наводит на мысль о некотором участии шведского влияния. Воцарение Анны несколько напоминает вступление на шведский престол сестры Карла XII Ульрики-Элеоноры в 1719 г.: то же избрание женщины помимо прямого наследника (герцога голштинского) с ограничением власти избранницы; то же домогательство аристократического государственного совета стать полновластным и такое же противодействие дворянства. Наконец, русские исследователи событий 1730 г. с помощью шведских историков указали очевидные следы влияния шведских конституционных актов в ограничительных пунктах, в плане и проекте присяги, составленных Голицыным.

Но при сходстве обстоятельств условия были далеко не одинаковы. При избрании Анны Голицын помнил и мог принимать в соображение случившееся с Ульрикой-Элеонорой: удалось там – почему не удастся здесь? Шведские события давали только ободрительный пример, шведские акты и учреждения – готовые образцы и формулы. Но побуждения, интересы и согласованная с ними тактика были свои, незаимствованные. Это особенно сказалось в другой черте дела.

Зачем понадобилась Голицыну фальсификация избирательного акта? Здесь надобно обратиться к русскому прошлому. Закулисная интрига в перемене образа правления имела у нас долгую и невзрачную историю. В 1730 г. уже не в первый раз поднимался старый и коренной вопрос русского государственного порядка – вопрос о закономерной постановке верховной власти. Он вызван был пресечением династии Рюриковичей, как историческая необходимость, а не как политическая потребность. До 1598 г. на московского государя смотрели как на хозяина земли, а не народа. В народном правосознании не было места для мысли о народе как о государственном союзе; не могло быть места и для идеи народной свободы. Церковь учила, что всякая власть от бога, а так как воля божия не подлежит никакому юридическому определению, то ее земное воплощение становилось вне права, закона, мыслилось как чистая аномия.

С 1598 г. русское политическое мышление стало в большое затруднение. Церковное понятие о власти еще можно было кое-как пристроить к наследственному государю – хозяину земли; но царь выборный, деланный хоть и земскими, но все же земными руками, трудно укладывался под идею богопоставленной власти. Политическое настроение раздвоилось. Плохо понимая, что за цари пошли с Бориса Годунова, народная масса сохранила чисто отвлеченное библейское представление о царской власти; но уже закрепощаемая и прежде умевшая только бегать от притеснений властей, она в 17 в. выучилась еще бунтовать против бояр и приказных людей.

В свою очередь и боярство под влиянием горьких опытов и наблюдений над соседними порядками освоилось с мыслью о договорном царе; но, исходя из правящего класса, а не из народной массы, заслуженно ему не доверявшей, эта мысль всегда стремилась отлиться и дважды отливалась в одинаковую форму закулисной сделки, выступавшей наружу в виде добровольного дара власти либо проявлявшейся в ослабленных браздах правления.

Такая форма была выходом из положения между двух огней, в какое попадали люди, чутьем или сознательно пытавшиеся исцелить страну от болезненного роста верховной власти. Дело 1730 г. было седьмой попыткой более или менее прикрытого сделочного вымогания свободы правительственным кружком и четвертым опытом открытого, формального ограничения власти. Негласное вымогание свободы вызывалось нравственным недоверием к дурно воспитанной политической власти и страхом перед недоверчивым к правящему классу народом; формальное ограничение не удавалось вследствие розни среди самих господствующих классов. В. К-ский

Мрачное десятилетие

Время правления Анны Ивановны В. О. Ключевский назвал одной из самых мрачных страниц нашей истории. Бездарная и ленивая императрица, опиравшаяся на иноземных советчиков, оставила о себе недобрую память.

ИМПЕРАТРИЦА АННА И ЕЕ ДВОР. Движение 1730 г. ровно ничего не дало для народной свободы. Может быть, оно дало толчок политической мысли дворянства. Правда, политическое возбуждение в этом сословии не погасло и после неудачи верховников; но оно под действием царствования Анны значительно преломилось, получило совсем другое направление.

Это царствование – одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее темное пятно на ней – сама императрица. Рослая и тучная, с лицом более мужским, чем женским, черствая по природе и еще более очерствевшая при раннем вдовстве среди дипломатических козней и придворных приключений в Курляндии, где ею помыкали, как русско-прусско-польской игрушкой, она, имея уже 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений. Выбравшись случайно из бедной митавской трущобы на широкий простор безотчетной русской власти, она отдалась празднествам и увеселениям, поражавшим иноземных наблюдателей мотовской роскошью и безвкусием. В ежедневном обиходе она не могла обойтись без шутих-трещоток, которых разыскивала чуть не по всем углам империи: они своей неумолкаемой болтовней угомоняли в ней едкое чувство одиночества, отчуждения от своего отечества, где она должна всего опасаться; большим удовольствием для нее было унизить человека, полюбоваться его унижением, потешиться над его промахом, хотя она и сама однажды повелела составить Св[ященный] Синод в числе 11 членов из двух равных половин – великороссийской и малороссийской.

Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности кучу иноземцев, навезенных из Митавы и из разных немецких углов. Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении. Этот сбродный налет состоял из «клеотур» двух сильных патронов: «канальи курляндца», умевшего только разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и другого канальи, лифляндца, подмастерья и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольда, обер-шталмейстера, человека лживого, страстного игрока и взяточника.

При разгульном дворе, то и дело увеселяемом блестящими празднествами, какие мастерил другой Левенвольд, обер-гофмаршал, перещеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа. Недаром двор при Анне обходился впятеро-вшестеро дороже, чем при Петре I, хотя государственные доходы не возрастали, а скорее убавлялись. «При неслыханной роскоши двора, в казне, – писали послы, – нет ни гроша, а потому никому ничего не платят». Между тем управление велось без всякого достоинства. Верховный тайный совет был упразднен, но и Сенат с расширенным составом не удержал прежнего первенствующего значения. Над ним стал в 1731 г. трехчленный Кабинет министров, творение Остермана, который и сел в нем полновластным и негласным вдохновителем своих ничтожных товарищей: князя Черкасского и канцлера Головкина.

Кабинет – не то личная контора императрицы, не то пародия Верховного тайного совета: он обсуждал важнейшие дела законодательства, а также выписывал зайцев для двора и просматривал счета за кружева для государыни. Как непосредственный и безответственный орган верховной воли, лишенный всякого юридического облика, Кабинет путал компетенцию и делопроизводство правительственных учреждений, отражая в себе закулисный ум своего творца и характер темного царствования. Высочайшие манифесты превратились в афиши непристойного самовосхваления и в травлю русской знати перед народом. Казнями и крепостями изводили самых видных русских вельмож – Голицыных и целое гнездо Долгоруких.

Тайная розыскная канцелярия, возродившаяся из закрытого при Петре II Преображенского приказа, работала без устали, доносами и пытками поддерживая должное уважение к предержащей власти и охраняя ее безопасность; шпионство стало наиболее поощряемым государственным служением. Все казавшиеся опасными или неудобными подвергались изъятию из общества, не исключая и архиереев; одного священника даже посадили на кол. Ссылали массами, и ссылка получила утонченно-жестокую разработку. Всех сосланных при Анне в Сибирь считалось свыше 20 тысяч человек; из них более 5 тысяч было таких, о которых нельзя было сыскать никакого следа, куда они сосланы. Зачастую ссылали без всякой записи в надлежащем месте и с переменою имен ссыльных, не сообщая о том даже Тайной канцелярии: человек пропадал без вести.

Между тем народное, а с ним и государственное хозяйство расстраивалось. Торговля упала: обширные поля оставались необработанными по пяти и по шести лет; жители пограничных областей от невыносимого порядка военной службы бежали за границу, так что многие провинции точно войною или мором опустошены, как писали иноземные наблюдатели. Источники казенного дохода были крайне истощены, платежные силы народа изнемогли: в 1732 г. по смете ожидалось дохода от таможенных и других косвенных налогов до 2,2 миллиона рублей, а собрано было всего лишь 187 тысяч. На многомиллионные недоимки и разбежались глаза у Бирона.

Под стать невзгодам, какими тогда посетила Россию природа, неурожаям, голоду, повальным болезням, пожарам, устроена была доимочная облава на народ: снаряжались вымогательные экспедиции; неисправных областных правителей ковали в цепи, помещиков и старост в тюрьмах морили голодом до смерти, крестьян били на правеже и продавали у них все, что попадалось под руку. Повторялись татарские нашествия, только из отечественной столицы. Стон и вопль пошел по стране. В разных классах народа толковали: Бирон и Миних великую силу забрали, и все от них пропали, овладели всем у нас иноземцы; тирански собирая с бедных подданных слезные и кровавые подати, употребляют их на объедение и пьянство; русских крестьян считали хуже собак; пропащее наше государство! Хлеб не родится, потому что женский пол царством владеет; какое ныне житье за бабой?

Народная ненависть к немецкому правительству росла, но оно имело надежную опору в русской гвардии. В первый же год царствования ее подкрепили третьим пехотным полком, сформированным из украинской мелко-шляхетской милиции; в подражание старым полкам Петра I, новый был назван Измайловским – по подмосковному селу, где любила жить Анна. Полковником назначен был помянутый молодец обер-шталмейстер Левенвольд, и ему же поручили набрать офицеров в полк из лифляндцев, эстляндцев, курляндцев и иных наций иноземцев, между прочим, и из русских. Это была уже прямая угроза всем русским, наглый вызов национальному чувству. Подпирая собой иноземное иго, гвардия услужила бироновщине и во взыскании недоимок: гвардейские офицеры ставились во главе вымогательных отрядов. Любимое детище Петра, цвет созданного им войска – гвардеец явился жандармом и податным палачом пришлого проходимца. Лояльными гвардейскими штыками покрывались ужасы, каких наделали разнузданные народным бессилием пришельцы.

Еще при самом начале немецких неистовств польский посол, прислушиваясь к толкам про немцев в народе, выразил секретарю французского посольства опасение, как бы русские не сделали теперь с немцами того же, что они сделали с поляками при Лжедмитрии. «Не беспокойтесь, – возразил Маньян, – тогда у них не было гвардии». Дорого заплатила дворянская гвардия за свое всеподданнейшее прошение 25 февраля 1730 г. о восстановлении самодержавия и за великолепный обед, данный за это императрицей гвардейским офицерам 4 апреля того же года, удостоив их при этом чести обедать вместе с ними: немцы показали этой гвардии изнанку восстановленного ею русского самодержавия. В. К-ский

БИРО́Н Эрнст Иоганн (13.11.1690–17.12.1772 гг.) – фаворит императрицы Анны Ивановны, граф (1730 г.), герцог Курляндский в 1737–1740 гг. и 1762–1769 гг.

Эрнст Иоганн был вторым из трех сыновей военного, который, выйдя в отставку, купил небольшое поместье в Курляндии. Чтобы обеспечить себе будущее, молодой человек поступил в Кенигсбергский университет. Он хотел стать юристом. Но университет пришлось оставить: его обвинили в убийстве часового. После неудачной попытки сделать карьеру в России Эрнст Иоганн вернулся в Курляндию. В 1718 г. поступил на службу ко двору герцогини Анны Ивановны в чине камер-юнкера, но его скоро уволил управляющий имениями герцогини П. М. Бестужев-Рюмин. В 1724 г. Бирон вновь оказался при дворе Анны Ивановны и вскоре стал ее фаворитом.

В 1730 г. Анна Ивановна вступила на российский престол. Бирон пользовался огромным влиянием на императрицу, он вмешивался в государственные дела, выдвигал на высшие посты людей, умевших угодить ему заискиваниями и взятками. Бирон демонстративно выказывал презрение ко всему русскому, жестоко преследовал недовольных. Он заслужил ненависть даже среди многих немцев, находившихся на русской службе. Всесильный фаворит способствовал разграблению национальных богатств России. Фактически Бирон присвоил себе доходы, получаемые от казенных горных заводов, и к 1740 г. сколотил себе крупное состояние. В 1734 г., получив крупную взятку от англичан, он помог заключить торговый договор с Англией, лишивший русских купцов значительных прибылей. В 1737 г. по настоятельной просьбе Анны Ивановны курляндское дворянство избрало Бирона наследственным герцогом Курляндии.

16 октября 1740 г., за день до своей смерти, Анна Ивановна объявила Бирона регентом до совершеннолетия наследника – младенца Ивана VI Антоновича. Он пробыл регентом всего 22 дня. В ночь на 9 ноября 1740 г. гвардейцы во главе с генерал-фельдмаршалом

Минихом арестовали Бирона в Летнем дворце и отправили в Шлиссельбургскую крепость. Бирона приговорили к четвертованию, но правительница Анна Леопольдовна заменила смертную казнь ссылкой в сибирский город Пелым.

В 1742 г. императрица Елизавета Петровна перевела бывшего регента из Сибири в Ярославль. В 1762 г. император Петр III вернул Бирона из ссылки, восстановил в прежних чинах, а после свержения Петра III императрица Екатерина II возвратила ему и его наследникам герцогство Курляндское. В кон. 1769 г. Бирон передал власть своему сыну Петру, а сам стал жить в полном уединении. После смерти Бирона его наследники отказались от прав на владение герцогством, и оно перешло к России. Вс. В.

«БИРО́НОВЩИНА» – название периода правления императрицы Анны Ивановны (1730-е гг.), когда в государственных и военных учреждениях России установилось засилье иностранцев.

Господство иностранцев связывали с именем фаворита Анны Ивановны – Э. И. Бирона, под покровительством которого иностранные авантюристы, «искатели счастья» заняли высокие, доходные должности в государстве и безнаказанно грабили казну. Ставленник Бирона – придворный банкир Липман открыто продавал должности и занимался ростовщичеством. Высшие посты занимали немцы Рейнгольды, К. Г. Левенвольде, К. Л. Менгден, И. А. Корф, Г. К. Кайзерлинг, Г. Р. Ливен, К. Бреверн, Штемберг и др. Прибалтийские немцы заняли командные должности в лейб-гвардии Измайловском полку, учрежденном Анной Ивановной. Французский посланник Шетарди так характеризовал значение Измайловского полка в раскладе сил при дворе русской императрицы: «Эта гвардия… составляет здесь главную опору власти, поэтому она вся поручена ведению иностранцев, чтобы на нее более можно было полагаться».

Бирон был далек от реальной государственной службы. Поэтому, по словам В. О. Ключевского, «настоящими заправилами государства», возвысившимися «над кучей бироновских ничтожеств», стали опытные и способные сановники, немцы по происхождению, вице-канцлер А. И. Остерман и фельдмаршал Б. Х. Миних. Остерман заведовал внутренней и внешней политикой России, Миних – военными делами.

«Бироновщина» сопровождалась разграблением национальных богатств страны и жестокими гонениями против недовольных. «Дворянство, по-видимому, очень недовольно, что ее величество окружает себя иностранцами», – констатировал в 1730 г. английский посланник К. Рондо. Партию недовольных возглавил кабинет-министр А. П. Волынский. В кон. 1730-х гг. Волынский составил «Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел». Вместе со своими тайными соратниками («конфидентами») он весьма резко отзывался о засилье Бирона и др. иностранцев. Волынский уличил Бирона в «закрытой безсовестной политике» и предательстве государственных интересов России. Бирон настоял на расправе с Волынским и его «конфидентами». Их казнили летом 1740 г.

В октябре 1740 г., в канун своей кончины, Анна Ивановна назначила Бирона регентом при наследнике – младенце-императоре Иване VI. Переворот 8 ноября 1740 г. лишил Бирона прав регента и положил конец «бироновщине». Вс. В.

Отношения с другими странами

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА. Бирон с креатурами своими не принимал прямого, точнее, открытого участия в управлении: он ходил крадучись, как тать, позади престола. Над кучей бироновских ничтожеств высились настоящие заправилы государства – вице-канцлер Остерман и фельдмаршал Миних. Им предстояло все усиливавшийся ропот на худое ведение внутренних дел заглушить шумными внешними успехами, а немецкое правительство русской императрицы из Митавы даже обязано было для собственной безопасности поддержать свой престиж в России и в Европе. Этого и немудрено было добиться, умело позируя между Францией и Австрией, во взаимной вражде одинаково заискивавшими у России с ее превосходным петровским войском, которого еще не успели вполне расстроить.

Таким знатокам дипломатического и военного искусства, как Остерман и Миних, представились два прекрасных случая показать, насколько лучше умеют они вести дела, чем доморощенные русские неучи и лентяи. В 1733 г. умер король польский Август II, непутный союзник Петра I, и надобно было поддержать его сына в борьбе за польский престол против французского кандидата, старого Станислава Лещинского. В 1697 г. достаточно было в подобном случае придвинуть еще не устроенное русское войско к литовской границе, чтобы доставить этому Августу II торжество над французским принцем. Теперь ввели в глубь Польши целую регулярную армию в 50 тысяч под командой лучшего из генералов-иноземцев, да и то не немца, а шотландца Лесси, любимца солдат.

Но в Петербурге предприятие было так плохо подготовлено, а присланный улаживать дела в Польше закадычный друг Остермана, бездельник обер-шталмейстер Левенвольд, поставил русское войско в такое невыносимое положение, что 42 месяца осаждали укрывший за своими стенами Станислава Данциг, под которым сам сменивший Лесси Миних уложил более 8 тысяч русских солдат.

Во время польской войны друзья Остермана австрийцы не ввели в Польшу ни одного солдата на помощь союзным русским войскам, а когда Франция объявила Австрии войну за Польшу и со своими союзниками отняла у нее Неаполь, Сицилию, Лотарингию и почти всю Ломбардию, всемогущий и славный петербургский дипломат двинул к Рейну того же Лесси с 20-тысячным корпусом и тем выручил свою жалкую и предательскую союзницу.

По связи с польской войной и по поводу крымских набегов в 1735 г. начали войну с Турцией. Надеялись в союзе с Персией и той же

Австрией припугнуть турок легкой и быстрой кампанией, чтобы сгладить неприятное впечатление отказа от прикаспийских завоеваний Петра Великого, удержать Турцию от вмешательства в польские дела и освободиться от тягостных условий договора на Пруте 1711 г.

Обремененный всеми высшими военными должностями, подмываемый честолюбивыми вожделениями и окрыляемый мечтаниями, Миних также желал этой войны, чтобы освежить свою боевую славу, несколько поблекшую под Данцигом. И действительно, русские войска добились громких успехов: сделаны были три опустошительные вторжения в главное татарское гнездо, в непроницаемый дотоле Крым, взяты Азов, Очаков, после Ставучанской победы в 1739 г. заняты Хотин, Яссы и здесь отпраздновано покорение Молдавского княжества.

Герой войны Миних широко расправил крылья. Ввиду турецкой войны в Брянске на реке Десне завели верфь и на ней ускоренно строили суда, которые, спустившись Днепром в Черное море, должны были действовать против Турции. Суда строились по системе тяп-ляп и по окончании войны признаны были никуда не годными. Однако по взятии Очакова в 1737 г. Миних хвастливо писал, что на этой флотилии, взорвав днепровские пороги, он в следующем году выйдет в Черное море и пойдет прямо в устья Днестра, Дуная и далее в Константинополь. Надеялись, что все турецкие христиане поднимутся, как один человек, и стоит только высадить в Босфоре тысяч двадцать с несуществовавших русских кораблей, чтобы заставить султана бежать из Стамбула.

На австро-русско-турецком конгрессе в Немирове 1737 г. Россия потребовала у турок всех татарских земель от Кубани до устьев Дуная с Крымом включительно и независимости Молдавии и Валахии. Война стоила страшно дорого: в степи, в Крыму и под турецкими крепостями уложено было до 100 тысяч солдат, истрачено много миллионов рублей; показали миру чудеса храбрости своих войск, но кончили тем, что отдали дело во враждебные руки французского посла в Константинополе Вильнева, ума непервоклассного, по отзыву русского резидента. Но он превосходно распорядился интересами России, заключил мир в Белграде (сентябрь 1739 г.) и подсчитал такие главные итоги всех русских усилий, жертв и побед: Азов уступается России, но без укреплений, которые должны быть срыты; Россия не может иметь на Черном море ни военных, ни даже торговых кораблей; султан отказался признать императорский титул русской императрицы. Вот к чему свелись и брянская флотилия, и крымские экспедиции, и штурм Очакова, и Ставучаны, и воздушный полет Миниха в Константинополь. Вильневу за такие услуги России предложен был вексель в 15 тысяч талеров, от которого, впрочем, тот великодушно отказался – до окончания всего дела, и Андреевский орден, а его сожительница получила бриллиантовый перстень.

Россия не раз заключала тяжелые мирные договоры; но такого постыдно смешного договора, как белградский 1739 г., ей заключать еще не доводилось и авось не доведется. Вся эта дорогая фанфаронада была делом первоклассных талантов тогдашнего петербургского правительства, дипломатических дел мастера Остермана и такого же военных дел мастера Миниха с их единоплеменниками и русскими единомышленниками. Однако их заслуги перед Россией щедро вознаграждались: Остерман, например, по разнообразным своим должностям вплоть до генерал-адмирала получал не менее 100 тысяч рублей на наши деньги. В. К-ский

МИ́НИХ Бурхард Христоф фон (в православном крещении Христофор Антонович) (09.05.1683–16.10. 1767 гг.) – военный и государственный деятель России, граф (1728 г.) генерал-фельдмаршал (1732 г.).

Б. Х. Миних родился в семье баварского дворянина в собственном поместье в графстве Ольденбург. До приезда в Россию служил военным инженером во французской, гессен-дармштадтской, гессен-кассельской, польской армиях. Участвовал в Войне за Испанское наследство 1701–1714 гг. Находясь на службе у польского короля Августа II Сильного, получил чин генерал-майора и принял участие в реформировании вооруженных сил Речи Посполитой, сформировал Коронную гвардию Польскую.

По приглашению русского посла в Польше Б. Х. Миних поступил на русскую службу и в 1721 г. был принят с тем же чином в русскую армию. На следующий год он получил чин генерал-поручика. Руководил постройкой Обводного канала в Петербурге, шлюза на р. Тосна и дороги Петербург – Шлиссельбург. С 1724 г. по личному поручению императора Петра I возглавил строительство Ладожского канала.

Б. Х. Миних сделал блестящую карьеру при преемниках первого российского императора. Благодаря поддержке А. И. Остермана, Э. И. Бирона он пользовался расположением императрицы Анны Ивановны. В 1732 г. Б. Х. Миних стал президентом Военной коллегии и провел важные реформы в русской армии, заметно повысившие ее боеспособность. Он образовал новый гвардейский полк – Измайловский, учредил Сухопутный шляхетский корпус, значительно усилил артиллерию, образовал 20 полков украинской ландмилиции. Привилегии иностранцев в армии были ликвидированы.

Во время Войны за Польское наследство 1733–1735 гг. его назначили главнокомандующим русской армией. Миних вынудил капитулировать крепость Данциг, где находился польский король Станислав Лещинский. Несмотря на победу, из-за интриг Э. И. Бирона Миниха едва не отдали под суд, т. к. он не смог воспрепятствовать бегству польского короля во Францию. Он избежал наказания благодаря личному заступничеству императрицы Анны Ивановны. Во время русско-турецкой войны 1735–1739 гг. Миних командовал русскими войсками в Крыму и Бессарабии. Тогда были взяты Азов, Очаков, Хотин, Яссы.

После смерти императрицы Анны Ивановны Миних организовал дворцовый переворот, правительницей стала Анна Леопольдовна. В ночь на 9 ноября 1740 г. Миних арестовал регента Э. И. Бирона и стал первым кабинет-министром. Миних получил имение Бирона. 3 марта 1741 г. из-за интриг А. И. Остермана правительница Анна Леопольдовна уволила его в отставку.

После дворцового переворота 28 ноября 1741 г. к власти пришла императрица Елизавета Петровна. Б. Х. Миних был привлечен к следствию по обвинению в государственной измене и приговорен к четвертованию. Смертная казнь была заменена вечной ссылкой в город Пелым. Только в 1762 г. император Петр III возвратил его из ссылки и восстановил в чинах и званиях. Во время переворота 28 июня 1762 г. Миних находился при Петре III и оставался ему верен до конца. После отречения Пет ра III от престола он присягнул Екатерине II. Новая императрица оценила инженерное дарование Миниха и назначила его главным командиром портов в Кронштадте, Ревеле, Нарве и Рогервике и обер-директором Ладожского канала.

Б. Х. Миних скончался в своем имении близ Дерпта (ныне город Тарту). В. В.

ОСТЕРМА́Н Андрей Иванович (Генрих-Иоанн-Фридрих) (1686–1747 гг.) – родоначальник графского рода Остерманов немецкого происхождения. Бежал в Россию из-за дуэли. В 1707 г. стал служить в Посольском приказе. Участвовал в Прутском походе Петра I, выполнял важные дипломатические поручения во время Северной войны. В 1723 г. получил должность вице-президента Коллегии иностранных дел. После смерти Петра I стал влиять и на внутреннюю политику, при Екатерине I стал вице-канцлером, вошел в Верховный тайный совет.

В 1730 г. Остерман, сказавшись больным, не участвовал в заседании Верховного тайного совета и подписывал «кондиции». За это он получил от Анны Ивановны графский титул и земли в Финляндии. Он стал фактическим руководителем внешней и внутренней политики при Анне Ивановне, ведущим деятелем «немецкой партии» при дворе и способствовал усилению влияния иностранцев в России.

В 1740 г. правительница Анна Леопольдовна пожаловала его в генерал-адмиралы. В 1741 г. по приказу Елизаветы Петровны его арестовали и приговорили к смертной казни. Однако уже на эшафоте ему объявили новый приговор – ссылка в Березов. Там он и скончался. О. Н.

КИРАСИ́РЫ (от франц. cuirassier – латники) – род тяжелой кавалерии. Первые кирасирские полки в России были созданы в 1731 г. Кирасиры имели защитное вооружение – две металлические пластины, выгнутые по форме спины и груди и соединенные пряжками на плечах и боках. Их называли на французский манер «кирасами». Кирасы весили ок. 7–9 кг.

Отличительная черта формы кирасир – белый колет, т. е. короткий мундир, застегивающийся на крючки по продольному разрезу. На голове русские кирасиры в 18 в. носили треугольные шляпы, а в 19 в. – высокие металлические каски с черной щетиной на гребне. Кирасиры были вооружены палашом с длинным, тяжелым и широким клинком. В седельных кобурах они имели пару длинных пистолетов, в руках – карабин – укороченную и облегченную винтовку. В кирасиры набирали мужчин высокого роста и большой силы. Для них подбирали самых рослых и сильных коней. Кирасирские полки предназначались для решающих ударов.

К 1801 г. в ходе военной реформы императора Павла I число армейских кирасирских полков увеличилось до 14 и сохранялись еще два гвардейских. В 1810 г. осталось 8 армейских и два гвардейских кирасирских полка. Они были сведены в две кирасирские дивизии. Кирасиры отличились во многих сражениях Отечественной войны 1812 г., особенно в Бородинской битве. Несколько полков были награждены Георгиевскими штандартами.

Тяжелая кирасирская конница сохраняла свое значение до сер. 19 в. В 1860 г. армейские кирасирские полки были преобразованы в драгунские. До 1917 г. сохранились только 4 гвардейских кирасирских полка. Они носили кирасы и металлические каски с двуглавыми орлами как атрибут парадной одежды, но в боевой обстановке действовали как драгуны и вооружались шашками и винтовками. В. Г.

ПО́ЛЬСКОЕ НАСЛЕ́ДСТВО (ВОЙНА́ 1733–1735 гг.) – война из-за избрания нового короля Речи Посполитой между Австрией, Россией, Саксонией, с одной стороны, и Францией – с другой.

Поводом к войне послужили выборы нового короля на польский престол после смерти 1 февраля 1733 г. польского короля и саксонского курфюрста Августа II. Кандидатами на трон Речи Посполитой стали новый саксонский курфюрст Фридрих Август, сын Августа II, и Станислав Лещинский, тесть Людовика XV, который пользовался поддержкой Франции. На стороне Фридриха Августа выступали Россия и Австрия. В случае своего избрания польским королем саксонский курфюрст обещал русской императрице Анне Ивановне, что Речь Посполитая откажется от претензий на Лифляндию и передаст ленные права на Курляндию фавориту императрицы Э. Бирону. Если бы польский трон занял Лещинский, то образовался бы антирусский блок в составе Франции, Польши, Турции и Швеции.

В августе 1733 г. в Польшу вошел 16-тысячный русский корпус генерала П. П. Ласси. В сентябре сейм Речи Посполитой избрал королем Лещинского. Однако противники Лещинского обратились за помощью к России. Когда к Варшаве подошли русские войска, состоялись новые выборы, и 24 сентября королем стал Фридрих Август под именем Августа III. Вспыхнула война. Лещинский отступил в Гданьск, который в январе 1734 г. был осажден войсками Ласси. В марте новым командующим русской армией стал фельдмаршал Б. Х. Миних.

В апреле вблизи Гданьского порта появилась французская эскадра из 11 кораблей, на берег высадился 2-тысячный десант. Русский Балтийский флот (14 линейных кораблей, 9 фрегатов) также подошел к Гданьску и в мае заставил вражескую эскадру отступить. Французский десант сдался в плен. В июне Лещинский бежал из Гданьска в Пруссию. 7 июля 1734 г. Гданьск капитулировал.

Для поддержки Австрии против Франции в июне 1735 г. на Рейн был отправлен корпус Ласси, однако прибытие русских войск уже не могло изменить в целом неудачный для австрийцев ход войны. По заключенному в октябре 1735 г. миру Австрия теряла Лотарингию и Южную Италию. Франция признавала Августа III польским королем. Россия приняла условия мира в мае 1736 г., когда Лещинский отказался от польской короны, получив взамен Лотарингию. После его смерти Лотарингия должна была отойти к Франции.

Результаты войны были официально утверждены Венским договором в октябре 1738 г. между Австрией и Францией. К нему в мае 1739 г. присоединилась Россия. В результате Войны за Польское наследство позиции

России в Европе утвердились, усилилось ее влияние на Польшу. Д. Н.

РУ́ССКО-ТУРЕ́ЦКАЯ ВОЙНА́ 1735–1739 гг. Война началась в августе 1735 г. без официального разрыва отношений между Турцией и Россией и приняла поначалу форму степной русско-татарской войны. В 1735 г. крымские татары совершили набеги на Украину и на Кавказ.

Россия поставила своей целью овладеть Азовом и Крымом, и эта война была продолжением борьбы России за выход к Черному морю. В марте 1735 – июне 1736 гг. русские войска под командованием Б. Х. Миниха и П. П. Ласси осаждали и взяли крепость Азов. 20 мая 1736 г. армия генерал-фельдмаршала Б. Х. Миниха вторглась в Крым, а 17 июня захватила и сожгла г. Бахчисарай – столицу Крымского ханства. После этого Миних отвел свои войска из Крыма на Украину.

Весной – летом 1737 г. армия генерал-фельдмаршала П. П. Ласси (40 тыс. чел.), переправившись через Генический пролив на Арабатскую стрелку и перейдя озеро Сиваш, вновь вторглась в Крым. Разгромив татарский отряд, русские войска преследовали бегущего противника до г. Бахчисарай. Вскоре из-за недостатка воды и продовольствия Ласси вывел свою армию с вражеской территории. 2 июля

1737 г. армия генерал-фельдмаршала Б. Х. Миниха овладела турецкой крепостью Очаков.

В 1738 г. русские войска не вели активных боевых действий из-за эпидемии чумы, им пришлось оставить Очаков и Кинбурн. В 1739 г. русская армия Б. К. Миниха вторглась в Крым, принудила к капитуляции гарнизоны турецких крепостей Ор-Капи и Чуфут-Кале, а также форта Чиваскул. После концентрации у Перекопа турецко-татарской армии по решению военного совета было начато отступление к Днепру.

17 августа 1739 г. у села Ставучаны армия Б. Х. Миниха (48 тыс. чел., 250 орудий) наголову разгромила турецкую армию Вели-паши (20 тыс. чел., 70 орудий), потеряв лишь 13 чел. убитыми и 54 ранеными. 18 сентября 1739 г. был подписан Белградский мирный договор между Россией и Турцией. Россия вернула себе Азов и небольшую территорию на Правобережной Украине, а также получила право построить крепость на острове Черкас (на р. Дон). В. В.

МЛА́ДШИЙ ЖУЗ, Кши-жуз, Меньшая орда – объединение племен Западного Казахстана. Абулхаир, избранный в 1728 г. верховным ханом, фактически управлял лишь некоторыми племенами. Когда нависла угроза нападения джунгар и калмыков, Абулхаир обратился к

Анне Ивановне: «Ныне желаю быть со всем моим владением Вашего императорского величества в подданстве». 17 февраля 1731 г. была подписана жалованная грамота о принятии жуза в состав России. На деле Абулхаир проводил самостоятельную, часто враждебную России политику. Он пытался подчинить Хивинское ханство, старался еще больше разжечь Башкирское восстание 1735–1740 гг., устраивал набеги на русские земли. После гибели Абулхаира в междоусобице в 1748 г., Россия утвердила ханом его сына Нурали.

Во время восстания Пугачева казахи возобновили набеги. В ответ русские войска в 1775 г. разорили их кочевья. Для надзора над казахской степью в Оренбурге была создана комиссия пограничных дел. Нурали пытался ограничить власть родовой знати, и она ответила восстанием в 1785 г. Восставшие требовали смещения Нурали, а также права кочевать к западу от реки Урал. Екатерина II согласилась на оба требования. Однако в жузе разгорелась межродовая война, сочетавшаяся с набегами на русскую границу. Казачьи отряды отвечали на это рейдами. Только в 1797 г. России удалось примирить стороны, включив в ханский совет представителей знати, которые фактически отстранили хана от управления.

Последний номинальный хан Ширгазы в 1824 г. был низложен. Русские власти разделили жуз на три части во главе с султанами-правителями, подотчетными оренбургской пограничной комиссии. Казахи стали платить налоги – кибиточную подать.

В 1868 г. земли Младшего жуза вошли в состав Уральской и Тургайской областей Оренбургского генерал-губернаторства. Султаны, лишенные привилегий, подняли восстание и призвали хивинские войска, которые все же не решились атаковать русские укрепления. После первых успехов восставшие стали терпеть поражения. Их предводитель, султан Хангалий Арсланов, в 1869 г. ушел в Хиву.

В 1882 г. с упразднением Оренбургского генерал-губернаторства Тургайская область вошла в Степной край. Д. Н.

Регентша Анна Леопольдовна

Анна Ивановна отличалась стойкой неприязнью к дочери Петра Великого Елизавете. Поэтому, размышляя о том, кому достанется трон после ее смерти, она остановилась на кандидатуре родной племянницы, тоже Анны, дочери своей сестры Екатерины Ивановны. Анна Леопольдовна, племянница императрицы, была замужем за герцогом Брауншвейгским – Антоном-Ульрихом. От этого брака родился сын, названный Иваном – в честь прадеда.

Этот младенец, появившийся на свет за два месяца до смерти Анны Ивановны, и был в конце концов провозглашен императрицей наследником русского трона. Пока Иван VI Антонович качался в колыбели, он не мог управлять государством. Ко всеобщему удивлению и негодованию регентом при нем Анна Ивановна назначила не родителей мальчика, а Бирона. Однако с помощью фельдмаршала Миниха Бирон был арестован, а регентшей стала Анна Леопольдовна, мать Ивана Антоновича.

А́ННА ЛЕОПО́ЛЬДОВНА (Елизавета-Екатерина-Христина) (07.12.1718–27.02.1746 гг.) – принцесса Мекленбург-Шверинская, в замужестве принцесса Брауншвейгская, правительница Российской империи с 09.11.1740 по 25.11.1741 гг. при малолетнем сыне императоре Иване VI Антоновиче.

Она была дочерью герцога Мекленбург-Шверинского Карла Леопольда и Екатерины, дочери царя Ивана V Алексеевича, старшего брата Петра I. Родилась в Ростоке, в 1722 г. мать увезла ее в Россию. Жила при бабушке-царице Прасковье Федоровне, где ее воспитанию уделяли мало внимания.

Жизнь ее резко изменилась в 1731 г. На престол вступила ее тетка Анна Ивановна, не имевшая детей. Желая сохранить престол за родом своего отца, императрица Анна приблизила племянницу к своему двору. Начались поиски подходящих женихов. Наконец, остановились на кандидатуре принца Антона Ульриха Брауншвейгского. Принц поступил на русскую службу и Елизавете-Екатерине-Христине пришлось принять православие и вместе с ним новое имя – Анна.

Анне жених не нравился, и свадьбу отложили. В 1739 г. бракосочетание все-таки состоялось. Оно было ускорено тем, что фаворит императрицы Э. И. Бирон вознамерился женить на Анне своего сына. 12 августа 1740 г. у Анны Леопольдовны родился сын Иван, объявленный наследником престола. После смерти Анны Ивановны (октябрь 1740 г.) младенца провозгласили императором, а фактическим правителем при нем стал Бирон. До Бирона доходили слухи о неприятных для него разговорах при дворе Анны Леопольдовны. Однажды он в гневе пригрозил Анне, что вышлет ее с мужем в Австрию, а в Россию призовет править принца Голштинского Петра. Угрозы привели к тому, что Анна поддержала дворцовый переворот, осуществленный 19 ноября 1740 г. гвардейцами под командованием Б. Х. Миниха.

В результате переворота Анна Леопольдовна стала регентшей при своем сыне. Правление Анны было недолгим. После очередного дворцового переворота (25 ноября 1741 г.), организованного ее двоюродной теткой Елизаветой Петровной, дочерью Петра I, у Анны отобрали сына и вместе с мужем и остальными детьми отправили сначала в Ригу, а затем в Холмогоры. Там вся семья жила в полной изоляции от внешнего мира.

Анну Леопольдовну с почестями похоронили в Александро-Невской лавре в Петербурге.

А. М.

АНТО́Н У́ЛЬРИХ (28.08.1714–04.05.1774 гг.) – отец императора Ивана VI Антоновича, супруг Анны Леопольдовны. Младший сын брауншвейгского герцога Фердинанда Альбрехта в 1733 г. приехал в Россию по настоянию императрицы Анны Ивановны. Участвовал в

русско-турецкой войне 1735–1739 гг. В 1739 г. женился на Анне Леопольдовне, племяннице Анны Ивановны. Их сын-младенец Иван Антонович осенью 1740 г. стал императором, а жена – правительницей России. Антон Ульрих получил титул императорского высочества и чин генералиссимуса, однако в управлении страной роли не играл. По словам современников, принц был «хотя невысокого ума, однако человек легкосердный и милостивый».

После переворота 25 ноября 1741 г. к власти пришла Елизавета Петровна. Антона Ульриха лишили чинов и званий и отправили с семьей в ссылку. С 1744 г. жил в Холмогорах, в 1746 г. овдовел. В 1762 г. ему предложили выехать за границу, но он отказался оставить своих четверых детей. Д. Н.

ИВА́Н VI АНТО́НОВИЧ (12.08.1740–05.07.1764 гг.) – российский император с 17.10.1740 по 25.12. 1741 гг. Иван Антонович был сыном принца Антона Ульриха Брауншвейгского и Анны Леопольдовны, племянницы императрицы Анны Ивановны. Его провозгласили российским императором в двухмесячном возрасте согласно завещанию императрицы Анны Ивановны. За младенца правили сначала Э. И. Бирон, а затем – мать Анна Леопольдовна. Во время переворота 25.12.1741 г., совершенного Елизаветой Петровной, Ивана арестовали и оторвали от родителей. Почти вся его жизнь прошла в одиночном заключении в Шлиссельбургской крепости. Согласно инструкции, узника ничему не учили, в случае неповиновения разрешалось сажать его на цепь и бить. По слухам, при воцарении Екатерины II вице-канцлер А. П. Бестужев-Рюмин составил план ее брака с Иваном. Екатерина виделась с ним в тюрьме и сочла его сумасшедшим. Иван был убит при попытке освобождения, предпринятой подпоручиком В. Я. Мировичем. Похоронен в Шлиссельбурге. А. М.

ЗНАЧЕНИЕ ЭПОХИ. При императрице Анне и ее колыбельном преемнике переломилось настроение русского дворянского общества. Известные нам влияния вызвали в нем политическое возбуждение, заправили его внимание на непривычные вопросы государственного порядка. Опомнившись от реформы Петра и оглядываясь вокруг себя, сколько-нибудь размышлявшие люди сделали важное открытие: они почувствовали при чересчур обильном законодательстве полное отсутствие закона. Искание законности и было интересом, объединявшим при разладе мнений боровшиеся в 1730 г. стороны. За неумелое увлечение высшего класса политикой весь народ был наказан бироновщиной; испытав при Меншикове и Долгоруких русское беззаконие, при Бироне и Левенвольдах испробовали беззаконие немецкое.

Господство немцев много помогло нравственному объединению русского дворянского общества. Заговорил интерес менее сложный, но способный к более широкому обхвату, чем потребность в законности, заговорило чувство национальной чести, народной обиды. Притом гордые предками верхи, князья Голицыны, Долгорукие, были сорваны пришельцами; уцелевшие фамильные люди затаили в себе боярскую кичливость и теснее прижались к шляхетской массе, одворянились.

Раз утром секретарь Екатерины II Храповицкий разговаривал с ней «о страхе от бояр во время Елизаветы Петровны». Екатерина отвечала, подстригая ногти: «У всех ножей притуплены концы и колоть не могут». Если речь шла о возможной вспышке угасавших боярских притязаний 1730 г., то при Елизавете они могли еще тревожить как беспокойное сновидение; но более полустолетия спустя о них шутливо вспоминали как об устраненной уже неприятности.

Иноземное иго рассеяло еще один предрассудок, сдерживавший в чтителях преобразователя чувство национального негодования. Иноземцы были при Петре I деятельными агентами реформы; господство иноземцев смешивали с преобразовательным движением; национальное правительство отождествляли с реакцией, с поворотом к допетровской старине. Переезд двора в Москву при Петре II – возврат к московской тьме: так испуганно поняли его иностранцы и русские сторонники реформы. «Не хочу гулять по морю, как дедушка» – эти слова Петра II прозвучали целой программой: ну, маленький внук скоро обратит в ничто великие замыслы великого деда, думали ино земцы.

Внешняя и внутренняя политика в царствование Анны и в правление ее племянницы выяснила, что немецкие мастера умеют расстраивать дело Петра I не хуже русских самоучек. Но едва ли не самым успокоительным средством от политических волнений служило для дворянства законодательное удовлетворение важнейших нужд и желаний, заявленных в шляхетских проектах 1730 г.: льготы по службе и землевладению, о которых скоро скажу, манили помещика из полка, из столицы в крепостную усадьбу, где на досуге он мог почувствовать всю приятность быть русским и разработать в себе национальное чувство. Так со смерти Петра I русское дворянское общество пережило ряд моментов или настроений.

Дело началось замыслом ограничить верховную власть учреждением тесного совета из первостепенной знати; этот замысел вызвал попытку ввести в высшее управление конституционное участие более широкого дворянского круга. Когда не удались ни аристократический олигархизм, ни шляхетский конституционализм, от обеих неудач отложился сильно возбужденный дворянский патриотизм, приучавший сословие к трезвому взгляду на свое положение в государстве: лучше самим распоряжаться в отечестве, чем терпеть хозяйничанье чужаков. Поворотом от беспокойных и непривычных толков о европейских конституциях к реальным условиям родной страны и общепонятным интересам сословия завершилось политическое возбуждение, длившееся 17 лет. Оно не прошло бесследно для государственного устройства и общественного порядка: под его прямым или косвенным влиянием дворянство постепенно становилось в новое служебное и хозяйственное положение. Собственно, эти перемены и важны для истории Русского государства и общества 18 в. Политические мечты людей 1730 г. были свеяны временем, но политическая роль, какую пришлось сыграть в тогдашних событиях дворянской гвардии, оставила по себе следы, не сглаживавшиеся до половины 19 в. В. К-ский

Дочь Петра Великого

Пользуясь слабостью правительства и своей популярностью, особенно в гвардейских казармах, цесаревна Елизавета, дочь Петра I, в ночь на 25 ноября 1741 г. с гренадерской ротой Преображенского полка произвела новый переворот. И опять главной ее опорой стала гвардия, которая устала от засилья немцев, собравшихся у русского трона.

Воцарение Елизаветы

Горячо помолившись Богу и дав обет во все царствование не подписывать смертных приговоров, Елизавета в кирасе поверх платья, только без шлема и с крестом в руке вместо копья, в казармах Преображенского полка, напомнила подготовленным уже гренадерам, чья она дочь, стала на колени и, показывая крест тоже коленопреклоненным гренадерам, сказала: «Клянусь умереть за вас; клянетесь ли вы умереть за меня?»

Получив утвердительный ответ, она повела их в Зимний дворец, без сопротивления проникла в спальню правительницы и разбудила ее словами: «Пора вставать, сестрица!» Анна Леопольдовна была арестована вместе со своим мужем.

Восторженно приветствуемая народом и гвардией, Елизавета в тот же день перебралась в очищенный Зимний дворец.

ДВИЖЕНИЕ ПРОТИВ НЕМЦЕВ. Горючий материал негодования, обильно копившийся 10 лет, тлел незаметно. Ему мешали разгораться привычное почтение к носителям верховной власти, исполнение некоторых шляхетских желаний 1730 г. и нечто похожее на политический стыд: сами же надели на себя это ярмо. Но смерть Анны развязала языки, а оскорбительное регентство Бирона толкало к действию. Гвардия зашумела; офицеры, сходясь на улицах с солдатами, громко плакались им на то, что регентство дали Бирону мимо родителей императора, а солдаты бранили офицеров, зачем не зачинают.

Капитан Бровцын на Васильевском острову собрал толпу солдат и с ними горевал о том, что регентом назначен Бирон. Увидел это кабинет-министр Бестужев-Рюмин, креатура регента, и, превратив себя в городового, погнался с обнаженной шпагой за Бровцыным, который едва успел укрыться в доме Миниха. Подполковник Пустошкин, вспомнив 1730 год, подговорил многих, и в том числе гвардейских офицеров, подать челобитную от российского шляхетства о назначении регентом принца-отца. Пустошкин хотел провести свою просьбу через кабинет-министра князя Черкасского, одного из шляхетских вождей 1730 г., а тот выдал его Бирону. Офицеры толковали о регенте, не трогая императора-ребенка; нижним чинам была понятнее более простая и радикальная мысль о самом престоле. При сыне герцога Брауншвейгского, кто ни будь регентом, господство все равно останется в руках немцев. На престоле надобно лицо, которое обошлось бы без регента и без немцев.

Озлобление на немцев расшевелило национальное чувство; эта новая струя в политическом возбуждении постепенно поворачивает умы в сторону дочери Петра. Идучи от присяги императору-ребенку, гвардейские солдаты толковали о цесаревне Елизавете. Один гвардейский капрал в этот день говорил своим товарищам: «А не обидно ли? вот чего император Петр I в Российской империи заслужил: коронованного отца дочь государыня-цесаревна отставлена».

Возбуждение гвардейских кружков сообщалось и низшим слоям, с ними соприкасавшимся. Когда манифест о воцарении Ивана Антоновича и о регентстве Бирона был прислан в Шлиссельбург, в канцелярию Ладожского канала, один писарь оказался навеселе. Окружающие советовали ему привести себя для присяги в порядок, но он возразил: «Не хочу – я верую Елизавет-Петровне». Самые скромные чины хотели иметь свои политические верования. Так был подготовлен ночной гвардейский переворот 25 ноября 1741 г., который возвел на престол дочь Петра I.

Этот переворот сопровождался бурными патриотическими выходками, неистовым проявлением национального чувства, оскорбленного господством иноземцев: врывались в дома, где жили немцы, и порядочно помяли даже канцлера Остермана и самого фельдмаршала Миниха. Гвардейские офицеры потребовали у новой императрицы, чтобы она избавила Россию от немецкого ига. Она дала отставку некоторым немцам. Гвардия осталась недовольна, требуя поголовного изгнания всех немцев за границу. В финляндском походе (тогда шла война со Швецией) в лагере под Выборгом против немцев поднялся открытый бунт гвардии, усмиренный только благодаря энергии генерала Кейта, который, схватив первого попавшегося бунтовщика, приказал сейчас же позвать священника, чтобы приготовить солдата к расстрелянию. В. К-ский

ЕЛИЗАВЕ́ТА ПЕТРО́ВНА (18.12.1709–25.12.1761 гг.) – российская императрица с 25.11.1741 г., младшая дочь Петра I и Екатерины I. Петр I любил свою младшую дочь и звал ее Лизеткой. Он даже назвал так парусник, на котором плавал в Балтийском море. Систематического образования Елизавета не получила, и в юности мало интересовалась политикой. После того как в 1727 г. умерла ее мать, Екатерина I, а старшая сестра Анна Петровна вышла замуж и уехала в Голштинию, Елизавета сблизилась со своим племянником Петром Алексеевичем (будущим императором Петром II). Между ними установились дружеские отношения. Существовал даже план обвенчать Петра и Елизавету, но князья Долгоруковы обвенчали Петра II с Екатериной, дочерью князя А. Г. Долгорукова. Елизавета оказалась предоставлена самой себе. Она жила отдельно от императорского двора в подмосковной слободе Покровской, в Переяславле-Залесском или в Александровской слободе.

Цесаревна вела себя просто и непринужденно: легко сходилась с людьми, охотно бывала в обществе гвардейских солдат и офицеров, присутствовала у них на свадьбах и крестила детей. Елизавета была весела, красива, остроумна, всегда со вкусом одета. Ее популярность в народе и среди гвардейцев беспокоила императрицу Анну Ивановну. Она приказала цесаревне жить при дворе. Возник «малый двор» Елизаветы, который составили преданные ей дворяне: братья Александр и Петр Шуваловы, Михаил Воронцов и лейб-хирург Иоганн Лесток. В «малый двор» Елизаветы вошел и Алексей Разумовский – простой казак, бывший певчий церковного хора. Он стал фаворитом цесаревны, и, став императрицей, она пожаловала ему графский титул и звание генерал-фельдмаршала.

После смерти Анны Ивановны правительницей России при малолетнем Иване VI Антоновиче стала ее племянница Анна Леопольдовна, крайне непопулярная в дворянских кругах. Воспользовавшись ослаблением верховной власти, послы Франции и Швеции начали подталкивать Елизавету Петровну к совершению государственного переворота. Об этом говорили и знакомые гвардейские офицеры, и преданные ей дворяне. Через некоторое время цесаревна согласилась выступить против правительства Анны Леопольдовны.

25 ноября в 2 часа ночи Елизавета в сопровождении братьев А. и П. Шуваловых, М. Воронцова и И. Лестока появилась в казармах Преображенского полка. Она напомнила солдатам, что она – дочь Петра Великого, приказала им следовать за собой и при этом запретила без надобности пускать в ход оружие. Гвардейцы восторженно присягнули новой императрице и по ее указанию, не пролив ни капли крови, арестовали и доставили в крепость Анну Леопольдовну, ее мужа Антона Ульриха, их сына младенца-государя Ивана Антоновича и вице-канцлера М. Г. Головкина, который советовал Анне Леопольдовне объявить себя императрицей. На следующий день был издан краткий манифест о восшествии на престол Елизаветы Петровны.

С самого начала своего правления она объявила себя продолжательницей дела своего отца, Петра I. Все немцы на государственной службе были отправлены в отставку, а близкие к Анне Ивановне А. Остерман, Б. Миних, Левенвольде по указу Елизаветы сосланы. На важные государственные должности новая императрица назначала способных русских людей.

Правление Елизаветы было достаточно гуманным для своего времени. Перестала свирепствовать Тайная канцелярия, отошло в прошлое «слово и дело государево». Императрица не только не подписала ни одного смертного приговора, но фактически отменила в России смертную казнь.

Внутренняя политика Елизаветы проводилась в интересах дворянства. Чтобы поддержать предпринимательство и облегчить имущественное положение дворян, в мае 1754 г. в Петербурге открылся Дворянский заемный банк. Этот банк обеспечивал дворянам недорогой кредит на условиях 6 % годовых. Снизились требования к дворянской службе. При Петре I молодые дворяне должны были начинать службу солдатами. При Елизавете детей записывали в полк уже с рождения, и они появлялись там уже в офицерском чине. Дворяне уходили в долгосрочные отпуска, продолжавшиеся порой годами.

Елизавета старалась поддержать и купечество. В 1754 г. были ликвидированы внутренние таможни и отменены внутренние пошлины, которые с давних пор собирали по дорогам России и при въезде в города. Увеличились пошлины на иностранные товары. В городах были восстановлены магистраты – органы городского самоуправления «из граждан первостатейных».

В царствование Елизаветы развивались русская наука и искусства. Правительство поддерживало деятелей культуры. Была реформирована Академия наук, туда пришли русские ученые. В 1755 г. по инициативе и непосредственном участии И. И. Шувалова и М. В. Ломоносова открылся Московский университет. В 1758 г. открылась Академия художеств. Навигацкую школу, основанную при Петре I, переименовали в Морской шляхетский кадетский корпус.

Были произведены и некоторые изменения в структуре государственного аппарата. Елизавета упразднила Кабинет министров и восстановила Сенат в том значении, какое он имел при Петре I. Были также восстановлены Главный магистрат, Мануфактур– и Берг-коллегии. В то же время местное управление оставалось в тех формах, какое оно приняло уже после Петра I. В 1756 г. была учреждена Конференция при высочайшем дворе – постоянное собрание из десяти высших сановников и генералов. Они обсуждали «важнейшие иностранные дела».

При Елизавете Россия вновь начала проводить активную внешнюю политику. Начало царствования Елизаветы совпало с русско-шведской войной 1741–1743 гг. Шведы хотели взять реванш за поражение в Северной войне. Война эта оказалась для России удачной: к ней отошла часть Финляндии.

Вплоть до 1744 г. Елизавета придерживалась во внешней политике профранцузской ориентации. Это было связано с большим влиянием, которое оказывал на нее французский посланник Шетарди. Однако в дальнейшем русская дипломатия переориентировалась на союз с Австрией против Пруссии. В 1756 г. Россия вступила в Семилетнюю войну, чтобы расширить свои границы на западе. В 1759 г. под Кунерсдорфом прусская армия потерпела сокрушительное поражение. В следующем году русские войска на некоторое время заняли Берлин, столицу Пруссии. Успешно завершить разгром прусской армии помешала смерть Елизаветы. Ее преемник Петр III резко изменил внешнюю политику России в сторону союза с Пруссией.

Императрица страстно увлекалась изящными искусствами. Она очень любила театр и по несколько раз смотрела одни и те же спектакли. При ней появились русские профессиональные театры Ф. Волкова и А. Сумарокова. Не жалели денег и для итальянской оперы.

По заказу Елизаветы архитектор В. В. Растрелли возвел в Петербурге Зимний дворец – резиденцию русских императоров, Большой дворец в Петергофе, Царскосельский дворец, в котором была смонтирована Янтарная комната – подарок прусского короля Фридриха Вильгельма I русскому царю Петру I.

В конце жизни Елизавета много болела. Она перестала заниматься государственными делами и передоверила управление страной П. И. и И. И. Шуваловым, М. И. и Р. И. Воронцовым и др. Большим влиянием пользовался ее фаворит А. Г. Разумовский. Елизавета Петровна скончалась в возрасте 52 лет. Она похоронена в Петербурге, в Петропавловском соборе. И. В.

ИМПЕРАТРИЦА ЕЛИЗАВЕТА. Императрица Елизавета царствовала двадцать лет, с 25 ноября 1741 г. по 25 декабря 1761 г. Царствование ее было не без славы, даже не без пользы. Молодость ее прошла не назидательно. Ни строгих правил, ни приятных воспоминаний не могла царевна вынести из беспризорной второй семьи Петра, где первые слова, какие выучивался произносить ребенок, были тятя, мама, солдат, а мать спешила как можно скорее сбыть дочерей замуж, чтобы в случае смерти их отца не иметь в них соперниц по престолонаследию. Подрастая, Елизавета казалась барышней, получившей воспитание в девичьей.

Всю жизнь она не хотела знать, когда нужно вставать, одеваться, обедать, ложиться спать. Большое развлечение доставляли ей свадьбы прислуги: она сама убирала невесту к венцу и потом из-за двери любовалась, как веселятся свадебные гости. В обращении она была то чересчур проста и ласкова, то из пустяков выходила из себя и бранилась, кто бы ни попадался, лакей или царедворец, самыми неудачными словами, а фрейлинам доставалось и больнее.

Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспиталась среди новых европейских веяний и преданий благочестивой отечественной старины. То и другое влияние оставило на ней свой отпечаток, и она умела совместить в себе понятия и вкусы обоих: от вечерни она шла на бал, а с бала поспевала к заутрене, благоговейно чтила святыни и обряды русской церкви, выписывала из Парижа описания придворных версальских банкетов и фестивалей, до страсти любила французские спектакли и до тонкости знала все гастрономические секреты русской кухни. Послушная дочь своего духовника о. Дубянского и ученица французского танцмейстера Рамбура, она строго соблюдала посты при своем дворе, так что гастроному канцлеру А. П. Бестужеву-Рюмину только с разрешения константинопольского патриарха дозволено было не есть грибного, и во всей империи никто лучше императрицы не мог исполнить менуэта и русской пляски.

Религиозное настроение согревалось в ней эстетическим чувством. Невеста всевозможных женихов на свете, от французского короля до собственного племянника, при императрице Анне спасенная Бироном от монастыря и герцогской саксен-кобургмейнингенской трущобы, она отдала свое сердце придворному певчему из черниговских казаков, и дворец превратился в музыкальный дом: выписывали и малороссийских певчих, и итальянских певцов, а чтобы не нарушить цельности художественного впечатления, те и другие совместно пели и обедню и оперу.

Двойственностью воспитательных влияний объясняются приятные или неожиданные противоречия в характере и образе жизни Елизаветы. Живая и веселая, но не спускавшая глаз с самой себя, при этом крупная и стройная, с красивым круглым и вечно цветущим лицом, она любила производить впечатление, и, зная, что к ней особенно идет мужской костюм, она установила при дворе маскарады без масок, куда мужчины обязаны были приезжать в полном женском уборе, в обширных юбках, а дамы в мужском придворном платье. Наиболее законная из всех преемников и преемниц Петра I, но поднятая на престол мятежными гвардейскими штыками, она наследовала энергию своего великого отца, строила дворцы в двадцать четыре часа и в двое суток проезжала тогдашний путь от Москвы до Петербурга, исправно платя за каждую загнанную лошадь.

Мирная и беззаботная, она была вынуждена воевать чуть не половину своего царствования, побеждала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин, уложила пропасть солдат на полях Цорндорфа и Кунерсдорфа; но с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания. При двух больших коалиционных войнах, изнурявших Западную Европу, казалось, Елизавета со своей 300-тысячной армией могла стать вершительницей европейских судеб; карта Европы лежала перед ней в ее распоряжении, но она так редко на нее заглядывала, что до конца жизни была уверена в возможности проехать в Англию сухим путем; и она же основала первый настоящий университет в России – Московский. Ленивая и капризная, пугавшаяся всякой серьезной мысли, питавшая отвращение ко всякому деловому занятию, Елизавета не могла войти в сложные международные отношения тогдашней Европы и понять дипломатические хитросплетения своего канцлера Бестужева-Рюмина.

Но в своих внутренних покоях она создала себе особое политическое окружение из приживалок и рассказчиц, сплетниц, во главе которых стоял интимный солидарный кабинет, где премьером была Мавра Егоровна Шувалова, жена известного нам изобретателя и прожектера, а членами состояли Анна Карловна Воронцова, урожденная Скавронская, родственница императрицы, и какая-то просто Елизавета Ивановна, которую так и звали министром иностранных дел. «Все дела через нее государыне подавали», – замечает современник. Предметами занятий этого кабинета были россказни, сплетни, наушничества, всякие каверзы и травля придворных друг против друга, доставлявшая Елизавете великое удовольствие. Это и были «сферы» того времени; отсюда раздавались важные чины и хлебные места; здесь вершились крупные правительственные дела. Эти кабинетные занятия чередовались с празднествами.

Смолоду Елизавета была мечтательна и, еще будучи великой княжной, раз в очарованном забытье подписала деловую хозяйственную бумагу вместо своего имени словами Пламень огн… Вступив на престол, она хотела осуществить свои девические мечты в волшебную действительность; нескончаемой вереницей потянулись спектакли, увеселительные поездки, куртаги, балы, маскарады, поражавшие ослепительным блеском и роскошью до тошноты.

Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли, об интермеццах и т. п. Но жилые комнаты, куда дворцовые обитатели уходили из пышных зал, поражали теснотой, убожеством обстановки, неряшеством: двери не затворялись, в окна дуло; вода текла по стенным обшивкам, комнаты были чрезвычайно сыры; у великой княгини Екатерины в спальне в печи зияли огромные щели; близ этой спальни в небольшой каморе теснилось 17 человек прислуги; меблировка была так скудна, что зеркала, постели, столы и стулья по надобности перевозили из дворца во дворец, даже из Петербурга в Москву, ломали, били и в таком виде расставляли по временным местам.

Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете; она оставила после себя в гардеробе слишком 15 тысяч платьев, два сундука шелковых чулок, кучу неоплаченных счетов и недостроенный громадный Зимний дворец, уже поглотивший с 1755 по 1761 г. более 10 миллионов рублей на наши деньги.

Незадолго до смерти ей очень хотелось пожить в этом дворце; но она напрасно хлопотала, чтобы строитель Растрелли поспешил отделать хотя бы только ее собственные жилые комнаты. Французские галантерейные магазины иногда отказывались отпускать во дворец новомодные товары в кредит.

При всем том в ней, не как в ее курляндской предшественнице, где-то там глубоко под толстой корой предрассудков, дурных привычек и испорченных вкусов еще жил человек, порой прорывавшийся наружу то в обете перед захватом престола никого не казнить смертью и в осуществившем этот обет указе 17 мая 1744 г., фактически отменившем смертную казнь в России, то в неутверждении свирепой уголовной части Уложения, составленной в Комиссии 1754 г. и уже одобренной Сенатом, с изысканными видами смертной казни, то в недопущении непристойных ходатайств Синода о необходимости отказаться от данного императрицей обета, то, наконец, в способности плакать от несправедливого решения, вырванного происками того же Синода. Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали по смерти. В. К-ский

ЛЕ́ЙБ-КАМПА́НИЯ – официальное наименование гренадерской роты лейб-гвардии Преображенского полка, совершившей 25 ноября 1741 г. дворцовый переворот, в результате которого к власти пришла Елизавета Петровна, дочь императора Петра I.

Новое название гренадеры получили по указу от 31 декабря 1741 г. Сама Елизавета Петровна приняла чин капитана Лейб-кампании. Капитан-поручик Лейб-кампании был приравнен к полному генералу армии, два поручика – к генерал-лейтенантам, два подпоручика – к генерал-майорам, адъютант – к бригадиру, прапорщик – к полковнику, сержанты – к подполковникам, вице-сержанты – к премьер-майорам, капралы – к капитанам, рядовые гренадеры (300 человек) – к поручикам.

Все солдаты получили потомственное дворянство и гербы с обязательной надписью «За верность и ревность». Лейб-кампанцы несли внутреннюю охрану дворца и составляли личный конвой императрицы.

Как воинская часть Лейб-кампания была расформирована императором Петром III в 1762 г. Впоследствии некоторые из лейб-кампанцев были зачислены императрицей Екатериной II в Кавалергардский корпус. В. В.

БЕСТУ́ЖЕВ-РЮ́МИН Алексей Петрович (22.06.1693–10.06.1766 гг.) – граф, государственный деятель и дипломат, генерал фельдмаршал, брат М. П. Бестужева-Рюмина.

По настоянию отца, Петра Михайловича Бестужева-Рюмина, Алексей Петрович на собственные деньги получил образование в Копенгагене и Берлине – редкость для русского человека по тем временам. В Европе Алексей Петрович выучил латинский, немецкий и французский языки. С 1712 г. он служил дворянином при посольстве в Голландии, затем в Ганновере был камергером при дворе курфюрста. В Россию он вернулся, имея чин полковника и поступил на службу при дворе Анны Ивановны, будущей императрицы.

С 1721 по 1740 гг. Бестужев-Рюмин был посланником в Дании и в Гамбурге. Тогда он оказал Анне Ивановне очень важную услугу: из архива герцога Голштинского в городе Киле дипломат достал завещание Екатерины I, составленное в пользу потомков Петра I.

В 1740 г. после отставки и казни А. П. Волынского Анна Ивановна назначила Бестужева-Рюмина кабинет-министром. Дипломату удалось приобрести Бирона, фаворита императрицы. После смерти императрицы и падения Бирона при Анне Леопольдовне Бестужева-Рюмина арестовали, заключили в Шлиссельбургскую крепость и приговорили к смертной казни. Потом ее заменили ссылкой в деревню. Из ссылки его возвратила Елизавета Петровна, когда взошла на престол. Она назначила его сенатором и вице-канцлером. В 1742 г. он стал заведовать всеми почтами России. После коронации Елизаветы он, его отец и старший брат были возведены в графское достоинство.

Граф Бестужев-Рюмин возглавил русскую дипломатию. Он выступал за союз с Англией, Голландией, Австрией и Саксонией против Франции, Пруссии и Османской империи.

Бестужев-Рюмин участвовал и в дворцовых интригах. Во время болезни императрицы он поддерживал Екатерину. За это в 1759 г. его арестовали, приговорили к смертной казни, но заменили ее ссылкой в деревню. Когда на трон взошла Екатерина, она возвратила ему все звания и пожаловала звание генерал-фельдмаршала. Императрица относилась к Бестужеву-Рюмину с уважением, но никаким влиянием при дворе он уже не пользовался. О. Н.

Судьба петровских реформ

ОТНОШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА К РЕФОРМЕ. Государственное положение дворянства устроялось в тесной связи как с этой ролью, так и с потребностями государства, как их понимали правительства, сменявшиеся по смерти Петра I. Самые тревожные заботы внушало правительству состояние государственного и народного хозяйства. Лихорадочная деятельность Петра до времени прикрывала крайнее истощение сил страны непосильными тягостями, наложенными на народный труд.

Иноземные послы уже за год и больше до смерти Петра догадывались об этом платежном изнурении и писали, что страна не в состоянии ничего больше давать и что единственным еще способным к растяжению финансовым ресурсом остается деспотическая власть царя, не признающая за подданными права собственности. Ближайшие сотрудники Петра только после его смерти стали вскрывать печальные следствия безмерной работы, какую он задал народному труду. Зато едва преобразователь закрыл глаза, как эти сотрудники заговорили уже не о налоговом изнурении народа, а прямо о предстоящей гибели государства. Генерал-прокурор Ягужинский спешил подать императрице горячую записку: мрачно изобразив положение дел с многолетними неурожаями, множеством умирающих от голода, с разорительным сбором подушной подати, с полным обнищанием народа и массовым бегством в Польшу, на Дон и даже к башкирам, податель записки заканчивал свою картину общего расстройства таким зловещим предостережением: «И ежели далее сего так продолжить, то всякому российского отечества сыну соболезнуя рассуждать надлежит, дабы тем так славного государства нерадивым смотрением не допустить в конечную гибель и бедство».

Вопросы, возбужденные Ягужинским, подверглись дальнейшей разработке в новоучрежденном Верховном тайном совете. Мнения, высказанные его членами, сведены были в целый программный указ императрицы 9 января 1727 г. Он начинается решительным и печальным заявлением, что сколько ни трудился Петр Великий над устроением духовных и светских дел, однако ничего из этого не вышло, «того не учинено», и едва ли не все дела в худом порядке находятся и скорейшего поправления требуют.

Казалось, предпринимали общий пересмотр реформы с целью довершить начатое и исправить недостатки исполненного. Совет обсудил поставленные ему указом на вид вопросы и предложения, и последовал ряд узаконений: решили облегчить взимание подушной, вывести полки с вечных квартир и расселить подгородными слободами, для удешевления администрации упразднить Мануфактур-коллегию, должность рекетмейстера при Сенате, некоторые канцелярии и конторы, признанные излишними, а также надворные суды, положив все сборы и расправу на воевод и губернаторов, да им же подчинить и магистраты «для лучшего посадских охранения». Тем и ограничился пересмотр.

В указе 9 января поставлен был один коренной вопрос: ввиду недоимки как собирать прямой налог: со всех ли ревизских душ или с одних работников, с дворов, с тягол или, наконец, с земли? По этому вопросу предписано было немедленно составить особую комиссию из членов Верховного тайного совета и Сената и с участием лиц из знатного и среднего шляхетства, которая должна была к сентябрю того же 1727 г. обсудить и решить это дело.

Верховный тайный совет в своих замечаниях не вошел в рассмотрение вопроса, предоставив это комиссии, а комиссия ничего не сделала и даже едва ли была собрана. Правительствам после Петра было не до коренных вопросов, не до начал и задач реформы: они едва справлялись и с первыми встречными затруднениями. Дорогие нововведения Петра обременяли старый бюджет хроническим дефицитом; возвышение налогов для его покрытия плодило недоимку, взыскание которой усиливало бегство плательщиков, а это в свою очередь увеличивало недоборы и поддерживало дефицит. Преобразованные учреждения не умели выйти из этого заколдованного финансового круга, напротив, затрудняли выход, вели дела не лучше, если не хуже старых приказов.

В областных управлениях по казенным сборам сенатский ревизор в 1726 г. находил вместо приходо-расходных книг валявшиеся записки на гнилых лоскутках и открывал «непостижные воровства и похищения» казенных денег, за что решился даже повесить копииста и пищика. Подчиненные местные учреждения брали пример с правящих центральных. Долго помнили, как Петр I дорожил казенными деньгами, «из-за копейки давливался», по чересчур образному выражению одного солдата в 1744 г. После Петра финансовая отчетность все более падала, даже при Елизавете, так настойчиво заявлявшей о своей верности правилам отца. В 1748 г. Сенат с трудом добился от Камер-коллегии приходо-расходной ведомости за 1742 г.; но она оказалась несходной с прежде присланной по некоторым статьям на сумму до миллиона рублей. В 1749 г., чтобы добиться от той же коллегии ведомостей за 1743–1747 гг. Сенат пригрозил ее президенту и членам приставить к ним унтер-офицера с солдатами и не выпускать их из коллегии, пока не исправятся. При таком ведении хозяйства правительство иногда не знало, сколько у него денег и где они находятся. В 1726 г. понадобилось 30 тысяч рублей на кронштадтские постройки. Пошли справки, обшарили разные места, где какие есть деньги, и наконец нашли 20 тысяч в Камер-коллегии. Штатс-контора, ведомство расходов, к 1748 г. накопила недоплат свыше 3 миллионов, а к 1761 г. – 8 миллионов и на все требования отвечала, что за совершенным недостатком государственных доходов уплатить ей неоткуда и не из чего, «губернии высылкою денег всеконечно безнадежны, у них и на тамошние расходы недостает». Пособицей дефицита была сама верховная власть.

Елизавета лично для себя копила деньги, как бы собираясь бежать из России, и забирала текущие казенные доходы, предоставляя министрам изворачиваться, как умеют. Истощение прямого налога заставляло искать других, более выносливых финансовых источников; они нашлись в казенных монополиях, соляной и винной. В елизаветинском сенаторе графе П. И. Шувалове воскрес деятельный петровский прибыльщик-вымышленник. Финансист, кодификатор, землеустроитель, военный организатор, откупщик, инженер и артиллерист, изобретатель особой «секретной» гаубицы, наделавшей чудес в Семилетнюю войну, как рассказывали, Шувалов на всякий вопрос находил готовый ответ, на всякое затруднение, особенно финансовое, имел в кармане обдуманный проект.

С целью обеспечить содержание войска Шувалов предложил неистощимый способ умножения казенных доходов, представляющий «единое обращение циркулярное бесконечное». Эта циркулярная бесконечность достигалась тем, что казна могла получать всякую потребную ей сумму, возвышая по надобности цену вина и соли, так как соль необходима всем, даже и неподатным людям, а надбавку на вино всякую будут платить моты, не сберегающие своих денег, которые они все равно пропьют на дорогом, как и на дешевом, вине.

Цены соли в разных местах были очень различны, от 3 до 50 копеек пуд; средняя – 21 копейка, и прибыли получалось около 750 тысяч рублей. Накинув на среднюю цену 14 копеек и продавая повсюду по 35 копеек пуд, казна при прежнем потреблении соли (около 7 1/2 миллионов пудов) увеличивала прибыль еще на миллион слишком. Проект Шувалова был утвержден в 1750 г., а в 1756 г., в начале Семилетней войны, цену соли подняли до 50 копеек. В переводе на наши деньги фунт соли стоил не меньше 6 копеек (ныне 1 копейка). Соляная прибыль возросла, но далеко не против расчета, потому что казенная продажа соли падала в иные годы больше, чем на миллион пудов. Население или недосаливало, или восполняло недосол корчемной солью, и соляной налог поощрял либо цингу, либо контрабанду.

Избыток соляной прибыли обращался на убавку подушной подати, уменьшая ее на 2–5 копеек с души. В награду за свой проект Шувалов получил 30 тысяч рублей (более 200 тысяч на наши деньги). Повторяя отчасти попытку московских финансистов 1646 г. мера Шувалова была попыткой возвратить допетровское преобладание косвенного обложения над прямым. Зато вполне в духе политики преобразователя было усиление кредитного элемента в монетном обращении. В 1757 г., когда, вмешавшись в Семилетнюю войну, правительство увидело полное истощение своих наличных средств, всегда ко всему и на все готовый Шувалов предложил начеканить столько мелкой медной монеты весом вдвое легче ходячей, что казна выгадывала на этой операции 1 1/2 миллиона рублей, а подданных проект утешал тем, что новую монету возить будет вдвое легче.

Но в сферах государственного строения, на которые Петр I положил наиболее забот, правительство после него не удержалось на высоте поставленных им задач. Действовавшая под председательством Остермана комиссия о коммерции боролась с откупами и казенными монополиями, старалась расширить вольную торговлю, упорядочить ввоз и вывоз, поддержать вексельный курс, составила вексельный устав, но не могла сделать много. Русские купцы сами мало вывозили за границу, и вывозная торговля оставалась в руках иноземцев, которые и теперь, как при Петре, по выражению одного иноземца же, точно комары, сосали кровь из русского народа и потом улетали в чужие края.

Как старался Петр одеть свое войско в русское сукно! Назначал для того суконным фабрикам крайние сроки, и, однако, много лет после него не могли обойтись без английского или прусского мундирного сукна, платя за него сотни тысяч рублей. Тяжким бременем ложились на торговлю унаследованные от старой Руси и поддержанные при Петре таможенные пошлины и разные мелочные сборы, числом до 17, с бесчисленными придирками и злоупотреблениями от сборщиков. Тот же Шувалов в 1753 г. предложил упразднить внутренние таможни со всеми пошлинами и сборами, увеличив взамен того пошлину с цены ввоза и вывоза (около 9 миллионов рублей), именно вместо прежней пятикопеечной пошлины положив по 13 копеек на рубль стоимости ввозных и вывозных товаров. Казна, таким образом, перекладывала свой доход с одного источника на другой без убытка и даже, по вычислениям Шувалова, с прибылью для себя более чем в 250 тысяч рублей. Эта мера отвечала правилу Петра, которое, впрочем, ему плохо удавалось, – чинить прибыль казне без отягощения народного.

Главным предметом вывоза служило русское сырье, имевшее почти монопольный характер товара, только из России и вывозимого; переработка его в ценный фабрикат делала нечувствительной надбавку вывозной пошлины, не сокращая вывоза, а русский поставщик или производитель освобождался от тягостных налогов, ничего не теряя на спросе. Значит, возвышенная вывозная пошлина наибольшей долей своей тяжести падала на заграничного потребителя, а ввозная– на казну и богатые классы, главных заказчиков ввозных товаров. Это была самая удачная и едва ли не единственная удачная финансовая мера на протяжении шести царствований после Петра.

Но при видимом благоговении к памяти преобразователя его преемницы не умели удержать на полтавской и гангудской высоте военное дело. Современники, как и документы того времени, говорят о расстройстве армии после Петра, о плохом корпусе офицеров, об упадке военной техники, строевой, артиллерийской, инженерной, о «весьма мизерном и сожаления достойном состоянии полков», как доносил фельдмаршал Лесси, о массовом бегстве солдат из полков и крестьян за границу от рекрутчины. Только Семилетняя война подтянула расстроивавшееся войско, став для него такой же дорого оплаченной школой, какой была Северная война. Еще печальнее участь, постигшая флот: он все время оставался в крайнем пренебрежении. Запас опытных морских офицеров и матросов, собранных Петром, истощался, не обновляясь, и убыль пополняли пехотными солдатами. Десятка три военных кораблей украшали собою гавани, готовясь к смотрам, и ни на что больше не пригодные; из них едва десяток мог выйти в открытое море. В начале царствования Анны флот считали погибающим; в шведскую кампанию 1741 г. ни один корабль не мог выйти из гавани, а в 1742 г. кое-как снаряженная эскадра не отважилась напасть на шведский флот, хотя числом кораблей была сильнее его. В. К-ский

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ БЕССИЛИЕ. Так действовали правительства после Петра. Они не ставили себе общего вопроса, что делать с реформой Петра – продолжать ли ее или упразднить. Не отрицая ее, они не были в состоянии и довершать ее в целом ее составе, а только частично ее изменяли по своим текущим нуждам и случайным усмотрениям, но в то же время своей неумелостью или небрежением расстраивали ее главные части. Не зная положения дел в государстве, «вышнее правление» брело ощупью, по указаниям подчиненных, не умевших составить ни одной верной и отчетливой ведомости. Указы Екатерины I признали воевод волками, в стадо ворвавшимися, и им же подчинили городовые магистраты, на них положили суд и всякие сборы. При Елизавете манифест 1752 г., прощая 2,2 миллиона подушной недоимки, числившейся с 1724 по 1747 г., всенародно объявлял, что империя пришла в такое благополучное состояние, в каком никогда еще доселе не бывала, ибо и в доходах и в населении «едва не пятая часть прежнее состояние превосходит», а указ 16 августа 1760 г. говорит уже о достойном сожаления состоянии многих дел в государстве и, делая Сенату жестокий выговор за непорядки и беззакония внутренних врагов, поясняет, что эти внутренние враги, с которыми обязаны бороться суд и управление, прежде всего сами судьи и управители. Сердитый и цветисто-тягучий указ, внушавший сенаторам, как высшим судьям, в обязанность «почитать свое отечество родством, а честность дружбою», проскользнул по законодательству красивым и бесследным облаком.

Единственным деятельным и добросовестным контролером и будильником наклонных к дремоте правительств был постоянный дефицит. Он заставлял правящие верхи заглядывать вниз, в глубь управляемой ими жизни, и способные наблюдать люди увидали там полный хаос, или, по выражению указа 16 августа, «многие вредные обстоятельства»; бескорыстно поддерживая европейское равновесие более чем стотысячной армией, правительство не находило портных, чтобы вовремя обмундировать ее, хотя «для вредной государству роскоши» их было великое множество; сделанные русскими повозки для армии редко доходили до места назначения, а иноземных мастеров не на что было выписать, ибо и на самонужнейшие потребности в деньгах крайний недостаток; в случае войны с уходом войск из внутренних областей там усиливались разбои и крестьянские восстания; сенатские указы доходили из Москвы до Саратова без малого через 2 месяца; для своевременной доставки голосистых диаконов из Москвы в Петербург к великому четвергу по требованию императрицы Елизаветы пришлось приостановить все почтовое движение между обеими столицами. Все это оправдывало отзыв тогдашних иностранных наблюдателей, что Россия скуднее всех европейских держав собственными средствами, культурными, прибавим, а не естественными. В. К-ский

КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС. Дельцы, вдумывавшиеся в положение государства, останавливали тревожное внимание на крестьянстве. Тотчас по смерти Петра прежде других заговорил о бедственном положении крестьян нетерпеливый генерал-прокурор Сената Ягужинский; потом в Верховном тайном совете пошли оживленные толки о необходимости облегчить это положение. «Бедное крестьянство» стало ходячим правительственным выражением. Заботили, собственно, не сами крестьяне, а их побеги, отнимавшие у правительства рекрутов и податных плательщиков.

Бежали не только отдельными дворами, но и целыми деревнями: из некоторых имений убегали все без остатка; с 1719 по 1727 г. числилось беглых почти 200 тысяч – официальная цифра, обычно отстававшая от действительности. Самая область бегства широко раздвигалась: прежде крепостные бегали от одного помещика к другому, а теперь повалили на Дон, на Урал и в дальние сибирские города, к башкирам, в раскол, даже за рубеж, в Польшу и Молдавию. В Верховном тайном совете при Екатерине I рассуждали, что если так пойдет дело, то до того дойдет, что взять будет не с кого ни податей, ни рекрутов, а в записке Меншикова и других сановников высказывалась непререкаемая истина, что если без армии государству стоять невозможно, то и о крестьянах надобно иметь попечение, потому что солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и если крестьянина не будет, то не будет и солдата.

Для предупреждения побегов сбавляли подушную, слагали недоимки; беглых возвращали на старые места сначала просто, а потом с телесным наказанием. Но и тут беда: возвращенные беглецы бежали вновь с новыми товарищами, которых подговаривали рассказами о привольном житье в бегах, в степи или в Польше. К побегам присоединились мелкие крестьянские бунты, вызванные произволом владельцев и их управляющих.

Царствование Елизаветы было полно местными бесшумными возмущениями крестьян, особенно монастырских. Посылались усмирительные команды, которые били мятежников или были ими биваемы, смотря по тому, чья брала. Это были пробные мелкие вспышки, лет через 20–30 слившиеся в пугачевский пожар. Бесплодность полицейских мер обнаруживала всегдашний прием плохих правительств – пресекая следствия зла, усиливать его причины. Более привычные к размышлению правители углублялись в корень зла.

Тогда в сознании правящих сфер стала пробиваться мысль, что податной народ не просто живой инвентарь государственного хозяйства, но желает быть правомерным и правоспособным членом государственного союза, нуждающимся в справедливом определении своих прав и обязанностей перед государством. Еще Посошков считал крепостных государственными крестьянами, отданными помещикам только во временное владение, и настаивал на законодательной нормировке их отношений к владельцам. В народе помыслы о воле, о законном обеспечении прав бродили уже при Петре I, возбуждаемые общественной переборкой, какую производила реформа. От этого времени дошла челобитная «о свободстве», будто бы поданная Петру боярскими людьми на князей и бояр, у которых они, «яко в Содоме и Гоморре», мучатся, а в Верховном тайном совете на другой год по смерти Петра шли толки, не допустить ли вольную торговлю, так как «и купечество воли требует».

Фискальными нуждами и новыми прокрадывавшимися наверх понятиями внушена была попытка дать новую постановку крестьянскому вопросу, точнее, вопросу о крепостном праве. Объясняя в своем проекте 1753 г. вред внутренних таможен для крестьянства и купечества, граф Шувалов прибавлял, что «главная государственная сила состоит в народе, положенном в подушный оклад». Это значило заявить, что неподатные классы, дворянство и духовенство, – не главная сила государства, и Сенат с похвалою принял, а верховная власть одобрила проект с таким заявлением. Значит, вверху и внизу крестьянский вопрос готов был стать на социально-политическую почву, становился задачей правомерного устроения общества. В. К-ский

ДВОРЯНСТВО И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО. Правительство искало не юридической установки крепостных отношений, а способа бездоимочного подушного сбора. Введенный при расквартировании полков варварский порядок этого сбора комиссарами от земли с полковыми командами способен был только разорить и разогнать крестьян и тем увеличить недоимку.

При Екатерине I, видели мы, решено было отстранить от дела военные команды и положить сбор на воевод; при этом высказывалось мнение, что брать подушную следует не прямо с крестьян, а «платить самим помещикам». Но дело не пошло лучше: воеводы со своими хищными приказными стоили военных команд. При Анне в 1730 г. воротились было к петровскому военному порядку. Наконец, в новом регламенте Камер-коллегии (23 июня 1731 г.), выбрав из прежних неудачных опытов наиболее сподручное, установили упрощенный порядок сбора: выборных от уездного дворянства земских комиссаров положено было упразднить, подать собирать по полугодиям самим помещикам или их управляющим заранее до полугодового срока и в срок, не дожидаясь повестки, отвозить к воеводе.

Кто не платил в срок, в его деревни назначалась экзекуционная команда от полка, в дистрикте которого находился неисправный плательщик, и она правила недоимку на самом помещике или его управляющем. Ответственный плательщик стал и обязательным сборщиком.

Этот сбор лег на помещиков новым правительственным поручением в прибавку к прежним: к вотчинному суду, к полицейскому надзору за своими крепостными, к ответственности за их податную исправность и к ходатайству за них в судных делах с посторонними. В лице помещика теперь совмещались и становой пристав, и земский начальник, и, как бы сказать, крепостной стряпчий. Это поручение не увеличивало прав крепостного владения как гражданского института, а только осложняло распорядительную власть владельца, расширяло пространство его произвола как полицейского агента. За обязанностью податного сбора вскоре последовала другая, сама собою из нее вытекавшая. В те годы часты были неурожаи.

Особенно злополучен был 1733 год: к концу его крестьяне толпами наводнили города, прося милостыни. В апреле 1734 г. издан был указ, обязывавший помещиков кормить своих крестьян в неурожайные годы, ссужать их семенами, чтобы земля впусте не лежала; дополнительный указ того же года грозил за нарушение апрельского закона жестоким истязанием и конечным разорением. Доверив помещикам эксплуатацию такого важного финансового источника, как подушная подать, необходимо было оградить его от истощения эксплуататорами. В. К-ский

СЛУЖЕБНЫЕ ЛЬГОТЫ ДВОРЯНСТВА. Так крестьянский вопрос, столь живо возбужденный, сворочен был с социально-политического пути, малодоступного разумению правительственной толпы, на путь фискально-полицейский, который привел к важным переменам в положении не крестьянства, а дворянства. Это случилось потому, что именно на этом вопросе нужды казны дружно встретились со стремлениями дворянства. Казна искала себе надежных местных орудий; полковники с военными командами и губернаторы с воеводами оказались никуда не годными пособниками казенного интереса. Мысль сделать помещика таким пособником и выразилась в возложении на него обязанностей собирать подушную подать со своих крепостных и ссужать их хлебом в неурожайные годы, т. е. быть их хозяйственным попечителем. Различные обстоятельства содействовали этому повороту сословия к сельскохозяйственным и полицейским занятиям.

Для Петра важно было значение дворянства как орудия управления и еще более как военно-служилого класса, который давал офицерский запас, составлял обученные кадры и команду для регулярных полков. Хозяйственное положение дворянства занимало преобразователя только по связи его с военно-служебной годностью сословия. Военная служба дворянства стала менее нужна правительству благодаря затишью, наступившему в Западной Европе и в России после войн за испанское наследство и Северной. Зато в глазах правительства росло значение дворянства как землевладельческого класса, по мере того как недоимки и побеги, вскрывая податное изнеможение и беззащитность крестьянства, усиливали потребность в попечительном сельском управлении. Тогда еще господствовал взгляд на помещика как на естественного покровителя своих крепостных; но для этого надобно было сделать его полным хозяином в своей деревне и снять с него другие обязанности. Потому в законодательстве после Петра I идут вперемежку два ряда мер: одни укрепляют дворянское землевладение, другие облегчают обязательную службу дворянства.

При непрерывном служебном отсутствии помещиков их крепостные оставались в полном распоряжении воевод и приказчиков. В 1727 г. разрешено было две трети офицеров и рядовых из дворян отпускать на побывку по домам без жалованья, чтобы они могли привести в порядок свои деревни и, разумеется, защитить их от разных «волков». Дворянство, как видно из его проектов 1730 г., весьма тяготилось своей бессрочной службой, притом соединенной с обязанностью начинать ее рядовыми, солдатами или матросами.

В 1731 г. учрежден был Шляхетский кадетский корпус на 200, а потом на 360 интернов, откуда поступали на службу, смотря по успехам, прямо в офицерские или соответственные гражданские чины, а указ 31 декабря 1736 г. ограничил срок обязательной дворянской службы 25 годами, предоставив отцам из двоих или более сыновей одного удерживать дома для хозяйства, не отдавая в службу. Так в шляхетстве рядом с военными и гражданскими служаками возник третий, специальный класс – неслужащих дворян-хозяев; впрочем, и обязанные службой, начиная ее по закону с 20 лет, могли выходить в отставку еще вполне годными хозяевами. Тяга в деревню была так сильна, что по окончании турецкой войны (1739 г.) выслужившие срок дворяне бросились с просьбами об отставке во множестве, грозившем опустошить офицерский комплект полков: пришлось так истолковать закон 1736 г., чтобы толкование отменяло его.

В. К-ский

УКРЕПЛЕНИЕ ДВОРЯНСКОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ.

Вместе с досугом для сельскохозяйственных занятий, какой давали дворянству служебные льготы, помещик привозил в свои деревни и более твердый взгляд на свое юридическое к ним отношение. На указ о единонаследии, видели мы, дворянство взглянуло как на пожалование поместий в наследственную собственность владельцев и только тяготилось навязанным ему стеснительным порядком наследования. Исполняя желание шляхетства 1730 г., императрица Анна отменила этот порядок и дала законное основание притязательному дворянскому толкованию указа 1714 г. Этот указ не принес добрых плодов, каких ожидал законодатель, но породил множество затруднений и внес в дворянские семейства страшные раздоры, доходившие до отцеубийств.

Сословие старалось обходить его всякими способами, которые, впрочем, только расстраивали дворянские хозяйства. Скудные денежными капиталами и желая обеспечить обделяемых сыновей и дочерей, отцы при жизни продавали часть своих имений, писали на себя в завещаниях мнимые долги, падавшие на единонаследников, которые для уплаты их продавали в чужой род части отцовских имений. Или, тонко толкуя закон и принимая хлеб и скот за движимость, завещатель отказывал имение одному сыну, а инвентарь делил между остальными детьми; единонаследник не знал, что делать с землей без инвентаря, а его братья и сестры не знали, куда девать инвентарь без земли.

По докладу Сената о неудобствах единонаследия указ 17 марта 1731 г. отменил этот порядок, повелевая как поместья, так и вотчины именовать одинаково недвижимое имение-вотчина и делить такую недвижимость между детьми по Уложению «всем равно». Так огромный запас населенных государственных земель, какими были поместья, окончательно и безмездно отчуждался в частное владение, а помещик, прежде являвшийся в свое поместье редким гостем, теперь стал чувствовать себя там полным хозяином, получив значение вотчинника. В. К-ский

ЗАЕМНЫЙ БАНК. Но при первом же приступе к поправлению запущенного заглазного хозяйства помещик наталкивался на кучу затруднений в недостатке оборотного капитала, в бесконечных тяжбах о межах, земельных захватах и беглых, в юридической неурядице крепостных отношений, а больше всего в собственном невежестве. Законодательство подавало помещику-хозяину руку помощи как умело.

При дороговизне частного кредита, доходившей до 20 %, по указу 7 мая 1753 г. открыт был в 1754 г. государственный Дворянский банк с основным капиталом в 750 тысяч рублей (около 5 миллионов на наши деньги) из шуваловской винной прибыли; помещик мог брать под залог недвижимого имения единовременную ссуду до 10 тысяч рублей из 6 % с уплатой в 3 года. В. К-ский

РАСШИРЕНИЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА. Упорядочивая и укрепляя дворянское землевладение и душевладение, законодательство расширяло и самое крепостное право. Впрочем, здесь закон только освящал практику, давая мало новых норм, а практику паутиной ткал помещик, как податной сборщик и опекун крестьянского хозяйства. Судебно-полицейская власть помещика обогатилась указом 6 мая 1736 г., предоставившим ему определять меру наказания крепостному за побег; указом 2 мая 1758 г., обязывавшим, точнее, уполномочивавшим помещика наблюдать за поведением своих крепостных; наконец, указом 13 декабря 1760 г. о праве помещиков ссылать крепостных в Сибирь на поселение с зачетом их за рекрутов, а потом (по указу 1765 г.) даже в каторжную работу «за предерзостное состояние».

Вместе с тем закон все более обезличивал крепостного, стирая с него последние признаки правоспособного лица. Помещик торговал им, как живым товаром, не только продавая его без земли людям всякого звания в рекруты, но и отрывая от семьи; закрыт был единственный законный выход из неволи добровольной записью в солдаты; крестьянин не мог обязываться векселями и вступать в поручительства; наконец, в начале царствования Екатерины II крепостные потеряли право жаловаться на господ.

Помещики вместе с таким строителем общества, каким был Сенат, могли считать все эти важные права и преимущества сословными дворянскими привилегиями и пользоваться ими в этом смысле. Но юридическая норма, поступая из законодательной мастерской в житейский оборот, получает от него особый жизненный смысл, часто независимый от мысли законодателя и им не предусмотренный. Такой непослушной толкованию переработкой закона жизнь обороняется от самоуверенной опеки недальновидной власти. На деле эти сословные привилегии были правительственными полномочиями, даже не связанными с правом земельной собственности, потому что они возлагались и на управителей дворцовых и казенных крестьян, и самое право дворянской собственности поглощалось этими полномочиями, претворяясь из института гражданского права в государственное учреждение.

Это превращение сказывалось в том, что крепостным правом правительство подметало сорные классы общества: так, указами 1729 и 1752 гг. велено было беглых, бродяг и безместных церковников отдавать в крепостную зависимость помещикам, которые согласятся платить за них подушную подать. Расширяя крепостное право до полномочий полицейской власти, законодательство подошло к мысли, потом им покинутой, – о необходимости обеспечить правильное пользование столь широким правом; такого обеспечения оно искало в обязательном образовании. Отсюда настойчивость, с какою требовалось от дворянства обучение: в этой повинности не допускалось послаблений.

Поступление в кадетский корпус не было обязательно, да он и не мог принять всех дворянских подростков. Для не попавших в него указ 1737 г. установил порядок отбывания учебной повинности. Недоросли от 7 лет являлись для записи к герольдмейстеру или губернаторам, причем их определяли в начальные школы, бедных с «жалованьем», какое получали школьники из солдатских детей.

Взятым для домашнего обучения предстояли еще три учебные явки по достижении 12, 16 и 20 лет, когда их последовательно испытывали в чтении и письме, потом в законе божием, арифметике и геометрии, наконец, в фортификации, географии и истории. После того их определяли в службу с правом на более или менее быстрое производство в чины, смотря по успехам в науках; не выдержавших второго экзамена отдавали в матросы без выслуги. Двум первым испытаниям подвергались и недоросли, которых отцы оставляли дома для хозяйства. Указ говорит о необходимости для сельского хозяина знать арифметику и геометрию и не ждет никакой пользы в домашней экономии от того, кто никакого радения не показал в изучении таких нетрудных и полезных наук. В. К-ский

РЕ́КРУТСКИЕ НАБО́РЫ, рекрутская повинность – система комплектования регулярной армии в России 18–19 вв.

Рекрутскую систему ввел Петр I в 1699 г. в период подготовки к Северной войне. Тогда под ружье поставили 32 тыс. солдат, называвшихся даточными людьми. Название «рекрут» (новобранец) появилось в 1705 г., когда рекрутская повинность была введена окончательно.

Рекрутской повинности подлежали все податные сословия. В деревнях община решала, кому идти в рекруты. Дворяне служили в армии на других основаниях и были освобождены от рекрутской повинности. Постепенно от нее были освобождены купцы, почетные граждане, жители привилегированных областей (Бессарабии, отдаленных местностей Сибири), лица, получившие определенное образование, колонисты, духовенство.

Поначалу рекрутская служба была пожизненной. В 1793 г. срок службы был сокращен до 25 лет, в 1834 г. – до 20, в 1855 г. – до 12 лет, в 1872 г. – до 7.

До 1724 г. в рекруты брали из расчета 1 человек с 20 дворов, затем стали исходить из числа душ на дворе. С 1831 г. проводились ежегодные наборы, в ходе которых с 1000 душ набиралось 5–7 человек (во время усиленных наборов – до 10, чрезвычайных – свыше 10 человек). Возраст рекрутов составлял в 1708 г. от 17 до 30.

В 1874 г. рекрутская повинность заменена всеобщей воинской повинностью. В. С.

МОНОПОЛИЗАЦИЯ КРЕПОСТНОГО ПРАВА. В 17 в. право владеть землей и крепостными принадлежало всем служилым людям «по отечеству», без различия чинов. Роспись служилых фамилий, составленная по отмене местничества, так называемая Бархатная книга, установила фамильный состав наследственно-служилого сословия, получившего при Петре звание дворянства и облеченного правом личного землевладения с крепостными людьми.

Прекращение поместного верстания, выслуга потомственного дворянства обер-офицерским чином, смешение поместий с вотчинами, как и смешение холопства с крепостным крестьянством, появление фабричных и заводских крестьян и другие меры сословного законодательства Петра спутали установившиеся понятия как о составе дворянства, так и о пространстве права личного населенного землевладения.

Между тем важные правительственные полномочия, принимаемые за сословные заманчивые привилегии, возбуждали потребность в точном определении этого состава и пространства. Но законодательство не выработало твердых норм по этому предмету – то хотело видеть в крепостном праве фискальное средство, то сословную привилегию: в 1739 г. оно запретило приобретать крепостных людям, у которых не было деревень, а в ревизской инструкции 1743 г. разрешило писать крепостных за солдатами и приказными из-за платежа подушной.

Накоплялись разноречивые указы, а Сенат еще более запутывал дело произвольными их толкованиями и неумелыми применениями. Так, одни указы позволяли посадским владеть дворовыми, другие запрещали. Некоторые такие владельцы сами просили отобрать у них дворовых, затрудняясь платить за них подушную. Но Сенат, ссылаясь на дозволительные указы, отказал в просьбе, превратил дозволение в приказание, право в повинность. В шляхетских проектах 1730 г. заходила речь о необходимости составить новую роспись, своего рода канон «подлинного» шляхетства, установив точные признаки принадлежности к сословию и условия приобщения к его правам.

Три разряда лиц недворянского звания в большей или меньшей мере и с неодинаковой законностью пользовались правами душевого и земельного владения: 1) несвободные боярские люди и архиерейские и монастырские слуги, 2) свободные люди, положенные в подушный оклад, купцы, посадские и казенные крестьяне, к которым причислены были и однодворцы, полудворяне и полукрестьяне, 3) служилые люди, не дослужившиеся до обер-офицерского чина и впоследствии получившие звание личных дворян. Целым рядом указов (1730, 1740, 1758 гг., также межевой инструкцией 1754 г.) все эти разряды один за другим лишены были права приобретать населенные земли и крепостных без земли, а земли, уже приобретенные, обязаны были продать в назначенный срок. Таким образом, потомственное дворянство было юридически отделено от классов, с ним соприкасавшихся или разделявших его преимущества, и монополизировало в своей среде крепостное душевое и земельное владение.

С целью упрочить это обособление и эту монополию в 1761 г. велено было составить новую родословную книгу; при внесении в дворянские списки требовались доказательства права на дворянство. Так заботливо охраняло законодательство генеалогическую чистоту сословия; но эта забота не вносила в дворянство ни генеалогической, ни нравственной цельности. Дворянство старинное, родовое, свысока и косо смотрело на новое, жалованное и выслуженное.

Закон поддерживал разлад сводных братьев, благоприятствуя старшему. Межевая инструкция 1754 г. указывает писать земли выслужившихся дворян за их детьми, родившимися в обер-офицерских рангах; но указ 1760 г. предписывает недворян, производимых в обер-офицерские чины по статской службе, с действительно военнослужащими в дворянстве не считать и деревень им за собою не иметь. Этот указ объясняется последующим законодательством, которое повышало чин, дающий право на дворянство, по статской службе сравнительно с военной. Недворяне старались втереться в благородное сословие преимущественно путем статской службы, более легкой и доходной. В. К-ский

РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО в половине 18 в. Шесть царствований на протяжении 37 лет достаточно выяснили судьбу преобразовательного дела Петра по смерти преобразователя. Он едва ли узнал бы свое дело в этом посмертном его продолжении. Он действовал деспотически; но, олицетворяя в себе государство, отождествляя свою волю с народной, он яснее всех своих предшественников сознавал, что народное благо – истинная и единственная цель государства. После Петра государственные связи, юридические и нравственные, одна за другой порываются, и среди этого разрыва меркнет идея государства, оставляя по себе пустое слово в правительственных актах.

Самодержавнейшая в мире империя, очутившаяся без установленной династии, лишь с кое-какими безместными остатками вымирающего царского дома; наследственный престол без законного престолонаследия; государство, замкнувшееся во дворце со случайными и быстро менявшимися хозяевами; сбродный по составу, родовитый или высокочиновный правящий класс, но сам совершенно бесправный и ежеминутно тасуемый; придворная интрига, гвардейское выступление и полицейский сыск – все содержание политической жизни страны; общий страх произвола, подавлявший всякое чувство права: таковы явления, бросавшиеся в глаза иностранным дипломатам при русском дворе, которые писали, что здесь все меняется каждую минуту, всякий пугается собственной тени при малейшем слове о правительстве, никто ни в чем не уверен и не знает, какому святому молиться. Мыслящие люди, каких было крайне мало в тогдашнем правящем кругу, понимали опасное положение государства, которое держится не правом, а попутным фактом и механическим сцеплением до первого удара изнутри или извне.

Чувствовалась потребность в прочных законных основах порядка и в сближении правительства с управляемым обществом. И. И. Шувалов подавал императрице Елизавете проект «о фундаментальных законах»; граф П. И. Шувалов представлял Сенату о пользе для государства «свободного познавания мнения общества»; но такие проекты находили себе вечный покой в архиве Сената. Не только такое трудное учредительное дело, как создание основных законов, но и простое упорядочение изданных уставов и указов, с которым кое-как сладили при царе Алексее, стало не под силу правительству в следующем веке, когда оно могло пользоваться средствами западноевропейской науки. С 1700 г. бессильно бились над новым Уложением, назначали для этого комиссии междуведомственные и просто ведомственные, из одних чиновников или с сословными представителями; по предложению Остермана даже одному немцу поручали всю кодификацию русских законов.

Раз, 11 марта 1754 г., на торжественном заседании Сената с участием членов коллегий и канцелярий в присутствии императрицы рассуждали о страшной неурядице в судопроизводстве. Всегда находчивый граф П. И. Шувалов изъяснил, что помочь горю можно только сводом законов, а составить такой свод не из чего, потому что хотя и много указов, да нет самих законов, которые бы всем ясны и понятны были. Пожалев о своих верноподданных, которые не могут добиться правосудия, императрица Елизавета высказала, что первее всего надобно сочинить ясные законы, потом рассуждала, что нравы и обычаи изменяются с течением времени, почему необходима перемена и в законах, а в заключение заметила, что нет человека, который подробно знал бы все указы, «разве бы имел ангельские способности».

Сказав это, Елизавета встала и ушла, а Сенат постановил приступить к сочинению ясных и понятных законов, которые и сочинял 80 лет, но не сочинил. Впрочем, тогда же была образована для этого дела при Сенате комиссия, в состав которой вошел один «десьянс-академии профессор». В год с чем-нибудь комиссия сработала две части свода, но обнаружила в своей работе так мало юридического смысла и подготовки, что ее труд не решились пустить в ход. Робкое бессилие перед порядком при безграничной власти над лицами, чем отличались у нас все правительства этой эпохи, – это обычная особенность государств восточно-азиатской конструкции, хотя бы с европейски украшенным фасадом.

Та же особенность сказалась и в другом деле, довершение которого Петр оставил своим преемникам, – в определении сословных отношений. Здесь он не был чужд уравнительных стремлений именно на почве государственных повинностей. Он распространил некоторые специальные классовые повинности на несколько классов, какою была, например, податная, положенная им на все виды холопства, а воинская повинность стала даже всесословной. Это обобщение повинностей со временем должно было лечь в основу и правового уравнения общественных классов. Приступить к этому уравнению предстояло снизу, законодательной установкой крестьянских повинностей, особенно платежей и работ крепостных крестьян на господ.

Вопрос этот уже при Петре бродил среди народа, как видно из сочинения Посошкова, обсуждался в Верховном тайном совете при Екатерине I, в Кабинете министров при Анне, нашел неутомимого ходатая крестьянских нужд в обер-прокуроре Сената Маслове, поволновал умы сановников и погас, как гасли после Петра все вопросы о коренных общественных реформах. «Большая часть, – писал Ягужинский Екатерине I, – токмо в разговорах о той и другой нужде с сожалением и тужением бывает, а прямо никто не положит своего ревнительного труда». При бессилии правительства дело пошло стихийным ходом, направляемым господствующей силой. Абсолютная власть без оправдывающих ее личных качеств носителя обыкновенно становится слугой или своего окружения, или общественного класса, которого она боится и в котором ищет себе опоры. Обстоятельства сделали у нас такой силой дворянство с гвардией во главе.

Получив вольность, дворянская масса усаживалась по своим сельским гнездам с правом или возможностью бесконтрольно распоряжаться личностью и трудом крепостного населения.

Это усадебное сближение дворянства с крестьянством внесло самую едкую струю в процесс того нравственного отчуждения, которое, начавшись еще в XVII в. на юридической почве и постепенно расширяясь, легло между господами и простым народом, разъедая энергию нашей общественной жизни, дошло до нас и переживет всех теперь живущих. Вместе с тем общественный состав потерял равновесие своих составных элементов. По второй ревизии (1742–1747 гг.) насчитано было в 12 тогдашних губерниях России с Сибирью около 6660 тысяч податных душ.

Секретарь прусского посольства при русском дворе Фоккеродт в своем описании России, оставленном лет 13 спустя после смерти Петра I, сообщает цифровые данные о неподатных классах русского общества, относящиеся к концу царствования Анны и полученные, по-видимому, из официальных источников. По его показанию, в коренных областях империи, без провинций новоприсоединенных, считалось потомственного дворянства около полумиллиона лиц обоего пола, приказных людей, личных дворян – до 200 тысяч, духовенства белого и черного с семействами первого – до 300 тысяч. Эти показания, конечно, имеют цену только приблизительных, далеко не точных данных. Сопоставив эти цифры неподатных классов с итогом положенного в подушный оклад населения во второй ревизии, найдем, что на 100 податных плательщиков, городских и сельских, прямо или косвенно падало содержание 15 человек неподатных обоего пола.

Тяжесть этого привилегированного бремени, лежавшего на податных плечах, станет для нас еще ощутительнее, если мы сравним его с количественным соотношением тех же классов 127 лет спустя в 43 губерниях Европейской России с преобладающим русским населением (без губерний остзейских, привислинских и литовских, без Финляндии и Бессарабской области). На сто лиц мужского пола податных состояний приходилось неподатных обоего пола:

1740-е годы – 1867 г.

Дворян потомственных…………. 7,5–1,5

Дворян личных и служащих…… 3,0–1,0

Духовенства…………………………. 4,5–2,3

Коренную Россию 19 в. нельзя причислить к странам, скудно наделенным привилегированными классами: духовенства, например, в православных русских губерниях в 1867 г. было вшестеро больше, чем в католических привислинских, и почти вшестеро больше, чем в протестантских остзейских. Однако естественный рост народной жизни, противодействуя насильственной социальной работе государства, снял с податного труда две трети кормившейся им привилегированной массы.

Можно понять и даже почувствовать, почему так мало накопилось культурных сбережений у рабочего народа, так долго и непосильно работавшего на избранные классы. Это отягощение по вине закона 18 февраля 1762 г. еще увеличивалось для крепостных несправедливостью, неравномерным распределением тягостей. Прежде крепостные вместе с другими податными классами оплачивали войско, приказных и духовенство под предлогом внешней безопасности, внутреннего порядка и душевного пастырства. Сверх того крепостные доплачивали еще особо своим помещикам за их обязательную службу, а таких помещиков с семействами приходилось не менее 14 человек на 100 их крепостных мужского пола (500 тысяч дворян обоего пола на 3449 тысяч помещичьих крепостных душ по второй ревизии без С.-Петербургской губернии).

Но под каким предлогом и по отмене обязательной службы дворян их крепостные продолжали кормить их своим обязательным трудом, в то же время разделяя с остальными податными оплату содержания пенсионеров трех других неподатных классов? Переобременение помещичьих крепостных сказалось двумя признаками. Податное население в промежуток двух первых ревизий возросло более чем на 18 %; но этот прирост крайне неравномерно распределялся между податными классами. В то время как городское население увеличилось более чем на 24 %, а казенное крестьянство даже не менее чем на 46 %, рост крепостного населения выразился приблизительно лишь в 12 %; главной причиной этого могли быть только усиленные побеги от тягостей крепостного состояния. Другим признаком было усиление крестьянских бунтов.

Народная масса очень чутка к общественной несправедливости, жертвой которой она становится. Мелкие вспышки среди крепостных, не разгоравшиеся при общем сравнительном довольстве в царствование Елизаветы, после нее, тотчас по издании манифеста 18 февраля, разрослись в такие размеры, что Екатерине II по вступлении на престол пришлось усмирять до 100 тысяч помещичьих крестьян и до 50 тысяч заводских. В. К-ский

СУДЬБА РЕФОРМЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО. Петр внес в свою преобразовательную деятельность не одну личную энергию, но и ряд идей, каковы понятие о государстве и взгляд на науку как государственное средство, и ряд задач, частью

унаследованных, частью им впервые поставленных. Эти идеи и задачи сами собой складывались в довольно широкую программу. Петр хотел сделать свой народ богатым и сведущим, а для того помощью знания поднять его труд до уровня государственных нужд, даже по возможности до западноевропейского уровня, приобретением балтийского берега открыть произведениям этого труда прямой и свободный путь на западные рынки, а влиятельным международным положением обеспечить своей стране общение с Западом и непрерывный приток оттуда технических и культурных средств. Он хорошо сознавал, что не выполнил этой программы, сделал более сильным и богатым государство, но не обогатил и не просветил народа, и при праздновании заключения мира со Швецией в 1721 г. высказал Сенату, что дальнейшее дело – о мерах, от которых народ получил бы облегчение.

Исполнена была реформа военно-финансовая; в своем продолжении она должна была стать социально-экономической, направленной к усилению производительных сил страны с помощью общественной самодеятельности. Он даже начал подготовлять такое продолжение: возложив дела политические, военные и финансовые на бюрократическое центральное управление, составленное из знатоков-специалистов разночинного и даже разноплеменного происхождения, он пытался перенести заботы по народному хозяйству и благоустройству в местное управление, придав ему общественный характер, призвав к самодеятельности два сословия: дворянство и высшее купечество.

Но дело не пошло: промышленность после Петра не сделала заметных успехов, внешняя торговля как была, так и осталась пассивной в руках иноземцев; внутренняя падала, подрываемая нелепым способом взыскания недоимок – посредством описи купеческих дворов и пожитков; многие бросали торговлю, рассчитывая тем оправдать свою недоимку. Город и по второй ревизии замер на своих 3 % в составе всего податного населения. И управление перестраивалось вовсе не в духе двойной задачи, поставленной ему Петром. Оно получило вооруженное подкрепление: войско, стоявшее на страже внешней безопасности, стали теперь повертывать фронтом внутрь страны: гвардию – для поддержания правительств, смотревших на свою власть как на захват, армию – для сбора податей, для борьбы с разбоями, крестьянскими побегами и волнениями.

Центральное управление не стало ни аристократическим по социальному составу, ни бюрократическим по деловой подготовке: его вели люди из знатного шляхетства вперемежку с выслужившимися разночинцами; но и те и другие, за редкими исключениями, были импровизованные администраторы, по тогдашним о них отзывам, столько же понимавшие свое дело, как и кузнечное. Сам Сенат не раз получал высочайшие выговоры за неумелость и небрежность; высший руководитель управления, он так поставил подчиненные ему места, что никак не мог добиться от них подробной общей росписи доходов и расходов, остатков и недоимок за 27 лет (1730–1756 гг.).

Перестроилось и областное управление. Городовые магистраты, подчиненные губернаторам и воеводам при Екатерине I, Елизавета восстановила в прежнем значении; но советы дворянских ландратов при губернаторах исчезли еще при Петре I, уступив место «комиссарам от земли», которых выбирало дворянство по уездам. После Петра I участие дворянства в местном управлении еще более локализовалось, рассыпалось по помещичьим усадьбам, которые стали центрами крепостных судебно-полицейских участков. Так дворянские губернские, а потом уездные общества, не укрепившись, разбились на усадебные гнезда. В то время как знатное и высокочиновное шляхетство господствовало наверху, в центре, низшее и среднее залегало в провинции, на крепостном дне.

Впрочем, была мысль снова сомкнуть этих усадебных сельских начальников в сословные общества, расширив власть их за пределы крепостного села: в 1761 г. Сенат предоставил помещикам выбрать из своей среды в города воевод, которые бы имели деревни вблизи тех городов. Так выборный представитель дворянства становился на место коронного чиновника, правившего с выборной дворянской коллегией. Около того же времени кодификационная комиссия, составлявшая новое Уложение, проектировала какие-то «земские по провинциям съезды» дворянства, только не успела составить о них положения. Между тем в правительственном кругу уже ходил план общей постановки дворянства в управлении, имевший целью устранить недостаток подготовленных администраторов и судей.

Граф П. И. Шувалов лучше многих сознавал вред от «неспособных правителей», как отзывался он об этих должностных импровизаторах, ворочавших делами в тогдашних правительственных местах. В обширной записке 1754 г. о сохранении народа он изъясняет Сенату, как устроить «приготовление людей к управлению губерниями, провинциями и городами, а через то приготовление людей к главному правительству». Областное управление должно стать «училищем для юношей, упражняющихся в российской юриспруденции». Потому при губернских учреждениях надобно завести «юнкеров» из дворянства, которые, начиная изучение дел с самых нижних чинов, постепенно, по мере успехов восходили бы в секретари, воеводы, в губернские советники до самих губернаторов, а потом и до высших степеней центрального управления.

План Шувалова представляется только разработкой мысли Петра I, который тоже заводил при коллегиях юнкеров из дворянских недорослей для подготовки к делам и предписывал производить секретарей только из дворян. Это был у него готовый подручный административный материал; но он не думал монополизировать гражданскую службу за дворянством, напротив, хотел пополнять само дворянство выслужившимися разночинцами. Дворянский мандаринат Шувалова восстановлял старый московский сословно-бюрократический тип управления, создавал из дворянства неистощимый рассадник чиновничества и прибавлял новое, должностное кормление сословия к прежнему, поземельному. Корня этого плана надобно искать не в мерах Петра I, а в челобитье восстановившего самодержавие Анны шляхетства о том, чтобы ему предоставлено было замещение высших должностей центрального и областного управления.

В этих отдельных мерах, планах и проектах о дворянстве искал себе подходящей правовой формы крупный общий факт, выработавшийся из всей неурядицы той эпохи: это – начало дворяновластия. А этот факт – один из признаков крутого поворота от реформы Петра I после его смерти: дело, направленное на подъем производительности народного труда средствами европейской культуры, превратилось в усиленную фискальную эксплуатацию и полицейское порабощение самого народа. Орудием этого поворота послужило сословие, которое Петр мечтал сделать проводником европейской культуры в русское общество. Трудно сказать, чувствовали ли люди елизаветинского времени, что идут не по пути, указанному преобразователем.

Но елизаветинец граф Кирилл Разумовский, брат фаворита, человек образованный, несколько позднее при случае выразил это чувство. В 1770 г., когда знаменитый церковный вития Платон, сказывая в Петропавловском соборе в присутствии императрицы и двора проповедь по поводу Чесменской победы, театрально сошел с амвона и, ударив посохом по гробнице Петра Великого, призывал его восстать и воззреть на свое любезное изобретение, на флот, Разумовский среди общего восторга добродушно шепнул окружающим: чего он его кличет? Если он встанет, нам всем достанется. Случилось так, что именно Елизаветой, так часто заявлявшей о священных заветах отца, подготовлены были обстоятельства, содействовавшие тому, что в сословии, бывшем доселе привычным орудием правительства в управлении обществом, зародилось стремление самому править обществом посредством правительства. В. К-ский

Окружение императрицы

ШУВА́ЛОВ Иван Иванович (01.11.1727–14.11.1797 гг.) – государственный деятель, генерал-адъютант (1760 г.), фаворит императрицы Елизаветы Петровны.

И. И. Шувалов был сыном небогатого помещика. Он родился в Москве, получил домашнее образование. С ранних лет он интересовался науками, хорошо знал иностранные языки. Его влиятельные родственники определили его на службу ко двору камер-пажом к Екатерине Алексеевне, супруге Петра III (будущей Екатерине II). Юноша был очень вежлив и внимателен, очень любил книги.

Шуваловы решили воспользоваться приятной внешностью и образованностью молодого родственника и обратили на него внимание императрицы Елизаветы Петровны. В 1749 г. он стал камер-юнкером, а в 1751 был произведен в камергеры. Он стал фаворитом императрицы, в ее дворце у него были свои апартаменты. До самой смерти императрицы он пользовался ее неизменным расположением. Вскоре Елизавета Петровна пожаловала его чином генерал-поручика, а в 1760 г. – придворным чином генерал-адъютанта.

Будучи разносторонне образованным человеком, И. И. Шувалов сыграл значительную роль в развитии науки и культуры России. Он был дружен с М. В. Ломоносовым и поддержал его идею создать Московский университет и открыть при нем гимназии. Дата открытия первого российского университета была приурочена ко дню рождения его матери – Татьяны Родионовны Шуваловой.

И. И. Шувалов основал при университете типографию, где печатали учрежденную им газету «Московские ведомости».

По инициативе И. И. Шувалова в 1757 г. была создана Академия художеств. Он был ее первым президентом до 1769 г. и покровительствовал русским художникам, а также помогал писателям и ученым.

Слава о просвещенном русском вельможе дошла и до европейских стран. И. И. Шувалов переписывался с французскими энциклопедистами – Вольтером, Д. Дидро, Д’Аламбером. Он получал из Франции все книжные новинки, собрал обширную библиотеку и постоянно ее пополнял.

Последние годы жизни Елизаветы Петровны Шувалов единственный имел свободный доступ к императрице. Он объявлял Сенату ее повеления, и, хотя он не входил в Конференцию при Высочайшем Дворе, без его одобрения не решался ни один вопрос внешней политики.

После смерти императрицы Петр III назначил его директором Сухопутного шляхтского кадетского корпуса. Когда в 1762 г. на престол взошла Екатерина II, И. И. Шувалов уехал за границу и прожил во Франции и Италии 14 лет. Он собирал там произведения искусства, которые потом передал Академии художеств и Эрмитажу.

В 1777 г. И. И. Шувалов вернулся в Россию. Екатерина II радушно встретила его и дала ему звание обер-камергера. Он вошел в круг приближенных императрицы, был ее постоянным партнером в карточных играх, сопровождал ее в поездке в Крым. Никакого участия в государственной жизни он больше не принимал. Л. Б.

ШУВА́ЛОВ Петр Иванович (1710–04.01.1762 гг.) – граф, государственный и военный деятель.

П. И. Шувалов был младшим сыном архангельского губернатора И. М. Шувалова (ум. в 1736 г.). Он начал службу пажом Екатерины I, затем его назначили камер-юнкером цесаревны Елизаветы. Он стал одним из самых близких к ней людей. За содействие в возведении Елизаветы на престол пожалован в действительные камергеры, затем быстро сделал блестящую карьеру: он стал сенатором, с 1751 г. – генерал-аншефом и генерал-адъютантом. С 1756 г. П. И. Шувалов – конференц-министр, управлял артиллерийскими и оружейными заводами, с 1758 по 1760 гг. был вице-президентом Военной коллегии. П. И. Шувалов пользовался большим влиянием на внутреннюю политику, направлял деятельность правительства, Сенат беспрекословно выполнял его волю. Он разработал и осуществил несколько финансовых и экономических проектов: об уничтожении внутренних таможен, об увеличении пошлин на иностранные товары, о создании государственных банков, о генеральном межевании; заботился о развитии торговли. Шувалов предлагал отменить подушную подать.

П. И. Шувалов многое сделал для развития русской артиллерии, для усовершенствования управления армией, устроил несколько оружейных заводов. Петр III пожаловал его в генерал-фельдмаршалы (1761 г.).

П. И. Шувалов стремился к личному обогащению, был властолюбив и самоуверен, нарушал законы. Он сосредоточил в своих руках северные и каспийские рыбные ловли, табачный и винный откупа. Он льстил императрице, ее фаворитам и приближенным. Вел роскошную жизнь, но остался должен в казну более 1 млн руб. О. Н.

ШУВА́ЛОВЫ – графский и дворянский роды.

Род Шуваловых впервые упоминается в 16 в.: в Костромском уезде проживал помещик

Дмитрий Шувалов. Его внук, Андрей Семенович в 1616 г. был воеводой, его правнук, Иван Максимович (ум. в 1736 г.), был в царствование Петра I комендантом Выборгской крепости. Он участвовал в определении русско-шведской границы и был в составе делегации, заключившей Ништадтский мир между Россией и Швецией, закончивший Северную войну 1700–1721 гг. В последние годы жизни Иван Шувалов был губернатором Архангельска. Его брат, Иван Максимович Младший, служил в гвардии. После того как он отличился во время взятия Очакова и был тяжело ранен, императрица пожаловала его чином капитана гвардии.

Сыновья Ивана Максимовича Старшего – Петр (1711–1762 гг.) и Александр (1710–1771 гг.) – участвовали в дворцовом перевороте 24–25 ноября 1741 г., возведшего на престол императрицу Елизавету Петровну. 5 сентября 1746 г. в награду за верную службу императрица возвела братьев Шуваловых в графское достоинство. Петр Шувалов стал сенатором, членом Конференции при Высочайшем Дворе, вице-президентом Военной коллегии, управлял артиллерийской и оружейной канцеляриями, разработал таможенный устав 1753 г. и проект нового Уложения, который так и не был принят к рассмотрению. Александр стал сенатором и во время царствования Елизаветы Петровны пользовался неограниченной властью. Без его участия не решалось ни одно государственное дело. Александр Иванович сделал военную карьеру, дослужившись до звания генерал-фельдмаршала, долгое время был главой Тайной канцелярии и руководил расследованием всех политических дел.

Двоюродный брат Александра и Петра Ивановичей Иван Иванович Шувалов (1727–1797 гг.) стал фаворитом Елизаветы Петровны. Он был основателем Московского университета и Академии художеств.

Внук Петра Ивановича, Петр Андреевич (1771–1808 гг.) служил генерал-адъютантом императора Павла I и сенатором. Его брат Павел Андреевич (1777–1823 гг.) – генерал-адъютант императора Александра I, отличился во время польской войны, участвовал в Итальянском и Швейцарском походах А. В. Суворова.

В 1814 г. он сопровождал бывшего императора Наполеона I в ссылку на остров Эльба.

Сын Павла Андреевича, Андрей Павлович (1816–1876 гг.), был предводителем санкт-петербургского губернского дворянства, активным участником городского и земского движения, сторонником земской реформы. Его брат, Григорий Павлович выбрал духовную карьеру, обратился в католичество и принял монашество. Его наследники, сын Петр Григорьевич (1827–1882 гг.) и дочь Елена Григорьевна, также исповедовали католичество.

Крупным сановником в царствования Николая I и Александра II был граф Андрей Петрович (1802–1873 гг.). Он служил в Министерстве иностранных дел, затем при императорском дворе: управлял дворцовым хозяйством, императорскими дворцами и Собственной Его Императорского Величества Канцелярией, состоял при императрицах Александре Федоровне и Марии Александровне.

Его сыновья Петр и Павел также были государственными деятелями. Петр Андреевич Шувалов (1827–1889 гг.) был обер-полицмейстером Санкт-Петербурга, управляющим Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, в 1866–1874 гг. – шефом жандармов. Он был противником Великих реформ Александра II. Петр Андреевич долгое время был послом в Лондоне, принимал участие в обсуждении англо-русских противоречий по Сан-Стефанскому миру, а также участвовал в Берлинском конгрессе 1878 г. Его брат, Павел Андреевич (1830–1908 гг.), сделал военную карьеру. Он получил звания генерал-адъютанта и генерала от инфантерии, принимал участие в Крымской войне, был членом Государственного совета, занимал должность командующего войсками Санкт-Петербургского военного округа, участвовал в русско-турецкой войне

1877–1878 гг. В 1885–1894 гг. Павел Андреевич был послом в Берлине, а затем варшавским генерал-губернатором и командующим войсками Варшавского военного округа. Е. С.

РАЗУМО́ВСКИЙ Алексей Григорьевич (17.03.1709–06.07.1771 гг.) – граф, генерал-фельдмаршал, фаворит Елизаветы Петровны

А. Г. Разумовский родился в семье казака Г. Розума на хуторе Лемеши близ Козельска в Черниговской губернии, в детстве был пастухом. Обладая хорошим голосом, он пел на клиросе в церкви и случайно в 1731 г. попал в придворный хор. Цесаревна Елизавета заметила его приятную внешность и хороший голос, и он перешел на службу к ее двору. Розум был придворным бандуристом, а затем, уже под фамилией Разумовского, стал управлять ее двором. После переворота 24 ноября 1741 г. и воцарения Елизаветы его пожаловали в поручики лейб-кампании с чином генерал-поручика, хотя он ничего не понимал в военном деле. Он получил дома в Москве и Петербурге, земли и деньги. Есть предание, что 24 ноября 1742 г. Разумовский тайно обвенчался с императрицей в подмосковном селе Перово. В 1756 г. он получил чин генерал-фельдмаршала.

Когда фаворитом Елизаветы Петровны стал И. И. Шувалов, Разумовский оставался самым доверенным лицом императрицы, способствовал восстановлению на Украине гетманства (казаки подали через него прошение императрице). После смерти Елизаветы Петровны Разумовский удалился в Москву. Он был человеком добродушным, простым, прямым, покровительствовал своим родственникам и считал себя неспособным к государственным делам, поэтому в политику и дворцовые интриги не вмешивался. О. Н.

БУТУРЛИ́Н Александр Борисович (18.06. 1694–31.08.1767 гг.) – граф, государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал (1756 г.).

А. Б. Бутурлин был родом из древней дворянской семьи. В 1720 г. он окончил Морскую академию. Способный юноша говорил по-немецки и по-французски, отлично фехтовал. Он приглянулся Петру I, и царь взял его в денщики. При Петре Бутурлин оставался до конца жизни императора.

После его смерти он остался при дворе его супруги, Екатерины I, а затем его назначили камергером при дворе Елизаветы Петровны. Бутурлин стал ее фаворитом. Князья Долгорукие, опасавшиеся его возвышения, донесли об их отношениях императору Петру II. Тот и сам был неравнодушен к своей красавице-тетке, и в 1729 г. Бутурлина отправили в армию, которая вела действия против крымских татар, а затем – на границу с Персией.

В 1735–1740 гг. Бутурлин – смоленский губернатор, участвовал в русско-турецкой войне 1735–1739 гг. Статный, красивый Бутурлин обладал всеми качествами придворного человека и не отличался способностями к военной службе. Когда Елизавета Петровна стала императрицей, Бутурлин получил высокие посты и звания: чин генерал-аншефа, должность московского генерал-губернатора, члена Сената, а впоследствии – генерал-фельдмаршала. В Сенате он объявлял Высочайшие повеления; с 1756 г. был членом Конференции при императорском дворе.

Во время Семилетней войны 1756–1763 гг. императрица назначила его главнокомандующим армией в Пруссии (1760 г.). Бутурлин предпринял меры по укреплению дисциплины, улучшил снабжение армии, но в боевых действиях проявил нерешительность. При дворе им были недовольны, и в декабре 1761 г. его отозвали в Петербург. С 1762 г. до конца жизни он был московским генерал-губернатором. О. Н.

Внешняя политика

РУ́ССКО-ШВЕ́ДСКИЕ ВО́ЙНЫ 18–19 вв. – войны между Российской империей и Шведским королевством за контроль над Восточной Прибалтикой и Финляндией и за господство на Балтийском море.

В 18–19 вв. России приходилось отстаивать свое право на выход к Балтийскому морю, т. к. Швеция не хотела мириться с условиями Ништадтского договора, заключенного в результате Северной войны 1700–1721 гг.

Русско-шведская война 1741–1743 гг. Военные действия начала Швеция, т. к. хотела вернуть территории, потерянные в Северной войне. Кроме того, к этому конфликту ее подталкивала Франция, т. к. ей необходимо было отвлечь Россию от поддержки союзной ей Австрии.

Шведы начали войну в июле 1741 г. Они наступали на Петербург не со стороны моря, а сухим путем – из Финляндии. Навстречу им выдвинулись войска генерал-фельдмаршала П. П. Ласси, и 23 августа 1741 г. шведский отряд генерала Врангеля был разгромлен в сражении у Вильманстранде. Угроза Петербургу была ликвидирована.

В августе 1742 г. русские войска перешли в наступление и вынудили сдаться основные шведские силы, окруженные под

Гельсингфорсом (Хельсинки). Война завершилась мирным договором, подписанным представителями России и Швеции 27 июля 1743 г. в финском городе Або (Турку). К России были присоединены Кюменегорская провинция и Нейшлотский округ Саволакской провинции. Новая русско-шведская граница прошла по р. Кюмене. В. В.

СЕМИЛЕ́ТНЯЯ ВОЙНА 1756–1763 гг. – война между двумя группировками европейских государств: Англии и Пруссии, с одной стороны, России, Франции, Австрии, Саксонии и Швеции – с другой.

У каждого из государств были свои цели. Великобритания хотела захватить колонии Франции в Америке и установить полное господство на морях. Франция стремилась отстоять свои колонии в Америке и задержать усиление Пруссии, а также присоединить к себе Ганновер – наследственное владение английского короля. Пруссия намеревалась присоединить Саксонию и подчинить себе Польшу. Австрия боролась с Пруссией за влияние в Центральной Европе. Россия пыталась расширить свое влияние на западе. Швеция надеялась захватить прусскую Померанию.

Война началась морским сражением английского и французского флотов у Балеарских островов 19 мая г., которое завершилось победой французского флота. На суше военные действия открылись 28 августа 1756 г. вторжением армии прусского короля Фридриха II в Саксонию. Саксонская и австрийская армии были разбиты. В апреле 1756 г. французские войска оккупировали Ганновер, а прусская армия, командовал ею лично Фридрих II, разгромила австрийцев и начала осаду Праги.

Россия была союзницей Австрии и Франции против Пруссии. Она вступила в войну в начале лета 1757 г. В июле 1757 г. армия генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина развернула наступление в Восточной Пруссии и овладела городами Мемель (Клайпеда), Тильзит, Гумбиннен и Инстенбург. В августе 1757 г. в тяжелом сражении при Гросс-Егерсдорфе русские войска нанесли поражение прусской армии фельдмаршала Х. Левальда. Путь в Восточную Пруссию был открыт, но С. Ф. Апраксин получил сообщение о тяжелой болезни императрицы Елизаветы Петровны. Он полагал, что скоро на престол вступит наследник Петр Федорович, сторонник Пруссии, что изменится внешняя политика России, и в сентябре 1757 г. начал отвод своей армии к русской границе. Выздоровевшая императрица сочла его действия изменой и отдала Апраксина под суд. 5 ноября 1757 г. в Росбахском сражении под Лейпцигом Фридрих II разгромил французские и австрийские войска и начал стремительное наступление в глубь Силезии.

Зимой 1758 г. командующим русской армии стал генерал В. В. Фермор, сменивший С. Ф. Апраксина. В январе 1758 г. русские войска взяли Кенигсберг, заняли всю территорию Восточной Пруссии и присоединили ее к России. Тогда Фридрих II решил разгромить одного за другим своих главных противников – Австрию и Россию. В августе 1758 г. произошло сражение русской и прусской армий у Цорндорфа. Прусский король искусным маневром вывел свои войска в тыл занятой Фермором позиции, но мужественное сопротивление русских солдат, отразивших все прусские атаки, спасло армию. В этой битве ни одна из сторон не стала победительницей. Сражение закончилось отступлением русских войск к Ландсбергу, а затем за Вислу, прусских – к Кюстрину.

В 1759 г. русская армия должна была собрать свои силы в Познани, а затем двинуться к реке Одер, чтобы соединиться там с австрийцами. В июле 1759 г. русская армия под командованием генерала П. С. Салтыкова разбила прусский корпус генерала К. Веделя и соединилась с австрийским корпусом. Салтыков предложил австрийцам двинуться на Берлин. 1 августа 1759 г. произошло сражение при Кунерсдорфе, закончившееся победой русско-австрийской армии. Но затем между русским и австрийским командованием возникли серьезные разногласия. Австрия боялась полного разгрома Пруссии и усиления России, поэтому Берлин, столица Пруссии, не был взят и война не закончена. Армия П. С. Салтыкова отошла к Висле, а австрийцы осадили и взяли Дрезден.

В 1760 г. Пруссия перешла к оборонительным действиям на всех фронтах, чтобы сберечь свои коммуникации и базы снабжения. Русская и австрийская армии стремились заставить прусского короля Фридриха II оставить занятые им позиции. В результате в конце сентября 1760 г. русский корпус генерала З. Г. Чернышева занял столицу Пруссии – Берлин, но через несколько дней он узнал о приближении 70-тысячной прусской армии. Тогда отряду Чернышева пришлось оставить Берлин и отойти к Франкфурту на соединение с главной русской армией. 5 октября 1760 г. произошло сражение прусской и французской армий у Клостер-Кампена. 23 октября 1760 г. в сражении у Торгау прусские войска нанесли поражение австрийской армии.

В августе – сентябре 1761 г. Фридрих II укрепился в лагере при Бунцельвице. Русско-австрийские войска попытались осадить лагерь, но неудачно. В результате русская армия генерал-фельдмаршала А. Б. Бутурлина (занявшего место Салтыкова) начала отход за р. Одер. Зато в Померании в декабре 1761 г. корпус генерала П. А. Румянцева овладел хорошо укрепленной прусской крепостью Кольберг (Колобжег).

Утвердившись в Померании, русская армия вместе со шведскими войсками начали наступление на Берлин с севера. В результате Пруссия потеряла Южную Силезию и связь с Польшей, которая обеспечивала ее продовольствием, а также выходы к Балтийскому морю. Пруссия проигрывала войну. Но 25 декабря 1762 г. умерла императрица Елизавета Петровна, и результатами победы Россия воспользоваться уже не смогла.

После смерти императрицы на престол вступил Петр III, сторонник сближения с Пруссией. Он сразу же объявил о выходе России из войны. 25 апреля 1762 г. между Россией и Пруссией был подписан союзный договор. Вслед за Россией из антипрусской коалиции вышла Швеция. В октябре объединившиеся русские и прусские войска нанесли тяжелое поражение австрийцам при Фрейсбурге. В октябре – ноябре 1762 г. Пруссия подписала предварительные договоры о перемирии с Францией и Австрией.

30 января 1763 г. был заключен Парижский мирный договор между Англией и Францией и подписан Губертсбургский мир между

Пруссией, Саксонией и Австрией. Именно этот день принято считать датой окончания Семилетней войны.

В результате Семилетней войны соотношение сил в Европе изменилось. Великобритания захватила значительную часть французских и испанских колоний и превратилась в сильнейшую морскую державу. Заморские владения Франции сильно сократились – она потеряла Канаду, Флориду, часть штата Луизиана в Северной Америке и почти все свои владения в Индии. Пруссия упрочила свое положение и начала борьбу за объединение германских государств. Истощенная войной Австрия вступила в союз с Россией против Османской империи. Россия укрепила свое положение великой европейской державы. В. В.

КУНЕРСДО́РФСКОЕ СРАЖЕ́НИЕ 1759 г. – самое крупное сражение Семилетней войны 1756–1763 гг. между русскими и австрийскими, с одной стороны, и прусскими войсками – с другой. Сражение произошло 1 августа 1759 г. у деревни Кунерсдорф, к востоку от Франкфурта-на-Одере.

Русско-австрийская армия под командованием генерал-аншефа П. С. Салтыкова (41 тыс. русских, 28 тыс. австрийских солдат, 248 орудий), заняла Франкфурт и начала наступление на Берлин. Путь ей преградила прусская армия короля Фридриха II (48 тыс. человек, ок. 200 орудий). Она предприняла глубокий обходной маневр и зашла в тыл союзникам.

Салтыков расположил свои войска на высотах Мюльберг, Большой Шпиц и Юденберг, разделенных глубокими оврагами. У деревни Кунерсдорф на этой местности он дал бой прусской армии. После 3-часовой бомбардировки противнику удалось захватить высоту Мюльберг и начать атаку на высоту Большой Шпиц, обороной которой командовал генерал П. А. Румянцев.

После упорного боя русские войска были оттеснены к высоте Юденберг, но получили подкрепление из резерва, контратаковали и вновь заняли Большой Шпиц. В отчаянии Фридрих II бросил в атаку по всему фронту на русские позиции лучшую часть своей армии – конницу генерала Ф. Зейдлица. Конницу встретили сильным ружейным и артиллерийским огнем. Она была разбита и бежала. Паника распространилась на другие подразделения прусской армии, и они начали беспорядочное отступление к Трентину.

В этом сражении Пруссия потеряла убитыми, ранеными и пленными ок. 19 тыс. человек, 172 орудия, 26 знамен и 2 штандарта. Русские потери достигли 13 тыс., австрийские – ок. 2 тыс. человек.

В бою блестяще показали себя единороги – гаубицы, которые стреляли по противнику через головы своих солдат.

После поражения под Кунерсдорфом Пруссия оказалась на пороге неминуемого поражения. Лишь плохо организованное преследование австрийской конницы и русской легкой кавалерии, позволило прусскому королю сохранить часть войск и вновь начать сопротивление армиям противника. В. В.

САЛТЫКО́В Петр Семенович (1698–26.12.1772 гг.) – граф, генерал-фельдмаршал (с 1759 г.).

П. С. Салтыков был сыном генерала С. А. Салтыкова, родственника императрицы Анны Ивановны. В юности он был зачислен солдатом в Преображенский полк, в 1714 г. Петр I послал его во Францию учиться морскому делу. Он целых 15 лет прослужил во французском флоте, но вернувшись в Россию, начал служить в гвардии. Он пользовался расположением Анны Ивановны, с 1741 г. – сенатор и генерал-адъютант. Елизавета удалили его из Петербурга и назначила в действующую армию, затем командовал полками ландмилиции на Украине. Во время Семилетней войны 1756–1762 гг.

П. С. Салтыков участвовал в сражении при Цорндорфе в августе 1758 г. Он сразу же показал себя выдающимся военачальником, и его назначили главнокомандующим русской армией. Он одержал победы при Пальциге и Кунерсдорфе – самом крупном сражении Семилетней войны. За него Салтыков получил чин генерал-фельдмаршала (1759 г.) и приобрел славу победителя Фридриха II, непобедимого ранее короля Пруссии. Однако из-за разногласий с австрийскими союзниками и петербургским начальством в 1760 г. Салтыков сдал командование.

Екатерина II в 1763 г. назначила Салтыкова московским генерал-губернатором. В 1771 г. в городе началась эпидемия чумы, и он принял некоторые меры для борьбы с ней. Губернатор просил императрицу отпустить его на два дня в подмосковное имение, но ответа не получил и уехал самовольно. На следующий день в Москве начался чумной бунт, и хотя Салтыков сразу же вернулся в город и восстановил порядок, его обвинили в волнениях и уволили в отставку. Граф поселился в своем имении Марфино, где вскоре умер. О. Н.

ЕГЕРЯ (от нем. Jаger – охотник) – легкая пехота, обученная действовать как в сомкнутом, так и в рассыпном строю. В подготовке егерей особое место уделялось меткой стрельбе.

В русской армии особые егерские команды в мушкетерских полках появились в 1761 г. во время Семилетней войны по инициативе П. А. Румянцева. Они ходили в разведку и прикрывали фланги наступающих колонн. Во время боя снайперским огнем уничтожали вражеских офицеров, при отступлении прикрывали отход, устраивая засады и маскируясь на местности. В 1780-е гг. из егерских команд образовали батальоны, в 1797 г. их преобразовали в полки.

В 1812 г. в русской армии было 2 гвардейских и 50 армейских егерских полков и они составляли 1/3 всей пехоты. Во время Отечественной войны 1812 г. егеря совершили многочисленные подвиги.

В егеря брали солдат небольшого роста, подвижных, ловких, выносливых, инициативных, предпочтительно – бывших охотников. Их обмундирование защитного зеленого цвета было легким, удобным. Егеря проходили усиленную, по сравнению с обычной, огневую подготовку, умели стрелять из любых положений. Поскольку егеря часто действовали в рассыпном строю, без непосредственного контакта с командирами, большое значение придавалось личной инициативе солдат.

В 1856 г. егерские полки были преобразованы в пехотные. К 1917 г. в русских войсках сохранился только лейб-гвардии Егерский полк.

В. Г.

Новшества в экономической жизни

ГОСТИ́НЫЕ ДВОРЫ – комплексы торговых, складских и жилых помещений, создававшихся для оптовой торговли гостей – иностранных или вообще приезжих купцов. Со 2-й пол. 18 в. гостиные дворы – это городские центры постоянной розничной торговли.

В 18 в. гостиные дворы стали сооружать в различных городах России. В 1750–1760-х гг. гостиные дворы для специализированной торговли имелись лишь в 6 % городов: в Архангельске, Астрахани, Бахмуте, Енисейске, Иркутске, Казани, Калуге, Киеве, Москве, Нижнем Новгороде, Оренбурге, Петербурге, Риге, Ревеле, Симбирске, Тобольске, Уфе, Харькове, Ярославле. К кон. 18 в. они были в большей части губернских городов. Во 2-й пол. 18 – нач. 19 вв., после отмены внутренних таможен (1754 г.) и освобождения торгово-промышленной деятельности от сословных ограничений гостиные дворы превратились в центральные городские торговые ряды, но они сохранили старое название. Наряду с приезжими там вели розничную торговлю местные купцы.

В 18 в. гостиные дворы сохраняли, как правило, планировку в виде замкнутого прямоугольника. Их строили с аркадами, открытыми на улицу, как в Костроме и Владимире, или с колоннадами, как в Тамбове, Чернигове, Ярославле. Гостиные дворы, сооруженные в кон. 18– нач. 19 вв., представляли собой замкнутую цепь 2– и 3-этажных магазинов, выходивших на внутреннюю и внешнюю стороны двора. Н. П.

ТАМО́ЖЕННЫЕ УСТА ВЫ 1753–1755 гг. – совокупность правительственных мероприятий, призванных коренным образом изменить таможенную систему России.

Уставы были разработаны и приняты по инициативе графа П. И. Шувалова. Указ от 20 декабря 1753 г. освободил крестьянскую торговлю от таможенных обложений и существенно понизил таможенные пошлины для русского купечества во внутренней торговле. С 1754 г. на территории всей Российской империи была отменена рублевая пошлина, а затем постепенно в течение года еще свыше 17 других сборов, затруднявших внутреннюю торговлю.

Чтобы компенсировать доходы от внутренних таможенных сборов, потерянные казной, в портовых и пограничных таможнях на 13 % повысили пошлину с внешнеторговых операций русских и иностранных купцов. В мае 1754 г. был принят указ, отменивший на территории Украины 20 % пошлины, взимаемые с цены товаров при их ввозе и вывозе.

В апреле 1755 г. пограничные таможни в Брянске, Курске, Смоленске и некоторых других городах перенесли на государственную границу Российской империи. Также были отменены внутренние таможни на границах между Россией, Украиной и областью Войска Донского. Эти реформы таможенной системы были зафиксированы Таможенным уставом 1755 г. и закреплены протекционистским таможенным тарифом 1757 г. Е. С.

ДА́ЛЬНИЙ ВОСТО́К – восточная часть Сибири, регион России, географически относящийся к бассейну Тихого океана. Название Дальний Восток стало распространяться на эту часть страны только в кон. 19 в. Административную самостоятельность в пределах Сибири край приобрел в 1731 г., когда, по предложению В. Беринга, из Якутского уезда было выделено Охотское правление, включающее Камчатку. В 1741 г. Охотск был первым русским морским портом на Тихом океане и крупнейшим городом края. К нач. 19 в. в городе жили более тысячи человек.

Правительство принимало меры по земледельческому освоению Охотского побережья и Камчатки, в сер. 19 в. там жило 650 русских крестьян. Во всех местных гарнизонах служили всего 400 солдат и казаков. В 1851 г. морской порт был перенесен из Охотска в Петропавловск-Камчатский. В 1850-е гг. вошли в состав России Нижнее Приамурье, Уссурийский край, остров Сахалин. Были созданы Камчатская, Забайкальская, Приморская и Амурская области.

В сер. 19 в. Россия значительно расширила свои владения на юге Дальнего Востока. Г. И. Невельской в 1850 г. устроил посты в устье Амура, а в 1853 г. – на Сахалине. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев (Амурский), спускаясь из Забайкалья по течению реки Амур в 1854–1856 гг., основал целый ряд русских поселений в Приамурье. В 1860 г. эскадра П. В. Казакевича заняла побережье Приморья. Там был основан город Владивосток. Дальневосточное побережье России охраняла Сибирская военная флотилия, созданная в 18 в.

Приамурье и Приморье окончательно присоединились к России по Айгунскому (1858 г.) и Пекинскому (1860 г.) русско-китайским договорам. На присоединенной к России территории проживали 6,5 тыс. русских, 8 тыс. китайцев, 9,5 тысяч аборигенов – гиляков, гольдов, тунгусов, удэгейцев.

На юге Дальнего Востока выросли города Благовещенск, Владивосток, Хабаровск. В 1858–1869 гг. в Амурский и Уссурийский края переселились 33 тыс. казаков и крестьян из Сибири. Одновременно русские власти столкнулись с притоком китайцев и корейцев. Русское переселение остановилось в нач. 1880-х гг., когда возникла угроза конфликта с Китаем. Чтобы закрепить край за Россией, туда переселили более 160 тыс. русских и украинских крестьян. В результате, в 1897 г. в Амурском и Уссурийском краях жили 244 тыс. русских и украинцев (76 % населения), 43 тыс. китайцев, 26 тыс. корейцев и 18 тыс. аборигенов.

На особом положении находился Сахалин, от прав на который Япония окончательно отказалась по русско-японскому договору 1875 г. Сахалин стал местом ссылки, из 38 тыс. жителей острова ок. 60 % были каторжные и ссыльные. Освоение севера Дальнего Востока во 2-й пол. 19 в. почти прекратилось. Там на огромной территории жили всего 33,5 тыс. человек, в основном местные народы.

Несмотря на бурное развитие сельского хозяйства, Дальний Восток не полностью обеспечивал себя хлебом. Основу промышленности составляли угольные копи Сахалина и Приморья, где работали 21 тыс. человек из 27 тыс. всех рабочих края, а также золотые прииски в Амурском крае. Быстро росли чугунолитейные и машиностроительные заводы. Дальний Восток стал крупным поставщиком лесоматериалов в Россию и особенно за границу. Там развивались морские промыслы. Новый толчок развитию Дальнего Востока в нач. 20 в. дало строительство Транссибирской магистрали, связавшей край с Центральной Россией. Д. Н.

Деятели культуры и науки

КАНТЕМИ́Р Антиох Дмитриевич (10.09.1709–1744 гг.) – поэт, писатель, дипломат. А. Д. Кантемир родился в Константинополе и был внуком молдавского господаря Константина. В 1711 г. вместе с отцом, молдавским господарем Д. К. Кантемиром, переселился в Россию. В детстве учился под руководством домашних учителей, посещал Славяно-греко-латинскую академию. В 1722–1723 гг. учился в школе капуцинов в Астрахани, в 1726–1727 гг. был студентом в Петербургской академии наук. С 1732 г. – посол России в Англии, в 1738–1744 гг. – российский посол во Франции.

Более всего А. Кантемир прославился своими переводами, поэтическими и научными трудами. Он владел несколькими иностранными языками, изучал гуманитарные и точные науки. Латинскую, французскую, итальянскую поэзию Кантемир знал досконально. Он был автором поэтических сатир, впервые опубликованных на французском языке в Лондоне в 1749 г., в России – в 1762 г.

В 1730 г. Кантемир перевел на русский язык трактат физика Фонтенеля «Разговоры о множестве миров». Он ввел в русский речевой оборот такие слова, как «идея», «депутат», «материя», «природа» и др. С. П.

ЛОМОНО́СОВ Михаил Васильевич (08.11.1711–04.04.1765 гг.) – выдающийся русский ученый и поэт, академик Петербургской академии наук.

М. В. Ломоносов родился в деревне Мишанинской Куроостровской волости Архангельской губернии в семье помора. В 1721–1723 гг. его обучали «российской грамоте» сосед Иван Шубной и местный дьячок Семен Сабельников. В 19 лет в декабре 1730 г. без разрешения отца Михаил с рыбным обозом отправился в Москву.

Ломоносов назвался сыном дворянским, в январе 1731 г. сдал экзамены и был зачислен в Славяно-греко-латинскую академию в Москве. В ноябре 1735 г. в числе 12 лучших учеников Михаила отправили для продолжения образования в Петербургскую академию наук. А уже в сентябре 1736 г. Ломоносов вместе со студентами Д. Виноградовым и Г. Райзером отправился в Германию для изучения химии и горного дела. В 1736–1739 гг. он учился в Марбургском университете. В 1738 г. Ломоносов написал свое первое научное сочинение по физике, а в сентябре – ноябре 1739 года – свою первую оду «На взятие Хотина» и составил «Письмо о правилах российского стихотворства». В 1739–1741 гг. учился во Фрейбурге, затем путешествовал по Германии и Голландии.

В июне 1741 г. Ломоносов возвратился в Петербург и начал работать в Академии наук над несколькими научными сочинениями. В 1742–1743 гг. он изучал природу северных сияний, написал несколько научных работ по физике, «Краткое руководство к риторике» и несколько од.

В эти годы в Петербурге Ломоносов столкнулся с немецким начальством Академии наук. Фактически управлявший академией библиотекарь И. Д. Шумахер полностью развалил научную работу, препятствовал продвижению русских ученых. Ломоносов боролся с Шумахером, а в апреле 1743 г. устроил скандал на заседании академического собрания. В результате, с мая 1743 по январь 1744 гг. он находился под арестом за оскорбление академического начальства. Но Ломоносов добился своего – в июле 1745 г. он получил должность профессора химии.

С этого времени Ломоносов стал признанным ученым и поэтом. Он считал необходимым развивать русскую науку и готовить научные кадры. В июне 1746 г. впервые в истории России ученый прочитал публичную лекцию на русском языке по экспериментальной физике.

Много сил отдавал Ломоносов подготовке будущих русских ученых. Он добился, что в Академию наук стали поступать русские студенты. Ученый привлек их к своим исследованиям, переводил для них сочинения европейских ученых, сам писал учебные пособия по разным предметам: химии, физике, математике, горному делу, минералогии.

В январе 1747 г. Ломоносов написал новый вариант книги по риторике, назвав ее «Краткое руководство к красноречию». В июле 1748 г. в письме к немецкому ученому Л. Эйлеру он сформулировал закон сохранения материи и движения. В том же году он написал несколько научных работ по химии и физике и возглавил построенную им химическую лабораторию.

В 1751 г. за свои заслуги Ломоносов был возведен в дворянское достоинство. Тогда же вышел в свет первый том «Собрания разных сочинений в стихах и в прозе Михаила Ломоносова». В 1751–1753 гг. М. В. Ломоносов занимался изучением атмосферного электричества вместе с Г. Рихманом, впоследствии погибшим от удара молнии.

В нач. 50-х гг. 18 в. Ломоносов начал новое дело – построил фабрику цветных стекол и создал художественную мастерскую по изготовлению мозаичных картин. В сентябре 1752 г. он закончил и преподнес императрице Елизавете Петровне первую русскую мозаику – «Мадонну».

В июле 1754 г. в письме к И. И. Шувалову, фавориту императрицы Елизаветы, Ломоносов изложил свой проект учреждения университета в Москве. В январе 1755 г. стараниями И. И. Шувалова был открыт Московский университет.

Во 2-й пол. 50-х гг. Ломоносов большое внимание уделял литературе и проблемам русского языка. В 1757 г. в Петербурге вышла в свет «Российская грамматика», а в Москве начали издание первого тома Собрания сочинений М. В. Ломоносова. Тогда же его назначили советником академической канцелярии, а в 1758 г. – руководителем Географического департамента Академии наук.

Ломоносову пришлось взяться за изучение русской истории, т. к. немецкие историки, служившие в Академии наук, по его убеждению, превратно ее толковали. Он сделал несколько поразительно точных исторических открытий и опубликовал «Краткий российский летописец с родословием» (1760 г.). В 1761 г. он написал работу «О сохранении и размножении Российского народа».

В мае 1761 г., наблюдая прохождение Венеры по диску Солнца, Ломоносов открыл на планете атмосферу. В сентябре 1763 г. он закончил работу, посвященную проекту Северного морского пути. Как приложение к этой работе он составил «Полярную карту».

За свои научные достижения Ломоносов был избран почетным членом Шведской и Болонской академий наук. Его художественное творчество отмечено избранием в члены Академии художеств в Петербурге.

В последние месяцы жизни М. В. Ломоносов сильно болел. Его похоронили на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.

Ломоносов за свою жизнь сделал много открытий, наблюдений и изобретений. Он открыл закон сохранения материи и движения (закон сохранения массы). Он писал о том, что весь мир состоит из атомов и корпускул (в 19 в. корпускулами назвали молекулы). Он создал теорию образования цвета путем соединения разных корпускул (позднее ее опровергли). Ученый изобрел «ночезрительную трубу», предшественницу современных приборов для ночных наблюдений.

Ломоносов создал теорию самосвечения комет и полярных сияний. Ученый разработал принципы новой науки – физической химии. В геологии и минералогии он создал теорию постоянных геологических изменений земной поверхности под действием «подземного огня» и теорию возникновения металлов и минералов вследствие геологических изменений земной поверхности. Он разработал принципы новой науки – экономической географии и доказал, что Северным морским путем можно добраться в Индию (движение судов по Северному морскому пути началось только в 20 в.).

В области литературы и языкознания ученый создал теорию стилей в русском языке, разработал грамматику русского языка, определил стихотворные размеры. Он открыл, что славянский язык принадлежит к древнейшим индоевропейским языкам и установил, что древнерусский язык произошел от славянского. В области изобразительного искусства он также оставил след: создал русское мозаичное искусство. С. П.

СО́ЙМОНОВ Федор Иванович (1692–11.07.1780 гг.) – ученый, государственный деятель. Ф. И. Соймонов происходил из дворянской семьи и был дальним родственником Натальи Кирилловны Нарышкиной, матери Петра I. В 1715 г. он окончил Московскую навигацкую школу, учился в Голландии. Вернувшись в Россию, получил чин мичмана. Он сопровождал Петра I в Персидском походе 1722–1723 гг. и составил подробное описание похода, а также карту Каспийского моря.

В 1726 г. Соймонова перевели на Балтийский флот в чине капитана 3-го ранга. В 1730 г. он стал прокурором Адмиралтейств-коллегии и капитаном 2-го ранга, а в 1738 г. его назначили для надзора в Адмиралтейств-коллегию в чине генерал-майора. Ф. И. Соймонов издал исправленный атлас Балтийского моря «Морской светильник, или Описание Варяжского моря», а в 1739 г. – «Экстракт штурманского искусства».

В 1739 г. его произвели в вице-адмиралы и назначили вице-президентом Адмиралтейств-коллегии.

В 1740 г. Соймонов был арестован по делу А. П. Волынского, кабинет-министра при Анне Ивановне, обвиненного в попытке захвата власти. После битья кнутом и вырывания ноздрей его отправили на каторгу в Охотск на солеваренный завод. Его освободила в 1742 г. императрица Елизавета Петровна.

В 1753 г. Ф. И. Соймонова отправили в Нерчинск для постройки ботов и исследования рек Шилка и Амур. Сибирский губернатор в 1757–1762 гг., Соймонов организовал исследование Чукотки, освоение юга Сибири, пытался ввести казенную пашню, что вызвало крестьянские волнения. В 1763 г. он ушел с должности губернатора, но был назначен сенатором в Московской сенатской конторе «по всем делам, которые до Сибирской губернии касаются…» В 1766 г. Ф. И. Соймонов ушел со службы. Автор работ «Известия о торгах сибирских», «Древняя пословица “Сибирь – золотое дно”». В 1773 г. закончил работу «О достопамятных случаях в жизни государя императора Петра Великого». Д. Н.

Недолгое царствование Петра III

Перед кончиной Елизаветы Петровны у ее постели неотступно дежурили Петр Федорович (будущий царь) и Екатерина Алексеевна (его жена и будущая императрица Екатерина II). Как только Елизавета умерла, в приемную вышел старший сенатор Никита Юрьевич Трубецкой и объявил, что «ныне государствует император Петр III». Новоявленный русский царь тотчас отправился в свои апартаменты, целиком и полностью поручив хлопоты о похоронах Елизаветы Петровны своей жене.

Все оплакивали Елизавету Петровну.

ИМПЕРАТОР ПЕТР III. Не оплакало ее только одно лицо, потому что было не русское и не умело плакать: это – назначенный ею самой наследник престола – самое неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета. Этот наследник, сын старшей Елизаветиной сестры, умершей вскоре после его рождения, герцог Голштинский, известен в нашей истории под именем Петра III. По странной игре случая в лице этого принца совершилось загробное примирение двух величайших соперников начала 18 в. Петр III был сын дочери Петра I и внук сестры Карла XII. Вследствие этого владельцу маленького герцогства Голштинского грозила серьезная опасность стать наследником двух крупных престолов, шведского и русского.

Сначала его готовили к первому и заставляли учить лютеранский катехизис, шведский язык и латинскую грамматику. Но Елизавета, вступив на русский престол и желая обеспечить его за линией своего отца, командировала майора Корфа с поручением во что бы ни стало взять ее племянника из Киля и доставить в Петербург.

Здесь Голштинского герцога Карла-Петра-Ульриха преобразили в великого князя Петра Федоровича и заставили изучать русский язык и православный катехизис. Но природа не была к нему так благосклонна, как судьба: вероятный наследник двух чужих и больших престолов, он по своим способностям не годился и для своего собственного маленького трона. Он родился и рос хилым ребенком, скудно наделенным способностями. В чем не догадалась отказать неблагосклонная природа, то сумела отнять у него нелепая голштинская педагогия.

Рано став круглым сиротой, Петр в Голштинии получил никуда не годное воспитание под руководством невежественного придворного, который грубо обращался с ним, подвергал унизительным и вредным для здоровья наказаниям, даже сек принца. Унижаемый и стесняемый во всем, он усвоил себе дурные вкусы и привычки, стал раздражителен, вздорен, упрям и фальшив, приобрел печальную наклонность лгать, с простодушным увлечением веруя в свои собственные вымыслы, а в России приучился еще напиваться.

В Голштинии его так плохо учили, что в Россию он приехал 14-летним круглым неучем и даже императрицу Елизавету поразил своим невежеством. Быстрая смена обстоятельств и программ воспитания вконец сбила с толку и без того некрепкую его голову. Принужденный учиться то тому, то другому без связи и порядка, Петр кончил тем, что не научился ничему, а несходство голштинской и русской обстановки, бессмыслие кильских и петербургских впечатлений совсем отучили его понимать окружающее. Развитие его остановилось раньше его роста; в лета мужества он оставался тем же, чем был в детстве, вырос, не созрев. Его образ мыслей и действий производил впечатление чего-то удивительно недодуманного и недоделанного. На серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа. Он походил на ребенка, вообразившего себя взрослым; на самом деле это был взрослый человек, навсегда оставшийся ребенком.

Уже будучи женат, в России, он не мог расстаться со своими любимыми куклами, за которыми его не раз заставали придворные посетители. Сосед Пруссии по наследственному владению, он увлекался военной славой и стратегическим гением Фридриха II. Но так как в его миниатюрном уме всякий крупный идеал мог поместиться, только разбившись на игрушечные мелочи, то это воинственное увлечение повело Петра только к забавному пародированию прусского героя, к простой игре в солдатики. Он не знал и не хотел знать русской армии, и так как для него были слишком велики настоящие, живые солдаты, то он велел наделать себе солдатиков восковых, свинцовых и деревянных и расставлял их в своем кабинете на столах с такими приспособлениями, что если дернуть за протянутые по столам шнурки, то раздавались звуки, которые казались Петру похожими на беглый ружейный огонь.

Бывало, в табельный день он соберет свою дворню, наденет нарядный генеральский мундир и произведет парадный смотр своим игрушечным войскам, дергая за шнурки и с наслаждением вслушиваясь в батальные звуки. Раз Екатерина, вошедшая к мужу, была поражена представившимся ей зрелищем. На веревке, протянутой с потолка, висела большая крыса. На вопрос Екатерины, что это значит, Петр сказал, что крыса совершила уголовное преступление, жесточайше наказуемое по военным законам: она забралась на картонную крепость, стоявшую на столе, и съела двух часовых из крахмала. Преступницу поймали, предали военно-полевому суду и приговорили к смертной казни через повешение.

Елизавета приходила в отчаяние от характера и поведения племянника и не могла провести с ним четверти часа без огорчения, гнева и даже отвращения. У себя в комнате, когда заходила о нем речь, императрица заливалась слезами и жаловалась, что бог дал ей такого наследника. С ее набожного языка срывались совсем не набожные отзывы о нем: «проклятый племянник», «племянник мой урод, чорт его возьми!» Так рассказывает Екатерина в своих записках. По ее словам, при дворе считали вероятным, что Елизавета в конце жизни согласилась бы, если бы ей предложили выслать племянника из России, назначив наследником его 6-летнего сына Павла; но ее фавориты, задумывавшие такой шаг, не отважились на него и, перевернувшись по-придворному, принялись заискивать милости у будущего императора.

Не подозревая миновавшей беды, напутствуемый зловещими отзывами тетки, этот человек наизнанку, у которого спутались понятия добра и зла, вступил на русский престол. Он и здесь сохранил всю узость и мелочность мыслей и интересов, в которых был воспитан и вырос. Ум его, голштински тесный, никак не мог расшириться в географическую меру нечаянно доставшейся ему беспредельной империи. Напротив, на русском престоле Петр стал еще более голштинцем, чем был дома. В нем с особенной силой заговорило качество, которым скупая для него природа наделила его с беспощадной щедростью: это была трусость, соединявшаяся с легкомысленной беспечностью.

Он боялся всего в России, называл ее проклятой страной и сам выражал убеждение, что в ней ему непременно придется погибнуть, но нисколько не старался освоиться и сблизиться с ней, ничего не узнал в ней и всего чуждался; она пугала его, как пугаются дети, оставшиеся одни в обширной пустой комнате. Руководимый своими вкусами и страхами, он окружил себя обществом, какого не видали даже при Петре I, столь неразборчивым в этом отношении, создал себе собственный мирок, в котором и старался укрыться от страшной ему России. Он завел особую голштинскую гвардию из всякого международного сброда, но только не из русских своих подданных: то были большею частию сержанты и капралы прусской армии, «сволочь, – по выражению княгини Дашковой, – состоявшая из сыновей немецких сапожников». Считая для себя образцом армию Фридриха II, Петр старался усвоить себе манеры и привычки прусского солдата, начал выкуривать непомерное количество табаку и выпивать непосильное множество бутылок пива, думая, что без этого нельзя стать «настоящим бравым офицером».

Вступив на престол, Петр редко доживал до вечера трезвым и садился за стол обыкновенно навеселе. Каждый день происходили пирушки в этом голштинском обществе, к которому по временам присоединялись блуждающие кометы – заезжие певицы и актрисы. В этой компании император, по свидетельству Болотова, близко его видавшего, говаривал «такой вздор и такие нескладицы», что сердце обливалось кровью у верноподданных от стыда пред иностранными министрами: то вдруг начнет он развивать невозможные преобразовательные планы, то с эпическим воодушевлением примется рассказывать о небывалом победоносном своем походе на цыганский табор под Килем, то просто разболтает какую-нибудь важную дипломатическую тайну.

На беду, император чувствовал влечение к игре на скрипке, считая себя совершенно серьезно виртуозом, и подозревал в себе большой комический талант, потому что довольно ловко выделывал разные смешные гримасы, передразнивал священников в церкви и нарочно заменил при дворе старинный русский поклон французским приседанием, чтобы потом представлять неловкие книксены пожилых придворных дам. Одна умная дама, которую он забавлял своими гримасами отозвалась о нем, что он совсем не похож на государя. В его царствование было издано несколько важных и дельных указов, каковы были, например, указы об упразднении Тайной канцелярии, о позволении бежавшим за границу раскольникам воротиться в Россию с запрещением преследовать за раскол. Эти указы внушены были не отвлеченными началами веротерпимости или ограждения личности от доносов, а практическими расчетами людей, близких к Петру, – Воронцовых, Шуваловых и других, которые, спасая свое положение, хотели царскими милостями упрочить популярность императора. Из таких же соображений вышел и указ о вольности дворянства. Но сам Петр мало заботился о своем положении и скоро успел вызвать своим образом действий единодушный ропот в обществе.

Он как будто нарочно старался вооружить против себя все классы, и прежде всего духовенство. Он не скрывал, напротив, задорно щеголял своим пренебрежением к церковным православным обрядам, публично дразнил русское религиозное чувство, в придворной церкви во время богослужения принимал послов, ходя взад и вперед, точно у себя в кабинете, громко разговаривал, высовывал язык священнослужителям, раз на троицын день, когда все опустились на колени, с громким смехом вышел из церкви. Новгородскому архиепископу Димитрию Сеченову, первоприсутствующему в Синоде, дан был приказ «очистить русские церкви», т. е. оставить в них только иконы спасителя и божией матери и вынести остальные, русским священникам обрить бороды и одеваться, как лютеранские пасторы. Исполнением этих приказов повременили, но духовенство и общество всполошились: люторы надвигаются!

Особенно раздражено было черное духовенство за предпринятую Петром III секуляризацию церковных недвижимых имуществ. Управлявшая ими Коллегия экономии, прежде подведомственная Синоду, теперь поставлена была в прямую зависимость от Сената, и предписано было отдать крестьянам все церковные земли и с теми, какие они пахали на монастыри и архиереев, а из собираемых с церковных вотчин доходов назначить на содержание церковных учреждений ограниченные штатные оклады. Эту меру Петр не успел привести в исполнение; но впечатление было произведено.

Гораздо опаснее было раздражение гвардии, этой щекотливой и самоуверенной части русского общества. С самого вступления на престол Петр старался всячески рекламировать свое безграничное поклонение Фридриху II. Он при всех набожно целовал бюст короля, во время одного парадного обеда во дворце при всех стал на колени перед его портретом. Тотчас по воцарении он облекся в прусский мундир и носил чаще прусский орден. Пестрый и антично узенький прусский мундир был введен и в русской гвардии, заменив собой старый просторный темно-зеленый кафтан, данный ей Петром I. Считая себя военным подмастерьем Фридриха, Петр III старался ввести строжайшую дисциплину и в немного распущенных русских войсках. Каждый день происходили экзерциции. Ни ранг, ни возраст не освобождали от маршировки. Сановные люди, давно не видавшие плаца да к тому же успевшие запастись подагрой, должны были подвергнуться военно-балетной муштровке прусских офицеров и проделывать все военные артикулы.

Фельдмаршал, бывший генерал-прокурор Сената, старик князь Никита Трубецкой по своему званию подполковника гвардии должен был являться на учение и маршировать вместе с солдатами. Современники не могли надивиться, как времена переменились, как, по выражению Болотова, ныне больные и не-больные и старички самые поднимают ножки и наряду с молодыми маршируют и так же хорошохонько топчут и месят грязь, как и солдаты. Что было всего обиднее – сбродной голштинской гвардии Петр отдавал во всем предпочтение перед русской, называя последнюю янычарами. А в русской внешней политике хозяйничал прусский посланник, всем распоряжавшийся при дворе Петра.

Прусский вестовщик до воцарения, пересылавший Фридриху II в Семилетнюю войну сведения о русской армии, Петр на русском престоле стал верноподданным прусским министром. Перед возмущенным чувством оскорбленного национального достоинства опять восстал ненавистный призрак второй бироновщины, и это чувство подогревалось еще боязнью, что русская гвардия будет раскассирована по армейским полкам, чем ей грозил уже Бирон. К тому же все общество чувствовало в действиях правительства шатость и каприз, отсутствие единства мысли и определенного направления. Всем было очевидно расстройство правительственного механизма.

Все это вызвало дружный ропот, который из высших сфер переливался вниз и становился всенародным. Языки развязались, как бы не чувствуя страха полицейского; на улицах открыто и громко выражали недовольство, без всякого опасения порицая государя. Ропот незаметно сложился в военный заговор, а заговор повел к новому перевороту. В. К-ский

ПЕТР III (Карл Петер Ульрих) (10.02.1728–06.07.1762 гг.) – российский император в период с 25.12.1761 по 28.06.1762 гг. Карл Петр Ульрих, будущий император Петр III Федорович, родился в маленьком немецком княжестве Шлезвиг-Голштейн-Готторп. Его отцом был герцог Карл-Фридрих Шлезвиг-Голштейн-Готторпский, а матерью – русская великая княжна Анна, дочь Петра I. Он был внуком императора Петра I и племянником императрицы Елизаветы Петровны. Царскую корону Петр III получил благодаря Елизавете Петровне, назначившей его своим преемником. В 1742 г. он приехал в Россию в качестве официального наследника престола и принял православие. В 1745 г. его женили на немецкой принцессе Софии Августе Фредерике Ангальт-Цербстской, получившей после крещения имя Екатерины Алексеевны.

В кон. 1761 г. Петр III стал российским императором и издал несколько важных указов. Он упразднил Тайную канцелярию, которая занималась политическим сыском и рассматривала дела чрезвычайной важности. Он выпустил указ о вольности дворянства, прекратил гонения на раскольников. Однако его преклонение перед Фридрихом II и мирный договор с Пруссией, в результате которого Россия потеряла все завоеванное в ходе Семилетней войны 1756–1763 гг., вызвали недовольство русского общества. Петр III пренебрегал русскими обычаями, вводил в армии прусские порядки и этим настроил против себя гвардию. Возник заговор, душой которого стала Екатерина Алексеевна, жена Петра III. 28 июня 1762 г. произошел дворцовый переворот, в ходе которого императора отстранили от власти. 6 июня Петр III был убит в поместье Ропша. Петр III похоронен в Петропавловской крепости. И. В.

МАНИФЕ́СТ О ВО́ЛЬНОСТИ ДВОРЯ́НСТВА – утвердившееся в исторической науке название Манифеста (закона) «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству».

Закон утвержден императором Петром III 18 февраля 1762 г. Его авторы не установлены, наиболее вероятные – генерал-прокурор

А. И. Глебов и Р. И. Воронцов. Манифест расширил сословные права и привилегии русских дворян и решал одну из главных проблем русского дворянства – отменял обязательную (преимущественно военную) службу, введенную Петром I. По Манифесту 1762 г. государственная служба становилась личным делом дворянина, и он мог в любой момент ее покинуть, кроме офицеров в военное время. Манифест объявлял службу почетным долгом дворянства и призывал ее продолжать. Однако, воспользовавшись разрешением, многие дворяне сразу после обнародования документа подали прошения об отставке. Кроме этой привилегии, дворяне получили возможность беспрепятственно выезжать за границу и служить иностранным государям. Единственной сословной обязанностью провозглашалось получение достойного образования: дома, в российских или европейских учебных заведениях.

Большинство дворян встретило Манифест с восторгом, хотя некоторые посчитали его недостаточным. Известный деятель 18 в. А. Т. Болотов писал: «Все вспрыгались от радости и, благодаря государя, благословляли ту минуту, в которую угодно было ему подписать сей указ». Сенат решил от имени благодарного дворянства соорудить Петру III золотую статую.

Манифест стал важнейшим событием в истории русского дворянства 18 в. Дворянин теперь мог свободно выбирать военную или гражданскую службу, занятия сельским хозяйством, наукой или другими видами деятельности. Манифест изменил отношения государства и дворянина, наделяя последнего ощутимой независимостью.

Основные положения Манифеста были подтверждены в Жалованной грамоте дворянству в 1785 г. О. Н.

Хронология

5 (16) февраля 1722 г. – Указ Петра I о порядке престолонаследия.

28 января (8 февраля) 1725 г. – смерть императора Петра I Алексеевича Великого.

29 января (9 февраля) 1725 г. – восшествие на престол императрицы Екатерины I Алексеевны.

21 мая (1 июня) 1725 г. – учреждение ордена Святого Александра Невского.

1726 г. – открытие первой гимназии в Петербурге.

8 (19) февраля 1726 г. – учреждение Верховного тайного совета.

4 (15) августа 1726 г. – наделение Верховного тайного совета чрезвычайными полномочиями.

6 (17) мая 1727 г. – смерть Екатерины I.

7 (18) мая 1727 г. – восшествие на престол императора Петра II Алексеевича.

25 мая (7 июня) 1727 г. – обручение Петра II с дочерью А. Д. Меншикова, княжной Марией Александровной.

Май 1727 г. – присвоение А. Д. Меншикову звания генералиссимуса.

Август 1727 г. – Буринский договор между Россией и Китаем.

9 (20) сентября 1727 г. – Указ Петра II об аресте и ссылке А. Д. Меншикова.

21 октября (1 ноября) 1727 г. – Кяхтинский договор между Россией и Китаем.

8 (19) января 1728–1732 гг. – размещение русского императорского двора в Москве.

10 (21) февраля 1728 г. – рождение Карла Петра Ульриха, будущего императора Петра III.

26 февраля (8 марта) 1728 г. – коронация императора Петра II.

Июль 1728 г. – нападение крымских татар на Украину.

Август 1728 г. – экспедиция В. Беринга прошла через пролив, разделяющий Азию и Америку, не зная этого. Впоследствии пролив назван его именем.

21 апреля (2 мая) 1729 г. – рождение в польском городе Штеттине Софии Фредерики Августы Ангальт-Цербстской, будущей императрицы Екатерины II.

22 апреля (3 мая) 1729 г. – пожар в Немецкой слободе в Москве и ее уничтожение.

1 (12) декабря 1729 г. – обручение Петра II с княжной Екатериной Долгоруковой.

1729 г. – упразднение Преображенского приказа, в котором велось дознание по особо важным политическим делам.

19 (30) января 1730 г. – смерть императора Петра II.

Февраль 1730 г. – Верховный тайный совет провозгласил императрицей Анну Ивановну, дочь Ивана V, с условием подписания «кондиций».

16 (27) февраля 1730 г. – торжественный въезд в Москву Анны Ивановны.

26 февраля (8 марта) 1730 г. – отказ Анны Ивановны от «кондиций».

4 (15) марта 1730 г. – упразднение Верховного тайного совета.

28 апреля (9 мая) 1730 г. – коронация Анны Ивановны.

30 ноября (11 декабря) 1730 г. – введение постоянного уличного освещения в Москве.

17 (28) января 1731 г. – зачисление М. В. Ломоносова студентом в Славяно-греко-латинскую академию.

Осень 1731 г. – добровольное вхождение казахов Младшего жуза в состав России.

12 (23) октября 1731 г. – учреждение Кабинета министров императрицы Анны Ивановны.

1731 г. – крепостные крестьяне лишились права брать подряды и откупа – прибыльные финансовые операции по сбору казенных податей.

1731 г. – исполнение труппой итальянских певцов и музыкантов в Москве оперы «Каландро» Д. А. Ристори – первого оперного спектакля в России.

21 января (1 февраля) 1732 г. – Рештский мирный договор между Россией и Ираном.

1732 г. – учреждение Анной Ивановной Сухопутного Шляхетского кадетского корпуса.

12 сентября 1733 г. – Варшавский сейм избирает Станислава Лещинского польским королем.

8 октября 1733 г. – на территории Польши, занятой русскими войсками, королем становится Август III.

1733 г. – начало 2-й Камчатской экспедиции В. Беринга и А. И. Чирикова (1733–1743).

25 ноября (6 декабря) 1735 г. – окончание отливки в Кремле Царь-колокола под руководством И. Ф. и М. И. Моториных (29 мая 1737 г. во время пожара откололся кусок).

Июнь (июль) 1734 г. – взятие русскими войсками Гданьска. Победа России в войне за Польское наследство.

Июль 1734 г. – «Трактат дружбы и коммерции» России с Англией.

1734–1744 гг. – строительство Оренбургской линии укреплений.

10 (21) марта 1735 г. – Гянджинский трактат России и Ирана.

Сентябрь 1735 г. – сентябрь 1739 гг. – русско-турецкая война.

7 (18) января 1736 г. – Указ о прикреплении наемных рабочих к мануфактурам.

21 мая (1 июня) 1736 г. – взятие Перекопа русскими войсками Б. Х. Миниха.

9 (20) июня 1736 г. – взятие Азова русскими войсками.

17 (28) июня 1736 г. – взятие Б. Х. Минихом Бахчисарая – столицы Крымского ханства.

31 декабря 1736 г. (11 января 1737 г.) – Манифест о сокращении обязательной службы дворян до 25 лет.

1736 г. – Указ о «вечном закреплении» мастеровых на мануфактурах.

1736 г. – Указ о принудительной сдаче на фабрики нищих и бродяг.

2 (13) июля 1737 г. – взятие войсками

Б. Х. Миниха турецкой крепости Очаков.

Июнь – июль 1738 г. – неудачный поход

Б. Х. Миниха к Днестру.

17 (28) августа 1739 г. – разгром турецкой армии войсками Б. Х. Миниха под Ставучанами.

18 (29) сентября 1739 г. – Белградский мирный договор между Россией и Турцией, по которому Россия вернула себе Азов.

27 июня (8 июля) 1740 г. – дело кабинет-министра А. П. Волынского.

12 (23) августа 1740 г. – рождение Ивана VI Антоновича, наследника российского престола.

5 (16) октября 1740 г. – Манифест Анны

Ивановны о назначении наследником принца Ивана Антоновича.

17 (28) октября 1740 г. – смерть императрицы Анны Ивановны. Назначение Э. И. Бирона регентом при двухлетнем Иване VI Антоновиче.

18 (29) октября 1740 г. – провозглашение императором Ивана VI Антоновича.

8 (19) ноября 1740 г. – дворцовый переворот. Свержение Э. И. Бирона. Регентом Ивана VI назначается его мать Анна Леопольдовна.

11 (22) ноября 1740 г. – присвоение Антон Ульриху Брауншвейгскому звания генералиссимуса и титула Императорское Высочество.

1740–1743 гг. – вхождение в состав России казахов Среднего жуза.

16 (27) июля 1741 г. – открытие Аляски русским мореплавателем А. И. Чириковым.

24 июля (4 августа) 1741–1743 гг. – русско-шведская война.

25 ноября (6 декабря) 1741 г. – Восшествие на престол Елизаветы Петровны после дворцового переворота.

12 (23) декабря 1741 г. – упразднение императрицей Елизаветой Петровной Кабинета министров и восстановление правящей роли Сената.

Январь 1742 г. – ссылка Э. Бирона,

А. И. Остермана и М. Х. Миниха в Сибирь.

25 апреля (6 мая) 1742 г. – коронация императрицы Елизаветы Петровны.

9 (20) мая 1742 г. – достижение экспедицией С. И. Челюскина северной оконечности Евразии (впоследствии – мыс Челюскина).

Лето 1741 г. – начало русско-шведской войны 1741–1743 гг.

24 августа (4 сентября) 1742 г. – капитуляция шведских войск в Гельсингфорсе перед русской армией фельдмаршала П. П. Ласси.

11 (22) декабря 1742 г. – Московский союзный договор с Англией.

1742 г. – учреждение Московской епархии.

7 (18) августа 1743 г. – подписание «Вечного мира» Россией и Швецией в Або, закончившего русско-шведскую войну.

1743 г. – введение во всех школах обязательного преподавания Закона Божьего.

25 января (5 февраля) 1744 г. – указ Елизаветы Петровны с предписанием не ездить по улицам «слишком шибко» и держаться правой стороны.

3 (14) февраля 1744 г. – прибытие в Россию Софии Августы Фредерики (Екатерины II).

25 мая (5 июня) 1744 г. – основание в Петербурге первого в России фарфорового завода.

21 августа (1 сентября) 1745 г. – бракосочетание Петра (III) Федоровича с Екатериной (II) Алексеевной.

1746 г. – Указ о запрещении недворянам покупать крепостных.

21 марта (1 апреля) 1746 г. – смерть правительницы России Анны Леопольдовны в ссылке.

30 августа (10 сентября) 1746 г. – указ Елизаветы Петровны, запретивший публично браниться непристойными словами.

29 июня (10 июля) 1750 г. – первый спектакль русского театра Ф. Г. Волкова в Яро славле.

1750 г. – разрыв дипломатических отношений с Францией.

1751 г. – создание первого в России оркестра русских народных инструментов.

7 (18) мая 1753 г. – учреждение по указу Елизаветы Петровны первого в России Дворянского заемного банка.

20 (31) декабря 1753 г. – Указ об уничтожении внутренних таможен в России.

19 (30) сентября 1754 г. – рождение Павла Петровича, будущего императора Павла I.

1754–1762 гг. – строительство Зимнего дворца в Петербурге по проекту архитектора

В. В. Растрелли.

12 (25) января 1755 г. – основание первого в России Московского университета по инициативе М. В. Ломоносова и И. И. Шувалова.

1755 г. – денежная реформа П. И. Шувалова.

31 января 1756 г. – создание Австрией, Францией и Россией союза против Англии и Пруссии, итогом которого стала Семилетняя война 1756–1763 гг.

26 апреля 1756 г. – выпуск первого номера «Московских ведомостей» (до нач. 19 в. – единственная газета в Москве).

30 августа (10 сентября) 1756 г. – указ Елизаветы Петровны об основании русского театра Ф. Волкова и А. Сумарокова в Петербурге.

31 декабря 1756 г. (11 января 1757 г.) – австро-русская союзная конвенция.

1756–1763 гг. – Семилетняя война.

Май 1757 г. – вступление русских войск фельдмаршала С. Ф. Апраксина в Восточную Пруссию.

19 (30) августа 1757 г. – победа русских войск при Гросс-Егерсдорфе.

6 (17) ноября 1757 г. – учреждение Академии художеств в Петербурге.

11 (22) января 1758 г. – взятие Кёнигсберга. Присоединение Восточной Пруссии к России.

4 (15) февраля 1758 г. – замена главы Коллегии иностранных дел А. П. Бестужева-Рюмина М. И. Воронцовым.

21 июля (1 августа) 1758 г. – Указ об основании в Казани гимназий для дворян и разночинцев.

14 (25) августа 1758 г. – сражение при Цорндорфе.

12 (23) июля 1758 г. – победа русских войск в сражении под Пальцигом.

1 (12) августа 1759 г. – разгром прусской армии русскими войсками П. С. Салтыкова в сражении под Кунерсдорфом.

Декабрь 1760 г. – Указ о праве дворян ссылать крепостных в Сибирь на поселение.

5 (16) декабря 1761 г. – взятие прусской крепости Кольберг русскими войсками П. А. Румянцева.

25 декабря 1761 г. (5 января 1762 г.) – смерть императрицы Елизаветы Петровны.

26 декабря 1761 г. (6 января 1762 г.) – восшествие на престол Петра III.

17 (28) января 1761 г. – Указ о возвращении из ссылки Э. Бирона и Б. Х. Миниха.

7 (18) февраля 1762 г. – Петр III запрещает пытки при допросах. Упразднение Тайной канцелярии.

18 февраля (1 марта) 1762 г. – Указ Петра III «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству».

21 марта (1 апреля) 1762 г. – Указ Петра III о полном изъятии церковных земель в пользу государства.

29 марта (9 апреля) 1762 г. – запрет купцам покупать крестьян для работы на фабриках.

24 апреля (5 мая) 1762 г. – Петербургский мирный договор России и Пруссии.

5 (26) мая 1762 г. – открытие М. В. Ломоносовым атмосферы на планете Венера.

28 июня (9 июля) 1762 г. – дворцовый переворот. Низложение Петра III и восшествие на престол императрицы Екатерины II.

29 июня (10 июля) 1762 г. – отречение Петра III от престола.

6 (17) июля 1762 г. – убийство Петра III.

22 сентября (3 октября) 1762 г. – коронация императрицы Екатерины II.

Иллюстрации

Императрица Екатерина I Алексеевна. Худ. Г. Бухгольц

Екатерина I признана Императрицей Всероссийской. 1725 г.

Медаль «В память коронования императрицы Екатерины I» 1724 г.

Княжна Мария Александровна Меншикова

Портрет царевны Анны Петровны

Дворец А. Д. Меншикова. Санкт-Петербург

Портрет цесаревича Петра Алексеевичаи царевны Натальи Алексеевныв детском возрасте

Император Петр II Алексеевич

Меншиков в Березове. Худ. В. Суриков

Императорская корона, подготовленная к коронации Петра II

Петр II и цесаревна Елизавета на псовой охоте. Худ. В. Серов

Императрица Анна Иоанновна. Худ. Г. Бухгольц

Анна Иоанновна на троне со скипетром в руке. Фрагмент гравюры

А. И. Остерман

Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны. Худ. В. Якоби

Б. Х. Миних

Собор Смольного монастыря. Арх. Б. Растрелли

Летний сад в Санкт-Петербурге

Ледяной дом. Худ. В. Якоби

Принцесса Анна Леопольдовна

Герцог Курляндский Эрнест Иоганн Бирон. Неоконченная гравюра

Правительница Анна Леопольдовна с младенцем Иваном Антоновичем

Елизавета Петровна. Худ. Г. Бухгольц

Императрица Елизавета Петровна на коне с арапчонком. Худ. Г. Грот

Царевна Елизавета Петровна и преображенцы кордегардии Зимнего дворца в ночь на 25 ноября 1741 года. Худ. Е. Лансере

Тронное кресло императрицы Елизаветы Петровны

Елизавета Петровна. Худ. И. Вишняков

Летний дворец Елизаветы Петровны

С. Ф. Апраксин

П. И. Шувалов, фаворит Елизаветы Петровны

А. П. Бестужев-Рюмин

Граф Салтыков одерживает победу при Кунерсдорфе над пруссаками

М. В. Ломоносов

Екатерина II у гроба императрицы Елизаветы. Худ. Н. Ге

Император Петр III

Дворец Петра III в Ораниенбауме. Арх. А. Ринальди

Е. Р. Дашкова. Худ. Д. Левицкий

Петербург. Академия художеств

Великий князь Петр Федорович, великая княгиня Екатерина Алексеевна. Худ. А. Лисевская

Оглавление

Предисловие

Эпоха коронных перемен

  После смерти Петра Великого

  Екатерина I

  Петр II – сын царевича Алексея

  Кто привел к власти Анну Ивановну?

  Настроения в обществе

  Мрачное десятилетие

  Отношения с другими странами

  Регентша Анна Леопольдовна

Дочь Петра Великого

  Воцарение Елизаветы

  Судьба петровских реформ

  Окружение императрицы

  Внешняя политика

  Новшества в экономической жизни

  Деятели культуры и науки

  Недолгое царствование Петра III

Хронология

Иллюстрации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg