«По Берлину. В поисках следов исчезнувших цивилизаций»

По Берлину. В поисках следов исчезнувших цивилизаций (fb2) - По Берлину. В поисках следов исчезнувших цивилизаций 4426K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Николаевна Руссова

Светлана Николаевна Руссова По Берлину В поисках следов исчезнувших цивилизаций

Руссова Светлана Николаевна – доктор филологических наук, профессор, сотрудник Русского Дома Науки и Культуры в Берлине (ФРГ), литературовед, автор свыше семидесяти опубликованных работ, в том числе монографий «Фрагменты анализа поэтического текста» (К., 1996), «Н. Заболоцкий и А. Тарковский. Опыт сопоставления» (К., 1999), «Поэтика восточных литератур» (К., 2000), «Автор и лирический текст» (М., 2005), учебных пособий по русской и зарубежной литературам, статей. Регулярно выступает и печатается в Германии, Украине и России.

Конка исчезла, исчезнет и трамвай, – и какой-нибудь берлинский чудак-писатель в двадцатых годах двадцать первого века, пожелав изобразить наше время, отыщет в музее былой техники столетний трамвайный вагон, желтый, аляповатый, с сидениями, выгнутыми по-старинному, и в музее былых одежд отыщет черный, с блестящими пуговицами, кондукторский мундир, и, придя домой, составит описание былых берлинских улиц. Тогда все будет ценно и полновесно, – всякая мелочь: и кошель кондуктора, и реклама над окошком, и особая трамвайная тряска, которую наши правнуки, быть может, вообразят; все будет облагорожено и оправдано стариной.

В. Набоков Путеводитель по Берлину

Во всяком большом городе есть своего рода земной рай, созданный человеком. Если церкви говорят нам об Евангелии, то зоологические сады напоминают нам о торжественном и нежном начале Ветхого Завета. Жаль только, что этот искусственный рай – весь в решетках, но правда, не будь оград, лев пожрал бы лань. Все же это, конечно, рай, – поскольку человек способен рай восстановить. И недаром против берлинского Зоологического сада большая гостиница названа так: гостиница Эден.

Теперь, зимой, когда тропических зверей спрятали, я советую посещать дом земноводных, насекомых, рыб. В полутемной зале ряды озаренных витрин по бокам похожи на те оконца, сквозь которые капитан Немо глядел из своей подводной лодки на морские существа, вьющиеся между развалин Атлантиды. За этими витринами, в сияющих углублениях, скользят, вспыхивая плавниками, прозрачные рыбы, дышат морские цветы, и на песочке лежит живая пурпурная звезда о пяти концах. Вот, значит, откуда взялась пресловутая эмблема: с самого дна океана – из темноты потопленных Атлантид, давным-давно переживших всякие смуты, опыты глуповатых утопий, и все то, что тревожит нас.

В. Набоков. Путеводитель по Берлину

На обложке замок Шарлоттенбург (Берлин)

Вход в зоологический сад Берлина

Автор выражает благодарность за содействие в издании книги

директору международной организации

Internationale Kunst– und Kulturprojekte GmbH

Наталье Андреевне Буркхардт

и госпоже Барбаре Тиме за предоставленные фотоматериалы

Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

От автора По Берлину в поисках сокровищ исчезнувших цивилизаций

У каждого города, как и у каждого человека, – своя история. Лишь Post factum череда разрозненных фактов выстраивается в единую линию судьбы, налагающую отпечаток на все, порой внешне ничем не примечательные, события.

Берлин вместе с землей Бранденбург «несут крест» пограничных мест. А это значит – во все времена – особое пространство, в отличие от других германских земель оказывающееся лицом к лицу к другим народам и дающее приют «изгнанникам, скитальцам и поэтам». Вероятно, эта особенность судьбы поликультурного города, в котором сегодня уживаются рядом более 200 национальностей, была определена с самого начала истории Берлина.

Эта книга – дань любви к городу, с которым меня связала судьба в последние годы. К городу рифмующихся Ост – и Весткройца, Далем-Дорф и Хеллерсдорф, Фридрихсфельде и Лихтерфельде, исхоженному и изъезженному вдоль и поперек, но остающемуся новым и неизведанным, так что каждый раз, как в детстве, дух захватывает от ощущения себя победителем, которому город отдан «на разграбление».

Берлин – старинная карета, рыдван, колымага // Берлин, или берлинка, – речное судно, плававшее по Висле, Днепру и Соже, с острым носом и кормой, до 12 – 20 саженей длины, 2 саженей ширины, в осадке 4 – 6 четвертей, подымающее от 2 до 8 тысяч пудов // Берлинка – медная посеребренная монета, ходившая встарь в прибалтийском крае// Берлинская синь, берлинская лазурь – синяя краска, приготовляемая пережигом животных остатков // Берлины – лесины вроде лыж.

Из «Толкового словаря» В Даля

ИСТОРИЯ ГОРОДА

Первые следы пребывания человека в окрестностях Берлина и Бранденбурга относятся, по мнению ученых, уже к середине 6 тысячелетия до Р. Х. Древнегерманские племена стали селиться возле рек Хафель и Шпрее около IX – VII вв. до Р. Х. Но только в I – II вв. после Р. Х. здесь стали появляться большие крестьянские дома восточногерманских племен бургундцев и земнонов. После победы гуннов над готтами в 375 г. многие племена пробовали освоить земли будущего Берлина, даже славяне.

Так, примерно в конце VI в. здесь поселились два славянских племени – хефелеры (или хефельдуни) на севере (теперь территория Zellendorf, Wilmersdorf и Spandau) и шпреване (себя называвшие – стодоране) на востоке (теперь территория Pankow, Lichtenberg, Treptow). Центром одних стал Бранденбург, центром других – Кепеник. Археологам известны более 100 стоянок и городищ славян на этих территориях. В Нидерлаузитце сохранились остатки круглого укрепления славян, датируемого X – XI вв. – т. н. Славенбург Раддуш.

Свидетельством пребывания здесь славян стали и названия селений с характерными суффиксами: -ин (Берлин, Пенцлин, Веттин, Мальчин), -ов (Грабов, Хенов, Буков, Бисков, Трептов, Миров, Мальхов, Ратенов), -иц (Хемниц, Кривиц, Рибниц, Зебниц, Кестриц) и другие. Так, даже по поводу самого названия Берлин существуют теории, в том числе индоевропейского, германского и славянского происхождения. Bär – в немецком означает – медведь, в старопольском корень birl/berl связан со значением влажности, болотистости, похожее значение имеет в сербохорватском слово brljaga, не стоит забывать и о русском слове берлога, поскольку совершенно очевидно, что медведь является тотемом на этих территориях.

В Каулсдорфе и Малсдорфе (восточные окраины Берлина) сохранились славянские захоронения, а еще восточнее, в Нидерлаузитце, в районе Шпреевальда до сих пор, кстати, живет славянская этническая группа лужицких сорбов (или вендов), переселившаяся с Карпат в эти края в VI в. Несмотря на то что численность народа катастрофически уменьшается – в 2000 г. их насчитывалось всего 20 тыс. человек, они сохраняют свою культуру, обычаи, язык, ремесла, в центрах – в городках Lübben (Любин) и Lübbenau (Любнов) даже надписи на дорожных указателях присутствуют обязательно на двух языках – на немецком и сорбском (лужицком).

Земля между Одером и Эльбой, занятая славянами, продолжала интересовать немецких королей и курфюрстов. Поражение славян на Эльбе в 928 г. привело к захвату германцами Бранденбурга и христианизации славян. Но еще до XII в. правили на этой территории славянские князья. Так, средневековые хроники упоминают Яшу из Кепеника (Jacza von Köpenick, Jaxa von Köpenick) и князя Пшибыслава-Генриха, впоследствии ставшего крестным отцом первенца асканского маркграфа Альбрехта Медведя (Albrecht der Bär), чьи владения находились в районе реки Хафель, – Отто I (илл. 3).

Илл. 3. Альбрехт дер Бер

Поскольку Пшибыслав-Генрих сам был бездетен, то после его смерти в 1150 г. «кум» Альбрехт бескровно перенял управление резиденцией хефелеров – крепостью Бранденбург. С устройства Альбрехтом дер Бером новой крепости Шпандау отсчитывается рождение маркграфства Бранденбург. Но только в 1232 г. крепость потеряла свое славянское название Шпандове и стала городом Шпандау.

Первое письменное упоминание о Берлине относится к 28 октября 1237 г. Правда, в документах упоминается не сам Берлин, речь идет о некоем пасторе Симеоне из Кельна, города-спутника Берлина. Дело в том, что первоначальное поселение, ставшее впоследствии городом Берлином, состояло из двух частей – Кельна (вероятно, основанного выходцами из западного Кельна) и собственно Берлина. Двойное поселение Берлин-Кельн упоминается далее в хрониках маркграфства Бранденбург от 1280 г., где сказано, что маркграфы Иоганн I и Отто III основали его и многие другие города. Точкой же отсчета в истории Берлина принято считать 1244 г., когда впервые в документах маркграфства встречается собственно его название.

Молодой город Берлинбург сразу же заявил о себе введением городского флага (1253), чеканкой собственных монет (с 1280), строительством кирх и монастырей. Старейший из монастырей на этой территории – францисканский – был основан в 1245 г., а строительство известной своими фресками Мариенкирхи (Marienkirche) начато около 1270 г.

Первым символом Берлина, о чем свидетельствовало имя маркграфа – Альбрехта дер Бера (Медведя), стало изображение медведя на гербах и знаменах города. Символом же Бранденбурга, земель вокруг Берлина, с ранних времен являлся орел. Переход города из рук асканских князей в руки князей дома Виттельсбах, а затем и дома Гогенцоллернов нашло отражение в геральдике. Так, с конца XIII в. на гербах города медведь стал изображаться укрощенным, в ошейнике, даже на привязи. Главенствующее место занял орел, вверху над медведем или стоящим на его спине, буквально попирающим его. До 1875 г. медведь продолжал изображаться на гербе города под эгидой прусской короны, но с ошейником, затем по решению магистрата эта подробность была упразднена.

Несмотря на разрушительные пожары, эпидемии, войны, уносившие тысячи жизней, город, в 1470 г. ставший резиденцией династии Гогенцоллернов, разрастался. Согласно первой переписи населения, в 1448 г. в Берлине проживали 6 000, а в Кельне (городе-соседе) – 3 000 жителей. Уже через столетие, в 1550 г., здесь было зафиксировано 12 000 жителей и 1 800 домов, в 1740 г. – 100 000 жителей. Первого миллиона население Берлина достигло в 1877 г., через 30 лет – в 1905 г. оно удвоилось, а по сведениям 1920 г., в Берлине с окрестностями, на площади 878,35 км2, проживали уже 3,8 миллиона человек.

Население во все времена было разнородным по национальному составу. Стремясь сформировать имидж толерантного государства, прусские короли охотно предоставляли на территории Берлина и Потсдама убежище всякого рода эмигрантам, притесняемым по национальным или религиозным вопросам в своих странах. Так в Германию Гогенцоллернов попали в 1685 г. 20 000 французских гугенотов, гонимых королем Людовиком ХIV. Их число в то время составило 20% от всего населения Берлина. Примерно с XVI в. в городах Германии обосновались еврейские общины. В Берлине в начале XX в. количество евреев составляло 160 000. А вот первые турки попали сюда в качестве «подарка». «Солдатский король» Фридрих Вильгельм I получил от курляндского герцога 20 исламских солдат, высоких и крепких. Для того чтобы бравые солдаты не чувствовали себя ущемленными в религиозных правах, была построена и мечеть.Так была организована первая исламская община. Полноправными гражданами здесь стали голландцы, строители и ремесленники, приглашенные Фридрихом Вильгельмом I в 1738 г. Чешские ткачи, вынужденные из-за принадлежности к протестантизму, преследуемому Марией Терезией, бежать из Богемии, поселились в окрестностях Берлина с 1751 г.

Согласно статистическим данным, на пороге XX в., в 1900 г., население Берлина составляли 12 644 956 пруссов, 36 089 немцев, 5 794 австрийцев и венгров, 2 764 русских, 1 010 англичан, 979 выходцев из Северной Америки, 760 швейцарцев, 653 шведа и норвежца, 489 датчан, 419 итальянцев, 364 француза, 253 голландца, 116 бельгийцев и т. д. А после октябрьской революции 1917 г. сюда потянулись беженцы из России, и русская колония в Берлине увеличилась во много раз. В 20 – 30-х годах. ХХ в. она насчитывала 360 000 человек.

Естественно, что и религиозные интересы всех этих групп населения должны были быть учтены. Так оно и было.

По переписи 1888 г., в городе существовали 71 евангелическая церковь, 10 синагог, 8 католических церквей. А палитра религиозных взглядов была куда разнообразней: протестанты (их было более всего), лютеране, католики, исраэлиты, меннониты, баптисты, англикане, методисты, прихожане греческой православной церкви и т. п. Разумеется, в реальной жизни далеко было до «розовой» картины всеобщего братства и терпимости, по крайней мере, в отношении евреев. Толерантность, свобода высказывания – как и любое другое явление, имеет две стороны. Так, уже с середины XIX в. в Германии беспрепятственно существовали партии с определенным антисемитским уклоном («Christlich soziale Arbeiterpartei», «Christlich soziale Partei»), объединения типа «Лиги немецких антисемитов» или «Союза немецких антисемитов». В берлинском Рейхстаге в 1893 г. заседали 18 депутатов-антисемитов. Свободно печаталось огромное количество литературы, проповедовавшей расовые теории. Вал ее возрос после Первой мировой войны, когда в поражении Германии были объявлены виноватыми именно евреи, так что в программе гитлеровской национал-социалистской партии с 1920 г. значилась определенная задача «добиться того, чтобы удалить из Германии всех до последнего еврея».

Все же даже в самые крутые времена нацистского режима ни свободомыслие, ни здравый смысл, ни скептичность по отношению к власти не были уничтожены. Свидетельством этому являются анекдоты.

Один из них – реальный случай. Во времена Третьего рейха один конферансье в берлинском кабаре позволял себе рискованные шутки. Как-то раз он попросил публику назвать имя великого немецкого министра культуры, высокообразованного человека и, естественно, арийца. Ему называют: «Розенберг». Он возражает: «Я сказал – великого. Могу подсказать, господа, его имя начинается на Ге...». – «Геринг», – отвечают из публики. – «Я говорил – высокообразованного». – «Геббельс!», – кричат из зала. – «Я сказал – чистого арийца. Неужели никто не ответит? Но ответ напрашивается сам собой. Конечно, я имел в виду Вольфганга Гете».

Но вернемся к истории города.

Приоритеты Берлина, особенность его атмосферы определились с самого начала истории города.

Одним из первых достижений культурного пространства – в противовес нецивилизованному – стало появление суда и права (1375), а уж потом возникает первая типография (1571), строится система водоснабжения (1572), начинает издаваться первая еженедельная газета (1617) и даже образовывается первая биржа (1685).

Дальнейшие вехи истории Берлина таковы. В 1700 г. при содействии королевы Пруссии Софии Шарлотты и под непосредственным руководством Вильгельма Лейбница была организована Академия наук. В 1714 г. по высочайшему приказу был наложен запрет на «охоту на ведьм», через 3 года было введено в действие всеобщее школьное обучение, а еще некоторое время спустя – в 1726 г. – была открыта знаменитая поныне больница Шарите (Charite´), призванная бороться в первую очередь с эпидемиями чумы.

XIX век ознаменовался в 1800 г. введением внутригородской почты, открытием Берлинского университета (1810), названного вначале университетом Фридриха Вильгельма, позже переименованного в университет имени Гумбольдта (Humboldt-Universität), установлением равных со всеми остальными гражданами прав для евреев (1812), появлением первой конки (1815) и первой сберкассы (1818). Дальше появилось газовое освещение улиц (вначале Унтер дер Линден – 1826), первая железная дорога, связавшая Берлин с Потсдамом (1838), первый телеграф (1847). Был запрещен детский труд на фабриках (1839), открыт знаменитый Zoo (1844), появился электрический трамвай (1881), телефон (1881), метро (между Шарлоттенбургом и Schlesischer Bahnhof, 1882), Отто Лилиенталь полетел впервые на самолете (1891).

Стремительное продвижение по пути прогресса отчетливо отражено в цифрах. В конце XIX в. в берлинском университете у 85 ординарных и 13 экстраординарных профессоров занимались 5 620 студентов. Среди высших учебных заведений следует назвать и Военную академию, Инженерно-артиллерийскую школу, консерваторию. В городе работало 15 гимназий, одна гимназия низшей ступени, 2 гимназии высшей ступени, 8 реальных училищ, 11 высших частных школ, 166 народных школы, 53 школы для девочек, 10 католических школ, 9 еврейских школ, 4 средних торговых училища, 22 профессиональных учебных заведения, 6 военных учебных заведений и 24 детских сада. Кроме этого, существовало огромное множество императорских или королевских учебных заведений для изучения статистики, археологии, горной инженерии, геологии, сельского хозяйства, музыки, техники, искусства, восточных языков, физики, фармакологии, зоологии и т. д.

Двадцатый же век, начинавшийся так многообещающе с открытия квантовой теории Максом Планком и появления первого частного автомобиля, прошелся железным ураганом по лицу города, сметая на своем пути все ранее достигнутое и оставляя только кровавые жертвы, руины и пожарища:

1914 – 1918 – Первая мировая война,

1918 – отречение от престола Вильгельма I и провозглашение Веймарской республики,

1919 – убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург,

1922 – убийство министра внешней политики Вальтера Ратенау,

1923 – государственный кризис (высшая точка инфляции, голод, забастовки, уличные столкновения),

1933 – приход к власти Гитлера и печально знаменитое принародное сожжение книг, неугодных национал-социалистскому режиму авторов: К. Каутского, А. Керра, Э. Э. Киша, К. Маркса, К. фон Осецкого, Г. Гейне, Б. Брехта, Э. Кестнера, Г. Манна, Т. Манна, Э.-М. Ремарка, К. Тухольского, С. Цвейга и др.,

1936 – летние Олимпийские игры, в которых было запрещено участвовать евреям-иностранцам,

1939 – 1945 – Вторая мировая война,

1945 – разделение Берлина на 4 сектора контроля,

1948 – 1949 – блокада Западного Берлина Советским Союзом и знаменитый американский воздушный мост с «изюмными бомбардировками»,

1949 – образование ГДР,

1953 (17 июня) – восстание в Восточном Берлине против повышения рабочих норм,

1961 (13 августа) – возведение Берлинской стены.

Только после падения Стены 9 ноября 1989 г. и воссоединения Германии Берлин смог быть восстановлен в правах столицы. Это произошло в 1999 г., когда осуществился переезд из прежней столицы – Бонна – правительства страны.

Улицы Берлина

В Берлине, за восемь веков существования пережившем прусскую империю, Веймарскую республику, времена нацизма и социализма, каждый путешественник найдет для себя что-то интересное. Если у вас после традиционного «джентльменского набора»: осмотра города с высоты птичьего полета – с телебашни на Александрплатц, прогулок по фешенебельной Курфюрстендамм, тура по городу на крыше двухэтажного автобуса или по каналам Шпрее на прогулочном катере – вдруг возникнет желание самому побродить, посмотреть, как зарубцевались раны от Стены, разделившей город на чуждые друг другу территории, тогда у вас большой выбор.

С легкой руки Альфреда Деблина сложилось представление о том, что сердце Берлина – это Александрплатц. Наверное, это так. Во всяком случае, каждый приехавший стремится начать знакомство с городом именно с этого места. Пройдемся здесь и мы.

Алекс – как зовут это место берлинцы – раньше был рыночной площадью и местом парадов. Название свое он получил в 1805 г. в честь русского царя Александра I, с которым был очень дружен король Пруссии Фридрих Вильгельм III.

Неподалеку отсюда, кстати, находилась частная практика врача Альфреда Деблина, в свободное время писавшего романы. В связи с этим ему пришлось однажды выслушать от своей пациентки ядовитый вопрос. «Скажите, – спросила дама, – не боитесь ли вы потерять свое врачебное искусство, сочетая его с второразрядным писательством?» Деблин выслушал даму и доверительным голосом ответил: «Вы совершенно правы, уважаемая госпожа. Только что я, к огромному сожалению, совершил огромную врачебную ошибку: я отправил одного пациента домой, лечиться народными средствами, а потом, к ужасу, обнаружил, что он – миллионер!»

Сейчас, как, впрочем, и всегда, Александрплатц является воротами восточной части города и важнейшей транспортной развязкой. С 1895 г. в центре площади стояла колоссальная медная статуя Беролины, аллегории Берлина. Величавая дева, в римском одеянии, высотой 7,5 м гордо возвышалась на 6,5-метровом постаменте. Во время Второй мировой войны, в 1944 г., она была расплавлена и пошла на металл для оружия.

Зато все так же весело плещется вода в фонтане Нептуна, сооруженном Рейнгольдом Бегасом в 1886 г. Город Берлин подарил эту огромную ракушку с гордо восседающим на ней Нептуном, тритонами, амурами и морскими животными Вильгельму II. Устав во время прогулки, вы можете присесть на бордюр фонтана и отдохнуть в обществе расположившихся тут же величественных дам – скульптурных аллегорий главных немецких рек.

Очень многие здания, стоявшие на площади, не сохранились, не выдержав бомбардировок города во время Второй мировой войны. Но одна из старейших кирх Берлина – Мариенкирхе – уцелела. Здание строилось примерно в середине XIII в. и затем несколько раз перестраивалось из-за пожаров. Окончательный вид кирха получила в 1789 – 1790 гг. После реконструкции, проведенной архитектором Карлом Готтхардом Лангхастом, она была увенчана куполом в смешанной готически-классицистической форме. С правой стороны от кирхи стоит большой памятник Лютеру (1895, скульпторы Пауль Отто и Роберт Тоберенц). Прежде на цокольной части стояло вокруг кирхи восемь фигур святых. В конце Второй мировой войны они пропали. Зато сохранилась главная достопримечательность Мариенкирхе – 28 фресок XV в. с изображением Танца Смерти, где в разнообразных сценах показано наказание пороков общества (илл. 4).

Илл. 4. Мариенкирхе

Красный ратхауз (Rotes Rathaus) Через площадь от Мариенкирхи на месте средневекового ратхауза (мэрии) находится большой комплекс городского совета, из-за красного строительного материала и терракотовой техники прозванного Красным. Построен он был между 1861 и 1869 г. Архитектор Германн Фридрих Веземанн объединил здесь формы итальянского Ренессанса и элементы традиционного для Бранденбурга зодчества. На протяжении более 200 метров здание опоясывают 36 терракотовых рельефов, изображающих главные эпизоды из истории Берлина. В нишах главного портала установлены бронзовые скульптурные портреты Вильгельма I и Фридриха I (скульпторы Карл Кайль и Эрдман Энке). В залах ратхауза выставлено столовое серебро прусских королей, стены украшены их портретами и огромными картинами «Европейский конгресс мира в Берлине 1878 г.» Антона фон Вернера и «12 месяцев» Оскара Бегаса (илл. 5).

Илл. 5. Красный ратхауз

Не только от бомбардировок пострадал внешний вид Берлина. Что не смогла сделать война, довершила глупость человеческая. Во время правления Вальтера Ульбрихта в 1950 – 1951 гг. вместо реконструкции были взорваны многие исторические здания. Поэтому на Александрплатц вы не увидите сегодня Берлинского замка (Berliner Stadtschloss), резиденции Гогенцоллернов, перестроенного в 1443 г. из крепости на реке Шпрее. Не увидите вы и национального памятника императору Вильгельму II, созданному к 100-летнему юбилею монарха Рейнгольдом Бегасом. В 1949 – 1951 гг. он был снесен.

Николайкирхе (Nikolaikirche). Через дорогу от Красного ратхауза находится чудесный уголок под названием Николайфиртель (Viertel – означает квартал), сохраняющий очарование исторического Берлина – с брусчатой мостовой, множеством маленьких ресторанчиков и бутиков, с памятником Берлинскому Медведю, держащему в лапах щит с изображением орла, с набережной реки Шпрее, по вечерам украшенной дивными сказочными фонариками, со скульптурным изображением св. Георгия, поражающего змея, с домом-музеем семьи Кноблаух, по интерьеру которого можно судить о специфическом стиле дизайна внутренних помещений конца XIX в. – Бидермайере, – откуда, собственно и вырос югендштиль, то бишь – модерн. Разумеется, этот «исторический» квартал – всего лишь современная декорация.

Реконструированный Nikolaiviertel – это подарок городу в честь его 750-летия в 1987 г. Но здесь сохранились руины францисканского монастыря как печальное напоминание о Второй мировой войне, во время которой он был разрушен. Монастырь – образец ранней готики, почти сверстник Берлина, он был построен орденом францисканцев, к которому благоволили асканские князья, в 1249 г. прямо у городской стены нарождающегося поселения. Внутренние его помещения считаются красивейшими среди сакральных интерьеров Берлина.

Менее пострадала в 1944 – 1945 гг. и была восстановлена Николайкирхе, старейшая кирха Берлина. Она строилась с 1230 по 1460 г. на фундаменте позднероманской базилики, следы которой можно видеть и сегодня, и была первой среди крестообразных построек соборов. В 1876 – 1878 гг. кирха была подвергнута перестройке, в основном коснувшейся купольной части. По замыслу архитектора Германна Бланкенштайна, вершину храма стали украшать два острых шпиля.

Среди прочего в Николайфиртель можно увидеть самый красивый угол Берлина – дворец банкира Файтеля Эфраима с филигранными позолоченными балконами и портиком в тосканском стиле, построенный углом и выходящий на набережную одного из рукавов Шпрее, там же, на набережной, – дворец бывшего премьер-министра Отто фон Шверина, с барочными интерьерами, остатки берлинской городской стены, сохранившиеся с 1319 г., – между Литтенштрассе и Вайзенштрассе (эти две маленькие улочки отходят от францисканского монастыря), и несколько зданий позднего Средневековья на Вайзенштрассе 14 – 16. Там же, недалеко, на Шпандауерштрассе, 1, сохранилась капелла Святого Духа, Heiliggeist-Kapelle, построенная в 1390 г. для госпиталя. В 1825 г. он был разобран, и здание капеллы теперь служит просто католической церковью (илл. 6).

Илл. 6. Николайфиртель

Среди воссозданной атмосферы древности и исторического шарма особое место занимает неотъемлемая часть берлинской жизни – ее незатейливая кухня. Сегодня нелегко найти в Берлине ресторан, который ориентировался бы на старинные прусские рецепты, в моде интернациональная, чаще – греческая, итальянская кухня, но здесь, в Николайфиртель, – реклама на каждом шагу обещает самый короткий путь к «сердцу Берлина» – через ваш желудок. И не случайно рекламные и афишные тумбы исторического пятачка воспроизводят графику Генриха Цилле.

Имя этого художника, фотографа, карикатуриста, прозванного Генрихом-Кисточкой (Pinselheinrich) за то, что оставил огромное количество зарисовок жизни простых берлинцев 20 – 30-х годов. ХХ в., цикл фотографий «Дети улицы», серии политических карикатур, – напрямую связано с Берлином, хотя родился он в маленьком городке Радебурге, неподалеку от Дрездена. Его живописные работы известны в Германии и любимы. Они полны острой критики социального устройства, жалящего сарказма и горькой иронии.

Как ни странно, сам Генрих Цилле был человеком далеким от мира, совершенно не разбирающимся в финансовых вопросах, в особенности если это касалось его самого. Как-то он рассказывал с огромным удивлением своему другу, что «один сумасшедший купил его 2 рисунка за 37 марок». Художник воспринял это просто за чудо, за рождественский подарок и боялся, что купивший опомнится и вернется за своими деньгами. Он был совершенно не деловым человеком и не умел заключать сделки. Когда какой-то режиссер предложил ему снять совместно фильм на тему «людей улицы», только вмешательство друга по-детски наивного Цилле помешало ему заключить контракт на сумму в три раза меньшую обычной.

Генриху Цилле принадлежит своеобразная поваренная книга «Det kleene Zille-Kochbuch», где на берлинском диалекте описанные старинные рецепты блюд из Берлина и Бранденбурга сопровождаются гротескными жанровыми сценками кисти самого художника. Книгу можно приобрести в расположенном здесь же, в Николайфиртель, маленьком музее Цилле («Zille-Museum»), а блюда попробовать в одном из ресторанов квартала. Из закусок здесь вам могут предложить «Linsensuppe» (чечевичный суп), «Berliner Einhtopf» (берлинский густой суп), «Gurkensuppe» (суп из огурцов), «Kartoffelsalat mit Speck» (картофельный салат со шкварками). Из рыбных блюд к берлинской кухне относится «Hecht in Meerettichsauce» (щука под хреном), «Hering in Sahnesauce» (сельдь в сметанном соусе), «Aal mit Gurkensalat» (угорь с салатом из огурцов), из мясных блюд – «Eisbein» (свиные ножки), «Klopse» (фрикадельки), «Buletten» (котлеты), «Leber mit Äpfeln und Zwiebeln» (печень с яблоками и луком), «Bratwurst» (жареная колбаса), «Falscher Hase» («фальшивый заяц»), «Hirschbraten» (жареный олень), из овощных – «Kartoffelpuffer mit Apfelmus» (картофельные оладьи с яблочным мусом), «Spargel» (спаржа), «Teltower Rübchen» (тельтоверская репа), «Pellkartoffeln mit Quark und Leinöl» (печеный картофель с творогом и льняным маслом), а из десертов – «Apfelkuchen» (яблочный пирог), «Berliner Pfankuchen» (берлинские блинчики), «Arme Ritter» («Бедный рыцарь» – гренки), «Rote Grütze» (ягодно-фруктовый десерт) и многое другое.

Но – повернемся спиной к телебашне на Александрплатц (368 м высоты, построена в 1969 – 1971 гг.), пересечем Шпандауерштрассе, оставим с левой стороны Мариенкирхе, Красный ратхауз, весь Николайфиртель и по широкой улице Карла Либкнехта отправимся отсюда в сторону главных улиц Берлина – Унтер ден Линден (Unter den Linden – что означает «Среди лип») и Фридрихштрассе (Friedrichstrasse).

Теперь с правой стороны мы увидим одно из главных архитектурных украшений Берлина – Берлинский собор (Berliner Dom). На своем веку он выдержал многое. Его внешний вид менялся кардинально несколько раз. Собор стоит на месте доминиканского монастыря, построенного в 1297 г. В 1536 г. к нему было пристроено здание капеллы. В 1747 г. первоначальное строение было разобрано и, по замыслу Фридриха Великого, полностью перестроено. Начал этот грандиозный проект в 1747 – 1750 гг. архитектор Георг Венцеслаус фон Кнобельсдорф, а закончил его уже в 1822 г. Карл Фридрих IIIинкель. Но и это еще не конец. В 1893 г. и это здание было разобрано и снова перестроено, теперь архитектором Юлиусом Карлом Рашдорфом. Возведенное из песчаника и гранита, здание собора в формах итальянского барокко напоминает о своих прототипах – соборе св. Петра в Риме и соборе св. Павла в Лондоне.

Главный портал украшен мозаикой из жизни Христа (автор – Артур Кампф), фигурами четырех евангелистов (скульптор – Иоганн Гетц). Над внешней галереей парят 8 музицирующих ангелов (скульптор – Вальтер Шотт), а во внутреннее пространство собора ведут три бронзовые двери, также представляющие сцены из жизни Христа (автор – Отто Лессинг). Внутри собора пространство разделено на три части. В главной части, украшенной мозаиками Антона фон Вернера, рельефами из жизни апостолов, фигурами реформаторов, расположены скамьи для прихожан – на 2 000 мест. В алтарной части – гордость собора – орган со 113-ю регистрами. В южной части – место для крещения и отпевания, а вот в северной, памятной части, находятся 90 саркофагов династии Гогенцоллернов.

С правой же стороны находятся Лустгартен, Старый музей, Национальная галерея и весь Музейный остров, о чем поговорим позже. А пока прямо перед нами – Замковый мост (Schlossbrücke), детище Карла Фридриха IIIинкеля, соединяющий Лустгартен и Унтер ден Линден. Построен он в 1822 – 1824 гг., на месте старого деревянного моста, прозванного Собачьим, поскольку по нему отправлялись прусские короли в свои загородные резиденции на охоту. Три арки Замкового моста украшены морскими коньками и тритонами, а на 8-ми гранитных постаментах в честь победы в Освободительной войне 1813 – 1815 гг. против Наполеона установлены мраморные группы богинь и воинов: Минерва, стоящая рядом с уходящим на войну воином; Афина, защищающая юношу; Ирис, увлекающая павшего воина на Олимп; Ника, водружающая венок на победителя, и т. д.

Рядом с мостом находится площадь имени знаменитого архитектора, так много сделавшего для Берлина, – Карла Фридриха Шинкеля. Вместе с меняющейся политикой XX в. менялись и места памятников деятелям культуры и науки, стоявших здесь, – самому Шинкелю, его другу Петеру Кристиану Вильгельму Бойту, основателю Музея искусств, и Альбрехту Таэру, профессору Академии сельского хозяйства, введшему новые научные подходы в области аграрной политики. Только в 1999 г. памятники снова вернулись на площадь (илл. 7).

Илл. 7. Берлинский кафедральный собор и Замковый мост

Вот мы и на Унтер ден Линден (Unter den Linden). На сегодняшний взгляд, не очень широкая (всего 60 м) и не очень длинная (всего 1 390 м) улица ведет от Замкового моста к Бранденбургским воротам. По обеим сторонам ее – кофейни, банки, отели, посольства, театры... Это известнейшая улица в Европе, привлекавшая к себе во все времена политиков, ученых, музыкантов, художников, бесчисленное количество раз набрасывавших ее перспективы, поэтов, посвящавших ей стихи. Здесь бурлила культурная жизнь. Среди всевозможных знаменитостей, фланировавших здесь, бывших завсегдатаями кафе и ресторанчиков, можно было встретить Гете, Вебера, Мендельсона-Бартольди, Лессинга, Карла Маркса и Фридриха Энгельса, братьев Гумбольдтов, Гейне, Фихте, Гауптмана, Генриха Манна, Макса Либермана...

Улица была заложена в 1647 г., она соединяла замок Гогенцоллернов – Berliner Stadtschloss – с Тиргартеном, местом королевской охоты. В шесть рядов по ней были высажены липы и ореховые деревья. В XIX в., из-за возросшего движения, было предпринято расширение улицы. Многие строения и деревья на Унтер ден Линден пали его жертвой. В это же время три новых улицы Берлина стали играть главенствующую роль: Лейпцигерштрассе завоевала репутацию «торговой улицы» («Kaufstrasse»), Курфюрстендамм («Кудамм») – богатой буржуазной улицы, Фридрихштрассе – «улицы пьянчужек» («Saufstrasse»). Так что для Унтер ден Линден осталась роль «прогулочной» улицы («Laufstrasse»).

Если прогуляться по ней взглядом в сторону Бранденбургских ворот, то справа находятся Zeughaus, Новая Стража (Neue Wache), университет им. Гумбольдта. Слева же – комендатура, дворец кронпринцев, соединенный с дворцом принцесс, Хедвигскирхе, Оперный театр, библиотека, которую за схожесть с мебелью в стиле барокко насмешники-берлинцы называют «комодом», дворец прусских принцев (Altes Palais). Все эти здания относятся к комплексу резиденции Фридриха II, так называемому Forum Fridericianum.

Zeughaus – старейшее сооружение на Унтер ден Линден. Курфюрст Фридрих III (с 1701 г. – король Пруссии Фридрих I) пожелал иметь недалеко от своей резиденции отдельное здание арсенала. Здание было построено Антоном Шлютером в стиле севернонемецкого барокко в 1695 – 1698 гг. и богато декорировано. На верхней балюстраде находится 12 скульптурных групп, представляющих аллегории – Геометрии, Архитектуры, Инженерии, даже Пожарного и Военного искусства, и т. д. А окна украшены не только растительным орнаментом и шлемами, но и 22-мя масками умирающих воинов, выполненными также Антоном Шлютером. Они производят такое устрашающее впечатление, что, вероятно, именно вследствие его воздействия с 1952 г. в этом здании находится Музей немецкой истории (илл. 8).

Илл. 8. Унтер ден Линден. Цойгхауз

Новая Стража (Neue Wache). В прошлом – здание королевской стражи, сейчас является своеобразным памятником, служит напоминанием о жертвах войны и насилия. Построено в 1817 – 1818 гг. Карлом Ф. Шинкелем. В 1906 г. здание послужило местом курьезного случая, ставшего поводом для одноактной пьесы Эрнста и Шольца «Капитан из Кепеника», одноименного романа Вальтера Шеффера, трагикомедии «Капитан из Кепеника, немецкая сказка» Цукмайера, и даже фильма с этим же названием (режиссер Г. Рюманн). Произошло же следующее. Вышедшему из тюрьмы сапожнику Вильгельму Фойгту нечего было терять, и он предпринял дерзкую шутку в духе Хлестакова у Гоголя. 16 октября 1906 г. переодетый в униформу капитана Вильгельм Фойгт конфисковал в здании Новой Стражи городскую казну. А бургомистр и некоторые бывшие при этом аристократы, привыкшие не рассуждать перед «мундиром», ничего предосудительного в том не нашли. Естественно, эта «невинная» шутка для сапожника не прошла бесследно, он, в конце концов, снова был заключен под стражу, но память о нем сохранилась. Исторический анекдот о прусской тупой бюрократической машине, о слепом подчинении мундиру стал легендой. А памятник «маленькому человеку» из Кепеника продолжает стоять в Берлине как напоминание.

Дворец кронпринцев (Kronprinzenpalais). Здание построено в 1663 г. архитектором Иоганном Арнольдом Нерингом. Здесь рождались и жили до коронования будущие короли Пруссии Фридрих Великий, Вильгельм I, Вильгельм III. Дворец был реконструирован в 1969 г. и использовался во времена ГДР в качестве театра и отеля.

Хедвигскирхе (Hedwigskirche). История собора святой Ядвиги, покровительницы Силезии, такова. Фридрих II, победивший в войне против австрийской королевы Марии Терезии, тем не менее пожелал упрочить общественное мнение о своей толерантности. Благодаря его широкому жесту католическое население Германии не только не подверглось притеснениям, но католической общине в Берлине даже было позволено принимать новых членов. Число католиков выросло до 10 000, но у них не было центрального собора. Тогда сам король нашел место для будущего здания, ему же принадлежала и главная концепция. Воплотил планы в жизнь архитектор Георг Венцеслаус фон Кнобельсдорф, а его преемник Иоганн Боуман завершил строение в 1747 г. Главный портал украшают 6 рельефных колонн, на три четверти выступающих из фасада. Рельефы фриза изображают распятие и вознесение Христа. Здание собора венчает тяжелый (в прямом и переносном смысле слова) медный купол (40 м в радиусе), прототипом которому послужил римский Пантеон.

Сегодняшняя Немецкая государственная опера (Deutsche Staatsoper) была задумана Фридрихом II как часть Форума Фридерицианум (Forum Fridericianum) и построена архитектором Георгом Венцеслаусом фон Кнобельсдорфом в 1741 – 1743 гг. Здание посвящено Аполлону и музам. Об этом и сообщает надпись на фронтоне: FRIDERICUS REX APOLLINI ET MUSIS (Король Фридрих – Аполлону и музам). По тем временам это было неслыханно огромное здание на 2 000 мест в городе, где население составляло всего 90 000 человек. Пожар 1843 г. уничтожил первоначальное строение вплоть до основания. После реконструкции Карлом Фердинандом Лангхансом театр был открыт с большой помпой. Современные композиторы того времени Эрих Кляйбер, Альберт Лортцинг, Джакомо Мейербер и Рихард Штраус представили здесь публике свои новые сочинения. После повреждений, нанесенных во время Второй мировой войны, здание было снова реконструировано и открыто в 1955 г. оперой Рихарда Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры» (илл. 9).

Илл. 9. Государственная Немецкая опера

И еще одно здание, без которого наше представление об Унтер ден Линден было бы неполным, – Университет имени Александра Гумбольдта, до конца войны носивший название Университет императора Фридриха Вильгельма (Friedrich-Wilhelm-Universität). Первоначально построенное Иоганном Боуманом в 1748 – 1753 гг., здание должно было служить городским дворцом для принца Генриха, старшего брата Фридриха Великого. Но в 1802 г. принц скончался, и здание было передано Фридрихом Вильгельмом III в 1809 г. только что основанному университету. Первым ректором его стал философ Иоганн Готлиб Фихте, но и множество других славных имен связано с этим учебным заведением: Гегель, Шлейермахер, Фейербах, Якоб и Вильгельм Гримм, Вильгельм и Александр Гумбольдт, Кох, Планк, Эйнштейн.

На протяжении своего существования здание университета много раз перестраивалось и достраивалось. Последняя его реконструкция завершилась в 1958 – 1962 гг. Перед входом в университет находится памятник братьям Гумбольдтам: слева – Вильгельму, справа – Александру. Атрибутом Вильгельма фон Гумбольдта стала книга, напоминающая о том, что он участвовал в основании университета. На постаменте памятника, выполненного Мартином Паулем Отто, рельефно изображены аллегории Археологии, Юриспруденции и Философии. Атрибутом же Александра фон Гумбольдта, ученого-естествоиспытателя и первооткрывателя, стали экзотический цветок и глобус. Скульптор Рейнгольд Бегас изобразил на постаменте этого памятника аллегории Естествознания. В центре же, между двумя братьями, находится скульптурный портрет физика и физиолога Германа Гельмгольца, выполненный Эрнстом Хертером. А напротив университета, на Оперной площади, на стене Старого дворца (Altes Palais) можно увидеть мемориальную доску, напоминающую, что именно здесь 10 мая 1933 г. по распоряжению Йозефа Геббельса были преданы огню почти 25 000 книг и рукописей, «разлагающе влияющих на народ» (илл. 10)...

Илл. 10. Унтер ден Линден. Памятник Фридриху Великому

Ну а теперь дальше, мимо памятника Фридриху Великому, о котором остался в истории остроумный комментарий Готтфрида Шадова, скульптора и архитектора, начинавшего его возведение: «Моя слава обратилась в дым». Это игра слов, так как фамилия скульптора, закончившего памятник после долгих его перепланировок, была Раух, что по-немецки означает «дым». Мимо Швейцарского дома (Haus der Schweiz), Комической оперы (Komische Oper), посольств России, Польши и Венгрии, через Парижскую площадь (Pariser Platz) и мимо находящихся здесь посольств Америки и Франции, Академии искусств и дома Макса Либермана – к Бранденбургским воротам.

Бранденбургские ворота (Brandenburger Tor), с одной стороны позволяющие въехать из Тиргартена в центр города, а с другой – замыкающие улицу Унтер ден Линден, – служат сегодня эмблемой Берлина. Построены они в 1788 – 1791 гг. архитектором Карлом Готтхардом Лангхансом по примеру афинских Пропилей: 12 массивных дорических колонн, соединенных попарно, образуют 5 проходов и венчаются квадригой с парящей над всем этим величественным сооружением Викторией (автор квадриги – Иоганн Готфрид Шадов).

В отличие от средневековых городских ворот Бранденбургские ворота первоначально служили созданию некоего определенного образа королевской резиденции. Несмотря на богиню Победы, это были не триумфальные ворота. В данном случае Виктория служила носительницей благой вести о мире, недаром в 1791 г. Бранденбургские ворота получили название Ворота Мира. Вошедший в 1807 г. в Берлин Наполеон вывез квадригу в качестве трофея в Париж, и только после окончательного поражения его войск прусская армия с триумфом возвратила квадригу домой. Вот тогда Бранденбургские ворота и стали служить символом победы в освободительной войне против Наполеона, и даже получили за свое в ней участие геройский Железный крест, что и запечатлел на них Карл Фридрих IIIинкель.

В своей истории Бранденбургские ворота были свидетелями многого: уходов войск на войны против Дании (1864), против Австрии (1866), против Франции (1871), их возвращений из военных походов, триумфальных шествий, праздников и парадов. Здесь проходило печально знаменитое факельное шествие пришедших к власти в 1933 г. национал-социалистов. Наблюдавший его художник Макс Либерман ядовито заметил, что не мог бы столько съесть, сколько его тянет вырвать. Ну а с 13 августа 1961 г. Ворота были закрыты и образовали границу между восточной и западной частями города. После падения Берлинской стены, 22 декабря 1989 г., они были открыты, и со 2 на 3 октября 1990 г. здесь состоялось грандиозное празднование Воссоединения Германии (илл. 11).

Илл. 11. Бранденбургские ворота. Вид со стороны Рейхстага. На дороге видны следы проходившей в этом месте Берлинской стены

От Бранденбургских ворот рукой подать до Рейхстага (Reichstag).

Строительство этого величественного здания в духе Ренессанса по проекту Поля Валло на бывшей Королевской площади обошлось казне в сумму около 25 миллионов марок. Для конца XIX в. (1884 – 1894) это была огромная сумма. Но и здание получилось впечатляющим. Четыре башни по углам украшены колоссальными аллегорическими фигурами: Воспитанием и Учением, Искусством и Литературой, Промышленностью и Электричеством, Торговлей и Судостроением, Виноделием и Пивоварением, Сельским хозяйством и Мореходством... Словом, всем, чем богата немецкая земля. Недаром на фронтоне портика над главным входом в Рейхстаг красуется надпись: НЕМЕЦКОМУ НАРОДУ (DEM DEUTSCHEN VOLKE). Правда, критически настроенные немцы поговаривали, что надпись на Рейхстаге не могла быть видна повернутым к нему спиной правительственному кварталу и Городскому Дворцу... Да и появилась она поздновато – только в 1916 г., во время Первой мировой войны, через 22 года после окончания строительства Рейхстага. Впрочем, мнения по поводу этого здания всегда диаметрально расходились. Одни им восхищались, другие видели в нем «верх безвкусицы» и называли его «имперским обезьянником».

Многое повидал на своем веку Рейхстаг. Из одного окна главного портала 9 ноября 1918 г. Филипп Шейдеманн призывал к образованию буржуазной республики, из другого окна несколько часов спустя Карл Либкнехт призывал к образованию – социалистической. На протяжении 14 лет существования Веймарской республики, с 1919 по 1933 г., в залах Рейхстага проходили многочисленные дебаты различных партий, но они не были в состоянии предотвратить приход к власти Гитлера. В пламени провокационного поджога Рейхстага 28 февраля 1933 г. символически больше всего пострадал зал, в котором заседали представители демократической партии. Демократия погибла в огне вместе с надписью на здании.

После Второй мировой войны была предпринята частичная реконструкция разгромленного Рейхстага, закончившаяся только после того, как Берлин вновь стал столицей уже объединенной после падения Стены Германии. По проекту Нормана Форстера зданию было суждено получить взамен старого суперсовременный купол из прозрачного голубого стекла. Подходит ли он ему, можно судить по шуткам берлинцев, сравнивающим теперь Рейхстаг с «кастрюлькой для варки яиц» (Eierwärmer) (илл. 12).

Если хотите, можно вернуться от Рейхстага снова по Унтер ден Линден до перекрестка с Фридрихштрассе и прогуляться по этой, растянувшейся на три с половиной километра, главной улице Берлина.

Когда-то по ней ездил Фридрих Вильгельм I отдыхать после военных экзерцизов на охоту, во времена Фридриха Вильгельма II по ней уходили войска на маневры. Потом здесь протянули линию первого электрического трамвая. Тут находились знаменитая Королевская галерея, огромнейший Пассаж, солиднейшие – Немецкий (Deutschen) и Дрезденский (Dresdner) – банки. А кафе, ресторанчики, модные магазины, бары, пивные.... Всего этого было так много на этой улице, прозванной «улицей пьянчужек», что создавалось впечатление, что увеселительных заведений бурной ночной жизни Берлина больше, чем номеров домов. Да, наверное, так оно и было...

Война все уничтожила. А потом, во времена разделения Берлина от вокзала «Фридрихштрассе», где был построен контрольно-пропускной пункт и так называемый «Tränenpalast» («Дом слез», так как на этом месте родные и близкие люди расставались на долгие годы, а порой – и навсегда, поскольку одни оставались на территории социалистической ГДР, а другие становились жителями «враждебного капиталистического государства») и до «пограничного пункта» Checkpoint Charlie движение по Фридрихштрассе было остановлено. Сейчас улица застроена современными зданиями. Так же как и прежде, здесь много фешенебельных магазинов, ресторанов, кафе, здесь квартируют крупные страховые компании, банки, издательства, книжные магазины, пятизвездочные отели.

Илл. 12 Рейхстаг

Не доходя до Потсдамской площади (Potsdamer Platz), параллельно Фридрихштрассе находится Жандарменмаркт (Gendarmenmarkt) – «Жандармский рынок», одна из красивейших площадей Берлина. Название свое она получила в XVII в. На этой большой площади в 48 000 м2 находились казармы кирасиров и гауптвахта, до этого же здесь была рыночная площадь, которую называли Центральным, или Липовым, рынком, рынком города Фридриха (Friedrichstädtischer Markt). Так эти названия совместились.

Основной упор на этой площади приходится на построенный в 1819 – 1821 гг. Карлом Фридрихом Шинкелем Королевский театр. Здание, напоминающее о традициях греческой архитектуры, стоит на месте сгоревшего Национального театра. Это значительнейшее из творений Шинкеля, богато украшенное, но в то же время выдержанное в формах строгого классицизма, излучает гармонию. Главный фасад его подчеркнут стройностью шести ионических колонн, укрощенные амурами лев и пантера охраняют ступени широкой лестницы, ведущей ко входу, а на куполе – бронзовая группа, изображающая Аполлона в колеснице, запряженной грифонами. Три фронтона украшены девятью музами, и античные темы развиваются дальше на всех плоскостях: история ниобидов является примером искусства трагедии, Вакх и Ариадна напоминают о древнегреческой драме, Орфей и Эвридика символизируют мощь и значение музыки, а Амур и Психея венчают апофеоз масками-символами Комедии и Трагедии (илл. 13).

Илл. 13. Жандарменмаркт. Скульптурное изображение Орфея перед входом в театр

Реконструированный после военных повреждений театр с 1984 г. служит концертным залом.

На площади перед театром высится памятник Шиллеру. По замыслу скульптора Рейнгольда Бегаса на цоколе изображены аллегорические фигуры с атрибутами, воплощающими различные стороны творчества поэта: Лирику – с арфой, Драму – с кинжалом, Историю – с грифельной доской и Философию – с пергаментным свитком.

По обе стороны театра, ограничивая таким образом площадь, возвышаются два собора, очень похожих друг на друга, – Французский и Немецкий. Французский – был построен архитектором Луи Кайяртом в 1701 – 1705 гг. по образцу разрушенной в Шарентоне главной церкви гугенотов и используется французской общиной реформатов. Это не только церковь, но и музей истории гугенотов.

Фронтон здания украшен аллегориями Терпения, Сострадания, Добра, Надежды, Любви и Благодарности. Вершину купола венчает воплощение «Торжествующей Религии», а рельефы фронтона изображают «Путь Христа в Эммаус» и «Христа с Самаритянкой».

Немецкий собор был построен в 1701 – 1708 гг. архитектором Мартином Грюнбергом, а в 1881 – 1882 гг. перестроен Германном фон дер Худе, придавшим собору более отчетливые формы барокко. Здание также служит церковью для общины реформатов.

Фронтон этого собора также украшен аллегорическими фигурами, но характер их несколько иной. Здесь можно увидеть воплощение Воздержанности, Веры, Дружбы, Ума, Стойкости, Смирения, Мягкости и Целомудренности. Рельефы фронтона изображают сцены жизни апостола Павла. Купол венчает «Торжествующая Добродетель». Реализацией этих аллегорий является знаменитая, развернутая в соборе на площади 1 800 м2, фотовыставка «Вопросы немецкой истории», откровенно демонстрирующая неприглядные стороны немецкой военной политики.

В Немецком соборе покоится прах архитектора Карла Венцеслауса фон Кнобельсдорфа.

Дворцы Памятники Парки

Вот мы и прошлись по центральным улицам Берлина. Но это очень малая часть того интересного, что хранит город для внимательного взгляда. Хотите составить собственное впечатление о приоритетах немецкой культуры, ее направлениях и персоналиях – обратите внимание на памятники и скульптурные изображения, которыми так богат Берлин.

Уже в начале XX в. педантичный автор книги «Берлин и берлинцы» сообщал читателю скрупулезно выверенные данные о 232 групповых памятниках, 881 – персональном и 128 – посвященных животным. Разумеется, не все из них сохранились до сегодняшнего дня, но некоторые после Второй мировой войны были восстановлены, а на смену уничтоженным появились новые. Все они представляют собой три приоритетных направления: аллегорические изображения, памятники известным историческим лицам и деятелям науки и культуры, мемориалы жертвам государственного террора XX в., в равной степени – нацистского или коммунистического. И, как кажется, они объединены одной темой, взывают к идее – толерантности. Рядом с королями, курфюрстами, генералами, учеными и художниками на улицах и в парках Берлина спокойно уживаются памятные знаки современности.

Возьмем, к примеру, аллегорические изображения. Прежде всего это, конечно, фигуры героев, воинов, богинь из римской и германо-скандинавской мифологии, украшающие многочисленные мосты и парки Берлина.

Среди них – «Боруссия», символ прусской империи (в Вильмерсдорфском парке), и знаменитая «Золотая Эльза» (на Большой Звезде – am Großen Stern), Виктория, символ победы Пруссии в военных походах против Дании, Австрии и Франции, которую иронические берлинцы за сходство формы называют «спаржей победы» (кстати, это не единственный пример иронического снижения пафоса подчеркнуто пищевыми параллелями. Гранитную емкость в Lustgarten 7-ми м в диаметре, изготовленную в 1827 – 1834 гг., берлинцы запросто называют «суповой тарелкой»!) (илл. 14).

Но это и «Св Георгий, побеждающий дракона» как символ помощи бедным, больным и старым – в самом начале Leipziger Str., в районе, где находилось много средневековых госпиталей; и «Пеликан» как символ жертвенности, стоящий на месте французского госпиталя (напротив Фридрихштадтпалас) в память о французах-гугенотах, со времен Гогенцоллернов живших в Берлине и Бранденбурге; и «Рыцарь Правды Ролланд» рядом с Märkischen Museum; и «Триумф Гуманизма над Злом» на Бебельплатц; и аллегории семейной идиллии в Фридрихсхайне – «Мать и Дитя», «Отец и Сын»; и «Икар» в Лихтерфельде в аэропорту Отто Лилиенталь (на которого, из-за малых размеров и максимальной приближенности к земле, вполне можно было бы и наступить, если бы дирекция аэропорта не догадалась его огородить); и аллегорические изображения «простого человека», «винтика государства»: «Капитан из Кепеника» (автор этого символического изображения «маленького человека Прусской империи» – армянский скульптор Спартак Бабаян!), «Кучер» на Potsdamer Str. (прообразом которого послужил реальный человек, «прообраз берлинского таксиста», Густав Хартман, на протяжении 10 лет после Первой мировой войны совершавший регулярные поездки по маршруту «Берлин – Париж – Берлин») и, конечно, «Строитель» – памятник социалистического времени на улице Карла Либкнехта.

Илл. 14. «Золотая Эльза»

Мысль о толерантности и стремлении к межкультурному диалогу в еще большей степени подтверждается при обращении к персональным памятникам.

Так, среди исторических деятелей нам встретятся в Тиргартене на Аллее Победы – Альбрехт дер Бер (первый маркграф Бранденбурга, введший христианство и правивший с 834 по 870 г.), памятники всевозможным Фридрихам (на Unter den Linden, в Шарлоттенбурге, перед Старой Национальной гелереей), Мартин Лютер (перед Marienkirche), парадные изображения прусских генералов и – предельно непарадный, в шляпе и с собакой – Отто фон Бисмарк (в Вильмерсдорфе). На своих местах, несмотря на смену политических вех, остались Тельман (Greifswalderstr.), Карл Либкнехт и Роза Люксембург (Тиргартен), Маркс и Энгельс (Marx-Engels-Platz), Вилли Брандт (Кройцберг), а перед Иберо-Американским институтом совершенно освоились в северном климате – участники борьбы против испанского колониализма Симон Боливар и Жозе де Сан Мартин.

Из деятелей науки и культуры берлинцы почитают, естественно, своих соотечественников – врачей (Роберт Кох, Альбрехт дер Грефе), ученых (Александр и Вильгельм фон Гумбольдт, Герман фон Гельмгольц, Эмиль Фишер), предпринимателей (Вернер фон Сименс, Альфред Крупп), архитекторов (Карл Фридрих IIIинкель, Кристиан Даниель Раух, Иоганн Готфрид Шадов), литераторов (Гете, Гегель, Шамиссо, Лессинг, Шиллер, Гофман, Фонтане, Брехт), композиторов (Моцарт, Гайдн, Бетховен, Вагнер, Лортцинг). Но находят место и для Архимеда (Трептов) и даже для «отца кроатской литературы» Марко Марулика (1450 – 1524).

Самыми показательными же для идеи толерантности в Берлине являются памятники жертвам.

В центре города, около Бранденбургских ворот и на Hausvogteiplatz, сооружены памятники жертвам Холокоста, 6 миллионам евреев, уничтоженных во время Второй мировой войны. В память о демонстрации в 1943 г., протесте женщин против депортации их мужей-евреев из Берлина в концлагеря Освенцим и Терезинштадт, установлен памятник на Rosenstraße. Надпись на каменной глыбе на еврейском кладбище (Schönhauser Allee) гласит: «Здесь ты стоишь молча. Когда повернешься – не молчи». А в местах, откуда в период с 1941 по 1945 г. в концлагеря отправлялся «берлинский восточный транспорт» – 55 000 евреев – рядом с Westhafen (Putlitzstraße) и в Grunewald установлены памятники с надписями «Nie wieder» («Никогда больше»). В память о сожжении книг нацистами 10 мая 1933 г. на Бебельплатц установлен памятник израильского скульптора Миши Ульмана с пророческими словами Гейне: «Где горят книги, под конец горят люди». Всем жертвам нацистского режима посвящен мемориал на Plötzensee, а многомиллионным жертвам советского народа во Второй мировой войне – мемориалы в Панкове и Тиргартене (илл. 15).

Но, кроме этих, в Берлине есть и памятники жертвам коммунистических репрессий – погибшим при попытке преодоления Берлинской стены (на Bernauer Str., Zimmerstr. и на Kiefholzstr.), во время восстания в Восточном Берлине 17 июня 1953 г. (Wilhelmstr.– Leipziger Str.), героям и жертвам блокады 24 июня 1948 – 12 мая 1949 г (в память об «изюмных американских бомбардировках» на Luftbrücke установлен памятник такой конструкции, что берлинцы, шутя, называют его «грабли голода»).

Илл. 15. Памятник депортированным еврейским детям возле вокзала Фридрихштрассе

Данью уважения мужеству оказавших сопротивление тирании исполнены памятники «Красный матрос» (символ сопротивления монархии в восстании 1848 г. – Friedhof der Märzgefallenen), испанским борцам Интербригад (Friedrichshein), рельеф «Смерть демонстрантки» на стене Deutschen Oper в память о студентке, погибшей во время разгона демонстрации 2 июня 1967 г. против правления иранского шаха.

Образцом же осмысления общечеловеческого горя, без политического, национального или религиозного ограничения, является памятник всем жертвам Первой и Второй мировых войн в Шарлоттенбурге (Platz Alt Lietzow).

Если же вас больше привлекает природа, прогуляйтесь по паркам Берлина.

Свыше одной трети территории Берлина занято зелеными зонами: лесами – Grunewald, Berliner Stadtforst, Spandauer Forst, Tegeler Forst; озерами – Wannsee, Müggelsee, Teufelssee, Tegeler See, Langer See, Zeuthener See, Jungfernsee, Dämeritzsee, Neiderneuendorfer See, Groß-Glienicker See; реками Хафель, Шпрее, Панке, Даме и Вуле; многочисленными каналами, украшающими городские и парковые ландшафты. Самих же парков в городе около двух десятков.

Крупнейшие из них: Tiergarten (бывшие охотничьи угодья и заповедник курфюрстов Бранденбургской марки, с XVIII в. – городской парк. Мастер садово-парковой архитектуры Петер Йозеф Ленне заложил новые озера, водотоки, а архитектор Миз ван дер Роэ превратил парк в новый культурный центр Берлина, расположив на его территориях Национальную галерею, филармонию, Музей музыкальных инструментов, Музей прикладного искусства, Государственную библиотеку), Hasenheide (в 1811 г. здесь была организована первая гимнастическая площадка, сейчас – это парк с Зеленым театром и вольерами для животных), Zoologischer Garten (основан знаменитым исследователем Африки Генрихом Лихтенштейном в 1844 г., где берлинцы могли не только восхищаться животными со всего мира, но и просто наслаждаться прогулками в очень привлекательном парке, для которого король Фридрих Вильгельм IV отдал часть королевского Тирпарка), Botanischer Garten (заложен в 1897 – 1903 гг.), Tierpark (организован в 1955 г. на территории дворца Фридрихсфельде, построенного в стиле раннего классицизма в 1719 г. архитектором Мартином Генрихом Беме; на 130 га леса с реками и озерами здесь в открытых вольерах располагаются свыше 900 видов животных со всех континентов).

Но привлекательны и Pfaueninsel (Павлиний остров – с ландшафтным парком конца XVIII в. на английский манер, с дворцом и другими историческими строениями в стиле раннего классицизма, построенными Георгом Фридрихом Боуманном и Иоганном Готлибом Давидом Бренделем в 1794 г.), и Britzer Garten (с большим озером, холмами, клумбами и терренкуром), и Freitzeitpark Tegel (с дворцом братьев Гумбольдтов, с полянами для пикников и теннисными кортами), и Park Humboldthein (заложенный по случаю 100-летия со дня рождения Александра Гумбольдта), и парки со специализированными спортивными площадками, бассейнами и пляжами – Jungfernheide и Rehberge, и, конечно, Treptowerpark (известный своим монументальным ансамблем, посвященным павшим советским воинам, и включающим не только скульптурные изображения, но и огромный розарий с 5 000 роз разных сортов).

Каждый из этих парков имеет свое лицо. К примеру, Viktoriapark (район Кройцберг), разбитый в конце XIX в. Германном Мэхтигом и Альбертом Бродерзеном. Здесь устроен искусственный водопад. С высоты в 66 м низвергаются водные массы – 13 000 л/мин. В устье водопада находится источник со скульптурой «Редкий улов» – рыбак, поймавший в сети русалку. Летом по средам и субботам с 20 до 22 ч здесь можно полюбоваться на изумительный аттракцион – вода подсвечивается разными цветами. Недалеко от водопада можно увидеть памятники знаменитым немецким поэтам-романтикам: Клейсту, Уланду, Арндту, Кернеру и Шенкендорфу (илл. 16).

Илл. 16. Вход в дворцовый парк Глинике

А парк Friedrichshain, разбитый к 100-летию со дня рождения Фридриха Великого Петером Йозефом Ленне и Густавом Мейером, был задуман как народный парк и предназначался первоначально для того, чтобы дети из темных, сырых и нездоровых районов Пренцлауерберга и Фридрихсхайна получили возможность играть на свежем воздухе. На балюстраде вокруг полукруглого, в стиле раннего барокко, водного театра располагается 14 мраморных изображений разнообразных сказочных животных. Всего же здесь, рядом с маленькими озерцами и каскадами, источниками и фонтанами, можно насчитать 106 скульптурных изображений героев немецких сказок, что, несомненно, может стать путеводной нитью для своеобразного путешествия по стране Фантазии.

Однако среди традиционных романтических ландшафтных парков, разбитых в соответствии с западноевропейскими представлениями о свободной жизни природы, дающей возможность болотцам умиротворяюще зарастать тиной, а травам, кустарникам и деревьям тянуться по своей прихоти к нещедрому на жар северному солнцу, – есть в Берлине и нечто особенное.

Erholungspark Marzahn. Этот парк – реализация гетевской формулы гармонии Востока и Запада. В одном пространстве здесь соединяются достопримечательности Берлина и Бранденбурга – модели известнейших строений региона от сельской кирхи Мариенфельде до замков Фридрихсфельде или Бисдорф, воспроизведенных в масштабе 1:25, – и знаменитая садово-парковая архитектура Испании, Китая, Кореи, Боливии и Японии.

В мае 2003 г. здесь был торжественно открыт созданный японскими специалистами при поддержке японского посольства в Германии и общества немецко-японской дружбы миниатюрный японский Сад текущей воды. А в сентябре 2003 г., к столетию своего существования на территории Германии, китайская строительная фирма Тчингтао дополнила Сад возрождающейся Луны китайским чайным павильоном. Затем парк прирос Корейским, Боливийским и Восточным садами. Последний устроен по образцу знаменитого арабского дворцового парка Альгамбры в Гранаде.

За один день совершить мини-тур по Бранденбургу и Берлину, заглянув при этом в Китай и Японию... Звучит фантастически? Но если вы немного романтичны и хотите насладиться красотой уходящей осени или наступающей весны, – идите в Erholungspark Marzahn, а там всего через 200 м от входа по левой дорожке... Япония!

Вначале вы будете немного удивлены, и даже разочарованы, когда увидите, какая она маленькая, а взбираясь вверх-вниз и снова вверх по ступеням (их всегда будет три или пять!), вы не встретите ни гейши, ни самурая, и даже ни сакуры! Но когда выветрятся из головы все расхожие клише, почерпнутые из фильма «Сегун», наступит миг – и вы поймете, что отличает восточную цивилизацию от западной. Секрет гармонии с миром здесь бережно передается из поколения в поколение. Хотя и секрета-то особого нет. Надо просто ощутить себя не царем природы, а каплей воды в бесконечном потоке или маленьким камешком на берегу океана. И тогда вы перестанете суетиться и поглядывать на часы, а начнете наслаждаться каждым мигом дарованной жизни. В каждой мелочи, из которых складывается Повседневность, вы различите и оцените Красоту. Все оттенки окружающей зелени с пятнами белых, розоватых и сиреневых цветов. Извилистость тропинки. Плоскости и неровности, гладкость и шероховатость поверхности. Тишину вокруг. Но, главное, вы увидите, как рождается и умирает... вода.

Из всех видов японской садово-парковой архитектуры – это Сад текущей воды, созданный в жанре «сан – суй» («горы – воды»), что предполагает соединение противоположных начал: статичного и динамичного, временного и вечного, хрупкого и массивного. В философии дзэн – основе японского искусства – нет деления на «низкое» и «высокое», поэтичное и прозаическое, романтичное и будничное, достойное и недостойное. Весь мир вокруг достоин любви и удивления. И вода в том числе. Каждая из крохотных пяти частей Сада, отделенных друг от друга живой изгородью вечнозеленых туй, призвана изобразить символ «Вода-Время-Жизнь» в разнобразных фазах: прошлого, настоящего, будущего – в их взаимодействии и взаимоперетекании. От «нулевого» варианта «сухой воды» – имитации галькой круговых движений еще нерожденной воды – до ручейка, водопада, широкой спокойной заводи и – вновь к «сухой воде», теперь уже символу конца. И все возвращается на круги своя...

В изящном бамбуковом павильончике вы можете поразмышлять над этим образным воссозданием модели существования мира и человека, присев на узенькую часть скамеечки, отделенной и вместе с тем соединенной с другими такими же сиденьями, на которых одновременно с вами будут пытаться проникнуть в моцартианскую безыскусность эстетики дзэн другие посетители.

А когда вы, уязвленные Красотой Ускользающего Момента, ощутите в себе способность если не к сочинению, то хотя бы к пониманию коротких японских стихотворений – хокку, выйдите за пределы волшебного Сада и направьтесь мимо жутковатых каменных свинок, притаившихся в рощах рододендронов, – к Китайскому саду. Там, среди ландшафтов, воссоздающих рельеф Поднебесной, пагод, зарослей бамбука, изогнутых сосен, желтых лилий и алых кленов, вы поймете, почему так бурно были увлечены дальневосточной эстетикой французские живописцы Э. Дега, Э. Мане, К. Моне, А. Тулуз-Лотрек, В. Ван-Гог. Насладитесь ароматом чая, созерцанием глади воды, в которой привольно чувствуют себя лягушки и золотые рыбки. Отметьте изысканность сочетания золотых и синих иероглифов на серых валунах. А на выходе обязательно похлопайте на счастье одного из сторожевых крутолобых каменных львов.

И тогда вам не страшны граффити на панелях домов...

РУССКИЙ БЕРЛИН

Ну а если вы хотите больше узнать об истории русской культуры, тогда вам прямая дорога – в Шарлоттенбург.

Первые следы пребывания здесь человека относятся ко 2 тысячелетию до Р. Х. Но первое значительное поселение – Лютце – появилось только около 1239 г. Впоследствии маленький городок стал называться Лютценбург. Недалеко от него появилось другое селение, Шарлоттенбург, получивший свое название в честь Софии Шарлотты, супруги курфюрста Фридриха III, впоследствии короля Фридриха I. Таким образом, Лютценберг утратил свое значение и после смерти королевы (1705) слился с Шарлоттенбургом в одно поселение, с 1920 г. ставшее седьмым по счету районом Берлина.

Во времена кайзеровской империи в этих местах образовалась обширная колония вилл. Сначала здесь селились, в основном, семьи знатных и богатых людей. Особенное значение для района сыграла постройка знаменитой улицы Курфюрстендамм (Kurfürstendamm). Она протянулась по западному Берлину на 3,5 км. Чрезвычайно представительный, солидный, широкий (53 м) проспект, когда-то бывший всего лишь конной дорогой для короля и его семьи в Охотничий замок в Грюневальде, – разрастаясь, стал привлекательным и для бизнесменов, художников. Аристократы же и члены правительства всегда оставались жить в районе Унтер ден Линден.

Время расцвета Шарлоттенбурга пришлось на «золотые двадцатые» – 20-е годы. ХХ в. Буквально бесчисленное количество всевозможных увеселительных заведений – театров, кафе, кино, баров, кабаре, ревю, варьете – зазывали посетителей. К сожалению, очень скоро свободная культурная и общественная жизнь импозантного Курфюрстендамма пришла к концу. Послевоенные новостройки существенно изменили его лик. От прежних времен остались лишь немногие свидетели.

Прежде всего это Шарлоттенбургский мост (Charlottenburger Brücke) c бронзовыми памятниками королю Фридриху I и его супруге Софии Шарлотте, знаменитый магазин Ка-Де-Ве на Виттенбергплатц (Ka-De-We, Kaufhaus des Westens) c диковинами со всех концов света, Kaiser-Wilhelm-Gedächtnis-kirche – построенная в стиле поздней романтики в 1891 – 1895 гг. с колоколом в 13 794 кг на Auguste-Viktoria-Platz.

Восстановлена в своем прежнем виде после военных разрушений «сахарница» – так мило называют берлинцы Западный театр (Theater des Westens), построенный в 1895 – 1896 гг. архитектором Бернхардом Зерингом и представляющий собой редкое смешение стилей: палаццо, ампир и модерн. В свое время на сцене этого театра пели Карузо и Мария Каллас.

На Бисмаркштрассе, 110, можно увидеть театр имени Шиллера (Schiller-Theater), построенный как «театр для народа» архитекторами Якобом Хайльманном и Максом Литтманом. На этой же улице, но под номерами 34 – 37, расположено здание третьего по счету Оперного театра в Берлине (Deutsches Opernhaus). К гордости театра, здесь в лучшие времена дирижировали Рихард Штраус, Бруно Вальтер, Лео Блех, Вильгельм Фуртвенглер, Отто Клемперер. Во время войны здание сильно пострадало, но в 1961 г. было восстановлено.

На углу Харденбергштрассе и Фазаненштрассе находится Академия искусств, включившая в себя после объединения в 1975 г. Высшую школу искусств и Высшую школу музыки (консерваторию). Она была построена в 1898 – 1902 гг. архитекторами Генрихом Кайзером и Карлом фон Гроссхаймом в стиле нового барокко. Кроме концертного и театрального залов здесь есть еще и коллекция музыкальных инструментов, куда вошли такие редкие экземпляры, как флейта Фридриха Великого, рояли Баха, Мендельсона, Вебера и Клары Шуман.

Стоит посмотреть и Шарлоттенбургский ратхауз с необычно высокой башней на Otto-Suhr-Allee, 96 – 102. Он построен в 1899 – 1905 гг. и декорирован орнаментикой в стиле модерна. Главный вход обрамлен двумя аллегорическими фигурами, воплощающими Мудрость и Справедливость.

Но сердце Шарлоттенбурга, конечно, – в королевском замке. Вначале – 1695 – 1699 гг. – это был небольшой замок Литценбург. Затем архитектор Эосандер фон Гете расширил его, пристроив южный флигель и оранжерею и украсив здание высоким 48-метровым куполом, а довершил перестройку Георг Венцеслаус фон Кнобельсдорф, добавивший замку восточный флигель и Новый замок. На верх купола водружена позолоченная фигура Фортуны, служащая обыкновенным флюгером. Перед входом в замок на постаментах установлены римские скульптуры гладиаторов (I в. до Р. Х.). Во внутреннем пространстве замка – прекрасный парк, переходящий в лес. Там, в глубине, среди могучих деревьев спрятан от докучливого взгляда мавзолей (1810 – 1811), в котором покоятся король Фридрих Вильгельм III, королева Луиза, вторая жена короля – княгиня Лигнитц, а также император Вильгельм I и императрица Августа.

Конечно, в разное время русские путешественники, очарованные «сумрачным германским гением», жили в Берлине по самым разнообразным адресам. Но после Октябрьской революции эмигранты основали здесь настоящую русскую колонию, насчитывавшую в 20-е годы ХХ в. до 360 000 человек. 20 – нач. 30-х годов стали настоящим бумом для немецкой культуры благодаря прежде всего обилию русских талантов, наводнивших Берлин. Здесь жили Андрей Белый, Николай Бердяев, Алексей Ремизов, Владислав Ходасевич, Саша Черный, Владимир Набоков, Марина Цветаева, часто приезжали Максим Горький, Виктор Шкловский, Владимир Маяковский, Сергей Есенин...

Приявший изгнанников город стал, по выражению Владислава Ходасевича, «мачехой городов русских», со всеми вытекающими отсюда смыслами. Журналисты, врачи, служащие, офицеры, банкиры, художники, политики, философы и писатели, бежавшие из советской России, воссоздавали своеобразный русский микрокосмос, не смешивающийся с соседствующим немецким. Они организовывали здесь все, к чему привыкли в русской жизни: театр («Голубая птица»), газеты («Руль», «Дни», «Накануне», «Вперед»), журналы («Сполохи», «Жар-птица»), издательства (число доходило в некоторые годы до 90), десятки разнообразных комитетов (от организации помощи в образовании русских детей за границей до организации финансовой помощи русским художникам), проводили время между поисками работы и очередным посещением отдела визовых регистраций в спорах о политике и поэзии в разнообразных кафе (Nollendorfplatz, Prager Platz, Kurfürstenstraße, 75). А селились, в основном, в районе Шарлоттенбург. И, несмотря на объективную красоту и толерантность Берлина, чрезвычайно предубежденно к нему относились.

В. Набоков в Берлине

Примером такого демонстративного нежелания интегрироваться в общество «берлинских туземцев» может служить судьба Владимира Набокова, одного из организаторов, как тогда говорили, «С-Петербурга на Виттенбергплатц» или «Москвы на Шпрее», с задором вспоминавшего, что «за 15 лет жизни в Германии не познакомился близко ни с одним немцем, не прочел ни одной газеты или книги и никогда не чувствовал ни малейшего неудобства от незнания немецкого языка». Но, впрочем, для такой нелюбви к приютившему его городу были и некоторые основания.

Семья Набоковых эмигрировала в 1919 г. из Крыма – сначала в Константинополь, потом в Лондон. Затем разделилась: юноши – Владимир и его брат Сергей – учились в Кембридже, остальные жили в Берлине в самых престижных районах (с авг.1920 г. – Эгерштрассе, 1, Грюневальд, в доме Рафаила Левенфельда, переводчика Тургенева и Толстого; с сент. 1921 г. – Зексишештрассе, 67, Вильмерсдорф). 28 марта 1922 г. в филармонии в Кройцберге от пули террористов, предназначавшейся П. Милюкову, погиб отец Набокова (он похоронен на Русском кладбище в Тегеле). Будущий писатель закончил учебу, вернулся к семье в Берлин и в 23 года стал старшим мужчиной в семье.

Так, с убийства отца, почитаемого как божество, встретились Набоков и Берлин. Убийцы – Таборицкий и Шабельский-Борн, приговоренные к 14 и 12 годам лишения свободы, уже в 1927 г. были досрочно освобождены. Таборицкий в 1936 г. занял очень важный пост, он стал секретарем генерала Василия Бискутского, главы представительства русской эмиграции, фактически – оказался вершителем судеб.

В следующие 15 лет в Берлине в жизни Набокова произошли все самые главные события: пришла литературная известность, здесь были напечатаны все его романы и пьесы на русском языке, 2 сборника стихотворений. Здесь встретил он свою будущую жену – Веру Евсеевну Слоним, с которой прожил до самой своей смерти. Здесь родился его единственный ребенок – сын Дмитрий.

Но, несмотря на то что это был самый плодотворный период в жизни Набокова, материальных благ это не приносило. Чем он зарабатывал на жизнь? Тем же, чем и остальные эмигранты с первой по четвертую «волну»:

– давал уроки тенниса и бокса;

– давал уроки английского и французского языков (1 марка в час = 5 €);

– давал уроки русского произношения;

– составлял кроссворды и шахматные задачи для газеты;

– писал самоучитель по русскому языку с текстами вроде следующих («Он мой директор». «Где твой директор?»

«Мой директор там». «Твой профессор – аристократ». «Мой декан – патриот»);

– работал на фруктовых плантациях на юге Франции;

– работал статистом на киносъемках (10 марок в день = 50 €, а жизнь в пансионе, 1 комната с едой в день – 4 марки, т. е. 20 €).

Литературные же гонорары были очень низкими: за книгу – 200 – 400 марок (соответственно 1000 – 2000 €). Один-единственный раз он получил в немецком издательстве Ulstein 7 500 марок за роман «Король, дама, валет».

Жить Набокову с женой и маленьким сыном приходилось теперь в пансионах (Лютерштрассе, 21, Траутенауштрассе, 9, Люитпольдштрассе, 13, Мотцштрассе, 31, Пассауерштрассе, 12, Вестфелишештрассе, 29, Несторштрассе, 22), снимая 1 – 2 комнаты.

В конце концов, 18 января 1937 г., после бесплодной борьбы с нищетой, начавшихся преследований евреев и потери Верой Набоковой работы из-за нацистских чисток «лиц неарийского происхождения» (как последняя капля – Таборицкий на службе у гестапо, выдающий «арийские свидетельства»!..), получив 250 долларов от родственников по отцовской линии (немецкой семьи Граун, знаменитой, в частности, тем, что один из ее членов – Карл Генрих, придворный капельмейстер Фридриха II, в 1742 г. на открытии Оперы на Унтер ден Линден представил свое оперное сочинение «Клеопатра и Цезарь»), – Набоков уехал на чтение своих лекций в Брюссель, Париж и Лондон с намерением более не возвращаться, 6 мая в Праге к нему присоединились жена с сыном.

Пытаясь определить творческое кредо Владимира Набокова, И. Толстой писал о нем: «Для него не было ничего выше литературы: ни религия, ни мораль, ни добро не представляли в его случае никакой самостоятельной ценности. Литература вбирала все без остатка, являя целый, завершенный мир с полным набором координат, бескрайним пространством и бесконечным временем. С миром реальным литературный мир Набокова соприкасался лишь в той точке, где требовалось рукопись продать». Думается, что сказанное верно только отчасти, так как реальные детали берлинской жизни самого писателя и других русских эмигрантов рассыпаны по многим его произведениям. Примером может служить стихотворение «Берлинская весна», кстати, единственное, где Берлин прямо поименован:

Нищетою необычной На чужбине дорожу. Утром в ратуше кирпичной За конторкой не сижу. Где я только не шатаюсь В пустоте весенних дней! И к подруге возвращаюсь Все позднее и поздней. В полумраке стул задену И, нащупывая свет, Так растопаюсь, что в стену Стукнет яростно сосед. Утром он наполовину Открывать окно привык, Чтобы высунуть перину, Как малиновый язык. Утром музыкант бродячий Двор наполнит до краев При участии горячей Суматохи воробьев. Понимают, слава Богу, Что всему я предпочту Дикую мою дорогу, Золотую нищету. 1925

Этих деталей так много, что можно говорить о «берлинском тексте» Набокова, корреспондирующим с его «петербургским текстом» и выступающим в оппозиции «своего – чужого» в качестве характеристики чужого пространства.

Весь топос набоковского Петербурга – это сакральный хронотоп, где греза, мираж, ирреальное пространство потерянных «рая», «сказки», «чуда» соотносятся с сакральным временем Рождества и Пасхи. Следует учесть, однако, что Набоков «играет» с кросспетербургским текстом, в котором топос Петербурга противопоставляется и сопоставляется с топосом Москвы по принципу «чужого европейского» и «интимного своего», так как для него Петербург – «свой» именно потому, что он «нерусский». Берлин же оставался для Набокова чужим, чуждым и нелюбимым еще и потому, что не был Петербургом. Он был остановкой на пути изгнанника, весь топос которой являлся профанным по отношению к сакральному пространству Петербурга. Набоков скрупулезно, с лупой, саркастически-серьезно исследовал его как неизвестный энтомологии вид гусеницы, из которой никогда не выкуклится бабочка.

Грубо натуралистический портрет Берлина создавался целой системой приемов. Среди них – реальные берлинские адреса: Курфюрстендам, Цоо (знаменитый Зоологический сад), аптека на углу Потсдамер и Приватштрассе с механической рекламой мыла и бритья, лекционный зал в Кройцберге, где был убит отец Набокова, адрес дантиста, причинившего в детстве «неприличную» боль – Ин ден Цельтен, 18 А, Грюневальд, Фербеллинерплатц (где были высажены анютины глазки, напоминавшие Набокову и его маленькому сыну своей «кляксой» «толпу беснующихся на ветру маленьких гитлеров»), Винтергартен, Шарлоттенбург, Павлиний остров, Ангальтский вокзал, вокзал на Фридрихштрассе, Тауенциештрассе, Шварцвальд. Реалии быта: Полицейское управление, Финансовое управление, эмигрантские газеты («Руль»), литературные вечера, экскурсии за город, русские рестораны («Pir goroj»), пансионы, магазины, балы, монархические собрания, русский кинематограф.

Если «воздушному», «призрачному» Петербургу у Набокова изоморфны сияние, сверкание, серебристый и золотистый цвета, детский смех, восторг, величавость, изобилие, теплота и праздничность, то «приземленному», «чересчур реальному», «слишком материальному», ненавистному Берлину в рассказах, романах, мемуарах писателя соответствуют будничность, сумеречность, бледность, тусклость, сырость, холод, отсутствие тайны, из цветов – черный, белый, серый, тускло-оливковый, тускло-коричневый, нищета, каторжный труд, усталость, скука, неопрятность, грубая пища, примитивность, безвкусие, скудность, скупость, аляповатость, агрессивность и милитаризм.

Воспоминания о Петербурге у Набокова, о прошлом, счастливом и трагическом, гадание о будущем – коннотативно связаны с экзистенциальными состояниями легкости, радости, счастья или переживаниями трагедии, разлома, крушения, катастрофы, потери «рая». Пространство же Берлина связывается всегда только с потерями, кражей, обманом, плагиатом, изменами, насилием, ощущением униженности и отвращением.

В счете, предъявляемом Берлину, сочетаются разновеликие детали. Так, к примеру, в «Других берегах» писатель упоминает о раскраденной отцовской библиотеке, следы которой были обнаружены им на уличных лотках в Берлине, здесь же была им самим потеряна трость из прадедовской коллекции. Тут же он не упустил случая пройтись по своим дальним и хорошо обеспеченным немецким родственникам, судившимся из-за набоковского наследства в то время, как он, бедствуя, скитался из пансиона в пансион.

Физическое отвращение вызывает описание «серых бутербродов», которые жуют немецкие рабочие, «пудовых шуток» обывателей, сцены отдыха немецких бюргеров возле Грюневальдского озера: «Сероногие женщины в исподнем белье сидели на жирном сером песке, мужчины, – одетые в грязные от ила купальные трусики, гонялись друг за другом», – нечистоплотность пансионов: «Эта ванна была вся снутри облеплена хозяйскими волосами, сверху на веревке зловонно сохли безымянные тряпки, а рядом у стены стоял старый, пыльный, поржавевший велосипед».

Сфера немецкой культуры также для Набокова являлась воплощением примитива и вторичности. Так, он отмечал вошедшие в моду военную музыку, «ремесленную» поэзию, «бесталанное» искусство карикатуры, и даже в любимой им энтомологии отказывал немецким ученым в приоритетах, отмечая их консерватизм, устаревшие взгляды и заботу о материальной выгоде: «Немцы силились не замечать новых течений и продолжали снижать энтомологию едва ли не до уровня филателии».

Сарказм писателя нашел выход в коротком рассказе «Путеводитель по Берлину», написанном в декабре 1925 г. Рассказ состоит из 5 (мифологическое число!) частей, вполне описывающих «чужой» мир: I – «Трубы»; II – «Трамвай»; III – «Работы»; IV – «Эдем»; V – «Пивная». Среди мотивов, проходящих через весь текст, отметим оппозицию «звериное – человеческое». Собственно, к «человеческому» относятся лишь образ рассказчика и «белокурого ребенка», в будущем воспоминании которого должно сохраниться рассказанное.

Все остальное, с одной стороны, имеет вполне реальные черты жизни Берлина, что дало возможность немецкому литературоведу Дитеру Циммеру прочитать рассказ как документальный текст и проиллюстрировать его черно-белыми фотографиями 20-х годов ХХ в. С другой стороны, все описываемое в рассказе подчеркивает звериную сущность окружающего, что дает возможность воспринимать образ города как некоего наводящего ужас монстра.

Основными его характеристиками становятся «железность» (трубы, трамваи, рельсы, монеты, пуговицы мундира, чугунные молоты, почтовые ящики, решетки клеток), «агрессивность» (жесткие грубые руки трамвайного кондуктора, грубые пальцы, тряска трамвая, дребезжание фургона, резкие звуки уличных работ, резкие движения, клетки Зоологического сада, «жерла» труб, «бомба» лиственницы, вагонная «корма», морские звезды о пяти концах, даже черепаха напоминает «гугнивого кретина, которого вяло рвет безобразной речью») и «примитивность» (интересы только физиологического характера – пивная, бутылки; пекарь «ангельского» вида; грузчики, переносящие мясные туши; убогая, неопрятного вида еда; биллиард; газеты; отсутствие индивидуальности: имя Отто с симметрично расположенными буквами, подходящее к трубе с ее двумя отверстиями; сексуальные аллюзии: «...и есть что-то вроде покорного ожидания самки в том, как второй вагон ждет, чтобы первый, мужеский, кидая вверх легкое трескучее пламя, снова подкатил бы, прицепился»).

Не последнюю роль в отторжении Берлина для Набокова играла и специфичность берлинского пространства: «чужое» на границе со «своим», ставшим «чужим», проникновение сюда реалий советской жизни – газет и журналов, советских чиновников, свободно преодолевавших границы, закрытые для эмигрантов, а также толпы бывших соотечественников, наводнивших город и вполне освоившихся в этом пространстве. Все это опошляло пафос изгнанничества, создавало видимость прежней жизни и прежней культуры, в прямом смысле – Москвы на Шпрее. Потому через романы «Защита Лужина» и «Подвиг» проходит вполне чеховский лейтмотив – «В Берлин! В Берлин!», что Берлин для Набокова ассоциируется с топосом Москвы, чуждым топосу Петербурга: «Но, пожалуй, самым неожиданным в этом новом, широко расползавшемся Берлине, таком тихом, деревенском, растяпистом по сравнению с гремящим, тесным и нарядным городом Мартынова детства, – самым неожиданным в нем была та развязная, громкоголосая Россия, которая тараторила повсюду – в трамваях, на углах, в магазинах, на балконах домов».

И более того. Распознание в «чужом» – «своего чужого», тенденции к тоталитаризму, позволило Набокову их отождествить и, отождествив, отторгнуть: «Я, кстати, горжусь, что уже тогда, в моей туманной, но независимой юности, разглядел признаки того, что с такой страшной очевидностью выяснилось ныне, когда постепенно образовался некий семейный круг, связывающий представителей всех наций: жовиальных строителей империи на своих просеках среди джунглей; немецких мистиков и палачей; матерых погромщиков из славян /.../».

Несостоявшийся «роман» Набокова с Берлином закончился бесславно. Как, собственно, не состоялись «романы» и с другими городами и странами мира – Англией, Францией, Америкой. Добившись своего, славы и денег, в наконец спокойной и обеспеченной старости в Швейцарии, в маленьком курортном городке Монтре, в фешенебельном отеле, где когда-то в начале XX в. останавливалась семья русского царя и где он провел последние 16 лет своей жизни, став единственным из русских авторов, принадлежавших всему миру, а не одной национальности или одному языку, – он не переставал терзаться, мучился во снах только одним градом, Китежем, потерянным Эдемом – Петербургом.

Путем Набокова – из Берлина все дальше на запад – во Францию, Америку, Канаду – прошли тысячи эмигрантов. Первая волна русской эмиграции схлынула, оставив после себя легенды и фотографии в старых газетах. А мы можем пройтись по их берлинским адресам.

К примеру, Алексей Ремизов, жил в Берлине с августа 1921 по декабрь 1923 г. в пансионе Шнабель по Bayreuther Str, 10, затем по Kirchstr (Gierkezeile), 2, и в конце – Lessingstr, 41 (Tiergarten).

Алексей Толстой в эти же годы снимал комнаты в пансионе Фишер по Kurfürstendamm, 31, затем по Beltziger Str, 46.

В пансионе Элизабеты Шмидт по Trautenaustr, 9, жили в свое время Марина Цветаева и Илья Эренбург, в пансионе d’Albert (Passauer Str, 3) – Андрей Белый.

По Bundesallee, 207, с 1922 по 1923 г. жил Виктор Шкловский, а в пансионе Фазанен-Эк по Fasanenstr 41 – Борис Пастернак (с августа 1922 по февраль 1923 г.).

В пансионе Крампе (Viktoria-Luise-Platz, 9) жили Андрей Белый и Владислав Ходасевич.

В пансионе Pragerplatz (Pragerplatz, 9) снимали комнаты Илья Эренбург, Марина Цветаева и Алексей Толстой, а в маленьком курортном пригороде Берлина Bad Saarow в эти же годы жили Владислав Ходасевич и Максим Горький.

ЕВРЕЙСКИЕ КВАРТАЛЫ

Не только русская, но и еврейская культура – часть истории Берлина. Документы гласят, что она так же стара, как и сам город.

Самое раннее упоминание о существовании евреев на территории сегодняшней Германии относится к 321 г. Скорее всего, первые евреи прибыли сюда вместе с римскими легионерами. В Codex Theodosianus – Указе императора Константина – кельнскому магистрату сообщалось о высочайшей чести, оказываемой евреям Курии, а именно: направлять требуемые налоги прямо в Рим. Следующее упоминание – уже во времена правления Карла Великого (768 – 814). Тогда евреи чаще всего занимались торговлей. Еврейские купцы обслуживали дворы сиятельных князей и влиятельных священников. Они поставляли духи и экзотические пряности, ювелирные изделия и медикаменты. В легенду вошла история купца Исаака из Нарбонна. Он был одним из посланников Карла Великого ко двору Гаруна аль-Рашида. Единственным выжившим после опасного и полного приключений путешествия он вернулся через 5 лет в Аахен на белом слоне по кличке Абулабац – подарке калифа.

В Средние века самыми значительными были еврейские поселения в долине реки Рейн – в Шпайере, Вормсе и Майнце. Их йешивы, талмудические школы, где обменивались мнениями и вели в свое время ученые споры известнейшие комментаторы Талмуда рабби Гершом бен Иегуда (960 – 1028 гг.) и рабби Шломо Ицхаки (1040 – 1105 гг.), славились на всю Европу. Но к этому же времени относятся и первые еврейские погромы на территории Германии. Так, крестоносцы на пути к гробу Господню в 1096 г. убили в рейнских городках тысячи евреев. А в 1348 г., когда эпидемия черной оспы уничтожила треть населения Европы, евреи были обвинены в отравлении источников и распространении «черной смерти». Это привело к кровавым результатам. Еврейские общины были почти полностью уничтожены, выжившие спасались бегством в далекие провинции, в северную Италию или Восточную Европу.

Согласно сохранившимся надгробным камням и старинным свидетельствам, первые еврейские общины появились в Берлине в XIII в. Естественно, так же как и в других местах, любые неблагоприятные обстоятельства приводили и здесь к обвинениям евреев и преследованиям их. Так, в 1571 г. «прославился» Кепеник (теперь – часть Берлина). В январе этого года в кепеникском замке умер князь Иоахим II. В его смерти был немедленно обвинен придворный золотых дел мастер Липпольд, глава всех евреев Бранденбурга. В результате антиеврейских настроений все евреи были выдворены из княжества, а сам мастер был подвергнут четвертованию.

Только через 100 лет, в 1671 г., Великим князем Фридрихом Вильгельмом I был издан эдикт, согласно которому было разрешено 50 еврейским семьям, изгнанным из Вены, поселиться в Пруссии. В этом же году в Берлине была официально основана еврейская община. Пруссия не прогадала. Благодаря получившим разрешение на жительство семьям из Голландии, гугенотам и евреям поднялась экономика страны, опустошенной 30-летней войной.

В XVIII в. Берлин стал центром современного иудаизма. В 1743 г. из Дессау сюда переселился 14-летний, не имеющий никаких средств к существованию, мальчик, впоследствии ставший известным философом, отстаивавшим гражданские права евреев, – Мозес Мендельсон.

Число еврейского населения росло. По переписи 1840 г., во всей Пруссии в 18 землях проживали 194 358 евреев, а в 1933 г. только в Берлине проживали уже 160 000. Холокост, «Катастрофа», «Шоа», унесли жизни 55 000 из них. Не надо думать, что евреи безропотно сносили преследования. Известна история так называемого «протеста женщин» («Frauenprotest») в 1943 г. в Берлине. В это время в городе поживали 27 000 евреев, 27 февраля 1943 г. эсэсовцы схватили 7 000 человек прямо на их рабочих местах на военных объектах – с целью депортировать их в Освенцим. На следующий день, 28 февраля, совершенно спонтанно на Rosenstraße вышел марш протеста: сотни матерей и жен из смешанных браков требовали освобождения членов их семей. Демонстрации продолжались до 11 марта. И Геббельс, напуганный такой смелостью, отдал приказ отпустить заключенных. Многие впоследствии по фальшивым документам смогли спастись и бежать из страны.

Прогуливаясь по улицам районов Берлина – Митте, Шарлоттенбурга, Кройцберга, заглядывая в маленькие ресторанчики с кошерной пищей, в лавчонки, где есть все, – от книг, синагогальной музыки, меноры и других ритуальных предметов до игрушек, головоломок на библейские темы и кошерного вина, слушая доносящуюся из окон Hackesches Hoftheater специфическую народную клецмер-музыку, – можно лучше узнать историю еврейской жизни.

В Митте, если свернуть со Шпандауэрштрассе по маленькому переулку Heidereutergasse, окажешься на упоминавшейся выше Rosenstraße. Здесь находилась первая синагога общины, основанной в 1671 г. Во время Второй мировой войны она была разрушена и не восстановлена. Упоминанием о ней – название маленькой прилегающей улочки. Дальше на Rosenthaler Straße, 39, находилась фабрика Отто Вайдта, известного тем, что он не только давал работу евреям, но и спасал их от депортации в лагеря смерти, а после войны в 1947 г. установил на свои деньги памятник жертвам Холокоста.

На Большой Hamburger Straße спряталось старое еврейское кладбище, где можно найти могилы Мозеса Мендельсона и основателей первой еврейской общины, а дальше под номером 27 на фасаде здания висит доска с рельефным портретом Мендельсона, сообщающая, что здесь находилась Школа для мальчиков еврейской общины, основанная в 1778 г. Давидом Фридлендером, Исааком Итцигом и Мозесом Мендельсоном. Это была первая школа в Германии, где велось религиозное и секулярное обучение одновременно. В 1942 г., как и все еврейские учебные заведения, школа была закрыта, только в 1992 г. община стала снова использовать здание в качестве начальной школы, а потом и гимназии.

Свидетельством того, что еврейская община заботилась и об образовании девочек, служит Еврейская народная школа для девочек, открытая по Auguststraße, 11– 13, в 1930 г., по этой же улице напротив под номером 14 – 16 находилась открытая в 1861 г. еврейская больница. Во времена нацистов здесь был лагерь для старых и больных евреев. После окончания войны и восстановления еврейской общины помещение заняли различные социальные и культурные службы – школа поваров, женская швейная мастерская, детский сад.

Там, где Große Hamburger Straße заканчивается и переходит в Linienstraße, находится Koppenplatz. Рядом с детской площадкой можно разглядеть едва ли не самый непритязательный памятник: на бронзой покрытом паркете стоит стол и два стула, один из стульев опрокинут, как если бы кто-то только что от испуга вскочил и отпрыгнул. По периметру пола выгравированы слова стихотворения поэтессы, лауреата Нобелевской премии, Нелли Закс. Памятник называется «Опустевшая комната». Он служит напоминанием о ноябрьском погроме 1938 г.

По Oranienburger Straße высится возведенная архитектором-христианином Эдуардом Кноблаухом Новая синагога. В 1859 г. заболевшего архитектора заменил Фридрих Август Штюлер, он довел строительство самой большой в Германии синагоги до конца. Вскоре красивое здание, построенное в мавританском стиле, стало одной из достопримечательностей Берлина и памятником архитектуры. На фасаде здания находится доска с благодарственной надписью в честь памяти Вильгельма Крутцфельда, который, узнав о погромах 9 – 10 ноября в 1938 г., вызвал заранее пожарную охрану и тем уберег здание. В 1943 г. синагога сильно пострадала от бомбардировки, поэтому после войны руины были разобраны. Только в 1988 г. Фонд Центра Иудаики Берлина начал реконструкцию здания. Завершилась его реконструкция в 1995 г. (илл. 17).

Илл. 17. Синагога на Ораниенбургштрассе

В Шарлоттенбурге на Joachimstaler Straße нам встретятся бесчисленные магазинчики, торгующие антиквариатом, Литературный центр, специализирующийся на произведениях еврейских авторов, Arche Noach – один из самых старых еврейских ресторанчиков, находящийся в Еврейском Центре по Fasanenstraße, 79/80. Раньше здесь была одна из самых больших берлинских синагог. Во время ноябрьского погрома 1938 г. она полностью была сожжена. На Pestalozzistraße, 14, можно увидеть еще одну синагогу, построенную в неоромантическом стиле и пострадавшую в это же время. А на углу фешенебельных Kurfürstendamm и Fasanenstraße возвышается Hotel Kempinski – один из самых богатых отелей в Берлине, принадлежавший семье виноторговца и гастронома Бертольда Кемпинского. Успешное предприятие во времена нацистов было «национализировано» и «ариизировано».

И в Кройцберге мы найдем синагоги – по Fraenkelufer, 10, и по Axel-Springel-Straße, 48– 50 Но главное, здесь, по Lindenstraße, 9– 14, находится очень своеобразный Новый Еврейский музей. В него обязательно нужно заглянуть.

Еврейский музей

Построено здание по проекту с символическим названием «Среди линий» архитектора Даниила Либескинда, в 1989 г. завоевавшего первое место в международном конкурсе. Воплощение проекта в жизнь принесло архитектору мировую известность, и, надо сказать, заслуженно. Польский еврей, 10-летним мальчиком переселившийся с родителями сначала в Израиль, а затем – в Америку, чрезвычайно талантлив. Ему пророчили блестящую музыкальную карьеру аккордеониста и пианиста, но он выбрал архитектуру и уже в 32 года возглавил архитектурный факультет Академии искусств в Мичигане. Звание почетного доктора присвоили ему университеты им. Гумбольдта (Берлин), Ессекса, Эдинбурга, Чикаго, Торонто. А после успеха берлинского Еврейского музея на архитектора посыпались приглашения со всех концов мира. Только из реализованных проектов можно назвать – еврейские музеи в Копенгагене и в Сан-Франциско, университетские центры в Бар-Илане (Тель-Авив) и в Лондоне, музеи военной истории в Дрездене и в Манчестере, выставочные павильоны и галереи в Японии, Голландии, Испании и США, правительственный центр в Сеуле и т. д.

Новый Еврейский музей стоит невдалеке от Старого, разместившегося в барочном здании бывшей Королевской коллегии, и, хотя соединяется с ним под землей, внешне ничем на него не походит. Это строение принципиально ультрамодерное: блестящие серебристые плоскости разрезаны наискось узкими линиями, в которые спрятаны бойницы окон, а с птичьего полета изломанная кривая музея напоминает не то молнию, не то разбитую звезду Давида (илл. 18).

Илл. 18. Еврейский музей. Схема

В здании Нового Еврейского музея все символично, все полно глубокого смысла. Конструктивизм и деконструктивизм форм и линий внешних и внутренних пространств обыгрывают исторический и политический контексты, рождают мифологические и философские ассоциации, взывают к фантазии посетителей. К примеру, открытие музея было приурочено к 13 сентября 2001 г., и двухтысячелетняя история евреев была представлена 13 сегментами выставочных площадей со всеми вытекающими из мифологической семантики числа «13» размышлениями. Входящий в музей попадает в крестообразное пространство, образованное Тремя Осями: Осью Уничтожения, ведущей к пустой башне Холокоста, где под ногами оказываются сплющенные круги, отдаленно напоминающие лица с разодранным в крике ртом, Осью Исхода, из которой попадаешь в сад Э. Т. А. Гофмана, где на 49 каменных огромных стелах посажены деревья, и Осью Надежды, соединяющей горизонталь помещений выставки и вертикаль ее этажей.

Следовать Оси Надежды, путешествуя по историческим слоям и ответвлениям, лучше не снизу – вверх, а, как представляется, наоборот. Со второго этажа – вниз. С практической стороны, побережете ноги, а с философской – будете следовать замыслу архитектора буквально: спускаясь с Небес на Землю.

Так, на втором этаже можно увидеть мировое древо с гранатовыми яблоками, растущее в Эдеме, пройтись по старой кривой еврейской улочке по направлению к синагоге, познакомиться с алфавитом иврита и на всех углах натыкаться на знаки учености: средневековые миниатюры с изображением Торы, первые книги, портреты Баруха Спинозы и Маймонида, семьи Мендельсонов – философов, банкиров и музыкантов, ученых жен вроде Берты Поппенхайм. Как кажется, объединяющей мыслью для видимого Хаоса выставленных здесь экспонатов – личных вещей, рояля, где-то в закутке неприметного генеалогического древа, ароматических свечей, хупы и посуды для Шаббата, галереи домашних фото и любительских миниатюр, – была незыблемость фундамента Религии и Семьи.

Но, кроме серьезных вещей, в Космосе еврейского мира всегда есть место для юмора. Предугадывая движущее каждым из посетителей любопытство, интерьеры построены так, что все можно потрогать, покрутить, приподнять, заглянуть. Кинешь монетку в 5 центов, покрутишь ручку автомата и получишь медаль с изображением Мозеса Мендельсона. Выдвинешь ящички, а там – средневековые карикатуры на евреев. Поднимешь крышку ящика и прочитаешь трогательную историю одной возлюбленной пары, настоящую поэму в честь женитьбы, а заодно и пересчитаешь столовое серебро, полученное в приданое.

Мыслью, объединившей экспонаты на первом этаже, была попытка увидеть немцев и евреев, живущих на одних и тех же территориях в одно и то же время. Здесь можно увидеть фотографии еврейских журналистов, работавших в немецких газетах, послушать музыкальные записи и сцены из театральных спектаклей, посмотреть фильмы с участием еврейских артистов, посидеть за партой йешивы, полистать домашние фотоальбомы. И везде: на строгих портретах и на фотографиях, как белье, висящих на веревке, – композиторы, писатели, художники, ученые, философы...

Словно рифмуясь с тем самым первым древом, в конце выставки, представляющей возможность сосуществования двух народов на территории Германии, стоит еще одно дерево – сухое, с бумажными листьями. Что на них? На всех языках мира повторяется вопрос: «Что значит для вас равноправие?» И посетители отвечают на него.

Дерево венчает конец короткой истории равноправия евреев в Германии, а дальше, после маленького зала с эпизодами Первой мировой войны, вступает в свои права Ось Уничтожения. Со всех стен вопит геббельсовская пропаганда: «Немцы не покупают у евреев!», «Евреи не обслуживаются!». Снова хитроумные, винтом сделанные, ящички, выдвинув которые, можно «полюбоваться» на карикатуры на евреев в нацистское время. Движущиеся строки на экране скупо сообщают – сколько, когда и где было уничтожено евреев. Нюрнбергский процесс.

А после шока, обрушившегося на посетителя, есть возможность увидеть результаты воспитательной работы выставки. На нескольких мониторах устраивается блиц-опрос: «Одобришь ли ты своего ребенка, если он выберет в спутники жизни представителя другой культуры?»

Перейдя же из здания Нового Еврейского музея по переходу в Старый, каждый из посетителей имеет возможность умиротворенно насладиться покоем, тишиной и вкусной еврейской кухней в ресторанчике «Макс Либерманн».

ПОТСДАМ И САН-СУСИ

Почитателям старины будет интересно взглянуть на самую старую часть Берлина – Шпандау с Siemensstadt – индустриальным гигантом Вернера Сименса с производствами и рабочими кварталами, с выстоявшей в борьбе со Временем Цитаделью (Zitadelle) – прусским гарнизоном, построенным на месте средневековой крепости, в 1806 г. занятым французскими войсками на 2 года и освобожденным наступающими русскими, часто служившим местом заключения для государственных преступников. Можно полюбоваться сохранившимся барокко в исторических районах Берлина – Фридрихсвердер (Friedrichswerder), Ноекельн (Neu-Cölln am Wasser), Доротеенштадт (Dorotheenstadt), Фридрихштадт (Friedrichstadt) – бывшими ранее самостоятельными городками, затем сросшимися и ставшими частями мегаполиса. Но, наверное, еще интереснее полюбопытствовать, как жили прусские курфюрсты и короли. Тогда следует предпринять прогулку по замкам Берлина, а их довольно много.

Избалованных великолепием дворцов русских царей может несколько разочаровать простота и определенная скромность здешних королевских чертогов. Но – не следует торопиться. Может быть, именно здесь и кроется ключ к «загадочной немецкой душе». Помните, у Лескова: «Что русскому хорошо, то немцу – ...».

Во всяком случае, представляют интерес охотничьи замки: Jagdschloss Grunewald (находится в районе Целендорф), построенный в стиле ренессанс в 1542 – 1543 гг. Иоганном Арнольдом Нерингом для курфюрста Иоахима III, и там же в Целендорфе на Königstrasse – Jagdschloss Glienicke, построенный в 1682 г. Шарлем Филиппом Дьессаром, долгое время пустовавший, впоследствии же использовавшийся в качестве лазарета, и даже территории фабрики. Недалеко от этого бывшего охотничьего замка, в парке на берегу Шпрее, можно увидеть замок Klein-Glienicke, детище Карла Фридриха IIIинкеля и Людвига Персиуса (1812) в стиле берлинского классицизма и романтизма.

На Замковом острове в Кепенике (Köpenick Schlossinsel), в замке стиля голландского барокко, перестроенном в 1558 – 1572 гг. из асканской крепости архитектором Рутгером ван Лангервельтом, находилась резиденция курфюрста Фридриха I. Замок в Панкове – Schloss Niederschönhausen (Ossietzkystrasse) – был резиденцией королевы Елизаветы Кристины (1740 – 1794), он построен Иоганном Арнольдом Нерингом в 1691 – 1693 гг. А в Тиргартене (Spreeweg 1) в Schloss Bellevue, построеном в 1785 – 1786 гг. Михаэлем Филиппом Даниелем Боуманном, находилась летняя резиденция принца Августа Фердинанда.

Тема галантного XVIII в. не исчерпывается Берлином и зовет продолжить ее в Сан-Суси, в Потсдаме времен Фридриха Великого.

История дома Гогенцоллернов

Но, прежде чем совершать прогулку в летнюю резиденцию прусских курфюрстов и королей, следует немного освежить в своей памяти их имена.

На первый взгляд, это просто, ведь почти всех царствовавших особ из дома Гогенцоллернов звали либо Фридрихами, либо Вильгельмами. Но именно это обстоятельство и может ввести в заблуждение. Дабы этого не произошло, наметим кратко главную линию дома Гогенцоллернов.

Предполагают, что княжеский дом Гогенцоллернов происходит из древней герцогской линии Бурхардингеров, владевшей землями в швабских Альпах, сейчас – это территория Баварии. Родовой их замок – Burg Hohenzollern – находится на 855-метровой горе Zollernberg (Zoll – это мера длины, 1/12 часть ступни, т. е. примерно равная 2,5 – 3 см). Княжеские земли простирались от Бодензее до верхних истоков реки Некар, с 1946 г. эта территория относится к земле Вюртенберг.

В хрониках XI в. упоминались сначала Бурхардт и Вециль «из Цоля» («von Zolre»), т. е. по месту их происхождения. От сына Бурхардта – графа Фридриха I – пошла череда Фридрихов: II и III – от этого последнего потянулись две линии Гогенцоллернов: франкская и швабская. Франкская линия, продолженная Фридрихом VI (маркграфом Фридрихом I), основала маркграфство Бранденбург, на протяжении пяти веков с ней связано развитие всей немецкой истории. Но и швабская линия, потеряв в 1849 г. суверенитет, примкнула в конце концов к Пруссии и сыграла свою роль в ее истории. Происходившие из этой линии Карл I, Фердинанд I, Карл II, Михаэль I – правили до 1947 г. Румынией.

А франкская линия от курфюрста Фридриха I (бывшего на самом деле уже шестым, но первым маркграфом Бранденбурга в 1417 – 1440 гг.) разделилась на старую франкскую линию, владевшую небольшими княжествами, и бранденбургскую – давшую князей и королей Пруссии.

Сюда относятся князья: Фридрих II (1413 – 1471), прозванный Железным, Альбрехт III Ахиллес (1414 – 1486), Иоганн Цицерон (1455 – 1499), Иоахим I Нестор (1484 – 1535), Альбрехт II (1490 – 1545), Иоахим II Гектор (1505 – 1571), Иоганн Георг (1525 – 1598), Иоахим Фридрих (1546 – 1608), Иоганн Сигизмунд (1572 – 1619), Георг Вильгельм (1595 – 1640) и Фридрих Вильгельм (1620 – 1688). Сын этого последнего от Луизы Генриетты Оранской – Фридрих III (1657 – 1713) – после 13-летнего пребывания курфюрстом решил переделать герцогство Пруссию в королевство. В испанской войне за корону он помог войсками императору Леопольду I Габсбургу, за что тот поддержал Фридриха в 1701 г. во время его коронования на царство в Кенигсберге и признал его первым королем Пруссии.

Собственно, с 1701 г. и начали называть территории Пруссии королевством. С титулом, кстати, была связана определенная лингвистическая игра, поскольку в 1701 г. Фридриха III стали величать «королем в Пруссии» («König in Preußen»), поскольку большая часть территории Западной Пруссии находилась во владении польской короны. Натянутость отношений между соседними странами из-за языковой неопределенности разрешилась только в 1742 г., когда король потребовал себе титул «короля Пруссии». Так Фридрих III стал Фридрихом I. Его отпрыски наследовали королевский сан, а впоследствии становились и императорами Пруссии. Славу по себе Фридрих I оставил довольно недобрую. После расточительного правления введенного им кабинета Трех графов страна была полностью разорена, государственные долги составляли 20 миллионов талеров.

Фридрих Вильгельм I – «солдатский король» (1688 – 1740) – унаследовал трон в 1713 г. и правил до самой смерти. В отличие от своего отца, ввергшего страну вследствие своей расточительности в глубокий финансовый кризис, он был чрезвычайно набожным и бережливым. Вследствие введенных им налоговых реформ годовой доход казны был удвоен. Правда, часто он проявлял бережливость за чужой счет.

Однажды, как свидетельствуют дворцовые хроники, он был приглашен к своему министру Грумбкову, известному гурману. В результате, как тот сообщал своему корреспонденту, «Его Величество изволили есть за обедом и ужином, как голодный волк, и удалились домой только в полночь». Иногда, впрочем, такие шутки королю не удавались, и ему приходилось признать себя побежденным. Так, к примеру, один из генералов, ища аргументы, чтобы избежать «чести» оказать королю гостеприимство, заявил, что, мол, холостые не ведут собственного хозяйства, соответственно – не могут устроить достойный прием Его Величеству. На это Фридрих Вильгельм указал генералу на кабачок «У короля Португалии» как хорошую альтернативу домашнему обеду. В назначенный день он и явился туда к покорно ждавшему его генералу, но не один, а вместе со всей своей свитой, и – плотно пообедал. Правда, расплачиваясь за обед, генерал сопроводил расчет комментарием: «2 гульдена. 1 гульден – за меня, 1 – за Его Величество. Остальные расплатятся за себя сами. Я их не приглашал». К чести короля, следует сказать, что поступок генерала был им по достоинству оценен.

Фридрих Вильгельм I модернизировал систему управления страной, собственно, ему обязана была Пруссия, а позже – Германия, своим бюрократическим чиновничьим аппаратом. И опять-таки в отличие от Фридриха I, поддерживавшего развитие науки и культуры, Фридрих Вильгельм I занимался укреплением военной мощи страны. Он удвоил количество солдат в армии до 83 000 человек. Ему особенно нравилось видеть в строю рослых и крепких людей, и он их собирал в свою армию. За это он и получил прозвище – «солдатский король». Милитаризация страны, процентное соотношение армии к 2,5-миллионному населению (т. е. на каждые 30 человек – 1 солдат) в 1740 г. поражали воображение и рождали злые шутки. Так, граф Мирабо съязвил позже, что, мол, прусская монархия – это не страна, имеющая армию, а совсем наоборот, – армия, имеющая страну, где она расквартирована. Вследствие победы во время краткого военного похода во Второй Северной войне Фридрих Вильгельм I присоединил к Пруссии территории Передней Померании, прежде принадлежавшей Швеции. В числе его добрых дел – введение обязательного школьного образования, увеличение количества деревенских школ (с 320 до 1480), приглашение в страну преследуемых за свои религиозные убеждения. Так, во время правления «солдатского короля» в Пруссию были приняты более 17 000 протестантов из Зальцбурга. Умирая, он оставил после себя крепкую в финансовом отношении страну, с территорией, выросшей с 8 000 км2 до 119 000 км2. Население за годы его правления достигло 2,4 млн человек.

Фридрих II (1712 – 1786) Великий был третьим сыном в королевской семье, два его брата умерли еще в раннем детстве, так что с самого рождения он считался кронпринцем. Свою музыкальную одаренность он, видимо, получил в наследство от дедушки. Несмотря на это, он воспитывался отцом в суровом военном духе. Часы его занятий чистописанием, арифметикой, экономикой и историей распределялись по минутам. Литература же, по мнению короля, была лишней. Пробел старались тайком восполнить королева-мать и французская гувернантка мадемуазель де Рокуль, зародившие во Фридрихе любовь к французской литературе. Стараясь воспитать сына в том направлении, которое было необходимо для монарха, и сломить его волю, король предпринимал слишком жесткие меры. Он крушил флейты сына, бросал книги в печь, избивал его.

Когда Фридриху исполнилось 18 лет, сочувствовавшая его настроениям королева задумала двойной брак: Фридриха и английской принцессы Амелии, а также его столь же несчастливой в отцовском доме сестры Вильгельмины и принца Уэльского. По ряду причин задуманный брак не состоялся. Но отношения между отцом и сыном были таковы, что в 1730 г. кронпринц предпринял побег, правда, закончившийся неудачей. Соучастник побега и единомышленник кронпринца Ганс Германн фон Катте на глазах у своего друга был подвергнут смертной казни. Престолонаследник же отправился в крепость Кюстрин, в ссылку, закончившуюся только после помолвки с Элизабетой Кристиной фон Брауншвейг-Беверн. По приказу короля принц прожил в городе Кюстрин 2 года, не имея права покидать его. Он должен был заниматься сельским хозяйством, экономикой и получать знания, связанные с государственной службой. Чтение книг, равно как и занятия музыкой, были ему строжайше запрещены.

Фридрих II снискал себе славу просвещенного монарха и «слуги отечества». Получив от отца цветущее государство и полную казну, Фридрих ничего не изменил в придворных порядках, он сохранил ту же простоту и умеренность, которые установились при Фридрихе Вильгельме. Молодой король любил порядок, труд, был бережлив до скупости, самовластен. Но, несмотря на весь его деспотизм, к чести короля, надо сказать, что тайная полиция в Пруссии не прижилась, а цензура ограничивалась только тремя статьями: нельзя было писать против Бога, против таинств христианской Церкви и против чести народа. Он придерживался крайней формы автократии, которая предполагала концентрацию всей власти в руках монарха. Где бы ни был король, министры присылали ему доклады и предложения в письменном виде, которые он утверждал, делая замечания на полях. На основе этого секретари составляли указы за его подписью, приводившиеся в действие правительственными департаментами.

Бюрократия часто приводила к казусам. Так, к примеру, однажды любимец Фридриха Великого – Мартин Генрих Клапрот, химик, открывший элементы уран и титан, получил два приглашения одновременно в два разных места – одно в комендатуру городка Кюстрин, поскольку Клапрот был еще профессором артиллерийской школы, другое – на заседание Королевского президиума в Потсдаме. Оба приглашения были написаны в соответствующем канцелярском стиле: «Мы, Фридрих II...» и т. п. Ученый достойно вышел из положения. Он написал, что, поскольку физике известно, что тело, испытывающее равновеликое воздействие с противоположных сторон, остается в покое, то он остается в покое в его жилище. И не поехал ни в Кюстрин, ни в Потсдам.

Еще за три года до восшествия на престол Фридрих II написал трактат «Анти-Макиавелли», где нарисовал образ просвещенного монарха, слуги своей страны, заботящегося о благосостоянии народа. Он сравнивал правительство с системой хорошо обоснованных понятий в философии, все решения его должны быть направлены на единую цель – консолидацию власти государства и увеличению его мощи, что он и претворил в жизнь, став королем. Только четыре месяца спустя после престолонаследия он ввел свои войска в Силезию и аннексировал этот важный промышленный район, что, естественно, увеличило мощь Пруссии и позволило ей войти в круг влиятельных европейских государств.

Свидетельством же того, что прусский монарх разделяет идеалы Просвещения, стали его первые действия – отмена пыток, восстановление Академии наук. На полях одного из документов он оставил знаменитую заметку о том, что «следует относиться с терпимостью ко всем религиям...». Он осуществил законодательную реформу, государство стало гарантировать права, в первую очередь – имущественные.

Стремясь улучшить благосостояние своих подданных, Фридрих II увеличил людские ресурсы в малонаселенных районах – форсированно осваивались пустующие земли, совершенствовалась обработка земли, внедрялись новые сельскохозяйственные культуры (например, картофель), расширялось текстильное производство, улучшались средства сообщения (система каналов). Потому и приветствовалось переселение людей из соседних стран, в особенности способствовавших росту новых форм производства и развитию промышленности, т. е. людей с капиталом и техническими навыками. Так, например, была «мирно завоевана» земля в районе Одербрух, на границе с Польшей, в свое время названная Теодором Фонтане «дикой маленькой Сибирью». Тем, что сейчас это место иначе как Берлинский огород (Gemüsegarten Berlins) не именуют, оно обязано грандиозному мелиоративному проекту «старого Фрица», изменившего ландшафт затопляемых прежде земель. Река Одер получила новое русло, а на осушенных местах колонисты образовали 40 новых деревень.

Великим прозвали Фридриха II после победы над французами при Росбахе 5 ноября 1757 г. А победа Пруссии в Семилетней войне принесла ему славу гениального фельдмаршала и короля. В битвах в полной мере проявлялся полководческий талант Фридриха и тот особый род военного везения, который был совершенно бесполезен в мирное время, но на войне делал короля почти мистической фигурой.

О его поведении на войне ходили просто легенды. Казалось, что силы его неисчерпаемы и смерть его не берет. Чтобы поднять боевой дух своей армии, король день и ночь был среди своих солдат, ел с ними одну пищу, часто спал у бивачного костра. Однажды, после ночи, проведенной в солдатской палатке, он заявил своему испытанному старому другу генералу Цитену, что такого удобного ночлега у него прежде никогда не было. Генерал возразил, что в палатке стояли лужи. «Но в этом-то и удобство, – ответил Фридрих, – питье и купание были у меня под руками». Ядрами под ним убивало лошадей, пули, предназначенные королю, попадали в золотую табакерку, которую он всегда носил с собой в кармане. Случайное ядро как-то попало в его повозку, и короля спасло только то, что за секунду перед этим он поднял ноги на облучок. Неприятельскому солдату, целившемуся ему в грудь, Фридрих просто погрозил тростью, и тот послушно опустил дуло. А во время битвы с австрийской армией под Лиссой Фридрих один взял в плен целый штаб австрийских генералов, явившись перед ними со словами: «Добрый вечер, господа...». Настолько был велик трепет перед этим великим человеком, что они сдались без единого выстрела.

Хотя войны не принесли Фридриху особенных территориальных приобретений, они доставили ему громкую славу по всей Европе. Даже во Франции и в Австрии у него было много восторженных поклонников, относившихся к нему как к герою и заслуженно считавших прусского короля лучшим полководцем своего времени. Сам же Фридрих II был чрезвычайно пессимистичен по отношению к мнению толпы. Один из придворных, как-то желая польстить королю, сказал, в каком восторге от торжественного проезда по городу короля находится его население, на что король возразил: «Вы посадите старую обезьяну на лошадь и пустите ее скакать через весь город. Уверяю Вас, они будут в таком же восторге».

Насколько достоен был уважения «старый Фриц», настолько же его преемник был современниками неуважаем. Фридрих Вильгельм II (1744 – 1797), племянник Фридриха Великого, или Толстый Вильгельм, правил недолго, с 1786 по 1797 г., но за свою скандальную частную жизнь и склонности к оккультизму в народе его прозвали Распутником. Его религиозные и цензурные вердикты были явно направлены против просвещения. На военном поприще он также снискал себе славу неудачника. Пруссия перестала быть непобедимой, а участие армии под его руководством во французской революции обернулось для государственной казны полным крахом. Несмотря на то что во время его правления границы государства растянулись до невиданных доселе размеров – за счет раздела Польши вся центральная часть страны отошла к прусскому Бранденбургу, – он оставил своему сыну Фридриху Вильгельму III (1770 – 1840) казну, полную долгов.

Единственная добрая память об этом короле-неудачнике осталась благодаря его покровительству развитию культуры и строительства в Берлине и Потсдаме.

Король Фридрих Вильгельм III (1770 – 1840) снискал себе славу человека чрезвычайно замкнутого. По свидетельству окружения, он разговаривал очень своеобразно, в странной манере – короткими оборванными фразами. Один из анекдотов о нем в какой-то мере дает это почувствовать.

Однажды, совершая свой ежедневный утренний моцион по Тиргартену, король повстречал юношу, недавно приехавшего в столицу и не видевшего ничего дурного в том, чтобы в присутствии незнакомого прохожего делать в блокноте какие-то записи. Почувствовав себя задетым, король вопрошал в свойственной ему манере: «Кто быть?» «Студент быть», – последовал немедленный ответ в том же тоне. «Осел быть», – процедил сквозь зубы монарх. Но незнакомец не полез за словом в карман: «Сам быть». Королю пришлось прекратить обмен любезностями, и он не нашел ничего лучшего, как продолжить свой путь.

Дальнейшие правители Пруссии: король Фридрих Вильгельм IV (1795 – 1861), императоры Вильгельм I (1797 – 1888), Фридрих III (1831 – 1888) и, наконец, последний – Вильгельм II (1859 – 1941), в 1918 г. отрекшийся от престола и отправившийся в эмиграцию в Нидерланды, где и закончил свои дни.

Короля Фридриха Вильгельма IV именовали в народе «Романтиком на троне», но он не лишен был практического ума, выступая против пускания пыли в глаза на бесчисленных военных парадах и бесконечной армейской муштры. Еще будучи принцем, он продемонстрировал свои убеждения с большим чувством юмора.

Однажды на плацу в Потсдаме стояли готовые к смотру гренадеры, стройные, как колонны, но в чрезвычайно узких, мешающих свободному движению обтянутых униформах. Король бросил серебряную монету на землю прямо перед носом крайнего из гренадеров и промолвил: «Она твоя». Солдат сначала оцепенел от неожиданности, но маячившая перед глазами награда не давала ему покоя, и... он нагнулся. Результат не замедлил сказаться: штаны лопнули с треском, а король укоризненно произнес: «И это солдаты моего отца...».

1888 год в истории Германии был особенно «урожайным» на правителей. За один этот год на троне сменились друг за другом трое императоров. Умер Вильгельм I, бывший сначала прусским королем, затем – с 1871 г. – правивший в качестве императора Германии. В народной памяти за «старым» Вильгельмом («greise»), закрепилась афористичная фраза, наиболее полно характеризующая его деяния: «У меня нет времени уставать».

Во время его правления более всего проявился талант рейхсканцлера Отто фон Бисмарка. Еще вопрос – кто правил в действительности: Вильгельм или Бисмарк. Отношения между ними были таковы, что их вполне охарактеризует фраза: «Та власть короля для меня абсолютна, что выполняет абсолютно все мои желания».

Бедный король во время регулярных служебных разговоров задавал Бисмарку привычный вопрос: «Что еще нужно сделать?» – и часто жаловался: «Не всегда легко быть королем при Бисмарке». Бисмарк же с Вильгельмом не церемонился. Однажды за завтраком, на который был приглашен и король, Бисмарк разговаривал с английским военным атташе, генералом Хамлеем, о достоинствах Вильгельма I. Особенно о его умении быть благодарным. Внезапно Бисмарк повысил голос и прибавил, что, к сожалению, король страдает забывчивостью. И продолжал обычным тоном: «Недавно, к примеру, я имел честь оказать королю одну услугу, и он спросил меня, как он может выразить свою признательность. Я сказал, что это вполне возможно сделать при помощи дюжины старого токайского из его подвалов». Тут Бисмарк заговорил еще громче: «Но он этого не сделал». Английский генерал, чувствовавший себя во время разговора, как на пороховой бочке, попросил Бисмарка говорить потише, так как он боится, как бы король этого не услышал. На что Бисмарк спокойно отвечал: «А я этого и добиваюсь. Он должен меня слышать».

Бисмарк выговаривал королю: «Сообщаю Вашему Величеству, что на днях я ругал Ваше Величество». Король смиренно ответствовал: «Я так и думал. Но, знаете, я сказал себе – великому человеку можно многое простить». Интересно, кого он при этом имел в виду? Когда наконец Бисмарк решил отправиться на покой и попросил уже императора Вильгельма I об отставке, ценивший преданного, хотя и язвительного служаку, Вильгельм энергично поставил свою резолюцию: «Никогда!» – а через несколько дней вернулся к этой теме, приведя свои доводы отказа: «Вы должны при мне оставаться. Подумайте сами, ведь я на 18 лет старше Вас, и ничего – держусь!» «Это неудивительно, – возразил канцлер, – всадник всегда держится дольше, чем лошадь».

Наследником Вильгельма I стал Ф р и д р и х III, процарствовавший всего 100 дней. В народе его прозвали Мудрым («weise») и с уважением повторяли его любимую фразу: «Учись переносить тяготы не жалуясь».

Затем на трон взошел Вильгельм II. А вот от него, нареченного народной молвой Путешественником («Reise»), осталась фраза: «Августа, пакуй чемоданы!» – так часто он разъезжал повсюду. Когда он предпринял очередное путешествие в Святую землю, по свежим следам появилась карикатура в журнале «Симплициссимус». Известный карикатурист Т. Т. Гейне, впоследствии отсидевший 6 месяцев в тюрьме за оскорбление Его Величества, нарисовал крестоносца Готтфрида Бульонского, разговаривающим с Фридрихом I: «Не смейся, Барбаросса! По крайней мере, ваши крестовые походы не имеют никакой цели!»

Кара, последовавшая за смелой карикатурой, показывает, что концепция толерантности в Германии к концу ХIХ в. резко исчерпала себя. Можно сравнить этот случай с эпизодом из жизни Фридриха Великого. Когда тому донесли из магистрата Шлезвиг-Гольштейна о поведении горожанина, допустившего крепкие выражения в адрес Бога, короля и магистрата, он вынес свой приговор: «То, что этот человек поносил Бога, говорит о его неразвитости в вопросах божественной силы. Он не может быть за это наказан. То, что он поносил короля, я лично могу ему простить. Но за то, что он поносил многоуважаемые городские власти, он должен быть наказан. Он должен отсидеть за свой проступок полчаса (sic!) в крепости Шпандау».

Сан-Суси

Итак, Потсдам и, конечно, Сан-Суси (Sans-Souci), что по-русски означает – «без забот». Эта загородная резиденция прусских королей исторически связана прежде всего с Фридрихом II, знакомство с ней может приоткрыть нам «тайны мадридского двора» – особенности частной жизни монарха (илл. 19).

Илл. 19. Замок Сан-Суси

14 апреля 1745 г. на Винной горе (Weinberg) северо-восточнее Потсдама Фридрих II заложил дворец и королевский парк. Это происходило во время Второй Силезской войны, и король, вероятнее всего, действительно нуждался в таком месте, где бы он мог в тишине, вдали от дворцового этикета насладиться искусством и философией. К его услугам были талантливые архитекторы Кнобельсдорф, Гонтард, Унгерн, скульпторы Глуме, Эбенхех, Бенкерт, Хаймюллер и краснодеревщики братья Хоппенхаупт.

Сан-Суси было задумано как место уединения, король отправлялся туда для отдыха, а компанию ему составляли довольно необычные люди: президент Берлинской академии наук Мопертюи, писатель д’Аржанс, ученый Дарже, скандально известный барон Пельнитц. В 1750 г. к этой компании присоединился Вольтер, которого Фридрих долго пытался заполучить в свой круг. Ему был пожалован камергерский ключ, должность личного секретаря короля и 5 тысяч талеров годового содержания. Заметим, что сумма немаленькая, так как на покупку провизии для всего королевского двора тратилось в год 12 тысяч талеров.

В обязанности Вольтера входила правка литературных сочинений Фридриха II – мемуаров по истории Бранденбурга, «Анти-Макиавелли», исторического сочинения «История моего времени», лирических стихотворений. Однако в очень скором времени они разочаровались друг в друге, так как оба были не только великими людьми, но и великими насмешниками. Их обмен шутками становился все язвительнее и злее. Вольтер, получая в очередной раз стихи короля, говорил, что ему приходится стирать грязное королевское белье, а король сравнивал своего философа с апельсином, который бросают, выжав из него весь сок. Король мечтал найти в лице Вольтера старшего друга, а тот был не готов взять на себя заботу о душевном состоянии Фридриха, к тому же Вольтер приобрел смертельного врага в лице Мопертюи, которого осыпал насмешками в своих статьях.

Отношения короля и философа закончились полным разрывом. Вольтер отпросился у Фридриха на Пломбьерские воды, якобы для поправки здоровья. Фридрих разгадал этот маневр и послал в погоню взвод солдат, которые должны были задержать Вольтера во Франкфурте. Философу пришлось вернуть пожалованные ему камергерский ключ, орден «За заслуги» и сумму употребленных на него издержек. Однако и после происшедшего переписка Фридриха с Вольтером продолжалась всю жизнь. Благодаря же мемуарам Вольтера мы имеем возможность узнать больше о частной стороне жизни Фридриха.

Если судить о Фридрихе Великом исходя из замечания Сенеки: «Не было еще гения без некоторой доли безумства», – то он, вероятно, был гениален в высшей степени.

Так, Фридрих совершенно не переносил женщин и желал, чтобы его подчиненные не были женаты. Он не оставил после себя потомства по той простой причине, что никогда не имел супружеских отношений со своей женой. «Загнанный в брак палками», он отомстил некрасивой и недалекой женщине тем, что бежал от нее в первую брачную ночь и все общение с ней сводил только к очень редким совместным молчаливо-церемонным обедам. Единственной женщиной, которую он ценил и с которой поддерживал теснейшие контакты всю жизнь, была его сестра Вильгельмина. В память о ней в Сан-Суси был выстроен храм Дружбы.

Резко нетерпимое отношение Фридриха к женщинам сказалось и на внешней политике, в частности во взаимоотношениях с российской императрицей Елизаветой Петровной, австрийской императрицей Марией-Терезией и маркизой Помпадур. Осыпая их колкими эпиграммами, Фридрих приобрел в их лице смертельных врагов, в результате в 1755 г. в Вене был заключен тайный договор между Россией, Францией, Австрией и Саксонией об открытии военных действий против Пруссии и последующем дележе ее земель между собой.

Отсутствие женщин при дворе позволяло Фридриху не придерживаться этикета. Он занашивал одежду до неприличия, у него не было ни ночного колпака, ни туфель, ни халата. Носил, не снимая, мундир и сапоги. В еде он был невоздержан, ел много и жадно. Брал еду прямо руками, отчего соус тек у него прямо по мундиру. Место, где он сидел за столом, легко было отличить, так как он проливал вокруг себя вино, рассыпал табак.

Любимцами Фридриха были собаки и лошади. На королевском дворе содержалось одновременно до 50 – 80 борзых. Свою собаку Альклину он любил больше всех, спал с ней в одной постели, студил для нее мясо прямо на скатерти и, когда она издохла, похоронил ее в гробнице, которую раньше предназначал для себя. А своей старой лошади по прозвищу Цезарь Фридрих приказал построить возле Потсдамского дворца открытую конюшню, чтобы она могла беспрепятственно выходить. Он угощал ее белым хлебом и сахаром, и, пока он гулял по парку, она брела за ним следом. Когда в Потсдаме проходил смотр, Цезарь, заслышав военную музыку, прибегал на плац, становился возле короля и не отходил до тех пор, пока король не возвращался домой.

Весьма недвусмысленно намекал Вольтер на гомосексуальные наклонности Фридриха II, на развлечения с пажами, юными кадетами или лейтенантами его полка. Эпикурейство, правда, занимало не более четверти часа и уступало место стоицизму.

Вся жизнь Фридриха II шла по расписанию. День начинался в пять часов летом и в шесть – зимой. После кофепития и забав с фаворитами начинались государственные дела. Являлся министр с большими связками бумаг, в 11 часов проходил смотр полка, и в это время по всей Пруссии полковники делали смотр своим полкам. После обеда, часов до 5 – 6, Фридрих трудился над своими сочинениями, если он уставал, то звал чтеца, и тот читал королю до семи какую-нибудь книгу. День завершался концертом, причем король сам играл на флейте, и часто – пьесы собственного сочинения. Кстати, музыкальность Фридриха II сыграла однажды ему на руку. Взявшись за пополнение картинной галереи в Сан-Суси, Фридрих предпринял инкогнито путешествие в Голландию. Его сопровождали только два человека, одежда на нем была самая простая, так что хозяйка богатого трактира, где остановилась компания, не хотела принять от Фридриха заказ, будучи уверена, что он не сможет его оплатить. Только когда ей сказали, что человек перед ней – известный флейтист, зарабатывающий большие деньги своим искусством, и Фридрих доказал сказанное исполнением нескольких мелодий, – хозяйка поверила этому.

После небольшого концерта во дворце накрывали вечерний стол. Он сервировался в небольшой зале, украшенной картиной Пеона, написанной по рисунку короля и имевшей такой фривольный характер, что казалась почти непристойной. В этот час король заводил со своими гостями философский разговор, и, по словам Вольтера, стороннему наблюдателю могло бы показаться, что он слышит беседу греческих мудрецов, сидящих в борделе.

Ко двору короля не допускались не только женщины, но и священники. Фридрих II жил без придворных, без совета и без богослужения. Праздники устраивались только несколько раз в год. Незадолго до Рождества Фридрих покидал Потсдам и отправлялся в Берлин. Он устраивал в столице великолепные балы и пиры. Не только двор, но и все берлинцы принимали в них участие. По его указу в Берлине было построено прекрасное здание Оперы. Певцов и певиц выписывали из Италии, причем жалование им было положено выше, чем министрам. Только на платья танцовщицам было истрачено 60 тысяч талеров. Прожив таким образом около месяца в роскоши и великолепии, король возвращался в свой скромный потсдамский дворец.

Распорядок его дня не менялся в течение всей его жизни, удивляя тем напряжением сил, который требовался, чтобы вести его. Жизнью Фридриха управляли часы и календарь. Год был жестко распланирован, но на все хватало времени – на Спарту утром и Афины вечером, на маневры, инспекционные поездки, аудиенции и регулярные посещения дворцов-резиденций.

После небольшого экскурса в историю жизни Фридриха Великого обратимся к декорациям, на фоне которых она разыгрывалась, – к садово-парковой архитектуре Сан-Суси.

Во времена Фридриха Великого здесь были построены Замок удовольствий (Lustschloss), обелиск, грот Нептуна, картинная галерея, оранжерея, Дом дракона (Drachenhaus), Бельведер, Новый замок, Античный храм, Храм дружбы (Freundschaftstempel) и китайский чайный домик. За исключением Нового замка, служившего прежде всего, покоями короля, стиль рококо во всех этих постройках получил своеобразную интерпретацию в виде легкости, грациозности и ясности форм. Этот стиль принято называть фридерицианским рококо.

Наследники Фридриха Великого тоже внесли свою долю в строительство и украшение этого великолепного уголка. Среди них следует назвать прежде всего Фридриха Вильгельма IV и таких известных мастеров его времени, как архитекторы Шинкель, Персиус, Штюлер и мастер садово-парковой архитектуры Ленне.

Второй большой период строительства в Сан-Суси начался во времена «романтика на троне» – Фридриха Вильгельма IV. Так же как и для Фридриха Великого, резиденция в Потсдаме играла для него не роль государственной презентации монарха, а была прежде всего воплощением личного стиля жизни, своеобразной итальянской виллой в классических формах. Поэтому здесь были расширены парковые территории, заложены Сицилианский и Северный сады, затем были достроены римские бани, фазанник, оранжерея и Фриденскирхе (Friedenskirche).

Особенностью Сан-Суси является то, что, в отличие от других примеров садово-парковой архитектуры, главная парковая дорога длиной 2,5 км, проходя через французские, английские, голландские и итальянские сады, не ведет прямо к дворцу как непреложному центру, а идет мимо, параллельно ему, доказывая, что территория дворца не имеет главенствующей роли. Напротив, грот Нептуна, оранжерея и картинная галерея – в традициях французской садово-парковой архитектуры – занимают здесь центральную позицию, а главная дорога парка, имеющая кругообразную форму, ведет дальше, к большому фонтану с ронделем (кругом) и старинной мельницей. Вся эта группа построек намеренно находится прямо напротив дворца и подчеркивает ландшафтный характер всей композиции.

Общая площадь парка занимает 290 га, или 3 км2, так что не лишне будет перед прогулкой запастись чем-нибудь для пикника, как это делают немцы, отправляющиеся на весь день погулять по Сан-Суси.

Начнем прогулку с одного из главных входов в парк.

Это портал с обелиском, выполненный архитекторами Кнобельсдорфом и Глуме в 1747 г. Две группы коринфских колонн, декорированные египетскими иероглифами, соединенные низкой позолоченной оградой и обрамленные по обеим сторонам фигурами римских богинь цветения (Флора) и плодородия (Помона), – открывают путь с востока на запад по главной кольцевой дороге парка. Отсюда недалеко до Морковной ротонды (Mohrenrondell) с шестью бюстами, части купленной Фридрихом Великим коллекции у французского кардинала Полиньяка.

Следующая наша остановка – у грота Нептуна. Это, выполненное в стиле барокко, сооружение стало последней в жизни работой Кнобельсдорфа (1753). На вершине грота – величественная статуя Нептуна, обрамленная с двух сторон наядами, держащими кувшины с водой. И вода действительно проистекает из этого мифологического источника: слева и справа от входа в грот струятся два небольших потока. Грот богато декорирован раковинами разного рода, кувшинками, а решетка его запирается маленьким замком в виде головы Гермеса.

Находящаяся между замком Сан-Суси и гротом Нептуна картинная галерея была построена архитектором Берингом в 1755 – 1764 гг. Это было первое в Германии здание, предназначенное исключительно для собрания картин. В пинакотеке Фридриха II находилось 124 картины знаменитых итальянских, фламандских и голландских мастеров – Караваджо, Рубенса, ван Дейка и др. Восемнадцать мраморных статуй, символизирующих различные виды искусства и связанные с ними науки, украшают междуоконные пространства внешней стороны галереи.

Далее нас ожидает Большой фонтан. И действительно, он большой. Струю, выбрасываемую им, видно от самого входа в парк. По кругу фонтана расположены мраморные изваяния античных божеств, выполненных братьями Адам и французским скульптором Пигалле. Божества, по преимуществу – римские, символизируют четыре первоэлемента – землю, воду, воздух и огонь. Здесь мы увидим Минерву и Марса, Юпитера и Юнону, Диану и Аполлона... Четыре колонны, высотой по 10 м, с водруженными на них фигурами Венеры, Аполлона, Вакха и Надежды, – ограничивают рондель фонтана.

Замок Сан-Суси. По желанию Фридриха Великого, здание построено архитектором Кнобельсдорфом в 1747 г. в так называемом сельском стиле. Длинное, одноэтажное, оно только посередине подчеркнуто небольшим куполом, что призвано напомнить о характере постройки. Тридцать шесть сатиров и вакханок поддерживают балюстраду. С обратной стороны здания – королевский двор, окруженный полукруглой колоннадой из 88 коринфских колонн. Отсюда открывается замечательный вид на водную гладь, романтический настрой которой усиливают декоративные руины.

Очень напоминают по стилю Замок Сан-Суси – Новые палаты (Neue Kammern). Это такое же одноэтажное здание с огромными, от пола до потолка, окнами, глядящими на парковую сторону, с похожим, только меньшего размера, куполом посредине. Этот дом для гостей, планировавшийся также Кнобельсдорфом, а законченный в 1774 г. Унгером, скромно украшенный декоративными элементами, хорошо вписывается в общий ландшафтный характер. Внутри здания интересно посмотреть яшмовый зал, буфетную комнату и галерею Овидия, с рельефным портретом поэта, обрамленным его элегиями (илл. 20).

Илл. 20. Историческая ветряная мельница и Новые палаты в Сан-Суси

Свернув чуть-чуть влево от главной парковой аллеи, мы попадем в Сицилианский сад. Он находится к западу от Новых палат. Сад разбит в 1857 г. архитектором Ленне, который, несмотря на свое пристрастие к английскому стилю в садово-парковой архитектуре, должен был следовать веяниям моды того времени и ориентироваться на итальянский стиль. Это значит, что особенное внимание должно было придаваться геометрическим формам дорожек и клумб. В противовес же этому строгому порядку растения и деревья здесь растут по своему желанию, никак не ограничиваясь в свободе. Вдобавок, в одном ряду декоративного орнамента спокойно сочетаются хвойные и пальмовые деревья, а среди агав, померанцев и других южан прячутся небольшие скульптуры, архитектурные элементы и водяные сюрпризы.

В направлении на север, вправо от главной аллеи, можно попасть в оранжерею. Она построена учениками Шинкеля – Штюлером и Хессе в 1851 – 1860 гг. по планам Персиуса. Прототипом были виллы Медичи в Риме и Уффици во Флоренции. Это монументальное сооружение, 330 м в длину, с двумя башнями, которые служат сегодня посетителям местом для обзора. Внутри располагаются зимний сад, пять роскошных комнат для влиятельных гостей в стиле ампир и рококо и зал Рафаэля, где представлены 47 прекрасных копий полотен итальянского мастера.

Самый большой замок в Сан-Суси – Новый замок. Он располагается прямо напротив того главного входа, через который посетители входят на территорию Сан-Суси. Замок строился 7 лет, окончание его строительства совпало с окончанием изнурительной Семилетней войны. Поэтому, скорее всего, подсознательное впечатление, производимое им, должно было ассоциироваться с растущей мощью Пруссии.

Это монументальное здание, предназначавшееся прежде всего для королевской семьи, украшено 322 окнами, 428 статуями и 230 пилястрами. Орнаменты, декор окон и дверей, позолоченные рамы, балюстрады придают ему очень праздничный вид. Именно это обстоятельство, наверное, и имел в виду Фридрих II, называя дворец «Фанфаронадой». Замок построен архитекторами Бюрингом, Мангером и Гонтардом в стиле рококо. Фридрих Великий предпочел этот стиль нарождающемуся классицизму, поэтому и интерьер жилых помещений, праздничных залов и знаменитого замкового театра решен также в рококо. В сохранившемся со времен Фридриха маленьком театре и по сей день проходят концерты классической музыки, ставятся оперы.

Со стороны парка к замку прилегают терраса, богато декорированная канделябрами, амурами, вазами, и сад, расположенный полукругом. Садовая же аллейка, ведя через вольер с оленями, соединяет замок с парком и главной парковой дорогой.

С обратной стороны замка находятся две одинаковые постройки в стиле палаццо. Здесь были расквартированы придворные и слуги, располагались кухонные и хозяйственные помещения. Оба здания украшены порталами с коринфскими колоннами и объединены в единую архитектурную декорацию. Они построены по эскизу французского архитектора Леже в 1769 г.

Миновав Античный храм и Храм дружбы, двинемся в обратную дорогу по Сан-Суси.

Недалеко от вольера с фазанами находится дворец Шарлоттенхоф. Он был построен в стиле итальянской виллы по эскизам кронпринца Фридриха Вильгельма и архитектора Шинкеля в 1826 – 1829 гг. Была выбрана чрезвычайно простая и строгая классическая форма, так же как и другие постройки Сан-Суси призванная выразить красоту загородной жизни. Перед дворцом – в геометрических формах решенный итальянский сад, в котором английская садовая мебель, скульптуры и фонтаны завершают картину идилии.

Двигаясь дальше по круговой дороге парка, дойдем до римских бань. Это сооружение, никогда не имевшее практического применения, было построено по образцу античных римских домов Геркуланума. Ансамбль, состоящий из множества соединенных друг с другом построек, был выполнен по проекту Шинкеля архитектором Персиусом в 1829 – 1835 гг. Внутри построек – сад с цветочными клумбами и фонтаном, а в одной части его, под башнеподобными балдахинами, можно обнаружить два бронзовых бюста – короля Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы.

На самом последнем отрезке пути встретит нас в золото и зелень наряженный Китайский чайный домик – свидетельство распространения моды на Китай по всей Европе в середине XVIII в. В Пруссию эта мода пришла из Франции. Архитектор Бюринг построил Чайный павильон в Сан-Суси по образцу такого же павильона в Луневилле (Франция) в 1754 – 1757 гг. Вся постройка своей круглой формой чрезвычайно напоминает коробочку для изысканного зеленого китайского чая, тем более что на крыше ее торжественно восседает в виде навершия – китайский мандарин под зонтиком. Внутри павильона – круглый же салон, соединяющийся с тремя холлами. Потолки и плафоны залов и кабинета разрисованы экзотическими мотивами, каждый портал поддерживается четырьмя колоннами в виде пальмовых стволов и группами китайских фигурок (илл. 21).

Илл. 21. Китайский павильон в парке замка Сан-Суси

Ну вот наша прогулка по парку Сан-Суси подошла к концу, но этим не исчерпывается то интересное, что можно обнаружить для себя в Потсдаме.

Например, Голландский квартал, или Маленький Амстердам. По приказу короля Фридриха Вильгельма I с 1740 г. здесь были построены дома для прибывающих в Пруссию иммигрантов из Голландии. Это были крепкие мастеровые, ремесленники, специалисты в строительстве домов на сваях, производители бархата, лент, обоев и т. д., словом, того, в чем нуждалась Пруссия. Всего было построено 134 дома из красного кирпича в стиле, напоминающим голландский. Чтобы преодолеть монотонность, пятиугольные фасады домов чередовались с обыкновенными треугольными. Это вносило некий ритм, некую симметрию в беспорядок, тем не менее дома смотрелись, как бравые голландские солдаты в строю. Квартал был построен голландскими же мастерами-строителями Яном Боуманом, Антоном Риддером и Адрианом ден Оуденом. Вскоре это место стало очень привлекательным и превратилось в настоящую колонию художников и ремесленников. Здесь жили придворные художники Дисмар Деген, Фридрих Вильгельм Бок, Иоганн Фридрих Майер, скульптор Фридрих Кристиан Глуме, архитектор Карл Филипп Кристиан фон Гонтард и многие другие.

Но Голландский квартал прославился и на особый лад. Прусская военная машина, основанная Фридрихом Вильгельмом I, именно здесь породила «притчу во языцех», фантасмагорическую «Кепекиниаду», подстать гофмановской. В октябре 1906 г. сапожник Вильгельм Фойгт вошел в лавку старьевщика на Миттельштрассе, 3, в Голландском квартале и приобрел здесь по сходной цене офицерскую униформу и некоторые аксессуары, необходимые ему, чтобы разыграть (в прямом и переносном смысле) трагикомедию «Капитан из Кепеника»: в сопровождении «загипнотизированного» униформой начальника охраны он продефилировал в Ратхауз Кепеника в Берлине и конфисковал там городскую кассу (илл. 22).

Кроме голландского, в Потсдаме, этом бывшем славянском поселении, когда-то именовавшемся Poztupimi, с XVII в. существует и чешское.

Силезские ткачи после окончания 30-летней войны вынуждены были эмигрировать из Австро-Венгрии, где их преследовали за протестантскую веру. Прибыв в Пруссию в 1751 г., получив множество привилегий, в числе прочих – каждой семье положено было по полдома и сад, они основали в Потсдаме поселение и назвали его Nowawes (Новая деревня, вспомним старое русское слово – «весь»!).

Илл. 22. «Капитан из Кепеника»

Но, как говорится, паук утром – к заботе и хлопотам. Это касается не только народных примет, но и экономического состояния мануфактурщиков. Забот и хлопот им всегда хватало, несмотря на то что работы было немало: прусские господа хотели быть хорошо одеты. В течение Семилетней войны с 1756 по 1763 г. через это селение несколько раз прошли отряды венгерских, а потом и русских гусаров, основательно разграбивших его. Далее: во время этой войны умер защитник интересов жителей Новой деревни – полковник Вольф Фридрих фон Ретцов. Ткачи попали в зависимость от берлинских фабрикантов, зачастую обманывавших их при расчетах. И последний основательный удар – это голод в 1772 г. Многие семьи из этого поселения настолько обнищали, что вынуждены были просить милостыню или воровать, чтобы не умереть с голоду.

Успешным средством борьбы с нуждой стала организация производства шелка, пришедшая на смену умирающему производству хлопковой пряжи. В округе, прежде всего на Веберплатц (Weber – означает «ткач»), и на прилегающих широких улицах было высажено 1 300 тутовых деревьев, чьими плодами питается личинка шелкопряда. Тем не менее, несмотря на все ухищрения, Новая деревня еще очень долго оставалась «ночлежкой для бродяг» перед воротами блестящей резиденции королей.

Из благодарности к приютившему их в своей стране Фридриху II назвали чешские ткачи в его честь церковь в центре Новой деревни – Friedrichskirche. А рядом с церковью установили памятник чешскому реформатору, философу, теологу и педагогу, по чьим идеям развивалась европейская школьная система, – Яну Амосу Каменскому. Даже ему в 1629 г. пришлось «есть горький хлеб изгнания». Его пример стоял перед глазами чехов, покинувших свою родину 120-ю годами позже.

Есть в Потсдаме и русское поселение – колония Александровка. У его возникновения – своя история, связана она со взаимоотношениями между Пруссией и Россией.

Первая важная встреча государей обеих стран произошла в 1697 г., во время остановки Петра I в Восточной Пруссии по дороге в Западную Европу. Царь и курфюрст поклялись друг другу в «вечной и нерушимой дружбе». После окончания Северной войны географические контуры Европы изменились, Россия вошла в число влиятельных стран мира, и, когда курфюрст Фридрих III короновал себя на царство 18 января 1701 г. в Кенигсберге, русский император поддержал его и был в числе признавших его королем Пруссии.

В течение следующих столетий отношения между странами укреплялись. Так, широкий жест был сделан Петром III, горячим поклонником прусского короля. Во время Семилетней войны он вывел русские войска из занятого ими саксонского замка Хубертусбург (1763), что привело к заключению мира и упрочению мощи Пруссии.

Судьбы стран переплетались очень тесно, и порой трагически. К примеру, 10 июня 1802 г. в восточнопрусском Мемеле встретились впервые царь Александр I и король Фридрих Вильгельм III. После показательных маневров и парада состоялась приватная встреча царя с королевой Луизой. Королевская пара была в таком восторге от русского царя, что, говорят, началось даже легкое кокетство между Луизой и Александром I. В любом случае, встреча положила начало императорско-королевской дружбе, сыгравшей огромную роль для дальнейшего развития отношений в Европе.

В продолжение, в 1805 г., в ночь с 4 на 5 ноября, в гарнизонной кирхе Потсдама Фридрих Вильгельм III и Александр I заключили символический договор. Над гробом Фридриха Великого они поклялись выступить в едином союзе в борьбе за закон и справедливость в Европе. Но во время Наполеоновских войн в 1806 г. прусские войска были наголову разбиты под Иеной и Аустерлицем. Король Фридрих Вильгельм III и королева Луиза были вынуждены спасаться бегством в Мемель, и, несмотря на союзные соглашения с Россией, Пруссия вынуждена была выступить в войне на стороне Наполеона, а Россия, подписав Тильзитские соглашения, согласилась на создание Великого герцогства Варшавского и присоединилась к континентальной блокаде Великобритании. Эти события объясняются не только политическими ситуациями, но и обстоятельствами личной жизни монархов. Так, пока была жива королева Луиза, Фридрих Вильгельм III вел войну против Наполеона. После смерти супруги он утратил веру в себя и оказался под влиянием французской фракции при дворе. Только после разгрома наполеоновских войск в России ситуация изменилась. Согласно договору, подписанному в Калише, 28 февраля 1813 г. Россия и Пруссия заключили союз против Наполеона, это положило начало созданию 6-й антинаполеоновской коалиции и, по большому счету, освобождения Пруссии. Так что Александр I, не в последнюю очередь, принял участие в возрождении Пруссии.

События 1814 – 1815 гг., окончательный разгром войск Наполеона упрочили дружеские взаимоотношения между обоими государями. Так, в 1819 г. Фридрих Вильгельм III подарил своей старшей дочери Шарлотте, вышедшей замуж за наследника трона, брата Александра I, будущего императора Николая I, – село Никольское под Берлином, в Потсдаме, построенное из домов в стиле русских изб. А еще раньше, весной 1805 г., площадь в центре Берлина стала носить имя русского царя – Александра I. В 1818 г. Фридрих Вильгельм III в течение двух летних месяцев гостил в Москве и Санкт-Петербурге по случаю рождения своего внука. Это событие еще более укрепило дружеские и родственные связи. Далее монархи встречались на политических конгрессах в Аахене (1818), в Троппау (1820), в Лайбахе (1821), в Вероне (1822).

С неожиданной смертью Александра I в декабре 1825 г. Фридрих Вильгельм потерял единственного человека, с которым его внутренне многое роднило. Непосредственно после известия о смерти в состоянии глубокого траура прусский король пришел к мысли о необходимости создания необычного памятника. Этот памятник должен был напоминать о войне и мире, о дружбе и соседстве, вечности и непобедимой силе природы. Так родилась мысль о создании колонии Александровка. Была выбрана и форма для территории будущего поселения. Ею стал Андреевский крест – в память о прусско-русском военном братстве. Было запланировано построить 14 домов в типично русском стиле и здание капеллы. А жителями Александровки должны были стать русские солдаты-музыканты, попавшие в прусский плен во время войны с Наполеоном, в тот короткий период, когда Пруссия вынуждена была воевать на стороне Франции.

Всего в плен попали около 500 солдатов. Был конец октября 1812 г. Греясь возле костров, они пели народные песни, и Фридрих Вильгельм III, большой любитель мужского пения, отобрал 62 из них и постановил организовать при пешей гвардии руский хор. До окончания войны в 1815 г. исходил хор более 4 000 км пешком, без ружей и патронташей, в униформе прусского образца – голубые мундиры с красными обшлагами и желтыми позументами.

В 1813 г. из 41 бывшего пленного был сформирован регулярный русский батальон, а оставшиеся – 4 фельдфебеля, 4 унтер-офи цера и 13 солдат – по согласию царя Александра I были оставлены в распоряжении прусского короля в качестве первой пешей гвардии. Подкрепление прибыло в 1815 г. Семь русских гренадеров, принимавших участие в марше через весь Берлин, были также откомандированы в этот хор. Певцы выступали на музыкальных вечерах перед офицерами и при дворе, исполняя народные и солдатские песни, аккомпанируя себе на тамбурине и колокольчиках. Чтобы оставаться в форме, в распорядке дня для них были предусмотрены обязательные вокальные занятия. Последний раз хор выступал при дворе в 1830 г.

Колония Александровка строилась в течение одного года, в 1826 – 1827 гг. Тринадцать деревянных домов, украшенных резными наличниками и окруженных даже заборами на русский манер, предназначались для солдат. А четырнадцатый дом был загородным домом короля Фридриха Вильгельма III. Садовую часть колонии засадили разнообразными сортами яблонь, груш, вишен, слив, персиков и абрикосов. В палисадниках развели цветы. Кроме этого, шоссейные дороги, примыкающие к колонии, были засажены липами. Здание капеллы через три года после постройки было передано Русской православной церкви. С тех пор она посвящена святому Александру Невскому (илл. 23).

Илл. 23. Русская колония Александровка в Потсдаме

Жизнь в колонии вовсе не была раем. Это была образцовая деревня, потому все в ней должно было быть образцовым. Каждый колонист получал в свое распоряжение необходимый инвентарь: от тарелок до детских кроваток и ведер для молока. Но никакие, даже самые малейшие изменения во внешнем или внутреннем виде дома и приусадебного участка, не были разрешены. Все – и взрослые, и дети – жили по гарнизонному распорядку, который предусматривал 33 параграфа военного и светского регламента. Любые передвижения выполнялись в соответствии с предписаниями. А наблюдать за соблюдением правил был приставлен особый полицейский, в чьи обязанности входило записывать, кто из колонистов пришел домой подвыпившим, кто учинил дома скандал, кто нарушил абсолютный запрет курения на улице и во дворе. Он должен был контролировать все: состояние казенного инвентаря, грядок и коровников, супружеских отношений, – словом, все, вплоть до ночного горшка... В случае же смерти колониста семья его оказывалась вовсе без средств. Сын колониста если таковой имелся, мог оставаться в колонии и продолжать жить в казенном доме, пользоваться выданным имуществом, а если оставалась только вдова, получив 50 талеров, она обязана была покинуть поселение...

Но оставим эту показательную историю о «барской любви». И на обратном пути в Берлин не забудем посетить в Потсдаме знаменитую киностудию в Бабельсберге, принесшую в начале XX в. картинами, в частности, Фрица Ланга Германии мировую славу, и Цецилиенхоф на севере Потсдама, где во дворце собиралась в 1945 г. антигитлеровская коалиция. К слову, в числе разочарованной прессы, не допущенной на заседания, посвященные планам раздела территорий Германии между странами – участницами коалиции, был и молодой американец, ставший впоследствии 35-м президентом Америки, – Джон Ф. Кеннеди.

Вот мы и снова в Берлине. Вернемся к его истории и памятным местам.

Все прошедшие здесь когда-то и все канувшие в Лету оставили на лице Берлина свой след. Это стало основой в широком смысле приятия, традицией толерантности и уважительного изучения чужой культуры. И если вы захотите в этом убедиться, идите на Музейный остров.

МУЗЕЙНЫЙ ОСТРОВ

Официальная история коллекционирования в прусском государстве началась во время правления Фридриха I, с основанием в 1696 г. Академии наук и в 1701 г. – Академии искусств. Но уже в конце XVI в., по приказу Иоахима II, в Германии собирались предметы искусства, церковная утварь, раритеты, предметы из дальних стран. Коллекции пополнялись собраниями античных статуй и гипсовых слепков с оригиналов, живописью (голландских мастеров, Рубенса). Под влиянием французской революции в 1791 г. было принято решение передать королевское собрание живописи во владение государства. Таким образом, по времени создания прусская государственная коллекция уступает только Британскому музею (основан в 1755 г.) и опережает музей в Галерее Лувр (основан в 1792 г.).

С самого же начала коллекционирование шло параллельно с научным интересом. Собрание первого берлинского музея, построенного Карлом Фридрихом Шинкелем в 1823 – 1830 гг., состоящее из королевских коллекций монет, антиквариата, археологических находок, упорядочивалось и классифицировалось. Так, Лоренц Бегер, археолог и нумизмат, ввел систему каталогизации на латинском языке, а первый берлинский египтолог Рихард Лепсиус, принимавший участие в экспедициях, финансировавшихся прусским государством, в течение 1855 г. собрал первую египетскую коллекцию, организовал ее в хронологическом порядке и описал.

Коллекции росли, поэтому строились новые и новые музеи.

Сегодня в Берлине, по самым скромным подсчетам, открыты для посещений около 200 постоянно действующих больших и малых, государственных и частных музеев. Каких только среди них нет – краеведческие музеи районов Берлина, медицины и естествознания, Антивоенный и Технический музеи, центры Анны Франк и Анны Зегерс, культуры Японии и иудаизма, музеи кино и коммуникаций, пожарных и парикмахеров, эротики и гомосексуалистов, даже сахара и кукол!..

Пройдемся по некоторым из них!

Одно из любимейших мест посещения взрослых и совсем маленьких берлинцев – Музей техники. Здесь, на площади в 12 000 м2, представлена история технических открытий в самых разнообразных областях – железной дороги, автомобиле-, самолето– и кораблестроения, бытовой техники, связи и телевидения, печати и фотографии. И все это не статично. Ветряные мельницы в музейном парке действуют, в древнейших образцах паровозов можно перенестись во времена их изготовления, можно попробовать сотворить кусочек ткани на текстильном станке или пройти весь путь от «живых картинок» до профессиональной современнейшей фото– и кинотехники, ознакомиться с изготовлением украшений или, отстояв очередь из самых настойчивых юных посетителей, попробовать с помощью компьютерной техники примерить на себя костюмы и прически разных эпох и культур.

В примыкающем к музейному комплексу научном центре Спектрум (Spektrum) можно испытать на себе действие 250 физических феноменов, а в Большом планетарии Цейса (Zeiss – Grossplanetarium) полюбоваться на звездный театр с помощью самого длинного – 21 м – телескопа планеты. Летом же жаждущих острых впечатлений ждет захватывающее дух шоу – на бреющем полете над Берлином на историческом американском самолете, ставшем экспонатом Музея техники, повторяя путь так называемых «изюмных бомбардировок» (Rosinenbomber), т. е. того самого американского воздушного моста, спасшего во время блокады Западного Берлина советскими войсками (24.6.1948 – 12.5.1949) от голода и холода 2,2 миллиона жителей города.

В Музей естествознания тоже с удовольствием ходят с детьми. В здании музея, построенном в 1883 – 1889 гг. берлинским архитектором Августом Тиде, на площади в 6 000 м2 располагается более 25 миллионов зоологических, геологических, палеонтологических и минеральных экспонатов. Но, конечно, больше всего привлекает внимание посетителей выставленный в первом зале прекрасно сохранившийся скелет брахиозавра (Brachiosaurus brancai). Среди разнообразных останков птеро– и динозавров он гордо выделяется своими внушительными размерами – 12 м в высоту и 23 м в длину. Пройдя по двенадцати залам музея, можно проследить всю эволюцию органической и неорганической материи, растений, минералов, метеоритов, кораллов, рыб, птиц и животных и подивиться разнообразию видов, форм и эстетики природы.

А этот музей – один из самых маленьких. Его невероятно трогательные экспонаты располагаются не в величественных залах, а в нескольких скромных комнатках, и сам музей не только скромно ожидает внимания посетителей, но и движется им навстречу. В прямом смысле слова, потому что это передвижной Музей театральных кукол Но и «дома» куклы не лежат на полках, каждый день они участвуют в представлении. Маленьких посетителей ожидает сказка, чаще всего с участием неутомимо веселого Каспара – аналога английского Панча и итальянского Пульчинеллы. А взрослые тем временем могут прогуляться по комнатам и насладиться встречей со своим детством и «детством» мировой культуры.

В концепцию музея положена идея синхронного и диахронного развития кукольного театра Европы и Азии. Здесь собраны интересные коллекции больших, доходящих до 1 м, марионеток из уличных театров Германии, Чехии, Бельгии, Цейлона и Бирмы XVIII – XX вв. Рядом выставлены экспонаты перчаточных кукол различного происхождения – немецких, из сцен с Фаустом, и китайских – с даосскими мудрецами. Представлен также Theatrum mundi с фигурками из жести или бумаги с библейскими сценами Сотворения мира, Потопа, Ноя и его сыновей и др. Примером Театра теней здесь служат немецкий театр Отто Кремера с пьесой «Волшебное зеркало», чрезвычайно распространенные на Востоке индийские эпосы «Махабхарата» и «Рамаяна» с куклами из кожи или дерева, турецкий театр с легендарными героями Хадивадом и Карагезом, а также таинственный яванский театр «Ваянг культа» с двустороннераскрашенными фигурами, своей теневой стороной предназначенными для зрителей-мужчин, сидящих со стороны кулис, а цветной – для женщин и детей, сидящих в зале. Кроме фигур, в музее экспонируются тексты спектаклей, плакаты, гравюры, программы, иллюстрирующие появление и распространение кукольного театра по Европе и Азии.

К самым же известным из музеев Берлина относится Берлинский собор (построенный архитектором Ю. Рашдорфом в 1893 – 1905 гг. на месте старого собора, созданного по проекту К. Шинкеля); дворец Шарлоттенбург (летняя резиденция прусских королей, первоначально построенная по проекту архитектора Лангхаса в 1695 – 1699 гг. для Софии Шарлотты – супруги будущего короля Фридриха I, где можно ознакомиться с прусскими королевскими регалиями, видами Берлина эпохи бидермайера, французской живописью XVIII в. – Ватто, Ланкре, Пенэ). На территории дворца находится Музей первобытного и Древнего миров, в экспозиции которого – археологические находки на территории Берлина, начиная с эпохи палеолита вплоть до раннего Средневековья. Во флигеле дворца расположена Галерея романтизма, где выставлены произведения живописи нач. XIX в. в стиле романтизма и бидермайера (К. Фридрих, К. Шинкель, К. Блехен).

Чрезвычайно интересен и музейный комплекс в Далем-Дорф: Этнографический музей, одно из крупнейших в мире собраний этнографии, где представлены Старая Америка, Африка, экваториал и южная часть Тихого океана, Южная и Восточная Азия; Музей восточноазиатского искусства, в котором экспонируются собрания произведений Китая, Кореи, Японии, начиная с III тысячелетия до н. э., – резьба по дереву, живопись, керамика, металл, лак, бронза, скульптура; Музей исламского искусства, в собрании которого представлены ковры, образцы арабского письма, турецкое издание Корана, одежда придворной знати и духовенства, персидские молельные ниши, могильные плиты, купол дворца Альгамбры в Гранаде, образцы персидской потолочной росписи; Музей индийского искусства – одно из крупнейших собраний индийского искусства в Германии (иллюстрации буддийских легенд, фрески VI – X вв.).

И все же самый известный комплекс расположен в районе Mitte, между берегом реки Шпрее и улицей Купферграбен, в старом выставочном центре Берлина, носящем название Музейный остров.

Термин «Берлинский музейный остров» возник в последней четверти XIX в., а сама идея отдать один из районов Берлина искусству и науке была высказана еще в 1841 г., в начале царствования Фридриха Вильгельма IV. Но, когда архитектор Шинкель построил свой музей на северной границе Лустгартена (Сада развлечений), эта идея не была реализована. Сам же Шинкель называл это место островом Монбижу.

Сегодня здесь находятся: Старый музей (построенный в 1823 – 1830 гг. по проекту К. Шинкеля, где хранятся собрания Национальной галереи), Старая Национальная галерея (построенная по замыслу Ф. А. Штюлера и желанию Фридриха Вильгельма IV в 1861 г., где первоначально предполагалось устраивать балы и заниматься изучением наук, но по настоянию фонда консула Вагенера здесь были собраны произведения живописи и скульптуры мастеров ХVIII – нач. XIX в.), Новый музей, Пергамский музей, или, как все его называют, Пергамон, а также Музей имени Боде (илл. 24).

Музей имени Боде

Музей Боде был построен в 1897 – 1904 гг. придворным архитектором Эрнстом Эберхардом фон Инне. Инициатором же создания этого музея, последнего в ансамбле Музейного острова, был тогдашний директор королевских музеев Вильгельм фон Боде. Поэтому музей, открытый 18 октября 1904 г. ко дню рождения Фридриха III, долгое время довольствовавшегося званием кронпринца и только всего на 99 дней ставшего императором, был назван сначала в его память Музеем имени императора Фридриха, и только после окончания Второй мировой войны с 1956 г. стал носить имя своего первого директора – Боде.

Илл. 24. Музейный остров. Старый музей. Вид со стороны Лустгартена

Здание музея, построенное в стиле необарокко, облицованное белым песчаником, находится на северо-западной оконечности Музейного острова и соединяет своим неравносторонним треугольником оба рукава Шпрее. Закругленный цоколь украшен скульпторами Августом Фогелем и Вильгельмом Видеманном аллегорическими фигурами, изображающими виды искусства и города, знаменитые своим художественным наследием, – Тоскану, Флоренцию, Венецию, Брюссель, Брюгге, Антверпен.

Благодаря необычному расположению музея архитектор Э. Э. фон Инне в полной мере получил возможность проявить свой талант в организации внутренних интерьеров. Ему пришлось хорошенько поломать голову, прежде чем он пришел к идее сгруппировать основные помещения: большой и малый купольные залы, базилику и зал Камеке – вокруг одной оси. Так образовался длинный, светлый проход, подготавливающий посетителя к восприятию базилики, в котором нашли свое место четыре аллегорические скульптуры Андреаса Шультера, прежде украшавшие разрушенную во время Второй мировой войны виллу Камеке из берлинского Доротеенштадта.

Сначала, по замыслу Боде, следуя музейно-педагогической концепции, которой следовал и Людвиг Хоффман при создании Märkisches Museum, здесь были собраны скульптурные, живописные и мебельные коллекции, дополняемые портретами, каминами, алтарями, мраморными деталями внутреннего и внешнего декора, призванные создать у посетителей в каждом новом зале настроение определенной эпохи. Оригинальной идеей было побуждение к некоей коммуникации – экспонатов с посетителями и между собой. Во времена Боде выставка представляла собой густое соединение скульптур, картин, мебели и других вещей, это была своеобразная энциклопедия культуры. Современная концепция музея исходит из других представлений. Произведения живописи были отделены от пластики и других артефактов, и общая идея преследует теперь, с одной стороны, хронологический принцип, с другой – цель обучения видению прекрасного. Ведь это не приходит само. Вслед за кредо Вильгельма Гумбольдта – «Сначала восхититься, потом – научиться» – атрибуты быта, картины призваны перекликаться друг с другом темами, именами святых, происхождением или функциями в придворной или городской средневековой жизни.

Отсюда, из этих отдельных собраний, начали свое существование ставшие впоследствии самостоятельными музеями – Египетский, Музей первобытного и Древнего мира, картинная галерея, коллекция скульптур и коллекция монет. Сейчас здесь представлены скульптуры мастеров немецкоязычных стран, а также Венеции и Флоренции, шедевры раннехристианского и византийского искусства, в картинной галерее – итальянская живопись XIV – XVIII вв. и голландская – XVII в.

Реставрированный после значительных разрушений Второй мировой войны, заново открытый в октябре 2006 г., музей объявлен объектом мирового культурного наследия ЮНЕСКО. Реставрация, начатая частично еще в 1950-е годы, затянулась надолго. Многие строительные и декоративные элементы пришлось воссоздавать заново. Так, знаменитый кабинет Тьеполо, созданный в 1759 г. для палаццо Фольпато Панигаи в северноитальянском городе Нервезо художником Джованни Баттиста Тьеполо, изумительной красоты маленький кабинетик в стиле позднего барокко с 22 фресками на розово-белом фоне, купленный Вильгельмом фон Боде для музея в 1899 г., был во время войны совершенно разрушен, а многие картины считались утерянными. По единственной уцелевшей черно-белой фотографии из каталога 1904 г. кабинет Тьеполо был вызван к жизни буквально из небытия.

Другие коллекции Нового музея тоже пострадали во время войны, они были разрознены, экспонаты долгое время находились в разных городах и только в 2006 г. были выставлены на прежнем месте в родном музее. Наглядным примером может послужить судьба группы деревянных скульптур из Моритцкирхе города Наумбурга: созданные примерно в 1220 г., фигуры Христа и Марии были разлучены и последние десятилетия провели в разных музеях Берлина. Сегодня их можно увидеть в нижнем этаже Музея Боде.

Достойны внимания в Музее Боде коллекции скульптур, монет и византийского искусства.

Коллекция скульптур в основном состоит из средневековых работ мастеров Франции, Голландии, Италии, Испании и, конечно, немецкоязычных стран. Из итальянского раннего Ренессанса прекрасно представлены терракотовые фигуры Луки делла Роббиа, скульптуры Донателло, Дезидерио де Сетиньяно, Франческо Лаурано и Мино да Фьезоле. Из немецкой поздней готики – работы скульпторов Тильмана Рименшнайдера, Ганса Брюггеманна, Николауса Герхарта фон Ляйдена и Ганса Ляйнбергера. Особенно здесь впечатляют огромные конные фигуры святых, относящиеся ко времени Тридцатилетней вой ны, и скульптуры известных мастеров эпохи рококо и раннего классицизма: Игнаца Гюнтера, Йозефа Антона Фойхтмайера, Эдме Бухардона, Пьера Пуже, Жан-Антуана Гудона, Антонио Кановы и других.

Нумизматическая коллекция, одна из старейших в прусском культурном наследии, заложенная еще в конце XVI в. бранденбургскими курфюрстами и получившая статус музея в 1868 г., стоит в ряду самых больших в мире коллекций монет. Среди более 500 000 экспонатов есть монеты из Малой Азии, относящиеся к VII в. до Р. Х. Естественно, не все они выставляются в постоянных экспозициях. Самые значительные 1 500 экземпляров античных монет находятся в музее Пергамон, а некоторые объекты содержатся в хранилище. Доступ к ним возможен по предварительной заявке.

В отделе византийского искусства содержатся произведения искусства и предметы быта III – XV вв. из Рима и Византийской империи. Кроме этого, здесь нашли свое место и экспонаты из Средиземноморья – Италии и Турции, Балкан и Греции, Северной Африки, Ближнего Востока и России. Но основными являются 4 пункта, определяющие лицо музея. Это позднеантичные саркофаги из западных провинций Рима, фигурная и орнаментальная пластика из восточных провинций Римской империи, иконы, мозаики, резьба по кости как образец высокого придворного искусства Византии, и, наконец, предметы повседневного употребления, знакомящие с христианской культурой Египта.

Новый музей также заслуживает того, чтобы о нем рассказать подробнее.

Новый музей

Все экспонаты музея чрезвычайно интересны, но жемчужиной коллекций являются археологические находки из Египта, имеющие мировое значение. Среди них – статуи, рельефы, мелкая пластика, монументальные объекты египетской архитектуры от 3000 г. до Р. Х. до римской эпохи, произведения искусства из Тель эль-Амарны, относящиеся к 1340 г. до Р. Х., саркофаги, фаюмские портреты, а самые знаменитые экспонаты – бюст Нефертити, так называемая «берлинская зеленая голова» (скульптурный портрет одного из египетских жрецов 500 г. до Р. Х.) и портрет Тейе – жены фараона 18-й династии.

Египетская коллекция – одна из самых старых среди королевских собраний. История ее такова. По совету Александра фон Гумбольдта в 1828 г. Фридрихом Вильгельмом IV был создан египетский отдел, пополнявшийся за счет покупок, дарений и раскопок. Так, в 1842 – 1845 гг. прусская экспедиция в Египте получила в дар от Мохамеда Али 1 500 значительных объектов, а самые грандиозные находки относятся к 1911 – 1914 гг., ко времени археологических раскопок в Амарне.

Поскольку коллекции, выставляемые в Старом музее, разрастались и требовали больше места, по приказу Фридриха Вильгельма IV в 1841 г. началось строительство Нового музея. Разработка планов принадлежала генеральному директору королевских музеев Игнацу Марии фон Ольферу и придворному архитектору Ф. А. Штюлеру. Руководил строительством Карл Вильгельм Хофманн. Через 9 лет после начала строительных работ, в 1850 г., первая коллекция археологических находок из Египта и собрание эстампов отпраздновали новоселье в нижних этажах музея, а последняя коллекция этнографических экспонатов открыла свои двери для посетителей в 1859 г.

Во время Второй мировой войны пострадали и коллекции, и само здание Нового музея, поэтому разрушенные части музея не восстанавливались и были разобраны, а уцелевшие после бомбардировок и пожаров экспонаты попали в разные места. Часть из них, возвращенная Советским Союзом в 1958 г., – от Книги мертвых до христианских и арабских манускриптов – выставлялась в Музее Боде в рамках выставки всех культур и религиозных направлений на территории Египта. Во время реконструкции этого музея коллекция, относящаяся к культу мертвых, переехала в Шарлоттенбург и выставлялась в здании бывшей королевской лейбгвардии. В 1967 г. туда же присоединились экспонаты, возвращенные из Западной Германии. Только после воссоединения Германии, в январе 1991 г., было решено, что египетская коллекция и собрание папирусов должны вернуться на свое историческое место. В конце 1997 г. Фонд прусского культурного наследия поручил архитектору Давиду Шипперфильду реконструкцию музея, по окончании которой Египетский музей, античная коллекция, собрание папирусов, Музей первобытного и Древнего миров въедут снова на свое место в здание Нового музея, что частично уже и произошло 1 марта 2005 г. (илл. 25).

Илл. 25. Египет. Голова принцессы. Приблизительно 1350 г. до Р. Х.

Египетская мифология

Египет цели благостной достиг,

Хранят поныне плиты пирамиды

Живой завет погибшей Атлантиды.

Бог Тот чертил слова гигантских книг,

Чтоб в числах три, двенадцать и четыре

Мощь разума распространялась в мире.

В Брюсов «Египет»

Из венка сонетов «Светоч мысли»

Каждая древняя цивилизация отождествляется с определенной доминирующей идеей. Так, Египет и Шумер ассоциируются с солярным началом, но, в отличие от Шумера, В Египте ценились не кровь и насилие, не агрессия и сила, – а Справедливость, Суд, Закон. Наверное, это первый прецедент в истории человечества, когда в мифологических сказаниях о споре о престолонаследии между сыном Осириса – Гором и братом умерщвленного – Сетом подробно описывается судопроизводство. Закон, по сути, отождествляется здесь с солнцем. Как нельзя остановить солнце, так нельзя нарушить и закон.

Прогуливаясь по залам египетских коллекций, проникнемся уважением к этой древней и таинственной цивилизации, до сегодняшнего дня неразгаданной и манящей новые поколения исследователей, а в музеи привлекающей посетителей всех возрастов, вспомним, что дала миру египетская цивилизация. К примеру, все существующие типы орнамента от древности до наших дней – геометрический (меандры, спирали, розетки, звезды, 4 – 6-угольники), растительный (лотос, пальмовая ветвь, водяная лилия, папирус) и тератологический (голубь, утка, коршун, бычья голова, змея, жук-скарабей) – берут свое начало в Египте. «Параклауситрон», воспринятый всей мировой литературой и всего лишь являющийся жанром «любовной песни у закрытых дверей возлюбленной», т. е. серенадой. Фаюмские портреты, связанные в Египте с культом мертвых, были восприняты эллинской культурой и дали начало живописному портрету. Но Египет стал и родиной деизма, признающего не только бога Солнца Амона-Ра, но и его противника – змея Апопа. От этой веры и поклонения темному началу происходят и гностицизм, и культ Тота-Гермеса, вообще – понятие герметизма как таинственного знания, зашифрованного для непосвященных, и культ Бафомета-Мендеса – князя тьмы, и дальше – через столетия – тамплиеры, розенкрейцеры, масоны, оккультизм, сатанизм, карты Таро, Элифас Леви, Сен-Жермен и Алистер Кроули. Всему этому родиной и является Древний Египет.

Египтология же со времен историков Геродота и Плутарха, посещавших в свое время Египет, и Диодора, оставившего записи о магической семантике чисел у египтян, развивалась не так быстро, как оккультизм. Открытия здесь совершаются медленно, по крохам восстанавливается картина мира древнего египтянина, до сегодняшнего дня расшифровываются мифологические своды – «Тексты пирамид», «Тексты саркофагов», «Книга мертвых», гимны, молитвы, записи погребальных обрядов. Поэтому сведения о египетской мифологии неполны и несистематичны.

Наиболее последовательно изучены египтологами такие категории мифов, как космогоническая, солярная, тотемическая, эсхатологическая.

Так, в модели мира египтян существовало представление о трех Нилах – небесном (по которому Солнце днем обтекает землю), земном (населенном добрыми и злыми божествами в виде крокодилов, гиппопотамов, лягушек, змей) и подземном (по которому Солнце плывет ночью).

В пантеоне богов учитывались культы отдельных номов (регионов Египта и, соответственно, племен) и культы общезначимых богов. Среди последних почитались:

Амон Ра – бог Солнца;

Хонсу – бог Луны;

Птах – бог-демиург, создавший Вселенную мыслью и словом;

Нефертум – бог растительности;

Тот – заместитель Ра, бог, следящий за точным выполнением законов;

Шу – бог воздуха;

Осирис – бог загробного мира;

Геб – бог земли;

Хнум – бог, вылепивший на гончарном круге человека;

Мут – богиня неба;

Маат – богиня правды и красоты;

Исида – богиня-мать, сестра и жена Осириса;

Баст – богиня-защитница посевов от грызунов;

Сехмет – богиня войны;

Хатор – богиня-помощница Ра.

Божества группировались семьями: бог-отец, богиня-мать, бог-сын. Вокруг них уже происходила циклизация сказаний. Такие триады: Амон Ра – Мут – Хонсу, Птах – Сехмет – Нефертум и т. д., а также представления о трех Нилах, о треугольнике как основе системы модулей в изображениях фараонов, в архитектуре пирамид, в модели мира – говорят о наделении числа «3» магической семантикой.

Следы тотемических представлений египтян видны в изображениях богов на стенах саркофагов и гробниц в сочетании зоо– и антропоморфных черт (Баст – с головой кошки, Исида – с коровьими рогами, Хнум – с бараньей головой), а также в обожествлении многих животных – обезьяны, быка, коровы, барана, змеи, крокодила, льва, шакала, лягушки, гиппопотама, ибиса, сокола, скорпиона, жука и т. д.

В космогонических мифах египтян центральное место занимало солярное начало. Говорилось о том, что первый демиург Ра проглотил собственное семя и, выплюнув, родил первых богов, которые затем стали первыми фараонами Египта; по другой версии, из водной стихии Хаоса появился холм, на котором вырос лотос, а из него появилось Солнце; по третьей версии, на холм прилетела птица Гоготун, и Солнце появилось из ее яйца; следующая версия связана с небесной коровой Мут, которая утром рождает теленка-Солнце, а вечером его проглатывает.

Иконографические представления об оппозиции света и тьмы видны в изображении рыжего кота, олицетворяющего Солнце, побеждающего своего врага – змея Апопа, воплощение тьмы, под священной сикоморой.

Однако еще большую роль в египетской мифологии играли представления о загробной жизни как продолжении земной, о достижении блаженства в царстве мертвых. Исходя из этого, гробница, мумификация, жертвенная пища воспринимались в качестве осуществления загробного комфорта. Эсхатологические мифы чрезвычайно подробны и переплетаются с анимистическими и календарными. Так, в «Книге мертвых» приводится отрицательная исповедь умершего в форме перечня грехов, которые он не совершал, – «не лгал, не делал зла, не ловил силками птиц богов, не менял течение рек» и т. д.

Анимизм древних египтян заключался в почитании нескольких священных ипостасей человека – душ ка, ба, ах, имени и тени. По представлениям древних египтян, в царстве мертвых Осирис осуществляет психостасию (загробный суд), взвешивая сердце умершего на весах, уравновешенных Истиной. Праведник оживал для вечной жизни в райских полях, а грешника тут же пожирало чудовище Амамат в виде льва с головой крокодила.

Календарные мифы в эсхатологических представлениях египтян связывались с культом умирания/воскресения Осириса. По многочисленным версиям, Осириса убивает его младший брат – злой Сет, задумавший занять царственный трон в Египте. По одним повествованиям, Сет пригласил гостей на пиру примериться к саркофагу, который в конце концов оказался впору только Осирису и в котором его и сплавляют по Нилу. По другим – Сет разрубил тело Осириса на 14 частей и разбросал их по разным номам Египта. Безутешные сестры Исида и Нефтида собирали тело Осириса, и Исида зачала от мертвого мужа – сына Гора. Культ Осириса – это и культ земледелия. Обыкновенно бог изображался лежащим горизонтально под землей, а из его тела произрастали ростки пшеницы либо виноградная лоза. В ритуал культа входил сев (похороны зерна – Осириса), всходы (возрождение бога) и срезание колосьев (умерщвление бога). По некоторым этиологическим мифам, разливы Нила весной отождествлялись со слезами Исиды по мужу.

Оргиастические культы древних египтян в Новое время оказались чрезвычайно притягательны и получили вторую жизнь в литературе – в исторических романах Б. Пруста, в поэзии Бунина, Брюсова, Хлебникова и в жизнестроительстве Серебряного века.

Ну а нам предстоит ознакомиться с самым известным музеем Берлина, да и, наверное, всей Германии, – с Пергамоном.

ПЕРГАМОН

В 1878 г. при раскопках в Малой Азии немецким ученым – инженером и археологом Карлом Хуманом – был найден Пергамский алтарь – часть храма Зевса. С 1929 г. алтарь является главным экспонатом богатого собрания произведений искусства азиатско-исламского мира. В состав Пергамского музея входят: Музей Передней Азии, Коллекция античного искусства, Исламский музей, Восточноазиатская коллекция и Музей этнографии.

Пергамский музей находится в здании, построенном в 1899 г. под руководством Фритца Вольфа и названном вначале Временным музеем. Здание служило для выставки одного-единственного объекта – Пергамского алтаря.

Для реконструкции фундамента (28,55 м × 31,34 м) после раскопок были произведены научные измерения. Недостающие части, например лестница из 28 ступеней, шириной 20 м, были достроены. Итальянские скульпторы Фререс и Поссенти восстановили фрагменты рельефа «Гигантомахии», состоящего из 118 частей, общей длиной 112 м. Малый алтарь Телефоса располагался вначале на стенах зала напротив лестницы, что в свое время было подвергнуто критике из-за того, что экономия архитекторов не оставляет посетителям места для впечатления.

Пергамский алтарь был открыт для посещения осенью 1901 г. Временный музей простоял только 9 лет. Потом, под руководством Альфреда Месселя и Людвига Хоффмана, было начато строительство Пергамского музея. Для пополняющихся коллекций требовались новые площади. Так, в 1899 г. открыл свои двери для посетителей Музей искусства Передней Азии, в 1904 г. – Музей искусства ислама, в 1907 г. – Музей восточноазиатского искусства. С 1905 г. процессом застройки на Музейном острове руководил председатель Комиссии строительства музеев Вильгельм фон Боде.

К 100-летию со дня существования немецкого Института археологии – 21 апреля 1929 г. – строительство Пергамского музея было закончено. С этого времени 3 здания Музейного острова содержат собрания античного искусства.

Разумеется, экспонирование коллекций – только видимая часть айсберга музейной работы: кропотливого изучения древних рукописей, археологических раскопок, реставрирования... За всем этим стоит высокий профессионализм сотрудников музея – специалистов в различных областях древней культуры: египтологии, ассирологии, индологии, тюркологии и т. д. Ведь в сокровищнице музея находятся 16 000 папирусов (в коллекции египетского музея), 15 000 объектов в Музее Передней Азии, около 1 000 объектов в античной коллекции, 415 000 объектов в коллекции монет, бесчисленное множество фрагментов архитектурных, керамических изделий, коллекции тканей и национальных костюмов и многое другое!

Однако не во все времена государственные музеи в Германии, и в частности в Берлине, находились под опекой государства. Развитие музейного дела знало периоды расцвета и упадка.

К примеру, конец XIX – нач. ХХ в. – это время интенсивного подъема. Даже несмотря на Первую мировую войну, проводилось огромное количество археологических раскопок. Так, директор античной коллекции Пергамского музея Теодор Виганд с 1895 г. по 20-е годы ХХ в. руководил раскопками в Пергамоне, Приене, Милете, Дидиме, Самосе и других местах. В 1934 г. помещение Музея искусства Передней Азии было подготовлено к выставке найденных с 1899 по 1917 г. сокровищ Навуходоносора, улицы процессий из Вавилона, Ворот богини Иштар.

В 30-е годы в музеях Берлина работали около 600 ученых – в архивах, библиотеках, лабораториях, фотоателье.

Во времена нацизма для государственных музеев Берлина наступила эпоха упадка и разрушения. Сотрудники музеев еврейского происхождения, как, к примеру, директор художественной галереи Макс Фридлендер и директор раннехристианского отдела Оскар Вульф, были уволены из «расовых соображений». Летом 1936 г., вскоре после Олимпиады, во всех немецких музеях были приняты меры против так называемого «дегенеративного» (или «вырожденческого») искусства (имелись в виду направления авангарда). Так, 7 июля 1937 г. в Национальной галерее были отобраны для изъятия 68 картин, 7 рисунков и 33 наброска. Не пережив этого, директор Национальной галереи Эбехард Ханфштенгель подал прошение об отставке и ушел на пенсию.

Всего из Национальной галереи было удалено 164 картины, 27 пластических работ, 326 рисунков и акварелей. Из Музея гравюр – 600 работ. Вилли Курт, научный руководитель отдела гравюр, позднее директор государственных замков и парков Потсдам – Сан-суси, прятал в тайниках особо значительные работы, заменял не столь значительными и спас, таким образом, множество важных картин Пикассо и Кирхнера.

31 мая 1938 г. вошел в силу закон «Об изделиях дегенеративного искусства». Он разрешал продажу за рубежом значительнейших работ немецкого искусства по бросовым ценам. Большая часть произведений современного искусства, изъятая из немецких музеев, была помещена в Берлине в пожарном депо на Кепеникерштрассе. 20 марта 1939 г. оставшаяся нераспроданная часть произведений ХХ в. – около 100 картин, 3 825 акварелей, рисунков, гравюр – была там сожжена...

Во время Второй мировой войны американские и английские воздушные бомбардировки уничтожили постройки на Музейном острове. Сожженные и полностью разбомбленные здания находились в хаотическом состоянии. В последние дни войны в подвалах Пергамского музея были расквартированы солдаты фольксштурма, которым с усилием удалось доказать, что камни с надписями из Милета и Пергамона не годятся для баррикад. Но античная коллекция была почти полностью утеряна. Многие предметы сгорели. Удалось спасти только некоторые мелочи.

Восстановительные работы на Музейном острове были начаты уже 15 мая 1945 г. с указа главного бургомистра послевоенного магистрата Артура Вернера «О бывших государственных музеях».

С 1955 г. началось возвращение произведений немецкого искусства из СССР. Основные работы по восстановлению были закончены в 1975 г., некоторые же продолжаются до сегодняшнего времени.

Пройдемся по залам Пергамского музея.

Залы Пергамского алтаря

И море и Гомер – все движется любовью.

О Мандельштам

Мифологические представления древних греков были непосредственно связаны с культом – приношением посвятительных даров богам, религиозными обрядами, ритуалами, жертвоприношениями животных, ритуальным пиршеством.

Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертвы, Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили, Бедра им подняли вверх, обрезанным туком покрыли Вдвое кругом и на них положили останки сырые. Жрец на дровах сожигал их, багряным вином окропляя; Юноши окрест его в руках пятизубцы держали. Бедра сожегши они и вкусивши утроб от закланных, Все остальное дробят на куски, прободают рожнами, Жарят на них осторожно и, все уготовя, снимают. Кончив заботу сию, ахеяне пир учредили. «Илиада», песнь 1-я, пер Н Гнедича

Центрами культа в Древней Греции были святилища – специально отведенные территории на акрополях и площадях городов и селений, включавшие один или несколько храмов почитаемых богов, культовые статуи, жертвенники, дарохранительницы и портики – для защиты от непогоды. На территории святилищ находились и прорицалища, где по божественным знамениям – грому, молнии, шелесту листьев священного дуба, полету некоторых птиц, внутренностям жертвенных животных – истолковывалась воля богов.

Алтарь храма из Пергамона (Малая Азия) – часть такого святилища. Существует несколько версий о происхождении наименования города. По одной из них, Пергам – сын Неоптолема и Андромахи после смерти отца поселился в Малой Азии, где основал город и назвал его – Пергамон. По другой – Пергам переименовал в Пергамон мисийский город Тевфраний после победы над царем Ареем. Пергамоном также называлась цитадель Трои (Илиона).

К богу Арею тогда провещал Аполлон дальновержец: «Бурный Арей, мужегубец кровавый, стен разрушитель! Или сего человека из битв удалить не придешь ты, Воя Тидида, который готов и с Кронидом сразиться? /.../ Так произнесши, воссел Аполлон на вершинах Пергама. «Илиада», песнь 5-я

В любом случае город Пергамон (или Пергам) располагался в Мисии на реке Каик, впадающей в Элеатский залив Эгейского моря.

Сам храм (из-за фрагментарности найденного невозможно уяснить, кому он был посвящен – Зевсу, Афине или им обоим) был построен во времена правления Ойменеса II, около 170 г. до Р. Х. на месте более древнего храма Афины (IV до Р. Х.). На фризах – северном, южном и восточном – и на алтарных частях лестницы изображена грандиозная битва олимпийских богов с гигантами – Гигантомахия, главная идея которой – красота, достающаяся вследствие усилий: борьбы, страданий, подвигов, и в особенности любви.

Этот смысл основного космогонического мифа Древней Греции: идея отцеубийства и освобождения жизненного пространства для молодого поколения – роднит греческую мифологию с шумерской и даже японской. Этот же космогонический миф стал основой рельефа на фризах Сокровищницы сифносцев в Дельфийском прорицалище, одном из самых значительных святилищ, в котором устами Аполлона изъявлялась смертным воля Зевса (илл. 26).

Илл. 26. Музей Пергамон. Пергамский алтарь

Греческая мифология

Космогонических версий (т. е. о создании Космоса из Хаоса, организованного и упорядоченного начала из бесформенного и неупорядоченного) в греческой мифологии несколько.

По одной из них, изложенной Гомером в «Илиаде», мир зародился от союза Океана и Тефии. Так, в песне 14-й, Сон обещает: «Усыплю я и самые волны Древней реки Океан, от коего все родилося».

И Гера, упоминая своих родителей, называет «бессмертых отца Океана и матерь Тефису».

Они породили всех богов, три тысячи рек и три тысячи нимф (океанид), самые значительные из которых – Европа, Калипсо, Тиха, Эвринома.

Вторая, более развернутая, описана Гесиодом в поэме «Теогония». Представленный здесь миф грандиозен и многоступенчат. Именно эта версия запечатлена в алтарной Гигантомахии.

Вначале от Хаоса произошли Эреб (персонификация мрака) и Никта (Ночь), а от них – Эфир и Гемера (День). Гея (Земля) породила Уран (Небо), Горы и Понт (Море). Затем от брака Геи и Урана произошли титаны, киклопы, гекантохейры (сторукие и стоглазые) и Крон (в народной этимологии – Хронос, т. е. Время, в римской мифологии – Сатурн).

По просьбе матери младший из титанов, Крон, хитростью низверг своего отца, лишил его силы (отсек ему детородный орган и бросил в море) и власти. Согласно этиологическому мифу, из капель его крови произошли Эринии (или Фурии, богини мщения), нимфы Мелии, змееногие гиганты и Афродита. А богиня Никта, под покровом которой совершил свое злодеяние Крон, родила ему в наказание сонм ужасных божеств: Таната (Смерть), Эриду (Раздор), Апату (Обман), Кер (Уничтожение), Гипнос (мрачный и тяжелый Сон) и Немезиду (Отмщение за преступления).

Устранив отца, Крон становится старшим из богов, но, поскольку он опасался быть свергнутым, то всех своих детей, рожденных от титаниды (дочери одного из титанов) Реи – Деметру, Гестию, Геру, Аида, Посейдона – проглатывал. Младшего из своих сыновей – Зевса – Рее удалось спасти хитростью, дав проглотить Крону вместо младенца камень, завернутый в пеленки. Зевс же был спрятан в пещере на о.Крит. Согласно этиологическому мифу, рог козы Амалфеи (нимфы, выкормившей Зевса) стал «рогом изобилия», т. е. источником неиссякаемого молока.

В «Илиаде» Гомера этот этап изложен по-другому. Так, Посейдон в 15-й песне заявляет:

Три нас родилося брата от древнего Крона и Реи: Он – громовержец, и я, и Аид, преисподных владыка; Натрое все делено, и досталося каждому царство: Жребий бросившим нам, в обладание вечное пало Мне волношумное море, Аиду подземные мраки, Зевсу досталось меж туч и эфира пространное небо; Общею всем остается земля и Олимп многохолмный.

Следующий этап космогонии – Титаномахия, борьба Зевса и кронидов (детей Крона) против Крона и титанов – старших богов.

Подросший Зевс с помощью зелья заставил Крона изрыгнуть всех своих детей, и даже камень, проглоченный вместо него самого. Камень стал символом могущества Зевса и установлен в Дельфийском прорицалище. Титаномахия длилась 10 лет. На стороне молодых богов выступили титаны Океан и Прометей, океанида Стикс, мать титанов Гея, а также заключенные Кроном в темницу и освобожденные Зевсом киклопы и гекантохейры.

Этиологический миф повествует об атрибутах молодых богов – символах их могущества, подаренных киклопами громе и молнии – Зевсу, трезубце – Посейдону, шлеме из собачьей шкуры, который обладал способностью делать невидимым, – Аиду. В битве с титанами гекантохейры поражали их скалами, а крик бога Пана обратил их в бегство (в панику). Все это помогло кронидам одержать победу над Кроном и титанами.

Старые боги – титаны – были заключены под стражу в Тартар, пространство, находящееся в самой глубине Космоса, ниже Аида (он на столько же отстоит от Аида, на сколько – Земля от Неба). Это жилище Никты, Великая Бездна.

В сумрачный Тартар, В пропасть далекую, где под землей глубочайшая бездна: Где и медяный помост, и ворота железные, Тартар, Столько далекий от ада, как светлое небо от дола! «Илиада», песнь 8-я

Так была установлена и детализирована мировая вертикаль «верх-низ»:

– Олимп, где поселились молодые боги;

– Земля;

– Аид (царство мертвых);

– Тартар, где залегают корни Земли и Моря, все концы и начала, и куда были изгнаны старые боги; —

а также горизонтальная оппозиция «восток – запад». На запад был изгнан титан Атлант, предводитель в борьбе с молодыми богами. Ему надлежало держать на плечах Землю и Небо.

Последний акт греческой космогонии – Гигантомахия – также связан с этиологией.

Борьба молодых богов с гигантами, рожденными Геей в отместку за то, что ее дети заточены в Тартар, вызвала землетрясения, изменение рельефа местности, направление течения рек. В конце концов, при помощи Афины, рожденной во время Гигантомахии из головы Зевса, и Геракла боги истребили гигантов (с одного из них была содрана кожа, в голову другого брошен о. Сицилия и т. д.) и стали единственными властелинами земли.

Воцарившиеся порядок, справедливость и красоту миф описывает так:

Победили боги-олимпийцы своих врагов. Никто больше не мог противиться их власти. Они могли теперь спокойно править миром.

Высоко на светлом Олимпе царит Зевс, окруженный сонмом богов. Здесь и супруга его Гера, и златокудрый Аполлон с сестрой Артемидой, и златая Афродита, и могучая дочь Зевса Афина, и много других богов. Три прекрасные Оры охраняют вход на высокий небесный Олимп и подымают закрывающее врата густое облако, когда боги нисходят или возносятся в светлые чертоги Зевса. Высоко над Олимпом широко раскинулось голубое бездонное небо, и льется с него золотой свет. Ни дождя, ни снега не бывает в царстве Зевса; вечно там светлое, радостное лето. А ниже клубятся облака, порой закрывают они далекую землю. Там, на земле, весну и лето сменяют осень и зима, радость и веселье сменяются несчастием и горем. Не знают светлые боги-олимпийцы невзгод земной жизни. Правда, и их посещает печаль, но она скоро проходит, и безоблачное счастье снова царит на светлом Олимпе.

Пируют боги. Дочь Зевса, юная Геба, и сын царя Трои, Ганимед, любимец Зевса, получивший от него бессмертие, подносят им амврозию и нектар – пищу и напиток богов. Прекрасные Хариты (Грации) и Музы услаждают их пением и танцами. Взявшись за руки, водят они хороводы, а боги любуются их легкими движениями и дивной, вечно юной красотой. На этих пирах решают боги все дела, на них определяют они судьбу мира и людей.

Безмятежной, идеальной жизни богов миф противопоставляет тяжелую, полную забот и невзгод жизнь обыкновенных людей.

Согласно одному из антропогонических мифов (о происхождении людей), изложенному Гесиодом, существовало пять поколений людей.

1-е – дети Геи – золотое поколение. Они жили мирной, беззаботной жизнью, оставались всегда юными.

2-е – серебряное – пришло на смену первому. Они жили вдали от богов, вели матриархальный уклад жизни, не ведали счастья. Зевс их уничтожил.

3-е – бронзовое – верило в богов, но эти люди были воинственны и жестоки. В конце концов, они исчезли, уступив место другим.

4-е – медное – это благородные душой, героические участники походов аргонавтов и Троянской войны. Они обитают вечно на Элисийских полях (в раю).

5-е – железное – это несправедливые и свирепые люди. Они и живут до сих пор, не ведая счастья.

Есть и другие антропогонические версии. Так, повествуется о том, что бессмертные боги создали смертных из земли и огня и велели титанидам Эпиметею и Прометею наделить людей разного рода способностями и благами. Эпиметей разделил блага между всеми существами, обитающими на земле, в воде и в воздухе, поровну, но забыл наделить дарами людей и оставил их беззащитными. Прометей же решил помочь человеку. Он похитил у Афины долю мудрости, у Гефеста – огонь, обучил человека искусствам и наукам, наделил надеждой как оружием в борьбе с жизненными невзгодами.

По другим версиям, Прометей сам с помощью Афины сотворил человека из глины и огня, дал ему божественный облик и научил есть мясо. За то, что Прометей похитил у богов огонь и знания, им принадлежавшие, был покаран и титанид (он был прикован к столбу на восточном краю света, на горе Кавказ, и терпел нескончаемые мучения от орла, прилетавшего клевать его печень), покаран был и весь род людской.

О наказании всего человечества за прегрешения повествует миф о Пандоре.

Зевс приказал Гефесту смешать землю с водой и сотворил прекрасную женщину. Афина научила ее ткачеству, Афродита одарила статью и грацией, Хариты и Оры украсили ее золотыми лентами и весенними цветами, а Гермес – вложил в ее сердце коварные и лживые речи (!). Имя этого создания – Пандора – означает «одаренная всеми». Эпиметей влюбился в Пандору и отвел ее к людям. По вине Пандоры человечество терпит всякие напасти, т. к. она из любопытсва заглянула в пифос, в котором были спрятаны все беды мирские. В одно мгновение они вырвались наружу, а на дне пифоса осталась лишь одна надежда.

Вид несчастных людей, влачивших жалкое существование, раздражал Зевса. Он решил уничтожить это неудачное и несовершенное творение и наслал на людей потоп. Прометей предупредил своего сына Девкалиона о грядущем потопе, и тот вместе со своей женой Пиррой соорудил ковчег. Когда ковчег пристал к одной из мировых горных вершин (по разным версиям, к Парнассу, Афону, Этне), на пустынной после потопа земле люди появились вновь из камней, что бросали себе за спину Девкалион и Пирра. Их сын – Эллин – стал первопредком греков (согласно другим версиям, Эллин – сын самого Зевса).

В греческом пантеоне множество богов, однако наиболее значительных – 12, это так назывемые олимпийские боги, т. е. те, что стали управлять порядком на всех уровнях Космоса (организованного мироустройства) после Гигантомахии Они составляют 6 пар женских и мужских божеств, связанных между собой дружественными и родственными связями:

Зевс – Гера (изображены на восточном фризе алтаря, т. е. на стене зала напротив лестницы);

Посейдон (на северном фризе, т. е. на левой от лестницы стене) – Деметра (на восточном фризе);

Аполлон – Артемида (оба – на восточном фризе);

Гермес – Афина (Афина изображена на восточном фризе);

Арес (на восточном фризе) – Афродита (на северном фризе);

Гефест – Гестия.

Каждый из них наделен определенными функциями, с которыми же и отождествляется в качестве символа.

Зевс – отец богов и людей, покровитель городов, громовержец, Ураний (воплощение небесного света) и Сотер (спаситель);

Гера – дочь Крона и Реи, жена Зевса, охранительница брака;

Афина – богиня мудрости и мастерства;

Посейдон – бог моря;

Аполлон – прорицатель, покровитель искусств, олицетворение чистоты и блеска;

Артемида – сестра-близнец Аполлона, покровительница охоты и воспитания детей;

Деметра – богиня земледелия, мать Персефоны – богини возрождения и плодородия;

Гермес – бог ветра, покровитель путешествующих, торговли, вестник богов, психопомп (водитель душ умерших в Аид);

Афродита – жена Гефеста, богиня красоты и любви (второе имя – Анадиомена – выходящая из волн);

Арес – сын Зевса и Геры, бог войны, отец грубых и жестоких царей, разбойника Кикна, царицы амазонок Пенфесилии;

Гефест – сын Зевса и Геры, бог огня, кузнец, создатель Пандоры, золотого пса – стража Зевса, быков с медными ногами у царя Колхиды, медного исполина – стража о. Крит;

Гестия – дочь Крона и Реи, древнейшая богиня пантеона, хранительница очага-жертвенника, олицетворение дома, надежности, семейного покоя.

Кроме названных:

на западном фризе (т. е. на алтарных частях лестницы) угадывается Океан (сын Урана и Геи, бог реки по имени Океан, омывающей Землю и разделяющей на крайнем западе мир жизни и мир смерти);

там же на западном фризе – Дионис (бог плодоносящих сил Земли, растительности, виноградарства, виноделия, другие имена – Вакх, Бахус, Лиэй – освободитель людей от мирских забот и др.);

на южном фризе (т. е. на правой от лестницы стене) – титанида Рея, дочь Урана и Геи, жена Крона; там же на южном фризе – Крон.

Разумеется, рельеф на фризах восстановлен фрагментарно. Поэтому иногда даже сами археологи затрудняются точно определить, кому принадлежит то или иное изображение. В таких случаях помогает сравнение с другими пластическими изображениями и мифологическими повествованиями, где упоминаются тотемы (священные предметы, животные, растения), выступающие в качестве атрибутов богов.

Так, в повествованиях об изменениях облика Зевса в его любовных похождениях проявляются его тотемы-атрибуты: Европе он явился в облике быка, Леде – лебедя, Данае – золотого дождя, Ганимеду – орла. У Геры тотем-атрибут – кукушка, у Афины – эгида (щит из козьей кожи, подаренный Зевсу Амалфеей), у Посейдона – дельфины, у Аполлона – лавровый венок и лебедь, у Артемиды – лань, у Афродиты – гиппокамп (морской конек, символизирующий сексуальность), у Гестии – жертвенный огонь и т. д.

Некоторые же тотемы или атрибуты фрагментов изображений богов могут впрямую служить доказательством времени создания алтаря Пергамского храма – на границе между доолимпийским и олимпийским периодом ранней классики, или помогать идентификации других изображений.

Так, например, в центре южного фриза по запряженной колеснице угадывается бог Солнца – Гелиос (с которым позднее отождествляется Аполлон), а по обе стороны – его сестры Эос (богиня утренней зари) и Селена (богиня Луны, с которой на древней стадии мифологии отождествлялась Артемида). Адрастея (воплощение законов Зевса и Кроноса) изображена на южном фризе рядом с Реей, с которой она в древности отождествлялась. Одну группу, связанную военной или героической темой, на восточном фризе образовывает Нике, персонификация победы, непременный атрибут Зевса и Афины (а рядом – бог войны Арес). Только логическим путем восстанавливается пустующее место рядом с Зевсом, это непременно должен быть Геракл, помогший одержать победу над гигантами. Рядом с богинями судеб Мойрами на северном фризе угадывается Энио (богиня войны, вносящая в битву смятение). На восточном фризе рядом с Артемидой очень отчетливо видна Геката, дочь титанидов Перса и Астерии (в самом конце южного фриза), богиня мрака, ночной коррелят Артемиды – она тоже охотница, которую сопровождает свора собак. Но ее охота – среди мертвецов, могил и призраков.

Этиология греческой мифологии обусловливает происхождение всех природных явлений, законов, духовных правил – любовными похождениями богов, и в первую очередь Зевса. Так, на восточном фризе между Артемидой и Аполлоном – угадывается их мать титанида Лето, от любовной связи которой с Зевсом и были рождены близнецы. Рядом с Афродитой на северном фризе – рожденные ею в результате любовной связи с Аресом – Эрот, Деймос (Ужас) и Фобос (Страх), а вместо четвертого ребенка – Гармонии между Эротом и Фобосом помещена мать Афродиты Диона (океанида, одна из жен Зевса). Связь Зевса с Фемидой, олицетворяющей закон и нравственные устои, привела к появлению Ор (богинь времени года) и Мойр, судеб всех существ (расположены в центре северного фриза). Связь Зевса и Мнемосины (олицетворения памяти) дала 9 муз (вдохновений).

Любовная связь Посейдона с Деметрой привела к появлению Ариона (божественного коня, умеющего говорить), а связь с одной из Горгон – Медузой (по крыльям, чешуе и змеям вместо волос угадывается рядом с Посейдоном на северном фризе) – к появлению Пегаса (крылатого коня, выбившего копытом источник вдохновения). Брак Афродиты и Диониса привел к рождению Приапа (уродливого ребенка с огромным детородным органом), а с Гермесом – к рождению Гермафродита.

На западном фризе (алтарные части лестницы) изображена целая группа божеств, связанных морской темой и родственными отношениями – Амфитрита, одна из нереид, богиня моря в сопровождении Тритона, дочь помещенных рядом Нерея и Дориды, жена Посейдона, от преследований которого она укрывалась в пещере Океана (рядом с Доридой).

Четыре стороны алтаря, как четыре стороны света (что подкрепляется изображением в середине восточного фриза – четырех Ветров – символа горизонтальной и вертикальной осей мифологической картины мира), показывают битву богов и гигантов как одномоментное действо. Фризы являются продолжением друг друга и на стыках представляют собой цельные многофигурные композиции, как, к примеру, восточный и южный фризы соединяются группой – Астерия, Геката, Артемида, северный фриз соединяют с западным – Посейдон, Тритон, Амфитрита, Нерей, Дорида, Океан, а стыком восточного и северного фризов являются Арес, Афродита, Эрот, Диона, Фобос и Деймос. Всего в алтарной композиции Гигантомахии изображены около 100 фигур.

Малый фриз Пергамского алтаря

Если вы рискнете подняться по необычно высоким ступеням лестницы Пергамского алтаря и пройдете мимо колонн в алтарный двор, то будете вознаграждены. На фризах малого Пергамского алтаря вы увидите рельефы, изображающие сцены мифологической биографии Телефа (Телефоса), сына Геракла и Авги, считавшегося родоначальником местных царей Атталидов. Культ Телефа был распространен и в Аркадии, т. к. его мать – Авга – приходилась дочерью аркадскому царю Алею.

Согласно мифу, дельфийский оракул предсказал Алею, что его сыновья погибнут от руки внука, рожденного Авгой. Поэтому Авга была обречена на безбрачие и стала жрицей богини Афины. Прибывший в Алею Геракл, по одной версии, соблазнил, по другой – изнасиловал Авгу, и она родила сына. Боясь отца, она спрятала младенца в храме Афины, и разгневанное божество наслало на страну чуму. Пытаясь узнать причину бедствия, Алей зашел в храм и нашел там ребенка. По приказу царя мать и дитя заключили в ящик и бросили в море. Ящик прибило к берегам Мисии, царь которой Тевфрант женился на Авге (по другой версии, удочерил ее).

Согласно другому мифу, Авга была разлучена с сыном и продана в Мисию, где на ней женился Тевфрант. Младенец же был брошен в лесу на горе Парфении и вскормлен ланью. Нашедшие его пастухи нарекли именем Телефос, т. е. «вскормленный ланью». Когда он вырос, в одном из сражений убил сыновей Алея, выполнив тем самым предсказание оракула. Затем Телеф отправился на поиски матери в Мисию. По одной версии, он был усыновлен царем Тевфрантом и после его смерти унаследовал трон. По другой версии, прибыв в Мисию, Телеф помог Тевфранту одолеть напавших на страну врагов, и тот в благодарность пообещал выдать за Телефа свою приемную дочь Авгу. Однако Авга после Геракла не желала принадлежать никому из смертных и попыталась убить Телефа. Боги предотвратили кровопролитие и помогли Авге и Телефу узнать, что они – мать и сын.

Дальнейшая судьба Телефа складывается таким образом. Он унаследовал трон в Мисии. Началась Троянская война, греки ошибочно вместо Трои приплыли в эту страну и стали ее опустошать. Телеф отразил нападение, но получил незаживающую рану от копья Ахилла. Оракул поведал, что исцелить Телефа может только тот, кто нанес ранение. Тогда Телеф под видом нищего отправился в Аргос и упросил Ахилла излечить его рану ржавчиной своего копья. За это Телеф указал грекам правильный морской путь в Трою. Сам он в Троянской войне участия не принимал, но позднее на стороне троянцев выступил Эврипил, его сын, который привел на помощь Приаму большое войско мисийцев, а при падении Трои он погиб от руки сына Ахилла – Неоптолема, того самого, чьим сыном, Пергамом, был переименован город Тевфраний – в Пергам (Пергамон).

На плитах фризов малого Пергамского алтаря в картинах рельефа показана вся жизнь мифологического героя Телефа – от рождения до воздвижения в его честь алтаря. Сами фризы организованы точно таким же способом, что и фризы большого алтаря, – по кругу от северного к восточному, потом – к южному и западному, образуя единое движение сюжета.

Так, на северном фризе последовательно изображены:

– двор царя Алея;

– Геракл, увидевший царскую дочь Авгу, жрицу Афины;

– Телеф, брошенный в лесу;

– сооружение ящика, в который должны быть заточены Авга и Телеф;

– царь Тевфрант спешит к морю, где найдена Авга;

– Авга основывает культ Афины в Пергамоне;

– Геракл находит своего сына, львица кормит ребенка;

– нимфы купают Телефа.

На восточном фризе:

– неотчетливо видные сцены из юношества Телефа;

– Телеф плывет на корабле в Малую Азию;

– Авга преподносит Телефу оружие;

– Телеф вступает в битву против врагов Тевфранта;

– Тевфрант отдает Авгу в жены Телефу;

– мать и сын узнают друг друга в свадебную ночь.

На южном фризе:

– битва против греков, убита амазонка Гира – жена Телефа;

– возложение амазонки на носилки, прервавшее битву;

– два скифа, павшие в борьбе;

– битва на реке Каик;

– Ахилл ранит Телефа при помощи Диониса;

– оракул сообщает, как исцелить рану;

– Телеф отправляется в Аргос, чтобы встретить Ахилла.

На западном фризе:

– Телефа, скрывающего свой облик, приветствуют аргивяне (греки);

– Телеф просит об исцелении;

– Телеф бежит к алтарю Агамемнона и угрожает мечом Оресту, сыну Агамемнона;

– Телеф исцелен;

– основание культа Телефа в Пергамоне;

– заложение алтаря;

– женщины спешат поклониться герою Телефу.

Здесь мы оставим героя Телефа и отправимся в следующий зал, где экспонируются рыночные ворота из Милета.

Музей Передней Азии

Вавилон

С мертвыми на мертвом языке...

М Мусоргский Картинки с выставки

Именно здесь, в залах, где экспонируются объекты культуры древнейших в мире цивилизаций, отчетливо доказуемым становится тезис о том, что «весь мир есть текст». И, действительно, все то, что в Новое время стало привычным глазу декором, цветовым пятном, украшением, – в древних культурах было исполнено магического смысла, священного знания, доступного не всем – только посвященным в великую тайну закона, управляющего миром. Поэтому именно в залах Древнего Востока – Египта, Вавилона, Индии, Ирана, Китая – следует подходить к увиденному не только с точки зрения истории и географии и рассеянно скользить взглядом по поверхности предметов, но вглядываться в мельчайшие детали росписей сосудов и рельефов, пытаясь прочитать текст пяти-, шеститысячелетней давности.

Термин «Восток» возник во времена Римской империи, им обозначали страны, в большинстве своем входившие в состав ее восточных провинций. Через Грецию, Рим, Византию, Иран, арабскую культуру, крестоносцев многие сюжеты и мотивы Древнего Востока дожили до европейского Средневековья и прочно вошли в его иконографию, символику и орнаментику. Так, симметрично расположенная по сторонам дерева или иного предмета пара каких-либо животных или обращенных друг к другу двух зверей с одной головой, сцены единоборства человека и животного, обычные в искусстве Эллады, на стенах романских соборов и в средневековых рукописях – восходят к пластике Двуречья. Образы девы Марии с младенцем Христом, святого Георгия, поражающего дракона, святого Христофора Псеглавца – встречаются еще в Древнем Египте, где точно так же изображались богиня Исида с младенцем Гором, Гор, разящий Сета в облике чудовища, бог – покровитель бальзамирования – Анубис. Значительное число архитектурных деталей, статуй богов, зооморфных изображений эллинистическо-римской культуры доказывает, что художественное творчество Древнего Востока оказало значительное влияние на развитие эллинистической культуры. Однако увлечение искусством стран Древнего Востока было связано прежде всего с распространением восточных культов в эллинистических монархиях, и в особенности в Римской империи.

До конца XVIII в. мировая культура развивалась европоцентрично. Однако в русле романтизма, с возникновением интереса к фольклору, этнографии, национальной психологии, мифологии на Западе начинает формироваться то понятие «мировой» культуры, под которым мы сегодня понимаем широкие культурные контакты и взаимообмен наций своими духовными ценностями, а как следствие – увлечение экзотикой Востока.

Решающий сдвиг в преодолении европоцентризма наметился в первые десятилетия XIX в., после египетского похода Наполеона 1798 – 1799 гг. Политические события, с ним связанные, и особенно собранные и изданные сопровождавшими его учеными памятники Древнего Египта – все это привлекло к искусству Востока интерес самых широких кругов. Одна за другой начинают снаряжаться археологические экспедиции, положившие начало планомерным и систематическим раскопкам в долине Тигра и Евфрата. Самыми значительными открытиями, кроме важнейших памятников Древнего Египта, были находки остатков древнейшей культуры шумеров в древнем Лагаше, открытия в Мари на Евфрате, где был обнаружен целый город с дворцами и храмами, и найденные погребения царей III династии Ура, сравнимые по обилию памятников прикладного искусства лишь с гробницей Тутанхамона.

Экспонирующиеся в Пергамском музее образцы ассиро-вавилонской культуры были обнаружены в ходе археологических работ немецким Восточным Обществом на протяжении 1899 – 1917 гг.

И... расселились народы по земле после потопа. И был на всей земле один язык и слова одни. И случилось: двинувшись с востока, они нашли долину в земле Шинар, и поселились там. И сказали друг другу: давай наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а горная смола была у них вместо глины. И сказали они друг другу: давайте построим себе город и башню, главою до небес; и сделаем себе имя, чтобы мы не рассеялись по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: ведь народ один и язык один у всех; и вот что начали они делать; а теперь для них не будет недостижимо все, что бы они ни задумали сделать? Сойдем же, и смешаем там язык их, чтобы они не понимали речи друг друга. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Поэтому наречено ему имя Бавэл (Вавилон), ибо там смешал Господь язык всей земли...

Тора, Бэрэйшит 10 – 11

В этом ореоле библейской легенды Вавилон, как грешное место, где народы были наказаны за гордыню, вошел в мировую культуру. Вавилон же в истории – это древний город в Месопотамии, к юго-западу от современного Багдада, с XIX по VI в. до Р. Х. столица Вавилонии (территория современного Ирака). Только в конце XIX в. археологические раскопки показали значение этого политического и торгового центра.

Культура Вавилона в большой степени носит эклектический характер, это прямое продолжение шумеро-аккадской и ассирийской традиций – т. е. тех государств, которые были предшественниками Вавилона на территориях Двуречья. Так, на юге Двуречья около 3000 до Р. Х. сложились древние города-государства Шумера (Лагаш, Ур, Киш и др.). Завоевания Саргона Древнего (XXIV в. до Р. Х.) объединили Шумер под властью Аккада, государства, разгромленного, в свою очередь, в 2200 до Р. Х. полукочевыми племенами гутиев. Далее, в XIV – IX вв. до Р. Х., на этих территориях возвысилась Ассирия, неоднократно подчиняя себе все северное Двуречье и прилегающие районы, но и она в 605 г. до Р. Х. была покорена Мидией и Вавилонией.

Поэтому в разговоре о традициях, которые продолжал Вавилон, следует начать с самого начала – культур Шумера и Аккада, эти традиции заложивших.

Шумерийцы – племена неизвестного происхождения, в конце 4-го тыс. до Р. Х. освоившие долину Тигра и Евфрата и образовавшие там первые города-государства. Языков, родственных шумерскому, принадлежащему к агглютинирующим языкам, не обнаружено. Сами же шумерийцы считали своей родиной остров Тильмун (Бахрейнские острова в Персидском заливе), а одним из древнейших своих городов – Эреду (или Эредуг), расположенный на месте впадения Евфрата в Персидский залив, в одном из древнейших центров Нижнего Двуречья.

Развитие шумерской культуры прослеживается по материалам изобразительного искусства с еще более ранних времен – с середины 6-го тыс. до Р. Х., а по письменным источникам – с начала 3-го тыс. до Р. Х.

Сейчас представляется почти несомненным, что именно шумерийцы изобрели клинопись, а от них она перешла к аккадцам, через которых распространилась дальше – к эламитам, хеттам, хуритам.

Аккадцы – восточные семитские племена, были соседями шумерийцев и находились под сильным их влиянием. Когда постоянная вражда между шумерскими городами-государствами ослабила государство, правитель города Аккад – Саргон Древний – объединил Двуречье в царство Шумера и Аккада. Имя Саргон, или Шаррукен, означает «истинен царь». Видимо, это имя было взято им при вступлении в XXIV в. на престол. По скупым историческим данным, он был человеком нецарского происхождения, личным слугой правителя Киша. В результате каких-то неясных событий он пришел к власти во всем Двуречье. По легенде, он был сыном неизвестного отца, брошен своей матерью, а затем подобран и воспитан садовником. По воле богини Иштар, полюбившей его, он сделался царем, основал город Аккад и сделал его столицей. В любом случае время правления Шаррукена было в каком-то смысле легендарным – оно открыло большие возможности для свободной личности. Так, к примеру, один из лагашских писцов сделал невообразимую карьеру, став правителем Лагаша.

Слияние шумерского и аккадского народов происходило постепенно. Вытеснение шумерского языка аккадским не означало полного уничтожения шумерской культуры и замены ее новой. Все известные аккадские мифологические воззрения отождествлялись с шумерскими (т. к. все боги аккадцев – шумерского происхождения) и представляли собой эволюцию шумерской культуры от весьма архаического уровня общинных культов до развитой религиозно-этической системы.

Шумеро-аккадская мифология

Жезл государственный бравшие крепко в клешни,

Глинобородые боги-народоубийцы,

В твердых одеждах цари...

А Тарковский

В музее

В отличие от греческой мифологии, центральной идеей которой было объяснение происхождения красоты, любви и порядка, реконструкция космогонических, антропогонических и эсхатологических представлений в шумеро-аккадской мифологии содержит идею власти, силы и подчинения.

Так, к примеру, происхождение человека объясняется тем, что аннунаки (боги подземного мира) не умели сами управляться с созданным ими Космосом, для поддержания порядка на благо богов и призван трудиться человек. А в мифе о потопе красноречиво описываются распоряжающиеся судьбами мира всесильные и всемогущие боги: они злые, грубые, жестокие и капризные, распущенные и подверженные пьянству. Слепив себе в услужение человека из глины подземного мирового океана, они настолько обрадовались, что устроили пир, на котором спьяну налепили из божественной глины «уродов» (гермафродитов, женщин, не способных к рождению, и др.). В мифах и различных пластических изображениях подчеркивается внешняя непривлекательность богов – они неопрятны, с растрепанными волосами, с грязью под ногтями, выкрашенными в красный цвет.

Этической составляющей в шумеро-аккадской мифологии является идея равновесия, каковое во всем – между Космосом и Хаосом, верхом и низом в модели мира, добром и злом – зависит от присутствия законной власти. Так, к примеру, в эсхатологическом мифе одной из причин Всемирного потопа называется бог чумы Эрра, обманным путем отобравший власть у главного бога – Мардука (божества, выдвинутого уже аккадской культурой).

О выдвижении Мардука и возвышении Вавилона в позднейшей ассиро-вавилонской культуре повествует следующий миф.

Сказание о сотворении мира

Когда-то, очень давно, когда не было ни богов, ни земли, ни неба, во вселенной царил лишь Апсу, то есть Бездна, да праматерь Тиамат. И вот в те поры, когда ничто еще не имело названий, зародились в недрах хаоса первые боги. Родились они от Тиамат и Апсу, и звали их Лахаму и Лахму.

Сочетались Лахму и Лахаму браком, и родились у них Аншар и Кишар, Круг неба и Круг земли, а они уже породили бога Неба Ану, великого бога. И славный Ану породил Нудиммуда, бога-созидателя Энки. И был Энки разумом мудр, и не было равных ему средь богов.

А когда народились боги, стали беспокоить они чету прародителей своих, Апсу и Тиамат. Толпой собирались они, сновали вокруг Тиамат, и не мог утихнуть шум, производимый богами в бесконечном Апсу. И вот надоело все это прародителю Апсу, и призвал он к себе советника Мумму и так сказал ему:

– Ты, кто способен развеселить мою печень! Сейчас же пойдем к Тиамат! Надоела мне вся эта возня, суета, чинимая теми, кого я породил! Нет покоя от них! Я хочу во сне пребывать!

И так советовал Мумму:

– Апсу великий! Нужно их всех уничтожить, тогда и наступит покой.

Но всезнающий Энки о намерении этом узнал. И отправился он в Океан. Дремотой окружил он всесильного Апсу и советника Мумму, а после Апсу он смерти предал, а Мумму пленил. После над Апсу возвел он чертоги. И так возвеличил себя Энки могучий.

Во вновь воздвигнутом чертоге возлег великий Энки на ложе со своей супругой Дамкиной, и от их соития родился бог Мардук. Когда же увидел сына бог Энки, возликовало сердце отца, ибо видом был прекрасен рожденный. Мардук родился огромного роста, с четырьмя ушами и четырьмя глазами, чтобы быть всеслышащим и всевидящим богом. Великой мощью наполнено было все тело его, и сияние его окружало.

А меж тем бог Ану родил ураганы и вихри, и не стало богам покоя от ветра. И стали боги корить Тиамат:

– Что же ты, матерь, когда убивали супруга, Апсу великого, на защиту не вышла? Теперь тиранят нас ветры и вихри, рожденные Ану! Нет, не любишь ты нас, не жалеешь! Победи ты наших врагов, отмсти за Апсу и Мумму!

Так умоляли боги Праматерь, и Тиамат согласилась воздать за обиду. Стала она готовиться к бою. Стала творить Тиамат ужасных змеев, зубастых и сильных. Кровью и ядом пропитала она все их члены и приравняла к богам. Были средь них Пес Свирепый, Гидра, Лев, Скорпион. А над ними начальником поставила могучего Кингу.

Но всевидящий Энки о приготовлениях Праматери узнал без труда, и пошел он к Аншару, к Кругу неба. Узнал об этом Аншар и воскликнул:

– Надо ярость Праматери нашей поскорей усмирить! Не послать ли нам Ану к ней на разведку?

– Что ж, пошлем! – соглашается Энки.

Но бог Ану не только сразиться, но даже приблизиться к Тиамат побоялся, и долго боги находились в длительном раздумье, не зная, как им одержать победу над Тиамат. И Аншар вспомнил, сколь грозен молодой Мардук, сын Энки. И вот позвали Мардука, но вначале выговорил он для себя условие:

– Да, сражусь я с Тиамат, но за это я прошу, чтобы уравняли вы меня в правах со всеми небожителями! Пусть мое слово будет столь же значимым, как и ваше!

И никто из богов не попытался отвергнуть предложение Мардука. Тут же воздвигли для него престол на видном месте, и воссел он как равный подле всесильных.

И вручили боги Мардуку царский жезл и платье, а еще – оружие, верное в сраженье. И так напутствовали боги Мардука:

– Иди, грозный Мардук! Умертви Тиамат и дай ветрам разнести ее кровь по всем уголкам Вселенной!

Стал готовиться к битве Мардук. Наладил тугой лук с навостренными стрелами, сделал сеть, чтобы опутать ею Тиамат, запасся булавой. Ану же послал на помощь Мардуку ветры, чтобы они впряглись в колесницу Мардука, который взошел на нее и, влекомый вихрями, помчался к Тиамат.

На Мардука Тиамат посмотрела со злою усмешкой.

– Зачем ты пришел? – спросила Мардука.

И отвечал ей Мардук, грозный воитель:

– Давай, сойдемся на битву! Ты для богов зло замышляешь! Себя опозорила тем, что Кингу любовником сделала! Становись!

Устрашилась Праматерь, услышав речи такие. От страха и гнева вся задрожала, но на Мардука тотчас ополчилась, и загремело сраженье. Но Мардук сети раскинул и Праматерь опутал. Вихрь ей в открытую пасть он впустил, а после мечом рассек ее тело и сердце достал. И все ее войско, увидев конец Тиамат, разбежалось. Мардук уничтожил оружие злых супостатов, Кингу связал и отдал его Демону Смерти. Так Мардук себе славу добыл, и боги счастливы были.

После Мардук к телу Праматери Тиамат подошел, надвое его разрубил и одной половиной небо покрыл, где поставил надежную стражу, чтобы на землю не просочилась влага. Потом на небе построил он храм, подобный тому, которым Энки владел, и Эшарой назвал.

Там, на небе, устроил Мардук стоянки богам. По подобью богов сделал он звезды, на двенадцать частей он год разделил, потом все небо разбил по количеству дней. По обеим сторонам небосклона устоил ворота, дал после этого свет и Луне, научил он ее в течение месяца форму менять. Назначил Мардук нужное время и Солнцу, тучи устроил, холод, дожди – все это сделал из слюны Тиамат. Голову убитой Праматери он сделал горою, а из глаз Тиамат потоки пустил – Тигр и Евфрат. А бедра убитой поставил подпоркой для неба. Так сделал Мардук небо и землю.

После Мардук приступил к созданию ритуалов, обрядов, законов. Взял он у убитого Кингу таблицу судеб, в которых содержалось предписание жизни для всех сотворенных. Боги же, по совету Мардука, построили на небе святилище, чтобы отдыхать там вместе.

И понравилась Мардуку его работа! Решил продолжить он творение. Так сказал он богам:

– Соберу-ка я кровь, скреплю ее костями, плотью, и сделаю я человека, способного служить богам!

И решил Мардук, чтобы сделать человека, взять кровь какого-нибудь бога, способного стать прародителем. Стали искать такого бога, который провинился, и указали Мардуку на Кингу, пособника Тиамат. Его кровь и излили боги, чтобы Мардук смог создать людей.

Так был создан род людской, и через кровь Кингу легло на людей божье бремя.

И видели боги, сколь прекрасным творцом явился Мардук, и захотели они воздать ему почести по заслугам. Так обратились к Мардуку:

– Воздвигнуть хотим мы святилище в твою честь, наш владыка, чтобы можно там было предаться отдохновению от тяжких забот!

И стали боги работать лопатой, делая кирпичи для храма Мардука, и через два года построили храм. Мардук же храм этот сделал жилищем и в благодарность богам пир там устроил. И место, где они веселились, Мардук Вавилоном назвал, что значит «Божьи врата». И всем богам там место нашлось по заслугам. Великих богов оказалось полсотни, из них семерых отрядили быть богами Судьбы. Совет же богов Мардука поставил над всеми богами.

А людям было завещано не забывать о подношениях всяких, о строительстве храмов, о воскурениях, чтобы богам всегда преподносили богатые жертвы, в небрежении их не держали. И дали боги Мардуку пятьдесят имен, которыми отображалась вся сущность его как Творца, Защитника, Законодателя, Хранителя Жизни.

В отличие от греческой мифологии, в шумеро-аккадской в распределении власти богов играет роль близнечность, парность верха и низа. Так, весь мир разделен на две сферы: игиги – боги, властвующие над Землей и верхним миром, и ануннаки – боги подземного мира. Во главе всего пантеона стоит триада богов: Ан, Энки и Энлиль, вокруг них собирается совет из семи (по другим версиям – 12) богов, определяющих судьбы мира.

Функции их таковы:

Ан(у) – бог Неба;

Энки – бог демиург, владыка подземных вод, мирового океана, воплощение мудрости;

Энлиль – бог демиург, владыка воздуха, царь богов и людей;

Ут(у) – бог Солнца (у аккадцев Шамаш);

Нанна – бог Луны (у аккадцев Син);

Мардук – бог демиург, покровитель города Вавилона;

Апсу – бог, воплощающий Бездну;

Намтар – бог Судьбы, осуществляющий приговор в момент смерти, находится в подземном мире;

Тиамат – богиня, воплощающая Хаос;

Инанна – богиня войны и плотской любви (у аккадцев Иштар);

Ламашту – богиня подземного царства;

Гула – богиня врачевания;

Нинту (или Нинмах, Мами, Мама) – богиня-мать;

Намма – мать богов;

Дамкина – богиня-супруга Энки, мать Мардука.

Так же, как и в других мифологиях мира – египетской, индийской, греческой, китайской, японской, германо-скандинавской, в шумеро-аккадской модели мира доминирует водное начало: Вселенная плавает в мировом океане. Нижняя сфера в модели мира является отражением верха: Земля представляется в виде челна с закругленными краями, а Небо – такой же, но перевернутый челн. Три сферы модели мира чрезвычайно подробно детализированы. Верх представляет собой семь небес, сделанных из разных пород драгоценного камня – яшмы. Верхние три неба – из синей яшмы, остальные – других оттенков. Небо держится на колышках, при помощи веревки соединяющих его с Землей. Млечный путь – место соединения Неба и Земли. Звезды – это письмена, отражающие земную географию. Семь небес отделены от воды крепостным валом. Внешняя сторона купола самого верхнего неба (т. е. внутренность небес) излучает свет. Там днем скрывается Луна (Син), а ночью – Солнце (Шамаш).

Семи небесам соответствует представление о семи землях, но детализированное описание их не сохранилось.

Подземное царство отделено от средней сферы – Земли – подземной рекой, через которую умерших перевозит перевозчик. Жизнь в царстве мертвых тяжела, приходится есть нечистоты и пить помои. Более сносные условия гарантируются погребенным по обряду, павшим в бою воинам и многодетным родителям. Вообще, подземное царство – вместилище всего вредоносного. Львиноголовая Ламашту – богиня из мира мертвых – ведет оттуда в земной мир болезни, тени погребенных без жертвоприношений, демонов (лилу – инкубов, по ночам соблазняющих женщин, и лилит – суккубов, соблазняющих мужчин).

Кроме пантеона богов, в шумеро-аккадской мифологии присутствовало представление об антропо– или зооморфном двойнике и хранителе жизненной силы человека, о душе, отождествляемой с кровью или дыханием, о священных ипостасях имени и славы, передающихся по наследству, о боге-покровителе, несущем удачу, и богине-покровительнице, олицетворяющей судьбу. Судьбы же всего человечества и смертные приговоры каждому записаны в Книге судеб, хранящейся в подземном мире, обладание которой обеспечивает мировое господство.

Все эти знания пригодятся для того, чтобы правильно интерпретировать мелкую пластику, печати и рельефы, обширно представленные в залах по обе стороны от Дороги процессий из Вавилона. Глиняные статуэтки личных божеств и покровителей, выполненные, как правило, без тщательной детализации и плоские со спины, предназначались для особого места в доме или специальной ниши. Они воспроизводят образцы недошедшей до нас храмовой скульптуры. Сюжеты сцен в рельефах, в основном, почерпнуты из мифологии и тоже играли культовую роль. Иногда свободное пространство в них заполнено магическими фигурами и предметами: шарами, крестами, полумесяцами, человеческими руками, насекомыми и животными. Как статуэтки, так и рельефы, и головки богини Ламашту были предназначены, чтобы отвести злых духов.

Вообще, для правильного представления о шумеро-аккадской, а затем ассиро-вавилонской культуре, следует уяснить такую ее особенность, как повествовательность изображаемого. Это касается как рельефов, так и росписей сосудов. Причем сюжет надо читать снизу вверх. К примеру, в самом низу – место действия, фон: река, изображенная волнистыми линиями, колосья, листья, пальмы. Следующий ряд – шествие домашних животных (баранов и овец), затем ряд мужских фигур с приношениями (блюдами, чашами, сосудами). Верхний ряд – заключительная фаза шествия: дары сложены перед алтарем, рядом символы бога – покровителя города.

Такое повествование мы встречаем и в других сценах: излюбленной теме охоты на львов (два льва, в головах которых торчат несколько стрел), постройке храма, победе над врагом, избиении группы связанных обнаженных людей (пленных). Во всех этих изображениях виден выработанный официальный канон облика божества, царствующей особы, простого воина и врага. Это достигается композицией (в центре – значительное лицо), размерами (божества и царствующие особы изображаются крупнее, чем обычные смертные), позами и деталями. Так, к примеру, впечатление массы войска достигается тем, что кулаков, сжимающих копья, изображается больше, чем лиц. Человеческая фигура изображалась с полным или трехчетвертным поворотом плеч, ног и треугольником лица в профиль, а глаз – в фас. Пленные изображались не вертикально, а горизонтально – скорчившимися, барахтающимися под ударами. Речной ландшафт – волнистыми линиями или зигзагами, птица – в профиль, но с двумя крыльями, животные – тоже в профиль, но с деталями фаса (рога, глаза), нападающий лев – иногда показывался сверху и частично в фас.

В дыхало льву пернатые вогнаны сверла,

В рабьих ноздрях – жесткий уксус царева суда.

А Тарковский

В музее

Дорога процессий из Вавилона и Ворота богини Иштар

Реконструированная Дорога процессий и Ворота богини Иштар, а также фрагменты тронного зала Южного дворца царя Навуходоносора (VI в. до Р. Х.) в Вавилоне – несомненно главное украшение коллекции древностей не только Музея Передней Азии и Пергамона, но и всех музейных собраний Берлина. Находки этих сооружений последнего периода существования Вавилонского царства позволяют в достаточной степени восстановить великолепие архитектурного ансамбля Вавилона, и светская, и культовая архитектура которого явилась прямым продолжением шумеро-аккадских зодческих принципов (илл. 27).

Илл. 27 Музей Пергамон. Вавилон. Ворота Иштар

Город Вавилон представлял собой вытянутый прямоугольник площадью около 10 км2, разделенный Евфратом на западную и восточную части – на старый и новый город. Он был пересечен системой длинных прямых улиц – Дорог процессий, которые вели к центральным храмам. Главные здания помещались в старом городе. Новый город соединялся со старым деревянным мостом на каменных опорах. Основной улицей была Дорога процессий богини Иштар – Аибуршабу, тянувшаяся почти через весь город с северо-запада на юго-восток и соединявшая главный городской храм бога – покровителя Вавилона Мардука – Эсагилу – с наиболее важными северными воротами, называвшимися Воротами Иштар.

Богиня Иштар в шумерской и аккадской мифологии – центральное женское божество. Это богиня плодородия и плотской любви, богиня войны и распри, астральное божество, олицетворяющее планету Венера. Культ Иштар был связан с оргиастическими празднествами, включающими самоистязание, самооскопление, проявления сексуальной свободы, принесение в жертву девственности жрицами. Иштар считалась покровительницей проституток, гетер и гомосексуалистов. Имя Иштар связано с легендой о Саргоне Древнем, но более развернутый мифологический сюжет с ее участием запечатлен в эпосе о Гильгамеше («О все видавшем»), где богиня предлагает герою свою любовь:

Умытый, встал Гильгамеш во весь свой рост богатырский, так, что залюбовалась им сама Иштар богиня. Так сказала она красавцу:

– Хорош же ты, юноша могучий! Будь милостив ко мне, будь моим мужем. Тебе я стану женою верной, любить тебя буду и холить, подарю тебе золотую колесницу, в которую впряжены быстрые ветры! Если войдешь в мой дом, поклонятся тебе все владыки мира, овцы стад твоих только двойней рождать будут!

Рассмеялся Гильгамеш, услышав слова такие:

– Нет, Иштар, не возьму тебя в жены! Иное дело, принести тебе в жертву хлеба, вина, храм твой достойно украсить, но делать тебя женой – верх безрассудства! Ты подобна обуви, которая вечно трет ногу, ты схожа с костром, угасающим, едва подует ветер! Скажи, скольких мужей ты погубила? Помнишь, как превратила в паука ты Ишуллану за то, что пренебрег он твоей преступной страстью? Может, ты и со мной подобным образом поступишь?

Страшно рассердилась Иштар на Гильгамеша, поднялась на небо и говорит отцу своему, богу Ану:

– Оскорбил меня Гильгамеш-герой! Обо всех грехах моих мне напомнил! Я же ему себя предлагала в жены, а он отказался! Хочу отмстить ему!

У юго-западного угла главного двора храма Мардука в Вавилоне возвышалась храмовая башня Эсагилы – семиярусный зиккурат (храм на семи платформах) Этеменанки («Дом основания небес и земли»). История сохранила имя построившего храм зодчего – Арадаххешу. Всего же в Вавилоне, по свидетельству литературных памятников, было пятьдесят три храма.

Рядом с Воротами Иштар в зале экспонируются найденные при раскопках фрагменты тронного зала Южного дворца Навуходоносора в Вавилоне, богато декорированные в качестве облицовочного материала глазурованным кирпичом (изразцами). В Северном же дворце Навуходоносора II находилось одно из «семи чудес света» – Висячие сады, сооружение, построенное, по преданию, царем для жены-мидянки, которая тосковала в непривычном для нее безлесном ландшафте Вавилона. Сохранились лишь подвалы этого сооружения, представлявшего неправильный четырехугольник, стены которого несли тяжесть Висячих садов, находившихся на высоте стен дворца. Судя по сохранившейся подземной части, состоящей из 14 сводчатых внутренних камер, наземная часть здания, видимо, состояла из ряда мощных столбов. Сад орошался при помощи водоподъемного колеса.

Рассматривая украшения Ворот богини Иштар, Дорогу процессий и изразцы тронного зала Навуходоносора, не забудьте производить в уме математические действия. Посчитайте львов, изображенных по обе стороны Дороги процессий. Их 120 (по 60 с каждой стороны). Обратите внимание на изображение пяти фантастических животных – грифонов и единорогов – на небесно-голубых изразцах Ворот; четырех пальм, покоящихся на трех львах в облицовке стены тронного зала, и т. д.

Именно здесь, в магическом сакральном пространстве реконструированного святилища, отчетливо видна роль числового кода, при помощи которого миф описывает мир. В архаической культуре числу и числовым операциям придавалось сакральное значение средства космизации хаоса, преодоления разрушительных тенденций. Следуя этому принципу, все объекты в окружающем мире связывались друг с другом системой иерархических отношений. Особенно четко классификационная функция чисел выступает в Древнем Египте, в шумеро-аккадской мифологии, в Индии, Древнем Китае, иудаизме (каббалистика).

Мир описывается в мифологии при помощи следующих чисел.

«1» – означает бога, целостность, единство, космос.

«2» – находится в основе бинарных оппозиций, системы дуализации (верх – низ, небо – земля, бог – человек, мужчина – женщина, день – ночь, парность – непарность, добро – зло) и выступает как символ распределения и связи, как противопоставление «1».

«3» – почитается как образ абсолютного совершенства, превосходства, основная константа мифологического макрокосма, социальной организации (три сферы, треугольник, три главных божества).

«4» – в отличие от динамичности «3», является символом статичности, идеальной устойчивости (квадрат, крест, 4 времени года, 4 стороны света, 4 главных божества в пантеоне).

«5» – эталон микро– и макрокосма.

«7» – семантика представляет собой сумму «3» и «4», т. е. общую идею Вселенной, полное описание мирового древа по вертикали и горизонтали, полный пантеон, дни недели, цвета спектра. Это наиболее употребительное число, характеризующее универсально все в мифологическом космосе. Так, на палеолитических памятниках, обнаруженных археологами, насечки, сгруппированные по 7, являются лунными календарями, основанными на семидневной неделе. В Вавилоне и у древних евреев в седьмой день («шаббату» у вавилонян, «шаббат» у евреев) следовало отдыхать от трудов. Древние семиты (ассирийцы, евреи, арабы) клялись этим числом. В Древнем Вавилоне было 7 великих богов, 7 духов ветра.

«12» – в мифологии это произведение «3» и «4». Также наиболее употребительное число (12 частей года, 12 знаков зодиака, 12 божеств наиболее полного пантеона). У многих народов – римлян, китайцев, славян – в основе счета была дюжина, почитавшаяся как совершенное число, т. к. было замыкающим в ряду.

Не только сами числа, но и действия с ними в мифологии сакрализованы. В Древнем Вавилоне считали, что числа от 1 до 60 воплощают богов, а дроби – духов. Так, у Мардука 50 имен, в Вавилоне – 53 храма. С числами здесь производили различные операции: разложение на составные части, возведение в степень. Числом Вечности считалось число 653 в квадрате. Различными комбинациями чисел зашифровывались астрономические знания, история городов. Древневавилонская магия числа оказала влияние и на формирование древнееврейской каббалы.

В следующих, после Ворот богини Иштар и Дороги процессий, залах можно увидеть каноны культовой и светской архитектуры на примере экспонирующихся реконструкций зиккуратов и дворцов Салманасара III и Саргона II в Дур-Шаррукине.

Так, к основным чертам храмовой архитектуры относилась прежде всего постройка храма на высоких платформах, к которым с двух сторон вели лестницы или пандусы. Древние храмовые сооружения строились на одной платформе, более поздние – на нескольких, до семи. Этот тип храма – зиккурат – был наиболее типичным для культовой архитектуры Двуречья. Храм вообще располагался на возвышенном месте, что, с одной стороны, предохраняло от частых наводнений, а с другой – определяло сакральность территории святилища, отъединенность его от профанного (обычного, светского) здания, воплощало в себе «связь небес и земли».

Ведущие к храму широкие и длинные лестницы сходились по три марша на площадке. Террасы, сложенные из сырцового кирпича (того самого, о котором упоминает Ветхий Завет и миф о Мардуке), были разного цвета: низ – черный, средний ярус – красный, а верхний – белый. В семиэтажных зиккуратах вводились желтые и голубые цвета.

Типичным в светской архитектуре был тип дворцовой постройки – укрепленный дворец, цитадель, как, к примеру, обнаруженный при поисках легендарной библейской Ниневии огромный дворец-крепость Саргона II (722 – 705 гг. до Р. Х.), а также его царская резиденция Дур-Шаррукин. Дворцовый участок площадью в 10 га был возведен на платформе высотой 14 м. К платформе с двух сторон вели пандусы, по которым могли проезжать колесницы и всадники. Всего во дворце было обнаружено около 200 помещений. По сторонам от входов во дворец стояли гигантские статуи крылатых быков, которые служили опорами арок. Статуи, а это могли быть и крылатые львы «шеду» – добрые духи-хранители с человеческими головами, достигали 5,5 м в высоту. Внутренние покои отделывались панелями из цветных глазурованных кирпичей и богатыми росписями. Во дворце Салманасара III (859 – 827) были обнаружены изваяния царей. Они производят впечатление небольшой колонны, декоративно изукрашенной, покрытой мелким рельефом, с тщательно проработанными деталями одежды, складками, вышивкой – и служат одной идее, одной задаче – подчеркнуть величие героической могучей личности – царя.

Разумеется, ассиро-вавилонские мастера – зодчие, резчики по камню, создатели глиняных и ювелирных изделий – не внесли ничего нового, они только возвели в канон то, что было выработано предыдущими культурами. Но они достигли в отделках такой виртуозности, такого совершенства, что их изделия по праву можно отнести к шедеврам.

Проходя по залам, сопутствующим Дороге процессий, полюбуйтесь ожерельями, браслетами, разнообразными заколками и подвесками из яшмы, лазурита, сердолика и золота, сочетающими три основных цвета: синий, красный и желтый. Обратите внимание на вотивные глиняные фигурки, предназначенные для того, чтобы молиться за поставившего их в храм человека. Здесь не важны лицо или фигура, только поза, только жест, выражение мольбы. Огромные уши у многих фигурок следует понимать как символ всеобъемлющей мудрости («ухо» и «мудрость» обозначались одним словом еще у шумерийцев). На печатях из халцедона, сердолика или яшмы рассмотрите мельчайшие подробности воспроизведенных здесь сюжетов: борьбу героя со львом, крылатых драконов, быков с человеческой головой, изображение устрашающего вида Ламашту, духов разных болезней. Восхититесь филигранными узорами чеканки бронзовых статуэток – завитками на шерсти грифонов, локонами надо лбами сфинксов, перышками орлиноголовых крылатых гениев – и искусством изображения животных на терракотовых рельефах, воспроизводящих образную характеристику каждого: рабскую злость псов, парадность лошадей и тончайшие нюансы в изображениях львов: от могущества до бессильной ярости и страдания от ран. А на прощание еще раз оглянитесь на Дорогу процессий и подивитесь общей торжественности изображенного, ритму смены темного и светлого фонов, контрастности глубокого синего и ярко-желтого, игре плоского и выпуклого, даже чередованию положений хвостов животных – вверх и вниз! И дальше...

С мыслью о взаимосвязи явлений и закономерностей в развитии мировой цивилизации через залы, где выставлены коллекции древних монет и медалей, среди которых есть подлинные раритеты – монеты из Александрии, Смирны, Сиракуз с изображением Антиноя, убийцы Цезаря – Брута, Александра Македонского, Карла Великого, – через залы, где выставлены объекты, относящиеся к культуре Древнего Рима – рельефы с изображением борющихся гладиаторов, саркофаги, оружие – вверх по лестнице на второй этаж, в Музей исламского искусства.

Музей исламского искусства

И пылинка – живою частицей была,

Черным локоном, длинной ресницей была.

Пыль с лица вытирай осторожно и нежно:

Пыль, возможно, Зухрой яснолицей была!

Омар Хайям (пер А Тарковского)

В залах этого музея мы совершенно удивительным образом совершим путешествие во времени и окажемся на тех же территориях Передней и Средней Азии, но на тысячелетие позже, в тот благословенный период существования классической культуры исламского мира, когда фундаментом культуры мусульманского ареала – Египта, Сирии, Персии, Ливии, Туниса, Алжира, Андалусии, Турции, части Индии – стала арабская культура. Именно здесь теория Л. Н. Гумилева о том, что каждая цивилизация проживает XIII веков – от зарождения к расцвету и умиранию – получает неожиданное отчетливое подтверждение. Совершенно очевидной становится мысль, что происходящие сегодня религиозные походы против немусульманского мира – не более чем уродливая карикатура на прошлое арабской культуры. Вероятно, мусульманский мир свою высшую точку развития прошел очень давно – в VI – XV вв.

Наблюдения показывают, что у народов Древнего Востока, шире – Древнего мира, несмотря на своеобразие, много сходного. Общность видна и в историко-социальных факторах, и в характере общемирового культурного процесса. Так, известный востоковед Н. И. Конрад указывал на существование сходных этапов в развитии культуры Древнего мира.

К примеру, в греческой культуре – три больших эпохи. Ранняя – архаическая (время сложения гомеровского эпоса), средняя – классическая (время Эсхила, Софокла, Аристофана, Демосфена, Сократа, Платона, Аристотеля) и поздняя – эллинистическая, когда греческая культура перестает быть собственно греческой, а становится международной.

Сходная картина наблюдается в китайской культуре. Ранняя эпоха – это период царствования Чжоу и время сложения древних книг «Шу цзин», «И цзин», «Ши цзин». Средняя – период существования государств «лего» и становление главных философских и религиозных учений – конфуцианства и даосизма. Поздняя эпоха – период большой, объединившей весь Китай, Ханьской империи – аналог Римской империи на Востоке.

Такое же трехчастное движение видно и в индийской культуре. Здесь ранний период – это эпоха «Вед», средний – становление государств, отраженный в «Махабхарате» и «Рамаяне», а третий этап – начало буддизма, распространение индийской культуры далеко за пределами Индии, своеобразный аналог элинистической и римской эпох.

Особенностью же развития культуры в Передней и Средней Азии после раннего этапа – времени создания «Авесты» и завоевания Александром Македонским – является то, что со времени становления ислама (т. е. среднего этапа) культура на территории, входившей прежде в Евро-афро-азиатский регион, все более и более удаляется от прочего эллинистического мира.

О первоначальном этапе развития культуры в этом регионе, об истории Древнего Ирана повествовало немало источников: около 200 надписей Дария I, труды Геродота, Плутарха, Фукидида, Птолемея, Неарха и другие документы. Отдельные эпизоды описывает Библия (Пятикнижие Моисея, книги пророков Исайи, Даниила, Ездры). Ценным источником исторических сведений является «Авеста» и, в некоторой степени, известная поэтическая летопись древнеиранских династий «Шахнаме» Фирдоуси. Все они свидетельствуют о том, что древняя иранская культура являлась иллюстрацией идеи синтеза и взаимовлияния культур древневосточных народов. Впитав в себя многое из наследия Ассирии и Вавилонии, индийской и древнеиудейской культур, творчески переработав иноземные художественные элементы в едином художественном стиле, Древний Иран играл роль звена-посредника, соединившего страны Средней и Передней Азии с миром античной культуры.

Об этом говорит и религия – зороастризм (или авестизм, или маздаизм, по главному божеству Ахуре Мазде), возводящаяся к имени легендарного пророка Заратуштры (в греческом варианте – Зороастр), жившего около VI в. до Р. Х., в которой очень много общего как с шумеро-аккадской мифологией, так и с индуизмом и иудаизмом, и даже с удаленной территориально германо-скандинавской мифологией. Основа общности лежит в том вкладе, который внесла во все названные культуры этническая группа индоариев, мигрировавшая в середине II тыс. до Р. Х. в Индию через Иран. Неслучайно, исходя из этой теории, в поисках первоосновы германо-скандинавской культуры Ницше обратился к зороастризму. По языку «Авесты» – священного свода книг древних иранцев, создававшегося на протяжении многих веков и вобравшего в себя все виды знания тех времен, – памятник происходил с восточно-иранской территории, а распространен он был у всех, исповедовавших зороастризм, народов – Индии, Ирана, Азербайджана.

Вкратце концепция зороастризма сводилась к следующему.

В мире реальном и ирреальном (духовном) происходит непрерывное столкновение добрых и злых божеств. Этот принцип дуальной поляризации пронизывает всю Вселенную.

Царство добрых божеств представляет собой порядок, гармонию и симметрию. Все это покоится на принципе троичности: господствует троица главных божеств (Ахура Мазда, Арта Вахишта, Воху Мана). Эта же троица воплощает собой и моральную триаду – единство мысли, слова и дела:

В этом чудном царстве, в царстве света так много разных стран, что кажутся они песчинками! А сколь они прекрасны, величавы, как много святых пребывает в них! И живут святые в благочестивых монастырях, торжественных и строгих, где не осталось места ни козням, ни человеческой злобе! Не знают страны царства света ни смерти, ни разрушения! Нет здесь ни врагов, ни армий с конями боевыми для охраны рубежей!

В мире же злых божеств нет ни порядка, ни гармонии, однако принцип симметрии проявляется и здесь, так как надо всеми господствует троица главных божеств зла – бог лжи Друдж (или Ахриман), бог злой мысли Ако Мана и бог злого действия, грабежа Айшма.

Принципу троичности подчиняется в зороастризме и эсхатология – учение о трех жизненных эрах. Первая – древняя, когда царило добро в обоих мирах (телесном и духовном). Первым совершил преступление правитель Йима Вивахвант, который, по одной версии, чтобы ублаготворить людей, дал им поесть говяжьего мяса (т. е. совершил первое убийство – животного), по другой – первым произнес лживое слово. Вторая эра – нынешняя, когда происходит борьба между духами добра и зла на небе и на земле. И последняя эра мыслится как грядущая жизнь, которая наступит после победы Добра над Злом.

В VII в., после упразднения зороастризма как государственной религии и вытеснения его исламом, приверженцы его вынуждены были бежать. В настоящее время зороастризм исповедуют лишь несколько общин в Иране и Индии.

История ислама связана в первую очередь с именем Мухаммада (или Магомета). Даты его жизни: ок. 570 – 632 гг. Мухаммад был выходцем из рода Бану-хашим арабского племени курейшитов. Был он человеком неграмотным, но чрезвычайно амбициозным. Ходил по базарам, слушал рассказы о пророках иудейских и христианских и сетовал на то, что другие народы имеют некую объединяющую их идею, а арабы – нет. Как говорит история, Откровение снизошло на Мухаммада около 609 г. Вначале пророка поддерживали очень немногие, среди них – его племянник Али и жена Айша. Остальные же – откровенно смеялись над ним и бросали в него камни. В 622 г. Мухаммад был вынужден переселиться в г. Медину. В память об этом существует праздник Хиджра. Но дальше – где силой убеждения, а где и силой оружия – к 630 – 631 гг. воинские дружины под руководством Мухаммада подчинили Мекку, а затем и значительную часть Аравии. Так началась история Арабского халифата.

Коран (по-арабски «ал-Куран» – «чтение вслух») – священная книга мусульман. Она завершает Откровение Господа, ниспосланное в виде священных писаний пророкам-предшественникам Мухаммада – Мусе (Моисею), Дауду (Давиду), Исе ибн Майрам (Иисусу, сыну Марии). Коран причисляет к тем, кто соблюдает Откровение Единого Бога, – иудеев, христиан, сабеев, зороастрийцев. Необходимость ниспослания нового священного писания Мухаммаду через ангела Джибрила (Гавриила) объясняется в мусульманской традиции тем, что последователи прежних пророков со временем исказили истину. Мухаммад так и назван в Коране «печатью пророков» (хатама набийина), т. е. последним, завершающим пророком, через которого людям ниспослано Слово.

При жизни пророка священная книга не была письменно зафиксирована. Она складывалась Мухаммадом в течение 23 лет и распространялась устно людьми, заучившими большие фрагменты текста целиком. Такие люди с феноменальной памятью носили прозвище – хафиз, т. е. хранитель. Одним из них был и знаменитый персидский лирик XIV в. Хафиз.

После смерти Мухаммада первые праведные халифы – Омар и Абу Бакр – поручили запись Корана одному из сподвижников пророка Зайду ибн Сабиту. Однако первый вариант текста вызвал множество разногласий и лишь при третьем халифе – Османе III Праведном (644 – 656 гг.) была создана комиссия из четырех знатоков, которым было поручено записать Коран на наречии курейшитов, т. к., по преданию, именно на этом языке священная книга мусульман была открыта Аллахом Мухаммаду.

Какое бы то ни было композиционное единство в Коране отсутствует. Вперемежку расположены проповеди, молитвы, заклинания, поучительные рассказы, религиозные и юридические предписания. Суры (главы) в Коране даны не в смысловом, хронологическом или каком либо ином систематическом порядке, а лишь в порядке убывающей величины. Из всего коранического материала можно выделить несколько основных тематических групп: иудейская и христианская мифология, предписания ислама в отношении ритуала, мусульманское право, арабский фольклор, эсхатология. В Коране нет связного изложения сюжетов Ветхого и Нового Заветов. Здесь встречаются лишь отдельные реминисценции библейских легенд, пересказы сюжетов о сотворении мира, Адаме и Еве (Хавве – в мусульманской традиции, хотя это имя в Коране вообще не упомянуто), первородном грехе, египетском рабстве иудеев, их исходе из рабства, история Иисуса Христа. Отрывочный характер носит в Коране и изложение арабских сюжетов о племенах ад и самуд, которые не послушались пророков Худа и Салиха и были наказаны богом. Нет здесь и систематического изложения мусульманской религии, лишь сформулированы основные положения, позже развитые богословами.

Стилистические особенности Корана, его рифмованная проза оказали несомненное влияние на развитие арабской и – шире – мусульманской культуры, ускорили формирование единого арабского литературного языка и способствовали закреплению его грамматических и стилистических норм. Со временем предания, содержащиеся в Коране, были развиты теософской литературой – мусульманской сунной (преданием), основанной на хаджах (рассказах о деяниях и речах пророка Мухаммада, играющих роль юридических прецедентов). Сунна стала одним из главных источников мусульманского права, регулирующим жизнь мусульманской общины. Так, с первых десятилетий своего существования ислам разделился на два основных направления – суннизм и шиизм. Сунниты считаются представителями основного ортодоксального направления в исламе. Шииты составляют меньшинство. Они считают, что власть следует не праведным халифам, а по наследству, и возводят генеалогию своего движения к племяннику Мухаммада – Али, женившемуся на дочери пророка Фатиме.

Покоренные в VII – VIII вв. войсками Арабского халифата, народы огромных территорий от Китая до Франции в своем большинстве приняли новую религию – ислам, арабский язык, некоторые элементы культуры завоевателей. Арабская культура стала фундаментом культуры мусульманского ареала. На период с VII по XIV в., т. е. на время создания и укрепления теократического государства Арабского халифата, – пришелся ее расцвет. Возникали центры культуры (Балх, Мерв, Бухара, Самарканд), поэтические, тео– и философские школы, развивались литература и науки – медицина, математика, астрономия, языкознание. Появилась целая плеяда значительнейших поэтов – Абу-ль-Аля аль-Маарри, Рудаки, Фирдоуси, Омар Хайям, Саади, Низами, Хафиз.

В Средние века просвещенные люди, независимо от этнической или религиозной принадлежности, владели арабским языком, который, как и латинский, стал международным. На классическом арабском языке была написана чрезвычайно многочисленная научная и художественная литература. В мировую культуру вошли поэтические легенды о неразделенной любви Меджнуна и Лейли, Джамиля и Бусайны, Кайса и Лубны (илл. 28).

Однако с приходом в XIII в. на эти территории монголов, разрушивших городскую культуру Арабского халифата, начался период упадка и застоя классических арабских традиций. Наследие арабской культуры было забыто вплоть до XVIII в., пока экспедиции Наполеона Бонапарта в Египет (1798 – 1801) и исследования в области фольклористики, мифологии и этнографии европейских и восточных стран не открыли мировое богатство арабской и персидской поэзии. Этим было положено начало ориенталистики (востоковедения), и приоритеты тут принадлежат Йозефу Гаммеру фон Пургшталю, опубликовавшему первые переводы текстов арабских и персидских поэтов классического периода, и И.-В. Гете, создавшему под влиянием восточной поэтики жемчужину своей лирики – поэтический цикл «Западно-восточный диван».

Справедливости ради надо сказать, что и в доисламские времена арабская культура стояла на очень высоком уровне. В особенности выделялась сформированная еще в дописьменный период культура бедуинов-кочевников. Она характеризовалась мифологичностью мышления и стала впоследствии основой мистицизма суфийской литературы. Бедуины считали, что поэтическое слово может влиять на врага, магически действовать на загробную жизнь. Поэтому, хотя вообще в обществе поэт-бедуин занимал высокое место, и существовали отдельные семьи, постоянно выдвигавшие из своих рядов чудесных поэтов, – умение слагать стихи было знакомо всем бедуинским воинам и ценилось не меньше, чем храбрость на поле боя.

Илл. 28. Иран. Миниатюра. Влюбленные. XVII в.

По преданиям, в умении слагать стихи из всех бедуинских племен выделялось племя узритов, давшее арабской культуре целую плеяду замечательных поэтов. Поэты-узриты воспевали целомудренную любовь несчастных влюбленных, роковое чувство которых возникло по воле Аллаха. Оно приносит тяжкие страдания, составляющие весь смысл земной жизни, и не прекращается даже со смертью. О целомудренности и строгости возвышенной мученической любви, воспетой бедуинами, можно судить по преданиям о жизни знаменитых узритских поэтов Джамиля, Кайса ибн аль-Муллаваха, по прозвищу Маджнун («одержимый любовью»), Кайса ибн Зариха, Урвы, Таубы, Кусайира и других. Многочисленные легенды о них, в основном, сводятся к неосторожному восхвалению в стихах своих дам сердца. Бесхитростное описание физической привлекательности возлюбленных – Бусайны, Лейлы, Лубны, Афры, Аззы, – обожествление, бескорыстное служение идеальному предмету обожания, скорее персонифицировавшее само любовное чувство, приводило к трагедиям. По бедуинским обычаям, неприлично воспевать девушку в стихах, и тем более свататься к ней после такого неблаговидного поступка.

Распространение ислама и Корана на завоеванных Арабским халифатом территориях благоприятно сказалось на культуре прежде бесписьменных народов, способствовало развитию теософии, философии, дидактики, риторики, языкознания, других сфер науки и искусства. Примером того, что в этот период классической арабской культуры в мусульманском ареале не было места ограничениям по религиозным или этническим признакам, может служить жизнь и творчество Абу-ль-Аля аль-Маарри.

Поэт родился в 973 г. в сирийском селении Мааррат ан-Нуман в семье мусульманского богослова. Слепой с детства, он тем не менее изучил целый комплекс наук, обязательный для образованного мусульманина того времени: философию, теософию, шариат, грамматику, древнюю поэзию и др. В его поэзии переплетаются реминисценции из античной философской мысли (неоплатоников и стоиков), древнеарабских преданий, Корана, суфийской литературы и философской доктрины шиитской секты. Большую часть жизни поэт прожил в добровольном заточении. Почитатели и ученики аль-Маарри стекались к нему в дом со всех концов мусульманского мира. Многие образованные люди мира состояли с ним в переписке. Поэт принадлежал к числу участников известного философского кружка в Багдаде «Братья Чистоты и Возлюбленные Верности». К наследию аль-Маарри принадлежит множество научных сочинений, притчи, новеллы, послания и пародии на традиционные мусульманские представления о загробной жизни в раю и аду. Доминирующими темами его поэзии стали несправедливость мироустройства, человеческие пороки, зло и страдания как вечные спутники бытия, тайна жизни и смерти. Поэта волновали нравственное состояние общества, ощущение одиночества человека в мире. Философские, проникнутые пафосом свободомыслия, размышления аль-Маарри, несмотря на воспитание в русле ортодоксального мусульманства, остававшегося «зиндиком» (еретиком), по праву принадлежат к вершинам арабской философской поэзии:

Я одинок, и жизнь моя пустынна, И нет со мной ни ангела, ни джинна. Сгубило время трепетных газелей, И лишь места их пастбищ уцелели. Душе нельзя остаться беспорочной: Порочна плоть, ее сосуд непрочный. Кто не избрал подруги в дни расцвета, Тот одинок и в старческие лета. Я шел путем смиренья и печали, Я звал людей, но люди опоздали. (Пер. А. А.Тарковского)

Проходя по залам Музея исламского искусства, знакомясь с этой частью мировой культуры, – не забывайте о ее своеобразии, поскольку видимая часть восточной материальной культуры всегда подразумевает некий невидимый, но понятный посвященным, философский подтекст. Вы можете любоваться изысканной орнаментикой ритуальных ковров или чеканки, причудливой формой сосудов или архитектурными деталями, получать при этом совершенно непосредственное визуальное удовольствие. Тем не менее за этим рядом, доступным глазу, существует ряд, аппелирующий к интеллекту. Тот, кто не имеет ключа к этой информации, навсегда останется стоять за закрытой дверью, обреченный на восприятие только некоей части общего смысла произведения искусства.

Итак, к феноменам восточной культуры, в данном случае – передне– и среднеазиатской, а шире – и дальневосточной, относятся: синкретизм, каноничность и, одновременно, нарушение канонов – ереси.

Синкретизм подразумевает соединение в одном произведении нескольких самостоятельных в европейском понимании видов искусства. В данном случае это соединение поэтического текста (а Коран, как и другие священные книги в оригинале, представляет собой поэтический текст), каллиграфии, визуального начала и философского подтекста. Именно с этих позиций и следует воспринимать ритуальные ковры и архитектурные украшения мечетей, караван-сараев, погребальных памятников и подставок для Корана, широко представленных в залах Музея. Ни одно из искусств не существует в отрыве от другого, и все они вместе направлены на одну цель: максимально более полного воздействия на зрителя.

Так что обратите внимание на то, как взаимодействуют «арабески» – так называется затейливый орнамент, состоящий из сложных геометрических построений либо из переплетений листьев с геометрическими формами, где одинаковые мотивы плотно прилегают друг к другу – с «арабской вязью», курсивом изречений из Корана в молельной нише мечети из Кашана (1226) или в архитектурных деталях Женской башни из дворца Альгамбры (Гранада, XIV в.), как сочетаются остроугольные геометрические и растительные мотивы с шестилепестковыми розетками и вплетением животного орнамента (львов) в фасаде Мсхаты (дворец калифа, VII – VIII вв.) или как корреспондирует каллиграфическое оформление текста особенной графикой и разного цвета тушью с живописными миниатюрами, на равных правах включенными в текст, – в альбомах и манускриптах XVI в.

Каноничность, или нормативность, мусульманского искусства, сложившаяся в Средние века, сохранилась здесь вплоть до ХХ в. Эта традиция строгого следования сюжетам, жанрам, формам, и даже деталям, предполагает устоявшееся понимание творчества как приобщения к опыту предыдущих поколений, усвоения предшествующих достижений. Отсюда оценка профессионализма творческой личности – в зависимости от его вклада в общее непрерывное традиционно-коллективное начало. А отношение творческой личности к себе – резчика по камню, чеканщика, поэта, миниатюриста, каллиграфа, ткача и т. д. – как к последовательно соединенным звеньям непрерывной цепи традиции.

Так, к канонам мусульманского искусства относилась не только тематика – героическая, лирическая, философская и никогда – сатирическая (!), но и традиционные сюжеты. К примеру, библейско-коранического характера («Юсуф и Зулейха»), из индийского фольклора («Вис и Рамин», «Калила и Димна»), из арабского – «Лейли и Меджнун», «Тахир и Зухра», «Фархад и Ширин», из фольклора тюркоязычных народов – легенды об Александре Македонском (Искандере в арабском варианте).

Каноничным было и отношение к женщине. С одной стороны, кораническая традиция продолжает иудаистское и христианское представление о женщине, ставшей причиной первородного греха, но с другой стороны, женщины семьи Мухаммада – его жена Айша и дочь Фатима – признаны в верованиях мусульман Средней Азии и Поволжья покровительницами женщин и женских работ. Тем не менее следует подчеркнуть, что отношению к женщине в исламе свойствен особенный колорит, присущий всем восточным культурам – от египетской и шумеро-аккадской до иудейской, индийской и китайской: женщина – как источник чувственного наслаждения. Так, в мусульманской картине рая присутствует мотив плотских утех праведников с прекрасными девами-гуриями, к утру восстанавливающими девственность. Поэтому при создании женского портрета (как живописного, так и словесного) подчеркивался отнюдь не интеллект, а внешняя привлекательность, сравнение с экзотическими растениями или драгоценными каменьями (луноликая, стройная – как кипарис, губы – как рубины, глаза – как изумруды, локоны – как агаты, щеки – как гиацинты):

Как с обнаженной грудью раб, я шел знакомою тропой, И вот навстречу мне она, как кипарис, тонка, стройна. И мне, ласкаясь, говорит: ты истомился без меня? И мне, смущаясь, говорит: твоя душа любви верна? И я в ответ: о ты, чей лик затмил бы гурий красотой! О ты, кто розам красоты на посрамленье рождена! Мой целый мир – в одном кольце твоих агатовых кудрей! В човганы локонов твоих вся жизнь моя заключена. Я сна лишился от тоски по завиткам душистых кос, И от тоски по блеску глаз лишился я навеки сна. Цветет ли роза без воды? Взойдет ли нива без дождя? Бывает ли без солнца день, без ночи – полная луна? Целую лалы уст ее – и точно сахар на губах, Вдыхаю гиацинты щек – и амброй грудь моя полна. Она то просит: дай рубин – и я рубин ей отдаю. То словно чашу поднесет – и я пьянею без вина... Рудаки (пер В Левика)

Для справки: лал – драгоценный камень шпинель, рубин. Так что «обмен рубинами» следует рассматривать как метафору поцелуя.

Исключение из этой традиции представляет собой исламское искусство в Южной Азии периода Великих Моголов, с которым можно ознакомиться по книжным иллюстрациям в отделе индийских альбомов.

Время правления династии Великих Моголов, захвативших Северную Индию и восточный Афганистан, начиная с Акбара (Джалал ад-Дина Мухаммада, по прозвищу Великий, 1556 – 1605) – это эпоха, которой мы обязаны замечательными памятниками архитектуры – мавзолей Акбара в Сикандре, дворец Махал-и-Хааз в Фатхпур-Сикри, Тадж-Махал в Агре – и расцветом живописной миниатюры. Именно в это время исламское искусство на территории Южной Азии носит отчетливые следы влияния индийской эстетики и индуизма. Сам же Акбар пытался создать новое вероучение, строящееся на объединении индуизма, зороастризма, ислама и христианства.

По книжным иллюстрациям к романтически-чувствительному рыцарскому роману «Лаур Чанда», к притчам «Гитаговинды», к эпосам «Махабхарата» и «Рамаяна», к сказкам «Хитопадеши» и «Панчатантры», и в особенности по живописным миниатюрам, рисующим сценки из придворной жизни, – можно судить и о совершенно иной здесь роли женщины, также сложившейся под влиянием индийской традиции. Достаточно вспомнить сборник сказок «Тысяча и одна ночь», основой которого являются индийские сказки «Панчатантры» и «Веталапанчавиншятики». Главный персонаж обрамления сказок – умная дочь визиря Шахразада, перечитавшая целый сундук сказок и хитростью заставившая шаха изменить своей клятве казнить своих жен наутро после первой свадебной ночи, до того как они станут ему неверны. Пусть при гареме, в качестве одной из жен властителя, однако женщина могла продемонстрировать не только свою привлекательность, но и энергичность, предприимчивость, ум и харизматичность. Не зря одной из таких женщин, любимой жене Шаха Джахана, был посвящен мавзолей Тадж-Махал.

Что б женщины ни делали, всегда Они берут нас в плен – когда смеются, Когда волнуются, когда грустят, Когда от нас как будто отвернувшись, Бросают искоса лукавый взгляд, Когда смущаются иль размышляют, Когда беседуют, когда молчат, Когда ревнуют и когда играют. Бхартрихари (пер Ю Алихановой)

Удивительно, но факт! В противовес выше сказанному следует оговориться, что наряду со строгой нормативностью в мусульманской культуре сосуществует непреодолимое желание ее нарушения. Как нигде в мире именно на этих территориях практиковалось огромное количество ересей: исмаилиты, сабеи, зороастрийцы, саддукеи, манихеи, карматы, суфии. Почти все выдающиеся арабские и фарсиязычные поэты, несмотря на известность, были «зиндиками» – еретиками, а может быть, это известность приходила к ним вследствие нарушений канонов мусульманства!

Из всех перечисленных выше ересей остановимся вкратце на двух – карматстве и суфизме, так как их концепции представляют собой определенный код, содержащийся в произведениях мусульманского искусства. Эти криптограммы, определившие ход развития всего ориентального искусства, значительно повлияли впоследствии на философию Г. Сковороды, лирику Гете, Тютчева, «Персидские мотивы» Есенина и т. д.

Идея этики карматов, приверженцев наиболее радикального ответвления внутри шиитской секты исмаилитов, состояла в пересмотре коранических догм о непреложном разделении мира на бедных и богатых. Карматы отстаивали общинную собственность на землю, всеобщее равенство и аскетический образ жизни. В Бахрейне с X по XII в. существовало даже государство карматов. Сведения об этом, как кажется, довольно скептического характера, содержатся в знаменитой поэме Фирдоуси «Шах-наме». Там есть один эпизод, повествующий о том, как легендарный царь и полководец, мудрый Искандер (Александр Македонский), посетил некое государство и был поражен его нищетой. На вопрос, почему население не заботится о процветании и не предпринимает мер защиты от соседних государств, могущих напасть, он получил достойный ответ: «А кому мы такие нужны?»

Тем не менее результат влияния идей карматов виден в образе жизни выдающихся персидских поэтов. Легенды о Рудаки, Фирдоуси, Саади, Омаре Хайяме гласят, что все они, достигнув в свое время высокого положения в обществе, оставляли богатство и дервишами уходили странствовать по дорогам. Метафорой, иллюстрирующей эту идею и ставшей необычайно популярной в русской поэзии XIX в., является оппозиция «поэт и царь», где нищий поэт духовно богаче царя.

Другие криптограммы относятся к суфизму, мистической ереси в исламе, сочетающей метафизику с аскетической практикой и переосмысливающей коранические догмы о жизни и смерти.

Так, скажем, пара «гончар и сосуд», метафорически присутствующая в любом гончарном изделии, иллюстрирует мысль о бессмертии. Гончар (Аллах) слепил человека из глины (сосуд), после смерти человек снова станет прахом, из которого снова слепят сосуд, нальют вина, и жизнь снова продолжится:

Я однажды кувшин говорящий купил. «Был я шахом! – кувшин безутешно вопил. — Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха. — Сделал бывшего шаха утехой кутил». Омар Хайям (пер Г Плисецкого)

Рассматривая иранские миниатюры исфаханской школы XIII в., где часто изображается виночерпий, несмотря на существующий в Коране запрет на изображения человека, вспомните, что пара «вино и вода», начиная с Античности, является не только вакхическим мотивом, но и противопоставлением ограниченности, будничности материального мира – безудержной фантазии проникновения в саму суть бытия, что и практиковали суфии в экстатических радениях.

О, невежды! Наш облик телесный – ничто, Да и весь этот мир поднебесный – ничто. Веселитесь же, тленные пленники мига, Ибо миг в этой камере тесной – ничто! Омар Хайям (пер Г Плисецкого)

Пара «дракон и феникс», постоянно присутствующая в орнаментике ковров и чеканки по бронзе и серебру, воспринятая из китайской эстетики примерно в XIII в., означает не только древнейшие тотемы «змею» и «ласточку», трансформировавшиеся со временем в «дракона» и мифическую птицу «фэн-хуан», символ императорской власти, брак государя и государыни, символ «брака» неба и земли, но и переосмысленный символ бессмертия. Так как «дракон» – это символ потенциальной энергии, мощи, власти, силы и разрушительных возможностей, так «феникс» – символ возрождения после уничтожения. Оба же они вместе являются метафорой вечно обновляющейся жизни, круговорота бытия и небытия.

Ну и последняя пара, наиболее употребительная в мусульманском искусстве, как в растительных и тератологических орнаментах тканей, так и в росписях керамики, в изразцах, миниатюрах, поэтических текстах, – и наиболее существенная для понимания суфийского учения о постепенном приближении к Богу, слиянию с ним через мистическую любовь: «соловей и роза».

Эта пара рождает бесконечное количество ассоциаций, приращение новых и новых значений. Это поэтический перифраз образов Лейли и Меджнуна. Это символ неразделенной любви и символ бессмертия. И действительно, роза и соловей принадлежат разным мирам (флора и фауна). Они принципиально противоположны, как мужское и женское начало, как инь и ян. В то же время они не могут существовать друг без друга. «Роза приятна по форме и запах имеет приятный». Соловей же – серенький и незаметный. Однако за материальную красоту роза расплачивается несвободой, она привязана к месту. Соловей же – носитель духовной красоты, свободно перелетает от розы к розе. Материальная красота розы невечна, миг – и она отцветает. Соловей, влюбленный в нее, слагает песню, которая превозмогает физическую конечность бытия. Что остается после того, как роза отцвела? «Имя розы», что сбереглось в бессмертной поэзии соловья. Так, неразделенная любовь – не только импульс для поэтического творчества, но и смысл и суть бытия:

Разорвался у розы подол на ветру. Соловей наслаждался в саду поутру. Наслаждайся и ты, ибо роза – мгновенна, Шепчет юная роза: «Любуйся! Умру...» Омар Хайям (пер Г Плисецкого)

Прекрасной иллюстрацией одновременного следования канонам и стремления их нарушить является коллекция ковровых изделий, представленная в музее.

История плетения ковров насчитывает более 2 500 лет. Найденный в 1949 г. на Алтае в Пацирийском кургане ковер, датированный археологами V в. до Р. Х., свидетельствовал о налаженной уже в это время торговле коврами между Китаем и Северной Африкой. В Новое время ковроткачество сохранялось только кочевыми народами. Но с XVI в., сначала в Персии, а затем и в Европе при дворах королей, при церквях и в домах знати это искусство пережило период возрождения из небытия, и в конце XIX в. на всемирных выставках в Вене (1873, 1890) и Париже (1878) привело к буму. Правда, еще долго ковры продолжали оставаться предметом роскоши, который мог себе позволить далеко не каждый.

Для скотоводческих же народов Средней Азии, Ирана, Египта, Турции, Казахстана, Азербайджана, входивших в Арабский халифат, ковер всегда играл исключительно важную роль. Ритуальный коврик или покрытие шатров и кибиток, ковер в интерьере или попоны – это всегда соединение прямой хозяйственной необходимости с высокими эстетическими качествами. Традиции ковроделия, сложившиеся в древности и вобравшие в себя богатый опыт Востока, практически едины для многих народов исламского мира и дают основание говорить об их культурной общности. В этом нетрудно убедиться, посмотрев внимательно орнаментальные мотивы и колорит ковров. Сотканные в различных местах, представляющие разные школы, отличающиеся по композиции, цвету и рисунку, тем не менее ковры обладают общими стилистическими особенностями.

Едина техника ковроткачества. Ворсовые ковры у народов Востока веками создавались при помощи узловязания двух форм – «тюркбаб» и «фарсбаб». А безворсовые ковры ткались методами продевания и обвязывания.

Едины и украшения ковров – всевозможные розетки, медальоны, орнаменты, рисунки людей, животных, птиц (вопреки предписаниям ислама, запрещающим изображения), стилизации сюжетных мотивов и элементы растительного мира. Декор ковра – это сложная система, сочетающая древние каноны и современные нововведения. Это всегда закодированный текст, который призван установить взаимодействие между мастером, его сотворившим, и зрителем, его воспринимающим и приобщающимся к переживанию процесса бытия и вечного круговорота жизни во Вселенной.

Так, к примеру, колористика ковра, означающая гармонию темного и светлого, мужского и женского, дневного и ночного, старости и молодости, вообще – жизни и смерти – обычно строится на сочетании красного и черного цветов и их вариантов – контрастных тонов синего и красного, синего и желтого, темно– и светло-коричневого. Обрамляющими узорами обычно являются зигзагообразные или волнистые кривые линии, символизирующие собой воду. В центре ковра располагаются космогонические геометрические или зооморфные узоры, связанные с солярной символикой, направлением сторон света. В орнаментальных узорах ритмически чередуются сердцевидные, ромбические, крестовидные, S-образные и зооморфные элементы (илл. 29).

Илл. 29. Турция. Ковер Тарапинар. 1 пол. XIX в.

Исходными формами этих мотивов послужили изображения растений, тотемных животных, человека. Среди зооморфных элементов встречаются головы, рога, копыта, напоминающие о животных реальной фауны – олене, баране, быке, коне, верблюде, а крылья и лапки соответствуют лебедю, ястребу, беркуту. Символика этих элементов у народов Востока едина: лебедь символизирует домашний очаг, олень – счастье, благополучие, бык и баран – силу, могущество, власть. Часто в ковровых изделиях встречается и S-образный элемент орнамента, схематически изображающий фантастического дракона. Этот знак является символом добра, счастья и плодородия. Затейливый растительный орнамент, представляющий собой сложное переплетение геометрических и сильно стилизованных лиственных форм, когда листья с загнутыми концами превращаются в своего рода завитки, стал основой обобщенного названия мусульманского орнамента – «арабески», с которым он вошел в европейское искусство.

В Берлине коллекция ковров появилась с легкой руки Вильгельма фон Боде. В начале XIX в. это ему действительно многого не стоило. Как он сам впоследствии писал, ковры лежали в то время в Италии прямо под ногами на улицах и продавались по смехотворным ценам. Боде предпринял исследование доставшихся ему ковров, датированных XV в., что помогло ему сопоставить их с работами итальянских и голландских мастеров – Ганса Гольбейна, Доменико ди Бартоло, Лоренцо ди Лотто, Рафаэллино дель Гарбо – и расширить таким образом обзор музейных экспонатов Средневековья. Несмотря на то что во время Второй мировой войны некоторые значительные образцы были утеряны или погибли, собрание ковров в Пергамском музее и в музее Далем-Дорф впечатляет и сегодня.

Представление о древних цивилизациях можно получить в Берлине не только на Музейном острове. В юго-западной части города, в районе Целендорф, расположен еще один интереснейший музейный комплекс, где находятся коллекции восточноазиатских изделий из керамики, дерева, бронзы, слоновой кости.

ЭТНОЛОГИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ В ДАЛЕМЕ

В музее, расположенном в районе Далем-Дорф, собраны коллекции, представляющие культуры стран Африки, Латинской Америки и Дальнего Востока. Они располагаются на двух этажах музея. Наверху – Африка и Мексика, внизу – Индия, Китай, Корея и Япония. Каждая коллекция уникальна и зачастую показывает страну с совершенно неожиданной стороны. Думается, целесообразно начать знакомство с музеем именно с верхнего этажа.

Африка

Сердце Африки пенья полно и пыланья,

И я знаю, что, если мы видим порой

Сны, которым найти не умеем названья,

Это ветер приносит их, Африка, твой!

Н Гумилев

Из книги «Шатер»

Прежде чем вступить на территорию залов, демонстрирующих культуру таинственного континента, прогуляться по настоящей африканской деревне, заглянуть в ритуальную хижину и, вообразив себя на минуту Туром Хейердалом, вскарабкаться на плот – прототип «Кон-Тики» и «Ра», надо постараться представить себе хотя бы в самых общих чертах смысл феномена африканской цивилизации. Иначе все, что вы увидите здесь, предстанет примитивным (в самом прямом смысле этого слова) сочетанием аляповатых красок, грубых форм и лишенных содержания знаков.

Африка – это колыбель человечества и детство мировой цивилизации со всеми присущими этому возрасту страхами перед темнотой и окружающим миром. Знакомство с африканским искусством, прежде всего с наскальной живописью, – стало одной из основ авангарда в начале ХХ в. Искушенные европейцы Сезанн, Гоген, Пикассо учились у древних чернокожих мастеров передаче динамической пластики движения. А исследование мифологических представлений ряда африканских племен породило в 20 – 30-х годах ХХ в. французскую научную школу структурализма (М. Гриоль, А. Брейль, К. Леви-Стросс).

Но Африка неоднородна. Народы, населяющие африканский континент к югу от Сахары, находятся на разных ступенях развития. У ряда племен представления о мире отличаются большой степенью архаики, живой связью с мифологией (бушмены, догоны, бамбара, народы Бенина). У ряда других племен в Западной Африке представления о мире оформились в сложные мифологические системы с развитой системой символики, жреческими обрядами, и даже тайными обществами. Итак, представления племен Африки об устройстве мира сложны и многослойны. Поэтому попытка собрать их в единую картину строится на определенной условности, на определенных универсальных чертах, повторяющихся у многих племен.

Например, тотемизм.

Взошла луна, деревня спит, Сам Дух Лесов ее хранит. За всем следит он в тишине, Верхом на огненном слоне: Чтоб Аурарис носорог Напасть на спящего не мог, Чтоб бегемота Гумаре Не окружили на заре, И чтобы Азо крокодил От озера не отходил. То благосклонен, то суров, За хвост он треплет рыжих львов. Н Гумилев Мик (Африканская поэма)

Эти представления о священных животных и предметах доминируют у племен, стоящих на уровне первобытно-общинного строя, ведущих бродячий образ жизни, занимающихся охотой и собирательством, – бушменов, готтентотов (народы Намибии, их название произошло от голландского слова «заика»), пигмеев. Эти племена живут группами по 50 – 100 человек, при кочевье соблюдают границы охотничьей зоны и собственных источников. Мужчины вооружены луками и стрелами, пропитанными ядами. У женщин – свое снаряжение: палки для выкапывания кореньев и личинок муравьев.

В пещерах, служивших жилищами таким племенам, обнаруживаются рисунки животных-тотемов: змеи, антилопы, бегемота, носорога, страуса. Принадлежность к тотемическому классу прослеживается и в одежде племен, так как в ней используются шкурки газели, сурка. Тотемизм наблюдается и в пищевых запретах: нельзя есть определенные части мяса из ляжек барана и зайца, поскольку существует представление о том, что они в прежней жизни были людьми. Есть представление и о том, что прежде все животные – лев, страус, заяц, змея, газель, обезьяна, лягушка – были людьми, только некий Хоц-киган всех перессорил, тогда животные стали животными, а бушмены (или пигмеи, или готтентоты, в соответствии с тем, о каком племени идет речь) остались людьми.

Все вокруг, даже небесные светила, представляются племенами в виде животных. Луна – в виде антилопы, Солнце – черепахи, Южный Крест – льва. Поэтому и ритуальные танцы здесь связываются с тем или иным животным, они подражают его повадкам, движениям, прыжкам.

Центральным персонажем всех представлений о мире у этих племен является Цагн («господин»), отождествляемый с богомолом, его сестра – с голубым журавлем, а дочь – с дикобразом. Он характеризуется как демиург и первопредок. Ему принадлежит власть над жизнью и смертью, над дождем и дичью. Он изобрел ритуальные танцы, оружие, создал ночь и Луну (из своей сандалии), животных и птиц. Отметил разных животных разной формой ушей и хвоста, окраской (белый цвет произошел от белого меда, красный – от красного, темный – от осиного).

Естественно, тот, кто оскорбляет Цагна, наказывается превращением в животных или насекомых.

Астральные мифы – это представления о верхнем мире, они носят анимистический характер и отмечаются как у самых архаических племен, так и у стадиально более поздних.

Так, Солнце представляется человеком, у которого светятся подмышки. Когда он ложился спать, вся земля погружалась во тьму и холод. Тогда его забросили на небо. В других вариантах Солнце – это человек-Огонь, у которого светилась голова. После охоты он требовал себе лучший кусок мяса. Его убили, отрезали голову. С тех пор голова ходит по небу, но не находит тела.

А Луна – это человек-соперник Солнца. Солнце гонится за ним и кромсает лучами-ножами, пока от него не останется только спинной хребет. Тогда Луна молит о пощаде и начинает расти. С Луной связывается и миф о происхождении смерти. Когда-то, согласно мифу, люди возвращались к жизни, как и Луна. И в том, что они сейчас умирают, виноват заяц. Он был ребенком и плакал, так как думал, что его мать умерла. Луна же сказала ему, что мать вернется, но он не поверил и продолжал плакать. Тогда Луна ударила его, рассекла губу и сказала, что, так как ей не поверили, теперь люди будут умирать совсем.

Вообще считается, что Луна и звезды знают, кто когда умрет. В первой своей четверти Луна выщерблена, потому что переносит мертвых. В новолуние к ней обращаются с молитвами: «Возьми мое лицо, отдай мне свое! Отдай мне твое лицо, с которым ты, мертвая, возвращаешься живой!»

Ветер тоже прежде был человеком, который странствовал по земле. Сейчас он стал птицей, летающей высоко. Птица-ветер ищет еду, охотится, а когда съест добычу – летит домой. Когда она охотится, небо грохочет, везде летает песок. Когда она спит, небо отдыхает и люди тоже.

По представлениям африканских племен, Радуга – это змея по имени «Айдо-Хведо» (что значит – «создана прежде, чем были созданы небо и земля» или «находится одновременно и в земле, и в небе»). У нее нет семьи, она всегда была одна. В некоторых вариантах – она появилась вместе с первыми людьми или с демиургом, которого она носила в пасти. Ее передвижениями объясняется происхождение земного рельефа. Горы – это ее экскременты. Когда она шевелится, происходят землетрясения. Чтобы все, созданное на земле, не упало в море, ей пришлось свернуться кольцом и лечь под землю, как подушечка для переноски грузов. Она лежит в море, питается железом, которое делают красные обезьяны. Когда же она всплывает, то отражается в небе Радугой. Если ей нечего будет есть, она начнет кусать свой хвост, тогда земля соскользнет в море, и настанет конец мира.

У некоторых племен есть также представление о Жителях Неба – балунгвана. Это карлики, падающие на землю во время дождя. Гром – это пение балунгвана.

Существует также представление о «господине неба» – Леза. Он связан прежде всего с дождем («Lesa natabwa» – означает «идет дождь» «Lumumba» – «придающий форму»). Молния – его глаза (по другим вариантам – звезды), голос – гром. Два-три дня после дождя нельзя работать мотыгой, так как нельзя ранить Леза. «Господин неба» создал первых людей, постановил, что мужчины должны давать брачный выкуп за женщин. Для первой пары он дал Медовой птице 3 калебасы: первая – с семенами, вторая – со смертью и болезнями, третья – с хищными зверями. Медовая птица нарушила запрет и открыла третью калебасу.

Космогонические представления. У некоторых племен Западной Африки существует системное представление о Вселенной и ее происхождении. Таковы бамбара (или «люди крокодила») и догоны.

Бамбара живут в западных и южных областях Судана. Основное их занятие – земледелие, рыболовство, скотоводство, кузнечное и гончарное ремесла.

По их представлениям, творцом всего был Пемба, который отождествляется с силой, духом, материей и мировым древом – древом предков. Из него вышел Фаро, который отправился на все стороны света, потом спустился на 7 земель и поднялся на 7 небес. Фаро пролил Жизнь в виде воды на землю. Потом на пустынном холмике породил первых людей-близнецов. Появилась трава, от росы на ней произошла первая река, а в ней и рыба, на спине которой Фаро с детьми отправился в водяное жилище. Создав людей, которые могли жить в воде, а также рыб им в пищу, Фаро поднялся в небо.

Пемба же спустился на землю в виде семени акации. Он носился 7 лет, потом пророс. Выросло дерево, но потом оно высохло и погибло. Остался только ствол, лежавший на голой земле. Его называли «главой вещей», так как он содержал в себе возможности создания животных и растений. Продукты гниения, прах соединились с землей и слюной Пембы. Пемба замесил эту массу и придал ей форму. На 5 день оттуда поднялось существо, похожее на женщину, но с хвостом и ушами животного. «Маленькая старуха с белой головой» стала родительницей всего живого и хранительницей знаний Пембы. Люди, рожденные ею, были бессмертны, они не знали языка и одежды. Чтобы отличить друг друга, они наносили на лицо насечки (3 – мужчины, 4 – женщины). Так появилась первая татуировка.

С седьмого неба в сезон дождей падали камни, содержащие орехи. Женщины выжимали из них масло для пищи, а руки вытирали об акацию – земное воплощение Пембы. Так произошло первое жертвоприношение.

Но Пемба захотел, чтобы все женщины принадлежали ему. Тогда «маленькая старуха с белой головой» в гневе стала уничтожать все созданное. Ее ярость заключалась и в том, что она подвергла мужчин обрезанию, а женщин – эксцизии. Она открыла людям тайны Пембы, внесла в жизнь беспорядок и зло. Наконец, она умерла, но перед смертью открыла людям ремесло земледелия.

Пемба (в земном воплощении – акация) стал желать крови для обновления и омоложения. В начале сухого сезона мужчины собирались вокруг дерева, пели и вскрывали себе вену правого запястия, а женщины отдавали менструальную и родовую кровь. Отдавая свою кровь, люди истощались, начался голод. Тогда Фаро подал мысль – поесть томатов, в которых содержится кровь и основной элемент жизни, составляющий человеческое существо (3 плюс 4 семени). Так стали есть томаты, чтобы возрождаться. Женщины же стали рожать близнецов с гибкими конечностями, пригодными для труда.

О происхождении этих двух первосуществ, Пембы и Фаро, воплощающих дух и материю, существуют и другие представления, более философские и абстрактные.

Так, вначале, до всего была Первоначальная Пустота, она была наделена движением («гла»). В ней зародился двойник, являющийся звуком («гла гла зо»). После движений и трансформаций между двумя «гла» произошел взрыв. Твердое вещество стало спускаться. Возникли Знаки, которые должны были расположиться на еще не созданных Вещах. Человеческое сознание отделилось, чтобы назвать Вещи. Появились 22 основных элемента, 22 оборота спирали и дух Йо – некая субстанция, из которой возникли Свет, все Действия, Чувства, а также Пемба и Фаро.

У племен догонов, которые в нынешнее время живут в Мали и Верхней Вольте, еще более сложная система мифологических представлений.

Согласно их мифам, происхождение всего существующего ведется от Амма, живущего на небе. Подобно гончару, он создал Солнце и Луну. Каждое из этих светил окружено спиралями по 8 витков, одно – из красной меди, другое – из белой. Звезды – это глиняные шарики, а Земля была создана из кома глины в виде женского тела, расположенного с севера на юг.

Первая пара людей была идеальной, их звали Номмо, они были близнецами и наполовину людьми – наполовину змеями. Их символ – число 8. Это знак Речи, жизненной силы мира. Спускаясь с неба, Номмо взяли с собой волокна небесных растений, скрученных спиралью, они заключали в себе Слово. Из волокон они сделали себе одежду – как средство передачи Земле – Речи. Слова вплетены в нити, поэтому тканый материал называют «сой» – т. е. «сказанное слово» (это очень сходно с японским представлением об «основах», т. е. – буквально ткани и «главных словах» священных книг).

Номмо же стали жить в воде в виде рыбы. Отсюда пошло представление о том, что человек подобен рыбе, когда он рождается, то как бы всплывает.

Амма сделал из сырой глины первую человеческую пару, а Номмо начертали на ней 2 контура – мужской и женский, один поверх другого. Поэтому каждое существо, по представлениям догонов, с самого начала имеет 2 души разных полов. Женская душа у мужчин устраняется при обрезании, то же происходит при эксцизии у женщин.

От первой пары произошли 4 пары андрогинов, основавшие первые 8 семей догонов. Каждый из них стал предком определенного занятия – кузнецом, кожевенником, певцом... А седьмой, вдобавок, стал символом совершенства, как знак союза мужчины и женщины. Каждый из предков сделал свой барабан, который передает Слово, т. е. у каждого барабана – свой тон, свой звук, потому – и свой язык.

Сакральные знания, эзотерика, передающиеся в тайных обществах догонов и бамбара, представлены в разветвленной системе символики:

– чисел, букв, имен;

– цветов (красный – означает кровь, жизнь, мужество, любовь, царскую власть, белый – смерть, предков, чистоту);

– действий (ткачество и прядение);

– первоэлементов воды, земли, воздуха и огня;

– небесных светил (небо и Солнце – означают силу и мужское начало, Земля и Луна – плодородие и женское начало);

– материала – дерева (которое отождествляется с фаллосом, силой, плодородием, жизнью, бессмертием).

Все эти знаки-символы рассыпаны повсюду, они испещряют ткани одежды, ритуальной и повседневной, орнаментируют оружие, орудия труда, плавучие средства, женские и мужские украшения. Встречаются даже в устройстве жилища. Только надо попристальнее вглядеться и уметь их прочитать.

К примеру, в символике сооружения святилища у догонов и бамбара прослеживается моделирование Вселенной. Ритуальная хижина так и называется – «амбар хозяина чистой земли». У нее круглое основание (символ Солнца), квадратная крыша (символ неба), в центре крыши – круг, это Луна. Ступеньки, ведущие к хижине, символизируют мужское и женское начала, их – семь. Внутри хижины 8 отделений, 4 вверху и 4 внизу. На крыше в центре круга – стрела, вторая стрела с прикрепленной нитью нацелена в небо.

Но символична архитектура и профанного жилища. Число брусьев остова и кровли строго определено. Для женатого человека – это 13 (так как 10 считается равным единице, а 3 – это число мужчины), для женщины – это 14, а для холостого – 12. Все жилище символизируется с животом человека и животом мира, а дверь – с введением и выведением пищи. Все, что происходит в доме, равноценно тому, что происходит в мире (работа, пища, жизнь, смерть). Даже замок в двери символичен, здесь также соединяются мужское и женское начала: 3 планки, зажатые рейками, и замочная задвижка – мужские, а 4 рейки, зажимающие планки, и замочная коробка – женские).

Отдельно следует сказать о масках. Естественно, у каждого племени – свой стиль масок. Но есть и некоторые общие особенности, которые надо знать, рассматривая, а то и приобретая в качестве сувенира знаменитую африканскую маску.

Прежде всего маски бывают антропоморфные и зооморфные.

К примеру, у бамбара маска мифического героя, посвященного антилопе, делается без личины, с навершием в виде антилопы или только ее головой с рогами и гривой. Иногда голова антилопы соединяется с туловищем хамелеона, крокодила или собаки. При этом существуют вертикальные и горизонтальные композиции, эти нюансы уже зависят от районов, где живут племена (илл. 30, 31).

А вот у племени сенуфо (Буркина-Фасо, Кот-Дивуар) зооморфные маски исполняются в виде шлемов, в них соединяются черты разных животных (буйвол, крокодил, кабан, антилопа), глаза же и нос маски – антропоморфны. Вверху обычно находится укзатель тотемного клана – небольшая фигурка змеи, птицы, хамелеона. Бывают и сдвоенные варианты, тогда морды животных направлены в разные стороны, а в верхней части будет находиться чашечка для магической смеси. Такие маски используются на ночных церемониях для изгнания злых духов. Ритуал происходит в сопровождении звуков рога, щелканья бича, изрыгания огня. Сам же танцор полностью скрыт, как бы невидим.

Антропоморфные маски бывают мужскими и женскими.

Мужские – небольшого размера, со стилизованными человеческими чертами, с удлиненным носом и выдвинутым вперед ртом. Вокруг рта и под глазами – татуировка. По бокам маски – крылья птицы, внизу – 2 коротких отростка, символизирующих лапы животного. Вверху – часто бараньи рога, а между ними – птица, фигурка человека либо пальмовый орех. Это символы ремесел.

Илл. 30, 31. Африканские культовые маски

Совершенно другого рода мужские маски, используемые в обрядах инициации, связанных с испытанием огнем. Это может быть маска-«змея», т. е. плоский волнообразный шест, завершенный треугольной, условной антропоморфной головой с круглыми нарисованными глазами, и орнаментированный белыми, черными и красно-коричневыми треугольниками. Или же может быть маска-«черепаха», т. е. овал, соединяющийся с восьмигранной пирамидой и двумя сомкнутыми полумесяцами, символом двуединства земли и воды.

Женские же маски монументальны. Они могут весить до 60 кг. Их используют в ритуалах перед началом полевых работ и после уборки урожая. Обычно такие маски представляют собой куполообразный бюст с гипертрофированной грудью. Нос, уши, глаза, голова увеличены в размерах и покрыты геометрическим орнаментом, олицетворяющим плодородие и материнство.

Вот после всего сказанного и кефаломорфизм – очень своеобразный африканский культ предков, в котором как основа скульптуры используются настоящие головы или, наоборот, черепа высекаются из камня, – и все остальное, что ожидает вас в залах африканских коллекций, будет воспринято с должным почтением и пониманием.

Мексика

Когда Повелитель встает на Востоке,

Четыре стороны Неба,

Четыре угла Земли

Потрясены.

И напевы мои,

Разорвавшись,

Падают в руки Владыки.

Когда туча встает на Востоке

И идет, восходя, к средоточью,

Где сидит Устроитель

Тринадцати гряд облаков,

Царь Атцолан,

Разрыватель,

Желтый Гром,

Там, где владыки, что рвут,

Пришествия ждут Атцолана,

Тогда хранитель сосудов,

Где бродит священный напиток,

Полный любви к разрывателям,

Хранителям жатв и посевов,

Святые дает приношения,

Чтоб их принести пред Всевышнего.

К Бальмонт Майя Воззвание к богу дождя

Из книги «Змеиные цветы»

Прогулка по этим залам позволит представить себе особенности культуры индейцев – древних, таинственных майя, ацтеков и инков, населявших территории Центральной, Южной и Северной Америки до завоевания их в XVI в. испанцами, и современных – жителей резерваций.

Первое, что бросается в глаза при осмотре выставленных здесь коллекций – каменных столпов-идолов, емкостей с рельефами, изображающими странные соединения птицы с человеком, паука с обезьяной, сосудов с отверстиями, имитирующими человеческие гениталии, мелкую красно-черную или красно-белую пластику в виде женских фигурок с гипертрофированными глазами, ртами и ногами, но редуцированными руками, и отовсюду устрашающих звериных оскалов ягуаров, койотов, – некий обобщающий образ культуры всех этих многочисленных чичильтеков, матлацинков, ольмеков, микстеков и т. д. Борьба двух начал. Жесткая и жестокая, без нюансов. Борьба Света и Мрака, Жизни и Смерти. Разобраться же во всех тонкостях изображенных деталей, «марсианских» глазах и клыках, вставленных в уши, кровавом культе мертвых – нам поможет краткий экскурс по мифологическим представлениям индейских народов (илл. 32).

Илл. 32. Перу. Маски-обереги от воров

Самые древние следы культуры индейских племен, населяющих Центральную Америку, относятся к 5 тыс. до Р. Х. Об их мифологических представлениях можно судить по главным богам, восстанавливаемым по изображениям на каменных печатях-штампах, по обломкам глиняных статуэток.

Одно божество – женское, условно называемое археологами «богиней с косами». Оно отождествляло одновременно небо и землю, жизнь и смерть, так как изображалось с 2 головами. Она была владычицей влаги, дождя, соединяющего верх и низ, от которого и зависит процветание всего растительного и животного мира. Впоследствии из культа этой богини развился целый ряд богинь, связанных с влагой, маисом, какао, агавой, Луной, деторождением и смертью. Изображались они в 3 видах, отождествляемых с сезонами года и фазами человеческой жизни: девушка с четырьмя косами – весна – юность, дилювиальная Венера – женщина – зрелость – лето и старуха с отвисшей грудью – осень/зима – старость. Эти же божества изображались соответственно и в виде утки, жабы, паука.

Вторым божеством, посредником между богиней-матерью и людьми, олицетворяющим маис и Солнце, являлся бог-сын, или «толстый бог», изображаемый без признаков пола. Было представление и о еще одном мужском божестве, «старом боге», отце «толстого бога», изображаемом в виде пожилого бородатого мужчины.

С середины 2 тыс. до Р. Х. развивается самая ранняя на этой территории классовая культура ольмеков. Этот народ положил начало распространению у всех индейцев Центральной Америки культа ягуара. Поскольку ягуар, преследуя травоядных, предотвращал потравы посевов, он воспринимался как покровитель полей и земледелия. Поэтому и все божества имели у ольмеков ягуароподобный облик.

Классическим периодом развития индейских народов сапотеков, науа, тольтеков, майя – считается период I – IX вв. Позже, около XIII в., в долину Мехико с севера пришли ацтеки. Они покорили многие живущие там племена, но и усвоили, а далее и развили существовавшие мифологические представления. Если предыдущие периоды могли быть восстановлены только по памятникам изобразительного искусства и реликтовым отрывкам, вошедшим позднее в предания и сказки, то о классическом периоде можно достаточно полно судить по письменным источникам, составленным во время испанского завоевания, – хроникам Хосе де Кордовы, «Чичильтекской истории» индейского историка Иштлильшочитля, «Истории Мексики» Теве. После испанского завоевания мифологические представления индейцев Центральной Америки слились с культом католических святых. Так, к примеру, Кецалькоатль стал отождествляться с Христом.

Космогонические представления индейцев Месоамерики

Вертикаль картины мира была представлена в мифологии индейских народов числами 13 и 9. 13 небес – последовательно от неба Луны, звезд, Солнца, Венеры, комет, черного (или зеленого) ночного, голубого (дневного) до неба бурь, белого, желтого, красного и неба гермафродита Ометеотля. Временные отрезки также ассоциировались с 13-ю. Так «неделя» состояла из 13 дней. Подземный мир, Миктлан, был представлен 9 уровнями. Путь туда длился, по представлениям индейцев, 4 дня и изобиловал препятствиями в виде двух грозящих раздавить гор, змеи, крокодила, 8 пустынь, 8 гор, морозного ветра, мечущего камни и обсидиановые лезвия. Последнее же препятствие – широкая река, которую надо пересечь на спине маленькой красной собаки. Правителю подземного мира Миктлантекутли, изображавшемуся в виде скелета или человека с черепом вместо головы, сопровождающемуся летучей мышью, пауком и совой, – следовало поднести дары и затем уже получить свое место в одном из 9 преисподних. В Миктлан попадали все, за исключением воинов, утопленников и женщин, умерших от родов. Вертикаль соединялась стоящим в центре мировым древом.

Горизонталь была представлена 4 сыновьями верховного бога. Каждый из них ассоциировался с определенным цветом – красным (восток), черным (запад), белым (север) и желтым (юг) и управлял своим годом из четырехгодичного цикла. Кроме этого, со сторонами света были связаны и боги дождя (чаки), боги ветра (павахтуны), боги-держатели неба (бакабы) и боги охоты, воинского культа, смерти и подземного мира (ягуары). Центр, скрепляющий горизонталь, был местом бога огня Шиукекутли, изображавшегося в виде старика с разветвленным носом.

Каждая из сторон света отождествлялась с определенным значением. Так, Восток представлялся страной изобилия, Запад имел благоприятное значение и ассоциировался с домом планеты Венеры – воплощением Кецалькоатля, Юг был местом бога сева, но расценивался как область зла, а Север был местом бога смерти Миктлантекутли.

К космогоническим мифам относится представление о происхождении первой пары богов, породившей 4 сыновей, ассоциировавшихся со сторонами света, в их число входили Кецалькоатль и Тескатлипока. Они принесли с небес богиню земли Тлальтекутли, которая состояла из голов и ртов, которыми кусалась, как дикий зверь. Из нее сделали землю, из волос – растительность, из глаз – колодцы и источники, из рта – реки и пещеры, из носа – долины, из плеч – горы. Через 600 лет были созданы огонь и половина Солнца, потом – первая человеческая пара, причем мужчина должен был пахать, а женщина – ткать и прясть. Боги увидели, что половины Солнца недостаточно, и сам Тескатлипока стал первым Солнцем. Потом были созданы гиганты.

Антропогонических мифов несколько. Главные из них рассказывают, что сначала боги сотворили людей из глины, но творение расплывалось, не могло двигаться, и разъяренные боги сами уничтожили их.

Далее были созданы люди из дерева, но они оказались непочтительными и непослушными. Боги вызвали потоп, многие люди погибли, а выжившие превратились в обезьян.

Следующий миф рассказывает о создании людей из кукурузы (маиса): было создано 4 человека, но они оказались слишком разумными, что не понравилось самим богам. Они навели на людей туман, чтобы многое в мире им стало непонятным, а во время их сна смастерили им 4 подруг. От этих пар пошли все племена в мире.

Еще один антропогонический миф связан с богом Кецалькоатлем, который спустился в царство мертвых Миктлан и принес дары богу смерти за позволение взять кости умерших. Но бог смерти был очень капризен, и только Кецалькоатль с костями удалился, тот пустил за ним в погоню перепела. Кецалькоатль испугался, споткнулся, рассыпал и поломал кости. Так что, когда он выскочил на землю, кости оказались разного размера. Он окропил их своей кровью, и из костей большего размера получился мужчина, а из костей меньшего размера – женщина.

Об этиологических мифах можно судить по изображению богов на рельефах изваяний, сосудов, мелкой пластике. Все они повествуют о родстве человеческого и животного мира и сочетают антропоморфные черты с офиоморфными (в виде змеи) или териоморфными (в виде орла или ягуара).

Эсхатологические мифы связаны с представлением о категории Времени и катастрофах в конце каждого цикла (эры).

Так, представлялось, что Вселенная была создана Кецалькоатлем и Тескатлипокой и прошла 4 этапа развития.

Первая эра – «Четыре ягуар», главным божеством Солнца был Тескатлипока – бог ночи, колдунов и жрецов. Эра закончилась истреблением ягуарами племени гигантов, населявших тогда землю.

Вторая эра – «Четыре ветер», богом Солнца стал Кецалькоатль – бог утренней звезды Венеры, бог ветра, науки. Эра закончилась ураганами и превращением людей в обезьян.

Третья эра – «Четыре дождь», богом Солнца стал Тлалок – бог дождя и грома, всех съедобных растений. Эра закончилась всемирным пожаром.

Четвертая эра – «Четыре вода», богом Солнца стала богиня Чальчиутликуэ – богиня вод. Эта эра также закончилась катастрофой, как и другие. На сей раз это был Всемирный потоп.

И, наконец, современная эра – «Четыре землетрясение», богом Солнца стал Тонатиу, сам бог Солнца. По представлениям индейцев, наша эра должна закончиться страшными катаклизмами.

Но не только представления о больших временных периодах, но и о меньших циклах были связаны с эсхатологическими воззрениями. Так, считалось, что каждые 52 года Вселенная подвергается опасности уничтожения, поэтому окончание цикла (13 раз по 4 года) и начало нового сопровождалось у индейцев, в особенности – ацтеков, особыми же кровавыми обрядами.

Основа этих обрядов – предотвращение всемирной катастрофы, гибели богов, и прежде всего бога Солнца. Смысл их заключается в том, что боги нуждаются в «подпитке» – человеческими жертвами, кровью воинов.

Так, к примеру, каждый год избирался молодой красивый юноша, который должен был быть принесен в жертву богу Солнца. Сам он весь год являлся имперсонатором бога Солнца, все желания его исполнялись, 4 женщины должны были от него забеременеть. В определенный срок жертвоприношения юноша поднимался по ступеням храма, где на самом верху у живой жертвы вынималось из груди сердце.

Человеческие жертвы были строго регламентированы: во время затмений приносили в жертву карликов, весной – «богиню с косами», т. е. юную девушку, а в засушливую весну – мужчину, в которого, дабы он истек кровью, кидали дротики.

Культ бога весны Шипе-Тотеку, само имя которого означает «наш вождь ободранный», также был связан с человеческими жертвоприношениями. Об этом свидетельствуют его многочисленные изображения в куртке из содранной человеческой кожи, зашнурованной на спине. От локтей у него свисают руки жертвы с растопыренными пальцами, на лице маска из человеческой кожи, об этом говорит наличие вторых губ. На голове у него – шапка из ласточкиных хвостов, в руках – жезл с погремушкой. На праздники Шипе-Тотека жрецы культа облачались в кожу жертв, танцевали вместе с воинами. Эти кровавые пляски в честь урожая сопровождались опьяняющим напитком октли из сока агавы.

Естественно, все обряды исполнялись в особом ритуальном месте, в Теокале. Это храм, представляющий собой искусственную гору, символ мировой Вертикали, Центра, все детали которого соотносятся со строительными элементами Космоса – с числами 3, 4, 7, 10, 12. Поэтому такой храм является не только алтарем для жертвоприношений, но – местом для тайного откровения, общения с богами. Об этом следует помнить, рассматривая представленные в зале Этнологического музея модели пирамид Эль Таджин и Тенаики. Каждая ступень такого храма соответствует определенному небесному уровню, поэтому восхождение по ним ассоциируется с экстатическим путешествием к Центру Мира. Опьянение, способствующее мистическому экстазу, помогает освобождению от действия законов уровней профанного пространства и вступлению в сферу трансцендентности (илл. 33).

Культура Месоамерики, как видно, была наиболее развитой и сложной. Что же касается индейцев Северной Америки, то в связи с кочевым образом жизни, постоянной миграцией племен, принадлежащих к разным языковым семьям, здесь развились только, в основном, анимистические представления – о духах, соотносящихся с различными явлениями природы, животными, растениями и птицами. Есть примитивные представления о космогонии – о холме со стеблем травы, поднявшемся из вод, или о животных (бобер, ондатра, черепаха, выдра), доставших со дна реки землю и положивших ее на черепаху. В образе демиурга здесь выступает зооморфный герой – ворон, норка, сойка, койот, паук или кролик, который похищает огонь у богов, изобретает ремесла, борется с чудовищами, учит изготовлять священные маски (ложные лица), применяющиеся при лечении болезни. Антропогонических представлений много. По одним из них, люди были созданы мыслью зооморфного демиурга, по другим – произошли от матери-Кукурузы и отца-Неба, по третьим – спустились с неба через полый древесный ствол.

На значительной территории сегодняшних государств Южной Америки – Перу, Эквадора, Чили, Боливии, Колумбии, Аргентины – приблизительно в X – нач. XVI в. находился союз племен кечуа, т. н. империя инков.

Илл. 33. Майя. Приношение в жертву. Стела

Об инкской картине мира известно, что она, согласно рельефам на ритуальных предметах, представляла собой 3 мира, т. е. 3 сферы Вертикали, олицетворяющих мир богов, мир людей и подземный мир. Между этими уровнями изображались 2 змеи, одна – вытягивающаяся вверх и становящаяся Мировым древом, другая – рекой Укаями и молнией.

У инков также существовали представления о 4 поколениях – эрах.

Первая эра – «древние люди». Они жили в пещерах, очистили землю от змей, хищников, карликов и дикарей, начали возделывать землю.

Вторая эра – тоже «древние люди», они носили одежду из шкур, поклонялись богу, имеющему 3 лица (олицетворение грома и молнии), проводили каналы и строили дома.

Третья эра – «дикие люди». Они умели ткать, жили в каменных домах, размножились, как морской песок. Всех их уничтожил потоп.

Четвертая эра – «воины». Они забросили земли предков, селились в крепостях, в скалах. Своих покойников хоронили в склепах вместе с едой и умерщвленными женщинами.

Как видно, культура инков – не такая кровавая, как ацтекская. Но и она предполагала жертвоприношения. Последние были связаны не с культом Солнца, но с культом воды и предков. Ритуальными местами были храмовые водоемы. Жертвы были бескровные – такие как кока или маис, – и кровавые. В числе их было жертвоприношение детей, не достигших 10 лет, и животных – лам и морских свинок.

Все сказанное поможет правильно оценить представленные в Далем-Дорфе керамические и каменные изображения тотемов, сосуды в животном стиле, ритуальные украшения и другие объекты культуры древней и современной индейской культуры.

А теперь, вздохнув с облегчением от того, что времена жестоковыйных ацтеков и инков прошли, направимся вниз, путешествовать по залам, представляющим культуры, где представления о темном и светлом, верхе и низе, добре и зле, жизни и смерти – не противостоят, но гармонично друг друга взаимодополняют, и символ гармонии взаимоисключающих начал – сплетающиеся и перетекающие друг в друга инь и ян – является символом философии мировосприятия всех стран Дальневосточного региона.

Индия

По широкой Годавери

Я пойду, верна печали,

И к безумной баядере

Снизойдет богиня Кали!

В Брюсов

На журчащей Годавери

Что знаем мы об Индии? Изменились ли наши представления об этой стране со времен Афанасия Никитина и старика Хоттабыча? В основном, стереотипные представления об этой стране сводятся к противоположностям: родина слонов – и семь слоников, приносящих счастье, индийские фильмы, сказки и – ужасающая грязь, нищета, болезни, Радж Капур и Махатма Ганди, Джавахарлал Неру и Шри Раджниша. Как уживается одно с другим? Поможет нам в этом разобраться небольшой экскурс – прогулка по залам 1 этажа музея в Далем-Дорфе и самое поверхностное знакомство с основами индийской культуры, представленными сценами из жизни Будды, фигурами бодхисатв и аскетов, танцующим Ганешей и четырехголовым Кришной, ступнями Шивы и миниатюрами с любовными сценами, иллюстрациями к «Махабхарате» и «Рамаяне». Явление это сложное и многослойное, но мода на желтые покрывала буддистов настойчиво диктует необходимость знакомства с феноменом волшебной страны Рамы и Ситы, и поэтому вспомним с благодарностью о том, что дала миру Индия.

Самые ранние сведения о культуре Индии относятся к ХХIII в. до Р. Х. Приблизительно в это время создавались первые из священных книг Вед. Особенно высокого уровня достигли древние индусы в области математики, астрономии, медицины. К достижениям древнеиндийской математики относится система цифр (которую принято называть арабскими), алгебраические символы, теорема Пифагора (открытая раньше, чем в Греции), понятие квадратного и кубического корня, синуса и многое другое. Из открытий в области астрономии назовем календарь, год которого был равен 360 суткам, гипотезу о том, что Земля имеет форму шара. Древнеиндийские медики хорошо знали анатомию, умели лечить раны и опухоли, делали сложные операции – кесарево сечение, ампутацию конечностей, трепанацию черепа, пластические операции. Им известны были свойства диеты, асептики, психотерапии, потому древнеиндийский трактат «Яджурведа» изучается сегодня гомеопатами мира, а психотерапевты западных стран знакомятся с основами буддизма.

Из других чудес Древней Индии упомянем игру в шахматы, вывезенную в IV в. персом Бурзуи и ставшую известной во всем мире. Бурзуи, кстати, вывез из Индии и сборник сказок «Панчатантра», который впоследствии был переведен на 60 языков мира, в арабском переводе часть его вошла в состав арабских сказок «Тысяча и одна ночь», а пересказы его сюжетов встречаются у Бокаччо, Лафонтена, Крылова, Л. Толстого.

Миру известны древнеиндийские эпосы «Махабхарата» и «Рамаяна», составленные в одно время с «Илиадой» и «Одиссеей» и превосходящие их по объему в 8 раз. Пьесы древнеиндийского драматурга Калидасы, в частности «Шакунтала», до сегодняшнего дня ставятся в театрах мира. А древнеиндийская гетера Амбапали, славившаяся не только красотой и богатством, но и умом и талантом поэтессы, оставила нам произведения, ставшие образцом, каноном литературного портрета красавицы.

Философия, литература, математика, медицина, астрономия... А чего не было в Индии? Истории. Вообще феномена летописания, хроник. Вот парадокс. В любой другой культуре появляются вначале хроники, летописи, а потом уже – художественная литература. Индологи же для того, чтобы восстановить «связь времен», фактическую сторону бытования индийских государств, вынуждены исследовать художественные тексты. Это осложняется и тем, что невозможно разрешить и географические проблемы, установить точные территории проживания тех или иных племен, т. к. они постоянно мигрируют. Кроме этого, в Индии, где представлены все четыре человеческие расы – европеоиды, монголоиды, австралоиды и негроиды – племена разговаривают на более чем 870 языках, точное их количество неизвестно. Откуда же в Индии такое безразличие к Времени и Пространству, летоисчислению и внешнему миру? Ответ мы найдем в индийской философии. Индуизме – брахманизме – буддизме.

Связь между этими философскими системами достаточно сложная. Они одновременно являются самостоятельными и в то же время в них есть довольно обширный фонд общих представлений всех древних племен, населявших Индию. В особенности это касается наиболее многочисленных племен: тибето-бирманских, дравидов, мунда, ариев, – оставивших значительный след в культуре Индии. Самый древний слой воззрений, так называемая ведийская мифология (по названию священных книг – «Вед»), – сложился среди арийских племен в конце II – нач. I тыс. до Р. Х. Позже она трансформировалась в индуизм и брахманизм, когда арии оказывали уже сильное влияние не только на севере Индии, но и на юге и востоке. Буддизм сложился позже – в VI в. до Р. Х. на северо-востоке и ориентировался на более широкие слои населения, чем ведизм или индуизм. Большее распространение буддизм получил не в Индии, а в странах Дальнего Востока – Тибете, Монголии, Вьетнаме, Корее, в особенности – Китае и Японии, где в VI в. после Р. Х. стал государственной религией и оказал существенное влияние на развитие интеллектуальной и культурной жизни этих стран. Буддизм заимствовал из индуизма ряд мифологических персонажей и философских понятий. Поэтому некоторые исследователи считают индийскую философию единой системой, а различия между ее частями – несущественными.

Центральной доктриной индийской философии является учение о брахмане Брахман – вечно сущее, абсолютное начало Вселенной, проявляющееся в бесконечном многообразии форм и тождественное атману (духовному «я» индивидуума). Для иллюстрации взаимосвязанности и тождества микрокосма индивидуума и макрокосма Абсолюта древние индусы пользовались таким сравнением: пустой глиняный горшок внутри себя очерчивает определенный фрагмент пространства, воспринимаемый изолированно. Когда же горшок разбивается, между внутренним и внешним пространством не остается границы, т. е. пространство непрерывно, а различение границы – условно. Таким образом, все есть одновременно и брахман и атман, различия между ними нет. С этим положением связано учение о метампсихозе – переселении душ, карме (той силе, которая определяет форму нового существования индивидуума в соответствии с совершенными им деяниями), сансаре (круговороте рождений, вырваться из которого возможно лишь благодаря высшему знанию). Поиски этого знания, универсальной сути, конечной реальности, ведущие к уничтожению кармы и переходу в нирвану (состояние блаженства при слиянии атмана и брахмана) требуют самоотверженности и полной самоотдачи. Так что, место внешнего ритуала – жертвоприношения – в индийской философии занимает внутренний ритуал – познание мира, себя и Бога. Это и является причиной безразличия к Времени вообще и хронологии в частности (илл. 34, см. на с. 168).

В основе индийских мифологических представлений лежит понятие о триединстве как взаимосвязанности всего материального и духовного, реального и ирреального, божественного и человеческого. Это, к примеру, три главных древнейших божества: Агни (огонь), Ваю (ветер), Сурья (Солнце), – олицетворяющие триединое мировое пространство и упорядоченную картину мира (земля – воздушное пространство – небо). Одновременно эти же божества считаются создателями трех главных форм магического слова: гимна, жертвенной формулы и песнопения. В брахманизме идея триединства представлена тремя ипостасями одного божества (Тримурти): Брахма – Вишну – Шива, выступающими в ролях соответственно творца мира, ассоциирующегося с Мыслью, хранителя мира (Слово) и разрушителя (Дело). Каждая ипостась наделена также тремя характерными качествами. Так, Брахма – это страстность, активность и действенность, Вишну – ясность, сознательность и уравновешенность, а Шива – пассивность, бессознательность и инертность. Проявление в нескольких ипостасях свойственно, кстати, и другим индийским божествам. Так, Деви, богиня-мать, жена Шивы, вместе с ним воплощающая идею отца и матери Вселенной, символ женской творческой энергии, выступает в ипостасях милосердной Парвати (Ганги) и свирепой Кали – кровожадной воительницы Дурги. Троичность представлена и в картине мира индийской мифологии в виде трилоки, или «яйца Брахмы», порожденного силой тепла в первозданных водах. Скорлупа отделяет его от бесчисленного множества других миров, без конца исчезающих и появляющихся вновь.

Илл. 34. Индия. Кубера – бог богатства

Каждая древняя культура имеет какую-то одну центральную идею, накладывающую отпечаток на все. Так, Египет отождествляется с культом Солнца и справедливости, Шумер – с культом силы, воинственности, агрессивности... Гуляя по залам музея Далем-Дорфа, рассматривая якш, гандхарвов, супарн, нагов, мандехов и прочих персонажей индийской мифологии, запечатленных на ритуальных сосудах, порталах, амулетах, миниатюрах, сцены из эпосов «Махабхарата» и «Рамаяна», приходишь к выводу о том, что культом Индии было миролюбие, приятие, вообще – любовь. Здесь нет четкой грани между Добром и Злом, между высоким и низким, прекрасным и безобразным, положительным и отрицательным. Все зыбко и неопределенно, не имеет конца, определенного итога. Это видно по этическому кодексу нравственного закона, практического поведения, любви и духовного освобождения, проходящему через все религиозные, философские, поэтические и прозаические, живописные и скульптурные произведения индийской культуры. Поэтому основой государственной политики здесь является удивительное миролюбие. Война воспринимается как страшная катастрофа, буквально как конец света, как нечто противоестественное. А путеводная нить «мысли семейной», залог семейного счастья – проповедь верности, долга, физической и духовной гармонии. Привлекательность этих идей надолго обеспечила «буддийское» настроение в русской литературе, оказала сильное влияние на развитие русского романтизма, символизма, шире – всего Серебряного века. Под обаянием индийской культуры находились Л. Толстой, Д. Мережковский, А. Белый, Н. Рерих, Вл. Соловьев, Н. Гумилев, В. Розанов, В. Брюсов, К. Бальмонт и многие другие поэты, философы, живописцы, музыканты.

Китай

В струящейся воде —

Осенняя луна.

На южном озере

Покой и тишина.

И лотос хочет мне

Сказать о чем-то грустном,

Чтоб грустью и моя

Душа была полна.

Ли Бо (пер А Гитовича)

Китайская культура принадлежит к числу тех, что по своему размаху, объему и влиянию на другие культуры могут быть названы мировыми. Как классические культуры Греции и Рима легли в основу современных европейских, так и китайская – создала литературный язык (вэнь янь), образование, всю духовную культуру дальневосточного региона – Японии, Кореи, Вьетнама, Тибета, Лаоса и т. д. Однако, несмотря на огромный интерес Европы к Китаю, начиная с XVI в. – его искусству живописи, скульптуры, фарфора, философии и литературы, тем не менее чаще всего глубинные смыслы китайского искусства западному человеку в основном не доступны. Это связано прежде всего с недостаточной распространенностью на Западе переводов текстов китайских поэтов и философов, а потому тот «свет с Востока», свет мудрости конфуцианства и даосизма, о котором хорошо знали древние, становится открытием для современного человека. Но главная проблема заключается не столько в объективной трудности китайского языка, сколько в бессилии европейца проникнуть в идею китайского искусства, его особую, отличную от европейской, эстетику.

Феноменом китайского искусства является его синкретичность. И западной, и восточной культурам в равной степени синкретичность была свойственна на ранних ступенях развития, однако восточная – сохранила эту особенность вплоть до ХХ в. Визуальный, вербальный и философский ряды вместе образуют в китайском произведении искусства сложное полифоническое и полисемантическое единство. Доминирующим, в отличие от арабского и персидского искусства, в нем выступает живописное начало. Конфуцианство, даосизм, фацзя (школа легистов), буддизм, во многом оппозиционные друг другу, тем не менее представляли собой сложный комплекс взаимодополняющих этических, философских и религиозных воззрений, оказавших огромное воздействие на весь ход развития китайской культуры.

С конца 1 тысячелетия после Р. Х. и до сегодняшнего дня в Китае сложился своеобразный мифологический синкретизм – в единую систему объединились народная мифология, даосизм, буддизм и конфуцианство, так что в культовых местах, в храмах объединились и персонажи мифологий – статуи Будды, Лао Цзы и Конфуция. Главное же, в чем не противоречат друг другу эти системы и чем они отличаются от западных философских и религиозных систем, – это отсутствие антропоцентризма, пантеистичность восприятия мира. Мерой всех вещей, эталоном, объектом религиозного поклонения и философского осмысления здесь является Природа. Общение с ней превратилось в Китае в сложную и детально разработанную эстетическую систему. Поэтому, чтобы разобраться в смысле выставленных в залах Китая и Кореи свитков, фарфоровых предметов, лаковых изделий, 11-головых и тысячеруких бодхисатв, обратимся к некоторым самым главным эстетическим принципам.

Начнем со свитков – художественных полотен. Живописное пейзажное начало является определяющим в декоративных искусствах Китая.

Это хорошо видно в классических зодчестве и садово-парковой архитектуре, когда постройка – жилище, храм – воспринимается как часть Природы, вписывается в пейзаж как естественная деталь живого художественного полотна, а величина пространства всей пагоды модульно соотносится с величиной пространства отдельной детали архитектурного сооружения.

Представления о бесконечности и многообразии мира, неисчерпаемости пространства и времени отразились в особенностях самой китайской живописи. В пейзажных композициях здесь отсутствует линейная перспектива, скорее, ее можно назвать – рассеянной, так как отсутствует точка схождения воображаемых линий. Пространство расширяется в разные стороны: горы тянутся ввысь, леса и хижины – в разные стороны, и человек в таком случае не воспринимает себя центром мироздания, а только его мельчайшей частью. На этот же эффект рассчитана и форма китайского живописного полотна: горизонтально или вертикально свернутый свиток. Разворачивая его медленно, зритель вовлекается в его сюжет постепенно, становится его участником. Тогда как привычный для европейца стационарный вид картины преподносит мироздание статичным же, фиксированным и словно завершенным. Мысль о незавершенности, бесконечном творческом процессе пересоздания мира содержат и выразительные приемы китайской живописи: белая матовая бумагав, зернистая шелковая ткань, тушь, манеры письма – тщательная, скрупулезная, полихромная и эскизная, свободная, монохромная. Все это приглашает зрителя к сотворчеству, фантазии и домысливанию.

Еще один феномен китайской эстетики – каноничность. Во всех изображениях, будь то живопись, фарфор, лаковые изделия, роспись тканей, вышивка, – существуют определенные каноны, имеющие символический подтекст. Естественно, что, не зная его, вы все равно будете восхищены профессионализмом мастера, тонкостью красок, скрупулезностью отделки деталей. Но понимание скрытого подтекста, известное в Китае каждому и не нуждающееся там в объяснении, привнесет в ваше созерцание прекрасного новый нюанс и обогатит ваше восприятие произведения искусства.

Живописные каноны – «шан-шуй» («горы-воды»), являющиеся определяющими в самых различных жанрах декоративного искусства, садово-парковой архитектуры, поэзии, – строятся на обязательном соединении двух противоположных стихий, двух совершенно различных явлений природы и имеют даоский смысл гармонии инь и ян. Потому в изображении всегда присутствует нечто статичное, вечное, незыблемое и нечто динамичное, подвижное, мгновенное. Так же, как и сама философская книга «Дао дэ цзин» легендарного Лао Цзы, даосизм в целом рассчитан не на логическое, а на эмоциональное восприятие. «Дао» – это всеобщий закон природы, первопричина, общее понятие о закономерностях развития мира, о том, как все происходит, совершает свой круг и возвращается туда, откуда пришло. «Дэ» – это действительность. Задача человека – познать «дао», встать на путь естественности, гармонии, слияния с миром, с природой. Потому и соединяются в произведениях искусства проивоположности, ведущие вечный диалог: горы и воды, цветы и птицы, цветы и травы, цветы и насекомые, животные и растения и многое другое. Даже китайская критика пользовалась этими образными оппозициями. К примеру, в конце V в. Лю Се, ученый и поэт, раздумывая о переменчивости поэтических направлений, сравнивал их с «цветением цветов» и «плодами», имея в виду поэзию внешней красоты, орнаментальную, даоскую и, в противоположность ей, – крепкий плод конфуцианской поэзии.

Не только оппозиционная пара имеет скрытый подтекст в изображаемом, но и каждый образ является символом, обладающим имплицитной информацией. Так, «хризантема» – символ осенней красоты природы и «осенней» же поры в жизни человека, «бамбук» – конфуцианский символ стойкости и преданности своему императору, шире – долгу (такого же характера символика «кипариса»), «улетающие гуси» – обозначение тоски по дому находящегося на государственной службе солдата или чиновника. И, наконец, само слово, его иероглифический знак включается в сферу эстетики в виде каллиграфии – любовно выписанной поэтической цитаты, помещающейся в правом или левом верхнем углу изображения (илл. 35).

Если в пейзажных изображениях господствует даоский подтекст, то в жанровых сценках на фарфоровых изделиях, свитках и портретах довлеет конфуцианство. Статичная фигура, одетая в красное, взгляд, лишеный эмоций и устремленный поверх голов зрителей, – все это выдает чиновника на важном посту, занятого мыслями о государственном благе. Изображение семьи четко определяет иерархию отношений: глава дома – от прочих домочадцев, а те, в свою очередь – от слуг отличаются более крупными размерами. Так, очень зримо сформулированы принципы книги Учителя Куна (Кунцзы, или Кун Цю, Конфуция) «Лунь юй»: разделения общества на «благородных» мужей и «ничтожных людей». «Благородный муж» – это представитель высших слоев общества, занимающийся интеллектуальным трудом и обладающий добродетелями: «жэнь» (человеколюбием, милосердием, скромностью, добротой), «и» (понятием о долге, моральных обязательствах), «ли» (представлением о нормах поведения в обществе, этикете, благопристойности), «чжи» (знаниями всего лучшего, что было достигнуто древними), «синь» (верностью, покорностью правителю, искренностью) и, главное, – «сяо» (сыновней почтительностью). «Ничтожный» же человек, в противовес занимающийся физическим трудом и принадлежащий к простолюдинам, отождествляется и с собранием всевозможных безобразных качеств, как то: действует только из понятий выгоды, издевается над словами мудрецов, не имеет понятия о долге, о запретах, не ведает гармонии, не имеет чувства собственного достоинства, вечно ждет милости и зависим.

Илл. 35. Китай. Династия Юань. Чао-Менг-Фу. Старое дерево. Свиток. Роспись по шелку

В архитектурных сооружениях и скульптуре, пластических изображениях Китая наиболее ярко выражен буддийский подтекст. Буддизм проник на территорию Китая в первые века после Р. Х. и приспособился к местным условиям, используя идеи конфуцианства. Главные его заповеди:

1. Не убивай не только человека, но и всякое живое существо. Как мать любит свое дитя и готова пожертвовать своей жизнью ради него, пусть каждый любит всех такой любовью и будет отдавать свою жизнь за других.

2. Не воруй. Не только самому не надо воровать, но нужно всеми силами помогать другим в полной мере воспользоваться плодами своего труда.

3. Берегись смотреть на женщин. Если женщина стара, смотри на нее как на мать; если молода – как на сестру, а если совсем молода – то как на дочь.

4. Не говори неправды. Нет такого преступления, в котором бы не участвовала, как главная часть его, ложь.

5. Не пей хмельного. Когда разум затемнен, человек лишается возможности отличить правду от лжи, сбивается с истинного пути и способен совершить любую ошибку.

Статуи Будд и бодхисатв, выставленные в залах Китая и Кореи, иллюстрируя эти заповеди, несут на себе печать типа красоты, генетически связанного с индийской культурой, – мягкий овал лица, полуприкрытые удлиненные глаза, улыбка, смутно блуждающая на губах, символика жестов – все указывает на самоуглубленное самосозерцание и погруженность во внутренний мир.

Думается, что после прогулки по залам Китая, Кореи, Тибета в музее Далем-Дорфа каждый задумается об особенностях этой культуры, о передаче традиций, накопленного опыта из поколения в поколение, о том, что, несмотря на бесчисленные войны, мятежи и разрушения, на протяжении трехтысячелетней истории художественная жизнь Китая сохраняла свою активность, жизнестойкость, монолитность. В отличие от многих стран непрерывность ее развития, прочная связь ее с древностью обусловили такую стойкую преемственность традиций, что многие характерные особенности художественного мышления продолжают свою жизнь и сегодня.

Япония

Лишь прикоснуться

К росинке хризантемы

На горном склоне —

И жизнь наша продлится,

Как век тысячелетний.

Из антологии «Кокинсю» (пер Н Фельдмана)

Далее на нашем пути – зал с ширмами из Японии. Несомненно, и эти птицы, сливы, сосны требуют комментария.

Как представляется многим исследователям, специфика развития японской культуры связана с географическим положением Японии и ее историческим путем. Географическая изолированность – островное положение – способствовала тому, что Япония стала одной из немногих стран мира, неизведавших иноземного вторжения. В истории же ее периоды контактов с континентальной культурой перемежались с периодами сознательной самоизоляции. В результате это привело к такой особенности этнопсихологии, как способность усвоения чужого опыта и ассимиляции его до такой степени, что он воспринимался последующими поколениями как органическая часть национальной традиции.

Включение Японии в мировое пространство проходило в два этапа. Первый этап – в начале первых веков нашей эры, он связан с освоением духовных ценностей Восточной и Юго-Восточной Азии. На протяжении многих веков японская культура развивалась в русле идейных исканий и художественных форм китайской цивилизации, отбирая для себя наиболее необходимое и плодотворное. Параллельно с конфуцианством на территории Японии осваивался и буддизм, что тоже оказало огромное влияние на мировосприятие японцев, их этику и эстетику. В дальнейшем отношения между китайской и японской культурой сложились так, что «ученик» превзошел «учителя» и оказал огромное влияние на развитие мировой культуры.

В середине XVI в., когда на земли Японии впервые ступили европейцы, начался второй этап общения страны с внешним миром. В истории этих контактов было три периода: появление португальцев и распространение христианства (40-е годы XVI в. – 30-е годы XVII в.), контакты с голландцами, получившими разрешение жить в Японии (к. XVIII – сер. XIX в.), и обоюдные контакты с европейцами, продлолжающиеся с конца 60-х годов XIX в. и до наших дней. В разное время отношения с европейцами отличались разной степенью интенсивности, иногда прерывались на длительный период. Так, к примеру, в связи с тем, что христианское вероучение совершенно не соприродно японскому мировосприятию, идеям кармы, пантеизма, архаическому синтоизму и конфуцианству, в 1597 г. был издан указ императора, ставивший христианство вне закона. Церкви должны были быть разрушены, миссионеры – изгнаны из страны. Через всю Японию – от Киото до Нагасаки – были проведены 26 христиан, в конце пути для общего устрашения они были подвергнуты жестоким пыткам и распяты на крестах.

В новое время, несмотря на сложности, оба культурных пространства – Восток и Запад – стремятся к диалогу, двигаются навстречу друг другу, чтобы более полно осмыслить бытие. На этом пути Европа: просветители, Вольтер, Гете, – связывают Восток с поисками духовного совершенства и справедливого мироустройства. Запад открывает для себя стиль шинуазри в живописи, садово-парковой архитектуре, фарфоре и лаковых изделиях, а знакомство с гравюрами Хокусая из коллекции Тунберга вызвало среди французских живописцев бурное увлечение тематическими и иконографическими заимствованиями из японской традиционной эстетической системы – скалы в море, мост, веер, кимоно, утренний туалет женщины, ирисы, цветущие деревья (Э. Дега, Ф. Бракмон, Э. Мане, К. Моне, А. Тулуз-Лотрек, В. Ван-Гог). Япония же, в особенности после «бархатной» революции Мэйдзи (1867), когда сегун отказался от власти и был восстановлен статус императора, – открывает для себя западные литературные направления – символизм, экспрессионизм, футуризм, сюрреализм, позднее – постмодернизм, в живописи – манеру психологического портрета, академический рисунок, в образовании – европейские системы обучения.

Понимание японского искусства невозможно без уяснения, хотя бы в общих чертах, его философской системы – синкретизма, базирующегося на идеях дзэнбуддизма, или просто – дзэн. Дзэн, или чань, – японская и китайская транскрипция буддийского термина дхьяна, что буквально означает – «сосредоточение», «медитация». Дзэн – одна из самых популярных на Дальнем Востоке школ буддизма, сложившаяся в V – VI вв. в Китае и ставшая результатом трансформации буддизма Махаяны с присовокуплением к нему даосизма и конфуцианства.

Согласно философии Махаяны, идеал, главная религиозная задача, заключается не в отрешении от всего земного, как в Хинаяне, но в спасении всего живого. Особую роль в этом учении играет ипостась бодхисатвы, чья суть заключается в любящем сердце, а объектом любви является весь мир. Философия Махаяны отрицает реальное бытие индивидов. Существует лишь единая трансцендентная реальность, индивид – лишь частичное и иллюзорное ее проявление. Суть этой реальности не может быть выражена словами. «Вещи, – говорится в «Ланкаватара-сутре», – не могут быть названы или объяснены, они не могут быть адекватно выражены в какой-либо словесной форме. Они находятся вне сферы восприятия».

Патриархом школы «дзэн», сформулировавшим ряд теоретических постулатов, ритуал и практику, был Бодхидхарма, двадцать восьмой буддийский патриарх, в конце V в. поселившийся в Китае. Духовную практику он понимал как сидячую медитацию при максимальном сосредоточении. В область ритуала, отвергая пышную церемонию, Бодхидхарма привнес интимность. Впоследствии ритуал получил название «чайной церемонии». Философская система, закрепившаяся как традиция, основывалась на афористичной, поэтичной форме высказывания. Основным же постулатом этой системы является несоизмеримость слова с истинным смыслом вещей, потому единственным надежным путем постижения абсолютной реальности становится познание самого себя.

Чрезвычайно важной в «дзэн» почитается этика. С точки зрения духовной практики «дзэн» человек, существующий в мире, осознается как осмысляющий себя и мир и преобразующий себя и мир. Пафос этики «дзэн» заключается в утверждении равенства людей в их изначально чистой натуре. Природное равенство людей определяет и другие элементы этики: приравнивание доброй мысли – доброму делу, отрицание оценочной иерархии деяний. Как и во всем буддизме, цель духовной практики в «дзэн» осознается как освобождение человека из мира относительностей, оценок, т. е. мира добра и зла, истинного и ложного, горя и радости, жизни и смерти.

Эстетика «дзэн» раскрывает характер художественного творчества. Важнейшими эстетическими принципами «дзэн» являются: представление о мгновенности творческого акта, легкости, «моцартианской» природе творчества, отсутствии аналитических построений, безыскусности художественного произведения. Все это дается естественной сообразностью микромира художника с макромиром, с целостностью бытия.

Все сказанное не означает, что искусство «дзэн» допускает вульгарность и примитивность. Напротив, оно рассчитано на тонкий вкус посвященных. Смысл принципа «моно-но-аварэ» («очарования вещей») заключается в том, что в искусстве нет низкого и высокого, поэтичного и прозаичного, романтичного и будничного, достойного и недостойного. Все – высокое, поэтичное, романтичное и достойное. Посвященным может быть каждый. Согласно эстетике «дзэн», художник не способен выразить себя в искусстве адекватно. Незавершенность, недосказанность («хосоми») – естественный результат творчества, и это делает восприятие зрителя, читателя, слушателя очень индивидуальным, усиливает творческую роль воспринимающего произведение искусства.

О слова! Оставайтесь на месте — вместе с прочими безмолвными вещами, но смотрите же, не проговоритесь! Таникава Сюнтаро Безмолвные вещи

Любование объектом прекрасного – будь то живописный свиток, хокку или ширма – рассчитано на суггестивную образность лаконичной и отшлифованной до клише так называемой «сезонной поэтики», вызывающей в восприятии целый шлейф ассоциаций. Так, туман, ива, соловей, цветы сливы и вишни будут ключевыми образами для представления о весне, а кукушка, померанцы, цикады – о лете. Алые листья клена, олень, улетающие дикие гуси, лягушки, рисовое поле, роса – помогут настроиться на осень, а снег и снова цветы сливы – на зиму, так как часто речь идет о переходном этапе от зимы к весне. Все эти ключевые образы характерны и для кратких японских стихотворений – хокку и танка, так что, в каком-то смысле, любование изысканностью ширм может быть приравнено наслаждению отточенностью поэтического образа своеобразного безмолвного стихотворения (илл. 36).

Илл. 36. Япония. Корюсай. 1770 – 1782. Прощание. Ксилография

* * *

Вот и закрылась за нами дверь очередного музея. А сколько еще осталось заслуживающего внимания: больших и малых государственных и частных музеев, картинных галерей, театров, выставочных и концертных залов, кабаре, варьете, культурных центров!.. Всего не перечесть. Как когда-то остроумно заметил Михаил Безродный: «Сначала грустишь из-за того, что невозможно все прочитать. Потом грустишь из-за того, что невозможно обо всем написать». Да в нашу задачу это, собственно, и не входило.

Каждая из тем нашей прогулки по городу, будь то история музейных коллекций или русской эмиграции, городская или садово-парковая архитектура, история самого Берлина или всей Пруссии, – является предметом отдельных и часто довольно объемных исследований.

Своей же целью автор видел чисто «археологические» разыскания: «пройти по выбитым следам» и на лице современного отстроенного Города разглядеть патину Времени, сквозь шум шуршащих мимо машин различить говор древних народов, пригласить к путешествию, как к пиршественному столу, чтобы ощутить прелесть этой жемчужины, скромно укрывшейся за серо-зелеными створками ординарного среднеевропейского ландшафта.

А напоследок – полезная информация.

ПОЛЕЗНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Адреса берлинских музеев (избранные)

Антивоенный музей (Anti-Kriegs-Museum): Brüsseler Str., 21, 13353 Берлин. Проезд: U-Bahn 9 до остановки «Amrumer Straße».

Выставочный зал Мартин-Гропиус-Бау (Martin-Gropius-Bau): Niederkirchnerstraße, 7, 10963 Берлин. Проезд: S-Bahn 1, 2, 25 до остановки «Anhalter Bahnhof».

Eврейский музей (Judisches Museum): Lindenstr., 9 – 14, 10969 Берлин. Проезд U-Bahn (U 1, 6, 15) до остановки «Hallesches Tor»

Исторический музей: Unter den Linden, 2, 10117 Берлин. Проезд: U-Bahn 2 до остановки «Hausvogteilplatz».

Картинная галерея: Matthäikirchplatz, 8, 10785 Берлин. Проезд: S-Bahn (1, 2, 25) до остановки «Potsdamer Platz».

Музей Анны Зегерс: Anna-Seghers-Straße, 81, 12489 Берлин. Проезд: S-Bahn 6, 8, 9, 45, 46 до остановки «Adlershof».

Музей Берлинской стены (Haus am Checkpoint Charlie): Friedrichstr., 43/44, 10969 Берлин. Проезд: U-Bahn 6 до остановки «Kochstraße».

Музей им Боде (Bode-Museum): Bodestr., 1 – 3, 10178 Берлин. Проезд: S-Bahn 3, 5, 7, 9, 75 до остановки «Hackescher Markt».

Музей восточных искусств (Museum für Ostasiatische Kunst): Lansstr., 8, 14195 Берлин. Проезд: U-Bahn 1 до остановки «DahlemDorf».

Музей гравюры (Kupferstichkabinett): Matthäikirchplatz, 6, 10785 Берлин. Проезд: S-Bahn (1, 2, 25) до остановки «Potsdamer Platz».

Музей гугенотов: Gendarmenmarkt, 5, 10117 Берлин. Проезд: U-Bahn 6 до остановки «Französische Straße».

Музей естествознания (Museum für Naturkunde): Invalidenstr., 43, 10115 Берлин. Проезд: U-6 до остановки «Zinnowitzer Strasse».

Музей керамики: Neufertstr., 6, 14059 Берлин. Проезд: автобус 109, 145, 210, Х21.

Музей кино: Potsdamer Str., 2, 10785 Берлин. Проезд: S-Bahn (1, 2, 25) до остановки «Potsdamer Platz».

Музей кино в Потсдаме: Marstall/Schloßstraße, 1, 14467 Potsdam. Проезд: S7 Potsdam Hauptbahnhof.

Музей Кноблаххауз (Museum Knoblachhaus): Poststr., 23, 10178 Берлин. Проезд: U-Bahn 2 до остановки «Klosterstraße».

Музей музыкальных инструментов (Musikinstrumenten-Museum): Tiergartenstr. 1, 10785 Берлин. Проезд: U-Bahn 2, S-Bahn 1, 2, 25 до остановки «Potsdamer Platz».

Музей первобытного и древнего мира (Museum für Vor– und Frühgeschichte): Schloß Charlottenburg, Langhansbau, 14059 Берлин. Проезд: автобус 109, 145, 210, Х21 до остановки «Luisenplatz».

Музей Пикассо (Picasso und seine Zeit Sammlung Berggruen): Schloßstraße, 1, 14059 Берлин. Проезд: автобус 109, 145, 210, Х21 до остановки «Luisenplatz».

Музей сахара (Zucker-Museum): Amrumer Str., 32, 13353 Берлин. Проезд: U-Bahn 9 до остановки «Amrumer Straße».

Музей современного искусства (Hamburger Bahnhof Museum für Gegenwart): Invalidenstr., 50/51, 10557 Берлин. Проезд: S-Bahn 3, 5, 7, 9, 75 до остановки «Hauptbahnhof».

Музей театральных кукол (Puppentheater-Museum): Karl-Marx-Straße, 135, 12043 Берлин. Проезд: U-Bahn 7 до остановки «Karl-Marx-Straße».

Новая национальная галерея (Neue Nationalgalerie): Potsdamer Str., 50, 10785 Берлин. Проезд: S-Bahn (1, 2, 25) до остановки «Potsdamer Platz».

Парк Сан-Суси. Проезд: S7 Potsdam Hauptbahnhof, потом трамвай Х98 до остановки «Luisenplatz» или автобус 695 до остановки «Schloß Sanssouci».

Пергамон-музей (Pergamonmuseum): Bodestr., 1 – 3, Kupfergraben, 10178 Берлин. Проезд: S-Bahn 3, 5, 7, 9, 75 до остановки «Hackescher Markt».

Старая национальная галерея (Alte Nationalgalerie): Bodestr., 1 – 3, 10178 Берлин. Проезд: S-Bahn 3, 5, 7, 9, 75 до остановки «Hackescher Markt».

СПЕКТРУМ: Möckernstraße, 26, 10963 Берлин. Проезд: U-Bahn 1, 2, 15 до остановки «Gleisdreieck».

Технический музей: Trebbiner Straße, 9, 10963 Берлин. Проезд: U-Bahn 1, 2, 15 до остановки «Gleisdreieck».

Этнологический музей: Lansstr., 8, 14195 Берлин. Проезд: U-Bahn 1 до остановки «Dahlem-Dorf».

Время работы государственных музеев и стоимость билетов

• Вторник – воскресенье: с 10:00 до 18:00.

Четверг: с 10:00 до 22:00. Понедельник – выходной.

• Каждый четверг с 18:00 до 22:00

Вход в государственные музеи (Пергамон, Старый музей, Старая Национальная галерея, Новая Национальная галерея, Картинная галерея, Музей им. Боде) – бесплатный.

• Стоимость билетов – на постоянные экспозиции для взрослых от 3 € до 8 €. За специальные экспозиции – дополнительная плата.

• Во все государственные музеи вход для детей и подростков в возрасте до 16 лет включительно – бесплатный.

• Существуют скидки (по предъявлению соответствующих документов) для студентов, инвалидов, пенсионеров, безработных, получателей социальных пособий, служащих армии и приравненных к ней служб.

Билеты можно оплачивать при помощи кредитных карт (Visa, MasterCard).

• Для туристов может представить интерес Билет на три дня (Drei-Tage-Karte) в берлинские музеи. Билет стоит 19 € (со скидкой – 9,50 €). Он действителен только на постоянные экспозиции, на специальные – дополнительная плата.

• Для тех, кто часто приезжает в Берлин, может оказаться выгодным приобретение Годовой карты (действительна на постоянные экспозиции, стоит 40 €, 20 € со скидкой) или Годовой карты PLUS (стоит 80 € и 40 € со скидкой, действительна на все экспозиции).

• Дважды в год (обычно зимой – в январе, летом – в июле – августе) в Берлине проходит культурная акция – Длинная ночь музеев (Lange Nacht der Museen). Проводится она с 1997 г., за время существования в ней приняли участие 180 музейных учреждений. Суть ее заключается в том, что, купив билет (действительный не только на специализированные автобусы, идущие по заранее разработанным маршрутам, но и с 15:00 до 5:00 на проезд в общественном транспорте всех трех транспортных зон Берлина – А, В и С), посетитель может обойти и объездить максимальное число музеев. Вход в музеи в день акции открывается в 18:00 и закрывается после 2:00.

Комбинированный билет (на проезд и на вход в музеи) продается во всех кассах S-Bahn, в театральных кассах и в кассе павильона возле Рейхстага.

Стоимость такого билета в предварительной продаже – 12 € и 8 € со скидкой, в день акции – соответственно 15 € и 10 €.

Дети до 12 лет пользуются правом бесплатного входа.

Информацию об актуальных маршрутах акции можно получить в Интернете (Lange Nacht der Museen) или по телефону:

030 – 247 49 888

Или. 37. Схема берлинского метро

Литература

Литературные архетипы и универсалии / Под ред. Е. М. Мелетинского. М.: Изд-во РГГУ, 2001.

Мифологический словарь / Под ред. Е. М. Мелетинского. М.: Советская энциклопедия, 1990.

Мифы и легенды народов мира / Сост. Н. Будур, И. Панкеев: В 3 т. М.: Олма-Пресс, 2000.

Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. М.: Советская энциклопедия, 1982.

Набоков В. Другие берега. М.: Книжная палата, 1989.

Русский Берлин. 1920 – 1945. Мат-лы междунар. науч. конф. / Ред. Л. С. Флейшман. М.: Русский путь, 2006.

Bertelsmann Lexikothek: In 15 Bd. München: Wissen Media Verlag, 2005.

Brendgens G, König N. Berlin Architektur. Architekturführer. Berlin: Jovis, 2003.

Carstensen R. Anekdoten aus Berlin. Berlin: Husum, 2005.

Cobbers A. Daniel Liebeskind. Berlin: Jaron, 2006.

Das Bode-Museum. 100 Meisterwerke / Red. A. F. Köllermann, I. Wenderholm. Berlin: Staatliche Museen zu Berlin, 2006.

Das grosse Buch der Archäologie. Expeditionen in Mythische Welten / Red. A. Frnz, M. Schaper. Hamburg: GEO, 2003.

Eichler E., Walther H. Städtenamenbuch der DDR. Leipzig: Bibliographisches Institut, 1988.

Kremer H. Museum Alexandrovka. Potsdam: Stiftung Kremer, 2005.

Lüdersdorf G. Es war ihr Zuhause. Juden in Köpenick. Berlin: Edition Roots Kondziele, 1998.

Mergen S., Alanter H Historische Anatolische Teppiche. Istanbul: Sentez Turizm, 2003.

Morgenstern D., Kunow T., Theilig S. Potsdamer Ge(h)schichte. Das friderizianische Potsdam. Berlin-Brandenburg: Edition, 2007.

Museums Journal. Museumspädagogischer Dienst. 2001. № IV.

Rebiger B. Jüdische Stätten in Berlin. Berlin: Jaron, 2003.

Reid R Baustilkunde. 3500 Bauten aus der alten und neuen Welt. Leipzig: E. A. Seemann, 2006.

Urban Th. Russische Schriftsteller im Berlin der zwanziger Jahre. Berlin: Nicolai, 2003.

Wietzorek P Das historische Berlin. Bilder erzählen. Petersberg: Michael

Imhof Verlag, 2006.

Zimmer D-E. Nabokovs Berlin. Berlin: Nicolai, 2001.

Список иллюстраций

1. Обложка. Замок Шарлоттенбург

2. Обложка. Зоологический сад

3. Альбрехт дер Бер

4. Мариенкирхе

5. Красный ратхауз

6. Николайфиртель

7. Берлинский кафедральный собор и Замковый мост

8. Унтер ден Линден. Цойгхауз

9. Государственная Немецкая опера

10. Унтер ден Линден. Памятник Фридриху Великому

11. Бранденбургские ворота. Вид со стороны Рейхстага. На дороге видны следы проходившей в этом месте Берлинской стены

12. Рейхстаг

13. Жандарменмаркт. Скульптурное изображение Орфея перед входом в театр

14. «Золотая Эльза»

15. Памятник депортированным еврейским детям возле вокзала Фридрихштрассе

16. Вход в дворцовый парк Глинике

17. Синагога на Ораниенбургштрассе

18. Еврейский музей. Схема

19. Замок Сан-Суси

20. Историческая ветряная мельница и Новые палаты в Сан-Суси

21. Китайский павильон в парке замка Сан-Суси

22. «Капитан из Кепеника»

23. Русская колония Александровка в Потсдаме

24. Музейный остров. Старый музей. Вид со стороны Лустгартена

25. Египет. Голова принцессы. Приблизительно 1350 г. до Р. Х.

26. Музей Пергамон. Пергамский алтарь

27. Музей Пергамон. Вавилон. Ворота Иштар

28. Иран. Миниатюра. Влюбленные. XVII в.

29. Турция. Ковер Тарапинар. 1 пол. XIX в.

30. Африканские культовые маски

31. Африканские культовые маски

32. Перу. Маски-обереги от воров

33. Майя. Приношение в жертву. Стела

34. Индия. Кубера – бог богатства

35. Китай. Династия Юань. Чао-Менг-Фу. Старое дерево. Свиток. Роспись по шелку

36. Япония. Корюсай. 1770 – 1782. Прощание. Ксилография

37. Схема берлинского метро

Оглавление

От автора По Берлину в поисках сокровищ исчезнувших цивилизаций

ИСТОРИЯ ГОРОДА

  Улицы Берлина

  Дворцы Памятники Парки

РУССКИЙ БЕРЛИН

  В. Набоков в Берлине

ЕВРЕЙСКИЕ КВАРТАЛЫ

  Еврейский музей

ПОТСДАМ И САН-СУСИ

  История дома Гогенцоллернов

  Сан-Суси

МУЗЕЙНЫЙ ОСТРОВ

  Музей имени Боде

  Новый музей

    Египетская мифология

ПЕРГАМОН

  Залы Пергамского алтаря

    Греческая мифология

    Малый фриз Пергамского алтаря

  Музей Передней Азии

    Вавилон

    Шумеро-аккадская мифология

    Дорога процессий из Вавилона и Ворота богини Иштар

  Музей исламского искусства

ЭТНОЛОГИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ В ДАЛЕМЕ

  Африка

  Мексика

    Космогонические представления индейцев Месоамерики

  Индия

  Китай

  Япония

ПОЛЕЗНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

  Адреса берлинских музеев (избранные)

  Время работы государственных музеев и стоимость билетов

Литература

Список иллюстраций Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg