«Мировые войны и мировые элиты»

Мировые войны и мировые элиты (fb2) - Мировые войны и мировые элиты 2961K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Юрьевич Перетолчин

Дмитрий ПЕРЕТОЛЧИН МИРОВЫЕ ВОЙНЫ И МИРОВЫЕ ЭЛИТЫ

А.И. Фурсов. О ЗАГОВОРЩИКАХ, ПОДЖИГАТЕЛЯХ И ДРУГИХ (Предисловие)

Перед читателем книга, которую я прочел с огромным интересом, притом, что знаю многое из написанного в ней. Тем не менее, читал, не отрываясь.

Мировые войны и элиты — не просто удачное, а точное словосочетание: войны не начинаются сами, они практически никогда не возникают случайно — так представлять дело могут либо глупцы, либо сознательные обманщики. Войны готовятся, и весьма тщательно, нередко в течение десятилетий. И готовятся они элитами, которые ради власти и собственности бросают в огонь войны солдатиков — не бумажных, деревянных и оловянных, а живых.

Дмитрий Перетолчин написал очень интересную и очень важную книгу о том, что и как происходит в мире, а главное — почему происходит. В книге — более десятка крупных сюжетов и тем, не говоря о менее крупных. Отмечу лишь некоторые из них: механизм подготовки североатлантическими элитами двух мировых войн; роль англо-американского капитала и, соответственно, Великобритании и США в создании «Гитлер инкорпорейтед» и Третьего рейха; связи американских корпораций с немецкими, прежде всего «И.Г. Фарбениндустри» («И.Г. Фарбен»); особая роль концерна «И.Г. Фарбен» в этом процессе и в истории XX в. в целом; связи сионистов и нацистов и отношение западных лидеров к положению евреев в Третьем рейхе; отношения западноевропейцев к Третьему рейху как первой форме Евросоюза. Сквозная тема, тема тем книги — рукотворный характер кризисов, революций и войн. По сути, это три формы, «три источника, три составные части», как сказал бы классик, верхушки мирового капиталистического класса в sein Kampf за власть, информацию и ресурсы.

Автор хорошо показывает, что планы войны, которую мы называем Первой мировой, разрабатывались задолго до ее начала. Я бы добавил: настолько задолго, что на рубеже 1913-1914 гг. кое-что стало просачиваться. Так, в феврале 1914 г., т.е. за полгода до начала войны Йозеф Пилсудский, выступая на заседании Географического общества в Париже, сказал: в Европе скоро будет война, сначала будут разгромлены и падут Германская и Австро-Венгерская империи, а затем Российская. Будущий диктатор Польши, которую современники не без оснований называли «европейским шакалом», ошибся только в очередности крушения империй.

Планы развязывания войны разрабатывали британцы и немцы, но у последних козырей, кроме великолепной пехоты, возможно лучшей за всю историю эпохи Модерна, не было, а у первых был, да еще какой — Россия. Как заметил в самом начале XX в. замечательный русский геополитик А.Е. Едрихин-Вандам, «англичане… подтверждают нам…, что решение очередного для них Германского вопроса возможно не единоборством Англии и Германии на Северном море, а общеевропейской войной при непременном участии России и при том условии, если последняя возложит на себя, по меньшей мере, три четверти всей тяжести войны на суше». Так оно и вышло. Британцы воевали русским пушечным мясом, спасая Париж и определяя, таким образом, конечный результат войны. Однако чтобы оно так вышло, британцы должны были втянуть Россию в Антанту, загнав в 1914 г. в ловушку конфликта с Германией. А в конце 1916 — начале 1917 г. Альбион отплатит союзнику, приняв серьезное участие в подготовке свержения царя (английский киллер, прибывший для убийства Распутина; активная роль в многосоставном заговоре, отлившемся в февральский переворот). Воистину прав уже цитировавшийся А.Е. Едрихин-Вандам, что хуже вражды с англосакском может быть только одно — дружба с ним.

Россия должна была сделать все, чтобы остаться в стороне от европейской войне — да без участия России британцы и на войну не решились бы, однако бездарный Николай II не внял умным людям, например, тому же П.Н. Дурново, и все произошло так, как произошло. Но недаром Гегель писал о коварстве истории: четыре империи были разрушены, как и планировали поджигатели войны по обе стороны Северной Атлантики. Казалось, вот-вот Россия будет расчленена и станет «пространством охоты» для англо-американского капитала. В Версале уже были сделаны все приготовления для этого: переговоры показали, что бывшие союзники России взяли курс на ее раздел, в необходимости этого сходились Милнер и Клемансо, да и американцы в лице полковника Хауса, человека Барухов, присматривавшего за президентом Вильсоном, были очень и очень «за».

Показательно, что рвать на куски Россию ее бывшие союзники англо-французы начали даже раньше, чем немцы: Англия и ее пристяжная Франция признали Украину в декабре 1917 г., т.е. раньше, чем стремившаяся к тому же Германия. Здесь интересы трех западных держав совпали, несмотря на то, что они находились в состоянии войны друг с другом — стремление расчленить Россию и попользоваться ее ресурсами оказалось сильнее вражды.

Отмечу, что освещение украинской линии в европейской политике первой половины XX в. и в немецких планах времен Первой мировой войны, в частности, будучи далеко не главной темой в работе Д.Ю. Перетолчина, заслуживает внимания как само по себе, так и в свете событий конца 2013 — начала 2014 г. на Украине. Налицо преемственность действий Запада в 1914-1918 и 2013-2014 гг., сто лет спустя.

В начале XX в. немецкий генерал Второго рейха Пауль Рорбах специально подчеркивал значение отторжения Украины от России: «Устранение русской угрозы (для Германии и Европы. — А.Ф.) последует только путем отделения Украинской России от Московской России; или эта угроза вообще не будет устранена». Обратим внимание на эту цитату, приведенную в работе Д.Ю. Перетолчина. Во-первых, для немецкого генерала и Украина, и Московия — Россия, русская земля. Во-вторых, он четко указывает на геополитическое значение окраинной Руси для Руси центральной, ядровой. Таким образом, русофоб и советофоб Зб. Бжезинский с его тезисом о том, что без Украины Россия не может быть полноценной великой державой, не оригинален, он повторяет немцев. Впрочем, очень и очень многое из так называемых американских достижений второй половины XX в. во всех областях — это не что иное, как немецкие наработки, присвоенные янки. Курс на отторжение окраинной Руси (Украины) от московской, центральной Руси — стратегический общезападный курс по отношению к России (как бы она ни называлась) как экономическому и геополитическому конкуренту. Именно этот курс скрывается за сегодняшней лицемерной озабоченностью западноевропейцев и американцев «ситуацией с демократией и правами человека» на Украине, за их поддержкой евромайдана, за тем, как они закрывают глаза на бесчинства украинских (а также латвийских, эстонских) нацистов, на флаги со свастикой у здания кабмина Украины; выходит, самое главное, чтобы действия этих нацистов были направлены против России и русских, тогда их можно и не заметить. И это представляет собой лишнее косвенное доказательство того, что национал-социализм, гитлеризм — это общезападный проект, направленный против России, как бы она ни называлась.

О прямых доказательствах, многие из которых приводит Д.Ю, Перетолчин, — ниже. А вот в начале XX в. прямодушные до простоты немцы (показательно, что у них, в отличие от англичан, не было во время мировых войн того, что называлось Deception Department — управления, отвечавшего за обман и дезинформацию противника; отсюда успех таких, например, акций британцев как «Операция “Мясо”») откровенно объясняли складывавшуюся ситуацию. Так, генерал М. Гофман, возглавлявший немецкую делегацию на переговорах в Брест-Литовске в конце 1917 — начале 1918 г., прямо заявил: «Украина — это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы заключить мир хотя бы с частью России». Это намного честнее, чем лицемерные бла-бла-бла европейских и американских подстрекателей госпереворота на Украине в конце 2013 г. К геополитическим соображениям по поводу Украины деятеля Второго рейха Рорбаха деятель Третьего рейха Геринг добавил геоэкономические. Он подчеркивал, что созданную единую Европу с германским ядром и саму Германию можно прокормить только с помощью богатых украинских урожаев.

Разумеется, сегодня атлантистов интересуют не урожаи и не украинское сельское хозяйство, для них главное оторвать Украину от России по завету Рорбаха и не дать восстановить промышленный комплекс Восточной Украины, подорвав его окончательно. Однако базовый курс, направление главного удара остаются прежними. Тем более, что попытка расчленить Россию после окончания Первой мировой войны провалилась: образование СССР даже по менее адекватной, чем сталинская, ленинской схеме поставило эти планы под большое сомнение. Ну а курс на «строительство социализма в одной, отдельно взятой стране», т.е. на создание «красной империи» указанные планы перечеркнул. Именно этого не могли и не могут простить Сталину западные верхушки и их «пятая колонна» у нас. Поскольку стратегия мировой революции, соответствовавшая парадоксальным образом интересам как правых (Фининтерн), так и левых (Коминтерн) глобалистов оказалась сорвана курсом на создание мощного социалистического государства, западные верхушки сделали ставку на другую стратегию — новой мировой войны, в которой решили натравить Германию на СССР. Но для этого нужно было Германию восстановить и вооружить, создать определенный режим — нацистский, а для этого, в свою очередь, привести к власти Гитлера, создав «Гитлер инкорпорейтед».

Тема привода Гитлера к власти англо-американским крупным капиталом в союзе с европейскими, прежде всего немецкими, банкирами — одна из важнейших в работе Д.Ю. Перетолчина. Он приводит высказывание Черчилля о том, что «Гитлеровская Германия-это огромная, научно-организованная машина с полудюжиной американских гангстеров во главе». Под «американскими гангстерами» Черчилль имел в виду, конечно же, не мобстеров с автоматами Томпсона, а — метафорически — действовавших цинично и на гангстерский манер в мировой политике американских банкиров и владельцев промышленных корпораций, прежде всего таких как рокфеллеровская «Стандарт Ойл». В книге немало свидетельств того, как американские банкиры и промышленники финансировали Гитлера и привели его к власти. В свое время это детально изучили в своих работах Э. Саттон, Н. Хаггерт и многие другие исследователи, которых западный научный мейнстрим, профессорско-профанная наука, обслуживающая истеблишмент, старается не замечать. Тезис этих исследований, начиная с пионерных Э. Саттона, прост и ясен: без капитала Уолл-стрит не было бы ни Гитлера, ни Второй мировой войны. Впрочем, не стоит прибедняться и Черчиллю и валить все на США, как говорится, «чья бы корова мычала». И хотя «Гитлер инкорпорейтед» был общезападным проектом, британцы для прихода к власти Гитлера, которого они собирались бросить на Россию, сделали не меньше, а скорее всего больше, чем американцы. С 1924 по 1933 г. британские финансисты во главе с Банком Англии стали главными героями взращивания гитлеризма, и решающую роль в этом сыграл Монтегю Норман — директор Центрального банка Англии с 1921 по 1940 г., вершивший в то двадцатилетие многое в судьбах мировой экономики и политики (разумеется, под бдительным контролем кластера Ротшильдов).

Именно Норман на рубеже 1920-1930-х годов оговорил поступление английских денег в Германию жестким условием: нахождение Гитлера у власти. Д.Ю. Перетолчин хорошо разбирает этот вопрос; интересующихся дополнительной информацией можно адресовать к работе Г. Препараты «Гитлер, Inc. Как Британия и США создавали Третий рейх». Еще раз повторю: Третий рейх был общезападным проектом, направленным прежде всего против СССР. По сути создавался агрессивный антисоветский блок, эдакой прото-НАТО с британскими мозгами и финансами и германским военным кулаком. Создание началось в июле 1934 г. «Пактом согласия и сотрудничества» четырех держав (Великобритания, Германия, Франция, Италия), а завершилось 28 сентября 1938 г. Мюнхенским сговором. Эту дату можно считать началом большой европейской войны, которая в 1941 г. превратится в евразийскую, а затем в мировую. В промежутке «хозяева Запада» подарят Гитлеру Австрию с ее золотовалютными запасами (в 1936 г. Гитлеру средств хватало только на оборону рейха, а он должен был по замыслу поджигателей не обороняться, а нападать), затем Чехословакию с ее военно-промышленным комплексом.

И здесь Гитлер попытался соскочить с крючка, поскольку ни в 1938, ни в 1939, ни даже в 1941 г. к мировой войне готов не был, только к локальной европейской.

Британцы поняли: воевать не хочет, и попытались натравить на фюрера Польшу. Уверенные в британской поддержке поляки нагло потребовали себе Словакию в качестве протектората (прекрасно знали, что Гитлер лично гарантировал независимость этой страны); в то же время умеренные претензии Гитлера по Данцигу поляки высокомерно отвергли. И тогда фюрер решил снять польскую проблему, а заодно показать британцам, что не позволит себя шантажировать. Чтобы решить польский вопрос, нужно было договориться с СССР и выйти из мюнхенского агрессивного блока, что Гитлер и сделал германо-советским договором в августе 1939 г. Фюрер был уверен, что Великобритания не станет воевать из-за Польши. По сути, так оно почти и произошло: хотя Великобритания и Франция объявили Германии войну, серьезных военных действий для защиты Польши они не вели, элементарно кинув поляков — как у К. Чуковского: «Пропадай-погибай, именинница». Но Гитлер не учел двух факторов: 1) наличия в верхушке самой Великобритании влиятельной группы, поставившей задачу сокрушения Германии; 2) что еще более важно, позицию США; влиятельной части американской верхушки участие Великобритании в новой европейской войне, которую Рузвельт на полгода раньше Гитлера стал называть мировой, нужно было не только для сокрушения Гитлера, но в еще большей степени для разрушения самой Британской империи, что и было сделано в ходе Второй мировой. Американцам и Западу в целом не удалось разрушить СССР, но это уже другой вопрос.

Еще один сюжет книги — связи еврейского капитала и сионистов с Муссолини и итальянским фашизмом и с Гитлером и национал-социализмом, с одной стороны, и позиция руководителей сионизма и западных лидеров по отношению к положению евреев в Третьем рейхе — с другой. Сам Гитлер признавал тот факт, что евреи, еврейский капитал внесли большой вклад в его борьбу. Д.Ю. Перетолчин приводит следующие строки из письма (1937 г.), написанного Г. Брюнингом, одним из последних канцлеров Веймарской республики, У. Черчиллю: «Я не хотел и не хочу сейчас по вполне понятным причинам открывать информацию, что с октября 1928 г. самыми крупными и постоянными жертвователями средств для нацистской партии были главные управляющие двух крупнейших берлинских банков, оба иудейского вероисповедания, один из них лидер сионистов в Германии».

Разумеется, в данном случае поддержка обусловлена не только тем, что, как отмечают многие исследователи, сионисты активно использовали в своей практике по сути те же расовые принципы, что и нацисты. Идеи расизма были вообще широко распространены в мире в ту эпоху, которую голландский историк Я. Ромейн назвал «водоразделом» (1875-1925 гг.), причем больше всего — в Великобритании, не случайно М. Саркисьянц написал блестящую работу именно об английских корнях немецкого расизма. В этом плане серьезных идейных расхождений между британскими, немецкими и еврейскими (сионистскими — например, М. Нордау) расистами не было. И поддержка в данном случае носила не столько идейный, сколько прагматичный, политико-экономический характер. Но это в 1920-е годы, тогда как в 1930-е ситуация изменилась: сионисты были заинтересованы в эмиграции евреев, особенно богатых, в Палестину (беднота их не очень интересовала) и стремились всячески не просто использовать давление властей рейха на евреев, но использовать его для их эмиграции именно в Палестину, а, например, не в европейские страны (многие евреи уезжали в СССР и Литву). Дело дошло до того, что Рузвельт вынужден был признать: США не смогут принимать евреев, эмигрирующих из Германии после 1935 г., поскольку этого не допустят влиятельные лидеры еврейских общин США — сионисты; их цель — перенаправить людской поток в Палестину.

Впрочем, американцы и особенно западные европейцы и сами не горели желанием принимать бегущих от нацистов евреев. Так, на Эвианской конференции «мировым сообществом» (т.е. мировой верхушкой) было заявлено об исчерпании лимитов для еврейской эмиграции, после чего «сердобольные» швейцарцы выставили назад в Германию 100 тыс. евреев. Десятилетия спустя западноевропейцы, их лидеры будут кричать о том сложном явлении, которое позднее назвали холокостом, в 1930-е годы они мало что сделали, чтобы предотвратить его.

Еще один важный сюжет книги Д.Ю. Перетолчина -работа значительной части Европы на Гитлера, на Третий рейх. Это сегодня западноевропейцам не хочется, стыдно вспоминать о гитлеровской фазе истории общеевропейского дома — легче и приятнее все свалить на немцев. А на рубеже 1930-1940-х годов все было по-другому. Это после войны европейцы — французы, голландцы, бельгийцы, чехи и прочие — дружно заголосят о том, как они боролись с нацизмом. Да, действительно, в их странах было антифашистское подполье, сопротивление, но, как говорится, «низэ-э-энько-низэ-э-энько». Достаточно отметить, что в рейховской армии французов было больше, чем во французском Сопротивлении. Франция вообще неплохо и негрустно жила «под немцем» — будь то непосредственно оккупированная зона или Виши. Это хорошо показал П. Бюиссон в книге, посвященной различным аспектам жизни — политическим, литературным, кинематографическим и др.-оккупированной Франции («1940-1945. Эротические годы» / Buisson P. 1940-1945. Les annees erotique. P.: Albin Michel, 2008). Бюиссон обратил внимание на праздничную атмосферу Парижа и Виши, которая, как и особая сексуальность времен войны, стала для многих французов средством снятия противоречия между унижением от поражения и стремлением вписаться в новый немецко-французский европейский порядок.

В целом Центральная и Западная Европа неплохо адаптировались к рейху, составив вместе с ним первый Евросоюз. Немцы — банкиры во главе с Шахтом, руководители корпораций во главе с Дуйсбергом и верхушка во главе с Гитлером — выступали за экономически и политически единую Европу- «Венецию размером с Европу», в которой не будет национальных государств, именно их должен был разрушить Гитлер, что и было сделано. В этом наднациональном порыве нацисты встретили полное понимание представителей правящих слоев многих стран Европы, да и не только правящих. Неудивительно, что на чешских заводах «Шкода», ставших одним из сегментов «Герман Геринг Верке», была произведена почти треть рейховских танков, которые фюрер бросил на СССР, бельгийцы в 1942 г. перевезли в рейх золото из своей колонии в «сердце Африки»; примеры можно множить.

Идея единой Европы всегда была объективно направлена против России. Неудивительно, что в XIX — первой половине XX в. все попытки объединения Европы в новое издание империи Карла Великого разбивались о Россию. Как заметил наш замечательный поэт и мыслитель Ф.И. Тютчев, с появлением империи Петра I, империя Карла Великого в Европе стала невозможной. Символично, что реальное развитие Евросоюза началось с распадом СССР — наследника, помимо прочего, империи Петра I. Неудивительно, что даже намек на возможность реинтеграции постсоветского пространства (например, идея Евразийского союза), возникновения новой структуры исторической России так беспокоит и раздражает североатлантистов, особенно на фоне кризисных явлений в Евросоюзе и маячащего его де-факто развала — или селективной реинтеграции вокруг нового рейха, за которым, скорее всего, будут стоять все те же американцы.

Дело в том, что до тех пор, пока «проект Евросоюз» пытались реализовать сами западноевропейцы (неудачно — Наполеон и Вильгельм, удачно — если можно так выразиться, но на очень короткий срок — Гитлер), из этого ничего не выходило в долгосрочной перспективе. И только когда в послевоенный период за дело взялся определенный сегмент североатлантической, главным образом американской элиты (на первый план, естественно, двинули французскую и немецкую агентуру атлантистов), для которого единая Европа была и средством борьбы с СССР, и зоной выведения капиталов, и шагом на пути к тому, что Рокфеллеры, Варбурги и другие называли «мировым правительством», дело пошло. Однако повторю, всерьез оно пошло только после распада СССР, объективным противовесом которому в Европе и создавался Евросоюз. Но вернемся к гитлеровской Европе.

Особую роль в ней играли две страны, формально не входившие в нее — Швеция и Швейцария, особенно последняя; она стала просто складом награбленного нацистами: «гномы» умело спрятали «золото партии» и «золото СС» (американцы заграбастали лишь «золото рейха», т.е. государства, которым они в значительной степени и профинансировали «план Маршалла») — шведская промышленность работала на военную победу рейха. И не случайно, что из 750 компаний, созданных с 1943 по 1945 г. под руководством Бормана общими усилиями СС, «Дойче Банка», стальной империи Тиссена и, конечно же, «И.Г. Фарбен», 233 приходятся на Швецию, а 214 — на Швейцарию. Какое трогательное доверие верхушки рейха к политическим и финансовым элитам некоторых европейских стран!

Именно один из руководителей «И.Г. Фарбен» Карл Дуйсберг говорил о «единой Европе от Бордо до Одессы» (Де Голль со своей «Европой от Атлантики до Урала» лишь расширил дуйсбергскую, игефарбеновскую концепцию Европы). И здесь мы подходим к еще одной теме книги — последней по счету в данном предисловии, но далеко не последней по значению, более того, сквозной для всей книги — теме немецкого концерна «И.Г. Фарбен». «И.Г. Фарбен» — не просто какой-то концерн, «один из». Это уникальная структура, сыгравшая огромную роль в немецкой и мировой истории XX в. Во многих отношениях она стала моделью корпоративных структур XX в., поскольку в ней немецкий организационный и интеллектуальный гений сильно обогнал свое время. Но обо всем по порядку.

В конце XIX в. Тевтонский орден распродал большую часть своих земель, а полученные средства вложил в промышленность, главным образом военную и химическую, в банковское дело. Судя по косвенным свидетельствам значительная, возможно большая часть средств была вложена в то, что стало Дойче Банком и «И.Г. Фарбен». Поскольку за Тевтонским орденом всегда стояли Гогенцоллерны, то их враги стали врагами структур — аватар/наследников ордена. А врагами Гогенцоллернов были те, кто когда-то приложил руку к сборке североатлантического (английского) геоисторического субъекта — венецианцы, ломбардцы (в основном еврейские ростовщики), уцелевшие тамплиеры и не очень дружественные последним (по крайней мере, с конца XII в.) представители Приората Сиона. Это противостояние накладывалось на межгосударственную борьбу Великобритании и Германии и на противостояние британских лож и немецкой суперложи «Гехайме Дойчланд». Таким образом, «И.Г. Фарбен» исходно оказалась в центре нового мирового передела, водораздельной эпохи, новой пересдачи Карт Истории.

Центральной фигурой концерна, во многом определившей его развитие, был Карл Дуйсберг. Именно он превратил «И.Г. Фарбен» в центральное звено, в суперпаука мировой паутины картелей. Эта особенность позволила «И.Г. Фарбен» восстановить свои позиции в мировой экономике всего лишь через 10 лет после окончания Первой мировой войны. К приходу Гитлера к власти концерн был, по сути, государством в государстве; вплоть до того, что у «И.Г. Фарбен» была своя великолепная разведслужба, по образу и подобию которой создавалась разведка Третьего рейха (единственная аналогия — британская Ост-Индская компания, по образу и подобию разведки и административной службы которой модифицировали разведслужбы и бюрократию Великобритании в XIX в.). Именно «И.Г. Фарбен» была идейным вдохновителем захвата нацистами мирового господства; именно Карл Дуйсберг выступил одним из закоперщиков создания тогдашнего Евросоюза, а схемы нового европейского порядка дорабатывали аналитики и идеологи «И.Г. Фарбен», склонные к каббалистическому учению и различным формам оккультизма, которые они увязывали с задачами и логикой мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы. Правы те, кто считает: без «И.Г. Фарбен» Гитлер не мог бы начать войну — и не только потому, что к 1939 г. она давала 90% столь необходимой рейху иностранной валюты, но прежде всего потому, что за ней стоял американский капитал, концерн действовал в тесной связи с рокфеллеровской «Стандарт Ойл». По сути это был двуглавый американо-немецкий монстр. Показательно, что сотрудничество «И.Г. Фарбен» и «Стандарт Ойл» продолжалось почти до конца войны. Интересы «И.Г. Фарбен» в США представляла юридическая контора «Салливен энд Кромвель» братьев Даллесов, теснейшим образом связанных с Рокфеллерами.

Имеющие немецкие корни Рокфеллеры всегда симпатизировали Германии, что, впрочем, не мешало им финансировать как Вильгельма II и Гитлера, так и их противников, прежде всего правительство США. Союз «И.Г. Фарбен» и «Стандарт Ойл» — наглядный пример единства верхушки мирового капиталистического класса независимо от государственной принадлежности, от гражданства. У мировой элиты — свои интересы, которые отличают их от основной массы населения. Один из этих интересов — война, которая, воистину, элите «мать родна», и книга, которую читатель держит в руках, демонстрирует это со всей ясностью. Здесь я ставлю точку, поскольку перечислить в коротком предисловии даже основные темы книги невозможно, да и не нужно.

Книга Д.Ю. Перетолчина важна не только потому, что раскрывает многие тайны XX в., тайны, которые стерегут идеологические и научные стражи-драконы мировой верхушки, не только потому, что снабжает читателя информацией для размышления. Из нее следует важный вывод о том, что Запад де-факто простил Третьему рейху и Гитлеру многие преступления, прежде всего те, которые были совершены против России и русских. И конечно же те преступления, которые совершены не против собственности и капитала, а во имя собственности и капитала. Именно поэтому Третий рейх и Гитлер более предпочтительны Западу, чем СССР и Сталин, которым западная верхушка никогда не простит их антикапитализм и установку на реальный, а не показной эгалитаризм, и на социальную справедливость. Кроме того работа Д.Ю. Перетолчина эмпирически показывает несовместимость коммунизма, советского строя и национал-социализма, на чем спекулируют научные и околонаучные спекулянты от немца Э. Нольте до нынешних российских либерастов, тщетно пытающихся приравнять коммунизм к фашизму. В то же время она показывает укорененность гитлеризма в политэкономии капитализма и во властной традиции Запада, его органичность им. Не случайно нынешнее целеполагание западной верхушки очень напоминает нацистское. И как знать, не столкнемся ли мы вскоре с новым изданием гитлеризма, разумеется, в новой оболочке, которое скорее всего опять двинется в свой Drang nach Osten. Как призывал чешский антифашист Юлиус Фучик: «Люди, будьте бдительны!». Этот призыв может стать эпиграфом к книге Д.Ю. Перетолчина, которую я рекомендую читать не только по причине большого массива содержащейся в ней важной информации (знание), но и потому, что она позволяет лучше понять мир, в котором мы живем (понимание), его скрытые шифры, уяснить, кто друг, а кто враг, поскольку человека, его суть определяют не только, а порой не столько друзья, сколько враги. Эта книга главным образом не о друзьях.

А. И. Фурсов

Глава 1. I.G. FARBEN ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

«I.G. Farben обычно рассматривается как огромный немецкий картель, который управляет химическими промышленностями во всем мире, прибыль от которых течет обратно в их штаб-квартиру во Франкфурте. Farben, однако, не простое индустриальное предприятие, организованное немцами для извлечения прибыли дома и за границей. Скорее всего, его можно рассмотреть в терминах каббалистической организации, которая, через иностранные филиалы и секретные связи, управляет обширной и очень эффективной машиной шпионажа — для своей окончательной цели в достижении мирового господства — и мировым супергосударством под названием Farben» [1].

Говард Амбрастер, «Мир измены»

Знания не особо искушенного человека о концерне I.G. Farben ограничиваются тем фактом, что на его заводах выпускался «Циклон-Б», изначально разработанный как пестицид, а впоследствии использовавшийся в качестве средства дезинфекции в помещениях концентрационных лагерей. На основании показаний коменданта Освенцима Рудольфа Хесса, которые диктовались ему теми, кто выбил их из него самым жестоким образом, миру стало известно, что именно это средство было использовано для уничтожения узников концлагеря. Хесс также упоминал, что травля насекомых длилась два дня, и при использовании столь медленнодействующего яда на людях те умирали бы скорее от удушения [2], но, как правило, на этом и заканчивается информированность любого, кто специально не интересовался историей I.G. Farben. Удовлетворить такой интерес трудно при всем обилии исторической литературы о становлении Третьего рейха и Второй мировой вайне в целом, история аккуратно обошла концерн своим вниманием. Это неудивительно, в свое время деятельность I.G. Farben камуфлировалась на таком высоком уровне, что даже министр юстиции США Фрэнсис Биддл в сентябре 1941 года на страницах «Нью-Йорк тайме» самолично «покрывал» химического гиганта: «Что касается доходов от сбыта аспирина компанией «Байер», то иностранные вкладчики их не получали вовсе. Точно так же отечественная американская продукция и разработка «Байер» новейших препаратов не имеют никакого отношения к связям с I.G. Farben», — утверждал он, и был очень далек от истины, к этому времени I.G. Farben имела контроль над подавляющей долей фармацевтической промышленности обеих Америк [1], владея контрольными пакетами акций в 170 американских компаниях и был миноритарным акционером еще в 108 компаниях [3].

Печально известный инсектицид «Циклон-Б», использовавшийся в концлагерях Освенцим, Майданек и Бухенвальд в качестве средства для массового уничтожения людей, до окончания Второй мировой выпускался концерном

Жена Эдварда Кларка, возглавлявшего группу лоббистов концерна в правительственных кругах США, после смерти продала бумаги мужа, содержащие информацию об I.G. Farben антикварному магазину на Семнадцатой улице в Вашингтоне — неподалеку от Белого дома, после чего его владелец, Чарльз Кон разместил объявление об их продаже. Через два часа после появления объявления в магазин пришел посетитель, назвавшийся коллекционером документов, и выложил 100 тыс. долларов в новых, хрустящих банкнотах. Кон ему отказал, и на следующий день появилась прелестная молодая дама, предложившая деньги и себя в придачу. Но насторожившийся Кон уже решил передать письма Библиотеке конгресса, где они… бесследно пропали.

«История о том, как использовали нацисты концерн «И.Г. Фарбен», напоминает захватывающий детективный роман. Наряду с разгромом нацистской армии следует покончить навсегда с орудиями ведения экономической войны» [4].

Франклин Рузвельт, из письма Корделлу Хэллу, 8 сентября 1944 года

Аппетиты будущего картеля начинали просыпаться еще в 1916 году, когда Хьюго Швитсер из компании Bayer писал немецкому послу в США фон Бернсторфу о назревшей потребности выборов президента Соединенных Штатов, представления и партийная политика которого находились бы в гармонии с интересами компании. Честолюбивым планам вроде бы не суждено было сбыться, так как после проигрыша в Первой мировой и капитуляции Германии вся собственность немецких компаний в США подлежала распродаже с молотка. Но в 1920 году предприимчивый заместитель начальника Отдела контроля над конфискованными немецкими предприятиями в Управлении по охране секвестрованной иностранной собственности Эрл Маклайнток совершил поездку в Баден-Баден, где встретился и познакомился с Карлом Бошем из компании Bayer и Германом Шмицем, будущим архитектором финансово-юридической схемы I.G. Farben. Его давний друг, способный химик, в прошлом владелец аптеки Уильям Вейс (William E. Weiss) годом раньше приобрел Sterling Drug. Эрл Маклайнток стал в ней младшим партнером.

«В 20-е годы Уэйс заключил с «И.Г. Фарбен» соглашение сроком на 50 лет, по которому мир «по-братски» оказался поделен вплоть до Новой Зеландии и Южной Африки на два рынка сбыта. Ими была совместно создана компания «Альба фармацевтикал К°», 50 процентов акций которой принадлежали «И.Г. Фарбен». В течение последующих 30 лет «Альба», «Стерлинг» и «И.Г. Фарбен» обменивались между собой членами советов директоров и изощрялись во всяческих хитроумных махинациях».

Чарльз Хайэм, «Торговля с врагом»

В 1926 году будущий президент США, республиканец Герберт Кларк Гувер на правах министра торговли создал консультативную комиссию по вопросам химического производства, в состав руководства которой вошли Фрэнк Блэйр из Sterling Drug, Уолтер Тигл из Standart Oil и Ламот Дюпон. В 1929 году слиянием General Anilin Works, Agfa-Ansco, Winthrop Chemical Company, Magnesium development Co, а также Sterling Drug с концерном Дюпонов появилась American I.G., будущая General Analin and Film (GAF). Тогда же пост вице-президента Sterling Drug Уильям Вейс предложил секретарю президента Кулиджа, а потом и Гувера — Эдварду Кларку, тому самому, чья деловая переписка бесследно исчезнет в Библиотеке конгресса.

«…американский концерн [American I.G.] и немецкий химический гигант — опора нацистской экономики «И.Г. Фарбениндустри» — поделили между собой мир, как рождественский пирог, на рынки сбыта своей продукции».

Чарльз Хайэм, «Торговля с врагом»

В 1931 году немец по происхождению Герберт Гувер принял представителя I.G. Farben Германа Шмица в Белом доме, а в 1938 году Гувер съездил в гости и встретился с Герингом и Гитлером. Герберт Гувер занимался золотоносными, лесными, рудными и прочими концессиями в дореволюционной России. Неизвестно рассказал ли Герберт новым немецким друзьям о потерянных в результате национализации крупных капиталах, вложенных им в разработку нефтяных месторождений в России, но по возвращению в США, он объявил, что «почетная миссия Германии — на Востоке». В мае 1938 года Маклайнток совершил поездку в Базель, на заседание Банка международных расчетов, где встретился с Германом Шмицем и Куртом фон Шредером [1][4][5][6][7].

В этом же году комиссия по контролю над операциями с ценными бумагами начала расследование деятельности компании GAF, в результате которого был допрошен глава Standart Oil Уолтер Тигл (Walter Clark Teagle). При даче показаний Тигл утверждал, что понятия не имеет, кому принадлежит пакет в 500 000 акций колоссальной стоимости, выписанных на его имя, он также не знал кто голосовал вместо него по его доверенности на заседаниях правления швейцарского филиала [4]. Позже в расследовании всплыла телефонограмма от 27 мая 1930 года от вице-президента Standart Oil Франка Говарда, в которой тот запрашивал согласие Тигла на размещение акций под его личным именем для сокрытия финансового интереса настоящих инвесторов в GAF, также было установлено, что в 1932 году Уолтер Тигл получил письмо от управляющего директора I.G. Farben Виллфреда Грейфа, где было заявлено: «I.G. Chemie, как Вы знаете, филиал I.G. Farben» [1]. Основанная в Швейцарии в 1928 году I.G. Chemie по договору могла быть в любой момент поглощена I.G. Farben. В правление обоих компаний входил Герман Шмиц, швейцарская компания имела право выплачивать дивиденды I.G. Farben, но формально их связи подверглись маскировке, при которой согласно внутреннему меморандуму I.G. Farben главным принципом было «создание компаний в качестве фирм, учрежденных по закону соответствующей страны, и распределение акций этих фирм таким путем, чтобы не было видно участие в них I.G». [7]. Это было вдвойне удобно, потому что к 1939 году Швейцария представляла собой один огромный суперкартель, где были зарегистрированы 2278 международных корпораций, 214 международных банков и 2026 холдингов и трастов, большинство из которых не были швейцарскими. В задачи швейцарских сотрудников компаний входило лишь аккуратно пересылать прибыли владельцам из Англии, Франции, Германии, Голландии, Бельгии, Люксембурга, США и других стран [8].

Такие схемы сокрытия учитывали неприятный опыт Первой мировой, когда активы немецких компаний достались странам Антанты, по большей части США, в качестве контрибуции. Теперь же, имея американское руководство, юридически они принадлежали швейцарской нейтральной стороне. Вырученные от продажи американскими владельцами средства были возвращены в I.G. Farben в виде займов. В июне 1941 года, когда транснациональный спрут I.G. Farben окончательно сформировался и на его горизонте забрезжило новое экономическое пространство на Востоке, комиссия окончательно опустила руки и отписала Конгрессу, что «попытки установить собственность долей бенефициария в контрольном пакете акций оказались неудачными… американские инвесторы, …находятся в специфическом положении тех кредиторов, которые не знают кому принадлежит корпорация». На этом расследование окончательно заглохло, а «невидимая рука рынка» осталась невидимой.

Годом раньше I.G. Farben представила немецкому министерству хозяйства доклад: «Около 1937 года… мы постарались улучшить наши мероприятия по маскировке, в особенности в наиболее подверженных опасности странах….Как вытекает из накопленного нами до сего времени опыта, наши мероприятия по маскировке оказывались во время войны весьма целесообразными, а в ряде случаев даже превзошли наши ожидания» [7]. Непозволительность халатного отношения к расследованию стала понятна главе отделения информации и связи финансового отдела американской секции Союзного контрольного совета для Германии Ричарду Сэсюли (Richard Sasuly), которой изучал деятельность I.G. Farben в рамках подготовки судебных материалов в комиссии Бернштейна уже после войны:

«В большей мере, нежели какая-либо другая крупная фирма, И.Г. находился в центре паутины международных картельных соглашений. Обследование концерна «И.Г. Фарбениндустри» показало также, как картельные связи, охватившие всю Европу и протянувшиеся через Атлантический океан в Соединенные Штаты и Латинскую Америку, превратились в неотъемлемую часть той системы, внутри которой выковалась война».

Ричард Сэсюли, «И.Г. Фарбениндустри»

Если бы означенная комиссия не сдалась так быстро, она бы смогла выяснить, что American I.G. Chemical Corp. — американский филиал I.G. Farben, произведенный на свет в 1929 году усилиями главы I.G. Farben Германа Шмица, Уолтера Тигла из Standart Oil, сына Генри Форда — Эдзеля (Edsel Ford) и Чарльза Митчела (Charles E. Mitchell) из National City Bank. Помимо основателей в совет директоров вошел председатель Федеральной резервной системы Пол (Пауль) Варбург (Paul Warburg). Регистратором компаний Sterling Drug и General Analin and Film стал Chase Manhattan Bank. Когда First National City Bank Рокфеллера выпустил акции этого предприятия на сумму 13 млн. долларов, они были распроданы за одно утро. Само предприятие American I.G. было поглощено одним из собственных филиалов General Analine Works, связи которого с I.G. Farben во время Второй мировой были тщательно скрыты.

«В конце 1938 года, при поддержке официальных лиц нацистского руководства, мастер камуфлировать корпоративные отношения Герман Шмиц придумал сложную схему маскировки реальных владельцев в заграничных подразделениях I.G., временно меняя их между несвязанными между собой филиалами и партнерами. Шмиц знал, что его план будет работать только если 1.6. подберет себе сговорчивых нейтральных партнеров и бизнесменов в потенциально враждебных странах, кто бы временно вошел в схему, а позднее вернул активы».

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

Герман Шмиц вел дела настолько глубоко законспирировано, что даже его секретарь зачастую не знал о его действиях [7], в заключение он организовал финансовую структуру из двенадцати корпораций и из шестидесяти пяти счетов у банкира Эдуарда Грейтерта (Eduard Greutert). Каждый счет был открыт на новое имя, и они передавалось по бесконечному кругу между сотрудниками Грейтерта и I.G. Farben. Завершала процесс перепродажа 89%, или по книге Ч. Хайэма «Торговля с врагом» 91,5% доли I.G. Chemie (она же Internationale Gesellschaft fur Chemische Unternehmungen AG, она же Interhandel) участие в которой и скрывал Уолтер Тигл [1][4][9][10][11].

В процессе расследования последнего вместе с Уолтером Феришем (Walter Farish) и Говардом Франком (Howard Frank) вызвали в сенатскую комиссию, пристыдили за плохую память и оштрафовали каждого на 5 000 долларов [12].

«I.G. Chemie был контролируем через привилегированные акции, представляющие лишь небольшую часть капитала, но консолидирующие право голоса. Привилегированные акции были размещены в сети компаний, представляющих собой лишь почтовые адреса, контролируемые доверенными людьми из I.G. Farben и швейцарским сооснователем Эдуардом Грейтертом. Между I.G. Farben и швейцарскими холдингами была трехуровневая взаимосвязь: договор о сотрудничестве 1929 года, доверенные представители владельцев, контролирующих привилегированные акции и взаимные бизнес-интересы» [33].

Марио Кениг (Mario König), «Interhandel»

После скандальных слушаний Тигл оставил правление концерна, а его место заняли партнер банка Dillon, Read and Company, на деньги которого и будет построен головной офис I.G. Farben — Джеймс Форрестол, будущий военно-морской министр США, а также бывший министр юстиции США и адвокат «American I.G». — Гомер Каммингс. Через соответствующее количество голосов в General Dyestuff Corporation, обладавшей исключительным правом продажи красителей на территории США, компания контролировалась директором одного из американских филиалов I.G. Farben, американским гражданином Дитрихом Шмицем [13] — братом Германа Шмица, директором I.G. Chemie в Швейцарии также был их родственник [4]. Весь концерн был опутан системой родственных связей, к примеру, в июле 1939 года Шмиц пригласил старшего сына главы корпорации Bayer Вальтера Дуйсберга, являвшегося американским гражданином, на встречу с главой Standard Oil Уолтером Тиглом, где последний объяснил молодому человеку, что по договоренности акции I.G. могут быть проданы только ангажированным компаниям таким как Standard или же частным лицам, таким как Уолтер. 30 августа была поспешно заключена сделка по которой Standard соглашался приобрести 20% компании Standard-IG Company, а Вальтер Дуйсберг приобрел 50% Jasco за 4000 долларов [12].

Процедура сокрытия истинных владельцев I.G. Farben проходила в рамках одного из внутренних положений концерна, которое гласило: «После Первой мировой войны, мы все больше приходили к решению «раздавать» наши иностранные компании… так, чтобы участие I.G. В этих фирмах не фигурировало. Со временем такая система станет более совершенной… особое значение имеет то, …что главы агентских фирм должны быть достаточно квалифицированны и для отвода внимания являться гражданами стран, где они проживают… Маскировка в прошлом не только давала большую выгоду в коммерческом и налоговом отношении, выражавшуюся во многих миллионах, но в результате минувшей войны маскировка дала нам также возможность в значительной мере сохранить нашу организацию, наши капиталовложения и возможность предъявления многочисленных претензий».

Этот документ попал в руки Верховного командующего американской оккупационной зоны генерала Эйзенхауэра, который устроил свой штаб в головном офисе I.G. Farben во Франкфурте. Пилоты бомбардировщиков были проинструктированы избегать попаданий в эти строения концерна на том основании, что американские силы будут нуждаться в здании офиса, когда войдут в город. Также как не бомбилось промышленное оборудование концлагерей. Когда член правления Военных эмигрантов Пихле (Pehle) обратился в Военный департамент с письменным предложением уничтожить производственную базу Аушвица (Auschwitz), то отказ основывался на том, что такая атака сорвет вылеты на другие, уже запланированные цели [7][11]. Наверное, под другими целями подразумевалось население Дрездена. А ведь Аушвиц — это тоже одно из предприятий I.G. Farben.

Из уцелевших архивов офиса I.G. Farben сотрудникам штаба Эйзенхауэра было очевидно, что они расположились в покоях самой большой химической компании в мире. Перечень предприятий, которыми I.G. Farben управляла напрямую, займет слишком много страниц, не говоря уже о картельных соглашениях, которых поданным Верховного командующего американской оккупационной зоны генерала Эйзенхауэра было более 2000 [1][9].

«В первый период войны “И.Г. Фарбениндустри” захватил господство почти над всей химической промышленностью Западной Европы. По данным отчета генерала Эйзенхауэра, активы “И.Г. Фарбениндустри” достигли огромной суммы в 6 млрд. долларов. Концерн в той или иной форме обладал финансовым контролем над 613 компаниями и являлся участником более 2000 картельных соглашений».

Иорвин Д. Эдвардс, «Международные картели в экономике и политике»

В целом, картель управлял более чем 380 немецкими фирмами, имел свои акции в 613 корпорациях, в том числе 173 в зарубежных странах, включая Gulf Oil, швейцарские Hoffmann-La Roche, Ciba-Geigy, Nestle, голландские Shell Oil, Defa и Parta-Chehamij-Mapro, венгерскую Romanil and Budanil, японскую Mitsui, норвежскую Norsk Hydro, греческую Athanil, испанскую Union Quimica del Norte de Espana, английскую Trafford Chemical, французские Parta-Bayer и Etablissments Kuhlman. В Соединенных Штатах в концерн входили Dow Chemical, E.I. du Pont de Nemours, Eastman Kodak, General Electric, General Motors, Ford Motor, Monsanto Chemical, Proctor & Gamble, Standard Oil, Texaco, Winthrop Chemical Company, Agfa-Ansco и сотни других с большинством из которых I.G. Farben соединяло патентное соглашение [1][4][8].

«И.Г. Фарбениндустри» имел свои собственные банки, исследовательские и патентные бюро, и притом не только в Германии, но и во всех крупных экономических центрах мира. От сырья и до организационных и финансовых средств И. Г. располагал всем, что ему было необходимо»

Ричард Сэсюли, «И.Г. Фарбениндустри»

Столь развившаяся сеть стала логическим завершением основания в 1925 году I.G. Farbenindustrie Aktiengesellschaft, чьи расползающиеся по миру как побеги сорняка финансовые связи исправно культивировал финансовый консультант I.G. Farben Герман Шмиц. Он готовил почву и прививал к I.G. Farben все новые побеги, он выполнял арбитраж наличных средств, осуществлял функционирование скрытых счетов и расчетов по ним, в том числе по подкупу политиков в интересах Третьего рейха, а также вел управление системой франчайзинга и патентов [8], вот только урожай должны были собрать совсем в другом месте, о чем Герман Шмиц не рассказал даже на Нюрнбергском процессе.

Сам Герман Шмиц родился в бедной семье в Гессене в 1880 году. В 1906 году он поступил на работу клерком в фирму Metallgesellschaft, открытую тремя партнерами: Вильгельмом Мертоном (Wilhelm Merton), Лео Эллингером (Leo Ellinger) и Захари Хохшильдом (Zachary Hochschild), открывшуюся в начале века во Франкфурте и занимающуюся оборотом меди, свинца, цинка, никеля и алюминия. Крупнейший концерн Metallurgische Gesellschaft Aktiengesellschaft с отделениями в Базеле, Амстердаме, Брюсселе, Стокгольме, Петербурге, Москве, Вене, Париже, Нью-Йорке, Мехико и Австралии в партнерстве с компанией Degussa, по сути, был прообразом I.G. Farben. Концерн финансировал исследования Франкфуртского университета и даже открыл собственную Akademie für Sozial- und Handelswissenschaften. К вопросам социологии в концерне проявляли большой интерес, а исследования в этой области подкреплялись практическими решениями, к примеру, концерн ввел пенсии задолго до их законодательного закрепления [14].

Его коллегой был тот самый швейцарец Эдуард Грейтерт, чей частный банк Greutert & Cie будет контролировать I.G. Chemie. После его смерти контроль перейдет к Sturzenegger & Cie, но не выйдет из сферы влияния I.G. Farben. Пять членов совета директоров I.G. Chemie были сотрудниками банка Н. & Cie Sturzenegger. Для расчетов использовался Deutsche Bank, также для I.G. Chemie был приобретен 60% пакет акций банка Deutsche Laenderbank. Первой схемой реализованной Шмицем стала регистрация связанных с головным офисом швейцарской и французской компаний с целью ухода от налогов, под прикрытие швейцарской компании Societe Suisse, под крыло которой были спрятаны и американские активы концерна. Интересы Societe Suisse как и I.G. Chemie представлял юрист, родственник государственного секретаря Роберта Лансинга — Джон Фостер Даллес. В период Первой мировой Герман Шмицпопал в военно-хозяйственное управление Вальтера Ратенау и познакомился с Карлом Бошем, а с Даллесом, автором текста Версальского мира, жизненный путь Шмица пересекся на его подписании, где он присутствовал в качестве эксперта. Далее, в возрасте 35 лет, следовал пост в министерстве экономики. Там он сблизился с Ялмаром Шахтом, заразившем его «идеей мирового финансового сообщества, не подвластного ни империям, ни войнам» [4][8][11].

Видимо согласившись с принципами захватывающей концепции, Шмиц был назначен личным советником канцлера Брюнинга, а после прихода к власти А. Гитлера — его личным адвокатом и почетным членом Рейхстага [1]. Кроме того будущий кавалер боевого «Железного креста» 1-го и 2-го класса совместно с Карлом Бошем, Карлом Краухом, Карлом Дуйсбергом встал у основания I.G. Farben, управляя огромным сегментом экономики, так как активы концерна постоянно росли и, несмотря на спад экономики, в 1926 году утроились [11]. В сектор его непосредственной компетенции входили: BASF, Ammoniakwerke Merseburg GmbH, AG fur Stickstoffdunger, Deutsche Celluloid Fabrik AG, Dinamit AG, Rheinische Stahlwerke AG. В различное время Герман Шмиц будет занимать должность директора Банка международных расчетов, Рейхсбанка, Deutsche Laenderbank AG [15].

Именно большой опыт работы в банковской сфере поможет ему легко манипулировать банковскими счетами, скрывая реальных владельцев активов. Имея доступ к неограниченным финансовым ресурсам, первым делом концерн поглотил крупнейших немецких лидеров в области производства взрывчатых веществ: Dinamit AG, Rheinisch-Westfaelische Sprengstoff AG и Koeln-Roettweil AG, включив их в вертикально-ориентированную структуру. Также концерн усилил свои позиции на зарубежных рынках, присоединив английскую Imperial Chemical Industries [11], основным держателем акций которой являлся Невилл Чемберлен [16]. Если с 1929 по 1938 год Imperial Chemical Industries получил 73 млн. фунтов стерлингов прибыли, но во время Второй мировой войны его валовая прибыль увеличились вдвое, с 9 млн. фунтов стерлингов в 1938 до 18, 2 млн. В 1944 году [17], что видимо увеличило доход и самого Чемберлена. Далее I.G. Farben поглотила итальянскую Montecatini, а во Франции натолкнулось на противодействие поглощению со стороны фирмы Kuhlmann. Сопротивление стало следствием давнего противостояния французской и немецкой военно-промышленных структур, продолжившейся после подписания мирного договора, где особое место занимал вопрос о репарациях Германии после ее поражения в Первой мировой войне.

Таким образом, приобретение французского производителя красителей Kuhlmann было для сотрудников I.G. Farben чем-то вроде реванша за Версальский мир. Все лето сотрудники Farben Industrie скупали акции Kuhlmann за семь недель взвинтив их стоимость с 450 до 1000 франков. В ответ французы пошли на хитрость: при поддержке французского военного министра Палатой депутатов в спешном порядке был принят закон, который разрешал выпуск восстанавливающих баланс дополнительных 100 000 акций, владеть которыми имели право только французские граждане. В результате в 1927 году между I.G. Farben и Kuhlmann было подписано картельное соглашение, предусматривающее общие агентства продаж, обмен технической информацией и совместное ценообразование на продукцию [11]. Все это не значило, что I.G. Farben отступилась от французских предприятий, просто еще не было достаточно весомых аргументов в виде танковых дивизий. В свое время возглавляемый Германом Шмицем Deutsche Bank [1], который контролировался семейством Варбургов [18] будет участвовать в финансировании «Абвер-1». Из архивов Deutsche Bank было изъято письмо начальника «Абвер-1» полковника Пикенброка на имя главы банка с 1938 года Германа Абса, датированное 15 марта 1943 года: «Моим долгом является поблагодарить Вас за Ваше любезное и весьма ценное сотрудничество с нашим управлением». 22 марта Абс отвечал: «Благодарю Вас за Ваше дружеское письмо от 15 марта. Примите мои поздравления по случаю Вашего нового назначения. Я охотно и в любой момент готов оказывать свои услуги также и Вашему преемнику, подполковнику Хансену, которому я прошу Вас рекомендовать меня. Примите мои сердечные поздравления. Хайль Гитлер! Преданный Вам Герман Абс» [15]. И не только «Абвер-1», с конца 30-х Шмиц завяжет тесные контакты с Вальтером Шелленбергом, будущим главой СД [4].

«Его [Германа Шмица] управление было создано с помощью узкого круга близких родственников, стародавних сотрудников и личных друзей, которых он расставлял на стратегические позиции в I.G. и в его бизнес-окружении. Эти проверенные кадры, а также верные сторонники сыграли решающую роль в реализации генерального плана Шмица для защиты зарубежных холдингов компании»

Иосиф Боркин, «Преступление и наказание I.G. Farben»

По части связей растущего спрута I.G. Farben примечательной фигурой является племянник Германа Шмица — Макс Илгнер (Max Ilgner), который был связан с начальником управления «Абвер-1», а сам Илгнер вплоть до 1945 года руководил разведывательной структурой I.G. Farben — «Бюро HW-7», с помощью которой «Абвер» и политическая разведка Германии (РСХА) в 1933 году начали формировать экономический вектор агентурной разведки вереде династической элиты Европы. Названное в честь почтового индекса района расположения [12] «Бюро HW-7» располагалось под крышей I.G. Farben по адресу: Берлин, Унтер-ден-Линден [15] и пользовалась самолетами компании [4]. В 1939 году сотрудники HW-7 были призваны в вермахт, но фактически остались на своих местах и выполняли ту же работу [19].

«И.Г. Фарбениндустри» стала центром сети международных картелей, контролирующей поразительный ассортимент продукции — нефть, каучук, красители, азот, взрывчатые вещества, алюминий, никель, искусственный шелк. Около 5 тысяч километров отделяют правление «И.Г. Фарбениндустри» во Франкфурте-на-Майне в Германии от атлантического побережья Соединенных Штатов Америки, но «И.Г. Фарбениндустри» мог бы многое рассказать об американской военной промышленности»

Ричард Сэсюли, «И. Г. Фарбениндустри»

Сотрудники HW-7, будучи специалистами в различных сферах экономики, собирали для вермахта данные об условиях рынка, промышленном оборудовании предприятий, поставляемом сырье по всем странам в мире. В Соединенных Штатах через Chemnyco Inc., аффилированную I.G. Farben были переправлены чертежи, фото и описания засекреченных технологий, в частности новый метод получения изооктана, используемого для производства моторного масла и тетраэтилсвинца, без которого, по выражению одного из специалистов I.G. Farben «современные военные действия невозможно представить». То, что нельзя было выкрасть, сотрудники HW-7 покупали, пользуясь той же системой прикрытия, к примеру, 500 тонн свинца были предоставлены швейцарским филиалом Ethyl Export Corporation of America.

«Обширная информация, получаемая от Chemnyco необходима для наших наблюдений за положением в Америке, особенно с точки зрения технического развития, развития экспорта и конкуренции иностранных компаний и стран, особенно Англии. С начала войны этот материал — важный источник информации для государственных, экономических и военных ведомств»

Директор NW-7 Макс Илгнер, из письма в министерство экономики 3 августа 1940 года

В составе компании работало всего 30 человек и с ней были связаны многие родственники высшего звена I.G. Farbenindustrie: сын Карла Дуйсберга, Вальтер Дуйсберг, брат Германа Шмица, Дитрих Шмиц [7]. Брата директора NW-7, заместителя председателя наблюдательного совета Chemnyco Рудольфа Илгнера американская контрразведка задержала в тот момент, когда он сжигал аэрофотоснимки промышленных объектов Нью-Йорка и Панамского канала. Из офиса была изъята аппаратура секретной связи, подробные обзоры по более чем 50 странам, коллекция карт с расположением угольных шахт и линий электропередач, нефтепроводов и маршрутов танкеров, карты нефтяных районов, нефтеперегонных заводов, что, однако никак не сказалось на его карьере. Ричард Уильмер Роуэн, автор книги «Тайные агенты — против Америки», в 1939 году ситуацию описывал так: «Во время великого расследования нацистского шпионажа… представители правительства Соединенных Штатов разработали метод, с помощью которого дело оставалось, в конце концов, в том же положении, в каком оно было начато. Всякий раз, как немецкий агент появлялся перед федеральными чиновниками в Нью-Йорке и заявлял им, что он будет рад рассказать все, что знает, он тотчас же переставал быть подозреваемым… Это оказалось безошибочным способом быть освобожденным и затем поехать прямо домой, в Германию» [20][7]. Кроме того, силами NW-7 была создана целая система лояльности, превращающего каждого сотрудника I.G. Farben в агента компании [8]. Собственно, по замечанию А. Фурсова, «по модели разведки концерна затем создавались спецслужбы Третьего рейха» [21]. Среди сотрудников разведцентра трудился принц Бернгард Нидерландский, вступивший в ряды I.G. Farben в начале 30-х, и после войны занявший пост председателя заседаний Бильдербергского клуба [19].

Брат Макса Илгнера Рудольф стал председателем созданной Фрицем Видеманом Германо-Американской торговой палаты, пост руководителя которой принадлежал Юлиусу Мейеру. Также Рудольф занимал одну из руководящих позиций в концерне, возглавляемом его дядей и самостоятельную фирму «Отдел статистики I.G»., официально занимавшуюся сбором данных и экономической разведкой на территории США. Макс Илгнер и Фриц Видеман основали в США «заграничную организацию немцев», финансировавшуюся через General Analin and Film. Во главе организации встал Эрнст Вильгельм Боле, в нее входили владельцы 1036 мелких фирм, включая многочисленные экспортно-импортные компании. Фриц Видеман в годы Первой мировой войны командовал ротой, в которой служил Адольф Гитлер. В качестве генерального консула в Сан-Франциско Видеман возглавлял «восточную группу» разведсети СД, которая действовала в бассейне Тихого океана, включая побережье Северной и Южной Америк, материковый Китай и Японию, а «организация немцев» стала поставщиком информации [4]. Корни разведывательной сети, построенной на основе «культурных центров» лежат в плане Эд. Шюлера, принятого 19 марта 1920 года, по которому МИД Германии делил мир на шесть больших «культурных зон», работа в которых ориентировалась на привлечение симпатий этнических немцев через распространение культурной, прежде всего образовательной политики [22]. В «заграничной организации немцев» Фриц Видеман вел откровенно подрывную политику, делая в своих выступлениях упор на немецкую идентичность членов организации. В обязанность сотрудников иностранных отделений Deutsche Bank, Commerzbank» и Dresdner Bank было состоять членами NSDAP [8].

В 1928 году Гитлер напишет малоизвестное дополнение к «Meln Kampf» — «Новый мировой порядок» [23]. Умение так глобально мыслить видимо и открыло немецкому художнику двери в l.G. Farben, установившую с ним контакт в 1931 году [15]. С этого времени

«Farben — означало Гитлер и Гитлер — означало Farben» [39].

Из выступления сенатора Гомера Боума перед Комитетом по военным делам Сената США 4 июня 1943 года

Однако то, что в США спокойно работала немецкая агентура, является не столько следствием ее особых шпионских навыков, сколько культивируемым увлечением социальными экспериментами 30-х годов. Будущий президент США Джон Кеннеди отметил в своем дневнике «Гитлер слеплен из особого теста. Это человек-легенда. Германия очень красива. Все городки здесь очаровательны. Это показывает, что нордические расы определенно превосходят романские. Немцы действительно слишком хороши, именно поэтому на них все и набрасываются…» [24]. В 1933 году президент General Motors Уильям С. Надсен в интервью New York Times также называл Германию «чудом XX века». «Если такое чудо произошло в Германии, почему бы ему не случиться и в Соединенных Штатах?» — спрашивал он [6]. И чудо приближалось, придавая «американской мечте» все больше черт, взятых из мечты «немецкой».

Вице-президент General Motors Грэм Говард прямо выступал за создание «Соединенных Штатов Фашизма» [4]. Когда в начале 1933 года президента Гувера ознакомили с программой «Нового Курса» (New Deal), то все что он мог сказать было: «Я пытался объяснить им, что это чистый фашизм, что это простая переделка “корпоративного государства” Муссолини» [25], и тогда Гувера сменил Рузвельт. «Мозговой трест» нового движения возглавлял сын бывшего вице-президента Федеральной резервной системы США Пола Варбурга, Джеймс Варбург [26]. Экономический департамент New Deal возглавлял известный банкир Александр Сакс (Alexander Sachs) из Lehman Brothers. На первое же после инаугурации заседание министров советник нового президента Бернард Барух и его друг, будущий глава Администрации национального возрождения генерал Хью С. Джонсон раздали всем копии книги теоретика итальянского фашизма Джентиле [27][28].

«Муссолини и Гитлер также считали, что они идут в одном направлении с Рузвельтом. На самом деле они приветствовали «Новый курс» как родственное явление. Немецкая пресса была особенно щедрой на похвалы в пользу Франклина Делано Рузвельта. В 1934 году официальная газета нацистской партии «Volkischer Beobachter» описывала Рузвельта как человека с «безупречным, чрезвычайно ответственным характером и непоколебимой волей» и «сердечного народного вождя с глубоким пониманием социальных потребностей»».

Джон Голдберг, «Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы»

Хотя члены пресс-службы Муссолини считали, что «не следует подчеркивать фашистскую сущность политики Рузвельта, потому что эти комментарии… используются его врагами для нападок», тем не менее Рузвельт про «замечательного итальянского джентльмена» отозвался вполне однозначно: «Я очень заинтересован и глубоко впечатлен тем, что ему удалось совершить». В своей книге Джон Голдберг констатирует: «Как ни странно, в 1930-е годы считалось вполне допустимым называть «Новый курс» фашистским, а самого Рузвельта — фашистом». Муссолини восхищался его политикой в интервью Эмилю Людвигу: «Рузвельт мыслит, действует, отдает приказы независимо от решений или желаний Сената или Конгресса… Парламента больше нет, зато есть «генеральный штаб». Теперь одна партия, а не две. Единоличная воля заглушает голоса несогласных. Такое положение вещей не имеет ничего общего с какой-либо демократической или либеральной концепцией». Позднее ради отмежевания от подобных характеристик интеллигенции пришлось сочинять «соломенное чучело из современного консервативного движения» [29].

Все это происходило в странное для Америки время, когда Голливуд не только снимал фильмы с участием Муссолини и Гитлера, но и более того, его цензоры запретили выход 20 картин по требованию немецких нацистов, переписка с которыми заканчивалась ими скандальной фразой «Heil Hitler!» [30].

«Я убежден, что во время Первой мировой войны Америка стала фашистской страной, хоть и временно. Современный тоталитаризм впервые появился на Западе не в Италии или Германии, а в Соединенных Штатах Америки. Как еще можно описать страну, где было создано первое в мире современное министерство пропаганды; тысячи противников режима подвергались преследованиям, их избивали, выслеживали и бросали в тюрьмы лишь за высказывание собственного мнения… почти 100 тысяч агентов правительственной пропаганды были посланы в народ, чтобы обеспечить поддержку режима и военной политики государства; университетские профессора заставляли своих коллег давать клятву верности правительству: почти четверть миллиона головорезов получили юридические полномочия для запугивания и физической расправы с «бездельниками» и инакомыслящими; а ведущие художники и писатели занимались популяризацией правительственной идеологии?»

Джон Голдберг, «Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы»

Тогда было время, которое Рузвельт охарактеризовал так: «Девять лет безумия в биржевых залах и три долгих года в очередях за бесплатным супом!». 28 июля 1932 года по протестному маршу ветеранов Первой мировой регулярные войска под командованием будущих национальных героев генерала Д. Макартура, полковника Д. Эйзенхауэра и майора Д. Паттона открыли огонь. New York Times описывала эти события в своих передовицах: «По Пенсильвания-авеню… шли регулярные войска: впереди кавалерия, затем танки, пулеметные части и пехота…» [6][31]. В июле 1933 года редактор подчиненного New York Times журнала Current History Magazine E. Ф. Браун писал: «Если в настоящее время у нас наблюдается тенденция к фашизму, то это будет американский фашизм, который впитает в себя опыт, традиции и надежды великой буржуазной нации» [6].

Еще в 20-е гг. Конгресс США рассматривал предложение сенатора Кеннета Д. Маккеллара из штата Теннесси создать на острове Гуам исправительную колонию для американцев, замеченных в «подрывной деятельности», а введение «Нового курса» обусловило появление аппарата тайной полиции. Федеральное бюро расследований выросло в крупный правительственный орган с широкими полномочиями, его глава Дж. Эдгар Гувер стал известным в стране человеком [6][31]. Голдберг пишет, что «к агентам ФБР относились как к полубогам, несмотря на то, что они шпионили за диссидентами», а «нанятые правительством головорезы выбивали двери в домах американцев для того чтобы обеспечить выполнение распоряжений руководства страны». Когда в 1932 году министр труда Френсис Перкинс предупредила Рузвельта, что положения New Deal противоречат конституции, то тот только пожал плечами. Советник президента Гарри Гопкинс поспешил заверить активистов New Deal: «…мы не боимся пробовать любые варианты в рамках закона и у нас есть юрист, который объявит законным все, что вы захотите сделать». Именно под руководством Рузвельта появился военно-промышленный комплекс США. Под символом Управления общественными работами, изображающим синего орла, сжимающего связку молний в одной лапе и зубчатое колесо в другой, создавалась военная экономика. Непосредственно Управлением было оплачено создание двух авианосцев, четырех крейсеров, нескольких кораблей более низкого класса, более ста военных самолетов [29].

В августе 1934 года для «борьбы с радикализмом», «охраны и защиты конституции Соединенных Штатов» была основана «Американская лига свободы», в правление которой вошло руководство E.I. du Pont de Nemours and Co в составе Пьера и Ирена Дюпона, вице-президента компании Дж. Рэскоба и члены руководства JP Morgan & Со. В скором времени, с 1934 по 1940 годы к «Американской лиге свободы» одних миллионеров присоседилось 225 человек. Истеблишмент был представлен директором Morgan Guaranty Trust Company Джоном У. Дэвисом, директором AT&T Сюэллем Л. Эвери, директором General Motors Corporation Уильямом С. Надсеном, президентом правления Packard Corporation Альваном Маколи, председателем правления General Foods Corporation Альфредом П. Слоаном, председателем Национальной ассоциации промышленников Колби М. Честером. В 1934 году к борьбе «за американскую свободу» присоединилась радикальная группировка «Крестоносцы Кларка», а в 1936 году Ирене Дюпон дополнительно основал «Черный легион» [4][6]. В США действовала целая сеть курируемых Вильгельмом Боле сообществ, от «Организации гитлеровской молодежи», «Союза германских девушек» и «Лиги официантов германского происхождения» до «Лиги друзей новой Германии», позднее переименованной в «Германо-американский бунд» [32]. В отделениях 71 американского города состояло 200 000 его членов. В год, когда механизированные гитлеровские войска вошли в Польшу, в Соединенных Штатах функционировало более 700 фашистских организаций, а тысячи штурмовиков «Бунда» в коричневых рубашках со свастикой прошли по Парк-авеню в Нью-Йорке с приветствиями «Heil Hitler!» [6]. В этот же год со счета Chase National Bank на счет «Национал-социалистической немецкой рабочей

Демонстрация в поддержку Гитлера на Парк-авеню партии» (Natlonalsozaljstische deutsche Arbeiterpartei — NSDAP) поступило 25 миллионов долларов и списки ее сторонников в США [9].

«Однако самое разительное сходство между нацистской Германией, Америкой времен «Нового курса» и фашистской Италией не относилось к экономической политике. Это было их общее прославление войны».

Джон Голдберг, «Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы»

За всей невероятностью подобного развития событий скрывается ответ на неожиданную закономерность, на которую наткнулся Ричард Сэсюли, разбирая во Франкфурте документы I.G. Farben: «В США во время обеих мировых войн возникали крупные состояния неизвестно откуда. Некоторые ранее созданные состояния чрезвычайно увеличились». К примеру, обороты главного финансиста «Американской лиги свободы» — концерна «DuPont» возросли с 298,8 млн. долл. В 1939 году до 646,2 млн. долларов в 1944-м [17]. На съезде Национальной ассоциации промышленников в нью-йоркском отеле «Пенсильвания» в сентябре 1942 года председатель правления E.J. du Pont de Nemours Ламмот Дюпон выступил со следующим заявлением: «С 1929 по 1942 г. цены диктовал покупатель, а мы вынуждены были с ним соглашаться….Но сейчас цены диктуем мы. Им нужны наши товары. Прекрасно! Пусть платят сполна!». Временной национальной экономической комиссии осталось лишь констатировать: «Нужно прямо сказать, что, когда во время войны или в иной критической обстановке правительству и общественным кругам приходится иметь дело с крупным капиталом, создается невозможное положение. Капиталисты отказываются делать что-либо иначе, как на условиях, которые они же сами диктуют. Они держат в своих руках природные ресурсы страны, ликвидные капиталы, командные позиции во всей экономике страны, техническое оборудование промышленности и производственный опыт. Уроки [первой] мировой войны — а они теперь, видимо, повторяются — говорят, что капиталисты согласятся пустить все это в ход только за «соответствующую плату». А по существу это шантаж…» [6].

Список литературы

[1] Дж. Гриффин. Мир без рака — история витамина В17

[2] К. Портер. Невиновные в Нюрнберге

[3] С. Данстен, Д. Уильяме. Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера

[4] Ч. Хайэм. Торговля с врагом

[5] Ф. Болдырев. Журнал «Компания» № 22, 2002 г. / world/histories/h02.htm

[6] А. Кан. Измена Родине. Заговор против народа

[7] Р. Сэсюли. И.Г. Фарбениндустри

[8] П. Мэннинг. Мартин Борман — нацисты в изгнании

[9] Н. Хаггер. Синдикат

[10] -war-2/ww2-background.htm

[11] Дж. Боркин. Преступление и наказание I.G. Farben

[12] Дж. Даймунд. Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины

[13] Корвин Д. Эдвардс. Международные картели в экономике и политике

[14]

[15] А. Рудаков. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха

[16]

[17]

[18] /

[19] Т. Грачева. Невидимая Хазария

[20] Дж. Уилер. Американская политика в Германии

[21] -UHI4hwaUQ

[22] Г. Садовая. Германия: от кайзеровской империи к демократической республике (1914-1922)»

[23] Документальный фильм «Невидимая Империя. Становление Нового мирового порядка»

[24] http://rt-russian.livejournal.eom/1845845.html

[25] /

[26] (ceMbfl)

[27] У. Энгдаль. Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века

[28]

[29] Дж. Голдберг. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы

[30]

[31] /

[32] М. Сейерс, А. Кан. Тайная война против Америки

[33] -verlag.ch/php/book_latest-new.php?book=978-3-0340-0602-6&type-Summary

Глава 2. «КРАСНАЯ КРЫША»

«Субъекты в истории важнее, чем системы, именно субъекты создают системы, именно они их ломают… К сожалению, современная социальная наука сконструирована так, что она анализирует системы, она сконструирована так дисциплинарно, понятийно и методологически. Современная социальная наука не ориентирована на анализ субъектов, тем более транссистемных субъектов. Это неслучайно, поскольку современная социальная наука возникла в девятнадцатом веке и на ней лежит отпечаток эпохи такого здорового системного капитализма, хотя уже начало двадцатого века показало, что для анализа коммунизма и фашизма у традиционной социальной науки понятийного аппарата нет, у нее также нет понятийного аппарата для изучения транссистемных субъектов, под трансситемными субъектами я понимаю наднациональные группы мирового управления и согласования» [2].

А. Фурсов, «История Евразии и мировая система»

«Неужели кто-то всерьез полагает, что какое-либо европейское государство может начать большую войну или что может быть выпущен крупный государственный заем, если дом Ротшильдов и связанные с ним люди будут против этого?», — писал в 1905 году историк Гобсон [1]. «Война?- Чепуха. Мои мальчики им не позволят», — вторила ему фрау Ротшильд, мама пятерых сыновей основателя клана Майера Амшеля Байера, чье имя будет совпадать с названием Bayer ведущей компании Farbenindustrie [3], а войны все не кончались и не кончались.

Однако прежде чем у фрау Ротшильд появилась возможность рассуждать о вероятности войны, 21 сентября 1769 года ее муж, набравшись опыта в Wolf Jakob Oppenheimer, обслуживающем кредитами членов королевских семей банковском доме Оппенгеймера, который с гордостью именовал себя «евреем императорского дворца», прибил вывеску на одном из домов еврейского квартала Франкфурта-на-Майне, заняв аналогичную должность. На вывеске был изображен герб земли Гессен-Ханау, куда входил Франкфурт-на-Майне, а ниже шел текст следующего содержания: «М.А. Ротшильд, официальный придворный торговый агент Его Высочества принца Уильяма Гессенского». Курфюрст Уильям (Вильгельм) IX, ландграф Гессен-Касселя, чей герб был известен в Германии со Средних веков, являлся внуком Георга II Английского, кузеном Георга III, а также племянником короля Дании и зятем короля Швеции. Очевидно, его родственники были людьми влиятельными, но что было гораздо важнее для Майера Ротшильда, так это тот факт, что большинство европейских монархов были должниками скромного властителя земли Гессен [3][4][5], и это во многом сыграет решающую роль в становлении самих Ротшильдов, а Франкфурт-на-Майне займет свое особое место в истории.

Истории формирования класса «придворных евреев» (Generalprivilegierte Juden), которые, по словам немецко-американского философа еврейского происхождения, основоположницы «теории тоталитаризма» Ханны Арендт (Hannah Arendt) «могли проживать, где хотели, им разрешалось свободно передвигаться в пределах владений своего суверена, им дозволялось носить оружие, они также пользовались особым покровительством со стороны местных властей. В действительности эти придворные евреи… не только находились в лучшем положении, чем другие евреи, …но и были более зажиточными, чем их соседи-неевреи. Уровень их жизни был гораздо выше, чем уровень жизни среднего класса того времени, а их привилегии в большинстве случаев были больше тех, что предоставлялись купцам… Их особая защищенность со стороны государства… и их особые услуги правительствам препятствовали как их включению в систему классов, так и складыванию в отдельный класс» [1]. Свободное передвижение обеспечивалось особыми, имевшими одинаковый текст документами, «написанные на пергаменте, отделанные красным бархатом и украшенные желтой лентой», «эти грамоты были подлинными произведениями искусства», обладателями этих документов были те самые «придворные евреи» или «придворные факторы» по другому определению. «Все поставщики армии вышли из придворных факторов», — утверждает Генрих Шнее: «При изучении истории придворных факторов в эпоху раннего капитализма можно наметить их определенную линию с такими именами: Фуггер, Оппенгеймер и Вертгеймер в Вене, Либман, Комперц, Эфраим, Итциг, Исаак в Пруссии, Беренс в Ганновере, Леман в Хальберштадте, Барух и Оппенгейм в Бонне, Зелигман в Мюнхене, Наулла в Штутгарте и Ротшильд во Франкфурте и Вене». Все вопросы снабжения Баварии продовольствием в 1799 году находились в руках единственного поставщика, придворного фактора и банкира Арона Элиаса Зелигмана из Лаймена в Пфальце. Австрию обслуживали семьи Оппенгеймеров, Вертгеймеров, Вецларов фон Планкенштерн, Арнштайнеров и Экселесов [4]. Обособление «придворных факторов» стартовало после Тридцатилетней войны:

«…В то время как капитал, находящийся в руках христиан, быстро таял, многие евреи, как поставщики войск и монетчики, разбогатели. Прежде всего они завладели торговлей драгоценным металлом, приобретали ювелирные изделия, украшения, которые закладывали им солдаты. Эти же солдаты отважно защищали гетто от грабежей во время Тридцатилетней войны, так что евреи в своем большинстве не очень сильно пострадали от войны»

Генрих Шнее, «Ротшильд, или история династии финансовых магнатов»

Польский королевич Владислав повторял в письмах: «Pecunia nervus belli» — «Деньги — нерв войны», война была периодом, когда нужда в деньгах чувствовалась особенно. К примеру, в ходе Тридцатилетней войны произошло естественное возникновение дефицита хлеба, в результате цены на него в Европе резко возросли [6], а Вецлар фон Планкенштерн, будучи поставщиком армии на императорской службе, стал мультимиллионером [4].

В целом возникновение «придворных факторов» было спровоцировано тем, что оставаясь в силу положения неграждан по отношению к странам проживания, еврейские общины не были обязаны принимать участие в конфликте на чьей-либо стороне и постепенно оформились в группу, обслуживающую военный конфликт, занимаясь военными поставками. Поставки, чья своевременность, полнота и финансовое покрытие вне сомнения влияли на ход войны, так или иначе втянули «generalprivilegierte Juden» в политические интриги, в результате которых «евреи стали финансовыми советниками и помощниками при заключении мирных договоров, а также… поставщиками новостей», что происходило вполне естественным образом, когда им приходилось перемещаться между странами, занимаясь снабжением воюющих сторон.

«Часто один из монархов или государственных деятелей хотел сообщить своему коллеге за рубежом какую-то неофициальную информацию или свои мысли по каким-то вопросам. В этом случае лучшим передаточным звеном служили Ротшильды — разумеется, если это отвечало также и их интересам… Формально это было общение внутри семьи, фактически — конфиденциальные межправительственные коммуникации».

Ф. Мортон, «Ротшильды. История династии могущественных финансистов»

Далее Мортон описывает как «корреспонденцию перевозили в специально изготовленной повозке с двойным дном, а для переписки старик Майер изобрел специальный шифр. Это была смесь идиш, иврита и немецкого, сдобренная системой специальных обозначений и зашифрованных имен» — так был нащупан еще один «нерв войны».

Участник событий Тридцатилетней войны полководец граф Раймонд Монтекукули понял главную военную стратегию: «Для войны нужны только три вещи — деньги, деньги и еще раз деньги» [6]. Необходимо заметить, что войны из-за значительной финансовой нагрузки на население воюющей стороны как правило, велись в кредит, который представлял собой еще одну сферу «военного сервиса»: «При каждом княжеском доме и при каждом монархе в Европе уже был придворный еврей, занимавшийся финансовыми делами. В XVII и в XVIII столетиях эти придворные евреи всегда были отдельными индивидами, обладавшими общеевропейскими связями и общеевропейским кредитом» [1].

«Длинный ряд крупных придворных финансистов открывает дом Фуггера. Его активное участие в большой политике на стороне Габсбургов имело большое историческое значение. В XVII, XVIII и в начале XIX веков большую роль начинают играть евреи-финансисты. Они появляются почти при всех княжеских дворах, принимая участие во многих исторических событиях. Достаточно вспомнить о финансировании Семилетней войны крупными частными предпринимателями».

Генрих Шнее, «Ротшильд, или история династии финансовых магнатов»

Упомянутая Семилетняя война обошлась в кем-то заработанные 2 млн. 220 тыс. талеров [4]. Решение о выдаче кредита уже делал узкую группу военных поставщиков субъектами военных конфликтов, так как их начало и исход зачастую зависел от получения кредита, который кредиторы выдавали с учетом своих личных предпочтений. К примеру, община гессенского города Вормс (Worms) поддерживала императора Генриха IV вето борьбе с папой, за что была освобождены от уплаты пошлин. Когда же Король Сигизмунд обратился за деньгами для ведения войны с гуситами, еврейская община города ему отказала [7], по сути это и были зачатки «программируемой истории».

Возможность программировать историю «хозяевам игры» по мнению Генриха Шнее обусловило то, что «вся система привилегий, характерная для зарождающейся бюрократии того времени, сплотила придворных факторов в единую касту внутри единоверцев», а также всеобщий охват влияния. Так, по утверждению немецкого историка Вернера Зомбарта: «Евреи XVI, XVII и XVIII веков были самыми влиятельными поставщиками войск и способными кредиторами князей, и считаю необходимым придавать этому обстоятельству первостепенное значение для всего процесса развития современного государства… Достоверно известно, что в XVII и XVIII веках не было ни одного немецкого государства, которое не имело бы при себе одного или нескольких придворных евреев. От их поддержки существенным образом зависели финансовые возможности страны» [4].

Далее мысль развивает другой историк, Ханна Арендт: «Повсюду отдельные евреи переходили от ситуации полного бесправия к положению, иногда блестящему, но всегда влиятельному, придворных евреев, которые финансировали дела государства», в связи с чем «они пользовались коллективными привилегиями и отделялись как группы от своих менее состоятельных и полезных собратьев даже в той же стране. Подобно Schutzjuden в Пруссии, евреи Бордо и Байонны во Франции получили равноправие задолго до Французской революции».

С каждой новой войной государства нуждались в финансировании все больше и больше, в 1722 году Макс Эмануэль Баварский заложил придворному банкиру Исааку все доходы и прибыли в счет кредита на сумму 950 тыс. флоринов, тогда же Вольф Вертгеймер стал выгодоприобретателем внутренних и внешних доходов Габсбургов в обмен на получение ссуды размером в 1,2 млн. флоринов. В 1808 году в пользу Арона Элиаса Зелигмана пошли таможенные сборы Баварии в обмен на 4 млн. Оппенгеймеру были заложены все доходы Австрии [4], долговая зависимость которой привела к тому, что в период с 1695 по 1739 год ей было предоставлено уже 35 млн. флоринов, «а смерть Самуэля Оппенгеимера в 1703 г. привела к серьезному финансовому кризису как для государства, так и для императора» [1]. Оппенгеймер сделал настолько блестящую карьеру «generalprivilegierte Juden», что «у него на службе находились почти все придворные евреи Германии. Нет ни одной семьи придворных факторов, которая не была бы упомянута в его актах как семья сопоставщиков или помощников» [4]. Печальную известность приобрел герой фейхтвангеровского романа Йозеф Зюсс Оппенгеймер, первое доверенное лицо Карла-Александра герцога Вюртембергского. Пробившись к вершинам власти, он повел радикальную кадровую политику в которой «советники герцога заменялись лихими креатурами Оппенгеимера», которые помогли ему сосредоточить в своих руках монополию на торговлю солью, кожей и алкоголем. В 1738 году в ночь смерти герцога его незамедлительно судили и повесили в клетке, запретив снимать тело еще целых шесть лет — такие незабываемые впечатления оставили его радикальные рыночные реформы, по некоторому мнению сильно напоминавшие российские образца 90-х гг., включая попытку расстрелять несогласный парламент из пушек [8][9]. Логичным выводом из сей истории стало понимание, что лучшая власть — это тайная власть, ибо она безответственна: творя историю гораздо безопаснее действовать от имени монархов и политиков, оставаясь в тени и при гонораре. Уже в 1868 году Абрахам Оппенгейм (Abraham Oppenhelm) снова входил в «ближний круг» короля Вильгельма I [10]. Потомком семейного клана Оппенгеймеров станет нобелевский лауреат по физике Густав Людвиг Герц, который еще дважды появится в этой книге.

По мнению Ханны Арендт: «В конце XVIII в. 400 еврейских семейств образовывали одну из самых состоятельных групп в Берлине», их положение это было настолько заметным, что прусский юрист и дипломат Христиан Вильгельм Дом «сетовал на утвердившуюся со времен Фридриха Вильгельма I практику, когда богатым евреям оказывались «всевозможные почести и поддержка», причем зачастую «в ущерб и с пренебрежением интересами усердных законных [т.е. неевреев] граждан», таким образом «привилегированные евреи как нечто привычное получали дворянские титулы, так что даже внешне они были чем-то большим, чем просто состоятельными людьми» [1]. Постепенно вереде «привилегированных евреев» Германии обозначился свой лидер — Майер Амшель Ротшильд, такую фамилию глава семейства взял себе и передал своим пятерым сыновьям, так как его родственники жили в доме с красной крышей («Roten Schield» — «красный щит»), что стало характеризующим признаком всего семейства.

«В 1773 г. во Франкфурте в доме Майера Амшеля Ротшильда состоялась тайная встреча 13 наиболее богатых и влиятельных банкиров. На встрече обсуждался вопрос: как обеспечить финансовый контроль над всей Европой, а затем и над миром? Иными словами, речь шла о чем-то вроде мирового правительства банкиров».

А. Фурсов, «De Conspiratione: капитализм как заговор»

Под новой фамилией первую крупную международную сделку Ротшильды совершат в 1804 году, когда казна Дании будет совершенно пуста [11]. Тайным коммерческим советником этой страны был Соломон Ротшильд, он займет столь же высокое положение в Пруссии [12] и как основатель S M von Rothschild в Австрии, Натан в Англии, банк Кальмана C M de Rothschild & Figli в Италии, а Джекоб (Джеймс) и его De Rothschild Freres во Франции, а Амшель-сын станет министром финансов Германской конфедерации [3][5], австрийским бароном, королевским консулом Баварии, прусским тайным коммерческим советником и придворным банкиром и тайным советником великого герцога Гессена [12]. В самой Баварии на тот момент согласно В. Лакеру 80% правительственных займов обеспечивалось из банков, принадлежащих евреям [13].

Основным бизнесом гессенского курфюрста, «привилегированными евреями» которого стали оба сына Амшеля-отца, были, как бы сейчас сказали, частные военные компании, что приносило ему очень и очень существенный доход. 40 млн. долларов заплатила Великобритания за использование 16 800 гессенских солдат во время Американской революции. Кстати так в США попал предок Рокфеллеров, как гессенский наемник Роггенфелдер, что по-немецки означает «ржаное поле» [14]. Подобным бизнесом занимались герцог Брауншвейгский, ландграфы Вальдеки, Ганау, Аншпах и другие мелкие немецкие монархи. В большом количестве немецких солдат закупала английская Ост-Индская компания, используя их при завоевании Индии [15], поэтому к заработку на войнах Ротшильды относились прагматично, как к весьма прибыльному бизнесу. Однажды ужаснувшемуся количеству военных жертв майору Мартинсу Натан Ротшильд заметил: «Если бы все они не умерли, майор, вы бы до сих пор ходили в лейтенантах», а сами Ротшильды, логично продолжить — банковскими клерками Оппенгеймеров, потому как именно войны опустошали королевские закрома и наполняли банковские резервы «придворных факторов». Семья стала казначеями одного из главных кредиторов Европы, и стартовала с займа для Пруссии [3], а к середине 1830-х годов их положение один американец уже описал так: «Ротшильды правят христианским миром… Ни один кабинет министров не может двинуться без их совета… Барон Ротшильд держит в своих руках ключи от мира и войны» [11].

«Наднациональный финансовый капитал и прежде всего международный дом Ротшильдов, а также банки Бэрингов, Увара и др. стал главным бенефиктором Французской революции и наполеоновских войн: финансисты колоссально нажились на военных поставках (всем сторонам конфликтов)»

А. Фурсов, «De Conspiratione: капитализм как заговор»

Князь Меттерних заметил, что «дом Ротшильдов играет в жизни Франции гораздо большую роль, нежели любое иностранное правительство». Состояние Джеймса Ротшильда на 150 млн. франков превышало состояния всех остальных финансистов Франции вместе взятых, он с братом Людовика XVIII, «был правой рукой режима, контролирующей все финансовые операции» Карла X. Его должником в размере 25 миллионов франков был король Португалии, он же управлял финансами короля Бельгии. Похожих успехов удалось добиться тайному коммерческому советнику королевства Сицилия и герцогства Пальма и Сардинии «итальянскому Ротшильду»: «К 1827 году основанный Карлом банк превратился в неаполитанскую структуру, осуществляющую финансирование армии, на штыках которой держался королевский режим. Карл диктовал свою волю при дворе и на благо двора» [3][4].

«Когда после поражения Наполеона Европейский континент повсеместно нуждался в крупных правительственных займах для реорганизации государственной машины и создания финансовых структур по образцу Английского банка, Ротшильды приобрели почти монопольное положение в обращении с государственными займами».

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Согласно Бенно Тишке: «Способность Британии вести войну против абсолютистской Франции определялась поддержанным парламентом созданием нововременной финансовой системы, опирающейся на Национальный долг и Банк Англии. Войны теперь финансировались не из «частной» военной казны династического правителя, а надежной кредитной системой. Она была способна лучше обеспечивать сбор средств, поскольку государственные долги гарантировались парламентом» [11]. Во время наполеоновских войн Ротшильды финансировали армии Веллингтона [16], а другие еврейские банковские дома Морпурго и Варбурги — армии Наполеона [11].

Используя войну как средство спекуляции, «факторы» при межнациональных конфликтах или гражданских не симпатизировали никакой конкретной стороне и не интересовались никакими политическими идеями, как писала Ханна Арендт: «История отношений между евреями и правительствами богата примерами того, как быстро еврейские банкиры меняли свою приверженность одному правительству на приверженность другому даже после революционных изменений. Французским Ротшильдам понадобились едва ли сутки в 1848 г., чтобы от оказания услуг правительству Луи Филиппа перейти к оказанию услуг новой, недолго просуществовавшей Французской республике, а затем — Наполеону III». Примечательным фактом является то, что Парижская коммуна уничтожила все архивы, содержащие подробности ранних сделок Ротшильдов [17].

Ключевым моментом в истории их становления стало решение судьбы военного долга Франции размером 270 млн. франков, а также 1,5 млрд. франков контрибуции, которое было вынесено на конгрессе стран-победительниц в Аахене в 1818 г. Отвергнутые было в качестве кредиторов Ротшильды организовали резкий курс падения французских государственных облигаций займа 1817 г., что стало угрожать обвалом Парижской и другим крупным биржам Европы. Так одумавшаяся Франция также стала должником Ротшильдов [11][17]. Как напишет Ф. Мортон: «После Экса пятеро братьев пребывали в несокрушимой уверенности, что власть правителей мира можно сокрушить одной лишь силой денег…».

«Я — человек простой… дела делаю, не отходя от кассы», — говорил «английский Ротшильд». Одним из таких дел была неудачная попытка обналичить именной вексель, при которой банк сослался на то, что обналичивает ценные бумаги только самого Национального Банка. Тогда Натан Ротшильд начал «кошмарить бизнес» Национального Банка Англии ежедневным выкупом его золотого резерва, директора которого, срочно посовещавшись, уступили, решив спасти банк от разорения. Теперь векселя Ротшильдов приобрели равный статус с векселями Национального Банка Англии. Натан Ротшильд положил начало методики выпуска международных займов, его Лондонский банковский дом за девяносто лет с момента открытия разместил иностранных займов на сумму 6 500 миллионов долларов [3], с 1776 по 1814 год английские субсидии составили в Гессене 19 млн. 56 тыс. 778 талеров, в 1815 г. баварские субсидии Арнольда фон Айхталя составили 608 тыс. 695 фунтов стерлингов [4], «с 1811 по 1816 г. почти половина английских субсидий странам континента проходила через их [Ротшильдов] руки» [1]. В период с 1818 по 1832 год займов было выдано на сумму 21 млн. фунтов, что дало основание А.Е. Едрихину-Вандаму называть англичан «Ротшильд-народом» [11], только проценты по восемнадцати займам иностранным правительствам составили 700 млн. долларов [17]. В действительности же история Центрального банка Англии началась еще в 1694 году, когда очередная война выкачала из Англии почти все серебро, и банкиры, в том числе Ротшильды, убедили Вильгельма взять кредит в 1,2 млн. фунтов стерлингов и основать новую финансовую структуру для войны с Францией [11][18].

«Главная причина такого перелома в судьбе Англии заключается в том, что никогда, начиная со времен Кромвеля, она не была самостоятельна в ведении свой политики, т.е., иначе говоря, никогда Англия с тех пор не вела политики только за свой счет и только ради своих интересов. Как бы ни было разительно быстрое увеличение мощи и границ Великобритании, в каком бы сиянии не представлялось величие и блеск ее государственности… все это в действительности было ни что иное, как нарочно и искусно созданный мираж для самообольщения одних и для обольщения других. За этим миражом скрывалась та сила, которая двигала политикой Англии в нужном ей направлении, создав из самой Англии не более, как свой авангард в давно уже задуманном походе на мир».

Барон Рауль де Ренне, «Тайный смысл нынешних и грядущих событий», 1931 г.

Восхождение к доминированию в финансовой сфере изобилует историями жесточайшей конкурентной борьбы, что не соответствует теории «единого еврейского заговора». «Наблюдатели», как выразилась Ханна Арендт, «делали очень неверное заключение, что еврейский народ является пережитком Средних веков, и не видели того, что эта новая каста совсем недавнего происхождения. Ее образование завершилось только в XIX в., и включала она в количественном отношении, вероятно, не более сотни семейств. Но поскольку они были на виду, то весь еврейский народ стали считать кастой». Возможно, к таким выводам их подтолкнуло то, что для реализации своих целей эта новая каста использовала в первую очередь соплеменников, что логично и не несет в себе элементов «теории заговора», но давало повод таким как французский писатель Луи Фердинанд Селин утверждать, что «евреи воспрепятствовали эволюции Европы к политическому единству, служили причиной всех европейских войн начиная с 843 г. и замышляли разрушить и Францию, и Германию, возбуждая их взаимную вражду» [1]. Но при этом нельзя не отметить, что путь к финансовой монополии привел к разорению в первую очередь конкурирующих финансовых структур соплеменников английского Абрахама Голдсмита, французского Ахилла Фулда, Дэвида Пэриша, и прочих ростовщиков Австрии [3][17]. Описание этих экономических баталий не входит в рамки данной главы, однако суть их была такова: чтобы работать с Ротшильдами необходимо было становиться под «красную крышу».

«Классовое высокомерие появилось только тогда, когда установились отношения между государственными банкирами различных стран, а затем последовали браки между членами ведущих семейств, кульминацией же явилось образование международной кастовой системы, дотоле неизвестной в еврейском обществе».

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Противостояние в конкурентной борьбе факторов породило не просто «единую касту внутри единоверцев», а гораздо более сплоченную «международную кастовую систему» родственников, между которыми была совершена половина из 59 браков, заключенных Ротшильдами в XIX веке [19]. Дочь королевского придворного банкира Баварии и Пруссии сицилийского и австрийского генерального консула Карла Ротшильда вышла замуж за выходца из франкфуртской банковской семьи Максимилиана Гольдшмита, ставшего бароном Гольдшмитом-Ротшильдом [12].

Породнившемуся с дочерью Амшеля Ротшильда представителю старейшего английского рода, «цвету еврейской аристократии» Абрахаму Монтефиори (Montefiore) было предложено сменить фамилию на Ротшильд, чтобы быть допущенным к финансовым делам [3]. Позже почти монопольным уделом Монтефиори стала Австралия [17]. Брак Кальмана с Адельхейд Герц [3], будущей фавориткой неаполитанского короля [17], обеспечил Ротшильдом не только деловую, но и косвенную родственную связь с Оппенгеймерами, при этом каждый из браков повышал их аристократический статус, что являлось целенаправленной политикой:

«Ротшильды тщательно хранили чистоту своей крови. Из Франкфурта направлялась вся династическая «политика браков». Мужчины должны были жениться на девушках из отдаленных ветвей семейства, а девушки должны были, по возможности, выходить замуж за мужчин из аристократических семей».

Шевелев В. И., «Двенадцать евреев, которые изменили мир»

Очередной раз они приподняли свой статус в 1814 году, когда породнились с Варбургами [20], семьей, чьи интересы тесно связаны с созданием Федеральной резервной системы США, ее первым главой стал Пол Варбург. Варбургами представители итальянской еврейской династии в XVI столетии стали, приехав в вестфальский городок Варбург из Болоньи. В 1798 году, братья Моисей-Марк и Герсон Варбурги основали в Гамбурге банк М.М. Warburg & Со, по сей день крупнейший частный финансовый институт Германии [21]. После того как сыновья Майер Амшель расселились по разным странам создавать будущую империю, старший сын со своим отцом переселился в пятиэтажный франкфуртский особняк, который они разделили с семьей другого банкира — Шиффа (Schiff) [22], который был одним из брокеров Ротшильда [23]. В 1873 году Ротшильды сопровождали сделку по приобретению Шиффом доли Куна в Kuhn, Loeb & Co, что стало возможным благодаря тому, что новый владелец женился на старшей дочери совладельца Kuhn, Loeb & Со Соломона Лейба (Solomon Loeb), Терезе. На его дочери, Фриде Шифф в свою очередь женился Феликс Варбург. А брат его, Пол Варбург женился на Нине, младшей дочери Соломона Лейбе [14][24], чей папа был поставщиком пшеницы и вина из упомянутого гессенского города Вормс и въехал в США только в 1849 году [25].

На этом «американские» интересы Ротшильдов не оканчиваются: Огаст Шонберг (August Schonberg), еще один дальний родственник Ротшильдов через бабушку, с 18 лет служил личным секретарем Амшельда фон Ротшильда, а в 1837 году открыл отделение его банка на Кубе. В результате кризиса его собственная компания August Belmont & Со на Уолл-стрит скупала разорившиеся бизнесы американцев. Разбогатев, Шонберг ради престижности стал «Бельмонтом», вошедшим в историю председателем Национального комитета Демократической партии США, его же стараниями во время Гражданской войны финансировались северяне [26].

По откровенному признанию Бисмарка, «разделение Соединенных Штатов на равные по силе федерации было решено задолго до гражданской войны. Банкиры опасались, что Соединенные Штаты… перевернут их финансовое господство над миром и голос Ротшильдов в этом превалировал» [27]. В этой войне Ротшильды зарабатывали на обеих сторонах: лондонский банк финансировал северян, а парижский — южан, в результате чего государственный долг вырос с 64 844 000 долл. В 1860 г. до 2 755 764 000 долл. В 1866 г. [11]. Выплатить долги без потери суверенитета было не так просто, как писал английский публицист XIX века Т. Дж. Даннинг про капитал: «… при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы» [28]:

«Все указывает на то, что Линкольн был убит из-за своей валютной политики. Линкольн нуждался в деньгах, чтобы финансировать гражданскую войну. Европейские банкиры во главе с Ротшильдом предложили ему ссуды, но по грабительски высоким процентным ставкам. Вместо того, чтобы взять в долг, Линкольн нашел другие средства финансировать военные расходы, используя полномочия государства».

Уильям Ф. Энгдаль, «Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века»

Согласно биографу Ротшильдов Н. Фергюсону, соперники по Гражданской войне в США также не забыли аккуратно уничтожить переписку Ротшильдов 1854-1860 гг. [18], сохранилось лишь устное высказывание барона Джейкоба Ротшильд (Baron Jacob Rothschild) представителю США в Бельгии Генри Сэнфорду (Henry Sanford) по поводу погибших в Гражданской войне: «Когда пациент отчаянно болен, вы предпринимаете любые меры, вплоть до кровопускания» [20]. Новый виток «оздоровления американской экономики» придал кредит в размере 150 млн. долларов, выдача большей части которого была приостановлена в связи с требованием к Линкольну снизить стоимость правительственных бумаг на 25%. В феврале 1862 г. Палата представителей приняла закон о государственном займе в 150 млн. долларов в виде государственных независимых от кредиторов бумаг, обязательных к приему как платежное средство. К марту 1863 г. хождение таких бумаг стало снижать оборот расчетов золотом, контролируемый Ротшильдами. Отказ от золота столкнулся с требованием, чтобы казначейские обязательства выпускались в виде процентных бондов, которые выпускались по цене 35 центов за доллар и конвертировались по курсу 100 центов после окончания войны [17].

Будущий граф Биконсфилд (Beaconsfield), Бенджамин Дизраэли (Benjamin Disraeli) на глазах которого разворачивались описанные события, был близким другом Лайонела Ротшильда, «которого он по традиции навещал в конце недели» [3]. Он, видимо, наслушался за обеденным столом такого, что взявшись за перо, написал два романа, в одном «еврейские деньги определяют взлет и падение дворов и империй и безраздельно господствуют в сфере дипломатии», а в другом он «разработал план еврейской империи, в которой евреи будут править в качестве строго обособленного класса» [1], вот только обособить который в период повсеместной ассимиляции станет для Ротшильдов отдельной задачей. «Чем больше он узнавал о хорошо налаженной организации еврейских банкиров в деловой сфере, а также о носившем международный характер обмене новостями и информацией, тем больше он убеждался в том, что имеет дело с чем-то вроде тайного общества, держащего — при том, что никто не знает об этом, — судьбы мира в своих руках», — пишет Ханна Арендт.

Завершением политики «факторов» стало то, что на сегодняшний день не только США, но практически все страны имеют внешний долг, совокупно представляющий собой астрономическую сумму, погашение которой не представляется возможной. В такой ситуации сами деньги уже не представляют собой никакого интереса. Интерес смещается сразу к источнику их появления: сырьевым ресурсам, контролю над производственными процессами и научно-техническому прогрессу. Однако такая ситуация сложилась не сразу, она складывалась постепенно.

«Из поставок продовольствия и одежды для армий и правительств вырастало новое еврейское занятие — продовольственной и хлебной торговлей, а также швейной промышленностью, в которой евреи вскоре завоевали заметное положение во всех странах».

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Джеймс Ротшильд официально управлял деньгами бельгийского короля Леопольда I [3], в 1876 при финансовой поддержке известных банкиров его сын, Леопольд II учредил организацию, которая меняя названия, станет Международной Ассоциацией по Конго (Association Internacional du Congo), no достоинству оценившей ресурсы поймы реки Конго [29]. В 1885 году Берлинская «Африканская» конференция, собранная согласно ее официальному акту «заботясь… о способах к поднятию нравственного и материального благосостояния туземных народонаселении» [30], учредила «Свободное государство Конго» (фр. Etat independant du Congo) с флагом, выполненным в желто-синих династических цветах Ротшильдов и со своим сувереном в лице Леопольда II, Ассоциация которого подпишет 450 договоров с вождями, ни слова не понимающими в их текстах, смысл которых сводился к тому, что они передают всю свою территорию и ресурсы Международной Ассоциации и обязываются обеспечивать их рабочей силой. Основным ее ресурсом тогда был каучук, произраставший на половине территории Конго. По мере последовательного изобретения прорезиненных плащей, обуви, шин, цена на него постоянно росла, что обеспечило появление «Anglo-Belgian India Rubber and Exporation Company» (A.B.I.R). Французское слово «caoutchouk» происходит от индейского «дерево, которое проливает слезы», что для Конго звучит пророчески [29]. Компании в Конго брали на себя также функции административного управления и принуждения. Выглядело это так: наемники фирм и Force Publique входили в деревню, забирали женщин и детей в заложники и устанавливали непомерные нормы сбора каучука, за невыполнение которых следовали массовые экзекуции с отрубанием рук. Как писал в своих мемуарах комиссар Экваториального дистрикта Шарль Лемэр: «Если вы хотите собирать в дистрикте каучук, тогда придется рубить руки, носы и уши».

Исследование А. Тюрина описывает, как за отказ от обеспечения компании рабочей силой, носильщиками или продовольствием следовало тотальное истребление деревни, «целевой» расход патронов подтверждался отрубленными кистями, консервируемыми для отчетности [31]. Таким образом, стоимость производства каучука была практически нулевой, доставка в Антверпен обходилась 1,35 бельгийского франка, а продавался он уже по 10. Прибыли всех каучуковых компаний в Конго между 1890 и 1904 выросли в 96 раз, составив для «Anglo-Belgian India Rubber and Exporation Company» 700 процентов в 1897 году, за 6 лет (1892-1898) стоимость ее акций выросла в 30 раз. Разбогатевший к 1908 году на 95,5 млн. золотых бельгийских франков Леопольд [29], которого тесть, австро-венгерский император Франц Иосиф звал «маклер в короне», в деле «контроля над народонаселением» участвовал дважды: зарабатывая на поставках в Европу каучука, шедшего на производство средств контрацепции [32] и освобождая от населения территорию Конго. Побывавший в 1899 году в Конго английский путешественник вспоминал: «Когда я бегло исследовал местность, то видел скелеты, повсюду скелеты». Миссионер в 1910 году не обнаружил в районе Маи-Ндомбе детей, рождение которых пришлось бы на расцвет каучукового бума, женщины вытравливали плод, чтобы быть способной быстро бежать от солдат. Официальная комиссия Бельгии определила, что за два поколения население сократилось в половину [31]. В 1924 году статистика насчитала в Конго 10 млн. жителей, комитет колониального законодательного органа Congres nacional colonial заявил: «Опасность состоит в том, что наше туземное население однажды может коллапсировать и исчезнуть, мы стоим перед своего рода пустыней» [29]. Обеспокоенность была вызвана отсутствием рабочей силы, необходимой для эксплуатации открытых природных ископаемых провинции Катанга, медь, золото и серебро которой досталось фирме Comite Special du Katanga, найденные в 1907 году алмазы — Societe Internacional Forestiere et Miniere du Congo (Forminiere) (в 1945 году компания, сохраняя монополию De Beers, производила три четверти промышленных алмазов, тайно снабжая ими Третий рейх), найденный в 1922 году уран — Union Miniere de Haut Katanga. В 1928 году компании объединились в конгломерат Societe Generale de Belgique, контролировавший 70% хозяйства Конго [31]. В 1940 году, видимо не дожидаясь применения расовых законов, глава компании Эдгар Сенжье уехал из Бельгии в США, а его компания снабжала ураном в течении Второй мировой и немецкий «Projekt U» и американский «Project Y» [33][34].

В 1937 Mission d'lmmigration des Banyarwanda (MIB) начала принудительно переводить в обезлюдившие районы Конго в качестве рабсилы семьи из племени хуту из Руанды для работ на предприятиях Union Miniere de Haut Katanga, а параллельно создавала очаги будущих этнических конфликтов. Каждый конголезец носил персональный идентификационный документ, в котором была отмечена его «этничность». Идентификационные карты породили трайбалистские группировки — люди группировались по принципу одинаковых идентификаторов в документах, откуда и начались первые этнические столкновения. Долгое время самостоятельное перемещение по дорогам Конго было запрещено, действовал комендантский час [31]. До середины прошлого века Union Miniere был мировым монополистом урановой руды — 80% и производства кобальта-80% [35], даже российский «Норильский Никель» кобальтом торгует через его структуры [36]. Родилась компания, занимающаяся мировыми разработками меди, олова, кобальта, цинка, кадмия, вольфрама, радия в 1906 году с освоения медных рудников Конго, где в 1922 году обнаружили еще и залежи урана [37]. До середины прошлого века уран добывался силами местных жителей, по условиям контракта не имевших права покидать огражденную колючей проволокой территорию. Контракт с ними заключался на длительные сроки, но не более девяти лет, после которых рабочий становился инвалидом [35].

Гражданская война в США породила целое поколение космополитичных new-факторов: Дюпоны и DuPont весь XIX век специализировались на одном товаре — порохе [38], на поставках провианта обеим враждующим сторонам гражданской войны разбогател Джон Рокфеллер, приобретя совместно с М. Кларком и С. Эндрюсом в 1863 году первый завод по производству керосина Excelcior Works [39]. Рокфеллеровская Standard Oil, US Steel Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie) и железные дороги Эдварда Гарримана финансировались Kuhn, Loeb & Co. [40]. В 1862 году молодой Джон Морган за взятку в 300 долларов решил лично в войне не участвовать, но таки и не абстрагироваться от нее окончательно: они с отцом Джулиусом, совладельцем английского банка Peabody, Morgan & Со. поставляли северянам оружие [41].

Ранее ротшильдовские двоюродные братья Ламберт создали Drexel & Company в Филадельфии [40], в 1871 году представлявший интересы компании Энтони Джей Дрексел и Джон Пирпонт Морган основали коммерческий банк Drexel, Morgan & Co., через который в США поступали инвестиции из Европы [41], так появились подразделения Morgan Grenfell в Лондоне и Morgan et Ce в Париже [40].

В свое время контроль над коммуникациями обеспечил восхождение «факторов» на исторический Олимп, поэтому и теперь Ротшильды являлись основными застройщиками железных дорог в мире. Это было весьма выгодным делом, собрав во Франции 60 млн. франков с вкладчиков, они ежегодно получали 2,4 млн. прибыли, из которых самим вкладчикам доставалось лишь 4000 франков в виде дивидендов [17]. Ведущий застройщик США New York, New Haven & Hartford Railroad Company был совместным владением Морганов и Ротшильдов, которым принадлежал 81% акций. В 1902 году под контролем компаний Джона Пирпонта Моргана находилось 70% стальной промышленности США и 60% железнодорожных компаний [41].

Переход промышленности, и что более важно научно-технического потенциала под контроль банков происходил и в Европе. Августовской ночью 1886 года на свет появилась первая в мире бесшовная труба, которую запатентовали Райнхард и Макс Маннесман. Кредитовать дорогостоящий запуск бесшовных труб в серийное производство взялся банк Handels-Gesellschaft, основанный Карлом Фюрстенбергом (Carl Fuerstenberg) и Bank fuer Handel und Industrie Абрахама Оппенгейма. Однако прекращение инвестиций привело к ликвидации фирмы Маннесманов, и производство досталось фирме, подконтрольной Deutsche Bank [42][43].

Позднее профинансированная Морганом New York Central Railroad совместно с Kuhn, Loeb & Co обеспечивали рокфеллеровской Standard Oil льготные тарифы по перевозкам, позволяющие ей добиваться монополии [41]. Во Франции партнерами Дж. П. Моргана является банк Lazard Freres, принадлежащий семьям Лазар и Давид-Вейль (David-Weill), выходцам из старинных генуэзских банковских сословий [44]. Lazard Freres являлся банком, обслуживающим Royal Dutch Shell и принявшим непосредственное участие в создании Banque Worms et Cie [45], владельцы которого также были связаны с Ротшильдами. Жаннетт Ротшильд (Schonche Jeannette Rothschild) вышла замуж за, видимо, выходца из упомянутого гессенского города Вормс Бенедикта Вормса (Benedikt Moses Worms) еще в конце восемнадцатого века [46]. Основатель банка Worms Ипполит Вормс построил свой бизнес на контрактах по перевозке нефти Royal Dutch Shell [45]. Обеспеченные J.P. Morgan & Co инвестиции европейских банков участвовали в запуске таких компаний как DuPont, AT&T, General Motors и General Electric [40]. Видимо, со стремлением к монополизации связана унификация «general» в названиях компаний принадлежащих Ротшильдам, от банка Societe Generale [47], в торговом знаке которого можно обнаружить символичность той самой «красной крыши» идо консорциума Societe Generale de Belgique, стремящегося к монопольному владению богатейшего сырьем Конго.

Следуя броделевской фразе «капитализм — враг рынка», сформировавшиеся в новый класс гипербуржуазии «придворные факторы» взялись строить «свободный рынок», передавая его под контроль собственных монополий. Первым примером стали месторождения ртути в австрийской Идрии и Испании, как пишет Ф. Мортон: «Вскоре Ротшильды стали монополистами в области добычи ртути — теперь цену на этот металл они могли устанавливать по собственному желанию» [3], как и положено, цена на ртуть взлетела [17].

Примечательной историей банкротств является то, как в 1832 году папа Григорий XVI наградил Карла Майера барона фон Ротшильда орденом Спасителя за шестнадцатимиллионный кредит, выданный в 1831 году, чем обеспечил себе возможность продления кредитной линии с очередным траншем в 1837, еще 2,16 млн. франков папский двор (Papal States) запросил в 1845 г, в 1850 году папе Пию IX понадобилось уже 50 млн. швейцарских франков [12][48], а в 1882 году группа Ротшильдов целенаправленно разорила Catholic Union General [1], видимо, чтобы у Ватикана больше не осталось финансовой альтернативы.

Крупным инвестором в железные дороги США был также банк Philipp Speyer and Co, филиал европейского Lazard Speyer-Elissen, заработав капитал на кредитовании США во время гражданской войны, он осуществлял сделки на территории Кубы и Мехико во взаимодействии с Deutsche Bank [42].

В бесконечных международных состязаниях суверенитет перетекал в карманы кредиторов вместе с процентами по кредитным обязательствам. В этой ситуации проиграть могли армии, но не кредиторы, независимо от исхода сражений должниками оставались и победители, так как для снаряжения армии брали в долг, и проигравшие, так как одалживали для выплаты контрибуций. Примером могла бы стать история Греции, которая в 1889 году получила очередной заем в 135 млн. франков, назначением которого было погашение процентов предыдущих займов. Размещением ссуды занимались банк Antony Gibbs & Sons из Лондона и S. Bleichroder Bank — официальный партнер Ротшильдов с начала века. Через год Греции выдали еще один кредит размером в 89 875 тыс. франков для строительства железной дороги от Reichsbank и C.J. Hambro & Son (будущий лондонский Hambros Bank), основанный выходцем из еврейской семьи Карлом Хамбро (Calmer Joachim Hambro). В конце концов, общая задолженность дошла до 570 млн. франков и в 1893 году Греция обанкротилась. Шанс отыграться провалился через четыре года, когда проигрышем закончилась война с Османской империей, оружие которой поставляли заводы Круппа, и теперь грекам предстояло еще и выплатить контрибуцию, вопрос о которой решался шестью европейскими державами, для чего в стране с 1898 года был установлен международный финансовый контроль.

В Османской империи, стране-победительнице, международный финансовый контроль был введен изданием Мухарремского декрета еще раньше, в 1881 году, а на приобретение оружия ей дал кредит в размере 30 млн. марок Deutsche Bank [49][50][51]. Помимо него в этой войне выиграла еще фирма «Норденфельдт» и ее знаменитый представитель Базиль Захаров, продавший подводные лодки согласно принципу, которым он похвастался французской газете: «Я специально разжигаю войны, чтобы иметь возможность продавать оружие обеим враждующим сторонам». Этот «оружейный барон» с абсолютно закрытым прошлым (когда в венском военном министерстве поинтересовались его прошлым, личное дело оказалось пустым), сумел получить 300 орденов от правительств различных стран [52].

В 1881 году банк Disconto-Gesellschaft при участии S. Bleichroder Bank и английского N М Rothschild & Sons основали банковский консорциум, размещающий румынские займы для вооружения румынской армии, строительства крепостей и развития путей сообщения. При этом Румыния принимала обязательство закупать в Германии различные материалы, что способствовало подчинению экономики страны германскому капиталу.

Финансы страны оказались в зависимости от германского денежного рынка, на котором в 1895 г. было размещено 3/5 всех иностранных займов Румынии, в связи с чем российский посланник Фонтон отмечал, что германские банкиры уже завладели большинством румынских ценных бумаг, a Disconto-Gesellschaft «в продолжение нескольких десятков лет» относится к Румынии, «как к дойной корове» [50].

«Дойче банк» (Deutsche Bank). Формально банк немецкий (крупнейший в Германии), но де-факто — международный, причем находится под контролем Ротшильдов» [53].

Валентин Катасонов, доктор экономических наук, профессор кафедры международных финансов МГИМО

В другом источнике говориться, что Deutsche Bank контролируют Варбурги [20], формально банк был основан Г. Сименсом (G. Siemens), чей родственник основал известный бренд в области радиоэлектроники, Людвигом Бамбергером (Ludwig Bamberger), выходцем из еврейской общины г. Майнца (Mainz) [54][55] и его соплеменником Германом Маркузе (Hermann Markuse) в 1870 г. Постепенно в XXI веке Deutsche Bank поглотил учрежденный Давидом Хансеманном (David Hansemann) Disconto-Gesellschaft [42]и оппенгеймеровский Sal. Oppenheim [10]. Свидетельством уровня и принадлежности банка служит то, что он участвует в ежедневном определении цены на золото совместно с банками Scotia Mocatta, Barclays Capital и Societe Generale [18].

В 1880-х гг. Deutsche Bank установил тесные отношения с «Австрийским земельным банком» (Osterreichische Landerbank AG), который в ассоциации с банком Berliner Handels-Gesellschaft и парижским партнером выдали в 1884 году гарантированный государством кредит Сербии в размере 40 270 тыс. франков золотом и еще железнодорожный ипотечный заем в 25 млн. франков. Далее Berliner Handels-Gesellschaft участвовал во всех займах для Сербии, большая часть которых шла на обслуживание и гашение предыдущих займов. В июне 1895 г. к очередному траншу, выданному в Карлсбаде присоединился турецкий Banque Imperiale Ottomane, при том что над финансами Турции уже был установлен контроль. Гарантиями нового займа служили доходы государственной железной дороги Белград — Вране, доходы от гербовых сборов, табачной, нефтяной, соляной монополий итак далее, в общем почти то, за что в свое время повесили Йозефа Оппенгеймера. Провозглашенный в 1878 году суверенитет Сербии не начавшись закончился созданием «Главного управления монополий» в административный совет которого входили немецкие и французские представители, посредством Osterreichische Landerbank AG сосредоточившие в своих руках все кредиты Сербии.

При участии Deutsche Bank в 1889 году Osterreichische Landerbank AG выдал кредит на строительство железной дороги Болгарии, заем был гарантирован обеими строящимися железными дорогами со всеми станциями, постройками, недвижимым имуществом и подвижным составом [50]. Далее основанный Евгением Гутманом (Eugen Gutmann) Dresdner Bank [42] совместно с Nationalbank fur Deutschland AG и Deutsche Bank принимал участие во всех болгарских займах конца XIX века. Последний владел контрольным пакетом Общества эксплуатации Восточных железных дорог, которое вело себя в Болгарии как государство в государстве и даже имело собственную валюту. Тщетная попытка болгарского правительства в 1893 году выкупить железнодорожные линии не увенчалась успехом, а попытка самостоятельно построить линию от Чирпана на Нову Загору столкнулась с тем, что Г. Сименс, глава Deutsche Bank блокировал выпуск ценных бумаг новой дороги на Берлинской бирже и склонил правительство к подписанию соглашения, по которому Болгария обязывалась в течение 25 лет не строить железнодорожных линий, конкурирующих с Восточными железными дорогами [50].

«Именно монополия Ротшильдов на выпуск государственных займов сделала возможным и необходимым обращение к еврейскому капиталу в целом, направление значительной части состояния евреев в государственный бизнес и тем самым обеспечила естественную основу для сплочения центральноевропейского и западноевропейского еврейства на новой основе»

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Таким образом, принимая участие в войнах, «придворные факторы» всегда воевали на своей стороне, а если уж и симпатизировали какой-либо идеологии, то лишь как инструменту игры на «нервах войны», когда обе враждующие стороны лишались суверенитета, которого в результате осталось так немного, что немецкий литератор Людвиг Берне написал: «Было бы благословением Божьим, если бы все короли были свергнуты, а их троны заняли представители семьи Ротшильд. Только подумайте о преимуществах. Новая династия никогда не будет связываться с займами… Исчезнет коррупция среди министров… Такого рода пороки станут историческим прошлым, и мораль восторжествует» [3].

По поводу «торжествующей морали» нужно заметить следующее: когда вы кредитуете государства, то самым большим риском будет риск невозврата, мало ли по каким причинам глава государства попросит вас подождать с выплатой или чего хуже предложит пересмотреть условия сделки в свою пользу. Как тут не уступить, когда условный правитель государства обладает сильной властью, контролирующей силовые структуры? Для замены несговорчивого руководителя государства на сговорчивого власть должна быть обязательно сменяемой, что является признаком развитой демократической страны. Признаком особой демократичности является частая сменяемость главы государства, такая чтобы он не успевал разобраться в ситуации, а лишь успевал подписывать договор о новом займе. Для сменяемости нужны различные политические партии с разными политическими взглядами, дебаты которых умело камуфлируют неразбериху как бы порожденную сменяемостью.

«Единственную проблему представлял возврат долгов. Ротшильд допускал вероятность того, что пороли могут отказаться платить и даже попытаются убить его. Гарантировать возврат долга можно было путем приобретения определенного влияния в правительственных кругах этих стран, что давало возможность вмешиваться в проводимую ими политику».

Мигель Педреро, «Коррупция. Клоака власти»

Итак, нет ничего неожиданного в том, что осознав себя держателями всех видов коммуникаций: финансовых, информационных, снабженческих, «придворные факторы» взялись направлять мировую политику. Нет ничего удивительного в том, что направляли они ее так, чтобы их могущество только увеличивалось и не оставляло шанса конкурентам, будь то социальная группа, класс, нация или даже просто конкурирующее предприятие, которое могло бы стать источником концентрации прибыли, владелец которой представлял собою потенциальную угрозу, и поэтому желательно, чтобы рынки были монополизированы и подконтрольны.

«Еще один очень важный момент, который не укладывается в рамки современной обществоведческой науки: дело в том, что с середины XVIII века история превращается в проектно-конструируемую, во-первых, появляются массы, попробуйте-ка поуправлять деревней, у которой есть традиция или кастой, любого внешнего управленца там пошлют очень далеко и очень быстро, а вот массой атомизированной очень легко управлять».

А. Фурсов, выступление на радио Маяк, «О мировых элитах и тех, кто правит миром»

Австралия, Африка, обе Америки, Европа, на востоке партнером Ротшильдов был David Sassoon and Company, о которой писали: «Серебро и золото, шелка, каучук, опиум и хлопок, шерсть и зерно-любой товар, передвигающийся по морю или посуху — так или иначе связан с торговой маркой Sassoon & Company». На долю этой компании приходилась четверть ввозимого наркотика во время опиумного порабощения Китая, основным ее конкурентом стал американский торговый дом Russel & Company, представителем которого в Кантоне (Гуанчжоу) был Уоррен Делано-младший, дедушка 32-го президента США Франклина Делано Рузвельта. Эдвард Сассун женился на Алине Каролине де Ротшильд, дочери барона Густава де Ротшильда [56]. В определенный момент мировая закольцовка семейно-деловых связей Ротшильдов уперлась в Россию, страну неевропейскую и т.д., и т.п.

Неевропейскость выявилась сразу. Павел I объявил внешний долг недействительным, а генуэзским и голландским кредиторам предложил взыскать необходимую сумму с Англии, якобы задержавшей выплату субсидий на войну с Наполеоном [57]. Трагичная судьба Павла всем известна. Кредиты все же брались, в том числе и у самих Ротшильдов, десять миллионов двумя траншами в 1822 году [48], и позже, в начале 1850-х, 37 млн. долларов у некого Гопе [58], однако принимались также меры по ослаблению финансовой зависимости от Запада. Николай I старался в долг у Ротшильдов не брать [11]. Более того в 1850 году он выступил инициатором принуждения Европы к миру: «Я открою огонь по любому, кто выстрелит первым» [17], такая позиция не расходилось с делом и мешала «проектируемости истории».

Например, в 1831 году в Египте случилась первая «арабская весна»: против турецкого султана выступили восставшие во главе с Мухаммедом-Али. Неожиданно восставшие оказались вооружены и обучены по принципу европейских регулярных частей, в результате чего терпящий поражение султан обратился за помощью к Англии. Но и Англия, и Париж демонстративно молчали, и в конце 1832 года в Стамбул тайно прибыл царский тезка Муравьев-Амурский, а после переговоров в море вышла русская эскадра. Несмотря на дипломатическое давление Франции и Англии Махмуд II запросил у Николая I дополнительной помощи, так как к 1833 году положение его стало катастрофическим. Двенадцатитысячный русский десант стал лагерем возле Стамбула. Англия и Франция, напуганные военным присутствием русских на Босфоре, срочно надавили на Мухаммеда-Али и 24 апреля 1833 года Турция и Египет подписали мирный договор. В то же время Османская и Русская империи заключили договор, по которому турки закрывали Босфор и Дарданеллы для третьих стран, Черное море становилось внутренним водным пространством империй [59].

Тогда Ротшильды взялись финансировать, а по сути организовывать Крымскую войну, которой «британский правящий финансово-политический класс всерьез, «горячо» начал Большую Мировую Игру против континентального евразийского гиганта, который, как он считал, «жить мешает», — так характеризуется ситуация в книге А. Фурсова «De Conspiratione: капитализм как заговор».

16 августа 1854 года десант с англо-французской эскадры овладел Бомардзундом, русской крепостью на Балтике, следом последовала высадка войск на Камчатке, 60-тысячный турецко-французско-английский десант высадился в Евпатории. В условиях угрозы еще и японской агрессии Россия была вынуждена подписать 7 февраля 1855 года русско-японский договор о разделе Курильских островов и совместном владении островом Сахалин [60]. Вскоре необъяснимо скоропостижно умирает Николай I, через год Александр II подписывает практически ультиматум со стороны Европы, глава Палаты общин и Либеральной партии Д. Рассел заявляет: «Надо вырвать клыки у медведя…» — теперь Турции и России запрещено иметь военный флот на Черном море. Так в Крымской войне проиграли обе империи.

Во время Восточной компании Османская империя заняла 7 млн. фунтов у Англии, в результате чего в 1858 году объявила о банкротстве. Россия потратила 800 млн. рублей, для финансирования военных расходов правительству пришлось прибегнуть к печатанию необеспеченных кредитных билетов [61]. Для попытки стабилизировать денежную систему золотым обеспечением был получен крупный кредит, предоставленный английскими Ротшильдами, для покрытия которого в 1867 году было принято решение продать Аляску Соединенным Штатам Америки за 7,3 млн. долларов, которые так и не были получены [60]. Однако, несмотря на тактические поражения, все это время не было державы, которую можно было бы противопоставить России, продолжавшей вмешиваться во внешнюю мировую политику, которая к тому времени уже стала для «придворных факторов» по сути внутренней. Развертывание американским союзником Александром II двух русских военных флотов в 1863 году спасло США от повторной колонизации [20]. Кроме того Россия блокирует у себя частные проекты строительства железных дорог [61], которые перехватывая внутреннюю логистику государства, выступали тараном, ломавшим финансовые системы европейских государств. В 1886 году Россия и Deutsche Bank столкнулись в конкурентной борьбе за рынок железных дорог в Болгарии, которая появилась на карте благодаря объявлению Россией войны Турции. Тем не менее, противостояние было проиграно [50], в том числе и потому, что железные дороги и иностранные банки уже и в самой России стали источником запредельной коррупции в самых верхних эшелонах власти [62].

«В это время Ротшильдов обвиняли в том, что они на стороне реакции против народа. Однако после революции 1830 г. Ротшильды почувствовали, что не стоит жестко привязываться к Священному союзу и предложили свои услуги либеральным и «революционным» режимам».

А. Фурсов, «De Conspiratione: капитализм как заговор»

Гейне тоже однажды пришел к выводу, что «братья Ротшильд- истинные революционеры» [3]. Причин стать революционерами было несколько. Во-первых, русский политолог Н.Н. Беклемишев в 1910 году в книге «Невидимая империя» отметил, что «у банкиров возникла потребность сменить систему правления в данных странах и уменьшить их размеры для облегчения эксплуатации и повышения нормы прибыли», — слишком уж дорогим удовольствием было содержать живущие в кредит монархии [63]. Во-вторых, стихийные народные восстания — очень удобный инструмент, вот, к примеру, Бэринги с которыми Ротшильды конкурировали за прибыль от репараций, ссудили правительство Аргентины крупной суммой, а страну охватило пламя революционных волнений, и сделка обернулась финансовой катастрофой. За помощью в деле спасения старейшего банка Англии премьер-министр лорд Солсбери обратился к Натану Ротшильду, но тот считал, что Бэринги теперь должны «удалиться отдел и поселиться за городом, довольствуясь скромными пенсиями» [64].

На невзлюбившего все проявления либерализма прусского короля Фридриха-Вильгельма IV было совершено два покушения, но не они, а народные восстания 1848 года убедили его пойти на уступки. По итогам которых он всячески пытался отказаться от короны, предложенной ему «франкфуртским национальным собранием», назвав ее почему-то «железным ошейником». Ну а уж после того, как он стал всячески поддерживать Николая I, горячим поклонником которого являлся, а в Крымской войне сохранил нейтралитет, всем стало ясно, что Фридрих-Вильгельм сошел с ума, пришлось ему отречься от престола в пользу Вильгельма I [65].

Прусский король Вильгельм I с момента вступления в большую политику хотел показать себя защитником «Старой Пруссии», но неожиданное народное восстание вынудило его сбрить усы и в качестве «почтальона Лема-на» бежать в Англию. Там защитнику «Старой Пруссии» объяснили, что «конституция вовсе не означает анархии» [66]. Приобщившись к демократическим ценностям, Вильгельм вернулся на родину, где финансами занимался банкирский дом Самуэля Блейхредера S. Bleichroder Bank, с 1828 года — официальный партнер банка De Rothschild Freres в Пруссии. Герсон Блейхредер создал свою частную разведывательную службу, через нее за 400 тысяч талеров были подкуплены венгерские националисты, которые, начав восстание, подыграли Пруссии во время Австро-Прусской войны 1866 года. Через год разгромленная Австрия превратилась в Австро-Венгрию, с двумя парламентами и правительствами, что сильно ослабило монархию Габсбургов [67]. Вложения в венгерских националистов окупились с лихвой, если принять во внимание 20 миллионов талеров контрибуции, полученные с Австрии, кроме того Австрия обязалась признать границы намеченного Германского союза [68]. Сторонником альтернативного объединения немецких земель под собственным началом был баварский король Максимилиан II, к моменту данных событий скоропостижно скончавшийся после поездки в Италию [69]. Вступивший на престол Людвиг II был готов отречься от престола, чтобы не вступать в войну с Пруссией, проигрыш которой обязал баварцев участвовать в войне с Францией на стороне Пруссии и выплатить астрономические репарации 154 млн. марок [70].

Бисмарк появился на исторической сцене в 1851 году представителем Пруссии на встрече Конфедерации во Франкфурте, которую, чтобы далеко не ходить, Ротшильд проводил прямо в своем саду, где, как пишет Ф. Мортон: «Острый взгляд Амшеля немедленно отличил этого новичка в толпе дипломатов и чиновников» [3]. Остается только поразиться наметанному взгляду сына основателя династии, потому что жизнь Бисмарка в Геттингене «заставила его влезть в долги» [17]. В своей книге Хана Арендт указывает, что Бисмарк «поддерживал тесные отношения с евреями даже тогда, когда стал премьер-министром и когда его обвиняли в том, что он зависим от евреев и получает взятки от них». Но как всегда нужно уточнить, что это были за евреи? По словам Бисмарка, его протекция распространяется «на состоятельных евреев, …интересы которых связаны с сохранением наших государственных институтов» [1].

Финансами Бисмарка занимался Майер Карл Ротшильд и друг семьи Герсон Блейхредер, который, несмотря на категорический отказ Вильгельма I, в июле 1865 г. продал государственные акции Саарских угольных шахт и Кельнминденской железной дороги (которые он же кредитовал двадцатью годами ранее), выручив 20 миллионов золотых талеров. На эти деньги будет организована уже новая, Франко-Прусская компания [20]. Францию, предоставив 50 млн. долларов кредита, будут финансировать Морганы [41]. В 1868 году в результате «славной революции» была свергнута испанская королева Изабелла II, и у престола оказалось два наследника. Вопрос решался миром, но Бисмарк не постеснялся сфальсифицировать текст депеши Вильгельма I и распространить ее в газетах [71], спровоцировав объявление Францией войны Пруссии.

Убывший в военный поход Наполеон III Бонапарт получил шах от собственной королевы. Пользуясь отсутствием мужа, его супруга отправила в отставку правительство, а мужу написала письмо, в котором запретила ему возвращаться в Париж. Таким образом, Наполеон III должен был или пожертвовать столицей, или возвратиться в Париж и вернуть себе власть, используя армию, но при этом открыть фронт перед войсками Пруссии. После самоотвода короля от командования императрица Евгения приказала маршалу Мак-Магону выдвинуться в сторону северо-запада, во-первых, оголив Париж, во-вторых, направив французов в окружение в районе крепости Седан, где они и капитулировали 1 сентября 1870 года. Генерал Трюшо при поддержке военных сверг императрицу, после чего та сбежала в Англию. Дело в том, что родители Евгении Бонапарт, в девичестве Монтихо были крупными должниками Джеймса Ротшильда, и династический брак Наполеона III был продиктован кредитором, к которому она прислушивалась так же, как и к его преемнику Альфонсу Ротшильду [20]. Евгения считается истовой католичкой, однако же родитель ее, граф де Монтихо возглавлял испанское масонство и под именем «Дядя Педро» устроил мятеж в Аранхуэсе, приведший к отречению короля [72]. Король Вильгельм I и бессменный премьер-министр Отто фон Бисмарк поселились прямо во владениях Альфонса Ротшильда [20], где Бисмарк продолжил политику, которую сам 2 ноября 1878 г. подытожил как «триумф нашего государственного искусства», так как «нам удалось оставить открытым восточный нарыв и благодаря этому расстроить единство других великих держав и обеспечить наш собственный мир». Союзу трех императоров теперь угрожала опасность не только из-за старого антагонизма между Россией и Австро-Венгрией, но и новых противоречий между Россией и Германской империей [50], чем был крайне раздражен Александр II.

«1(13) июня 1878 г. представители России. Англии, Австро-Венгрии. Германии. Франции. Италии и Турции собрались в Берлине, чтобы на немецкой земле и при германском посредничестве урегулировать конфликт, вызванный Русско-турецкой войной… 63-летний Бисмарк собирался с выгодой для себя осуществить посредничество: он стремился к тому, чтобы ни одно государство не получило всего, чего добивалось, ни одно не осталось без ничего и чтобы на периферии Европы сохранялись очаги напряженности, отвлекавшие на себя внимание держав от Центральной Европы, и таким образом «честный маклер» превратился бы в международного арбитра».

Б. Туполев, «Дранг нах зюд-остен»

Дальше произошло то, что Ф. Лор описал так: «Я убежден, что операцией по выкачке золота из Франции руководят вместе с Блеихредером и главными немецкими банкирами все Ротшильды Германии, Англии и Франции, которые находятся во главе этого предприятия» [11]. На переговорах, которыми руководил Блейхредер [67], Альфонс Ротшильд и Бисмарк договорились о контрибуции в 5 млрд. франков [1], которые были предоставлены Франции Альфонсом и Густавом Ротшильдами [73], обслуживанием репарационных долговых облигаций занимался банк Societe Generale [74]. Победа была отпразднована введением золотого стандарта [75]. Ротшильды предусмотрительно взяли на содержание жену и детей Вильгельма I [20].

«Франко-прусская война 1870-1871 гг. закончилась победой Пруссии, которая отторгла у Франции Эльзас и Лотарингию с богатыми залежами железной руды и развитой текстильной промышленностью и наложила на нее огромную контрибуцию в 5 млрд. франков. Победоносную войну с Францией прусские помещики использовали для завершения объединения Германии вокруг Пруссии. В январе 1871 г. немецкие князья провозгласили в Версале прусского короля Вильгельма I германским императором. Бисмарк стал главой правительства новой Германской империи. Созданная в результате ряда войн Германская империя стала очагом постоянной военной опасности».

Г. Шигалин, «Военная экономика в Первую мировую»

18 января 1871 года в зеркальный зал Версальского дворца на провозглашение Вильгельма I императором не прибыл только Людвиг II, экс-король Баварии (после поражения в войне с Пруссией государственный долг Баварии даже в 1884 году все еще оставался равным 7,5 млн. марок [70]). Сам экс-король во время войны с Францией грозил переходом на сторону противника [76], но несмотря на это получал ежегодную субсидию в 100 тысяч талеров [67], которую тратил на постановку опер своего друга Рихарда Вагнера и строительство изысканных замков, аза нехватку средств собирался выпороть министра финансов, и собрав верных людей начать грабить банки. После этого в начале лета 1886 года по указанию премьер-министра Лутца [70] консилиум врачей объявил Людвига «неизлечимо душевнобольным» и собрался было препроводить его на принудительное лечение, но встретил отпор со стороны местных жителей. Воззвание к народу было перехвачено, тираж единственной газеты, успевшей его опубликовать, был изъят [77]. Со второй попытки в силу предательства управляющего замком, буйный экс-монарх был вывезен в Берг. Психиатр Бернхард фон Гудден признал у него «паранойю в тяжелой форме», однако не побоялся, отпустив телохранителей, 13 июня отправиться со своим пациентом на прогулку к озеру Штарнберг. Оба были найдены в озере при зонтиках и в сюртуках, врач со следами борьбы на теле [70]. Так печально закончиться бунт немецкой аристократии против банковской системы, с которой другой известный поклонник Вагнера будет более сговорчив.

Когда Ф.М. Достоевский запишет у себя в дневнике: «Да, Европа стоит на пороге ужасной катастрофы… Все эти Бисмарки, Биконсфильды, Гамбетты и другие, все они для меня только тени… Их хозяином, владыкой всего без изъятия и целой Европы является еврей и его банк…» [78] — он будет недалек от истины: новоиспеченные главы Второго рейха взялись готовить «Drang nach Osten», при этом сам термин принадлежит польскому революционеру Юлиану Клачко (Julian Klaczko) из семьи состоятельного еврейского торговца текстилем Цви Хирша Клачко, бизнес которого был связан с Германией [79].

«Суть в том, что в 1880-1890-е годы стартовала антироссийская фаза в истории капиталистической системы. Одновременно произошло качественное изменение в организации и внутренней борьбе наднациональных структур мирового управления — изменение, связанное с русским и германским вопросами. Бесконтрольные потребление верхов и эксплуатация им населения создавали предпосылки для кризисов, которые заинтересованные силы (в том числе и за кордоном) превращали в смуты и революции (1905, 1917 годы)».

А. Фурсов, «Как России выжить и победить в XXI веке?»

За сто лет с 1804 по 1904 год семья Ротшильдов на одних только займах получила 1300 млн. фунтов стерлингов, по прежней немецкой денежной системе это составляло 26 млрд. марок, а в последней немецкой валюте около 70 млрд. марок [4]. В добывании этих процентов успеет поучаствовать и Россия. «Нам в бой идти приказано: /«Союзных ради наций!» / А главное не сказано. / Чьих ради ассигнаций?», — как-то напишет Демьян Бедный. Определенно можно сказать, ради чьих ассигнаций русские войска будут в 1900 году штурмовать Пекин. В 1893 году Россия получила крупнейший кредит из Франции, через два года в обмен на приобретение концессий на строительство железной дороги на севере Китая от имени России ее соседа кредитовал на сумму в 400 млн. франков золотом банк Credit Lyonnais [80]. Участие Альфонса де Ротшильда в основании Credit Lyonnais обнаружил в архивах банка историк Жан Бови (Jean Bouvier). Участие знаменитого банкира «внесло в эти дела что-то вроде предопределенности конечного успеха» [81]. В тот же, 1895 год появился «Русско-Китайский банк», принадлежащий французским банкирам. По договору полоса земли под построенной железной дорогой фактически больше не принадлежала Китаю и не облагалась пошлинами [80], создавалось что-то вроде «свободных экономических зон», в которых работают современные китайские фабрики — основа китайского «экономического чуда». В 1898 году взращенный на торговле наркотиками китайский «филиал» Ротшильдов Hong Kong & Shanghai Banking Corp. (HSBC) [82] с партнером предоставил Китаю заем размером 16 млн. фунтов стерлингов, а судоходная река Янцзы сделалась сферой интересов Англии. В конце концов, от такого «вступления в семью цивилизованных народов», приведшего к полному обнищанию всех слоев населения, вспыхнуло восстание, лидером которого стало общество «Ихэцюань», что значит «Кулак, поднятый во имя мира и справедливости» — символика, заимствованная современными «цветными революциями». Восстание остановило работу железной дороги, которая вроде как в концессии у России, поэтому «принуждение к миру» должников было организовано русско-немецко-английско-японско-американской коалицией [80].

«Своеобразная же попытка министерства финансов создать эту промышленность… найти ей новый рынок в Китае — привела нас к миллиардным затратам, каковая сумма целостью была занята в долг золотом; при этом, постройка города Дальнего, вместе с сооружением Восточно-Китайской железной дороги и открытием порто-франко в Маньчжурии, привели именно к полной погибели нашей незначительной торговли, существовавшей по границе с Северо-Восточным Китаем, так как открыли удобный доступ в него с моря иностранным товарам»

А. Нечволодов, «От разорения к достатку»

В 1902 году заключается англо-японский союз, который инициировал Русско-Японскую войну 1905 года, финансировавшуюся на средства Якоба Шиффа [83]. Эту помощь и свой долг перед «определенными евреями» помянет в 1939 году посол Японии в Берлине Осима Хироси (Baron Oshima Hiroshi) [84]. «Определенным евреем» был Якоб Шифф, организовавший через банк Kuhn, Loeb & Co государственный облигационный заем для правительства Японии размером 200 млн. долларов [42]. В это же время новый агрессор готовился на Западе. Во Втором рейхе «железным канцлером» и Вильгельмом II, чей папа вырос на содержании Ротшильдов, во всю раздувался пожар новой войны.

«Могущество России может быть подорвано только отделением от нее Украины… необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России, стравить две части единого народа и наблюдать, как брат будет убивать брата. Для этого нужно только найти и взрастить предателей среди национальной элиты и с их помощью изменить самосознание одной части великого народа до такой степени, что он будет ненавидеть все русское, ненавидеть свой род, не осознавая этого. Все остальное — дело времени» [85].

Отто фон Бисмарк, первый канцлер Германской империи Второго рейха

В мае 1899 года по инициативе Николая II в Гааге прошла первая мирная конференция по разоружению [86]. В 1912 году император Вильгельм II записал, что наступает эпоха Третьего великого переселения народов, в ней германцы будут воевать с русскими и галлами. И никакие мирные конференции не смогут изменить этого, так как это не вопрос политики, а «вопрос выживания расы». Возможно, наибольшее воздействие в плане антагонизации двух народов сыграл остзеец В. Хен, задавший тренд сравнения русских с «китайцами Запада», у которых вековой деспотизм пропитал душу, у которых нет ни совести, ни чести, которые неблагодарны и любят л ишь того, кого боятся. Благодаря активной пропаганде, стремление к войне в Германской империи стало общенародным. В 1887 году будущий рейхсканцлер Второго рейха Бернгард фон Бюлов в своем письме расширил границы притязаний: «Мы должны пустить русскому при случае столько крови, чтобы тот не почувствовал облегчения, а двадцать пять лет был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноморских губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и торговли. Наконец, мы должны были бы оттеснить Россию от тех двух морей, Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире, однако я могу представить себе Россию действительно надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территорий, которые расположены западнее линии Онежская губа, Валдайская возвышенность и Днепр…» [87].

Канцлер Германской империи Бетман-Гольвег также не скрывал своего враждебного отношения к России, считая, что проблемы взаимоотношения Германии и России разрешимы только в войне. Развитию идеи способствовали работы Фридриха Энгельса, разделившего народы на революционные и реакционные. К последним, по мнению «земляка» концерна Bayer, относились все славянские народы, которым «предстоит в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции».

«На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает еще быть у немцев их первой революционной страстью… Мы знаем теперь, где сконцентрированы враги революции: в России и в славянских областях Австрии; и никакие фразы и указания на неопределенное демократическое будущее этих стран не помешают нам относиться к нашим врагам как к врагам»

Фридрих Энгельс, «Демократический панславизм»

Еще в 1875 году Ф. Энгельс предсказывал: «Русские должны будут покориться той неизбежной международной судьбе, что отныне их движение будет происходить на глазах и под контролем остальной Европы». Постепенно в работах немецких теоретиков стал вырисовываться образ главного врага, закрепленного идеями Фр. фон Бернгарди: Пангерманский союз направлен «против славянских народов, главным образом России» [123][186][187]. В 1888 году немецкий философ Эдуард Гартман выступил в журнале «Гегенварт» со статьей «Россия и Европа», предложив выстроить геополитический барьер в виде «Балтийского» и «Киевского» королевства, одно из которых передать под протекторат Германии, второе — Австро-Венгрии, где немедленно приступили к разжиганию украинского национализма [765].

Еще далее развитие концепции продвинул генерал Фридрих фон Бернгарди в работе «Германия и будущая война», пропагандирующей появившийся в 1894 году по инициативе А. Гинденбурга Пангерманский союз, выросший на основе Всеобщего немецкого союза. Союз объединял в своих рядах крупных промышленников, землевладельцев, а также консервативную интеллигенцию и к концу Первой мировой войны насчитывал 40 тыс. членов. Активно сотрудничал с аналогичными организациями: Военным союзом, Колониальным обществом, Флотским союзом, Морской лигой, Имперским объединением, каждая из которых пропагандировала агрессивную политику Германии и «формулу успеха» германской нации: «Пруссия — под руководством прусского короля, Германская империя — под руководством Пруссии, мир — под руководством Германии». Прусский министр образования в 1891 году указывал на необходимость воспитания и обучения молодых людей таким образом, чтобы они «облагораживались энтузиазмом за германский народ и величие германского гения» в результате в 1910 году по указу кайзера появилась «Юношеская армия» («Югендвер») — прообраз Hitler-Jugend [88][89][90]. В меморандуме Пангерманского союза, подготовленном в сентябре 1914 г. его председателем Г. Классом и одобренном ведущими представителями крупной промышленности, говорилось: «русского врага» необходимо ослабить путем сокращения численности его населения и предотвращения в дальнейшем самой возможности ее роста, «чтобы он никогда в будущем не был бы в состоянии аналогичным образом угрожать нам» [91]. Позднее как-то забудется, что все пресловутые идеи Третьего рейха: и «Drang nach Osten», и Hitler-Jugend — порождение отнюдь не гитлеровского злого гения, и что

«…ярая ненависть пангерманистов к славянским национальностям — ненависть, которая прочно утвердилась задолго до того, как движение стало антисемитским, и которая одобрялась его еврейскими участниками»

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Научная элита была еще более решительно, чем художественная ангажирована Вторым рейхом. В потоке брошюр, призывов и книжных публикаций они оправдывали немецкую военную политику. Геккель, наследник Дарвина в своей книге «Мысли о мировой войне» отдавал Германии территории от Балтики через Ламанш до Гибралтара [92]. Немецкая интеллигенция — Герхард Гауптман и Макс Либерман — считала себя обязанной помогать пером и кистью фронту и военным притязаниям Германии. Художник Макс Бекман говорил о войне как о «чудесной катастрофе», присутствие на которой в течении всего лишь года так серьезно повредила психику юному санитару, что его картины в период Третьего рейха отнесут строго к дегенеративному искусству. Томас Манн воспевал художника-солдата, называя их «по сути идентичными натурами». Со всех сторон войну объявили «войной культур», а немецкую систему бюрократического господства с парламентским контролем — «идеальной формой господства XX века, которая в состоянии лучше решить социальные проблемы индустриального общества, чем парламентские системы Запада» [88][89][90]

Список литературы

[1] X. Арендт. Истоки тоталитаризма

[2] -UHI4hwaUQ

[3] Ф. Мортон. Ротшильды. История династии могущественных финансистов

[4] Г. Шнее. Ротшильд, или история династии финансовых магнатов

[5]

[6] А. Широкорад. Польша. Непримиримое соседство

[7] ,_ropofl

[8]

[9] М. Калашников. С. Кугушев. Третий проект: точка перехода

[10]

[11] А. Фурсов. De Conspiratione: капитализм как заговор

[12] Ротшильды _Rothschilds_3TO

[13] Ю. Мухин. Опасная тайна

[14] Н. Хаггер. Синдикат

[15] -istoriya-zverstv-zapada-i-rossii/

[16] -forex.rU/publ/rotshildy_kto_kontroliruet_mir/1 — 1 — 0-507

[17] А. Череп-Спиридович. Тайное мировое правительство

[18] -house-of-rothschild/

[19] http://100-great.sokrytoe.com/018/1759-rotshildy.html

[20]

[21] /династия-варбургов/

[22] С. Егишянц. Тупик глобализации: торжество прогресса или игрища сатанистов. /

[23]

[24] 130045.html#article 130045

[25]

[26] %20Sr.htm

[27] /S-The_House_of_Rothschild

[28]

[29]

[30]

[31] -african-lessons-p3/

[32] -books.ru/journal/politika/stati/svobodnoe-kongo-ljudoedskie-korni-es.html

[33] Л. Гровс. Теперь об этом можно рассказать. История Манхэттенского проекта

[34] -expo.ru/055057052124051048051057049.html

[35] /

[36] -10-2000/820153-0/

[37] И. Ганзелка, М. Зикмунд. Африка грез и действительности

[38] /

[39]

[40] /

[41] /J-P--Morgan-Chase-pokoryaya-finansovyy-olimp

[42] / ejud_0002_0003_0_01978.html

[43] /

[44] =

[45] roots.html

[46] [47] -i-revolyutsiya-1948-goda/

[48] -rothschild

[49]

[50] Б. Туполев «Дранг нах зюд-остен»

[51] (banker)

[52] -agendi.org/articles/751

[53] zerkalo_borby_za_mirovuyu_vlast_kartel_cds_i_vozniknovenie_novoy_tretey_ sily_16082013/

[54]

[55]

[56] -faktov-o-sassunah-rotshildah-vostoka/

[57] В. Брюханов. Заговор графа Милорадовича

[58] #n_154

[59]-2/kak-islamskiy-polumesyats-ukrasil-grud-pravoslavnogo-voinstva.html

[60] -oleg.livejournal.com/202737.html

[61] /Крымская_война

[62] /

[63] /

[64] -godyi-edvarda-beringa/

[65] /ЭСБЕ/Фридрих-Вильгельм_IV

[66] ge.php

[67] -v-internet.ru/gerson-von-bleichroder.html

[68]

[69] кcимилиaн_II(кopoль_Бaвapии)

[70]

[71] -taleryi-1871-goda

[72] Ф. Франко. Масонство

[73]

[74]

[75] embedded

[76]

[77] /Людвиг_II_(кopoль_Бaвapии)

[78] /0-4

[79] -5585

[80] В. Гончаров. Предисловие. В кн.: Д.Г. Янчевецкий. У стен недвижного Китая

[81] Herbert R. Lottman. Return of the Rothschilds: The Great Banking Dynasty Through Two Turbulent… =frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false

[82] -vojna-mezhdu-rotshildami-i-rokfelleram.html

[83] -prichiny-russko-yaponskoy-voyny-i-oborona-port-artura.html

[84]

[85]

[86]

[87] -prichiny-pervoi-mirovoi

[88] -germaniya-na-puti-k-pervoy-mirovoy-voyne.html

[89] Г. Садовая. Германия: от кайзеровской империи к демократической республике (1914-1922).

[90] С. Кара-Мурза. Маркс против русской революции

[91] Д. Айххольц. Цели Германии в войне против СССР

[92] Ф. Гернек. Пионеры атомного века

Глава 3. КАТАЛИЗАТОРЫ ВОЙНЫ

«Анализируя цели Германии на Востоке Европы во Второй мировой войне, прежде всего зададимся вопросом, насколько они отличались от целей, преследовавшихся ею в этом регионе в годы Первой мировой войны. Сравнение целей Германии, а значит и ее элит, в двух мировых войнах позволяет нам с полным основанием говорить о том, что они обнаруживают большое сходство, в том числе в деталях».

Профессор Грейфевальдского университета им. Э.-М. Арндта и Берлинского Технического университета Дитрих Айххольц, «Цели Германии в войне против СССР»

Во время Франко-прусской войны обозначилась тенденция поиска слагаемого военного успеха, что в век прогресса виделось как некий научно-технический прорыв и которым стало использование наркотических средств для ведения «молниеносной войны» (Blitzkrieg) — новой стратегии немецкого Генштаба.

Насколько тяжелыми могут быть военные переходы, современники могут ощутить став участниками престижного Марша мира, ежегодно проходящего в Нидерландах, изначально стартовавшего как военные учения. Командам необходимо преодолеть 160 км за четыре дня, однако до финиша не доходит почти одна шестая часть солдат и офицеров [1]. Важность скорости перемещения подразделений покажет история легендарных «марнских такси»: 8 сентября 1914 года с помощью таксистов была срочно переброшена 14 бригада, усилившая фланг 6-й французской армии в ключевой битве на Марне [2].

Так вот, теория блицкрига требовала от бойцов сверхотдачи. Очень кстати в 1803 году ганноверский аптекарь Фридрих Сертюрнер смог разложить опиум и выделить белый кристаллический порошок, который назвал в честь античного бога «морфием». Изобретение шприца для инъекций, сделанное в 1853 году Чарльзом Габриэлем Правазом открыло следующий этап в истории наркотиков. Действие веществ, попадавших прямо в кровь, усиливалось в несколько раз. Солдатам делали инъекции от усталости при длительных и быстрых переходах или для снятия боли. Военные использовали морфий вновь и вновь, а госпитали и больницы в считанные месяцы оказались под завязку набиты морфинистами, страдающими «Soldier's Disease» — «солдатской болезнью». Благодаря морфию Пруссия выиграла войну у Франции, но зависимость от него стала проблемой государственного значения [3][4].

«В середине XIX века органическую химию развивали в одиозной интеллектуальной среде, но позже ранее всенародно осмеянная забава эксцентричных алхимиков-чудаков и любителей стала важным средством в двигателе всех изменений — войне».

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

Параллельно этим событиям, зарождалась красильная индустрия, названием которой и обязан I.G. Farben. Во время пасхальных каникул 1856 года восемнадцатилетний студент только что открывшегося Королевского колледжа химии Уильям Генри Перкин (William Henri Perkin) провел несколько экспериментов в комнате на верхнем этаже своего дома в восточном Лондоне. В результате он сделал свое великое открытие: анилин, превращенный во влажную смесь со спиртом, выделял субстанцию с ярко-фиолетовым цветом. Перкину, который увлекался рисованием и фотографией, сразу понравился результат, и он продолжил создавать образцы вместе со своим другом Артуром Курчем и своим братом Томасом. Они поняли, что могли бы расширить производство фиолетовой субстанции и начать продавать ее как краску, которую назвали «мовеин». Их эксперименты показали, что «мовеин» красил шелк так, что цвет сохранялся даже после стирки и воздействия солнечных лучей. Они отправили несколько образцов в компанию по покраске в городе Перт (Шотландия) и получили многообещающий отзыв от генерального директора компании Роберта Пуллара. В тот же год предприимчивый юноша попрощался со своим немецким преподавателем из Университета Гессена- Августом Вильгельмом фон Хофманном (August Wilhelm von Hofmann) и подал заявку на патент, следом немедленно уволился из колледжа, и через год на северо-западе Лондона появилась небольшая фабрика по производству красителя. Вместе с Августом Хофманном химией в Англии занимался его коллега Карл Мартиус (Carl Martius), который разработал желтый краситель «martius yellow». В 1867 году благодаря финансированию сына автора известного свадебного марша Полю Мендельсону-Бартольди (Paul Mendelssohn-Bartholdy) под Берлином заработала фабрика AGFA (Artiengesellschaft fur Anilinfabrikation), которая не остановилась на выпуске красок и в 1898 году запустила в производство рентгеновские пластины для использования в новых областях медицины [5].

Благодаря другому Хофманну, Феликсу, ряд известных химических компаний пополнился фирмой Bayer. Фабрика заработала в 1863 году усилиями Фридриха Байера и его тезки Вескотта, которые сделали город Вупперталь знаменитым не только тем, что там родился Фридрих Энгельс [6]. Возможно, что между названием Bayer и Майером Амшелем Байером нет прямой связи, так как ни «Ротшильд», ни «Байер» не столько фамилии, сколько требование ассимиляции. Фамилии в то время не использовались среди евреев [7], а брались по названию места проживания. Те же Варбурги в XVI столетии приехали в вестфальский городок Варбург из Болоньи [8]. Байер — изначально тоже географическая местность возле Нюрнберга. Естественно, что как не все Хофманны являются родственниками друг другу, так и не все Байеры состоят в родстве с теми же Ротшильдами.

Так или иначе, это фамилия «засветилась» в истории не меньше чем сами Ротшильды, доктор Карл фон Байер проявил столь непраздный интерес к развитию эмбриона у живородящих, что основал эмбриологию, а нобелевский лауреат по химии Адольф фон Байер известен тем, что синтезировал краситель индиго, хотя начинал, что показательно, с мышьякорганических соединений. С точки зрения промышленной логистики логично, если бы компания Bayer составила негласный концерн с текстильным магнатом и франкмасоном Филиппом Бауэром, который относился к «ассимилировавшимся евреям, не отделявшим себя от немецкой культуры». Эксперименты над его дочерью стали материалом статей, составивших основу теории психоанализа другого знаменитого масона ложи «Бнай-Брит» Зигмунда Фрейда. Его сын Отто Бауэр возглавил Социалистическую партию Австрии. А Макс Бауэр — будущий заведующий военно-промышленным комитетом Германии во время Первой мировой, основу которого и составлял I.G. Farben. В наши дни Ален Бауэр — один из четырех основных советников Саркози, при этом он же второй человек американского Агентства по национальной безопасности в Европе и экс-магистр ложи «Великий Восток» [6].

Через пятнадцать лет у Байера и Вескотта открылось первое зарубежное представительство — Московская фабрика анилиновых красителей «Фридрих Байер и Ко», через двадцать Farbenfabriken vorm. Friedr. Bayer & Co добралось до Америки. С 1888 года в компании заработал отдел фармацевтики [9], там, в швейцарском отделении Farbenfabriken vorm. Friedr. Bayer & Со вплоть до своей кончины в 1946 году трудился Феликс Хофманн [10]. В 1874 году британский химик Элдер Райт в качестве средства лечения от привыкания к морфию ветеранов открыл диацетилморфин (diacetylmorphine), а почти четверть века спустя, в 1898 году Феликс Хофманн открыл его повторно, облагородив морфий уксусной кислотой. Препарат лучше морфина снимал боль и был при этом безопаснее. Более того, сотрудники лаборатории и сам Генрих Дрезер, опробовавшие новое лекарство на себе, обнаружили дополнительное свойство — препарат вызывал мощную эмоциональную реакцию, почти героическое вдохновение. В честь этого свойства новорожденную пилюлю назвали «героин». Большой экономический потенциал в героине распознал глава фармакологии Bayer Генрих Дрезер. Из-за нового питьевого оздоровительного тоника, сделанного на основе опиума, было отложено производство аспирина, разработанное Артуром Айхенгрюном (Arthur Eichengrun). С 1898 по 1910 год героин продавался как замена морфина и лекарство от кашля для детей. Героин — в виде сиропа или таблеток — врачи прописывали при гриппе и сердечных жалобах, болезнях желудочного тракта и обширном склерозе. К 1913 году героиновый успех вывел Bayer в тройку крупнейших немецких химических компаний с более чем десятью тысячами сотрудников по всему миру. В течение 15 лет была произведена 1 тонна чистого героина, который, как и предполагали его создатели, завоевал мир [3][5][11].

В лаборатории Адольфа фон Байера в Мюнхене работал первооткрыватель новокаина Альфред Айнхорн (A. Einhorn), который был преподавателем в г. Дармштадт, когда Merck налаживал первое в мире промышленное производство кокаина, фундаментальное исследование которого в лаборатории Айнхорна начал его ученик, коллега, а потом уже руководитель, будущий Нобелевский лауреат Рихард Мартин Вильштеттер (R. Willstaetter), когда оба еще сотрудничали с Hoechst, ровесницей компании Bayer. История Hoechst — это история еще одной красильной фабрики. В 1863 году в городке Хехст на реке Майне два деверя: Ойген Луциус и гамбургский коммерсант Карл Майстер, женатые на дочерях художника из Франкфурта-на-Майне Якоба Беккера, основали фабрику по производству красителей из каменноугольной смолы. Через два года пост технического директора занял студенческий друг Луциуса химик Адольф Брюнинг и на свет появился концерн Hoechst, своей созданной в 1894 году противодифтерийной сывороткой положивший основу массовой вакцинации в Германии [9].HoechsterFarbwerke развивался стремительными темпами, если в 1880 г. там работало 1900 рабочих, то в 1912 г. уже 7700, принося 27% годовой прибыли [12].

Синтезированный Адольфом фон Байером краситель цвета индиго — результат авантюрной инвестиции размером в 18 млн. золотых марок Фридриха Энгельхорна, что на тот момент превышало собственный оборот основанной им компании Badische Anilin- und Soda-Fabrik или попросту BASF, которая открылась в 1865 году в городе Людвигсхафен. Жизненному успеху подмастерью ювелира способствовало его противоборство с повстанцами в революционных событиях 1848 года, в результате чего фабрика газового света Энгельхорна получила особый контракт с администрацией города на его освещение [13]. К 1914 году предприятие занимало площадь в 200 га, давая работу 11 000 человек [12].

В 1881 году, когда основатели компании Bayer уже умерли, зять одного из них Карл Румпфф (Carl Rumpff) в течении года спонсировал трех химиков из Страсбургского университета, ожидая от них новых цветовых комбинаций красителей. Одним из них был Карл Дуйсберг (Carl Duisberg), работник лаборатории Elberfeld, которому Румпфф поручил разработку красителя «Congo red». Дуйсберг не только справился с заданием в короткие сроки, но и добился руки племянницы своего работодателя, через три года уже выплачивавшего ему солидный гонорар 2100 марок в год. В должности начальника отдела перспективный химик разработал положение о приоритете новых разработок: «Используя мировой опыт в философии, химии, медицине и фармакологии искать новые пути, чтобы заново вывести на рынок уже использовавшиеся препараты, применяя технологические возможности производства красок так, чтобы, используя их включиться в мировой рынок производства фармацевтических препаратов».

В это время специалисты компании Hoechst, исследуя возможность применения в медицине производных от угольной смолы, вышли на химический аналог хинина и выпустили жаропонижающее средство «анальгин», провозгласив эру синтетических имитаций натуральных препаратов. Препарат компании Kalle and Company «ацетанилид» уже использовался многими компаниями как промежуточное соединение производственных процессов, и по этой причине его нельзя было запатентовать, а общий патент снизил бы прибыль каждого держателя патента. Все эти проблемы занимали голову Карла Дуйсберга, когда он в 1903 году отправился в США читать лекции по организации безопасности в химических лабораториях. Кроме того, его компания застолбила себе место под новою производственную площадку Hudson River Aniline and Color Works в Ренсселере, округе штата Нью-Йорк. Бизнес организовывался в спешке, но с расчетом на потенциал развития нового места, обладающего отличными коммуникационными связями и бонусом в виде большого количества иммигрантов. Затраченные 200 000 инвестиций должны были дать старт экспансии в Соединенных Штатах [5].

Для защиты от конкуренции еще в 1884 году было создано первое «Общество защиты интересов химической промышленности Германии», однако оно занималось в первую очередь защитой патентов [12]. И вот во время посещения в 1903 году Соединенных Штатов на Дуйсберга огромное впечатление произвел индустриальный трест, представленный Джоном Рокфеллером — Standard Oil, со всеми его масштабами, способами управления и регулирования конкурентной среды путем координации ценообразования. Он покинул Америку в размышлениях, а через шесть месяцев руководители Hoechst Густав фон Брюнинг, BASF Генрих Бранк и Agfa Франц Оппенгейм получили 58-страничный меморандум, представлявший собой проект создания индустриальной коалиции на основании сотрудничества, что привело к рождению I.G. Farben.

Дуйсберг был обрадован, когда означенные руководители согласились обсудить предложение на закрытой встрече B«Kaiserhof Hotel» в феврале 1904 года, ожидая что план получит поддержку. Однако его поддержали только Франц Оппенгейм и Генрих Бранк, а Густав фон Брюнинг наотрез отказался от какого-либо дальнейшего рассмотрения вариантов союза. Ответ на несговорчивость Брюнинга Дуйсберг нашел в свежей утренней газете, рассказывающей о уже сформировавшемся союзе между Hoechst и Leopold Cassella and Company. Союз не имел юридического оформления, но при этом фирмы договорились о консультировании друг друга в сфере бизнеса на всех уровнях. Они назвали свою ассоциацию Interessen-Gemeinschaft der Deutschen Teerfarbenindustrie, или «Сообщество интересов производства красителей Германии», при котором директора предприятий, формально оставаясь независимыми, не принимали каких-либо решений без предварительного согласования друг с другом. В скором времени еще две фирмы — Kalle and Company и Griesheim Elektron — планировали присоединиться к этому союзу. Все-таки в ноябре 1904 году Bayer, BASF и Agfa основали Dreibund, или «Тройственный союз», представлявший собой ассоциацию независимых компаний, связанных сотрудничеством по многим аспектам бизнеса [5]. Целью сообщества было исключение взаимной конкуренции по производству красителей — основного источника доходов химических концернов [14].

В 1900 году глава BASF Генрих Бранк выдвинул идею, что в связи с распространением химического аналога все индийские производители индиго должны переквалифицироваться на производство еды, однако английским производителям не очень нравилось когда их вытесняют с рынка. В 1907 году министр труда Великобритании Ллойд Джордж выступил с требованием ограничить патентное право и обязать связанные с новыми патентами производства открывать свое технологическое содержание для работников предприятий. Если же технология незапатентована на территории Англии, то и лицензия на производство аннулировалась [5]. Это представляло серьезную опасность для бизнеса Bayer, к началу Первой мировой державшего 8000 патентов на краски, лекарства и химикаты, включая первый патент на синтетический каучук [15]. Насколько немецкий научный потенциал превосходил английский можно судить по тому, что в 1900 году на шести крупнейших немецких химических предприятиях насчитывалось более 650 квалифицированных химиков и инженеров, а во всей английской промышленности по переработке каменноугольной смолы работало не более 30-40 химиков [12].

Корни будущей «ужасной катастрофы», как и идеологии национал-социализма необходимо также искать в идеях наставника принца Вальдемара Прусского, автора «Всеобщей истории военного искусства в рамках политической истории» немецкого профессора Г. Дельбрюка (1848-1929), основа меморандума которого звучала так: «Надо создать большую срединноевропейскую экономическую общность, которая должна утвердить место Германии в экономической борьбе за выживание и оградить нас от сплоченных и мощных в экономическом отношении империй: Великобритании с колониями, США и России, Японии с Китаем… Россия станет не опасной, когда ее западные рынки и народы будут у нее изъяты».

Помимо «западных рынков» имелись планы в отношении Польши, Кавказа, Финляндии и Прибалтики в целом. Генерал Пауль Рорбах в работах «Немецкая идея в мире» и «Война и германская политика» утверждал: «Русское колоссальное государство со 170 млн. населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности». К отторжению от России Рорбах намечал три региона, во-первых, «междуевропу», в которую входят Финляндия, Прибалтика, Польша и Белоруссия, во-вторых, Северный Кавказ, в третьих Украину, относительно которой генерал особо подчеркивал: «Устранение русской угрозы, если время будет этому способствовать, последует только путем отделения Украинской России от Московской России; или эта угроза вообще не будет устранена». «Срединная Европа» как геополитическая концепция окончательно оформилась в трудах географа Й. Парча и основателя журнала «Помощь» Ф. Наумана. По аналогии со Священной Римской империей Науман отводит Германии господствующие позиции в центральноевропейском сообществе: «Срединная Европа будет иметь германское ядро, будет добровольно использовать немецкий язык, который знают во всем мире и который уже является языком межнационального общения в Центральной Европе».

Далее в умах немецких теоретиков аппетиты «Срединной Европы» двинулись за ее границы, стремясь соединиться с «германской Центральной Африкой», включающей часть британской Африки, а также колонии французов, бельгийцев, португальцев. Должно было увеличиться колониальное влияние в Китае и Южной Америке. В сентябре 1914 года рейхсканцлер Бетман-Гольвег провозгласил одной из целей начавшейся войны для Германии «по возможности оттеснить Россию от германской границы и подорвать ее господство над нерусскими вассальными народами» [16][17][18][19]. На совещании в Кройцнахе 9 августа 1914 г. германская официальная позиция в отношении России базировалась на идее отрыва от России Украины, Ливонии, Эстляндии и Финляндии. Генеральный штаб желал использовать сепаратистское движение на Украине, чтобы «спокойно и дружески повернуть ее к нам» [20].

Единственное расхождение во взглядах на построение Срединной Европы было в подходах: если Крупп и Тиссен в августе 1914 года приняли программу аннексии северной Франции, всей Бельгии, Польши, Украины, Литвы, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии и Финляндии путем прямого захвата, то банковские круги склонялись к прямой аннексии лишь на Востоке, а на Западе стремились к созданию Европейского Экономического Союза как основы мирового господства под германским руководством, для чего представитель их либерального крыла Вальтер Ратенау предложил создать таможенный союз европейских государств [21]. 1 ноября 1914 г. в газете «Социал-демократ» в духе времени из Швейцарии высказался В.И. Ленин: «Ближайшим политическим лозунгом с.-д. Европы должно быть образование республиканских Соединенных Штатов Европы».

Таким образом, все планы были разработаны задолго до покушения Гаврилы Принципа на эрцгерцога Австро-Венгрии Франца Фердинанда, да и событие такого рода не могло повлечь за собой столь трагических последствий, как не повлекло убийство президента Франции Мари Франсуа Сади Карно в 1894 г., короля Италии Умберто в 1900 г., сербского короля Александра с женой в 1903 г., короля Португалии Карлоса и президента Мексики Мадеро в 1908 г. Просто к 1914 году в немецком Генштабе стали опасаться усиления российской армии и ее транспортно-мобилизационнои системы, тянуть дальше было нельзя.

В феврале 1914 года министр внутренних дел Дурново в своей аналитической записке Николаю Второму предсказал расстановку сил и исход с поразительной точностью: «…соперничество Англии и Германии неминуемо должно привести в вооруженной борьбе… Англо-русское сближение только неизбежно сулит вооруженное столкновение с Германией… Главная тяжесть войны выпадет на долю России, так как Англия к принятию широкого участия в континентальной войне едва ли способна, а Франция, бедная людским материалом… будет придерживаться строго оборонительной тактики… Даже победа над Германией дает крайне неблагоприятные перспективы. Война потребует огромных расходов, а приобрести можно только Познань, Восточную Пруссию, Галицию и турецкую Армению, населенные преимущественно враждебными России народами. Также и Германия приобретала бы Польшу и Прибалтику с враждебным ей населением. Разоренная Германия не в состоянии будет возместить России ее военные расходы. А союзники, наоборот, потребуют оплаты долгов — Россия им больше не нужна, а ослабить ее выгодно. 7) в случае проигрыша как России, так и Германии неизбежно возникает революция, перекидывающаяся в другую страну…».

С момента франко-прусского перемирия немецкие стратеги разрабатывали концепцию «быстрой», позволяющей сохранить немецкую промышленность войны, при которой молниеносными ударами противники поочередно принуждались к миру. При этом с обеих сторон понимали маловероятную перспективу подобного развития событий. Прусский генерал-фельдмаршал фон Мольтке еще в 1890 г. писал: «Когда разразится война, висящая над нашей головой, как дамоклов меч, уже более 10 лет, продолжительности ее и исхода нельзя будет предвидеть. Величайшие державы Европы вступят в борьбу, вооруженные, как никогда. Ни одна из них не сможет одним-двумя походами быть настолько низверженной, чтобы признать себя побежденной». А начальник французского Генерального штаба Жоффр, отвечая в 1912 г. на вопросы министров, заявил, что, если Франция выиграет первую битву, борьба Германии примет национальный характер и наоборот. В любом случае в войну будут втянуты другие страны, и в результате война станет «бесконечной». Однако этого могло и не случиться, потому что через два года в сентябре 1914-го он же телеграфирует командующим армиями: «Тыловые запасы в данный момент исчерпаны. Если расход снарядов будет вестись так, как до сих пор, невозможно будет через 15 дней продолжать войну из-за недостатка боеприпасов», аналогичная ситуация была у немецкой стороны [2].

К этому в США уже были готовы: там за год до начала войны на основании тридцати отчетов Национальной денежной комиссии (National Monetary Commission) появилась Федеральная резервная система США. Работа комиссии стартовала после банковской паники 1907 года, «организатором» которой принято считать Джона Моргана [22], саму комиссию возглавлял Нельсон Олдрич (Nelson W. Aldrich), на чьей дочери жениться Джон Рокфеллер-мл. (John D. Rockefeller Jr.) [23]. Теоретиком создания ФРС выступил Пол Мориц Варбург, вошедший в ее правление [24].

«После создания ФРС ее владельцам просто необходима была война: для оплаты военных расходов правительства, в первую очередь США, будут вынуждены занимать у ФРС и сядут на долговую иглу этой Системы, ее владельцев. Так и вышло — воюющие стороны потратили на войну около 56 млрд. фунтов стерлингов, что в нынешних ценах не так далеко от триллиона долларов. Какие же барыши получили «новые храмовники» из ФРС? Фантастические. А значит, их экономический замысел удался» [25].

А. Фурсов, «Далекие зеркала: 1913-2013»

Джавахарлал Неру в своих письмах-очерках «Взгляд на всемирную историю» привел следующие цифры военных расходов стран-участниц: «Американцы оценивают общую сумму расходов союзников в 40'999'600'000 — почти в 41 миллиард фунтов стерлингов, а расходы германских государств — в 15'122'300'000, свыше 15 миллиардов фунтов стерлингов. Общая сумма их составляет свыше 50 миллиардов фунтов!» Нетрудно догадаться, что чьи-то расходы — это также и чьи-то не менее астрономические доходы [26]. Еще накануне войны компания J.P. Morgan & Co предоставила кредит и организовала экспорт военной техники английскому, французскому, а позже итальянскому правительствам на 5 миллиардов долларов, что эквивалентно девяноста миллиардам в современном исчислении [27]. Еще до начала боев, французская фирма Rothschild Freres телеграфировала Morgan & Company в Нью-Йорк, предлагая обеспечить кредит в размере $ 100 млн., в Англии была заключена сделка о присвоении J.P. Morgan & Co статуса эксклюзивного андеррайтера военных облигаций для Соединенного Королевства и Франции, которая в 1915 году получит от банковского дома первый кредитный транш размером 50 миллионов долларов. Когда французы стали испытывать трудности с нефтью, Рокфеллер также предоставил заем на 70 млн. долларов [28][29]. В Германии половина нефтяного рынка принадлежала Standard Oil через Deutsch-Amerikanische Petroleum A.G. [12]. Перси Рокфеллер (Percy Rockefeller) через ставленника в принадлежащей DuPont Remington Arms снабжал винтовками Россию и США (69% поставок), обеспечил поставки более половины всего стрелкового оружия стран Антанты [12][30]. В год начала войны Джек Морган (Jack Morgan) — сын Дж. Пирпонта — связался с Remington Arms и Winchester, призвав их увеличить производство оружия [31]. Только в 1916 году американская индустрия экспортировала военного оборудования и боеприпасов в Англию и Францию на сумму 1 290 миллионов долларов [27].

Военные расходы Италии составляли 80% бюджета, внешний долг к концу войны составил 19 млрд. лир, золотовалютный запас был израсходован на закупки материалов и вооружения [32]. К 1917 году Британия заказала через посредство банка Моргана вооружений на 20 млрд. долларов [33], расходы на войну в составляли 70% от валового национального продукта, а внутренний долг вырос с 645 до 6 600 млн. фунтов (в книге Н. Хаггера «Синдикат» указано 7 400 млн. фунтов).

Каждый день войны стоил России в 1914 году 9 миллионов, через год — 24, в 1916-м — 40, а еще через год — 55 миллионов рублей. Причины были разные, в том числе и то, что с началом войны компании Shell, «Продуголь», «Продамет», «Нобель-мазут» подняли цену на свою продукцию более чем в полтора, а по нефти в 2,77 раз. Витте еще в 1901 году докладывал, что на деле значительная часть отечественных заказов выполняется иностранными комиссионерами, а тут еще и стихийная эвакуация заводов из Польши и Прибалтики привела к тому, что через год из них заработала лишь четверть крупных. Снарядами и патронами Россия обеспечивала себя лишь на 75 и 60% соответственно, 62% пороха поставлялось преимущественно фирмой DuPont, всего из США было получено заказов на сумму 1,3 миллиарда долларов.

От Моргана, финансирующего половину военных расходов США, Россия получила 12-миллионный кредит. Всего на середину 1917 г. государственный долг России составлял уже около 50 млрд. рублей [2][28][29]. В соглашении, заключенном с английским правительством в сентябре 1915 года было условие «что в будущем все предложения относительно поставок для России, либо в Британской империи, либо в Америке, будут рассматриваться в Лондоне», а размещать заказы допускалось только при посредничестве банкирского дома Моргана [34].

«В конце войны большинство европейских стран были на краю банкротства, чтобы оплачивать быстрорастущие военные расходы, приверженцы национальных взглядов встретились с проблемой огромного и постоянно растущего долга».

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

Аналогичная ситуация была в Германии, собираемые налоги покрывали лишь 12% военных расходов, для их покрытия были выпущены займы на общую сумму 99 млрд. марок, которыми в том числе гасились обязательства по векселям на сумму 55 млрд. марок. Первый заем был выпущен уже в сентябре 1914 года на крупную по тем временам сумму размеров в 4,5 млрд. марок, размер последнего, восьмого займа в 1918 году составил уже 15 млрд. марок [35].

Через несколько месяцев после объявления войны заводы Bayer были переведены на военные рельсы и начали производство тринитротолуола [15]. Несостоявшийся блицкриг привел к тотальной нехватке ресурсов, и в первую очередь закончился глицерин для производства взрывчатки. Оказалось, что его можно делать из обычных пивных дрожжей. Ферментируя их с сахарозой, нитратами и фосфатами немцы умудрились получать 1000 тонн глицерина в месяц. Баварское пиво было первым, от чего пришлось отказаться, впрочем, к этой теме мы еще вернемся.

С началом войны военный министр Эрих фон Фалькенхайн был назначен начальником штаба, первой его задачей стала организация бесперебойного снабжения боеприпасами армии входе затяжных боевых действий. Его советником по связям с германским военно-промышленным комплексом был майор Макс Бауэр [14], по выражению английского журналиста Джеффри Даймунда «влиятельная, но теневая фигура».

От военно-промышленного комплекса ожидались нетривиальные решения. Селитра, как составная часть пороха, стала стратегическим материалом, и BASF срочно перешел на выпуск нитрата натрия. Технологический цикл производства азотной кислоты, взаимодействие которой с содой давало синтетическую селитру, будущий нобелевский лауреат Карл Бош (Carl Bosch) запустил всего за год. Полагают, что это продлило войну на целых два года [36]. По крайней мере, немцем не пришлось по примеру южан собрать собственную мочу, которая сбраживалась в специальных «селитряницах», освобождая аммиак [37].

«Когда разразилась Первая мировая война, ее участники в первую очередь постарались закрепить контроль над нитратами и преградить доступ к ним противнику»

Стивен Боун, «Дьявольское изобретение»

Производство аспирина требовало фенола, но фенол применялся также в производстве взрывчатки, его доставка в США стала затруднительна из-за морской блокады Германии Великобританией. Оказавшись на грани закрытия завода, Bayer пошел на уловку, позднее известную как Большой фенольный заговор. Фенол поставлялся известному изобретателю Томасу Эдисону, использовавшему фенол для производства грампластинок. После чего торговый агент Bayer Хьюго Швейтцер (Hugo Schweitzer) использовал различных известных светских персон для проведения сделок по закупке фенола у Эдисона и перепродаже его Bayer [5].

«В период Первой мировой войны коалиция держав, возглавляемая Британской империей, смогла одержать победу благодаря блокаде старого типа: нефть и каучук имеют большое значение для войны, Германия же не имела внутренних источников снабжения этими натуральными продуктами, а от внешних источников снабжения ее отрезали, установив морскую блокаду. В конечном счете, поражение Германии объясняется крайним недостатком сырья больше, чем какой-либо иной причиной»

Ричард Сэсюли, «И. Г. Фарбениндустри»

На блокаду со стороны стран Антанты Германия ответила прекращением поставок анестезирующих средств, на которые у нее была монополия [12]. Будущий министр иностранных дел Вальтер Ратенау пробивает идею тотального учета стратегических сырьевых материалов, в связи с необходимостью подготовки Германии к «долгой» войне. В министерстве создается соответствующий отдел военных ресурсов с ним же во главе [14]. Поочередно в каждой отрасли был создан всеохватывающий картель, куда крупные предприятия входили сами, а аутсайдеров направляли принудительно [12]. Химическое отделение было предложено возглавить Фрицу Хаберу. Он был еще одним учеником основателя Германского Химического общества и президента Лондонского — Августа Гофмана — и с радостью откликнулся на предложение учредить «бюро Хабера», которое способствовало бы взаимодействию между научной и индустриальной средой химиков и военным ведомством.

Родившись в 1868 году, Хабер успел поучиться в лучших университетах Европы: Гейдельберг, Вена, Цюрих, закончив образование в Технологическом университете Карлсруэ. Как память о студенческой жизни на его лысом черепе остался шрам от дуэли, следствие прусской гордости и упрямства. В 1908 году он был приглашен в качестве директора института Кайзера Вильгельма под Берлином, где будут трудиться Макс Планк и Альберт Эйнштейн [5]. В состав «бюро Хабера» вошли лауреаты Нобелевской премии Вальтер Нернст, Эмиль Фишер и Рихард Мартин Вильштеттер [38]. Все эти люди были знакомы между собой не только по комитету или институту: и физиолог Теодор Энгельман, и Эмиль Фишер, и Вальтер Нернст, и физики Макс Планк и Альберт Эйнштейн были частными гостями в доме Варбургов [39]. Интерес семейства не ограничивался банковской сферой, к примеру, Эмиль Варбург покровительствовал науке. Также примечательна история, в которой старший сын главы банка Морица Варбурга, Аби продал брату первородство и наследование банкирского дома в обмен на обещание снабжать его книгами до конца жизни. Младший брат опрометчиво принял предложение: библиотека Аби Варбурга, собравшая 300 000 томов, ныне стала одноименным институтом в Лондоне [8].

Видимо эти встречи в гостях так повлияли на Макса Планка, что он, по словам Эйнштейна, понимавший в политике «не больше, чем кошка в «Отче наш»», начал проповедовать о «вздымающемся к небу пламени священного гнева», заявляя, что смерть на поле боя — «драгоценнейшая из наград». Он, Эмиль Фишер и Рентген осенью 1914 года подпишут призывающую к войне прокламацию немецких ученых и художников «К миру культуры», известную как «Воззвание 93 интеллигентов» [40].

В студенческие годы будущий директор Химического института Берлинского университета Эмиль Фишер стал химиком под влиянием Адольфа фон Байера. В качестве химика Фишер подарил миру искусственный сахар, причем основные исследования он проводил в созданном им на деньги Рокфеллеровского фонда Институте исследований угля кайзера Вильгельма. Всего Общество кайзера Вильгельма по развитию науки охватывало 21 институт. Фишер первым взялся за исследование основы белковой жизни — протеинов, первым создал простейшее искусственное соединение аминокислот. Примечательно, что помимо прикладных исследований по органической химии Фишер также имел отношение и к исследованиям в области теории относительности. Позади неоднозначной по сей день теории стоял не столько всем известный Альберт Эйнштейн, сколько распределявший Нобелевские премии Эмиль Варбург. Его сын, нобелевский лауреат по медицине, биохимик Отто Варбург стал самым примечательным учеником Эмиля Фишера [41]. Почетный член АН СССР с 1929 года, Рихард Вильштеттер был протеже того же Адольфа фон Байера, в 1902 году он станет адъюнкт-профессором в его лаборатории. По рекомендации Байера будущий нобелевский лауреат будет изучать структуру кокаина в маленькой лаборатории Эйнхорна [38]. В 1912 году Вильштеттер присоединиться к работе в Институте кайзера Вильгельма, где начнет изучать энзимы — катализаторы биохимических реакций в организме человека. В 1915 году получит Нобелевскую премию за исследования в области структуры хлорофилла. С 1924 года приступит к экспериментам с эритроцитами и гемоглобином [42].

Вальтер Нерст родился в Пруссии, окончил гимназию, специализирующуюся на медицине, но обучение продолжил по линии физики и математики, хотя увлекался поэзией. О разносторонности его увлечений говорят два патента: на электрическую лампу и механическое пианино. Под влиянием нобелевского лауреата, члена-корреспондента Петербургской Академии наук Вильгельма Оствальда (Wilhelm Ostwald), изучавшего катализ химических реакций увлекся физической химией. В момент назначения на должность главы Физико-химического института в Берлине в 1905 году он получил почетный титул Geheimer Regierungsrat (тайный советник) и всеобщее признание, открыв третий закон термодинамики прямо во время чтения вступительной лекции в Берлинском университете.

Его деловые отношения с Хабером начались при весьма необычных обстоятельствах, в начале 1908 года. Последний по контракту с BASF приступил к исследованию синтеза аммиака. В 1912 году у компании уже строилась промышленная установка, но адвокаты Hoechst исками остановили строительство и взялись отсудить патент, сославшись на теоретические дискуссии по вопросу синтеза с Нернстом на заседании Бунзеновского общества. Однако в суд Хабер зашел чуть ли не в обнимку с Нернстом, чем поставил в недоумение адвоката последнего, еще не знавшего, что тот только что стал сотрудником BASF с годовым окладом в 10 000 марок [43].

Свое вступление в комитет Нерст описывал так: «Бауэр, будучи майором Оперативного отдела Верховного командования армии, услышал о моем присутствии. Он нашел меня, и мы подробно обсудили конкретные военно-технические вопросы. Непосредственным результатом этого явилось то, что <…> я уехал на своем автомобиле в Кельн, чтобы провести испытания на полигоне Ван, расположенном около больших химических заводов Леверкузена. Я едва преувеличиваю, если скажу, что дальнейшее внедрение предложений, сформулированных вместе с Бауэром, приведет к полному изменению ведения войны…». Так Бауэру стало известно, что красильная промышленность — источник ядовитых химических веществ, а «бюро Хабера» взялось разработать нетривиальные ходы по тактике военных действий в условиях нехватки взрывчатки [44][45].

На заводах BASF прошло секретную подготовку войсковое подразделение «Pionierkommando 36» — прообраз будущих войск химической защиты [5]. Хотя европейские государства считались с Гаагской декларацией 1899 и 1907 года, запрещающей применение ядовитых химических веществ, Нернст предложил уловку, позволяющую юридически обойти Декларацию, представив отравляющие вещества составной частью взрывчатки. Эксперимент не имел успеха, Эрих фон Фалкенхайн сумел на спор выиграть шампанское за то, что продержался без видимого дискомфорта в течение пяти минут в облаке хлор-сульфоната дианизидина, или «чихательного» порошка, как называли снаряды «Niespulver». Жертвой следующего эксперимента стал Карл Дуйсберг, в 1915 году глотнувший фосгена. Эксперимент приковал смелого главу компании Bayer к постели на восемь дней, что оставило испытуемого как нельзя более довольным результатом [44][45]. Новый отравляющий газ, выпущенный фармакологическим концерном Bayer носил секретное название «T-Stoff». После экспериментов командой Хабера он впервые был применен против русской армии [5][46] 30 января 1915 г. в Польше на реке Равка. Но вследствие замерзания газа атака не принесла видимых результатов [47].

«Я решительно поддерживаю использование отравляющих газов против нецивилизованных племен».

Уинстон Черчилль. 12 мая 1919 г. [2]

Блистательный адмирал Томас Кокрейн, десятый лорд Дандональд предлагал использовать брандеры с углем и серой еще против осажденного Севастополя [2], и вот Первая мировая дала новый виток идее. Атаку со смертельно опасным хлором немцы предприняли 22 апреля 1915г., операцию с весьма говорящим по отношению к людям кодовым названием «Дезинфекция» готовил Хабер, он же лично руководил и газовой атакой, прибыв на линию фронта с Бельгией в районе реки Ипр, наряженный в мешковатую военную униформу и пожевывающий сигару. Его сопровождала команда молодых химиков, среди которых был родившийся во Франкфурте-на-Майне бывший сотрудник Эмиля Фишера Отто Ган, в будущем открытием расщепления тяжелых ядер повлиявший на ход военной истории гораздо больше своего начальника. Химический удар ядовитой смесью, впоследствии получившей название «иприт», оказался сильным. Хотя союзники своевременно были предупреждены о возможности использования подобного оружия, они не приняли никаких мер предосторожности — два дивизиона французов после газовой атаки бежали в панике. Английским солдатам было роздано 90 тыс. противогазов, которые, как выяснилось, не защищали от вредного действия отравляющих веществ [5][47].

Первая мировая война. Британские солдаты в противогазах

Фронт удержали остатки частей канадцев, британцев и французов, от неожиданности немцы не смогли развить успех, а повторив атаку двумя днями позже, уже утратили элемент внезапности, несмотря на вдвое более высокие потери обороняющихся. Кроме того, наученные горьким опытом французы и англичане начали использовать примитивные защитные маски. По одну сторону линии фронта стоял нобелевский лауреат Фриц Хабер, а по другую — будущий известный генетик Джон Бердон Сандерсон Холдейн (J.B.S. Haldane) записывал, сидя в окопе: «Тебе молясь, тебе крича осанну, / Мы сеем смерть, сметая все до тла…». Его, по настоящему легендарную личность, британцы пригласили руководить организованной исследовательской станцией в Портадауне (Portadown) летом 1915 года. По материнской линии он происходил из старинного ирландского рода, а по отцовской — из не менее старинного шотландского, его предки воевали за Объединенные Нидерланды и представляли Шотландское крыло в армии Кромвеля. С восьми лет Дж. Б.С. Холдейн помогал отцу в его научных исследованиях. По окончании Итона отправился на поля Первой мировой, где между сражениями писал статью по генетике, просьба о публикации которой была его завещанием. Несмотря на серьезное ранение, это завещание не понадобилось, статью опубликовали в «Journal of Genetics» в 1915 г., а увлечение генетикой привело к появлению «закона Холдейна» и понятий «генетическое бремя» и «клон». Сын и отец Холдейны переоборудовали школу для испытаний действия газообразного хлора на человеческий организм, в результате сам Холдейн около месяца страдал от затрудненного дыхания и не мог бегать. В дальнейшем он примет участие еще и в Испанской войне, станет членом политбюро компартии Великобритании, в течении Второй мировой будет заниматься исследованиями токсического эффекта в период декомпрессии аквалангистов, что ляжет в основу общей теории наркотического действия газов, подружится с Бертраном Расселом, В. Вавиловым, Джавахарлалом Неру. В силу этого знакомства последние годы жизни он проведет в Индии. Там его тело, еще в 1927 году завещанное науке, послужит также, как он служил ей сам: по просьбе покойного его друг доктор С.Н. Саниал исследовал и описал ход его болезни в работе «Лечение случая ракового заболевания путем применения мета-ксилогидрохинона» [5][48].

После событий на Ипре Хабер готовится провести аналогичную атаку снова, он ненадолго заезжает домой и устраивает вечеринку в честь своих успехов на военном поприще. Возможно, что именно это послужило толчком к семейной трагедии, жена Хабера — Клара Иммервар (Clara Immerwahr) совершила самоубийство, выстрелив в сердце из табельного пистолета Хабера в знак протеста против использования знаний химии в военных целях (по крайней мере, такова официальная версия). Смерть первой женщины, получившей звание доктора химии в университетах Германии не остановила Хабера, он даже не остался на ее похороны, и уже на следующий день отправиться на Восточный фронт. На русском фронте газовая атака повторяется 31 мая в районе Болимова, она приведет к гибели более тысячи солдат и отравлению около десяти тысяч.

Первая мировая война. Немецкий пулеметный расчет противовоздушной обороны в противогазах

Еще одна случится 6 августа 1915 года в 4 утра под крепостью Осовиц. Выждав попутного ветра, немцы развернули 30 газовых батарей. Из несколько тысяч баллонов на русские позиции потекла темно-зеленая смесь хлора с бромом. «Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, — вспоминал участник обороны. — Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели…». Вслед за газовым облаком германская артиллерия открыла массированный огонь и на штурм русских передовых позиций двинулись 14 батальонов ландвера, не менее семи тысяч пехотинцев. Но когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась… контратакующая русская пехота. Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение войдет в историю как «атака мертвецов» [47], несправедливо забытое советскими историками, по мнению которых, видимо, в «реакционной» царской России подвигам не было места.

Первая мировая война. Русские солдаты в противогазах

Уже во время атаки под Болимовым русских выручила смекалка, от хлора спасались, заворачивая голову в мокрую шинель или дыша через землю. Прочитав о таком «чудном спасении» водном из солдатских писем профессор Зелинский выступил с сообщением об адсорбирующих свойствах активированного древесного угля на прошедшем в Москве экстренном заседании Экспериментальной комиссии по изучению методов борьбы с газовыми отравлениями. Благодаря сотрудничеству с инженером-технологом завода «Треугольник» М.И. Куммантом в январе 1916 года на фронте появился противогаз Зелинского-Кумманта [49].

Аналогичные работы по созданию отравляющих веществ и защиты от них велись и во Франции, и в Англии, однако английская атака 24 сентября 1915 года столкнулась с тем, что вследствие слабого ветра газовое облако продвигалось слишком медленно, а в некоторых местах пошло назад, отравив собственные войска, оказавшиеся опять-таки неготовыми. Всего в течении Первой мировой войны были разработано около 22 химических соединений, включая горчичный газ, газ на основе мышьяка и фосген, одна из разновидностей которого была разработана Хабером и произведена на заводе BASF, а также газы комбинированного действия. Арсины или «Голубой крест», примененные против англичан с 10-го на 11 июля 1917 г. близ Ньюпорта во Фландрии, приникая через противогаз, должны были вызвать сильное чихание и рвоту, вынуждая противника сбросить противогаз и подвергнуться действию других отравляющих веществ. Хотя во время войны от газов пострадало значительное число людей (в Британии больше 180 тыс. из которых более восьми тысяч со смертельным исходом; в России 475 000., из которых 56 000 умерло; во Франции 190 000. из них с летальным исходом 9000; в Австро-Венгрии 100 000 и 3000 смертей; в Италии 60 000 и 4 672 погибших; в США более 72 000 и 1500 убитых; в самой Германии 9000 смертей при 200 000 пострадавших), все же отравляющие вещества не привели к быстрой победе Германии [2] и новый виток поисков «чудесного оружия» произойдет уже в период Третьего рейха.

Сам Хабер вскоре будет повышен в звании до капитана. А в 1918 году сей достойный человек получит повышение и по научной линии: он станет лауреатом Нобелевской премии. Официально — за работы в области каталитического синтеза аммиака из атмосферного азота и водорода, что позволяет производить дешевые азотные удобрения [14][50].

Женщина с коляской, оборудованной против газовых атак. Британия, 1938 год

Потребность в синтетическом азоте в 1898 году обосновал химик сэр Уильям Крокер (William Crooker), выступив перед Британской Ассоциацией развития науки в Бристоле. Широта взглядов английского учёного простиралась от классической науки (например, он открыл элемент таллий) до закрытых и тайных исследований в области физики [5]. Он же пожертвовав 75 000 долларов, обеспечил строительство здания для разгоняющего частицы 60-дюймового циклотрона К. Лоуренса [51]. Так вот, Уильям Крокер считал, что через двадцать лет потребность в азоте для удобрения почвы резко вырастет, и западный индустриальный мир встанет перед опасностью голода, если не озаботиться добычей азота для сельского хозяйства. Он верил, что человечество найдет способ извлечь азот из воздуха, где его больше всего. Когда этим вопросом озадачился концерн BASF, он заключил контракт с Фрицем Хабером, а глава предприятия Генрих Бранк (Heinrich Brank) помог подключиться к экспериментам Карлу Бошу. 1 июля 1909 года один из экспериментов пошел не по плану и в результате загорелся участок с аппаратурой сжатия, после чего еще день и ночь ушли на ремонт, Бош покинул лабораторию разочарованным, а его коллега Элвин Митташ (Alwin Mittasch) стал свидетелем того как аппарат Боша все-таки заработал и смог выделять свободный радикал аммония в течении целой минуты, после чего осталось лишь разработать промышленную установку [5]. Осмелюсь предположить, что раздавая Нобелевские премии «научное сообщество» больше оценило то, что продукт каталитического синтеза, аммониак можно простым окислением превращать во взрывчатое вещество. В пользу такого предположения говорит то, что следующую Нобелевскую премию вручат Карлу Бошу за решение, основанное на работе Хабера и позволяющее промышленно производить взрывчатку, а отнюдь не азотные удобрения [14][50]. По свидетельству Барбары Такман: «Германия, не строившая расчетов на длительную кампанию, имела в начале войны запас нитратов для производства пушечного пороха всего на шесть месяцев, и лишь открытый тогда способ получения азота из воздуха позволил ей продолжить войну» [2].

В 1916 году по программе Ратенау был создан прообраз I.G., одним из помощников по его организации был Герман Шмиц, председателем стал Карл Дуйсберг [12]. Во время работы в Комитете военного снабжения Герман Шмиц познакомился с Карлом Бошем, пригласившим нового коллегу на должность финансового директора BASF. С 1919 года должность в совете директоров в компании Боша дополниться аналогичной в Metallgesellshaft [5].

На государственные субсидии был отстроен очередной завод BASF, способный выпускать до 7500 тонн нитратов в месяц. Завод строился под руководством Карла Крауха и уже в апреле 1917 года из его ворот выехал первый состав с селитрой, один из вагонов которого украшала надпись «Смерть французам!» [36]. Самым влиятельным сотрудником BASF был Хабер. Как писал английский журналист: «Фриц Хабер был также амбициозен в бизнесе, как и кайзеровский генералитет успешен на полях сражений, через это они нашли друг друга в вопросах того как национальные усилия в военной области направить на поиск прибыли и ее роста». Продолжу его цитировать:

«Обе знаковые программы: развитие химического оружия и синтетических нитратов поставили немецкую промышленность во взаимозависимое положение по отношению к государству. Фирмы по производству красок, предыдущее поколение которых одинаково гордилось своей научной проницательностью, активностью в бизнесе и финансовой независимостью теперь оказались вовлечены в систему, ведущую свое начало от сцепки германских политиков, военного истеблишмента и все возрастающей финансовой зависимости от государственных кредитов и контрактов».

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

Дело обстояло так, что в 1917-1918 гг. 78% продаж BASF (примерно так же и у других фирм) составляло военное оборудование и стратегические материалы. Годом ранее, 09.09.1916 года Карл Дуисберг и Густав Крупп были приглашены на частную встречу с новым главнокомандующим фельдмаршалом Паулем фон Гинденбургом и генералом Эрихом фон Людендорфом. Организованная Максом Бауэром встреча проходила в вагоне поезда на немецко-бельгийской границе под звуки канонады. Гинденбург объяснял Дуйсбергу и Круппу как он намеревается достичь преимущества над вражескими силами в войне, принявшей слишком затяжной характер. Его программа предполагала расширение производства военной техники и снаряжения, в том числе и химического оружия. Предполагалось увеличить расходы на вооружение, а Дуисберг с Круппом, как лидеры индустрии, могли рассчитывать на серьезную роль в реализации плана. Дуисберг, будучи реалистом, указал на нехватку рабочей силы, и в ноябре 1916 года кайзеровские войска депортировали около шестидесяти тысяч бельгийцев на заводы Второго рейха. Затяжной характер войны не позволял полностью загрузить производственные военные мощности, что привело представителей промышленности к немаркетинговому стимулированию продаж продукции собственного производства. К союзу с государством подтолкнул еще и тот факт, что после объявления войны Германии Конгресс принял Акт о коммерческой деятельности с представителями врага, по которому был составлен список активов, принадлежащих Германии. Офис Попечителей собственности союзников возглавил конгрессмен из Пенсильвании А. Митчелл Палмер (A. Mitchell Palmer). Он и Френсис Гарван (Francis Garvan) с энтузиазмом принялись выявлять немецкую собственность, укрытую в различных холдингах и трастах и оцениваемую в сумму $950 млн. [5].

В самой же Германии с началом Первой мировой войны воплощались идеи о государственном регулировании экономики. Уже в 4 августа 1914 г. рейхстаг принял закон «Об усилении роли бундесрата в экономических мероприятиях». В 3 параграфе этого закона говорилось, что бундесрат уполномочен предписывать во время войны те меры, какие окажутся необходимыми для устранения экономических неполадок. Число профсоюзов в период с 1914 по 1919 год выросло с 3 млн. до 8,5 млн. С другой стороны в августе 1914 года для оказания давления на правительство объединились два крупнейших предпринимательских союза: Центральный союз немецких промышленников железа и стали и Союза промышленников готовой продукции и экспорта. Обе стороны выступали за государственное регулирование в сфере экономики, для одних оно было гарантией стабильной трудоустроенности, для других — стабильной прибыли.

К примеру, В. Ратенау придерживался мысли, что затяжная война лишь баснословно обогатит англо-американские верхи, склонялся к мысли о заключении мира с континентальными державами. Англию же, с ее экономическим и морским могуществом, считал главным врагом Германии, «для укрощения» предлагал систематически бомбить с воздуха, оказывая «влияние на нервы», в чем видимо непоследнюю роль сыграло то, что его фирма AEG также производила двухмоторные бомбардировщики. Он, а также представители сталелитейной промышленности — Г. Крупп и фармохимической — К. Дуйсберг решили, что военные действия должны вступить в горячую фазу, для чего должность начальника Генерального штаба должна перейти к Паулю Гинденбургу [2][17].

Сговору предшествовала записка майора Макса Бауэра, являвшегося связующим звеном между промышленниками и военными, где говорилось: «Мы находимся в состоянии бесперспективной обороны, а тем самым -в величайшей опасности… Спасти нас может, вероятно, только человек сильной воли, который благодаря доверию, которым он пользуется, воодушевит народ на крайние жертвы…». В августе 1916 года канцлер Бетман-Гольвегуже категорически потребовал от кайзера смещения начальника Генерального штаба Э. фон Фалькенхайна и назначения на этот пост П. Гинденбурга фон Бенкендорфа. Вильгельм II разрыдался, когда ему сообщили, что армия больше не доверяет Фалькенхайну.

Нового начальника штаба отличала его популярность, которой всегда можно было прикрыть непопулярное решение и известная в определенных кругах черта «старого Гинденбурга»: «Искусство, фактически играя роль слепого исполнителя желаний своих советников, делать вид, будто он именно является начальником, действующим по собственной воле». Уже через два дня после своего назначения Гинденбург не разочаровал своих протеже, направив в военное министерство письмо с требованием «поднять производство снарядов и минометов вдвое, орудий, пулеметов и самолетов втрое». Теперь группа монополистов прекратила саботирование работы генерала Тренера, руководившего военным ведомством в период Фалькенхайна. Желание правящих кругов и дальше экономически обеспечивать ведение войны потребовала новой военно-хозяйственной политики.

Также изменения в военной экономике потребовали военные события: вступления в войну Италии и Румынии на стороне Антанты и развернувшиеся невиданные ранее по масштабам битвы под Верденом и на Сомме. К примеру, под Верденом за 30 недель боев было израсходовано 1350 тыс. тонн стали, то есть 50 тонн на 1 га территории. Ежемесячное производство орудий, составлявшее к началу войны 15 шт., в 1916 году составило 600 шт., произошло увеличения ежемесячной добычи угля на 1 млн. тонн, железной руды на 800 тыс. тонн, кроме того доменные печи и сталепрокатные заводы должны были использоваться вплоть до абсолютного предела их мощности. Эти мероприятия получили впоследствии название «Программа Гинденбурга», реализация которой была возможна только за счет ограничения производства для гражданского потребления в пользу потребления военного.

Так появилось военное ведомство (кригсамт), ответственное за все формы военного хозяйства от сырья до рабочей силы вплоть до права объединять и останавливать предприятия. Кригсамт был формально подчинен военному министерству, в его ведении находилась заготовка сырья, боеприпасов, оружия, ему подчинялись департамент труда по набору рабочих на военные предприятия, отдел ввоза и вывоза, отдел народного потребления и постоянная комиссия по объединению предприятий. В конце войны кригсамт насчитывал 65 000 сотрудников и контролировал 3 млн. рабочих.

1 ноября 1916 года указом кайзера ведомство перешло под начальство генерала Тренера, что означало новый будущий конфликт с промышленными кругами. Причина этого конфликта станет понятна в момент отстранения генерала от должности, которую он принял без особого удовольствия: «Я не был человеком, пригодным для этого поста… Я в своей жизни не был членом какой-либо партии. В родительском доме воспитывался в консервативном духе, но мой консерватизм был иным, чем остэльбский, или чем эгоизм тяжелой индустрии». Притязания военных стать органом вышестоящим по отношению к промышленникам не оправдались. Предприниматели мечтали с помощью кригсамта обеспечить себя сырьем, необходимыми материалами, рабочей силой и, конечно, о повышении прибыли думали больше, чем о военных нуждах.

Сокращения промышленности гражданского назначения по программе Гинденбурга привело к закрытию значительного количества «излишних», не имеющих военного значения предприятий, производивших 75% всей промышленной продукции Германии. Эти закрытия осуществлялись как официально, так и путем лишения соответствующего предприятия сырья и рабочей силы. Под лозунгом более эффективной загрузки и указывая на недостаток сырья, рабочей силы и, частично, современного оборудования, крупнейшие монополисты добивались через военное ведомство концентрации соответствующего производства на объявленных особо эффективными, главным образом контролируемых ими крупных предприятиях, что означало остановку многочисленных мелких и средних фирм. Было закрыто от 30% до 70% ранее работавших таких предприятий. Заработная плата, пенсии и пособия не поспевали за ценами. Реальная заработная плата немецких рабочих была в те годы самой низкой в Европе.

Ограничение гражданского потребления по «Программе Гинденбурга» ударило по трудящемуся сословию Германии. Даже до войны 50% потребности в зерне и жирах удовлетворялись за счет экспорта. В течение войны аграрное производство снизилось на одну треть, в том числе производство зерновой продукции — на 36%, продукции животноводства на 40%, картофеля на 35%.

С начала войны государство занялось организацией рационирования питания, установив фиксированные цены. С начала 1915 года были введены хлебные карточки сначала в Берлине, а с июня по всей империи. С мая 1916 года гражданское население снабжалось продуктами «Ведомством военного питания», выдававшем в сутки на человека хлеба — 270 г, мяса — 35 г., жиров — 12,7 г, картофеля — 400 г. Германия превращалась в страну «гениально организованного голода», зиму 1916/17 назвали «брюквенной», все основные продукты питания — молоко, масло, жиры животные и растительные, хлеб и др. -были заменены брюквой. Что привело во многих городах к акциям протеста. В последние два года войны из-за недостатка продуктов питания увеличилась смертность детей. В феврале 1917 года государственным комиссаром по снабжению населения продуктами питания стал будущий канцлер Георг Михаэлис. С 1 августа 1916 года одежду и белье можно было покупать по особому разрешительному свидетельству, которое выдавалось только тому, кто докажет, что ему действительно нужна новая вещь. Осенью 1916 г. по Германии прокатилась волна антивоенных демонстраций и стачек. 28 октября 1916 года Тренер сообщил Бетман-Гольвегу, что штаб намерен обсудить проект «закона о вспомогательной службе отечеству и директивы для его исполнения» по которому возможно станет привлекать к трудовой повинности лиц мужского пола с 15 до 60 лет и женщин.

Подобная картина разворачивалась на фоне все возрастающей прибыли предприятий-монополистов, обслуживающих военное снабжение. Немецкий историк К. Госвайлер отмечал: «Дивиденды величиной 25% и более были даже не редкостью, а курьезом. 100% дивиденды были обычным явлением». Генерал Тренер пытался убедить канцлера: «Предпринимательство должно наконец уяснить, что война не случай для наживы, а что от каждого требует жертвы, если это необходимо». Летом 1917 года Тренер направил канцлеру меморандум под названием «О необходимости государственного вмешательства в регулирование прибылей предпринимателей и заработков рабочих». Подобная позиция дорого ему стоила: 16 августа 1917 года по настоянию кайзера он был уволен с поста начальника кригсамта. Но зарабатывать на войне осталось недолго.

Большое германское наступление в марте 1918 г. оказалось кровавым просчетом, а контрнаступление войск союзников в августе 1918 принесло им победу. 19 сентября 1918 г. бундесрат принял закон «Об экономических мероприятиях для переходного хозяйства», сохранявший контроль государства за важнейшими хозяйственными мероприятиями, но события развивались со стремительной скоростью. Была вновь предпринята попытка реформирования власти: 1 октября правительство Германской империи получило отставку, в новое правительство включили социалистов, а канцлером стал принц Баденский, слывший либералом. На следующий день новое правительство обратилось к правительству США с предложением начать мирные переговоры, распределив внутренний расклад сил в сторону либерально-социалистического крыла немецкого истеблишмента, так как условия капитуляции лишили бы экономической базы прежде всего именно аннексистов.

Причины военной катастрофы Германии кроются не столько в огромном военно-материальном превосходстве Антанты, сколько во внутренних противоречиях, обусловленных отнюдь не только жадностью промышленников-монополистов. В 2003 году была опубликована работа профессора Билефельдского университета Ханса-Ульриха Велера «От начала Первой мировой войны до основания двух немецких государств. 1914-1949» в пяти томах, где автор утверждает, что крах Германии в войне был обусловлен бездарной политикой режима в решении финансовых, экономических и социальных проблем. Экономически и финансово Германия не могла выиграть войну, «поскольку в последний год войны половина народного достояния шла на покрытие долгов» [17]. О таинственные кредиторах, которые помогли Германии израсходовать на войну 131,7 млрд. марок [52] известно лишь что «крупнейшими займами, полученными Германией в США в период между 1915 и 1918 годами» стали кредиты американского и немецкого филиала Kuhn, Loeb & Со, где директором состоял Пол Варбург и Chase National Bank [53]. Также девять кредитов были получены от банка Salomon Oppenheim Jr. [54][55].

«Обложение военных прибылей, которое проводилось в Германии, Франции, Англии, США, Италии и в ряде нейтральных стран, не ставило задачей переложить тяготы войны на плечи буржуазии….В действительности этот закон в значительной мере представлял собой фикцию, так как капиталисты различными методами преуменьшали военные прибыли и скрывали их от обложения не без содействия представителей государственной власти. Подкуп чиновников, осуществлявших контроль, во время войны принял широкие размеры. В результате государство получило от обложения сверхприбылей такие средства, которые не имели существенного значения для финансирования войны».

Г. Шигалин, «Военная экономика в Первую мировую»

Затянувшаяся война породило сильнейшее социальное давление: и во Франции, и в Италии военные поражения вызывали бунты в тылу и на фронте, в апреле 1916 года Великобритания получила «Пасхальное восстание» в Ирландии, только жесткая позиция британского правительства спасла положение ценой того, что бунтующие кварталы Дублина были обстреляны артиллерией [2]. Но еще Бисмарк понимал, что «для того чтобы раздавить социализм, недостаточно одних репрессий, что помимо того необходимы мероприятия для устранения бесспорных социальных неурядиц, для обеспечения упорядоченности труда, для предотвращения промышленных кризисов» [56].

Как отмечают немецкие историки гражданский мир, как особая тактика был «известен в Германии со времен Средних веков, когда налагался запрет на всякие внутренние распри в интересах обороны от внешнего врага». Именно ее следствием стало межпартийное согласие, независимое от политических и классовых различий, достигнутое Бетман-Гольвегом и названное «политикой диагонали». Подобная внутренняя политика стала следствием осознания невозможности молниеносной войны после поражения на Марне, что заставило правящий класс подумать также и о народных массах.

«Если я думаю о «Срединной Европе», то в первую очередь я думаю не о королях, графах и главных директорах, а о широкой массе, всем нашем общем народе, во всех его слоях и задаю себе вопрос, как помочь ей…»

Фридрих Науман, публицист, лидер Национально-социального союза

От публицистики Фридрих Науман перешел к политической деятельности, основав помимо Национально-социального союза в 1919 году Демократическую партию. Став ее председателем он принимал участие в разработке конституции Веймарской республики, развивая следующие свои идеи: «Демократия — есть промышленная политика… Промышленная политика в высоком масштабе немыслима без рабочих, но она одинаково немыслима и без предпринимателей… Старый либерализм мечтал о либерализме без рабочих, на такой либерализм не стоит затрачивать никаких политических усилий… Рабочий класс должен стать компаньоном предпринимательского класса… Рабочий класс, составляющий большинство населения, состоит либо из рабов, либо из сограждан. Если они рабы, их труд — труд рабов».

«В то время главы химической индустрии не были обычными алчными капиталистами, склонными эксплуатировать рабочих ради максимализации прибыли, большинство из них придерживалось традиций христианской филантропии и милосердии и верило в возможность согласования интересов между рабочими и предприятиями. По их мнению, наниматели обязаны обеспечить заработную плату и некоторый уровень социальных гарантий, а рабочие обязаны отзываться усердной и тяжелой работой и лояльностью к предприятию. Тогда фирмы, подобно Bayer, BASF и Hoechst строили рабочие поселения возле заводов, добавляя в их инфраструктуру школы и больницы, учреждая рабочие библиотеки, общественные бани…»

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

Говоря о революционных идеях, нужно отметить, что революционеры революционерам рознь, среди революционеров числился и сотрудник «Искры» Александр Парвус, он же Израиль Гельфанд, военный корреспондент при немецком генерале Лимане фон Сандерсе, которого Ленин вполне заслуженно считал «негодяем» и «авантюристом». Во время Балканских войн 1912-1913 годов этот представитель нового поколения «придворных факторов» поставлял из России в Турцию хлеб, а на Балканы контрабандно ввозил оружие, являясь представителем «оружейного барона» Круппа. Ленин отказался иметь с ним дело, высмеяв уверения Парвуса, что «Германский Генштаб выступил за революцию в России», отмечая «незнание русских политических вопросов» последнего [2][57], однако Парвуса, вероятнее всего, политика могла интересовать не более чем подоснова его заработка.

«Господство социализма зиждется… В обесценении чувства свободы. Социализм поставил задачу освобождения народов в зависимость от денег и благополучия и получил, таким образом массы, но разрушил идею: из стремления к независимости стал алчным, раздражил буржуазию, расхваливая республику и коммунизм».

Вальтер Ратенау.

Автор этих строк революционером отнюдь не считался. Будучи внуком франкфуртского банкира, Вальтер Ратенау по материнской линии унаследовал не только банкирское происхождение, но и материнское увлечение философией, искусством, музыкой и живописью, будучи воспитан матерью как настоящий интеллектуал. Он мечтал стать художником, но по настоянию отца выбрал путь ученого и предпринимателя. В 1889 г. он получил степень доктора, представив работу о поглощении света металлами, а в 1893 г., используя собственное открытие, основал электрохимические заводы в Биттерфельде и Рейнфельде. В 1899 г. Ратенау стал членом правления отцовской AEG, и к началу войны входил в наблюдательные советы 80 германских и иностранных компаний. Особо интересно Ратенау проявил себя как социолог в теоретических работах о «новом обществе». С социалистами его объединяло только осознание факта необходимости искоренения бедности. По его мнению богатства, создаваемые людьми в поте лица, бездушно разбазариваются, поэтому «если бы половину растраченного зря мирового труда направить в нужное русло, то каждый бедняк в цивилизованных странах был бы накормлен, одет, имел бы жилище». При этом Ратенау решительно отвергает достижение «земного благополучия» как цель социализма.

Деньги, ставшие идолом буржуазного общества начала XX века не отвечали его духовным запросам, определившим в качестве главной человеческой ценности труд на благо «нового общества». Совпадая в своей оценке с О. Шпенглером, назвавшим Маркса «отчимом социализма», Ратенау считал труд не товаром, а моральной категорией. Путь, по которому надо идти — это подъем жизненного уровня низших слоев населения для получения досуга, который заполнялся бы духовной пищей.

«…большевизм — великолепная система, которой, вероятно, принадлежит будущее. У нас отсутствуют деятели для такой сложной системы… Через сотни лет мир будет большевистским»

В. Ратенау, из воспоминаний личного биографа Гарри Кесслера

Особенно критике подверглась теория прибавочной стоимости К. Маркса, о которой Ратенау писал: «Смысл прибавочной стоимости и прибыли вообще заключается не в эксплуатации и обогащении, а в хозяйственном накоплении. Совершенно все равно, кто ее берет или кто ею управляет, она не может быть отменена, поскольку без этого источника нельзя улучшить жизнь какого-то отдельного индивида. С каждым приростом хозяйства связан прирост власти, к кому попадает прирост власти тот производит раздел потребления… государство должно подключиться к проблемам экономики, оно вполне в состоянии выровнять процесс потребления», а «время свободного хозяйства не способствует социальной справедливости, буржуазной свободе, ценностям самоотверженности».

Главным для повышения жизненного уровня граждан Германии, Ратенау считал не изменение отношений собственности, а модернизацию производства через «механизацию», понимаемую им как форму материальной жизни человечества, которая объединяет мир в общее производство и хозяйство, поскольку будущее покоится на общности борьбы против сил природы, что ни хорошо ни плохо, а необходимо. Он отказывает ницшеанскому индивидуализму, потому что «с расширением поля борьбы интеллектуальных сил растет и возможность азартной игры, интеллектуального обмана, нравственной комедии». Средством достижения свободы Ратенау провозгласил технический прогресс, освобождающий индивиду время для раскрытия творческих способностей.

В свое понимание свободы Ратенау закладывал мысль о том, что «человеческая свобода — есть самостоятельно избранная и соблюдающаяся ответственность каждого человека по отношению к обществу». Возможно, под влиянием староеврейских верований Ратенау полагал, что «не только один человек может иметь душу, но общество может иметь одну единственную «общую душу», в любом случае его понятие «срединное общество» — «миттельвельт», которое будет покоиться на материальном, а достигнет совершенства в возвышенном, можно считать предтечей западного понятия «средний класс». Хотя личный биограф Ратенау — Г. Кесслер, сопровождавший его во всех поездках, считал, что реализация идей Ратенау предполагала построение бесклассового общества «в котором нет пролетариата, нет имущественного угнетения, и не будет рожденных от привилегированной насты». В «свободном народном государстве» право на самоопределение рабочих и служащих будет гарантировано участием в прибылях предпринимателей. Автор монографии о В. Ратенау — П. Берглар подчеркивает: «Популярность и сила трудов Ратенау и сейчас заключаются в том, что он не был бедняком, революционером, пролетарием, социалистом. Самое замечательное таится в том, что не раб свергает рабство» [17].

При этом Вальтер Ратенау фигура, политически весьма весомая. В свое время Ратенау-старший, воспользовавшись купленным у Эдисона патентом, основал немецкий аналог General Electric — Allgemeine Elektrizitat Gesellschaft». Вальтер Ратенау был главой компании AEG, залившей светом всю Германию, а за счет долевого участия зарубежных банков организовавшей электрическое освещение и в такие города как Мадрид, Лиссабон, Генуя, Неаполь, Мехико, Рио-де-Жанейро, Иркутск и Москва. Он был доверенным советником кайзера Вильгельма II, который бывал у Ратенау дома [58]. Однако идеи Ратенау лишь исключение из общего строя, что и определит его трагическую судьбу. С начала 1915 года один за другим немецкие союзы промышленников, аграриев и «среднего сословия» принимают резолюции экспансионистского по отношению к России характера. В начале июля 1915 года 1347 германских профессоров подписали меморандум правительству, в котором обосновывалась программа территориальных захватов, оттеснения России на восток до Урала, немецкой колонизации захваченных русских земель [59][60]. Гинденбург и Людендорф выдвинули идею сепаратного мира на Западе для концентрации усилий на Востоке: «Сепаратный мир с Францией и Бельгией на основе сохранения статус-кво. Затем все сухопутные вооруженные силы против России. Завоевание 10 тыс. кв. миль, изгнание всего населения… Создать Восточную империю во главе с Эйтелем Фридрихом. Бесплатное распределение необъятных земель среди миллиона или больше ветеранов, которые захотят стать колонизаторами… Эта война, возможно, будет стоить нам одного миллиона людей… Что значит по сравнению с этим изгнание 20 млн. человек, среди которых много таких подонков, как евреи, поляки, мазуры, литовцы, латыши, эстонцы и др.?» [61] — писали они в своем меморандуме.

Особой концентрации усилий не понадобилось, февральский переворот, спровоцированное, а скорее всего нефальсифицированное отречение Николая II привели к изменениям, горячо приветствовавшимся основателем ФРС, президентом США Вудро Вильсоном: «То, что в России появилось новое правительство… содействует отказу от наших сомнений относительно возможности установления союзнических отношений с российским правительством, которое мы до этого справедливо считали тираническим и коррумпированным» [2]. Новому «свободному» правительству Ротшильды тут же предоставили «Займ свободы» [62]. В США тогда еще не закрепили за собой звание «самого свободного государства», а Рузвельт клеймил «бездельников, отказывающихся покупать облигации «Займа свободы», одного их которых, выступившего в своем собственном доме о том, почему он не хочет покупать облигации «Займа свободы» привлекли к суду [63]. «Займ свободы» после прихода к власти большевики объявили недействительным [64]. Дело к революционным изменениям шло давно, всего за период с 1887 по 1913 год Россия получила 1 783 млн. золотых рублей, в этот же период из нее вывезли 2 326 млн. золотых рублей. Ежегодно астрономические суммы уходили в виде выплат по кредитам [65]. Об этих суммах можно судить по следующим данным: с 1888 по 1908 годы Россия имела положительный торговый баланс с остальными странами в сумме 6,6 млрд. золотых рублей, т.е. ежегодно на 330 млн. золотых рублей вывозилось больше, чем ввозилось. По тем временам сумма в 6,6 миллиарда рублей в 1,6 раза превышала стоимость всех российских промышленных предприятий и их оборотных средств в 1913 году [66].

После февральской революции, в июле 1917 г. новый канцлер Германии Георг Микаэлис обсуждал создание «независимого герцогства» Литвы во главе с германским герцогом, появившимся украинским националистам обещана Восточная Галиция [20]. Еще до подписания Брестского мира, в феврале с Украинской Центральной Радой подписан договор, по которому Германия получала Украину с неопределенными границами на востоке, а Прибалтика, Белоруссия и Польша были к тому моменту захвачены де-факто. Украинская Республика была немедленно признана французским генералом Табуи, английским представителем П. Бэджи, а 23 декабря в Париже Клемансо, Фош, Мильнер и Роберт Сесиль заключили конвенцию о разделе сфер влияния в России.

В Германии было вложено 600 000 марок в синдикат, занимающийся поставками с Украины, успели вывезти 56 000 лошадей и 5 000 голов скота. Людендорф собирался уже было оказать Раде военную помощь, чтобы «подавить большевизм и создать на Украине условия для извлечения военных выгод и вывоза хлеба и сырья» [2], но время самого Второго рейха уже подошло к концу. Как писал о ситуации Уильям Ф. Энгдаль: «Морган со товарищи забеспокоились о том, что может произойти немыслимое, и Германия выиграет войну».

После падения Российской империи Соединенные Штаты получили формальное право вступить в войну на стороне Антанты [2], что и случилось. Министр почты Альберт Сидни Берлсон получил полномочия запрещать любые издания, в которых, как он сам определил, «говорится о том, что решение правительства вступить в войну ошибочно…». Журнал «Public» был закрыт за сделанное водной из статей предположение о том, что источником средств для войны должны быть налоги, а не займы.

Появилось министерство пропаганды, включающее в себя Комитета общественной информации, главой которого стал бывший полицейский Джордж Крил, взявшийся превратить американскую общественность в «единую раскаленную добела массу». Под его руководством трудился племянник Зигмунда Фрейда и основатель технологии PR-компаний Эдвард Бернейс. Комитет имел представительства во всех странах мира и выпустил миллионы плакатов, брошюр, значков и тому подобной продукции, в основном призывающей раскупать военные займы, которые дополнительной нагрузкой ложились на плечи рядовых американцев. Глава продовольственного управления Герберт Гувер заявил, что теперь «Ужин — одно из ярчайших проявлений расточительности в нашей стране», в стране проводились дни «без мяса» или «без пшеницы». Такая масштабная компания стала следствием записки консультанта Вильсона Уолтера Липпмана, потомка еврейских эмигрантов из Германии, утверждавшего, что большинство граждан являются «детьми или варварами по уровню интеллектуального развития», и поэтому их должны направлять эксперты, подобные ему самому. Это было продолжением аналогичного утверждения Теодора Рузвельта, что «правило свободы… распространяется только на тех, кто способен к самоуправлению».

В министерстве пропаганды спешили получать зарплату редакторы и журналисты. К прославлению войны присоединились художники Чарльз Дана Гибсон, Джеймс Монтгомери Флэгг и Джозеф Пенелл, и писатели: Бут Таркингтон, Сэмюэл Хопкинс Адамс и Эрнест Пул. В строй агитаторов встали музыканты, комедийные актеры, скульпторы, священники, деятели киноискусства, подарившие миру пропагандистские фильмы с говорящими названиями: «Кайзер», «Берлинское чудовище» и «Прусский злобный пес-полукровка». Одна из основоположниц сексуального раскрепощения Айседора Дункан принимала участие в патриотических постановках на сцене Metropolitan Opera. Первые феминистки, по словам американской писательницы и суфражистки Хэрриет Стэнтон Блэтч, с нетерпением ожидали новых экономических выгод для женщин «как обычных и благоприятных следствий войны». Отовсюду на американцев смотрел плакат Флэгга на котором Дядя Сэм, как воплощение государства, с осуждением показывает пальцем на граждан: «I want you» («Ты нужен мне»). Законом о шпионаже и Законом о подстрекательстве любая критика правительства, даже в собственном доме, могла повлечь тюремное заключение. Министерство юстиции основало Американскую защитную лигу, включающую в себя разведывательный отдел. Члены лиги давали присягу не раскрывать своей причастности к тайной полиции, следя за своими соседями, коллегами и друзьями, втайне читая их почту и прослушивая телефоны. Так Роза Пастор Стоке была арестована, предстала перед судом и была осуждена за то, что сказала, обращаясь к группе женщин: «Я за народ, а правительство за спекулянтов». Всего в тюрьму отправились 175 тысяч американцев, не желающих демонстрировать патриотизм подобающим образом [63].

«Мысль о войне как источнике моральных ценностей была высказана представителями немецкой интеллигенции в конце XIX и начале XX века, а сами эти ученые имели огромное влияние в Америке».

Джон Голдберг, «Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы»

Поводом к вступлению в войну послужило затопление пассажирского корабля «Лузитания», которая через Cunard Line принадлежала International Mercantile Marine Со (IMM), концерну, созданному Д. Морганом для регулирования цен международных перевозок [49]. На борту судна под прикрытием гражданских пассажиров неофициально перевозились взрывчатые вещества фирмы DuPont, принадлежавшие банку Моргана. Благодаря странной беспечности Адмиралтейства и Черчилля, капитан «Лузитании» не получил ни эскорта, ни предупреждения о наличии подводных лодок в зоне, контролируемой немецким военным флотом, несмотря на публичное предупреждение германского посольства об атаке. Вкупе с тем, что название корабля было умышленно замазано, Королевская следственная комиссия устами ее председателя лорда Мерси признала дело «Лузитании» «грязной историей». Как оказалось, посольство Австро-Венгрии в США обладало письменными подтверждениями, что пассажирское судно перевозило боеприпасы, о чем сообщил австрийский консул фон Ретег. Однако после его выступления на консульство был совершен налет неизвестных, а фон Ретега приговорили к тюремному заключению за подделку чека. Лишь много позже стало известно, что к этому имела отношение секретная служба министерства юстиции США [32][33][67]. В силу достигнутого эффекта по стране прокатились демонстрации протеста, подогреваемые фактом гибели более тысячи гражданских пассажиров «Лузитании».

С момента вступления в войну в апреле 1917 года и до подписания перемирия 11 ноября 1918 года США ссудило союзникам в Европе еще 9,4 млрд. долларов, из которых 4,13 млрд. досталось Британии и 2,3 млрд. Франции. Деньги эти, будучи вложены в военные заказы компаний, связанных с группой Моргана и Рокфеллера, территорию США так и не покинули [27]. Если до Первой мировой США были должны Европе 6 млрд. долларов, то после ее окончания Европа задолжала США 10 млрд., сумма, которую для приведения курса к сегодняшней стоимости должна быть умножена на 100. [68]

«В 1915 году, на начало Первой мировой войны в Европе, «Е.И. Дюпон де Немур и К°» в Делаваре получила от Британии 100 миллионов долларов через «Дж. П. Морган и К°», чтобы расширить свое подразделение, производящее взрывчатые вещества. За несколько месяцев «Дюпон» вырос из мелкой и никому неизвестной компании во флагмана международной индустрии. «Эркюль Поудер» и «Монсанто Кемикал Компани» выросли соответственно. Металлургическая промышленность расцветала. За три года цены на чугун выросли на 300% с 13 долларов за тонну в 1914 году до 42-х в 1917-м».

Уильям Ф. Энгдаль, «Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века»

Список литературы

[1] -1.livejournal.com/1429150.html =755.

[2] Е. Белаш. Мифы Первой мировой

[3]

[4] Документальный фильм «Наркотики Третьего рейха»

[5] Джеффри Даймунд. Синдикат дьявола. I.G.Farben и создание гитлеровской военной машины

[6] /

[7]

[8] /династия-варбургов/

[9] П.Ю.Столяренко. История новокаина / stolyarenko/novokain_1.htm

[10]

[11] /l~epoHH

[12] P. Сэсюли. И.Г. Фарбениндустри

[13]

[14] /0-9

[15] Ф. Болдырев. Журнал «Компания» № 22, 2002 г. . htm

[16] -germaniya-na-puti-k-pervoy-mirovoy-voyne.html [17] Г. Садовая. Германия: от кайзеровской империи к демократической

республике (1914-1922).

[18] С. Кара-Мурза. Маркс против русской революции

[19] / za_chto_vojevali_v_pervoj_mirovoj_2010-05-24.htm

[20] А. Уткин. Первая мировая.

[21] ] http://ru-an.info/новости/награждение-непричастных/

[22] http://oko-planet.su/first/77818-zheleznyy-zakon-oligarhii-ili-kto-na-samom-

dele-pravit-amerikoy.html

[23]

[24] /Пoл_Bapбypг

[25] /

[26] С. Кремлев. Россия и Германия: стравить!

[27] У. Энгдаль. Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века

[28] /J-P--Morgan-Chase-pokoryaya-finansovyy-olimp

[29] -i-vlast/112-rokfeller-2.html

[30]

[31] /

[32]

[33] Н. Хаггер. Синдикат

[34]

[35] 9<emid=61

[36]

[37] -_nobelevskiy_laureat_

[38] /

[39]

[40] Ф. Гернек. Пионеры атомного века

[41]

[42] /

[43] nernst_nobelevskaya“prem

[44] nemst_

nobelevskaya_prem

[45] nobelevskaya_prem

[46] Дж. Боркин. Преступление и наказание IG Фарбен

[47] -kreposti-Osovets--Ataka-mertvetsov/

[48] Г.Э. Фельдман. Джон Бэрдон Сандерсон Холдейн

[49] -history.livejournal.com/3224273.html

[50] /0-4

[51] #0005d81e.htm

[52] Г. Шигалин. Военная экономика в Первую мировую

[53] Э. Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция

[54]

[55] бypг_(ceмья)

[56] #s019

[57] sozdanie_blizhnego_vostoka_i_siriyskiy_uzel/

[58] Гвидо Джакомо Препарата. «Гитлер Inc».

[59] Д. Айххольц. Цели Германии в войне против СССР

[60] -prichiny-russko-yaponskoy-voyny-i-oborona-port-artura.html = 60

[61] В.И. Дашичев. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы, т. I. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933-1941 гг.

[62] Ф. Мортон. Ротшильды. История династии могущественных финансистов

[63] Дж. Голдберг. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы

[64] В. Брюханов. Заговор графа Милорадовича

[65]

[66]

[67]

[68] /

Глава 4. РОЖДЕНИЕ ФРАНКЕНШТЕЙНА

«Нацистский режим был монструозным Франкенштейном, созданным Farben. Farben всегда был его главой, несмотря на свои проницательные усилия заставить всю ситуацию для посторонних выглядеть так, словно он сам стал беспомощной жертвой собственного создания. Это было чрезвычайно мудрая политика, как это продемонстрировал нам Нюрнбергский процесс».

Дж. Эдвард Гриффин, «Мир без рака — история витамина В17»

Относительно причин начала войны, подорвавшей экономику Германии, исторический анекдот приписывает такой ответ Вильгельму II: «…ах, если бы знать?» [1]. Печально она для него закончилась: 30 сентября 1918 г. кайзер «даровал» своему народу парламентское правление. Сформировавший в октябре новое правительство канцлер Макс Баденский, желая «принести жертвы в борьбе до последнего человека», сорвал подписание перемирия на котором настаивали кайзер и начальник штаба Людендорф.

Однако в самый ответственный момент Макс Баденский заболел, выпил снотворного и уснул на несколько дней: с 1 по 3 ноября. В это время из войны вышли Турция и Австро-Венгрия, а в самой Германии начались социальные беспорядки. После пробуждения канцлер первым делом стал искать дядю с предложениями отречься от престола. Однако представителю канцлера уединившийся в бельгийском курортном местечке кайзер ответил: «Я отказываюсь отрекаться от трона как от просьбы, исходящей от нескольких сот евреев и тысячи рабочих. Скажите это своим хозяевам в Берлине». Тогда «слывший либералом» Макс Баденскии отрекся вместо и от имени кайзера, а следом отрекся и сам, а назначенный им руководитель комиссии по заключению перемирия Маттиас Эрцбергер не только незамедлительно подписал Компьенское перемирие, но и лоббировал подписание Версальского договора [2][3][4]. Было ли это предательством, судите сами.

Так или иначе, подписанием перемирия между Германией и странами Антанты закончилась Первая мировая война, которая продолжалась 4 года и 3 месяца и унесла жизни почти 10 миллионов человек. В нее были вовлечены армии 38 государств. Самые большие потери понесли Германия — 1,9 млн. убитых военнослужащих и Россия — 1,7 млн. солдат и офицеров, Франция — 1,4 млн., Австро-Венгрия — миллион, Великобритания — 760 тысяч. Результатом Первой мировой стало падение четырех империй: Российской, Австрийской, Германской и Оттоманской [5]. Ноябрьская революция довершила падение проекта «Срединная Европа», но закончилась провалом 12 января 1919 года. Часть революционеров забили до смерти, часть расстреляли. 14 января были убиты К. Либкнехт и Р. Люксембург [6]. В феврале 1919 г. собрался первый демократический парламент, в тихом городе Веймаре, фактически находящемся на военном положении, вдали от бурлящего Берлина, и избрал президента — социалиста Ф. Эберта [7], хотя ни о каком социализме речь и не шла.

Парижская мирная конференция 1919 года проходила под председательством Моргана [8]. Переговоры по Версальскому соглашению проходили в замке Эдмонда де Ротшильда, где со стороны США присутствовал Пол Варбург, а со стороны Германии Макс Варбург [9]. На мирных переговорах между собой познакомятся все участники дальнейших событий, вся закулиса театра военных действий Второй мировой, вроде сменившего Ллойд Джорджа Уинстона Черчилля [10] или основатель «кейнсианской экономики» Джон Мейнард Кейнс. За год до описываемых событий он познакомился со своей будущей женой балериной Лидией Лопуховой, для многих их свадьба стала скандалом, однако другой участник повествования этой книги, Герберт Уэллс заметил, что «она не только умна для балерины, она умнее кого бы то ни было, а у Нейнса — самые лучшие мозги в стране» [11][12].

В процессе переговоров оформился новый круг космополитичных «факторов», которые с падением монархий уже перестали быть придворными и представляли собой финансово-промышленную группу с пересекающимся акционерным участием, но не изменившимися целями, логичным результатом деятельности которой и стал Версальский договор, неслучайно названный маршалом Фошем лишь «перемирием на двадцать лет» [13].

Участник переговоров Пол Варбург стал первым главой ФРС США, его семья имеет долю в J.P. Morgan Chase и Deutsche Bank, активом Варбургов также является крупнейший швейцарский инвестиционный банк UBS (до 2003 года UBS Warburg), сотрудником которого был министр финансов в правительстве Кеннеди Дуглас Диллон [14][15][16][17][18], и с которым был аффилирован одноименный с министром банк Dillon, Read & Со [19]. Английское подразделение семейного бизнеса S.G. Warburg & Co вошло в Swiss Bank Corporation [20], который приобрел еще и Dillon, Read & Со, и потом слился с UBS [21], закончив дружественное поглощение, объединившее банковскую империю Варбургов.

Когда германская делегация 29 апреля 1919 года прибыла в Версаль, ее членов отделили от остальных участников, поместив за ограждение из колючей проволоки на территории отеля «Hôtel des Réservoirs». Объяснялось это разгневанностью французских гражданских лиц, но в действительности так немцам указали их статус в переговорном процессе [22][23]. Обстановка, в которой происходило подписание Версальского мира, хорошо описана будущим главой Рейхсбанка Ялмаром Шахтом (Hjalmar Schacht): «Прием, который нам оказали, живо напомнил мне иллюстрацию в школьном учебнике по истории: «Персидские сатрапы принимают делегацию поверженных Афин». Члены союзной комиссии были явно одержимы средневековым высокомерием. Речь идет о полном отсутствии не только рыцарства, но даже обычной вежливости. Вспоминается эпизод, когда немецкой делегации не обеспечили достаточного количества стульев, так что многие ее члены были вынуждены участвовать в дискуссии стоя» [7][24].

Ялмар Шахт, который будет соблазнять Германа Шмица «идеей мирового финансового сообщества, не подвластного ни империям, ни войнам», родился в 1877 году в Шлезвиг-Гольштейне. По материнской линии он происходил из банковского семейства, по отцовской из медицинской, дед, его, доктор медицины, профессию осваивал в Киле, откуда бежал как организатор студенческих волнений. Генерал-губернатором Киля был его прадед Христиан фон Эггерс, выдающийся масон эпохи просвещения, военачальник рыцарского ордена Даннеброг, советник датского короля.

В США у Ялмара жили два брата и три дяди — все банкиры [25]. Отец был компаньоном страховой компании, также работал в дочерней фирме компании Моргана Trust Co, франкмасоном успел стать, начиная карьеру в США. Сам Шахт поддержал традицию, вступив в 1908 году в прусскую ложу «Урания к бессмертию». В дальнейшем пошел по стопам отца, в стал финансистом, и с 1903 по 1915 год работал в стенах основанного Е. Гутманом Dresdner Bank. С октября 1914 по июль 1915 года работал руководителем банковской администрации в оккупированной Бельгии, где экспериментировал над тем как заставить бельгийцев возмещать наличными деньгами оккупационные издержки путем продажи бельгийским гражданам облигаций оккупированных муниципалитетов. По возвращении в Берлин он был обвинен в хищениях, имевших целью обеспечение своего работодателя — Dresdner Bank — большим количеством «бельгийских оккупационных банкнот» со значительной скидкой. На политическом поприще отметился участием в Германской демократической партии, которая, по его собственным словам, была «партией крупных еврейских финансистов… партией Золотого Интернационала». Впоследствии взялся организовать демократическую партию елевым уклоном [24][26][27]. Дочь его выйдет замуж за знаменитого Отто Скорцени.

По другую сторону переговорного стола находилась делегация Вудро Вильсона, которого сопровождал Бернард Барух (Bernard Baruch), личное состояние которого Первая мировая война увеличила в 200 раз [28]. Перед началом войны Б. Барух занял должность главы Консультативной комиссии Совета национальной обороны, который позже стал Советом военной промышленности, взяв под контроль всю военную промышленность США в этот период. Согласно данным Конгресса в это время силами Баруха основные сектора американской промышленности были объединены в картели, которые вступая в ценовой сговор, извлекали огромные прибыли из военного производства за счет правительства, то есть, за счет налогоплательщиков [29]. Война благоприятно сказалась на экономике США: упал приток на рынок труда иммигрантов как дешевой рабочей силы, увеличился спрос на экспортируемые товары [30].

«Когда Гитлера спровоцировали напасть на Советский Союз, и Россия оказалась союзником Соединенных Штатов, влияние мистера Баруха возросло еще в большей степени. Он настаивал, что на период войны необходимо единоначалие, а не руководство различными комитетами. Во время Первой мировой войны именно он, руководя Комиссией советников по вопросам обороны США, был таким единоначальником. Комитет по расследованию при Конгрессе США сказал по поводу этой Комиссии советников: «Она являлась секретным правительством Соединенных Штатов… Она контролировала все военное снабжение, цензуру… и являлась автором всех мер, которые потом были утверждены Конгрессом, при этом все это проводилось за закрытыми дверями и самое изумительное, что это все происходило задолго до официального объявления войны Германии».

Дуглас Рид, «Грандиозный план XX столетия»

Обе семьи, Барухи и Ротшильды — выходцы из Франкфурта-на-Майне [32]. В биографической книге Генриха Шнее «Ротшильды, или история династии финансовых магнатов» упоминается семейство Барухов: когда Ротшильды вошли в десятку самых состоятельных евреев в 1800 году, то там уже присутствовал Маркус Барух. Примерно в это же время «Ротшильды действуют вместе с Якобом Барухом, сыном известного кельнского придворного еврея Симона Баруха» в предоставлении кредитов князю Дальбергу [33]. Действительно, английский «банк банков» Барухов Standard Chartered Bank создан еще в 1613 году [34]. Барух будет бессменным консультантом не только Вудро Вильсона, но и в будущем — Франклина Рузвельта, и Гарри Трумэна [28].

В составе американской делегации была Американская сионистская организация, посетившая Париж для решения ближневосточных проблем. С ней прибыл Александр Сакс (Alexander Sachs), будущий создатель Отдела инвестиционно-экономических исследований (Economics Investment Research) финансовой корпорации Lehman Brothers Inc., основанной сыном торговца из Гессена. С 1906 Lehman Brothers Inc. установила партнерские отношения с Goldman Sachs [35][36], основанной в 1869 году их земляками Маркусом Голдманом, и его зятем Сэмюелем Саксом [37]. Александр Сакс станет также советником Службы стратегических исследований (Office of Strategic Services (OSS)), предшественницы ЦРУ, которую будет возглавлять Аллен Даллес. Даллес уже в то время, будучи атташе министерства иностранных дел США в Берлине, Вене и Берне, собирал разведданные о союзе Центральных держав. Брат Джона Фостера Даллеса руководил трастами Goldman Sachs [38]. Дядя братьев Даллесов, Роберт Лансинг, трудился госсекретарем США при президенте Вудро Вильсоне [39], а семейное древо самих знаменитых братьев через кузена и дядю Феа (Phea) и Птит (Petit) Даллесов связано со старинным швейцарским банковским родом Прево-Мале (Prevost-Mallet). Старейший парижский банк Mallet Freres был основан в 1713 г. представителями этой семьи, являвшимися членами генерального совета Банка Франции, в деятельности которого они участвовали непрерывно с 1800 по 1936 год [34]. Согласно автобиографической книги Аллена Даллеса:

«Одной из крупных разведывательных организаций XIX века в Европе являлась организация, содержавшаяся не правительством, а частной фирмой, банкирским домом Ротшильда. Примером создания такой организации в прошлом — в XVI веке — служит банкирский дом Фуггеров в Аугсбурге»

Аллен Даллес, «Искусство разведки»

Надо понимать, что и в начале XX века никаких причин самораспуститься у такой структуры не было. И тогда нужно задать себе риторический вопрос: на кого же трудился Аллен Даллес, когда по его признанию «работал над той частью Версальского договора, которая касалась территориального передела мира в соответствии с границами, продиктованными победителями».

«Установленные Версальским договором репарации, права меньшинств, объединение народов, не бывших никогда объединенными, разъединение народов дотоле мирно и благополучно живших объединено и составлявших одно целое, отнятие от народов жизненно им необходимых частей территории, присоединение к другим народам территории, с которыми они справится не в состоянии — все это составляло такого рода удобрения и ферменты, которые неминуемо должны были вызвать брожение и накопление взрывчатых газов…»

Барон Рауль де Ренне, «Тайный смысл нынешних и грядущих событий», 1931 г.

Еще более определенно по этому поводу выскажется сотрудник I.G. Farben и идеолог национал-социализма Вернер Дайтц (Werner Daitz): «Победители совершенно ошибочно не признают наглядность того, как латая Версаль и все, что связано с этим договором, увеличившим число территориальных единиц, нарушающих жизненное пространство народов еще более грубо, чем ранее, они перенесли конфликт между Staatsraum (пространством государства) и Lebensraum (жизненным пространством) на более высокий уровень» [40]. Во время работы над договором Даллес также становиться главой компаний Schreder Trust Company и J. Henry Schreder Banking Corporation [41]:

«Барон Курт фон Шредер принадлежит ко всемирно известной банкирской семье. Филиалы банка Шредера были в Англии (лондонская фирма «Дж. Генри Шредер энд компани») и в Америке (нью-йоркская «Дж. Шредер бэнкинг корпорейшн».) Вместе с «Диллон, Рид энд ком-пани» американский филиал Шредера разместил после Первой мировой войны большинство немецких частных займов. Связанные с этими займами юридические дела вела адвокатская фирма «Саливэн энд Кромвелл», возглавляемая Джоном Фостером Даллесом. К директорату «Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн» принадлежал и Аллен У. Даллес, который во время войны руководил операциями американской разведывательной службы в Германии».

Дж. Уилер, «Американская политика в Германии»

Сенатор Клод Пеппер (Claude Pepper) сказал, что «… картели это единственная область экономической теории, с которой Даллес знаком» [42]. Братья Даллесы были настолько талантливыми и востребованными юристами, что фирме Sullivan & Cromwell, совладельцами которой они являлись, доверяли свои тайны такие компании как I.G. Farbenindustrie, банк Dillon, Read & Со на деньги которого будет построен головной офис концерна-спрута и кредитовался Vereinigte Stahlwerke A.G., и интересы которого также представляли Даллесы, американское представительство I.G. General Analin and Film, банки Goldman Sachs & Co, Lehman Brothers, LazardFreres [27][39][43][44][45][46][47], Banco de Espana [42], Societe Suisse, а также Chase Manhattan Bank [47], в то время называвшийся Chase National Bank и находившийся в непосредственной собственности Рокфеллеров. Позднее банк International Acceptance Corporation, принадлежащий Kuhn, Loeb & Со слился с Bank of the Manhattan Company, а новое слияние с Chase National Bank в 1955 году уже породило финансового монстра Chase Manhattan Bank [43].

Кроме того Аллен Даллес обслуживал «деловую империю» отца и деда современных президентов США Бушей — Прескотта Буша [48], в виде финансового института Brown Brothers Harriman, представлявшего собой центр финансово-инвестиционных отношений между американскими Brown Brothers, WA Harriman & Co, JP Morgan & Co и немецким Warburg Bank, за которым скрывается длинная цепь отношений подданных этой «империи».

Сокурсником по Йельскому университету Прескотта Буша был Роланд Гарриман (Е. Roland Harriman). Его старший брат Аверелл Гарриман (Averell Harriman) также был выпускником Йельского университета и после выпуска занимался сделкой между Рокфеллерами и банковской группой Kuhn Loeb & Со, при участии Ф. Варбурга (Felix Warburg) и Я. Шиффа по контролю над Union Pacific Railroad. Его правой рукой был Берт Уокер (Bert Walker), который в 1904 году силами антрополога Уильяма МакГи (William J. McGee) организовывал модные тогда в мире развлечений — человеческие зоопарки «Human Zoo», в которых экспонировались представители архаичных племен. Он же стал формальным основателем и директором финансовой структуры WA Harriman & Co в 1919 году, когда Прескотт Буш познакомится с Дороти, дочерью Берта Уокера. А через семь лет он сменит на посту директора теперь уже своего тестя. Давший название компании, отец Аверелла и Роланда Е. Гарриман был ответственным за брокерские операции Бернарда Баруха, возглавлявшего во время Первой мировой Военно-промышленный Совет (War Industries Board), где Отделом боеприпасов, амуниции и стрелкового оружия (Ordnance, Small Arms and Ammunition Section) заведовал Самуэль Буш, отец Прескотта Буша. Его стараниями в списках совета директоров этой организации появился ассистент Баруха по финансовым операциям банкир Кларенс Диллон (Clarence Dillon), связанный с организацией банка Dillon, Read & Co.

Конфискованные у Германии суда станут, по договоренности с правительством США, собственностью компании Hamburg-Amerika Line в доле с которой был Аверелл Гарриман, полностью контролируя грузовое сообщение между Гамбургом и США. После того как WA Harriman & Co соединился с первым в истории Америки частным инвестиционным банком Brown Brothers, родилась фирма Brown Brothers Harriman, в которой Буш занял уже должность управляющего партнера. В США Берт Уокер связал новую финансовую структуру с деловым домом JP Morgan & Со, а совместно с Гарриманом они, опираясь на немецкий Warburg Bank Варбургов, создали структуру для инвестиций в Германию. Берт Уокер, представляя демократическую партию в Сент-Луисе (St. Louis), был также связан с губернатором штата Миссури Дэвидом Р. Френсисом (David R. Francis), который с 1916 год стал послом в России, где после революции Берт и Френсис формируют новый состав посольства по линии которого, путем прямых договоренностей с Львом Троцким, были подписаны концессии на использование советского марганца и нефтяной отрасли [49]. Впервые судебный интерес к деятельности Буша проявили в 1943 году, в суде его интересы представлял Ален Даллес [50]. Много позднее два человека, переживших Холокост, предъявили Бушу многомиллионный иск, обвиняя его в том, что он работал на Brown Brothers Harriman, сотрудничавшей с финансировавшим Гитлера Фрицем Тиссеном. Кроме того у «Гардиан» имеются доказательства того, что Буш был директором Union Banking Corporation [51].

Brown Brothers Harriman среди прочего поддерживал деловые отношения между Standard Oil и I.G. Farben [52], а после Первой мировой вывел на американский рынок германских ценных бумаг на сумму более чем миллиард долларов. Во время этой сделки банк представлял Джон Фостер Даллес [53].

Благодаря «юридическому гению» Джона Даллеса Версальский договор обзавелся той формулировкой 231-й статьи, с которой она вошла в историю под названием «вопроса о виновниках войны» (Kriegsschuldfrage). В соответствии с ней Германия была вынуждена принять на себя всю ответственность «за причинение всех потерь и ущерба, понесенных союзными державами и их народами, вследствие войны, навязанной им агрессией со стороны Германии». Сумму ущерба должна была определить комиссия экспертов к маю 1921 года [27][43][44][45][46]. Изначально французы запросили 269 млрд. компенсации [23], но под давлением союзников сумму к выплате Франции, Бельгии, Британии и другим странам согласовали на уровне 132 млрд. золотых марок (31,4 млрд. долларов). Когда же Германия объявила о невозможности дальнейших денежных выплат, французские и бельгийские войска оккупировали Рейнскую область [39]. Репарационными платежами управляла компания Morgan Guaranty [38].

Шестидесятилетний вице-президент США Чарльз Гейтс Дауэс был по совместительству директором-основателем крупнейшего чикагского банка «Центральный Трест Иллинойса», аффилированного с группой Моргана. Во время Первой мировой войны генерал Дауэс занимался военными поставками в Европу совместно с Бернардом Барухом и он же предложил «план Дауэса»: в ближайшие пять лет Германия выплачивает по полтора миллиарда марок золотом, потом — по два с половиной [33]. В 1923 году германская банковская система «оказалась буквально колонизована союзными инвесторами», 50 процентов всех депозитов германских банков принадлежали иностранцам [27]. План Дауэса предусматривал размещение в Германии банком Dillon, Read & Со 4 млрд. долларов с 1924 по 1929 год [42]. По меткому замечанию Г.Д. Препарата: «…неколебимое бремя репараций сковывало всякую свободную финансовую инициативу со стороны рейха. «Машина Дауэса» прочно и надежно пригвоздила Германию к кресту». У бывшего статс-секретаря финансов кайзеровской Германии, Карла Гельфериха, были основания оценивать план Дауэса как шаг на пути «вечного порабощения» Германии. Сам план, по мнению немецкого исследователя Уильяма Ф. Энгдаля, подготовили в Morgan & Co, контролируемым на тот момент Ротшильдами и Варбургами, а реализацией плана занимался назначенный в 1923 году глава Рейхсбанка Ялмар Шахт [24][26][27], написавший в своем дневнике в 1929 году следующие слова: «Германия за 5 лет получила столько же иностранных займов, сколько их получила Америка за 40 лет, предшествовавших Первой мировой войне» [54]. После того как этот весьма достойный человек занял пост главы Рейхсбанка, под право контроля немецких железных дорог и банков Штаты выдали Веймарской республике первый кредит в 200 миллионов долларов на восстановление экономики. План Дауэса Большая советская энциклопедия 1928 года оценила так: «Американские кредиты широкой волной залили народное хозяйство», а немецкая экономика окончательно попала в зависимость от краткосрочных кредитов лондонских и нью-йоркских банков, а также их парижских партнеров. При этом германский долг позволял Америке внедряться в германскую экономику, не тратя ни цента. Получалось так потому, что американские банки, предоставившие Германии кредиты, тут же выпустили под них облигации, раскупленные рядовыми американцами [33][55], в частности J.P. Morgan & Co разместили в США облигаций Международного золотого займа, предоставленного Германии по плану Дауэса на сумму 200 с лишним миллионов долларов [42].

Американские же ссуды позволяли выплачивать репарации Британии и Франции, которые, также тратили их на закрытие долга, рожденного колоссальными военными расходами Первой мировой. Германия в период 1925-1929 годов получила по плану Дауэса 2,5 млрд. долларов от США и еще 1,5 от Великобритании, что в современных ценах составит около 400 млрд. долларов [54]. Всего же между 1921 и 1931 годами международные банки ссудили Германии около 27 млрд. долларов, из которых 10-15 млрд. В период с 1924-1929 гг., а страны Антанты получили около 19,1 млрд. долларов в виде репараций. Примерно в этот же период иностранный долг Германии вырос более чем на 30 млрд. марок [39][56]. Примечательно, что при этом все страны-участники финансового круговорота были обязаны согласовывать свою дальнейшую политику с кредиторами, так, согласно плану Дауэса Центробанк Германии (Reichsbank) становился независимым от государства и управлялся Генеральным советом, состоящим из «признанных экспертов мира финансов» из Великобритании, Франции, Италии, США, Бельгии, Голландии и Швейцарии [57].

Возвращаясь к судьбе немецкой делегации на переговорах, нужно отметить человека, без которого I.G. Farben вряд ли бы состоялся. На его карьерный успех невольно повлияло то, что его отец, тоже Карл Бош, организовал со своим сводным братом фирму Bosch & Haage, которая занималась поставками газа и скобяных изделий, и после школы он отправил будущего нобелевского лауреата на сталеплавильный завод. Полученный опыт работы с металлами помог Карлу Бошу-младшему найти ошибку в технологии, предложенной В. Оствальдом и запустить установку, собираемую концерном BASF. Работающая установка делала руководителя группы Фрица Хабера потенциально очень богатым человеком. Новые контрактные условия помимо приличного оклада предполагали премии за каждый произведенный килограмм аммиака [58], а Карл Бош был замечен главой «комитета Хабера». Став влиятельной фигурой в немецкой промышленности Бош был включен в состав немецкой делегации на Парижской мирной конференции [59], где он выслушивал все возрастающие требования победившей стороны. Союзники потребовали право выкупить четверть I.G. по цене ниже рыночной до 1 января 1925 года, ни один патент или актив не будет возвращен прежним владельцам в счет компенсации военных издержек, права немецких торговых марки будут аннулированы.

После требования сравнять с землей сами немецкие предприятия Карл Бош не выдержал, и под покровом ночи выбравшись по карнизу, перебравшись через колючую проволоку, покинул отель-тюрьму, где содержали немецкую делегацию и встретился с Джозефом Фроссаром (Joseph Frossard), служащим немецкого химического предприятия во Франции, конфискованного с началом военных действий. Через него Бош предложил передать союзникам технологию процесса Хабера-Боша лишь за 10% ее номинальной стоимости в обмен на отмену решения о разрушении заводов в Леверкузене, Опау, Людвигсхафене, Лойне и Хехсте и небольшое вознаграждение с каждой произведенной тонны продукции. Двумя днями позже Бош покинул территорию немецкой делегации уже через главные ворота для переговоров с французскими министрами. Бош объяснял стратегическое значение химических предприятий в производстве удобрений и что их закрытие вызовет в Германии голод. Французская сторона запросила строительство аналогичных предприятий на французской территории с обучением персонала, Бош запросил вернуть 50% конфискованных предприятий [23][59]. Бош убедил бывших противников, что им необходима сильная Германия — единственный достойный оплот борьбы с коммунизмом [22]. Так Бош стал директором BASF, a I.G. начал превращаться в международный картель.

Об обучении персонала французская сторона заговорила не зря, немецкие технологии представляли серьезный интерес. Когда 4 ноября 1918 года наблюдатель совета директоров завода Людвигсхафен заговорил об оккупации BASF вражескими войсками, то технические приборы и разработки были разрушены или спрятаны, а несколько тонн химических компонентов и готовой продукции были отправлены вглубь Германии, ибо остальное было вывезено в счет репараций. Бош пытался спасти документацию и оборудование, оставив целым производство селитры, но под разными предлогами отказывался его запускать. Союзники попытались схватить Хабера, но тот скрылся в Швейцарии.

«New York Times писала, что и «основная связка между «бизнесом» и генералом Людендорфом… самый активный пангерманист» Карл Дуисберг скрылся в Швейцарии. Это было неправдой, в начале декабря Карл Дуисберг, как и большинство топ-менеджеров его предприятия, встретили новозеландские оккупационные войска в Леверкузене. Все, что можно было конфисковать в счет будущих репараций, бралось на заметку, по пятам войск шла дюжина французских военных специалистов по химии, рыскавших в поисках информации о технологиях производства взрывчатых веществ, газов, красок, нитратов и т.д.».

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

Британские и американские специалисты также обыскивали кабинеты, допрашивали специалистов [23][59]. Однако чтобы освоить производство, на которое немцы потратили годы, недостаточно было просто украсть патенты. Позже Карл Бош высокомерно заявит: «Французы могут обжигать кирпичи, но не изготавливать красители».

В США технология производства красителей также отсутствовала, для использования немецких патентов помощником министра юстиции Френсисом Гарваном, занимавшим должность попечителя иностранным имуществом был создан Chemical Foundation, распределивший патенты по американским компаниям. Внесшие в фонд 125 тысяч долларов Дюпоны получили ряд технологий [60], но так и не смогли самостоятельно их освоить. Тогда в 1921 году фирма прибегли к уловке, в Европу был послан один из директоров DuPont д-р Кунце (Kunze) с секретной миссией переманивания немецких технических специалистов, способных запустить производство. В октябре 1920 года четырем специалистам Bayer по красящим составам, Максу Енгельману (Max Engelmann), Иосифу Флэшландеру (Josef Flachslaender), Генриху Йордану (Heinrich Jordan) и Отто Рунге (Otto Runge) был предложен невероятный по тем временам пятилетний контракт стоимостью $ 25 000 в год, что превышало их настоящий заработок десятикратно. Прежде чем они покинули страну, немецкая пресса раздула громкий скандал о промышленном шпионаже, газеты запестрели заголовками: «Четверо предателей», «Американский заговор против немецкой промышленности красителей». Германия выписала ордер на арест химиков, однако, с помощью американской армии все четыре химика были вывезены в США и приступили к работе в лаборатории DuPont [22][23][61], в результате чего у Дюпонов появилось две фирмы, выпускающие красильные составы: Allied Chemical and Dye и American Cyanamid. Чтобы избежать эксцессов, Дюпоны предпочли договариваться о получении технологии аммиачного процесса Хабера-Боша отправив в 1919 году в Швейцарию своих представителей [60]. Достигнутые договоренности между немецкой Rohm und Haas, I.G. Farben и DuPont об использовании акриловой кислоты [62] заложили основу будущего транснационального картеля.

Закончившаяся в 1920 году оккупация сменилась другой трагедией: сдетонировали 8000 некондиционных отходов нитратов и сульфатов аммония, что привело к гибели 560 человек и разрушило городок при Людвигсхафене. В условиях отсутствия экспорта и гиперинфляции спасти предприятие от финансового краха было практически невозможно. Чтобы поправить положение в 1923 году BASF начнет выпускать свою валюту — «анилиновый доллар» (реальный доллар к тому времени стоил 4,2 триллиона марок). В последствии найденные в конце Второй мировой американскими военными залежи оставшихся неиспользованными купюр достоинством в миллион марок поначалу были ими приняты за фашистские клады. Но это были лишь отголоски финансовой катастрофы 20-х годов. Вводились жесткие нормы труда. Весной 1921 года попытка снять фотографию рабочего дня привела к столкновениям с рабочими, против которых применили артиллерию, в результате 30 рабочих и 1 полицейский погибли [59][60].

10 января 1923 года президент США Гардинг вывел американские оккупационные войска из Рейнской области, что послужило началом так называемой «войны за Рур» — основную промышленную территорию Германии [61]. После Рождества 1922 года были дважды просрочены поставки красителей, азотных удобрений, телеграфных столбов и угля во Францию и Бельгию. В январе французские и бельгийские войска в количестве 17 000 пересекли границу в районе Рура. Формально для того, чтобы забрать недополученные по репарациям товары, на самом же деле для установления полного контроля над немецкой промышленной зоной с целью не дать немецкой стороне умышленно обесценивать платежи по репарациям с помощью задержек или иным способом. Отрезав регион от остальной Германии при слабом сопротивлении немецких жителей, французская сторона захватила и депортировала около четырех тысяч гражданских служащих, железнодорожных рабочих и полицейских в качестве заложников. Французские войска отгружали найденные готовые химикаты, повторялась ситуация декабря 1918 года [23]. Политическая элита Германии разделилась: одни, представляющие «экспортные» отрасли промышленности — химическую, электротехническую, машиностроительную — и связанные с ними банки считали возможным начать выполнение условий договора, постепенно добиваясь его ревизии, растаскивая по частям «грозные» статьи и сталкивая между собой победителей. Эта позиция получила название политики «выполнения». «Я прошу вас, — уговаривал Ратенау своих слушателей на секретном совещании в Берлине, — не говорить о Версальском договоре, от которого отпадает кусочек за кусочком. Если мы будем иметь такой вид, что достигли успехов, то самые яростные из наших противников станут цепляться за букву договора… Тогда когда в договоре будут пробиты большие бреши… мы сможем сказать: «Теперь это постыдное деяние также превращено в клочок бумаги»». С октября 1921 г. Вальтер Ратенау вел переговоры с французским министром восстановления, крупным промышленником Л. Лушером, и «выторговал» Висбаденское соглашение. Ратенау добился, чтобы большую часть репараций Германия выплачивала натурой (уголь, сахар, спирт, суда, красители и т.д.) на миллиард золотых марок ежегодно [7][24], что не было лишено своей логики:

«В получении же репараций были заинтересованы все победившие государства… Так ей, например, было разрешено выплачивать репарации не деньгами, которых у нее будто бы не было, а натурой, т.е. различными предметами ее добывающей и обрабатывающей промышленности, а также сельского хозяйства. Обстоятельство это вызвало необходимость финансировать извне все эти отрасли хозяйства, которые иначе не могли бы служить делу репарации. В страну стала притекать здоровая иностранная валюта».

Барон Рауль де Ренне, «Тайный смысл нынешних и грядущих событий», 1931 г.

Однако потеря колоний уменьшала источник получения средств для выплаты репараций, по сути превращая в колонию саму Германию, поэтому был также предложен план «вторжения в основные ценности немецкой экономики». Предполагалось конфисковать в пользу репарационного фонда равномерно по всем категориям — земельные собственники, домовладельцы, владельцы промышленных и торговых заведений, включая банки — 20% стоимости их имущества. В правительственной программе предлагалось обложить корпорации особым налогом на оборот. Именно тогда на улицах Берлина послышались крики: «Убейте Ратенау, проклятого еврея».

Реакцией на ситуацию с репарациями стала «тактика катастроф», лидер которой «угольный король» Гуго Стиннес стал за время войны и первые послевоенные годы самым богатым германским капиталистом. Он был одним из руководителей «Сырьевого бюро» Вальтера Ратенау и советником Людендорфа. Средством борьбы его приверженцами был избран отказ платить репарации, которые шли большей частью углем. Франция непреклонно требовала строгого выполнения Версальского договора и ежегодной выплаты репараций. Французский премьер А. Бриан говорил, что намерен взять Германию твердой рукой за шиворот и обуздать германский реваншизм [7][24][60].

Примкнувшая к «тактике катастроф» фирма BASF к середине мая 1923 года уже простаивала в течение четырех месяцев. 22 мая Карл Бош получил срочное донесение, смысл которого сводился к тому, что предупреждение французского премьера не было пустой угрозой, и французские войска скоро будут на территории заводов в Людвигсхафене и Опау. Бош срочно успел демонтировать и переправить в безопасное место ценное оборудование. Члены правления бежали в Гейдельберг, где скрывались под вымышленными именами, что было крайне предусмотрительно, так как решением Французского военного трибунала все отказавшиеся сотрудничать должностные лица BASF были оштрафованы на 150 млн. марок и получили по десять лет заключения. Карл Бош и Герман Шмитс «отделались» восьмью годами [61].

Кульминацией напряженности стало убийство Вальтера Ратенау. 24 июня 1922 года без десяти одиннадцать утра навстречу его автомобилю выехала машина с тремя молодыми людьми из «немецкой праворадикальной реакции». Один из них выпустил точно в цель все девять пуль обоймы, а второй швырнул гранату. Было видно, как Ратенау взлетел на воздух. Оставшийся в живых шофер нажал на газ и доставил патрона домой, где вызванный врач констатировал смерть. После бешеной погони террористы, бывшие лейтенанты флота Герман Фишер и Эрвин Керн, забаррикадировались на верхнем этаже старого замка Заалек и оказали упорное сопротивление осаждавшим их полицейским. В завязавшейся перестрелке пуля попала в висок Керна, а Фишер, положив тело сообщника на носилки, высунулся в окно и, выкрикнув последнее «Hoch!», выстрелил себе в голову сам.

Водитель террористов, фон Саломон был кузеном Верховного фюрера СА в 1926-1930 гг. Франца Феликса. Писатель Эрнст Юнгер спросил девятнадцатилетнего юношу: «Почему у вас не хватило мужества признаться в том, что вы убили Ратенау только за то, что он еврей?». На что фон Саломон ответил: «Потому что его убили не за это». Но на суде сообщники Керна называли в качестве причины убийства то, что Ратенау был одним из «трехсот сионских мудрецов», готовивших заговор с целью захвата мирового господства [27].

Действительно, такое упоминание есть и у самого Ратенау. Незадолго до своей трагической гибели, выступая перед венской аудиторией, он сказал: «…тот, кто владеет акциями и облигациями, правит обществом и контролирует всю политику, — в этой сфере возникла олигархия, так же недоступная для человека со стороны или профана, как старинная Венеция. Триста человек, которые знают друг друга, вершат экономические судьбы Европы и выбирают преемников среди людей своего круга». Ратенау вполне мог входить в состав описанных им трехсот человек, но разделял ли он чьи-либо интересы? в марте 1922 года с Ратенау встречались лидер немецких сионистов Курт Блюменфельд и их горячий сторонник Альберт Эйнштейн. Гости прибыли в дом министра в восемь часов вечера и ушли в час ночи. Они уговаривали Ратенау подать в отставку и примкнуть к сионистскому движению. Отвечая сионисту Блюменфельду, Ратенау выразил мнение еврейского большинства в Германии: «Пусть другие отправляются основывать государство в Азии, ничто не влечет нас в Палестину» [63]. «Еврейство» Ратенау описывал как «темное, малодушное церебральное племя» своих предков, надеясь стать «мостом» к «светловолосым, бесстрашным арийцам». Помимо неприятия Англии и таких неаккуратных заявлений, Ратенау еще в 1916 году в книге «Von kommenden Dingen» («О грядущем») пророчествовал, что «воля, поднявшаяся из глубин народной души», неминуемо уничтожит капитализм…». В силу собственных воззрений Ратенау собирался «обложить налогами капитал и уничтожить страдания». Благодаря его усилиям 16 апреля 1922 г. будет подписан Рапалльский договор с Советской Россией. Обещанный «достойный оплот борьбы с коммунизмом» сорвал попытку стран Антанты создать единый капиталистический фронт против большевиков [27].

Какое из этих обстоятельств определило трагическую судьбу Вальтера Ратенау неизвестно, но, на мой взгляд, с его гибелью возможность построения социалистического государства в Германии была ликвидирована. Все остальные «национал-социалистические» политические конструкции не обладали интеллектуальным авторитетом и финансовыми ресурсами. Примечательно, что Роберт Бош, дядя Карла Боша изначально спонсировал журнал Gleichheit («Равенство»). Чистокровная немка Клара Эйснер, чья полученная в результате брака с Осипом Цеткиным, фамилия ассоциируется с 8 марта, была его редактором. Оформитель газеты и второй муж Цеткин, Георг Цундель впоследствии женился на дочери Роберта Боша. А в 1932 году 75-летняя Клара Цеткин как старейший член Рейхстага передала председательство Герману Герингу, чью партию также поддерживал Роберт Бош [59].

Война лишила Bayer патентов в странах-противниках, где они были объявлены недействительными, a Bayer со всеми своими американскими активами: наличностью на счетах, офисами, системой производства и дистрибуции, правами на красящие составы, химикаты и фармакологические препараты, торговыми марками и патентами -перешел в ведение Офиса попечителей собственности союзников А. Митчелла Палмера. В 1915 году британское правительство заявило, что аспирин больше не является эксклюзивной маркой Bayer и кто угодно может производить лекарство под этим названием. Другие правительства союзников поспешили приобщиться, в австралийском Мельбурне сообразительный молодой химик Джордж Николас выпустил новый бренд Aspro, который вскоре стал лишь одной из множества вариаций конкурентной борьбы между лекарственными препаратами на рынке, который Bayer считал своим. I.G. отчаянно пыталась вернуть утраченные позиции. Окончательное завершение ситуации придала продажа с аукциона подставным фирмам за три с половиной миллиона долларов завода в Ренсселере в декабре 1918 года. Собственность Bayer стала собственностью Sterling Products Inc. и ее владельца, первооткрывателя обезболивающего Neuralgine Уильяма Вейса (William E. Weiss), столкнувшегося с проблемой управления немецкоговорящим персоналом, и тем, что ключевые менеджеры предприятия были депортированы из Соединенных Штатов как иностранные агенты. Если производство красок было им быстро перепродано, то по вопросам фармакологии пришлось встречаться с Карлом Дуйсбергом. В конце сентября 1919 года в маленьком отеле Баден-Бадена начались длительные переговоры о сотрудничестве. 9 апреля 1923 года они наконец договорились о разделе рынков сбыта. Sterling, в качестве филиала получившая название Winthrop Chemical Company может производить продукцию Bayer в Северной Америке, имеет эксклюзивные права на продажу фармпрепаратов на территории Соединенных Штатов, Канады, Великобритании, Австралии и Южной Африки с условием, что половина прибыли возвращается в Леверкузен. Прибыль от продаж в Южной Америке делится с плавающей ставкой от 25 до 75% [23][64]. В 1924 году у Bayer появилось еще одно совместное предприятие — Grasselli Dyestuffs Co — на 65% принадлежащее концерну и как следует из названия, занимавшееся красильными составами [60].

Таким образом, международные связи были налажены и у Bayer. Фридрих Бергиус (Friedrich Bergius) получил докторскую степень в университете Бреслау в 1907 г., и работал ассистентом Вальтера Нернста и Фрица Хабера. В конце 1913 года Бергиус получил жидкий углеводород, воздействуя на древесный уголь водородом под давлением, и продав патент BASF в 1925 году [65]. Кроме того, Матиас Пьер, один из специалистов Боша в Опау, разработал процесс синтеза метанола из угля, положив в основу оборудование высокого давления, аналогичное тому, что BASF использовал для синтеза нитратов. Ценность достижения заключалась в обладании BASF правами на производство метанола, который можно использовать как топливо для транспорта.

Компания Standard Oil как раз была в поисках альтернативы нефти, для чего в начале 1920-х приобрела несколько тысяч акров фермерских земель в Колорадо с целью разработки сланцев. «Сланцевую революцию» пришлось отложить на долгие годы после того, как в 1925 году Бош заключил соглашение со Standard Oil of New Jersey, или Esso, по которому группа под руководством производственного директора завода в Опау Вильгельма Гауса (Wilhelm Gaus) посетила очистительный завод Standard Oil чтобы договориться об использовании его производных для применения патента Фридриха Бергиуса.

В 1926 году глава Отдела развития Standard Oil Франк Говард посетил завод Baldische в Людвигсхафене, где ему продемонстрировали пробное устройство производства топлива из угля. Этим же вечером Франк Говард сообщал президенту Standard Oil Уолтеру Тиглю: «Это самый важный вопрос, стоящий перед компанией … [I.G.] способен производить высокооктановое топливо из бурого и других низкокачественных сортов угля с выходом половины используемого сырья. Это означает абсолютную независимость Европы в обеспечении себя нефтепродуктами. Все что остается — это ценовая конкуренция». Через несколько дней Уолтер Тигл прибыл лично убедится в правдивости полученной информации [23][66], что и обусловило союз между бесконечно притесняемых странами-победительницами приемниками «комитета Хабера» и Рокфеллерами, чьими подходами к бизнесу вслед за Карлом Дуйсбергом был очарован Роберт Буш во время поездки в США.

«В подходе к важным экономическим вопросам, должно наступить изменение. Как это сделать, можно видеть на примере того, что происходит в Америке. Там всю политику делает коллегия хозяйственников. Когда нужно решить вопрос большого значения, они собираются, обсуждают этот вопрос, вырабатывают директивы, затем действуют в соответствии с ними» [60].

Карл Дуйсберг, статья в «Der Deutsche» от 4 декабря 1928 г.

Как и положено романтичный период закончился тем, что председатель правления I.G. Farben Карл Бош поэтически описал, сказав, что I.G. Farben и Standard Oil «женились», чем весьма точно описал содержание всех дальнейших соглашений картеля. Теперь I.G. Farben стала следующим после Рокфеллеров совладельцем компании, контролирующей 84% бензинового рынка США. В 1929 году было заключено соглашение между I.G., Standard Oil и Royal Dutch Shell [67], т.н. International Hydro-Patents Co (I.H.P.), суть которого содержалась в его программном заявлении: «I.H.P. не должна пытаться создавать заинтересованность там, где ее нет, [но]… Если бы гидрогенизация угля, смолы и т.п. была целесообразна с экономической точки зрения или же если бы она поощрялась из националистических соображений или в силу каких-либо специфических местных условий, то лучше будет для нас, нефтяных компаний, иметь долю в этом деле, получать от него возможную прибыль и обеспечить сбыт этих продуктов через нашу коммерческую сеть» [60]. Помимо I.H.P. была зарегистрирована фирма Jasco Inc. Согласно соглашению, всякий раз, когда I.G. Farben или Standard Oil запускали новое химическое производство, та сторона, которая не участвовала в процессе, получала треть интереса в патенте, затем Jasco Inc. начинала маркетинговое сопровождение этого нового процесса во всем мире [43].

Рокфеллеры — представители клана new-факторов, разбогатели на обслуживании Гражданской войны в США и Первой мировой. Если на момент регистрации своей головной компании Рокфеллеру принадлежало 21 из 26 нефтеперегонных заводов в Кливленде, то в 1879 году Рокфеллер контролировали уже 90% всей очищенной нефти, продаваемой в США, владел 20тысячами нефтяных скважин, и на него работало 100 тысяч человек. Через три года оформился Standard Oil Trust — первый трест в истории США, в который входили около 40 компаний с общим капиталом в 70 млн. долларов, управляемый комитетом из девяти человек во главе с Рокфеллером. К 1885 году он контролировал всю нефтяную промышленность в США, и его компания имела филиалы в Западной Европе и Китае. С 1901 по 1904 год американская журналистка Ида Тарбелл опубликовала серию статей, объясняющих столь стремительный взлет компании. Причиной был сговор с местной железной дорогой, принадлежащей компании Kuhn, Loeb & Со, каждый баррель, транспортируемый по ее дорогам в Пенсильвании, Балтиморе и Огайо пользовался существенной скидкой. При этих обстоятельствах другие нефтепереработчики не могли конкурировать со Standard Oil и разорялись, заводы несговорчивых конкурентов он просто взрывал [26][68]. Средствами для монополизации нефтяной промышленности США Джона Д. Рокфеллера снабжал National City Bank, принадлежность которого Ротшильдам была установлена на слушаниях в Конгрессе США. Кроме того, одним из партнеров Рокфеллера по Standard Oil был Эдвард Харкнесс (Edward Harkness), чья семья стала контролировать Chemical Bank. Другим был Джеймс Стиллман (James Stillman), чья семья контролировала Manufacturers Hanover Trust. Оба банка слились под эгидой JP Morgan Chase. Две из дочерей Джеймса Стиллмана были женаты на двух сыновьях Уильяма Рокфеллера. Две семьи также контролируют большой кусок Citigroup [38].

Манипуляции рынком со стороны Рокфеллера привели к тому, что в 1911 году Верховный Суд США рассмотрел 12 тысяч страниц, составляющих 23 тома свидетельских показаний на предмет соответствия деятельности Standard Oil положениям антимонопольного закона Шермана. На последнем заседании было заслушано 444 свидетеля, в присутствии которых суд постановил, что компания является монополией и подлежит разделению. Эта новость застала Рокфеллера за игрой в гольф. Внимательно выслушав сообщение, великий предприниматель повернулся к своим партнерам по игре и сказал: «Рекомендую вам немедленно покупать акции Standard Oil». Пожалуй, это был очень мудрый совет. Рокфеллер получил 30 дней на то, чтобы избавиться от 37 дочерних фирм. Это привело к образованию 34 отдельных компаний, впоследствии ставших известными промышленными гигантами: ВР Amoco, Conoco Inc., ARCO, BP America и Cheesebrough Ponds. Цена на акции разделенных компаний увеличилась, и богатство Рокфеллера с 300 млн. долларов выросло до 900 млн. [69]. После разделения Рокфеллеры возвратились к своей изначальной политике, приобретя полный контроль или существенную долю в таких крупных предприятиях как Humble Oil (теперь Exxon), Creole Petroleum, Texaco, Pure Oil, установив картельные соглашения с Royal Dutch (Shell Oil) и Soviet Nobel Oil. В целом Standard Oil признавалась в том, что держит на контроле более чем 322 компании [26][43] — это тот самый «крупный бриллиант в короне рокфеллеровской империи», зарегистрированная владельцами в 1870 году как Standard Oil of Ohio — бабушка будущего Exxon Mobil. Документы по деятельности компании в годы Второй мировой были рассекречены только в 1981 году, в том числе и факт продажи минеральных масел и авиационного бензина для I.G. Farben в тот период на сумму 20 млн. долларов [45]. Итак, в лице крупнейших немецких компаний, Bayer Карла Дуйсберга и BASF Карла Боша, очарованные монополистической политикой рокфеллеровской империи представители германского бизнеса нашли себе в ней надежного покровителя, а покровитель, на примере передового для того времени метода получения азота и нефти, оценил технические способности немецкого гения.

Ставка на него определила внутриэлитную рокировку, переключающую мировую экспансию с мягкого варианта Лиги Наций (в которую США в итоге так и не вступили), на жесткий вариант I.G. Farben. Примерно в это время начались проблемы у Ротшильдов: в 1917 году погиб майор Ивлин Ахилл де Ротшильд, конец войны не увидели также Натан и Альфред Ротшильды, в 1923 году покончил с собой Натаниэль Ротшильд, его судьбу повторил Оскар Ротшильд, его брат Георг доживал последние годы в психиатрической клинике [70]. Как пишет Ф. Мортон: «Соперники семейства решили, что силы его иссякли. Старый лев одряхлел». Одним словом, скинуть семейство с трона момент был самый подходящий.

Однако у «старого льва» еще оставался такой козырь как стартовавшее в 1919 г. в офисе NM Rothshild & Sons определение мировой цены золота, «золотой фиксинг» и «золотой стандарт», результатом чего стало установление контроля над валютными системами стран. К примеру, в России с 1897 года не менее половины выпущенных в обращение денег должны были быть обеспечены золотом. К Англии, принявшей золотовалютный стандарт в 1819 году, присоединился созданный в 1873 году Второй рейх, побежденная им Франция, США и другие. Схема контроля была простой: вы берете кредит в золоте, а при возвращении вам требуется еще золото для покрытия процентов. «Владельцами же этого золота, — как констатировал в 1906 году в книге «От разорения к достатку» А. Нечволодов, — являются международные торговцы деньгами, короли биржи: гг. Ротшильды, Иарнеджи, Мендельсон, Монтефиоре, Блехредер, Стерн, Фильд, Гальб, Фульд, Эпштейн, Оппенгеймер, Леей, Штерн, Ион, Поляков, Малклиель и др.» [71][72]. Позади «дряхлого льва» вполне бодро шагали родственники и партнеры.

«На заседания Лиги наций президента США сопровождали уже известные нам Пол Варбург и Бернард Барух, которые исполняли роли главных лоббистов учреждения мирового правительства. Когда затея провалилась, эти люди вместе со своими коллегами стали искать какие-нибудь подходящие структуры для постепенной реализации идеи глобализации власти…».

С. Егишянц, «Тупик глобализации: торжество прогресса или игрища сатанистов»

Граф Рихард Николаус Куденхове-Калерги (Richard Nikolaus Coudenhove-Kalergi) в 1915 году женился на Иде Клаузнер, через семь лет он вступил в масонскую ложу «Humanitas» и основал «Панъевропейский союз», призывая к объединению Европы. К союзу поспешили примкнуть представитель интеллигенции, призывавшей к Мировой войне, Томас Манн, а также Зигмунд Фрейд, Альберт Эйнштейн и будущий первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр (Konrad Adenauer) [73]. Еще через год граф выпустил манифест «Паневропа», которая «простирается так далеко на Восток, насколько далеко распространяется демократическая система», в ней «человек далекого будущего будет смешанных кровей. Расы и классы исчезнут вследствие преодоления пространства, времени и предрассудков. Будущая евразийско-негроидная раса, внешне похожая на древнеегипетскую, заменит разнообразие народов разнообразием личностей». Поэтому государственные границы сократятся до региональных и потеряют свое значение», а «понятие «гражданин своего государства» изживет само себя, как и понятие «церковь». Неудивительно, что обосновав в вышедшей позднее книге «Практический идеализм» «необходимость превращения евреев в руководящую элиту Европы», уже превратившуюся «в результате искусственного процесса отбора в нацию вождей», панъевропейское движение получило финансирование со стороны Луи Ротшильда, братьев Варбургов и Бернарда Баруха [74].

«В начале 1924 года мы получили сообщение от барона Луи де Ротшильда: один из его друзей Макс Варбург прочитал мою книгу и хотел бы познакомиться с нами. И моему большому удивлению Варбург неожиданно предложил нам 60 000 золотых рейхсмарок на развитие движения в первые три года. Макс Варбург, один из выдающихся и мудрейших людей, которых я когда-либо встречал, придерживался определенных принципов в финансировании подобных движений. Он всю свою жизнь был искренне заинтересован в создании Паневропы. Макс Варбург в 1925 году организовал мою поездку в Соединенные Штаты, чтобы представить меня Полю Варбургу и финансисту Бернарду Баруху». [76]

Рихард фон Куденхове-Калерги

Идеи глобализации Европы совпали с идеями экономической экспансии и завоевания рынков идеологов Срединной Европы. Решением могло стать создание единого экономического пространства, о котором в начале XX века писал идеолог «бельгицизма» Леон Хеннебиг (Leon Hennebicq): «Разве нас не называют лабораторией Европы?.. Два разных языка, два разных класса без какого-либо соединения, приходская ментальность, приверженность местным общинам, отгороженным друг от друга зловредным эгоизмом… По счастью, все это может быть соединено. Решение проблемы — экономическая экспансия, которая сделает нас сильнее и объединит нас» [75]. Отсюда неудивителен интерес деятелей «Панъевропейского союза» к Гитлеру, о котором Ялмар Шахт сообщал коллегам: «Через три месяца у власти будет Гитлер. Он создаст Паневропу… Только Гитлер может создать Паневропу» [13].

Этому плану предшествовал и параллельно развивался проект «Лига реализации мира», авторство устава которой приписывали Вудро Вильсону, его соавтором выступил журналист Уолтер Липпман. Банкирский дом Липпманов был крупнейшим банкирским домом средневековой Венеции. Сенатор Оуэн Юнг, автор одноименного плана, расписывал арсенал средств, предусмотренных Лигой для мирового доминирования: Международный Суд и Арбитраж, применение коллективных вооруженных сил, возможность финансовой и торговой блокады против «неподчиняющихся стран». По мнению ряда лоббистов возможности Лиги и положения Версальского договора открывали для США европейские рынки, а новая система мандатов — доступ к колониям [34][77][78], куда, видимо, относили и Россию, которую в проект, обретший окончательное название «Лига Наций» предусмотрительно не приняли. Зато американская делегация привезла на конференцию карту с новыми границами Российского государства, где за Москвой оставлялась Среднерусская возвышенность, отсекались Прибалтика, Белоруссия, Украина, Кавказ, Средняя Азия, Сибирь. В октябре 1926 года на Первом конгрессе панъевропейского движения Рихард Куденхове-Калерги был избран Международным президентом Панъевропейского союза. 5 сентября 1929 г. на заседании женевской Лиги Наций уже был поставлен вопрос о создании Федерации европейских народов. В Базеле, на Третьем панъевропейском конгрессе в октябре 1932 года Куденхове-Калерги выдвинул тезис о непримиримом отношении к Сталину, но, что более примечательно, также и к набирающему обороты Гитлеру. Наметился раскол элит, у американской ее части по поводу Европы был другой план, наличие которого подтверждается разгромом секретариата Панъевропейского союза в Вене после захвата Австрии. Куденхове-Калерги бежит в Швейцарию, пятый конгресс проводит уже в Нью-Йорке в 1943 г. [79]

Оба проекта стремились к «Паневропе», камнем преткновения был вопрос о дирижерской палочке. Альтернативой финансовому объединению стало объединение промышленное: оно наметилось еще в конце августа 1916 года, когда компании Bayer, BASF, Agfa, Hoechst, Kale and Cassella, Griesheim Elektron и Weilerter-Meer в конце концов пожелали стать союзниками и обозначилась форма будущего союза. 25 декабря 1925 года Bayer, BASF, Agfa, Hoechst, Griesheim Elektron и Weilerter-Meer подписали соглашение о полной кооперации, Kale and Cassella, формально оставшись независимой, примкнула по отдельному соглашению [23] к Interessen-Gemeinschaft Farbenwerke der Deutschen Teerfarbenindustrie, или I.G. Farben. Составляющая названия Farben — аббревиатура I.G. расшифровывается как Interessen-Gemeinschaft, что означает «сообщество интересов», a Farben, видимо в память о породившей концерн индустрии, означает «краски». Официально процессом воссоздания концерна руководят Карл Бош и Карл Дуйсберг. Прямых свидетельств того, на каких условиях был воссоздан I.G. Farben не сохранилось, но примечательным фактом является то, что в 1927 году головной офис нового монополиста был отстроен во Франкфурте-на-Майне, на землях, с 1837 года принадлежащих Ротшильдам. Возводили его на деньги банковской группы Dillon, Read and Company, принадлежащей Варбургам [15][26][45][66]. Основным обслуживающим интересы I.G. Farben банком стал Deutsche Bank, имевший давние отношения с BASF и Farbwerke vorm. Friedr. Bayer & Co, один из членов совета директоров банка входил в соответствующий орган I.G. Farben. В период Второй мировой войны им станет Герман Йозеф Абс (Hermann Josef Abs) [80], в описываемый период еще занимавший должность заместителя, почетным председателем был Варбург [81][82].

Официально расследовавший деятельность I.G. Ричард Сэсюли описывает новое здание концерна так: «Главное правление И. Г. во Франкфурте находилось в новом здании, достаточно большом, чтобы разместить целое министерство. «И.Г. Фарбениндустри» был почти самостоятельной державой». Там теперь заседали 39 директоров вошедших в Наблюдательный совет (Aufsichtsrat) коалиции предприятий, в котором Карл Дуйсберг был выбран первым председателем. Для оперативного управления был учрежден Совет директоров (Vorstand) во главе с Карлом Бошем, чьей правой рукой стал Герман Шмиц.

«В день поглощения I.G. Farben стоила 646млн. рейхсмарок, а уже через год 1,2 млрд., немецкие акционеры, банки, интернациональные финансовые институты наполнили международного колосса инвестициями. В течение следующих нескольких лет, гигант сделал ставку на поглощение компаний в области химии, стали, угля и топлива, таких как Dinamit AG, Rheinische Stahlwerke AG, Koln-Rottweil AG, Westfalishe-Anhaltische Sprengstoff AG и Deutsche Gasolin Group.

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

В 1920 году соединились швейцарские фармакологические компании Siba, Geigy и принадлежащая Варбургам Sandoz, вскоре они заключили картельное соглашение с I.G. Farben. В 1926 году I.G. поглотил два завода по производству взрывчатых веществ: Dynamit Nobel и Rheinisch-Westfalische Sprengstoffwerke. Если попытка приникнуть на рынок взрывчатых веществ в 1925 году встретилась с угрозой всесторонней войны на всех иностранных рынках со стороны DuPont и Hercules Powder Co [60], то теперь DuPont вошли в коалицию с Dynamit Nobel. К 1929 посредством филиалов мегаконцерна: американского Winthrop Chemical, английского Imperial Chemical, и японского Mitsui существенные пакеты акций в DuPont и Eastman Kodak перешли к I.G. Farben. По договоренности холдинг приступил к изготовлению целлофана по лицензии DuPont, a DuPont стал собственником половины акций американской Bayer Semesan Company и 6% обыкновенных акций I.G. Farben [83].

Штаб-квартира концерна «И. Г. Фарбениндустри» во Франкфурте-на-Майне

В 1926 году крупнейшие английские химические фирмы сорганизовались в единый концерн Imperial Chemical Industries [60]. У его основания стоял один из лидеров британского сионистского движения Альфред Монд (лорд Мелчетт), внучатый племянник Адама Миллера, еврея по происхождению и одновременно «Великого Хранителя Монаршей Тайны», масона 32 градуса ложи г. Цинциннати. А примечательно то, что Адам Миллер, настоящее имя которого Адам Монд, был также выходцем из Гессена [84], а значит и давним земляком как Рокфеллеров, так и Ротшильдов. По картельному соглашению I.G. Farben имел 75% всей экспортной квоты, в 1927 году концерны контролировали 80% всего мирового производства красителей, поделив весь мир за исключением СССР и США. Однако в 1932 году Imperial Chemical Industries признал, что не может больше конкурировать и слился с I.G. Farben [60]. Его основателю осталось л ишь констатировать: «Картель, или объединение, существующее только ограниченное число лет, в действительности есть не что иное, как перемирие в промышленной войне, и люди не собираются передавать оружие и методы ведения войны тем, кто через несколько лет, возможно, снова будет с ними сражаться» [62]. Вместе с Imperial Chemical Industries к монструозному I.G. Farben приросло щупальце 95% всей английской химической продукции, 100% производства азота, 50% красителей, существенной части пороха и стрелкового оружия. Через Imperial Chemical Industries у немецкого Франкенштейна появились связи с De Beers и International Nickel Co. of Canada [85]. С 1935 года I.G. выступала консультантом I.C.I, по строительству крупнейшего химического завода на северо-востоке Англии.

В 1929 году в компании работало уже 120 000 сотрудников на 106 различных предприятиях и фабриках, производящих 100% немецких красок, 85% азота, 90% минеральных кислот, 41% фармпрепаратов, треть синтетических волокон и практически все взрывчатые вещества [23]. Стабильное финансирование снова вывело I.G. Farben в лидеры научно-технической мысли, «объединение стояло как индустриальный колосс… возвышавшийся над всей мировой химической промышленностью… Немного нашлось бы университетов, которые могли бы поспорить с этим гигантом по числу лауреатов Нобелевской премии», — пишет Г.Д. Препарата в книге «Гитлер Inc».. К примеру, после трагической гибели Вальтера Ратенау часть акций AEG (30%) досталась General Electric, no плану Дауэса в виде заимствований на развитие AEG поступило не менее 35 миллионов долларов [27]. А в 1935 на выставке радио в Берлине AEG совместно с I.G. Farben демонстрирует первый практический «Magnetofon» [66]. В короткий период концерн стал мировым лидером, как писал Генри Эрнст: «И.Г. Фарбениндустри» с его миллиардами капитала, его армией в 130 тыс. рабочих… его разными видами участия в предприятиях других отраслей промышленности, его влиянием на банки, его сетью филиалов во всем мире уже сейчас опережает германский Стальной трест. Он уже сейчас несомненно гораздо сильней и влиятельней, чем британский химический трест «Империал кемикл индастриз», — а в техническом отношении сильнее, чем гигантские предприятия американского химтреста «Дюпон де Немур»» [82].

Смена американскими партнерами гнева на милость ознаменовалось пересмотром репарационных выплат Германии, предполагавшим вывод оккупационных войск из Рейнской области и ликвидацию иностранных контрольных органов. Тексты как нового, так и предыдущего договоров составила компания Sullivan & Cromwell [42]. Так как план был предложен директором американского филиала AEG и компании General Electric Оуэном Юнгом (Owen D. Young), то за ним закрепилось название «план Юнга», хотя в состав комитета, разработавшего план входили Дж. П. Морган, Герберт Гувер, Джон Фостер Даллес Аверелл Гарриман, ну и конечно Ялмар Шахт с немецкой стороны. План был принят на Гаагской конференции по репарациям 1929-1930 годов. Частью плана стала создание Банка международных расчетов (Bank of International Settl ements) [26][27][42][86][87]. В 1929 году произошел еще ряд событий: в состав правления I.G. Farben вошел Макс Варбург, это место за ним сохранится вплоть до 1938 года, Кроме того, в статье Роберта Вильямса, опубликованной в Williams Intelligence Summary в феврале 1950 года говорилось, что вдова генерала Людендорфа вспоминала, что ее муж отошел от Гитлера потому что в начале лета 1929 года Джеймс Варбург в рамках установления контроля над Германией стремился найти подходящего человека и вошел в контакте Адольфом Гитлером [88]. Поданным исследователей С. Данстена и Д. Уильямса именно в Union Bank of Switzerland (UBS) в Берне был открыт личный счет А. Гитлера, а еще один в Голландии [39] (видимо, имеется ввиду «Mendelssohn Bank) [38]. Идею банка международных расчетов красноречиво описывает наставник Билла Клинтона — Кэролл Куигли в своей книге «Трагедия и надежда: мировая история новейшего времени»:

«Силы финансового напитала преследовали еще одну далеко идущую цель — создание ни много ни мало находящейся в частных рунах мировой системы финансового контроля, обладающей властью, как над политическими системами всех стран тан и над мировой экономикой в целом. Эта система должна была контролироваться — в феодальном стиле — слаженно действующими центробанками мира в соответствии с соглашениями, достигаемыми на часто созываемых частных встречах и конференциях. Вершиной системы должен был стать находящийся в швейцарском городе Базеле Банк международных расчетов — частный банк, которым владеют и управляют центробанки стран мира, сами являющиеся частными корпорациями» [89].

Банк международных расчетов представлял собой закрытый клуб, директорами которого были член Финансового комитета Лиги Наций (Financial Committee of the League of Nations), контролер казначейства и директор Банка Англии сэр Отто Неймеер (Otto Niemeyer) [10] и управляющий Банка Англии сэр Монтегю Норман (Montagu Norman). Немецкую сторону в нем представляли министр экономики Германии Ялмар Шахт, будущий президент Рейхсбанка Вальтер Функ (Dr. Walther Funk), его заместитель Эмиль Пауль (Emil Puhl), имевший «солидные связи в США», в частности в Chase National Bank, председатель совета правления концерна I.G. Farben Герман Шмиц, будущий генерал СС Эрнст Кальтенбруннер (Ernst Kaltenbrunner), глава кельнского банка J.H. Stein Курт фон Шредер (Schroeder) [39][45]. Согласно новому положению комиссия Банка международных расчетов определяла смещение главы центрального банка Германской империи [90].

Примечательно, что первыми председателями банка стали отставные банкиры из банков Федеральной резервной системы: Гейтс МакГарра (Gates W. McGarrah) из рокфеллеровского Chase National Bank и Леон Фрезер (Leon Fraser). Последний, не имея экономического или финансового образования, будучи лишь журналистом, яростно изобличающим коррупцию, сумел в 1924 году стать генеральным консулом репарационных платежей по плану Дауэса, потом директором General Electric и United States Steel, президентом First National Bank, a свою стремительную карьеру закончил весной 1945 года выстрелом в висок [91][92].

Американскую сторону в банке будет представлять близкий к банковскому дому Моргана [45] Томас Маккитрик (Thomas McKittrick), с 1939 года занимающий пост председателя правления. Во время Первой мировой он работал на британскую военную разведку, будучи сотрудником Lee, Higginson & Company занимался кредитами для Германии, многие из которых проходили через Джона Фостера Даллеса. Во время работы в Немецком кредитном арбитражном комитете (German Credits Arbitration Committee) его самым близким наставником стал глава шведского банка Маркус Валленберг (Marcus Wallenberg). Уже трудясь на посту председателя правления Банка международных расчетов Томасу Маккитрику снова придется обратиться к Джону Фостеру Даллесу, когда понадобиться возобновить лицензию банка для работы в США, после вступления последней во Вторую мировую. С учетом состава правления банка получить такую лицензию могли только такие талантливые юристы как Даллесы. Тогда же началось сотрудничество агента № 644 Томаса Маккитрика с Бюро стратегических служб (БСС) — предшественником Центрального разведуправления США. Там особо ценили близкую дружбу Маккитрика с Эмилем Паулем, по линии которого шли переговоры с деловыми людьми Третьего рейха. В 1945 году число клиентов банка составило лишь 140 человек, но прибыль была равна 1,36 миллиарда долларов. В 1946 году Томас Маккитрик стал президентом Chase National Bank [93].

«Через Базель связи I.G. Farben распространялись по всему земному шару, расширяя сферу его химического бизнеса и устанавливая полностью скрытые акционерные интересы в компаниях Бельгии, Англии, Франции, Греции, Голландии, Венгрии, Норвегии, Польши, Румынии, различных странах Южной Америки, в Швеции и Соединенных Штатах»

Лесли Уоллер, «Швейцарские банковские связи»

Аллен Даллес становится также главой компаний Schreder Trust Company и J. Henry Schreder Banking Corporation [41]. История компании J. Henry Schroder & Co началась в 1804 году с ее основания Иоганном Генрихом Шредером [94]. В 1905 году Бруно фон Шредер, и его банк вошел в «тот узкий круг лондонских финансовых домов, пользовавшихся признанным (пусть и неофициальным) влиянием… В правлении Английского банка» [27], а внук кайзера Вильгельма барон Курт фон Шредер перед Первой мировой войной эмигрировал в США, где высоко продвинулся в финансовой сфере, став владельцем крупнейшего частного банка J.H. Stein а также совладельцем крупнейшей юридической конторы на Уолл-стрит Sullivan & Cromwell, с которой сотрудничали братья Даллесы, объявившие себя после событий в Перл-Харборе держателями акций I.G. Farben Bosch, что юридически защитило компанию от возможной конфискации, причем Джон Фостер Даллес помимо этого занимал пост председателя Фонда Рокфеллера и являлся поверенным компании Bosch/General Analin and Film. В 1936 году нью-йоркский банк Шредера объединится с Рокфеллерами для создания инвестиционного банка Schroder, Rockefeller & Со, Inc. [27][43][44][45][46], где Аллен Даллес занимал пост директора [39].

J. Henry Schroder Banking Company не только снабжала Германию в течении Первой мировой через участие в Бельгийской вспомогательной комиссии (Belgium Relief Commission), но и приложила усилия, чтобы война не прекратилась мирным договором 1916 года [95]. Теперь же, фон Шредер станет нитью, связывающей экономического советника фюрера Вильгельма Кепплера (Wilhelm Karl Keppler), руководство I.G. Farbenindustrie с непосредственно самим Гитлером [44][82][96].

«В лице И. Г. мы имеем организацию, зловещие предвоенные разветвления которой господствовали над всем миром — путем гегемонии над снабжением органическими химикалиями, необходимыми и для мирных, и для военных целей. Эта организация была своего рода кровеносной системой германской агрессивной военной машины. Из немецких источников нельзя узнать многого о военной деятельности и будущем значении И.Г. Над всем этим делом как бы опущена завеса тайны, но те, кто опустил эту завесу, хорошо понимают значение И. Г. как козыря в будущей игре» [60].

Офицер британской химической службы Виктор Лефебюр, «Загадка Рейна»

Так мировой колосс I.G. Farben стал подниматься на месте «комитета Хабера». Эмиль Фишер этого уже не застал, его коллега и соплеменник Рихард Вильштеттер в силу еврейского происхождения эмигрировал в Швейцарию, сам Хабер в начале 20-х разработал знаменитый «Циклон-Б», изначально как пестицид, но впоследствии его будут использовать в концентрационных лагерях. Его изобретатель в силу еврейского происхождения был изгнан из институтов Германии и умер в Швейцарии, по дороге в Палестину, почти нищий, разбитый физически и морально, и был похоронен на каком-то кладбище в Базеле. Нернст всячески уклонялся от заполнения расистского вопросника, что он там мог написать, остается неизвестным. После в деловых письмах он не допускал вольностей и заканчивал стандартно «Хайль Гитлер!» [66][86][97][98].

В жизни самого фюрера Швейцария будет играть особую роль, «осенью 1923 г., накануне  своего путча Гитлер съездил в Цюрих и вернулся оттуда, как он сам говорил,  с чемоданом с деньгами»[54]. Как писал в своих мемуарах бывший канцлер Германии Брюнинг, начиная с 1923 г., Гитлер получал крупные суммы из-за рубежа. Откуда они шли неизвестно, но поступали через швейцарские и шведские банки[99].

«Там, где Гитлер получал приказ и деньги, царила «секретность», там не было свидетелей, об этом не должны были знать члены НСДАП и ее попутчики, иначе они сбежали бы из нее и от нее, а без своих приверженцев Гитлер не стоил бы в глазах богачей и одного пфеннига».

Вольфганг Руге, «Как Гитлер пришел к власти»

Список литературы

[1]

[2] бeprep,_MaTTMac

[3] Н. Стариков. Кто заставил Гитлера напасть на Сталина

[4] А. Уткин. Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

[5] http://ru-an.info/новости/награждение-непричастных/

[6] В. Галин. Тупик либерализма. Как начинаются войны

[7] Г. Садовая. Германия: от кайзеровской империи к демократической республике (1914-1922)

[8] -of-success.ru/biografiya_dzhona_morgana

[9] -vlasti/vtoraya-mirovaya-vojna/

[10]

[11] йнc,_Джoн_Meйнapд

[12]

[13]

[14] С. Егишянц. Тупик глобализации: торжество прогресса или игрища сатанистов. /

[15] /

[16]

[17] -krisis-ks/2221 -net-dollar

[18]

[19] -14652

[20] .

[21]

[22] /0-4

[23] Дж. Даймунд. Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины

[24] Я. Шахт. Главный финансист Третьего рейха

[25] -privyol-gitlera-k-vlasti/

[26] Н. Хаггер. Синдикат

[27] Гвидо Джакомо Препарата. «Гитлер Inc».

[28] -stars.ru/business/bernard_baruch.php

[29] У. Энгдаль. Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века

[30] Дж. Голдберг. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы

[31] Д. Рид. Грандиозный план XX столетия

[32] Г. Шнее. Ротшильд, или история династии финансовых магнатов

[33] С. Кремлев. Россия и Германия: стравить!

[34] А. Фурсов. De Conspiratione: капитализм как заговор

[35]

[36]

[37]

[38] /

[39] С. Данстен, Д. Уильяме. Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера

[40] -rath-foundation.org/brussels_eu/roots/27_daitz_lebensraum. html

[41]

[42] А. Кан. Измена Родине Заговор против народа

[43] Дж. Эдвард Гриффин. Мир без рака — история витамина В17

[44] А. Рудаков. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха

[45] Чарльз Хайэм. Торговля с врагом

[46] #ixzz1Xebj1uxa

[47] В. С. Коваль. Правда о заговоре против Гитлера 20 июля 1944 г.

[48]

[49]

[50]

[51] Дж. Фаррелл. Нацистский Интернационал

[52]

[53] Дж. Уилер. Американская политика в Германии

[54] /

[55] У. Энгдаль. Столетие войны: англо-американская нефтяная политика и Новый мировой порядок, /

[56] Фальсификаторы истории. 1948 г. / sovinformburo/index.html

[57] йxcбaнк

[58] -_nobelevskiy_laureat_

[59]

[60] Р. Сэсюли. «И.Г. Фарбениндустри»

[61] Дж. Боркин. Преступление и наказание I.G. Фарбен

[62] Корвин Д. Эдварде. Международные картели в экономике и политике

[63]

[64]

[65] /

[66] . ru/index/ig_farben_part3/0-9

[67] У. Энгдаль. Семена разрушения

[68] #article130045

[69]

[70] Ф. Мортон. Ротшильды. История династии могущественных финансистов

[71] А. Нечволодов. От разорения к достатку

[72] chelovechestva_15112013/

[73] дeнxoвe-Kaлepги_Pиxapд_Hикoлayc

[74] /o-tenevoj-storone-proekta-edinaja-evropa-17163.html

[75] /

[76] -Nikolaus-Kudenhov-Kalergi-Prakticeskij-ldealizm-Vene-V-1925-Russkij-Perevod.php

[77] История США. Т. 3 / Под. ред. Г.Н. Севастьянова. М.: Наука, 1985

[78] /ЛипnмaнF_Уoлтep

[79] Н.А. Нарочницкая, В.М. Фалин. Партитура второй мировой. Кто и когда начал войну

[80] Пол Мэннинг. Мартин Борман — нацисты в изгнании

[81] В. Руге. Как Гитлер пришел к власти

[82] Генри Эрнст. Гитлер над Европой?; Он же. Гитлер против СССР

[83] /l-ll/1057929010.html

[84] Р. Темпл. Мистерия Сириуса

[85]

[86] young/

[87] /l~^aH_tOHra

[88] -projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/ evreiskie-sponsory-istrebitelya-evreev

[89]

[90]

[91] AIBAJ&sjid=xk4DAAAAIBAJ&pg=3311,2385169

[92]

[93] (оригинал http://www. tabletmag.com/jewish-news-and-politics/143053/hitlers-american-banker)

[94] -finance.ru/persons/item121

[95]

[96]

[97] nobelevskaya_prem

[98] nernst_

nobelevskaya_prem

[99]

Глава 5. ПАРТИЙНАЯ КАССА

«В США хранятся за семью замками документы, в которых зафиксированы финансовые потоки, в том числе взносы в нацистскую кассу на протяжении 20-х, 30-х и 40-х гг. Сомневаюсь, что эти тайны раскроют и к столетию формального окончания Второй мировой». [1]

Доктор исторических наук В.М. Фалин

Попытка понять, за что боролись представители национал-социалистической партии, наталкивается на проблему невозможности объяснить идеологию фашизма как таковую, и нужно начать с того, что сами ее носители свою идеологию от фашизма отделяли. Геббельс считал, что «[Фашизм]… ничем не похож на национальный социализм. В то время как последний идет вглубь, к корням, фашизм — только поверхностное явление». Гиммлер тоже не дал четкого определения: «Фашизм и национал-социализм — это два глубоко различных явления… Абсолютно не может быть сравнения между фашизмом и национал-социализмом как духовными, идеологическими движениями» [2]. В книге Джона Голдберга приводятся определения Роджера Гриффина, говорящее, что фашизм это «разновидность политической идеологии, мифическое ядро которой во всем многообразии его разновидностей представляет собой палингенетическую форму популистского ультранационализма» и Эмилио Джентиле считающего, что это «объединяющее различные классы, но включающее преимущественно представителей среднего класса массовое движение, которое объявляет своей целью национальную регенерацию, находится в состоянии войны со своими противниками и стремится к монополизации власти посредством террора, применения парламентских тактик и компромисса для создания нового режима, разрушающего демократию», и много других бессмысленных по содержанию определений. Сложность определения заключается в том, что в национал-социализме отсутствуют какие-либо политические воззрения, в частности, не выдвинуто ни одной социалистической идеи, кроме необходимости предоставить народу как можно больше «жизненного пространства». Видимо, этот единственный пункт получил одобрение спонсоров, в кругах которых, а не в интеллектуальном поиске, и рождалось то, что потом назовут «национал-социализмом».

«Финансирование было главной проблемой новой политической партии. Борман, работая в высших эшелонах NSDAP, знал, что партия не начнет преобладать в политической жизни Германии пока не получит поддержку немецкой индустрии»

Пол Мэннинг, «Мартин Борман — нацисты в изгнании»

В ноябре 1922 года помощник американского военного атташе в Германии Трумэн Смит записал в отчете о мюнхенской встрече: «Парламент и парламентаризм должны быть ликвидированы. Только диктатура может поставить Германию на ноги… Будет лучше для Америки и Англии, если решающая борьба между нашей цивилизацией и марксизмом произойдет на немецкой земле, а не на американской или английской…» — именно таким образом на встрече высказался начинающий политик Адольф Гитлер [3].

В это время в войну за расширение жизненного пространства были готовы инвестировать сторонники «политики катастроф». Франция воображает, заявил однажды Тиссен, будто обезоруженная и ограбленная Германия стерпит любое оскорбление, «в интересах европейского мира я верю, что французские заблуждения скоро будут развеяны!» [4]. В 1923 году Тиссен направляет свою благотворительную деятельность на нацистскую партию, пожертвовав через генерала Людендорфа 200 000 марок [5].

Август Тиссен начал свое дело в 1867 году и через тридцать пять лет стоял во главе промышленной империи, объединявшей электростанции, угольные шахты, сталелитейные и металлообрабатывающие заводы, на которых трудилось 27 000 человек, при этом сам промышленник даже на пике могущества обедал вместе с рабочими. Во время рабочего восстания 1918 года 76-летний Август и наследник империи Фриц Тиссен пять дней ждали решения революционного суда после допроса начальником полиции Эмилем Эйхгорном [6]. Очевидно, какие эмоции после пяти дней такого ожидания у обоих вызывало слово «коммунизм».

В период экономической катастрофы и выплаты репараций Фриц Тиссен отказался поставлять во Францию уголь и вместе с другими рурскими промышленниками создал суд чести для коллаборационистов. Его арестовали и приговорили к штрафу в 500 000 франков [4]. В 1922 году Август и Фриц Тиссены вступают в контакт с Авереллом Гарриманом чтобы обезопасить свои активы от требований по контрибуциям. Тиссены владеют банками August Thyssen Bank и Bank voor Handel en Scheepvaart в Голландии, а в 1924 совместно с Гарриманом, используя почтовый адрес банка Harriman&Co открывают Union Banking Corporation, место директора которого занял Прескотт Буш [7][8]. В Швейцарии у Тиссена благотворительный фонд Pelzer Endowment Fund, названный по девичьей фамилии матери, который подключен к структурам по выводу средств из Германии. В 1937 году Тиссен переведет миллион швейцарских франков на счет дочери в Uebersee Trust в Лихтенштейне, в частный банк Лондона будет вывезено 300 кг золота, также произойдут приобретения в испанских, голландских и американских корпорациях [5].

В 1923 году еще один металлургический король, Гуго Стиннес, поделился с американским послом Алансоном Хоутоном (Alanson Houghton) соображениями о том, что «надо найти диктатора и дать ему необходимую власть. Этот человек должен говорить понятным народу языком, и такой человек уже есть. В Баварии началось большое движение… Президент назначит диктатора, который покончит с парламентским режимом. С коммунистами безжалостно расправятся, и в Германии воцарится порядок. Тогда США смогут без опаски вкладывать капиталы в немецкую промышленность» [3]. Через год он скончается и советом опекунов во главе с председателем Рейхсбанка Ялмаром Шахтом начнется дележ его предприятий, а в январе 1925 года Тиссен получит двенадцатимиллионный заем из Dillon, Read and Со, который будет потрачен на слияние компаний Фрица Тиссена, Фридриха Флика и других в сталелитейную корпорацию Vereinlgte Stahlwerke, теперь контролирующую производство более половины немецкого железа [9][10]. Вестфальский стальной трест Vereinigte Stahlwerke A.G. -это почти 200 тыс. рабочих и служащих, «рабочие городки» концерна насчитывали 60 тыс. зданий. Их жители выдавали 10 млн. тонн стали и половину всего немецкого угля ежегодно, плюс Vereinigte Stahlwerke это 14 собственных гаваней и 209 электростанций. При этом трест был напрямую закредитован, а значит и зависим. В зону контроля Тиссена перейдет угольный бассейн в общей сложности задолжавший Deutsche Bank 95 млн. марок. «Без Тиссена не было бы Гитлера. Но только при помощи Гитлера Тиссен сможет продолжать свое дело». Вскоре руководящие места в предприятии займут родственники и друзья лидеров нацистской партии, в том числе Гитлера и Геббельса [11][12][13]. Сам Тиссен председательствовал в Industry Bank, директором которого был избран Вальтер Гранцов, шурин Геббельса [12]. Размещением долговых обязательств треста Vereinigte Stahlwerke A.G. занимался банк Dillon, Read and Co [14].

«В правлении угольного и стального концерна «Ферайнигте штальверке» были представлены все крупные банки. В 1944 году этот концерн обладал активом в 1 200 миллионов долларов. Он непосредственно контролировал, кроме 221 дочерней фирмы в Германии и других странах, еще 368 других обществ. После «И. Г. Фарбен» это был самый крупный промышленный комплекс в Германии. Путь этому промышленному гиганту проложила фирма «Диллон, Рид энд компани» …в 1926 году она предоставила этому концерну огромный заем».

Дж. Уилер, «Американская политика в Германии»

Если бы Тиссен обладал собственными средствами, то вряд ли бы стал принимать на себя кредитные обязательства, что дает основания предположить, откуда в 1928 году через Bank voor Handel en Scheepvaart NSDAP получает еще 1 млн. марок [12][15]. В самом начале 30-х, при поддержке этого же банка с одной стороны и непосредственно Рудольфа Гесса с другой, NSDAP получает еще около 300 тысяч марок для приобретения мюнхенского здания Brown House, ставшего штаб-квартирой партии. Когда в 1931 году Фриц Тиссен и рейнландский угольный барон Эмиль Кирдорф (Dr. Emil Kirdorf) представили Гитлера промышленным кругам Рейн-Вестфалии, в кассе NSDAP оказалось еще почти миллион марок [5]. Существуют неполные сведения и о спонсировании NSDAP неучтенными средствами. Так в 1925 году один из кассиров партии был ограблен. Следствие по делу наткнулось на факт того, что из-за рубежа на счет партии приходят суммы, неучтенные в отчетности, однако дело было прикрыто под давлением западных кредиторов [16].

В 1926 году Ялмар Шахт, после выступления Демократической партии Германии «против защиты частной собственности», покидает ее ряды и находит «частной собственности» другого защитника, становясь связующим звеном между крупными зарубежными финансистами, немецкими промышленниками в поддержке NSDAP и лично Адольфа Гитлера [14][17]. У Шахта свой план: призывая поддерживать Гитлера, он обещает, что тот наконец сломает национальные государства в Европе и банкиры получат «Венецию размером с Европу» [18]. В 1929 году Гитлер получает 10 млн. долларов от амстердамского отделения банка Mendelssohn & Co [19], впоследствии банк будет «ариизирован» Deutsche Bank [20] и после войны уже не откроется [21]. В декабре 1930 года член правления Deutsche Bank фон Штраус свел Ялмара Шахта и Германа Геринга [22].

В общей сложности с начала 30-х по линии Тиссена перечислялись средства на имя помощника фюрера Гесса — через счет голландского банка, связанного с Union Banking Corporation, где трудился в качестве управляющего Прескотт Буш [14]. В декабре 1931 года фигурирует сумма, определенная в некоторых источниках в 100 млн. марок [13]. В тот же год Роттердамский банковский консорциум добавит в копилку партии еще 15 миллионов долларов [23].

Атташе американского посольства в Берлине Д. Гордон сообщал госсекретарю Г. Стимсону: «Нет никакого сомнения, что Гитлер получил значительную финансовую поддержку от определенных кругов промышленников. Как раз сегодня до меня дошел слух из источника обычно хорошо информированного, что представленные здесь различные американские финансовые круги весьма активно действуют в том же направлении».

Стремительно менялось политическое поле: весной 1930 от власти отстраняется правительство социал-демократа Г. Мюллера, в июле распускается парламент, на вновь состоявшихся 14 сентября 1930 г. выборах в рейхстаг, в результате крупных пожертвований Тиссена нацисты получили 6 млн. 800 тыс. голосов избирателей, заняв второе место в парламенте, целых 107 мест, вместо 12 в результате выборов 1928 года [24][25].

«Не Гитлер, Геринг или Геббельс, но директора Vereinigte Stahlwerke А.6. образовали действительное ядро, крупнейшую материальную силу, стоящую за растущей германской национал-социалистской партией… В настоящее время германский химический трест и германский угольный и стальной трест, Тиссен и Дуисберг, руководитель «И.Г. Фарбениндустри», теснейшим образом связаны между собой. Это — единое целое. Правая рука Дуйсберга, финансовый директор «И.Г Фарбениндустри» Шмиц входит в состав директората тиссеновского Стального треста, а химический трест владеет многими миллионами акций Стального треста».

Генри Эрнст, «Гитлер над Европой?», 1936 г.

Спонсорами нацистской партии стали Siemens, Dresdener Bank, United Steel и банк J.H. Stein [26]. Курт фон Шредер — владелец Schreder Trust Company и J. Henry Schreder Banking Corporation, совладелец Sullivan & Cromwell и Schroder, Rockefeller & Co, Inc. также владел и новым спонсором NSDAP, кельнским банком J.H. Stein [3]. Сам Густав Штейн был членом совета Vorstand, и директором филиала I.G. Farben Gewerkschaft Auguste-Victoria [26]. У Курта фон Шредера был тесть, Рихард фон Шницлер (Richard von Schnitzler) [3], один из директоров концерна I.G. Farben [27], коммерческим директором и членом Совета комитета красильных материалов в концерне трудился выходец из Hoechst барон Георг фон Шницлер [26][27]. Такое обилие различных директоров связано с организационным переустройством концерна после его учреждения.

В 1931 году началась реформа организационной структуры, были учреждены три товарных направления, или Sparten, где размещались все основные технические и коммерческие подразделения. В Sparten I, изначально возглавляемой Карлом Крекелер (Karl Krekeler), а потом Карлом Краухом (Karl Krauch) было сосредоточено производство азота, производных из угля и нефти. Подразделение Фрица тер Мейра (Fritz ter Meer) Sparten II производило традиционную продукцию, краски и фармпрепараты. Sparten III под руководством бывшего служащего пригородной аптеки Фрица Гаевского (Fritz Gajewski) производило взрывчатые вещества, фотографические материалы, специализированную бумагу, целлофан и продукцию из синтетического волокна. Работа всех трех подразделений координировалась Коммерческим комитетом и Техническим комитетом. Наблюдательный совет (Aufsichtsrat) и Совет директоров (Vorstand) стали основой структуры разветвляющейся подобно лабиринту, отвечающей за все решения I.G. Farben. В Aufsichtsrat состояло 55 постоянно действующих членов, в подчиненном консультативном совете (Verwaltungsrat) состояло уже только одиннадцать членов, собиравшихся четырежды в год и возложивших на себя все основные ответственные решения, оставив за Aufsichtsrat лишь почетные функции. У Vorstand было уже два подчиненных оперативных учреждения: Arbeitsausschuss (Рабочий комитет) и Zentralausschuss (Центральный комитет). Занимаясь ежедневным оперативным управлением картелем, Карлу Бошу было необходимо вести генеральную линию картеля в лабиринте отношений между различными компаниями и комитетами, регулирующими их отношения и удерживающими I.G. вместе [26]. Карл Дуйсберг тоже не терял времени даром, две главнейшие демократические газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung и Vossische Zeitung финансировались I.G. Farbenindustrie с его подачи [13]

«И.Г. Фарбениндустри» контролировала самые крупные в Германии концерны либеральной прессы («Ульштейн» и «Frankfurter Zeitung») и имела своих тайных агентов в центральных комитетах фактически почти всех «веймарских» партий...»

Генри Эрнст, «Гитлер против СССР», 1938 г.

В рамках I.G. у Дуйсберга и Боша был создан Политический комитет, каждый из четырех его членов контактировал с одной из политических партий. Д-р Калле поддерживал контакт с Народной партией, д-р Гасслахер — с партией немецких националистов, д-р Гуммель осуществлял связь с Демократической партией, а д-р Ламмерс — с Католическим центром. С Гитлером отношения поддерживались через Гаттино, личного секретаря Дуйсберга, а затем Боша, с его помощью Герман Шмиц стал членом Рейхстага после прихода Гитлера к власти [10].

Политический комитет, не гнушался использовать наличные для подкупа участников политического процесса. Барон фон Шницлер на Нюрнбергском процессе свидетельствовал, что каждые выборы обходились картелю примерно в 400 000 марок, что было значительной суммой в 30-х годах, но зато I.G. Farben оставался под протекцией при любом политическом раскладе, сохраняя видимость демократической борьбы политических течений [28].

В 1931 году новый министр экономики Герман Вармбольд (Hermann Warmbold) также являлся членом Vorstand. Среди членов Aufsichtsrat состояли Вильгельм Калле и Пол Молденхауер (Paul Moldenhauer) представлявшие левое и правое крыло Народной партии Германии (Deutsche Volkspartei), возглавляемой Густавом Штреземаном (Gustav Stresemann). Другой член Aufsichtsrat Герман Хаммель (Herman Hammel) был депутатом Демократической партии, а Клеменс Ламмерс (Clemens Lammers) занимал место в Рейхстаге от имени Центристской партии. I.G. спонсировала ежегодными дотациями в размере 200 000 марок Народную партию Германии и в размере 70 000 Центристскую партию, а также существовали разовые персональные и групповые дотации отдельным нужным лицам или группам. В поле внимания I.G. также находилась пресса. В 1922 году концерн вложил два миллиона марок для трансляции политических взглядов Густава Штреземана, несколько меньшую поддержку получил ежегодный экономический обозреватель Europaische Revue. Затем Карл Бош выкупил 35% газеты Frankfurter Zeitung, еще несколькими месяцами позднее была приобретена треть Frankfurter Nachrichten — печатный голос Народной партии, меньшие инвестиции достались Deutsche Allgemeine Zeitung и киностудии UFA [26].

1931 годом датировано начало инвестиций I.G. Farben в NSDAP. 21 июля 1931 г. председатель Союза германских офицеров генерал в отставке Рюдигер фон дер Гольц подает ходатайство Гинденбургу с требованием установления диктатуры, облеченное в фарисейские фразы о демократии. Согласно ей, «высший принцип», якобы, заключается в том, что «правительственная власть передается сильнейшей национальной партии». Среди подписавших этот документ немало видных менеджеров всемирно известных немецких фирм, например заводов Круппа и концерна I.G. Farbenindustrle.

Приемлемость фигуры Гитлера для магнатов германской экономики зависела в первую очередь оттого, желает и способен ли он создать те политические рамки, в которых крупная буржуазия смогла бы «целесообразным образом» хозяйничать по своему произволу. Для этого летом 1932 года новый глава прессцентра, при содействии Карла Дуйсберга и Карла Боша, представил Гитлера еще одному из директоров I.G. Farben — Генриху Бутефишу (Heinrich Butefish). На этой встрече глава нацистской партии пообещал после передачи ему правительственных полномочий всячески содействовать проектам концерна, в частности, производству синтетического бензина. Гитлер устраивал монопольные круги как человек, готовый проделать за них «всю работу» во внутренней и внешней политике, а самое главное он требовал осуществления «принципа фюрерства» в области вооружения. Тогда у многих еще была свежа память о том, как внутренние проблемы «брюквенных лет» остановили Второй рейх на пути к мировому господству. Они понимали, что война — это новые «брюквенные годы» и без «фюрерства» тут никак не обойтись. Окончательное доверие Гитлер заслужил, заявив в интервью американскому журналисту:

«Американские капиталовложения в Германии будут при национал-социалистском правительстве в гораздо более надежном состоянии, чем при любом другом» [29].

10 октября 1931 года Гитлер встретился с Гинденбургом, предъявив свои претензии на власть. На следующий день в Бад-Гарцбурге на совещании видных германских промышленников и банкиров, где присутствовал и Гитлер, Я. Шахт сообщил о поддержке в США установления в Германии диктатуры нацистской партии. В тот же день последовал устрашающий марш частных армий, который принимал Адольф Гитлер, а в его ближайшем окружении на трибуне стоял глава «Рейхсбанка» Ялмар Шахт. По его воспоминаниям, на параде присутствовали иностранные делегации. 10 августа Гитлер встретился с Гинденбургом ненова потребовал пост канцлера [14][25]. 22 марта 1932 г. представитель Дюпона в министерстве иностранных дел Дж. К. Дженни докладывал: «Уже стало притчей во языцех, в Германии, что АО «Фарбен» финансирует Гитлера. Предположительно, так же поступают фирмы Ируппа и Тиссена» [13]. Как пишет в своей книге Дж. Эдвард Гриффин: «Б начале 1932… нацисты были самыми подходящими для планов Дуйсберга. Таким образом, в критический момент, картель выступил. Начальный финансовый вклад его составлял три миллиона марок!» [11].

Однако сентябрьские выборы 1932 г. принесли нацистской партии потерю примерно 2 млн. голосов избирателей, последовал особый указ о временном роспуске СС и СА. Ситуация осложнилась с приходом последнего рейхсканцлера Веймарской республики Курта фон Шлейхера (Kurt von Schleicher) и его программой широкомасштабной попытки создания рабочих мест [14], которая могла спровоцировать дальнейшие неудачи NSDAP. Если в июльских выборах 1932 года из 670 депутатских мест национал-социалисты получили 230, то на выборах 6 ноября только 196 [10], то есть набрали всего 33,1% голосов, и Гитлер к власти не пришел [30].

В ответ в декабре 1932 года, несмотря на то, что директора I.G. Farbenindustrie и без того являлись самыми влиятельными советниками и министрами Штреземана и Брюнинга, последовало обращение к президенту Гинденбургу 160 промышленных корпораций и банков с ультиматумом о смещении Брюнинга и передаче поста рейхсканцлера Гитлеру [13][31]. Несмотря на спонсорство, долги партии перед приходом Гитлера к власти составили 12 млн. марок [22], поэтому для NSDAP это был последний шанс. О ситуации в партии в декабре 1932 года в своем дневнике Геббельс писал так: «Финансовое положение берлинской организации безнадежно. Одни долги да обязательства». При описании перспектив чувствуется настоящая паника: «Денег не хватает всюду. Никто не дает нам в долг», в результате чего с его же слов: «в аппарате воцарилось глубокое уныние, денежные затруднения препятствуют конструктивной работе, мы все пали духом, особенно теперь, так как партия может развалиться и все наши труды пропадут зря» [13]. «Глубокое уныние во всей организации», — подтверждал ситуацию в своем дневнике и Гитлер [10].

В этом же году Гиммлер представил Гитлеру Вильгельма Кепплера (Wilhelm Keppler), который станет экономическим советником Гитлера [32]. Кепплер также был связан с американским капиталом, половина его заводов по производству фотопленки Odin-Werke принадлежала Eastman Kodak [3]. Через барона фон Шредера Кепплер весьма рано установил связи с концерном I.G. Farbenindustrie [33], который 27 февраля 1932 года через коммерческого директора барона фон Шницлера перечислил на счет NSDAP 400 000 рейхсмарок — больше чем какой-либо другой спонсор [26][34].

Наличие экономического советника добавляет пикантный штрих к портрету «фюрера», у которого к моменту описываемых событий не было никакого гражданства, а кандидатом в рейхспрезиденты мог быть только германский подданный. Обе попытки получить регистрацию в качестве жандармского комиссара или профессора по специальности «органическое учение об обществе» провалились. Тогда министр внутренних дел земли Брауншвейг специально учредил для Гитлера новую должность — правительственного советника по экономическим вопросам при брауншвейгском представительстве в Берлине [29]. Особенно комичным в его новой должности выглядит то, что меньше всего Гитлер разбирался в экономических вопросах, видя в экономике «лишь служанку, необходимую в жизни volkskorper» («народное тело», термин, введенный нацистами для обозначения национально-расового образования) [35]. Но именно это от него и требовалось. Ялмар Шахт, агитируя за Гитлера промышленные круги, писал одному из их представителей, что из недавней беседы с нацистским шефом он вынес «успокаивающее впечатление… что он [Гитлер] не будет делать никаких глупостей в области экономической политики» [29]. Гитлер, вне сомнений, являлся диктатором по отношению к политическим противникам, но его экономические позиции до самого конца были более чем либеральны:

«Мы находимся в битве, в которой столкнулись два решающих мировоззрения: или откат человечества на несколько тысячелетий назад, в самое примитивное состояние, с массовым производством, которым управляет исключительно государство, или дальнейшее развитие человечества путем поощрения частной инициативы» [36].

Адольф Гитлер, из выступления 26 июня 1944 года в зале гостиницы «Платтерхоф»

Гитлер мог бы дожить до того времени, когда за подобную риторику в научном стиле начнут давать Нобелевские премии в области экономики. По воспоминаниям друга фюрера принца Фридриха цу Шаумбург-Липпе, Гитлер сам никогда не воображал, что обладает властью диктатора. Во время войны он сделал признание: «Если у кого-то из нас есть диктаторская власть, то у Рузвельта — от него в его стране зависит гораздо больше, чем от меня в моей» [38].

«Я был последней надеждой Европы», — скажет он незадолго до смерти. Его притязания поддержит американский публицист Джон Стейнберг: надеждой немецких Варбургов и кругов, которые представляли Ялмар Шахт и директор Банка Англии лорд Монтегю Норман [38]. Монтегю Норман будет играть особую роль в истории Второй мировой войны, он будет присутствовать на судьбоносной для NSDAP и Гитлера встрече, организованной экономическим советником фюрера Вильгельмом Кепплером в доме банкира Курта фон Шредера в Кельне 4 января 1933 года. На этой встрече будет урегулирован конфликт, связанный с графом фон Клакреутом и его Немецкой аграрной лигой, бывшим штабным офицером фон Папеном, которого Гитлер всячески поносил на публичных выступлениях, а после достигнутых договоренностей пришлось проявить по отношению к нему политическую гибкость. В дебатах уже больше не было нужды, потому что далее обсуждались планы свержения правительства Шлейхера, в результате чего Гитлер стал канцлером в конце месяца. Стороны договорились о формировании коалиционного правительства [3][12][15][32]. На этой встрече, в присутствии Монтегю Нормана, и было заключено тайное соглашение о дальнейшем финансировании NSDAP [39], а люди из «кружка Кепплера», который фон Шредер назвал «вторым правительством Германии» «не дали покуситься на Швейцарию» Гитлеру [40], обезопасив Банк международных расчетов. Не зря, по свидетельству канцлера Брюнинга «группа крупных предпринимателей», продвигавших Гитлера, периодически наведывалась для совещаний к послу США в Берлине М. Секетту.

Второй этап переговоров проходил на вилле в Далеме новичка на политической сцене Иоахима фон Риббентропа, также в присутствии Кепплера и Гиммлера [3][12][15][32]. 20 февраля 1933 года на заседании, ставшем новой «презентацией» фюрера, председательствовал Ялмар Шахт [10]. Там собрались Крупп фон Болен (Krupp von Bohlen) и представители I.G. Farben — Герман Шмиц и Георг фон Шницлер. В этот раз уже только Круппом в партийной кассе было оставлено три миллиона марок [5], а Ассоциацией горнопромышленников (Verein fuer die Bergbaulichen Interessen) 600 000 рейхсмарок [41]. Эти презентации, а главное новые договоренности имели успех, описанный сотрудником отделения информации и связи финансового отдела американской секции Союзного контрольного совета для Германии Ричардом Сэсюли так: «Гитлер получил такую поддержку, на которую он и не смел надеяться. Индустриальные и финансовые лидеры Германии, с I.G. Farben во главе, сомкнули ряды и сказали Гитлеру «да»… Опираясь на них, он быстро смог создать известное всем нам кровожадное фашистское государство».

На тот момент у национал-социалистов было только три министра в правительстве — Гитлер, Фрик, Геринг [42] и видимо тайные встречи на дачах определили, как нивелировать политический неуспех. То, что произошло дальше, представляло собой даже не «черные» предвыборные технологии, это были беспрецедентные шаги по узурпации политической власти: 27 февраля поджог Рейхстага, в котором прибывший на место Гитлер, не разбираясь, обвинил коммунистов. Провокация послужила формальной причиной ликвидации Коммунистической партии Германии. 5 марта голоса, полученные в Рейхстаге коммунистами, были переписаны НСДАП, что и дало нацистам 2/3 голосов, необходимых, в частности, для предоставления Гитлеру поначалу временных неограниченных полномочий.

Католические партии самораспустились в обмен на конкорад Гитлера с папой Римским. Следом одним ударом было арестовано все руководство Социал-демократической партии Германии и уничтожена организация, аккумулировавшая в своих активах 184 млрд. марок и 4 млн. рабочих. Произошел роспуск полувоенных националистических организаций типа Stahlhelm («Стальной шлем»). Введением «Декрета о защите народа и империи» («Schutz von Heim und Reich») на следующий день после поджога, по сути отменялись гражданские права и неприкосновенность переписки. Как признавал Папен, в своих мемуарах: «Для того чтобы оправдать временную отмену некоторых прав и свобод, вводимую этим декретом, пришлось представить коммунистическую угрозу чрезвычайно серьезной» [13][42]. Обратившего внимание на то, что в тот вечер охрану Рейхстага удалили по личному распоряжению Геринга, главу службы пожарной охраны Вальтера Темпа задушат «неизвестные лица», они же застрелят прямо за письменным столом ведшего расследование поджога депутата Эрнста Оберфорена. Все восемь экземпляров показаний «поджигателя» ван дер Люббе бесследно исчезнут [43].

Чтобы закрепить политический успех, 13 марта 1933 года было создано министерство народного просвещения и пропаганды, главой которого стал выходец из Dresdner Bank, гауляйтер Берлина Йозеф Геббельс, который видел свою задачу так: «Мы должны так долго обрабатывать людей, пока они не перейдут на нашу сторону, пока они не достигнут идейного понимания что происходящее сегодня в Германии не только необходимо, но и желательно принять» [44][45]. 22 июня Гитлер объявил о роспуске социал-демократической партии и ее юношеской организации «Соколы». 27-28 июня самораспустились еще три крупные партии [43]. На ноябрьских выборах 1933 года в бюллетене была представлена только NSDAP, которая набрала 92% [30], в этом году дотация нацистской партии со стороны I.G. составила 4,5 млн. рейхсмарок [26].

Все же столь блестящее «идейное понимание» было достигнуто не со всеми. Все это время у нацисткой верхушки не было никакой интеллектуально проработанной идеологии, несмотря на обилие свободного времени, написанная в тюрьме «Mein Kampf», результат труда нескольких человек и редактуры Рудольфа Гесса [4]. Кстати, своим оформлением национал-социалистическое движение обязано представителям Фарминдустрии: Грегор Штрассер, «который может считаться творцом национал-социалистской идеологии, создателем национал-социалистской партии с большим правом, чем Гитлер», был аптекарь по профессии, директор химического концерна Schering-Kahlbaum AG. Он играл немалую роль в национал-социалистской партии вплоть до конца 1932 г., будучи руководителем северогерманских организаций и одним из наиболее серьезных соперников Гитлера [12]. Также он привлек к движению младшего брата и познакомил его с Гитлером:

«Немецкая революция… хочет не больше не меньше, чем достаточного жизненного пространства для молодой немецкой нации, в значительной мере признавая, что глубочайшие противоречия между несправедливостью одних и правами других народов и наций могут решаться только посредством войны, которая является волею судьбы» [46].

Отто Штрассер, «14 тезисов Немецкой революции»; «Nationalsozialistische Briefе», 1 августа 1929 г.

Несмотря на привлекательность идеи решать вопросы несправедливости посредством войны, были причины, по которым на кандидатуре Штрассеров никогда бы не остановились спонсоры. Во-первых, «установить справедливость» видимо планировалось лишь в отношении Франции, так как Отто Штрассер сам отмечал: «наша программа предусматривала уничтожение прусского милитаризма», а во-вторых, он еще весной 1925 года написал: «В области экономики мы выступали как против капитализма, так и против марксизма… Мы предлагали провести национализацию лишь тех материальных ценностей, которые могут умножаться лишь коллективными усилиями народа, именно земельного и промышленного имущества страны… Процветание страны необходимо обеспечить национализацией тяжелой индустрии». Сравните с риторикой Гитлера [47]. Оппоненты, не будучи коммунистами, издавали «Красный листок», сочетая недопустимые с точки зрения I.G. Farben симпатии к советскому режиму в СССР, ленинскому лозунгу «О соединенных Штатах Европы», который немцы вынашивали еще с Первой мировой [48]. 22 мая 1930 г. Отто Штрассер поставил Гитлера перед выбором: «Если вы хотите сохранить капиталистический режим, то вы не имеете права говорить о социализме», после обвинений в марксизме Штрассер и его сторонники вышли из партии под лозунгом «Социалисты уходят из NSDAP!». Через год, соединившись с главой берлинских штурмовиков Вальтером Штеннесом, он захватил здание геб-бельсовской газеты Der Angriff и объявил об отстранении Гитлера, тогда вопрос решился переговорами и созданием Отто Штрассером «Черного фронта». Теперь, в новых условиях глава «Черного фронта» был вынужден скрываться в Чехословакии, организовав там антигитлеровскую радиостанцию [47].

До 1934 года вопрос власти в Германии был спорным, за год до этого заместитель министра иностранных дел Великобритании Гилберт Ванситтарт (Vansittart) поделился перспективами Гитлера с советским послом И. Майским: «У Гитлера очень много трудностей и врагов — внешних и внутренних… И нему относятся крайне подозрительно французы, бельгийцы, чехи, поляки… Внутри нацистской партии неспокойно… Есть люди, претендующие на первое место в ее рядах, с которыми Гитлеру нелегко справиться… Не исключено, что внутренняя драка приведет нацистскую партию к развалу…» [49]. Выступая перед промышленниками 20 февраля 1932 года А. Гитлер сказал: «…номы не отступим… Существуют только две возможности [спастись от коммунистической угрозы]: либо вернуть оппозицию на конституционную основу, либо сражаться, руководствуясь другим оружием, которое может принести величайшие жертв» [26].

«Ночь длинный ножей» лишила историю Германии многих возможных альтернатив. Немецкий философ Освальд Шпенглер пишет о том, как назревала социалистическая «консервативная революция», которую сорвала фашистская реакция: «Немецкие консерваторы приходят к мысли о неизбежности социализма, поскольку либеральный капитализм означал для них капитуляцию перед Антантой, тем мировым порядком, в котором Германия было уготовано место колонии». Теперь, после устранения альтернативы, в национал-социалистическом движении будет все меньше и меньше социалистического, потому как «братья Штрассеры воплощали собой антикапиталистическую тенденцию части немецкой мелкой буржуазии» [14]. И в этом ключе по другому видится печальная судьба конкурента Гитлера — бывшего аптекаря Грегора Штрассера (Gregor Strasser), убитого 30 июня 1934 г. Вместе с ним почила его «Неотложная экономическая программа NSDAP», построенная на идеях австрийского экономиста еврейского происхождения Роберта Фридлендера-Прехтля (Robert Friedlander-Prechtl) и постулировавшая независимость от заграницы и контроль над ценами [35]. Автор антикапиталистической программы и теории «процентного рабства», один из основателей NSDAP Г. Федер был и подавно забыт [50].

Если с убийством Вальтера Ратенау было покончено с социалистической альтернативой, то с последующим бегством Отто Штрассера в Канаду и ликвидацией его брата для Германии закончилась национальная идея, и в игру вступил международный банкинг. «Диктатор» Гитлер назначает Шахта президентом Рейхсбанка. Тот в июне уезжает на экономическую конференцию в Лондон, где после встречи с Монтегю Норманом получает кредит в миллиард фунтов [3].

«…30 июня 1934 года мы без колебаний исполнили свой долг, поставили оступившихся товарищей к стенке и расстреляли, но никогда не говорили об этом и никогда не скажем» [32]

Генрих Гиммлер, из публичной речи 4 октября 1943 года в Познани.

18 апреля 1934 года глава СА Эрнст Рем (Ernst Rohm) в своем выступлении перед иностранными журналистами отметил: «Мы совершили не просто национальную революцию, а национал-социалистическую, причем мы придаем особый вес слову «социалистическую» [43], чем видимо определил свою судьбу. Рано утром 30 июня 1934 года многих лидеров штурмовиков в соответствии с таинственным списком, с которым даже Гитлера ознакомили лишь впоследствии, поднимали прямо с постели [51] и расстреливали в казармах и на задворках Мюнхена и Берлина. Были расстреляны Рем, Гейнес, группенфюрер СА Карл Эрнст, штандартенфюрер СА Юлиус Уль, руководитель объединения «Католическое действие» Клаузенер, соратник Папена писатель Юнг. Самого Папена от расправы спасло заступничество Гинденбурга, и тот уехал послом в Австрию, позже в Турцию. Казни продолжались весь день 1 июля и ночь с 1 на 2 июля. Согласно изданной в 1935 году в Париже «Белой книге», расправе подвергся 401 политический деятель. Всего же за время чистки число жертв дошло до 1200 человек. Двое мужчин в штатском зашли в дом экс-рейхсканцлера фон Шлейхера, удостоверившись, что говорят именно с ним, расстреляли его и его жену, выбежавшую на звук выстрелов [22][43][52]. Показательна ликвидация К. Эрнста, названного в показаниях пресс-секретаря фюрера Эрнста Ганфштенгля исполнителем поджога рейхстага [53].

Через два или три дня, когда еще не успело затихнуть эхо выстрелов, реакционная Deutsche Zeitung опубликовала статью, содержавшую следующие фразы: «в событиях участвовала «капиталистическая клика, с обширными международными связями, спрятанная за кулисами». Разоблачители открыто обвиняли I.G. Farbenindustrie. В первой же половине 1934 г. из штурмовых отрядов было исключено 20 тыс. человек, кое-кто из штурмовиков попал в концентрационные лагеря и тюрьмы, и уже тогда были случаи тайных казней коричневорубашечников — так назывались штурмовые отряды СА (Sturm Abteilungen) [14][12][54]. Был ликвидирован Пауль Вашинский, предположительно руководивший действиями обвиненного в поджоге рейхстага ван дер Люббе [43].

В 1934 году экономический советник Гитлера Вильгельм Кепплер создал «Союз друзей рейхсфюрера СС» Гиммлера во главе с бароном Круппом, включавшую продуктовую фирму аптекаря Августа Эткера Dr. Oetker, Bosch, Siemens, Hermann Göring Werke и Deutsch-Amerikanische Petroleum A.G. [15], немецкую компанию с активом в 24 млн. долларов на 95% принадлежащую Standard Oil [10].

В мае 1941 года состоялось слушание Комитета по антиамериканским действиям, где заслушанный Ричард Кребс, успевший к тому времени уже побывать и коммунистом, и нацистом, показал: «Я знаю по личному опыту, что «Фарбениндустри» уже в 1934 была полностью в руках Гестапо. Они зашли настолько далеко, что имели свою тюрьму Гестапо на фабричных территориях в Лейна, и… начинали свое расширение, особенно после подъема Гитлера, в международном масштабе через свои вспомогательные фабрики» [11].

«В этом — подоплека всех событий в Германии, в этом подоплека исторической миссии Гитлера, Геринга и Геббельса. В этом — конечный итог «национал-социалистской мелкобуржуазной революции»: переход к неофеодализму королей сырья и энергетики»

Генри Эрнст, «Гитлер над Европой?», 1936 г.

Передел сырьевого королевства завершился отстранением от дел Ф. Тиссена. 2 мая 1933 года коричневорубашечники и эсэсовцы ворвались в офисы всех профсоюзов страны, конфисковав их фонды и забрав готовые к выпуску периодические издания [26]. На их месте возник Трудовой фронт, возглавляемый Робертом Леем. Когда на конференции партийных руководителей 1925 года Геббельс потребовал исключения из партии «мелкого буржуа Адольфа Гитлера», Роберт Лей единственный выступил в поддержку фюрера, перекричав Геббельса и объявив собрание неправомочным [44], теперь он получил право выбрать себе должность. В августе 1933 г. Р. Лей создал две школы экономики и труда, занимавшиеся «основополагающими положениями по сословной структуре» и противостоявшие Институту сословий Тиссена. После того как ряд сотрудников тиссеновского института были отправлены в тюрьму, сам Тиссен благоразумно бежал в Швейцарию, с разочарованием заявив: «Гитлер обманул меня и всех людей доброй воли… Гитлер обманул нас всех… Сильное государство, о котором я тогда мечтал, не имеет ничего общего с… карикатурой на государство, созданной Гитлером» [13]. Причиной своего побега Тиссен называет нежелание ввязываться в войну, что тоже может быть реальной причиной его нейтрализации. Таким образом, старый конфликт между военными завоевателями и экономическими аннексистами разрешился в пользу первых.

«Экономика! Крестьянин должен быть спасен! Колонизационная политика! Повышение экспорта в будущем ничего не даст. Емкость рынков мира ограниченна, а производство повсюду избыточно. В освоении новых земель — единственная возможность снова частично сократить армию безработных. Но это требует времени, и радикальных изменений нельзя ожидать, так как жизненное пространство для немецкого народа слишком мало» [55].

Адольф Гитлер, из выступления 3 февраля 1933 г. перед главнокомандующими сухопутными войсками и военно-морскими силами во время посещения генерала пехоты барона Гаммерштейн-Эквода

В 1939 Тиссена на посту председателя Наблюдательного совета Vereinigte Stahlwerke A.G., созданного Dillon, Read and Co, сменит Альберт Феглер [56]. Неслучайное назначение может быть объяснено воспоминаниями А. Шпеера: «Генерал-директор Феглер …известен своей активной поддержкой военной промышленности…» [43]. В сентябре 1939 года Тиссен направит председателю Рейхстага телеграмму протеста против начала войны [22]. Через год Тиссена, первого сообразившего к чему идет дело, Франция выдаст Германии, и тот будет кочевать по концлагерям Заксенхаузен — Бухенвальд — Регенсбрюк — Дахау до самого окончания Второй мировой [57].

«Восточная Германия с навязанным ей воинственным прусским духом так и не избавилась от своего колониального менталитета завоевателя славян. В ее руках западная техника становится инструментом войны, а не орудием цивилизации» [58].

Фриц Тиссен, «Я заплатил Гитлеру. Исповедь немецкого магната». Монте-Карло, май 1940 г.

Обычно при описании становления NSDAP и прихода Гитлера к власти указывают немецких промышленников и в частности Тиссена. Действительно Гуго Стиннес и Фриц Тиссен участвовали в этом процессе, но помимо всего надо отметить, что на том этапе NSDAP являлась лишь реваншистской партией по отношению к Версальскому миру и реакционной по отношению к Баварской революции, предлагая свой вариант социализма. Черты расизма, тоталитарной политической диктатуры появились уже под влиянием спонсоров из-за рубежа и местной космополитично ориентированной элиты. Как верно заметил профессор Дипломатической академии МИД России И. Панарин: «…за спиной Гитлера были эти глобальные силы зла…» [59].

«Гитлера финансировали Крупп и (косвенным образом) Ротшильды. Ротшильды косвенным образом финансировали Гитлера через Дж П. Моргана Компания Morgan and Co. принадлежала Ротшильдам и полностью контролировалась ими. Отец Шахта работал в дочерней фирме компании Моргана Trust Co. В Берлине»

Николас Хаггер, «Синдикат»

События разворачивались на фоне популяризации А. Гитлера. Теперь в средствах не было недостатка. Спонсорами NSDAP стали: крупнейший германский промышленник Фридрих Эрнст Флик, в 1932 году выделивший движению 50 тысяч марок, а в 1933-м — уже 120 тысяч. Рядовые транши нацистам главы Royal Dutch Shell нефтяного короля Генри Детердинга составляли 10 млн. голландских гульденов [11]. При этом существенная доля основанной Маркусом Самуэлем нефтяной компании с 1911 года передана его соплеменникам Ротшильдам в обмен на отказ от операций с нефтью в России [60].

«Доверие, которое германские экономические интересы чувствуют к рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру, показало себя как могущественный фактор в оживлении германского предпринимательского духа… Подводя итоги, я как промышленник, несущий ответственность за огромное предприятие с сотней тысяч трудящихся, по праву собственного опыта, заявляю, что только твердая воля национал-социалистского правительства сумела добиться результатов в такой поразительно короткий срок, приблизиться к окончательному решению проблемы кризиса в недалеком будущем и в согласии со словом фюрера Адольфа Гитлера снова дать германскому народу хлеб и работу» [12].

Управляющий директор I.G. Farben Карл Бош, «Где есть воля, там есть и путь», статья в газете «Рабочий фронт», 1933 год.

Мало того, что деньги пошли в неограниченных количествах, вмести с ними пришло и мировое внимание. Кинокомпания «Двадцатый век Фокс» представила шикарный пропагандистский фильм о Гитлере [14]. Уинстон Черчилль в своей книге «Великие современники» отметит: «Он [Гитлер] не только восстановил положение своей страны, но даже в очень большой степени изменил результаты Первой мировой войны… Что бы ни подумали об этих усилиях, они, безусловно, находятся в ряду наиболее выдающихся достижений в истории человечества» [13]. Книга вышла одновременно с Нюрнбергскими законами (1935 г.), ограничивающими права евреев. Уже действует Бухенвальд, но ни один иностранный журналист не усомнился в гуманизме гитлеровских реформ. Олимпийские игры в Берлине никто не бойкотировал, более того, на открытии игр французская делегация марширует с характерным жестом «Хайль!». За проведение игр А. Гитлер будет рассмотрен Нобелевским комитетом как кандидат в номинации «Премия мира» за 1936 год. Британская газета Dally Mail, чей владелец лорд Ротермир спонсировал национал-социалистов, захлебывается от восторга: «Выдающаяся личность нашего времени — Адольф Гитлер (…) стоит в ряду тех великих вождей человечества, которые редко появляются в истории». «Выдающаяся личность» красуется на обложке первого за 1939 год номера журнала Forbs [3][61][62]. Таким образом, был создан тот портрет всенародной популярности, который, в свою очередь, убедил народ Германии принять Гитлера как своего лидера, и по сей день остающегося почетным гражданином 179 западногерманских городов [63]. Сам Адольф Гитлер восхищался новым «Адольфом Гитлером»: «Я себя превосходно чувствую в обществе великих исторических героев, к которым сам принадлежу. На том Олимпе, на который я восхожу, восседают блистательные умы всех времен…» [64].

«Гитлер, написавший книгу под названием «Моя борьба», в жизни этой самой борьбы практически не знал. К вершинам власти он прибыл в мягком сиденье автомобиля, как Ал Капоне в окружении телохранителей».

Рид Д., «Хотел ли Гитлер войны»

I.G. Farben начала делать значительные вклады в NSDAP в 1931 году, когда глава разведывательной структуры концерна «Бюро HW-7» Макс Ильгнер вступил в контакте Адольфом Гитлером [11]. Отец и дед Макса Ильгнера были прусскими армейскими офицерами, и он, уроженец Кельна, пошел по их стопам, будучи в 1918 году отправлен в Прусский кадетский корпус. Там застал несколько недель активной службы на западном фронте, а после поражения Второго рейха в Первой мировой примкнул к полувоенному патриотическому формированию Добровольческому корпусу (Freikorps). Карьеру начинал в банковской сфере. Версальский договор не дал ему возможности вернуться к службе в вооруженных силах Германии (Reichswehr). В 1923 г. он был послан в Нью-Йорк, через год, достигнув 24-летнего возраста, по протекции своего дяди Германа Шмица, стал торговым представителем завода Людвигсхафен, в 1930 г. получил американское гражданство.

Через десять лет он существенно расширил зону своей ответственности в I.G. Farben, войдя в управление Vorstand, где его зона ответственности включала официальное представительство, в том числе и в отношениях с государственными органами и прессой, маркетинговые исследования и финансовое администрирование. Его влияние еще более возросло, когда под его управлением оказались подразделения, появившиеся в 1926 году в здании Deutsche Landerbahk — «Бюро HW-7» — учрежденный в 1929 году, отвечающий за интересы компании на зарубежных рынках и Департамент экономической политики (Wipo — Wirtschaftspolitische Abteilung) и Департамент экономической исследований (Vowi — Volkswirtschaftliche Abteilung). Изначально создаваемый под Генриха Гаттенау (Heinrich Gattineau) в 1932 году департамент рассматривал возможности I.G. Farben в вопросах схем налоговых отношений с иностранными государствами. Более влиятельным был отдел Vowi, представлявший собой глобальную сеть отделов продаж и заграничных контактов. Он имел собственный исследовательский отдел в Берлине, регулярно выдававший экономические отчеты в области коммерции, которыми открывались двери в правительственных учреждениях. В Vowi данные поступали к известному статисту доктору Рейтингер, а через него к военному ведомству. В октябре 1939 года Рудольф Ильгнер писал своему секретарю: «Как сообщает Vowi, последнее наше письмо, полученное ими, датировано 18 августа. Сообщите, пожалуйста, г-же Коннер, чтобы она впредь пользовалась двумя конвертами, на одном из которых будет значиться адрес: г-ну Рейтингеру, Берлин, Унтер-ден-Линден, 82; этот конверт должен быть помещен в другой конверт с адресом: …Милан — 5/6, виа Луиджи Гальвани, 12, почтовый ящик 3593».

Самое интересное, что Макс Ильгнер, являясь представителем международных структур внутри фашистской Германии, так и не вступил в NSDAP по причине того, что являлся членом Rotary International, а Геббельс запретил членам партии состоять в этой международной парамасонской структуре.

Ильгнер лично совершал поездки в середине 30-х в Китай и Японию для «интенсивного изучения азиатских стран». Макс Ильгнер настоял чтобы «Заграничная организация» (Auslandorganisation), представлявшая инструмент продаж I.G. за границей, была использована для распространения нацистской пропаганды. Это предложение не было принято быстро, к примеру летом 1933 года Bayer в Монтевидео отказался включать нацистскую литературу в рассылку по медицинским учреждениям, но постепенно защита рушилась, в феврале 1934 года иностранные офисы I.G. перестали давать рекламу в издания проявившие открытую враждебность к Третьему рейху [10][26]. Наоборот, 24 мая 1938 года Георг фон Шницлер при поддержке Германа Шмица санкционировал в Vorstand схему финансовой поддержки региональным прогерманским газетам и агентам по продажам, проводящим в Чехословакии компанию по «реконструкции согласно германскому образцу» [10].

Аппарат военной разведки и NSDAP получал финансирование и от президента «Союза немецкой промышленности» Фрица Берга, и от миллиардера Фридриха Флика, и от главы Mannesmann AG Вильгельма Цангена, и банкира Роберта Пфердменгеса из Sal. Oppenheim jr. & Cie. AG [15][65], но структуры I.G. Farben превосходили все появлявшееся ранее. Недаром в показаниях Ричарда Сасулей говорится о том, что «Farben стал одной из главных опор и Вермахта, и Нацистской партии в смысле сведений…» [11]. Кроме того, согласно показаниям Шнейдера, который стал главным агентом разведки I.G. Farben по рекомендации Шмица, данной Канарису, своими разведструктурами, связанными с германским Верховным командованием обладали также и AEG, и Siemens, и Крупп. Силами Шнейдера в I.G. Farben было создано «Бюро А» со следующими задачами: «Во-первых, инструктирование всех агентов контрразведки и на заводах; во-вторых, передача всех экономических и банковских отчетов относительно экономического и политического положения за границей; …в-третьих, получение через связных «И.Г. Фарбен» отчетов и газетных статей об экономическом положении за рубежом; в-четвертых, отчеты относительно состояния промышленности и иностранных заводов; в-пятых, выдержки из корреспонденции и писем знакомых и друзей за рубежом; в-шестых, деловые знакомые, приезжающие из-за границы, и служащие «И.Г. Фарбен», возвратившиеся из поездок за границу, которых следовало связать с представителями контрразведки; в-седьмых, предъявлялось требование, чтобы тайные агенты Абвера были использованы на работе в зарубежных отделениях «И.Г. Фарбен»» [19].

Начало этому было положено, когда внутри NSDAP с дальним прицелом формируется «Внешнеполитический отдел национал-социалистской партии» (Aussenpolitisches Amt der NSDAP) который был организован как генеральный штаб. Он разбит на «главные управления» и многочисленные секции. Управления носят имена почти всех иностранных государств, как например «главное управление Австрии». Также существовали «управление внешней торговли» и даже «молодежи». Заграничная агентура нацистов называлась Auslandsorganisation (АО). «Прежняя национал-социалистская партия, насчитывающая миллионы членов, со всеми ее разветвлениями и организациями, становится, таким образом, только зависимым вассальным движением, лишенным своей политической роли; фактически партия поглощается государством» [12][15]. Партия поглощалась государством, а государство поглощалось I.G. Farben: не государство установило контроль над корпорациями, как казалось бы предполагала доктрина национал-социализма, а корпорация поглотила собой и государство, и NSDAP, ставшую политическим инструментом концерна.

«I.G. по праву можно назвать «государством в государстве»… Без капитала Уолл-стрит I.G. Farben вообще не существовало бы, как не было бы и Адольфа Гитлера, и Второй мировой войны»

Николас Хаггер, «Синдикат»

В 1937 году Макс Ильгнер по настоянию лидера нацистской партийной Заграничной организации (Auslandorganisation) Эрнста Боле (Ernst Bohle) надавил на подразделения I.G. В Южной Америке, чтобы те вкладывали нацистскую пропаганду и речи Гитлера в медицинскую почтовую рассылку. В своем докладе он писал: «Ни в коем случае не будут посланы в наши заграничные компании лица, не принадлежащие к немецкому «Трудовому фронту» и не проявившие положительного отношения к «новому порядку». Посылаемые лица должны считать своим особым долгом представлять немецкий национал-социализм… Вступая на службу в наши компании, они должны установить контакт (с местными организациями партии)… и регулярно участвовать в собраниях последних… Отдел сбыта должен позаботиться о соответствующем снабжении их национал-социалистской литературой». Тогда же Макс Ильгнер развернул деятельность отдела экономической разведки картеля по перевоплощению управленцев заграничных отделов I.G. В агентов влияния (Ильгнер называл их Verbindungsmanner, или «контактные лица»). К примеру, отчет одного из Verbindungsmanner в Латинской Америке представлял собой анализ наземных и морских баз Уругвая с целью использования их «против прямого удара США в устье Ла-Платы или возможности передачи Великобританией Фолклендских островов в пользу США» [10][26].

Многие из ведущих немецких газет, которые или принадлежали, или были признательны картелю из-за его рекламодателей, также выстроились в ряд позади Гитлера. 29 марта 1933 года к тому времени уже офицер гестапо Макс Ильгнер из I.G. Farben отправил сообщение Максу Вояну, руководившему экспортом Sterling Drug в страны Южной Америки: «Просим Вас оказывать противодействие протестам общественности в отношении «неблаговидных дел» нашего правительства… Немедленно по получении этого письма Вам надлежит включиться в кампанию по распространению информации, учитывая при этом обстановку в стране и взгляды редакторов влиятельных газет. Рекомендуется также направлять соответствующие циркуляры медикам и потребителям. Особенно следует обратить внимание на ту часть нашего письма, где указано, что во всех этих выдумках об ужасах, происходящих в Германии, нет ни слова правды» [66]. Через школы и библиотеки I.G. Farben вел пропаганду, используя центры Aufklaerungs Ausschuss, через которые с 1938 по 1939 год аргентинским газетам была передана 381 статья на тему «Борьба против США в Латинской Америке». В это же время фармацевтический отдел I.G. выпустил секретную директиву: «Следует безусловно избегать помещения рекламы в газетах, враждебных Германии… Коммерческие и рекламные соображения должны отойти на задний план перед более важными политическими соображениями». После окончания Второй мировой Ильгнер показал, что работниками I.G. Farben, которые «занимали руководящие посты в заграничной организации германской национал-социалистской партии» в Латинской Америке являлись фон Гумбольдт и представитель по сбыту красителей, а также председатель немецкого клуба в Мехико Г.М. Фишер, председатель немецкой торговой палаты в Рио-де-Жанейро, где концерну принадлежала фирма Fluminense, представитель фирмы Bayer, лидер нацистского общества Венесуэлы де-Мажери. Для финансировании их лоббистской деятельности использовались особые счета I.G. Farben под литерой «5» [10]. Руководитель сбыта I.G. Farben Вильгельм (Уильям) Манн готовил речь для президента Бразилии, по его утверждению такая «разъяснительная работа» велась по просьбе самого президента [19].

«Это [I.G. Farben] была поистине «международная химическая империя», которая имела свои собственные «колониальные владения» в виде многочисленных иностранных предприятий, подчиненных ее контролю, своих агентов и шпионов, своих подданных, работавших на ее заводах и фабриках, и свои международные соглашения, которые часто определяли внешнюю политику Германии».

Ричард Сасулей (Richard Sasuly) «И.Г. Фарбениндустри»

Данные центрального архива компании во Франкфурте указывают, что с 1940 по 1942 г. заграничным агентам было послано около 10 млн. марок только через агентства Bayer[10]. Наступательная газетная тактика была организована и в Соединенных Штатах. Если американская газета была недружелюбна к нацистскому режиму, I.G. отказывал ей в рекламе — которая была мощным экономическим рычагом. В 1938 I.G. Farben послал письмо одному из своих американских филиалов Sterling Drug, предписывая, чтобы в будущем все рекламные контракты содержали «…юридический пункт, посредством которого контракт может быть немедленно отменен, если внезапно отношение газеты к Германии будет изменено» [11].

Приближенный к племяннику 3. Фрейда, основателю пиара Эдварду Бернейсу журналист Айви Ли (Ivy Lee), создавший положительный имидж Б. Муссолини и Д. Рокфеллера, был ангажирован Максом Ильгнером для создания положительного образа А. Гитлера. Ильгнера представил Ли председатель Standard Oil Уолтер Тигл несколькими годами ранее [26][60]. К слову, Айви Ли хотя и подтвердил участие концерна в политической карьере Гитлера на слушаниях комиссии Дикштейна о распространении прогитлеровской пропаганды («д-р Ильгнер представил меня ряду министров. Он вместе со мною посетил Геббельса, вице-канцлера фон Палена, министра иностранных дел фон Нейрата, министра хозяйства Шмидта»), но оправдывался тем, что он нанялся на службу не нацистскому государству, a I.G. Farbenindustrie [10]. Ли дал Ильгнеру несколько советов о том, как I.G. Farben может занять важное место в жизни Германии: иностранные журналисты должны умышленно модерировать высказывания о Германии, самые влиятельные из них должны совершить тур по Германии, чтобы видеть ее развитие: германская культура и великолепные ландшафты должны их загипнотизировать и вычеркнуть неприятную риторику о нацистах [26].

Истребив любую идеологическую альтернативу, нацисты в плане теоретического обоснования «национал-социализма» дальше идейного обслуживания спонсоров так и не двинулись, сохраняя доступ в партию закрытым до 1937 года, момента ее окончательного оформления как инструмента министерства пропаганды. Единственной допущенной доктриной, разрабатываемой как программа завтрашнего дня, Третий рейх опять же обязан химикам.

«Ограниченность национальной экономической территории должна быть компенсирована межнациональными территориями… Для окончательного разрешения европейской проблемы… должен быть создан тесный экономический блок от Бордо до Одессы, являющийся становым хребтом Европы». [10]

Глава концерна Bayer Карл Дуйсберг, из выступления перед немецкими промышленниками в 1931 г.

Вообще-то понятия «фюрер» и «фюрерство» (fuehrerprinzip) применялись в Bayer еще в начале века [67]. В концерне I.G. Farben будет трудится обладатель диплома по химии и философии Вернер Дайтц (Werner Daitz), с 1912 по 1922 годы он был руководителем компании Harburger Chemische Werke Schon & Co AG, владельцем собственной экспортной фирмы Firma Daitz & Co и, что самое примечательное, представлял интересы экспортно-финансовых структур Hamburg-Amerika Linie (HAL) Аверелла Гарримана и Bankhaus M.M. Warburg, принадлежность которого следует из названия. В своих идеологических конструкциях он «международному социализму» противопоставлял «национальный социализм», при котором в экономической сфере частные предприятия или капитал уже не будут ограничиваться [68]. Также он ввел понятие «народный суверенитет», преобладающий над государственным, но при этом и «народ и государство, не обладают неограниченным суверенитетом, они должны интегрироваться в более широкий суверенитет семьи народов» [50]. Нетрудно заметить как потребность в экономическом пространстве для концерна I.G. Farben начинает подаваться как потребность в «жизненном пространстве» самого немецкого народа.

«Когда объявленный фюрером принцип жизненного пространства как высшей и неотъемлемой ценности будет принят всей европейской семьей наций и найдет выражение в новой концепции права и законодательства, государства смогут отказаться от большего количества суверенных прав, так гражданские войны европейской семьи для защиты жизненного пространства перестанут быть необходимыми и законными, что обеспечит основу для разоружения в границах Европы, хотя естественно все европейское жизненное пространство будет защищаться против внешних атак». [69]

Вернер Дайтц, «Истинные и ложные континентальные сферы. Право жизненного пространства», 1942 г.

Далее в его трудах была развита «теория биополитики» народов-планет, обладающих биологической гравитацией под действием которой народности объединяются в семью народов, которые делятся на активные народы движения и статичные, нуждающиеся в том, чтобы их двигали. Народ с наибольшим весом составляет ядро системы, отцом европейских народов считалась Германия, в орбите которой вращалась Европа. Вместе с соратником Г. Хунке они ввели в научный оборот термин «политическая экономика», которая виделась последнему так: «В семье порядок диктует отец, в народе — вождь, а в мире — сильнейший… Национал-социалистическая немецкая экономика, как политически руководимая экономика, подобно солнцу, вошла в жизнь европейских народов и будет ими управлять в их планетном движении» [50].

«Если мы хотим руководить экономикой Европы, что является абсолютно необходимым и произойдет в результате экономического упрочения европейского континента, как ядра белой расы, то мы по понятным причинам не должны открыто заявлять об этом, как о германской великопространственной экономике. Мы всегда должны говорить только о Европе, поскольку германское руководство является само собой разумеющимся вследствие политического, экономического, культурного, технического влияния Германии и ее географического положения».

Вернер Дайтц, из пояснений «Обществу европейского планирования»

С 1929 года Вернер Дайтц регулярно присутствует на экономических заседаниях, проводимых нацистской партией, с 1931 года становиться ее членом и экспертом по вопросам экономической политики [68]. С апреля 1933 года Дайтц, как доверенное лицо рейхсляйтера Розенберга, возглавлял отдел внешней торговли, а после 1936 г. — отдел по решению специальных задач внешнеполитического бюро NSDAP. Фактически, именно он стал отцом-теоретиком Европейского Союза, введя в 1944 году понятие «евросоциализм» [70]. Осенью 1942 г. в МИД началась проработка плана, а затем Риббентроп направил Гитлеру несколько меморандумов с настоятельным предложением провозгласить Европейскую конфедерацию, как только Германия добьется крупного успеха в войне с СССР [50].

В мае 1940 года уже как член имперского руководства NSDAP и президент «Общества европейского экономического планирования» Вернер Дайтц составит меморандум «О создании государственного комиссариата для большого экономического района»: «Новообразования европейского континента, этого вечного ядерного района белой расы, находят здесь выражение своего экономического укрепления и независимости. Европейский экономический район под немецким руководством должен своими целями охватить некоторые народы континента от Гибралтара вплоть до Урала, и от Нордкапа вплоть до острова Кипр, с их естественными колониальными намерениями — в пространство Сибири и через Средиземное море вплоть до Африки» [71].

Нужно упомянуть об еще одной связи Гитлера и Фарминдустрии, к которой причастен личный фотограф Гитлера Генрих Гофман, ставший благодаря должности миллионером [51]. Фотографическое ателье находилось по соседству со штабом NSDAP, а Ева Браун была его работницей. Гесс познакомил Гофмана с доктором Мореллем, а тот свел с ним Гитлера. Игорь Бунич в книге «Лабиринты безумия» называет обоих: и Гофмана, и Морелля «темными личностями». В качестве примера нужно рассказать о том, что Морель убедил Гитлера, что это он изобрел пенициллин, но английская разведка похитила его изобретение, и оно оказалось присвоенным англичанином Флемингом. Фюрер выдал Мореллю 100 тысяч марок на завершение его разработок — сумму по тем временам весьма солидную. Через некоторое время Морель представил свой «пенициллин». Один из отстраненных от наблюдения за фюрером врачей, обуреваемый местью, произвел химический анализ этого снадобья, но оно оказалось обычным тростниковым сахаром.

И на самом деле, о докторе Морелле известно немного, он родился в Гессене, в тот же год, что и Гитлер. Альберт Шпеер в своих мемуарах вспоминает, что Теодор Морелль был учеником русского ученого Ильи Мечникова. Доктор Морель появился около фюрера в 1935 году и не расставался с ним до самого конца. Ни одному человеку Гитлер не доверял так, как ему, и загородный дом Морелля был единственным, куда Гитлер без охраны захаживал «попить чаю». Секрет этого «попить чаю» заключался в том, что еще в 1941 году у Гитлера обнаруживаются отеки на икрах, вызванные проблемами с сердечнососудистой системой. Для решения этой медицинской проблемы именно Морелль делает первый шаг к сильнодействующим препаратам. Вернер Мазер, подробно изучил их состав. Всего с 1936 по 1945 год набралось более 30 наименований, и он нашел подтверждение тому, что Морелль действительно изготавливал по собственному рецепту из первитина и корамина так называемые «золотые таблетки», которыми потчевал фюрера. Стимуляторы оказывали серьезное воздействие на психику Гитлера. В своей статье «Адольф Гитлер накануне и после смерти» специалист Центрального архива ФСБ России Александр Калганов последний период жизни фюрера описывает так: «От последствий нервного потрясения Гитлера лечил профессор Теодор Морелль, который описывался современниками как шарлатан, совершенно далекий от каких-либо научных представлений о медицине. Он активно потчевал фюрера знахарскими средствами и лекарствами собственного изобретения, составленными на основе стрихнина, гормонов, белладонны, морфия и других наркотических веществ. Секрет успеха и непререкаемого авторитета Мореля объяснялся быстрым эффектом его снадобий, приняв которые, Гитлер сразу чувствовал огромный прилив сил. В течение 1944-1945 годов ему ежедневно делали инъекции мореллевских «чудо-препаратов». В результате все свидетели последних дней Гитлера отмечали его опухшее лицо, седину, сгорбленность, дрожание рук и ног, хриплый, прерывающийся голос и тусклые глаза». Министр пропаганды, шеф-идеолог Третьего рейха Йозеф Геббельс сидел на морфии, поскольку считал, что болен решительно всем. 13 апреля 1943 года Геббельс пишет в своем дневнике об «ужаснейших коликах в почках» и «варварских болях», «которые удается снять только профессору Мореллю, который сделал мне укол морфия». Обратив внимание на возбужденные реакции фюрера на «чудодейственные» инъекции доктора Морелля, первым его «спалил» Герман Геринг, так как и сам подсел на морфий после ранения во время Пивного путча. В результате наркозависимости Геринг в 1925 году ложится в клинику, но все завершается лишь серией попыток покончить с собой [15][72][73][74][75].

Список литературы

[1]

[2] X. Арендт. Истоки тоталитаризма

[3] -privyol-gitlera-k-vlasti/

[4] -statiya.html

[5] Пол Мэннинг. Мартин Борман — нацисты в изгнании

[6] -zheleznaya-volya

[7]

[8] -41363.html

[9] -2.phtml

[10] Р. Сэсюли. «И.Г. Фарбениндустри»

[11] Дж. Эдвард Гриффин. Мир без рака — история витамина В17

[12] Г. Эрнст. Гитлер над Европой?; Он же. Гитлер против СССР

[13] В. Галин. Тупик либерализма. Как начинаются войны

[14] Гвидо Джакомо Препарата. «Гитлер Inc».

[15] А. Рудаков. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха

[16] Ганс-Ульрих фон Кранц. Золото Третьего рейха

[17] У. Энгдапь. Столетие войны: англо-американская нефтяная политика и Новый мировой порядок, /

[18] А. Фурсов. De Conspiratione: капитализм как заговор

[19] А. Полторак, Е. Зайцев. Рурские господа и вашингтонские судьи

[20] .

[21] Г. Шнее. Ротшильд, или история династии финансовых магнатов

[22] А. Галкин. Германский фашизм

[23] #s019

[24]

[25] /

[26] Дж. Даймунд. Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины

[27]

[28] Дж. Боркин. Преступление и наказание I.G. Фарбен

[29] В. Руге. Как Гитлер пришел к власти

[30]

[31] #ixzz1Xebj1uxa

[32] Мэнвэлл Р., Франкель Г. Генрих Гиммлер

[33]

[34]

[35] -2011-09-09-19-24-51

[36] А. Шпеер. Воспоминания

[37] Фридрих Кристиан цу Шаумбург-Липпе. Был ли Гитлер диктатором?

[38]

[39]

[40] -projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/ mutnye-soyuzniki

[41] 832. %C3%BCr_die_bergbaulichen_ lnteressen_im_Oberbergamtsbezirk_Dortmund

[42] А.В. Филатов, В.Н.Филатова. Меж войн и союзов. Прибалтика

[43] Д. Мельников, Л. Черная. Преступник номер 1. Нацистский режим и его фюрер

[44] Е. Съянова. Десятка из колоды Гитлера

[45] -16649#comment-3071

[46] А. Васильченко. Война кланов. «Черный фронт» против НСДАП. http://

[47]

[48]

[49] И. Майский. Кто помогал Гитлеру. (Из воспоминаний советского посла)

[50] И. Бестужев. Немецкие планы объединения Европы 1939-45 гг.

[51] Н. Николаев. Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

[52] /Шлeйxep,_Kypт_фoн

[53] Пьер де Вильмаре. Досье Сарагоса. Мартин Борман и Гестапо Мюллер после 1945 года

[54]

[55] В. Дашичев. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. I. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933-1941 гг.

[56] /

[57] -plan-allena-dallesa-iz-dokumentov-poluvekovoj-davnosti.html

[58] nemeckogo_ma/read_online.html?page=1

[59]

[60] Н. Хаггер. Синдикат

[61] -projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/ evreiskie-sponsory-istrebitelya-evreev

[62]

[63] Ж. Желев. Фашизм. Тоталитарное государство

[64] Л. Арбатский. Последняя тайна рейха. Выстрел в фюрербункере. Дело об исчезновении Гитлера

[65]

[66] Ч. Хайэм. Торговля с врагом

[67] /0-9

[68] Daitz

[69] -rath-foundation.org/brussels_eu/roots/27_daitz_lebensraum. html

[70] -02-12-2584

[71] 3. X. Ибрагимова. Индия в планах германии и Японии в годы Второй мировой войны

[72] И. Бунич. Лабиринты безумия. . com/?page=10&open_file=9921428518#T0C_id1609694

[73] А. Клинге. Запрещенный Гитлер

[74] -pomog-adolfu-gitleru-bezhat-iz-berlina-v-aprele-1945-goda.htm

[75] /

Глава 6. ORDINE NUOVO IN ITALIA

«Как это видно на всех исторических примерах, именно картели были кулуарными покровителями каждой мыслимой формы тоталитаризма. Они поддерживали нацистов в Германии; они обнимали фашистов в Италии; они финансировали большевиков в России. И они — движущая сила того неназванного тоталитаризма, который все более и более становится мрачной действительностью в Соединенных Штатах Америки».

Дж. Эдвард Гриффин, «Мир без рака — история витамина 817»

Слово «фашио» означает по-итальянски «пучок», дикторскую фасцию в Древнем Риме. Впервые на политической арене оно появилось в 1898 году как символ сплоченности революционных рабочих Сицилии, выступивших, как и положено, под красными знаменами. Эффект, произведенный большевистской революцией в октябре 1917 года в России, захлестнул в круговороте идей многих по всей Европе. В 1917 году в итальянском парламенте из представителей разных политических организаций появился блок под названием «Фашио». Великий Октябрь в России через пять лет породил Великий Октябрь в Италии. Фашистская революция, или «Марш на Рим» состоялся тоже как раз в октябре, но 1922 года. Теоретики фашизма — Церболио, Гранди, Гравина и другие — бывшие социалисты. Как говорил сам Бенито Муссолини: «Сущность итальянского фашизма — это усовершенствованный вариант русской большевистской революции» [1]. В нужную струю Бенито направила преемственность. Кузнец Александр Муссолини — заметный пропагандист I Интернационала — организовывал в Италии революционные ячейки-«фашио». Была такая схема у Троцкого: сбиваться в революционные пятерки. «Фашио», или «секция» должна была состоять не менее чем из двадцати членов. Во главе имеется заведующий и политический секретарь. Связки в каждой провинции объединяются в провинциальные федерации, которые, в свою очередь, поддерживают связь между собой. Один из «фашистов с первого часа» Эдоардо Фрозини, председательствовавший на первом съезде фашистов вместе с Муссолини, писал тому в открытом письме: «Я был апостолом первой программы фашистов… Тогда еще не было черных рубашек. Но ты носил в петлице наш значок: красную кокарду над трехцветным флажком» — историческое воплощение сталинской формулы «пойдешь налево — придешь направо, пойдешь направо — придешь налево» [2].

В олицетворяющей собой это выражение Швейцарии (а там состоялся и I конгресс Интернационала, и I Всемирный конгресс фашистов), впервые и проявил себя Бенито Муссолини, который уже в 18 лет стал секретарем социалистической организации и начал карьеру в журналистике. В левое движение его привели не взгляды, а как это станет видно из развития событий, унаследованная от отца ненависть к традиционной религии и католической церкви. Свои статьи он так и подписывал «Подлинный еретик». Детей папа назвал в честь революционеров, старшего в честь мексиканского — Бенито Хуареса, а младшего в честь религиозного — Арнальдо Брешианского, чьи проповеди вдохновляли Итальянскую Республику, изгнавшую понтифика еще в XII веке. В Швейцарии Муссолини написал книгу «Человек и Божество» (Man and Divinity), в которой объявил религию одной из форм безумия, что впрочем, не помешало ему также написать панегирик чешскому гностику «Ян Гус Правдивый».

В 1910 году на социалистическом конгрессе в Форли он утвердил резолюцию, объявлявшую какую-либо монотеистическую религию несовместимой с социализмом, и приложил все усилия, чтобы очистить ряды партии от христиан всех видов, включая даже тех, кто лишь терпимо относился к религиозным воззрениям своих детей. Муссолини потребовал, чтобы члены партии отказались от венчания, крещения и прочих христианских обрядов, что не мешало итальянским фашистам проводить пышные языческие обряды, объявляя, что фашизм — это и есть религия. Как утверждал сам Муссолини: «Мы усердно работали, чтобы… дать итальянцам «религиозную концепцию нации»… чтобы заложить основы итальянского величия. Религиозное понятие итальянизма… должно стать побудительным мотивом и основным направлением нашей жизни» [3][4]. В предисловии, написанном им к «Статутам национальной партии фашистов» говорится: «Государство должно быть суверенным, и его суверенитет не может и не должен быть затронут церковью…» [5]. Членам фашистской партии было запрещено состоять и в масонских ложах, что впрочем, не особо соблюдалось среди фашистской верхушки [6].

Его презрение к христианству как к «морали рабов» начиналось с высмеивания «невежественного еврея» Иисуса и заканчивалось публичными призывами на площадях к Богу, чтобы тот, если существует, поразил его насмерть [3]. Возможно на людей того времени его показное позерство даже производило впечатление. После прихода к власти одним из решений фашистов стало изменение календаря, в результате чего летоисчисление начиналось не от Рождества Христова, а от фашистской революции 28 октября 1922 года [6].

Издаваемый им журнал «Utopia» назывался так в честь произведения Томаса Мора, а газета «Avanti!», хотя ее читал даже Антонио Грамши, проповедовала мешанину из прагматизма, авантюризма и марксизма, названную интервенционизм. От марксизма там было видимо утверждение, что «тот, кто разрабатывает постоянную программу на будущее, является реакционером» [3]. Фашистский идеолог Джузеппе Де Фалько писал: «Анализ идей фашизма невозможен по той простой причине, что нельзя подвергнуть рассмотрению не существующее. У фашизма нет ни законченности, ни ясных устремлений». Одно понятно, фашизм вырос из протестных коммунистических настроений, как заметил фашистский писатель Роберт Михельс: «Как римская волчица вскормила близнецов Ромула и Рема, так и наступившее после войны всеобщее недовольство вскормило двух близнецов — большевизм и фашизм». Большевистский лозунг «Вся власть Советам!» Муссолини переделал во «Вся власть фашизму!» Разница заключается только в том, что большевики использовали лозунг для разгона Учредительного собрания, а фашисты для разгона парламента. И все же из одних и тех же ингредиентов блюда получились принципиально разные [2][5].

Готовились эти блюда по старинным рецептам, начинал Муссолини действительно социалистом, Ленин не только издалека внимательно следил за успехами Муссолини, но и с одобрением отозвался о нем в «Правде» [3]. Редактируемая им «Avanti!» как и положено социалистической газете, выступила против Первой мировой войны. Однако 26 апреля 1915 года в Лондоне заключают секретный договор по которому Италия в течении месяца должна будет объявить войну Австро-Венгрии. Но та под давлением Германии добровольно уступает Италии свои территории вдоль Адриатики, населенные итальянцами. 320 голосами из 508 парламент поддерживает решение, представленное королю и премьер-министру, после чего последний подает в отставку, а Италия сохраняет нейтралитет. Однако буквально через десять дней Муссолини собирает у здания парламента мощнейшие демонстрации в пользу вступления Италии в войну на стороне Антанты с угрозами вырезать весь парламент [4]. От штурма сторонниками войны палату депутатов спасла подоспевшая полиция [6]. Газета Муссолини выступает в поддержку войны, не стесняясь использовать аргументы Вудро Вильсона, Джона Дьюи и Уолтера Липпмана [3]. Уже 22 мая объявлена всеобщая мобилизация, и через два дня Италия вступает в войну, в результате которой она израсходовала весь свой золотой и валютный запас и осталась должна 19 млрд. лир [4][7], потеряв на полях сражений 405 000 итальянцев [6].

В конце концов, социалисты выгнали Муссолини из «Avanti!» и у него появилась новая, уже личная газета Il Poppolo d'Italia («Народ Италии»), в ней он сразу абстрагировался от социалистических идей, назвав ее «газетой производителей». Бывшие соратники стыдили Муссолини за ересь, задаваясь вопросом: «Chi paga?» («Кто ему платит?») [3].

«Со всем своим пылом и блеском он начал кампанию… призывая Италию вступить в войну на стороне союзников. Лидеры социалистов заклеймили его как предателя. Они обвиняли его в том, что он подкуплен французской разведкой и поэтому сменил позицию… на 180 градусов и стал яро пропагандировать политику участия в войне, которую до сих пор сурово и страстно осуждал… Через несколько лет Муссолини будут субсидировать богатые промышленники Милана и Турина».

Джаспер Ридли, «Муссолини»

Советская публицистика середины 20-х годов открыто называла Муссолини «прямым орудием в руках французского капитала», установив, что социалистическая Il Poppolo d’Italia, через которую Бенито Муссолини призывал итальянцев к участию в войне на стороне Антанты, была основана на средства французских капиталистов, тесно связанных с Banca Italiana di Sconto (BIS) [8]. Надо заметить, что в обоих случаях деньги платили не прямо, сначала через владельца газеты Il Resto del Carlino Филиппо Нальди, потом от правительств Бельгии и Франции. В письме сестре Муссолини Эдвиге местом получения средств указана Швейцария [6].

Современный английский историк Питер Мартлэнд, штудируя архивы МИ-5, сделал вывод, что Муссолини в годы Первой мировой войны работал на британскую разведку. Агент Duche получал примерно 5 тысяч фунтов в неделю в нынешних деньгах за статьи во все той же Il Poppolo d’Italia, которые имели большой резонанс, поскольку издание было чрезвычайно популярно среди рабочих Милана [9]. В 1954 году Самуэль Хоар описывал в своих мемуарах, как Муссолини обещал: «Я мобилизую миланских mutilati, и они разобьют головы всем пацифистам, которые посмеют собрать антивоенные митинги на улицах города» [6].

«Среди британцев, прибывших на итальянский фронт, был некий офицер военной разведки, лейтенант-полковник Самуэль Хоар, который семнадцать лет спустя стал министром иностранных дел Великобритании. Один из подчиненных ему младших офицеров посоветовал познакомиться и поддержать деньгами миланского журналиста по имени Бенито Муссолини. Хоар телеграфом запросил об этом главу военной разведки в Лондоне сэра Джорджа Макдонафа и получил его согласие субсидировать деятельность Муссолини»

Джаспер Ридли, «Муссолини»

В 1915 году появляется возглавляемый Муссолини Fascio Autinimo d’Azione Revoluzionaria («Союз революционных действий»). Несмотря на свои космополитичные взгляды («Национальный флаг для нас тряпка, место которой на навозной куче» [3]), Муссолини отправляется на фронт в скромной должности преподавателя военно-химических курсов [8] и в силу ранения в ногу будет считаться ветераном. Вернувшиеся с войны юноши становятся легковозбудимой революционной силой, и Муссолини рождает теорию тринчерократии («траншейной власти»), обосновывающую идею передать власть ветеранам. Из ветеранов-социалистов, футуристов, анархистов и синдикалистов 23 марта 1919 года родилось миланское движение Fasci di Combattimento («Союз борьбы»), которое, как писал Муссолини «не ощущает себя привязанным к какой-либо конкретной доктринальной форме». Идеологическую основу Муссолини формулирует так: «Демократы из II Mondo хотят знать нашу программу? Наша программа сводится к тому, чтобы переломать кости демократам из Il Mondo. И чем скорее, тем лучше» [3]. Вскоре происходит и окончательный разрыв с социализмом. Глава скадристов, итальянского варианта красных партизан, изначально соратник Муссолини аристократ Д'Аннунцио публично заявил, что действует согласно заветам Ленина. Его партизаны открыто выступили против легионеров фашистской милиции под лозунгами: «Долой Муссолини! Да здравствует Ленин! Да здравствует большевистская Россия!» Католические священники на улицах распевали хит сезона «Красное знамя!» [8][10].

На самом деле Муссолини лишь продукт подражания аристократу и ветерану, совершившему в 1918 году первый воздушный налет на столицу государства-противника Вену. «Чувствую зловоние мирной жизни» — запишет полковник Д'Аннунцио в день заключения перемирия, но восстание в Фиуме не даст ему продлится долго. Фиуме — это современная хорватская территории, тогда на 80% населенная итальянцами, которая доставалась Италии без боя, и которую та потеряла, ввязавшись в войну, провоцируемую Муссолини. 30 октября 1918 года в Фиуме происходит восстание итальянцев, после чего для поддержания порядка туда вводят итальянские и французские войска, которые тут же начинают кровопролитные столкновения друг с другом. Самопровозглашенной республике Фиуме нужен лидер. Выбор падает на Д'Аннунцио, который в сентябре 1919 года торжественно въезжает в город в засыпанном лепестками роз «фиате» в сопровождении пятнадцати грузовиков ветеранов элитных формирований. Город встречает известного поэта и писателя колокольным звоном и пушечной пальбой, итальянский флот, находившийся в фиумском порту, переходит на сторону республики, а провозглашенный «Comendante» отправляет его пиратствовать в Адриатику, пополняя захваченным добром бюджет республики. Над Фиуме, на улицах которого раздают кокаин, поднимается государственный стяг на котором кусающий себя за хвост Уроборос окольцовывает созвездие Большой Медведицы. Сам Д'Аннунцио приступает к написанию конституции в стихах, содержащей требование обязательного музыкального образования для детей, государственный культ муз с построением для них соответствующих храмов. Фурор заканчивается соглашением в Рапалло, по которому вся Далмация отходит Королевству сербов, хорватов и словенцев. Ранее поддерживающий соратника Муссолини прекращает с ним контакты, перейдя на сторону правительства, а Д'Аннунцио сдает окруженный войсками город под гарантии личной безопасности и помилования всех участников фиумской эпопеи [11].

В ноябре 1919 года Муссолини с треском проигрывает выборы, после чего задумывается об эмиграции, его начинают покидать сторонники [4]. Однако зачастившие выборы 1921 года приносят фашистам, ранее не имевшим депутатов в составе Палаты, 38 мест [6]. Муссолини становится депутатом, а через год его подручные (по словам Джона Голдберга «многие фашисты были бандитами, настоящими головорезами, готовыми калечить и убивать»), сорвали забастовку, которая должна была стартовать 31 июля.

В октябре 1922 года в результате «похода на Рим», пародирующего «поход на Фиуме», Муссолини стал премьер-министром. В 1945 году король Виктор Эммануил объяснил свое согласие с приходом к власти Муссолини тем, что его проинформировали о приближении к столице в рамках «похода на Рим» ста тысяч фашистов, вместо реальных 5-8 тысяч солдат и полицейских. К сожалению, он так и не раскрыл источник чудовищной дезинформации, которой он подыграл. Фашисты также провели, марши на Феррару, Болонью, Равенну и Милан, введя правление, названное ими «тоталитаризм» [3][6].

Далее фашисты будут практиковать убийства лидеров социалистов и поджоги их резиденций. В частности, фашисты организовали покушение на бывшего соратника Муссолини Д'Аннунцио, а в мае 1924 года депутат-социалист Маттеотти выступил с обличительной речью о том, что запугивания, избиения и убийства стали практикой фашистских лидеров. Вскоре после выступления он был убит [6].

Если итальянский фашизм идейно также неопределим, как и немецкий национал-социализм, то оба движения обладают схожими чертами в области экономики, определенными американским экономистом Робертом Брэди как «диктатуру монополистического капитализма». Ее фашистский характер заключается в том, что это деловое предприятие организовано на монопольных началах и имеет полное господство над всеми военными, полицейскими, судебными и пропагандистскими средствами государства [12].

Если среди первичных требований Fasci был 8-часовой рабочий день, установление минимального размера заработной платы и прогрессивного налога на капитал, что в совокупности с национализацией всех предприятий в сфере производства оружия и «изъятием 85 процентов всей военной прибыли» [3] можно было отнести к социалистическим, то с первого дня пребывания у власти фашисты поспешили устранить пропорциональность в налоговом обложении, теперь богатые и бедные слои населения платили равные налоги. В 1926 году 8-часовой рабочий день был заменен 9-часовым. Ввели налог на заработную плату рабочих и служащих. Спад экономики, вызванный войной, повлек за собой ухудшение положения трудового сословия Италии: с одной стороны произошло 30-процентное понижение среднего уровня заработной платы при фашистском правительстве, с другой — повышение цен. Итальянский рабочий получал в среднем 15-20 лир (в переводе на итальянскую валюту французский рабочий получал 44 лиры, английский — 75 лир, а американский — 100 лир). Если прежние правительства боролись с безработицей в деревне путем организации общественных работ, то фашисты обвинили их в том, что те шли на поводу у социалистов, и начали сокращать общественные работы. Оздоровление экономики должно было произойти путем привлечения иностранного капитала.

Для оздоровления государственного бюджета фашисты взялись сокращать состав государственных служащих и административных органов, любые субсидии или привилегии со стороны государства консорциумам, промышленности, кооперативным и другим предприятиям, оказавшимся неспособными к самостоятельному существованию. При этом широко предоставляли субсидии фабрикантам «слишком большим, чтобы обанкротиться». Первое, что поспешил сделать Муссолини, придя к власти — это передать в руки частных предпринимателей телефонную службу и железные дороги, а также демонополизировать почту и телеграф, чтобы «частная инициатива могла совершать и при случае вполне заменить государственную службу». Глава Федеральной резервной системы Бенджамин Стронг провел встречу с министром финансов и членом Национальной фашистской партии графом Вольпи ди Мисурата (Volpi di Misurata) и управляющим Банка Италии Бональдо Стрингером (Bonaldo Stringher) после чего в 1926 году у Италии появляется Центральный банк для контроля над всей кредитно-денежной политикой страны [6][13]. Такое впечатление, что Италия в правление Duche представляла собой современную Грецию, под управлением Барака Обамы, проводящую реформы Егора Гайдара. Второе что приходит на ум: в 1991 году к власти в России пришли «итальянские фашисты» образца начала прошлого века, настолько поразительны параллели, даже результат предсказуемый:

«После 18 лет пребывания у власти вожаки фашистской банды, которые в 1922 году жили по законам уголовного мира, сделались капиталистическими магнатами, владельцами домов и дворцов, собственниками огромного недвижимого имущества. Они заседают в административных советах трестов и концернов, монополизировавших в своих руках все народное хозяйство… Предатель, нищий, как церковная мышь, журналист Бенито Муссолини, выклянчивавший субсидии у иностранных посольств и крупных промышленников, стал… одним из крупнейших капиталистов страны» [5].

Пальмиро Тольятти, «Италия в тисках фашизма»

От всего предприятия Муссолини не остался в накладе, его фамилия фигурирует в списке лиц, имеющих возможность покупать через JP Morgan & Co акции по цене значительно ниже рыночной. В списках на приобретение акций United Corporation в лондонских и парижских филиалах банка Муссолини стоял водном ряду с английским королем Георгом, бельгийским королем Альбертом и Бернардом Барухом [14]. События эти развивались на фоне падения промышленного производства в Италии, которое в 1938 году было меньше, чем в 1929-м [15], но надо ли рассказывать, что подобная политика вызвала взрыв ликования «мировой общественности» по отношению к личности Duche. В 1923 году Исаак Ф. Маркоссон, журналист New York Times писал, что «Муссолини — это латинский [Тедди] Рузвельт, который сначала действует, а затем спрашивает, законно ли это. У себя в Италии он сделал очень много полезного». Уинстон Черчилль, восхищавшийся «выдающимися в истории человечества» достижениями Гитлера, назвал Муссолини величайшим в мире законодателем, его жена, Клементина Черчилль была сражена его «красивыми пронзительными глазами золотисто-коричневого цвета» и очень обрадовалась возможности увезти домой фотографию Duche с автографом на память. Вслед за ней громившая Рокфеллера журналистка Ида Тарбелл очаровалась «деспотом с ямочкой», превознося его прогрессивное отношение к труду. Известный журналист и писатель Линкольн Стеффенс поддержал коллегу: «Бог создал Муссолини из ребра Италии». Голливуд принялся лепить из Муссолини звезду экрана, в 1923 году Duche дебютировал в фильме «Вечный город». Картина повествует о сражениях между коммунистами и фашистами за контроль над Италией, в которой все симпатии Голливуда на стороне фашистов. В 1933 году кинокомпания Columbia Pictures при активном участии главного героя выпустила документальный фильм под названием «Говорит Муссолини», представляющего Бенито в образе героического лидера и национального спасителя. Зигмунд Фрейд послал Муссолини копию книги, которую он написал в соавторстве с Альбертом Эйнштейном, с надписью: «Для Бенито Муссолини он старина, который приветствует Правителя, Героя Культуры». Скепсиса по поводу возвышения социалиста-фашиста Муссолини с самого начала не скрывал только Эрнест Хемингуэй [3].

Во внешней политике Муссолини привлекала идея европейской интеграции. В 1932 году появляется меморандум Таможенного союза дунайских стран, а также Германии, Италии и Чехословакии. Кроме того проталкивается идея универсализации фашизма для распространения на другие государства, для чего в июне 1933 года появляются «Комитеты действия за универсализацию опыта Рима» для пропаганды фашистских идей среди молодежных организаций за рубежом. В декабре 1934 года швейцарский Монтре собрал фашистских лидеров 13 стран для создания Фашистского Интернационала. Получив приглашение, лидер испанской фаланги возмутился: «Фаланга не фашистская, она испанская!». Считается, что дальше дело не пошло из-за отсутствия финансирования [3][16], действительно, с 1934 года по 1938 дефицит итальянского бюджета составил 55 млрд. лир [15]. Остается задаться вопросом: откуда деньги находились до сих пор?

Сеанс с разоблачением политического театра и снятием масок с «итальянского героя» проведет член Коммунистического Интернационала молодежи, и, как полагается, агент советской разведки Леонид Хентов (Эрнст Генри), сын разбогатевшего еврейского торговца льном из Витебска. Изданные до начала Второй мировой войны обе его весьма пророческие книги переизданы к 100-летию рождения автора при содействии Бориса Немцова и рекомендованы к прочтению лично знакомым с автором академиком Евгением Примаковым, как не утратившие «свою значимость и сегодня, и не только для историков»:

«…в Италии этот военно-промышленный блок в действительности направляется двумя людьми: Джузеппе Теплицем (или его непосредственными наследниками) и Бенито Муссолини… Фактическим хозяином современной Италии в течение ряда лет был бывший еврейский беженец из Галиции, человек, который является на небосклоне этой страны светилом гораздо более блестящим, чем многие другие. Сам Теплиц недавно (в апреле 1934 г.) официально ушел из «Банка Коммерчиале», получив много отличий, но его сын синьор Лодовико Теплиц, бывший главный директор-распорядитель, вместе с другими директорами продолжает великую династию и великую политику миланской олигархии — политику фашизма».

Генри Эрнст, «Гитлер против СССР», 1938 г.

И надо понимать, что Джузеппе Теплиц направлял не только военно-промышленный комплекс, банк Banca Commerciale Italiana менее чем за полвека стал «подлинным олицетворением Новой Италии» в целом. Сын раввина из Триеста Джузеппе Теплиц построил свою финансовую империю — 16 филиальных банков за границей и 10 млрд. лир активов — с помощью «фондов больших банков Берлина, Вены и Парижа» [17]. Судя по тому, что в основании банка стоял другой банк с названием Societa Generale di Credito Mobiliare, в 1894 году объединившийся с Deutsche Bank, Dresdner Bank и Bleichroder Bank [18], настоящими владельцами успеха Муссолини были все же Ротшильды, под маской Арлекина скрывался венецианский купец Панталоне. Согласно книге Джона Голдберга «Либеральный фашизм», «с начала 1920-х годов и вплоть до 1938 года евреи составляли значительную часть итальянской фашистской партии… евреев можно было увидеть даже в итальянском правительстве».

«Часто повторяющееся утверждение, что евреи столь же легко становились бы нацистами, как и их немецкие сограждане, если бы им только разрешили присоединяться к этому движению, подобно тому как они записывались в итальянскую фашистскую партию до того, как итальянские фашисты ввели расовое законодательство, является только полуправдой. Оно верно только применительно к психологии отдельных евреев»

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Профессор Нью-Йоркского университета, Ханна Арендт, как и Генри Эрнст, родилась в еврейской семье выходцев из России, то есть оба точно не ревизионисты. Возможно, что история головокружительного успеха дуче связана с известной любовницей Муссолини Маргаритой Сарфатти, которую называли «еврейской матерью итальянского фашизма». За призывы вступить в войну ее вместе с мужем, впоследствии погибшим на войне президентом миланского отделения Сионистской федерации Италии, исключили из Социалистической партии. Впоследствии Маргаритой Сарфатти писала Муссолини политические речи и готовила поход на Рим [19].

«У Муссолини тоже есть свой Тиссен: он называется Джузеппе Теплиц, главный директор «Банка Коммерчиале»; этот Джузеппе — по происхождению еврей из Польши. Тиссен сэра Освальда Мосли называется, как говорят, Кон. Западный фашизм почти не нуждается в антисемитизме или нуждается в нем в очень небольшой мере… С другой стороны, фашизм весьма заинтересован в отечественном еврейском капитале. Он видит в еврейской крупной буржуазии союзника, и очень важного союзника, в борьбе с либеральным конкурентом. Вот почему Муссолини — друг евреев и убежденный противник антисемитизма».

Генри Эрнст, «Гитлер над Европой?», 1936 г.

Иисус, видимо был единственным «невежественным евреем», отношения с которым у Муссолини не заладились, хотя это возможно оттого, что Народно-католическая партия Италии слишком энергично выступала против фашизма [5]. Зато, по словам Голдберга, Муссолини получил поддержку не только главного раввина Рима Анжело Сачердоти и значительной части еврейской общины [3], но и руководителя сионистов Хаима Вейцмана, встреча с которым произошла через два месяца после марша на Рим. Нахум Соколов, президент сионистского «Исполнительного комитета», после встречи с Муссолини в октябре 1927 года, например, заявил: «Мы начинаем понимать истинную природу фашизма, настоящие евреи никогда не боролись против фашизма» [20].

В соответствии с доктриной «тоталитаризма», фашистская партия настаивала на вмешательстве государства в образовательный процесс и внесении в школьные программы национального уклона. Что такое национальный уклон становиться понятно из устава фашистской милиции, куда вступали молодые члены фашио: «Фашистский солдат обладает своей особой, только ему присущей, моралью»:

«К нечистым относится и тот, кто проявит какую-либо слабость характера, кто не использует всех имеющихся в его распоряжении средств для мужественного нападения на внутренних, явных или тайных, врагов Италии, того, кто не сумеет в борьбе с этими врагами встать на принцип — жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, руку за руку, поджог за поджог, удар за удар, рану за рану, того, в ком хоть сколько-нибудь поколеблется вера, в душу которого внедрится малейший скептицизм или сомнение в момент, когда военное выступление уже предпринято [8]».

В то время Banca Commerciale был сравним по значимости с наиболее важными промышленными предприятиями Италии — например, почти со всеми железнодорожными компаниями и электрическими трестами, с контролирующим миллиарды Meridionale, с «кузницей Муссолини» — заводами Терни, крупнейшими текстильными компаниями, к примеру с включающим в себя 23 фабрики трестом Stabilimenti Tessili, стальным трестом llva S.p.A., контролирующим большую часть выплавки чугуна, железа и стали и связанным с немецким Vereinigte Stahlwerke A.G., с химическим трестом Montecatini, где вице-президентом трудился Теплиц [17][21]. Montecatini возник на базе медных рудников и к 1937 году в его сферу контроля, помимо добычи цветных металлов и мрамора, входила химическая промышленность Италии, часть его акции принадлежала I.G. Farben [22]. Еще 10 июля 1923 в Италии в военном министерстве был создан аналог немецкого «бюро Хабера» — ведомства, организовавшего взаимодействие 200 офицеров и многочисленных ученых — Servizio chimico militare. Основу военно-химического вооружения Италии составили авиабомбы с фосгеном и ипритом, примененные во время колониальной войны в Эфиопии (Абиссинии). 22 декабря 1935 года главнокомандующий южным фронтом Родольфо Грациани впервые сбросил ипритовые бомбы на абиссинцев. В последующем итальянцы использовали их регулярно, истратив в общей сложности 300 тонн химического оружия, от которого погибли 350 000 — 760 000 абиссинцев [23].

«Итальянская армия, оснащенная современным вооружением, стала громить и уничтожать неподготовленного, почти безоружного противника с небывалой жестокостью, утверждая новый стиль бесчеловечного ведения войны, применяя даже отравляющие газы. Столь же беспрецедентным моментом было то, что известные офицеры, в том числе сыновья Муссолини Бруно и Витторио с гнусным высокомерием хвастались, что они устраивали веселую охоту на целые толпы, сотни и тысячи людей и истребляли их зажигательными бомбами и бортовым оружием своих самолетов»

Иоахим К. Фест, «Адольф Гитлер»

Витторио Муссолини считал войну «великолепным спортом» и «отличнейшим развлечением», он участвовал в том самом налете, когда итальянская авиация разбомбила госпиталь Красного Креста в Аломате. Существует мнение, что это было совершено умышлено, чтобы ликвидировать врачей как свидетелей применения отравляющих веществ [6].

Деньги на войну в размере 100 млн. долларов Duche дал Джек Морган [24], так что хватило еще и на захват Албании в апреле 1939 года [25]. Лига Наций ввела против Италии санкции, но реальная причина этого, вероятно, скрывалась в вопросе о концессиях на албанскую нефть, которые правительство передало британской Anglo-Persian Oil Company, что было опротестовано правительством Муссолини. Чемберлен реагировал однозначно: «… если Муссолини считает, что может вести себя в отношении нас так нагло, словно имеет дело с третьестепенной державой, он совершает роковую ошибку». Несмотря на полюбовный раздел, по которому Италии досталась треть албанской концессии, этот протест Муссолини видимо так и не простят, к тому же годом раньше в Италии появляются свои расовые законы [6], подводящие основу под «ариизацию».

Последствием санкций стал шаг Duche, по содержанию напоминающий рузвельтовский указ 1933 года № 6102, предписывающий гражданам США сдать золото в ближайший банк. Когда Муссолини «попросил» итальянцев пожертвовать свое золото государству, одних женских колец собрали 250 тысяч [3]. Сам конфликт в Абиссинии ломал всю европейскую систему безопасности Бриана—Келлога, но британский кабинет отмолчался, а Рузвельт поспешил выпустить декларацию о нейтралитете [26]. Единственный кто возмутился действиями Муссолини был Адольф Гитлер: «Итальянский союзник мешал нам почти повсюду. Он помешал нам, к примеру, проводить революционную политику в Северной Африке… потому что наши исламские друзья вдруг увидели в нас вольных или невольных сообщников своих угнетателей…» [27]. Но диктаторов быстро подружили созданием оси «Берлин-Рим», «экономическим инициатором» которой лондонский журнал Time в 1939 году назвал барона Курта фон Шредера [12]. Кстати, единственным человеком, допущенным на историческое свидание двух «сверхчеловеков» — Муссолини и Гитлера — был граф Вольпи ди Мисурата как представитель Banca Commerciale Italiana [17].

Как Муссолини легко вошел во власть, так же легко он и покинул ее. В 1943 году при известии о высадке в Сицилии, лидеры Фашистской партии во главе с Дино Гранди начали настаивать, чтобы Муссолини созвал Большой фашистский совет. Не собиравшийся с 1939 года Совет был созван 24 июля под председательством Гранди и вынес резолюцию, требовавшую отставки Муссолини и передачи верховного командования армией в руки короля. Муссолини не признал эту резолюцию обязательной для себя. На следующий день он был вызван на аудиенцию к королю. Король Италии лично вышел к парадной двери виллы встретить Муссолини и, несмотря на его возражения, сообщил Duche, что премьер-министр ему больше не нужен [6]. На выходе его арестовал капитан карабинеров и отвез к месту содержания на машине «скорой помощи».

По официальной версии Муссолини расстреляли партизаны при попытке бежать в Швейцарию, но недавно Прокуратура северо-итальянского города Комо открыла уголовное дело по факту смерти Бенито Муссолини [4]. По утверждению французского историка Пьера Мильза ликвидацию Duche заказал Уинстон Черчилль и согласно показаниям бывшего партизана Бруно Лонати в ликвидации участвовал британский спецагент [28], в задачи которого входил поиск переписки с Черчиллем, которую Муссолини мог выбросить в озеро Комо. Как подозревает адвокат внука Муссолини Гвидо, бывший премьер-министр умер под пытками, а расстрел был только инсценирован. Примечательно, что уйдя с поста премьер-министра Великобритании, Черчилль прибыл на озеро Комо и провел там семнадцать дней в сентябре 1945 года, занимаясь живописью. Уцелевшие бумаги были обманным путем получены у хранившего их католического священника, после чего сын бывшего Duche заявил, что знает имя похитителя и оно не английское [4][6].

Такова известная история итальянского фашизма, а по утверждению автора итальянской книги «Техника государственного переворота» К. Малапарте: «в действительности, Гитлер — не более нон наринатуро на Муссолини» [29].

Список литературы

[1] А. Буровский. Апокалипсис XX века. От войны до войны. . ot _voiny_do_voiny/index.php

[2] -irk.narod.ru/index.files/STALIN_1/Tuev_65.html

[3] Дж. Голдберг. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини

до Обамы

[4] -agent-britanskoj-razvedki/

[5] Г. Филатов. История фашизма в Западной Европе. -books.ru/library/istoriya-fashizma-v-zapadnoy-evrope3.html

[6] Дж. Ридли. Муссолини

[7]

[8] Г. Сандомирский. Фашизм и молодежь, 1925.

[9] britain.shtml?print=1

[10]

[11]

[12] P. Сэсюли. «И.Г. Фарбениндустри»

[13] / globalnaya.Jinelita_Lvalyutnye_voyny_chasU_ii_istoricheskie_paralleli/

[14] А. Кан. Измена Родине Заговор против народа

[15] /

[16] -ideya-fashistskij-internacional/

[17] Г. Эрнст. Гитлер над Европой?; Он же. Гитлер против СССР

[18]

[19] /Цapфaти,_Mapгapитa

[20] Ю. Мухин. Опасная тайна

[21]

[22]

[23]

[24] /

[25] Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. I. 1937-38 гг.

[26] Н. Нарочницкая, В. Фалин. Партитура второй мировой. Кто и когда начал войну

[27] Иоахим К. Фест. Адольф Гитлер. Т. 3

[28]

[29] Иоахим К. Фест. Адольф Гитлер. Т. 1.

Глава 7. «WIR SIND UNSER UNGLÜCK»[1]

«Раса, избегающая смешения, с первоклассной организацией — это аристократия природы. Блаженны расово-чистые, ибо они наследуют Землю, а все ублюдки будут истреблены» [1].

Бенджамин Дизраэли лорд Биконсфильд, премьер-министр Великобритании

Надо ли рассказывать, что процитированный английский премьер, высмеивавший «вредное учение новых времен о естественном равенстве людей» [2], не имел университетского образования и даже не окончил средней школы? Он сочинил себе происхождение от венецианской средневековой аристократии, что было правдой только в части географии, но не аристократичности происхождения. И, возможно, именно эти рассказы о себе приведут его за обеденный стол гостеприимных Ротшильдов, где он станет частым гостем. Богатая бабушка Бенджамина Сара, происходившая из лондонского Сити, откровенно недолюбливала своих внуков за еврейские корни [3], что стало одним из самых сильных воспоминаний будущего премьер-министра и отразилось на его мировоззрении, но это не самый яркий внутриличностныи конфликт на почве расологии.

«Ротшильд, друг всей антисемитски настроенной знати…»

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

«Мы наше несчастье» — по слухам с такими плакатами принимали участие в нацистских шествиях члены Verband Nationaldeutscher Juden (Союза национально-немецких евреев). Организатор движения доктор права Макс Науман отвергал сионистские постулаты, считая, что в Германии проживают национально-немецкие евреи, преданные немецкому отечеству. Он призывал голосовать за Адольфа Гитлера, партия которого — единственная политическая организация, способная возродить немецкую нацию. Коренные немецкие евреи, утверждал Науман, расово близки немцам-арийцам и могут войти в немецкую «народную общность», где нет места «полуазиатам», «жалким существам недочеловеческого уровня» евреям-иммигрантам из Восточной Европы, вместе с коммунистами и авангардистами, которых, в лице Союза культуры немецких евреев (Kulturbund) он также подвергал жесткой критике. На митингах Verband Nationaldeutscher Juden, где под звуки Вагнера реяли черно-бело-красные имперские флаги, исполняли «Дойчланд юбер аллес».

Плакат «Евреи — наше несчастье». Германия, 1935 г.

«Напомню, что даже в нацистской Германии фашизированные отряды немецкого Бейтара были запрещены только в 1937 г. (тогда же были окончательно разгромлены и основные национал-революционные немецкие организации и ариософские ложи), а до этого времени им разрешалось гордо маршировать по немецким городам под развевающимися флагами с могендо-видами» [4].

А.Дугин, «Обреченный Израиль»

Через десятилетие, в 1933 году появился другой правоконсервативно ориентированный «Немецкий авангард» («Дойче фортрупп»). Основатель его, религиозный мистик Ганс-Йохим Шепс, в отличие от Макса Наумана, отвергал ассимиляцию, считая еврейскую кровь святой с момента принятия синайского откровения. По мнению Шепса, национальное обновление Германии невозможно без участия евреев. Это должны понять как евреи, так и нацисты. Шепс был противником демократии, сионизма и большевизма, являясь монархистом, ненавистником индустриального буржуазного общества с его рационализмом и классовой войной. Как и Науман, Шепс считал, что «ост-юден» и еврейские левые не имеют ничего общего с Германией. Но обе организации, как и «Союз евреев-фронтовиков» под защиту ставили только еврейскую элиту и собственных членов, пренебрегая еврейской общиной в целом.

Еще до принятия расовых законов, по инициативе Лео Левенштейна допризывной подготовкой еврейской молодежи собирался заняться Союз евреев-фронтовиков, солидная организация численностью 30 тыс. человек. В начале 30-х в стране функционировала еврейская молодежная организация «Черный отряд» — аналог гитлерюгенд, с той же атрибутикой и терминологией. Черноотрядным «бундесфюрером» стал племянник известного гамбургского пароходного магната Гюнтер Баллин [5].

В том, что фашизм, даже будучи заинтересован «в еврейском капитале», поощрял преследование евреев, есть своя логика, подтвержденная трагической судьбой Вальтера Ратенау, который упорно считал себя немцем. Существовала сионистская программа разделения, которую предстояло реализовать. Показательно как быстро немецкое правительство среагировало на еврейские погромы: за два дня были готовы три закона. Первый только менял государственный флаг на нацистский, но уже второй гласил, что «гражданином Рейха является лишь подданный государства немецкой или близкой ей крови, доказавший своим поведением, что он готов и достоин верно служить немецкому народу и Рейху… только гражданин Рейха обладает всеми политическими правами, в соответствии с законом» [6]. В 1933 году с 7 апреля по 31 декабря было принято 36 законов и предписаний, ограничивавших немецких евреев в их гражданских правах. 15 сентября 1935 года очередной съезд NSDAP одобрил третий закон — «О защите немецкой крови и немецкой чести» — запрещающий браки между евреями и гражданами «немецкой или родственной крови». Евреям было запрещено нанимать женскую прислугу из немцев моложе 45 лет и вывешивать государственные флаги. До 31 декабря 1935 года надлежало уволить всех чиновников еврейского происхождения на пенсию [7]. 26 марта 1938 года был принят декрет о запрете регистрации еврейской собственности на сумму более пяти тысяч марок. 12 ноября — декрет об исключении евреев из немецкой хозяйственной жизни, 3 декабря закон об обязательной ариизации еврейских предприятий, который вынуждал евреев продавать предприятия [6]. 14 ноября 1938 г. был подписан указ о немедленном исключении еврейских детей из немецких школ [8]. Формат данного повествования не позволит воспроизвести анализ ситуации целиком, но некоторые аспекты логичной последовательности упомянуть стоит.

«Придворные евреи и богатые еврейские банкиры… никогда не стремились покинуть еврейскую общину. Они выступали как ее представители и защитники от властей. Им часто предоставлялась официальная власть над общинами… Практика установления придворных евреев в качестве диктаторов в их общинах стала общей в XVIII столетии, а за ней последовала практика правления «нотаблей» в XIX в».

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Ситуация стала меняться с того момента, когда 30 мая 1806 года Наполеон выступил перед собравшимися раввинами: «Мое намерение заключается в том, чтобы делать евреев Франции полезными для страны гражданами, согласовать их верования с их долгом перед Францией и исключить все те упреки, которые им могли бы сделать. Я хочу, чтобы все люди, живущие во Франции, были равными и облагодетельствованными всеми нашими законами» [9]. В течении короткого времени евреи получили равные права повсюду, что во-первых, лишало привилегированности «придворных евреев», а во-вторых повлекло за собой процесс интеграции в общество, как отмечает Ханна Арендт: «Первые поколения образованных евреев еще искренне хотели утратить свою идентичность». В России в середине XIX века евреи были выселены из сельской местности и приписаны к городским сословиям. В 1850 году вышел указ о ношении евреями европейской одежды, а еврейским женщинам запретили брить голову [10].

В октябре 1903 года в газете «Искра» В. Ленин довольно точно определил сложившуюся ситуацию: «Еврейский вопрос стоит именно так: ассимиляция или обособленность?» [11]. Возникновение такой политической силы как сионизм развивается как противостояние со стороны «еврейского капитала» интеграции евреев в европейское общество, подаваемой им на фоне теряемого влияния как угроза еврейству вообще. Зеев (Владимир) Жаботинский ситуацию видел так: «После потери естественного изолирующего средства — национальной территории еврейство заставило искусственно оградить себя от слияния с другими народами стеной религиозных догматов; теперь… искусственная стена, ограждающая еврейство от растворения в чужой среде, пала — импульс национального самосохранения побуждает еврейство стремиться к восстановлению естественного изолирующего средства, т.е. автономной рациональной территории» [12].

Так как те, кого Дизраэли называл «хозяева истории» мыслили глобальными категориями, то таким же задуман и проект «мирового гетто». Как пишет Фредерик Мортон о бароне Эдмонде де Ротшильде: «Он стал главной движущей силой колонизации Палестины еще задолго до возникновения сионизма». Процесс колонизации Электронная еврейская библиотека описывает так: «Ротшильд с самого начала согласился взять поселенцев под свое покровительство лишь при условии строгой дисциплины и беспрекословного послушания». Управление поселенцами осуществляли «администраторы, эксперты и специалисты-инструкторы, отбираемые им самим», при этом «жесткому регламентированию подвергались не только их работа, но и быт, и частная жизнь», которой «предписывался скромный, без каких-либо излишеств, образ жизни». Такая ситуация, по словам Мортона, сложилась потому что «палестинские евреи для барона были не политической силой, а семьей, любимой, но порой непокорной, которая… должна была любить и почитать своего отца и благодетеля». Читая эти панегирики, хочется тоже проявить непокорность и назвать вещи своими именами — Эдмонд де Ротшильд построил первый еврейский концлагерь. Ничего удивительного, что там не прекращались «акты коллективного неповиновения администрации» в 1886 и с 1888 по 1892 гг. [13]. В качестве новой родины Палестину, разумеется, выбирало меньшинство эмигрантовевреев, большинство же предпочитало направляться в другие страны, в основном в США [14]. К началу Первой мировой войны в Палестине жило всего 85 тыс., включая постоянное население, из которых к сельскохозяйственному труду Эдмонд Ротшильд сумел приучить аж 1200 человек [15].

Политика Третьего рейха гораздо более прагматична, чем принято думать. Популяризация идеи, что им руководили помешанные на пустом метафизическом пафосе фанатики (хотя и это имело место), надежно укрывает рациональные побуждения тех, кто стоял в одной шеренге с Третьим рейхом, направляя и координируя его политику и не позволяет выделить реальные цели и задачи, в том числе и такие как подталкивание евреев к переселению на земли британской Палестины. Стремление еврейских мыслителей нового времени (таких как автор одноименной пьесы, родившей термин «плавильный котел наций» Израиль Зангвилль) к созданию еврейского государства, вызвано осознанием того факта, что с разрушением системы гетто «евреи могут в течение одного века утратить свою индивидуальность и национальность» [1].

Перспектива уехать в «мировое гетто», имея в Германии по состоянию на 1933 год собственности на сумму 12 миллиардов золотых марок [6], была не самой заманчивой. В конце 20-х годов выходцы из еврейской среды контролировали 62% общего оборота торговли одеждой и 79% оборота универмагов, но согласно ноябрьским предписаниям 1938 года ремесленная и торговая сферы должны были быть очищены от евреев до 31 декабря того же года. В результате было закрыто 3050 из 3750 берлинских магазинов розничной торговли, принадлежавших евреям. «Ариизация» сопровождалась демонстративной дискриминацией в отношении евреев, в частности в школах их отсадили за особые парты, запретив общение с «арийскими» сверстниками, встал вопрос об отдельных школах [16]. В марте 1933 года сын Макса Варбурга, Эрих прислал двоюродному брату Фредерику телеграмму с просьбой остановить антинацистскую деятельность, включая «ужасные новости и враждебную пропаганду в зарубежной прессе», в ответ тот сообщил, что требуют бойкота германских товаров только «экзальтированные индивидуумы». New York Times Сульцбергеров и Американо-еврейский комитет опубликовали официальное совместное заявление, в котором рекомендовалось «не поощрять ни один бойкот против Германии», а также давался совет «не проводить больше массовых митингов и не устраивать других подобных форм агитации» [17].

«На самом деле происходило вот что: значительная часть еврейского народа оказалась под угрозой физического вымирания извне и разложения изнутри. В этой ситуации евреи, стремившиеся обеспечить выживание своего народа, в нелепом, безысходном непонимании ухватились за утешительную идею, что антисемитизм может, в конце концов, выступить превосходным средством удержать народ вместе»

Ханна Арендт, «Истоки тоталитаризма»

Для переселения из Германии в Палестину в 1933 году в Берлине утверждается соответствующий план. Создается Палестинское бюро сионистских трестов «Керен гаесод» и «Керен гасмет де Израель» по колонизации Палестины, в котором, в частности, работал один из будущих создателей государства Израиль Леви Эшкол. Пока одни искореняли в себе еврейские начала, другие избавлялись от немецких: в Берлине и ряде других крупных городов Германии организуются «лагеря перевоспитания», в которых молодые евреи проходили сионистскую «учебу» и готовились для использования в сионистских поселениях Палестины [18]. Осенью 1934 года Леопольд Эдлер фон Мильденштейн, ставший потом унтершарфюрером СС, опубликовал в нацистском органе «Ангриф» статью о перспективах еврейского государства в Палестине. Мильденштейн предусматривал своим планом «диссимиляцию» ассимилированных евреев и превращение их в сионистов. По приказу Гиммлера он организовал «Еврейский сектор» для стимулирования эмиграции [14].

«Еще в 1937 г. через резидента СД в Палестине Отто фон Болшвинга лидер израильских сионистов Нагане установил прямой контакт с ведущим нацистским специалистом по так называемому конечному решению «еврейского вопроса» Адольфом Эйхманом….Тогда же через посредничество своей военизированной организации «Хагана» сионисты заключили с нацистами тайное соглашение о выселении значительного числа евреев в Палестину. В графу потерь они заранее внесли ассимилированных евреев как материал, непригодный для переселения».

Б.А. Мартыненко, «Нацистские преступники в США и других странах»

В сотрудничестве с нацистскими властями сионистские организации создали по всей стране примерно 40 лагерей и сельскохозяйственных центров, в которых обучались те, кто намеревался переселиться в «землю обетованную». Над всеми этими центрами и лагерями гордо развевались бело-голубые флаги со звездой Давида. Будущий глава Американского еврейского конгресса, берлинский раввин Иоахим Принд в 1934 году пишет книгу «Мы, евреи», в которой приветствует национал-социалистическую революцию, «благодаря которой покончено с ассимиляцией и евреи снова станут евреями». «Сионистская деятельность достигла в Германии невиданного размаха», — удовлетворенно отмечала американская «Еврейская энциклопедия». Когда в 1935 году Конгресс НСДАП и Рейхстаг приняли и одобрили Нюрнбергские расовые законы, то и «Юдише рундшау» поспешила поддержать их: «Интересы Германии совпадают с целями всемирного сионистского конгресса… Новые законы предоставляют еврейскому меньшинству свою культурную и национальную жизнь… Германия дает нам счастливую возможность быть самими собой и предлагает государственную защиту для отдельной жизни еврейского меньшинства» [6]. К этому году все несионистские еврейские организации были ликвидированы так же, как ликвидированы все альтернативы NSDAP. Оставался лишь «Сионистский союз Германии», который был реорганизован в «Имперский союз евреев Германии» [12]. Туристическое агентство «Трудового фронта» «Крафт дурьх Фройде» («Сила через радость») предлагало автобусные экскурсионные туры в варшавское гетто [16], где можно было ознакомиться с бытом ожидающих отъезда в Палестину.

Варшавское гетто. Евреи в белых нарукавных повязках со звездой Давида садятся в трамвай через отдельный вход с надписью по-немецки и по-польски «Только для евреев». 17 февраля 1941 г.

«Важной составной частью умиротворения Европы является урегулирование еврейского вопроса. Путем заключения европейской конвенции будут разработаны необходимые предписания по этой части, а также будет создана организация, которая и обеспечит проведение этих предписаний в жизнь. Организация должна существовать, по крайней мере до тех пор, пока вопрос не будет решен путем полного удаления еврейского элемента из Европы» [18].

Из выступления немецкого дипломата Ганса Фройвена 7 июня 1943 года, НЦА, Потсдам, фильмотека, № 5582, л. Д 514492 и след.

Численность еврейского населения Палестины увеличилась с 238 тыс. человек в 1933 году до 404 тыс. В 1936 и до 600 тыс. В 1947 году. Хотя видный английский деятель того времени С. Шенфельд писал: «У нас были согласны предоставить убежище и помочь евреям, которым угрожал фашизм, но это натолкнулось на противодействие сионистов, которые признавали лишь одну форму помощи — отправку всех евреев в Палестину» [8], большинство из всех евреев, нашедших спасение за рубежом с 1935 по 1943 годы, 75% выехали в СССР, а в Палестину попали лишь 8,5% [19]. По поводу эмиграции евреев в США Ф. Рузвельт скажет: «Этот план нельзя претворить в жизнь. Этого не допустят влиятельные лидеры еврейских общин в США… Сионисты понимают, что именно теперь удобнее всего стричь купоны для Палестины» [8].

Думаю, не будет большим открытием предположение, что в Советский Союз выехала не только наиболее многочисленная, но и наименее социально обеспеченная часть европейских евреев. Таким образом, когда газета «Штурмовик» писала, что «в большевистской России должна быть проведена карательная экспедиция против евреев. Советских евреев постигнет судьба всех убийц и преступников — немедленная расправа и смерть. Все советские евреи должны быть истреблены. Тогда весь мир увидит, что конец евреев — это конец большевизма» [20], там должны были понимать, что, по сути, они подводят итог социальному отбору. Возможно, понимали и во Всемирной сионистской организации, которая после официальной ноты НКИД СССР 6 января 1942 года «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях», где помимо описания «страшной резни и погромов, учиненных в Киеве немецкими захватчиками» говорилось и о массовых убийствах безоружных и беззащитных евреев, объявила этот документ «большевистской пропагандой». То, что было очевидно р/\я ведомств Молотова и Риббентропа, в заявлениях «Еврейского агентства» от 7 июля и 28 сентября 1942 называлось «неправдоподобными вымыслами» [21].

«Президент Рейхсбанка д-р Шахт, находившийся три дня в Лондоне по приглашению г-на Монтегю Нормана… По вопросу эмиграции евреев из Германии он имел продолжительную беседу с председателем Эвианской конференции лордом Уинтертоном, председателем межгосударственного комитета по делам беженцев гном Рубле и с главным советником английского правительства по экономическим вопросам сэром Фредериком Лейт-Россом. Он изложил в этой беседе план вывоза из Германии и поселения за границей в течение нескольких лет 150 000 евреев; финансовые средства в сумме 1,5 миллиарда марок будут предоставлены иностранным консорциумом, а с германской стороны выплата долга производилась бы путем дополнительного налога на экспортируемые товары. Этот план был принят господами Уинтертоном, Рубле и Лейт-Россом в качестве основы для дискуссии…» [22]

Телеграмма посла Германии в Великобритании Г. Дирксена в министерство иностранных дел Германии 16 декабря 1938 г. «Akten zur deutschen auswartigen Polltik. 1918-1945». Serie D. Baden-Baden, 1951 BD IV S. 303-304.

После «Хрустальной ночи» 9 ноября 1938 года Гитлер надавил на Шахта, чтобы тот предложил представителям англо-американских финансовых кругов план эвакуации евреев из Германии. Ялмар Шахт, при активных консультациях с главой английского банка М. Норманом разработал «план Шахта», руку к которому приложил сам Геринг. Он заключался в конфискации богатства немецких евреев для обеспечения выпуска пятипроцентного международного займа, на который должны были подписаться зарубежные единоверцы германских иудеев. Это, по признанию самого Шахта «отнюдь не идеальное предложение» было проигнорировано и западными политиками, и банкирами. Конфискованные средства предполагалось направить на погашение долга, а часть поступлений по займам направить на переселение. По плану, евреи разделялись на экономически активных, которые подлежали эмиграции по расписанному по месяцам графику. Их жены и дети должны были эмигрировать по мере того, как кормильцы смогут обеспечить им содержание в местах нового поселения. Другую категорию составляли экономически пассивные, которые остаются в Германии, те о ком глава международной сионистской организации Хаим Вейцман скажет: «Нет. Старые уйдут… Они пыль, экономическая и моральная пыль большого света… Останется лишь ветвь». Это его ответ на запрос Британской королевской миссии о возможности переселить 6 млн. евреев со всей Европы в Палестину [8][23]. «Экономическую и моральную пыль» подмел группенфюрер СС Одило Глобочник, руководитель Einsatz Reinhard — акции «Рейнхард» по ликвидации еврейских гетто на территории Польского генерал-губернаторства. Отчет был направлен Г. Гиммлеру: 53 миллиона рейхсмарок, около полумиллиона долларов, 1,8 тонны золота, около 10 тонн серебра (оцененные в 5 миллионов рейхсмарок), ювелирные украшения и личные вещи (в том числе около 65 тысяч часов) общей стоимостью около 26 миллионов рейхсмарок, «передельное сырье», оцененное в 13 миллионов рейхсмарок. Общий итог — 100 047 983 рейхсмарок 91 пфенниг [24].

В определенный момент «мировое сообщество» на Эвианской конференции практически в один голос заявило о завершении лимитов для еврейской эмиграции, ворота которой открыты только по сионистским каналам. В 1939 году случилась история с теплоходом «Сент-Луис» и отклонением конгрессом США законопроекта, разрешающего въезд из Германии двадцати тысячам еврейских детей в возрасте до 14 лет [25]. Уже после войны появился швейцарский доклад о том, что еврейских беженцев либо отправляли назад, либо передавали полиции, о чем дал показания Вальтер Шелленберг: «Швейцарцы заплатили тысячами жизней, ставшими их вкладом в победу. Но это были не их жизни, а ста тысяч евреев, которые бежали к границе, откуда их развернули обратно — прямо к нам в руки» [26].

«Особенно успешно протекала эвакуация евреев из Германии с 1933 г. по конец 1941 года. Правительство в это время не только не препятствовало переселению евреев, а наоборот, всячески способствовало этому. В то время придерживались мнения, что для Германии еврейский вопрос будет разрешен только тогда, когда последний еврей покинет страну. В конце же 1941 года эвакуацию евреев прекратили… Военные причины, которые приводились в пользу прекращения переселения, заключались в осознании того, что переехавшие в Палестину евреи по преимуществу работали в промышленности, а также призывались для несения воинской службы на стороне союзников. Было также известно, что вся еврейская промышленность и экономика в Палестине работали для союзников и что с еврейской стороны делались попытки вывести из Европы в первую очередь тех евреев, которые являлись специалистами» [27].

Густав Рихтер, «Решение еврейского вопроса». Собственноручные показания штурмбанфюрера СС. г. Москва 10.10.1944 г.

Итак, по разным причинам, к определенному моменту отбор был завершен. Теперь из-за ограничения эмиграции рассматривались разные варианты, к примеру, сотрудник СС Райкович, юрист ответственного за оккупацию Голландии бригаденфюрера Вильгельма Харстера, занимался созданием еврейского поселения между Варшавой и словацкими Карпатами [28]. Гейдриху принадлежит идея создания гетто на оккупированных территориях [12], а также специального органа самоуправления «Эльтестенрат» («Совет старейшин»), состоящий из «влиятельных лиц и раввинов» [29]. Еще в 1942 году в пригороде Берлина Гроссен-Ванзее состоялось совещание высшего нацистского руководства по еврейскому вопросу: «В ходе совещания было принято так называемое «окончательное решение» еврейского вопроса [30] -«Endlosung». После войны судам союзников представят протокол конференции N.G. 2586 — без печати, без даты, без подписи, с абсолютно неверными данными численности евреев, живущих в Европе. В этом машинописном тексте «Endlosung» звучит так: «Die Zuruckdrangung der Juden aus dem Lebensraum des Deutschen Volkes», что означает: «Вытеснение евреев из жизненного пространства немецкого народа», слова «уничтожение» в тексте нет. Заниматься вопросом будет Адольф Эйхман, бывший сотрудник Vacuum Oil Company, после слияния со Standard Oil Co of New York более известной как Socony Oil, впоследствии ставшей частью Exxon Mobil [31][32].

Начальник еврейского сектора в немецком отделе МИД Франц Радемахер выступал сторонником идеи переселения евреев на Мадагаскар, доставшийся Третьему рейху как колония Франции [14], но в докладе по основному вопросу Р. Гейдриха речь все еще идет о Палестине, при этом никого не смущает, что пока Ближний Восток — английская колония [30].

«С 1935 по 1941 годы Гитлер, Розенберг, Гейдрих, Мюллер, все они одобряли идею отправки евреев в Палестину. Ялмар Шахт, министр финансов Гитлера, даже отправился в 1938 году в Лондон, чтобы убедить англичан облегчить доставку евреев из Европы в эту Землю Обетованную. Но англичане отказались. Они рассматривали Палестину как исключительно свой и неприкосновенный охотничий заповедник».

Пьер де Вильмаре, «Досье Сарагоса»

Позднее министр иностранных дел Германии Иоахим Риббентроп показал следующее: «Когда однажды из дипломатической почты я узнал о плохом обращении с евреями в концлагерях в Польше и о том, что в дипломатических кругах за границей по этому поводу поднялась шумиха, я взял документы и сразу же отправился к фюреру и настаивал на немедленном исправлении дел, если это правда. Фюрер оставил бумаги у себя, чтобы разобраться с этим вопросом…» [20]. Если бы Гитлер действительно начинал разбираться с этим вопросом, он должен был бы обратить внимание на показания ответственного за решение еврейского вопроса на территории Румынии штурмбанфюрера СС Густава Рихтера о том, что эмиграция евреев продолжалась и после вышеописанных событий, а сионистские агентства продолжали «стричь купоны для Палестины», отбирая к эвакуации в первую очередь богатых евреев. Рассказ о том, как воплощались идеи Бенджамина Дизраэли будет не полным без описания обоснования социального отбора фон Куденхове-Калерги, чей папа был другом Теодора Герцля [33]:

«Нынешние эротические традиции, будучи неполноценными, трансформируются в свободную любовь избранных — свободный брак. Таким образом, новая аристократия будущего не выйдет из искусственных стандартов человеческих сословий, а сформируется благодаря божественным законам эротической евгеники (селекции). Естественная иерархия человеческого совершенства заменит искусственные ранги: клеймо феодализма и капитализма. Социализм, начавшийся с упразднения аристократии и уравнивания всех людей, приведет к созданию новой аристократии и высшей точке дифференциации человечества. Здесь, в социальной евгенике, заложена высокая историческая миссия, которая еще не признана сегодня: двигаться от несправедливого неравенства к справедливому, от обломков псевдоаристократии к истинно новой аристократии… сегодня многие еврейские лидеры все еще имеют внешние признаки несвободного, подавляемого человека. По этим признакам зачастую опустившиеся аристократы выглядят более благородно, чем выдающиеся евреи. Эти недостатки еврейства, порожденные его историческим развитием, исчезнут вследствие дальнейшего развития. Создание государства (главная цель сионизма), вкупе с физическим воспитанием освободит еврейство от остаточных признаков гетто, которые оно еще несет в себе. То, что это возможно, доказывает развитие американского еврейства. Фактическая свобода и власть, которой евреи добились, постепенно изменят самосознание, а самосознание постепенно сформирует внешние признаки свободного и сильного народа».

Рихард фон Куденхове-Калерги, «Практический идеализм», 1925 г.

Так что кто там в большей степени выводил «расу господ» методами социальной селекции — это еще вопрос. Как заметил немецкий журналист Г. Хене: «Коль скоро сионисты и национал-социалисты возвели расу и нацию в масштаб всех вещей, то между ними неизбежно должен был возникнуть общий мост» [8]. К слову сказать ни один (!) из придворных немецких расологов, таких как Ганс Ф.К. Понтер, Фриц Ленц, Ойген Фишер и Людвиг Фердинанд Клаус не сел на скамью подсудимых в Нюрнберге. Все они продолжали преподавать после 1945 года и возглавлять кафедры. А Людвиг Фердинанд Клаус даже удостоился памятной стелы в свою честь в иерусалимском музее холокоста «за защиту евреев с риском для своей жизни» [34]. Это позже понятия холокоста и евгеники стали прочно ассоциироваться друг с другом. Философ и сионист, член Еврейской академии Лео Штраус придумал следующий силлогизм: «Гитлер верил в евгенику, X верит в евгенику, следовательно, Х-нацист». Лео Штраус не упоминает, что раса стала мерилом всего в первую очередь именно для сионизма, когда движение столкнулось с необходимостью отбора претендентов для возвращения: кого считать евреем, и соответственно имеющим право на возвращение, а кто ассимилирован безвозвратно для еврейской расы.

Владимир (Зеев) Жаботинский рассуждал следующим образом: «Территория, язык, религия, общая история -все это не является сущностью нации, а лишь придает ей ту или иную форму… Сущностью нации, единственной опорой ее уникальности являются ее особые физические свойства, то есть присущие лишь ей одной расовые характеристики… Ведь если лишить нацию разнообразных покровов, сотканных из исторических событий, особых климатических условий, окружающей природной среды и прочих внешних факторов, то единственное, что останется, — это ее расовое ядро». Вывод Жаботинского — это производная от постулатов первого сионистского интеллектуала, который и ввел в 1891 году в обиход термин «сионизм», Натана Бирнбаума, по мнению которого возникновение нации определяет исключительно биология. Иначе никак невозможно объяснить природу существования еврейской нации, сыны которой принадлежат к различным культурам и разговаривают на разных языках.

Восприятие нации как «этнического» образования было общим для всех направлений сионизма. Хотя настоящий основатель сионистского движения Теодор Герцль, который отдал этой идее все свои деньги и жизнь, придерживался точки зрения, что евреи — «исторически сложившаяся общность, нация, внутри которой уживаются различные антропологические характеристики», для многих именно они стали критерием отбора для возвращения. Начало было положено одним из основателей биологического факультета Иерусалимского университета, входившим в число его попечителей, Редклифом Натаном Саламаном (1874-1955). В 1911 году в первом номере Journal of Genetics была опубликована его статья с описанием того, что существует «еврейская аллель», ответственная за присущие еврею внешние особенности, которые можно распознать по форме черепа, чертам лица и размерам тела. Живший в подмандатной Палестине доктор Мордехай Ворохов в 1922 году выдвинул предположение, что «в тайной войне культур, идущей между народами, побеждает тот, кто заботится о расовой чистоте и улучшает биологические качества своих потомков». Правая рука и доверенное лицо Теодора Герцля, Меир Симха Зюдфельд, взяв себе более высокопарное имя Макс Нордау, стал автором популярной книги «Entartung» («Вырождение»), предостерегая мир от модернистского искусства, гомосексуализма и прочих психических заболеваний. На втором сионистском конгрессе он заговорил об «утерянном мускулистом еврействе» (muskul-judentum) и необходимости создания физически развитой расы. «Ни для одной расы, ни для одного народа физическая культура не имеет столь важного воспитательного значения, как для нас, евреев. Она поможет нам выпрямиться как в физическом, так и в духовном смысле». Консервативные идеи Макса Нордау были настолько популярны, что в США даже были основаны евгенические клубы, носящие его имя.

Доктор Аарон Беньямини, работавший врачом в знаменитой гимназии «Герцлия», взвешивал и измерял своих учеников, пытаясь обосновать теорию естественной селекции. В 1930 году вышло первое издание «Еврейской социологии» на иврите и немецком языке. Две его первые главы назывались «Расовый состав евреев Эрец-Исраэль» и «Расовая история евреев за пределами Эрец-Исраэль». В конце первого тома приведены многочисленные фотографии типично «еврейских голов», наглядно иллюстрирующие основной тезис книги об особом соотношении расового единства и многообразия среди евреев различных общин. Черты лица и размеры черепа призваны доказать тот факт, что все без исключения евреи происходят из древней Азии, а соответственно могут претендовать на земли в Палестине. Вплоть до начала Второй мировой автор сборника сионистский лидер Артур Руппин поддерживал академические контакты с теоретиками «расовой гигиены» и именно его идеи были взяты на вооружение нацистским режимом. Уже после прихода Гитлера к власти иерусалимский доцент навестил Ганса Фридриха Карла Гюнтера (1891-1968), одного из столпов расовой теории и члена NSDAP с 1932 года.

При этом сообщество немецких евгеников непосредственно к холокосту никогда не призывало. Даже вышедшая в 1938 году в Гамбурге «Расовая биология» наставника Иосифа Менгеле Отмара фон Вершуэра с описанием расовых признаков евреев имеет своим заключением вывод, что немцам и евреям необходимо оставаться обособленными друг от друга группами и не более. В 1932 году руководство нацистской партии обратилась к Э. Фишеру и Ф. Ленцу, предложив участвовать в работе по «гигиене рас». Фриц Ленц, вероятно один из самых влиятельных немецких евгеников, выступил против антисемитизма.

И напротив, немецкая «Лига усовершенствования людей и изучения наследственности» подвергалась нападкам со стороны нацистского издателя Юлиуса Ф. Леманна как элемент подрывной еврейской деятельности.

Как наука евгеника действительно в большой степени обязана именно еврейским естествоиспытателям. Когда в 1910 году в Америке умер революционный анархист, издатель «Американского бюллетеня евгеники» Мозес Гарман, издание «Бюллетеня» взял на себя журнал Эммы Гольдман «Мать Земля» [15][35][36]. Эмма, будучи медсестрой, прошла курс изучения психоанализа у Зигмунда Фрейда. Психоаналитики также сделали свой вклад в расологию, к примеру, Аврахам Рабинович, работавший в Иерусалиме, в историях болезни именовал евреев из Бухары, Грузии и Персии «примитивными расами». На его взгляд, они были менее подвержены психическим заболеваниям: «Их сознание со скудным содержимым не предъявляет особых запросов к жизни и рабски подчиняется внешней обстановке» [37].

Единственный ребенок в семье богатого еврейского торговца алкоголем Чарльз Габриэль Зелигман стал видным членом Британского евгенического общества, он одним из первых обратился к изучению национальной и расовой патологии с помощью методов психоанализа. Острый и пытливый ум антрополога сформулировал такое понятие как «статус расы» («the status of race), являвшийся переходом от физической антропологии к психологии и культуре. По его теории дикие общества — это общества агрессивных экстравертов, но ни одно общество экстравертов не сможет выжить без внедрения в него спасительного процента интровертов, способных быть лидерами и не повиноваться при этом силе обстоятельств. Тонкие материи нужно чувствовать, а для этого необходим сложный и утонченный механизм восприятия, которым экстраверты обделены от природы. «История Южной Африки и Сахары наглядно показывает нам, что негры и бушмены всеми своими культурными достижениями обязаны примеси хамитской крови. В жизни Черного континента хамиты всегда являли собой мощное цивилизационное начало», — указывал Чарльз Габриэль Зелигман [1].

Но именно Эмма Гольдман станет духовной наставницей основательницы «Института планирования семьи» Маргарет Зангер, стажировку у которой проходил ведущий психиатр Института кайзера Вильгельма Эрнст Рудин, архитектор гитлеровской программы медицинской евгеники и президент Мировой федерации евгеники. В 1916 году раввин Макс Рейхлер опубликовал статью «Еврейская евгеника», увязывающую понятия евгеника и иудаизм, другой раввин, Луис Манн входил в совет директоров Американского евгенического общества. Благодаря Нобелевскому лауреату по медицине 1946 года, еврею Герману Малеру, занимавшему пост ведущего генетика Московского университета, евгеника могла стать официальной политической доктриной СССР. Но И.В. Сталин в 1937 году отверг предложение Малера, после чего последний благополучно отъехал в Шотландию. В Германии именно социалистическая газета Vorwarts печатала лояльные по содержанию статьи, посвященные евгенике. Евгеника считалась популярной наукой, в будущее которой свято верили бургомистр Мюнхена Макс Левин и видный член Германской социалистической партии Юлиус Мозес. Список выдающихся немецкоеврейских евгеников включает генетиков Рихарда Голдсмита, Генриха Полля и Курта Штерна, статистика Вильгельма Вайнберга (соавтора закона Харди — Вайнберга), математика Феликса Бернштейна, физиков Альфреда Блашко, Бенно Чайеса, Магнуса Гиршфильда, Георга Ловенштейна, Макса Маркузе, Макса Гирша и Альберта Молля.

Подобное внимание к евгенике среди еврейских ученых того времени неслучайно. Евреи Восточной Европы, которые на тот момент столетиями вступали в преимущественно родственные браки, относительно часто оказываются носителями десятка рецессивных генетических заболеваний. Самое известное — аутосоматическое расстройство, связанное с разрушением жировых отложений в мозгу и описанное в 1881 году британским офтальмологом Уорреном Тэем, получило название болезни Тэя-Сакса. Если оба родителя являются носителями этого гена, ребенок в двадцати пяти случаях из ста страдает этой смертельной болезнью. Вот что пишет декан факультета генетики Еврейского университета в Иерусалиме Гидеон Бах: «Сейчас мы знаем, что если не все, то большинство болезней человека имеют генетические предпосылки, и овладеваем методами изучения, лечения и, в конечном счете, предотвращения этих болезней… Израиль, с его многочисленными этническими группами, внутри которых дети нередко рождаются от кровных родственников, оказался богатой лабораторией для исследователей генетики» [36].

Современный историк Ракефет Залашик в своей книге «Ad Nefesh: беженцы, репатрианты, новички и израильский психиатрический истеблишмент» с удивлением описывает, что в Палестине 30-х «большинство местных психиатров ратовало за евгенику. Они считали, что для воплощения сионистских идеалов в Израиле необходима здоровая нация. Следовало препятствовать деторождению среди людей, которые и так являются обузой общества. В ту же категорию попадали гомосексуалисты и фригидные женщины». «Тогдашние врачи» — продолжает она: и евреи, и неевреи — полагали, что евреи более подвержены психическим заболеваниям, чем люди других национальностей. Спор шел лишь о том, в чем причина — в расовых особенностях или условиях жизни… В результате еврейское меньшинство, особенно в Германии, стало считаться не социальной, а медицинской проблемой». В Палестине психиатры приспособили свои теории к новым условиям: так они уверяли, что подверженность психическим заболеваниям свидетельствует о превосходстве колонистов над евреями общины, существовавшей до провозглашения государства Израиль. По утверждению профессора Иерусалимского университета Артема Кирпиченок: «Адептом евгеники был сам начальник департамента здравоохранения, профессор Шифра Шварц, прославившийся зоологической ненавистью к эмигрантам с Востока».

«В евгенических поликлиниках врачи стремились вылечить не столько пациента, сколько еврейский народ. Например, если рождался ребенок с отклонениями, родителей уговаривали больше не заводить детей», — замечает в этой связи Залашик. Психиатры одобряли и стерилизацию психически больных. Также они предлагали так называемую «гигиену психики», за которую ратовала Международная лига ментальной гигиены, которая боролась с нищетой, преступностью и высокой заболеваемостью путем жестких превентивных мер. В 1930-е годы в Тель-Авиве и Яффе были созданы консультативные пункты для вступающих в брак и супружеских пар, которые могли оказаться носителями нездоровых генов. Нежелательные беременности предписывалось прерывать. «Не рожайте, если вы не уверены, что ваши дети будут здоровы душой и телом!» — призывал уроженец Вены, доктор Йозеф Мейр, 30 лет возглавлявший организацию здравоохранения Clalit и больничную кассу профсоюзов. Его восхваляющие евгенику статьи не сходили с первых полос главной газеты сионистов-социалистов «Давар». Впоследствии исследователи обнаружили ряд неприятных параллелей между идеями д-р Меира и практикой д-ра Менгеле [37][39]. Итак:

«Гибель огромного числа евреев — неоспоримый фант; но считать евгеническое движение идейным вдохновителем холокоста — ошибка. Не подлежит сомнению, что Гитлер, отчасти под влиянием написанного Э. Бауэром, Э. Фишером и Ф. Ленцем руководства по генетике человека, сочувствовал евгенике. Но он ненавидел евреев отнюдь не потому, что евгенисты научили его квалифицировать евреев как умственно неполноценных. Напротив, он считал их опасными соперниками арийской расы, которая должна была стать господствующей. На евреев возлагали вину за поражение Германии в Первой мировой войне и за унижения Версальского договора. Когда стало ясно, что новое поражение ждет Германию в результате Второй мировой войны, месть стала на повестке дня».

Глэд Д., «Евгеника двадцать первого века. Будущая эволюция человека».

Далее автор, отнюдь не ревизионист, а, по его признанию, человек имеющий отношение к учреждению Дня холокоста, приходит к выводу, что «евгеника не была движущей силой национал-социализма», а закон о принудительной стерилизации страдающих наследственными заболеваниями был принят до 1932 года и, соответственно до прихода Гитлера к власти. Впоследствии стерилизация рассматривалась как альтернатива социальному обеспечению со стороны «эффективных собственников», с чем открыто боролась, к примеру, Католическая церковь. Подписанный Гитлером секретный указ 1939 года о национальной программе эвтаназии имел также абсолютно прагматичную цель: освободить до 800 000 больничных коек для ожидаемых с театра военных действий раненых [36]. Адольф — «эффективный менеджер», представляющий финансовые круги, вложившие в Германию деньги отнюдь не ради того, чтобы государство тратило их на социальное обеспечение.

Применение евгенических методов продолжалось при переезде на Святую Землю. В 1944 году психиатр Курт Левинштайн в своем докладе на научной конференции в Тель-Авиве рекомендовал предотвращать деторождение у лиц с рядом психических и неврологических заболеваний: алкоголиков, эпилептиков, страдающих маниакально-депрессивным психозом [37]. В 1985 году раввин Иосиф Экштейн, опираясь на Библию и Талмуд, основал международную генетическую программу тестирования под названием «Дор иешорим» («Поколения праведных»), цель которой — уберечь будущих детей от врожденных заболеваний [36] — и все это без какой-либо истерики.

Спекуляции на тему холокоста построены так, что во-первых, акцентируя вину фашистского руководство исключительно перед евреями, делают его как бы невиновным по отношению к прочим пострадавшим, во-вторых, маскируют участие в нем сионистского движения и столь модных в то время евгенических программ. Привычка смотреть на события Второй мировой исключительно сионистскими глазами закладывается школьными программами и воспитывается на протяжении всей жизни, представляя собой фетишный культ аморальной спекуляции на человеческих костях. Единственное гетто, которое удалось выстроить «хозяевам игры», стало гетто-сознание, из-за стены которого мир воспринимается исключительно как арена противостояния антисемитам, и через эту же призму воспринимается любая попытка анализа реальной исторической картины:

«Я с ужасом вижу, как нашей иудейской религией и самобытностью и именем моих предков злоупотребляют, фальсифицируя исторические факты и превращая их в политическое орудие… Немецкий народ никоим образом не преследовал в первую очередь стратегию уничтожения евреев. Что же касается национал-социалистов, то они первоначально хотели изгнать евреев из Германии. Действительно заинтересованы в геноциде евреев были скорее сионисты, которые стремились в результате получить политическую и финансовую поддержку необходимую для создания еврейского государства Израиль… Мы, верующие евреи, считаем мировым позором то, что нашим именем и нашей религией расчетливо злоупотребляют» [8].

Мойше Арье Фридман, Главный раввин ортодоксальной общины Австрии. Материалы международной Тегеранской конференции 2006 года

Список литературы

[1] В. Авдеев. История английской расологии. Критическое исследование

[2] X. Арендт. Истоки тоталитаризма

[3] В. Трухановский. Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

[4]

[5] / 1933-1935

[6]

[7] А. И. Ермаков. Вермахт против евреев. Война на уничтожение

[8] О. Платонов. Исследования Холокоста. (Материалы конференции в г. Тегеран 2006 г.)

[9] X. Кастильон. Истории заговоров

[10] -arnery.livejournal.com/325986.html

[11] :polo zhenie-bunda-v-partii&catid=46:tom-8<emid=53

[12] -posM 9.html

[13]

[14]

[15] Ю. Мухин. Опасная тайна

[16] Е. А. Паламарчук. Социальная политика Третьего рейха

[17] Т. Грачева. Невидимая Хазария

[18] Г. Хасс, В. Шуман. Анатомия агрессии. Новые документы о военных целях фашистского германского империализма во Второй мировой войне. М.: Прогресс, 1975.

[19]

[20] Е. Съянова. Десятка из колоды Гитлера

[21] Ю. Мухин. Евреям о расизме

[22] Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. I. 1937-38 гг.

[23] Гвидо Джакомо Препарата. «Гитлер Inc».

[24] А. Низовский. Сокровища Третьего рейха

[25] -istorik-poddelal-svidetelstva-o-svjazjah-Gitlera-i-korolevskogo-doma/

[26] Н. Николаев. Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

[27] Тайны дипломатии Третьего рейха. Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра Н. Яковлева)

[28] В. Александров. Мафия СС

[29] Б. Мартыненко. Нацистские преступники в США и других странах

[30] mid=29

[31] Пьер де Вильмаре. Досье Сарагоса. Мартин Борман и Гестапо Мюллер после 1945 года

[32]

[33] /Панъевропейский_союз

[34]

[35] Ш. Занд. Кто и как изобрел еврейский народ

[36] Д. Глэд. Евгеника XXI века Будущая эволюция человека

[37]

[38]

[39]

Глава 8. «ДЫМОВАЯ ЗАВЕСА»

«…кто все еще ополчается против расовой политики германского фашизма с точки зрения «еврейского вопроса», тот никогда не поймет самой сути гитлеризма… концепцию внешней политики континентального государства…. Тут дело не в евреях. Евреи -любимый гитлеровский жупел для агитационных целей, пугало для домашнего употребления. Евреи — род наркотика, которым пользуются гитлеровцы для усыпления масс… Было бы однако величайшей политической ошибкой видеть в антисемитизме сущность нацистской «расовой философии». Дело идет о большем: противник в этой борьбе — не горстка несчастных обитателей старого и нового гетто в Берлине и Франкфурте, а другие и очень могущественные группы. На карту поставлено будущее Европы… Вот подлинный политический смысл «расового манифеста» наци, для которого «еврейская проблема» служит только дымовой завесой».

Генри Эрнст, «Гитлер над Европой?», 1936 г.

Настойчивое требование Гиммлера «не публиковать ни одного указа, касающегося определения понятия «еврей», со всеми этими глупыми обязательствами мы только свяжем себе руки» (Nuremberg Doc. NQ626, письмо к Бергеру, датированное 28.07.1942 г.) [1], вполне объяснимо, иначе части руководства Третьего рейха не только пришлось бы связать себе руки, но и «окончательно решить вопрос» относительно самих себя. Один из основателей науки расовой гигиены Третьего рейха, «ученый с мировым именем» Макс фон Грубер после неудавшегося путча 1923 года, так живописал портрет Гитлера: «Лицо и голова низшего типа, полукровка, низкий покатый лоб, безобразный нос, маленькие глаза» [2]. Борман якобы владел документами, из которых следовало, что бабушка Гитлера оказалась горничной барона Ротшильда, а ее внебрачный сын Алоис, отец Гитлера, считался плодом ее связи с одним из еврейских аристократов [3]. Тиссен писал о Гитлере: «Трудно поверить, что выходец из австрийской крестьянской семьи наделен столь высоким интеллектом», далее он делает вывод, что Гитлер был внебрачным сыном Ротшильда, у которого прислуживала мать будущего фюрера [4]. Впрочем, у Тиссена на Гитлера имелся обоснованный зуб.

«Дорогой Франк, дело не в том, что мой «темный пункт», возможность того, что я на четверть еврей, доводит меня до бешенства. Я хочу ясности и четкого разделения, и я поручаю Вам, как моему комиссару юстиции, урегулировать все правовые вопросы…» [5].

Адольф Гитлер в разговоре с Гансом Франком, генерал-губернатором Польши (1939-1945 гг.)

Генерал-губернатору Польши удалось установить, что отец Гитлера был внебрачным ребенком поварихи по имени Шикльгрубер, которая работала по найму в одной семье в Граце. Однако откуда Г. Франк черпал сведения, выяснить не удастся, он был повешен по приговору Нюрнбергского трибунала, а «Записки Франка» появились уже в 1946 году [6]. Другой человек, неосторожно в своей интимной переписке со знакомым еврейским художником называвший крестного отца Гитлера «венским евреем», была его двоюродная племянница Ангелика (Гели) Раубаль. Следствие о ее самоубийстве в 1931 году так ничего и не показало, одним из следователей по делу был Генрих Мюллер [7], также непосредственное участие в расследовании приняли М. Борман и Р. Гейдрих. В 1947 году бывший сотрудник РСХА Герхард Россбах рассказал о махинациях в ходе следствия канадскому журналисту Уильяму Стивенсону [8].

Не так давно появилась информация о том, что тесты образцов слюны родственников Адольфа Гитлера показали: их ДНК имеет маркер гаплогруппы, обладателями которой являются носители хамито-семитских языков. Исследование было проведено журналистом Жаном-Полем Мюльдером (Jean-Paul Mulders) и историком Марком Вермиреном, его результаты опубликованы в бельгийском журнале Knack [3].

19 декабря 1937 года Герман Геринг устроил скандал на заседании высшего партийного суда — Следственно-арбитражного комитета. «Уберите из партии этого жидо#ба!..» — орал он, указывая на главного редактора газеты «Штурмовик» Юлиуса Штрейхера. Обидный эпитет Геринга Штрейхер вполне заслужил программой «обязательного спортивного воспитания» десятилетних мальчиков, где одним из пунктов значилось… изнасилование еврейских девушек. Далее пояснялось: «Произведенное действие закономерно вызовет у не имеющего пока инструмента мальчика сильное неудовольствие и раздражение. <…> Мальчик запомнит, как мерзко все у него произошло с еврейкой, и именно с ней. По прошествии же всего лишь четырех-пяти лет тот же юноша получит с арийкой неожиданное наслаждение». Борман плюнул, выругался и «пункт» вычеркнул, но сам факт показывает, что носители нацистской идеологии были неадекватными личностями. Штрейхер, кстати, стал главным инициатором раннего полового воспитания в школах и массовых детских организациях, что, конечно же, нашло бы одобрение у Маргарет Зангер и современных адептов школьного сексуального образования.

Но Геринг ругался со Штрейхером не по этому поводу, он желал видеть еврея Эрхарда Мильха своим статссекретарем и генерал-инспектором Люфтваффе. Замечу, что Эрхард Мильх — еще один «патрон» Третьего рейха с фармацевтическими корнями: Антон и Клара Мильх держали аптеку в городке Гельзенкирхен. Под шестилетним патронажем профессора Хуго Юнкерса к 1922 году Мильх становиться исполнительным директором авиакомпании «Люфтганза», а в 1935 году пацифиста Юнкерса объявят государственным преступником на основании доносов Эрхарда Мильха. От суда и возможного концлагеря профессора спасет только то, что он вовремя умер. «Расовую неполноценность» будущего главы Люфтваффе затушевали «специальным» расследованием, установившем, что Эрхард явился плодом любовной связи его матери с арийцем — бароном Германом фон Биром. «Да, мы сделали из Мильха ублюдка, зато ублюдка аристократического», — шутил Геринг [9].

Из самого Геринга делать «аристократического ублюдка» не было надобности. Семейная история бывшего капитана ВВС, награжденным кайзером Вильгельмом II золотыми часами за храбрость, не требует «специальных» расследований. Его официальный отец, выпускник Боннского и Гейдельбергского университетов Генрих Геринг был личным другом канцлера Бисмарка и занимал пост генерал-губернатора немецкой Юго-Западной Африки. Согласно исследованию А. Рудакова, младшие из десяти детей Альберт и Герман являлись незаконнорожденными сыновьями барона Германа фон Эпельштайна, любовника их матери — Франциски Геринг, урожденной Тифенбрун.

Еврей по национальности, барон покровительствовал своему незаконнорожденному сыну, а управление финансовыми потоками Hermann-Goring-Werke AG осуществлялось из замков «Маутендорф» и «Вельденштайн», собственной резиденции Эпельштайна, недалеко от Нюрнберга. С учетом размаха Hermann-Goring-Werke AG финансовые потоки должны были бы быть весьма полноводными. Знаменитая фраза Германа Геринга по поводу генерал-фельдмаршала ВВС Эрхарда Мильха: «Кто еврей, а кто нет, решаю я сам!» — имела широкое применение [10], намекая на которое, Геринг говорил: «Эрхард моя правая рука. И что ж из того, что она еврейская?! У меня — только рука, а у других целые головы и задницы» [9]. Герман Геринг знал, что усилиями его брата Альберта Третий рейх покинул ряд известных людей с еврейскими корнями, а также австрийский эрцгерцог Иосиф Фердинанд IV и австрийский экс-канцлер Курт фон Шушниг. Кроме того, Альберт сотрудничал с чешским сопротивлением [11].

Любовница бывшего командира роты А. Гитлера, возглавлявшего направление разведсети СД Фрица Видемана — графиня Гогенлоэ титул почетной арийки получила лично от доктора Геббельса, несмотря на свое еврейское происхождение. При этом арийское происхождение самого доктора философии вызывало большие сомнения, даже у рядовых членов партии. Пауль Йозеф Геббельс, в 1922 году вступив в НСДА и примкнув к ее к лево-социалистическому крылу, лидерами которого были в то время братья Штрассеры, уподобил себя «новому Моисею» и предложил «Юзаповедей национал-социализма», восьмая из которых гласила: «Не будь скандальным антисемитом, но будь начеку с Berliner Tageblatt! [12]. Геббельс совершенно спокойно предложил режиссеру Фрицу Ланге (Фридриху Кристиану Ланге) пост «руководителя германской киноиндустрии» [13], а на возражение последнего, что его мать еврейка, ответил: «Это мы решаем кто еврей!» [14]. В 1941 году Геббельс также выступил покровителем работавшего на государственном радио Арнольда Броннера (Арнольта Броннена), когда раскрылось его еврейское происхождение: «Этот человек — наш друг, я это улажу!», после чего Броннен был восстановлен на своей должности [8].

Стефания Гогенлоэ устраивала встречу Видемана и Галифакса [15]. Адольф Гитлер вручил графине Гогенлоэ бриллиантовую брошь и фотографию с трогательной подписью, когда владелец Daily Mail лорд Ротемерс передал через нее 5 млн. долларов наличными на нужды фюрера. В 1937 году она вместе с Видеманом посетила США, познакомилась с членами «братства» Состенесом Беном, Уолтером Тиглом и Эдзелом Фордом.

Герман Шмиц так высоко «оценил» услуги графини, что ей была вручена солидная пачка акций I.G. Farben. Еврейское происхождение графини также не мешало ей поддерживать связь с баронетом Уильямом Уайзманом, главой английской разведки в годы Первой мировой, а ныне партнером банка Kuhn, Loeb & Со, который согласно документам министерства финансов, был тесно связан с группой наиболее крупных компаний, работавших на Третий рейх в Латинской Америке [16], территории, юридически свободной от ограничений, наложенных в США на деловые контакты с компаниями, связанными с Третьим рейхом. В феврале 1943 года в Швейцарии состоялась конфиденциальная встреча мужа графини, специального уполномоченного начальника VI управления РСХА князя Макса фон Гогенлоэ и руководителя Европейского бюро Управления стратегических служб (УСС) Аллена Даллеса. В период войны Даллес продолжал занимать доходный пост официального советника англо-германской банковской империи Шредера, одно из многочисленных отделений которой — J.H. Stein в Кельне, руководимое лично Куртом фон Шредером, — обеспечивало все секретные финансовые операции Гиммлера и чинов элиты СС [17]. Брат Макса фон Гогенлоэ, Константин, был группенфюрером СА, а другой брат, Макс Карл Рудольф — штурмбанфюрером СС. За Гогенлоэ стояла давняя традиция тайной дипломатии, весной 1918 г. князь Эрнст Гогенлоэ-Лангенбург был посредником в тайных переговорах между США и кайзеровской Германией. Родовой замок Гогенлоэ Ротенбург в Судетской области был традиционным местом встречи международной аристократии. Гогенлоэ был членом наблюдательного совета Skoda, его племянник Рудольф был членом наблюдательного совета Eisenrentenbank во Франкфурте-на-Майне, дядя князь Август фон Гогенлоэ-Оринген входил в состав наблюдательного совета угольной компании Oehringen Bergbau AG, одним словом очень наблюдательная семья [15].

Не так давно появилась информация о том, что тесты образцов слюны родственников Адольфа Гитлера показали: их ДНК имеет маркер гаплогруппы, обладателями которой являются носители хамито-семитских языков. Исследование было проведено журналистом Жаном-Полем Мюльдером (Jean-Paul Mulders) и историком Марком Вермиреном, его результаты опубликованы в бельгийском журнале Knack [3].

19 декабря 1937 года Герман Геринг устроил скандал на заседании высшего партийного суда — Следственно-арбитражного комитета. «Уберите из партии этого жидо#ба!..» — орал он, указывая на главного редактора газеты «Штурмовик» Юлиуса Штрейхера. Обидный эпитет Геринга Штрейхер вполне заслужил программой «обязательного спортивного воспитания» десятилетних мальчиков, где одним из пунктов значилось… изнасилование еврейских девушек. Далее пояснялось: «Произведенное действие закономерно вызовет у не имеющего пока инструмента мальчика сильное неудовольствие и раздражение. <…> Мальчик запомнит, как мерзко все у него произошло с еврейкой, и именно с ней. По прошествии же всего лишь четырех-пяти лет тот же юноша получит с арийкой неожиданное наслаждение». Борман плюнул, выругался и «пункт» вычеркнул, но сам факт показывает, что носители нацистской идеологии были неадекватными личностями. Штрейхер, кстати, стал главным инициатором раннего полового воспитания в школах и массовых детских организациях, что, конечно же, нашло бы одобрение у Маргарет Зангер и современных адептов школьного сексуального образования.

Но Геринг ругался со Штрейхером не по этому поводу, он желал видеть еврея Эрхарда Мильха своим статс-секретарем и генерал-инспектором Люфтваффе. Замечу, что Эрхард Мильх — еще один «патрон» Третьего рейха с фармацевтическими корнями: Антон и Клара Мильх держали аптеку в городке Гельзенкирхен. Под шестилетним патронажем профессора Хуго Юнкерса к 1922 году Мильх становиться исполнительным директором авиакомпании «Люфтганза», а в 1935 году пацифиста Юнкерса объявят государственным преступником на основании доносов Эрхарда Мильха. От суда и возможного концлагеря профессора спасет только то, что он вовремя умер. «Расовую неполноценность» будущего главы Люфтваффе затушевали «специальным» расследованием, установившем, что Эрхард явился плодом любовной связи его матери с арийцем — бароном Германом фон Биром. «Да, мы сделали из Мильха ублюдка, зато ублюдка аристократического», — шутил Геринг [9].

Из самого Геринга делать «аристократического ублюдка» не было надобности. Семейная история бывшего капитана ВВС, награжденным кайзером Вильгельмом II золотыми часами за храбрость, не требует «специальных» расследований. Его официальный отец, выпускник Боннского и Гейдельбергского университетов Генрих Геринг был личным другом канцлера Бисмарка и занимал пост генерал-губернатора немецкой Юго-Западной Африки. Согласно исследованию А. Рудакова, младшие из десяти детей Альберт и Герман являлись незаконнорожденными сыновьями барона Германа фон Эпельштайна, любовника их матери — Франциски Геринг, урожденной Тифенбрун.

Еврей по национальности, барон покровительствовал своему незаконнорожденному сыну, а управление финансовыми потоками Hermann-Goring-Werke AG осуществлялось из замков «Маутендорф» и «Вельденштайн», собственной резиденции Эпельштайна, недалеко от Нюрнберга. С учетом размаха Hermann-Goring-Werke AG финансовые потоки должны были бы быть весьма полноводными. Знаменитая фраза Германа Геринга по поводу генерал-фельдмаршала ВВС Эрхарда Мильха: «Кто еврей, а кто нет, решаю я сам!» — имела широкое применение [10], намекая на которое, Геринг говорил: «Эрхард моя правая рука. И что ж из того, что она еврейская?! У меня — только рука, а у других целые головы и задницы» [9]. Герман Геринг знал, что усилиями его брата Альберта Третий рейх покинул ряд известных людей с еврейскими корнями, а также австрийский эрцгерцог Иосиф Фердинанд IV и австрийский экс-канцлер Курт фон Шушниг. Кроме того, Альберт сотрудничал с чешским сопротивлением [11].

Любовница бывшего командира роты А. Гитлера, возглавлявшего направление разведсети СД Фрица Видемана — графиня Гогенлоэ титул почетной арийки получила лично от доктора Геббельса, несмотря на свое еврейское происхождение. При этом арийское происхождение самого доктора философии вызывало большие сомнения, даже у рядовых членов партии. Пауль Йозеф Геббельс, в 1922 году вступив в НСДА и примкнув к ее к лево-социалистическому крылу, лидерами которого были в то время братья Штрассеры, уподобил себя «новому Моисею» и предложил «Юзаповедей национал-социализма», восьмая из которых гласила: «Не будь скандальным антисемитом, но будь начеку с Berliner Tageblatt! [12]. Геббельс совершенно спокойно предложил режиссеру Фрицу Ланге (Фридриху Кристиану Ланге) пост «руководителя германской киноиндустрии» [13], а на возражение последнего, что его мать еврейка, ответил: «Это мы решаем кто еврей!» [14]. В 1941 году Геббельс также выступил покровителем работавшего на государственном радио Арнольда Броннера (Арнольта Броннена), когда раскрылось его еврейское происхождение: «Этот человек — наш друг, я это улажу!», после чего Броннен был восстановлен на своей должности [8].

Стефания Гогенлоэ устраивала встречу Видемана и Галифакса [15]. Адольф Гитлер вручил графине Гогенлоэ бриллиантовую брошь и фотографию с трогательной подписью, когда владелец Daily Mail лорд Ротемерс передал через нее 5 млн. долларов наличными на нужды фюрера. В 1937 году она вместе с Видеманом посетила США, познакомилась с членами «братства» Состенесом Беном, Уолтером Тиглом и Эдзелом Фордом.

Герман Шмиц так высоко «оценил» услуги графини, что ей была вручена солидная пачка акций I.G. Farben. Еврейское происхождение графини также не мешало ей поддерживать связь с баронетом Уильямом Уайзманом, главой английской разведки в годы Первой мировой, а ныне партнером банка Kuhn, Loeb & Со, который согласно документам министерства финансов, был тесно связан с группой наиболее крупных компаний, работавших на Третий рейх в Латинской Америке [16], территории, юридически свободной от ограничений, наложенных в США на деловые контакты с компаниями, связанными с Третьим рейхом. В феврале 1943 года в Швейцарии состоялась конфиденциальная встреча мужа графини, специального уполномоченного начальника VI управления РСХА князя Макса фон Гогенлоэ и руководителя Европейского бюро Управления стратегических служб (УСС) Аллена Даллеса. В период войны Даллес продолжал занимать доходный пост официального советника англо-германской банковской империи Шредера, одно из многочисленных отделений которой — J.H. Stein в Кельне, руководимое лично Куртом фон Шредером, — обеспечивало все секретные финансовые операции Гиммлера и чинов элиты СС [17]. Брат Макса фон Гогенлоэ, Константин, был группенфюрером СА, а другой брат, Макс Карл Рудольф — штурмбанфюрером СС. За Гогенлоэ стояла давняя традиция тайной дипломатии, весной 1918 г. князь Эрнст Гогенлоэ-Лангенбург был посредником в тайных переговорах между США и кайзеровской Германией. Родовой замок Гогенлоэ Ротенбург в Судетской области был традиционным местом встречи международной аристократии. Гогенлоэ был членом наблюдательного совета Skoda, его племянник Рудольф был членом наблюдательного совета Eisenrentenbank во Франкфурте-на-Майне, дядя князь Август фон Гогенлоэ-Оринген входил в состав наблюдательного совета угольной компании Oehringen Bergbau AG, одним словом очень наблюдательная семья [15].

В книге А. Рудакова о секретных программах Третьего рейха, изданной Комитетом ветеранов спецслужб, упоминается еврейское происхождение Рудольфа Гесса [18], его сестра Маргарита Гесс выросла в Александрии, где у Гессов была процветающая торгово-экспортная фирма. В двадцатилетнем возрасте она вышла замуж за Роберта Лея, сотрудника I.G. Farben, председателя организационного бюро NSDAP и главу «Немецкого рабочего фронта». Будучи убежденным коммунистом, вместе с детьми она эмигрировала в США в 1938 году после «Хрустальной ночи», а вернулась в Германию в мае 1945-го [9]. Сам же Рудольф Гесс закончил Высшую коммерческую школу в Швейцарии [19], увлекался египетской астрологией и бывало, прислушивался к голосам в голове [7].

«Боссы I.G. возможно совершили множество ошибок, но они не были антисемитами. Многие из его [Карла Боша] коллег были евреями или имели еврейских предков в той или иной степени, включая его секретаря Эрнста Шварца (Ernst Schwarz), несколько членов наблюдательного совета и многие ведущие научные специалисты».

 Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

Все время становления Третьего рейха до 1938 года I.G. Farben находился под чутким руководством Макса Варбурга [20], директора голландского MM Warburg & Со. Варбург был также почетным председателем Deutsche Bank, в правление которого входил Оскар Вассерман [21], а это был основной обслуживающий банк I.G. Farben [22]. Злые языки называли I.G. Farben «инструментом международного финансового капитала», так как ключевые посты в нем были распределены между соплеменниками Макса Варбурга. Карл фон Вайнберг (Carl von Weinberg) был владельцем фирмы Casella — компонента концерна I.G. Farben, в Наблюдательный совет входили Артур фон Вайнберг (Arthur von Weinberg), Эрнст фон Симеон (Ernst von Simson), Отто фон Мендельсон-Бартольди (Otto von Mendelssohn-Bartholdy) и Курт Оппенгейм (Kurt Oppenheim). Также руководящие должности занимали Вильгельм Пельцер (Wilhelm Peltzer), Густав Шлипер (Gustav Schlieper) и Альфред Мертон (Alfred Merton) из династии, владевшей финансовой «alma mater» Германа Шмица Metallgesellschaft AG. В конце 1935 года Карл Бош пригласил в состав Наблюдательного совета старого друга Ричарда Мертона, которого во время Первой мировой выгнали из военного министерства за бесконечные биржевые игры с ценами на приобретаемый металл. Видимо Карл Бош собирался дать шанс наверстать упущенное давнему партнеру. А глава Agfa Герхард Олендорф (Gerhard Ohlendorf) наоборот? вышел из состава правления в 1932 году. В ноябре 1938 года он обратился к главе Sparte III Фрицу Гаевскому с просьбой покинуть Германию. Гаевский, не говоря ни слова Олендорфу, написал в гестапо о допуске последнего к информации, являющейся конфиденциальной и секретной, однако Олендорф, в конце концов, покинул Германию несмотря на свои знания. Желающим покинуть страну подбирали места в заграничных офисах I.G. Farben, а выезжающим Карл Бош выплачивал компенсации. К примеру, Эрнст Шварц был переправлен в Нью-Йорк, а заместителю председателя совета директоров Chemical Industry Association предоставили место в Женеве. Как пишет Джеффри Даймунд: «Начиная слета 1931 года нацистская пресса регулярно клеветала на податливость 1.6. «ужасному еврейскому влиянию». Отношения I.G. Farben и NSDAP курировал личный помощник Дуйсберга и позже Боша по имени Генрих Гаттинау, бывший ученик известного геополитика Карла Хаусхофера. Он обратился к профессору с просьбой изменить риторику нацистской партии по поводу I.G. Farbenindustrie, не употребляя его в контексте «инструмента международных еврейских финансов», ибо это уже упоминают коммунисты и социал-демократы. Лидеры I.G. Farben должны были подаваться как self-made христиане, прошедшие путь от мелких торговцев, инженеров и ученых. В июне 1931 года Гаттенау написал Хаусхоферу, что атаки на I.G. Farben несправедливы, потому что предводители концерна состоят из напряженно работающих на благо Германии патриотов, имеющих в сердце лишь интересы страны. Он добавил, что «если бы Вы могли периодически говорить герру Г. о нашей ситуации… я был бы вам крайне признателен». Это сработало, и Гаттенау занял пост главы пресс-центра I.G. Farben. Принятие Нюрнбергских законов вновь идентифицировало I.G. Farben как «еврейское предприятие» о чем юрист концерна поспешил доложить Герману Шмицу. «Что Вы имеете против того, чтобы трудиться в еврейской компании?» — невозмутимо поинтересовался Шмиц. В июле 1933 года, когда два представителя DuPont прибыли во Франкфурт, член правления Карл фон Вайнберг, будучи евреем, заверил их, что нацистское движение получило полное его одобрение, и убедил реинвестировать деньги в Германию [23][24].

Зять Якоба Шиффа покинул Голландию только в марте 1941 года под охраной специального эскорта СС, также как и один из Ротшильдов, специальный поезд которого до границы со Швейцарией сопровождал лично Гиммлер [25]. Под охраной подполковника Абвера доктора Эрнста Блоха, кстати, тоже сына еврея, покинул оккупированную Польшу Любавический ребе [26]. Этот же офицер осуществлял маршрутную связь между разведкой Германии и сектой «Хабад», которую Сталин выдворил за пределы СССР. В свое время с Любавическим ребе взаимодействовал ближайший помощник и соратник фюрера Мартин Борман, во время нахождения в г. Харьков с 1920 по 1921 год. В этом городе родному деду Бормана принадлежал большой кондитерский бизнес и магазин [18].

Всего же в Третьем рейхе, только благодаря лично фюреру, появилось более 150 «почетных арийцев» из евреев, в подавляющем большинстве своем — крупных промышленников, но были среди них и фигуры совсем одиозные. Игнац Требич-Линкольн в 19 лет бежал из родного дома в Венгрии и успел побывать дьяконом англиканской церкви в Канаде, викарием в графстве Кент, членом либеральной партии, секретарем английского шоколадного короля Бенджамина Раунтри, двойным агентом немецко-британской разведки, буддийским монахом Чао Гуном, провокатором и «истинным политическим вдохновителем заговора Людендорфа-Бауэра» в Веймарской Республике. Газета Коммунистической партии Германии Die rote Fahne окрестила его «богом из машины национал-большевизма», он же стал «повивальной бабкой нацизма» [27], по другому определению. В конце концов, в качестве немецкого банкира Требич-Линкольн стал другом Гитлера [20].

Подобные субъекты не являются атипичными для ближайшего окружения фюрера. 25 мая 1946 года статский советник министерства внутренних дел Вильгельм Штуккарт дал показания американскому обвинителю на Нюрнбергском процессе Роберту Кемпнеру о еврейском происхождении Рейнхарда Гейдриха (отец которого Бруно Зюсс был учителем музыки), того самого, кто отвечал за решение еврейского вопроса и был, по словам Шелленберга «скрытой осью, вокруг которой вращался нацистский режим» [28]. Он же упоминает о происхождении главы РСХА в своих мемуарах. Происхождении, которое не мешало Геидриху контролировать всю разведку и контрразведку рейха. «Он подавил в себе еврея чисто интеллектуально…» — заметил Гиммлер [29].

«До 1939 года … и в первые два года войны именно Гейдрих снабжал Гиммлера идеями и способами их осуществления, став его вторым «я» до того момента, когда наконец смог вырваться на свободу и претендовать на собственную власть, подчиняясь непосредственно Гитлеру… Лишь после смерти Гейдриха Гиммлер в разговоре с Керстеном признался, что имел над Гейдрихом власть, потому что знал о присутствии еврейской крови в его семье; Гитлер же решил, что знания и способности, которыми обладал Гейдрих, нужны партии, тогда как потребность искупить в их глазах позорную примесь в крови сделает этого нордического офицера более храбрым истребителем евреев, чем так называемые чистокровные арийцы».

Мэнвэлл Р., Франкель Г. «Генрих Гиммлер»

Гейдриху принадлежит идея создания системы гетто [30] и долговременный расовый план для Европы. Феликс Керстен, личный врач Гиммлера, в своих мемуарах рисует устрашающую личность: «Гейдрих увлекается охотой, но вовсе не из-за любви к свежему воздуху и возбуждения погони, а потому, что ему необходимо убивать. Если сделать это ему не удается — день потрачен зря». Руководство Третьего рейха настолько ценило группенфюрера Гейдриха, что после удачного покушения на него в деревне Лидице, саму деревню сравняли с землей, всех мужчин расстреляли, женщин отправили в концлагерь пожизненно. Детей проверили на пригодность к германизации. Непригодных отправили в Лизманштадт для распределения по польским лагерям. Гитлер возложил венок из орхидей к телу человека, который, по его словам, «был одним из величайших защитников нашего великого германского идеала… человека с железным сердцем» [28].

«В то же время я увидел новую Германию, создаваемую Гитлером, мимолетное впечатление от которой вызвало у меня ощущение тревоги и беспокойства. Дефреггеры познакомили меня с одним из близких друзей Гитлера Эрнстом (Путци) Ханфштенглем, который ведал вопросами связи с прессой в период восхождения фюрера к вершинам власти в 1920-1930-е годы».

Д. Рокфеллер, «Банкир в XX веке. Мемуары»

Официальный пресс-секретарь фюрера с 1931 года и он же заместитель руководителя пресс-бюро в штабе Гесса, выпускник Гарварда 1900 года и специалист в области антиквариата Эрнст Франц Седжвик Ханфштенгль (Путци «Чистюля») — член NSDAP и сын нью-йоркской еврейки Гейне, с 1937 года советник Рузвельта [18]. В его особняке Гитлер прятался от полиции после провала «Пивного путча». Ханфштенгль не только сочинял мелодии маршей для СА и СС, он обтесывал подающего надежды ефрейтора, вводил его в респектабельные салоны Мюнхена, помогал будущему фюреру обкатывать формулировки «Mein Kampf» [31]. Еврейские корни имел шофер и телохранитель Гитлера Эрнст Маурис [7].

Герман Раушнинг, один из самых близких друзей Гитлера в предвоенный период, в своей книге «Гитлер сказал мне» приводит такие слова главы Третьего рейха: «Евреи внесли важный вклад в мою борьбу. Огромное количество евреев оказало мне финансовую поддержку в моем движении». В 1937 году один из последних рейхсканцлеров Веймарской республики Генрих Брюнинг направил Уинстону Черчиллю письмо следующего содержания: «Я не хотел и не хочу сейчас по вполне понятным причинам открывать информацию, что с октября 1928 года самыми крупными и постоянными жертвователями средств для нацистской партии были главные управляющие двух крупнейших берлинских банков, оба иудейского вероисповедания, один из них лидер сионистов в Германии» [32].

Существенные финансовые вливания в NSDAP делали влиятельные еврейские промышленники Фриц Мандель и Рейнольд Геснер [20]. Делами Имперского объединения промышленности заведовал их соплеменник, и также член фашистского кружка Людвиг Кастль [10]. Среди прочих банкиров, еврейского происхождения, не жалевших средств для NSDAP, следует отметить Ганса Привина и Оскара Вассермана (одного из руководителей Deutsche Bank [33]), сыну которого мир обязан термином «реакция Вассермана». В 1936 году, когда информация о преследованиях евреев в Германии распространялась по миру, Вассерман телеграфировал на Нью-Йоркскую биржу, умоляя своих коллег и соплеменников сделать все возможное, чтобы «прекратить распространение вредных и абсолютно безосновательных слухов» [20]. В фашистском кружке состоял председатель наблюдательного совета синдиката «Рейнише браунколе» и Банка германских промышленных ценных бумаг крупный еврейский «угольный магнат» Пауль Зильверберг, в близких к нему кругах давно «возник проект создания континентального стального треста, путем слияния французских и германских предприятий». Кроме того, в стальной трест Тиссена входила «Альпийская Горная компания», в составе директоров которой из четырех банкиров трое были евреями: Георг Сольмсен (Саломонзон) из Deutsche Bank, Ганс Фюрстенберг из берлинского Handelsgesellschaft и Якоб Гольдшмидт [33]. Если не друзей, то доброжелателей у Гитлера среди банкиров было много, среди восьми основных спонсоров избирательной кампании NSDAP присутствуют Dillon, Read & Co, Kuhn, Loeb & Со и также основанный выходцами из немецких евреев Speyer & Co. Совокупные пожертвования этих банков составляли более 40% всех сборов [34][35]. Некая нацистская организация приобрела у «Имперского объединения евреев Германии» за 800 тысяч рейхсмарок несколько земельных участков и зданий, хотя и не выплатила деньги. На дворе стоял 1942 год [36].

Кроме того, офицер морской пехоты США и Армии обороны Израиля Брайан Марк Ригг, получивший грант от Кембриджа, насчитал в вооруженных сил Третьего рейха двух фельдмаршалов и пятнадцать генералов еврейского происхождения, а также 150 тысяч солдат и офицеров «мишлинге» (так в рейхе называли людей, родившихся от смешанных браков арийцев с неарийцами) [26][37], 20 из которых были награждены высшей военной наградой нацистской Германии — Рыцарским крестом [38]. Поименно о некоторых можно прочитать в книге Дитриха Брондера «Прежде чем пришел Гитлер» [39]. Цифра названа немалая, но с учетом того, что только в советском плену оказалось 10 173 еврея, в основном служивших в венгерских инженерных частях, допустимая [40].

Упоминается и о происхождении Канариса из греческих евреев [38]. Тем не менее, желтые звезды на одежде немецких евреев появились именно благодаря ему. Под предлогом того, что в очередях евреи распространяют пораженческие слухи, Канарис обратился к Геббельсу, как к гауляйтору Берлина, чтобы внешне их выделить, по примеру Польши, где такое распоряжение дал Г. Франк. Геббельс, предвидя на чьей стороне будут симпатии и какое общественное мнение сформирует подобный шаг, предложение отклонил. Тогда Канарис выступил инициатором совещания, на котором выдвинул данное предложение, но и там оно было отклонено, в результате глава Абвера дошел со своим предложением до фюрера [41].

«Добавлю, что вся эта болтовня о расе господ, которой занимались некоторые партийные руководители, была предметом едкого сарказма со стороны немецкой общественности. И это неудивительно, поскольку большинство лидеров гитлеровской партии были далеки от идеальных типов нордической расы, и, насколько мне известно, низкорослому Геббельсу дали кличку Немецкий пигмей. Если быть справедливым, существовала лишь одна черта, которая роднила большинство партийных лидеров с древними германскими племенами, — они всегда были готовы перехватить лишнюю порцию алкоголя».

Ялмар Шахт. «Главный финансист Третьего рейха»

Французский либерал и еврей по происхождению Р. Арон писал в своих «Мемуарах», что если бы Гитлер умер в сентябре 1938 г., то он остался бы одним из величайших деятелей немецкой истории, поскольку сделанное им явно превосходило достижения Бисмарка [4]. Значит, по крайней мере, до 1938 года между евреями и режимом Адольфа Гитлера никаких противоречий не возникало, «тогда не случайно, что редкие протесты против нацистских массовых злодеяний в отношении евреев и восточноевропейских народов исходили не от военных или от любой другой части организованных масс благопристойных обывателей, а от тех ранних соратников Гитлера…» — замечено не мной, это цитата из «Истоков тоталитаризма» X. Арендт. А далее судьба евреев Третьего рейха будет зависеть от того, под чьим начальством трудилась «скрытая ось нацистского режима» Рейнхард Гейдрих. Генрих Гиммлер приказал остановить в 1941 году эмиграцию евреев «за исключением отдельных случаев, когда это выгодно рейху».

Гудериан описал Гиммлера как «незаметного человека со всеми признаками расовой неполноценности». В феврале 1942 года в меморандуме, посланном Гитлером в министерство иностранных дел, был заявлен официальный отказ от Мадагаскарского проекта по переселению евреев. Резидент сионистов в Будапеште Йол Бренд дал показания входе суда над Эйхманом: «Гиммлер, сказали мне, на самом деле хороший человек и не желает дальнейшего искоренения евреев». В то же время личному врачу Керстену Гиммлер признался, что евреев придется уничтожить, так как они были и всегда будут причиной неразрешимого спора в Европе. «Еврейская раса истребляется… это наша программа, и мы ее выполняем», — заявил он на собрании генерал-майоров, состоявшемся 4 октября 1943 года в Познани. Но уже через год в его указаниях прозвучит: «Настоящим приказом, который вступает в силу немедленно, я запрещаю любую ликвидацию евреев и приказываю, что, напротив, следует проявлять заботу о слабых и заболевших. Вы несете личную ответственность за нарушения данного приказа вашими подчиненными офицерами… работающим на Рейх евреям выдавать нормальные рационы восточных рабочих. При отсутствии еврейских госпиталей их допускается лечить вместе с арийскими пациентами» [28].

Таким образом, если решение об уничтожении немецких евреев было принято, то не раньше февраля 1942 года, когда закрылся Мадагаскарский проект, и действовало не позднее 1944 года, когда вышел соответствующий приказ Г. Гиммлера. А в следующем году у рейхсминистра внутренних д,ел состоится встреча с директором шведской секции Всемирного еврейского конгресса Нобертом Мазуром, на которой были даны все необходимые гарантии безопасности евреев, что вполне объяснимо: на дворе был 1945 год. Таким образом, необходимо еще раз заметить, что расовые теории носили обслуживающий характер для задач прагматичных и далеких от какой-либо действительно пусть и расовой, но науки. Именно поэтому в Третьем рейхе тот, кто обладал 1/16 еврейской крови не мог занимать крупные должности в государственном управлении или возглавлять СМИ, то есть был лишен перспектив карьерного роста, но даже 1/2 еврейской крови не была препятствием для участия в военных действиях [42].

В качестве еще одного примера можно привести ситуацию с крымскими караимами, которые, по словам раввина А. Штейнзальца «получили полное признание… со стороны нацистов, подтвердивших их непричастность к общности еврейского народа» [43] и их брали на службу без ограничений.

По поводу Крыма существует одно совпадение. Из выступления главы межведомственной комиссии по рассекречиванию документов КПСС Михаила Полторанина следует, что в 1920 году В. Ленин не только изменил статус Аляски со срочной аренды на вечную концессию, но и в 1920 г. заложил Крым в один из рокфеллеровских банков под 5% годовых, начислявшихся на 200 государственных облигаций, которые в том числе достались Рузвельту с женой, Гуверу, Маршаллу. Крымский проект «Вторая Калифорния» включал в себя Херсон, Одесскую область, Сочи до границы с Абхазией. В 1945 году должно было начинаться гашение, сильно [44] осложненное разорением, причиненным войной.

Сугубо конфиденциально

Министру торговли США А. Гарриману

Дорогой Аверелл!

Президент одобряет Ваши планы. Он добавил к ним следующее: существование на территории Крыма базы советского Черноморского флота и Еврейской республики, открытой для свободного въезда евреев со всего мира представляется несообразностью, чреватой непредсказуемыми последствиями. Это с самого начало вызывало его сомнения в реальности «Крымского проекта». Крым должен стать демилитаризованной зоной. Дайте знать Сталину, что он должен быть готов, чтобы перебазировать флот из Севастополя в Одессу и на Черноморское побережье Кавказа. Тогда мы поверим, что Крымская еврейская республика — реальность, а не пропагандистский миф [44].

Дж. Маршалл

То есть решение по караимам могло быть прагматичным и ориентированном на перспективу. В 1943 году лидеры еврейского антифашистского комитета Шмуэль Михоэлс и Ицик Фефер вернулись из США с уверенностью в интеграции СССР в Pax Americana [45], начавшаяся с привязки стоимости рубля к доллару в 1937 году [46]. На Сталина оказывалось давление, в Тегеране Рузвельт, сославшись на еврейское лобби, сообщил, что из-за нерешенного вопроса по Крыму не может более осуществлять поставки по ленд-лизу и Второй фронт не может быть открыт пока не будет продолжения проекта. Сталин напомнил решение I Конгресса в Базеле о создании Израиля в Палестине, и далее всячески помогал реализовать «Вторую Калифорнию» на территории Палестины. Передача Крыма Украине было произведено, дабы усложнить ситуацию с крымскими ценными бумагами и сменить фактического правообладателя с Советской России на Украинскую ССР [44]. 15 февраля 1944 г. три лидера ЕАК — Михоэлс, Фефер и Эпштейн написали письмо Сталину и Молотову. В этом письме они требовали отдать Крым евреям, заявляя, что Крым должен стать союзной республикой, как Украина и Россия, — Еврейской Советской Социалистической Республикой, с правом выхода из СССР [45].

Список литературы

[1] X. Арендт. Истоки тоталитаризма

[2]

[3]

[4] В. Галин. Тупик либерализма. Как начинаются войны

[5]

[6] -paradox.ru/gitler.php

[7] Н. Николаев. Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

[8] Пьер де Вильмаре. Досье Сарагоса. Мартин Борман и Гестапо Мюллер после 1945 года

[9] Е. Съянова. Десятка из колоды Гитлера

[10] В. Руге. Как Гитлер пришел к власти

[11]

[12] -194

[13] Е. Кормилицына. Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара

[14]

[15] Л. Безыменский. Германские генералы — с Гитлером и без него

[16] Ч. Хайэм. Торговля с врагом

[17] Б. Мартыненко «Нацистские преступники в США и др. странах»

[18] А. Рудаков. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха

[19] А. Филатов, В.Филатова. Меж войн и союзов. Прибалтика

[20] -projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/ evreiskie-sponsory-istrebitelya-evreev

[21] :page, 1,9693-evrei-i-sozdanie-tretego-reyha.html

[22] Пол Мэннинг. Мартин Борман — нацисты в изгнании

[23] Дж. Боркин. Преступление и наказание I.G. Фарбен

[24] Дж. Даймунд. Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины

[25]

[26]

[27] Гвидо Джакомо Препарата. «Гитлер Inc».

[28] Р. Мэнвэлл, Г. Франкель. Генрих Гиммлер

[29]

[30] -post_19.html

[31] #ixzz1Xebj1uxa

[32] Т. Грачева. Невидимая Хазария

[33] Г. Эрнст. Гитлер над Европой?; Он же. Гитлер против СССР

[34] / ejud_0002_0003_0_01978.html

[35]

[36] А. Васильченко. Арийский миф III Рейха

[37]

[38]

[39] / 1933-1935

[40] -jews.html?utm_source=smi2_russia&utm_ medium=cpc&utm“campaign=russia

[41] К. Бартц. Трагедия Абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935-1945

[42]

[43]

[44] Эфир передачи «Момент истины» от 26.03.2012 г.

[45]

[46] -stalinskiy-rubl-v-shage-ot-novoy-epohi.html

Глава 9. СКРЫТЫЕ ПЛАНЫ ПЛАНОВОЙ ЭКОНОМИКИ

«Коричневый «Интернационал» без мировой войны — это нелепость. Люди, которые стоят за кулисами этого движения, работают неслышно и основательно. Они не разбалтывают секретов, как профессор Банзе; они не бьют в барабаны, как Гитлер; они почти всегда молчат, но они видят и рассчитывают с математической бесстрастностью каждое изменение в обстановке, каждую новую перспективу. Дьявольское преступление Мировой войны, зрелище отравленного газами и умирающего мира для них только одно из слагаемых — последнее слагаемое перед подведением итогов»

Генри Эрнст. «Гитлер против СССР»

В 1935 г. от налогового обложения в Германии были освобождены определенные виды инвестиций [1]. В январе 1937 года германское законодательное право претерпело одно существенное изменение, запретив держателям акций проверять балансы, что дало возможность управляющему совету директоров скрывать детали сделок с инвесторами, так как «национальные интересы требовали держать это в секрете» [2].

«Невидимая рука рынка» таковой и становится от своей привычки действовать инкогнито. Необходимо обратить внимание на серию встреч Курта фон Шредера и главы Рейхсбанка Монтегю Нормана с Гитлером в январе 1933 года и последовавшим затем нацистским переворотом. Монтегю Норман — выходец из династической банкирской семьи, один его дед был юристом банкирского дома Сити, другой, Марк Коллет, будет в течении двух лет занимать должность, которая достанется Норману по наследству на беспрецедентно долгий срок. Двадцать четыре года (вместо положенных по уставу двух!), с 1920 по 1944 год, Монтегю Норман будет управляющим Банка Англии.

«Монтегю Иоллет Норман, человек, который в 1920-1940 годах был директором Центрального банка Англии и который на весах истории весит примерно столько, сколько Рузвельт, Черчилль, Муссолини и Гитлер вместе взятые… [3]»

Андрей Фурсов. «США как Римская империя Траяна»

На столь ответственном посту он первым делом выстроит доверительные отношения с Бенджамином Строн-гом (Benjamin Strong), который стал управляющим Федеральным резервным банком Нью-Йорка в 1914 году, «как объединенный кандидат банков JP Morgan и Kuhn, Loeb & Со, настолько доверительные, что президент США Герберт Гувер назовет Стронга «ментальным довеском» Европы и Нормана [4]. Помимо прочего Монтегю Норман занимал должность в компании Brown Bros. & Со, которая после ряда слияний стала Brown Brothers Harriman. Компанию представляли братья Даллесы, а коллегой Нормана там был Моро Делано (Moreau Delano) — родственник президента Франклина Делано Рузвельта (Franklin Delano Roosevelt) [5], основателя американского «Нового курса», реализацией которого занималась Национальная администрация восстановлении.

«Национальная администрация восстановления -это начало американского фашизма. Но в отличие от Италии и Германии демократический парламентаризм доминировал в англосаксонском мире на протяжении поколений; это родовой институт…» [6]

Уолдо Фрэнк, американский писатель и журналист

Делано гордились своей фамилией, родословную которой вели от Римской империи, он директорствовал в American Bank Note Company [7], компании в буквальном смысле печатающей разным странам денежные банкноты, к примеру «оккупационную марку» [8], а их родственник Фредерик Делано (Frederic Adrian Delano) с 1914 года занял место в совете директоров Федеральной резервной системы, компании, где принимают решения сколько денег напечатать. Там он естественно поддерживал отношения с «ментальным довеском Нормана» Бенджамином Стронгом. Помимо того, что Фредерик Делано был директором целого списка железнодорожных компаний, с 1925 года этот во всех смыслах незаменимый человек председательствовал в созданном при Лиге Наций Комитете опиумной продукции (League of Nations International Committee on opium production) [7]. Как тут не вспомнить Уоррена Делано-младшего, чья Russel & Company еще недавно конкурировала с Sassoon & Company по поставкам опиума в Китай.

Благодаря Монтегю Норману капризный финансовый ручей английских кредитных средств соглашался поступать в Германию только при условии, что во главе ее будет находиться Адольф Гитлер. Более того, благодаря М. Норману Англия одалживала и частным германским концернам, таким как I.G. Farbenindustrie, при этом Банк Англии инструктировал своих служащих открыто не обсуждать эту проблему ввиду ее конфиденциальности. В результате I.G. Farbenindustrie даже в разгар кризиса, в 1933 году смог вложить 142 млн. марок в расширение производства [4]. Американский посол в Великобритании Джозеф Кеннеди, папа известного американского президента, с восторгом отнесся к идее вице-президента Standard Oil Фрэнка А. Говарда под прикрытием его компании оформить заявки на постройку нефтеперерабатывающих предприятий I.G. Farbenindustrie во Франции и Великобритании [9].

«На период с 1924 по 1933 год британские финансисты, ведомые Банком Англии, стали главными и практически единственными главными героями вскармливания и взращивания гитлеризма. Дипломатия была оттеснена на задний план; в игру вступил банкирский артистизм… Солистом в оркестре, исполнившем эту сложную и решающую интерлюдию, и стал Монтегю Норман».

Гвидо Джакомо Препарата, «Гитлер Inc».

В июне 1933 г. во время поездки в Лондон и встречи с М. Норманом глава Рейхсбанка Ялмар Шахт добивается предоставления английского займа в 2 млрд. долл. и сокращения, а потом и прекращения платежей по старым займам. Таким образом, нацисты получили то, чего не могли добиться прежние правительства. Более того, после поездки Ялмара Шахта в США в мае 1933 г. и встречи с президентом и крупнейшими банкирами с Уолл-стрит, Америка выделила Германии новые кредиты на общую сумму в 1 млрд. долларов [4][10][11][12]. Это сумма будет выглядеть еще более внушительно с учетом предыдущих поступлений:

«По официальным данным министерства торговли США, с октября 1924 года до конца 1929 года германская промышленность получила через банки США свыше одного миллиарда долларов — внушительная сумма в те времена. Львиная доля этих денег досталась крупнейшим монополистическим объединениям — таким, как сложившийся в 1925 году концерн в области химической индустрии «И.Г. Фарбениндустри»».

Чарльз Хайэм, «Торговля с врагом»

Характеризуя влияние иностранных кредитов, необходимо отметить, что Германией по оценке Репарационной комиссии, начиная с 11 ноября 1918 г. по 30 июня 1931 г. выплачено 20,78 млрд. золотых марок, к которым следует добавить 8,5 млрд. марок инвестиций в иностранные активы. В этот же период получено 25-27 млрд. марок иностранных кредитов. Если же брать период, начиная с принятия плана Дауэса, т.е. с сентября 1924 г. по июнь 1931 г., то выплаченные репарации составили 10,8 млрд. рейхсмарок, сумма кредитов Германии — 20,5 млрд., прямые инвестиции в Германию — 5 млрд. По поводу внешних вливаний в экономику Германии Людвиг фон Мизес пишет следующее: «Однако этот бум для Германии был «синтетическим», он строился на постоянном притоке иностранного капитала. Стоило этому потоку остановится, и более того, повернуть вспять, кумулятивный эффект действия бегства капиталов, репараций и выплат по кредитам бросал Германию за грань выживания» [13]. Позади этого с первого взгляда бессмысленного переноса средств с баланса на баланс происходил также и перенос права собственности. В этот период инвестиционное поведение было направлено на установку контроля над предприятиями, которые подходят под определение стратегических: нефтепереработка и производство синтетического горючего, химическая, автомобилестроительная, авиационная, электротехника и радиоприборостроение, значительная часть машиностроения перешли под контроль международных финансовых групп [14].

Из немецких долговых обязательств, выпущенных в основном Dillon, Read & Со на общую сумму 1,3 млрд. долларов [15] 65% (почти 850 млн. долларов) приходилось на железнодорожную, сталелитейную и угольную промышленность, остальное составляли государственные долги [16]. Один только Vereinigte Stahlwerke A.G. получил от американских банков займов на сумму более 100 млн. долларов [17]. Впору говорить о том, что и весь Третий рейх был «синтетическим»:

«Вот этот золотой дождь американских долларов оплодотворил тяжелую промышленность гитлеровской Германии и, в частности, военную промышленность. Это миллиарды американских долларов, вложенных заокеанскими монополиями в военную экономику гитлеровской Германии, воссоздали германский военный потенциал и вложили в руки гитлеровского режима оружие, необходимое для осуществления его агрессии».

«Фальсификаторы истории», 1948 г.

Особое место здесь занимает холдинг I.G. Farben -столкнувшись со сложностью освоения экспроприированных технологий химических процессов, было принято решение установить контроль над уже существующим немецким производством, не вывозя его за пределы Германии. Недаром один из инициаторов Панъевропейского движения, канцлер Веймарской республики Густав Штре-земан в 1927 году в беседе со Шницлером сказал: «Какие еще козыри есть у меня в руках, кроме «И.Г». и угольной промышленности?» [15][18] — стратегические корпорации представляли первостепенный интерес. В холдинги типа Verelnjgte Stahlwerke A.G. и I.G. Farbenindustrie промышленность собиралась для полноты контроля над предприятиями, интересующими иностранных инвесторов в первую очередь. Почти 70% всех денег, поступивших в Германию в течение 1930-х годов, также исходили от инвесторов из Соединенных Штатов, большинство из которых были клиентами Sullivan & Cromwell [19]. Параллельно в конце 1925 года паневропеец Штреземан подписал в швейцарском Локарно договор, открывающий, по его словам, «возможность ухватиться за край одежды» «великой европейский экономической ориентации». В 1928 году он участвовал в подписании пакта Бриана-Келлога [20]. В апреле 1927 года премьер-министр Франции А. Бриан предложил учредить наделенный исполнительными полномочиями «Федеративный Европейский Союз», а войну объявить вообще вне закона. Через год под документом стояли подписи уже 15 стран, но СССР к выработке документа не допустили [21], а мирная ориентация союза стала изменяться.

Все это время в германскую промышленность закачивался долларовый капитал, установивший, согласно комиссии сенатора Килгора контроль над 289 немецкими предприятиями, владея контрольными пакетами акций на сумму 420 млн. долларов [16]. Так, к примеру, Уильям X. Дрейпер (William Draper) вице-президент Dillon, Read & Со, разместившего долговые обязательства Vereinigte Stahlwerke A.G., находился в постоянном контакте с одним из его директоров, представлявшем также Deutsche Bank, Отто Вольфом. В 1926 году Dillon, Read & Co предоставил кредит компании Siemens & Halske, а в 1930-м спас будущий мировой бренд от краха, предоставив еще 25 млн. долларов [4][22]. В свою очередь в это же время Siemens & Halske приобрел акций Deutsche Bank на миллион марок [23]. В 1931 году в «круг Кепплера» вошел Биндель — представитель связанного с США концерна Siemens-Schuckert, который еще в 1917 году выпустил первую крылатую ракету [24].

Следующим этапом было переориентирование ассортиментной политики созданных холдингов. По меткому замечанию Ричарда Сэсюли, «для немцев война началась в 1933 году, когда Гитлер стал канцлером» [15][17], но негласные военные приготовления велись в Германии и до переломного 1933 года, в который вошедшая в I.G. Farben пороховая фабрика WASAG в Рейнсдорфе уже увеличила численность рабочих с 2000 до 5200 человек [25][26][27]. Упавшая в силу кризиса производственная нагрузка 1930-1931 гг. была восстановлена за счет снабжения японской армии во время вторжения в Китай осенью 1931 года [28], необходимость войны для загрузки производства становилась все очевидней.

О прекращении выплат по предыдущим кредитам, известном как «мораторий Гувера», Ялмар Шахт договорился тоже не просто так. На доклад 1929 года тринадцати стран в Лигу Наций о том, что Германия является поставщиком оружия и боеприпасов в Государственном департаменте просто закрыли глаза [17].

Если в 1928 году валовая прибыль I.G. Farben составляла 257,14 млн. марок, а чистая 122,8 млн., то в 1932 году валовая прибыль выросла до 476,05 млн., а чистая упала до 49,5 млн. марок [28], то есть большая часть прибыли пошла в гашение кредитных обязательств в обход репарационных платежей. К концу 1933 года концерн уже расплатился с частью кредитов, увеличил численность сотрудников на 15% и заработал прибыль в 65 млн. марок, что превысило выручку за предыдущий год на 32% [2]. Несмотря на это, общая тенденция сохранилась: доход концерна в 1935 году составил 113,2 млн. рейхсмарок при чистой прибыли в 51,4 млн. До начала 1939 года он последовательно возрастал, достигнув отметки в 227,3 млн., а чистая прибыль практически не выросла, поднявшись всего до 56,1 млн. Как отмечает А. Галкин, «львиная доля доходов концернов с самого начала маскировалась под видом амортизационных отчислений», которые по статистическим данным выросли с 61,8 млн. В 1935 до 171,2 млн. рейхсмарок в 1939 году [1].

Всего с 1932 по 1935 гг. сумма секретных бюджетных расходов на вооружения составляла 17% от общих расходов имперского правительства — 31 млрд. марок. Сумма заказов на строительство новых военных кораблей, размещенных командованием военно-морского флота, составила 70 млн. рейхсмарок. К 1934 г. 840 из 1968 произведенных самолетов предназначались уже для Люфтваффе, усилиями Автомобильного союза производителей моторов с конвейеров сходили грузовики, являвшиеся военным автотранспортным средством. На правительственном заседании 8 февраля 1933 г. Гитлер провозгласил в качестве важнейшей национальной задачи на ближайшие годы возвращение немецкому народу способности носить оружие: «В течение следующих пяти лет руководящим должен быть принцип: все для вермахта… Это соображение должно доминировать всегда и везде» [25]. Государственную финансовую поддержку получат лишь те меры увеличения занятости, которые одновременно послужат и «обороноспособности немецкого народа», — подчеркнул он [29]. Теперь пошивочные фабрики Hugo Boss будут выпускать униформу для частей вермахта, войск СС и рабочего персонала. На базе цехов Adidas запустят производство ручных гранатометов, BMW станет крупным подрядчиком Люфтваффе, как и Daimler-Benz, поставлявший авиационные двигатели и винтовки Mauser, заказы на бронетехнику будут размещены на заводах Maybach, автомобильный транспорт на предприятии Maschinenfabrik Augsburg Nurnberg (MAN) [31].

Зимой 1934 года Гитлер дал аудиенцию представителю Daimler-Benz Якобу Берлину и его другу Фердинанду Порше в номере отеля «Кайзерхоф». В результате этой встречи в будущий «четырехлетний план» развития экономической подготовки под руководством Геринга попал еще один пункт — Volkswagenwerke GmbH с капиталом в 50 млн. рейхсмарок [30]. Малоизвестный факт — дизайн «Фольксвагена»-«жука», ставшего в послевоенные годы культовым автомобилем, был придуман «фюрером германской нации». Сидя в кафе с Альбертом Шпеером, Гитлер нацарапал ставшие знаменитыми очертания этой машины пером на салфетке. И воплощенный в металле «жук» вполне соответствует своему некогда бегло нарисованному образу. Разумеется, концерн Volkswagen после войны старался не акцентировать на этом внимание [32].

На митинге по случаю закладки первого камня завода Volkswagen 26 мая 1938 года выступил д-р Лафференц, руководитель Имперского управления отпусков, путешествий и туризма нацистской организации Kraft durch Freude («Сила через радость»), внесшей стартовую инвестицию в 480 тыс. рейхсмарок в «Общество с ограниченной ответственностью по подготовке германского народного автомобиля». Там же выступил глава организации, перечислившей Лафференцу необходимые средства, д-р Роберт Лей, председатель Организационного бюро NSDAP, химик по профессии, назначенец из служащих I.G. Farben и глава «Немецкого рабочего фронта» — организации, за счет которой капитал новой автомобильной фирмы увеличивался необычайно быстрыми темпами, удвоившись к осени 1940 года и утроившись к лету 1941 года. Основой капитала его организации послужил погром профсоюзов 2 мая 1933 года, когда штурмовики попросту захватили кассы существующих профсоюзов, а их лидеров отправили в концентрационные лагеря. Заменивший в тот же год уничтоженные профсоюзы «Немецкий рабочий фронт» был организацией, членство в которой стало добровольно-принудительным, а его средства сотрудник I.G. Farben Роберт Лей инвестировал в «правильном» направлении [11][13][30][33].

Третий рейх. Презентация «Фольксвагена»-«жука», дизайн которого создан А. Гитлером. Сам автор дизайна — на трибуне

22 июня 1941 года туристическая организация «Сила через радость» отправит группу «немецких туристов» в составе 181 дивизии и 18 бригад, общей численностью 5,5 млн. человек [34] для пересечения границы СССР верхом на «народных автомобилях», которыми станут 55 тыс. «Kubelwagen» (немецких «джипов») и 15 тыс. автомобилей-амфибий Schwimmkubel. «Полные гордости, мы следили на родине за победами наших войск, и мы были счастливы посылать в бой военные «фольксвагены»», — отрапортует Фердинанд Порш в конце 1941 года. К этому времени вместо «народного автомобиля» на конвейерах Volkswagen дополнительно освоят производство запчастей к бомбардировщику Junkers-88 и Фау-1, изготовив их к концу войны от 13 до 14 тыс. [25].

В 1943 году директор Volkswagen Фердинанд Порш удостоился звания «Пионер труда», а «Народный автомобиль» получил титул «национал-социалистского образцового военного предприятия» [30]. Использование труда заключенных показалось главному управляющему А. Пихлю столь выгодными, что летом 1943 года он отметил необходимость и после войны использовать дешевую рабочую силу с Востока, чтобы, «в соответствии с волей фюрера», производить автомобили, которые не будут стоить дороже 990 рейхсмарок [35].

Управляя одновременно и министерством экономики и Рейхсбанком, Шахт использовал возможности игры курсами марки для финансирования военной промышленности [25][36]. Примечательно, что в книге «Магия денег», написанной в 1967 году, сам он напишет, что Рейхсбанк это частный банк [37] и, соответственно, не правительство Германии вливало все новые средства в ее экономику, заставляя эту экономику становиться все более военной. По воспоминаниям Гитлера, первое перечисление денег, предназначенных для перевооружения, сделанное Рейхсбанком, составило 8 миллиардов марок; из этой суммы Шахт и Рейхсбанк удержали в виде банковского процента 500 миллионов. Гитлер дымился от злости, но вел себя тихо. Международные финансовые круги всячески благоволили нацистам, как признавался сам Гитлер, свой четырехлетний план он задумал на финансовом основании зарубежного кредита: «До тех пор единственными трудностями, с которыми нам приходилось сталкиваться, были трудности с иностранной валютой. Шахт сказал мне, что мы располагали зарубежным кредитом в полтора миллиарда марок, и именно на этом финансовом основании я задумал мой четырехлетний план, который никогда не внушал мне ни малейшей тревоги… так обстоят дела и сегодня [в августе 1942 года], мы не испытываем ни малейшего стеснения в деньгах» [4][11][29][38].

Под руководством бывшего «советника по экономическим вопросам земли Брауншвейг», экономика Третьего рейха начала с резкого увеличения государственного долга. Уже в первые два года министр финансов рейха граф Лутц Шверин фон Крозиг (Lutz Schwerin von Krosigk) набрал кредитов на десять миллиардов рейхсмарок (около 43 миллиардов евро), к началу войны эта сумма вырастет на 40 миллиардов рейхсмарок. С первого года и до конца правления Адольфа Гитлера обнародование бюджета будет запрещено. Из одолженных миллиардов только шесть были использованы на программы создания рабочих мест, но в военной промышленности итак уже ощущался недостаток рабочей силы: из первоначально шести миллионов безработных 4,5 миллиона нашли работу. Введение трудовой повинности и призыва на военную службу в 1935 году подкрепило «чудо занятости»: до 1939 года один миллион немцев стал солдатами [29].

14 октября 1933 г. германская делегация покидает конференцию Лиги Наций по разоружению [39]. В этот год, читавший в Колумбийском университете лекции о миролюбивой политике фюрера Ганс Лютер (Hans Luther) перемещается на должность главы Reichsbank, отстранить от которой его невозможно без его собственного согласия и голосования комиссии «Банка международных расчетов» [40][41][42]. Теперь развитие военной промышленности будет происходить в рамках программы Ялмара Шахта, осенью 1934 г. представившего Гитлеру доклад «О ходе работы по экономической мобилизации», в котором тот отметил, что на министерство экономики возложена «экономическая подготовка к войне». 21 мая 1935 г. Шахт назначен Generalbevollmachtigte fur die Kriegswirtschaft — Генеральным уполномоченным по военной экономике [25][36]. На встрече с промышленниками в августе 1933 года было организовано Металлургическое научное общество (Metallforschungsgesellschaft), или сокращенно «Мефо». Это была фиктивная корпорация с уставным капиталом всего в 250 тысяч марок, под который с 1934-го по 1938 год было выпущено векселей на сумму 12 миллиардов рейхсмарок, гарантом выступил Рейхсбанк, президентом которого с 1934 по 1937 год был Ялмар Шахт. Вырученные средства полностью пошли на финансирование перевооружения, составив 33-38% общих военных затрат того времени [25]. «Абсолютная секретность этого соглашения сохранялась вплоть до самого конца войны», — и, по меткому замечанию Гвидо Джакомо Препарата: «Вексель «Мефо» был плодом тесного союза между экономическими правителями и черным рыцарством, между высшими немецкими кланами и нацистами, которые, обладая монополией на насилие и обещая войну, создали, соответственно, две фундаментальные экономические предпосылки: они обеспечивали сбор налогов и гарантировали доход, обещанный нацистским векселем, — те 4 процента, проставленные в штампе на ценной бумаге. Именно цена золота, денег, каковая в мире, искаженном неистовым протекционизмом, могла, как надеялись нацисты, быть возмещена за счет грабительской войны». «Мефо» стал спасательным кругом концерна Krupp AG [4], в июле 1933 года запустившем «сельскохозяйственную программу Круппа», по которой в обход требований Версальского мирного договора стартовало производство танков [25]. Как заметил сам Крупп: «После 1933 года мы работали с невероятной энергией, а после начала войны темпы работы и объем продукции еще возросли» [15].

Показательна история концерна, который после объединения с Thyssen AG в настоящее время известен как ThyssenKrupp AG. Первые исторические данные о семействе относят к 1587 году, когда Арндт Крупп вступил в гильдию торговцев в Эссене (Essen), соседствующую с Гессеном (Hessen). В то время он был уже один из самых богатых людей, заработав на скупке имущества семей, бежавших от эпидемии чумы [43][44].

Однако изначально Круппы не планировали заниматься изготовлением оружия, и всячески противились развитию этого направления. Первый оружейный ствол Крупп со своим компаньоном Фридрихом Зелингом отлил лишь в 1847 году и в дальнейшем изготовлял штучные образцы. При этом весь XIX век прошел у Круппов под знаком получения и гашения кредитов на фоне борьбы с банкиром Оппенгеймом, который по свидетельству автора биографии сталелитейной династии Эрнста Шредера, «откровенно угрожал Круппу, когда он только начинал становиться на ноги». Крупп «всегда с презрением относился к «акционерным обществам» и упорно не желал вводить в акционерный состав кредиторов из банка. Но, продолжает биограф, «к началу 1870-х годов… Фабрика, находившаяся в достаточно устойчивом финансовом состоянии, чтобы гасить ссуды… должна была из года в год увеличивать банковский кредит» и, наконец, стала «жертвой великого спекулятивного кризиса», вызванного падением Венской биржи, повлекшим за собой цепную реакцию банкротств в Европе.

Лавинообразное падение цен на чугун, железо и сталь, и одновременное требование расплатиться со стороны банков Шаффхаузена, Мендельсона и Варшавера привели к необходимости нового займа. Получением его занимался Блейхредер, поставивший условием, чтобы во главе банковского консорциума встало «Морское торговое общество», выпустившее в марте 1874 года облигации крупповских предприятий. 62-летний Крупп «тяжело переживал сложившееся положение, поставившее его в полную зависимость от банное», особенно когда посредник между ним и кредиторами Карл Мейер настоял на оптимизации расходов за счет большого сокращения рабочих.

Хотя Первая мировая способствовала увеличению доходов концерна, большинство средств ушло на создание установок, бесполезных в мирное время. Сотрудничество в научной сфере подарила концерну устойчивую к воздействию азотной кислоты сталь V2A, применявшуюся для получения селитры синтетическим путем [45]. Хотя циничную продажу стали противникам Германии во время Первой мировой ставят в упрек Круппам, необходимо понимать, что к тому времени все заводы династии управлялись банками, так австрийский завод Berndorf-Werke согласно Шредеру, «попал в полную зависимость от своего бывшего партнера банка Шеллера» и хотя Артур Крупп оставался руководителем завода, большинство акций перешло во владение банка. Специализацией заводов Круп-па стали бронебойные сплавы и военно-морская техника.

Круппы были основными производителями военных судов Германии и создателями первой немецкой подводной лодки, но с окончанием войны, согласно так называемой «гинденбургской программе», необходимо было модернизировать мастерские для сборки железнодорожных вагонов и локомотивов. Примечательно, что один из Круппов уединился в начале прошлого века на Капри, где организовал лабораторию для биологических исследований. Возможно эти исследования определили будущий штрих в истории компании, когда по итогам Первой мировой династия вынуждена была отказаться от главного источника доходов — производства вооружений и пробовала переориентироваться на медицинские потребительские товары, даже открыла стоматологическую больницу, изготовляя стальные зубы и челюсти для раненных ветеранов. Изготовление зубов, однако, не покрывало расходов компании, и концерн стал нести убытки, был вынужден сократить 70 000 рабочих [43][44][45].

В 1920 году государство в строгой тайне через берлинские и амстердамские банки выдало Круппу заем размером 48 млн. долларов для «поддержания на должном уровне техники вооружений для Германии». С началом исполнения плана Дауэса, в 1924 году Круппу траншем в 10 млн. долларов открылась кредитная линия Goldman Sachs & Со и Hallgarten & Company, далее поток кредитов, подготовивших «пушечного короля» к войне уже не прекращался [17]. В рамках программы подготовки к войне численность рабочих концерна Krupp AG увеличилась с 35 000 до 112 000 человек. Впоследствии в ведение Круп-па будут переданы предприятия на оккупированных территориях в Австрии, Франции, Чехословакии [43]. Только так у концерна появиться возможность расплатиться с кредитами, предоставленными нью-йоркскими банками Goldman Sachs и Hallgarten & Company [46]. Менее известный Hallgarten & Company был основан в середине XIX века уроженцем Гессена Лазарем Халлгартеном (Lazarus Hallgarten) с сыновьями, а также Иосифом Херцфельдом (Joseph Herzfeld), Самуэлем Нойштадом (Samuel Neustadt) и Уильямом Розенхаймом (William Rosenheim). Компания занималась сделками с государственными облигациями и инвестициями в железные дороги. Эдит, дочь Зигмунда Нойштада (Sigmund Neustadt) выйдет замуж за партнера Халлгартана Казимира Штралема (Casimir I. Stralem), а их сын Дональд жениться на Джоан Айкельхеймер (Jean Ickelheimer), внучке Филипа Лемана (Philip Lehman). Таким образом, банк войдет в семейство инвестиционных банков, объединенных родственными связями в составе «Lehman Brothers», «Goldman Sachs» и «Kuhn Loeb» [47].

«…сотни миллионов долларов в форме правительственных и частных займов пересекали Атлантический океан и попадали в сейфы германских промышленников и банкиров, которые тайно перевооружали рейх и субсидировали быстро растушую национал-социалистическую партию Гитлера. Американские автомобильные, электромашиностроительные, авиационные и другие заводы строились повсюду в Европе».

А. Кан, «Измена Родине. Заговор против народа»

Зимой 1933-1934 гг. управление вооружений сухопутных войск, возглавлявшееся подполковником Г. Томасом, представило военному министру Бломбергу меморандум, в котором выдвигалось требование перейти к системе планирования в области вооружений и подготовки к войне. Меморандум был передан Гитлеру как основа для разработки четырехлетнего плана подготовки германской экономики к войне, принятого в 1936 г. в марте 1935 года служебная записка I.G. Farbenindustrie призывала поставить на службу подготовки войны «инициативу, интересы и содействие частного хозяйства»:

«Надо исходить из того, что все производительные силы… следует подчинить единой цели… — создать новую военно-экономическую организацию, которая предоставит для производства важной для ведения войны продукции всех до последнего мужчин и женщин, все производственное оборудование и все станки, все до последнего грамма сырье и включит всю рабочую силу, производственное оборудование и сырье в экономический организм, управляемый строго по-военному… Вся организация должна быть проникнута идеей — содействовать, несмотря на строгую централизацию планирования, частной инициативе» [39].

Докладная записка I.G. Farbenindustrie. «Милитаризация экономики». Jahrbuch für Geschichte, Bd. I. Berlin, 1967, S. 270-272

В 1933 году был в Риме подписан «Пакт согласия и сотрудничества» четырех держав — Великобритании, Германии, Франции и Италии [48]. 9 апреля 1934 года Германия вопреки условиям Версальского договора публично объявила о своем перевооружении [25]. Через год Иоахим фон Риббентроп заключил в Лондоне англо-германское морское соглашение, позволяющее восстановить германские военно-морские вооруженные силы в объеме, почти равном французскому военному флоту [48].

«“Пакт согласия и сотрудничества” был подписан в июле 1933 г. с гитлеровской Германией правительствами Франции, Англии и Италии, чьи архивы на этот счет до сих пор закрыты. Даже не ратифицированный из-за протестов французского общества, именно этот пакт обратил Гитлера в респектабельного партнера на европейской политической сцене и ввел его в круг «признанных». А это открывало путь к Мюнхенскому сговору».

Н.А. Нарочницкая, В. М. Фалин, «Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну»

В мемуарах сотрудник министерства внутренних дел Х.Б. Гизевиус обращает внимание на то, что «в первые три года нацистского режима военные заказы вынужденно оставались в рамках… оборонительной программы», поскольку «на большее не хватало производственных мощностей» [25]. Поэтому захват стратегической Рейнской демилитаризованной зоны прошел уже без международных эксцессов, но тогда «военные руководители проявляли еще большую осторожность». Бэзил Лиддел Гарт так описывает это событие: «Когда в марте 1936 г. Гитлер решил занять войсками Рейнскую демилитаризованную зону, его генералы были встревожены этим решением. В результате их протестов вначале в Рейнскую зону было направлено несколько символических подразделений» [14]. Дальше приготовления пошли по нарастающей, и к 1936 году военные расходы составили приблизительно половину всех государственных затрат, продолжая стремительно расти.

В октябре 1936 года на съезде NSDAP 1936 года в Нюрнберге [2] принято предложение А. Гитлера о назначении руководителя «четырехлетнего плана»: «Министр-президент генерал-полковник Геринг принимает меры, необходимые для выполнения поставленных перед ним задач и наделяется правом издания законов и общих постановлений. Он уполномочен входить в состав всех органов, включая высшие государственные органы и все инстанции партии, ее подразделения и примыкающие к ней союзы, и отдавать им директивные указания» [39]. Собственно, «четырехлетний план» начал разрабатываться с апреля-мая 1936 года внутри огромного бюрократического аппарата министра-президента Пруссии, теперь же Имперский министр авиации, глава ВВС Герман Геринг был официально провозглашен Имперским уполномоченным по «четырехлетнему плану» военно-экономической подготовки к войне [9]. 30 августа 1939 г. был создан Совет министров по обороне в составе шестерых чиновников под председательством Геринга [49], а планирование охватило более 80% общего объема производства [50].

Карьерный успех лечившегося от наркотической зависимости несостоявшегося самоубийцы Геринга, несмотря на признания Шахта, что познания рейхсминистра в области экономики были «равны нулю» [39], обусловлен ролью, сыгранной рейхсмаршалом в становлении фюрера, который довольно долго жил на деньги Геринга. Именно Геринг был близко знаком не только с Фрицем Тиссеном, но и с директором Deutsche Bank Эмилем Георгом фон Штраусом, который свел его с Ялмаром Шахтом. Первая встреча Шахта с Гитлером 5 января 1931 г. проходила как раз в доме Геринга [14][51][52]. Возможно, что столь обильными знакомствами Геринг обязан одному «темному пункту» своей биографии, так или иначе им была организована «ночь длинных ножей» и поджог Рейхстага [14], обеспечившие Гитлеру фюрерство. Коммерческий директор I.G. Farben Шницлер в 1948 году во время следствия показал, что «по различным каналам различные суммы денег от имени концерна передавались национал-социалистской партии. Они вручались мелким чиновникам и таким ведущим лицам, как Герман Геринг» [15]. Очередной транш в размере 150 000 марок Тиссен передал лично будущему «лидеру военной экономики» в 1932 году [23], но Геринг с деньгами не церемонился, из выданных для NSDAP сумм значительную часть он транжирил на свою роскошную жизнь [52].

Неудивительны сетования Гитлера, что своим примером Геринг «сделал возможной коррупцию в нашем государстве» [53]. Hermann Goring Werke AG, созданный под заказы «четырехлетнего плана» с уставным капиталом всего в 5 млн. марок в 1937 году, через год подорожал в восемьдесят раз, до 400 млн. марок. 600 тыс. человек занималось обслуживанием 177 заводов, 146 торговых компаний, 46 транспортных и 15 строительных фирм. 69 горнопромышленных и металлургических предприятий добывали и перерабатывали 400 тысяч тонн руды [52][54]. Хотя считается, что вкладом в Hermann Goring Werke AG был капитал, прежде принадлежавший еврейским финансистам [1], у меня есть своя версия происхождения денег, легших в основу уставного капитала концерна. После уничтожения Второго рейха Вильгельм II проживал в Нидерландах, переписываясь с президентом Веймарской республики Гинденбургом, который, став главой государства, в 1926 году вернул земельные владения Вильгельму, лишившемуся их в результате ноябрьской революции 1918 года. А в 1932 году к экс-императору приехал Герман Геринг и уговорил Вильгельма вложиться в тяжелую промышленность Третьего рейха, в результате состояние династии Вильгельма II с 18 млн. марок в 1933 году увеличилось до 37 млн. В 1942 г. [55] Прибыль, видимо уходила в Credit Suisse, с которым помимо Deutsche Bank и Dresdner Bank был связан «карманный» банк Геринга Bank der Deutschen Luftfahrt, основанный в 1939 году для развития германских военно-воздушных сил [56].

«Крупнейшие руководители «Люфтганзы», этого германского треста «гражданской авиации», и крупнейшие специалисты и представители «И.Г. Фарбениндустрия, самого большого химического концерна в мире, также входят в состав этого главного воздушного штаба… Этот штаб, который не имеет ничего общего с официальным командованием германской армии и который официально неизвестен ни одному военному министерству в мире, становится жизненным нервом всей гитлеровской многомиллионной армии коричневых и черных».

Генри Эрнст, «Гитлер над Европой?», 1936 г.

«Душой этого проекта в действительности была корпорация «И.Г. Фарбен», а Геринг стал ответственным за его выполнение»,-так определяет положение дел Г.Д. Препарата в книге «Гитлер Inc».. Поэтому неудивительно, что советником по выполнению плана при Геринге трудился Карл Краух — сотрудник I.G. Farben [50]. В меморандуме, составленном членом правления I.G. Farben Отто Амбросом для заместителя руководителя имперского ведомства промышленного строительства Карла Брахта появилось требование создать центр по руководству военной промышленностью [57].

17 декабря 1936 года во время секретной встречи в Прусском Доме в Берлине Герман Геринг остался для аудиенции с руководством I.G. (Карлом Бошем, Германом Шмицем, Георгом фон Шницлером, Карлом Краухом) и сказал: «Военное противостояние будет требовать производства продукции в колоссальных масштабах, мы уже можем наблюдать безграничность перевооружения. Существуют только две альтернативы, победа или разрушение, и если мы победим, бизнес будет достаточно компенсирован… Мы живем во время финальной битвы. Мы уже на пороге мобилизации и уже на войне. Единственное чего не хватает, так это настоящей пальбы». Четырехлетний план предусматривал один миллиард инвестиций в первые шесть месяцев программы, и 90% из них приходилось на германскую химическую промышленность, из которых I.G. доставалось 72% [2].

«Геринг управляет Германией, потому что так велели могущественные экономические силы Германии. Старые аэропланные заводы Юнкерса, Дорнье, «Байрише Флугцейгверке», «Готаер Цеппелинверфт», которые уже было закрылись или стояли на грани ликвидации, сейчас выросли до гигантских размеров. Новые заводы для серийного производства самолетов возникли в Восточной Пруссии, в Иоганистале близ Берлина, в Гамбурге, в Бремене, в Рейнской области, в Фридрихсхафене. Все это — частная промышленность; она уже скоро станет одной из самых крупных в стране, следующей по размерам после тяжелой и химической промышленности».

Генри Эрнст, «Гитлер против СССР», 1938 г.

Глава подразделения Sparte I Карл Краух был потомственным химиком, его отец работал в фармацевтической компании Merk. А сам Краух в 1912 году, после защиты диссертации, вошел в коллектив BASF, где стал правой рукой Боша, успев при этом получить 60 патентов [58]. Как организатор отлично проявил себя при восстановлении после взрыва завода в Оппау в 1921 году, для запуска производства ему потребовалось менее четырех месяцев. В 1935 году Карл Краух выступил перед сотрудниками Sparte I с речью об учреждении нового подразделения по связям с вооруженными силами (Vermittlungstelle Wehrmacht): «Вновь организованный Vermittlungstelle Wehrmacht, как говорит само за себя его название, облегчит построение организации перевооружения совместно с I.G… в случае войны I.G. будет иметь дело с представителями власти, заинтересованными решать вопросы военного обеспечения с одним большим предприятием, отвечающим за вооружение настолько широко, насколько это возможно, и саморегулирующимся без влияния каких-либо сторонних организаций».

Vermittlungstelle Wehrmacht разместился в нескольких небольших комнатках тыловой части офиса HW7, шесть его членов работали под непосредственным контролем Карла Крауха и отвечали за мониторинг и координацию отношений между вооруженными силами и различными подразделениями Sparten. В первые месяцы своего существования Vermittlungstelle Wehrmacht занимался разработкой планов по мобилизации и вопросам адекватного распределения усилий для поддержки I.G. В военное время в вопросах логистики, найма трудящихся и организации защиты от воздушных налетов, то есть отдел был вполне информирован о военном будущем Германии [2].

«Но производство военных материалов было лишь конечной фазой, а не главным содержанием военных замыслов концерна «И.Г. Фарбениндустри», который наряду с другими немецкими крупными концернами и картелями в полном смысле слова запланировал Вторую мировую войну… Без «И.Г. Фарбениндустри» Гитлер не мог бы затеять войну»

Ричард Сэсюли, «И.Г. Фарбениндустри»

Благодаря проводимым совместно с офицерами «военным играм», было установлено, где следует разместить бомбоубежища, каковы наиболее уязвимые места заводов. Благодаря, в том числе и этим мероприятиям, в дальнейшем I.G. потерял не более 13% производственных мощностей. Согласно отчету I.G. от декабря 1935 года: «Б случае войны И.Г. будет рассматриваться соответствующими инстанциями, ведающими вопросами вооружений, как единый большой завод, который… сам будет регулировать свои дела без всякого вмешательства извне… К сфере деятельности бюро связи W [Vermittlungstelle Wehrmacht] относится… постоянное сотрудничество в вопросах вооружения и техники между имперскими властями и предприятиями И.Г». [17]. По мнению исследователей С. Данстена и Д. Уильямса: «/.G. Farben было прототипом военно-промышленного комплекса», из 43 основных продуктов I.G. Farben 28 имели военное назначение, ни одно направление промышленности Германии не могло функционировать без сырья или технологии концерна [23].

«…фирма «не просто выполняла приказы фашистского режима. «И.Г. Фарбен» была инициатором и исполнителем планов нацистов по захвату мира… В действительности (немецкой) армии редко приходилось обращаться к «И.Г. Фарбен», по оценке специалистов, от 40 до 50 процентов военных проектов картеля было инициировано им самим».

Джозеф Фаррелл, «Нацистский Интернационал»

В 1936-1938 г. создаются нервнопаралитические газы «табун», затем «зарин», на которые I.G. Farben даже оформил патенты, они на два-три порядка более эффективны, чем отравляющие вещества Первой мировой войны. К началу Второй мировой I.G. Farbenindustrie сосредоточила в своих руках производство 90% пластика, 90% никеля, 88% магния [23], 95% отравляющих газов, 84% взрывчатых веществ, 70% оружейного пороха и владела всеми германскими пороховыми заводами, включая бывший немецкий концерн Нобеля [4][11][38]. Строительством всех химических предприятий заведовал Карл Краух [17].

«В результате эта новейшая промышленность (важнейшие химические машины и приборы «И.Г. Фарбениндустри» сконструированы и установлены главным образом во время и после войны) начинает свою мировую экспансию»

Генри Эрнст, «Гитлер над Европой?», 1936 г.

Подталкиваемая «четырехлетним планом», I.G. приняла на себя в 1936 году обязательство по производству горчичного газа, который могли выпускать на заводах в Хеле, Тростберге, Шкопау. Так были запущены в производство две опаснейшие субстанции, табун и зарин. Табун — вещество, атакующее центральную нервную систему. Герхард Шрадер, ведущий химик I.G. наткнулся в своих исследованиях на инсектицид, (средство от насекомых) и быстро доложил своему начальнику. Генрих Хорлейн (Heinrich Horlein) из фармакологического отделения быстро разглядел в соединении военных потенциал, передав данные в офис Крауха. После презентации действия препарата на животных в Берлине воодушевились его убийственным действием. Шрадеру было дано задание доработать и подготовить состав к принятию на вооружение. Через девять месяцев из лаборатории Шрадера вышел второй, более ядовитый токсин, известный как «зорин». Отто Амброс взял на себя ответственность по возведению завода для производства Зорина в Дигернфурте (Dyhernfurth) в Силезии.

«…теперь, когда концерн [1.6.] встал на военные ноги, его гражданские рынки отошли в тень. Ведущие ученые концерна и их технологические прорывы отныне были резервированы под войну, их зарубежные агенты по продажам были трансформированы в неофициальных клерков иностранного министерства, их экономическая разведка была предоставлена в распоряжения подразделение военной разведки Абвера и СС».

Джеффри Даймунд, «Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины»

25% солдатского обмундирования, в том числе ремни и сами каски были сделаны из материалов компании — объем продукции возрастал по мере того как война приближалась. К примеру, механизированные подразделения сильно зависели от резины и топлива I.G. 40-процентный рост продаж I.G. В период с 1936-1939 гг. произошел в пяти областях, напрямую датируемых «четырехлетнем планом»: нитраты для взрывчатых веществ, топливо, металл, резина и пластик [2]. Когда Армейское бюро связи приступило к разработкам, I.G. также расширил свою сферу исследований, не забывая при этом патентовать результаты. Наиболее крупные капиталовложения еще с 20-х годов были направлены в области, где окупиться могли только в условиях экономической блокады, что еще раз доказывает, что концерн был ориентирован на проведение войны [17].

Но и количество прочей выпускаемой продукции возрастало настолько, что, по описанию Д. Даймунда, к 1939 году немец Третьего рейха «мог, если бы того желал, просыпаться каждое утро под звуки будильника, изготовленного из пластика I.G., умываться и бриться I.G.-мылом, садился за стол, покрытый синтетической I.G.-скатертью, чтобы съесть завтрак, приготовленный на синтетическом жире I.G., и пил кофе, подслащенное LG-сахарином. Также он уезжал на работу на автобусе с колесами из LG-резины, заправленным синтетическим I.G.-топливом». Как следствие доминирующих позиций I.G. В четырехлетнем плане, увеличилась численность его сотрудников и налоговые отчисления. За 1939 год оборот достиг двух миллиардов рейхсмарок, валовая прибыль достигла 377 миллионов, а уровень самой прибыли поднялся до 240 млн.

Правда, после войны во время ранних предсудебных допросов Г. Шмиц признал абсолютно очевидным, что I.G. имел раздутую прибыль благодаря гитлеровской военной программе. Уже в 1937 году через офис I.G. было потрачено более 500 млн. рейхсмарок на специальные проекты и проинвестировано более 8 млрд. В области, где I.G. имел особый интерес [2], из них 4,25 млрд. В запуск 54 новых заводов [23]. В будущем картельные соглашения между компаниями Remington Arms Co Дюпонов и Rheinisch-Westfallisch Sprengstoff, принадлежащей I.G. Farbenindustrie, позволят Третьему рейху заблокировать покупку Англией применяющегося в боеприпасах тетрацена. Как пишет Ричард Сэсюли: «Некоторые из иностранных компаний, вступивших в возглавляемые И. Г. картели, были достаточно сильны, чтобы иметь дело с немцами на более или менее равных началах. Многие же другие были попросту скуплены концерном И. Г….из конторских книг И. Г., этот концерн в 1943 г. имел долю участия в 248 иностранных компаниях». По данным военного министерства и министерства финансов США, I.G. Farbenindustrie контролировал к концу войны 380 германских фирм. В его международную организацию входило 500 компаний в 93 различных странах [17].

Будучи крупнейшей химической компанией I.G. Farben активно приобретал аналогичные компании на континенте, инвестировав в это около 7 млрд. рейхсмарок. К примеру, множество испанских фирм контролировались Unicolor S.A., которая в свою очередь представляла 16 немецких химических предприятий. I.G. Farben принадлежал 51 процент Sociedad Electro-Quimica de Flix, производящей продукцию по лицензиям I.G. Quimica Commercial у Farmaceutica S.A, дистрибьютора Bayer в Испании. В Португалии распространением продукции занималась Bayer Ltda., дополняя другую немецкую фирму, Siemens Companhia де Electricidad SARL. В Турции работало более шестидесяти немецких фирм, занимающихся различными сферами деятельности от распространения табачных изделий до строительства, производства машин и электрооборудования. Среди этих компаний, конечно же, были представлены и предприятия I.G. Farben [23].

«Брак» восхищенного рокфеллеровской монополией концерна I.G. Farben и Standard Oil, родивший совместную компанию Jasco чуть было не закончилась разводом. Самым трудным в производстве синтетического топлива было определиться с катализатором, использование которого предполагала технология Фридриха Бергиуса и изготовление нового оборудования высокого давления, что потребовала больших, чем ожидалось затрат. Тем не менее, в 1927 году заводом в Лойне (Leuna) было произведено первое искусственное топливо, а в конце следующего года его выпуск превысил 67 000 тонн. Тем не менее, производство искусственного топлива было столь затратным, что заставило I.G. В 1929 году понести 85 млн. рейхсмарок убытка, для поддержания цены на свое топлива на уровне рыночной. В ноябре 1929 года Вильгельм Гауе, Герман Шмиц, Август фон Книрим и Карл Бош прибыли в США, чтобы сделать предложение, от которого Standard Oil не сможет отказаться. Чтобы обеспечить развитие национальной экономики, они задумали в обмен на 2%, или 546 000 акций компании Standard Oil продать Рокфеллерам право на производство синтетического топлива за рубежом. Новое совместное предприятие Standard I.G., в котором 80 процентами владела американская сторона, а 20 процентами немецкая, должно была совместно эксплуатировать производство синтетического топлива, а Говард Тигл занял пост в новой дочерней компании American I.G. Chemical Company [2]. Вложения в фюрера стали возвращаться, когда после прихода к власти он в 1933 году утвердил соглашение, по которому годовой выпуск синтетического топлива в Лойне к 1937 г. должен быть доведен до 300-350 тысяч тонн при полной гарантии протекционистских мер [58]. Причем, как показал сотрудник американской стороны соглашения Франк Говард: «… мы постарались по возможности разработать такое временное соглашение, которое действовало бы в условиях войны независимо от того, вступят ли в нее США или нет» [15].

Однако в конце 30-х новые месторождения на Ближнем Востоке обеспечили стоимость нефти в районе 7 пфеннигов за литр, тогда как себестоимость искусственного топлива продолжала держаться на уровне 45 пфеннигов, что грозило остановкой производства. Целесообразность 300 млн. инвестиций в новый завод в Лойне для производства синтетического топлива вернула только доктрина экономической независимости Германии и «четырехлетний план» Геринга. Заказ на синтетическое топливо спас Карл Краух, регулярно добивавшийся увеличения государственных закупок на различные виды продукции. Когда, в декабре 1937 года секретарь Геринга в офисе управления «четырехлетнем планом» Пауль Кернер (Paul Korner) попросил проверить полковника Фрица Лёба (Fritz Lob) некоторые расчеты относительно производства синтетического топлива, к делу тут же подключился Карл Краух и пересчитал данные по расходам и потребностям. Через несколько месяцев его усилиями были пересмотрены и потребности во взрывчатых веществах [2].

«Совместно с концерном «Крупп» «И.Г. Фарбен» претворял в жизнь четырехлетний план Геринга, по которому Германия к 1940 году должна была полностью обеспечить себя военной продукцией. К 1939 году «И.Г Фарбен» давал 90 процентов притока иностранной валюты, 85 процентов всей военной и промышленной продукции от предусмотренных планом»

Чарльз Хайэм, «Торговля с врагом»

Тем не менее, кооперация ведущих концернов получила развитие, нефть и нефтепродукты с конца 1930-х поступали на территорию Германии с нефтяных месторождений Румынии по так называемому «нефтяному пакту», обеспечивающему 6-7 миллионов тонн нефти, а это составляло не более 10% от потребности Третьего рейха [59]. Перегонкой нефти в Германии в 30-х совместно с Royal Dutch Shell занималась Anglo-Persian Oil Company, ставшая позднее компанией British Petroleum [60][86]. В августе 1934 г. Standard Oil приобрела в Германии у North European Oil Corporation 730 тыс. акров земли и построила крупные нефтеперерабатывающие заводы. Нефтеперерабатывающий завод, построенный в Гамбурге, производил 15 000 тонн авиационного бензина каждую неделю и работал в течении войны [61]. По выражению Кейтеля, «…источник жизненной силы наших вооруженных сил приходил из нефтяных залежей в Румынии».., но разработкой этих залежей занимались американские корпорации Romano-Americana и Astra Romana, заработавшие в 1943 году для акционеров 726 и 846 млн. долларов прибыли соответственно [15].

«…Даже люди из нашей авиационной промышленности заключили секретные соглашения с Крупном… Зачем компания “Стандарт Ойл”, штаб-квартира которой находится в Нью-Йорке, перевела сюда в декабре 1933 года один миллион долларов, чтобы помочь немцам производить бензин из битуминозного угля для использования в случае войны? Почему сотрудники “Интернэшнл Харвестер” продолжают производить продукцию в Германии, не имея права ничего вывезти отсюда?»

Вильям Додд, профессор истории, американский посол в Берлине с 1933-го по 1938 год

Вид на нефтеперерабатывающие заводы «Стандарт Ойл» и «Астра Романа» в Плоешти (Румыния)

«Der gute Dodd, — со снисходительной жалостью говорил о нем Гитлер, — едва знает немецкий язык и вообще ничего не понимает» [4]. Фрэнк Нокс, министр Военно-морского флота США (1940-1944 годы), признал, что в течение двух лет, с 1934-го по 1935 год, Гитлер получил от США сотни современных авиационных двигателей, а сенатская комиссия в 1940 году пришла к заключению, что американские промышленники с согласия правительства продали Германии массу военных патентов: Pratt & Whitney, Douglas, Bendix Aviation — это всего лишь часть списка корпораций, которые передали BMW, Siemens и другим фирмам множество военных авиационных секретов. В Детройт приезжали немецкие специалисты изучать технологию специализированного производства компонентов, а бомбардировщики «Юнкерс-87» строились по технологиям, вывезенным из Детройта. 19 сентября 1934 года в Германию было доставлено первоклассное, изготовленное в США оборудование для авиационных заводов стоимостью 1 миллион долларов, номинированных в золоте.

«Клика американских промышленников настойчиво подводит к вытеснению нашего демократического правительства фашистским, близко сотрудничая с режимами в Германии и Италии. На моем посту в Берлине у меня было достаточно возможностей убедится насколько близки некоторые правящие американские семьи фашистскому режиму… Определенные американские промышленники связаны с продвижением фашистского режима, существующего в Германии и Италии. Они развернули поддержку фашизму по размещению на ключевые позиции и помогают их удержанию» [62]

Вильям Додд, профессор истории, американский посол в Берлине с 1933-го по 1938 год

Американский посол в Берлине Вильям Додд встретился с Ялмаром Шахтом по поводу указанной сделки. Сначала последний пытался все отрицать, но, видя, что

Додд готов предъявить ему копию соглашения, сдался и подтвердил факт. Созданный после войны в Америке сенатский комитет, возглавляемый демократом из Западной Виргинии Харли М. Килгором, разобравшись в разветвлениях тайного сговора американцев с нацистами, не удержавшись от некоторой подчистки обнаруженных при этом непристойных фактов, оформил свое заключение вполне в духе известной апологетики: «Соединенные Штаты случайно сыграли важную роль в техническом вооружении Германии… Ни военные экономисты, ни корпорации, как представляется, не понимали в полном объеме, что все это означало…». Только американский бизнес в 1936-1938 годах построил в Германии 288 промышленных предприятий. От американцев не отставали и англичане: Vickers Limited продал нацистам груз военных материалов. Газеты писали, что немцы платили за материалы наличными. Додд бросился к британскому послу сэру Эрику Фиппсу, но тот только выразил притворное удивление [4][10].

«Спросим: «демократы» этого не знали? Им что, не было известно, где оседают миллиарды британских или американских банков и их филиалов в самой Германии? Что, «Виккерс», «Империал Кемикл», «Стандарт Ойл», «Дюпон» и пр. не догадывались, зачем немцам нужно новейшее ноу-хау? …Ограничимся констатацией — социальные инстинкты затмевали здравый смысл. Судя по доступным исследователям данным, правившие структуры США усерднее британцев мостили нацистам путь к власти».

Н.А. Нарочницкая, В.М. Фалин, «Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну»

Взаимное сотрудничество продолжилось в 1938 году приобретением I.G. солидной доли акции дочернего предприятия Standard Oil по производству ценной присадки, повышающей октановое число авиационного топлива.

С тех пор как в конце 20-х Ethyl Gasoline Corporation — совместное предприятие Standard Oil и General Motors — разработало эту топливную присадку, она стала его основным продуктом. I.G. обратилось к Standard Oil за содействием в создании совместного предприятия I.G. Ethyl GmbH как дочерней компанией Standard Oil и I.G. Farben в строительстве завода по производству тетраэтила в Германии согласно соглашению Benzinvertrag. К производству бензина, представляющего интерес для Luftwaffe приступил завод в Лейне. Правление Ethyl Gasoline Corporation запустило сделку вопреки протестам DuPont, владельца патентодержателя General Motors [2][60][86] и в том числе владельцев самой компании General Motors [63].

«С нацистами сотрудничали и многие другие компании: «Стандарт Ойл», «Дженерал Моторс», «Форд», «Дженерал Электрик», «Кока-Кола» — не менее 100 американских компаний были в деловых контактах с гитлеровской Германией» [64].

Эдвин Блэк, «IBM и Холокост»

Еще в 1910 году компания Ford поставляла в революционную Мексику подвижные пулеметные точки на базе Model T [24]. С 1919 года компания Ford переходит в управление сына основателя знаменитого завода Эдселя Форда [65]. Директор Банка международных расчетов Курт фон Шредер, в доме которого Гитлер познакомился с главой Банка Англии М. Норманом, председатель правления I.G. Farben Карл Бош и его сотрудник Карл Краух вошли в совет директоров компании Ford, после 40-процентной эмиссии акций компании в пользу I.G. Farben. Уступка доли мегаконцерну была вынужденной платой за возможность работать на территории Германии, в период, когда руководство Третьего рейха «национализировало» всю промышленность, принадлежащую иностранным компаниям. Но в отношении заводов Форда Геринг пообещал лично проследить, «чтобы Deutsche Fordwerke не был включен в Hermann Goring Werke». Таким образом, компания Форда управлялась независимо, а председатель правления французского филиала Морис Доллфас посылал свои регулярные доклады Эдселю Форду, детализируя число грузовиков, выпускаемых каждую неделю для немецкой армии, количество прибыли с каждого из них, и расписывая, насколько положительными видятся перспективы бизнеса на будущее. Сам Эдсель Форд вошел в правление American I.G. Благодаря переплетенности картельных соглашений, компания по производству автомобилей Форда производила грузовики для нацистов в Германии, и она же производила грузовики для Союзников в Соединенных Штатах, получая прибыль с обеих воюющих сторон. И если бы Третий рейх выиграл войну, то корпорации и их владельцы благополучно устроились бы в правящей элите нового нацистского порядка, обладая вполне заслуженными наградами за вклад в такую победу. Недаром Генри Форда представитель Адольфа Гитлера наградил «Большим Крестом Германского Орла» [46][54].

В Северной Америке единственным производителем алюминия был трест Aluminum Company of America (ALCOA) и его дочернее подразделение Aluminum Company of Canada. Компания была семейным бизнесом банкиров, основавших в середине XIX века Т. Mellon & SonsBank. Инвестиции банка легли в основание таких компаний как U.S. Steel, Gulf Oil, General Motors Company и Standard Oil. Профинансировав избирательную компанию Уоррена Гардинга (Warren Harding), Эндрю Меллон (Andrew Mellon) стал министром финансов на беспрецедентно долгие одиннадцать лет, пытаясь решить проблему государственного долга, возникшего после Первой мировой путем последовательного снижения ставки налога для обладателей дохода свыше миллиона долларов [66][67]. После начала кризиса бессменный министр финансов отбыл послом в Англию [68]. В 1934 году I.G. Farben, American Magnesium Co (дочерняя фирма ALCOA) и Dow Chemical согласились ограничить производство стратегически важного магния [69] и алюминия, причем сделано это было так, что хотя I.G. Farbenindustrie давала ALCOA монополию на рынке США, к началу Второй мировой войны Германия производила на 35-50% больше алюминия, чем Америка. Картельное соглашение допускало выход за рамки лимитов при условии что сбыт немецких компаний Vereinigte Aluminiumwerke и филиала I.G. Farben Aluminiumwerke не будет затрагивать рынки США. Таким образом, Германия уже в 1938 году производила основного сырья для самолетостроения 175 тыс. тонн против 130 тыс., производимых в США [17][70].

Официальная история компании International Telephone & Telegraph описывает, как ее основатель Состенес Бен (Sosthenes Behn) дал такое громкое название купленной с помощью дяди прогоревшей телефонной компании Пуэрто-Рико. Трюк якобы состоял в созвучности названию могущественной компании, владевшей всей телефонной и телеграфной сетью США American Telephone & Telegraph. На эту удочку тут же купился испанский диктатор Примо де Ривера, заказавший Состенесу Бену реорганизацию телефонной сети Испании. Предприимчивый парень основал филиал Telefonica en Espana, и после того, как его представили королю Испании Альфонсу XIII, предложил должность руководителя нового предприятия герцогу Альбе. А дальше братья Бены взяли тридцатимиллионный кредит в Morgan and Co, и, несмотря на то, что материальное состояние не особо располагало, купили себе в Нью-Йорке 33-этажный небоскреб, где французский повар еженедельно устраивал банкеты на много сотен персон, среди которых были Ротшильды, Морганы и Рокфеллеры. Между развлечениями предприимчивые братья под финансовой опекой Kuhn, Loeb & Со и Lazard Freres занялись скупкой телефонных компаний по всему миру [46][71] с такой скоростью, что всемогущее AT&T, директором которой трудился родственник Д. Рокфеллера, Уинтроп Олдрич (Winthrop Aldrich) [9], а основателем являлся владелец G.S. Morgan & Co Джон Пирпонт Морган [72], заключило с бизнес-новичками договор о разделе сфер влияния, при котором AT&T все же сохранила за собой американский рынок [70]. Эта прекрасная история успеха не объясняет, почему с обычными проходимцами начинают общаться диктаторы и короли, почему Морганы дают кредит конкуренту, вместо того, чтобы самим скупать телефонные компании, создавая интернациональную монополию. С учетом того, что их компания по сей день живет и здравствует, недавно попала в поле зрения прессы, так как «устанавливала секретные компьютерные устройства для слежки за интернет трафиком» и по сей день «обслуживает» население всей Америки, хотя не всем нравится, что «AT&T обладает устройствами, позволяющими правительству отслеживать каждое личное сообщение в интернете» [73], официальная история компании выглядит недостоверно.

Но в то время племянник Состенеса, Нандо Бен, хвастался перед журналистами: «Наша корпорация имеет 9200 патентов на изобретения и более 450 зарегистрированных фирм в 61 стране. Сюда не включены данные, относящиеся к германским филиалам IT&T». Говоря о немецких филиалах, племянник должен был бы упомянуть о том, что IT&T являлся производителем немецких коммутаторов, телефонных аппаратов, радиолокационного и высокочастотного радиооборудования, аппаратуры для обеспечения военной связи, элементов наведения ракетных снарядов и взрывателей для артиллерийских снарядов. И.о. госсекретаря США Дж. Мессершмидт писал в Вашингтон: «Заводы IT&T в Германии полную неделю работают в две смены. Увеличение нагрузки объясняется просто — все эти предприятия большей частью заняты выполнением государственных заказов и производством военного снаряжения. Заводы «Опеля», которые принадлежат «Дженерал Моторс», работают в таком же режиме» [9]. Председатель корпорации Состенес Бен не задумываясь продал Шелленбергу документацию по установке на реактивные снаряды Люфтваффе устройств для нейтрализации секретной системы раннего оповещения «Хафф-Дафф», находящейся на вооружении ПВО США [74].

Вальтер Шелленберг тоже имел отношение к медицине, он получил образование в иезуитской школе, в 22 года закончил изучение в Боннском университете права и медицины. Начав службу в контрразведки, он завершил свою карьеру главой внешней разведки, когда в 1944 г. была расформирована аналогичная служба Канариса [75]. В период описываемых событий начальник Главного управления имперской безопасности (РСХА) 6-го управления Службы разведки за рубежом, Вальтер Шелленберг являлся также акционером IT&T, и кроме того, вместе с генералом немецких войск связи Фрицем Тиле и главой IT&T Герхардом Вестриком входил в совет директоров компании.

В дополнение ко всему, сделавший Шелленберга акционером своей компании, Состенес Бен являлся владельцем 103 439 акций гигантского шарикоподшипникового концерна SKF (Svenska Kullagerfabriken). Этот концерн к 1940 году выпускал продукции на 21 млн. долларов и имел 185 представительств по всему миру, главой SKF в США был, кстати, родственник Геринга — Гуго фон Розен. Другими совладельцами SKF были Аксель Вэннер-Грен и Якоб Валленберг. С Акселем Вэннер-Гренем Состенеса Бена связывало совладение компанией U.S. Elektrolux, а с Якобом Валленбергом — совладение компанией Ericsson и банком Stockholm Enskilda Bank (SEB), являвшегося банком-корреспондентом гитлеровского «Рейхсбанка» [9][76]. Stockholm Enskilda Bank, первый частный банк в Швеции, основанный Андре Валленбергом в 1856 году и эксклюзивно обслуживавший скандинавские королевства на протяжении многих лет, лишь после Второй мировой переключился на алмазную индустрию, в конечном итоге войдя в систему Societe Generale. Маркус Валленберг был связан как с Уолл-Стрит через JP Morgan, так и с лондонским Сити через Hambros Bank. Примечательно, что один из наследников Hambros Bank — лондонская фирма Petropavlovsk pic, с начала 90-х специализирующаяся на торговле русским золотом [77][78][79]. Шведским магнатам принадлежали рудники, шахты, предприятия по производству нефти из сланцев, заводы электрооборудования и военного снаряжения — по меткому замечанию писателя Чарльза Хайэма, «фактически вся промышленность Швеции!» [9]. Маркус Валленбергстал наставником Томаса Маккитрика, не имеющего опыта в банковском деле, с момента вступления последнего в должность главы Банка международных расчетов в 1939 году [80]. Валленбергов отнюдь не смущали поставки и странам-союзницам, и странам Оси, ибо вся продукция оплачивалась золотом, 6,6 тонн которого были позднее идентифицированы как принадлежащие жертвам холокоста [49]. Якоб Валленберг соучаствовал в финансировании СС совместно с директором Dresdner Bank господином Раше [54].

«Если не по форме, то по существу такие люди, как директора «И. Г. Фарбениндустри» и «Крупп», Флик Раше из «Дрезднер банк», Плейгер из концерна Геринга, также неотъемлемо принадлежали вермахту, как генералы Рундштедт, Мильх и другие» [46].

Американский обвинитель в Нюрнберге Тэлфорд Тейлор, «Меч и свастика»

Историк Бредфорд Снелл также упомянул корпорацию, говоря о финансовых связях Третьего рейха: «Швейцария была складом награбленного. «Дженерал Моторс» был неотъемлемой частью вермахта. Нацисты могли вторгнуться в Польшу и Россию и без Швейцарии, но они не могли осуществить это без «Дженерал Моторс». К началу Второй мировой General Motors и Ford Company изготовляли 70% автомобилей, поступивших на немецкий рынок [63], свыше 60% реализованных грузовиков носили фирменные знаки «Opel», «Ford» и «Daimler-Benz» [30].

«Если вы хотите предъявить обвинение промышленникам, которые помогли перевооружить Германию, то вы должны предъявить обвинение самим себе. Вы обязаны будете предъявить обвинение американцам. Автозавод «Опель», например, ничего не производил, кроме военной продукции. Владела же этим заводом ваша «Дженерал Моторс» [81].

Ялмар Шахт, президент Рейхсбанка

Ситуация была таковой, что корпуса, превращавших в руины европейские города самолетов Luftwaffe, собирали из металла ALCOA, устанавливали на них двигатели General Motors, оборудование связи и системы навигации IT&T, а летали они на топливе Standard Oil [60][86].

«Американская промышленность, конечно же сделала ставку на немецкую индустрию, только в 1941 году 171 американская корпорация осуществила прямые инвестиции в немецкие фирмы в размере 420 млн. долларов. Перечень этих корпораций идентичен основным направлениям, принадлежащим Германии в Соединенных Штатах»

Пол Мэннинг, «Мартин Борман — нацисты в изгнании»

Остальные участники бизнес-сообщества отметили аналогичную загруженность ротшильдовских заводов Skoda в Чехословакии. Вице-председатель американской оружейной фирмы Colt's Manufacturing Co сказал по поводу этого: «Что делается на заводах «Шкода»… я просто не знаю, как это выразить словами… А мы здесь готовы производить военные материалы и ничего не получаем» [17]. Возмущение представителя заводов Сэмюэля Кольта понятно — в мире бушевал кризис, ставший логичным результатом окончания Первой мировой, когда «придворные факторы» втянули всю промышленную машину человечества в производство, ориентированное на обслуживание войны. Как писал в докладе 1940 года «Техника и война» член временного национального экономического комитета американского сената Крепе: «Война является действительно тем идеалом, к которому стремится наша механизированная система индустрии… народ, ведущий войну, является идеальным потребителем. Он предъявляет массовый спрос на сталь, железо и разнообразнейшие машины и на полях сражений разбивает их вдребезги. Нинаной проблемы избыточных мощностей, никакой проблемы реализации» [15]. В Англии к 1915 году в дополнение к четырем ранее работавшим, снаряды выпускало еще 73 новых завода, плюс от четверти до трети продукции производили заводы в Канаде, Индии и Австралии. Если в 1914 году полевых орудий на ее территории выпускалось 8 шт., то в 1916 — 1714 шт., выпуск тяжелой артиллерии вырос в 12 раз. При этом урезались все прочие затраты. Если за год до войны было построено 72 000 домов, то в 1916 — 17 000; «ювелир делал оптические инструменты, а церковный декоратор — крылья самолетов». Аналогичная ситуация была во всех странах, непосредственно в США в 1915-1916 гг. было построено 40 бензольных заводов с годовой мощностью порядка 128 000 тонн бензола, необходимого для производства взрывчатки [24]. После войны все эти предприятия попали в ту же ситуацию, в какую попали заводы Круппа, вынуждены были брать кредиты, которые по факту военной программы оказались целевыми.

«Такие американские корпорации как Aluminum Company of America (Alcoa), DuPont, International Business Machine (IBM), General Motors, International Telephone & Telegraph, Ford Motor Company и General Electric вкладывали в немецкую промышленность значительные средства. С целью разделения рынков сбыта и обмена техническими достижениями по всему миру создавались совместные предприятия… и на Уоллстрит в Нью-Йорке, и в лондонском Сити (финансовом районе Лондона) все желали инвестировать в возрождающуюся немецкую экономику».

С. Данстен, Д. Уильямс, «Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера»

Видимо в «возрождающуюся американскую экономику» так сильно верилось, что General Electric Co заключила с Krupp AG контракт на поставку карбид-вольфрама по цене от 37 до 90 долларов за фунт, в то время как в США компания установила стоимость от 200 до 400 долларов за фунт [17]. Очевидность войны стимулировала корпорации к участию, General Electric совершила удачное вложение в компанию Siemens, приобретя долю производителя радаров, радиолокационной техники и электромоторов для сухопутных сил и Кригсмарине [31][82], а чтобы ничего не упустить, еще и долю в AEG [68], часть которой уже была куплена IT&T [71]. Оборудование 1943 года выпуска собственного производства (made in USA) союзники обнаружили на недостроенных подводных лодках на германской военно-морской базе Бремерхафен [15].

Британская Dunlop финансировала каучуковую промышленность Третьего рейха [17], Kodak Дюпонов в срочном порядке освоила производство взрывателей, детонаторов и другой продукции военного назначения. Компании искали любой возможности «сесть» на военные поставки: Nestle оказывала денежную помощь нацисткой партии, выиграв в результате прибыльный контракт на поставки шоколада для потребностей всей немецкой армии во время Второй мировой войны. Победный марш Coca-Cola начался по Германии еще в 1929 году под лозунгом: «Жизнь, свобода и утоленная жажда», и именно «Фанта» стала напитком, произведенным специально для Deutschen Reich. После его бесславного конца появился новый, послевоенный слоган: «Жизнь продолжается — и Coca-Cola снова с вами!» [82][83]. Комиссия сенатора Килгора назовет еще десятки американских фирм, связанных картельными соглашениями с германскими трестами, в том числе Agfa-Ansco Corp., Bell & Howell Company, National Aniline Chemical Co, Dow Chemical, Eastman Kodak Company, Goodyear Tire & Rubber Company, Proctor and Gamble [60][86]. В общей сложности в течении Второй мировой с Третьим рейхом сотрудничали 230 американских трестов [15]. Если число акционерных обществ в Германии с 1933 по 1939 год практически не изменилось (с 2627 увеличилось до 2937), то уровень выплачиваемых дивидендов вырос вдвое (с 468,1 млн. марок в 1933 году до 893,1 млн. В 1939 г.) [1]. Росту обществ с ограниченной ответственностью за период 1933-1939 гг. с 71 до 626 также сопутствовал рост доходов с 406 млн. до 6 360 млн. рейхсмарок [57].

Теперь уже свои надежды на сверхприбыли с Гитлером связывали не только его спонсоры, но и вся «корпорация монстров», которой оставалось вслед за президентом Standard Oil of New Jersy А.К. Бедфордом повторять: «Нам нужна агрессивная внешняя политика» [84]. Это не звучало бы так удивительно, если бы вы представляли что такое Третий рейх также хорошо, как будущий английский премьер-министр:

«Что такое гитлеровская Германия? О, это страшная и опасная сила!.. Гитлеровская Германия — это огромная, научно-организованная военная машина с полудюжиной американских гангстеров во главе. От них всего можно ожидать. Никто не знает точно, чего они хотят, и что они будут делать завтра… Какова их внешняя политика? Неизвестно… Я отнюдь не буду удивлен, если первый удар Гитлера обрушится не на СССР, ибо это довольно опасно, а на совсем другие страны» [85].

Уинстон Черчилль, из беседы с послом И. Майским весной 1935 года

После того как пожелания представителей отдельных корпораций воплотились в жизнь, а США с Германией уже официально находились в состоянии войны, помощник начальника Отдела экономической войны министерства юстиции США Симе Картер, отчитываясь перед сенатской комиссией Килгора в сентябре 1944 года показал, что «к началу нынешней войны большинство крупнейших промышленных, коммерческих и банковских фирм Германии было связано с американским капиталом. Даже после начала военных действий видные представители германских промышленных и финансовых кругов продолжали совершать деловые поездки в Соединенные Штаты и другие страны Западного полушария» [60][86]. Даже после объявления войны США 11 декабря 1941 года нацистские счета в американских банках были заморожены лишь на короткое время [87]. Особо показательны перемещения Т. Маккитрика, который в 1943 году, не являясь дипломатом, а будучи всего лишь директором Банка международных расчетов, несмотря на то, что Италия находилась в состоянии войны с Соединенными Штатами, прибыл в Рим, где на границе его встретили уполномоченные Гиммлера. Оттуда Маккитрик направился в Лиссабон, затем в США, где встречался с управляющими Федеральной резервной системой, и с тем же американским паспортом выехал в Берлин, чтобы лично переговорить с Эмилем Пулем из «Рейхсбанка» [9].

Международные американские компании вплоть до 1942 года получали от военной программы Гитлера весьма серьезные прибыли [17]. Но в связи с объявлением войны у I.G. Farben начались неприятности. Поначалу главный управляющий Sterling Products, Inc., президент Bayer-Semensan Со, директор American I.G. Chemical Corp., президент Drug Inc., основатель American Home Products Company [88] Уильям Вейс, с 1925 года предоставлявший свои розничные сети для препарата Cafiaspirina (аспирин) на рынках Южной Америки предложил Герману Шмицу перевести на него все производство и все продажи I.G. Farbene Южной Америке, таким образом, скрывая прямую связь продаваемой продукции с немецким концерном. Но 29 мая 1941 года New York Herald Tribune опубликовала информацию о связях между Sterling и I.G. Farben, описывая ситуации с Cafiaspirina. Так на Sterling обратили внимание ряд правительственных органов, включая ФБР. Под таким давлением Sterling Drug Company приостановил производство и отгрузку столь выгодного Cafiaspirina, а в августе 1941 года в телефонном разговоре проинформировал руководство I.G. Farben, что собирается закрыть все виды отношений с ним. Удивительно, но как раз после такого заявления Вейс был отстранен от всех должностей в Sterling Products, Inc. по решению правительства США. Через год, в сентябре 1942 года в автокатастрофе [2] погиб первый американский партнер Bayer и I.G. Farben. Только после смерти Вейса выяснилось, что Winthrop Chemical Company и BASF совместно с Рокфеллеровским институтом испытали крайне необходимый американцам противомалярийный препарат сонтохин, однако не торопились делать свое открытие достоянием общественности [89]. Кроме того, Winthrop Chemical обладая рецептом заменителя хинина, не спешил расширять производство, для того чтобы корпорация поторопилась, по выражению министра юстиции США Уэнделла Берджа, «потребовались совместные усилия правительства и промышленников» [17]. Всех этих новых баталий уже не застал ни Карл Дуйсберг, ни Карл Бош.

Занимаясь ежедневным оперативным управлением картелем, Карлу Бошу было необходимо удерживать его генеральную линию в лабиринте отношений между различными компаниями и комитетами, регулирующими их отношения и удерживающими I.G. Farben вместе, но чем больше «интернациональные финансовые институты» наполняли инвестициями I.G., тем больше Карл Бош терял контроль над его руководством [2]. Постепенно его передвинули в число членов совета директоров — nonexecutive director, освободившееся со смертью К. Дуйсберга, где он отстранился от дел и контактировал только с Карлом Краухом, ставшим его alter ego. Боша выбрали председателем Общества Кайзера Вильгельма на должность, освободившуюся после ухода Планка [58], но к тому времени, видимо от неспособности справиться с ситуацией, он стал злоупотреблять алкоголем, что потребовало лечения. По возвращению, уже перед самой смертью 26 апреля 1940 г., знаменитый химик пророчествовал сыну, сидящему у его кровати: «Поначалу у него (Гитлера) все будет проходить гладко. Франция и, возможно, даже Англия будут оккупированы. Но затем он принесет самую большую беду, напав на Россию. Даже это будет сходить с рук некоторое время. Но потом я вижу что-то ужасное. Все будет абсолютно черным. Небо полно самолетов. Они разрушат всю Германию, ее города, ее фабрики, и также И.Г». Через две недели произошло вторжение Германии во Францию [2][58].

«Мы живем в эпоху экономических империй, когда тяга к колонизации возвращает нас к первобытному состоянию. В некоторых случаях, как, например, в Японии и Италии, стремление к экспансии имеет экономические мотивы, точно так же как и для Германии побудительным фактором будет являться экономическая нужда… Подъем мировой экономики, обусловленный конъюнктурой военной промышленности, ни в коей мере не может являться основой для урегулирования экономических вопросов на длительное время» [90].

Адольф Гитлер, из выступления на совещании военных и политических руководителей 5 ноября 1937 г.

Список литературы

[1] А. Галкин. Германский фашизм

[2] Дж. Даймунд. Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины

[3] / [4] Гвидо Джакомо Препарата. «Гитлер Inc».

[5]

[6] Дж. Голдберг. Либеральный фашизм. История левых сил от Муссолини до Обамы

[7] -st-fdr-ch1.html

[8]

[9] Ч. Хайэм. Торговля с врагом

[10] -projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/ evreiskie-sponsory-istrebitelya-evreev

[11] Г. Эрнст. Гитлер над Европой?; Он же. Гитлер против СССР

[12]

[13] В. Галин. Тупик либерализма. Как начинаются войны

[14] /

[15] А. Полторак, Е. Зайцев. Рурские господа и вашингтонские судьи

[16] Дж. Уилер. Американская политика в Германии

[17] Р. Сэсюли «И.Г. Фарбениндустри»

[18] /

[19] -plan-allena-dallesa-iz-dokumentov-poluvekovoj-davnosti.html

[20] -ideya-fashistskij-internacional/

[21] Н. А. Нарочницкая, В. М. Фалин. Партитура второй мировой. Кто и когда начал войну

[22] -2013-02-16-08-15-22

[23] П. Мэннинг. Мартин Борман — нацисты в изгнании

[24] Е. Белаш. Мифы Первой мировой

[25] Е. Паламарчук. Социальная политика Третьего рейха

[26] У. Гальвиц. Артиллерийские пороха и заряды

[27]

[28] /i/i-g-farbenindustri

[29] -2011 -09-09-19-24-51

[30] Б. Ланин. «Фольксваген» меняет маски

[31] Бренды Второй мировой // Наука и техника, №8, 2009.

[32] А. Клинге. 10 мифов о Гитлере

[33] Е. Кормилицына. Иосиф Геббельс Особенности нацистского пиара

[34] . php?action_ 19=detail

[35] Дитрих Айххольц. Цели Германии в войне против СССР

[36] Шахт

[37]

[38] /0-9

[39] В.И. Дашичев. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. I. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933-1941 гг.

[40] йxcбaнк

[41]

[42]

[43] -299.php

[44] Г.М. Садовая. Германия: от кайзеровской империи к демократической республике. 1914-1922

[45] Э. Шредер. Крупп

[46] Дж. Эдвард Гриффин. Мир без рака — история витамина В17

[47]

[48] Фальсификаторы истории. 1948 г. / sovinformburo/index.html

[49] С. Данстен, Д. Уильямс. Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера

[50] О. Омельченко. Всеобщая история государства и права. http://www. bibliotekar.ru/istoriya-gosudarstva-i-prava-3/207.htm

[51]

[52] В. Руге. Как Гитлер пришел к власти

[53] Иоахим К. Фест. Адольф Гитлер Т. 3

[54] А. Рудаков. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха

[55] /Bильгeльм II (гepмaнcкий_импepaтop)

[56] А. Низовский. Сокровища Третьего рейха

[57] Д. Мельников, Л. Черная. Преступник номер 1. Нацистский режим и его фюрер

[58]

[59] Игорь Осовин. Схватка за Антарктиду. . org/2009/11/sxvatka-za-antarktidu-chast-7.htm

[60]

[61]

[62]

[63] /l-ll/1057929010.html

[64]

[65] -genri-ford-poteryal-syna.html/

[66]

[67]

[68] А. Кан. Измена Родине Заговор против народа

[69] М.Г. Диканский, В.А. Шильдкрут. Международные монополии. Возникновение и развитие важнейших международных картелей

[70] М. Сейерс, А. Кан. Тайная война против Америки

[71] -i-vlast/198-itt-2.html; / soderjanie/197-itt-3.html

[72] -of-success.ru/biografiya_dzhona_morgana

[73] Документальный фильм «Невидимая Империя. Становление Нового мирового порядка»

[74] Б. Мартыненко. Нацистские преступники в США и других странах

[75] Р. Мэнвэлл, Г. Франкель. Генрих Гиммлер

[76] Н. Хаггер. Синдикат

[77] В. Коваль. Правда о заговоре против Гитлера 20 июля 1944 г.

[78] -enskilda-banken

[79]

[80] оригинал (http://www. tabletmag.com/jewish-news-and-politics/143053/hitlers-american-banker)

[81] -projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/ yalmar-shakht-predyavite-obvinenie-amerikantsam

[82]

[83] -travel.ru/indtour1 -15.html

[84] Э. Лоран. Нефть. Ложь, тайны, махинации

[85] И. Майский. Кто помогал Гитлеру. (Из воспоминаний советского посла)

[86] У. Энгдаль. Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века

[87] Ганс-Ульрих фон Кранц. Золото Третьего рейха

[88]

[89]

[90] Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. I. 1937-38 гг.

Глава 10. ПРИДАННОЕ ПАНИ ЕВРОПЫ

«Чтобы вновь обрести свободу в валютной сфере, необходимо решить вопрос об иностранных долгах. В отношении Англии, Франции, Голландии, Швейцарии после окончания войны никаких проблем с иностранной задолженностью не будет. Остаются только Соединенные Штаты. На вопрос о том, нужно ли платить долги Америке, следует ответить утвердительно…. Другое дело, сколько мы выплатим американцам. В случае необходимости можно будет договориться о том, сколько процентов придется выплатить [1]»

Имперский министр экономики Вальтер Функ. Документ федерального архива, Кобленц (R 7II 6/5 л. 16 и след.)

Как следует из выступления министра, Германия «в валютной сфере» была не очень свободна, несмотря на то, что к 1939 году Германия вернула кредиторам лишь малую часть долга, с учетом и 56,6 млрд. марок, выплаченных до вступления в силу «плана Дауэса» в сентябре 1924 года, 8 млрд. согласно этому плану и еще 3,1 млрд. согласно «плану Юнга» К концу 30-х до предела милитаризованная экономика Германии действительно практически полностью исчерпала свои золотовалютные запасы, и в 1939 году уже была неспособна выполнять свои обязательства по иностранным займам [1][2][3][4][5][6]. У истории активов рейха, номинированных в золоте, есть одна особенность. С 1933 года Ялмар Шахт начинает собирать их на подставных счетах: если в 1934 году на них хранилось 27 млн. долларов золотом, то в 1939 уже 83 млн. В то время как официальный размер запасов сократился с 80,5 млн. В 1934 году до 27 млн. долларов в 1939 г. [8].

Государственный долг Германии составил 40 миллиардов рейхсмарок [7] при золотом запасе стоимостью всего 432 млн. рейхсмарок (192 млн. долларов), что при цене унции золота 35 долларов США составляло 171 тонну [8]. Согласно данным директора народнохозяйственного отдела Рейхсбанка О. Эинзиделя, государственный долг Германии в 1939 году составлял 31,9 млрд. рейхсмарок, в 1940 уже 79,4 млрд., а в 1941 достигла 128 млрд. [9]

Видимо в этой ситуации кредиторы напомнили Адольфу Алоисовичу пламенные речи про слезинку крестьянина, которого следует спасти за счет «расширения жизненного пространства» и «развитие человечества путем поощрения частной инициативы». 7 января 1939 года директорат Рейхсбанка в лице Шахта, Дрейзе и Блессинга обратились к имперской канцелярии: «Рейхсбанк уже давно указывал на опасность, возникающую для валюты в связи с перенапряжением государственных расходов и получением краткосрочных кредитов. К концу 1938 г. валютное и финансовое положение достигло такой опасной точки, что мы обязаны просить мероприятий, которые бы помогли справиться с угрожающей опасностью инфляции». С сохранением пенсии в 50 тыс. рейхсмарок, в январе 1939 года Ялмар Шахт был отстранен от должности, а 15 июня меняется закон о Рейхсбанке, ставящий его в подчинение «фюреру и рейхсканцлеру» Адольфу Гитлеру [10][11][42]. Художник взялся управлять Центробанком, экономикой заведовал журналист Вальтер Функ, единственный отучившийся в швейцарской коммерческой школе — Рудольф Гесс, министр без портфеля. Добром это дело кончится не могло.

«“И.Г. Фарбениндустри” мечтает о воздушной войне, потому что его машины и аппараты требуют работы, потому что вложенный капитал должен давать проценты, потому что он никак иначе не может обеспечить “воспроизводство на расширенной основе”».

Генри Эрнст, «Гитлер против СССР», 1938 г.

Ну и опять же, частные кредиты. Что, представитель инвестиционного семейства, получивший рыцарский титул из рук английской королевы, вице президент Lehman Brothers Inc. Александр Сакс [12] не знал, что Крупп, получая кредиты в Goldman Sachs & Со, финансирует NSDAP? Что, став экспертом предшественника ЦРУ — Бюро координации информации (Office of the Coordinator of Information, COI) он был не в курсе агрессивной политики Третьего рейха? Ведь для того времени она не была тайной:

«Они вооружаются не для защиты… Они готовятся не для отражения атаки со стороны Франции, Англии или России. Отсюда им никто не угрожает… Они сами готовятся к атаке против кого-нибудь, в ком мы заинтересованы… Основная военная цель диктаторов — добиться быстрых результатов, избежать длительной войны. Длительная война всегда невыгодна для диктаторов» [13].

Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж, из выступления о вооружении Германии и Италии

Давая денег «пушечному королю», в Goldman Sachs & Со и прочих инвестиционных банках не могли не понимать, что вернуть Крупп их сможет только заставив свою продукцию — «последний довод королей» — «говорить». Тут надо заметить, что королей к тому времени не осталось. Первая мировая перемолотила Европу так, что если до начала войны там было только две республики, Франция и Швейцария, то в 1919 г. их стало около 20. Все европейские империи распались на множество небольших и слабых государств — пюре, готовое к оформлению в Паневропу, или, по коминтерновскому определению Лиги Наций, в «мировую монопольную фирму «Янки и Кº», стремящуюся «прикрепить к своей золотой колеснице народы Европы и других частей света, обеспечив над ними управление из Вашингтона» [14].

В марте 1938 года «золотая колесница» наехала на Вену, и большая часть австрийского золота немедленно перекочевала в сейфы Банка международных расчетов (БМР) [15], туда, откуда в Германию к 1939 году было переведены средства от зарубежных инвесторов на общую сумму 294 млн. швейцарских франков [8]. Есть один нюанс: когда сделка с Гитлером состоялась, и 1 августа 1934 года в Германии был издан закон о совмещении функций рейхсканцлера и президента, то в тихой и нейтральной Швейцарии был принят уникальный закон о тайне банковских вкладов. Таким образом международные финансовые потоки, проходящие через страну, становились непрозрачными [1][2][3][4][5]. Должность директора Банка международных расчетов и одновременно «фюрера» всех немецких банков, совмещал англо-американо-немецкий банкир фон Шредер [16].

Историк экономики Петер Айгнер (Peter Eigner): «в конце концов, аннексия в 1938 году имела главным образом экономические причины». Речи о «возвращении в лоно рейха» были лишь вывеской. Главной добычей сразу стали золотовалютные запасы, собранные авторитарным правительством Дольфуса для стабилизации национальной валюты. Согласно исследованию М. Энигль и А. Рексера, Национальному банку Австрии принадлежало 78 267 килограмм золота высшей пробы. Часть его находилась в хранилищах Банка Англии и была без промедления передана в немецкий Reichsbank. В результате передачи австрийцами запасов, в Берлин перешли золото и иностранная валюта. Поэтому укоренившееся в австрийском сознании «Гитлер дал нам работу» в корне неверно, вовсе не Гитлер, а сама Австрия финансировала свой экономический подъем. Богатая залежами магнезита Австрия, ставшая Восточной маркой Третьего рейха, в 1939 году давала Германии пятую часть железной руды и нефти [7].

В октябре 1938 г. немецкие войска вторглись в Судетскую область. 10 октября 1938 года по Мюнхенскому соглашению Судетская область Чехословакии, населённая этническими немцами, вошла в состав нацистской Германии. В марте 1939 г. Словакия была провозглашена независимой республикой, а Богемия и Моравия личным указом Гитлера были объявлены протекторатом в составе Германии. В результате 26 тонн чешского золота постигла ожидаемая судьба, а члены правления Чешского национального банка были взяты под арест. В «Тайме» было опубликовано письмо Карла Худека, исполнявшего обязанности генерального консула правительства оккупированной Чехословакии в США. В нем, в частности, говорилось: «Я думаю… что, в конечном счете, войны всегда порождаются экономическими причинами. Моя несчастная и униженная страна -лучший тому пример: сразу после ее оккупации фашисты захватили всю промышленность. Можно не сомневаться — ими руководили экономические соображения!». Стараниями Курта фон Шредера и Эмиля Пуля к 1939 году в Банке международных расчетов было депонировано огромное количество награбленного в оккупированных гитлеровцами странах золота и ценностей. Австрия, Чехословакия и «вольный город» Данциг пополнили казну Третьего рейха в ценах тех лет на 71 миллион долларов [6]. Данные С. Данстена и Д. Уильямса дают большую сумму: только резервы Австрийского национального банка составили 91 147 кг золота в монетах и слитках общей стоимостью 102 млн. долларов США, из которых около 22 341 кг хранилось в Банке Англии, Чехословакия лишилась 44 млн. долларов, а вольный город Данциг еще 4,1 млн. долларов.

1 сентября 1939 года настало время Польши, однако директор Банка Польши Стефан Михальский под личным контролем, извилистым путем через Румынию, Турцию и Ливан, перегнал золото во Францию, которая собрала свои, польские и бельгийские резервы в городе Дакаре на западе Африки. Начались переговоры, входе которых в Западной Африке высадились союзники, и 65 тонн польского золота уплыло на корабле ВМС США в Нью-Йорк, чтобы там попасть в Федеральный резервный банк [8]. Однако часть золотовалютных запасов Польши, вместе с французскими и датскими резервами все-таки добавили немецкой казне еще 111 млн. долларов [15].

4 944 ящика с бельгийским золотом весом 270 тонн совершили не менее невероятное путешествие сплавляясь по рекам Африки и пересекая на верблюдах Сахару. В конце концов, сто двадцатью авиационными рейсами они прибыли в Марсель, откуда в мае 1942 года, после двадцатимесячного путешествия, 198,2 тонны золота на сумму 223 млн. долларов оказались в Reichsbank [8][17]. Случилось это благодаря Александру Галопину, представлявшему в совете директоров БМР Банк Бельгии. Он перехватил 228 млн. долларов в золоте, переведенные бельгийским правительством Банку Франции, и отправил их в Reichsbank Эмилю Пулю. Чтобы вернуть золото оккупированной фашистами страны, оказавшиеся в изгнании представители Банка Бельгии возбудили в Нью-Йорке иск против Банка Франции, интересы которого представлял сенатор от штата Нью-Йорк Фредерик Кудер. По иронии судьбы адвокатом бельгийцев оказался Джон Фостер Даллес, а его юридическая контора Sullivan & Cromwell представляла в США интересы I.G. Farbenindustrie [15][18].

Вторжение в Голландию, где фон Шредер, между заботами о счетах в БМР, получил контроль над имуществом и ценностями королевы Вильгельмины [16], что добавило еще 171,6 тонну на сумму 193 млн. долларов [17] (по данным С. Данстена и Д. Уильямса лишь 163 млн. долларов). По их же данным золотой запас самого Люксембурга (около 4,858 млн. долларов), а также 80 млн. долларов [8] (по другим данным 60-тонный остаток) золотого запаса Banko d’Italia, вывезенный зятем Шахта Отто Скорцени уже в 1944-м, золотой запас Венгрии, прихваченный им же уже в 1945-м, содержимое Центральных Банков Греции, Югославии, Албании тянет на сумму более чем 1,5 млрд. долларов [15][18].

Все операции с золотом, проведенные Третьим рейхом в период с 1 сентября 1939 г. по 30 июня 1945 г. в связи с закупками за океаном жизненно важного для Германии сырья, составил 890 млн. долларов [8]. Основная масса этого оборота прошла через Швейцарию (515 тонн золота на сумму 579 млн. долларов [17]). При этом только Национальный Банк Швейцарии (Swiss National Bank) получил золота в денежном эквиваленте от 289 до 316 миллионов долларов, а всего ценностей через его хранилища прошло на сумму от 414 до 440 миллионов долларов, что в современных ценах составит уже 3,5-4 миллиарда [6]. Эрнст Вебер входил в руководство и Национального Банка Швейцарии, и Банка международных расчетов, контролируя средства и золото, которые в конце войны направлялись в обход БМР на счета Национального Банка Швейцарии напрямую из Reichsbank. А уже швейцарский банк расплачивался с корреспондентами немецкого [8][15][19]. Остальное видимо досталось частным банкам, таким как Credit Suisse, сотрудничающий с Dresdner Bank, в руководство которого входил Эмиль Мейер [20], бывший в то же время представителем Национального Банка Швейцарии [15] или Deutsche Bank, где до последнего времени почетным председателем трудился известный гамбургский банкир Варбург. Чтобы обойти таможенный контроль, золото поступало в Швейцарию дипломатическим багажом, размещаясь в UBS, Credit Suisse или Банке международных расчетов, получавшим 5-процентную комиссию, страховалось швейцарскими страховыми компаниями и отправлялось по назначению. К примеру, Швеция получила 65,7 тонн золота за поставку металла [8]. В феврале 1945 года официальная англо-франко-американская комиссия прибыла в Берн, и после напряженных переговоров 8 марта было подписано соглашение, согласно которому Национальный банк Швейцарии обязывался прекратить покупку золота у германского Reichsbank. Но в обход соглашения с союзниками золото продолжало поступать в Швейцарию даже в последние недели войны.

По оценкам федерального казначейства США, только в последние месяцы войны нацисты перевели в Швейцарию около 750 миллионов долларов, притом, что весь запас Reichsbank оценивался в 773 миллиона (около 6,5 млрд. долларов в современных ценах) [6].

«Классовое родство капиталистического бизнеса, погоня его столпов за прибылью во что бы то ни стало, любой ценой, привели еще во время Первой мировой войны к тому, что монополистические тресты воюющих держав тайно сотрудничали через подставные фирмы, нейтральные страны и другими способами».

Чарльз Хайэм, «Торговля с врагом»

С 1996 по 2002 год работала независимая экспертная комиссия во главе с историком Жаном-Франсуа Бержье («Комиссия Бержье»), призванная изучить объемы и судьбу активов — золота, валюты и произведений искусства -вывезенных в Швейцарию специальными подразделениями Третьего рейха, занимавшихся ограблением банков, компаний и физических лиц, в том числе ценностей, принадлежавших узникам концентрационных лагерей и лагерей смерти. До середины 1942 года медицинская служба (Sanltatsamt) CC использовала изъятые у убитых людей золотые зубные коронки для реставрации зубов эсэсовцев, но с лета рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и министр финансов рейха Лютц Шверин фон Крозиг договорились о порядке обращения с немонетарным золотом и драгоценностями, оказавшимися в распоряжении СС. Золотой лом либо плавился на принадлежавшем официальному партнеру Reichsbank компании Degussa (Deutsche Gold und Silber Scheideanstalt) предприятии в Освенциме, либо отправлялся на переплаву на старый Прусский монетный двор. Всего в Reichsbank было доставлено 76 контейнеров с награбленными эсэсовцами ценностями, каждый из которых весил 2577 кг. в Швейцарии ценности и золото обменивались на швейцарские франки — свободно конвертируемую на протяжении всех военных лет твердую валюту [4][6][8][20].

«Гитлер накануне войны и во время ее заключил клиринговые соглашения со многими странами Европы, выкачивал из них ресурсы, отрицательное сальдо Германии по клиринговым расчетам непрерывно росло. Но, как вы понимаете, фюрер даже и не помышлял погашать свои долги тем странам, которые он воспринимал как своих вассалов» [21].

Д.э.н., Валентин Катасонов, профессор кафедры международных финансов МГИМО

Несмотря на эти колоссальные суммы государственных золотовалютных активов, собираемых по всей Европе, к своему концу Третий рейх пришел с огромным, в 387 млрд. марок, государственным долгом, из которых около60млрд. марок пришлось на внутренние займы [22], т.е. победи немецкий нацизм, Третий рейх еще долго бы отрабатывал долги за счет эксплуатации захваченных территорий. Бельгия, Голландия и Франция, поставляя уголь, чугун, железо, марганец, цинк и оружие, «подарили» гитлеровской Германии на обеспечение войск около 80 миллиардов марок. Из них 35 млрд. приходится на Францию, слета 1940 года ежедневно перечисляющей на содержание немецких войск по 20 млн. марок, с осени 1942 года эта цифра подскочила до 25 млн. С июня 1941 года во французском ВПК, обслуживающем Германию трудились 1600 000 чел. По неполным немецким данным, до января 1944 года они поставили Германии около 4000 самолетов, около 10 тыс. авиационных двигателей, 52 тыс. грузовиков. Вся локомотивная промышленность и 95% станкостроительной работали только на Германию.

Дания покрывала потребности немецкого гражданского населения в масле на 10%, в мясе — на 20%. В свежей рыбе — на 90% [23], но большую часть денег съели военные затраты. Ситуация для Германии во Вторую мировую повторила ситуацию в Первую мировую, когда чьи-то расходы становятся чьими-то доходами, причем деньги в данном случае выступают не более чем эквивалент стратегических ресурсов.

Во всей этой приключенческой истории с погоней за золотыми резервами, пересекающими пустыню на верблюдах и сплавляемыми на плотах по африканским рекам, можно разглядеть определенную роль Гитлера, благодаря агрессии которого золото концентрировалось в определенном центре. В дополнение к этому на Востоке концентрации золота подыграл «японский милитаризм», угрожавший Чан Кайши вторжением. Всегда готовые прийти на помощь США в лице Бернарда Баруха и министра финансов Генри Моргентау предложили последнему «спасти» золото, вывезя его из страны. В результате Чан Кайши поменял около 100 тонн на облигации общей стоимостью 25 млрд. долларов [21].

Глядя на комбинации на «большой шахматной доске», можно предположить в этом продолжение негласного позиционного конфликта, начатого с отказа США присоединяться к Лиге Наций, а теперь руками Гитлера выбивающего ресурсную табуретку из-под ног противника. Естественно, это только предположение, и фон Шредер мог ограбить королеву Вильгельмину из чисто пиратских побуждений, но если учитывать давние связи голландского королевского двора и Шредера через банк Schroder, Rockefeller & Co, Inc., то картина может выглядеть иной.

Столкновения между «old» и «new»-факторами периодически случались и раньше. Когда в 1921 году в приемной венесуэльского диктатора Гомеса своего часа ожидала делегация Рокфеллера, то из кабинета появился Джеймс Ротшильд, уже проведший торги относительно перспектив компании Shell [24]. Но вспомню слова А. Фурсова: «Когда мы говорим «Ротшильды», «Рокфеллеры», то естественно это не просто семья Ротшильдов и семья Рокфеллеров, это очень много других семей, которые блокируются либо с одними, либо с другими, либо переходят из лагеря в лагерь» [25].

Скорее это можно определить как некое «кольцо власти», контур которого замыкается согласованными действиями в финансовой сфере, дающей ресурсы для военной и разведывательной сферы, контролирующей энергетическую, информационную и другие области, последовательно превращая деньги во власть, а власть — в деньги. Контур, который может и создавался Ротшильдами, но функционировать в состоянии и без их непосредственного участия, притягивая в свою орбиту новых исполнителей, как и полагается магическому кольцу всевластия. Не зря же Рузвельт сетовал, что «английские и германские банкиры уже давно прибрали к рукам почти всю мировую торговлю — правда, не все отдают себе в этом отчет» [26]. Сын его, кстати, был в одном из браков женат на представительнице «семьи мультимиллионеров Дюпонов» [27], также связанных с Рокфеллерами. Неизвестно как в тех династических браках, а в коалиции I.G. Farben и Standard Oil, которую Карл Бош также поэтически назвал «женитьбой», new-факторы, видимо вспомнили о положенном приданном.

Гитлер вряд ли мог догадываться, что ему приходится обслуживать огромный военно-промышленный комплекс, который служит источником прибыли и в то же время инструментом для сторонних сил, хотя ему по-прежнему казалось, что это не он, а лишь его экономика «служанка»:

«Выплата долгов… не представляет никаких проблем. Во-первых, территории, которые мы захватили силой оружия, поставляют нам ценности, намного превосходящие затраты на ведение войны; во-вторых, дешевый труд двадцати миллионов иностранцев в германской промышленности представляет собой экономию, размер которой опять-таки намного превосходит суммы долговых обязательств государства» [2].

Адольф Гитлер

После вторжения в Нидерланды из «алмазного района» Амстердама около 940 тысяч карат ограненных и технических алмазов были переданы нюренбергской фирме Johann Urbanek & Со, то же самое произошло и с 290 тыс. карат бриллиантов из Бельгии [8].

Остатки этого «круговорота добра» еще долго разгребали в 1945 году. В подвалах самого Рейхсбанка советским представителям досталось лишь 90 слитков золота, около 3,5 миллиона долларов в валюте разных стран, а также облигации, общая стоимость которых превышала 400 миллионов долларов. Около 80% золотого запаса Рейхсбанка американские войска еще в апреле извлекли из шахты калийной соли близ Меркерса в Тюрингии, где в секретной пещере за фальшивой стенкой из камней, хранились 8527 золотых слитков общим весом около 100 тонн, 3682 мешка с рейхсмарками на сумму 2,76 миллиарда, 80 мешков с иностранной валютой, 63 ящика с серебряными слитками, 6 слитков платины, 8 мешков золотых колец. США также достался собранный нацистскими руками склад ювелирных украшений, золотых оправ от очков, часов, портсигаров из концлагерей. Общий вес одних только драгоценных и полудрагоценных камней составил более тонны. Казначейство США в июне 1945 года оценили в ценах того времени общую стоимость найденного в 500 миллионов долларов, 300 из которых составляло золото и другие драгоценные металлы. В том же месяце в окрестностях лагеря Бухенвальд офицер Главной военной прокуратуры армии США Говард Макби обнаружил в замаскированном бункере склад, аналогичный шахте Меркерса, общий вес находок составлял около 21 тонны. В начале июня американские военные обнаружил склад в окрестностях баварского города Валлгау. К сентябрю 1948 года было раскрыто около полутора тысяч таких тайников, содержащих около 10,7 миллиона различных ценных объектов на общую сумму приблизительно 5 миллиардов долларов. Помимо того, что Третий рейх обчистил Европу, нацисты выгребли у ее населения 300 фунтов драгоценных и полудрагоценных камней, 700 фунтов колец, 3000 фунтов ювелирных украшений, 500 фунтов часов, 650 фунтов золотых и серебряных зубных протезов, 4500 фунтов лома драгоценных металлов и 18 000 фунтов серебряных ложек и других предметов сервировки стола. Такой итог подвел Дуайт Эйзенхауэр в сентябре 1945 года [6].

«В 1931 году, за два года до прихода Гитлера к власти, военно-морская разведка Германии уже составила полный список частных и государственных антикварных коллекций по всей Европе, поэтому когда война началась, нужно было только подводить грузовики и грузить. То есть война готовилась до прихода Гитлера, и готовили ее очень серьезные люди» [28].

Андрей Фурсов, выступление на конференции, посвященной Дню Победы

К 1931 году был произведен учет крупнейших государственных и частных коллекций произведений искусств, антиквариата и нумизматики в Европе [29], позже американские эксперты подсчитают, что стоимость культурных ценностей составит 2,5 млрд. долларов, что эквивалентно стоимости всех произведений искусства, находившихся тогда на территории США [30]! в 1939 году нацистское руководство приступило к идее создания культурной столице в Линце, где прошло детство Гитлера. Основу должен был составить «Музей фюрера» (Fuhrer Museum Linz). Эскизы мега-музея были выполнены Гитлером лично, организационными и финансовыми вопросами занимался, что окажется очень важным фактом Мартин Борман, а строительством — Альберт Шпеер. Основой музея должна была стать картинная галерея, пополняемая силами «Специальной миссии Линц» (Linz Special Mission) [31][32]. Задача по осуществлению этого грандиознейшего по масштабам разграбления была возложена на Альфреда Розенберга и названную в его честь организацию — «Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга для оккупированных территорий» (Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg für die Besetzen Gebiete, ERR), в зону действия которого под кодом «Запад» входили Франция, Бельгия и Голландия со штаб-квартирой в Париже. Вторжение в Польшу пополнило коллекции примерно на 516 тыс. произведений искусства, что составило около 43% всего культурного достояния этой страны [8]. Рапорт, датированный 16 июня 1943 г., подводит итог собранного в Чехии и Моравии: «…приблизительно 3500 картин, миниатюры, скульптуры, гравюры на меди, предметы мебели, гобелены, около 1000 книг и документов из разных библиотек и архивов». В перечне были работы Дюрера, Рембрандта, Брейгеля, Ван Дейка, Лукаса Кранаха, Паоло Веронезе, Фердинанда Георга Вальдмюллера [6]. Мартин Борман организовал продажи многих произведений искусства на международных аукционах в Швейцарии, проходивших до 1942 года, выручка от этих продаж поступала на личный счет Гитлера в «Объединенном банке Швейцарии» (UBS) или на специальный счет для военных закупок [8]. При этом 262 картины Гитлер выкупил, заплатив Франции 50 миллионов франков [33].

С началом аннексии Австрии началась конфискация музейных коллекций и частных собраний. В Вене «под раздачу», или точнее, наоборот, «под поборы» попали почти четыре тысячи произведений искусства из дома вТерезианумгассе и загородного имения «Хоэ Варте» Луиса Ротшильда [6]. Об этой истории упоминают часто, но конкретно это имущество Гитлер распорядился вернуть [34]. Почему-то нет истории о разграблении или изъятии коллекции Майера Карла фон Ротшильда из Франкфурта, где культурных ценностей было гораздо больше -почти пять тысяч единиц [35], если бы случай имел место, то вряд ли бы ускользнул от внимания историков. Герман Герингтакже тянулся к прекрасному, «потроша» музеи Нидерландов. В ноябре 1940 года осмотр добычи свезенной в Париж в галерею Же-де-Пом (Jeu de Paume) занял у него два дня, в течении которых рейхсмаршал отобрал себе работы из коллекций Ротшильдов и Вильденштейнов [8], после войны все было возвращено в таком состоянии, «как если бы хранилось в семейном банке» [36]. 5 ноября 1940 г. Геринг подписал специальную инструкцию о порядке раздела награбленного имущества по которому оно делилось на то, судьбой которого распорядится сам фюрер, то, что достанется Герингу, чья личная коллекция достигла к концу войны стоимости 30 миллионов фунтов стерлингов, а третью группу составят библиотечные фонды и предметы искусства для «высшей школы» Розенберга. 15 марта 1941 г. в его имение в Нойшвантейн прибыли первые 25 вагонов с картинами, старинной мебелью, гобеленами и другими ценнейшими произведениями искусства. 20 марта 1941 г. начальник штаба Розенберга Утикаль доносил своему шефу о ценностях Лувра: «По весьма осторожным подсчетам можно предполагать, что конфискованные до сих пор картины, скульптуры, мебель, ковры, гобелены и другие предметы искусства стоят более миллиарда марок». В докладе штаба Розенберга 16 апреля 1943 г. отмечалось, что с сентября 1940 г. из оккупированных западных стран, главным образом из Франции, были отправлены 92 вагона с 2775 ящиками, содержащими картины, скульптуры, мебель и т. д. Кроме того, 53 предмета искусства были направлены специально для фюрера в Мюнхен и 594 предмета — в собственность Геринга. Согласно последующему отчету зондеркоманды, с апреля 1943 г. по июль 1944 г. из этих же картин в Германию были отправлены еще 137 вагонов с 4174 ящиками художественных ценностей. Исследователи С. Данстен, Д. Уильямс приводят эти данные, уточняя, что в ящиках находились 22 тыс. предметов искусства из 203 разных собраний, но называют период отгрузки 29 партий начиная с 1941 года.

Гитлер дарит рейхсмаршалу Герингу картину Ханса Макарта «Дама с соколом» (1880 г.)

Адольф Гитлер и Герман Геринг проверяют живопись на принадлежность к «произведениям вырождающегося искусства»

Хотя Гитлер во время своего посещения Парижа не только распорядился «возвратить Германии все ценности искусства, захваченные Францией со времен Наполеона», но и в дополнение изъять из государственных и частных музеев все наиболее ценные памятники искусства и старины в качестве «залога на будущих мирных переговорах» [35][37]. Начатая экспроприация продолжилась вплоть до того момента, когда продвижение войск союзников в июле 1944 года стало угрожать Парижу. Сортировка более чем 16 тысяч работ в Лувре и немецком посольстве привела к отбраковке 26 полотен «принадлежавших евреям произведений вырождающегося искусства», определенных Гитлером как «чушь». Некоторые произведения в порядке «безжалостной войны за очищение искусства» [8] были выставлены на аукцион, поступления с которого шли в Фонд помощи детям французских солдат, убитых на войне. Многие мировые антикварные фирмы США, Англии и Латинской Америки, возглавляемые евреями, через подставных лиц скупали в Европе имущество, конфискованное нацистами у европейских евреев. Часть же из них прихватил сам Лувр, к примеру, коллекцию А. Шлосса (A. Schloss) французского художника еврейского происхождения, за которую музей так и не выплатил обещанные 18,9 миллиона франков [33].

В управлении Францией внешние силы были представлены двумя фигурами. Первый, представляющий интерес носил фамилию, созвучную фамилии директора Deutsche Bank Германа Абса (Hermann Josef Abs), только звали его Отто, говорят, что благодаря его влиянию генерал фон Холтиц воспротивился приказу «превратить Париж в развалины» [38]. Отто Абец (Otto Abetz) был профессором, художником, в период оккупации представлял МИД, являясь послом с обширными полномочиями по руководству секретной государственной полицией, печатными органами и радио [39], Его советником по экономическим вопросам был Шарль Бедо (Charles Bedaux). Пока Герман Шмиц, сидя в своем излюбленном ресторане «За облаками» на 53 этаже небоскреба «Крайслер», подписывал контракт о поставках необходимого для производства авиационного бензина тетраэтила Standard Oil для I.G. Farben [15], на другом этаже этого же офисного здания поселился еще один частый сотрапезник Уолтера Тигла, имеющий непосредственное отношение к спецслужбам Третьего рейха. Подручный основателя «зарубежной организации немцев» Фрица Видемана, выходец из Французского легиона Шарль Бедо ранее обучался в школе Абвера, расположенной в монастыре, и поэтому оформил свой кабинет в офисном здании «Крайслер» в стиле трапезной средневекового монастыря. С Фрицем Видеманом его свел все тот же Ялмар Шахт, а супруга Ферн Ломбард ввела мужа в круг американской элиты Уолтера Тигла и Ламонта Дюпона [40]. По иронии судьбы у основания Chrysler, в котором заседал Шарль Бедо, стояла финансовая группа J.S. Bache & Со Жюля Бачи, воевавшего под командованием Наполеона и заведовавшего пополнением трофеями коллекции Лувра [41], откуда «ценности искусства, захваченные Францией со времен Наполеона» собрался вывезти Адольф Гитлер, чей командир роты Ф. Видеман был также наставником и Шарля Бедо.

Опыт службы во Французском легионе был использован Абвером: в июле 1934 года под видом спортсмена-автомобилиста Бедо пересек Скалистые горы, а на следующий год провел колонну из 6 автомобилей по пустыням Алжира и Туниса, проделав путь длинной в 9500 миль. Во время автопробега по Африке Бедо вел рекогносцировку, кино- и фотодокументирование мест хранения антикварных ценностей из частных коллекций.

12 февраля 1941 года на север африканского континента высадился экспедиционный корпус генерал-фельдмаршала Эрвина Ойгена Йоханнеса Роммеля. По личному указанию Гиммлера передовые части «Лиса пустыни» сопровождала специальная команда СС во главе со штурмбанфюрером Шмидтом. Шесть огромных контейнеров антиквариата и других художественных ценностей под охраной «Ваффен-СС» были отправлены морем в Германию, где бесследно исчезли. За несколько лет до начала Второй мировой войны «Абвер-1» раскинул агентурные сети в СССР и Европе, накрыв ими все музейное и частное антикварное пространство. Немецкие профессионалы разведки работали под различными оперативными легендами, в музеях составляли каталоги картин, антикварных произведений искусства, оперативным путем выявляли и устанавливали адреса частных коллекций, представляющих огромную историческую и антикварную ценность. Агентура оперативно устанавливала государственные хранилища золота и других ценностей, после чего оставалось их только изъять. Потом, в конце апреля 1945 года американская контрразведка официально сообщила, что взятые в плен немецкие чиновники и офицеры сообщили о существовании более чем 100 крупных хранилищ произведений искусства и архивов на территории Западной Германии. Основным достижением Бедо стала организация тайной встречи герцога и герцогини Виндзорских с Адольфом Гитлером в отеле «Мерис» в Париже. Во встрече приняли участие сам организатор, его близкий друг Эррол Флинн и Рудольф Гесс [6][40].

«…Франция — эта страна «негроидов», придет в упадок, который она тысячу раз заслуживает […] Когда настанет время для сведения счетов с Францией, Версальский мир будет детской игрой по сравнению с условиями, которые мы навяжем ей» [42].

Адольф Гитлер, в беседе с О. Штрассером

21 июня в том же самом вагоне, где немцы подписывали, по сути, капитуляцию, названную Компьенским перемирием, был подписан акт капитуляции, в результате которого Франции была оккупирована Германией. Однако это не способствовало интересам французского национал-социализма, который закончился еще в 1938 году вместе с уходом правительства Леона Блюма, законодательно оформившего 8-часовой рабочий день и обложившего налогами крупный капитал, что, кстати, вызвало его массовый отток за границу [43]. Скорее это соответствовало интересам возвращающегося крупного капитала и тех, кого аналитические отчеты по Франции еще в 1940 году описывали как влиятельную банковскую группу «Banque Worms», «существующую во Франции уже почти сто лет» с целью «бескровной революции, инспирированной верхами, и установления правления «технократов»… при котором внутренняя и внешняя политика были бы подчинены международной экономике» [44]. Хотя по мнению британского журналиста Пола Мэннинга банки Lazard Freres, Rothschild Freres и Banque Transatlantique были конфискованы [36], возвышение банковской группы Banque Worms нивелируется с учетом брака между Ш. Ротшильд и Б. Вормс. Banque Worms et Cie был создан при участии того же Lazard Freres, обслуживающего Royal Dutch Shell и являющегося партнером J.P. Morgan & Со. Шестого декабря 1938 года фон Риббентроп приехал в Париж для подписания «Пакта о добрососедстве» с министром иностранных дел Жоржем Бонна, близком к управляющему Lazard Freres Андре Мейе-ру [45]. Старшим партнером Lazard Freres был Франк Альтшуль (Frank Altschul), с 1934 года член Совета по международным отношениям, с 1944 года занимавший в нем уже должность секретаря, а с 1951 года вице-президента. Его сестра Эдит Леман (Edith Lehman) была замужем за нью-йоркским губернатором Джоном Леманом (John Robert Lehman), а их сын возглавлял Lehman Brothers. Уже осенью 1941 года практически все министры и главы департаментов были выходцами из группы Worms, включая министра экономики Ива Бутильера и министра внутренних дел Пьера Пюшо [44], директора банка Worms, в тоже время поддерживавшего отношения с представителем Банка международных расчетов Ивом де Буазанже [15]. Deutsche Bank выкупил акции Societe Generale de Belgique и Banque de PUnion Parisien of Paris. И хотя прочие банки закрывались, усилиями главы Deutsche Bank Германа Абса во Франции продолжали функционировать американские Morgan et Cie и Chase of New York.

Это оказалось возможным благодаря взаимопониманию между Абсом и будущим главным прокурором Нюренбергского процесса английским бароном Харли Шоукроссом (правовым консультантом компаний Morgan Guaranty Trust, Morgan et Cie, Morgan et Cie Internationale S.A. и Chase of New York), возникшему, по выражению Пола Мэннинга, на основании «негласного понимания среди международных банкиров, что войны приходят и уходят, но поток прибыли остается неизменным». Пока немецкая армия готовилась к вторжению на французские равнины, Deutsche Bank уже внес на рассмотрение министерства экономики свой план обеспечения экономического контроля над страной [36][46]. В 1943 году директор исследовательско-аналитического отдела OSS Вильям Лангер составил для президента Рузвельта докладную записку о ситуации во Франции, где в частности указал: «Политика сотрудничества с Германией могла рассчитывать на широкую и горячую поддержку среди французских промышленников и банкиров, тех, кто еще до войны обратился к нацистской Германии, и с надеждой смотрел на Гитлера как спасителя Европы от коммунизма… У многих были давние тесные и близкие отношения с немецкими деловыми кругами. Они мечтали о новой системе — «синархии», означавшей фашистский режим международного братства финансистов и промышленников во всей Европе» [45].

Упомянутый Шарль Бедо приложил руку к созданию отделений банков Морганов и Chase Manhattan Bank, a также курировал деятельность и рынки сбыта I.G. Farben, ITT, Standard Oil, General Motors, Ford, Sterling на рынках Европы. Столь ответственным постам в бизнесе Шарль Бедо был обязан еще своему таланту «эффективного менеджера». Получив в 1916 году американское гражданство, он устроился на подземные работы по сооружению тоннеля метро под Ист-Ривер и разработал систему интенсификации труда рабочих. Согласно этой системе, время работы отдельного человека фиксировалось с помощью секундомера, причем час вместо минут состоял из 60 «единиц Бедо». Рабочий, превысивший средний показатель, получал повышение в оплате. Тот же, чьи показатели были ниже средних, смещался с должности или увольнялся. Случалось, что, не выдержав колоссального темпа «капиталистического соревнования», рабочие умирали от перенапряжения, которое усугублялось страхом оказаться на улице в период роста безработицы. Его система была внедрена на более чем тысячи предприятий во всем мире, включая заводы Кнудсена и General Motors, и явилась причиной забастовок, прокатившихся по США в 30-е годы. Подобная научная организация труда по сути свелась к разработке системы максимально эффективной эксплуатации, что найдет свое отражение в методиках, применяемых в Третьем рейхе. Недаром же вице-президент General Motors Грэм Говард, по всей видимости, тоже родственник вице-президента, но другой компании — Standard Oil — Франка Говарда, выступал за создание «Соединенных Штатов Фашизма», написав трактате говорящим названием «Америка и новый мировой порядок».

Его босс, глава компании General Motors Джеймс Муни, как и Шарль Бедо, тоже отметился на стезе научной организации труда, став теоретиком принципов управления, которые по сей преподают в бизнес-школах. И.о. госсекретаря США Дж. Мессершмидт писал о нем в 1941 году: «Муни убежденный фашист… его обуревает странная идея — будто проблемы войны и мира могут решать несколько бизнесменов, включая и его самого» [15].

Будучи главой коммерческого отдела I.G. Farben д-р Георг фон Шницлер представлял концерн на ряде международных встреч как своего рода посол, именно он принял капитуляцию французской химической промышленности, медленный «подкоп» под которую всегда велся с помощью картельных манипуляций. Так, если в 1926 году стальная промышленность Франции была соразмерна с немецкой, то в 1938 году она составляла лишь 40% от нее. Французская алюминиевая промышленность сократилась, а немецкая выросла в пять раз, производство красителей составляло лишь две трети от уровня 1924 г. [47] Лотарингская стальная компания большей частью отошла концерну Hermann Goring Werke AG, рейхсмаршал и рейхсминистр авиации, давший имя своему концерну, вне сомнений вспомнил обещание Гитлера: «Если мы победим, бизнесу это сулит существенные компенсации» [48][49]. Французские металлургические заводы Rombach Works и Machern достались Фридерику Флику [10]. Роберт Ротшильд оставил управление фабрикой сельскохозяйственных машин Societe Anonyme Austin, расположенную во французском Лианкуре-на-Уазе, на попечение шурина Милоша Челапа, однако 28 декабря 1940 года тот был вынужден уступить должность назначенцу Вальтера Штейна Рихарду Сандре. Последний преследовал Ротшильда в Испании и Италии, склоняя к передаче прав собственности на имя крупповской фирмы S.A. Industrielle et Commerce. В конце концов несговорчивого магната выкрали, и он пропал в Аушвице [10][50].

20 июля 1940 года был выпущен меморандум I.G. Farbenindustrie, в каждой строчке которого чувствуется реванш за версальские решения, обязывавшие концерн передавать патенты и обучать иностранные компании: «Мирный договор должен будет предусмотреть в области правовой охраны промышленной собственности прежде всего устранение ущерба, нанесенного германским гражданам — владельцам патентов и других прав в связи с военным законодательством, введенным вражескими державами во время войны 1914-1918 годов, с договором о перемирии от 11.XI.1918 года, с Версальским договором, с борьбой за Рур… желательно вести такие [касательно патентного права] процессы в арбитражных судах, где будет обеспечено немецкое большинство, чтобы избавить мелких немецких изобретателей и владельцев зарубежных патентов во вражеских государствах от обращения к иностранным судам, чьи услуги очень дороги… Само собой разумеется, что окажется необходимым ввести немецкий язык в качестве официального языка» [1]. Подробный план «нового порядка» в несколько сот страниц не допускал в дальнейшем производство фармацевтический препаратов. Захват предприятий происходил без ухищрений биржевой игры или шпионской интриги, предприятия просто отключили от источников электроэнергии и угля. Директора Kuhlmann более полугода искали встреч с руководством I.G. Farben, выражая всяческое сожаление по поводу условий Версальского мира как о делах прошлых. Глава компании Kuhlmann, тот самый Джозеф Фроссар (Joseph Frossard), поддавшийся на уговоры тайно пробравшегося к нему Карла Боша не уничтожать заводы I.G. Farben, теперь рыдал перед представителем картеля, передавшего его слова своему руководству: «Фроссар прослезился, он стал говорить о самом себе. Ему теперь 62 года, и если И. Г. не намерен вести с ним переговоры, то он готов немедленно уйти в отставку. То же относится и к г-ну Дюшемэн… Представители фирмы Кюльман совершенно ясно представляют себе, что Германия победит в войне и что европейская экономика будет организована под руководством Германии. Фроссар предлагает поставить всю возглавляемую им отрасль промышленности на службу Германии, чтобы усилить химический потенциал для продолжения воины с Англией. Фирма Кюльман готова производить все основные и вспомогательные продукты для И.Г».

Вся французская химическая промышленность, включая компанию St. Denis и St. Clair du Rhone, была объединена в новый единый концерн, получивший название Francolor. 51% акций этого общества получил концерн I.G. Farbenindustrie [47]. После встречи Гитлер и Петена 24 октября компания встала в ряды гитлеровской коалиции, хотя решением I.G. Farben она больше не имела права на экспортные сделки со странами Европы, а проведение трансакций контролировалось со стороны I.G. Farben.

Кроме того Джозеф Фроссар согласился передать часть своих рабочих для работ на немецких предприятиях в качестве «закрытых подразделений». Очень быстро стало понятно, что за этим эвфемизмом скрывается принудительный труд, тем более что по документам I.G. Farben французские рабочие проходили как «невольники по обмену» — «slave traders» [48]. Активы, которые концентрировал Etablissement Kuhlmann к описываемому моменту более ста лет, и которые теперь по достоинству смогли оценить в I.G. Farben стоили 928 млн. франков, в том числе 19 химических предприятий во Франции и Бельгии, алюминиевый комбинат Pechiney Ugine Kuhlmann, дававший 90% французского алюминия, контролируемые Ротшильдом свинцовые рудники Пеньярроя в Испании, крупнейший в Европе цинковый завод Vieille Montagne и банк Credit Commercial de France [51], ныне официальный французский филиал ротшильдовского Hong Kong & Shanghai Banking Corp. (HSBC) [52].

I.G. было недостаточно только химической промышленности Франции, глава фармацевтического подразделения Bayer Уильям Манн положил глаз на крупнейшую французскую фармакологическую фабрику Rhone-Poulenc. Манн рассматривал его способным нанести ущерб амбициям I.G. на французском рынке. Под угрозой жалоб правительству Германии Манн склонял Rhone-Poulenc к учреждению совместного предприятия, чего легко добился, учредив компанию Theraplix. Между делом картель также прихватил 25-процентную долю в концерне Kodak's French [53].

Так в Европе неотвратимо наступал Новый Farben-порядок, как писал в книге «История крупнейших американских состояний» Густав Майерс: «Одно дело — совершать преступления против собственности и совсем другое дело — совершать их во имя собственности» [54] — оказывается для крупнейших американских состояний это в корне меняет дело.

Членам коммерческого комитета.

24 июня 1940 г.

«…Мы получили специальный запрос от правительства с требованием представить в кратчайший срок программу, на которой должна быть основана система организации химической промышленности в Европе после заключения мирного договора. Проблема рассматривается не только по отношению к странам, которые в настоящее время находятся в состоянии войны с Германией, но и к тем странам, которые являются союзниками Германии, а также — к нейтралам. Таким образом, предметом исследования будут не только отношения с Англией и Францией, но и в равной степени с юго-восточными странами и с Италией…» [42].

Д-р Георг фон Шницлер, Франкфурт-на-Майне

Список литературы

[1] Г. Хасс, В. Шуман. Анатомия агрессии. Новые документы о военных целях фашистского германского империализма во второй мировой войне. М.: Прогресс, 1975.

[2] Гвидо Джакомо Препарата. «Гитлер Inc».

[3] -projects/krestovyi-pokhod-zapada-protiv-rossii/ evreiskie-sponsory-istrebitelya-evreev

[4] Г. Эрнст. Гитлер над Европой?; Он же. Гитлер против СССР

[5]

[6] А. Низовский. Сокровища Третьего рейха

[7] -2011 -09-09-19-24-51

[8] С. Данстен, Д. Уильямс. Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера

[9] А. Галкин. Германский фашизм

[10] А. Полторак, Е. Зайцев. Рурские господа и вашингтонские судьи

[11] /Рейхсбанк

[12]

[13] И. М. Майский. Кто помогал Гитлеру. (Из воспоминаний советского посла)

[14] /

[15] Ч. Хайэм. Торговля с врагом

[16] Дж. Уилер. Американская политика в Германии

[17]

[18]

[19]

[20] В. Руге. Как Гитлер пришел к власти

[21] parallelnom_finansovom_mire_chast_2_28022013/index.php

[22] Б. Соколов. Третий рейх. Мифы и действительность

[23] А. Филатов В.Филатова. Меж войн и союзов. Прибалтика

[24] -i-vlast/111-rokfeller-3.html

[25]

[26] Э. Рузвельт. Его глазами

[27] А. Громыко. Памятное. Книга первая, / pamjatnoe_kniga_pervaja/index. php

[28]

[29] А. Фурсов. Серые волки и коричневые рейхи. Тайная история послевоенного мира. 4.2. -serye-volki-i-korichnevye-rejhi-tajnaya-istoriya-p/

[30] /

[31] -rb.de/index.php?option=com_rg&task=item&id=5555

[32] -online.eom/blogs/users/113/4020/

[33] -17272

[34]

[35]

[36] Пол Мэннинг. Мартин Борман — нацисты в изгнании

[37] Р. Мэнвэлл, Г. Франкель. Генрих Гиммлер

[38] X. Арендт. Истоки тоталитаризма

[39] И. Бестужев. Немецкие планы объединения Европы 1939-45 гг.

[40] А. Рудаков. Секретные генетические, финансовые и разведывательные программы Третьего рейха

[41] %26_Co.

[42] В.И. Дашичев. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т. I. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933-1941 гг.

[43]

[44]

[45] roots.html

[46]

[47] Р. Сэсюли. «И.Г. Фарбениндустри»

[48] Дж. Боркин. Преступление и наказание I.G. Фарбен

[49] В. Галин. «Тупик либерализма. Как начинаются войны»

[50] У. Манчестер Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

[51]

[52] %C3%A9dit_Commercial_de_France

[53] Дж. Даймунд. Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины

[54] А. Кан. Измена Родине Заговор против народа

Глава 11. NEUORDNUNG-GEWINNMAXIMIERUNG[2]

«Другой вариант «нового европейского порядка» отстаивал Срединноевропейский экономический совет, в котором господствующие позиции занимали «Дойче банк» и крупнейшее химическое объединение «И.Г Фарбениндустри». Они предлагали обеспечить экономическое преобладание Германии в духе памятных записок 1914 г. В. Ратенау, не путем аннексий, государственного планирования и управления континентальной экономикой, а посредством установления экономического господства немецких монополий в европейских странах».

И. Бестужев, «Немецкие планы объединения Европы 1939-1945 гг.»

Считайте название главы непереводимой игрой иностранных слов, означающей что-то вроде «Новый порядок максимизации прибыли», но именно такая логика отражает политику концернов Третьего рейха в описываемый период. Мне не встречалось никаких цитат или свидетельств о том, как реагировали Ротшильды на «золотой погром» в Европе. Следом грабежу подверглись сами страны. Поданным Банка международных расчетов на гашение «оккупационных расходов» Франции, Бельгии, Голландии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Словакии по сентябрь 1944 г. было потрачено 84 млрд. марок (с учетом 40 млрд. задолженности Германии -124 млрд. марок) и завершал процесс ограбления захват ликвидных предприятий [88]. Как пишет Ричард Сасулей: «Германская армия последовательно захватила Австрию, Чехословакию, Польшу, Норвегию, Голландию, Бельгию, Францию и все остальные страны Центральной Европы. История ее продвижения была запечатлена в заголовках газет. Продвижение немецких промышленников не было описано в газетах, но они захватили такое же пространство». Не лишним будет отметить, что промышленники как раз и играли в этом определяющую роль, министр экономики Вальтер Функ прямо заявлял о необходимости создания экономически единой Европы [1].

«Большая Европейская экономическая зона создаст для нашей промышленности возможность увеличения сбыта и тем самым возможность организации более крупного и потому более рационального производства; это одновременно будет означать наличие соответствующих производственных мощностей, которые в любое время можно будет переключить на удовлетворение военно-политических потребностей. Исходя из этих соображений, мы ходатайствуем о возможно более полном устранении в пределах этой экономической зоны всех препятствий, мешающих торговле, таких, например, как таможенные пошлины, импортные запреты и импортные сборы, система контингентирования[3] импорта и т. п.». [2]

Записи Карла Альбрехта от 2 октября 1940 г. для обсуждения с Густавом Шлоттерером Архив НП «Карл Цейсс», Йена, № W 54

На следующий после этой записи день будущий глава экономического управления оккупированных территорий Густав Шлоттерер (Gustav Schlotterer), выступая на заседании по вопросам создания «европейского хозяйственного пространства», определил: «…вы должны сделать вывод, что мы представляем себе создание большого европейского экономического пространства, в основном, как результат инициативы самих промышленников… То, что мы при этом будем помогать вам и направлять развитие событий — само собой разумеется. Но я хотел бы здесь с особой настойчивостью подчеркнуть, что большое европейское экономическое пространство является делом самих промышленников…» [89]. Во вновь создаваемой «Срединной Европе» Ф. Наумана и Й. Парча существовала одна немаловажная деталь. «Новый европейский порядок» представлял из себя концепцию, доработанную аналитиками I.G. Farbenindustrie, в 1940 году выпустившими аналитическую записку о преобладающей роли германского имперского патента при экономическом поглощении европейских предприятий, в которой отмечается, «что унификация экономической зоны принесет с собой много далеко идущих регулирований, таких как таможенный союз, единая валюта и др.». [2][3]

«Когда… Гитлер провозгласил его видение тысячелетнего Третьего рейха, I.G. Farben также воображали себе мировую империю, с ясностью обрисовав ее в документе под названием «Neuordnung» или «Новый мировой порядок», сопровождаемое письмом адресованным министру экономики. Оно декларировало, что новый порядок мировой химической индустрии дополнит Новый порядок Гитлера… Это предполагало, что химическая индустрия Европы, включающая в себя Великобританию, должна работать на Третий рейх, а конкуренция на мировом рынке со стороны Соединенных Штатов должна быть устранена…»

Пол Мэннинг, «Мартин Борман — нацисты в изгнании»

Появившаяся в Германии в 1877 году патентная система изначально работала и как защита от конкурентов, и как средство технической разведки [4]. Через патентное бюро сотрудники крупных фирм изучали и каталогизировали для собственных разработок все патенты не только Германии, но и всех стран мира. Около тысячи таких сотрудников работало в AEG, у Siemens их было уже около двух тысяч, а на I.G. Farben трудилось более десяти тысяч докторов и академиков. Никакого отношения к техническому прогрессу и исследованиям их деятельность не имела, а представляла собой изощренный метод конкурентной борьбы. Захватив монополию и установив высокие цены на каком-либо рынке или наоборот, стараясь выйти на новый рынок компания, зная в каком направлении работает техническая мысль конкурентов, приступала к разработке всеобъемлющей формулы, включающей в себя как можно больше процессов и технологий.

«Лицензированные и защитительные патенты являлись в рунах крупных фирм и монополий не только сильнейшим орудием конкуренции, но орудием влияния на экономику своей страны, а также орудием экономической, политической и даже прямой военной агрессии в других странах. Защитительные, а по существу агрессивные патенты не служили интересам прогресса техники. Они также не являлись средством нормальной экономической деятельности или честной коммерческой конкуренции. Они являлись средством крупных концернов и монополий для подавления свободной конкуренции и доминирования в мировом производстве и на внутренних и мировых рынках».

Из доклада заместителя начальника Управления СВАГ по экономическому разоружению Германии А.Х. Баяра, 03.11.1947 г.

«Защитительная патентная формула» «шуцпатент» или «мантельпатент» — это теоретически обоснованный и практически возможный технологический процесс, который как правило, никогда промышленно не применялся, но осложнял выдачу новых патентов любому соискателю, если предложенные им принципы даже в отдаленной мере могли быть идентифицированы с принципами защитительного патента. Опротестованием заявки изобретатели-энтузиасты вовлекались в длительный судебный спор с привлечением дорогостоящих экспертов, юристов и патентных поверенных, оканчивающийся, в конце концов, либо отказом от патентования, либо продажей изобретения по продиктованной цене, что аккумулировало научную и изобретательскую мысль в пользу концернов-монополистов. Если в 1925 году у I.G. Farben было зарегистрировано 1332 патента в Германии и 1073 за границей, то в 1939 на Германию пришелся 1771 патент, а в других странах зарегистрировано 4700 патентов, что демонстрирует агрессивную политику концерна, в том числе и в области контроля над техническим прогрессом. Всего I.G. Farbenlndustrie в 1941 году имел 30500 патентов в разных странах мира, из которых 7200 в Германии, 5827 в США, 3753 в Англии, 4767 в Швейцарии, 3637 во Франции, 2349 в Италии, 1007 в Японии, 1095 в Бельгии и т.д. Среди 7200 немецких патентов 1500 являются защитительными, дублирующимися в других странах, что позволяло контролировать научно-технический прогресс этих государств [5]. Факт, зафиксированный в обвинительном заключении Нюренбергского процесса: «Фарбен» использовал международные картели как экономическое оружие в подготовке агрессивной войны при помощи… сбора стратегической информации о состоянии иностранной экономики, а также путем ослабления других стран, их промышленного потенциала и срыва научных исследований» [6].

Это выполнялось как текущая систематическая работа, в январе 1942 года I.G. Farben вел 1200 судебных процессов, в течении года было возбуждено еще 320 споров и закрыто мировыми соглашениями, а нередко с помощью шантажа, 200 процессов. Затраты на ведение дел покрывались за счет высоких цен, обеспечиваемых монополией на производство [5]. Именно по такой схеме был организован мировой магниевый картель, в котором Dow Chemical связала себя соглашением с подконтрольной ALCOA American Magnesium Co, которая совместно с I.G. Farben учредила компанию-держатель патента Magnesium Development Co. Через участие в патенте независимые фирмы понуждались к вступлению в магниевый картель [4], который ограничил производство магния на территории США 4 тысячами тонн в год [7]. В качестве еще одного примера: в 1935 году завод Jasco Inc. В штате Луизиана, являющийся совместной собственностью компаний I.G. Farben и Standard Oil освоил новый способ производства ацетилена, но, согласно патентным соглашениям, работы на территории США были свернуты и перенесены в Германию, а с началом Второй мировой войны завод вообще был демонтирован. Аналогичная ситуация сложилась с производством аммиака. После начала войны с Германией 10 февраля 1941 г. представитель компании Remington Arms, принадлежащей DuPont официально отказал компании США в предоставлении технологии получения стратегически важного для производства вооружения тетрацена, запатентованного I.G. Farbenindustrie в США в 1922 году, так как патентное соглашение обязывало его компанию получить на это разрешение у Германии. По этой же причине DuPont ограничила поставки плексигласа, использующегося для изготовления фюзеляжа бомбардировщиков.

Аналогичные отношения существовали и между другими компаниями. Патенты Siemens & Halske не позволили английской Zenith допустить правительство к расширению производства авиационных карбюраторов. В октябре 1939 года Siemens & Halske в особом письме указывало Bendix Aviation Corporation, американской дочерней фирме General Motors: «…не поставлять никаких инструментов, изготовленных по нашим патентам, если будет известно, что они предназначаются нашим противникам». Патентное соглашение General Electric и AEG не допускало производства новых типов электрических приборов и осуществления «нежелательных» изобретений. В 1935 году французское и английское правительство не смогли заказать военные оптические системы у Bausch & Lomb Inc. из-за соответствующего соглашения с немецким Carl Zeiss. Согласно обвинительному заключению, «Англия и вся остальная Европа стали целиком зависимы от Германии в своих возможностях приобрести магний. В результате Великобритания оказалась в отчаянном положении…» [6][7][8][9].

В целом, как отмечает А. Галкин в книге «Германский фашизм», «И.Г. Фарбениндустри» получала огромные доходы от лицензий, которыми пользовалась американская «Стандарт ойл девелопмент компани». Таким образом, помимо поглощения предприятий I.G. Farbenindustrie вела патентную и лицензионную экспансию, не оставляющую конкурентам шансов подвинуть себя по части владения промышленными технологиями.

«С моей точки зрения, значило бы запрягать коня с хвоста, если сегодня полагать, что при помощи хозяйственных методов можно восстановить могущество Германии, вместо того чтобы понять, что могущество само является условием улучшения экономического положения… Никакая экономическая жизнь невозможна, если за ней не будет стоять решительная политическая воля нации, абсолютно готовая к тому, чтобы нанести удар — и удар крепкий» [10].

Адольф Гитлер, из выступления 27 января 1932 года

Теперь, когда «железный конь» вермахта был запряжен, в стенах немецкого Генерального штаба заговорили о том, что «противник не должен больше иметь возможности производить. Он не должен больше отравлять нам жизнь своей конкуренцией… Он должен поэтому быть раздавлен, а его производительные силы должны быть отняты у него» [4]. Дирижерскую роль I.G. Farbenindustrie в недружественном поглощении предприятий на оккупированных территориях иллюстрирует то, что согласно сохранившимся документам советник Рейхсбанка и имперского министерства экономики Вальдемар Людвиг, посещая 9 апреля 1940 года Данию и Норвегию, пользовался аналитическими наработками, любезно предоставленными ему хозяйственно-политическим отделом концерна I.G. Farben, поскольку тот «в последнее время неоднократно шел [им] навстречу при установлении контингентов и при заключении специальных сделок» [2]. Руководителем отдела статистики у Макса Ильгнера был доктор Рейтингер, считавшийся лучшим специалистом Германии, за его плечами был богатейший опыт обмена статистическими данными с США, Англией, Францией и Россией [4], и, соответственно, качественной аналитикой I.G. Farben был вполне обеспечен.

Очередной кризис 1927 года обанкротил крупповский Berndorf-Werke, передав его в руки анонимных австрийских акционеров [11], теперь же Крупп вернул себе австрийские предприятия всего за 8,5 млн., хотя по бухгалтерским книгам они стоили 27 миллионов. Многие предприятия Европы меняли собственника при балансовой стоимости 1 марка. Кстати, за десять лет с 1933 года общая стоимость крупповских предприятий поднялась с 76 млн. марок до 237 млн. марок [12][13]. Австрийский концерн Steyr сменил владельца на Hermann Goring Werke, его оборот с 1938 по 1943 год увеличился в восемь раз, а число занятых на предприятии с 7000 до 50 000 человек. Новые корпуса Nibelungenwerke в Санкт-Валентине в Верхней Австрии станут самым крупным танковым заводом Третьего рейха. В начале 1942 года концерн обзаведется собственным концлагерем, половина всех «трудоустроенных» на Steyr будут либо его заключенными, либо специально пригнанными для принудительных работ [14].

11 марта (как утверждает Д. Даймунд), по другим данным 9 апреля 1938 г. сотрудниками I.G. Farben был представлен немецкому правительству меморандум «Новый порядок для химической промышленности Австрии», по которому крупнейший австрийский химический концерн по производству химикатов и взрывчатых веществ Skoda Werke Wetzler переходил в подчинение I.G. Farben для обеспечения выполнения «четырехлетнего плана». Формальным владельцем Skoda Werke Wetzler был банк австрийской ветви Ротшильдов Creditanstalt, перенос права произошел через поглощение банка Deutsche Bank AG. И глава Skoda Werke Исадор Поллак (Isador Pollack), и Creditanstalt Иосиф Иохам (Josef Joham) были евреями. Иосиф Иохам покинул Австрию в конце 1938 года, а Исадор Поллак был убит во время обыска в его доме, компания перешла в руки I.G. В виде объединенного холдинга Donau-Chemie AG с обещанием выплачивать Ротшильдам дивиденды от ее использования в течение 25 лет. Венский банковский дом S. M. v. Rotschield перешёл мюнхенскому банковскому дому Merck, Finck & Со. Можно представить ощущения Ротшильдов, которых вряд ли интересовали дивиденды вместо реального контроля и которых явно спроваживали на пенсию, так же как они когда-то отправили туда массу своих конкурентов. Всю схему коммерческий директор I.G. Farben фон Шницлер опишет так: «I.G. приобрел Skoda Werke Wetzler от Deutsche Bank AG, который, в свою очередь, приобрел эти предприятия, соучаствуя вместе с нацистским правительством в краже». Опять же, если принять во внимание, что почетным председателем Deutsche Bank трудился банкир Варбург, то хотя рейдерский захват и назывался ариизацией, но смысл происходящего был все-таки другой [12][14][15][4][16][17].

«Все это время Большая Тройка банков являлась жизненным источником немецкой военной машины, равно как до, так и во время войны Deutsche Bank занимал преобладающую над другими банками позицию в установлении экономической власти над банками и корпорациями других стран… Также как и «Новый порядок» I.G. Farben для европейской химической промышленности, план Deutsche Bank назывался «Новый порядок» (Neuordnung) и был одобрен министерством экономики и Рейхсбанком… так вслед за немецкой армией продвигался и Deutsche Bank»

Пол Мэннинг, «Мартин Борман — нацисты в изгнании»

В мае 1940 года Dresdner Bank приобрел контрольный пакет у бельгийского банка Banque Continentale, аннексировал Bohemian Discount Bank, произвел аншлюс Osterreichische Landerbahk AG («Австрийского земельного банка») с филиалами в Польше, где захватил Commerzbank AG S.A. Poland и Ostbank fur Handel und Gewerbe («Восточный банк торговли и промышленности»). Двигаясь след в след за экспансией Германии, Dresdner Bank вбирал в себя банки Хорватии, Болгарии, Греции, Венгрии. Аналогично и Deutsche Bank выкупил контрольный пакет у чешского банка Bank of Prague и румынского Banca Commerciale Romana, заодно приобретя в Румынии и нефтеперерабатывающие предприятия [18][19][20]. Во время присоединения Люксембурга 73% банка Banque Generale de Luxembourg и Banque International de Luxembourg в мае 1940 года перешли под контроль банков Deutsche Bank и Dresdner Bank, а Курт фон Шредер из I.G. Farben прихватил сталелитейную компанию ARBED [21], управляющим которой стал Густав Кенинг, член совета директоров Hamburg-Amerika Line Аверелла Гарримана.

«Невзирая на военные действия, экспансия германской экономики производилась и новой рейхсмарк-дипломатией, на которой зарабатывали все вовлеченные: корпорации, банки, акционеры, Рейхсбанк, правительство Третьего рейха и бизнес-элиты стран, которые содействовали продажам как посредники устраивающие сделки…»

Пол Мэннинг, «Мартин Борман — нацисты в изгнании»

Послевоенное расследование деятельности германо-люксембургского стального картеля под руководством Альберта Томаса были пресечены лично великой княгиней Люксембурга Шарлоттой после того как министр финансов сообщил ей об уровне рекордной прибыли, полученной концерном во время войны [18]. Циничность повсеместного сговора одних вызывала недоумение на противоположном конце Европы у других:

«Не кажется ли во всех отношениях странным, что, например, через территорию Швеции на протяжении нескольких лет ходили немецкие военные составы в Финляндию и Норвегию, а вся шведская промышленность была поставлена на службу военным усилиям Германии. А Дания позволила себя оккупировать, и ее король, правительство и политики мирно сосуществовали с оккупантами. Почти вся промышленность Швейцарии была мобилизована в поддержку нацистских военных усилий. Но у этих стран нет никаких проблем, союзники их не клеймят».

Каудильо Испании Франсиско Франко, «Масонство»

Кстати, при создании отдела D Secret Intelligence Service (SIS) основной задачей ставилось препятствие снабжению немецкой промышленности румынской нефтью и шведской рудой, 8 млн. тонн которой поставлялось ежегодно Германии, проходя через транспортное «бутылочное горлышко» в районе Нарвика, которое легко блокировались, однако операцию признали нерациональной [90].

Через две недели после окончания военных действий в Западной Европе, в июле 1940 года Голландию посетил руководитель двенадцатого отдела Управления делами имперской группы «Промышленность» с целью выявить «наиболее интересные голландские промышленные фирмы» и пожалел в своем отчете, что германские оккупационные власти еще не достигли единства мнений по вопросу о том, «следует ли идти по пути добровольных соглашений или прибегнуть к принудительным мерам».

Ha следующий месяц состоялось совещание, определяющее варианты перехода иностранной собственности германским концернам, на котором было определено, что при дележе «приобретенного» подобными методами «следует руководствоваться в первую очередь частнохозяйственными соображениями» и к делу потянулись «эффективные собственники» чьими компаниями руководили «эффективные менеджеры»:

«В рамках созидания Европейской экономической зоны, а также колониального Нового порядка, германская экономика стоит перед грандиозными задачами. Наша компания настоятельно желает принять широкое участие в этих работах, и мы полагаем, что обладаем для этого — в той мере, в какой дело касается горнорудной промышленности,- особенно высокой квалификацией».

Письмо «Отави минен унд айзенбан гезельшафт» имперскому министерству экономики от 14 сентября 1940 г. Федеральный архив, Кобленц, R 711/615, л. 97 и след.

План «Нового колониального порядка» запрещал производство в Голландии фотоматериалов, потому что их и так в достаточном количестве производит I.G. Farben. Водном из разделов плана немецкие авторы выражают своего рода завистливое восхищение всеохватывающим характером голландской хинной монополии, а затем излагают способы поглощения этой монополии Германией [4]. Основным заказчиком Phillips стал Luftwaffe Г. Геринга, а очередным примером рейдерства может служить история голландской химической компании AKU (Algemcene Kunstsijde Unie NV) и ее филиала Vereinigte Glanzstoff, представленного в Германии Vereinigte Glanzstoff-Fabriken AG. Немцы изначально были представлены среди акционеров AKU, однако теперь в совет директоров Vereinigte Glanzstoff вошел барон фон Шредер, a BAKU глава Deutsche Bank д-р Абс [18], который сыграл ведущую роль в оккупации Франции.

«Финансово-экономическое положение Германии с каждым днем становится все хуже. «Четырехлетний план» Геринга безнадежен. Недовольство в народе растет. Уже сегодня видно, что режим испытывает значительные трудности. Именно нападение на Чехословакию должно стать выходом из этого положения… При этом Гитлер убежден, что Англия не вступит в войну ради Чехословакии…» [22].

Из сообщения посла Чехословацкой Республики в Германской империи д-ра В. Мастного, 24 августа 1938 г.

Перед разделом Чехословакии на Дюссельдорфском совещании английские картели в лице Перси Миллса договорились с «имперской группой промышленности» в лице Вильгельма Цангена о разделе сфер влияния [21]. Возможно, по этой причине с Чехословакией не получилось также легко как с Австрией — самые большие в Европе угольные и медные копи были в срочном порядке переписаны Луи Ротшильдом на имя британской корпорации Alliance Insurance [23]. Начальником отдела экспорта концерна Skoda стал Альберт Геринг, брат рейхсмаршала [24]. Все же, несмотря на жалобы фон Шницлера что «Геринг все забрал себе, и представителям И.Г. нечего было делать в Чехословакии», I.G. Farbenindustrie досталось четвертое по величине химическое предприятие Aussiger Verein, входившее в Imperial Chemical Industries (ICI), уже присоединенное к I.G. Farben в 1932 году. Причем о его будущей судьбе члену руководства I.G. Farben Кюне стало известно еще до мюнхенского сговора, о чем он сообщил Шницлеру. После очередного слияния I.G. Farben начала «подкоп» под азиатские рынки ICI, используя связи с Японией [4][6].

«Так же быстро, как немецкая армия продвигалась вперед в 1939-1942 гг., следовал за ней по пятам «И. Г. Фарбениндустри», захватывая в свои руки заводы в завоеванных странах… В Чехословакии и Польше, в Норвегии и Франции «И.Г. Фарбениндустри» захватил все сколько-нибудь значительные химические заводы. На захваченных заводах немедленно начинался выпуск продукции для гитлеровцев, чтобы помочь им завоевывать все новые и новые страны, в которых можно было бы захватывать все новые заводы. И в этом отношении «И. Г. Фарбениндустри также проложил путь, по которому последовали все крупные банковские и промышленные концерны Германии».

Ричард Сасулей, «И. Г. Фарбениндустри»

Предварительно Герман Шмиц, на тот момент один из директоров I.G. Farben, предоставил А. Гитлеру полмиллиона марок для поддержания проводимой им политики в отношении Судетской области и аннексии, которая помогла I.G. Farben продавить покупку Aussiger Verein на своих условиях. В это же время Георг фон Шницлер, Ильгнер и Фриц Тер Меер направили свои усилия на правительство. Герман Шмиц договорился о контрибуции в 100 000 рейхсмарок Судетскому Германскому вспомогательному фонду, который был подключен к созданию гражданских беспорядков на границе с Чехословакией. В это же время агенты по продажам I.G. уже начали предварительный найм сотрудников в компанию Aussiger Verein, и вскоре чехословацкое правительство порекомендовало продать эту компанию по схеме I.G. за менее чем половину стоимости. Договор был подписан 7 декабря 1938 г. [12][15] Два директора I.G., Вурстер и Куглер за неделю до вторжения в Судетскую область были назначены комиссарами предприятий Aussiger Verein [4]. Можно предположить, что, теряя активы в Европе, в первую очередь Ротшильды были заинтересованы в том, чтобы развернуть Гитлера на восток.

«Farben стала настолько близка правительству, что всегда заранее знала о запланированных вторжениях Гитлера. Эксперты Farben обеспечивали ресурсную поддержку во время завоевания, а также в процессе последующего разграбления и покорения, настраивая, организуя и консолидируя присоединение индустрии как дополнительного источника обеспечения войск немецкой армии»

Пол Мэннинг, «Мартин Борман — нацисты в изгнании»

С вторжения в Польшу началась Вторая мировая, об участии в ее подготовке писал Джеффри Даймунд: «В июне или июле 1939 I.G. и тяжелая индустрия были полностью мобилизованы для вторжения в Польшу». Тем временем, Макс Ильгнер передал правительству эксклюзивные карты, фотографии и документы I.G., детализирующие местонахождение производственные мощности химической промышленности Европы и Соединенных Штатов Америки. Документ, названный «Наиболее важные химические заводы в Польше» был недавно обновлен в связи с информацией сети коммерческих агентов I.G. с перечислением дюжины потенциальных целей, три из которых были выделены особенно: крупнейшая в стране фабрика красок Boruta, Wola, принадлежавшая трем еврейским фамилиям и Winnica, с которой I.G. уже был связан через швейцарскую I.G. Chemie [15]. Давая показания, Макс Ильгнер описывал собственную задачу следующим образом; «Наше дело было подготовлять… всякие документы, досье, доклады, карты и цифровые данные… подготовлять доклады и карты о промышленности и сельском хозяйстве за границей, особенно об «узких местах» в производственных мощностях и в снабжении сырьем; делать запросы о производстве… и подготовлять доклады об экономическом положении иностранных государств».

«Общий курс политики нацистского правительства в завоеванных странах заключался в том, чтобы взять от них как можно больше… «И.Г». играл важную роль в приспособлении промышленности этих стран для надобностей нацистской военной машины… «И.Г.» приобрел новые компании, увеличивал долю своего участия в других компаниях и осуществлял огромные капиталовложения в захваченных странах» [4].

Глава службы HW-7I.G. Farben Макс Ильгнер, из показаний на Нюренбергском процессе

I.G. Farben готовит план разграбления Великобритании

Член правления картеля д-р Кюппер позднее признавался: «Насколько я знаю, «И.Г. Фарбениндустри», его директоры и служащие полностью оправдывали и одобряли нацистскую агрессию против Польши, Чехословакии и Франции. «И.Г». получал большие выгоды от этих завоеваний». В Польше I.G. Farbenindustrie достанутся три химических предприятия: Boruta, Wola и Winnica [12]. Привлекательность захвата польских предприятий была омрачена тем, что до момента официального назначения ответственного за конфискованное имущество им являлся представитель СС в Польше Ульрих Грифельт. По соглашению с ним I.G. полностью доставалась Boruta, но в обмен на обещание инвестировать пять миллионов рейхсмарок в польскую провинцию Вартегау (Warthegau) [15].

По мере продвижения вермахта глава Коммерческого управления I.G. Farben Георг фон Шницлер добавлял распоряжения: «Коммерческий комитет считает, что планы реорганизации… должны быть разработаны также и конторами «И.Г.». Соответственно решено создать комитет по Африке, состоящий из представителей отделов сбыта и представителей отдела «Берлин, НВ 7» [24]. По его просьбе Управление «Четырехлетним планом» Германа Геринга учредило Главное попечительское управление Востока для конфискации и распределения вновь приобретенной польской собственности. Министерство экономики Третьего рейха дало согласие на то, что заводы оккупированной Польши временно будут управляться представителями I.G. Farben Германом Швабом (Herman Schwab) и Бернардом Шойнером (Bernhard Shoener), назначенных официальными опекунами предприятий. Карл Вурстер (Carl Wurster), представлявший

Управление экономической экспансии рейха прибыл на огромном «мерседесе» и определил, что малые предприятия Польши должны быть демонтированы, после чего сразу отбыл назад в Германию [15]. Wola была закрыта по указанию фон Шницлера как «неарийская», оборудование и материалы завода распроданы [4]. Такой удобный и все оправдывающий предлог применялся к предприятиям, представляющим конкурентную угрозу. Если по отношению к специализирующимся на производстве тяжелых химических компонентов предприятий в Голландии у I.G. было изначально преимущество и его директора могли себе позволить быть благородными, то бельгийский завод органических красок Terte был закрыт под давлением картеля [15]. Предметом спора с Hermann Goring Werke стала крупнейшая бельгийская фабрика Solvay [4]. Кстати, пока за обладание заводом шли кабинетные баталии, в его цехах трудился будущий глава католической церкви Иоанн Павел II [25].

«Широко известна деятельность концерна «И.Г. Фарбен»… Почти каждая отрасль германской промышленности, участвуя в составлении планов послевоенного устройства, выдвигала прямые требования, сводившиеся к насильственному ограничению возможностей своих зарубежных конкурентов и к их ограблению».

Герхард Хасс, Вольфганг Шуман, «Анатомия агрессии. Новые документы о военных целях фашистского германского империализма во второй мировой войне».

В Польше лишь Pabianice Pharmaceutical после агрессии сохранила владельца, которым был швейцарский картель красителей. Видимо аффилированное владение уже и без того было установлено [4]. Сыгравший консолидирующую роль для горнодобывающей промышленности Фридрих Флик передает польский горнодобывающий комбинат Consolidated Silesian Steel Corporation банку UBC, находящемуся под контролем Аверелла Гарримана. Новая компания получает название Silesian American Corporation, а ее шахты в последствии наполняются работниками, поставляемыми из Аушвица [26]. Гарриману также принадлежат фарфоровая фабрика, цинковые шахты и совместно с князем Янушем Радзивиллом угольно-металлургический комплекс, обеспечивающий работой около 40 тысяч человек [27].

Как происходила концентрация активов для передачи американским владельцам, видно на примере «приватизации» — термин был придуман и введен именно в Третьем рейхе [28] — горнодобывающего предприятия Rombacher Huttenwerke GmbH. Сначала комиссия под руководством Гуго Кляйна оценила завод в 23,4 миллиона рейхсмарок, стоимость была занижена в пять-шесть раз на случай компенсаций французским совладельцам. Далее арендная плата за пользование зачислялась в цену приобретения комбината. Генерал фон Ханнекен подтвердил в Нюрнберге перед судом: «Было ясно, что с окончанием войны заводы на западе, а, следовательно, и в Ромбахе, перейдут в собственность полномочных управляющих. Эта перспектива обеспечивала возможность наивысшего прироста производства… Право Флика на будущее приобретение этих заводов не оспаривалось, по-моему, никем» [29]. Примечательно, что в период кризиса Флик продавал часть своего предприятия государству для «поддержки крупного предпринимательства», но уже по завышенной цене в 100 млн. марок [30]. Румынский промышленник Николаи Малакса с 1936 года установил тесные отношения с фирмой Геринга Brunner Waffenwerke, через четыре года они заключили важный для развития немецкой военной индустрии «Стальной пакт», а у Малаксы на Манхеттене появилась своя фирма Metallax Manufacturing, куда после войны при помощи резидента военной разведки США в Румынии Греди Мак-Клауссена и переехал румынский предприниматель, получив в адвокаты Джона Фостера Даллеса [31].

В результате поглощения Европы, примерно к 1943 году валовой доход I.G. Farbenindustrie стал в 16 раз больше чем в 1932 г., достигнув цифры в 822 млн. марок, что превышало весь его совокупный капитал на момент создания в 1925 году [4]. Факт, что «I.G. и вермахт сыграли важную роль» в программе Германии по «инициации и подготовке подробных планов приобретения с помощью немецких военных сил химических предприятий Австрии, Чехословакии, Польши, Норвегии, Франции, России и других стран» был отмечен в обвинительном заключении Нюрнбергского процесса [12]. Сотрудник министерства экономики Густав Шлоттерер составил докладную с указанием, что беспорядочная и несанкционированная скупка активов стала последствием вторжения в такие страны как Бельгия, Голландия, Люксембург, Дания и Норвегия, в результате I.G. впервые столкнулся в этих странах с ограничением [15]. По поводу ограничений предположу, что оно могло быть также следствием игры за раздел активов со стороны Геринга. Как писал В.И. Ленин: «Капиталисты делят мир не по своей особой злобности, а потому, что достигнутая ступень концентрации заставляет становиться на этот путь для получения прибыли; при этом делят они его «по капиталу», «по силе»…» [32]. О возникающих трениях речь зашла на совещании имперских министров Ламмерса, Фрика, Шверина фон Крозига, Дарре, Зельдте, рейхсляйтера Лея и других высших сановников рейха, заседавших под председательством министра экономики Вальтера Функа 22 июня 1940 года. Выступающие выразили обеспокоенность, что входе грабежа Европы между отдельными ведомствами и монополиями гитлеровской Германии могут возникнуть столкновения и неурядицы. Но Функ нарисовал картину широкого урегулирования валютно-финансовых проблем после войны в интересах Германии, а Лей и Зельдте сообщили о планах решения проблемы рабочей силы на основе сохранения и развития системы трудовой повинности для народов Европы [2] на чем и успокоились.

Совещание 2 мая 1941 года началось с речи майора Абвера Блоха с благодарностями «И.Г. Фарбен» «за ценное сотрудничество и поддержку в области военной разведки в вопросах экономики, и в особенности военной экономики» [б]. Корпоративная система экономической разведки концерна I.G. настолько превосходила соответствующие государственные системы, что последние вынуждены были подражать I.G. Farben и догонять концерн, у которого, к примеру, давно функционировал Комитет Юго-Восточной Европы. Руководивший им глава разведывательной структуры концерна I.G. Farben «Бюро HW-7» Макс Ильгнер официально рассуждал от имени всего немецкого государства:

«Директивы, определяющие будущие германские экономические отношения со странами Юго-Востока, разрабатываются ныне в рамках позиций Великой империи, точнее в рамках внешней политики Великой Германии в Европейской экономической зоне в целом. Германскому частному хозяйству была этим оказана существенная помощь, и его задача состоит ныне только в том, чтобы заполнить существующие рамки возможно больше и возможно лучше».

Макс Ильгнер, из доклада 12 сентября 1940 г. на Венском съезде Экономического объединения Центральной Европы

В Югославии прусский концерн Preussag AG (с 1929 года VEBA AG) получил медные рудники франко-швейцарского банка Mirabaud & Cie. Конфискованные генеральным уполномоченным по вопросам экономики в Сербии хромовые рудники Мозеса Асско достались фирме Jugohrom, созданной в равных долях Круппом и Герингом, а концерн I.G. Farbenindustrie получил Боснийский электрозавод с электростанцией и боснийской химической фабрикой «Зорька» [6][33].

7 ноября 1941 года в рамках имперской группы «Промышленность» Третий рейх обзавелся Комитетом Юго-Восточной Европы, во главе которого встанет все тот же Макс Ильгнер, разъяснивший, что комитет «должен был обеспечить единую ориентацию всего планирования на Юго-Востоке». Комитету Юго-Восточной Европы, управление которым отводилось Отделу по внешнеэкономическим связям имперской группы «Промышленность», подчинялись семь комитетов по отдельным странам: Болгарии, Греции, Хорватии, Румынии, Сербии, Словакии и Венгрии. Но, согласно документально зафиксированному мнению тайного советника Феллингера, они должны были лишь «действовать как исполнительные органы», став «корпорациями специалистов при правительствах».

Реальное же управление было сосредоточено вообще вне стен государственных зданий Третьего рейха. 14 июля 1941 г. имперская группа, оценивая свою способность к плановой работе сама определила, что «на эту руководящую роль особенно подходит Общество Юго-Восточной Европы, как по его официозному характеру, так и в особенности из-за географического положения его резиденции (Вена)». Нужно обратить особое внимание, что отнюдь не Берлин был центром планирования экономического захвата и экономической эксплуатации Европы, а австрийская столица, в которой Экономическое объединение Центральной Европы, или Центральноевропейский экономический конгресс существовал с 1929 г, как объединение монопольных кругов и банков. Общество Юго-Восточной Европы объединяло под своим крылом также Берлинский институт конъюнктурных исследований, Берлинский институт международных проблем, Институт мировой экономики г. Киль, Институт Юго-Восточной Европы г. Бреслау, Институт Центральной Европы г. Лейпциг, Юго-восточное сообщество высших школ Остмарки г. Вена, которое должно было охватить все (!) университеты и высшие учебные заведения рейха [2]. Если вы не находите знакомым пафос риторики и методику подхода в этих названиях, то необходимо заметить, что г. Вена — это традиционный центр оппенгеймеровской и впоследствии ротшильдовской финансовой империи, и возникновение Третьего рейха не изменило географию экономического ядра его военной машины. При том, что авторство термина «приватизация» принадлежит Третьему рейху, показательным является то, что после Второй мировой в Австрии эти институты возрождаются в лице Института прикладных системных исследований (NASA) -альма-матер подготовки печально знаменитого своими реформами Е. Гайдара, которые неплохо бы сравнить с положениями плана «Ост»:

«Фининтерну в его планах создания Венеции размером с Европу или мир в целом пришлось развертывать проект «Мировая война» и вести к власти Гитлера, всемерно укрепляя конкретное государство — Третий рейх. В результате англо-американской накачки, резко усилившейся именно в 1929 г. — в год высылки Троцкого из России («прощальный поклон» Сталина схеме «мировая революция»), «Гитлер инкорпорейтед» смог воевать, сыграв роль агрессора в написанном для него спектакле» [34].

Андрей Фурсов, «Сталин и ветер истории»

После окончания Первой мировой войны Советскую Россию в Лигу Наций не пригласили, но в качестве поставщика ресурсов ей место нашлось. В 1918 году В.И. Ленин в беседе с американским представителем в России полковником Робинсом сделал предложение о концессиях. И в мае того же года на I съезде совнархозов РСФСР была оглашена правительственная программа развития экономических связей с капиталистическими странами [36]. Особое развитие процесс получил в период НЭПа (1921-1927 гг.), когда концессиями заведовал Лев Давидович Троцкий, с которым была установлена связь по линии посла Дэвида Р. Френсиса. Тогда же, в 1920-х Н. Бухарин бросил призыв: «Обогащайтесь!» [35]

«При этом правительство РСФСР гарантировало, что вложенное в предприятие имущество концессионера не будет подвергаться ни национализации, ни конфискации, ни реквизиции… Концессионеру была гарантирована недопустимость одностороннего изменения какими-либо распоряжениями или декретами правительства условий концессионного договора. Планировалось передавать на концессию леса Западной Сибири… Леса на севере европейской России… горные разработки в Сибири, включавшие в себя каменноугольные копи вблизи города Кузнецка и по реке Иртыш, железные рудники около Кузнецка и Минусинска, цинковые рудники около Семипалатинска. Также планировалось создание продовольственных концессий на 3 млн. десятин в 14 регионах России и сдача в аренду бакинской и грозненской нефти, каменного угля в Донецком районе, железной руды в районах Кривого Рога, Дона и близ г. Керчи и др.» [37].

А.Ю. Епихин, О.Б. Мозохин, «ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы Новой экономической политики (1921-1928)»

Примером того как это делалось, может служить история английской компании Lena Goldfilds Co Ltd., которой еще до революции добывалось не менее трети всего российского золота. Теперь же по новой концессии границы корпорации Lena Goldfilds Co, связанной с американским банкирским домом Kuhn, Loeb & Со, охватили всю Сибирь от Якутии до восточных склонов Уральского хребта, а ее экономические интересы вышли за пределы золотодобычи, распространяясь на серебро, медь, свинец, железо. По договору с советским правительством в распоряжение компании был передан целый комплекс горнодобывающих и металлургических предприятий: Ревдинский, Бисертский, Северский металлургические заводы, Дегтярское и Зюзельское месторождения меди, Ревдинские железные рудники, Егоршинские угольные копи. По договору о разделе продукции СССР доставалось только 7% добытого, остальное уходило Lena Goldfilds Co Ltd. и Kuhn, Loeb & Co [38][39]. В 1923 году бывший сотрудник Siemens AG в России, нарком внешней торговли Л.Б. Красин предложил провести индустриализацию за счет кредита в размере нескольких миллиардов долларов. В 1925 году Л. Троцкий выступил с планом индустриализации, основанном на долгосрочном импорте западного оборудования, составляющем от 40 до 50% всех мощностей, покрываемом за счет экспорта сельскохозяйственной продукции [35].

Коррупция и дармовые условия концессий привлекли «ведущих зарубежных партнеров» СССР. Так экономическим управлением ОГПУ было установлено, что в ноябре 1925 года группа фирмы Mitsubishi, находившаяся в Москве, достигла с технической комиссией Главконцесскома соглашения о получении угольного рудника «Мачи». На встречу под видом дипломатического багажа японцы привезли чемодан наличных денег [40]. Деятельность на территории СССР развернули Radio Corporation of America, International General Electric, Ford Motor Company, E.I. du Pont de Nemours and Company. По советским данным к 1928 году в стране действовало 114 концессий, которые, как правило, учреждались в добывающих областях. «Магнитка» строилась по лекалам металлургического комбината в г. Гэри (штат Индиана), принадлежащего U.S. Steel Corporation, строительством Днепрогэса занимались американская инженерно-строительная фирма Cooper Engineering Company и германская компания Siemens, управлением Московским ГПЗ №1 занимался шведский SKF, который принадлежал Валленбергам.

«В свою очередь Советское государство, по мере овладевания искусством маневрировать в условиях товарных форм хозяйства, начинает, естественно, менять практическую линию относительно частного капитала. Вместо практики «разбазаривания» 1921-1923 гг. начинается практика «оттеснения» частного капитала с занятых им позиций, прежде всего в области оборота с изделиями государственной промышленности (1924-1926 гг.)».

Ю. Ларин, «Частный капитал в СССР», 1927 г.

Параллельно практике оттеснения частного капитала, разворачивается давление на СССР. 23 февраля 1927 г. английский МИД направляет СССР ноту с угрозой разрыва дипломатических отношений. В апреле 1927 г. китайская полиция в Пекине по указанию американского и английского послов берет штурмом советское посольство и убивает несколько советских дипломатов. 27 мая 1927 г. в Лондоне английская полиция захватывает советское торговое представительство, после чего английское правительство объявляет о разрыве дипотношений с СССР [41].

Знаком того, что политика давления ни к чему не приведет, становится высылка 10 февраля 1929 года из СССР Троцкого. На следующий год «кровавый Сталин» дотянулся до администраторов Lena Goldfilds, которых приговорили к тюремному заключению. 1930 год пережили лишь немногие концессионные «партнеры» типа японской фирмы, занимавшейся нефтедобычей на Сахалине. В августе 1931 г. руководство СССР «ввиду валютных затруднений и неприемлемых условий кредитов в Америке» потребовало прекратить заключение контрактов с компаниями США и «по возможности расторгнуть» уже имевшиеся соглашения. Заказы рекомендовалось перенести в Европу или на советские заводы, не делая исключений даже для важнейших строек пятилетки. В октябре 1931 г. валютная комиссия пошла на сокращение выплат компании Форда, лишив ее заказа на сумму около 578 тыс. долларов [38][39].

«Важнейшим в 1920-е и одним из важнейших в XX столетии был 1929 год. Троцкого высылают из СССР! Это подводит черту под проектом «мировая революция». Теперь у Хозяев Мировой Игры другая стратегия — мировая война, которая должна решить сразу несколько проблем: разрушить СССР, окончательно разрушить проигравшую в Первой мировой Германию. А заодно — национальные государства в Европе, превратив ее в «Венецию общеевропейского масштаба», в Единую Европу — Евросоюз» [42].

Андрей Фурсов, «Как посредственный Сталин гениев мировой революции Ленина с Троцким обыграл»

В СССР на «либеральном» социализме, опирающимся на экономику «свободного рынка» продолжал настаивать Н.И. Бухарин [43]. В 1932 году Троцкий публикует статью «Советское хозяйство в опасности», содержанием которой сигнализирует о собственной ориентации: «Общий рост хозяйства, с одной стороны, возникновение новых потребностей и новых диспропорций, с другой, неизменно повышают нужду в связях с мировым хозяйством. Программа «независимости», т. е. самодовлеющего характера советского хозяйства, все больше раскрывает свой реакционно-утопический характер. Автаркия — идеал Гитлера, не Маркса и не Ленина… План проверяется и, в значительной мере, осуществляется через рынок» [35]. Троцкий выбирает рынок, а невидимая рука рынка выбирает Троцкого, именно он должен был представлять Россию в германском варианте Паневропы [44], а также по планам США, Англии, Франции и даже Финляндии, Государственный совет которой в декабре 1929 года «обсуждал вопрос о формировании русского альтернативного правительства во главе с Троцким или А.Ф. Керенским» [45]. По поводу Троцкого сокрушается основатель Панъевропейского движения:

«Было задушено даже легитимное сопротивление национального героя, почти основателя и спасителя государства — Троцкого» [46].

Рихард фон Куденхове-Калерги, «Stalin & Co» (в русском переводе «Большевизм и Европа»), 1932 г.

Ситуацию с «национальными героями» летом 1941 года прокомментировал посол США в СССР Джозеф Э. Девис: «В России не было так называемой «внутренней агрессии», действовавшей согласованно с немецким верховным командованием. В 1939 году поход Гитлера на Прагу сопровождался активной военной поддержкой со стороны генлейновских организаций. То же самое можно сказать о гитлеровском вторжении в Норвегию. Но в России не оказалось судетских генлейнов[4], словацких тиссо, бельгийских дегрелей или норвежских Квислингов…» [22]. В результате не было того, что описывает Майкл Сейрс: «с ужасом» наблюдала Америка события в странах Европы, где «хаос разрушения, создавал гитлеровские танковые дивизии и «пятые колонны» [9]. Посол Девис признает, что в СССР представители «пятой колонны» были расстреляны, но «чистка навела порядок в стране и освободила ее от измены» [22].

В основе «генлейновских организаций» стояла «психологическая лаборатория», открывшаяся в 1929 году в Берлине на Лертерштрассе, 58 под руководством начальника психологического управления германской армии генерала Ганса фон Фосса [9]. С 1933 года в лаборатории работают два новых отдела под руководством Вальтера Николаи и Альбрехта Блау [31]. Суть их работы заключалась в том, что ассистент Геббельса Эуген Хадамовский описывал так: «Пропаганда и сила не являются абсолютными противоположностями: применение силы может составлять часть пропаганды. Между ними располагаются всевозможные средства влияния: от «сообщений-молний» до возбуждения отдельных личностей, от терпеливого убеждения до разнузданной агитации в массах; от бесформенной организации сочувствующих до государственных и полугосударственных организаций; от индивидуального до массового террора…» [8]. К примеру, Вторая мировая началась операцией «Гиммлер», когда заключенные из концлагеря, имеющие кодовое название «консервы», одетые в польскую форму получили смертельные инъекции и, находясь на грани жизни и смерти, были выданы за поляков-агрессоров для публикаций в прессе, один из них успел из захваченной радиостанции объявить войну Германии [47]. Отделы лаборатории занимались организацией психологического наступления, предварительно всесторонне изучая страны, включая США [9], но, судя по всему, не только изучали, но и взаимодействовали с ними.

Несмотря на то, что в 1919 году командующий германскими войсками на Восточном фронте генерал-майор Макс Гофман в интервью газете Daily Mail вполне откровенно признался, что «Украина-это дело моих рун, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России» [48] и на скорое признание независимости Францией и Англией еще в декабре 1917 года, политика Советский России и создание Советского Союза остановили процесс распада бывшей Российской империи на сферы влияния, предусмотренного планами Клемансо, Мильнера и Роберта Сесиля.

Тем не менее заседающая в Женеве Лига Наций в 1933 году начала с распространения «Меморандума о голоде на Украине»: «…мы имеем дело с хорошо продуманным планом ликвидации населения страны и колонизации ее с помощью русского населения, более послушного и более терпимого к коммунизму… С политической точки зрения, уничтожение, или по крайней мере ослабление Украины россиянами устранит естественный барьер между Западной Европой и Московщиной, барьер, который являет собой украинская этническая группа, родственная с Европой своей ментальностью и традициями», приписываемого «Европейской федерации украинцев за границей» [49]. В октябре 1933 года Германия выходит из состава Лиги Наций, а через год А. Гитлер и основатель «желтой прессы» Уильям Рендольф Херст подписывают соглашение, по которому Германия будет покупать новости у принадлежащей Херсту компании International Newsservice. 18февраля 1935 года медиа-концерн Уильяма Херста начал публикацию серии статей Томаса Уокера, положивших начало голодоморному фетишу в иностранной прессе. Как тогда было подано вхерстовских изданиях, большой любитель путешествий и журналист, Уокер за несколько лет пересек Советский Союз. 25 февраля заголовок в Chicago American гласил: «Шесть миллионов погибают от советского голода: крестьянский урожай конфискован. Крестьяне и их скот умирают от голода». На развороте другой заголовок: «Репортер с риском для жизни добывает фотографии, показывающие гибель от голода». Голод в России — «горячая» новость. В это же время Луис Фишер работал в Москве для американской газеты The Nation. Его сильно заинтриговало сенсационное сообщение от абсолютно незнакомого ему коллеги. И почему мистер Херст выдерживал эти сенсационные статьи десять месяцев, прежде чем опубликовать их? Он предпринял собственное исследование, в котором выяснилось, что Томас Уокер физически не мог посетить хотя бы треть пунктов, которые он описал на основе «личного опыта», потому что, получив транзитную визу в Лондоне, он въехал в СССР из Польши на поезде 12 октября 1934 года, а не весной 1934 года. 13 октября прибыл в Москву, а 18 октября сел на транссибирский поезд, который доставил его к советско-маньчжурской границе 25 октября 1934 года. Более того, не было никакого «Томаса Уокера», настоящее имя уголовника, бежавшего из тюрьмы штата Колорадо, отсидевшего там два года из восьми, было Роберт Грин. После возвращения в Штаты он был арестован и признался, представ перед судом, что он не сделал ни одного шага по территории Украины [50].

Британский поверенный в Берлине в декабре 1938 г. передал в Лондон, что ближайшая цель Берлина на 1939 г. — создание независимой от русских Украины под немецкой опекой. Этому предшествовало получение Невиллом Чемберленом успокоительной вести из Франции: немецкое «выступление с целью отделения Украины» не обяжет Францию выполнять союзные обязательства по отношению к СССР. 4 января последовал ответ от немецкого коллеги в Лондоне: «Если с немецкой — в том числе и военной — помощью, под предложенным Германией лозунгом «Освобождение Украины от власти большевистского еврейства», будет создано украинское государство, британское общественное мнение стерпит это». Секретарь сэра Кадогана, служившего в министерстве иностранных дел, мистер Глэдвин Джебб подтверждал, что «в случае, если Германия испытывает потребность в дальнейшей «экспансии», она всегда может рассчитывать на Украину». Весной 1939 г. английский посол в Берлине сэр Ненилл Гендерсон рекомендовал своему министру иностранных дел лорду Галифаксу дать Гитлеру возможность заняться «освоением» Украины, при этом считая, что во время «акции» Гитлера на Украине Великобритания должна сохранять нейтралитет [51]. Заманчивая идея Срединной Европы «от Бордо до Одессы» вновь стала казаться возможной, но что более важно — необходимой: в ноябре 1940 года Геринг объяснял генералам вермахта: «Срединную Европу можно прокормить только с помощью богатых украинских урожаев». Розенберг предлагал создание «свободного» украинского государства, находящегося под надзором Германии, но Гитлер настоял на «протекторате Германии над Украиной сроком на 25 лет» [52]. Заместитель отдела Восточной Европы внешнеполитического ведомства NSDAP Георг Лейббрандт (Georg Leibbrandt) приступил к подготовке кадров новой гражданской администрации для подлежащих захвату областей СССР [53].

Разработка экономической программы началась с 1939 года. I.G. Farbenindustrie выпускает бюллетень «Экономические сообщения из Советского Союза (СССР)». Немецкие историки Герхард Хасс, Вольфганг Шуман считают, что «монополии, подобные I.G. Farbenindustrie, провели всю подготовку к агрессии против Советского государства, чтобы немедленно обеспечить себе добычу. Были созданы многочисленные государственно-монополистические организации, деятельность которых должна была быть направлена исключительно на разграбление экономики СССР». Приблизительно в конце марта 1941 года организационное построение государственно-монополистического аппарата для запланированного экономического разграбления Советского Союза было закончено. Под руководством Геринга «Зеленая папка», содержащая «Директивы по руководству хозяйством во вновь оккупированных восточных областях» была окончательно завершена примерно в конце мая 1941 года. Вот письмо хозяйственно-политического отдела I.G. Farbenindustrie от 7 июля 1941 г. Альфреду Розенбергу: «В связи с телефонным разговором, который мы имели с Вами в конце прошлой недели, направляем Вам со специальным курьером следующие материалы хозяйственно-политического отдела (две копии)»:

№ 2875а Экономическая структура и экономическое положение Литвы.

№ 2877а Экономическая структура и экономическое положение Латвии.

№ 3415 Энергетическая и сырьевая база советской Украины.

№ 3467 Население Советского Союза по данным переписи народонаселения 17 января 1939 г.

№ 3582 Сырьевая база Советского Союза.

№ 3635 Доклад об экономическом положении Эстонии.

№ 3740 Производство и внешняя торговля СССР по важнейшим видам сырья, полуфабрикатов и готовых изделий в 1938 г.

№ 3752 Экспорт химических товаров из Советского Союза.

№ 3661 Благородные металлы в Советском Союзе.

№ 3765 Резиновая промышленность в Советском Союзе

№ 3971 Добыча хромовой руды и экспорт хрома из Советского Союза.

№ 3992 Текстильная промышленность Советского Союза.

№ 4048 Экономические отношения СССР с прибалтийскими государствами.

№ 4142 Машиностроительная промышленность в Советском Союзе.

№ 4212 Химическая промышленность в Советском Союзе (с картой).

№ 4220 Сырьевая база химической промышленности в Советском Союзе.

№ 4288 Положение Финляндии после войны с Советским Союзом.

№ 4289 Внешнеторговые договоры СССР, заключенные после начала войны.

№ 4346 Известные кожевенные, кожимитные и обувные фабрики СССР.

№ 4377 Электростанции советской Украины и прилегающих областей.

№ 4379 Месторождения сырья и его добыча на советской Украине и в прилегающих областях.

№ 3927 Важнейшие рудники и металлургические заводы в Финляндии.

Описывая экономические структуры Литвы, Латвии и Эстонии сотрудники хозяйственно-политического отдела I.G. Farbenindustrie могли получить весьма точные данные от недавних владельцев этих структур. В 1933 году Эстонская энциклопедия констатировала, что «влияние иностранного напитала в промышленности Эстонии велико… Инвестированный в промышленность иностранный напитал достигает примерно 50 миллионов крон, составляя круглым счетом половину балансовой стоимости всего недвижимого и движимого имущества промышленных акционерных обществ» [54].

Судьба прибалтийских республик после падения Российской империи складывалась примерно одинаково. В сентябре 1917 года на оккупированной Германией территории появился Литовский Совет (Тариба), через полгода провозгласивший декларацию независимости. С падением Второго рейха в ноябре 1918 года независимое правительство обратилось к США с просьбой прислать войска, в ответ США поставило военного снаряжения и обмундирования на сумму 17 млн. долларов. 2 января 1919 года правительство М. Сляжявичуса получило еще один кредит вето миллионов марок уже от Германии. В августе Литва стала концентрировать войска у Субатского района и готовиться к взятию Даугавпилса. А в 1923 году конференция послов Лиги Наций по сути передала Виленский край в состав Польши, новые границы не признали только в самой Литве и СССР. 28 сентября 1926 года между Советским Союзом и Литвой был подписан «Договор о ненападении», а следом в декабре произошел военный переворот «Союза националистов» (Таутининкай саюнга) во главе с членом правления Международного банка А. Сметоной, распустившим парламент и объявившим себя вождем нации [22][54].

Латвию сразу после отделения снарядили воевать с большевизмом. За содержание английских представителей и латышских формирований в Сибири, а также за транспортировку латышей с Дальнего Востока, за американские продовольственные поставки в годы войны, республика сразу оказалась совокупно должна 7 млн. долларов. Дальнейшее кредитование с 1925 года Англия ставила в зависимость от создания антибольшевистского блока [54]. Все эти годы страна представляла собой плацдарм для иностранных разведок, Великобритания развернула на ее территории деятельность Скотланд-Ярда и даже «Индийской секретной службы». Также были представлены спецслужбы Германии, Франции, Финляндии, Швеции, США и Японии. 20 марта 1934 года на 10 лет был пролонгирован Советско-латвийский договор о ненападении, а 16 мая и здесь последовал государственный переворот. «Крестьянский союз» премьер-министра Карла Улманиса при помощи отрядов «айзсаргов», арестовав свыше 2000 человек, разогнал сейм и объявил военное положение [22].

Уже в первые годы своего существования Эстония набрала столько займов, что, несмотря на огромные выплаты, из-за штрафных санкций за несвоевременное гашение задолженность постоянно росла. Если в 1922 году долг перед США составлял 58 171 тысяч крон, то в 1934 году он вырос до 65 041 тысяч крон. В 1927 году Эстония получила от Лиги Наций кредит, который на деле был выдан Midland Bank [54], имевшим давние отношения с The Hongkong & Shanghai Banking Corporation (HSBC) Ротшильдов и, в конце концов, слившийся с ним [55]. Комиссар при Эстонском банке Уолтер Уильямсон фактически руководил всей финансовой и экономической политикой Эстонии [54]. Членом совета владеющего в Эстонии сланцевыми концессиями банка Shell состоял главнокомандующий вооруженными силами генерал Иохан Лайдонер [56]. Одновременно с Латвией, 12 марта 1934 года генерал Лайдонер совершил в Эстонии военный переворот, в результате которого во главе страны появился Государственный Протектор Константин Пяте. Парламент был распущен, через год запрещены все партии, лишь после 1937 года конституция разрешала «Отечественный союз» и «Союз защиты» [22]. Осенью молодые прибалтийские «демократии» для возврата Виленского края основали «Балтийскую Антанту», как и положено «независимым странам», учреждение политического союза провели в Женеве [57]. То есть там же, где Виленский край передали Польше, которая к тому же после убийства советского посла Войкова в 1927 году получила от США крупный кредит на военные нужды [41]. Вопрос был снят 10 октября 1939 года, когда в Москве был подписан «Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой», предусматривавший ввод в Литву 20-тысячного контингента советских войск [58]. О ситуации в силу которой часть Польши, переданная Литве перешла под контроль СССР скажу словами конфиденциального доклада английского посла в СССР Криппса от 27 сентября 1941 года: «…они вступили в Польшу сразу же после того, как выяснилось, что альтернативой к их вступлению может быть только полная оккупация немцами этой страны».

Так что поступавшие в Москву описания того, как население Риги 18 июня 1940 года «тепло встречало советские войска» возгласами «спасибо за освобождение от режима собак, долой поджигателей войны!» вероятно не является пропагандой. «Борьба за независимость» была не более чем борьбой правящей верхушки за сохранение своих привилегий от советской власти. Так К. Пяте вспоминал: «В Германии… все больше и больше распространяется мнение, что природные богатства Советского Союза должны быть доступны только ей. В Германии прекрасно понимают, что Россия их добровольно не уступит и придется бороться». Таким осознанием ситуации была обоснована тотальная передача крупных пакетов акций предприятий, финансируемых государством, в руки окружения самого Пятса и его семьи, которые по выражению экс-президента Теннисона начали «выглядеть чудовищно. Немцы медленно начинают подкупать их». Министр Сельтер, не имея на то средств, купил у частных лиц в Берлине акции разных заводов на сумму 750 000 эстонских крон [22].

Ситуация разворачивалась на фоне мирового экономического кризиса, когда в промышленности Эстонии было занято лишь 17,4% рабочей силы, в Латвии — 13,5%, в Литве — 6% со всеми вытекающими последствиями, например, массовой эмиграцией [54]. Рапорт рижского посольства МИД Финляндии в сентябре 1936 года указывал: «…нельзя закрывать глаза на тот факт, что основа экономической жизни Латвии остается и на будущее искусственной, и, следовательно, нет уверенности в успешном развитии экономической жизни» [59]. Не было уверенности и в развитии политической жизни, не успел министр иностранных дел Литвы Ю. Урбшис в октябре 1938 года пожаловаться английскому послу Т. Престону, что «в настоящее время малые страны, такие как Литва, фактически лишены международных институтов, к которым они могли бы обратиться за помощью против своих сильных и агрессивных соседей…» [60], как буквально через полгода те напомнили о себе. 20 марта 1939 года Риббентроп под угрозой того, что в случае отрицательного ответа «скажет свое слово германская армия», вручил Урбшису требование о передачи Германии части Мемельской области с портом в Клайпеде [54]. Через два дня Литва выполнила это требование. Директива 11 апреля 1939 года предусматривала использование прибалтийских государств в военных интересах Германии, а первого июня в Берлине состоялось подписание договоров о ненападении между Германией, Латвией и Эстонией [22]. Еще в январе 1934 года Сталин на партийном съезде заметил, что «новая германская политика… напоминает политику бывшего германского кайзера, который оккупировал Украину и двигался на Ленинград после превращения Балтийских стран в плацдарм для наступления» [27].

Даже современные прибалтийские политики признают, что оккупация Германией была неминуема, ее остановили внутренние политические процессы этих стран. После ввода дополнительного контингента войск Красной Армии, в ночь с 15 на 16 июня А. Сметона бежал в Германию. 16 июня СССР уведомил Латвию о нарушении Пакта о взаимопомощи, запрещавшим обеим сторонам «заключать какие-либо союзы или участвовать в коалициях», аналогичная нота была предъявлена Эстонии. 21 июня в крупнейших городах Эстонии прошли массовые демонстрации, начатые преимущественно русским населением, за которыми прошли выборы, на которых «Союз трудового народа Эстонии» набрал 92,8% голосов [22]. На аналогичных выборах в Литве «Блоку трудового народа» было отдано 99,19% [58], этой же партии в Латвии досталось 97,5% голосов [61]. С учетом немалой доли русского населения, жившего по соседству в практически абсолютно другой социальной реальности, и экономической ситуации в самих прибалтийских странах, нельзя отрицать желания ее изменить действительно большинством населения. Еще в июле 1937 года финский посол Паллин писал: «Литва должна выбирать между Польшей, Германией и Советским Союзом, причем Литва выбирает последнее». Вместе с выбором Советского Союза Литва помимо военной защиты выбрала свою нынешнюю столицу Вильнюс, поначалу аннексированную Польшей часть белорусских земель, так называемый «Сувалкский выступ», который был выкуплен для Литвы советским правительством у Германии [22]. После описанных событий СССР обратился к Банку Англии с запросом о передаче золотовалютных резервов вошедших в СССР стран, но получил отказ [62].

Можно представить негодование лондонских и прочих «хозяев истории» по поводу сталинской не столько внешней, сколько внутренней политики. Если бы Сталин был агрессором, его бы с радостью взяли в оборот: помогли с подбором достойного соперника и кредитами на перевооружение. Но советская политика была другой, с началом войны с Финляндией, спровоцированной «Майнильским инцидентом», Лига Наций, не проявившая никакой реакции во время оккупации Австрии [63], поторопилась заклеймить СССР «агрессором» [64], несмотря на то, что конфликту предшествовало предложение перенести границу с двукратной компенсацией территорий, и то лишь после того, как летом 1939 года руководителей финской армии с целью инструктажа посетил начальник штаба сухопутных сил Германии Гальдер [27], а финляндское правительство демонстративно отклонило предложение СССР заключить договор о взаимопомощи [63]. Но самый важный итог войны подвел в марте 1940 года В. Молотов: «..Советский Союз, разбивший финскую армию и имевший полную возможность занять всю Финляндию, не пошел на это и не потребовал никакой контрибуции в возмещение своих военных расходов, как это сделала бы всякая другая держава…» [65]. Кроме того, Советский Союз обладал еще одной уникальной чертой, он стал, по выражению философа А. Панарина, «прибежищем бедных», лишавших узкую группу собственности, являясь «уникальной, не предусмотренной Западом для других народов перспективой самостоятельного прогресса и приобщения к стандартам развитости».

Те, кого Рузвельт называл «английские и германские банкиры», вне сомнений подсчитывали потери, английские в частности, от утраты в прямом смысле золотоносной Lena Goldfilds Co и сланцевых месторождений Shell, в которых государство Эстония не имело ни одного процента. Семья Ротшильдов теряла позицию за позицией либо в силу «ариизации», либо в силу «национализации», но какой бы не была интрига делящих между собой мир и его рынки глобальных элит, СССР представлял опасность и для одних, и для других. Предполагая такой конфликт элит, очевидно, что зона влияния «английских» банкиров как шагреневая кожа сузилась до размера Британской империи, и никто так не желал развернуть Гитлера на восток как могли бы желать эти в прошлом успешные представители «придворных факторов». Отсюда и родился вариант, который глава МВД США Гарольд Икес записал в своем журнале: «Англия хранила надежду на чудо, что она сможет поссорить Россию с Германией и тем самым остаться невредимой» [27]. Только самым точным словом Икеса в этой записи было «чудо». В марте 1935 года между Германией и СССР был заключен кредитный договор на 200 млн. марок, в результате связанного кредита СССР получал промышленное оборудование, необходимое для развития прежде всего ВПК. По этому и другим кредитам в нашей стране оказался целый парк немецких металлообрабатывающих станков, поставки которых в 1940 и начале 1941 года составили 6430 шт. [66] Согласитесь, что это не очень напоминает подготовку к войне, которая бы столкнула между собой «ариизацию» и «национализацию».

«…столкнуть Германию и СССР и, когда обе эти державы истекут кровью в тяжелой войне, продиктовать Европе такой мир, который был бы выгоден Великобритании. Постепенно набирая силу, эта глупая и преступная концепция достигла своего апогея после 1937 года… Из названной концепции, вдохновлявшей «кливденскую клику», вытекла политика «умиротворения» агрессоров, в первую очередь Гитлера, и ради успеха такой политики… Англия и Франция, при поддержке определенных кругов США, в 1938-1939 годах пожертвовали Австрией, Испанией, Чехословакией».

И.М. Майский, «Кто помогал Гитлеру (из воспоминаний советского посла)»

Вывод о невозможности завоевания России сделал еще Карл фон Клаузевиц, анализируя наполеоновский поход: «Россия своей кампанией 1812 г. засвидетельствовала, во-первых, что государство с большой территорией не может быть завоевано…» [10]. Аналогичное понимание Бисмарк выразил следующими словами: «Превентивная война против России — самоубийство из-за страха смерти» [67].

В 1924 году Адольф Гитлер рассуждает в своей книге «Mein Kampf»: «Уже от одного объема земли, которой владеет данный народ, в сильной степени зависит его внешняя безопасность. Чем больше та территория, которой владеет данный народ, тем сильнее его естественная защита… Большая территория все еще представляет собою известную защиту против легкомысленных нападений неприятеля, ибо этот последний знает, что успехов он может достигнуть лишь в результате очень тяжелой борьбы. Риск для нападающего настолько велик, что он прибегнет к нападению, лишь имея какие-либо чрезвычайные основания для этого». 10 марта 1938 г., беседуя с министром иностранных дел Великобритании, И. Риббентроп заметил: «…фюрер не имеет намерения использовать вновь обретенную германскую мощь для завоевательных войн». Далее резюмируя, он определил точку зрения фюрера так: «Для порабощения чужих народов не будет пролита кровь даже одного немецкого солдата…». Через месяц чехословацкий посол Я. Масарик для защиты страны предлагал главе МИД Чехословакии: «…указать немцам на опасность русского вмешательства, так как, несмотря на все заверения, Германия боится России» [63]. После чего закипела закулисная работа, задачей которой было создать те самые «чрезвычайные основания» и избавить Германию от оправданного страха:

«Когда Гитлера подталкивали на восток, у него не было двух вещей: у него не было золотовалютных резервов и у него не было оружия, золотовалютные резервы ему обеспечила Австрия, ну а военно-промышленный комплекс ему подарили в виде Чехословакии. И была еще одна задумка хитромудрых англосаксов: взяв Чехословакию, Гитлер выходил на советскую границу…» [68].

Андрей Фурсов, выступление на конференции, посвященной Дню Победы

Примерно такое же мнение высказал начальник французского генштаба М. Гамелен в начале сентября 1938 года: «…своим местоположением Чехословакия действительно является препятствием для планов германской экспансии на Востоке… для «Drang nach Osten». Оккупация Германией Богемии и Моравии привела бы к весьма значительному увеличению германского военного потенциала… подготовило бы Германию к захвату сельскохозяйственных и промышленных богатств Венгрии и Румынии» [63].

Как пишет Клайн Бертон о Германии 1930-х годов: «Общая картина немецкой военной экономики не похожа на экономику страны, нацеленной на тотальную войну. Это скорее экономика, мобилизованная для ведения сравнительно малых и локализованных войн» [1]. Аналогичного мнения придерживались американские исследователи германской военной экономики Дж. Гэлбрейт, П. Бэрон, Дж. Кейвин, Э. Деннис: «Германия слишком поздно начала перевод своей экономики на военные рельсы». К 1939 году четырехлетний план по горюче-смазочным материалам выполнен лишь на 60%, производство нефтепродуктов в предвоенный год не покрывало даже 40% потребности. К августу 1939 года запасы авиационного бензина покрывали потребность лишь на 4,8 месяца, моторного топлива — на 3,5 месяца, дизельного топлива на 4,9 месяца. Общий вес боекомплекта соединений, выделенных для нападения на СССР, исчислялся на 22 июня 1941 г. в 91 тыс. тонн, почти столько же было израсходовано за всю войну против Франции. Только за первые шесть месяцев войны против СССР расход боеприпасов сухопутными войсками составил 583 341 тонн.

«Военно-экономическое положение Германии плохое, хуже, чем оно было в 1917-1918 г. Продолжительную войну Германия не сможет вести также и по этой причине. Следовательно, Германия при ее нынешнем военном, военно-политическом и военно-экономическом положении не может подвергнуть себя опасности длительной войны. А европейская война нашими противниками с самого начала планируется как продолжительная и с таким расчетом она и будет вестись» [10].

Начальник Генерального штаба сухопутных войск Людвиг Бек, «Оценка современного военно-политического положения Германии», 5 мая 1938 г.

Крупномасштабные военные действия на европейской части континента планировались только в 1943 году. Главнокомандующий фельдмаршал Кейтель узнал о планах нападения на СССР в марте 1941 года и будучи с ними не согласен, подал прошение об отставке. Против также выступили будущий командующий группой армий «Север» фельдмаршал Лееб, будущий командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Бок и начальник экономического управления вермахта генерал-лейтенант Г. Томас [41], который скептически оценивал «способность Германии выстоять в случае новой мировой войны» еще в 1938 году [52]. То есть самоубийственность вторжения в СССР была очевидна и военному окружению фюрера. Даже в архивах I.G. Farben был обнаружен «Гаагский меморандум», описывающий схемы защиты патентов и акций концерна на случай поражения, на полях которого ответственный за легализацию поглощений Август фон Книрим (August von Knieriem) написал: «Это послевоенный камуфляж» [6]. Тогда что могло толкнуть уже «сытого» Гитлера на фактическое самоубийство, шаг, названный Муссолини грубейшей ошибкой [69], очевидность которой была понятна фюреру еще в 1924 году?

«…вина за то, что немцы в 1941 году напали на СССР, в том числе лежит и на США. Об этом почему-то сейчас не вспоминают, но ведь в 1940 году советник английского премьер-министра Черчилля — Монтгомери Хайд, который помогал Уильяму Доновану создавать Управление стратегических служб, передал ему для вручения президенту США Рузвельту письмо Черчилля, где тот писал: поскольку США не находятся в состоянии войны с Германией, то не могли бы вы побудить Гитлера оставить в покое Балканы и ускорить мероприятия в отношении России» [70].

Юрий Дроздов, начальник Управления нелегальной разведки КГБ СССР 1979-1991 гг.

Черчилль, ставший во главе правительства 10 мая 1940 года, суетился не просто так, убедить американские круги в выгодности нападения на СССР было крайне важным стратегическим ходом. С июля по август 1939 года Великобритания непрерывно торговалась с Германией, обещая через лейбориста Родена Бакстона «…прекратить нынешние переговоры о пакте с Советским Союзом» [27], а также — на встрече с советником Геринга по экономическим вопросам Вольтатом — найти «широкое применение своих сил в Китае, России и Британской империи» [65].

В конце концов воздействовать на фюрера могла ситуация с долговыми обязательствами главы Рейхсбанка Адольфа Гитлера. «Служанка экономика» исправно прислуживала, пока в Европе оставалось добро и активы, по выражению Икеса, «стран-сирот» [71], которые вкладывались в Банк международных расчетов, далее же покрытие долгов становилось возможным только за счет аннексий и ограбления новых территорий. Советский Союз в этом плане представлял вариант, компромиссный для элит независимо от их внутренней ориентации, его имущество в понимании «эффективных собственников» было формально ничьим, а соответственно его отъем не вызывал межклановых конфликтов, а в перспективе освоение евразийского пространства надолго снимало такой конфликт, даже если бы он и существовал ранее.

То, что Гитлера в войну с СССР втянут, стало понятно по тому как «придворные факторы» стали расставлять фишки на игровом поле. Американский конгресс в ноябре 1939 года «перешагнул» закон о нейтралитете и разрешил Англии и Франции приобретать в США вооружение [9]. General Motors получила заказов на сумму около 14 млрд. долларов, что составляло приблизительно двенадцатую часть всех военных заказов американского правительства. Считавший Германию «чудом XX столетия» президент компании Уильям С. Надсен был председателем Совета по делам военного производства, его заместителем стал президент компании General Electric Company Чарльз Е. Вильсон, Филип Рид, председатель правления этой компании, возглавил в Совете отдел потребительских товаров. Помощником вице-председателя Совета по делам военного производства стал президент фирмы SKF Уильям Л. Батт, где-то под его началом трудился родственник Геринга. Председателем Совета по военно-стратегическим ресурсам работал Эдуард Дж. Стеттиниус младший, председатель правления треста United States Steel Corp. AT&T в совете представлял глава компании Уолтер С. Гиффорд как член Совета по военно-стратегическим ресурсам и председатель Совещательного комитета промышленников и ее вице-президент-директор производства в Бюро по управлению производством Уильям X. Гаррисон. Должность заместителя по нефти занял профильный директор Standard Oil Company of California Ральф К. Дэвис его экономическим советником стал Александр Сакс. Заместителем, а вскоре и самим морским министром стал глава банка Dillon, Read & Со Джемс В. Форрестол. Бюро директора каучуковой промышленности отдали президенту Union Pacific Railroad Уильяму М. Джефферсу [8][72], сменившему на этом посту Аверрела Гарримана [73]. Теперь, когда можно было не сомневаться, что военно-промышленный комплекс США и его прибыль в надежных руках, оставалось только, как выразилась в 1940 году газета New York Herald Tribune, «следить, чтобы для интересов США не возникло угрозы из-за появляющихся в определенных кругах Европы каких-либо мирных предложений» [9].

В марте 1941 года, когда Кейтеля ознакомили с планами вторжения в СССР, в Лондоне проводит посвященное ленд-лизу совещание Аверелл Гарриман, партнер Тиссена по ряду банковских структур, владелец и совладелец Hamburg-Amerika-Linie и Brown Brothers Harriman, выгодоприобретатель раздела польской промышленности, бывший владелец марганцевых концессий в Грузии, лишившийся их в 1928 году. Он, ближайший консультант Рузвельта и движущая сила его «Нового курса», в СССР вернется в составе делегации на Московском Совещании стран-союзников, будет курировать взаимодействие по ленд-лизу [73][74]. Гарриман был близок к еще одному консультанту Рузвельта, новому главе Комитета по военной продукции и главе администрации по осуществлению ленд-лиза Гарри Гопкинсу, бывшему золотоискателю, который «ошибался в еврейском районе Нью-Йорка Ист-Сайд» [75][76].

«Во времена покойного президента Рузвельта существовал американский Ришелье. Это был личный советник президента Гарри Гопкинс, который сопровождал его чуть не каждый день, и которому поручали деликатные государственные миссии… Те, кто знал Гопкинса… говорят, что его советы во всех делах были решающими».

Франсиско Франко, «Масонство»

Считается, что Гарри Гопкинс «был человеком Бернарда Баруха» [76], но начинал он социальным работником, главой туберкулезной ассоциации у Рокфеллера [77]. В годы руководства министерством торговли, его помощником работал Нельсон Рокфеллер, сын Джона Рокфеллера-младшего [78]. Кроме всего прочего Гопкинс состоял советником ФБР [77] и видимо советовать у него удавалось так хорошо, что президент США признавался, что «Гарри Гопкинс… способен убедить и меня» [79]. В результате такой способности Гопкинс вскоре стал «альтер эго» Франклина Рузвельта, вплоть до того, что даже жил в Белом доме [78]. «Гитлер совершенно не заслуживает никакого доверия», — жаловался в декабре 1938 года Ялмар Шахт [60] руководителю экономического департамента английского Foreign Office Ф. Эштон-Гуэткину, который в свое время настаивал на экономической помощи Германии под предлогом того, что «слабый, истеричный, сильно вооруженный индивид представляет опасность для самого себя и для других» [71]. Оба видимо никак не ожидали такого неожиданно осмотрительного поведения от «слабого и истеричного индивида», в 1932 году обнадеживавшего директора I.G. Farben реанимацией идей Второго рейха: «Мы не сможем прокормить себя на своей земле… Окончательное решение — это расширение жизненного пространства, а также сырьевой и продовольственной базы народа» [14].

«… Чемберлен и поехал в Мюнхен, чтобы устранить препятствие, каким была Чехословакия, на пути Гитлера на восток. Вторжение в Чехословакию было дополнением к Мюнхенскому соглашению. Прежде чем ринуться в войну против Советского Союза, Гитлер должен был захватить Чехословакию»

Э.Н. Дзелепи, «Секреты Черчилля»

Кроме того, помимо политической интриги и торговли за колониальные территории Гитлера также «раскачивал» генерал-майора Карл Хаусхофер (Karl Haushofer), стоявший за спиной у него в период написания «Mein Kampf» [81]. Кстати, аспирант Карла Хаусхофера, Генрих Гаттинау, написавший под руководством профессора докторскую диссертацию «Значение урбанизации Австралии для будущего белой расы», был личным помощником Дуйсберга и позже Боша, курируя отношения между I.G. Farben и NSDAP [12][15]. Сам же известный геополитик вместе с сыном, Альбертом Хаусхофером, консультируют и фюрера, и Геринга [82]. Младший Хаусхофер будет впоследствии казнен, но прежде чем Гитлер по достоинству оценит его консультации, в идейном поле за его авторством появится видение Третьего рейха в составе которого присутствует и Литва, и Латвия, и Эстония, и области Кавказа, и Украина. Риббентроп настоятельно просил Гитлера провозгласить Европейскую конфедерацию, как только Германия добьется крупного успеха в войне с СССР [44].

«…Вы посмотрите что получилось: Чехословакию в 1938 году сдали без боя — 45 дивизий с прекрасными бронетанковыми силами, с хорошей авиацией. Польская армия, ну ясно — за месяц польской армии, еще 45 дивизий, не стало. Французская армия в 40-м году капитулировала -110 дивизий! «Почему? — я задаюсь вопросом: — есть ли белые пятна?» Есть белые пятна, когда шла французская компания, вы знаете, что французская армия была прижата к Ламаншу и не только французская, там было еще помимо значит шестнадцати французских дивизий, десять английских и двенадцать бельгийских дивизий. Триста тысяч человек!…и вот огромная махина во главе с фельдмаршалом Рунштедтом с двумя танковыми армиями Гота и Листа вдруг останавливается перед Дюнкерком, и не сбрасывает всю эту махину в море. Возникает вопрос — почему? И в это же время Гесс оказывается в Англии. А зачем прилетел Гесс, здесь тоже есть эти документы — договариваться с англичанами о совместной войне против Советского Союза». Из выступления на пресс-конференции РИА новости Льва Соцкова, автора сборника «Агрессия. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации 1939-1941»

О том, что полет бывшего студента Хаусхофера Рудольфа Гесса 10 мая 1941 года был заранее согласован, говорится в докладе адъютанта Гесса майора Карла-Хайнца Пинча (Karl-Heinz Pintsch), составленном им в 1948 году в советском плену [83], что косвенно подтверждается тем, что в Третьем рейхе жена Гесса спокойно получала за мужа пенсию, равную пенсии государственного министра [84]. В качестве версии, объясняющей его последующую загадочную судьбу, можно предположить, что в результате его полета были согласованы последние условия, дававшие Гитлеру уверенность, что Третий рейх не останется один на один против СССР. «По-своему он совсем не дурак. Он [Гитлер] никогда не бросится в войну, если будет считать, что может проиграть ее» [65], -уверял министра иностранных дел Великобритании Галифакса полномочный посол И.М. Майский, а значит, Гесс получил убедительные гарантии того, что Гитлеру войну выиграть помогут, и…

«…Теперь, когда нацистская тварь была порождена окончательно, она сделала именно то, чего от нее ожидали, — вырвалась из своей душной теплицы и в положенное время бросилась на Россию»

Гвидо Джакомо Препарата, «Гитлер Inc».

После, использовав Гесса для подтверждения всех требуемых гарантий, его просто ликвидировали, о чем есть ряд важных свидетельств, которые требуют отдельного рассмотрения. Итак, в то время как Гиммлер мечтательно делил СССР на протектораты США, Германии и Англии, где Третий рейх получит территорию до реки Обь, Альберт Хаусхофер, спланировавший полет Гесса [47] в записке для МИД Германии рассуждал более трезво: «…война, вероятно, не будет выиграна никем», потому что «насильственное покорение русской Евразии так же мало достижимо, как завоевание Китая» [85]. 3 июня 1942 года помощник министра юстиции США Тэрмонд Арнольд выступил в Ассоциации адвокатов штата Иллинойс: «Небольшая группа американских дельцов, входящая в эти международные картели… исходят во всем из предположения, что война закончится вничью…». Наиболее точно план отразила Временная национальная экономическая комиссия США, созданная перед вступлением Америки в войну: «Вполне возможно, что демократические страны одержат победу над агрессорами лишь для того, чтобы оказаться под властью экономических групп, обладающих такой концентрированной мощью и влиянием, какими ни одна подобная группа не обладала до войны» [8]. В июле 1941 года Гарри Гопкинс, наблюдавший, находясь в Москве самое трудное время начала войны, вернулся с прогнозом — Россия выстоит [75], все идет по плану.

После войны в США группа экономистов подсчитала, что при тех темпах подготовки Германия была бы готовы к полномасштабной войне лишь к 1945-1947 гг. [80], однако перед началом войны начальник штаба США, подыгрывая общему спектаклю, уверял, что Красная армия будет разбита через несколько недель [4]. Заблуждение дошло до того, что как указывал К. Бертон: «Для войны с Россией подготовка была более тщательной, но… Вскоре после нападения выпуск некоторых важных типов снаряжения был сокращен в предвидении того, что война скоро окончится…» [1].

Оценить красоту игры можно наблюдая за действиями главы службы военной разведки и контрразведки Вильгельма Канариса осенью 1941 года. После возвращения с Восточного фронта Канарис срочным порядком, минуя собственный штаб, мчится в Швейцарию, где в Берне встречается с английским агентом, имевшим шпионскую кличку «мадам Ж»., и в ответ на вопрос, насколько дезорганизована русская армия и каково положение Советского Союза, заявил: «Если русская армия дезорганизована и истощена, то и мы также… Если положение России тяжелое, то оно все же едва ли может быть хуже, чем наше собственное» [3]. А в Германии же он улыбается Геббельсу: «Наступление в России впечатляюще. У нас имеются все основания доверять настоящему положению. Продвижение вперед неотвратимо» [86]. Однако и в самой Англии реальность осознавали лишь отдельные люди, позднее настоятель Кентерберийского собора Хьюлет Джонсон выступил с речью:

«Судьбы человечества поставлены на карту в этой великой битве… На одной стороне — свет и прогресс, на другой — мрак, реакция, рабство и смерть. Россия, отстаивая свою социалистическую свободу, борется в то же время за нашу свободу» [87].

Список литературы

[1]

[2] Г. Хасс, В. Шуман. Анатомия агрессии. Новые документы о военных целях фашистского германского империализма во второй мировой войне. М.: Прогресс, 1975.

[3] В. Коваль. Правда о заговоре против Гитлера 20 июля 1944 г.

[4] Р. Сэсюли. «И.Г. Фарбениндустри»

[5] Деятельность СВАГ и других советских ведомств по выявлению и использованию в интересах СССР учреждений немецкой военной науки и немецких военно-технических достижений

[6] А. Полторак, Е. Зайцев. Рурские господа и вашингтонские судьи

[7] Корвин Д. Эдварде. Международные картели в экономике и политике

[8] А. Кан. Измена Родине Заговор против народа

[9] М. Сейерс, А. Кан. Тайная война против Америки

[10] В.И. Дашичев. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. М. I. Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933-1941 гг.

[11] У. Манчестер. Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии,

[12] Дж. Боркин. Преступление и наказание I.G. Фарбен [13] В. Галин. Тупик либерализма. Как начинаются войны

[14] -2011-09-09-19-24-51

[15] Дж. Даймунд. Синдикат дьявола. I.G. Farben и создание гитлеровской военной машины

[16]

[17] Г. Розанов. Германия под властью фашизма (1933-1939). . org/book_265.html

[18] Пол Мэннинг. Мартин Борман — нацисты в изгнании

[19]

[20] История Второй мировой войны. 1939-1945. Т. 3 / item/f00/s00/z0000019/index.shtml

[21] Дж. Уилер. Американская политика в Германии

[22] А.В. Филатов, В.Н.Филатова. Меж войн и союзов. Прибалтика

[23]

[24] . php?newsid=228435

[25]

[26] -2.phtml

[27]

[28] -zheleznaya-volya

[29] -flick.ru/pervaya-imperiya-flika/podarok-ko-dnyu-rojdeniya. html

[30] В. Руге. Как Гитлер пришел к власти

[31] Б. Мартыненко. Нацистские преступники в США и др. странах

[32] Б. Панин. «Фольксваген» меняет маски

[33] -i-vlast/198-itt-2.html; / soderjanie/197-itt-3.html

[34] -i-veter-istorii-okonchanie-nachalo-v-6-2013-02-13-000000/

[35] А. Елисеев. Индустриализация, / industrializatsiya/

[36] А. Донгаров. Вся мощь миллиардных капиталов буржуазии всех стран тянет за собой Россию // Наука и жизнь, № 7, 1990.

[37] А.Ю. Епихин, О.Б. Мозохин. ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928).

[38] Н. Стариков. Кризис. Как это делается

[39] -reforms.ru/indexpub70.htm

[40] /a-6.html

[41] /

[42] /

[43] -irk.narod.ru/index.files/STALIN_1/Tuev_65.html

[44] -02-12-2584

[45] -11639

[46] =

[47] Р. Мэнвэлл, Г. Франкель. Генрих Гиммлер

[48] Документальный фильм «Убить русского в себе». http.//. com/watch?v=Vs6dEdgsb4Y

[49] -obr.ru/idea/1175

[50] /

[51] М. Саркисянц. Английские корни немецкого фашизма

[52] Д. Айххольц. Цели Германии в войне против СССР

[53] И. Бестужев. Немецкие планы объединения Европы 1939-45 гг.

[54] Ю. Емельянов. Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?

[55]

[56] часть-12

[57] /Бaлтийcкaя_Aнтaнтa

[58] /Литва

[59] #08

[60] -edu.ru/hist/book_2_2012/3_lvanov_2.pdf

[61] /Латвия

[62] С. Данстен, Д. Уильямс. Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера

[63] Документы и материалы кануна Второй мировой войны. Т. I. 1937-38 гг.

[64] Фальсификаторы истории. 1948 г. / sovinformburo/index.html

[65] И. Майский. Кто помогал Гитлеру. (Из воспоминаний советского посла)

[66] С. Горяинов. Криптоэкономика мирового алмазного рынка

[67]

[68]

[69] Дж. Ридли. Муссолини

[70] /

[71] 1939 год: уроки истории, / index.html

[72]

[73] /Гappимaн,_Aвepeлл

[74] _004_004.shtml

[75] Ф. Рузвельт. Беседы у камина. О кризисе, олигархах и войне

[76] Д. Рид. Грандиозный план XX столетия

[77] Дж. Эдвард Гриффин. Мир без рака — история витамина В17

[78] У. Энгдаль. Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века

[79] Э. Рузвельт. Его глазами

[80]

[81] Л. Хехт. Герберт Уэллс и Бертран Рассел: отцы пещерного сектантства Муна.

[82] раде_19.html

[83] -istoriki-zapodozrili-gitlera-v-tajjnykh.html

[84] А. Подъяпольский. Новое следствие по делу Рудольфа Гесса

[85]

[86] К. Бартц. Трагедия Абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935-1945

[87] -i-reptilii/

[88] А. Галкин. Германский фашизм

[89] Д. Мельников, Л. Черная. Преступник номер 1. Нацистский режим и его фюрер

[90] У. Маккензи. Секретная история УСО: Управление Специальных Операций в 1940-1941 гг.

Примечания

1

«Мы — наше несчастье» (нем.)

(обратно)

2

Новый порядок максимизации доходов (нем.)

(обратно)

3

Контингентирование — государственное регулирование внешней торговли с помощью установления импортных и экспортных квот (контингентов). — Прим. ред.

(обратно)

4

Конрад Генлейн (Konrad Henlein; 6 мая 1898, Мафферсдорф -10 мая 1945, Пльзень) — немецкий нацистский политический деятель Судетской области. Лидер чехословацких фольксдойче, основатель Судето-немецкой партии в Чехословакии, действовавшей в интересах гитлеровской Германии. Наместник в оккупированной Германией Судетской области. — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

А.И. Фурсов. О ЗАГОВОРЩИКАХ, ПОДЖИГАТЕЛЯХ И ДРУГИХ (Предисловие)

Глава 1. I.G. FARBEN ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

Глава 2. «КРАСНАЯ КРЫША»

Глава 3. КАТАЛИЗАТОРЫ ВОЙНЫ

Глава 4. РОЖДЕНИЕ ФРАНКЕНШТЕЙНА

Глава 5. ПАРТИЙНАЯ КАССА

Глава 6. ORDINE NUOVO IN ITALIA

Глава 7. «WIR SIND UNSER UNGLÜCK»[1]

Глава 8. «ДЫМОВАЯ ЗАВЕСА»

Глава 9. СКРЫТЫЕ ПЛАНЫ ПЛАНОВОЙ ЭКОНОМИКИ

Глава 10. ПРИДАННОЕ ПАНИ ЕВРОПЫ

Глава 11. NEUORDNUNG-GEWINNMAXIMIERUNG[2] Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg