«Как оболгали великую историю нашей страны»

Как оболгали великую историю нашей страны (fb2) - Как оболгали великую историю нашей страны 873K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Леонидович Зыкин

Дмитрий Зыкин Как оболгали великую историю нашей страны

Предисловие Николая Старикова

Начало ХХ века — один из самых драматических и самых интересных периодов истории нашей страны. Неожиданное поражение в войне с Японией, еще более удивительная революция 1905 года, взявшаяся «из ниоткуда». Накал страстей, взрывы и убийства. А потом семь лет покоя и процветания, словно и не было хаоса и анархии. Затем — невероятно ожесточенная война, которая началась буквально за пару недель летнего сезона отпусков. Две революции, которые сделали то, что казалось невозможным. Государство исчезло за несколько дней. Совсем. Чтобы потом в муках и крови появиться под новым знаменем и с новым названием. А дальше... Дальше другая история. Эта книга посвящена началу ХХ века, когда все вышеописанные взлеты и падения еще только вырисовывались из мрака истории.

Сегодня мы зачастую оцениваем «ту» Россию по материалам революционеров, которые в 1917 году пришли к власти. Объективности в их листовках и оценках найти невозможно. Когда речь заходит о Российской империи, то почти всегда всплывает тема «бездарных генералов», «прогнившего режима», «безвольного царя», «финансовой зависимости от Запада» и т. п. Если внимательно изучить вопрос, откуда исходят эти клише, то мы увидим, что автором этого «продукта» являются лица и силы, которые причастны к борьбе против царской России. То есть против жертвы свидетельствует ее убийца.

Но это еще полбеды. Настоящая проблема в том, что не только деятели Октября, но и деятели Февраля до своей победы активно боролись с тогдашней Россией. А значит, поток клише и политизированных оценок «царской и самодержавной» шел и от красных, и от белых.

В довершение картины мы не должны забывать и о том, что наши «западные партнеры» внесли свой вклад в очернение своего геополитического противника — Российской империи. Информационная война придумана не сегодня и даже не в ХХ веке, только в то время роль Интернета выполняли газеты и слухи. По этой причине и характеристики дореволюционной России, пришедшие с Запада, тоже не должны нами безоговорочно приниматься на веру. Мифов об этом больше, чем в Древней Греции. Среди них — миф о «нищей, отсталой царской России», миф о вопиющем сословном неравенстве, миф о полном фиаско русской армии в Крымской, Русско-японской и Первой мировой войнах и другие. В действительности Россия находилась в шаге от победы и в Русско-японской, и в Первой мировой войне. Но внутренние предатели при иностранной поддержке дважды приводили нашу страну к поражению.

Прочитайте эту книгу — и многие мифы рассыпятся в прах. Уверен, что каждый из нас найдет ту историю, оценку которой он, сам не зная, давал на основе публикаций «независимых журналистов» и «объективных свидетельств» тех лет.

С тех пор ничего не изменилось. Не в России, а в оценках, которые нам ставят строгие «западные учителя», почему-то считающие себя единственно верной ветвью развития человеческой цивилизации, а всех остальных, включая и русскую цивилизацию, неправильными и тупиковыми.

Введение

Проиграв мир и войну, погубив нашу силу и честь, виновные стоят теперь на развалинах и фальсифицируют историю; они отнимают у нашего бедного и политически неодаренного народа веру в себя и в закономерность его истории, хулят наше прежнее государство, его расцвет и достижения.

Гросс-адмирал Альфред Тирпиц

В 1913 году экспедиция Бориса Вилькицкого открыла архипелаг в Северном Ледовитом океане. На картах появилась Земля императора Николая Второго. Сейчас там располагается Северная Земля, в которую входят острова Октябрьской революции, Большевик, Комсомолец и ряд других.

Возможно, кто-то увидит в этом насмешку истории, а кто-то — проявление железной закономерности, согласно которой «прогнивший режим» уступил место более прогрессивному строю. Но для меня это символ того, что хотя царскую Россию и стерли с мировых карт, но она не исчезла, как не исчезла и Земля Николая Второго. Дореволюционная Россия — это необъятная тема, но все-таки я постараюсь осветить ряд существенных аспектов жизни нашей страны начала XX века.

Когда речь заходит о Российской империи, то почти всегда всплывают темы «бездарных генералов», «прогнившего режима», «безвольного царя», «финансовой зависимости от Запада» и т. п. Но если внимательно изучить вопрос, откуда исходят эти клише, то мы увидим, что авторами данного «продукта» являются лица и силы, которые причастны к борьбе против царской России. То есть против жертвы свидетельствует ее убийца, а значит, к таким свидетельствам надо подходить с изрядной долей скептицизма. Большевики сделали всё для того, чтобы история до 1917 года воспринималась как шабаш придурков во главе с дегенератами и бездарностями. Но если бы дело было только в них... В этом-то и суть, что крупные представители Белого движения и шире — эмиграции первой волны имели прямое отношение к Февральской революции.

Потеряв всё, оставшись в нищете и безвестности, они из кожи вон лезли, пытаясь убедить себя и всех окружающих, что система Николая II была столь плоха, что ее стоило уничтожить. Разумеется, Запад тоже не остался в стороне и принял непосредственное участие в российских событиях, подрывая устои нашего государства. По этой причине западные характеристики дореволюционной России тоже не должны безоговорочно приниматься на веру.

Антироссийская пропаганда длится много лет, и здесь создано множество издевательских мифов. Я остановлюсь лишь на некоторых вопиющих случаях.

Часть первая. Две войны и террор в тылу

Истинные причины Русско-японской войны

В начале XX века Российская империя безоговорочно входила в круг великих держав. Смотрите показатели развития промышленности, науки, размер бюджета, масштаб проектов, реализованных Россией в начале XX века, и т.д. Вы увидите, что наша страна совершенно обоснованно считалась одним из самых развитых государств мира.

Будет ли с детства сытый человек мечтать о корочке хлеба? Исключено. Будет ли миллионер всерьез попрошайничать? Нет. Однако нам более ста лет рассказывают пошлейшую сказку о том, что Россия спровоцировала войну с Японией из-за лесных концессий на границе Китая и Кореи. В оборот крепко вошло выражение «безобразовская клика», по имени офицера Александра Михайловича Безобразова, предложившего идею проникновения России в Корею. Мол, целая группа «реакционеров-безобразовцев», включая, между прочим, великого князя Александра Михайловича, решила дорваться до корейского леса, оказывала влияние на Николая II, подталкивала царя к авантюристической политике на Дальнем Востоке, а в результате мы получили войну с Японией.

Иными словами, Россия располагает колоссальными запасами леса (до сих пор экспортируем), неосвоенными землями, невероятным количеством всевозможных минеральных ресурсов, а наш высший истеблишмент лезет из кожи вон ради копеечных лесозаготовок в Корее. Перед нами форменный театр абсурда, а точнее поведение дебилов, но внушить, что нашей страной правили дебилы, — это и есть задача антироссийских агитаторов всех мастей. Между тем очевидно, что цели у великой империи соответствовали ее колоссальной мощи и настоящие причины Русско-японской войны куда серьезнее.

Я уверен, что все интересующиеся периодом царствования Николая II встречали следующий тип рассуждений: «Зачем Николай полез в Южную Маньчжурию? Не лезли бы — не получили бы войну с Японией». Дальше следует целый ворох стандартных воплей про «клику Безобразова», «позорное поражение», «предателя Стесселя», «царя-дурака, Стесселя помиловавшего», «негодный флот» и т. д. и т. п.

Пришло время взяться за основу, за ту почву, на которой вся эта ахинея выросла. Я имею в виду первый вопрос-обвинение: «Зачем Россия полезла в Южную Маньчжурию?» Затем полезла, чтобы встретиться с Японией. В Южной Маньчжурии, а не на Амуре. Затем, чтобы воевать с японской армией у Порт-Артура, а не около Владивостока или Хабаровска. В те годы в дипломатических и военных кругах России это воспринимали как само собой разумеющееся. Так, например, министр финансов Коковцов (Коковцев) в письме министру иностранных дел Ламздорфу в июне 1905 года, говоря о причинах войны, отмечает, что «...они заключались главным образом в опасении нападения Японии после ее утверждения на азиатском материке и вообще враждебных действий последней по отношению к России. Стремление наше воспрепятствовать Японии стать твердой ногой на материке Азии было основано именно на этом опасении. Отсюда — вытеснение нами Японии после победы ее над Китаем завоеванного ею Ляодунского полуострова, преждевременный захват Порт-Артура, неудачное устройство, под видом лесной концессии, заслона в северной Корее и т. п.»[1]

Как видите, все логично и очевидно, но так называемая «общественность» захлебывалась от негодования (хорошо оплаченного) по поводу «клики Безобразова», «прибылей князей от лесозаготовок на реке Ялу» и т. п.

Давайте вспомним исторический контекст событий. Во второй половине XIX века Япония резко усилилась, и неудивительно, что свою недавно обретенную мощь она захотела конвертировать в политические, территориальные и ресурсные приобретения. В таких условиях объектами японской экспансии, очевидно, становились Китай и Корея как наиболее близкие и слабые соседи. В 1894 году началась Японо-китайская война, завершившаяся подписанием Симоносекского договора 1895 года, по которому Япония получала контрибуцию, Тайвань, архипелаг Пэнху и Ляодунский полуостров. Великие державы внимательно следили за этими событиями, и весной 1895 года в МИД России прошло Особое совещание, посвященное последствиям войны. В обсуждении участвовали министр иностранных дел нашей страны Лобанов-Ростовский, начальник флота и морского ведомства великий князь Алексей Александрович, военный министр Ванновский, министр финансов Витте и другие высокопоставленные лица. Лобанов-Ростовский тогда прямо сказал, что война направлена не столько против Китая, сколько против России.[2] Заняв Южную Маньчжурию, японцы не остановятся на этом, а, несомненно, будут развивать свою колонизацию далее.

Вскоре Германия, Россия и Франция заставили Японию отказаться от Ляодунского полуострова. В 1897 году Германия заняла китайский порт Циндао и разместила там свою Восточно-азиатскую крейсерную эскадру и к тому же превратила в зону своего влияния провинцию Шаньдун. Из-за Циндао между Петербургом и Берлином возник конфликт. Русская эскадра даже получила приказ отправиться в этот порт, как только там появятся корабли Германии.[3] Впрочем, вопрос удалось уладить компромиссным решением, в результате которого Россия получила Порт-Артур, а Петербург признал германские интересы в Циндао.

В свою очередь англичане арендовали у Китая Вей-хай-вей, оборудовали там свою морскую базу, утвердились в бассейне Янцзы и провинции Шанси. Напомню, что Гонконг к тому времени уже полвека как принадлежал Великобритании. Почему-то ни британцев, ни немцев не обвиняют в авантюристических действиях, а Россия, видите ли, вела «безответственную политику», когда добилась от Китая аренды Ляодунского полуострова.

А что же Япония? Она отнюдь не смирилась с тем, что результаты ее победы над Китаем оказались гораздо скромнее, чем предполагал Симоносекский договор.

«Планы господства над большею частью Азии, планы взять в свои руки судьбы 450 миллионов людей, создать мощные армии и дать отпор Европе — волнуют массу японцев»[4], — писал в 1902 году генерал-адъютант Куропаткин главе российского МИД Ламздорфу.

Последующая реальная история подтвердила написанное Куропаткиным. В начале 30-х годов XX века Япония захватила значительную часть Китая, создав государство-фикцию Маньчжоу-го, и вплотную подошла к границам СССР. Японские войска вторгаются во Вьетнам, Индонезию, затем следует знаменитая атака Перл-Харбора, японцы занимают Таиланд, Филиппины, Бирму, Тимор, укрепляются в Новой Гвинее, угрожают Австралии и Цейлону.

С учетом того, какой была Япония в первой половине XX века, намерение Российской империи крепко обосноваться в Маньчжурии и распространить свое влияние на Корею отнюдь не назовешь безответственным поступком. Понимали, с кем имеют дело, и корейский лес здесь ни при чем.

Планы Петербурга столкнулись с жесткой позицией Токио, и две державы вступили в долгие и трудные переговоры. Япония в числе прочего потребовала от России признать преобладающие интересы Японии в Корее, а со своей стороны соглашалась признать интересы России в Маньчжурии, но только в том, что касается железнодорожных предприятий. Понятно, что эти предложения имели неравный характер. Петербург, уступая в корейском вопросе, выдвинул требование взять взаимные обязательства не пользоваться никакой частью корейской территории для стратегических целей и считать часть территории Кореи, лежащую к северу от 39-й параллели, нейтральной полосой, на которую ни одна из договаривающихся сторон не должна вводить войск. Эти пункты и стали камнем преткновения, потому что по остальным вопросам принципиальных расхождений не имелось. Но согласитесь, нет ничего особенного в предложениях Петербурга. Если Япония не собирается превращать Корею в базу для дальнейшей антироссийской агрессии, то почему же отказывается от идеи нейтральной зоны?

По ходу переговоров тон японской стороны становился все более дерзким и постепенно принял почти ультимативный характер. Стало ясно, что в Токио взяли курс на развязывание войны и только ищут предлог. В конце концов Япония прервала переговоры и без объявления войны атаковала русскую эскадру у Порт-Артура.

С тех пор прошло более века, но даже сейчас не Японию, а Россию обвиняют в агрессивных действиях, безответственности, авантюризме и т. п. В чем же причина столь странной ситуации? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, что в начале XX века целый ряд организаций делали все возможное для подрыва и свержения государственной власти. Для лидеров оппозиции каждое лыко было в строку и каждый шаг руководства страны трактовался как ошибочный, нелепый, бездарный и непрофессиональный. Русофобия доходит до совершенно невменяемого уровня. Почитайте, что, например, писал Ленин: «Генералы и полководцы оказались бездарностями и ничтожествами. ...Офицерство оказалось необразованным, неразвитым, неподготовленным, лишенным тесной связи с солдатами и не пользующимся их доверием... Темнота, невежество, безграмотность, забитость крестьянской массы выступили с ужасающей откровенностью при столкновении с прогрессивным народом в современной войне...»[5]

Но если бы дело ограничивалось лишь пропагандистской трескотней, это было бы еще ничего. Началась террористическая война, названная революцией 1905 года. Каждый школьник «знает», что поражения на фронте Русско-японской войны подточили и без того «прогнивший царизм», соответственно, придав ускорение набиравшему обороты процессу «народного возмущения». Однако революция началась в январе 1905 года, то есть за четыре месяца до Цусимы и за семь месяцев до подписания мирного договора. До конца войны было еще очень далеко, ее исход неясен, ни о каком поражении речи пока не идет, но тем не менее по всей стране начинаются забастовки, затем разворачивается настоящая террористическая война. Боевики преследуют градоначальников, офицеров, крупных фабрикантов, даже городовых. Под ударом оказываются и люди, известные всей России. Так, 4 февраля 1905 года террористом убит сын Александра II — великий князь Сергей Александрович, а 28 июня застрелен видный государственный деятель граф Шувалов. Незадолго до этого произошел бунт матросов броненосца «Потемкин», чуть раньше вспыхнуло восстание в польском городе Лодзь. В этой связи интересно посмотреть, откуда у революционеров взялось оружие.

Итак, начну с известной истории про пароход «Джон Графтон».[6] В Лондоне для доставки оружия революционерам был куплен пароход (оцените масштаб). На него погрузили несколько тысяч единиц стрелкового оружия (в частности, швейцарские винтовки «Веттерли»), патроны и взрывчатку. Пароход прибыл сначала в Копенгаген, потом в Стокгольм (туда из России в начале войны переехало японское посольство), а дальше поплыл к берегам Финляндии, где сел на мель. Команда выгрузила оружие на соседние островки, но большая его часть до адресата не дошла. Тем не менее во время одного из ключевых эпизодов революции 1905 года — декабрьского восстания в Москве — полиция зафиксировала, что некоторые его участники были вооружены именно винтовками «Веттерли».

Кто был организатором и непосредственным участником этой операции? Штаб находился в Лондоне. А вот и список людей, фигурировавших в деле: Вильсон — председатель британского профсоюза моряков, член британского парламента; Акаси — японский военный атташе в Стокгольме; Страутман — капитан парохода, член лондонской группы латышской СДРП; Вагнер (работал на стеклянном заводе в Вулвиче); Минк (жил много лет среди эмигрантов в Лондоне на Commercial Road); Штраус (весной 1906-го уехал в Либаву с транспортом оружия для прибалтийского края, был арестован и повешен); Кристап (впоследствии служил в разведуправлении РККА); Циллиакус (один из лидеров финской Партии активного сопротивления); Лехтинен (впоследствии член ВКП(б); эсеры Чайковский, Теплов, Волховский, Черкезишвили, Рутенберг; большевики Литвинов и Буренин. Что и говорить, дело борьбы с российской государственностью объединило совершенно разнородные силы.

Вот вторая, не менее известная история о поставках оружия революционерам. Покупается еще один пароход, «Сириус», его тоже загружают оружием — 8,5 тысячи винтовок «Веттерли» и крупная партия патронов (разброс данных — от 1,2 до 2 млн штук). Корабль поплыл из Амстердама к берегам в районе города Поти. «Сириус» прибыл на место, где его содержимое перегрузили на четыре баркаса, и они расползлись как тараканы. Кое-что наши пограничники перехватили, но значительная часть оружия до революционеров все же дошла.

Понятно, что война — это прежде всего борьба систем, экономик, промышленности и ресурсов в целом. Так вот, всю войну в Японию шли поставки угля из Британии, там же закупались боевые корабли; экспорт оружия из США, начавшийся еще до войны, резко увеличился в 1905 году. Возникает вопрос: на какие деньги японцы совершили милитаризационный рывок? В основном на американские и английские, именно США и Британия предоставили Японии соответствующие кредиты. В целом же иностранными займами Япония покрыла 40 % своих военных расходов. Более того, в России обоснованно считали, что Китай нарушит свой нейтралитет и ударит по русской армии. Вот документы, по которым видно, как нарастала напряженность в отношениях с Китаем.

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА Е. И. АЛЕКСЕЕВА

17 февраля 1904 года

«По полученным мною сведениям, несмотря на состоявшийся уже протест китайские войска продолжат сосредоточение к западу от Синминтинской железной дороги. Так, 10 000-ный корпус [генерала] Ма находится на пути между Тунчжоу и Чаояном... Губернатор Шандуна послал в Шанхайгуань 4000 солдат и наготове еще 6000.

В Хубее 6000 готовы к выступлению на север; в Шанси — около 20 000, в Цзянь-су — около 10 000. Все эти действия имеют характер военных приготовлений, так как нейтральное положение, занятое Китаем в настоящей войне не вызывает необходимости принятия перечисленных мер. Это составляет неприязненный образ действий по отношению к России».[7]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА Е. И. АЛЕКСЕЕВА

9 марта 1904 года

«Отовсюду получаются сведения о нарушении Китаем нейтралитета в пользу Японии».[8]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ ГРАФА А. П. КАССИНИ (РУССКОГО ДИПЛОМАТА)

11 марта 1904 года

«Германский посол сообщил мне, что он узнал из верного источника, будто в корпусе Юаншикая и Ма находится много японских офицеров и особенно унтер-офицеров».[9]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В ПЕКИН П. М. ЛЕССАРУ (ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОСЛАННИКА И ПОЛНОМОЧНОГО МИНИСТРА В КИТАЕ). ОДНОВРЕМЕННО СООБЩЕНО В ПОРТ-АРТУР ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТУ Е. И. АЛЕКСЕЕВУ

7-8 апреля 1904 года

«Последние события в Порт-Артуре [гибель вице-адмирала С. О. Макарова] произвели ободряющее впечатление на китайцев, среди коих, быть может, возникло убеждение, что ныне настала благоприятная минута для совместных с Япониею действий против России. Необходимо установить бдительный надзор за китайцами, дабы не быть застигнутыми врасплох событиями.»[10]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ П. М. ЛЕССАРА

2 мая 1904 года

«[Князь Цин] постоянно заявляет о строгом соблюдении нейтралитета, [но китайские] военные начальники тайно содействуют японцам против нас, а таможни выпускают всякое продовольствие в Японию и Корею, требуя лишь удостоверение японских консулов, что оно предназначается не для армии. Я заявил, что такое поведение хуже открытого нарушения нейтралитета и ответственность за него падает на китайское правительство... К сожалению, на прекращение такого содействия [Китая] Японии рассчитывать в настоящее время трудно.»[11]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ П. М. ЛЕССАРА

22 мая 1904 года

«Разведчики русской национальности, посланные из Главной квартиры и отсюда, объехали места расположения войск Ма и Юаня в северо-восточной части [провинции] Чжили. В войсках говорят, что их привели сражаться с русскими.»[12]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ П. М. ЛЕССАРА

10 декабря 1904 года

«Патроны в количестве 3 000 000, отправленные из Кяхты в Калган и Тянь-Цзинь для доставки в Артур, арестованы по приказанию Юашикая. Дело серьезное ввиду крайней враждебности нам вице-короля.»[13]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ П. М. ЛЕССАРА

12 декабря 1904 года Юашикай телеграфирует князю Цину: «Видно, что Россия не желает прекратить дело на половине и готова к продолжительной войне. Положение Японии очень тяжелое, ибо трудно пополнять потери. Важно не допустить полного поражения Японии и сопряженной с этим потери Китаем Маньчжурии. Необходимо после взятия японцами Артура выдвинуть за Шанхайгуань все наши наличные войска из Чжили.»[14]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ В МИД РОССИИ П. М. ЛЕССАРА

20 декабря 1904 года «Тидеман сообщает, что сегодня состоится сдача Порт-Артура. Под влиянием неизбежных потрясений можно ждать очень решительных действий со стороны Юашикая поведение которого. не только враждебное, прямо вызывающее.»[15]

Это лишь мизерная доля из огромного массива фактов, которые четко указывают, что Россия воевала, по сути, не с Японией, а с коалицией, в которую входили крупнейшие, богатейшие и могущественнейшие страны мира — Британская империя и США. Япония по большому счету лишь предоставила живую силу для войны, а вот оружие, деньги, энергетические ресурсы, то есть все то, что играет решающую роль в войнах промышленной эпохи, обеспечили действительно развитые и сильные державы.

Примечательно, что 30 января 1902 года был подписан англо-японский договор, согласно которому Англия могла прийти на помощь Японии только в том случае, если Япония ведет войну с двумя (и более) странами одновременно. Но ведь война вроде бы русско-японская. То есть Япония воевала только с Россией. Так? Не так. Войну японцам объявила и Черногория. Возможно, это решение пролоббировал Лондон по своим дипломатическим каналам. Ведь никакой мало-мальски серьезной поддержки Россия от балканской страны не получила.

Как Витте помог Японии, а Рожественский утопил флот

Когда речь заходит о Русско-японской войне, непременно всплывает клише о «технической отсталости России». Правда, обычно не указывается, от кого же отставала Россия. Поскольку постоянно упоминается Япония и сама война называется Русско-японской, то логично сделать вывод, что подразумевается отставание от настоящего соперника. Когда появляется убеждение, что Россия отставала именно от Страны восходящего солнца, то уже автоматически делаются и более глобальные выводы о «гнилости Российской империи».

Какова же объективная сторона вопроса? Дело в том, что Япония в значительной степени была вооружена западным оружием и деньги на милитаризацию, как уже сказано выше, получала там же, на Западе. Так что если и можно говорить об отсталости России, то никак не от Японии, а от самых развитых стран Запада. Напротив, Россия была значительно мощнее Японии, в том числе в промышленном и шире — экономическом плане, обгоняя противника и по уровню развития ВПК. Кстати, Россия тоже закупала оружие на Западе, что делает тезис об отставании от Японии еще более нелепым. Обе страны приобретали вооружение у самых развитых государств мира. Тем не менее вот уже более ста лет наша страна находится во власти черного пиара, согласно которому «отсталая и прогнившая Россия» не смогла справиться даже с Японией. Почему же столь живуч этот странный миф?

Ответ прост. Он был взят на вооружение антигосударственной публицистикой еще до революции 1917 года. После этого штампы большевистской и революционной пропаганды стали частью официальной государственной идеологии, и людям промывали мозги десятки лет. Были написаны соответствующие учебники, книги, статьи, «исторические» работы и т. д. За эти годы штампы стали восприниматься как самоочевидная истина.

Между тем во время переговоров с Россией состоялось собрание представителей высшей власти Японии. Присутствовали император, гэнро, представители кабинета и высшие военные чины. Военный министр Тэраути тогда заявил, что война не может больше продолжаться, поскольку не хватает офицеров. Министр финансов Соне сообщил, что продолжать войну невозможно, потому что на это нет денег, его поддержали другие участники заседания. Глава штаба армии Ямагата сказал, что единственный выход — это заключение мира. Общий вывод заседания: Японии необходим мир.

Видный историк, профессор Сюмпэй Окамото так оценил военное положение Японии: «Очевидно, что военные перспективы Японии были безотрадными. На тот момент армия России была в три раза сильнее японской. В то время как японская армия управлялась в основном офицерами запаса, так как большинство кадровых офицеров было убито или ранено, российская армия в основном состояла из первоклассных военных, недавно прибывших из Европы».[16]

Не стоит забывать, что население Японии было в три раза меньше российского, соответственно, ее мобилизационный потенциал существенно уступал возможностям нашей страны. Никаких иллюзий относительно своих сил у Японии не было. Предвоенные расчеты показывали, что ресурсов хватит на год боевых действий, что, по сути, и подтвердилось, поскольку в действительности Япония едва продержалась полтора года, да и то во многом благодаря разразившейся в России революции. Таким образом, с самого начала вся надежда Японии была на блицкриг, на быструю победу, пока Россия не подтянет основные силы к Маньчжурии. Но разбить русскую армию не удалось. На полях сражений японцы теряли в живой силе значительно больше русских (в процентном отношении относительно всего населения), а Россия тем временем увеличила пропускную способность своей железной дороги и быстро наращивала группировку войск, хорошо обеспеченных и вооруженных, добиваясь численного перевеса. Во Владивосток даже удалось перебросить подводные лодки.

То есть в результате «бесконечных позорных поражений», Цусимы, Мукдена, сдачи Порт-Артура, наша армия к моменту мирных переговоров была значительно сильнее японской, а у японцев для продолжения войны не хватало ни средств, ни солдат. Лишь разворачивающиеся в стране революционные события вынудили императора Николая II пойти на заключение неравного мирного договора, который никоим образом не являлся следствием военного поражения.

Противник выдыхался, и в России это знали. Так, например, в марте 1905 года из Шанхая получена телеграмма представителя Министерства финансов России Распопова, который сообщил следующее:

«Из Японии имею сведения, что утомление войной очень сильно и под влиянием его создается партия, склонная к умеренным условиям мира».[17]

Нашу победу сорвали люди, развернувшие в России террористическую войну под названием «революция 1905 года», те, кто уже тогда мечтал об изменении государственного строя в России и прилагал к этому все возможные усилия. Их действия привели к тому, что России пришлось заключать неравный договор с Японией.

Между прочим, до сих пор бытует мнение, что удар по престижу царской власти был бы еще сильнее, если бы не умелая дипломатия Витте, который отстоял для России половину Сахалина. Однако обнародованная переписка Витте с Николаем II во время переговоров показывает, кто на самом деле добился сравнительно почетных условий.

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ С. Ю. ВИТТЕ В МИД РОССИИ

4 августа 1905 года

«В Америке... что касается Сахалина, то, по-видимому общественное мнение склонно признавать, что раз мы имели несчастье потерять Сахалин и он, фактически, в руках японцев, то Япония имеет право на извлечение из этого факта соответствующей выгоды, и что Японии трудно будет отказаться от того, что приобретено успехами ее флота...»[18]

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ С. Ю. ВИТТЕ В МИД РОССИИ

5 августа 1905 года

«...Японцы ранее нас имели некоторые права собственности на Сахалин... Сахалин — в руках японцев, и я не вижу возможности, по крайней мере в ближайшие десятилетия, его отобрать».[19]

В тот же день Витте направляет в МИД телеграмму следующего содержания:

«По нашему мнению, было бы удобно отдать весь Сахалин.»[20] Ясно, что Витте из кожи вон лезет, пытаясь полностью сдать Сахалин...»

Отметим, что граф Ламздорф представил телеграммы Витте председателю Комитета государственной обороны Николаю Николаевичу и трем министрам (морскому, военному, финансов). Их решение: считать требования японцев неприемлемыми. А что же Николай II? Какой была его реакция, видно из телеграммы Витте от 6 августа 1905 года:

«Ввиду резолюции государя на моей телеграмме [«Сказано было — ни пяди земли...»]... считаю, что дальнейшие переговоры будут совершенно бесполезны...»[21]

Николай II более чем ясно обозначил свою позицию, но Витте в борьбе за интересы Японии остается непоколебимым. Вот очередная телеграмма от него в МИД:

«...Нельзя отвергать и уступку Сахалина, и возвращение военных расходов».[22]

Болтовня Витте в расчет не принимается, и переговоры прекращаются. «Его императорское величество не изволил согласиться на сделанные Японией предложения»,[23] — пишет Витте, но не унывает и вновь настаивает на сдаче Сахалина.

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ С. Ю. ВИТТЕ В МИД РОССИИ

10 августа 1905 года

«Если бы мы категорически отказались от уплаты военного вознаграждения..., за исключением уплаты за военнопленных, но приняли бы во внимание фактическое положение дела относительно Сахалина, то тогда, в случае отказа Японии — что, по моему мнению, представляется почти несомненным — мы останемся правы в глазах общественного мнения».[24]

Именно твердая позиция царя заставила японцев пойти на уступки, и Россия сохранила половину острова. Условия мирного договора могли быть куда мягче для нашей страны, но революционеры готовили на лето 1905 года крупное восстание в Санкт-Петербурге, и пространство для маневра у Николая II практически не осталось. Под угрозой боевых действий в столице, забастовок на Транссибирской магистрали и прочих ударов в спину Россия подписала в конце концов договор с Японией.

Но неужели не было Цусимы, не было Мукдена и предательской сдачи Порт-Артура? — воскликнет скептик. Что ж, и на это есть что ответить.

Допустим, рассматривается какое-то сражение, возникает вопрос: по каким признакам определяется победитель? Если вдуматься, то четкого и общепризнанного критерия не существует. Разумеется, это оставляет широчайшие возможности для пропагандистских спекуляций. Не секрет, что одно и то же событие совершенно по-разному трактуется разными сторонами. Одни «сокращают линию фронта», другие в это же самое время объявляют о «позорном бегстве врага». Нередко в качестве критерия просто смотрят, кто удержал поле боя или, как вариант, кто наступает, а кто отступает в результате военных столкновений. В общем случае этот критерий, очевидно, неверен.

Полагаю, он тянется из первобытных времен и возник по биологическим причинам. Встретились два самца, потягались силами, один убежал, за другим остались охотничьи угодья. Здесь понятно, кто победитель. Но когда войны затягиваются на долгое время, ведутся сложные маневры, в них участвуют массовые армии, напрягается экономика всей страны и т. д. , то такой древний подход совершенно неприменим. Да впрочем, это было давно понятно, что и отразилось в термине «пиррова победа». То есть давно уже люди знают, что есть такие победы, которых лучше бы и не было.

Вспомним, что писал Клаузевиц:

«Русские редко опережали французов, хотя и имели для этого много удобных случаев; когда же им и удавалось опередить противника, они всякий раз его выпускали; во всех боях французы оставались победителями; русские дали им возможность осуществить невозможное; но если мы в конце концов подведем итог, то окажется, что французская армия перестала существовать.»[25]

Иными словами, победитель в сражении — это тот, кто по его итогам улучшил соотношение между своими и чужими ресурсами. То есть возможна ситуация, когда даже отступление окажется на самом деле победой, потому что соотношение ресурсов улучшилось в пользу отступившего.

В этой связи я вновь процитирую японца, крупного историка Сюмпэя Окамото, который так охарактеризовал итоги Мукдена:

«Битва была жестокой, она окончилась 10 марта победой Японии. Но это была крайне неуверенная победа, так как потери Японии достигли 72 008 человек. Российские войска отступили на север, “сохраняя порядок”, и начали готовиться к наступлению, в то время как подкрепления к ним все прибывали. В императорском штабе становилось ясно, что военная мощь России была сильно недооценена и что в Северной Маньчжурии могут оказаться до миллиона русских солдат. Финансовые возможности России также далеко превосходили подсчеты Японии... После “просчитанного отступления” российские силы восполнили свою военную мощь на маньчжурской границе».[26]

К сказанному профессором Окамото можно добавить сведения из аналитической записки от 25 мая 1905 года, направленной генерал-лейтенантом Унтербергером министру финансов Коковцову:

«...Задолженность Японии, все больше и больше увеличивающаяся, есть наш главный союзник в войне, причем финансовую тяжесть последней мы при двухмиллиардном бюджете легче вынесем, чем Япония при 360-миллионном».[27]

Как уже отмечалось выше, мобилизационный потенциал нашей страны многократно превышал японский, поэтому мукденская «победа» на самом деле подорвала военные возможности Японии, но не России. То есть насчет Мукдена уже ясно, что это сражение было выиграно Россией, ведь формальная победа Японии оказалась пирровой.

А вот Цусима остается непобиваемым козырем в руках тех, кто до сих пор воюет с нашей страной. Весной 1904 года было принято решение о формировании Второй Тихоокеанской эскадры. Ей предстояло отправиться на Дальний Восток и помочь русской армии одержать победу над Японией. Однако в мае 1905 года беспримерный в истории поход эскадры закончился катастрофическим поражением русского флота. Действительно, тут ничего не возразишь, поражение безоговорочное, и отрицать это — значит заниматься самообманом.

С тех пор прошло более ста лет, на эту тему выходила в свет масса книг и статей, ход Цусимского сражения разобран едва ли не по минутам, но даже сейчас многих мучает вопрос: как такое могло случиться? Удивляет не сам факт поражения, в конце концов, в истории любого флота были неудачи, — поражает масштаб разгрома. Огромная русская эскадра перестала существовать, а противник отделался лишь незначительными потерями.

Цусиму нередко сравнивают с Трафальгарским сражением 1805 года, когда британцы нанесли тяжелое поражение наполеоновскому флоту. Однако здесь никакой загадки нет. Революция во Франции привела к тому, что многие опытные и высококвалифицированные морские офицеры были отстранены от службы. На флоте воцарился управленческий хаос, и этот факт, несомненно, отразился на боеспособности французского флота. Так что исход сражения у мыса Трафальгар в значительной степени закономерен.

Но что же произошло при Цусиме? Исследователи приводят целый список причин, львиная доля которого представляет собой перечисление грубейших ошибок командующего эскадрой Зиновия Петровича Рожественского. Но если внимательно присмотреться, то заметно, что ответ дается не на тот вопрос, который задавался. Главный вопрос заключается отнюдь не в том, какие ошибки совершил Рожественский, а почему он их совершил? И вот здесь следует универсальный ответ: да просто потому, что Рожественский — бездарность, вот и наделал глупостей.

Всем известна «бритва Хэнлона» — псевдоинтеллектуальное правило аналитики, призывающее не искать злого умысла в действиях, которые можно объяснить глупостью. Фактически здесь мы имеем дело именно с этим принципом, который удобен, с виду наукообразен, прост и... в общем случае совершенно неверен. Причем в повседневной жизни люди как раз, наоборот, начинают именно с подозрений в злонамеренности. Например, не найдя утром свою машину, оставленную вечером во дворе, мы первым же делом бросаемся сообщать в полицию об угоне. Никому и в голову не придет пускаться в абстрактные рассуждения о неизвестных глупцах, которые просто по ошибке сели в чужой автомобиль и скоро его вернут. Вот с этой точки зрения давайте и проанализируем действия Рожественского.

Не секрет, что русские корабли в целом уступали японским в скорости, а что же делает в таких условиях наш адмирал? Он берет с собой в прорыв тихоходные транспорты снабжения. Согласитесь, очень странное решение. Там, где надо нестись на всех парах, уповая на то, что японцы заметят эскадру как можно позже, а то и вовсе упустят, почему-то караван пошел со скоростью самого медленного верблюда, и таким верблюдом являлись транспорты. Объяснить этот поступок глупостью не получится, поскольку слишком уж запредельная глупость потребуется, а Рожественский уж точно не был умственно отсталым. В чем же тогда дело? Может быть, транспорты везли какой-то столь важный груз, что без него нельзя было обойтись? Например, если эскадре не хватало угля для того, чтобы дойти до Владивостока, и транспорты понадобились именно в качестве углевозов, то все становится на свои места. Но, увы, это не так.

В Российской империи была создана военная комиссия при Морском Генеральном штабе, которая подробнейшим образом изучила действия флота в Русско-японской войне. И вот что она пишет:

«Адмирал Рожественский принужден был тащить за собой транспорты, пока был в походе, т. е. в случае прорыва через Корейский пролив не далее Шанхая или его ближайших окрестностей. Решение оставить при эскадре транспорты, имея в виду прорыв, ничем не может быть оправдано, тем более, что на транспортах этих не было никаких таких грузов, которые были жизненно необходимы для эскадры».[28]

«...Положение, при котором эскадра занималась в бою прикрытием обслуживающих ее транспортов, причем главные силы флота приносились в жертву собственному своему снабжению, — более чем странно».[29]

Обратите внимание, комиссия не нашла ни одной причины, оправдывающей или хотя бы объясняющей столь странное поведение Рожественского. Причем особую пикантность ситуации добавляет то, что один из транспортов вез пироксилин. Мало нам снарядов противника, так мы еще и огнеопасное вещество с собой прихватим!

Чтобы не утруждать читателя долгим перечислением промахов, допущенных Рожественским, процитирую общий вывод, сделанный комиссией:

«В действиях Начальника эскадры, как в ведении боя, так и в его подготовке, трудно найти хотя бы одно правильное действие. Подчиненные ему флагманы действовали вяло и без всякой инициативы. Адмирал Рожественский был человек сильной воли, мужественный, горячо преданный своему делу, умелый организатор снабжения и хозяйственной части, превосходный моряк, но лишенный малейшей тени военного таланта. Поход его эскадры от Петербурга до Цусимы беспримерен в истории, но в военных операциях он проявил не только отсутствие таланта, но и полное отсутствие военного образования и боевой подготовки — качества, которые он не сумел сообщить и своей эскадре».[30]

Итак, все действия Рожественского признаны ошибочными, то есть командующий провалил все, что только можно. Зафиксируем этот момент. Он важен, но важно и то, в какой форме комиссия об этом говорит. Судите сами: сказано, что Рожественский и волевой, и мужественный человек, и хороший организатор. Но почему же он, обладая такими качествами, довел эскадру до тотального разгрома? Комиссия утверждает, что у него, оказывается, полностью отсутствует военное образование. А ведь это всем известная ложь, Рожественский был одним из лучших выпускников Петербургской Михайловской артиллерийской академии. Специальность — морской артиллерист.

Комиссия пишет, что у него не было военной подготовки. Это тоже ложь. Рожественский участвовал в Русско-турецкой войне, много лет служил флагманским офицером на различных кораблях, командовал броненосцем и крейсером, стал начальником Главного морского штаба. В общем, со всех точек зрения человек он был заслуженный, опытный и прекрасно подготовленный. Зачем же комиссии потребовалось лгать, причем лгать столь нарочито неуклюже, рассказывая сказки про необразованность и некомпетентность Рожественского?

Думаю, это сделано специально, чтобы все поняли: дело нечисто. Полагаю, что комиссия считала Рожественского сознательным саботажником, но прямо об этом написать не решилась. Последствия такого заявления были бы слишком опасными, ведь речь шла не о банальном предательстве.

«Если бы я был на месте Никки, я бы немедленно отрекся от престола. В Цусимском поражении он не мог винить никого, кроме самого себя»[31], — писал в мемуарах великий князь Александр Михайлович. Разгром флота — это удар по Николаю II, и ниточки саботажа, если таковой имел место, конечно же, вели на самый верх. Мы знаем, что царя свергли в 1917 году. Тогда против Николая выступили первые лица государства, не исключено, что среди них были и великие князья. Ясно, что заговор созревал долго, и если на революцию 1905 года посмотреть как на «репетицию» Февраля-1917, то версия о саботаже во время Русско-японской войны выглядит еще более обоснованной.

Между прочим, комиссия отмечает, что вся работа генерального штаба эскадры производилась лично Рожественским. Это важная деталь, ведь если адмирал сознательно вел эскадру к гибели, то он и должен был стремиться по максимуму замкнуть на себя принятие управленческих решений. Другие офицеры не должны быть в курсе его планов. То, что Рожественский подменил собой генеральный штаб, — это тоже косвенное свидетельство злонамеренности адмирала.

Военно-дипломатический совет у царя: документы против манипуляторов

Как бы то ни было, цусимское поражение стало громкой пощечиной лично Николаю II и «царизму» в целом. Но хотя звон от нее слышен до сих пор, а тем не менее расхожие «цусимские» рассуждения манипулятивны.

Но в рассуждениях «черных» пиарщиков есть слабое место, вот в него я и ударю.

Вспомним эти рассуждения: Россия была разгромлена на море, что привело к поражению в войне, и после Цусимы ничего не оставалось, как заключать неравный мир. Разумеется, всё это подается вместе с потоками визгов в духе: «прогнивший царизм», «бездарные адмиралы», «позор» и т. д. Но мы эту тошнотворную пошлятину пропустим, разве мало мы ее слышали? Обратимся к сути.

Итак, Цусима — это поражение Верно? Верно.

Россия подписала неравный мирный договор. Верно? Верно.

Но как связаны эти два верных утверждения? Обратите внимание, обычно связующее звено подменяется пропагандистским криком. Практически никто не утруждает себя необходимостью продемонстрировать, как из первого вытекает второе. И уже это четко показывает, что перед нами самая натуральная манипуляция. Теперь давайте ее вскроем.

Начнем с очевидного. Япония находится рядом с Маньчжурией, а основные силы России — очень далеко, и все снабжение русской армии обеспечивалось Транссибирской магистралью. В свою очередь японцы перебрасывают армии по морю, а это значит, что если удастся уничтожить японский флот, тем самым перерезав снабжение, то это автоматически приведет нашу страну к победе. Более того, Россия рассматривала возможность высадить войска на территории Японии и захватить Токио. Вторую Тихоокеанскую эскадру отправили на Дальний Восток именно для того, чтобы изменить ситуацию на море в пользу России, но свой путь она закончила Цусимой. Чего же добились японцы, победив в Цусимском сражении?

1. Они не позволили перерезать свои морские коммуникации.

2. Они обезопасили себя от угрозы российского десанта на самих Японских островах.

Где здесь про поражение в войне России? Здесь только про то, что русские не высадятся у Токио, а японцы продолжат снабжение своих войск по морю. Но русские, как и раньше, продолжают перебрасывать свои армии по суше. То есть сохраняется статус-кво.

Да, победить японцев «морским способом» не получилось, но это вовсе не означало, что других способов у России не осталось. Война шла за Маньчжурию и влияние в Корее, именно туда японцы высаживали свои армии, именно там происходили основные события, там обе стороны понесли практически все свои потери.

Война была сухопутной, и, чтобы люди считали иначе, пропагандисты из кожи вон лезли и лезут до сих пор. Разумеется, ничего доказать они не способны, но сместить акценты восприятия войны им удалось, именно поэтому так непропорционально много уделяется внимания событиям на море.

24 мая 1905 года, то есть после Цусимы, Николай II собрал военное совещание. В нем также приняли участие главнокомандующий Петербургского военного округа и войсками гвардии великий князь Владимир Александрович, генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, военный министр генерал Сахаров, управляющий Морским министерством адмирал Авелан, член Государственного совета генерал от инфантерии Рооп, командующий войсками Приамурского военного округа Гродеков, министр императорского двора Фредерикс, генерал от инфантерии государственный контролер Лобко, генерал-адъютант Гриппенберг (ранее командовал 2-й Маньчжурской армией), член Государственного совета генерал-адъютант Дубасов и наместник на Дальнем Востоке генерал-адъютант Алексеев.

Следует ли немедленно сделать попытку заключить мир? Этот и некоторые другие вопросы царь вынес на обсуждение. Журнал совещания давно опубликован, и в том, чтобы ознакомиться с его содержанием, никаких трудностей нет. А здесь я приведу лишь несколько красноречивых отрывков.

Военный министр Сахаров зачитал доклад о мерах, принятых для усиления армии, и сообщил ряд важных цифр.

«В общем, при сравнении наших сил с японскими, можно сказать, что пехоты у нас в трех манчжурских армиях около 320 000 в 433 батальонах. Через неделю начнет прибывать 53-я пехотная дивизия, что даст еще около 14 тысяч. В июле у нас может быть сосредоточено до 500 000 штыков; у японцев теперь, по доставленным сведениям штабом главнокомандующего, против наших армий сосредоточено 288 батальонов. Численность батальонов больше наших, почему можно считать, что у них — около 300 000 штыков. В кавалерии мы в три раза сильнее японцев. В артиллерии мы им уступаем теперь лишь в количестве пулеметов, которые посылаются по мере изготовления, равно как и артиллерийские запасы. Что касается Владивостока и Приморской области, то главнокомандующий усилил там войска до 60 батальонов, из которых 40 составляют гарнизон Владивостока. Мелкие части он не принимает в расчет в своих соображениях. Из общего числа 385 000 японцев, о которых говорит главнокомандующий, надо считать, что около 300 000 расположены против трех манчжурских армий, а следовательно против Владивостока они могут отрядить корейскую армию в составе 80 тысяч. Таким образом, по мнению военного министра, нельзя признать, чтобы мы были слабее японцев, а вернее, что в общей численности мы в настоящее время почти сравнялись с ними по силам».[32]

Генерал-адъютант Дубасов: «Наше движение на восток есть движение стихийное — к естественным границам; мы не можем здесь отступать, и противник наш должен быть опрокинут и отброшен. Для достижения этого надо посылать на театр действия самые лучшие войска. Что касается Владивостока, то его нетрудно взять с моря, и он более трех месяцев, вероятно, не продержится; но несмотря на это, войну следует продолжать, так как мы, в конце концов, можем и должны возвратить обратно все взятое противником. Финансовое положение Японии, конечно, хуже нашего: она делает последние усилия; наши же средства борьбы далеко не исчерпаны».[33]

Генерал Рооп: «Я не могу согласиться с тем, чтобы немедленно просить мира. Попытка предложить мирные условия есть уже сознание бессилия. Ответ будет слишком тягостный. Заключение мира было бы великим счастьем для России, он необходим, но нельзя его просить. Надо показать врагам нашу готовность продолжать войну, и когда японцы увидят это, условия мира будут легче».[34]

Великий князь Владимир Александрович: «Не на посрамление, не на обиду или унижение могу я предлагать идти, а на попытку узнать, на каких условиях мы могли бы говорить о прекращении кровопролитной войны. Если они окажутся неприемлемыми, мы будем продолжать драться, а не продолжать начатую попытку».[35]

Если подводить итог различным заявлениям участников совещания, то видно, что речь шла о готовности начать дипломатический зондаж японских требований, но при этом подчеркивалось, что о поражении нашей армии нет и речи, а в случае чего война может быть продолжена Россией.

Возможно, найдутся скептики, которые скажут, что рассуждения в «высоких кабинетах» — это одно, а люди, находившиеся непосредственно на полях сражений, смотрели на перспективы России совершенно иначе. Что ж, дадим слово Деникину. Будущий генерал, один из лидеров Белой гвардии участвовал в Русско-японской войне и в воспоминаниях так оценивал состояние русской армии:

«5 сентября 1905 года в Портсмуте было заключено перемирие, а 14 октября состоялась ратификация мирного договора. Россия теряла права свои на Квантунь и Южную Маньчжурию, отказывалась от южной ветви железной дороги до станции Куачендзы и отдавала японцам южную половину острова Сахалин.

Для нас не в конференции, не в тех или других условиях мирного договора лежал центр тяжести вопроса, а в первоисточнике их, в неразрешенной дилемме:

Могли ли маньчжурские армии вновь перейти в наступление и одержать победу над японцами?

Этот вопрос и тогда, и в течение ряда последующих лет волновал русскую общественность, в особенности военную, вызывал горячие споры в печати и на собраниях, но так и остался неразрешенным. Ибо человеческому интеллекту свойственна интуиция, но не провидение.

Обратимся к чисто объективным данным. Ко времени заключения мира русские армии на Сипингайских позициях имели 446½ тысячи бойцов (под Мукденом — около 300 тысяч); располагались войска не в линию, как раньше, а эшелонированно в глубину, имея в резерве общем и армейских более половины своего состава, что предохраняло от случайностей и обещало большие активные возможности; фланги армии надежно прикрывались корпусами генералов Ренненкампфа и Мищенки; армия пополнила и омолодила свой состав и значительно усилилась технически — гаубичными батареями, пулеметами (374 вместо 36), составом полевых железных дорог, беспроволочным телеграфом и т. д.; связь с Россией поддерживалась уже не тремя парами поездов, как в начале войны, а 12 парами. Наконец, дух маньчжурских армий не был сломлен, а эшелоны подкреплений шли к нам из России в бодром и веселом настроении.

Японская армия, стоявшая против нас, имела на 32 % меньше бойцов. Страна была истощена. Среди пленных попадались старики и дети. Былого подъема в ней уже не наблюдалось. Тот факт, что после нанесенного нам под Мукденом поражения японцы в течение шести месяцев не могли перейти вновь в наступление, свидетельствовал по меньшей мере об их неуверенности в своих силах.

Но... войсками нашими командовали многие из тех начальников, которые вели их под Ляояном, на Шахэ, под Сандепу и Мукденом. Послужил ли им на пользу кровавый опыт прошлого? Проявил ли бы штаб Линевича более твердости, решимости, властности в отношении подчиненных генералов и более стратегического уменья, чем это было у Куропаткина? Эти вопросы вставали перед нами и естественно у многих вызывали скептицизм.

Что касается лично меня, я, принимая во внимание все “за” и “против”, не закрывая глаза на наши недочеты, на вопрос — “что ждало бы нас, если бы мы с Сипингайских позиций перешли в наступление?” — отвечал тогда, отвечаю и теперь:

— Победа!

Россия отнюдь не была побеждена. Армия могла бороться дальше. Но... Петербург устал от войны более, чем армия. К тому же тревожные признаки надвигающейся революции, в виде участившихся террористических актов, аграрных беспорядков, волнений и забастовок, лишали его решимости и дерзания, приведя к заключению преждевременного мира».[36]

Почему «победитель» Порт-Артура покончил жизнь самоубийством

Обращаясь к событиям Русско-японской войны, нельзя обойти молчанием оборону Порт-Артура. Не все знают, что командующий осадой крепости Ноги Марэсукэ по итогам своей победы решил покончить жизнь самоубийством. Ему было до смерти стыдно за бездарно и провально проведенную осаду. Император запретил ему делать сэппуку (харакири), но после смерти императора Ноги все-таки совершил самоубийство. У нас этот факт остается не просто малоизвестным, а еще и непонятным, ведь столетие бесконечного улюлюканья по поводу «победоносной Японии, разгромившей отсталый царизм» не прошло даром. Позором считают действия России, но никак не Японии, и уж тем более у нас удивляются, почему Ноги до такой степени низко оценивал свою победу у Порт-Артура. А между тем он абсолютно прав. Осада Порт-Артура — это поразительное головотяпство, провал и поражение японцев, а России невероятно повезло, что Ноги совершил столь вопиющий просчет. В результате гарнизон крепости не просто выполнил свою задачу, а многократно ее перевыполнил, добился грандиозного успеха. Когда, наконец, наша страна очнется от пропагандистского дурмана, именно такой взгляд восторжествует и у нас, а на Западе это знают давно и считают такой подход настолько банальным, что известный военный историк Лиддел Гарт пишет об этом буквально одной строкой как о самоочевидной вещи. Приведу в доказательство известную цитату:

«...Японцы, мечтавшие повторить Седан, сами попали в ловушку, решив захватить Порт-Артур. Последовал ряд длительных кровопролитных боев, не давших решительных результатов. Японцы были настолько истощены в результате последнего безуспешного сражения под Мукденом, что были рады заключить мир с русскими, которые вели войну без всякого воодушевления, не втянув в нее и одной десятой доли своих наличных сил».[37]

Итак, осада Порт-Артура названа ловушкой для японцев, и они в нее попали. Почему? Начнем с того, что Лиддел Гарт упомянул Седан. Речь идет о событиях Франко-прусской войны, когда французская армия, потерпевшая поражение близ этого города, попыталась укрыться в самом Седане . Всего в город вошло около 100 тысяч французов, однако очень быстро эта гигантская сила сдалась, не выдержав артиллерийского обстрела со стороны противника, хотя город был хорошо укреплен, там были фортификационные сооружения с крепостными орудиями.

За все время сражения, включая бои у Седана, Пруссия потеряла немногим больше 2 тысяч убитыми, а также менее 7 тысяч ранеными и пропавшими без вести. Но этого оказалось достаточно, чтобы выиграть сражение, а вместе с ним и всю войну.

Теперь смотрим на ситуацию в Порт-Артуре. Отметим, что линия фортов проходила сравнительно недалеко от города, например некоторые сооружения находились всего-то в 1,6 км от его центра. Это привело к тому, что японцы с самого начала смогли вести обстрел Порт-Артура. Напомню, что французы отступили в Седан числом в 100 тысяч человек (у противника было около 215 тысяч), а гарнизон крепости Порт-Артура насчитывал около 40 тысяч человек, и вместе с моряками общее число защитников достигало примерно 50 тысяч. Есть и еще одна интересная деталь. Во время Японо-китайской войны 1894-1895 годов именно генерал Ноги был командующим пехотной бригадой, которая за один день взяла Порт-Артур, обороняемый китайцами. Возможно, это обстоятельство тоже сыграло свою роль, когда спустя 10 лет Ноги вновь подошел к Порт-Артуру, но уже с целой армией. К вопросу о том, сколько у него было солдат, мы вернемся чуть позже, но ясно, что значительно больше, чем у русских.

Возможность обстреливать город и перевес в численности позволяли японскому командованию рассчитывать на повторение Седана. Но как мы знаем, крепость выдержала затяжную осаду. Для Японии буквально каждый день и каждый солдат были на счету, ведь потери надо считать не по абсолютному значению, а по доле от мобилизационного потенциала. И вот в таких условиях как ведут себя японцы у Порт-Артура?

19 августа 1904 года начался первый штурм города. Японцы понесли тяжелые потери, но Порт-Артур не взяли. Уже на этом этапе стало ясно, что никакого Седана не получилось. Что же тогда следовало делать японцам? Им надо было оставить идею захвата города путем штурма, держать Порт-Артур в осаде, а высвободившиеся значительные силы направить против русских армий в Маньчжурии. Гарнизон Порт-Артура находился в более выгодном положении по сравнению с противником благодаря фортам, но если бы защитники предприняли попытку прорваться, то им пришлось бы выйти из крепости. В этом случае русские лишались бы преимущества, и даже, наоборот, теперь уже сами попадали бы в положение атакующих укрепления неприятеля. Вместе с тем понятно, что блокированный город обречен слабеть, подкреплений нет, продовольствие постепенно заканчивается, нехватка витаминов вызывает цингу (так оно в реальности и произошло), сами условия осажденной крепости способствуют распространению и других болезней. То есть японцы могли взять город измором и малой кровью, но генерал Ноги принял иное решение.

После поражения первого штурма Ноги получил подкрепление и начал готовиться ко второму штурму. Между прочим, в это время шло сражение под Ляояном. Японцам очень бы пригодилась поддержка Ноги, но он был занят Порт-Артуром, причем до такой степени, что 19 сентября японцы вновь пошли в атаку, опять понесли серьезные потери и снова цели не достигли. Ну, может быть, хотя бы сейчас Ноги одумается, остановится и прекратит делать уже очевидные глупости? Положение для Японии постепенно становилось непростым. Выяснилось, что японские военные аналитики ошиблись и пропускная способность Транссиба оказалась значительно выше, чем они оценивали накануне войны. Русская армия крепла на глазах, и быстрее, чем ожидалось. И вот 5 октября началось наступление Куропаткина у реки Шахэ. Ноги в это время усиленно готовится к очередному штурму, ведутся масштабные саперные работы, подтягиваются мощные гаубицы, продолжаются обстрелы города. Между тем на Шахэ идет рубка, чаша весов колеблется, а сражение заканчивается лишь 18 октября без явного победителя. Японцам очень бы пригодились солдаты Ноги, но они увязли у стен Порт-Артура, им не до чего.

30 октября после трехдневной артподготовки Ноги в третий раз идет на приступ, и с тем же самым печальным для себя результатом. В ноябре Ноги получает очередное подкрепление, и в конце месяца (26-го числа) состоялся четвертый штурм города, на этот раз с двух сторон. А Порт-Артур снова устоял. Я себе представляю моральное состояние генерала Ноги. Вот это позор так позор. Три месяца целая армия, получающая при этом пополнения, заваливающая город снарядами и своими трупами, ничего сделать не может. После четырехкратного позора Ноги меняет тактику. Думаете, он хотя бы сейчас сделал то, что должен был сделать с самого начала? Думаете, он прекратил бросать своих солдат в бесконечную мясорубку? Как бы не так. Ноги теперь решил сосредоточить главный удар в направлении горы Высокая. С нее была видна порт-артурская гавань, и ее захват позволял японцам четко корректировать огонь своих батарей.

Последующие битвы за Высокую не классифицируются как штурмы Порт-Артура, однако они по степени ожесточенности и числу задействованных солдат и потерь не уступят полноценному штурму 5 декабря японцы взяли все-таки высоту, и это предрешило судьбу города, но он, как известно, сдался не сразу. Японцы продолжали непрерывные обстрелы, разрушили значительную часть важных укреплений, а потом вновь атаковали город с двух сторон. Вот только здесь была поставлена точка в обороне Порт-Артура. После чего Ноги двинулся на подмогу своим, что сыграло свою роль в сражении под Мукденом, но это произошло лишь спустя семь месяцев после первых боев у Порт-Артура.

Японский блицкриг провалился, русская армия добилась стратегической победы, так что поражение у Порт-Артура на самом деле надо считать победой. Уже отсюда понятно, что Ноги воевал бездарно, и у него были все основания сгорать от стыда, а уж если мы посмотрим, какой ценой была достигнута его «победа», то становится понятно и то, почему он покончил жизнь самоубийством.

Так какими же возможностями располагал Ноги и как он ими распорядился? Сначала сделаю небольшое отступление. Когда человека ловят на крупном вранье, то обычно ему в дальнейшем не верят. Всё, это самодискредитация. С чисто формальной точки зрения такой подход неверен, ведь и лжец может говорить правду, так что если кто-то крупно солгал в одном, это еще не означает, что он солжет в другом. Тем не менее факт прошлой лжи надо учитывать, поскольку она характеризует личность. То же самое и с государственными системами. Если про какое-то государство известно, что оно занимается фальсификацией статистики, и это четко доказано, то стоит ли доверять очередной порции данных, которые такое государство предоставляет? Вопрос почти риторический.

Это я все к тому говорю, что в октябре 1894 года во время Японо-китайской войны состоялось крупное сражение у реки Ялу под Цзюляньчэном (10 тысяч японцев против 15 тысяч китайцев). Оно шло несколько дней, носило упорный характер, применялась артиллерия. Одним из тяжелых этапов сражения была битва за гору Хуэршань, которую защищали 2 тысячи китайцев. Лишь после четырехчасового сопротивления китайцы отступили под натиском японских войск, насчитывавших на этом участке более 5 тысяч человек. Были и другие явно кровопролитные эпизоды, например переправа японцев и китайская контратака, в которой участвовало 6 тысяч человек. Сражение в целом закончилось победой Японии, которая официально объявила, что в ходе ВСЕЙ битвы погибло ЧЕТЫРЕ японца. Повторяю, четыре человека, а не 4 тысячи или хотя бы 400.

Ну и как это понимать? Это отчет о потерях в крупном сражении, с 25 тысячами участников или рассказ о поножовщине в ресторане между двумя подвыпившими компаниями хулиганов? Это бред, в который поверить невозможно, и даже непонятно, на кого он рассчитан. Так что и к японским данным, касающимся Русско-японской войны, я бы относился с большим недоверием.

Между прочим, уже во время Русско-японской войны, 25 сентября 1904 года после сражения под Ляояном в МИД России поступила телеграмма от Павлова, дипломата, занимавшегося разведывательной деятельностью на Дальнем Востоке:

«...18-го сентября в Токио доставлено десять тысяч деревянных ящиков, заключающих пепел от сожженных трупов японских солдат, убитых под Ляояном; ящики будут раздаваться родственникам убитых, о чем было опубликовано официальное объявление...»[38]

Итак, только убитыми японцы потеряли 10 тысяч человек, между тем до сих пор считается, что при Ляояне их потери убитыми составили лишь 5431 человека.

Впрочем, вернемся к Порт-Артуру. В разных источниках разброс сведений очень значителен и фигурируют совершенно несопоставимые цифры. Впрочем, собирая данные воедино и оперируя наиболее часто встречающимися цифрами, получаем следующую картину.

«Защитники крепости длительное время сковывали крупные силы противника (около 200 человек) и практически весь японский флот Японцы потеряли в борьбе за Порт-Артур в общей сложности более 110 тысяч человек и 15 боевых кораблей. 16 кораблей получили серьезные повреждения».[39]

Есть от чего вспороть себе живот.

Кто и как оболгал героя Порт-Артура

«Но, черт возьми, геройская оборона Порт-Артура завершилась предательством Стесселя», — с горечью скажет оппонент. Действительно, его фамилию в любом тексте сопровождают хлесткие характеристики: «трус, бездарность, предатель». Стесселя до сих пор винят во всех мыслимых и немыслимых грехах, и от бесконечного повторения эти выпады превратились в самоочевидную истину. Но что если в данном случае мы имеем дело с известным принципом, согласно которому ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой?

Суд по делу о Порт-Артуре приговорил Стесселя к расстрелу, и это обстоятельство обычно считают достаточным доказательством предательства, бездарности и трусости генерала. Но о том, что суды ошибаются, знают все. Все слышали и такое понятие, как «заказное решение суда», так почему бы не поставить под сомнение действия судей начала XX века? Тем более что для этого есть масса оснований.

Начнем с того, что Стессель, участник Русско-турецкой войны, потом воевал в Китае во время «Боксерского восстания», имел награды. Ни в трусости, ни в бездарности не замечен. В Порт-Артуре был ранен в голову, но командования не сдал. Более того, когда японцы стали постепенно обкладывать город, он получил письменное предписание от Куропаткина покинуть Порт-Артур. Стессель отказался и обратился к Куропаткину с просьбой позволить ему и дальше руководить обороной. Вы будете смеяться, но потом именно этот факт поставили Стесселю в вину. Сказали, что он не подчинился приказу и «самопроизвольно» остался в крепости. Здесь на ум сразу приходит фраза из фильма «О бедном гусаре замолвите слово»: «Я еще понимаю, когда самозванец на трон. Но самозванец на плаху?»

На этом фантасмагория не заканчивается. Любой, кто прочитает приговор Верховного военно-уголовного суда по делу о сдаче крепости Порт-Артур, будет удивлен формулировками. Сначала Стесселя приговаривают к расстрелу. Потом этот же суд в том же самом документе обращается к царю с ходатайством смягчить наказание до 10 лет заточения. А мотивирует свою просьбу тем, что крепость «выдержала под руководством генерал-лейтенанта Стесселя небывалую по упорству в летописях военной истории оборону»[40], а также тем, «что в течение всей осады генерал-лейтенант Стессель поддерживал геройский дух защитников крепости».[41]

Что же мы видим? «Предатель» руководит обороной, да так, что она поражает своим упорством. «Трус» успешно поддерживает геройский дух защитников! Согласитесь, что-то тут не так.

Идем дальше. Известно, что Стессель был помилован Николаем II. Этот факт, кстати, используют в качестве «доказательства» неадекватности царя. Грубо говоря, Стессель — предатель, а Николай — дурак и размазня, предателя помиловавший. Но вот телеграмма участника обороны Порт-Артура штабс-капитана Длусского в адрес Стесселя: «От души поздравляю с освобождением своего любимого боевого начальника». А вот что пишет другой артурец, командир судна «Силач» Балк: «Вспоминая боевое время, сердечно поздравляю Вас с милостью государя императора». Я привел лишь два свидетельства, но их гораздо больше. В те годы отнюдь не все считали Стесселя предателем.

Теперь переходим непосредственно к решению суда. Следственная комиссия, разбиравшая порт-артурское дело, нашла в действиях Стесселя признаки целого вороха преступлений, и обвинение состояло из множества пунктов. Однако на суде оно почти полностью развалилось, съежившись до трех тезисов:

1) сдал крепость японским войскам, не употребив всех средств к дальнейшей обороне;

2) бездействие власти;

3) маловажное нарушение служебных обязанностей. [42]

Под «бездействием власти» подразумевалось следующее. В Порт-Артуре генерал-лейтенант Фок в насмешливом тоне критиковал действия не подчиненных ему лиц, а Стессель этого не пресек. За это «бездействие власти» Стесселю потом дали месяц гауптвахты. Третий пункт назван маловажным самим же судом, так что его даже рассматривать не будем. Остается лишь один пункт, причем смотрите внимательно формулировку — тут нет ничего про трусость, бездарность, некомпетентность или предательство.

Вместе с тем считается, что Стессель принял решение о капитуляции вопреки мнению других офицеров, причем в обществе до сих пор бытует убеждение, что крепость могла еще долго держаться. Одного такого проступка действительно достаточно, чтобы заслужить смертную казнь. Вот с этим мы сейчас и разберемся.

Незадолго до падения крепости состоялся военный совет, на котором обсуждалось сложившееся положение. Что говорили офицеры, зафиксировано в журнале заседания, и этот документ давно обнародован.

Любой может убедиться, что на совете происходили весьма странные вещи. Один за другим офицеры подробно описывали отчаянное положение крепости, долго объясняли, почему держаться невозможно, но тем не менее призывали продолжать оборону.

Вот характернейшие примеры:

• подполковник Дмитревский: «Обороняться можно еще, но сколько времени, неизвестно, а зависит от японцев. Средств для отбития штурмов у нас почти нет»;[43]

• генерал-майор Горбатовский: «...Мы очень слабы, резервов нет, но держаться необходимо и притом на передовой линии...»[44]

Уверяю вас, большинство участников заседания рассуждали в том же духе. Впрочем, на самом деле в этом нет ничего удивительного. Просто никто не хочет прослыть трусом, никто не хочет попасть в ситуацию, когда на него укажут пальцем как на человека, который предлагал сдаваться. В какой-то степени подчиненные подставляли своего командира, который прекрасно видел, что обороняться нечем, а ответственность за непопулярное решение будет лежать только на нем.

Между тем абсолютное большинство нижних чинов защитников Порт-Артура под конец осады болели цингой. На этот счет есть данные в материалах следствия.[45] Там же приведены и показания генерал-майора Ирмана о том, что за день до падения крепости на западном фронте снарядов для орудий большого калибра не было вообще.[46] Немногим лучше обстояли дела на Восточном фронте, где, по свидетельству генерал-лейтенанта Никитина, в среднем было по 10-12 снарядов на полевое орудие[47], то есть на несколько минут стрельбы. Причем к этому времени японцы захватили практически все мало-мальски серьезные русские укрепления. Кроме того, в руках японцев уже была важная высота — гора Высокая, за которую долгое время шли ожесточенные сражения. Захватив и оборудовав на ней наблюдательный пункт, японцы смогли корректировать огонь своей артиллерии и начали топить корабли русской эскадры, которая находилась в Порт-Артуре. Всего защитников крепости оставалось около 10-12 тысяч человек, а госпитали были переполнены больными и ранеными. Между прочим, Стессель потом заявил, что японцы в августе 1904 года через своих парламентеров сказали, что если крепость будет взята с бою, то японские начальники не ручаются за зверство своих войск и возможность повальной резни.

Оценив ситуацию, Стессель понял: вскоре японцы сообразят, что у русских больше не осталось возможностей для сопротивления. В этих условиях придется принять любое решение, которое продиктует победитель. Стессель, не тратя время на формальности, на сбор еще одного военного совета, сыграл на опережение, направив японцам предложение начать переговоры о капитуляции и тем самым добившись относительно почетных условий сдачи.

Кстати, впоследствии при Главном управлении Генерального штаба была создана Военно-историческая комиссия, которая подробнейшим образом изучила опыт Русско-японской войны. Результаты ее работы опубликованы до 1917 года, и вот как военные аналитики тех времен оценивают положение Порт-Артура накануне капитуляции:

«Изложение событий 19 декабря показывает, что в этот день японцы одержали крупный успех: на Восточном фронте оставленная нами Китайская стена и упорно оборонявшееся Орлиное гнездо перешли в их руки, на Западном фронте они овладели первой оборонительной линией и оттеснили оборонявшие ее войска к Лаотешаню. Таким образом, к закату солнца 19 декабря линия обороны на Восточном фронте приняла положение, чрезвычайно неблагоприятное для обороны крепости».[48]

Но может быть, потеряв первую линию обороны, защитники Порт-Артура могли укрепиться на второй? Причем была еще и третья линия. Снова смотрим выводы комиссии:

«Взятие Большого орлиного гнезда поставило вторую оборонительную линию в такое положение, что держаться на ней было почти невозможно. ...Последовавшее в ночь на 20 декабря очищение Малого орлиного гнезда, Куропаткинского люнета, батареи лит Б., Залитерной батареи и Китайской стены до укрепления № 2 вновь изменило положение линии Восточного фронта еще более к худшему... Вследствие этого положение третьей оборонительной линии сделалось чрезвычайно тяжелым, так как теперь участки ее могли поражаться с Залитерной батареи и с высот между этой батареей и укреплением № 2 не только фронтальным, но и тыльным огнем».[49]

По сути, комиссия оправдала действия Стесселя. Но если он не виноват, то возникают вопросы: кто и как слепил позорную ложь о Стесселе, кто его оклеветал и почему решение суда оказалось столь несправедливым? Если говорить о подготовке общественного мнения, то здесь важную роль сыграл Ножин, автор книги «Правда о Порт-Артуре». Оттуда общественность и почерпнула «всю правду» о Стесселе.

Ножин — весьма интересная личность, так сказать, хрестоматийный поборник «свободы слова». Он был военным корреспондентом в Порт-Артуре, делал репортажи с места событий. И все бы ничего, если бы не одна деталь: его заметки содержали важную военную информацию, которая попадала японцам в руки. Ножин писал о том, насколько эффективен огонь японцев по нашим укреплениям, отмечал, какими силами выходят русские корабли на рейд, в какое время возвращаются. Рассказывал, кто командует различными участками обороны, описывал тактику боя защитников Порт-Артура. Спрашивается, кому нужна такая информация? Русские солдаты и офицеры и так без всякого Ножина знают, как они воюют. А японцам, которые имели доступ к прессе и читали газету, это бы помогло. Думаю, что в Великую Отечественную войну за аналогичные очерки из осажденной Одессы, Севастополя или блокадного Ленинграда деятеля, подобного Ножину, задержали бы как немецкого шпиона и расстреляли бы в два счета. И дело тут не в пресловутой «кровожадности сталинского режима», а в соблюдении самых элементарных правил информационной безопасности.

Так вот Стессель решил пресечь бурную деятельность этого журналиста, приказав его арестовать. Как ни странно, задача оказалась очень сложной. Ножин вдруг каким-то чудесным образом исчез из осажденного города. Вырваться можно было только по морю, а по настоянию Стесселя вышло распоряжение не брать Ножина на корабли, так что ловкому журналисту удалась штука почище фокусов Дэвида Копперфильда. Впрочем, чудес не бывает, просто у Ножина оказались могущественные покровители: контр-адмиралы Иван Константинович Григорович и Михаил Федорович Лощинский. Они организовали бегство Ножина из города, использовав для этой цели военный корабль! Сначала журналиста тайно переправили на канонерку «Отважный», эту «почетную» миссию возложили на морского офицера Бориса Петровича Дудорова. А потом на миноносце «Расторопный» Ножина вывезли в китайский город Чифу. Миноносец впоследствии еще и взорвали. Все это наводит на мысли о предательстве. Да, приходится с горечью признавать, что в Порт-Артуре все-таки были предатели, но не Стессель, а другие люди.

Здесь уместно привести свидетельство участника обороны Порт-Артура фон Эссена:

«...Но кто здесь главное зло и более всех против меня восстановлен, это командир порта адмирал Григорович, мой бывший ст[арший] офицер на “Корнилове”, с которым я поругался окончательно, так как мне противна была его трусость, и я не мог ему не высказать однажды, когда он, после того, как я посланный Ухтомским в бухту Тахэ обстреливать неприятельские батареи, попал на мину и взорвался, упрекал меня в моем будто бы неумении управлять кораблем и моей неосмотрительности. Тогда я, возмутившись, сказал ему, что хорошо рассуждать, сидя забившись в блиндаж в безопасности, а что если он высказывает свое мнение, то мне на его мнение наплевать, я им нисколько не дорожу. С тех пор он мне во всем старался пакостить, но вообще неудачно, так как все воочию увидели, какой он трус, и никто к нему, начиная с офицеров и кончая последним мастеровым, ничего, кроме презрения, не чувствует. Вообще, надо же было набрать в Артур таких начальников!»[50]

Давайте внимательно присмотримся к тому, как сложилась дальнейшая судьба тех, кто организовал Ножину бегство. Предлагаю провести проверку «февралем» и «октябрем». Суть метода в следующем. Революционерам свойственно после победы проводить кадровую чистку и расставлять своих людей на важные посты. Вот в такие исторические моменты и выясняется, кто чего стоит, кто защитник законной власти, а кто ее враг. Лощинский умер в 1908 году, так что к нему «тест на революционность» не применим. А вот карьера Дудорова после Февральской революции резко пошла вверх. Он стал первым помощником морского министра и контр-адмиралом.

С Григоровичем ситуация занятнее. Это вообще интересный человек, с весьма широким полем деятельности. Находился на военно-дипломатической работе в Великобритании. Был начальником штаба Черноморского флота в неспокойные дни первой революции. В 1911-1917 годах он — морской министр. Нетрудно заметить, что годы, предшествовавшие «февралю», — это период, когда именно Григорович стоял во главе морских сил Российской империи, а сразу после «февраля» был отправлен в отставку. То есть он все-таки сторонник законной государственной власти? Не будем торопиться, впереди еще тест на «октябрь», и для всех, кто учился в школе в СССР, слово «октябрь» и слова «матросы», «флот» неразделимы. Напомню, что сразу после «февраля» реальной властью на Балтийском флоте стал «матросский» комитет «Центробалт», во главе которого стоял большевик Павел Ефимович Дыбенко. Ясно, что такая мощная организация не появляется в одночасье. Очевидно, что подготовительная революционная работа ведется задолго до формального часа X. Значит, Григорович по долгу службы должен был сделать все для борьбы с революцией. Простое соблюдение своих служебных обязанностей автоматически превратило бы его в злейшего врага революционеров. И вот пришли к власти большевики, и что же они сделали с Григоровичем? Что такое красный террор, мы знаем. Также прекрасно знаем судьбу поколения Григоровича, людей его уровня. Такие, как он, в массе своей составляли Белое движение либо при первой же возможности бежали из Советской России, а очень многих из тех, кто не успел спастись, ставили к стенке и сажали в тюрьмы. В случае Григоровича картина совершенно иная. Да, при большевиках он никаких заметных постов не занимал, но его, царского морского министра (!), не расстреляли и не посадили. И это в то время, когда за куда меньшие «проступки» ставили к стенке. При советской власти Григорович работал в Петроградском отделении Главного управления Единого государственного архивного фонда, был сотрудником Морской исторической комиссии, потом недолго находился в штате Морского архива. В 1920-х годах Григоровичу разрешили эмигрировать. Перебравшись во Францию, он спокойно дожил свой век и умер в 1930 году в возрасте 77 лет. Непохоже, чтобы Григорович и большевики были злейшими врагами. Есть над чем задуматься, не правда ли?

Измена в Российской империи завелась давно, в 1917-м она лишь вышла наружу. Упомянутый выше морской министр Григорович в дни Февральской революции заявил, что болен и ничего предпринимать не намерен. Этого преступного бездействия достаточно, чтобы его причислить по меньшей мере к тем, кто сочувствовал идее свержения власти. Но есть и свидетельство прямой помощи Григоровича мятежникам. Процитирую генерала Головина:

«К вечеру первого дня восстания [12 марта (27 февраля)] в непосредственном распоряжении генерала Хабалова (командовавшего войсками Петроградского военного округа) оставалось верными Царскому правительству всего 1500-2000 человек. Решено было занять этими войсками Зимний дворец и там, “если нужно, то погибнуть за монархию под Императорским Штандартом”. В дворцовом здании войска расположились в коридорах нижнего этажа и во дворе. Но здесь возникло совершенно неожиданное препятствие.

Управляющий дворцом, ген Комаров, опасаясь, что здание и обстановка дворца могут пострадать в случае боя, просил ген. Хабалова вывести войска. Немного погодя во дворец прибыл Великий Князь Михаил Александрович, который поддержал настояния ген. Комарова и потребовал удаления войск из Зимнего дворца ввиду того, что они навлекут на дворец опасность. Тогда решено было перейти в здание Адмиралтейства, расположение которого среди площадей было столь же удобно для обороны, как и здание Зимнего дворца. Но во время этого перехода часть верных солдат ушла; согласно свидетельству очевидца, вывод их из Зимнего дворца произвел на солдат тягчайшее моральное впечатление.

Однако на этом не кончились злоключении оставшихся верными Царскому правительству войск. На следующий день “около 12 часов 28 февраля (13 марта н. ст.) остатки оставшихся еще верными частей, в числе 4 рот, 1 сотни, 2 батарей и пулеметной роты были по требованию морского министра выведены из Адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание…”»[51]

Итак, именно морской министр, то есть Григорович, потребовал вывести остатки верных монархии частей из Адмиралтейства.

Изложенные факты заставляют предположить, что Стессель стал жертвой интриги людей, которые уже в то время взяли курс на подрыв государственной власти в России. Стесселя приговорили к смертной казни, чтобы вывести из-под удара настоящих предателей.

Кстати, знаете, кто судил Стесселя? В числе судей был Николай Владимирович Рузский, то есть именно тот человек, который впоследствии был одним из главных участников свержения Николая II. Стессель вместе с Гучковым и Шульгиным присутствовал при «отречении» царя А знаете, кто на суде представлял обвинение? Александр Михайлович Гурский, которого потом Временное правительство назначило председателем Главного военного суда. Думаю, что дальнейшие комментарии излишни.

Царская Россия: рывок к мировому господству

В начале XX века наша страна была на подъеме. Чтобы доказать этот тезис, обратимся для начала к фундаментальному исследованию доктора наук, профессора В. И. Бовыкина «Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны».

Даже для наиболее развитых стран мира начало XX века — это все еще период «угля, паровозов и стали», впрочем, роль нефти уже достаточно велика. Поэтому цифры, характеризующие ситуацию в этих сферах, носят основополагающий характер. Итак, добыча каменного угля: 1909 год — 23365,9 тысячи тонн, 1913 год — 31240,0 тысячи тонн, рост — 33,7 %. Производство нефтепродуктов: 1909 год — 6307,9 тысячи тонн, 1913 год — 6618,4 тысячи тонн, рост — 4,9 %. Выплавка чугуна: 1909 год — 2871,4 тысячи тонн, 1913 год — 4635,0 тысячи тонн, рост — 61,4 %. Выплавка стали: 1909 год — 3132,2 тысячи тонн, 1913 год — 4918,0 тысячи тонн, рост — 57,0 %. Производство проката: 1909 год — 2667,9 тысячи тонн, 1913 год — 4038,6 тысячи тонн, рост — 51,4 %.

Производство паровозов: 1909 год — 525 штук, 1913 год — 654 штуки, рост — 24,6 %. Производство вагонов: 1909 год — 6389 штук, 1913 год — 20 492 штуки, рост — 220,7 %.

В целом статистика показывает, что в период 1909-1913 годов заметно увеличилась стоимость фондов промышленности. Здания: 1909 год — 1656 миллионов рублей, 1913 год — 2185 миллионов рублей, рост — 31,9 %. Оборудование: 1909 год — 1385 миллионов рублей, 1913 год — 1785 миллионов рублей, рост — 28,9 %.

Что касается ситуации в сельском хозяйстве, то общий сбор хлебов (пшеница, рожь, ячмень, овес, кукуруза, просо, гречиха, горох, чечевица, полба, бобы) составил в 1909 году — 79,0 миллионов тонн, 1913 году — 89,8 миллиона тонн, рост — 13,7 %. Причем в период 1905-1914 годов на долю России приходилось 20,4 % мировых сборов пшеницы, 51,5 % ржи, 31,3 % ячменя, 23,8 % овса.

Но, может быть, на этом фоне резко возрос и экспорт хлебов, в результате чего уменьшилось внутреннее потребление? Ну что ж, проверим старый тезис «не доедим, но вывезем» и посмотрим показатели вывоза. 1909 год — 12,2 миллиона тонн, 1913 год — 10,4 миллиона тонн. Экспорт сократился.

Кроме того, на Россию приходилось 10,1 % от мирового производства свекловичного и тростникового сахара. Абсолютные цифры выглядят так. Производство сахара-песка: 1909 год — 1036,7 тысячи тонн, 1913 год — 1106,0 тысяч тонн, рост — 6,7 %. Сахар-рафинад: 1909 год — 505,9 тысячи тонн, 1913 год — 942,9 тысячи тонн, рост — 86,4 %.

Чтобы охарактеризовать динамику стоимости фондов сельского хозяйства, приведу следующие цифры. Хозяйственные строения: 1909 год — 3242 миллиона рублей, 1913 год — 3482 миллиона рублей, рост — 7,4 %. Оборудование и инвентарь: 1909 год — 2118 миллионов рублей, 1913 год — 2498 миллионов рублей, рост — 17,9 %. Скот: 1909 год — 6941 миллион рублей, 1913 год — 7109 миллионов рублей, рост — 2,4 %.

Важную информацию по ситуации в дореволюционной России можно найти у А. Е. Снесарева. Его свидетельство тем более ценно, если учесть, что он — враг «прогнившего царизма». Об этом можно судить по фактам его биографии. Царский генерал-майор в октябре 1917 года становится генерал-лейтенантом, при большевиках руководит Северо-Кавказским военным округом, организовывает оборону Царицына, занимает должность начальника Академии генштаба РККА, становится Героем труда. Конечно, период репрессий 1930-х не обходит его стороной, но приговор к расстрелу заменяют сроком в лагере. Впрочем, Снесарева освобождают досрочно, и это лишний раз показывает, что он человек — для советской власти не чужой. Так вот Снесарев в книге «Военная география России» оперирует следующими данными, относящимися к началу XX века.

Количество собранного хлеба и картофеля на одного человека в пудах: США — 79; Россия — 47,5; Германия — 35; Франция — 39. Число лошадей в тысячах: Европейская Россия — 20 751; США — 19 946; Германия — 4205; Великобритания — 2093; Франция — 3647. Уже по этим цифрам видна цена расхожим штампам о «голодающих» крестьянах и о том, как им «не хватало» лошадей в хозяйстве. Здесь стоит добавить и данные крупного западного эксперта профессора Пола Грегори из его книги «Экономический рост Российской империи (конец XIX — начало XX века). Новые подсчеты и оценки». Он отмечал, что между 1885-1889 и 1897-1901 годами стоимость зерна, оставленного крестьянами для собственного потребления, в постоянных ценах выросла на 51 %. В это время численность сельского населения увеличилась лишь на 17 %.

Конечно, в истории многих стран немало примеров, когда экономический подъем сменялся стагнацией и даже упадком. Россия не исключение, и это дает широкий простор для тенденциозного подбора фактов. Всегда есть возможность надергать цифр кризисного периода или, напротив, воспользоваться статистикой, относящейся к нескольким наиболее успешным годам. В этом смысле полезно будет взять период 1887-1913 годов. Он был отнюдь не простым. Тут и сильный неурожай 1891-1892 годов, и мировой экономический кризис 1900-1903 годов, и дорогостоящая Русско-японская война, и массовые забастовки, и масштабные боевые действия во время «революции 1905-1907 годов», и разгул терроризма.

Так вот, как отмечает доктор исторических наук Л. И. Бородкин в статье «Дореволюционная индустриализация и ее интерпретации», в 1887-1913 годов средний темп промышленного роста составил 6,65 %. Это выдающийся результат, но критики «старого режима» утверждают, что Россия в период правления Николая II все больше отставала от первой четверки самых развитых стран мира. Они указывают, что прямое сравнение темпов роста между экономиками разных масштабов некорректно. Грубо говоря, пусть размер одной экономики составляет 1000 условных единиц, а другой — 100, при этом рост — 1 % и 5 % соответственно. Как видим, 1 % в абсолютных показателях равен 10 единицам, а 5 % во втором случае лишь пяти единицам.

Верна ли такая модель для нашей страны? Чтобы ответить на этот вопрос, воспользуемся книгой «Россия и мировой бизнес: дела и судьбы. Альфред Нобель, Адольф Ротштейн, Герман Спитцер, Рудольф Дизель» под общей редакцией В. И. Бовыкина и статистико-документальным справочником «Россия 1913 год», подготовленным в РАН Институтом Российской истории.

Действительно, накануне Первой мировой войны Россия производила промышленной продукции в 2,6 раза меньше Великобритании, в три раза меньше, чем Германия, и в 6,7 раза меньше, чем США. А вот как в 1913 году распределились пять стран по долям в мировом промышленном производстве: США — 35,8 %, Германия — 15,7 %, Великобритания — 14,0 %, Франция — 6,4 %, Россия — 5,3 %. И здесь на фоне первой тройки отечественные показатели выглядят скромно. Но правда ли то, что Россия все больше отставала от мировых лидеров? Нет, неправда. За период 1885-1913 годов отставание России от Великобритании уменьшилось втрое, от Германии — на четверть. По абсолютным валовым показателям промышленного производства Россия почти сравнялась с Францией.

Неудивительно, что доля России в мировом промышленном производстве, составлявшая в 1881-1885 годах 3,4 %, достигла в 1913 году 5,3 %. Справедливости ради надо признать, что сократить отставание от американцев не удалось. В 1896-1890 годах доля США была 30,1 %, а России — 5 %, то есть на 25,5 % меньше, в 1913 году отставание увеличилось до 30,5 %. Впрочем, этот упрек «царизму» относится и к трем другим странам «большой пятерки». В 1896-1900 годах доля Великобритании составляла 19,5 % против 30,1 % у американцев, а в 1913 году — 14,0 % и 35,8 % соответственно. Разрыв с 10,6 % увеличился до 21,8 % . Для Германии аналогичные показатели выглядят так: 16,6 % против 30,1 %; 15,7 % и 35,8 %. Отставание возросло с 13,5 % до 20,1 %. И наконец, Франция: 7,1 % против 30,1 %; 6,4 % и 35,8 %. Отставание от США было 23,0 %, а в 1913 году достигло 29,4 %.

Несмотря на все эти цифры, скептики не сдаются, пытаясь закрепиться на следующей линии обороны. Признав впечатляющие успехи царской России, они говорят, что эти результаты достигнуты в основном за счет колоссальных внешних заимствований. По теме дореволюционных долгов чего только не наговорено, вплоть до того, что «царизм» вступил в Первую мировую войну, чтобы отработать кредиты, полученные от Франции. Вообще-то на уровне здравого смысла понятно, что никакие долги, никакие кредиты не сравнятся с гигантскими тратами, которые сулит война с ведущими странами мира. Но поскольку многих людей интересуют конкретные цифры, то и здесь нам поможет справочник «Россия 1913 год».

Итак, наша страна в 1913 году выплатила по внешним долгам 183 миллиона рублей. Давайте сравним с общими доходами отечественного бюджета 1913 года, ведь долги выплачивают из доходов. Доходы бюджета составили в тот год 3431,2 миллиона рублей. Это значит, что на заграничные выплаты ушло всего-навсего 5,33 % доходов бюджета. Ну что, видите вы здесь «кабальную зависимость», «слабую финансовую систему» и тому подобные признаки «загнивающего царизма»?

На это могут возразить следующим образом: а может быть, Россия набрала огромных кредитов, из них выплачивала предыдущие кредиты, а собственные доходы были невелики?

Проверим эту версию. Я возьму несколько статей доходов бюджета 1913 года, про которые заведомо известно, что они формировались за счет собственной экономики. Счет в миллионах рублей. Итак, прямые налоги — 272,5; косвенные налоги — 708,1; пошлины — 231,2; правительственные регалии — 1024,9; доходы от казенных имуществ и капиталов — 1043,7. Повторюсь, что это не все доходные статьи, но в целом и они дадут 3280,4 миллиона рублей. Напомню, что заграничные платежи в тот год составили 183 миллиона рублей, то есть 5,58 % от основных доходных статей российского бюджета. Да что и говорить, одни лишь казенные железные дороги принесли бюджету 1913 года 813,6 миллиона рублей. Как ни крути, как ни ходи на ушах, а никакой кабалы от иностранных кредиторов нет и в помине.

Теперь обратимся к такому параметру, как производительные вложения в российские ценные бумаги (акционерное предпринимательство, железнодорожное дело, городское хозяйство, частный ипотечный кредит). Вновь воспользуемся работой Бовыкина «Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны». Отечественные производительные капиталовложения в российский ценные бумаги за период 1900-1908 годов составили 1149 миллионов рублей, иностранные вложения — 222 миллиона рублей, а всего — 1371 миллион. Соответственно, в период 1908-1913 годов отечественные производительные капиталовложения возросли до 3005 миллионов рублей, а иностранные до 964 миллионов.

Те, кто говорят о зависимости России от иностранного капитала, могут подчеркнуть, что доля «чужих» денег в капиталовложениях увеличилась. Это верно: в 1900-1908 годах она составляла 16,2 %, а в 1908-1913 годах возросла до 24,4 %. Но обратите внимание, что отечественные вложения в 1908–1913 годах в 2,2 раза превышали даже общий объем вложений (отечественные плюс иностранные) в предыдущий период, то есть в 1900-1908 годах. Это ли не доказательство заметного усиления собственно российского капитала?

Перейдем теперь к освещению некоторых социальных аспектов. Все слышали стандартные рассуждения на тему «как проклятый царизм не позволял учиться бедным “кухаркиным детям”» . От бесконечного повторения этот штамп стал восприниматься как самоочевидный факт. Обратимся к работе Центра социологических исследований Московского университета, который провел сравнительный анализ социального портрета студента МГУ 2004 и 1904 годов. Оказалось, что в 1904 году 19 % студентов этого престижного учебного заведения были выходцами из села (деревни). Конечно, можно сказать, что это дети деревенских помещиков. Однако учтем, что 20 % учащихся Московского университета происходили из семей с имущественным положением ниже среднего, а 67 % относились к средним слоям. При этом лишь у 26 % студентов отцы были с высшим образованием (у 6 % матери с высшим образованием). Отсюда видно, что значительная часть учащихся — это выходцы из небогатых и бедных, очень простых семей.

Но если так обстояли дела в одном из лучших вузов империи, то очевидно, что сословные перегородки при Николае II уходили в прошлое. До сих пор даже в среде людей, скептически относящихся к большевизму, принято считать неоспоримыми достижения советской власти в сфере образования. При этом молчаливо принимается, что образование в царской России находилось на крайне невысоком уровне. Давайте разберемся в этом вопросе, опираясь на работы крупных специалистов: А. Е. Иванова («Высшая школа России в конце XIX — начале XX века») и Д. Л. Сапрыкина («Образовательный потенциал Российской империи»).

Накануне революции система обучения в России приобрела следующий вид. Первая ступень — три-четыре года начального образования, затем еще четыре года в гимназии либо курс высших начальных училищ (и других соответствующих профессиональных учебных заведений), третий этап — еще четыре года полного среднего образования и, наконец, высшие учебные заведения. Отдельным образовательным сектором были учебные заведения для взрослых.

В 1894 году, то есть в самом начале правления Николая II, число учащихся гимназического уровня составляло 224,1 тысячи человек, то есть 1,9 ученика на 1000 жителей нашей страны. В 1913 году абсолютное число учеников достигло 677,1 тысячи человек, то есть 4,0 на 1000. Но это без учета военно-учебных, частных и некоторых ведомственных учебных заведений. Сделав соответствующую поправку, получим около 800 тысяч учащихся гимназического уровня, что дает 4,9 человека на 1000.

Для сравнения возьмем Францию той же эпохи. Правда, данные есть не за 1913, а за 1911 год, но это вполне сопоставимые вещи. Так вот, «гимназистов» во Франции было 141,7 тысячи человек, или 3,6 на 1000. Как видим, «лапотная Россия» смотрится выигрышно даже на фоне одной из самых развитых стран всех времен и народов.

Теперь перейдем к студентам вузов. В конце XIX — начале XX века абсолютные показатели России и Франции были примерно одинаковыми, но по относительным мы сильно отставали. Если у нас в 1899-1903 годах на 10 тысяч жителей было всего 3,5 студента, то во Франции — 9, Германии — 8, Великобритании — 6. Однако уже в 1911-1914 годах ситуация резко поменялась: Россия — 8, Великобритания — 8, Германия — 11, Франция — 12. Иными словами, наша страна резко сократила отставание от Германии и Франции, а Великобританию и вовсе догнала. В абсолютных цифрах картина выглядит так: число студентов вузов Германии в 1911 году было 71,6 тысячи а в России 145,1 тысячи.

Взрывной прогресс отечественной системы образования налицо, и особенно ярко он виден на конкретных примерах. В 1897/98 учебном году в Петербургском университете обучалось 3700 студентов, в 1913/14 — уже 7442; в Московском университете — 4782 и 9892 соответственно; в Харьковском — 1631 и 3216; в Казанском — 938 и 2027; Новороссийском (Одесса) — 693 и 2058; Киевском — 2799 и 4919.

Во времена Николая II серьезное внимание уделялось подготовке инженерных кадров. На этом направлении также были достигнуты впечатляющие результаты. В технологическом институте Петербурга в 1897/98 году обучался 841 человек, а в 1913/14 — 2276; Харькова — 644 и 1494 соответственно. Московское техническое училище, несмотря на название, относилось к институтам, и здесь данные такие: 718 и 2666. Политехнические институты: Киев — 360 и 2033; Рига — 1347 и 2084; Варшава — 270 и 974. А вот сводка по студентам земледельческих высших учебных заведений. В 1897/98 году в них было 1347 студентов, а в 1913/14 — 3307.

Быстро развивающаяся экономика потребовала и кадров в сфере финансов, банковского дела, торговли и т. п. Система образования отреагировала на эти запросы, что хорошо иллюстрируется следующими статистическими данными: за шесть лет, с 1908 по 1914 год, число студентов соответствующих специальностей увеличилось в 2,76 раза. Например, в Московском коммерческом институте в 1907/08 учебном году училось 1846 студентов, а в 1913/14 — 3470; Киевском — в 1908/09 году — 991 и в 1913/14 году — 4028.

Понятно, что начальное, то есть наиболее массовое образование, является тем фундаментом, на котором строится дальнейшее обучение. Но чтобы перейти к рассмотрению этого вопроса при Николае II, необходимы предварительные замечания. Мы, люди XXI века, считаем поголовную грамотность населения безусловным благом и самоочевидной необходимостью. Действительно, уровень развития современного общества требует от его членов безусловного умения читать и писать. Но сравнительно недавно по историческим меркам даже в самых передовых странах большинство населения было неграмотным.

Вообще прогресс идет очень быстро, несмотря на постоянные сетования скептиков. Вот произошло событие 200, 300, 400 лет назад. Это много или мало? А смотря с чем сравнивать, иными словами, когда обсуждаешь различные социальные, исторические и экономические явления, часто возникает проблема выбора «цены деления» во временной шкале Я думаю, логично в качестве «шага» выбрать 70 лет, что примерно соответствует длине человеческой жизни. В конце концов, эпоха динозавров и ее многомиллионная длительность не имеют никакого отношения к социальной истории человечества. Так вот, Великая Отечественная война закончилась всего-навсего 0,9 условной человеческой жизни назад. Индустриализация и коллективизация в СССР — 1,0; Первая мировая и Гражданская войны — 1,3; Русско-японская война — 1,5. Крепостное право отменили 2,1 жизни тому назад. Иван Грозный умер — 6,1. Вдумайтесь в эти цифры. От далекой, совершенно иной России, России Ивана Грозного, нас отделяют только 6 человеческих жизней. От Петра — 4. Война с Наполеоном вообще была «вчера» — менее 3 жизней! Гражданскую войну мы практически застали — она закончилась всего-то 1,3 жизни назад. Согласитесь, цифры заиграли совсем иначе. Есть над чем задуматься, не правда ли?

А теперь этот же метод применим к мировым техническим открытиям. Будет еще интереснее. Первые персональные компьютеры появились примерно 0,5 условной человеческой жизни назад. Первый человек в космосе — 0,8 . Первый полет самолета братьев Райт — 1,6; автомобиль с бензиновым двигателем — 1,8; телефон Белла — 2,0; первый рельсовый паровой локомотив — 3,0.

Представьте себе, три жизни назад нигде в мире не было даже паровозов, телефонов, легковых автомобилей, самолетов, телевизоров. То есть не было вообще, ни одного экземпляра. Одну жизнь тому назад не было. Интернета, персональных компьютеров и, конечно, сотовых телефонов.

Нетрудно заметить, что прогресс последних двух веков быстро преобразил облик инфраструктуры, в которой живут люди, а значит, потребовал, чтобы менялся и сам человек. Казалось бы, необходимость поголовного образования налицо, и нельзя сказать, что обучить все население читать и писать — это что-то особо сложное. Да, постройка сети начальных школ требует времени, денег и специалистов. Но грамоту можно преподавать в армии: нужен час в день, букварь на всю казарму и один хоть немного образованный офицер в качестве преподавателя. В результате страна будет регулярно получать сотни тысяч солдат, умеющих складывать буквы в слова.

Такую программу можно было реализовать уже в начале XIX века, и через 100 лет мы получили бы миллионы грамотных людей. Однако на этот шаг правительство решилось лишь в 1900 году. Возникает вопрос: почему так поздно? Чтобы на него ответить, надо вспомнить, что люди привыкли ассоциировать технологию с техникой. Термин «гуманитарная технология» до сих пор воспринимается как фигура речи, как что-то условное. Между тем с гуманитарными технологиями мы сталкиваемся каждый день, и они давно вошли в нашу жизнь Классический пример: реклама и шире — пропаганда. Как составить текст, чтобы он зацепил читателя? Какой заголовок придумать к статье, чтобы он сразу бросился в глаза? Как сделать рекламный видеоролик, чтобы люди захотели купить предлагаемый товар? Все это технологии.

Конечно, многое делается и по наитию, благодаря творческому вдохновению, индивидуальному таланту и прочим неалгоритмизируемым вещам, однако существует и немало стандартных приемов, построенных именно по технологическому принципу. Страна, которая обгоняет других в области гуманитарных технологий, получает в свои руки оружие мощной разрушительной силы. Когда отряд, вооруженный пулеметами, встречается с армией, у которой только копья, то понятно, кто победит. То есть в технической сфере мы без проблем научились определять превосходство или отсталость, а гуманитарные технологии многие до сих пор недооценивают. Германия, Франция, Британия, США были среди первых создателей автомобильной промышленности, и никого не удивляет, что до сих пор эти страны остаются среди автомобильных лидеров мира. Эти же государства 100 лет назад обладали самыми передовыми технологиями в сфере судостроения, авиации, станкостроения, оптики, медицины. Так дела обстоят и по сей день.

Конечно, страны новой индустриализации сокращают отставание, некоторые даже догнали, а в чем-то и превзошли корифеев. Но повторюсь, нынешние технические успехи старых промышленных держав никого не удивляют: в самом деле, они давно вырвались вперед, у них большой опыт, сильная инженерная школа, проверенная временем. Но то же самое верно и для гуманитарных технологий. Знаете, сколько обучалось студентов в германских университетах в 1700 году? 9000. А в России? Ни одного. И это очень и очень серьезно. Когда у нас появились первые университеты, в Европе уже давно существовала прочная традиция образования высочайшего качества, а значит, и уровень грамотности на Западе был в среднем значительно выше, чем у нас. Письменная культура, а следовательно и письменная пропаганда, начались в Европе раньше.

Россия испытывала кадровый голод, приходилось привлекать иностранных специалистов и преподавателей. Ясно, что под личиной специалистов к нам могли приезжать агенты влияния иных государств, причем образованные европейцы автоматически попадали в состав российской элиты, в самые высшие круги. Увы, такова цена отсталости страны в образовании. А теперь представьте, что в таких условиях Россия разворачивает систему начального массового образования. В результате появится море людей, которые уже умеют читать, а значит, окажутся крайне уязвимыми для западной печатной пропаганды. Во время Крымской войны наши противники заваливали Россию своими листовками, но их мало кто мог прочитать, и они не сыграли существенной роли.

То есть неграмотность в тот момент оказалась выгодна нашему же народу. Эта ситуация аналогична экономическому протекционизму, когда страна со слабой промышленностью вводит высокие пошлины на импортный товар, прикрывая тем самым свой внутренний рынок. Именно этим и объяснялась осторожная политика царей в сфере массового образования. Но время шло, а вместе с ним двигался и технический прогресс. Промышленный подъем при Александре III продолжился и при Николае II. Последнему царю предстояло решить сложнейшую, а возможно, и в принципе нерешаемую задачу: дать образование народу, но при этом не позволить «революционерам» раскачать ситуацию в стране.

Сейчас много говорят о «твиттерных революциях», мол, новая технология и т. п. Однако «твиттерный» тип распространения информации процветал уже в XIX веке. Короткая листовка, в двух-трех хлестких фразах передающая лозунг или призыв, что это, если не «твиттер»? Подобные бумаги издавались огромными тиражами и быстро расползались среди народа. Теперь их уже было кому прочитать! Причем «революционеры», то есть государственные преступники, распространяли фальшивые указы царя в крестьянской среде, согласно которым Николай якобы призывал крестьян грабить помещиков. Конечно, большинство населения еще оставалось неграмотным, но было уже немало людей, способных прочитать эти пропагандистские тексты. А потом почтенные, богатые старики, держа перед собой икону (на «богоугодное» дело идут), возглавляли шествия деревенских погромщиков помещичьих усадеб. Заодно крушили все, что попадалось под руку, в том числе больницы!

А уж в Первую мировую русские окопы вовсю забрасывались немецкими и австро-венгерскими листовками, в которых нашим солдатам предлагалось сдаваться. Характерно, что и в этих случаях пропаганда врага ссылалась на русского царя. Вот, пожалуйста, цитаты из двух немецких бумажек, которые сбрасывали с аэропланов.

6 января 1915 года:

«В самом деле, Ваш государь Император Николай II не совершил и не хотел совершать такой великий грех. Он не пожелал это кровопролитие, — он любит свой народ! Виновата другая личность. Великий князь Николай Николаевич! Он заставил Государя начать эту несчастную войну. Но Вам ли, русские солдаты, слушаться этому бессовестному человеку? Позволить ему стать клином между Государем и его народом? Нет, не Вам это терпеть!»[52]

26 февраля 1915 года:

«Мы, Немцы, эту войну не хотели, ни мы, ни наш добрый Государь Император Василий Федорович![53] И именно с Русскими войны не хотели! Но русский Царь император в руках Великих князей, которые деньги взяли от французов! Они продали Россию!.. Освободите Царя из рук мерзавцев и мазуриков, освободите самих себя! Освободитесь из рук чиновников!»[54]

Царь и правительство прекрасно осознавали опасности неграмотности народа, но проблема была в том, что при переходе от необразованности к высокой культуре неизбежно возникает стадия полуграмотности. Мы получим Шарикова, который убежден, что может оперировать не хуже профессора Преображенского, но ему мешает «проклятый режим». Это страшная вещь, особенно когда против России действуют искушенные в печатной пропаганде европейские сверхдержавы.

Влияние агитатора на полуобразованные массы прекрасно описывается биологической метафорой из книги Шовена «От пчелы до гориллы»:

«Ломехузы, проникая в муравейник, откладывают свои яйца в пакеты муравьиного расплода так, что ничего не подозревающие муравьи вскармливают чужое потомство. Между тем личинка обладает незаурядным аппетитом и определенно объедает своих хозяев. При случае она пожирает и муравьиные личинки. Но хозяева их терпят, так как ломехуза всегда готова поднять задние лапки и подставить трихомы — влажные волоски, которые муравей с жадностью облизывает. Он пьет напиток смерти, так как на волосках — наркотическая жидкость. Привыкая к выделениям трихом, рабочие муравьи обрекают на гибель себя и свой муравейник. Они забывают о превосходно налаженном механизме, о своем крошечном мирке, о тысяче дел, над которыми нужно корпеть до самого конца; для них теперь не существует ничего, кроме проклятых трихом, заставляющих забыть о долге и несущих им смерть. Вскоре они уже не в состоянии передвигаться по своим земным галереям: из их плохо вскормленных личинок выходят муравьи-уроды. Пройдет немного времени — гнездо ослабеет и исчезнет, а жучки-ломехузы отправятся в соседний муравейник за новыми жертвами».

Вот такие «благодетели» ползали по территории Российской империи от завода к заводу, от деревни к деревне. В роли наркотического яда, которым ломехузы опаивают муравьев, выступала доведенная до совершенства пропаганда, подталкивавшая рабочего и крестьянина к самоубийственным действиям и требованиям, к забастовкам на оборонных заводах в разгар войны, к уничтожению развитых агроцентров, которые создавали «бездельники-помещики» и т. д. Мы, живущие в XXI веке, прекрасно знаем, чем для народа закончились лживые проповеди светлого будущего: голодом, Гражданской войной, репрессиями.

«Фабрики — рабочим, земля — крестьянам, мир — народам», — говорили «ломехузы». На практике крестьяне остались без земли, и мечтой миллионов стало получить жалкие шесть соток, рабочие за малейшую провинность оказывались на улице, а то и в лагере с обвинением во вредительстве, а когда другие народы уже давно жили в мире, в России бушевала Гражданская война.

Но это все потом, а до революции Николай II идет ва-банк и быстрыми темпами создает систему школ для широких масс. По данным исследователя отечественной системы образования Сапрыкина, в 1916 году в России было около 140 тысяч школ разных типов при населении порядка 171 миллион человек. Для сравнения, в нынешней Российской Федерации — 65 тысяч общеобразовательных учреждений, а численность населения — 143 миллиона. Школьная перепись 1911 и 1915 годов показала, что в центральных великорусских и малороссийских губерниях достигнуто полное обучение мальчиков. Школы строились быстрыми темпами даже в разгар войны, вплоть до 1917 года (то есть до «прогрессивной революции»), и в начале 1920-х годов планировалось достигнуть обучения всех детей России. Под этим подразумевался четырех-пятилетний курс начальных школ да так, чтобы ученики могли потом продолжить занятия, но уже в гимназиях. Это говорит о том, что последние остатки сословных перегородок должны были уйти в прошлое уже к 1920-м годам. Как указывает доктор исторических наук С. В. Волков в своей книге «Почему РФ еще не Россия», если к 1897 году среди учащихся гимназий и реальных училищ доля потомственных дворян составляла 25,6 %, а среди студентов — 22,8 %, то в дальнейшем она существенно снизилась, и к 1914-1916 годам находилась на уровне 8-10 %.

Да, согласно Волкову, число специалистов с высшим и средним специальным образованием в 1913 году было невелико — примерно 190 тысяч (1 на 837 работающих). Общая численность образованного слоя составляла около 3 миллионов (2,2 % населения). Но именно в это время были подготовлены все предпосылки для интеллектуального и образовательного рывка. Конечно, Первая мировая война притормозила этот процесс. Но настоящий погром образования случился позже, уже после Октябрьской революции. Значительная часть интеллектуального слоя была уничтожена в боях Гражданской войны, погибла от голода и болезней, эмигрировала или люмпенизировалась. Те немногие, что выжили, остались в России и сохранили социальный статус, оказались один на один с государством, идеология которого была в той или иной степени враждебна мировоззрению значительной части дореволюционной интеллигенции. Хотя советская власть, с одной стороны, остро нуждалась в специалистах умственного труда, а с другой стороны, обоснованно опасалась их идеологического влияния, расходившегося с большевистскими идеями

Поэтому «бывшим» позволили занять довольно высокое положение в управленческих и научно-образовательных структурах, однако установили за ними жесткий контроль. Параллельно власть взяла курс на создание новой, «красной» интеллигенции. Масштабная программа ликвидации безграмотности, которую проводили большевики, была лишь ухудшенным подражанием тем планам, которые начали реализовываться еще до революции. Впрочем, широкие народные слои все же получили реальную возможность значительно повысить свой образовательный уровень. А вот качество высшего образования по сравнению с дореволюционными временами в целом заметно снизилось.

Высококлассных вузовских преподавателей катастрофически не хватало, но проблема далеко не исчерпывалась кадровым голодом. «Декрет о правилах приема в высшие учебные заведения» предоставил право поступления в вузы лицам вообще без образования. Выходцам из образованного слоя «бывших» законодательно закрыли доступ даже в среднюю школу II ступени, за исключением детей особо доверенных специалистов, доказавших свою полную лояльность большевикам.

Только в 1930-х годах ситуация стала меняться в лучшую сторону. Восстановили практику вступительных экзаменов, несколько снизили «классовый контроль» за абитуриентами. Улучшилось и материальное положение лиц умственного труда. Вот так на практике новая власть признала правоту старой. Впрочем, мы забежали вперед, а сейчас пора возвращаться в начало XX века.

Образ дореволюционной элиты тесно связан с офицерством. Бытует представление, что в этом слое абсолютное большинство принадлежало выходцам из дворян. Это — очередное заблуждение, возможно, сформировавшееся под влиянием кино и классической литературы. На самом деле в 1912 году, согласно подсчетам Волкова, дворян среди офицеров было лишь немногим больше половины (53,6 %).

Существенным аспектом состояния общества является имущественное расслоение. Многие думают, что плодами достижений России пользовалась несколько процентов населения, утопавшие в роскоши, в то время как остальной народ прозябал в нищете. Например, в публицистике давно уже гуляет тезис о том, что в конце XIX — начале XX века 40 % крестьянских новобранцев впервые пробовали мясо только в армии. При этом ссылаются на генерала Гурко.

Что тут скажешь? Поразительна живучесть даже самых неправдоподобных утверждений! Судите сами. Согласно уже цитировавшемуся справочнику «Россия 1913 год», на 100 человек сельского населения в 1905 году приходилось крупного рогатого скота — 39 голов, овец и коз — 57, свиней — 11. Всего 107 голов скота на 100 человек. Прежде чем попасть в армию, крестьянский сын жил в семье, а, как мы знаем, крестьянские семьи тех времен были большими, многодетными. Это существенный момент, потому что если в семье было хотя бы пять человек (родители и трое детей), то на нее в среднем приходилось 5,4 головы скотины. И нам после этого говорят, что значительная часть крестьянских сыновей за всю допризывную жизнь ни в своей семье, ни у родственников, ни у друзей, ни на праздниках, нигде и ни разу не пробовали мяса.

Конечно, распределение скота по дворам не было одинаковым, одни люди жили богаче, другие беднее. Но совсем уж странным было бы утверждать, что во многих крестьянских дворах не было ни одной коровы, ни одной свиньи и т. п.

Кстати, профессор Б. Н. Миронов в своей фундаментальной работе «Благосостояние населения и революции в имперской России» показал, во сколько раз доходы 10 % наиболее обеспеченных слоев населения превышали доходы 10 % наименее обеспеченного населения в 1901-1904 годах. Разница оказалась невелика, всего-то в 5,8 раза Миронов указывает еще на один красноречивый факт, который косвенно подтверждает этот тезис. Когда после известных событий произошла экспроприация частных имений, то в 36 губерниях Европейской России, где как раз и было значительное частное землевладение, фонд крестьянской земли увеличился лишь на 23 %. Не так уж и много земли было у пресловутого «класса эксплуататоров».

Имея дело с дореволюционной статистикой, надо всегда делать поправку на то, как сильно отличались реалии той эпохи от нашего XXI века. Представьте себе экономику, в которой львиная доля торговли происходит без кассовых аппаратов и за наличный расчет, а то и бартер. В таких условиях очень легко занижать обороты своего хозяйства со старой как мир целью платить поменьше налогов. Необходимо учитывать и то, что абсолютное большинство населения страны 100 лет назад проживало в деревне. Как же проверить, сколько крестьянин вырастил для собственного потребления?

Между прочим, сбор данных для составления сельскохозяйственной статистики происходил следующим образом. Центральный статистический комитет просто рассылал по волостям анкеты с вопросами для крестьян и частных землевладельцев. Сказать, что полученные сведения оказывались приблизительными и заниженными, — это значит не сказать ничего. Проблема была прекрасно известна современникам, но в те годы просто не существовало технической возможности наладить точный учет.

Кстати, первая всероссийская сельскохозяйственная перепись была проведена в 1916 году. Неожиданно выяснилось, что по сравнению с 1913 годом лошадей стало больше на 16 %, крупного рогатого скота — на 45 %, мелкого — на 83 %! Казалось бы, наоборот, во время войны ситуация должна была ухудшиться, а мы видим прямо противоположную картину. В чем же дело? Профессор Миронов, изучивший этот вопрос, резонно замечает, что данные 1913 года были просто сильно занижены.

Когда речь идет о рационе питания жителя Российской империи, то не стоит сбрасывать со счетов рыболовство и охоту, хотя, разумеется, о ситуации в этих сферах можно судить только на основе приблизительных оценок. Вновь воспользуюсь работой Миронова «Благосостояние населения и революции в имперской России». Итак, в 1913 году промысловая охота в десяти европейских и шести сибирских губерниях дала 3.6 миллиона штук дикой птицы. К 1912 году в 50 губерниях Европейской России ежегодный улов рыбы для продажи равнялся 35.6 миллиона пудов. При этом очевидно, что рыбу добывали не только для торговли, но и для личного потребления, а значит, общий улов был заметно больше.

До революции проводились исследования питания крестьян. Сведения на этот счет охватывают 13 губерний Европейской России за период 1896-1915 годов и характеризуют потребление следующего набора продуктов: хлебные, картофель, овощи, фрукты, молочные, мясо, рыба, масло коровье, масло растительное, яйца и сахар. В исследовании Миронова говорится, что крестьяне в целом получали в день 2952 ккал на душу населения. При этом взрослый мужчина из бедных слоев крестьянства потреблял в сутки 3182 ккал, середняк — 4500 ккал, из богатых — 5662 ккал.

Труд на селе оплачивался следующим образом. В черноземной полосе, по данным за 1911-1915 годы, в период весеннего посева в день работник получал 71 копейку, работница — 45 копеек. В нечерноземной полосе: 95 и 57 копеек соответственно.

Во время сенокоса плата повышалась до 100 и 57 копеек в Черноземье, в Нечерноземье — до 119 и 70 копеек. И наконец, на уборке хлебов платили так: 112 и 74; 109 и 74 копейки. Средняя зарплата рабочих в Европейской России по всем группам производств в 1913 году составила 264 рубля в год. Много это или мало? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать порядок цен тех времен. Используя данные справочника «Россия 1913 год», составим такую таблицу:

Цены на некоторые товары в Москве в 1913 году Товар Вес Цена в копейках Цена в копейках за 1 кг Сколько кг можно было купить на 175 копеек (плата плотнику за один день работы в Москве в 1913 году) Мука пшеничная, I сорт, крупчатая 5 пудов = 81,9 кг 1393 17,0 10,3 Хлеб ситный,пшеничный,крупчатый 1 пуд = 16,38 кг 260 15,9 11,0 Говядина, I сорт 1 фунт= 409,5 г 24 58,6 3,0 Сахарный песок 1 пуд = 16,38 кг 478 29,2 6,0 Каменный уголь (донецкий) 1 пуд = 16,38 кг 39 2,4 72,9 Свежий лещ 1 фунт= 409,5 г 24 58,6 3,0 Масло сливочное 1 фунт= 409,5 г 50 122,1 1,4 Масло подсолнечное 1 пуд = 16,38 кг 469 28,6 6,1

Кстати, многие рабочие имели до революции землю. К сожалению, мы располагаем соответствующими сведениям не по всем регионам страны, но в среднем по 31 губернии доля таких рабочих составляла 31,3 %. При этом в Москве — 39,8 %, в Тульской губернии — 35,0 %, Владимирской — 40,1 %, Калужской — 40,5 %, Тамбовской — 43,1 %, Рязанской — 47,2 %.[55] Интересная статистика по доходам дореволюционной интеллигенции приводится в работах С. В. Волкова «Интеллектуальный слой в советском обществе» и «Почему РФ еще не Россия». Оклады младших офицеров составляли 660-1260 рублей в год, старших — 1740-3900, генералов — до 7800. Кроме того, выплачивались квартирные деньги: 70-250, 150-600 и 300-2000 рублей соответственно. Земские врачи — 1200-1500 рублей в год, фармацевты — в среднем 667,2 рубля. Профессора вузов получали не менее 2000 рублей в год, а в среднем 3000-5000 рублей, преподаватели средней школы с высшим образованием зарабатывали от 900 до 2500 рублей (со стажем 20 лет), без высшего образования — 750-1550 рублей. Директора гимназий — 3000-4000 рублей, реальных училищ — 5200 рублей.

Высшие управленцы империи получали значительно больше. Годовое содержание министров — 22 000 рублей, губернаторы зарабатывали 10 000 рублей, члены Госсовета 18 000 рублей, сенаторы — 8000 рублей.

Особое внимание в империи уделялось состоянию железнодорожного транспорта, и зарплаты в этой сфере были особенно велики. У начальников железных дорог — 12 000-15 000 рублей, а у чинов, контролирующих строительство железных дорог, — 11 000-16 000 рублей.

На первый взгляд, может показаться, что эти цифры противоречат тезису Миронова о сравнительно небольшой дифференциации доходов самых бедных и самых богатых слоев в царской России. Однако это не так. Миронов сравнивал 10 % наиболее обеспеченных с 10 % самых бедных жителей страны, а цифры Волкова относятся к очень узкой группе населения Российской империи. Министров, губернаторов и других крупнейших представителей властвующей элиты было совсем немного. Высших чинов, составлявших первые четыре класса имперской Табели о рангах, насчитывалось порядка 6 тысяч человек.

Обвинители Российской империи, пытающиеся доказать деградацию царизма, любят утверждать, что средний рост солдат в империи уменьшался. Логика проста: стали хуже питаться, чаще болеть и т. п., и вот результат — в армию поступает все больше хилых и низкорослых. Куда, мол, пропали суворовские чудо-богатыри? А вот реальные данные, которые приводит крупнейший отечественный специалист в сфере исторической антропометрии профессор Миронов. [56]

Годы рождения Рост новобранцев, в см 1851-1855 165,8 1856-1860 164,6 1861-1865 164,4 1866-1870 165,1 1871-1875 166,5 1876-1880 167,0 1881-1885 167,4 1886-1890 167,6 1891-1895 165,3 1896-1900 165,7 1901-1905 166,8

Между прочим, в «суворовские» времена средний рост рекрутов был около 161-163 см[57], что значительно ниже, чем рост новобранца периода правления Николая II.

Кстати, манипуляции с ростом — это шаблонный прием черного пиара. Как и следовало ожидать, последнему царю лично досталось и по этой части. Его называют едва ли не карликом. Да, рост Николая составлял 167-168 см, что по нынешним меркам немного. Но он родился в 1868 году, а тогда рост новобранцев был примерно 165,1 см. Причем нельзя забывать, что в армию старались брать людей повыше и покрепче. А коль скоро Николай был выше среднего рекрута, то его рост превосходил средний рост мужчин его поколения. Более того, предыдущие поколения мужчин были еще ниже, то есть последний царь России был заметно выше подавляющего большинства населения нашей страны.

Идем дальше. Оценивая экономические и социальные показатели Российской империи, нельзя не сказать об одном часто встречающемся статистическом фокусе. Когда подушевые показатели нашей страны сравнивают с достижениями других государств, то у России учитывают все население, а у других стран берут в расчет только население метрополий. Характерный пример — Британская империя, в которой тогда проживало около 450 миллионов человек. Колонии были гигантским рынком сбыта английских товаров, к тому же поставляли в метрополию сырье, а когда началась Первая мировая война, то жители колоний воевали на стороне Британии. То есть как использовать колонии в своих интересах — так это все одна страна, а как речь заходит о расчетах подушевых показателей, то сразу колонии становятся «чужими». Помните детскую сказку про мужика, который делил с медведем вершки и корешки? Вот это самое оно, и те же рассуждения относятся к Франции и Германии.

Кроме того, сравнение подушевых показателей стран с разной возрастной структурой некорректно, ведь маленький ребенок никакого вклада в экономику не делает, поэтому чем больше детей в обществе, тем ниже подушевые показатели. Правильнее делить абсолютные валовые показатели не на все население, а только на трудоспособное либо на число домохозяйств. В связи с этим надо иметь в виду, что в начале XX века в России наблюдался демографический подъем и детей было много. Общая численность населения страны в 1913 году была порядка 170 миллионов человек, а прирост составлял примерно 1,7 % в год.

Каким же был научно-технологический уровень дореволюционной России? Обратимся к фактам. В 1910 году В. И. Вернадский делает доклад в Академии наук. Тема: «Задачи дня в области радия».

«Теперь, когда человечество вступает в новый век лучистой — атомной — энергии, мы, а не другие, должны знать, должны выяснить, что хранит в себе в этом отношении почва нашей родной страны»[58], — заявляет Вернадский.

И что вы думаете, «царские чинуши» оплевали одинокого гения, а его прозрение так и осталось невостребованным? Ничего подобного. Геологическая экспедиция отправляется на поиски радиоактивных месторождений и находит уран, а Дума в 1913 году рассматривает законодательные инициативы в сфере изучения радиоактивных месторождений империи. Это будни «лапотной» России.

У всех на слуху имена таких выдающихся дореволюционных ученых, как Д. И. Менделеев, И. П. Павлов, А. М. Ляпунов и др. Рассказ об их деятельности и достижениях составит не одну книгу, но я хотел бы сейчас сказать не о них, а привести ряд фактов, непосредственно привязанных к 1913 году.

В 1913 году начались заводские испытания «Краба» — первого в мире подводного минного заградителя М. П. Налетова. Во время войны 1914-1918 годов «Краб» был в составе Черноморского флота, ходил в боевые походы и, кстати, именно на его минах подорвалась турецкая канонерская лодка «Иса-Рейс».

В 1913 году открылась новая страница в истории авиации. В воздух поднялся первый в мире четырехмоторный самолет. Его создателем был русский конструктор И. И. Сикорский. После революции он покинул Россию, в эмиграции некоторое время продолжал проектировать самолеты, а потом занялся вертолетостроением.

Другой дореволюционный инженер Д. П. Григорович в 1913 году построил «летающую лодку» М-1. Прямым потомком М-1 стал один из лучших гидросамолетов Первой мировой войны — М-5. В советские годы Григорович стал главным конструктором в... специальной тюрьме НКВД, так называемой «шарашке». Там его заместителем был ученик Сикорского Н. Н. Поликарпов.

В 1913 году оружейник В. Г. Федоров начал испытание автоматической винтовки. Развитием этой идеи во время Первой мировой войны явился знаменитый автомат Федорова. Кстати, под руководством Федорова одно время работал В. А. Дегтярев, впоследствии ставший известным конструктором.

От техники перейдем к искусству, ведь это важная характеристика состояния культуры. В 1913 году С. В. Рахманинов заканчивает ставшую всемирно известной музыкальную поэму «Колокола», А. Н. Скрябин создает великую сонату № 9, а И. Ф. Стравинский — балет «Весна священная», музыка которого стала классической. В это время плодотворно работают художники И. Е. Репин, Ф. А. Малявин, А. М. Васнецов и многие другие Процветает театр: К. С. Станиславский, В. И. Немирович-Данченко, Е. Б. Вахтангов, В. Э. Мейерхольд — вот лишь несколько имен из длинного списка крупнейших мастеров. Начало XX века — часть периода, называемого Серебряным веком русской поэзии. Это целое явление в мировой культуре, представители которого заслуженно считаются классиками. Приведенные факты — это крошечная доля гигантского массива данных, свидетельствующих, что наша страна находилась на подъеме. Неслучайно даже такой категорический противник царизма, как А. Ф. Керенский, признавал выдающиеся достижения государства тех времен. В своей книге, говоря о причинах Первой мировой войны, он подчеркивал, что Россия совершила экономический рывок:

«Зная о том, что всеевропейская война между двумя группировками держав неизбежна, что Великобритания, имея флот, не имеет — на тот момент — сухопутной армии, что континентальные союзники Великобритании ведут ускоренную реорганизацию и перевооружение своих армий, но пока не готовы к войне, что Россия 1914 года — это не Россия 1904 года, что она стала страной с высокоразвитой промышленностью, включая военную, и что через два или три года Франция и Россия завершат подготовку к войне и тогда их военный потенциал превысит военную мощь Германии, немцы, как они полагали, избрали единственно возможный путь — застать врасплох плохо подготовленного врага».[59]

Крымская война — пролог Первой мировой

1 августа 1914 года Германия объявила нам войну. Как ни странно, до сих пор люди спорят о том, зачем наша страна вообще ввязалась в Первую мировую. Как всегда, больше всего достается Николаю II, который виноват... в том, что Германия напала на Россию! Более того, иногда Россию (то есть ее руководство, то есть опять царя) даже обвиняют в развязывании мировой войны.

Зная, чем все закончилось, живущие в XXI веке поучают царских дипломатов, как им надо было действовать 100 лет назад. Одни считают, что Россия должна была заключить союз не с Францией, а с Германией. Другие уверены, что Петербургу следовало соблюдать нейтралитет: пусть наши геополитические конкуренты друг друга разоряют, а мы, как США, будем спокойно развиваться, да еще и на военных поставках наживемся.

Поражает самонадеянность и наивность этих рассуждений. Нынешние «эксперты» убеждены, что разбираются в глобальной политике чужой для себя эпохи лучше, чем дипломатический корпус великой империи, укомплектованный профессионалами высочайшего класса.

Многие до сих пор думают, что причинами мировой войны стали сараевское убийство и помощь, которую Россия оказала Сербии. Ну а дальше начинаются глубокомысленные рассуждения о том, что нам надо было «думать о своих интересах, а не гнаться за мифическим славянским единством». Сплошь и рядом люди, анализирующие военно-политические расклады начала XX века, допускают одну и ту же методологическую ошибку. Подспудно они надеются, что изменение одного элемента системы не приведет к изменению и всех остальных элементов. То есть, предлагая России поступить не так, как она поступила в реальной истории, не учитывают, что и все остальные заинтересованные державы сразу скорректировали бы свою позицию.

Приведу конкретный пример. Мы знаем, что в реальной истории война началась в следующей конфигурации: Британия, Россия, Франция против Австро-Венгрии и Германии. Допустим, что царь поступил бы так, как ему советуют из XXI века, то есть пошел бы на союз с Германией. Однако из этого никак не вытекает, что Британия и Франция стали бы воевать против Австро-Венгрии, Германии и России. Для уменьшившейся Антанты такой расклад стал бы равносилен поражению. В этом случае британские дипломаты, а также их французские коллеги повели бы свою контригру, которая могла бы обернуться катастрофой для России. Например, Британия и Франция гарантируют Берлину, что в случае нападения Германии на своего союзника (Россию) они не будут вмешиваться. И что тогда произойдет?

В этом случае «перехитрившая всех» Россия, не заключившая союз с Францией, в итоге окажется одна против Германии, Австро-Венгрии, да, пожалуй, еще и Турции. Неужели все забыли реальный пример из истории, когда именно Германия нарушила договор о ненападении, заключенный именно с Россией (СССР)? Дипломатические маневры и высокая политика настолько циничны, предательства здесь настолько обыденны, что невозможно исключать даже самый подлый сценарий.

Допустим, Россия объявит нейтралитет и приготовится зарабатывать на поставках и кредитах враждующим сторонам. А кто гарантирует, что этот нейтралитет будет признан другими державами?

Рассмотрим и третий вариант: России удалось уклониться от войны. В этом случае Антанта быстро проигрывает, в Европе воцаряется Германия. Что ждет нашу страну в этом новом мире? А вот что:

«Мы должны пустить русскому при случае столько крови, чтобы тот не почувствовал облегчения, а 25 лет был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноморских губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и торговли. Наконец, мы должны были бы оттеснить Россию от тех двух морей, Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире. Однако я могу себе представить Россию действительно и надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа — Валдайская возвышенность и Днепр.»

Знаете, кто и когда это сказал? В 1887 году Бернхард фон Бюлов, в то время занимавший пост первого секретаря германского посольства в Петербурге, написал эти строки советнику ведомства иностранных дел Гольштейну.[60] Напомню, что впоследствии Бюлов стал рейхсканцлером Германской империи, поэтому к его словам надо относиться со всей серьезностью. Так что рано или поздно Россия все равно получила бы войну с Германией. Но только Франция уже была бы разгромлена, и на нее нельзя было бы рассчитывать. Это и произошло в реальной истории, в 1941 году.

Николая II принято ругать на все лады, в числе обвинений и «глупая» внешняя политика. Хорошо, а как тогда классифицировать действия Вильгельма II? Германский император довел свою страну до смертельного голода и тяжелейших потерь. В конечном итоге Германия потерпела поражение и получила сверхунизительный Версальский мир, который де-факто был самой настоящей капитуляцией.

Идем дальше. А что вы скажете о Франце-Иосифе? Если к нему применить те же критерии, с какими «обличители царизма» подходят к Николаю II, то император Австро-Венгрии окажется полным политическим профаном, ведь по результатам Первой мировой Австро-Венгрия вообще перестала существовать.

Есть очевидные и легко проверяемые факты: в войне участвовали практически все крупные государства Европы; для многих из них это обернулось полным крахом, и даже победители вышли из войны еле живыми. Ну так что ж, назовем дураками руководство всех этих стран? Это кто же тут сейчас такой умный, что считает себя компетентнее и профессиональнее едва ли не всей европейской властвующей элиты вместе взятой?

На самом деле мировая война была порождением чудовищного узла проблем, который завязывался десятками лет. Причины этого события, действительно переломного в истории всего человечества, уходят корнями как минимум в середину XIX века, а на самом деле еще раньше, но для краткости изложения придется несколько сузить рассматриваемый период. Среди важнейших событий, которые имели место в XIX веке, особую роль сыграла Крымская война 1853-1856 годов.

«Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России»[61], — вот такие слова нашел для нашей страны друг русского народа Владимир Ульянов, более известный как Ленин. С этим пошлым клеймом война и вошла в советскую историографию. Давно уже нет ни Ленина, ни государства, созданного им, но в общественном сознании события 1853-1856 годов до сих пор оцениваются именно так, как сказал вождь мирового пролетариата.

В целом восприятие Крымской войны можно уподобить айсбергу. Все помнят со школьных времен «верхушку»: оборону Севастополя, гибель Нахимова, затопление русского флота. Как правило, о тех событиях судят на уровне штампов, заложенных в головы многолетней антироссийской пропагандой. Тут и «техническая отсталость» царской России, и «позорное поражение царизма», и «унизительный мирный договор». Но истинный масштаб и значение войны остаются малоизвестными. Многим кажется, что это было какое-то периферийное, чуть ли не колониальное противостояние, далекое от основных центров России.

Упрощенная схема выглядит незамысловато: противник высадил десант в Крыму, нанес там поражение русской армии и, добившись своих целей, торжественно эвакуировался. Но так ли это? Давайте разберемся.

Во-первых, кто и как доказал, что поражение России было именно позорным? Сам факт проигрыша еще ничего не говорит о позоре. В конце концов Германия во Второй мировой потеряла столицу, была полностью оккупирована и подписала безоговорочную капитуляцию. Но вы хоть раз слышали, чтобы кто-нибудь называл это позорным поражением?

Давайте с этой точки зрения посмотрим на события Крымской войны. Против России тогда выступили три империи (Британская, Французская и Османская) и одно королевство (Пьемонт-Сардиния). Что такое Британия тех времен? Это гигантская страна, промышленный лидер, лучший в мире военный флот. Что такое Франция? Это третья экономика мира, второй флот, многочисленная и хорошо обученная сухопутная армия. Нетрудно заметить, что союз этих двух государств уже давал такой резонансный эффект, что объединенные силы коалиции располагали совершенно невероятной мощью. А ведь была еще и Османская империя.

Да, к середине XIX века ее золотой период остался в прошлом, и ее даже стали называть больным человеком Европы. Но не стоит забывать, что это говорилось в сравнении с самыми развитыми странами мира. Турецкий флот располагал пароходами, армия была многочисленна и частично вооружена нарезным оружием, офицеров направляли учиться в западные страны, а кроме того, иностранные инструкторы работали и на территории самой Османской империи.

Между прочим, во время Первой мировой войны уже лишившийся почти всех своих европейских владений «больной Европы» победил Британию и Францию в галлиполийской кампании. И если такой была Османская империя на излете своего существования, то, надо полагать, что в Крымской войне она была еще более опасным противником.

Роль Сардинского королевства обычно вообще не учитывают, а ведь эта небольшая страна выставила против нас 20-тысячную хорошо вооруженную армию. Таким образом, России противостояла мощнейшая коалиция. Запомним этот момент.

Теперь посмотрим, какие цели преследовал противник. Согласно его планам от России должны были быть отторгнуты Аландские острова, Финляндия, Прибалтийский край, Крым и Кавказ. Кроме того, восстанавливалось Польское королевство, а на Кавказе создавалось независимое государство Черкессия, вассальное по отношению к Турции. Это еще не все. Дунайские княжества (Молдавия и Валахия) находились под протекторатом России, но теперь предполагалось передать их Австрии. Иными словами, австрийские войска выходили бы на юго-западные границы нашей страны.

Трофеи хотели поделить так: Прибалтику — Пруссии, Аландские острова и Финляндию — Швеции, Крым и Кавказ — Турции.[62] Черкессию получает предводитель горцев Шамиль[63], и, кстати, во время Крымской войны его отряды тоже воевали против России.

Обычно считается, что этот план лоббировал влиятельный член британского кабинета Пальмерстон, а французский император придерживался другой точки зрения. Однако дадим слово самому Наполеону III. Вот что он сказал одному из русских дипломатов:

«Я намерен... приложить все усилия, чтобы воспрепятствовать распространению вашего влияния и заставить вас вернуться в Азию, откуда вы и пришли Россия — не европейская страна, она не должна быть и не будет таковой, если Франция не забудет о той роли, которую ей надлежит играть в европейской истории... Стоит ослабить ваши связи с Европой, и вы сами по себе начнете движение на Восток, чтобы вновь превратиться в азиатскую страну. Лишить вас Финляндии, балтийских земель, Польши и Крыма не составит труда».[64]

Вот такую судьбу готовили России Англия и Франция. Не правда ли, знакомые мотивы? Нашему поколению «посчастливилось» дожить до реализации этого плана, а теперь представьте, что идеи Пальмерстона и Наполеона III воплотились бы в жизнь не в 1991 году, а в середине XIX века. Представьте себе, что Россия вступает в Первую мировую в ситуации, когда Прибалтика уже в руках Германии, когда Австро-Венгрия располагает плацдармом в Молдавии и Валахии, а турецкие гарнизоны стоят в Крыму. А уж Великая Отечественная война 1941-1945 годов при таком геополитическом раскладе и вовсе превращается в заведомую катастрофу.

Но «отсталая, бессильная и прогнившая» Россия не оставила от этих проектов камня на камне. Ничего из этого не было реализовано. Черту под Крымской войной подвел Парижский конгресс 1856 года. Согласно заключенному договору Россия теряла крохотную часть Бессарабии, соглашалась на свободное судоходство по Дунаю и нейтрализацию Черного моря. Да, нейтрализация означала запрет для России и Османской империи иметь военно-морские арсеналы на черноморском побережье и держать военный черноморский флот. Но сравните условия договора с тем, какие цели изначально преследовала антироссийская коалиция. Это, по-вашему, позор? Это унизительное поражение?

Теперь перейдем ко второму важному вопросу — «технической отсталости крепостной России». Когда речь заходит об этом, то всегда вспоминают нарезное оружие и паровой флот. Мол, у Британии и Франции армия была вооружена нарезными ружьями, а русские солдаты — устаревшими гладкоствольными. В то время как передовая Англия вместе с передовой Францией давно перешли на пароходы, русские корабли ходили под парусом. Казалось бы, все очевидно и отсталость налицо. Вы будете смеяться, но в русском флоте были паровые корабли, а в армии — нарезные ружья. Да, флоты Британии и Франции значительно опережали российский по числу пароходов. Но позвольте, это же две ведущие морские державы. Это страны, которые на море превосходили весь мир сотнями лет, и всегда российский флот был слабее.

Надо признать, что и нарезных ружей у противника было намного больше. Это правда, но правда и то, что в русской армии было ракетное оружие. Причем боевые ракеты системы Константинова значительно превосходили западные аналоги. Кроме того, Балтийское море надежно прикрывали отечественные мины Бориса Якоби. Это оружие также относилось к числу лучших в мире образцов.

Впрочем, давайте проанализируем степень военной «отсталости» России в целом. Для этого нет необходимости перебирать все виды вооружений, сравнивая каждую техническую характеристику тех или иных образцов. Достаточно просто посмотреть соотношение потерь в живой силе. Если по вооружениям Россия действительно серьезно отставала от противника, то очевидно, что и потери на войне у нас должны были быть принципиально выше.

Цифры общих потерь сильно различаются в разных источниках, а вот число убитых примерно одинаково, поэтому обратимся к данному параметру. Итак, за всю войну в армии Франции убито 10 240 человек, Англии — 2755, Турции — 10 000, России — 24 577. К потерям России еще добавляют около 5000 человек. Эта цифра показывает число погибших среди пропавших без вести. Таким образом, общее число убитых считают равным 30 000.[65] Как видите, никакого катастрофического соотношения потерь нет, особенно если учесть, что Россия воевала на полгода дольше Англии и Франции.

Разумеется, в ответ можно сказать, что основные потери в войне пришлись на оборону Севастополя, здесь противник штурмовал укрепления, и это приводило к его сравнительно повышенным потерям. То есть «техническую отсталость» России частично удалось компенсировать выгодной позицией обороны. Хорошо, рассмотрим тогда первое же сражение вне Севастополя — битву при Альме. Армия коалиции численностью около 62 000 человек (абсолютное большинство — французы и англичане) высадилась в Крыму и двинулась на город. Чтобы задержать противника и выиграть время для подготовки оборонительных сооружений Севастополя, русский командующий Александр Меншиков решил дать бой у реки Альма. На тот момент ему удалось собрать всего лишь 37 000 человек. Пушек у него тоже было меньше, чем у коалиции, что и неудивительно, ведь против России выступили сразу три страны. Кроме того, противника поддерживал с моря еще и корабельный огонь.

«По одним показаниям, союзники потеряли в день Альмы 4300, по другим — 4500 человек. По позднейшим подсчетам, наши войска потеряли в битве на Альме 145 офицеров и 5600 нижних чинов», — такие данные приводит академик Тарле в своем фундаментальной труде «Крымская война». Постоянно подчеркивается, что в ходе сражения сказалась нехватка у нас нарезного оружия, но обратите внимание, что потери сторон вполне сопоставимы. Да, наши потери оказались больше, но ведь у коалиции был значительный перевес в живой силе, причем же здесь техническая отсталость русской армии?

Интересное дело: и численность нашей армии оказалась почти в два раза меньше, и пушек меньше, и флот врага с моря обстреливает наши позиции, вдобавок и оружие у России отсталое. Казалось бы, при таких обстоятельствах разгром русских должен был быть неизбежен. А каков реальный результат сражения? После боя русская армия отступила, сохраняя порядок, измотанный противник не решился организовать преследование, то есть его движение на Севастополь замедлилось, что дало гарнизону города время на подготовку к обороне. Слова командира британской Первой дивизии герцога Кембриджского как нельзя лучше характеризуют состояние «победителей»: «Еще одна такая победа, и у Англии не будет армии».[66] Вот такое вот «поражение», вот такая вот «отсталость крепостной России».

Я думаю, от внимательного читателя не ускользнул один нетривиальный факт, а именно численность русских в сражении на Альме. Почему у противника значительный перевес в живой силе? Почему у Меншикова только 37 000 человек? Где в это время находилась остальная армия? Ответить на последний вопрос очень просто:

«В конце 1854 г. вся пограничная полоса России была разделена на участки, подчиненные каждый особому начальнику на правах главнокомандующего армией либо отдельным корпусом. Участки эти были следующие:

а) Прибрежье Балтийского моря (Финляндия, С.-Петербургская и Остзейские губернии), военные силы в котором состояли из 179 батальонов, 144 эскадронов и сотен, при 384 орудиях;

б) Царство Польское и Западные губернии — 146 батальонов, 100 эскадронов и сотен, при 308 орудиях;

в) Пространство по Дунаю и Черному морю до реки Буг — 182 батальона, 285 эскадронов и сотен, при 612 орудиях;

г) Крым и прибрежье Черного моря от Буга до Перекопа — 27 батальонов, 19 эскадронов и сотен, 48 орудий;

д) берега Азовского моря и Черноморье — 31½ батальон, 140 сотен и эскадронов, 54 орудия;

е) Кавказский и Закавказский край — 152 батальона, 281 сотня и эскадрон, 289 орудий (⅓ этих войск находилась на турецкой границе, остальные — внутри края, против враждебных нам горцев)».[67]

Нетрудно заметить, что самая мощная группировка наших войск находилась на юго-западном направлении, а вовсе не в Крыму. На втором месте идет армия, прикрывающая Балтику, третья по силе — на Кавказе, а четвертая — на западных рубежах.

Чем объясняется такое, на первый взгляд, странное расположение русских? Чтобы ответить на этот вопрос, покинем временно поля сражений и перенесемся в дипломатические кабинеты, где развернулись не менее важные битвы и где в конце концов и решилась судьба всей Крымской войны.

Британская дипломатия задалась целью перетянуть на свою сторону Пруссию, Швецию и Австрийскую империю. В этом случае России пришлось бы воевать уже практически со всем миром. Англичане действовали успешно, Пруссия и Австрия начали склоняться к антироссийской позиции. Царь Николай I — человек несгибаемой воли, он не собирался сдаваться ни при каких раскладах и начал готовиться к самому катастрофическому сценарию. Именно поэтому основные силы русской армии приходилось держать далеко от Крыма вдоль пограничной «дуги»: север, запад, юго-запад.

Время шло, война затягивалась. Почти год продолжалась осада Севастополя. В конце концов ценой тяжелых потерь противник занял часть города. Да-да, никакого «падения Севастополя» так и не произошло, русские войска просто перешли с южной на северную часть города и приготовились к дальнейшей обороне. Несмотря на все усилия, коалиция практически ничего не добилась. За все время боевых действий противник захватил небольшую часть Крыма, Бомарзунд на Аландских островах и Кинбурн на Черном море, но при этом потерпел поражение на Кавказе. Между тем в начале 1856 года Россия сконцентрировала свыше 600 тысяч человек на западных и южных границах. Это не считая кавказской и черноморских линий. Кроме того, удалось создать многочисленные резервы и собрать ополчения.[68]

А что же в это время делали представители так называемой «прогрессивной общественности»? Как водится, развернули антироссийскую пропаганду и распространяли листовки-прокламации.

«Написанные бойким языком, с полным старанием сделать их доступными пониманию простого народа и преимущественно солдата, прокламации эти делились на две части: одни были подписаны Герценом, Головиным, Сазоновым и прочими лицами, покинувшими свое отечество; другие — поляками Зенковичем, Забицким и Ворцелем».[69]

Тем не менее в армии царила железная дисциплина, и мало кто поддался пропаганде врагов нашего государства. Россия поднималась на Вторую отечественную войну со всеми вытекающими для противника последствиями. И вот тут с дипломатического фронта пришла тревожная новость: к Британии, Франции, Османской империи и Сардинскому королевству открыто присоединилась Австрия. Спустя несколько дней с угрозами Петербургу выступила и Пруссия. К тому времени Николай I умер и на престоле находился его сын Александр II. Взвесив все «за» и «против», царь принял решение начать переговоры с коалицией.

Как уже было сказано выше, договор, завершивший войну, получился отнюдь не унизительным. Об этом знает весь мир. В западной историографии исход Крымской войны для нашей страны оценивается гораздо объективнее, чем в самой России:

«Итоги кампании мало повлияли на расстановку международных сил. Дунай было решено сделать международной водной артерией, а Черное море объявить нейтральным. Но Севастополь пришлось вернуть русским. Россия, ранее занимавшая в Центральной Европе доминирующие позиции, на ближайшие несколько лет лишилась своего былого влияния. Но ненадолго. Турецкая империя была спасена, и тоже только на время. Союз Англии и Франции не достиг своих целей. Проблема Святых земель, которую он должен был решить, даже не была упомянута в мирном договоре. А сам договор русский царь аннулировал через четырнадцать лет»[70], — вот так охарактеризовал итоги Крымской войны Кристофер Хибберт. Это британский историк. Для России он нашел куда более корректные слова, чем Ленин.

Ненужная война, которой невозможно было избежать

России удалось избежать серьезных территориальных потерь, однако Британия и Франция не оставили попыток отторгнуть от нашей страны ее западную часть, и вскоре им представился удобный случай. В 1863 году началось Польское восстание, которое также охватило некоторые области на территории нынешних Белоруссии, Литвы и Украины.

Лондон и Париж потребовали созыва европейского конгресса с целью решения «польского вопроса». Под «решением» подразумевалось не что иное, как отделение Польши от России. Это как минимум Британия и Франция стали направлять в Петербург ноты угрожающего содержания. К ним присоединилась и Австрия. В воздухе запахло новой войной, примерно в той же конфигурации, что недавно окончившаяся Крымская. Но Александр II не поддался шантажу, и Россия объявила «польский вопрос» своим внутренним делом. Британия и Франция поняли, что одними угрозами заставить Петербург отказаться от Польши невозможно, а начинать очередную войну Лондон и Париж не решились. Отметим, что Пруссия в те дни заняла позицию дружественного нейтралитета. Более того, Берлин и Петербург заключили конвенцию, которая разрешала русской армии преследовать польских повстанцев на территории Пруссии.

В Европе сложилась следующая дипломатическая обстановка. Отношения с Британией, и без того натянутые, ухудшились, а кроме того, стало ясно, что и Франция при случае готова добиваться отделения от нашей страны территорий, имеющих важное экономическое и геополитическое значение.

Такая конфигурация оказалась как нельзя более выгодна Пруссии, которая поставила цель объединить вокруг себя целый конгломерат немецких полунезависимых государств. На эти же земли претендовала Австрия, поэтому конфликт двух государств становился неизбежен. Здесь важнейшую роль приобретала позиция остальных великих государств Европы.

Что касается отношений с Веной, то Петербург не забыл ее поведения во время Крымской войны . Переход Австрии на сторону антироссийской коалиции был самым настоящим предательством. Дело в том, что когда в 1848 году вспыхнуло Венгерское восстание и австрийские войска потерпели поражение от мятежников, Вена обратилась к Николаю I за военной помощью. Развал Австрийской империи был невыгоден России. В этом случае Пруссия просто поглотила бы слабые государства, появившиеся на развалинах Австрии, и на границах нашей страны образовалось бы сверхмощное государство. Пруссия и Австрия враждовали из-за вопроса преобладания в германских странах и тем самым до известной степени уравновешивали друг друга. Поэтому царь согласился помочь Австрии, и русские войска подавили восстание.

Хотя действия Петербурга и диктовались прагматичными соображениями, но факт остается фактом: Австрию спасла именно Россия, и поэтому она могла рассчитывать, что Вена не забудет, кто ее поддержал в трудную минуту. Однако прошло немного времени, и Австрия предпочла действовать в союзе с Лондоном и Парижем.

В Петербурге сделали соответствующие выводы, и когда в 1866 году началась Австро-прусская война, Россия приняла решение соблюдать нейтралитет. Австрия оказалась быстро разгромленной, и с этого момента лидерство среди немецких государств перешло к Пруссии, которая стремительно превращалась в Германскую империю. Этому процессу не препятствовала и Британия, рассматривавшая «единую Германию» как противовес Франции.

Париж забеспокоился и постарался наладить хорошие отношения с новым сильным соседом. На повестке дня стал вопрос о заключении военного союза двух государств, причем не только оборонительного, но и наступательного. Интересно, на кого собиралась наступать Франция в союзе с Пруссией? Не на Россию ли? Бисмарк грезил о германизации Польши, Париж, как известно, стремился отделить Польшу от России. Как видим, у Берлина и Парижа имелись точки для соприкосновения интересов и дипломатического торга, при этом Франция выразила намерение присоединить всю Бельгию, кроме Антверпена, и провела по этому поводу консультации с Пруссией. Об этих поползновениях узнали в Лондоне, и Франции пришлось отказаться от претензий на Бельгию. В качестве «компенсации» за усиления Пруссии Париж начал покушаться на Люксембург, но и тут ничего не получилось. Вокруг Франции стал образовываться дипломатический вакуум.

Мало того, под контролем Франции в эти годы реализовывался проект создания Суэцкого канала. Появление новой транспортной артерии имело настолько серьезные геополитические последствия, что Лондон увидел в этом угрозу Индии. Франция активизировала свою колониальную политику на Востоке, что тоже не устраивало Британию. Наполеон III умудрился испортить отношения со всеми великими державами и на этом фоне объявил войну Пруссии! Война обернулась для Франции катастрофой, территориальными потерями и контрибуцией. На политической карте появилось новое государство — Германская империя, в которую по итогам войны с Францией вошли несколько южнонемецких стран. Определенные выгоды извлек и Петербург, который добился пересмотра условий Парижского мира, завершившего Крымскую войну. Россия вновь возвратила себе право иметь полноценный военный флот на Черном море.

Война закончилась, но ни у кого не было иллюзий относительно ее долговременных последствий:

«...Генеральный штаб запросил меня, могу ли я гарантировать, что Франция не станет брать реванш. Я ответил, что напротив, я вполне убежден, что эта война является лишь первой из тех, которые разразятся между Германией и Францией, и что за ней последует целый ряд других», — признавался Бисмарк всего лишь спустя три месяца после заключения Франкфуртского мирного договора.[71]

Добившись целого ряда побед, объединив Германию, Бисмарк отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом. Добить Францию — вот очередная цель его политики. И вот тут он столкнулся с оппозицией в лице России. Полное уничтожение Франции ни в коей мере не входило в планы Петербурга, ведь в этом случае Германия станет абсолютным европейским гегемоном. Нетрудно догадаться, что, расправившись с противником на Западе, Берлин обратит свой взгляд на Восток. В свою очередь и Париж начал осознавать необходимость сближения с Россией, хотя до подписания союзного договора было еще далеко.

Соперничество великих держав шло по всему миру. Не осталась в стороне от этой борьбы и наша страна. Балканы, Средняя Азия и Дальний Восток — вот основные направления деятельности русской дипломатии и русской армии. Сейчас бытует мнение, что России не стоило ввязываться в конфликты за передел мира. Нет смысла растрачивать силы и средства в попытках утвердиться в новых землях, когда и без того Россия располагает колоссальными пространствами. Не лучше ли было бы сосредоточить внимание на развитии еще неосвоенных территорий?

Эти рассуждения строятся на подспудной уверенности в том, что, не вмешиваясь в конфликты с великими державами, Россия могла бы избежать войн. Но такие представления о мировой политике наивны. Сама по себе территория нашей страны и ее ресурсы — это такой привлекательный объект для всех великих держав, что уклониться от столкновения с ними невозможно. Поэтому приходилось играть на опережение, захватывая плацдармы для того, чтобы их не присвоили себе наши противники. Этим объясняется наша балканская, азиатская и дальневосточная политика.

В XIX веке все понимали, что время Османской империи подходит к концу. Еще немного, и она потеряет свои европейские, то есть балканские, владения Возникает вопрос, кто окажется новым хозяином османского наследства? Для России это вопрос первостепенной важности, потому что Балканы могут стать плацдармом для удара по русскому юго-западу, а проливы Босфор и Дарданеллы являются ключом к Черному морю. Между прочим, во время Крымской войны базой англо-французских войск стала болгарская Варна. Утвердиться на Балканах, создать там государства, дружественные России, а еще лучше под нашим протекторатом — этого требовали неумолимые законы геополитики. Но те же самые законы заставляли и другие сверхдержавы жестко отстаивать свои интересы на том же самом театре. Для Австро-Венгрии появление на ее южных границах сразу нескольких стран-сателлитов России было смерти подобно Российская военная база, контролирующая Босфор и Дарданеллы, рассматривалась Британией как прямой вызов.

К началу XX века Россия уже вышла на подступы к Индии в Азии, закрепилась в Иране, а захват проливов создавал предпосылки для следующего броска: к Суэцкому каналу Закрыв его на замок, Россия подрывала бы возможности британцев удерживать свои огромные азиатские владения О том, насколько серьезно в Лондоне рассматривали этот сценарий, свидетельствует следующий факт. Как только началась русско-турецкая война 1877 года, Лондон направил Петербургу ноту, в которой говорилось, что Британия не может допустить блокады Россией Суэцкого канала, оккупации Египта даже на период военных действий, захвата Константинополя, а также изменения статуса проливов.[72] Красноречивый факт, не правда ли?

Победа России над Турцией в 1878 году привела к тому, что на политической карте Европы появились новые независимые государства: Румыния, Черногория и Сербия, при этом Болгария получила широкую автономию. В качестве ответного хода Австро-Венгрия оккупировала Боснию и Герцеговину, а Британия — Кипр. В следующем году Германия и Австро-Венгрия заключили военный союз, направленный против России. Ухудшению российско-германских отношений способствовали и экономические причины. В это время между Петербургом и Берлином велись «таможенные войны». Германия ограничивала доступ на свой рынок сельскохозяйственных товаров из России, в свою очередь Россия постепенно повышала ввозные пошлины, а Берлин принял ряд антироссийских мер финансового характера.

Параллельно с этим Австро-Венгрия и Германия продвигали на болгарский престол своего ставленника Фердинанда Кобургского с целью вовлечь Болгарию в орбиту своего влияния К этому стоит добавить и появление антироссийского союза Бухареста, Вены и Берлина. Его суть сводилась к тому, что Германия и Австро-Венгрия, в случае войны России и Румынии, обязывались оказать военную помощь Бухаресту. Отметим, что давая обещание поддержать Румынию, Германия тем самым нарушала договор с Россией о нейтралитете. Все эти головоломные дипломатические маневры Бисмарка, основанные на провокациях, умолчаниях и прямом обмане, на фоне угрожающих действий против Франции и создания союзов против России в конце концов привели к сближению Петербурга и Парижа. Тогда Бисмарк бросился искать союз с Британией, но безуспешно. А некоторое время спустя Россия и Франция заключили военный союз против Австро-Венгрии и Германии.

Оставим пока Балканы и обратим свой взор к Дальнему Востоку — другой точке столкновения интересов великих держав того времени. Еще Крымская война показала, насколько уязвимы территории России на Дальнем Востоке. Англо-французская эскадра бомбардировала Петропавловск и высадила десант. Следующий кризис наступил 30 лет спустя. Британия навязала Афганистану свое «покровительство» и нацелилась на Туркмению. Но русские войска заняли туркменский город Мерв, и британские планы пошли прахом. Англичане расценили действия России как угрозу афганскому Герату, который называли ключом к Индии. В 1885 году Лондон и Петербург оказались в шаге от войны, и тогда нападение английского флота на русский Дальний Восток рассматривалось как вполне вероятный ход британцев. Войны удалось избежать, но стало окончательно ясно, что запад и восток России надо обязательно связать железной дорогой, по которой в случае чего можно было бы перебрасывать войска.

Во время противостояния с Японией Россия оказалась на грани войны еще и с Англией. В этих условиях Петербург попытался обеспечить дружественный нейтралитет Германии. Да и в Берлине решили использовать создавшееся положение для того, чтобы укрепить свои позиции в борьбе с Британией.

Кайзер Вильгельм предложил царю Николаю заключить оборонительный договор. Принять это предложение фактически означало разрушить военный союз Парижа и Петербурга. Сразу отвергать документ Россия не стала, началась предварительная работа над текстом, но до подписания договора дело не дошло. Тем не менее уже на исходе Русско-японской войны Германия еще раз попыталась добиться своего. Около острова Бьерке летом 1905 года состоялись переговоры двух монархов — русского и германского. Дальше произошло очень интересное событие: Николай поставил свою подпись на документе, который ранее обсуждался, но вскоре царь принял решение, согласно которому договор вступит в силу, если с ним согласится Франция. Обычно эту историю подают как очередное «доказательство» нерешительности и безволия царя, вечно колеблющегося и попадающего под влияние тех или иных придворных группировок. Но на самом деле нерешительность здесь совершенно ни при чем: русский царь сделал очень тонкий дипломатический ход. Ведя переговоры с Вильгельмом, Николай показывал другим державам, что у России остается пространство для маневра.

Это был способ давления не только на Японию, но и на Британию с Францией, которые к тому времени заключили договор Антанты. Между прочим, в тексте документа был очень интересный пункт, согласно которому Николай обязывался побудить Париж присоединиться к договору. Если бы это удалось, то три государства образовали бы союз и всеевропейской войны, скорее всего, удалось бы избежать. Нетрудно догадаться, что в Европе появилась бы своего рода антибританская континентальная лига. На новом витке истории реализовалась бы старая идея Наполеона. Вряд ли Николай рассчитывал на то, что удастся создать союз Германии, России и Франции, но переговоры с кайзером дали ему хороший дипломатический козырь, который можно было при случае пустить в дело. Подписанный договор в Бьерке был секретным, однако в нужный момент организовать утечку не составляло никаких проблем.

Как известно, война с Японией, за спиной которой стояли Британия и США, окончилась для нашей страны неудачно. Портсмутский мирный договор ослабил позиции нашей страны на Востоке. Но Россия отнюдь не была разгромлена и в 1907 году заключила с Японией еще одно соглашение, по которому Северная Маньчжурия признавалась японцами сферой русских интересов. Соответствующее признание интересов Японии в Южной Маньчжурии сделала и Россия. В том же году Петербург и Лондон специальным договором уладили старые споры в Афганистане, Тибете и Персии Россия отказалась от претензий на влияние в Афганистане, Тибету давались гарантии невмешательства в его внутренние дела, а Персия была поделена на три зоны. Север этой страны контролировался Россией, юг — Англией, а середина фактически становилась буфером. Благодаря достигнутому компромиссу появилась тройственная Антанта, состоявшая теперь из Британии, России и Франции.

Германия и страны, в той или иной степени зависимые от нее: Австро-Венгрия, Болгария и Османская империя, простиравшаяся вплоть до Персидского залива, составляли пространство, которое обладало значительным экономическим потенциалом, мощными вооруженными силами и многочисленным населением. Германия выступила с идеей грандиозного проекта, призванного укрепить экономические связи внутри этого неформального союза. Речь шла о создании Багдадской дороги. Вот ее узловые точки: Берлин — Вена — Стамбул — Багдад — Басра. Учтем, что Берлин уже был связан железной дорогой с Гамбургом, таким образом, транспортная артерия должна была соединить Атлантический и Индийский океаны.

В случае реализации проекта появился бы новый маршрут, альтернативный Суэцкому каналу. Это бы резко поменяло стратегический баланс на Ближнем Востоке. Германия получала возможность быстро перебрасывать свои войска к Персидскому заливу, который находился в зоне влияния Британии. Между прочим, в 1908 году в этом регионе британцы нашли нефть, что повысило и без того немалое значение Ближнего Востока. Багдадская дорога задевала и российские интересы, касающиеся Персии, а также проливов.

Вокруг германского железнодорожного проекта развернулась многолетняя борьба великих держав. В 1899 году Берлин согласился допустить французский капитал к проекту, в 1911 году пришлось признать интересы России в Иране и выбрать железнодорожный маршрут подальше от российских границ. А вот с Британией немцы нашли «общий язык» только в июне 1914 года — Берлин передал Лондону право строительства железнодорожной линии южнее Багдада в направлении Персидского залива.

А примерно в это же время вновь начал закипать «балканский котел». Кризис, связанный с аннексией Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, две балканские войны и, наконец, сараевское убийство — эти эпохальные события уместились в короткий период 1908-1914 годов, и каждый раз они вызывали ожесточенное столкновение великих держав. Конфликты шли на фоне гонки вооружений, лихорадочных попыток переделить колониальные владения по всему миру и отчаянного дипломатического торга. Разбившаяся на блоки Европа неотвратимо катилась к решающей схватке.

Германия была готова к войне лучше других, но Антанта быстрыми темпами сокращала свое отставание. В 1913 году Россия приняла «Большую военную программу по усилению армии», которая к 1917 году должна была вывести вооруженные силы нашей страны на совершенно новый уровень. Еще несколько лет мирного развития, и шансы Германии на победу упали бы до нуля. В Берлине это прекрасно понимали и ждали лишь повода для начала боевых действий. Через некоторое время такой повод представился.

28 июня 1914 года серб Гаврило Принцип убил наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда. По всей Европе начались лихорадочные консультации. Характерно, что английская дипломатия взялась делать заявления, из которых можно было заключить, что Британия собирается остаться в стороне от конфликта. Так, например, Эдуард Грей, глава британского МИД, в беседе с австрийским послом заговорил о войне между четырьмя государствами.[73] Пятая держава, то есть сама Британия, оказывалась как бы и ни при чем.

Конечно, это лишь поощряло Берлин и Вену на агрессивные действия, но такой ход Лондона был вполне обоснован Война одинаково была нужна как Германии, так и Британии Первая надеялась перекроить мировое устройство, вторая стремилась устранить своего основного конкурента, то есть Германию. В какой-то степени война была нужна и Франции, жаждавшей реванша за поражение 1871 года. А вот кому война была совершенно ни к чему, так это России.

Петербург сделал все, чтобы ее избежать, но 23 июля 1914 года Сербия получила ультиматум от Австро-Венгрии. Он состоял из 10 пунктов и в числе прочего содержал требования, которые были явным вмешательством во внутренние дела Сербии. Впрочем, Белград ответил довольно корректно, не приняв лишь один пункт, но этого для Вены оказалось достаточно. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Что делать в таких условиях России? Если позволить уничтожить Сербию, то после этого Австро-Венгрия получит возможность перебросить свою армию на границу с Россией. То есть война все равно начнется, но стартовые условия для нас будут гораздо хуже. 30 июля в России началась всеобщая мобилизация.

Шестьдесят лет войн и постоянных кризисов, начавшихся еще в середине XIX века, в конце концов завели Европу в такой глухой тупик, выход из которого пришлось прорубать пушками.

Русская армия в Первой мировой: разоблачение пропаганды

Итак, война началась, и на русском фронте развернулись сражения в Пруссии и Галиции. О Галицийской битве, превосходящей по масштабу Восточно-Прусскую операцию, знают значительно меньше. Почему? Да именно потому, что в ней Россия одержала блестящую победу, а во время Восточно-прусской операции 2-я армия генерала Самсонова потерпела тяжелое поражение, а 1-я — Ренненкампфа — отступила.

В каком тоне обычно рассказывают о неудачной операции в Пруссии? Можно выделить два подхода: прямое обливание нашей страны грязью и более тонкое, изощренное издевательство.

Первый подход. Войска бросили в наступление без надлежащей подготовки, неукомплектованными, с плохой организацией тыла. Простые солдаты, разумеется, мужественны, но никакого героизма не хватит, чтобы компенсировать некомпетентность и тем более предательство генералов. Так что крах русских армий закономерен. Вывод из этого следует более чем очевидный и многократно озвученный: Российская империя прогнила, ни система в целом, ни руководство армией в частности никуда не годились. В общем, «проклятый царизм».

Второй, более хитрый подход построен как бы на патриотических позициях. Суть его в следующем. Немцы теснили французов к Парижу, а Россия, верная союзническому долгу, бросилась на выручку. Германия, столкнувшись с нашим наступлением на востоке, перебрасывает с западного фронта часть своих сил и наносит русским поражение. Толком не подготовившись, не завершив мобилизацию, русские своей кровью спасли союзника. Ура русскому солдату и офицеру. Ну и какой же вывод из этого можно сделать? Да практически точно такой же, что и в первом случае.

Судите сами, Россия спасает Францию, думает о союзнике, а своего солдата бросает в неподготовленное наступление, завершившееся крахом. Россия ведет войну не за свои интересы, а за чужие. Ну и кто после этого руководители страны? В лучшем случае идиоты, в худшем — предатели. И опять получаем «проклятый царизм». Вроде бы и шли другой дорогой, а все равно пришли туда же.

Какова же объективная сторона вопроса? План командования Германской империи базировался на идеях Шлиффена. Находясь во главе немецкого Генерального штаба, он разработал стратегию войны Германии на два фронта. Предполагалось сконцентрировать максимальное количество войск против Франции и сначала разгромить ее быстрым ударом, а потом уже, развернувшись, всей мощью обрушиться на Россию. При этом считалось, что русская мобилизация пройдет медленно и наша армия не успеет воспользоваться тем, что немцы оставляют на востоке сравнительно незначительный заслон.

Но если сработает план Шлиффена, то миллионы немецких солдат двинутся на Россию. Этого ни в коем случае нельзя было допускать, и русское командование сделало все, чтобы сорвать немецкий блицкриг. В той ситуации счет шел буквально на дни, ведь противник исходил из того, что займет Париж за 39 дней войны. Русским нужно было действовать максимально быстро, этим и объясняется, на первый взгляд, посредственная подготовка операции. Хотелось бы задать вопрос тем, кто видит здесь признаки «бездарности и проклятого царизма»: а как должно было поступить наше верховное командование? Дождаться полной мобилизации, подтянуть значительные резервы, укрепить тылы и... оказаться один на один со всей колоссальной германской армией, переброшенной с запада на восток?

Видный германский военачальник Макс Гофман впоследствии писал, что выступление двух российских армий ожидалось немцами между 15 и 20 августа 1914 года. Однако еще до 14 августа они получили сведения, что крупные русские силы пришли в движение.

Предприняв наступление в Пруссии, Россия спасала не Францию, а себя, воевала за свои интересы, а не за чужие и справилась с задачами просто блестяще. Блицкриг оказался сорван. Немцы не смогли додавить Францию, увязнув в позиционных боях, и поэтому им не удалось перейти ко второй части плана Шлиффена, предусматривавшего удар всеми силами по России.

Считаю необходимым сказать и несколько слов о русском плане развертывания. Еще при Александре III генерал Обручев предложил в мирное время сконцентрировать значительные силы в приграничных районах. Это позволяло нанести по неприятелю максимально быстрый удар, не тратя время на подтягивание сил из сравнительно отдаленных регионов. Однако и германские полководцы прекрасно понимали суть идеи Обручева, поэтому приняли решение в случае войны ограничиться обороной против Франции, а главный удар нанести по русским армиям в бассейне Вислы. При этом одновременное наступление Австро-Венгрии из Галиции, а Германии из Пруссии приводило к тому, что русские армии в Польше попадали в клещи окружения. Участник Первой мировой генерал Свечин, впоследствии проанализировавший план Обручева, едко назвал его «громоприводом».

Так вот именно при Николае Россия отказалась быть громоприводом для Германии и оттягивать на себя основные силы, спасая Францию. Согласно новому русскому плану наша армия была отведена на некоторое расстояние от границы, что заметно снижало риск окружения и тем самым подтолкнуло Германию изменить направление своего основного удара с России на Францию. Иными словами, Николай сделал так, чтобы основным фронтом Первой мировой стал западный, а не наш, восточный. Этот его шаг был совершенно невыгоден Франции, но никто не смог заставить царя поменять свое решение. Изменение русского плана развертывания неопровержимо доказывает, что Россия не была зависима от Франции, коль скоро принимала решения не выгодные Парижу, а исходя из собственных интересов.

А что касается поражения 2-й русской армии Самсонова в Пруссии, то оно не было таким уж тяжелым, как его часто пытаются представить. Иногда называют совершенно колоссальные цифры, но есть данные, согласно которым общие потери 2-й армии убитыми, ранеными и пленными составили 56 тысяч человек, из которых убито 6 тысяч. Цифра в 6 тысяч убитых, на первый взгляд, кажется очень небольшой, однако, по официальным сведениям, за всю кампанию 1914 года Россия потеряла убитыми 43 тысячи человек. Правда, Борис Урланис в своем фундаментальном труде «Войны и народонаселение Европы» считает ее заниженной. Чтобы оценить размеры недоучета потерь, он предложил ориентироваться на 1915 год: «Если принять для 1914 г. среднемесячное число убитых в 1915 г., то за пять с половиной месяцев 1914 г. это даст около 83 тыс. человек сверх учтенного числа».[74]

Ну что ж, если воспользоваться подходом Урланиса, то надо начать с того, что среднемесячное число убитых в 1915 году составляло 23 тысячи человек[75], а Восточно-Прусская операция длилась как раз один месяц. Но одновременно шла еще и Галицийская битва. То есть эти 23 тысячи не полностью приходятся на Восточно-Прусскую операцию. Далее, «разрекламированное» окружение и поражение армии Самсонова — это тоже не вся Восточно-Прусская операция, то есть из 23 тысяч надо вычесть потери параллельно шедшей Галицийской битвы, да еще отнять потери, которые пришлись на Восточно-Прусскую операцию, но не относились к окружению Самсонова. Аналогичные рассуждения можно провести и по раненым, и по пленным. С учетом этого утверждение о том, что общие потери 2-й армии убитыми, ранеными и пленными составили 56 тысяч человек, вполне правдоподобно.

Если же смотреть со стратегической точки зрения, то операция в Восточной Пруссии — это очевидный успех русской армии, и в особенности ее высшего командования. Еще раз подчеркну, руководство страны думало о российских интересах. Между тем до сих пор широко распространен тезис о том, что русская армия была «пушечным мясом» Антанты. Прямо утверждается, что союзники не оказывали России поддержки даже в самую трудную минуту, предпочитая отсиживаться в окопах, пока наши солдаты и офицеры истекали кровью. Как ни странно, но эту точку зрения озвучил даже такой крупный военачальник русской армии в Первой мировой, как Василий Гурко. Вот что он пишет в книге «Война и революция в России»:

«Когда Франция попросила великого князя Николая Николаевича нанести удар по Германии, чтобы тем самым помочь французским войскам остановить германское наступление, он не только санкционировал в августе 1914 года дальнейшее продвижение армейских корпусов Ренненкампфа в Восточную Пруссию, но и приказал ускорить наступление армии Самсонова, хотя вполне отдавал себе отчет в том, насколько бедны наши войска всем необходимым для продолжительного наступления.

Те же самые соображения руководили русским Верховным главнокомандующим, когда в мае 1916 года император дал Брусилову указание о начале вторжения в Австрию, чтобы помочь ослабить натиск австрийских войск на Италию. Это наступление лишало нас возможности нанести главный удар на Западном фронте, где нашей целью было изгнание германцев с русской территории. Данная операция была проведена несмотря на то, что в течение всего лета 1915 года, когда наши войска испытывали нехватку всех видов военного снаряжения, союзники не смогли оказать им никакой помощи, оставаясь на своем фронте практически пассивными».

Перед нами именно тот случай, когда чем чудовищнее ложь, тем быстрее в нее верят. Никому не составит ни малейшего труда найти список крупных операций на Западном и Восточном фронтах и сопоставить даты. Сразу становится видно, сидят ли союзники сложа руки, когда русская армия «истекает кровью», или нет. Гурко пишет про 1915 год, что ж, посмотрим, что происходило в это время. Великое отступление русской армии началось в мае 1915 года, а закончилось в середине сентября, когда фронт стабилизировался.

Май-июнь — Франция и Британия наступают под Артуа, а также у Ипра. Июль-август обычно классифицируется как затишье на Западном фронте, однако во время этого «затишья» немцы потеряли 78 402 человек (убитые, умершие в госпиталях, пропавшие без вести, пленные и раненые).[76] На итальянском фронте в мае-июне разыгралась Первая битва при Изонцо, а июнь-август — это время Второй битвы при Изонцо.

В литературе подчеркивается, что в середине сентября германское наступление на восточном фронте выдохлось. Как знать, удалось бы остановить немцев, если бы 25 сентября Франция и Британия не начали наступление в Шампани и Артуа. Иными словами, в самые тяжелые для России моменты союзники воевали и помогали русской армии. Значительные силы немцев и австро-венгров оказались скованны и не могли быть направлены против нас.

Понятно, что никакого альтруизма здесь не было. Разумеется, Англия и Франция также действовали в соответствии со своими интересами. В 1915 году нельзя было допустить поражения России, потому что исход войны еще не был ясен. Вместе с тем существует точка зрения, согласно которой у союзников был веский мотив предать нашу страну для того, чтобы не делиться плодами победы, когда она стала неминуемой. По этой причине они поддержали февралистов и прочих революционеров, которые развалили нашу страну и армию. Это в конце концов и привело побеждающую Россию к брестской капитуляции.

Действительно, 23 февраля 1917 года начинается Февральская революция, а уже 1 марта Англия и Франция де-факто признают Временный комитет Государственной думы. Обратите внимание, Лондон с Парижем признали власть революционеров до отречения Николая II. То есть они уже понимали, что Германия потерпит поражение, и даже обрушение Восточного фронта ничего уже не меняло. На это возражают, что Германия отнюдь не находилась в столь тяжелом положении и даже вела войну на чужой территории. Следовательно, Англии и Франции было невыгодно способствовать разрушению России, ведь если обваливается фронт, удерживаемый русской армией, то это резко повышает шансы Германии на победу или, по крайней мере, на ничью. Особо подчеркивается, что даже в июле 1918 года Германия вела наступление на Западе.

Кто же прав в этом споре? Чтобы ответить на этот вопрос, конечно, можно сделать подробный анализ ситуации на фронтах, рассмотреть обеспеченность ресурсами, изучить состояние промышленности и сельского хозяйства Германии в сравнении с ее противниками. А можно поступить проще: обратить внимание на один очень и очень красноречивый факт — на условия Бухарестского мира 7 мая 1918 года.

Итак, Бухарестский мир заключала Румыния с Германией и ее союзниками. Напомню, что уже в 1916 году Румыния потеряла и столицу, и почти всю свою территорию. У румын оставалась небольшая часть страны благодаря помощи русской армии. Но 3 марта 1918 года Россия подписала Брестский мирный договор, так что удержать даже последний кусок территории было невозможно. То есть налицо полный крах государства, полное поражение армии. Можно считать большой удачей, если по итогам такого разгрома румынское государство вообще сохранится хоть в каком-то виде. Причем Румыния потерпела поражение от стран, которые являлись для нее историческими противниками. Австро-Венгрия и Турция — многовековые враги Румынии, а с Болгарией Румыния повоевала буквально накануне Первой мировой в Балканской войне и отобрала у нее часть территории.

Кстати, Румынией правила немецкая династия, и переход этой страны на сторону Антанты воспринимался в Германии как предательство. То есть на снисхождение можно было не рассчитывать. Бухаресту деваться некуда, ведь помочь Румынии было некому, и по всем признакам от Румынии должны были потребовать невероятно позорных уступок. Однако произошло прямо противоположное.

Вкратце условия мира следующие. Румыния возвращала Болгарии то, что захватила во время Балканской войны, плюс делались незначительные территориальные изменения в пользу Болгарии. Австро-Венгрия забирала некоторые приграничные участки, богатые лесом и полезными ископаемыми. В румынской Северной Добрудже (выход в море) устанавливался режим совместного управления стран Четверного союза, но с сохранением у Румынии выхода к Черному морю. Кроме того, Бухарест соглашался допустить Германию к своим нефтепромыслам на условиях концессии, а также выплачивал контрибуцию под видом покрытия расходов на содержание оккупационной армии и обязательства выкупить банкноты, выпущенные оккупационными властями. Однако в качестве компенсации Румыния получала признание оккупации Бессарабии румынскими войсками.

То есть даже полностью проиграв все что можно, Румыния, можно сказать, почти ничего не потеряла. О чем это говорит? Об очень и очень тяжелом положении Германии и ее союзников. Они не могли даже свою безусловную победу конвертировать в адекватные приобретения, и это в то время, когда русского фронта, по сути, не существовало. Но самое интересное, что Румыния не ратифицировала даже такой выгодный ей договор, очевидно, понимая, что шансов на победу у Германии не осталось и надо лишь немного подождать, когда Четверной союз рухнет. Так оно и произошло, а в конце 1918 года Румыния вновь начала военные действия, за что в конечном итоге и получила огромные территориальные приобретения.

К этому стоит добавить, что присоединение США к Антанте было уже решенным делом до февраля 1917 года, о чем писал в мемуарах Владимир Коковцов, преемник Столыпина на посту председателя Совета министров. Ожидавшаяся военная помощь американцев тем более предрешала поражение Германии. Таким образом, необходимости держаться за союзника у Лондона и Парижа уже не было, а уступать России обещанные Босфор и Дарданеллы очень не хотелось.

Говорят, что, мол, Россия «выдохлась», «изнемогая» в Первой мировой войне, так что «неудивительным» итогом бесконечных неудач и поражений стала Февральская революция. Сторонники этой точки зрения поразительным образом забывают, что Февраль случился как раз после успешного 1916 года. Именно кампания 1916 года стала для русской армии победной. Триумфальный Брусиловский прорыв завершился 22 августа 1916 года, после чего никаких действительно крупных операций, сопоставимых с Брусиловским прорывом, русская армия не проводила. То есть при всем желании не получится откопать какое-нибудь разгромное поражение нашей армии в тот год. Самое интересное, что триумф Брусиловского прорыва отрицать вообще мало кто решается, и получается очень странная ситуация: люди знают об успехах русской армии, знают о выигранной Россией кампании 1916 года, но при этом умудряются утверждать, что Февраль — это во многом следствие поражений России в Первой мировой!

К Брусиловскому прорыву, во время которого русским армиям противостояла не только Австро-Венгрия, но и войска Германии, надо бы еще добавить и Эрзурумскую операцию 1916 года, закончившуюся разгромом турецких войск. Это февраль 1916 года, а в апреле русские взяли Трабзон, в июле — Эрзинджан, то есть вторглись уже глубоко в турецкие земли. Иными словами, три ключевых государства — противника России — Германия, Австро-Венгрия и Турция — получили существенные удары. Ну, ладно бы революция произошла после «Великого отступления» 1915 года. Так нет же, Февраль последовал за периодом очевидных и максимальных успехов русской армии.

Империя накануне победы

Выдумки о Российской империи порой доходят до крайней степени нелепости. Можно услышать даже то, что к февралю 1917 года у армии были истощены людские резервы. Эту глупость, конечно, несложно опровергнуть, достаточно посмотреть на численность населения страны в то время и сопоставить ее с потерями в войне, чтобы понять, насколько неуместны разговоры о том, что у России не хватало людей для ведения боевых действий. Однако сторонники мнения об «истощившихся ресурсах» говорят, что к февралю 1917 года русская армия насчитывала всего 7 миллионов человек, а иногда и того меньше — около 6,5. Цифра 7 миллионов гуляет уже довольно давно и попадается достаточно часто, так что на ней стоит остановиться подробнее. Откуда она взялась?

Россия за время войны мобилизовала 15,378 миллиона человек, и, по завышенным данным, погибло (все причины) 2,254 миллиона человек, ранено 3,749 миллиона человек, попало в плен 3,343 миллиона человек. Итак, если сложить все потери, включая и раненых, то получим 9,346 миллиона человек От числа мобилизованных отнимем число потерь, получим 6,032 миллиона. Вот она — цифра, близкая к искомой. Однако понятно, что далеко не все раненые безвозвратно выбывали из армии. Так что нельзя из числа мобилизованных вычитать всех раненых. При этом заметьте, что из числа мобилизованных вычитались заведомо завышенные цифры. Если оперировать более реальными данными, то русская армия к февралю 1917 года насчитывала около 10 миллионов человек, а никак не 7 миллионов.

Возможно, эта цифра получилась иначе. Например, крупный военный историк, генерал Николай Головин писал, что к 31 декабря 1916 года в действующей армии находилось 6,9 миллиона человек. Однако в эту цифру не входят еще 2,2 миллиона человек, относившихся к запасным частям, и 350 тысяч человек, подчиняющихся военному министру (они учитывались отдельно, в отличие от действующей армии, подчиненной Верховному главнокомандующему). Складывая все эти подразделения воедино, получим 9,45 миллиона человек, то есть опять выходим на цифру, близкую к 10 миллионам.

Как же обстояли дела со снабжением столь многочисленной армии? В современных дискуссиях на тему дореволюционной России постоянно всплывает «аргумент» о том, что во время Первой мировой войны наша страна даже винтовками себя обеспечить не смогла и приходилось делать закупки оружия за рубежом. Из этого тут же делают выводы о слабой промышленности, отсталости страны, общей бездарности руководства и т. д. Вообще-то нетрудно заметить, что в этих рассуждениях есть логическая ошибка. Чтобы ее обнаружить, рассмотрим два государства, у первого численность армии составляет 10 человек, а у второго 1 миллион. Допустим, первая страна произвела 10 винтовок и больше произвести не смогла, но все равно обеспечила стопроцентную укомплектованность своей армии винтовками. А вторая произвела 800 тысяч винтовок, а значит, некомплект составил 200 тысяч.

Представьте себе, что кто-то начнет рассуждать следующим образом: смотрите, первая страна полностью себя обеспечила, а у второй нехватка винтовок, 200 тысяч безоружны. Какой позор, какая отсталая промышленность! Однако мы же заранее условились, что вторая страна с «отсталой промышленностью» произвела 800 тысяч винтовок, а первая со своей «передовой промышленностью» — лишь 10 винтовок. И у кого же после этого слабая промышленность? Очевидно у первой страны. Таким образом, если мы обсуждаем мощь промышленности, то смотреть надо на объем производства.

А теперь обратимся к материалам сверхсоветского свойства, то есть подготовленным в Коммунистической академии в 1934 году. Это период, когда официальная идеология провозгласила, что Российская империя была полуколониальной страной, а за положительные оценки дореволюционной ситуации могли запросто поставить к стенке.

Так вот даже книга «Мировая война в цифрах», вышедшая в такое время, содержит следующие данные производства винтовок за 1916 год: Франция — 800 тысяч, Англия — 853 тысячи, Россия — 1 миллион 200 тысяч.[77] Среди стран Антанты у России первое место. Вот собственно и все. Конечно, вопрос снабжения не исчерпывается винтовками, поэтому предоставим слово министру обороны России Дмитрию Шуваеву, который в ноябре 1916 года сделал в Думе доклад на эту тему и сказал следующее:

«Я возьму три цифры: первую за январь 1915 года — за единицу, затем — во сколько раз она увеличилась 1 января 1916 года и в настоящее время. 3-дюймовые орудия: 1 января 1915 года — единица, 1 января 1916 года — в 3,8 раза и в августе 1916 года — в 8 раз (голоса: “Браво”).

Если же мы примем введенную вставку стволов, починку орудий, то мы получим такие результаты: 1 января 1915 — единица, 1 января 1916 года — в 5,7 раза и в августе 1916 года — в 13,2 раза (голос: “Браво”). 48-линейные гаубицы: это орудие сложное, господа, и трудно подготовляемое, но и оно в январе 1916 года удвоилось, в августе почти учетверилось сравнительно с январем 1915 года.

Винтовки в январе 1916 года [количественно] увеличились в три раза, а в августе 1916 года увеличились в 4 раза сравнительно с январем 1915 года. Снаряды 42-линейные: в январе 1916 года увеличились в 6,5 раза, в августе 1916 года — в 7,5 раза. 48-линейные снаряды: в январе 1916 года увеличились в 2,5 раза, в августе 1916 года — в 9 раз. 6-дюймовые снаряды: в январе 1916 года — в 2 раза, в августе — в 5 раз. 3-дюймовые снаряды в январе 1916 года увеличились в 12,5 раза, а в августе 1916 года в 19,7 раза. Взрыватели, этот важный элемент для снарядов, увеличились в январе в 6 раз, а в августе в 19 раз. 48-линейные и 6-дюймовые фугасные бомбы — в 4 раза и в 16 раз. Взрывчатые вещества — я не буду перечислять вам, господа, все, но увеличение произошло в некоторых случаях даже в 40 раз (голоса: “Браво! Браво!”).

Удушающие средства... Господа, надо кланяться нашим артиллеристам. Жаль, что я их не вижу. Я бы в присутствии вас низко им поклонился. Удушающие средства увеличились в январе 1916 года в 33 раза, а в августе — в 69 раз (голоса: “Браво! Браво!”). Я остановил ваше внимание, господа, на артиллерийском снабжении, не касаясь интендантского.

Я скажу во всеуслышание, что изъяны есть, недочеты есть. Но, в общем, дело терпимо. Скажем, в инженерном, военно-техническом снабжении, в общем, мы встречаем затруднения с автомобилями, и то вследствие причин, от нас не зависящих.

Авиация тоже в таком положении находится. Развивается, господа, дело внутри России, и нужно только стремиться и желать, чтобы оно пошло быстрее. Так вот что дала дружная, общая, совместная работа.

Позвольте, господа, надеяться и просить вас помочь и в будущем в этой совместной работе на снабжение нашей доблестной армии (голоса справа: “Браво”).

Господа! Враг сломлен и надломлен. Он не оправится. Я еще раз повторю: каждый день приближает нас к победе, и каждый день приближает его, напротив, к поражению».[78]

В очередной, 1917 год русская армия вступала на подъеме, а если кто-то считает речь Шуваева пропагандистской, своего рода попыткой выдать желаемое за действительное, то пусть обратится к немецким свидетельствам. Как они оценивали состояние русской армии в то время? Легендарный полководец Первой мировой, начальник германского Генерального штаба Пауль фон Гинденбург пишет в своих мемуарах:

«Что касается кампании 1917 года, то мы находились в раздумьях относительно того, с какой стороны придет главная угроза: с Запада или Востока. С точки зрения численного превосходства, представлялось, что большая угроза находится на Восточном фронте. Мы должны были ожидать, что зимой 1916-1917 гг., как и в прошлые годы, Россия успешно компенсирует потери и восстановит свои наступательные возможности. Никаких сведений, которые бы свидетельствовали о серьезных признаках разложения русской армии, к нам не поступало. К тому же опыт научил меня относиться к таким донесениям очень осторожно, вне зависимости от того, из какого источника и когда они исходят.

Столкнувшись с превосходством России, мы не могли безбоязненно смотреть на состояние австро-венгерской армии. Донесения, которые мы получали, не давали веских оснований считать, что благоприятный исход кампании в Румынии и относительно благоприятное положение на Итальянском фронте (поскольку там ситуация оставалась напряженной) оказало долговременное ободряющее влияние на моральное состояние австро-венгерских войск.

Мы должны были учитывать, что атаки русских могут еще раз привести австрийские позиции к коллапсу. В любом случае, невозможно было оставить австрийский фронт без прямой помощи Германии. Напротив, мы должны были быть готовы посылать и в дальнейшем подкрепления нашему союзнику, если сложится критическое положение».[79]

Приведу еще одно свидетельство, на этот раз британского генерала Нокса, в годы войны находившегося при русской армии.

«Перспективы кампании 1917 года были еще более блестящими, чем прогнозы летней кампании, делавшиеся в марте 1916 года на то время. Русская пехота устала, но меньше, чем двенадцать месяцев назад.

...Арсеналы оружия, боеприпасов и военной техники были, почти по каждому виду, больше, чем даже при мобилизации, — много больше тех, что имелись весной 1915 или 1916 года. Впервые военные поставки из-за рубежа стали прибывать в существенном объеме... Управление войсками улучшалось с каждым днем. Армия была сильна духом... Нет сомнений, что если бы тыл сплотился... русская армия снискала бы себе новые лавры в кампании 1917 года, и, по всей вероятности, развила бы давление, которое сделало бы возможной победу союзников к концу этого года».[80]

Мощь русской армии была столь велика, что некоторое время она успешно действовала даже в условиях постфевралистского хаоса. Приведу в пример Мэрэшештское сражение в июле-августе 1917 года. В нем войска Германии и Австро-Венгрии вступили в бой с румыно-русскими армиями. Подчеркну, что у противника в основном войска были германскими. Так что аргумент про «не умеющих воевать австрияков» заведомо неприменим. Что такое румынская армия тех времен, я думаю, объяснять не надо — очень и очень слабая. Что такое русская армия уже после Февраля при «доблестном» режиме Керенского — тоже всем понятно. Несмотря на это, потери противника составили 47 тысяч убитыми и ранеными. По советским данным, румыно-русские потери были примерно такими же, но идеологизированность советской историографии в том, что касается Первой мировой, заставляет в этом усомниться. Как бы то ни было, а налицо очень крупная неудача Германии, чьи войска в основном и принимали участие в том сражении.

Потери существенные и, кстати, вполне сопоставимые с потерями окруженных частей Самсонова в Восточной Пруссии, о которых я говорил в начале раздела. И я ни разу нигде не слышал, чтобы сражение при Мэрэшешти хоть кто-нибудь называл доказательством «прогнившего кайзеровского режима». А ведь Германия не достигла ни одной из поставленных целей, поскольку идея была в том, чтобы разгромить румыно-русские войска, захватить ту часть Румынии, которая еще оставалась неоккупированной, и выйти к границам России. Ничего у Германии не получилось.

Таким образом, надо признать, что до Февраля русская армия уверенно шла к победе и представляла собой мощный и боеспособный организм. Не в мнимом поражении нашей армии на фронтах надо искать причины Февраля, а, напротив, победу у нас украли совершившие революцию.

Геополитика Первой мировой: зачем России проливы?

Теперь разберем расхожий штамп, который автоматически принимают за истину, а между тем его истинность крайне сомнительна. Речь идет о вступлении Румынии в войну на стороне Антанты. Каких только ироничных комментариев не удостаивают Румынию, и общим местом стало утверждение, что ни Антанте, ни России от такого союзничества лучше не стало.

В пользу этого тезиса выдвигаются следующие нехитрые аргументы: Румыния оказалась быстро разгромленной, ее пришлось спешно спасать, на подмогу пришла русская армия, из-за чего русский фронт растянулся.

Однако совершенно понятно, что какой бы слабой ни была румынская армия, определенный урон противнику она нанесла, и часть сил на себя отвлекла. Так что если говорить о том, помогла ли Румыния Антанте в целом, то, конечно, помогла, ведь число противников Антанты не увеличилось, а новый союзник со своими силами (пусть и слабыми) добавился.

Но, может быть, правы те, кто говорит, что вступление Румынии в войну, хотя и помогло Антанте в целом, но было невыгодно именно России? Ведь фронт, который после этого была вынуждена удерживать русская армия, действительно увеличился. Увеличиться-то увеличился, но по какой-то невероятной причине люди, козыряющие «растянутым фронтом», умудряются забыть, что и фронт противника также растянулся. Австро-Венгрии теперь надо было воевать с Россией не только на востоке, но еще и на юго-востоке, куда смогла отойти разбитая румынская армия. То есть этот аргумент несостоятелен.

Но гораздо важнее другое. Концентрируясь на чисто военном аспекте событий, в упор не видят геополитические и дипломатические обстоятельства.

Найдите политическую карту начала XX века и посмотрите, какая важнейшая в мировом масштабе узловая точка находится сравнительно недалеко от Румынии. Проливы Босфор и Дарданеллы! Давняя цель российской политики вообще и в Первой мировой войне в частности. Исторически Россия рвалась к проливам, Британия делала все возможное, чтобы мы их не получили. Война еще шла, а державы задумывались о том, каким будет послевоенный мир. Война закончится, и неизбежно начнется дележ трофеев между победителями. От того, кто и в каком состоянии войну закончит, зависит то, кто и на что сможет претендовать. Предварительные договоренности еще придется подкреплять своей мощью.

Почему России так нужны были проливы? Помимо очевидного усиления в Средиземноморье явно существовала и куда более масштабная цель. Шла поистине титаническая борьба между Британией и Россией за Индию. Сейчас в это трудно поверить, и, кстати, прилагаются огромные пропагандистские усилия, чтобы русские забыли об этой великой странице своей истории. Борьбу за Индию прочно ассоциируют с карикатурным «походом Платова». Но на Западе прекрасно знают о том, как обстояли дела на самом деле и какой психоз в духе «русские идут» царил в Англии, когда Россия шаг за шагом продвигалась к сокровищнице Британской империи.

А теперь мысленно вернемся к фронтам Первой мировой. Румынские войска разбиты, русская армия находится в румынской провинции Молдова (не путать с нынешней Республикой Молдова, входившей тогда в Бессарабскую губернию Российской империи). То есть вступление Румынии в войну позволило России ввести войска на территорию страны, имеющей важнейшее значение для последующей борьбы за проливы. Причем ввести войска не как оккупант, а как идущий на помощь союзник.

Кстати, нечто подобное провернули и англичане с французами, высадившиеся уже в 1915 году в Греции, — опять же на подступах к проливам. Таким образом, борьба идет не только между Антантой и центральными державами, но и внутри самой Антанты за более выгодные условия послевоенного мира. Пока англичане укрепляются на Балканах с юга, Россия делает то же самое, но на севере.

Если Россия получит Босфор и Дарданеллы, то ей нужен надежный тыл, а значит, необходимо втянуть в орбиту своего влияния Румынию и Болгарию. Причем успех в Румынии создает отличные предпосылки и для успеха в Болгарии. Например, после войны можно было бы навязать Румынии какой-нибудь договор о «дружбе и сотрудничестве», это тем проще будет сделать, учитывая, что в Румынии уже стоят русские войска. Кроме того, у России был еще один очень мощный инструмент давления на Бухарест помимо военного.

Ведь что такое Румыния? Как она появилась на политической карте? Исторически существовало три княжества, в которых жил, по сути, один народ, говоривший на одном языке и исповедовавший одну религию. Это Молдова (Молдавия), Валахия и Трансильвания. У них были периоды независимости, однако все три государства, так или иначе, вошли в состав других стран. Интересно, что Молдова частично оказалась в составе Турции, а частично вошла в Российскую империю в статусе Бессарабской губернии. Также в составе Турции была и Валахия. Дальше две части Молдовы стали развиваться отдельно друг от друга.

Бессарабская губерния после нескольких трансформаций сейчас известна под названием Республика Молдова (столица в Кишиневе). А другая часть исторической Молдовы прошла свой путь, объединилась в 1859 году с Валахией и через некоторое время получила название «Королевство Румыния».

Напоминаю, что часть Молдовы в это время продолжала оставаться в составе Российской империи (Бессарабия). Так вот, именно это и было козырем России. Например, Россия могла давить на Бухарест угрозой «воссоединения Молдовы» на условиях России. То есть изъятия у Румынии ее восточной области (Молдовы), где как раз и стояли русские войска в Первой мировой, и присоединения к ней Бессарабии. Получившееся государство было бы полностью подконтрольным России, так что Россия, формально теряя Бессарабию, реально присоединяла к себе восток Румынии. Перспектива вполне реальная, так что у России были возможности заставить Бухарест действовать как надо.

Вот такие перспективы открывались перед Россией, благодаря тому что Румыния вступила в войну на стороне Антанты. Это было исключительно выгодно нашей стране, но, разумеется, поражение России не позволило воспользоваться появившимися возможностями.

Многим сейчас трудно поверить, что Российская империя могла ставить такие глобальные задачи, и не только ставить, но и располагать серьезными шансами на успех. Но вот в Лондоне уже в XIX веке все прекрасно понимали и делали все возможное, чтобы затормозить движение России к Индийскому океану.

В 1915 году Россия добилась от Англии и Франции признания своих претензий на Константинополь, а также проливы Босфор и Дарданеллы. Но в конечном итоге Британия переиграла и Россию, и Германию. Обе страны оказались проигравшими. Лондон смог реализовать свой великий оборонительный сценарий.

Для России Первая мировая война — это «странная» война. «Странная» во всем. Почти всю войну сражаться в блоке победителей и подписать Брестскую капитуляцию. Дать образцы мужества, а потом забыть своих героев. Да и сама война носит у нас совершенно абстрактное название «Первая мировая», хотя для нашей страны она была Великой отечественной.

Не стыдно проиграть самой большой стране всех времен и народов. Не стыдно проиграть стране с высокообразованной элитой, колоссальным опытом колониального управления, выдающейся наукой и экономикой, очень сильной армией. Стыдно не это. Стыдно сейчас, спустя много лет, насмехаться и плевать на героев, в тяжелых условиях, до последнего отстаивавших интересы нашей страны.

Любители облить грязью Российскую империю, из тех, кто интересуются военной историей, часто приводят «Великое отступление» русской армии 1915 года как аргумент, доказывающий «гнилость, бездарность и отсталость» Российской империи. В ответ на это им предлагают сравнить «Великое отступление» с отступлением Красной армии до Москвы. Понятно, в чью пользу сравнение. Но этот аргумент парируют тем, что СССР противостоял Германии в одиночку, а в Первую мировую с Германией с самого начала всерьез сражались западные союзники России. Кроме того, война 1941 года принадлежит эпохе механизированных армий, то есть появилась возможность осуществлять быстрые танковые прорывы. Так что сравнивать две войны некорректно. В общем, идет долгий упорный спор без явной правоты той или иной стороны. Но я предлагаю посмотреть на события 1915 года под другим углом.

Если проанализировать, какие именно территории оставила русская армия, то нетрудно заметить, что значительную их часть составляют польские земли. Это банальность, это знают все. Более того, все знают о том, насколько проблемным регионом было Царство Польское для России. В 1830-1831 и 1863-1864 годах произошли польские восстания. Причем в обоих случаях восстания зацепили и некоторые прилегающие территории, традиционно находившиеся в зоне многовекового польского влияния. Чтобы разгромить мятежников, понадобились масштабные боевые действия. Надо ли говорить, что в революции 1905 года важную роль сыграли и польские революционеры.

Вот такой неспокойный регион оказался в тылу русской армии, причем не глубоком тылу, а находившемся буквально рядом с фронтом. Обратите также внимание на геополитическое положение Царства Польского. Его трудно оборонять, поскольку с севера польские земли подпирает Германия, а с юга — Австро-Венгрия. Налицо серьезный риск попасть в клещи. Ситуация внешне очень похожа на Курскую дугу.

Я выдвигаю следующую версию событий. Учитывая изложенные обстоятельства, руководство нашей страны приняло решение специально отдать эти территории врагу. Не нравится полякам русская власть — получите немецкую, и царская армия оставляет проблемный регион. Таким образом, немцы — представители «просвещенной Европы» — превращаются для поляков в оккупантов, со всеми вытекающими последствиями. То есть цель отступления не столько военная, сколько политическая. Отступали не потому, что в принципе были не в состоянии сдержать немецкое наступление, а потому, что решили, что плюсов в отступлении больше, чем минусов. И это было не бегство, а планомерный отход, сопровождаемый сильными контрударами. В июле 1915 года Праснышская операция, на которую немцы возлагали большие надежды, потерпела неудачу, и окружить русские армии не удалось. Осенью фронт стабилизировался.

За время боев промышленность Российской империи успешно перешла на военные рельсы, и уже в июне 1916 года наша страна приготовила свой ответ — знаменитый Брусиловский прорыв.

Украденные победы: государство и предатели

Итак, в обоих случаях — в Русско-японской и Первой мировой — победу у нас украли революционеры. Объяснить революцию пресловутым «верхи не могут управлять по-новому, а низы не хотят жить по-старому» невозможно. Что значит, не могут управлять по-новому? По-новому — это как? Устроить Гражданскую войну, разрушить экономику, развалить систему высшего образования, довести народ до голода начала 1930-х годов. Вот это по-новому? И вот это низы готовы терпеть?

Короче, постепенно начинает доходить, что революцию сделали не народные массы, «доведенные до отчаяния правлением бездарного царя и его клики». Смысл революции был именно в том, чтобы убрать с международной арены очень сильного игрока, и, разумеется, революция была совершена иностранным государством. Что это за государство? Сразу скажу, не Германия.

Германский след усиленно раскручивался и, кстати, раскручивается до сих пор, но делается это для маскировки истинного заказчика «русской революции». Конечно, Россия проиграла не Германии, а кое-кому помощнее и покрупнее, то есть Британской империи. Именно она вырастила революционеров, организовала их, финансировала, дала им идеологию, прикрытие и т. д. и т. п.

Акции по дестабилизации положения в нашей стране проводились долгие годы, а в конце концов дошло до настоящей террористической войны, объектом которой стали представители государственного аппарата России. Убивали лучших людей нашей страны, самых компетентных, образованных и патриотичных. Уничтожишь элиту — разгромишь страну. Это понимают сильные мира сего и знают, куда бить, а для всех остальных приготовлено идеологическое пойло про то, что историю творят массы.

И вот здесь возникает закономерный вопрос, а почему же царь жесткими мерами не расправился с революционерами-террористами? Никакими гениями конспирации они не были. Сказки про то, как, например, большевики морочили голову «царским жандармам», оставим детям. Переловить их и расстрелять не составило бы большого труда. Да, кстати, революционеров и было-то не очень много, так что на одной чаше весов лежали бы несколько десятков тысяч трупов заведомых преступников, а на другой — миллионы спасенных жизней, экономическое процветание, победа в Первой мировой войне и многое-многое другое.

Почему же Николай этого не сделал? Проявил непростительную мягкость или псевдогуманизм? Глупости это все. Царь не был идиотом, прекрасно понимал, к чему все идет и какие моря крови заготовили для России «доброжелатели». А дело вот в чем.

Как уже было показано выше, конкурентами Британии были Германия и Россия. И не просто конкурентами, а смертельными врагами. Англичане планировали их устранить. Но в какой последовательности действовать? Проблема для Лондона заключалась в том, что уничтожение Германии резко повышало возможности России и наоборот. А устранить Германию и Россию одновременно сил не хватало даже у Британской империи. Для воздействия на Россию было два рычага — местная пятая колонна и прямое военное вторжение. Если Николай II расправляется с революционерами, то англичане обязательно спровоцируют войну против России, гарантировав Германии невмешательство и тем самым развязав ей руки.

В результате Россия в одиночку будет сражаться против Германии и Австро-Венгрии, которые вместе превосходили нашу страну по военному и экономическому потенциалу и были сопоставимы с Россией по численности населения. Для нас такая война обернулась бы катастрофой. Не стоит забывать еще и о Турции, которая в таких условиях запросто могла бы присоединиться к антироссийскому блоку. Но этот вариант англичан не очень-то устраивал, ведь он предполагал победу Германии.

Да, Германии победа над Россией обошлась бы недешево, и англичане получили бы передышку. Но тем не менее в среднесрочной перспективе им все равно пришлось бы встретиться с резко усилившейся немецкой державой. Лондону было бы выгоднее использовать Россию против Германии, а потом в последний момент задействовать свою пятую колонну. Николай II это прекрасно понимал. Но здесь у России все-таки был небольшой шанс выскользнуть из британской ловушки. Уничтожить революционеров до войны было нельзя, да и в начале войны тоже, ведь англичане в любой момент могли дать приказ своей агентуре развернуть революционный террор и саботаж.

В ситуации, когда Германия полна сил, это было для нашей страны очень опасно. А вот когда победа Антанты, а значит, и России уже будет очевидна, когда потенциал Германии будет в значительной мере растрачен, революционерам бы не поздоровилось. Но и англичане прекрасно это понимали. Вот тут и пошла игра наперегонки. Мы сейчас знаем, что враг успел первым. Но надо понимать, что перед царем стояла задача невероятной сложности. Выбрать точный момент удара по революционерам было очень трудно. Это именно тот случай, когда вчера рано, а завтра поздно. Но когда наступит «сегодня»? Точно неизвестно.

Учтем, что в 1915 году появляются так называемые военно-промышленные комитеты. Формально это организации, созданные предпринимателями для мобилизации промышленности. Реально — это прикрытие для антироссийский сил, скопище революционеров. Достаточно вспомнить, что главой Центрального военно-промышленного комитета, координирующего действия местных комитетов, был не кто иной, как Гучков — впоследствии одна из ключевых фигур Временного правительства. Именно он сыграл важную роль в свержении Николая II. Именно он способствовал проведению в жизнь печально известного «Приказа № 1», разложившего армию. Мало одного примера?

Я добавлю. А как вам Коновалов, также находившийся на крупной должности в Комитете? Этот деятель стал министром во Временном правительстве. До этого вместе с Ефремовым (тоже будущий «временный» министр) был лидером Партии прогрессистов. В этой же партии находился и видный деятель Московского военно-промышленного комитета Рябушинский.

Уже в 1916 году в военно-промышленных комитетах появляются рабочие группы. Чувствуете, куда и откуда ветер дует? В составе центрального комитета было 10 представителей петроградских рабочих под руководством меньшевика Гвоздева. В январе 1917 года рабочая группа распространяет воззвание к рабочим Петрограда, в котором говорит о неспособности правительства вывести страну из тупика войны. Наглость, лживость и демагогичность запредельная. Когда до победы остается рукой подать, подняли крик именно о неспособности вывести страну из войны!

Один из главных деятелей Февральской революции Павел Милюков писал впоследствии:

«Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление (весной 1917 года), результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянет вождей, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю».[81]

Как видим, даже февралист Милюков прямо признает, что Россия была на пороге победы, и ее готовящееся наступление увенчалось бы триумфом, потому-то и был бы взрыв ликования. Вот цена всей трепотни про то, что Россия выдохлась в войне, что армия уже была небоеспособна и разбегалась кто куда, что экономика надорвалась и общество уже категорически не поддерживало государственную власть. Патриотизм и ликование — вот что было бы уже весной 1917 года.

Этому не суждено было сбыться. Рабочая группа призывала к 14 февраля 1917 года «быть готовыми на общее организованное выступление. Пусть весь рабочий Петроград, завод за заводом, район за районом дружно движется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии. Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса. Только учреждение Временного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, сможет вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран условиях».[82]

Обратите внимание, «доброжелатели» не забыли и о пролетариате других стран. Дело не ограничилось воззванием. Как и положено, создали штаб, однако 27 января 1917 года рабочая группа почти в полном составе была арестована. Николай II нанес свой удар. Мы знаем, что было уже поздно. 23 февраля начинается Февральская революция.

Для иллюстрации роли Британии в событиях тех лет процитирую мемуары белогвардейца Гаральда Графа:

«Начало 1917 года. Зимнее затишье. На фронте страшной, но ненужной войны стальною стеной стояли русские войска. Внутри России на заводах и фабриках неугомонно работали станки. По железным дорогам, один вслед другому, неслись поезда, подвозя фронту боевые припасы...

Весна была не за горами: отдохнувшие и пополненные армии ждали ее, чтобы идти в наступление. Никто в армии не знал, никто и не предполагал, что Россия уже находилась у порога жесточайшей смуты и полного развала. Меркла звезда царской России — всходила комета революции...

Союзникам русское наступление уже не требовалось. Они и без нее теперь рассчитывали справиться с обескровленной Германией. Они боялись, что победа усилит Россию, даст ей в руки чашу весов международной политики. “Русская опасность” тревожила неумолчной угрозой, и ее было решено ликвидировать еще в зачаточном состоянии.

Было два исхода. Первый — дипломатическим путем подчинить Россию своему влиянию, сделать ее беспрекословной исполнительницей своих предписаний. Второй, в случае неудачи первого, — войти в сношения с русскими либеральными и революционными партиями, субсидировать их и приспособить для своих целей; когда же почва окажется достаточно подготовленной, посредством государственного переворота свергнуть царскую власть и у кормила правления водворить преднамеченных ставленников, покорное подчинение которых обеспечит дальнейшее использование России.

В 1917 году, летом, член Государственной Думы Е. П. Ковалевский, бывший после революции комиссаром народного образования, рассказывал, как подготовлялся февральский переворот, непосредственным участником которого был и он.

В январе 1917 года в Петроград прибыла союзная миссия, в лице представителей Англии, Франции и Италии. После совещания с английским послом сэром Джорджем Бьюкэненом, французским послом Палеологом, Гучковым, бывшим в то время председателем Военно-промышленного комитета, князем Львовым, председателем Думы Родзянко, Сазоновым, Милюковым, генералом Поливановым и некоторыми другими лицами эта миссия имела наглость представить нашему государю требования следующего рода:

I. Введение в Штаб Верховного Главнокомандующего союзных представителей с правом решающего голоса.

II. Обновление командного состава всех армий по указаниям держав Согласия.

III. Введение конституции с ответственным министерством.

Государь император на эти “требования” положил такие резолюции.

По первому пункту: “Излишне введение союзных представителей, ибо Своих представителей в союзные армии, с правом решающего голоса, вводить не предполагаю”.

По второму пункту: “Тоже излишне. Мои армии сражаются с большим успехом, чем армии Моих союзников”.

По третьему пункту: “Акт внутреннего управления подлежит усмотрению Монарха и не требует указаний союзников”.

В английском посольстве сейчас же после того, как сделался известным ответ государя, состоялось экстренное совещание при участии вышеупомянутых лиц. На этом роковом и преступном совещании, имевшем для России бесповоротно гибельное значение, было решено “бросить законный путь и выступить на путь революции”, причем время для переворота было назначено на первый же отъезд государя в Ставку. На полученные от союзных представителей деньги начала вестись усиленная агитация в пользу переворота».[83]

Кривое зеркало революции

Почему быстрый и успешный период развития нашего государства оборвался в 1917 году и вместо небывалого расцвета и величия мы получили распад страны, голод, Гражданскую войну, разгром образованного слоя, общее падение культуры и деградацию экономики?

Россия покатилась под откос после свержения Николая II. Но почему же погибла монархия? «Если все было так хорошо, почему потом стало так плохо?» — задаст скептик вопрос, который, по сути, является не вопросом, а обвинением. А для убедительности критики «царизма» приведут в пример целый ряд представителей нашей культуры, которые в свое время выступали резкими противниками дореволюционных порядков. Часто говорят, что вот, мол, Лев Толстой, которого никак не назовешь ни большевиком, ни эсером, ни каким-либо другим революционером, а тоже ведь жестко обличал реалии российской монархии.

Ну что ж, надо сказать пару слов о Толстом. Это и всемирный писатель, и, по выражению Ленина, «зеркало русской революции».

Предлагаю читателю ознакомиться с двумя текстами.

Текст № 1

«Аул, разоренный набегом, был тот самый, в котором Хаджи-Мурат провел ночь перед выходом своим к русским. Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла.

Садо с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами.

Вой женщин слышался во всех домах и на площади, куда были привезены еще два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших. Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее. Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение.

О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.

Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями все с такими трудами заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским, покориться им».

Текст № 2

«Они — брат и сестра. Восемнадцати и двадцати лет. Асланбек и Резеда. В первую войну были подростками, во вторую заматерели. И если Резеда еще украдкой улыбается, то Асланбек мрачен, как грязный бетон вокруг него. Оба пересидели все бомбежки и обстрелы в подвалах. Вплоть до 5 февраля — в тот день был финал их личной драмы: отца, Салмана Бишаева, 1946 года рождения, зверски убили федералы на грозненской улице Кисловодской, во дворе дома № 3, при проведении зачистки в поселке Алды (район Черноречья). Убили и утащили тело. И лишь на 13-й день поисков старшая сестра Асланбека и Резеды — 30-летняя Лариса нашла дорогие им останки. Она же соскребла мозги переломанного Салмана со стен в кулечек, чтобы похоронить. А потом все вместе они ушли в Ингушетию».

Текст № 1 — это отрывок из повести Льва Николаевича Толстого «Хаджи Мурат», текст № 2 написала Анна Политковская (27.03.2000). Как говорится, найди пять отличий.

Уже из этого видно, ЧТО такое Толстой и какую роль он играл в общественной жизни Российской империи. Уже этого достаточно, чтобы раз и навсегда прекратить использовать имя Толстого в качестве «доказательства» того, что «Россия прогнила». Ну ладно бы тогда, 100 лет назад, люди не понимали, что такое черный пиар, но сейчас-то, после двух чеченских войн, после того как все уже насмотрелись на диссидентское движение, все должно быть очевиднее некуда. Но коль скоро преклонение перед авторитетом Толстого вбито в головы десятками лет пропаганды, то считаю нужным сообщить кое-какую дополнительную информацию.

Итак, помимо того, что Толстой был писателем, чем он еще занимался? Много чем, но особое внимание стоит обратить на его деятельность в поддержку секты духоборов.

Кто такие духоборы? Это отечественный вариант квакерства, то есть протестанты. Толком неясно, кто основатель этого течения. Обычно говорят, что это Колесников и Побирохин. То есть нам предлагают поверить, что крестьяне XVIII века Воронежской губернии Колесников с Побирохиным разбирались в квакерской доктрине. Но есть и другие, не столь афишируемые сведения, что основал секту иностранец, причем именно квакер. А вот это уже больше похоже на правду. Имя доброжелателя неизвестно.

В числе прочего эти протестанты проповедовали отказ от воинской службы. В 1895 году лидер духоборов Веригин призвал к сожжению оружия во всех деревнях духоборов, а духоборов-солдат — бросить оружие и отказаться служить, что и было сделано. Власть ответила на такие выкрутасы поркой и расселением зачинщиков. Духоборы решили покинуть Россию и в конце концов уехали в Канаду. Вот тут-то на первый план выходят Толстой и его окружение. Писатель оказал сектантам внушительную финансовую помощь и принял участие в организации их переселения.

Именно в деле об эмиграции сектантов и проявились весьма характерные связи Толстого. Начнем с Хилкова, крупного деятеля толстовства, друга писателя. Как раз Хилков занимался поиском земли для будущих поселений духоборов. Так вот Хилков — это издатель революционной антиправительственной литературы, сотрудничал с «Искрой», участвовал в создании за рубежом марксистского журнала «Жизнь», который был запрещен в России. Хилков жил в Женеве, знал большевика Бонч-Бруевича. В своих текстах Хилков призывал к террору и созданию боевых отрядов. Недостаточно? Так я добавлю. Хилков был еще и эсером.

Идем дальше. Сергей Львович Толстой (сын писателя) тоже занимался «духоборским вопросом». На арену выходит Чертков — друг писателя, его издатель и редактор и тоже один из лидеров толстовства. Этого деятеля выслали в Англию, и как раз Чертков познакомил Сергея Львовича с теоретиком анархизма Кропоткиным, который имел отношение к переселению духоборов.

«В то время в Англии делом духоборческой эмиграции занимались квакеры, В. Г. Чертков и его помощники. Выяснилось, что благодаря посредничеству П. А. Кропоткина и его приятеля профессора в Торонто Мэвора канадское правительство принципиально принимало духоборов»,[84] — пишет Сергей Львович.

Ну, то, что квакеры помогали своим, это неудивительно, а кто такой Мэвор? Мэвор, а в другой транскрипции Мейвор, родился в Шотландии, учился в университете Глазго. В 1892 году стал профессором политической экономии в университете Торонто, в 1914 году избран членом Королевского общества Канады. В своей научной деятельности в основном специализировался на экономике Российской империи.

Если у вас сложилось впечатление, что все это не совсем про Льва Толстого, то погодите секунду — круг сейчас замкнется.

«Мой дорогой граф, я воздержался от скорого ответа на Ваше письмо, потому что, когда получил его, мистер Моод с князем Хилковым и духоборческой делегацией были уже на пути на северо-запад Канады для подыскания подходящего места поселения»,[85] — это Мейвор с Толстым так общается. Кстати, мистер Моод — английский переводчик и издатель Толстого. Как видим, и он в деле. Последнее в своей жизни письмо Толстой написал как раз Мооду.

Мейвор не только переписывался с Толстым, но и был у него в Ясной Поляне. По свидетельству Мейвора, Толстой говорил по-английски с небольшим акцентом. Кстати, Мейвор писал письма еще и Софье Андреевне Толстой (супруге), а также написал письмо и Татьяне Львовне Сухотиной-Толстой (дочери). В общем, был близок и к писателю, и к его семье.

Уезжали духоборы несколькими крупными группами. Их сопровождали Сергей Львович Толстой, толстовец Сулержицкий, Бонч-Бруевич.

Имеющий глаза да увидит, что Толстой находился под плотным контролем иностранцев и революционеров всех мастей. Они подсовывали писателю искаженную и ложную информацию о жизни в России, с их помощью великий писатель превратился в рупор антироссийской пропаганды. Конечно, было бы глупо считать, что Толстой оказался просто платным агентом Британии. Нет, конечно. С великими людьми работают гораздо тоньше, да и не был Толстой абсолютной марионеткой внешних сил. Он не дожил до Гражданской войны, не увидел массовых репрессий, невиданного голода и прочих «радостей новой жизни», но все-таки Толстой застал революцию 1905 года. И вот как он охарактеризовал ее участников:

«Убиты тысячи людей, приведены в отчаяние, озлоблены, озверены все русские люди. И все это ради чего? Все это ради того, что среди небольшой кучки людей, едва ли одной десятитысячной всего народа, некоторые люди решили, что для самого лучшего устройства русского государства нужно продолжение той думы, которая заседала последнее время, другие, что нужна другая дума с общей, тайной, равной и т. д., третьи, что нужна республика, четвертые — не простая, а социалистическая республика. И ради этого вы возбуждаете междуусобную войну.

Вы говорите, что вы делаете это для народа, что главная цель ваша — благо народа. Но ведь стомиллионный народ, для которого вы это делаете, и не просит вас об этом и не нуждается во всем том, чего вы стараетесь достигнуть такими дурными средствами. Народ не нуждается во всех вас и всегда смотрел и смотрит на вас и не может смотреть иначе, как на тех самых дармоедов, которые теми или иными путями отнимают от него его труды и отягощают его жизнь».[86]

Часть вторая. Россия-1917: где искать корни катастрофы

Экономика России накануне Февраля

Во второй части книги мы будем анализировать события, связанные с Февральской революцией, проверяя существующие объяснительные модели случившегося.

Революция произошла в разгар Первой мировой, и, как уже говорилось, многие исследователи усматривают тесную причинно-следственную связь между войной и свержением монархии. Ранее мы обсуждали ситуацию на фронте, но не касались общеэкономического положения России. Вместе с тем хозяйственную «разруху, вызванную войной», часто отмечают в качестве важной предпосылки Февраля. Ну что ж, давайте разберемся с этим тезисом.

Надо сказать, что крупная война, и тем более многолетняя военная борьба сверхдержав — это катастрофа для всех ее участников. В Германии и Австро-Венгрии свирепствовал голод, победители — Британия и Франция вышли из войны с огромными долгами и тяжелыми экономическими проблемами. Лишь к 1924 году экономика Франции вернулась на довоенный уровень, а в Англии промышленное производство восстановилось в 1929 году.[87]

Экономика мирного времени строится совсем не по тем законам, по которым идут войны. Именно поэтому военное напряжение всегда приводит к перекосам во многих отраслях хозяйства. Необходимость быстрого перемещения миллионных масс вызывает транспортные сбои, акцент на военных заказах способствует появлению перекосов в развитии промышленности и соответственно неравномерности в оплате труда. Но война сама по себе — это один сплошной перекос, так что здесь экономические неурядицы — это норма, а не исключение. Да и вообще понятие «разруха» относительно, и под этот термин можно подогнать практически все, что угодно. Так что, говоря о разрухе, надо оперировать конкретными цифрами, чтобы иметь возможность оценить реальный масштаб экономических тягот.

Экономическое положение России тщательно исследовано крупным экономистом Львом Кафенгаузом. Его работа «Эволюция промышленного производства России» особенно ценна тем, что Кафенгауз был заместителем министра промышленности и торговли во Временном правительстве. То есть Кафенгауз — февралист, противник царизма, и вряд ли он будет приукрашивать дореволюционную действительность. Кроме того, книгу он писал в сталинские годы, что тоже никак не способствует восторженным отзывам о царской России, скорее наоборот.

Кафенгауз приводит значительный массив статистических данных, на основе которых можно составить довольно точное представление об экономике России накануне Февральской революции. Отметим, что цифры Кафенгауза в основном относятся к регионам империи в границах СССР, однако если учесть, что Россия в 1915 году потеряла Польшу и часть других западных губерний, то получится, что имперская Россия в то время находилась примерно в границах будущего СССР. Мирный 1913 год часто называют периодом максимального подъема нашей страны, так что сравнения будем производить с 1913 годом. Сравним и посмотрим, какая «разруха» наступила в стране во время войны.

Итак, начнем с энергетики.

Валовая добыча каменного угля и антрацита в тысячах тонн.

Донецкий район: 1916 год — 28 682,2 против 25 288,1 в 1913 году.

Подмосковный район: 1916 год — 694,5 против 300,4 в 1913 году.

Урал: 1916 год — 1509,3 против 1203,3 в 1913 году.

Западная Сибирь: 1916 год — 1325,7 против 878,0 в 1913 году.

Восточная Сибирь: 1916 год — 1969,6 против 1175,6 в 1914 году.

Прочие районы: 1916 год — 265,1 против 207,7 в 1913 году.

Всего: 1916 год — 34 446,4 против 29 053,1 в 1913 году.

Валовая добыча нефти в тысячах тонн.

Баку: 1916 год — 7828,2 против 7672,6 в 1913 году.

Грозный: 1916 год — 1682,9 против 1206,6 в 1913 году.

Эмба: 1916 год — 253,9 против 117,6 в 1913 году.

Прочие районы: 1916 год — 114,7 против 238,1 в 1913 году.

Всего: 1916 год — 9879,7 против 9234,9 в 1913 году.

Как видим, в трех основных нефтеносных регионах (Баку, Грозный, Эмба) имеет место повышение, во второстепенных районах — снижение, а в целом по стране фиксируется рост добычи нефти.

Из других источников энергии небольшой рост фиксируется по торфу, а кроме того, Кафенгауз пишет, что по косвенным данным можно судить об увеличении заготовок дров. Можно ли сказать, что в сфере производства «энергетического» сырья в стране имела место разруха? Категорически нет, напротив, ситуация была лучше, чем в очень успешном 1913 году.

Идем дальше. Выплавка чугуна понизилась с 9 214 637 т в 1913 году до 6 635 183 т в 1916 году, однако по стали динамика положительная: 4 246 939 т в 1913 году против 4 273 460 т в 1916 году. Примерно на довоенном уровне осталось производство «сортового» металла, увеличилось производство проволоки, развилось производство высоких сортов снарядной и броневой стали. Справедливости ради надо признать, что достигалось это в значительной степени за счет сокращения выработки железа, которое шло на производство «мирных» товаров. Но это совершенно нормальная мера, типичная для любой войны, когда приоритет имеют отрасли военной промышленности. Серьезной проблемой стала ситуация в медеплавильной отрасли, здесь падение выплавки было значительным, однако путем импорта удалось полностью компенсировать потери, и потребление меди в 1916 году оказалось даже выше, чем в 1913 году: 82 378 т против 39 898 т.

В текстильной сфере ситуация была достаточно стабильной. Несколько сократилось производство в хлопчатобумажной отрасли, немного в шерстяной, однако некоторый рост был достигнут в льняной и пеньково-джутной отрасли, а также в производстве смешанных волокон, готового белья, вязаных и галантерейных изделий. В целом, если взять показатели 1913 года за 100 %, то в 1916 году текстильное производство составит 89,4 %. Да, есть спад, но насколько это можно назвать разрухой? В кожевенной промышленности во время войны наблюдался подъем, появлялись новые заводы, увеличилась и выработка резиновых изделий. Возрос выпуск фармацевтических товаров, хирургических инструментов и других товаров медицинского назначения. Причем успех достигнут и в производстве предметов, ранее ввозившихся из-за рубежа.

В металлообрабатывающей и машиностроительной отраслях наблюдался самый настоящий экономический бум. Цифры свидетельствуют о подлинном рывке в индустриализации страны. Во время войны заводы были переоснащены новыми станками, были достигнуты крупные технические успехи, возникли новые производства. Размеры валовой продукции металлообрабатывающих заводов выражены Кафенгаузом в тысячах довоенных рублей, и вот что получается: 1916 год — 1 424 892 против 646 064, с 1913 года по 1916 год валовая продукция возросла на 220,1 %. Что касается меднопрокатного и меднолитейного производства, то и тут достигнут потрясающий результат: рост почти в два раза. Характерно, что наибольших успехов царская экономика добилась в самых современных на тот момент сферах. Повысился выпуск электромоторов, трансформаторов и других электромашин. То же самое относится к телефонным, телеграфным аппаратам и радиоаппаратуре.

Удалось развернуть массовое производство металлообрабатывающих станков, быстро поднималась химическая промышленность, построено несколько заводов, выпускавших газообразный и жидкий фтор, увеличилось производство серной и азотной кислот, фенолов, развилась переработка нафталина в нафтол и нафтиламин, причем не только за счет повышения мощностей старых заводов, но и благодаря появлению целого ряда новых предприятий.

В целом в тяжелой промышленности наблюдался рост. Вот данные, которые это неопровержимо доказывают. Стоимость продукции в тысячах довоенных рублей: 1913 год — 2 237 095 против 2 887 043 в 1916-м.

«В значительной степени эти успехи обеспечены военными заказами, а пушками и снарядами сыт не будешь», — возразит скептик и будет по-своему прав. Поэтому посмотрим, как обстояли дела в пищевой промышленности.

Продукция в тысячах довоенных рублей:

Сахарная и рафинадная отрасль: 1913 год — 297 584 против 377 731 в 1916 году; маслобойная: 1913 год — 95 187 против 83 551 в 1916 году; крахмало-паточная: 1913 год — 19 115 против 13 823; прочие пищевые производства: 156 715 против 130 566.

Эти цифры нуждаются в пояснениях. Во время войны в России действовал сухой закон, поэтому произошло резкое сокращение производства алкогольной продукции, а ведь это пищевая сфера. Так вот пиво, вино и водка — все это сверхприбыльные отрасли, поэтому сворачивание производств данных напитков сразу отразилось на общих денежных показателях пищевой промышленности. Но если сделать поправку на сухой закон, то в отраслях, выпускающих продукты питания, спада либо вообще не произошло, либо он был минимален. Как отмечает Кафенгауз, производство основных растительных масел во время войны оставалось на высоком уровне. Кстати, в 1913 году некоторые товары пищевой промышленности экспортировались в очень больших масштабах. Например, это относится к маслу. Во время войны экспорт резко сократился, а с учетом этого факта для внутреннего потребления в России оставалось никак не меньше продовольственных продуктов, чем в 1913 году. Повысилась добыча соли: 2 601 862 т в 1916 году против 1 977 765 т в 1913-м.

Но самое поразительное — это состояние кондитерской промышленности. Конфетное производство в 1916 году практически не уменьшилось по сравнению с 1913 годом и в тысячах довоенных рублей выражалось следующим образом: 6225,2 против 6474,9. Производство какао и шоколада в 1916 году оказалось даже выше, чем в 1913 году: 18 006,0 против 17 950,9. Кондитерских изделий выработано в 1916 году на сумму 2765,4 тысячи довоенных рублей, и это значительно больше, чем в 1913 году (1189,5 тысячи рублей).

Вот вам и «разруха», вот вам и «голодающая» Россия, впрочем, о голоде мы подробно поговорим в следующем разделе.

Февраль как «хлебный бунт» в сытом Петрограде

Классические рассуждения о причинах Февральской революции сводятся к нехитрой схеме: царизм зашел в тупик, а доведенные до отчаяния массы (рабочие, крестьяне, солдаты) подняли восстание. Тогда для спасения страны группа генералов отправилась к государю, чтобы разъяснить ему всю тяжесть сложившегося положения. В результате Николай принял решение отречься от престола. Однако факты четко показывают, сколь наивна эта расхожая версия. Бывший начальник Московского охранного отделения давно обнародовал сведения исключительной важности, и по ним прекрасно видно, какое отношение к революции имело «стихийное восстание недовольных масс»:

«Я только что затронул вопрос большой важности: недостаточной осведомленности нашего центрального руководственного аппарата по политическому розыску, т. е. Департамента полиции, по отношению к подготовке лидерами Прогрессивного блока так называемого “дворцового переворота”. Слухи об этой затее, конечно, ходили, и кто тогда, в 1916 году, их не слышал? Но конкретно на чем они основывались?

В 1916 году, примерно в октябре или ноябре, в так называемом “черном кабинете” московского почтамта было перлюстрировано письмо, отправленное на условный адрес одного из местных общественных деятелей (фамилию забыл), и копии письма, согласно заведенному порядку, получили Департамент полиции и я.

Письмо — без подписи — по своему содержанию было совершенно исключительным. Оно вызвало во мне одновременно тревогу и решение обследовать его лично, установив предварительно контакт с директором Департамента полиции, чтобы обсудить дальнейшие действия. Содержание письма я немедленно сообщил градоначальнику.

К глубочайшему сожалению, я не могу по памяти воспроизвести точное содержание письма, но смысл заключался в следующем: сообщалось для сведения московским лидерам Прогрессивного блока (или связанным с ним), что удалось окончательно уговорить Старика, который долго не соглашался, опасаясь большого пролития крови, но, наконец, под влиянием наших доводов сдался и обещал полное содействие...

Письмо, не очень длинное, содержало фразы, из которых довольно явственно выступали уже тогда активные шаги, предпринятые узким кругом лидеров Прогрессивного блока в смысле личных переговоров с командующими нашими армиями на фронте, включая и Великого князя Николая Николаевича.

В эмигрантской литературе, насколько я помню — в “Современных записках”, появились статьи, довольно откровенно разъясняющие содержание этих “личных переговоров”, по крайней мере, с Великим князем Николаем Николаевичем; с ним вел переговоры известный Хатисов.

Казалось бы, что российское императорское правительство уже по одним этим фактам могло и должно было быть в полном курсе заговора. Но Великий князь “промолчал”, а Департамент полиции, по-видимому, не смог довести до сведения Государя об измене “Старика”, который был не кем иным, как начальником штаба самого Императора, генералом Алексеевым! Многое после революции 1917 года было вскрыто, многое выплыло наружу, но предательская роль генерала Алексеева, благодаря молчаливому соглашательству его сподвижников по Добровольческой армии и соучастников по предательству, до сих пор, насколько я знаю, не освещена с достойной ясностью и полнотой.

Между тем для будущих историков нашей революции и “дворцового переворота” необходимо знать о предательской роли главного сподвижника Государя на фронте, поцеловавшего иудиным лобзанием перед отъездом Императора к заболевшим детям и знавшего хорошо, что ожидает его на станции Дно...

О том, что кличка “Старик” относится именно к генералу Алексееву, мне сказал директор Департамента полиции А. Т. Васильев, к которому для личных переговоров по поводу этого письма я немедленно выехал из Москвы».[88]

До сих пор постоянно рассказывают о страданиях армии на фронтах, о нерешенном земельном вопросе в тылу и т. д. До сих пор эти «факты» называют предпосылками революции. Но ведь совершенно очевидно, что понятия «много» и «мало» относительные. Мало земли по сравнению с кем? Если у нашего крестьянина мало земли, то логично было бы сравнить размеры земельных наделов в России с тем, чем владели крестьяне Англии, Франции или Германии. А вы когда-нибудь видели такое сравнение? Бьюсь об заклад, что нет.

Или вот, например, возьмем тяготы на фронте. Вы часто встречали в литературе сравнение между продуктовым обеспечением русского солдата и его европейского коллеги? Известна ли вам тяжесть мобилизационной нагрузки (доля призванных на фронт от всего населения) в России и других странах, воевавших в Первой мировой? В эмоциональных рассказах о страданиях народа до революции нет недостатка, а вот сравнительных цифр практически нет. Между тем воздействие на чувства, нечеткость формулировок, подмена конкретики общими словами — типичные признаки манипуляции.

Конечно, можно было бы провести такой сравнительный анализ и, перелопатив горы литературы, убедиться в фактической ошибочности всех этих обвинений в адрес «царизма», но есть и более эффективный способ.

Итак, начнем с тезиса о фронтовых тяготах. Во время революции действительно поднялся гарнизон в Петрограде. Но позвольте, Петроград в то время — это глубокий тыл. Солдаты — участники Февраля — отнюдь не «гнили в окопах», не погибали и не голодали. Они сидели в теплых столичных казармах, за сотни километров от свиста пуль и взрывов снарядов. А те, кто в это время держал фронт, в абсолютном большинстве честно исполняли свой долг. Им действительно было намного тяжелее, чем петроградским тыловикам, но они готовились к решающему весеннему наступлению и ни в каких мятежах не участвовали. Более того, в январе 1917 года, то есть буквально накануне революции, наша армия провела Митавскую операцию против германских войск и добилась победы.

Идем дальше. Говорят, что крестьяне мучились от нехватки земли, иными словами, они жили впроголодь, и, мол, это стало одной из веских причин революции. Вообще-то в СССР в 1930-х годах миллионы людей умерли от голодной смерти, но не то что революции, а мало-мальски опасного для власти бунта не произошло, а уж сравнивать реалии блокадного Ленинграда и Петрограда 1917 года совсем уж нелепо.

Здесь уместно процитировать мемуары генерала Курлова, который оставил весьма характерное описание февральских событий:

«...Вернувшись домой, я послал А. Д. Протопопову письмо, в котором говорил ему, что одни полицейские меры, при настоящем положении вещей, не помогут, и умолял убедить генерала Хабалова приказать всем военным хлебопекарням выпечь в эту ночь из запасов интендантства как можно больше хлеба и утром пустить его в народ. Не знаю, какая участь постигла это письмо.

Я дал такой совет не потому, что я находил, что причиною возникших в эти дни в Петрограде народных волнений был недостаток хлеба. Мне прекрасно было известно, что хлебный паек составлял 2 фунта, что так же выдавались и остальные съестные продукты и что наличных запасов хватило бы на 22 дня, если даже допустить, что за это время к столице не будет подан ни один вагон с продовольствием. Требование “хлеба!” был пущенный в народные массы революционный лозунг. Его инициаторы хорошо понимали, что на этой почве массы всему поверят и всякое словесное возражение со стороны правительства никакого впечатления на народ не произведет. Ведь не поверили же объявлению генерала Хабалова, что хлеба в Петрограде имеется в достаточном количестве! Левые газеты усердно вышучивали это объявление. Вот почему я находил необходимым противопоставить слухам бьющие в глаза факты.

Тем не менее все соединились в усилиях дискредитировать Императорскую власть, не останавливаясь перед клеветою и ложью. Все забыли, что государственный переворот во время мировой войны — неизбежная гибель России».[89]

«Но можно ли верить единичному свидетельству?» — скажет недоверчивый читатель и будет по-своему прав. Поэтому я процитирую начальника Московского охранного отделения Заварзина, в мемуарах которого есть описание реалий жизни Петрограда накануне Февраля:

«В Петрограде с внешней стороны казалось, что столица живет обычно: магазины открыты, товаров много, движение по улицам бойкое, и рядовой обыватель замечает только, что хлеб выдают по карточкам и в уменьшенном количестве, но зато макарон и круп можно достать сколько угодно».[90]

Вдумайтесь в эти строки. Два с половиной года идет невиданная в истории мировая война. В таких условиях резкое падение уровня жизни — абсолютно естественная вещь. Жесточайшая экономия всего и вся, огромные очереди за элементарными продуктами, голодные смерти — совершенно обычные спутники тяжелейшей войны. Это нам прекрасно известно по истории Великой Отечественной. Но посмотрите, как успешно царская Россия справляется с трудностями. Это феноменальный результат, едва ли ни беспрецедентный; какие резоны у масс восставать в таких условиях?

«В целом хлебный ресурс Российской империи к весне 1917 г. составил около 3793 млн пудов хлеба при общей потребности страны в 3227 млн пудов»[91], — отмечает современный историк М. В. Оськин.

Но и это не главное. Люди, непосредственно свергавшие Николая II, принадлежали к высшей военной элите империи. Генерал Алексеев, командующие фронтами, великий князь — это им не хватало земли? Это им приходилось голодать или стоять в долгих очередях? Причем же здесь народные «тяготы»? Пикантность ситуации заключается еще и в том, что сами по себе волнения в Петрограде прямой угрозы для царя не представляли, потому что Николая в это время не было в столице. Он уехал в Могилев, то есть в Ставку Верховного главнокомандующего. Отсутствием царя в столице решили воспользоваться революционеры. В этой связи считаю необходимым предоставить слово человеку, который в те годы был начальником Петроградского охранного отделения, генералу Глобачеву:

«Тогда революционный центр решил взять силой то, что при иных обстоятельствах получил бы в порядке Монаршей милости, на что он не рассчитывал. Руководители великолепно учитывали обстановку. Русская армия твердо стояла на занятых позициях уже почти год, а на юге, в Буковине, даже переходила в наступление. Все это время страна напрягала все усилия для снабжения армии и в этом отношении, действительно, превзошла сама себя, сделав такие заготовления, которых бы хватило еще на долгие годы самой ожесточенной войны. Армия была укомплектована и увеличена в своем составе. Все было приготовлено к переходу в общее наступление весной 1917 г. по плану, выработанному союзным командованием. Центральные державы должны были быть разгромлены в этом году. Таким образом, для революционного переворота в России имелся 1 месяц срока, то есть до 1 апреля.

Дальнейшее промедление срывало революцию, ибо начались бы военные успехи, а вместе с сим ускользнула бы благоприятная почва. Вот почему после отъезда Государя в Ставку решено было воспользоваться первым же подходящим поводом для того, чтобы вызвать восстание. Я не скажу, чтобы был разработан план переворота во всех подробностях, но главные этапы и персонажи были намечены. Игра велась очень тонко. Военные и придворные круги чувствовали надвигающиеся события, но представляли себе их как простой дворцовый переворот в пользу великого князя Михаила Александровича с объявлением конституционной монархии. В этом были убеждены даже такие люди, как Милюков, лидер партии конституционных демократов. В этой иллюзии пребывала даже большая часть членов прогрессивного блока.

Но совсем другое думали более крайние элементы с Керенским во главе. После монархии Россию они представляли себе только демократической республикой. Ни те, ни другие не могли даже себе представить, во что все выльется. Были, правда, пророки и в то время, которые знали, что такие потрясения приведут к общему развалу и анархии, но их никто не хотел и слушать, считая их врагами народа. Таковыми были единственные живые органы, как Департамент полиции, Охранное отделение, жандармские управления и некоторые из дальновидных истинно русских людей, знавшие, с чем придется считаться впоследствии и чего будет стоить России разрушение тысячелетней монархии.

23 февраля началась частичная экономическая забастовка на некоторых фабриках и заводах Выборгской стороны Петрограда, а 24-го забастовка разрослась присоединением Путиловского завода и промышленных предприятий Нарвской части. В общем забастовало до 200 тысяч рабочих. Такие забастовки бывали и раньше и не могли предвещать чего-либо опасного и на этот раз. Но через ЦВПК в рабочие массы были брошены политические лозунги и был пущен слух о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице. Нужно сказать, что в Петрограде с некоторого времени при булочных и хлебопекарнях появились очереди за покупкой хлеба. Это явление произошло не потому, что хлеба в действительности не было или его было недостаточно, а потому, что, благодаря чрезмерно увеличившемуся населению Петрограда, с одной стороны, и призыву очередного возраста хлебопеков — с другой, не хватало очагов для выпечки достаточного количества хлеба. К тому же как раз в это время, для урегулирования раздачи хлеба, продовольственная комиссия решила перейти на карточную систему. Запас муки для продовольствия Петрограда был достаточный, и кроме того ежедневно в Петроград доставлялось достаточное количество вагонов с мукой. Таким образом, слухи о надвигающемся голоде и отсутствии хлеба были провокационными — с целью вызвать крупные волнения и беспорядки, что в действительности и удалось. Забастовавшие рабочие стали двигаться шумными толпами к центру города, требуя хлеба».[92]

Массы — инструмент в руках элиты, а создание на ровном месте «продовольственного психоза» — один из классических приемов манипуляции толпой. Вообще-то современные «оранжевые события» и «арабская весна» очень четко показали, чего стоят все эти разговоры о народных революциях. Грош им цена в базарный день. Причины свержения власти надо искать не в народе, ибо не массы делают историю. Надо посмотреть, что происходило внутри элиты и какова была международная обстановка. Внутриэлитный конфликт при широком участии иностранных государств и есть реальная причина Февраля.

Конечно, можно упрекнуть Николая в том, что именно он назначил ненадежных людей на высшие государственные посты. Однако по этой же логике точно такое же обвинение надо предъявить и германскому монарху Вильгельму II, которого во время Первой мировой отстранила от власти верхушка. А если вспомнить нашу недавнюю историю, то ведь не секрет, что Хрущева свергли его же ближайшие соратники, а Горбачева «отодвинул» Ельцин — именно тот человек, которого Горбачев поднял наверх. Да и смерть Сталина — очень темное дело. Многие исследователи обоснованно предполагают, что ему «помогли» умереть. Кто помог? Люди, полностью обязанные Сталину своим высоким положением. Увы, для монархического и квазимонархического устройства, то есть прямой диктатуры, подобные вещи не редкость.

Кстати, в ходе Февральской революции всплыл один весьма красноречивый факт. Среди восставших частей оказались два пулеметных полка, так вот в их распоряжении находилось 2,5 тысячи пулеметов.[93] Для сравнения — во всей русской армии в конце 1916 года было 12 тысяч пулеметов, а за весь 1915 год вся отечественная промышленность произвела их 4,25 тысячи штук. Вдумайтесь в эти цифры. На фронте идут тяжелые бои, причем надо признать, что слабым местом России было как раз обеспечение армии пулеметами, их действительно не хватало. И вот в это время в глубоком тылу совершенно без дела хранилось гигантское число пулеметов, жизненно необходимых армии. Кто же так «гениально» распределил пулеметы? Такие приказы могли отдать только генералы, руководители армии. С военной точки зрения это абсурд, так для чего же это было сделано? Ответ очевиден. Пулеметы были нужны для революции. То есть мятежные генералы совершили двойное преступление. Мало того, что они выступили против законной власти, так они ради своих революционных целей еще и резко ослабили свою же собственную армию, направив тысячи пулеметов в тыл, в столицу.

В результате свержение царя было куплено большой кровью солдат и офицеров. Они честно воевали в это время на фронте, им бы немало помогала пулеметная поддержка, которую могли бы оказать пулеметные тыловые части, вооруженные до зубов. Но эти части придерживали совсем для других целей. Революционная зараза словно поразила мозг крупнейших военачальников, которые в угоду собственным эгоистичным намерениям пожертвовали своими подчиненными, а в конечном счете пожертвовали и всей страной.

Долгая дорога ко Второй великой смуте

Если присмотреться к биографиям ключевых участников Февральской революции и заметных фигурантов событий, непосредственно с ней связанных, то нетрудно заметить, что против монарха помимо иностранных государств выступили и весьма разношерстные силы внутри самой России. Это и представители промышленников, и общественные деятели, земские и думские круги, политические партии, крупный генералитет, члены масонских лож и даже ближайшие родственники царя. Столь широкий протест как будто дает основание говорить о том, что Николай II был никуда не годным правителем, да и монархия как система управления нашей страной отжила свой век. Именно такая точка зрения господствовала в советской историографии и была распространена даже в белоэмигрантской среде, хотя и отвергавшей большевизм, но тем не менее резко критиковавшей дореволюционные порядки.

Очевидно, что революция созревала многие годы. Действительно, события, которые привели к Великой смуте начала XX века, своими корнями уходят далеко в прошлое. Зарождение революционной идеологии в России нередко относят к началу XIX века. Столь широкие временные рамки не позволяют в одной книге подробно осветить вопрос. Здесь необходимо привлечение огромного числа документов, в том числе из иностранных архивов, малодоступных или вовсе до сих пор засекреченных. Некоторые аспекты проблемы носят особо специфический характер. Например, серьезных исследований по масонской тематике очень немного, а псевдоисторические «работы» про «вездесущих вольных каменщиков» нельзя рассматривать в качестве достоверного источника. Спекулятивные по своей сути, во многих случаях откровенно мистические, они лишь окарикатуривают проблему и мешают объективному исследованию. Поэтому я постараюсь осторожно наметить лишь некоторые контуры того, что реально произошло в Феврале 1917 года.

В XIX веке постепенное приобщение все более значительных масс населения к образованию породило в нашей стране феномен «лишних людей». Система отбора кадров функционировала таким образом, чтобы на высшие должности назначались люди максимально образованные. Существовал очень жесткий образовательный ценз. В результате управленческий аппарат империи был укомплектован высококвалифицированными специалистами. Однако если все крупные посты оказывались заняты, условно говоря, «первыми и вторыми учениками», то в какое положение это ставило «третьих учеников»?

Человек склонен в своих неудачах винить что угодно и кого угодно, но только не себя. Неудивительно, что люди, по своим качествам несколько недотягивавшие до того, чтобы занять место на верху социальной лестницы, были недовольны своим статусом. Образование, которое они получили, сформировало у части интеллигенции и тем более у полуинтеллигенции завышенные амбиции, а виновником своих бед они считали те порядки, которые и не позволили им стать во главе страны. Отчасти именно из этого вытекала идея ограничения власти царя, а то и полного устранения самой монархии. Коль скоро «третьих учеников» не пускали во власть, то они стремились убедить себя и всех окружающих в том, что, мол, самодержавие душит образованных людей, «ограниченные бюрократы» не способны оценить их талант и т. д. А раз так, то необходимо устранить «препятствие».

Этот психологический мотив облекался в форму возвышенных лозунгов о благе России, но здесь главную роль играл чисто эгоистический интерес. Неудивительно, что такие люди мечтали о парламенте. Им казалось, что на свободных выборах они легко докажут «свое право» войти в управленческую элиту страны. Но парламента в России не было, государственный аппарат даже уездного уровня не избирался, а назначался. Ситуация резко изменилась, когда в России началась земская реформа 1864 года, которая ввела институт выборности (хотя и ограниченный имущественным цензом) в органы местного самоуправления. Таким образом, в России сложилась ситуация, когда довольно значительная часть хозяйственной жизни стала управляться не назначенными государством чиновниками, а «гласными», как тогда называли депутатов земств. По сведениям центрального статистического комитета, уездные гласные в 1883-1886 годах распределялись по сословиям следующим образом: дворяне и чиновники — 42,4 %, крестьяне — 38,4 %, духовенство — 2,3 %, прочие сословия — 16,9 %.

Итак, в России со второй половины XIX века был уже не один, а два источника власти. Очень скоро между ними началось соперничество, в том числе и по вопросам разграничения полномочий. В земствах говорили, что на местах люди разбираются в специфике региона лучше, чем в центре, требовали от государственных органов «не вмешиваться в их дела» и т. д. Знакомая картина, не правда ли? Земские вопросы стали излюбленной темой для критики властей.

Надо сказать, что в те годы появился термин «земская интеллигенция»: служащие, которых нанимали земства для своих нужд. Их еще называли «третьим элементом». Николай Бердяев в работе «Духовный кризис интеллигенции» дал убийственную характеристику этому слою: «В интеллигентский “третий элемент” входят не только статистики — этот классический тип средней интеллигенции, — земские служащие, но и газетные литераторы, профессиональные революционеры, студенты, бегающие с урока на общественные собрания, девушки с зубоврачебных и акушерских курсов, начинающие адвокаты, мелкие служащие в управлениях железных дорог и т. п. В массе это люди полуобразованные, обиженные на мироздание, но всегда приписывающие себе прерогативы спасителей отечества».

Перед нами не что иное, как полуинтеллигенция, то есть люди, благодаря некоторому образованию уже интересовавшиеся политикой и экономикой, имевшие соответствующие амбиции, но по своему уровню ни в коей мере не соответствующие задачам государственного управления. Конечно, большинство из них не могли быть гласными, на их пути стоял имущественный ценз, но у них были возможности оказывать влияние на принятие решений в земствах. Разумеется, не эти люди свергли многовековую монархию. Как уже ранее говорилось, царь столкнулся и с оппозицией в лице высокопоставленных лиц, но эти представители управленческой элиты прекрасно поняли, каким взрывоопасным материалом является «третий элемент», и постарались использовать его в своих целях. Как отмечает известный историк революции Георгий Катков, именно из земств и близких им учреждений формировались кадетская и октябристская партии, то есть организации, требовавшие ограничения власти монарха.

Обратимся к мемуарам видного деятеля земского движения Дмитрия Шипова. Вот как он описывает разговор с министром внутренних дел Российской империи Вячеславом Плеве, который состоялся в 1902 году.

«Плеве: Я желал бы выслушать ваше мнение относительно значения, так называемого, “третьего элемента” в земских учреждениях. Контингент лиц, приглашаемых на земскую службу, быстро растет количественно, приобретает, по-видимому, все большее значение, а, между тем, в громадном большинстве представляется далеко неблагонадежным в политическом отношении.

Шипов: Высказываясь пред вами с полной откровенностью, я должен сказать, что по глубокому моему убеждению, будущность земского дела заключается в “третьем элементе”.

Плеве: Неужели?!»[94]

Характерно, что незадолго да этого разговора эсер Степан Балмашев убил министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. Ему на смену пришел Плеве. Сторонник твердой государственный власти, Плеве прекрасно понимал угрозу, исходящую от «третьего элемента». А посмотрите на Шипова. Отлично зная, что в стране уже завелась зараза «революционного терроризма», он тем не менее связывает будущее земств с откровенными врагами нашей страны. В 1904 году Плеве погиб за Россию от рук эсера Сазонова, бросившего бомбу в карету министра. А Шипов, так много сделавший для раздувания революционного пожара, сам и сгорел в нем. Он окончил свои дни уже при большевиках в Бутырской тюремной больнице.

В 1914 году в Москве состоялся съезд уполномоченных губернских земств. На нем было принято решение создать Всероссийский земский союз. Как сказали бы сейчас, в стране появилась организация «общефедерального масштаба». Возглавил ее князь Георгий Львов, будущий глава Временного правительства.

Примерно в это же время появился Всероссийский союз городов, организованный городскими головами страны. Здесь лидером был кадет и тоже будущий «февралист» Михаил Челноков. Во время Первой мировой войны роль этих общественных организаций была очень высока. Они занимались вопросами тылового снабжения войск, обеспечением беженцев жильем и питанием, оказывали юридическую помощь людям, стремившимся получить материальную поддержку. Целый ряд товаров, поставляемых в армию, закупался земским и городским союзами.

В 1915 году обе и без того мощные структуры создали объединенный комитет — Земгор, который помимо прочего занялся и производством различных товаров, направляемых в армию. К 1916 году, как пишет историк Катков, Земгор контролировал свыше двух тысяч заводов и мастерских, осуществлявших поставки для военных нужд. В 1915 году появилась третья всероссийская общественная организация, представлявшая собой сеть военно-промышленных комитетов. В них входили промышленники, занимавшиеся выпуском оружия. Деятельность сети координировалась Центральным военно-промышленным комитетом (ЦВПК), а руководил им Александр Гучков, лидер Партии октябристов (Союз 17 октября), в будущем «февралист», военный и морской министр Временного правительства.

Отметим, что земский деятель Львов был членом ЦВПК, в свою очередь, Челноков состоял в руководстве Всероссийского земского союза и занимал пост зампредседателя Московского военно-промышленного комитета, а Гучков был комиссаром Красного Креста при Всероссийском земском союзе. Таким образом, все три общественные структуры находились в тесном сотрудничестве друг с другом, а размах их деятельности был таков, что от них стала зависеть жизнь десятков миллионов жителей империи. Между прочим, Челноков известен как человек, создавший хлебную панику в Москве. В 1917 году он обратился к правительству с открытой телеграммой, в которой говорил, что Москву ожидает голод. Мол, в город поступает недостаточно хлеба, а муки осталось на пять дней. Как отмечает современный историк Олег Айрапетов, на самом деле запасы хлеба во «второй столице» были огромны. Даже если бы полностью прекратился подвоз муки, население можно было бы обеспечить мукой на три недели. Московский градоначальник Шебеко обратился к москвичам с разъяснением, поставил работу булочных под свой личный контроль, а в феврале были введены карточки, чтобы упорядочить распределение хлеба по твердым ценам. Ажиотаж удалось ликвидировать, и обстановка в Москве улучшилась.

Но мы забежали вперед. Сейчас важно зафиксировать тот факт, что руководство этих организаций наладило тесные контакты с высшим офицерством, и вот тут мы выходим на генеральский фактор Февральской революции. Как я уже говорил в первой части книги, советская историография давала своеобразную трактовку роли генералов в тех событиях. То, что именно они давили на царя, требуя его отречения от престола, в СССР не отрицали. Однако говорилось, что это было спонтанной реакцией офицеров на «восстание народа» в Петрограде. Мол, генералы надеялись, что отстранение Николая II от власти успокоит разбушевавшиеся страсти. Вместе с тем опубликованные впоследствии свидетельства не оставляют камня на камне от этой версии. Генералы с самого начала были участниками заговора против царя, а «народное выступление» было лишь прикрытием для их операции. Кстати, не кто иной, как Гучков, говорил, что планы переворота разрабатывались задолго до февральских беспорядков в столице. Сценарий свержения власти состоял из двух параллельных акций. Предполагалось перехватить царский поезд на пути его движения между Царским Селом и Ставкой в Могилеве. А в это время части Петроградского гарнизона должны были провести некую военную демонстрацию, подобную восстанию декабристов. При этом членов правительства планировали арестовать и тут же огласить список лиц, которые составят новую власть.[95] Что ж, примерно так все и произошло.

Позиция командующих фронтами сыграла решающую роль в Феврале. Без их поддержки нечего было и думать о перевороте. Но что же ими двигало, почему они после долгих колебаний решили устроить бунт посреди войны? Каков мотив? Ответ обескураживает своей простотой. Жажда власти. В отличие от болтливых пропагандистов, расписывающих «ужасное положение на фронте» и твердящих о «неспособности» царизма добиться победы, высшее офицерство знало, что война уже выиграна. И почему бы им, «генералам победы», усыпанным орденами и пользующимся великим почетом и уважением народа, не взять бразды правления в свои руки, создав нечто подобное военной хунте? Николай II, как Верховный главнокомандующий, им явно мешал. Но если заменить его малолетним наследником или тем более братом Михаилом, то лавры победы полностью достанутся им. Новый монарх с самого начала окажется слабым, его власть превратится в номинальную или сильно ограниченную, а роль генералитета резко повысится.

Между прочим, перед глазами российских военных был наглядный пример успешной реализации такого сценария. В Османской империи в конце XIX века появилось младотурецкое движение. Его основные участники — офицеры, ставившие целью проведение в стране либеральных реформ. В 1908 году их организация «Единение и прогресс» подняла восстание, опираясь на военные части Македонии. Тогдашний султан Ахмед Ниязи-бей согласился с требованием мятежников восстановить конституцию и созвать парламент. В следующем году парламент низложил султана и возвел на престол Мехмеда V. На этом дело не кончилось: спустя несколько лет младотурки во главе с Энвер-пашой совершили еще один переворот и установили свою военную диктатуру.

Так что в самой возможности такого сценария, но уже в России нет ничего невероятного. Отметим, что на престол метил еще и великий князь Николай Николаевич, командующий Кавказским фронтом. Этим объясняется и его участие в перевороте.

В связи с амбициями великого князя я уже упоминал некоего Хатисова, а сейчас пришло время остановиться на его личности подробнее. Хатисов был тифлисским городским головой и председателем кавказского отдела Всероссийского союза городов. Это был очень влиятельный человек, со связями в высшем руководстве империи. Так, например, Хатисов пользовался доверием у Воронцова-Дашкова, предшественника Николая Николаевича на посту наместника Кавказа, лично знал великого князя Николая Михайловича, отец которого тоже был кавказским наместником.

Как уже говорилось выше, Хатисов отправился к Николаю Николаевичу, чтобы изложить ему план дворцового переворота. Любопытна история появления самого плана. После закрытия пятого съезда Всероссийского союза городов на квартире князя Львова, возглавлявшего эту организацию, собралось несколько человек, включая Хатисова. Львов довел до сведения присутствовавших, что он располагает письменным заключением 29 представителей губернских земских управ и городских голов, выдвигавших Львова в качестве премьера. Я думаю, от внимательного читателя не ускользнуло, что и в этом деле фигурируют все те же лица, все те же организации. Львов изложил своим гостям идею переворота, результатом которого станет провозглашение царем великого князя Николая Николаевича и создание «ответственного министерства».[96]

Итак, Хатисову было поручено узнать мнение самого Николая Николаевича. Встреча состоялась, великий князь выслушал его, но после некоторых колебаний дал отрицательный ответ. Однако он не сообщил ни полиции, ни самому царю об этих переговорах, хотя уже на этом этапе знал не только о заговоре, но и имена целого ряда ключевых фигур, готовивших переворот.

О том, как относился Николай Николаевич к царю, можно судить и по свидетельству князя Шаховского, занимавшего в то время пост министра торговли и промышленности. Во время войны Шаховской (Шаховский) отправился на Кавказ, где встретился с Николаем Николаевичем. Вот как он описывает свой завтрак с великим князем:

«За завтраком были Великие княгини Анастасия и Мелица Николаевны, черногорки, которых императрица называла “черные женщины” (black women), генерал Янушкевич, князь Орлов и адъютант Великого князя. Меня посадили направо от Вел. кн. Анастасии Николаевны. Сперва разговор был общего характера. Но скоро я приметил от некоторых сидящих какие-то непонятные сперва для меня фразы; скоро я начал их понимать...

Чувствовалось мало скрываемое неудовольство государем. Видимо, что если бы не мое присутствие, то разговоры были бы еще более открытые. После завтрака я уехал с весьма тяжелым чувством. ...В сентябре 1916 г. я имел первый после моей поездки на Кавказ доклад в Ставке.

...Посмотрев государю в глаза, после короткой паузы, я спросил: “Позволите ли Ваше Величество говорить мне совершенно откровенно? Я боюсь, что мой рассказ будет неприятен Вашему Величеству, так как он касается чрезвычайно близкого Вам лица”.

Ответ государя был, что он просит меня быть совершенно откровенным и не стесняться. Тогда я передал то, что слышал за завтраком у Великого князя и выразил изумление, что присутствующие позволили себе вести такие разговоры при министре Его Величества. Закончил я словами: “Я считаю своим долгом доложить Вашему Величеству, что у Вас на Кавказе — осиное гнездо”. Государь нисколько не удивился и сказал мне, что ему некуда было деть всех этих лиц, которых он не мог оставить в Ставке, но что он уверен, что скоро между ними произойдут нелады, и тогда их можно будет разъединить».[97]

Кстати, такие крупные деятели Февраля, как генералы Данилов и Рузский, были выдвиженцами именно Николая Николаевича. Кольцо вокруг царя постепенно затягивалось.

Заговор не был спонтанным Противники Николая II заранее расставляли своих людей на ключевые посты, не брезгуя самыми подлыми методами. Ярким примером их деятельности является знаменитое «дело Мясоедова», о котором речь пойдет в следующем разделе. В нем я буду опираться на тщательное исследование отечественного историка Олега Айрапетова («Дело Мясоедова. XX век начинается»).

Самый странный суд в истории Первой мировой

В марте 1915 года произошло событие, имевшее широкий резонанс в Российской империи. По обвинению в шпионаже был казнен полковник Мясоедов. Чтобы разобраться в деталях «дела Мясоедова», мы должны вспомнить его предысторию, поскольку в ней содержится немало фактов, имеющих прямое отношение к теме моей книги. За несколько лет до начала Первой мировой войны в Думе была образована комиссия государственной обороны. Возглавил ее наш старый знакомый Гучков. Консультантами этой комиссии была группа высших военных, составивших неформальный кружок. Эту неофициальную организацию иронично прозвали «младотурками», однако царю было не до шуток, поскольку он тоже извлек для себя урок из революции в Османской империи. Человек Николая II военный министр Сухомлинов принял меры и назначил участников этого кружка на разные должности вне столицы, тем самым осложнив их взаимодействие друг с другом. Сухомлинов писал, что после этого его отношения с Гучковым испортились, а потом через подконтрольную Гучкову прессу началась кампания по дискредитации военного министра, и вот здесь мы выходим на жандармского офицера Сергея Мясоедова. К тому времени (1912 год) его репутация уже была подмочена. Еще в 1907 году он оказался в центре шпионского скандала, в основе которого лежал донос, состряпанный агентом департамента полиции, обвинявшим Мясоедова в работе на германскую разведку.

Тщательная проверка показала полную несостоятельность этих подозрений, однако шумиха вокруг случившегося заставила Мясоедова уйти в отставку. Но в 1911 году по ходатайству Сухомлинова его вернули на службу и направили в распоряжение военного министра. И вот в следующем году опять вокруг Мясоедова начал созревать новый скандал на шпионскую тему. Департамент полиции указывал на то, что Мясоедов знаком с неким Фрейдбергом, сам Фрейдберг общается еще с каким-то лицом, а это лицо в свою очередь имеет деловые отношения с секретным сотрудником при германском штабе. Вот такая вот замысловатая цепочка, последнее звено которой находится довольно далеко от Мясоедова.

Впрочем, сверхбдительность в предвоенную эпоху — не порок, и департамент полиции для того и создан, чтобы отслеживать все, даже призрачные, признаки шпионажа. Плохо другое: то, что эти подозрения стали достоянием прессы. Судя по всему, каналом утечки был друг Гучкова генерал Поливанов, будущий участник Февральской революции, который, кстати, удержался на крупном посту даже при большевиках.

Тут же Гучков задействовал свои газетные связи, и началась шумиха. Ее лейтмотивом стали выпады против Сухомлинова, который якобы покровительствует темным личностям. Самое смешное заключается в том, что в прессе умудрились обвинять Сухомлинова еще и в насаждении жандармского сыска в армии! То есть критиковали за потворство «шпионам» и за борьбу со шпионажем одновременно.

Противоречивость нападок, инициатором которых был один и тот же человек — Гучков, лишний раз показывает, что кампания в прессе не имела ничего общего с защитой государственных интересов, а была построена по принципу «каждое лыко в строку». Дело дошло до дуэли между Гучковым и Мясоедовым, впрочем, оба остались живы, а тем временем официально было объявлено, что подозрения в адрес Мясоедова ничем не подтверждаются. Дальнейшая проверка, в рамках которой Гучкова вызвали на допрос, показала, что у него нет никаких доказательств. Скандал некоторое время продолжался по инерции, но в конце концов затих. Его заслонила начавшаяся война.

О первых операциях 1914 года мы уже говорили в первой части книги, затронули и так называемое Великое отступление. Однако тогда мы обошли вниманием ситуацию на внутреннем фронте, а, как показала история, именно там и решилась судьба русской армии и всего государства. Сейчас пришло время осветить эти вопросы.

В начале 1915 года русская армия потерпела чувствительное поражение. Немцы планировали окружить 10-ю русскую армию, и хотя им этого сделать не удалось, наш 20-й корпус в результате тяжелых боев перестал существовать. Для великого князя Николая Николаевича, который тогда был верховным главнокомандующим, это оказалось сильным ударом по престижу. Он посвятил жизнь военной службе, считал себя крупным военачальником и поражения воспринимал особенно болезненно. Великий князь взялся искать виноватых, и, разумеется, виноватыми были кто угодно, только не он сам. Поначалу попытались судить генерала Епанчина, но в его действиях не нашли ничего предосудительного. Генерал Сиверс был смещен с поста командующего 10-й армией.

Теоретически следствие могло бы заняться генералом Будбергом, однако он-то как раз проявил себя проницательным военачальником: во время боев правильно оценил обстановку и выдвинул ряд здравых предложений, которые были проигнорированы начальством. Так что и здесь Николая Николаевича ждало бы фиаско. Однако на счастье великого князя и на свою беду в штабе 10-й армии оказался Мясоедов. В свете событий его прошлого он как нельзя лучше годился на роль шпиона, который и должен был ответить за все.

Когда началась война, Мясоедов рвался на фронт. Его не брали, помня, какой шлейф скандалов тянется за этим человеком. Он обращался с просьбой к Сухомлинову направить его в армию, но военный министр ему не помог, хотя и подчеркнул, что ничего не имеет против. Тогда Мясоедов попытался заручиться поддержкой генерала Курлова, но и здесь не получил помощи. Тем не менее осенью 1914 года генерал Будберг взял его в штаб переводчиком, а также для осуществления разведывательной деятельности. На фронте Мясоедов показал себя с наилучшей стороны, наладил рейды к немцам за «языками», причем участвовал в них сам. Его личная храбрость заслужила высокую оценку командования. А в это время в Россию из Швеции прибыл некий Кулаковский (Колаковский), который заявил, что в плену был завербован немцами. Его переправили в Россию через Стокгольм, поручив выполнение целого ряда специальных заданий. На допросах Кулаковский фонтанировал историями, которые могли бы лечь в основу низкопробного авантюрного романа.

По словам Кулаковского, он должен был, ни много ни мало, убедить коменданта Новогеоргиевска сдать крепость, разжечь антирусские настроения в Польше и на Украине, а главное... убить великого князя Николая Николаевича. И все это должен был сделать один человек. Между тем немецкие источники говорят о том, что Кулаковскому приказали всего-навсего собрать информацию о настроениях в Петрограде и установить связь с революционерами, а потом вернуться обратно. Вот это похоже на правду, и характерно, что на первых допросах Кулаковский даже не упоминал Мясоедова. Однако спустя некоторое время заявил, что немцы сообщили ему фамилию связного в России. Им, по словам Кулаковского, и был Мясоедов.

Несуразность показаний сразу бросается в глаза. Кулаковский не знал, что его «связной» находится на фронте, а немцы не сказали ему, где он вообще живет. Интересные методы у германской разведки: направить своего агента на встречу с другим своим «агентом», но не снабдить первого информацией о нахождении второго.

Вскоре Кулаковский отказался от показаний относительно покушения на Николая Николаевича. Дело явно было шито белыми нитками, однако Мясоедова арестовывают 3 марта 1915 года в Ковно. Затем начался шквал обысков у родных и знакомых Мясоедова, и сведения об этом мгновенно попали в прессу. Никаких улик найдено не было, дальнейшее следствие в этом смысле также не дало результатов.

В конце концов дело передали на рассмотрение военно-полевого суда, что, кстати, было нарушением военно-судного устава. Таким образом, Мясоедов не мог рассчитывать на адвоката, более того, из десяти свидетелей в суд вызвали только четырех. Решение такого шутовского «суда» уже не вызывало сомнений: в ночь на 19 марта (1 апреля) Мясоедова казнили через повешение. Вскоре об этом последовало официальное сообщение, которое тут же растиражировала пресса. Гучков мог торжествовать, все его довоенные обвинения и подозрения «подтвердились». Из клеветника, пустого интригана он превратился в прозорливого государственного деятеля, который заранее предупреждал о «гнезде шпионажа» в русской армии, да только «прогнивший режим вовремя к нему не прислушался» .

Тут же припомнили, что Мясоедов когда-то был в дружеских отношениях с военным министром Сухомлиновым, который стал следующим объектом атаки. На его место нацелился Поливанов, близкий друг Гучкова. Разумеется, в большом выигрыше оказался и великий князь Николай Николаевич, который еще до войны был настроен резко отрицательно по отношению к Сухомлинову и теперь получил возможность вешать на него всех собак.

Вскоре, весной 1915 года, Германия и Австро-Венгрия провели мощное наступление на восточном фронте. Произошло так называемое Великое отступление русской армии. Ничего катастрофического не случилось, и уже в сентябре положение стабилизировалось. Однако сам факт отхода нашей армии имел ошеломляющее влияние на умонастроения общественности. Для Поливанова и Гучкова настал звездный час. Неудачи на фронте объясняли действиями военного министра Сухомлинова, который «виновен» в неудовлетворительном снабжении армии. Тут же вспомнили, что в свое время именно он ходатайствовал о возвращении на службу Мясоедова, теперь уже «доказанного немецкого шпиона». Это стало серьезным ударом по репутации Сухомлинова. Летом 1915 года его отправили в отставку, а новым военным министром стал Поливанов. Вот так интрига вокруг Мясоедова в конце концов способствовала и падению Сухомлинова, судя по всему, сторонника Николая II, и приходу на его место генерала Поливанова, противника законной власти.

Царь становится верховным главнокомандующим

Едва приняв свое новое назначение, генерал Поливанов выступил на заседании Совета министров со знаменитой речью «Отечество в опасности». Он обрушился на прежнее военное руководство, включая Ставку, с уничижительной критикой, рисуя картины распада армии, кадровой неразберихи и самоуправства начальника штаба Янушкевича. Более того, по его словам, в штабе верховного главнокомандующего генералы потеряли голову.

Вряд ли истерика, устроенная Поливановым, диктовалась его реальным восприятием ситуации на фронтах. С одной стороны, он применял стандартный бюрократический прием всех времен и народов: обливай грязью предшественника, чтобы на его фоне выглядеть лучше, а в случае собственных неудач ссылайся на порядки, установленные прошлым начальством. А с другой стороны, не стоит забывать, что Поливанов работал в тесном взаимодействии с Гучковым, которому любая критика властей была на руку.

Как бы то ни было, Николай II столкнулся с очередной проблемой. Неудачи на фронте действительно имели место. Во главе армии стоял великий князь Николай Николаевич, человек крайне амбициозный и, как показали дальнейшие события, отнюдь не чуждый идеям самому взойти на престол. Он уже успел расставить своих людей на многие крупные посты, и вот царю представился удобный случай отодвинуть великого князя на вторые роли. Однако возникает вопрос: кого поставить вместо Николая Николаевича? Мировая война — серьезнейшее испытание для страны, а в это время ряд представителей государственного аппарата и общественные силы ведут свою эгоистическую игру, имеющую мало общего с достижением победы. Казалось бы, ответ очевиден: Николай должен лично возглавить армию. Но в этом случае каждое поражение будет непосредственно отражаться на его репутации. Положение на фронте оставалось напряженным, но Николай отправляет великого князя на Кавказ, а сам все-таки решает занять пост верховного главнокомандующего. Его начальником штаба становится генерал Алексеев, человек с великолепным послужным списком. Участник Русско-турецкой и Русско-японской войн, прекрасно образованный, с боевыми наградами и, наконец, в 1915 году осуществивший цепь маневров, которая позволила нашей армии избежать разгрома, Алексеев казался идеальной кандидатурой на пост главы штаба. Кто же мог тогда подумать, что он свяжется с революционными силами и станет одним из главных могильщиков империи?

Узнав о решении царя, министры бросились его отговаривать. По отдельности и все вместе во время аудиенции у Николая 20 августа 1915 года министры пытались оказать давление на монарха. Царь оставался непреклонен. На следующий день министры написали ему коллективное письмо, в котором продолжали просить царя отказаться от своего намерения возглавить армию. Но и здесь Николай не уступил. Как это контрастирует с расхожим представлением о безволии монарха! На самом деле царь в тяжелые для страны времена не бежал от власти, а твердо встал у военного руля, чтобы привести Россию к победе. Уже осенью 1915 года ситуация на фронтах стабилизировалась, на глазах стало улучшаться снабжение армии, в следующую военную кампанию Россия входила оправившейся от летнего удара 1915 года и уже больше не отступала. Напротив, стратегическая инициатива на восточном фронте перешла к нашей армии. Весь 1916 год противник с большим трудом сдерживал наступления, предпринимаемые Россией, и в конце концов дрогнул.

Разумеется, противники Николая постарались представить это обычным совпадением. Мол, царю просто повезло, и к победам на фронте привел естественный ход событий. Но этот старый пиаровский трюк нам хорошо известен: за каждую неудачу критикуй высшую власть, а все успехи расценивай как достигнутые «вопреки режиму».

Более того, до сих пор широко распространено мнение о слабой военной подготовке царя. Отдельные горячие головы договариваются до того, что Николай был вообще плохо образованным человеком. Причем к появлению этого мифа приложил руку не кто иной, как великий князь Александр Михайлович. Вот как он описывает в воспоминаниях уровень образования Николая II:

«Накануне окончания образования, перед выходом в Лейб-Гусарский полк, будущий Император Николай II мог ввести в заблуждение любого оксфордского профессора, который принял бы его, по знанию английского языка, за настоящего англичанина. Точно так же знал Николай Александрович французский и немецкий языки.

Остальные его познания сводились к разрозненным сведениям по разным отраслям, но без всякой возможности их применять в практической жизни . Воспитатель генерал внушил, что чудодейственная сила таинства миропомазания во время Св . Коронования способна была даровать будущему Российскому Самодержцу все необходимые познания».[98]

Это уже ни в какие ворота не лезет. Нам предлагают поверить, что император Александр III не позаботился об учителях для своего сына, будущего царя. В результате Николай превратился в недоучку, нахватавшегося разрозненных фактов и хорошо выучившегося только иностранным языкам. На самом деле с раннего детства Николая учили на уровне лучших университетов мира. Его воспитателем был генерал Данилович. Помимо иностранных языков программа обучения включала целый ряд наук. Среди людей, которые читали Николаю лекции, были специалисты мирового уровня. Химию преподавал великий Бекетов, политическую экономию — профессор Бунге, право — Победоносцев, военную статистику — генерал Обручев, боевую подготовку войск — генерал Драгомиров, стратегию — генерал Леер, артиллерийские науки — генерал Демьяненков, военное администрирование — генерал Лобко. Лучшие профессионалы империи учили Николая военной тактике, фортификации, геодезии, топографии, политической истории. Молодой наследник престола проводил лагерные сборы в Преображенском полку, в гвардейской артиллерии, проходил службу в гусарской лейб-гвардии.

Будущего царя серьезно готовили к управлению государством. Например, он участвовал в занятиях Совета министров, Государственного совета, председательствовал в комитете по оказанию помощи губерниям, пострадавшим от неурожая. В общем, перечислять этапы обучения можно долго, и очевидно, что Николай был готов к управлению империей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда пришло время, Николай возглавил армию. Удивительно другое — как самая нелепая ложь о царе остается живучей даже сейчас, когда нет уже советских цензурных ограничений и каждый без труда найдет массу информации о реальном уровне развития и образования Николая II.

Нередко говорят, что царь взошел на престол, будучи очень молодым человеком — в 26 лет, и вот эта незрелость не позволяла ему быть сильным монархом. Да, 26 лет вроде бы и немного, но, например, Николай I стал царем в 29. Так ли уж велика разница? Между прочим, Петр I освободился от регентства Софьи в 17 лет, а окончательно полнота власти перешла в его руки, когда Петру было 22 года. Так что досужие разговоры о молодости Николая II следует воспринимать с большой долей скептицизма.

Роль Николая на посту верховного главнокомандующего недооценена. Даже историк Катков, относящийся к монарху благожелательно, говорит, что его положительное воздействие на армию сводилось к тому, что царь просто не мешал Алексееву. Не претендуя на лавры великого полководца, он якобы играл роль декоративной фигуры при начальнике штаба. Но вот что пишет генерал Спиридович о знаменитой Вильно-Молодечненской операции 1915 года, окончившейся победой русской армии:

«Беспристрастный военный историк должен будет указать на то, сколь большую роль играл в успехе той операции лично Государь Император, помогая генералу Алексееву своим спокойствием, а когда нужно было, твердым и властным словом. Еще столь недавно растерянный (в роли Главнокомандующего С.-Западным фронтом), генерал Алексеев, как бы переродился, нашел себя, овладел своим умом и талантом. Таково было влияние на него спокойного и вдумчивого Государя. Это счастливое сочетание столь разных по характеру людей, как Государь и Алексеев, спасло в те дни русскую армию от катастрофы, а Родину от позора и гибели».[99]

Не глупость, а измена

Публицистический штамп «глупость или измена?» прекрасно известен современному человеку. Пожалуй, это один из самых старых публицистических мемов, который на много лет пережил своего создателя — лидера кадетов, депутата еще дореволюционной Думы Павла Милюкова. В ноябре 1916 года он произнес речь, в которой рефреном повторялась фраза: «Глупость или измена?» До победы рукой подать, Антанта готовит всеобщее наступление, вот-вот в войну против Германии вступят Соединенные Штаты, в Австро-Венгрии и Германии свирепствует голод. Сам Милюков прекрасно знает реальную ситуацию, о чем признается в письме, которое я уже приводил в одном из предыдущих разделов. Он торопится, понимая, что время работает на царя, еще немного, и момент для революции будет упущен И вот в Думе он обрушивается с критикой на власть . Его речь имеет шумный успех, ее цитируют на улицах, она воспринимается как убийственная критика от человека, болеющего за страну.

Милюков заведомо лжет. Понятно, что все его слова — это революционная пропаганда, и сам Милюков станет известен всему миру как один из важных участников Февральской революции. Но может быть, его речь была хитрой ложью? Может быть, Милюков — это сильный оратор и прожженный демагог? Давайте разберемся. Вот отрывок из его скандального выступления:

«Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова, как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера. Вот что говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев.

Особенно интересна была передовая статья в “Нейе Фрейе Пресс” от 25 июня. Вот что говорится в этой статье: “Как бы не обрусел старик Штюрмер (смех), все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех).

Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, — господа, заметьте, — что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску”.

Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уверенность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет действовать против Англии и против продолжения войны? Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых (Замысловский с места: “И всякий раз это оказывается ложью!”), доставленная в Ставку в июле перед второй поездкой Штюрмера. В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции (Замысловский с места: “Подписи, подписи!”). Это — старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок.

Замысловский (с места): Подписи. Пускай скажет подписи.

Председательствующий: Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

П. Н. Милюков: Я цитирую московские газеты.

Замысловский (с места): Клеветник. Скажите подписи. Не клевещите.

Председательствующий: Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

Замысловский: Подписи, клеветник.

Председательствующий: Член Государственной Думы Замысловский, призываю вас к порядку.

Вишневский (с места): Мы требуем подписи. Пусть не клевещет.

Председательствующий: Член Государственной Думы Вишневский, призываю вас к порядку.

П. Н. Милюков: Я сказал свой источник — это московские газеты, из которых есть перепечатка в иностранных газетах. Я передаю те впечатления, которые за границею определили мнение печати о назначении Штюрмера.

Замысловский (с места): Клеветник, вот ты кто.»[100]

Итак, Милюков с какой-то детской незамутненностью обрушивает на аудиторию «разоблачение», почерпнутое из немецких газет. А чтобы совсем ни у кого не было сомнений, что газеты вражеского государства пишут правду, приводит еще более «веский источник» — московские газеты. Вот сейчас над таким деятелем даже смеяться бы не стали. Просто вообще бы не воспринимали всерьез. Во время войны отрыто цитируются газеты, то есть пропаганда врага, сами немцы взяли это из московской прессы, а пикантность ситуации в том, что российская пресса в массе своей контролировалась противниками государственной власти и действовала как инструмент февралистов. Круг замкнулся.

Причем с самого начала Милюкова назвали клеветником, потребовали подписи под документами, которые можно было бы считать серьезным доказательством его слов. У Милюкова нет никаких сведений, заслуживающих доверия, в Думе его подняли на смех. Однако эта бессмысленная болтовня буквально взорвала тогдашнее общество. Многие поверили, что в верхах действительно зреет измена. Немцы, понимая, что проигрывают войну, надеялись на раскол внутри Антанты, они пытались создать впечатление, что их противники втайне друг от друга ведут переговоры с Германией о мире. А Милюков неуклюже пытается выдать тезисы немецких газет за истину в последней инстанции. Представьте себе, что примерно в 1944 году советский партийный деятель, например Михаил Калинин, возьмется публично зачитывать заявления Геббельса и обвинять в глупости или измене главу правительства? Сколько времени после этого останется на свободе Калинин? Я думаю, и часа не пройдет, как его арестуют и быстро поставят к стенке. А в царской России, «отсталой тюрьме народов», Милюкову подобная болтовня не просто сошла с рук, так еще и сделала его популярным на всю страну.

Впоследствии Милюков признавался, что во время войны он прочитал в американском журнале статью, в которой говорилось, что Германия предлагает России предложения о мирных переговорах. При этом он добавил, что статья была перепечаткой материала из швейцарской газеты «Бернер Тагвахт» — официального органа социал-демократов Швейцарии. Милюков говорил, что прочитанное показалось ему правдоподобным, хотя он и не проверял источник этого сообщения. Самое смешное, что подобные статьи «Бернер Тагвахт» публиковала неоднократно, но когда бернская газета «Тагблатт» попросила раскрыть источники этой сенсационной информации, ей в этом отказали. Интересно, что российская дипломатия опровергала сведения, распространяемые «Бернер Тагвахт», и вскоре газета перестала публиковать эти слухи. И вот еще занимательная деталь: редактором «Бернер Тагвахт» был Роберт Гримм. Именно он должен был сопровождать Ленина во время его знаменитой поездки весной 1917 года в Россию через территорию Германии в «пломбированном вагоне», но потом его заменили Платтеном.[101] А летом 1917 года Гримм лично отправился в Россию с целью способствовать сепаратному миру с Германией. Кстати, сотрудником «Бернер Тагвахт» был Карл Радек, соратник Ленина, будущий участник переговоров во время заключения Брестского мира, член Центрального комитета большевистской партии. Вот с таких политических помоек подбирал Милюков информацию для своих громких «разоблачений».

Относительно деятельности Милюкова в те годы у нас есть ценное свидетельство бывшего директора департамента полиции Васильева:

«1 ноября началась сессия Думы, и с этого момента яростные нападки на правительство следовали одна за другой. Менее чем через неделю Дума спровоцировала падение председателя Совета министров Штюрмера. Я все еще помню, как Милюков появился на ораторской трибуне, обратился к депутатам и заявил, что у него в кармане находится документ, содержащий неопровержимые доказательства вины председателя Совета министров в предательстве и помощи Германии, но что он готов предоставить этот документ только судебным властям.

Позже развитие событий показало, сколько реальных оснований было у этого чудовищного обвинения. Штюрмер умер в мучениях, в то время как Милюков по сей день жив и здоров и не страдает от угрызений совести; но Милюков никогда не представил ни одного из упомянутых доказательств, по той простой причине, что их не существовало. Позднее Временное правительство назначило следственную комиссию, и председатель этой комиссии специально сообщил жене Штюрмера, что самое тщательное расследование обвинений против бывшего председателя Совета министров не дало результата в связи с отсутствием каких-либо доказательств.

После устранения Штюрмера Дума продолжила свои атаки, и каждый день какое-нибудь официальное лицо обвиняли в предательстве и шпионаже, даже Императрица не избежала бесстыдной клеветы. Таким образом Гучков, Милюков, Поливанов и компания старательно готовили путь к катастрофе. Преемником Штюрмера стал А. Ф. Трепов, но он тоже был беспомощен, а Дума продолжала свою травлю и интриги.

Милюков, которому особо покровительствовал английский посол Бьюкенен, часто проводил вечера в английском посольстве. Если английское Министерство иностранных дел когда-нибудь разрешит публикацию документов из своих архивов, это по-новому и особенно благоприятно осветит “патриотизм” Милюкова».[102]

Характерно, что в декабре 1916 года министр иностранных дел Покровский выступил в Думе с речью о бесповоротном намерении России продолжать войну до победы:

«И русское правительство отвергает с негодованием мысль о самой возможности ныне прервать борьбу и дать тем Германии возможность воспользоваться последним случаем подчинить Европу своей гегемонии.

Все уже принесенные жертвы были бы уничтожены преждевременным заключением мира с врагом, силы которого подорваны, но не обезврежены и который ищет передышки под обманным лозунгом прочного мира. В этом неколебимом решении Россия находится в полнейшем единодушии со всеми своими доблестными союзниками. Все мы одинаково проникнуты жизненною для нас необходимостью довести войну до победного конца и не дадим остановить нас на этом пути никаким уловкам наших врагов».[103]

Кто сейчас помнит эти слова Покровского? Пожалуй, никто, кроме узкой группы специалистов, зато бредни Милюкова до сих используются некоторыми публицистами в качестве доказательства «тупика царизма».

Почему царь не расправился с милюковыми, гучковыми и прочей братией, я уже говорил выше, но это вовсе не значит, что в случае победы Николая над революционерами он бы обошелся с ними мягко. Судя по всему, их всех ждали суд и тюрьма, что, впрочем, и заставляло революционеров торопливо готовить мятеж. В своем антигосударственном раже они зашли слишком далеко, и теперь уже пути назад не было. Игра пошла навылет: либо они, либо царь.

Масоны. Куда ж без них?

Когда обсуждают события Февральской революции, время от времени всплывает тема масонства. Писать об этом вопросе очень сложно, причем сразу по нескольким причинам. Еще совсем недавно все, что касалось масонства, воспринималось в маргинальном контексте. Если кто-то начинал рассказывать о ложах, обрядах посвящения, великих мастерах и т. д., то стандартной реакцией слушателей был смех, а то и совет обратиться к психиатру.

В этой связи расскажу об одном случае, который произошел со мной несколько лет назад на Кубе. Как и всякий турист, оказавшийся в первый раз на Острове свободы, я отправился на экскурсию в Гавану. И вот наш русскоязычный гид-кубинец, показывая различные достопримечательности города, не меняя интонации, совершенно будничным тоном сказал: «А теперь мы проезжаем мимо масонской ложи». Меня это поразило. Оказывается, в коммунистической стране существует легальная масонская ложа. Сначала я подумал, что это часть недавних мер правительства, которое ведет политику постепенных реформ, уводящих страну от социалистического прошлого, однако экскурсовод разъяснил, что ложу на Кубе не закрывали никогда. Несмотря на революцию, масонство не было запрещено, и даже в маленьких городках есть масонские ячейки. Более того, именно на Кубе состоялся Панамериканский съезд масонов.

Когда я рассказал гиду, что в России еще недавно большинство людей даже не верили в само существование масонства и считали это бредом маргинальных публицистов, кубинец просто рассмеялся «Как можно не верить в масонов?» — спросил он совершенно растерянным голосом.

Реалии СССР были некой параллельной вселенной, где вещи, совершенно обыкновенные для всего остального мира, казались выдумкой. Советского Союза давно уже нет, но серьезных исторических работ по русскому масонству до сих пор очень немного, зато всякой мистической чепухи вокруг этой темы хоть отбавляй. На сегодняшний момент одним из самых авторитетных специалистов по отечественному масонству заслуженно считается А. И. Серков, поэтому для целей своей книги я воспользуюсь его трудом «История русского масонства XX века» и справочником «Русское масонство. 1731-2000», в котором приведены биографии более 12 тысяч масонов.

Ранее мы отмечали, что оппозиционно настроенные силы наладили тесное взаимодействие между собой. Для этого использовались общественные организации, которые имели выход на политические партии, видных промышленников и крупных военных. Однако помимо уже перечисленных структур существовал еще один контур неформальных связей, так сказать, по масонской линии.

Задолго до Февральской революции, в августе 1915 и апреле 1916 года, на квартирах П. П. Рябушинского, С. Н. Прокоповича и Е. Д. Кусковой (все перечисленные лица — масоны) состоялись два совещания оппозиционеров. Решался важнейший вопрос: как распределить министерские посты после свержения царя. Практически все министры Временного правительства были предварительно утверждены именно на этих двух совещаниях, хотя это не значит, что все они принадлежали масонским ложам. В первом составе Временного правительства масонами были 5 из 12 министров: Н. В. Некрасов, М. И. Терещенко, А. И. Коновалов, А. И. Шингарев, А. Ф. Керенский. Кроме них на пост министра труда выдвигался масон Н. С. Чхеидзе, но он отказался от этого назначения. Заместителями министров (как тогда говорили, товарищами министров) также стали несколько масонов: Н. К. Волков, С. Д. Урусов, В. А. Виноградов, А. В. Ливеровский.

Известно, что помимо Временного правительства в России после революции возник еще один центр власти — Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Период сосуществования Временного правительства и Петросовета называют двоевластием, однако оба нелегитимных органа проводили консультации между собой, создали контактную комиссию, в которой с обеих сторон в качестве переговорщиков были члены масонских лож: от Временного правительства — Некрасов и Терещенко, от Петросовета — Чхеидзе, Суханов и Скобелев. Как отмечает Серков, особенно сильным было влияние масонов при подборе кадров в прокуратуру. Комиссарами Временного комитета Государственной Думы тоже стал целый ряд масонов.

В дальнейшем роль масонов только повышалась. В новом составе Временного правительства вольным каменщикам достались такие важные должности, как военный и морской министр (Керенский), министр финансов (Шингарев), министр труда (Скобелев), министр юстиции (Переверзев), министр иностранных дел (Терещенко), министр путей сообщения (Некрасов), министр торговли и промышленности (Коновалов).

В третьем составе Временного правительства из 18 министров уже десять были масонами. Если исходить из количества вольных каменщиков и важности тех постов, которые они занимали, то в первые послереволюционные месяцы был пик масонского влияния на управление страной.

Давайте теперь пройдемся по биографиям известных масонов-министров.

Некрасов Николай Виссарионович. В 1906 году делегат 1-го съезда Партии народной свободы, депутат III и IV Думы, товарищ председателя IV Думы. Во время Первой мировой был одним из руководителей Земгора, член Особого совещания по обороне государства. 27 февраля 1917 года стал членом Временного комитета Государственной Думы, участвовал в Первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов. После прихода к власти большевиков работал в петроградском отделении Московского народного банка. Некоторое время жил под фамилией Голгофский, но был опознан и арестован. Однако ему удалось встретиться с Лениным, после чего Некрасова освободили. В 1931 году приговорен к 10 годам заключения, в 1933 году освобожден, однако вновь арестован в 1939 году по обвинению в покушении на жизнь Ленина и расстрелян.

Терещенко Михаил Иванович. Промышленник, миллионер, совладелец издательства «Сирин», депутат IV Думы, во время Первой мировой возглавлял киевский областной Военно-промышленный комитет, товарищ председателя Всероссийского военно-промышленного комитета. В 1916 году вступил в Русско-английское общество, возглавил группу революционеров, готовивших свержение Николая II. В этой же группе состоял Некрасов. Терещенко участвовал в Первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов. После прихода к власти большевиков эмигрировал, жил во Франции, Англии.

Коновалов Александр Иванович. Промышленник, проходил стажировку на текстильных предприятиях Германии, долгое время жил в Англии, был одним из учредителей банка Рябушинских, финансировал газету «Утро России». В 1912 году вошел в ЦК Партии прогрессистов, депутат IV Думы, в 1915 году — товарищ председателя Центрального военно-промышленного комитета, в 1916 году — член совета и комитета русско-английской торговой палаты, член комитета Общества английского флага в России. Член Временного комитета Государственной Думы. В 1918 году уехал во Францию.

Шингарев Андрей Иванович. Гласный Усманского уездного и Тамбовского (Воронежского) губернского собраний. Председатель воронежского комитета Союза освобождения, редактор газеты «Воронежское слово», сотрудничал с рядом других изданий, был членом Партии народной свободы, депутат II-IV Дум. Во время Первой мировой — член Главного комитета Союза городов, с 1915 года — председатель военно-морской комиссии Думы, 28 февраля 1917 года возглавил Продовольственную комиссию, в которую вошли представители Временного комитета Государственной Думы и Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Участник Первого Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Член Временного совета Российской Республики, 28 ноября 1917 года арестован, заключен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, убит матросами и красногвардейцами.

Кокошкин Федор Федорович. Принадлежал к руководству земского движения в 1904-1905 годах. Один из создателей Партии народной свободы, член ее ЦК, депутат I Государственной Думы, сотрудничал с кадетской газетой «Новь», а также с «Русскими ведомостями», «Речью» и др. В мае 1917 года назначен Временным правительством председателем особого совещания по созданию проекта положения о выборах в Учредительное собрание. Заключен большевиками в Петропавловскую крепость. Убит вместе с Шингаревым.

Керенский Александр Федорович. Во время революции 1905-1907 годов был членом Комитета по оказанию помощи жертвам Кровавого воскресенья, состоял в Санкт-Петербургском объединении политических адвокатов, выступал защитником на многих процессах, включая дела радикально-революционной партии «Дашнакцутюн» (обвинение в террористической деятельности) и большевистской фракции IV Думы. В 1912 году по списку Трудовой партии избран депутатом Думы, сотрудничал с журналом «Северные записки», 27 февраля 1917 года вошел в состав Временного комитета Государственной Думы, в Военную комиссию Думы, а кроме того, избран товарищем председателя исполкома Петроградского совета рабочих депутатов. После прихода к власти большевиков уехал в Англию, жил в Лондоне, Берлине, Париже, Брайтоне, посещал собрания Русско-британского 1917 года братства.

Скобелев Матвей Иванович. В 1905-1906 годах руководил рядом стачек, с 1907 года жил в Австро-Венгрии, в 1908-1912 годах — член редакции газеты Троцкого «Правда», сотрудничал с меньшивистскими изданиями, во время Февральской революции — организатор восстаний в Кронштадте и Свеаборге. Товарищ председателя Петроградского совета, в августе 1917 года на Объединительном съезде РСДРП избран кандидатом в члены ЦК. В 1922 году вступил в РКП(б), в 1924 году входил в состав советской делегации на переговорах с Британией о торговом соглашении. В 1938 году приговорен к расстрелу.

Прокопович Сергей Николаевич. Член Союза русской социал-демократии за границей, в 1905 году был членом ЦК Партии народной свободы, сотрудничал с газетой «Товарищ», был редактором-издателем журнала «Без заглавия», в 1914-1917 годах работал в Московском областном военно-промышленном комитете, входил в партию меньшевиков, министр во Временном правительстве. В 1922 году выслан из России.

Авксентьев Николай Дмитриевич. Участник революции 1905-1907 годов. Один из основателей Партии социалистов-революционеров, сотрудничал с изданиями «Сын Отечества», «Знамя труда», «Северные записки», «За свободу», «Дело народа» и др. В 1915 году в Лозанне руководил совещанием меньшевиков и эсеров. Член исполкома Петроградского совета депутатов. На Первом Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов избран председателем его исполкома. В июле 1917 года назначен на должность министра внутренних дел Временного правительства. В 1918 году эмигрировал.

Анализ биографий показывает, что масонские узы связывали людей, представлявших различные политические течения. Эта надпартийная особенность идеологии масонства сыграла заметную роль в объединении целого спектра оппозиционных групп. Кроме того, мы вновь убедились в том, что революция зрела в недрах общественных организаций, ведь многие из перечисленных министров были также деятелями земского движения и членами военно-промышленных комитетов.

Между прочим, задолго до 1917 года российские масоны Бебутов, Маргулиес и Урусов посетили Константинополь и ознакомились с тем, как масоны Турции ведут пропаганду в войсках. Более того, им удалось встретиться с министром иностранных дел Норадунгианом и руководителями революционного младотурецкого движения Ахмедом Ризой, Энвер-пашой и Талаат-пашой. Кстати, в России существовали военные масонские ложи. К сожалению, об их деятельности и составе участников практически ничего не известно.

А где же наш старый знакомый неугомонный оппозиционер Гучков? Неужели он не был масоном? Гучков тоже ездил в Константинополь, чтобы на месте изучить методы младотурок. По какой-то причине перед ним открывались многие двери, и, находясь в Турции, он посетил немало политических кружков. Надо сказать, что список масонов-министров, составленный по работам Серкова, отличается от аналогичных списков других исследователей. Серков не считает Гучкова вольным каменщиком, хотя ряд иных авторов убеждены, что Гучков — масон. То есть это до сих пор дискуссионная тема, есть аргументы и за и против. Возможно, будущие историки дадут окончательный ответ на данный вопрос, однако уже сейчас можно твердо сказать, что Гучков поддерживал теснейшие связи с людьми, чья принадлежность к масонству доказана.

Старая как мир «новая технология»

Люди, которые плохо знают историю, склонны рассматривать современные им события как нечто новое. Однако «новейшие технологии» сплошь и рядом повторяют до мелочей давно опробованные методы, и, не видя этого, невозможно использовать опыт прошлого. Так, например, в наши дни стало популярным словосочетание «мягкая сила». В отличие от прямого военного вмешательства в ту или иную страну «мягкая сила» подразумевает борьбу за умы. Агенты «мягкой силы» стремятся проникнуть в СМИ другого государства, наладить тесные связи с политиками, бизнесменами и пр. Влиятельных людей поощряют грантами, приглашают «читать лекции», дают престижные премии, обеспечивают выгодными коммерческими заказами. Для воздействия на остальной мир распространяется тенденциозная информация, которая создает привлекательный образ государства, использующего «мягкую силу».

Так вот Франция, а потом и Британия использовали широчайший арсенал средств «мягкой силы» для того, чтобы влиять на умонастроения в России. Мы не будем уходить вглубь веков, поскольку нас интересует период, непосредственно предшествовавший Февральской революции. Но и в эту короткую эпоху происходило немало интересного, и в исследовании этого вопроса нам поможет диссертационная работа историка Светланы Колотовкиной «Англо-российские общественные связи в годы Первой мировой войны (1914 — февраль 1917 г.)».

Начнем с того, что на страницах всемирно известной газеты «Таймс» была озвучена идея пригласить в Британию либеральных писателей и корреспондентов России, с тем чтобы показать им масштаб английских военных усилий, а русские в свою очередь, вернувшись на родину, потом ознакомят общественность с полученной информацией. Английский посол в России Бьюкенен обратился к правительству нашей страны с просьбой разрешить такой визит, а британский агент спецслужб, работающий в статусе торгового консула, Локкарт лично подбирал кандидатов для делегации московских литераторов. Представитель газеты «Манчестер Гардиан» Вильямс обратился к тогдашнему военному министру Поливанову (не забыли, что это друг Гучкова?) с просьбой направить в зарубежную поездку кадета Набокова.

Если говорить о представителях крупных российских изданий, то англичане пригласили Башмакова от «Правительственного вестника», Егорова от «Нового времени», Набокова от «Речи», Чуковского от «Нивы». Возглавил делегацию Немирович-Данченко («Русское слово»), и еще кроме журналистов в поездке участвовал писатель А. Н. Толстой.

Визиту российских лидеров общественного мнения придавали столь серьезное значение, что вопрос курировал глава британского МИД Грей. А непосредственно программу работы делегации разработал комитет сближения Англии и России во главе с лордом Уэрделем. В феврале российские гости прибыли в Лондон, и началась феерия восторгов. Тут и встреча с королем Георгом V, и правительственный банкет, и посещение палаты лордов и палаты общин, и встречи с английскими дипломатами, известными литераторами (Уэллс, Конан Дойль), и визит в Лондонский университет и Союз британских издателей газет.

Кроме того, делегации показали корабли британского флота. Гости из России завтракали на флагмане адмирала Джеллико, встретились с помощником командующего флотом вице-адмиралом Бернеем. Российские журналисты побывали на британской главной квартире во Франции, заезжали и на фронт. Англичане не ошиблись в тех, кого приглашали. Участники поездки опубликовали подробные описания своего вояжа. Характеристики увиденного в Британии были не просто положительны, а исполнены восхищения.

В январе 1916 года Бьюкенен начал готовить вторую поездку. На этот раз англичане решили пригласить политических деятелей. Соответствующие переговоры Бьюкенен провел с председателем Думы Родзянко. Как и в первом случае, вопрос находился на контроле у Грея, необходимые консультации проводились с руководителем российского МИД Сазоновым. После всех согласований в состав делегации вошли Протопопов, Милюков, Шингарев, Рачковский, Радкевич, Чихачев, Демченко, Ознобишин, Энгельгардт, Ичас, Гурко, Васильев, Лобанов-Ростовский, Розен, Велепольский, Олсуфьев. C несколькими деятелями из этой компании мы уже встречались, а сейчас поговорим и о некоторых других. Как они отнеслись к Февральской революции?

Не все, но кое-что известно. Так, например, Чихачев — это политик, которого принято относить к умеренно-правым, то есть нелибералам. Однако в дни революции он выполнял поручения Временного комитета Государственной Думы, а значит, был на стороне февралистов. Ознобишин поддержал революцию, о чем прямо сообщил Родзянко. Демченко — комиссар Временного правительства. Энгельгардт — активный участник Февраля, глава военной комиссии Временного правительства. Гурко, Васильев, Олсуфьев принадлежали к оппозиционному Прогрессивному блоку — объединению членов Думы и Госсовета. Лидером блока был не кто иной, как Милюков.

23 апреля 1916 года делегация прибыла в Лондон. Как и в первом случае, гостей ждал радушный прием, встреча с английским монархом, визит в палату лордов и палату общин, обед в резиденции лорд-мэра Лондона, на котором присутствовали виднейшие представители британского истеблишмента: министр иностранных дел Грей, его помощники, главнокомандующий английской армией Китченер, спикер палаты общин Лоутер и пр.

Милюков постарался наладить личный контакт с максимальным числом влиятельных британцев. Он провел конфиденциальную встречу с главой британского МИД Греем. Обсудил с ним вопросы послевоенного переустройства мира, раздел территорий. Милюков и Гурко общались с министром вооружений Ллойдом Джорджем. Милюков побывал на завтраке у либерального министра торговли Ренсимана, встретился с крупным политиком Бекстоном и др.

Среди важных элементов технологии «мягкой силы» сейчас называют разнообразные некоммерческие, неправительственные организации, гуманитарные фонды, общества дружбы и тому подобные структуры. Формально несвязанные с государством и декларирующие самые благие цели, они идеально подходят для прикрытия разведывательной, подрывной и лоббистской деятельности. Об этом много говорят в контексте «оранжевых революций» и «арабской весны», но и здесь нет ничего нового.

В 1915 году в Англии создано Русское, в 1916 году — Русско-шотландское и Англо-русское общества, кроме того, в британской столице существовало общество «Россия». Позже, в дни Февральской революции, в Лондоне появилась объединенная ассоциация русских обществ. В конце 1915 года под председательством Ротшильда образовался комитет для оказания помощи русским и польским евреям, пострадавшим от войны. В том же году создан комитет «Великобритания — Польше!», причем эта структура быстро наладила связь с представителями Московского военно-промышленного комитета Смирновым и Рябушинским.

Наряду с этим Бьюкенен продвигал идею сближения образовательных учреждений России и Британии, что нашло живейший отклик в самой России. Академия наук и ряд отечественных университетов выработали комплекс мер, призванных повысить роль британской культуры в жизни нашей страны. Предлагалось наладить обмен преподавательскими кадрами, издавать англо-русские журналы, ввести в образовательную программу курсы англоведения, награждать студентов премиями за исследования по истории, языку и литературе Англии, высказывалась мысль о направлении молодых ученых преимущественно в Англию и Францию. Ничего не напоминает?

Рассказывая о деятельности проанглийских организаций в России, нельзя не остановиться на фигуре М. М. Ковалевского. Это весьма незаурядная и влиятельнейшая личность, крупный землевладелец, высокопоставленный масон Ковалевский родился в 1851 году, происходил из потомственных дворян, с золотой медалью окончил гимназию. Высшее образование получил в Харьковском университете, в 21 год стал кандидатом права, затем доктором.

Работал в Берлинском университете, занимался в Британском музее, лондонских архивах, лично знал Маркса. В 1879 году участвовал в работе первого земского съезда. Получил широкую известность на Западе, был членом-корреспондентом Французской академии наук, членом Британской ассоциации наук. В 1901 году Ковалевский создал Русскую высшую школу общественных наук в Париже и начал приглашать туда лекторов. Среди них были Ленин, Плеханов, Милюков, Чернов (революционер, к тому времени уже отсидевший в тюрьме), Грушевский (разработчик идеологии независимости Украины) и многие другие общественно-политические деятели.

С 1905 года Ковалевский возвратился к активной земской деятельности, начал издавать газету «Страна» в сотрудничестве с масонами Трачевским, Иванюковым, Гамбаровым, Котляревским, членом революционной партии «Дашнакцутюн» Лорис-Меликовым и пр.

Как отмечает историк масонства Серков, в 1906 году Ковалевский, в то время масон 18-й степени Древнего и Принятого Шотландского устава, получил от Совета Ордена Великого Востока Франции разрешение на открытие лож в России. В руководство первой «ложи Ковалевского» вошли, в частности, известный адвокат В. А. Маклаков и выдающийся драматург В. И. Немирович-Данченко. В 1907 году от Великой Ложи Франции Ковалевский получил патент на открытие лож в Петербурге и Москве. В 1908 году состоялся масонский конвент (первое заседание вел Ковалевский), на котором было решено организовать ложи в крупных городах по всей стране.

Параллельно Ковалевский руководил Партией демократических реформ, много публиковался в самых известных газетах России, избирался в Думу, причем в 1906 году возглавил делегацию депутатов на Межпарламентской конференции в Лондоне. В 1907 году вошел в Государственный совет, издавал журнал «Вестник Европы», вел отдел политических и юридических наук в «Новом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона», был редактором «Энциклопедического словаря Русского библиографического института Гранат». В 1912-1914 годах — член ЦК Партии прогрессистов.

По степени неугомонности Ковалевского вполне можно сравнить с Гучковым, и вот в 1915 году Ковалевский начинает новый проект: создает Общество сближения с Англией (ОСА). Современный историк С. С. Колотовкина ввела в научный оборот устав этой организации, благодаря чему мы можем судить, какие цели декларировались Обществом. В тексте устава есть красноречивые моменты:

«...Общество устраивает с подлежащего разрешения лекции, доклады, беседы, курсы, съезды, выставки, справочные бюро, музеи, организует экскурсии в Англию и оказывает всякое содействие экскурсиям в Россию, организуемым в Англии; издает книги, брошюры, периодические издания; возбуждает соответствующие ходатайства пред подлежащими правительственными и общественными учреждениями».[104]

Под председательством Челнокова ОСА официально открылось 22 мая 1915 года. Возглавил организацию Ковалевский, а его заместителями стали пять человек, среди которых были Коновалов и Милюков. Разумеется, представители британского посольства не остались в стороне от такого начинания — почетным членом Общества стал Бьюкенен, и это неудивительно, ведь ОСА превратилось в рупор англофильской пропаганды. Под эгидой Общества организовывались публичные лекции и доклады, в которых неизменно подчеркивалась прогрессивная роль Британии. Иногда степень преклонения перед Лондоном переходила все мыслимые границы. Так, например, в речи Кокошкина в конце 1916 года прозвучал призыв создать после войны всеевропейскую конфедерацию под руководством Англии.

Едва началась деятельность ОСА, Ковалевский взялся создавать еще одну проанглийскую структуру — Общество английского флага (ОАФ), позже переименованное в Русско-английское общество. Председателем ОАФ стал Родзянко, а на первом же собрании опять выступил Милюков, на последующих мероприятиях к ним присоединился Шингарев. Отмечу, что в Русско-английское общество входили также Гурко, Маклаков, Терещенко и, конечно же, Гучков. Вам не кажется, что мы постоянно сталкиваемся с одними и теми же лицами?

ОАФ наладило сотрудничество с помощником английского военного атташе Блэром, морским офицером Гренделем, членом палаты общин Геммердэ, секретарем британского посольства Линдлеем и, как и следовало ожидать, Бьюкененом.

Помимо Бьюкенена бурную деятельность в России вел Локкарт. Он наладил дружеские отношения с Челноковым, князем Львовым, Кокошкиным, Маклаковым. О первых трех я писал выше, а Василий Маклаков в Феврале стал комиссаром Временного комитета Государственной Думы. Локкарт был настолько своим для российских оппозиционеров, что ему регулярно доставлялись секретные постановления Земского союза и Союза городов, а также Московской городской Думы. Из британцев, находившихся в России, особо стоит отметить главу специальной миссии контрразведки Сэмуэля Хора. Он отличался высоким профессионализмом в сфере обработки информации, располагал широчайшими связями в России.

Естественно, в нашей стране работали и журналисты английских газет. Так, например, Гарольд Вильямс поставлял в британское посольство сведения от высокопоставленных российских оппозиционеров, находился с ними в дружеских отношениях и даже был женат на Ариадне Тырковой, входившей в руководство кадетской партии. Корреспонденты «Таймс» Вильтон и Вашбурн вместе с писателем Уолполом активно вели английскую пропаганду, причем Уолпол сотрудничал с Гучковым. Стоит упомянуть писателя Грехэма. Классиком мирового уровня он не стал, зато объездил Россию вдоль и поперек. Корреспондент «Дейли телеграф» Пэйрс являлся официальным осведомителем британского правительства.

Пэйрс был профессором и по совместительству матерым волком спецслужб. Как отмечает Колотовкина, именно Пэйрс в 1916 году устроил Милюкову поездку в Англию под видом чтения лекций, а на самом деле для налаживания связей между российской оппозицией и британским истеблишментом. Знакомство Пэйрса с высокопоставленными политиками России не ограничивалось Милюковым. Он знал Витте, Родзянко, Гучкова и многих других.

Вот какова была степень вовлеченности Британии в российскую политику, и это только вершина айсберга.

Революция: финишная прямая

Многие годы Николай находился под давлением внутренней оппозиции, но повлиять на царя пытались и представители иностранных государств.

Незадолго до Февральской революции Джордж Бьюкенен встретился с председателем Думы Родзянко. Бьюкенен прозондировал почву на тему политических уступок, которых хотят добиться от царя парламентарии. Выяснилось, что речь идет о так называемом ответственном правительстве, ответственном перед «народом», то есть перед Думой. Де-факто это означало бы превращение монархической России в парламентскую республику.

Так вот Бьюкенену хватило наглости после этого прийти к Николаю и поучать государя, как ему следует руководить страной и кого назначать на ключевые должности. Бьюкенен выступал как явный лоббист революционеров, лихорадочно готовивших в это время свержение царя. При этом сам Бьюкенен понимал, что его действия являются грубейшим нарушением правил поведения иностранного представителя. Тем не менее в беседе с Николаем Бьюкенен буквально угрожал царю революцией и катастрофой. Разумеется, все это подавалось в дипломатичной упаковке, под видом заботы о царе и будущем России, но намеки Бьюкенена были совершенно прозрачны и однозначны.

Якобы безвольный Николай II не согласился ни на какие уступки, и тогда оппозиционеры попытались зайти с другой стороны. В начале 1917 года в Петроград на союзническую конференцию прибыли представители Антанты, чтобы обсудить дальнейшие военные планы. Руководителем британской делегации был лорд Милнер, вот к нему и обратился видный кадетский деятель Струве. Он написал лорду два письма, в которых, по сути, повторил то, что сказал Родзянко Бьюкенену. Струве передал письма Милнеру через офицера британской разведки Хора. В свою очередь Милнер не остался глух к рассуждениям Струве и направил Николаю конфиденциальный меморандум, в котором очень осторожно и куда более вежливо, чем Бьюкенен, постарался поддержать требования оппозиции. В меморандуме Милнер дал высокую оценку деятельности российских общественных организаций (Земский союз и Союз городов) и намекнул на необходимость предоставить крупные посты людям, которые ранее занимались частными делами и не имели опыта государственной деятельности![105]

Разумеется, царь проигнорировал столь нелепые советы, и оппозиция вновь осталась ни с чем. Но прессинг царя не прекратился. Уже буквально накануне Февраля генерал Гурко, исполнявший обязанности начальника Генерального штаба, встретился с Николаем в Царском Селе и высказался за проведение конституционных реформ. Стало окончательно ясно, что идеи коренного преобразования государственного устройства проникли в среду высшего офицерства. Теперь ситуация начала стремительно выходить из-под контроля. Думские болтуны и всевозможные общественники могли говорить о чем угодно, сами по себе они были бессильны свергнуть законную власть. Но когда царь получил «черную метку» сначала от английских дипломатов, а потом уже и от Гурко, его трон зашатался всерьез.

В феврале 1917 года в Ставку из отпуска возвращается Алексеев, вскоре туда прибывает и Николай II. Дальше события развиваются стремительно. 23 февраля начинается забастовка рабочих Петрограда, 24 февраля митинги перерастают в столкновения с полицией, 25 февраля на фоне роста забастовочного движения выходит из-под контроля казачья сотня, которая отказывается содействовать полиции на Знаменской площади. 27 февраля бунтуют солдаты в лейб-гвардии Волынском и Литовском полках, вскоре мятеж охватывает и другие части Петроградского гарнизона. 2 марта от власти окончательно отстраняется царь Николай.

Свержение строя состояло из двух параллельно развивающихся фаз. Высший генералитет должен был фактически арестовать царя, а в Петрограде организовывались «народные выступления» с целью закамуфлировать военный переворот. Впоследствии Гучков открыто признавался, что заранее разработанный план дворцового переворота состоял из двух операций. Предполагалось остановить поезд царя во время его движения между Царским Селом и Ставкой, а потом заставить Николая отречься от престола. В это же время части Петроградского гарнизона должны были осуществить военную демонстрацию.

В общем-то, нечто подобное произошло в реальности. Конечно, есть и отличия, ведь даже тщательно продуманные планы обычно идут не совсем так, как ожидалось. Но основные элементы сценария, о котором говорил Гучков, налицо.

Понятно, что перевороты осуществляют силовики, а в случае бунтов опять же силовики должны давать отпор мятежникам. Вот и посмотрим, как они повели себя в дни Февральской революции. Список людей, чьи действия мы обязаны проанализировать, совсем небольшой. Это военный министр Беляев, морской министр Григорович (с учетом того, что Петроград — портовый город, его должность имела особо важное значение), министр внутренних дел Протопопов и несколько высших генералов, армейских высокопоставленных начальников.

О Григоровиче мы уже говорили. Он во время Февраля «заболел», активных действий по защите законной власти не предпринимал, напротив, именно по его требованию последние части, сохранявшие верность монархии, были выведены из Адмиралтейства, где они пытались закрепиться. 27 февраля, когда забунтовали Волынский и Литовский полки, правительство хотя и существовало, но по сути ничего не делало. Правда, Совет министров все-таки собрался в 16:00 в Мариинском дворце. На этом знаменательном заседании решали вопрос об отставке Протопопова, а поскольку у министров не было полномочий сместить его с должности, то Протопопову предложили сказаться больным и тем самым отойти от дел. Протопопов согласился, а вскоре добровольно сдался революционерам.

Произошло это до объявления об отречении царя, то есть Протопопов не сопротивляется мятежу, не пытается хотя бы сбежать, а просто слагает с себя полномочия. Впоследствии на допросе он утверждал, что ушел с поста министра еще раньше, 25 февраля. Очень может быть, что это правда.

В ночь на 28-е правительство окончательно перестало делать вид, что оно функционирует, и прекратило какую-либо работу.

Поведение военного министра Беляева было сходно с действиями Протопопова. 27 февраля Беляев принял участие в совещании у председателя Совета министров, потом переместился в здание Адмиралтейства. 28 февраля войска, защищавшие Адмиралтейство, покинули его, и военный министр отправился к себе на квартиру. Там переночевал и 1 марта пришел в Генеральный штаб, откуда позвонил в Думу с просьбой принять меры по защите его квартиры! В ответ ему посоветовали поехать в Петропавловскую крепость, где Беляева защитят надежнее всего. Видимо, это был такой черный юмор. Тогда Беляев пришел в Думу, и вскоре его арестовали. Вот и все действия военного министра в решающие дни Февраля.

Что это? Паралич воли, трусость, глупость, несоответствие служебному положению? Вряд ли. Вот это как раз не глупость, а измена. Ключевые силовики просто отказались встать на защиту государства.

А что же царь? Что он делал в эти дни? Перенесемся в Ставку, куда Николай прибыл из Царского Села 23 февраля. Интересно, что по пути следования поезда царя приветливо встречали местные жители. В Ржеве, Вязьме, Смоленске народ снимал шапки, кричал «ура», кланялся. Поначалу распорядок работы царя в Ставке ничем не отличался от обычного. Об этом мы можем судить по воспоминаниям генерала Дубенского, который находился рядом с Николаем в те дни.

25 февраля в Ставку начали поступать сведения о беспорядках в Петрограде. Отметим, что кабинет Николая был соединен телефонным проводом с Царским Селом, и царь имел собственный канал для получения информации. Более того, телефонная связь была и с Петроградом. С учетом этого факта как-то странно выглядят постоянно встречающиеся в литературе указания на то, что в Ставку шли телеграммы, причем по важнейшим вопросам. Например, пишут, что Родзянко направил царю телеграмму с просьбой назначить «ответственное правительство». Почему не позвонил Николаю? Дальше — больше. Дубенский утверждает, что в ответ на просьбу Родзянко царь будто бы через Алексеева дал согласие на создание такого правительства. Причем ответ Николая Алексеев передавал по телефону. Это полная нелепица. Глава государства не генерал Алексеев, а царь Николай II, и такие важнейшие вещи, как назначение нового правительства, не сообщают через начальника штаба. Поэтому данное свидетельство Дубенского историки считают ошибкой.

Однако есть и другая странность, которая обычно не оспаривается. Крупный исследователь Февральской революции Георгий Катков пишет, что царь в Ставке получал телеграммы от своей жены Александры Федоровны. То есть несмотря на прямой провод, ведущий в кабинет Николая, несмотря на постоянные разговоры с мужем по телефону царице почему-то взбрело в голову посылать телеграммы. Возникает вопрос, действительно ли эти телеграммы принадлежали царице? А может быть, Николая уже изолировали от телефона в Ставке, и тогда Александра Федоровна, отчаявшись связаться по телефону с Николаем, решила отправить телеграммы?

27 февраля Алексееву позвонил великий князь Михаил и предложил себя в качестве регента. С какой стати? Разве царь отрекся? Разве Николай низложен? Официально считается, что нет, однако в этом случае поведение Михаила, мягко говоря, странно. Судя по всему, уже 27 февраля царь был под «присмотром», и об этом сообщили Михаилу. Однако рано утром 28 февраля Николай каким-то образом выскользнул из-под «полуареста» и на поезде устремился в Царское Село.

Поначалу рядовые начальники станций, местная власть, полиция его не останавливают, совершенно закономерно считая, что едет глава государства. Мало ли что там в Петрограде творится, а здесь царь, и его надо пропустить. Да к тому же немногие в провинции вообще знали о мятеже в столице. Планы заговорщиков оказались явно нарушены. Однако в это же самое время 28 февраля комиссар Временного комитета Государственной Думы Бубликов погрузил в грузовики солдат, сам сел в автомобиль и направился в Министерство путей сообщения. Надо сказать, что в Министерстве находился центр управления телеграфной сетью, связанной со станциями всей страны. Именно захват сети, захват этого Интернета столетней давности и был целью Бубликова. По сети можно было оповестить всю страну о смене власти, а также узнать, где же находится в это время царь. В тот момент февралисты об этом не знали! Но как только Министерство путей сообщения оказалось в руках мятежников, Бубликов получил возможность отслеживать движение царского поезда. Сотрудники станции в Бологом телеграфировали Бубликову, что Николай движется по направлению на Псков. По телеграфу пошли приказания Бубликова: не пускать царя севернее линии Бологое — Псков, разбирать рельсы и стрелки, заблокировать все военные поезда ближе 250 верст от Петрограда. Бубликов боялся, что царь мобилизует верные ему части. И все-таки поезд двигался, в Старой Руссе народ приветствовал царя, многие были рады увидеть монарха хотя бы через окно его вагона, и вновь станционная полиция не решилась препятствовать Николаю.

Бубликов получает сообщение со станции Дно (245 км от Петрограда): выполнить его приказ не представляется возможным, местная полиция — за царя. 1 марта Николай достиг Пскова, на платформе его встретил губернатор, вскоре туда приехал командующий северным фронтом Рузский. Вроде бы в распоряжении царя оказались огромные военные силы целого фронта. Но Рузский был февралистом и отнюдь не собирался отстаивать законную власть. Он начал переговоры с Николаем о назначении «ответственного правительства». 2 марта в Псков прибыли два представителя Думы: Шульгин и Гучков, потребовавшие от царя отказаться от престола. Официальная версия событий гласит, что 2 марта Николай подписал манифест об отречении. О том, что происходило 1-2 марта, написано немало, но сведения противоречат друг другу. В мемуарах и других свидетельствах, которые оставили после себя многие участники тех событий, видны попытки самооправдания. Когда страна в результате свержения Николая погрузилась в анархию, когда победа в войне сменилась поражением, а у власти оказались явные проходимцы, многие февралисты схватились за голову. Они поняли, что натворили, но у них не хватило мужества признать свою вину. И февралисты начали лгать кто во что горазд.

В результате до сих пор невозможно точно установить ни детали отречения, ни истинную роль в мятеже ряда деятелей того времени. И даже в наши дни сам факт отречения оспаривается некоторыми исследователями. Для этого есть серьезные основания, разбор которых выходит за рамки моей книги, но один красноречивый факт я все-таки считаю необходимым сообщить. Отрекшись от престола, царь как ни в чем не бывало поехал в Ставку и 4 марта принимал рутинный доклад Алексеева о положении на фронтах. Это настоящий театр абсурда. В качестве кого свергнутый Николай принимает доклады? Почему Алексеев считает необходимым отчитываться перед низложенным монархом? Эти вопросы еще ждут ответов.

Политический портрет Николая II

Мы уделили много внимания революционерам, беспрестанно требовавшим всевозможных изменений государственного строя, введения конституции, назначения правительства, «ответственного перед парламентом», ограничения власти монарха и т. д., но ничего не сказали о том, каким видел Николай будущее политической системы. Это важный вопрос, поскольку в представлении многих людей революционеры выглядят хотя и неудавшимися, но с идейной точки зрения прогрессивными реформаторами, которые просто хотели как лучше, но получилось как всегда. Соответственно Николая рисуют лидером реакционных кругов, из которого приходилось силой выбивать демократические уступки.

Надо сказать, что мировоззрение царя во многом сложилось под влиянием одного из его учителей, председателя Комитета министров и министра финансов Бунге. А ведь он был крупным государственным деятелем, который в свое время провел целый ряд мер. Сейчас его шаги назвали бы отчасти либеральными и до некоторой степени даже социалистическими.

Напомним, что в результате реформ 1861 года крестьяне получали личную свободу, но за пользование землей должны были платить выкуп. Так вот именно Бунге принял решение уменьшить выкупные платежи, что повысило уровень жизни крестьян. Он отменил подушную подать и соляной налог, при этом повысил сборы со спирта, а также налоги на людей с высоким уровнем доходов. Бунге занимался фабричным законодательством, изменяя его в пользу рабочих. Что касается стратегического направления развития экономики, то здесь он придерживался политики протекционизма.

Уйдя на покой, он составил знаменитое завещание, в котором изложил программу реформирования государства. Этот последний труд Бунге заинтересовал молодого Николая II, и государь приказал раздать копии текста крупнейшим сановникам империи.[106]

В духе идей своего учителя царь издал знаменитый указ от 12 декабря 1904 года, который предусматривал расширение прав земств и городских учреждений, обеспечение самостоятельности судебной системы, распространение свободы слова, улучшение положения рабочих путем введения их государственного страхования, пересмотр ряда законов, ранее наделявших административные власти чрезвычайными полномочиями. Кроме того, согласно указу смягчались и законодательные ограничения в отношении инородцев и уроженцев отдельных местностей империи.

Даже Гучков был вынужден признать, что закон является торжеством либерализма в смысле расширения прав и свобод жителей страны.

Мысль о введении конституции тоже возникла у царя задолго до революции 1905 года, которую обычно считают рычагом, заставившим монарха задуматься о конституции. Создание народного представительства готовилось царем многие годы и происходило отнюдь не под давлением преступников, которые развернули в России террористическую войну.[107] Но вот в чем царь расходился с оппозицией, так это в мысли о том, что империей должен править парламент. Уж кто-кто, а царь прекрасно понимал, что на тот момент введение парламентского типа правления приведет к пустой говорильне и потере управляемости страной. В отличие от безответственных деятелей, желавших всего и немедленно, Николай знал, что устранение твердой монархической власти приведет к разгулу преступности, превращению государственного аппарата в проходной двор, где будут торжествовать проходимцы и некомпетентные люди.

Но надо признать, давление на царя все-таки заставило его пойти на учреждение Думы. Судя по всему, царь понимал преждевременность такого шага, однако монарху просто выкрутили руки, и когда в России появилась первая Дума, то ее состав оказался потрясающим: четверть депутатов не имела даже среднего образования. Как и следовало ожидать, заседания превратились в балаган, а Дума занялась торпедированием работы правительства, укомплектованного, между прочим, лучшими специалистами империи. Началось типичное противостояние Шарикова и профессора Преображенского. Царь посмотрел-посмотрел на это дело, и своим указом прекратил деятельность думского цирка.

Назначили новые выборы, и что вы думаете? На этот раз не четверть, а уже треть депутатского корпуса составляли необразованные люди! Что они понимали в государственном управлении? Какие меры они могли предложить стране? Вопрос риторический.

Об уровне компетентности депутатов Думы можно судить по грандиозному скандалу, который они устроили министру финансов Коковцову. Дело было так.

Дума рассматривала бюджет страны на 1907 год. Депутат Кутлер обвинил правительство в том, что оно «утянуло» (так и сказал[108]) 96 тысяч рублей. Интересно, что при миллиардном бюджете судьба столь ничтожной суммы стала объектом грозной критики думцев и потребовала личного ответа министра. Коковцов, вооружившись всеми необходимыми справками, составленными главным бухгалтером Министерства финансов Дементьевым, выступил и показал, что депутаты просто запутались в финансовых бумагах.

Никакой пропажи и тем более кражи не было и в помине, «утянутые» деньги мгновенно обнаружились в соответствующем отчете. Все увидели, что народные избранники не смогли даже понять написанное в бюджетных статьях. Разумеется, вскоре Николай II распустил и это сборище малограмотных крикунов.

Короче говоря, сложилась ненормальная ситуация: в России есть парламент, но допускать его до законотворчества совершенно невозможно, раз за разом Дума оказывается битком набитой абсолютно некомпетентными персонажами, которым опасно доверять в управление даже собачью конуру. Тогда было решено изменить избирательное законодательство и поставить хоть какой-то заслон на пути воинствующего невежества. И это принесло свои плоды, в третьей Думе лиц с низшим образованием стало заметно меньше — 18 %. Такой состав был более или менее работоспособен, но очевидно, что и 18 % депутатов, умевших только читать-писать и знавших начала математики, — это тоже очень много. Дума с первых дней работы превратилась в гирю на шее государственного управления, да еще и в рассадник революционной деятельности.

По всему видно, что тогда для парламентаризма в России еще не созрели условия, еще не существовало мощного образованного слоя. Для этого требовались многие годы, но невежество редко бывает скромным. Как правило, некомпетентный человек считает, что разбирается в сложнейших вопросах лучше окружающих, в данном случае — лучше правительства и царя. Понятно, что на этой малограмотности, политической незрелости вкупе с невероятной амбициозностью и самомнением успешно играли гучковы.

Николай II противился установлению парламентского строя, хотя и не отвергал саму идею народного представительства. История доказала его полную правоту. России требовалась твердая власть, и неудивительно, что свержение царя привело к развалу армии, хаосу в экономике, Гражданской войне и в конечном счете установлению жесточайшей диктатуры большевиков. Вот так Россия пришла к искаженному подобию самодержавия, но далось это большой кровью и невероятными потерями во всех сферах жизни.

Мог ли царь править так, как его далекие предшественники, то есть сохранять самодержавие в неизменном виде? Давайте вспомним, что земскую реформу начал Александр II еще в 1864 году, и даже царь-консерватор Александр III не решился отменить земства. В кругах властвующей элиты абсолютизм уже давно считался чем-то отжившим. Да и рост числа образованных людей поставил задачу инкорпорировать их во власть, дабы не создавать социально опасный слой, склонный к революции. В общем, Николай выбрал правильный темп либерализации страны, но нашлись торопливые «доброжелатели» не только внутри, но и вне страны, которые постарались подтолкнуть ход истории. В результате огромная империя сошла с рельс и своими обломками погребла всех: и царя, и аристократию, и абсолютное большинство революционеров, почти полностью перебивших друг друга во время Гражданской войны и репрессий.

Цена исторической ошибки. Вместо заключения

XX век оказался для нашего народа чудовищным. Мировые войны, Гражданская война, тяжелейший голод, репрессии — все это обрушилось на Россию в течение жизни одного поколения. Неоднократно высказывалось мнение, что эти события отнюдь не случайны, а в значительной мере являются следствием революции 1917 года. Соответственно, предпринимались попытки определить «демографическую цену» большевистского эксперимента. Назывались всевозможные цифры, поражающие воображение. Говорилось о десятках миллионов репрессированных, расстрелянных, умерших от голодной смерти и т. д. Впоследствии выяснилось, что масштабы прямых потерь гораздо скромнее. Однако до сих пор дискуссионным остается вопрос, насколько корректным был знаменитый демографический прогноз Менделеева, на котором обычно основываются люди, пытающиеся подсчитать потери народонаселения нашей страны в XX веке.

Освежим в памяти суть проблемы. Менделеев в одной из своих работ начала века дал прогноз численности населения Российской империи на много лет вперед Согласно его представлениям, в 1950 году в стране должно было проживать 282,7 миллиона человек, а в 2000 году — 594,3 миллиона человек. Кстати, он предположил, что в США примерно к середине XX века население достигнет почти 180 миллионов человек, и этот прогноз сбылся с высокой точностью, поскольку в 1959 году в США проживало 179 миллионов.

Что касается России, то его прогноз уже на 1950 год сильно разошелся с реальными данными. Давно идет спор о причинах этого. Одни считают, что Менделеев исходил из правильных предпосылок, но «поправку» внесли войны и другие потрясения, которые случились уже после смерти ученого. Другие убеждены, что дело не только в этом, а Менделеев ошибся в самой сути демографических тенденций.

Чтобы разобраться, кто прав, проанализируем прогноз на 1950 год, оказавшийся неверным. Для расчета Менделеев в основном использовал данные переписи населения 1897 года, отталкиваясь от того, что во всей России тогда проживало 128,2 миллиона человек. Далее он принял годовой прирост населения, равный 15 человекам на 1000 жителей, и продлил в будущее эту тенденцию. Нынешние критики Менделеева считают, что он для расчетов взял демографические показатели преимущественно крестьянской страны, а поскольку урбанизация ведет к снижению рождаемости, то и прирост окажется меньше. То есть нельзя продлевать в будущее тенденцию, предусматривая прирост 1,5 % в год.

Иногда контраргумент формулируют несколько иначе. Говорят, что Менделеев вообще для расчетов брал не те показатели, которые реально были в его времена, а надеялся, что в будущем прирост увеличится благодаря снижению смертности при сохранении показателей рождаемости начала XX века. Как мы знаем, смертность действительно упала, но и рождаемость не удержалась на высоком уровне опять-таки по причине урбанизации.

В связи с этим возникает вопрос: эти критики читали книги Менделеева или судят с чужих слов, причем также искаженных? Дело в том, что прирост населения в СССР в 1950 году составил 17 человек на 1000 жителей, то есть был не меньше, а больше прироста, выбранного Менделеевым. Причем уровень урбанизации 1950 года намного превосходил показатели начала XX века. Более того, к 1960 году прирост еще увеличился до 17,8 человека на 1000 жителей.

Нетрудно заметить, что «урбанистический» аргумент оказался несостоятельным. Прирост в гораздо более высоко урбанизированном обществе получился не меньше, а больше 15 человек на 1000, от которого отталкивался Менделеев, когда делал прогноз для 1950 года. Значит, в исходных предпосылках он не ошибся, по крайней мере, когда речь идет о прогнозе на 1950 год.

Теперь оценим, каково расхождение между прогнозом и реальностью, учитывая данные переписи населения СССР 1959 года. Как было указано выше, прирост населения, взятый Менделеевым, оказался ниже того, что реально было в СССР в 1960 году. Это позволит нам провести пересчет по методу Менделеева к 1959 году. Учтем, что в Российскую империю входили польские и финские земли, на которых в 1897 году проживало 12,004 миллиона человек, а Советскому Союзу эти территории не принадлежали. Итак, к 1959 году в Российской империи (без польских и финских земель) должно было проживать 292,5 миллиона человек. А население СССР по переписи 1959 года составило 208,8 миллиона человек. То есть демографический провал составил 83,7 миллиона человек

Это еще не все, ведь в СССР входили регионы, которых не было в Российской империи. Значит, для корректного сравнения необходимо сделать еще одну поправку — так что будет не 208,8 миллиона человек, а меньше. Следовательно, масштаб демографической катастрофы превысит и без того огромную цифру 83,7 миллиона человек. Менделеев был прав как демограф, по крайней мере, в том, что касается демографических тенденций до 1959 года, но, разумеется, про революции, террор, масштабный голод, войны и тому подобные события, случившиеся после его смерти, знать не мог.

Есть и еще один способ, с помощью которого критики пытаются поставить под сомнения прогноз Менделеева. Они применяют его метод к другим странам, в которых не было таких потрясений, как в России, и показывают, что и для этих стран экстраполяция приводит к завышению численности населения. Однако Менделеев и не утверждал, что его метод универсален. Для стран, которые не располагают ни столь обширным земельным фондом, ни такими огромными природными запасами, как Россия, экстраполяция неверна. Людей просто некуда девать. Но в том-то и дело, что Менделеев показал, что в России есть еще очень значительные ресурсные возможности, опираясь на которые, можно в течение нескольких десятков лет поддерживать быстрый темп роста численности населения.

Таким образом, у нас в руках есть инструмент, с помощью которого мы можем получить ориентировочную, в значительной степени приблизительную оценку демографических потерь нашей страны за период с 1917 по 1959 год. Конечно, я далек от мысли рассматривать все жертвы этой эпохи в качестве «цены революций», но, по крайней мере, здесь есть о чем задуматься.

С февраля 1917 года прошло много лет. И мы, живущие в XXI веке, хотя и не можем изменить прошлое, но способны извлечь урок из тех событий. Давно пора непредвзято оценить то, что произошло с нашим народом в XX веке, и сделать выводы на будущее. Для этого и написана моя книга.

Краткие рецензии на книгу

Андрей Фурсов, кандидат исторических наук: «Дмитрий Зыкин написал нужную книгу в нужное время. Сегодня мы как никогда нуждаемся в реальной картине нашей истории, отмытой от русофобской грязи и в то же время свободной от квасно-патриотических слюней. Нам нужен беспощадно-честный взгляд на самих себя и на наших исторических противников. Книга Дмитрия Зыкина работает именно в этом направлении. Разумеется, в книге есть с чем поспорить, тем более что сам автор выступает как спорщик, исследователь-несоглашатель. Но это-то и хорошо: именно несогласие делает жизнь стоящей штукой».

Андрей Паршев, писатель: «Новая книга Дмитрия Зыкина заслуживает того, чтобы ее прочитали. Автор показывает, что история России не представляет собой чего-то необъяснимого, а мнимая необъяснимость происходит от неискренности тех, кто ее описывает. Период времени, которому посвящена эта книга, чрезвычайно важен, причем для понимания не только прошлого, но и настоящего. Отмечу, что стиль автора живой и диалогичный, Зыкин задает вопрос и дает ответ, причем сам поиск ответа очень интересен. Это правильный и сильный ход, которым мало кто умеет пользоваться, а Зыкин как раз умеет это делать».

Сергей Волков, доктор исторических наук: «Публицистика Дмитрия Зыкина привлекательна тем, что он не боится нарушать распространенные “табу” пресловутой “политкорректности” и стремится не только видеть явления, события и людей такими, какими они реально были, но и называть вещи своими именами. Хотя его оценки тех или иных лиц могут быть субъективны, восстановление в яркой и доступной форме исторического фона событий российской истории много способствует преодолению тех чудовищно нелепых представлений о ней, которые с советского времени прочно укоренились в сознании не только рядовых обывателей, но и интеллигентной публики».

1

Красный архив. 1924, № 6 (6). С. 15.

(обратно)

2

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 13.

(обратно)

3

История дипломатии. — Л.: ОГИЗ Государственное издательство политической литературы, 1945. С. 125.

(обратно)

4

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 43.

(обратно)

5

Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Том 9, статья «Падение Порт-Артура». — М.: Издательство политической литературы, 1967. С. 155.

(обратно)

6

Павлов Д. Б. Русско-японская война 1904-1905 гг. Секретные операции на суше и на море. — М.: Материк, 2004. С. 245.

(обратно)

7

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М .: ИДЭЛ, 2006. С. 159.

(обратно)

8

Там же. С. 164.

(обратно)

9

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 165.

(обратно)

10

Там же. С. 168.

(обратно)

11

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии . — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 173.

(обратно)

12

Там же. С. 175.

(обратно)

13

Там же. С. 259.

(обратно)

14

Там же. С. 259.

(обратно)

15

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 259.

(обратно)

16

Окамото С. Японская олигархия в Русско-японской войне. — М. : Центрполиграф, 2003. С. 212-213.

(обратно)

17

Красный архив. 1924, № 6 (6). С. 9.

(обратно)

18

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 321.

(обратно)

19

Там же. С. 323.

(обратно)

20

Там же. С. 324.

(обратно)

21

Там же. С. 325.

(обратно)

22

Там же. С. 325.

(обратно)

23

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 328.

(обратно)

24

Там же. С. 328.

(обратно)

25

Клаузевиц К. 1812 год. Поход в Россию. — М.: Захаров, 2004. С. 214.

(обратно)

26

Окамото С. Японская олигархия в Русско-японской войне. — М.: Центрполиграф, 2003. С. 149-150.

(обратно)

27

Красный архив. 1924, № 6 (6). С. 12.

(обратно)

28

Русско-японская война 1904-1905 гг. Книга VII. — Петроград: Типография Бенке, 1917. С. 68.

(обратно)

29

Там же. С. 69.

(обратно)

30

Там же. С. 218.

(обратно)

31

Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. — М .: Вече, 2008. С. 229.

(обратно)

32

Красный архив. 1928, № 3 (28). С. 195.

(обратно)

33

Там же. С. 200-201.

(обратно)

34

Там же. С. 201.

(обратно)

35

Красный архив. 1928, № 3 (28). С. 202.

(обратно)

36

Деникин А. И. Путь русского офицера. — Нью-Йорк: Издательство имени Чехова, 1953. С. 213-215.

(обратно)

37

Гарт Л. Стратегия непрямых действий. М.: АСТ, 1999.

(обратно)

38

Глушков В. В., Черевко К. Е. Русско-японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России: факты и комментарии. — М.: ИДЭЛ, 2006. С. 224.

(обратно)

39

История русско-японской войны 1904-1905 гг. — М.: Академия наук СССР. Институт военной истории Министерства обороны СССР. Под редакцией доктора исторических наук И. И. Ростунова. Издательство «Наука», 1977. С. 251.

(обратно)

40

Из истории русско-японской войны 1904-1905 гг., Порт-Артур. Том I: Сборник документов под ред. Козлова В. П.; сост. Карпеев И. В. и др . — М.: Древлехранилище, 2008. С. 533.

(обратно)

41

Там же. С. 533.

(обратно)

42

Из истории русско-японской войны 1904-1905 гг., Порт-Артур. Том I: Сборник документов под ред. Козлова В. П.; сост. Карпеев И. В. и др. — М.: Древлехранилище, 2008. С. 532.

(обратно)

43

Из истории русско-японской войны 1904-1905 гг., Порт-Артур. Том I: Сборник документов под ред. Козлова В. П.; сост. Карпеев И. В. и др. — М.: Древлехранилище, 2008. С. 377.

(обратно)

44

Там же. С. 379.

(обратно)

45

Там же. С. 489.

(обратно)

46

Из истории русско-японской войны 1904-1905 гг., Порт-Артур. Том I: Сборник документов под ред. Козлова В. П.; сост. Карпеев И. В. и др. — М.: Древлехранилище, 2008. С. 487.

(обратно)

47

Там же. С. 487.

(обратно)

48

Русско-японская война 1904-05 гг. Работа Военно-исторической комиссии по описанию Русско-Японской войны. Том 8. — С.-Петербургъ: Типография И. Шурухтъ, 1910. С. 714.

(обратно)

49

Там же. С. 715-716.

(обратно)

50

(обратно)

51

Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. — М.: АЙРИС- пресс. С. 22–23.

(обратно)

52

Асташов А. Б. Пропаганда на русском фронте в годы Первой мировой войны. — М.: Спецкнига, 2012. С. 215.

(обратно)

53

Кайзер Вильгельм — это Василий Федорович. Не правда ли, весело?

(обратно)

54

Асташов А. Б. Пропаганда на русском фронте в годы Первой мировой войны. — М.: Спецкнига, 2012. С. 213-214.

(обратно)

55

Рашин А. Г. Формирование рабочего класса России. С . 575.

(обратно)

56

Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII — начало XX века. — М .: Новый хронограф, 2010. С. 273.

(обратно)

57

Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII — начало XX века. — М .: Новый хронограф, 2010. С. 242.

(обратно)

58

Вернадский В. И. Задача дня в области радия. — СПб ., 1911. С. 72.

(обратно)

59

Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. — М.: ТЕРРА; Книжная лавка — РТР, 1996. С. 111.

(обратно)

60

Первая мировая война. Пролог XX века. — М.: Наука, 1998. С. 51.

(обратно)

61

Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. М .: ИПЛ, 1973. Т. 20. С. 173.

(обратно)

62

История дипломатии. — М.: ОГИЗ Государственное социально-экономическое издательство, 1941. С. 447.

(обратно)

63

Там же. С. 455.

(обратно)

64

Трубецкой А. Крымская война. — М.: Ломоносовъ, 2010. С. 163.

(обратно)

65

Урланис Б. Ц. Войны и народонаселение Европы. — М .: Издательство социально-экономической литературы, 1960. С. 99-100.

(обратно)

66

Дубровин Н. Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя. — С-Петербургъ: Типографiя Товарищества «Общественная польза», 1900. С. 255.

(обратно)

67

Восточная война 1853-1856 гг. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона.

(обратно)

68

Восточная война 1853-1856 гг. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона.

(обратно)

69

Дубровин Н. Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя. — С-Петербургъ: Типографiя Товарищества «Общественная польза», 1900. С. 203.

(обратно)

70

Хибберт К. Крымская кампания 1854-1855. Трагедия лорда Раглана. — М.: Центрполиграф, 2004.

(обратно)

71

История дипломатии. — М.: ОГИЗ Государственное социально-экономическое издательство, 1941. С. 525.

(обратно)

72

История дипломатии. — М.; Л.: ОГИЗ Государственное издательство политической литературы, 1945. С. 40.

(обратно)

73

История дипломатии. — М.; Л.: ОГИЗ Государственное издательство политической литературы, 1945. С. 252.

(обратно)

74

Урланис Б. Ц. Войны и народонаселение Европы. — М.: Издательство социально-экономической литературы, 1960. С. 146.

(обратно)

75

Там же. С. 145.

(обратно)

76

Мировая война в цифрах. — М.; Л.: Государственное военное издательство, 1934. С 23.

(обратно)

77

Мировая война в цифрах. — М.; Л.: Государственное военное издательство, 1934. С 39.

(обратно)

78

Цит. по: Ширшов Г. М. Красный командарм Д. С. Шуваев // Военно-исторический журнал, 2005, № 10. С. 22.

(обратно)

79

Marshal von Hindenburg. Out of my life. Cassel and company, LTD, London, New York, Toronto and Melbourne, 1920. P. 243.

(обратно)

80

Катков Г. М. Февральская революция. — М.: Центрполиграф, 2006. C. 67-69.

(обратно)

81

Коняев Н. М. Гибель красных моисеев. Начало террора 1918 г. — М.: Вече, 2004. С. 44-45.

(обратно)

82

Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция 1914-17 гг. — Нью-Йорк, 1962.

(обратно)

83

Граф Г. К. Революция и флот. Балтийский флот в 1917-1918 гг. — М.: Вече, 2011. С. 184-186.

(обратно)

84

Цит. по: Мейвор Дж. Граф Лев Николаевич Толстой. 1898–1910 // Новый мир. 1999. № 12 //

(обратно)

85

Цит. по: Мейвор Дж. Граф Лев Николаевич Толстой. 1898–1910 // Новый мир. 1999. № 12 //

(обратно)

86

Толстой Л. Н. Обращение к русским людям / Л. Н. Толстой. Полное собр. соч. — М.: РГБ, 2006. Т. 36. С. 306–307.

(обратно)

87

Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 гг. (Документы, факты, суждения). — М.: Вече, 2008. С. 15.

(обратно)

88

Охранка. Воспоминания руководителей политического сыска / Под ред. З. И. Перегудовой. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. Т. 1. С. 384–385.

(обратно)

89

Курлов П. Г. Гибель императорской России. — М .: Захаров, 2002. С. 14-15.

(обратно)

90

Заварзин П. П. Жандармы и революционеры. Издание автора, Париж, 1930. С. 235-236.

(обратно)

91

Оськин М. В. Продовольственная политика России накануне Февраля 1917 года: поиск выхода из кризиса. Российская история, 2011, № 3. С. 62.

(обратно)

92

Глобачев К. И. Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения / Под ред. З. И. Перегудовой [сост. З. И. Перегудова, Дж. Дейли, В. Г. Маринич]. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009.

(обратно)

93

Историко-документальный альманах «Русское прошлое». — Л.: Свелен, 1991. С. 15.

(обратно)

94

Шипов А. Н. Воспоминания и думы о пережитом. — М.: РОССПЭН, 2007. С. 205.

(обратно)

95

Катков Г. М. Февральская революция. — М.: Центрполиграф, 2006. С. 198.

(обратно)

96

Мельгунов С. П. На путях к дворцовому перевороту. — Париж: Книжное дело «Родник», 1931. С. 106.

(обратно)

97

Шаховский В. Н. Так проходит мирская слава. — Париж, 1952. С. 181.

(обратно)

98

Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. — М.: Вече, 2008. С. 175.

(обратно)

99

Цит. по: Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция 1914-1917 гг. Нью-Йорк: Всеславянское издательство, 1960-1962.

(обратно)

100

(обратно)

101

Катков Г. М. Февральская революция. — М.: Центрполиграф, 2006. С. 216-217.

(обратно)

102

«Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений, подготовка текста З. И. Перегудовой. Т. 2. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 463-464.

(обратно)

103

Цитируется по работе Айрапетова «Накануне. Генералы, либералы и предприниматели перед Февралем» // -fevral-1917-2.html

(обратно)

104

Колотовкина С. С. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук «Англо-российские общественные связи в годы Первой мировой войны (1914 — февраль 1917 гг.)». — М. С. 208.

(обратно)

105

Катков Г. М. Февральская революция. — М.: Центрполиграф, 2006. С. 252.

(обратно)

106

Куликов С. В. Бюрократическая элита Российской империи (1914-1917). — Рязань: частный издатель П. А. Трибунский, 2004. С. 31.

(обратно)

107

Куликов С. В. Бюрократическая элита Российской империи (1914-1917). — Рязань: частный издатель П. А. Трибунский, 2004. С. 32.

(обратно)

108

Коковцов В. Н. Из моего прошлого. — М.: Наука, 1992. С. 221.

(обратно)

Оглавление

Предисловие Николая Старикова

Введение

Часть первая. Две войны и террор в тылу

  Истинные причины Русско-японской войны

  Как Витте помог Японии, а Рожественский утопил флот

  Военно-дипломатический совет у царя: документы против манипуляторов

  Почему «победитель» Порт-Артура покончил жизнь самоубийством

  Кто и как оболгал героя Порт-Артура

  Царская Россия: рывок к мировому господству

  Крымская война — пролог Первой мировой

  Ненужная война, которой невозможно было избежать

  Русская армия в Первой мировой: разоблачение пропаганды

  Империя накануне победы

  Геополитика Первой мировой: зачем России проливы?

  Украденные победы: государство и предатели

  Кривое зеркало революции

Часть вторая. Россия-1917: где искать корни катастрофы

  Экономика России накануне Февраля

  Февраль как «хлебный бунт» в сытом Петрограде

  Долгая дорога ко Второй великой смуте

  Самый странный суд в истории Первой мировой

  Царь становится верховным главнокомандующим

  Не глупость, а измена

  Масоны. Куда ж без них?

  Старая как мир «новая технология»

  Революция: финишная прямая

  Политический портрет Николая II

Цена исторической ошибки. Вместо заключения

Краткие рецензии на книгу Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg