«Археология. В начале»

Брайан Фаган, Кристофер ДеКорс Археология. В начале

Милтону Джонсону, который верил в эту книгу и начал всё это годы назад. Спасибо!

«Вся земля есть усыпальница знаменитых людей, их истории выгравированы не только на надгробных камнях, но продолжают незримо жить, вплетаясь в жизни остальных. Вам же теперь осталось соперничать с тем, что они свершили».

Фукидид «Речь на похоронах Перикла».

Художественная реконструкция австралопитеков, идущих по мягким вулканическим почвам в Лэотоли (Танзания) 3,6 миллионов лет назад

Об авторах

Брайан Фаган является признанным авторитетом в мире в области изучения доисторического мира и ведущим писателем-археологом. Он изучал археологию и антропологию в колледже Пемброук Кембриджского университета, а затем семь лет провел в странах Африки, расположенных к югу от Сахары, работая в музеях, на консервации памятников и участвуя в раскопках древних земледельческих памятников в Замбии и на востоке Африки. В 1960-х годах он является одним из пионеров многодисциплинарной истории Африки. С 1967 по 2003 год он был профессором антропологии Университета Калифорнии в Санта-Барбаре. Сейчас он заслуженный профессор антропологии в отставке. Брайан Фаган написал шесть учебников: «Древняя жизнь: введение в археологию и доисторию»; «В начале»; «Археология: краткое введение»; «Доисторический мир»; «Древние цивилизации» (с Крисом Скарром) и данный труд. Этими учебниками пользуются во всем мире. К книгам более общего характера относятся: «Похищение Нила» (классическая история египтологии); «Детективы времени»; «Древняя Северная Америка»; «Маленький ледниковый период»; «Калифорния: взгляд археолога на ее древних обитателей»; «Длинное лето». Он также был главным редактором «Оксфордского спутника археолога». Кроме того, он опубликовал несколько научных монографий по археологии Африки и большое количество статей в национальных и международных журналах. Как специалист по мультимедийному обучению он получил первую премию в области общественного образования от Общества американской археологии за неустанные труды в археологии и образовании.

К другим интересам Брайана Фагана относятся велосипедный и парусный спорт, байдарки и хорошая пища. Он женат и живет в Санта-Барбаре вместе с женой и дочерью, у них четыре кошки (которые надзирают за его писательским трудом) и как минимум четыре кролика.

Кристофер Р. ДеКорс получил степени бакалавра, магистра и доктора антропологии и археологии в Университете Нью-Гемпшира и Университете Калифорнии в Лос-Анджлесе.

Его научные интересы лежат в сфере интерпретации этничности, культурных изменений и изменчивости археологического материала. Доктор ДеКорс принимал участие в многочисленных раскопках доисторических и исторических памятников в США, в регионе Карибского моря, в Африке, но основными областями его исследований по археологии, этноистории и этнографии являются Сьерра-Леоне и Гана. В своем последнем исследовании он сосредоточился на культурных контактах и изменениях в африканском поселении Эльмина в Гане, на месте первого европейского торгового поста в части Африке, что лежит южнее Сахары. В данный момент он принимает участие в нескольких проектах, в которых изучаются связи между Африкой и обеими Америками.

Кристофер ДеКорс преподавал археологию и общую археологию в ряде университетов, включая Университет Ганы в Легоне, Университеты штатов Индиана и Пенсильвания и Университет Сиракуз в штате Нью-Йорк, в последнем в настоящее время он является профессором факультета антропологии. Он также выступает с публичными лекциями по антропологии. Кроме данной книги, он является автором «Материалов прошлого: введение в археологию и физическую антропологию» и соавтором книг «Глобальная перспектива» и «Мировоззрение человека» — введения в гуманитарные науки с точки зрения антропологии. Он является консультантом редакционных коллегий журналов «Ежегодник физической антропологии и археологии», «Международный журнал исторической археологии», «Журнал африканской археологии» и некоторых других. Он является членом ряда комитетов, в том числе Национального школьного исторического центра.

Кристофер ДеКорс получил несколько академических наград и премий, включая награды от общества Фулбрайта и Смитсонианского комитета, Максвелловского института гражданства, премию имени Дэниэла Патрика Мойниэна. Он опубликовал более сорока статей и обзоров в различных периодических изданиях, таких как «Африканское археологическое обозрение», «Журнал африканской археологии», «История Нью-Гемпшира», «Историческая археология», «Рабство и его отмена». О своей работе в Западной Африке он написал книгу «Археология Эльмины: африканцы и европейцы на Золотом берегу» и выступил в качестве редактора крупной работы под названием «Западная Африка в период атлантической работорговли: археологические аспекты».

К читателю

Многие люди считают, что археология является романтическим предметом, неким пленительным времяпровождением среди пирамид, таинственных надписей и спрятанных сокровищ. Такой стереотип возник в XIX веке, когда как археологи, так и открытые ими древние цивилизации стали легендами. Сегодня, через 150 лет археологических исследований, археология превратилась в мелочно-дотошную педантичную дисциплину. Но в ней все же сохранилась некая загадочность, особенно при восстановлении жизни в древности, являющаяся результатом научного исследования. Археологи реконструировали жизненные уклады древнейших людей, зафиксировали образцы древнейших произведений искусства, проследили за процессом доместикации растений и даже изучили мусор современной урбанистической Америки. В этой книге мы описываем, как археологи совершают свои находки и как изучают их, чтобы пролить свет на прошлое человечества.

Эта книга представляет историю, методы археологии и ее значение в наши дни. Мы обсуждаем археологические концепции и методики, показываем, как археологи описывают культуры как часть времени и пространства для интерпретации доисторического прошлого. Главная цель книги — дать краткий обзор этой области знания для тех, кто не очень много знает о ней. Вторая по значимости цель — предупредить о серьезном кризисе, перед которым стоит археология. Все археологические памятники являются конечным материалом прошлого — если их разрушить, то их никогда ничем не заменить. Охота за сокровищами и гигантские масштабы строительства зданий, дорог, дамб и тому подобного уничтожили тысячи археологических памятников по всему миру. Не имея доступа к нетронутым памятникам, мы не можем составить полную картину прошлого человечества. Кризис, связанный с уничтожением памятников, столь же серьезен, как и угрожающий нам экологический кризис. В этой книге мы говорим об ответственном отношении к нашему культурному наследию.

В последние годы археология стала высокоразвитой дисциплиной, сейчас в этой области работает намного больше профессиональных археологов, чем даже десять лет назад. Результатом явился не только взрыв знаний, но и разработка совершенных и высокоточных методов изучения прошлого. В рамках этой книги мы не можем рассмотреть даже малую часть этих сложных, часто дорогостоящих и неизменно захватывающих методов исследования. Мы также не можем погрузиться в глубины статистических и компьютеризированных видов работ, которые являются обычными в сегодняшней археологии. В центре внимания нашей книги находятся принципы этой дисциплины, фундаментальные догматы, которые равно важны, пользуется ли исследователь прошлого лопаткой, лазерной записывающей системой или сложной графической программой.

В конце каждой главы имеются заключения, в которых освещаются основные ее положения, тексты сопровождаются рисунками и фотографиями. Мы старались как можно меньше употреблять специальную терминологию, а если в тексте появляется термин, то мы его поясняем. Кроме того, в конце книги имеется глоссарий, где дается определение словам, встречающимся в тексте.

Надеемся, что путешествие в мир прошлого может стать приятным для вас, как это было в нашем случае. И, пожалуйста, относитесь к прошлому бережно, сохраните его для будущих поколений.

Брайан Фаган, Кристофер ДеКорс

Датировка

В книге использованы следующие сокращения:

• B.P. (до настоящего времени) — даты до 10 000 лет назад. В научном понимании под «настоящим моментом» подразумевается 1950 год н. э.

• Даты после 10 000 лет назад приведены в годах до Рождества Христова, до н. э. (B.C.) или н. э. (A.D.)

• Другие общепринятые сокращения B.C.E./C.E. (Перед нашей эрой / Наша эра) в этой книге не употребляются.

Все радиоуглеродные калий-аргоновые датировки являются статистическими гипотезами, и их следует интерпретировать как факторы, имеющие отклонения в обе стороны. Их точное значение отсутствует в данной книге ради краткости. Там, где возможно, с целью уточнения, радиоуглеродные даты были откалиброваны по дендрохронологическим данным (см. главу 7). По вопросам калибровки радиоуглеродных дат см. Стувер и др. (Stuiver and others, 1998).

Преподавателям

Когда в 1968 году я (Брайан Фаган) приступил к написанию первого издания этой книги, я не представлял себе, что она будет переиздаваться в течение последующих тридцати лет, и что однажды мне придется перерабатывать текст в десятый раз! «Археология» стала неотъемлемой частью моей жизни, и мне было прискорбно слышать, что книгу называют «почтенной классикой». «Классика» — это лестно, но термин «почтенная», возможно, относится, увы, к моим годам…

В настоящем, одиннадцатом, и в последующих изданиях я рад представить в качестве соавтора своего коллегу и друга, Кристофера ДеКорса из Университета Сиракуз. Крис является археологом-историком. Он накопил большой опыт как в аудитории, так и в поле. Как и я, он — африканист, а это означает, что мы разделяем многие взгляды на археологию. Он также много работал в области управления культурным наследием в Северной Америке. Это еще одна грань его обширных интересов.

Спустя три десятилетия любая книга, подобная этой, становится результатом работы не только одного человека. Многие преподаватели и студенты писали мне, делали критические замечания или даже предлагали издать свои работы. Мы благодарны как за их постоянное внимание, так и за добрые и критические слова. «Археология» действительно является совместным трудом как авторов, так и читателей. Одиннадцатое издание появилось в то время, когда археология испытывала революционные потрясения, которые, главным образом, обусловлены обстоятельствами, не зависящими от археологов. Совсем недавно она являлась чисто академической дисциплиной, которую мало беспокоили вопросы разрушения памятников, сохранения культурного наследия и натиск глобального туризма. Археологи думали о себе, как об объективных исследователях, изучающих прошлое ради всего человечества. Сегодня археология становится профессией, когда многие археологи работают в государственных и частных компаниях. Академический сектор сужается, хотя профессиональный в некоторых областях даже растет.

Археологи всё более обеспокоены вопросами управления и сохранением быстро исчезающего археологического материала. К нашим повседневным обязанностям относится борьба с расхищением памятников, меры по противоборству разрушениям и потенциальному уничтожению памятников, вызванным нашествием тысяч посетителей, как, например, в случае с египетскими пирамидами, и, превыше всего, мы обязаны найти пути сохранения культурного наследия и обеспечить сохранность уникального материала. Такой драматичный поворот от академичности к прикладному аспекту не является чисто умозрительным. Это стремительно меняющаяся реальность, бросающая вызов профессионалам при подготовке археологов XXI века.

Дебаты о проблемах и нюансах подготовки будущих профессионалов только начались, и касаются они, в основном, аспирантов и студентов старших курсов. По-прежнему существует потребность в разумном обосновании археологических методов и теоретических подходах, в курсах и учебниках, которые демонстрировали бы студентам-первогодкам увлекательность и сложность современной археологии. Эта книга преимущественно является академическим введением в археологию, ей намеренно придается межгосударственный статус. Мы говорим о сохранении, археологической этике, управлении культурными ресурсами и исчезающем археологическом материале — обо всех ключевых аспектах археологии. Но основное внимание мы уделяем главным интеллектуальным и практическим принципам, на которые археология опирается везде — будь то раскопки лагеря древних гоминидов в Африке, процветающего когда-то города в Месопотамии, поселения американских аборигенов или краткосрочное исследование городского района в центре Нью-Йорка.

С течением времени базовые принципы изменяются мало: контекст, время, пространство, тщательные раскопки, точная фиксация, основы классификации артефактов, зооархеология и т. д. Но в последние годы некоторые тенденции играют важную роль в археологии управления культурными ресурсами. К ним относятся:

• возрастающая роль в полевых исследованиях высокотехнологичных методов обнаружения и фиксации памятников;

• опора на «недеструктивную» археологию, на неразрушающие методы фиксации памятников и их характеристик;

• проникновение узкоспециализированных, высокотехнологичных методов и особых способов исследования. Сейчас археология становится намного более специализированной;

• осознание того, что помимо археологического, имеются иные пути осмысления прошлого;

• продолжительные, часто бурные дебаты о морали в археологии и тех методах, что мы практикуем в Северной Америке, о взаимоотношениях между археологами и коренными народами. К этим спорам относятся вопросы о захоронениях и останках;

• новое поколение археологической теории, которое уделяет больше внимания людям и сообществам, нежели общим процессам культурных изменений. Этот новый подход отражается в гендерности, этничности и неравенстве, а также недостаточном внимании к «когнитивной археологии», иногда называемой «археологией разума», как основной тенденции в данной области.

Сейчас мы находимся в такой точке развития археологических методов и теории, в которой археологи разделены на меньшинство, занятое жаркими теоретическими спорами, и другой частью, продолжающей эмпирические исследования, хотя и с помощью более продвинутых методов. Археологи втянуты в острые споры о будущем археологии и ее роли в современном мире. Частично эти споры вызваны разногласием и переменчивостью мира, в котором мы живем. То, что происходит в археологии, уже случалось в других отраслях науки и до сих пор имеет место в биологии: развитие отличительных и научных методов, которые не только обогащают понимание прошлого, но и многое добавляют к пониманию самих себя. Такое развитие событий неизменно ведет к более глубокой специализации в технологически развивающихся методах и изотерическим исследованиям. Такая высокая степень специализации исследований и археологов, в них участвующих, не обязательно является позитивным фактором. Поэтому искренне советуем вам сделать все возможное, чтобы ваши студенты относились к археологии как к единой области познания, а не как к десятку независимых друг от друга дисциплин. Более того, поощряйте подобный подход, поскольку самые заметные открытия в археологии, как и в иных науках, делались не узкими специалистами, а учеными, чье вдохновение было порождено широким кругозором. Вот почему в этой книге приводятся археологические сведения из многих стран мира. Было бы недальновидно учить археологии, исходя, скажем, из интересов Британии или Северной Америки, ведь эта дисциплина включает намного более уникальное и неповторимое прошлое наших предков.

Предисловие к одиннадцатому изданию

Одиннадцатое издание «Археологии» обобщает бесценный опыт сотен преподавателей. Почти все они высказывались за сохранение уникального стиля изложения предыдущих изданий. Как оказалось, подобный подход наиболее приемлем для читателей. Мы переместили в начало книги теоретический материал, который послужил основой для разговора о более специфических вещах. Как и в предыдущих изданиях, мы раскрываем базовые принципы в начале книги, до глав об археологических находках.

Нельзя не отметить и удачный прием десятого издания, который позволил во введении «Что произошло в доисторические времена?» дать читателю представление об эпохах, рассмотренных в примерах основной части книги.

В настоящем издании есть и существенные отличия от предыдущих. В первой главе более подробно и широко освещаются проблемы, связанные с этикой археологии и управлением культурными ресурсами. Обсуждение теории археологии перемещено в третью главу, которая была основательно переработана. Относительная и хронометрическая хронология рассматриваются в седьмой главе. Была пересмотрена восьмая глава, посвященная обнаружению и оценке археологических памятников. Здесь, с учетом растущего интереса к археологическим исследованиям и древним находкам, приведены новые примеры. Мы сохранили пользующуюся неизменным интересом читателей двенадцатую главу. В ней даны сведения об окружающей среде в древности, а также приведены недавние замечательные открытия в палеоклиматологии, особенно при изучении таких кратковременных климатических изменений, как известное Эль-Ниньо. По тем же соображениям была переписана пятнадцатая глава «Археология поселений». В Главах 16 и 17 рассматриваются такие актуальные темы, как гендерность, этническая принадлежность и изучение древних религий. Часть VII посвящена управлению культурными ресурсами, это отдельная тема, которая присутствует во всех изданиях, начиная с 1981 года. В заметно обновившейся восемнадцатой главе речь идет о самых актуальных проблемах, стоящих сегодня перед археологами. Часть VIII «Карьера и источники информации», включающая в себя девятнадцатую главу «Как стать археологом», впервые появилась в десятом издании и стала очень популярной у читателей. В этой главе даны советы тем, кто предполагает посвятить себя археологии. В конце книги приведены глоссарий и библиография.

Было бы легко сделать из этой книги просто перечень методологий, теорий и растянуть ее на тысячу страниц. Но, как однажды сказал великий археолог сэр Мортимер Уиллер (1954), «…сухая археология — это пыль, которую легко развеять». Мы сделали всё, что могли, чтобы эта книга была интересной, избегали профессионального сленга, до минимума сократили обсуждение некоторых тем. Мы также не касались некоторых наиболее экзотических экспериментальных методологий, сведениями о которых пестрят страницы других книг и некоторых учебников по археологии. Если вы считаете, что мы неадекватно изложили подобные сведения, то вы самостоятельно можете восполнить эти пробелы.

Однако мы стремились как можно более полно осветить нарастающий кризис в сборе археологических данных. Эта тема требует полного охвата во всех вводных курсах, так как многие первокурсники уверены, что археология — это поиск сокровищ или коллекционирование чудесных артефактов. В каждом курсе по археологии должна быть подчеркнута ответственность за сохранение наследия прошлого как обществом в целом, так и профессионалами. Именно поэтому книга завершается изложением основных этических принципов археологии.

В настоящей книге рассматривается широкий спектр археологических методов. С самого первого издания было решено не отдавать предпочтения какой-либо теории, а давать широкий взгляд на археологию в целом, чтобы любой преподаватель мог подкрепить данный текст собственными выводами. Такое решение разделяют многие читатели и мой новый соавтор. Один обозреватель сказал: «Это забавная книга». Пусть и впредь ее так воспринимают.

Интернет-ресурсы

Как и для всех людей, Интернет становится важным средством коммуникации для археологов. Для тех, кто не знаком с ним, эта «паутина» кажется хаотичной, поскольку, как и погода, постоянно и стремительно изменяется. Тем не менее, приведем основные ссылки на наиболее важные ресурсы. Виртуальная всемирная библиотека археологии ArchNet: @asu.edu. Этот ресурс структурирован тематически и географически, он охватывает всё, начиная от археологии Австралии и заканчивая методами и теориями. Имеется перечень академических заведений, музеев и других археологических организаций, а также список периодических изданий, и, в частности, журналов. Этот ресурс уникальный, он не претендует на всесторонность, но, тем не менее, охватывает огромный спектр тем. Европейским «зеркалом» является археологический ресурс ARGE (Archaeological Resource Guide for Europe): . Он многоязычен и содержит списки тем и областей исследований. Как ArchNet, так и ARGE дают ссылки практически на сайты, посвященные всем областям археологии. Многие факультеты антропологии и археологии и десятки экспедиций имеют свои веб-сайты, ссылки на которые можно найти в ArchNet. Например, если вас интересует информация по археологии Юго-Западной Азии или Восточного Средиземноморья, следуйте на .

Internet Archaeology является международным периодическим Интернет-изданием для профессионалов с полным перечнем обсуждаемых тем, его адрес: /.

А к авторам этой книги можно обратиться с вопросами по адресам: brian@brianfagan.com и CRDecors@maxwell.syr.edu.

Дополнительные материалы

Вместе с этим учебником были созданы дополнительные материалы, целью которых является расширение обсуждаемых тем.

«Пособие для преподавателя с тестами» (Instructor’s Manual with Tests). Здесь обсуждается каждая глава, принципы работы в аудитории, дополнительные источники информации, и, кроме того, к каждой главе даны тесты.

«Гид по сайту» («Companion Website»). Студенты и преподаватели при изучении археологии могут воспользоваться помимо напечатанного текста также и Интернет-ресурсом. Сайт Фагана: .

«Помощник исследователя» (Research Navigator™) поможет студентам на профессиональном уровне провести исследования и написать научную работу. В этом им помогут такие надежные базы данных как EBSCO’s ContentSelect™ Academic Journal Database, The New York Times Search-by-Subject Archive и Best of the Web Link Library.

Пособие по оценке онлайновых ресурсов в области антропологии Prentice Hall Guide to Evaluating Online Resources, Anthropology позволит студентам стать разборчивыми потребителями онлайновых ресурсов.

Благодарности

Как и всегда, в это издание вложили свой труд многие люди, как профессиональные археологи, так и студенты. Мы получаем письма из Австралии, Словакии, Японии и были рады узнать, что книгу перевели в Индонезии. Как правило, комментарии наших читателей являются очень ценными, и мы надеемся, что наши усилия найти точки соприкосновения между различными подходами и взглядами будут полезными и интересными для всех.

Мы признательны тем, кто обсуждал это издание: Элиоту Абрамсу, Университет Огайо (Elliot Abrams, Ohio University); Катине Лиллиос, Рипон колледж (Katina Lillios, Ripon College); Рэндаллу Х. Макгуейру, Университет Бингемтона (Randall H. McGuire, Binghamton University); Тамру Л. Уолтеру, Техасский технический университет (Tamra L. Walter, Texas Tech University).

Особая благодарность нашему редактору Нэнси Робертс из издательства Prentice Hall (Nancy Roberts, Prentice Hall).

Введение Что произошло в доисторические эпохи?

В книге описываются основные методы и теоретические подходы научной археологии. При этом мы приводим многочисленные примеры из прошлого человечества, насчитывающего два с половиной миллиона лет. Хотя исторические памятники, описываемые на этих страницах, возможно, известны большинству читателей, есть определенный смысл в кратком рассказе о доисторических эпохах, чтобы дать общее представление о методах и теории последующих глав. Это, в лучшем случае, беглый набросок. В конце введения приведен список книг для получения более подробной информации.

Происхождение человека и доисторические эпохи

В 1871 году Чарльз Дарвин, биолог времен королевы Виктории, отец современной теории эволюции, предположил, что человечество возникло в Африке. При этом его доказательная база была основана на значительном разнообразии видов обезьян на юге пустыни Сахары и анатомической близости между человеком и такими приматами, как шимпанзе. Спустя век с четвертью мы точно знаем, что Дарвин был прав и человечество действительно возникло в Тропической Африке.

Удивительный прогресс в исследованиях мультидисциплинарного характера сильно изменил наше представление о возникновении человечества. В 1959 году Луис и Мэри Лики сообщили об открытии крепко сложенного гоминида в Олдувуе Гордж в Танзании, в Восточной Африке. В то время считали, что все прошлое человечества насчитывает всего лишь четверть миллиона лет. Вскоре «калийные» методы датировки слоев обитания гоминидов в Олдувуе дали новые цифры — 1,75 миллиона лет. Сегодня известно, что первые люди, изготовлявшие орудия, появились в Африке, по крайней мере, 2,5 миллиона лет назад, а предки гоминидов процветали в саванных лесах этого региона еще 4 миллиона лет назад. Недавнее открытие в Чаде, в Центральной Африке, может отодвинуть дату начала эволюции гоминидов настолько далеко — возможно, даже на 7 миллионов лет назад.

Переломные изменения в поведении, отделяющие человека от примата, произошли несколько миллионов лет назад. Имели место такие изменения, как переход к хождению на двух ногах, появились навыки общения, руки приспособились к манипулированию простыми инструментами, и значительно увеличился мозг. Эти изменения происходили во времена постепенного глобального похолодания, которое увенчалось резкими климатическими изменениями в конце ледникового периода. Приблизительно 3 миллиона лет назад много видов гоминидов населяли Африку, и среди них были прямые предки первых людей. Самые первые изготовленные человеком предметы стали использоваться около 2,6 миллиона лет назад. Это были острые осколки лавы, и они использовались для разделки мяса и прочих работ. Мы мало знаем о поведении тех первых людей, хотя лабораторные исследования разломанных костей животных явно указывают на то, что они большей частью счищали мясо с остатков добычи хищников. В то же самое время они больше полагались на растительную пищу, как и большинство охотников-собирателей с тех пор.

Первые гоминиды жили и развивались в Африке, в Сахаре. В то время остальная часть суши была необитаема. Около 2 миллионов лет назад наиболее развитые люди с большим мозгом и более человекоподобными конечностями начали развиваться из первых гоминидов. Примерно в это же время люди добыли огонь, ставший мощным средством при адаптации к более прохладной окружающей среде. Именно тогда люди двинулись по пустыне Сахаре в Азию и далее в Европу, приспосабливаясь к жарким или умеренным средам. Эта миграция древних людей, объединяемых обычно в группу под общим названием Homo erectus, возможно, имела место 1,9 миллиона лет назад или несколько позже и являлась частью общего перемещения многих млекопитающих форм из Африки в другие части света.

Три четверти миллиона лет назад население Старого Света составляло не более нескольких десятков тысяч человек — они жили в умеренном и тропическом климате небольшими семейными группами. К тому времени мир вступил в период чередования ледникового и межледникового периодов. Прохладные и более теплые условия чередовались таким образом, что глобальный климат находился в состоянии постоянной динамики в течение 75 % времени за последние 750 000 лет. Наши древние предки довольно успешно адаптировались к этим драматическим длительным или кратким изменениям климата. Приблизительно 400 000 лет назад европейские охотники в Шонингене, Германия, пользовались длинными деревянными копьями для охоты на крупную опасную дичь, а в это время более эффективная технология обработки камня обеспечила медленный переход от ножей и топоров к более искусным и специализированным инструментам.

Возникновение и расселение современного человека

В промежутке между 750 000 и 200 000 лет назад культурная и биологическая эволюция продолжалась неспешным шагом, и Home erectus постепенно эволюционировал в направлении к Homo sapiens sapiens, то есть к нам с вами. Самыми известными среди этих ранних форм Homo sapiens являются неандертальцы Европы, Центральной и Югозападной Азии. Они появились более 200 000 лет назад и замечательно адаптировались к экстремальным температурам конца ледникового периода.

Огромная анатомическая и культурная пропасть разделяет Homo sapiens sapiens от его древних предков Homo sapiens. Мы — «разумные люди», мы можем бегло разговаривать и логически мыслить, мы — блестящие новаторы и обладаем способностью прекрасно адаптироваться к любым, самым экстремальным условиям на Земле. Вопрос о нашем происхождении породил значительные разногласия, и ученые разделились на два больших лагеря. Представители одного направления считают, что современные люди возникли в разных уголках мира более или менее одновременно. Однако большинство специалистов, включая молекулярных биологов, полагают, что наши прямые предки произошли от более древнего населения Тропической Африки приблизительно 150 000–200 000 лет назад. Их аргументы основываются на окаменелых человеческих останках, найденных на юге Сахары, и на митохондриальной ДНК, наследуемой по женской линии, что окончательно говорит о том, что наши корни — в Африке. Находка трех окаменелых останков современных людей в Эфиопии, возраст которых датируется 150 тысячами лет, явилась весомым аргументом в поддержку этой теории.

Современные люди появились в Африке более 100 000 лет назад. Потом, в период обильных осадков, когда пустыня стала превращаться в полузасушливую саванну, они стали перемещаться вдоль Сахары. Приблизительно 90 000 лет назад анатомически современные люди заселяли Юго-Западную Азию наряду с более древними неандертальцами. Возможно, что вскоре современный человек двинулся в Южную Азию, а потом и в Юго-Восточную. Мы этого не знаем. Но прошло приблизительно 40 000 лет, прежде чем современный человек расселился на севере и западе, в более холодных регионах Европы и Евразии, это было в конце ледникового периода. В то время наши предки уже изготавливали более искусные орудия труда, в основе производства которых лежала «технология лезвия». Она, как и принцип изготовления современных швейцарских армейских ножей, являлась основой производства многих специализированных инструментов, таких как ножи, наконечники копий, различные резцы, с помощью которых можно было резать и придавать какую-либо форму кости и рогам. Это был переломный период, когда человечество приобрело способности познавать, являющиеся характерными для нас. В этом, когнитивном, смысле мы стали «современными» где-то в период от 45 000 до 100 000 лет назад.

От 15 000 до 40 000 лет назад современный человек появился во всех уголках света. Кроманьонцы заменили европейских и евразийских неандертальцев. Кроманьонцы изготавливали сложные инструменты, которые позволяли им адаптироваться к очень изменчивой и часто очень холодной среде обитания. Эти люди явились авторами замечательной наскальной живописи и резьбы, образцы которой найдены в Западной Европе. Приблизительно 40 000 лет назад, а может, и раньше небольшие народы охотников-собирателей пересекли открытые воды и добрались до Новой Гвинеи и Австралии. Спустя 10 000 лет они расселились по Соломоновым островам и другим сравнительно близким островам юго-западной части Тихого океана. Заселение прибрежных тихоокеанских островов произошло не ранее чем начали возделывать корнеплоды и не появились каноэ с выносными уключинами, на которых поселенцы двинулись к островам Меланезии и Полинезии около 30 000 лет назад.

Первые поселения людей в Америках

Приблизительно 20 000 лет назад человеческие существа проникли далеко вглубь северных широт, в холодные степные тундры Центральной Азии, в район сибирского озера Байкал, возможно, и в крайние районы Северо-Восточной Сибири. Но в обеих Америках людей еще не было. В конце ледникового периода Сибирь и Америка соединялись низинным сухопутным «мостом», ведь в то время уровень морей был на 91 метр ниже, чем сейчас.

Первое заселение Америки остается одной из величайших загадок археологии. Все согласны с тем, что корни коренных американцев находятся в Северо-Восточной Азии и, возможно, в Китае, но нет согласия в том, когда и как первые поселенцы прибыли в Новый Свет. Имеются несолидные утверждения, что поселенцы появились 20 000 лет и даже 40 000 лет назад. К сожалению, ни один из археологических памятников, должных документально подтвердить это, не выдерживает серьезной научной критики. Также отсутствуют свидетельства пребывания человека в дальних северо-восточных районах Сибири 15 000—18 000 лет назад. Большинство археологов считают, что первые поселенцы либо прибыли по сухопутному «мосту», либо двигались в лодках из кожи вдоль побережья в самом конце ледникового периода или сразу после него, возможно даже, 15 000 лет назад.

Самые ранние и хорошо документированные поселения человека на Аляске относятся к 10 000 году до н. э., но поселения такого же или даже несколько старшего возраста имеются намного южнее. Но никто не знает, как первые поселенцы попали из Аляски вглубь обеих Америк. Возможно, они двигались на юг вдоль побережья, сейчас ушедшего под воду, или по суше, поскольку гигантские ледники, покрывавшие северную часть Северной Америки, отступили в конце ледникового периода. Однако же мы знаем, что к 10 500 году до н. э. собиратели-охотники расселились по Америкам, хорошо адаптировались к различным средам — и к открытым равнинам, и к тропическим джунглям. От этих первых поселенцев произошло разнообразие сообществ коренных американцев, которые стали прямыми предками намного более сложных коренных сообществ последующих времен.

Возникновение производства пищи

15 000 лет назад бесконечный цикл глобальных климатических изменений вошел в очередную фазу потепления. Гигантские ледники, покрывавшие Северную Европу и Северную Америку, стали быстро отступать. Уровни морей поднялись почти до современного уровня. Глобальное потепление внесло изменение в структуру осадков и растительности. Дубовые и березовые леса появились на месте открытых европейских равнин. В Сахаре опять появились засушливые саванны. Большую часть Канады заняли березовые леса. Вымирали сотни крупных и мелких видов животных, среди них мамонты и мастодонты. Люди повсюду приспосабливались к резко меняющимся условиям жизни, многие обратились к интенсивной охоте на мелкую дичь, рыбу и водных млекопитающих и сбору всяческой растительной пищи.

Многие группы селились на границах нескольких экологических зон, в дельтах рек, возле озер или на морских берегах. Там они могли пользоваться несколькими источниками пищи и оставаться на одном месте большую часть года. В таких богатых ресурсами районах население быстро росло до такой степени, что каждой группе стала принадлежать определенная территория и порой возникала борьба за ценные источники пищи. Демографы считают, что приблизительно 10 000 лет назад природные ресурсы Старого Света были на пределе своих возможностей прокормить растущее население даже при благоприятных условиях.

Послеледниковое глобальное потепление не было стабильным, а проходило «рывками». Механизмы, приводившие к длительным или краткосрочным климатическим изменениям, до сих пор остаются загадкой, но они тесно связаны с изменениями в сложном взаимодействии атмосферы и океана, включая циркуляцию теплых вод из тропиков в северные широты и выпадение солей на дно океана в северной Атлантике.

Каковы бы ни были причины этих изменений, последние 15 000 лет были отмечены климатическими сдвигами, длившимися и тысячи лет, и столетия. Среди них известен Маленький ледниковый период, вызывавший голод в Европе в период между 1450 и 1850 годами. Но самое драматичное из этих изменений произошло между 11 000 и 10 000 годами до н. э., когда мир вдруг вернулся к почти ледниковым условиям так называемого молодого дриаса, названного так по имени полярного кустарника.

Первое производство пищи в Старом Свете

В период молодого дриаса ледники увеличивались в северной Европе и Северной Америке, в то время как Юго-Западную Азию поразила сильнейшая засуха. Она имела катастрофические последствия для оседлого населения, занимавшегося сбором растений и заселившего такие благоприятные районы, как долины рек Евфрат и Иордан, и другие места между Турцией и Южным Ираком. В течение жизни нескольких поколений многие из этих народов обратились к возделыванию диких хлебных злаков, что явилось дополнением к дикой растительной пище. Спустя всего несколько поколений дикие пшеница и ячмень стали культурными формами, и земледелие заменило сбор растений как основу существования человека. Приблизительно в то же самое время некоторые народы одомашнили таких животных, как дикие козы, овцы, свиньи и, позднее, крупный рогатый скот. К 8000 году до н. э. народы, занимавшиеся земледелием, широко распространились по всей Юго-Западной Азии. Приблизительно в то же самое время земледелие появилось и в долине Нила в Египте, но точная дата этого неизвестна.

Эти новые способы ведения хозяйства оказались очень эффективными и быстро распространялись на восточном Средиземноморье и на берегах Понта Эвксинского (современного Черного моря), который в то время был пресноводным озером, отделенным от Средиземного моря огромным естественным земляным валом, пересекавшим то место, которое сейчас является Босфором между Турцией и Болгарией. К 6000 году до н. э. земледельцы жили в Греции и юго-восточной Азии. Спустя приблизительно пять веков поднимающееся Средиземное море прорвалось через Босфор и стало заполнять Понт Эвксинский. Это стихийное бедствие продолжалось несколько недель. Вода в озере стала солоноватой, и ее уровень поднялся на десятки метров. Так появилось Черное море. Это наводнение вызвало массовое бегство людей с затопленных территорий, ускоряя тем самым миграцию земледельцев на северо-запад, в умеренную Европу. Там земледелие установилось к 5000–4500 годам до н. э.

Производство пищи не развивалось лишь в одном регионе. Возделывание риса началось в южном Китае вдоль реки Янцзы, по крайней мере, к 6500 году до н. э., возможно, и раньше. А возделывание хлебных культур на севере началось к 6000 году до н. э. Как и в Юго-Восточной Азии, новые способы ведения хозяйства явились логичной реакцией на рост плотности населения и на непредсказуемые климатические изменения. В Юго-Западной Азии, Южной Азии и Китае производство пищи обеспечило экономическую основу для мировых до-индустриальных цивилизаций.

Первые земледельцы в Америке

Когда в XV веке европейцы добрались до Америки, они восхищались компетентностью местного населения в отношении злаковых культур и корнеплодов. Обитатели Анд освоили сотни видов картофеля, а кукуруза являлась жизненно важной культурой для крестьян от Тропической Южной Америки до долины реки Святого Лаврентия в Канаде.

Несмотря на интенсивные исследования, мы до сих пор немного знаем о возникновении производства пищи в Америке. Благодаря радиоуглеродному датированию с помощью масс-спектрометрии с ускорителем и поколениям ботанических исследований мы знаем, что маис был окультурен из дикой травы теосинте где-то в Центрально-Южной Америке, по крайней мере, за 3000 лет до н. э., а возможно, и раньше. Маис, как и другие культуры, такие как бобы, быстро распространился в различных видах — в долинах и высокогорьях Южной Америки, по крайней мере, за 1000 лет до н. э., а на юго-западе США — к 1500 году до н. э. Картошка впервые была окультурена в высокогорье Анд по крайней мере 2500 лет до н. э. вместе с другими важными культурами, такими как квиноа (лебеда).

Возделывание маиса широко распространилось среди североамериканских племен собирателей, которые были подготовлены к производству пищи тысячелетиями интенсивной охоты и сбором растений, часто в густонаселенных регионах, таких как долины рек и побережья озер на Среднем Западе и юго-западе. Некоторые из этих народов уже возделывали такие местные растения, как маревые и тыкву, за многие века до того, как освоили маис и бобы.

Как и в Старом Свете, новые способы ведения хозяйства быстро распространялись из мест своего возникновения. Ко времени прибытия европейцев в XV веке коренные американцы выращивали культурные растения во всех местах, пригодных для земледелия. Во многих регионах, таких как высокогорье Анд, растущее население опробовало возможности маиса и других культур, высаживая их высоко в горах, они также выводили морозоустойчивые и засухоустойчивые сорта. Это вовсе не совпадение, что многие культуры коренных американцев сейчас являются столпами современной глобальной экономики. В то же самое время коренные американцы одомашнили немного пород животных — альпака, собака, лама, индейка. Но дело в том, что в их распоряжении было меньше потенциально приручаемых животных, чем в Старом Свете.

Всего спустя 2000 лет после доместикации растений коренные американские народы Центральной Америки и региона Анд развились в более сложные сообщества и вскоре после этого в первые настоящие цивилизации Нового Света.

Первые цивилизации

Через 5000 лет после того, как в Юго-Западной Азии зародилось земледелие, почти одновременно в южной Месопотамии и вдоль Нила возникли первые городские цивилизации. Их корни лежат во все усложняющихся земледельческих сообществах, централизованных и взаимозависимых. Многочисленные новшества сопровождали первые цивилизации, среди них — интенсивное земледелие, часто полагающееся на ирригацию, металлургия, парусные суда, письменность.

Возникновение организованных государством сообществ является одним из самых горячо обсуждаемых в археологии вопросов, поскольку у нас до сих пор отсутствует определяющее объяснение того, как началась цивилизация.

Наиболее правдоподобный сценарий включает в себя быстро растущую плотность населения и усилившуюся борьбу за экономическую и политическую власть наряду с изменениями в окружающей среде, среди которых — стабилизация общего уровня морей на современном уровне. Сложные экономические, политические и социальные изменения при движении в сторону цивилизации были уподоблены игре в древнюю «Монополию», в которой в быстрых дипломатических и экономических играх выживают самые сильные и решительные лидеры.

Посмотрите на процессы в регионе Нила, где в течение многих столетий конкурировали постоянно растущие и набирающие силу прибрежные государства. В конце концов, могущественные правители Верхнего (южного) Египта покорили государства плодородного района дельты на севере и приблизительно в 3100 году до н. э. создали объединенное государство под властью фараона Менеса. На протяжении нескольких последующих столетий его наследники создали мощную религиозную идеологию и царскую культуру, которая превращала фараона в божественного правителя, наделенного на земле верховной властью. Египетская консервативная, но в то же время удивительно гибкая цивилизация продержалась почти 3000 лет как предындустриальное общество, создавшее пирамиды и давшее несколько величайших правителей в истории.

Путь к цивилизации в Месопотамии включал в себя подобные сложные процессы изменений в политической, социальной и природной сферах, которые произошли в низинной части, где мощные города стали пестрой смесью маленьких городов-государств, боровшихся за права на воду, торговые пути и землю. Шумерская цивилизация, состоящая из конкурирующих городов-государств Эриду, Ур и Урук, изредка превращалась в нечто единое, пока в 3-м тысячелетии до н. э. правители Ура не объединили, по крайней мере, номинально мозаику мелких городов на территории от средиземноморского побережья до Персидского залива. Последующие цивилизации возникли при распаде шумерского сообщества после 2500 года до н. э., когда аккадианцы, жившие на севере Вавилона, создали новую империю на юге Месопотамии, за которой, в свою очередь, в 1-м тысячелетии до н. э. последовали ассирийцы.

К тому времени цивилизации восточной части Средиземноморья были связаны между собой растущими экономическими связями до такой степени, что это позволило некоторым ученым говорить о первой «мировой экономической системе». Может быть, это несколько претенциозный термин в отношении обширного региона между Индией и материковой Грецией, связанными водными и наземными торговыми путями. В 2600 году до н. э. шумерские монархи хвастались кораблями из далекой Мелухи, которые разгружались в их портах. Возможно, Мелуха — это долина Инда на северо-западе нынешнего Пакистана, где 2000 лет до н. э. возникла хараппская цивилизация. В нее входили несколько непрочно связанных между собой больших приречных городов, в том числе Хараппа и Мохенджодаро. Хараппа регулярно торговал с Месопотамией в таких масштабах, что у него были даже собственный шрифт и система мер и весов. Хараппская цивилизация пришла в упадок 1700 лет назад до н. э. Спустя несколько столетий центр тяжести ранней индийской цивилизации сместился на восток в долину реки Ганг, где в 1-м тысячелетии до н. э. процветала цивилизация маурья.

Материковая Греция и острова Эгейского моря породили свои собственные цивилизации, развившиеся в результате многовековой международной торговли оливковым маслом, вином, лесом и другими товарами. Минойская цивилизация Крита процветала благодаря обширным торговым путям, связывавшим эгейцев с восточной частью Средиземноморья и долиной Нила. Египетские надписи и картины говорят о том, что минойские купцы бывали при дворе фараона еще в 1600 году до н. э., а знаменитое Улубурунское кораблекрушение у побережья Турции в 1310 году до н. э. свидетельствует о поразительной ценности предметов торговли. После 1450 года до н. э. как материковой Грецией, так и Критом правили микенийцы, укрепляя связи с сильной хеттской цивилизацией на территории современной Турции, с ассирийцами в Месопотамии и египтянами. По до сих пор неизвестным причинам этот процветающий, конкурентоспособный мир обрушился в политическом хаосе приблизительно в 1200 году до н. э. В 1-м тысячелетии до н. э. возвысилась и пала Персидская империя, рухнули обширные владения Александра Македонского, воссияла классическая Греция и, наконец, возвеличилась Римская империя, правившая западным миром с дохристианских времен до Средних веков.

В то время как египетская и месопотамская цивилизации появились на Западе, на севере и юге Китая развивались более сложные сообщества. Еще к 2500 году до н. э. луншаньские культуры отличались высокой организованностью, продуманной социальной структурой и продолжали движение в сторону создания еще более конкурентоспособных и крупных политических единиц. Около 2000 года до н. э. китайская история вступает в эру легенды, в основе которой лежит соперничество династий Ся, Шан и Чжоу из региона Хуанхэ. Между 1766 и 1100 годами до н. э. династия Шан доминировала на севере, ее наследницей явилась династия Чжоу, которая и сама, в свою очередь, уступила дорогу в этом историческом пазле воюющих государств, объединенных, в конце концов, безжалостным и деспотичным императором Шихуанди в 221 году до н. э. Этот император также известен своей роскошной царской гробницей, охраняемой полком живописных терракотовых солдат. Там до сих пор не было раскопок.

Ко временам Христовым греческие капитаны открыли секреты муссонных ветров в Индийском океане, позволявшие парусным судам добраться до Индии и обратно с помощью попутных ветров. В течение нескольких столетий Римский мир смог связаться с Индией и, косвенным образом, с империей Хань в удаленных районах Китая. Средиземноморский и азиатский миры были связаны межу собой дипломатическими и экономическими нитями до того, как португальский исследователь Васко де Гама обогнул мыс Доброй Надежды и прибыл в Индию по муссонному пути в 1497 году н. э. Его путешествие состоялось в век великих географических открытий, тогда же и Колумб совершил свои экспедиции через Тихий океан и в Юго-Восточную Азию.

Древние американские цивилизации

Коренные цивилизации обеих Америк представляют собой сложное явление, во многом имея сходство с общими характеристиками и структурами до-индустриальных государств Старого Света.

Центральноамериканская цивилизация

Когда испанский конкистадор Эрнан Кортес вместе со своим разношерстным отрядом увидели сияющую столицу ацтеков Теночтитлан в самом сердце долины Мехико в 1519 году, они были поражены видом сверкающих храмов и дворцов, которые были видны за многие мили. Их изумил огромный, больше, чем в Константинополе, рынок, в день его посещало 20 000 человек. Более 25 000 ацтеков жили в Теночтитлане и рядом с ним, в то время это был один из крупнейших городов мира. Прошло два года, и после нескольких месяцев жестоких боев столица ацтеков превратилась в груду дымящихся развалин. Вскоре от ослепительной цивилизации ацтеков осталось всего лишь воспоминание.

Империя ацтеков вызрела из центральноамериканской цивилизации, насчитывавшей более 2500 лет. Архитектура их столицы, космология, религиозные верования, институты царствования имели глубокие корни в более ранних, глубоко почитаемых цивилизациях.

Центральноамериканская цивилизация выросла из древних деревенских корней, но после 1500 года до н. э. религиозные верования и институты ольмеков из долины Веракрус представляли первостепенную важность. У ольмеков существовала религиозная идеология и художественный стиль, отличные от верований земледельцев. Для ольмеков были характерны как шаманизм, так и глубокая вера в силу свирепого ягуара. К 1200 году до н. э. их религия и искусство широко распространились как в долинах, так и в горах Центральной Америки. Массивные задумчивые фигуры ольмекских правителей (см. рис. 17.7) дают ощущение огромной шаманской силы. Такое впечатление, будто они свободно передвигаются между мирами материальными и духовными. Эти перемещения меж двух царств всегда были отличительной чертой центральноамериканской цивилизации. У ольмеков были малоизвестные эквиваленты цивилизаций в других частях долин и горных районов, но именно их влияние на последующие центральноамериканские цивилизации было огромным.

Во времена расцвета ольмекской цивилизации из земледельческих культур Юкатанских низин вызрела цивилизация майя. Небольшие ритуальные центры этого народа достигли своего расцвета к 1500 году до н. э. Спустя тысячу лет выросли первые большие доклассические города майя, среди них Накбе и Эль Мирадор, города, в которых институт царствования стал формальностью, и лорды майя стали могущественными правителями меняющихся городов. К 100 году н. э. классическая цивилизация майя значительно продвинулась вперед, большие и маленькие города яростно боролись за политическую власть, торговые монополии и престиж. Майя разработали свое собственное письмо, расшифровка которого явилась одним из научных триумфов ХХ века. Это позволило понять не только сложный календарь майя, но также и многие детали их политической истории и космологии.

Классическая цивилизация майя процветала в южных долинах до IX века. Четыре крупнейших города — государства Калакмуль, Копан, Паленке и Тикаль управлялись (наследственными) влиятельными династиями лордов. В это время в горах начал выдвигаться город Теотиуакан. Этот город с населением 120 000 человек стал центром огромной финансовой и религиозной власти. Начиная с 200 года до н. э. по 750 год н. э. Теотиуакан доминировал в горной местности, им правили воинственно настроенные правители, торговавшие с городом Мон Альбан в долине Oaxaca и с майя, которые находились под их воинственным влиянием. Приблизительно в 750 году н. э. Теотиуакан внезапно потерпел крах, создав в горах политический вакуум. В VIII веке в горах юга пришла в упадок цивилизация майя, возможно, в результате засухи, ухудшения среды обитания и внутренних социальных беспорядков. Городское население рассеялось, но в северной части Юкатана цивилизация майя продолжала существовать и процветала до прихода испанцев в 1517 году.

Спустя несколько столетий в горной части страны появилась цивилизация тольтеков, ставшая новой силой, доминировавшей в долине Мехико. Но и она сгинула в 1200 году н. э., возможно, в результате острого внешнего или внутреннего соперничества. Вскоре и ацтеки прибыли в эту долину. Непонятные кочевники вступили в политическую среду злобной конкуренции прочно стоявших на ногах городов-государств. Обладая замечательными дипломатическими и военными качествами, ацтеки сначала были наемниками, а потом завоевателями. К 1425 году они стали хозяевами долины Мехико и продолжали расширять свою империю. К 1519 году, когда испанцы с изумлением увидели Теночтитлан, их империя простиралась от Мексиканского залива до Тихого океана и от Гватемалы до севера Мексики. Ацтеки удерживали свое господствующее положение силой и с помощью жесткой системы поборов. Естественно, что многие города-вассалы присоединились к испанцам, желая избавиться от ненавистных ацтеков, но лишь попали в другую форму зависимости от испанских завоевателей.

Цивилизация Анд

Цивилизация Анд также имеет древние земледельческие корни. Она была частью обширной империи инков, разрушенной испанцем Франсиско Писарро в начале 30-х годов XVI века. В те времена до 6 миллионов человек жили под правлением инков в империи Тауантинсуйу, «земле четырех четвертей». Эти земли простирались от Чили и Боливии на юге до Эквадора на севере, охватывали горные районы Анд, часть джунглей Амазонки и засушливое побережье Тихого океана.

Возникновение цивилизации Анд можно связать с интенсивной добычей анчоусов и другой рыбы, этот промысел процветал в холодных водах течения Гумбольдта возле тихоокеанского побережья. Эти щедрые дары природы вкупе с интенсивным земледелием в долинах прибрежных рек давали возможность развиваться сложным сообществам, сосредоточенным в культовых центрах. К 900 году до н. э. ярко выраженная андская религиозная идеология появилась в предгорном Chavin de Huantar и широко распространилась во всем регионе и вдоль торговых путей, связывавших горные и низинные районы.

В 1-м тысячелетии н. э. наблюдалось развитие двух полюсов андской цивилизации. Первый из них находился на севере перуанского побережья и включал в себя народы, жившие в речных долинах. Они продавали хлопок, ткани и морские продукты в горные районы. В начале и в первой половине 1-го тысячелетия н. э. процветало государство Мочика, правители которого создали ирригационную систему каналов. Цивилизация северного побережья была недолговечной, ее поражали засухи и катастрофические наводнения, вызванные теплым течением Эль-Ниньо. А к 1100 году в регионе правило государство Чиму, поверженное инками в XIV столетии.

Южный полюс андской цивилизации находился на берегах озера Титикака и был сосредоточен в культовом местечке Пукара и особенно в городе Тиванаку. Этот город достиг вершины своей власти в 1-м тысячелетии н. э., но пришел в упадок перед лицом сильной засухи около 1000 года. Предгорные долины вокруг озера Титикака были захвачены инками, начавшими агрессивное расширение своих владений после 1438 года. Империя инков достигла пика своего развития накануне 1530 года, когда испанские конкистадоры принесли народам андской цивилизации оспу и разруху.

Покорение империй ацтеков и инков является частью последней главы доисторических времен, когда западная цивилизация покорила мир и появилась первая по-настоящему глобальная экономика. Великое многообразие ликов современного человечества должно напоминать нам о наших общих древних корнях, сведения о которых по большей части добыты археологами. Археология является единственной научной дисциплиной, которая изучает и объясняет культурную эволюцию человечества на протяжении длительных периодов времени.

Рекомендуемая литература

Для лучшего понимания особенностей доисторической эпохи человечества желательно прочесть три широко известные книги, которые представляют собой базовые курсы лекций для будущих археологов и с которыми можно ознакомиться в большинстве академических библиотек:

FAGAN, BRIAN. 2004. People of the Earth: An Introduction to World Prehistory, 11 th ed. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall.

PRICE, DOUGLAS, AND GARY FEINMAN. 2004. Images of the Past, 4th ed. New York: McGraw-Hill.

WENKE, ROBERT. 1994. Patterns in Prehistory, 2d ed. New York: Oxford University Press.

Часть I Археология. Сведения общего характера

Возможно, из всех руин наиболее волнующими являются руины давно оставленных городов, веками пребывающих в глубоком забвении. Заброшенные улицы зарастают лесом и кустарником. Развалины домов, от которых остались лишь зияющие глазницы разрушения, опустошены и разграблены, служат нынче пристанищем ящериц и сов… В прошлом великолепие построенных из мрамора и золота дворцов, окруженных роскошными садами из жасмина и благородного лавра, сменилось на молчаливый пейзаж из зарослей ежевики и застойных прудов, а хозяевами дома, в котором некогда жил Великий Цезарь, теперь стали ящерицы.

Роуз Маклей «Радость руин»

Зачем изучать археологию? В чем заключается важность этого популярного и, несомненно, окрашенного романтическим флером предмета? Мы начнем с того, что посмотрим, какое место занимает археология в XXI веке. К сожалению, сейчас эта дисциплина столкнулась с кризисом, вызванным быстрым разрушением важных памятников из-за промышленного развития и погони за сокровищами. Более того, различного рода псевдоархеологические намерения рассказать правду о затерянных мирах, древних астронавтах и ушедших под воду континентах подрывают доверие к археологии среди широкой публики. Реалии археологии намного менее романтичны и, вопреки вектору глобального развития, увлекательны. Мы определяем археологию, в ее в широком контексте, как часть антропологии и истории.

Глава 1 Представляем археологию

Археолог Говард Картер заглядывает в двери одной из золотых усыпальниц Тутанхамона, которые никто не тревожил в течение более 3000 лет (фото египетской экспедиции, Музей искусств Метрополитен)

Содержание главы

Зачем изучать археологию?

• Археология увлекательна.

• Археология и отдаленное прошлое.

• Археология в современном мире.

• Археология и политика.

Кому принадлежит прошлое? Кризис в археологии.

• Коллекционеры и моральные аспекты собирательства.

Псевдоархеологии. Археология, антропология и история.

• Археология и история доисторических эпох.

• Археология и история.

Теория в археологии. Специализации археологов. Цели археологии.

• Сохранение.

• История культуры.

• Уклады жизни в прошлом.

• Осмысление археологических материалов.

«То была тайна, темная непроницаемая тайна, и обстоятельства усиливали это ощущение. В Египте колоссальные мощи гигантских храмов стоят в обезвоженных песках во всей наготе одиночества, но здесь огромный лес завернул в саван эти руины… Все это поражает своим величием, вызывая непреходящий и безудержный интерес…» (Стефенс, 1841). Эти слова написал американский путешественник Джон Ллойд Стефенс в то время, когда он исследовал заросшие руины великого города майя в Копане в Гондурасе в середине XIX века. Он назвал Копан «Меккой или Иерусалимом неизвестного народа» и превратил исследования прошлого в замечательное приключение. И они до сих пор остаются увлекательными.

Археология — это то, из чего состоят мечты, — спрятанные сокровища, золотые фараоны, романтика давно утерянных цивилизаций. Многие люди полагают, что археологи — это романтичные герои, вроде Индианы Джонса. Карикатуристы изображают их как престарелых эксцентричных ученых в солнцезащитных шлемах, откапывающих в тени египетских храмов дощечки с письменами. Их считают типичными рассеянными профессорами, настолько глубоко увлеченными подробностями древней жизни, что они совсем не обращают внимания на тяготы современной жизни. Считается, что археология открывает двери в волнующий мир романтики, ведет к таким открытиям, как эффектная гробница египетского фараона Тутанхамона, обнаруженная английскими археологами Говардом Картером и лордом Карнарвоном в 1922 году (см. вставку «Открытия»).

Первые археологи, действительно, были искателями приключений. Цивилизация майя в Мексике и Гватемале была впервые описана американским путешественником и писателем Джоном Ллойдом Стефенсоном, который в 1839 году путешествовал в лесах Юкатана вместе с художником Фредериком Катервудом (рис. 1.1). Стефенс пытался купить эти руины за 50 долларов, чтобы подготовить выставку при продаже книги об этом путешествии. Сделка не состоялась, потому что было невозможно доставить находки в Нью-Йорк.

Рис. 1.1. Археолог XIX века был искателем приключений. На литографии художника Фредерика Катервуда, сопровождавшего Джона Ллойда Стефенса, изображена крепость в Чичень Итце в Мексике

Некоторые из первых археологов вели раскопки ради прибыли, а другие — из интеллектуального интереса. Никто не смог бы сравниться в целеустремленности с немецким бизнесменом Генрихом Шлиманом (Трэйлл — Traill, 1995). В сорок с небольшим лет он бросил бизнес, женился на молодой гречанке и в 1871 году начал искать легендарный город Трою. Его лихорадочные поиски закончились на вершине холма Гиссарлык в северо-западной Турции. К этому моменту американский консул Фрэнк Калверт уже установил, что здесь была Троя. Шлиман нанял 150 человек и в первые сезоны они перекопали 325 000 кубических ярдов почвы, но он доказал, что легенды Гомера имели реальную основу. Его археологические методы были очень грубыми — он уничтожил почти столько же находок, сколько и нашел.

Археология прошла длительный путь с тех пор, когда один человек мог за месяц обнаружить забытую цивилизацию. В этой главе мы дадим определение археологии и рассмотрим ее роль в современном мире. Мы также обсудим связь археологии с другими академическими науками, ее цели и этику изучения прошлого.

Зачем изучать археологию?

Немногим археологам улыбается удача, и им удается обнаружить царское захоронение или забытую цивилизацию. Большинство всю жизнь занимаются раскопками и не находят ничего более привлекательного, чем замечательная керамика или филигранные инструменты из камня. Археологи тратят свою жизнь на исследование сохранившихся остатков древних сообществ. Они заинтересованы не в поиске золота или предметов искусства, а в информации, получаемой благодаря найденным предметам, и в правильном описании находок. Сегодня археологов интересует, почему люди жили именно так, как это видно из изготовленных ими предметов или возведенных построек.

Если смотреть поверхностно, то изучение археологии, каким бы увлекательным оно ни было, может показаться роскошью, которую мы вряд ли можем себе позволить в этом мире экономической нестабильности, охваченном бедностью и голодом. Но такое отношение к археологии означало бы, что мы относимся ко всему культурному наследству человечества как к чему-то незначительному и необязательному для качества нашей жизни. В реальности же они неразрывны, и мы увидим это (Лейтон — Layton, 1994; Тригер — Trigger, 1984).

ОТКРЫТИЯ

ГРОБНИЦА ТУТАНХАМОНА, ЕГИПЕТ, 1922 ГОД

Небольшая группа археологов и посетителей стояли перед дверью, опечатанной печатью давно умершего фараона. Этого момента они ждали шесть долгих лет, с 1917 по 1922 год. Говард Картер заглянул в отверстие, сделанное в древней замазке. Горячий воздух обдал его лицо. Картер посветил в склеп фонариком. И замер от изумления — в темноте поблескивали золотые предметы.

Лорд Карнарвон за его спиной в волнении переступал с ноги на ногу. Картер молчал.

— Что там видно? — спросил Лорд Карнарвон внезапно охрипшим голосом.

— Чудеса, — прошептал Картер, отойдя от двери (Картер и др., 1923–1933:63).

Скоро дверь открыли. Изумленные Картер и Карнарвон прошли через «прихожую» гробницы фараона. Они прикоснулись к золотым погребальным четкам, восхитились изумительно инкрустированными деревянными сундуками и осмотрели стоящие возле стен колесницы. Золото было повсюду — им были покрыты деревянные статуи, им были инкрустированы троны и ящики, даже детские скамеечки (Ривз, 1990). Скоро Тутанхамон стал известен как золотой фараон, а археология стала наукой захороненных сокровищ и царских гробниц (рис. 1.2).

Что касается Картера и Карнарвона, то они начали планировать работы, а при входе в гробницу сразу же установили железную дверь и назначили круглосуточную охрану. Но этой же ночью они сами вернулись в склеп, чтобы убедиться, что фараон лежит в своем саркофаге. Говарду Картеру потребовалось восемь лет для того, чтобы изучить гробницу Тутанхамона — одно из величайших археологических открытий.

Рис. 1.2. Золотая маска и саркофаг египетского царя Тутанхамона (фотография Египетской экспедиции, Музей Метрополитэн)

Увлекательный мир археологии

Всеобщее увлечение археологией началось с классических археологических открытий XIX века (рис. 1.3), и, в частности, с обнаружения библейских ассирийцев Месопотамии и Древней Трои. Сегодня археология является в той же мере частью популярной культуры, как футбол или автомобили. Тысячи людей развлечения ради читают книги по археологии, вступают в археологические общества, ходят на лекции о нашем прошлом. О таких открытиях, как эффектные захоронения Сипан в Перу (рис. 1.4) (Альва и Доннэн, 1993) и наскальная живопись каменного века в пещере Шаво во Франции, газеты всего мира сообщали на первых страницах (см. вставку «Открытия»).

Рис. 1.3. Англичанин Остин Генри Лейярд переправлял свои ассирийские находки из Древней Ниневии по реке Тигр на деревянных плотах, которые для усиления устойчивости и плавучести дополняли сосудами из козлиных шкур, наполненных воздухом. Когда плот достигал Персидского залива, то воздух выпускали, сосуды отправляли обратно на ослах, а деревянные конструкции продавали. Сами ассирийцы пользовались похожими речными судами

Рис. 1.4. Манекен в церемониальных одеждах воина — священника народа моче. Подобные одежды были найдены в царском захоронении 400 года н. э. в Сипане, Перу. Властители Сипана — одно из величайших археологических открытий XX века

Археология на диване — это одно, а почувствовать прошлое и прикоснуться к нему самому — совсем другое. Памятники старины излучают неотразимое очарование. Самолеты и пакетные туры превратили археологический туризм в большой бизнес. Пятьдесят лет назад только богатые и привилегированные люди могли позволить себе тур по Нилу, посещение классических греческих храмов и исследование цивилизации майя. А теперь туристические компании доставят вас в Египет, к Пантеону (рис. 1.9), в Теотиуакану в Мексике (рис. 15.12). Колоссальные пирамиды в Гизе в Египте (рис. 16.5) и руины Тикаль в Гватемале (рис. 15.2), окутанные светом полной Луны, — такие виды потрясают до глубины души. Посидеть в огромном амфитеатре в Эпидавре (Греция), услышать строфы Эврипида, декламируемые в идеальны акустических условиях, — все это очень трогательно и незабываемо. Золотой саркофаг Тутанхамона (рис. 1.2) или гигантская голова ольмека со злобной гримасой на лице (рис. 17.7) уносят нас в царство, где правит подвиг и чувства кажутся на порядок выше. Бывают моменты, когда отдаленное прошлое захватывает нас, успокаивает, замедляя ритм жизни, и ободряет, предлагая непознанную в полной мере модель человеческого существования. Мы удивляемся достижениям древних, приводящему в трепет наследию человечества.

Археология и далекое прошлое

У любого сообщества на Земле есть некий миф о происхождении, официальное, санкционированное фольклорное описание того, как появились Земля и человечество. Западное общество не является исключением. «И сказал Бог: „Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею Землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по Земле“». Так гласит первая глава Книги Бытия Ветхого Завета Библии, величественного описания Творения, которое в течение веков воспринималось как санкционированная свыше версия возникновения человека.

Мифы о происхождении, как и этот из Книги Бытия, появились как следствие сокровенного желания человека познать загадку своего происхождения. В этих мифах отражаются также перспективы сообщества на будущее. Для многих народов существование определяется их тесной взаимосвязью с природой и бесконечными циклами смены времен года. Такое определение предполагает, что существование человека неизменно, что как прошлые, так и будущие поколения будут существовать так же, как и живущие ныне. В противоположность этому западная цивилизация придерживается точки зрения о линейной перспективе человеческого существования, описывая его как развивающееся во всех частях земного шара в течение длительного периода времени.

В течение более двух тысяч лет «западники» размышляли о своем происхождении и пытались создать теоретические модели. Некоторые из этих моделей являются чисто философскими, другие же основываются на археологических данных. Археология увлекательна потому, что она дает нам возможность проверить теоретические модели изменяющихся сообществ: почему одни народы процветали, другие исчезали без следа, иные уходили в тень (Триггер — Trigger, 1984).

Археология уникальна среди наук своей способностью изучать изменения, происходящие в человеческих сообществах в течение очень длительного времени. Она дает путь к изучению коллективного культурного наследия человечества. Почему мы различны как биологически, так и в культурном аспекте? В чем мы похожи и чем отличаемся? Когда возник фактор многообразия и почему? Вот фундаментальные вопросы о человечестве, на которые пытаются ответить археологи.

ОТКРЫТИЯ

ГРОТ ДЕ ШАВО (ПЕЩЕРА ШАВО), ФРАНЦИЯ, 1994

18 декабря 1994 года трое спелеологов, интересующихся археологией, нашли лаз в ущелье Сирк де Эстр в Арденнах, на юго-востоке Франции. Эльет Брунель Дешамп, Жан-Мария Шаво и Кристиан Хиллар проникли в отверстие размером 80 на 30 сантиметров. Лаз привел в узкий тамбур с наклонным полом. Они почувствовали сквозняк со стороны заваленного камнями прохода. Спелеологи освободили его и тремя метрами ниже увидели просторное помещение. Они вернулись с веревочной лестницей и спустились вниз. Там оказалась целая сеть пещер с колоннами из известняка. На полу валялись кости и зубы, также они обнаружили углубления, в которых, вероятно, зимовали животные. Внезапно Дешамп вскрикнула от удивления — ее фонарь осветил маленькую фигуру мамонта.

Спелеологи проникли в главную пещеру и нашли там еще несколько изображений — отпечатки руки, позитивные и негативные, фигурки мамонтов и пещерных львов, у одного из которых из пасти явственно ощущалось дыхание (кривые, составленные из точек) (рис. 1.5). Они смотрели на картины и их «охватило странное чувство. Все было так прекрасно и так свежо. Даже слишком свежо. Ощущение времени исчезло, будто бы десятки тысяч лет не отделяли нас от древних художников» (Шаво и др. — Chauvet et al, 1996:42). Как и исследователи гробницы египетского фараона Тутанхамона три четверти века назад, они ощущали себя незваными гостями. «Души художников окружали нас. Казалось, мы ощущаем их присутствие» (с. 42).

В пещере Шаво никого не было со времен ледникового периода. Казалось, что очаги на полу погасли только вчера. На стенах были факелы, если поместить туда уголь, то можно было их вновь зажечь. Немного дальше лежала плита, упавшая с потолка. Сверху на ней лежал череп медведя, а за ней — остатки костра. Вокруг плиты в определенном порядке лежало еще более тридцати окаменевших медвежьих черепов. В дальнем углу пещеры исследователи обнаружили 10-метровый фриз с изображениями черных фигурок, среди которых преобладали львицы или львы без грив, носороги, бизон и мамонты. С правой стороны они нашли изображение человека с головой бизона. Они писали, что «казалось, будто этот волшебник охраняет фриз» (с. 58). Пещера Шаво оказалась бесценным хранилищем кроманьонской живописи, сохранившейся в своем подлинном виде. Предметы и кости находились на тех же местах, где их оставили в период между 31 000 и 26 000 лет назад.

Рис. 1.5. Наскальная живопись в Грот де Шаво, Франция

Археология является продуктом западной науки и, как таковая, иногда считается ненужной в некоторых незападных сообществах, свято верящих в циклическую природу человеческого существования. Многие коренные американцы полагают, что археология не только необязательна, но даже оскорбительна по отношению к их предкам. Но факт остается фактом — археология предлагает единственный научный путь к познанию древнего мира и линейных историй коренных американцев и других сообществ, многие из которых столкнулись с письменной цивилизацией Запада всего лишь на протяжении последних пяти веков во время Европейского Века Открытий. До контактов с европейцами история североамериканских народов не фиксировалась письменно и состояла главным образом из устных преданий, передававшихся из поколения в поколение. Археология и археологические памятники являются единственно возможными источниками знания о древней индейской истории. Все больше археологов тесно сотрудничают с индейскими общинами (Донгоксит — Dongokseet et al., 2000). Юго-западные группы, как и некоторые другие, приглашают археологов и антропологов для участия в судах, связанных с территориальными претензиями. Народы хопи и зуни (Hopi and Zuni), например, организовали свои собственные археологические группы для раскопок на своих землях (Watkins, 2003) (глава 19).

Археологические раскопки многое открывают о многообразии древнего американского общества. Во Флориде Кэтлин Диган исследовала памятник Форт Моус, первую свободную общину чернокожих в Северной Америке. В небольшой деревушке, основанной в 1738 году, в трех с небольшим километрах от Спэниш Сейнт Августин на побережье Атлантики, проживало 37 семей. В 1740 году ее опустошили британцы, а в 1753 году она была восстановлена. В окруженном стеной форте имелись большая церковь, дом священника, колодец, дома стражников. Поселенцы жили в 32 домах, крытых тростником (рис. 1.6). Многие из поселенцев имели западноафриканские корни. Во время раскопок были обнаружены предметы военного и бытового назначения, их изучение дает надежду, что однажды мы сможем понять, какие элементы африканской, английской, индейской и испанской культур ассимилировали черные поселенцы. Форт Моус был оккупирован до 1763 года, пока испанцы не ушли из Флориды (Диган, 1995). Другие раскопки на юге и юго-востоке проводились на местах плантаций и рабовладельческих общин, были получены важные археологические сведения о многообразии культур афро-американских народов (Л. Фергюссон — L. Fergusson, 1992).

Рис. 1.6. Поселение Форт Моус середины XVIII века

Археология может вернуть историю тем народам, знания о прошлом которых передавались из одного поколения в другое устно, но эти знания исчезли, потому что никогда не фиксировались письменно. Многие народы, недавно ставшие независимыми и желающие разжечь дух национального самосознания, поощряют археологические изыскания для поиска корней предков, живших на их землях в доколониальные времена. В течение многих лет правительства Танзании и Замбии выделяли средства на раскопки, результаты которых скоро появятся в учебниках для студентов и школьников. Главная цель археологии в этих странах, как и во многих других уголках земного шара, — записать неписанную историю, опираясь не на архивы и пыльные документы, а на раскопки давно заброшенных поселений (Триггер — Trigger, 1984).

Археология в современном мире

Археология уникальна среди прочих наук тем, что может изучать историю человечества, охватывающую очень большие периоды времени. Лопатка археолога дает возможность исследовать древние поселения людей, живших два с половиной миллиона лет назад, изучать культурные слои плотно заселенных пещер позднего ледникового периода (18 000 лет назад), восстанавливать жизнь небольших фермерских поселений и шумных районов Балтимора XIX века. В результате археология стала важной наукой в том мире, где совместная жизнь разных народов и понимание многообразия человечества приобрели первостепенную ценность.

Мы живем в мире возрастающей анонимности, присущей большим городам и многонациональным корпорациям, в мире мгновенных коммуникаций и компьютеров невообразимой мощности. Но по-прежнему мы обитаем в мире людей, ежедневно общающихся друг с другом часто электронным образом и через такие расстояния, о которых никто не мог помыслить и поколение назад. Технологии становятся все важнее в индустриальном мире, как и человек, использующий их себе во благо. Мы нуждаемся в намного более точных знаниях о многообразии человечества, чем те, какими обладали, например, древние египтяне, поэтому нам нужны многие знания прошлого. Анатомически современный человек, Homo sapiens, живет на Земле 150 000 лет. И корням его биологического и культурного многообразия, как минимум, столько же лет. Археология дает нам уникальную картину многообразия человека, которая столь ценна в современном мире, информацию о взаимоотношениях людей в древности.

Фактор многообразия человечества является мощной политической и социальной реальностью в обществе с самого момента возникновения человечества. Взаимоотношения между отдельными индивидами и группами людей были архиважными в доиндустриальные времена, будь это крупный город ацтеков Теночтитлан или крохотная деревушка в долине Миссисипи. Кровные связи, семейные узы и связь с землей являлись главными связующими элементами древних. Еще 4000 лет назад китайские правители, по крайней мере, формально сохраняли кровные связи со своими подданными, поддерживая так связь с предками. Нью-Йорк XVIII века и Лондон времен королевы Елизаветы были полны выходцев из Африки и Азии. Имперский Рим был родным домом для людей из всех частей Средиземноморья и Азии. Древний Египет и города Месопотамии являлись узлами торговых путей, приводившими туда людей со всего света. Даже в нашем урбанизированном и индустриальном мире родственные связи и древние социальные механизмы играют большую роль во многих сообществах, будь это деревни в горных районах Перу или городские трущобы в Западной Африке. Археология может дать современному миру, часто забывающему опыт истории, жизненно важные уроки по предмету «многообразие человечества».

Наши давние предки хорошо знали свою среду обитания. Они выработали эффективные способы выращивания хороших урожаев и методы защиты от холода и голода, многие из которых были забыты. Археология может восстанавливать древние сельскохозяйственные практики, тем самым внося свой вклад в современное экономическое развитие. Еще в 1000 году до н. э. крестьяне высокогорных долин вокруг озера Титикака, на границе Перу и Боливии, использовали поднятие почв для защиты урожаев от сезонных наводнений. Почвы там богатые. Доисторические земледельцы поднимали почвы и строили сети каналов, и это давало им возможность выращивать внушительные по урожайности урожаи картофеля, квиноа и других культур. Земледелие на таких полях позабросили еще до завоевания испанцами, и современная экономика в этих же регионах теперь полагается на пастушество.

Опыты археологов по реконструкции древних «поднятых» садов показали, что по древним сценариям можно получать замечательные урожаи в регионах, которые современные сельскохозяйственные авторитеты относят к местам рискованного земледелия с точки зрения реализации масштабного сельскохозяйственного производства. У традиционной системы земледелия есть масса преимуществ: высокие урожаи, отсутствие потребности в удобрениях, незначительный риск ущерба от заморозков или наводнений. Кроме того, хорошие урожаи можно получать на основе семейного уклада труда, используя местные культуры и не привлекая внешние капиталы. По последним данным восстановлено уже около 860 гектаров земель и планируется обустроить еще много полей. Археологов активно привлекают к подобным проектам в обеих Америках (Эриксон — Ericson, 1992).

Археологи также работают непосредственно на пользу современного американского общества, особенно в области управления ресурсами и отходами. Археолог Уильям Рэзье из Университета штата Аризона в течение длительного времени изучал свалки города Таксон и некоторых других городов (Рэтхье и Мерфи — Rathje and Murphy, 1992). Его группа изучает структуру отходов домашних хозяйств с использованием современных археологических методик, анализирует эти данные, а также сведения, полученные в результате опросов домашних хозяек и из других источников. Исследования говорят о поразительно расточительных привычках всех слоев населения Аризоны. Результаты исследований могут помочь сформировать более эффективные стратегии в области потребления и управления ресурсами. Вещи, используемые нами, разными путями формируют нашу жизнь, поэтому нам нужно понять, как они воздействуют на нас, это поможет узнать прошлое и предвидеть будущее.

Археология и политика

Тлакателя называли змеей. Он был правой рукой ряда ацтекских правителей Мексики в XV веке. Это был блестящий дипломат, уговоривший своих господ сжечь все существующие документы, и заменил их убедительными сказками о том, что сам бог Солнца Хутципочтли избрал ацтеков, вывел их из тени и возвел в правители Мексики. Тлакатель не был первым в истории чиновником, переписавшим прошлое для нужд настоящего. Археологию издавна использовали для разжигания националистических настроений. В 30-х годах XX века нацисты использовали археологию для получения «свидетельств» существования в Европе белой расы господ (Б. Арнольд — B. Arnold, 1992). Завоевание римлянами древнеиудейской крепости Масада с ее трагическим концом в течение длительного времени являлось центром внимания израильского национализма. В последние годы археологию использовали для фабрикации всякого рода историй и различные европейские этнические группы (Коль и Фосет — Kohl and Fawsett, 1995).

Истолкования прошлого редко бывают нейтральными (Фаулер — Fowler, 1987; Ходдер — Hodder, 1999). Археологи неизбежно привносят в свою работу ценности собственной культуры, хотя ныне они более осторожны в этом плане, чем предшествующие поколения (Шэнкс и Тилли — Shanks and Tilley, 1987). Такие подсознательные действия не имеют ничего общего с умышленным использованием археологии для установления неких исторических фактов в целях свержениях правительств или для поддержки националистических целей, но все же они оказывают свое влияние.

Кому принадлежит прошлое?

За минувший век археология превратилась в мощный инструмент изучения отдаленного прошлого. Но все же многие люди задают вопрос о том, способна ли эта наука предложить жизнеспособное истолкование древности (Макбрайд — McBride, 1985; Шмидт и Паттерсон — Schmidt and Patterson, 1995).

Любые сообщества интересуются прошлым. Оно всегда рядом, вокруг, оно призрачно, волнующе, таинственно, иногда оно дает уроки настоящему и будущему. Прошлое важно потому, что общественная жизнь простирается сквозь время, она находится в рамках культурных ценностей и ожиданий. В Арктике живут инуиты (эскимосы). Они сохраняют свои традиционные ценности, навыки и механизмы выживания в самых суровых условиях на земле. Уроки прошлого они применяют и в настоящем. Во многих сообществах предки считаются хранителями своих земель, символизирующими настоящее, прошлое и будущее. Есть очень много резонов сохранять точные записи о прошлом. Никому, и менее всего археологам, не следует предполагать, что только он или она интересуется остатками прошлого (Лейтон — Layton, 1994).

Мы по-разному думаем о прошлом. Археологи склонны считать, что они являются единственными людьми, способными восстановить древнее прошлое человечества. Это правда, что археология является единственным методом в западной науке для изучения культурных изменений во времени, но это не дает археологам исключительной власти над прошлым. Во многих сообществах прошлое является ценным культурным достоянием и к нему относятся принципиально отличным образом, нежели это делают археологи. Передача знаний о прошлом находится в руках уважаемых старцев, которые берут на себя ответственность за точное сохранение устных традиций. Эти традиции играют жизненно важную роль и потому тщательно оберегаются, ведь они определяют и сохраняют самобытность сообщества из поколения в поколение. Прошлое воплощается не в науке, а в быту, в общине, в кровных узах и на территориях. Как австралийские аборигены, так и коренные американцы указывают на принципиальную несовместимость их собственных точек зрения на прошлое с позициями западной науки.

Роберт Лейтон указывает (1994), что многие не западные сообщества не воспринимают себя живущими в неизменном мире. Они видят принципиальную разницу между недавним прошлым, лежащим в пределах живой памяти, и более отдаленным прошлым. Большинство населения в древних сообществах было неграмотным, что означает, что знания и история передавались из уст в уста. Многие устные истории являются смесью фактических данных и иносказаний, имеющих моральное и политическое значение. Но для слушающей их требовательной аудитории они являются общественно одобренной историей, и эти истории подвергаются критической оценке слушателями, которые, возможно, уже слышали их (М. Смит — M. Smith, 1996). Устная история является объектом различных влияний и пристрастий. Никто не может претендовать на полную объективность, в том числе и археология. Интерпретация прошлого требует признания этих влияний. Исследователи могут оценить силу различных интерпретаций, учитывая различные свидетельства и всю представленную информацию.

Для археолога прошлое — это научные данные, которые следует изучить, опираясь на всю мощь современной науки. Для многих туземных народов прошлое очень персонализировано и принадлежит предкам. Их существующая устная история заслуживает уважения и понимания, так как она играет жизненно важную роль в создании и подтверждении их культурной идентичности. За возражениями многих коренных американцев против раскопок стоит принципиальный вопрос: что могут археологи, обычно чужаки, предложить данной культурной группе, если у них уже есть своя живая версия собственной истории? Почему археологам нужно позволять копаться в местах захоронений их предков и в других святынях? Чего они хотят под видом изучения того, что для этих людей уже известно? Нам не следует забывать о том, что существуют альтернативные и часто «охраняемые от посягательств извне» рассказы о древних временах, которые играют важную роль для сохранения многими народами своего культурного наследия в том виде, как оно существовало до прихода европейцев.

Кризис в археологии

Археологический аспект важен не только для понимания нашей собственной истории, но также и для понимания нашей среды обитания, мирового климата и ландшафтов. Давно заброшенные поселения, изучаемые археологами, являются хранилищами точно датированных геологических и биологических данных, а также сведений, относящихся к окружающей среде. Эти знания способствуют изучению современного мира. К сожалению, археологические памятники относятся к «вымирающим видам». Древние поселения уничтожаются с такой скоростью, что значительная часть мирового археологического наследия уже исчезла.

В отличие от животных или растений, археологические памятники являются ограниченным, конечным ресурсом. Как только на их место вторгается бульдозер или искатель сокровищ, археологические свидетельства перестают существовать. Архивы археолога покоятся под землей, и единственный путь сохранить их — оставить их в покое до тех пор, пока не будет возможно исследовать их со всем научным тщанием.

Как сама суть человека, так и ненасытные потребности растущего мирового населения нанесли непоправимый ущерб археологическим знаниям. Искатели сокровищ ископали тысячи археологических памятников до такой степени, что там невозможно никакое археологическое изыскание. Разрушительные последствия промышленной деятельности, открытые разработки и земледелие внесли свою лепту в уничтожение многих памятников. В некоторых частях США разрушение памятников носит характер неуправляемой эпидемии. Многие из нас, ныне живущих, могут стать последними свидетелями нетронутых археологических памятников в Северной Америке и других частях света (МакГимси — McGimsey, 1972).

Коллекционеры и моральные аспекты собирательства

Наш материалистический мир высоко ценит богатство и обладание ценными вещами. Многие люди стремятся «обладать» прошлым, например поставить для этого на полку антикварный раритет. Метательные наконечники, доисторические топоры, бронза из Бенина или керамика майя добавят налет экзотики к прозаичной американской гостиной. Многие археологические артефакты, как та же бенинская бронза, имеют высокую коммерческую ценность. Эти предметы являются «захороненными сокровищами», ценимыми как музейные экспонаты и оцененными коллекционерами, выставляющими огромные суммы на аукционах и в торговых залах. Высокие коммерческие цены и человеческая страсть к обладанию породили бессовестную охоту за сокровищами и процветание незаконной торговли предметами старины, что, в свою очередь, привело к разграблению памятников в поисках украшений из золота и других ценных материалов, а также керамики, скульптур и других предметов. В некоторых странах, например в Италии и Коста-Рике, ограбление гробниц является полноценной, хотя и незаконной профессией. Итальянские tombaroli (расхитители гробниц) специализируются на могилах этрусков (Мейер — Meyer, 1992). Целые кладбища инков в Андах были перекопаны грабителями в поисках золотых украшений. Из-за папирусов и статуэток осквернили тысячи могил в Египте. Сразу вслед за войной 2003 года в Ираке началось массовое мародерство на древних памятниках, а после падения столицы был разграблен Музей Багдада.

Несмотря на все более строгие законы, мародерство продолжает процветать. Особо скандальное происшествие произошло на нетронутом доисторическом памятнике в Слэк Фарм на реке Огайо, в штате Кентукки. Там группа археологов-браконьеров заплатила крупную сумму землевладельцу за право раскопать индейские захоронения. Два месяца продолжалась их хищническая работа, и к тому времени, как их остановили, памятник был похож на поле битвы (рис. 1.7). Преступников так и не осудили (см. также главу 18, Мансон и др. — Munson et al., 1995).

Рис. 1.7. Слэк Фарм, Кентукки. Разрушения, причиненные мародерами, до появления археологов

Почему люди собирают древности? В 1921 году французский врач Анри Кодэ (Henry Codet) написал первую диссертацию о коллекционировании. Он пришел к выводу, что в его основе лежат четыре мотива: «потребность в обладании, потребность в спонтанной деятельности, желание продвигать самого себя и склонность к классификации предметов» (Мейер — Meyer, 1992:23). Другой француз сказал о коллекционировании: «Это не времяпровождение, а страсть, и часто такая неистовая, что она ниже любви или амбиций лишь потому, что цели ее мельче» (Meyer, 1992:67). Люди собирают все — от бутылочных пробок до живописи, собирать можно все, что можно перемещать и что можно считать частной собственностью, коллекционеры почитают своей обязанностью сохранять собираемое. Из этого следует, что у всего собираемого есть рыночная стоимость и его можно покупать — цена зависит от спроса на предмет от его редкости или от эстетической привлекательности (Мюнстербергер — Muensterberger, 1994). Археологический контекст артефакта очень часто неважен, информация о людях, изготовивших его, не играет роли, самое главное — это сам предмет (рис. 1.8).

Рис. 1.8. Как нужно и как не нужно раскапывать. Археология — хобби для обеих групп, но на верхней фотографии археологические свидетельства уничтожаются из-за «методик» раскопов, а на нижней — сохраняются. К сожалению, последнее встречается все реже

Защита древностей — очень сложное и невообразимо трудное дело, потому что в конечном счете нужно обращаться к моральным ценностям. Требуется почти добровольно принимаемое законодательство, в результате чего источника существования, хотя и незаконного, будут лишены тысячи страдающих от бедности людей, а также более процветающие посредники, порой имеющие некоторое политическое влияние. В большинстве стран есть музеи, во многих — службы защиты старины, есть строгие законы, контролирующие экспорт археологических находок, по крайней мере, теоретически. Беда в том, что введение законов и следование им стоит огромных денег. Даже сравнительно развитые страны, такие как Мексика, не способны обеспечить охрану самых известных памятников, хотя общественное мнение в Египте и других странах демонстрирует некоторую гордость своим национальным достоянием. Раздражает то, что высоко ценимые скульптуры и древности чьего-то прошлого украшают музеи дальних городов. Но общественное мнение не может положить конец маниям коллекционеров или остановить безжалостные действия работников некоторых музеев. Похищение лучших экспонатов из Иракского музея в Багдаде во время недавней войны показывает, на что могут пойти похитители древностей, чтобы заполучить свою добычу. Изменение общественного мнения, более осмотрительная политика, небольшое количество оставшихся ценных древностей могут затормозить и уменьшить масштаб последствий от действий такого рода пиратов, но невосполнимый вред уже нанесен.

Псевдоархеологии

Современная археология является наукой высокотехнологичной и, будем честны, достаточно рутинной. В противоположность ей появившиеся в последние годы псевдоархеологии источают романтику и нечто мистическое, там есть неразгаданные тайны, затерянные цивилизации и величайшие храмы, скрытые в густых джунглях. Исчезнувший континент Атлантида, десять колен Израилевых, экспедиции в поисках Ноева ковчега — прекрасный исходный материал для «диванного» искателя приключений (Федер — Feder, 2001). Популярный писатель Эрих фон Деникен (Erich von Daniken) (1970, 1998) создал известную псевдоархеологию, утверждая, что люди из других миров обитали на Земле задолго до возникновения нашей цивилизации.

Необычность псевдоархеологии фон Деникена лишь в том, что своих героев он нашел в космосе. Как и значительная часть его предшественников и как многие другие люди, охваченные желанием уйти от действительности и увлеченные космической фантастикой, он отравлен мистикой и притягательной силой исчезнувших племен и поглощенных водоворотами туманов городов (Уоушхоуп — Wauchope, 1972). Конечно, не все псевдоархеологи ищут истину в космосе. Британский журналист Грехэм Хэнкок (Graham Hancock) (1995) утверждал, что 12 000 лет назад великая цивилизация процветала подо льдами Антарктики. (Разумеется, изумительные города похоронены под ледяными пластами, и поэтому мы не можем произвести раскопки!) Колонисты разбредались по всему миру из своего антарктического дома, селились в таких известных местах, как Тиванаку, в горах Боливии, они же возвели сфинкса на берегах Нила. Хэнкок, искусно сплетая основу для доказательства своего подхода, собирая воедино противоречивые геологические наблюдения и отдельные археологические находки, отбрасывает закономерные вопросы археологов, вопрошающих, где же в Египте и иных местах искать следы этих древних колоний и цивилизаций. Хэнкок истово верит в свою «притянутую за уши» теорию и, будучи отменным популяризатором, «ваяет» бестселлер, который читается как детектив, написанный сыщиком.

Такого рода псевдо археология образует специфический литературный жанр, в котором автор является гидом читателя, проводящим его сквозь «жалкие» препоны, возведенные наукой на пути к Настоящей Исторической Истине. Намного более коварными являются псевдоархеологии, маскирующиеся под серьезную «альтернативную» историю. Несколько лет назад лингвист Мартин Бернал (Martin Bernal) (1987) опубликовал насыщенный деталями наукоподобный анализ египетской цивилизации, в котором он утверждал, что она является самым древним государством и по этой причине западная цивилизация в большом долгу перед черным африканским духовным подъемом. Гипотеза «Черной Афины», выдвинутая Берналом, вызвала сенсацию в афро-американских кругах и стала важной объединяющей идеей афроцентристов — историков, полагающих, что Африка была центром мировой истории, источником не только человечества, но и вообще цивилизации. По утверждениям египтологов и специалистов, хорошо знакомых с лингвистическими аргументами Бернала, гипотеза «Черной Афины» серьезно хромает в методологической и исторической областях. Египетская цивилизация являлась исключительно местным явлением, имевшим место в узких границах долины Нила, ниже первого водопада. Единичные, обычно коммерческие контакты с черными африканскими королевствами, расположенными выше по течению, происходили вплоть до поздних периодов истории Египта.

В то время как фон Деникен и Хэнкок работают в рамках четко определенного эскпапистского жанра, труд Бернала обращен к совершенно другой аудитории, к людям, взгляд которых на историю связан с определением культурной идентичности в современном мире.

К сожалению, популистские позиции по отношению к археологии носят романтический и экзотический характер. Публика, воспитанная на телевизионных передачах и на быстром и легком получении попкорна удовольствий, предпочитает таинственные приключенческие истории об утерянных цивилизациях научной действительности, несмотря на то что журнал «Скептикэл Инкуйайер» (Скептичный исследователь) регулярно развенчивает наиболее крайние псевдоархеологии и археологам часто приходится буквально сражаться, для того чтобы убедить широкую аудиторию в том, что их труд имеет ценность. Сегодняшняя археология, может, и далека от экзотики и высокотехнологична, но все же по-прежнему чрезвычайно увлекательна. Эта книга поможет понять вам, как истиные ученые-археологи выполняют свою работу и то, как они пытаются реконструировать прошлое.

Археология, антропология и история

Антропология — это научное изучение человечества в самом широком смысле. Антропологи изучают человека как биологический организм, обладающий уникальным явлением — культурой. Они исследуют развитие человека, как биологическое, так и культурное, с самых древних времен до наших дней. Эта огромная область делится на подобласти, перечисленные в разделе «Практика археологии».

Многие из целей археологов совпадают с задачами антропологов культуры. Главное различие состоит в том, что археологи изучают древние сообщества. Вот пример. Археолог Пейсон Шитс (Payson Sheets) производил раскопки поселения народа майя Серен в Сальвадоре, засыпанное пеплом после извержения вулкана приблизительно в 580 году до н. э. В результате было раскрыто настолько хорошо сохранившееся поселение, что ему удалось найти маис в садах вокруг домов и инструменты в жилищах (рис. 4.9) (Шитс — Sheets, 1992). Шитс со своими коллегами изучают жизнь этой общины с помощью вещественных остатков ее жизни. В отличие от этнологов они не могут поговорить с предметом своих исследований. Можно описать археолога как особого рода антрополога, изучающего прошлое. Такое определение, безусловно, не совсем точное, поскольку археологи используют множество теоретических схем с тем, чтобы связать обнаруженные свидетельства с реальным поведением человека. Они делают намного больше, чем просто используют данные, отличные от тех, какими оперируют антропологи культуры.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

Археология является частью антропологии, которая сама включает много соприкасающихся между собой подобластей и специальностей. Вот главные из них.

Физическая антропология занимается изучением биологической эволюции и различиями между существующими ныне народами. Специалисты этого направления изучают также поведение других приматов, таких как шимпанзе, гориллы. Эти исследования могут пояснить поведение первых людей.

Культурная антропология занимается анализом социальной жизни человека как в прошлом, так и в настоящем. Основная ее задача — изучение культуры человека и того, как культуры адаптируются к окружающей среде. К культурной антропологии относится ряд специальностей:

этнография — описывает культуру, технологии и экономическую жизнь живущих и исчезнувших сообществ;

этнология — занимается сравнительным изучением сообществ, включая попытки воссоздать общие принципы поведения человека.

Социальная антропология анализирует социальную организацию сообщества, а именно то, как люди сами себя организуют.

Лингвистика изучает язык. Первые археологи глубоко занимались такими серьезными проблемами, как возникновение индо-европейцев, носителей первобытных европейских языков (Ренфрю, 1987).

Археология и изучение доисторических эпох

Термин археология первоначально охватывал изучение древней истории вообще, но его значение постепенно сужалось до его современной трактовки: изучение материальных остатков и культур на основе археологических методик и теории. Доисторическая эпоха — период дописьменной истории человечества, охватывающий гигантский промежуток времени культурной эволюции, насчитывающий, по крайней мере, 2,5 миллиона лет.

Археология и история

Археология является основным источником информации о 99 % истории человечества. Письменная история описывает менее 0,1 % этого огромного промежутка времени. Хотя письменным документам Юго-Восточной Азии 5000 лет, они более чем скудно освещают тот период времени. В других частях света доисторическая эпоха закончилась много позднее. Постоянная письменная история в Британии появилась вместе с римским завоеванием 2000 лет назад; древний народ майя в Центральной Америке, там, где возникли первые цивилизации, выработал сложную письменность за столетия до встречи с испанцами. Европейские исследователи достигли внутренних частей Восточной и Центральной Африки только в середине XIX века, а некоторые регионы Новой Гвинеи и бассейна Амазонки до сих пор находятся вне эпохи письменной истории.

Документальная история сильно отличается от археологии. Во-первых, историки имеют дело с точными хронологиями. Они могут датировать событие с точностью до года, а то и до минуты или секунды. Во-вторых, это история отдельных людей, групп, правительств или даже народов, взаимодействующих между собой, участвующих в каких-то событиях и сражающихся за власть. Историки могут взглянуть на борьбу умов, так как главные действующие лица писали о своих мыслях и делах. Но в исторических хрониках часто случаются пробелы. Политические события описывались подробнее, нежели тривиальная повседневная жизнь, менее интересная для наблюдателей тех времен. Разные предметы, о назначении которых никто и не помнит, или остатки пищи, найденные во время раскопок, могут пролить свет на то, как жили простые люди в переполненных городах или на рабовладельческих плантациях (Орсер — Orser, 2004).

Археологи выстраивают теории, применяют научные методики и теоретические концепции при изучении вещественных остатков человеческой культуры (Ренфрю и Бан — Renfrew and Bahn, 2004; Шэрер и Эшмор — Sharer and Ashmore, 2002; Томас — Thomas, 2003). Они изучают всю историю человечества, от самых первых людей до наших дней. Для того чтобы понять, что включает в себя археология, нужно иметь некоторые познания о тех вещественных свидетельствах, которые мы изучаем. В главе 4 мы увидим, что некоторые материалы намного долговечнее других. Каменные и глиняные сосуды почти неразрушимы, а дерево, металлы, кожа и кость более хрупки. Во многих археологических памятниках сохраняются только самые долговечные остатки материальной культуры, пригодные для изучения. Любая картинка жизни из древних времен, полученная в результате археологических исследований, скорее всего, будет односторонней. В итоге, горемыке-археологу, подобно следователю, по крупицам свидетельств приходится восстанавливать общую картину доисторической культуры и общества. Часто это выглядит так — возьмем, например, несколько разнородных предметов, скажем огниво, фрагмент фарфоровой чашки, иголку, точило и подсвечник, и постараемся реконструировать на основании только этих предметов культуру людей, их изготовивших.

Некоторые люди считают, что археология — это набор таких методик, как точная запись, четкие раскопки и подробный лабораторный анализ. Такое узкое определение, однако, относится лишь к практической стороне, а конкретно — непосредственно к извлечению материала из почвы. Современная археология — это намного больше, чем комбинация методик. В нее входит не только извлечение, восстановление и описание предметов прошлого, но также и истолкование этих свидетельств. Фактически, археология — это интерактивная дисциплина, направленная на достижение равновесия между практическими раскопками, описанием и теоретическим истолкованием археологических материалов.

Теория в археологии

Слово теория по-разному трактуется в науках об обществе. В археологии это сама система, в рамках которой действует ученый. По сравнению с другими общественными науками, теория в археологии до сих пор слабо разработана, частично потому, что трудно работать с изменчивым образом действий человека, и также из-за неадекватных методов исследования. По-настоящему интерактивная археология — это постоянный диалог между теорией и наблюдением (изучением), более или менее самокритичная методика, которая в значительной степени основана на выводах о прошлом, в свою очередь построенных на явлениях, обнаруженных в современном мире. Теоретические подходы к археологии многочисленны, среди них следующие.

• Материалистический подход к изучению культуры основан на поисках первопричин социокультурного многообразия современного мира. Техноэкономические условия и техносреда оказывают селективное давление на общество и его идеологию (М. Хэррис — M. Harris, 1968). Материалистический подход тесно связан с учением Энгельса и Маркса. Он особенно привлекателен для археологов, так как особое внимание уделяет технологиям, экономике и окружающей среде, а именно такие данные сохраняются в качестве материала для археологических исследований. Многие археологи причислили бы себя к сторонникам материалистического подхода в изучении культуры (см. главу 3).

• Экологические подходы — древние сообщества изучаются в связи с их средой обитания (см. главу 15). Это основа современной археологии.

• Эволюционные подходы популярны в археологии с XIX века. Концепции, формирующие полилинейную культурную эволюцию, неотделимы от современных археологических исследований (глава 3).

• Функциональные подходы (функционализм) долго превалировали в археологии. Это вера в то, что социальный институт в обществе имеет функции в обществе как таковом. Такой подход важен для тех археологов, которые рассматривают культуры как системы, составленные из множества взаимодействующих частей (глава 6).

• Структурные подходы рассматривают культуры как общие символические структуры, являющиеся совокупными творениями разума. Структурные анализы должны открыть универсальные принципы человеческого разума. Этот подход связан с именем известного французского антрополога Клода Леви-Строса. Проблема с этим подходом заключается в том, что нематериальность мыслей трудно подтвердить археологическими материалами (глава 3).

Многое в археологических исследованиях и теоретических изысканиях в значительной степени подвержено влиянию со стороны ученых, работающих в других академических дисциплинах. Это специалисты в области антропологии, биологии, химии, географии, физики и компьютерных технологий.

Специализации археологов

Поскольку никто не может быть специалистом по всем эпохам, то большинство археологов работают в одном из основных направлений.

Специалисты по доисторическим эпохам изучают периоды от появления самых первых людей до границ документированной истории. В десятки специальностей в этой области входит и палеоантропология, изучающая культуру и артефакты, связанные с самыми первыми людьми. Другие специалисты изучают каменные технологии и уклад жизни доисторических охотников-собирателей. Специалисты, изучающие появление земледелия и цивилизаций, имевших письменность, работают с керамикой, окультуренными растениям, костями животных и имеют дело с широким кругом типов поселений и экономических укладов жизни.

Современная археология доисторических эпох охватывает весь мир. Наши знания о предыстории человечества собирались сотнями археологов по всему миру. И, конечно, многие исследователи доисторических времен являются специалистами по анализу почв, костям древних животных, компьютерным приложениям и статистическим методам в археологии и по непосредственно раскопкам.

Археология классики изучает остатки великих классических цивилизаций Греции и Рима (рис. 1.9). Эта археология традиционно уделяла много внимания предметам искусства и зданиям, но сейчас многие ученые занимаются исследованием типов экономик, поселений. Помимо этого, у них вызывают интерес социальные проблемы, которые обсуждаются и в этой книге (Снодграсс — Snaudgrass, 1987; Сорен и Джеймс — Soren and James, 1988).

Рис. 1.9. Пантеон в Афинах. В недавних исследованиях много внимания уделяется социальным, политическим и экономическим контекстам древней архитектуры

Египтологи и ассириологи относятся к специалистам этой области археологии, которые изучают определенные цивилизации или периоды времени. Таким ученым нужны весьма специфические навыки. Для исследования жизни древних египтян египтологам нужно хорошо знать иероглифы. Ассириологи, специалисты по ассирийцам Древнего Ирака, должны разбираться в клинописи.

Археология исторических эпох — это изучение археологических памятников времен появления письменных документов. «Исторические» археологи (или «археологи-историки») занимаются изучением средневековых городов, таких как Винчестер и Йорк в Англии, они раскапывают американские колониальные поселения (рис. 1.10), места расположения испанских отрядов, форты XIX века на западе США, а также изучают самые разнообразные предметы старины, начиная от бутылок и кончая пуговицами военной амуниции (Орсер — Orser, 2004).

Рис. 1.10. Фундамент Общественной больницы для умалишенных в Колониэл Вильмсбурге, Вирджиния, открытый во время раскопок в 1972 году

Археология истории занимается исследованием древней материальной культуры, так как артефакты и технологии могут многое рассказать нам о разнообразии исторических обществ. Опирающаяся на тексты археология является мультидисциплинарным делом. Примером могут послужить долгосрочные исследовательские проекты, осуществленные в историческом районе города Аннаполиса, штат Мэриленд. С помощью раскопок исследовались таверна, дома XVIII века и другие места, включая участок, занятый современной гостиницей. На этом участке нашли бутылки, чашки, тарелки приблизительно 1690 года. В то время этот участок был занят впервые (Йентч — Yentsch, 1994). Археологи вскрыли сложные слои, включая остатки деревянного дома, относящегося к началу 1700-х годов. Впоследствии, в 1720-х годах, на этом месте был построен кирпичный дом губернатора Кэлверта, и первый этаж этого дома является частью современной гостиницы. Этот дом был полностью перестроен в XIX веке в викторианском стиле, но стены его сохранились. При раскопках обнаружили кирпичную систему обогревания, с помощью которой теплый воздух подавался в теплицу. Она была частично разрушена в 1760-х годах и была заполнена бытовым мусором, потом на этом месте сделали пристройку к дому 1720 года. Этот мусор оказался настоящим сокровищем для археологов, там были булавки, пуговицы, волосы, куски бумаги, ткани, кости и рыбья чешуя.

Исследования Энн Йентч дома Кэлверта очень важны, потому что она попыталась изучать не просто артефакты, а все сложное наслоение культур в доме, где жили богатые и бедные, свободные граждане и рабы, мужчины и женщины. В европейских городах типа Винчестера и Йорка есть замечательная возможность совместить изучение таких исторических документов, как права на собственность, с раскопками (Кин — Keene, 1985).

Исторические письменные документы могут многое сказать об обществе. Классическая цивилизация майя процветала в Центральной Америке между 200 и 900 годами н. э. У этого народа имелась сложная письменность. С помощью замысловатых глифов, высеченных в камне и дереве, майя описывали религиозные, политические и астрономические события. Хотя еще расшифрована только часть этих книг, но уже многое из политической истории майя, до сих пор неизвестное, прояснилось (Шеле и Фридель — Schele and Friedel, 1990; Шеле и Миллер — Schele and Miller, 1992).

Подводная археология — это изучение памятников и мест древних кораблекрушений на дне морей и озер и даже затонувших на быстринах реки Миннесота каноэ торговцев мехами (Бэсс, 1970, 1988; Гулд, 2000). У археологов-подводников есть свои методы регистрации и раскопок на памятниках. Некоторые склонны считать, что подводная археология отличается от обычной, но это не так. Цели этой археологии те же — восстановление и истолкование всех аспектов культуры прошлого, а также научное изучение посредством вещественных остатков всех аспектов устремлений человечества, и в данном случае — в области мореплавания. Прекрасными примерами научной археологии являются некоторые современные подводные раскопки, например исследование судна у Улубурун, относящегося к бронзовому веку, на юге Турции (рис. 1.11), восстановление киренского судна из северного Кипра (Стеффи — Stefly, 1994).

Рис. 1.11. Раскрытие медных чушек на месте кораблекрушения времен бронзового века у Улубуруна на юге Турции. На корабле, датированном XIV веком до н. э., находились предметы со всей Юго-Западной Азии, что свидетельствует о международном характере торговли в восточном Средиземноморье

Библейская археология (biblical archaeology) — изучение археологии множества этнических групп, живших в Сиро-Палестине, увязывая при этом сказанное в Библии и ханаанитской литературе с археологическими памятниками на Юго-Западе Азии. Эта сложная специализация требует знания не только истории и нескольких языков, но и самой археологии (Р. Л. Хэррис — R. L. Harris, 1995).

Индустриальная археология (industrial archaeology) занимается исследованием зданий и других сооружений, относящихся к временам промышленной революции. Например, викторианские железные дороги, старые хлопковые плантации, ветряные мельницы и даже трущобы в Англии (Палмер и Ниверсон — Palmer and Neaverson, 1998). Работа в этой области требует хотя бы минимальной подготовки в качестве историка архитектуры.

Это всего лишь несколько специализаций в археологии. Современная наука настолько сложна, что ученые специализируются по самым различным аспектам предмета, начиная от мышиных костей и видов почв и кончая техникой древней металлургии. Всех их объединяет интерес к изучению истории человечества.

Цели археологии

Независимо от того, изучают ли археологи самые древние сообщества на земле или жившие несколько веков назад, все они согласны с тем, что их основной ответственностью является сохранение прошлого для будущих поколений. В их работе присутствует пять целей.

1. Сохранение для будущего археологических памятников всего мира.

2. Изучение памятников и их содержимого в контексте времени и пространства для реконструкции и описания длительных циклов культуры человечества. Описательная деятельность восстанавливает историю культуры.

3. Восстановление жизненных укладов.

4. Объяснение того, почему культуры изменяются или остаются прежними на протяжении длительного времени.

5. Осмысление памятников, артефактов, остатков пищи и других археологических материалов и их значения для современного мира.

Ни один археолог не скажет, что все пять целей одинаково важны или что они должны сосуществовать. Практически каждая из целей дополняет другие, особенно когда археологи в своих исследованиях хотят ответить на какие-то конкретные вопросы, а не просто описать добытые объекты.

Выполняя любые полевые или лабораторные исследования, все археологи следуют кодексу профессиональной этики, кратко изложенному в разделе «Практика археологии».

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ЭТИЧЕСКИЙ КОДЕКС АРХЕОЛОГА

Профессиональные археологи живут в соответствии с множеством формальных и неформальных положений кодекса этики. Кодекс Общества американских археологов прост и четок. От археологов ожидается, что они будут:

• Сохранять археологические материалы для блага всех людей.

• Принимать во внимание интересы всех групп людей, которых затрагивает их работа, и быть внимательными к ценностям других культур.

• Избегать действий, могущих повысить коммерческую ценность археологических объектов, которые пока нельзя исследовать или отправить на хранение в какое-либо общественное заведение.

• Просвещать людей и объяснять важность археологических находок, способствовать общественному пониманию прошлого.

• Сообщать о своих находках самыми общедоступными средствами.

• Сохранять соответствующим образом свои коллекции и материалы для будущих поколений, а также обеспечивать доступ других археологов к материалам исследований с соблюдением юридических и прочих норм.

• Никогда не предпринимать исследований без надлежащей подготовки, опыта и оборудования, необходимых для полного завершения работы.

Сохранение

Сохранение является главной обязанностью всех археологов. Они обязаны обеспечить сохранность и долговечность всех археологических материалов для последующих поколений. В последние годы из-за мародерства и разграблений задача организации культурных ресурсов (OKP) становится самой важной и насущной из всех видов археологической деятельности (глава 18).

История культуры

История культуры — это описание культуры человека, изменявшейся в течение тысячелетий. Археолог, работающий над историей культуры какого-либо региона, описывает доисторические культуры, существовавшие здесь. История культуры является следствием изучения памятников и артефактов, находящихся в них, во временном и пространственном контексте. Исследуя группы доисторических памятников и множество артефактов в них, археологи могут воссоздать локальные и региональные последовательности культур на протяжении многих веков и даже тысячелетий (главы 3 и 10). Большая часть работы носит описательный характер, при этом собираются мельчайшие хронологические и пространственные частицы археологических данных, которые служат основой понимания того, как возникали и изменялись конкретные культуры доисторического времени. История культуры является обязательным предварительным этапом любой работы по восстановлению уклада жизни или культурного процесса.

Многие археологи, работающие в области истории культуры, ощущают, как плохая сохранность артефактов и памятников мешает им делать выводы о более тонких аспектах предыстории человечества, таких как религия и общественное устройство. Они утверждают, что археологи могут иметь дело только с вещественными остатками жизни древних людей. К сожалению, такой узкий взгляд на историю культуры привил многим ученым непродуктивный подход и привел к чрезмерному увлечению классификациями типов артефактов и местными хронологиями, что превращает археологию в разновидность классификационной работы.

Уклады жизни прошлого

В последнее время изучение укладов жизни в прошлом, то есть того, как люди строили свою жизнь в переменчивой среде, превратилось в одну из основных целей археологии. Изучение артефактов и сооружений вне контекста окружающей среды дает односторонний взгляд на человечество и его приспособление к среде обитания. Изучение укладов жизни прошлого — дело мультидисциплинарное, включающее реконструкцию схемы жизнеобеспечения на основании анализа костей животных, карбонизированных семян и других остатков пищи, полученных во время тщательных раскопок. Сотрудничество ботаников, специалистов по пыльце и почвам позволяет получить картину археологического памятника в более широком мультидисциплинарном аспекте. Контекстом таких изучений по-прежнему является описательная археология, чересчур перегруженная пространством и временем, но упор делается на другое — на меняющийся образ поселения, на способы жизнеобеспечения и окружающую среду.

Еще в 1948 году Гордон Уилли скрупулезно изучал приморскую долину Виру в Перу. Он составил схему распределения сотен доисторических памятников из различных хронологических периодов с учетом изменяющихся природных условий долины (Уилли — Willey, 1953). То была первая попытка реконструкции доисторических моделей поселения, что, со всей очевидностью, является ключом к реконструкции доисторических укладов жизни.

Эта задача археологии по-прежнему носит описательный характер, находящийся в рамках теоретической схемы, которая рассматривает культуры человека как сложные, постоянно меняющиеся системы. Эти системы взаимодействуют друг с другом, так же как и с окружающей средой.

Культурные процессы прошлого

Следующая задача археологии — пояснить культурные процессы прошлого. Более полно эта тема будет рассматриваться в главе 3. Конечная цель — объяснить, почему культуры во всех частях мира достигают различных стадий эволюции. Орудия рассматриваются как часть родственных явлений, которые включают в себя как культуру, так и природные условия. Археологи строят свою работу в рамках подвергающихся проверке предположений, которые могут быть подтверждены, опровергнуты или изменены в ходе раскопок и анализа полученных археологических данных.

Такой процессуальный подход к археологии (глава 3) основан на предположении, что, по своей сути, прошлое познаваемо, но при условии, что используются четкие и точные методы теоретических исследований и полевых работ. Из этого следует, что археология есть нечто большее, чем описательная наука, и что она может объяснить изменения культуры в прошлом (Бинфорд — Binford, 2001).

Осмысление археологических материалов

«Археологические материалы здесь, с нами, в настоящем», — пишет Льюис Бинфорд (Lewis Binford, 2001:2). Он подчеркивает, что артефакты и памятники прошлого являются частью современного мира. Наши умозаключения о прошлом делаются сегодня, мы описываем памятники и предметы, извлеченные из почвы, где они пролежали сотни и тысячи лет, именно сегодня. В этом плане археолог отличается от историка, который читает документ, написанный, скажем, в 1492 году и передающий информацию, которая не изменилась со дня написания. Археологический материал состоит из материальных предметов и их расположения в почве. Единственный путь, каким мы можем понять этот материал, это понять, как появились эти отдельные предметы. Бинфорд сравнивает археологические данные с неизвестным языком, который нужно расшифровать. «Археология ставит задачу, которая заключается в том, что сегодняшние исследования статичных материальных объектов нужно буквально перевести на язык динамичного образа жизни в прошлом, нужно описать условия жизни в прошлом» (Бинфорд — Binford, 2001:3). Археологи не могут изучать непосредственно прошлое и должны рассматривать его с оглядкой на настоящее. Поэтому управляемые опыты, наблюдения за современными охотниками — собирателями и садоводами и то, что Бинфорд и другие называют «теорией средней дистанции», являются жизненно важными для археологов (главы 3 и 14).

Где бы они ни работали, каковы бы ни были их воззрения, все археологи согласятся с тем, что мы не в состоянии проводить археологические исследования без здравой теории, хороших описательных методик и подробной информации как о современном мире, так и о жизни в доисторические эпохи. Явления настоящего более всего помогают нам лучше понять главные моменты прошлого человечества.

• Как выглядели наши самые древние предки и когда они появились? С какого времени можно говорить о «человеческом» поведении и когда появился язык? Что отличает наше поведение от поведения животных?

• Когда и как люди заселили земной шар? Как объяснить биологическое и культурное многообразие людей?

• При каких обстоятельствах, когда и как люди одомашнили животных и растения, стали оседлыми?

• Что вызвало появление сложных сообществ, таких как урбанистические (городские), из которых выросла наша собственная индустриальная цивилизация?

• И наконец, давно позабытый вопрос: как повлияла экспансия западной цивилизации на охотничье-собирательские, сельскохозяйственные и даже урбанистические государства в постклассические времена?

Целью книги «В начале» не является описание этих главных направлений в изучении предыстории (prehistory) человечества (Фаган — Fagan, 2004; Прайс и Файнман — Price and Feinman, 2004). Скорее она резюмирует множество методов и теоретических подходов, используемых археологами для того, чтобы лучше понять наше давнее прошлое.

Заключение

Современная археология является научным изучением культур и технологий прошлого, древних или сравнительно недавних, посредством научных методов и теоретических концепций, разработанных для этого.

Археология охватывает прошлое человека от древних времен до настоящих дней. Эта дисциплина выросла из таких явлений, как поиск сокровищ и разграбление захоронений, но она развилась в высокоточную науку. Она стала неотъемлемой частью жизни XX века, элементом популярной культуры и современной интеллектуальной любознательности.

Археология предоставляет практические средства познания прошлого многих сообществ этого мира, документированная история которых началась совсем недавно. В этом качестве она является жизненно важным средством поддержки национального самосознания и культурной идентификации.

Археологи вносят важный вклад в решение современных территориальных споров, в управление ресурсами.

Сегодня археология находится перед лицом кризиса, вызванного уничтожением памятников жадными собирателями древностей и промышленным развитием. Археологические памятники являются конечным, невосполнимым ресурсом. Если сохранятся сегодняшние темпы уничтожения памятников, то к концу века останется всего лишь несколько нетронутых памятников.

Археологам также брошен вызов со стороны людей, продвигающих псевдоархеологические теории для истолкования прошлого, например такие экстравагантные, как утверждение о том, будто древние египтяне или финикийцы высадились в Новом мире за тысячи лет до Колумба.

Археология является частью науки антропологии, изучающей человечество в самом широком ракурсе. Археологи используют множество методов и способов для изучения прошлого человека.

Есть разные археологические специальности. Археологи-доисторики изучают доисторичекую эпоху, то есть историю человечества до появления письменных документов. Археологи-историки используют археологию как «дополнение» к документальной истории, а археологи-классики изучают Древние Грецию и Рим.

Перед современной археологией стоят пять основных задач: сохранение археологических памятников, изучение истории культур, реконструкция укладов жизни прошлого, объяснение культурных процессов и осмысление археологического материала в его связи с современным миром.

Ключевые термины и понятия

Антропология

Археологи-специалисты по доисторическим эпохам

Археология

Археология классики (то есть изучающая Рим и Грецию)

Ассириолог

Библейская археология

Египтолог

Индустриальная археология

Историческая археология

История культуры

Культурная антропология

Лингвистика

Материалистический подход

Палеоантропология

Подводная археология

Социальная (общественная) антропология

Сохранение (памятников)

Структурный подход Теория

Управление культурными ресурсами

Физическая антропология

Функциональный подход (функционализм)

Эволюционный подход

Экологический подход

Этнография

Этнология

Рекомендуемая литература

Эти книги помогут вам получить общее представление об археологии сегодняшнего дня, но прежде мы рекомендуем проконсультироваться у специалистов:

BINFORD, LEWIS R. 2001. In Pursuit of the Past. Reved. Berkeley: University of California Press. A closely argued essay on archaeology that integrates ethnoarchaeology with the archaeological record. Recommended for more advanced readers. This new edition has a chapter by the author updating the original book.

BINTCLIFF, JOHN, ed. 2004. A Companion to Archaeology. Oxford: Blackwell. A collection of authoritative advanced essays on contemporary archaeology, which give a good impression of the discipline and its problems.

PAGAN, BRIAN M. 1995. Time Detectives. New York: Simon & Schuster. A popular book on archaeology that shows how science and archaeology interact.

FEDER, KENNETH L. 2001. Frauds, Myths, and Mysteries. 4th ed. New York: McGraw-Hill. A useful survey of the phenomenon of pseudoarchaeology.

LYNOTT, MARK, and ALISON WYLIE. 2000. Ethics in American Archaeology. 2d ed. Washington, DC: Society for American Archaeology. A discussion of ethics that belongs in every archaeologist’s library.

ORSER, CHARLES E. 2004. Historical Archaeology. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall. An introduction to the basic principles of historical archaeology with many case examples.

RENFREW, COLIN, and PAUL BAHN. 2004. Archaeology: Theories, Methods, and Practice. 4th ed. New York: Thames and Hudson. A superb handbook of archaeological method and theory, comprehensively illustrated.

SCARRE, CHRIS, ed. 1988. Past Worlds: The Times Atlas of Archaeology. London: Times Books. A definitive atlas of ancient times, from human origins to historic times.

THOMAS, DAVID HURST. 2003. Archaeology: Down to Earth. 3d ed. New York: Harcourt Brace. An excellent introduction, especially to North American archaeology.

Часть II Краткая история археологии От VI века до н. э. к 2000 году н. э

Долговременное будущее археологии должно быть в потоках и сетях, а не в дихотомиях границах.

Айэн Ходдер, «Археологический процесс», 1999

Слишком поздно для спасения? Если нет, то, пожалуйста, дайте мне аналитическую экспертизу Новой Археологии и скромность и здравый смысл Старой.

Кент В. Флэннери, «Древнее Центральноамериканское поселение», 1976

Невозможно понять современную научную археологию, не имея представления об ее истоках. Первые археологи были немногим более чем просто коллекционеры и антиквары, искавшие любопытные вещицы, спрятанные сокровища, и им не чужда была тяга к интеллектуальному просвещению. Эти охотники за сокровищами являлись предшественниками первых археологов, ученых, сконцентрировавшихся на описании памятников и уверенных в том, что человеческое общество в своем развитии прошло через несколько примитивных стадий и достигло окончательного этапа — современной цивилизации. После Второй мировой войны археология заметно изменилась. Из описательной главным образом дисциплины она превратилась в многогранную деятельность, целью которой стало стремление понять, как изменялись и развивались человеческие культуры в прошлом. Если и есть какой-то главный урок, который можно извлечь из истории археологии, то это вот что: развитие в этой области было невозможно в изоляции. Благодаря новшествам во многих других дисциплинах, включая геологию, культурную антропологию, компьютерные технологии, изменилась сама археология и, что более важно, то, как исследователи стали осмысливать прошлое.

Глава 2 Начало научной археологии От VI века до н. э. до 1950-х годов

Исследование прошлого, стиль XIX века. Французские коллекционеры бросают вызов болотам Камбоджи, вывозя захваченные древние скульптуры

Содержание главы

Начала.

Писания и ископаемые.

Древность человечества.

Система трех веков.

Позитивизм.

• Однолинейная культурная эволюция.

• Диффузия и диффузионисты.

Исторический партикуляризм.

История культуры.

• Компоненты и фазы.

• Области культуры.

• Традиции и горизонты.

Археология Старого Света.

Американская археология.

• Америки: таксономический метод Среднего Запада.

• Америки: хронологии и временные шкалы.

Экология культуры.

• Полилинейная культурная эволюция.

• «Изучение археологии» Уолтера Тэйлора.

Долгий путь прошли археологи от тех профессоров в пробковых шлемах и охотников за сокровищами, какими их представляли комиксы и кино, хотя и такие персонажи были в истории археологии. Великие археологи XIX века разрушали древние города в безрассудных поисках эффектных находок. Англичанин Остин Генри Лейярд (Austen Henry Layard) (1849) прорыл туннели прямо под ассирийской Ниневией. Генрих Шлиман (1875) нанимал инженеров, работавших на строительстве Суэцкого канала, для консультаций о перемещении грунтов на раскопках Трои. До 1920-х годов археологическое обучение носило крайне формальный характер, в лучшем случае это была работа подмастерьем рядом с опытными копателями. Такие «экскаваторы», как Леонард Вулли (1929), раскапывавший Ур в Ираке, или Альфред Киддер (Alfred Kidder) (1924), занимавшийся тем же в Пекосе, штат Нью-Мексико, за неделю перелопачивали больше почвы, чем их современные коллеги за месяц.

Как и все научные дисциплины, сегодняшняя археология является продуктом собственной истории и того интеллектуального климата, в котором она возникла (Триггер — Trigger, 1989). В этой главе рассматривается развитие археологии от самых начал в философских размышлениях древних греков до появления методов радиоуглеродной датировки и теорий экологии культуры в 1950-х годах. Мы увидим, что археология возникла как нечто чуть более чем охота за сокровищами и как последовательные новшества дали археологам возможность двигаться в новых направлениях — от простого описания к полилинейным схемам культурных эволюций в древности.

Начала

Тысячи лет люди задумывались о своем происхождении и далеком прошлом. Еще в VIII веке до н. э. греческий философ Гериод писал о славном героическом прошлом царей и воинов. Он описал пять великих веков истории. Самым первым был Золотой век, когда люди жили в беззаботности. Последним был Век войн, в это время все много трудились и сильно страдали (Дэниэл — Daniel, 1981). Подобные измышления были широко распространены в классических и древних китайских писаниях. Чиновники Нового царства в Древнем Египте восстанавливали и сохраняли памятники Древнего царства, которым было более тысячи лет. Вавилонский царь Набонид в поисках древностей раскапывал храмы своих предшественников и выставлял их в своем дворце.

В эпоху Возрождения состоятельные люди начали путешествовать в Грецию и Италию, изучать и собирать предметы старины и классического искусства. Подобные любители старины действовали наудачу, но ничего научного там не было. Они были заинтересованы лишь в том, чтобы добавить экспонаты к коллекциям, а среда, в которой были найдены эти предметы, и то, что находки могли рассказать о прошлом, их не интересовали. Первые археологические раскопки как таковые имели место в 1783 году. Этого были раскопки города времен Римской империи, Геркуланума, одного из римских поселений, погребенного под вулканическими породами и пеплом в результате извержения вулкана Везувий в 79 году до н. э. (Керэм, 1953). В Помпеях, другом древнеримском городе, разрушенном во время извержения, под слоем пепла сохранились тела людей, в панике бежавших прочь от Везувия (рис. 2.1). Во время этих раскопок, действительно бывших нечто большим, чем просто охота за сокровищами, стало известно о богатстве римской скульптуры и были раскрыты невероятные подробности жизни в Древнем Риме.

Рис. 2.1. Тело нищего, заваленного вулканическим пеплом у нусерийских ворот в Помпеях

Богатые коллекционеры разъезжали по всему Средиземноморью, посещали древние руины Греции и Рима, привозили в свои владения классические скульптуры. О некоторых из этих находок и о людях, их нашедших, хотя бы что-то известно из трудов ученых. Некоторые находки имеют отношение к доисторическим временам. Менее состоятельные любители старины в Европе и Британии оставались дома и размышляли о древнеевропейской истории и о создателях могильных курганов, крепостях, иногда более впечатляющих монументах, таких, например, как Стоунхендж на юге Англии (рис. 2.2). Когда построили эти сооружения? Имели ли эти строители сходство с американскими индейцами, островитянами южных морей и другими народами, не имеющими письменности?

Рис. 2.2. Стоунхендж, на юге Англии, ритуальный центр, относящийся к бронзовому веку, давно вызывает интерес у любителей старины

Единственный путь ответить на эти вопросы — провести раскопки древних памятников. В результате беспорядочных раскопок было найдено много каменных и бронзовых топоров, странных глиняных горшков, золотых украшений и скелетов, захороненных вместе с явно приготовленными для этой цели предметами (рис. 2.3). Такая смесь вызывала недоумение. В некоторых могилах были бронза и золото, в других — только каменные предметы, в третьих — большие урны с кремированными останками. На многие вопросы было невозможно ответить. Какие захоронения самые древние? Кому они принадлежат? Подобные находки связывали с людьми, о которых имелись документальные сведения, или с действиями эльфов, троллей и ведьм. Никто не мог «привести в порядок» тысячи лет доисторических эпох, предшествовавших грекам, римлянам и библейским египтянам (Дэниэл — Daniel, 1981; Триггер — Trigger, 1989).

Рис. 2.3. Раскопки могильного кургана в Британии в XIX веке. В журнале «Джентлменз мэгэзин» в 1840 году было дано такое описание раскопок: «Было осмотрено восемь холмов… В большинстве из них находились более или менее сохранившиеся скелеты, остатки железного оружия, кучи щитов, урн, ожерелий, брошей, браслетов, костей, амулетов, изредка сосуды»

Писания и ископаемые

Одна из причин, приводивших в замешательство первых археологов, это то, что они не имели представления о том, как долго существуют люди. В то время не было методов датировки — ни дендрохронологии (определение дат по древесным кольцам), ни современных радиоуглеродных методов (глава 7). Большинство людей, принадлежащих к западным цивилизациям, верили в то, что в первой главе Книги Бытия дается буквальное описание создания человека, в то, что Бог создал мир и его обитателей за шесть дней. История Адама и Евы объясняла как возникновение человечества, так и его расселение на земле. В XVII веке некоторые священнослужители попытались подсчитать, когда же возник мир, используя генеалогии, имеющиеся в Ветхом Завете. Архиепископ из Ирландии Джеймс Асшер (1581–1656) добрался до самой древней даты и она в конце концов появилась на полях первого перевода Библии на английский язык — Библии Короля Иакова (Grayson, 1983). Асшер утверждал, что мир был создан в ночь на 23 октября 4004 года до н. э. Таким образом, история человечества насчитывала приблизительно 6000 лет.

Но новые геологические, антропологические и археологические открытия начали подвергать сомнениям библейские хронологии. Геологические материалы свидетельствовали о постепенных изменениях естественных процессов в течение длительного времени. Кости вымерших животных, таких как предшественники слона и гиппопотам, находили в песках европейских рек, иногда в тех же слоях, что и тщательно вытесанные из камня топоры, явно изготовленные человеком (рис. 2.4). До 1860-х годов узы теологических догм ограничивали период существования несколькими тысячелетиями, и мысль о том, что наше доисторическое прошлое простирается много дальше вглубь веков, оставалась незамеченной.

Рис. 2.4. Каменный топор, обнаруженный в тех же геологических слоях, что и кости вымерших животных. Этот экземпляр был найден Джоном Фрером в Хоксне, Англия

В то самое время, когда любители старины занимались раскопками на европейских погребальных курганах, капитан Джеймс Кук и другие европейские мореплаватели исследовали Америку и тихоокеанские регионы. Они сообщали о живущих там разных народах, очень отличных от европейцев. Некоторые из них, например коренные американцы, еще пользовались каменными инструментами, очень похожими на те, что были найдены в археологических памятниках в Европе. Ученые стали рассматривать доисторические эпохи под другим углом зрения — с точки зрения прогресса человечества во времени, его движения от простого к сложному. Но могли ли все эти изменения случиться всего лишь за 6000 лет?

Древность человечества

В XVIII веке пробудился интерес к археологии, геологии и другим естественным наукам. Взрыв объема знаний в науке совпал с промышленной революцией. Геологи находились на передовых позициях, их полевые исследования стимулировались такими грандиозными проектами, как строительство железных дорог и каналов. Уильям Смит (1769–1839) был одним из тех полевых исследователей, которые изучали обнажение пластов почв. Он заметил, что окаменевшие остатки разных видов животных обнаруживались в сравнительно одинаковом положении в разных геологических пластах и фактически слои можно было упорядочить на основании тех окаменелостей, что заключались в них. Примечательно, что это наблюдение он сделал за полвека до того, как Чарльз Дарвин выдвинул свою теорию эволюции, объяснявшую, почему живые существа изменяются во времени.

Исходя из результатов изучения геологических материалов, многие геологи пришли к выводу, что земные породы сформировались в результате естественных длительных процессов. Любой шторм, обрушивавшийся на побережье, любой прилив, наводнение или буря, каждое землетрясение — все это были явления природы, которые постепенно привели Землю к ее современному виду. Научный труд «Теория Земли» (1784) Джеймса Хаттона (James Hutton) стал одним из первых, в котором убедительно утверждалось, что Земля сформировалась исключительно под действием естественных процессов, а не в силу божественных потопов вселенского масштаба, на которые первые ученые возлагали ответственность за судьбу вымерших животных. Впоследствии его работа была усовершенствована Чарльзом Лайелом (Charles Lyell), книга которого «Принципы геологии» (1833) внесла существенный вклад в развитие археологии.

Теории Хаттона и Лайела, известные позднее как униформизм, вызвали фурор, поскольку их аргументы в пользу того, что Земля сформировалась в процессе естественных длительных явлений, а не благодаря божественному вмешательству, противоречили буквальному прочтению библейских хронологий. Если принимать эти теории, то приходилось соглашаться и с предположением, что человек жил на Земле за многие тысячи лет до письменной истории. Спор о древности человечества достиг своей кульминации в 1859 году с появлением двух научных достижений: опубликования теории Чарльза Дарвина об эволюции и естественном отборе и подтверждения одновременности существования человека и вымерших животных.

Чарльз Дарвин пришел к своей теории в результате кругосветной пятилетней научной экспедиции на борту «Бигля» в 1831–1836 годах. В ходе экспедиции он на практике убедился в невообразимом биологическом многообразии мира. Возвратившись в Англию, он погрузился в изучении проблемы, которую он сам называл «вопросом видов». На него повлияла работа Томаса Мальтуса (Thomas Maltus), священника и экономиста XIX века, в которой тот утверждал, что главным принципом природы является то, что большинство живых существ производят намного более многочисленное потомство, чем то, которое может выжить и воспроизводиться. Дарвин пришел к выводу, что некоторые особи в некоей популяции обладают чертами, позволяющими им успешнее воспроизводиться, что, в свою очередь, ведет к изменению характерных черт внутри самой популяции. Эта селективная способность является основой естественного отбора и главным механизмом появления новых видов.

Дарвин понимал, что его теория подразумевает, что накапливаемые в течение длительного времени благоприятные изменения в живом организме дадут в результате появление новых видов и вымирание других. Дарвин был добросовестным ученым и скромным человеком, и он отложил публикацию результатов своих исследований. Теория эволюции, даже более униформизма бросала вызов священной интерпретации возникновения человечества, изложенной в Книги Бытия. Он в течение 20 лет не говорил о своей теории, пока другой натуралист (так в то время называли биологов), Альфред Уоллес (Alfred Wallace), не прислал ему свою статью, в которой он пришел к тем же выводам. В 1859 году Дарвин был вынужден написать, как он говорил, предварительный набросок, статью «О происхождении видов».

Он написал об эволюции и естественном отборе, дав теоретическое обоснование многообразия как живущих, так и вымерших видов. Эволюция посредством естественного отбора не полностью объясняет многие биологические явления, но дает механизм понимания биологических явлений во времени. Теория Дарвина давала основания полагать, что человек произошел от обезьяноподобного предка, что напугало многих людей (рис. 2.5). Но теоретическая база для выводов Дарвина укреплялась, накапливались свидетельства в пользу эволюции, и вскоре она была принята научным сообществом. Теория эволюции лежит в основе многих важных археологических открытий современности (Ван Рипер — Van Riper, 1993).

Рис. 2.5. Карикатура Томаса Нэста, высмеивающая дарвиновское предположение о том, что человек и обезьяна родственны между собой

Обнаружение артефактов человека вместе с остатками вымерших животных вплоть до 1859 года не являло собой нечто новое — о подобных многочисленных находках, сделанных в основном энтузиастами-любителями, часто сообщали в предыдущие годы. Одним из самых настойчивых любителей был французский офицер таможни Жак Буше де Перт (Jacque Bousher de Perthes), собиравший каменные инструменты и кости животных на закрытых гравийных карьерах на реке Сомм у Эббевиля на севере Франции. Он занимался этим с 1837 по 1860 год. Научная верхушка высмеивала де Перта за его утверждения о том, что создатель найденных им рубил жил задолго до библейского потопа. Слухи о находках де Перта докатились до британских любителей древностей — промышленника Джона Эванса (John Evans) и геолога Джозефа Приствича (Joseph Prestwich). Они навестили де Перта, осмотрели его коллекции и места раскопок. Оба ученых убедились в том, что у де Перта имеются разыскиваемые ими доказательства. Вслед за этим последовало признание древности человека. Доказанная древность человечества является интеллектуальной и практической основой всей научной археологии (Грэйсон — Grayson, 1983) (см. раздел «Открытия»).

ОТКРЫТИЯ

РУЧНЫЕ РУБИЛА НА РЕКЕ СОММ, 1859

По любым меркам британский любитель истории Джон Эванс был замечательным человеком. Этот успешный производитель бумаги был воплощением бизнесмена времен королевы Виктории. Он верил в «мир, процветание и производство бумаги» (Джон Эванс — John Evans, 1943). Обладая впечатляющими знаниями в области геологии, разбираясь в монетах и доисторических артефактах, он был также уважаемым членом научного сообщества. Вместе со своим другом-геологом Джозефом Приствичем Эванс являлся видным членом комитета Королевского научного общества, который курировал раскопки пещеры Бриксэм на юго-западе Англии. Там в 1858 году нашли кости животных ледникового периода вместе с древними инструментами из камня. В Королевском обществе было заслушано сообщение о находках французского археолога де Перта, и было решено организовать группу для поездки во Францию. Однако поехали только Эванс и Приствич.

В долине реки Сомм, у города Эббевиль, они осмотрели большую коллекцию инструментов из камня и окаменевших костей животных, найденных де Пертом. Он провел Эванса и Приствича по гравийным карьерам, где те сами находили инструменты и кости. Но только тогда, когда Эванс сам нашел рубило и кость гиппопотама, находившиеся на одном уровне, они поняли, что де Перт прав. Они вернулись в Лондон, убежденные в том, что в гравийных карьерах на реке Сомм найдены доказательства величайшей древности человека. Это открытие сделало интеллектуально возможными новые теории униформизма и эволюции.

С присущей им энергичностью викторианских промышленников они немедленно подготовили доклад для Королевского научного общества, в котором говорили о своей поддержке теории древнего происхождения человека. Все исследования о древних людях в доисторические эпохи обязаны тому дню, который Эванс и Приствич провели во Франции полтора века назад.

Если ручные рубила с реки Сомм и другие подобные находки являются предметами далекой древности, то что за люди изготовили их и пользовались ими? Выглядели ли они так же, как и современный человек, или больше походили на обезьян? Картина появления человека стала еще более сложной после находки 1856 года в долине Неандерталь, близ Дюссельдорфа, Германия. Тогда работники карьера раскопали примитивно выглядевший череп человека. У него был огромный надглазничный валик и покатый лоб. Этот череп совершенно не походил на сглаженный округленный череп современного Homo sapiens. Многие ученые считали, что череп из Неандерталя принадлежал современному патологическому идиоту. Но меньшинство, а среди них и выдающийся английский биолог Томас Хаксли (1836), считали, что это череп примитивного человека, возможно, одного из тех, кто изготавливал инструменты из камня. В конце концов, ученые начали понимать, что как биологически, так и культурно человек развивался в течение очень длительного времени.

Система трех веков

Захватывающие социальные и экономические изменения в XIX веке способствовали повышению интереса к прогрессу человечества. Еще в XVI веке некоторые учение писали о доисторических веках камня, бронзы и железа (Daniels, 1962). Два века спустя, в начале XIX века, эти общие концепции были переработаны датским археологом Кристианом Юргенсеном Томсеном (1788–1865), директором Датского национального музея в Копенгагене, в знаменитую «систему трех веков» (Греслунд — Griislund, 1981). Он систематизировал беспорядочную коллекцию артефактов, распределив их по трем группам, представляющим каменный, бронзовый и железный века.

Классификацию Томсена развил другой датчанин, Й. Я. А. Ворсо, доказавший стратиграфическую целостность системы. Изучая археологические находки по всей Европе, Ворсо продемонстрировал обоснованность системы трех веков (Warsaae, 1843). Техническое деление доисторического периода давало археологам контекст, в рамках которого они могли помещать свои находки, основу для разделения доисторического прошлого. Система трех веков в своем модифицированном виде служит и сегодня для изучения доисторических эпох Старого Света (см. рис. 7.4).

Система трех веков скандинавских ученых не была принята в Северной Америке, где почти нет древних металлов и не обнаружены древние археологические памятники. Едва различимые изменения в технологии изготовления инструментов из камня было трудно заметить и, следовательно, было труднее разделить прошлое на периоды. Основы точных стратиграфических и хронологических изучений в американской археологии были заложены Томасом Джефферсоном, гарвардским археологом Фредериком В. Пэтнэмом и Юго-западной лабораторией классической археологии (Уилли и Саблофф — Willey and Sabloff, 1993).

Позитивизм

К тому времени, когда Чарльз Дарвин написал «О происхождении видов», система трех веков прочно установилась в Европе. От системы трех веков до доктрин позитивизма оставался один короткий шаг. Уже в 1850 году социолог Герберт Спенсер (1820–1903) провозгласил, что «прогресс — это не случайность, но необходимость. Это факт природы» (Спенсер — Spencer, 1855). Теория эволюции Дарвина многим казалась логическим продолжением доктрин социального прогресса. Новые теории давали археологам викторианской эпохи огромные пространства доисторической эпохи. Самыми древними находками были рубила де Перта из долины реки Сомм. Очевидно, позднее люди стали жить в больших пещерах на юго-западе Франции. В то время северные олени, а не гиппопотамы обитали в Европе. И известные «свайные поселения», заброшенные доисторические селения, обнаруженные ниже уровня воды в швейцарских озерах во время засухи 1853 и 1854 годов, были явно более недавними, чем пещерные памятники во Франции (Бан — Bahn, 1996; Морлот — Morlot, 1861).

Что было бы лучшим теоретическим обрамлением для всех этих находок? Могли ли принципы прогресса человечества гармонировать с археологическими материалами? Развивались ли технологии доисторического человека, материальная культура и общество последовательно от грубых инструментов из долины Сомм к более развитой культуре Ла-Тан в Европе? Развивались ли культуры вместе с биологической эволюцией, позволившей человечеству пройти все этапы от первобытного общества до современной цивилизации?

Однолинейная культурная эволюция

На первую антропологическую теорию оказали влияние некоторые интеллектуальные воззрения. Среди них биологическая эволюция, идеи позитивизма XIX века и идея о культурной эволюции. Самое важное влияние на развитие антропологии оказал контакт западной цивилизации и других народов с совершенно иными общественными институтами. Первые антропологи, общаясь с миссионерами и поселенцами по всему свету, утверждали, что викторианская цивилизация является вершиной развития человека. В соответствии с этой теорией, выдвинутой антропологами сэром Эдвардом Б. Тэйлором (1832–1917) и Льюисом Генри Морганом (1818–1881), все антропологические и археологические данные располагались по стадиям, через которые проходили все человеческие сообщества, и эта теория называлась однолинейной культурной эволюцией. С их точки зрения, любые сообщества могли развиться от простых охотников-собирателей до состояния, при котором имеется письменность, до европейской цивилизации. В XIX веке ученые полагали, что это венец эволюционного прогресса.

Тэйлор исследовал развитие человечества во всех его формах, начиная от рубил реки Сомм во Франции и храмов народа майя в Мексике до викторианской эпохи. Он утверждал (1871), что начала цивилизованных институтов могут быть обнаружены в более простых институтах менее культурных народов. Пользуясь описаниями «незападных» народов и археологическими находками, Тэйлор (1878) выделил трехуровневую последовательность развития человечества, бывшую очень популярной среди ученых XIX века, включая Герберта Спенсера: от примитивной охоты — «дикости» через стадию примитивного земледелия, то есть «варварства», к «цивилизации», к самой сложной стадии человеческого развития.

Американский антрополог Льюис Генри Морган пошел даже дальше, чем Тэйлор. В своей знаменитой книге «Древнее общество» (1877) он выделил семь периодов развития человека. Как и Тэйлор, Морган начал с примитивной дикости и закончил высшим достижением человечества — «состоянием цивилизованности». Он говорил, что его семь степеней проявляются очень рационально и независимо в различных частях мира. Работа Моргана со своим упором на эволюцию оказала сильное влияние на современную археологию Северной Америки. Даже узкие специалисты обратились к удобным рамкам биологической и социальной эволюции для объяснения удивительного многообразия человечества.

Археологические исследования вышли за рамки Европы и проникли в Америку. Невероятное многообразие древнего человечества стало видимым через археологические материалы. Генри Лэйярд и другие открыли великие цивилизации Юго-Западной Азии, были описаны великие религиозные комплексы Центральной Америки (рис. 1.1). Спустя несколько лет после открытия росписей в пещере Альтамира на севере Испании в 1879 году (см. раздел «Открытия») искусство каменного века признали подлинным. Однако во многих частях Северной Америки и Африке не было обнаружено следов древних сложных цивилизаций. Более того, казалось, что американские цивилизации и европейское пещерное искусство давали понять ученым XIX века, что иногда человечество регрессировало. Ученые все в меньшей степени проявляли свою уверенность в том, что у человечества есть общая последовательно прогрессивная универсальная предыстория.

ОТКРЫТИЯ

КАРТИНЫ ПЕЩЕРЫ АЛЬТАМИРА, ИСПАНИЯ, 1875

Испанский землевладелец Марселино де Саутола интересовался археологией, даже посетил выставку древних каменных инструментов в Париже. В 1875 году он решил поискать предметы древности в пещерах Альтамиры в своих собственных владениях на севере Испании. Его пятилетняя дочь Мария просила взять ее с собой, на что он и согласился. Вскоре Мария устала от грязной работы и побрела в одну из боковых пещер. Вдруг он услышал ее крики: «Торо! Торо!» («Быки, быки!»). Взволнованная Мария указывала на ярко раскрашенные фигуры бизонов и атакующего медведя на потолке. Дочь с отцом зачарованно смотрели на свежие росписи, нанесенные среди неровностей каменного потолка таким образом, что, казалось, они находятся в движении (рис. 2.6) (Дэниэл — Daniel, 1981).

Саутола был уверен, что картины были сделаны теми же людьми, что изготовили найденные в пещере каменные инструменты. Но специалисты высмеяли его и обвинили в подделке. Только в 1904 году, когда в пещерах Франции были обнаружены картины, имевшие стилистическое сходство с живописью Альтамиры, уже покойный Саутола был оправдан. Живопись Альтамиры явилась первым свидетельством того, что люди эпохи позднего ледникового периода были и художниками. Споры о значении этих картин продолжаются до сегодняшнего дня.

Рис. 2.6. Цветное изображение бизона в Альтамире, Испания. Стиль Альтамиры — главное художественное достижение людей позднего ледникового периода на территории Западной Европы, время создания картин — приблизительно 12 000 год до н. э.

По мере того, как все больше информации собиралось по всему миру, становилось очевидным, что универсальная схема однолинейной культурной эволюции является совершенно нереальной, как и этноцентристский путь интерпретации мировой истории.

Диффузия и диффузионисты

В XIX веке археология продолжала развиваться. В начале XX века перед учеными, особенно в Северной Америке, по-прежнему вставали трудные вопросы. В чем заключались начала человеческой культуры? Когда и где возникла металлургия? Кем были первые земледельцы? Если человечество не развивается по универсальным законам эволюции, то откуда взялись различия в культурах и их многообразие? Ученые склонялись к мысли о том, что изучение миграций народов, завоеваний одних другими внесет ясность в картину доисторических эпох. Диффузия — это процесс, посредством которого новые идеи или культурные признаки передаются от одного человека к другому, от одной группы к другой, порой на большие расстояния.

Диффузия идей и предметов от одного народа к другому была давно признана в качестве обоснованного объяснения изменения культур в доисторические эпохи, и до сих пор она является одной из самых важных концепций (см. обсуждение в главе 3). Особенно популярна эта теория была среди ученых в конце XIX века, выступавших против однолинейных моделей изменения культур. Они также понимали, что изменения культур можно объяснить и влиянием извне. Многие археологи считали, что диффузия является причиной того, почему культуры Юго-Западной Азии были намного богаче, чем явно бедные культуры Европы того же времени. Более того, они задавали вопрос: как могли подняться блестящие американские цивилизации в Мексике и Перу, если не через миграцию из центров цивилизации Юго-Западной Азии?

К сожалению, некоторые теории заходят слишком далеко, отводя диффузии чрезмерную роль. В начале XX века британский анатом Грэфтон Элиот Смит чересчур увлекся египетскими методами мумификации, поклонением Солнцу и древней монументальной архитектурой. В своей работе «Древние египтяне» (1911) он утверждал, что достижения древнеегипетской цивилизации настолько уникальны, что вся мировая цивилизация и большая часть современной западной культуры распространилась из долины Нила. Именно «народ Солнца» дал и распространил цивилизацию, представители именно этого народа бесстрашно путешествовали в поисках золота и драгоценных камней. Таким образом, утверждал он, поклонение Солнцу и эта древняя цивилизация распространились по всему миру.

Гипердиффузионистские взгляды Смита на историю чересчур упрощают прошлое. Они по крайней мере настолько же неадекватны, как и однолинейная культурная эволюция. Тем не менее гипердиффузионистские теории остаются популярными. В своих крайних проявлениях они достигают невероятных высот абсурдности, как, например, попытка доказать, что африканцы колонизировали Америку до Колумба или что тысячи лет назад викинги высадились в Миннесоте (глава 1).

Исторический партикуляризм

Первые профессиональные археологи и антропологи жили в такое время, когда многие незападные культуры стирались с лица Земли под натиском западного индустриализированного общества. Поэтому они считали, что сбор информации об этих исчезающих культурах носит приоритетный характер. Эти данные явились предварительной основой теоретических подходов, используемых в археологии сегодня. Американский антрополог Франц Боэс (1858–1942) вместе со своими учениками способствовал тому, чтобы антропология и, следовательно, археология стали «более научными», применяя более точные метолы при сборе и классификации данных. Они собрали невероятные объемы информации о системах кровного родства коренных американцев, их религиях, жилье, гончарном и ткачестве и еще тысячах культурных деталях. Потом все эти данные тщательно изучались и использовались для составления карт культурных ареалов. Такой теоретический подход к культурной антропологии рассматривается как исторический партикуляризм (Лаймэн и другие — Lyman and others, 1996).

Подобная скрупулезная каталогизация культурных сведений была очень важна. Тем не менее историки-партикуляристы пришли к некоторым неправильным выводам в отношении коренных американцев, которые потом и были опровергнуты в ходе археологических исследований. В частности, этнологи того времени рассматривали факт прибытия европейцев со своими одомашненными лошадями как событие беспрецедентной важности. Что после этого Великие равнины заполонили всадники, охотившиеся на бизонов и которые так знакомы нам по голливудским фильмам. Действительно, Великие равнины были редко населены до того времени. Частично этнологи были правы, потому что с началом использования лошадей население здесь начало быстро расти. Но последующие исследования археологов, например Дугласа Стронга, проводившего раскопки в Сигнал Батт, штат Небраска, показали, что за сотни лет до появления европейцев и лошадей, превративших Великие равнины в карнавал всадников, они были заселены охотниками — собирателями и садоводами (Стронг — Strong, 1935). В этом случае археология стала источником информации, опровергнувшим историческую реконструкцию этнологов.

История культуры

Исторический партикуляризм повлиял на то, как исследователи интерпретируют археологические данные. История культуры, описание, хронологическое и пространственное упорядочивание археологических данных, стала единственной задачей археологических исследований с 1950-х годов. Исследователи проводили раскопки на археологических памятниках и устанавливали хронологические последовательности и распределения. Интерпретации состояли в первую очередь из описания питания, технологий, миграций и укладов жизни сообществ прошлого. Обнаружение подобных характеристик остается важным аспектом археологических исследований.

Синтез хронологий памятника за рамками одного памятника или локальной области не только включает в себя повторение тех же описательных процессов на других памятниках, но также постоянно обновляет культурную последовательность первоначальных раскопок. Такой синтез является кумулятивным, так как новые раскопки дают культурные материалы, отсутствовавшие в предыдущих раскопах. Вот здесь начинают играть роль методики серийности и перекрестных датировок (глава 7).

Археологические единицы содействовали приданию синтезу (обобщению) формы жесткой иерархической классификации. Они представляют содержание отдельных памятников и их распределение во времени и пространстве. Археологические единицы, наиболее широко используемые в Америке, были разработаны Гордоном Уилли и Филиппом Филлипсом в 1958 году. Некоторые из них мы опишем здесь. Во всем остальном мире, однако, временные границы культурно-исторического подхода к прошлому оставались наиболее важным средством для обеспечения упорядочения археологических данных, которые, в свою очередь, служили основой для интерпретации с использованием множества теоретических перспектив.

Компоненты и фазы

Компоненты являются единицей, которая занимает самый низкий уровень в этой иерархии. Они состоят из группы определенных артефактов, выделяющих культуру обитателей в определенном месте и времени. Такой памятник, как колониальное поселение Мартинс Хандрид, штат Вирджиния, состоит из одного компонента, свидетельствующего о кратковременном обитании англо-американских поселенцев. Другие памятники могут содержать ряд четких компонентов, каждый из которых представляет отдельную культурную фазу. Памятник Костер в Иллинойсе является прекрасным примером многокомпонентного памятника, его разные слои представляют различные компоненты, разделенные стерильными прослойками, ведущие отсчет от 7500 года до н. э. до менее чем тысячелетнего возраста, включая свидетельства первых палеоиндейских обитателей этого региона, временных сезонных стоянок охотников-собирателей и, наконец, круглогодично обитаемого поселения (Струвер и Холтон — Struever and Holton, 1979).

Определение компонента зависит от стратиграфических описаний, а также от опыта археологов в создании подобного рода описаний. Некоторые пещерные памятники на юго-западе Франции содержат много слоев обитания, разделенных стерильными прослойками, которые возможно аккуратно разделить стратиграфически и сгруппировать на основании общих артефактов, таких как гарпуны из оленьего рога или скребки, являющихся характерными для определенного периода и региона.

Компоненты находятся в одном месте. Для того чтобы воспроизвести региональную хронологию, археолог должен синтезировать их с компонентами из других памятников, предпринимая для этого следующий аналитический шаг — фазы.

Фазы являются культурологическими единицами одного и того же памятника или компонентами разных памятников, из которых все обладают одинаковыми отличительными группами артефактов в хорошо определенных хронологических границах (Уилли и Филипс — Willey and Philips, 1958). Характерная группа артефактов одной фазы может быть найдена на расстоянии сотен километров в пределах одной области, занятой локальной последовательностью. Многие археологи употребляют термин культура в том же смысле, что и фаза, но следует подчеркнуть, что археологические культуры не обязательно приравниваются к этнографически очерченным культурам. Фазы или культуры обычно получают названия по ключевому памятнику, на котором обнаружены артефакты. Например, культура Мадлен, существовавшая 16 000 лет назад, названа по имени пещерной стоянки Ла-Мадлен во Франции, где были найдены гарпуны из оленьего рога и другие артефакты, столь характерные для этой культуры.

Некоторые фазы длятся всего несколько лет, а другие — несколько веков и даже тысячелетий. Стоянка Гейтклифф в Неваде была заселена в течение 8000 лет. Этот памятник состоит из пяти компонентов, каждый из которых характеризуется определенного типа артефактами, связанными с определенными периодами времени (Томас — Thomas, 1983a, 2003). Компоненты из одного памятника можно сравнить с компонентами из другого и на основе этого создать региональную хронологию. Компоненты из Гейтклиффа в сочетании с компонентами из других памятников образуют фазу под названием Йеллоу Блейд. Этот период относится к периоду с 1300 по 1850 год, времени контакта с европейцами. Эта фаза относится не только к Гейтклиффу, но и ко всему региону и является основной единицей областного синтеза. Поначалу фаза может охватывать, как Йеллоу Блейд, пять веков или более. Но по мере того, как продолжаются исследования, хронологии уточняются, классификация артефактов становится более тонкой, и первоначальная фаза может разбиваться на хронологически более точные подфазы.

Области культуры

Области культуры можно рассматривать как археологический эквивалент широких этнографических областей, определение которым дали первые антропологи. В начале ХХ века антрополог Франц Боэс составил каталоги общественного устройства, обычаев, веры и материальной культуры групп коренных американцев, и эти каталоги использовались для определения областей культуры на основании общих черт. Многие такие области совпадают с различными географическими делениями мира. Юго-запад США является одной из таких областей, которая частично определяется своей уникальной историей археологических исследований и частично культурными характеристиками и факторами окружающей среды, существовавшими здесь в течение 2000 лет.

Такие большие области делят на подобласти, в которых различия в культуре проявляются достаточно отчетливо, чтобы различать одну подобласть от другой. Гордон Уилли (1966) поделил американский юго-запад на подобласти, среди которых Анасази, Хохокам и Могольон (см. рис. 3.1). Но сам термин область не обозначает ничего большее, чем просто общая и широко распространенная культурная однородность. В пределах любой большой области народы будут адаптироваться к разным обстоятельствам, изменяясь в разных направлениях и вырабатывая новые способы ведения хозяйства.

Традиции и горизонты

Американские археологи используют две единицы, которые синтезируют археологические данные на больших областях: горизонты и традиции. Термин традиции описывает типы артефактов, группы инструментов, архитектурные стили, практики ведения хозяйства или художественные стили, выделяющие какую-либо область в течение длительного времени. Традиции простираются намного далее, чем заселение отдельного памятника или фаза, и могут длиться тысячелетиями. Хорошим примером традиции может послужить традиция изготовления небольших арктических инструментов на Аляске, возникшая, по крайней мере, в 4000 году до н. э. (Дюмон — Dumond, 1987). Характерные инструменты, созданные охотниками-собирателями, были настолько эффективными, что их продолжали использовать до недавнего времени. Остатки этой традиции можно видеть в технологиях современных эскимосов.

Горизонты представлены отличительными артефактами и культурными следами, которые единовременно существуют в соседних областях. Так, религиозный культ может выйти за пределы границ культуры и распространиться на огромные расстояния. Такие культы часто ассоциируются с характерными религиозными артефактами или стилями искусства, которые можно идентифицировать в фазах на расстоянии сотен километров в хорошо определенных единовременных контекстах. Например, художественный стиль Чавин на побережье Перу ассоциировался с характерными религиозными верованиями и ритуалами, общими для многих перуанских сообществ, как в горах, так и долинах в период между 900 и 1200 годами до н. э. (Моусели — Moseley, 2000). Такая общность веры проявляется в археологических материалах искусства Чавин, стиля, для которого характерны мотивы ягуара. Эти уникальные черты и определяют древний горизонт в перуанской археологии.

История культуры оставалась доминирующим подходом до 1950-х годов (Лаймэн и другие — Lyman and others, 1966). Археологи сделали сбор данных первостепенной задачей в археологии как Нового, так и Старого Света. Но археология и сама выработала нечто отличное по обе стороны Атлантического океана.

Археология Старого Света

Европейцы изучали свои доисторические истоки, сконцентрировавшись на создании описательных исторических схем, которые прослеживали европейское общество с появления охотников-собирателей до порога возникновения письменности. Века каменный, бронзовый и железный системы трех веков были далее подразделены на более короткие региональные последовательности. Самыми древними памятниками были места обнаружения каменных ручных рубил в долинах Темзы и Сомма, затем были пещерные жилища ледникового периода на юго-западе Франции, которые показали, что за неандертальцем последовал современный человек с намного более развитой культурой охотников-собирателей. Подобная последовательность истории культуры была сформулирована для всей Европы и юго-запада Азии.

Величайшим синтезатором европейской и азиатской первобытности был воспитанник Оксфорда австралиец по рождению Вир Гордон Чайлд (1892–1957). Одаренный лингвист, он обрел энциклопедические познания о тысячах доисторических находок, хранящихся в музеях от Эдинбурга до Каира. Обладая такими данными, Чайлд приступил к описанию доисторической Европы, используя «культуры вместо государственных деятелей в качестве действующих лиц и миграции вместо сражений» (Чайлд — Childe, 1925:7; 1958). Чайлд классифицировал культуры по их сохранившимся следам — горшкам, орудиям, домашней утвари, украшениям. Известно, что эти предметы являются индикаторными, потому что их всегда находят вместе. Он восстановил культурные последовательности в пределах ограниченных географических территорий и сравнил их с аналогичными последовательностями из соседних районов, сверяя характерные культурные черты, предполагая, что они могли проникать из одного района в другой.

Чайлд пошел дальше, поскольку он был одним из немногих археологов, понимавших, что каталогизация артефактов бесполезна, пока она не проводится в пределах определенной рамки неких связей и отношений. Поэтому он использовал данные с сотен памятников и о десятках культур с тем, чтобы сформулировать всесторонний взгляд на доисторическую эпоху Старого Света, который стал классическим.

Появление земледелия и домашних животных, а также городской жизни, считал он, было великим революционным поворотным моментом в мировой истории. Он описал (1942) две основные стадии — неолитическую и урбанистическую революции. Каждая из так называемых революций привнесла новые жизненно важные изобретения, которые можно было идентифицировать в археологических материалах по характерным артефактам. Мысль о неолитической и урбанистической революциях представляла собой технологическую и эволюционную модель в сочетании с экономической, по которой критерием при сравнении этапов мировой истории является то, как люди обеспечивали свое проживание.

Более поздние доисторические народы юго-запада Азии и Средней Европы явились предшественниками греческой, римской и других цивилизаций. Это не случайное совпадение, что Арнольд Тойнби и другие историки приняли универсальную схему археологов в качестве первой главы в своих великих исторических обобщениях. Чайлд доминировал в археологическом мышлении Европы до 1950-х годов. Но в Америке его влияние было меньшим, поскольку сам он никогда не изучал ее прошлое и не писал о нем (Триггер — Trigger, 1980).

ПАМЯТНИКИ

АЛЬФРЕД КИДДЕР В ПЕКОСЕ, ШТАТ НЬЮ-МЕКСИКО, 1915–1929 ГОДЫ

Археолог Гарвардского университета Альфред Киддер впервые приехал на юго-запад в 1907 году для участия в изучении памятника. Еще студентом он был в Греции и Египте, где посещал стратиграфически сложные раскопки, которые проводил англичанин Флиндерс Петри. Опыт участия в этих раскопках убедил его в огромном значении обычных глиняных черепков, поэтому, когда он начал работать на Пекос Пуэбло в 1915 году, он использовал такие находки с учетом этого опыта. Он работал в Пекосе ежегодно до 1929 года, лишь с перерывом на три года во время Первой мировой войны.

Пекос Пуэбло, где впоследствии находилась испанская церковь, был заселен до прихода испанцев в 1540 году. Киддер использовал характерно раскрашенную керамику того времени, для того чтобы углубиться в далекое прошлое. Могилы, в которых находились подношениях в горшках, предоставляли ему нетронутые единицы датировки, в которых он нуждался для создания гончарной последовательности (цепочки). Только в первом сезоне рабочие Киддера раскрыли более 750 скелетов. В то же самое время он просеивал глубоко залегавшие культурные слои и находил тысячи глиняных черепков. Используя то, что было в могилах, свои находки и керамику из других поселений, Киддер разработал обширную схему для древнего Юго-Запада, начиная от «изготовителей корзин», которые были охотниками-собирателями, не имевшими керамики и не выращивавшими растения, до того времени, когда они стали земледельцами, предшественниками народов до-пуэбло и пуэбло, которые вели оседлый образ жизни.

В конечном счете в Пекосе Киддер идентифицировал, по крайней мере, шесть поселений, находящихся друг над другом, и установил широкий каркас для прошлого Юго-Запада, который существует, хотя и в значительно усовершенствованной форме, и сегодня. Он также установил, по существу, местное развитие культуры Юго-Запада.

Американская археология

Американские археологи находились в очень трудном положении. Система трех веков не могла быть использована, и археологам изначально было трудно установить хронологию археологических материалов. Самым логичным было бы сделать это, двигаясь назад во времени от исторически известных памятников коренных американцев в доисторические эпохи. Этот метод стал известен в качестве прямого исторического подхода (Уилли и Саблофф — Willey and Sabloff, 1993). Первые археологи Юго-Запада применили этот метод в своих исследованиях в 1890-х годах. Они прослеживали изменения индейских гончарных стилей в глубине веков. Эта работа достигла своего апогея на раскопках в Пекосе Пуэбло, выполненных археологом Гарвардского университета Альфредом В. Киддером в период между 1915 и 1929 годами (Kidder, 1924) (см. вставку «Памятники»). Во время этих раскопок была установлена последовательность культур, до сих пор использующаяся в усовершенствованном виде. В дальнейшем такие исследователи, как, скажем, Дуглас Стронг, с большим успехом применяли подобные методы в археологии равнин (Стронг — Strong, 1935).

Прямой исторический подход имеет свои ограничения. Он удовлетворительно работает, пока есть связь с находками, имеющими отношение к культуре. Если такая связь теряется, прямой исторический подход использовать нельзя.

Америки: таксономический метод Среднего Запада

Влияние Франца Боэса с 1920-х по 1950-е годы было сильным на тех археологов, которые сконцентрировались на сборе и классификации огромного количества доисторических находок из сотен памятников обеих Америк. Они начали ранжировать эти находки по все более усложняющимся региональным последовательностям доисторических культур, но вскоре зашли в тупик. Среди археологов не было согласия о том, как распорядиться огромным количеством новых сведений, извлекаемых при крупномасштабных геологических изысканиях при строительстве дамб, которые были развернуты во времена Великой депрессии на Востоке и Среднем Западе США с тем, чтобы дать людям хоть какую-то работу. Таким образом, никто не мог сравнить одну область с другой, используя одну и ту же терминологию.

Ученые на Юго-Западе и группа исследователей на Среднем Западе под руководством Уильяма Маккерна предпринимали все возможное для решения этой проблемы, пытаясь найти ясные и формальные описательные термины для археологических находок. Группа Маккерна приготовила определения, которые вскоре стали известны в качестве среднезападного таксономического метода (Лаймэн и другие — Lyman and others, 2003). Сопоставляя последовательности артефактов и сотни памятников доисторических эпох посредством серийных методик (глава 7), пользователи этого метода были в состоянии сравнивать последовательности культур на Среднем Западе и востоке США. Этот метод обеспечивал классификационную рамку, но являлся ограниченным в качестве средства интерпретации прошлого просто потому, что он полагался на артефакты, многие из которых были из музейных коллекций со слабым стратиграфическим контекстом, мало внимания уделяя при этом другим направлениям свидетельств о прошлом.

К 1940 году Джеймс Форд, Джеймс Гриффин и Гордон Уилли стали выходить за границы своих локальных территорий. В их распоряжении была масса неопубликованных археологических данных о сотнях памятников, раскопанных во время Великой депрессии (Уилли и Саблофф — Willey and Sabloff, 1933). Их работы в восточной части США показали, что доисторическая материальная культура стабильно развивалась в течение многих тысяч лет. Они выделили периоды, в рамках которых можно было обнаружить широкий диапазон схожих черт в доисторической культуре, и обозначили их как стадии развития.

Гордон Уилли и Филип Филлипс расширили горизонты своей предыдущей работы в монографии (1958), явившейся вехой в американской археологии. Они приложили свои методики ко всем археологическим материалам обеих Америк. Самое важное это то, что они разработали стадии развития для всего континента. Эти стадии определялись технологиями, экономическими данными, структурами поселений, традициями искусства и социальными факторами, а не хронологией, которая, по их мысли, была менее важным соображением.

Америки: хронологии и временные шкалы

С 1920-х по 1950-е годы ни один вопрос так не волновал американских археологов, как установление возраста памятников и находок. Дойдя до пределов прямых исторических связей, у них уже не было возможностей датировать древние американские культуры. Типологии и схемы классификации, основанные только на стратиграфии, позволяли узнать сравнительный, а не истинный возраст находок, не абсолютные даты. Первый прорыв произошел в начале ХХ века, когда астроном из Университета Аризоны Эндрю Дуглас приступил к изучению годовых колец деревьев на юго-западе США. К 1929 году Дуглас разработал точную хронологию для памятников на юго-западе, которая охватывала период от современности до первых веков до нашей эры. К сожалению, дендрохронология хорошо подходит для тех районов, где выражены сезонные изменения роста и имеются благоприятные условия для сохранности дерева. Этот метод сейчас успешно используется для северных территорий.

В иных местах до 1949 года археологическая хронология устанавливалась главным образом посредством умозаключений и догадок. Именно тогда ученые из Чикагского университета Джеймс Эрнолд и Уиллард Либби описали радиоуглеродный метод датировки археологических материалов (Либби — Libby, 1955). В течение нескольких лет радиоуглеродной датировке были подвергнуты сотни памятников по всему миру. Впервые итоги работы с реальными числами заменила результаты исследований предыдущих лет, основанных на предположениях. Наконец, археологи могли сравнить далеко находящиеся друг от друга памятники и культуры, используя универсальную временную шкалу. Теперь они могли сместить акцент с хронологии и классификации на иные проблемы.

Экология культуры

Как до, так и после появления радиоуглеродной датировки в археологии ставили акценты на изучении поселения людей на фоне изменений природных ландшафтов — пионерами в этом направлении стали Сирил Фокс и другие полевые исследователи в Британии (Фокс — Fox, 1932), а также на интерпретациях, построенных на основании тщательно изученных региональных серий. Очевидным был следующий вывод: материальная культура человека и социальная организация развивались от простых форм до бесконечно сложных. С того времени многочисленные отчеты о доисторических эпохах во всем мире и обширные обобщения в отношении больших культурных областей позволили составить общие положения о прогрессе в доисторические эпохи (Брейдвуд и Брейдвуд — Braidwood and Braidwood, 1983; Чайлд — Childe, 1942; Уилли — Willey, 1966,1971).

Полилинейная культурная эволюция

В конце 1930-х годов антрополог Джулиан Стюард задал вопрос: «Есть ли пути идентификации общих черт культуры десятков сообществ, разбросанных по разным культурным регионам?» В отличие от однолинейных эволюционистов, которые настаивали на том, что все сообщества прошли через одинаковые стадии культурного развития, Стюард предположил, что некоторые основные типы культур развиваются подобным образом в сходных условиях. Очень немногие конкретные черты культур будут регулярно появляться снова и снова. Другими словами, полилинейная эволюция культур проходила в разных направлениях и с разной скоростью, а не по одному универсальному пути. Стюард также говорил об окружающей среде как о критической переменной и рассматривал ее как одну из причин изменения культуры. Идя по этому пути, он разработал метод распознавания путей изменения культуры под действием механизма приспособления к окружающей среде.

Назвав свои исследования изменений культур и окружающей среды экологией культуры, Стюард выдвинул три принципа (1955).

1. Схожие адаптации можно найти в разных культурах в сходной окружающей среде.

2. Ни одна культура не адаптировалась бы полностью к своей среде, если бы среда не оставалась неизменной в течение какого-то времени.

3. Изменения культур в любом месте приводят либо к социальному усложнению, либо к развитию совершенно новых форм культуры.

Стюард использовал эти принципы в качестве основы для изучения культур и их изменений. При этом он определял и выделял отличительные характеристики каждой культуры, ряд черт, которые он назвал ядром культуры. Например, он заметил, что африканский народ сэн, австралийские аборигены и индейцы фуэго организованы в патрилинейные (исходящие от отца) коллективы, формирующие культурный тип. Почему? Потому что схожие адаптации к окружающей среде привели к сходным социальным устройствам. Хотя окружающая среда у каждого из народов сильно отличалась, от пустынь и холода до дождливых равнин, практические требования к маленькой группе людей, на своей территории занимающихся охотой и собирательством, в основе были одинаковыми, несмотря на многие различия в деталях. Стюард использовал свою методику ядра культуры для выделения отличительных черт культуры охотников-собирателей, а также других типов культур.

Стюард изучал взаимоотношения между средой и культурой, которые формировали контекст и, следовательно, причины появления характерных черт культуры. Такие черты, как новый тип дома или форма социального устройства, можно было обнаружить в одной местности, потому что имела место диффузия, но это не объясняло, почему же принималась именно эта черта. Стюард приложил экологию культуры для решения таких вопросов, а также к таким проблемам, как, например, почему приспособление человеческих сообществ к разным средам обитания приводило к различным типам поведения. К диффузии и эволюции он добавил новую теорию: изменяющаяся адаптация к естественной среде. Другими словами, изучение изменения культур включает в себя изучение культур людей, а также изменений условий их обитания.

Экология культуры изучает общую картину того, как человечество адаптируется к окружающей среде и как изменяет ее. Человеческие культуры рассматриваются как открытые системы, потому что их институты могут быть связаны с институтами других культур и с окружающей средой. Окружающая среда, как открытая система, предполагает большую степень вариативности между отдельными современными и археологическими культурами. Любое объяснение культуры должно быть в состоянии трактовать изменения, обнаруживаемые в живых культурах, а не только в тех, которые создаются классификаторами археологических культур. Заметим, что многие факторы влияют на культурные системы, поэтому их упорядочивание может происходить только при понимании системы и тех процессов, в результате которых возникают как сходные, так и различные черты. Многие сложные факторы являются внешними по отношению к культуре и находятся вне зоны внимания археолога.

Имеются очевидные трудности при изучении взаимодействия людей и среды, особенно в случаях, когда условия сохранения накладывают ограничения на артефакты и другие данные, доступные для изучения. Прежде всего, различные культуры адаптируются к средам посредством технологий, поэтому модели технологических подсистем позволяют археологам получать сравнительно полную картину культурной системы как таковой. Каждый ее аспект должен реконструироваться отдельно, для чего необходимо использовать каждое свидетельство, имеющее отношение к данной грани системы. Со временем из таких реконструкций будет получена полная картина данной культурной системы.

Полилинейная эволюция признает, что имеется много эволюционных путей, простых и сложных, различия между которыми возникают в результате конкретных адаптационных решений (Стюард — Steward, 1955). Культурные адаптации являются нетривиальными процессами — они тонко настроены на местные условия и характеризуются долговременным кумулятивным эффектом.

«Изучение археологии» Уолтера Тэйлора

Начиная с 1950-х и до 1960-х годов некоторые археологи утверждали, что археологи должны не просто описывать прошлое, но скорее объяснять, почему происходили определенные процессы. В то время, когда появилась работа Стюарда, американская археология уделяла чрезмерное внимание хронологии и артефактам. Такую работу можно было сравнить с классификацией насекомых или коллекционированием почтовых марок. И тогда, в 1948 году, археолог Уолтер Тэйлор опубликовал свою знаменитую работу «Изучение археологии», содержащую разгромную критику по поводу поглощенности американской археологии описаниями и хронологиями.

В этой фундаментальной работе Тэйлор призывал переместить центр тяжести с хронологических последовательностей и распределений на подробное многоуровневое исследование отдельных памятников и их характеристик, таких как культурные слои, ярусы и очаги. При таком подходе сводились воедино все возможные свидетельства о памятнике — технология, художественные стили, экологические факторы, архитектура и информация об общественной жизни, для того чтобы сконцентрироваться на людях, которые здесь жили, и на изменениях в их культуре. Тэйлор попытался привить в археологии иной взгляд на культуру, который признавал бы ее как неотъемлемую часть антропологии. Он полагал, что эти дисциплины должны работать вместе для выработки общей истины о культуре человека (Клюкхон — Kluckhohn, 1940).

Исследования Стюарда и Тэйлора подвели археологию ХХ века к реперной точке великих перемен в теории этой науки. Они раз и навсегда установили тесную связь между археологией и антропологией. В «Изучении археологии» со всей ясностью было показано, что самой важной целью археологии должна стать выработка адекватных объяснений доисторической эпохи человечества, что является задачей более сложной, чем просто раскопки, сбор и описание. Воззрения Стюарда на полилинейную эволюцию культуры и экологию культуры оказали значительное влияние на археологов, и эти понятия стали принципиальным аспектом новой археологии 1960-х годов, о которой будет рассказано в главе 3.

Заключение

Археология возникла благодаря любознательности и желанию узнать свое прошлое, которое испытывали многие писатели-классики, такие как, например, Гесиод. Он размышлял об истоках человечества и этапах его развития в древности. После эпохи Возрождения подобное любопытство проявлялось в раскопках Геркуланума и Помпей, когда найденные классические римские скульптуры стали украшать владения состоятельных европейцев. Тогда находили и намного более примитивные предметы — каменные инструменты. В них содержался намек на более древнее, доисторическое, прошлое. Но размышлениям о древности препятствовало буквальное понимание Библии.

По мере накопления знаний о биологическом и культурном многообразии человечества в конце XYIII века люди усиленно размышляли о взаимоотношениях между различными группами, о принципе прогресса человечества от простых сообществ к сложным. Открытия в долине реки Сомм во Франции и находки в других местах показали, что кости вымерших животных и орудия из костей, изготовленные человеком, взаимосвязаны между собой, и это доказывало, что человечество существует намного больше чем 6000 лет, о которых говорила официальная история. Но эти открытия находились вне научного контекста, пока не сформировались униформистская геология, палеонтология и теория эволюции.

За биологической эволюцией последовало понимание социальной эволюции. Многие археологи считали, что доисторические культуры располагаются как ступеньки на пути от простого к сложному. Первые антропологи, среди них Эдвард Тэйлор и Льюис Морган, отстаивали простую форму однолинейной культурной эволюции, в соответствии с которой человечество прогрессировало от простой дикости к сложной цивилизации, обладающей письменностью.

Однолинейная культурная эволюция была слишком простой схемой, чтобы удовлетворительно объяснить доисторическую эпоху. Некоторые ученые обратились к диффузии как средству объяснения, другие же дошли до крайностей, предположив, что многие аспекты цивилизации исходят из Египта или других так называемых колыбелей цивилизации. Такие гипердиффузионистские теории, часто основанные на ограниченном археологическом материале, оказались столь же неудовлетворительными, как и однолинейная модель. Под влиянием Франц Боэса и Гордона Чайлда ученые начали описывать артефакты и памятники намного более точно и стали уделять чрезмерное внимание истории культуры и хронологии.

Американские археологи интенсивно использовали прямой исторический подход при изучении доисторической эпохи. Они исходили из известных исторических культур и двигались назад в прошлое. В 1930-е годы были разработаны и широко использовались стандартные таксономические системы. В конце 1940-х годов появился метод радиоуглеродной датировки, и это событие совпало с усилением интереса к изучению естественной среды и экологии человечества. Антрополог Джулиан Стюард сформулировал принципы экологии культуры при изучении взаимоотношений между культурами человечества и окружающей средой.

Работа Уолтера Тэйлора «Изучение археологии», опубликованная в 1948 году, оказалась поворотным пунктом в критике американской археологии за ее чрезмерное внимание к описанию артефактов и хронологий, вместо того чтобы интерпретировать социальные системы прошлого и объяснять изменения культур. Эта значительная работа и распространение идей полилинейной культурной эволюции помогли заложить основы современной объяснительной археологии.

Ключевые термины и понятия

Антиквар

Горизонт

Диффузия

Исторический партикуляризм

История культуры

Компонент

Однолинейная культурная эволюция

Патрилинейный подход

Подобласть

Полилинейная культурная эволюция

Прямой исторический подход

Регион культуры

Система трех веков

Таксономический метод Среднего Запада

Традиция

Униформизм

Фаза

Экология культуры

Рекомендуемая литература

PAGAN, BRIAN M. 1985. The Adventure of Archaeology. Washington, DC: National Geographic Society. A lavishly illustrated account of the history of archaeology that is ideal for beginners.

GRAYSON, DONALD. 1983. The Establishment of Human Antiquity. Orlando, FL: Academic Press. A definitive and scholarly study of human antiquity based on contemporary sources. Strongly recommended for the advanced reader.

LEWIN, ROGER. 1998. Principles of Human Evolution: A Core Textbook. Maiden, MA: Blackwell. An authoritative summary of biological and cultural evolution.

LYMAN, R. LEE, MICHAEL O’BRIEN, and ROBERT DUNNELL. 1996. The Rise and Fall of Culture History. New York: Plenum Press. A splendid analysis of culture history in American archaeology. Essential reading for advanced students:

MELTZER, DAYID J., DON D. FOWLER, and JEREMY A. SABLOFF, eds. 1986. American Archaeology Past and Future: A Celebration of the Society for American Archaeology, 1935–1985. Washington, DC: Smithsonian Institution Press. A set of essays that review the development of American archaeology since the 1930s.

TRIGGER, BRUCE G. 1989. A History of Archaeological Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press. A brilliant intellectual history of archaeology.

WILLEY, GORDON, and JEREMY SABLOFF. 1993. A History of American Archaeology. 3d ed. New York: W. H. Freeman. A detailed account of New World archaeology, from the Spanish Conquest until recent times.

Глава 3 Наука, экология и многоголосое прошлое С 1950-х годов по сегодняшний день

Отпечатки ног гоминида, которым 3,5 миллиона лет. Лаэтоли, Танзания, Восточная Африка

Содержание главы

История культуры.

• Интерпретация истории культуры.

• Изобретение.

• Диффузия.

• Миграция.

Новая археология.

Процессуальная археология.

Постпроцессуальная археология.

Некоторые школы археологической теории.

Что впереди?

Эти древнейшие отпечатки человеческих ног сохранились буквально чудом. Однажды, почти 3,5 миллиона лет назад, два гоминида шли по руслу высохшего ручья. Тропинка к источнику была засыпана мягким вулканическим пеплом. Под действием лучей тропического солнца пепел затвердел, отпечатки ног потом засыпало более мелким пеплом от другого извержения. Следы двух гоминидов, шедших медленно, вразвалку, покачивая бедрами при каждом шаге, были обнаружены всемирно известным антропологом Мэри Лики, производившей раскопки в этом русле в 1980-х годах (М. Лики и Хэррис — M. Leaky and Harris, 1990). Чудо природы сохранило отпечатки ног двух прямоходящих гоминидов, рост которых был приблизительно 140–149 сантиметров.

Поразительно, что современная наука может рассказать нам о таких находках, как эти отпечатки в Лаэтоле в Восточной Африке, намного больше, чем это было возможно всего лишь поколение назад. Археология, как и многие другие общественные науки, изменилась неузнаваемо за последние сорок лет. Компьютерные технологии, статистические методы и философия науки преобразили археологию — из первоначально описательной дисциплины она превратилась в более полноценное с научной точки зрения изучение прошлого. В этой главе обсуждается современная археология начиная со становления ее основ в истории культуры, затем процессуальная археология 1960-х годов и в заключение — некоторые новые теоретические подходы, разработанные в последующие десятилетия.

Существует множество теорий, которые здесь можно рассмотреть лишь кратко. Мы также увидим, что новые идеи скорее не заменяют старые, а соединяются с ними или существуют рядом с ними. Следует подчеркнуть, что ни один из теоретических подходов не разделяется всеми археологами. Хотя всеми ими движет интерес к прошлому и они используют одинаковые методы раскрытия материальных свидетельств, но у всех археологов есть свои, не лишенные субъективизма взгляды на прошлое. Теория важна потому, что она структурирует задаваемые в ходе исследований вопросы, типы собираемых данных и интерпретационную рамку, используемую археологом. Эта глава даст контекст появления современной археологии и представление о многообразии теоретических подходов в становящейся все более многозначной археологии.

История культуры

Как мы увидели в главе 2, истолкование истории культуры являлось главным для археологов с начала ХХ века и до сих пор остается важным аспектом их исследований. История культуры основана на хронологическом и пространственном упорядочивании археологического материала. Ее основные методы сейчас уже хорошо устоялись, хотя споры продолжаются до сих пор (Лаймэн и другие — Lyman and others, 1996). Как мы увидим, есть и другие взгляды на прошлое, некоторые из которых очень критичны в отношении акцента истории культуры на описании и отсутствии пояснений (см. обсуждение процессуальной археологии ниже). Тем не менее история культуры создала основу для понимания развития технологий, хронологии и археологического материала. Большая часть ее терминологии — культурные области, традиции, горизонты, фазы, так же как и критерии для их определения, — по-прежнему используется (см. рис. 3.1). Многие части мира остаются археологически мало исследованными, и базисное описание археологического материала до сих пор имеет существенное значение. Кроме того, хотя и появились новые теории, такие концепции, употребляемые историками культуры, как аналогия, изобретение, диффузия и миграция, остаются важными интерпретационными концепциями.

Рис. 3.1. Археологические регионы и подобласти на североамериканском юго-западе

Интерпретация истории культуры

Первичная основа для интерпретации истории культуры зависит от описательных моделей культуры и этнографической аналогии (глава 14). Был разработан ряд культурных и некультурных моделей (такие как изменения в окружающей среде, глава 12), чтобы описать изменения культур. Моделями культуры являются неизбежные изменения, культурная селекция и три классических процесса — изобретение, диффузия и миграция (Триггер — Trigger, 1968a).

Неизбежные изменения подобны видовым изменениям в биологии, за исключением того, что речь идет об изменениях в человеческих сообществах, а не о генной частоте в популяциях. Люди усваивают поведенческие модели своего общества, и небольшие изменения в этих моделях неизбежно передаются из поколения в поколение. Хотя сами по себе эти изменения весьма незначительные, но они накапливаются по принципу снежного кома в течение длительного времени. Например, изменение технологии ашельского ручного рубила в Европе и Африке в период между 100 000 и 150 000 лет назад частично можно объяснить следствием неизбежных изменений.

Часто неизбежное изменение является результатом изоляции, то есть низкой плотности заселения. Его (неизбежное изменение) не следует путать с общими тенденциями в доисторические эпохи, назревавшими в течение длительных периодов времени, и оно отличается от того, что происходит, когда общество понимает, что некое культурное изменение или изобретение является выгодным. Так, многие сообщества охотников-собирателей сознательно стали обрабатывать почву, так как они увидели собственными глазами, что это занятие приносит пользу их соседям, уже принявшим новый вид хозяйствования.

Культурная селекция представляет собой такую точку зрения, что человеческие культуры принимают или отвергают новые черты (грани, характеристики) — технологические, экономические или какие-то нематериальные, — исходя из того, являются ли они благотворными для данного общества в целом. Культурная селекция имеет своим результатом кумулятивные изменения культуры, она действует в строгих рамках преобладающих ценностей данного общества. Такое условие ведет к тому, что обществу труднее принять социальные изменения, чем технологические, которые менее подвержены ограничениям. Государственно-организованные сообщества Месопотамии и Мексики явились результатом многовековой социальной эволюции, при которой централизованная политическая и религиозная власть считалась выгодной.

Изобретение

Изобретение — это новая мысль, которая либо видоизменяет старую, либо создает нечто кардинально новое; оно может появиться случайно либо быть результатом намеренного исследования. Огонь, возможно, был результатом случая; атом был расщеплен в результате длительных исследований с определенной целью. Изобретения распространяются быстро и на большие расстояния, если они достаточно важные. Археологически изобретения могут проявляться в новых типах артефактов, в художественных стилях, методах строительства, технических усовершенствованиях или иных нематериальных инновациях, которые наблюдаются в материальных свидетельствах.

Первые археологи часто считали, что какие-то важные новшества, например такие как металлургия, были изобретены в каком-то одном месте (рис. 3.2). Но по мере того, как археологические материалы лучше документировались, стало ясно, что многие изобретения рождались независимо друг от друга в разных местах планеты, там, где адаптационные процессы были идентичны. Например, известно, что земледелие возникло независимо в Восточной Азии, Месопотамии, Южной Америке и Африке.

Рис. 3.2. Кинжал с лезвием из железа египетского фараона Тутанхамона, 1323 год до н. э. Это оружие, возможно, было изготовлено из местного кованого железа. Египтяне безуспешно пытались заполучить инструменты из железа от хеттов из далекой Анатолии после того, как они прослышали о совершенно новом металле (фотография Египетской экспедиции, Музей Метрополитен)

Диффузия — это процесс распространения новых идей или особенностей культуры от одного человека или группы людей к другому человеку или группе людей, часто на большие расстояния (об этом рассказывалось в главе 2). Диффузия может происходить в результате действия таких разнообразных механизмов, как торговля, война, посещение соседних общин, миграция целых сообществ. Ключевой фактор — это формальные или неформальные контакты между членами отдельных групп, в результате которых распространяются и воспринимаются новые идеи.

Прежде чем решать, являются ли некоторые артефакты из археологических памятников, находящихся на расстоянии друг от друга, свидетельством диффузии, нужно рассмотреть несколько критериев, которые должны отвечать ряду обязательных требований. Во-первых, характерные черты предметов (traits) или сами предметы должны быть достаточно похожими и типологические атрибуты должны указывать на то, что у них, возможно, одно происхождение. Во-вторых, должно быть очевидно, что характерные черты не являются результатом конвергентной эволюции. Развитие характерных черт, будь это архитектурная форма или способ использования домашнего животного, должно быть тщательно отслежено в обеих культурах. В-третьих, нужно подробно изучить распределение уцелевших характерных черт или самих предметов, а также им предшествующих. Единственным приемлемым свидетельством диффузии сходных предметов является ряд памятников, которые демонстрируют постоянное количество изучаемых предметов, или, возможно, путь, по которому они распространялись, что видно при нанесении на карту. При этом необходим точный хронологический контроль с отсчетом времени (time gradient) либо от момента появления или исчезновения предметов, либо от момента фиксации наибольшего их количества.

Теоретические рассуждения — это неплохо, но иногда при недостатке археологических свидетельств они могут привести к неправильным выводам. Есть много примеров подлинной диффузии. Хорошо документированным примером могут быть народы адена и хоупвелл, жившие на Среднем Западе США. Они придерживались верований, связанных со смертью, эта вера распространилась далеко за пределы Среднего Востока. Верования в случае адена и хоупвелла отражались в определенных ритуалах, а также в надгробных памятниках. Подобные сооружения находили и за пределами границ обитания этих народов, также как культовые предметы, ассоциирующиеся с обрядами Хоупвелла (см. рис. 3.3).

Рис. 3.3. Около 2000 лет назад ремесленник из племени хоупвелл вырезал из слюды эту руку человека. Ее нашли в Огайо в надгробном холме рядом с телом погребенного, который жил в 595 километрах от ближайшего месторождения слюды. Это пример диффузии религиозных верований. Возможно, эта рука имела шаманистические ассоциации, характерные для племени хоупвелл

Сама по себе диффузия не является причиной распространения особенностей культуры, и часто ее используют, чтобы просто сослаться на ряд явлений, вызванных широким спектром культурных факторов. Сказать, что изготовление бронзовых мечей «диффузировало» от одного народа, значит просто описать, что произошло. Но при этом мы не опишем, как это произошло. В рамках культурно-исторической парадигмы к диффузии прибегали как к удовлетворительному объяснению моделей распределения характеристик культуры, когда фактически факторы, вызывавшие диффузию, оставались необъясненными.

Миграция

Миграция — перемещение народов, маленькое или большое по масштабу. Она может иметь мирный характер или являться результатом агрессии, вторжения и покорения (Дж. Чэпмэн и Хеймроу — J. Chapman and Hamerow, 1997). Однако люди всегда перебираются в новые регионы. Английские поселенцы прибыли в Северную Америку и привезли собственную культуру, а, к примеру, испанские конкистадоры покорили коренные народы Мексики. Такие перемещения народов дают в результате не только диффузию идей, но и реальное передвижение людей.

Возможно, что классическим примером миграции в доисторическом мире может послужить перемещение полинезийцев, которые заселяли отдаленные острова в Тихом океане, передвигаясь с одного архипелага к другому (Финни — Finney, 1994). Каждый раз полинезийцы открывали очередной остров в результате намеренных действий и с желанием вернуться туда (см. вставку «Открытия»). Гавайи, остров Пасхи, Таити были заселены посредством преднамеренной колонизации небольшим народом необитаемого кусочка суши. Такой вид тотального перемещения населения или, в некоторых случаях, замены населения был достаточно редким в доисторические эпохи. В археологических материалах это отражается либо совершенно новыми компонентами и фазами артефактов, либо скелетными свидетельствами.

Иной тип миграции проявляется, когда небольшое количество иноземцев переезжают в другой регион и расселяются там как организованная группа. 1500 лет назад группа народа оахака сделала именно это в Теотихуакане в долине Мехико (Милон — Millon, 1973). Они заселили свой собственный район, предварительно идентифицируемый по концентрации оахакайских глиняных черепков и орнаментов. Анклав оахака существовал несколько веков.

Существуют и другие формы миграции. Рабов перевозили на большие расстояния, как, например, африканцев в эпоху атлантической торговли, а ремесленники и мастеровые могли передвигаться сами как неорганизованные мигранты. Бывают и воинские миграции, как это было с восточными кочевниками в умеренной Европе или воинственными племенами нгуни в Южной Африке. Их военные отряды вторгались в районы оседлых жителей. Но через несколько поколений воинственные пришельцы адаптировались к оседлому образу жизни своих соседей и уже практически не отличались от них. На археологических памятниках такие миграции оставляют немного следов.

Интерпретация в культурно-историческом подходе состоит главным образом из описания археологического материала и того, что произошло в прошлом. В истории культуры как таковой мало говорится о том, почему произошли изменения в культурах, или о роли артефактов в культурной системе в целом. Объяснение процессов в культурах является главной проблемой современного археологического исследования.

Новая археология

Главные изменения в том, как археологи смотрели на свое дело, начались в 1950-х годах, вскоре после публикации «Изучения археологии» Уолтера Тэйлора в 1948 году (глава 2). Археологи начали пересматривать цели археологического исследования и то, как можно использовать раскопанные материалы для интерпретации, а не только для описания того, что произошло в прошлом. Эти новые веяния совпали с появлением многих технических новшеств, такие как компьютер, изощренные статистические методы, радиоуглеродная датировка и другие методы датировки, новые методы обнаружения и идентификации археологических памятников (Сполдинг — Spaulding, 1953, 1960,1973; Уилли и Саблофф — Willey and Sabloff, 1993). Меняющиеся теории и применение новых методов стали причиной нового подхода к археологическим свидетельствам.

Одним из самых влиятельных новаторов этого современного взгляда на прошлое был Льюис Бинфорд (1983). В 1960-х годах он написал ряд работ, в которых ратовал за совершенно другой подход к прошлому. Бинфорд говорил о важности теории и подчеркивал близость археологии и антропологии культуры. Он утверждал, что конечной целью археологии является поиск универсальных законов, управляющих изменениями культуры. Некоторые британские археологи, особенно Дэвид Кларк, присоединились к призыву Бинфорда произвести переоценку археологического исследования. Взгляд Бинфорда и его последователей настолько отличался от других, что вскоре его назвали несколько амбициозно «новой археологией».

ОТКРЫТИЯ

ДРЕВНЕЕ МОРЕПЛАВАНИЕ В ТИХОМ ОКЕАНЕ

В 1769 году британский мореплаватель капитан Джеймс Кук побывал на Таити. Он задался вопросом, который волновал с тех пор многих ученых: как таитяне заселили свои земли? Как люди, не знавшие металла, могли на своих простых лодках совершать плавания к дальним островам Тихого океана? Кук встретился с великим таитянским навигатором Тупайя и спросил его о том, как таитяне прокладывали свой путь от одного острова к другому, не видя земли. Тупайя объяснил ему, что днем компасом для них служило солнце, а ночью — луна и звезды. Кука удивляла способность полинезийских судов двигаться против господствующих ветров на протяжении сотен миль. Тупайя указал, что с ноября по январь дуют западные ветры, и в этот период лодки могли далеко продвинуться в этом направлении. В голове у Тупайя была карта всей Полинезии. Современные ученые считают, что он знал территорию, ограниченную Маркизскими островами на севере, Туамоту — на востоке, Австралазией — на юге и островами Кука — на юго-западе. Даже Фиджи и Самоа не были секретом для него, то есть он охватывал территорию, равную Австралии или США.

Последующие исследователи не задавали вопросов таитянским мореплавателям. Они считали, что тихоокеанские острова были заселены людьми на лодках, случайно занесенных туда ветрами. Но в 1965 году на Каролинских островах Микронезии Дэвид Льюис встретился с престарелыми мореходами на каноэ. У них он узнал, как они используют зениты основных звезд при навигации вдали от суши, как определяют сушу по направлению волнения и по волнам, отраженным от дальних земель, как даже по полетам морских и прочих птиц определяют архипелаги вдали от места своего выхода в море. Они также умели возвращаться домой, ориентируясь по тем же знакам на море и на небе. Льюис решился сохранить это быстро исчезающее искусство навигации и прошел на своем океанском катамаране от Раротонги на островах Кука к Новой Зеландии, пользуясь лишь звездной картой и с помощью полинезийского моряка. В 1970-х годах Льюис пошел в ученики к штурманам с Каролинских островов и изучал, как они прокладывают маршруты с помощью солнца, луны, звезд, облаков, форм волн и даже наблюдая за полетом птиц.

В конце 1960-х годов антрополог Бен Финни начал опыты с копиями древних полинезийских лодок-каноэ. Первой копией королевской полинезийской лодки была 40-футовая «Налехия». Опыты в ветреных водах у Гавайских островов показали, что она хорошо ходит по ветру, и Финни решил пройти от Гавайских островов к Таити и обратно. Его вторая копия построена по сложной конструкции, хорошо известной на тихоокеанских островах. 62-футовая «Хокулеа», сконструированная гавайцем Хербом Каваинуи Кейном, имела двойной корпус и два паруса в форме клешни рака (рис. 3.4). В 1976 году Финни, а также мореход с острова Сатавал Мау Риаилинг и команда моряков с Гавайских островов прошли на «Хокулеа» от Гавайских островов на Таити и обратно. За этим походом последовала двухгодичная экспедиция по Тихоокеанскому региону, в которой работали только туземные штурманы. Благодаря успешным опытам на «Хокулеа» удалось сохранить для потомков древние полинезийские методы навигации.

Рис. 3.4. Полинезийское судно — каноэ «Хокулеа»

«Новые» археологи с оптимизмом смотрели на потенциал археологии, на ее вклад в антропологию в целом. Они подвергли сомнению утверждение, что вследствие неполноты археологического материалы надежная интерпретация нематериальных и исчезающих компонентов доисторического общества и культуры невозможна. Они утверждали, что любые артефакты, обнаруженные в археологическом памятнике, функционировали в определенной культуре и обществе. Они встречались в значимых структурах, регулярно связанных с хозяйством, с системами кровного родства и другими контекстами, в рамках которых тогда использовались. Таким образом, артефакты представляют собой нечто более важное, чем просто материальные остатки. Задача археолога — разработать методы извлечения информации.

Новая археология выступала за строгую научную проверку с использованием формальных научных методов. На такой подход сильно повлияла научная философия Карла Хемпеля (Karl Hempel, 1966). Прежде выводы об археологическом материале делались посредством простой индукции, отталкиваясь от этнографических данных. Оценка полученных заключений основывалась на том, насколько профессионально компетентны и честны были археологи, интерпретирующие прошлое (Бинфорд — Binford, 1962, 1972, 1980, 1983). Бинфорд говорил, что, хотя индукция и интерференция являются здравыми методами для понимания прошлого, существует реальная потребность в независимых методах, обычно используемых в науке, для проверки гипотез о прошлом и что эти методы должны быть намного более строгими, чем суждения, зависимые от профессиональной компетенции.

Рабочие гипотезы не являлись чем-то новым в археологии. Новым в подходе Бинфорда было то, что эти гипотезы должны строго проверяться по археологическим данным и по альтернативным свидетельствам. Если гипотеза успешно проходила проверку по первичным, нетрансформированным данным, то ее можно было включать в область надежных знаний, на основании которых строились дальнейшие гипотезы. Такие предложения требовали, в свою очередь, дополнительной проверки и, возможно, совершенно новых подходов к раскопкам и сбору археологического материала. Конечной целью было объяснение социокультурных явлений прошлого с точки зрения универсальных законов динамики культуры: почему охотники-собиратели обратились к земледелию и одомашниванию животных как способам жизнеобеспечения пли какие изменения в культуре происходили под воздействием неких условий внешней среды?

Новая археология действительно стала синтезом различных направлений, среди которых были и экология культуры, и полилинейная культурная эволюция, особое внимание уделялось новым научным методам и компьютерным технологиям. Все это слилось в то, что сегодня называется процессуальной археологией.

Процессуальная археология

Процессуальная археология сосредоточена на культурных процессах и объяснении изменений культуры (Уилли — Wylie, 1988). Она также предполагает исключительно научную методологию при интерпретации археологических данных. «Процессуальные» археологи полагаются на научный метод при формулировании проверяемых гипотез и продолжение сбора новых данных для их проверки (Даннел — Dunnell, 1982; Флэннери — Flannery, 1968; Уотсон и другие — Watson and others, 1984; об археологии как науке и научном методе см. также главу 5). Процессуальный подход твердо основывается на истории культуры. И так должно быть, поскольку хронологические и пространственные основы изучения доисторических эпох исходят из описательных методов, разрабатывавшихся в течение многих поколений.

Различие между описательным и процессуальным подходом состоит в ориентации исследования. Сначала процессуальные археологи искали общие законы поведения человека в связи с взаимоотношениями между культурами и средой, экологической адаптацией и культурной эволюцией. Но большинство из этих законов носило настолько общий характер, что они не представляли ценности, в то время как сложность социальных явлений чрезвычайно затрудняет оценку других закономерностей методом тестирования гипотез (hypothesis testing). Дедуктивно-номологический подход с его упором на тестирования гипотез и идентификацию законов динамики культур, первоначально отстаиваемый Бинфордом, сейчас редко используется. Тем не менее проблемно-ориентированное исследование, хотя четко сформулированные вопросы исследования и его ясный план остаются составной частью археологического изыскания.

Другим важным аспектом процессуальной археологии является системно-экологический подход, при котором человеческие культуры рассматриваются как сложные агломераты таких компонентов, как технологии, стратегии существования, социальная организация, которые взаимодействуют друг с другом и с более глобальными системами окружающей среды, частью которых они сами и являются (Кларк — Clarke, 1968; Флэннери — Flannery, 1968; Уотсон и другие — Watson and others, 1984). Сюда входят три основные модели изменений культур: системные модели, которые основаны на теории общих систем (глава 6); экология культуры, вырабатывающая модели взаимодействия между культурами и окружающей средой (глава 2); полилинейная культурная эволюция, сводящая теорию систем и экологию культуры в один тесно связанный, очень гибкий путь познания и объяснения процессов развития культуры.

Преимуществом теории систем является то, что она освобождает ученых от чрезмерной оценки одного из агентов изменений культуры, таких как диффузия или миграция, давая им возможность сосредоточиться вместо этого на регулирующих механизмах и на взаимоотношениях между различными компонентами культурной системы, системой как таковой и окружающей средой. Системный подход столь же ценен для археологии, как общая концепция для изучения экологии (Gibbon, 1984).

Первоначально практики новой археологии считали, что процессуальная археология позволит исследовать все аспекты человеческой деятельности, включая такие нематериальные составляющие, как идеологические верования (Бинфорд и Бинфорд — Binford and Binford, 1968). Но очень скоро центр внимания сместился в сторону экологии и существования такой позиции, при которой некоторые «процессуалисты» стали отзываться об исследованиях нематериального как о недоступной «палеопсихологии» (Бинфорд — Binford, 1987). Однако процессуальные археологи провели много важных исследований экологических, технологических и экономических факторов, оказывающих влияние на человеческие сообщества (см. раздел «Практика археологии»).

Постпроцессуальная археология

Материалистический подход многих процессуальных археологов, которые, казалось, дегуманизировали прошлое в поисках закономерностей изменения культур, неизбежно вызвал реакцию его оппонентов. На поведение человека оказывают влияние и неэкономические, и неэкологические факторы, а также ограниченные физические возможности собственно человеческого тела и мозга. Итак, вместо того, чтобы сказать, что окружающая среда влияет на культурные изменения, можно утверждать, что она ограничивает поведение человека (Фиш и Ковалевски — Fish and Kowalevski, 1990). В конце 1970-х и в 1980-х все больше ученых стало размышлять о поведении и мировоззрении человека, то есть о развитии и выражении сознания, о религиях и взглядах на мир, о символизме и иконографии как о части более глобальной археологии.

Так возникла постпроцессуальная археология, порой экстремальный антидот своей предшественницы. В общих словах, это реакция против сравнительно безликого процессуального подхода, который придает особое значение культурным процессам и адаптации к окружающей среде групп и отдельных людей (Бинтклифф — Bintcliff, 1991, 1993; Эрл и Пресел — Earle and Preucel, 1987; Триггер — Trigger, 1989; Йоффи и Шеррэт — Yoffee and Sherratt, 1993). Определенный предшествующим направлением, термин постпроцессуальная археология фактически охватывает множество различных теоретических воззрений и точек зрения возможных методологий научного изыскания.

Некоторый энтузиазм, вызванный постпроцессуальной археологией, является как отражением изменений в западном обществе, так и формированием междисциплинарного поля, составленного из десятков дисциплин. В него входили часто увлекательно выраженные интеллектуальные разработки, шедшие параллельно «постмодернистским» школам в науке, литературе и антропологии (Ходдэр — Hodder, 1986; Шэнкс и Тили — Shanks and Tilley, 1987a, 1987b). Особенно важным аспектом некоторых постпроцессуальных воззрений является определение роли археологов в современном обществе и то, что археолог должен думать о том, какое действие могут оказать его или ее взгляды на прошлое (см. обсуждение критической археологии ниже). Также важными вопросами являлись индивидуалистические и феминистические аспекты, а также роль меньшинств, детей и других групп, либо слабо представленных, либо вообще не представленных во время предыдущих исследований (Фергюсон — Ferguson, 1992; Джеро и Конки — Gero and Conkey, 1991).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ТЕСТИРОВАНИЕ ГИПОТЕЗЫ В ПОСЕЛЕНИИ БРОУКЕН КЕЙ ПУЭБЛО, АРИЗОНА

Процессуальная археология 1960-х годов революционизировала подходы к археологическим методам и теории. Практические последователи этой «новой археологии» испытывали большой оптимизм в отношении возможностей археологии сделать вклад в антропологию вообще. Они выступали в поддержку использования точных планов исследований, в которые входили статистические методы и жесткая научная проверка гипотез с использованием формальных научных методов. Хорошим примером применения методологии новой археологии могут быть раскопки Джеймса Хилла на памятнике Броукен Кей Пуэбло в штате Аризона (1968). Пуэбло — это скопление прямоугольных жилых помещений, прижатых друг к другу и образующих многокомнатные дома, характерные для народов анасази на юго-западе США. Броукен Кей представляет собой пуэбло из 95 каменных комнат, заселенное коренными американцами приблизительно с 1150 по 1280 год. Целью Хилла было объяснить распределение по группам культурных черт на памятнике с учетом доисторических моделей жилья.

Предварительные раскопки и очистка поверхностных уровней вскрыли большинство комнат. Поскольку пуэбло было достаточно большим, то полностью его раскопать было невозможно, поэтому Хилл раскопал случайно отобранные 46 комнат (рис. 3.5). В ходе раскопок он выделил три вида комнат. Они были точно и ясно описаны, отмечены переменные, данные были проанализированы с использованием хи-квадрат теста и точного критерия Фишера. К переменным Хилл отнес размеры комнат, типы кладок, размеры дверных проемов, а также наличие или отсутствие очагов, помещений для помола (mealing bins), вентиляции и дверных проемов. Он также учитывал количество комнат одного типа по отношению к другим. Аналогии с современными пуэбло народов Зуни и Хопи позволило Хиллу классифицировать комнаты в Броукен Кей как комнаты для жилья, хранилища и специальные комнаты для ритуалов (кива — kivas).

С учетом этого Хилл разработал 16 гипотез, предполагая, какие виды артефактов могут быть в комнатах различного типа. Далее эти гипотезы были протестированы в свете полученных археологических находок. Так, предполагалось, что в жилых комнатах будет больше тканей, в то время как в меньших комнатах и в ритуальных помещениях будет меньше артефактов и более узкого спектра, и они будут отражать тот вид деятельности, которым занимались в этих местах. Все это позволило Хиллу также сделать предположения о количестве семей, проживавших в поселении.

Четкая формулировка гипотез позволила Хиллу проверить сделанные аналогии, а также выдвинуть последующие гипотезы о том, почему некоторые предположения не были подтверждены археологическими находками. Например, факт, что в комнатах-кладовках не было обнаружено много неукрашенных горшков, позволяет предположить, что семь веков назад практика хранения немного отличалась от принятой в этнографически изученных пуэбло.

Хотя археологи теперь и используют различные теоретические и методологические подходы, но ясный план и предположения, выдвинутые во время интерпретации, сохраняют свою важность.

Несмотря на все непостоянство и разнообразные парадигмы, постпроцессуальная археология сделала три важных и позитивных шага (Ходдер — Hodder, 1999).

1. Значение более важно, чем материализм. Археологи не могут интерпретировать прошлое только с позиций экологических, технических или других сугубо материальных соображений. Культура интерактивна. Другими словами, люди — это актеры, которые творят, управляют и перестраивают мир, в котором живут.

2. Археологи должны критически рассматривать свою общественную ответственность, не ограничиваться рамками своей специальности и видеть более широкие цели и вопросы моральной и эмоциональной связи с прошлым в современном обществе.

3. Имеется ряд аспектов изучения древнего общества, которые ранее не рассматривались, среди них женский вопрос, проблема этнических меньшинств и неизвестных простых людей, часто называемых «людьми без истории». Другими словами, у прошлого много голосов (Ходдер — Hodder, 1999).

В конечном счете постпроцессуализм есть логическое совершенствование предыдущих теоретических подходов.

Рис. 3.5. Различные типы комнат в Броукен Кей Пуэбло. Закрашенные области представляют «большие комнаты»; заштрихованные — «маленькие», заштрихованные крестиком — «специальные комнаты». Пустые области не раскапывались. Джеймс Хилл выдвинул ряд проверяемых гипотез в отношении типов артефактов, которые могут быть найдены в разных комнатах

Некоторые школы археологической теории

Можно сказать, что до некоторой степени только что обсуждавшиеся подходы к интерпретации прошлого и сегодня остаются с нами. Вместо того чтобы заменять друг друга, они продолжают существовать — в сегодняшней археологии есть мириады теоретических подходов. Культурно-историческую, процессуальную и постпроцессуальную археологию можно рассматривать как основные, всеобъемлющие парадигмы о том, как должно концептуализироваться прошлое, как оценивать археологические данные, каковыми должны быть цели археологического исследования. Рассматривать четко разграниченные школы было бы неверно, так как практически каждая из них часто берет что-то от другой (обсуждение принципиальных различий в новых пояснительных парадигмах см.: Бинтклифф — Bintcliff, 1991, 1993.)

Чтобы объяснить культуры прошлого, для концептуализации своей работы и моделирования социальных, политических и культурных систем ученые привлекают много других теорий и концепций. Многие из таких теорий относятся к философии и антропологии культуры, но в качестве источников также используются социология, политические науки, эволюционная биология и даже литературная критика. Эти меняющиеся перспективы помогают археологам концептуализировать и моделировать социальные системы прошлого. Хотя некоторые из них могут лучше подходить к процессуальным и постпроцессуальным взглядам на прошлое, но ни одна из них не может быть легко разбита на части. Например, процессуальная археология в большей степени может быть посвящена адаптации человека к среде обитания, а интерпретация идеологий, религий и мировосприятия в прошлом являются главными вопросами когнитивно-процессуального подхода (Флэннери и Маркус — Flannery and Marcus, 1993). А вопрос полов был в центре внимания как процессуальной археологии, так и постпроцессуальной (Хейс-Гилпин и Уитли — Hays-Gilpin and Whitley, 1998). Теоретических подходов к археологии много, среди них можно выделить следующие.

Эволюционные подходы являлись неотъемлемой частью археологии начиная с XIX века. В то время как теория однолинейной эволюции человеческих сообществ была отброшена (глава 2), концепция полилинейной культурной эволюции многогранно связана с современными археологическими исследованиями. Она полезна при концептуализации изменений в сообществах прошлого (см., в частности, Эрл — Earle, 1997).

Некоторые ученые следуют идеям эволюционных процессов при рассмотрении социальной и культурной адаптации и адаптации к окружающей среде. Археологи, придерживающиеся таких убеждений, считают, что естественный отбор ограничивает мысль и действия человека. Следовательно, то, как люди вели себя, может быть понято посредством понимания тех ограничений, что были наложены на разум человека в течение его длительной эволюции. С этой точки зрения естественный отбор произвел культуру путем «дарования» репродуктивных преимуществ ее носителям. Таким образом, мысль и действие были направлены естественным отбором по разным каналам, являвшимся адаптивными для возникновения Homo sapiens. Суть естественного отбора в том, что человек мыслит и действует определенным образом, и никак не другим. В результате проявилась тенденция к конформизму в мыслях и действиях среди разнообразных сообществ с самыми разными институциями и верованиями.

Экологические подходы особое внимание уделяют изучению древних сообществ в естественной среде обитания. Как мы видели при обсуждении экологии культуры, теория изменения культуры как процесса приспособления к среде возникла в середине XX века и сыграла важную роль при зарождении процессуальной археологии, которая изначально рассматривала культуру как экстрасоматическую адаптацию к внешней среде (Крамли — Crumley, 1994).

Марксистские взгляды, развившиеся из работ Фридриха Энгельса и Карла Маркса, давно и сильно влияют на археологические теории. Классические марксистские воззрения особо подчеркивают противоречия между экономическими отношениями (особенно между производством и обменом), классовые противоречия и неравенство как движущую силу социокультурной эволюции. Маркс и Энгельс рассматривали в качестве основной однолинейную эволюционную модель, выдвинутую Льюисом Генри Морганом (глава 2), применительно к эволюции древних сообществ. В своих собственных работах они детально разрабатывали теорию эволюции капитализма, социализма и коммунизма. Марксистские взгляды значительно повлияли на В. Гордона Чайлда, особенно те аспекты, которые затрагивали изменения в обществе при переходе к земледелию и усложнение социополитического устройства, на его понимание изменений общественного устройства (Триггер — Trigger, 1980).

Некоторые исследователи обращались к марксизму для обрамления своих дискуссий и выработки концепций. Многие теории были выдвинуты учеными-марксистами, такими как Антонио Грамши, Анри Лефевр и Клод Мелассо (МакГуайр — McGuire, 1992). Диалектический марксизм, к примеру, подчеркивает понимание взаимосвязанных отношений явлений внутри общества. Следовательно, существование, пол, класс и раса рассматриваются как неотъемлемые части всей социальной системы, а не как независимые конструкции. Марксистские теории и аналитические концепции были очень важны для археологов-историков, исследующих археологию капитализма и экспансию Европы в незападный мир (М. Джонсон — M. Johnson, 1993; Орсер — Orser, 1966). Другая часть марксистской археологии фокусируется на современных контекстах, в которых действуют археологи, и является частью критической археологии.

Критическая археология считает, что поскольку археологи являются актерами в современной культуре, то они должны активно влиять на общество (Шэнкс и Тили — Shanks and Tilley, 1987a, 1987b). Одним из экстремумов является марксистский взгляд на археологию, согласно которому все знание является классовым и поэтому археология формирует историю с классовыми целями (МакГуайр — McGuire,1992). Таким образом, реконструкции прошлого имеют социальную функцию, и, следовательно, археология не может быть нейтральной, объективной наукой. Обращаясь к критическому анализу, археология может исследовать отношения между реконструкцией прошлого и идеологией, которая помогла создать эту реконструкцию.

Критическая археология является процессом, при котором археологи становятся более критичными в отношении собственного места в развивающейся западной научной школе (Триггер — Trigger, 1984, 1989). Большая часть критической археологии сосредоточена на понимании. Другими словами, нас должны беспокоить культурные корни нашей работы.

Культурный материализм вырос из марксистских воззрений, но здесь подчеркивается роль существования и технологии существования как основного источника социокультурных явлений. В основе всех социокультурных явлений лежит инфраструктура, в которую входят средства существования и основные нужды, такие как пища, одежда и кров. Эти явления оказывают выборочное давление на остальные элементы общества, включая структуру семьи, разделение труда, классы, религию, науку, обычаи и идеологии (М. Хэррис — M. Harris, 1968, 1979, 1999). Хотя и другие культурные явления могут влиять на культурную эволюцию, факторы инфраструктуры рассматриваются здесь как намного более важные.

Культурный материализм особенно привлекателен для археологов, потому что в нем подчеркивается важность технологий и окружающей среды, как раз тех аспектов сообществ прошлого, которые хорошо сохраняются в археологическом материале и подвергаются оценке.

Теория мировых систем, разработанная социологом Эммануилом Валлерштайном (1974, 1979, 1980), утверждает, что социоэкономические различия между сообществами являются продуктом взаимозависимой всемирной экономики. Все сообщества размещаются по трем общим категориям: сердцевинные (core) сообщества — это мощные промышленные нации, доминирующие над другими регионами и нациями; полупериферические сообщества также индустриализованы, но у них нет мощи первых; периферические общества находятся вне сердцевины и никак не могут контролировать экономическую экспансию сердцевины. Взаимоотношения развитых и развивающихся стран в современном мире рассматриваются здесь в свете сердцевинно-периферических отношений.

Не удивительно, что теория мировых систем дала археологам-историкам, исследующим пересечение Европы с остальным миром, важную модель (ДеКорс — DeCorse, 2001a, 2001b). Хотя и археологи, изучающие докапиталистические общества, нашли много полезных для себя концепций, рассматривая отношения в старших и меньших «мировых системах», например социополитические усложнения в Месопотамии и Центральной Америке (Chase-Dunn and Hall, 1991).

С археологической точки зрения термин когнитивная археология охватывает широкий спектр поведенческих моделей человека, особенно религию и верования, а также развитие и выражение сознания человека. Иногда ее называют археологией разума.

Некоторые археологи исповедуют когнитивно-процессуальный подход с принципиально новой основой, чтобы сблизить старые и новые модели и методы. В этом подходе подчеркивается тщательная оценка данных, что характерно для процессуальной археологии. «Когнитивные процессуалисты» никогда не станут утверждать, что они знают, о чем думали люди прошлого, но они могут проникнуть в то, как они думали (Ренфрю — Renfrew, 1993a, 1993b; Скибо и другие — Scibo and others, 1995).

Структурные подходы рассматривают человеческие культуры как структуры символов, являющиеся кумулятивными порождениями человеческого разума. Другими словами, люди думают и упорядочивают свои миры посредством «основных, мощных и гибких символов» (Леон и другие — Leone and others, 1987). Целью структурного анализа является обнаружение этих универсальных принципов человеческого разума. Подобный подход ассоциируется, в частности, с французским антропологом Клодом Леви-Стросом. Это попытки добраться до сознательного и подсознательного мышления человека. Леви-Строс утверждал, что мышление основано на бинарных противоположностях (1966), то есть мы все делим на противоположные типы — горячее и холодное, сырое и приготовленное, природа и культура. Такие бинарные противоположности обнаруживаются в любом обществе, и их можно идентифицировать посредством анализа.

Когнитивно-нематериалистическая природа структурализма затрудняет его применение при рассмотрении материального, и, следовательно, структурализм применим ограниченно. Однако некоторые постпроцессуалисты в меньшей степени озабочены культурными универсалиями и больше внимания уделяют когнитивным структурам в отдельных обществах (Кирш и Залинс — Kirch and Sahlins, 1992). Археолог Иан Ходдер изучал нубийских земледельцев Судана и показал, что все аспекты их материальной культуры, включая похоронные обычаи, структуру поселений и стили артефактов, можно понять в контексте набора правил, которые увековечили их веру в «чистоту, ограниченность, деление на категории». Таким образом, нубийское общество является результатом структурированного символизированного поведения и обладает фундаментальной практичностью. Но еще у него есть своя логика, которая и генерировала материальную культуру, которую и изучают археологи.

Что впереди?

Археология является любопытной общественной наукой, поскольку археологи «не в состоянии ни наблюдать поведение человека, ни узнать его мыслей непосредственно из первичных данных», писал Брюс Триггер (1991). В этом лежит корень современных теоретических споров. Триггер и другие считают, что процессуальный подход будет способствовать лучшему осмыслению того, что археологи уже знают, но без лучшего понимания того, что в человеке заставило его произвести что-то из найденного археологического материала, это бесполезно (Уили — Wylie, 1988).

Процессуальная и постпроцессуальная археология успешно существуют бок о бок. Процессуальная археология более эффективна при изучении долговременных факторов, влияющих на изменения в культуре и крупных социальных структур. Такие темы, а также изучение поселений охотников-собирателей и земледельцев хорошо подходят для широкого, часто беспристрастного анализа, основанного на статистических данных. Сторонники постпроцессуальной археологии тяготеют к тому, чтобы сосредоточить свое внимание на отдельных личностях или небольших группах, на «интерпретации, многозвучности, значении, деятельности, истории» (Ходдер — Hodder, 1999). Такие темы лучше всего изучать в сложных исторических сообществах, там, где имеется много письменной и археологической информации, или когда исследуется культурное наследство в общественных целях.

Что же будет в будущем? Единственный ответ — археологи не уверены. Сегодня многие археологи считают, что в человеческом поведении есть большая степень вариативности, чем это допускали процессуальные археологи. Другими словами, человеческое поведение менее упорядочено, чем считали эволюционисты культуры, хотя и не такое уж произвольное, как полагают некоторые ученые-постпроцессуалисты. В различных регионах имеется достаточно закономерностей в изменениях культур, например возникновение земледелия и деревенской жизни в Юго-Западной Азии и Центральной Америке, что позволяет предположить, что повторяющиеся действия причины и следствия часто дают в результате эволюцию схожих форм поведения в удаленных друг от друга районах.

Значительное разнообразие человеческого общества имеет место в результате взаимодействия между универсальными свойствами, психологическими свойствами человечества и различными обстоятельствами, заставляющими каждого индивида адаптироваться к различным социальным, экологическим и историческим ситуациям. Отсюда объяснение лежит в меняющихся уровнях анализа между полюсами культурных универсалий и индивидуальной адаптацией. По отдельности нельзя объяснить большие отличия и схожести древнего и современных сообществ. Таким образом, самая полезная эволюционная точка зрения в археологии в плане изменений во времени эта та, которая фокусируется на отдельных личностях, которые постоянно приспосабливают свое поведение как к социальным изменениям, так и к меняющейся окружающей среде.

ПАМЯТНИКИ

ЧАТАЛ-ХЮЮК, ТУРЦИЯ

Чатал-Хююк в Центральной Турции являлся одной из крупнейших общин в мире в 7000 году до н. э. Поселение представляло собой большую деревню или маленький город, застроенный многочисленными маленькими домиками, возводимым из высушенного на солнце кирпича. Здания пристраивались друг к другу, редко их разделяли дворы. Внешние стены домов с плоской крышей выступали в качестве удобных защитных стен (рис. 3.6).

После 7000 года до н. э. поселение перестраивалось как минимум 12 раз. Его размеры и процветание были связаны с земледелием и широко распространенной торговлей обсидианом (вулканическим стеклом), добывавшимся в близлежащих горах. Обсидиан ценился за свои свойства при использовании в изготовлении инструментов и часто употреблялся для украшений. Вулканическое стекло из турецких карьеров встречалось в Сирии и на восточном Средиземноморском побережье (глава 16).

Британский археолог Джеймс Мэларт провел раскопки (1967) ряда домов и замечательных усыпальниц, которые многое рассказали о верованиях обитателей поселения. Стены усыпальниц несут фризы с изображением хищников, предков, сцен родов и шаманских танцев, имеются скульптурные изображения женщин или бычьих рогов. Мы мало знаем о верованиях в Чатал-Хююке, но известно, что люди там поклонялись женскому божеству, возможно, некоей форме матери-богини и они явно глубоко чтили своих предков.

Начиная с 1993 года раскопки в Чатал-Хююке проводит другой британский археолог, Айэн Ходдер, и международная группа исследователей. Это долгосрочный проект, в нем задействованы мультидисциплинарный подход и новые методики, касающиеся как теории раскопок, так и многих основных вопросов постпроцессуальной археологии (Ходдер — Hodder, 1999).

Чатал-Хююк может оказаться одной из самых важных раскопок начала XXI века как благодаря инновационным методологиям, так и потому, что они дадут уникальную информацию о древних верованиях и идеологиях земледельцев каменного века. Первые работы Мэларта являются хорошим примером важности установления хронологического каркаса, а также ряда археологических данных, необходимых для заключений о верованиях прошлого. Текущая работа Иана Ходдера подчеркивает идеи постпроцессуализма о важности современного контекста, в котором работают современные археологи, и субъективные перспективы исследователей.

Рис. 3.6. Художественная реконструкция домов Чатал-Хююка

Ходдер говорит о «многозвучной» археологии, о «потоке прошлого, о континууме интерпретации» (см. раздел «Памятники»). Он считает, что археология — это путь разрушения установившихся доминирующих моделей мышления в XXI веке. В этом заключается вызов археологам будущего — в интерпретациях прошлого не давать доминировать стерильным докладам и шаблонам, но поощрять то, что Ходдер называет «открытой и разнообразной вовлеченностью в прошлое, участием с различных точек зрения и интересов». Ходдер прав, так как будущее археологии лежит в сетях информации и разнообразных интерпретациях, поощряющих замечательное многообразие человечества.

Дебаты о новой археологии, в центре внимания которой находится человек, только началась, но можно предсказать, что более глобальные подходы к прошлому заменят несколько поляризованные точки зрения, столь характерные для сегодняшней археологии (Ucko, 1955). В то же самое время новые реалии жизни, такие технологии, как Интернет, и глобальный туризм, более тесно связывают археологию с современным миром. С другой стороны, ухудшение состояния окружающей среды, ускоряющееся уничтожение археологических памятников, ответственное управление культурными ресурсами станут, возможно, станут предметами забот и интересов археологии (главы 18 и 19). Археологи не могут позволить себе и далее жить в академических башнях из слоновой кости в изоляции от индустриального мира.

Заключение

Начиная с 1950-х годов современная археология прошла через этапы значительных изменений. Сейчас археологи пользуются множеством процессуальных и постопроцессуальных воззрений, основанных на культурно-историческом фундаменте. Эти теории являют разные представления о целях и возможностях археологического исследования.

Процесс синтеза в истории культуры основан на создании точных хронологических последовательностей. Интерпретация зависит от аналогии и описательных моделей культуры, которые используются для идентификации переменных, имеющих место при изменении культуры. К этим моделям относятся неизбежные изобретения, культурный отбор, изобретения, диффузия и миграция. Они могут быть средствами описания того, что произошло в обществе, но сами по себе не объясняют причин изменений культуры.

В 1960-х годах Льюис Бинфорд сформулировал новые подходы к археологии, используя исключительно научные методы. Он подчеркнул важность оценки археологических данных с использованием формальных гипотез и четко сформулированных целей при планировании всех изысканий. Он также привлек статистические методы, уже давно использующиеся в естественных науках.

Процессуальная археология охватывает системно-экологический подход, затрагивающий то, как функционируют культурные системы, как изнутри, так и под действием внешних факторов, как, например, внешняя среда. Такой подход основан на теории общих систем, экологии культуры и многолинейной культурной эволюции.

Некоторые археологи выступили против несколько безликих и безличных описаний процессов изменений в культурах, порожденных процессуальным подходом. Постпроцессуальная археология развилась как реакция против пылкого материализма процессуальной археологии. Археологи-постпроцессуалисты указывали на то, что археология является изучением человеческого поведения, как индивидов, так и групп. Люди — актеры, утверждали они, и они играют активную роль в формировании собственной культуры, своего общества. В некоторых постпроцессуальных подходах подчеркивается роль археологии в современном обществе и ее многоплановости. В ней звучат голоса как отдельных людей, так и групп людей.

Современная археология состоит из множества теоретических воззрений и подходов, содержащих в себе аспекты культурно-исторической, процессуальной и постпроцессуальной археологии. Археология будущего не может позволить себе оставаться в стороне от реального и становящегося все более «сетевым» мира, в котором многие голоса могут сделать свой вклад в новые модели прошлого человечества.

Ключевые термины и понятия

Дедуктивно-номологический подход

Диффузия

Изобретение

Когнитивная археология

Когнитивно-процессуальный подход

Критическая археология

Культурный отбор

Миграция

Многолинейная культурная эволюция

Неизбежное изменение

Постпроцессуальная археология

Процессуальная археология

Системно-экологический подход

Структурная археология

Теория общих систем

Экология культуры

Экстрасоматический

Рекомендуемая литература

BINFORD, LEWIS R. 1983. Working at Archaeology. Orlando, FL: Academic Press. Binford’s major papers arranged in historical order. Read in conjunction with In Pursuit of the Past.

–. 2001. In Pursuit of the Past. Rev. ed. Berkeley: University of California Press. A firsthand account of the development of processual archaeology by its originator. The revised version features an introductory, updating chapter by the author. Essential for serious students.

GERO, JOAN, and MARGARET CONKEY, eds. 1991. Engendering Archaeology. Oxford: Blackwell. Thought-provoking essays on the study of gender in the archaeological record.

HAYS-GILPIN, KEELEY, and DAVID S. WHITEEY, eds. 1998. Reader in GenderArchaeology. New York: Routledge. A useful collection of essays on this important subject.

HEGMON, MICHELEE. 2003. «Setting Theoretical Egos Aside: Issues and Theory in North American Archaeology.» American Antiquity 68 (2): 213–244. An invaluable summary of the current status of theory in North American archaeology.

HODDER, IAN. 1999. The Archaeological Process: An Introduction. Oxford: Blackwell. A short, clearly written analysis of the process of archaeological research that reflects much current thinking on theory.

TRIGGER, BRUCE G. 1989. A History of Archaeological Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press. An authoritative account of the development of explanation in archaeology.

WHITEEY, DAVID S., ed. 1998. Reader in Archaeological Theory: Post-Processual and Cognitive Approaches. New York: Routledge. A comprehensive set of readings by some of the principal figures in the development of postprocessual approaches to archaeology.

Часть III Основные процессы и принципы

Как правило, археологи фиксируют только то, что им кажется важным в данный момент, но в археологии и антропологии постоянно возникают новые проблемы… Следовательно, каждая деталь должна быть зафиксирована таким образом, чтобы к информации о ней всегда можно было обратиться. Главной задачей практического археолога-раскопщика всегда должно быть сведение своего личного мнения к минимуму.

Генерал Август Лейн Фокс Питт Риверз, «Раскопки в угодьях Крэнборн», 1887

В части III описываются основные процессы и принципы археологического исследования. Что такое археологический материал? Как археологи проводят исследования? На каких принципах основывается археология? В последующих главах мы дадим определение археологическому материалу, взглянем на факторы, воздействующие на него, рассмотрим концепцию культуры в археологии, природу археологических данных и то, каким образом люди определяют археологические контексты. Фундаментальными в плане контекста являются методы определения деятельности человека в пространстве, измерение доисторических эпох. Мы опишем различные методики, разработанные для датировок доисторических культур начиная с самых древних времен.

Глава 4 Матрица и сохранность

Церемониальный нож народа шиму, северное побережье Перу, XII–XIII века н. э.

Содержание главы

Археологические данные

Процессы формации памятников

Матрица: сохранность и деятельность человека

• Отходы.

• Повторное использование.

• Сохранение ритуальных артефактов и фамильных ценностей.

• Умышленное и случайное разрушение.

Условия сохранения: неорганические и органические материалы.

Органические материалы и археологический материал.

• Затопленные среды и заболоченные почвы.

• Сухие условия.

• Чрезвычайно холодные условия.

• Вулканический пепел.

Археологи изучают поведение древнего человека по сохранившимся материальным остаткам прошлого. Архивами этого прошлого являются археологические памятники и артефакты, остатки пищи и другие виды находок, которые составляют археологический материал. Мы уже упоминали, что этот материал является конечным и его легко уничтожить. Даже при самых лучших условиях сохранения материал является неполным, но все же он является основой всех исследований прошлого. Наше обсуждение основных принципов археологии начинается с этих материалов из памятников, артефактов и других явлений. Археологический материал неполон и искажен, так как сложные и до сих мало понятные процессы изменили артефакты, структуры и памятники. В этой главе мы рассмотрим составляющие археологического материала, процессы формирования памятников и природу археологических данных.

ОТКРЫТИЯ

РУКОПИСИ МЕРТВОГО МОРЯ, ИОРДАНИЯ, 1947

Сухие условия часто способствуют сохранению замечательных находок. В тот жаркий день 1947 года Мохаммед Адх-Дхиб потерял своего козла. Подросток-бедуин ловил свое животное, носящееся по холмам возле Кумрана на побережье Мертвого моря. Солнце становилось все горячее, и мальчик решил отдохнуть в тени скалы. Его заинтересовало маленькое отверстие на каменной поверхности, и он бросил туда камень. Услышал звук удара о глиняный сосуд. Тогда он подобрался к дыре, заглянул в нее и увидел несколько цилиндрических предметов, стоящих в ряд. Это были кувшины с широкими горлышками. На следующий день Мохаммед вернулся со своим другом. Они осмотрели кувшины и нашли в них связки просмоленных лоскутов и свертки тонкой кожи. Дома они развернули один свиток, и оказалось, что длиной он от одного конца их жилища до другого. В конце концов, этот свиток оказался в руках сапожника-христианина, который не прочь был использовать эту кожу в своих целях. Но когда он увидел надписи, то отнес свиток в монастырь в Иерусалим, а затем обшарил пещеры вокруг Кумрана в поисках подобных свитков. Первые же ученые, увидевшие свиток, поняли, что это копия Книги пророка Исайи из Ветхого Завета, и цены ему нет. После многих месяцев осторожных переговоров и почти детективных историй фрагменты Рукописей Мертвого моря попали в руки ученых и начались годы исследований.

Рукописи Мертвого моря являются важными религиозными текстами, свидетельствующими об исторической среде, в которой зародилось христианство. Они были спрятаны в пещере неподалеку от Кумрана членами строгой еврейской секты приблизительно в 58 году н. э., когда преследования римлян сделали их жизнь невыносимой. Вскоре Рукописи стали политическим символом огромной ценности и теперь выставлены в израильском Храме Книги. Десятки экспертов продолжают изучать их и интерпретировать.

Археологические данные

Археологические данные состоят из любых материальных остатков деятельности человека — будь то россыпь сломанных костей, разрушенный дом, золотая маска или площадь перед храмом. Археологические данные появляются в результате двух процессов. Первый — это результат деятельности человека. Второй — то, что часто называется трансформационными процессами. Как мы видели, археолог идентифицирует и реконструирует поведение древнего человека, например заселение лагеря охотников-собирателей. Группа таких людей выбирает место, собирают строительный материал — палки, ветки, куски дерна, кости мамонта, возводят жилища, заселяются в них, а потом разрушают их или просто бросают. Археологи восстанавливают последовательность действий этих людей не только по археологическим материалам, но также с учетом обстоятельств, при которых они были найдены.

Действия человека, его поведение являются первой стадией образования археологического материала. Но что происходит, когда памятник заброшен? Укрытия из веток рушатся, каменные инструменты и ритуальные предметы больше не нужны их прежним владельцам, и они их бросают. На все эти материальные остатки действуют различные явления природы. Разлагаются тела усопших, солнце уничтожает остатки укрытий. Близлежащее озеро может затопить эти остатки, или ветер засыплет их песком. А может прийти и другая группа людей и создать на этом месте поселение земледельцев или просто по-другому использовать оставшиеся от предыдущих жителей предметы.

Все эти культурные или естественные факторы относятся к трансформационным процессам — постоянным, динамичным и уникальным для каждого памятника действиям. Конечно, есть отличия в том, как сохраняются разные артефакты, материалы и другие находки. Археологические данные всегда неполны и искажены, они меняются под действием трансформационных процессов. Из этого следует, что любой человек, исследующий памятник, должен быть внимательным как к природным факторам изменений, так и к тем, что относятся к деятельности человека. Например, во время Первой и Второй мировых войн было уничтожено тысячи археологических памятников, а в болотистых почвах Скандинавии превосходно сохранились доисторические тела.

Процессы формирования памятников

Уцелевшие объекты прошлого доходят до нас в двух формах — либо как исторически документированный артефакт, например, первый самолет братьев Райт либо в форме археологического материала, сохраненного артефакта, не являющегося больше частью живущего общества. Такое прошлое, в виде артефактов, не дошло до нас в неизмененном виде, поскольку подвергалось действию сложных процессов, будь это инструменты, жилища, захоронения, остатки пищи, другие изготовленные или обработанные человеком предметы. В процессе изучения артефактов археологи должны распутать клубок многих процессов и событий, изменивших археологический материал до того вида, в котором он предстал перед нами (Бутцер — Butzer, 1982; Шиффер — SchifTer, 1987).

Факторы, влияющие на исторические и археологические материалы, называются процессами формирования памятников. Процессы формирования памятников — это те составляющие, естественные или культурные, которые трансформируют археологический (или исторический) материал после того, как памятник был заброшен. Есть две основные формы процессов формации памятников: культурные и естественные.

Культурные трансформации — это такие, при которых действия человека преобразуют археологический материал. Они широко различаются по своему воздействию и его интенсивности. Например, земледельцы или козопасы могли устроить свое поселение на том месте, где раньше обитали охотники-собиратели. Фундаменты своих домов они вкапывали в землю, в предыдущий слой, а их козы втаптывали своими копытами валяющиеся на земле небольшие каменные артефакты. И, конечно, сами раскопки тоже относятся к культурным действиям.

Несколько иной уровень, когда люди вторично используют артефакты, а именно сохраняют ценные инструменты или материалы. Изменяется назначение артефакта, нож используется в качестве скребка, находится другое применение копью. Иногда престижные или драгоценные предметы становятся наследственными и их передают по наследству или кладут в могилы рядом с усопшими, как это было с трубками из мыльного камня (стеатита) у народа хоупвелл на Среднем Западе США 2000 лет назад. Повторное использование предметов, особенно строительных материалов, может стать значительным фактором в создании поселений, предназначенных для длительного проживания. Старые кирпичи и другие материалы идут на строительство новых жилищ. Затем еще есть сброс мусора, иногда прямо под ноги, но большей частью где-то в специальных местах, где образовывались мусорные кучи. Они часто располагались в специфических местах (это могла быть какая-то удобная канава или старый заброшенный сарай) и использовались иногда несколькими поколениями. Захоронение умерших тоже можно рассматривать как форму действий по избавлению от ненужного. Археолог должен расшифровывать сложные поведенческие процессы, логику, если угодно, стоящие за образованием мусорных куч, за захоронением умерших и многими другими видами деятельности. Короче говоря, археологический материал не является безопасным местом для артефактов, поскольку многочисленные виды человеческой деятельности могут побеспокоить их после отложения (deposition) — расчистка и вспашка земель, добыча ископаемых, сооружение фундаментов, даже артиллерийская бомбардировка, не говоря уже об охоте за сокровищами и разграблениях.

Естественные процессы — это природные события и процессы, воздействующие на археологический материал. Химические свойства почвы или бактерии могут ускорить процесс разложения органических остатков, таких как деревянные копья или дома, но могут и увеличить шансы на хорошую сохранность. Реки могут затопить поселение и занести илом его остатки. Землетрясение может разрушить город в течение нескольких минут, как это случилось с римским поселением Курион на Кипре 21 июля 365 года н. э. (Ссорен и Джеймс — Soren and James, 1988). Переносимые ветром пески, перемещение льдов, даже земляные червяки могут повредить археологические материалы.

Носят ли процессы формирования памятников культурный или естественный характер, в любом случае важно то, что археологический материал никогда нельзя оценить по его внешнему виду. Другими словами, то, что вы видите в грунте, еще не обязательно является прямым отражением действий человека. При фиксировании, анализе и интерпретации археологического материала археолог должен рассматривать и исследовать процессы формирования, которые действовали на материал и изменяли его с момента отложения.

Процессы формирования памятников всегда важны, но особенно тогда, когда необходимо документировать точные связи между, скажем, действиями человека и вымершими животными. Необходимость в этом особенно очевидна в идущих сейчас спорах о датировании первого поселения в Америке (Meltzer, 20 030). Самое древнее, хорошо проверенное появление человека в Америке произошло 13 000 лет назад, может, на пару тысяч лет раньше, что следует из хорошо документированных археологических материалов, и это не подвергается сомнению. Но совершенно другое дело, когда речь идет об утверждении, что это произошло намного раньше — 40 000 лет назад, особенно по информации с памятников в Южной Америке. Утверждают, что на памятнике Бокуэйрао да Педра Фурада в Северо-Восточной Бразилии имеются свидетельства жизни человека, включая очаги, которые уходят вглубь прошлого на 40 000 лет. Однако исследователям не удалось тщательно изучить процессы формирования памятника, которые воздействовали на артефакты из нижних его слоев. Естественные геологические явления, например вода, заполнившая нижние части пещеры, привели в результате к смещению слоев и появлению информации о его заселении человеком и соответствующих артефактов в 32 000 лет (Мельцер и другие — Meltzer and others, 1994).

Естественная окружающая среда негативным образом действует на артефакты, так как процесс взаимодействия с ней вызывает разрушение и резкое изменение многих их свойств, от цвета и текстуры до веса, формы, химического состава и внешнего вида. Разрушительные составляющие можно разделить на химические, физические и биологические составляющие, некоторые из которых вызывают более одного вида изменений. К примеру, вода и солнечный свет приводят как к химическим, так и к физическим изменениям (Шериф — ScherifT, 1987).

Химические составляющие являются универсальными, так как в атмосфере содержатся вода и кислород, которые участвуют во многих химических реакциях; коррозия металлов является тому примером. Различная температура воды, освещение солнцем, наличие в атмосфере загрязняющих агентов — все это вызывает химические реакции. Быстро разрушаются захороненные объекты, особенно из-за влаги. В почвах содержатся агрессивные компоненты, такие как кислоты и щелочи, способствующие процессам разрушения. В кислых почвах, например, растворяются кости. Во многих археологических слоях среда соленая, и это вызвано наличием солей древесной золы, мочой и нейтрализацией кислот и щелочей. Такие солевые условия могут замедлять некоторые виды разложения, но разрушение меди, железа и серебра при этом ускоряется.

Физические агенты также универсальны: это вода, ветер, солнечный свет, движение почвы. Особенно сильна вода, она смывает артефакты с берегов морей, озер или рек, часто перемалывая их таким образом, что создается впечатление, что это сделал человек. Дожди разрушают крыши и проделывают глубокие отверстия в стенах. Из-за чередований сухости и влаги дерево трескается и гниет. Вследствие замерзания воды и таяния льда раскалывается камень и даже бетон. Физические составляющие разрушительных факторов могут быть крупномасштабными. Землетрясение в Курионе сравняло с землей небольшой порт и вызвало разрушения на многие километры вокруг.

Живые организмы являются главными элементами биологического разрушения. Бактерии встречаются почти везде, и обычно они первыми колонизируют органические остатки и начинают процессы разрушения. Также широко распространены грибки. Они губительны для дерева и других материалов растительного происхождения, особенно во влажном и теплом климате. Жуки, муравьи, мухи и термиты заселяют археологические памятники, особенно навозные кучи и остатки пищи. Животные, такие как собаки и гиены, сгрызают кости, уничтожают другие органические вещества на памятниках и тех местах, где забивали скот.

Короче говоря, на археологические памятники воздействуют различные факторы окружающей среды. Человек впервые произвел какие-то действия, находясь на девственной почве, на естественных осадочных породах, которые сами лежат на подстилающей коренной породе. На эту подстилающую породу в течение длительного времени воздействовали природные факторы, она может содержать пыльцевые зерна, остатки растений, другие источники информации об окружающей среде. Например, некоторые захоронения бронзового века в Европе создавались на девственных почвах, в которой содержалась пыльца лесных растений, что позволило реконструировать картину окружающей среды тех времен (глава 12). После того как памятник покидают, под действием ветра и вод происходят дополнительные осаждения, обычно на вершине поселения. Так ветер занес песком комнаты в пуэбло на юго-западе США. Шаги людей и животных, норные животные, земляные черви, обрушение стен, разрушающиеся элементы артефактов — все это изменяет археологические слои. Каменные укрытия на юго-западе Франции, например, периодически заселялись группами охотников-собирателей в период между 15 000 и 30 000 лет назад. В этих укрытиях имеются плотно утрамбованные напластования очагов, пепла, гальки и разложившихся материалов. Эти слои формировались в результате очень сложных процессов.

Процессы формирования памятников для каждого из них должны рассматриваться отдельно, обычно в контексте различных слоев в границах поселений. На первом этапе нужно идентифицировать культурные и естественные трансформационные процессы, формирующие каждый отдельный слой или ряд слоев. Такая идентификация включает в себя осмысление артефактов как неотъемлемую часть слоев, в которых их находят. Исследователь фиксирует и анализирует такие явления, как уменьшение размеров, структура повреждений и распределение внутри слоя, как ключи к пониманию сложной «упаковки» материалов, из которых состоит данный слой. Другими словами, археологу нужно установить, какие культурные и естественные процессы привели к формированию каждого слоя на памятнике.

Основное в изучении процессов формирования памятника — то, что их нужно идентифицировать до того, как могут быть сделаны выводы, относящиеся к поведенческой сфере или к окружающей среде любого памятника. Идентификация конкретных процессов является трудным делом даже при идеальных условиях. Для этого не только проводятся геологические исследования, но и изучаются данные контролируемых этноархеологических опытов и сведения из других источников. Не является достаточным наблюдение условий необычно хорошей сохранности или описание сложных слоев доисторического каменного укрытия. Нужно анализировать и интерпретировать, благодаря каким процессам сформировался археологический материал.

Матрица: сохранность и деятельность человека

Все археологические находки, начиная с самого простого каменного ножа до гробницы египетского фараона, встречаются в так называемой матрице (физической среде, окружающей находку) и извлекаются или из такой, например, естественной среды, как река, или из рукотворной среды при создании нового поселения на месте старого. Химические и физические свойства матрицы оказывают сильное воздействие не только на положение (provenance) (точное трехмерное положение находки в матрице в соответствии с записью археолога) археологической находки, но также и на контекст и связь с другими предметами. Так, физические характеристики слоев, в которых были найдены десятки рубил каменного века, скажут нам, что быстрые воды реки Темзы унесли их вниз по течению от того места, где их изготовили, потом их занесло песком, и 250 000 лет спустя их нашли археологи. Действия человека также определяют контекст и положение археологических находок в матрице. Многие захоронения культуры хоупвелл, которым 1800 лет, располагались на насыпных площадках в долине Огайо. Тщательные раскопки окружающих слоев показывают, что многие тела были уложены до того, как над ними был сооружен большой холм (Фаган — Fagan, 2005).

При рассмотрении естественных формационных процессов проводятся геологические и археологические изыскания. Расшифровка деятельности человека по артефактам из матрицы требует тщательного анализа многих тонких и едва уловимых оттенков поведения человека в далеком прошлом. Ниже приводятся некоторые примеры деятельности человека, которые отражались на археологическом материале.

Отходы

Модели формирования концентрации артефактов (в том числе и как уже ненужных остатков) могут быть очень сложными и тонкими, и, чтобы понять их, требуются знания, порой еще пока выше нашего понимания. В частности, в торговом центре майя Козумель на побережье полуострова Юкатан люди вкладывали очень мало материальных ценностей в храмы, гробницы и другие постоянные памятники (Фридель и Саблофф — Friedel and SablofT, 1984). Свой капитал в обсидиане (вулканическом стекле) был удобным и всегда находился под рукой. Такие инвестиции отличались от других церемониальных центров майя, где обильно вкладывали ценности в религиозные памятники и демонстрировали материальное богатство. Различные инвестиции в материальные ценности отражают разные виды деятельности и их значение в разных местностях. Расшифровка таких моделей концентрации ненужных остатков, которые сохраняются для интерпретации через многие столетия и тысячелетия естественного разрушения, представляет большую трудность для археологов.

Повторное использование предметов

Люди не только выбрасывают артефакты, но и повторно их используют. Каменный топор можно затачивать до тех пор, пока от первоначально большого предмета не останется ни к чему непригодный обрубок. Очень трудно построить дом из сырцового кирпича и разных случайных предметов. Поэтому очень часто старый дом обновляется, драгоценные деревянные бревна используются в той же конструкции или в другом сооружении. Такое повторное использование может нарушить картину археологического материала, то, что кажется постоянной постройкой, могло использоваться несколько раз. Дендрохронология пуэбло (поселений на юго-западе США) очень затруднена из-за многоразового использования бревен. Кроме того, индейцы пуэбло распиливали бревна и хранили для повторного использования.

Это может происходить не только с отдельными артефактами, но и с целыми археологическими памятниками. Например, в предгорьях Юго-Западной Азии процветает некое селение. Спустя несколько поколений его обитатели уходят, а позднее люди опять возвращаются на это место, уничтожают покинутые дома и строят свои собственные строения. При таком типе повторного использования более ранние слои могут сохраниться. Но также возможен и такой вариант, при котором при перестроении будут использоваться материалы предыдущих построек.

Сохранение ритуальных артефактов и фамильных ценностей

Многие поколения могут находить некое строение или артефакт столь ценным, что они могут сохранять его ради своих потомков. Великий храм, или зиггурат, города Эриду в Месопотамии впервые был сооружен в 5000 году до н. э. Этот храм был виден за много километров и постоянно перестраивался в течение более 2000 лет. На исследования сложной истории этого сооружения из сырцового кирпича ушло много времени, потраченного на раскопки (Ллойд — Lloyd, 1963).

Во многих древних сообществах ценили ритуальные предметы, такие как маски, церемониальные топоры, другие символичные артефакты, связанные с поклонением предкам. Такие церемониальные артефакты иногда хоронили вместе с умершим священнослужителем или вождем, как в случае с Тутанхамоном или лордами народа сипан в Перу (см. раздел «Практика археологии»). Достаточно легко определить их возраст и связь с могилой, вырытой в определенный период. В других случаях ценимые многими поколениями церемониальные артефакты демонстрируются только по особым случаям или хранятся в специальном помещении. Хотя и высоко ценя подобные предметы, владельцы могут невольно исказить археологический материал. К счастью, в большинстве случаев возможно идентифицировать случаи восстановления (ремонта) по стилю артефактов. В гробнице Тутанхамона Говард Картер обнаружил предметы, принадлежавшие предыдущим фараонам. Предположительно, они были помещены в гробницу с тем, чтобы компенсировать отсутствие некоторых царских предметов, что было вызвано неожиданной смертью царя (Ривз — Reeves, 1990).

Умышленное и случайное разрушение

Среди других причин искажения человеком археологических памятников выделяются умышленное уничтожение кладбищ, стирание надписей с храмов по королевским указам, военные действия, как в прошлом, так и в настоящем. Даже более разрушительными являются действия охотников за сокровищами и торговцев древностями, желающими утолить жажду обладания музеев и коллекционеров (Мейер — Meyer, 1992).

Условия сохранения: неорганические и органические материалы

Теперь рассмотрим условия сохранения. При некоторых обстоятельствах археологический материал доходит до нас в исключительном состоянии. При очень благоприятных условиях сохраняются очень многие артефакты, включая непрочные, такие как кожаные коробочки, корзинки, деревянные наконечники стрел и мебель. Но при обычных условиях сохраняются самые прочные предметы. Обычно объекты, найденные на памятниках, можно разделить на две обширные категории: неорганические и органические материалы.

К неорганическим материалам относятся камень, металлы и глина. Доисторические каменные инструменты, такие как ножи, изготовленные человеком 2,5 миллиона лет назад, сохранились в превосходном состоянии. Режущие кромки столь же остры, как и тогда, когда их потеряли изготовители. Глиняные горшки относятся к самым прочным артефактам, особенно если они были правильно обожжены. Это не просто совпадение, что большая часть доисторических эпох реконструируется по хронологическим последовательностям гончарных стилей. Фрагменты (осколки) хорошо обожженных глиняных сосудов практически неразрушимы, в некоторых японских памятниках они пролежали приблизительно 10 000 лет.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

АРФА ИЗ УРЫ, ИРАК

Раскопки царского кладбища в Уре, на юге Ирака, в 1931 году проводил британский археолог Леонард Вулли, за несколько лет до этого он обнаружил в этом царском могильнике золотые артефакты. Почти пять лет он умышленно ждал, пока не овладеет нужными навыками и не подготовит специалистов для раскрытия могильника и его ритуальных артефактов. В ходе раскопок выявились замечательно полные детали царского захоронения 2900 года до н. э., но величайшим триумфом Вулли было открытие деревянной арфы, несмотря на то, что ее деревянные части сгнили в земле.

Проводя раскопки могилы принца Пу-аби, Вулли заметил небольшое вертикальное отверстие и фрагменты мозаики из слоновой кости. Подозревая, что это ценный артефакт, он приготовил смесь гипса и воды и залил в отверстие, так, чтобы раствор заполнил все отверстия под землей. После того как раствор затвердел, он вытащил пласт почвы вокруг таинственного артефакта для тщательного изучения в лаборатории. В Лондоне, в Британском музее, Вулли осторожно снял почву со слепка, регистрируя положение каждого самого маленького фрагмента мозаики. Этот гипсовый слепок воспроизвел деревянные части роскошной арфы с деревянной декой, украшенной слоновой костью и выложенной полудрагоценными камнями. Она лежала на телах трех женщин, возможно, музыкантов, уложенной на них после их смерти. В итоге вдохновенной археологически-детективной работы Вулли смог в точности восстановить один из самых древних музыкальных инструментов в мире (рис. 4.1).

Царский могильник в Уре, как и гробница египетского фараона Тутанхамона, дал редкую возможность изучить ритуальные артефакты, некоторые из которых, возможно, передавались по наследству, так как они лежали в первичной гробнице. В случае с Пу-аби Вулли восстановил весь процесс похорон, начиная с выкапывания глубокой погребальной траншеи и совершения там массового самоубийства царского двора. К сожалению, сохранившиеся материалы раскопок в Уре не позволяют нам проверить точность замечательной истории Вулли о царских похоронах 5000 лет назад.

Рис. 4.1. Деревянная арфа из царского могильника в Уре, восстановленная Леонардом Вулли

Органические материалы — это предметы, сделанные из веществ растительного или животного происхождения — дерева, кожи, кости, хлопка. В археологическом материале они редко сохраняются. Но если сохраняются, то тогда можно получить намного более полную картину доисторической жизни, чем та, что дают неорганические находки.

Органические вещества и археологический материал

В большинстве археологических памятников по всему миру неорганических остатков сохраняется чуть больше, чем остальных. Иногда, однако, при особенно благоприятных условиях «выживают» чрезвычайно информативные органические материалы. Влага и экстремальные температуры способствовали сохранению многих памятников.

Подтопленная среда и заболоченные почвы

Условия подтопленной среды или торфяных болот особенно хороши для сохранения дерева или растительных остатков, будь климат субтропический или умеренный. Тропические ливни, такие как в бассейне Амазонки или Конго, далеко не благоприятны для деревянных артефактов. В противоположность этому, значительное количество археологических памятников встречаются возле родников или болот, там, где уровень подводных вод достаточно высок и затопление культурного слоя произошло сразу после того, как памятник был покинут обитателями (Коулс и Коулс — Coles and Coles, 1986, 1989; Парди — Purdy, 1988). При кораблекрушениях сохраняется много источников информации, так как под водой сохраняются даже незначительные артефакты. Корабль «Мария Роза» английского короля Генриха VIII дал бесценную информацию о конструкции и вооружении кораблей времен Тюдоров, так же как и скелеты стрелков, их оружие, различные повседневные предметы, большие и маленькие. Корабль времен бронзового века, погибший у Улубуруна на юге Турции, позволил получить уникальную картину торговли на востоке Средиземноморья 3000 лет назад, а деревянные детали корабля многое скажут о древнем кораблестроении (см. рис. 1.11 и главу 16).

Заболоченные ландшафты — однообразные и покрытые водой — далеки от привлекательности. В древние времена такие земли часто использовались только для охоты или через них просто приходилось прокладывать тропы. Реже они использовались для земледелия, в качестве пастбищ, для заготовки соломы, еще реже — там жили. Чрезмерно увлажненные почвы отличаются бесконечным многообразием, каждый тип таких земель формировался посредством уникального процесса отложения осадков, и они сохраняют чрезвычайно разнообразный археологический материал. Такие почвы были хорошо защищены от разрушительных действий животных и людей и от мощных естественных процессов, которым подвергаются более открытые местности. В некоторых случаях, как, например, в Сомерсетской долине на юго-западе Англии, археологам удалось реконструировать целые ландшафты, пересеченные деревянными путями; при реконструкции использовались аэрофотосъемка, радары и бурение (Коулс и Коулс — Coles and Coles, 1986).

Сомерсетская долина, Англия. Между 6000 и 1500 лет назад Сомерсетская долина была заливом рядом с рекой Северн, заполненным толстыми слоями торфа (Coles and Coles, 1986). Условия в долине постоянно менялись, поэтому местные жители построили деревянные тропы вдоль своих привычных маршрутов (рис. 4.2). Строителям эпохи неолита нужно было соединить приподнятой над поверхностью дорожкой два острова на болотах. Эта тропа получила название Свит Трэк — Добрая тропа. Строители рубили лес на сухих местах, подготавливали его и перетаскивали к краю болота. Затем они укладывали длинные столбы конец к концу вдоль предполагаемого пути по болоту. Обычно использовались стволы ольхи и лещины, крепившиеся к грунту с помощью кольшков крепкими стеблями через каждый метр. Кольшки вбивались наискосок через бревна в форме буквы V. Затем поверх бревен укладывали доски или бруски, образовывавшие дорожку длиной 1,6 километра и шириной 40 сантиметров и приблизительно на такой же высоте над бревнами.

Рис. 4.2. Деревянная тропа в Coмерсетской долине на юго-западе Англии

Раскопки Свит Трэк дали уникальную возможность создания реконструкции древней окружающей среды и условия для дендрохронологического анализа. Хронология по древесным остаткам показала, что все деревья были срублены в одно время и тропа использовалась в течение 10 лет. Исследования были столь тщательными, что было показано, что часть тропы над самым влажным участком несколько раз ремонтировалась. Строители пользовались деревянными клиньями и деревянными молотками, доски вырубались каменными топорами. В щелях дорожки нашли и другие артефакты — каменные наконечники для стрел со следами крепления древка, луки из орешника и привезенные из других местностей каменные топоры.

Толлундский человек, Дания. В датских озерах было найдено много оружия с деревянными ручками, одежды, украшений, ловушек и даже целые тела людей. Например, толлундский человек (Глоб — Glob, 1969). Тело этого несчастного было найдено в 1950 году двумя добытчиками торфа. Он лежал в своем коричневом торфяном ложе с безмятежным выражением лица и крепко закрытыми глазами (рис. 4.3). На нем была остроконечная кожаная шапочка и пояс, больше ничего. Нам известно, что он был повешен, так как на шее у него была затянута веревка. Телу толлундского человека около 2000 лет, и оно относится в датскому железному веку. Целая группа медицинских экспертов изучала это тело. Входивший в группу палеоботаник установил, что последней пищей толлундского человека была каша из ячменя, льняных семян, смеси нескольких диких трав и семян, которую он съел за 12–24 часа до смерти. Причина его казни или принесения в жертву неизвестна.

Рис. 4.3. Толлундский человек, сохранившийся после 2000 лет пребывания в датских болотах

Озетт, штат Вашингтон. Ричард Доэрти из Государственного университета штата Вашингтон работал на памятнике Озетт на полуострове Олимпия на северо-западном побережье Тихого океана более 10 лет (Кирк — Kirk, 1974). Впервые этот памятник привлек его внимание в 1947 году, когда он изучал прибрежные поселения. Озетт был заселен индейцами мака еще 20 или 30 лет назад, обвалившиеся дома можно было увидеть на вершине большой мусорной кучи. Но только в 1966 году Доэрти смог начать раскопки памятника, которому угрожало уничтожение из-за действия волн и грязевых оползней. При пробном раскопе обнаружилось большое количество китовых костей, радиоуглеродным методом датировки определили их возраст — 2500 лет. И самое главное — слои грязи сохранили следы деревянных домов и органические остатки в них. В 1970 году звонок из Совета племени мака оповестил Доэрти о новых открытиях. Высокие волны дошли до мусорной кучи и вызвали оползание почв, при этом открылись деревянные дома, погребенные под древним обвалом.

Доэрти со своими коллегами более десяти лет работали над вскрытием остатков четырех домов из кедра и того, что там было (рис. 4.4). Во время раскопок было много трудностей. Для удаления грязи с хрупких деревянных предметов использовались распылители высокого давления. Затем все находки обрабатывались специальными химикатами для сохранности и только потом подвергались окончательному анализу. Влажная грязь, накрывшая дома, окутала дома плотным покрывалом, под которым сохранилось все, кроме плоти, перьев и кожи. Дома сохранились превосходно. Один, раскрытый в 1972 году, был размером 21 метр на 14 метров. Там имелось несколько очагов и платформ для приготовления пищи, свешивающиеся циновки и низкие стенки разделяли помещения на части. Во время раскопок нашли 40 000 артефактов, включая конические головные уборы из корней ели для защиты от дождя, корзины, деревянные чаши с тюленьим жиром, циновки, рыболовные крючки, гарпуны, гребни, стрелы и луки, даже фрагменты тканых изделий, листья папоротника и кедра. Среди находок был также плавник кита, вырезанный из красного кедра и инкрустированный семьюстами зубами морской выдры (см. рис. 11.17).

Рис. 4.4. Озетт, штат Вашингтон. Раскопы стен, скамей для сна и доски доисторического дома, появившиеся при сходе грязевого потока. При затоплении превосходно сохранились дерево и волокна

Памятник Озетт является классическим примером того, как много может быть раскрыто на затопленном памятнике. Но Озетт важен еще и с другой стороны. Потому, что у индейцев мака, живших здесь, была материальная история, уходившая вглубь веков на, по крайней мере, 2000 лет до прихода европейцев. Устные традиции и письменные документы мака датируются не далее чем 1876 годом н. э. Народ мака покинул Озетт только в современные времена, в 1920-х годах, чтобы быть поближе к школе. Археологические раскопки позволили проследить непрерывность этого селения охотников на китов и рыболовов на протяжении длительного времени, уходящего далеко в прошлое, что дает сегодня народу мака новое чувство исторической идентичности. Сухие условия

Очень сухие условия, как, например, на американском юго-западе или в долине Нила, даже более благоприятны для сохранности артефактов, чем подтопленные местности. В пещерах североамериканского Большого бассейна при сухом климате сохранились такие органические находки, как мокасины (рис. 4.5).

Рис. 4.5. Мокасины из пещеры Хогап, штат Юта

Гробница Тутанхамона, Египет. Одним из самых знаменитых археологических открытий является гробница Тутанхамона (приблизительно 1323 год до н. э.), раскопки которой произвели лорд Карнарвон и Говард Картер в 1922 году (Г. Картер и другие — H. Carter and others, 1923–1933; Ривз — Reeves, 1990). Когда двери ранее не открывавшейся гробницы распахнулись, то вся обстановка в ней находилась точно в том состоянии, в котором ее оставили присутствовавшие на похоронах царя. Позолоченные деревянные сундуки, одежды, шкатулки из слоновой кости, копии колесниц и кораблей, сама мумия — все замечательно сохранилось, как и изумительные украшения и картины, сияющие так же ярко, как в тот день, когда они были написаны, в них даже чувствуется некоторая поспешность художника. Гробница Тутанхамона дает нам такой живой взгляд на прошлое, какой мы еще вряд ли когда-нибудь сможем получить (см. фото на заглавной странице первой главы и рис. 4.6).

Рис. 4.6. Различные хорошо сохранившиеся артефакты в «передней» гробницы Тутанхамона, фараона конца династии XVIII, находится в Долине царей. Здесь есть колесницы, похоронное ложе, личные вещи. Фотография Египетской экспедиции, музей Метрополитен

Мумии чинчорро, Чили. Культура чинчорро процветала в Южной Америке на южном побережье Перу и Чили еще в 7000 году до н. э. Это сообщество охотников-собирателей существовало за счет прибрежной рыбной ловли и сбора диких растений (Ариацца — Arriazza, 1995). Они оседло жили в поселениях и своих усопших хоронили на кладбищах, подобных памятнику Эль Моро возле Арика. Свыше 280 удивительно хорошо сохранившихся мумий было раскрыто на прибрежных кладбищах в этом одном из самых сухих мест на земле. Начиная с 5000 года до н. э. в этом племени расчленяли умерших, снимали кожу и извлекали внутренности, затем тела набивали растительным материалом и укрепляли палочками. Затем части тела сшивали с помощью человеческих волос и иголок кактуса. На черепа, подобно шлемам, посредством красной клейкой массы прикрепляли парики из человеческих волос, лица мумий часто окрашивали в черный цвет. Иногда на тело и ноги, как бинты, наносили куски кожи. Мумифицированные тела выставляли напоказ и заботились о них, в конце концов, их заворачивали в саваны, сплетенные из тростника, и хоронили в неглубоких могилах, иногда семьями по шесть человек и более. Практика мумификации в народе чинчорро прекратилась приблизительно в 1500 году до н. э., то есть за века до того времени, когда Тутанхамон правил Египтом. Химический анализ костей и кишечников мумий чинчарро показал, что при жизни у этих людей преобладала пища морского происхождения, имелись следы заражений ленточным червем и что они болели экзостозом слухового канала, вызванным нырянием на большие глубины. Чрезвычайно холодные условия

На арктических памятниках также превосходно сохраняются остатки прошлого. Приполярные районы Сибири и Америки являются гигантскими холодильниками, в которых процесс разрушения останавливается на тысячи лет. Вблизи Северного Ледовитого океана сохранились десятки замороженных тел мамонтов. Самым известным из них является Березовский мамонт, который завяз в трясине у берегов сибирской реки 10 000 лет назад. Ученые российской экспедиции, обнаружившие мамонта, сочли его мясо настолько хорошо сохранившимся, что накормили им своих собак. Прекрасно сохранилась шерсть мамонта, а остатки его последней пищи были найдены на языке и в желудке (Дигби — Digby, 1926).

«Ледяной человек», итальянские Альпы. Благодаря сочетанию сухого ветра и чрезвычайного холода сохранилось тело человека эпохи бронзового века возрастом 5300 лет, найденное в 1991 году на леднике Симилаун в европейских Альпах (Барфилд — Barfield,1994; Шпиндлер — Spindler, 1994). Тело сорокалетнего мужчины сначала засушил холодный ветер, а затем его засыпало снегом и льдами. В наше время в теплую погоду ледник подтаял, и тело было найдено. У мужчины при себе имелся медный топор с деревянной ручкой, колчан с 14 стрелами с деревянными и костяными наконечниками, запасные наконечники и воскообразное вещество для их крепления. На нем были кожаные башмаки, обвязанные сеном для утепления, каменное ожерелье, кожаные и меховые предметы одежды. На колене и спине оказались небольшие татуировки. Причина смерти стала предметом многих размышлений. Недавно глубоко в правом плече обнаружился наконечник стрелы, а левая рука была искалечена колотой раной, полученной, возможно, во время рукопашной схватки. Вполне вероятно, что, тяжело раненный, он смог уйти от врага или врагов, но потерял силы и умер в небольшом овраге, где и был впоследствии найден. Международная группа специалистов изучает тело, расшифровывает ДНК, анализирует состояние соединительных тканей. Радиоуглеродная датировка показала, что Симилаунское тело относится к 3350–3300 годам до н. э.

Рис. 4.7. Реконструкция «Ледяного человека „Отци“» с ледника Симилаун, европейские Альпы

Жертвоприношения инков в горах Перу и Аргентины. Инки приносили человеческие жертвы высоко в Андах, так как считали эти горы священными. К счастью для науки, жестокий холод горных высот сохранил мумии мальчиков и девочек в почти совершенном состоянии. Антрополог Йохан Райнхард (Johan Reinhard) (1996) и его коллега из Перу Мигель Зарате нашли мумию девочки на высоте 6210 метров в южной части перуанских Анд. Четырнадцатилетнюю девочку из племени инков принесли в жертву 500 лет назад и похоронили на вершине священной горы Невадо Ампато (рис. 4.8). Ее хорошо сохранившееся тело было завернуто в грубую верхнюю ткань — поверх ткани из белой и коричневой полосок. Под ними на ней были тонко сотканное платье и шаль, скрепленная серебряной брошью. Ноги обуты в кожаные мокасины, но голова была непокрытой. Возможно, первоначально на ней был убор из перьев, который мог упасть во время обвала в горах, когда сама мумия скатилась с горы. Компьютерная томография черепа показала наличие переломов над правым глазом. Она умерла из-за обширного кровоизлияния, полученного в результате сильного удара по голове. Кровь из раны сместила мозг к одной из сторон черепа.

Рис. 4.8. Мумия с вершины Невадо Ампато, Перу

Позднее Райнхард (1999) нашел еще три мумии — двух девочек и мальчика — в аргентинских Андах в таком хорошем состоянии, что их внутренние органы были невредимыми. Исследователи видели даже тоненькие волосы на руках жертв. Замерзшая кровь еще была в сердце одной из мумий. В момент смерти детям было от 8 до 14 лет, хотя причина смерти не установлена. Жертвы были в одежде, вместе с ними положили почти 40 золотых, серебряных и перламутровых ритуальных фигурок, половина из них в одежде. Кроме того, с детьми были украшенные ткани, мокасины, глиняные сосуды, некоторые из них с пищей. Этих детей принесли в жертву на вершине вулкана в 200 км от ближайшего селения.

Трагедия в Утгиагвик, Аляска. Еще одно эффектное открытие, на этот раз на берегу Северного Ледовитого океана возле города Бэрроу, штат Аляска. Здесь тоже произошла трагедия, но не так давно. Две женщины из племени Инупиат, одной — за сорок, а другой — примерно двадцать лет, спали в маленьком доме, сделанном из сплавного леса и дерна и стоявшем на берегу океана. В ту ночь приблизительно в 1540-х годах океан штормило (Холл и другие — Hall et al., 1990). Рядом с женщинами спали мальчик и две девочки. Высокие волны крошили лед о берег. Неожиданно огромную глыбу выбросило на берег, и тонны льда обрушились на дом. Крыша рухнула, и все обитатели дома мгновенно погибли. На рассвете соседи обнаружили следы трагедии и оставили дом покоиться подо льдом. Позднее родственники достали оттуда кое-какие вещи, остатки пищи, торчащие бревна, все остальное в том же виде находилось подо льдом 400 лет, этакое замороженное свидетельство доисторической трагедии.

Четыре века назад Утгиагвик был немаленьким поселением, в нем было, по крайней мере, 60 домов-землянок (house mounds). Но сейчас он покоится под разросшимся Бэрроу. В 1982 году обнаружились остатки дома и тела двух женщин народа инупиат, все еще замороженные. Как пол, так и стены дома были сделаны из отесанного сплавного леса, дерево крепилось замерзшей землей, крышу соорудили из дерна. Хорошо сохранившиеся тела женщин подверглись аутопсии, и выяснилось, что у обеих было сравнительно хорошее здоровье, хотя в легких имелись затемнения из-за антракоза, вызванного вдыханием дыма и копоти масляных ламп в плотно закрытом на зиму помещении. Они питались в основном жирной пищей — китовым и тюленьим мясом, что вызвало атеросклероз и сузило сосуды. За два месяца до трагедии старшая из женщин рожала и еще кормила грудью своего ребенка. Обе иногда страдали от недоедания и болезней. Старшая недавно болела пневмонией и только что избавилась от болезненной мускульной инфекции, называемой трихинозом, возможно полученной из-за потребления сырого мяса белого медведя. На женщинах ничего не было, кроме ночных рубашек, возможно, для того, чтобы избежать конденсации влаги на другой одежде, которая замерзла бы на открытом воздухе.

На улице они носили парки из меха северного оленя карибу, защитные очки, рукавицы, влагонепроницаемые башмаки из кожи тюленя. Все это было найдено во входном туннеле в дом. Большую часть своего времени они занимались изготовлением и ремонтом одежды, охотничьих приспособлений, которые хорошо сохранились в развалинах дома. Там также нашли костяные наконечники для гарпунов, применявшихся при охоте на тюленей и других морских млекопитающих, остатки бола — метательного приспособления из сухожилий, утяжеленного костями для ловли птиц. Рядом с домом нашли деревянное ведро, части которого крепились китовым усом, и нечто вроде кирки из костей и дерева для расчистки снега.

Вулканический пепел

Все слышали о римских городах Геркуланум и Помпеи, полностью погибших во время извержения Везувия в 79 году н. э. Вулканическая лава и пепел погребли под собой оба города. При этом сохранились «слепки» тел пытавшихся спастись людей (см. рис. 2.1). Такие случаи редки, но когда делаются подобные открытия, то обнаруживаются замечательные находки. Приблизительно в 580 году н. э. извержение вулкана в Сан-Сальвадоре погубило небольшую деревню народа майя в местечке Серен (Шитс — Sheets, 1992). Ее обитатели уже поужинали, но еще не легли спать. При начале извержения они, спасаясь бегством, бросили дома и все пожитки. Пепел покрыл не только селение, но и близлежащие поля с урожаями кукурузы и агавы. Пейсон Шитс и его многодисциплинарная исследовательская группа раскрыли жилые помещения и надворные постройки, множество артефактов в них. Все осталось в том виде, в каком их бросили, потому что слой пепла был слишком толстым и ничего из под него достать было невозможно.

В каждом хозяйстве в Серене имелось строение для приема пищи, сна, склад, кухня, а также помещения для других видов деятельности (см. рис. 4.9). Большие соломенные крыши, выступающие за пределы стен, создавали не только крытые переходы из одного строения в другое, но и пространства для обработки зерна и его хранения. В каждом хозяйстве рядом с домом выращивались маис, какао, агава и другие культуры, высеваемые аккуратными рядами. Зерновые хранились в глиняных сосудах с плотно притертыми крышками. Небольшое количество кукурузы и перца подвешивали к крышам, инструменты держали в стропилах. Во время раскопок раскрыли три общественных здания, одно из которых было, вероятно, общинным центром. Также были обнаружены поля маиса, на которых растения были согнуты — колосья пригибались к стеблю. Такая техника «хранения» до сих пор применяется в некоторых частях Центральной Америки. Созревший маис указывает на то, что извержение произошло в конце вегетационного периода, то есть в августе.

Рис. 4.9. Художественная реконструкция жилого помещения, кухни, мастерской (справа) и склада (слева). Хозяйство № 1 в Серене, Сан-Сальвадор

Археологические раскопки в Серене позволили получить необычайно полную картину жизни в скромном поселении майя, расположенном далеко от больших церемониальных центров, в которых жила элита. Это место замечательно своим полным набором инструментов, запасов пищи. Сохранились даже самые мелкие детали архитектуры поселения. Мы даже знаем, где эти люди прятали свои острые ножи от любопытных детей — в стропилах своих домов.

Заключение

Процессы формирования памятников или трансформационные процессы — это факторы, создающие исторические или археологические материалы, естественные или культурные составляющие, изменяющие археологический материал с того момента, как памятник был заброшен.

Существует два основных типа процесса формирования памятников. Культурные трансформации — трансформации, при которых действия человека изменили археологический материал посредством перестройки домов или повторного использования артефактов. Естественные процессы — это события или процессы в природной окружающей среде, воздействующие на археологический материал, такие как химические свойства почвы и природные явления вроде землетрясений или ветров.

В дальнейшем действия человека могут радикально повлиять на археологическую сохранность. Человек может выборочно отбросить какой-то артефакт или выборочно же сохранять другие, многие переменные (составляющие) могут повлиять на планировку поселений и т. д. Некоторые народы, такие как индейцы юго-запада, повторно использовали бревна и другие материалы, искажая археологический материал. Повторно используются сами памятники, часто нарушаются нижние слои. Но последующие поколения могут и сохранять важные строения, например храмы, в течение многих веков. Современные войны, промышленная активность, интенсивное земледелие и выращивание скота могут повлиять на сохранность археологических остатков.

Условия сохранения главным образом зависят от почвы и климата в районе нахождения памятника. Неорганические объекты, такие как камень и обожженная глина, могут сохраняться почти бесконечно. Но органические материалы — кость, дерево, кожа — сохраняются только в исключительных условиях, при сухом климате, в зонах вечной мерзлоты, в затопляемых регионах.

Подтопленные и заболоченные места создают условия, благоприятные для сохранения дерева и растительных остатков. В этом контексте мы рассматривали Сомерсетскую долину, датские болота и поселение Озетт в штате Вашингтон.

При сухих условиях могут сохраняться почти любые артефакты, лучшими примерами этого являются замечательно сохранившаяся древняя египетская культура и находки, обнаруженные в пещерах пустынь запада США и Южной Америки.

При арктическом холоде органические остатки могут заморозиться в почве. Мы описывали «Ледяного человека», найденного в Альпах; жертвы религиозных обрядов инков в горах Южной Америки; захороненную подо льдом семью эскимосов на Аляске и современные находки, сделанные при выяснении судьбы экспедиции Франклина. В вулканическом пепле сохранилась деревня майя Серен в Сан-Сальвадоре. При внезапном извержении селение покрыл такой толстый слой пепла, что совершенно неповрежденными сохранились дома со всей утварью, сады и огороды.

Ключевые термины и понятия

Археологические данные

Археологический материал

Естественные процессы

Культурные трансформации

Матрица

Неорганические материалы

Органические материалы

Процессы формирование памятников

Трансформационные процессы

Рекомендуемая литература

BEATTIE, O., and J. GEIGER. 1986. Frozen in Time: The Fate of the Franklin Expedition. London: Bloomsbury. The fascinating story of the Franklin burials told for a popular audience. An excellent case study of the difficulties of working in a cold environment.

COLES, BRYONY, and JOHN M. COLES. 1986. Sweet Track to Glastonbury. New York: Thames and Hudson. An exemplary account of the Coles’s excavations in England’s Somerset Levels. Excellent illustrations.

REEVES, NICHOLAS. 1990. The Complete Tut-ankhamun. London: Thames and Hudson. All you need to know about this most famous of archaeological discoveries, superbly illustrated.

SCHIFFER, MICHAEL B. 1987. Site Formation Processes of the Archaeological Record. Tucson: University of Arizona Press. A synthesis of site-formation processes in archaeology and some of the research problems associated with them. Comprehensive bibliography.

SHEETS, PAYSON D. 1992. The Ceren Site: A Prehistoric Village Buried by Volcanic Ash. New York: Holt, Rinehart & Winston. A short case study of this Maya village buried by volcanic ash. Ideal for readers unfamiliar with archaeological methods.

Глава 5 Археологическое исследование

Каменные изваяния в Аху Нау Нау на северном побережье острова Пасхи в Тихом океане. У фигур на головах «хохолки» из красной вулканической породы

Содержание главы

Навыки археолога.

• Теоретические познания.

• Методологический опыт.

• Технические навыки.

• Административные и управленческие навыки.

• Аналитические навыки и умение писать.

Археология и наука.

• Научный метод.

Процесс археологического исследования.

• План исследования и формулировка (цели).

• Сбор данных.

• Обработка данных, анализ и интерпретация.

• Публикации.

Одним из самых необходимых качеств для археолога является умение работать в команде. Еще век назад большинство археологов работали практически в одиночку. Сегодня археологи работают намного внимательнее и осторожнее и никогда в одиночку. Они работают вместе не только с другими археологами, но и с исследователями из других областей науки. Археологическое исследование является сложным процессом, включающим в себя проект исследования, полевые изыскания, раскопки и длительные лабораторные анализы находок.

Рассмотрим, что должен знать и уметь хороший археолог, а затем рассмотрим взаимоотношения между наукой вообще и археологией в частности, а также индуктивные и дедуктивные размышления, а потом проанализируем сам процесс археологического исследования. Эта короткая глава является важным введением к последующему обсуждению темы сбора археологических данных.

Квалификация археолога

Современному археологу нужна техническая и административная подготовка, поэтому он должен обладать многими навыками. Современная археология является настолько сложной, что лишь немногие люди могут овладеть всеми навыками, необходимыми для проведения раскопок большого города или даже среднего по размерам поселения с исключительно полными условиями сохранности. В 1920-х годах Вулли проводил раскопки Ура, с ним работали несколько европейцев, три специалиста-прораба из Сирии и несколько сотен рабочих. Сегодня на аналогичном памятнике экспедиция состояла бы из тщательно подобранной команды специалистов, квалификация и навыки которых отражали бы сложность памятника и особенности его среды. Более того, мы являемся хранителями и распорядителями хрупкого богатства и на нас лежит обязанность сохранить прошлое для будущего, получить максимум информации при минимальном нарушении его покоя. А теперь рассмотрим некоторые основные навыки, которыми нужно владеть археологу.

Теоретические познания Археолог должен уметь определять проблемы исследования в их контексте: все, что о них известно. Это знание включает в себя текущее состояние исследования по конкретной проблеме, такой как возникновение человечества или самые древние поселения человека в штате Огайо, и самые последние теоретические и методологические достижения археологии, которые могли повлиять на определение и решение данной проблемы. Проблема исследования будет определяться специфическими целями, которых следует добиться. Археолог должен обладать эрудицией, чтобы быть в состоянии сформулировать гипотезы, которые будут проверены в ходе исследования. По мере продвижения исследования, он должен уметь оценить и объединить результаты исследования в контексте первоначально поставленных целей.

ОТКРЫТИЯ

САКСОНСКИЙ ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ В САТТОН ХУ, АНГЛИЯ, 1939 ГОД

Когда в 1939 году британский археолог Джеймс Браун спросил землевладелицу Элизабет Притти, какой из погребальных холмов на ее землях в Саттон Xy в восточной Англии вскрыть, она указала на самый большой. «Может, этот?» — заметила она. Ее случайный выбор олицетворяет состояние археологии 60 лет назад, но он все-таки привел к замечательному достижению.

В тот же день работы начались с раскопа широкой траншеи вдоль холма. Очень скоро Браун нашел пять железных корабельных гвоздей и заподозрил, что здесь покоится погребальный корабль. Лопатками и кистями он со своими рабочими расчистил нос и 11 шпангоутов. Когда нашли закрытую переборку, Браун очень разумно приостановил раскопки и вызвал Чарльза Филипса из Кембриджского университета, специалиста по англосаксонским памятникам и старинным деревянным конструкциям. Филипс, будучи педантичным археологом, исследовал обесцвеченные пятна в почве холма, проследил следы бортов лодки и определил местоположение обитой деревом погребальной камеры посередине лодки (рис. 5.1). Были найдены даже следы ремонта корпуса. С величайшей осторожностью ученые раскрыли погребальную камеру, фиксируя и принимая меры к сохранению каждой находки, как бы мала она ни была. В камере нашли сокровища, захороненные вместе с телом некоего вельможи, само же тело не сохранилось. Среди находок были металлические шлемы, чаши, копья, топоры, бутылки, 37 монет, относящиеся приблизительно к 650 году н. э. Это был один из двух кораблей, находящихся в холме. Длиной он был 27 метров, без мачты или парусов и приводился в движение 38 веслами. До окончательного места захоронения его протащили приблизительно 1 километр.

Филипс проводил раскопки в Саттон Xy с величайшей тщательностью, но его последователи смогли воспользоваться намного более совершенными технологиями. Для поиска маленьких пуговиц использовались металлоискатели, для фиксирования находящихся под землей следов применялись радары, а источники ультрафиолетового света — для обнаружения незаметных контуров тел в почве (Карвер — Carver, 1998).

Рис. 5.1. Корабль в Саттон Ху, раскрытый по серым обесцвеченным пятнам на почве и фрагментам железных гвоздей (Британский музей)

Методологические знания

Каждый археолог должен уметь планировать работы по применению тех или иных методов для достижения поставленных теоретических целей. К методологическим навыкам относится умение выбирать методы сбора данных и способность принять решение о том, какие аналитические методы являются наиболее эффективными при обработке данных. При раскопке памятников и проведении полевых изысканий требуется широкий спектр методологических навыков, начиная от принятия решения о том, какая система отбора проб или прокладки канав будет использоваться, до разработки методов фиксации данных и умения извлекать хрупкие объекты неповрежденными из матрицы, в которой они сохранились в каких-то особых условиях.

Очень важный аспект методологической квалификации — это работа со специалистами из других областей знания. Коллективная работа специалистов особенно важна при проектах по управлению культурными ресурсами (УКР), когда командный подход является повседневной реальностью, а сроки окончания полевых и лабораторных исследований часто ограничены. Каждый член коллектива должен понимать суть многодисциплинарного исследования и работ, выполняемых, допустим, геологами или зоологами при исследовании определенных проблем.

Технические навыки

Методологические и технические навыки накладываются друг на друга, особенно в поле. При научных раскопках любого памятника или при крупномасштабном полевом изыскании требуется нечто большее, чем способность выбирать метод или систему фиксации; нужно также следовать ей в рабочих условиях. При археологических раскопках требуется чрезвычайная тщательность при измерениях и копке, при размещении квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы и реализации систем извлечения находок, которые обеспечивают сохранность артефакта от момента его обнаружения до доставки в лабораторию. Здесь вопрос заключается в расположении (provenance) артефактов и характеристик связанных с ними экофактов — не изготовленных человеком материалов, таких как остатки пищи и прочее, которые могут пролить свет на деятельность человека. Полевому археологу приходится брать на себя роль фотографа, методиста, изыскателя, диггера, фиксатора, секретаря, специалиста по почвам, и он должен быть всегда готов к самым неожиданным работам — раскрытию хрупких костей скелета или наладке компьютерных программ. На больших памятниках специально обученные студенты или археологи могут выполнять работу профессионалов, например фотографов; на маленьких памятниках многие виды работ приходится делать одному человеку.

Административные и управленческие навыки

В современной археологии, будь то академическое исследование или управление культурным ресурсом, от практического археолога требуется владение административными и управленческими навыками высокого уровня. Сегодняшнему археологу требуется умение координировать деятельность различных специалистов, организовывать и размещать студентов-добровольцев и платных рабочих, изыскивать и контролировать фонды, полученные из различных источников. Всегда нужно быть в курсе всех аспектов исследования по мере его продвижения. Это могут быть и разного вида разрешения, обеспечение канцелярскими товарами или инструментами для копки. Археологи УКР должны уметь вести переговоры, придерживаться контрактов и следовать юридическим требованиям (глава 18).

Помимо всего этого, каждый участник археологического проекта должен разбираться в людях, обязан поддерживать хорошее настроение в исполнении работы в трудных и некомфортабельных условиях. О дипломатической стороне археологических раскопок часто забывают. Но в археологическом фольклоре есть масса историй о катастрофически неудачных экспедициях, проводившихся черствыми по отношению к своим коллегам археологами. По-настоящему замечательная экспедиция, это когда работа доставляет удовольствие, когда люди улыбаются и спорят об интерпретациях стратиграфических профилей днем и наслаждаются общением у вечернего костра.

Аналитические навыки и умение составить грамотный отчет о проведенных работах

Есть один основной урок, который нужно усвоить в самом начале археологической работы, а именно любые раскопки — это разрушение конечных источников информации, находящихся в земле, и их никогда нельзя будет восстановить до первоначального вида. Каждый археолог несет ответственность не только за анализы находок в лаборатории, но и за подготовку подробного отчета о проделанной полевой работе, что является важной частью сведений об археологическом исследовании. К сожалению, полки музеев по всему миру заполнены находками с памятников, на которых провели раскопки, но не сделали описаний. Неописанный памятник сродни разрушенному. Безотлагательная публикация является этической ответственностью любого археолога.

На первый взгляд, перечень навыков, необходимых профессиональному археологу, может показаться чрезмерным. Хотя практика показывает, что разумная теоретическая подготовка в соединении с опытом полевой работы обеспечивают необходимый профессиональный уровень.

Археология и наука

В различных разделах книги мы уже упоминали научную археологию, научный метод о сверке гипотез с данными, собранными в полевых условиях (Келли и Хэнан — Kelly and Hanan, 1988). И сейчас самое время задать фундаментальный вопрос о том, является ли археология наукой. Ответ: определенно да. В том смысле, что археология изучает человеческие сообщества прошлого посредством научного раскрытия и анализа данных, состоящих из материальных остатков этих сообществ, она — наука. Но в том смысле, что археология, как часть антропологии, изучает нематериальные философские теории и религиозные верования какого-либо общества, она не является наукой.

Что мы имеем в виду, когда говорим «научный»? Наука есть способ приобретения знаний и осмысления тех частей естественного мира, которые можно измерить. Это установленный и тщательно упорядоченный поиск знаний, проводимый систематическим образом. Такой поиск очень далек от того, каким мы приобретаем свой личный опыт религиозных философий, общественной жизни или политических течений. В науке используются методы приобретения знания, которые являются не только кумулятивными, но которые являются объектом постоянных проверок и перепроверок.

Научный метод

За много лет ученые выработали общий порядок действий для получения сведений — он известен в качестве научного метода и сейчас широко распространен. Хотя научный метод может быть по-разному применен в ботанике, зоологии и антропологии, основные принципы остаются одними и теми же, и в частности принцип, что знание о реальном мире является кумулятивным и оно служит объектом постоянной перепроверки. У научного метода есть много приложений к археологическим данным, и его использование классифицирует большую часть археологии как науку. Наука устанавливает факты о естественном мире посредством изучения предметов, событий и явлений. Совершая наблюдения, ученый обращается к индукции и дедукции.

При индуктивных размышлениях на основании определенных наблюдений делаются общие для них выводы. Я, Брайан Фаган, однажды обнаружил около 10 000 диких органических остатков в лагере охотников-собирателей в Замбии, которому было 4000 лет. 42 % процента из них относилось к растениям рода bauhinia, кустарнику, который с октября по февраль ценят за плоды, корни и цветы. И сейчас плоды bauhinia употребляет в пищу племя сэн в Калахари. Из этих наблюдений я методом индукции выдвинул гипотезу, что bauhinia в течение многих тысяч лет является предпочтительной пищей для охотников-собирателей (Фаган и Нотен — Fagan and Noten, 1971).

Дедуктивные доводы следуют из гипотез, сформулированных посредством индукции, т. е. исследователь постулирует специфические значения из обобщенных гипотез. В случае с Калахари я бы сформулировал гипотезу (или ряд гипотез) об употреблении в пищу bauhinia народом сэн и доисторическими охотниками-собирателями и затем проверил бы ее во время этнографических полевых работ и археологических исследований, основанных на специфических значениях гипотез. И затем мои гипотезы были бы подтверждены, отвергнуты или доработаны.

Классическим примером приложения научного метода являются полевые исследования в районе Большого бассейна на западе США, проведенные антропологом Джулианом Стюардом (Julian Steward) и археологами, в дальнейшим расширившими его работы. Большую часть 1920-х и 1930-х годов Стюард посвятил этнографии шошонов, одному из индейских племен. Собранные им данные позволили ему сфорулировать гипотезы о том, как шошоны перемещали свои поселения в течение года (Стюард — Steward, 1938).

В конце 1960-х годов эта новаторская работа была значительно обновлена Дэвидом Херстом Томасом, который проследил плотности и распределения артефактов в различных экологических зонах Большого бассейна исходя из гипотез Стюарда о моделях поселений шошонов. «Если бы последние доисторические шошоны вели бы себя так, как предполагал Стюард, то как артефакты упали (попали) бы на землю?» — задал вопрос Томас (Thomas, 1983a, 1983b:14). Он создал более 100 моделей-предположений на основании первоначальных гипотез Стюарда, а затем разработал тесты для подтверждения или отвержения своих предположений. Он ожидал найти специфические виды артефактов, связанных с определенными типами деятельности, например с охотой, на сезонных археологических памятниках, где охота, как утверждали, играла важную роль. Зная о местных условиях сохранения, он особенное значение уделял распределению и частоте форм артефактов. Затем он в поле собрал археологические данные, требовавшиеся для его тестов. В итоге Томас проверил каждое из своих предположений по полевым данным и отверг около 25 %. Оставшиеся подтверждались данными и обеспечили обновление первоначальных гипотез Стюарда. Последующие полевые работы дали Томасу много возможностей для обновления этих гипотез и для сбора данных для последующего их тестирования. Исследование Большого бассейна Томасом является хорошим примером демонстрации преимуществ научного метода в археологическом исследовании.

Однако значение научного метода не следует переоценивать. Уравновешенная точка зрения такова: «Наука двигается вперед посредством опровержений, предлагая самое адекватное на данный момент объяснение, зная при этом, что новое и лучшее пояснение будет найдено позже. Такая непрерывная самокорректировка является ключевым элементом научного метода» (Дорэн — Doran, 1987:65).

Примечательно, но почти ничего не написано по поводу того, как археологи приходят к своим заключениям (Ходдер — Hodder, 1999), но совершенно ясно, что археология, имея в центре внимания социальные и политические структуры и другие проявления активности человека, не всегда столь выражено эмпирична, как, скажем, физика. Управляемое движение от гипотез к проверке и к заключению, ассоциирующееся с научным методом, просто не срабатывает в большей части археологии, когда исследователи проводят много времени в полях, складывая вместе разрозненные элементы свидетельств, таких как, скажем, стратифицированные слои и разрушенные жилища. Большая часть археологии заключается в физических взаимоотношениях между чертами и находками, слоями и данными окружающей среды и т. д., а также в использовании аналогий из других памятников и современными данными (аналогия). И кроме всего прочего, в создании изложений, в которые может входить все, что угодно, начиная от фиксации слоев в стене рва до интерпретации целого памятника (Ходдер и Эванс — Hodder and Evans, 1999).

Процесс археологического исследования

Теперь опишем процесс археологического исследования, начиная с формулировки плана исследования и завершая публикацией окончательного доклада. Этот процесс проиллюстрирован на рис. 5.2.

Рис. 5.2. Процесс археологического исследования

План исследования и формулировка

Рабочий план исследования, является ли он сложным или простым, предназначен для управления процессом исполнения археологического исследования. В нем формулируется много целей, среди них обеспечение того, чтобы полученные результаты были научно достоверными и чтобы исследование проводилось как можно более эффективно и экономично, с минимальным нарушением покоя археологического материала (Бинфорд — Binford, 1964). Затрагиваются также вопросы сохранности памятника, должны приниматься во внимание точки зрения специалистов из других областей, как это было сделано в случае хорошо известного памятника Стоунхендж или поселения земледельцев в Чатал Хююке, возраст которого насчитывает 9000 лет (Ходдер — Hodder, 1999).

Итак, процесс археологического исследования идет по плану, в котором определены его этапы. Этапы ни в коем случае не являются одинаковыми для всех проектов. Хотя слова «план исследования» звучат жестко и негибко, на практике план должен быть гибким и допускать изменения по ходу полевых работ.

Любое исследование начинается с фундаментальных вопросов о проблеме или изучаемой территории. Проблема может быть грандиозной: возникновение земледелия на Юго-Западе США, например, или, напротив, иметь такой локальный масштаб, как определение даты второй фазы строительства Стоунхенджа или изучение небольшого участка в Нью-Йорке. Первоначальные решения коснутся как проблемы, так и географического региона. Регион может охватывать лишь один памятник или целый район. Эти решения сразу ограничат рамки плана.

Когда решения о проблеме и районе приняты, исследователь должен провести большую подготовительную работу как в библиотеке, так и в поле. Нужно прочитать о всех предыдущих археологических исследованиях по проблеме и изучить геологию, климат, экологию, антропологию и общие вопросы района. Необходимо несколько раз съездить в район, познакомиться с ним, изучить условия работы, определить источники воды, место для лагеря, возможность нанимать работников. При раскопках понадобятся разрешения от владельцев земли или государственных органов. Потребуется и какая-то минимальная предварительная полевая работа, с тем чтобы более четко сформулировать план исследования, особенно там, где археологические работы вообще не проводились. Такое зондирование нужно для того, чтобы понять, что там есть, и оценить потенциальное значение конкретного памятника или региона. Есть ли возможность получить новые знания? Какого рода исследования понадобятся, чтобы минимизировать последствия раскопок для памятника? Какие консервационные работы потребуются и будут ли в будущем подниматься вопросы управления памятником?

Цель такой предварительной работы — уточнить исследуемую проблему до того, как археолог определит конкретные цели исследования. Эти цели почти неизбежно будут содержать проверку довольно четких гипотез, которые могут полагаться на исследования, проведенные предыдущими исследователями, или могут быть совершенно новыми, появившимися во время предварительной формулировки проблемы исследования. Генерирование гипотез на этом этапе является жизненно важным, так как они будут определять типы тех данных, которые будут искать в поле. Типы этих данных нужно определить хотя бы в общем виде до того, как приступать к работам в поле.

Давайте примем две гипотезы, разработанные в качестве части плана исследования производства пищи в Древнем Египте.

1. Древнее зерновое земледелие появилось в районе Ком Омбо среди охотников-собирателей, которые очень интенсивно собирали дикие овощи.

2. Земледелие возникло в результате интенсификации собирания и быстрого роста населения, что вызвало нехватку диких зерновых, поэтому люди начали выращивать дикие злаки для своих нужд.

Археолог, сформулировавший эти гипотезы в рамках проекта, будет искать:

• памятники, на которых могли бы выращивать дикие злаки и где условия сохранения позволили бы сохраниться растительным остаткам;

• остатки обуглившейся растительной пищи и кости домашних животных;

• используемые инструменты и т. д.;

• свидетельства того, что пищевые запасы хранили — горшки или корзины;

• памятники, заселенные в течение более длительного времени, чем это обычно делали охотники-собиратели, ведь земледельцам нужно было присматривать за урожаем.

Имея гипотезы и перечень типов свидетельств, которые желательно обнаружить во время полевых работ, археолог может планировать, какое оборудование и сколько людей потребуется для выполнения работы. И, что даже важнее, план можно скорректировать с помощью специалистов, знания которых потребуются как в поле, так и в лаборатории. Связаться со специалистами лучше всего до того, как начнутся полевые работы и будут получены средства. Удивительно большое количество специалистов может потребоваться даже при самых простых исследованиях. В идеале, в проекте Ком Омбо потребуются кратковременные и долгосрочные услуги следующих специалистов:

• геолога для помощи в датировке памятников в долине Нила;

• специалиста по почвам для изучения слоев обживания и органических почв, а также лаборатория по радиоуглеродной датировке;

• ботаника для руководства по работе с растительными остатками и их идентификации;

• специалиста по анализу пыльцы;

• зоолога для изучения костей животных.

Для реализации более масштабных проектов при работе в поле может потребоваться объединенная команда специалистов по разным дисциплинам, такие проекты дороги, но часто дают важные результаты. Роберт Брейдуд из Университета Чикаго в 1950-х годах революционизировал изучение древнего земледелия на юго-западе Азии, когда взял с собой подобную команду в горы Загрос в Иране. Исследователи смогли проследить одомашнивание сельскохозяйственных культур и животных среди кочевых горных охотников-собирателей более 9000 лет назад (Брейдвуд и Брейдвуд — Braidwood and Braidwood, 1983).

План исследования играет решающую роль при управлении культурными ресурсами (УКР) (глава 18). Региональные исследовательские проекты для таких больших территорий, как бассейн реки Сан-Хуан в Колорадо, обеспечивают долгосрочную схему для сотен проектов по изучению влияния окружающей среды. Такие проекты не являются неизменными; они постоянно изменяются и обновляются в соответствии с меняющимися методиками и новыми обстоятельствами в поле (Фаулер — Fowler,1982). В УКР-проектах в планы исследований часто входят рекомендуемые направления деятельности для уменьшения вреда, вызываемого строительными работами и другими видами деятельности неархеологического характера.

Финальным этапом в формулировке академического исследовательского проекта является поиск финансирования. Это может быть изматывающим и длительным процессом, поскольку денег на археологические работы всегда не хватает. Большинство чисто академических раскопок, проводимых в обеих Америках, финансируются либо Национальным научным фондом, либо, если это в пределах США, одним из государственных агентств, таких как Служба национальных парков. УКР-контракты обеспечивают финансирование большинства археологических проектов в США и других странах. Раскопки поддерживают и некоторые частные организации, такие как Национальное географическое общество или Фонд антропологических исследований Уэннера Грена. Многие исследования, такие как регулярные сезонные раскопки в Афродисиасе в Турции или в каньоне Кроу на юго-западе США, в основном полагаются на частные пожертвования. Организаторам раскопок приходится тратить много времени в поисках частных пожертвований для обеспечения каждого полевого сезона и последующей лабораторной работы.

Сбор данных

Когда полевая команда укомплектована и обеспечено финансирование, собственно и начинается проект. Первый этап — приобретение оборудования, разбивка базы, организация работы в поле. По окончании подготовительной фазы можно начинать сбор археологических данных.

В сбор данных входит два основных процесса: определение местоположения и обследование памятника и научная раскопка тщательно отобранных памятников. Очевидно, что определение места памятника является первым этапом. Как мы будем обсуждать в главе 8, предварительную разведку можно производить пешком, на транспортных средствах или даже верхом на муле. Для того чтобы обеспечить обнаружение и исследование представительной выборки образцов на памятнике, еще до раскопок используется ряд методик. До раскопок поверхность памятника тщательно осматривается, собирается и фиксируется как можно больше образцов на поверхностном уровне. В эти материалы также входят фотографии, обмеры и часто, особенно в УКР-проектах, пробы бурением или электронными устройствами (глава 8). Конечно, при поверхностных изысканиях собирается намного меньше информации, чем при раскопках.

Археологические раскопки в конечном счете заключаются в фиксировании особенностей напластований и положений, пли, точнее, пространственном взаиморасположении, артефактов в памятнике. В главе 9 будут описаны различные методы для сбора и фиксирования археологических данных, собранных под землей. Диапазон раскопов очень широк — от маленькой пробной траншеи до крупномасштабного исследования целого древнего города.

Обработка данных, анализ и интерпретация

Конечным продуктом даже месячных раскопок на среднем по масштабам памятнике является устрашающая кипа находок. Коробки с глиняными черепками, каменными инструментами, костями и прочими находками громоздятся друг на друге в полевой лаборатории, и все это нужно очистить, рассортировать и снабдить этикетками. Сотни цифровых изображений, слайдов и фотографий ждут обработки и каталогизации. Компьютерные записи и рулоны рисунков с информацией о положении находок тоже нужно каталогизировать. Кроме того, еще имеются радиоуглеродные датировки и образцы пыльцы, другие особые находки, которые нужно передать на обследование специалистам. Первая стадия обработка данных, таким образом, происходит на памятнике, где находки очищают, сортируют, проводят защитную обработку, позволяющую довезти их до археологической лаборатории для более тщательного изучения.

Подробный анализ данных выполняется в лабораториях со специальным оборудованием и часто длится в течение многих месяцев. Такие анализы включают в себя не только классификацию артефактов и идентификацию материалов, из которых они сделаны, но также изучение остатков пищи, образцов пыльцы и других важных источников информации. Все эти анализы должны дать информацию, необходимую для интерпретации археологического материала. Некоторые тесты, такие как радиоуглеродная датировка или анализ пыльцы, проводятся в лабораториях со специальным оборудованием. Различные подходы к археологическому анализу будут описаны в главах 10–17.

Интерпретация полученных и тщательно проанализированных данных заключается не только в синтезе всей информации, но и в окончательном рассмотрении основных вопросов, сформулированных в начале проекта. Эти исследования дают возможность реконструировать и объяснить предысторию памятника или региона, как это проиллюстрировано на примере исследований в Абидосе (см. раздел «Практика археологии»). Некоторые из таких моделей и интерпретаций мы рассмотрим в части VII.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ДРЕВНЕЕ ВИНО В АБИДОСЕ, ЕГИПЕТ

Многие археологические исследования совмещают раскопки с высокотехнологичными лабораторными анализами, которые могут радикально изменить первоначальные интерпретации памятника. В 1988 году немецкий египтолог Гюнтер Драйер (Gunter Dreyer) проводил раскопки гробницы одного из первых египетских правителей в Абидосе на среднем Ниле. Скорпион I жил приблизительно в 3150 году до нашей эры. В его сложной гробнице было 4 комнаты, в которых находилось по крайней мере 700 кувшинов с 4550 литрами вина. В 47 кувшинах содержались виноградные косточки, вместе с остатками нарезанного инжира, подвешенного на нитях, возможно для того, чтобы подсластить вино. Покрытые жесткой коркой остатки, налипшие на стенки сосудов, были проанализированы с помощью инфракрасного спектрометра и посредством жидкостной хроматографии, которые показали наличие остатков винной кислоты (которая, естественно, содержится в винограде) и скипидарной смолы, которую древние виноделы использовали для того, чтобы предотвратить превращение вина в уксус. Анализ глины сосудов методом активации нейтронов показал наличие микроэлементов, которые сравнили с образцами из большой базы данных по Египту и Восточному Средиземноморью. Таким образом выяснили, что сосуды были изготовлены в южной гористой части Израиля и Трансиордании, где виноделие было хорошо развито уже в 3100 году до н. э. Возможно, что вино провезли по Нилу вдоль древнего торгового пути «Дорога Гора», который связывал Израиль с Египтом через пустыню Синай. К 3000 году виноделие установилось в дельте Нила на севере Египта, 1500 лет спустя этот район стал источником вин Тутанхамона.

Публикации

Главная обязанность археолога — опубликование результатов проекта. Археологические раскопки разрушают памятник полностью или его часть; если исследователь не опубликует свои результаты, эта научная информация будет утеряна навсегда. Идеальный научный отчет включает в себя не только план исследования и сформулированные гипотезы, но также данные для их проверки и интерпретации памятника или региона с тем, чтобы эти проверки могли быть воспроизведены другими.

Любое археологическое исследование является кумулятивным в том плане, что за каждой работой в итоге последует продолжение с использованием более совершенных методов и новых аналитических методов. Но если археолог не опубликует полные результаты своей работы, то цепь исследований будет неполной и фрагмент истории человечества утерян навсегда. Грустно, но публикации отстают от раскопок. И причину этого не трудно отыскать — производить раскопки намного интереснее, чем писать отчеты.

В последние годы все больше исследователей обращаются к публикациям своих работ в Интернете как к способу сделать основные данные доступными как для коллег-археологов, так и для всех заинтересованных сторон. Айэн Ходдер и его исследовательская группа проводят ежегодные изыскания в Чатал Хююке в Турции, и результаты их работы находятся в свободном доступе на сайте проекта по адресу: . Сегодня большинство археологов, вне зависимости от масштаба экспедиции, стараются поделиться результатами с общественностью как до проведения полевых работ, так и после них.

Заключение

В современной археологии используются научные методы, разработанные не только археологами, но и учеными других специальностей.

Квалифицированный археолог владеет многими навыками как археологического метода и теории, так и практической методологии. Такой уровень профессиональной компетентности предполагает умение работать вместе со специалистами других академических дисциплин. Практический опыт работы в поле, административные и управленческие навыки также необходимы даже в самом маленьком проекте. Все археологи также должны овладеть определенными аналитическими навыками и умением грамотно излагать мысли в письменном виде.

Археологи используют науку как средство получения знаний и осмысления части естественного мира, который можно изучать. При этом они прибегают к двум формам рассуждения: индуктивное, при котором происходит обобщение из ряда конкретных наблюдений, и дедуктивное, при котором идут от общего к конкретным понятиям.

Процесс археологического исследования начинается с формулировки очень конкретных планов исследований, которые в то же время являются очень гибкими и позволяют вносить изменения во весь проект по мере продвижения полевых изысканий. План формулируется с учетом проблемы исследования и географического региона. Формулирование означает исполнение общего исследования и последующее выдвижение гипотез, которые проверяются данными, полученными во время полевых работ.

После того как полевая группа укомплектована, ее члены собирают сведения путем предварительной разведки, изучения памятника и раскопок. При таком подходе от них требуется регистрация положения, археологического контекста и большого объема основной информации о памятнике, его естественном окружении и о находках.

Обработка археологических данных требует анализа и интерпретации археологических находок, куда входят сортировка и классификация находок, затем проверка гипотез, выдвинутых как части плана исследования.

Последней стадией археологического исследования является опубликование результатов, то есть фиксация информации для потомков.

Ключевые слова и понятия

Аналогия

Дедуктивное рассуждение

Индуктивное рассуждение

Наука

Научный метод

Проект исследования

Экофакт

Рекомендуемая литература

DANCEY, WILLIAM S. 1981. Archaeological Field Methods: An Introduction. Minneapolis, MN: Burgess. Probably the best manual on American field methods around. Especially good on research design.

HESTER, THOMAS R., HARRY J. SHAFER, and KENNETH L. FEDER. 1997. Field Methods in Archaeology. 7th ed. Palo Alto, CA: Mayfield. A basic field manual on survey and excavation for the beginner.

RENFREW, COLIN, and PAUL BAHN. 2004. Archaeology: Theories, Methods, and Practice. 4th ed. New York: Thames and Hudson. A comprehensive discussion of archaeological methods that explores the issues raised in this chapter in more detail.

Глава 6 Культура, данные и контекст

Раскопки викторианской эпохи — самые впечатляющие и в то же время ненаучные. М. Де Морган поднимает золотую корону мумии королевы Хнемит в Дахшуре, Египет, 1896

Содержание главы

Концепция культуры.

Природа культуры.

Модели культуры.

• Нормативные модели.

• Функциональные модели.

• Процессуальные модели.

• Постпроцессуальные модели.

• Археологический материал.

Матрица и положение.

• Метод «ассоциации».

• Метод совмещения положений.

Археологический контекст.

• Первичный и вторичный контекст.

• Пространственный контекст.

Артефакты, подкомплексы и комплексы.

• Артефакты.

• Подкомплексы.

• Комплексы.

Археологические памятники.

Культуры, области, регионы и модели заселения.

В этой главе представим некоторые основные концепции археологического исследования: культуру, данные в виде артефактов и их матриц, их локализации и контекст (см. также Шэрер и Эшмор — Sharer and Ashmore, 2002; Томас — Thomas, 2003). Локализация и контекст всех археологических артефактов исследуется на основе двух фундаментальных законов: объединения «родственных» групп и совмещения положений. От основных концепций мы перейдем к обсуждению пространственного контекста — не к безграничности небес, но к точно определенному местоположению каждой находки, обнаруженной во время археологических изысканий и раскопок.

Концепция культуры

В главе 1 было сказано, что «антропологи изучают человека как биологический организм, обладающий уникальной особенностью — культурой». Немногие теории в антропологии вызвали так много споров, как это высказывание (Кробер и Клюхорн — A. Kroeber and Kluckhohn, 1952). Все определения культуры, одной из самых трудных для понимания теоретических формулировок, являются средством объяснения сообществ и поведения человека с точки зрения идей, разделяемых определенной группой людей. Одно из самых лучших определений культуры было предложено великим антропологом эпохи королевы Виктории сэром Эдвардом Тайлером более ста лет назад. Он утверждал, что культура есть «сложное целое, включающее в себя знания, веру, искусство, мораль, законы, традиции и иные явления, приобретенные человеком как членом общества» (1871). К этому определению современные археологи добавили бы, что культура является основным средством приспособления к окружающей среде. Определение Тайлера и многие другие формулировки сходятся в одном: культура и поведение человека есть идеи, разделяемые группой людей.

Культура присуща исключительно человеку, так как мы являемся единственными животными, использующими культуру как основное средство приспособления к среде. Она является нашей адаптационной системой. Хотя биологическая эволюция и защитила белого медведя от арктических холодов пушистым мехом, а утке дала для плавания перепончатые лапы, только люди изготовили одежды и иглу для жизни в Арктике, а в тропиках живут в легких строениях и обходятся минимумом одежды. Культура является для нас буфером между нами и окружающей средой, буфером, который совершенствовался в течение долгих тысячелетий доисторической эпохи. Сейчас мы так отделены от нашей среды обитания, что если бы этот культурный буфер исчез, то мы оказались бы беззащитны и, возможно, вымерли бы в течение очень короткого периода времени.

Таким образом, человеческие культуры слагаются из человеческого поведения и его результатов; они состоят из сложных и взаимодействующих постоянных. Человеческая культура, не являясь статичной, постоянно приспосабливается как к внутренним, так и к внешним изменениям, будь это окружающая среда, техника или общество (Дитц — Deetz, 1967). Идя по этому пути все дальше и дальше, люди настолько изменили естественную окружающую среду, что создали свою собственную.

Природа культуры

Культуру можно разделять многими способами — по языкам, экономикам, технологиям, религиям, искусствам, политическим и общественным организациям. Но культура человека как единое целое есть сложный структурированный организм, в котором все категории формируют друг друга. Все культуры слагаются из мириад материальных и нематериальных элементов, содержание которых является результатом сложной адаптации к обширному ряду экологических, общественных и культурных факторов. Большая часть культуры передается от одного поколения к другому посредством сложных систем связи, благодаря которым сложные и бесконечные процессы адаптации позволяют выживать и помогают культурам быстро меняться, когда, например, менее развитые сообщества сталкиваются с более развитыми цивилизациями.

Каждый человек живет в рамках какой-либо культуры, и каждая культура идентифицируется какой-нибудь «этикеткой» — «культура американского среднего класса», или «эскимосская» культура, или «культура масаи». Такое деление вызывает в воображении характерные черты или поведенческие стандарты, связанные с такими ярлыками. Одной из таких черт в отношении среднего американца может быть гамбургер, для эскимоса — каяк, а для масаи — копье с длинной рукоятью. Элита народа майя ассоциируется с изысканными городами и сложными иероглифами, древним письмом или идеографическими символами. Наши представления о культурах также связаны и популярными стереотипами. Для многих американцев китайская культура ассоциируется с бумажными фонариками и трафаретным рисунком на фарфоре, а французская культура — с хорошей едой и прекрасными винами. Нам всем хорошо знаком «вкус» культуры, с которым мы сталкиваемся, ужиная в иностранном ресторане или выезжая за границу. Каждая культура имеет свою индивидуальность и узнаваемый стиль, которые формируют ее политические и юридические институты, а также моральные нормы.

К сожалению, такие ярлыки часто становятся слишком упрощенными, а иногда и унизительными. Так, коренные американцы считаются «храбрецами с перьями», а французы — романтическими любовниками. Реалии культуры намного сложнее, и «чужакам» часто трудно понять и проникнуть в них.

Археологи считают, что культуре присущи три компонента.

1. Собственная версия культуры — многообразные формы поведения отдельной личности, которые слагают мириады оттенков культуры. Решения личности играют жизненно важную роль в изменении даже развитых культур.

2. Общая культура — элементы культуры, которые разделяются всеми. Сюда могут входить такие действия, как человеческие жертвоприношения или ритуальные бои, или любые другие действия человека, так же как набор правил и предписаний, которые и дают в сумме культуру (рис. 6.1). Язык является важным для такого единого понятия, как и культурная система.

Рис. 6.1. Индейцы-ацтеки в Мексике ежегодно приносили в жертву богу Солнца Хутципочтли сотни человеческих жизней, веря в то, что кровь человеческих сердец будет питать Солнце в его пути по небу. Эта вера являлась частью общей культуры того общества, даже если такие жертвоприношения были совершенно чужды другим сообществам

3. Культурная система — система поведения, в которой участвуют все отдельно взятые личности. Личность не только разделяет культурную систему с другими членами общества, но и играет в ней активную роль. Итак, культуру можно рассматривать либо как смесь общих особенностей, либо как систему, позволяющую обществу взаимодействовать с внешней средой. Для того чтобы сделать нечто большее, чем просто выстроить хронологические последовательности, археолог должен рассматривать культуру как набор сложных взаимодействующих компонентов. Эти компоненты остаются статичными до тех пор, пока процессы, действующие на системы, не определены четко. Археологи тесно соприкасаются с культурными процессами, процессами, которые изменяли в прошлом сообщества людей.

ОТКРЫТИЯ

ПРАЗДНОВАНИЕ НАХОДОК В КАРХЕМИШЕ, СИРИЯ

Первые полевые археологи, проводившие раскопки в Египте и некоторых частях ЮгоЗападной Азии, работали с огромными по нынешним временам группами рабочих. Рабочая сила в египетских раскопках Флиндерса Петри в 1890-х годах составляла сотни людей, так же как и раскопки в Уре в Ираке в 1920–30-х годах. Слава пришла к Лоенарду Вулли после раскопок хеттского города Кархемиша на реке Евфрат в Сирии перед самым началом Первой мировой войны. Вместе со своим коллегой Т. Е. Лоуренсом (позднее завоевавшим всемирную известность как Лоуренс из Аравии) он не только проводил раскопки великого города, но также шпионил за немецкими шпионами, строившими неподалеку железную дорогу в Багдад.

Вулли можно назвать прирожденным начальником арабских рабочих. Он приблизил к себе бригадира Хамуди, известного среди археологов того времени своим умением руководить рабочими и ругаться. Обстановка на раскопках в Кархемише всегда была веселой. Вулли и Хамуди отмечали каждую важную находку ружейным салютом, количество залпов в котором обозначало ее значительность. Салюты стали призами в этом соревновании за честь открытия. Рабочие работали бригадами, в которых особенно ценились должности копателей, поскольку от них зависела возможность завоевать приз — салют. Но Вулли побеспокоился и о том, чтобы и переносчики корзин, нашедшие что-нибудь значительное, получали свой дополнительный салют, это побуждало их внимательно смотреть по сторонам.

Сам Вулли признавался, что такая система кажется детской, но он поощрял ее как способ сделать раскопки более живыми, чем-то большим, что он называл «просто работой». Он ненавидел скучные раскопки и получал удовольствие от общения с работниками, которые были ему чрезвычайно преданы. Процесс открытия был игрой, в которую играли со всей серьезностью, в масштабах и такими методами, которые ни за что не потерпели ли бы сегодня.

Понятие культурных систем стало использоваться в археологии как чисто общая концепция для того, чтобы помочь нам понять постоянно меняющиеся взаимоотношения между человеческими культурами и их средами. Оно произошло из теории общих систем, ряда теоретических концепций, сформулированных в качестве средства поиска общих отношений в эмпирическом мире (Watson и другие, 1984). Культурной системе дал хорошее определение археолог Стюарт Стрювер (Stuart Struever (1971:188): «Культура и ее среды представляют собой ряд сочлененных (взаимосвязанных) систем, в которых изменения происходят посредством маленьких серий, связанных между собой колебаний, перемен в одной или более из этих систем». Скажем, культурная система эскимосов является частью намного более большой арктической экосистемы. Сама культурная система состоит из десятков подсистем: экономическая подсистема, политическая подсистема и многие другие. Представим, что резко изменился климат, и эскимосы переключаются с охоты на оленей на ловлю рыб и тюленей. Это изменение влечет за собой ряд других, не только в экономической подсистеме, но также и в социальной и технической подсистемах. Культурная система постоянно находится в состоянии корректирования самой себя и приспособления к экосистеме, частью которой она и является.

Многие из взаимодействующих компонентов культуры очень непрочны. До сих пор пока еще никто не смог найти бесписьменный язык. Археологам приходится работать с материальными остатками человеческой деятельности, сохранившимися в земле. Но на эти сохранившиеся остатки деятельности человека воздействуют нематериальные аспекты культуры человека. Например, 1800 лет назад американский народ хоупвелл торговал украшениями тонкой работы, сделанными из кованных листов меди, на огромных территориях. Такие украшения находят в захоронениях этого народа. Технология изготовления украшений очень проста, но отнюдь не их символика. Возможно, ими как символическими дарами обменивались важные персоны, что обозначало кровные узы, экономические обязательства и другие нематериальные понятия, познать которые археологи не в силах (Фаган — Fagan, 2005).

Понятие культурных систем является полезной концептуальной структурой, при условии, что с ней не нужно заходить слишком далеко и не применять жестким, механистическим образом. Никогда не следует забывать, что наши предки были такими же людьми, как и мы. Они принимали индивидуальные и групповые решения, они были и друзьями, и врагами, соседями, господами и простолюдинами, поэтому невозможно применять к человечеству универсальные правила поведения в рамках культуры. Таким образом, археологи сталкиваются в своей работе с более существенными ограничениями, чем этнографы, которые работают с живущими сообществами и могут поговорить с людьми.

Модели культуры

Нормативные модели

Антрополог Франц Боэс оказал заметное влияние на раннюю американскую археологию, поскольку разработал то, что часто называют нормативным взглядом на культуру. Это была первая концепция культуры, примененная в археологии, — представление о том, что все поведение человека делится на модели, в значительной мере определяемые культурой. Эта категория предусматривает ряд правил или норм поведения в каком-либо обществе, которые передаются от одного поколения к другому. Конечно, имеются отдельные отклонения, так как нормы всего лишь определяют рамки приемлемого поведения.

Боэс использовал нормативный взгляд на культуру применительно к современным сообществам, но археологи часто прилагают его для рассмотрения сообществ, развивающихся в течение длительных периодов времени. Антропологи пытаются извлечь нормы поведения человека посредством наблюдения за сообществами в течение многих месяцев, даже лет. Они ищут как бы «грамматику» общества. Археологи используют материальные остатки археологического материала, такие как керамика или каменные инструменты, для того чтобы понять человеческое поведение, утверждая, что такие прочные артефакты представляют нормы технологического поведения. Они предполагают, что имплицитные, то есть не выраженные прямо, правила правили производством всех видов артефактов в течение жизни многих поколений.

Такой описательный подход позволял археологам восстанавливать и наблюдать отклонения и изменения в том, что они называли поведенческими нормами. Он был очень успешным при выработке детальных, описательных обзоров предыстории человечества на местном или региональном уровне. Однако он не касался двух очень важных целей археологии: восстановления укладов жизни в прошлом и пояснения изменений в культурах.

Функциональные модели

Бронислав Малиновский являлся одним из самых выдающихся антропологов начала XX века. Он известен своими наблюдениями за обитателями острова Тробрайнд в западной части Тихого океана и своей функциональной моделью культуры — функционализмом. Культура, по Малиновскому и другим антропологам-функционалистам, таким как Е. Рэдклифф-Браун (E. RadclifTe-Brown, 1931), работавший среди народа нуер в Судане, является «полученными по наследству артефактами, товарами, технологическими процессами, мыслями, привычками и ценностями». Он пошел намного дальше Боэса, утверждая, что каждая культура есть набор тесно взаимосвязанных механизмов, предназначенных для удовлетворения как социальных нужд, так и потребностей выживания не только для отдельных особей, но и для всего общества в целом. Таким образом, природа любого общества может быть понята только через изучение сети сложных взаимоотношений, сформировавших основную структуру данного общества. Каждый компонент культурной системы, существующей или доисторической, имеет специфическую функцию, будь это технология изготовления каменных инструментов, или способы выращивания урожая, или правила жизни в браке. Каждая функция связана с множеством других сетью взаимоотношений, образующих постоянно саморегулирующуюся культурную систему.

Функционализм может быть чем-то вроде способа рассмотрения человеческих сообществ с исторической точки зрения, но археологи посчитали его весьма приемлемым при изучении отдельных артефактов и культурных особенностей как части значительно большей сети функциональных взаимоотношений. Однако в одном отношении функционализм сильно расходится с более современными экологическими моделями культуры, которые рассматривают культурные системы не как саморегулирующиеся, а как подвергающиеся постоянным изменениям по мере адаптации к естественной окружающей среде.

Процессуальные модели

В археологии изменяющиеся модели культуры отражают постепенный переход от простого описания прошлого к часто используемым процессуальным моделям., основанным на стратегиях поверки гипотез, к экологии культуры и мультилинейной культурной эволюции (глава 3). Некоторые археологи даже заигрывают с идеей не использовать концепцию культуры вообще.

Теория систем имеет дело с взаимоотношениями и колебаниями внутри них, другими словами, она имеет дело именно с явлениями, имеющими отношение к пояснению процессов, посредством которых меняются культуры. Современная научная археология анализирует причины изменений культуры, то есть культурного процесса.

Слово «процесс» подразумевает структурированную последовательность событий, которые ведут от одного состояния дел к другому. Такая структурированная последовательность определяется процессом принятия решений, устанавливающим порядок событий. Двенадцатиметровая яхта начинается с кучи материала — дерева, алюминия, меди, бронзы. Затем в ходе структурированной последовательности событий все это превращается в сверкающий новенький корабль. Археология тоже является процессом. В него входят планирование исследовательского проекта, формулировка гипотез, вытекающих из предыдущих исследований, сбор и интерпретация новых данных для проверки гипотез и, наконец, опубликование результатов.

Условия — это события, которые вынуждают людей принимать решения о том, как принимать новые ситуации. Как таковые они (условия) отличны от реальных процессов принятия решения, механизма, ведущего к любым изменениям. Изменения в окружающей среде, скажем от круглогодичного дождя к сезонному выпадению осадков, являются условием.

В археологии культурный процесс относится к «идентификации факторов, из-за которых имеет место направление и природа изменений в рамках культурных систем» (Шэрер и Эшмор — Sharer and Ashmore, 1999:56). Процессуальная археология является анализом условий изменений культуры, включающим в себя рассмотрение взаимоотношений между переменными, которые могли бы привести к изменениям культуры. Эти потенциальные условия затем проверяются по археологическим данным, иногда в контексте теории систем.

Ясно, что ни один элемент какой бы то ни было культурной системы не может быть первопричиной изменений. Наоборот, целый ряд факторов — дожди, растительность, технологии, социальные ограничения, плотность населения — взаимодействуют между собой и реагируют на изменения в любом элементе системы. Из этого следует, что культура человека, с точки зрения эколога, является просто одним элементом в экосистеме, механизмом поведения, при котором люди адаптируются к окружающей среде (рис. 6.2) (Даннел — Dunnell, 1980).

Рис. 6.2. В пустыне Калахари охотник-собиратель народа сэн ищет в стволе дерева мед. С точки зрения экологов, культура человека является всего лишь элементом в экосистеме

Постпроцессуальные модели

Археологи, сторонники постпроцессуальной теории, не очень интересуются культурными системами. Их главный интерес заключается в том, чтобы выяснить те мысли, которые люди пытались выразить посредством своей материальной культуры. При таком подходе археологические памятники рассматриваются как тексты, которые следует прочесть, а не как материал для анализа в целях дешифровки стоящей за ними культурной системы. Памятники часто создавались как форма самовыражения. Хорошим примером этому является Стоунхендж, основу которого составляют замысловатые верования. Таким образом, в основном интерпретация, а не просто наблюдение за действием культурной системы служит основой археологического исследования.

Такие подходы являются рефлексивными, то есть они постоянно самокритичны и допускают различные точки зрения, или, выражаясь образным языком, они многоголосы (Ходдер — Hodder, 1999). Цель археолога — определить стратиграфические единицы, а не открывать их так, как то, что мы называем археологическим материалом, создается археологами, а не является тем, что было именно изначально.

Археологический материал

Археологический материал (или, как еще иногда говорят, археологический ресурс) есть общее наименование, обозначающее более или менее сплошное распределение артефактов по поверхности земли с весьма переменными плотностями. Колебания плотности артефактов отражают характер и частоту использования земли, что делает их важными переменными, которые археологи могут измерить (Даннел и Дэнси — Dunnell and Dancey, 1983). Некоторые участки с высокой плотностью артефактов могут быть отнесены к категории памятников. Хотя археологический материал конкретно относится к распределению артефактов, он может включать:

• артефакты: в узком смысле, предметы, изготовленные или видоизмененные человеком;

• особенности культурного слоя: ямы для столбов, траншеи или другие разрушаемые особенности культурного слоя, из которых невозможно извлечь в не потревоженном виде артефакты и все остальное, что связано с ними;

• конструкции: здания, амбары, храмы и другие строения, которые можно идентифицировать по наземным остаткам или ямам и другим особенностям (features) грунта;

• экофакты: иногда сюда относятся остатки пищи — кости, семечки или другие находки, которые могут пролить свет на деятельность человека.

Данные — это материалы, признанные археологами значительными, их собирают и регистрируют в качестве части исследования. Данные отличаются от фактов, являющихся просто видимыми частичками информации об объектах, их состоянии и т. д. Иногда на археологические данные ссылаются как на свидетельства. Археологические данные состоят не только из артефактов, особенностей грунтовых и наземных конструкций и экофактов, к ним относится и их хронологический и пространственный контекст.

Матрица и локализация

Любые собранные или раскопанные научным образом находки, будь это полный памятник или отдельный объект, встречаются в матрице и имеют специфическое положение. Матрица (описано в главе 4) — это физическое вещество, окружающее находку. Это может быть гравий, песок, грязь или даже вода. Большинство археологических матриц имеют естественное происхождение; их создают время и такие внешние факторы, как ветер и дождь. 1,75 миллиона лет назад в Олдувае в Танзании уходящие гоминиды оставили после себя остатки костей и инструментов на краю мелкого и постоянно меняющегося озера. Вскоре эти остатки покрыл мелкий песок, приносимый подступающими водами озера. В этой матрице инструменты сохранялись в своем первоначальном положении в течение тысяч тысячей лет (Лики — L. S. B. Leakey, 1971). Археологическая матрица может быть создана и человеком, например огромные земляные платформы погребальных курганов народа хоупвелл на американском Среднем Западе.

Локализация — это точное трехмерное расположение находки внутри матрицы, зафиксированное археологами. Положение фиксируется по точным регистрационным записям, проводимым во время раскопок и исследования памятника, по тем свидетельствам, которые неизбежно уничтожаются при раскопках и выемке артефактов из слоев памятника. У каждого артефакта есть также пространственная и хронологическая привязки (положение во времени и пространстве). Хронологическое соотнесение может быть разным по точности — радиоуглеродная датировка определяет возраст храма майя, существовавшего 1400 лет назад, с точностью до 60 лет, значительно более точные показания будут у монеты, выпущенной монетным двором в США в 2004 году н. э. Часто это может быть просто точное положение артефакта в археологическом памятнике с хорошо известной общей датой. Пространственное положение артефактов на памятнике выясняется в конечном счете по возникающим в результате человеческой хозяйственной деятельности объединениям (группам) из орудий и других предметов. Положение определяется посредством применения двух фундаментальных археологических принципов: принципа объединения «родственных» групп и совмещения положений.

Принцип «ассоциации» — объединения «родственных» комплексов

Впервые археологический принцип «ассоциации» (рис. 6.3) был сформулирован датским археологом Йенсом-Якобом Ворсо во время проводимых им в 1843 году раскопок доисторических могильников.

Рис. 6.3. Некоторые примеры для демонстрации принципа археологических «ассоциаций»: а — в могиле, прорезавшей самый верхний слой почвы, находится не только скелет, но и кинжал, лежащий в ногах. Кинжал связан со скелетом, и обе находки находятся в могиле и слое, через который могила была прорыта в более нижний слой; б — в противоположность этому, горшок и каменный топор, найденные в разных слоях, разделенных стерильной прослойкой, не могут быть ассоциированы друг с другом; в — два различных жилища со связывающими их ямами и артефактами. Они ассоциируются друг с другом; г — объединение двух современных общин

В большинстве случаев предметами, находящимися в захоронениях, пользовались во время жизни покойного. Когда определенные типы артефактов обнаруживаются вместе в могилах и когда более развитые формы тех же предметов находят в комплексах других могил, то тогда эти комплексы артефактов дают основания для разделения захоронений по различным хронологическим группам на основании таких объединения и типов артефактов.

Примеров применения принципа археологических «ассоциаций» великое множество (рис. 6.4). Первое свидетельство глубокой древности человечества явилось из объединения в один комплекс каменного топора с костями вымерших животных, найденных в одном и том же геологическом слое. Многие древние дома земледельцев в Центральной Америке составляют единый комплекс с ямами для хранения маиса и других зерновых. В этих и многих других случаях горизонтальные связи между предметами и домами, жильем и ямами для хранения или между артефактами и остатками пищи обеспечивают археологическое объединение их в одну группу свидетельств. Многие из самых ценных археологических данных были получены путем изучения связей между различными находками.

Рис. 6.4. Пример археологических связей: захоронение в Ингомб Илед в Среднезамбийской долине, в Замбии, Центральная Африка, относящееся приблизительно к XV веку до н. э. Раковины моллюска «конус» для ношения на шее принесли сюда с побережья Индийского океана в 965 километрах отсюда, и они были очень престижной вещью

Метод совмещения положений

Категория времени в археологии основана на базисных принципах стратиграфической геологии и принципе совмещения положений, выдвинутом в начале XIX века униформитарианцами (глава 2). Принцип совмещения положений базируется на том, что геологические слои земли напластовываются друг на друга, как слои в торте. Крутые обрывы на берегу моря и карьеры — вот самые легкодоступные примеры. Очевидно, что любой объект, будь это камень или нечто, изготовленное человеком, найденный в нижнем слое, был помещен туда до того, как образовались верхние слои. Другими словами, нижние слои старше верхних. Этот же принцип применим к археологическим памятникам: инструменты, дома и другие находки в одном слое можно датировать относительно других слоев (см. рис. 6.3). Основой всех археологических раскопок является тщательно изученный и точно зафиксированный стратиграфический профиль (глава 9).

Археологический контекст

Археологический контекст вытекает из тщательной фиксации матрицы, положения и объединений находок. Контекст — это намного больше, чем просто место находки, так как включает хронологические и пространственные связи. В контекст входит оценка того, как находка попала в такое положение и что произошло с ней, после того как ее первоначальный владелец расстался с ней. Каждый человек, желающий реконструировать деятельность человека или древние культурные системы, должен уделять большое внимание контексту каждой находки. На контекст воздействуют три фактора.

1. Изготовление и пользование объектом его первоначальными владельцами, например ориентация дома может определяться положением солнца в полуденные часы. Этот аспект контекста очень важен, так как целью археолога является реконструкция деятельности в древности.

2. В каком положении находилась находка в земле. Некоторые находки, такие как захоронения или склады, были намеренно укрыты под землей древними людьми, другие находки оказались под землей в результате естественных событий. Покинутые дома медленно заносит песком или их покрывает растительность, или же строения быстро покрываются, например, вулканическим пеплом, как это произошло с римским городом Геркуланумом в августе 79 года до н. э. при извержении Везувия.

3. Последовательность событий (истории), произошедших с объектом, находящимся в земле. Может, захоронение было потревожено более поздними могилами или памятник размыло водой?

Первичный и вторичный контекст

На контекст любой археологической находки могут подействовать два процесса: действия людей, изготовивших ее, и последующие события.

Первичный контекст — это первоначальный контекст находки, в который не вмешивались никакие факторы, искусственный или естественный, с того момента, как она (находка) была оставлена ее владельцами. Воин эпохи железного века, захороненный в 43 году н. э. (рис. 6.5) в крепости Мэйден Кастл, умер от ран, полученных в сражении против Римского легиона (см. вставку «Памятники»). Оставшиеся в живых похоронили его в неглубокой могиле. Скелет оставался невредимым в своем первичном контексте до того времени, пока не был раскопан сэром Мортимером Уиллером в конце 1930-х годов (Уиллер — R. Wheeler, 1943).

Рис. 6.5. Железный наконечник стрелы, застрявший в позвоночнике человека, убитого при атаке римлян на Мэйден Кастл в Дорсете, Англия, в 43 году н. э. Этот артефакт относится к римскому культурному контексту, скелет же принадлежит британцу. Тем не менее они связаны друг с другом в археологическом материале

Вторичный контекст — это контекст находки, первичный контекст которой был нарушен последующими действиями. Очень часто раскопщики находят захоронения с неполными скелетами, могилы которых были повреждены более поздними захоронениями. Например, в 500 году до н. э. группа индейцев чумаш разбили лагерь на каменистом полуострове на южной стороне острова Санта-Круз на юге Калифорнии. Несколько поколений их предков собирали здесь разных моллюсков и охотились на морских млекопитающих. Эти индейцы остановились здесь на несколько дней с тем, чтобы вылечить заболевшего члена племени. После того как он умер, они похоронили его в большой куче раковин с подветренной от лагеря стороне. Спустя 50 лет другая группа похоронила в этом же месте двух детей. Когда они копали могилу, то нарушили захоронение их забытого предка. Многие века спустя археологи вскрыли могилы и более поздние погребения рассматривали как вторичные. Скелеты бывают неполными также в тех случаях, когда тело умерших оставляли разлагаться, а оставшиеся после этого кости собирали и хоронили в общем могильнике. Примерами являются могильные курганы каменного века в Британии или могильные холмы народа хоупвелл в долине Огайо. В гробнице Тутанхамона грабители могли бы повредить первоначальную похоронную утварь в поисках золота или драгоценных масел. Кроме того, находки могут быть сдвинуты в результате естественных сил — ветра и пр. Многие инструменты каменного века, найденные в европейских реках, были унесены потоками воды далеко от места их первоначального использования. Все эти «потревоженные» объекты находятся во вторичном контексте.

ПАМЯТНИКИ

ОСАДА КРЕПОСТИ МЭЙДЕН КАСТЛ

Мэйден Кастл является укрепленным городищем железного века, расположенным на холме и занятым кельтским племенем в начале нашей эры. Крепость находится на гребне горы и видна издалека благодаря зубчатому контуру земляных валов и траншей. Две тысячи лет назад сегодня заросшие травой укрепления даже в пасмурный день выглядели ярко благодаря выходам на поверхность меловых подпочв, выделяющихся на фоне зеленых ландшафтов. По стандартам того времени Мэйден Кастл являлась мощной крепостью, ее входы были защищены многочисленными земляными валами, на вершине которых находились деревянные заборы, предназначенные для защиты обитателей крепости от стрел и снарядов метальных орудий. Внутри крепости люди жили в круглых, крытых соломой домах, поставленных на месте более древнего поселения железного века. В 43 году легион римского военачальника Веспасиона Второго напал на крепость с нижней восточной стороны. Во время нападения погибло много защитников крепости, а выжившие рассеялись по стране.

Спустя 1900 лет, в 1934 году, археолог Мортимер Уилер провел раскопки Мэйден Кастл, ставшие классическими. Уилер и его жена Тэсса использовали там улучшенные методы раскопок. Памятник был настолько сложным, что Уилер разработал систему вертикальных и горизонтальных траншей для изучения истории земляных валов и для раскрытия большой территории в восточной части крепости. (Один из примеров траншей показан на рис. 9.4.) Во время раскопок использовался труд наемных раскопщиков и добровольцев, многие из которых впоследствии сами стали археологами. В 1937 году Уилер открыл следы атаки римлян, и ее описание стало классическим примером археологического письма. В 1943 году он описывал, как Веспасиан выдвинул осадную артиллерию, разрушившую укрепленные валы и давшую тем самым путь пехоте, которая продвигалась от вала к валу, от башни к башне. Перед воротами находилось много жилищ, римляне подожгли их и под прикрытием дыма атаковали ворота. Ярость атакующих была велика, они жестоко убивали мужчин и женщин, молодых и старых, а затем начали разрушать все вокруг. Уилер повествует о том, как выжившие обитатели крепости возвращались под покровом ночи, чтобы торопливо похоронить своих мертвых. Один из них был пронзен стрелой до позвоночника (рис. 6.5).

Очень немногие археологические раскопки сопровождались таким живым описанием. Хотя многие детали, поведанные Уилером, вызвали споры, но в целом его отчеты ценятся до сих пор.

Пространственный контекст

Пространственным контекстом является расстояние между различными объектами или следами от них, между целыми поселениями или между поселениями и основными растительными зонами и заметными объектами местности. Важными расстояниями могут быть и несколько сантиметров от ножа до скелета, и километры между двумя временными лагерями, и сложная последовательность взаимосвязанных расстояний, разделяющих десятки деревень, представляющих торговую систему, по которой товары перемещались на сотни километров.

Можно идентифицировать четыре уровня изменения деятельности человека, отражаемых в пространственном контексте.

1. Артефакт: индивидуальная деятельность человека.

2. Строение: семейная или групповая деятельность (к строениям, конечно, можно относить общественные здания, такие как храмы, которые использовались более чем одним хозяйством (семьей)).

3. Памятник: деятельность общины, группы домов, складов и других строений.

4. Регион: деятельность групп людей, выраженная в распределении памятников на каком-то пространстве, иногда называется моделью заселения поселений.

Эти четыре уровня пространственного контекста тесно связаны с реальной хозяйственной и иной человеческой деятельностью (рис. 6.6). Сам артефакт может дать ценную информацию о технологии и реальном его употреблении. Но для того, чтобы делать заключения о человеческой деятельности, мы должны знать связи артефакта как с другими артефактами, так и с матрицей, в которой он был обнаружен. Размещение артефактов в пространстве вокруг заброшенной железоплавильной печи или вокруг костей на месте забоя бизона является материальным свидетельством определенного рода человеческой деятельностью. Несвязанный ни с чем наконечник не скажет ни о чем, кроме того, что он является оружием. Но наконечники, скребки, большие камни в ассоциации со скелетом бизона имеют контекст во времени и пространстве, который позволяет делать более детализированные умозаключения.

Рис. 6.6 Археологическая классификация человеческой деятельности. Иерархия — от отличительных черт и артефактов до целых археологических культур. Источник: James Deetz, Invitation to Archaeology (New York: Doubleday, 1967). Copyright © 1967 by James Deetz. По разрешению Doubleday, a division of Random House, Inc.

За всеми исследованиями артефактов в пространстве стоит предположение, что они использовались с различными целями и что характерные их группы употреблялись для определенных видов деятельности, таких как изготовление железных изделий, разделка туш, охота. Из этого следует, что схожие группы артефактов, найденные на других памятниках, являются результатом похожих видов деятельности, даже если они различаются в деталях. В первые тысячелетия каменного века у людей в Африке, Европе и Индии был приблизительно один и тот же уровень культуры охоты и собирательства. Такая параллель отражается в тысячах похожих каменных топоров, найденных в так далеко находящихся друг от друга местах, как долина Темзы в Англии и мыс Доброй Надежды в Южной Африке.

Артефакты, подкомплексы и комплексы

Как мы видели в главе 4, археологические данные представляют материальные остатки деятельности человека в древности. Эти данные могут быть представлены во многих формах, и основной частью археологического исследования являются классификация и интерпретация данных, упорядочение множества артефактов и других находок.

Процесс классификации включает в себя формулирование суждений о различных категориях находок (глава 10). У археологов есть термины, дающие определения этим остаткам в целях исследования, произвольная группировка, используемая для археологического анализа, которая может, а чаще не может представлять «реальные» предметы в прошлом. Другими словами, группы данных являются инструментами, используемыми в исследовании, а не реальными культурными явлениями, даже если они иногда совпадают с ними.

Артефакты

Артефакты обычно определяют как предметы, демонстрирующие физические признаки того, что может рассматриваться в качестве результата деятельности человека. Такое определение подразумевает, что термин «артефакт» охватывает все формы археологических находок от каменных топоров, бронзовых кинжалов и глиняных горшков до разделанных костей животных, окаменелых семян, орехов и любых иных проявлений деятельности человека, которые можно обнаружить на археологических памятниках. Некоторые археологи разделяют артефакты на четыре категории: транспортабельные артефакты, характерные черты, строения и экофакты. Какое бы определение ни было предпочтительным, в каждом из них подразумевается, что любой объект или любое событие производства или потребления является продуктом человеческой деятельности, если его положение или другие черты не могут объясняться естественными процессами (Дитц — Deetz, 1967). Другими словами, артефакты сравнивают с естественными объектами, и отделяют их от них не по отдельным характеристикам, а по выделению признаков, вызванных человеком. Важно именно такое разделение. Простой скол, произведенный на лезвии искусного ритуального ножа из обсидиана, не обязательно является свидетельством действий человека. Но постоянно повторяющееся обнаружение десятков или сотен маленьких сколов, формирующих режущую часть ножа, с большой степенью вероятности говорит о человеческой деятельности. Обычно не составляет труда отличить артефакт от предметов, получившихся в результате действия огня, воды, животных или каких-то иных естественных явлений (см. Лаймэн — Lyman, 1994).

Подкомплексы

Артефакт — наконечник стрелы или корзина состоит из комбинации характерных черт (второстепенных признаков) (глава 10), которые составляют устойчивый шаблон действий, отражаемый в готовом артефакте. Когда такие артефакты обнаруживаются в сходных модельных комплексах, отражающих общую хозяйственную деятельность минимальных групп людей, то обычно они классифицируются как подкомплексы. Охотник пользуется луком, стрелами и колчаном, кузнец — молотами, щипцами и кузнечными мехами и т. д. Подкомплексы представляют деятельность отдельных людей, и это часто наборы инструментов.

Комплексы

Когда ряд подкомплексов артефактов, скажем набор охотничьего оружия, корзины, ступки и палки для копки, следы ограждений от ветра и каменные сосуды, находятся в синхронном соединении, то они отражают в своей структуре общие виды деятельности целой общины и называются комплексами. В случае с комплексами рассматривается общая деятельность общины как единого целого. Она часто отражается в остатках домов, в признаках, связанных с ними, и в предметах, характерных для поселений.

Археологические памятники

Памятники — это места, где находят следы деятельности человека в прошлом. Они представляют собой накопления остатков человеческой деятельности на протяжении каких-то периодов времени. Обычно памятники идентифицируют по наличию артефактов. По размерам они могут варьироваться от больших городов, как Теотиукан в долине Мехико, до россыпи крохотных артефактов охотников-собирателей в Долине смерти в Калифорнии. В мире имеются миллионы археологических памятников, многие из них еще не открыты. На некоторых из них люди находились в течение нескольких часов или дней, на других, прежде чем покинуть навсегда, прожило поколение или два. Иные места, как, например, месопотамские жилые холмы или курганы, обживались вновь и вновь в течение сотен или даже тысяч лет и могут иметь сложно стратифицированные слои. В противоположность этому, древние мастерские могут представлять собой лишь россыпь глиняных черепков или каменных инструментов, а сам слой обживания покоиться под пахотными землями. В некотором смысле археологические памятники являют собой парадокс. Они могут представлять длительную общинную деятельность на протяжение 300 или 1000 лет, но в реальности археолог может найти остатки и очень краткого действия, возможно, заполнения хранилища в течение 10 минут 4 июля 1250 года.

Археологические памятники можно классифицировать:

• по археологическому контексту. Контекст артефактов на памятнике может использоваться для того, чтобы выделить такие памятники, как временные стоянки, однослойные селища и многослойные поселения;

• по содержанию артефактов. Памятник классифицируется по специфике артефактов: керамика, каменные инструменты, каменные зернотерки и т. д. Группы, комплексы и подкомплексы артефактов на таком памятнике используются для обозначения «каменный век», «майя» и т. д.;

• по географическому местоположению. Большинство поселений человека относятся к четко определенным типам по географическому местоположению, и можно говорить о памятниках-пещерах, о памятниках в низине долин, о памятниках у подножия холмов и т. п.;

• по содержанию артефактов, связанных с функциональным назначением памятников. Так как подкомплексы отражают персональную деятельность человека, то памятники можно классифицировать по найденных там специфическим наборам артефактов, например такие, как места забоя животных или жилища.

По этим критериям, повсеместно применяемым археологами, исследователи идентифицируют несколько функциональных типов памятников в широком смысле (см. вставку «Практика археологии»).

Культуры, области, регионы и модели заселения

Пространственные единицы, на которые мы ссылались, ограничиваются границами одной общины. Они отражают деятельность максимального числа людей, живших в поселении в некоторое время некого цикла заселения (колонизации). Хотя значительная часть археологических исследований проводится на одном памятнике, все же археологи часто стремятся понять предысторию более обширной области. Несколько общин или рассеянное население четко определенного региона могут быть связаны между собой общей системой существования или заселения. Такие общие системы и вытекающие из них виды деятельности и составляют собственно культуру. Тип хозяйственной деятельности идентифицируется по эталону, который выявлен на однородном материале. Изучение культуры включает в себя работу с большими массивами археологической информации, а также с географическими данными и сведениями об окружающей среде. Ряд понятийных единиц обычно включает в себя такую большую информацию (Willey and Phillips, 1958). Культуры, области, регионы и модели заселения являются как пространственными, так и интегративными единицами, которые включают в себя хронологические, социальные и культурные измерения.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ТИПЫ ПАМЯТНИКОВ

Поселенческие памятники являются наиболее важными, поскольку это те места, где люди жили и выполняли множество действий. Артефакты на поселенческих памятниках говорят о домашних работах — приготовлении пищи и изготовлении инструментов. Здесь обычно присутствуют жилища. Временные стоянки рыбаков в Калифорнии относятся к поселенческим памятникам, как и укрытия каменного века, юго-западные пуэблос и месопотамские курганы. Поселенческие памятники любой сложности ассоциируются с другими памятниками, которые отражают специфические потребности людей, — это сельскохозяйственные системы, кладбища и временные стоянки.

Сезонные стоянки охотников — это те места, где доисторические люди забивали животных и селились вокруг туш на время их разделки. Такие поселения обычны для Великой равнины: хорошим примером является памятник Олсен-Чуббок (см. рис. 8.5). Наконечники стрел и инструменты для разделки ассоциируются с сезонными стоянками.

Ритуальные памятники могут быть, а могут и не быть частью поселенческого памятника. Месопотамский зиккурат (храмовый курган) доминировал над своим городом-матерью, а города майя, например Тикал, отличались впечатляющими ритуальными районами, вокруг которых находились жилые зоны. Другие известные ритуальные памятники, такие как Стоунхендж в Англии и Грейт Серпент Маунд в штате Огайо, являются отдельно стоящими памятниками. Ритуальные артефакты, такие как шипы морского ската и статуи, могут ассоциироваться со священными памятниками.

К памятникам-захоронениям относятся как кладбища, так и отдельные могилы. Люди хоронят своих усопших по крайней мере 50 000 лет и порой прилагают огромные усилия для подготовки их к загробной жизни. Возможно, самым известным памятником такого рода являются пирамиды в Гизе в Египте. Царские могилы, такие как пирамида египетского фараона Тутанхамона, требовали для подготовки энергии сотен людей. Многие могилы ассоциируются с особой погребальной утварью, драгоценностями и статусными украшениями.

Торговые, культурные памятники, памятники-каменоломни образуют особую категорию памятников, отличающихся специфическими видами деятельности. По специальным инструментам для добычи обсидиана, меди и других металлов идентифицируют памятники-каменоломни. Торговые памятники идентифицируются по большому количеству экзотических объектов торговли и по их стратегическому положению возле главных городов. Примером может служить процветавший когда-то ассирийский рынок возле города хиттитов Канеше в 1900 году до н. э. Культурные памятники в юго-восточной Франции, Южной Африке, Австралии, Калифорнии и других местах идентифицируются по настенной живописи в пещерах и горных укрытиях.

Археологические культуры — непротиворечивые описания археологических материалов, археологический эквивалент человеческих сообществ. Археологические культуры состоят из материальных остатков деятельности человека, сохранившейся в определенное время на нескольких памятниках.

Области культуры являются большими географическими областями, в которых характерные для археологической культуры артефакты существуют в определенном контексте времени и пространства. Можно говорить как о культурной системе майя, так и о культурной области майя.

Археологические регионы обычно описываются как хорошо определенные географические области, ограниченные заметными географическими явлениями — океаном, озером, горами. Определив регион географически, исследователь старается идентифицировать его экологические и культурные границы в доисторическую эпоху. Это намного больше, чем просто сравнение артефактов из нескольких поселений. Такой подход основан на стратегии исследования, нацеленного на взятие образцов по всему региону, на реконструкцию большего количества аспектов доисторической жизни, чем можно получить на примере одного памятника. Сюда относятся как социальная организация, так и хозяйственные стратегии.

Модель заселения (колонизация) есть распределение памятников и заселение человеком местности (глава 15). Модели заселения определяются многими факторами, включая окружающую среду, виды ведения хозяйства, технические навыки. Археология поселений является частью анализа взаимодействия между людьми и их средой обитания.

При определении пространственных отношений археологи основывают свое изучение деятельности человеческого общества в целом на моделях и гипотезах, проверяемых с помощью данных, полученных из разных дисциплин. Эти данные имеют отношение к тому, каким образом племена и остатки их материальной культуры сгруппированы в более крупные единицы в рамках определенного ландшафта. Они также касаются того, как доисторические общности взаимодействовали с постоянно меняющейся средой обитания.

Пространственный контекст является жизненно важным для научной археологии, так как он обеспечивает одно из важнейших измерений археологических данных. Время, и другие важные измерения, рассматриваются в главе 7.

Заключение

Культура является основным фактором приспособления человечества к окружающей среде. Культура человека состоит из деятельности и ее результатов, это есть также путь, посредством которого мы придаем значение нашей жизни. Наша культура всегда адаптируется как к внутренним, так и к внешним изменениям.

Археологи работают с материальными остатками деятельности человека, сохранившимися в земле. Сами по себе эти археологические находки являются не культурой, а ее продуктами, и они связаны с культурой системным образом.

Археологи часто рассуждают о человеческих культурах как о сложных системах взаимодействующих переменных. Такая точка зрения базируется в широком смысле на общей теории систем, путях поиска общих взаимоотношений в эмпирическом мире.

Главная цель археологии — понять сложные связи между человеческими культурами и средами, в которых они обнаруживаются.

Культурный процесс вовлекает в себя идентификацию факторов, которыми определяются изменение и природа изменений внутри культурных систем. Процессуальная археология является анализом причин, стоящих за изменениями в культурах.

В этой главе мы дали определение археологическому материалу, фактам и их положению в слое (provenance); обсудили фундаментальные принципы объединения «родственных» групп и совмещения положений (association and superposition); рассмотрели контекст в археологии.

Ключевые термины и понятия

Артефакт

Археологическая культура

Археологические регионы

Археологический материал

Вторичный контекст

Данные

Иероглифы

Комплекс

Контекст

Культура

Культурная система

Культурный процесс

Культурные области

Модель заселения

Нормативный взгляд

Памятники

Первичный контекст

Подкомплекс

Положение в слое

Признак

Пространственный контекст

Связи

Совмещение положений

Структура

Условие

Экофакты

Рекомендуемая литература

В литературе, посвященной археологии, базовые понятия изложены во многом фрагментарно, но есть ряд ключевых работ.

CHILDE, V GORDON. 1956. Piecing Together the Past. London: Routledge and Kegan Paul. A little-known classic that describes the basic principles of culture history for the beginner. Still useful.

DEETZ, JAMES. 1967. Invitation to Archaeology. Garden City, NY: Natural History Press. A classic exposition of basic archaeological concepts.

RENFREW, COLIN, and PAUL BAHN. 2004. Archaeology: Theories, Methods, and Practice. 4th ed. New York: Thames and Hudson. A comprehensive handbook on archaeological method and theory. Hundreds of illustrations.

SHARER, ROBERT., and WENDYASHMORE. 1999. Archaeology: Discovering the Past. 4th ed. New York: McGraw-Hill. A comprehensive text with good coverage of the subject matter of this chapter.

THOMAS, DAVID HURST. 2003. Archaeology: Down to Earth. 4th ed. New York: Harcourt Brace. An excellent basic text for beginning readers.

WATSON, PATTI JO, STEVEN A. LE BLANC, and CHARLES L. REDMAN. 1984. Archaeological Explanation: The Scientific Method in Archaeology. 2ded. New York: Columbia University Press. A fundamental source that describes processual archaeology in rather technical language.

WILLEY, GORDON R., and PHILIP PHILLIPS. 1958. Method and Theory in American Archaeology. Chicago: University of Chicago Press. A classic essay on basic cultural history in North American archaeology.

Глава 7 Сколько этому лет?

Мощь Древнего Рима. Адрианов вал, построенный императором Адрианом возле границы между Англией и Шотландией в I веке н. э. для того, чтобы удерживать шотландцев от проникновения в самую северную провинцию Рима

Содержание главы

Циклическое и линейное время.

Относительная хронология.

• Стратиграфия и относительная хронология.

• Артефакты и относительная хронология.

Абсолютная хронология.

• Исторические письменные материалы, календари и предметы известного возраста (от 3000 года до н. э. и до настоящего времени).

• Дендрохронология (от 10 000 лет назад до настоящего времени).

• Радиоуглеродное датирование (от 40 000 лет назад до 1500 года н. э.).

• Калий-аргоновое датирование (от древнейших времен до 50 000 лет назад).

• Другие методы абсолютного датирования.

Задумайтесь на секундочку о том, как вы воспринимаете время. Какую самую раннюю дату вы помните? Для меня (Брайан Фаган) это третий день рождения: я помню воздушные шары, пирог, мороженое и множество людей, а отдельных людей и повседневные события я начинаю помнить с восьмилетнего возраста. Мои родители видели королеву Викторию в открытой карете в Лондоне в 1898 году. История нашей семьи охватывает XX век — более ста лет. Большинство взрослых людей помнят приблизительно такой же период времени, и их хронологическая перспектива простирается в раннее детство. Наше ощущение истории человечества тоже ограничивается сроком нашей жизни. Мы не соприкасаемся непосредственно с жизнями наших родителей, родственников или друзей, некоторые из которых жили, может, за 50 или 70 лет до нашего рождения. Возможно, что самая глубокая сопричастность со временем имеет место под занавес жизни, охватывающей период существования нашей собственной семьи. Но у нас также имеется минимальное чувство более длительных отрезков времени и произошедших в это время событий — жизнь наших предков, история нашего общества, нашего народа, а сейчас, в эпоху страстного интернационализма, и мира вообще, хотя очень немногие люди представляют себе весь период существования человека.

Измерение времени и упорядочивание доисторических культур в хронологической последовательности являлось одним из самых главных занятий археологов со времен самых начал научных исследований. В этой главе мы рассмотрим то, каким образом археологи устанавливают хронологические взаимоотношения между артефактами, памятниками и другими явлениями. Как классифицировать прошлое и измерить век великих доисторических событий?

Цикличное и линейное время

Западные люди размышляют о прошлом человечества как о прямой дороге времени. Великий немецкий государственный деятель XIX века Отто фон Бисмарк называл это «потоком времени», двигаясь по которому все сообщества людей переживают и хорошие, и плохие времена. Аналогия уместна, если рассматривать время линейным образом, как это делают археологи. Они используют множество методов для датировки тысячелетий далекого прошлого.

Линейная экстраполяция прошлого не является единственным способом осмысления древних времен. Многие общества, как древние, так и современные, представляют время как циклическое явление или иногда как соединение линейного и циклического. Цикличный подход связан со сменой времен года и прохождением небесных тел, с теми тесными взаимоотношениями, что существовали между народами, питающимися дарами природы, и земледельцами и окружающей их средой. Он также основывается на вечных реалиях человеческой жизни: зачатие, рождение, жизнь, взросление и смерть. Бесконечное повторение времени посадки и сбора урожая, миграции животных или нереста рыбы, созревание диких плодов — все это правило существованием человека. Древние майя разработали сложный циклический календарь, в котором взаимодействовали светский и религиозный календари, для того чтобы отсчитывать прохождение времен года и регулировать религиозные обряды (Коэ — Сое, 2002; Шель и Фридель — Schele and Friedel, 1990).

ОТКРЫТИЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ В ТЕОТИУАКАНЕ, МЕКСИКА, 1998

Город Теотиуакан вырос на краю долины Мехико из множества маленьких деревень и к 650 году н. э. превратился в большой город с населением более 200 000 жителей (см. рис. 15.12). Ядро города составлял большой церемониальный комплекс с доминирующими пирамидами Солнца и Луны, но очень мало известно о строителях комплекса или о ритуалах, там совершавшихся. В 1998 году группа американских и мексиканских археологов, возглавляемая Сабуро Сугияма, производила раскопки в самой середине пирамиды Луны и обнаружила четыре разделяющихся слоя и захоронение человека, датируемое 150 годом н. э. В могиле находилось более 150 артефактов, расположенных вокруг скелета мужчины. Это были глиняные сосуды, артефакты из жадеита, фигурки, тонкие лезвия из обсидиана и украшения для ушей из жадеита. Неподалеку находились скелеты нескольких ястребов и ягуара, возможно похороненных заживо в своих клетках.

Сначала Сугияма со своими коллегами подумали, что они вскрыли захоронение знатного человека. Но руки его были связаны за спиной, и лежал он на краю того, что, очевидно, являлось намного более большим погребальным комплексом. Археологи считают, что это жертвенное приношение. Сугияма полагает, что еще больше захоронений будет обнаружено глубже в пирамиде, возможно, могильный памятник одного из правителей Теотиуаканы. Такое открытие было бы чрезвычайно важным, поскольку нам ничего не известно о могущественных правителях этого великого города.

Но из этого не стоит делать вывод, что общества с циклическим пониманием времени не имели также и линейных хронологий. Знаменитый «длинный отсчет» майя являлся линейной хронологией, образовывавшей неотъемлемую часть тесного взаимоотношения между правителями майя и космосом. Древние египтяне разработали линейную хронологию в административных целях. Но в целом общества обращались к линейным хронологиям тогда, когда в них была нужда. Например, западные общества используют линейное время для регулировки времени молитв, для контроля рабочего дня и для расписания движения самолетов. Трудно обобщать, но общества с централизованными политическими системами имеют тенденцию использовать время правления царей как вехи на линейной шкале времени (рис. 7.1).

Рис. 7.1. Искусство как история. Медная пластина из Бенина, Западная Африка. На ней изображен сидящий оба (царь) со своими слугами. Такие предметы являлись важными историческими материалами о царском правлении и генеалогии и хранились в царском дворце. (Национальный музей африканского искусства Смитсонианского института, Вашингтон — National Museum of African Art, Smithsonian Institution, Washington D.C., U.S.A. Aldo Tutino/Art Resource, NY)

Относительная хронология

Археологи имеют дело с двумя типами хронологий.

1. Относительная хронология устанавливает хронологические взаимоотношения между памятниками и культурами.

2. Абсолютная хронология (называемая иногда хронометрической хронологией) обращается к датам в годах.

Вот моя престарелая кошка заходит в кабинет. Раздувшись после завтрака, она издает печальное «мяу» и подыскивает себе местечко под солнцем на коврике. И находит то, где я только что положил важные бумаги. Оп! С вздохом она устраивается прямо на документах и, пока я пишу, забывается в блаженном сне. Через некоторое время у меня возникает потребность в одной из статей, находящихся под моим верным зверьком. Я размышляю — может, потянуть время и выпить чашечку кофе или же побеспокоить кошку, отдавая себе отчет в том, что острые коготки у нее всегда наготове. В конце концов, мысль о сроках сдачи рукописи побеждает, и я осторожно приподнимаю кошку и вытаскиваю из-под нее бумаги. Она нехотя демонстрирует свое возмущение и вновь устраивается на ковре, а я поздравляю себя с тем, что на этот раз избежал серьезных последствий.

Случай с кошкой и документами является хорошим примером стратиграфии в действии (рис. 7.2). Рассмотрим последовательность событий. Я сижу за компьютером, просматриваю документы, затем откладываю их в сторону на пол. Это первое событие в последовательности. Через какое-то время происходит второе — кошка устраивается на бумагах и засыпает. Снова проходит некоторое время. Мне нужна статья в той кипе бумаг, поднимаю кошку и вытаскиваю ее. За этим событием следует последнее действие этой волнующей драмы — кошка опять устраивается и засыпает. Сторонний наблюдатель мог бы использовать закон совмещения положений (глава 6) для восстановления последовательности событий начиная с самого первого (опускание бумаг на пол) до последнего (кошка засыпает вновь). Однако хотя наблюдатель и может восстановить последовательность событий во времени относительно друг друга, но он не может сказать, сколько времени прошло между каждым из событий. Не может он знать и возраст бумаг в этой кипе. Например, документ, составленный в 1970 году, мог лежать в папке под той, в которой было письмо, написанное десятью годами ранее.

Рис. 7.2. Хронология действий кошки

Относительная хронология является основой всего археологического исследования, хронологической шкалой, закрепленной либо стратиграфическими наблюдениями, либо размещением артефактов в хронологическом порядке. Как мы видели в главе 6, стратиграфическое наблюдение основывается на законе совмещения положений (law of superposition), который гласит, что более ранние слои лежат ниже последующих (рис. 7.3). Многие древние поселения, такие как обитаемые в течение длительного времени пещеры и скальные укрытия или большие жилые холмы в Юго-Восточной Азии, могут заключать в себе десятки уровней заселения, иногда разделенных между собой стерильными слоями.

Рис. 7.3. Наложение и стратиграфия; а — пять тысяч лет назад здесь процветает поселение земледельцев. Спустя некоторое время жители оставляют деревню, и без ухода жилища рушатся. Их остатки покрывает земля и растительность; б — спустя некоторое время на этом же месте возводится другое селение в ином архитектурном стиле. Это селение тоже покидают, камни заваливают его, покрывает земля; в — в XX веке на этом месте ставят автомобили, люди роняют монетки и мусор. Впоследствии этот факт говорит археологу, что верхний слой является современным. Археологические раскопки этого места могут показать, что под современным слоем находятся два доисторических слоя обитания, что квадратные строения были в ходу в верхнем из них, который является более поздним (принцип совмещения положений), и что круглые хижины стратиграфически являются более ранними, чем квадратные дома. Следовательно, поселение 1 существовало раньше поселения 2, но, когда каждое из них было заселено и какой период времени разделяет селение 1 и селение 2, нельзя сказать без дополнительной информации

Стратиграфия и относительная хронология

Стратиграфические исследования иногда могут дать замечательно длительные культурные последовательности, которые можно датировать радиоуглеродными и иными методами. Большая часть относительной хронологии основана на разного масштаба стратиграфических исследованиях на археологических памятниках всех времен. Имелись такие исследования, которые привели к широкому признанию системы трех веков Старого Света (глава 2) и системы Уилли и Филипса (Willey and Phillips’s system, 1958) палеонидийского, формативного, классического и постклассического периодов в обеих Америках (см. рис. 7.4).

Рис. 7.4. Деление на эпохи в археологии и геологии Старого Света

Наложение является основой при изучении археологических памятников, так как многие поселения, такие как жилые холмы в Азии, деревни коренных американцев в долине Огайо, пещерные памятники, содержат много уровней обитания, расшифровка которых является ключом в их относительной хронологии (см. рис. 7.3).

Стратиграфия приложима к археологическим памятникам в намного меньшей мере, чем в геологии (Хэррис — E. C. Harris, 1989). Большая часть археологической относительной хронологии заключается в тщательном изучении последовательности слоев обитания, а также в их корреляции с культурными последовательностями на других памятниках в той же местности. Последующие слои обитания могут быть найдены в том же месте, как в пещере, так и в форте или холме, там, где многие поколения жителей жили в описанной или ограниченной области (рис. 7.5). На других памятниках последовательности могут быть горизонтальными, как, например, в случаях, когда экономические или политические условия вынуждали периодические перемещения поселений при истощении земель полей или при изменении правил проживания. В этом случае культурная последовательность может быть рассеяна по ряду однослойных поселений на большой территории и может быть собрана вместе только посредством продуманной исследовательской работы и тщательного анализа артефактов, найденных в разных памятниках.

Рис. 7.5. Разрез пещеры Гилд Нагитц в долине Оахака в Мексике, показывающий различные зоны заселения. Большинство пещер и укрытий являются более сложными, чем эта. Источник: Брюс Смит. Возникновение земледелия (Bruce Smith, The Emergence of Agriculture. © Bruce D. Smith. Reprinted by permission of the author)

Стратиграфия памятника Костер на Среднем Западе США менее сложна, чем в древних городах, где в доме могло жить целое поколение, и даже не одно. Потом дом сносили и на его месте строили новый. Обитатели могли потерять какие-то украшения и втоптать их в грунт. Потом стелили новые полы, укладывали плитку. Предыдущие слои обитания могло покрыть несколькими сантиметрами жидкого навоза или строительной пылью. Эти слои разрушались наводнениями, пожары уничтожали целые кварталы. Жители выкапывали могилы и ямы, ремонтировали улицы, расширяли храмы и строили площади. Относительная хронология является результатом расшифровки подобных хронологических головоломок.

Закон ассоциации также играет свою роль, так как артефакты, остатки пищи и другие находки из разных слоев обитания столь же важны, как и сама стратиграфия. Каждый слой, будь он большим или нет, содержит в себе связанные с ним артефакты, объекты, которые выступают для археологов в качестве хронологических индикаторов и свидетельством культурных изменений. Стратиграфическое исследование редко бывает простым. Некоторые ключевые вопросы никогда не оставляют исследователя: в этом месте жили постоянно? Прерывалась ли последовательность естественным явлением, наводнением например, или из поселения просто ушли, а через несколько поколений здесь опять поселились люди? Это нечто большее, чем просто изучение разных слоев. В принципе раскопщик должен реконструировать естественные и культурные трансформации памятника, после того как его покинули жители.

Естественные трансформации являются результатом природных явлений, таких как извержение вулкана, похоронившее римский город Помпеи в 79 году н. э., или землетрясение, разрушившее в 365 году н. э. другой римский город — Курион на Кипре (см. рис. 15.4). В случае с землетрясением в Курионе раскопщик Дэвид Сорен смог воспользоваться историческими материалами и установить точный момент сдвига пород (Ссорен и Джеймс — Soren and James, 1988). Ориентация изломов черепичных крыш позволила определить общее направление эпицентра, находившегося к юго-западу от города далеко в море. Как в Геркулануме, так и в Помпеях имелись графические свидетельства ужасной трагедии, вызванной облаками пепла. К ним (свидетельствам) относятся «слепки» тел людей, пытавшихся бежать от пепла и лавы (см. рис. 2.1). В подобных случаях вулканический пепел «останавливал» момент времени, дав уникальную возможность взглянуть на жизнь города в определенный период.

Грязевые оползни, наводнения, бури и песчаные дюны могут изолировать слои обитания от последующих слоев. С другой стороны, норные животные могут прорыть ходы в мягких грунтах и превратить четко выраженные слои в причудливые лабиринты.

Относительная хронология зависит от точных и тщательных наблюдений, изучения и интерпретации. (Еще о стратиграфических исследованиях смотри главу 9.)

ПАМЯТНИК

КОСТЕР, ИЛЛИНОЙС

Немногие археологические памятники имеют такую исключительную стратиграфию, как хорошо известный памятник Костер в долине реки Иллинойс (Струвер и Холтон — Struever and Holton, 1979). Здесь слои обитания разделяются стерильными прослойками начиная даже ранее чем с 7500 года до н. э. и до прошлого тысячелетия. Во время своих крупномасштабных раскопок археологи выделили 14 уровней обитания (см. рис. 9.2). Это дало уникальную хронику использования человеком среды долины реки в период с 7500 года до н. э. до 1200 года н. э.

Раскопки помогли вычленить отдельные места обитания и открыть большие участки на них, начиная с мимолетных посещений палеоиндейских пришельцев, затем сезонный лагерь площадью около 0,3 га с временными жилищами, построенными приблизительно в 6500 году до н. э. Археологи отследили повторяющиеся приходы обширной семейной группы в 20–25 человек в одно и то же место в течение нескольких веков, время прихода, возможно, было связано с созреванием урожая орехов. Между 5600 и 5000 годами до н. э. возникла большая постоянная стоянка с длинными домами, крытыми шкурами или циновками. Обитатели селения использовали для еды ограниченный спектр продуктов, но изобильных круглый год. К 3900 году до н. э. люди круглогодично жили в Костере в селении, занимавшем 2 га. Раскопки установили по крайней мере шесть домов с углубленными земляными полами, обитатели которых ловили рыбу в тихих озерах, а осенью собирали орехи. Селение Костер было оставлено обитателями приблизительно в 2800 году до н. э. и через 800 лет было вновь кратковременно заселено. Раскопки в Костере дали ценную хронологическую информацию, позволившую создать основу изучения основных изменений в обществе коренных американцев на протяжении многих тысяч лет.

Артефакты и относительная хронология

Изготовленные человеком предметы любого рода являются главными источниками информации, используемой археологами при изучении деятельности человека в прошлом. Артефакты являются отражением деятельности древнего человека, из этого следует, что они изменяются по мере изменения технологий, укладов жизни, и сменой акцентов в видах деятельности человека на протяжении тысячелетий. Рассмотрим простые заостренные кремневые ножи и чопперы (колуны), которыми пользовались наши древние предки 2,5 миллиона лет назад (рис. 11.3). Эксперименты показали, что эти предметы были эффективны при нарезке мяса и разделке туш. Сравним эти инструменты с современными суперкомпьютерами, используемыми в банках и других компаниях. В конце концов, вы можете спорить с тем, что они произошли от ножей, но миллионы миллионов мельчайших технологических изменений и изменений в поведении человека имели место на пути от простейших предметов прошлого ко все более усложняющимся инструментам для специализированной деятельности. Эти изменения были крохотными, порою незаметными: чуть более эффективный метод заточки каменного лезвия; другой угол края глиняного горшка или иное украшение на нем, что в итоге вело к появления совершенно другого сосуда; появление новых сплавов — к меди добавляется олово и получается более твердая бронза. Такие накопленные изменения являются отличным путем к установлению относительных хронологий.

Датирование последовательности теперь известно как принцип серийности (seriation) — методика упорядочивания артефактов по их строению и внешнему виду. Построение серий достигло высокой степени изощренности в 1920-х годах. При частотной серийности используется процентное соотношение артефактов и их характерных черт в развитии культурных последовательностей (Джонсон и Маркуорд — L. Johnson, 1968; Marquardt, 1978).

Мы живем в мире бушующей моды. Сначала автомобилям нужны выступающие кили. Спустя несколько лет «писком» стали закругленные контуры. Вот в моде белобокие покрышки, спустя 10 лет их нигде не увидишь. Мини-вэны приходят на смену фургонам, а потом правит бал спортивный стиль. Юбки, прежде чем стать еще короче, вдруг опускаются до щиколоток. Всякого рода моды ветрены и постоянно меняются, включая рейтинг музыкальных дисков или цвет стеклянных бус, которыми торгуют где-нибудь в удаленных уголках Африки. В противоположность этому, потребовались сотни тысяч лет для того, чтобы рубила каменного века приобрели наиболее совершенную форму. Все эти изменения, головокружительно быстрые или отупляюще медленные, имеют одну общую черту — в некий момент времени эти предметы имели длительную или кратковременную популярность. Все серии артефактов начинаются с этого допущения.

В 1966 году два историка-археолога Эдвин Дезлефзен и Джеймс Дитц (Edwin Dethlefsen and James Deetz) решили сверить такое предположение с подлинными историческими фактами. Они выбрали для этого старые колониальные надгробия в Новой Англии, в городе Стоунхэм, штат Массачусетс. В разное время в моде были три стиля украшений надгробных памятников — черепа, херувимы и мотив урны и ивы. Дезлефзен и Дитц зафиксировали процентное соотношение этих трех мотивов через интервалы в девять лет на протяжении с 1720 по 1829 год. Они установили, что череп был безоговорочно популярен до 1760 года, после этого они стали уступать херувимам. Эти были в моде до 1809 года, когда неожиданно стал моден мотив урны и ивы. Когда они эти данные представили в виде графиков (рис. 7.6), то получили ряд диаграмм, очень похожих на старые линкоры, если смотреть на них сверху, с их утолщением посередине, где находилось вооружение. Эти «военно-морские» кривые графиков надгробий из Стоунхэма были почти идеально симметричны друг другу.

Рис. 7.6. Вверху: Серийность. Меняющиеся на протяжении периода с 1720 по 1829 год стили новоанглийских надгробий, Стоунхэм, штат Массачусетс, разбили на серии по трем стилям. Обратите внимание на то, как каждый стиль поднимается до максимума своей популярности, а затем падает, по мере того как новый стиль входит в моду. Стиль «херувим» демонстрирует классическую «линкорную кривую». Каждая горизонтальная полоска представляет процентное соотношение типа надгробия на данное время. Например, между 1720 и 1729 годам черепа составляли 100 %. Внизу: Построение серий стилистического изменения одного новоанглийского мотива надгробий. Такой тип построения серий показывает небольшие изменения мотива черепа и показывает, как очень постепенно меняются культурные характерные черты. Источник: Джеймс Дитц. Приглашение в археологию (James Deetz, Invitation to Archaeology (New York: Doubleday, 1967). Artist Eric G. Engstrom

Этот так называемый метод частотной серийности линкорской кривой широко распространен в американской археологии. Скажем, у вас есть девять обследованных археологических памятников, в каждом из которых есть различные керамические изделия в разном процентном соотношении. Вы классифицируете сосуды из каждого памятника на три выраженных типа, каждый со своим характерным украшением, и подсчитываете процентное содержание каждого типа. Далее вы применяете принцип линкорской кривой, располагая памятники по порядку, упорядочивая горизонтальные полоски, выражающие проценты (рис. 7.7). Так вы получите относительную хронологию для памятников. Затем, спустя некоторое время, вы производите раскопки еще двух поселений и там вновь подсчитываете процентное содержание украшенных горшков. Исходя из предположения, что очень похожие артефакты изготавливаются приблизительно в одно и то же время на всех памятниках в рамках ограниченного порядка, вы теперь можете ввести новые проценты в свою основную последовательность и получить относительные данные для новых памятников.

Рис. 7.7. Серийность. Слева — раскопки девяти памятников (от A до I), показаны процентные соотношения трех четких типов керамики. Справа — построены серии девяти памятников посредством перегруппировки типов керамики, отражающих процентное выражение, по типу «линкорской кривой». Крайние справа — последние раскопки в итоге входят в последовательность

На рис. 7.8 показан классический пример керамической серийности в соединении со стратиграфическим изучением долины Теуаканы (Мексика), известной своими свидетельствами о возделывании маиса в древности. Археолог Ричард Макнейш (Richard MacNeish) (1970) работал до того, как метод радиоуглеродной датировки стал высокоточным. Он занимался раскопками или сбором объектов на поверхности десятков стратифицированных и нестратифицированных памятников, и ему нужно было разработать относительную хронологию, основанную на изменении стилей керамики. Он совместил стратиграфию и серийность многих характерных типов керамики для создания относительной хронологии трех стадий культуры Теуакан. Заметим, что Макнейш не пользовался абсолютными датами для разработки этой последовательности, которая впоследствии была подтверждена радиоуглеродной датировкой.

Рис. 7.8. Построение серий стилей керамики долины Теуакан, Мексика, показано, как много памятников упорядочены в одну последовательность. Ричард Макнейш классифицировал различные типы керамики на каждом памятнике, затем расположил их в хронологическом порядке на основании стратиграфических исследований и периодов максимальной популярности каждого представленного типа. Здесь принцип «линкорской кривой» используется для создания последовательности меняющихся форм керамики. Каждый памятник «входит» в последовательность на основании процентного содержания каждого представленного типа керамики. Источник: Макнейш Р. Доисторическая эпоха долины Теуакан (R. S. MacNeish, The Prehistory of the Tehuacdn Valley, VOl. 3. Copyright 1970, University of Texas Press)

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ФЛИНДЕРС ПЕТРИ И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЕ ДАТИРОВАНИЕ

В 1880–1890 годах замечательный египтолог Флиндерс Петри (1889) открыл сотни неглубоких могил на кладбище в Диосполис Парве в пустыне неподалеку от Нила. Обитатели этих мест занимались земледелием за много столетий до того, как первый фараон, Менес, объединил Египет приблизительно в 3100 году до н. э. Исторические даты в Египте ведут прямо к Менесу, а затем исчезают. «Додинастические» погребальные предметы, обнаруженные Петри, были не очень сильно украшены, но лежали с группами кувшинов, горшков и чашами. Петри был знатоком небольших предметов. Его посетила замечательная мысль — использовать группы глиняных сосудов из могил для того, чтобы хронологически упорядочить могилы, систематизируя горшки так, чтобы стилистический различия отражали постепенное изменения их вида. Особенно информативными были рукоятки кувшинов. Сначала это были просто дополнительные выступы. С течением времени они становились более декоративными и функциональными, но потом дегенерировали и превратились в нечто не более чем просто нарисованные линии. Многие месяцы Петри классифицировал материал и поделил его не менее чем на 50 стадий, которые он называл последовательными датами. Его стадии начинались с SD30, так как он справедливо предположил, что он не нашел самую древнюю додинастическую керамику. SD80 соединило кладбища с династическим Египтом приблизительно в 3100 году до н. э. Последовательные даты Флиндерса Петри дали замечательную возможность разместить додинастические захоронения и памятники в долине Нила в относительном хронологическом порядке. Прошло более полувека, прежде чем смогли установить календарные даты додинастических египетских культур посредством радиоуглеродной датировки. Захоронения Диосполис Парвы являются первым случаем, когда артефакты явились источником достоверной относительной хронологии.

Очевидно, что построение серий артефактов имеет свои ограничения и лучше всего срабатывает тогда, когда типы керамики или формы инструментов предсказуемо изменяются в течение длительного времени. Современные специалисты по построению серий используют изощренные статистические методы для создания серий и проверки достоверности своих заключений (Даннел — Dunnell, 1970; Маркуорд — Marquardt, 1978).

Абсолютная хронология

Многие вопросы о прошлом включают в себя хронологический аспект (Тэйлор и Айткен — Taylor and Aitken, 1998). Сколько лет этому рубилу? Эти поселения относятся к одной эпохе? Когда похоронили эту женщину? Относительная хронология достаточно проста (прямолинейна) по сравнению с действительной датировкой в календарных годах. По сравнению с другими аспектами археологии в изобретение методов датирования прошлого вложено намного больше усилий (Гей и Шляйхтер — Geyh and Schleicher, 1990).

Деятельность человека охватывает период прошлого в 2,5 миллиона лет. Сравнительное датирование позволяет нам заполнить этот период мириадами длительных и совсем коротких культур, упорядоченных в масштабе региона или континента. Относительно датированное прошлое напоминает дерево с ветвями, но ветви этого дерева никогда не росли равномерно, не давали ростки в одно и то же время. Относительное датирование позволяет нам воссоздать дерево, составить схему его сучков и веточек достаточно точно. У нас будет картина происходивших изменений, но не будет перспективы ушедших лет.

Не имея абсолютных дат, мы не можем знать точное время возникновения человечества, когда появились и исчезли отдельные культуры или как быстро они менялись. У нас также нет никакого представления о том, когда имели место некоторые знаменательные этапы развития, такие как переход от охоты и собирательства к земледелию, скажем, в Америке по сравнению с Юго-Восточной Азией или в Китае относительно Тропической Африки. Абсолютная хронология необходима, если мы хотим измерить скорость перемен в культурах в течение длительных или кратких периодов времени.

Даты в календарных годах являются силой, заставляющей статичное тело прошлого оживать в руках археологов. Чрезвычайно точные датировки по древесным кольцам на юго-западе США рассказывают нам о длительной засухе, от которой пострадали предки народа пуэбло в XII веке. Возможно, это заставило их рассеяться из больших поселений пуэбло по мелким поселениям. Радиоуглеродные даты, выверенные по кольцам деревьев из Абу Хурейра, Сирия, говорят нам о том, что люди переключились с собирательства (from foraging) на земледелие за очень короткое время, всего в течение жизни нескольких поколений. Сейчас мы знаем, что урбанистические цивилизации появились сначала в Египте и Месопотамии около 3100 года до н. э., к 2000 году до н. э. — в северном Китае и чуть позже в Центральной и Южной Америке.

На рисунке 7.9 показан хронологический охват основных абсолютных методов датирования огромного прошлого человечества. Давайте проделаем путь обратно в прошлое по мере того, как будем рассматривать эти главные методы.

Рис. 7.9. Хронологический охват основных хронометрических методов, используемых в археологии. Колонка слева показывает огромный период доисторических эпох по сравнению с историческими временами, освещенными письменными документами на протяжении 5000 лет

Исторические материалы, календари и объекты известных эпох (от 3000 года до н. э. до настоящего времени)

Каждому со школьной скамьи известны даты важных событий в недавней истории: день провозглашения независимости США — 1776 год или год высадки Юлия Цезаря в Британии — 55 год до н. э. Такие даты являются вехами формирования современных наций, и они зарегистрированы во многих документах. К сожалению, письменная история охватывает короткий период времени приблизительно в 5000 лет. Следовательно, она пригодна для датировки памятников и артефактов начиная от 3000 года до н. э. и до настоящего времени.

Исторические документы. В 1290 году до н. э. египетский фараон Сети I начертал на стенах своего дворца в Абидосе у реки Нил перечень царей. Его писцы записали имена 75 царей-предшественников. Его последователь, Рамсес II, приказал своим писцам приготовить другой, более полный список правителей, так называемый Канон Турина (Кемп — Kemp, 1989). Кажется, в этом документе перечислены все фараоны от Нармера (Менеса), первого правителя объединенного Египта в 3100 году до н. э., до самого Рамсеса. Писцы, составившие оба списка, более заботились о политическом заявлении о преемственности и стабильности египетской цивилизации с самых древних времен, а не о точной хронологии. Сегодня как список Сети, так и Канон Турина дали египтологам бесценную запись хронологии древней египетской цивилизации.

Письменность возникла в Месопотамии и Египте где-то до 3000 года до н. э. С помощью простых глиняных знаков и других систем пометок фиксировали возрастающее количество сделок между людьми, живущими вдалеке друг от друга. В итоге эти знаки стали изобразительными знаками и превратились в шрифт, такой, например, как шумерская клинопись (от греч. cuneus — клин), клиноподобные знаки которого наносились на влажную глину, и египетские иероглифы (Робинсон — Robinson, 1995). Древнейшие записи представляли собой пометки купцов о сделках, но первые писцы скоро расширили сферу своей деятельности. Шумерская и египетская литература включает в себя эпосы, любовную поэзию, юридические, политические и религиозные документы, даже учебные тексты. Древние тексты начиная от 2500 года до н. э., дают ценную хронологическую информацию.

Исторические материалы предоставляют хронологические сведения о восточных средиземноморских цивилизациях, о китайских государствах после 2000 года до н. э. и о Европе после завоевания римлянами перед самым началом нашей эры. Основанная на документах история появилась в некоторых частях Тропической Африки и Азии только в конце XIX века. В Америке более 2000 лет назад народ майя разработал сложную систему письменности и замысловатый календарь, обеспечивший точную хронологию некоторых важный событий в поздней истории Центральной Америки (Шелле и Фридель — Schele and Friedel, 1990). В других частях Америки письменные источники информации появились после завоевания европейцами после XV века. Таким образом, документы дают точные даты только для крохотного периода человеческой истории, большая часть которой сосредоточена в Средиземноморье и Восточной Азии. Мы знаем точно, когда пилигримы основали Плимут и когда галеоны Испанской армады пошли ко дну у скал Западной Ирландии. Но эта история охватывает не более мига из двух с половиной миллионов лет прошлого человечества.

Календари. Люди пользуются календарями для различных целей: для того, чтобы праздновать дни восшествия правителей на престолы, запоминать важные праздники или помечать приход разных времен года. Немногие древние сообщества разработали такие сложные календари, как древние народы Центральной Америки. Справедливо знаменит календарь майя. Когда-то используемые для земледельческой и религиозной «разметки» лет, духовные и секулярные календари организовывали все аспекты жизни через повторяющиеся циклы (Коэ — Сое, 2002). В то же самое время священнослужители майя пользовались линейным календарем, известным под названием «длинный отсчет», записываемым на каменных столбах. Специалисты увязали этот календарь с христианским и отнесли этот промежуток времени к периоду между 3114 годом до н. э. и 909 годом н. э., хотя местами он доходил до времен испанской колонизации в XVI веке. Большая часть этой хронологической шкалы развертывается еще до того, как сам народ майя жил в организованных государствах, но их уникальный календарь дает возможность проверки хронологии таких городов, как Копан, Паленг и Тикаль.

Как и письменные документы, древние календари охватывают сравнительно короткий период прошлого в 5000 лет. Тем не менее они бесценны при подробном изучении таких тем, как цивилизации ацтеков или египтян.

Предметы известных эпох (перекрестное датирование). Предметы известного времени, такие, как римские монеты или китайский фарфор, можно использовать для датирования археологических памятников, находящихся в сотнях, а то и в тысячах километров от места их создания. Сэр Артур Эванс, открывший минойскую цивилизацию на острове Крит в 1900 году, определил хронологию дворца бронзового века в Кносе, обители легендарного царя Миноса, пользуясь перекрестной датировкой от обратного (Эванс — Joan Evans, 1943). Он разработал детальную относительную хронологию расписной минойской керамики дворца, затем проконсультировался с египтологами, которые показали ему образцы точно таких же сосудов, найденных на египетских памятниках и датируемых периодом до 1500 года до н. э. Эванс совместил минойскую хронологию с этими историческими связями, которые явились результатом активной торговли деревом, оливковым маслом и другими предметами между Критом и долиной Нила (рис. 7.10).

Рис. 7.10. Дворец Миноса в Кносе, Крит, приблизительно 1450 год до н. э.

Археологи-историки интенсивно используют объекты известных им эпох для датировки памятников и строений (Орсер — Orser, 2004). Одним из наиболее полезных в этом плане колониальных американских артефактов является английская каолиновая курительная трубка (рис. 7.11). Трубки не только производили, выкуривали и очень скоро выбрасывали. Форма трубки претерпевала легко узнаваемые изменения. Глиняные трубки были настолько дешевыми, что как бы ни был беден человек, он выбрасывал их после использования почти как сигареты. Не только чашка трубки, но и длина черенка и диаметр отверстия менялись в период между 1620 и 1800 годами н. э. Эти характеристики трубки использовались для датировки артефактов и памятников с достаточной точностью.

Рис. 7.11. Типичные последовательные изменения вида английских глиняных курительных трубок между 1730 и 1830 годами. Источник: Ivor Noel Hume, Artifacts of Colonial America. Copyright © 1969 by Ivor Noel Hume

Перечень исторических объектов, с помощью которых можно определить удивительно узкие хронологические рамки, огромен (Орсер — Orser, 2004). Многие собирают пробки от бутылок, открывалки и пивные банки, оружие, форменные пуговицы и даже подковы. Возраст этих предметов, не говоря уже о таких прозаических вещах, как вилки, ножницы, выключатели, можно определить с точностью до нескольких лет с помощью каталогов доставки товаров по почте, документов о регистрации патентов и большой терпеливой детективной работы. Бутылки, корзинки и подковы могут быть малопочтенными артефактами археологии, но, в отличие от своих доисторических эквивалентов, их можно датировать с большой точностью. Что может быть лучшим путем познания археологии, чем изучение и датирование нашей собственной материальной культуры!

При перекрестной датировке предметы, относящиеся к известным историческим эпохам, используют для датирования памятников, находящихся далеко от места создания этих предметов. Такой метод датировки полезен при хронологическом диапазоне от 3000 года до н. э. и до настоящего времени. Такие предметы, как китайский фарфор, римские стекло, хлопковые и льняные ткани, бронзовые кинжалы, греческие амфоры, перемещались на большие расстояния от своей родины в Старом Свете. Европейские монеты и медали иногда проникали далеко вглубь Америки по проложенным торговым путям. Спустя 3000 лет такие предметы дают хронологические горизонты для датировки прежде недатированных стилей керамики или других артефактов в таких далеких местах, как, например, Западная Европа во время железного века.

Перекрестное датирование также эффективно в таких случаях, когда можно датировать единую длительную культурную последовательность, включающую многочисленные археологические памятники, используя построенные серии артефактов, а затем датировать те же памятники и формы артефактов с помощью дендрохронологических или радиоуглеродных дат. Затем вы можете экстраполировать сводную хронологию (master chronology) на близлежащие памятники в этом же регионе посредством построения серий отличительных типов артефактов и их «подгонки» (согласования) к главной последовательности (matching them to the master sequence). Ричард Макнейш (1970) с большим успехом использовал такой подход в долине Теуакан в Мексике, впрочем, как и многие другие исследователи в Северной Америке.

Дендрохронология (от 10 000 лет назад до настоящего времени)

Всем известны древесные годичные кольца — концентрические круги, представляющие годичные циклы роста, видимые на срезе поваленного дерева. Такие кольца есть у всех деревьев, но они более четко видны, если дерево росло в среде с ярко выраженными временами года (летние и зимние температуры, сухие и влажные периоды). В 1913 году астроном из штата Аризона Эндрю Дуглас начал измерять годичные кольца для датирования активности солнечных пятен. Вскоре он осознал потенциал дендрохронологии — метода датировки древних поселений пуэблос на юго-западе США с использованием годичных колец (Бэйлли — Baillie, 1982). Сначала он разработал две последовательности колец. Одна была основана на кольцах медленно растущих и долгоживущих секвой и калифорнийских сосен. В итоге сосны дали дендрохронологическую шкалу в 8200 лет. Во второй последовательности использовались древние давно умершие стволы, многие из которых использовались как бревна в пуэблос. Дуглас не мог соединить свою «плавающую» хронологию бревен поселений пуэбло со сводной шкалой до 1929 года, несмотря на то что он определил несколько недостающих лет по бревну из местечка Шоу Лоу, штат Аризона. С тех пор у археологов юго-запада имелась замечательно точная хронология, настолько точная, что они могли определять возраст не только целого поселения пуэблос, но иногда и возраст отдельных комнат в нем. Принцип датировок по годичным кольцам деревьев обсуждается в разделе «Практика археологии».

Чрезвычайно точные датировки для памятников юго-запада США строятся на корреляции главной дендрохронологической шкалы по поваленным деревьям и датированных бревенчатых строений индейских поселений пуэблос. В подобных строениях бревна использовались многократно, таким образом бревна могли быть намного более старше, чем дома, из которых они построены. Самые старые годичные кольца, полученные в таких поселениях, относятся к I веку до н. э., но большинство бревен использовалось в период между 1000 годом н. э. и историческими временами.

Еще один классический пример. Джеффри Дин (Jeffrey Dean, 1970) собирал образцы деревянных бревен в Бетатакине, в скальной пещере на северо-востоке Аризоны, датируемых 1270 годом н. э. Для реконструкции истории жилища он использовал 292 образца последовательно из всех помещений. И обнаружил, что один блок из трех помещений был построен в 1267 году, а четвертое было добавлено год спустя. В 1269 году обитатели поселения очистили бревна и сложили их про запас и не использовали до 1275 года, когда пристроили еще 10 помещений. Такие датировки в рамках одного жилища возможны в случаях, когда можно найти большое количество образцов. Подобные исследования были проведены в Вальпи Пуэбло, на памятнике народа хопи в Аризоне, основанном в 1400 году н. э. и до сих пор обитаемом. Эти исследования доказали достоверность методов Дина, но также продемонстрировали трудности в датировании сложных памятников, в которых бревна часто используются повторно, после того как их очистят и подрежут (Альштрем и другие — Ahlstrom and others, 1991).

Использование дендрохронологии когда-то ограничивалось юго-западом США, но теперь этот метод популярен во многих частях мира, включая Аляску, Канаду, восточные штаты США, Англию, Ирландию, континентальную Европу, Эгейские острова и восточное Средиземноморье (Кьюнихолм — Kuniholm, 2001). Для разработки базовых дендрохронологических шкал недавнего прошлого европейцы работают с дубами возрастом в 150 лет и более. Используя визуальное и статистическое сравнение, им удалось связать еще живущие деревья с умершими образцами, использованными в качестве бревен при строительстве церквей и жилых сельских домов, а также с бревнами, хорошо сохранившимися в заболоченных местах и исторических памятниках. Получившиеся в результате шкалы годичных древесных колец охватывают период по крайней мере в 10 021 год в Германии и 7289 лет в Ирландии. В рамках Эгейского дендрохронологического проекта была создана дендрохронологическая шкала, охватывающая 6000 лет из последних 8500 лет и ведущая к более точным датам минойской и микенской цивилизаций, чем те, что были предложены при перекрестном или радиоуглеродном методе. Сводные дендрохронологические шкалы настолько точны, что специалисты могут датировать даже короткие серии колец с точностью до нескольких лет. Историки-искусствоведы пользуются годичными древесными кольцами даже для датировки дубовых досок при проверке подлинности работ старых голландских мастеров. А двое британских ученых с помощью годичных древесных колец показали, что одна из скрипок Страдивари, имеющая имя «Мессия» и считавшаяся подделкой, была изготовлена приблизительно в 1716 году из той же партии древесины, что и другие инструменты Страдивари (Тофэм и Маккормик — Topham and McCormick, 2000)!

ПАМЯТНИКИ

ПЕРЕКРЕСТНОЕ ДАТИРОВАНИЕ В БОЛЬШОМ ЗИМБАБВЕ, ЗИМБАБВЕ, ЦЕНТРАЛЬНАЯ АФРИКА

Классический пример перекрестной датировки находится в Центральной Африке. Еще в 1929 году в Зимбабве британский археолог Гертруда Кэтон-Томпсон (Gertrude Caton-Thompson) столкнулась с самой настоящей первоклассной археологической загадкой. Большой Зимбабве являлся комплексом отдельно стоящих каменных руин у невысокого холма, окруженных каменной стеной, которую древние строители возвели выше подошвы долины (рис. 7.12).

Высокая гранитная стена овального Большого ограждения (Great Enclosure), украшенная шевронными стропилами, поразила своими размерами миниатюрную Кэтон-Томпсон, в жизни не видевшую ничего подобного. Большой Зимбабве был таким сложным сооружением, что первые европейски археологи, обшаривавшие комплекс в поисках сокровищ, отказывались верить, что он был построен чернокожими африканцами. Кэтон-Томпсон искала нетронутые первыми раскопщиками участки слоев заселения и прорыла тщательно спланированные стратиграфические траншеи в ограждениях наверху холма и в Большом ограждении. Почти сразу же она обнаружила фрагменты китайского фарфора, который попал сюда благодаря торговцам с далекого побережья Индийского океана. По своим прежним исследованиям в Египте и других местах она знала, что специалисты могут датировать китайский фарфор с замечательной точностью. Она отправила фарфор в лондонский музей Виктории и Альберта, специалисты которого отнесли эти осколки ко времени династии Минь, к периоду между XIV и началом XV веков н. э. Таким образом, китайский фарфор помог Кэтон-Томпсон получить достоверную перекрестную датировку между Китаем и Африкой, отнеся, таким образом, время расцвета Большого Зимбабве к промежутку между 1350 и 1450 годами н. э. Она пришла к выводу, что именно местные обитатели построили каменные строения. Хотя последующее радиоуглеродное датирование уточнило хронологию Кэтон-Томпсон, ни один ученый не сомневался в истинности ее перекрестной датировки (Garlake, 1973).

Рис. 7.12. Большое ограждение, Большой Зимбабве, Зимбабве

Хронологии, построенные с помощью древесных годичных колец, имеют намного большее значение, чем просто датирование прошлого. Они могут дать информацию о кратковременных климатических изменениях в таких областях, как американский юго-запад, где циклы сухой или более влажной погоды могут вызвать радикальные изменения в структуре поселений. Юго-западные шкалы точны до года, такая точность археологических хронологий редко где достижима. В последние годы в Лаборатории древесных колец Университета Аризоны годовые кольца использовались для реконструкции климатических изменений на юго-западе США начиная с 680 года н. э. и до 1970 года. Нанося на карты, как на контурные, последовательности годичных колец длительностью в 10 лет, специалисты могут сопоставлять покинутые (vacated) большие и маленькие селения-пуэблос с краткосрочными климатическими колебаниями (см. раздел «Практика археологии» в главе 12).

Радиоуглеродное датирование (период от 40 000 лет назад до 1500 года н. э.)

В 1949 году ученый из Университета Чикаго Уиллард Либби (Willard Libby, 1955) произвел революцию в археологии, изобретя метод радиоуглеродного датирования дерева, кости и других органических материалов возрастом до 40 000 лет. Изобретение Либби явилось прямым продолжением разработки атомной бомбы во время Второй мировой войны. Сначала он опробовал свой метод на органических объектах, возраст которых был известен, например на египетских мумиях, но вскоре он начал производить датировку археологических памятников, которые были заселены на тысячи лет раньше. Сегодня радиоуглеродное датирование, основанное на применении ускорительной масс-спектрометрии (УМС) радиоуглерода, позволяет определять возраст таких маленьких объектов, как крупинка угля внутри патрона инструмента или отдельное зернышко на древней ферме (Гоулетт — Gowlett, 1987; Тэйлор — Taylor et al., 1992). Благодаря радиоуглеродному датированию мы знаем, что земледелие сначала появилось в Юго-Западной Азии приблизительно в 8800 (некалиброванных) годах до н. э., и в качестве доказательства у нас есть датированные зерна.

Калибровки, основанные на годичных кольцах, кораллах и таких геологических явлениях, как айсберги, преобразуют эти радиоуглеродные года в календарные хронологии, для земледелия это 10 000 лет до н. э.

Радиоуглеродное датирование является самым широко используемым методом датирования прошлого периода от 40 000 лет назад до 1500 года н. э. и позволяет получить глобальное радиоуглеродное датирование всемирной предыстории и позднего ледникового периода. С его помощью мы можем измерить скорости изменений культур в разных регионах мира и сравнить хронологию таких основополагающих событий, как возникновение земледелия или появление городских цивилизаций в далеко расположенных друг от друга районах (Смит — B. D. Smith, 1992). Принципы радиоуглеродного датирования обсуждаются в разделе «Практика археологии».

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ПРИНЦИПЫ ДЕНДРОХРОНОЛОГИИ

Как правило, каждый год деревья дают кольца роста, образуемые камбием (слоем растущих клеток), находящимся между древесиной и корой. Когда начинается сезон роста, большие клетки добавляются к древесине. Эти клетки образуют более толстые стенки и становятся меньше по мере продолжения сезона роста; к концу сезона роста образование клеток вообще прекращается. Такой процесс происходит каждый год, и между древесиной предыдущего сезона, с ее маленькими клетками, и древесиной следующего, с большими клетками, образуется отчетливая линия. Толщина колец может различаться в зависимости от возраста дерева и ежегодных климатических изменений; широкие кольца говорят о хороших годах роста.

Изменения погоды в пределах описываемых областей имеют тенденцию к цикличности. За влажным десятилетием может последовать 50 лет засухи. Всего лишь один сезон может положить конец рекордному сорокалетнему дождливому периоду. Такая цикличность климата отражается в более широких или тонких годичных кольцах, которые повторяются на древесине в пределах ограниченной области. Ученые-дендрохронологи разработали сложные методы корреляции колец разных деревьев таким образом, что можно строить длинные сводные шкалы колец по ряду стволов, и эти последовательности могут охватывать много столетий.

Обычно образцы берутся посредством нарезки полного сечения из старого бревна, находящегося вне строения, с помощью специального бура для получения образцов из бревен, находящихся в строении, или посредством V-образного распила особенно больших бревен. Тонкие или хрупкие образцы перед изучением пропитываются парафином или покрываются шеллаком.

В лаборатории поверхность образца выравнивается до идеальной плоскости. Анализ колец деревьев состоит в записи индивидуальных серий колец и в последующем сравнении их с другими сериями. Сравнение можно проводить на глаз или посредством вычерчивания графика ширины колец в стандартном масштабе таким образом, чтобы одну серию можно было сравнить с другой. Построенные таким образом серии затем можно компьютерным образом сравнить с общей дендрохронологической шкалой данного региона (рис. 7.13).

Рис. 7.13. Построение древесно-кольцевой хронологии. А — шурф, взятый из живого дерева после сезона роста в 1939 году; B-J — образцы, взятые из старых домов и последовательно более старых руин. Источник: Брозуелл Д. Р. и Хиггз Э. Наука в археологии. Adapted from D. R. Brothwell and Eric Higgs, eds. Science in Archaeology. London: Thames and Hudson, 1961

Когда Либби первоначально сформулировал радиоуглеродный метод, то он сделал ложное предположение. Он утверждал, что концентрация радиоуглерода в атмосфере остается постоянной во времени, то есть доисторический объекты, будь они живы, содержали бы такое же количество радиоуглерода, что и живые объекты сегодня. Однако изменения силы магнитного поля земли и варьирование солнечной активности в значительной степени влияют на концентрацию радиоуглерода в атмосфере и в живых объектах. Например, 6000 лет назад образцы подвергались действию большей концентрации радиоуглерода, чем живые организмы сегодня. К счастью, радиоуглеродные даты периода от 10 000 лет назад до 1950 года н. э. возможно откорректировать посредством точных дат, полученных в результате датирования по годовым кольцам (Stuiver and others, 1998). Расхождение между углеродными и калиброванными датами может быть значительным. Вот пример: радиоуглеродный возраст в 1007 лет до н. э. соответствует калиброванной дате 1267 года до н. э. (стандартные отклонения здесь опускаются) (см. рис. 7.14).

Рис. 7.14. Калибровочная таблица для радиоуглеродных дат

Более ранние даты до сих пор остаются некалиброванными, хотя недавно ученые использовали новую высокоточную методику, основанную на разложении урана в торий, для датировки окаменевших кораллов возле острова Барбадос в Карибском море и других отложений в южной части Тихого океана (Струвер и другие — Stuiver and others, 1998). Они сравнили эти данные с результатами радиоуглеродного метода и пришли к выводу, что радиоуглеродные даты между 10 000 и 25 000 лет назад могут быть на 3500 лет меньше. Новые исследования кораллов в соединении с данными по кернам льда и по образцам из океанических глубин начинают давать калибровку для радиоуглеродных возрастов в 25 000 лет назад, удревняя их до 28 000 лет в калиброванных датах.

На заре радиоуглеродного датирования для определения одной даты требовалась горсть угля или другого органического материала. Сегодня ускорительная масс-спектрометрия позволяет производить радиоуглеродное датирование непосредственным подсчетом атомов углерода-14 (рис. 7.15). При ускорительном датировании различаются углерод-14 и углерод-12 и другие изотопы по их массе и энергетическим характеристикам, при этом требуются мельчайшие органические образцы, такие как зерно. Требуемые для датировки объекты могут быть настолько малы, что становится возможным датировать, например, отдельное годовое кольцо, фрагмент растения или артефакт. Такая технология дала возможность археологам Брюсу Смиту и Эндрю Муру (Bruce Smith, 1992 and Andrew Moore, 2000) датировать отдельные початки маиса и фрагменты зерна пшеницы, что, конечно, даст более точные даты возникновения земледелия, чем образцы, отражающие весь слой заселения.

Рис. 7.15. Датирование с помощью ускорительной масс-спектрометрии дая радиоуглерода. Сначала ионизированные атомы углерода из образца отправляются в виде пучка в ускоритель. Когда пучок проходит через первый отклоняющий магнит, то более легкие атомы поворачиваются резче, чем тяжелые. Они движутся к внутренней части расходящегося пучка, где фильтр блокирует дальнейшее движение всех заряженных частиц, за исключением тех, чья атомная масса равняется 14. Когда пучок входит в ускоритель, от него отделяются все молекулы с массой 14, которые могут быть неразличимы от атомов углерода-14. Ускоритель разгоняет оставшиеся ионы через второй отклоняющий магнит, еще раз отфильтровывая неуглеродные-14 частицы. Прежде чем достичь чрезвычайно чувствительного детектора, подсчитывающего количество оставшихся ионов, пучок вновь фокусируется. Источник: Брюс Смит. Возникновение земледелия. Bruce Smith, The Emergence of Agriculture. © Bruce D. Smith

Радиоуглеродные даты имеют свои пределы — около 40 000 лет, а это означает, что они пригодны для датирования всех важных событий позднего ледникового периода и более современных времен. Более раннюю предысторию датировать намного труднее, потому что для тех значительных временных периодов, превосходящих ледниковую эпоху, пока отсутствуют надежные методы датирования. Калий-аргоновый метод датирования (от древнейших времен до 50 000 лет назад)

Единственным практически осуществимым методом хронометрической датировки древнейших археологических памятников является калий-аргоновый метод (Дэлримпл и Лэмфер — Dalrymple and Lamphere, 1970). Геологи используют этот радиоактивный метод для датирования возраста земли по породам возрастом от 50 0000 до 2 миллиардов лет.

К счастью, многие древние поселения в Старом Свете находятся в вулканических областях, где в изобилии имеются такие отложения, как потоки лавы и вулканический туф. Первой археологической датой, полученной с помощью этого метода, является ущелье Олдувай в Танзании, где Луис и Мэри Лики в озерном ложе неизвестного возраста обнаружили целый череп австралопитека (Australopithecus boisei), каменные инструменты, кости животных. Образцы лавы из этого памятника были датированы приблизительным возрастом в 1,75 миллиона лет, тем самым была удвоена предполагаемая тогда дата появления первых людей (Tobias, 1971). Каменные отщепы и рубящие инструменты, несомненно сделанные человеком, были найдены в Кооби Фора в Северной Кении, калийная датировка определила возраст этих самых древних человеческих артефактов в 2,6 миллиона лет. Еще более ранней датой приблизительно в 4,5 миллиона лет с помощью того же метода были датированы окаменелости Australopithecus в Арамисе возле Хадара в Эфиопии. Группа ученых из Беркли с помощью нового метода лазерного ядерного синтеза (Суишер и другие — Swisher and others, 1994) датировали слои со следами Homo erectus в Моджокерто в Юго-Восточной Азии в 1,8 миллиона лет. Принципы калий-аргонового метода датировки и методики лазерного ядерного синтеза обсуждаются в соответствующей вставке.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ПРИНЦИПЫ РАДИОУГЛЕРОДНОГО ДАТИРОВАНИЯ

Метод радиоуглеродного датирования основан на том факте, что космическое излучение порождает нейтроны, которые достигают земной атмосферы и вступают в реакцию с азотом. В результате получается углерод-14, изотоп углерода, в ядре которого находится не 6 нейтронов, как обычно, а 8. Из-за этих дополнительных нейтронов ядро становится нестабильным и подвергается постепенному радиоактивному распаду. Вильярд Либб подсчитал, что потребуется 5568 лет для того, чтобы половина углерода-14 распалась в любом объекте, это так называемый период полураспада. Это период сейчас подсчитан более точно и равняется 5730 годам. Либби обнаружил, что нейтроны испускают радиоактивные частицы, когда покидают ядро, и нашел способ для подсчета эмиссий на грамм углерода.

Считается, что с химической точки зрения углерод-14 ведет себя точно так же, как обычный углерод, и вместе с обычным углеродом он входит в реакцию с углекислым газом атмосферы. Скорость процесса соответствует скорости поступления и распада. Так как растительность строит свое собственное органическое вещество посредством фотосинтеза и использования атмосферной двуокиси углерода, то количество радиоуглерода в ней равняется имеющемуся в атмосфере. После того как организм умирает, радиоуглерод больше не участвует в процессе. Радиоуглерод, имеющийся в мертвом организме, продолжает медленно разрушаться, и спустя 5730 лет его останется только половина от первоначального количества, а через 11 000 лет — только четверть, и так далее. Таким образом, если измерить скорость распада углерода по сравнению с азотом, то можно получить представление о возрасте объекта. Первоначальное количество радиоуглерода в объекте настолько мало, что скоро достигается предел возможности обнаружить его. Объекты возрастом более 50 000 лет содержат совсем маленькие количества углерода-14.

Данные, полученные в лаборатории радиоуглеродного датирования для определенного образца, будут иметь такой вид: 3621+180 радиоуглеродных лет до настоящего времени. Цифра 3621 является возможным статистическим возрастом образца (в радиоуглеродных годах) до настоящего времени (за настоящее время принимается 1950 год н. э.). Отметим, что показания даются в радиоуглеродных, а не календарных годах. Для перевода показаний в хронометрическую дату требуются коррекция по годичным кольцам деревьев.

В радиоуглеродном возрасте присутствует дополнение «+180». Это стандартное отклонение, оценка возможной ошибки. Цифра в 180 лет является оценкой 360-летнего диапазона, в котором может находиться дата. В соответствии со статистической теорией имеется два шанса из трех, что корректная дата будет находиться в пределах промежутка одного стандартного отклонения (3441 и 3801). Если мы удвоим отклонение, то будет 19 шансов из 20, что промежуток (3261 и 3981) корректен. Большинство дат, приводимых в этой книге, получены в результате радиоуглеродного датирования и должны восприниматься именно тем, чем они являются на самом деле, — статистическими приближениями.

Другие методы абсолютного датирования

Точное датирование остатков прошлого остается одним из величайших вызовов археологии отчасти потому, что речь идет о гигантских хронологических шкалах, и также из-за того, что каждый археологический памятник является уникальным и существует очень много стратиграфических и иных переменных, воздействующих на формирование археологических слоев. В специальной литературе много описаний уже хорошо зарекомендовавших себя методов датирования, все еще находящихся в стадии эксперимента. Они или станут частью инструментария археологов, или канут в научное забвение (Айткен — Aitken, 1990). Вот некоторые из самых обычных методов датирования.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ПРИНЦИПЫ КАЛИЙ-АРГОНОВОГО ДАТИРОВАНИЯ

Калий является одним из самых распространенных элементов земной коры и имеется почти в каждом минерале. В своем естественном виде калий содержит небольшое количество радиоактивных атомов калия-40. Из каждых 100 распавшихся атомов калия-40 11 превращаются в аргон-40, инертный газ, который при формировании лавы и вулканических пород легко улетучивается из материала благодаря диффузии. По мере кристаллизации вулканических пород содержание аргона-40 падает практически до нуля. Но распад калия-40 будет продолжаться, и период полураспада равняется 1,3 миллиарда лет. С помощью спектрометра можно измерить концентрацию аргона-40, который аккумулировался после образования породы. Так как многие археологические памятники были заселены в тот период, когда имела место значительная вулканическая деятельность, особенно в Восточной Африке, то эти памятники можно датировать, если связать лаву с поселениями человека.

Калий-аргоновые даты были получены по многим вулканическим минералам, из которых самыми стойкими к диффузии аргона являются биотит, мусковит и санидин. Для исключения возможности загрязнения из-за рекристаллизации и других процессов образец породы необходимо подвергнуть микроскопическому исследованию. Образцы дробят для повышения концентрации, обрабатывают фтористоводородной кислотой для удаления атмосферного аргона. Затем из образца удаляются другие газы, газ аргон изолируется и подвергается масс-спектрографическому анализу. Далее, используя содержание аргона-40 и калия-40 и стандартную формулу, подсчитывается возраст образца. Полученная в результате дата имеет большое стандартное отклонение, для раннеплейстоценовых памятников оно составляет порядка четверти миллиона лет.

В последние годы альтернативой стал метод компьютерного аргонового лазерного термоядерного синтеза (computerized argon laser fusion). Посредством наведения лазерного пучка на отдельно взятое облученное зернышко вулканической лавы (полевого шпата) специалист по калий-аргоновой датировке может датировать слой ложа озера или даже небольшую россыпь инструментов или костей животных, оставшихся после гоминида. Зернышко раскаляется добела и испускает газ, который очищают, а затем заряжают электронным пучком. Мощный магнит разгоняет заряженный газ и «бросает» его на устройство, подсчитывающее атомы аргона в нем. Измеряя относительные количества двух изотопов элемента, ученые могут определить время, прошедшее с момента охлаждения лавы и образования кристаллов.

Датирование по гидратации обсидиана. Этот метода может быть использован для датирования всего периода существования человечества. Обсидиан является естественным стекловатым веществом, образованным в результате вулканической активности (Лейте — Leute, 1987). В течение длительного времени его ценили за острые края и другие свойства, отлично подходящие для изготовления инструментов. В датировании по гидратации обсидиана используется следующее свойство: только что изготовленная поверхность обсидиана поглощает влагу, образуя измеряемый слой гидратации, невидимый невооруженному глазу. Ни один известный материал не обладает таким свойством. Поскольку только что изготовленная поверхность сильно «притягивает» воду, то абсорбция продолжается до тех пор, пока поверхность не насыщается молекулами воды. Эти молекулы затем медленно диффундируют вглубь тела обсидиана. Такая зона гидратации содержит около 3,5 % воды, повышая плотность слоя и допуская точное измерение под поляризованным светом. Каждый раз, когда откалывается поверхность, например при изготовлении инструмента, гидратация начинается заново с места скола. Таким образом, глубина полученной гидратации представляет время, прошедшее с момента изготовления объекта или его использования. Гидратация наблюдается на микроскопически тонких кусочках обсидиана, отколовшихся от артефакта и размельченных до размера 0,75 мм. Сейчас широко используется нейтронно-активационный анализ, который позволяет получить не только даты, но и информацию, которая может быть использована для мониторинга изменений торговых связей (глава 16).

Метод датирования по гидратации обсидиана с большим успехом использовался в Центральной Америке, главным образом в десятилетней программе по датированию в городе майя Копане (Freter, 1993). Ученые тщательно собирали информацию о таких важных переменных внешней среды, как температура, осадки, кислотность почвы, получаемых с метеостанций, с влажных и сухих элементов, захороненных на разных глубинах на памятниках, которые предстояло датировать. Также собирались данные о составе почв за как можно большее количество лет. Энн Корин Фретер называет такой подход «соединительным»: все виды хронологических данных и строго спланированное изучение всех переменных, могущих повлиять на гидратацию, были соединены воедино в одном хронологическом проекте. Таким образом, точность датирования по гидратации обсидиана проверялась на каждом шагу.

Проект датирования по обсидиану в Копане начался в 1984 году, в результате было получено 2300 дат на 252 памятниках, то есть на 17 % памятников в долине Копан (Фретер — Freter, 1994). Этот метод был идеальным для Копана, где радиоуглеродное и археомагнитное датирование будет дорогим, а полученных с их помощью дат будет немного, в то время как датирование по гидратации обсидиана сравнительно дешево. В то же самое время обилие обсидиана как в центральной части, так и в отдаленных городских поселениях позволило провести экономную датировку большого количества памятников. Таким образом, Фретер и ее исследовательская группа смогли проследить изменяющуюся структуры поселений в период между 500 и 1150 годами н. э. с большой хронологической точностью. Они показали, что государство Копан быстро пало между 800 и 850 годами (более подробно об изучении Копана см. в главе 15). Фретер указывает, что при постоянных условиях внешней среды на территории памятника метод датирования по гидратации обсидиана имеет большой потенциал при получении относительных хронологий и идентификации памятников с поврежденными слоями обитания.

Термолюминесцентное датирование. Этот метод датирования основан на том факте, что любой материал на земле подвергается радиоактивному облучению низкого уровня, исходящему от различных радиоактивных элементов окружающей среды. Многие твердые материалы с течением времени постепенно накапливают небольшие количества этой энергии. Когда этот материал нагревают, то сохраненная энергия испускается в виде света, и это явление называется термолюминесценцией. Предполагается, что возраст объекта равняется периоду времени с того момента, когда его нагрели до очень высокой температуры. Очевидно, что термолюминесцентное датирование применимо при датировании вулканических пород и других геологических образований, но его можно применять и по отношению к объектам, подвергавшимся тепловой обработке человеком, это могут быть глиняные сосуды, обожженные кирпичи и прочее.

В качестве образцов берут раздробленные глиняные черепки или сверлят небольшие отверстия для получения срединных образцов. В лаборатории замеряют естественную термолюминесценцию объекта с помощью счетчика альфа-радиации, проверяют скорость, с которой образец облучался в естественной среде, посредством мониторинга радиации местности, где он был найден, и определяют величину термолюминесценции, производимой известным количеством радиации. Все это дает основания полагать, что произведенные человеком объекты нагревались до достаточно высокой температуры, хотя это не всегда так.

Термолюминесцентное датирование, как утверждают, имеет точность 67 % и обычно используется для датирования керамики и объектов из обожженной глины возрастом от 50 до 20 000 лет. Термолюминесцентное датирование также используется при изучении кремниевых материалов для изготовления инструментов, найденных в скальных укрытиях и захоронениях каменного века, таких как погребения неандертальцев в Израиле, возраст которых более 40 000 лет. В похожем методе используется лазерная технология для датирования эмиссии от зерен кварца и полевого шпата из археологических слоев. Этот метод оптически стимулируемой люминесценции позволяет датировать памятники в диапазоне 100–100 000 лет. Утверждают (хотя это очень спорно), что с его помощью определили возраст первого поселения в Австралии, и он составляет 60 000 лет.

Иногда термолюминесценция дает абсолютные даты, но чаще используется для получения относительных показаний, которые позволяют археологам установить, является ли глиняный сосуд того же относительного возраста, как аналогичные сосуды с известным возрастом, — полезный метод при выявлении подделок. Хотя термолюминесцентный метод использовался при датировании таких явлений, как появление анатомически современных людей в Юго-Западной Азии и колонизация Австралии в древности, большинство авторитетных ученых согласны в том, что для установления подлинности датирования следует рекомендовать радиоуглеродный и другие методы.

Датирование по электронному спиновому резонансу (ЭСР). При этом методе замеряются излучающие радиацию дефекты или плотность захваченных электронов в кости или раковине без их нагревания. Этот многообещающий метод датировки в чем-то похож на термолюминесцентное датирование, но имеет преимущество — объект не нужно разрушать. Он особенно эффективен при исследовании костей и зубной эмали и позволяет ученым датировать фрагменты моллюсков возрастов до миллиона лет. Метод ЭСР имеет большое значение при изучении эволюции первых людей, и с его помощью был определен возраст зубов неандертальца на юго-западе Азии, который составил 90 000 лет.

Датирование по урановым сериям. В этом методе датирования используется измерение стабильного распада урана на различные дочерние элементы внутри любого образования, состоящего из углекислого кальция — известняка или пещерного сталактита. Так как многие группы первых людей обитали в известняковых пещерах и скальных укрытиях, то кости и артефакты, вкрапленные в слои углекислого кальция, иногда можно датировать этим способом, используя методики, сходные с применяющимися в радиоуглеродном датировании. Датирование по урановым сериям наиболее эффективно при исследовании памятником возрастом от 50 000 до 1 000 000 лет (Shreeve, 1992).

Трековое датирование. Многие минералы и естественные стекла, такие как обсидиан, содержат небольшие количества медленно распадающегося урана (Fleischer, 1975). Возраст любого минерала, содержащего уран, можно определить путем измерения количества урана в образце. Такое измерение проводится посредством подсчета треков деления в материале, то есть следов повреждения в образце, вызванного распадом массивных заряженных энергией частиц. Чем старше образец, тем больше треков. Вулканические породы, такие как в Олдувае и других древних памятниках, идеальны для трекового датирования. Вулканические слои под древнейшими памятниками гоминидов в Олдувае были датированы таким методом, и возраст оказался 2,03±0,28 лет, что согласуется с калий-аргоновым датированием этого же места.

Археомагнитное датирование. Нам известно, что в древности направление и сила магнитного поля земли менялись. Многие глины и глинистые почвы содержат магнитные минералы, которые при нагревании до тусклого красного цвета примут направление и силу магнитного поля земли в момент нагревания. Таким образом, если изменения магнитного поля земли фиксировались в течении столетий или даже тысяч лет, то возможно датировать любой подходящий образец из глины, о котором известно, что он нагревался, посредством корреляции термоостаточного магнетизма нагретой глины с информацией о магнитном поле земли (Вулфман — Wolfman, 1984). Археологи часто находят сооружения с хорошо обожженными глиняными полами — печи, печи для обжига, печи для плавки металла и т. д., глина которых может быть использована для археомагнитного датирования.

Термоостаточный магнетизм (ориентация магнитных частиц, зафиксированная нагреванием) проявляется благодаря ферромагнетизму магнита и гематита, минералов, находящихся в значительном количестве в большинстве почв. Если почву, содержащую эти элементы, нагревать, то магнитные частицы в них изменяют свою ориентацию и она становится соответствующей магнитному полю земли. В сущности, нагретый кусок глины становится очень слабым магнитом, и его магнитное поле можно измерить парастатичным магнетометром. Информация о магнитной деклинации и склонении магнитного поля земли в момент нагревания сохраняется в этом куске глины. Если известны изменения магнитного поля земли в данном районе, то можно получить абсолютную хронологию для этого образца.

С археологической точки зрения археомагнетизм имеет ограниченное применение, потому что длительная систематическая регистрация изменений магнитного поля земли проводилась только в нескольких регионах. Деклинация и склонение регистрировались в Лондоне на протяжении 400 лет, а очень точные сведения охватывают период от 1600 года до наших дней. Некоторое внимание уделялось этому во Франции, в Германии, Японии, на юго-западе США. Очень точные ЭСР-метод, радиоуглеродное датирование и дендрохронология могут способствовать созданию более длительных хронологических магнитных шкал. На юго-западе США были протестированы образцы глины из селений доколумбовой эпохи, проверенные дендрохронологическим и радиоуглеродным методами, показания дали возраст почти в 2000 лет.

Заключение

Абсолютные (хронометрические) даты выражаются в годах. В противоположность этому, относительные даты представляют взаимоотношения во времени, которые используются для того, чтобы соотнести доисторические памятники или культуры относительно друг друга, и эти корреляции основаны на законе наложения. Первые археологи изучали эволюцию стилей артефактов во времени. Такой подход развился в технику построения серий. Построение серий основано на предположении, что артефакты входят в моду и достигают пика популярности, а затем постепенно выходят из моды. Проверенная на свидетельствах о новоанглийских надгробиях и других современных артефактах, серийность (построение серий) стала эффективным методом упорядочивания памятников в хронологической последовательности.

Исторические записи и календари, разработанные древними египтянами и народом майя, представляют огромную ценность для датирования их письменных цивилизаций. Также много ценной хронологической информации может быть получено благодаря предметам известного возраста, таких как глиняные курительные трубки или монеты. Но эти предметы относятся к совсем недавним периодам истории человечества. При перекрестной датировке, широко используемой в Европе и Центральной Америке, используются артефакты известного возраста, такие как монеты или другие предметы торговли. Это позволяет получить относительные даты для памятников в тех регионах, где не было исторической хронологии.

Дендрохронология (датирование по годичным кольцам деревьев) позволила получить точную хронологию двух тысяч лет доисторического юго-запада США и может быть использована на памятниках в Европе возрастом до 8000 лет до н. э. Дендрохронологи определяют ежегодный рост колец таких деревьев, как сосна (bristle-cone pine), и соотносят их в длинные последовательности годовых приростов, которые затем объединяют в сводные основные шкалы. Деревянные бревна и другие деревянные археологические находки коррелируют по этим контрольным хронологиям для получения точных дат для поселений пуэбло и других памятников.

Наиболее широко используемым методом датирования является радиоуглеродный. Он применим по отношению к памятникам возрастом от 40 000 до 400 000 лет. Он основан на измерении скорости распада углерода-14 в азот в органических объектах и может быть использован для датирования таких материалов, как уголь, кость и даже кожа.

Сегодня датирование с помощью ускорительной масс-спектрометрии позволяет получать более точные данные и использовать для этого крохотные фрагменты органических материалов. Точность радиоуглеродного датирования допускает статистические погрешности. Из-за колебаний содержания углерода-14 в атмосфере даты до 30 000 лет калибруются по данным дендрохронологии, по кернам льда и последовательностям роста кораллов.

Калий-аргоновые методы используются для датирования появления древнейших людей. Этими методами определяют даты от возникновения земли до того, что было приблизительно 50 000 лет назад. Метод основан на измерении накоплений аргона-40 в вулканических породах.

Термолюминесценция может оказаться (лучшим) методом для датирования глиняных черепков. Обожженная глина захватывает электроны, и, для того чтобы подсчитать их количество, глину резко нагревают в контролируемых условиях. Видимые световые лучи, испускаемые во время этого нагревания, называют термолюминесценцией. Термолюминесценция также может быть применена при датировании артефактов из обожженного кремня значительно большего возраста.

Датирования по электронному спиновому резонансу и по урановым сериям являются экспериментальными хронометрическими методами для датирования памятников возрастом от 50 000 до 1 000 000 лет.

Трековое датирование проводится посредством измерения содержания урана во многих минералах и вулканических стеклах и заключается в изучении треков, оставленных в материале при распаде массивных концентраций заряженных частиц. Метод применяется для датирования памятников, где в слоях обитания имеются вулканические породы, возраст таких памятников может быть от 100 000 до 1 000 000 лет.

Ключевые термины и понятия

Homo erectus

Абсолютная хронология

Австралопитек

Археомагнитное датирование

Датирование по гидратации обсидиана

Датирование по урановым сериям

Датирование по электронному спиновому резонансу

Датирование с помощью ускорительной масс-спектрометрии

Дендрохронология

Калий-аргоновое датирование

Относительная хронология

Перекрестная датировка

Период полураспада

Построение серий

Радиоуглеродное датирование

Термолюминесцентное датирование

Термоостаточный магнетизм

Трековое датирование

Частотная серийность

Рекомендуемая литература

AITKEN, MARTIN J. 1990. Science-Based Dating in Archaeology. New York: Longmans. An introduction to scientific dating methods for the general reader.

DEETZ, JAMES. 1967. Invitation to Archaeology. Garden City, NY: Natural History Press. Deetz’s little volume on the basics of archaeology is one of the best ever written. His discourse on seriation, complete with New England tombstones, is a classic.

TAYLOR, ROBERT E., and MARTIN J. AITKEN, eds. 1998. Chronometric Dating in Archaeology. New York: Plenum Press. Authoritative descriptions of the major dating methods used for earlier prehistory. For the more advanced reader.

TAYLOR, R. E., A. LONG, and R. S. KRA, eds. 1992. Radiocarbon Dating after Four Decades: An Interdisciplinary Perspective. New York: Springer Verlag. Essays on radiocarbon dating that offer an excellent overview of this all-important dating method.

WINTLE,ANNG. 1996. «Archaeologically-Relevant Dating Techniques for the Next Century.» Journal of Archaeological Science 23: 123–138. An up-to-date survey of the current state of absolute dating methods in archaeology. Includes a comprehensive bibliography.

Часть IV Обретение археологических фактов

Археология является единственной отраслью антропологии, где мы сами уничтожаем источники информации в процессе их изучения.

Кент В. Флэннери. Золотой Маршаллтаун

Обычная яма в земле не самое интересное и волнующее зрелище в мире, но она может захватить их внимание на многие часы.

П. Д. Вудхаус. Страдающая красотка

В части IV рассматривается то, как археологи получают информацию. Как мы подчеркивали ранее, такая информация собирается систематическим образом на основании четкого плана исследования. Тогда археологи могут получить ту информацию, которая наиболее соответствует получению ответов на интересующие их вопросы. Наше знание о прошлом ограничивается сохранившимися в земле материалами и нашими собственными методами получения информации. В главах 8 и 9 мы рассмотрим некоторые из основных принципов и процессов работы археолога в поле, так же как и некоторые специфические проблемы, встречающиеся при этом. Для того чтобы показать многообразие ситуаций, с которыми сталкиваются археологи, мы приведем много примеров, а не ограничимся одним. Также мы рассчитываем на собственный опыт ваших преподавателей.

Глава 8 Поиск и оценка археологических памятников

Гудеа, шумерский правитель из Лагаша, Ирак

Содержание главы

Поиск археологических памятников.

• Случайные открытия.

• Письменные документы и устные традиции.

• Археологическое обследование.

Подходы к археологическому обследованию.

• Выборка в археологии.

Опознавание объектов на расстоянии.

• Аэрофотография.

• Нефотографические методы.

Регистрация (фиксирование) информации об археологических памятниках.

• Карты.

• Географическая информационная система (ГИС).

Оценка археологических памятников.

• Коллекции, собранные на поверхности.

• Отбор образцов.

Поиск под поверхностью.

• Неразрушающие (неинтрузивные) методы.

• Разрушающие (интрузивные) методы.

• Примеры обнаружения объектов под землей.

В 1649 году джентльмен и любитель истории по имени Джон Обри во время охоты на лис заехал в деревню Эвбюри на юге Англии и оказался в месте, окруженном глубокой траншеей и таинственными обветренными камнями, возведенными по кругу внутри земляного укрепления (рис. 8.1). Обри был «весьма удивлен при виде этих огромных камней, о которых раньше ничего не слышал», и вернулся позднее для того, чтобы зарисовать их и исследовать (Фаган — Fagan, 1998:117). Обри никогда не проводил раскопки в Эвбюри, но провел первое исследование одного из самых замечательных религиозных памятников в Британии. Он предполагал, что он был построен древними британцами, «которые, я полагаю, были на две-три ступени менее дикими, нежели американцы». Сегодня каменные круги в Эвбюри являются одним из самых знаменитых археологических памятников в Европе.

Рис. 8.1. Аэрофотоснимок каменных кругов в Эвбюри на юге Британии, построенных около 2000 года до н. э.

Некоторые археологические памятники, такие как пирамиды в Гизе в Египте (рис. 16.5) или каменные круги в Стоунхендже, в 37 километрах от Эвбюри (рис. 2.2), всегда были на виду, поэтому трудно говорить об их «открытии». Камни в Эвбюри были хорошо известны местным фермерам и во времена Обри, но он первым привлек к ним внимание широкой научной общественности. Земляные укрепления, могильные курганы и целые города сравнительно легко обнаружить, поскольку они являются легко идентифицируемой частью ландшафта, но как археологи находят неприметные лагеря каменного века, крохотные поселения земледельцев и памятники, которые вообще никаких следов на поверхности земли не оставляют?

До совсем недавнего времени археологи сравнительно немного внимания уделяли методикам поиска и оценки археологических памятников без собственно раскопок, хотя они остаются центральным звеном в археологическом исследовании. Новые акценты в региональных археологических изысканиях, новые методы обнаружения объектов на расстоянии (remote-sensing techniques) и прежде всего острая необходимость сохранять памятники и фиксировать информацию о них до того, как они будут разрушены, добавили археологическим исследованиям новый аспект.

Информация о местоположении и распространении археологических памятников вместе с оценкой археологического материала, полученного на памятниках, может быть использована для того, чтобы поставить перед исследованием множество вопросов, начиная от изменений в стратегиях выживания и структуры торговли в древности и кончая происхождением технологии производства железа. В некоторых случаях данные собираются для защиты и управления археологическими ресурсами. Археологи по управлению культурными ресурсами тратят много времени на оценку потенциального воздействия на памятники дорожным и иным строительством. Сейчас в США федеральные и государственные законы предоставляют приоритет археологическим исследованиям перед строительством или другим вмешательством в окружающую среду на общественных или частных землях, если привлекаются государственные средства. Во многих городах и графствах действуют аналогичные законы, нацеленные на предотвращение разрушения случайных находок. Идентификация и оценка археологических ресурсов до того, как начнется строительство, позволяют принимать решения в отношении того, следует ли памятники защищать или изучать далее.

На последующих страницах мы рассмотрим некоторые из археологических методик обнаружения, изучения и оценки археологических памятников с минимальным количеством раскопок или вообще без них. Интерпретация археологических полевых сведений включает в себя два взаимосвязанных процесса.

1. Археологическое изыскание является систематической (регулярной) попыткой найти, идентифицировать и зафиксировать распределение (или распространение) (в данном случае любое из двух distribution) археологических памятников по земле в соответствии с естественной окружающей средой.

2. Оценка памятника есть определение археологической значимости каждого памятника. При оценке учитывается местоположение памятника и оцениваются данные о собранных на поверхностях коллекциях и, в некоторых случаях, информация о содержимом под поверхностью, полученная электронным образом и с помощью ограниченного изучения подповерхностных слоев.

Оба этих аспекта археологического исследования являются неразрушающими в том смысле, что оба они не нарушают археологический контекст. Археологические раскопки (глава 9), наоборот, заключаются в изучении памятника посредством земляных работ. В процессе этого артефакты и другие материальные признаки памятника, иногда и целые строения, вырываются из своего стратиграфического контекста и далее должны быть тщательно описаны археологами. В наши дни, когда археологические памятники полностью уничтожаются в результате разных работ, глубокой вспашки и незаконных раскопок, археологи делают все, что могут, для того чтобы избежать нарушения подповерхностных слоев. Разрушения памятников и потребность в разных видах управления археологическими ресурсами (глава 18) делают оценку археологических памятников важнейшей задачей.

Поиск археологических памятников

ОТКРЫТИЯ

АФРО-АМЕРИКАНСКОЕ ЗАХОРОНЕНИЕ, НЬЮ-ЙОРК, 1991

В 1991 году федеральное правительство планировало построить 34-этажное офисное здание в центре Нижнего Манхэттена. Агентство, ответственное за объект, наняло группу археологов для изучения очищенной площадки. Когда археологи обратились к картам XVIII века, то обнаружили, что предполагаемая строительная площадка расположена на месте, которое называли «Негритянское кладбище» (Negro Burial Ground). Они предположили, что при строительстве зданий в XIX веке были уничтожены если не все, то большинство могил, и сделали заключение о том, что можно продолжать строительство.

К сожалению, большая часть кладбища покоилась под толстыми слоями насыпи и многие захоронения оказались нетронутыми под фундаментами зданий XIX века (рис. 8.2). Всего за несколько недель до начала строительства были обнаружены десятки непотревоженных могил. В итоге 420 могил, некоторые из которых расположены друг над другом, были раскрыты лишь на одном небольшом участке кладбища. Это открытие стало самым значительным памятником XVIII века, изученным археологами, и дало самые большие коллекции скелетов в Америке.

Вокруг открытия разгорелись ожесточенные споры, так как община афро-американцев Нью-Йорка выразила свое недовольство тем, как проводились раскопки, и тем, что останки людей были исследованы без их согласия. Сам памятник стал центром протестов общины и вызвал волну культурного возрождения. В итоге скелеты передали биологу-антропологу Майклу Блэки из Хоувардского университета, и в конце концов они были перезахоронены. Немногие археологические открытия бывают столь противоречивы, как «Негритянское кладбище». Если бы тщательное полевое исследование было проведено вовремя, то удалось бы избежать недовольства и политических действий. Тем не менее эта знаменитая находка высветила сложности археологического исследования, особенно в городской среде, когда исторические документы и различные памятники представляют современному ученому запутанный архив. Во многих крупных городах мира, среди них Амстердам, Лондон и Сан-Франциско, имеются организации, занимающиеся идентификацией и сохранением археологических сведений.

Рис. 8.2. Афроамериканское кладбище в Нью-Йорке

Археологические памятники могут проявлять себя различными образами. Некоторые из них совершенно очевидны, например жилые холмы, которые в прямом смысле являются рукотворными горами, состоящими из бытовых остатков. Другие памятники можно идентифицировать по заметным руинам или наличию свалок, состоящих из остатков пищи и мусора. Но многие памятники нелегко обнаружить, их признаками могут быть не более чем небольшое количество разбросанных по земле каменных инструментов или участок обесцвеченной почвы. От многих памятников на поверхности земли вообще не остается следов, и их можно обнаружить только при нарушении подпочвы. Давайте рассмотрим некоторые основные индикаторы археологических памятников.

• Среди наиболее явных признаков — земляные сооружения, каменные руины или другие знаки на поверхности земли. Хорошим примером являются оборонительные земляные валы, построенные майори в Новой Зеландии, или мегалитические сооружения, как в Эвбюри. Телли (жилые холмы) на юго-западе Азии, населенные многими поколениями городских обитателей, легко распознавали еще древние путешественники, а храмы и памятники Древнего Египта в течение многих столетий привлекали внимание как любителей истории, так и жуликов (рис. 8.3). Археологические памятники Америки, например Теотиуакан, описали первые конкистадоры. В середине XIX века памятники майя были живо описаны Джоном Ллойдом Стефенсоном и Фредериком Казервудом (см. рис. 8.6) (Бан — Bahn, 1996).

Рис. 8.3. Храм бога Солнца Амона в Карнаке близ Тебеса в Египте, известное туристическое место со времен римлян

• Обнаружение на поверхности земли артефактов, костей, керамики и других материалов может быть основным «поверхностным» указателем на археологический памятник. Множество факторов, включая растительность, вспашку, водную или ветровую эрозию почв, так же как и сама природа артефактов, могут повлиять на различимость «поверхностных» материалов. Такие остатки могут состоять из редкого разброса артефактов или проявиться в виде больших свалок, выделяющихся на фоне окружающих почв. В некоторых случаях ветровая эрозия может переместить почвы, окружающие артефакты, и оставить их прямо на поверхности земли. Норные животные, живущие на памятниках, также могут вытащить артефакты на поверхность.

• Полезным индикатором может быть и растительность. В тех местах, где почвы были потревожены или содержание азота в них более высоко, растения могут расти обильнее. И наоборот, многие калифорнийские раковинные кучи покрыты скудной растительностью, контрастирующей на фоне зеленой травы в конце сезона дождей, из-за щелочной почвы, наполненной артефактами. Иногда специфические виды деревьев или кустарника можно связать с археологическими памятниками. Одним из таких растений является хлебное дерево майя или рамон, дерево, которое когда-то возделывали майя. Эти деревья до сих являются обычными возле древних поселений, и их можно использовать в качестве указателей местоположения многих археологических памятников.

• Изменение цвета почвы также может являться признаков археологического памятника. Во многих случаях темные унавоженные почвы давно оставленных поселений проявляются на вспаханных землях как темные пятна, часто содержащие глиняные черепки и другие артефакты.

Случайные открытия

Целые главы прошлого были открыты благодаря случайному обнаружению памятников, артефактов и захоронений. Сельское хозяйство, промышленное строительство, прокладка дорог, расширение аэропортов и рост городов, другие разрушительные действия жизни в ХХ веке обнажили бесчисленные археологические памятники, многие из которых нужно было исследовать очень быстро, пока бульдозеры не уничтожили любые следы. Технический прогресс является злейшим врагом прошлого, хотя самые яркие открытия явились результатом разорения нами окружающей среды.

Город Мехико построен на месте столицы ацтеков Теночтитлана. Рынки этого замечательного города, разрушенного испанцами под предводительством Эрнана Кортеса в 1521 году, по размеру соперничали с рынками главных городов Испании. На поверхности земли мало что осталось от Теночтитлана, но строители метро обнаружили более 40 тонн керамики, 380 захоронений и даже небольшой храм, посвященный богу ветров Эекатлю-Этцелькоатлю. Этот храм сохранили на том месте, где он и был первоначально, и сейчас он находится на станции метро Пино Суареж и является частью экспозиции в память предков. Другим случайным открытием является ритуальный камень с описанием солнца, и оно привело к обнаружению и раскопкам храма богов Солнца и дождя Уицилопочтли и Тлалоку, находящегося в самом центре столицы ацтеков (Таунсенд — R. Townsend, 1992).

Многие другие яркие находки явились результатом деятельности человека. В июне 1968 года отряд Китайской Народно-освободительной армии проводил рейд в пустынных холмах возле Мань-Женг в центральной части Китая и наткнулся на подземное захоронение. Солдаты оказались внутри обширной гробницы, лучи света их фонарей отразились от золота, серебра и жадеита. Бронзовые и глиняные сосуды стояли в определенном порядке. К счастью для науки, солдаты сообщили о своей находке в Академию наук в Пекине, откуда на памятник в течение нескольких часов отправили ученых. Те очень быстро идентифицировали могилу как принадлежащую Лю Шенгу, известному ханьскому вельможе, старшему брату императора и правителя провинции Жу-Шань до 113 года до н. э., когда и последовала его смерть. Спустя несколько дней обнаружили могилу жены Лю Шенга — Ту Вань. Династия Хань пришла к власти в 206 году до н. э., и ее императоры правили Китаем 400 лет. Правители династии создали Великий шелковый путь по Центральной Азии и отправляли торговые миссии вглубь Юго-Восточной Азии, превратив Китай в мощную державу. Две найденные могилы отражали положение и богатство людей на вершине общества эпохи Хань. На обоих были одежды, сотканные из сотен тонких пластин жадеита, соединенных между собой золотыми нитями (рис. 8.4).

Рис. 8.4. Одеяния из жадеита князя Ли Шенга, Китай

Иногда сама природа приоткрывает для нас памятники, местоположение которых может определить внимательный археолог, изучающий обнажения вызывающих интерес геологических пластов. Эрозия, наводнения, приливы, землетрясения и ветры — все это может привести к обнажению археологических памятников. Одними из самых известных таких памятников является ущелье Олдувай в Танзании, «разрез» в долине Серенгети, где сдвиги земной поверхности и эрозия разрезали дно относящихся к плейстоцену озер и обнажили многочисленные памятники обитания предков человека. Неповторимые природные условия Олдувая, где обнаружено так много находок, сделали это ущелье уникальным.

В 1957 году некий археолог-любитель сообщил о находке, которая первоначально казалась просто пятью наконечниками стрел из кости бизона и несколькими метательными дротиками, оказавшимися на поверхности сухого ручья около города Кит Карсон в юго-восточной части штата Колорадо (Уит — Wheat, 1972). Этот памятник с высокой концентрацией костей, позднее известный как Ольсен-Чуббук, находился на насыпной дороге для бизонов, подобной тем, что пересекали долины в дни освоения новых земель на западе США (рис. 8.5). В итоге из этого арройо (сухого ручья) были извлечены остатки двухсот бизонов, многие из которых были забиты. Совершенно очевидно, что это была западня. У бизонов был острый нюх, но плохое зрение; при резком движении вниз эти стадные животные легко подвержены паническому страху толпы, и вожакам ничего не остается делать, как прыгать вниз, где они теряют способность передвигаться под тяжестью тел тех животных, что движутся за ними. Реконструкция охоты палеоиндейцев настолько ясна, что раскопщики могут даже рассуждать о направлении ветра в тот день. Драматические свидетельства этой охоты 8500 лет назад были скрыты природой в арройо, и только в наши дни они были найдены благодаря пытливому взору археолога-любителя.

Рис. 8.5. Кости бизона из памятника Ольсен-Чуббук в Колорадо, место забоя животных палеоиндейцами, обнаруженное археологом-любителем

Письменные документы и устные традиции

Письменные документы и устные традиции могут быть важными источниками информации для археологов, исследующих менее давние периоды. Классические греческие и римские тексты, надписи, сделанные с помощью египетских иероглифов или клинописи, могут содержать в себе ссылки на археологические памятники, а в некоторых случаях в них имелись даже карты. Письменное сообщение о разрушении классического римского города Помпеи во время извержения Везувия 24 августа 79 года н. э. было найдено в письмах Плиния Младшего Тациту, а записи, найденные во время раскопок на этом памятнике в XVIII веке, подтвердили местонахождение города (Дэниэл — Daniel, 1981). На такие известные памятники, как Парфенон, имеются ссылки во многих классических текстах, и об этих памятниках всегда помнят (рис. 1.9). Об Акрополе в Афинах не забыли даже тогда, когда этот город превратился в скромную средневековую деревеньку.

Археологи-историки, исследующие менее древнее прошлое, часто имеют в своем распоряжении детальные описания, помогающие им определить местоположение археологических памятников. Например, при изучении Сейнт-Августина, испано-креольского города во Флориде периода колонистов археолог Кэтлин Диган с помощью карт смогла проследить за ростом города, расположение главных зданий и даже определить имена и национальность владельцев домов (1983), хотя письменные документы не всегда можно принимать за чистую монету. Например, крупный африканский торговый порт в Эльмине, Гана, процветавший вслед за приходом португальцев в конце XV века, изображен на многих иллюстрациях и планах, но многие из них не масштабированы и в них отсутствует перспектива, а другие вообще являются подделками (ДеКорс — DeCorse, 2001b). Несмотря на наличие письменных документов, именно археологические сведения позволили понять детальное устройство города.

Устные традиции были особенно важны в африканской археологии. Хотя и существуют некоторые местные письменные системы, устные традиции — воспоминания, передаваемые из поколения в поколение, очень важны во многих культурах. Рассказы, песни, эпосы повествуют о правителях и важных событиях, в них также упоминаются местоположения памятников. Ярким примером является Бего в центральной части Ганы, который достиг пика своего развития между XV и XVIII веками н. э. Этот важный африканский торговый центр был поделен на четыре части, названия которых сохраняются в устных рассказах жителей современной деревни Хани.

Во многих других случаях местоположения памятников, начиная от поселений коренных американцев до шахтерских городков Калифорнии начала ХХ века, были определены с помощью устных историй: личных воспоминаний и рассказов о тех, кто здесь жил, работал или просто посещал эти места. Кроме местоположения, устные истории дают важную информацию о событиях, видах деятельности и особенностях жителей этих населенных пунктов.

Археологическое обследование

Хотя случайное или неархеологическое обнаружение памятников играет важную роль, все же по большей части в археологических исследованиях ученые активно разыскивают памятники. В большинстве случаев археологические памятники менее очевидны, чем Парфенон, и в отличие от Трои Гомера не имеется исторических документов, которые свидетельствовали бы об их существовании. Первые археологи находили памятники главным образом посредством изучения могильных курганов, каменных сооружений, укрепленных возвышенностей и других явных следов деятельности человека на местности. Археологическое обследование нацелено на идентификацию отдельных памятников для последующих раскопок. Изучение архитектуры, впечатляющих скульптур, керамических серий совпадало с целями первых археологов и впоследствии с культурно-историческими задачами (главы 2 и 3). Хотя такие находки дают важную информацию, необдуманный и несистематический подход к определению местоположения памятников приводил к неполному взгляду на прошлое.

Систематическое изучение памятника не являлось серьезной частью археологии вплоть до ХХ века, когда археологи начали понимать, что люди жили своей жизнью на фоне постоянно меняющихся культурных и естественных ландшафтов, изменяющихся по естественным причинам и вследствие деятельности человека. Отдельные памятники нельзя оценивать, не принимая во внимание эти более широкие понятия. Так, археологи стали больше внимания уделять выяснению культурных процессов и все более сосредоточивались на целых регионах, а не просто на отдельных памятниках. Хотя и сейчас некоторые археологи ищут памятники для того, чтобы проводить раскопки, но большинство ставит перед собой более широкие исследовательские вопросы.

Археологическое обследование является одним из самых важных компонентов археологического исследования, так как оно связано с археологическим фиксированием структур древнего поселения, со следами древних людей на земле. При археологическом обследовании стремятся к идентификации древних мест, которые представляют из себя нечто большее, чем просто точки карте. Сам ландшафт как материален, так и символичен, так как каждое сообщество придает какое-то значение окружающей среде. Например, такие ритуальные памятники, как круги камней в Эбвюри или пирамиды, никогда не функционировали изолированно. Они являлись частью намного более широкого ландшафта и частью сложных отношений между людьми, силами духовного мира и окружающей среды. У археологов для изучения имеются только материальные остатки этих взаимоотношений, многие из них являются ландшафтными «метками», оставленными древними человеческими сообществами.

Такой подход превращает археологическое обследование в намного более важный компонент археологического исследования, чем когда-либо прежде, особенно при изучении жизни охотников-собирателей или пастухов, которые вели очень мобильный образ жизни и позади себя оставляли немного следов. Как и специалисты по древним шрифтам, мы занимаемся расшифровкой, но нашим «шрифтом» является мозаика памятников и многих других явных и неявных остатков деятельности человека.

В последние годы археологи все больше внимания уделяют так называемым припамятниковым зонам, местам с низкой насыщенностью артефактами или другими материальными свидетельствами (features), такими как следы вспашки или ирригационные каналы (irrigation ditches). Такие места не представляют собой основные зоны заселения, но они жизненно важны, потому что могут ответить на вопросы о видах деятельности, таких как земледелие, обработка пищи, и иных работах, которые проходили в местах, специально отделенных от мест проживания. Например, охотники-собиратели часто убивали и разделывали дичь на некотором расстоянии от поселений. В Западной Африке плавильные печи находились вне деревень. Сами системы полей можно обнаружить по слабым следам, видимым на аэрофотоснимках. Сохранились, например, поля Шейд на северо-западе Ирландии площадью 2023 гектара, относящиеся приблизительно к 5000 году до н. э., и они содержат не меньше информации об обществе, что создало их, чем сами поселения; они дают информацию, не только относящуюся к окружающей среде, но также и социального характера (рис. 15.1).

Частично оттого, что региональные исследования стали входить в моду, и частично из-за растущих потребностей управления культурными ресурсами археологи глубоко заинтересованы в экономичных методах сбора данных. Многие используют различные методы опознавания на расстоянии. Эти методики позволяют определить и даже частично оценить наличие археологических элементов без посещения объекта.

Методы археологического обследования

Обследование может быть различным — от поиска исторических строений в городе или изучения долины маленькой речушки в поисках скальных укрытий и до масштабного изучения всего бассейна реки или водосборной области. На исполнение такого проекта может потребоваться несколько лет. Но в идеале цель почти всегда одна: раскрыть все или почти все следы древнего поселения в изучаемой области. Однако часто это практически невозможно.

Многие специалисты делают фундаментальное различие между двумя типами обследований (Хестер и другие — Hester and others, 1997).

1. Разведывательное обследование есть всего лишь предварительный осмотр исследуемого района для идентификации основных памятников и установления ориентировочного расположения памятников. Разведывательное обследование включает в себя предварительные исследования, такие как работа в архивах, если имеется историческая информация, переговоры с владельцами земель и сбор общей информации об окружающей среде.

2. Интенсивное обследование является систематическим, детальным исследованием, охватывающим весь регион. Такое изыскание может включать в себя подповерхностное тестирование.

Большинство обследований относится к разведывательным, особенно если речь идет о больших регионах. Локализацию археологических элементов можно провести по-разному. Обследуемую территорию можно пересечь на автомобиле, в седле лошади, осла или велосипеда, но самый эффективный способ — пешком. Пеший маршрут позволяет археологу набить руку в визуальной топографии, оценить место поселения в данном ландшафте. Однако, как уже говорилось, все больше используются различного вида подповерхностные тестирования, аэрофотосъемки и методы опознавания на расстоянии.

Как отмечалось, было бы просто идеально, если бы археологи могли определить и идентифицировать все археологические ресурсы какого-либо региона. Попытки провести такие глобальные обследования иногда предпринимаются. Например, Уильям Сэндерс со своими коллегами провел долгосрочное археологическое обследование бассейна Мехико, во время которого в течение многих сезонов полевых работ они старались установить все памятники в регионе. По окончании проекта Сэндерс утверждал, что его подход намного эффективнее, чем любой сбор образцов в данном районе, поскольку при его подходе получается намного более четкая картина варьирования (разброса) памятников на местности (William Sanders — Sanders and others, 1979). И он, несомненно, прав, особенно если есть время и деньги. Но в наше время ограниченных бюджетов и кратковременных археологических контрактов, которые вызваны надвигающимся разрушением памятников, изучение всего региона или всего памятника часто невозможно, и в большинстве случаев это всегда было нереальным.

По этой причине археологи все больше обращаются и к отбору проб, и к новым методам обнаружения и идентификация памятников. На полноту любого обследования влияют и другие факторы. Многие из них проводятся в плотно заселенных районах или на частных угодьях. Тысячи памятников недоступны, так как находятся под пригородными домами или парковками. Обследование памятника может быть осложнено густой растительностью, посевами и паводковыми водами. Во многих частях Калифорнии, Мексики и Африки самые подходящее для обследования время — конец периода засухи, когда трава высыхает или даже сгорает. Но в местах с буйной растительностью, низменных заливных лугах юга Америки большие участки территорий вообще недоступны для исследования большую часть года. Возможны лишь тестовые раскопки (шурфование) и контролируемый сбор материалов на поверхности известных памятников. При таких условиях можно обнаружить только очень явные памятники, такие как курганы.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ОСНОВНЫЕ ТИПЫ ОБСЛЕДОВАНИЯ ПОВЕРХНОСТИ ЗЕМЛИ

Археологические обследования разделяются на интенсивные, при которых стараются идентифицировать все археологические памятники в регионе, и на разведывательные, при которых получают только предварительную информацию для региона. Практические полевые работы охватывают множество уровней между этими двумя. Имеется четыре основных типа интенсивных обследований поверхности.

1. Явные и достижимые памятники обнаруживают посредством поверхностного обследования, таким пользовались Катервуд и Стефенс, работая на памятниках майя в Юкатане в 1840-х годах (рис. 8.6). При этом исследователь посещает только очень заметные и легко достижимые места.

2. Относительно явные памятники в достижимых местах изучаются на следующем уровне обследований с помощью местных информаторов, таких как землевладельцы. Такой подход часто использовался в 1930-х годах при классическом исследовании бассейна реки в нижней части долины Миссисипи, когда археологи работали над проектами во время Депрессии. Такие обследования, хотя и эффективные, дают достаточно узкий взгляд на археологические памятники региона.

3. Обследования на ограниченной территории включают в себя подробные расспросы с проверкой утверждений о том, что памятник существует, непосредственно на месте. Такой тип обследования с системой верификации может давать полную информацию о памятниках. Но все же он не дает самую ценную информацию из всех, о пропорции одного типа памятника к другому в рамках региона, и он не определяет процент достижимых памятников, что были найдены.

4. Интенсивные пешие обследования — группа археологов пешком обходит весь район, возможно, с каким-то интервалом между членами экспедиции. Наверно, это самый суровый метод обследования, но он работает. Когда Пол Мартин и Фред Плог исследовали район площадью 13,5 квадратных километра в долине Хей Холлоу в восточноцентральной части Аризоны в 1967 году, то они командовали группой из восьми человек, которые проходили вдоль и поперек небольшие участки. Работники находились на расстоянии 9 метров друг от друга, их маршруты были тщательно выверены по компасам и отмечены вехами. При этом обследовании ценой 30 человеко-дней на квадратную милю было зафиксировано 250 памятников. Можно было бы подумать, что были зафиксированы все памятники. Но в 1969 и 1971 годах в этом регионе были открыты два совершенно новых памятника: специалисты на аэрофотоснимках обнаружили доисторические ирригационные каналы, и еще были найдены несколько карьеров разработки песчаника.

Шансы зафиксировать все памятники даже на небольшой территории при любом археологическом обследовании невелики. Хотя очевидно, что интенсивное обследование региона предпочтительно. Иногда почти полный охват региона возможен при совмещении опознавания на расстоянии и исследованиями поверхности. Исследователи римского города Уороксетер в центральной Англии изучают топографию исчезнувшего города, объединяя аэрофотосъемку и обследование земли. Добровольцы проводят замеры через каждые 10 метров и совмещают свои обследования с систематическим сбором глиняных черепков и других находок на поверхности земли (рис. 8.7).

Рис. 8.6. Копан в Гондурасе, видимый археологический памятник, обнаруженный испанцами в 1576 году. Известным его сделали Стефенс и Катервуд в XIX веке. На снимке показан реконструированный сферический двор

Рис. 8.7. Поверхностное электронное обследование полей возле римского города Уороксетер, Англия

В джунглях Центральной Америки и Амазонии растительность настолько густа, что возникает опасность того, что даже новые дороги быстро зарастут. He совпадение, что многие археологические памятники здесь находят возле хорошо проторенных дорог и трасс.

Первые археологи, работавшие в этих местах, находили памятники, двигаясь в лесах по узким тропам, которые прорубали чичлерос, местный народ, собиравший каучук из лесных деревьев. Именно они проводили исследователей к памятникам. Даже сегодня в джунглях археологи могут пройти прямо по памятнику или в нескольких метрах от огромной пирамиды и ничего не заметить.

Но ни одно обследование поверхности земли, насколько бы тщательным и подготовленным они ни было, не может быть полным. В прошлом археологические обследования носили случайный характер — «попадется-не попадется». Исследователи работали на известных памятниках или изучали территории, примыкавшие к дорогам, проложенным фермерами или случайно обнаженным при строительстве. Такие случайности позволяли обнаружить памятники, но при этом потенциально ценные области оставались совершенно неисследованными.

В противоположность работе первых археологов, современные археологические обследования носят в основном систематический характер, то есть памятники обнаруживаются при использовании ряда последовательных, заранее установленных методов, гарантирующих изучение всех частей обозначенного района. Вместо того чтобы пытаться установить все памятники какого-либо региона, современные археологи используют также выборочный метод, потому что они очень хорошо понимают, что многие распределения памятников отражают скорее специфику поиска, а не объективный пример археологического учета.

Отбор проб в археологии

Отбор проб является такой обширной темой, что здесь невозможно ее детально обсудить. Но систематический и тщательно контролируемый отбор археологических данных необходим, если мы хотим основательно полагаться, как мы это сейчас и делаем, на статистические методы при реконструкции жизненных укладов и культурных процессов прошлого. Если нам интересны адаптации прошлого к условиям окружающей среды, то мы должны систематически собирать образцы со многих типов памятников во всех природных зонах, а не просто тех памятников, которые кажутся важными или кажется, что на них можно получить эффектные находки. Для более детальной информации смотри: Хестер и другие — Hester and others, 1997; Мюллер — Mueller, 1974; Ортон — Orton, 2000.

Статистические методы отбора проб занимают важное место в археологическом исследовании, и некоторая подготовка в области статистики является неотъемлемой частью профессионального обучения. Ключ к эффективному археологическому изысканию лежит в надлежащем планировании исследования и в точных методах сбора образцов для обеспечения достоверной базы в целях распространения полученных данных обследования отдельно выбранной зоны на более обширный регион. Обычно археологи используют метод случайной (вероятностной) выборки, означающий математическое соотнесение данных по малым выборкам и генеральной совокупности. Классическим примером этого метода являются опросы общественного мнения, при которых опрашиваются малые выборки, скажем, в 1500 человек, для того чтобы сделать общие заключения по основным политическим вопросам.

Отбор проб позволяет исследователям получать статистически достоверные срезы археологических данных, по которым делаются обобщения. Это основано на предположении, что имеющаяся выборка является математическим отображением целого (см. раздел «Практика археологии»).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

СХЕМЫ ПОЛУЧЕНИЯ СЛУЧАЙНОЙ ВЫБОРКИ

В археологических обследованиях и раскопках обычны три основные схемы получения случайной выборки.

1. При систематическом отборе выбирается один элемент наугад, затем выбираются другие на равных промежутках от первого. Такой метод полезен при изучении распределения артефактов на поверхностных памятниках. Однако поскольку сбор проводится через одинаковые интервалы, то выборка может оказаться смещенной, если археологический материал также попадается через определенные интервалы.

2. При случайном отборе определяется процентное соотношение обследуемой области или памятника, на которых будет производиться сбор; на обследуемую область наносится координатная сетка и ее ячейкам присваиваются номера, а ячейки, в которых будет производиться отбор, определяются по таблице случайных чисел. Расстояния между точками сбора, таким образом, неодинаковы. Данные, полученные при таком отборе, используются для оценки археологических ресурсов всей области изыскания. При таком подходе все выборки рассматриваются как безусловно равнозначные, и он особенно подходит при обследовании неизвестного памятника или области.

3. Стратифицированный отбор используется в тех случаях, когда выбираемые элементы в рамках области не являются единообразными. Их делят на отдельные группы, или страты, которые отражают наблюдаемые вариации в пределах области. Это могут быть различные экологические зоны, области разных видов деятельности, классов артефактов и так далее. При таком подходе обеспечивается адекватная выборка от каждого типа представленных элементов или зон окружающей среды. С другой стороны, наличие таких разных элементов позволяет производить в некоторых областях массовый сбор одних без детальной работы по другим.

Простой случайный отбор является наиболее обычной стратегией получения выборок, используемой при обследовании и раскопках. При идеальных условиях, однако же, два оставшихся возможных метода отбора проб позволяют более точно сравнивать памятники и то, что в них находится. Но при полевых обследованиях приходится иметь дело с такими реалиями, как открытые или густо заросшие участки, несговорчивые землевладельцы и беспорядочность городов. Упорядоченность — редкое явление при работе в поле, поэтому исследователям нужно проявлять внимательность в отношении возможного сдвига в данных и выбирать такую стратегию получения данных, которая обеспечивала бы действительно репрезентативный отбор из моря информации.

Части региона, области, экологической зоны, памятника или даже найденных артефактов выбираются в качестве репрезентативной выборки (репрезентативного образца) для большего района. Метод случайного отбора проб улучшает шансы на то, что заключения, полученные на основании выборки, будут относительно достоверными. Конечно, результат зависит от очень тщательно составленного проекта исследования и точно определенных элементов выборки.

Дистанционное обнаружение

В своих исследованиях прошлого археологи все в большей степени полагаются на технику и сложный инструментарий. Некоторые археологи начинают говорить о неразрушающей археологии, об анализе археологических явлений без раскопок или сбора артефактов, которые уничтожают археологические материалы. Основным методом в таком подходе обычно называют дистанционное обнаружение (Сколлар и другие — Scollar and others, 1990).

Дистанционные методы обнаружения включают в себя аэрофотосъемку, различные методы магнитной разведки и использование сканирующего радара с боковым обзором. Эти методы революционизировали некоторые аспекты археологического исследования, но вряд ли они когда-нибудь полностью заменят традиционную работу археолога — изучать археологические памятники на земле. Первичными целями многих дистанционных обследований является обнаружение скоплений памятников и, в более масштабных проектах, определение того, где именно на земле нужно приложить максимальные усилия для исследования и раскопок. Обнаружение на расстоянии, в частности аэрофотосъемка, чрезвычайно полезно при поиске больших и сложных памятников, которые более четко видны с воздуха.

Аэрофотосъемка

Аэрофотосъемка дает непревзойденный взгляд на прошлое сверху. Многочисленные памятники, не оставившие после себя практически никаких следов на земле, были обнаружены посредством аэрофотосъемки (Райли — D. N. Riley, 1987). Целые системы полей и дорог являлись частью панорам доисторического Рима и Северной Африки. Схемы таких известных памятников, как Стоунхендж и многих центрально-американских и южно-американских ритуальных центров, были составлены с помощью аэрофотосъемки. С использованием сканирующего радара и аэрофотосъемки был составлен план доисторической системы дорог в каньоне Чако, штат Нью-Мексико (Сивер и Уайзман — Sever and Wiseman, 1985).

Классическим примером применения фотографий с воздуха является исследование археологом Гордоном Уиллей изменений структур поселений в северной части Перу. Он изучал стандартные фотографические монтажи обработанных земель и шельфов долины Виру, сделанных перуанскими ВВС (Уиллей — Willey, 1953). Используя эти фотографии в качестве основы для контрольной карты распределения памятников в долине, Уиллей смог зафиксировать много археологических признаков. В итоге было обнаружено 315 памятников в долине Виру — каменные здания, стены, террасы, отчетливо видные на аэрофотоснимках. Были обнаружены и менее явные памятники, среди них мусорные кучи без стен и груды отбросов, которые на снимках выглядели как невысокие холмы или маленькие пирамидальные насыпи неправильных форм. Снимки с воздуха позволили Уиллей и членам его экспедиции обнаружить много памятников, не выходя в поле. Результатом стал захватывающий рассказ об изменении структур поселений в долине Виру на протяжении нескольких тысяч лет. Это своего рода классика.

Интерпретация аэрофотоснимков требует их тщательного изучения. Археологические детали иногда трудно различить или их можно обнаружить неожиданным образом. Большинство снимков с воздуха, во всяком случае, те, что чаще всего доступны для археологов, делаются на черно-белой пленке, которая, к счастью, дает более высокое разрешение, чем цветная. Широкий выбор светофильтров, использующихся в черно-белой фотографии, дает фотографу большую свободу выбора. Разного вида фотографии позволяют выявлять разные детали, которые по отдельности или вместе помогают выявлять археологические памятники. Например, объекты можно фотографировать под углом или вертикально, в разное время суток и года, с разных высот и разными объективами. При определенных условиях едва различимые изменения топографии, растительности или цвета почвы могут выявить археологический памятник или его приметы.

Теневые ориентиры. Теневые ориентиры являются результатом небольших колебаний в топографии местности. Земляные работы, канавы, дороги, строения — все это сравнивается с землей в результате эрозии или вспашки, но их слабые следы все же четко видны с воздуха. Поднимающееся или заходящее солнце дает длинные тени, выявляя почти исчезнувшие насыпи или траншеи. При боковом свете становятся видными детали памятника.

Растительные маркеры. Изменения в росте растений иногда могут быть индикаторами скрытых археологических остатков (рис. 8.8). Такие растительные маркеры можно обнаружить и находясь на земле, но при благоприятных условиях они особо отчетливо видны с высоты. Растительные маркеры являются результатом того, что рост и цвет растений определяется главным образом количеством влаги, которое они извлекают из почвы и подпочвы. Верхний слой почвы может увеличиться при заполнении таких археологических объектов, как траншеи и канавы, или если добавляется грунт при создании искусственных насыпей или холмов. Растения, которые растут поверх таких структур, высоки и получают хорошее питание. Справедливо и обратное, когда верхние слои почвы были сняты и неплодородные слои оказались близкими к поверхности земли. Или если непроницаемые объекты, такие как мощеные улицы, находятся непосредственно под землей. В таких местах растительность чахлая. Таким образом, темные здоровые растения могут указывать на канаву или яму, а более светлая линия растительности может говорить о скрытой стене или фундаменте строения.

Рис. 8.8. Памятник, отмеченный растительными маркерами, в Торпе, Хантингдошир, Англия. При благоприятных условиях такие маркеры ясно видны с высоты

Почвенные маркеры. Почвенные маркеры появляются в результате обнажения определенного типа почв, что может указывать на археологические объекты. При вспашке или расчистке земель могут открыться темные участки органических почв, ассоциирующиеся со свалкой. С другой стороны, следы кирпичных стен или земляных валов, созданных на подпочвах, могут дать более светлый цвет, чем более темный цвет окружающих их почв. Такие следы могут бы видимы и на земле, но на аэрофотоснимках видны структуры, с земли не видимые.

Фотографии в инфракрасном свете. Инфракрасная пленка состоит из трех слоев, чувствительных к зеленому и красному цветам и к инфракрасному свету. Она улавливает отраженное солнечное излучение такой длины волны электромагнитного спектра, которое не воспринимается глазом человека. Различные отражения от естественных и искусственных объектов передаются пленкой в виде отчетливых дополнительных цветов. На инфракрасной пленке подстилающие породы получаются голубыми, а густая трава на заливных лугах — ярко-красной. Эксперименты на известном памятнике Шейктаун индейцев племени хохокам на юго-западе США, торговом и ритуальном центре, не выявили новых культурных деталей, но контраст тонов одного цвета указал на различные культурные компоненты. С помощью инфракрасных фотографий, на которых обильная растительность вышла красной, нашли подземные источники воды, которыми пользовались доисторические люди (Harp, 1978).

Нефотографические методы

Археологические памятники можно обнаружить с воздуха или даже из космоса также и нефотографическими методами. Но аэрофотосъемка является последним видом «самодеятельного» типа дистанционного обнаружения, стоимость которого доступна даже скромной археологической экспедиции. Изображения, сделанные с борта самолета, спутника и даже пилотируемого космического корабля, астрономически дороги по археологическим меркам. Такие волнующие технологии могут использоваться очень редко, только в таких случаях, когда случается добровольное сотрудничество специалистов НАСА и других заинтересованных организаций.

Создание изображений с помощью оборудования, установленного на самолете. Для записи изображений электромагнитного излучения, отражаемого или испускаемого с поверхности земли, может использоваться несколько типов оборудования, устанавливаемого на борту самолета. Многоспектральный сканер, например, измеряет излучение поверхности земли по линии сканирования, перпендикулярной направлению движения самолета. Двухмерное изображение обрабатывается цифровым образом. Многоспектральные сканеры идеально подходят для нанесения на карту растительности и мониторинга водоемов, когда требуется более полная информация, чем та, что может быть получена при аэрофотосъемке. Термические инфракрасные линейные сканеры первоначально использовались в военных целях при ночной разведке, а сейчас они имеют много приложений в науках, связанных с изучением окружающей среды. В линейных сканерах имеются термические устройства, записывающие изображения на фотографическую пленку. Данные о температуре, полученные с таких сканеров, совмещаются с аэрофотоснимками для поиска мельчайших термических пятен, которые могут указывать на разного рода растительность, на распределение пасущихся животных range animals, на подземные воды, как древние, так и современные, или на колебания влажности почв.

Самолетные радары с боковым обзором. При таком методе просматривается местность со всех сторон самолета, с которого посылаются импульсы электромагнитного излучения. Далее радар записывает силу и время возвращения импульсов для обнаружения объектов и их расстояния от самолета. Так как эта система не зависит от солнечного света, то предоставляет для археологии большие возможности. Летящий самолет позволяет наблюдателям следить за линиями импульсов в виде изображений, независимо от того, насколько плохо видна земля. Полученные изображения обычно интерпретируются визуально, используя радарный монтаж или пары стереоизображений, так же как и цифровые процессоры изображения. Первоначально такие радары использовались при разведке месторождений нефти, в геологии и геоморфологии, то есть в тех отраслях, где их применение оправдывало их высокую стоимость.

Радары с боковым обзором (SLAR) полезны при нанесении на карты распределения влаги в поверхностных почвах, что может помочь при изучении древних дорог, таких как Шелковый путь между Китаем и Западом, и древнего Ангкора (рис. 8.9). Такие радары могут также показать, где изменилась топография местности или где были потревожены подпочвы больших памятников. Они могут помочь при поиске обломков кораблей на подводных памятниках. До сих пор эта увлекательная технология редко использовалась для изучения прошлого, но опыты в низинах Центральной Америки показывают, что эти радары в состоянии находить здания под толщей джунглей. На снимках заболоченных низин, где обитали майя, видны неправильной формы сети серых линий и криволинейные структуры. Эти структуры сравнили с известными системами каналов и считают, что они являются давно забытыми крупными ирригационными системами (Эдамс и другие — Adams and others, 1981). Полевые проверки только начались, но наземные исследования на болотах Пултраузер в северной части Белиза показали, что земледельцы майя использовали оконечности сезонно затапливаемых болот в период между 200 годом до н. э. и 850 годом н. э. Растущее население земледельцев стало возделывать более 300 гектаров «приподнятых» полей, соединенных между собой каналами. Земли этих полей взрыхляли, мульчировали и засаживали маисом, амарантом и, возможно, хлопком (Федик — Fedick, 1996; Тюрнер и Харрисон — Turner and Harrison, 1983).

Рис. 8.9. Фотография города Ангкор, Камбоджа, сделанная с помощью радара Spaceborne Imaging Radar-C/X-band Synthetic Aperture Radar с космического корабля «Эндевер» 30 сентября 1994 года. На фотографии показано изображение участка размером 55 на 85 километров. Главный комплекс, Ангкор Ват — прямоугольник внизу справа, окруженный темной линией. Самое крупное озеро в центральной части Камбоджи, Тонл Сэр, находится ниже справа. Также видна сеть древних и современных дорог. Данные, полученные с помощью этих изображений, использовались для того, чтобы дать ответ, почему памятник оставили в XV веке, и для того, чтобы нанести на карту обширную систему каналов, водохранилищ и много другого, что было создано во времена расцвета этого города

В 1981 году радарная система создания изображений на борту космического корабля «Коламбия» использовалась для изучения излучений с поверхности крупнейших пустынь мира. Целью этого эксперимента являлась не археология, а история засух на земле, но при этом в восточной части Сахары на глубине 6 метров под песком были обнаружены подстилающие коренные породы в известняке. Это стало возможным благодаря сухости почв. Более влажные почвы не позволяют лучам радара проникать так глубоко, а подземные воды полностью их блокируют.

Группа геологов, в которую входил также археолог Вэнс Хейнс из Университета штата Аризона, отправилась в эту пустыню на поиск давно забытых источников воды. Едва ли не единственными людьми, работавшими в этом регионе, были британские солдаты во время Второй мировой войны и работники египетских нефтяных компаний. Нефтяные компании отправили в пустыню скиповый погрузчик. К удивлению Хейнса, в котлованах обнаружилось несколько каменных топоров возрастом 200 000 лет. Это впечатляющее и неожиданное доказательство того, что в начале каменного века охотники-собиратели жили в самом сердце Сахары и тогда среда была более благоприятной, чем сегодня. Находка Хейнса кардинально важна, так как африканские археологи теперь считают, что Сахара была катализатором истории древнего человечества, который эффективно изолировал на многие тысячелетия как древних, так и современных африканцев от остальной части мира ледникового периода.

Самые точные снимки из космоса, конечно, находятся в руках военных и тщательно охраняются. Несмотря на всю эту завесу секретности, некоторые потрясающе четкие черно-белые спутниковые фотографии в качестве щедрого подарка были предоставлены геологам-специалистам в области анализа полутонов, текстуры и отражений света от пород на земле. Здесь может крыться замечательный шанс для археологии, так как потенциальные места отложения остатков ископаемых гоминид в Эфиопии и других частях Восточной Африки могут быть обнаружены только с помощью снимков, сделанных со спутников. В течение нескольких месяцев палеоантропологи традиционно прочесывают сотни квадратных километров территории, потенциально содержащей ископаемые останки. Однако же Джон Флигл из Университета штата Нью-Йорк в Стоуни Брук использовал спутниковые фотографии для изучения таких ископаемых отложений в районе Феджежеи в долине Рифт в Эфиопии. Спустя несколько месяцев он вернулся с зубами самого древнего из когда-либо обнаруженных австралопитеков, их возраст — 3,7 миллиона лет. Археологи Эфиопии ныне пользуются снимками, полученными из космоса, для составления реестра (описи) территорий страны, потенциально содержащих ископаемые останки.

Создание изображений с помощью спутниковых датчиков. Этот метод хорошо известен своими военными применениями, но космические корабли, как пилотируемые, так и не пилотируемые, изучающие ресурсы земли, оказались очень ценными для мониторинга окружающей среды. Самыми известными являются спутники серии LANDSAT, которые проводят сканирование поверхности земли с помощью датчиков, которые записывают интенсивность отраженного света и инфракрасного излучения от земли. Эти данные затем преобразовываются в фотографические изображения и далее в мозаичные карты (mosaic maps). Однако обычно эти карты имеют масштаб 1: 1 000 000, что слишком неточно для большинства археологических обследований. На первых снимках с LANDSAT можно различить объекты размером не менее 61 метра. Пирамиды и площади Теотиукана в долине Мехико еще можно было разглядеть, но конечно же не маленькие археологические объекты, которые обычно ищут во время обследований. На самых современных изображениях видны объекты до 27 метров шириной, а французские спутники SPOT могут работать с объектами размером от 18 метров.

Последние поколения спутников LANDSAT, SPOT имеют большой потенциал для использования в археологии. Это очень дорого, особенно если требуется сложное оборудование для обработки изображения. При стоимости до 3000 долларов за снимок только очень обеспеченные исследователи могут позволить себе пользоваться этими революционными технологиями, и очень немного археологов имеют доступ к таким деньгам. Изображения LANDSAT предлагают комплексный взгляд на большой регион, и состоят они из отражений света от различных компонентов на земле: от почвы, растительности и так далее. Обработанные компьютером, такие изображения могут использоваться для создания карт окружающей среды больших исследуемых регионов, которые являются прекрасным фоном как для воздушных, так и наземных поисков археологических ресурсов.

Фиксирование данных об археологических памятниках

Когда памятник идентифицирован, будь то при полевом обследовании или с помощью съемок из космоса, его местоположение, детали и размеры тщательно фиксируются. Эти данные могут быть использованы при возникновении различных вопросов, связанных с исследованиями или с управлением культурных ресурсов. Например, изучение распределений поселений с учетом данных об окружающей среде может дать важную информацию о том, как изменяется характер использования человеком данной местности (глава 15). Таким образом, точное фиксирование местоположения археологических объектов, открытых в результате обследования, носит первоочередной характер.

Информацию о памятнике можно зафиксировать различными путями. Но не достаточно просто записать точную широту, долготу и указать привязку на карте. Для регистрации информация о местоположении памятника заносится в специальную карточку, так же как и информация о характеристиках поверхности, данные о землевладельце, отмечаются потенциальные угрозы памятнику и так далее. Каждому памятнику в США присваивается имя и номер. Памятникам в графстве Санта-Барбара в Калифорнии, например, придается префикс CA-SBa и далее следует последовательный номер. В Северной Америке известно так много памятников, что в большинстве штатов и при больших археологических проектах существуют компьютерные базы данных, содержащие всестороннюю информацию о распределении памятников и их характеристиках. В штате Арканзас, например, имеется общий для всего штата банк данных, к которому постоянно обращаются для принятия решений о консервации или управления.

Карты

Карты являются удобным способом сохранения большого количества археологической информации. Специалисты по составлению карт, картографы, используют различные методы и устройства для регистрации и передачи информации графическим образом, что очень полезно при составлении археологических отчетов. В зависимости от своего размера и местоположения памятники наносятся на карты различного масштаба, по-разному выделяются различные признаки и явления. Такие большие памятники, как система дорог или крупные поселения, иногда лучше наносить на крупномасштабную карту с помощью космических или аэрофотоснимков, а очень маленькие объекты, такие как россыпь артефактов или свалок отбросов и мусора, обычно невозможно найти даже на самой подробной карте. Традиционно карты составлялись от руки, но сейчас доступными становятся все больше компьютерных картографических программ, облегчающих как регистрацию данных, так и их хранение.

Топографические карты. Расположение археологических памятников обычно наносится на крупномасштабные карты, на которых древние поселения привязываются к основным естественным элементам местности, таким как холмы, долины, горы, реки, а также к населенным пунктам, дорогам, карьерам и тропам (рис. 8.10, слева). На топографических картах концентрическими линиями показаны возвышенности, что позволяет опытному исследователю получить подробное представление о местности. На эти исходные карты затем можно наложить условное изображение растительного покрова — доисторического или современного — и типов почв, распределения памятников и даже доисторические торговые пути.

Рис. 8.10. Примеры археологических карт Номула, ритуального центра майя. Слева — на топографической карте показано положение памятников на местности; возвышенности обозначены концентрическими линиями, называемыми контурными. Справа — планиметрическая карта, показывающая признаки памятника. Источник: Проект Корозал. Рисунок Ричарда Брайнта. С разрешения Номана Хэммонда

Системы глобального позиционирования. Важным достижением последних лет явилась разработка доступных систем глобального позиционирования (СГП — GPS), позволяющих устанавливать местоположение объекта с помощью спутников. Портативные устройства СГП могут использоваться в любой среде и позволяют пользователям определять местоположение с точностью до метра. Особые преимущества они дают на такой местности, где мало дорог и других точек привязки, или там, где растительность делает затруднительным нанесение памятников на топографические карты. При больших региональных исследованиях и крупных проектах по управлению культурными ресурсами, особенно на западе США, широко используются методы дистанционного обнаружения и систем глобального позиционирования для фиксирования данных об археологических памятниках и управления ими (глава 18).

Археологи обычно используют три общие категории карт.

Планы памятника. Планы памятника — это специально подготовленные археологами карты поселения, на которых указано положение артефактов, остатков пищи и других элементов. Планы памятников привязываются по топографической и иной информации, полученной при обследовании, к тщательной выбранной фиксированной точке, называемой точкой привязки. Точка привязки обычно находится на каком-то примечательном элементе — изыскательном маяке, здании или маркшейдерском знаке, обозначенном на крупномасштабной карте, но эта точка может быть зафиксирована и ГСП. Точка привязки обеспечивает сноску, от которой можно откладывать сеть квадратов по территории памятника, обычно неограниченную, с тем чтобы можно было ее продолжить в случае необходимости. Сетка памятника очень важна для регистрации находок на поверхности земли и во время раскопок для трехмерного фиксирования (глава 9).

Планиметрические карты. В дополнение к планам памятника для фиксирования археологических данных используется множество специализированных карт. На больших памятниках строения и другие монументальные архитектурные объекты могут быть отображены на планиметрических картах, не содержащих топографической информации, но на которых видно положение археологических деталей относительно друг друга (рис. 8.10, справа). Можно составить графическую репрезентацию, идеализированную реконструкцию основных элементов памятника, показывающую, как он мог бы выглядеть.

Географические информационные системы

Ныне все больше данных об обследованиях и памятниках вводят в географическую информационную систему (ГИС). Составление карт с помощью компьютеров осуществляется с 1970-х годов как средство быстрого и точного представления картографической информации. ГИС является революционной технологией, выходящей за рамки простого составления карт. Это компьютерная система для сбора, хранения, поиска, анализа и представления пространственных данных любого вида (Гэффни и Станчич — Gaffney and Stancic, 1991; Уитли и Гиллингс — Wheatley and Gillings, 2002). ГИС включает в себя составление карт с помощью компьютеров, электронные базы данных и статистические пакеты, и ее лучше всего можно описать как компьютерную базу данных с возможностью составлять карты. Она также способна генерировать новую информацию на базе хранящихся в ней данных. ГИС обладает огромным потенциалом для изучении распределения памятников и решения пространственных задач в археологии, особенно по артефактам, поселениям и культурам, разбросанным по регионам (Кваммме — Kvamme, 1989).

Исходя из археологической перспективы, у ГИС есть преимущество, заключающееся в возможности обрабатывать большие массивы данных, что особенно полезно при решении проблем анализа сложных поселений (глава 15). Информацию об окружающей среде, топографии, археологических объектах, распределении артефактов, хронологии и о многом другом можно вводить в одну и ту же базу данных. Аналитическую работу, на которую уходили годы, можно проделать за минуты, даже секунды. До появления ГИС большинство археологических обследований и раскопок поселений ограничивалось самим памятником. Теперь археологи могут выйти за узкие рамки памятника и рассматривать, например, природный потенциал тех областей, где памятники обнаружены не были, как путь к оценке общего распределения памятников в границах региона.

В археологии ГИС применяют достаточно недавно, но ее ценность очевидна. Винсент Гэффни и Зоран Станчич (GafTney and Zoran Stancic (1991)) использовали ГИС-технологию при региональном изучении острова Хвар на Адриатическом побережье. Они создали базу данных по окружающей среде острова, разделив его на сеть квадратных элементов размером 20 20 метров, всего получилось 3,8 миллиона элементов. Затем ввели в систему современные сведения о возвышенностях, почвах, геологии и микроклимате. На местности они обошли и зафиксировали все известные археологические памятники, начиная от древних поселений земледельцев до послеримских поселков, и ввели эти данные в базу данных. Затем они объединили эту базу данных с данными ГИС по исследованию земель памятника, по анализу землепользования в этом регионе и по факторам, повлиявшим на расположение памятника. Они, например, смогли показать, что римские виллы находились рядом с хорошими сельскохозяйственными почвами (рис. 8.11). ГИС позволяет также моделировать разные сценарии изменений окружающей среды и изучать такие вопросы, как на различных поселениях контролировались наиболее ценные земли.

Рис. 8.11. Римские памятники на Хваре, Югославия. На секторных диаграммах показано соотношение типов почв в районах, проанализированный ГИС. С разрешения Винсента Гэффни

Наиболее полным ГИС-проектом в Северной Америке является Национальный археологический архив. Он не только предоставляет археологам США доступ к данным о распределении всех археологических памятников во всех частях страны, но также дает возможность консультироваться в библиографической базе и просматривать данные о распределении памятников с учетом топографических, климатических сведений и иной информации, даже о сезонных колебаниях погодных факторов. Археологическая экспедиция Арканзаса, как и другие, использует эту базу данных в своих полевых исследованиях (Сэбоу и другие — Sabo and others, 1990). Регулярно пользуются этой базой данных и археологи-историки, и сотрудники проектов по управлению культурными ресурсами. Исторический фонд Аннаполиса активно использовал ГИС при составлении карт исторического района города.

ПАМЯТНИК

ТЕОТИУАКАН, МЕКСИКА

Возможно, что крупнейшим изыскательским проектом был Теотиуаканский картографический проект, возглавляемый Джорджем Каугиллом и Рене Миллоном. Теотиуакан лежит к северо-востоку от Мехико и является одной из крупнейших туристических достопримечательностей в обеих Америках. Этот великий город доколумбовых времен процветал в период между 250 годом до н. э. и 700 годом н. э. В лучшие времена в Теотиуакане проживало до 150 000 человек. Огромные пирамиды и храмы, гигантские площади и громадный рынок составляли сердцевину этого хорошо организованного и спланированного города. Дома священнослужителей и вельмож находились на главных авеню, городские низы населяли переполненные районы, состоявшие из сложного переплетения жилищ и внутренних двориков.

Каугилл и Миллон понимали, что единственным эффективным путем изучения города является составление полной карты всех его районов. Без этого они никогда бы не смогли представить себе, как Теотиуакан стал таким огромным (Каугилл и другие — Cowgill and others, 1984). К счастью, в отличие от городских холмов Юго-Восточной Азии, где только с помощью раскопок можно получить информацию о поселении, здесь улицы и здания лежали близко к поверхности земли. Картографический проект начался с детального изучения земли, проводившегося с помощью аэрофотосъемки и крупномасштабных карт. Полевые данные были собраны на 147 листах карт площадью 500 квадратных метров с масштабом 1: 2000. Затем на территории древнего города площадью 20 квадратных километров, его границы были определены при предварительном обследовании, проводилось составление карт и интенсивные наземные обследования, включая поиск артефактов на поверхности земли. В итоге были интерпретированы и нанесены на базисную карту памятника архитектурные объекты, находящихся на поверхности каждого из квадратов площадью 500 метров. Эти архитектурные интерпретации основывались на графических данных и сведениях, полученных от собранных на земле коллекций артефактов, а также фотографий и рисунков. Для того чтобы успешно закончить карту, использовались сложные методики случайного отбора проб и количественные методы.

К моменту завершения проекта в границах города были зафиксированы более 5000 строений и зон хозяйственной деятельности. Карты Теотиуакана не могут, конечно, передать неописуемое великолепие этого замечательного города, но они впервые дают полный взгляд на многолюдное многогранное сообщество города с его большими общественными зданиями, просторными площадями и авеню, где тысячи маленьких жилищ с двориками составляли индивидуальные жилые зоны и мастерские по производству керамики, статуэток и изделий из обсидиана. Обследования также показали, что город в течение столетий расширялся в соответствии с всесторонним основным планом. Дополнительная информация о Теотиуакане в главе 15.

Оценка археологических памятников

Целью археологических обследований является решение конкретных исследовательских проблем или обращение к делам управления культурными ресурсами. После того как памятники найдены, они тщательно осматриваются и данные о них регистрируются. К обследованию памятника относится нанесение на карту археологических объектов, а также сбор и оценка материалов, собранных на поверхности (см. вставку «Памятник»). Эти данные нужны для того, чтобы оценить возраст археологического памятника, его значение и целостность. При обследовании памятника нужно иметь в виду определенные цели (Хестер и другие — Hester and others, 1997).

• Нужно собирать и фиксировать информацию о подземных элементах, таких как стены, фундаменты зданий, укрепления, следы которых могут быть обнаружены на поверхности. Такие элементы могут включать древние дороги, сельскохозяйственные системы, земляные сооружения, которые сначала находят с воздуха и в дальнейшем исследуют на земле.

• Следует собирать и фиксировать информацию об артефактах и других находках, находящихся на поверхности памятника.

• Нужно использовать обе эти категории данных для оценки возраста, значения и функций памятника.

Важное преимущество осмотра памятника заключается в том, что оно намного дешевле раскопок, при условии, что используемые методы обоснованы ясными целями исследования. Многие из наиболее интересных недавних исследований культурных процессов и изменений структур селений в значительной степени зависели от археологического обследования и осмотра памятника. При крупномасштабных полевых обследованиях вокруг города майя Копан для картирования изменений системы поселений до и во время крушения цивилизации майя использовались дистанционное опознавание, полевое обследование и обсидиановый метод датирования (Фретер — Freter, 1993). Полученные данные показали, что во время расцвета классической цивилизации майя имела место концентрация населения в городском центре, затем последовало его медленное рассеивание по деревенским общинам, что стало причиной истощения природных ресурсов во время коллапса.

Сбор образцов на поверхности памятника

Артефакты и другие находки, обнаруженные на поверхности памятника, являются потенциально важными источниками информации о людях, когда-то живших здесь. Находки на поверхности часто бывают первыми материалами, обнаруженными на памятниках, и, следовательно, дают предварительную информацию о возрасте памятника, культурных ассоциациях и представленных типах деятельности. При сборе коллекций с поверхности преследуются следующие цели.

• Собрать репрезентативные образцы артефактов с поверхности памятников для установления возраста и различных периодов заселения.

• Установить сферы деятельности, которые могли бы практиковаться населением памятника.

• Собрать информацию о наиболее плотно заселенных участках памятника, которые могли бы дать наибольшее количество находок при полной либо выборочной раскопке.

• Установить местоположение основных конструкций, находящихся большей частью под поверхностью.

Некоторые археологи не доверяют коллекциям с поверхности, утверждая, что на поверхности артефакты легко разрушаются и различные факторы могли сместить их с первоначальных мест. Но в такой точке зрения отсутствует очевидная истина: все археологические слои, как глубоки они ни были, когда-то были поверхностью и подвергались тем же разрушающим процессам, как и те, что сегодня находятся на поверхности (Даннел и Дэнси — Dunnell and Dancey, 1983). Опыты показали, что обработка почвы даже в течение ста лет может вызвать смещение артефактов на расстояние не более 6 метров. Такой сравнительно небольшой радиус делает сплошной сбор осуществимым, особенно в случаях маленьких селений охотников-собирателей.

На поверхности имеется много информации о характере изменений артефактов, если только отделить культурные изменения от тех, что были вызваны естественными процессами, произошедшими после того, как памятник был заброшен. В последние годы в связи с повышенным интересом к региональным обследованиям и изучению поселений полевые работники продемонстрировали, что поверхностные слои могут дать значительную информацию о распределении артефактов и других остатках, обнаруживаемых под землей, конечно, при условии, что они не подвергались разрушительному действию промышленных процессов, что здесь не проводились открытые разработки или не имели места какие-либо резкие изменения, вызванные естественными причинами — выветриванием, эрозией, осадками.

Естественные процессы и деятельность человека могут в результате превратить в пыль глиняные черепки, каменные орудия труда и фрагменты костей. Но у фактов, собранных на поверхности, есть два главных преимущества: они составляют остов информации регионального масштаба, а не уровня памятника, и стоимость получения такой информации составляет всего лишь небольшую часть от стоимости раскопок. Археологи все более рассматривают находки, собранные на поверхности, как первичную археологическую информацию, необходимую для понимания доисторических эпох в регионе (Лиуорч и О’Брайен — Lewarch and O’Brien, 1981). Имеются различные пути сбора артефактов на поверхности памятника, но этот процесс должен всегда тщательно контролироваться, а положение находок должно фиксироваться на карте на момент обнаружения.

Выборка

При контролируемом формировании коллекции поверхностных образцов зачастую тщательно регистрируются все находки, при этом используется сеть, накладываемая на поверхность памятника. Такой подход особенно эффективен на вспаханных полях. Но, как и в археологических обследованиях, при сборе образцов с поверхности могут использоваться различные стратегии. Для сбора можно выбрать определенные участки, представляющие различные хронологические периоды, зоны видов деятельности или культурные материалы. Можно собирать только диагностические артефакты, такие объекты, как глиняные черепки, артефакты из камня, или другие характерные находки, которые легко классифицировать и идентифицировать. Эти ключевые находки могут позволить археологам оценить периоды заселения, зоны видов деятельности, культурные связи, представленные на памятнике. В обычный процесс формирования коллекции с поверхности входит методика случайной выборки. Так как сплошной сбор невозможен на памятниках любого размера, где на поверхности имеется много артефактов, то применяются некоторые разновидности методик сбора для получения случайных выборок артефактов на поверхности. Один из часто используемых методов случайной выборки заключается в наложении сети квадратов на поверхность памятника и последующем сборе всего имеющегося на случайно выбранных квадратах. Когда такой сбор завершен, на оставшейся части памятника производится поиск высокодиагностических артефактов. Строгие методики сбора необходимы для получения даже минимальной выборки находок на уровне отдельного памятника. Сбор на поверхности методом случайной выборки часто сочетается с систематическими копками пробных траншей для получения предварительных данных о стратиграфической информации.

Поиск под поверхностью

Свидетельства деятельности обитателей региона могут быть получены благодаря коллекциям, собранным на поверхности памятника, но только тогда, когда взаимоотношения между остатками, найденными на поверхности и находящимися под землей, совершенно ясны. Иногда находки с поверхности могут точно отражать содержимое памятника, а иногда нет. Разумно предположить, что на неглубоких памятниках, таких как многие доисторические поселения на Западе США, артефакты на поверхности точно отражают те, что находятся уже под землей (Millon, 1973). Такое предположение дает основания для изучения разных видов деятельности по поверхностным находкам. В других случаях естественные процессы и культурные факторы могут повлиять на целостность и глубину археологических слоев. Очевидно, что сегодня на поверхности не может быть почти никаких находок от поселения, находящегося в самых низких слоях на глубине 9 метров, если только эрозия, деятельность человека или норные животные не обнажат захороненные артефакты (МакНамон — McManamon, 1984). В любом случае, заключения, сделанные на основании поверхностных находок, должны быть подтверждены раскопками.

Так как археологические остатки могут находиться глубоко под поверхностью земли, то определение наличия археологических ресурсов и оценка памятника должны полагаться на некие подповерхностные тестирования или оценки. К ним относятся как неразрушающие (неинтрузивные) методы, которые никоим образом не воздействуют на остатки, так и более разрушающие (интрузивные) методы, такие как раскопки и подповерхностное тестирование.

Неразрушающие (неинтрузивные) методы

Каждый археолог мечтает о таком исследовании памятников, при котором не нужно было бы вести раскопки. Некоторые методы подповерхностного тестирования очень просты, но по большей части дороги, и для некоторых требуется очень много времени. Многие из самых сложных и современных методик первоначально разрабатывались для нужд нефтяной и геологической разведок (Кларк — A. Clark, 1997; Хестер и другие — Hester and others, 1997; Уэймаут — Weymouth, 1986). Иногда эти методы могут сэкономить недели дорогостоящих раскопок и иногда помогают сформулировать точный план исследований до того, как начинаются раскопки.

Простукивание. При этом низкотехнологическом немеханическом методе поверхность памятника выстукивается тяжелым пестиком. Земля резонирует по-разному, настолько по-разному, что тренированное ухо может уловить отчетливый звук от находящихся под землей траншеи или каменной стены. Это скорее искусство, чем геофизический метод, но он работает, если есть опыт. В частности, такие признаки, как подземные стены, можно идентифицировать подобным образом.

Поиск методом электрического сопротивления. Электрическое сопротивление почвы дает ключи при поиске признаков подземных памятников (Карр — Carr, 1982; Лейте — Leute, 1987). Почвы по-разному проводят электричество, главным образом вследствие разной влажности и разного содержания минеральных солей. Глинистые почвы, например, обладают самым низким сопротивлением, а у песчаных оно намного больше. С помощью специального счетчика измеряются колебания электрического сопротивления почвы. Каменные стены или тротуары сохраняют меньше влаги, чем глубокая яма, заполненная рыхлой землей, или большая заиленная траншея. Эти различия можно точно замерить, и тогда методом систематического измерения электрического сопротивления можно обнаружить потревоженную почву, каменные стены или другие подземные признаки. При таком исследовании требуются только специальный счетчик, к которому подсоединяются четыре-пять датчиков. Эта сеть устанавливается на памятнике, и показания, считывающиеся с датчиков, выводятся в виде графиков. Они показывают области с разным сопротивлением и наличие признаков, таких как траншеи или стены (см. рис. 8.14). Этот метод использовался, например, для идентификации памятников Вудлэнд и Гоуорд-Нельсон на юго-западе Пенсильвании (Эдовейжо и Карлисль — Adovasio and Carlisle, 1988; см. также главу 18).

Магнитометрическая съемка. Колебания магнитного поля используются при поиске находящихся под землей признаков, таких как предметы из железа, печи из обожженной глины, печи для обжига глины, очаги и ямы, заполненные мусором или мягкой почвой (Лейте — Leute, 1987). Этот принцип очень прост: для идентификации археологических признаков используются незначительные изменения магнитных полей материалов, находящихся под землей. Скалы, валуны и почва могут намагничиваться, если в них присутствует оксид железа. Если любой кусок глины нагреть до 700 °C и затем охладить, то он немного намагнитится. Когда замеряется остаточный магнетизм обожженной глины или другого материала, то показания будут отличаться от обычного магнитного поля непотревоженных почв земли.

Наиболее часто для обнаружения археологических объектов используется протонный магнитометр. Памятник делят на участки площадью 15 квадратных метров, которые делят далее на квадраты площадью 1,5 квадратных метра. Измерения проводят с помощью прибора, к которому подсоединены две маленькие бутылочки с водой или спиртом, помещенные внутрь электрических катушек. Интенсивность магнитного излучения измеряется посредством регистрации состояния протонов водорода содержимого бутылок. Магнитометр усиливает слабые сигналы, поступающие от электрических катушек. Объекты памятника обнаруживаются посредством замеров магнитного поля через короткие расстояния в тех местах, где были отмечены аномалии в показаниях магнитометра. Компьютер записывает показания и выводит их на дисплей, телевизионный экран или распечатывает их. Современное программное обеспечение позволяет оператору отделить изменения магнитного поля почвы, не имеющие отношения к археологии. Магнитометрическая съемка успешно применялась для обнаружения траншей, стен и других отдельно стоящих признаков посередине больших фортов, площадей, где сплошные раскопки были бы очевидно неэкономичными. Этот метод широко использовался в Европе и на пирамидах ольмеков в Ла-Венте в Мексике. Однако при этом методе возможны погрешности вследствие помех, вызываемых современными устройствами, такие как железнодорожные электролинии, силовые кабели и электрическая проволока на заборах.

Радарное зондирование почвы. Магнитометрическая съемка и поиск методом электрического сопротивления не являются точными. В последние годы ведущее место в качестве главного инструмента неразрушающей (неинтрузивной) археологии и особенно в управлении культурными ресурсами занял радар, волны которого способны проникать в почвы. Такой радар посылает электрические импульсы и улавливает волны, отраженные подземным объектом. Скорость волн радара зависит от электрических и магнитных свойств почв, через которые они проходят. Когда известны время прохождения импульсов и скорость сигнала, то тогда можно точно измерить глубину, на которой находится объект.

Первые радары были очень громоздкими, но они стали намного легче, его блоки можно поместить в несколько рюкзаков и доставить в отдаленные места. Большинство таких систем может питаться от автомобильных аккумуляторов или переносных генераторов. Некоторые устройства последних поколений питаются даже от обычных батареек. Эти же аппараты позволяют производить компьютерную обработку данных сразу же в поле. Хотя многое зависит от минералогии и влажности почвы, современные компьютерные инструменты позволяют производить радарное зондирование даже в неблагоприятных условиях.

При работе радара оператор ведет антенну вдоль поверхности. Двухмерные профили большого количества отражений создают профили подземной стратиграфии и археологических признаков. Данные получаются в виде поперечных разрезов по сетке памятника; отражения затем коррелируются, обрабатываются и далее получаются трехмерные изображения подземных объектов и их стратиграфия (прекрасное обсуждение см. у Конойерса и Гудмэна — Conyers and Goodman, 1997). Радары позволяли рассмотреть ямы диаметром 30 см и глубиной 10 см. Можно с его помощью находить и отдельные металлические предметы. У этого метода большое будущее.

Разрушающие (интрузивные) подземные методы

Во многих случаях такое оборудование, как магнитометр, может быть недоступным или его нельзя использовать в конкретной ситуации. Кроме того, данные, полученные магнитометром или в ходе поиска методом измерения электрического сопротивления, должны быть проверены и оценены с помощью археологических данных. Поэтому при большинстве археологических обследований и оценках памятника имеет место ограниченное подземное тестирование (limited subsurface testing). Оно включается в проект исследования и проводится по определенной схеме.

Диапазон используемых методик — от самых простых до очень сложных со значительными раскопками. Например, самый простой зонд, состоящий из металлического штыря с Т-образной ручкой, можно втыкать в землю через некоторые интервалы для того, чтобы убедиться в наличии подземных стен (Хьюм — Noel Hume, 1983). Сила сопротивления зонду или звук, производимый артефактом, когда его ударяет зонд, могут говорить о том, что он там есть. С другой стороны, для оценки подземных могильных камней или интерьера гробниц археологи использовали современные перископы или видеокамеры, управляемые роботами. В некоторых случаях, когда нужно определить, не лежат ли археологические материалы под толстыми слоями наносных почвах в бассейнах рек, должно быть использовано такое землеройное оборудование, как экскаваторы.

Тестовые ямы, выкопанные лопатой. Обычный метод подземного тестирования включает в себя копку тестовых ям. Материал, извлеченный из ям, просматривается на предмет наличия каких-либо артефактов и признаков изменения цвета почвы, все это проверяется и регистрируется. Это метод используется при проверке больших территорий или когда мало время, что часто бывает в изыскательских проектах управления культурными ресурсами.

Бурение. Ручной бурав или бур с иным приводом используется для бурения почвы для установления глубины и прочности археологических слоев. Как и при копке ям, в образцах бурения можно найти артефакты и оценить подземные слои. Но недостатком бурения является то, что бурав может разрушить артефакт. Тем не менее оно оправдывается в случаях, когда ограничено время или речь идет о больших территориях.

Буравы успешно использовались для определения глубины мусорных свалок на памятнике Озетт в Вашингтоне (Кирк — Kirk, 1974). Специальные буры используются для забора проб пыльцы. Буры с камерами использовались для изучения интерьера гробниц этрусков (рис. 8.12). Перископ вводится через маленькое отверстие в крыше гробницы для осмотра. Если помещение не потревожено, раскопки продолжаются. Если там уже побывали грабители и опустошили гробницу, то будут сэкономлены многие часы бесполезного труда.

Рис. 8.12. Использование перископа при изучении этрусской гробницы

Примеры обнаружений памятников под поверхностью

Многие новые и передовые подходы к археологическим обследованиям и оценке памятников, без сомнения, еще впереди. Например, Кент Уикс и группа его коллег-египтологов начали долгосрочный проект по картографированию всех царских гробниц в долине царей в Фивах. Для обнаружения подземных памятников и скрытых помещений в царских гробницах они используют воздушные шары, рентгеновские устройства и акустические детекторы. Недавно они установили местоположение большой гробницы, в которой когда-то находились сыновья Рамсеса II (Уикс — Weeks, 1998). В археологии расширяется применение радаров и других электронных устройств. Однако оценка археологического памятника по-прежнему полагается на сочетание методов, которые могут варьировать от простых до самых сложных, от неразрушающего дистанционного обнаружения до подземного тестирования.

Раскопки в селении майя Серен в Сан-Сальвадоре представляют собой пример координированного использования передовых геофизических методов для определения местоположения подземных объектов (Щитс — Sheets, 1992). Памятник изначально был погребен под 5-метровым слоем вулканического пепла и был случайно обнаружен при срезе, сделанным бульдозером. Очевидно, что было неэкономично расчищать большие площади бульдозером, поэтому Пейсон Шитс обратился к геофизику Хармуту Шпетцлеру, который проанализировал свойства вулканического пепла в Серене и глинобитных сооружений, погребенных под ним. Между проницаемостью и плотностью пепла и глины имелось значительное различие, поэтому Шплетцер порекомендовал использовать портативный сейсмограф, оборудование для радарного зондирования почвы и счетчики электрического сопротивления.

Обследование началось с сейсмографа, который фиксировал ударные волны, проходящие сквозь землю. Вместо обычного динамита Шитс наносил удар молотом по стальной пластине, закрепленной в грунте, записывая полученные волны с помощью 12 чувствительных микрофонов. Полы хижин, захороненных под пеплом, проводили ударные волны быстрее, чем пепел, и сейсмограф действительно обнаружил несколько строений, но поскольку это устройство было сконструировано для работы со значительными геологическими аномалиями, то результаты оказались несколько беспорядочными. Тогда Шитс обратился к радарному зондированию. Он использовал устройство, разработанное для изучения таяния почв вечной мерзлоты вдоль нефтепроводов на Аляске. Вместо того чтобы прикрепить радар к автомобилю, он использовал повозку, запряженную буйволом, что устраняло все фоновые вибрации. Погонщик просто медленно и равномерно вел повозку вдоль тщательно размеченной прямой линии (рис. 8.13). Устройство посылало микроволновые импульсы вглубь почвы и фиксировало отраженные сигналы. На специальной бумаге регистрировалась подземная стратиграфия и указывались особо сильные рефлекторы, некоторые из которых оказались глиняными поверхностями полов хижин, покрытых пеплом.

Рис. 8.13. Зондирующий землю радар прикреплен к повозке при исследовании в Серене, Сан-Сальвадор

Используя буровое оборудование Шитс проверил несколько таких аномалий. Некоторые из них явились результатом эрозии или сдвига вулканического пепла, другие оказались крупными сооружениями. Радар по-прежнему не мог обнаружить более мелкие объекты, хотя это было бы возможно, если бы данные были оцифрованы и подлинная земная поверхность была выведена на карту.

При исследовании электрического сопротивления грунта вокруг Серена фиксировалось сопротивление подземных слоев. Шитс предполагал, что полы в домах будут проводить электричество лучше, чем окружающий пепел, поскольку они состоят из плотной обожженной глины. Его коллеги фиксировали показания, взятые по сетке, на которую был поделен памятник, и вводили их в компьютер. Программа создания трехмерных графиков показала интересные аномалии, имеющие по два пика. После тестирования с помощью бурения это оказались крупные доисторические строения (рис. 8.14). Таким образом, сочетание геофизических методов дало эффективный и экономичный способ обнаружения подземных объектов на памятнике в Серене. Это стоило частицу от того, во что бы обошлись раскопки покрытой пеплом территории.

Рис. 8.14. Трехмерный компьютерный график электрического сопротивления подземный слоев в Серене, Сан-Сальвадор. Аномалии в сопротивлении показаны в виде пиков (от А до Е), их которых А и В были исследованы и оказалось, что они указывают на доисторические строения. Источник: Пейсон Шитс. Памятник в Серене: доисторическое селение в Центральной Америке, погребенное под вулканическим пеплом

Заключение

Две взаимосвязанные процедуры имеют место при определении местоположения археологического памятника: археологическое обследование и оценка памятника. Целью обследования является местоположение и идентификация археологических памятников. При оценке памятники рассматриваются в плане возраста, целостности, потенциала и прослеживания культурных истоков.

Многие известные археологические памятники, такие как Парфенон, всегда были известны человечеству. Но другие, менее явные, были открыты случайно или в результате спланированных археологических обследований. Иногда археологические памятники идентифицируют по таким признакам, как курганы, остатки строений, или по монументальной архитектуре, заметной на ландшафте. Многие менее очевидные памятники определяются по изменениям цвета почв или находкам на поверхности.

Археологические обследования бывают разных уровней сложности, начиная от предварительных разведывательных действий, приводящих к открытию только самых крупных памятников, и до интенсивных поисков, нацеленных на детальный охват целых районов. В большинстве случаев, даже интенсивное поиск не может определить все археологические ресурсы района и в лучшем случае обследование является выборочным в данном районе. Следовательно, археологи полагаются на вероятностные методы сбора для получения несмещенных выборок исследуемого района.

К новым методам обследований относятся аэрофотосъемка и дистанционное опознавание. Фотографии, сделанные с воздуха, можно использовать для поиска памятников, разбросанных на больших пространствах. Были сделаны первые попытки работы с самолетными радарами бокового сканирования и создания изображений сканерами.

В оценку памятников входит создание карт, контролируемый сбор образцов на поверхности и методы подповерхностного обнаружения, целью которых является определение значимости памятника без разрушающих раскопок.

Контролируемый сбор образцов предназначен для получения и регистрации артефактов и других находок с поверхности памятника. Такие категории данных используются для проверки гипотез о возрасте, значимости и функциях памятника.

Поверхностные коллекции могут создаваться посредством сбора всех артефактов на поверхности памятника, отбора диагностических артефактов или случайной выборки. Поверхностные коллекции нужны для определения видов деятельности, которые имели место на памятнике, определения местоположения основных строений и сбора информации о наиболее плотно заселенных зонах памятника.

Технология географической информационной системы (ГИС) обладает огромным потенциалом для создания карт археологических данных и их анализа в широком ландшафтном контексте.

Подземные объекты (памятники) часто находят с помощью радаров и обследований с помощью определения разницы электрического сопротивления потревоженных и девственных почв. Протонные магнитометры используются для обнаружения железных объектов, печей из обожженной глины и других признаков.

Ключевые термины и понятия

Археологическое обследование

Вероятностная выборка

Географическая информационная система

Дистанционное опознавание

Интенсивное обследование

Курганы

Магнитометрическая съемка

Начало отсчета

Неразрушающая археология

Обследования с помощью измерения электрического сопротивления

Оценка памятника

Планиметрические карты

Почвенные отметки

Припамятниковые районы

Проверочные траншеи

Радарное зондирование почвы

Разведывательное обследование

Растительные знаки

Свалки

Систематические выборки

Случайная выборка

Стратифицированные выборки

Теневые отметки

Топографические карты

Рекомендуемая литература

CLARK, ANTHONY. 1997. Seeing Beneath the Soil. London: Batsford. A basic description of remote-sensing methods with an emphasis on European sites.

GAFFNEY, VINCENT, and ZORAN STANCIC. 1991. GIS Approaches to Regional Analysis: A Case Study of the Island of Hvar Ljubljana, Yugoslavia: Znanstveni institut Filozofske fakultete. An exemplary case study in the use of Geographic Information System technology in archaeology. It is also readable!

HESTER, THOMAS R., HARRY J. SHAFER, and KENNETH L. FEDER. 1997. Field Methods in Archaeology. 7th ed. Mountain View, CA: Mayfield. A classic Held manual aimed at American archaeologists that contains much valuable information on field survey and remote sensing.

MILLON, RENE. 1973. The Teotihuacdn Map: Urbanization at Teotihuacdn, Mexico. Vol. 1. Austin: University ofTexas Press. Aprirne example of a complicated survey and mapping project.

ORTON, CLIVE. 2000. Sampling in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press. A comprehensive account of statistical sampling as applied to archaeology. Essential for intending professionals.

SANDERS, WILLIAM T., JEFFREY R. PARSONS, and ROBERT S. SANTLEY. 1979. The Basin of Mexico: Ecological Processes in the Evolution of a Civilization. 2 vols. Orlando, FL: Academic Press. The best description of a long-term survey project and of survey problems.

WEEKS, KENT R. 1998. The Lost Tomb. New York: William Morrow. A popular account of site survey and mapping in the Valley of the Kings that focuses on the tomb of Rameses Us sons. This is a marvelous example of the detective work that is modern-day Egyptology.

A useful Website for remote sensing methods is

Глава 9 Археологические раскопки

Результат археологических раскопок: сад короля Генриха VIII в Хэмптон Корт в Англии был восстановлен после археологических раскопок Брайна Дикса. Археологи определили местоположение и формы клумб и других элементов сада

Содержание главы

Организация археологических раскопок.

• Многодисциплинарные исследовательские группы.

• Сотрудники экспедиции.

Планирование раскопок.

• Проекты исследования.

• Памятник Косур.

Типы раскопок.

• Сплошные и выборочные раскопки.

• Вертикальные и горизонтальные раскопки.

Рабочий инструмент.

Процесс археологических раскопок.

• Где копать.

• Стратиграфия и секторы.

• Археологическая документация.

• Анализ, интерпретация и публикации.

Специфические проблемы при раскопках.

• Хрупкие объекты.

• Захоронения.

• Строения и траншеи.

«Чудесное ощущение прикосновения к чему-то, что так долго покоилось без движения, охватило меня… Я думал об этом так: вот маленькая голова, застрявшая в стене в небольшом солнечном местечке в Египте, лежала здесь лицом вниз, когда горела Троя, когда ассирийский царь Сенначериб грабил заморские города. медленно протекали столетия, ушли в прошлое расцвет и закат Афин, прошли дни Христа на Земле.» (Чабб — Chubb, 1954:110). Радость открытия во время раскопок — одно из самых глубоких чувств, которое позволяет испытать занятие археологией. Даже самая крохотная находка может вызвать бурю эмоций и дать удивительную информацию об отдаленном прошлом.

Раскопки! Само слово будоражит романтические видения забытых цивилизаций и царских захоронений, воспоминания о днях, проведенных под жарким солнцем в поисках таинственных надписей и золотых монет. Видения остаются, а вот методы современных раскопок менее романтичны — они очень скрупулезны и требуют длительной практической подготовки (Роскэмс — Roskams, 2001). В отличие от разведок и сборов с поверхности, при раскопках информация добывается из-под земли, где условия для сохранности наилучшие. Информация о положении, контексте и взаимосвязях должна быть цельной. Раскопки являются творческим процессом, а не стандартизированным фиксированием археологического материала. Они требуют постоянной интерпретации, гибких проектов исследования и способности импровизировать.

В этой главе мы обсудим некоторые основные принципы археологических раскопок: организацию, планирование и сам процесс научных раскопок.

Организация археологических раскопок

Руководителю современной археологической экспедиции требуются навыки, намного превосходящие просто компетентного археолога. Он или она должны уметь быть и бухгалтером, и политиком, и врачом, и механиком, и менеджером по персоналу, и даже пекарем. Руководитель проекта в области управления культурными ресурсами должен обладать юридическими знаниями (глава 18). При крупномасштабных раскопках руководитель, может быть, и не будет принимать активного участия в ручных работах, но сложности могут возникнуть при обеспечении экспедиции материальнотехническими ресурсами. Под его руководством будут работать управляющие по памятнику, группы художников, фотографов и узкоспециализированных специалистов (Дэнси — Dancey, 1981; Юковски — Joukowsky, 1981; Хестер и другие — Hester and others, 1997). Кроме того, руководитель экспедиции должен возглавлять группу специалистов по полевым работам (Ходдер — Hodder, 1999).

Многодисциплинарные исследовательские группы

Современная археология настолько сложна, что все проекты, связанные с раскопками, будь то чисто исследовательские или по линии управления культурными ресурсами, требуют взаимосвязанной работы многодисциплинарных групп, состоящих из археологов, ботаников, геологов, зоологов и других специалистов. Командный подход особенно важен в таких случаях, когда остро стоят проблемы окружающей среды, когда исследуются взаимоотношения между культурой человека и иными сферами экосистемы.

Хорошее междисциплинарное или многодисциплинарное исследование базируется на интегрированном проекте, в котором тесно сотрудничающая друг с другом команда специалистов проверяет тщательно сформулированные вопросы исследования по данным, собранным всеми специалистами. Обратите внимание: мы говорим «по данным, собранным всеми специалистами». Эффективно работающая многодисциплинарная группа должна быть именно единой командой, находки которой должны способствовать всесторонней оценке памятника. Подобный подход вполне логичен, но редко доводится до полного совершенства, когда специалисты вместе составляют проект, полностью разделяют цель экспедиции и ежедневно сообщают о своих находках и обсуждают проблемы исследования (Айзэк и Айзэк — Isaac and Isaac, 1989).

Примером фундаментальных междисциплинарных исследований может быть Чатал-Хююк в Турции, где Айэн Ходдер приступил к реализации долгосрочного проекта по исследованию поселения земледельцев (см. вставку «Памятники» в главе 3). Он собрал большую группу археологов из разных стран, которые использовали различные подходы к раскопкам, а также небольшую группу специалистов по всем отраслям — от керамики до зооархеологии и по всем видам данным, связанным с окружающей средой. У Ходдера присутствовали также специалисты, представлявшие результаты исследований общественности, у него был даже антрополог, который изучал не только местные социальные группы и рабочих, но и динамику в работе самой раскопочной команды. Основой этого замечательного проекта было убеждение, что наилучшие полевые результаты появятся благодаря длительному диалогу между членами проекта и синтезу теории и наблюдений с первого дня раскопок. «Теория начинается на краю лопаты», — говорил Ходдер (1999). Многодисциплинарный подход на раскопках Чатал-Хююка достиг своего пика при объединении всех археологов и специалистов в компьютерную сеть, в которой они вели дневники об исследовании так, что любой заинтересованный человек имел к ним доступ через Интернет (Ходдер — Hodder, 1999).

Сотрудники экспедиции

В штат больших и сложных экспедиций, длящихся несколько полевых сезонов, входят руководитель и другие специалисты, а также несколько техников (technicians). Среди техников можно выделить следующих.

• Инспекторы на памятнике. Опытные раскопщики отвечают за рытье траншей и фиксирование местоположений. Крупномасштабные раскопки в средневековом Йорке на севере Англии были поделены на районы, в которых квалифицированные раскопщики следили за добровольцами, которые, собственно, занимались «рытьем».

• Специалисты по фиксированию. В некоторых крупных экспедициях есть штатные специалисты, которые полный рабочий день занимаются только тем, что изображают и фиксируют стратиграфические профили и структуры, найденные во время раскопок. Велика потребность в квалифицированных археологических художниках и фотографах, которые даже в течение короткого сезона сделают тысячи цифровых снимков и слайдов. Их задача — создать полный отчет о раскопках с самого начала до конца (Эдкинс и Эдкинс — Adkins and Adkins, 1989; Доррел — Dorrell, 1994). Сегодня многое из этого выполняется электронным образом с использованием трехмерных картографических систем.

• Сотрудники лабораторий. Даже небольшая экспедиция может раскопать много артефактов, флористических и фаунистических остатков, с которыми могут не справиться те, кто копают. Сотрудники лаборатории должны отмывать и упаковывать находки, проводить грубую сортировку, делать маркировку для последующей транспортировки в лабораторию. Все это жизненно важно и может не касаться разве что очень маленьких экспедиций.

• Мастера. Оплачиваемые мастера обычно имеются на больших средиземноморских раскопках. Они могут стать квалифицированными археологическими раскопщиками, но их главная задача — руководить платными работниками. Некоторые из них всю свою жизнь посвящают археологии.

• Сотрудники проектов по управлению культурными ресурсами. Многие раскопки в рамках проектов по управлению культурными ресурсами являются частью проектов, в которых памятники перед разрушением раскапывают. Большие УКР-организации в общественном и частном секторах нанимают профессиональных раскопщиков, часто людей со степенями магистров и бакалавров по археологии, для выполнения как общих, так и специальных работ по раскопкам, фиксации материалов и для работы в лабораториях.

В наше время, когда цены растут, а бюджеты сокращаются, большинство раскопок являются сравнительно небольшими. Обычно это группа студентов или оплачиваемых рабочих во главе с руководителем и одним или двумя помощниками. Помощниками могут быть студенты выпускных курсов, имеющие техническую подготовку и некоторый опыт работы в поле и которые могут взять на себя часть обязанностей руководителя, тем самым позволив ему сосредоточиться на общем руководстве и проблемах интерпретации. Но на большинстве памятников руководителю приходится не только быть во главе всех исследовательских и управленческих дел экспедиции, но и лично надзирать за рытьем траншей. На этого одного человека возложены работы по фиксированию материалов, фотографированию, рисованию, измерениям и надзор за работами. Руководитель может также заниматься хрупкими захоронениями или другими сложными объектами, которые нельзя доверить студентам или рабочим, он также должен вести дневник раскопок и журнал учета находок, заниматься хранением и маркировкой артефактов, доставкой находок в лабораторию.

Навыки работы раскопщика настолько разнообразны, что уровень профессиональной подготовки студентом-выпускником в археологии в основном достигается в процессе выполнения рутинных задач и освоения методов раскопок и исследования памятника под руководством опытного наставника. Что касается руководителя, то такие студенты являются не просто работниками, но и замечательными советчиками, которым можно изложить свои теории и детально обсудить интерпретацию памятника. Дружеская обстановка и радость хорошо организованных, ориентированных на студентов раскопок являются одними из самых ценных особенностей археологии.

ОТКРЫТИЯ

ПРИНЦЕССА ИЗ ХОК ФАНОМ ДИ, ТАИНЛАНД, 1984

Чарльз Хогхэм из новозеландского университета Отаго является одним из ведущих мировых специалистов по археологии Юго-Восточной Азии. Работая в тесном сотрудничестве с тайскими археологами, он сделал эффектные открытия: древние земледельческие селения, в которых возделывали рис, и хорошо сохранившиеся поселения бронзового века. В 1984 году он начал раскопки большого кургана Хок Фаном Ди в пойме реки Бэнг Пэконг. Из предыдущих тестовых раскопок, выполненных тайскими коллегами, он знал, что культурный слой находится на глубине 9 метров, а курган покоится на раковичных залежах. Во время пробного раскопа Хигхэм нашел «пустые глазницы доисторического человека», поэтому он предполагал, что, возможно, найдет захоронение.

После вскрытия самых верхних слоев на глубине 1 метр он дошел до более легких (светлых) песчаных почв. Он тщательно очистил поверхность слоя и обнаружил контур, свидетельствующий о засыпке могилы. Вскоре раскопщики открыли ряд могил рядом с основанием возвышающейся платформы со строением. Их лопаты открыли стенки замечательно отполированных черных сосудов, многие из которых были украшены криволинейными узорами. Возбуждение Хигхэма усилилось, когда он обнаружил четырнадцать могил. С платформы «я мог видеть ряд скелетов, останки мужчин, женщин и детей, даже крохотную могилу с перемешанными костями двух новорожденных, возможно, близнецов» (Хигхэм — Higham, 1996:283).

Раскопки углубились и достигли большого погребального помещения, была раскрыта пирамида круглых глиняных цилиндров, из которых когда-то должны были сделать горшки. Когда эту пирамиду убрали, то нашли скелет тридцатилетней женщины, ее лучезапястные мышцы (wrist muscles) были хорошо сформированы, возможно, сделаны из смеси глин. У нее были один или двое детей. Ее грудь была покрыта мелкими бусинками из раковин, а также имелось ожерелье из крупных белых продолговатых бусин. Хигхэм поднял верхнюю часть тела единым блоком с почвой и препарировал его в лаборатории. Там он нашел 120 787 бусин из раковин, они, когда были сшиты вместе, образовали две части изысканной верхней одежды. Должно быть, одежды принцессы сверкали на солнце. О ее богатстве и высоком социальном положении можно судить по результатам экспертизы технологии изготовления горшков, что подтверждается и блестящей полированной галькой, найденной у ее ног, и разбитыми сосудами, покрывавшими опять же ее ноги. Всего в двух метрах от нее Хигхэм нашел еще одну похожую могилу, покрытую кучей глиняных цилиндров, это была могила пятнадцатимесячного ребенка. Ребенок был украшен так же, как и его мать, и рядом с ним лежала маленькая наковальня, используемая в гончарном деле, уменьшенная копия тех, что применяются взрослыми. Хигхэм убежден в том, что ребенок в этой могиле — это дочь принцессы.

К моменту завершения раскопок, шесть месяцев спустя, Хигхэм обнаружил еще 139 захоронений от семнадцати до двадцати поколений специалистов-горшечников, торговавших горшками в обмен на экзотические украшения из раковин. Но ни одно из них не могло сравниться с великолепием могилы принцессы из Хок Фаном Ди.

Планирование раскопок

Раскопки являются кульминационным моментом исследования археологического памятника. Во время раскопок получают данные, которые нельзя получить иным образом (Баркер — Barker, 1995; Хестер и другие — Hester and others, 1997). Подобно историческому архиву, почва археологического памятника является документом, страницы которого нужно расшифровать, перевести и интерпретировать, перед тем как написать точный отчет об обитателях памятника.

Не следует забывать, что раскопки — это разрушение. Археологические слои, так осторожно препарированные во время раскопок, разрушаются навсегда, а их содержимое перемещают. Здесь мы снова видим кардинальную разницу между археологией, естественными науками и историей. Ученый может легко воспроизвести условия своего эксперимента, историк может вернуться к архивам и произвести переоценку событий в жизни какого-либо политика. Но все, что остается у нас после раскопок, — это находки из траншей, оставшиеся нетронутыми части памятника, фотографии, рисунки, заметки, в которых зафиксированы наблюдения раскопщиков для вечности. Таким образом, точное фиксирование и наблюдения являются жизненно важными в повседневной работе археолога, не только ради точности собственного исследования, но и потому, что они создают архив археологической информации, к которой могут обратиться другие люди. Археологические памятники являются невозобновляемыми ресурсами. Поэтому ненаправленные раскопки бесполезны, так как осуществленные и значительные наблюдения будут похоронены в массе ненужных мелочей. Любые раскопки должны проводиться на основе здравого исследовательского проекта, целью которого является решение четко определенных задач.

Исследовательские проекты

Археологические раскопки не есть рытье по какой-то формуле, это тщательно управляемый процесс, при котором постоянно требуется творческое мышление. Имеются общие методики раскопок, но единственная подходящая зависит от памятника и этапа раскопок. Раскопки некоторым образом сопровождаются переговорным процессом, при котором достигается разумный компромисс между археологами и социальными либо коммерческим запросами современного общества. Необходимы специальные проекты исследований, учитывающие все нюансы их проведения (рис. 9.1).

Рис. 9.1. Раскопки по горизонтальной сетке укрепленного холма в Дейнбюри, Англия. Это исследование проводилось в течение многих лет, и его проекты постоянно модифицировались

Стоимость раскопок настолько велика, что сегодня проблемно-ориентированные раскопки являются скорее правилом, чем исключением, а лабораторные работы являются частью непрерывного процесса для оценки задачи исследования. Горы находок и записей, собранных во время даже короткого полевого сезона, включают сбивающую с толку массу взаимосвязанных фактов, которые исследователь должен оценивать и переоценивать в процессе изучения — в процессе постоянного рассмотрения предположений и гипотез, корреляции наблюдений и переоценки интерпретаций археологических свидетельств. Находки и планы являются основой стратегии исследователя, и они оказывают влияние на планы будущих полевых работ, они — основа постоянной переоценки целей исследования. Потребность в разумном планировании и проекте приобретает еще более острый характер при экологическом исследовании в археологии, при котором археологи пытаются понять изменения в человеческой культуре относительно природных систем, в которых обитает человек. Во многих отношениях проект исследования напоминает бизнес-план — это общая программа исследования.

Для примера рассмотрим раскопки памятника Костер в Иллинойсе. Это одни из самых больших и сложных академических раскопок, предпринятых в Северной Америке. Конечно, Костер не является единственным долговременным и четко стратифицированным поселением, но об этом памятнике имеются наиболее полные публикации.

Памятник Костер

Памятник находится в нижней части долины реки Иллинойс и представляет собой скопление 26 доисторических слоев обитания, возраст которых колеблется от 10 000 лет до приблизительно 1100–1200 годов нашей эры (Струвер и Хойтон — Struever and Hoiton, 1979). Богатство памятника стало очевидным в 1968 году, и там начались крупномасштабные раскопки. В раскопках принимали участие три археолога и шесть специалистов по другим дисциплинам, включая зоологию и ботанику. Все они пользовались компьютером лаборатории. Даже поверхностный осмотр памятника показал, что здесь требуется тщательно разработанный план исследования, чтобы максимально использовать фонды и обеспечить адекватный контроль над данными. При разработке проекта Джеймс Браун и Стюарт Струвер (James Brown and Stuart Struever, 1973) хорошо понимали, что имеется большое количество сложных переменных, которые нужно держать под контролем, и также нужно четко определить процедуру выборки и размеры собираемых единиц. Они столкнулись со значительными трудностями. Тринадцать культурных горизонтов Костера изолированы друг от друга наносными стерильными почвами, и каждый из них может рассматриваться как отдельная задача при раскопках и анализе, как отдельные памятники, хотя эти тринадцать слоев накладываются друг на друга. Поскольку сам памятник имеет толщину свыше 9 метров, то, как и при любых крупномасштабных раскопках, возникли технические проблемы. Одной из возможных стратегий было создание проверочных траншей, извлечение образцов из каждого уровня и анализ диагностических артефактов и культурных объектов.

Рис. 9.2. Общий вид раскопок памятника Костер на юге Иллинойса

Но такой подход, хотя и будучи дешевым и распространенным, был неадекватным по отношению к выдвинутой раскопщиками системной модели для изучения возникновения обработки почвы и культурных изменений в нижней части долины Иллинойс. Чтобы раскопщики могли не только понять, какими были жилые зоны в каждом слое проживания, но и сделать выводы о процессах культурных изменений после детального изучения последовательных перемен в видах деятельности, нужны были крупномасштабные раскопки для раскрытия каждой жилой поверхности.

Зная масштабы раскопок, Браун и Струвер понимали необходимость налаженного обмена информации с памятника. Для получения максимального количества информации, несомненно, требовалось изменить метод раскопок во время полевого сезона. Для того чтобы добиться такой гибкости, они объединили раскопки со сбором информации в систему данных (рис. 9.3). Категории данных — кости животных, артефакты, остатки овощей — обрабатывались в поле, сведения об анализах вводились через терминал удаленного доступа в компьютер в городе Эванстон, штат Иллинойс, находящемся далеко от места раскопок. Образцы пыльцы и почв отправляли прямо в лаборатории. Результаты работы такой системы оказались весьма ценными. Утомительный анализ артефактов и остатков пищи проводился на памятнике, а затем данные доводились до сведения раскопщиков не через месяцы, а через считаные дни. План исследования можно было менять прямо в поле, после консультации с членами группы. Комбинация быстрого обмена данными, методов тщательного сбора образцов, методов флотации (глава 13) сделала проект в Костере наглядным примером эффективного исследовательского проекта в археологии.

Рис. 9.3. Система обмена данных на памятнике Костер. Источник: Стюарт Струвер и Джеймс Браун «Организация исследования: пример из Иллинойса»

Начиная с 70-х годов стремительное развитие компьютерных технологий привело к тому, что пример памятника в Костере выглядит достаточно скромно по сравнению даже с небольшими сегодняшними раскопками и исследованиями. Появление Интернета и портативных компьютеров позволяет раскопщикам постоянно находиться на связи с удаленными лабораториями, разрабатывать цифровые карты, планы и стратиграфичекие профили и почти мгновенно находить диаграммы местоположений. Но Костер по-прежнему остается прекрасным примером идеальной модели исследования.

Типы раскопок

Археологические раскопки требуют достижения оптимального баланса между двумя, зачастую полярными обстоятельствами, — скажем, необходимостью, с одной стороны, разрушать какие-то сооружения, а с другой — получить максимальное количество информации о прошлом, либо добиться необходимых фондов для проведения раскопок либо удовлетворить сиюминутные потребности общества. Если раскопки проводятся, то их окончательной целью является получение трехмерного документа (record) об археологическом памятнике, в котором будут зафиксированы различные артефакты, здания и другие находки, корректно размещенные по их происхождению и контексту во времени и пространстве. И после того, как этот этап завершен, документ должен быть полностью опубликован в целях сохранения информации для потомков.

Сплошные и выборочные раскопки

Преимущество сплошных раскопок памятника заключается в том, что они дают детальную информацию, но они являются дорогими, и проводить их нежелательно из-за того, что после них нельзя будет проводить последующие раскопки, возможно, более совершенными методами. Обычно сплошные раскопки проводят в рамках таких УКР-проектов, при которых памятникам грозит неизбежное разрушение.

Наиболее типичными являются выборочные раскопки, особенно в тех случаях, когда время играет важную роль. Многие памятники настолько велики, что сплошные раскопки просто невозможны, и исследования проводятся выборочно, используя методы выборки или с помощью тщательно выверенных траншей. Выборочные раскопки проводятся для получения стратиграфических и хронологических сведений, а также для получения образцов керамики, каменных инструментов и костей животных. Исходя из этих свидетельств, археолог может принять решение о целесообразности последующих раскопок.

Вертикальные и горизонтальные раскопки

Вертикальные раскопки всегда являются выборочными. Во время их проведения раскрываются ограниченные площади памятника в целях получения специфической информации. Большинство вертикальных раскопок являются зондированием глубоких археологических слоев, их настоящая цель — получение хронологической последовательности на памятнике. Горизонтальные раскопки проводятся для раскрытия одновременного поселения на большой территории. Однако следует подчеркнуть, что все стратегии раскопок основаны на решениях, принимаемых по мере реализации раскопок и исследовательского проекта. Так или иначе, примеры, приводимые здесь и в других текстах, показывают уже завершенные раскопки. Во время раскопок археолог вполне может перейти от вертикальных раскопок к горизонтальным, и наоборот, даже во время кратковременных работ.

Вертикальные раскопки. Почти всегда вертикальные раскопки проводятся для установления стратиграфических последовательностей, особенно на таких памятниках, территория которых ограничена, например в маленьких пещерах и скальных укрытиях, или для решения хронологических вопросов, таких как последовательности вдоль траншей и земляных сооружений (рис. 9.4). Некоторые вертикальные траншеи достигают впечатляющих размеров, особенно прорытые на жилых холмах. Однако в большинстве случаев такие раскопки не являются крупномасштабными.

Рис. 9.4. Классический пример вертикального раскопа, сделанного экспедицией сэра Мортимера Уилера, в замке Мейден Касл в Дорсете, Англия, перед Второй мировой войной. Столбики по сторонам раскопа и рабочий в траншее дают представление о размерах раскопок

Шурфы, которые иногда называют французским словом sondages или телефонными будками, часто имеют вид вертикальных раскопок. Они состоят из маленьких траншей, в которые могут поместиться один или два раскопщика, и предназначены для проникновения в нижние слои памятника для установления пределов археологических слоев (рис. 9.5). Шурфы выкапывают для извлечения образцов артефактов из нижних слоев. Этот метод можно усовершенствовать с помощью буров.

Рис. 9.5. Линия проверочных ям в Куиригуа, ритуальном центре майя, выкопанных с интервалом в 15 метров по линиям, соответствующим «сетке» памятника

Шурфы предваряют большие раскопки, так как информация, полученная с их помощью, в лучшем случае является ограниченной. Некоторые археологи роют их только вне территории основного памятника, так как они разрушают важные слои. Но рационально размещенные шурфы могут дать ценную информацию о стратиграфии и содержимом памятника до того, как начнутся основные раскопки. Их также роют для получения образцов из разных участков памятника, таких как залежи раковин, где высока концентрация находимых в слоях артефактов. В таких случаях шурфы роются по сетке, и их положение определяют статистической выборкой или на основании правильных структур, таких как чередующиеся квадраты. Особенно эффективны серии шурфов, вырытых как на шахматной доске, во время раскопок земляных укреплений, так как стенки шурфа, разделенные нераскопанными блоками, обеспечивают непрерывную стратиграфическую последовательность сквозь все укрепление.

Вертикальные траншеи широко применялись при раскопках древних памятников — поселений на юго-западе Азии (Мур — Moore, 2000). Их также можно использовать для получения поперечного сечения памятника, которому угрожает разрушение, или для осмотра окраинных сооружений около селения или кладбища, на которых проводились крупные раскопки. При создании подобных вертикальных раскопов почти всегда ожидают, что в результате этого самая важная информация будет в виде фиксации слоев в стенках траншей и находок в них. Ясно, что информация, полученная при таких раскопках, имеет ограниченную ценность по сравнению с более масштабными обследованиями.

Горизонтальные (зонные) раскопки. Горизонтальные, или зонные, раскопки проводятся более масштабно, чем вертикальные, и являются следующей ступенью к сплошным раскопкам. Под зонными раскопками имеется в виду охват больших зон для восстановления строительных планов или планов целого поселения, даже исторических садов (рис. 9.6, см. также фотографию в начале главы). Единственными памятниками, которые неизбежно раскапывают полностью, являются очень маленькие стоянки охотников, отдельно стоящие хижины и курганы.

Рис. 9.6. Горизонтальные раскопки открытой территории: длинный вигвам ирокезов на озере Крофорд Лейк, Онтарио. Приблизительно 1400 год н. э. Маленькие столбики отмечают столбы стен дома, очаги и опоры крыши найдены внутри дома

Хорошим примером горизонтальных раскопок является памятник в Сейнт-Августин, во Флориде (Диган — Deagan, 1983; Миланич и Милбрат — Milanich and Milbrath, 1989). Сейнт-Августин был основан на восточном побережье Флориды испанским конкистадором Педро Менедесом де Авилем в 1565 году. В XVI веке город подвергался наводнениям, пожарам, его поражали ураганы, а в 1586 году его разграбил сэр Фрэнсис Дрейк. Он разрушил город-крепость, назначением которого была защита испанского флота, перевозившего сокровища по проливам Флориды. В 1702 году англичане атаковали Сейнт-Августин. Жители города укрылись в крепости Сан-Маркос, которая сохранилась до сих пор. После шести недель осады англичане отступили, дотла сжигая деревянные строения. На их месте поселенцы построили каменные здания, и город продолжал расти до первой половины XVIII века.

Кэтлин Диган вместе с группой археологов исследовала город XVIII века и более раннюю его часть, совмещая сохранение города с археологическими раскопками. Раскопки города XVIII века трудны по многим причинам. Частично из-за того, что трехвековой археологический слой составляет всего 0,9 метра и в значительной степени нарушен. Раскопщики расчистили и зафиксировали десятки колодцев. Они также произвели горизонтальные раскопки и раскрыли основания зданий XVIII века, построенных из земляного бетона, цементоподобного вещества из раковин устриц, извести и песка. Фундаменты из устричных раковин или земляного бетона укладывали по траншеям по форме строящегося дома (рис. 9.7), затем возводились стены. Полы из земляного бетона быстро разрушались, поэтому на земле создавали новый пол. Так как слои вокруг дома были нарушены, то артефакты из фундамента и полов были очень важны, а выборочные горизонтальные раскопки являлись лучшим методом для того, чтобы их раскрыть.

Рис. 9.7. Горизонтальные раскопки в Сейнт-Августине, Флорида. Видно основание дома начала XVIII века из материала с раковинами устриц

Проблемы горизонтальных раскопок те же, что и при любых раскопках: стратиграфический контроль и тщательные измерения. При таких зонных раскопках обнажают большие открытые участки почв на глубину нескольких десятков сантиметров. Сложная сеть стен или столбов может лежать в пределах зоны обследования. Каждый признак соотносится с другими структурами. Это соотношение должно быть четко зафиксировано для корректной интерпретации памятника, особенно если речь идет о нескольких периодах заселения. Если раскрыт целый участок, то трудно измерить положение структур в середине траншеи, далеко от стен у края раскопа. Более точные измерения и фиксирование можно достичь посредством использования системы, которая дает сеть вертикальных стратиграфических стенок поперек раскапываемой зоны. Такая работа часто выполняется посредством раскладывания сетки квадратных или прямоугольных единиц раскопок со стенками между квадратами толщиной несколько десятков сантиметров (рис. 9.8). Такие раскапываемые единицы могут быть площадью 3,6 кв. метра или больше. Рисунок 9.8 показывает, что эта система позволяет производить стратиграфический контроль больших участков.

Рис. 9.8. Сетка горизонтальных раскопок, показывающая расклад квадратов относительно раскапываемого строения в Колониэл Вильмсбурге, штат Виргиния (1′6″ — 1 фут 6 дюймов, 2′ — 2 фута)

Крупномасштабные раскопки по сеткам чрезвыгаайно дорогие, требуют много времени, к тому же их трудно проводить на неровных местах. Тем не менее на многих памятниках «сеточные раскопки» принесли успех: были раскрыты здания, планы городов и укрепления. Многие зонные раскопки являются «открытыми», во время их проведения большие участки памятника обнажаются слой за слоем без сетки (см. рис. 9.1). Электронные методы обследования решили многие проблемы фиксирования при больших горизонтальных раскопках, но потребность в четком стратиграфическом контроле остается.

Снятие вышележащих слоев, не имеющих археологического значения, для того чтобы раскрыть подповерхностные детали, — это еще один тип крупномасштабный раскопок. Такое снятие особенно полезно, когда памятник погребен неглубоко под поверхностью и следы строений сохранились в виде столбов и изменений цвета почвы. Почти всегда раскопщики пользуются землеройной техникой для снятия больших участков поверхностных почв, особенно в проектах УКР. При такой работе требуются как квалифицированные машинисты-водители, так и четкое понимание стратиграфии и текстуры почвы (рис. 9.9).

Рис. 9.9. Экскаватор снимает стерильный балласт на памятнике Лоэманн в штате Иллинойс. После механических работ следует ручная зачистка

Конечно, горизонтальные раскопки зависят от точного стратиграфического контроля. Обычно он сочетается с вертикальными траншеями, которые дают необходимую информацию для осторожного срезания последовательный горизонтальный слоев.

Рабочий инструмент

Индиана Джонс выходил в поле с бригадами работников, снабженных лопатами, будучи вооруженным своим любимым кнутом. Сегодня археологи используют более утонченные инструменты.

Землеройная техника является необходимым элементом крупномасштабных раскопок и проектов в рамках УКР. Такая техника теперы широко используется, особенно в тех случаях, когда памятникам угрожает разрушение и когда на проведение раскопок отводится мало времени. Впрочем, все зависит от внимательного надзора археолога за ходом работ. Опытный машинист может твориты чудеса за пулытом своего экскаватора или фронтального погрузчика, снимая сантиметры почвы деликатным и точным прикосновением ковша.

Традиционным символом археолога является штыковая лопата, которой пользуются для расчистки стен. Совковые лопаты применяются для выемки грунта при подготовке траншей для осмотра; они применяются в бесчисленном количестве ситуаций, это главный инструмент археолога при перемещении большого количества грунта. Систематическое перелопачивание почвы группой раскопщиков является лучшим способом для снятия слоев перепаханной земли при раскрытии археологических слоев. Подобный метод особенно хорош, когда под вспаханным слоем имеются следы столбов и домов, как в случаях с древними поселениями земледельцев в Европе (Гругиэль и Богуки — Grygiel and Bogucki, 1997).

Инструментами для рыхления почвы являются мотыга, кирка и вилы. Мотыгу и кирку можно рассматривать вместе, поскольку это варианты одного и того же инструмента. Если внимательно ими пользоваться, то они могут быть чувствительными индикаторами текстуры почвы, так как из заполненных ям и других углублений выходит мягкая земля. При традиционных средиземноморских раскопках работали специализированные группы кайловщиков, рабочих, работавших совковыми лопатами, и переносчиков грунта в корзинах. Последние выносили грунт за пределы памятника.

Самым распространенным археологическим инструментом является ромбовидная лопатка, ее прямые края и верхняя часть имеют неисчислимые варианты использования: можно снимать почву с хрупкой находки; краями можно расчищать объекты в песчаной почве до четкой поверхности. В качестве инструмента стратиграфического фиксирования ею можно обозначить едва видимую линию пласта или чуть видимую его особенность. Ею также можно пользоваться для расчистки столбов и других мелких работ. Такой лопаткой так часто пользуются, что на небольших памятниках раскопщики редко выпускают ее из рук.

Кисти особенно полезны на сухих памятниках. Наиболее часто используемой является хозяйственная кисть, щетинки которой достаточно грубы; ее можно держать как за ручку, так и за щетинки. Короткими взмахами такой кисти хорошо очищаются объекты, найденные в твердой сухой почве. Для более тонких работ раскопщики пользуются другими кистями. Однодюймовые или полудюймовые хозяйственные кисти широко используются для очистки костей животных и более грубых находок. Для очистки тонких костей, бус, хрупких железных изделий лучше всего подходят художественные кисти из тонкого верблюжьего волоса.

При очистке на памятнике могут пригодиться разные небольшие инструменты. Заточенными шестидюймовыми гвоздями можно проводить тонкую очистку костей и других хрупких предметов. Иглами можно счищать почву с таких мелких частей скелета, как глазницы и скулы. Одним из самых полезных инструментов раскопщика являются зубочистки разной формы.

Необходимы на раскопках сита, так как многие предметы — монеты, стеклянные бусы, раковины, гвоздики и прочие — очень маленькие. Большинство слоев памятников, где вероятны маленькие артефакты, тщательно просеивают с помощью мелких сит с размером яческ пол— или четверть сантиметра. Также широко используются методы флотации (глава 13).

В набор изыскательских инструментов обычно входят рулетки, свинцовые отвесы, веревки, спиртовые уровни, чертежные планшеты, чертежные инструменты, мензула, землемерный уровень и компас — все необходимое для точной фиксации планов памятника для археологических архивов. Полевые исследователи все шире пользуются компьютерным землемерным оборудованием на базе портативных компьютеров, позволяющим создавать трехмерные планы и даже воспроизводить архитектуру зданий.

Сейчас сверхкомпактные компьютеры широко используются вместо обычных ноутбуков для ведения дневников раскопок и регистрации данных о памятнике. На некоторых раскопках создают компьютерные сети, с тем чтобы поощрять общение между участниками экспедиции.

При любых раскопках жизненно необходимы контейнеры для хранения и транспортировки находок в лаборатории, а также для постоянного хранения. Для упаковки керамики, костей животных и других мелких находок нужны пластиковые мешки; для растительных остатков и других особых предметов может потребоваться специальная упаковка. Для хранения находок могут пригодиться картонные коробки, пакеты из магазинов и даже большие железные бочки.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ЛИЧНЫЙ НАБОР ИНСТРУМЕНТОВ ДЛЯ РАСКОПОК

Мне (Фейгану) во время раскопок всегда нравилось иметь свой собственный небольшой набор инструментов, просто для того, чтобы под рукой всегда был знакомый инструмент. Вот содержимое этого набора, который находится в моем небольшом рюкзаке.

Ромбовидный шпатель (вид штукатурной лопатки), истинно археологический инструмент. В Соединенных Штатах широко распространена марка «Маршаллтаун» с одним лезвием и рукояткой. От дешевых заменителей отказываюсь. Эта лопатка является многосторонним инструментом для раскрытия небольших предметов или снятия почвы возле небольших объектов, таких как очаги. В руках специалиста это также замечательный «отскребывающий» инструмент, идеальный для обнаружения темных контуров столбов или сложных стратиграфических слоев на стенках траншей. Для удобства при ношении есть кобура.

Небольшая кисточка для чистки.

Нож для колки льда или набор зубочисток для тонких раскопочных работ, таких как очистка костей в почве. Некоторые раскопщики предпочитают самодельные палочки из бамбука, говорят, они более деликатны в работе.

Три или четыре кисти шириной 50 миллиметров или менее необходимы для тонкой очистки.

Десятиметровая рулетка. Я всегда ношу с собой свою собственную, потому что другие всегда кем-то используются. Сейчас при большинстве раскопок измерения ведутся в метрической системе, поэтому и рулетка должна быть соответствующей.

Карандаши, резинки, чернильные ручки для маркировки артефактов.

Пластиковые пакеты различных размеров с замками-молниями. Никуда без них!

Не забудьте шляпу с широкими полями, тент, солнечные очки, хорошие крепкие ботинки, а также перчатки и наколенники, если вы чувствуете, что они вам понадобятся. Если требуются строительные каски, их вам выдадут. Желательны повязки на голову.

Все более обычным становится легкий портативный компьютер.

Процесс археологических раскопок

Археологические раскопки являются чрезвычайно точным и обычно медленно продвигающимся процессом, нечто большим, чем простое копание. Истинный механизм археологических раскопок лучше всего познавать в поле. Есть свое искусство в мастерском владении лопаткой, кистью и другими приспособлениями при очистке археологических слоев. Очистка слоев, открытых в траншее, требует наметанного взгляда на изменение цвет и текстуры почв, особенно при раскопке ям столбов и других объектов; несколько часов практической работы стоят тысячи слов инструкций.

Цель раскопщика — объяснить происхождение каждого слоя и объекта, обнаруженного на памятнике, будь он естественного происхождения или создан человеком. Недостаточно просто раскопать и описать памятник, нужно объяснить, как он сформировался. Это достигается путем снятия и фиксирования налагающихся слоев памятника один за другим.

Основной подход при раскопках любого памятника заключает в себе один из двух главных методов, хотя они оба использоваться на одном и том же памятнике.

• Раскопки по фиксируемым глазом слоям. Этот метод заключается в раздельном снятии каждого фиксируемого глазом слоя (рис. 9.10). Этот медленный метод обычно используется на памятниках-пещерах, которые часто имеют сложную стратиграфию, а также на открытых памятниках, таких как места забоя бизонов на североамериканских равнинах. Там достаточно легко выделить слои костей и другие уровни еще на этапе предварительные: тестовых стратиграфических шурфов.

Рис. 9.10. Общий вид главного разреза в Куэлло, стратифицированном памятнике майя в Белизе. Бирками маркированы идентифицированные слои

• Раскопки по произвольным слоям. В данном случае почва снимается стандартными по размеру слоями, величина их зависит от природы памятника, обычно от 5 до 20 сантиметров. Такой подход используется в таких случаях, когда стратиграфия слабо различима или при перемещении слоев заселения. Каждый слой тщательно просеивается в поисках артефактов, костей животных, семян и других мелких объектов.

Конечно, в идеале хотелось бы каждый памятник раскапывать в соответствии с его естественными стратиграфическими слоями, но во многих случаях, как, например, при раскопках прибрежных калифорнийских раковинных куч и некоторых больших жилых холмов, просто невозможно разглядеть естественные слои, если они вообще когда-то существовали. Часто слои слишком тонкие или чересчур запеплены для того, чтобы образовать дискретные слои, особенно когда они перемешаны ветром или утрамбованы более поздними поселениями или скотом. Я (Фаган), раскапывал ряд африканских земледельческих поселений на глубине до 3,6 метра, которые логично было раскапывать по выборочным слоям, так как немногие фиксируемые глазом слои заселения были отмечены концентрацией фрагментов стен обрушившихся домов. В большинстве слоев были найдены обломки горшков, изредка другие артефакты и много фрагментов костей животных.

Где копать

Любые археологические раскопки начинаются с тщательного изучения поверхности и составления точной топографической карты памятника. Затем на памятник накладывается сетка. Изыскания на поверхности и коллекция артефактов, собранных в это время, помогают разработать рабочие гипотезы, являющиеся основой для принятия археологами решения, где копать.

Первое решение, которое следует принять, это предпринимать сплошные раскопки пли выборочные. Оно зависит от размеров памятника, неизбежности его разрушения, от тех гипотез, которые будут проверяться, а также от имеющихся денег и времени. Большинство раскопок являются выборочными. В таком случае встает вопрос об участках, которые следует раскапывать. Выбор может быть простым и очевидным, а может основываться на сложных предпосылках. Совершенно очевидно, что выборочные раскопки для определения возраста одного из сооружений Стоунхенджа (см. рис. 2.2) проводились у его подножия. Но участки раскопок раковинной кучи, не имеющей поверхностных признаков памятника (features), будут определяться методом выбора случайных квадратов сетки, на которых будут искать артефакты.

Во многих случаях выбор раскопок может быть очевидным и неочевидным. При раскопках ритуального центра майя в Тикале (см. рис. 15.2) археологи хотели узнать как можно больше о сотнях курганов, расположенных вокруг основных ритуальных мест (Коэ — Сое, 2002). Эти курганы тянулись на протяжении 10 километров от центра памятника в Тикале и были идентифицированы вдоль четырех тщательно изученных выступающих из земли полос. Очевидно, что провести раскопки каждого кургана и идентифицированного строения было невозможно, поэтому была составлена программа копки тестовых траншей для сбора случайных керамических образцов, приемлемых для датирования, для определения хронологического промежутка памятника. Посредством правильно составленной стратегии выборки исследователям удалось выбрать около сотни курганов для раскопок и получить те данные, которые они искали.

Выбор места, где копать, может определяться соображениями логики (например, доступ к траншее может быть проблемой в маленьких пещерах), имеющимися фондами и временем или, к сожалению, неизбежностью разрушения части памятника, находящегося близко от места промышленной активности или строительства. В идеале раскопки лучше проводить там, где результаты будут максимальными и шансы получения данных, необходимых для проверки рабочих гипотез, наилучшими.

Стратиграфия и разрезы

Мы уже кратко касались вопроса археологической стратиграфии в главе 7, где было сказано, что основой всех раскопок является должным образом зафиксированный и интерпретированный стратиграфический профиль (Уиллер — R. Wheeler, 1954). Поперечное сечение памятника дает картину аккумулированных почв и слоев обитания, которые представляют древнюю и современную историю местности. Очевидно, что человеку, фиксирующему стратиграфию, нужно как можно больше знать об истории естественный процессов, которым подвергся памятник, и о формировании самого памятника (Штайн — Stein, 1987, 1992). Почвы, покрывающие археологические находки, подверглисы трансформациям, которые радикально воздействовали на то, как сохранялисы артефакты и как они перемещалисы в почве. Роющие животные, последующая деятельность человека, эрозии, пасущийся скот — все это значительно меняет налагающиеся слои (Шиффер, 1987).

Археологическая стратиграфия обычно намного более сложна, чем геологические наслоения, так как наблюдаемое явление носит более локальный характер, а интенсивность деятельности человека очень велика и часто включает в себя постоянное повторное использование одной и той же местности (Вилла и Куртин — Villa and Courtin, 1983). Последовательная деятельность может радикально изменить контекст артефактов, строений и других находок. Памятник-поселение может быть выровнен и затем вновь заселен другим сообществом, которое будет вырывать фундаменты своих строений более глубоко, а иногда повторно использовать строительные материалы предыдущих обитателей. Ямы от столбов и ямы-хранилища, а также захоронения погружаются глубоко в более древние слои. Их присутствие можно обнаружить лишь по изменениям в цвете почв или по содержащимся артефактам.

Вот некоторые из факторов, которые следует принимать во внимание при интерпретации стратиграфии (Хэррис и другие — E. C. Harris and others, 1993).

• Деятельность человека в прошлом, когда памятник был заселен, и ее последствия, если таковые имеются, для более ранних этапов заселения.

• Деятельность человека — вспашка и промышленная активность, последовавшая за последним оставлением памятника (Вуд и Джонсон — Wood and Johnson, 1978).

• Естественные процессы отложений и эрозии во времена доисторического заселения. Памятники-пещеры часто оставлялись обитателями, когда стены разрушались морозами и куски скал осыпались внутрь (Корти и другие — Courty and others, 1993).

• Естественные явления, изменявшие стратиграфию памятника после того, как он был оставлен (наводнения, укоренение деревьев, рытье животных).

Интерпретация археологической стратиграфии включает в себя реконструкцию истории напластований на памятнике и последующий анализ значения наблюдаемый естественных и поселенческих слоев. Такой анализ означает разделение типов деятельности человека; разделение наслоений, которые получились в результате накопления мусора, остатков строительства и последствий, траншей-хранилищ и других объектов; разделение естественных последствий и вызванный человеком.

Филипп Баркер, английский археолог и специалист-раскопщик, является сторонником комбинированных горизонтальных и вертикальных раскопок для фиксирования археологической стратиграфии (рис. 9.11). Он указывал, что вертикальный профиль (разрез) дает стратиграфический вид только в вертикальной плоскости (1995). Многие важные объекты появляются в сечении в виде тонкой линии и поддаются расшифровке только в горизонтальной плоскости. Главная задача стратиграфического профиля (разреза) состоит в фиксации информации для потомков, с тем чтобы последующие исследователи имели точное впечатление о том, как он (профиль) формировался. Так как стратиграфия демонстрирует взаимоотношения между памятниками и строениями, артефактами, естественными слоями, то Баркер предпочитал кумулятивное фиксирование стратиграфии, которое позволяет археологу одновременно фиксировать слои в разрезе и в плане. Такое фиксирование требует особенно искусных раскопок. Различные модификации такого метода используются как в Европе, так и в Северной Америке.

Рис. 9.11. Трехмерный стратиграфический профиль (разрез) памятника Дэвилс Маус в Техасе, водохранилище Эрмистэд (Armistad Reservoir). Сложные наслоения коррелируются от одного раскопа к другому

Вся археологическая стратиграфия является трехмерной, можно сказать, что она включает в себя результаты наблюдений как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости (рис. 9.12). Конечной целью археологических раскопок является фиксирование трехмерных взаимоотношений на памятнике, так как эти взаимоотношения обеспечивают определение точного местоположения.

Рис. 9.12. Трехмерная фиксация традиционным образом (вверху). С использованием измерительного квадрата (measuring square) (внизу). Приближенный вид на квадрат сверху. Горизонтальные измерения проводятся по краю (траншеи), перпендикулярно линии сетевых столбов; вертикальный замер проводится с помощью вертикального отвеса. Сейчас для трехмерной фиксации обычно используются электронные приборы

Фиксирование данных

Учет данных в археологии делится на три обширные категории: письменные материалы, фотографии и цифровые изображения, натурные чертежи. Компьютерные файлы являются важной частью ведения учета.

Письменные материалы. Во время раскопок у археолога накапливаются рабочие блокноты, включая дневники памятника и ежедневники. Дневник памятника — это тот документ, в котором археолог фиксирует все события на памятнике — объем проделанной работы, ежедневные графики работ, количество работников в группах раскопщиков и любые другие трудовые вопросы. Фиксируются также все размеры и другие сведения. Под дневником памятника подразумевается полный отчет о всех событиях и действиях на раскопках. Это нечто большее, чем просто инструмент для оказания помощи памяти археолога, которая может подвести, это документ о раскопках для последующих поколений исследователей, которые могут вернуться на этот памятник для пополнения коллекции первоначальных находок. Поэтому отчеты о памятнике нужно вести в цифровом виде, а если письменно — то на бумаге, которая может долго храниться в архивах. Между наблюдениями и интерпретациями делается четкое различие. Любые интерпретации или соображения по ним, даже те, которые после рассмотрения отбрасываются, тщательно фиксируются в дневнике, будь он обычный или цифровой. Тщательно фиксируются важные находки и стратиграфические детали, так же как и явно незначительная информация, которая впоследствии, в лаборатории, может оказаться жизненно важной.

Планы памятников. Планы памятников начинаются от простык контурных, составленный для курганов или мусорный свалок, и кончаются комплексными планами целого города или сложной последовательности строений (Баркер — Barker, 1995). Точные планы очень важны, так как на них фиксируются не только объекты памятника, но и система измерительной сетки до раскопок, которая нужна для установки общей схемы траншей. Компьютерные программы для составления карт, находясы в руках специалистов, значительно облегчили производство точных карт. Так, например, с помощью программы AutoCad Дуглас Гэнн (1994) составил трехмерную карту пуэбло Хомолыови у города Уинслоу, штат Аризона, которое представляет собой более яркую реконструкцию 150-комнатного поселения, чем его двухмерная карта. Компьютерная анимация позволяет любому человеку, незнакомому с памятником, живо представить себе, каким он был в реальности.

Стратиграфические чертежи могут быть выполнены в вертикальной плоскости или же могут быть начертаны аксонометрически с использованием осей. Любой вид стратиграфического чертежа (отчета) весыма сложен, и для его выполнения требуются не только чертежные навыки, но и значительные интерпретационные способности. Сложность фиксации зависит от сложности памятника и от его стратиграфических условий. Часто различные слои обитания или какие-либо геологические явления четко обозначены на стратиграфических разрезах. На иных памятниках слои могут быть намного более сложными и менее выраженными, особенно в условиях сухого климата, когда засушливосты почвы делает цвета блеклыми. Некоторые археологи использовали масштабированные фотографии или изыскательские инструменты для фиксации разрезов, причем последние совершенно необходимы при больших разрезах, таких как разрезы через городские валы.

Трехмерная фиксация. Трехмерная фиксация — это фиксация артефактов и строений во времени и пространстве. Местоположение археологических находок фиксируется относительно сетки памятника. Трехмерная фиксация проводится с помощью электронный устройств или рулетками с отвесом. Она является особенно важной на таких памятниках, где артефакты фиксируются в своем первоначальном положении, или там, где отбираются отдельные периоды в строительстве здания.

Новые технологии позволяют добиватыся большей точности при трехмерной фиксации. Использование теодолитов с лазерными лучами позволяет резко сократиты время фиксации. Многие раскопщики используют устройства и программное обеспечение, позволяющие мгновенно преобразовываты их цифровые фиксации в контурные планы или трехмерные репрезентации. Они могут почти мгновенно вывести на монитор распределения отдельно нанесенных на график артефактов. Такие данные могут использоваться даже при планировании раскопок на следующий дены.

ПАМЯТНИКИ

ТУННЕЛИ В КОПАНЕ, ГОНДУРАС

Рытье туннелей редко случается в практике археологических раскопок. Исключением являются такие сооружения, как пирамиды майя, где их историю можно расшифровать лишь с помощью туннелей, так как иначе проникнуть внутрь невозможно. Чрезвычайно дорогой и медленный процесс создания туннелей создает также трудности в интерпретации стратиграфических слоев, которые имеются на каждой стороне траншеи.

Самый протяженный современный туннель использовался для изучения серии последовательных храмов майя, составляющих великий Акрополь в Копане (рис. 9.13) (Фэш — Fash, 1991). В этом месте раскопщики создали туннель в эродированном склоне пирамиды, подточенной протекающей рядом реки Рио Копан. В своей работе они руководствовались расшифрованными символами (глифами) майя, в соответствии с которыми данный политический и религиозный центр относится к периоду от 420 до 820 года н. э. Археологи следовали по древним площадям и другим объектам, погребенным под спрессованным слоем земли и камня. Для создания трехмерных презентаций меняющихся строительных планов они пользовались компьютерными изыскательскими станциями.

У правителей майя имелась страсть увековечивать свои архитектурные достижения и ритуалы, их сопровождавшие, детально продуманными символами. У создателей туннеля имелся ценный ориентир в надписи на ритуальным алтаре под названием «Алтарь Кью», который давал текстовое указание на правящую династию в Копане, обеспечиваемую 16 правителем Якс Пэком. Символы на «Алтаре Кью» говорят о прибытии основателя Киник Як Кьюк Мо в 426 году н. э. и изображают последующих правителей, которые украшали и способствовали росту великого города.

К счастью для археологов, Акрополь является компактным царским районом, что сделало расшифровку последовательности зданий и правителей относительно легкой. В итоге этого проекта были соотнесены отдельные строения с 16 правителями Копана. Самое раннее строение относится к временам правления второго правителя Копана. Вообще же здания делятся на отдельные политические, ритуальные и жилые комплексы. К 540-му году н. э. эти комплексы были объединены в единый Акрополь. Лишь на распутывание сложной истории всех разрушенных зданий потребовались годы туннельных работ и стратиграфического анализа. Сегодня мы знаем, что развитие Акрополя началось с небольшого каменного строения, украшенного яркими фресками. Возможно, это была резиденция самого основателя Киник Як Кьюк Мо. Его последователи изменили ритуальный комплекс до неузнаваемости.

Акрополь Копана является необычной хроникой царской власти и династической политики майя, имевших глубокие и сложные корни духовного мира, открытого при расшифровке символов. Он также является триумфом тщательных раскопок и стратиграфической интерпретации при очень сложных условиях.

Рис. 9.13. Художественная реконструкция центрального района в Копане, Гондурас, выполненная художником Татьяной Прокуряковой

В основе всего процесса фиксации лежат сетки, единицы, формы и этикетки. Сетки памятника обычно разбиваются с помощью окрашенных кольшков и веревок, растягиваемых над траншеями, если фиксация необходима. При мелкомасштабной фиксации сложных признаков могут использоваться даже более мелкие сетки, которые охватывают всего один квадрат общей сетки.

В пещере Боомплаас в Южной Африке Хилари Дикон использовала точную сетку, которую откладывали с крыши пещеры для фиксации положения маленьких артефактов, объектов и данных по окружающей среде (рис. 9.14). Подобные сетки возводились над местами морских катастроф в Средиземноморье (Бэс — Bass, 1966), хотя лазерная фиксация постепенно вытесняет такие методы. Разным квадратам в сетке и на уровнях памятника присваиваются свои номера. Они позволяют идентифицировать положение находок, так же как и основание для их фиксации. Ярлыки крепятся на каждый пакет или наносятся на саму находку, на них указываются номер квадрата, который также заносится в дневник памятника.

Рис. 9.14. Педантичная фиксация на раскопках в пещере Боомплаас в Южной Африке, где исследователи вскрывали десятки тончайших слоев обитания и хрупких данных об условиях окружающей среды, относящихся к каменному веку. При раскопках перемещались тонкие слои отложений, а положение отдельных артефактов фиксировалось с помощью сети, подвешенной с потолка пещеры

Анализ, интерпретация и публикации

Процесс археологических раскопок завершается заполнением канав и транспортировкой находок и документов по памятнику в лаборатории. Археологи возвращаются с полным отчетом о раскопках и всеми сведениями, необходимыми для проверки тех гипотез, которые были выдвинуты перед выходом в поле. Но на этом работа далеко не закончена. Фактически, она только начинается. Следующим этапом исследовательского процесса является анализ находок, о чем будет говориться в главах 10–13. После завершения анализа начинается интерпретация памятника (глава 3).

Сегодня стоимость печатных работ очень высока, поэтому невозможно полностью опубликовать материалы даже о небольшом памятнике. К счастью, многие системы поиска данных позволяют хранить информацию на CD-дисках и в виде микрофильмов, поэтому у специалистов есть возможность получить к ним доступ. Обычным становится размещение информации в Интернете, но здесь есть интересные вопросы, касающиеся того, насколько постоянными в действительности являются киберархивы.

Помимо опубликования материалов, у археологов есть два важных обязательства. Первое — поместить находки и документы в такое хранилище, где они будут находиться в безопасности и где они будут доступны последующим поколениям. Второе — сделать результаты исследований доступными как для широкой публики, так и для коллег-профессионалов.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ВЕДЕНИЕ ДОКУМЕНТАЦИИ НА ПАМЯТНИКЕ

Я (Брайан Фейган) в своих блокнотах веду различные записи. Наиболее важны следующие.

Ежедневный дневник о раскопках, который начинаю вести с того момента, как мы прибываем в лагерь, и заканчиваю в тот день, когда мы сворачиваем работы. Это обычный дневник, в котором я пишу о ходе раскопок, фиксирую общие соображения и впечатления, пишу о работе, которой был занят. Это также личный отчет, в котором я пишу о разговорах и дискуссиях, о других «человеческих факторах», таких как несогласия между членами экспедиции по теоретическим вопросам. Такой ежедневник совершенно неоценим при работе в лаборатории и при подготовке публикаций о раскопках, так как в нем содержится много забытых деталей, первых впечатлений, неожиданно пришедших в голову мыслей, которые иначе были бы потеряны. Я веду дневники во время всех своих исследований, а также просто во время посещений памятников. Например, мой дневник напомнил мне о деталях посещения раскопок центра майя в Белизе, которые ускользнули из моей памяти.

В Чатал-Хююке археолог Айэн Ходдер просил своих коллег не только вести дневники, но и размещать их во внутренней компьютерной сети, с тем чтобы каждый знал, о чем рассуждают другие участники экспедиции, а также для того, чтобы поддерживать постоянную дискуссию об отдельных траншеях, находках и проблемах раскопок. Судя по своему личному опыту, я склонен думать, что это является замечательным способом совмещать непрерывное течение теоретических дискуссий с практическими раскопками и ведением документации.

Дневник памятника является формальным документом, который включает в себя технические детали раскопок. Информация о раскопках, методы отбора, стратиграфические сведения, записи о необычных находках, основные объекты — все это фиксируется в дневнике помимо многого другого. Это намного более организованный документ, настоящий вахтенный журнал всех ежедневных действий на раскопках. Дневник памятника является также исходной точкой всех документов памятника, и они все ссылаются друг на друга. Я обычно использую блокнот со вставными листами, тогда можно вставлять записи об объектах и о других важных открытиях в нужное место. Дневник памятника следует вести на «архивной бумаге», так как он является долговременным документом об экспедиции.

Материально-технический дневник, как явствует из названия, это тот документ, где я фиксирую счета, основные адреса, различные сведения, относящиеся к административной и бытовой жизни экспедиции.

Когда я начал заниматься археологией, все пользовались ручками и бумагой. Сегодня многие исследователи пользуются портативными компьютерами и отправляют свои заметки на базу посредством модема. Использование компьютера имеет свои преимущества — возможность мгновенно дублировать очень важную информацию и вносить свою информацию в материалы исследования, находясь непосредственно на памятнике. На раскопках в Чатал-Хююке имеется своя собственная компьютерная сеть для свободного обмена информацией, что было невозможно во времена ручек и бумаги. Если я ввожу свои документы в компьютер, я обязательно сохраняю их приблизительно через каждые четверть часа и распечатываю их в конце рабочего дня для того, чтобы обезопасить себя от компьютерного сбоя, когда результаты многих недель труда могут быть уничтожены в течение секунд. Если я пользуюсь ручкой и бумагой, то как можно быстрее делаю фотокопии всех документов, а оригиналы храню в сейфе.

Особые проблемы на раскопках

Не всегда раскопки заключаются в просеивании раковинных куч или раскрытии огромных дворцов. Полевые археологические работы скучны и монотонны. Но иногда перед археологами возникают неожиданные проблемы, требующие особых методов раскопок. Представьте себе, что вы наткнулись на царское захоронение, такое как гробница Тутанхамона, которое Говард Картер исследовал почти 10 лет (см. рис. 1.2), или вы столкнулись с невероятно сложными могильниками правителей Сипана (рис. 1.4). На обоих памятниках раскопщикам приходилось обращаться к специальным методам при работе с этими хрупкими находками. Давайте рассмотрим некоторые наиболее обычные проблемы на раскопках.

Хрупкие объекты

Повествования о раскопках в XIX веке изобилуют историями о том, как хрупкие находки на открытом воздухе превращались в пыль. К сожалению, подобное случается и сегодня. Но многие хрупкие находки были эффектно восстановлены. Почти в каждом случае такой находки археологам приходится проявлять изобретательность для сохранения имеющихся материалов.

Леонард Вулли столкнулся с большими проблемами восстановления находок во время раскопок царского могильника в Уре Халдейском в 1920-х годах (Вулли — Woolley, 1954). Там он обнаружил жертвенную стойку из дерева, золота и серебра, изображавшую козла, опиравшегося передними ногами на ветви кустарника. Для того чтобы сохранить ее, он залил парафином разрозненные остатки и уже позднее, в лаборатории, восстановил стойку в виде, близком к первоначальному.

Сохранение археологических находок стало высокоспециализированной областью, охватывающей все виды находок, начиная от тканей, кож, человеческой кожи и плетеных изделий (Кронин — Cronyn, 1990). Во многих случаях, как, например, с сохранением тел из датских болот, на это уходят года (см. рис. 4.3) (Глоб — Glob, 1969). Много усилий по сохранению пропитанный водой деревянный артефактов было приложено при раскопках в Озетте, штат Вашингтон, где находок было так много, что они могли засыпаты раскопщиков (см. рис. 4.4). Для обработки были необходимы маленькие рыболовные крючки и целые доски. На памятнике Ни Бей создали большую лабораторию по консервации, где находки обрабатывали после их транспортировки с памятника. Многие объекты оставляли в полиоксиэтиленгликоле для того, чтобы он вытеснил воду из клеток дерева, на что уходят годы в случае с большими объектами. Результаты этой работы можно видеть в музее Ни Бей, где хранятся многие из находок (Кирк — Kirk, 1974).

Захоронения

Останки человека можно встретиты в виде отдельных находок либо посреди памятника-поселения. Во всех случаях, когда раскапываются могилы, само захоронение и то, что с ним связано — погребальная мебелы, украшения, — рассматриваются как единый объект или могильный участок.

Скелеты человека являются ценным источником информации о доисторических людях. Кости можно изучаты для определения пола и возраста, для изучения болезней и в некоторый случаях для определения пищевого рациона. Новые методы, в том числе анализ ДНК, революционизируют изучение доисторических особей (Ларсен — Larsen, 1997; Стирлэнд — Stirland, 1987).

Раскопки захоронений являются трудной и рутинной работой, которую нужно исполнять с осторожностью из-за хрупкости и часто плохого состояния костей. Фиксирование положения костей и расположения погребальных предметов и украшений тела столы же важно, как и комплекс захоронения, так как при этом целью является восстановление погребальных обыгааев в той же мере, как и установление хронологии (Саймон — Simon, 1997; Уайт — T. White, 1999). Хотя в Центральной Америке правителей майя иногда хоронили под большими пирамидами, как в Паленге, где цары Пакалы покоится под Храмом надписей (Коэ — Сое, 2002), все же большинство захоронений можно обнаружить посредством какого-либо поверхностного признака, такого как могильный камены или груда камней. Иногда могила случайно обнаруживается во время раскопок. Когда общие контуры могилы определены, скелет осторожно раскрывается. Возможно, что первой идентифицированной частью скелета будет череп или одна из костей конечностей. Затем, до раскрытия хрупких позвоночника, костей ног и рук, определяется основной контур захоронения. Нужно быть максимально осторожным, чтобы не сместиты кости и любые из погребальных предметов и украшений около них (Стирлэнд — Stirland, 1987). Обычно грунт под костями не трогают, с тем чтобы можно было сфотографироваты их перед извлечением (рис. 9.15). Скелет извлекают по отдельным костям или единым пластом доставляют в лабораторию, где его тщательно очищают. Извлечение скелета единым блоком очень дорогостояще и проводится лишы в тех случаях, когда он представляет большую научную ценность.

Рис. 9.15. Классическая коллективная могила майя в Гуаляне в долине Мотагуа в Гватемале. Обратите внимание на чистоту раскопок, тщательно очищенные скелеты и на каменные края могилы

Некоторые захоронения находятся в таких сложных погребальных помещениях, что их содержимое дает информацию не только о похоронный обрядах, но и о социальном устройстве царского двора, как в случае царских шумерских могильников в Уре (глава 16). Царские захоронения цивилизации Шан на севере Китая являются примером сложный могил, где тщательные раскопки позволили зафиксировать некоторые черты колесниц, которые в противном случае были бы утеряны (Барнес — Barnes, 1999). Оглобли, осы, нижние части колес были видны только как обесцвеченные участки в почве.

Раскопки захоронений американских индейцев в последние годы явились причиной яростный политических дебатов. Коренное население утверждает, что раскапывать даже доисторические могилы и незаконно, и неэтично. Сегодня законодательство по перезахоронениям и репатриации ограничивает раскопки древних захоронений, и многие коллекции были возвращены их историческим владелыцам для перезахоронения (Брэй и Киллон — Bray and Killion, 1994; Пауэлл и другие — Powell and others, 1993; см. также главу 18). Во многих штатах, в Калифорнии например, теперь считается незаконным тревожить древние могилы коренных американцев.

Строения и траншеи

Открытые раскопки проводят обычно для раскрытия строений значительного размера (Баркер — Barker, 1995). Сети позволяют вести стратиграфический контролы над памятником-строением, особенно при изучении последовательных стадий заселения. Многие такие строения строилисы из таких непрочных материалов, как дерево или переплетенных веток. Деревянные дома обычно распознаются по ямам для стенных бревен и иногда по траншеям фундамента. Глиняные стены обычно обрушиваются в кучу при пожаре пли полном обрушении дома — на таких стенах встречаются отпечатки каркаса из соломы, палочек. Каменные и кирпичные строения часто сохраняются лучше, особенно если использовался известковый раствор, хотя иногда последующие строители вытаскивают камни и остаются только траншеи фундамента. Стратиграфические поперечные сечения стен позволяют взглянуть на историю строения. Датировка большинства каменных строений очень сложна, особенно если имели место последовательные перестройки или заселения. От некоторых самых эффектных строений на поверхности остается очень мало следов. На рис. 9.6 показан длинный вигвам ирокезов, который был идентифицирован исключительно по подповерхностным отметкам в почве. Многочисленные длинные общие дома на европейских земледельческих памятниках идентифицировали таким же образом.

При раскопках поселков пуэбло американского юго-запада возникает проблема другого характера. В многочисленных комнатах пуэбло содержатся залежи мусора, слоев заселения и множество артефактов. Такие скопления можно использовать для идентификации различных видов деятельности, которыми занимались в разных помещениях.

На археологических памятниках обычно находят ямы-хранилища и мусорные отвалы, которые могут достигать глубины нескольких метров. Их содержимое несет важную информацию о привычках в питании. Подобные данные дают остатки пищи, колосков, семян. Мусорные ямы еще информативнее. В мусорных ямах и туалетах в колониальном Вилльямсбурге были сделаны непонятные находки, включая восковые печати от документов, которые использовались в качестве туалетной бумаги (Хьюм — Noel Hume, 1983). Некоторые ямы можно датировать по военным пуговицам или другим находкам.

Ямы-хранилища и мусорные траншеи обычно идентифицируют по круглым участкам обесцвеченной почвы. Затем проводят поперечное сечение содержимого и связанные между собой находки анализируют как связанное целое. Большие ямы, в которых могут находиться тысячи семян и другие информативные материалы, раскапывают с особой осторожностью.

Ямы для столбов обычно ассоциируются с домами и другими строениями. Эти ямы были по размеру, естественно, больше находившихся в них столбов. Когда строение было заброшено, то столб либо оставался гнить в земле, либо его вынимали, или сжигали, или срезали. Следы таких действий отличаются друг от друга и их можно найти при осторожном раскапывании. Иногда попадаются фрагменты столба или угля, получившегося в результате его сжигания, по ним можно определить вид используемой древесины.

Каждый археологический памятник является вызовом для исследователя. Сохранение находок, фиксация данных и их интерпретация требуют творческого подхода. Хотя конкретные методы на каждом памятнике свои, но фундаментальная цель везде одна и та же: раскрывать и фиксировать данные «из-под земли» было как можно более систематично и научно.

Заключение

Раскопки являются для археологов основным способом получения «подповерхностных» данных. Однако современные археологи имеют тенденцию проводить по возможности меньше раскопок, так как при раскопках археологических памятников разрушаются конечные ресурсы — археологические сведения.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРИ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ РАСКОПКАХ

Во время археологических раскопок раскрываются различные виды памятников, и при этом возникают различные проблемы, и всего лишь некоторые из них мы сможем затронуть на этих страницах. На рис. 9.16 показано, как раскопщик датирует строение или здание по ассоциируемым с ним артефактам. Кирпичную стену строили в траншее фундамента, которую заполняли кирпичной пылью и глиной. Во время этого процесса кто-то обронил монету, относящуюся к 1723 году. Очевидно, что стена этого строения относится не ранее чем к 1723 году.

Раскопки отдельных объектов, таких как ямы-хранилища, включают в себя тщательное рассмотрение содержимого ямы (см. рис. 9.17). Двойная яма-хранилище на памятнике Мэйден Касл в Дорсете, Англия, было «прорезана» в меловой подпочве; содержимое идентифицировали по темной и мягкой текстуре, затем разделили на части и удалили.

Эти же принципы педантичных вертикальных и горизонтальных раскопок применяются на всех типах памятников. К ним относится и одно из самых древних во всем мире место забоя животных на стоянке человека. Памятнику Фи экс Джей джей 50 в Куби Фора в северной части Кении (рис. 9.18), древней стоянке гоминидов, представляющей из себя россыпь обломков костей животных и каменных артефактов, более двух миллионов лет. При горизонтальных раскопках раскрылись связи между каменными инструментами и костями. Положение каждой, даже самой маленькой находки вычерчивалось перед извлечением, для того чтобы обеспечить фиксацию точного содержимого каждой находки на памятнике.

Раковинные кучи могут дать важную информацию об изменениях уреза воды. Такая куча представляет собой свалку остатков и следов обитания, в которой содержатся раковины, кости рыб, пепел и иногда артефакты. Все это накапливалось в течение многих лет. Раковинная куча Галатея Бэй возле Окленда на Северном острове в Новой Зеландии, раскопки которой в 1960-х годах проводил Уилфред Шоукросс, является классическим примером того, как проводятся раскопки на таком памятнике (рис. 9.19). Здесь были найдены раковины, рыбы костей, артефакты, использовавшиеся для обработки моллюсков, так же как и свидетельства сезонного пребывания по остаткам рыбы. На более крупных раковинных кучах многие археологи пользуются методами отбора проб для проверки плотности концентрации раковин и прочего материала.

Раскопки больших жилых холмов или больших строений, таких как храмы и форты, проводятся с помощью сложных вертикальных раскопок, таких, какие показаны на рис. 9.20 (a) и (б). На первом показан стратиграфический профиль крепостного вала древнего города Хараппа в долине реки Инд в Пакистане, который датируется 2000 годом до н. э.

Независимо от размеров и сложности памятника, будь то раскопки под эгидой УКР перед реконструкцией дороги или многолетние исследования города в Месопотамии или центра майя, всегда в центре внимания находится тщательная фиксация материалов. Ни один артефакт, ни даже самые маленькие остатки пищи не должны быть изъяты вне контекста во времени и пространстве. Архивы археологов, рисунки, фотографии, окончательный отчет о памятнике — все это является единственными долговременными документами. Археологические раскопки, даже в своем самом лучшем виде, являются разрушением конечного ресурса.

Рис. 9.16. Определение времени строительства здания по ассоциируемым артефактам и стратиграфии

Рис. 9.17. Двойная яма-хранилище в Мэйден Касл в Дорсете, Англия, была прорезана в меловой подпочве

Рис. 9.18. Раскопки на памятнике Фи экс Джей джей 50 в Куби Фора в северной части Кении

Рис. 9.19. Раковинная куча Галатея Бэй на Северном острове в Новой Зеландии

Рис. 9.20 (a). Стратиграфический профиль крепостного вала древнего города Хараппа в долине реки Инд в Пакистане

Рис. 9.20 (б). Фотография реальных раскопок. Это глубокая траншея в глубины центра города

Современные раскопки часто проводятся мультидисциплинарными исследовательскими группами, составленными из специалистов различных специальностей, работающих вместе в соответствии с тщательно разработанным проектом. Любые раскопки являются разрушением конечного источника, поэтому необходимостью являются точные методы планирования, фиксации и наблюдения. Сегодня раскопки являются стратегией последней надежды, так являются потенциально разрушительными.

Памятник Костер в Иллинойсе, где раскопщики разработали изощренную систему информационного потока для поддержания своего исследовательского проекта на современном уровне, иллюстрирует основные детали исследовательского проекта.

Памятники можно раскапывать сплошным образом или, что является более обычным, избирательно. Вертикальные раскопки проводятся для проверки стратиграфии и для отбора глубоких проб археологических отложений. Разведочные шурфы, часто в комбинации с различными методами забора проб, выкапывают для получения общей картины памятника до того, как на нем начнутся раскопки. Горизонтальные или зонные раскопки проводятся для раскрытия более обширных участков и особенно для раскопки общей структуры и строений памятников.

Процесс археологических раскопок начинается с точных изыскательских работ на памятнике и установления фиксирующей сетки памятника. Формулируется исследовательский проект, разрабатываются гипотезы для проверки. Расположение траншей определяют при поиске наиболее подходящих участков или методами выборки образцов. Раскопки включают в себя не только процесс раскапывания, но также фиксацию стратиграфии и положений находок, так же как и изучение процессов, приведших к формированию памятника.

Тщательное стратиграфическое изучение в трех измерениях является основой любых хороших раскопок и используется для иллюстрации взаимоотношений между слоями и артефактами.

За раскопками следуют анализ и интерпретация и, наконец, опубликование сведений о находках, для того чтобы навсегда зафиксировать сведения о выполненной работе.

К особым проблемам раскопок относится раскрытие хрупких объектов, скелетов человека, зданий и ям.

Ключевые термины и понятия

Вертикальные раскопки

Выборочные раскопки

Горизонтальные (зонные) раскопки

Проверочные (тестовые) шурфы и ямы (зондирование)

Сплошные раскопки

Рекомендуемая литература

BARKER, PHILIP. 1986. Understanding Archaeological Excavation. London: Batsford. An expert guide to excavation; strong British orientation.

BRAY, TAMARA L, and THOMAS W KILLION, eds. 1994. Reckoning with the Dead: The Larsen Bay Repatriation and the Smithsonian Institution. Washington, DC: Smithsonian Institution Press. A superb discussion of a controversial case study in repatriation, which includes valuable information on the Native American perspective.

DANCEY, WILLIAM S. 1981. Archaeological Field Methods: An Introduction. Minneapolis, MN: Burgess. An excellent brief survey of American fieldwork approaches.

HESTER, THOMAS R., HARRY J. SHAFER, and KENNETH L. FEDER. 1997. Field Methods in Archaeology. 7th ed. Mountain View, CA: Mayfield. A volume of essays on all aspects of archaeological fieldwork for students.

HODDER, IAN. 1999. The Archaeological Process. Oxford: Blackwell. Hodder insists that excavation and theory are closely intermingled. A thought-provoking and useful perspective on the subject, which every excavator should read.

JOUKOWSKY, MARTHA. 1981. Complete Manual of Field Archaeology. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall. A comprehensive survey of excavation methods in both New World and Old World contexts. Recommended for general reading.

WHEELER, R. E. MORTIMER. 1954. Archaeologyfrom the Earth. Oxford: Clarendon Press. An archaeological classic that is outdated but which describes excavation on a grand scale with verve and elegance. A must for every archaeologist’s bookshelf, if only for its commonsense information.

Часть V Анализируя прошлое. Артефакты и технология

Люди, взглянувшие на мир глазами археолога, никогда не смогут смотреть на мир как обычные люди. Их ранило то, что другие называют мелочами. Ощущение времени возможно развивать до тех пор, пока старый башмак в траве или куча пивных бутылок XIX века в заброшенном шахтерском городке не вызовут звон в голове, похожий на бой напольных часов. Это та цена, которую платят за умение считывать временные отметки по внешней стороне вещей, а не по освещенному циферблату. Это грустная и мистическая тайна артефакта, вещи, к которой прикоснулась рука человека.

Лорен Эйсли, Ночная страна, 1971

В части V мы будем исследовать то, что является конечной целью археологии: воссоздание истории культуры, реконструкция жизненных укладов и изучение процессов становления культуры. В главах 10 и 11 мы обсудим классификацию артефактов и то, как древние люди использовали органическое и неорганическое сырье. Должное понимание технологии, ее использования, ее ограничений является необходимым предварительным условием при любом обсуждении древних жизненных укладов, нашего отношения к меняющейся окружающей среде и изменениям культур в прошлом.

Глава 10 Классификация артефактов

Неизвестный человек. Возможно, священнослужитель или какой-либо правитель из Moхендждаро, Пакистан, приблизительно 1800 год до н. э.

Содержание главы

Классификация.

• Таксономия и систематика.

• Цели классификации.

• Типология.

• Типы.

Процессы археологической классификации.

• Количественные методы.

Комплексы и образцы.

Техника. Мы одержимы ею. Наше общество в состоянии высадить человека на Луну, поразить ракетой крохотные цели за сотни километров от места старта, пересадить сердце человека и запустить ввысь беспилотные корабли, работающие на энергии Солнца. Техника изменила историю. Укрощение огня нашими дальними предками 2 миллиона лет назад позволило им выжить в очень холодном климате. 25 000 лет назад появление маленьких иголок из слоновой кости с пробитыми в них ушками привело к изобретению одежды, что позволило людям комфортабельно переживать зимы с отрицательной температурой. Изобретение лодок с выносными уключинами 3000 лет назад дало возможность людям, живущим в юго-западной части Тихого океана, колонизировать острова, находившиеся от них за сотни километров за линией горизонта.

С самых древних времен наши культуры и техническая смекалка позволили нам адаптироваться к разнообразным изменениям окружающей среды и находить искусные способы добычи пищи с помощью рыбалки, охоты на морских млекопитающих и обработки земли в этом мире с постоянно растущей плотностью населения. В конечном счете все эти мириады современных технологий начались с первых орудий труда, изготовленных человеком 2,5 миллиона лет назад.

Мы знаем о древних технологиях намного больше, чем о других аспектах жизни в прошлом, потому что изучаем материальные остатки деятельности человека. Поэтому не удивительно, что анализ артефактов является основной частью археологического исследования и последующего изучения памятников и раскопов, какого бы размера они ни были. В этой главе говорится о классификации артефактов. В главе 11 обсуждаются анализ артефактов и основные технологии, применявшиеся в древности.

Анализ артефактов начинается в поле вместе с началом раскопок — с обработки и организации находок таким образом, чтобы их можно было анализировать и интерпретировать. В то же самое время раскопщики следят за информацией, получаемой из раскопов, и планируют дальнейшие раскопки в целях получения больших серий образцов, если они требуются.

Первые этапы обработки только что полученных археологических данных являются рутиной. На большинстве раскопок имеется нечто вроде полевых лабораторий. Именно здесь хранится и обрабатывается большинство материалов о памятнике, здесь обновляют рисунки стратиграфических профилей, упаковывают радиоуглеродные образцы и другие особые находки перед изучением их специалистами. Персонал полевой лаборатории представляет собой небольшую команду. Они занимаются очищением и обработкой находок, тщательно упаковывают их, снабжают этикетками и точно фиксируют информацию. Успешная работа лаборатории позволяет руководителю экспедиции ежедневно и даже ежечасно оценивать полученную информацию. И здесь же проводятся основные работы по консервации — собирают фрагменты горшков, с помощью химикатов укрепляют кости, фиксируют хрупкие объекты. В работе полевой лаборатории важную роль играют компьютеры, поскольку они используются для хранения огромных объемов информации для последующей обработки.

Далее анализ продолжается в «домашней» лаборатории, будь это небольшое исследование керамических изделий в рамках проекта управления культурными ресурсами или результат многолетних крупномасштабных изысканий или раскопок. Вам потребуется зоркий глаз, не упускающий детали, упорядоченный разум и прежде всего бесконечное терпение. На сортировку и классификацию даже сравнительно небольшой коллекции уйдут многие недели. У нас есть коллеги, потратившие годы на анализ средних по размерам раскопок.

ОТКРЫТИЯ

МУМИИ ТАРИМА, КИТАЙ, 1988

Крайне редко археологам удается увидеть тела древних людей в их собственных, настоящих одеждах. В бассейне реки Тарим на крайнем северо-западе Китая были найдены несколько тысяч мумий и десятки тысяч скелетов, хорошо сохранившихся благодаря чрезвычайно сухим условиям и местным почвам с высоким содержанием соли. Эти эффектные захоронения впервые предстали перед западными учеными в 1988 году, когда американский ученый Виктор Мэйр посетил новую галерею в музее Урумчи. К своему изумлению, он увидел мумии, одетые в собственные повседневные одежды. Тела мужчин, женщин и детей выглядели так, будто они спят. Один мужчина со светлыми волосами лежал на спине, его голова покоилась на белой подушке, руки сложены на животе, а на запястье — красноголубой браслет. На нем была красно-фиолетовая шерстяная рубашка с красным тонким кантом и шерстяные брюки. Носки, высотой до колена, были окрашены горизонтальными красными, желтыми и бледно-голубыми полосами. Белые кожаные сапоги доходили до бедер.

С того времени группы исследователей детально исследовали некоторые таримские мумии, чья культурная и этническая принадлежность до сих пор остается загадкой (Мэллори и Мэйр — Mallory and Mair, 1999).

Одной из самых древних таримских мумий является женщина, здесь ее называют «Красавицей из Крорана», похороненная приблизительно в 1800 году до н. э. У нее были светло-коричневые волосы и одежды из меха и шерсти. На голове был войлочный головной убор с двумя гусиными перьями. Ей было от 40 до 45 лет, рост — 156 сантиметров, вес — 47–52 килограмма. Ее кожа была красно-коричневого цвета и очень гладкой, мышечные ткани сохранились лучше, чем если бы они находились в формальдегиде. Она страдала от головных вшей, которые были найдены в корнях волос, а ее брови и ресницы были заражены гнидой до такой степени, что у китайских ученых, проводивших исследования, возникал вопрос, как она их выносила. В ее легких было много угольной и силикатной пыли, что явилось результатом того, что она сидела близко к очагу и жила в сухом ветреном климате. «Красавица из Крорана» была обернута в шерстяной саван и обута в кожаные башмаки с мехом внутрь. Голову и тело защищала большая корзина для просеивания зерна, а тело закрывали ветви деревьев и тростника. В могиле лежали также расческа и длинная узкая корзина из соломы.

Редкие археологические открытия предлагают такие уникальные портреты далекого прошлого. К сожалению, не удалось получить много уникальной биологической и культурной информации, так как десятки захоронений мумий Тарима были разграблены или разрушены до того, как их смогли изучить.

Успешный анализ артефактов вращается вокруг классификации и типологии, двух фундаментальных археологических понятий.

Классификация

Наша жизнь связана с постоянной классификацией и сортировкой огромного количества информации. Мы классифицируем типы столовых приборов: ножи, вилки и ложки, причем у каждого типа разное предназначение, и он хранится в отдельной секции в ящике. Мы группируем дороги в зависимости от их поверхности, покрытия и размера. Микроавтобус и грузовик относятся к разным видам автомобилей. Кроме того, что мы классифицируем артефакты, уклады жизни и культуры, мы еще и делаем выбор между ними. Если мы кушаем суп, то выбираем ложку.

Все люди классифицируют, потому что это необходимо для абстрактного мышления и языка. Но типы и виды повседневной жизни не всегда являются лучшим выбором для археологических целей. В своей повседневной жизни мы привычно используем классификацию в качестве инструмента для нашего образа жизни. Однако, как и компьютер, она должна служить, а не повелевать. Иногда наша классификация добра и зла, основанная, скажем, на цвете кожи или на нашем понимании морального или аморального, приводит к следованию неким неизменным принципам, которые не подвергаются сомнениям или изменениям, независимо от того, насколько могут измениться обстоятельства нашей жизни. Подобные догматизм и жесткость столь же вредны в археологии, как и в повседневной жизни. В археологии классификация есть инструмент исследования, средство для упорядочения данных.

Классификации, используемые археологами, следуют непосредственно из тех проблем, что они изучают. А теперь предположим, что некий раскопщик изучает изменения в гончарных конструкциях на протяжении пятисотлетнего периода на юго-западе (США). Классификация, используемая археологом, будет вытекать не только из того, что сделали другие люди, но также из изучаемых проблем. Как вы классифицируете и даже то, что вы классифицируете, вытекает непосредственно из вопросов исследования, задаваемых исходя из получаемых данных. Так как цели классификации могут изменяться в соответствии с изучаемыми проблемами, археологи должны чувствовать потребность в пересмотре своих классификаций, когда этого потребуют обстоятельства.

Таксономия и систематика

Таксономия — название, данное системе классификации понятий, материалов, объектов и явлений, используемой во многих науках, включая археологию. Таксономии биологии, ботаники, геологии и некоторых других дисциплин могут быть очень сложными. В археологии таксономия специальных терминологий и понятий строилась весьма беспорядочно. Универсальные уподобления и классификации были, в сущности, невозможны. Британские археологи говорят о культурах, североамериканские ученые — о фазах, а французские — о цивилизациях. Каждый из терминов имеет, по сути, одно и то же значение, но едва уловимые различия проистекают из культурных традиций и различных полевых ситуаций (Даннел — Dunnell, 1986).

Систематика есть, по существу, способ создания единиц классификации, которые можно использовать для категоризации вещей в качестве основы для объяснения археологических и иных явлений (Даннел — Dunnell, 1971). Это средство создания единиц классификации в рамках научной дисциплины. Биологи классифицируют современного человека в рамках иерархической классификации, разработанной Карлом Линнеем в XVIII веке. Она начинается царством животных и продолжается в увеличивающихся специфических единицах систематики: в типе хордовые (животные, обладающие хордой и жаберными щелями), подтипе позвоночные (животные, имеющие позвоночник), классе млекопитающие, подклассе плацентарные млекопитающие, порядке приматы, подпорядке Hominoidea (человекообразные обезьяны, гоминиды), семействе гоминиды, род Homo, вид sapiens и, наконец, подвиде sapiens. Эта иерархия постепенно утончается до того момента, когда в своей таксономической нише остается только Homo sapiens sapiens. Такая биологическая классификация основана на обладании каждой формой общих предков или просто подобий. Она состоит из определяемых эмпирическим образом единиц (царство, филум и т. д.), в которых каждый элемент определен и соотносится с другими, в то время как в археологии классификация основана на отношении элементов к изучаемой проблеме.

Цели классификации

Хотя в археологии классификация зависит от изучаемой проблемы, можно обозначить четыре основные цели, являющиеся общими для всех археологических исследований.

1. Организация данных в управляемые единицы. Этот этап является частью предварительной обработки данных, в которую обычно входит разделение находок на основании материала сырья (камень, кость и т. д.) или артефактов из остатков пищи. Такое упорядочение позволяет провести более детальную классификацию позднее.

2. Описание типов. Идентифицируя отдельные признаки сотен артефактов или групп артефактов, археологи могут группировать их по общим атрибутам на сравнительно небольшие типы. Эти типы представляют структуры отдельных ассоциаций атрибутов. Такие типы являются экономным путем описания большого количества артефактов. То, какие черты выбираются, зависит от цели типологии.

Типы артефактов (иногда их называют археологическими типами) основаны на критериях, выдвигаемых археологами в качестве удобного образа изучения древних орудий труда и технологий. Они являются полезным научным инструментом, который обеспечивает управляемый путь классификации больших и маленьких коллекций доисторических орудий труда и побочных продуктов, получаемых при их производстве.

3. Идентификация взаимоотношений между типами. Описание типов дает иерархию, которая упорядочивает взаимоотношения между артефактами. Они частично проистекают из употребления множества сырьевых материалов, производственных технологий и функций.

Эти три цели широко используются в культурно-исторических изысканиях. Процессуальные археологи могут использовать классификацию для четвертой.

4. Изучение изменчивости совокупности артефактов памятника в археологическом контексте. Такое изучение часто совмещается со средними по масштабу исследованиями динамичных живых культурных систем (глава 14).

Археологические классификации являются искусственными формулировками, основанные на критериях, выдвинутых археологами. Однако эти классификационные системы не обязательно совпадают с теми, что были разработаны теми людьми, что изготовили собственно артефакты (Даннел — Dunnell, 1986; Уилли и Филипс — Willey and Phillips, 1958).

Типология

Типология является системой классификации, основанной на построении типов. Тип есть разделение артефактов на группы, исходя из формы, функции или стиля. Типология является поиском образцов среди объектов или переменных, которые определяют эти объекты. Этот поиск приобрел дополнительный смысл и сложность по мере того, как археологи стали применять компьютерные технологии и сложные статистические методы (В. Эдамс и Е. Эдамс — W. Adams and E. Adams, 1991). Такой вид типологии прямо противоположен произвольному разделению объектов и переменных.

Типология позволяет археологам произвольно конструировать определяемые единицы анализа, которые приложимы к двум или более образцам артефактов, таким образом, что эти образцы можно сравнивать на объективной основе. Эти образцы могут исходить из разных памятников или из различных слоев одного и того же памятника. Типология является классификацией, допускающей сравнение, возможность рассматривать основные структуры поведения и умыслов человека (В. Эдамс и Е. Эдамс — W. Adams and E. Adams, 1991; Дж. Браун — J. A. Brown, 1982). Типология, как сформулировал Джеймс Дитц, имеет одну главную цель: «классификация, которая допускает сравнение… Такое сравнение позволяет археологу располагать свою коллекцию во времени и пространстве по сравнению с другими (1967:74)».

Для проведения точных и содержательных сравнений требуются точные определения аналитических типов, чтобы давать не только определения «нормы» типа артефакта, но также и приблизительную величину изменчивости, на грани которой один тип становится одним из двух других. Обычные аналитические определения обычно выражают в терминах одного или более атрибутов, которые описывают, как был изготовлен артефакт, его форму, украшение или одну или несколько черт, которые хотел выделить его изготовитель. Эти определения устанавливаются в соответствии с тщательно определяемыми технологическими различиями, часто подтвержденными измерениями или статистической разбивкой на группы (кластеризацией) атрибутов. Наиболее часто сам средний артефакт, а не изменчивость отдельных примеров является конечной целью определения. Классификатор, который обнаруживает группу, которая заметно отходит от нормы, или даже отдельный артефакт, часто создает новый аналитический тип. «Делители» склонны к порождению типов, «объединители» — наоборот. Сам процесс является более или менее объективным (Даннел — Dunnell, 1971).

Типы

У всех нас есть собственные чувства в отношении любого артефакта, будь то замечательный деревянный шлем из северо-западной части тихоокеанского побережья (рис. 10.1) или простой пестик для зерновых из утвари юга Калифорнии. Наше немедленное желание — посмотреть на предметы и классифицировать эти доисторические артефакты в соответствии с точкой зрения нашей собственной культуры. Точно так же поступали и древние люди. Владельцы орудий труда, которые изучают археологи, сами классифицировали их по группам, каждая из них играла определенную роль в жизни их сообщества. Мы отводим разные роли ножу, вилке и ложке при питании. Одними ножами мы режем мясо, другими — бифштексы. В доисторические времена разные наконечники для стрел использовались во время охоты, одни при охоте на оленей, другие — при охоте на птиц и т. д. Употребление предмета может определяться не только практическими соображениями, но также обычаями и законами. Легкие зазубренные наконечники копий использовались некоторыми австралийскими охотниками при ловле рыбы, и ими было легко вытаскивать насаженную рыбу, но они были слишком хрупкими при охоте на кенгуру. В большинстве африканских и американских сообществ горшки изготавливались женщинами, что говорит о разделении труда по полу, и везде возникали сложные обычаи, правила, табу, которые, помимо функциональных соображений, делили глиняные горшки на разные типы в соответствии с меняющимися употреблениями и правилами в культуре.

Рис. 10.1. Тлингитский резной деревянный ритуальный шлем из северо-западной части Тихого океана, «естественный» тип, классифицируемый таким образом, поскольку был найден в археологическом контексте. С точки зрения нашего культурного опыта этот артефакт явно должен быть классифицирован как шлем. Его размеры: высота — 23 сантиметра, ширина — 25 сантиметров

Более того, у каждого сообщества есть свое собственное представление о том, как должен выглядеть конкретный артефакт. Американцы в своей массе предпочитают большие автомобили, европейцы — маленькие. Такие предпочтения отражают не только прагматические представления о ширине дороге и более длинных расстояниях в Новом Свете, но также и различное отношение к путешествиям, а для многих американцев первостепенную роль играет престиж, выражаемый в золотом тиснении, окраске на заказ, особых колпачках колес и стиле вообще. Но по закону руль находится слева, автомобиль оснащен сигналами поворота и ремнями безопасности. Другими словами, мы знаем, как должен выглядеть автомобиль, несмотря на то, что незначительные конструктивные детали изменяются, так же как, например, длина женских юбок и ширина галстуков.

Археологи разрабатывают археологические типы, которые соответствуют тем исследовательским проблемам, над решением которых они бьются и которые позволяют проводить сравнение с другими группами. Так, тип может совпадать или нет с теми реальными делениями на группы, обозначенными настоящими изготовителями, или с их пониманием использования инструмента. Хороший пример этому дает всемирно известный памятник в ущелье Олдувай в Восточной Африке, где Луис и Мэри Лики проводили раскопки ряда памятников — стоянок, которыми пользовались древние люди Homo habilis. Мэри Лики изучила орудия труда из камня и разделила их на группы в соответствии с олдувайской традицией, которая характеризуется орудиями с зазубренными краями и отщепами (М. Лики — M. D. Leakey, 1973). Ее классификация была основана на пристальном изучении артефактов, и ее предположение, что первыми орудиями человека были неотесанные каменные чопперы, вскоре стало археологической догмой.

Впоследствии Николс Тот из Университета Индианы совершенно по-другому подошел к классификации олдувайских артефактов (Тот и Шик — Toth and Schick, 1993). Он потратил много времени не только на изучение и классификацию артефактов, но и на познание самой олдувайской технологии, изготавливая точные копии сотен артефактов, созданных Homo habilis два миллиона лет назад. Его воспроизводимые опыты показали, что H. habilis не использовали чоппер вообще. Первобытным обработчикам камня более были нужны заостренные отщепы, которые они отбивали от лавы и использовали для резки и разделки мяса, которое они утаскивали из тех мест, где хищники убивали свои жертвы. «Чопперы» фактически являлись нуклеусами или конечным продуктом отбивания отщепов от подходящих кусков лавы. Воспроизводимые опыты, подобные проведенным Тотом, позволяют заглянуть вовнутрь того, как доисторические люди изготавливали нужные им орудия. Николс Тот и другие специалисты пытаются сегодня изучать свидетельства износа режущей части олдувайских отщепов, так как полировка, полосчатость, микросколочные царапины, полученные при обработке, например, свежей кости, легко отличимы от полученных при обработке шкур или дерева. С помощью воспроизводимых опытов и тщательного изучения износа краев они надеются достичь большего соответствия между тем, как первые люди использовали каменные орудия, и классификациями, разработанными археологами сотни тысяч лет спустя.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

КЛАССИФИКАЦИЯ АРТЕФАКТОВ

Трудности классификации артефактов можно продемонстрировать на следующем классическом примере плетеного лотка для сушения желудей (Дитц — Deetz, 1967) (рис. 10.2). Это замечательное изделие было сплетено из растительных волокон индейцами племени чумаш, жившими в Южной Калифорнии. На замысел автора повлияли несколько факторов, самым важным из которых был огромный приобретенный культурный опыт, накопленный многими поколениями чумаш, прожившими несколько тысячелетий в Южной Калифорнии. Создателям плетеных изделий привили чувство, что такие-то формы и цвета являются «правильными» и традиционно приемлемыми. Но имели место также и прагматические причины, включая то, что плоская круглая форма давала возможность подсушивать семена, подбрасывая их над тлеющими углями.

Любой атрибут, присущий этому лотку, имеет веские основания для своего наличия, будь то традиционный, инновационный, функциональный или технологический аспекты. Полоска узоров по краю являются характерной чертой декоративной традиции чумаш и присутствует на большинстве их плетеных изделий. Лоток имеет насыщенный красно-коричневый цвет той разновидности камыша, из которой он сплетен. Характер узора был продиктован техникой плетения и сшива, но ромбовидные элементы уникальны, это инновационный штрих автора, который могли повторить, а могли и нет последующие поколения мастеров.

Задачей археолога является измерение вариаций в артефактах, установление причин изменений и их направлений и определение того, чем измерять эти вариации. Этот чудесный лоток говорит о том, что вариации в артефактах являются сложными и трудно уловимыми.

Охотники-собиратели чумаш жили в районе канала Санта-Барбара в Южной Калифорнии. Во времена первых контактов с европейцами в XV веке они оседло жили в деревнях, население некоторых из них доходило до тысячи человек. Люди подчинялись вождям и вели сложную ритуальную и социальную жизнь.

Рис. 10.2. Лоток для сушки, изготовленный индейцами чумаш

Все согласны с тем, что тип основан на группе схожих атрибутов или на группе объектов. Хотя группы атрибутов достаточно легко идентифицировать, но как археологи поймут, что является типом, а что нет? Нужно ли воспроизводить категории горшков, задуманные самими изготовителями? Или нужно просто двигаться вперед и создавать «археологические» типы, придуманные исключительно для аналитических целей? В этом лежит суть противоречий относительно типов в археологии.

Археолог создает типологии, основанные на повторяемости формальных групп физических характеристик артефактов. Многие из этих формальных типов ограничили распределения в пространстве и времени, что говорит о том, что они представляют отчетливые «стили» конструкции или работы, которые исполнены в рамках культуры, к которой они принадлежат. Например, так называемый художественный стиль Чавин был широко распространен на значительной части прибрежных и горных районов Перу после 900 года до н. э. Ягуар, змея и человеческие фигуры в этом искусстве являются очень характерными чертами, и по ним отмечается распространение отчетливой иконографии на обширных территориях в Андах. Искусство Чавин и характерные стили, связываемые с ним, играли особую роль в перуанском обществе того времени.

Процессы археологической классификации

Как мы подчеркивали, археологическая классификация есть упорядочивание данных на основании общих характеристик. Но как археологи занимаются этим процессом? Традиционно классификация была основана на археологической «концепции типов», предмета одного из крупнейших противоречий в археологии (Даннел — Dunnell, 1986). Формально тип можно определить как «группу (или класс) единиц, которая внутренне взаимосвязана и отличается от других групп одной или более дискретностями (отсутствием закономерностей)» (Уоллон и Браун — Whallon and Brown, 1982). До конца 1950-х годов почти вся археологическая квалификация была качественной, в большей степени полагаясь на интуицию и опыт, чем на численные методы или эмпирические исследования. Новые взгляды на археологический материал, возникшие в 1960-х годах, совпали с появлением новых количественных методик, которые связаны с традиционной проблемой археологической классификации. Эти методики произвели революцию в типологии (более подробно см. у Шеннана — Shennan, 1988).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ТИПЫ

Археологи склонны использовать четыре «типа типов», кратко описанных здесь, которые на практике редко отделяются друг от друга, так как среди специалистов есть тенденция извлекать такого рода информацию из более общих классификаций артефактов (Стюард — Steward, 1955) (рис. 10.3).

Описательные типы основаны исключительно на форме артефакта — физических или внешних свойствах. Описательные типы употребляются, когда не известны использование или культурное значение объекта или не известна практика. Обычно описательные типы используются при описании артефактов древних доисторических периодов, когда трудно добиться функциональных интерпретаций.

Хронологические типы также определяются украшениями или формой, но они являются хронологическими маркерами. Они определяются атрибутами, которые демонстрируют изменения во времени. Например, в Великой Долине в Северной Америке, острия «кловис» и «фолсом» использовались очень недолгое время в доисторические времена, первое из них в течение приблизительно полутора столетий в период с 11 300 по 10 950 год до н. э. (см. рис. 11.7 г). Острия «фолсом» относятся к периоду между 9880 и 8250 годом до н. э. Метательные наконечники давно используются в качестве хронологических маркеров в североамериканской хронологии.

Знаменитый египтолог Флиндерс Петри использовал хронологические типы при изучении додинастических кувшинов из Диополиса Парва на Ниле (см. главу 7). Хронологические типы выходят на первый план в археологии американского юго-запада, они использовались Альфредом Киддером (1924) при его классических раскопках в Пекосе. У этих типов есть недостаток — археологам, кроме их создателей, с ними часто трудно работать из-за слабых определений различных типов, за исключением некоторых благоприятных условий или в случаях, когда работают археологи, получившие аналогичную (создателям) интенсивную подготовку (Сэксетт — Sackcett, 1977).

Функциональные типы основаны на типе использования артефактов или их роли в культуре пользователей, а не на их внешнем виде или хронологической позиции. В частности, это может быть «оружие», «одежда», «средство приготовления пищи» и т. д. В идеале функциональные типы должны отражать точные роли и функциональные классификации, исходящие от членов того сообщества, из которого они пришли. У нас нет средств, чтобы представить себе те сложные роли, которые предназначались для некоторых артефактов в доисторические времена. Хотя в некоторых случаях функциональные роли очевидны, как в случае с наконечником стрелы, используемым для охоты или войны, или в случае кувшина для переноски воды, и могут быть четко определены в лаборатории, все же функциональные классификации обязательно имеют ограничения.

А теперь рассмотрим скандинавский кремниевый кинжал (рис. 10.4) — прекрасно изготовленный методом отжима и отщепления инструмент, который являлся копией бронзового кинжала, очень модного приблизительно в 2000 году до н. э. в Центральной Европе. Поколения археологов классифицировали это орудие как кинжал, подразумевая боевое оружие, которое носили скандинавские земледельцы, у которых еще не было металла. Этот кинжал был рабским подражанием более современному металлическому оружию. Такое отнесение этого кинжала к оружию кажется очевидным, но на самом деле мы не знаем, корректна ли наша функциональная классификация. Свидетельствует ли износ лезвия о том, что кинжал использовался как оружие защиты или нападения? Был ли он оружием или лишь предметом престижа владельца, может быть выполняющим некую религиозную функцию?

Лучший пример стилистических типов — одежда, потому что стиль часто использовался, чтобы передать информацию посредством ее публичной демонстрации. Ацтеки жили в ранжированном обществе, в котором одежда каждого человека регулировалась законами (Энава — Anawah, 1981). Взгляд на вельможу позволял получить информацию не только о его ранге, но также и о количестве пленников, взятых во время сражений, и о многих других отличиях. Даже у богов были свои регалии и костюмы, отражавшие их роль в пантеоне (Тансенд — R. F. Townsend, 1992). В археологической классификации стилистические типы, которые могут получаться в результате разделения на группы по принципам, отличным от функциональных, не часто употребляются, за исключением тех случаев, когда имеются письменные исторические материалы (Конки и Хасторф — Conkey and Hastorf. 1990; Плой — Ploy, 1983).

Рис. 10.3. Артефакты возрастом около 9000 лет из английского Стар Карра в реальных размерах. Их можно классифицировать по описательным типам как геометрические каменные орудия; по хронологическому типу как мезолитические микролиты, формы Стар Карр; и по функциональному типу как микролитические острия наконечников стрел

Рис. 10.4. Изготовленный методом отжима и отщепления скандинавский кинжал в половину реального размера. Авторские права — Британский музей

Количественные методы

Концепция количественных методов в археологии трактуется довольно широко. К ней относят не только стандартные методы статистического анализа и выводов, которые сразу приходят на ум, но и различные методы цифрового анализа и численных операций, а также графические методы для наглядной демонстрации данных. Современная археология в очень сильной степени полагается на все виды количественных методов. Фактически, количественные методы сегодня являются главными для археологии в том плане, что описательные и доказательные свойства этих методов, а также тщательно структурированная аргументация на их основе предоставляют эффективный инструменты для ответов на такие фундаментальные вопросы, как: «Какой возраст этого?», «Откуда оно происходит?» и «Для чего использовалось?».

Понимание процесса приложения количественных методов к решению археологических проблем и базисный уровень компьютерной грамотности являются основными навыками для всех современных археологов (Дреннан — Drennan, 1996). Как бы то ни было, в общем, сегодня большинство практикующих археологов почти рутинно пользуются некоторыми сложными методиками.

Имеется три фундаментальных пункта в приложении количественных методов к решению проблем в археологии. Первое — понимание того, когда количественные методы могут помочь решить проблему. Второе — осведомленность о различных методах и понимание, какие их этих методов в наибольшей степени подходят для конкретных археологических задач. И наконец, третье — глубокое знание данных, методов и общей антропологической теории, чтобы сформулировать разумную интерпретацию аналитических результатов, которая соответствовала контексту конечной цели археологии — деятельности человека.

Количественные методы ценны для археологии в трех обширных областях: изучение и характеристика данных, их описание, а также проверка гипотезы или доказательство ее. Важно не забывать о различии между описательными методами и подтверждающими или логическими методами. Первый из двух терминов относится к экономичным методам описания блоков данных таким образом, который пригоден для других исследователей и который сохраняет собственную структуру данных. Второй относится к методам, нацеленным на выведение характеристик всей совокупности, которое невозможно наблюдать, на основании характеристик образца, изъятого из этой совокупности, и на обеспечение некоторых ориентиров в отношении надежности умозаключений.

Исследование. В последние годы к набору археолога добавились новые аналитические инструменты. Эти инструменты полагаются на немного иной путь осмысления археологических данных, так же как и на новый взгляд на эти данные. Эти методики, известные под общим названием анализ исследовательских данных, были специально разработаны для того, чтобы помочь в обнаружении структур и отклонений в блоках данных, в значительной степени полагаясь на визуальное воспроизведение данных, а не на суммарную статистику и тесты на статистическую значимость.

В основе этих методов лежат два основных принципа. Первый — самое быстрое и самое совершенное «аппаратное и программное обеспечение» по распознаванию образов из всех известных — человеческие мозг и глаза. Большие объемы информации могут быть организованы и представлены в графической, а не числовой форме, и тогда исследователь может легко обнаруживать образы и отклонения в данных, которые могут иметь важное значение для имеющейся проблемы. Распространение в 1980-х годах микро— и миникомпьютеров со значительными графическими возможностями резко ускорило развитие и восприятие этих методов как археологами, так и другими учеными.

Вторым принципом является предположение о структуре наборов данных. На языке АИД (анализа исследовательских данных) блок наблюдений можно разделить на общую часть, иногда называемую «гладкой», и отклонения от этой части, «неровности». «Гладкая» часть важная для понимания общего распределения данных и явлений, обусловливающих наблюдаемую регулярность. «Негладкая» часть важна для потенциального обнаружения особенных событий или осложнений в нормальном действии системы.

Эти методы анализа данных очень привлекательны для археологии, особенно в области типологии, где конечной целью анализа является идентификация нормальных моделей материальных данных, которые могут открыть системность в действиях человека, в результате которых были произведены или распределены артефакты. Анализ полученных в результате исследований данных также применим и для снижения размерности массивов данных до значений, допускающих наблюдение, обычно в виде распределения частот, чтобы получить первоначальное представление о «гладкой» и «негладкой» частях. Можно использовать любые графические представления, включая диаграммы, гистограммы, кривые частот, прямоугольных диаграмм и графиков вариационного ряда (stem-and-leaf plots). Эти графики могут помочь исследователю понять структуру данных, указать на возможные взаимосвязи между переменными и выбрать подходящие методы в целях проведения последующего анализа для создания описательной и доказательной базы накопленных эмпирических данных (замечательное обсуждение вопроса анализа исследовательских данных см. у Шеннана — Shennan, 1988).

Описание. Описательная статистика помогает экономично представить различные грани археологического материала. Эти методы обеспечивают средства для организации и количественного представления археологического материала таким образом, чтобы способствовать объективному сравнению при сохранении неотъемлемой структуры данных. Описательная статистика обеспечивает археологов экономичным путем указания числа и видов артефактов, найденных на памятнике, или размеров артефактов и степени колебания этих размеров. Они дают средства перемещения массивов данных, хранимых в компьютерных базах данных, и суммирования их в легком для восприятия виде. В наши дни описательная статистика часто используется непосредственно в полевых условиях и помогает при раскопках и изысканиях. Часто основные данные ежедневно собираются и вводятся в компьютерную базу данных прямо в полевой лаборатории. Эти данные можно быстро суммировать с использованием основных описательных методов, чтобы указать на различия в частоте артефактов между участками или уровнями, или для того, чтобы указать неожиданно возникшие структуры изыскательских данных с целью усовершенствовать полевые методы и стратегии. Использование описательной статистики обычно включает в себя суммирование блоков данных с применением очень простых замеров структуры данных. Они включают определение главных характеристик вариационного ряда и меры дисперсии (стандартное отклонение, разброс и размах вариации), так же как и основные графические представления, такие как столбчатые графики, гистограммы и линейные графики.

В археологии конечной целью описательной статистики является организация данных в более упорядоченном виде, чтобы облегчить сравнение и выявить закономерности. Для археологов она является одной из старейших и простейших методик количественного анализа. Описательная статистика и сегодня остается одной из наиболее часто используемых благодаря своей простоте и эффективности. В неисчислимых археологических проблемах основы описательной статистики — это все, что требуется для адекватного описания данных и получения содержательной информации для интерпретации данных раскопок.

Верификация гипотез. Логическая статистика (статистика с применением правил логического вывода) позволяет исследователю делать обоснованные выводы о характеристиках совокупности или взаимоотношении между переменными на основании данных, собранных из образца данной популяции. Все многообразие методов верификации дает общую статистическую картину, которая показывает, насколько достоверным может быть какое-либо умозаключение или вывод. Археологи делают выводы о прошлом на основе структур и взаимосвязей, выявленных в результате анализа археологического материала. Однако, поскольку часто взаимосвязи между наблюдаемыми явлениями (археологическим материалом) и ненаблюдаемыми (деятельностью и поведением человека в прошлом) являются очень несовершенными, то археологам нужно знать, насколько достоверными являются их выводы. Поскольку невозможно отправиться в прошлое в машине времени и проверить правильность своих выводов, то следует опираться на математику, включая известные законы вероятностей. Стивен Шеннэн (Stephen Shennan, 1988) писал: «Областью, где математика встречается с беспорядочно существующими структурами, элементами и процессами реального мира, обычно является статистика».

Каверзным моментом при использовании любого из разнообразных одномерных и многомерных методов логической статистики является то, что статистика, лежащая в основе критерия, лишь дает оценку достоверности взаимосвязи между переменными в наборе данных между образцом и его предполагаемой совокупностью или между наборами данных. Насколько выводы, сделанные на основе методов логической статистики, интерпретируются в контексте реальностей археологических материалов или деятельности человека, зависит от археолога.

При окончательном анализе количественные методы позволяют археологам организовать свои данные об артефактах или иных данных разумным, эффективным и воспроизводимым образом, позволяя им более четко и объективно рассматривать данные, поскольку перед ними стоит цель понимания структур, которые относятся в деятельности человека в прошлом. Эти методы также позволяют археологам объективно оценивать достоверность своих выводов, начиная от анализа маленьких образцов до изучения крупных совокупностей археологических объектов, а также выводы о связи между переменными. К примеру, указанные методы применяются для распознаванию образов атрибутов и объектов, и они являются чрезвычайно ценным подспорьем при классификации артефактов.

ПАМЯТНИКИ

УЩЕЛЬЕ ОЛДУВАЙ, ТАНЗАНИЯ

Ущелье Олдувай — глубокая впадина в долине Серенгети в Танзании, Восточная Африка, получившаяся в результате сдвигов земной коры в глубокой древности (рис. 10.5). Случайно этот «разрез» пролег через слои давно высохшего озера, где древние люди разыскивали пищу. Немецкий палеонтолог Ганс Рек был первым ученым, побывавшим в Олдувае. В 1920-х годах на ложах озера он собрал коллекцию костей окаменевших слонов и других млекопитающих. В 1931 году Льюис Лики впервые посетил ущелье и вскоре собрал замечательную коллекцию каменных топоров из тех же слоев. Начиная с этого момента и до 1950-х годов Льюис и Мари Лики периодически работали в Олдувае, где нашли тысячи каменных артефактов, которые Мари изучала в связи с стратифицированными ложами озера, где они и были найдены (Л. Дики — L. S. B. Leakey, 1951; М. Лики — M. D. Leakey, 1973).

Ущелье проходит через берега озера, где в течение десятков тысяч лет гоминиды питались остатками пищи в тех местах, где хищники убивали свои жертвы. В Олдувае имеется четыре стратифицированных образований лож озера. Самое низкое из них лежит на ложе из застывшего вулканического пепла, возраст которого был определен калий-аргонным методом и составляет приблизительно 2 миллиона лет. Zinjanthropus boisei и Homo habilis происходят из самой низкой формации, известной как Ложе 1. Оба были найдены в комплексе с небольшими россыпями каменных фрагментов и изломанными костями животных. Это были места, где гоминиды ломали кости и поедали свежее мясо. В течение многих лет Мари Лики разрабатывала замечательную последовательность артефактов Олдувая, основанную на тысячах стратифицированных артефактов. Самые древние обитатели Олдувая изготавливали простые отщепы и необработанные «чопперы», описанные в этой главе. Технология гоминидов развивалась, появились первые необработанные каменные топоры, за ними пошли более совершенные топоры и орудия для раскалывания, многоцелевые артефакты, которыми пользовались при разделке туш. В трудах Мари Лики отражена хронология медленной эволюции каменной технологии в Восточной Африке, охватывающая период от первого изготовления орудий более чем два с половиной миллиона лет назад до времени, когда более развитые древние люди, такие как Homo erectus, заселили африканскую саванну. Олдувай до сих пор является самой длительной из известных в мире последовательностей каменной технологии.

Рис. 10.5. Ущелье Олдувай, Танзания

Количественные методы применялись к двум противоположным подходам в классификации артефактов: анализ атрибутов (атрибутивный анализ) и кластеризация объектов (объектная кластеризация). Эти методы появились задолго до использования в археологии компьютеров и статистических методов.

Атрибутивный анализ. В атрибутивном анализе особое значение придается комбинации атрибутов, выделению и выявлению отличий между разными типами артефактов. Физические характеристики или признаки, имеющие значение и используемые для различения одного артефакта от другого, называются атрибутами (Уоллон и Браун — Whallon and Brown, 1982). При разработке своих типологий археологи рассматривают сотни отдельных фрагментов, каждый из которых обладает несколькими характерными атрибутами (рис. 10.6). Любой обычный артефакт можно рассматривать по его атрибутам. Знакомая всем стеклянная пивная кружка имеет изогнутую ручку, идущую от края к донышку, часто с рифлеными боками и закругленными краями. Ее размеры зависят от количества пива, которое в нее намереваются налить. Изготавливают кружки из прозрачного, достаточно толстого стекла, толщину которого можно точно измерить.

Рис. 10.6. Некоторые атрибуты глиняного сосуда. Специфическими атрибутами для этого горшка являются вогнутая расширенная часть, украшение из точек, слюдяная темпера, круглое дно и толщина стенки дна

Многочисленные атрибуты можно найти у любого артефакта, будь это кольцо с бриллиантом или доисторический глиняный горшок. Так, коллекция глиняных черепков пятидесяти горшков, лежащих на столе в лаборатории, имеет черный рисунок, причем на восьми из них на горлышке имеются красные полоски, а на десяти — плоские углубления и т. д. Отдельный черепок мог относиться к сосуду, изготовленному из светлой красной глины с добавлением измельченных раковин для улучшения обжига. Или он относился к горшку с толстым ободком, сделанным из полоски круглой раскатанной глины и прикрепленным к горшку перед обжигом. На нем может быть украшение в виде креста, нанесенного ножом еще на влажную глину. Каждая из этих характеристик может быть атрибутом, в большинстве случаев достаточно очевидным. Однако только несколько критически отобранных атрибутов могут использоваться при классификации артефактов. (Если бы использовались все из них, то классификация была бы невозможна, так как каждый артефакт был бы единственным в своем роде, идентифицируемым по ряду его уникальных атрибутов.) Таким образом, археолог принимает во внимание только те атрибуты, которые считаются подходящими при данной классификационной работе.

Обычно обращаются к трем обширным группам атрибутов.

• Формальные атрибуты, такие как форма артефакта, его измеряемые параметры и их составляющие. Обычно они весьма очевидны.

• Стилистические атрибуты включают украшения, цвет, обработку поверхности и т. д. (Сэкетт — Sackett, 1977, 1981).

• Технологические атрибуты. К этим атрибутам относятся применяемые материалы и способы изготовления артефакта.

Выбор артефактов обычно происходит во время детального изучения коллекции артефактов. Методы анализа пробных данных могут помочь при выборе тех атрибутов, которые обеспечат наиболее точную диагностику различий. Группу глиняных черепков можно разделить по форме, поверхности и цвету. На основании выбранных атрибутов выделяют типы артефактов. В данном случае определение типа может зависеть от порядка, в котором изучались атрибуты, и от решения исследователя о том, какие из них важны.

Статистические типологии вытекают на основе анализа групп (кластеров) атрибутов (обычно закодированных с помощью специальных статистических пакетов), которые затем используются для деления коллекции артефактов на категории, определенные на основе статистической обработки групп атрибутов. Джеймс Сэкетт воспользовался таким подходом при изучении концевых скребков, возраст которых составляет 32 000 лет, с памятников верхнего палеолита в юго-западной части Франции, и обнаружил, что величина и место подрезки на краях, а также угол между двумя более длинными сторонами являются важными переменными, которые могли определять классы артефактов, используемых для различных целей.

Кластеризация объектов. Объектно-кластерный подход к классификации начинается с серий так называемый операционных таксономических единиц (ОТЕ), обычно артефактов (Каугилл — Cowgill, 1982). Археолог подсчитывает подобные черты между всеми возможными парами объектов, используя коэффициенты подобия. На основании подсчета подобий аналитик может затем соединить ОТЕ в иерархическую структуру, которая охватывает диапазон от полной уникальности всех артефактов (непроанализированная коллекция) до полного единства, когда все ОТЕ находятся в одном кластере. И в объектной кластеризации пользуются атрибутами, но, в противоположность атрибутивному подходу, их используют для оценки подобия объектов, но не связей между атрибутами. (Каугилл — Cowgill, 1982, описывает разницу между двумя подходами.) Объектно-кластерные классификации основываются на количественном подходе, называемом «кластерный анализ», форме цифровой таксономии.

Любой подход к классификации дает различную информацию о самой структуре археологических данных, но все они ценны. В некотором смысле различные подходы применяются для описания структур в археологических данных, полученных на основе количественных оценок. Заметим, что не второстепенную роль при выборе методов для выявления изменений в артефактах играют предпочтения исследователя, который нередко пренебрегает полноценным отбором атрибутов для определения объективных сравнительных характеристик. В настоящее время существует не много теоретически оправданных оснований для отбора атрибутов, которые применяются для классификации артефактов или их кластеризации.

Комплексы и образцы

История культуры в археологии основана на классификации артефактов и комплексов, определяемых как ассоциации артефактов, считающихся единовременными. Такой подход был выдвинут В. Гордоном Чайлдом в 1930–1940-х годах, который был популярен и в Северной Америке. «Мы находим некие типы остатков… постоянно попадающихся вместе», — писал Чайлд (1925:15). «Такой комплекс ассоциированных на регулярной основе признаков обозначим термином „культура“. Мы можем предположить, что такой комплекс является материальным выражением того, что сегодня назвали бы „народом“». Это предположение было фактически археологическим законом до 1950-х годов, когда ряд специалистов по доисторическим периодам начали использовать статистические методы, чтобы рассматривать комплексы артефактов.

Эти археологи допускали стабильный, почти неизбежный прогресс культуры человека с течением веков. Они предполагали, что комплексы артефактов с возникающими моделями являются просто следами культурных «особей», которые ведут в далекую древность. При таком «органическом» взгляде на историю культур комплексы артефактов рассматривались как определенные категории, подобно органическим особям, не меняющим свою форму от одного контекста к последующему (Сэкетт — Sackett, 1981). Такой аргумент вел далее к предположению, что специфическая культурная традиция ведет только к одному характеристическому типу отрасли в археологическом материале, который ограничен во времени и пространстве.

Что такое комплексы и модели?

«Органический» взгляд на прошлое является хорошо организованной схемой, очень похожей на средневековую «цепочку бытия» на заре биологии, в соответствии с которой каждое живое существо имело свое место в общей системе вещей. Американские археологи, как правило, предпочитали более «культурный» подход, в значительной мере используя данные об артефактах и других культурных признаках, о которых было известно, что они имеют место в существующих сообществах в Северной Америке. Наблюдения за этими данными показали, что существует значительная корреляция между распределениями отличительных культурных форм и различными окружающими средами. Например, обшитые досками дома и развитая технология изготовления каноэ характерны для народов, живущих на северо-западном побережье Тихого океана, где в изобилии растут кедр и другие легкообрабатываемые деревья. В противоположность этому, народы пустынь Большого Бассейна жили во временных поселениях, в жилищах и укрытиях из ветвей кустарника, и у них имелись портативные наборы инструментов для кочевой жизни в пустыне. Очень легко говорить об истинности таких корреляций в исторические времена, но как же быть с более древними доисторическими временами? Можно ли сказать, что комплексы артефактов из Большого Бассейна возрастом 5000 лет отражают адаптации, подобные социальные группы? Отличались ли условия жизнь в прошлом от настоящих? Можно ли использовать современное моделирование артефактов в качестве основы для интерпретации деятельности древнего человека?

Изучение существующих сообществ, например исследование жизни охотников на оленей племени Нунамиут на Аляске Льюиса Бинфорда, показало, что невозможно разделять этнические и культурные группы на основании лишь комплексов артефактов (Бинфорд — Binford, 1978, 1983). Таким образом, роль классификации в археологии сдвигается от органических точек зрения, которые рассматривают артефакты и культуры как конечные во времени и пространстве, к проблемно-ориентированным классификациям, которые ставят во главу угла не только отдельные орудия, но и комплексы полностью и их образцы patterns на археологических памятниках. Другими словами, сама по себе классификация не имеет смыла, пока она не интерпретируется с позиции других данных. Именно здесь появляется теория среднего уровня (глава 14).

До сих пор классификация артефактов в большей своей части выполняется с использованием подходов, предназначенных для реконструкции истории культуры, с формулировками времени и пространства, которые в значительной мере объясняются классификациями артефактов, основанными на здравом смысле (Даннел — Dunnell, 1978). Таким образом, классификационные единицы остались теми же, в то время как археологи на словах поддерживают более современные подходы. Как указывал Даннел (Dunnell, 1986), вопрос вопросов очень прост: можно ли объяснить стиль в научных и эволюционных рамках, пользуясь законами культурного изменения? Пока такой теоретической рамки не существует.

Заключение

Первой стадией лабораторного анализа является обработка полевых данных и приведение их в форму, которая позволит анализировать и интерпретировать их. Во время этой стадии находки также инвентаризируются.

Классификация артефактов в археологии несколько отличается от повседневной классификации окружающих нас предметов. Систем классификации две: таксономия и систематика. Многие ученые, в том числе и археологи, пользуются концепциями и терминами таксономии. Систематика есть путь создания единиц классификации, которые могут использоваться для разнесения предметов по категориям в качестве основы для пояснения археологических и иных явлений.

Целями археологической классификации являются организация данных в управляемые единицы, описание типов и идентификация взаимоотношений между типами. Археологические типы — объединения артефактов, созданных для сравнения с другими группами. Эти объединения могут совпадать, а возможно, и не совпадать с действительными типами инструментов, как их задумывали их создатели.

Типы основаны на кластерах атрибутов. Сегодня обычно пользуются четырьмя «типами типов».

1. Описательные типы основаны на форме артефактов с использованием физических или внешних свойств.

2. Хронологические типы определяются хронологическими маркерами.

3. Функциональные типы основаны на применении, продиктованном контекстом существовавшей в то время культуры, а не на внешнем виде или хронологической позиции.

4. Стилистические типы используют меняющиеся стили в классификационных системах.

Археологическая классификация начинается с определения атрибутов артефакта, характеристик, которые выделяют один артефакт среди других. К формальным атрибутам относятся такие характеристики, как форма, а к технологическим — материал, из которого изготовлен артефакт, и методы производства. Атрибуты могут отбираться при внимательном изучении коллекции артефактов или определяются статистически.

Основанные на статистике классификации сегодня очень употребительны. Они созданы с помощью количественного анализа, включая анализ исследовательских данных. Атрибутивная и объекто-кластерная классификации являются сегодня двумя основными подходами, основанными на количественных методах.

История культуры в археологии базируется на классификации артефактов и комплексов, определяемых как ассоциации артефактов, считающихся единовременными. Более «культурная» точка зрения, где окружающая среда и культура играют важную роль, заменила этот «органический» взгляд на историю культуры.

Ключевые термины и понятия

Анализ исследовательских данных

Атрибут

Атрибутивный анализ

Дедуктивная статистика

Объектная кластеризация

Олдувай

Описательная статистика

Описательные типы

Статистические типологии

Стилистические атрибуты

Стилистические типы

Систематика

Таксономические единицы

Таксономия

Технологические атрибуты

Тип

Типология

Формальные атрибуты

Хронологические типы

Чавин

Рекомендуемая литература

Существует огромное число публикаций по археологической классификации, в том числе и достаточно сложной. Поэтому мы настоятельно рекомендуем Вам прежде обратиться к экспертам за консультацией. Для начала можно прочесть следующие ключевые работы.

COWGILL, GEORGE L. 1982. «Clusters of Objects and Associations between Variables: Two Approaches to Archaeological Classification.» In Robert A. Whallon and James A. Brown, eds., Essays in Archaeological Typology, pp. 30–55. Evanston, IL: Center for American Archaeology. An excellent comparison of attribute-based and object cluster-based classifications in archaeology.

DRENNAN, ROBERT. 1996. Statistics for Archaeologists. New York: Plenum. An excellent introduction to quantitative archaeology.

DUNNELL, R. C. 1971. Systematics in Prehistory. New York: Free Press. A highly technical introduction to systematic classification in archaeology.

–. 1986. «Methodological Issues in Americanist Artifact Classification.» Advances in Archaeological Method and Theory 10: 149–208. A specialist essay on artifact classification that summarizes the major controversies surrounding the subject.

SHENNAN, STEPHEN. 1988. Quantifying Archaeology. Orlando, FL: Academic Press. An introduction to quantitative archaeology for the advanced student. Includes simple exercises.

Глава 11 Технологии древних

Золотая маска микенского царя, называемая маской Агамемнона, приблизительно 1300 год до н. э. (Национальный археологический музей, Афины, Греция)

Содержание главы

Камень.

• Обработка камня.

• Анализ орудий из камня.

Глина и керамика.

• Технология гончарного дела

• Анализ керамики

Металлы и металлургия.

• Медь.

• Бронза.

• Золото.

• Железо.

• Технологии металла.

• Анализ артефактов.

Кость.

• Анализ орудий из кости.

Дерево.

• Технологии дерева и их анализ.

Плетение и ткани.

Технические достижения человечества за последние три миллиона лет культурной эволюции и впечатляют, и внушают ужас. Сегодня можно высадить человека на Луну, пересаживать человеческие сердца и создавать совершенные компьютеры. Хотя при глубоком анализе нашего арсенала лазеров, атомных бомб, домашнего оборудования и всевозможных артефактов, предназначенных для удовлетворения многочисленных нужд, видно, что все они эволюционировали от простейших орудий, изготовленных древними людьми. В этой главе мы рассмотрим некоторые из основных технологий, использованных доисторическими людьми для адаптации к окружающей среде, и рассмотрим то, как археологи изучают их (Коттерель и Камминга — Cotterell and Kamminga, 1989).

Камень

Кость, растительные ткани, древесина и некоторые виды камня являлись главным сырьем для технологий человека в течение большей части его существования. Металлургия является сравнительно недавним изобретением, а каменные орудия являются основой для классификации многих доисторических культур со времени становления научной археологии. Само сырье устанавливало жесткие пределы технологических достижений человека в течение большей части истории, и эволюция обработки камня была бесконечно медленной и длилась миллионы лет. Тем не менее в итоге при изготовлении орудий люди воспользовались почти всеми возможностями, которые им давали подходящие для обработки камни (Одел — Odell, 1996).

Обработка камня

Производство каменных орудий относится к редуктивной (или субтрактивной) технологии, потому что для обработки требуется камень, которому придается нужная форма методом отщепления. Очевидно, что чем сложнее артефакт, тем большее требуется отщепление (Суонсон — Swanson, 1975). В своей основе процесс производства орудий является линейным. Каменотес из сырья подготавливает кусок камня (нуклеус), а затем проводит первоначальную обработку, делая несколько отщепов. Далее эти отщепы обрабатывают и заостряют в зависимости от того, какой артефакт требуется. В дальнейшем, после употребления, это орудия может быть заострено вновь или переработано для нового использования.

Принципы производства. Самым простым способом получения камня, которым можно резать или рубить, а такой инструмент был, несомненно, основным среди других, производимых доисторическими людьми, был такой: от камня отбивали кусок и пользовались получившимся в результате острым краем. Но для того, чтобы получить более специализированное орудие или такое, которое можно было бы использовать для разных целей, требовалась более сложная технология отщепления. Прежде всего, неровному или ровному куску камня можно придать нужную форму, систематически отщепляя от него кусочки с помощью другого камня. Отщепы от нуклеуса являются отходами, а нуклеус становится конечным продуктом. Сами отщепы могут также использоваться в качестве ножей с острыми краями или могут перерабатываться в другие артефакты. Многие сложные каменные индустрии развились из этого простого процесса. Древнейшие орудия были настолько простыми, что практически не отличались от разрушенных естественным образом камней (Крэбтри — D. Crabtree, 1972).

ОТКРЫТИЯ

ZINJANTHROPUS BOISEI В УЩЕЛЬЕ ОЛДУВАЙ, ТАНЗАНИЯ, ВОСТОЧНАЯ АФРИКА, 1959 ГОД

Это был жаркий день 1959 года. Ущелье Олдувай в Восточной Африке. Льюис Лики лежал в своей палатке, страдая от гриппа. В это время Мэри Лики, укрывшись солнечным зонтом, раскапывала небольшую россыпь разломанных костей животных и грубых каменных артефактов глубоко в ущелье. Часами она очищала их от сухой почвы. Неожиданно ей попалась часть верхней челюсти с зубами, настолько похожими на человеческие, что она принялась более внимательно разглядывать находку. Спустя мгновение она бросилась в свой «Лэнд Ровер» и помчалась в лагерь по ухабистой дороге. «Льюс, Льюис! — закричала она, врываясь в палатку. — Я наконец нашла Дорогого мальчика!»

Забыв о своем гриппе, Льюис вскочил на ноги, и вместе они начали раскапывать фрагментарные остатки замечательно крепкого черепа гоминида. Лики назвали его Zinjanthropus boisei («Африканский человек Бойса» — господин Бойс был одним из благотворителей их экспедиции), и сейчас его называют Australopithecus boisei.

Zinjanthropus был первым из серии ископаемых людей, найденных Мэри и Льюисом Лики в ущелье Олдувай в последующие годы. Тогда же они обнаружили человека намного более хрупкого сложения, которого они назвали Homo habilis, «человек умелый», поскольку они убедились в том, что это был первый изготовитель орудий.

Лики работали на скудные средства, пока находка Zinjanthropus не открыла им доступ к фондам Национального географического общества. После этого их замечательное открытие и последующие поиски наших древнейших предков стали международным предприятием, которое открывает намного более разнообразную картину древних предков человека, чем кто-то мог представить себе в 1959 году.

Люди каменного века выбирали в качестве сырья для своих артефактов кремень, обсидиан и другие гомогенные породы. Все эти породы разламываются предсказуемым образом, подобно стеклу. Результат можно сравнить с отверстием в оконном стекле от выстрела из пневматического оружия. Резкий удар, направленный вертикально к поверхности камня, выбивает отщеп с вершиной в точке удара. При таком методе получается конхоидальный (раковистый) разлом (рис. 11.1). Когда удар по камню наносится под углом и разлом получается конхоидальным, то отделяется отщеп. Поверхность отщепа, по которой прошел раскол, имеет характерную форму с бугорком, выступающим от поверхности камня. Он называется ударным бугорком. На нуклеусе, от которого отделился отщеп, имеется и соответствующая полость, или рубец. Ударный бугорок легко распознать не только по самой выпуклости, но и, как показано на рис. 11.2, по концентрическим кругам, которые, расширяясь, расходятся от центра — точки удара.

Рис. 11.1. Как разламывается камень, когда удар наносится по гомогенному типу породы: а — когда наносится удар, ударными волнами в камне образуется нуклеус удара; б — когда нуклеус бьют по краю, образуется отщеп, и камень разрушается вдоль края волны; в — части отщепа

Рис. 11.2. Компоненты орудия-отщепа: а — поверхность отщепа; б — луковицеобразная поверхность

Такие преднамеренно сделанные человеком изломы очень отличаются от изломов, произошедших вследствие естественных причин, таких, как мороз, жара, воздействие воды, удары падающих с гор камней. Иногда и в таких случаях камни разрушаются аналогичным образом, но тогда большинство рубцов отщепа имеют нерегулярный характер, и вместо концентрических колец и ударного бугорка на поверхности остается углубление с концентрическими кольцами вокруг него.

Для того чтобы различать обработанные человеком камни от расколовшихся естественным образом, требуется большой опыт, особенно когда имеешь дело с очень древними артефактами. Наши древние предки использовали самые простые методы нанесения ударов, отделяя два или три заостренных отщепа от кусков лавы (рис. 11.3). Известны несколько противоречивых случаев с артефактами, найденными в слоях раннего ледникового периода в Европе и Африке, которые единовременны с периодами, когда гоминиды уже везде расселились. При таких обстоятельствах единственный достоверный способ удостовериться в том, что эти орудия вырублены человеком, — найти их в комплексе с окаменевшими человеческими остатками и разломанными костями животных, предпочтительно на жилом памятнике.

Рис. 11.3. Эти нуклеусы из ущелья Олдувай, Танзания, являются одними из самых древних орудий человека. Стрелками обозначены рабочие поверхности

Методы. На рис. 11.4–11.6 показаны некоторые основные методы отщепления камня, используемые доисторическими людьми. Самым простым и самым древним методом является непосредственное раскалывание камнем-отбойником (рис. 11.4). Спустя тысячелетия человек начал изготавливать орудия, оббитые с двух сторон, такие как ашельские ручные рубила (название происходит от города Сент-Ашель на севере Франции, где они были впервые найдены). Со временем обработчики камня начали использовать кость, «мягкие» рога или деревянные молоты для обработки режущих поверхностей ручных рубил. 150 000 лет назад ручное рубило имело симметричную форму, острые твердые режущие поверхности и прекрасную отделку. По мере того, как люди становились более умелыми и более «специализированными», как, например, охотники-собиратели 100 000 лет назад, они стали разрабатывать технологии производства каменных артефактов для узкого предназначения. Они придавали нуклеусам особую форму, для того чтобы получить один или два отщепа стандартного размера и формы (рис. 11.5).

Рис. 11.4. Самые древние методы обработки камня: а — с использованием камня-отбойника; б— вариант работы с камнем-отбойником — удар нуклеусом по другому камню, так называемая техника наковальни; в — древнейшие орудия изготавливались очень просто. В верхнем ряду — вид сбоку. Во-первых, отделяются два отщепа (1 и 2). Во-вторых, камень переворачивают и отбивают еще два отщепа (3). В-третьих, пятый отщеп завершает полезную жизнь нуклеуса (4). В нижнем ряду показано то же самое, но вид сверху

Рис. 11.5. Нуклеус особой формы для получения одного тонкого отщепа. Стрелками указано место, в котором был получен отщеп. Археологи называют такие нуклеусы нуклеусами леваллуа, по названию пригорода Парижа, где они были впервые обнаружены (размер изображения — половина от реального)

Около 35 000 лет назад обработчики камня начали использовать новую технологию, основанную на подготовке нуклеусов цилиндрической формы, от которой с помощью непрямых ударов отбойником отщеплялись длинные пластины с параллельными сторонами (рис. 11.6). Эти заготовки правильной формы затем перерабатывались в ножи, скребки и другие специализированные артефакты (рис. 11.7). Такая технология изготовления пластин имела большой успех и распространилась по всему миру. Она доказала свою эффективность. Эксперименты показали, что из сырьевого нуклеуса 6 % оставалось на истощенном нуклеусе, а 91 % ушел на изготовление 83 пригодных к употреблению пластин (Шитс и Матоу — Sheets and Muto, 1972). После отделения пластин от нуклеуса им придавалась форма с помощью множества методов. В одних случаях бок пластины ретушировали отжимом, заостряя или затупляя с помощью рога оленя или куска дерева. Иногда отщеп ретушировали отжимом другим камнем, костью или деревом, получая острую ступенчатую поверхность или резец (рис. 11.7а и б).

Рис. 11.6. Два варианта технологии получения пластин — отщепление отбойником и отжим

Рис. 11.7. Некоторые методы обработки каменных орудий: а — резкая ретушь мустьерского (средний палеолит) скребла (размер изображения — половина от реального); б — специализированные режущие орудия, изготовленные отжимом с заострением режущих кромок. Эти лезвия использовались в качестве наконечников копий 22 000 лет назад (реальный размер); в — отжимная ретушь (pressure-flaking technique); г — палеоиндейские наконечники: 1 — кловис, 2 — фолсом, 3 — скотсблафф, 4 — эден

Отжимная ретушь стала настолько совершенной, что превратилась в наиболее распространенную технологию позднего доисторического периода, особенно в Америках (рис. 11.7в и г). Каменотес использовал маленький брусок из дерева или рога, прижимал его к рабочей стороне для получения давления на ограниченном участке и отжимал тонкий отщеп с параллельными сторонами. Постепенно такими рубцами покрывалась большая часть поверхностей орудия. Отжимная ретушь облегчает производство многих стандартных орудий с чрезвычайно эффективными рабочими кромками в течение сравнительно короткого периода времени. В Азии, Европе и многих частях Африки из маленьких пластин делали так называемые микролиты — крохотные наконечники для стрел, зубцы и тесла. Часто их изготавливали с помощью характерной техники надсечения (см. рис. 10.4). Вариант этой техники появился в Арктической Америке и Австралии, где из маленьких нуклеусов производили крохотные микролезвия или маленькие ножи. Более поздние технологии производства пластин позволяли получать намного больше орудий на единицу веса, чем предыдущие технологии. В позднем каменном веке человек шлифовал и полировал камень, если требовалось острое и долговечное лезвие. Он заострял режущие кромки с помощью грубого отщепления и последующей трудоемкой шлифовкой о более твердую породу, такую как песчаник. Современные опыты продемонстрировали высокую эффективность отшлифованных каменных топоров при валке лесных деревьев. При этом их рабочая поверхность затупляется медленнее, чем у топоров, изготовленных просто методом отщепления (Таунсенд — W H. Townsend, 1969). Шлифованные каменные топоры сыграли важную роль во многих древних земледельческих сообществах в Европе, Азии, Центральной Америке и умеренных поясах Северной Америки. В Новой Гвинее ими пользовались еще 28 000 лет назад, а в Меланезии и Полинезии ими вырубали необходимые для рыболовства и торговли каноэ (Уайт и О’Коннел — J. White and O’Connell, 1982).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ТЕХНОЛОГИЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ ПЛАСТИН

ШВЕЙЦАРСКИЙ АРМЕЙСКИЙ НОЖ ЭПОХИ ПОЗДНЕГО ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА

Ярко-красный швейцарский армейский нож — обычная вещь в кармане путешественников во всем мире. Его назначение не ограничивается резкой и открыванием бутылок, в некоторых видах ножа имеются ножницы, пинцеты, отвертки, пилочка для ногтей, зубочистка, штопор и многое другое. Я принимал пищу с помощью этого замечательного ножа, вытаскивал колючки, сращивал концы тросов на море и даже сшивал кожи. Все это благодаря тому, что швейцарский армейский нож в основе своей является шарнирно-поворотной базой со всякого рода приделанными к ней инструментами.

В технологии пластин позднего ледникового периода был свой швейцарский нож — тщательно обработанная для получения определенной формы конкреция мелкозернистой породы, из которой обработчик камня отбивал многочисленные пластины с параллельными краями (рис. 11.8). Носите с собой нуклеус, словно перочинный нож, и тогда вы сможете в любой момент изготовить нужный инструмент из камня. Ассортимент каменных предметов позднего ледникового периода был широким — наконечники для копий, режущие инструменты, орудия для обработки дерева, такие как криволинейный струг, и, что наиболее важно, резец, лезвие с режущей фаской на конце, который открыл новые возможности артефактов.

Резцом можно было обрабатывать внешнюю твердую оболочку рога оленя и изготавливать из него рыболовные гарпуны и наконечники для копий (см. рис. 11.8). Более крупные фрагменты рога превращались в приспособления для метания копья, которые позволяли бросать их дальше, в правила для ремней и многие другие артефакты для специальных нужд. Самое важное — это то, что тонкие резцы и буравы дали возможность получить первые иглы с ушками, позволившие шить одежды, что было необходимо для выживания в длинные зимы с температурой воздуха ниже нуля.

Все это технологическое мастерство вышло из простой технологии изготовления пластин, которая, как швейцарский армейский нож, дает дорогу бесконечным инновациям и изобретениям.

Эта технология получения резцов и обработки рога оленя существовала долго и после ледникового периода и оставалась основным орудием в сообществах охотников-собирателей Европы до 7000 года до н. э. К этому времени технологии обработки камня были столь утонченными, что обработчики камня пользовались намного меньшими нуклеусами для получения из них небольших микролезвий, которые разламывались и затем часто вставлялись в деревянные ручки для использования в качестве острия для стрел и в других целях.

Рис. 11.8. Технологии по типу армейского перочинного ножа, конец ледникового периода, Европа

Специалисты по камню до сего дня шлифуют камень, особенно кремень для кремниевых ружей. Производство кремниевых ружей процветало в XX веке в Англии и во Франции, и они до сих пор используются на охоте в Анголе, Африка.

Анализ каменных орудий

Анализ камня. Анализ камня — термин, используемый для описания изучения каменных технологий. В первых попытках анализировать каменные орудия использовались законченные орудия, или «типичные окаменелости», и считалось, что они представляют различные культуры. По мере того как в употребление входили более современные типологические методы, этот подход «типичных окаменелостей» постепенно сдал свои позиции. В новых методах названия четко определенным типам артефактов давались в соответствии с их формой, размерами и предположительным употреблением, например ашельское ручное рубило и мустьерское скребло, названное так по названию деревни Ле Мустье во Франции (см. рис. 11.7а). Этот подход привел, подобно предыдущей концепции типичных ископаемых, к поискам совершенных, типичных артефактов. Многие функциональные ярлыки, такие как «наконечник метательного орудия», по-прежнему употребляются при современных исследованиях каменных орудий, но являются не более чем генерализированным описанием формы артефакта. Функциональный анализ такого рода достиг высокой стадии развития в Западной Европе, где было обнаружено небывалое многообразие орудий каменного века. Как и в случае с артефактами других форм, недавние классификации касаются анализа, основанного на атрибутах, способных пролить свет на технологии их производства или функции.

В последние годы центр внимания анализа камня резко сместился от поглощенности готовыми орудиями к более широкому интересу к доисторическим каменным технологиям в контексте деятельности человека. Современное изучение каменных технологий полагается на синтез нескольких подходов, которые фокусируют свое внимание как на процессы производства артефактов, так и на сами артефакты.

Анализ остатков производства. Изготовление любого артефакта из камня является результатом последовательности преобразований, то есть серии последовательных шагов, которые начинаются с выбора нуклеуса из мелкозернистой породы и заканчиваются готовым артефактом. Реконструкция этих преобразований является одним из методов, с помощью которого археологи могут понять процесс производства в доисторические эпохи.

Производство каменных орудий в древности можно реконструировать несколькими путями: информацию можно получить, изучая рубцы отщепов, ударные площадки, размеры отщепов и пластин и даже очевидные и неочевидные ошибки, допущенные древними мастерами. Например, удар по не верно выбранной точке на тщательно подготовленном нуклеусе разрушает его определенным образом, который может легко распознать человек, знакомый с каменными технологиями. Большинство этапов производства каменного орудия можно распознать при изучении готовых артефактов, нуклеусов и остатков производства. При пристальном изучении остатков производства специалист по каменным технологиям может отделить первичные отщепы, полученные при грубом обтесывании нуклеуса, от более тонких, которые отделялись при подготовке ударной площадки на верхней или боковых сторонах нуклеуса. Кроме того, имеется то, на что была нацелена вся предварительная обработка, — заготовки артефактов, вырубленные из нуклеуса. И наконец, имеются отщепы тонкой ретуши, получившиеся при изготовлении из заготовки наконечника, скребка или иного орудия (Салливэн и Розен — A. Sullivan and Rozen, 1985).

Экспериментальные работы. Эксперименты по производству каменных орудий археологи проводят с XIX века. Сегодня во многих археологических лабораториях слышны звуки ударов — специалисты пытаются изготовить орудия из камня и воспроизвести древние технологии (Фленникен — Flenniken, 1984). Экспериментальные работы начались с общих попыток сравнить методы изготовления каменных орудий существующих народов, например австралийских аборигенов, с аналогичными методами доисторических культур. Современные экспериментаторы восстанавливают доисторические технологии с помощью как опытов, так и этнографических исследований (Суонсон — Swanson, 1975). В центре внимания недавних исследований находится изучение последовательности изготовления артефакта и исследование памятников-каменоломен. При этом пытаются реконструировать модели доисторической торговли обсидианом и другими породами, что может помочь найти их источник (глава 16) (Торренс — Torrence, 1986) и лучше понять связь между деятельностью человека и каменными технологиями (Эриксон и Перди — Ericson and Purdy, 1984). Существует и другая сторона экспериментов с каменными технологиями. Отщепы из обсидиана и их режущие кромки настолько остры, что они широко используются современными хирургами-офтальмологами, которые говорят, что такие инструменты лучше стальных.

Петрологические анализы. Петрологический анализ с большим успехом применялся для пород, из которых были сделаны каменные орудия, особенно матированные каменные топоры в Европе. Петрология — наука о камне (от греч. petros — камень). При таком анализе подготавливается тонкие поперечное сечение топора и изучается с помощью микроскопа. Таким образом, можно идентифицировать минералы в породе и сравнить их с другими карьерами-памятниками (Эриксон и Пёрди — Ericson and Purdy, 1984). При использовании такого подхода большого успеха добились британские археологи, идентифицировав более двадцати источников камня для пластин топоров (Брэдли и Эдмондз — Bradley and Edmonds, 1993). А в Юго-Западной Азии и Центральной Америке, где была широко распространена торговля вулканическими породами из нескольких карьеров, получили замечательные результаты при спектрографическом анализе отчетливых остаточных элементов в обсидиане (Торренс — Torrence, 1986) (глава 16).

Реконструкция. Посмотрите на человека, изготавливающего каменные орудия. Окажется, что он сидит посередине постоянно накапливающихся отходов — обломки, отщепы, ненужные нуклеусы, камни-отбойники. То же было и с древними обработчиками камня, сотни, если не тысячи маленьких фрагментов — отходы и побочные продукты каменного производства скрыты на памятниках любого возраста. Очень важную информацию о каменных технологиях получают при тщательном изучении остатков производства в тех местах, где работали древние ремесленники. Эти остатки пытаются сложить вместе и шаг за шагом восстановить процессы производства, и это называется реконструкцией.

Реконструкция испытывает на терпение и выдержку даже самых старательных археологов, но может дать замечательные результаты. На памятнике Меер II (Meer II) в северной части Бельгии, возраст которого составляет 9000 лет, археологи Дэниел Кээн и Лоуренс Кили совместили анализ изношенности режущей кромки с реконструкцией для воссоздания захватывающего сценария. Они использовали данные о трех левовращающихся бурах, для того чтобы показать, как мастер-правша покинул поселение и изготовил несколько орудий, используя подготовленные и принесенные с собой пластины и нуклеусы. Позднее к нему присоединился мастер-левша и из заранее приготовленного нуклеуса отколол несколько пластин, из которых сделал орудия. Такого рода подробные реконструкции часто невозможны, но у них то преимущество, что модификация артефакта, обнаруженного в археологическом материале, может интерпретироваться с чрезвычайной точностью, потому что реконструкция показывает, что никакие изменения не затронули факт, выявленный в археологическом материале.

Иногда специалисты по камню прослеживают движение отдельных фрагментов или нуклеусов по горизонтали памятника, такой процесс требует даже больше терпения, чем простая реконструкция. Такая процедура обладает большой ценностью при реконструкции функций отдельных мест в, скажем, пещерном укрытии (a rock shelter site), где обработчик камня мог изготовлять орудия в одном месте, а затем перенести нуклеус к соседнему очагу и обработать другую пластину для совершенно иного назначения. Такой подход хорошо срабатывает на палеоиндейских памятниках фолсом в Великой равнине, где проводили такую реконструкцию и где отдельные отщепы, найденные от их нуклеусов на расстоянии 3,6 метра, хорошо подходили к своим нуклеусам.

Анализ использования и износа. Анализ использования и износа включает в себя как микроскопическое исследование рабочих поверхностей артефакта, так и опыты по использованию каменных орудий, для того чтобы попытаться интерпретировать характерные царапины и изменения блеска рабочих поверхностей, полученных в результате использования орудий (Хейден — Hayden, 1979; Кили — Keeley, 1980). Многие исследователи проводили эксперименты как с низким, так и с сильным увеличением, и теперь они могут со значительной степенью уверенности различать износ полировки, связанный с взаимодействием с различными материалами — с деревом, костью и кожей (Филипс — Phillips, 1988; Вогэн — Vaughan, 1985). Сейчас эта методика является достаточно надежной и позволяет утверждать, использовалось ли данное орудие для обработки дерева, нарезки овощей, отделения мяса от костей. Но сравнительно немного археологов имеют соответствующую подготовку для работы с микроскопами и фотографическими методами, необходимыми для анализа износа. Изучение Кээном и Кили каменных орудий из памятника Меер II в Бельгии показало, что два человека пользовались изготовленными ими орудиями для сверления и резьбы по кости. В подобных случаях анализ износа орудия дает захватывающие возможности для изучения действий отдельных обработчиков камня тысячи лет назад. Имеется множество образцов отличительных структур микроизноса, среди них полировки, которые можно идентифицировать с помощью сильных микроскопов. Один из примеров — кремниевый серп, которым пользовались при сборе урожая диких и культурных трав. Такое использование часто дает блеск, вызванный наличием двуокиси кремния в стеблях трав.

Марвин Кэй из Университета штата Арканзас пользуется трехмерной оптикой марки Номарски, которая позволяет изучать поверхности артефактов с помощью поляризованного света разного цвета и фокусироваться на полировках и микроскопических бороздках, которые появились в результате не только крепления наконечников, но и ударов по голове животного. Оптика Номарски позволяет также различать такие использования орудия, как разделка туш или обработка дерева. Кэй сравнивает износ доисторических артефактов с результатами современных опытов, когда копиями артефактов обрабатывают кости слонов и других животных. Он, например, обнаружил, что наконечники кловис из Северной Америки имею микроцарапины возле основания, которые возникают, когда острие абсорбирует ударную волну во время охоты. И не только это. Имеются явные признаки того, что многие наконечники, когда их уже было бесполезно использовать в этом качестве, перерабатывались и использовались вновь, часто в качестве ножей. Методология Кэя настолько совершенна, что он может обнаружить даже следы сглаживания на таких твердых камнях, как кварц, сглаживания, получившегося в результате использования для разделки туш. Это исследование позволит археологам восстанавливать истории отдельных артефактов в рамках крупномасштабных анализов деятельности человека на археологических памятниках (Кэй — Kay, 1996, 2000). Важным моментом в анализе камня является не просто изучение самих орудий, но понимание того, что эти орудия означают в плане деятельности человека. Новые многосторонние подходы к анализу камня дают реальный шанс, что такой анализ износа даст четкие методы классификации каменных орудий с точки зрения из первоначальных функций.

Глина и керамика

Предметы из глины относятся к одним из самых прочных археологических находок, но гончарное дело является сравнительно недавним открытием. С древнейших времен люди использовали шкуры животных, корзины из коры, скорлупу страусиных яиц и дикие тыквы для переноски грузов за пределы своих поселений. Такие простые приспособления идеально подходили для охотников-собирателей, постоянно находящихся в движении. Гончарное дело появилось не ранее 6000 лет до н. э. в древних земледельческих поселениях на юго-западе Азии, таких как Чатал-Хююк, Джармо и Иерихон (Мур — Moore, 1985). А в Японии гончарное дело появилось у охотников-собирателей около 10 000 лет до н. э (Аказава и Айкенс — Akazawa and Aikens, 1986). Обитатели равнины Теухакан в горах Мексики начали заниматься земледелием до того, как первые гончарные изделия появились в Северной Америке, приблизительно в 2500 году до н. э (Б. Смит — B. D. Smith, 1999).

Кажется, что изобретение керамики совпало с появлением более оседлых поселений. Вместилища из обожженной глины имели важное преимущество — долговечность. Можно предположить, что первые глиняные сосуды использовались в домашних целях — для приготовления и хранения пищи. Вскоре сосуды из глины применялись в более специализированных целях — изготовление соли, в церемониальных действиях (например, масляные лампы и погребальные урны). Их форма и стиль дали почву для тысяч археологических анализов (Оулин и Франклин — Olin and Franklin, 1982; Ортон и другие — Orton and others, 1993; Райс — Rice, 1987).

Технология гончарного дела

Современная гончарная индустрия выпускает посуду миллионами штук, используя методы массового производства и автоматические технологии. Доисторические гончары создавали свои творения единично, пользуясь самыми простыми технологиями, но достигая удивительного совершенства в придании форм своим сосудам и их украшении.

Глину для изготовления керамических изделий всегда выбирали очень тщательно; часто ее покупали далеко от дома. Консистенция глины играет решающую роль. Ее тщательно толкут, потом добавляют воду и добиваются полной однородности. Посредством перемешивания гончар добивается того, чтобы не было пузырьков воздуха, и делает глину максимально пластичной, это позволяет придавать сосуду форму. При обжиге глина теряет воду и может треснуть, поэтому гончар добавляет в нее специальное смягчающее вещество, уменьшающее возможность пересыхания. Хотя некоторые виды гончарной глины содержат нужные смягчители и в натуральном виде, гончары обычно добавляли многие другие материалы, такие как мелкий песок, размельченные раковины или даже слюду в качестве искусственных смягчителей.

Гончарное дело является искусством, требующем очень высоких навыков. Выделяют три основные метода.

1. Составление колец. Сосуд создается из длинных колец или клиньев глины, которые соединяются раствором глины (рис. 11.9). Иногда сосуд вылепливается из куска глины. Когда гончарное дело не являлось основным занятием и с его помощью удовлетворялись местные нужды, повсеместно были распространены ручные методы.

Рис. 11.9. Женщина индейского племени пуэбло изготавливает горшки методом составления колец

2. Формовка. Сосуд изготавливается из куска глины, который вдавливается в вогнутую форму либо помещается на поверхности выгнутой формы. Методы формовки использовались для изготовления большого количества сосудов одного размера и формы, а также статуэток, рыболовных грузил и блоков веретен. Иногда для изготовления различных частей сосуда применялось несколько форм.

3. Гончарный круг. Сосуды, изготовленные на гончарном круге, стали широко использоваться после изобретения гончарного круга в Месопотамии около 5000 лет назад. Сосуд формируется из куска глины, находящейся на вращающемся круге, приводимом в движение руками или ногами гончара. У этого метода есть преимущества — скорость и стандартизация, он использовался для массового производства тысяч одинаковых сосудов.

Обработка поверхности придает изделию нарядность и также увеличивает долговечность при повседневном использовании. Полировка и глянцевание внешних поверхностей делает их водонепроницаемыми или почти водонепроницаемыми. Гончары полировали поверхность мокрыми руками. Часто на ровную поверхность наносился тонкий раствор глины, известный как ангоб. Ангобы ярких цветов употреблялись часто и являлись украшением сосудов (рис. 11.10). Позднее в некоторых регионах вошла в употребление глазурь. Глазурь является видом ангоба, который превращается в стеклоподобное вещество при обжиге при высокой температуре. Если ангоб не применялся, то сосуду давали медленно высыхать, пока внешняя поверхность не становилась по текстуре почти кожаной. Многие практичные сосуды украшали высеченными или штампованными украшениями, для этого использовали раковины, гребни, клейма и другие инструменты. Некоторые ритуальные сосуды даже изображали людей (рис. 11.11) или им придавались украшения, имитирующие веревки, используемые для поддержания свешивающейся крышки с горшка.

Рис. 11.10. Раскрашенный сосуд племени зуни, приблизительно 1880 год. Высота 25 см

Рис. 11.11. Бутыль с носиком, народ моче, Перу. Южная Америка, Северное побережье. Сосуд — портрет правителя. Керамика с пигментированным ангобом, 300–700 год до н. э., размер 35,6 на 24,1 см

Обжиг предметов требует контроля со стороны гончара. Большинство древней керамики обжигалось над открытыми очагами. Сосуды покрывали быстро сгорающей древесиной, зола которой покрывала сосуд равномерно, обжигали в течение нескольких часов. Для получения более высоких температур применяли специальные печи, так называемые печи-кильны, в них не только производился обжиг и придавалась глине твердость, но также устранялись углеродные и железные составные. Кильны использовались для обжига при высоких температурах, а также для глазировки, при которой требуется два обжига. После обжига сосудам давали медленно остыть, затем заделывали мелкие трещины, и после этого сосуды были готовы к употреблению.

Изготовление глиняных сосудов детерминировалось многими социальными и другими переменными (Эрнольд — P. Arnold, 1991). В археологической литературе имеется много описаний методик изготовления керамики многими народами по всему миру. Но, к сожалению, немногие из этих исследований выходят за рамки описаний технологий и процессов производства. В них может говориться о разделении труда при изготовлении керамики, но не много раскрывается о социальном статусе гончаров, об их художественных наклонностях или об изменениях в керамической моде. Во многих сообществах гончарное дело играло четко определенную экономическую роль, добротная подготовка гончаров занимала много времени. Анализ керамики в археологии должен полагаться на понимании культурных влияний, которые лежат за изменениями в керамике в археологическом материале (Райс — Rice, 1987).

Анализ керамики

Огромная энергия была потрачена в археологии на анализ керамики, список литературы охватывает весь спектр общих аналитических методов (Оулин и Франклин — Olin and Franklin, 1982; Райс — Rice, 1987; Шепард — Shepard, 1971).

Аналогия и опыты. Для получения данных о температуре обжига, свойствах добавок и методах глазировки проводились контролируемые опыты по воспроизведению доисторической керамики (Shepard, 1971). Продуктивным источником основной информации по керамике и методам изготовления явилась этнографическая аналогия (Крэмер — Kramer, 1985, 1997). Прямой исторический подход прослеживает современные стили керамики с доисторических эпох.

Анализ формы, функций и стиля. Когда мы осматриваем коллекцию сосудов, то две характеристики древней керамики очевидны сразу же: форма и украшение. Многие поколения археологов пользовались этнографической аналогией для того, чтобы отвести специфические функции сосудам различной формы. Миски обычно использовали для приготовления и приема пищи, шаровидные сосуды наиболее удобны для хранения жидкостей. Иногда комплексы глиняных сосудов с другими кухонными приспособления не оставляют сомнений в отношении их функции. Но такие случаи редки, и археологам обычно приходится полагаться на анализ формы сосуда, чтобы сделать заключение о его функции.

Анализ формы зависит от общепринятого предположения, что форма сосуда прямо отражает его функцию. Это предположение, основанное на этнографических аналогиях, может быть опасным, так как много неясного определяет форму сосуда. К этим неясным вещам относятся свойства использованной глины, доступные технологические средства и, что может быть самым важным, культурные ценности, которые сдерживают не только технологию, но также использование и моду на сосуды. Иногда изменение формы сосуда может отражать изменение в экономической деятельности, но экономические свидетельства этого должны быть полными, прежде чем можно сделать такой вывод. Функциональное различие между утилитарным (см. рис. 10.6) и ритуальным (см. рис. 11.11) сосудами весьма очевидно, но одно должно быть подтверждено формой сосуда и прямыми ассоциациями с другими артефактами.

Анализ формы основан на тщательной классификации кластеров различных форм сосудов. Эти формы могут быть получены на основании законченных сосудов или от черепков, на которых сохранились ободок и плечико. Можно реконструировать форму сосуда исходя из этих кусочков посредством предполагаемых диаметра и высоты сосуда. Такой анализ дает широкие категории формы сосуда, которые можно значительно сузить (Саблофф — Sabloff, 1975).

Стилистический анализ намного более обычен, так как сконцентрирован не на форме и функции сосуда, но на стилях украшения, использованных гончарами. Полагается, что они независимы от функциональных соображений и, таким образом, более точно отражают культурные предпочтения авторов. В таких областях, как американский юго-запад, гончарный стили использовались для прослеживания культурных вариаций, происходивших в течение тысяч лет.

Даже беглый взгляд на сообщения о керамике из разных частей мира скажет вам, что археологи использовали десятки стилистических классификаций для изучения своих черепков. Только в последние годы они попытались стандартизировать стилистические классификации, используя кластеры легко распознаваемых атрибутов для получения иерархических типов, рядов и видов. При таком подходе фиксируется небольшое количество отличительных атрибутов из разных гончарных коллекций. Эти атрибуты обычно появляются в комплексных (ассоциированных) совокупностях признаков, которые дают основу для создания типов и рядов гончарных стилей, которые, как считается, представляют социальную систему. Например, классическая греческая аттическая и коринфская керамики отражают стандартные стили, которые можно легко датировать, хотя ряд может представлять деятельность только одного семейства гончаров, а тип — работу нескольких селений или даже целой общины. Таким образом, аргумент гласит, что стандартные типы керамики отражают достаточно жесткую социальную систему, которая предписывает, какие стили использовать, а менее формальные дизайны характерны для более ограниченного сообщества. Однако можно ли действительно предположить, что стили керамики отражают социальную активность? Ответ следует подождать до того дня, когда появятся намного более стандартные типологии из различных частей мира.

Технологический анализ. Более совершенные, разработанные с помощью компьютеров классификации сегодняшнего дня показывают, что многие из краеугольных камней археологических классификаций, например такие, как добавки в глину, являются фактически предметами сложных поведенческих и природных факторов, а не простыми барометрами действий человека, как считалось прежде. Например, Мэриэн Сэффер обнаружил, что основой для классификаций, разработанных для керамики, найденной на побережье штата Джорджия, являются простые критерии, среди них добавки из песка, гравий и измельченные черепки. Казалось, что в течение двух тысяч лет вариаций в стиле и украшениях прибрежной керамики Джорджии было немного. Поэтому археологи использовали вариации в добавках как критерий для различения новых культур и фаз. Сэффер использовал образцы глины с островов и материка, а также многие декоративные и стилистические атрибуты, плюс сложные компьютерный анализ, для того чтобы показать, что вариации в добавках могут коррелировать с качеством различных гончарных глин. Таким образом, вариации добавок зависят не только от культурных факторов, но также и от условий окружающей среды (Райс — Rice, 1987).

Технологический анализ сфокусирован на материале и составе гончарных глин и относит керамические сосуды к локально доступным ресурсам. Он также обеспечивает полезные, статистически обоснованные критерии для интерпретации переменности различных керамических форм и для разработки более совершенных классификаций керамики. Более того, существующий ныне в регионах интерес к изучению доисторических культур, торговли и обмена дает толчок к развитию анализа глин как средства для поиска мест производства керамики. В течение всего позднего доисторического периода глиняные сосуды являлись главным объектом торговли, не только из-за своих собственных качеств, но еще и потому, что они являлись удобной тарой для таких продуктов, как оливковое масло, вина или соль.

Тель-эль-Амарна в Египте был основан фараоном-еретиком Эхнатоном в 1348 году до н. э. и исчез с лица Земли спустя 15 лет после смерти его создателя. Город известен замечательными произведениями искусства, среди них бессмертная головка царицы Нефертити, и знаменитой дипломатической перепиской. Египтолог Флиндерс Петри обнаружил более 1300 микенских глиняных черепков в мусорных кучах у дворца эл-Амарна и близлежащих дворцов знати. Большинство черепков были когда-то вместилищами для привозных ароматических масел, которые привозили из-за Эгейского моря и широко торговали в восточном Средиземноморье. Используя анализ с помощью нейтронной активации тридцати семи элементов, содержащихся в глинах, из которых были сделаны сосуды, и сравнивая их с образцами микенских сосудов, найденных в Греции, немецкие ученые точно указали основное место их производства — район Микены — Бербаты в Восточном Пелопоннесе в материковой Греции, что является замечательным примером детективно-археологической работы, которая в наши дни ширится по мере развития компьютерных баз данных.

Другие многочисленные методы, включая рентгеновскую дифракцию и петрологию керамики, дают ценную информацию. Эти методы можно использовать в комбинации для изучения того, что можно назвать керамической экологией, взаимодействия ресурсов, местных знаний и стиля, что в конечном счете приводит к законченному сосуду из глины (Стиммелль и другие — Stimmell and others, 1982). Например, керамика региона Миссисипи, изготовленная на юге и юго-востоке США в период между 800 и 1500 годами н. э., обжигалась при температуре от 800 до 900 °C. Гончары с берегов Миссисипи добавляли толченые раковины, с тем чтобы их изделия не остекловывались при этих температурах. Но это с ними все равно происходило, и фотографии, сделанные сканирующим электронным микроскопом, показали, что гончары, возможно, добавляли соль в сырьевую глину, вероятно, даже пробовали глину на вкус во время производства, для того чтобы убедиться, что смесь достаточно перемешана. Поселения здесь находились в низинах долин, и гончары пользовались глиной, богатой монтмориллонитом, поэтому они добавляли толченые раковины, для того чтобы было легче работать с глиной. При таком методе возникла другая проблема — плохой обжиг. Поэтому гончары добавляли соль для улучшения обжига. Однако соль имелась в немногих местах, поэтому здесь развилась сложная система торговли этим новым товаром.

Технологический анализ керамики дает возможность значительно дополнить информацию о производстве, полученную из археологических источников и посредством этнографической аналогии (Эрнольд — D. E. Arnold, 1985). Даже осадок, найденный внутри древнего сосуда, можно подвергнуть спектрографии и даже иногда идентифицировать, как это было в случае с сосудами для хранения вина, найденными в Иране и которые датировали 4000 годом до н. э. (Биэрс и МакГаверн — Biers and McGovern, 1990).

Металлы и металлургия

Изучение металлургии и металлов, найденных на археологических памятниках, ограничено как состоянием находок, так и нашими знаниями о доисторической металлургии в целом (Мюли и Уэртайм — Muhly and Wertime, 1980; Тайлекоут — Tylecote, 1992). Сохранность металлических орудий в археологических горизонтах целиком зависит от кислотности почвы. При некоторых обстоятельствах железные предметы сохраняются хорошо и их можно детально изучить; в других случаях кислоты почвы превращают железо в совершенно бесполезную ржавую кучку. Медь, серебро и золото обычно сохраняются несколько лучше.

Сначала люди познакомились с металлами в виде пород, которые их окружали. Свойства металлосодержащих пород — цвет, блеск и вес — делали их привлекательными для использования в натуральном виде. Постепенно люди поняли, что нагревание таких пород, как кремний и сланец, облегчает работу с ними. Применив эти познания к металлическим породам, обработчики камня обнаружили, что из чистой меди и других металлов можно делать орудия посредством последовательных обивок и нагреваний. До XVIII века н. э. из приблизительно семидесяти металлических элементов на земле использовались только восемь — железо, медь, мышьяк, олово, серебро, золото, свинец и ртуть. Для древних мастеров по металлу представляли интерес такие свойства металлов, как цвет, блеск, отражающая способность (для зеркал), акустические свойства, легкость литья и ковки, степень твердости и прочности. Те металлы, которые можно было переработать вторично, имели явные преимущества (Крэддок — Craddock, 1995).

Мы много знаем о древней металлургии, потому что доисторические артефакты в своей микроструктуре хранят следы термической и механической обработки. Эту структуру можно изучать с помощью оптического микроскопа. Каждая мельчайшая частица металла является кристаллом, который формируется по мере отвердевания металла. Их размер и форма могут дать информацию о том, использовались ли сплавы, об условиях охлаждения и типе использованных форм. Сначала древние металлурги использовали чистые металлы, которые можно было легко обрабатывать, но из них получались только мягкие орудия. Затем они научились сплавлять одни металлы с другими для получения более твердых и прочных изделий с более низкими точками плавления.

Основные данные для изучения доисторических сплавов дают фазовыедиаграммы, которые соотносят температуру и состав сплава, показывая сравнительную растворимость металлов при соединении с другими металлами. Фазовые диаграммы разрабатываются при контролируемых условиях в лабораториях и скорее отражают идеальные условия. При изучении предмета под оптическим микроскопом исследователи часто отмечают различия в химическом составе, такие как сердцевинная древоподобная структура, характерная для литых медно-оловянных сплавов. В металлах есть нерастворимые частицы, которые могут дать ключи к пониманию процедур плавления и информацию об используемых рудах. Энергодисперсионный рентгеновский спектрометр и сканирующий электронный микроскоп используются для идентификации таких частиц. Этот впечатляющий набор аналитических средств дал археологам возможность изучить, как в течение 6000 лет экспериментирования привели человечество от простых манипуляций с породами к производству стали приблизительно в 1000 году до н. э. Объективы микроскопов зафиксировали достижений этих тысячелетий и открыли нам триумфы и разочарования древних кузнецов.

Медь

Древнейшие металлические орудия изготавливались методом холодной ковки меди. Такие предметы были достаточно обычными в азиатских селениях еще до 6000 года до н. э. Постепенно люди начали плавить медь. Возможно, они смогли достичь достаточных температур с помощью существовавших методов обжига глины в печах. Медь обычно расплавляли и помещали в формы или чушки внутри самой печи. Медная металлургия широко распространилась около 4000 года до н. э. Европейские кузнецы работали с медью на Балканах еще в 3500 году до н. э. В отличие от высококачественного камня и железа медные руды встречались редко и концентрировались в определенных районах. Обычно, но не непременно, в медь добавлялось олово, которое встречалось еще реже. В Новом мире обработка меди была хорошо развита среди ацтеков и инков. Архаичные племена, обитавшие в районе озера Верхнее (США и Канада), разрабатывали залежи медной руды на южных берегах озера; от архаичного периода до Вудленда этим металлом оживленно торговали и ковали из него артефакты холодным способом (рис. 11.12).

Рис. 11.12. Барельеф головы человека, выполненный на медной пластине, возможно, портрет. Культура Миссисипи. Приблизительно 1100 год н. э.

Бронза

Настоящий прорыв произошел в медной металлургии в середине 4-го тысячелетия до н. э., когда кузнецы Юго-Западной Азии обнаружили, что они могут улучшать свойства меди посредством добавления в нее другого металла — мышьяка, свинца или олова. Возможно, первые сплавы появились в то время, как они пытались получить иной цвет или текстуру меди при изготовлении украшений. Но вскоре осознали преимущества сплавов, позволившие получать более твердые и прочные артефакты, к тому же легче подвергавшиеся обработке. Есть основания считать, что в течение какого-то времени они экспериментировали с пропорцией олова, но первые бронзы содержали от 5 до 10 % олова (10 % — оптимальный вариант для твердости). Необычайное развитие металлургических технологий произошло в 3-м тысячелетии до н. э., возможно, частично благодаря развитию письменности и расширению торговли сырьевыми материалами. К 2500 году до н. э. были известны и регулярно использовались практически все типы металлургических явлений, за исключением закаливания стали. Возможно, что использование сплавления олова стимулировало торговлю, поскольку этот металл достаточно редок, особенно в Юго-Западной Азии. После 2000 года до н. э. выработка бронзы достигла своего пика в Северном Китае (Чанг — Chang, 1984).

Золото

Украшенные золотом захоронения завораживают многих людей, но на самом деле такие археологические находки очень редки. Однако золото действительно играло очень важную роль в демонстрации престижа и использовалось для украшений во многих доисторических сообществах. Так, Тутанхамона иногда называют «Золотым фараоном»: его усыпальница изобиловала эффектными золотыми находками (Ривз — Reeves, 1990). Захоронения правителей моче под саманной платформой в Сипане на северном побережье Перу, относящиеся к 400 году н. э., свидетельствуют о замечательных богатствах этой пустынной цивилизации. У обернутой в саван фигуры священника-воина из золота были глаза, нос, забрало, голова покоилась на золотом подголовнике (см. рис. 1.4). Сотни маленьких золотых и бирюзовых бусинок украшали правителя Сипана, на груди у него было шестнадцать золотых дисков размером с серебряный доллар. Там встречались золотые головные уборы с перьями и замысловатые украшения для ушей, у одного из воинов имелась подвижная дубинка (Элва и Доннан — Alva and Donnan, 1993). Более поздние племена сикан и чиму прибрежного Перу являлись замечательными золотых дел мастерами доколумбовой Латинской Америки (см. вставку «Памятники»). Ацтеки и инки также были талантливыми мастерами, их замечательные изделия отправляли в Европу и переплавляли для королевских сокровищниц в XVI веке (Хозьер — Hosier, 1995).

В своем натуральном виде золото редко образует соединения. Оно встречается в виде самородков или золотого песка. Точка плавления золота приблизительно такая же, что и у меди, поэтому для его обработки не требовалось особой технологии. Золото легко оббивается в тонкие листы без отжига — нагревания и охлаждения для устранения хрупкости. Доисторические мастера часто использовали такие листы для обертывания деревянных предметов, например статуэток. Они также отливали золото, использовали методы аппликации и делали сплавы с серебром и другими металлами. Золото обрабатывалось в Юго-Западной Азии столь же давно, как и медь, вскоре оно стало ассоциироваться с царскими почестями. Во многих частях Америк и Старого Света золотом торговали в виде песка, украшений и бус.

Железо

Мастерам бронзового века железо, безусловно, было известно. Любопытство, не более того, ведь явного применения ему не было. Они знали, где искать руды, как придавать форму предметам из железа ковкой и нагреванием. Но ключевой процесс в производстве железа — это науглероживание, при котором железо превращается в сталь. В результате получается более твердый объект, намного тверже бронзы. Железный объект науглероживается посредством нагревания в тесном контакте с углем в течение значительного периода времени. Растворимость углерода в железе очень низка при комнатной температуре, но резко увеличивается при температурах свыше 910 °C, которые можно было легко достичь при наличии угля и хороших кузнечных мехов, имевшихся во времена бронзового века. Именно эта технология привела к широкому распространению железных технологий в восточной части Средиземноморья, по крайней мере, к 1000 году до н. э. (Мюли и Уэртайм — Muhly and Wertime, 1980).

Железные орудия иногда находят на некоторых памятниках, относящихся еще к 3000 году до н. э., но похоже, что широкое распространение плавка получила не ранее 2-го тысячелетия до н. э. Сначала использование железа было случайным, предметы из металла были диковинкой. Орудия из железа не были обычными приблизительно до 1200 года до н. э., к этому времени относятся оружейные находки из железа в захоронениях в восточном Средиземноморье. Новый металл распространялся медленно, частично из-за трудностей, связанных с плавкой. Возможно, что его широкое распространение совпало с периодом крушения торговых путей в восточной части Средиземноморья в результате падения нескольких основных царств, среди них царство хеттов, после 1200 года до н. э. Лишившись олова, кузнецы обратились к его более доступному заменителю — железу. Вскоре его использовали для изготовления орудий, и крупномасштабное употребление было отмечено племенами гальштата в континентальной Европе в VII веке до н. э. (Коллис — Collis, 1997).

ПАМЯТНИКИ

ПОВЕЛИТЕЛЬ СИКАНА В ХУАКА ЛОРО, ПЕРУ

В 1990–1992 годах археолог Изуму Шимада с группой исследователей проводил раскопки пирамиды Хуако Лоро в долине Ламбайек на северном побережье Перу. Там они изучали малоизвестную культуру сикан, последовавшую за процветавшим в этом регионе государством Моче. В северной части пирамиды археологи раскопали склеп, который представлял из себя усыпальницу площадью 3 квадратных метра, находившуюся в основании вертикальной шахты, уходившей на глубину 10 метров в глиняную породу реки.

В усыпальнице лежал мужчина лет 40–50 в окружении своих пышных одежд и регалий. Среди них были большая шаль из ткани с почти двумя тысячами маленьких золотых листочков, пришитых к уже истлевшей ткани. Ее владелец сверкал бы на солнце в таком наряде. Пара церемониальных перчаток были украшены золотом, серебром и медью. В одну из них была вставлена золотая чаша, в другую — деревянный предмет, украшенный орнаментами из золота и сплавом из золота, серебра и меди. У этого человека были также несколько золотых головных уборов, полукруглый ритуальный нож с серебряной режущей поверхностью и официальный флаг. На нем была также золотая маска с отверстиями для ноздрей, что говорило о его роли как шамана и живого воплощения божества племени сикан, которое (божество) описывается в аналогичных одеждах.

В усыпальнице находились скелеты двух молодых женщин и двух юношей, принесенных в жертву; разобранный паланкин, на котором повелителя доставили к могиле; привезенные морские раковины; кучки бисера; связки кусочков меди и железа, тысячи фрагментов медных листов — полагают, что это форма примитивной валюты.

Содержимое усыпальницы говорит о необычайном мастерстве перуанских мастеров по металлу, живших за многие века до завоевания испанцами. Им были известны сплавы; они умели соединять металлические листы без припоя; они украшали металлические поверхности резьбой и обивкой для получения эффекта барельефа. Как и другие мастера региона Анд, они использовали технику обеднения золочения, при которой с помощью кислоты обеднялся основной метал сплава на поверхности предмета из сплава, при этом на поверхности металла сохранялась высокая концентрация золота, и предмет выглядел как золотой.

В более ранние времена железо играло сравнительно ограниченную экономическую роль. До того как полностью был реализован потенциал этого металла, большинство артефактов из железа были копиями бронзовых орудий. Первыми артефактами, изменившимися из-за применения железа, явились мечи и копья. Специализированные орудия для обработки дерева и производства металла, такие как щипцы, начались использоваться тогда, когда были признаны свойства железа.

Железные руды в естественном состоянии имеются в большем количестве, чем медные. Ее можно добывать в готовом виде на поверхностных обнажениях пород и в залежах торфяника. Когда был осознан потенциал железа, камень и бронза превратились во второстепенные материалы, часто их использовали в декоративных целях.

Влияние железа было огромным, так как оно сделало доступными земледельческие орудия труда с твердой режущей кромкой. Железные орудия облегчили расчистку лесов, и человек в большей степени подчинил себе окружающую среду. Обработка железа оказала большое влияние на развитие цивилизаций, обладавших письмом. Некоторые народы, например австралийские аборигены и американские племена доколумбовой эпохи, никогда не знали металлургии.

Технологии металла

Технология обработки меди началась с холодной ковки руды в простые артефакты. Возможно, что плавка меди началась со случайного расплавления медной руды в домашнем очаге или печи. При плавке руда плавится при высокой температуре в маленькой печи — кильне, далее расплавленный металл стекает сквозь горящий древесный уголь в сосуд в основании печи. Потом медь при высокой температуре раскисляется (reduced), затем медленно охлаждается и ковкой ей придается нужная форма. Такой отжиг добавляет металлу крепость. Расплавленный металл разливают в самые различные литейные формы.

Медные руды добывались из обнаженных ветрами залежей, но лучшие материалы получались из подземных руд, которые добывались опытными копателями. Медные рудники имелись во многих частях Старого Света, и они представляют собой обширное поле для изучения. Наиболее совершенные выработки были в районах Тироля и Зальцбурга, где во многие овальные разработки сверху вели шахты (Канлифф — CunlifTe, 1997). В Миттербурге, Австрия, горняки медными кирками прорубали шахты в склонах холмов и добывали медь с помощью сложных методов прожигания грунтов.

Много древних разработок меди было найдено в Южной Африке, где горняки двигались под землей вдоль рудоносных жил (см. рис. 11.13) (Биссон — Bisson, 1977). К счастью, информация о традиционных процессах плавления меди в Центральной и Восточной Африке была зафиксирована. Руду помещали в маленькую печь с чередующимися слоями древесного угля и плавили в течение нескольких часов при высокой температуре, которую поддерживали с помощью мехов из козлиной кожи. После каждой плавки печь разрушали, а расплавленная медь стекала в верхнюю часть заполненного песком горшка, находящегося под топкой. Технология бронзы зависела от легирования, смешения с медью небольших количеств таких веществ, как мышьяк и олово. Имея низкую точку плавления, бронза скоро вытеснила медь в большей части металлообработки. Некоторые из самых сложных работ из бронзы были созданы китайскими мастерами, которые отливали в глиняных формах сложные горшки с ножками и менее крупные сосуды с характерной формой и украшениями (рис. 11.14).

Рис. 11.13. Раскопки доисторического рудника в Кансанши, Замбия, Центральная Африка. Рудокопы двигались вдоль залежи руды по узким шахтам глубоко в земле; в вынутом из шахт грунте были обнаружены радиоуглеродные образцы и артефакты, оставленные рудокопами

Рис. 11.14. Ритуальный бронзовый сосуд эпохи династии Шань, приблизительно XII век до н. э., и схемы глиняных форм для отлива таких сосудов. Размеры 52,8 х 30,5 см

Выработка железа является сложной технологией, требующей температуры плавления, по крайней мере, в 1537 °C. (О традиционных африканских технологиях см. у Шмидта (Schmidt, 1996a), а также очерки Норбаха (Norbach, 1997).) Древние кузнецы обычно использовали сложные печи, заполненные чередующимися слоями угля и железной руды, высокая температура на протяжении нескольких часов поддерживалась в них с помощью мехов. При одном цикле сжигания получался только один кусок губчатого железа, называемый блюмом (bloom), из которого далее нужно было выковать артефакт. Потребовалось некоторое время, чтобы мастера узнали, что рабочие края можно сделать более твердыми посредством закаливания орудия в холодной воде. Этот процесс придавал твердость, но также делал предмет хрупким. Процесс отпуска, повторного нагревания до температуры ниже 727 °C, восстанавливал прочность. Технология обработки железа развивалась так медленно, что приблизительно с 600-го года до н. э. до Средних веков в основном оставалась неизменной (Пигготт — Piggott, 1985).

Анализ артефактов из металла

Типологические анализы. В Европе типологические анализы металлических орудий производились с XIX века. Стилистические черты бронзовых брошей, мечей и топоров и железных артефактов были подвержены моде и меняющимся торговым схемам. Поэтому в Европе можно проследить эволюцию бронзовых булавок или, например, железных мечей, конструкция которых мало менялась, провести сравнительную датировку и взглянуть на образ жизни тех людей, которые пользовались ими (Канклифф — Cunliffe, 1997). Подобные исследования во многом схожи с теми, что проводятся в отношении каменных и глиняных предметов.

Технологический анализ. Во многих отношениях технологический анализ важнее изучения готовых артефактов. Многие из самых важных вопросов, относящихся к доисторической металлургии, затрагивают методы производства. Технологические исследования начинаются с этнографических аналогий и реконструкции доисторических металлургических процессов. Химики изучают железный и медный шлаки и остатки печей. Микроскопическое исследование структуры металлов и руд дает ценную информацию не только о металле и его составляющих, но также и о методах изготовления предмета из него. Конечной целью технологических анализов является реконструкция всего процесса изготовления предмета из металла, начиная с добычи руды и кончая обработкой готового артефакта.

Кость

Кость в качестве материала для изготовления орудий, возможно, использовалась в самом начале истории человека. Очевидно, что древнейшие артефакты из кости представляли собой фрагменты разломанных костей животных, использованных для целей, которые не могли быть достигнуты с помощью орудий из дерева или камня (М. Лики — M. Leakey, 1973). Древнейшие стандартизованные инструменты из кости относятся к более поздним доисторическим эпохам. Осколки кости заостряли и использовали в качестве наконечников во многих сообществах, но особо ценились артефакты из кости и рога оленя племенами верхнего палеолита в юго-западной Франции от 30 000 до 12 000 лет назад, а также скандинавскими охотниками-собирателями в постледниковые времена (Гэмбл — Gamble, 1999). Как в Старом Свете, так и в Новом Свете более поздние орудия из кости выламывали из длинных костей, закаляли в огне, полировали пчелиным воском и делали наконечники для стрел и копий, булавки и другие артефакты. На кости также вырезали и гравировали, особенно во время верхнего палеолита в западной Европе, например на кости рогов северных оленей (Бан и Фертут — Bahn and Vertut, 1988).

Для некоторых более поздних племен охотников-собирателей оленьи рога оказались даже более важным материалом, чем кость. Рога взрослых оленей особенно пригодны для изготовления гарпунов и наконечников, как с зазубринами, так и без. Кость и рога активно использовались в доисторические времена для ловли рыбы и в обычной охоте. Многочисленные гарпуны были найдены на мадленских памятниках в Западной Европе (рис. 11.15) и в поселениях эскимосов в Арктике, где они образуют ценный индекс культурного развития, аналогичный керамике на американском юго-западе (Дюмонд — Dumond, 1987).

Рис. 11.15. Мадленские гарпуны из рога оленя возрастом приблизительно 15 000 лет (2/3 от реального размера). Фото Жана Верту, Британский музей

Иголка из обычной или слоновой кости была, возможно, революционным артефактом в доисторические времена, поскольку именно она дала возможность человеку шить многослойные одежды. Они были необходимы при колонизации перигляциальных широт старого света, и произошло это, по крайней мере, 25 000 лет назад (Фаган — Fagan, 1991).

Анализ орудий из кости

В Арктике, где обычная и слоновая кость являлись особенно необходимыми материалами, проводились тщательные исследования стилистических и функциональных изменений таких разнообразных изделий, как гарпуны и костяные оперения, крепившиеся к утолщенной части гарпунов (рис. 11.16), а также ледорубов из клыка моржа, лопат для снега и клиньев из слоновой и обычной кости, буров и домашней утвари. Изучение такого ряда костяных артефактов осложнялось наличием разнообразных гравировок на некоторых из них, но Генри Коллинзу и его коллегам удалось проследить развитие гарпунов северных приморских эскимосов от сложных типов древнеберинговской и оквикской фаз до более простых форм, характерных для фазы пунук и современного оружия эскимосов (Фаган — Fagan, 2005).

Рис. 11.16. Артефакты из обычной и слоновой кости (слева). Цоколь гарпуна, древнеберинговский стиль, длина — 9,5 см (справа). Башневидный предмет из слоновой кости пунукской фазы, ширина — 7 см

Технология кости была одной из самых простых, поэтому технологические анализы элементарны. К основным технологиям относятся расщепление и отжим. Тонкие наконечники получали полировкой осколков кости о шероховатые поверхности. Мадленские племена использовали тонкие куски рога северного оленя, которые они отделяли от ствола посредством разрезания твердого внешнего слоя рога каменным резцом или гравировальными инструментами. Не является совпадением то, что их материальная культура включает обширный ряд выскабливающих и вырезающих орудий (Фаган — Fagan, 1991).

Дерево

Приматы иногда пользуются палками для добычи кореньев или других целей, поэтому логично предположить, что с древнейших времен люди также могли пользоваться палками. Деревянные орудия образуют основную часть инструментария современных охотников-собирателей. При благоприятных условиях сохранения нам иногда предоставляются волнующие возможности взглянуть на доисторические деревянные артефакты. Самыми древними из известных деревянных орудий являются метательные копья из Шонингена на севере Германии, возраст которых 400 000 лет. Многочисленные деревянные артефакты, так же как и плетеные предметы, были найдены на памятниках в засушливой части Северной Америки.

Поселение Озетт на полуострове Олимпия в штате Вашингтон было погребено под оползнем в доисторические времена, там сохранились не только несколько деревянных вигвамов, но также домашняя утварь, корзины, коробки и другие деревянные предметы (глава 4). Заболоченные условия способствуют сохранению тканей и тонких рыболовных крючков вместе со снастью. Самой важной деревянной находкой Ричарда Догерти явился ритуальный плавник кита, вырезанный из дерева кедра и украшенный более чем семью сотнями зубов морской выдры или калана (рис. 11.17) (Кирк — Kirk, 1974).

Рис. 11.17. Плавник кита, вырезанный из дерева кедра, и украшенный более чем семью сотнями зубов морской выдры, найденный в Озетте, штат Вашингтон. Зубы в нижней части изображают мифическую птицу с китом в когтях

Деревянные технологии и анализ

Производство деревянных орудий включает в себя такие хорошо понимаемые процессы, как резка, строгание, выскабливание, резьба и полировка. Часто огнем закаливали заостренные наконечники копий, масло и краска придавали красивый блеск и вид всем изделиям из дерева. В тех редких случаях, когда деревянные артефакты хорошо сохраняются, важную информацию об их изготовлении можно получить при тщательном изучении самих объектов. Очень полезны с этой точки зрения незаконченные предметы, особенно рукоятки и оружие, заготовки для которых были приготовлены, но не закончены (Коулз и Коулз — Coles and Coles, 1986). Еще более информативны деревянные фрагменты покинутых домов, укреплений и даже дорожек. Микроскопический анализ деревянных фрагментов и древесного угля может дать информацию о древесине, из которой были построены дома, каноэ и другие предметы. В очень редких случаях как при заболоченных, так и в сухих условиях обнаруживались каменные метательные наконечники и топоры с сохранившимися деревянными древками и рукоятками вместе с веревками, которыми каменную часть привязывали к деревянной. На раскопках в Озетте нашли законченные доски для домов и даже деревянные ящики, которые собирали с помощью пазов и изгибания досок (Кирк — Kirk, 1974).

Во многих случаях единственным ключом к пониманию использования дерева являются каменные артефакты, такие как, например, криволинейные струги и скребла, которыми пользовались при обработке дерева, или каменный топор или иное орудие, которое крепилось на деревянной ручке. Только форма такого артефакта и редкие этнографические аналогии позволяют археологам реконструировать вид несохранившейся рукоятки, которая когда-то делала каменный артефакт эффективным орудием.

Возможно, дерево являлось самым важным сырьевым материалом для наших предков. Тысячи и тысячи каменных топоров когда-то имели деревянные рукоятки. Дерево использовалось для построения домов, укреплений, лодок, хранилищ, в качестве топлива. В большинстве сообществ с развитой обработкой дерева с помощью простейших технологий изготавливали утилитарные и ритуальные предметы. С помощью огня и кольцевания коры они валили деревья, каменными топорами рубили бревна, раковинами и камнем вырезали древки копий.

Плетение и ткани

Плетение является одним из древнейших ремесел. К плетению относится изготовление таких предметов, как корзины, коробки, циновки, сумки и обширный ряд нитяных изделий. Текстиль был найден в более поздних сухих памятниках, ткани хорошо сохранились вдоль перуанского побережья (Моусели — Moseley, 2000).

Некоторые ученые считают, что плетеные предметы и ткани относятся к наиболее сенсетивным артефактам, с которыми работают археологи, то есть с точки зрения культуры людям были более близки корзины и ткани, чем глиняные сосуды, каменные орудия или дома. Более того, даже маленькие фрагменты плетеных изделий и тканей демонстрируют замечательное своеобразие стиля индивидуального производства.

Патриция Энуолт, специалист по тканям, много лет изучала доколумбовые одежды по рукописям мексиканских индейцев. Это исследование позволило ей воссоздать сложные регулирующие правила для военной формы и других одежд. Например, длина, материал и украшения мужской одежды ацтеков точно регулировались государством. Определялся даже тип узла (Энуолт — Anawalt, 1981).

Сухой климат побережья Перу способствовал сохранению гардеробов знати племени паракас, захороненных между 600 и 150 годами до н. э. Правители паракас носили мантии, туники, пончо, юбки, набедренные повязки и головные уборы. Эти одежды были расшиты рядами ярко окрашенных антропоморфических, зооморфических и смешанных фигур (рис. 11.18). Интерпретация иконографических элементов на этих древних одеждах позволяет нам узнать кое-что о религиозной и социальной жизни племени паракас (Пол и Тарпин — Paul and Turpin, 1986). Одной из важнейших функций правителя паракас было посредничество между людьми и сверхъестественными силами, которые влияли на события и определяли саму их жизнь. Многие одежды правителей были украшены фигурами шаманов, показывая, что у их владельца особые отношения со сверхъестественными силами (Anton, 1988). (Для изучения методов см. М. Кинг — M. E. King, 1978.)

Рис. 11.18. Погребальная хлопковая ткань, полуостров Паракас, Перу, 3000 год до н. э. («Ткань с процессией фигур», Перу, Южное побережье, стиль наска, 100–200 годы до н. э. Хлопок, простое плетение, пигмент; 69,8 х 280,7 см

Археологи могут легко чрезмерно увлечься технологиями и артефактами, но все же эти исследования обладают огромной потенциальной возможностью взглянуть на древнее общество и его существование, при условии, что конечной целью является изучение людей, а не безжизненных предметов.

Заключение

Одним из главных неорганических материалов, использованных доисторическими людьми, был камень, особенно твердые, однородные породы, разламывающиеся по конхоидальному принципу. Мы описали основные методы изготовления каменных орудий, начиная с метода «камень о камень», метода «цилиндр — отбойник» и метода подготовленных нуклеусов для производства заготовок, которыми пользовались для изготовления артефактов в среднем палеолите. Технология пластин стала использоваться приблизительно 45 000 лет назад. Экспериментам с камнем и этноархеологии принадлежат ведущие роли в изучении каменных технологий; изучение износа рабочих поверхностей и петрологические исследования проливают свет на торговлю сырьевыми материалами и использование орудий.

Керамика последних 10 000 лет доисторического периода является тем предметом, которому слишком много внимания уделяют археологи. Мы описали различные процессы производства и обработки керамики. Анализы керамики проводятся посредством аналогии и экспериментов, лидирующая роль принадлежит контролируемым опытам с обжигом и изучению свойств глины. Сами сосуды изучают посредством их форм и функционального анализа. Многие археологи предпочитают пользоваться стилистическими анализами. Теперь также пользуются кластерами атрибутов в попытке стандартизировать стилистические классификации.

Металлургия — явление последних шести тысяч лет. Мы описали основные свойства меди, бронзы, золота, железа и некоторые из культурных контекстов, в которых развивалась металлургия. Для изучения доисторической металлургии используются типологический и технологический анализы.

Костяные артефакты относят к одним из самых древних артефактов. Им, как индикаторам типологических изменений, принадлежала важная роль в некоторых регионах, в частности в Арктике. Функциональный анализ костяных орудий проводить несколько легче, чем анализ каменных или керамических орудий.

Производство деревянных орудий включает в себя хорошо понимаемые механические процессы, такие как резка и строгание, и их часто можно идентифицировать даже по незаконченным артефактам. Найденные каменные артефакты и другие предметы, крепившиеся к деревянным рукояткам, дают возможность взглянуть на использование составных артефактов.

Плетение и текстиль дают уникальную возможность для изучения индивидуальных особенностей археологического материала, они также дают полезные хронологические маркеры.

Ключевые слова и понятия

Анализ изношенности

Анализ камня

Анализ керамики

Анализ формы

Конхоидальный разлом

Нуклеус

Отжиг

Отходы производства

Петрологический анализ

Печь

Редуктивные (субтрактивные) технологии

Резец

Реконструкция

Ретушь отжимом

Стилистический анализ

Технологический анализ

Технология изготовления пластин

Ударный бугорок

Экология керамики

Рекомендуемая литература

ARNOLD, DEAN E. 1988. Ceramic Theory and Cultural Process. Cambridge: Cambridge University Press. A well-written and closely argued discourse on ceramic ecology.

CRABTREE, DON E. 1972. An Introduction to Flintworking. Pocatello: Idaho State Museum. The best simple account ofbasic lithic technology ever written, by an expert with a lifetime of experience. Valuable glossary and clear illustrations.

HOSLER, DOROTHY. 1995. The Sounds and Colors of Power. Cambridge, MA: MIT Press. An authoritative study of metallurgy in the Americas. For the advanced reader.

KEELEY, LAWRENCE H. 1980. Experimental Determination of Stone Tool Uses. Chicago: University of Chicago Press. An especially valuable monograph on use wear and stone tools.

MUHLY, JAMES D., and THEODORE A. WERTIME, eds. 1980. The Coming of the Age of Iron. New Haven, CT: Yale University Press. Essays on early metallurgy, covering much more than just iron-working. Although somewhat outdated, a good starting point.

RICE, PRUDENCE M. 1987. Pottery Analysis: A Sourcebook. Chicago: University of Chicago Press. An excellent reference book for anyone interested in ceramics.

SHEPARD, ANNA O. 1971. Ceramics for the Archaeologist. 2d ed. Washington, DC: Smithsonian Institution. The classic work on ceramics in the Americas. Technical and informative.

Часть VI Окружающая среда, уклады жизни, люди и нематериальное

И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, — и они ожили, и стали на ноги свои — весьма, весьма великое полчище.

Книга пророка Иезекииля 37:10

В части VI обсудим, как археологи изучают то, как люди решали проблемы жизнеобеспечения и как они приспосабливались к окружающей среде. В главе 12 рассматриваются пути реконструкции длительных и кратковременных изменений окружающей среды. В главе 13 будет описан анализ остатков пищи, костей животных, растительной пищи и свидетельства о питании в доисторические эпохи. Для интерпретации существования и укладов жизни в доисторические времена археологи в значительной степени полагаются на этнографические аналогии. В главе 14 мы рассмотрим некоторые новейшие работы в области экспериментальной археологии и этноархеологии, а также контролируемые опыты и наблюдения в поле. В главе 15 мы коснемся путей изучения археологами структур древних строений, особо выделив последние исследования в Центральной Америке. Торговля, социальная организация и религиозные верования являются темами глав 16 и 17, в которых особо отмечается, что большое количество информации об этих предметах можно получить посредством тщательного анализа полевых данных и тщательного планирования исследований. Изучений всех граней укладов жизни в прошлом является необходимой предварительной частью интерпретации культурных изменений.

Глава 12 Окружающая среда в древности

Сцена с антилопой, нарисованной на скале в пещере охотников-собирателей сэн. Возможно, охотники танцуют вокруг животного, изображение которого намеренно нанесено на фигурки людей

Содержание главы

Длительные и кратковременные изменения климата.

Геоархеология.

Длительные и кратковременные изменения климата. Великий ледниковый период.

• Гляциогеология и уровень моря.

• Глубоководные и ледниковые керны.

• Рамки плейстоцена

• Анализ пыльцы.

Реконструкция окружающей среды голоцена.

• Многовековые климатические изменения: молодой дриас и Черное море.

• Кратковременные климатические изменения: Эль-Ниньо.

• Древесные кольца: изучение засухи на юго-западе США.

Реконструкция изменений окружающей среды, вызванных деятельностью человека.

Изменения окружающей среды.

В 4500 году до н. э. лесные массивы Северной Англии, которые могли похвастаться зрелыми дубами, ясенями и вязами, чередовались с лугами и болотами. В 3820 году до н. э. племена собирателей подожгли лес, для того чтобы стимулировать рост свежих зеленых побегов для корма оленям. Тогда появились папоротник и березы. Спустя 30 лет территорию расчистили еще больше. Многочисленные фрагменты древесного угля указывают на то, что огонь прошелся по подлеску, оставляя мелкий пепел, удобривший почву. Затем появились пыльца пшеницы и пыльца Plantago lanceolata — подорожника ланцетолистного. Пшеницу возделывали 50 лет. За эти годы было только два пожара, один спустя 6 лет, другой — спустя 19 лет. После этого в течение 70 лет сельское хозяйство увядало, и землю не возделывали. Обычными в лесах стали лесной орех, березы, ольха, по мере роста лесов возрождался дуб.

В древней Европе такой сценарий кратковременной расчистки, подсечно-огневого земледелия (slash-and-burn agriculture) и окружающие их заброшенности и восстановления повторялись в тысячах мест в эпоху начала земледелия. В течение нескольких столетий естественная среда смешанных дубрав изменялась до неузнаваемости благодаря садам и одомашненным животным. Еще несколько лет назад мы могли бы только гадать о происходивших изменениях в окружающей среде. Сегодня анализ мелкогранулированной пыльцы и другие сложные методы позволяют нам реконструировать даже кратковременные ее изменения.

Археология уникальна своими возможностями изучать изменения культуры, происходившие в течение длительных периодов времени. Кроме того, эта мультидисциплинарная наука изучает также взаимодействие человека с окружающей средой на протяжении сотен и тысяч лет. В этой главе будут описаны некоторые методы, посредством которых археологи изучают длительные и кратковременные изменения в окружающей среде в мультидисциплинарной перспективе.

Долговременные и кратковременные климатические изменения

Климатические изменения проявляются во многих формах. Длительные циклы холода и тепла, связанные с ледниковым периодом, наступают в соответствии с тысячелетней шкалой и оказывают долгосрочное влияние на существование человека. Например, существование в низких широтах суши между Сибирью и Аляской в конце ледникового периода могло позволить людям перебраться из Азии в Америку еще 15 000 лет назад, но реальное формирование шельфа, который связывал бы два континента, могло бы занять многие столетия.

Кратковременные климатические изменения, такие как наводнения или засухи, вызванные ураганом Эль-Ниньо или извержениями вулканов с выбросом пепла в атмосферу, это совсем другое дело. Воспоминания о катастрофическом голоде или других последствиях таких событий хранятся в памяти людей в течение многих поколений, так как они сразу же оказали влияние на жизни тысяч людей. В течение всей истории человечества люди вырабатывали стратегии поведения во время неожиданных климатических изменений, которые приносили засуху, голод или нехватку продуктов. Люди всегда блестяще приспосабливались к изменяющимся обстоятельствам, им присуще умение находить решения неожиданных проблем, вызванных изменениями в окружающей среде. Итак, реконструкция окружающей среды и климатических изменений является важнейшей задачей, стоящей перед археологами, где бы они ни работали.

ОТКРЫТИЯ

ИЗВЕРЖЕНИЕ В АКРОТИРИ (AKROTIRI), ГРЕЦИЯ, 1967 ГОД

Археологам очень редко доводится находить памятники, имеющие прямые свидетельства об изменениях климата или других природных явлениях, имевших место в древности. Полвека назад греческий археолог Спиридон Маринатос высказал предположение о том, что яркую минойскую цивилизацию Крита подорвало огромное извержение вулкана на острове Санторин (Тера) в 1688 году до н. э. Немногие археологи соглашались с его теорией, но неутомимый Маринатос продолжал усердно искать минойские памятники на острове Санторин, но там все было погребено под мощными слоями вулканического пепла. В 1967 году местные фермеры рассказали ему о массивных камнях, расположенных близко к поверхности земли, в районе города Акротири на юге острова. Эти валуны не давали фермерам вскапывать свои земли. Маринатос начал раскапывать те места, где грунт провалился между находящимися под землей валунами, и сразу же открыл греческие Помпеи, островной город был полностью погребен под слоями пемзы и пепла при извержении вулкана 3500 лет назад (рис. 12.1).

Дома в Акротири сохранились замечательно хорошо, их стены из камня и дерева часто были двухэтажными. Яркие многокрасочные фрески, изображавшие религиозные и батальные сцены, ландшафты острова, животных и растения, до сих пор украшали комнаты. В подвалах зданий стояли сосуды с запасами пищи. Но не было следов обитателей города, бежавших при первых зловещих звуках из-под земли. Привезенная минойская керамика в Акротири была по крайней мере на 20–30 лет моложе, чем та, что находилась на последних уровнях критских деревень, что говорило о том, что теория Маринатоса была неверной. Извержение на острове Санторин не разрушило минойскую цивилизацию.

Рис. 12.1. Двухэтажные дома в Акротири на греческом острове Санторин в Эгейском море прекрасно сохранились под слоем пепла

Геоархеология

Геоархеология — отрасль археологии с использованием методов и концепций наук о земле, играет главную роль в реконструкции окружающей среды в древности, длительных и кратких климатических изменений (Батцер — Butzer, 1974, 1982; Уотерс — Waters, 1993). Это намного более широкое поле деятельности, чем геология, и включает в себя, по меньшей мере, четыре основных подхода.

1. Геохимические, электромагнитные и иные дистанционные разведывательно-сигнализационные методы для обнаружения особенностей и признаков памятников, относящихся к характеристикам окружающей среды (глава 8).

2. Изучение процессов образования памятников (глава 4) и пространственных контекстов археологических памятников, процесса, который включает в себя различение явлений природного характера от явлений, вызванных деятельностью человека.

3. Реконструкция древнего ландшафта посредством множества палеогеографических и биологических методов, включая анализ пыльцы.

4. Относительная и хронометрическая датировка памятников и их геологического контекста (глава 7).

Люди являются таким же геоморфологическим агентом, как и, к примеру, ветер. Вольно или невольно, они приносят неорганические или органические вещества в свои дома. Они выбрасывают мусор, изготавливают орудия, строят дома, теряют инструменты. В то время, когда люди обитают на памятнике, или после того, как они оставляют его, все эти минеральные и органические материалы подвергаются разного рода механическим или биохимическим процессам. Контролируемая геоморфологическая система на памятнике, независимо от его размеров, состоит не только из природных элементов, в нее также входит жизненно важный культурный компонент. Геоархеолог вовлекается в археологические изыскания с самого начала и имеет дело не только с формированием памятников и с теми изменениями, которые произошли с ними в период обитания, но и после того, как они были заброшены. Работая вместе с археологами-изыскателями, геоархеологи находят памятники и другие культурные объекты в естественном ландшафте с помощью аэрофотоснимков, спутниковых изображений и даже геофизической разведки на отдельных памятниках. Частью этого процесса является осмотр десятков естественных геологических обнажений, где ученые изучают стратиграфическую и осадочную историю целого региона как более обширного контекста для памятников, найденных там. Конечной целью является идентификация не только окружающей микросреды памятника, но также условий окружающей среды региона в целом — установить экологические и пространственные рамки для социоэкономических и поселенческих структур, которые вскрываются во время археологических раскопок и изысканий (Брошир и другие — Broschier and others, 1992) (см. также главу 15).

Длительные климатические изменения: великий ледниковый период

Около 1,8 миллиона лет назад глобальным похолоданием было отмечено начало эпохи плейстоцена или, проще, великого ледникового периода (Гуди — Goudie, 1992; Лоуи и Уолкер — Lowe and Walker, 1997). (Термин четвертичный период обычно используют для обозначения как эпохи плейстоцена, так и эпохи голоцена (послеледникового периода), что будет обсуждаться ниже в этой главе.) В это время произошли драматические изменения климата. Во многих случаях во время плейстоцена огромные ледниковые панцири покрывали большую часть Западной Европы и Северной Америки. Арктический холод проник на огромные пространства Северного полушария. Ученые идентифицировали, по крайней мере, 8 основных гляциальных эпизодов в течение 780 000 лет, чередовавшихся через короткие периоды потепления, когда климат становился несколько теплее нынешнего. Общая структура плейстоцена носит циклический характер, с медленным похолоданием и сравнительно короткими периодами чрезвычайного холода, за которыми следовало быстрое потепление. За последние три четверти миллиона лет мировой климат находился в переходном состоянии от одной крайней точки к другой в течение 75 % всего времени. Сейчас мы живем в ледниковом периоде в теплой межледниковой фазе. Если сегодняшние научные прогнозы верны и глобальное потепление, вызванное деятельностью человека, не наступит, то мы, возможно, начнем входить в очередную холодную фазу приблизительно через 23 000 лет.

Никто точно не знает, что вызывает климатические колебания в ледниковом периоде, но они связаны с изменениями интенсивности солнечного излучения и траектории движения Земли вокруг Солнца. Такие климатические изменения очень важны для археологов, так как они создают картину состояния окружающей среды, на фоне которой происходили события нашего далекого прошлого. Хотя людей на ледниковых панцирях, покрывавших значительную часть Северного полушария, или близко от них почти не было, но они жили в регионах, на которые оказывали влияние геологические явления, связанные с ледниковыми панцирями: в прибрежных зонах, у озер, в поймах рек. Когда артефакты находят в непосредственном комплексе с геологическими знаками плейстоцена, то иногда можно связать археологические памятники с относительной хронологией событий плейстоцена, сведения о которой опять же почерпнуты из геологических напластований (Гэмбл — Gamble, 1999).

Гляционная геология и уровни моря

Ледники ледникового периода и ледниковые панцири сформировались в горах, в высоких широтах и в континентальных долинах в течение плейстоцена. Длительные периоды арктического климата и обильных снегопадов вызвали значительное распространение ледников в Северной Европе, Северной Америке и альпийских областях Франции, Италии и Швейцарии. Эти периоды чередовались с более короткими межледниковыми фазами, когда мировой климат был значительно теплее, чем нынешний. Геологи-гляциологи идентифицировали следы от валунов, перемещаемых наступлением или отступлением ледникового панциря в Северном полушарии. Однако процессы продвижения в большинстве мест были настолько разрушительными по отношению к более ранним слоям, что теперь у нас есть ясная картина только о последних двух или трех продвижениях ледников.

У каждого ледникового панциря имеется перигляционная зона — область, на которую действовали гляционные климатические факторы. Например, в апогее конца ледникового периода, около 20 000 лет назад, постоянная гляционная зона высокого давления была сосредоточена над северной частью ледникового панциря и вызывала сухие морозные ветры, которые дули над перегляционными регионами Центральной Европы. Эти сухие ветры надували мелкую пыль, называемую лёссом, в огромные наклонные долины Центральной и Восточной Европы и северную часть Северной Америки (рис. 12.2).

Рис. 12.2. Европа во время последнего оледенения ледникового периода

Около 18 000 лет назад на краю плоской долины Днепра в районе города Межиричи на юге Украины жило племя охотников-собирателей (Soffer, 1985). Эти люди делали полы своих полуподземных жилищ в мягкой лёссовой почве, затем сооружали крышу-решетку из костей мамонта и использовали огромные кости челюстей мамонта, чтобы удерживать эту крышу. Когда крышу покрывали дерном, то эти куполообразные дома «врезались» в почву и представляли собой прекрасное укрытие от холодных зимних ветров. Как радиоуглеродное датирование, так и стратифицированные слои лёсса помещают памятник Межиричи в узкие хронологические рамки. Намного позже, приблизительно в 6000 году до н. э., дунайские племена, первые земледельцы Центральной Европы, селились почти исключительно на этих же легких лёссовых почвах, поскольку они были в высшей степени пригодны для простого подсечно-огневого земледелия, которое практиковали эти пионеры фермерства (рис. 12.3) (Канклифф — Cunliffe, 1997).

Рис. 12.3. Реконструкция центральноевропейского поселения земледельцев, приблизительно 6000 год до н. э. Такого типа поселения строили на мягких лёссовых почвах конца ледникового периода

Ледниковые панцири, увеличивающиеся на суше, помимо образования лёссовых равнин, оказывают и другое действие. Вода, выпадающая в виде снега и образующая ледниковые панцири и ледники, в конечном счете происходит из океанов. Когда большие площади в северных широтах были покрыты льдом, огромное количество воды, достаточное для снижения общего уровня океанов более чем на 90 метров в пике последнего оледенения 18 000 лет назад, было сковано на суше. Эвстатический эффект сопровождался также изостатическим. Абсолютный вес массивных ледниковых панцирей опускал нагруженные континентальные блоки массивов суши в вязкие нижележащие слои земли, которые находились на глубине до 10 километров ниже поверхности. В межледниковые фазы мировой уровень моря резко повышался до уровней выше сегодняшних. Когда уровень воды опять понижался, высоко над уровнем моря оставались участки суши, высокие и сухие, и геологи сейчас могут изучать их.

Многие доисторические поселения, которые были населены в периоды с низким уровнем моря, сейчас, конечно, находятся глубоко под водами нынешних океанов. Но на древних побережьях эпох более высоких, чем уровень моря, были найдены многочисленные памятники. Американский археолог Ричард Кляйн провел раскопки прибрежной пещеры в заливе Нельсона в Капской провинции в ЮАР, которая теперь выходит на Индийский океан (Дикан и Дикан — Deacon and Deacon, 1999). В верхних уровнях пещеры нашли много моллюсков и других морских животных. Но в нижних уровнях, обитаемых приблизительно от 11 000 до 12 000 лет назад, рыбьи кости и прочее морского происхождения встречались редко. В то время линия побережья могла быть далеко от пещеры, так как уровень моря был намного ниже в течение длительного периода арктического климата в северных широтах. Сегодня эта пещера находится всего в 45 метрах от моря.

Глубоководные и ледниковые керны

Дно океана является бесценным архивом изменений климата в древности. Глубоководные керны дают длинные столбцы отложений дна океана, которые заключают в себе скелеты маленьких морских организмов, которые когда-то жили вблизи поверхности океана. Планктонические фораминиферы (протозоа), обнаруженные в глубоководных кернах, состоят в основном из карбоната кальция. При жизни их крохотные скелеты поглощали органические изотопы. Соотношение этих двух изотопов — кислорода-16 и кислорода-18 — меняется в результате испарения. Если степень испарения высока, большая часть более легкого кислорода-16 извлекается из океана, а планктон обогащается более тяжелым кислородом-18. Когда на суше во время периодов оледенения формируются огромные ледниковые панцири, уровень моря понижается, так как влага забирается континентальными ледяными шапками. В такие периоды в мировых океанах содержалось больше кислорода-18 относительно кислорода-16, это соотношение отражается миллионами фораминифер. Для измерения этого соотношения используются масс-спектрометры. Оно не отражает изменения температуры в древности, но является просто констатацией размера океанов и современного состояния суши.

Климатические изменения можно также подтвердить другими фактами, такими как изменение количества фораминифер и других морских микроископаемых в кернах. Используя статистические методики и сделав предположение, что отношение между различными видами и состоянием моря не изменилось, климатологи смогли перевести эти частоты в цифровые оценки поверхностных температур и солености океана на протяжении нескольких сотен тысяч лет и вывести климатический профиль для большей части ледникового периода (рис. 12.4). Эти данные были подтверждены в ключевых точках радиоуглеродным датированием и изучением палеомагнетизма. Магнитное реверсирование Матияма-Брюнхес 780 000 лет назад (когда магнитное поле Земли неожиданно переменилось) является ключевым стратиграфическим маркером, который можно идентифицировать как в морских кернах, так и в вулканических слоях на суше, где оно может быть точно датировано по калий-аргоновым образцам.

Рис. 12.4. Глубоководный керн, служащий стандартным эталоном для последних 780 000 лет, взят на Соломоновом плато в юго-западной части Тихого океана. Явление Матияма-Брюнхес произошло на глубине 11,9 метра. Выше него по пилообразной кривой идентифицируют по крайней мере восемь полных ледниковых (гляционных) и межледниковых (интергляционных) циклов

Один из самых подробных глубоководных кернов получен в бассейне Кариока у Карибского побережья Венесуэлы. Самые верхние 5,5 метра из 170-метрового Карибского керна охватывают последние 14 000 лет, при этом скорость осаждения составляет около 30 сантиметров на 1000 лет. Четкость осаждения Кариока была настолько точной, что рентгенофлуоресцентный сканер мог считывать замеры основных концентраций титана с промежутком в 2 мм, что соответствует интервалам всего в 4 года. Концентрации титана отражают величину почвенных отложений, впадающих в бассейн Кариока, и, таким образом, дают последовательность изменений речного потока и колебания величины атмосферных осадков во времени. Высокая концентрация говорит об осадках, маленькая — о сухих условиях. Поскольку засушливые состояния в Южной Америке обычно связаны с процессами, происходящими в течении Эль-Ниньо, то колебания титана являются точным отражением не только засухи, но и состояния Эль-Ниньо. Керн Кариока пролил свет на крушение древней цивилизации майя в южных долинах Центральной Америки после VIII века н. э. Исключительная четкость в керне говорит о серии из четырех сильных засух приблизительно в 760, 810, 860 и 910 годах н. э., последняя из них продолжалась около шести лет, промежутки между ними составляли 40–47 лет. Эти показания совпадают с цифрами, полученными при исследовании озерных кернов в землях майя, — по этим данным интервалы составляли 50 лет (Хог — Haug et al., 2003).

Глубоколедниковые керны являются эквивалентами донных кернов, но они создают иные проблемы интерпретации. Палеоклиматологи провели глубокие бурения во льдах Гренландии, Антарктики, в горных ледниках и ледяных шапках Китая и Перу, разделенных между собой огромными расстояниями. Многие из проблем интерпретации вращаются вокруг сложного процесса, при котором слои ежегодно выпадающего снега погружаются глубже и глубже в ледник, пока не спрессовываются в итоге в лед. Ученым пришлось изучить различные текстуры летнего и зимнего льда, с тем чтобы составить отчеты об осадках за длительное время, уходящие глубоко в геологическое время. Для того чтобы оценить изменения льда во времени, они также используют различные индикаторы температур, такие как содержание двуокиси углерода и метана, а также другие химические свойства льда. Изменения в выпадении снега особенно важны, так как они являются свидетельством скорости потепления и охлаждения при неожиданных климатических изменениях. Исследователи теперь умеют читать ледниковые керны, как древесные кольца, при хорошем разрешении до 12 000 лет назад, точность улучшается и до 40 000 лет. Ледниковые керны оказались особенно полезными не столько для изучения долговременных климатических колебаний во время ледникового периода, сколько для изучения кратких эпизодов потепления и похолодания, которые случались посередине оледенений, что имело значительное влияние на человечество. Например, ученые полагают, что во время ледникового периода, приблизительно 25 000—35 000 лет назад, во время относительно теплых коротких периодов времени, в Западной Европе имели место взрывы деятельности человека (Ван Андель — van Andel, 1997).

Ледниковые керны обнаруживают сложные климатические изменения, в том числе те длительные изменения, случившиеся в результате цикличности орбиты в 100 000 лет и 23 000 года. Гренландские керны позволяют заглянуть в прошлое на 150 000 лет назад, дав сведения о двух ледниковых (гляционных) и межледниковых (интергляционных) циклах. Те же керны отмечают быстрое потепление в период между 15 000 и 10 000 лет назад и о многочисленных незначительных сдвигов с тех пор (Элей — Alley, 2000).

В 2000-м году на российской станции «Восток» международная научная экспедиция закончила бурение самого глубокого керна на глубину 3623 метра сквозь Антарктический ледниковой панцирь. Бурение прекратилось в 120 метрах от обширного подледного озера из-за угрозы загрязнения его жидкостями, используемыми при бурении (Петит и другие — Petit and others, 1999). Керн со станции «Восток» уносит на 420 000 лет назад, во время которых было четыре перехода от ледниковых к теплым периодам. Эти сдвиги происходили циклически, через интервалы в 100 000 лет, первый был 335 000 лет назад, затем 245 000, 135 000 и 18 000 лет назад. Кажется, что имеют место две периодичности, первая — приблизительно в 100 000 лет и другая в 41 000 лет. Вместе они соответствуют давно выдвинутой теории о том, что изменения в орбитальных параметрах Земли — эксцентричности, наклонении (obliquity) и прецессии (precession) орбиты — вызывают изменения интенсивности и распределения солнечного излучения. Это, в свою очередь, вызывает естественные крупномасштабные климатические изменения (рис. 12.5).

Рис. 12.5. Климатические изменения за последние 420 000 лет, полученные с помощью ледникового керна на станции «Восток» в Антарктике

Гренландский керн и керн со станции «Восток» также свидетельствуют об основных изменениях концентрации в атмосфере основных тепличных газов — двуокиси углерода и метана. Все четыре перехода от периодов оледенения к потеплению, зарегистрированные на станции «Восток», сопровождались повышением содержания атмосферного углекислого газа CO2 от приблизительно 180 частиц на миллион по объему до 300. (В настоящее время этот уровень с учетом деятельности человека, вызывающей потепление, составляет 365 частиц на миллион.) В то же самое время уровень атмосферного метана CH4 увеличивался с приблизительно 320–350 частиц на миллиард до 650–770 частиц на миллиард. Почему уровень CO2 во время этих четырех переходов увеличивался так быстро — неизвестно, но многие специалисты считают, что ключевую роль в атмосферных изменениях играют поверхностные температуры Южного океана. Гренландские ледниковые керны ясно показывают, что изменения уровней содержания CH4 совпадают с основными температурными изменениями в Северном полушарии.

Если эти связи корректны, то тогда мы можем разделить события, произошедшие не только в начале голоцена, но также и в более ранние периоды переходов. Во-первых, изменения орбитальных параметров Земли вызвали окончание периода оледенения. Далее, увеличение содержания парниковых газов усилило слабый орбитальный сигнал. По мере продолжения переходного периода, уменьшающееся из-за быстрого таяния обширных ледниковых панцирей в Северном полушарии альбедо (солнечное отражение) усиливало скорость глобального потепления.

Дав детальное описание начал и окончаний всех периодов оледенения за последние 420 000 лет, керн со станции «Восток» показал нам, что мировой климат всегда находился в состоянии изменений. Он всегда колебался, но только до голоцена. Климат во время голоцена выходит за рамки этих изменений. По своей длительности, стабильности, степени потепления и концентрации парниковых газов потепление за последние 15 000 лет превышает любые другие, зафиксированные на «Востоке». Цивилизация родилась во время этого замечательно длинного лета. И мы до сих пор еще не знаем, когда и как закончится это лето.

Ледниковые керны свидетельствуют также и о средних сдвигах длительностью 5–10 тысяч лет, а также предоставляют информацию, очень важную для археологов, но пока еще мало понятую, — частые климатические изменения с периодичностью около тысячи лет. Все три типа климатических изменений отражены в графическом представлении ледниковых кернов. Эти графики похожи на частотную диаграмму радиоприемника, проигрывающего три станции одновременно.

Некоторые палеоклиматологи считают, что изменения арктического климата могли вызвать изменения по всему миру, что было отражено в материалах исследования пыльцы на озерах Флориды, льдов в Андах и осадочных пород на дне пролива Санта-Барбара в Калифорнии. Исследования ледниковых кернов также дали свидетельства о циклических засухах и других климатических изменений во время голоцена, что будет обсуждаться далее в этой главе.

Ледниковые и морские керны в соединении с анализом пыльцы определили широкие рамки плейстоцена, и археологи ими часто оперируют. Этот вопрос достоин обобщения (см. рис. 12.6).

Рис. 12.6. Условная хронология и деление ледникового периода.

Рамки плейстоцена

Плейстоцен начался около 1,8 миллиона лет назад, во время длительного похолодания океанов Земли. В эти тысячелетия климат постоянно менялся. Плейстоцен обычно делят на три длинных периода.

Нижний плейстоцен продолжался от начала ледникового периода до 730 000 лет назад. Глубоководные керны говорят о том, что климатические колебания между теплыми и прохладными периодами были еще сравнительно незначительными. Это были очень важные тысячелетия, поскольку в течение этого длительного периода люди распространились из тропических регионов Африки в другие места, а затем и в умеренные широты Европы и Азии.

Средний плейстоцен с перемены магнитной полярности Земли Матьяма-Брюхнеса около 780 000 лет назад, с изменения, которое было признано геологически не только с помощью глубоководных кернов, но также и с помощью калий-аргоновой датировки вулканических пород на суше.

С тех пор было, по крайней мере, восемь холодных (гляциалов) и теплых (интергляциалов) циклов, причем последний цикл закончился приблизительно 12 000 лет назад. (Строго говоря, мы до сих пор находимся в интергляциале, межледниковье.)

Обычно холодные циклы начинались постепенно, при этом обширные континентальные ледниковые панцири формировались на суше — в Скандинавии, в Альпах и в северных частях Северной Америки (рис. 12.7). Эти выросшие ледниковые панцири запирали огромные количества воды, вызывая падение уровня морей на несколько десятков метров во время оледенения. География мира менялась, и большие континентальные шельфы становились открытыми для заселения людьми. Когда начиналось потепление, происходило быстрое таяние ледников, и уровень моря поднимался, при этом в течение нескольких тысячелетий затоплялись низкие прибрежные зоны. Во время пиков оледенения ледники занимали до одной трети земной поверхности, а во время интергляциалов они были такими же, как и сейчас.

Рис. 12.7. Более темным цветом показано распространение основный ледниковых панцирей в Европе и Северной Америке во время максимального оледенения в ледниковый период, более светлым цветом выделены земли, обнажаемые при падении уровня морей

В течение последних 780 000 лет вегетационные изменения отражали колебания климата. Во время оледенений безлесные арктические степи и тундра покрывали большую часть Европы и часть Северной Америки, но во время интергляциалов вытеснялись умеренными лесами. В тропиках и африканской Сахаре в это время могли быть луга, но ледниковые и пустынные ландшафты значительно преобладали во время сухих и холодных периодов.

Верхний плейстоцен начался 128 000 лет назад с началом последнего межоледенения. Этот период продолжался до около 118 000 лет назад, когда медленное похолодание дошло до оледенения в Европе и Северной Америке. Это Вюрмское оледенение, названное так по названию реки Вюрм в Альпах, длилось около 15 000 лет, после чего наступил период быстрого возвращения к умеренным условиям.

Вюрмское оледенение являлось периодом постоянных климатических колебаний, в северных широтах случались эпизоды более умеренного климата (см. рис. 12.4). Оно служило фоном для одних из самых важных событий в доисторические эпохи. Важнейшим из них является распространение анатомически современного Homo sapiens sapiens из тропиков во все части Старого Света и в Америки. В период между 30 000 и 15 000 лет назад климат в Северной Евразии было очень холодным, но и очень изменчивым. Ряд культур охотников-собирателей каменного века возник как в открытой тундре Центральной Европы и Евразии, так и в защищенных речных долинах юго-запада Франции и в Северной Испании. Эти культуры известны замечательными артефактами из обычной кости и кости рога оленя и исключительными произведениями искусства.

Восемнадцать тысяч лет назад, во время последнего максимума оледенения, география мира было другой. Эти отличия сыграли важную роль в доистории человечества — можно было пройти пешком из Сибири на Аляску по плоской низкой равнине, по Берингову мосту суши (рис. 12.8). По этому маршруту первые люди попали в Америку приблизительно 12 000 лет назад, хотя некоторые ученые придерживаются теории расселения с побережья (Диллехей — Dillehay, 2000). Низкие прибрежные зоны Юго-Востока Азии были намного более экстенсивно заселены 15 000 лет назад, чем теперь, и в каменном веке там могло прокормиться растущее население. Непостоянное распределение вегетативных зон также оказывало влияние на структуру расселения людей и на ход истории человечества.

Рис. 12.8. Реконструкция Берингова моста суши. Аляска окончательно отделилась от Сибири 11 000 лет назад, когда вследствие потепления повысился уровень морей

Анализ пыльцы

Еще в 1916 году шведский ботаник Леннарт фон Пост использовал окаменевшие зерна пыльцы таких знакомых всем деревьев, как береза, дуб и сосна, для разработки последовательности вегетационных изменений в Северной Европе после ледникового периода (Димблиби — Dimbleby, 1985). Он показал, как арктическая безлесная тундра уступила дорогу березовым лесам, а затем смешанным дубовым в резкой последовательности изменений, которая отражена в образцах пыльцы, взятых из болот и топей по всей Скандинавии. С тех пор анализ пыльцы (палинология) стал чрезвычайно развитым методом изучения как окружающей среды в древности, так и воздействия человека на растительность (см. вставку «Практика археологии»).

С помощью анализа пыльцы реконструируют изменения растительности в древности, что дает возможность взглянуть на то, как люди адаптировались к климатическим изменениям. Например, палинология дает новое представление о жизни в период последнего оледенения на юго-западе Франции 15–20 тысяч лет назад (Гэмбл — Gamble, 1999) (см. рис. 12.2). Это был период сильного арктического холода, Европа замерзала, и люди выживали благодаря арктическим животным и искали прибежища в низких долинах рек, таких как Дордонь и Везер, где были найдены одни из самых древних образцов наскальной живописи. Зерна пыльцы из скальных укрытий и стоянок охотников-собирателей каменного века этого периода помогают получить весьма разнообразную картину климата в этом регионе. Это облик благоприятной арктической среды с постоянными изменениями климата с удивительно умеренными условиями, особенно на южных склонах низких речных долин. Здесь люди укрывались в пещерах, куда заглядывало зимнее солнце, где снег таял весной раньше, вблизи от основных путей миграции северного оленя и мест, где зимовала арктическая дичь. Растительный покров не был безлесным, как считают обычно, там росли сосны, березы и иногда встречались другие листопадные деревья, в равнинах были зеленые луга.

Заключительная часть ледникового периода являлась фазой постоянных и часто резких длительных и кратких перемен. Некоторые из этих перемен длились тысячелетиями, почти современные условия в умеренной Европе прерывались намного более холодными зимами. Другие холодные или теплые периоды длились веками, заставляя людей быстро адаптироваться к новым условиям. Как и сегодня, случались намного более короткие климатические эпизоды, длившиеся год или больше, с необычно теплым летом с наводнениями или засухами или другими краткими явлениями.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

АНАЛИЗ ПЫЛЬЦЫ

Принцип анализа прост. Большое количество зерен пыльцы рассеивается в атмосфере, и они хорошо сохраняются, если попадают в геологический горизонт, не подверженный воздействию воздуха. С большой точностью зерна пыльцы можно идентифицировать с помощью микроскопа (рис. 12.9) и использовать для реконструкции картины растительности, вплоть до простейших трав, которые росли рядом с местом обнаружения пыльцы.

Анализ пыльцы начинается в поле. Ботаники берут образцы пыльцы из близко расположенных друг к другу мест из стратиграфических разрезов на памятнике. Далее в лаборатории их изучают под мощными микроскопами. Зерна каждого рода или вида подсчитывают и получившиеся цифры подвергают статистическому анализу. Для получения последовательности вегетационных изменений на памятнике итоги статистического анализа коррелируют со стратиграфическими слоями раскопок и данными о естественных вегетационных последовательностях. Обычно такая вегетационная последовательность отражает течение нескольких столетий или даже тысячелетий (рис. 12.10). Она образует часть намного более длительной пыльцовой последовательности для данного региона, составленной из сотен образцов из различных памятников. В Северной Европе, например, ботаники разработали сложные серии вегетационных временных зон, охватывающие последние 12 000 лет. Сравнивая пыльцовые последовательности из отдельных памятников с общей хронологией, ботаники могут дать сравнительную датировку для конкретного памятника.

Применение палинологии для изучения древности очевидно, так как памятники часто обнаруживают в болотистых слоях, где пыльца хорошо сохраняется, а также если стоянки и поселения рыболовов или охотников за дичью спускались к воде. Отдельные артефакты или даже человеческие тела (такие как Толлундский человек, обнаруженный в датских болотах, см. рис. 4.3) также находят в таких слоях. Иногда пыльцу находят в маленьких кусках торфа, прилипших к таким находкам. И тогда ботаники могут датировать даже такие изолированные находки, которые иначе датировать было бы невозможно. До недавнего времени специалисты по пыльце оперировали столетиями. Сейчас, благодаря современным методам и радиоуглеродной датировке с помощью ускоряющей масс-спектрометрии, они могут изучать даже сиюминутные эпизоды, такие как земледельческий случай, описанный в начале этой главе (см. также главу 7). Например, резкое снижение пыльцы лесных деревьев во многих местностях Европы свидетельствует о первых расчистках с земледельческими целями, и датировать эти события можно с точностью почти до десятилетий, до момента, когда впервые появляются такие характерные травы, как Plantago lanceolata. В США, у археологов юго-запада, теперь имеется региональная последовательность пыльцы, которая дает не только информацию о климате, но также и ценную информацию о функции различных комнат в селениях пуэбло и о различных видах пищи, употреблявшейся их обитателями.

Рис. 12.9. Зерна пыльцы: ели (слева) и пихты (справа). Увеличены в 340 раз

Рис. 12.10. Длинная пыльцовая последовательность для ледникового периода из Испании (слева) по сравнению кривыми изотопов кислорода, взятыми из глубоководного керна в Бискайском заливе (слева), видна близкая корреляция между ними

Реконструкция окружающей среды голоцена

С отступлением ледников последней фазы ледникового периода 15 000 лет назад мир вступил в период значительный изменений окружающей среды, во время которого таяли ледниковые панцири северных широт, и уровень морей повышался до современного уровня (рис. 12.11). Так заканчивалась эпоха голоцена (от греч. holos — недавний, последний), которая видела глобальное потепление, эпизоды внезапного похолодания, периодов климата более теплого, чем сегодня, появление как производства пищи и цивилизации, так и промышленной революции. Многие люди считают, что это потепление было продолжительным и это отражено в теплыгх температурах сегодняшнего дня. Фактически мировой климат изменился также резко, как и во время ледникового периода. Недавние исследования произвели революцию в наших познаниях об этих изменениях, которые начинали новые главы в истории человечества, опрокидывали цивилизации и вызвали широкий раскол (Фаган — Fagan, 2004).

Рис. 12.11. Великобритания и Скандинавия в конце ледникового периода, такой уровень моря был приблизительно в 7000 году до н. э.

Можно идентифицировать климатические изменения голоцена по ледниковым кернам, отложениям в пещерах, древесным кольцам и образцам пыльцы с хронологической точностью, которая улучшается с каждым годом по мере развития аналитических методов. Например, известную стоянку ледникового периода Стар Карр на северо-востоке Англии изучили с помощью последних достижений анализа пыльцы (Мелларс и Дарк — Mellars and Dark, 1999), радиоуглеродного датирования и тщательного изучения древесного угля и почвы. Исследователи считают, что этот памятник был периодически заселен в течение 350 лет приблизительно в 8500 году до н. э. Обитатели стоянки периодически сжигали растительность вокруг озера и построили в камышах основательную деревянную платформу. Она была частью намного большего поселения на суше, чем это считалось раньше, после раскопок в конце 1940-х годов (см. вставку «Практика археологии» на с. 314–315).

Начало голоцена совпало с периодом, когда племена собирателей каменного века заняли практически все обитаемые части Старого Света, за исключением тихоокеанских островов. Также к этому времени небольшое их количество проложило путь в Америку. Где бы они ни обитали, везде людям раннего голоцена приходилось адаптироваться к резко меняющимся, и часто неблагоприятно, условиям окружающей среды. В течение всего пяти тысяч лет вымерли сотни знакомых нам крупных животных ледникового периода, такие как мамонты, зубры, арктические носороги. Люди начали более интенсивно осваивать окружающую среду. Многие стали специализироваться на охоте или рыбной ловле или сосредоточились на растительной пище, игнорируя другие ресурсы. Другие стали земледельцами, изменив этим ход истории человечества (Fagan, 2004).

Долгосрочные климатические изменения: молодой дриас и Черное море

По крайней мере, в течение трех основных эпизодов за последние 15 000 лет происходило снижение глобальных температур (см. рис. 12.2). Последним из них был так называемый малый ледниковый период, глобальное событие с заметным похолоданием, длившимся с 1400 по 1850 год н. э. Предыдущие два из этих холодных периодов, эпизоды молодого дриаса и образования Черного моря, оказали сильное воздействие на ход истории человечества, которое мы теперь можем оценить с помощью новейших глубоководных и ледниковых кернов и достижений в изучении пыльцы.

Рис. 12.12. Упрощенная схема основных климатических и исторических событий голоцена

Молодой дриас. Этот период длился с 11 000 до 10 000 года до н. э. По малопонятной до сих пор причине глобальное потепление резко остановилось, возможно, из-за изменений в циркуляции теплых вод в Атлантическом океане. В течение приблизительно века Европа опять замерзала в условиях почти ледникового периода, при этом леса отступили, и действие засухи достигло таких отдаленных областей, как Юго-Западная Азия. Эта катастрофическая засуха после столетий обильных осадков могла явиться основным фактором появления земледелия и одомашнивания животных в таких регионах, как долины рек Евфрат и Иордан, где плотное население собирателей долго существовало впроголодь.

То, что произошло дальше, было документально подтверждено ботаником Гордоном Хиллманом с помощью остатков растений на памятнике Абу Хурейра (Хилман и другие — Hillman and others, 1989; Мур — Moore, 2000) (глава 13). Когда наступила засуха, урожаи орехов упали, поголовье дичи сократилось, диких зерновых не хватало для растущего населения. Поэтому собиратели обратились к возделыванию земли для увеличения запасов пищи. Через несколько поколений они стали полноценными земледельцами.

Порожденная молодым дриасом засуха не являлась единственной причиной развития земледелия, очень важную роль сыграло и дальнейшее изменение климата. Аналогичный хозяйственный сдвиг повторился во многих местах, и в течение нескольких столетий земледелие распространилось по всей Юго-Западной Азии. Благодаря точному радиоуглеродному датированию отдельных семян и зерен пыльцы из пресноводных озер археолог Эндрю Мур и его коллеги смогли показать переход к земледелию в течение 1000-летнего периода молодого дриаса (Мур — Moore, 2000).

Черное море. Черное море являлось огромным пресноводным озером, часто называемым Понтом Эвксинским. Во время раннего голоцена оно было изолировано от Средиземного моря огромной естественной дамбой в Босфорской долине между Турцией и Болгарией. Между 6200 и 5800 годами до н. э., в течение четырех веков, над Европой и Юго-Западной Азией царили холод и засуха. Многие земледельцы покинули свои селения и перебрались на берега этого великого озера и других постоянных источников воды. Глубоководные керны и диаграммы исследования пыльцы показывают, что произошло в результате потепления климата после 5800-го года до н. э. Уровень моря стал подниматься, и соленые воды Средиземного моря начали приближаться к уровню Босфора. Примерно в 5500 году до н. э. поднимающиеся воды преодолели этот барьер. Потоки соленой воды устремились в Понт Эвксинский с высоты 150 метров. В течение нескольких недель гигантский водопад прорезал глубокий овраг и образовал узкий пролив, который сейчас соединяет Черное и Средиземное моря. Прежнее озеро не только стало морем с соленой водой, но и уровень воды его резко повысился, затопив сотни земледельческих поселений на его берегах, возможно, все это сопровождалось большими человеческими жертвами. Это давнее событие недавно было реконструировано с помощью информации, полученной от глубоководных кернов в Средиземноморском и Черном морях, которые зафиксировали не только похолодание и засуху, но также и затопление Черного моря (Райэн и Питмэн — Ryan and Pitman, 1998).

Открытия, связанные с Черным морем, настолько новы, что археологам еще предстоит оценить их последствия. Затопление огромного озера совпадает с перемещением земледельцев из Балкан в умеренную Европу. Некоторые специалисты считают, что эта природная катастрофа и распространение земледелия, когда люди покидали свои родные плодородные земли, связаны между собой.

Краткосрочные климатические изменения. Эль-Ниньо

Засуха и наводнение молодого дриаса и Черного моря длились веками, но считаются короткими по геологическим и доисторическим меркам. Только сейчас мы начинаем понимать их глубокое влияние на древние сообщества. По мере того как углубляется изучение этих и других событий, длящихся многие века, ученые стали уделять повышенное внимание таким краткосрочным событиям, как муссоны, извержения вулканов, и самому главному из всех — теплому течению Эль-Ниньо.

Идентификация древних краткосрочных климатических изменений требует чрезвычайно точных естественно-климатических фактов, большую часть который получают из ледниковых кернов, анализов пыльцы и древесных колец. Ледниковые керны, в частности, революционизировали наши знания о древних климатических сдвигах, так как их степены детализации достигает пяти лет или менее, что позволяет изучаты засушливые циклы и основные события, связанные с Эль-Ниньо.

К катастрофическим событиям, вызванными Эль-Ниньо, в 1982–1983 и 1997–1998 годах было приковано внимание всего мира, и для этого были все основания (Фаган — Fagan, 1999; Глантц — Glantz, 2001). Ущерб от засух и наводнений составил миллиарды долларов. В Калифорнии прошли рекордные дожди, Австралия и северо-восток Бразилии пострадали от жестокой засухи, сильные лесные пожары уничтожали джунгли в Юго-Восточной Азии и Мексике. Когда-то Эль-Ниньо считалосы местным явлением у Перуанского побережыя, теперы же оно относится к глобальным явлениям, которое прокатывается по всем тропикам, являясы результатом крушения атмосферной и океанической циркуляции в западной части Тихого океана. С точки зрения археологов, ураганы Эль-Ниньо представляют большой интерес, так как они могли иметь сильнейшие последствия для цивилизаций, обычно существовавших в сухих условиях, когда наводнения могли уничтожить плоды многолетних ирригационных работ за считаные часы. Человечество не было таким уязвимым перед Эль-Ниньо до того, как люди стали селиться в постоянных селениях, а потом в городах, когда реалии земледелия и растущая плотность населения сделали трудным переселение подальше от засухи или потопа.

Классическим примером такой уязвимости на северном побережье Перу может служить цивилизация моче (мочика), возглавляемая авторитарными воинами-священниками, которая процветала до 400-го года н. э. (см. рис. 4.1). Моче выживали в одном из самых засушливых мест на земле, используя схемы ирригации, в которых использовались весенние ручьи, стекающие из Анд в прибрежные речные долины. Когда наступали засухи, моче приходилось тяжело (Моусели — Moseley, 2000).

Ледяная шапка Келькайя в Западных Кордильерах в южном нагорье Перу лежит в той же зоне сезонных дождей, как и горы над страной моче. Два ледниковых керна, пробуренных в ледниковой вершине в 1983 году, дали информацию об изменении количества осадков на протяжении 1500 лет (Л. Томпсон — L. Thompson, 1986; Л. Томпсон и другие — L. Thompson and others, 1984) и косвенно о том количестве осадков, которое могло бы выпасть в низинных речных долинах во время циклов влажных и сухих лет. В южном нагорье эпизоды Эль-Ниньо были связаны с интенсивными короткими засухами в этом регионе и на близлежащих высокогорных плато вокруг озера Титикака. Факты о засушливых периодах, отраженных в ледниковых кернах, могут говорить о значительных проявлениях Эль-Ниньо в отдаленном прошлом. Однако будет более продуктивным взглянуть на долгосрочные сухие и влажные циклы.

Каждый из двух ледниковых кернов, длиной 154,8 и 163,6 метра, показал четкую слоистость и ежегодные слои пыли, которые отражают ежегодные циклы влажных и сухих сезонов, причем последние приносят частицы пыли из сухих земель на запад высоко в Альпы, их точность — приблизительно 20 лет. Керны ясно указывают на долгосрочные изменения в атмосферных осадках. Короткая засуха произошла между 534 и 540 годами н. э. Затем, между 563–594 годами н. э., над горами и равнинами установился 30-летний засушливый цикл с ежегодным выпадением осадков на 30 % меньше нормы. Обильные дожди восстановились в 602 году, уступив дорогу другой засухе между 636 и 645 годами.

Во время тридцатилетней засухи 563–594 годов резко уменьшилось количество осадков, выпадающих на места проживания прибрежных сообществ. Сокращение получаемой воды на 25–30 % было бы катастрофическим, особенно для земледельцев прибрежных зон, находящихся далеко от гор вниз по течению. Народ моче явно процветал до очень засушливого цикла в середине VI века. По мере усиления засухи сократившиеся осадки едва смачивали плодородные земли. С большим трудом созданные ирригационные каналы оставались сухими. Ветер засыпал песком пустые траншеи. На третий или четвертый год, когда уровень воды был намного ниже обычного, на тысячи акров земледельческих земель поступало так мало воды, что несмывшаяся соль концентрировалась в почве. Гибли урожаи. К счастью, до момента прихода Эль-Ниньо выжить позволяло прибрежное рыболовство. Без предупреждения пришедший сильный Эль-Ниньо принес теплые воды и проливные дожди в пустыню и горы.

Мы не знаем точно, в какие годы засухи прошли дожди Эль-Ниньо, но можно быть уверенным в том, что они пришли. Мы также можем быть уверенными в том, что они наступили тогда, когда народ моче находился в кризисе — запасы зерна подходили к концу, ирригационная система находилась в плачевном состоянии, ширился голод, пошатнулась вера в божественную мощь правителей. Из-за теплых вод Эль-Ниньо во многих местах сократился улов анчоуса, чем был нанесен удар как по питанию, так и по торговле. Проливные дожди залили Анды и прибрежную равнину. Высохшие русла рек превратились в ревущие потоки, сносившие все на своем пути. Каналы переполнились, и все дамбы снесло. За несколько недель были уничтожены многолетние плоды тяжелого труда. Десятки деревень исчезли под потоками грязи и мусора, глинобитные дома были разрушены, а их обитатели утонули. Эти же потоки загрязнили источники и ручьи, уничтожили систему канализации и смыли тысячи акров плодородный почв. Когда уровень воды упал и реки успокоились, эпидемии тифа и других заболеваний захлестнули долины, уничтожая целые поселения, детская смертность увеличилась.

Сложные ирригационные системы моче, формировавшие искусственный ландшафт, позволяли вышивать земледельческому населению в одной из самых сухих пустыней на Земле, где само земледелие было бы невозможным без технической изобретательности человека. Земледельцам моче были хорошо известны риски засух и Эль-Ниньо, технологии и ирригация не могли гарантировать вышивание высокоцентрализованного общества, в одинаковой степени движимого как идеологией, так и прагматическими соображениями. Имелись границы климатических сдвигов, которые могла преодолеть цивилизация моче. В итоге, народ моче исчерпал свои возможности и их цивилизация пала.

Мы не знаем, как долго явления Эль-Ниньо сотрясают Земной шар, но на Перу они обрушиваются, по крайней мере, 5000 лет. Новое поколение исследователей-климатологов с помощью ледниковых кернов и других видов информации показывают, что кратковременные изменения климата играли намного более важную роль в судьбе древних цивилизаций, чем это было принято считать раньше.

Древесные кольца: изучение засухи на юго-западе США

Многие древние сообщества жили в условиях с непредсказуемыми осадками, где земледелие было, по крайней мере, рискованным мероприятием. Древние люди на юго-западе США занимались земледелием в полузасушливых условиях с замечательным умением на протяжении более трех тысяч лет, добившись необычайной искусности в обращении с водой и растениями. Одним из центральных моментов в философии одного из современных движений индейцев пуэбло является мысль о том, что люди должны двигаться для того, чтобы избежать засухи и вышиты. До недавнего времени археологи не могли до конца поняты важность передвижения в жизни юго-запада и не могли объяснить неожиданное рассеивание предшественников народа пуэбло в каньоне Чако и в районе Фор Корнерс в XII и XIII веках н. э.

Рассеяние предков народа пуэбло может быть лучше понято, если во взаимоотношениях между климатическими изменениями и поведением человека выделиты три широкие категории.

Определенные и очевидные элементы окружающей пуэбло среды, такие как геология основных пород и тип климата, не менялись более двух тысяч лет. Далее, имеются редко происходящие изменения в окружающей среде, такие, которые укладываются в циклы, превышающие жизнь одного поколения (25 лет). В течение своей жизни немногим удается стать свидетелями таких изменений. Изменения гидрологических условий, такие как циклы эрозии и отложения осадочных пород вдоль водных потоков, колебания уровней воды в поймах рек, и изменения в распределении растений выходят за хронологические границы поколений, но они могут резко изменить окружающую среду, особенно в циклы засух.

Краткосрочные и частые явления природы были совершенно очевидны для любого индейца пуэбло: происходящие из года в год изменения осадков, длящиеся десятилетиями циклы засух, сезонные перемены и т. д. На протяжении столетий пуэбло едва ли могли замечать долгосрочные изменения, потому что жившее поколение в основном также адаптировалось к ним, как и их непосредственные наследники. Такой процесс можно было бы назвать формой «стабильности». Циклы засух, необычно сильных дождей, другие частые изменения требовали временных и разнообразных действий по адаптации, например обработки большего количества земли, большего потребления дикой растительной пищи и, кроме всего прочего, передвижения по местности.

Такие стратегии хорошо действовали многие века, пока предшественники индейцев пуэбло возделывали свои земли на уровне, не достигающем максимальной продуктивности растительных сообществ. Однако, когда численность населения возросла почти до предельной величины, которую могла прокормить земля, как это произошло в каньоне Чако в XII веке, люди становились все более уязвимыми перед лицом таких кратких явлений, как Эль-Ниньо или засухи, которые могли сократить способность среды прокормить определенное количество людей до месяцев или даже недель. Их уязвимость увеличивалась при долгосрочных изменениях, таких как засушливые условия в течение полувека и более, происходивших на землях, и так уже истощенных до предела. При таких обстоятельствах годичная засуха или проливные дожди могли быстро уничтожить способность населения поддерживать себя. Вне всяких сомнений, предшественникам пуэбло пришлось покинуть Месса Верде и каньон Чако из-за засухи. В отличие от моче в далеком Перу они обладали гибкостью и ушли.

Грядущие десятилетия внесут революции в нашем понимании древней окружающей среды и кратковременных климатических изменений, потому что ученые все лучше понимают как климат прошлого, так и все еще мало познанные силы, которые движут глобальную машину климата. Как и наше предки, мы все еще живем в ледниковом периоде, новое оледенение по некоторым подсчетам наступит через 23 000 лет. Поэтому совсем не удивительно, что нам, как и нашим предкам, придется адаптироваться к постоянным кратковременным климатическим изменениям. По мере того как будет усиливаться вызванное деятельностью человека глобальное потепление, эти изменения будут становиться все более частыми и жестокими, представляя опасность перенаселенному миру.

Реконструкция климатических изменений, вызванных деятельностью человека

Одна из ошибочных концепций истории утверждает, что большинство доиндустриальных обществ жили в полном равновесии с окружающей средой. Хотя верно то, что воздействие маленькой группы собирателей на среду редко может быть катастрофическим. Древние сообщества пользовались огнем для сожжения сухих трав, стимулируя рост новых для кормления дичи или для выращивания съедобных трав, что оказывало долговременное влияние на растительность. Но взаимоотношения между человеком и окружающей средой резко переменились с появлением земледелия и домашних животных.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ИЗМЕНЧИВОСТЬ КЛИМАТА НА АМЕРИКАНСКОМ ЮГО-ЗАПАДЕ В ДРЕВНОСТИ

Современные дендрохронологии для предшественников индейского племени пуэбло составлены с точностью до года, это самая точная хронологическая шкала для древнего сообщества людей в мире. В последнее время в лаборатории исследования древесных колец активно занимались дендрохронологическими изысканиями, результатом которых явилась реконструкция относительной климатической изменчивости на юго-западе в период между 680 и 1970 годами (Дин — Dean, 1988; Дин и Фанкхойзер — Dean and Funkhauser, 1994). Эти же ученые во главе с Джеффри Дином (Jeffrey Dean) сейчас работают над первыми количественными реконструкциями ежегодных и сезонных выпадений осадков, температуры, засухи и течения рек в этом регионе. Такие исследования включают в себя не только последовательности древесных колец, но и сложные математические выражения взаимоотношений между ростом деревьев и такими переменными, как осадки, температура и урожаи сельскохозяйственных культур.

Используя пространственную сетку из 27 длинных древесных последовательностей со всего юго-запада, Дин со своими коллегами составили карты, которые показывают фиксируемые характеристики и их изменения в виде контурных карт, по одной на каждое десятилетие. Эти карты дали им возможность изучить такое явление, как перемещение того, что Дин называет «Великой засухой» 1276–1299 годов, от северо-запада к юго-востоку региона. В 1276 году начало засухи было отмечено как отрицательное стандартное отклонение от среднего количества осадков на северо-западе, в то время как на остальной части наблюдалось количество осадков выше среднего. В течение последующих десяти лет очень сухие условия распространились по всему юго-западу до выпадения осадков после 1299 года. Такой вид составления карт допускает близкую корреляцию (close correlation) покинутых больших и маленьких поселков пуэбло при кратковременных климатических колебаниях (рис. 12.3).

Когда исследователи рассматривали весь период с 966 по 1988 год, они обнаружили, что наблюдаемые характеристики древесных колец на северо-западе региона давали не менее 60 % изменения осадков (?). В противоположность этому точки в юго-восточной части юго-запада давали только 10 %. Такая общая конфигурация, существовавшая в течение столетий, совпадает с современными распределениями сезонных выпадений осадков на юго-востоке: предсказуемые летние осадки преобладают на юго-востоке региона, а северо-запад получает осадки как зимой, так и летом. Зимние дожди менее предсказуемы. Когда ученые рассмотрели общую картину осадков с 539 по 1988 год с интервалами в 100 лет, то получилось, что она по большей части сохранялась неизменной, хотя границы между двумя зонами слегка перемещались назад и вперед.

Но такая долговременная структура полностью разрушалась между 1250 и 1450 годами, когда на северо-западе преобладала совершенно отклонившаяся от нормы структура. Юго-восток оставался стабильным, но значительные отклонения отмечались везде. В течение почти двухсот лет сравнительно простая долговременная структура летних и зимних дождей уступила место сложным непредсказуемым осадкам и сильным засухам, особенно на Колорадском плато. Эта трансформация к нестабильности имела серьезные последствия для предков земледельцев пуэбло, особенно когда оно совпадало с Великой засухой 1276–1299 годов.

Рис. 12.13. Климатические режимы американского юго-запада. Показана конфигурация выпадения осадков в регионе, реконструированная по древесным кольцам. На северо-западе выпадают как летние, так и зимние осадки; на юго-востоке предсказуемы только летние осадки

В 1944-м году датский ботаник Иоганн Иверсон заметил, что на диаграммах пыльцы скандинавских болот отмечается резкое снижение лесистости приблизительно в то время, когда первые земледельцы поселилась в Северной Европе. Одновременно отмечается быстрый рост различных трав. Он также нашел следы Plantago Ianceolata — подорожника ланцетолистного, малоизвестной травы, растущей на культивируемых полях. Открытия Иверсона подтвердили изменения в окружающей среде, вызванные расчисткой лесов. Стада травоядных животных также могут изменить местность. Козы, например, являются такими прожорливыми животными, что могут уничтожать кусты и обгладывать деревья до корней. Многие археологи считают, что естественная среда Юго-Западной Азии лишилась большей части лесов и травяного покрытия из-за чрезмерного количества травоядных спустя несколько столетий после одомашнивания скота.

То же касается и моллюсков на памятнике Истон Даун, и жуков, которые могут дать удивительно точную информацию о среде своего обитания (см. вставку «Памятники»). Некоторые виды поедают растения, которые растут в результате деятельности человека. Имеются, например, жуки, ассоциируемые с хранением и разложением органических материалов, таких как пища человека или его фекалии. Когда британский археолог Фрэнсис Прайор обнаружил искусственную платформу приблизительно 1350 года до н. э. посередине болота Флэг Фен на востоке Англии, ему очень хотелось определить, действительно ли в нагромождении древних бревен имеются жилища. Биолог Марк Робинсон взял образцы коры из органических отложений, примыкающих к бокам платформ, и из герметичных слоев самой конструкции. Жуки из боковых образцов были по преимуществу такими, что обитают в болотной среде и в стоячей воде. Робинсон обнаружил также остатки навозный жуков. Такие же виды исходили и из самой платформы, но не были найдены насекомые, которые живут на влажной и старой соломе, хранящемся зерне или нечистотах. Робинсон сделал вывод, что активных поселений человека не было в радиусе 50 метров от мест, где он брал пробы. Он также считает, что эти бревна быстро пропитались водой, потому что в них почти не было жука-древоточца, который живет на свежей сухой древесине.

Наиболее полные реконструкции получают на стыке нескольких линий данных. Средневековый шведский город Упсала быт сожжен в 1543 году, оставив после себя сокровищницы экологических сведений для археологов. Группа исследователей изучали древесину, моллюсков, остатки растений, также и насекомых, которых можно отнести к наиболее информативным находкам. Магнус Хельгвист и Джеффри Лемдаль идентифицировали 81 экологическую форму насекомых, относящихся к периоду от XII до XV века. Почти все это были жуки, найденные в дубовый бочках. Жуки относились к тем, что обитали во влажных средах, на открытых пространствах, обрабатываемых полях, что заставляет предположить, что поселение, состоящее главным образом из сельских построек, располагалось на открытой местности. Некоторые из форм жуков относились к видам, что обитают в и около сельскохозяйственных строений. Это говорит о том, что Упсала было скорее сельским поселением, чем городским. В наши дни некоторые жуки не живут так далеко на севере, поэтому можно предположить, что лето в Упсале в то время было теплее на один или два градуса, против нынешних 17 °C. Это неудивительно, так как история города захватывает конец теплого средневекового периода между 900 и 1300 годами, так же как и последующий малый ледниковый период.

Заключение

Изучение долгосрочный и кратковременных климатических изменений, перемен в окружающей среде является очень важным для археологов, исследующих изменяющиеся взаимоотношения сообществ людей с окружающих их миром. В этой главе были описаны способы изучения таких изменений.

Геоархеология является мулытидисциплинарным подходом к изучению адаптации человека к среде, при этом древние ландшафты реконструируются с помощью таких способов, как аэрофотосъемка, палеогеографические и биологические методы, например анализ пыльцы.

Глубоководные керны и бурение во льдах дают картину климатических изменений в эпохе плейстоцена ледникового периода, при этом отмечено по крайне мере девять периодов оледенения за последние 73 000 лет. Сам плейстоцен делят на три больших периода, последний из который совпадает с распространением современного человека из Африки по всему миру.

Голоцен охватывает послеледниковые периоды, хотя на его протяжении имели место не только глобальное потепление, но и три намного более холодных коротких периода. Молодой дриас принес засуху и холод и, возможно, способствовал развитию земледелия в Юго-Западной Азии. Катастрофическое затопление озера Черного моря приблизительно в 5500 году до н. э. солеными водами Средиземного моря вызвало значительное перемещение населения в Европе.

ПАМЯТНИКИ

АРХЕОЛОГИЯ И ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА. ИСТОН ДАУН, АНГЛИЯ

Получение данных о древних ландшафтах требует осторожных раскопок, так как почти всегда слой земли тех времен погребен под могильными холмами и прочими результатами земляных работ. Археолог Элисдэр Уиттл во время раскопок могильного кургана в Истон Дауне на юге Англии раскрыл под ним древнюю поверхность земли, а также пласты дёрна, мела и пахотного слоя, которые дали ему редкую возможность восстановить картину местной растительности приблизительно 3200 года до н. э. (Уиттл — Whittle and others, 1993). Сначала он обратился к анализу пыльцы. Небольшие количества зерен пыльцы с поверхности земли были преимущественно травяными, что свидетельствовало о том, что леса не произрастали вблизи кургана во время его создания. В кусках хорошо сохранившейся благодаря отсутствию доступа воздуха почвы под курганом нашли одиннадцать образцов моллюсков, которые запечатлели резкий переход от лесистых почв к открытым лугам в течение короткого периода времени. Там же, под курганом, Уиттл нашел кусок древнего дерева с дуплом, в котором, что не удивительно, были обнаружены лесные моллюски, тогда как в древней почве фиксировалось последовательное резкое увеличение моллюсков открытых земель. Такое быстрое изменение ландшафта логически можно объяснить только расчисткой земель человеком. Интересно, что специалисты по почвам нашли признаки горизонтального сдвига почвы под курганом, что могло быть результатом лишь ее обработки до создания кургана.

Раскопки, подобные работам в Истон Дауне, могут дать нам только фрагменты сложной мозаики расчищенных и нерасчищенных земель, которые характерны для любого земледельческого ландшафта. Например, моллюски и образцы почвы из-под известных каменных колец в Эвбюри, около Истон Дауна, поведали нам, что большой храм 2550 года до н. э. был возведен на давно акклиматизировавшихся лугах, но которые мало использовались под пастбища, вблизи леса, который регенерировался после расчисток для земледельческих целей.

Такого рода археология, опирающаяся на изучение окружающей среды (environmental archaeology), теперь настолько точна, что мы можем устанавливать времена года, когда были построены какой-либо памятник или здание. Например, образцы почвы, осторожно вырезанные из слоев дерна на глубине 40 метров под памятником Силбюри Хилл, построенном приблизительно в 2200 году до н. э., свидетельствуют о том, что строители начали работу поздним летом, скорее всего, после сбора урожая, когда есть время для строительных работ. Мы знаем об этом, потому что в хорошо сохранившемся дёрне находились муравьи и муравейники. У муравьев начали расти крылья, и они начинали вылетать из муравейников, как это происходит поздним летом (рис. 12.14).

Рис. 12.14. Siburi HiH

Такие кратковременные события, как Эль-Ниньо и циклы засухи, изучают с помощью ледниковык кернов, геологических наблюдений и древесный колец. Эти методы становятся все более точными. Сейчас мы начинаем понимать, что кратковременные климатические изменения играли большую роль в возвышении и падении многих сообществ.

Ключевые термины и понятия

Анализ пыльцы (палинология)

Геоархеология

Голоцен

Изостатический

Лёсс

Перигляционный

Плейстоцен

Четвертичный период

Эвстатический

Рекомендуемая литература

BUTZER, KARL. 1974. Environment and Archaeology. 3rd ed. Hawthorne, NY: Aldine.

–. 1982. Archaeology as Human Ecology. Cambridge: Cambridge University Press. Butzer’s two books are still fundamental sources on geoarchaeology and environmental reconstruction, even if outdated in detail.

DAVIS, MIKE. 2001. Late Victorian Holocausts. New York: Verso. Davis has written a truly sobering account of the impact of short-term climatic change on tropical societies in the nineteenth century. Every archaeologist should read this book.

FAGAN, BRIAN. 2004. The Long Summer: Climate Change and Civilization. New York: Basic Books. A popular account of the impact of climatic change on human societies, 15 000 years ago to the present.

MELLARS, PAUL, and PETRA DARK. 1998. Star: Can in Context. Cambridge: McDonald Institute Monographs and the Vale of Pickering Research Trust. A state-of-the-art monograph on environmental reconstruction in the context of one of the world’s most famous hunter-gatherer sites.

ROBERTS, NEIL. 1999. The Holocene: An Environmental History. 2d ed. Oxford: Blackwell. An excellent introduction to postglacial climate change for general readers.

Глава 13 Жизнеобеспечение и питание

Искусно построенные стены инка в Кузко, Перу

Содержание главы

Изучение жизнеобеспечения человека.

Кости животных. Зооархеология.

• Тафономия.

• Сортировка и идентификация.

• Сравнение коллекций костей.

• Дичь.

• Домашние животные

• Разделка туш.

Остатки растений.

• Обуглившиеся и необожженные семена.

• Тихуакана.

• Восстановление методом флотации.

• Отпечатки зерен.

• Палинология.

• Анализ доисторических растений.

• Интерпретация данных о растениях.

Земледелие, домашние и дикие животные.

Птицы, рыбы, моллюски.

• Птицы.

• Рыбы.

• Моллюски.

Наскальная живопись как источник информации о жизнеобеспечении.

Рацион питания в древности.

• Источники сведений о питании.

Возьмите кусок оленины, горсть семян диких трав, кукурузный початок, несколько терок, изучите их в лаборатории и восстановите рацион питания тех людей, что жили на памятнике, где вы нашли все это. В принципе это то, что пытаются делать археологи, когда они изучают то, как выживали древние люди.

Мы можем похвастатыся успехами в изучении образа жизни древних. Так, мы, например, знаем, что древнейшие гоминиды сдирали остатки мяса с жертв хищников перед носом у лывов и других грозных кошачыих. Двадцаты тысяч лет назад кроманьонцы следовали вдолы осенних и весенних миграций оленя и убивали животных во время отдыка. Ботаник Гордон Хиллмэн, проведя почти детективное расследование, смог установиты, какую растительную пищу ела группа собирателей, живших в Вади Куббания на берегах Нила 16 000 лет назад, по фекалиям их детей. Они употребляли в пищу по крайней мере 13 съедобный растений, чаще всего клубни одного из видов папируса, который до сих пор является основным продуктом в египетских деревнях (Хиллмэн — Hillman, 1989). Также мы знаем, что некоторые рабы Томаса Джефферсона в Монтичелло, штат Вирджиния, ели мясо получше, чем их надсмотрщики. Остатки пищи открывают необычные и часто увлекательные окна в прошлое и рассказывают нам многое о социальных аспектах жизни и об адаптации людей к изменяющейся окружающей среде. В этой главе описываются некоторые методы, которыми пользуются археологи при изучении питания и жизнеобеспечения древних.

Изучение жизнеобеспечения

Археологи реконструируют уклады жизни в древности, исходя из уцелевших остатков деятельности человека, которые доходят до нас в различных формах. Как и в других видах археологических исследований, подход является мулытидисциплинарным, так как мы полагаемся на компетентность специалистов из многих областей науки — ботаников, экологов и зоологов.

• Сведения, относящиеся к окружающей среде. Сведения об окружающей среде необходимы при изучении жизнеобеспечения. Эти сведения могут включаты в себя информацию о таких явлениях, как климат, распространение животных, древняя и современная флора, почвы (глава 12).

• Кости животных (остатки фауны) — являются главным источником информации об охоте и домашних животных.

• Остатки растений — включают в себя как дикие, так и культурные виды, извлеченные методам флотации, или реальные семена, найденные на сухих памятниках, или в обуглившемся виде.

• Кости людей. Стабильные изотопы углерода скелетного коллагена костей человека дают важную информацию о питании в древности. Кости также являются источниками информации об анатомических аномалиях, болезнях и пищевык стрессах.

• Фекалии (копролиты). Позволяют получить данные о питании как животных, так и людей.

• Артефакты. Картина жизнеобеспечения людей по артефактам может быть неполной из-за плохой сохранности, но некоторые инструменты, такие как лезвия плуга, могут быть полезными источниками информации.

• Наскальная живопись. Иногда в наскальной живописи можно встретить сцены охоты, рыбной ловли, сбора пищи, что может дать информацию и видах жизнеобеспечения.

Большинство реконструкций укладов жизни в древности полагаются на сведения, полученные из нескольких источников. Например, раскопщики памятника Вади Куббания нашли кости зубатки полосатой, кости газели и диких буйволов, остатки растений, сохранившихся в фекалиях детей, и кости мигрирующей на зиму дичи. Исследователи нарисовали сложную картину племени собирателей, которые двигались вдоль Нила в поиске сезонной пищи еще 11 000 лет до того, как во времена фараонов быта основана древняя египетская цивилизация (Хиллмэн — Hillman, 1989). Как мы видели ранее, археологи давно считали, что люди и их культура являются просто элементом в сложной экосистеме. Затем, вместе с попытками понять сложные взаимоотношения между тем, как люди жили, и окружающей средой, возникло само изучение жизнеобеспечения.

Кости животных. Зооархеология

Ветхозаветный пророк Иезекииль невольно дал определение работе зооархеолога: «И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, — и они ожили, и стали на ноги свои — весьма, весьма великое полчище» (Книга пророка Иезекииля 37:10). Зооархеологи буквально облекают плотью давно умерших животных, реконструируя окружающую среду и деятельность древних людей в той степени, в которой позволяют исследования по останкам животных. Зооархеология является областью знания, требующей познаний в палеонтологии и зоологии.

Зооархеология занимается изучением костей животных, обнаруженный в археологическом материале. Ее целью является реконструкция окружающей среды и деятельности древних людей в той степени, в которой позволяют это сделаты исследования по остаткам животных (Кляйн и Круз-Урибе — Klein and Cruz-Uribe, 1984). Хотя некоторые зоологи и специализируются в изучении костей животных из археологических памятников, все же большинство зооархеологов имеют образование и опыт работы в палеонтологии или в исследованиях доисторической фауны.

Тафономия

Слово тафономия (от греч. taphnos — могила; nomos — закон) используется для описания процессов, которые происходят с органическими остатками при образовании ископаемых отложений (Лаймэн — Lyman, 1994; Шипмэн — Shipman, 1981). Говоря проще, это изучение перехода остатков животных из биосферы в литосферу.

ОТКРЫТИЯ

ГИРЭМ БИНГЕМ В МАЧУ-ПИКЧУ, ПЕРУ, 1911 ГОД

«Затерянный город инков» являлся одной из археологических тайн конца XIX века, легендой о последнем оплоте инков, где их правители прятались от ненасытных испанских конкистадоров после того, как Франциско Писарро сверг их империю в 1534 году. Молодой выпускник Йельского университета по имени Гирэм Бингем попал под влияние этой тайны и проник на памятник Вилькабамба высоко в Андах, но понял, что это не то поселение. Он уговорил своих состоятельных друзей по университету финансировать вторую экспедицию в Анды.

Упрямый и чрезвычайно любопытный Бингем был опытным альпинистом и имел хорошую историческую подготовку. Он вышел из Куско в 1911 году с караваном мулов и двигался вдоль реки Урубамба, восхищаясь замечательными видами заснеженных гор, горных ручьев и тропической растительности. Случайная встреча с местным крестьянином Мелкором Артегой подарила ему рассказ о каких-то развалинах в горах за рекой. 24 июля 1911 года Бингем вместе с этим крестьянином и перуанским сержантом перешли через Урубамбу по деревянному мостику. Ошибки быть не могло. Он карабкался на четвереньках по узкой тропинке и забрался на высоту 600 метров в лесу на противоположной стороне реки. После короткого отдыха в индейском поселении он продолжил свой путь наверх. За отрогом горы он увидел недавно расчищенные каменные террасы, поднимавшиеся на 300 метров. Над террасами, которые расчистили индейцы, он попал в густой лес и очутился между зданиями, среди которых был трехсторонний храм с такой же замечательной кладкой, как в Куско или Оллантайятамбо. Он стоял перед стенами разрушенных домов, построенных с величайшим мастерством инков. Гирэм пробился через подлесок и вошел в полукруглое здание, внешняя сторона которого, чуть наклонная и слегка изогнутая, удивительно напоминала Храм Солнца в Куско. Бингем вошел в самые знаменитые из всех руин инков, Мачу-Пикчу (рис. 13.1).

Рис. 13.1. Мачу-Пикчу, Перу

Ископаемая фауна проходит через несколыко стадий, пока из биосферы попадает в руки археологов. Первоначально кости происходят из того, что ученые называют биоценозом, то есты совокупность живых животных в их естественных пропорциях. Убитые животные или умершие по естественным причинам образуют некроценоз — туши или части туш, находящихся на памятнике. Комплексы ископаемых остатков — тафоценоз — состоят из частей животных, которые сохранилисы на памятнике до раскопок. Комплекс образцов — это то, что дошло до лаборатории, та часты комплекса ископаемых остатков, что быта собрана или включена в коллекцию (Кляйн и Круз-Урибе — Klein and Cruz-Uribe, 1984). Любой человек, занимающийся анализом фауны, должен решиты две проблемы: статистическую проблему оценки характеристик комплекса ископаемых остатков по образцу и тафономическую проблему — сделаты вывод о природе некроценоза по комплексу ископаемый остатков.

В тафономии есты два родственный направления исследования. Первое — это фактическое наблюдение недавно умерших органических остатков и того, как они постепенно превращаются в ископаемое; другое направление — это изучение ископаемый остатков в свете этих сведений. Эта область исследования стала актуальной в 1960–1970-е годы, когда археологи начали интересоватыся значением россыпей костей животных на таких древних памятниках, как ущелые Олдувай в Восточной Африке, и особенно в знаменитых пещерах Australopithecus в Южной Африке (Брэйн — Brain, 1981).

На многие вопросы о процессах, которые превращают живые организмы в «археологические» кости, ответов пока нет, несмотря на некоторые исследования о том, каким образом кости могли быть перенесены и разобщены как плотоядными животными, так и естественными агентами, такими как вода. Например, опыты с гиенами, находящимися в неволе, показали, что они сначала выбирают кости позвоночника и тазовые кости, которые они обычно разрушают полностью. Концы длинных трубчатый костей конечностей часто разгрызают полностью, в то время как их тела (диафизы) нередко остаются нетронутыми. Эти опыты очень важны, потому что они свидетельствуют о том, что запас костей, сделанных древними гоминидами в ущелые Олдувай, растаскивался гиенами после того, как люди уходили. Этот процесс вел к уничтожению многих частей тела, и поэтому невозможно сказаты, выборочно ли гоминиды утаскивали части жертв хищников или нет (Мэриэн и другие — Marean and others, 1992). Люди расчленяли животных с помощью орудий до того, как туши уничтожали плотоядные или естественные процессы, поэтому систематические действия людей считаются, по крайней мере, основным фактором при изучении повреждений археологических костей. Интерпретация доисторических жилых ярусов и мест убиения животных должна проводитыся с большой тщательностью, посколыку комплексы костей и артефактов в таких местах говорят не только о деятельности человека, но также и о сложных и мало понимаемых естественных процессах.

Многие зооархеологи считают, что по комплексам костей из археологических памятников невозможно реконструировать действительную среду обитания человека. Однако Кляйн и Круз-Урибе (1984) считают, что можно сделать жизнеспособные палеологические реконструкции, если сравнивать несколько комплексов окаменелостей с помощью статистических методов, при условии, что качество сохранности костей, так и условия их отложения подобны. Каждая ситуация должна оцениваться с большим тщанием.

Сортировка и идентификация

Остатки животных обычно фрагментарны, являясь частями туш, разделанных на археологическом памятнике или в месте охоты. Какая часть туши переносилась на стоянку, в некоторой степени зависело от размеров животного. Маленького оленя можно было принести на плече целиком. Охотники-собиратели иногда устраивали стоянку на месте убиения большого животного, там они поедали часть туши, а часть засушивали. Однако почти всегда кости, найденные на обитаемых памятниках, были разбиты на осколки. Любое съедобное мясо соскребали с костей, из сухожилий делали ремни, из кожи — одежду, сумки, иногда использовали для жилищ. Съедали даже внутренности. Конечности разбивали, чтобы достать костный мозг. Из некоторых костей делали орудия — наконечники гарпунов и стрел, мотыги (рис. 13.2).

Рис. 13.2. Анализ костей из археологического материала. На этом рисунке показаны некоторые из факторов, которые могут повлиять на данные. Факторы, на которые не могут повлиять археологи, показаны слева, а те, которые археологи могут контролировать, — справа

Было бы ошибкой считать, что по фрагментам костей в археологическом слое можно будет подсчитать точное количество животных, забитых его обитателями, или получить картину окружающей среды во время заселения памятника (Грейсон — Grayson, 1984). Эти кости подвергались разным процессам с момента попадания в археологический слой. Тафономические процессы значительно видоизменяют захороненные кости, кости маленьких животных могут быть вообще разрушены, хотя это нельзя сказать о костях больших. Кроме того, имеются человеческие факторы: люди могли принести дичь издалека или забить всех своих коз прямо на поселении. У нас нет возможности узнать что-либо о ритуальной роли некоторых животных в древних сообществах, какие табу налагались на охоту на одних животных, а на каких — нет. Как уже указывалось, у нас также нет возможности узнать точно сравнительное соотношение различных видов животных в доисторические времена. Конечно, исследователи не могут использовать кости животных из археологических памятников, чтобы отвечать на такие вопросы. Всегда неизвестно различие между тем, что можно было бы назвать собственно «животным» и «археологическим животным», идентифицированным учеными (С. Дэвис — S. J. M. Davis, 1987; Грейсон — Grayson, 1981). Археологическое животное представляет из себя россыпи разбитых человеком костей, которые после этого подвергались разрушительному действию почвы в течение сотен и тысяч лет.

В большинстве случаев идентификация проводится посредством прямого сравнения с известными видами. Это сравнительно легко, и обучиться этому несложно любому человеку с острым глазом (С. Дэвис — S. J. M. Davis, 1987). Но только небольшая пропорция костей в коллекции достаточно полна для этой цели. Рисунок собаки на рис. 13.3 иллюстрирует типичный скелет млекопитающего. Небольшие фрагменты черепа, позвоночник, ребра, лопатки, тазовые кости обычно мало пригодны для того, чтобы отличить домашнее животное от дикого или один вид антилопы от другого. Легко идентифицировать верхнюю и нижнюю челюсти, расположение в них зубов и отдельные зубы, костную сердцевину рога и иногда суставные поверхности длинных костей. Зубы идентифицируют, сравнивая острые выступы на их поверхности с зубами из сравнительных коллекций, тщательно собранных в регионе памятника (рис. 13.4).

Рис. 13.3. Скелет собаки. Показаны наиболее важные части тела с остеологической точки зрения

Рис. 13.4. Череп и челюсть домашнего буйвола и наиболее важные остеологические признаки. Одна четвертая реального размера

В некоторых частях мира можно использовать и суставные концы длинных костей, особенно на Юго-Западе Азии или в некоторых частях Северной Америки, где местная фауна млекопитающих довольно мала по числу видов. На юго-западе Азии возможно даже различить домашних и диких животных одного веса по фрагментам длинных костей, при условии, что коллекции достаточно велики и сравнительный материал достаточно полный и в нем представлены все возрасты особей и вариации по размерам самок и самцов. Но в других регионах, например в части Африки южнее Сахары, местная фауна настолько богата и разнообразна и вариации в анатомии скелетов насколько велики, что только сердцевина рога или зубы может помочь различить виды антилоп или дикие и одомашненные формы животного. В заблуждение иногда вводят даже зубы, потому что острые выступы на зубах, например, буйвола и домашнего скота очень похожи и часто единственное различие заключается в меньших размера последнего. Специалисты часто не соглашаются в вопросе о том, в чем состоит определимость кости, поэтому лучше оперировать понятиями разных уровней идентификации, чем просто отвергать возможность определения многих фрагментов. Например, иногда можно идентифицировать фрагмент кости как принадлежащий среднему по размерам плотоядному животному, хотя нельзя утверждать, что он принадлежит волку. Стадия идентификации при анализе кости является самой важной, поскольку при этом нужно ответить на фундаментальные вопросы: это одомашненные или дикие виды? Каково соотношение каждой из групп? Какого рода домашний скот держали обитатели памятника? Были ли у них какие-либо предпочтения в охоте, которые отражались бы в пропорции дичи, обнаруженной в слоях заселения? Все ли дикие виды, характерные для фауны прошлого, существует в данном регионе сегодня?

Сравнение комплексов костей

Зооархеологи Ричард Кляйн и Кэтрин Круз-Урибе (1984) описывают критерии подсчета таксономического обилия для различения реальных комплексов костей и смещенных, то есть полученных в результате пристрастного сбора или под действием других факторов. Они используют те же критерии и для оценки относительного обилия разных видов. Число идентифицированных образцов (ЧИО) — величина количества костей или фрагментов костей от каждого вида в выборке костей. Этот критерий имеет явные недостатки, особенно потому, что он может преувеличивать важность одних видов, костей которых больше, чем других, только потому, что туши тех видов были разделаны более тщательно, чем других. На ЧИО могут повлиять как действия человека, например разделка туш, так и естественные процессы, такие как выветривание. Однако у ЧИО есть определенное важное значение, особенно при использовании его для оценки минимального количества особей, от которых получились идентифицированные кости. Минимальное число особей (МЧО) — величина количества особей, необходимых для того, чтобы получить такое-то число всех идентифицированных костей. Эта величина меньше, чем ЧИО, и часто основана на тщательном подсчете таких индивидуальных частей тела, как пяточные кости. На МЧО не распространяются многие ограничения ЧИО, потому что эта величина является более точной оценкой действительного числа животных. Однако точность зависит от использования специалистами одного и того же метода подсчета МЧО, что часто нарушается (Грейсон — Grayson, 1984).

Вместе взятые ЧИО и МЧО позволяют нам оценивать число животных, наличествующих в костной выборке. Но они являются очень несовершенными методами измерения обилия животных в археологической коллекции, не говоря уже о том, чтобы дать возможность соотнесения костных материалов с популяцией живых животных в прошлом. Кляйн и Круз-Урибе среди других разработали сложные компьютерные программы для того, чтобы преодолеть некоторые из ограничений ЧИО и МЧО, программы, которые выдают базисную информацию, жизненно важную для сравнений выборок между собой.

Видовая структура и культурные изменения

Во время ледникового периода большинство долговременных перемен в видовой структуре животных было вызвано климатическими изменениями, а не культурными. Но некоторые перемены в ней должны и отражать деятельность человека, то, каким образом люди использовали животных (Кляйн и Круз-Урибе — Klein and Cruz-Uribe, 1984). Эти перемены, однако же, очень трудно отличить от тех, что вызваны изменениями в окружающей среде. Одно из таких мест, где стало возможным документально подтвердить такие изменения, является Южная Африка.

Дичь

Хотя перечень дичи и описание повадок животных позволяют понять практику охоты, но во многих случаях содержание этого перечня приобретает особое значение, особенно когда мы хотим понять, почему охотники сосредотачивались на одних видах и явно игнорировали другие.

Табу. Доминирование одного вида дичи могло быть результатом хозяйственной необходимости или удобства или просто делом культурных предпочтений. Многие сообщества ограничивают охоту на некоторых животных или потребление мяса разной дичи по половому признаку. У современного племени Кунг Сэн в районе Добе в Ботсване имеются сложные персональные табу на употребление мяса млекопитающих, зависящие от возраста и пола (Ли — Lee, 1979). Никто не может употреблять в пищу мясо всех 29 видов животных, и у каждого человека свои неповторяющиеся ни у кого табу. Некоторых млекопитающих могут употреблять в пищу все члены племени, но не все части животного. Надзиратели по ритуалам могут наложить и другие ограничения: нельзя есть приматов и некоторых плотоядных. Такие сложные табу повторяются с многочисленными вариациями и в других сообществах охотников-собирателей и земледельцев, и это, несомненно, отражается на пропорции остатков дичи, обнаруживаемых на археологических памятниках.

Примеры специализированной охоты часто встречаются с древних времен, хотя редко можно объяснить причины того или иного предпочтения. Хорошо известно ведение хозяйства на основе охоты на крупную дичь у индейцев прерий (Фрисон — Frison, 1978). Другим фактором, определяющим специализированную охоту, является чрезмерная охота или постепенное вымирание любимых видов. Хорошо известным примером является европейский тур или дикий бык Bos primigenius (рис. 13.5), который являлся главной добычей охотников верхнего палеолита в Западной Европе и на которого охотились в послеледниковые времена и даже после того, как началось производство пищи (Куртен — Kurten, 1968). Последние туры погибли в Польше в 1627 году. По описаниям и изображениям мы знаем, как выглядело это животное. Они были крупными, до двух метров в холке, часто с длинными рогами. Самцы были черного цвета с белой полосой на спине и светлой длинной шерстью между рогов. Немецкие и польские биологи путем длительной селекционной работы успешно воссоздали это животное. На воле воссозданные туры очень темпераменты, свирепы и подвижны. Эти эксперименты дали намного более убедительную реконструкцию одного из самых устрашающих млекопитающих плейстоцена, чем могло бы дать любое количество реконструкций по скелетам или рисункам художников.

Рис. 13.5. Зубр, как изобразил его С. фон Хербенстайн в 1549 г.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ИЗМЕНЕНИЯ В ПРАКТИКЕ ОХОТЫ В ДРЕВНЕЙ ЮЖНОЙ АФРИКЕ

Зооархеолог Ричард Кляйн занимался проблемой соотнесения видовой структуры и культурных изменений, изучая большие выборки фауны из двух прибрежных пещер в Капской провинции, ЮАР. В пещере у реки Клэсис (далее пещера Клэсис) обитали охотники-собиратели среднего каменного века в период между 130 000 и 95 000 лет назад, во время потепления климата, и затем приблизительно до периода 70 000 лет назад, когда климат стал намного холоднее. В более теплые времена море подходило близко к пещере. Многочисленные моллюски, кости тюленей, остатки пингвинов многое рассказали нам о питании людей в этой пещере в средний каменный век. Остатки рыб и морских птиц попадаются редко. Остатки антилопы канна встречаются чаще, чем остатки другие млекопитающих, например более чем в 2 раза чаще, чем остатки буйвола. Остатки других наземных млекопитающих принадлежат видам, распространенным в современные исторические времена. В противоположность этому, в близлежащей пещере у залива Нельсона (далее пещера Нельсона) имеются следы обитания человека в позднем каменном веке, приблизительно 20 000 лет назад. В тот период последнего оледенения море находилось уже в нескольких километрах от пещеры. В этой пещере было много остатков летающих морских птиц и рыб, а остатков антилопы канны — только третья часть, столько же, сколько и буйвола.

Кляйн указывает также на то, что наборы орудий были совершенно разными в этих пещерах. Люди среднего каменного века из пещеры у реки Клэсис использовали большие орудия-отщепы и копья, а у охотников из пещеры Нельсона были луки и стрелы и большой набор маленьких каменных орудий и артефактов из кости, некоторые из них были сделаны для особых целей, например для ловли птиц и рыболовства. Эти инновации позволяли охотникам позднего каменного века убивать более опасных и осторожных животных с большей частотой. Таким образом, причина того, что людям среднего каменного века чаще попадались антилопы канна, лежит не в том, что она была более распространенной, а в том, что более сложную дичь убивали реже. Все указывает на то, что племена Клэсис поведенчески (behaviorally) были менее продвинутыми, чем люди из пещеры Нельсона (Klein and Cruz-Uribe, 1984).

Кляйн соединяет некоторые другие сведения о фауне уже с климатическими данными. Памятник у реки Клэсис содержит остатки черепах и моллюсков блюдечек гораздо больших размеров, чем в последующие времена, как если бы этим существам позволяли гораздо дольше расти. Эти факты говорят о меньшем давлении на популяции черепах и моллюсков со стороны немногочисленного населения людей до того, как появились более технологически развитые племена.

Изменения в охоте. В последнее время охота сильно изменилась. Ричард Ли (Richard Lee, 1979) записал рассказы стариков племени Сэн об охоте в прежние времена. Тогда в центральной части Ботсваны было больше дичи и больше охотников. Их предки большими группами охотились на буйволов, жирафов и слонов. Сегодня у племени преобладающим видом хозяйства является собирание, дополнением является употребление мяса 29 видов млекопитающих, в основном таких, у которых с одной туши можно получить сравнительно больше мяса. Охота ведется методом преследования, главным источником мяса является африканская свинья — бородавочник и мелкая дичь. Такие изменения в охоте являются прямым результатом импорта ружей и первых охотничьих сафари, которые уничтожили замечательную фауну Африки в течение жизни трех поколений.

Сезонные занятия. Многие доисторические охотники-собиратели и земледельцы, как и их современные собратья, вели жизнь, основанную на смене времен года, их деятельность по жизнеобеспечению менялась посезонно. На северо-западном побережье Тихого океана, когда летом лосось начинал двигаться вверх по течению рек, возле них собирались индейцы, ловили тысячи рыб и засушивали их на зиму. В начале сухого времени года в Центральной Африке было изобилие диких плодов, которые составляли важную часть рациона древних земледельцев 1500 лет назад. Как же археологи изучают сезонные виды деятельности и реконструируют «экономические времена года»?

Любые аспекты жизни древних охотников-собирателей были связаны со сменой времен года. В долгие зимние месяцы племена северо-западных индейцев занимались сложными ритуалами. Жизнь племени животноводов хо-хо в районе мыса Доброй Надежды резко изменялась во время сухих или дождливых времен года (Элфик — Elphick, 1977). В течение сухих месяцев они собирались у нескольких постоянных источников воды и возле невысыхающих рек. При наступлении дождей они выгоняли свой скот на близлежащие земли, насыщая свои стада влагой из стоячих вод, оставшихся после ливней. Как же археологи изучают сезонность? Успех приносили множество методов (Монкс — Monks, 1981). В самых простых из них с помощью костей и остатков растений определяют, когда на памятнике были люди. Например, на памятнике возрастом 1000 лет в заливе Сан-Франциско люди бывали каждый год приблизительно 28 июня, когда бакланы были еще молодыми (Хоуард — Howard, 1929) (обсуждение вопроса о птицах см. далее в этой главе). Наличие костей трески в древних норвежских памятниках говорит о том, что они были обитаемы в течение зимы и ранней весны, оптимального времени для сушки рыбы. Этот вид анализа хорош, при условии, что повадки животных или доступность растений, рассматриваемых в данной ситуации, хорошо известны и не изменились со временем. Многие растения доступны в течение большей части года, но пригодны к употреблению в пищу только в течение нескольких недель.

Знание экологии как животных, так и растений необходимо, так как «график» использования ресурсов, хотя, быть может, и не точный, но, безусловно, являлся важнейшим фактором в жизни древних сообществ (см. вставку «Практика археологии»). Некоторые животные, такие как олень, сравнительно безразличны к сезонным переменам, но люди использовали их по-разному в разное время года. Например, индейцы племени сэлиш с северо-западного побережья Тихого океана весной брали самцов, а осенью — самок (Монкс — Monks, 1981).

Кроме того, имеются физиологические явления в жизни животного, по которым археологи могут определить сезон встречи с ним. В течение XV века н. э. группа охотников Великих равнин регулярно охотились на бизонов около источника воды у Гэрнсея, штат Нью-Мексико (Спет — Speth, 1983). Джон Спет (John Speth) проанализировал части тел на месте забоя и обнаружил, что охотники весной, в сезон охоты, явно предпочитали самцов. Те, кто разделывал туши, оставили на памятнике такие части тела, которые давали мало мяса, — головы и верхние участки шеи, а тех частей, которые давали много мяса, жира и костного мозга, было мало. Также из самцов больше, чем из самок, брали костей для последующего использования. Спет считает, что охотники предпочитали самцов, потому что после зимы они были в лучшем состоянии и их мясо было жирнее.

Иногда на сезонные занятия может указывать возраст животных. По мере взросления животного эпифизы на конце костей конечностей медленно соединяются с основным телом кости, и эти места полностью окостеневают. При их изучении можно определить общий возраст животных, скажем, на стоянке охотников, но такие факторы, как питание, даже кастрация одомашненных животных, могут повлиять на скорость этого процесса. Некоторые виды, утки например, взрослеют намного быстрее, чем олени. Понятно, что при таком подходе необходимы знания о возрастных изменениях в суставах.

Всем известно, что при взрослении выпадают молочные зубы, у людей часто бывают проблемы с зубами мудрости. Зубы относятся к настолько прочным остаткам животных, что многие археологи пытались использовать их для определения возраста диких и домашних животных. Достаточно легко изучать выпадение зуба из целых и даже фрагментарных челюстей, и это было сделано на примере домашних овец, коз и диких оленей. И опять факторы питания, одомашнивания могут повлиять на скорость выпадения зубов, и скорость износа зубов может сильно различаться у разных популяций (Монкс — Monks, 1981).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА И СЕЗОННОСТЬ НА ПАМЯТНИКЕ СТАР КАРР, АНГЛИЯ

Памятник Стар Карр на северо-западе Англии был заселен небольшой группой охотников-собирателей каменного века приблизительно в 8500 году до н. э. Это крохотное поселение, в котором полвека назад нашли хорошо сохранившиеся редкие артефакты из кости и дерева, известно во всем мире тем, что оно дало замечательно полную картину жизни в Северной Европе сразу же после последнего ледникового периода. Между 1949 и 1951 годами археолог Грэхэм Кларк (Grahame Clark, 1954) из Кембриджского университета обнаружил там маленькую платформу из березового дерева, усыпанную фрагментами орудий из камня, артефактов из кости и дерева и множеством остатков пищи. Используя тщательно зафиксированные подсчеты артефактов, кости животных, анализ пыльцы и разного рода сложные способы идентификации, а также щедрую долю традиционного европейского фольклора, Кларк реконструировал небольшую охотничью стоянку в зарослях камыша у озера. Анализ пыльцы показал, что Стар Карр существовал в то время, когда березовые леса впервые распространились по северу Британии, а большая часть южной части Северного моря была еще сушей. Кларк со своими коллегами утверждали, что памятник был обитаем зимой, свидетельством этому служили рога марала. Кларк проанализировал методы изготовления наконечников копий из кости, связал технологию изготовления каменных орудий с теми, что были сделаны в Скандинавии в то же время, и описал замечательные серии орудий из кости и дерева, включая мотыги из рога лося (одна из них была с остатком деревянной ручки), цельное деревянное весло для каноэ, шила и даже кусочки коры и мха для розжига огня (рис. 13.6).

В течение полувека памятник Стар Карр стал важным полигоном для апробации новых идей в отношении сообществ охотников-собирателей. Археологи Пол Мелларз и Петра Дарк (Paul Mellars and Petra Dark, 1999) недавно завершили 12-летние чрезвычайно избирательные палеоэкологические и археологические исследования на памятнике с использованием всех ресурсов современной науки для повторной интерпретации памятника. Когда Кларк первоначально раскапывал Стар Карр, он сосредоточился на небольшом заболоченном участке в овраге. После трех сезонов он интерпретировал памятник как небольшое поселение, возможно нерегулярно используемое четырьмя или пятью семьями. Новые расширенные раскопки распространились на более сухие участки и показали, что памятник намного больше, чем предполагал Кларк. С помощью полевых съемок и осторожного рытья пробных шурфов археологи обнаружили россыпи кремниевых артефактов на расстоянии 12 метров от берега древнего озера. Тщательно изучая первоначальную топографию памятника, Мелларз и Дарк со своими коллегами обнаружили заполненный глиной канал, который когда-то проходил через центр памятника, отделяя заболоченный участок, который изучал Кларк, от более сухих участков.

Кларк утверждал, что обитатели Стар Карра мало влияли на среду обитания. Дарк смогла использовать микроскопы с большей разрешающей способностью для изучения распределения угольных частиц, связанных с новом массивом радиоуглеродных дат, полученных с помощью ускоряющей масс-спектрометрии. Она показала, что имел место инициальный период интенсивного отложения угля, который длился около 80 лет. Затем следовало 100 лет слабой активности, за которыми последовало достаточно длительное отложение в течение еще 130 лет. Ботаник Йон Хэтер идентифицировал угли как прибрежный камыш, сожженный в сухом виде между осенью и весной, когда начинается новый рост. Мелларз и Дарк считают, что люди неоднократно сжигали камыш, главным образом потому, что образцы угля показывают, что пожары были локализованы у памятника, как будто огонь находился под контролем. Такие пожары могли дать лучший обзор озера и прилегающей территории, а также удобное место для причаливания каноэ, а новая растительность привлекала бы кормящихся животных.

Первоначальный отчет Кларка описывал Стар Карр как зимнее поселение. Теперь же рентгеновский анализ невыпавших из челюстей зубов оленя и сравнение с современными образцами позволили идентифицировать множество 10- и 11-месячных животных, которые были бы забиты в марте или апреле (Р. Картер — R. Carter, 1998). Эти новые данные о сезонности согласовываются с обнаружением плотно скрученных стеблей камыша, сожженного в начале роста между мартом и апрелем, и чешуйками почек осины, которые датируются тем же временем года. Стар Карр не является зимним поселением, в нем жили с марта по июнь или начало июля.

Рис. 13.6. Мотыга из рога лося из Стар Карра, Англия. (Две трети от реального размера)

Интерпретация сезонных занятий в значительной мере зависит от этнографических аналогий. Классическим примером является дикая пшеница. Ботаник Гордон Хиллман изучал сбор дикой пшеницы на юго-западе Азии и показал, что сборщики должны очень точно рассчитывать время сбора урожая. Это нужно было сделать до того, как колосья осыплются или зерна употребят в пищу птицы или животные (Хиллман и Дэвис — Hillman and Davis, 1990). Разумно предположить, что подобное точное планирование было необходимо и в доисторические времена. Эта аналогия позволила археологам Юго-Западной Азии интерпретировать сезонные занятия на памятниках в Сирии и других местах.

Изучая не только крупных млекопитающих и большие растительные остатки, но также и мельчайших моллюсков и чешую рыб, можно уточнить рамки сезонных занятий до удивительно узких границ.

Домашние животные

Почти все домашние животные произошли от диких видов, склонных к общению с человеком (Клаттон-Брок — Clutton-Brock, 1981, 1989). Нельзя сказать, что все домашние животные происходят из одной части света, их одомашнивали в их естественной среде обитания. Ученые предполагают, что одомашнивание диких животных совершается при достижении определенного культурного уровня. Кажется, что везде одомашнивание начиналось тогда, когда растущее население нуждалось в более регулярном снабжении питанием, когда нужно было кормить большие группы людей. Одомашнивание зависит от этого условия и является предварительным требованием для дальнейшего роста населения.

У диких животных отсутствуют многие качества, которые ценят в их домашних аналогах. Так, у диких овец обильная шерсть, но она качественно не такая, как у домашних, которая пригодна для прядения. Дикие козы и буйволицы дают достаточно молока для их детенышей, но не в том количестве, что необходимо для человека. Во время одомашнивания люди развивали в животных нужные им свойства, произошедшие изменения часто делали животных непригодными для выживания в дикой природе.

История домашних видов основана на фрагментах костей животных, найденных в слоях многочисленных пещер, укрытий и на открытых памятниках (Клаттон-Брок — Clutton-Brock, 1989). Остеологическое изучение диких и домашних животных сдерживает как фрагментарность костей на большинстве памятников, так и более широкие границы возрастной изменчивости домашних животных по сравнению с дикими (Цедер и Гессе — Zeder and Hesse, 2000; Цедер — Zeder et al., 2002). Тем не менее на ряде памятников были получены данные о постепенных остеологических изменениях в сторону домашних животных. Если сравнивать кости дикого вида каких-нибудь доисторических одомашненных животных с костями этого домашнего животного во времени, то диапазон изменений размеров сначала возрастает, затем, в конце концов, выбор делается в пользу меньших животных, и изменения в размерах также становятся меньше. Этот переход плавный, и потому крайне трудно идентифицировать домашнее или дикое животное по отдельным костям или маленьким коллекциям.

Кости домашних животных показывают, что диким видам была присуща высокая степень адаптивности. Люди сочли нужным изменять размеры и свойства животных в соответствии со своими нуждами, что отразилось на скелетных останках животных. Со времен начала одомашнивания животных были выведены разные породы скота, овец и других домашних животных.

Забой и разделка туш

Некоторое представление об эксплуатации диких и домашних животных можно получить, изучая не только сами кости животных, но и их частотность и распределение в почве.

Пол, возраст и забой. Ясно, что определение пола животного и возраста, в котором его забили, помогает при изучении охоты или методов содержания стад теми людьми, которые занимались забоем. У археологов есть много методов для установления пола и возраста животных по фрагментам костей (С. Дэвис — S. J. M. Davis, 1987).

Мужские и женские особи многих млекопитающих значительно отличаются по размерам и строению. У жеребцов, например, имеются клыки, а у кобыл — нет. У людей строение таза женщин отличается от мужского, что связано с деторождением. Мы можем оценить соотношение особей мужского и женского рода на таких памятниках, как место забоя бизонов Гарнсей, сравнивая количество частей туш самцов и самок, так как для этого вида разница между ними известна. Подобный анализ намного труднее проводить, если мало известно о различиях в размерах или когда кости очень фрагментарные. Зооархеологи используют множество измерений костей для различения полов, но такой подход чреват статистическими и практическими трудностями; он хорошо срабатывает только при целых костях. Но даже и тогда возможно идентифицировать лишь распределение различных измерений (размеров), которые могут отражать или не отражать различия между полами.

В каком возрасте забили этот скот? Отдавали предпочтение обитатели поселения мясу незрелых диких овец или взрослых? Для многих памятников это важные вопросы. Для того чтобы ответить на них, исследователи должны установить возраст животных в выборке на момент их смерти. Обычно для этого используют зубы и эпифизы концов конечностей. Почти у всех млекопитающих кости, на которых эпифизы не приросли, принадлежат молодым особям. Этот факт позволяет нам говорить о двух классах: незрелых и взрослых животных. Если мы знаем возраст, в котором срастаются эпифизы, как иногда в случае с такими видами, как крупный рогатый скот, можно вводить дополнительные классы. К сожалению, эпифизарное сращение является слишком общим методом для получения тех данных, в которых нуждаются археологи.

К счастью, зубы верхней или нижней челюстей позволяют более точно определить возраст животных. Зубы являются непрерывной нитью, по которой можно определить жизнь от рождения до старости. Цельные верхние и нижние челюсти позволяют нам изучить незрелые и зрелые зубы по мере их выпадения, таким образом мы можем определить не только молодых животных, но и старых.

Отдельные зубы также могут быть источником информации о возрасте животного. Некоторые биологи используют кольца роста на зубах, но этот метод до сих пор носит экспериментальный характер. Многообещающим методом является измерение высоты коронки зуба. Ричард Кляйн, специалист по костям африканских животных, измерил высоту коронок зубов млекопитающих каменного века, найденных в пещерах у реки Клэсис и в заливе Нельсона в Капской провинции ЮАР. Разделенные на две группы, замеры зубов дают интересные общие представления об охоте в средний и поздний периоды каменного века в этом регионе (Кляйн — Klein, 1977). Кляйн сравнил распределения смертности капских буйволов и других крупных и средних видов с кривыми смертности их современных популяций. Он идентифицировал два основных распределения для костей каменного века (Кляйн и Круз-Урибе — Klein and Cruz-Uribe, 1983). В катастрофическом одномоментном возрастном профиле меньше старых особей. Это нормальное распределение живущих ныне популяций копытных (рис. 13.7, столбец слева) и обычно обнаруживается в местах массового забоя, при загоне стада в болото или в овраг с крутого обрыва, а также при гибели всей популяций по естественным причинам. Разреженный возрастной профиль (рис. 13.7, столбец справа) показывает недостаточную долю животных в своем лучшем возрасте относительно их количество в живущих популяциях, но молодые и старые особи представлены избыточно. Считается, что такой профиль является результатом питания падалью или простой охоты копьем.

Рис. 13.7. Схематичные данные смертности современных популяций животный на основе молярных коронок двух распространенных африканских млекопитающих — антилопы канна и капского буйвола: левый столбец — схематический катастрофический возрастной профиль; правый столбец — схематический разреженный возрастной профиль

Кляйн обнаружил, что возрастные распределения капских буйволов на обоих памятниках близки к распределениям, наблюдаемым для современных буйволов, которых убивают львы, и это может быть потому, что молодые и старые самцы являются уязвимой мишенью из-за своей изолированности от больших стад зрелых грозных животных. Поэтому он утверждал, что охотники обеих пещер каменного века стабильно и в течение длительного времени использовали популяции буйволов. Распределение антилопы канна и гибридов бубала (меньшие стадные антилопы) намного больше похоже на катастрофический профиль. Кляйн предполагает, что они подобны потому, что на эти виды охотились массовым загоном, как на бизонов на американском плато Великих равнин. Таким образом, целые популяции могли быть убиты за один раз. Возрастные распределения могут отражать любые другие виды активности. На памятнике Стар Карр на северо-востоке Англии нет молодых маралов. Большинству животных было три или четыре года, неопытные подростки погибали, когда оставляли матерей (Легге и Роули-Конуи — Legge and Rowley-Conwy, 1988).

На охоту и забой животных воздействуют разного рода мелкие факторы, многие из которых описаны Льюисом Бинфордом (Lewis Binford (1978, 1981b). Изучая практику охоты племен нунамиутов на Аляске, он обнаружил, что забой охотниками животных является частью намного более обширной стратегии жизнеобеспечения. Нунамиуты в течение большей части года в значительной степени полагаются на заготовленное мясо, поэтому при охоте ориентируются и на цели заготовления, и на многие другие. Осенью они могут охотиться на оленят для получения кожи для зимней одежды, причем головы и языки этих животных дают пищу тем, кто обрабатывает кожи. Бинфорд подчеркивает, что трудно интерпретировать структуры забоя без точного понимания культурной системы, частью которой является охота.

Домашние животные являются контролируемым источником мяса, и здесь применяются совершенно иные критерии отбора. В более развитых земледельческих сообществах крупный рогатый скот или лошадей могли держать до старости в качестве тягловых животных, лишних мужских особей кастрировали, а женских поддерживали до тех пор, пока они не переставали давать молоко, приплод или не приносили больше пользы при вспашке земли. Если даже не держали ездовых или рабочих животных, проблема лишних мужских особей сохранялась. Этот излишек являлся обильным источником мяса, и этих животных часто забивали в раннем взрослом возрасте. Во многих традиционных обществах скот являлся мерилом благосостояния, как, впрочем, и сегодня, и скот в них забивают по особым случаям — на свадьбах или похоронах. Таким образом, потреблялись излишки стада и удовлетворялись запросы владельца стада.

Забой скота. Фрагменты костей на уровне заселения являются конечным продуктом забоя, разделки и потребления домашних или диких животных. Для того, чтобы понять этот процесс, нужно изучить сочленение костей животных на тех уровнях, где они были найдены, или должен быть тщательно изучен анатомический состав костей. На памятнике Олсен-Чуббок в Колорадо факты свидетельствуют о забое стада бизонов. Охотники устроили лагерь неподалеку, где снимали кожу и мясо с туш и, возможно, засушивали излишки мяса для потребления в дальнейшем. Разделочные инструменты были найдены в прямом комплексе с костями, таким образом, на этих раскопках навсегда сохранился «момент» разделки туш (Уит — Wheat, 1972).

Интерпретация методов разделки является сложным делом, потому что многие факторы повлияли на то, как расчленяли туши. Племя индейцев нунамиутов в основном полагалось на запасенное мясо, и то, как они расчленяли оленей, зависело от того, сколько нужно было сохранить мяса, от выхода мяса от разных частей тела, от отдаленности основной стоянки. На любом памятнике-стоянке количество найденных костей зависит от размеров животных: тела коз, куриц или мелкой дичи можно было принести целиком, но туши больших животных доставляли частями. Иногда животных с большим выходом мяса употребляли в пищу там, где их убивали, не оставляя ни кусочка мяса или внутренностей. Интерпретация очень сложна даже в отношении индексов МЧО и ЧИО.

И вновь задача заключается в установлении значения археологических распределений для понимания деятельности человека. Насколько это сложно в контексте разделки мяса, можно судить по комментариям Бинфорда (Binford, 1978) о том, что критериями для выбора мяса индейцами нунамиутами являются количество годного к употреблению мяса, время, необходимое для его обработки, и качество мяса.

Остатки растений

Дикие растения являлись основным источником питания с древнейших времен не только до того момента, когда люди впервые начали обрабатывать почву приблизительно 12 000 лет назад, но и долгое время после этого. К сожалению, в археологическом материале очень трудно найти собранную или возделанную пищу, поэтому наши знания о доисторическом собирательстве или первых урожаях очень неполны (Хокс — Hawkes, 1983). Семена, плоды, травы и листья относятся к одним из самых недолговечных органических материалов и не сохраняются долго, если только не попадают в очень влажные или засушливые условия. К счастью, новые методы флотации и радиоуглеродного датирования (глава 7) позволяют получить много новой информации.

Обуглившиеся и необожженные семена

Обуглившиеся и необожженные семена обычно находят в горшках для приготовления пищи, в мусорных залежах или в пепле очага, куда их могли уронить. Хотя такие условия сохранения не являются идеальными, ученые по таким находкам могут идентифицировать культурные и дикие виды (Пирсэлл — Pearsall, 1989; Б. Смит — B. D. Smith, 1999). Много данных о возделывании зерновых на юго-западе Азии получают благодаря обуглившимся семенам. Намного больше недожженных растительных остатков встречается на заболоченных памятниках и в сухих пещерах.

При чрезвычайно сухих условиях пустынь северо-американского Запада и побережья Перу сохранились тысячи семян, а также человеческие копролиты, содержащие много растительного материала. Пещера Хогап (Hogup) в штате Юта была заселена еще в 7000 году до н. э. В период между 6400 и 1200 годами до н. э. у обитателей пещеры в их рационе настолько обильно присутствовали семена солероса из семейства маревых, что древние слои представляют буквально сокровище из шелухи, полученной после обмолота (Эйкенс — Aikens, 1970; Мэдсен и О’Коннел — Madsen and O’Connell, 1982). После 1200 года до н. э. залежи семян солероса и камней для его обмолота резко обедняются. Возможно, что при повышении уровня воды в близлежащем озере Грейт Солт Лейк были залиты луга, где собирали это растение. Так или иначе, после этого в пещеру заходили только охотники.

Четыре стоянки охотников-собирателей, возраст которых составляет от 17 000 до 19 000 лет, на памятнике Вади Куббания в пустыне Египта дали замечательные коллекции обугленной растительной пищи, в том числе жареные семена, сохранившиеся в детских фекалиях. Обитатели стоянок собирали более двадцати видов растений. Наиболее часто это были клубни папируса, которые можно в большим количестве собирать с помощью простых палочек для рытья. В Западной Африке и Индии и сегодня употребляют это растение в неурожайные годы. Сбор урожая таких клубней стимулирует их рост. Если их приготовить до степени нетоксичности, клубни папируса могут быть основным источником пищи. Так, возможно и было, в Вади Куббания (Хиллмэн — Hillman, 1989; Вендорф и другие — Wendorf and others, 1980).

Техуакан

Долина Техуакан в штате Пуэбла в Мексике дала материал о непрерывном проживании людей с древнейших времен до завоевания испанцами и уникальную хронику древнего выращивания маиса (Байерс — Byers, 1967; МакНейш — MacNeish, 1970). Древние обитатели долины обеспечивали себе жизнь главным образом охотой на кроликов, птиц и черепах. Позднее, в 6700–5000 годах до н. э., их потомки в основном собирали дикие растения, такие как фасоль и амарант. Это были племена охотников-собирателей, передвижение которых зависело от времени года. Кроме того, они в итоге добавили к своим сезонным видам деятельности намеренное выращивание растений, при этом не меняя радикально свой образ жизни. В сухих пещерах имеются свидетельства о постепенном переходе от сбора диких растений к почти полной зависимости от выращиваемых урожаев, в том числе маиса и фасоли. В течение нескольких веков полного окультуривания маиса люди переместились в постоянные поселения, привязанные к их полям.

Диким предшественником маиса была местная трава теосинте (Zea mays subspecies parvigiumis), до сих пор растущая в Центральной Америке. Ботаники считают, что маис и фасоль были окультурены из их диких предшественников в районе Гвадалхары, в 250 километрах к западу от долины Техуакан, где до сих пор растут теосинте и дикая фасоль (Б. Смит — B. D. Smith, 1999). Ричард Макнейш произвел раскопки более 12 памятников в Техуакане, и на 5 из них были остатки древних зерновых. Всего на памятниках было получено 80 000 остатков диких растений и 25 000 образцов зерновых. Древние стержни початков маиса нашли в самом нижнем слое заселения в пещере Сан-Маркос, высушенные початки были длинной не более 20 миллиметров. Это был полностью окультуренный маис, не способный рассевать свои зернышки естественным образом, как это происходит у дикого маиса. Взрослое растение высотой было бы 1,2 метра с одной — пятью ветвями с початками, каждое растение могло дать от 10 до 15 початков (рис. 13.8). Сначала Макнейш оценил их возраст в 5500–7000 лет, но радиоуглеродное датирование стержней початков из пещер Сан-Маркос и Кокскатлан показало возраст в 4600–4700 лет (приблизительно 2700 год до н. э.), то есть на тысячу лет меньше.

Рис. 13.8. Эволюция маиса на различных стадиях трансформации от теосинте до маиса. Древнейшая форма теосинте: а — стабилизированный фенотип маиса. В процессе сбора урожаев ветви теосинте сузились и стали листовой оберткой початка маиса

Извлечение методом флотации

В последние годы метод флотации систематически применяется для извлечения семян. При этом методе семена, часто микроскопического размера, освобождаются от тонкого налипшего земляного налета или осадков слоя поселения с помощью воды или химикатов — растительные остатки обычно всплывают, а шлак тонет. Хотя этот метод позволяет нам извлекать семена на многих памятниках, где раньше это было невозможно, это ни в коем случае не означает, что метод универсален, его эффективность зависит от состояния почвы. Используя флотацию, Стюарт Струвер со своими коллегами извлек более 36 000 фрагментов обуглившейся скорлупы гикори из печей, очагов и мусорных ям на памятнике Эппле Крик в нижней части долины реки Иллинойс. На этом поселении было также найдено 4200 фрагментов шелухи желудей и более 2000 семян, по крайней мере, трех видов. Культурных семян нашли мало, что указывает на то, что в растительном рационе обитателей поселения преобладали орехи гикори и желуди (Б. Смит — B. D. Smith, 1992).

Флотация революционизировала изучение доисторических растительных остатков. По мере накопления опыта использования метода в разнообразных полевых условиях он совершенствовался. Был разработан ряд оригинальных устройств для крупномасштабной флотации (рис. 13.9). Проба грунта засыпается в сосуд, закрытый сеткой (экраном), и перемешивается с водой, подаваемой через сетку. Легкие остатки растений и другие мелкие материалы всплывают и выводятся из сосуда по каналу, который ведет к сеткам с мелкими ячейками, где объекты вынимают, оборачивают тонкой тканью и передают для изучения ботаникам. Тяжелый осадок в это время оседает на дне сосуда.

Рис. 13.9. Модель устройства водной флотации для извлечения растительных остатков с использованием рециркуляции воды, разработанная Гордоном Хиллманом. Самые легкие остатки всплывают на поверхность и улавливаются ситами. Тяжелые частицы тонут, и их захватывает нейлоновая сетка

Флотация переписывает древнюю историю земледелия во всех частях мира, частично потому, что теперь для изучения имеется больше культурных и диких семян. С большой эффективностью использовал флотацию Эндрю Мур на раскопках земледельческого поселения каменного века Абу Хурейра на реке Евфрат в Сирии. Он получил 712 выборок семян из слоев почвы, объем которых составляет 500 литров. В каждой выборке было до 500 семян 150 растительных таксонов, многие из них съедобны. Изучая эти большие выборки, ботаник Гордон Хиллман смог проследить отступление дубовых лесов в этом регионе и те изменения, что произошли при сборе растений в условиях изменения окружающей среды. Он показал, что поселение Абу Хурейра находилось в тисках длительной засухи приблизительно в 10 500 году до н. э. Сначала люди обратились к выращиванию засухоустойчивых мелкозерновых трав. Потом они ушли из поселения, возможно, в места, близкие к постоянным источникам воды. Там они начали экспериментировать с зерновыми. Когда вернулись более благоприятные условия, где-то в 9700-м году до н. э., земледельческое поселение опять появилось в Абу Хурейра. Они выращивали эммер, пшеницу однозернянку и ячмень, составлявшие основу зерновых урожаев, чередуя их с такими бобовыми культурами, как чечевица, вика, турецкий горох. Но по-прежнему обитатели селения добавляли в свой рацион значительное количество дикой растительной пищи (Мур — Moore, 2000). Они в течение длительного времени жили в одном и том же месте, потому что чередовали культуры и пользовались простой системой пара, которая позволяла восстанавливать истощенные земли.

Отпечатки зерен

Кроме самих семян, по которым можно судить, какие растения употребляли в пищу, отпечатки зерен на стенках глиняных сосудов или кирпичей также помогают нам приоткрыть историю земледелия или собирательства. Микроскопические отливки зерен, которые прилипли к влажной глине горшка во время его изготовления, сохраняются во время обжига, и их можно идентифицировать с помощью микроскопа. Многочисленные отпечатки зерен были найдены на европейской керамике конца каменного века. Их изучают на юго-западе Азии и в западной части пустыни Сахара, аналогичные исследования отпечатков на кирпичах-сырцах проводились на западе США.

Палинология

Анализ пыльцы явился чрезвычайно ценным инструментом для анализа расчистки лесов в Европе (см. главу 12) (рис. 13.10). Приблизительно в 4000 году до н. э. основные компоненты высокоширотных лесов в Северной Европе — дуб, ясень и береза — одновременно сократились, в то время как пыльца трав резко увеличилась. Во многих местностях под теми местами, где произошло сокращение площади древесной растительности, залегают пласты угля. Увеличение пыльцы трав было также связано с появлением нескольких культивируемых растений и подорожника Plantago, который ассоциируется со злаковым земледелием в Европе и который двинулся вместе с европейскими земледельцами по всему миру, даже в Северную Америку. Леса исчезли в результате земледельческой деятельности — это первый важный след деятельности человека, отразившийся на окружающей среде. Сходные пыльцевые диаграммы были составлены по результатам данных, собранных по всей Европе.

Рис. 13.10. Диаграмма пыльцы по данным из Северной Ирландии, подтверждающая воздействие земледельцев на доисторическую окружающую среду. Приблизительно в 4150 году до н. э., когда они впервые расчистили леса, показатели пыльцы деревьев резко упали. В то же самое время пыльца трав и полевых растений увеличивается. Далее земледельцы покидают эти поля, и леса восстанавливаются до новой вырубки в приблизительно 3280 году до н. э.

Чилийская винная пальма (Jubaia chilensis) является крупнейшей в мире, ее высота достигает 20 метров. Это дерево дает сок, из которого делают сироп или крепкое вино, а плоды имеют маслянистые ядра. На острове Пасхи до первых высадок полинезийских мореплавателей в VIII или IX веке н. э. росли леса этих пальм. Диаграммы пыльцы на острове показывают, что сжигание и вырубка лесов нанесли вред окружающей среде, снизились запасы воды, а люди оказались отрезанными от внешнего мира, потому что лишились древесины для постройки каноэ (Бан — Bahn, 1992).

Анализ фитолитов растений

Опаловые фитолиты — это мельчайшие частицы двуокиси кремния из растительных клеток, они получаются из гидратированной двуокиси кремния, растворенной в подземных водах, которая впитывается корнями растения и разносится по его сосудистой системе (Пиперно — Piperno, 1988).

Производство двуокиси кремния происходит в течение всего периода роста растения. Образцы фитолитов собираются таким же способом, как и пыльца, затем они изучаются для идентификации отдельных видов. Большая часть исследований проводится в поле с травами, поэтому использование в археологии очевидно, особенно при изучении доисторического земледелия.

Археологическое применение исследования фитолитов находится еще на раннем этапе развития, но этот метод показал свою перспективность. Анна Рузвельт использовала этот анализ на памятниках в долине реки Ориноко в Венесуэле. Она обнаружила, что процент травяных фитолитов резко увеличился как раз в то время, когда в этом регионе внедрялся маис, на это указывал анализ углерода-13 и углерода-12 скелетных материалов и реальных зерен. Дебора Пирсэлл и Долорес Пиперно разработали сложную формулу для того, чтобы отличать образцы фитолитов, полученных из современного маиса, от фитолитов из диких трав (Pearsall and Piperno, 1990). Они проанализировали образцы из почв радиоуглеродно датируемых памятников в прибрежной части Эквадора и обнаружили ископаемые растения, которые свидетельствует о том, что маис присутствует в слоях, которые имеют радиоуглеродную дату в 7000–8000 лет. Когда эти результаты были объявлены впервые, то казалось, что они вполне соответствуют более ранним хронологиям маиса в Техуакане. Но датирование с помощью масс-спектрометрии с ускорителем настоящих мексиканских стержней початков значительно укоротило временные рамки. На памятниках в Эквадоре нет стержней початков, а средний размер диких и, возможно, культурных ископаемых растений был крохотным. Таким образом, результаты, полученные Пирсэлл и Пиперно, несколько противоречивы (Б. Смит — B. D. Smith, 1999). В последние годы многие исследования сосредоточились на тропических корнеплодах (root crops), при этом анализ крупиц крахмала на каменных орудиях представляет из себя перспективное направление (Пиперно и Хольт — Piperno and Holt, 1998).

Анализ фитолитов имеет много потенциальных применений в археологии для изучения пищевого рациона, посредством изучения копролитов и даже фитолитов, застрявших в зубах, но эти исследования находятся еще на стадии становления.

Интерпретация данных о растениях

Независимо от того, насколько эффективны методики извлечения и восстановления растительных остатков, картина земледелия или сбора пищи будет оставаться неполной. Проблему легче понять, если посмотреть на современных охотников-собирателей (Ли — Lee, 1979). Племя Кунг Сэн обитает в Калахари на юге Африки, это классический пример охотников-собирателей, который присутствует в любой книге по этнографии. Многие из первых авторов работ об охотниках-собирателях полагали, что этот народ полагался только на дичь и жил в постоянном голоде, прерываемом оргиями мясоедения. На самом деле ничто не может быть дальше от правды, чем такое мнение. В племени Сэн и у других охотников-собирателей большей частью работы по жизнеобеспечению занимаются женщины, собирающие дикие съедобные растения, которые и представляют значительную часть их рациона. Племени Сэн известно, по крайней мере, 85 видов съедобных фруктов, зерен и растений. Из этого многообразия они регулярно едят девять видов, особенно стручки орхидейного дерева. В голодные годы или когда истощаются запасы основных растительных видов пищи, они обращаются к другим видам, имея прекрасный запасной рацион, если их основной оскудевает. Теоретически племя Сэн может никогда не голодать, даже если временами возникает недостаток пищи. Их территория, конечно, до некоторой степени ограничена доступностью источников растительной пищи, так же как и водных ресурсов, но ее границы во многих случаях находятся на расстоянии дня ходьбы до места сбора пищи и обратно до основной стоянки.

Земледелие, домашние и дикие животные

Очень немногие племена, производящие пищу, в своем годичном цикле жизнеобеспечении полагались только на продукты земледелия или скотоводства. На скорость роста стада домашнего скота влияют многие факторы, среди них эндемические болезни скота, пищевые качества пастбищных трав, доступность водных ресурсов, распространение мухи цеце — переносчика трипанозомоза, смертельной болезни для скота и опасной для человека. Подобные факторы воздействуют и на скорость роста пород домашнего скота, поэтому размеры крупного рогато скота или меньших животных значительно отличаются в разных местах обитания. Производство пищи привело к росту плотности населения, однако голод бывал часто, потому что ресурсов дикой растительной пищи для земледельцев всегда оказывалось меньше, чем тех же ресурсов, которые могли бы прокормить незначительное население охотников-собирателей (Скаддер — Scudder, 1962). Даже в благополучные времена большинство племен производителей пищи охотилось на дичь, о чем свидетельствуют кости диких животных в фаунистических коллекциях, где также присутствуют кости крупного и мелкого рогатого скота. Полный переход от охоты и собирательства к земледелию и животноводству во многих местах произошел очень быстро, свидетельством этому является памятник Абу-Хурейра в Сирии (см. вставку).

Птицы, рыбы и моллюски

Птицы

К сожалению, костям птиц в археологии не уделяли достаточного внимания, хотя некоторые исследователи понимали их значение. Еще в 1902 году известный специалист по Перу Макс Уле произвел раскопки большого раковинной кучи в Эмервилле на восточных берегах залива Сан-Франциско. Повторные раскопки произвели в 1926 году, и Хильдегард Хоувард изучила остатки птиц из раскопа. Ее доклад (1929) иллюстрирует потенциальную важность фауны птиц в археологии. Она обнаружила, что водяные птицы являются доминирующими видами, особенно утки, гуси и бакланы, а наземные птицы, характерные для холмистой местности, отсутствовали. Все гуси являлись зимними гостями, в районе залива их обнаруживали в основном в период между январем и апрелем каждого года. Почти все кости бакланов были незрелыми, можно предположить, что индейцы разоряли их гнезда. Большинство костей бакланов по размеру равняется костям взрослых птиц, но окостенение (ossification) является менее законченным, такой возраст соответствует пяти — шести неделям у современных птиц. Хоувард изучала гнездовища, и по ее подсчетам получается, что 28 июня каждого года является приблизительным временем, когда совершались налеты на гнезда. На основании этих сведений она делает вывод, что поселение в Эмервилле было обитаемо как зимой, так и в начале лета и, возможно, круглый год.

ПАМЯТНИКИ

АБУ ХУРЕЙРА, СИРИЯ

Раскопки Абу Хурейра, одного из древнейших в мире земледельческих поселений, проводила группа исследователей Эндрю Мура в 1970-х годах. Благодаря современным научным методам, особенно флотации, мы многое узнали о переходе от собирательства к земледелию в Абу Хурейра (Хиллмэн — Hillman, 1989; Мур — Moore, 2000).

Первое поселение, состоящее из ямных домов с соломенными крышами, появилось около 11 500 года до н. э. и просуществовало 500 лет. Тогда климат был более влажным и теплым, чем сейчас. Абу Хурейра находилось в лесостепи, где имелись животные и в обилии произрастали дикие злаки. Селение находилось рядом с лесом, открытой местностью и плодородной речной поймой, где можно было снимать урожаи диких зерновых. Каждую весну охотники Абу Хурейры добывали тысячи мигрирующих газелей, которые в период смены времен года двигались на север (рис. 13.11). Их мясо сушили для последующего употребления (Ёегге и Роули-Конуи — Legge and Rowley-Conwy, 1987).

При таком благоприятном местоположении население Абу Хурейры выросло до 300 400 человек. Но из-за длительной засухи или, возможно, уничтожения леса на дрова поселение было покинуто. Новое поселение возникло на этом же месте приблизительно в 9700 году до н. э. Оно было намного больше и занимало площадь до 12 гектаров. Сначала его обитатели интенсивно охотились на газелей. Затем, приблизительно в 9000 году до н. э., через поколение или около того, они стали одомашнивать коз и овец и выращивать зерновые. Гости селения обнаружили бы здесь тесно сгрудившиеся одноэтажные прямоугольные саманные дома, соединявшиеся узкими улочками и дворами. Тщательные раскопки Эндрю Мура показали нам, что любое медленное или быстрое изменение структуры жизнеобеспечения или окружающей среды Абу Хурейры, произведенное людьми, приводило к сложной цепной реакции, влияющей на все аспекты культуры его обитателей.

Рис. 13.11. Абу Хурейра, Сирия

Охота на птиц часто была боковой ветвью в борьбе за выживание. Во многих племенах мальчики охотились на пернатых с помощью стрел и луков в качестве обучения охоте на крупную дичь. В нескольких культурах были найдены специальные наборы для охоты на птиц, среди них культуры охотников-собирателей Северной Европы эпохи голоцена. Хотя при этой охоте использовались луки и копья, очевидно, что обычно практиковалась ловля силками.

На американском Среднем Западе и Юго-востоке и также в Большом Бассейне большое значение имела водная дичь. Архаичные племена и более поздние народы пользовались ежегодной миграцией водных птиц, которые прилетали весной и осенью по пролетным путям вдоль Миссисипи. Птиц били из луков и ловили сетями. Тушки высушивали для дальнейшего употребления. Архаичные племена в Большом Бассейне часто собирались у мелких озер, где охотились на водоплавающую дичь с помощью хитроумных ловушек, которые сохранились в сухих пещерах (Фаган — Fagan, 2000).

На охотничьих и земледельческих памятниках Африки почти всегда находят одни и те же виды птиц, например цесарку, которые редко летают и легко попадают в ловушки. На раскопках следов ловушек обнаружено не было, так как их делали из непрочных материалов. Удивительно мало написано о доисторической ловле птиц, возможно, потому, что кости птиц хрупки и их сложно идентифицировать (Эйвери и Ундербилл — Avery and Underbill, 1986; Гилберт и другие — Gilbert and others, 1985; Кляйн и Круз-Урибе — Klein and Cruz-Uribe, 1984).

Рыба

Рыбная ловля, подобно ловле птиц, становится все важнее по мере того, как люди начинают специализироваться и их адаптация к окружающей среде становится изощреннее, а техническая оснащенность улучшается. О рыбной ловле свидетельствуют как артефакты, так и кости рыб (Колей — Colley, 1990; А. Уиллер и Джонс — A. Wheeler and Jones, 1989).

Пресноводную и морскую рыбу можно ловить разными способами. Сети, корзины-ловушки и запруды широко использовались уже 10 000 лет назад, но их остатки редко сохраняются в археологическом материале, за исключением сухих памятников или заболоченных отложений (Петерсен и другие — Petersen and others, 1984). Рыболовные корзины-ловушки, найденные в датских торфяных болотах, датируют не ранее чем 4000 годом до н. э. (Дж. Кларк — J. G. D. Clark, 1952). Древние египтяне использовали похожие ловушки, изображенные на росписях гробниц Древнего Царства (2575–2134 гг. до н. э.). В Северной Европе в эпоху голоцена сети оставались самым популярным рыболовным приспособлением. Большая запруда в Бойлстон Стрит в Бостоне, сделанная из вертикальных палок длиной от 1,2 до 4,9 метра, заостренных с одной стороны каменным топором, огораживала участок площадью 0,8 гектара. Эту запруду в 2500 году до н. э. построили, возможно, архаичные племена. Такие ловушки широко использовались на Атлантическом побережье, их строили в дельтах рек, где были сильны приливы. В бостонской запруде гибкие ветки и пруты помещались между столбов, рыбу направляли к горловине ловушки. Для строительства такой запруды, должно быть, требовалось несколько дней, но для ее создателей получался почти неистощимый источник питания.

Рыболовные крючки, гарпуны и наконечники копий с зубцами часто находят в прибрежных стоянках. У самых древних крючков не было зубцов, но они были изогнуты (рис. 13.12). Племена охотников послеледникового периода, такие как датские маглемозе, пользовались такими артефактами в 7-м тысячелетии до н. э., по всей видимости, для охоты на щуку, замечательную пресноводную добычу в доисторические времена (Дж. Кларк — J. G. D. Clark, 1952).

Рис. 13.12. Рыболовные крючки из кости культуры маглемозе на севере Европы. Две трети от реального размера

Одни артефакты могут немного рассказать о роли рыболовства в доисторической экономике или о методах ловли доисторическими людьми. Ловили они рыбу круглый год или только тогда, когда лосось шел на нерест? Занимались они донной рыбой или севшими на мель китами? На такие вопросы можно ответить, лишь изучая рыбные кости и чешую. Возможно, самым эффективным методом сбора рыбных остатков является сбор образцов из каждого слоя. Этот подход выдвигает Ричард Кэстил, который считает, что при этом тратится времени в 9 раз меньше, чем при обычном методе сбора. Более того, по своей колонке выборок он добился 30 %-го повышения идентификации типов рыб. Он использовал этот метод на памятнике Гленроуз Кэннери в дельте реки Фрэйзер в Британской Колумбии, где лосося и осетра ловят по крайней мере 5700 лет (Кэстил — Casteel, 1976; Мэтсон — Matson, 1981).

Замечательно умелыми рыболовами были индейцы чумаши, жившие на юге Калифорнии; они уходили далеко в море на безрамных дощатых каноэ и ловили рыбу на крючок, сетями, корзинами и гарпуном (J. Arnold, 2001). Рыбацкие навыки калифорнийских индейцев проявили себя на памятнике Сэнчири Рэнч в Лос-Анджелесе, где нашли кости таких глубоководных рыб, как альбакор и океанская пеламида, а также глубоководного окуня (rockfish), которые живут у морского дна в водах, слишком глубоких, чтобы ловить их с берега (С. Кинг и другие — C. King and others, 1968). В той же куче были найдены еще пять видов рыб, включая барракуду, встречающиеся вдали от берега. На тех же памятниках были найдены кости мелководных рыб, среди них леопардовая акула и калифорнийский палтус, что указывает на то, что также практиковались как прибрежная ловля, так и ловля с лодок в дельтах рек на крючок, корзинами и сетями.

Поскольку рыба является относительно предсказуемым источником пищи, то прибрежные рыбацкие стоянки являются более постоянными, чем охотничьи лагеря. Рыбная ловля, особенно вместе со сбором съедобных моллюсков, является надежным источником сытной пищи.

Моллюски

В течение многих тысяч лет съедобные моллюски и ракообразные из морей, озер и рек составляли важную часть доисторического рациона питания (Васельков — Waselkov, 1987). Идентификацией моллюсков в раковинных кучах занимаются специалисты по конхиологии, обладающие информацией о съедобности моллюсков и их особенностях в зависимости от времени года.

Пресноводные моллюски представляли ценность для многих архаичных племен, живших на юго-востоке США, но поскольку каждый моллюск сам по себе имеет ограниченную пищевую ценность, то для того, чтобы прокормить даже небольшое племя из 25 человек, потребовалось бы огромное их количество. Подсчитали, что такое племя потребляло бы ежедневно от 1900 до 2250 мидий из реки Мерамек, а в месяц от 57 000 до 67 000 (Пармалии и Клиппель — Parmalee and Klippel, 1974). Племени из 100 человек понадобилось бы по крайней мере 3 тонны мидий в месяц. Во многих регионах, таких как Калифорния, морские и пресноводные моллюски являлись ценным дополнением к рациону в те времена года, когда не хватало пищи, или же они вносили разнообразие в основное питание из дичи и растений (Васельков — Waselkov, 1987).

В тех местах, где ловили моллюсков, — на берегах у обнажений пород или в зонах прилива — образовывались гигантские свалки раковин (Михэн — Meehan, 1982). При современном анализе таких куч проводится систематическое выборочное исследование слоев и различных составляющих почвы. Соотношение разных видов раковин подсчитать легко, а их размер, который иногда меняется со временем, нетрудно установить. Калифорнийские раковинные кучи в течение длительного времени являются предметом интенсивного исследования, при этом изменения частотности моллюсков проецируются на экологические перемены в регионах памятников.

Свалки культуры Ла Джолла в лагуне Ла Батикитос в Сан-Диего являются примечательным примером такого анализа. Клод Н. Уоррен взял выборки из столбца из одного раковинного холма и обнаружил, что остатки пяти видов моллюсков являлись доминантными элементами моллюскового рациона их обитателей (см. Крэбтри — R. M. Crabtree, 1963). Тогда подсчитали изменения основных видов моллюсков для каждого раскапываемого слоя. И выяснилось, что мидию Mytilus, самую распространенную в нижних слоях, постепенно заменили Chione, венерины раковины (Venus shell), и Pecten, гребешки, которые, предположительно, сыграли важную роль в более поздних фазах заселения, относящихся в соответствии с радиоуглеродным методом датирования к 5–2-му тысячелетию до н. э. Уоррен нашел также Ostrea, устрицу, вид, характерный для каменистого побережья, что указывает на то, берег Сан-Диего в то время был скалистым, с обширными колониями моллюсков. Приблизительно к 6300 году до н. э. лагуна Ла Батикитос стала заиленной до такой степени, что экологически более пригодной оказалась для Pecten, а не для предпочитающих камни Mytilus. Однако вскоре лагуны еще более заилились, что даже Pecten и Chione не хватало для населения, рассчитывающего на моллюсков. Тогда людям пришлось переселиться. Подобные исследования в других местах Калифорнии также показали большой информационный потенциал моллюсков при изучении доисторической экологии.

Многие племена собирали моллюсков сезонно, но по археологическим материалам трудно идентифицировать такую практику. Для измерения сезонности измеряли полоски роста в раковинах моллюсков, но более обещающим является метод измерения соотношения изотопов кислорода карбоната раковины, которое является функцией температуры воды (Лфйтфут и Серрато — Lightfoot and Cerrato, 1988). Используя масс-спектрометр, можно измерить содержание кислорода-18 на крае раковины и получить температуру воды в момент смерти моллюска. Трудно определить действительные температуры, но можно получить представление о сезонных колебаниях, тем самым узнать, поймали моллюска зимой пли летом (Дейт — Deith, 1983;Киллингли — Killingley, 1981).

Как пресноводные, там и морские раковины являлись также и украшениями. Красивыми видами моллюсков торговали на обширных пространствах Северной Америки. В ранние колониальные времена в Новой Англии миллионы раковин Mercenaria и Busycon превращались в ожерелья и пояса. Spondylus gaederopus, моллюски, обитавшие в Черном, Эгейском и Мраморном морях, в 5-м тысячелетии до н. э. были завезены европейскими земледельцами далеко на север и запад — в Польшу и на берега Рейна. Андские правители как прибрежных, так и горных государств высоко ценили Spondylus и считали эти раковины священными, среди других они находились в гробнице правителя Сикана (см. вставку «Памятники» в главе 11). Раковины Conus, встречавшиеся на восточном побережье Африки, являлись предметом торговли и стали традиционным предметом, обозначающим престиж и власть вождя. Миссионер и исследователь Дэвид Ливингстон отмечал во время своего визита в 1855 году к вождю Шинте в Замбии, что в то время за две раковины Conus давали раба, а за пять — слоновий бивень.

Наскальная живопись как источник информации о жизнеобеспечении

Наскальная живопись является важнейшим источником информации о видах экономической деятельности. На стенах пещер эпохи верхнего палеолита на юго-западе Франции изображены десятки млекопитающих, возможно представляющие больших мясных животных, которые были экономически и символически ценны (Бан и Фертут — Bahn and Vertut, 1988).

Более подробная информация исходит из Южной Африки. Почти полвека назад африканский археолог Дж. Десмонд Кларк (J. Desmond Clark, 1959) опубликовал отчет об охоте и собирательстве на юге Африки в каменном веке, в котором он особо выделил наскальную живопись Зимбабве и Южной Африки, где изображаются преследование животных, оружие, собирательство, жизнь на стоянках.

Наскальные изображения из Наталя, Южная Африка, дают удивительную информацию о рыбной ловле и лодках, связанных с ней. Патриция Виннекомб (1960) зарегистрировала знаменитую сцену рыбной ловли из скального укрытия Цолайк Ривер, Лесото, Южная Африка (рис. 13.13). Судя по всему, рыбаки, находящиеся в лодках и вооруженные длинными копьями, обходят движущийся в замешательстве косяк рыбы. У некоторых лодок снизу изображены веревки, возможно, это якоря. Рыбу с уверенностью идентифицировать нельзя, но можно предположить, что это пресноводная зубатка или горбыль. Такие сцены доисторической охоты добавляют данные к информации, полученной при изучении остатков пищи в пещерах и укрытиях, но настоящая интерпретация предметов искусства сопряжена со многими сложными переменными, среди них символическое значений изображений (см. Льюис-Уильямс — Lewis-Williams, 1981, 1995).

Рис. 13.13. Образец наскальной живописи, где изображена сцена рыбной ловли. Лесото, Южная Африка

Не только наскальная живопись, но и керамика может пролить свет на доисторическое жизнеобеспечение. Культура мимбрэс, развившаяся на юго-западе штата Нью-Мексико в конце 1-го тысячелетия, известна своей черно-белой разрисованной керамикой, производимой в период между 950 и 1150 годами н. э. приблизительно в двадцати селениях вдоль реки Мимбрэс. На керамике изображены люди, животные, птицы, рептилии, рыбы, насекомые и мифические создания. Около 11 % изображений составляют рыбы, многие из них можно идентифицировать как обитающие в Калифорнийском заливе, находящемся в 724 километрах от этой местности. Распределение как современных видов рыб, так и морских моллюсков, найденных в селениях мимбрэс, заставляет предположить, что эти люди бывали на океане, возможно, для сбора морских раковин для изготовления бус (рис. 13.14) (Джетт и Мойль — Jett and Moyle, 1986).

Рис. 13.14. Раскрашенная керамическая тарелка культуры мимбрэс, на ней изображен человек, поражающий копьем большую рыбу, иногда ее рассматривают как кита

Доисторический рацион питания

Конечной целью археологии жизнеобеспечения является не только установление того, как люди добывали пищу, но и реконструкция их действительного рациона питания. Такая реконструкция затруднительна главным образом из-за недостатка экономической информации. Затрагиваемые вопросы носят фундаментальный характер. Какую часть рациона составляло мясо? Насколько разнообразными были источники питания? Менялись ли основные источники питания с временами года? До какой степени люди полагались на пищу из соседних регионов? Запасали ли пищу? Какие ограничения или запреты налагали технологии или общество на пищу? Все эти вопросы лежат в основе исследования доисторического жизнеобеспечения (Гилберт и другие — Gilbert and others, 1985).

Рацион и питание (способность рациона поддерживать жизнеспособность организма в окружающей среде) должны изучаться совместно, так как они отличны от жизнеобеспечения, процесса получения ресурсов. Основой изучения доисторического рациона и питания должны быть исследования современных охотников-собирателей, земледельцев, ведущих натуральное хозяйство и скотоводов. Однако, к сожалению, отсутствие согласия между специалистами по питанию настолько велико, что даже трудно предположить, сколько калорий требовалось доисторическим людям. Нужно принимать во внимание так много культурных, медицинских и физиологических факторов, что даже в наше время исследование доисторического питания и потребления пищи часто является не более чем гаданием. Несмотря на такие методы, как флотация, до сих пор невозможно оценить содержание витаминов, минералов и молочных продуктов в рационах древних. Также у нас нет адекватных данных о потерях пищи во время приготовления и хранения. Археологические данные могут лишь указывать на то, какие продукты употребляли в некоторых племенах, и показать, хотя бы количественно, насколько некоторые виды пищи были важны вообще. Мы далеки от того, чтобы быть в состоянии оценить ценность пищи по остаткам животных и растений, что было бы необходимым при изучении рациона и питания.

Источники информации о рационе и питании

Есть всего лишь несколько источников информации о рационе и питании в доисторические времена, и они являются объектом серьезных ограничений. Иногда остатки скелета человека могут свидетельствовать о недоедании и других явлениях, связанных с питанием (Ларсен — Larsen, 1987). Например, в церкви прихода Ротвелл в центре Англии имеется склеп, в котором находятся кости скелетов более 20 000 людей, которые были перенесены сюда с кладбища при расширении церкви в XIII веке, а также из кладбища при приюте XVI века. Предварительное изучение некоторых костей показало, что многие в Cредние века страдали от недоедания, а также от артрита, туберкулеза, других инфекций. Обычными были переломы (Шэкли — Shackley, 1985).

Врач-антрополог Джейн Буикстра изучила рацион питания и здоровье доисторических племен в нижней части долины Иллинойс. Еще в 5500 году до н. э. обитатели этого региона начали собирать урожаи гикори и других орехов. Орехи представляют собой высококачественный продукт, но для того, чтобы обеспечить ими большое количество людей, нужно было собирать урожаи на больших территориях. С течением времени растущее население этой долины стало все больше обращаться к диким семенам, особенно к маслянистым, таким как калина обыкновенная, которые содержали много протеина и являлись концентрированным источником пищевой энергии. Со временем они стали выращивать калину, так же как и подсолнечник, семена которого имеют такую же пищевую ценность. К маслянистым видам они добавляли крахмальные, такие как горец, который всегда дает урожай и хорошо хранится. Во второй половине 1-го тысячелетия н. э. крахмальные семена заменили культурный маис. Буикстра сделала наблюдение, что по мере усложнения социальной организации общества и развития торговли более распространенными стали зубные болезни, а среди плотно сконцентрированного земледельческого населения распространялся туберкулез. Как выяснилось, появление маиса совпало и с ухудшением здоровья детей (Буикстра — Buikstra, 1984; Кук — Cook, 1984).

Анализ стабильных изотопов углерода предполагает идентификацию типов растительной пищи по изотопному анализу доисторических костей и волос (Де Ниро — De Niro, 1987). По соотношению двух стабильных изотопов углерода — углерода-12 и углерода-13 — в мышце можно установить рацион питания организма. Исследования контрольных популяций животных показали, что по мере того, как углерод проходит по пищевой цепочке, углеродная структура животных продолжает отражать сравнительный состав изотопов их рациона. Углерод метаболизируется в растениях тремя основными путями: С3, С4 и посредством САМ-метаболизма. Растения, составляющие рацион животных, имеют отчетливые значения угрерода-13. Маис, например, относится к растениям С4. В противоположность этому, большинство местной умеренной флоры Северной Америки состоит из многообразия С3. Таким образом, люди, переходящие с питания дикими растениями на маис, также испытывают сдвиг пищевых изотопических значений. Так как после смерти значения углерода-12 и углерода-13 не изменяются, то можно изучать археологический углерод из остатков пищи, гумуса почвы, остатков скелетов, с тем чтобы составить представление о рационе древних. Такой метод очень важен для археологов, изучающих структуры питания, особенно при получении информации из других источников.

Например, замечательный заповедник на могильнике Уиндовер в восточной части Флориды позволил группе ученых совместить археоботанический анализ с изучением костно-кологенного стабильного изотопа углерода и изотопов азота остатков скелетов человека. Ученых интересовала степень, в какой люди, похороненные в Уиндовере в период между 6000 и 5000 годами до н. э., полагались на морские или наземные источники питания. Сравнение значений изотопов азота из костей и коллагена человека в Уиндовере со значениями из прибрежных памятников показало, что обитатели Уиндовера мало использовали морские ресурсы. Многие С3-растения являлись частью рациона в Уиндовере, вместе с уткой и зубаткой, промежуточные значения С3/С4 также значительны. Остатки растений с памятника, такие как бузина, практически все являются С3-растениями, что подтверждает изотопные данные и данные хорошо сохранившего содержимого желудка. Исследователи считают, что это может свидетельствовать о сезонном собирательстве диких растений и об использовании пресноводных и устьевых ресурсов в течение длительного времени (Tuross and others, 1994).

Детальный химический анализ костей захоронения взрослых людей в селении-пуэбло Грассхоппер в центральновосточной части Аризоны говорит о большом потенциале этого метода. Джозеф Эззо (Ezzo, 1993) смог показать, что в период между 1275 и 1325 годами у мужчин был больший доступ к мясу, а у женщин — к диким растениям. Между 1325 и 1400 годами рацион питания мужчин и женщин был практически одинаковым, в котором и мясо, и дикие растения не были основными. Такое изменение могло явиться результатом совпадения социальных и природных факторов: возросшее население, периоды засухи или использование маргинальных сельскохозяйственных земель, что вынуждало обитателей Грассхоппера питаться продуктами земледелия. В ответ на пищевой стресс люди увеличивали запасы, уменьшали размеры домашнего хозяйства и, в конце концов, уходили.

Метод стабильных изотопов углерода не ограничивается только изучением земледелия; он с успехом применялся для измерения того, в какой степени полагалось на морские продукты доисторическое население северо-восточного побережья Британской Колумбии (Крисхолм и другие — Chisholm and others, 1983). Сорок восемь выборок из доисторических человеческих скелетов из пятнадцати памятников показали, что на морские ресурсы рассчитывали 90 % жителей, что намного больше, чем давали приблизительные этнографические оценки. Те же данные заставляют предположить, что за последние пять тысяч лет на побережье Британской Колумбии было немного изменений в рационе питания, что не удивительно, учитывая богатые морские ресурсы побережья.

Изотопный и элементарный анализы доисторических скелетов оказались полезными при изучении возникновения и распространения маиса в Новом Свете, при этом использовались стабильные углеродные изотопы скелетного коллагена. Эти методы использовались и для определения уровня потребления морских продуктов. Например, изотопный анализ показывает, что 70 % рациона племени майя в Копане, Гондурас, составляет маис. Здесь остаются важные потенциальные направления исследования. Например, можно ли определить важность мяса в рационе первых гоминидов?

Концентрация стронция, стабильного минерального компонента кости в противоположность кальцию, может быть использована для измерения доли растений в рационе. Например, было показано, что доисторические люди в восточном Средиземноморье употребляли одинаковое количество мяса и растительной пищи начиная с периода, начавшегося 100 000 лет назад, и до окончания ледникового периода.

Содержимое желудков и фекалии дают непревзойденную возможность взглянуть на блюда, съеденные отдельными членами доисторического сообщества. Реконструкции, основанные на этих источниках, однако, имеют недостатки — они редки и представляют прием пищи только одного человека. Более того, одни виды пищи перевариваются быстрее других. Но даже это лучше, чем ничего. В желудке Толлундского человека, казненного приблизительно во времена Христа, были остатки тонко измельченного блюда из ячменя, льняного семени и нескольких диких трав, мяса в желудке не было (Глоб — Glob, 1969).

Многие американские ученые изучали человеческие копролиты в сухих пещерах в США и Мексике (рис. 13.15). Такие исследования включают в себя анализ микроскопических остатков пищи, найденных в фекалиях, а также пыльцы, ископаемых растений и паразитов (Райнхард и Брайнт — Reinhard and Bryant, 1992). В 1980-х годах исследователи в юго-западной части Техаса получили свидетельства, основанные на копролитах, о стабильном в своей основе рационе охотников-собирателей, просуществовавшем в этом сухом регионе в течение более 9000 лет. А сухие условия в прибрежном Перу позволили сохраниться ценной информации об изменении рациона питания на Тихоокеанском побережье.

Рис. 13.15. Рыбная чешуйка, обнаруженная в человеческом копролите

При изучении копролитов в Северной Америке анализировались зерна пыльцы, найденные в человеческих фекалиях. Сорок пять образцов из каньона Глен в штате Юта показали, что переваренная пыльца может дать ценную информацию о съеденных растениях, о сезонных занятиях и даже о медицинском употреблении настоя можжевельника (Брайнт — Bryant, 1974). Вон Брайнт проанализировал пыльцу из копролитов на памятнике около устья реки Пекос на юго-западе Техаса. Он определил, что обитатели этого памятника проводили здесь весну и лето в период между 800 годом до н. э. и 500 годом н. э. Во время своего нахождения на памятнике они ели много овощей, включая несколько видов цветов. Недостаток использования зерен пыльцы заключается в том, что всегда имеется фоновый пылевой «дождь». Но Брайнт смог показать, что только два вида в представленной пыльце относились к местным растениям. Во всех этих случаях была получена ценная информация о мельчайших деталях рациона древних, так же как и о кишечных паразитах, которые были обычны среди людей, питавшихся мясом дичи, которое часто было слегка протухшим (Хоум — Home, 1985).

Заключение

При реконструкции доисторических методов жизнеобеспечения археологи полагаются на многие источники информации. К ним относятся данные об окружающей среде, кости животных, остатки растений, человеческие фекалии, артефакты и доисторическое искусство.

Зооархеология занимается изучением костей животных. Идентификация кости проводится прямым сравнением современных и древних костей.

Остатки дичи могут помочь взглянуть на доисторическую охоту. Соотношения представленных животных могут зависеть от культурных табу, сравнительного выхода мяса от разных видов и охотничьих предпочтений. Чрезмерная охота и вымирание также могут влиять на количество животных, съеденных на памятнике.

Первых одомашненных животных очень трудно отличить от их диких предшественников. Доместикация изменяет как характеристики животного, так и структуру его костей.

За практикой забоя и разделки можно проследить по частотности и распределению костей животных в грунте. Зубы можно использовать для определения возраста забитых животных, но охота и забой зависят от разного рода трудно уловимых факторов, включая доступность добычи и время года. Для интерпретации охоты и забоя необходимо понимание культурных систем, частью которых являются остатки пищи.

Обугленные и необожженные остатки растений извлекают из очагов и ям, часто используя метод флотации для отделения семян от содержимого вокруг них. На сухих памятниках, таких как скальные укрытия и стоянки в Тихуакане в долине Мехико, имеются многочисленные свидетельства о доместикации растений в древности. Отпечатки зерен на европейских горшках изучаются для восстановления картины доисторического земледелия в Старом Свете. Датские археологи использовали анализ пыльцы для изучения расчистки лесов под пашни в умеренных зонах во времена древнего земледелия.

Кости птиц могут дать ценную информацию о сезонных занятиях; остатки рыб отражают специализированную прибрежную адаптацию, ставшую обычной в более поздние доисторические времена. Крючки, сети и другие артефакты, а также остатки рыб позволяют взглянуть на практику рыбной ловли как с берега, так и в море.

Пресноводных и морских моллюсков потребляли в качестве пищи, а также торговали ими на обширных территориях как престижными предметами роскоши и украшениями.

Древний пищевой рацион и питание следует изучать вместе, так как они отличны от жизнеобеспечения, которое является собственно процессом добычи пищи. Трудно оценить количество калорий, необходимых для жизни современного человека, не говоря уже о древних. Археологические данные могут лишь указывать на количество некоторых видов пищи, потребленных доисторическими племенами и показать их важность в целом. Но это далеко от установления их истинной калорийной ценности для древних племен.

Остатки скелетов человека, содержимое желудков и фекалии являются одними из немногих прямых источников информации о рационе питания в древности.

Ключевые термины и понятия

Анализ стабильных изотопов углерода

Зооархеология

Катастрофический возрастной профиль

Копролит

Минимальное число особей

Опаловые фитолиты

Осадочные скопления

Питание

Прижизненные скопления

Разреживающий возрастной профиль

Рацион (диета)

Серия (коллекция образцов)

Тафономия,

Флотация

Число идентифицированных образцов

Рекомендуемая литература

BINFORD, LEWIS R. 1981. Bones: Ancient Men and Modern Myths. Orlando, FL: Academic Press. A provocative essay on animal bones, concentrating on both ethnographic analogy and faunal analysis.

DAVIS, SIMON J. M. 1987. The Archaeology of Animals. London: Batsford. A superbly illustrated, definitive book on zooarchaeology for beginners. Strongly recommended; comprehensive.

KLEIN, RICHARD G., and KATHRYN CRUZ-URIBE. 1984. The Analysis of Animal Bones from Archaeological Sites. Chicago: University of Chicago Press. Statistical approaches to faunal analysis; for more advanced readers.

MOORE, ANDREW. 2000. Village on the Euphrates. New York: Oxford University Press. An exemplary, and definitive, monograph on one of the earliest farming settlements in the world.

PEARSALL, DEBORAH. 1989. Paleoethnobotany. Al Handbook of Procedures. Orlando, FL: Academic Press. A useful introduction for more advanced students.

SMITH, BRUCE D. 1999. The Emergence of Agnailture. New York: Scientific American Library. A superb introduction to this complex subject for the | layperson.

Глава 14 Аналогия, теория средней дистанции и живое прошлое

Нефритовая маска правителя народа майя, Паленке, Мексика. У народа майя нефрит являлся наиболее почитаемым материалом

Содержание главы

Первые сравнения.

Аналогия.

Теория средней дистанции.

Этноархеология.

• Этноархеология — племена сэн и хэдза.

• Технология обработки камня у горных майя.

• Другие работы.

Эскимосы-нунамиуты.

Структуры и символы.

Экспериментальная археология.

• Технология изготовления каменных орудий.

• Критерии экспериментальной археологии.

• Некоторые критерии экспериментальной археологии.

Даже сегодня иногда можно взглянуть на древнюю жизнь, существовавшую задолго до западной индустриальной революции. Если поплыть по Нилу, то вы увидите египетские деревни, которые выглядят практически так же, как и две тысячи лет назад. В сердце Центральной Африки ритм сельскохозяйственной жизни с его бесконечными циклами посадок и сбора урожая, жизни и смерти почти не отличается от того, что был сотни лет назад. Наш современный мир дает археологам много возможностей заглянуть в мир прошлого, причем часто можно получить намного более достоверную картину, чем можно было бы предположить. До сих пор мы рассматривали процессы археологического исследования — получение данных, анализ и интерпретация, а теперь более близко ознакомимся с теми инструментами, которые археологи используют для того, чтобы перебросить мостик между миром прошлого и археологическим материалом сегодняшнего дня. Это аналогия, теория средней дистанции, этноархеология и экспериментальная археология.

Первые сравнения

Археологи давно признали ценность сравнения доисторических культур с современными. В главе 2 мы говорили об эволюционистах конца XIX века, которые рассматривали живущие племена в качестве примера последовательных стадий в развитии культуры. Каждая стадия культурного развития соотносилась с некой технологической стадией, формой семьи, видом религиозных верований и типом политического контроля, которые можно было наблюдать в некоторой группе людей. Так, австралийские аборигены, эскимосы и племя сэн, которые сохранили образ жизни охотников собирателей, изготавливали орудия из камня и не знали металлургии, рассматривались как живущие представители племен эпохи палеолита. Многие из первых исследователей считали, что примитивные племена каменного века были матриархальными, у них не было руководящих органов и они верили в многочисленных духов. Эти ученые полагали вполне нормальным обращаться к литературе об эскимосах или иных живущих собирателей для «корректной» интерпретации артефактов в археологическом материале.

Аналогия

Аналогия — умозаключение, которое предполагает, что если у объектов имеются некоторые схожие черты, то они также обладают и другими схожими качествами. Он включает в себя использование известного идентифицируемого явления для идентификации неизвестных явлений широко схожего типа. Он предполагает, что между двумя или более явлениями может существовать особое взаимоотношение, потому что такое же взаимоотношение наблюдали в похожей ситуации. Как указывал Айэн Ходдер (Ian Hodder, 1999), аналогия является главным элементом археологического исследования, который в значительной степени связан с взаимоотношениями между различными находками и элементами данных. Наши способности делать умозаключения, основываясь на аналогии, часто проверяются в тестах на пригодность такими вопросами, как: «Рыба имеет такое же отношение к воде, как птица к а) дереву; б) дому; в) воздуху; г) семенам». Очевидно, что если мы понимаем взаимоотношение между водой и рыбой, то нам не трудно будет выбрать правильный ответ. Аналогия в археологии включает в себя выводы о том, что различные следы деятельности человека в археологическом материале являются теми же или подобными явлениями, находимыми у современных «примитивных» людей. Аналогии в археологии только предполагают, на что способно поведение современного человека и какими могли бы быть границы доисторического поведения. Исследователи могут пользоваться ими для выдвижения гипотез, которые могут быть в дальнейшем проверены по реальным археологическим данным.

ОТКРЫТИЯ

ДРЕВНИЕ ПРЕДКИ: AUSTRALOPITHECUS GARHI, ЭФИОПИЯ, 2001 ГОД

По мере того как ученые все глубже проникают в древнейшие главы эволюции человека, они находят, что меняющееся поведение приматов являлось главной движущей силой в возникновении людей, изготавливавших орудия. Эффектные открытия последних лет показали, что великое разнообразие форм гоминидов существовало в саваннах Восточной Африки 2,5 миллиона лет назад. Но когда палеоантрополог Тим Уайт (Tim White) со своими коллегами нашли Australopithecus garhi, то они обнаружили, что в этом гоминиде замечательно перемешаны черты человека и обезьяноподобного. (Слово garhi означает «удивительный» на местном диалекте афар.) У новой находки, возраст которой, как считают, составляет 3,2 миллиона лет, примитивно выглядящее выступающее лицо, маленькая черепная коробка, но чрезвычайно крупные задние зубы, что является уникальной чертой (рис. 14.1). Другие окаменевшие кости на том же памятнике говорят о том, у Australopithecus garhi были длинные человекоподобные ноги, его рост составлял 1,47 метра. Однако передние конечности были обезьяноподобными и длинными. Эти черты позволяют расположить нового гоминида между более примитивным и более древним Australopithecus afarensis, представленным известной Люси палеоантрополога Дона Йохансона, и древнейшими известными формами настоящего человека.

Поблизости от найденных окаменевших костей гоминидов археологи нашли разломанные и измельченные кости антилопы и дикой лошади, на них имелись отметины, оставленные, возможно, каменными орудиями, но сами орудия на памятнике найдены не были. Окаменевшие кости были разбиты по краям, как если бы гоминиды пользовались каменными молотками для того, чтобы извлечь костный мозг. Хотя это и не является прямым свидетельством того, что эти гоминиды действительно использовали каменные орудия и разделывали туши животных, но все же это побочные свидетельство о подобной практике, имевшей место 3 миллиона лет назад. Использование каменных орудий для добычи мяса и костного мозга могло бы быть основным достижением в эволюции гоминидов, так как такие артефакты помогли бы нашим предкам прокормить себя в более широких обстоятельствах. Регулярный доступ к таким питательным веществам, как костный мозг, сыграл бы свою роль в увеличении размеров мозга гоминидов. Эксперименты и наблюдения в долине Серенгети в Восточной Африке заставили археологов отказаться от первых интерпретаций наших первых предков как охотников. Сейчас большинство специалистов считают, что они добывали себе мясо в тех местах, где хищники убивали свои жертвы.

Рис. 14.1. Australopithecus garhi

Археологи используют аналогию на многих уровнях. На простом уровне исследователь делает заключение, что маленькие заостренные кусочки камня являются метательными наконечниками, потому что имеются этнографические материалы о племенах, которые изготавливают маленькие заостренные куски камня в качестве наконечников копий или стрел. Люди часто употребляют этнографические наименования, такие как наконечник стрелы, в качестве ярлыка для артефакта. Поступая таким образом, они предполагают, что этот тип артефакта, который они определяют по атрибутам, наличие которые нельзя объяснить природными процессами, идентичен по форме другим, известным наконечникам стрел, используемыми людьми, которые изготовили вид рассматриваемого артефакта (рис. 14.2). Но эта простая аналогия далека от претендующих схожестей — или аналогий, — между тем, как в доисторической культуре, о которой идет речь, использовались наконечники стрел, и тем, как их используют в живущем сообществе. Если допустить одинаковость этого, то это означает предположение, что в течение веков форма и функция артефакта осталась неизменной. Если объяснять прошлое просто аналогией с настоящим — значит, предположить, что за много поколений люди не узнали ничего нового и что прошлое не очень отличается от настоящего или не отличается вообще.

Рис. 14.2. Эскимос демонстрирует лук и стрелу с наконечником из слоновой кости на выставке в Чикаго в 1893 году. Археологи часто употребляют этнографическое наименование, такое как наконечник стрелы, предполагая, что их артефакт идентичен наконечникам стрел и, соответственно использовался теми людьми, которые изготовили артефакт. Это простой пример археологической аналогии

Многие археологи используют аналогии, основанные на технологии, стиле и функциях культур, как они определены археологически. Дж. Г. Д. Кларк (J. G. D. Clark, 1952) описал экономику доистористорической Европы и систематически и разумно использовал аналогию для интерпретации таких артефактов, как копья для пресноводной рыбы, которые были обычными для исторической европейской народной культуры. Такой тип аналогии достаточно несомненен, так же как и те, что касаются маленьких заостренных кусков камня, которые, как утверждают, являются наконечниками стрел (Уайли — Wylie, 1985). Их было достаточно много найдено застрявшими в костях животных и людей, чтобы мы убедились в том, что, скорее всего, они использовались в метательном оружии. Но до сих у нас нет возможности узнать, использовались ли они в ритуальных действиях и на охоте. Подобным образом археологи могут получить информацию о том, как строили дома, как они выглядели, какие выращивали растения и как их готовили, возможны и сведения об утвари гробниц. Но они не узнают того, что думали строители о том, как должен выглядеть хороший дом, каких родственников следует приглашать на строительство, какие духи отвечали за хороший урожай, кто в доме обычно готовил пищу и как верили люди в загробную жизнь. Большинство аналогий с мыслями и верованиями современных людей вряд ли являются адекватными.

Археологи разрабатывают аналогии многими путями. Одним из подходов является прямая историческая аналогия, в которой используется простой принцип от известного к неизвестному. При решении археологических проблем известными являются живущие люди с письменными документами об их образе жизни, а неизвестными являются их предки, о которых нет письменных материалов. В аналогиях с «поддержкой» в виде письменных документов для интерпретации археологических данных используются письменные материалы. Айвор Ноэль Хьюм, работая в колониальном поселении Мартинз Хандридз в штате Виржиния, в подвале одного из домов нашел несколько коротких золотых и серебряных нитей. Каждая из них была толщиной с нить для шитья, такие в начале XVII века использовали для украшения одежд. В поиске аналогии Ноэль Хьюм обратился к историческим материалам. Он нашел европейские картины, на которых были изображены военные в одеждах, украшенных золотом и серебром, и постановление губернатора Виржинии и его совета от 1621 года, в котором только советникам и сотникам разрешалось носить золото на своих одеждах (Ноэль Хьюм — Noel Hume, 1982). Используя эту и другие исторические аналогии, он смог идентифицировать владельца дома — Уильяма Хэауда, члена совета и главу Мартинз Хандрида.

Сторонники прямого исторического подхода указывают на то, что уверенность в интерпретации жизненных укладов прошлого уменьшается по мере продвижения от исторических к доисторическим временам.

Аналогии с живущими народами становятся менее несомненными, когда мы отрываемся от письменных материалов. Тем не менее многие археологи приняли функционалистический подход к аналогии.

Функционалистические этнографии интегрируют различные аспекты культуры друг с другом и с адаптацией культуры как целого к ее окружающей среде. Функционализм подчеркивает понятие о том, что культуры не состоят из случайного выбора характерных черт, но черты культуры различными путями интегрируются и влияют друг на друга достаточно предсказуемыми образами. Большая часть процессуальной археологии, с ее акцентом на адаптацию в культурных системах, подпадает под общее название функционалистической археологии. Функционалистическое мышление проявляется в том, как многие археологи выбирают аналогии из этнографических сведений для помощи в интерпретации своих археологических находок. Поскольку некоторое число этнографически известных культур может обеспечить разумные аналогии, то функционально ориентированные ученые предлагают выбирать те, которые более всего напоминают археологическую культуру по бытию, технологии и окружающей среде и менее отстранены от археологической культуры во времени и пространстве.

Мы могли бы захотеть узнать о роли изготовления сандалий среди индейцев Большого Бассейна шесть тысяч лет назад. Кто их изготавливал — мужчины или женщины, одиночки или группы людей? Если мы рассматриваем изготовление сандалий как аспект технологии, то мы можем обратиться к этнографической литературе об австралийской материальной культуре или о племени сэн, где иногда упоминаются сандалии. Как в племени сэн, так и у австралийских аборигенов домашнюю работу обычно выполняют женщины, работающие с одним или двумя помощниками. Аналогия может привести нас к утверждению, что среди индейцев Большого Бассейна изготовление сандалий считалось домашней работой и ее выполняли женщины в одиночку. И наоборот, среди индейцев пуэбло плетением занимались мужчины в специальных церемониальных комнатах; поскольку большая часть ритуалов в их среде сегодня отражает древние ритуалы, то, следуя аналогии, мы могли бы сделать вывод, что шесть тысяч лет назад плетение не считалось среди индейцев Большого Бассейна домашней работой, так как выполнялось мужчинами. Не важно, какой вариант мы выбираем, скорее всего, у нас не будет уверенности в верности выбора.

Выбор возможно подходящих аналогий из этнографической литературы все более рассматривается как первый шаг на пути к интерпретации. Когда выбрано несколько аналогий, то значение каждой из них точно формулируется и затем проверяется по археологическим данным. В нашем примере с изготовлением сандалий среди индейцев Большого Бассейна этнографическая литература дает противоречивые аналогии. Если мы хотим достичь уверенности при предпочтении одной аналогии по отношению к другой, мы должны эксплицитно (ясно) сформулировать смыслы и значения каждой для археологических данных и затем рассматривать эти данные в свете каждого из значений. Если изготовление сандалий является домашней работой, выполняемой отдельными женщинами, то мы могли бы ожидать обнаружения сырья для производства сандалий в комплексе с инструментами, которые бы с большой вероятностью представляли женский труд, такими как камни для помола при приготовлении пищи. Мы также могли бы ожидать, что найдем инструменты для изготовления сандалий — шила и скребки для изготовления волокон — среди остатков на бытовых памятниках. Мы также могли бы ожидать, что изделия, изготовленные отдельными женщинами, были бы более многообразными, чем изготовленные группами или отдельными ремесленниками, работающими в компании других специалистов. Также можно было бы составить перечень противоречащих значений для вероятности того, что сандалии делали мужчины, и обе части его можно было бы поверить по археологическим данным.

Составление тестовых характеристик — не легкая задача. Чтобы найти меру количества вариаций в конечном продукте, которую можно ожидать при определенных условиях производства, требуются сложные вычисления, различные статистические действия и часто экспериментальная работа среди групп людей. Археологи, желавшие предпринять усилия в рамках этого подхода, обнаружили, однако, что они в состоянии узнать много больше о древних сообществах, чем прежде считалось возможным. Рассуждение по аналогии, конечно, является важной частью этого процесса, но это всего лишь один шаг в работе археолога. Аналогии дают материал, из которого извлекаются тестовые характеристики; они не кончаются в себе. Таким образом, аналогия не обязательно является вводящей в заблуждение, при условии, что правильные критерии и исследовательские стратегии используются для упрочнения и оценки умозаключений, сделанных на основании этнографических и других аналогий (Уайли — Wylie, 1985).

Большое количество археологических аналогий основано на предположении, что раз артефакт используется сегодня определенным образом, то таким образом он использовался тысячу лет назад. Большой вклад процессуальных археологов заключается не в их поиске общих законов, но в их настойчивом утверждении о том, что для проверки и верификации заключений по исследованиям, раскопкам и лабораторным анализам должны использоваться независимые данные. Основной целью использования гипотез и дедукции — научного метода, с вашего позволения, — является не формулировка законов, но исследование взаимоотношений между прошлым и настоящим. Предполагается, что у этого отношения имеется две части. Первая — прошлое мертво и познать его можно только через настоящее. Вторая — точное знание о прошлом необходимо для понимания настоящего (Леон — Leone, 1982).

Каков бы ни был подход к археологии, основной проблемой в археологической аналогии является дать настоящему обслуживать прошлое. Многие археологи пытаются подойти к этой стороне с помощью трех взаимосвязанных подходов, которые помогают им изучать прошлое, используя настоящее.

1. Теория средней дистанции: методы, теории и мысли настоящего, которые могут быть применимы к любому периоду и в любом месте для пояснения того, что мы открыли, раскопали или проанализировали из прошлого.

2. Этноархеология: изучение живущих сообществ, дополняющее некоторые аспекты изучения и интерпретации археологического материала.

3. Экспериментальная археология: контролируемые современные опыты с древними технологиями и материальными культурами, которые могут послужить основой для интерпретации прошлого.

Теория средней дистанции

Социологический термин теория средней дистанции используется для описания той части теории, что возникает по мере того, как археологи дорабатывают методы вывода умозаключений, которые перебрасывают мосты над брешами между тем, что действительно произошло в прошлом, и археологическим материалом сегодняшнего дня, являющимся хроникой древних времен (Бинфорд — Binford, 1977). Теория средней дистанции основана на представлении о том, что археологический материал является статичным и современным явлением — тем, что дожило до сегодняшнего дня из когда-то динамичного прошлого. Как могут исследователи делать выводы о прошлом, если им неизвестны связи между динамичными причинами и статичными последствиями? Динамические элементы прошлого давно ушли. Бинфорд (Binford (1981b:211)) и другие давно ищут «Розеттские камни… (примечание: камень, найденный в XVIII веке при завоевании Наполеоном Египта у г. Розетта и давший ученым ключ к переводу древнеегипетских иероглифов на языки Европы) которые позволили бы точно переходить от изучения статики к заключениям о динамике».

Теория средней дистанции начинается с трех основных предположений.

1. Археологический материал является статическим современным явлением — статической информацией, сохранившейся в структурированных композициях вещества (structured arrangements of matter).

2. Статическое состояние наступило тогда, когда энергия прекратила подпитывать культурную систему, сохранившуюся в археологическом материале. Таким образом, содержание археологического материала является сложной механической системой, созданной как в результате действия давно умерших людей, так и последующими механическими силами и процессами формирования (Шиффер — Schiffer, 1987; см. также главу 4).

3. Для того чтобы понять и объяснить прошлое, мы должны постичь взаимоотношения между статическими материальными свойствами, присущими как прошлому, так и настоящему, и давно погасшими динамическими свойствами прошлого.

По Бинфорду, теория средней дистанции помогает объяснять трансформацию от прошлой культурной динамики к физическим остаткам в настоящем. Она помогает реконструировать давно умершие культурные системы, содействуя реконструкциям, основанным на соответствующей интерпретации археологического материала. В противоположность этому, общая теория стремится к тому, чтобы обеспечить основу для интерпретации и пояснения последовательности культурных систем, показывая, как они изменились во времени, опять основываясь на археологических свидетельствах, считанных по последовательным культурам. Общая теория строится на информации, полученной посредством теории средней дистанции.

Теория средней дистанции часто рассматривается как актуалистическая, поскольку она изучает совпадение статического и динамического в культурных системах только в одной хронологической рамке — в настоящем. Она предоставляет концептуальные инструменты для объяснения образцов артефактов и других материальных явлений из археологического материала. Майкл Шиффер (Michael Schiffer, 1987) утверждает в противоположность этому, что предметом археологии является взаимоотношение между действиями человека и материальной культурой во все времена и во всех местах. Бинфорд (1981a, 1981b) считает, что археологический материал должен быть статичным и материальным, не содержащим прямой информации об объекте, каким бы он ни был. Теория средней дистанции является связующим элементом между прошлым и будущим (Шэнкс и Макгуайр — Shanks and McGuire, 1966), и, как утверждает Хэролд Чаунер (Harold Tschauner, 1996), как процессуальные, так и постпроцессуальные археологи используют независимые блоки информации для реконструкции прошлого. (По поводу критики этого предмета см. Ходдера (Hodder, 1999) и Триггера (Trigger, 1995).)

Этноархеология

Теория средней дистанции важна для археологии, независимо от того, считать ли, что она определяет взаимоотношения между действиями человека и материальными остатками или что она должна пояснять детерминанты структурирования и структурных свойств археологического материала.

Как можно использовать настоящее с его значительными сведениями о современном жизнеобеспечении, климате, свойствах почвы и мириадах других явлений для интерпретации прошлого? И еще один аналогичный вопрос: нужно ли нам изучать настоящее для того, чтобы понять прошлое? Внизу, под нами, под нашим миром с его разнообразными ландшафтами, лежит археологический материал: тысячи памятников и артефактов захоронены там, где их оставили их создатели тысячи лет назад. Теоретически, в любом случае у нас есть множество данных, которые можно использовать для интерпретации прошлого, для того, чтобы перебросить мостик между памятниками и людьми прошлого и сохранившимися археологическими сведениями.

Форма «живой археологии», этноархеология, появилась в 1970-х годах (Дэвид и Кремер — David and Kramer, 2001, см. библиографии у Дэвида и других, 1999). Ричард Ли был среди тех антропологов, которые изучали племя канг сэн в Калахари, одно из последних в мире племен охотников-собирателей. Он понимал трудности археологов, и у него в группе работал Джон Йеллен, археолог, изучавший остатки давно оставленных стоянок и сравнивавший их с современными поселениями (Ли — Lee, 1979; Йеллен — Yellen, 1977). Приблизительно в то же самое время Льюис Бинфорд (Lewis Binford) работал с эскимосами-нунамиутами и индейцами навахо, сравнивая живые культуры и археологический материал и стараясь разработать рабочие модели культур как точные критерии для изучения изменчивости (Бинфорд — Binford, 1978). Недавние исследования сконцентрировались на таких группах охотников-собирателей, как хэдза на севере Танзании, на земледельческих сообществах, таких как калинга на Филиппинах (Лонгакр — Longacre, 1991), а также на некоторых племенах в Юго-Восточной Азии.

Этноархеология является изучением живых сообществ, которое служит дополнением для понимания и интерпретации археологического материала. Живя, скажем, в лагере охотников-эскимосов, изучая деятельность его обитателей, археолог рассчитывает зафиксировать археологически наблюдаемые структуры, узнать, какая деятельность привела к их возникновению. Иногда исторические документы можно использовать для развития наблюдений в поле. Археологи действительно жили на стоянках в племени сэн, а затем, позднее, возвращались и фиксировали разброс артефактов и занимались раскопками (Йеллен — Yellen, 1977). Самые первые этноархеологические работы сосредотачивались на специфических скоплениях артефактов и на изучении лагерей охотников-собирателей, что могло бы помочь интерпретировать древнейшие памятники в Олдувае и других местах. Но в последующих работах основное внимание уделялось разработке археологических методов формирования выводов, которые соединяли бы прошлое с будущим (Кэмерон и Томка — Cameron and Tomka, 1993).

Многие археологи рассматривают этноархеологию просто как массу полученных сведений о поведении человека, из которой они могут извлечь подходящие гипотезы для анализа и сравнения с находками из их раскопок (Гулд — Gould, 1980). Такая интерпретация совершенно неверна, так как фактически этноархеологическое исследование имеет дело с динамическими процессами в современном мире (Лейтон — Layton, 1994).

Этноархеология: племена сэн и хэзда

Много этноархеологических исследований проводилось среди племен охотников-собирателей, особенно тех, которые рассматриваются как потомки доисторических людей (Гэмбл и Бойсмир — Gamble and Boismier, 1991). Под эту категорию подпадают как племя сэн из южноафриканской пустыни Калахари, так и австралийские аборигены.

Антрополог Ричард Ли (1979) провел много лет, изучая племя канг сэн, и собрал много информации для археологов. Археолог Джон Йеллен (1977) работал вместе с Ли, собирая данные о домах и устройстве лагерей, о расположении очагов, информацию о населении и о костных остатках. Йеллен указывал, что лагеря сэн создаются вполне осознанно, создаются укрытия от ветра и очаги, в то же время места для свалок бытового мусора и остатков производства выбираются случайно (см. рис. 14.3). Он выделил общинные зоны в таких стоянках-лагерях, часто расположенные в центре, которые не принадлежат никому конкретно, и зоны семей, расположенные вокруг очагов, принадлежащих отдельным семьям. Общинная деятельность членов лагеря, танцы и первое распределение мяса, например, происходит на общей территории. После такого рода деятельности в археологическом материале остается мало следов. Приготовление и обработка пищи, также как и производство артефактов, обычно происходят возле семейных очагов. В этой части Йеллен указывает на интересные вариации: при производстве у очага иногда принимают участие члены другой семьи; большие шкуры обычно растягивают для обработки вне жилых зон из-за паразитов и плотоядных. Изучение племени сэн показало, что стоит с осторожностью делать, казалось бы, очевидные выводы. Например, о том, что приготовление мяса или колка орехов происходили в специальных местах. В племени сэн разделение видов деятельности по большей части происходило непосредственно в семейных группах. Гипотетически, утверждает Йеллен, возможно использовать кластеры артефактов для изучения развития и эволюции таких социальных структур во времени.

Рис. 14.3. Стоянка племени сэн в Ботсване, Южная Африка. На рисунке Джон Йеллен схематически показал места для различных видов деятельности и расположение артефактов

Начиная с 1984 года археолог Джеймс О’Коннелл зафиксировал вместе со своими коллегами более 70 случаев разделки туш больших млекопитающих охотниками-собирателями племени хэзда на востоке Африки (рис. 14.4). Хэзда охотятся на животных, когда те им попадаются, или поджидают их в специально построенных укрытиях возле источников воды в конце периода засухи. Они очень решительные охотники и преследуют раненых животных в течение нескольких часов или даже дней. При малейшей возможности они также утаскивают мясо жертв у хищников. О’Коннелл зафиксировал от 70 до 80 крупных охотничьих трофеев в год на один лагерь. На собирание тратится от 40 до 60 человеко-дней, а на сбор падали уходит от 15–20 % всего времени. Исследователей интересовали главным образом распределение времени, выбор пищи, распределение пищи, поэтому они методично фиксировали месторасположение лагеря, расстояния до жилых баз, методы добычи, состояние туш, детали их разделки, пол и возраст участников деятельности. Кроме того, в каждом месте, где это было возможно, они собирали всеобъемлющий археологический материал, включая расположение разломанных костей и оставленные артефакты.

Рис. 14.4. Группа археологов и антропологов фиксирует детали успешной охоты охотников-собирателей хэзда на севере Танзании. Данные подобных исследований представляют большую ценность при интерпретации археологического материала о доисторических охотниках-собирателях

В ходе изучения хэзда были получены многочисленные существенные этноархеологические данные, которые подвергли сомнению предположения археологов в отношении мест, где охотники-собиратели убивали животных. Группа О’Коннелла обнаружила, что 75–80 % крупных млекопитающих, убитых хэзда, не были представлены в их выборках костей вследствие особенностей охоты и разделки туш. Более того, в большинстве доисторических мест убиения животных раскопки проводились не в крупном масштабе, в то время как многие места разделки туш у племени хэзда занимают большие территории, охотники часто бродили по ним в поисках затененного места. Иногда кости разных животных оставляли в разных местах. Расчленение костей происходит по похожей схеме, занимаются этим люди или плотоядные — сначала конечности, затем позвоночник. Различия в этом связаны скорее с анатомией отдельных животных, чем с намеренным культурным выбором. Находки, сделанные среди хэзда, подвергают сомнению многие интерпретации разделки туш животных и говорят о важной роли этноархеологии и теории средней дистанции (О’Коннелл и другие — O’Connell and others, 1992).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ИЗГОТОВЛЕНИЕ КАМЕННОЙ РУЧНОЙ МЕЛЬНИЦЫ У МАЙЯ

Брайн Хэйден воспользовался уникальной возможностью зафиксировать и понять концепцию, жизнь и смерть каменных артефактов (или их аналогов). Он совместил описательное исследование с новыми разведочными (теоретическими) подходами, основанными среди прочего на теории анализа конструкции. У исследования была обширная база, направленная на свойства камня, собираемого для производства орудий из камня, на изучение технологии и эволюцию форм орудий из камня по мере их использования и повторного использования. Исследователи тщательно изучали структуру отходов производства и процессы формирования памятника, а также социальное и экономическое положение каменщиков. Им удалось поработать с пятидесятилетним специалистом по изготовлению ручных мельниц Рамоном Рамосом Розарио, одним из немногих все еще работающих специалистов (рис. 14.5).

Так как его земельный участок не может прокормить семью, то Рамон зарабатывает на жизнь, изготавливая пестики и мельницы и продавая их в западной части Гватемалы. Благодаря общественному транспорту он может продавать свою продукцию на обширных территориях, раньше он и подобные ему специалисты торговали в своих местностях. Хэйден проследил весь процесс изготовления предмета, начиная от выбора материала и кончая окончательной обработкой поверхности. Исследования показали, что этому каменщику требуется 2,5 дня для того, чтобы подготовить и грубо обработать заготовку для мельницы, и 4,5–5,5 дня для окончательной обработки пестика и мельницы.

И наконец, Хэйден изучил характеристики кайл, используемых для рубки пород, совмещая эти изыскания с изучением характером износа поверхностей. На основании интенсивности износа режущих кромок он подсчитал предположительную длительность использования сравниваемого инструмента. Он сравнил свои результаты с доисторическими артефактами и смог показать, что многие затупленные долото у майя в археологических памятниках, то есть орудия, которые нельзя было использовать для работ с деревом, возможно, использовались женщинами для придания шероховатости использованным пестикам и мельницам.

Это исследование также пролило свет на некоторые интересные аспекты формирования памятников. Например, каменщики как можно больше удаляют камня с заготовки, чтобы ее было легче нести. В то же самое время, они бережно относятся к орудиям для вырубки заготовок, укрывают их на месте работы и затачивают для продления срока их действия. Подобные наблюдения, в соединении со специфическими условиями окружающей среды, однажды могут дать основу того, что Хэйден называет «здравой» теорией средней дистанции.

Рис. 14.5. Рамон Рамос Розарио изготавливает каменную мельницу

Технологии обработки камня у горных майя

Хотя у этноархеологических исследований имеется тенденция сосредотачиваться на племенах охотников-собирателей, все же есть многочисленные примеры увлекательных работ по изучению даже более сложных сообществ, чем наше. Длительное изучение современных городских свалок в Таксоне, штат Аризона, например, основано на самых современных археологических методах и исследовательских проектах (Рэтье и Мёрфи — Rathje and Murphy, 1992). В этом проекте исследуются взаимоотношения между управлением ресурсов, городской демографией и социальной и экономической стратификацией в современном контексте, когда некоторые контрольные данные из опросов и других направлений работы используются для интенсификации такого археологического исследования, которое могло бы проводиться на месте древнего городского центра. Исследования мусора в Таксоне, которые являются более этнографическими, нежели этноархеологическими, дали замечательные результаты, которые показали значительные различия в управлении ресурсами в разных сегментах населения, причем средний класс является самым расточительным.

Долгосрочные наблюдения в современных земледельческих сообществах дают неожиданные результаты, как было в случае с канадским археологом Брайоном Хэйденом, который изучал процессы изготовления каменных орудий у потомков индейцев племени коксо-майя в районе мексиканско-боливийской границы. Он обнаружил, что некоторые современные народы этого региона, говорящие на языке майя, до сих пор изготавливают и используют предметы из камня. Даже после четырех с половиной веков контакта с европейцами некоторые люди изготавливают традиционным методом каменные ручные мельницы, а многие каменные орудия до сих пор выполняют назначенные им функции (Хейден — Hayden, 1987) (см. вставку «Практика археологии»).

Изучение каменных технологий майя говорит о силе и потенциале многостороннего подхода в этноархеологии при использовании сведений динамичного настоящего для оценки археологических свидетельств из статичного археологического материала.

Другие работы

Этноархеологические исследования различного рода проводятся в изобилии, некоторые из низ длятся годами. На Филиппинах Вильям Лонгакр многие годы изучает племя изготовителей горшков кэлинга, занимаясь не только самими процессом с использованием научных данных, но также и процессами передачи идей, организацией производства и торговли (Лонгакр и Скибо — Longacre and Skibo, 1994). Николас Дэвид провел много полевых сезонов в племени мэдара на севере Камеруна и в Нигерии. Дэвид со своими коллегами изучали изменения в материальной культуре этого горного племени, в течение многих веков торгующего с племенами, которые жили вокруг озера Чад. Исследование сосредоточилось как на керамике, так и на изделиях из железа, а также на символическом значении меняющихся стилей артефактов. Ученые идентифицировали то, что они называют «символическим резервуаром» фундаментальных верований и интеграционных социальных процессов, которые привели к сближению материальных культур на обширных территориях (Дэвид — David et al., 1991).

Эскимосы нунамиуты

Льюис Бинфорд со своими студентами предприняли этноархеологические исследования с тем, чтобы помочь созданию теории средней дистанции. Он решил изучать эскимосов нунамиутов Аляски, которые в своем выживании на 80 % зависят от охоты на карибу (канадского оленя). Его целью являлось узнать как можно больше обо «всех аспектах заготовок, обработки и стратегии потребления нунамиутами и соотнести эти виды деятельности непосредственно с фаунистическими остатками на их стоянках» (Бинфорд — Binford, 1978:61). Бинфорд предпочел сосредоточиться на костях, а не на артефактах, потому что, хотя кости и не являются изделиями человека, структура их использования является результатом культурной деятельности.

Нунамиуты в большей степени зависят от мяса, чем другие известные охотники-собиратели. Бинфорд подсчитал, что каждый год взрослый съедает приблизительно полторы чашки растительной пищи, к этому добавляется частично переваренное содержимое желудка оленя. В климате, где вегетационный период продолжается только 22 дня, в течение 8,5 месяца эскимосы полагаются исключительно на заготовленную пищу и еще около 1,5 месяца — на свежее мясо. Свежее мясо было доступно только в течение двух месяцев в году. Бинфорд быстро понял, что стратегия пропитания эскимосов основывается не только на локализации дичи, но и на других соображениях. При такой зависимости от заготовленной пищи всегда важна проблема количества. Легче отправить людей туда, где есть свежее мясо, или проще доставить мясо в базовый лагерь, где хранится уже заготовленное мясо? Это не случайное совпадение, что нунамиуты постоянно движутся поздним летом и ранней осенью, когда запасы пищи находятся на самом низком уровне. Образ жизни нунамиутов включает в себя сложные решения, относящиеся к распределению пищевых ресурсов в разное время года, к потенциальной возможности сохранять мясо разных животных и разных частей животного, к добыче, доставке и сохранению мяса.

При пристальном изучении не только деятельности нунамиутов в течение года, но и их стратегии разделки и хранения туш Бинфорд смог разработать индексы, которые с исчерпывающей детальностью отражали утилитарность различных частей тела оленя и использовались для описания техники разделки, распределения частей тела и методов приготовления пищи. Он показал, что у этих людей имеются глубокие знания об анатомии тела оленя с учетом выхода мяса, возможностей хранения и потребительских нужд. В полевые исследования входил также анализ сорока двух археологически известных места, которые датировались более ранним временем.

Адаптация нунамиутов зависела от стратегии длительного хранения, которая зависела от двух периодов агрессивной охоты на оленей — весной и летом. То, что нунамиуты могли охотиться два раза в год, было связано с топографией их родины, которая лежит близко к границам как зимней, так и летней миграции оленей на пастбища (рис. 14.6). Передвижение людей зависело от сезонных миграций дичи, проблем хранения и прочего. Зимой охотились на детенышей, шкура которых использовалась для зимней одежды. Небольшие мобильные группы нунамиутов преследовали свои жертвы, зная, что они получат не только шкуры, но и дополнительный бонус в виде голов и языков для питания тех, кто будет обрабатывать шкуры. Без этого нунамиуты не смогли бы создать жизнеспособной культурной системы.

Рис. 14.6. Памятник Мэск, охотничья стоянка эскимосов нунамиутов. Верхняя фотография: охотничья стоянка. Нижняя фотография: остатки оленей на стоянке

В чем заключается важность изучения нунамиутов? Во-первых, это исследование дало много эмпирических данных об использовании животных человеком, и эти данные можно применять не только к нунамиутам и другим охотникам на оленей, но также для интерпретации различных типов памятников во многих частях мира. Бинфорд показал, насколько локальной является любая культурная адаптация — нунамиуты зависят от взаимодействующих между собой топографических, климатических, логистических и других факторов. Результатом является значительная вариация в археологических памятниках и в частоте и формах артефактов.

Такие этноархеологические изучения показывают, что археологи больше не могут исходить из предположения, что все непостоянство в археологическом материале прямо относится к культурным схожестям и различиям (Дэвид и Кремер — David and Kramer, 2001). Эти ученые оказали глубокое воздействие на археологическое изучение доисторических охотников-собирателей, как древнейших гоминидов, так и тех, что позднее обитали в районе Большего Бассейна. Пока же теория средней дистанции и этноархеология оказали главное влияние на археологию охотников-собирателей. Одним исключением из этого правила является долгосрочное изучение Хэрриэт Блицер греческих кувшинов (pithoi) XVIII и XIX веков. Работа Блитцер оказала важное влияние на изучение древнеэгейской торговли, корни которой лежат в античности (Блитцер — Blitzer, 1990). (По поводу других исключений см. Дэвид и Кремер — David and Kramer, 2001, and Kramer, 1997.)

Структуры и символы

Айэн Ходдер (1982b) несколько по-иному взглянул на структурный и символический аспекты этноархеологического изучения земледельческих сообществ и племен охотников-собирателей в Тропической Африке. Он изучал земледельцев нуба в Судане и племя лози на западе Замбии. Он писал: «Символы активно вовлекаются в социальные стратегии». Ходдер считает, что в любом обществе есть набор общих концептуальных принципов, которые образуют «структуру», пронизывающую любое общество. Структурализм давно обсуждают в антропологии, но это что-то новое для археологии. В соответствии с этим подходом Ходдер хотел бы, чтобы археологи искали принципы и концепции, которые играли свою роль во всех социальных и экологических действиях в отдельных древних обществах, фактор, который воздействовал на структурирование материальной культуры, представленной в археологическом материале.

В действительности, различие между структурами в подходах Бинфорда и Ходдера невелика (Дэвид и Кремер — David and Kramer, 2001). Теории средней дистанции связывают эмпирическое с реальным, так же как и структурные принципы Ходдера, сами являющиеся теориями средней дистанции. Где различаются эти школы мышления, так это в стиле анализа. Другие, более адекватные с научной точки зрения подходы более основательно полагаются на статистику и числовые данные, сосредотачиваясь скорее на действиях, а не на их значении и на межкультурных законах, а не на моделях культур. Для большинства археологов этноархеология является способом улучшения понимания многообразия взаимоотношений между людьми и артефактами. Но в соединении с экспериментальной археологией, интегрируя историю и науку, это может оказаться ценным методом для оценки реалий прошлого, которое трудно понять только по археологическому материалу (Хэммершли — Hammersley, 1992).

В последние годы этноархеологи стали все больше интересоваться идеологией, особенно в Западной Африке (Дэвид и проч. — David et al., 1991), и жизнеобеспечением (Хадсон — Hudson, 1993) (рис. 14.7).

Рис. 14.7. Анализ процесса обработки злаковых, сделанный С. Редди на памятнике Хараппан в Индии. Он является отличным примером применения этноархеологии при интерпретации жизнеобеспечения в древности

Этноархеология постепенно расширяет свои границы и оттачивает свои аналитические инструменты по мере того, как она продвигается к новым и важным сферам, таким как анализ ландшафта и идеологии. Она является инструментом археологического исследования, важность которого постоянно повышается, так же как и ее многочисленные применения в сегодняшнем мире с его непреклонным движением в сторону культурной однородности.

Экспериментальная археология

Воспроизводимые опыты с изменяемой частью материальной культуры могут быть плодотворным источником данных для проверки теории средней дальности. Экспериментальная археология появилась в Европе в XVIII веке, когда люди пытались играть на эффектных бронзовых рожках, найденных в болотах Скандинавии и Британии. Один ревностный экспериментатор, Роберт Болл из Дублина, мог воспроизвести с помощью ирландского рожка «глубокий низкий звук, напоминающий рев быка». К сожалению, последующие опыты с трубой привели к разрыву сосуда, и спустя несколько дней он умер (Дж. Коулс — J. Coles, 1979). Болл является единственной зафиксированной жертвой экспериментальной археологии. Только в начале XX века экспериментальная археология приобрела актуальность. Одной из причин было завоевание и изучение иши, одного из последних племен калифорнийских индейцев, которые следовали своему традиционному образу жизни (рис. 14.8).

Рис. 14.8. Индеец иши охотится с помощью лука и стрелы. Изучение стрельбы из лука (Поуп, 1923) и технологических процессов (Кребер, 1965) имело важное значение для археологии

Технологии изготовления каменных орудий

В материалах первых исследователей Америки сохранились краткие упоминания о работе по камню. Некоторые испанские монахи, среди которых выделяется Хуан де Торквемада, как каменщики-индейцы, отжимали ножи из обсидиана. В 1615 году он описал, как индейцы брали прут и прижимали его к каменному нуклеусу «грудью». «Силой, приложенной к пруту, отсекали нож», — писал Торквемада. До недавнего времени никто не знал, как действует отжим (Дж. Коулс — J. Coles, 1979).

Фермер из Айдахо по имени Дон Крэбтри повторил то, как палеоиндейцы изготавливали прекрасные наконечники фолсом, найденные на Великой равнине. Он экспериментировал в течение 40 лет и смог описать не менее 11 методов воспроизводства «флейты» в основании артефакта («flute» at the base of the artifact) (D. E. Crabtree, 1972). В конце концов, ему попалось описание отжима Торквемадой, и он использовал грудной пробойник (chest punch) для отжима отщепов от нуклеуса, зажатого в тисках на земле. В результате были получены наконечники, почти неотличимые от доисторических артефактов. Многие исследователи пошли по стопам Крэбтри и успешно воспроизвели почти все виды каменных артефактов, которые изготавливали доколумбовые индейцы.

Означает ли получение точных копий то, что с помощью современных экспериментов открыты оригинальные методики? Ответ конечно же один — мы никогда не будем уверены в этом. Специалист по каменным технологиям Джефф Фленникен воспроизвел десятки палеоиндейских наконечников, и он утверждает, что множество различных «типов», идентифицированных археологами, работающими на Равнине, являются всего лишь головками, переделанными для повторного использования, после того как они были сломаны при первичном употреблении. Он утверждает, что, уменьшая существующую головку, палеоиндейский мастеровой придавал ей другую форму, вполне удобную и которая работала так же хорошо, как и оригинал. Процесс уменьшения мог приводить его к той же форме снова и снова, но первоначально задумана она была по-другому (Фленникэн — Flenniken, 1984). С этим не согласен Дэвид Хёрст Томас (David Hurst Thomas, 1986), специалист по Великому Бассейну. Он говорит, что современные мастера по камню не должны интерпретировать доисторические артефакты с позиции своего собственного опыта, потому что поступать так — значит игнорировать огромную хронологическую пропасть, которая отделяет нас от доисторических времен. Томас считает, что строго технологический подход к опытам с каменными орудиями ограничивает круг вопросов, которые нужно задать о каменной технологии. Эксперименты с каменными технологиями являются ценным подходом к изучению прошлого, но только в том случае, если он применяется вместе с другими подходами, такими как реконструкция или анализ износа режущей кромки.

Критерии для экспериментальной археологии

Экспериментальная археология редко может дать окончательные ответы (Ингорсолл и другие — Ingorsoll and others, 1977). Она всего лишь позволяет взглянуть на методы и технику, которые, возможно, использовались в доисторические времена, поскольку многие виды деятельности, скажем в доисторическом земледелии, не оставили после себя материальных следов в археологическом материале. Но некоторые общие правила можно применить ко всей экспериментальной археологии. Во-первых, используемые в эксперименте материалы должны быть именно такими, которые были доступны в этом месте тому сообществу, которое изучают. Во-вторых, методы должны соответствовать технологическим возможностям древнего сообщества. Очевидно, что современные технологии нельзя использовать в опытах. Эксперименты с доисторическим плугом должны проводиться с соответственно изготовленным лемехом, с тщательным сохранением текстуры древесины, формы и методов обработки режущих краев и других деталей. Если плуг волочь трактором, то эффективность опытов будет искажена; таким образом, для точности эксперимента потребуется пара подготовленных волов. Результаты опыта должны быть такими, чтобы их можно было воспроизвести, и сам опыт должен состоять из тестов, которые приведут к предложенным заключениям.

Некоторые примеры экспериментальной археологии

Одним из самых известных примеров экспериментальной археологии является экспедиция «Кон-Тики» Тура Хейердала, который попытался доказать, что перуанцы на плотах прошли тысячи миль по океану и достигли Полинезии (Хейердал — Heyerdahl, 1950). Он успешно добрался до Полинезии, и его экспедиция показала, что длительные морские путешествия на плотах были возможны, но он не доказал, что перуанцы достигли Полинезии.

Большая часть экспериментальной археологии намного более ограничена в своем поле деятельности, включая опыты с копьями, луками и животными в качестве мишеней (Одел и Коуэн — Odell and Cowan, 1986). Было проведено много опытов по расчистке лесов в Европе и других местах. Каменные топоры оказались удивительно эффективными при расчистке лесов; эксперимент в Дании показал, что один человек может расчистить пол-акра за неделю. Кольцевание деревьев и огонь оказались эффективными методами валки деревьев в Западной Африке и Центральной Америке. В течение более восьми лет проводились земледельческие опыты в низинных землях майя и в национальном парке Меса Верде. Последний эксперимент длился 17 лет. Два с половиной акра тяжелой красной глинистой почвы засевались маисом, бобами и другими мелкими культурами. Хорошие урожаи не смогли получить только два раза из всех 17 лет, когда засуха уничтожила молодые побеги. Эти опыты показали, насколько важна ротация зерновых для сохранения плодородия земли.

Опыты по строительству домов. От домов из бревен, соломы и глины обычно остаются ямы для столбов, канавы фундамента, обрушившиеся камни. К сожалению, следы крыш и информация о стенах, их высоте, как правило, отсутствуют. Но это не помешало проведению экспериментов по воссозданию копий миссисипианских домов в Теннеси. Для этого использовалась информация о планах полов раскопанных домов в комплексе с обугленными столбами, соломой для крыш и фрагментами глиняных стен (Нэш — Nash, 1968). Были построены два типа домов, относящихся к 1000–1600 годам н. э. Один из них был построен с помощью небольших столбов, по форме напоминал прямоугольную перевернутую корзину с внешней глиняной штукатуркой. Более поздние дома имели более длинные стены, которые поддерживали покатые остроконечные крыши. В этом случае, как и во многих других, детали конструкции крыш и стропил утеряны, возможно, навсегда.

Батсер Хилл, Англия. Амбициозный долгосрочный экспериментальный археологический проект проводился в Батсер Хилл в Южной Англии, где Питер Рейнольдс реконструировал круглый общинный дом железного века, датируемый приблизительно 300 годом до н. э. (рис. 14.9). Дом построен из прутьев лещины и связывающей смеси глины, земли, шерсти животных и соломы. Дом является частью более обширного экспериментального проекта, в рамках которого исследуются все аспекты жизни в это время. Рейнодольс со своими коллегами выращивали доисторические злаки, используя технологии железного века, содержали скот, напоминающий доисторические породы, и даже хранили зерно в подземных хранилищах. В рамках проекта изучали не только, как действовали отдельные аспекты жизнеобеспечения, но и то, как они сочетались друг с другом. Этот эксперимент дал очень интересные результаты. Например, Рейнольдс обнаружил, что урожаи зерна были намного большими, чем ожидалось, и храниться под землей оно могло в течение длительного времени. Эксперимент в Батсере дал ценную информацию, которая может быть использована для подсчета доисторических урожаев и плодородности земли (Рейнодольс — P. J. Reynolds, 1979).

Рис. 14.9. Реконструкция поселения железного века в центре Англии и примыкающие небольшие поля

Овертон Даун. Одним из самых длительных экспериментов по археологической интерпретации являются земляные работы в Овертон Дауне в Англии, ставшие классическими доисторическими раскопками ХХ века. В 1960 году Британская ассоциация содействия науки начала эксперимент в Овертоне предполагаемой длительностью в 128 лет (Джеуэл и Димблиби — Jewell and Dimbleby, 1966). Земляное укрепление и связанные с ним рвы были построены на меловых подпочвах по профилям, приблизительно соответствующим доисторическим памятникам. Археологический материал, включая ткани, кожу, дерево, кости животных и людей, керамику, был помещен внутрь и на поверхность укрепления. Оно было построено частично с помощью современных кайл, лопат и топоров и частично с помощью рогов оленей и лопаток быков, для того чтобы попытаться установить относительные скорости работ при разных технологиях. Различие составляло 1,3: 1,0 в пользу современных инструментов, главным образом потому, что современные лопаты более эффективны. Затем Овертон Даун оставили, но небольшие и очень точные раскопки рва и берега проводят с интервалом в 2, 4, 8, 16, 32, 64 и 128 лет. Раскопы используются для проверки порчи и истощения укрепления и заиливания рва в течение удлиняющегося периода времени. Этот проект является источником бесценной информации для интерпретации археологического материала памятников подобного рода на меловых почвах (см. Эшби и Джеуэл — Ashbee and Jewell, 1998). Подобного рода контролируемые долгосрочные эксперименты дают археологам объективные результаты, необходимые для понимания статичного археологического материала при изучении в динамическом настоящем. Они помогут нам оценить наши представления о прошлом и ответить на вопрос вопросов: не «Что произошло?», но «Почему?».

Заключение

Этнографическая аналогия помогает раскрыть и дополнить картину доисторического прошлого. Сама аналогия — это способ мышления, который предполагает, что если объекты имеют схожие атрибуты, то у них есть также и другие похожие черты. Она включает в себя использование какого-либо известного идентифицируемого явления для идентификации неизвестных более широкого похожего типа. Большинство простых аналогий основано на технологии, стиле и функции артефактов, как они определяются археологически. Однако такие аналогии, основанные на мнении людей, могут быть недостоверными.

Прямые исторические аналогии и сравнения, основанные на текстах, достаточно обычны. Но содержательные аналогии для американских и палеолитических памятников значительно сложнее. Для получения тестовых значений был разработан подход с использованием нескольких аналогий. Этот метод основан на функциональном подходе, предполагающем, что формирование культур происходит совсем не случайным образом, но интегрированы они различными способами. Таким образом, проводятся аналогии между недавними и доисторическими сообществами по очень близким общим характерным чертам.

Исследования средней дистанции выполняются на живущих сообществах с использованием этноархеологии, экспериментальной археологии и исторических документов. Его назначение — создать предмет теории средней дистанции, объективные теоретические инструменты для построения связей между динамическими живыми системами сегодняшнего дня и статическими археологическими материалами прошлого.

Этноархеология является этнографической археологией с выраженным материалистическим уклоном. Археологи рассматривают этноархеологию как часть исследования средней дистанции, стараясь сделать содержательные интерпретации артефактов в археологическом материале.

Экспериментальная археология стремится к копированию доисторических технологий и жизненных укладов в условиях контролируемых условий. Как таковая, она является формой археологической аналогии. Эксперименты проводятся по всем аспектам доисторической культуры, от каменных технологий до строительства домов. Экспериментальная археология позволяет взглянуть на методы и технологии доисторических культур.

Ключевые термины и понятия

Теория средней дистанции

Экспериментальная археология

Этноархеология

Рекомендуемая литература

BINFORD, LEWIS R. 1978. Nunamiut Ethnoarchaeology. Orlando, FL: Academic Press. A descriptive monograph about ethnoarchaeology among caribou hunters. A must for the serious student.

–. 2001. In Pursuit of the Past. Rev. ed. New York: Thames and Hudson. Includes an account of living archaeology and middle-range theory for a more general audience. Strongly recommended for beginners.

COLES, JOHN M. 1979. Archaeology by Experiment. London: Heinemann. An introduction to experimental archaeology with numerous examples, mainly from the Old World.

DAVID, NICHOLAS, and CAROL KRAMER, eds. 2001. Ethnoarchaeology in Action. Cambridge: Cambridge University Press. An important collection of essays covering new ethnoarchaeological research worldwide.

HODDER, LAN, ed. 1982. Symbols in Action. Cambridge: Cambridge University Press. Ethnoarchaeological studies in tropical Africa that are used to support a structural and symbolic approach to archaeology.

YELLEN, JOHN E. 1977. Archaeological Approaches to the Present: Models for Predicting the Past. Orlando, FL: Academic Press. Ethnoarchaeology among the San of the Kalahari Desert. A technical work with broad implications.

Глава 15 Археология поселений

Пример раскопок, при которых раскрываются сооружения, построенные в когда-то оживленном римском городе, Сильчестер, Англия

Содержание главы

Археология поселений и ее составляющие.

Жилые и хозяйственные зоны.

• Раскопки жилых зон.

• Хозяйство в Серене, Сан-Сальвадор.

• Древние дома в Центральной Америке.

Общины.

• Этноархеология в Уайе, Гана.

• Оценка размеров общины.

Изучение больших общин.

• Теотиуакан, Мексика.

Изучение локализации общин.

• Население.

• Экологическая емкость территории и анализ зоны реального использования ресурсов.

Примеры изучения распределения поселений.

• Использование географической информационной системы при раскопках римского поселения в Уорксетере, Англия.

• Западная Африка в эпоху трансатлантической работорговли.

Археология ландшафтов.

«Я сам абориген», — сказал когда-то ирландский археолог Симас Колфилд. Мы с ним стояли на угрожающей отвесной известняковой скале в графстве Мейо на северо-западе Ирландии, всматриваясь в трясину болота Кейде Филдз. Колфилд вырос в близлежащем селении Белдеригг, состоящем из небольших домиков и окруженном стенами, которые строили и перестраивали несколько тысяч лет. Когда он был маленьким мальчиком, то шесть месяцев в году бегал босиком по узким тропинкам, проложенным в болотах и маленьких полях. Годы спустя Симас Колфилд по-прежнему испытывает привязанность к родной общине и землям, которые позволяли ей жить. Что-то вроде близкого родства с окружающей средой, которая была когда-то такой во всем мире в эпоху доиндустриального общества. Он называет эти земли «ландшафтами памяти». Благодаря археологии Колфилд проследил свое прошлое до давно позабытых систем полей каменного века, созданных до 3000 года до н. э.

Страсть к археологии Колфилд унаследовал от своего отца, школьного учителя, открывшего каменные стены глубоко под торфом, изобилующим в данной местности. В 1983 году Симас начал наносить на карту подземные стены в Кейде Филдз. Для идентификации системы полей сначала он попытался использовать аэрофотосъемку, но все было покрыто торфом. Тогда он обратился к примитивным инструментам своей юности — 2-метровому железному Т-образному стрежню и специальной лопате, которыми пользовались при нарезке пластов торфа. Со своими студентами Колфилд откладывал линии по холмам и делал поперечные срезы проб в болотистой почве через 30-сантиметровые интервалы. Там, где находились каменные стены, торф был менее толстым. Вскоре сотнями бамбуковых шестов были помечены стены и поля.

Сезон за сезоном Колфилд возвращался в Кейде Филдз, пока на карты не были перенесены 103 квадратных километра нетронутых с 2400 года до н. э. земледельческих угодий (рис. 15.1). С помощью геологов и палинологов Колфилд показал, что во время более теплого и влажного климата после ледникового периода здесь появились сосновые леса. Древесные кольца поведали нам о том, что леса внезапно исчезли в 2800 году до н. э., и здесь появились идеальные для выгона скота луга. Почти 500 лет небольшие группы земледельцев делили свои пастбища с помощью низких каменных стен, земля превращалась в лоскутки прямоугольников и квадратов. Каждая семья жила в маленьком круглом доме с соломенной крышей, находящемся внутри огороженного места, посреди мозаики полей, границы которых постоянно менялись последующими поколениями.

Рис. 15.1. Кейде Филдз, Ирландия. На заднем плане гостевой центр

Спустя пять веков влажный климат нанес поражение земледельцам. Торфяные болота с их мхами и вереском неумолимо расширялись. Луга исчезли, пастухи со скотом отошли внутрь страны, разграничивающие стены исчезли под торфом. Графство Мейо всегда было мирным районом Ирландии. Ни римские войска, ни социальные катастрофы не сотрясали жизнь в Кейде Филдз, обеспечивая высокий уровень культурной преемственности в этом уголке Ирландии. Многие поколения семьи Симаса Колфилда прожили в Бельдеригге. Благодаря этому исследованию Симас может с уверенностью утверждать, что он сам и есть «абориген», дальний предок местных земледельцев, живших здесь приблизительно 200 поколений назад.

Проект Кейде Филдз является классическим предметом археологии поселений, и темой этой главы является то, как археологи изучают индивидуальные хозяйства, общины и древние культурные ландшафты. Пока мы рассматривали, как археологи изучают артефакты и доисторическое жизнеобеспечение и различные технологии, которые люди разрабатывали для адаптации к окружающей среде. Мы также рассматривали некоторые методы, используемые для реконструкции самой доисторической окружающей среды. В этой главе рассмотрим то, как археологи изучают менявшиеся доисторические поселения.

Археология поселений и структуры поселений

Археология поселений — это изучение изменяющихся структур поселений как части анализа адаптивных взаимодействий между людьми и их внешней средой, как естественной, так и культурной (Чанг — Chang, 1968). Она требует соединения хорошо разработанного плана исследования, здравого смысла, археологических изысканий и, часто, современных методов дистанционного обнаружения объектов (главы 8 и 9). Структуры поселений, схема и распределение жилищ в определенном месте являются результатом взаимоотношения людей, которые решили на основании практических, культурных, социальных, политических и экономических соображений располагать свои дома, хозяйственные постройки и религиозные сооружения определенным образом. Таким образом, археология поселений предлагает археологам шанс рассматривать взаимоотношения не только внутри различных коммун, но также в рамках торговых сетей, использования природных ресурсов, социальной организации и культурных тенденций.

ОТКРЫТИЯ

КАЗЕРВУД И СТЕФЕНС В КОПАНЕ, ГОНДУРАС, 1839

В 1839 году Джон Ллойд Стефенс, нью-йоркский юрист, ставший путешественником, и шотландский художник Фредерик Казервуд забрались глубоко в центральноамериканские джунгли, ободряемые слухами о затерянных цивилизациях и великих руинах, поглощенных первобытными джунглями. Сначала они вышли к крохотной деревушке Копан, на территории современного Гондураса. Там «вокруг лежали темные очертания руин, обернутые в саван нависшего над ними леса… Единственным звуком, беспокоившим тишину этого мертвого города, был шум скачущих по верхушкам деревьев обезьян» (Стефенс — Stephens, 1841:48). И сегодня можно представить себе эффект, который произвел на Стефенса и Казервуда Копан 150 лет назад.

Пока Казервуд срисовывал сложные иероглифы, которые он нашел еще на стоящих каменных колоннах, Стефенс пытался купить это местечко за 50 долларов, для того чтобы вывезти оттуда памятники в Нью-Йорк. Но сделка провалилась, когда он выяснил, что древности невозможно сплавить по реке Копан.

Стефенс и Казервуд посетили много других известных городов майя, среди них Паленг, Ушмала и Чечен-Ица. Они были первыми путешественниками, которые признали, что майя построили эти великие города. Стефенс писал: «Эти города. не являются делом рук людей, которые ушли. они принадлежат тому же великому народу. который до сих пор верен своим руинам (с. 222)». Все последующие исследования цивилизации майя основаны на работе этих двух упорных первооткрывателей.

Поселения распределены по земле не случайным образом. Если вы найдете определенного рода поселения возле источников воды, торговых маршрутов, источников пищи пли в легко защищаемых местах, то сможете обоснованно предположить, что за распределением этих памятников лежат практические соображения. В пределах самих поселений сложный комплекс культурных, социальных и даже личностных факторов влиял на расположение домов относительно друг друга. Например, южнокалифорнийские индейцы чумаши жили на островах и берегах залива Санта-Барбара, где подъем глубинных океанских вод способствовал одному из самых обильных прибрежных рыбных промыслов во всем мире. Спустя 700 лет этот богатый, хотя непредсказуемый источник морских продуктов позволял охотникам-собирателям чумаши жить в густонаселенных, постоянных поселениях с тысячами обитателей. Самые важные из этих поселений располагались в защищенных местах на берегу, в них были удобные места для причаливания каноэ, имелись водоросли недалеко от берега и лежбища морских млекопитающих вблизи — все это важные факторы с точки зрения жизнеобеспечения чумаши.

На другом уровне само поселение или город может отражать взгляд сообщества на мировое устройство. Древние обитатели Центральной Америки большое внимание уделяли пышным публичным церемониям, проводившимся в центре больших ритуальных центров. Полторы тысячи лет назад великие равнинные города майя Копан и Тикаль являлись каменными копиями центральноамериканского духовного небесного мира, мира живого и мира подземного (рис. 15.2). Их пирамиды являлись священными горами, дверные проемы на вершине храмов являлись священными отверстиями, через которые правитель, как посредник с духовным миром, путешествовал в мире ином по Wacah Chan, символическому древу мира, которое соединяло слои вселенной майя (на рис. 15.3 столица ацтеков Теночтитлан).

Рис. 15.2. Храм 1 в Тикале, Гватемала, датируемый 700 годом н. э., является каменной копией священной горы

Рис. 15.3. Центральные районы столицы ацтеков, Теночтитлана, с храмом бога Солнца Хутцилопочтли и бога дождя Тлалока слева — они представлялись осями вселенной ацтеков

Взаимоотношения между отдельным человеком и местностью могут быть настолько же сложными, как и всего общества. Земледелец из Центральной Африке и обрабатывает несколько маленьких садов, одни обрабатываются очень интенсивно, в то время как другие находятся под паром и почвы в них регенерируются после многих лет интенсивного использования. Обычный наблюдатель не увидит ничего особенного, но для земледельца очевидны первые признаки регенерации почвы — побеги травы для его скота, которые можно будет использовать спустя несколько недель, цветение орешника, который будет плодоносить в конце сезона дождей. Местность, с его точки зрения, представляет собой «лоскутное одеяло» из садов, растений и животных, которые защищают его предки, которые являются духовными хранителями его земли.

Археология поселений говорит об этих многих сторонах динамических взаимоотношений, некоторые из которых почти невозможно разглядеть без внимательного использования аналогий с живыми сообществами (глава 14). Например, из современных аналогий в Африке и Новой Гвинее известно, что схема поселений может определяться потребностью защищать стада от животных-хищников или воинственных врагов. Поселения могут также располагаться через равномерные промежутки вдоль важных торговых артерий, такие как реки. Даже расположение отдельных домов диктуется сложным комплексом социальных, экономических и даже личных факторов, порой не поддающихся объяснению.

Решающие факторы структур поселений действуют на разных уровнях, каждый из которых формируется параметрами, различающимися по качеству и уровню от тех, что формируют другие уровни (Триггер — Trigger, 1968b).

1. Строения и зоны хозяйственной деятельности. Дома, строения и зоны хозяйственной деятельности являются минимальными единицами анализа археологии поселений.

2. Общины. Расположение домов и зон хозяйственной деятельности в единой группе представляет из себя общину. Термин «община» определяется как максимальная группа людей, которые обычно проживают вблизи друг друга.

3. Распределение общин. Плотность и распределение общин, каким бы ни был их размер, в значительной степени определяется природными ресурсами, потребностями в питании, технологическим уровнем и социополитическим уровнем развития населения, а также социальными и религиозными факторами.

Конечной целью является изучение древних систем поселений в аспекте полной картины древнего общества. В связи с этим признаки, находящиеся вне памятников, (off-site features), такие как системы полей, играют важную роль в понимании всего диапазона деятельности человека в прошлом.

Жилые зоны

Жилые зоны — это дома, постройки и жилища, где жили люди. Педантичные раскопки могут дать информацию о видах деятельности в отдельных жилых зонах, при условии, что дом был отделен от зон хозяйственной деятельности и они не были повреждены более поздними заселениями или естественными процессами. Археологически жилые зоны могут быть представлены остатками строений, артефактами и другими проявлениями, оставленными их обитателями. Эти материалы могут указывать на ясно ограниченные зоны деятельности — места, где занимались определенными делами, изготавливали каменные орудия или обрабатывали пищу (Кент — Kent, 1984). Остатки домов, разрушенные стены, распределение очагов, каменных жерновов и других артефактов, оставленных их владельцами, могут использоваться для реконструкции разных видов деятельности в отдельных зонах обитания.

Археологические памятники, будь это маленькие стоянки охотников, скромные поселения земледельцев или обширные города, являются архивами взаимодействий людей. Жилая ячейка определяется группами артефактов, которые отражают виды деятельности, происходившие вокруг дома; предполагается, что они относятся к одному домашнему хозяйству. Люди жили и умирали в таких местах. Они росли, женились, имели детей, ссорились с соседями. Эти взаимоотношения между мужчинами и женщинами, богатыми и бедными, торговцами и их клиентами, рабами и их хозяевами дошли до нас в виде отчетливой системы артефактов. Артефакты из отдельных домов, районов, дворцов и храмов свидетельствуют о многообразии древних общин, о чем часто и не подозревают.

Иногда археологические работы дают уникальную возможность взглянуть на жизнь таких жилых единиц. Так, 1700 лет назад римляне контролировали Средиземноморье и прибыльные торговые пути между городами и портами Испании и Египта. Рано утром 21 июля 365 года н. э. в маленьком римском порте Курио на юго-западе Кипра произошло землетрясение. Три ударные волны сравняли город с землей. Землетрясение вызвало огромные цунами, прокатившиеся по Средиземноморью. Археолог Дэвид Сорен добыл ценнейшую информацию об индивидуальных хозяйствах, проводя раскопки отдельных зданий и составляя схему артефактов, сохранившихся в разрушенных жилищах (Сорен и Джеймс — Soren and James, 1988). Он раскрыл остатки скелетов членов семьи, находящейся в постели. Муж умер, тщетно пытаясь защитить свою молодую жену и маленького ребенка от падающих камней и бревен (рис. 15.4). В соседнем дворе раскопщики из группы Сорена нашли стойло, где рядом с каменной кормушкой находился скелет мула и девочки. Видимо, девочка пыталась успокоить беспокойное животное.

Рис. 15.4. Жертвы землетрясения в Курионе. Семья погибла во сне, ребенка обнимают руки матери

К счастью для археологов, отдельные люди в разных сообществах были склонны к тому, чтобы пользоваться схожими методами строительства, поэтому исследователи могут использовать вариации в конструкции домов и наборе артефактов в них как свидетельство различия в способах жизнеобеспечения, социального статуса, благосостояния и родах занятий. Как и затонувший корабль на дне, так и хорошо исследованный древний дом может быть капсулой времени, запечатлевшей определенный момент и которую специалист может прочитать словно книгу.

Раскопки жилой зоны

Когда проводятся раскопки дома, целью является постараться определить хозяйственную единицу полностью (рис. 15.5), в которую входит не только само жилье, но также и окружающие его ямы для хранения продуктов, могилы и зоны деятельности, указывающие на приготовление пищи и другие работы, ассоциируемые с домашним хозяйством. Курион является драматической находкой, и следы домашнего хозяйства сохранились благодаря самому катаклизму, разрушившему город. Гораздо чаще археологи находят менее явные следы домашнего хозяйства. Действительно, в большинстве случаев идентификация даже слабых следов древесины, укрытий и глиняных стен может быть невозможной. При исследовании зоны домашнего хозяйства требуются бережные раскопки больших участков, для того чтобы идентифицировать все следы самого хозяйства и любые признаки вокруг него. Археологи наносят на схему точное положение каждого артефакта, кости или признака и надеются найти свидетельства изготовления каменных орудий, домашней утвари, приготовления пищи, которые могли бы сохраниться в границах давно исчезнувших жилищ. Археология жилых зон и реконструкция домашнего хозяйства являются классическим примером применений закона ассоциаций, описанного в главе 6.

Рис. 15.5. Различные территориальные единицы, используемые археологами при изучении поселений человека: а — жилая зона; б — хозяйственная единица; в — община

Явные скопления артефактов в домах, ямах для хранения продуктов и других зонах образуют модули разного рода деятельности, группы артефактов, ассоциируемых со специфическими видами деятельности, например инструменты для изготовления проволоки и медные нити указывают на производство украшений из тонкой медной нити. Иногда свидетельства о деятельности в прошлом можно получить еще во время раскопок — россыпь нуклеусов и отщепов говорит о производстве каменных орудий. Однако чаще компьютерный анализ является лучшим источником информации, позволяющим исследователям восстановить положение каждого глиняного черепка определенного стиля или всех костей передних конечностей быка. И тогда они могут вывести неожиданные корреляции, едва заметные указатели на давно забытые виды домашней работы, даже на игры детей. Такой вид раскопок неоценим при изучении роли мужчин и женщин или культурной диверсификации в домашнем хозяйстве, которые раскрываются по определенным артефактам. В археологии только распознание персоналий, то есть установление принадлежности одного захоронения или дома исторически известной личности, может быть сравнимо с исследованиями домашнего хозяйства.

Домашние хозяйства в Серене, Сан-Сальвадор

Иногда хозяйственные комплексы рассказывают удивительно много о прошлом, особенно на памятниках, где условия сохранности являются исключительными. В VI веке н. э. однажды августовским вечером неожиданный грохот потряс тихую деревеньку племени майя в Серене, Сальвадор (ем. также главу 4). Подземное извержение произошло менее чем в миле от селения. Быстро движущееся облако пепла заслонило вечернее небо. Обитатели селения бежали в поисках спасения, ничего не беря с собой. Через считаные минуты их дома были покрыты толстым слоем вулканических продуктов. Спустя 1500 лет археолог Пейсон Шитс (Payson Sheets, 1992) с помощью радаров обнаружил несколько домов под толстым слоем пепла (глава 8). Затем он раскопал их. Нанося на схему каждый артефакт, отдельные фрагменты стен, крыш, даже семена, он раскрыл облик домашнего хозяйства в домах, откуда люди бежали от падающего пепла.

Одно хозяйство состояло из четырех строений: кухни, мастерской, хранилища и жилого помещения, где его обитатели общались, ели и спали (см. рис. 4.9). Жилое помещение имело террасу, открытую с трех сторон. Главная комната имела площадь 4 кв. метра, у задней стены стояли кувшины для хранения. В одном из них было веретено для изготовления хлопковых нитей. Большая саманная скамья на восточной стороне комнаты предназначалась для сна. В течение дня люди сворачивали свои циновки и держали их в стропилах. Даже острые ножи из обсидиана из соображений безопасности хранили в соломе крыши, там они и остались.

Тропинка соединяла жилище с хранилищем, рядом находилось место для перемола зерна, и там остался камень для помола, стоявший на вилообразных палочках на высоте 50 сантиметров над землей. В это индивидуальное хозяйство входил хорошо ухоженный сад, располагавшийся вдоль стенки хранилища. Там имелись тщательно прореженные ряды трех видов лекарственных растений, расстояние между ними было около метра, каждое из растений стояло в небольшой насыпи почвы. На юге было поле, на котором рос молодой маис высотой от 20 до 38 сантиметров, что является типичной высотой для этого злака в августе в этой местности.

Древние центральноамериканские дома

Изучение отдельных хозяйств позволяет нам вблизи рассматривать ежедневную жизнь. Сравнивая их облик, исследователи могут получить более широкое представление о том, как люди взаимодействовали друг с другом. Изучая дома древних поселений Центральной Америки, Кент Флэннери со своими коллегами четко отделили одни домашние хозяйства от других; хозяйственная единица характеризуется комплексом объектов, таких как ямы для хранения и могилы и зоны различных видов деятельности, иногда ассоциируемые с ними (Флэннери и Маркус — Flannery and Marcus, 1983; Уинтер — Winter, 1976).

Между 1350 и 850 годами до н. э. крытые соломой глинобитные однокомнатные дома стали самым распространенным типом жилья в древних центральноамериканских селениях. В долине Оахака в Мексике такие дома обычно были прямоугольными, полы были песчаными, соломенная крыша поддерживалась столбами из сосны. Утрамбованные глиняные стены шлифовали и иногда белили (Флэннери — Flannery, 1976; Флэннери и Маркус — Flannery and Marcus, 1983).

Во многих из домов люди убирались, прежде чем их оставить, но в некоторых имелся мусор, в котором были не только глиняные черепки, но также орудия из кости и остатки пищи. Маркус Уинтер по содержимому домов разделил их на пять возможных категорий по виду деятельности, включая шитье и плетение (иголки), приготовление пищи и ее потребление (горшки и остатки пищи), резку и свежевание (каменные орудия). Он составил схему содержимого отдельных домов, пытаясь выделить виды деятельности в семье, занимавшей каждое жилище (рис. 15.6). Работы в Оахаке достаточно перспективны в идентификации разделения труда в рамках домашнего хозяйства и артефактов, которыми пользовались скорее дети, чем взрослые.

Рис. 15.6. План дома в Тиеррас Ларгас, долина Оахака, Мексика, приблизительно 900 год до н. э. Отдельные артефакты, находившиеся на полу, указаны на схеме

Общины

Общины — это композиции домов и зон активности в рамках одного поселения: группа отдельных людей и домашних хозяйств, которые обычно располагаются рядом. Общины покрывают обширный спектр поселений, от крохотных стоянок охотников-собирателей до огромных городов. Расширенные версии тех же методов исследования и раскопок, которые используются в случае изучения отдельных домашних хозяйств, действуют и на уровне общин, но интересы исследователей в этом случае намного шире, чем те, что касаются рода деятельности в хозяйствах и плана самого поселения. Как условия окружающей среды, так и жизнеобеспечение ограничивают размеры и постоянство поселений человека (рис. 15.7). Большинство племен охотников-собирателей, таких как канг из пустыни Калахари или хэзда из Танзании, постоянно находятся в движении, поэтому их стоянки кратковременны, иногда они существуют не более нескольких дней. В противоположность этому, земледельцы из турецкого поселения Чатал-Хююк 6000 года до н. э. жили в одном и том же густонаселенном месте, в глиняных домах, разделенных узкими улочками, в течение многих столетий, потому что они были привязаны к свои полям (Меларт — Mellaart, 1967) (см. рис. 3.6).

Рис. 15.7. Окружающая среда и община: адаптация к холодным и влажным условиям. Художественная реконструкция дома эпохи неолита и связанных с ним строений из небольшого поселения Лох Олэбхэт, Гебриды, Шотландия. Деревянная дорожка ведет к узкому главному входу. Дом слева, на изображении сделан разрез, чтобы показать очаг. Неопределенностью художник мастерски передал неуверенность археологов относительно функции строения с правой стороны

Общины никогда не бывают статичным организмом. Подрастают дети, женятся, начинают свое хозяйство. Дома сгорают или разрушаются, на их мете строят новые. Как это часто бывало с поселениями ирокезов на северо-востоке США, поселение выходило за границы своих укреплений, и тогда возводился частокол (забор) для защиты новых домов. Изучение древней общины является выяснением постоянных взаимоотношений между отдельными людьми и домашними хозяйствами.

В маленьких общинах семейные и родственные связи играли большую роль и оказывали влияние на планы домов, составляющие хозяйств и группы жилищ. Нанося на карты и анализируя группы артефактов и описания домов, археологи иногда могут найти следы разных жилых групп в пределах одной общины. Кент Флэннери и исследовательская группа Университета штата Мичиган (1976) использовали такие данные и обнаружили по крайней мере четыре таких района в границах быстро растущего поселения Сан Хосе Моготе, существовавшего в мексиканской долине Оахака после 1350 года до н. э. Заполненный мусором овраг, образовавшийся в результате эрозии, отделял такую группу квадратных крытых соломой домов от соседей.

Раскопки в Китли Крик, описанные во вставке «Практика археологии», являются хорошим примером возможностей огромных по масштабам и качественных раскопок для раскрытия долговременных социальных и экономических отношений. Однако использование распределений артефактов по раскопанной площади для выводов о видах деятельности также является многообещающим.

Археологи часто пользуются аналогиями с современным населением и теоретическими моделями для того, чтобы осмыслить жизнь в прошлых поселениях. Джеральд Отелар (Gerald Oetelaar, 1993) изучал структуру памятника Бриджес, позднемиссисипианское поселение на юге Иллинойса, заселенное между 1100 и 1300 годами н. э. Для того чтобы лучше понять организацию деятельности на поселении, он разработал исследовательскую модель, в соответствии с которой разделил маленькие поселения на четыре главные зоны по видам деятельности: передний общинный регион для общественных видов деятельности; семейный передний и задний регионы для домашних работ, развлечений и грязных работ; задний общинный регион (рис. 15.8). В результате этих различий по роду деятельности получается различный мусор. Эта модель дает аналитическую рамку для выводов об организации и использовании пространства на памятнике. Отелар утверждает, что эта модель показывает долгосрочную стабильность на поселении, а большие общинные территории описывают степень сотрудничества между различными семьями, возможно, во время посадок и сбора урожая. Подобные модели позволяют ученым исследовать степень взаимодействия между отдельными хозяйствами в рамках одного памятника и могут также дать возможность идентифицировать специфические виды деятельности в отдельных поселениях в рамках более крупной поселенческой структуры.

Рис. 15.8 (a). Структура памятника. Гипотетическая модель, показывающая возможное расположение рабочих пространств в маленьком поселении

Рис. 15.8 (б). Структура памятника. План памятника Бриджес, на котором показаны зоны разных видов деятельности, нанесенные поверх археологических находок (Cbr — общественная задняя зона, Fbr — семейная задняя зона, Ffr — семейная передняя зона, Cfr — общественная передняя зона)

Ямы для столбов диаметром менее 30 сантиметров показаны одним размером и формой. Остальные были нанесены на рисунок приблизительно в соответствии с масштабом.

Этноархеология в Вайе

Этноархеология, этнографическое изучение материальной культуры с существенным упором на интерпретацию археологических остатков, помогает также моделировать схемы влияния разных факторов на устройство и распределение поселений. Изучение современных обществ обнаруживает многообразие социокультурных, экономических и политических переменных, которые диктуют людям, как им обустраивать свои социумы. Эти переменные оказывают особую помощь при интерпретации археологических памятников, ассоциируемых с населением, которое изучают этнографически. Они также помогают получить общее представление о разнообразии факторов, которые могут влиять на устройство древнего общества.

Потенциал этноархеологического исследования можно проиллюстрировать работой, которую в течение последних более чем 20 лет проводил Е. Кофи Агорса на территориях, связанных с племенем нчумуру в Вайе, в северной части бассейна Вольты в Гане (Агорса — Agorsah, 1983, 1985, 2003). Агорса изучал социокультурные факторы, которые играли роль при устройстве поселений нчумуру. Ему повезло — у него оказалось много материалов для изучения. Предыдущее местообитания Старое Вайе сгорело, и люди перебрались в Новое Вайе, в котором живут до сих пор. Таким образом, Агорса смог сравнивать археологические данные из Старого Вайе с этнографическими наблюдениями в новом месте (рис. 15.9).

Рис. 15.9. Карта, на которой показаны территории кланов в Старом Вайе. Такие этноархеологические исследования дают ключи к пониманию материальных аспектов, касающихся социальной организации, которая может быть представлена на археологических памятниках

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ЗИМНИЕ ДОМА В КИТЛИ КРИК, БРИТАНСКАЯ КОЛУМБИЯ

Когда археолог Брайан Хэйден (1996) проводил раскопки серии крупных зимних домов коренных американцев в Китли Крик около реки Фрейзер в Британской Колумбии, то он раскрыл 115 фундаментов от домов, частично врытых в землю, некоторые из них имели ширину до 20 метров. Жилища были вкопаны в грунт на глубину до двух метров, крышу делали из древесины, коры, травы и циновок. Вход был обычно по лестнице через отверстие для дыма. Памятник расположен на сухом уступе над рекой Фрейзер в полузасушливой местности. За памятником поднимаются горы. Неподалеку имеется ряд важных стоянок, где добывали лосося, и они относились к наиболее продуктивным в этом районе в раннеисторические времена. Многие племена приходили в этот район покупать сушеного лосося, что, возможно, придавало Китли Крику необычайно важное значение как поселению.

Большинство из ям от домов, раскопанных Хейденом с коллегами, относятся к периоду между 3500 годом до н. э. и 950 годом н. э. Каждая яма раскапывалась очень тщательно, регистрировались не только основные размеры, но также и размеры очагов и ям-хранилищ, а также глубина покраснения почвы под каждым очагом. Используя мелкоячеистые сита, исследователи получали как можно больше точной информации о расположении отдельных артефактов и остатков пищи. Кроме того, они взяли образцы грунта пола для химического анализа и использовали методы флотации для обнаружения остатков растений, мельчайших артефактов и фрагментов костей. Они совместили эти данные с изучением источников сырья для изготовления орудий (глава 11), а также исследовали поверхности полов по остаткам обрушившихся соломенных крыш.

Анализ всех этих сведений дал интересные данные о социальной дифференциации. В одном большом доме-яме имелось несколько очагов, образующих круг в двух метрах от стены, как если бы несколько домашних групп жили в одном жилище. Возле каждого очага имелись треснувшие от жара камни и каменные орудия, использовавшиеся для домашних нужд. Распределение фрагментов каменных артефактов и отходов производства показало, что работы, присущие для главных лиц, такие как разделка животных и изготовление копий, происходили в центре жилища, где было больше места и потолки повыше. Такие работы, как изготовление наконечников и шитье, происходили в домашних зонах, что было более удобным.

Расположение очагов в одном и том же доме вскрыло еще одну интересную деталь. Наиболее глубоко и сильно покрасневшие очаги располагались в западной части жилища, а очаги размером поменьше и покрасневшие поверхностно — в восточной. Кроме того, наиболее крупные ямы-хранилища также располагались на западе. Хейден считает, что такая структура говорит не о разделении видов деятельности, а о социоэкономическом различии между более состоятельными и могущественными людьми, жившими у больших очагов, и более бедными, располагавшимися в других местах.

Раскопки в Китли Крик говорят о возможных свидетельствах социальной организации, но для подтверждения этой гипотезы требуются и другие свидетельства. Фактически, раскопки других домов на северо-западном побережье и этнографические отчеты о живущих народах подтверждают теорию Хейдена, так как они говорят о том, что в больших жилищах более богатые семьи занимали половину дома.

Этнографические отчеты говорят о том, что наиболее важные рыболовные места в этом регионе принадлежали членам отдельных хозяйственных кланов, возможно, что они переходили от одного поколения к другому. Кен Берри провел анализы костей лосося из Кетли Крик и обнаружил, что бедные семьи употребляли в основном розового лосося, которого легко идентифицировать по двухлетним кольцам на позвонках. Розового лосося поймать легче всего, но эти рыбы самые маленькие и содержание жира в них самое низкое. В противоположность этому обитатели более крупных жилищ ели не только розового лосося, но также чавычу и нерку, более крупные формы лосося, которые можно поймать только гарпуном с камней или со специально возведенных платформ. Тот факт, что кости такого лосося находили только в больших домах, весомо подтверждает этнографические оценки, что такие места принадлежали нескольким семьям или родовым группам. Лосось обеспечивал более 70 % протеина в местном питании. Сушеной рыбой широко торговали в исторические времена и, предположительно, в более ранние. Эту торговлю контролировали элитные семьи, нанимавшие как простых людей, так и рабов для выполнения монотонных работ по ловле и обработке рыбы.

Археолог Эд Бейкуэлл изучал также сырьевые источники сланцев (chert) для изготовления орудий, найденных в ямах больших домов. Каждое такое жилище имело свой собственный выраженный источник или группу источников, как если бы они образовали раздельные экономические организмы, каждый эксплуатируя свои собственные источники камня и охотничьи земли в горах. Более того, анализ каменных орудий в свалках по краю ям показал совсем небольшие изменения в течение длительного времени, как если бы одни и те же корпоративные группы осуществляли контроль над местными правами на ловлю рыбы и над своими собственными территориями в течение более тысячи лет. Хейден утверждает, что это является самым длительным примером экономической и социальной стабильности.

Агорса обнаружил, что пространственное расположение строений в общине определяется рядом местных правил, в частности организацией семей и членством в кланах. Археологические и этнографические наблюдения подтверждались прерывистым объединением домов в границах поселения, отражая различные кланы нчумуру. Родовые святыни каждого клана располагались возле домов глав кланов. Отдельные единицы домашних хозяйств включали в себя по крайне мере две комнаты, внутренний двор, кухню и задний двор. Обычно эти помещения выполняли много функций. Здесь готовили пищу, спали, хранили запасы, но можно идентифицировать и некоторые специфические черты. Например, в комнатах старших женщин кровать стояла на платформе, а на платформах пониже стояли горшки-хранилища. Единственными зонами с выраженной специальной функцией являлись те, где находились святыни хозяйства.

Наблюдения, сделанные в поселениях в Вайе, очень полезны при изучении археологических данных с археологических памятников нчумуру, а также соседних этнических групп, у которых похожие социокультурные обычаи. На более общем уровне такие наблюдения помогают археологам размышлять о многообразии типов факторов, которые могли бы отразиться в археологических сведениях, позволяя им оценить культурные процессы в сообществах прошлого (пример такого рода интерпретации коренных американцев смотри в главе 3 во вставке «Поселение-пуэбло Броукен Кей»).

Оценка размеров общины

В предыдущем материале прямо не обсуждались колебания в размере поселений. Оценка населения общины очень важна, потому что она может дать нам представление об использовании ресурсов, социополитической организации и социальной динамике. Например, какого максимального размера могло достичь древнее центральноамериканское селение, прежде чем дальнейший рост станет невозможным? Обычно сообщества, не организованные в большие государства, состояли из маленьких деревень, которые часто отделялись одно от другого, когда рост материнского поселения прекращался. Такой процесс достаточно прост, но в древней Центральной Америке многие селения отделялись именно таким образом. Но другие, такие как селение ольмеков в Сан-Лоренцо, могли расти и дальше, оставаясь при этом жизнеспособными. Почему был возможен такой рост?

Как оценить население общины? Исторически достоверные документы, письменные материалы, данные переписей могут дать достаточно точные оценки населения. Примером может служить изображение алгонкинского селения XVI века (рис. 15.10). Такая информация, используя аналогии, иногда может применяться к археологическим данным — размер, количество строений и план известного поселения могут быть применены для оценки сравнительного размера раскапываемых общин. Однако в большинстве случаев письменных материалов либо нет, либо они не достоверны. Многие факторы могли исказить данные переписей, а плотность населения и размеры домашних хозяйств в историческое время не обязательно соответствуют их аналогам в доисторические времена.

Рис. 15.10. Пример общины. Алгонкинское поселение в Северной Каролине, набросок Джона Уайта

По большей части исследователи должны обращаться к археологическим данным для оценки плотности населения. Самые надежные оценки ее получаются тогда, когда можно достаточно точно определить количество домашних хозяйств в любой момент истории поселения. Предположения Рене Миллона о населении Теотихуакана, например, основаны на таком подсчете домов (Милон — Millon, 1981). Используя модели древних центральноамериканских поселений, Джойс Маркус (Joyce Marcus, 1976) показал, что, возможно, 90 % селений составляли маленькие деревушки, состоящие из 10–12 хозяйств и с населением до 60 человек. Но некоторые поселения были намного больше, чем такое среднее.

Территория, занимаемая поселением, может также служить индикатором населения, и некоторые ученые пытались оценить население с помощью математических формул, в которых определенное количество жизненного пространства отводилось отдельному человеку и каждой семье. Но плотность населения в границах поселения меняется. Следовательно, соотношение между размером поселения и его населением не является постоянным. Теоретические модели могут дать представление об относительных размерах поселений и относительном росте населения в регионе, но нематериальные факторы, начиная от идиосинкразии и кончая социальными ограничениями и культурными нормами, затрудняют разработать какой-либо стандарт (см. Де Рош — De Roche, 1983).

Для подсчета населения использовались скорость, с которой люди формируют мусорные кучи, или плотность глиняных осколков, накапливаемых в течение длительного времени. Но и эти подходы имеют те же ограничения, что и другие упоминавшиеся методы (де Баррос — de Barros, 1988; Зубров — Zubrow, 1976). По этим причинам археологические оценки населения должны быть очень осторожны, с обязательным указанием критерия, использованного при достижении такого заключения.

Изучение больших общин

Поведение и взаимоотношения людей в таких больших общинах, как города, вызывают особые вопросы. В то время как нужды жизнеобеспечения и реалии окружающей среды часто оказывают влияние на местоположение небольших общин, в случае с древними городами начинают играть роль более сложные факторы, такие как религиозная власть, социополитическая организация, различие в положении. Например, город Эриду на юге Ирака был крупнейшим поселением на земле в 4000 году до н. э. Эриду лежал недалеко от реки Евфрат, что обеспечивало легкий выход во внешний мир через Персидский залив. Приблизительно 5000 человек жили в густонаселенных районах города, сначала, возможно, являвшегося не более чем агломератом поселений близких родственников или мастеровых, селившихся поближе друг к другу в целях взаимной защиты и ради экономических интересов. Они жили в тени огромного храма-зиггурата бога Энлиля. Эта искусственная гора, устремленная в небо, была построена из сырцового кирпича (Постгейт — Postgate, 1993) (рис. 15.11). Храм в Эриду являлся наивысшей точкой на многие километры вокруг в этой равнинной местности, символом самого святого места, любимого богами. Мощные политические и религиозные факторы способствовали статусу Эриду, избранного города Энлиля. Как и многие другие древние города, этот старейший из городов являлся символическим центром вселенной, самым святым местом на земле.

Рис. 15.11. Реконструкция храма в Эриду, Ирак. Показана платформа, поддерживающая святилище. 3000 год до н. э.

Теотихуакан

Мы склонны думать о древних городах как о скоплении общественных зданий — дворцов, пирамид и замечательных храмов. Но археология позволяют нам заглянуть намного дальше роскошного фасада и огромных площадей и увидеть более скромный мир. Город Теотихуакан, лежащий на краю бассейна Мехико, являлся в 250 году до н. э. скоплением поселений. В течение последующих 200 лет эти деревни превратились в город с населением приблизительно 40 000 человек (Милон — Millon, 1973, 1981). Спустя 500 лет в его районах площадью 18 квадратных километров проживало от 100 000 до 200 000 вельмож, ремесленников и простолюдинов (рис. 15.12). Теотихуакан разбогател на торговле обсидианом и стал местом паломничества. В свои лучшие дни этот город затмевал средневековый Лондон с его несколькими десятками тысяч жителей и был крупнейшим поселением на Земле. Затем приблизительно в 750 году до н. э. Теотихуакан по не известным до сих причинам неожиданно пришел в упадок. Спустя восемь столетий ацтеки все еще почитают его священные пирамиды. Они считают, что с Теотихуакана начался их мир.

Рис. 15.12. Пирамида Солнца в Теотихуакане, Мексика. Улица Мертвых проходит перед пирамидой

Как мы видели в главе 8, в 1960-х годах археологи Рене Милон, Брюс Деуит и Джордж Каугилл предприняли честолюбивую попытку нанести на карту весь город Теотихуакан. Они показали, что в отличие от большинства других древних городов Теотихуакан развивался не случайным образом. Работа над картами показала, что архитекторы города разработали его план в древности и этому плану следовали в течение столетий. По своей сути Теотихуакан являлся моделью в глине и камне всепроникающего духовного мира. Эта блестящая концепция воплотилась в символическом ландшафте искусственных гор (пирамид) и предгорий, разделенных обширными открытыми пространствами.

Археологи обнаружили, что в соответствии с первоначальным планом город был построен на четырех квадрантах. Знаменитая улица Мертвых пересекает город по оси север — юг, гранича в своей восточной части с пирамидой Солнца, высотой 61 метр, состоящей из пяти частей и построенной на естественной каверне, открытой во время раскопок в 1971 году. Эта пещера была самым святым местом в городе, воротами в иной мир. Сама пирамида обозначала проход солнца с востока на запад и появление созвездия Плеяд в день равноденствия. Дорога с востока на запад пересекает улицу Мертвых в ее южной части, разделяя город на сегменты, которые совпадают с четырьмя квадрантами духовного мира Центральной Америки. Этот базисный крестообразный план был установлен очень давно, когда строилась великая улица Мертвых (рис. 15.13) (Каугилл и другие — Cowgill and others, 1984).

Рис. 15.13. Вид на улицу Мертвых в Теотихуакане, Мексика

Благодаря этому проекту по созданию карты мы теперь знаем, что густонаселенные районы, состоящие из одноэтажных прямоугольных жилищ с плоскими крышами с двориками и улочками, лежат за церемониальными районами. В 600 году н. э. население Теотихуакана могло достигать своего пика в 150 000 человек. В городе было более двух тысяч компаундов (compounds), объединений нескольких стандартных одноэтажных жилищ с общим двором. Самая древняя часть города — это северный квадрант, где в основном жили ремесленники. В нем находится намного больше строений, чем в южном квадранте, где были исключительно плодородные почвы, идеальные для ирригационного земледелия.

Теотихуакан являлся обширной городской общиной, состоящей из сотен других, меньших общин. Город состоял из кварталов barrios, групп жилых объединений, компаундов, разделенных между собой. В некоторых из таких объединений были высокие концентрации обсидиановых отщепов или керамических артефактов и их идентифицировали как районы специалистов или группы мастерских. Узкие улочки (3,5 метра) разделяли между собой эти компаунды. В каждом из них жило от 20 до 100 человек, возможно, членов одной родственной группы. Структуризация артефактов указывает на то, что в некоторых компаундах жили ремесленники, семьи обработчиков обсидиана и раковин, ткачей и гончаров.

На рынке Теотихуакана торговали товарами потребления и экзотической роскошью из всех горных и равнинных районов Центральной Америки. Обитатели Теотихуакана настолько ценили торговлю с иностранцами, что позволяли им селиться в специальных районах, которые они занимали многие столетия. Иммигранты из региона Веракруз жили компактно в восточной части города. Это было идентифицировано по остаткам типичных для обитателей побережья Залива круглых глинобитных домов с соломенной крышей. Этот народ, легко идентифицируемый по окрашенным в оранжевый, коричневый и кремовый цвета горшкам, возможно, торговал экзотическими тропическими товарами роскоши, такими как яркие перья птиц. В другом районе, на западе города, размещались торговцы из племени запотек из долины Оахака, в 400 километрах от Теотихуакана. Глиняные черепки из их жилищ позволили идентифицировать их присутствие в переполненном городе.

Какой была жизнь в безвестных компаундах Теотихуакана? Мексиканский археолог Линда Манзанилла исследовала один из таких районов на северо-западной оконечности Теотихуакана, пытаясь найти следы каких-либо видов деятельности в границах комплекса. Оштукатуренные полы в жилых помещениях и дворах были чистыми, поэтому Манзанилла со своими коллегами воспользовалась химическим анализом пола. Она получила разнообразные химические показатели. Высокое содержание фосфата было в том месте, где сгнил мусор, высокое содержание углекислой извести (используемой при приготовлении как маисовых лепешек, так и извести) указывало на приготовление пищи или строительные работы. Химические планы компаунда, составленные Манзаниллой, оказались достаточно точными, и в них были указаны расположение очагов и места приема пищи, где ели оленину, крольчатину и индейку. Ей удалось идентифицировать три основных семейства, насчитывающих до 30 человек, которые жили в трех отдельных жилищах в рамках этой общины и в границах намного более большой общины. В каждом жилище имелись отдельные места для сна, приема пищи, религиозных действий и похоронных ритуалов.

Главная цель исследования Теотихуакана — понять многообразные внутренние механизмы этого замечательного города как живущего в течение длительного времени организма. Результата можно добиться только посредством обширных изысканий, которые будут полагаться на серии артефактов и на анализ содержимого домов и целых районов, и эти изыскания должны проводиться по всему этому огромному памятнику (Каугилл и другие — Cowgill and others, 1984). Археологические работы в Теотихуакане показали отношения людей в границах отдельных районов, между самими тесно переплетенными районами и на более высоком уровне в масштабе вселенной самого города. Сегодня Теотихуакан является археологическим скелетом. Однако благодаря проекту по составлению его карты и последующим исследованиям мы можем легко представить себе этот город, каким он был 1500 лет назад, его ярко расцвеченные церемониальные районы, окруженные тысячами плоских крыш жилых домов, зеленые полоски полей и ирригационные каналы вокруг города (Беррин и Пазтори — Berrin and Pasztory, 1993).

Изучение распределения общин

Объяснение эволюции структуры поселений приводит нас к более широкой области исследования, к планировке общин на общем фоне их естественных и культурных сред (Хиетала — Hietala, 1984). Плотность и пространственное расположение общин на местности зависят от многих факторов.

Некоторые из них имеют отношение к окружающей среде, такие как доступность дичи, дикой растительной пищи, хорошие пастбищные травы. Но на некоторые параметры поселений влияют экономические, социальные, религиозные и технологические ограничения. Модель поселений на местности эволюционирует в ответ на действие трех мощных факторов: изменение плотности заселения, окружающая среда и социополитические условия.

Население

Из тех факторов, что влияют на распределение поселений, численность населения является самым трудным для изучения (Хасан — Hassan, 1981). Тем не менее изменение плотности заселения играет очень важную роль, так как существует явная причинно-следственная связь между численностью населения, экологической емкостью биосистемы, продуктивностью сельского хозяйства и социокультурной организацией. Глобальный рост населения, возможно, не был главным фактором в истории человечества до конца ледникового периода, который закончился 15 000 лет назад. До этого времени естественные ресурсы животных и растений давали достаточно пищи для населения, состоящего из охотников-собирателей. Если размер общины вырастал до такой степени, что местных ресурсов не хватало, то люди просто перебирались на новые территории. Есть мнение, что по мере роста населения люди обращались к новым методам охоты и рыбной ловли и, в конце концов, к земледелию.

Рост плотности населения вслед за ледниковым периодом, возможно, явился фактором, обусловившим появление земледелия на юго-западе Азии приблизительно в 10 000 году до н. э., а также первых городов и цивилизаций около 6000 лет назад. Более сухой климат, сокращение количества диких растений и растущее количество ртов превратили охотников-собирателей из долины Иордана на территории современной Сирии в оседлых земледельцев в течение нескольких столетий. Земледельцы оказались на высоте и создали крупные ирригационные системы, способные давать несколько урожаев в год и кормить намного больше людей.

Таким образом, численность население является главным фактором в археологии поселений. Даже индикаторы общих тенденций представляют большой интерес, так как они могут дать возможность проследить такие крупномасштабные процессы, как основные изменения в стратегиях жизнеобеспечения, социополитические изменения, взлеты и падения целых цивилизаций. К сожалению, как было видно при обсуждении вопроса о размерах поселения, оценка плотности населения является сложной задачей, несмотря на попытки разработать методы учета численности населения исходя из количества домов или скорости накопления отходов (см. вставку «Практика археологии»).

Экологическая емкость территории и анализ зоны реального использования ресурсов

Культурную адаптацию к любой среде можно понять лишь в контексте древней окружающей среды и доступных в ней ресурсов и технологий изучаемой культуры. Имея эти данные, археологи могут установить, какой способ жизнеобеспечения и какие экономические варианты были избраны людьми при имевшихся доступных ресурсах и технологических способностях для их использования.

Достаточно легко составить перечень природных ресурсов в любой местности, но просто перечислить их недостаточно, поскольку важны не только ресурсы сами по себе, но то, как они используются, такие факторы, как времена года, когда доступна растительная пища, миграция дичи, время нереста лосося. Эти факторы, не говоря уже о почвах, осадках, распределении сырья, определяют главный элемент для поселения — экологическую емкость территории.

Экологическая емкость территории — это плотность заселения и количество людей, которых может прокормить участок земли. Это переменная величина, и на нее могут влиять иные факторы, помимо доступных ресурсов в регионе. Люди могут изменить экологическую емкость своей земли, засевая новые культуры, которые требуют более глубокой вспашки, и, таким образом, быстрее истощают землю. И напротив, внедрение удобрений может дать возможность жить оседло на одном месте, потому что плодородность земель поддерживается искусственно. Установить экологическую емкость территории, каковой она была в прошлом, трудно, за исключением опытов с проверяемыми (контролируемыми) данными. Современные исследования сосредоточены на моделях систем и компьютерном моделировании переменных, которые влияют на экологическую емкость.

Одним из подходов к изучению этого является анализ территории реального использования ресурсов, который основан на предположении, что вокруг каждого поселения имеется эксплуатируемая зона. Это зона домашних и диких биоресурсов, до которых легко добраться пешком. Фундаментальное предположение простое: чем дальше ресурсы от поселения, тем менее вероятно, что ими будут пользоваться (Бейли — Bailey, 1981; Роупер — Roper, 1979). Здесь важны две ключевые концепции: территория потенциального использования ресурсов и анализ территории реального использования ресурсов.

Территория потенциального использования ресурсов — это территория, с которой потенциально можно получать пищевые ресурсы. Ее границы определяются принципом наименьших затрат, то есть максимальным расстоянием, которое люди готовы пройти пешком. Многое зависит от природы ресурсов и от того, как они используются. Скажем, за два часа человек может пройти 10 километров, приемлемое расстояние ради какой-то цели. Но намного меньшее расстояние в 1 километр более пригодно при анализе земледельческой экономики, когда земля используется интенсивно, потому что экономически более выгодно обрабатывать земли вблизи поселения. Границы таких участков определяются исходя из предположения о нормальном человеческом поведении и из изучения экономического потенциала ресурсов, находящихся внутри этих границ. Территория потенциального использования ресурсов есть нечто большее, чем просто констатация того, что было потенциально доступно обитателям памятника.

Территория реального использования ресурсов — это нечто совершенно другое, чем территория потенциального использования ресурсов (site-exploitation territory). Это реальная территория, с которой получают потребляемые пищевые ресурсы. Такие области различаются по размерам и форме в зависимости от используемых ресурсов, функции поселения и образа жизни его обитателей. Очевидно, что точность, с которой можно определить территорию реального использования ресурсов, будет зависеть от той точности, с которой можно идентифицировать остатки пищи в самом поселении.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

КРУШЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ МАЙЯ, КОПАН, ГОНДУРАС

Крушение классической цивилизации майя в южной равнинной части Центральной Америки в IX веке н. э. является одним из значительнейших поводов для дискуссии в археологии. Несколько поколений ученых страстно спорят по этому поводу. Был ли вызван этот упадок социальными беспорядками, войной или экономическим коллапсом? Или верхушка майя слишком многого требовала от своих подданных-земледельцев? Споры продолжаются, их отличает отсутствие достоверных научных сведений, полученных в результате полевых изысканий, за исключением замечательного исследования изменяющих поселенческих структур и распределения населения в городе Копан, Гондурас (Фэш — Fash, 1991; Фретер — Freter, 1994).

Копан был одним из величайших городов майя. Он был основан в плодородной долине несколько ранее V века н. э. 11 декабря 426 года правитель майя по имени Кинич Якс Кьюк Мо (Солнечноглазый Зеленый Кетцаль Мако) основал династию, которая правила четыреста лет. Вскоре Копан стал главным городом мира майя с впечатляющим городским центром, занимающим 14,6 гектара (см. рис. 9.13 и главу 8). Государство Копан значительно расширилось в период между 550 и 700 годами, но большинство его населения было сосредоточено в городском центре и вокруг него. К 800 году в долине Копана проживало от 20 000 до 25 000 людей, а потом, в 822 году царская династии прекратилась, и царство рухнуло.

Что может объяснить падение Копана? Археологи Дэвид Уэбстер, Уильям Сандерс и их коллеги, занятые в долгосрочных проектах по исследованию города, решили взглянуть на крах города с точки зрения меняющихся районов его заселения и изменения плотности населения вокруг него (Сандерс и другие — Sanders and others, 1979). Они разработали проект исследования по образцу знаменитого обследования бассейна Мехико, проводившегося несколькими годами ранее, и планировали изучить 135 квадратных километров земель вокруг городского центра. Используя аэрофотографические съемки и систематические полевые исследования, исследовательская группа зафиксировала более 1425 памятников, в которых было более 4500 строений. Археологи нанесли на карты и обследовали поверхность каждого памятника. В 250 памятниках были вырыты тестовые траншеи для получения артефактов и образцов для датировки, с тем чтобы эти памятники были включены в общую хронологическую рамку долины.

По мере поступления материала в лабораторию ученые разработали классификацию типов памятников по размерам и другим критериям, располагая их по иерархии от простых к сложным, как метод создания картины изменений эксплуатации местности. В то же самое время, используя метод гидратации обсидиана для датирования фрагментов вулканического стекла (см. главу 7), они получили 2300 дат. Это исследование дало подробную картину изменения плотности населения по мере расширения поселения и соприкасающейся с ним долины.

В более древних памятниках отмечался быстрый рост населения, особенно в самом городе и на его окраинах. Сельского населения было мало и оно было рассеяно. Между 700 и 800 годами долина Копана достигла пика своей социополитической сложности, а население достигло 20–25 тысяч человек. По этим цифрам, полученным на основании размеров территории заселения, можно предположить, что население удваивалось каждые 80–100 лет и до 80 % населения жило в границах городского центра и его ближайших окраин. Земледельческие поселения распространялись в сторону долины, но они были достаточно разбросаны. Теперь земледельцы обрабатывали склоны холмов. Плотность населения в городе составляла 8000 чел на квадратный километр, а на периферии оно было 500 человек на квадратный километр. Приблизительно 82 % населения жило в скромных жилищах, что говорит о пирамидоподобной структуре общества Копана.

После 850 года н. э. произошли резкие изменения. В городском центре и на его периферии население сократилось на половину, а сельское увеличилось на 20 %. Маленькие региональные поселения заменили разбросанные деревушки, это было реакцией на кумулятивное уничтожение лесов, чрезмерную эксплуатацию даже окраинных сельскохозяйственных земель, на неконтролируемую эрозию почв возле столицы. К 1150 году численность населения долины Копана упала на 2000–5000 человек.

Данное исследование не объясняет, почему наступил крах этого города, но оно показывает хронологию драматического воздействия быстрорастущего населения на экологически хрупкую местность. Свидетельства позволяют предположить, что деградация окружающей среды явилась главным фактором крушения майя. В письменных документах майя говорится, что их правители считали себя посредниками между реальным и сверхъестественным мирами. Однако, когда крушение окружающей среды стало необратимым, их власть испарилась, а многовековой уклад, поддерживающий гармонию взаимоотношений земледельца и природы, практически был утерян.

Анализ реального использования ресурсов включает в себя как изучение территории реального использования ресурсов, так и территории потенциального использования ресурсов для определения соотношения того, что было потенциально доступно, и того, что использовалось реально. Определение территории реального использования ресурсов в прошлом может быть очень трудным, так как местность в современных условиях может сильно отличаться от той, какой она была в прошлом. Большой потенциал для изучения территорию реального использования ресурсов имеет Географическая информационная система (GIS), так как она позволяет накладывать такие элементы, как топография, склоны холмов, распределение почв и тому подобные на области доступа и территории распределения. Будучи совмещенными с показаниями социальных и культурных структур, эти данные могут дать наглядные картины прошлого.

Примеры изучения распределения общин

В течение многих лет изучение распределения общин зависело от крупномасштабных археологических изысканий, которые включали в себя аэрофотосъемку с месяцами пошаговых изысканий на земле. Уильям Сандерс с большой исследовательской группой из Университета штата Пенсильвания в 1970-х годах обследовали всю долину Мехико, центр цивилизации ацтеков. Они составили карты распределения всех известных археологических памятников и нанесли на них исчерпывающие сведения по окружающей среде, что дало поразительные результаты. Сандерс показал, как изменялось население в течение многих веков, как поднялся и пал Великий город Теотихуакан в 1-м тысячелетии н. э. (Sanders and others, 1979).

Самые значительные изменения наступили тогда, когда растущая столица ацтеков Теночтитлан достигла подавляющего превосходства. Хотя оценки численности населения Сандерсом являются всего лишь догадками, основанными на большом количестве информации, все же данные свидетельствую о резком его росте в течение нескольких столетий. К концу XV века н. э. в имперской столице насчитывалось по крайней мере 200 000 человек, живших в густорасположенных жилых районах, сегодня погребенных под бетонными джунглями современного Мехико-Сити. Концентрация населенных пунктов поблизости была такой, что, по подсчетам Сандерса, 400 000 городских сельских жителей жили на территории площадью 370 квадратных километров в долинах и предгорьях около столицы. Он подсчитал, что в то время в границах долины Мехико жили около миллиона человек.

Теночтитлан находился в центре рукотворной местности, честолюбивые правители которой считали пустяком создание почти 10 000 гектаров высокоурожайных садов лишь в южной части бассейна Мехико. Город как магнит притягивал население вокруг него, само его наличие изменило структуру поселений в бассейне. В этом районе жило так много людей, что ацтекам нужно было обрабатывать каждый клочок земли для того, чтобы в регионе было достаточно пищи. Менее чем за два столетия структура поселения изменилась и превратилась из смеси мелких общин в высокоцентрализованную сельскохозяйственную местность, способную удовлетворить основные нужды большего населения (см. вставку и рис. 15.3).

Немногие места были свидетелями таких резких изменений, какие произошли в бассейне Мехико. Сандерс был одним из первых, кто соединил археологические данные со сведениями об окружающей среде. Но его проект считался бы технически несложным по сравнению с сегодняшними, где высокие технологии используются для интегрирования полевых изысканий с широким диапазоном пространственных данных.

Применение географической информационной системы при раскопках римского поселения в Уорокстере, Англия

Изучение распределения поселений доказало свою полезность при изучении социокультурной организации и ее изменений (см. также главу 16). Виркониум Корновиорум, римский город в современном Уорокстере около Шрюсбери на западе центральной части Англии, являлся четвертым по величине городским центром в Римской Британии. Уорокстер начинался как стоянка легионеров в 60 году н. э., городом стал спустя тридцать лет и процветал до V или VI века н. э. Большинство римских городов находятся под современными городами, такими как Лондон или Йорк. К счастью для археологов, Уорокстер является открытой местность. В течение более ста лет ученые исследовали основные общественные здания и коммерческие районы города. Они использовали аэрофотосъемку и сбор глиняных черепков и других артефактов на поверхности земли, для того чтобы составить общую карту поселения и разработать детализированную хронологию его зданий.

Но при таком подходе нельзя было ответить на фундаментальные вопросы об истории этого места, когда-то являвшегося стратегическим пропускным пунктом в соседний непокоренный Уэльс. Вблизи города располагалось много крепостей и лагерей римлян. Как повлияли эти военные подразделения на сельское население? Какими были последствия римского завоевания для местных земледельцев железного века?

ПАМЯТНИКИ

СОЗДАНИЕ МИРА АЦТЕКОВ В ТЕОТИХУАКАНЕ, МЕКСИКА

Замечательный францисканский монах Фрэй Бернардино де Сахагун (1499–1590) прибыл в Новую Испанию (Мексику) менее чем через 10 лет после того, как испанцы завоевали империю ацтеков. Он посвятил свою жизнь записям об истории ацтеков и о их культуре, до того как она умерла вместе со стариками, которые рассказывали ему о ней. Сами они узнали о своей истории в школах, где обучение было письменным. Сахагун узнал, что ацтеки верили в то, что они живут в конечном мире. Их мир был пятым из пяти последовательных миров, и он должен был сгинуть в результате катастрофического землетрясения. Они рассказывали об истории создания мира ацтеков, известного под названием Пятого Солнца, высоко в пирамидах Теотихуакана. О том, как боги собрались на вершине пирамиды Солнца, после того как все погрузилось во тьму после разрушения Четвертого Солнца. Они «совещались между собой там, в Теотихуакане… Кто понесет эту ношу? Кто возьмет на себя бремя быть Солнцем и принести рассвет?»

Два бога вызвались быть добровольцами. Они постились четыре дня и четыре ночи, так же как и правители ацтеков впоследствии, когда они посещали Теотихуакан. Потом они одели соответствующие регалии и бросились в огонь, а остальные боги наблюдали. Бог Нанаутцин легко шагнул в пламя. Его напарник Текузизтекарль сомневался. Тогда Нанаутцин высунулся из огня в виде Солнца и ударил Текузизтекарля лапой кролика по лицу. Текузизтекарль сделался луной с отпечатком лапы кролика на ее поверхности. Потом встал бог ветра Эхекатль и начал сильно дуть. И сразу же отправил Солнце по его пути. Когда Солнце встало на свое место, тогда двинулась Луна (Андерсон и Дибль — A. Anderson and Dibble, 1955:5).

Так родился мир Пятого Солнца, и он приводился в движение, как считали ацтеки, постоянным приношением крови из сердец людей на алтаре Бога Солнца.

Для того чтобы ответить на эти вопросы, Винсент Гоффни и международная группа исследователей совместили мощную технологию Географической информационной системы (GIS) с аэрофотосъемкой и наземными изысканиями. Археологи могли обращаться к большому архиву аэрофотоснимков, сделанных в различных погодных условиях в течение более полувека. Исследователи определили более сорока земледельческих участков и остатков некогда развитой системы полей. Они привязали цифровые изображения к Британской национальной координатной сетке, преобразовав изображения в ГИС-карты, настолько точные, что работники на земле могли измерять и интерпретировать такие признаки, как сеть римских улиц в Уорокстере, с точностью до одного метра (рис. 15.14).

Рис. 15.14. Использование Географической информационной системы в районе Уороксетера. Данные, полученные из многих источников, включая поколения аэрофотоснимков, обеспечили фоновые сведения для исследования внутренних районов римского поселения. На карте показаны римский город и три поперечных разреза, по которым прошли археологи на земле. Уороксетер является уникальным среди других римских городов в Британии, поскольку не погребен под современным городом. Поэтому он чрезвычайно важен при исследовании поселений

Необычность этого проекта заключается в том, что у археологов, работающих на земле, была возможность манипулировать всевозможными археологическими данными на мониторе компьютера до того, как выйти в поле. В значительной мере они полагались на добровольцев, которые помогали фиксировать топографию римского города с помощью измерений, проводившимися через каждые 10 метров. Магнитометрические и радарные изыскания позволили найти неизвестные прежде здания на окраине города. Многие поколения специалистов по Римской Британии называли Уороксетер тщательно спланированным городом-садом с множеством парков и открытых пространств. Географическая информационная система и средства удаленного обнаружения объектов открыли для нас менее упорядоченную общину, для которой был характерен неконтролируемый рост на окраинах, по мере того как туда прибывали люди из сельской местности.

Результаты исследований археологов в Уороксетере представлены в Интернете (ссылка в перечне литературы). Через несколько лет археологи смогут ответить на вопросы об изменениях в структуре потребления и потребностей. Если предположить, что город являлся узловым центром, то они смогут показать, насколько массово производимая керамика доставлялась из отдаленных мест в данном регионе по существующей инфраструктуре дорог, троп и рек, доступных через базу данных ГИС. Но нужно предупредить: археологические данные в базе данных ГИС выбирает исследователь, и они могут быть субъективны. Следовательно, интерпретации с помощью ГИС ограничиваются вводимыми данными.

Западная Африка в эпоху трансатлантической работорговли

Трансатлантическая работорговля, достигшая своего пика в конце XVIII века, охватывала обширные регионы Западной и Центральной Африки. В период между XVI и серединой XIX века от 12 до 15 миллионов рабов было переправлено через Атлантику, чтобы обеспечить рабочей силой плантации обеих Америк. Хотя об ужасах работорговли много написано, оценка последствий и влияния работорговли для африканских народов ограничена из-за отсутствия письменных материалов из большинства регионов, откуда вывозились рабы. Большинство существующих материалов написано европейскими путешественниками, посещавшими побережье, которые не были знакомы с жизнью внутренних районов Африки. Во многих регионах отсутствуют и устные предания, или же в них содержится незначительная информация, касающаяся периода работорговли.

Хотя письменные материалы и отсутствуют, но для того, чтобы сделать выводы о соответствующих социальных, культурных и политических изменениях, можно использовать археологические свидетельства об изменениях в организации поселений, их местоположении и распределении, а также с помощью изучения артефактов, относящихся к периоду работорговли (ДеКорс — DeCorse, 2001a). Несмотря на то что многие части Африки слабо исследованы в археологическом плане, информация постепенно накапливается. Она указывает на то, что эра работорговли была временем огромных изменений в Западной Африке. Изменения в африканских сообществах были разными, как и реакция на них.

Появление укрепленных поселений и передислокация городов из плодородных долин в гористые, но труднодоступные и легко обороняемые места объясняются необходимостью защищаться от охотников за рабами. Так обстоит дело во многих частях Сьерра-Леоне, Либерии, Ганы, Того и Камеруна, где каналы, рвы, частоколы, непроходимые заросли колючего кустарника защищают многие поселения XVIII и XIX веков. В западной части горной гряды Адамаоуа в Камеруне, где на карты нанесены сотни поселений, большие деревни с террасированными полями располагаются ниже линии укрепленных лагерей (Холл — Holl, 2001). Лагеря, окруженные рвами и насыпями, вероятно, должны были защитить их обитателей от набегов соседних этнических групп, в частности от фулани. В других местах, например прибрежных районах Ганы, мелкие разбросанные поселения уступали дорогу более крупным общинам, которые обеспечивали большую безопасность.

Такие изменения в структуре поселений указывают на изменения в социополитической организации. К обсуждаемой теме относится и вопрос о фулани, которые были кочевыми пастухами и в XV веке жили в маленьких временных поселениях. К XVIII–XIX веку они вместе с правящей знатью стали заселять города. Возникающие государства фулани разрастались рядом с неисламскими регионами и вызывали резкое распространение ислама и культурной идентификации фулани.

Трансатлантическая работорговля не обязательно является единственным объяснением всех изменений, которые произошли в Африке за последние пять веков, но тот факт, что по времени некоторые археологически наблюдаемые изменения совпали с исторически известными событиями и социоэкономическим развитием, предполагает эту важную связь.

Археология ландшафта

Взгляд на археологический материал о поселениях становится в перспективе более глобальным. Археологи пришли к размышлениям об «археологии ландшафта» как противоположности распределению поселений. Упоминание об этом новом направлении в археологическом исследовании важно в этом месте, потому что здесь увязываются две главные темы глав 16 и 17: взаимоотношения людей и вопросы духовного.

Слово ландшафт не имеет простого определения, но все согласны с тем, что ландшафты могут создаваться людьми. Ландшафт подобен куску мрамора в руках скульптора. В археологическом контексте ландшафты вокруг города майя Копан или Авербюри, южная Англия, периода каменного века изменились с тех пор, как там впервые поселились люди. Оба ландшафта кардинально изменились в прошлом веке, совершенно не так, как менялись в предыдущие века и тысячелетия. Наша задача — реконструировать ландшафт в таком виде, каким его видели те, кто жил в нем. Это то, что Симас Колфилд называет «ландшафтом памяти». Археолог Стефани Уитлиси (Stephanie Whittlesey) заметила: «Ландшафты являются пространственным и материальным проявлением отношений между людьми и окружающей их средой» (1998:27).

Археологи изучают ландшафты разными способами: с помощью экологически обоснованных систем, технологически обремененных методов с ГИС и спутниковыми данными и, с другой стороны, почти литературными методами — посредством описания таких явлений, как сады XVIII века или французские рынки (рис. 15.15) (Крамли — Crumley, 1987). Новое поколение исследований поселений обращается к ландшафтной географии как средству изучения реальных древних ландшафтов, где символическое отношение к окружающей среде, а также к экологии играет важную роль. Термин «знаки» ландшафта описывает то, что археологи изучают в следующем контексте: материальные следы, оставленные на поверхности земли определенными группами людей (Крамли и Маркуорд — Crumley and Marquardt, 1987:4).

Рис. 15.15. Археология ландшафта. Реконструкция парка Уильяма Пэка, XVIII век, Аннаполис, Мэриленд. В нем отражены взгляды того времени на ландшафт. Планы парка были установлены в результате археологического исследования. Террасы и посадка растений предположительны

Многие археологи, занимающиеся исследованием ландшафтов, мыслят об организации ландшафта с позиции трех измерений (Цедефио и другие — Zedefio and others, 1997):

1. Физические характеристики и свойства.

2. Исторические трансформации во времени.

3. Физические и символические отношения людей с окружающей их средой.

Анализ ландшафта является формой исторической экологии, где меняющиеся в течение длительного времени ландшафты выступают в качестве культурного материала. Ландшафты являются символами культурной стабильности, которая сохраняет во времени стойкие значения. Как таковые, они являются настолько же культурным материалом, как отдельные памятник и артефакт, иногда они рассматриваются как метод, которым люди организовывают свое отношение с социальным миром, потенциально жизнеспособным источником информации об идеологии и культурных неосязаемых элементах (cultural intangibles) (глава 17). Большая часть такого исследования пополняется информацией из этнографических и исторических материалов. Группа археологов, проводившая крупномасштабное исследование долины Лауер Верде в Аризоне, получила задание изучить структуру использования земель, изменявшуюся в течение длительного времени (Уитлиси и другие — Whittlesey and others, 1998). Для того чтобы выполнить ее, они зафиксировали современные и исторические ландшафты как европейцев, так и коренных американцев и затем уже работали оттуда в сторону далекого прошлого с теоретической структурой, основанной на теории ландшафта.

Такое исследование до сих пор остается новинкой в археологии, но оно делает успехи по мере того, как археологи все более понимают отношения между коренными людьми и их землей. Роберт Макферсон выразительно описал подобное отношение у навахо: «Земля — это не только системы поразительно устойчивых топографических особенностей, которые удивляют людей или подталкивают к ее обработке, она является живым, дышащим организмом в этой неживой вселенной. Земля с ее водами, растениями и животными является духовным творением, которое привели в движение боги в своей мудрости. Эти составляющие находятся здесь для того, чтобы помогать, учить и защищать нас посредством систем верований, которые объясняют отношение человека к человеку, к природе и к сверхъестественному. Игнорировать эти учения означает игнорировать цель жизни, значение существования (1992:11)».

Когда археологи изучают древние поселения и давно исчезнувшие ландшафты вокруг них, им нужно помнить эти слова.

Заключение

Археология поселений, изучение изменчивых структур поселений человека является частью анализа адаптивных действий человека по отношению к окружающей естественной и культурной средам.

Структуры расселения — это схема и распределение поселений на местности. Они определяются многим факторами, среди них окружающая среда, социокультурные практики, технологии, а также некие практические соображения, рост численности населения и социальная организация. Брюс Триггер определяет три уровня структуры расселения: строение и зоны деятельности; компоновка строений в рамках отдельной общины; распределение общин на местности. Системы, включенные в эти уровни, зависят от факторов, которые отличаются по качеству и степени воздействия от других уровней.

Отдельные здания можно изучать с точки зрения формы и материала или функциональности. Социальные и политические институты также влияют на конструкцию отдельных домов.

Община — это группа с максимальным количеством людей, обычно живущих поблизости. На схему общины в значительной степени влияют политические и социальные факторы. Археологи ищут кластеры атрибутов расселения, которые могут указывать на объединение в группы социальных единиц.

Анализ зоны реального использования ресурсов употребляется для учета ресурсов около доисторических памятников. Это изучение взаимоотношений между технологией и доступными естественными ресурсами.

Довольно затруднительно оценить численность населения отдельных общин, даже исходя из современных археологических сведений, так как на археологический материал воздействует слишком много переменных.

Численность населения доисторических памятников оценивали субъективным гаданием, по математическим формулам и сложным расчетам способности земли прокормить определенное количество людей.

Ландшафт является культурной конструкцией, и археология ландшафта — это попытка взглянуть с помощью научных данных на те неосязаемые факторы, которые определяют взаимоотношения между людьми и постоянно меняющимися ландшафтами.

Ключевые термины и понятия

Анализ территории реального использования ресурсов

«Знаки» ландшафта

Зона деятельности

Зона реального использования ресурсов

Ландшафт

Моделирование (модель) заселения

Направленность деятельности

Община

Поселенческая археология

Распределение (расселение) общин

Семейная единица

Экологическая емкость

Эксплуатируемая территория

Рекомендуемая литература

BUTZER, KARL W. 1982. Archaeology as Human Ecology. Cambridge: Cambridge University Press. An authoritative description of basic environmental and spatial concepts in archaeology. Strongly recommended as a starting point.

FLANNERY, KENT V., ed. 1976. The Early Mesoamerican Village. Orlando, FL: Academic Press. A modern classic, a study by a team of Michigan archaeologists of settlement patterns in the Valley of Oaxaca. Enlivened by some hypothetical but highly entertaining debates between fictitious archaeologists of different theoretical viewpoints.

HIETALA, H., ed. 1984. Intersite SpatialAnalysis in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press. Essays on relationships between sites in the archaeological record.

SANDERS, WILLIAM T., JEFFREY R. PARSONS, and ROBERT S. SANTLEY. 1979. The Basin of Mexico: Ecological Processes in the Evolution of a Civilization. 2 vols. Orlando, FL: Academic Press. A settlement-ecological study that gives an admirable impression of the state-of-the-art research in this field.

WHITTLESEY, STEPHANIE, and others, eds. 1998. Vanishing River: Landscapes and Lives of the Lower Verde Valley. Tucson, AZ: SRI Press. A state-of-the-art, large-scale CRM project concerned with, among other things, changes in land use over time. Highly technical, but clearly written. Wroxeter web page: -heritage.org.uk/wroxet.htm

Глава 16 Человеческие отношения. Люди прошлого

Боксирующие юноши. Рисунок на стене дома в Акротири, остров Санторини, Греция

Содержание главы

Отдельные люди: Отци — ледяной человек.

Группы людей: социальная организация в прошлом.

• Стадии социальной организации.

• Социальная лестница.

• Археология мертвых.

Социальные отношения полов: мужчины и женщины.

• Помол зерна в Абу Хурейра, Сирия.

Гендерное исследование.

• Фигурки майя, Гондурас.

• Плетение у ацтеков, Мексика.

• Отношения полов у сауса, Перу.

Этническая принадлежность и неравенство.

• Идеологии доминирования.

• Артефакты, социальной неравенство, сопротивление.

Обмен и торговля.

• Типы обмена и торговли.

• Источники

• Картина торговли в древности: кораблекрушение в Улубуруне.

Египетский фараон, правитель майя, земледелец из селения пуэбло, собиратель эпохи ледникового периода — все они равны перед лицом смерти, современной археологии и медицины. Скелеты, замороженные тела, мумии являются медицинскими материалами прошлого, одним из тех источников, по которым мы можем изучать отдельных людей из обществ прошлого. Некоторые исторически известные лица знакомы нам по именам. Мумия египетского фараона Рамзеса II поведала нам, что его рост составлял 140 сантиметров, что у него был артрит, болезни зубов и плохая циркуляция крови (рис. 16.1). Правитель народа майя Пакаль (Pacal) покоится в замечательном каменном саркофаге, украшенном его генеалогическим древом, под Храмом надписей в Паленке, Мексика (глава 17). Глифы на его крышке указывают время правления (с 615 по 683 г. н. э.). Большинство отдельных людей из прошлого сохраняются в виде безыменных тел или скелетов, они были членами давно позабытых сообществ, существовавших вдали от королевских дворов и замечательных храмов. При всей своей безвестности их тела являются источником информации об их жизни.

Рис. 16.1. Мумия египетского фараона Рамзеса II (1279–1212 гг. до н. э.)

В этой главе дистанцируемся от поселений и ландшафтов и обратимся к реальным людям прошлого и их взаимоотношениям, как мужчин и женщин, как небольших групп внутри разных сообществ, общин, торгующих между собой.

Отдельные личности: ледяной человек Отци

Археологам исключительно редко выпадает шанс изучить хорошо сохранившееся тело человека из прошлого. Когда это случается, используется полный набор средств современной медицинской науки.

В сентябре 1991 года немецкие альпинисты Хельмут и Эрика Симон пробирались по узкому оврагу на высоте 321 метр у местечка Хауслабьёх в итальянских Альпах (Барфилд — Barfield, 1994; Шпиндлер — Spindler, 1994). Вдруг Эрика заметила темный объект на дне оврага, выделяющийся на фоне льда и подтаявшего снега. Сначала она подумала, что это просто кукла, но потом разглядела голову, спину и плечи мужчины, лежащего вниз лицом. Она стала свидетелем несчастного случая в горах, который произошел 5000 лет назад.

Прибывшие на место происшествия сотрудники полиции предположили, что это жертва горного восхождения. Уникальная археологическая находка получила номер 91/619 и попала на стол полицейского патологоанатома. Наконец, в полиции поняли, что погибший явно не является их современником, и вызвали археолога Конрада Шпиндлера из австрийского Университета Инсбрука. Местные археологи организовали раскопки на месте находки, которое уже завалило полуметровым слоем снега. Они использовали тепловую воздуходувку и фены для сушки волос и смогли раскрыть части травяного покрытия, листьев, пучки травы и деревянные фрагменты. К концу раскопок выяснили, что мужчина, названный Ледяным человеком Отци положил свой топор, лук и заплечный мешок на скалу, лег на левый бок, положив голову на камень. Возможно, он прятался от быстро ухудшающейся погоды. Расслабленные мышцы могут свидетельствовать о том, что он устал, лег поспать и замерз до смерти через несколько часов. Пять тысяч лет тело Отци пролежало в овраге, который защитил его от надвинувшегося сверху ледника.

Исследовательская группа Университета Инсбрука обратилась к последним достижениям археологии и медицины, чтобы сохранить и изучить тело этого 47-летнего мужчины. Спустя несколько недель с помощь радиоуглеродного датирования определили, что тело Отци относится к периоду между 3350 и 3150 годами до н. э. Биологи-антропологи определил его рост — 160 сантиметров и взяли образцы ДНК, которые показали, что по генетическому составу он аналогичен результатам анализа образцов ДНК поздних европейцев. Желудок Отци был пуст, что говорит о том, что, возможно, в момент смерти он был ослаблен и голоден. Он страдал от паразитов. Дым от открытых очагов в жилище затемнил его легкие, как это бывает у курильщиков в наши дни. Отци пережил периоды недоедания в 9, 15 и 16-й годы жизни. Руки и ногти были обезображены постоянным ручным трудом. У него были татуировки в основном в виде параллельных вертикальных полос — внизу спины, на левой икре и правой лодыжке.

В дни своей жизни Отци носил кожаный пояс, который поддерживал одежду, охватывающую поясницу. Подтяжки шли от пояса к паре меховых гамаш. Сверху на нем была накидка из чередующихся кусочков кожи черного и коричневого цветов и еще накидка из сплетенных трав, какие носили в Альпах еще век назад. Капюшон из шкуры медведя крепился под подбородком. На ногах у Отци были башмаки из шкуры медведя и оленя, набитые травой и удерживаемые на месте шнуровочным «носком» (см. рис. 16.2 и 4.7).

Рис. 16.2. Обнаружение Ледяного человека

Во время движения Отци был самодостаточен. Он нес кожаный заплечный мешок на деревянной раме, кремниевый кинжал, топор с медным лезвием на деревянной ручке, лук из тиса, кожаный колчан с 14 стрелами. Его снаряжение включало также сухой мох, кусок железного колчедана для разведения огня, запасные наконечники для стрел.

Сегодня Отци «живет» в специальном холодильнике, создающем условия ледника. Ученые до сих пор ломают голову над тем, зачем Отци был так высоко в горах. Несколько семян зерна в его меховых одеждах говорят о том, что он побывал в земледельческом селении. Нашлось несколько диких семян с южных склонов Альп, как если бы он восходил в горы с итальянской стороны. До недавнего времени ученые считали, что он умер своей смертью, возможно застигнутый плохой погодой. Но выяснилось, что перед смертью он побывал в схватке. Глубоко в левом плече оказался наконечник стрелы, а на руке были раны от кинжала, когда он отбивался от нападения (Гёстнер и Фигль — Gostner and Vigl, 2002). Анализ ДНК показывает, что он сражался, по крайней мере, с четырьмя людьми. Возможно, он убил некоторых из них и бежал. Скорее всего, Ледяной человек Отци бежал в горы, а потом умер от ран.

Отци является самым древним европейцем, сохранившийся в виде, пригодном для идентификации, — это один из немногих людей из прошлого, сохранившийся настолько хорошо, что мы знаем о нем даже больше, чем знал он сам, — мы знаем о его ранах, болезнях и паразитах. Это замечательное открытие явилось неким потрясением, потому что мы встретились лицом к лицу с человеком, который когда-то смеялся и плакал, работал, играл, любил, ненавидел и общался с другими людьми. Последние достижения в молекулярной биологии открывают для нас новые грани в наших знаниям о прошлом (см. раздел «Практика археологии»).

Организация социальных групп в древности

Люди взаимодействуют друг с другом как отдельные личности или в составе групп — семей, хозяйств, общин и т. д. Они живут в сообществах с разной степенью социальной организации, что значительно влияет на их жизненный уклад. Реконструкция социального устройства в древности очень важна для археологов. Исследование доисторического социального устройства сосредоточено вокруг двух главных вопросов: размер и как оно было организовано.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ДНК И АРХЕОЛОГИЯ

Генетика оказала значительное влияние на изучение истории эволюции человека. Современные методы молекулярной биологии сделали возможным обнаружение и анализ новых полиморфических генов (генов, присутствующих в слегка измененных формах в разных людях), что может представлять интерес с точки зрения медицины или антропологии. В генах всех людей зафиксирована их история. В последние годы особое внимание вызвало изучение митохондриальной ДНК (мтДНК), присутствующей вне ядра клетки в маленьких структурах, называемых митохондриями. Митохондриальная ДНК наследуется по женской линии и передается от матери потомкам практически в неизменном виде, за исключением редких изменений, вызванных мутацией. Крупномасштабные изучения мтДНК современных людей по всему миру показали, что имеются незначительные вариации мтДНК, что может вызвать предположение о том, что «разветвление» людей произошло сравнительно недавно. МтДНК африканцев являются самыми переменными, поскольку у них было больше времени для аккумулирования генетических изменений, что совпадает с теорией о том, что африканские линии человечества являются самыми древними.

Молекулярные биологи Ребекка Кэн, Марк Стоункинг и Алан Уильсон высказали предположение о том, что современное человечество произошло от единого анатомически современного населения, которое обитало в Тропической Африке 200 000 лет назад (Кэнн и другие — Cann and others, 1995). Эту гипотезу много критиковали и пересматривали, но теперь все более вероятным кажется, что Homo sapiens sapiens произошел в Африке, оттуда распространился по Старому Свету и, наконец, по Америкам. Митохондриальные исследования американского населения показали, что они связаны с сибирскими предками, как и можно было предположить.

О первых древних последовательностях ДНК сообщил шведский ученый Сванте Пяябо, который в 1985 году выделил и изучил ДНК из кожи додинастического египтянина из 4000 года до н. э. С тех пор ДНК выделяется с помощью современного метода полимеразной цепной реакции (PCR) из костей, зубов, остатков растений. Пяябо использовал этот метод на мозге человека, относящегося к 3000 году до н. э., из памятника Уиндовер, штат Флорида, и идентифицировал ряд мтДНК, ранее ненаблюдаемых в Северной Америке. Недавно ученые добились успехов в выделении ДНК из кости неандертальца возраста 50 000 лет и показали, что эти архаичные европейцы генетически отличны от современного человека. Анализ мтДНК древних скелетов человека с острова Пасхи в Тихом океане показал, что местом происхождения островитян является Полинезия и что эти острова были колонизированы с островов Товарищества (регион Таити) до 500 года н. э.

Молекулярная биология играет все более важную роль в изучении древнего населения и его миграции.

Стадии социальной организации

Вопросы масштабности социального охвата общества играют важную роль, так как они дают возможность археологам изучать не только сложность отдельных сообществ, но и то, как они взаимодействуют с другими сообществами. Археологи рассматривают социальное устройство в древности с помощью общих концептуальных схем, предложенных антропологами. Такие схемы особенно значимы при рассмотрении культурной эволюции человека. Антрополог Элман Сервис в своей классической работе «Социальное устройство примитивного общества» (1971) определил три уровня социально-культурной эволюции, которые дают общую рамку для того, чтобы проследить эволюцию социального устройства от первых простых семейных структур древних охотников-собирателей до сложных высокоорганизованных государственно-образующих сообществ древних цивилизаций.

Все теории о культурной эволюции основаны на положении, что человеческие сообщества изменялись во времени и общей тенденцией является нарастающее усложнение культуры человека и социальных институтов. Разные виды занятий разделили человеческие сообщества на стаи, племена и государства. Эта классификация получила широкое признание, но и во многом подвергалась критике за чрезмерную жесткость. Из-за этого сложного и противоречивого положения многие археологи предпочитают более широкое деление на группы, под которое подпадают и категории Сервиса.

Догосударственные сообщества — это небольшие сообщества, в основе которых лежит община, стая или деревня. По степени своей политической интеграции они различаются на три категории.

1. Стаи являются автономными и самодостаточными группами, обычно состоящими из нескольких семей. Они эгалитарны — лидерство обычно зависит от опыта и личных качеств отдельных людей, а не от политической власти.

2. Племена, как и стаи, эгалитарны, но для них характерен более высокий уровень социальной и культурной сложности. В них развились основанные на родстве механизмы приспособления к более оседлой жизни, для перераспределения пищи и организации некоторых общинных работ. Некоторые более сложные сообщества охотников-собирателей, включая тихоокеанские северо-западные группы, можно классифицировать как племенные, большинство из них ассоциируется с земледелием. В эгалитарных сообществах в принятии решений главную роль играет общественное мнение.

3. Сообщества, руководимые вождями, вождества. Они возглавляются людьми с необычными ритуальными, политическими и предпринимательскими способностями, часто их трудно отделить от племен. Такое сообщество все еще основано на родственных связях, но имеет более строгую иерархическую структуру. Власть в нем сосредоточена в руках могущественных вождей. В них большая плотность населения, чем в племенах, признаки социального ранжирования выражаются в обладании материальными ценностями. Степень сложности сообщества различается и зависит от многих факторов, включая распределение населения по местности. Таитянские вожди правили сильными и постоянно ссорящимися между собой вождествами, часто ссоры перерастали в жестокие войны. Сложные миссисипианские сообщества американского Среднего Запада и Юга процветали в начале 2-го тысячелетия н. э., они создали интенсивную торговую сеть и поддерживали ритуальные контакты на больших территориях.

Сам термин «вождество» является крайне противоречивым, и существует много его определений (Эрл — Earle, 1991; Йоффе — Yoffee, 1993). В настоящее время его считают в основном политической единицей, в которой местная автономия на уровне поселения или стаи формирует власть, при которой верховный вождь контролирует ряд поселений. В вождествах социальная стратификация и социальное неравенство формируются в меньшей степени, чем в древних государствах, по отношению к которым они являются альтернативным путем социального развития.

Государственно-организованные сообщества действуют на высоком уровне. Для них характерны централизованное социальное и политическое устройство, классовая стратификация и интенсивное сельское хозяйство. В них существуют сложные политические структуры, постоянные правительственные институты и твердые представления о социальном статусе (Фаган и Скарр — Fagan and Scarre, 2003).

Государственно-организованные сообщества управляются полностью оформившимся правящим классом, власть и привилегии которого поддерживаются светской и религиозной бюрократией, по крайней мере примитивной системой правосудия, и системой ранжированных классов аристократии, воинства, торговцев, священнослужителей, бюрократии, крестьянства и, возможно, рабов. Правитель обладает огромным богатством и часто считается полубожеством. Египетские фараоны были монархами от бога и обладали абсолютной властью. Они владели всей землей и управляли государственной религией. Фараоны законно правили веками посредством сложной иерархии чиновников, среди которых главные были представлены практически наследственными династиями (Кемп — Kemp, 1989). Многие государственные сообщества, такие как майя и инки, были жестко организованными со строгим делением на аристократию, ремесленников и прочих. Только экстраординарные воинские заслуги или чрезвычайно ревностное религиозное служение могли позволить отдельным счастливчикам попасть в высочайшие классы общества (Таунсенд — R. E. Townsend, 1992). Все члены общества, даже рабы, точно знали свое место в нем.

Государственно-организованные сообщества являлись основой древних цивилизаций Юго-Западной Азии, Китая и Америки, они являлись предтечами классических цивилизаций Греции и Рима.

Социальное ранжирование

Социальное неравенство стало характерной чертой жизни человека с момента возникновения земледелия приблизительно 10 000 лет назад и стало институтом цивилизации за 3000 лет до н. э. Социальное ранжирование (социальные различия между отдельными людьми, общинами и другими единицами общества) существует в нескольких формах. Одна из форм заключается в социальном различии между отдельными людьми (часто отражается в надгробиях), включая взаимоотношения между отдельными людьми, общинами и более широкими сообществами, что видно при изучении архитектуры, структуры поселений, распределения предметов роскоши, таких как золотые украшения (глава 11). Другая форма заключается в социальном разнообразии (этнической принадлежности), социальном неравенстве, которая отражается между группами внутри сообщества.

Получить представление о социальном ранжировании можно множеством разнообразных путей. Материальные свидетельства о материальном благополучии, такие как горы золотых украшений в усыпальницах или тонкой работы сосуды для пития, заставляют предположить некую форму ранжирования, при котором богатство концентрировалось в руках немногих. Об этом же говорят и изощренные дворцы, и общественные здания, такие как микенские дворцы в Греции или шумерские храмы в Месопотамии, великие ритуальные центры майя в Тикале и Паленке. Такие здания строили как символические декларации о политической, социальной и религиозной власти. Тикаль, например, является символической моделью духовного мира майя, наполненной священными горами, деревьями и пещерами (рис. 15.2). Возможно, что самым искусным примером таких зданий является кхмерский храм Ват в Ангкоре в Камбодже, являющийся удивительным описание буддистского мира и строившийся по повелению божественных царей в течение приблизительно сорока лет в XV веке н. э. (рис. 16.3).

Рис. 16.3. Ангкор Ват, Камбоджа. Храм является символическим описанием буддистского космоса. В храм входят по мощенной дорожке в галерее длиной 150 метров, которая увенчана башней. Вдоль галереи идет балюстрада, украшенная многоголовыми змеями

Многие из таких монументов, например Храм бога Солнца Амуна в Карнаке, Египет, украшались статуями и живописью верховных правителей, в данном случае — фараонов, часто вместе с богами. Иероглифы и детали царских костюмов постоянно напоминают о монаршей власти и данной богами власти.

Выводы о социальном ранжировании иногда можно сделать, исследуя здания и планы поселений. В Теотихуакане имеются все признаки того, что это был тщательно спланированный город, в нем были специальные районы для рынков, для ремесленников, верховные жрецы и аристократия жили в домах по соседству с улицей Мертвых, которая рассекала город на части (рис. 15.12). В таких случаях достаточно легко идентифицировать дома, принадлежащие разным классам общества, как по их архитектуре, так и по отличительных артефактам, находимым в них (рис. 16.4).

Рис. 16.4. Город Хараппа, цивилизация Мохенджо-Даро, 2-е тысячелетие до н. э. Ширина самых широких улиц составляла 9 метров, монотонные дома выгходили на улицы глухими кирпичными стенами

Археология мертвых

Захоронения являются самым важным источником о доисторическом социальном устройстве и социальном ранжировании (Браун — J. A. Brown, 1971). Захоронение тела в действительности является минимальной частью погребальной практики в каком-либо обществе. Ритуалы похорон обычно отражаются не только в положении тела в могиле, но также и в украшениях и погребальной утвари (в том числе мебели). Содержимое могилы, очень богатой или чрезвычайно бедной, является барометром социального статуса. Египетский фараон Хуфу затратил огромные ресурсы на возведение своей пирамиды и погребального храма в Гизе (рис. 16.5). Тысячи людей переместили 2,3 миллиона известняковых блоков весом от 1,5 до 2,5 тонны только для строительства пирамиды за 23 года правления этого фараона.

Рис. 16.5. Пирамиды в Гизе, Египет

Египетские пирамиды возводились в высокоцентрализованном государстве в течение более века ценой огромных затрат. Затем неожиданно эти же ресурсы были перенаправлены на другие работы и в другие провинции, как если бы в самой природе египетского общества и правительства произошли резкие изменения (Лернер — Lerner, 1997). Археологи до сих пор пытаются разгадать социальный и политический смысл этого сдвига.

Иногда различающийся статус захоронений может указывать на то, что общество было жестко ранжировано. Когда Леонард Вулли проводил раскопки древнединастических царских захоронений в Уре Халдейском в Месопотамии, он обнаружил большое кладбище из 1850 могил (Вулли — Woolley, 1943). Шестнадцать из них сохранились благодаря замечательной погребальной обстановке. Царские гробницы находились в более ранних слоях кургана, а склеп, состоящий из нескольких комнат, был сооружен в середине огромной траншеи. Тела были убраны каскадами золотых украшений и изделиями из полудрагоценных камней; золотые и серебряные украшения находились возле гробов, несколько слуг были принесены в жертву, чтобы они сопровождали умерших. Когда склеп был закрыт, весь двор заполнил могильный ров, люди приняли яд и их тела были уложены в соответствии с протоколом (рис. 16.6). Вулли смог идентифицировать различных по чину придворных по их украшениям. В противоположность всей этой роскоши, людей, имевших обычный статус, хоронили завернутыми в циновки или в скромных гробах.

Рис. 16.6. Гипотетическая реконструкция похорон в Уре. Выполнена Леонардом Вулли

В таких захоронениях — могилах фараонов или даже вождей эпохи железного века в Европе — ясно отражается ранжирование общества. Но что можно узнать об организации социума для менее богатых сообществ, где различие в социальном статусе и ранге выражены в меньшей степени? Для археологов очень важно распознавать подобное неравенство, так как степень социального ранжирования часто является мерой размера и сложности общества. Часто бывает, что ранги появляются тогда, когда веками устанавливавшиеся фамильно-родственные связи заменяются правителями, которые правят намного более развитыми социальными системами. Браун указывал (Браун — Brown, 1981), что такие факторы, как возраст, пол, способности, личность и даже обстоятельства смерти могут оказать влияние на то, как человек похоронен. Свидетельства ранжирования могут быть выявлены не только из погребальной обстановки и знаков отличия, оставленных при покойных, но и из положения могил в селении или на кладбище или даже из символических отличий, которые трудно обнаружить в археологическом материале (О’Ши — O’Shea, 1984). (См. вставку «Открытия».) В целом, однако, чем более могущественной становится власть правителя, тем больше усилий и средств затрачивается на похороны. Подобная же щедрость может также распространяться на его ближайших друзей и родственников (Чэпмэн и другие — R. Chapman and others, 1981).

ОТКРЫТИЯ

НУБИЙСКИЕ ЦАРИ КЕРМА, СУДАН

Выпускник Гарвардского университета Джордж Райснер (1867–1942) изучал археологию у известного британского египтолога Флиндерса Петри перед Первой мировой войной. Как и его наставник, он полагал, что важен даже самый маленький артефакт. Он был одним из первых археологов, проводивших раскопки египетской Нубии, сейчас являющейся частью Судана. В 1913 году он обнаружил серию царских погребальных курганов в Керме, столице когда-то могущественного африканского государства начала 2-го тысячелетия до н. э.

Цари жили в важном государстве и отправлялись в свой последний путь с большой пышностью. Райснер описал царские захоронения, в которых было много небольших помещений с большим количеством жертв обрядовых убийств. Используя пятна на полу, Райснер подсчитал, что в день похорон убивали, по крайней мере, 400 человек, включая членов семьи покойного правителя. Райснер выдвинул предположение, что жертвы входили в помещения, ложились в позах покоя и затем их заживо закапывали. Многие тела лежали так, что передавали ощущение страха, покорности, у многих были такие конвульсии, которые бывают при медленном удушении. Взрослые лежали главным образом в спокойных позах, но некоторые молодые женщины заползали под кровати и другую мебель и там медленно умирали. Некоторые мертвые держали головы руками или клали руки между ног. Некоторые обнимали друг друга. Райснер утверждал, что акт жертвоприношения являлся жестом лояльности, успокоения и целостности, который обеспечивал продолжение царской жизни в вечности.

Райснер (1923) живо описал картину плача и скорбного песнопения, по мере того как похоронная процессия двигалась к погребальному холму (рис. 16.7). Тело царя укладывали в его усыпальнице, вокруг располагали подношения, жены и слуги занимали места в своих усыпальницах, «возможно, они кричали или произносили только те слова, которые требовались в этом месте». Затем по сигналу ожидающая толпа начинала корзинами песка засыпать открытые отверстия в усыпальнице, где находились еще живые люди. По мере того как песок поднимался, «шелест страха» окутывал умирающих, и они исчезали из виду. В городе забивали скот в честь умершего правителя, к западу от кургана разделывали туши и готовили мясо, черепа животных складывали большим полукругом (полумесяцем) на южной стороне кургана. Образная реконструкция Райснера была основана на внимательном изучении материала и тщательных раскопках.

Рис. 16.7. Царское захоронение в керме. Толпы людей торопятся завершить могильный холм

Миссисипианский церемониальный центр в Маундвилле, штат Алабама, процветал в XIII и XIV веках н. э. На огороженной деревянным частоколом территории площадью 150 гектаров на реках реки Блэк Уорриер находилось более 20 курганов, на вершинах которых стояли храмы или жилища элиты. В Маундвилле были проведены раскопки более 3000 могил. Археолог Крис Пиблз (Chris Peebles,1987) применил кластерный анализ для серии найденных более чем в 2000 могилах керамических сосудов с моделями похорон в качестве метода их дифференциации на группы по социальному ранжиру. Пиблз обнаружил, что людей высокого ранга хоронили в земляных курганах или поблизости от них со сложной погребальной обстановкой, включая медные артефакты. Вторую группу людей хоронили с меньшим количеством погребальных предметов и не в курганах, а людей самого низкого ранга хоронили на краю поселения почти без погребальной утвари (Пиблз — Peebles, 1987). Пиблз разработал также социально-иерархическую лестницу для Маундвилля, на вершине которой находились семь захоронений, все мужские (рис. 16.8).

Рис. 16.8. Маундвилль, Алабама. Пирамидоподобная социальная иерархия захоронений, разработанная Пиблзом на основании анализа более чем двух тысяч могил. Артефакты, перечисленные напротив отдельных скелетов, являются погребальными предметами, найденными рядом с ними

Изучение социального устройства в древности не может быть легким, особенно когда отсутствуют письменные или устные материалы. Но археология мертвых дает обильные материалы для исследований.

Гендерные исследования. Социальные отношения полов

Археологи давно изучают людей и индивидуальное семейное хозяйство, но совсем недавно обратили свое внимание на сложный вопрос пола и отношения полов, являющийся многообещающим путем новых исследований (Скот — Scott, 1994). В течение последних десятилетий развитие феминистской теории трансформировало социальные науки и изучение истории. Но археология оказалась в хвосте этого процесса, хотя эта тенденция давала себя знать при интерпретации таких тем, как возникновение разделения труда по половому признаку и изменения гендерных взаимоотношений. Сейчас археологи оформляют вопросы, касающиеся отношения полов, и у них есть преимущество — они могут пользоваться уже сформировавшейся феминистской теорией в других дисциплинах (Конки и Джиро — Conkey and Gero, 1997; Gero and Conkey, 1991; Нельсон — Nelson, 1997).

Дифференциация на гендерном и на половом уровнях — не одно и то же. Половая дифференциация определяется биологическими различиями между мужчиной и женщиной. Гендерные различия — явление социальное и культурное, поэтому они являются важной частью социальных отношений и центральной проблемой в изучении древних сообществ.

Понятие «гендерные различия» постоянно менялось во времени и при переходе от общества с одной структурой к другому. Некоторые археологи, как, например, Маргарет Конки и Джоан Джиро (Margaret Conkey, Joan Gero, 1997), говорят о гендерной археологии, о попытке рассматривать мужчин и женщин прошлого не с позиций биологических различий между мужчинами и женщинами. Такой подход выходит за рамки того, чтобы просто констатировать факт, что горшки изготавливали женщины, а наконечники для стрел и копий — мужчины, пли пытаться идентифицировать виды деятельности женщин в археологическом материале. Гендерная археология имеет дело с идеологией пола, с ролью полов и с отношениями между ними, с тем, каким образом половое разделение влияет на разные аспекты социальной жизни человека. Как складывались ролевая стратификация и социальные взаимоотношения между полами? Какой вклад вносили мужчины и женщины в древние общества? Гендерная археология использует множество археологических методов и подходов, для того чтобы выяснить, как и по каким принципам формировались взаимоотношения между полами в древнем обществе, чтобы открыть его культурное значение.

Помол зерна в селении Абу Хурейра, Сирия

Кости скелетов земледельцев открывают нам секреты о ролях мужчин и женщин. Земледельческой селение Абу Хурейра в Сирии является самым древним из всех известных в мире (Мур — Moore, 2000). Приблизительно в 10 000 году до н. э. его обитатели переключились с охоты и собирательства на выращивание зерновых. Спустя тысячу лет в середине своих полей они построили общину из прямоугольных одноэтажных глинобитных строений, разделенных узкими улочками и двориками. В течение многих часов женщины, сидя на коленях, мололи зерно для вечерней трапезы, и монотонный звук мельниц заполнял все селение. Благодаря почти детективному расследованию биолога-антрополога Тейи Моллесон (Theya Molleson, 1989) мы можем быть уверены в том, что скорее женщины, чем мужчины занимались помолом зерна.

Моллесон является специалистом в области анатомии человека и патологии костей, вызванной стрессом и болезнями. Она изучила много скелетов, найденных под строениями в Абу Хурейре, и выяснила, что эти люди были на удивление здоровыми, за исключением того, что встречались деформации костей, вызванные тяжелой и монотонной работой. Далее она заметила, что у некоторых подростков имеется увеличение шейного участка позвоночника, что может быть результатом переноски тяжестей. Она также идентифицировала много коленных костей с удлинением суставной поверхности, что является результатом частого и длительного сидения на коленях. Также отмечались поражения нижней части позвоночника, увеличение суставов пальцев ног и артрит большого пальца ноги (рис. 16.9).

Рис. 16.9. Деформированные кости пальцев ног женщины из селения Абу Хурейра, Сирия

Моллесон была удивлена подобными деформациями, но однажды ее коллега во время поездки в Египет обратила внимание на то, что молящиеся на коленях люди вдоль стен древних храмов всегда выворачиваю пальцы ног вперед. Единственный вид деятельности в Абу Хурейра, который мог привести к такому результату, это было сидение на коленях перед каменными жерновами, которые были найдены в домах. Заинтригованная Моллесон стала восстанавливать процесс помола. Молотильщик помещал зерно в жернов, обеими руками брал камень для помола, затем он садился на колени, подогнув пальцы, толкал камень вперед, когда камень достигал конца жернова, руки обращались вовнутрь. В конце это движения тело было почти параллельно земле. Повторяющиеся изо дня в день такие движение вперед-назад могли вызвать поражения нижней части позвоночника, идентичные тем, что были обнаружены на костях скелетов. При изгибании нагрузка передавалась на суставы колен и бедер, что в итоге вызывало условия для возникновения артрита пальцев ног. Все это имелось на костях из Абу Хурейра.

Далее Моллесон задала вопрос о том, кто занимался помолом. Она измерила первую кость плюсны. Более крупные кости плюсны носили менее выраженные признаки износа, в то время как более короткие кости плюсны женщин были сильно изношены. Моллесон в сущности убеждена, что женщины и девочки испытывали повторяющийся наносящий повреждения стресс, потому что на них лежал тяжелый труд по приготовлению пищи. Это педантичное исследование является одним из примеров наличия ясных археологических свидетельств разделения труда между мужчинами и женщинами в прошлом.

Гендерные исследования

Исследовать прошлое с гендерных позиций — значит сосредоточиться не только на основных материальных достижениях, таких как металлургия или изготовление горшков, или на изучении окружающей среде в древности, но и на межличностных отношениях, на социальной динамике повседневной жизни. Это те виды деятельности, которыми заняты большинство людей в своей повседневной жизни, — охота, садоводство, приготовление пищи, строительство и т. д. Но гендерные отношения оказывают влияние и на торговлю, специализацию в ремеслах, образование, государство, религию и обряды — и это только некоторые из направлений влияния.

Гендерные исследования в археологии не сосредоточены только на женщинах, но на людях, как отдельных личностях, и на их роли в обществе, что видно из следующего примера.

Фигурки майя, Гондурас

Во многих древних сообществах стили искусства являлись эффективным средством в борьбе за политическую власть. На последнем классическом памятнике майя в Черро Паленке в Гондурасе в центральной платформе маленькой жилой группы Роузмари Джойс (Rosemary Joyce, 1993) раскрыла пару спрятанных статуэток майя. Две искусно сделанные фигуры были закопаны в стоячем положении в маленьких ямах к востоку и западу от необычной каменной плиты. Восточная фигура представляла из себя мужчину в костюме из перьев птиц со шлемом на голове и трубой из витой морской раковины в руке. Западная фигура была женщиной в юбке до пят. Грудь обнажена, левая рука поднята, на голове она несет сосуд с узким горлышком и с рукояткой. Джойс считает, что эта пара представляет собой двойственность взаимозависимых членов дома, символически расположенных по обеим сторонам семейной святыни. Она изучала другие статуэтки в нижних центральноамериканских и классических сообществах майя, особенно те, что были погребены под полом домов, идентифицируя «значительную тематическую дихотомию», связанную с гендерной дифференциацией. При этом женщины часто были представлены как матери или как те, кто отвечает за обеспечение пищей. Также и в монументальной архитектуре ритуал проводится совместными действиями мужчин и женщин, но их жесты свидетельствуют о явном ролевом различии. Ролевое разделение в разных видах деятельности и, в частности, при разукрашивании керамических сосудов ассоциирует женщин с такими малопрестижными видами работ, как переработка сырья (глины и ткани) в готовые изделия, обмолот зерна и приготовление пищи. Классическое народное искусство показывает, как мужчины и женщины, принадлежащие к элите, вместе участвуют в ритуалах. Однако у майя, которые жили в высокостратифицированном обществе, изображения на керамических изделиях подвергают сомнению любое предположение о том, что элита осуществляла централизованный контроль. Изображения мужчин и женщин напоминают, что разрозненные хозяйства могут экономически быть вне такого тотального контроля. Исследования Джойс охватывают район вне центральной части владений майя, где целостность хозяйства не являлась политическим вопросом. Таким образом, утверждает Джойс, статус женщины, как показывают статуэтки из Черро Паленке, был более стабильным, чем в более стратифицированном обществе, в котором традиционные ценности семейной жизни и роль женщины, которая занимается приготовлением пищи, преуменьшались перед лицом мощных ритуальных миссий.

Ткачество ацтеков

«Добрая женщина средних лет является искусной ткачихой, она — искусная ткачиха, мастеровитая, хорошо готовит вкусную пищу». Так описывали францисканскому монаху Бернардино де Сахагуну его ацтекские источники информации роль благородной женщины в мексиканской цивилизации до завоевания испанцами (рис. 16.10). Но такое описание в значительной степени упрощено и обманчиво, так как в нем отсутствуют связи между ткачеством, приготовлением пищи и рождением и воспитанием детей (если упоминать только некоторые из обязанностей женщин) и обширным обществом, в котором они жили (Брумфиль — Brumfiel, 1991). Например, население долины Мехико до прихода испанцев за 400 лет увеличилось в 10 раз, что является ярким свидетельством успеха экономики ацтеков. Женщины ткали ткани и накидки, которые являлись признаками социального статуса в сообществе ацтеков. Их (женщин) ткацкие изделия были жизненно важными в развитой системе сбора дани, от которой зависела цивилизация ацтеков. Мантии из хлопка даже выступали в качестве платежного средства.

Рис. 16.10. Женщина из племени ацтеков учит свою дочь ткачеству

Ткань являлась одним из основных материалов для организации торговли товарами и услугами, которые поддерживали государство. Элизабет Брумфиль использует археологические свидетельства для уточнения этой общей картины. Она показала, что женщины, жившие в столице ацтеков Теночтитлане, оставляли ткачество и обращались к обработке заливных садов и засолке рыбы, хотя ткачество оставалось основной деятельностью для удовлетворения податей при нахождении вне города. В этом случае тяжесть производства товара для уплаты дани падала на плечи женщин. В этом городе мужчины и женщины часто работали вдали от дома для производства пищи, или, занимаясь иным делом, этот сдвиг отразился в переходе от жидкой пищи, такой как похлебка с тушеным мясом, к черепахам и другим видам сушеной пищи, которую можно было легко доставить к месту работы.

Брумфиль показала, что хозяйство ацтеков и роль женщины были намного более разнообразными, чем приписывали им информаторы Сахагуна. Более того, навыки ткачества и приготовления пищи являлись важными политическими инструментами, путями достижения социального и политического контроля. Таким образом, утверждает она, произошла идеализация этих навыков как в фольклоре ацтеков, так и в их школе, так как женщины изготавливали ценные изделия и производили на свет детей. Именно они обеспечивали преемственность и последовательность родственных групп ацтеков. Упрощенный взгляд на жизнь ацтеков из уст информаторов Сахагуна отражал современную идеологию, прятавшую динамичную и высокоадаптивную роль женщин в этой замечательной цивилизации.

Гендерные исследования народа Сауса

Гендеризация археологии является захватывающим процессом, который может в ближайшие годы изменить представления о доистории человечества до неузнаваемости. В настоящее время, однако, гендерные исследования находятся в младенческом состоянии и основаны по большей части на экстраполяции этноархеологических и этнологических данных. Такой вид прямого исторического подхода может быть полезным. Например, можно утверждать, что именно женщины с их доскональным знанием ботаники, полученным в течение многих тысяч лет собирательства растений, первыми намеренно стали культивировать местные семенные, такие как подсолнечник и лжедурнишник на востоке Северной Америки, по крайней мере 3000 лет назад (Уотсон и Кеннеди — Watson and Kennedy, 1991).

В одном из своих исследований Кристин Хэсторф (Christine Hastorf, 1992) использовала остатки пищи для изучения гендерных отношений в племени сауса, жившем в Андах, в доиспанском периоде их жизни. Сауса — земледельцы, возделывающие маис и картошку, живут в горной части Перу на севере долины Мантаро. До того как их завоевали инки приблизительно в 1460 году н. э., сауса жили группами по несколько тысяч человек. Их завоеватели, заинтересованные в увеличении производства маиса, расселили их по маленьким деревенским поселениям. Хэсторф интересовали изменения социальных отношений в результате захвата инками. Как изменилось социальное положение женщин в результате новых условий жизни? Она подошла к этому фундаментальному вопросу, не выстраивая субъективные свидетельства, а используя два разных подхода: изучение распределения остатков пищи в раскопанных поселениях по сравнению с ними же в современных домах-компаундах и свидетельств пищевых предпочтений, полученных при анализе стабильных изотопов мужских и женских скелетов из древних поселений сауса.

Хэсторф, специалист по местным растениям, считает, что современные исследования домов сауса говорят о взаимоотношении между распределением остатков растений в жилищах и компаундах и деятельностью мужчин и женщин в этих домашних хозяйствах. В современных домашних хозяйствах в Андах женщины отвечают за приготовление пищи и хранение запасов. Кроме того, в домашних хозяйствах с мужчиной во главе было обнаружено большее разнообразие форм растений на кухне и меньшее количество семян в других местах компаунда, где имели место другие виды деятельности. В противоположность этому в домашних хозяйствах с женщиной во главе концентрация семян имелась не только на кухне, но также и в патио, внутреннем дворике, как если бы имелись ограничения, действующие при приготовлении и потреблении пищи.

Далее, Хэсторф построила схему распределения семян зерновых в доиспанских компаундах. До инков маис был менее обычным и имел большое сакральное значение. Обитатели любого жилища потребляли широкий диапазон растительной пищи, включая картошку и бобовые. Семена маиса встречались только в патио. Хэсторф утверждает, что именно здесь происходили такие общинные события, как изготовление пива, продукта, являвшегося важной частью ритуальных, социальных и политических встреч. Позднее, во времена инков, в компаундах находили меньше картошки и намного больше маиса. Здесь была более концентрированная обработка зерна, нет сожженного зерна, что отражает большее потребление маиса в виде пива. Хэсторф задает вопрос: не отражает ли плотное и ограниченное распределение маиса в более поздних компаундах более интенсивную обработку зерна женщинами? Теперь они жили при инках, политика которых заключалась в постоянном увеличении производства маиса, регулярном налогообложении в форме труда и продукции и, следовательно, в более ограниченных и интенсифицированных ролях женщин для поддержки работы мужчин.

Далее Хэсторф обратила свое внимание на скелеты мужчин и женщин, найденных в компаундах. Она изучила стабильные изотопы в коллагене костей этих скелетов. Она обнаружила, что в доинковские времена пища мужчин и женщин была одинаковой и состояла главным образом из квиноа, корнеплодов и небольшого количества маиса. Эти данные заставляют предположить, что пиво мужчины и женщины делили в равной степени. Затем появились инки. Исследования 21 скелета (12 мужских и 9 женских), относящихся к времени господства инков, показали, что потребление маиса выросло, но у половины мужчин потребление маиса было в два раза выше, чем у женщин. Хэсторф считает, что эта разница отражает изменение социальных условий при инках. Женщины перерабатывали в пиво намного больше маиса, чем прежде, но потребляли его не все, а сравнительно небольшое количество мужчин. Кроме того, большинство мужчин ели больше мяса, чем женщины.

Изменения в питании отражают изменение политического климата, при котором сауса, когда-то жившие небольшими группами, теперь были объединены в более крупную политическую единицу, зависевшую от мужчин. Они чаще выполняли некие обязательные работы, проводили ритуалы и собрания, во время которых потреблялось пиво. Женщины стали работать больше, но при инках их положение вне дома стало более ограниченным. Государство инков зависело от обязательного налога mit’a, собиравшегося по количеству мужчин в семье. Самыми распространенными видами этого налога были сельскохозяйственные работы и военная служба. Они выполнялись мужчинами, которых кормили «мясом, маисом и пивом». Этот налог разделил мужчин и женщин физически, политически и символически. Археологические свидетельства, собранные из двух источников, подтверждают такое заключение, они являются документами, подтверждающими изменение положения женщин племени сауса (аналогичный пример в Европе описан во вставке «Практика археологии»).

При изучении Опово Трингхэм использует повествования и визуальные образы, для того чтобы представить «актеров», мужчин и женщин, живших в этом конкретном доме в течение нескольких поколений. По мере того как развивается сценарий, они взаимодействуют друг с другом как отдельные личности, как молодые и старые, как мужчины и женщины, они перемещаются в жилище и за его пределы, когда оно было сожжено, а колодец (источник) заложен еще теплыми камнями. Такая археология реализуется не на макроуровне, как большинство процессуалистских исследований, а на микроуровне, когда археолог интерпретирует бытовые социальные действия на уровне отдельных жилищ. Это исследование, как и остальная феминистская археология, является логическим продолжением здравых подходов, которые помогают реконструировать общие тенденции, структуры и модели по археологическим материалам. Археолог действует как активный проводник отдаленного прошлого в новое поколение исследования, которое обещает быть противоречивым, вызывающим и увлекательным.

Гендеризация археологии сильно запоздала, но она окажет влияние и на основные исследования, и на то, как мы пишем о прошлом. Как показывает пример Хэсторф, исследование, которое изучает гендер, будет союзом новых подходов, часто включающих в себя то, что Трингхэм (1994) называет «интерпретативным диалектическим взаимодействием между материальными остатками, сравнительным историческим или этнографическим исследованием и воображаемыми актерами», с высокотехничной наукой и устоявшимися методами археологического исследования. Такой подход позволит нам выйти далеко за рамки материала, опробовать субъективные и гендерные, как показывает Хэсторф, подходы того, как женщины (и мужчины в данном случае) адаптируются к изменяющимся обстоятельствам. Такого рода тщательное, необычайно подробное исследование с его вниманием к меняющейся динамике древнего общества является чрезвычайно многообещающим.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ГЕНДЕРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ОПОВО, ЮГОСЛАВИЯ

Маленькая деревушка земледельцев лежит в ныне осушенных болотистых землях к северу от Дуная возле Опово, в бывшей Югославии. Поселение позднего неолита, состоящее из прямоугольных домов с соломенными крышами, относится к культуре Винчи. Оно существовало в неблагоприятных для земледелия условиях в период между 4400 и 4000 годами до н. э. Традиционные интерпретации этого памятника гласили, что период его заселения закончился тем, что все строения были уничтожены пожаром. Но Рут Трингхэм и ее югославские коллеги сместили центр тяжести своих исследований с общего изучения общины на изучение отдельных жилищ и их судьбы. Они обнаружили, что с большой степенью уверенности можно говорить о том, что дома сжигались по отдельности в конце периода, который Трингхэм называет «циклом хозяйства» (Трингхэм — Tringham, 1994). Вместо того чтобы просто изучать фундаменты жилищ под обвалившимися после пожара конструкциями, они подвергли анализу камни и обнаружили, что в каждым случае пожар уничтожал отдельный дом. Сам проект исследования был нацелен на отдельные домашние хозяйства, их ресурсы и гендерные отношения внутри их.

Первоначально Трингхэм пользовалась процессуалистским подходом при раскопках в Опово, но ее феминистские интерпретации предполагали, что каждый аспект материальной культуры был наполнен неким значением для обитателей поселения. Они делают их социальными актерами со своими биографиями, полом и личностными особенностями. Каждый из этих изучаемых актеров по-своему воспринимал свое место, картина видимого окрашивалась возрастом, полом, властью и историей жизни. Таким образом, целью исследовательницы стало объединение этих разных восприятий на конкретных уровнях. Что она и сделала — для того, чтобы написать «биографию» отдельных мест, она изучала дома, как объекты, имеющие историю жизни.

В соответствии с традиционными интерпретациями Трингхэм описала бы строительство Опово как часть процесса рассеивания поселения, нацеленного на установление границ семейных родственных групп как единиц социального и экономического устройства. Это маленькое поселение из не более десяти хозяйств играло всего лишь маргинальную роль в более широком процессе. Но в своей феминистской интерпретации исследовательница утверждает, что строительство этого поселения на пограничной для земледелия территории, где всегда очень важной являлась охота на оленя благородного (марала), имело большие последствия для разделения труда внутри общины. Каждое хозяйство имело свою историю социальных отношений с соседями, с родственниками в других общинах. Таким образом, писать историю Опово означает писать запутанную биографию отдельных хозяйств и их членов, используя различные уровни археологического анализа, начиная от регионов вообще и кончая отдельными жизнями. Трингхэм достигает этой цели, используя данные, полученные с помощью процессуалистского подхода, затем совмещает их со своими полевыми заметками о раскопках отдельных домов, с тем, что она называет «правдоподобными сценариями».

Этническая принадлежность и неравенство

Археологи главным образом сосредоточили свое внимание на двух обширных темах. Историки культуры описывали длительные культурные традиции во многих частях мира, экологи культуры и сторонники процессуальной археологии изучали постоянно меняющиеся отношения между человеческими сообществами и окружающей средой. Слишком много внимания уделялось всяческим «истокам» и всему «самому первому» — первые американцы, первые земледельцы, истоки цивилизации и т. д. (Ходдер — Hodder, 1999). Однако в последние годы все большее число ученых используют уникальную перспективу археологии для изучения этнического многообразия и того, что иногда называют археологией неравенства, того, как люди осуществляли экономическую и социальную власть над другими людьми (Макгуайр и Пейнтер — McGuire and Paynter, 1991).

Подобный подход является реакцией на такие исследовательские схемы, где минимизируется роль социальной власти и высказывается предположение, что в древних сообществах существовала в высшей степени культурная однородность. Фактически же, многие археологические изыскания показали, что культурные изменения могут произойти очень быстро, иногда с такой скоростью, что сохраняются в человеческой памяти, как и в нашем обществе (Сэндерс и другие — Sanders and others, 1979). Не следует недооценивать важность социальной власти при становлении первых государств, таких как государства майя или ацтеков (Таунсенд — R. F. Townsend, 1992). Несмотря на то что сейчас в центре внимания некоторых исследований находятся социальное ранжирование и политическая власть царей и вельмож, почти никто из археологов не занимается таким явлением, как сопротивление подавляющей социальной и политической власти, и археологией этнических меньшинств (Джоунс — Jones, 1997).

Идеология доминирования

Элиты использовали различные тактики для осуществления власти над другими людьми, все, начиная от мягких уговоров до божественного царствования, создание экономических монополий и использования силы. Возможно, самыми важными из всех средств являются идеологии доминирования. Древние правители народа майя строили огромные церемониальные центры с пирамидами и обширными площадями, являвшиеся символическими моделями священного пространства вселенной майя. Пирамиды олицетворяли священные горы, те места, где осуществлялся переход в духовный мир предков. Именно здесь во время расточительно щедрых публичных церемониалов правитель впадал в шаманский транс, общался с богами и предками. Все происходящее укрепляло сложные взаимоотношения между живыми и мертвыми, между правителем и простолюдинами, подтверждало божественную власть верховных правителей (Шелле и Фридель — Schele and Friedel, 1990) (см. также главу 17).

Марк Леон со своими коллегами из Исторического фонда Аннаполиса изучали теории власти, которые стояли за планировкой двух главных колониальных поселений: Аннаполиса и близлежащего Сейнт-Мэриз-Сити в штате Мэриленд (Леон и Харри — Leone and Hurry, 1998). Они утверждают, что в планах обоих городов использовались принципы барокко. Считалось, что поселение Сейнт-Мэриз-Сити строилось случайным образом. Но археологи показали, что главные кирпичные здания, такие как часовня иезуитов, тюрьма и здание собрания штата, находились в центрах пересечения улиц. В системе барокко глаза человека перемещаются между главными точками в пространстве, которые представляют монархическую и социальную иерархию. Сообщество Мэриленда было молодым, в нем присутствовала иерархия деловых людей и чиновников, которые использовали такие принципы урбанистического планирования для того, чтобы утвердить свой социальный статус.

Таким же образом в 1696–1710 годах губернатор Аннаполиса Фрэнсис Николсон изменил план Эн Эрундел Тауна того времени, население которого составляло 200 человек. В основе плана лежали два круга, из которых выходили улицы, и площади. Все это располагалось на холмах и кряжах. В наши дни дом собрания и один круг по-прежнему являются центром Аннаполиса. Археологические раскопки, Географическая информационная система и система AutoCad показали, что этот центр фактически имел форму яйца, то есть использовался прием, необходимый для того, чтобы интегрировать элементы холмов в единый план. В то же самое время Николсон сделал так, чтобы при приближении к зданию собрания расходящиеся радиальные улицы создавали оптическую иллюзию того, что оно расположено ближе и больше по размерам, что усиливало ощущение силы власти. Такая планировка города в стиле барокко сочетается с ландшафтной архитектурой садов-террас, которые строили видные жители Аннаполиса в последующие десятилетия (рис. 15.15).

Артефакты, социальное неравенство и сопротивление

Политическая и социальная власти являются чрезвычайно разнородными явлениями, которые воплощаются во многих формах. С точки зрения археолога, интересно то, что можно использовать такие материальные объекты, как керамика, для того чтобы изучать, как люди декларировали свою социальную позицию и сопротивлялись упадку своей культуры (Бодри и другие — Beaudry and others, 1991; Орсер — Orser, 2004). Артефакты предоставляют уникальную возможность изучать историю многих обществ, не имевших письменных материалов, но выражавших разнообразие своих чувств и культуры посредством специфических артефактов и предметов, которые они покупали и использовали.

Удивительные исследования того, как народы сопротивлялись падению своей культуры, проводились на юге США. Туда попали первые африканцы, привезенные в Северную Америку. Они привезли с собой свои представления о религии, ритуалах и сверхъестественных силах. «У гвинейских негров иногда бывают маленькие участки для дома их бога», — писал один плантатор из Флориды в 1839 году (Фергюсон — L. Ferguson, 1992:65). У себя они обустраивали святилища. В исторических источниках редко говорится о таких святилищах, но археологи обнаружили голубые бусинки и другие талисманы на многих рабовладельческих памятниках на юго-западе США. На плантациях Гэррисон и Кингзмилл в Мэриленде и Виржинии нашли украшенные гравюрами оловянные ложки, узор которых удивительно напоминает те узоры, что делали афроамериканцы, жившие в то же самое время в Суринаме в Южной Америке. На кувшинах из памятников на юге имеются отметки в южноафриканском стиле баконго (Фергюсон — L. Ferguson, 1992; Келсо — Kelso, 1984). Все указывает на то, что в Северную Америку прибывали люди, мировоззрение и культурные ценности которых радикально отличались от тех, что имелись у их хозяев.

Рабовладельческие плантации являлись частью сложной сети, соединявшей между собой плантаторов с плантаторами, плантаторов с рабами, рабов с рабами на других плантациях. Значительным является то, что рабы, находясь в этой жестокой, подавляющей и расистской среде, смогли сохранить важные элементы своих собственных культур. Несмотря на эти условия, афроамериканцы придерживались своих верований и культур, в которые в течение многих поколений вносили новые идеи и материальные инновации из нового окружения. Они верили в то, что их культура, их образ жизни — все, начиная с кухни и кончая верой, — самые лучшие. Африканские верования при всем их многообразии очень гибки, и изменения в них часто являлись реакцией на внешние факторы, будь то политические, религиозные или экономические. Итак, существовавшие верования легко адаптировались к новому американскому окружению, в течение многих поколений приспосабливая новые артефакты или модифицируя существовавшие. Например, археологи, работавшие в имении Томаса Джефферсона Монтичелло, обнаружили в месте проживания его рабов, Малберри Роу, кристаллы, монеты с отверстиями и другие ритуальные артефакты.

С 1990 года Марк Леон с коллегами из Археологического проекта Аннаполиса произвели раскопки семи крупных памятников в тех местах, где афроамериканцы жили с XVIII по XX век (Леон, Фрай и Руппель — Leone, Fry, and Ruppel, 2001). Они обнаружили «запасы» артефактов под каминами или очагами, в северовосточных углах комнат и возле дверей. Это были ритуальные пучки из булавок, гвоздей, монет и раковин с отверстиями, колец, глиняных черепков, камешков, кусочков стекла и кристаллов. С помощь исторической литературы и этнографических сведений из Западной Африки исследователям удалось расшифровать значения и связь этих предметов, которые иногда представляли собой Х-образные оси — космограммы, или круги жизни. В автобиографиях бывших рабов, собранных во время Великой депрессии, нашли информацию из первых рук об их религиозных практиках. Среди этих предметов были охранительные талисманы и то, что называют «священной фармакопеей». Считается, что они являются частью религиозной практики, известной под названием вуду, иногда называемой заклинаниемдухов. Принцип вуду гласит, что духи существуют и их нужно использовать для излечения, для сдерживания жестоких рабовладельцев, для изгнания злых духов и для защиты. Дух находился в ритуальном пучке, и вести себя следовало так, как указывал этот пучок. Артефакты в пучке давали средства для входа и выхода из тела владельца. Вуду являлась сильным средством неподчинения враждебному миру.

Последователи этой традиции существовали во враждебном мире, поэтому они скрывали свою деятельность. На сахарных и хлопковых плантациях Леви Джордан на юге Техаса археологи Кеннет Браун и Дорин Купер раскрыли хижину, в которой жили афроамериканские маги-целители. В хижине нашли кости животных, железные штыри и другие артефакты, являющиеся принадлежностью традиционных западноафриканских целителей. В то же самое время эти простые артефакты имеют и другие назначения, поэтому сторонний наблюдатель может на догадываться о том, что их владелец имеет отношение к нетрадиционной медицине (Браун — K. Brown, 1995). Для афроамериканских рабов те же предметы имели совершенно иное значение, их символика была скрыта от чужих. По этой же причине ни на одном из инструментов целителей не было никакого символического украшения.

Африканские археологи и историки указывают, что вследствие чрезвычайного многообразия западноафриканских культур бессмысленно проводить прямые сравнения между афроамериканскими и африканскими артефактами. Но то, что африканские верования и культура сохранились в афроамериканском обществе, является зафиксированным явлением, и в последние годы интерес к нему сохраняется. Все находки указывают на то, что афроамериканцы придерживались своей выраженной культуры перед лицом репрессивного рабства. Они настолько отделялись от белых людей в своих деревнях и районах, что их хозяева и хозяйки скорее сами были лишь частью их окружения, а не ключевыми фигурами в их социальной жизни (Орсер — Orser, 2004). В Южной Каролине и Джорджии рабы даже говорили на своем выраженном афроамериканском языке. Их дети росли в этой культуре, пользовались такими материальными объектами, как глиняные сосуды, изготовленными носителями их культуры, слушали рассказы о волшебстве и религиозные песнопения, что являлось важным средством установления афроамериканской идентичности, достижения идеологической силы и слияния культурных ценностей. Хотя многие рабы в своей повседневной жизни и не сопротивлялись своему приниженному статусу в обществе, ориентированном на белых, большинство из них игнорировали европейско-американскую культуру и предпочитали свою собственную, а также отвергали идеологию, оправдывавшую их порабощение.

Историк-археолог Лелэнд Фергюсон (Leland Ferguson, 1992) зафиксировал факт такого сопротивления в Южной Каролине, где в 1740 году соотношение черных и белых было 2 к 1, и половина это черного большинства родилось в Африке. Сюда, как и повсюду вдоль южного побережья Атлантического океана, африканские женщины прибывали с знанием изготовления керамики, которое они использовали для изготовления домашней утвари в своих новых домах. Их ярковыраженные неглазурованные керамические изделия находили в кварталах рабов, на плантациях и в городах (рис. 16.11). Когда-то считалось, что эти горшки продавали рабам коренные американцы, но эти изделия на самом деле являются продуктом сложных демографических и культурных процессов взаимоотношений, проистекавших между белыми и черными и между обеими этими группами с коренными американцами. Фергюсон исследовал эту «колониальную утварь» на юго-востоке, уделяя особое внимание целым сосудам, извлеченным из разных мест, включая кварталы рабов, поселения свободных коренных американцев, плантации и миссии. Он обнаружил, что то, что он назвал «контейнерной средой», содержит предметы из дерева и глины, плетеные изделия, в общем похожие на аналогичные изделия из родных мест рабов. Не только они, но и другие сосуды отражали привычки питания в Африке, их использовали для приготовления и подачи углеводных каш, овощные и мясные приправы при этом клались сбоку.

Рис. 16.11. Колониальная утварь

Фергюсон считает, что привычки приема пищи у афроамериканцев очень похожи на привычки народов запада Африки и очень отличались от привычек евроамериканцев вокруг них. Колониальная утварь одинакова на больших территориях. Она была изготовлена людьми, жившими в этнической среде, в которой обоюдные отношения играли жизненно важную роль и где были сильны связи с африканской культурой предков. Фергюсон говорит, что это было несознательным сопротивлением рабству и системе плантаций. Развитие южной культуры, по его заключению, являлось длительным процессом квазиполитических уступок. Удивительно, как можно использовать археологию для того, чтобы взглянуть на первые этапы этого сложного процесса взаимных уступок (см. также Леон и Фрай — Leone and Fry, 1999).

Другой волнующий пример этнического сопротивления был выявлен в результате археологического исследования маршрута, по которому двигалась небольшая группа северных шайенов, вырвавшихся 9 января 1879 года из форта Робинсон в штате Небраска. По мере движения вдоль отвесных берегов реки Уайт они сражались с гарнизоном форта, потом они вырвались на открытые пространства, где гарнизону потребовалось 11 дней для того, чтобы захватить индейцев (Макдоналд и другие McDonald and others, 1991). Этот факт несомненен, но споры ведутся вокруг маршрута, по которому индейцы шайены вырвались в долину реки. В соответствии с отчетами военных группа беглецов двигалась по обнаженному горному кряжу к отвесным берегам реки. Такой маршрут по открытой местности был нелогичным, так как в то время светила полная луна. Устная традиция шайенов говорит о другом маршруте — через хорошо защищенные отводные каналы, в которых индейцы могли хорошо укрываться от преследователей. Археологи из Университета Южной Дакоты изучали маршрут беглецов в сотрудничестве с местными индейцами шайенами. Они пользовались методом случайных раскопов и использовали металлоискатели для поиска пуль в трех регионах: в двух отводных каналах и на обнаженном кряже, упоминаемом в воинских отчетах. На кряже пуль не было найдено, зато их обнаружили в отводных каналах, что подтверждает рассказы индейцев. Это исследование может показаться малозначительным для современной истории, но следует помнить, что этот побег стал классической историей американского Запада с точки зрения белых, о ней рассказал в своем фильме «Осень шайенов» Джон Форд. Фильм повествует об этом случае с точки зрения победителей и является нравоучительной историей Старого Запада. Сегодня же устная традиция и археология пошатнули часть этого мифа, рассказав эту же историю с точки зрения коренных американцев. Наука помогла сложить мозаику события недавнего прошлого, указав на историческую правду и опровергнув миф.

Некоторые яркие примеры изучения сопротивления этнического меньшинства социальному доминированию мы находим в США, где на исторических памятниках археологический материал подтверждался письменными документами. Часто происходит, что методы, разработанные при изучении исторических памятников, в конце концов, применяют при изучении доисторических ситуаций. Например, каково было положение торговцев из народа Оакаха, живущих в Теотихуакане, Мексика, в 600 году н. э. (Пэддок — Paddock, 1983)? К ним относились иначе, чем к остальным жителям города? Отражает ли их материальная культура реакцию на доминирующие культуры вокруг них? Какими были жизненные уклады рабов и ремесленников в Египте (см. раздел «Памятники»)? Менялись ли их взаимоотношения с вельможами в течение, скажем, Нового царства (Кемп — Kemp, 1989)? Современные примеры сопротивления этнических меньшинств могут помочь нам найти ответы на подобные вопросы.

ПАМЯТНИКИ

ЖЕРТВЫ ВОЙНЫ В ФИВАХ, ЕГИПЕТ

Некоторые истории об обычных людях настолько же ярки, как история, о которой повествует открытие, сделанное известным египтологом Гербертом Уинлоком (Herbert Winlock, 1942) в склепе рядом с пирамидой фараона эпохи Срединного царства Монтухотепа (2061–2010 до н. э.) в Фивах в 1911 году. В нем были обнаружены тела 60 воинов, погибших в сражении. Они были в хлопковых саванах, их иссохшие тела настолько хорошо сохранились, что они начали разлагаться, только когда были перемещены из склепа. Уинлок использовал биологические и археологические данные для того, чтобы реконструировать их последнюю битву. Все воины были молодыми людьми в расцвете сил, у каждого была копна волос, остриженная на затылке. Все они погибли, атакуя крепость, потому что раны были от стрел, выпущенных сверху, или от ударов камней, выпущенных из укрепления. На картинах того времени изображаются воины, атакующие крепости и прикрывающиеся щитами от града метательных снарядов.

В данном случае «огонь» был слишком сильным, поэтому воины не смогли подобраться к крепости. Некоторые из них были поражены стрелами. Одного стрела пробила навылет, он упал вперед, тонкая стрела сломалась, и он умер от потери крови. Далее разъяренные защитники вырвались из крепости и добили, по крайней мере, 12 раненых. Потом поджидавшие своего часа стервятники и вороны набросились на тела, вырывая куски мяса своими клювами. Вторая атака была успешной, об этом говорит тот факт, что истерзанные тела отбили и похоронили с почестями в склепе рядом с фараоном.

Мы не знаем, где происходило это сражение. Где-то в Египте, потому что стрелы, которыми были убиты нападавшие, были египетской конструкции. Немногие открытия так громко говорят о судьбе безвестных воинов прошлого.

Археология со своим потенциалом изучения явлений как космического масштаба, так и мелких событий повседневной жизни является непревзойденным инструментом бесстрастного исследования социального и этнического неравенства. Археология также изучает взаимоотношения между людьми и группами людей посредством артефактов, которые являлись предметами обмена и торговли.

Обмен и торговля

Наша жизнь, как и жизнь древних, является непрерывным процессом взаимодействий и переговоров между друзьями, членами семьи, хозяйствами и общинами, общинами и соседями, взаимодействия целых сообществ. Изучение такого рода взаимодействий в прошлом включает в себя сложное исследование торговли и обмена, механизмов, с помощью которых люди и культуры продавали и покупали, обменивались товарами друг с другом (Брумфиль и Эрл — Brumfiel and Earle, 1987; Эрл и Эриксон — Earle and Ericson, 1977; Ericson and Earle, 1982; Саблофф и Ламберг-Карловски — Sabloff and Lamberg-Karlovsky, 1975).

Многие американцы ездят на японских машинах. Французским подросткам нравится вкус гамбургеров. Островитяне в Тихом океане предпочитают телевизоры, изготовленные в Мексике. Мы живем в мире, в котором экономические связи соединяют многие народы, живущие в тысячах километров друг от друга. В течение последних двух тысяч лет, и особенно в эпоху великих географических открытий после 1500 года н. э., человеческие сообщества стали членами огромной паутины экономического единения (Уолф — Wolf, 1984). Но корни нашей современной глобальной экономической системы начали развиваться более пяти тысяч лет назад, вместе с резким ростом торговли на больших расстояниях, которая предшествовала появлению первых великих цивилизаций Египта и Месопотамии.

Системы обмена являлись частью жизни человека задолго до шумеров и древних египтян. По крайней мере, 18 000 лет назад раковины Черного моря появились на территории Украины на стоянках охотников периода позднего ледникового периода. За десять тысяч лет до нашей эры палеоиндейцы Великих равнин обменивались мелкозернистыми камнями для изготовления орудий. Очень немногие сообщества людей являются абсолютно самодостаточными, как правило, они зависят от других сообществ в плане ресурсов, которые отсутствуют на их территории. По мере того как возрастали потребности в сырье или в престижных украшениях, развивалась сеть обмена и торговли между соседями, ближними и отдаленными. Такая торговля часто имела мощные политические или символические оттенки и проводилась под видом формального дарения подарков или являлась частью сложных ритуалов обмена.

Обмен и торговля определяются как «взаимное перемещение товара из рук в руки, имеющее признаки присвоения» (Ренфрю — Renfrew, 1975). Люди устанавливали торговые связи и обменные системы, когда нуждались в товарах и услугах, которые не были доступны им в границах их территорий. Товары не обязательно должны перемещаться на большие расстояния, такое перемещение может быть внутренним, в рамках своего сообщества, или внешним, когда пересекаются культурные границы, в рамках сфер взаимодействия. Как обмен, так и торговля всегда включают в себя два элемента — обмениваемые товары и люди, совершающие обмен или торговлю. Таким образом, любая торговая активность подразумевает как поставку орудий и сырья, так и некую форму социальной системы, которая обеспечивает взаимоотношения людей, между которыми происходит торговля. По торговым маршрутам перемещаются не только сырье и готовые товары, но и идеи и информация.

Обычно в археологическом материале обмен и торговля распознаются при обнаружении предметов, являющихся экзотическими по отношению к материальной культуре или экономике сообщества-хозяина. Например, стекло никогда не производили в Африке, в регионах южнее Сахары, хотя импортированные стеклянные бусы встречаются повсеместно на местных памятниках 1-го тысячелетия н. э. (Коннэх — Connah, 2001). До недавнего времени такие предметы почти всегда распознавали по стилю и украшению, появлению отличительных (характерных) черт керамических изделий вдалеке от известных мест их производства и т. д. Иногда такая экзотика, как золото, янтарь, бирюза, морские раковины или изделия из известных мест их производства, являются свидетельством торговли на больших расстояниях. Позднеархаичные племена и вудлендские племена на юго-востоке Северной Америки пользовались медью из обнажений пород возле озера Верхнего и витыми раковинами с побережья Мексиканского залива, то есть предметами с известным местом происхождения (Бо и Эриксон — Baugh and Ericson, 1994).

Во времена ранней археологии наличие такой экзотики считалось достаточным для идентификации торговли, а также того, что вольно называлось «влияниями» или даже «вторжением». Предположения, высказываемые в отношении природы взаимодействия людей, носили очень ограниченный характер и никогда не являлись точными (Торренс — Torrence, 1986). Сегодня, однако, изучение обмена в доисторические времена находится на более высоком уровне развития благодаря двум главным направлениям исследований (Саблофф и Ламберг-Карловски — Sabloff and Lamberg-Karlovsky, 1975). Первое — это новый взгляд всей археологии на культурные процессы и на региональные исследования. Второе — развитие широкого диапазона научных методик, позволяющих описывать состав сырьевого материала и даже с большой точностью идентифицировать их источники.

Виды мены и торговли

Обмен может быть внутренним, то есть внутри сообщества, или внешним — между разными группами. Внутреннее распределение (distribution) артефактов и товаров является обычным даже для наименее сложных сообществ.

Обмен подарками. Большая часть внутреннего обмена является обменом подарками или подношением подарков. Возможно, самым известным примером этого является кольцо kula в Меланезии (юго-западная часть Тихого океана). В сложной сети обмена подарками в одном направлении передаются бусы из раковин, в другом — раковины для украшения рук. Они передаются в качестве ритуальных даров от одного человека к другому, такие процессы длятся десятилетиями. Такой обмен дарами является престижным, так как служит основой для регулярного обмена продуктами и другими товарами повседневного спроса. При обмене подарками многое зависит от типа товара, которым обмениваются. В случае с кольцом kula люди с высоким статусом обмениваются драгоценными украшениями из раковин, но более обычным предметом обмена являются пищевые продукты, многие люди и семьи участвуют в этом процессе. И конечно же обмениваются не только предметами, но и информацией, что может привести к техническим инновациям и социальным переменам.

Дарение подарков является обычным средством обмена и торговли в сообществах, характеризующимся достаточно высоким уровнем организации. Прежде всего обмен подарками нацелен на усиление социальных взаимоотношений между как отдельными людьми, так и группами. Вручение подарков является жестом, накладывающим обязательства на обе стороны. Такая форма обмена является обычной в Новой Гвинее и на островах Тихого океана, она была широко распространена в Африке на протяжении последних двух тысяч лет, а также в древних Америках. Дарение подарков и обмен образовывали основной механизм торговли на протяжении тысячелетий и являлись простым средством перемещения основных товаров. Но такое спорадическое общение между отдельными людьми и общинами снижало самодостаточность людей, и в итоге они становились частью большего общества, члены которого больше не были самодостаточными и зависели друг от друга как с точки зрения обеспечения товарами, так и социально.

Взаимный обмен. Взаимный обмен товарами осуществляется между двумя людьми или группами лиц; он является основой большей части дарения подарков и меновой (бартерной) торговли. Обмен может производиться год за годом в одном и том же месте, это может быть даже скромный дом. В таких центральных местах сосредотачивается обмен подарками и торговля. Если в селении производятся товары и ими меняются с другой общиной, то, возможно, такое селение становится более важным — местом, куда люди едут торговать.

Перераспределение. Перераспределение — распределение товаров или предметов потребления, полученных отдельным человеком в рамках общины или группы, распределение товаров в рамках культуры, требует некой формы организации, для того чтобы обеспечить справедливость. Механизм перераспределения может контролироваться вождем, религиозным лидером, каким-либо управленческим органом. Такая организация могла бы контролировать производство украшений из меди или просто налаживать распределение и доставку объектов торговли. Значительная социальная организация требуется при сборе, хранении и перераспределении зерна и других товаров. Вождь, положение которого может подкрепляться религиозной властью, несет серьезную ответственность перед общиной, в которую может входить несколько селений, нити перераспределения пронизывают общину до отдельного жителя. Вождь ведет переговоры о мене с другими вождями, выполняя регулятивную функцию взаимно обязывающей торговли при перераспределяющем хозяйстве, где меньшая по объему торговля экзотикой осуществляется отдельными хозяйствами.

Меновая стоимость в доисторическую эпоху являлась важным фактором, который развивался вместе с социополитической организацией. Во многих регионах внешняя торговля двигалась от простого взаимного обмена к более сложному перераспределению под контролем определенных людей. Другими словами, торговля тесно связана с растущей социальной и политической сложностью устройства, хотя это необязательно означает, что специальное производство экзотических артефактов предназначалось именно для обмена.

Рынки. Термин рынок охватывает как места, так и определенные типы торговли. Администрация и организация поощряли людей к тому, чтобы выделять отдельное место для торговли и устанавливать сравнительно стабильные цены на основные товары. Такая стабильность не означает регулируемые цены, но некоторые элементы регулирования для цен на предметы, которые имелись в изобилии в одном регионе и на которые имелся большой спрос в другом, все же требовались. Механизм взаимоотношений при обмене требует некоторой регуляции.

Рынки обычно ассоциируются с более сложными сообществами. Ни одна цивилизация, обладавшая письменностью, не развивалась, не обладая сильными центральными местами, где регулировалась торговля и развивались монополии как над источниками материалов, так и над самими торговыми путями. Успешная рыночная торговля требовала предсказуемых поставок основных товаров и адекватного контроля над торговыми путями. Например, самая древняя торговля между Месопотамией и Египтом была приречной, и порядок там навести было сравнительно просто. Но когда возникли большие караванные пути, то политические и военные вопросы — дань, контроль над торговыми путями, пошлина — стали первостепенными. Караваны, предвосхитившие великие империи, являлись формой организованной торговли, которая проводилась по строго определенным маршрутам, установленным и управляемым государственными властями. Путешествующие торговцы двигались по этим маршрутам, не отклоняясь ни влево, ни вправо, лишь доставляя товары и обмениваясь ими. Эти караваны очень далеки от огромных экономических комплексов, сопровождавших путь армии Александра Великого по Азии или ежегодное летнее передвижение Великого Могула из знойного Дели в горы, когда переселялось до полумиллиона человек, включая весь делийский базар (Поляни — Polyani, 1975).

Изучение источников ресурсов

Изучение торговли на больших расстояниях является более сложным процессом, чем просто прослеживание распределения характерных артефактов в сотнях километров от места их производства. К счастью, современные научные технологии позволяют нам проследить источники многих важных материалов торговли. Такой подход называется изучением источников ресурсов.

Самым важным из таких материалов является обсидиан, вулканическое стекло, которое идеально для изготовления каменных орудий, украшений. В Центральной Америке из этого материала изготавливали отполированные зеркала (рис. 16.12). Первые исследования сфокусировались на Средиземноморье и в Юго-Западной Азии, где обсидиан являлся главным предметом торговли в течение многих тысяч лет.

Рис. 16.12. Зеркало из обсидиана, Центральная Америка

Многие ученые пытались проследить торговые пути, по которым обсидиан попадал из гор Центральной Америки в низинные ее части. Использование данных об источнике позволяет исследователям понять обмен на региональной основе, подход, с успехом использованный в Копане. Вместе с методом датирования на основании гидратации обсидиана он дает возможность проследить изменения, произошедшие в торговых сетях обсидиана на протяжении многих столетий (Фретер — Freter, 1993, 1994). Сегодня конечной целью исследования является идентификация механизмов обмена, с помощью которых обсидиан распределялся внутри каждой зоны обмена. Таким образом, требования к данным изменились. Уже не достаточно знать приблизительный источник сырья или артефакта. Источник должен быть указан точно, а распределения продаваемых товаров должны быть выражены в точной количественной форме. Такие данные дают основу для изучения торговли. Остается перевести эти распределения и данные об источниках в характеристики деятельности человека (см. раздел «Практика археологии»).

Большая часть исследований обсидиана сконцентрировалась на использовании породы и ее количестве, продаваемом из поселения в поселение. В будущем придется проводить мониторинг обмена, применяя аналогии этноисторических и исторических исследований выработок и торговли, а также разрабатывая новые методы, позволяющие делать выводы о деятельности человека по археологическим материалам. Обтесанные камни полезны в этом отношении, так как можно реконструировать стабильное уменьшение объемов материала при производстве на количество артефактов для продажи, тем самым получая представление об эффективности производства и о некоторых гранях деятельности человека. Такой подход хорошо сработал на палеоиндейских памятниках в Северной Америке, где племена обменивались хорошими породами для изготовления орудий или преодолевали большие расстояния для получения ресурсов. Древние каменоломни в Греции, Центральной Америке и Австралии являются потенциально ценными источниками информации об обмене экзотическими материалами.

Археолог Робин Торренс (Robin Torrence, 1986) изучал торговлю обсидианом в Эгейском регионе и обнаружил, что обмен носил некоммерческий и неконкурентный характер: доисторические каменотесы приходили в каменоломни и подготавливали материал для обмена с минимальным интересом к экономичному использованию сырья. На острове Мелос, например, они просто отламывали то, что им нужно, и уходили. Нет никаких признаков специализированного производства. Во времена раннего земледелия добыча обсидиана могла быть сезонным занятием, но в бронзовом веке она превратилась в специализированное занятие, требовавшее походов на Мелос и другие каменоломни. Причина такого изменения неизвестна. Возможно, это было связано с тем, что возрастающие потребности не удовлетворялись за счет сезонных работ.

Изучение источников ресурсов иногда называют характеристическими исследованиями, так как они включают в себя петрологию и другие подходы для идентификации характеристических свойств определенных сырьевых материалов, используемых для изготовления, скажем, каменных топоров. Следует выделить слово определенный, так как суть этих методов заключается в том, чтобы можно было с большой точностью определить конкретный источник. Например, обсидианом с острова Липари у Сицилии торговали на обширной территории Центрального Средиземноморья. Его очень специфические свойства показывают, что он именно с Липари, а не иного места. Это некоторые примеры изучения источников обсидиана. Это направление сейчас является главным при археологическом изучении сырья. Более пятидесяти древних источников обсидиана сейчас известны только в одной Калифорнии.

Очень эффективной при изучении источников металла являлась изотопная химия. Например, изотопный состав свинца зависит от геологического возраста источника руды. В древности карьеров свинца было немного и расстояния между ними были большие. При условии, что известно их местоположение, возможно изучать источники свинца по бронзовым артефактам, а также по серебряным, так как последние вырабатывается из свинцовых руд. Эта методика использовалась для того, чтобы различить классические греческие серебряные монеты, изготовленные из материковых руд, от монет, изготовленных из металлов, полученных на Эгейском острове Сифнос и в других местах.

Уникальная картина торговли в древности — Улубурунский корабль

Просто изучение распределения артефактов дает чрезвычайно неадекватную картину торговли в древности, так как такие факторы, как логистика транспортировки, а также местные политические и экономические условия, оказывали влияние на все аспекты торговли и обмена. Немногие археологические находки могут сравниться с необычайным грузом на борту корабли бронзового века, потерпевшего крушение на опасных скалах Улубуруна на юге Турции. Кораблекрушения дают нам уникальную возможность изучать древнюю торговлю, так как каждый корабль на морском дне является запечатанной капсулой, содержащей материал об условиях торговли в свое время. Раскопки Джорджа Бэсса и Кемаля Пулака Улубурунского корабля дали много информации о торговом мире Восточного Средиземноморья в XIV веке до н. э (Бэсс и другие — Bass and others, 1989; см. также заключения у Фагана — Fagan, 1995). Тяжело груженое судно двигалось на запад от Восточного Средиземноморья, когда напоролось на острые скалы Улубуруна приблизительно в 1316 году до н. э. (эта дата была определена по древесным кольцам дров на месте крушения). Корабль затонул на глубине 48 метров. Бэсс и Пулак регистрировали точное местоположение каждого предмета оборудования корабля и груза, когда поднимали их со дна моря. Они раскрыли уникальную картину торговли в Восточном Средиземноморье три тысячи лет назад.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ИСТОЧНИКИ ОБСИДИАНА

Ученые изучали источники сырья для изготовления каменных орудий еще задолго до появления спектрографического анализа, полагающегося как на петрологию, так и на отличительные породы, такие как высококачественный кремень, широко использовавшийся земледельцами каменного века во Франции. Высокотехнологичные аналитические методы преобразили изучение источников в 1960-х годах, когда британский археолог Колин Ренфрю с коллегами начал использовать спектрографический анализ для идентификации не менее чем двенадцати древних земледельческих поселений, которые получали обсидиан из региона Чифтлик в центральной части Турции (Кэнн — R. Cann and others, 1995) (см. рис. 16.13). Это новаторское исследование показало, что 80 % всего обтесанного камня в селениях в радиусе до 300 километров от Сифтлика являлось обсидианом. Вне этой «зоны поставки» процент обсидиана резко падал по мере удаления, до 5 % в сирийском селении и до 0,1 % в долине Иордана. Если эти расчеты правильны, то получается, что каждое селение передавало далее до половины всего ввезенного обсидиана. Ренфрю со своими коллегами идентифицировали не менее девяти взаимодействующих обсидиановых зон между Сардинией и Месопотамией, каждая из которых (зон) относилась к легко определяемым источникам, а каждый источник выдавал обсидиан с характерными признаками, определяемыми спектрографически.

Рис. 16.13. Торговля обсидианом в восточных регионах Средиземноморья. Изучение источников обсидиана показывает, что древние земледельческие общины на Кипре, в Анатолии и Леванте получали обсидиан из двух источников в Центральной Анатолии, в то время как такие селения, как Ярмо в горах Загрос и Али Кош (Ali Kosh) далеко на юго-востоке, полагались на источники в Армении. Такие поселения, как Чатал-Хююк в Анатолии, находились настолько близко к источникам обсидиана, что, возможно, сами себя им снабжали. Более 80 % их каменных артефактов сделаны из этого материала, чем дальше от источника обсидиана, тем реже встречаются орудия из него

Улубурунский корабль был гружен шестью тоннами медных чушек, возможно добытых на Кипре, а также оловянными брусками и предметами (см. рис. 1.11). Олово могло происходить с юга Турции. Ханаанские сосуда из Палестины или Сирии содержали маслины, стеклянные бусы, смолу дерева живицы, возможно используемого в религиозных церемониях. Также там были балтийский янтарь, возможно доставленный в Средиземноморье по суше, древесина дерева, подобного черному (эбеновому), из Африки, слоновая и гиппопотамовая кость, скорлупа страусиных яиц из Северной Африки или Сирии. На борту находились также египетские, левантийские и микенские кинжалы, мечи, наконечники копий, орудия для обработки дерева, наборы разновесов, некоторые из них в виде животных. Там были дорогие стеклянные бруски, месопотамские цилиндрические клейма, Микенский камень для печатей, даже золотая чаша и части черепаховой лютни. На корабле везли египетских скарабеев, десятки рыболовных грузил, крючков, двадцать три каменных якоря, жизненно важных при остановки в ветреных бухтах. Сохранился даже колючий куст кровохлебки, использованной для упаковки груза. И совершенно уникальная находка — диптих — деревянный складень для вощеной дощечки, на которой фиксировались коммерческие сделки (рис. 16.14).

Рис. 16.14. Диптих с места Улубурунского кораблекрушения

Используя распределения находок на памятниках на суше и множество методик определения источников, Бэсс и Пулак реконструировали последнее путешествие неизвестного шкипера. Они считают, что свое путешествие он начал на Левантийском побережье, двигался на север вдоль побережья к Кипру, затем двигался вдоль южного турецкого берега. На своем пути на запад корабль заходил в порты, большие и маленькие, двигаясь по хорошо известному пути к Криту и некоторым Эгейским островам и, возможно, к материковой Греции, воспользовавшись преимуществом меняющихся сезонных ветров. Шкипер проходил по этому маршруту много раз, но на этот раз удача отвернулась от него, и на безжалостный камнях Улубуруна он потерял свой корабль, груз, а возможно, и жизнь. С археологической точки зрения Улубурунское кораблекрушений является подарком богов, так как оно позволяет исследователям восстановить детали сложной торговой сети, связывавшей Средиземноморье с Египтом, Эгейскими островами и Грецией 3300 лет назад. Бэсс и Пулак высказали предположение, что Улубурунский корабль мог перевозить необыгаайно ценный груз, но его владельцы остались неизвестными.

Улубурунский корабль перевозил чрезвыгаайно драгоценный груз, предназначенный, возможно, для какого-нибудь монарха. Эта эффектная находка проливает свет на степень взаимосвязей между даже очень удаленными местами и людьми в древности. Порой об этих замечательный связях и не подозревали. Благодаря современной науке мы со значительной точностью можем проследиты последнее путешествие корабля и его груза.

Заключение

Новое поколение археологического исследования отворачивается от безличных культурных процессов в сторону изучения людей и небольших групп. Такое исследование объединяет современные методы раскрытия археологических данных с новыми интерпретативными подходами, в которых археолог рассматривается как «активный посредник» археологического материала.

Обнаружение таких конкретных людей из прошлого, как Ледяной человек в европейских Альпах, позволяют нам провести подробное изучение здоровыя, питания и занятий отдельных людей.

Изучение социального ранжирования по археологическим свидетельствам затруднительно. Его можно изучаты по археологическому материалу, используя захоронения и связанную с ними погребальную обстановку, как это было в Уре в Месопотамии, а также другие постройки или артефакты.

Гендерная археология становится более значимой как средство идентификации изменяющихся ролей мужчин и женщин в прошлом и изучения отдельных личностей в доистории. Такие исследования включают в себя подробное изучение погребальной обстановки, патологий женщин, которые отражают такие занятия, как постоянное измелычение зерновыгх, и экстраполирование материальных данный в гипотетические сценарии изменения отношений на гендерном уровне.

Этническое и социальное неравенство изучали археологи, работавшие на афроамериканских и других памятниках в Северной Америке. Такие исследования включают в себя идентификацию отличительных артефактов, отражающих африканские религиозные верования, и материальные признаки молчаливого сопротивления доминантной культуре.

Торговля и обмен являлисы важными средствами взаимодействия людей с древнейших времен. Возможно, что большая часты древней торговли приняла форму обмена подарками и обмена пищей и другими товарами с соседними поселениями. Обычно торговля опознается в археологическом материале по обнаружению экзотических объектов, находящихся далеко от места происхождения. Доисторические торговые сети изучаются посредством рассмотрения распределений таких объектов и источников сырыя, используемого для изготовления артефактов. Примером является Улубурунское кораблекрушение на юге Турции, которое показало степень сложности торговли в Восточном Средиземноморье в XIV веке до н. э.

Ключевые термины и понятия

Археология неравенства

Взаимный обмен

Вождизм

Гендерная археология

Государственно-организованные сообщества

Догосударственные сообщества

Идеология доминирования

Источники сырья

Обмен подарками

Перераспределение

Племя

Рынок

Система мены

Социальное ранжирование

Стая

Характеристическое изучение

Рекомендуемая литература

EARLE, TIMOTHY K., and JONATHAN E. ERICSON, eds. 1977. Exchange Systems in Prehistory. Orlando, FL: Academic Press. Articles dealing with method and theory in the study of prehistoric trade. For the more advanced reader.

FERGUSON, LELAND. 1992. Uncommon Ground. Washington, DC: Smithsonian Institution Press. An exemplary study of African American culture in the archaeological record.

GERO, J. M., and M. W CONKEY, eds. 1991. EngenderingArchaeology: Women and Prehistory. Oxford: Blackwell. An influential series of essays on gender in archaeology.

MclNTOSH, SUSAN KEECH, ed. 1999 Beyond Chiefdoms: Pathways to Complexity in Africa. New York: Cambridge University Press. A superb collection of essays that deals with many facets of chiefdoms. Chapter 1 is especially useful.

NELSON, SARAH M. 1997. Gender in Archaeology. Walnut Creek, CA: AltaMira Press. A critical analysis of gender research for beginner and advanced reader alike. Strongly recommended.

ORSER, CHARLES E. 2004. HistoricalArchaeology. 2d ed. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall. A basic text on historical archaeology, with numerous examples of studies of social conditions and social inequality with archaeological data.

SABLOFF, JEREMY A., and C. C. LAMBERG-KARLOVSKY, eds. 1975. Early Civilization and Trade. Albuquerque: University of New Mexico Press. Conference papers that cover a wide range of problems in the study of prehistoric trade. Strong on theory and actual case studies.

SPINDLER, KONRAD. 1994. The Man in the Ice. London: Weidenfeld and Nicholson. A popular account of the Ice Man discovery.

Глава 17 Археология духовного

Знатная женщина майя, одетая как королева в дорогие наряды, с короной для кровопускания

Содержание главы

Основа общей веры.

Когнитивная археология.

Этнографическая аналогия и пещерное искусство.

Археология мертвых.

Артефакты: важность контекста.

Артефакты и стили искусства.

Священные места.

• Кэхокия, штат Иллинойс.

Астроархеология и Стоунхендж.

Астрономия Юго-Запада и каньон Чако.

Когда бы я (БМФ) ни посещал великий город Теотихуакан в Мексике, меня всегда охватывает чувство соприкосновения с прошлым. С вершины пирамиды Солнца я смотрю на крошечные фигурки людей, ничтожные рядом с огромными искусственными горами, и не перестаю удивляться масштабности города, построенного тысячами людей, служившими своим божественным царям и могущественным богам. Я стою на площади у подножья пирамиды и ощущаю ту безграничную силу и сверхъестественную мощь, которую хотели выразить строители. Теотихуакан является яркой декларацией этого, но так много в нем утеряно. Когда-то пирамида была декорацией к блистательным спектаклям. Сценой, на которой появлялись пребывающие в трансе цари, где выступали ярко одетые танцовщики, где песнопения и фимиам поднимались в вечернее небо. Краски давно потускнели. Над храмами не развиваются флаги, ветер развеял истории, рассказываемые чтецами и жрецами. Сегодня Теотихуакан — это пустая сцена, лишенная тех прозрачных предметов, через которые сцена освещалась феерическим космическим светом. Все, что осталось, — это материальные остатки духовного и святого — зеркала неосязаемого (рис. 15.12). В этой главе будет рассказано о том, как археологи решают самую сложную проблему из всех — о реконструкции нематериальных религиозных верований, идеологий и социальных взаимоотношений в прошлом.

Основа общей веры

Мы — Homo sapiens sapiens, мы искусны, мы можем передавать свои знания и мысли с помощью языка. У нас есть сознание и самосознание, мы обладаем даром предвидения. Мы можем выражать себя и демонстрировать свои чувства. Изучение митохондриальной ДНК показывает, что корни современного человека — в Тропической Африке и им 100 000–200 000 лет. Археология говорит нам, что Homo sapiens sapiens поселился в Западной Азии 90 000 лет назад, а в Западной Европе 35 000 лет назад он заменил неандертальцев. Когда-то, во времена этого древнего расселения, в нас, анатомически современных людях, развились способности к образному и духовному мышлению, к определению границ существования, к концептуализации взаимоотношений между человеком как индивидуумом, группой людей и Космосом. Неизвестно, когда появились эти способности, но пещерное искусство конца ледникового периода говорит нам о том, что люди соединили живые и духовные миры, по крайней мере, 30 000 лет назад (Бан и Фертут — Bahn and Vertut, 1988).

Религиозные верования часто объединяли большие регионы в гигантские сферы общей космологии (взгляд на мир и Вселенную) и ритуальных практик, если даже многие люди, объединенные под одним религиозным знаменем, живут при несравнимых правительственных, социальных и экономических институтах. Географическое распространение христианства и ислама заставляет понять важность религии как интеграционной силы. Тысячи древних сообществ были объединены приверженностью к общей вере и определенным направлениям в космологии, которые в археологическом материале отражаются в общих художественных традициях, архитектуре храмов и ритуальных центров, в росписи стен и даже в торговле культовыми объектами. Так, на американском Среднем Западе религиозный культ племени хоупвелл с его чрезмерным вниманием к ритуалу захоронения распространился далеко от центра его возникновения в центре Огайо (Фаган — Fagan, 2005). На юге Африки ритуальные центры в Мапунгубве и Большом Зимбабве ассоциируются с верой в зазывание дождя и культами предков племен Шона (Коннэх — Connah, 2001).

Десять тысяч лет назад, когда первые земледельческие сообщества появились в Западной Азии, различные направления в космологии имели некоторые общие элементы, которые часто отражены в археологических свидетельствах (Фаган — Fagan, 1998). Первое, мир живых людей является частью многоуровнего Космоса, иногда включающего зачаточные воды, с небесами и подземным миром. Боги и предки заселяют сверхъестественные слои Космоса. Такая Вселенная часто начинается как темное море примордиальных (зачаточный) вод или, как сказано в книге Бытия, как бесформенный мир.

Второе, вертикальная ось, часто символическое дерево или опора для чаши небес, соединяющая различные космические слои. Мирче Элиад (Mircea Eliade, 1954), один из великих религиозных историков XX века, подчеркивал важность этой axis mundi (оси мира), которая соединяет живой и духовный миры в мифическом центре, священном месте — в чем-то естественном — пещере или в горах или в чем-то, созданным человеком — пирамиде например.

Такие священные места и мифические пейзажи, связанные с ними, играли большую роль во всех сообществах. Элиад называл их «инструментами ортогенетической трансформации», обрамлением ритуалов, которые обеспечивают неразрывность культурный традиций; местами, где слова богов звучат в знакомый песнопениях и передаются от одного поколения к другому. Такие священные горы, как индусская гора Меру, греческий Олимп или горы Блэк Хиллз индейцев Лакота, часто выступают в качестве таких осей. Египетские фараоны возводили пирамиды — священные горы, соединяющие владения Солнца с царством земли (см. рис. 16.5). Правители майя строили огромные ритуальные центры в качестве символического представления мира священных гор, пещер, деревыев и озер (см. рис. 15.2). Разрушиты святое место означало уничтожение самой сути существования человека. В 1521 году испанский конкистадор Эрнан Кортес снес столицу ацтеков Теночтитлан в долине Мехико, понимая, что его храмы и площади отображали почитаемый и всеохватывающий сверхъестественный мир (см. рис. 15.3).

Третые, материальный и духовный миры образуют континуум, в котором между ними нет границы. «Внешний» ландшафт (пейзаж) (landscape) на Земле являлся также «внутренним» ландшафтом разума, или «ландшафтом памяти», где цвета, островерхие горы, ручыи, рощи, строны света и другие явления имели духовные ассоциации и свое место в местных мифологиях. Обычно ушедшие предки являлись посредниками между живым и сверхъестественным мирами. Они присматривали за благополучием живых и охраняли землю (см. вставку).

Четвертое, люди с необычными, сверхъестественными способностями, шаманы или медиумы, имели способности переходить в измененное состояние сознания, с помощью ритуалов и определенных действий пребывать между материальными и духовными реальностями, свободно летать в сверхъестественном мире (Салливэн — L. Sullivan, 1989). У таких людей, обладавших «силой», были прямые и личные связи со сверхъестественным миром. Шаманы легко перемещались в духовный мир. Там они грезили, проходили через видения, в которых видели пятна, линии, животных-духов, даже богов и предков. Благодаря своим путешествиям-видениям они приобретали мудрости, позволявшую им удерживать свой мир в равновесии с божественным, и власы влиты на события в реальном мире. Они были целителями, они призывали дождь, они были колдунами, могущими принести болезнь пли вызвать конфликт групп или даже войну. Шаманы являлись духовными актерами, выступавшими в качестве посредников с духовным миром и предками.

ОТКРЫТИЯ

ГРОБНИЦА ПРАВИТЕЛЯ ПЛЕМЕНИ МАЙЯ ПАКАЛЯ, ПАЛЕНКЕ, МЕКСИКА

Паленке является городом народа майя, он известен как своей архитектурой, так и долговечной династией талантливых правителей, начиная с Чан-Бахлума (Змей-Ягуар), который взошел на престол 11 марта 431 года н. э. Династия процветала только около 400 лет, достигнув пика своей мощи при правлении Пакаля (Щит) и его сына в VII веке. Пакаль правил 63 года и превратил Паленке в главную политическую силу в низинных землях майя. Когда он умер, то был похоронен в подземной гробнице под пирамидой и знаменитым Храмом надписей, который строился в течение 15 лет.

В 1949 году мексиканский археолог Альберто Руз, убежденный в том, что царская гробница находится под пирамидой, поднял каменную плиту в храме и раскрыл каменную лестницу, ведущую в центр этой искусственной горы (Руз — Ruz, 1953). После пяти месяцев тяжелого труда в течение двух сезонов были раскрыты лестница из 45 ступенек, затем U-образной поворот, который привел к еще одной лестнице, более короткой — из 21 ступени, и к коридору на том же уровне, что и подножье пирамиды. После того как были убраны каменные и известняковые заграждения, Руз приблизился к треугольной дверной плите, которую охраняли шестеро принесенных в жертву юношей. Он отодвинул плиту достаточно для того, чтобы проникнуть в огромный, вырубленный в скале склеп, вдоль стен которого стояли вылепленные фигуры священников. Большая каменная плита с замысловатыми иероглифами покрывала пол гробницы (см. рис. 17.1).

Для того чтобы поднять пятитонную плиту, рабочие Руза срубили дерево твердой древесины, четыре части ствола уложили на лестницу и затем с помощью рычагов и домкратов стали приподнимать ее. Внутри гробницы лежал высокий мужчина, на котором были украшения из нефрита и перламутра. На лице его была маска из нефрита, вместо глаз раковины, зрачки из обсидиана. В то время, когда производились раскопки, еще никто не умел читать глифы майя, поэтому личность захороненного оставалась неизвестной. Сегодня мы знаем, что это был Пакаль. Плита саркофага с нанесенной на нее резьбой пролила свет на его божественный род.

Рис. 17.1. Рисунок плиты саркофага в гробнице Пакаля Великого, Паленке, 683 год до н. э. Сквозь лишенные плоти челюсти правитель падает в потусторонний мир. Над ним растет Дерево Мира, на вершине которого сидит птица — чудовище Вугуб Кагикс. Ряд небесных тел и фигур наследников окружает всю эту сцену

И последнее, человеческой жизнью управляли сезонные циклы, циклы посадки растений, выращивания и сбора урожая, определяемые по движениям небесный тел. Представления о плодородии, воспроизведении, жизни и смерти лежали в основе такого циклического существования человека. Мифы и ритуалы играли важную роль в определении такого миропорядка. Они позволяли материальному и духовному мирам проникать друг в друга как единый комплекс веры. Посредством поэзии, музыки, танцев, среды, вызывающей определенные чувства, зарождалось глубокое чувство священного порядка.

Неосязаемое, духовное предполагает много форм, но это общее, наблюдаемое антропологами и историками в религиях многих сообществ во всем мире позволяет создать жизнеспособную основу для научного исследования древних священный мест, как бы декораций для мифических действий. Каменные круги в Эвбери и Стоунхендже в Британии, дворы во дворце Кноса на Крите, пирамиды майя — все они могут многое рассказаты нам о давно исчезнувших религиозных верованиях.

Когнитивная археология

Около одного поколения назад небольшая группа археологов бросила вызов своим коллегам и предложила выйти за рамки артефактов и остатков пищи. Они задали вопрос: почему мы должны интерпретироваты прошлое исключительно с точки зрения экологических, технологических и других материальных факторов? Некоторые из лучших умов в археологии борются с научной методологией при изучении сознания человека, особенно религии и верований.

С археологической точки зрения термин когнитивная археология охватывает весы спектр поведенческих моделей человека, которые в значительной мере зависят от приверженности к определенным религиозным течениям и верованиям, а также от уровня развития самосознания человека. Еще со времени возникновения археологии исследователи интересовалисы древними религиями и их проявлениями, предметом когнитивной археологии, которую иногда называют археологией разума. Как нам определить когнитивную археологию? Можно ли изучаты когнитивные способности человека по материальным остаткам в археологическом материале, даже если мы не можем позволиты себе проигнорироваты ее? Как уж обсуждалосы в главе 3, когнитивно-процессуальный подход подразумевает применение как старый, так и новых моделей и методов для изучения и оценки древних систем верований.

Когнитивная археология охватывает все прошлое человечества, но ее можно разделить на две обширные сферы интересов. Одна включает в себя когнитивные способности древних гоминидов и архаичный людей, взаимосвязы между изготовлением орудий и когнитивными способностями, возникновение языка и социальный контекст поведения древнего человека (Доналыд — Donald, 1991; Гибсон и Инголд — Gibson and Ingold, 1993). Другая охватывает последние 40 000 лет и когнитивные аспекты современной культуры человека.

Одной из целей недавнего исследования в когнитивной археологии было сделаты «основную» археологию более холистической, целостной. Например, Кент Флэннери и Джойс Маркус (Kent Flannery, Joyce Marcus, 1993) предприняли попытку поняты поведение древнего племени сапотеков из долины Оахака в Мексике, принимая во внимание старинные описания испанцев древней космологии коренных американцев. Флэннери и Маркус считают, что целью когнитивной археологии является «изучение всех аспектов древней культуры, которые являются продуктом древнего разума». Сюда относятся космология, религия, идеология, иконография и все формы интеллектуального и символического поведения человека.

В период между 1400 и 1150 годами до н. э. в долине Оахака многие земледельческие общины не имели никакого очевидного ранжирования. Между 1150 и 850 годами до н. э. появились первые художественные описания сверхъестественных родов предков; одни представляли землю, другие — небо, в виде молнии или огненного змея. Похоже, новое искусство сопровождалось некоей формой наследственного социального ранжирования (Флэннери и Маркус — Flannery and Marcus, 1993). Потом появилось государство сапотеков, в котором правила мощная элита из Монте Альбан. Крохотное меньшинство стало ассоциироваться с описаниями неба и молнии, а символы земли и землетрясения исчезли. Быио так, будто бы те, кто выщвинулся наверх, были связаны с потомками молнии. В этом идеологическом сдвиге впервые было оправдано наследственное социальное неравенство (Флэннери и Маркус — Flannery and Marcus, 1996).

Во всех культурах имеются теории о вселенной, в которой они живут. Их космология, подобно космологии западной цивилизации, представляет теорию возникновения вселенной, дает определение пространству и времени, может излагать структуру религии и идеологии. Многие культуры, и среди них древнегреческая и народа майя, видят Космос заселенным сверхъестественными существами, что является еще одним связующим звеном с религиозными верованиями. Хотя космология может сильно влиять на расселение и вышивание, как, например, в случаях, где такие аспекты окружающей среды, как древний лес, могут считаться священными, всё же очень трудно, если не невозможно, реконструировать космологию только по остаткам растений и животных.

Религиозные верования обуславливают этику и ценности, часто в рамках поиска ценностей идеальной жизни. Четко определенный взгляд на мир связывает космологию и религию, при этом последняя дает ритуалы и практики, которые помогают поклоняющемуся добиваться идеала. Ясно, что этика и ценности могут оказывать сильное влияние на поведение человека, даже в таких прагматических областях, как добыгаа пищи и торговля. Религия может быть мощным катализатором социальный и политических изменений, примером может служиты случай, когда торговцы-буддисты принесли свою религию на юго-восток Азии и изменили ход истории, дав духовное вдохновение ряду замечательных царств, такому как царство кхмеров (Уитли — Wheatley, 1975).

Любой археолог, занимающийся возникновением ранжированного, в противоположность эгалитарному, общества, изучает фундаментальные изменения в идеологии просто потому, что в эгалитарных обществах есты уравнивающие механизмы, не дающие отдельному человеку или группе людей достичы более высокого положения. И, опяты же, такие изменения могут быть документированы лишы посредством продуманного использования исторических аналогий и артефактов.

Когнитивная археология является не методом, требующим наименыших затрат усилий, а подходом к изучению космологии, религии, идеологии и иконографии, основанным на тщательном анализе данных из разный источников. Это многообещающее теоретическое направление, но пока оно не может реконструироваты целые идеологии по расположению здания или одной-единственной резной работы.

Ренфрю (1993а) считал, что когнитивная археология должна броситы вызов и разработать логически связанную методологию. Такая методология может вытекаты из слияния таких разнообразных областей, как когнитивная психология, создание искусственного разума, компьютерная симуляция, и самой когнитивной археологии. Но такое слияние и возможный интеллектуальный скачок вперед не будут зависеть от точных исследовательских методов. Таким образом, ее можно будет использовать только тогда, когда будет полной база дополнительных данных (Салливэн — L. Sullivan, 1989). Иначе она становится «немногим более, чем предположением, вроде прыжка с моста в страну фантазию» (Флэнери и Маркус — Flannery and Marcus, 1993:110).

В практическом отношении и по очевидным причинам когнитивная археология наиболее эффективна в тех случаях, когда имеются исторические материалы, подтверждающие археологический материал, как это было, когда работали с археологическими свидетельствами и письменами майя (Шеле и Фридель — Schele and Friedel). Флэннери и Маркус (1993) считают, что одним из подходов к реконструкции древних религий является конструирование моделей по этноисторическим источникам, затем нужно отделить храмы, артефакты, художественные стили и другие культурные элементы, которые можно идентифицировать археологически. Эти признаки (features) изучаются в их культурном контексте, а наблюдаемые археологические остатки сравниваются с моделью из этноисторических документов.

Иконография — «анализ того, как древние люди представляли в своем искусстве религиозные, политические, идеологические или космологические объекты или концепции» (Флэнери и Маркус — Flannery and Marcus, 1993) — предлагает когнитивной археологии плодотворное направление. И вновь этноистория и история обеспечивают жизненно важный фундамент для интерпретации археологического материала, поскольку без такой информации исследователю придется заниматься практически гаданием. Такие исследования, очень часто основанные на интуиции и «эстетическом чувстве», более отражают личность исследователя, а не реальность.

Когнитивный подход в археологии является наиболее плодотворным, когда исследования подтверждаются документами, как это было в случае с цивилизацией ацтеков Мексики или инков в Андах. Но более древние сообщества, например первые земледельческие общества Юго-Западной Азии, с их женскими статуэтками и покрытыми гипсом человеческими черепами, являются вызовом для исследователей. Слишком легковесно называть любую женскую статуэтку «символом плодородия» и говорить о древних матерях-богинях, если фактически нет никаких научных оснований для таких выводов.

Этнографическая аналогия и пещерное искусство

Пещерное искусство периода позднего ледникового периода на юго-западе Франции и севере Испании справедливо известно своими блестящими изображениями давно вымершей дичи. Рисунки были сделаны 15 000—30 000 лет назад (Бан и Фертут — Bahn and Vertut, 1988). Поколения ученых стараются понять значение этих картин, так как уже давно понятно, что это не просто искусство ради искусства. В эру, когда радиоуглеродное датирование с помощью масс-спектрометрии позволяет исследователям датировать отдельные картины, а химический анализ позволяет узнать состав древних красок, мы справедливо можем надеяться на то, что в будущем сможем понять значение этого искусства. В частности, это коснется и замечательных исследований на юге Африки (см. вставку «Практика археологии»).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

КОПИРОВАНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ЮЖНОАФРИКАНСКОГО ПЕЩЕРНОГО ИСКУССТВА

Все исследования по значению наскальной живописи начинаются с точных копий. Ученые стремятся к достижению большей точности с начала XX века, когда появилась цветная фотография. Французский священник и археолог Анри Брейль был талантливым художником, его копии наскальных изображений позднего ледникового периода в таких местах, как Альтамира на севере Франции, справедливо знамениты (Бан и Фертут — Bahn and Vertut, 1988). Он провел многие недели, лежа на спине, перенося на полупрозрачную рисовую бумагу наскальные изображения при мерцающем свете ацетиленовой лампы. Он крепил бумагу к скале, делал многочисленные наброски и позднее заканчивал их. Иногда бумагу держал ассистент, которого Брейль страшно ругал, если тот сдвигал бумагу. У Брейля было плохое освещение и некачественная бумага, но он достигал чудес в своем мастерстве, примером служит рис. 2.6. Сегодняшние копировщики имеют в своем распоряжении целый арсенал материалов высшего качества и различных фотографических методов. Художники устанавливают листы бумаги перед стеной, не касаясь ее, и переносят изображение, сверяясь с фотографиями и замерами. Цветная фотография позволяет делать точные копии, но сегодня используется и черно-белая фотография. Различные источники света и разнообразные фильтры позволяют усиливать отдельные цвета (см. рис. 1.5). Специальная пленка или инфракрасный свет делают красную охру прозрачной, и тогда видны другие краски под красными фигурками.

Источники ультрафиолетового света вызывают свечение кальцита и живых организмов, что позволяет оценить степень повреждений, вызванных смещением стен. В современных способах регистрации изображений и радиоуглеродной масс-спектрометрической датировке используются мельчайшие пятна угля и других красок.

Как и в Европе, ученые в южной Африке экспериментировали с различными методами копирования произведений пещерного искусства. В 1890-х годах Брейль был первым археологом, использовавшим толстый пергамент для создания цветных репродукций пещерного искусства южной Африки. Другой ученый того же периода времени — Уолтер Бэттисс (Walter Battiss) пользовался акварельными красками. Революция в изучении пещерного искусства племени сэн наступила в 1950-х годах с появлением доступной цветной фотографии. Южноафриканский специалист по пещерному искусству Алекс Уилкокс сделал тысячи фотографий наскальных изображений в горах Дракенсберг, где обнаружены одни из самых замечательных пещерных картин. Уилкокс был романтиком, увлеченный красотой и разнообразием картин, он поэтически писал о свободной и благополучной жизни древних сэн. Он писал (1956) о художниках, которые получали радость при написании картин животных и людей. Он говорил, что это было искусство ради искусства. Но все же картины являются бесценным источником информации о жизни сэн в древности и, в частности, об их охоте (рис. 17.2).

Патриция Виннкоумб (Patricia Vinnecombe,1976) также работала в районе дракенсбергских гор и составила замечательную статистическую работу с рисунками и цветными фотографиями. В 1970-х годах ученый Хэрольд Пейджер делал черно-белые фотографии, измерял картины и затем раскрашивал фотографии непосредственно на памятнике, сверяясь с оригиналом. Другой исследователь, Нейл Ли, пользовался цветной пленкой и фотографировал сначала общий вид, а потом передвигался ближе и делал детализированные фотографии с близкого расстояния. Такой подход позволял ему изучать технику художника, его мастерство, типы используемых кистей и красок.

Сегодняшние теории о пещерном искусстве основаны на растущей базе данных, составленной из тщательно зафиксированных копий картин. Составление такой базы является срочным и необходимым делом, так как многие картины быстро исчезают вследствие естественных причин, избыточного туризма и вандализма.

Рис. 17.2. Пещерное искусство племени сэн. Пляшущие в трансе шаманы. Их вытянутые тела передают состояние растянутости, испытываемое людьми в состоянии искаженного сознания. Точки вдоль позвоночника центральной фигуры изображают то, что современные сэн описывают как «кипение» — ощущение, как неестественная сила поднимается по позвоночнику и «взрывается» в голове. Такая сила происходит от определенных животных, например от антилопы канна, изображенной справа

Наскальная живопись, созданная художниками каменного века на юге Африки, справедливо знаменита, но она очень отличается от живописи позднего ледникового периода в Европе. В то время как на наскальных картинах и гравюрах в Европе изображены животные, человеческие руки и многочисленные знаки, то в живописи Южной Африки есть не только животные, но также и сцены охоты, собраний женщин, людей на стоянке и неких замысловатых церемоний (см. рис. 13.13). До недавнего времени мы не имели представления о значении этих картин, пока археологу Дэвиду Льюис-Вильямсу (David Lewis-Williams, 1981) не попался давно позабытый дневник исследований немецкого лингвиста по имени Вильгельм Блик. Всю жизнь Блик изучал африканские языки. В 1870 году на молах гавани Кейптауна он обнаружил работавших там 28 заключенных из племени сэн. Он добился их освобождения под свою ответственность и использовал их в качестве своих информаторов. В течение почти 20 лет вместе со своей невесткой Люси Ллойд он записал огромное количество фольклора и мифов этого племени. Их работа лежала позабытой в Библиотеке Кейптауна, пока в 1970-х годах ее не обнаружил Льюис-Вильямс.

В архиве Блика имеется многочисленные описания вызывания дождя колдовством и другие ритуалы, о которых рассказали люди, которые сами практиковали эти ритуалы. Блику были известны некоторые наскальные картины. Его информаторы смогли объяснить ему значения сцен, в которых люди заклинают мифическое животное, вызывающее дождь, с помощью трав со сладким запахом.

Льюис-Вильямс понимал, что эти картины являются продуктом творческой и познавательной деятельности человека — в них отражались общие верования и поведение людей, живших на обширных территориях, где были найдены картины. Он разговаривал с людьми из существующего племени кунг в пустыне Калахари и показывал им копии картин. Его информаторы смогли идентифицировать антилоп разного пола и их стада, нарисованные в разное время года. Особенно Льюис-Вильямс заинтересовался антилопой канна, крупным жирным животным, которое настолько медлительно, что охотник может догнать ее бегом. Одна такая антилопа может прокормить небольшое племя в течение нескольких дней, поэтому они понимали, насколько она важна в среде, где добыча пищи может быть нерегулярной. Информаторы Блика цитировали мифы, в который запах только что убитой антилопы канна ассоциировался с медом.

В горах Дракенсберг и других местах Льюис-Вильямс изучил сотни картин, включая те, что изображали сцены агонии антилоп, в то время как люди прыгают вокруг животного. Белые точки обозначают капли пота, падающие с пляшущего, который «погибает» в трансе. Льюис-Вильямс считает, что танцоры захватывают энергию, высвобождающуюся при смерти антилопы, процесс, который передается с помощью голов, ног и шерсти антилоп на танцорах. Он понял, что картина за картиной соединяет сообщество со сверхъестественным, посредником в этом единении выступает шаман. Он вызывает транс посредством интенсивной концентрации, длительного ритмического танца и гипервентиляции легких. И сегодня в племени кунг пляшут вокруг тела только что убитой антилопы вместе с находящимся в трансе шаманом.

Льюис-Вильямс считает, что, соединив изучение этнографических сведений с археологическими, он может «прочитывать» некоторые наскальные изображения как сцены, имеющие определенное значение. Пляски, жесты и звуки делают мертвую антилопу «живой» в глазах участников плясок. Когда шаман танцует, он галлюцинирует и «видит» антилопу стоящей в темноте над сияющим огнем. По мере продолжения плясок его участники соединяются с духом антилопы, и преображение завершается. После этого шаманы-художники вспоминают, что с ними было в состоянии транса, и рисуют это на стенах своих скальный убежищ. Видения бессознательного зарисовываются, а потом перелаются в мир сознательного. Льюис-Вильямс указывает, что многие галлюциногенные творения художников каменного века похожи на те, что создаются в наше время под действием ЛСД, мескалина или других галлюциногенов (Льюис-Вильямс — Lewis-Williams, 1995; о противоположной точке зрения см. Соломон — Solomon, 1997).

Исследование Льюиса-Вильямса показывает, что эти картины представляют собой нечто намного большее, чем просто искусство, значение имели не только они сами по себе, но и ингредиенты красок — охра и кровы антилоп канна. На многих изображениях фигура человека или животного входит или выходит из трещины на стене, карабкается по неровной поверхности скалы или исчезает из стены укрытия. Эти картины могут отражаты веру в то, что подземный мир принимает шамана в свой духовный мир. В племени сэн Льюису-Вильямсу показали, как они пляшут в скальных укрытиях. Во время плясок они поднимают руки и поворачиваются к наскальным изображениям, чтобы присоединился к их силе. Таким образом, изображения действуют на поток мысленных образов в разуме танцоров, когда они двигаются, хлопают и поют. Люди, возможно, посещали одни и те же места помногу раз и создавали новые картины; частые визиты объясняют беспорядочность картин в некоторых предположительно сильнодействующих местах. Символическое значение, по крайней мере, некоторых южноафриканских произведений наскального искусства хорошо документировано, но мы конечно же не можем использовать этнографию и практики племени сэн для интерпретации изображений конца ледникового периода в Европе. Имеются, однако, некоторые схожести общего характера: расположение изображений животных в темных пещерах, встречающиеся иногда фигуры человеко-животных, соединение натуралистических и геометрических изображений, вызванное оттенками измененного состояния сознания (Льюис-Вильямс — Lewis-Williams, 2002). В одной из сцен в пещере Шаво на юго-востоке Франции изображен мужчина в шкуре бизона в качестве части анималистического фриза, он стоит перед входом, как бы ожидая аудиенции (Шаво и другие — Chauvet and others, 1996). Хорошо документированная наскальная живопись коренных американцев, таких как чумаши в южной Калифорнии, также носит ярко выраженный шаманский оттенок.

Археология мертвых

Правитель племени майя Пакаль правил городом Паленке и прилегающими к нему землями с 615 года до н. э. не менее 67 лет. С помощью политических браков, дипломатических действий, торговли и захватов он превратил Паленке в главную политическую силу в низинных территориях майя (Шелле и Фридель — Schele and Friedel, 1990). Пакаль воздвиг Храм надписей в качестве места для своего захоронения, являющегося одним из шедевров архитектуры майя. Его строители вырыли большую усыпальницу с огромным саркофагом под землей, затем сверху построили храм. Потайная внутренняя лестница вела к святилищу на вершине этой священной горы. Мексиканский археолог Альберто Руз исследовал пол под храмом, расчистил лестницу от завалов камней и нашел Пакаля под резной плитой саркофага, на которой было изображено генеалогическое древо его священного рода. На великом правителе была маска из нефрита, волосы украшены трубочками из нефрита, тело покрывали изысканные украшения, вся погребальная утварь отражала его положение могущественного человека, наделенного сверхъестественной властью. Символизм смерти и захоронения является важным источником информации о древних религиозных верованиях, а также о социальном ранжировании, особенно очевидном по регалиям и артефактам, захороненным вместе с покойными. Что касается египетских фараонов, то захоронение самого тела являлось самой небольшой частью обряда захоронения в этой стране. Похоронные церемонии являлись ритуалом перехода, и это отражалось не только в положении тела в могиле, но также и в украшениях и погребальной утвари, которые хоронились вместе с телом (Клэйтон — Clayton, 1994; Ривз — Reeves, 1990). Например, египетский фараон Хуфу потратил огромные средства на строительство своей пирамиды и погребального храма в Гизе в 2550 году до н. э. (Лернер — Lerner, 1997) (см. рис. 16.5). Царская гробница за несколько столетий была разграблена, но пирамида сохранилась и является символом мощи Египетского царства. Египетские фараоны считались живым воплощением бога Солнца Ра, и они после смерти воссоединялись с ним. Пирамиды символизировали солнечные лучи, словно они пробиваются сквозь облака над головой, являясь лестницей на небеса к их владыке.

Некоторые племена коренных американцев, особенно хоупвел на востоке Северной Америки, при похоронах знатных людей вместе с ними хоронили великолепные ритуальные артефакты, такие как трубки из мыльного камня (стеатита), портреты на листах меди и маски, которые отражали не только статус их владельцев, но также принадлежность к клану и значительность как шамана или священника (см. рис. 11.12) (Фаган — Fagan, 2005).

Артефакты. Важность контекста

В 1953 году британская археолог Кэтлин Кеньон раскопала в яме под полом дома в Иерихоне в долине Иордана захоронение человеческих черепов, покрытых гипсом. Каждая голова представляла собой натуралистический индивидуальный портрет с приделанными с замечательной тонкостью носом, ртом и ушами (рис. 17.3).

Рис. 17.3. Человеческий череп из Иерихона, Иордан, считающийся портретом предка, приблизительно 9000 год до н. э.

Видимо, это были портреты предков. Глаза из раковин каури не мигая смотрят на зрителя, этот взгляд обладает внутренней мудростью. Мы никогда не узнаем, какие ритуалы были связаны с этими портретами, но контекст много говорит об особом отношении живущих к их предками. Эти черепа так же, как и другие предметы или разного рода орудия, могут многое сказать нам о верованиях древности. Очень часто их контексты в рамках памятников настолько же важны, как и сами объекты.

Глиняные статуэтки являются обычным предметом на памятниках восточного Средиземноморья. Некоторые их них могут изображать богинь. Другие могут быть не более чем торговым эквивалентом или детской игрушкой. Их религиозные ассоциации часто противоречивы (Уко — Ucko, 1968).

Несмотря на противоречивость статуэток, встречаемость отличительных артефактов и ритуальных строений на памятнике или в сообществе может быть значимой. В долине Оахака, в Мексике, в период между 1400 и 1150 годами до н. э. появляются общественные здания, многие из них ориентированы под углом восемь градусов на запад и построены на саманный и земляных платформах (Флэннери — Flannery, 1976). Трубы из редких вшых раковин и барабаны из панцирей черепах, которыми торговали в низинных прибрежных районах, явно использовались во время церемоний в таких домах. Глиняные фигурки танцоров в костюмах и масках фантастических созданий и животных, а также глиняные маски являются признаками общинных ритуалов (рис. 17.4). В Центральной Америке было широко распространено нанесение себе повреждений посредством кровопускания. Испанцы описывали, как ацтекские знатные люди наносили себе резаные раны с помощью ножей или игл из костей рыб или шипов скатов в качестве акта раскаяния перед богами. Шипы ската были найдены и в долине Оахака, возможно, они были привезены и проданы в этом внутреннем районе для специфического использования вождями общин. Флэннэри высказывает предположение, что иглы рыб для кровопускания держали и использовали дома, а также в общественных строениях. Ритуальные артефакты в селениях долины Оахака позволили Флэннери и его коллегам идентифицировать три уровня религиозной церемонии: кровопускание отдельным человеком; пляски родственными группами, охватывающие несколько хозяйств; и общественные ритуалы в церемониальных домах, охватывающие регион более одного селения (см. вставку «Практика археологии»).

Рис. 17.4. Ритуальная сцена, состоящая из четырех глиняных фигурок, из Сан-Хосе Моготе в долине Оахака, Мексика. Она может означать захоронение высокопоставленного человека с его тремя слугами

Артефакты и художественные стили

Идеология является продуктом общества и политики. Это комплекс доктрины, мифа и символизма, ассоциируемый с социальным движением, институтом, классом или группой личностей, часто с соотнесением к какому-либо политическому или культурному плану, вместе со стратегиями для приведения доктрины в действие.

Письменность является силой, особенно в обществах, где грамотна лишь незначительная часть населения. У большинства народов различные познания — в области охоты, сельского хозяйства, строительства и религиозных верований — передавались от поколения к поколению устно, посредством песнопений, ритуалов и т. д. Искусство и архитектура являются мощными средствами распространения религиозных верований и идеологий, особенно в высокоцентрализованных обществах, где сам общественный строй зависит от социального конформизма.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ХРАМ В ФИЛАКОПИ, МЕЛОС, ГРЕЦИЯ

В маленьком микенском городе на острове Мелос в Греции в Эгейском море в период между 1390 и 1090 годами до н. э. жило приблизительно от 1400 до 2100 человек. Поселение представляло собой лабиринт маленьких каменных домов и двориков на узких улочках. Колин Ренфрю проводил здесь раскопки с помощью 10-метровой сетки, что позволило ему с большой точностью зафиксировать архитектурные изменения и стратиграфию. Такой метод раскопок вместе с педантичным изучением микенской керамики обеспечили очень точные контексты находок и позволили Ренфрю идентифицировать важный храм (Ренфрю — Renfrew, 1985).

Сначала он предположил наличие храма, когда в траншеях раскрыл сломанные фигурки животных и людей. В ходе медленно продвигающихся раскопок пола предполагаемого храма были найдены каменные платформы и такие экзотические объекты, как каменные печати. Но свидетельства религиозной активности были в лучшем случае очень скромными, до тех пор пока раскопщики не раскрыли боковую комнату и нишу в стене в самой западной комнате храма. В ней находилась установленная на пьедестале ваза, остатки похожей на быка фигуры, другие фигурки и замечательная статуэтка женщины. У «Леди из Филакопи», как назвал ее Ренфрю, коническая основа, раскрашенная как юбка, лукообразное тело и маленькая грудь, коричневый подбородок, широко раскрытые глаза и очерченные коричневым волосы (рис. 17.5). Другая фигура женщины стояла на противоположной стороне.

Статуэтки могли быть из кладовой, поэтому Ренфрю стал изучать дизайн комнат. Он обнаружил, что строители расположили их таким образом, что симметричные платформы находились в центре внимания. Объекты, выставленные на них, сразу же привлекали внимание. Более того, в «храмах» нашли горны из витых раковин, идентичные тем, в которые дули жрицы на печатях из Крита. Панцири черепах с отверстиями являлись остатками лир. Тонкая керамика, найденная внутри храма, была более высокого качества, чем в других местах памятника (рис. 17.6).

Точные контексты этих находок позволили Ренфрю сделать заключение о том, что он нашел городской храм, у которого были копии, хотя бы приблизительные, на других памятниках Крита и материковой Греции.

Рис. 17.5. «Леди из Филакопи», Мелос, Греция. Одна треть от натуральной величины

Рис. 17.6. Реконструкция западного храма в Филакопи, выполненная Алексом Дейкин

Сильные идеологии способствовали развитию всех доиндустриальных цивилизаций. Египетские фараоны считались воплощением бога Солнца Ра. Правители майя имели божественное происхождение и обладали уникальными способностями становиться посредниками со сверхъестественным миром. Властители инков олицетворяли Солнце. Идеологии, усиливавшие эти верованиями, окружали всех; они присутствовали на тканях и керамике, на стенах храмов. Артефакты и здания часто отражали широко распространенные религиозные верования.

Такие идеологии доходят до нас в сильно ослабленном виде. Мы видим их в злобный лицах ольмекских каменных фигурах (рис. 17.7), топорах и алтарях низинной части Центральной Америки, где тесно ассоциируются правители и ягуары и где шаманы в трансе превращают себя в свирепых животных. Мы видим их в тонких портретах правителей и животных на меди, созданных мастерами племени хоупвелл и захороненных вместе с выдающимися личностями две тысячи лет назад. Миссисипианские художественные мотивы сохранилисы в украшениях раковин и горшков. И другие артефакты отражают религиозные верования, вышившие в модифицированной форме в исторические времена. Расшифровка таких посылов чрезвычайно сложна, особенно если отсутствуют этнографические или исторические материалы.

Рис. 17.7. Ольмекская фигурка со злобно сжатыми губами

В государстве народа мочика на северном побережые Перу была пышная идеология и ряд религиозных верований, о которых что-то известно лишы по роскошным захоронениям правителей Сипана (см. рис. 1.4) и из детальных исследований раскрашенных глиняных сосудов работы мастеров мочика (Альва и Доннэн — Alva and Donnan, 1993). Археолог Кристофер Доннэн пытался расшифровать иконографию керамики, но удалось это сделать только в общих чертах (Доннэн и Маклелэнд — Donnan and McClelland, 1979). Например, он идентифицировал сложную церемонию с принесением в жертву людей, которая проводилась перед воинами-священниками, носящими те же регалии, что и правители Сипана (Альва и Доннэн — Alva and Donnan, 1993). Регалии Сипана отражают дуализм андских верований, в которых присутствовали солнце и луна, день и ночь. Но узнать о них подробнее без письменных источников невозможно. К счастью, некоторые другие исследования современных и старинных верований коренных жителей Южной Америки позволили взглянуть на такие институты древности, как шаманизм и поклонение предкам (Салливэн — L. Sullivan, 1989).

В исследованиях, подобных проведенному Доннэном, требуется исключительная осторожность, так как слишком легко можно поддаться желанию положиться на свою интуицию и художественный вкус и отойти от скрупулезного анализа. Другая исследовательница, Ольга Линарес, изучала идеологию по кладбищам в Центральной Панаме, где захоронены люди с высоким положением в обществе. Линарес (1977) изучала могилы и пышные многоцветные сосуды в них, используя материалы испанских свидетелей XVI века о местных вождях, вовлеченных в постоянные войны и налеты. Эти горшки были сделаны так, чтобы скорбящие могли видеть сверху нарисованные на них анималистические мотивы. Иногда сосуды были настолько ценными, что их извлекали из одной могилы и переносили в другую.

В этноисторических материалах упоминается о том, что конкурирующие вожди постоянно боролись за лидерство и престиж, их тела были раскрашены и покрыты татуировками, свидетельствующими о высоком ранге и храбрости. Каждая группа воинов носила отличительные знаки, которые говорили об их связи с вождем. Их хоронили вместе с их шлемами, оружием и прочим личным военным имуществом, в могилу клали и раскрашенную керамику. Линарес отметила, что в художественный мотивах редко встречаются растения, а анималистические мотивы очень часто отражают агрессию и храбросты. Крокодилы, крупные кошачьи, акулы, скаты, скорпионы и даже ядовитые змеи являлись теми опасными животными, которые могли выступать в качестве символов храбрости. Их часто изображали на сосудах, и иногда части их тел, например акульи зубы и шипы ската, клали в могилу умершего. Художники, как правило, игнорировали слабых животных, на которых охотились хищники. Таким образом, панамские вожди тщательно выбирали животных для выражения тех качеств, которыми восхищаются в воинах и повелителях.

Большая часть из того, что мы знаем о древних религиях, дошла до нас от сообществ, обладавших письменностью. Эти документы и писания резко расширяют археологический материал. Мы много знаем о религиях Центральной Америки и Древнего Египта, но самый большой успех последних лет связан с расшифровкой глифов майя. Например, Линда Шеле и Дэвид Фридель (Linda Schele, David Friedel, 1990, 1993) изучали изображения и иероглифы майя и использовали изменения в них для прослеживания изменений в значении символов, связанных с политической властью. Они выдвинули теорию о том, что религиозный символизм позднего доклассического периода две тысячи лет назад быт основан на том, что Венера проходила как утренняя и вечерняя звезда вместе с восходом и заходом Солнца. Люди в любой общине майя могли определять и сверять свой Космос, просто наблюдая за небом.

Со временем космология майя расширялась и усложнялась. Имена правителей позднего доклассического периода не фиксировались. Возможно, тогда такая постоянная верификация на общественных памятниках не считалась необходимой. Классические правители следовали другой стратегии. Они легитимировали свое правление посредством генеалогий, общественных церемоний и памятников; большая часть произведений классического искусства майя была создана как часть этого процесса легитимации правителей, которые добивались своего отождествления с богами Космоса майя. Шелле и Шредель считают, что метафора о двойных предках — Венере и Солнце — позволила создать символ кровной связи между линиями происхождения, сообществами и всеми, кто верит в те же мифы. Точно так же, как близнецы вышли из одной утробы и связаны кровью, так и у всех майя, общие предки и кровь.

Исследования глифов на археологических памятниках майя показывает, что археологи рассматривают религию и ритуалы не в отдельности, а в комплексе с социальной организацией общества, экономической жизнью и политической системой. Идеи и верования, являющиеся основой всех религий, отражаются во многих аспектах жизни человека, особенно в искусстве и архитектуре. У каждого общества есть своя модели того, как устроен мир, своя вера. Эти представления интерпретируются посредством теологии и ритуалов. Многие из этих ритуалов являются стандартизированными религиозными актами, часто повторяемые в связи с событиями, происходящими регулярно в течение года, — сбор урожая, посадка и другие ключевые события (Eliade, 1954). Другие ритуалы выполняются по мере необходимости — браки, похороны и т. п. В некоторых сообществах, например в Древнем Египте и у майя, составляли календари для отсчета времени религиозных событий и астрономических циклов. Регулярно повторяемые церемонии выполняли важные функции, они не только объединяли общество, но с их помощью перераспределялась пища, контролировалась численность населения посредством детоубийства, рассеивалось избыточное число быков в форме ритуально накопленного богатства (см. вставку «Практика археологии»).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ЧТО РАССКАЗАЛИ ГЛИФЫ О МИРЕ МАЙЯ

Расшифровка глифов майя явилась замечательным научным триумфом, результатом вдохновенной совместной работы специалистов из многих стран (Коэ — Coe, 1993). Процесс расшифровки идет и по сей день. На данном этапе у нас есть устаревшее понимание запутанной космологии и религиозных верований древнего народа майя и многие детали все еще остаются неясными. Глифы дали нам новое видение сложного и многослойного мира майя. Такие великие города, как Копан, Паленке и Тикаль, отражают географию священного мира. Глифы майя говорят о том, что живой мир майя был насыщен святостью, которая концентрировалась в священных пещерах и на горах. Когда боги сотворили Космос, они создали и эти места. Жившие тогда люди строили свои города и общины в пределах матрицы священных мест, которые сливались с пещерами божественного происхождения и вершинами возведенных человеком пирамид. В то же самое время мир людей был связан с Потусторонним миром через ось Мирового дерева, которое проходит через центр существования. Эта ось постоянно двигалась, и ее можно было материализовать с помощью мощных ритуалов в любом месте природного и искусственного ландшафтов.

Глифы рассказывают нам о том, как повелители майя впадали в галлюциногенные трансы на вершинах гор-пирамид. Они надрезали себе пенисы шипами ската, этот ритуал кровопускания приводил к появлению Мирового древа в центре храма на вершине пирамиды. Дверь храма становилась священным входом в Потусторонний мир, а правитель становился посредником между людьми, богами и предками. Облака фимиама поднимались высоко над храмом во время ритуала. Кольца Змеи-видения символизировали путь сообщения между живым и потусторонним мирами.

Художники майя изображали Космос на специальных треногих пластинах, сделанных так, чтобы удерживать кровь, которая держала открытой дверь в Потусторонний мир. Огромная змея через разомкнутые челюсти выпускала чистые, несущие жизнь воды земли. Внизу текли темные воды преисподней, а Мировое дерево появлялось из головы бога Вечерней звезды, когда он поднимался из черных зачаточных (примордиальных) вод.

При современных исследованиях стараются соединить глифы с археологией и определить царские генеалогии, идентифицировать строителей храмов и пирамид, распутать сложный клубок политической истории этой пышной и изменчивой цивилизации.

Религиозная практика по большей части носит эмоциональный характер, часто это что-то сверхъестественное и внушающее благоговейный страх. Каждый аспект религий — священные представления, ритуалы, ощущения — дополняют друг друга. Посредством освященных ценностей, представлений и взглядов религия приводит к ожидаемой реакции со стороны людей. Такая предсказуемость, исходящая из некоего главного религиозного органа, обеспечивает упорядоченное существование общества. Иногда, как это было в Центральной Америке, такая власть может быть и светской. Институты и отдельные люди, связанные с религией, могут быть освящены, так как они ассоциируются со священными идеями, которые лежат в основе веры сообщества. По мере того, как общество становится все более сложным, состоящим из специализированный групп населения, увеличивается потребность в стабильной структуре для управления нуждами этих групп, которые и составляют само общество. Архитектура и священные места играют главную роль в этой идеологической структуре.

Священные места

Собор Нотр-Дам-де-Шартр строился во Франции в течение четверти века, и приблизительно в 1195 году строительство было закончено. Это была шестая церковь, построенная на одном и том же месте, ставшая шедевром, где бесконечное становится чудом в камне и стекле (рис. 17.8). Весь храм в окнах, большое окно в виде розы на западной стороне символизирует Деву Марию. Витражные окна являлись главным элементом готической архитектуры, неземными оправами парящих балок и изящных арок. В этом соборе они стали новым языком, передающим древние принципы христианства, многие из которых прослеживаются из еще более древних космических верований. Роза являлась символом души, бесконечности, колеса, Солнца и Космоса. Она являлась священной для египетской богини Изиды (Isis), греческой Афродиты и Венеры, символом человеческой любовной страсти. Главные окна в форме розы изображают Деву Марию и Младенца (север), мучеников, несших Слово и Новый Завет (юг), и Христа в центре Страшного Суда (запад). Во всех них один и тот же набор цвета, форм, геометрии и символов. Свет, падающий через окна, похож на сияние драгоценных камней. Он создает трансцендентальное воздействие, которое может исцелить и возродить к жизни верующих, собирающихся в нефе. Изображения на окнах передают послания Бога тем неграмотным, что приходят молиться.

Рис. 17.8. Собор Нотр-Дам-де-Шартр, Франция

Подобно древнеегипетским художникам, средневековые мастера использовали стандартный набор форм при расположении фигур и фона. Они создали уникальные геометрические композиции для передачи мотивов изображений на окне, часто приближаясь к астрологическим и космологическим изображениям и зодиакальному символизму. Окна в соборе де Шартр являются неотъемлемой частью обрамления, создающего небо на земле, объединяющего светское и духовное. Подобный эффект создавали и храм ацтеков в Теночтитлане в Мексике, и египетские пирамиды, и духовные центры майя.

Собор де Шартр служил тем же целям, что и более древние священные места. Постоянными прихожанами средневекового де Шартра не могло быть более 1500 человек. Собор регулярно привлекал 10 000 верующих, подношение Богу столь же мощное, как и человеческие жертвоприношения у ацтеков или искупительные убийства детей для минойских богов. Собор давал живым людям путь к божественному, ко всему, что истекает из Царства Божьего. Требующие огромных затрат труда, иногда чрезвычайных лишений, готические соборы являлись проявлением любви к божеству, а также метафорической жертвой в камне и других материальный вещах, предлагаемый в надежде обрести в ответ божественные милости. Собор де Шартр являлся местом ослепительных церемоний. Мессы с песнопениями и действа, описывающие жизнь Иисуса или святых, оказывали сильное эмоциональное воздействие на верующих. Колокола собора звонили в дни радости и в дни печали. Они предупреждали, ликовали и скорбели. Великие проповедники собирали огромные толпы народа. Крещения, браки, отпевания, молитвы об умерших, рукоположения и отлучения, празднования победы и общественные мероприятия — все это происходило здесы, собор занимал центральное место в жизни человека.

Как и индейцы Центральной Америки, христиане Средневековыя беспокоилисы о плодородии земелы и о целостности самой жизни. В Страстную субботу перед Пасхой зажигался Новый Свет, отмечая Воскрешение Христа и начало года. Тысячи свечей переносили из городов в деревни, в дома, жизнь обновлялась. На осенние праздники урожая церкви украшали плодами земли, чествуя щедросты земли, что напоминает церемонии Зеленого початка у народов востока Северной Америки. Семы веков назад соборы являлисы Библией для бедный, отображением креста и тела Христова, уголком царства Божыего.

Священные места всегда относились к величайшим достижениям людей древности, они являлисы зеркалами их духовного мира. Великие города майя Копан (рис. 9.13) и Тикалы (рис. 15.2) были моделями духовного мира, выполненными в камне, со священными горами (пирамидами), резными стелами (деревыями) и водоемами (озерами). Они были ориентированы по небесным телам и являлисы местом сложный ритуалов, во время которых могущественные повелители являлисы перед своими подданными в состоянии транса. Храм Ват в Камбодже также является одним из шедевров древнего мира. Кхмерский цары Сурыяварман II воздвиг Ват как обсерваторию, усыпальницу и мавзолей в начале XII века н. э. (см. рис. 16.3). Храм прославляет Вишу, правителя западной четверти компаса. Пяты многоярусных башен храма обозначают гору Меру, пристанище богов и центр Вселенной. Небесные девы на стенах храма продолжают свой бесконечный танец, символизируя радости рая. Более десятка кхмерских князей построили себе усыпальницы рядом с этим священным местом.

Храм или церемониальный центр являлисы средоточием жизни человека. В освященных местах проводилисы ритуалы, обещавшие сезонное обновление течения времени и где роскошы и сила правителей символизировали благосостояние всего сообщества. Такие центры обеспечивали преемственность культурных традиций; религиозные и моральные модели общества излагалисы в виде освященных канонов, излагавшихся в храмах. Утешительные песнопения передавалисы из поколения в поколение.

Такие священные места лежат в центре намного более обширных культурных ландшафтов, установленных опытом многих поколений, опытом со сверхъестественными свойствами. Они являлисы центрами более обширных миров. Вот почему археология поселений играет такую важную ролы в изучении религий. Например, знаменитые круги камней в Эвбюри на юге Британии образовывали обширную священную местность, ограниченную не только естественными вехами, но также и курганами, священными улицами, очерченными каменными колоннами, и местами, где перед захоронением выставлялись тела умерших (см. рис. 8.1). В последние годы группы археологов постепенно реконструируют этот давно исчезнувший фрагментарный ландшафт. Раскопки и исследования позволяют раскрыть его эволюцию в течение многих веков (Уитл — Whittle, 1993; Уитл — Whittle and others, 1993).

Кахокия, штат Иллинойс

Большой миссисипианский памятник Кахокия лежит в пойме Миссисипи около Сент-Луиса в центре вкрапления чрезвычайно плодородной долины, известной под названием Эмерикэн Батэм. На вершине своего могущества, в период между 1050 и 1250 годами н. э., Кахокия охватывала территорию площадью более 13 квадратных километров, что равняется площади древнего города Теотихуакан в долине Мехико (Мильнер — Milner, 1998). Несколько тысяч человек жили в саманных домах, занимавших 800 гектаров земли, по обеим сторонам горного кряжа, тянущегося с востока на запад. Земляные холмы разных размеров, форм и назначений покрывают местность Кахокии, большинство из них группируются вокруг открытых площадей. Самый большой — холм Монк доминирует на памятнике и окружающей местности. Холм Монк четырьмя террасами поднимается на высоту 31 метр и занимает территорию площадью в 6,4 гектара. Это немного больше территории Великой пирамиды Египта (5,3 гектара) (рис. 17.9). К счастью для науки, крупицы знаний о древней космологии можно сложить вместе, по крайней мере частично, благодаря соединению сведений, полученных в результате археологических исследований в Эмерикэн Батэм, и этноисторических фактов, полученных у индейцев Юго-Востока (Эмерсон — Emerson, 1997; Покетэт, Эмерсон — Pauketat, Emerson, 1997).

Рис. 17.9. Художественная реконструкция центральной площади в Кахокии, Иллинойс, какой она могла бы быть на пике развития города приблизительно в 1150 году н. э.

Планировка Кахокии отражает традиционный юго-восточный космос с его четырьмя противоположными сторонами, что видно по расположению платформенных холмов, больших холмов и величественных площадей. К 1050 году н. э. прямоугольные площади, окруженные холмами, возобновили традицию древнего четырехстороннего строения Космоса, которое наблюдалось в намного более древних селениях вдоль Миссисипи. Четырехсторонние миссисипианские платформенные холмы рисуют Космос как «земли — острова», так же как современные мускогские индейцы считают, что мир плоский и имеет четыре стороны. Используя этнографические и археологические данные, археолог Джон Дуглас утверждает, что четырехсторонний Космос имел первичную ось, которая шла с северо-запада на юго-восток, и противоположную ось, которая разделяли мир на четыре четверти в форме алмаза (Покетэт, Эмерсон — Pauketat, Emerson, 1997). Кахокия ориентирована вдоль немного другой оси — север — юг, но это, безусловно, поддерживает представление о духовный связях между противоположным и о Космосе, разделенном на четыре четверти. Исследователи считают, что такая ориентация отражает скорее наблюдения Солнца, чем Луны, как если бы правители Кахокии использовали бы Солнце для расчета своих ежегодный ритуалов, что напоминает циклы земледельческого года (Эвени — Aveni, 1993). В исторических юго-восточных индейских сообществах космология вращалась вокруг двойственностей. В случае Кахокии они могли включаты в себя Верхний и нижний миры и мощный, проникающий всюду кулыт плодородия, связанный с простолюдинами и знатыю. Эти двойственности проводилисы даже через мелычайшие ритуальные центры. Изменение планировки поселения означает, что сначала местные общины и родственные группы держали под контролем ритуалы плодородия в разбросанный хозяйствах, поделенных на символические четверти, при этом церемониальные сооружения выходили лицом на центральную площады. Позднее в планировке центров наблюдается большая формальность с их центральными площадями, сложными священными зданиями, где ямы для хранения и ритуалов были заполнены подношениями, сделанными во время церемоний плодородия и обновления мира. Специалисты считают, что к этому времени власты стала переходиты от вождей местный родственный групп к могущественной элите, расположившейся в Кахокии. Этот сдвиг отражается в усложняющейся церемониальной архитектуре, в резиденциях местный вождей в местных центрах и специальных погребальных комплексах. Тщательно спланированные центры соединяли вместе две центральные ритуальные темы: духовную сферу плодородия и жизни и подтверждение полномочий живых правителей, которые являются посредниками в общении со сферой сверхъестественного. Кахокия и другие миссисипианские центры отражают древнюю космологию символическим языком, понятным как знати, так и простолюдинам.

Астроархеология и Стоунхендж

Астроархеология — это изучение прошлого на основе тех астрономических наблюдений, которые проводилисы в древности (Эвени — Aveni, 1993). Движение Солнца, Луны и других небесный тел играло важную ролы в древних обществах, среди них древнеегипетская цивилизация, культуры Анд и майя. Астроархеология является важным источником информации о древних религиозных верованиях и космологиях.

Астроархеология очень далека от безумных теорий, в которых утверждается, что египетские пирамиды Гизы являлисы гигантскими совершенными астрономическими обсерваториями, управляемыми компьютерами (переписка с подобными «теоретиками» хранится у меня в папках под названием «Пирамидиоты»). В современный исследованиях древней астрономии используются компьютерные технологии для изучения неба над страной майя в определенные годы, проводятся высокоточные замеры расположения сооружений в Стоунхендже, памятников племени хоупвелл в Огайо и других памятников, известный тем, что они имеют астрономические ассоциации.

О каменный кругах в Стоунхендже в Англии было написано больше ерунды, чем о других археологических памятниках мира (Чипиндейл — Chippindale, 1994) (см. рис. 2.2). И все же после более чем трех веков спорадических исследований ученые не могут прийти к общему мнению о значении этого экстраординарного монумента, доисторического эквивалента норманнского собора, которым пользовались и модифицировали в период между 2950 и 1600 годами до н. э. Может, это был центр некоего давно позабытого религиозного культа? Или обсерватория, место диалога с Солнцем и звездами (Клил и другие — Cleal and others, 1995)?

В 1960-х годах астроном из Бостона Джеральд Хоукинс (Gerald Hawkins, 1965) с помощью компьютера составил схему расположения 165 ключевых точек: камней, углублений от камней, земляных валов и прочих фиксированных объектов. Он обнаружил «общую солнечную (и лунную) корреляцию» с сетью из тринадцати солнечных и одиннадцати лунных групп, все они основаны на сооружениях Стоунхенджа, скорее всего более древних, чем последующие, которые являются менее точными. Хоукинс назвал Стоунхендж «неолитическим компьютером» для предсказания лунных затмений. С археологической точки зрения главным недостатком в аргументации Хоукинса является предположение о том, что любые группы, которые он видел глазами астронома ХХ века, были также известны строителям каменного кольца. Хоукинс обладает значительными познаниями в астрономии. Как можно предположить, что у земледельцев каменного или бронзового века были такие же знания, причем им нужно было справляться с непредсказуемыми условиями видимости неба Британии. Рассуждения Хоукинса напоминают анекдот. Спустя десятилетие Александр Том, инженер-профессор на пенсии, заявил, что каменные круги Стоунхенджа являются «центральной прицельной площадкой для наблюдения небесных тел, используемой с не менее чем восемью мушками», в основном земляными валами, идентифицируемыми на видимом горизонте. К сожалению, Том не учитывал археологические и астрономические свидетельства. Почти все его «мушки» относятся к более позднему периоду, чем его «каменный» прицел (Том — Thom, 1971).

Являлся ли Стоунхендж обсерваторией? Нельзя говорить об этом в том же духе, как о сложных обсерваториях майя, или о строителях, как астрономах, наравне с вавилонскими священнослужителями. С XVII века нам известно, что Стоунхендж расположен на оси Солнца во время летнего солнцестояния. Но каменные круги никогда не являлись устройством для предсказания затмений или для измерений неба. Стоунхендж скорее отражает представление о времени, которое связано с циклическими движениями Солнца, Луны и звезд по небу как индикаторов меняющихся времен года (Эвени — Aveni, 1993).

Земледельцы, построившие поздний Стоунхендж, жили в суровой окружающей среде, и меняющиеся времена года управляли их жизнью. Каждый год вечные циклы посадки растений, их роста и сбора урожая, символы жизни и смерти, повторялись в бесконечной последовательности хороших и плохих урожаев, засухи и избыточных осадков, голода и изобилия (Фаган — Fagan, 1998). Люди большое внимание уделяли ритуалам, связанным со смертью, поклонению предкам, хранителям их земли. Много сил они потратили на круги из огромных камней посреди их священной земли, где священнослужители и шаманы с помощью каменных столбов и расположения камней следили за приходом времен года. На восходе в середине лета и, возможно, в самый короткий день года в районе 21 декабря священнослужители стояли в открытой части этих фигур в виде подковы и наблюдали за восходом или заходом Солнца. Зимой положение Солнца во время зимнего солнцестояния говорило о начинающемся увеличении долготы дня и о том, что цикл времен года начинался заново.

Нам трудно представить себе Стоунхендж во времена его расцвета, когда мы его видим в ландшафте сегодняшнего дня. Единственным впечатлением может быть физическое ощущение того, каково было как внутри памятника, так и около него. Эти ощущения должны походить на чувства древних людей, потому что сегодня, как и 4500 лет назад, каменные колонны нависают над головой и закрытают обзор. При исполнении ритуальный действий обстановка играет главную роль. Стоунхендж создавал нужную обстановку.

Урок Стоунхенджа заключается скорее в преемственности, целостности земледельческой жизни, чем в переменах. Вожди живут и умирают, достигают большой власти и авторитета и со временем превращаются в предков. Поселения развивались, все больше людей проживало в этой местности, но всегда в центре этого активного мира находились ценности и верования древности, олицетворяемые избитыми погодой каменными кольцами Стоунхенджа. Приходили и уходили времена года, то же было и с самой жизнью человека, а Стоунхендж оставался как идея о времени, как место, где взаимоотношения между живым и мертвым и сверхъестественным было отражено в камне.

Астрономия юго-запада и каньон Чако

Земледелие и религия пронизывали жизнь индейцев пуэбло на юго-западе (США), где осадки были непредсказуемыми и расчет времени сбора урожая и посадок быт буквально всем. Мир пуэбло характеризует взаимозависимосты между земледелием и соблюдением религиозных правил, а также между большими и маленькими общинами. Главные церемонии летнего и зимнего солнцестояния объединяли людей в их полном признании этой взаимозависимости (Лексон — Lekson, 1999).

Индейцы пуэбло связывали свой мир с линией горизонта и небесами и изготавливали календари из того, что их окружало. Племя хопи, например, на точках линии горизонта отмечали места восхода и заката Солнца во время летних и зимних солнцестояний (Зейлик — Zeilik, 1985). Пуэбло связывали время и свои ритуальные циклы с этими событиями, особенно с зимним солнцестоянием, когда Солнце находится в самой южной точке. Они верили в то, что если Солнце не повернется, то упадет в преисподнюю. В некоторый племенах соблюдали период «покоя» для того, чтобы Солнце успело побыть в «своем зимнем доме». Церемонии же зимнего солнцестояния направляли Солнце в нужном направлении. Священнослужители Солнца устанавливали дни для этих и других менее важных ритуалов в ежегодном календаре, начиная свои молитвы и наблюдения приблизительно за 28 дней до зимнего солнцестояния и за 29 дней до летнего. Для своих ритуалов они выбирали определенное место в селении, отмечая сезонное положение с помощью горизонтальных маркеров, которые ясно были видны при восходе. Иногда они пользовалисы окнами в строениях для манипуляций со светом и теныю.

Наблюдение за Солнцем требовало намного более большего, чем просто наблюдения солнцестояния и других событий. Священнослужителю Солнца нужно было производив предварительные наблюдения более чем за три недели до таких событий, как празднование солнцестояния, с тем чтобы успеты подготовился к нему. Для того чтобы он смог предсказаты наступления этого события в периоды плохой погоды, требовались опыт и обучение. При солнцестоянии Солнце стоит неподвижно над горизонтом четыре дня, что делает невозможным наблюдение собственно дня солнцестояния заблаговременным. Поэтому священнослужителю Солнца приходилосы делаты свои наблюдения в то время, когда Солнце еще движется каждый дены, выражаясы параметрами глаза человека — около 10 минут свода в дены. Он мог предсказаты дены солнцестояния с помощью наблюдений и сохранения учета дней на палке с зазубринами. Такой подход разрешил проблему облачности и плохой погоды. В любой ясный предстоящий день наблюдатель мог воспользоваться расчетами на своей палочке и определить нужный день, даже если небо было покрыто сплошной облачностью.

Предсказания дня солнцестояния по этому методу замечательно точны, почти до полутора дней. Такая точность была необходима. Если бы во время церемонии Солнце уже прошло или еще приближалось к точке стояния, то это означало бы катастрофу и падение Солнца. Точные предсказания укрепляли власть священника, общину и подтверждали верность мировоззрения.

Такой отсчет времени хорошо служил индейцам пуэбло. Они жили хорошо отрегулированной жизнью, отсчитываемой от дней солнцестояния и с учетом реальностей засушливой окружающей среды. Ежегодный цикл повторялся бесконечно. Когда кончался один год, измеряемый днями и проходом Луны, начинался следующий.

К счастью для науки, астрономы доколумбовой поры использовали здания, пиктограммы и другие созданные человеком объекты в своих наблюдениях, что позволяет нам проследить астрономию пуэбло до предшественников пуэбло, называемых анасази, то есть «древние», корни которых прослеживаются на протяжении последних 2500 лет.

Наилучшим археологическим свидетельством астрономии пуэбло является памятник Хоувенуип Пуэбло в Колорадо, который был воздвигнут предками пуэбло, относившимися к соседним общинам Меса Верде конца XII — середины XIII веков. Здесь имеются круглые, квадратные D-образные башни. По крайней мере, одна из них, Хоувенуип Касл, имеет места для наблюдения за Солнцем, сориентированные по летнему и зимнему солнцестоянию. В соседней башне Холли Хаус найдены плитки-петроглифы с символами, которые могут представлять Солнце и другие небесные тела (Корделл — Cordell, 1997).

Первые земледельцы Юго-Запада жили маленькими общинами в ямных жилищах. К 900-му году н. э. земледельческое население значительно выросло. Многие общины предков пуэбло переместились в большие, добротно построенные города, о которых напоминают большие поселения в каньоне Чако (Вивиэн — Vivian, 1990). Поселения типа пуэбло каньона Чако активно развивались в течение 250 лет, периода постоянных климатических изменений. К 1050 году «феномен Чако» (это археологический термин) находился на пике развития. Явление вышло за рамки каньона и захватило территорию до 65 000 квадратных километров в бассейне Сан-Хуан и прилегающих нагорьях. Дороги и визуальные коммуникационные системы связывали внешние общины с каньоном. В таких больших пуэбло, как полукруглое Бонито, жило несколько сотен людей (рис. 17.10). Население каньона Чако выросло от нескольких сотен человек до, по крайней мере, 5500, и еще больше людей приезжали торговать и участвовать в главных церемониях.

Рис. 17.10. Пуэбло Бонито в каньоне Чако, штат Нью-Мексико

В 1970–80-х годах с помощью фотографий с воздуха и сканирующих радаров (and side-scan radar) выяснили, что Чако находится в центре древнего ландшафта (Корделл — Cordell, 1997). Сеть немощеных древних дорог протяженностью 650 километров соединяла Чако с более чем 30 селениями. У предков пуэбло не было повозок или тяглового скота, но они строили дороги до 12 метров шириной, удаляя несколько сантиметров поверхностного грунта и обозначая дорогу низкой обочиной или каменными стенками. Каждая дорога идет прямо на большее расстояние, иногда на 95 километров, соединяя пуэбло с каньоном. Приближаясь к каньону по прямым дорогам, люди спускались к пуэбло по вырезанным в скалах каменным ступеням.

Дороги Чако являются загадкой. Использовались ли они для путешествий или транспортировки товаров? В течение многих лет археологи спорят о некоей интеграционной Чакоианской культурной системе, которая объединяла бы огромную территорию Юго-Запада тысячу лет назад (см. заключение у Фагана, 2005). Археолог Джеймс Джадж считает, что суровый и непредсказуемый климат в бассейне Сан-Хуан с его частыми засухами заставлял изолированные пуэблос формировать произвольно организованные объединения для обмена пищей и другими жизненно важными товарами. Чако лежал в центре системы обмена, а также выступал в качестве центра для проведения главных ритуалов вызывания дождей и праздников. В Великих домах каньона обитали привилегированные семьи, члены которых умели предсказывать движение небесных тел и управляли ритуальной деятельностью.

По мысли Джаджа дороги являлись торговыми и паломническими путями (см. обобщение аргументов у Вивиэн — Vivian, 1997). Однако археолог Джон Рони из Бюро по управлению землями указывает, что вдоль дорог нет признаков бытового мусора или стоянок. На земле он прошел по расплывчатыш линиям, имеющимся на аэрофотоснимках, проверив более 60 фрагментов дорог, многие из которык коротки и без определенного места назначения. Рони уверен, что основные северные и южные дороги исходят из Чако, но он осторожен в том, чтобы объединить эти сегменты в длинныге дороги, соединяющие далеко отстоящие друг от друга места. Он уверен в наличии 250 километров дорог и считает, что их строили как памятники, как ритуальные жесты, а не для использования.

Всегда ли дороги ведут в какое-то место, как мы всегда думали? Разгадка тайны дорог Чако может лежать не в археологических материалах, а в космологии индейцев пуэбло. Возьмем так называемую Великую северную дорогу. Несколько дорог из Пуэбло Бонито и Четро Кетль поднимаются по северной стороне и сходятся в Пуэбло Альто. Отсюда дорога идет под углом в 13 градусов к востоку на протяжении трех километров до разворота на север и тянется 50 километров по открытой местности к каньону Кутц, где и исчезает. Север является главным направлением в мифологии современных народов пуэбло, говорящих на языке кереса, у которых могут быть предки среди общин Чако. Север — это место возникновения, и это то место, в которое попадают души умерших. Великая северная дорога Чако может быть связующей нитью с иным миром, каналом духовной силы. Другим понятием у индейцев пуэбло является Срединное место, место, где сходятся четыре главных направления. Возможно, Пуэбло Бонито со своим расположением, являлось Срединным местом.

Великие дома и дороги каньона Чако могли образовывать священный ландшафт, символическую сцену, на которой предки пуэбло выражали свои верования и показывали смену времен года. К счастью, новые научные технологии, такие как Географическая информационная система, объединяют многоспектральные изображения, цветные фотографии в инфракрасном цвете и фотографии в полутонах. Будучи вооруженными новой информацией о ранее невидимых признаках, археологи могут выходить на объекты и ориентироваться по ним с точностью до сантиметров с помощью систем спутникового позиционирования (GPS). Новое поколение исследовательских работ даст в результате довольно точное расположение дорог Чако и расположит их в точном топографическом контексте.

Нам трудно реконструировать неосязаемые религиозные верования далекого прошлого. Насколько же трудно представлять их, слушая современных рассказчиков, которые пересказывают хорошо известные сказки своей аудитории, которая слушает их снова и снова и никогда не устает от повествования и его морали. Я слушал современных рассказчиков — индейцев пуэбло, которые по памяти рассказывают истории, порой удерживая своих слушателей в напряжении более часа, погружая своих современников в мир Солнца и Луны, животных и растений-людей. В их историях причудливо переплетаются разнообразные сюжеты, в которых героев подвергают ужасным опасностям, испытывая их на ловкость и мудрость. Как правило, в сказках присутствуют глубокие религиозные чувства и мир духовного. Только частица этих сказок сохраняется, их любовно записывают, редактируют и переводят, навсегда сохраняя память об исчезнувшем мире. Многие из них рассказывают о Солнце, сила света и тепла которого дает саму жизнь. В одной сказке народа хопи говорится о молодом человеке, которого Солнце «взяло» на небо, и он посетил своего отца. После многих приключений он вернулся счастливым: «Я сам видел, как он внимателен к нашим нуждам каждой жизни. Поэтому и мы должны хорошо прожить наши жизни, поэтому он никогда не оставит нас» (Суонн — Swann, 1994:678).

К счастью, новое поколение археологов начинает изучать увлекательный и сложный мир неосязаемого в древности (см. вставку «Открытия»).

Заключение

Археологи изучают религиозные верования древних людей, используя материальные остатки и информацию из разнообразных источников. У многих древних верований имеются общие черты: многослойный космос, цикличное существование, важные места, являющиеся осями мира, поклонение предкам и шаманизм.

Когнитивная археология изучает когнитивные способности как древних гоминидов, так и архаичных людей, а также когнитивные аспекты поведения современного человека. Такой подход к изучению космологии, религии, идеологии и иконографии основан на точном анализе и данных из многих источников.

Этнографические аналогии играют важную роль в изучении древнего пещерного искусства. Так, столетие назад многое было понято благодаря антропологическим исследованиям племени сэн на юге Африки. Богато украшенные захоронения могут дать информацию о религиозных верованиях, а также о социальном ранжировании. Но главными источниками такой информации являются искусство и артефакты. Контекст артефактов во времени и пространстве очень важен, потому что часто может открыть больше, чем сами предметы. Скрупулезное изучение стилей искусства, например, таких народов, как мочика в Перу или майя, может дать ценную информацию о древних идеологиях, особенно если такое изучение совмещается с этнографическими и письменными материалами.

ОТКРЫТИЯ

ФИГУРЫ ИЗ АЙН-ГАЗАЛЬ, ИОРДАН

Изучение древних религиозных верований на основании лишь материальных остатков является одним из самых трудных вызовов для археологов. К счастью, иногда замечательные открытия дают захватывающие свидетельства о духовном мире. Поселение Айн-Газаль в Иордании было местом обитания земледельцев и козопасов еще до 7500 года до н. э. Этот памятник был обнаружен во время дорожных работ на окраине современного Аммана. Во время раскопок были найдены жилища и даже кости ног коз со шрамами, вызванными веревками, которыми их привязывали на выгульных площадках.

Самая замечательная находка в Айн-Газале была обнаружена в 1974 году, когда археологи Гэри Роллефсон и Алан Симмонс открыли в древнем поселении земледельцев сильно поврежденные человеческие фигуры из гипса. Их датируют 7000 годом до н. э. Они выглядят как манекены в магазине. У них квадратные стилизованные торсы, очень похожие на настоящие плечи, длинные шеи и головы со спокойными выразительными лицами. Глаза из битума мрачновато уставились в пространство (рис. 17.11). У некоторых фигур имеется по две головы, как будто бы они символизируют мужа и жену или двойственные божества.

Никто точно не знает, для чего использовались эти фигуры, но есть веские основания полагать, что это были почитаемые в земледельческих сообществах фигуры предков. В этих сообществах земля обрабатывалась одной и той же семьей во многих поколениях, и в них существовало особое отношение к земле. Роллефсон и Симмонс считают, что когда-то на этих фигурах могли быть одежды, возможно, накидки и ритуальные плащи, покрывавшие их торсы и несуществующие руки. Головные уборы или длинные шарфы могли украшать головы. Будь то предки, боги или просто выдающиеся люди, фигуры из Айн-Газаля когда-то символизировали веру, которая давно канула в лету. Они представляют собой хороший пример вызова, который брошен археологам, изучающим древние верования людей.

Рис. 17.11. Фигуры из Айн-Газаля, Иордания

Артефакты и стили искусства могут помочь взглянуть на древние верования, если рассматривать то, как их использовали в общих темах. Такие священные места, как Кахокия в штате Иллинойс, средневековые соборы или города майя, были катализаторами религиозных верований, поскольку являлись сценой для ритуалов утверждения веры и других церемоний.

Археология поселений играет важную роль в изучении таких мест в контексте их более широкого ландшафта, так же как и астроархеология — изучение древней астрономии, добившаяся заметного успеха на американском юго-западе, в английском Стоунхендже и при изучении цивилизации майя.

Ключевые слова и понятия

Астроархеология

Идеология

Иконография

Когнитивная археология

Космология

Шаман

Рекомендуемая литература

AVENI, ANTHONY. 1993. AncientAstronomy. Washington, DC: Smithsonian Books. An excellent summary of what we know about the astronomy of the ancients; for the wider audience.

CHIPPINDALE, CHRISTOPHER. 1994. Stonehenge Complete. 2d ed. London: Thames and Hudson. The best source on Stonehenge for the general reader.

PAGAN, BRIAN. 1998. From Black Land to Fifth Sun. Reading, MA: Perseus Books. A survey of the archaeology of mind for the general reader that consists mainly of case studies.

LEWIS-WILLIAMS, J. DAVID. 2002. The Mind in the Cave. London and New York: Thames and Hudson. A general survey of prehistoric rock art, with discussion of shamanistic theories.

LINARES, OLGA. 1977. Ecology and the Arts in Ancient Panama: On the Development of Social Rank and Symbolism in the Central Provinces. Washington, DC: Dumbarton Oaks. The definitive monograph on her research.

PAUKETAT, TIMOTHY R., and THOMAS E. EMERSON, eds. 1997. Cahokia: Domination and Ideology in the Mississippian World. Lincoln: University of Nebraska Press. A technical series of essays on Mississippian religious beliefs and archaeology.

SCHELE, LINDA, and DAVID FRIEDEL. 1990. A Forest ofKings. New York: William Morrow. A popular account of Maya civilization that is a mine of information on religion, iconography, and social ranking. Controversial, engrossing, and readable.

–. 1993. Maya Cosmos. New York: William Morrow. A companion to the preceding reference that explores the Maya heavens.

SULLIVAN, LAWRENCE. 1989. Icanchu’s Drum. New York: Free Press. Sullivan’s study of ancient and modern Latin American indigenous religions is a remarkable monograph that should be read by every archaeologist.

Часть VII Управление культурными ресурсами

Эти величественные города, храмы, здания, поднимающиеся из воды, все каменные, казались волшебным видением… И на самом деле некоторые наши солдаты спрашивали, не сон ли это… Я смотрел на это зрелище и думал о том, что подобного уголка земли никогда больше не откроют в целом мире… Но сегодня все, что я видел, разрушено и уничтожено — ничего не осталось.

Берналь Диаз дель Кастилло об ацтекском Теночтитлане «Завоевание Новой Испании», 1519 год

Мы почти завершили наше путешествие по сложному миру современной археологии, путешествие, которое должно было помочь вам глубже проникнуть в суть процессов археологического исследования. Однако наше обсуждение современной археологии будет неполным, если мы не рассмотрим вопросы управления культурными ресурсами и публичной археологии — двух наиболее неотложных и сложных направлений нашей дисциплины. Археологи стоят перед лицом главной и необычайно острой проблемы — разрушением археологического наследия. Глава 18 полностью посвящена вопросам управления делами, относящимися к изучению и сохранению памятников прошлого, а также публичной археологии, тесно связанной с ними. Оба этих вопроса сами по себе заслуживают более широкого обсуждения.

Глава 18 Сохранение памятников прошлого и общественная археология

Археологические раскопки в рамках программы сохранения культурных ресурсов посередине автодороги № 10 в Таксоне, штат Аризона

Содержание главы

Культурные ресурсы и законодательство о древностях.

Что защищают?

Управление культурными ресурсами против исследований.

Исследовательские стратегии и сохранение культурных ресурсов.

Проблемы управления и сохранения.

• Материалы памятников.

• Обработка.

• Публикации и распространение информации.

Участие общественности и общественная археология.

Проблемы коренных американцев.

• Рапатриация.

• Совместная работа. Пример хопи.

Управление культурными ресурсами в глобальной перспективе.

Как мы видели в главе 1, археология в Северной Америке из чисто академической дисциплины превратилась в специальность, в той же степени обеспокоенную сохранением невосстановимых культурных ресурсов и управлениями ими, как и в стремлении к знаниям ради самих знаний (Грин и Доршук — Green and Doershuk, 1998).

Американских археологов всегда беспокоило разрушение археологического наследия, но это беспокойство особенно усилилось в 1960-х годах, когда отмечался быстрый рост населения, ускорилось строительство дорог и развитие городов, интенсифицировались открытые горные разработки, глубокая вспашка проводилась в промышленных масштабах (Фаулер — Fowler, 1982). Разграбление памятников ради пользующихся спросом древностей усиливало угрозу материальному воплощению прошлого. Во многих районах ситуация достигла критического уровня. Было подсчитано, например, что в округе Лос-Анджелеса менее 5 % археологических памятников, относящихся к периоду до 1850 года, осталось нетронутым. Чарльз Мак-Гимзи (Charles McGimsey, 1972) подсчитал, что в период между 1962 и 1972 годами 25 % памятников, существовавших в Арканзасе в 1750 году, были разрушены в ходе сельскохозяйственных работ и прочего использования земель, не говоря уже о разграблении памятников.

Сейчас в Северной Америке сохранение ценных археологических монументов является первичным в работе археологов. Эта глава посвящена управлению культурными ресурсами в США, где живет большинство читателей этой книги. Но культурное наследство и управление культурными ресурсами является важной проблемой во всем мире.

Культурные ресурсы и законодательство о памятниках древности

Культурные ресурсы — это естественные или изготовленные человеком артефакты, которые нельзя переместить, связанные с деятельностью человека. Это уникальные и невосстановимые памятники, строения и артефакты, составляющие материальное воплощение прошлого человечества. Управление культурными ресурсами (УКР) — это использование управленческих навыков для сохранения важных элементов нашего культурного наследия, как исторических, так и доисторических, ради благо народа сегодня и в будущем.

Первым формальным юридическим шагом по сохранению прошлого Америки является Акт о памятниках древности от 1906 года, который первоначально контролировал прибыльную торговлю раскрашенной керамикой пуэбло на юго-западе страны. К сожалению, этот Акт защищал археологические памятники, расположенные только на землях, принадлежащих или контролируемых правительством США, — археологические ресурсы на неправительственных землях по-прежнему подвергались разграблению. Подобное состояние дел оставалось до 1940-х годов, когда многочисленные археологические исследования на территориях, которым угрожало затопление из-за принятия федерального проекта о строительстве дамб, в массовом порядке стали давать информацию о распределениях памятников и важных культурных комплексах прошлого. Эти памятники могли навсегда исчезнуть под водами искусственные: озер (Фаулер — Fowler, 1986).

Рис. 18.1. Грейт Серпент Маунд (Курган великого змея), племя хоупвелл, округ Эдамс, штат Огайо, является примером зарождения археологической консервации. Этот замечательный памятник, изображающий змея, пожирающего могильный холм, был спасен в 1886 году благодаря усилиям археолога из Гарварда Фредерика Путнэма и группы жительниц Бостона. Недавно этот курган вновь был спасен от застройки посредством согласованных действий местных археологов

После Второй мировой войны ускоряющееся разрушение археологических памятников по всей Северной Америке привело к созданию законодательной структуры, состоящей из разрозненный элементов, послужившей основой для системы Управления культурными ресурсами. УКР возникло как сложное явление, его практика обставлена многочисленными законами, постановлениями и статусами не только на федеральном уровне, но и на уровне штатов, округов, городов и племен коренных американцев (см. раздел «Практика археологии»). Такие местные законы стали необходимостью при борыбе как с расхищением памятников и их уничтожением при городском строительстве, так и при другой деятельности, например в образовании, в репатриации остатков скелетов коренных американцев. Сегодня археология в рамках УКР, является огромной областью деятельности, начиная от маленького городского проекта или исследования несколыких акров сельскохозяйственных земель и кончая многомиллионными проектами.

Законы о культурных ресурсах не являются единственным защитным инструментом, доступным археологам. Для защиты археологических памятников, особенно в случаях, связанных с частными землями, могут привлекатыся и другие законы. В некоторых случаях группы частников также играют центральную роль при спасении культурных ресурсов. Археологический комитет — частная организация, созданная в начале 1980-х годов, выкупает археологические памятники, находящиеся под угрозой уничтожения, и далее управляет ими как постоянными археологическими заповедниками на основе планов, рассчитанных на столетия. Среди памятников, которые выкупила эта организация, есть такие, как группа курганов народа хоупвелл в Огайо; Севидж Кейв в Кентукки, местообитания людей от палеоиндейских до миссисипианских времен; пуэбло Сан-Маркос в Нью-Мексико — пуэбло из двухсот комнат около Санта-Фе. (Присоединиться к этой организации вы можете, написав по адресу: the Archaeological Conservancy at 5301 Central Ave NE, Suite 1218, Albuquerque, NM 87108.)

Хотя ситуации в различных регионах отличаются друг от друга, именно федеральное законодательство об управлении культурными ресурсами обеспечивает принципиальные средства защиты национальных культурных ресурсов. Наиболее важные федеральные законы, включая Закон о спасении водоемов, Закон о защите исторических ценностей, Закон о национальной политике в области окружающей среды, Правительственное распоряжение 11593, Закон о защите археологических ресурсов, Закон о заброшенных местах кораблекрушений, Закон о защите и репатриации могил коренных американцев, рассматриваются во вставке «Практика археологии».

Результатом всей этой законодательной работы явился резкий рост археологических работ, большинство из которых проводится по контрактам с государственными агентствами, а также с частными компаниями, занимающимися строительными работами. Пятьдесят лет назад большинство археологов в США нанимались на работу университетами или музеями, а сейчас большинство специалистов работают в различных федеральных организациях, департаментах штатов и в частных организациях, имеющих отношению к управлению культурными ресурсами (ДеКорс и ДиСанто — DeCorse and DiSanto, 1999; Зедэр — Zeder, 1997). Благодаря выделяемым на защиту и спасение археологических памятников средствам в последние годы удалось провести самые масштабные раскопки и привлечь самые современные средства для поиска памятников и их использования в научных целях.

Что защищено?

Большинство американцев предполагают, что национальные исторические памятники и археологические ресурсы хорошо защищены, археологи их могут изучать, а будущие поколения смогут увидеть их. В действительности же ситуации различаются от штата к штату, от памятника к памятнику. Исполнение закона во время реализации какого-либо проекта в лучшем случае есть попытка убедиться в том, что с культурными ценностями, находящимися под угрозой, правильно обращаются — регистрируют, оценивают, защищают, а если необходимо, принимают меры для спасения.

Юридическая база защиты археологических памятников продолжает совершенствоваться, но все же в ней имеется много пробелов. Хотя в США законы, касающиеся управления культурными ресурсами, намного совершеннее, чем во многих странах, все же они не дотягивают до лучших образцов правовых норм, принятых и действующих в некоторых странах. Закон о защите археологических ресурсов от 1979 года, позволяющий защитникам памятников ужесточать наказания за нарушения и преступления в этой сфере, был принят сравнительно недавно. До этого времени в США не было закона, запрещающего вывоз древностей. Наказания за разграбление памятников замедлили разрушение памятников на общественных землях (Смит, Эренхард — G. S. Smith, Ehrenhard, 1991). Закон о заброшенных местах кораблекрушений от 1988 года наконец распространился на воды США, но профессиональные охотники за сокровищами и любители-ныряльщики нанесли колоссальный вред этим памятникам. Даже сегодня некоторые виды строительства угрожают культурным ресурсам.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

НЕКОТОРЫЕ ЗАКОНЫ ОБ УПРАВЛЕНИИ КУЛЬТУРНЫМИ РЕСУРСАМИ В США НАЧИНАЯ С 1960 ГОДА

Ниже приводится краткое описание некоторых основных федеральных законов, которые базируются на Законе об исторических памятниках 1935 года. Этот базисный Закон дал службам Национальных парков широкие полномочия по идентификации, защите и сохранению культурных ценностей (Кинг — T. F. King, 1998). Многочисленные законы на уровне штатов и ниже, законы племен коренных американцев усиливают и усложняют эту и без этого сложную юридическую картину.

Закон о спасении водоемов от 1960 года

Этот Закон дает археологам право проводить раскопки и сохранять памятники, которым грозила опасность разрушения в результате создания принадлежащих и содержащихся государством плотин. Этот Закон привел к увеличению количества изысканий и митигационных (минимизирующих отрицательное воздействие) проектов.

Закон о защите исторических ценностей от 1966 года с поправками от 1976 и 1980 годов

Этот Закон определил национальные рамки для сохранения исторических ценностей, требуя, чтобы федеральное правительство установило единую для всей страны систему идентификации, защиты и реабилитации того, чтобы обычно называют историческими местами. Этот Закон требовал создания Национального регистра исторических мест (в понятие «историческое место» входят и исторические, и доисторические памятники) и обязывал федеральные агентства защищать объекты Регистра при планировании строительства.

Закон о национальной политике в области окружающей среды от 1969 года

Этот Закон пошел дальше, чем просто защита окружающей среды, и заложил основы всесторонней политики в области планирования использования государственных земель и управления ресурсами. Он требует от федеральных агентств взвешивания природных, исторических и культурных ценностей, когда из федеральных фондов выделяются средства на видоизменение государственных или частных земель. Этот Закон требует от всех федеральных агентств принятия мер по защите исторических ценностей и поиску объектов, которые могут быть занесены в Национальный регистр. Они также обязаны разрабатывать программы для защиты исторических объектов, находящихся на нефедеральных землях.

Правительственное распоряжение 11593 (1972)

Правительственное распоряжение 11593 и Закон о национальной политике в области окружающей среды разработали систему требований, которые обязывают археологов подготавливать и обновлять всестороннюю информацию об археологических ресурсах, расположенных на государственных и частных землях. Эта информация позволит им по первому же требованию произвести оценку объекта и возможные последствия для него при строительстве. Кроме того, штаты разработали свои собственные программы в соответствии с требованием Закона о сохранении исторических ценностей от 1966 года.

Закон о защите археологических ресурсов от 1979 года

Этот Закон еще более усиливает меры по защите археологических памятников, находящихся на федеральных землях и возраст которых превышает сто лет. Лица, перемещающие археологические комплексы с федеральных земель без разрешения, считаются совершившими преступление и могут быть оштрафованы на?0 000 долларов или приговорены к году тюремного заключения. Наказание резко ужесточается, если речь идет о ценных находках. Этот Закон направлен против коммерческого вандализма, но не запрещает отдельным лицам брать наконечники стрел, «находящихся на поверхности земли». К сожалению, этот Закон не распространяется на археологические ресурсы, находящиеся на частных землях. Поправки к Закону, принятые в последние годы, конкретизировали понятие «археологические ресурсы» и значительно ужесточили наказания за его нарушение.

Закон о заброшенных местах кораблекрушений от 1988 года

Этот Закон защищает места кораблекрушений и определяет право собственности на заброшенные суда в водах штатов и государства. Он является важным оружием в борьбе с разграблением затонувших судов, которое часто маскируется под «подводную археологию» (рис. 18.2).

Закон о защите и репатриации могил коренных американцев от 1990 года

Этот Закон требует, чтобы все финансируемые из федеральных фондов музеи и институты производили инвентаризацию своих фондов в плане выявления останков коренных американцев, погребальных и священных предметов, того, что называется объектами культурного наследства. Они должны проследить культурные истоки отдельных объектов, а в случае человеческих останков определить, относятся ли к они к существующим ныне племенам. Если какие-то связи выявлены, то они должны уведомить об этом соответствующие организации и внести предложения о репатриации этих объектов. Этот Закон защищает также могилы коренных американцев и иные культурные объекты, обнаруженные на федеральных или племенных землях. Такое требование способствует сохранению археологических памятников, особенно тех его частей, где имеются могилы. Закон также требует, чтобы любые лица, производящие археологические изыскания на федеральных и племенных землях, консультировались с соответствующими организациями коренных американцев в отношении любых находок, обнаруженных во время плановых раскопок или случайно.

Рис. 18.2. Археологи-подводники ведут постоянную борьбу с разграблением древних мест кораблекрушений, которые защищены всего лишь частично

Этика археологии требует сохранения как можно большего количества памятников. В идеале, памятникам ничто не должно угрожать и на них следует проводить раскопки из научных побуждений и на основе точных планов исследований. Однако в реальности, когда памятнику угрожает скорое разрушение, приходится учитывать многие другие факторы. Бюджет проекта, стоимость работ, общественный интерес, альтернативные проекты исследования — это только некоторые из них.

Кроме того, имеется проблема «вторичных последствий», когда неожиданно из-за побочных результатов основного проекта подвергаются разрушению незащищенные памятники за пределами территории основного проекта. Дон Фаулер (Don Fowler, 1982) упоминает классический пример — исполинский, позднее отмененный проект, касающийся ракет МХ в Большом Бассейне, который мог затронуть 23 археологических памятника не менее чем в 23 долинах региона. Хотя по предварительным расчетам проект мог повлиять только на археологические памятники в низменностях, археологи указали, что будет затронуто и большинство памятников, находящихся в близлежащих предгорьях и нагорьях. На эти памятники разрушительным образом подействовали бы сейсмические последствия работ, инструментальные разведки и просто само количество строителей и военного персонала, которые были бы размещены для выполнения этого проекта. Эффективность мер по смягчению этих побочных действий находилась под вопросом. В немногих проектах рассматриваются такие вторичные воздействия, если вообще кем-то рассматриваются. Но для археологов они часто являются решающими.

В целом, археологические памятники на государственных землях, включая национальные парки, леса, водоемы и военные базы, защищены в правовом отношении достаточно хорошо. По закону государственные организации должны иметь планы по управлению такими территориями и прикладывать усилия для того, чтобы археологические ресурсы были профессионально задокументированы и надежно защищены законом. Археологи, находящиеся на государственной службе, надзирают над строительными работами и нанимают по контракту археологов для проведения различных работ (см. вставку «Практика археологии» о Форте Драм). Тем не менее некоторые из самых защищенных и наиболее полно описанных национальных памятников недоступны для общественности, так как находятся на военных базах. Например, на территории военно-морской воздушной базы Чайна Лейк в Южной Калифорнии находится Национальный исторический памятник Косо Петроглифс, на котором есть несколько самых примечательных в стране произведений наскальной живописи (Whitley, 1998b). Эти памятники доступны для публики в ограниченном режиме, по особым соглашениям.

Самый большой пробел в защите культурных ресурсов в США касается частных земель. Несмотря на появление всеобъемлющего законодательства о древностях, все же в большей своей части он сконцентрирован на государственных землях и строительных проектах, требующих государственного финансирования и разрешений. Во многих странах древности считаются собственностью государства независимо от того, где они были найдены. Законы в США в этом плане, напротив, очень расплывчаты, потому что Пятая поправка к Конституции США запрещает конфискацию частной собственности без справедливой компенсации. Частная собственность почти священна и неприкосновенна, и в течение многих лет археологические ресурсы на частных землях считаются частью земли и, следовательно, собственностью ее владельца. Право государства на принудительное отчуждение частной собственности, законы о зонировании, сервитут, налоговые льготы и даже законы, касающиеся захоронений, являются теми инструментами, которые могут быть использованы для защиты культурных ресурсов на частных землях. Но эти законы созданы для других целей и нерегулярно, а порой и неадекватно применяются для нужд управления культурными ресурсами.

Хотя многие владельцы земель относятся к сохранению культурных ресурсов на своей земле очень серьезно, но есть и такие, которые по разным причинам относятся к этому иначе. Незафиксированные памятники по незнанию могут распахать. Другие памятники могут разрушить те землевладельцы, которые рассматривают их как источник доходов. По мере того как возрастает юридическое давление на расхитителей памятников, цены на аукционах и незаконном рынке возрастают. Многие памятники на частных и общественных землях тайно раскапываются ради выгоды. К предметам повышенного спроса относятся образцы прекрасно разукрашенной керамики племени мимбрс из одноименной долины в Нью-Мексико (см. рис. 13.14). Почти все памятники племени мимбрс, включая находящиеся на федеральных землях, в последние годы были варварски раскопаны, часто с помощью экскаваторов. Наступление на памятники ускоряется.

Самый сильный урон памятникам был нанесен на западе США, так как великолепная керамика и предметы плетения коренных американцев юго-запада вызывают интерес коллекционеров уже свыше ста лет. Несколько лет назад только одна корзина племени анасази ушла на Лондонском аукционе за 152 тысячи долларов, а миссисипианский каменный топор был продан в Нью-Орлеане за 150 тысяч долларов. Даже простые сосуды могут стоить по нескольку тысяч долларов, поэтому имеет место процветающая, но подпольная торговля эти предметами, а также, возможно, хорошо скоординированная сеть торговцев. Их деятельность, может, и не дает сказочных прибылей, но доходы достаточны для того, чтобы это предприятие было на плаву. Ситуация мрачноватая, как и в случае с торговлей наркотиками. Успехи в борьбе с ней ведут к повышению цен. Что касается артефактов американских индейцев, то и здесь, и за границей имеется множество состоятельных коллекционеров, для которых этика ничего не значит. Коренные американцы давно борются с этим явлением, которое они считают святотатством и кражей национального достояния. Сегодня археологи и коренные американцы создают не всегда простой альянс против общего врага — расхищения памятников.

Сберегая прошлое

Управление культурными ресурсами и соответствующие археологические исследования являются лишь одной частью намного более широкого мероприятия, касающегося последствий деятельности человека для всего ландшафта (см. главу 8) (Эдовейсио и Карлисль — Adovasio and Carlisle, 1988). В этом контексте решения о понятии невосстановимого археологического комплекса являются частью общей озабоченности хрупкой экологией Северной Америки и воздействия человека на окружающую среду (Фалер — Fowler, 1986). Национальный закон о защите окружающей среды дал юридическую основу для обоснований о воздействии на окружающую среду, то есть при реализации всех основных проектов, как на уровне отдельных штатов, так и на федеральном уровне, требуется изучение того, как это может повлиять на жизнь человека на земле. Часто управление культурными ресурсами действует в рамках этого положения.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ДЕЛО О КУРГАНЕ В ШТАТЕ ИНДИАНА, ПРИНАДЛЕЖАЩЕМ «ДЖЕНЕРАЛ ЭЛЕКТРИК»

Имеется пример успешного применения Закона о защите археологических ресурсов от?979 года. Курган, принадлежащий «Дженерал электрик», возрастом 2000 лет, расположен на горе Вернон на юге Индианы и относится к среднеуодлэндским курганам народа хоупвел (Мансон и другие — Munson and others,?995). Об артефактах из кургана стало известно в?988 году во время дорожно-строительных работ, за которыми наблюдал профессиональный археолог. Впоследствии грабители появились на земле, принадлежащей «Дженерал электрик», производили там раскопки и вывозили артефакты без разрешения компании. Вслед за анонимными сигналами власти провели пробные научные раскопки, которые подтвердили, что мародерство имело место. Пока «Дженерал электрик» устанавливала заборы и оснащала памятник датчиками движения, делом заинтересовалось Министерство правосудия США, когда глава народа майами Индианы выразил обеспокоенность тем, что похищенные артефакты могут быть проданы в других штатах. Был арестован житель Индианы, согласившийся впоследствии сотрудничать с властями. После этого было обнаружено много артефактов.

В результате двух с половиной летнего расследования пяти человекам были выдвинуты обвинения в нарушении Закона о защите археологических ресурсов. Главарь банды, фотограф из Телл Сити, Индиана, Артур Гербер был признан виновным в торговле и транспортировке незаконно извлеченных артефактов из кургана, принадлежащего «Дженерал моторс». Его приговорили к штрафу в 5000 долларов и годичному тюремному заключению, трехлетнему пребыванию под надзором полиции после освобождения, в течение которого ему запрещалось покупать археологические артефакты, обмениваться ими, участвовать в археологических раскопках и посещать выставки артефактов. Были конфискованы два транспортных средства, используемые при грабежах, и Гербер согласился вернуть все артефакты, которыми он завладел. Четверо его сообщников были обвинены в менее серьезных преступлениях.

Среди вновь обретенных артефактов были медные топоры, нагрудники, более двух тысяч рубил, пресноводных раковин, фрагменты деревянных и кожаных предметов, одежды. В суде Гербер и поддерживающие его свидетели утверждали, что они занимались «охранной спасательной археологией», хотя они пользовались лопатами и кайлами для извлечения из земли хрупких и исключительно хорошо сохранившихся артефактов. Судья сказал обвиняемому, что тот «обворовывал историю» и занимался этим 25 лет. Адвокаты Гербера обжаловали дело в Верховном суде, но жалоба была отклонена.

Когда дело было закрыто, артефакты были перезахоронены, за чем последовали яростные споры, которые вскрыли значительные различия во взглядах на перезахоронения и практику археологических исследований среди археологов. Это дело произошло на фоне изменений в общественном мнении по отношению к защите локальных памятников от мародеров. Но многие коллекционеры подняли вопрос об индивидуальных правах на частных землях, поддерживая изменения в федеральном законодательстве и законах штатов. Для некоторых членов Совета коренных американцев Индианы (Indiana’s Native American Council) перезахороненные артефакты являлись символом установления политической власти и престижа при продвижении идей коренных американцев о правах наследия и духовных путешествиях (обсуждение см. у Мансон — Munson, 1995).

Процесс идентификации, оценки и управления археологическими ресурсами часто обсуждается с точки зрения трех фаз, отражающих растущие уровни археологических полевых работ и исследований (Хардести и Литл — Hardesty and Little, 2000; Нейман и Сэнфорд — Neumann and Sanford, 2001). Цель каждой фазы — оценить культурные ресурсы на основании проведенных исследований и дать рекомендации по управлению ресурсами и по степени необходимости дополнительных археологических изысканий.

Фаза 1. Предварительная идентификация и оценка культурных ресурсов на территории осуществления проекта. Ее также можно рассматривать как первоначальное изыскание или составление описи культурных ресурсов. Обзор культурного наследия на территории осуществления проекта в идеале включает в себя общие сведения об окружающей среде, описание истории культур в районе, сведения о предыдущих исследованиях и информацию о значимый исторических и этнографических объектах. Район исследования наносится на карты, а потом заключаются контракты с землевладельцами, которым принадлежит земли в этом районе.

Целью полевых археологических работ фазы 1 является идентификация распределения, горизонтальный объем и культурные следы имеющихся археологических ресурсов. Для этого проводятся поверхностные работы и ограниченное шурфование объектов. Используя эту информацию, оценивают исследовательский потенциал района, то есть потенциальное наличие неповрежденных археологических комплексов, и дают рекомендации. Если район быт сильно поврежден предыдущим строительством или если нет свидетельств культурных объектов, отчет по фазе 1 может рекомендоваты не проводиты последующие изыскания, и тогда начинаются строительные или иные работы. И наоборот, во время предварительного исследования могут высказать предположение о возможности наличия значительных культурных ресурсов, и тогда рекомендуется провести исследование по фазе 2.

Фаза 2. Центр внимания исследования фазы 2 сосредоточен на определении значения имеющихся археологических ресурсов и их потенциале в плане занесения в Национальный регистр исторических мест. В полевые изыскания входит изучение и повторный осмотр памятников, идентифицированных во время предыщущего исследования по фазе 1. В них могут входиты сбор коллекции с поверхности, ограниченные пробные раскопки, прокладка глубоких канав для идентификации скрытых культурных напластований, а при поврежденном поверхностном слое для обнаружения скрытых объектов. Особой целью является определение наличия стратиграфически целык археологических напластований и оценка потенциального значения памятника с точки зрения его вклада в понимание важных событий или истории конкретной личности или представленной культуры. В законченном отчете фазы 2 обсуждаются идентифицированные культурные ресурсы с учетом соответствующих законов об управлении культурными ресурсами и даются рекомендации относительно необходимости дополнительного исследования для внесения их в Национальный регистр исторических мест.

Фаза 3. Это завершающая и самая интенсивная стадия предпринимаемых работ управления культурными ресурсами. В предложении по работам фазы 3 подробно излагается план организационных действий по сохранению культурных ресурсов, подходящих для Национального регистра исторических мест, которым (культурным ресурсам) может быпъ нанесен ущерб или они даже могут быть разрушены во время планируемых строительных или иных работ. Здесы указываются соответствующие компенсирующие меры для защиты археологических памятников, которые минимизировали бы воздействие строительных работ; или рекомендуется проведение раскопок, которые подтвердили бы те сведения о памятниках, которые будут неизбежно уничтожены. Меры по ослаблению воздействия строительства могут включать в себя изменение конструкции сооружения таким образом, чтобы строительство не затронуло археологические ресурсы, или раскопки всего памятника либо его части в целях получения и сохранения возможно большего количества информации. Доклад по фазе 3 представляется соответствующим государственным агентствам или иным органам, заключившим контракт на исследование. В нем описываются и собираются вместе все полученные данные, дается весь материал по изучению данных археологических ресурсов.

Процесс достижения соглашения (его часто называют процессом Секции 106 по номеру части в Национальном законе о защите исторических ценностей от 1966 года) может быть сложным — участвующие в нем археологи разрабатывают рекомендации по сохранению памятника и одновременно проводят переговоры с несколькими государственными агентствами. Для того чтобы быть эффективным, организационный план по сохранению памятника должен быть постоянно развивающимся документом, обновляющимся по мере продолжения археологического исследования и мониторинга района. Например, в течение раскопок в фазе 3 могут быть обнаружены археологические ресурсы, которые не были идентифицированы ранее, и, следовательно, должен быть разработан новый план защиты памятника, обеспечивающий возможность дополнительных исследований.

Как федеральные, так и национальные агентства выполняют и другие функции в рамках этого процесса. На них лежит ответственность по защите от вандализма, что является главной проблемой в некоторых местах. Должно быть оценено значение каждого отдельного памятника либо на основании научной экспертизы, либо потому, что он заслуживает защиты благодаря месту своего нахождения. Агентства также должны предусмотреть, как использовать памятник во благо общества. Имеется в виду, что следует сделать так, чтобы люди могли посещать памятник, как происходит в случае, скажем, каньона Чако, или чтобы они могли узнать о нем посредством книг, статей и телевизионных программ.

Управление против исследования

Управление культурными ресурсами заключается в основном в сборе и оценке археологических сведений в районах, где это требуется из-за проведения строительных и подобных работ, например установка нефтяной бурильной установки или создание коридора для линий электропередачи. Часто такие районы бывают небольшими и в них нет культурных объектов или есть только часть памятника, но масштабные проекты иногда могут охватывать целые регионы или бассейны рек. Сам процесс управления культурными ресурсами и их защита подразумевают акцент на изыскания и ограниченные раскопки, на описательные исследования, целью которых является выполнение требований закона. Идентификация и сохранение археологических объектов иногда рассматривались как самая важная и единственная задача УКР (Лайп — Lipe, 1970). Такой описательный подход, лишенный теории, основан на том, что управленческие решения об использовании земли основаны на каталоге памятников региона. До недавнего времени контрактные агентства рассматривали археологию как дисциплину, способную на проведение частичных исследований. Памятники или районы выбирались по таким критериям, как неминуемость разрушения или доступность средств на сохранение. Агентства предполагали, что результаты каждого маленького проекта в итоге когда-нибудь станут частью чего-то большого и окончательного.

Хотя такие требования могут соответствовать основным направлениям управления культурными ресурсами, но наука, безусловно, не может этим довольствоваться (Кинг — T F. King, 1983). Описательная фиксация археологических памятников, лишенная какого-либо синтеза, противоречит более всего антропологической археологии, вошедшей в моду в 1960–70-х годах, с ее акцентом на эксплицитные исследовательские проекты и задачи (см. главу 3). Многие академические археологи рассматривают описательную «охранную» археологию, характерную для УКР, как совершенно несовместимую с проблемно-ориентированным исследованием. В результате сложилась опасная и неразумная тенденция делить археологов на два больших лагеря: академические исследователи, занимающиеся специфическими проблемами, с одной стороны, и контрактные археологи, вовлеченные в спасение памятников, УКР и переговорные процессы, с другой стороны.

Конечно, такое коварное разделение является сильным упрощением, при котором не признается важность археологии в рамках УКР. Эта археология, особенно реализуемая в крупных масштабах, предлагает уникальную возможность для того, чтобы ответить на основные вопросы о прошлом. Задача заключается в том, чтобы не упустить эту возможность и использовать ее в полной мере (рис. 18.3). Представление о том, что академическая археология в чем-то выше исследований в рамках УКР, в лучшем случае просто чепуха. Археология в Северной Америке является археологией УКР.

Рис. 18.3. Раскопки в рамках проектов УКР идут круглый год. Раскопки на памятнике Хауорт-Нельсон на юго-западе Пенсильвании холодными зимними месяцами проводились при обогревании под надувной крышей

Сегодня имеется постоянная обратная связь между развивающейся археологической теорией и методологией и реальностями контрактной работы. Многие проекты УКР меняют работу североамериканских археологов, частично благодаря разумным исследовательским планам и также потому, что они часто финансируются лучше, чем самые амбициозные академические проекты, — меняются не только изыскательские работы и раскопки, но также аналитическая и издательская части проектов (Эдовейсио и Карлисль — Adovasio and Carlisle, 1988; Уитлси и другие — Whittlesey and others, 1998). Проблемно-ориентированный подход рассматривает УКР как часть современной археологии со всем ее развитым теоретическим аппаратом для изучения и оценки прошлого.

Некоторые проекты УКР включали крупномасштабные археологические операции, и на изыскательские работы тратились миллионы долларов: трубопровод Техас — Калифорния, проект Долорес в Колорадо, проект долины Нижней Верде в Аризоне (Уитлси и другие Whittlesey and others, 1998), проект Хауорт-Нельсон на юго-западе Пенсильвании, проект Блэк Мэса на Юго-Западе (Гумерман — Gumerman, 1984). Во время реализации всех этих проектов были апробированы важные методологические подходы, которые стали новаторскими в археологии, а порой разрабатывались плодотворные теоретические концепции. Работы в рамках проектов УКР на исторических памятниках часто включали в себя крупномасштабные тщательнейшие раскопки, которые значительно повлияли на наше понимание прошлого (Джозеф — Joseph, 2002; Уитон — Wheaton, 1990).

Самые успешные из этих проектов были осуществлены большими частными компаниями, специализирующимися в области изучения воздействия на окружающую среду, или УКР-археологами с тесными связями с академическими институтами. Например, исследователи из Института археологии и антропологии при Университете Южной Каролины работают так, что их основные УКР-проекты реализуются в рамках академической археологии. Имея отличные технические возможности и превосходное бюджетное финансирование, они в состоянии проводить тщательные полевые и лабораторные исследования, которые недоступны для большинства академических исследований.

В своем долгосрочном проекте археологи накапливают огромное количество исходных материалов и прочей культурно-исторической информации и с помощью такого синтеза разнородный сведений получают детальную историческую информацию о юго-востоке США. Их усилия позволяют максимизировать ценность местных УКР-проектов и свести огромное количество данный, которые они получают, в общую базу данных и знаний большой интеллектуальной ценности (Андерсон — Сэссамэн — D. G. Anderson and Sassaman, 1996; Sassaman and Anderson, 1996). Потенциал такого рода работы и значительное ее влияние на методы и теорию исторической археологии были ярко проиллюстрированы Стэнли Саутом, который изучал комплексы артефактов и культурных процессов в Брансвик Тауне, Северная Каролина, и на других памятниках (Саут — South, 1977).

УКР-археология является единственным явным способом идентификации и документации быстро исчезающих археологических ресурсов в Северной Америке, то есты получения той самой информации, которая необходима для выполнения одной из основных задач археологии — изучение культурного процесса. Это не только вопрос экономических реалий, но также и возможность двигаться вперед в интеллектуальном плане, при этом выполняя требования индивидуальных контрактов.

Стратегии УКР-исследований

Притом, что УКР является основой археологических полевых работ в Северной Америке, главной проблемой является обеспечение качественного исследования. Несмотря на споры о различных подходах и, честно говоря, большое количество достаточно сомнительных исследований, УКР все же принесло методологическую пользу основным исследованиям, в частности больший акцент стал делаться на изучение структуры доисторических поселений, процедуры отбора образцов, применение компьютеров и, прежде всего, обследование памятников без раскопок. Основной методологический сдвиг произошел в трех сферах: в геоморфологии, безопасности и технологии (Грин и Доршук — Green and Doershuk, 1998).

Геоморфология. В УКР-проектах объединили геоморфологические знания с четырехмерными образами ландшафтов (время — четвертое измерение), для того чтобы лучше понять развитие древних ландшафтов и для обнаружения и оценки памятников, находящихся глубоко под землей. Например, в долине верхней части Миссисипи проводились длительные УКР-работы, в которых соединили изучение изменений ландшафта с палеоэкологией и археологией памятников, находящихся под землей. Результат: карты Позднего Висконсина и очертаний рельефа голоцена для 500 километровой полоски долины. Это является замечательной базой для точной оценки потенциала культурных ресурсов (Беттис — Bettis и др., 1996; другие ссышки см. Грин и Доршук — Green and Doershuk, 1998). Подобный подход был использован исследователями по программе культурных ресурсов в Форте Драм, штат Нью-Йорк (см. вставку «Практика археологии»). В прошлом большая часть военной базы была покрыта ледниковым озером Ирокезов, которое постепенно сокращалось в течение последних 10 000 лет. Нанесение на карту древних берегов позволило археологам моделировать доисторическое заселение, включая арктический, бореальный и следующий атлантический периоды.

Безопасность. Археологи всегда стакиваются с вопросами безопасности на раскопках, и исследователи в рамках УКР-проектов играют ведущую роль во внедрении высоких стандартов безопасности при полевык работах, что поставило археологию в один ряд по соответствующим стандартам безопасности с такими областями, как строительство, бурение и проектирование. Правила Администрации по профессиональной безопасности и здоровью и различные местные законы могут быть вполне приемлемыми при проведении археологических полевык работ. Например, в случаях, когда нужно определить наличие культурных ресурсов в районах с мощными почвами и произвести больше геоморфологических изысканий, приходится прокладывать более глубокие траншеи. Если они глубже 1,2–1,5 метра, то их следует укреплять для обеспечения безопасности рабочих. В некоторых случаях археологам приходится оценивать памятники, которые могут содержать токсичные отходы, и тогда полевые рабочие должны надевать защитную одежду.

Технологии. УКР-археологи играют ведущую роль среди своих коллег по использованию высокотехнологичных устройств дистанционного поиска, компьютерных баз данных и систем управления данными. Вследствие острой необходимости быстро обнаружить и идентифицировать памятники в проектах в рамках УКР для обнаружения памятников и других объектов часто используются георадары, магнитометры и исследования методом сопротивлений, не прибегая к долгосрочным раскопкам. Все археологи сталкиваются с проблемами хранения данных и введения информации в научный оборот, а при больших объемах УКР работ эти проблемы становятся особенно актуальными. УКР-археологи играют лидирующую ролы в инновационном использовании компьютерных баз данных и программ управления данными при решении этих проблем (см. обсуждение проблем управления ниже). Географические информационные системы также широко используются во многих УКР-проектах, то же касается и технологий защиты памятников (Грин и Доршук — Green and Doershuk, 1998).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

УПРАВЛЕНИЕ КУЛЬТУРНЫМИ РЕСУРСАМИ В ФОРТЕ ДРАМ, ШТАТ НЬЮ-ЙОРК

Государственные федеральные земли, включая национальные парки, леса, водохранилища и военные базы, окружают некоторые наиболее хорошо описанные и защищенные археологические памятники страны. Планы управления, обеспечивающие идентификацию, оценку и защиту культурных ресурсов на этих территориях, находятся под мандатом Закона о защите исторических ценностей 1966 года. Как и все археологи, обеспокоенные вопросами управления культурными ресурсами, исследователи, работающие здесь, часто балансируют между интересами защиты и управления археологическими ресурсами с одной стороны и практическими проблемами современной жизни с другой.

Управленческие усилия, прилагаемый в Форте Драм в центральной части штата Нью-Йорк, показывают, насколько всесторонние действия требуются для эффективного управления культурными ресурсами и как тщательное планирование и современные исследовательские стратегии могут способствовать этому процессу. В основанном в 1908 году Форте Драм сегодня располагается Десятая горная дивизия, занимая территорию в 10 000 акров к востоку от Уотертауна, штат Нью-Йорк. Военная подготовка может оказать серьезное воздействие на культурные ресурсы, а база охватывает множество доисторических и исторических археологических памятников. Для того чтобы их сохранить, на основании Единого плана управления культурными ресурсами действует Программа защиты культурного наследия в Форте Драм, которая изменяется по мере открытия новых культурных объектов и развития базы (рис. 18.4).

Первой задачей эффективного управления является идентификация памятников до того, как на них что-то может подействовать. К настоящему времени идентифицировано шесть заброшенных деревень, более 360 ферм исторического периода и более 200 доисторических памятников. В то время как некоторые из исторических памятников могут быть обнаружены лишь с помощью карт и документальных источников, многие могут быть идентифицированы посредством археологического изыскания, пробных раскопок и неинтрузивных подповерхностных методов обнаружения, таких как изучение электрического сопротивления, магнитометрические исследования, и методов с использованием георадаров. Моделирование разных показателей чувствительности этих приборов используется для определения территорий, которые могут содержать культурные объекты. Геоморфологические изыскания позволили археологам проследить границы ледникового озера Ирокезов, которое отступало в течение последних?0 000 лет. Определяя прибрежную линию в древности, исследователи смогли предсказывать те места, где могли находиться древние поселения.

Особое внимание уделяется территориям, на которые оказывает влияние деятельность базы. Для уменьшения вредного воздействия используются разные методы. В некоторые случаях в места, где располагаются культурные объекты или есть вероятность их существования, вход запрещен. В других случаях исторические фундаменты или памятники защищаются покрытием фильтрующей тканью или засыпаются слоями песка и щебня. После этого памятники могут выдерживать движение танков. Другой защитной мерой является восстановление местной растительности для предотвращения эрозии. В таких случаях движение транспорта и выемка грунта могут быть запрещены, но допускается движение пешеходов. В тех местах, которыми пользуются часто, единственным вариантом являются раскопки и извлечение археологического материала. Например, из-за строительства казарм были произведены раскопки доисторического памятника номер?093 — селения середины бореального периода. Недавно были предприняты работы по фазе 3 на месте лесопильни XIX века Лерэйсвиль Сомилл (LeRaysville Sawmill), которая была бы полностью разрушена при строительстве новой дамбы.

В Программе по культурным ресурсам Форта Драм задействован упреждающий подход по отношению к общественной археологии и проблемам коренных американцев. Персонал представляет информацию об археологических открытиях на множестве форумов с помощью публикаций научных и научно-популярных трудов, в которых доносят информацию до других археологов и просто заинтересованных людей. Следуя политике Министерства обороны, археологи, работающие в Форте Драм, консультируются по культурным вопросам с местными коренными американцами. Имеется соглашение о необходимых процедурах в случае обнаружения остатков скелетов коренных американцев.

Работы в Форте Драм иллюстрируют возникающие со временем проблемы и методологии, которые должны использоваться при управлении культурными ресурсами. Исследователям повезло, что такая обширная территория находится под единой властью и что на ней проводится единая политика. Они также обеспечены прекрасной технической поддержкой. К сожалению, ко многим культурным ресурсам относятся не так.

Рис. 18.4. В Форте Драм, штат Нью-Йорк, археология тесно сотрудничает с армией США

К этим инновационным технологиям можно добавить множество иных разработок, появившихся в рамках проектов управления культурными ресурсами. Некоторые действительно замечательные исследования соединяют в себе эти и другие инновации часто и при работе в неблагоприятных погодных условиях. Скажем, проект в рамках УКР в штате Нью-Йорк по изучению литейной эпохи Гражданской войны проводился под раскаленными печами, работавшими 24 часа в сутки. При реализации этого проекта использовались компьютерные методы дистанционного обнаружения на основе ГИС с компьютерным нанесением на карты, анализ изображений и трехмерная фотограмметрия. В условиях полевой консервации и «лечения» объектов в неделю обрабатывалось до пяти тысячи артефактов, каждый из который отмывали, изучали с помощью рентгена, при необходимости дезинфицировали, ставили на учет, консервировали. Все это проводилось при соблюдении строгих правил Администрации по профессиональной безопасности, затем результаты сравнивались с документальными свидетельствами, с тем чтобы получить сведения о разведывательных действиях под прямым руководством президента Линкольна (Grossman, 1994).

Проблемы управления

Хотя УКР и изменило американскую археологию — по большей части в лучшую сторону, — оно привнесло и свои собственные проблемы. В значительной степени эти проблемы стоят перед всеми археологами, но некоторые из них особенно трудны просто из-за объема предпринимаемых работ в рамках УКР.

Одна из самых насущных проблем касается качества археологического исследования. Хотя федеральное законодательство определяет основные направления, реализация их в разных штатах и других административных единицах различается. Государственные органы по сохранению исторического наследства, государственные органы, ответственные по Закону о сохранении исторического наследства за работы в рамках управления культурными ресурсами, часто не полностью укомплектованы сотрудниками, и многим из них трудно справляться с работой. Ее объемы настолько велики, что разрешение кризиса качества лежит в увеличении интеграции по целям и методам исследования с научной археологией, с одной стороны, и выполнении необходимых мероприятий по управлению культурными ресурсами контрактной археологией — с другой.

Делались попытки обратиться к внутреннему урегулированию кризиса. У большинства профессиональных сообществ археологов имеются собственные заявления как по этике, так и по основным понятиям археологического исследования. Такие организации, как Регистр профессиональных археологов (the Register of Professional Archaeologists) (), и Американская ассоциация культурных ресурсов (American Cultural Resources Association (-crm.org), имеют четко обозначенные направления научных исследований, археологи несут также ответственность перед общественностью, клиентами и коллегами-археологами. Если придерживаться всего этого, то это обеспечило бы одинаково высокие стандарты всех работ и исследований. К сожалению, ценность и рамки основных научных направлений устанавливаются членами организаций, членство в которых исключительно добровольное. Внедрение этических норм — дело не простое, и внести порицание всегда сложно. К сожалению, некоторые археологи фактически рассматривали членство в таких организациях как замену профессиональной подготовки, которая помогла бы превратить УКР в менее описательный процесс и сделать его более аналитическим.

Информация о памятниках

Некоторые из главных проблем в некотором отношении легко разрешить, но трудность заключается в зачастую отсутствующем финансировании и инвестициях в исследования культурных ресурсов. В частности, новыми проблемами становятся ограниченность доступа к информации по УКР при планировании работ, «оздоровление» археологического материала, регистрация и пути распространения информации.

Регистрация археологических объектов особенно важна, так как изучение распределения археологических памятников является неотъемлемой частью эффективного УКР. Только тогда, когда памятники идентифицированы и информация о них предоставлена планировщикам строительных работ, памятники можно защитить и предпринимать работы по их спасению. Однако же сбор и организация таких данных могут вызывать трудности. Информация об археологических памятниках в пределах одного региона часто исходит из разный источников. Она может сильно различаться в плане детальности и качества и может быпъ разбросана по разным отчетам, архивам, публикациям. Например, информация об академических проектах и любительских археологических работах может находитыся в других местах, чем отчеты по проектам УКР.

К счастью, большой потенциал представляют компьютерные базы данных и электронные носители, такие как компакт-диски. Для того чтобы иметь возможность обращаться к проблемам управления в центральной части Нью-Йорка, Дуглас Армстронг, Лу Энн Вурст и Элизабет Келлэр разработали объединенный массив данных о региональных археологических объектах (Армстронг — Armstrong et al., 2000). Управление штата Нью-Йорк по паркам, местам отдыха и сохранению исторических мест выщелило средства для Университета Сиракуз для работ в рамках проекта по улучшению действия систем смешанной транспортировки. Эта работа рассматривается как необходимое предварительное условие для эффективного регионального планирования. Основная часты этого проекта — создание ГИС-программы, которая позволила бы собираты информацию об археологических и исторических ресурсах из разных источников и накладываты их на карту изучаемого района. Результатом работы явился современный инструмент для планирования строительства.

Информация, собранная Армстронгом со своими коллегами, включала памятники коренных американцев и исторические памятники, идентифицированные в рамках академических исследовательских проектов и работ УКР, упоминавшиеся в работах археологов-любителей, а также зарегистрированные в Национальном регистре исторического достояния, в исторических источниках и документах организаций коренных американцев (рис. 18.5). Географическая информационная система позволяет сортироваты культурные ресурсы и даваты графическую информацию об источнике данных, временных периодах, культурных комплексах и работах в данном районе, обеспечивая быструю оценку культурных ресурсов данного региона.

а — ирокезский дом на памятнике Хаулет Хилл, штат Нью-Йорк

б — СТП-исследование, графство Ононвэга, штат Нью-Йорк

в — сторическая фотография Уэлианской Методической церкви, Сиракузы, штат Нью-Йорк

г — исторический маркер в доме Хэрриот Тубмэн, Обурн, штат Нью-Йорк

д — карта, показывающая нужный район

Рис. 18.5. Проект ISTEA Университета Сиракуз включает в себя единую региональную археологическую базу данных для центральной части Нью-Йорка. Информация об археологических и исторических ресурсах из многих источников накладывается на карту изучаемого района. В результате получается современный инструмент для планирования строительства. ГИС позволяет сортировать и выводить на дисплей в графической форме распределение культурных ресурсов по источнику информации, временному периоду, культурным комплексам и активности района, тем самым позволяя произвести быструю оценку культурных ресурсов на данной территории

Этот проект Университета в Сиракузах изначально быт нацелен на решение проблем УКР — для защиты археологических и исторических памятников от разрушения. Но полученные результаты можно использовать при решении различных исследовательских задач. Кроме того, при реализации проекта вскрышисы пробелы в предоставляемой информации, это касалосы времени, территории и типов зафиксированных памятников. Например, вымснилосы, что в археологических изысканиях как в городе, так и в сельской местности фактически просмотрели исторические памятники типа хозяйственных построек (Вурст — Wurst et al., 2000). Такого рода информация полезна как для археологов, так и для планировщиков при оценке важности памятников.

На национальном уровне работает Национальная археологическая база данных, онлайновая система, включающая в себя почти 15 000 археологических отчетов. Любой археолог, имеющий телефон и электронную почту, может получиты доступ к этой базе данных, которая также дает обновленную информацию о распределении памятников во многих штатах и данные об окружающей среде посредством Системы аналитической поддержки географических ресурсов (GRASS) и Географической информационный системы (GIS), используемых Национальной службой парков. Этот ресурс действительно является обобщением всех баз данных. Он позволяет получиты информацию обо всем, начиная от данных о памятниках на уровне графств и кончая состоянием дел в области перезахоронений и репатриацией захоронений. Национальная археологическая база данных поддерживается Центром современных пространственный технологий университета Арканзаса в городе Фейетвилль. Этот мощный ресурс является неоценимым инструментов для североамериканских археологов и ретранслируется службами в других странах, например в Дании (см. главу 15).

Обеспечение сохранности

Есть еще одна проблема — то, что мы называем обеспечением сохранности (музеефикацией), то есть распоряжение, консервация и хранение артефактов и других данный, полученный в результате археологических работ. Археология всегда являлась областью интенсивного исследования. Что будет с артефактом после того, как его извлекли из памятника и изучили? Поверхностные и раскопочные коллекции могут включаты сотни тысяч артефактов, многие из который нужно законсервироваты, если их собираются сохранит В прошлом иногда после анализа артефакты списывалисы, хотя совершенно очевидно, что сохранение коллекций для будущего или дополнительного исследования весыма желательно. Материалы предыщущих проектов могут быть рассмотрены вновь как часты новый проектов, а новые методы анализа могут даты информацию, о которой раньше и мечтаты не могли.

Многие археологические институты и организации разработали основные направления мероприятий по обеспечению сохранности материалов. Национальная служба парков, например, выпустила правила по сохранению федеральный коллекций в соответствии с поправками к законодательству. К сожалению, музеефикация очень дорогостояща, высокая стоимосты длительной консервации и хранения препятствует выполнению необходимых для этого правил. Многие музеи и другие специальные хранилища сражаются с производящими впечатление непреодолимых гор археологическими находками, которые лыются потоком при реализации проектов в рамках УКР. Кроме того, что они занимают место, их еще нужно снабдиты этикетками, внести в каталоги, поместить в пластиковые коробки или мешки, которые не повредят или не разрушат плохо сохраняющиеся материалы. Консервация — очистка, приведение в нормальный вид и сохранение разрушающихся артефактов является серьезной проблемой в случае с древними корзинками или металлическими предметами, которые при плохой обработке быстро разрушаются.

Сохранение артефактов — легко преодолимая проблема, при условии что есть время и источники финансирования. Археологи и музейные работники знают, что нужно делать, но другая сторона проблемы — как все это реализовать. Усилия по инвентаризации и обеспечению сохранности коллекций привели к возникновению новых направлений и возможностей в этой области. Однако сейчас просто нет достаточно места для размещения многих коллекций и не хватает средств для оплаты расходов на эффективные меры по обеспечению их сохранности. Следовательно, эта проблема, скорее всего, будет оставаться актуальной.

Публикации и распространение информации

Увеличение масштабов работ в рамках контрактной археологии и УКР-проектов вызвало не только количественный взрыв сырой информации, но также рост публикаций и отчетов по завершенным проектам. Сущность публикации археологических сведений заключается конечно же в том, чтобы сделать их доступными для как можно более широкой аудитории археологов, которые могли бы ими пользоваться. Распространение информации происходит посредством книг, национальных и международных журналов, региональных периодических изданий, таких как the Plains Anthropologist или the New Hampshire Archeologist. Во многих этих широко распространяемых изданиях предоставляемые материалы перед публикацией вычитываются, оцениваются и редактируются специалистами. В идеале такому процессу должны подвергаться все отчеты по УКР-проектам и публиковать нужно результаты всех важный проектов.

Однако же отчеты по многим небольшим проектам часто носят чисто описательный характер и не содержат синтеза данных вне узких рамок своего проекта. Хотя некоторые из таких отчетов потенциально полезны, но большая часть является просто описаниями, которые мало что добавляют к нашему пониманию прошлого, и единственная их цель — отвечать требованиям законодательства по УКР. Даже отчеты по важным исследованиям не получают той степени редактирования специалистами, которую можно найти в академических журналах. Это является одной из причин того, почему такие археологи, как Айэн Ходдер, настаивали на жизненно важном единении теории и практики раскопок, потому что это не есть просто бесцветный процесс регистрации данный (см. Также Грин и Доршук — Green and Doershuk, 1998).

Другая проблема заключается в степени доступности УКР-докладов. Многие даже самые важные и выщающиеся УКР-доклады относятся к документам с ограниченным доступом, надежно скрыты на полках архивов правительственных агентств или частный компаний, или в лучшем случае имеются их фотокопии с чрезвыгаайно ограниченным обращением — так называемая «серая литература». Один специалист подсчитал, что в начале 1990-х годов существовало около 200 000 «серых» докладов и еще от 10 000 до 20 000 таких докладов появляются ежегодно (Макнэмон — McManamon, 1994). С тех пор эти цифры увеличилисы.

Иногда в течение несколыких месяцев о докладах забывают или даже уничтожают, и ценная информация для науки утеряна навсегда. Проблема невозможности опубликования УКР-данных в более широких форумах очень серыезна. По иронии сегодня обеспокоенность разрушением археологических материалов велика как никогда, но результаты этой обеспокоенности хоронятся в недоступных публикациях, что по эффективности равняется их уничтожению.

Участие общественности и общественная археология

Одной из положительных сторон программ УКР является возрастающее участие общественности в археологических исследованиях. Это важно, потому что чем больше людей знают положительные стороны УКР-исследований, тем лучше, потому что в итоге эти люди и спонсируют предпринимаемые исследования.

Хотя затраты на контрактную археологию не могут оставаться на уровне конца 1970-х годов, споры разгораются даже о десятой части этих сумм. Можно утверждать, что знания ценны сами по себе и уже поэтому есть смысл тратить на них деньги. Но за затраченные деньги нужно что-то показать, кроме изобилия всякой техники и часто непостижимых докладов. В соответствии с законами по УКР памятники идентифицируются и далее разрабатываются меры по управленческим решениям. Но отвечают ли такие действия ожиданиям общественности? Археологи могут с воодушевлением говорить о научном значении маленькой стоянки охотников или фермы XIX века, но на публику часто большее впечатление производят внешне эффективные памятники, имеющие гуманистическое значение.

В значительной мере эффективность защиты археологических памятников зависит от общественного отношения к прошлому. Культурный и приключенческий туризм приобретает все большую важность, а многие памятники являются также и значительным выражением национального самосознания. Небольшой форт Несессити в Пенсивальвании, возможно, не был бы так популярен как среди археологов, так и туристов, если бы он не был построен в 1754 году молодым лейтенантом Джорджем Вашингтоном (Хэррингтон — Harrington, 1977). Геттисберг (примечание переводчика: город в Пенсильвании, где находится Геттисбергский национальный военный парк. В этом месте в 1863 году произошла одноименная битва, сейчас там памятники войны, кладбище и место, в котором Авраам Линкольн обратился со своим Геттисбергским посланием) и Меса Верде (примечание переводчика: Национальный парк в Колорадо, где находятся индейские поселения пуэбло) занимают видное место в нашем национальном достоянии, каждый год их посещают десятки тысяч людей.

Основной вопрос легко сформулировать, а именно: получает ли общественность практическую пользу от вложения больших денег в археологию? Многие люди рассматривают археологию как роскошь и задаются вопросом о том, как много денег налогоплательщиков тратится на управление культурными ресурсами. У них двойственное отношение к прошлому, не говоря уже о трате на него денег, хотя тысячи заинтересованных граждан вступили в любительские археологические общества во многих частях страны. В ответ на оба эти мнения археологи прилагают все больше усилий для того, чтобы показать широкой общественности важность УКР и их сохранение.

Образование и археология

В последние годы, чтобы привлечь общественное внимание к проблемам УКР, были приложены такие значительные усилия для информирования людей об археологии, что многие археологи сегодня говорят об общественной археологии — форме археологии, открытой и доступной общественности посредством телевидения, спонсируемых штатами «недель археологии», специальных музейных выставок, включая мероприятия, проводимые в Интернете (Иакнэмон — McManamon, 1994). При многих археологических обществах и музеях существуют лаборатории для работы с детьми и взрослыми. Такое перспективное направление работы жизненно важно для сохранения археологического достояния во всем мире.

Но предстоит еще долгий путь. Хотя такие агентства, как «Бюро по управлению землями», теперь тратят значительные средства на общественное образование, все же большинство проектов в рамках УКР мало содействуют участию общественности в археологических проектах. Немногие проекты могут послужить примером того, как достичь понимания широкой аудитории. В таких исторических местах, как Александрия, штат Виржиния, и Аннаполис, штат Мэриленд, археологи тесно сотрудничали с историками и местными общинами, организуя пешеходные экскурсии, лекции и другие образовательные мероприятия, которые позволили проинформировать посетителей об археологических открытиях и проблемах УКР (Поттер — Potter, 1994).

Проблемы коренных американцев

В американской археологии все больше принимается во внимание отношение коренных американцев к предлагаемым исследовательским проектам. В обеих Америках большинство археологических раскопок было связано с памятниками коренных американцев, хотя большинство ученых не индейского происхождения. Давно устоялось мнение, что знания, полученные в результате научного археологического исследования, приносят пользу всем, включая коренное население. Казалось, что защита и управление археологическими памятниками поставят коренных американцев и археологов на одну сторону. Несмотря на предполагаемые общие интересы, взгляды коренных американцев на то, какие памятники следует сохранять, как проводить археологическое исследование, как относитыся к археологическим остаткам, часто совершенно не совпадают со взглядами археологов (см. Майхесуа — Mihesuah, 2000; Уэслер — Wesler, 2001).

Особенно серьезные разногласия возникли вокруг ритуальных мест, предметов и захоронений. В то время как археологи рассматривают подобные объекты как важные ключи к пониманию религиозных верований, социальной организации прошлык сообществ и состояния здоровыя его членов, многие коренные жители рассматривают раскопки в таких местах как святотатственные и оскорбительные по отношению к их культурному наследию. Так было в случае, когда вандалы потревожили скелеты в Шимни Рок Месса в Колорадо и местные жители настаивали на том, чтобы эти останки были перезахоронены. Археологи же хотели законсервироваты и изучиты останки людей, но на законных основаниях им пришлось подчиниться местным властям.

Большинство археологов считают себя объективными наблюдателями прошлого или уважительно относящимися к коренным американцам. Но, как указывает Брюс Триггер (Bruce Trigger, 1985, 1986), на многих археологов повлияли популярные стереотипы о коренном населении. Совсем недавно ученые стали осознавать социальную значимость своей работы. Они также пришли к пониманию того, что археологией нельзя заниматься независимо от общества. Декларации об этике профессиональных организаций теперь включают в себя пункт о правах коренного населения и необходимости считаться с их интересами при археологических исследованиях.

Пункт о правах коренных американцев включается в решения по УКР в соответствии с рядом федеральных законов. Закон о религиозной свободе американских индейцев от 1978 года гарантирует доступ к священным местам, требуя от федеральных агентств отрегулировать свою политику управления таким образом, чтобы обеспечить это право, и признает существование священных мест.

Этот Закон, а также Закон о защите и репатриации могил коренных американцев (о чем будет сказано ниже) сильно повлияли на археологию в США, так как теперь ученым необходимо консультироваться с вождями и религиозными лидерами племен, чтобы можно было «потревожить» памятники, имеющие отношение к вере. Эти законы позволили коренным американцам сказать свое веское слово при реализации проектов по УКР на общественных землях. Они также резко реагируют на проведение строительных и прочих работ на священных землях, которые находятся в частной собственности. Некоторые народы, такие как хопи, навахо, зуни, сегодня тесно взаимодействуют с археологами, используя при этом свои собственные археологические группы (см. также Энион и Фергюссон — Anyon and Ferguson, 1995; Кармин — Carmean, 2003).

Репатриация

До сегодняшнего дня самые серьезные споры между археологами и коренными американцами вращаются вокруг отношения к остаткам скелетов. Их часто находят при раскопках, и они попадают в центр внимания как археологов, так и антропологов. Многие общины индейцев возмущены фактом раскопок доисторических захоронений, и они протолкнули законы, запрещающие подобную деятельность и требующие перезахоронений или репатриации остатков извлеченных скелетов. Их активная политика и растущее в общественности понимание сложности вопроса привели к принятию Закона о защите и репатриации могил коренных американцев от 1990 года (Майхесуа — Mihesuah, 2000; Пауэлл и другие Powell and others, 1993; Томас — Thomas, 2000).

Этот Закон устанавливает два главных требования.

Первое. Все федеральные агентства и музеи, получающие федеральное финансирование, должны провести в своих фондах инвентаризацию всех человеческих останков коренных американцев, а также предметов, связанных с погребальными ритуалами. Они также должны составить письменные заключения о погребальных предметах, которые были обнаружены не в могилах, и о том, что называется «предметами культурного наследия», находящимися в их коллекциях. Этот процесс займет многие годы. Кроме того, требуется, чтобы агентства и музеи приложили все усилия для того, чтобы установить, имеют ли отдельные предметы культурную связь с культурой существующих сегодня индейских народов. В случае скелетов нужно установить, нет ли родства с живущими сегодня группами коренных американцев. Если такие связи установлены, то агентства и музеи должны уведомить соответствующие организации коренных американцев о существовании таких материалов и выступить с предложением об их репатриации. Организации коренных индейцев могут требовать репатриации объектов, если даже не установлена такая культурная связь или если они не согласны с идентификацией, проведенной музеем.

Второе. Закон берет под свою защиту все могилы коренных американцев и культурные объекты, обнаруженные на археологических памятниках, расположенных на федеральных и племенных землях. Закон требует сохранения таких археологических памятников или, по крайней мере, тех их частей, на которых находятся могилы. Также требуется, чтобы любой человек, проводящий археологические исследования на федеральных или племенных землях, консультировался со связанными (хотя бы потенциально) с этими землями коренными американцами по поводу обработки и перемещения любых находок, обнаруженных в результате запланированных или случайных поисков. Закон о репатриации предполагает уголовное наказание в случае нелегального перемещения человеческих останков или предметов культуры. Закон уполномочивает Министра внутренних дел устанавливать программы грантов для оказания помощи музеям и организациям коренных американцев для исполнения этого Закона, а также разрабатывать совместно с Национальным наблюдательным комитетом систему мер для обеспечения исполнения этого Закона.

Закон о защите и репатриации могил коренных американцев определяет такой уровень прав и возможностей коренных американцев, который намного превышает все ранее установленные в США нормы. Принятие этого Закона произошло после многих лет ожесточенных споров и конфликтов, которые возникали и возникают между учеными и коренными американцами. Археологи и антропологи говорят о том, что новые революционные методы исследования начинают давать потоки новой информации о доисторических обитателях Северной Америки. Они утверждают, что захоронить источники информации об этом — значит лишить науку и будущие поколения американцев жизненно важных знаний. Противоположная сторона, включая некоторых археологов, в ответ говорит, что это вопрос этико-моральный и это перевешивает все потенциальные научные достижения. Многие музеи, университеты и другие заведения следуют политике репатриации Общество американских археологов и другие профессиональные организации включили этические заявления в свои уставы, но все эти усилия не снизили накала страстей обеих сторон дискуссии.

Быстрого решения вопроса о репатриации не будет, как бы быстро и деликатно ни реагировали археологи и их институты на проблемы коренных американцев и на требования Закона от 1990 года. Решение многих вопросов еще только началось, они имеют большую моральную ценность и крайне щепетильны и затрагивают моральность археологических исследований в целом. Лишь одно очевидно: ни один археолог в Северной Америке и, возможно, в других местах не сможет теперь производить раскопки доисторических и исторических захоронений без самой тщательной подготовки. В нее входит тесное сотрудничество с местным населением, причем в такой форме, о которой раньше и подумать не могли. Это даст только хорошие результаты.

Вопрос о репатриации носит международный характер, местные народы и за пределами Северной Америки, особенно австралийские аборигены, требуют строгого контроля при проведении раскопок захоронений. Археологи и местное население стремятся к выработке долгосрочного соглашения или, по крайней мере, декларации принципов о раскопках и репатриации захоронений. Исполнительный комитет Всемирного археологического конгресса принял постановление, в котором призывает всех археологов принимать во внимание обеспокоенность местных народов по поводу раскопок и проявлять деликатность. В Вермилионском соглашении (по названию города Вермилион, штат Южная Дакота, где оно было принято), с одной стороны, призывается к уважению усопших и пожеланиям их наследников и, с другой стороны, говорится о научной ценности человеческих останков. В нем указывается, что должен действовать принцип соглашения о перемещении останков людей на основе взаимного уважения законных требований о корректном погребении предков с учетом нужд науки и образования.

Совместная работа: пример народа хопи

Бюро по сохранению культурного наследия племени хопи воспользовалось законами о сохранении исторических памятников, чтобы влиять на решения, связанные с историческими памятниками, находящимися на территории их резерваций и прилегающих территориях. В этой организации, финансируемой племенем, работает археолог племени, несколько археологов по проектам, специалисты по культуре хопи. Ее целью является сохранение «духовной и культурной сути хопи… включая археологию, этнологию, поиск украденных святынь, восстановление и сохранение языка хопи» (Дж. Фергюсон и другие — J. Ferguson and others, 1995). Бюро по сохранению культурного наследия племени хопи разрабатывает планы участия в исследовательской деятельности жителей деревень, членов кланов и религиозных сообществ. Поскольку историей кланов и знанием ритуалов редко делились с членами других кланов, не говоря уже о тех, кто не является индейцем, жизненно важным является участие в такой работе стариков, хранителей священного знания.

Бюро активно сотрудничает с совещательной группой, в которую входят представители всех общин, кланов и религиозных обществ народа хопи, священнослужители, то есть те люди, которые обладают информацией, важной при принятии решений по УКР. Процесс консультаций занимает много времени, но это необходимо для того, чтобы преодолеть те подозрения, которые существуют у хопи в отношении археологов и западных ученых. Хопи указали, что их участие в такой работе не означает, что они одобряют определенный проект или строительство. Они никогда не простят уничтожение памятника, но могут порекомендовать меры по смягчению негативных последствий для памятника от разного рода работ. Они исходят из того, что лучше иметь письменный документ о памятнике, чем вообще ничего, таким образом, память о нем не будет утеряна.

Понятие памятника, достойного сохранения, у хопи намного шире, чем это трактуется в федеральном законодательстве и законах штатов. Они и другие группы коренных американцы рассматривают любой археологический памятник как традиционную культурную собственность, которую следует защищать и не трогать. Этот же термин — традиционная культурная собственность — применяется к гробницам, священным местам, ручьям, источникам, а также к доисторическим местам, которые не несут на себе отпечатков деятельности человека, но в названии которых отражается какое-либо доисторическое или историческое название. Таким образом, археологические памятники играют главную роль в сохранении и передаче потомкам культуры хопи.

С практической точки зрения такое широкое определение, которое сегодня принимается многими археологами, поднимает интересные проблемы. Например, хопи хотят, чтобы их памятники были зарегистрированы в археологических базах данных, но при этом они хотят сохранить в тайне расположение некоторых из них. Археологи и хопи совместно разрабатывают такие точные определения (дефиниции) памятников, чтобы учитывать такие моменты.

Многие коренные американцы заинтересованы в сохранении памятников, но им не интересна археология как таковая. Хопи, однако же, интересуются археологией, тем, как археологи собирают и анализируют данные. Некоторые старейшины хотят сравнить археологические находки со своей собственной системой знаний. Т. Дж. Фергюсон со своими коллегами (1995) указывали, что совпадение археологических и традиционных сведений часто объясняется контекстом ритуальных знаний хопи. Например, пророчества о времени, когда даже зола, оставшаяся после предков, будет использована для подтверждения их прав, ассоциируются у хопи с методами флотации при исследовании археологами древних очагов.

По мере того как обе стороны все больше узнают друг о друге, представления хопи о том, что является законным исследованием, постоянно эволюционируют, как и сама археология. В то же самое время члены племени чувствуют необходимость получать новые сведения о своем прошлом, потому что они не хотят терять свою уникальность, идентифицированную как хопи (Фергюсон — T. J. Ferguson и др., 1995; другие примеры смотри у Рэвенслут — Ravensloot, 1993).

Сотрудничество между коренными народами и археологами выходит далеко за рамки управления культурными ресурсами и митигации (системы мер, уменьшающих вредные последствия для памятников при строительстве, и проч.). Речь идет об уважении и деликатности в отношении ценностей и надежд других людей ради общего блага.

Управление культурными ресурсами в глобальной перспективе

Мы говорили об УКР главным образом в США. Но сохранение прошлого и защита культурных ресурсов являются общемировой проблемой (Клир — Cleere, 1989; 1986; Лейтон — Layton, 1989; О’Киф — Prottand O’Keefe, 1984; Шмидт и макинтош Schmidt and McIntosh, 1996). Неконтролируемое строительство и воровство древностей на археологических памятниках затрагивают все страны. Пока национальные правительства пытаются достичь компромисса между потребностями развития страны и беспокойством о своем прошлом, многие археологические памятники и культурные ресурсы стоят перед угрозой разрушения. Особенно сложная ситуация в развивающихся странах. После обретения независимости в 1950–1960-х годах бывшим колониям оказывалась большая экономическая помощь, делались значительные инвестиции, и развитие экономики стало доминирующей темой (Клир — Cleere, 1989), хотя связанные с последствиями строительства, урбанизации и эксплуатации природных ресурсов проблемы стали источником беспокойства. Экономическое развитие принесло ожидаемое улучшение жизни, но усилило угрозу для археологического прошлого. Начали разрушаться естественные и исторические ландшафты, которые раньше никто не беспокоил.

В нашем мире многих взаимосвязанных культур приключенческий туризм часто рассматривается как желанный приток иностранной валюты. Археологические памятники стали источником доходов в США, Европе, Азии, Южной Америке, Центральной Америке (Брюнер — Bruner, 1996; Экечукву — Ekechukwu, 1990; Айсэр — Isar, 1986; Лейтон — Layton, 1989). Но этот источник благосостояния увеличил угрозу со стороны строительства и международного мародерства в поисках продаваемый древностей. Эта сторона экономического развития привлекла внимание международной общественности к сохранению археологических ресурсов. Процесс экономического развития в 1960-х годах, за которым последовало движение в защиту окружающей среды в 1970-х годах, привел многие страны к принятию законодательства, которое приходило на смену устаревшим, неэффективным законам менее напряженной эпохи, предшествовавшей Второй мировой войне (Cleere, 1989).

Именно эти законы породили такое явление, как УКР (Хатт — Hutt et al., 1993:15; Мессенджер — Messenger, 1989; Шмидт и Макинтош — Schmidt and Mclntosh, 1996). В 1972 году ООН была разработана программа защиты окружающей среды (UNEP), которая быта нацелена на уменышение негативный последствий экономического развития. В 1988 году ЮНЕСКО запустила программу «Всемирное десятилетие культурного развития» (Серагелыдин и Таборов — Serageldin and Taboroff, 1994). В ней подчеркивалась потребность в признании культурной составляющей экономического развития. Отдельные страны предпринимали различные шаги для улучшения практики управления культурным наследием (примеры законодательства и его исполнения см. у Эринз — Arinze, 1990; Макинтош — Mclntosh, 1994; Шмидт — Schmidt, 1996b). Такая обеспокоенность международного сообщества стала результатом осознания того, что археологическое наследие является невосполнимым и невозобновляемым ресурсом.

К сожалению, эта проблема связана с тем, что в большинстве стран по закону допускается частное владение археологическими ресурсами, что, например, делает проблематичным возвращение многих скелетов индейцев, находящихся в частных коллекциях. Движение за репатриацию останков достигло своего апогея при принятии Закона о защите и репатриации могил коренных американцев от 1990 года. Этот Закон защищает могилы коренных американцев на федеральных и племенных землях и требует от музеев и государственных агентств проведения инвентаризации своих фондов и репатриации останков, имеющих отношение к живущим сегодня народам. В настоящее время археологи при раскопках памятников, где могут быть обнаружены захоронения, работают совместно с общинами коренных американцев.

Управление культурными ресурсами и разрушение археологических памятников является глобальной проблемой. Угроза неконтролируемого строительства и воровство древностей на археологических памятниках распространяется по всему миру. Особенно эта проблема актуальна в развивающихся странах, где последствия экономического развития привели к широкомасштабному разрушению ранее нетронутых естественных и исторических ландшафтов. Все археологи являются управляющими невосполнимым ресурсом, который требует безотлагательного внимания.

Заключение

Управление культурными ресурсами (УКР) включает совершенствование методов сохранности археологического наследия, включая выбор очередности их консервации и управления невосстановимых культурных ресурсов.

Концепция УКР получила свое развитие в 1960-х годах. В Соединенных Штатах был принят ряд правовых норм, касающихся управления культурными ресурсами, включая Национальный закон о защите окружающей среды от 1966 и 1969 годов, а также Закон о защите археологических ресурсов от 1979 года.

Совершенствование законодательной базы на государственном и региональном уровнях, в том числе и на уровне племен коренных американцев, позволило выработать более эффективные способы защиты археологического наследия.

В целом археологические памятники на государственных землях, включая национальные парки, леса, водоемы и военные базы защищены в правовом отношении достаточно хорошо. Самые большие проблемы в законодательстве касаются защиты культурного наследия на частных землях.

Первоначальной задачей УКР-археологии являлись идентификация, описание и защита культурных ресурсов. Обычно итогом небольших по объему УКР-проектов являлось описание археологического наследия. Но самыми успешными были крупномасштабные проекты, при реализации которых были апробированы важные методологические подходы, которые стали новаторскими в археологии, а порой разрабатывались плодотворные теоретические подходы. Археология в Северной Америке является археологией УКР. На обеспечение крупных полевых и лабораторных изысканий тратится солидное бюджетное финансирование и предоставляются уникальные возможности.

Но столь явное развитие УКР имеет и свои минусы. В ряде случаев из-за недостаточной проработки планов проведения исследований были получены фрагментарные сведения, которые невозможно было подвергнуть серьезной аналитической обработке.

Нельзя не отметить, что несомненную пользу УКР-археологии принес рост публикаций и отчетов по завершенным проектам. Это имеет существенное значение, поскольку представленные материалы могут быть оценены специалистами, и кроме того важные проекты в дальнейшем могут получить должную финансовую поддержку спонсоров. В последние годы для привлечения внимания широкой общественности к проектам были приложены заметные усилия, спонсируемый штатами «недель археологии», специальных музейных выставок, включая мероприятия, проводимые в Интернете.

В американской археологии все больше внимания уделяется отношению коренных американцев к предполагаемым проектам. Многие общины индейцев возмущены фактом раскопок доисторических захоронений и они протолкнули законы, запрещающие подобную деятельность и требующие перезахоронений или репатриации останков извлеченных скелетов. Их активная политика и растущее в общественности понимание сложности вопроса привели к принятию Закона о защите и репатриации могил коренных американцев от 1990 года.

Этот закон сильно повлиял на археологию в США, так как ученым теперь необходимо консультироваться с вождями и религиозными лидерами племен, чтобы выработать принципы для долгосрочного соглашения, приемлемые для всех заинтересованных сторон.

Управление культурными ресурсами и разрушение археологических памятников приобрело глобальный характер. Угроза неконтролируемого строительства и воровство древностей на археологических памятниках распространяется по всему миру. Особенно эта проблема актуальна в развивающихся странах, где последствия экономического развития привели к широкомасштабному разрушению ранее нетронутых естественный и исторических ландшафтов. Все археологи являются управляющими невосполнимым ресурсом, который требует безотлагательного внимания.

Ключевые термины и понятия

Документ

Культурные ресурсы, обеспечение сохранности

Митигация

Музеефикация

Общественная археология, репатриация

Процесс согласования с требованиями закона

Разъясняющий последствия воздействия строительства на археологические материалы в определенном районе

Система мер для снижения последствий для памятников в результате строительных и иных работ

Управление культурными ресурсами

Рекомендуемая литература

За последние 10 лет появилось много публикаций по УКР. Ни одна из них не вправе претендовать на исчерпывающее освещение, но есть несколько ключевых работ, которые помогут Вам успешно пройти через лабиринт статей, отредактированных томов, отчетов и приобрести ценные знания.

CLEERE, HENRY, ed. 1989. Archaeological Heritage Management in the Modern World. London: Unwin Hyman. A series of essays on CRM in different countries under radically different governments. A fascinating comparative exercise.

FOWLER, DON D. 1982. «Cultural Resources Management.» Advances in Archaeological Method and Theory 5: 1–50. A superb essay on the basic issues of CRM in the early 1980s. Still to the point, and recommended for its clear exposition and comprehensive references.

GREEN, WIEEIAM, and JOHN F. DOERSHUK. 1998. «Cultural Resource Management and American Archaeology.» Journal of Archaeological Research 6 (2): 121–167. A masterly synthesis of the state of CRM in the late 1990s. This is the best starting point for exploring the subject. The bibliography is comprehensive and superb.

HARDESTY, DONALD L., and BARBARA J. LITTLE. 2000. Assessing Site Significance. Walnut Creek, CA: AltaMira Press. An up-to-date and readable discussion of the methods and criteria archaeologists use to assess the importance of archaeological sites.

KING, THOMAS F. 1998. Cultural Resource Laws and Practice: An Introductory Guide. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

–. 2003. Places That Count: Traditional Cultural Properties in Cultural Resource Management. Walnut Creek, CA: AltaMira Press. Two essential guides to current legislation and practice that should be on every CRM archaeologists bookshelf.

NEUMANN, THOMAS W, and ROBERT M. SANFORD. 2001. Cultural Resource Archaeology. Walnut Creek, CA: AltaMira Press. A widely used basic textbook on CRM for beginners.

WHITTLESEY, STEPHANIE M., and others, eds. 1998. Vanishing River: Landscapes and Lives of the Lower Verde Valley. Tucson, AZ: SRI Press. An exemplary synthesis based on large-scale CRM research.

Часть VIII Карьера и источники информации

Возможно, мы гонимся за своей собственной рыбой-мечтой. Нам никогда не догнать ее. Когда мы бороздим эти странные воды, мы испытываем границы мысли, понимания, воображения. И вот, когда нам кажется, что мы видим что-то темное в глубине вод, вдруг поднимается волна и над ней плавник, а потом захватывающий сердце миг и мелькает огромная белая тень, своей белизной отбрасывающая свой собственный свет на фоне мерцающего горизонта.

Историк Инга Клендиненнен о вопросах духовности в древности. Ацтеки: Интерпретация. 1991

Это глава об археологии как профессии и хобби, как увлечении всей нашей жизни. Короче говоря, вы и археология.

Глава 19 Как стать археологом

Археологи работают на заваленном камнями склоне холма на известном памятнике Камелота, дворца короля Артура в Кэдбюри на юго-западе Англии

Содержание главы

Археология как профессия.

• Решение стать археологом.

• Опыт полевых работ.

• Карьерные возможности в археологии.

Научная подготовка: аспирантура.

Мысли о том, чтобы не становиться профессиональным археологом.

Наша ответственность перед прошлым.

Я (БФ) стал археологом по чистой случайности, поступив в Кембриджский университет в Англии и не имея никакого представления о возможной карьере. Меня приняли при условии, что я буду изучать что угодно, только не греческий и латинский языки, к которым я все равно не был склонен. Итак, я взял список предметов и по прихоти судьбы выбрал археологию и антропологию, не имея ни малейших намерений посвятить себя этой профессии. Моим первым преподавателем был специалист по каменному веку Майлз Буркит, известный тем, что он был хорошим рассказчиком. Еще до 1910 года он изучал наскальное искусство ледникового периода под руководством легендарного французского археолога Анри Брейля. Живые воспоминания Буркитта пробудили во мне интерес к прошлому. Еще будучи студентом, я встретил другого известного археолога — специалиста по доисторической Африке Дезмонда Кларка, а после окончания университета начал работать в музее в Центральной Африке. Я стал археологом и никогда об этом не пожалел.

Эта глава является небольшим эссе о том, становиться или нет археологом (об общих вопросах карьеры археолога см. Омохандро — Omohundro, 2001; Зальцман и Райс — Salzman and Rice, 2004).

Археология как профессия

У археологии до сих пор есть аура романтики и впечатляющих открытий, что, возможно, объясняет, почему вы выбрали этот курс, для которого прежде всего и предназначена эта книга. Довольно скоро вы узнаете, что археология, часто бывая увлекательной и иногда ею занимаются в далеких местах, является высокотехничной наукой, эффектные открытия в которой очень редки и малочисленны. Действительно, иногда сообщения о таких открытиях, как захоронение правителей племени мочика в Сипане или Улубурунское кораблекрушение, появляются на первых страницах газет, но факт остается фактом: большинство археологов трудятся вдалеке от глаз общественности, часто на непривлекательный и монотонных памятниках и над туманными проблемами. Конечно, такой персонаж, как Индиана Джонс, не подходит для археологии. И никогда не подходил. Индиана Джонс — полная выдумка, персонаж, созданный по мотивам рассказов о хорошо известный первый археологах начала ХХ века, открытия и приключения которых действительно были больше, чем жизнь. Сегодняшний археолог очень далек от профессора Джонса и работает далеко от академических залов. Так какие же качества создают хорошего археолога в наши дни узкоспециализированных исследований и широкого выбора специальностей для карьеры? Свойства характера настолько же важны, как и академическая подготовка, иначе вы не состоитесь как археолог. У этой профессии есть свои уникальные достоинства. Деньги к ним не относятся (см. вставку «Практика археологии»).

Если решено стать археологом

Многие становятся археологами почти случайно. Небольшой опыт полевых работ во время учебы мог заинтересован, и им захотелось нечто большего. Археологами становятся не так, как священниками, медсестрами или военными, — в этих случаях нужна большая изначальная заинтересованность. Вы можете облегчит себе путь в специальность, получая при этом удовольствие.

Почти все, кто сейчас работают в археологии, либо сталкивались с ней в школе, либо заинтересовались ею, выбрав вводный курс по археологии в качестве изучаемого предмета в колледже или университете. Многим повезло — им попался хороший преподаватель — из тех, что зажигает интерес к специальности, о которой они раньше ничего не знали. Итак, что же делать, если в вас пробудился интерес к прошлому?

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ЛИЧНЫЕ КАЧЕСТВА, ТРЕБУЕМЫЕ ОТ АРХЕОЛОГА

Любому человеку, который желает стать археологом, нужно нечто намного большее, чем диплом университета. Вот некоторые необходимые качества.

• Энтузиазм, даже страсть к археологии и прошлому — это главное для всякого, кто выходит в поле. Археология держится на энтузиазме, лучшие археологи это те, у кого есть нечто вроде «жара в груди», что дает им силы преодолевать практические препятствия и рутину, доставать деньги и выполнять свою работу. Личная харизма порождает хороших руководителей-археологов, при условии что у них есть терпение заниматься мелочами.

• Бесконечное терпение при полевых и других работах, когда требуются медленные, методичные, часто повторяющиеся действия. Иногда приходится иметь дело с трудными людьми.

• Внимание к деталям. В археологии много мелочей и деталей — нужно не пропустить крохотные особенности каменного орудия или глиняного черепка, нужно неделями изучать крохотные обломки прошлого, анализировать компьютерные данные. Как раскопки, так и иные изыскания, не говоря уже о лабораторной работе, требуют величайшего терпения и желания скрупулезно копаться в мелочах.

• Адаптируемость, способность адаптироваться к длительным путешествиям, приспособиться к некомфортным условиям работы в поле и к примитивным условиям жизни. Нужно быть готовым проходить большие расстояния и суметь проявить смекалку в нелегких, а порой и экстремальных условиях. Представьте, например, что ваш «Лэнд Ровер» вышел их строя в нескольких сотнях километров от ближайшей станции техобслуживания.

• Развитые организационные навыки, потому что в археологии большую роль играют логистика и организация полевых команд, ведение архивов, даже кухонь в лагере. Организационные способности — большое достоинство.

• Восприимчивость к иным культурам и формам существования, а также умение общаться просто необходимы. Многие археологи-практики, добившиеся успеха, много времени уделяют работе и общению с коренными американцами и другими народами. Для этого необходимо терпение и восприимчивость, которые в конечном счете окажут несомненную пользу, и не только в профессиональном плане. Это одна из причин того, почему знание основ антропологии так важно для археолога.

• Также необходима приверженность этическим нормам археологии. Не стремитесь стать профессионалом, если вы не готовы соблюдать нормы, некоторые из которых изложены в главе 2.

• Чувство юмора действительно очень важно. Потому что многие археологи воспринимают самих себя слишком серьезно. Вам не приходилось работать целую неделю над статьей, и вдруг ваш компьютер выходит из строя. А вы не сохранили текст. Подобные случаи с завидным постоянством случаются во время полевых исследований. Именно поэтому и требуется чувство юмора, потому что и в профессиональной деятельности довольно редко все идет так, как было задумано.

Самыми важными чертами являются энтузиазм и преданность. Они помогут вам пройти почти через что угодно.

Первое — выбирайте как можно больше курсов по археологии, читаемых разными преподавателями. Начните с фундаментального курса, в котором наиболее полно раскрыты и систематизированы применяемые методы и теории. (Если он не отобьет у вас охоту продолжать, значит, вы на правильном пути, так как такие курсы не отличаются увлекательностью.) Затем, чтобы понять, какие основные вопросы вас в археологи интересуют, а какие — нет, выберите ряд курсов, охватывающих целые области. Не забывайте, что если вы нацелены на аспирантуру, то нужно понять, какой из областей будет посвящена тема вашей будущей диссертации.

Второе — старайтесь получить как можно более широкие познания по общей биологической и культурной антропологии, чтобы сузить область своих интересов и понять, интереснее ли вам люди настоящего или прошлого. Если вы будете продолжать свой путь к тому, чтобы стать профессионалом, то никогда не пожалеете о потраченном на это времени.

Третье — посещайте как можно больше курсов по родственным дисциплинам. Это разовьет в вас понимание мультидисциплинарного характера археологии. Например, одна из самых интересных и важный проблем в археологии — возникновение сельского хозяйства, и приблизитыся к ее разрешению можно только исходя из мультидисциплинарной перспективы. Большинство проектов в рамках управления культурными ресурсами носят мультидисциплинарной характер.

И последнее — набирайтесь опыта работы в поле и в лабораториях, будучи еще на студенческой скамье. Такой опыт, особенно общего характера, полезен для тех, кто претендует на аспирантуру. И еще даже более важно то, что это позволит вам испытать трудности и реалии работы в поле и в лаборатории до того, как это станет вашей работой (а аспирантуру следует рассматривать именно как работу).

Если вы побеспокоитесь о том, чтобы получить опыт работы в археологии, будучи студентом, то вы будете хорошо подготовленными для аспирантуры и продолжения профессиональной карьеры.

Опыт полевых работ

«Как мне принять участие в раскопках?» — нам часто задают этот вопрос, особенно студенты младших курсов. Хорошая новость заключается в том, что сейчас есть больше возможностей поработать в поле, чем раньше. При условии, что вы приложите некоторые усилия для того, чтобы найти их. Начните с посещений занятий курса полевых работ, если ваш факультет предложит такой, используйте свои личные контакты, обратитесь к доске объявлений (см. раздел «Практика археологии»).

Карьерные возможности в археологии

Сейчас не лучшее время становиться академическим археологом, так как мест немного, а конкуренция высока. Но замечательное время, чтобы подумать о карьере археолога в государственном или частном секторах, на долю которых выпадает большая часть исследований в Северной Америке.

Академическая археология. Эта область находится на грани исчезновения. Еще поколение назад почти все археологи были членами академических институтов или работали в исследовательских институтах и музеях. Чисто академическая археология до сих пор доминирует при подготовке как студентов, так и аспирантов. Многие молодые люди, поступающие в учебные заведения, имеют твердое намерение стать «традиционным» ученым. Но рост в академической карьере сейчас очень медленный. Некоторые программы сокращаются (Цейтлин — Zeitlin, 1997).

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ВОЗМОЖНОСТИ ПОУЧАСТВОВАТЬ В ПОЛЕВЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ

Таких возможностей много, если побеспокоиться и поискать их. Вот некоторые варианты:

Добровольное участие в раскопках или изысканиях, проводимых вашим собственным институтом. Спросите своих преподавателей, когда они увидят, что у вас серьезные намерения, то вполне могут пригласить на работу в поле или в лабораторию.

Добровольная работа в поле, которую спонсируют местные или национальные организации, такие, как историческое общество, музей или государственное агентство. Многие наши студенты работали интерном в Национальной службе парков и в других организациях. Полезным источником информации может быть Интернет, а также доска объявлений на вашем факультете. Перечень источников информации смотри в конце главы.

Посещение полевых школ. Многие институты спонсируют летние кредитные полевые школы. Самые лучшие школы пользуются большой популярностью, попасть в них можно на конкурсной основе. Полевые школы полезны, так как в них совмещаются раскопки, лабораторные работы, академическое обучение. Дух товарищества в таких заведениях может запомниться надолго. Очень часто опыт прохождения такой школы помогает получить квалификацию, позволяющую получить работу на лето в исследовательском институте или частной компании. Американское археологическое общество (полезные адреса смотри в конце главы) делает рассылки, в том числе и на ваш факультет. Выбирайте полевую школу осторожно! Не все они одинаковы и вам следует посоветоваться с преподавателями, прежде, чем принять решение. Предупреждаю, остерегайтесь полевых школ, которые предлагают поучаствовать в раскопках в далеких странах, особенно в восточном Средиземноморье, они берут высокую плату и используют студентов в качестве неквалифицированной рабочей силы, там вы ничему не научитесь. Прежде, чем подписать документы, настаивайте на том, чтобы вам дали сведения о предыдущих учениках и свяжитесь с ними.

Участие в профессиональных раскопках за границей. Американский археологический институт и Британский археологический совет (см. полезные адреса) предоставляют списки профессиональных раскопок, куда приглашают серьезных добровольцев. Иногда они обеспечивают дешевым или даже бесплатным жильем.

Добровольное участие в раскопках в рамках проектов по управлению культурными ресурсами. Именно здесь многие наши студенты получают первый опыт полевой работы. Сначала это добровольная, а потом оплачиваемая работа. Безусловно стоит разузнать о частных компаниях, работающих в этой области в вашем районе, а также проконсультироваться у своих преподавателей, у которых может быть такая информация.

Большинство археологических исследований в Северной Америке и многих частях Европы сейчас проводится в рамках УКР-проектов, многие из которых проводятся в соответствии с требованиями закона. Это означает, что все больше и больше (конечно же не все) академических археологических проектов американских университетов проводятся вне США, а в Европе, Центральной Америке и в Андах. В таких общеизвестных областях, как изучение Центральной Америки, существует жесткая конкуренция на редкие академические должности и еще больше претендентов на академические должности в археологии Северной Америки.

Только 35 % американских археологов работают в академических проектах, и это число сокращается с каждым годом (Цейтлин — Zeitlin, 1997). Вывод прост: если вы хотите стать академическим археологом, готовьтесь к сверхузкой специализации или к работе в областях, где и так слишком много специалистов, а свои многочисленные навыки оставьте про запас.

Работу в музеях найти трудно, особенно чисто исследовательскую. Работа в музеях хороша и требует особых навыков по консервации, организации выставок, сохранении коллекций.

Управление культурными ресурсами и общественная археология. Для людей, желающих сделать карьеру в области сохранения и управления археологическими ресурсами, здесь предлагаются почти неограниченные возможности (Грин и Доршук — Green and Doershuk, 1998). Самые великолепные возможности для археолога находятся в общественной археологии и частном секторе, где решаемые проблемы намного сложнее, чем традиционные академические задачи.

Если вы интересуетесь общественной археологией или УКР, то у вас есть выбор: работать в государственной или негосударственной организации, занятой УКР-проектами. Эти организации могут быть некоммерческими, закрепленными за музеем или университетом, или коммерческими, оперирующими исключительно в частном секторе. Последние могут быть разными по организации и размеру. Крупные компании могут предложить хорошие возможности и перспективы, особенно для начинающих археологов. Большая часть деятельности общественной археологии осуществляется государственными компаниями, хотя имеются и частные фирмы.

Если вы выбираете общественный сектор, то у вас будут возможности работать во многих федеральных государственных агентствах, таких как Национальная служба парков и Бюро земельного управления. Много археологов работает в археологических проектах, осуществляемых по заказам штатов или исторических обществ. Например, историческое общество штата Огайо часто нанимает археологов.

Научная подготовка: магистратура и аспирантура

Степень бакалавра по археологии позволит вам выполнять незначительные обязанности на раскопках в рамках УКР-проектов или на академических раскопках — вы сможете разве что узнать о прошлом человечества чуть больше, чем знают о нем большинство людей, и не будете вспоминать об этом опыте как о приятном времяпровождении, хотя многие люди годами работают в УКР-проектах и живут в мотелях, даже выпускают свои собственные информационные листки!

Для работы на любой постоянной должности требуется как минимум степень магистра гуманитарный искусств (M. A. — Master of Arts), она позволит вам занимать многие должности в государственном и частных секторах. Для любых должностей в исследовательских институтах и для преподавательской работы требуется степены доктора философии (Ph.D).

Обычно для приобретения степени магистра гуманитарный искусств требуется два года обучения и написание определенной работы, а в некоторых заведениях еще нужно сдаты устный экзамен. Эта степены может носиты специализированный уклон, к примеру по УКР пли сохранению исторических памятников, но чаще она имеет общий характер, и во время ее получения вас готовят к преподаванию в некоторых двух— или четырехгодичных колледжах и университетах. Она также открывает возможности работы в государственных и УКР-проектах. Преимуществом степени магистра гуманитарных наук является то, что вы получаете обширную подготовку в археологии, необходимую для любого профессионала. Она является необходимым минимумом для многих должностей.

Степень доктора философии позволяет преподавать во многих заведениях, где акцент делается не на исследованиях, а на преподавании. Это «билет» для академических археологов, и эта степень конечно же желательна для тех, кто предполагает работать в сложных исследовательских и управленческих проектах. Стандартная программа для получения степени доктора философии состоит как минимум, из двухлетнего обучения на курсах и семинарах, полевой подготовки; за ними следуют экзамены, письменные и часто устные; предложение по исследовательской работе и последующие полевые работы, на основании которых готовится диссертация.

В среднем для подготовки докторской диссертации требуется семь лет. Обладатель степени является профессионалом высокого уровня с опытом преподавательской и исследовательской работы. После этих семи лет вам придется искать работу на рынке труда, отличающиеся высоким уровнем конкурентной борьбы. Да, это обескураживающая перспектива — семь лет или более благородной бедности, но интеллектуальное вознаграждение и личное удовлетворение являются значительными факторами для тех, в ком есть истинная страсть к археологии и академическому исследованию. Однако не забывайте, что степень доктора — это степень исследователя, а не квалификационный уровень для проведения проектов в рамках УКР и для других видов профессиональной деятельности, для которых часто требуются другие навыки.

Не следует думать об аспирантуре, если у вас нет:

• Оценок намного выше средних, углубленного изучения археологии и антропологии. Для поступления в хорошую магистратуру необходимо иметь минимальный средний балл 4, а также хорошие результаты сдачи теста для поступающих в аспирантуру, высокий уровень подготовки по антропологии и многодисциплинарный взгляд на исследование.

• Опыта работы в поле и изысканиях.

• Способности писать просто и ясно, умения выступать на публике — оба этих навыка приобретаются с опытом.

• Поддержки, по крайней мере, двух археологов, которые хорошо вас знают и могут дать рекомендации. Рекомендательное письмо от того, кто знает вас как человека и как студента, выделит вас на фоне потенциальных претендентов.

• Интереса к определенной сфере исследований, который должен быть четко сформулирован в заявлении, которое требуется от большинства претендентов. Очень важно, чтобы сфера ваших интересов совпадала с работой, проводимой на выбранном вами факультете и его преподавателями. Например, нет смысла подавать заявление в аспирантуру Университета Калифорнии в Санте-Барбаре, имея намерения писать диссертации по востоку Северной Америки. У них никто не работает в этой области! Очевидно, но почему-то часто об этом забывают.

• Настоящей страсти к археологии, исследованию и преподаванию, реального понимания перспектив, поскольку речь идет об узком сегменте рынка труда и моральной готовности не собирать артефакты ради личной выгоды.

И последнее слово тем, кто понимает что с годами обучения страсть к археологии остывает, — не задумывайтесь и остановитесь. Сначала это болезненно, но в археологии так много людей, которые про себя жалеют, что выбрали эту, по-видимому, малоперспективную карьеру. Они, может, и не признаются в этом, но это так. Не станьте одним из них.

Мысли о том, чтобы не становиться профессиональным археологом

В течение многих лет мы преподавали археологию тысячам студентов. Только горстка из них стали профессиональными археологами. Большинство студентов, посещавших наши курсы, выбрали себе другую карьеру — военную, бюрократическую, деловую, они стали юристами, политиками, специалистами по недвижимости, учителями, даже поварами. По крайней мере, двое из наших бывших студентов попали в тюрьму. Но каждый из них, знает о существовании археологии и ее роли в современном мире, о замечательных достижениях наших древних предков. И это самое главное, что мы делаем, это важнее того профессионального обучения, которое мы даем аспирантам.

Наша задача как преподавателей вводных курсов заключается не в вербовании людей для работы по нашей специальности, но в содействии появления того, что Национальный научный фонд называет «информированным сообществом». Многие наши студенты потеряли интерес к археологии, они сочли ее скучной и незначительной для своей жизни (не говоря уже о том, что и сами мы бывали утомительными!). Но будьте уверены — они слышали о таком предмете и его замечательных достижениях и нашли для него место в своей жизни. В конце концов, это является одной из целей среднего специального образования.

С другой стороны, многие выбирают всего один курс по археологии, но интерес к предмету возрастает и продолжает существовать в человеке до конца его жизни. Если вы являетесь одним из таких людей, то вы можете поддерживать связь с археологией, хотя бы косвенно, различными способами.

Археология зависит от информированных археологов-любителей, которые добровольно работают на раскопках, в лабораториях и в музеях. Они вносят важный вклад в археологию, часто это члены местных археологических обществ, участвующие в раскопках, они следят за всеми новыми открытиями в своих местностях. Среди любителей традиционно есть эрудиты в области археологии, особенно в Европе, где некоторые любители стали мировыми авторитетами таких специализированных областях, как содержание кроликов в древности или необычные формы керамики, такие любители регулярно печатаются в академических журналах.

Археология не может функционировать без добровольцев, будь это раскопки в рамках проектов мониторинга окружающей среды, или каталогизация артефактов, или проведение курсов лекций. Если у вас есть серьезный интерес к добровольной работе в археологии как любителя, то есть много способов принять участие в ней — через местные колледжи, музей, археологические общества и отделения Американского археологического института. В наше время узкой специализации легче всего сказать, что любителям нет места в профессиональных исследованиях. Это ошибочное мнение, не отражающее реальное положение вещей. Любители привносят свои профессиональные знания в археологию. Нам доводилось работать со многими любителями, в том числе с бухгалтером, который навел порядок в документах по раскопкам, с архитектором, с профессиональным фотографом и художником (для работы в поле это был дар Господа), с ювелиром, который изучал золотые бусы, со специалистом по подсечно-огневой системе земледелия, страстно интересовавшимся экологическим изменением окружающей среды. Ваши таланты бесценны, и поэтому не торопитесь говорить «нет».

Во многих людях интерес к прошлому развивается во время путешествий. Знания об археологии, полученные в студенческие годы, позволяют им во время посещения известных памятников лучше понять достижения древних людей. У нас хранится много открыток и писем из разных мест. Вот одно из них, отправленное из Стоунхенджа: «Спасибо за то, что вы познакомили меня с археологией, благодаря этому я смог получить большое удовольствие от посещения Стоунхенджа». Эта открытка очень важна, поскольку археология не может выжить без причастности и энтузиазма не только профессионалов, но и каждого человека, интересующегося прошлым. Мы все хранители бесценного и конечного ресурса, который исчезает на наших глазах.

Наша ответственность перед прошлым

На всех нас, будь мы профессиональными археологами, любителями, случайно заинтересовавшимися путешественниками или в принципе не интересующимися археологией людьми, лежит ответственность перед прошлым (Вителли — Vitelli, 1997). Это наше общее культурное наследие, будь то Парфенон, пирамиды в Гизе, Кахокия или гробница китайского императора Гин Шихуангди. Это прошлое простирается назад на 2,5 миллиона лет до ледникового периода — драгоценное наследие культурных достижений. Оно уникально, мы должны беречь его и передать еще не родившимся поколениям. Мы в такой же степени являемся хранителями прошлого, как и хранителями океанов, лесов и других составляющих естественной окружающей среды. Но археология отличается в одном важном аспекте: однажды уничтоженные архивы прошлого никогда не восстановить. Они исчезают навсегда. Профессиональные археологи подписываются под простым и ясным этическим кодексом в своих отношениях с прошлым, но в конечном счете сохранение прошлого для будущего является нашей общей ответственностью (см. вставку «Практика археологии»).

Как мы подчеркивали много раз на этих страницах, археологические памятники мира подвергаются атаке со многих сторон: промышленное развитие, горные работы и сельское хозяйство, а также охотники за сокровищами, коллекционеры и профессиональные расхитители гробниц. До тех пор, пока имеется спрос на антиквариат среди коллекционеров, до тех пор, пока мы будем придерживаться материалистических взглядов на нашу личную собственность, до тех пор будет продолжаться уничтожение археологических памятников. В большинстве стран мира едва исполняются даже необходимые законы о предотвращении разрушения археологических памятников. Хотя надежда на то, что археологические памятники сохранятся для наших потомков, которые смогут наслаждаться ими и изучать их, еще существует. Она зиждется на том, что количество людей, заинтересовавшихся археологией, учась в колледжах и университетах или встречаясь с археологами и путешествуя, станет настолько значительным, что можно будет повлиять на отношение общества к археологическим памятникам и к моральным аспектам собирательства (Мессенджер — Messenger, 1989).

Мы рады, что стали археологами и что наша страсть к прошлому не ослабла после многих лет работы в поле, лабораториях и аудиториях. Мы встречали необычных людей, сложные исследовательские проблемы бросали нам вызов и поворачивали наши карьеры в неожиданном направлении. Но самые любимые моменты в жизни это были те случаи, когда мы стояли на археологическом памятнике или среди заброшенный руин, и вдруг прошлое оживало. Мы счастливы, что испытали такое чувство много раз: на вершине греческого амфитеатра в Эпидавре, где эхом отзывались строфы Эврипида; на окутанных облаками укреплениях в Британии, где почти слышны крики римских легионеров, вступающих в бой; на прибрежных ракушечных холмах на юге Калифорнии, где легко представить себе деревянные каноэ, пристающие к берегу прекрасным летним утром. Такие чувства неожиданны, порой их пробуждают красивые закаты, эффектное сочетание облаков и света или даже какая-то случайная мысль, но они очень ценны. Прошлое носит личный характер по отношению к нам, будь вы ученый, работающий на памятнике, или случайный посетитель. Если археологический материал исчезает со всеми его великими достижениями и мгновениями блестящего успеха и давно позабытой трагедии, наши потомки никогда не смогут набраться опыта у наших предков или испытать мощный и чрезвычайно эмоциональный толчок от прикосновения к прошлому. Это наследие мы должны передать внукам.

ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ

ПРОСТОЙ КОДЕКС АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ЭТИКИ ДЛЯ ВСЕХ

Относитесь ко всем археологическим памятникам и артефактам, как к конечным, невозобновляемым ресурсам.

Никогда не раскапывайте археологический памятник.

Никогда не коллекционируйте артефакты, не покупайте и не продавайте их ради личной выгоды.

Соблюдайте все федеральные, местные и племенные законы, относящиеся к археологическим памятникам.

Сообщайте о любых случайных археологических открытиях.

Не тревожьте любые археологические памятники и с уважением относитесь к святости любых захоронений (Лайнотт и Уайли — Lynott and Wylie, 2000).

Заключение

В этой главе рассказывалось о необходимых качествах человека, задумывавшегося о том, чтобы стать археологом, и о некоторых возможностях карьеры в этой области.

Сделать карьеру профессионального археолога можно в университетах, колледжах, музеях и на государственной службе, а также в частном секторе, как в США, так и за границей.

Для исполнения большинства археологических работ требуется как минимум степень магистра и часто доктора. Не стоит задумываться о том, чтобы стать профессиональным археологом, если ваши оценки не выше средних, если у вас нет опыта работы в поле, поддержки ваших преподавателей и моральной готовности не собирать артефакты ради выгоды.

Даже те люди, у который нет намерения стать профессиональным археологом, могут получить опыт работ на раскопках, посещая специальные школы и участвуя в раскопках за границей. Археология поможет вам более глубоко взглянуть на наше прошлое, вы можете стать любителем. Археология даст вам возможность взглянуть на главные археологические памятники земли совершенно иным образом. Вы сможете помочь археологам сохранить прошлое.

На всех нас лежит этическая ответственность перед прошлым: не коллекционировать артефакты, сообщать о новых находках, подчиняться федеральным, местным и племенным законам, которые защищают прошлое. До тех пор пока все мы всерьез не возьмем на себя ответственность за прошлое, у прошлого нет будущего.

Полезные адреса

Информацию об археологических полевых школах можно получить из информационных бюллетеней на факультетах и в Американском археологическом обществе.

По следующим адресам можно получить информацию о раскопках и другой археологической деятельности, где требуются добровольцы.

1. Американский археологический институт:

Адрес: Archaeological Institute of America Box 1901, Kenmore Station Boston, MA 02215.

Американский археологический институт издает Archaeological Fieldwork Opportunities Bulletin.

Его члены получают журнал Archaeology Magazine. Доступ к Fieldwork Bulletin можно получить через Интернет по адресу: .

2. Американское археологическое общество является профессиональной организацией.

Адрес: Society for American Archaeology 900 Second Street NE, #12 Washington, DC 20002-3557.

Оно издает журнал The Archaeological Record, American Antiquity or Latin American Antiquity. Адрес в Интернете: .

3. Британский археологический совет.

Адрес: The Council for British Archaeology Bowes Morrell House 111 Walmgate YorkYOl 2UA, England.

Здесь можно получить информацию о раскопках. Эта замечательная организация дает информацию об участии добровольцев на раскопках в Британии и других частях света. Адрес в Интернете: .

4. Американская антропологическая ассоциация.

Адрес: American Anthropological Association 2200 Wilson Blvd., Suite 600 Arlington, VA 22201

Здесь можно получить информацию о полевых школах и о возможностях поработать в поле.

Адрес в Интернете: .

Глоссарий

Цель глоссария — дать неформальное определение слов и понятий, встречающихся в тексте, особенно носящих теоретический характер; но это не современный словарь археологии. Специальные термины сведены к минимуму, но без определенных технических выражений не обойтись. Такие термины, как адаптация и мутация, обычные для иных, помимо археологических, контекстов, сюда не включены, пояснения к ним можно найти в любом хорошем словаре.

Абсолютная (хронометрическая) хронология — датировка в календарных годах, хронометрическое датирование.

Австралопитек — примат, ископаемые остатки были найдены главным образом в Восточной и Южной Африке. Считают, что австралопитек очень близок к первым человеческим существам, которые действительно могли произойти от австралопитеков.

Аллювий — геологической слой, образованный действием реки или потока, наносные отложения.

Анализ — стадия археологического исследования, включающая в себя описание и классификацию данный о материальной культуре и о природном окружении памятника.

Анализ износа — микроскопический анализ артефактов в целях обнаружения следов износа рабочих поверхностей во время пользования орудием.

Анализ керамики — анализ предметов из глины, в частности керамической посуды.

Анализ наиболее вероятно эксплуатируемых ресурсов — составление перечня естественный ресурсов в пределах определенного расстояния от памятника.

Анализ пыльцы — см. Палинология.

Анализ стабильного изотопа углерода — метод идентификации типов растительной пищи с помощью изотопического анализа костей и волос. Используя соотношение двух стабильных изотопов — углерода-12 и углерода-13 — в ткани животного, можно произвести оценку пищевого рациона в древности.

Анализ формы — анализ артефактов, основанный на предположении, что его форма прямо отражает его функции.

Аналогия — способ логического рассуждения, при котором предполагается, что два объекта, имеющие некоторые сходные черты, могут иметь и другие сходства.

Антропология — изучение человечества в самом широком смысле. Антропология изучает человечество с самых древнейших времен и до настоящего времени, она включает в себя культурную и физическую антропологию и археологию.

Ареал — область обитания той или иной популяции.

Артефакт — любой предмет, изготовленный или измененный человеком.

Архаичный период — в Новом Свете тот период, когда охотники-собиратели в качестве источника жизнеобеспечения использовали многочисленные естественные ресурсы и только экспериментировали с земледелием.

Археолог — человек, изучающий прошлое с помощью научных методов, в целях фиксирования и интерпретации древних культур, а не для коллекционирования артефактов ради выгоды или для показа.

Археологическая культура — археологический эквивалент человеческих сообществ, он представляет собой совокупности находок на нескольких памятниках, представляющие сохранившиеся материальные остатки исчезнувшей культуры.

Археологическая теория — массив теоретических концепций, обеспечивающих археологам как основу, так и средства для того, чтобы заглянуть за факты и материальные объекты для того, чтобы объяснить события, произошедшие в доистории.

Археологический контекст — см. Контекст (археологический).

Археологический материал — артефакты, сами памятники и другие изготовленные человеком объекты или результаты деятельности древнего человека и их следы.

Археологический объект — такие артефакты, как мусорная яма или яма для столба, которые нельзя переместить с памятника; обычно их только фиксируют.

Археологический регион — четко очерченная географическая территория с археологическими памятниками, ограниченная такими заметными географическими признаками, как океан, озеро или горы.

Археологический стандарт (тип) — произвольная единица классификации, установленная археологами для удобного разделения групп артефактов во времени и пространстве.

Археологическое исследование — систематические попытки определить местоположение, идентифицировать и зафиксировать археологические памятники в их естественном географическом и природном окружении.

Археология — особая форма антропологии, изучающая исчезнувшие человеческие сообщества по материальным остаткам их деятельности. Главными целями археологии являются понимание и реконструкция истории культуры, изучение культурных процессов, сохранение археологических памятников и управление ими.

Археология гендерная — направление в археологии, которое своей главной методологической задачей ставит выяснение роли полов в древних сообществах, их значение в культурных процессах; изучение взаимоотношений полов в прошлом.

Археология разума — изучение религиозных верований и других духовных явлений.

Археология социальная (археология неравенства) — направление в археологии, изучающее социальное неравенство в прошлом.

Археомагнитная датировка — хронометрическая датировка с использованием колебаний магнитного излучения таких объектов, как гончарные печи; эти колебания сравниваются с известными отклонениями магнитного поля земли, что позволяет получать даты в годах.

Ассириолог — человек, занимающийся изучением ассирийской цивилизации Ирака.

Ассоциации (принцип археологических ассоциаций) — взаимосвязь между артефактом и другими археологическими находками разных уровней памятника, или другим артефактом, или строением и другим объектом на памятнике.

Астроархеология — изучение древней астрономии.

Атрибут — четко выраженная черта артефакта, которая не подвергается дальнейшему делению. Археологи выделяют типы атрибутов, включающие форму, стиль и технологию, для того чтобы классифицировать и интерпретировать артефакты.

Атрибутивный анализ — анализ артефактов с использованием многих типов атрибутов. Обычно атрибуты изучаются статистически для получения кластеров атрибутов, которые затем могут использоваться для идентификации статистических классов артефактов.

Аэрофотокоррекция памятника — археологический памятник с едва заметной на земле топографией, которая распознается с воздуха в косом свете лучей солнца.

Библейская археология — археологическое изучение памятников и атрибутов из Священного Писания.

Биосфера — все живые организмы Земли, взаимодействующие на уровне ее физической поверхности.

Биоценоз — сообщество животных в их естественной среде.

Бурав — бурав, ручной или с каким-либо приводом, используемый для взятия проб в подповерхностный слоях.

Вероятностная выборка — археологическая выборка, выделенная по формальным статистическим критериям. Этот метод позволяет исследователям использовать вероятностную статистику при анализе данных.

Вертикальные раскопки — раскопки, предпринимаемые для установления хронологической последовательности, обычно охватывают ограниченную территорию.

Вечная мерзлота — постоянно замерзшая подпочва.

Вождизм — форма социальной организации, более сложная, чем племенное общество, в ней развились некоторые формы руководящей структуры и механизмы распределения товаров и услуг. Вождь, возглавляющий сообщество, и его приближенные содержатся за счет добровольных пожертвований остальных членов общества.

Восстановление — в археологии — при реконструкции древних каменных технологий метод подборки соответствующих отходов и нуклеусов.

Время полураспада — время, требуемое для распада половины радиоактивного изотопа при переходе в стабильный элемент. Используется в качестве основы для радиоуглеродных и иных датировок.

Вторичный контекст — контекст археологической находки, которая была потревожена в результате деятельности человека или естественный явлений.

Выборочные раскопки — археологические раскопки только части памятника с использованием выборочный методик исследования или аккуратно проложенных траншей для того, чтобы не раскрывать весы памятник.

Выщелачивание — просачивание воды через почву и вымывание из нее растворимый веществ.

Геоархеология — археологическое исследование с использованием методов и концепций наук о Земле.

Географическая информационная система (GIS) — система составления археологических карт и других данных в цифровой форме, что позволяет обрабатываты их в исследовательских целях.

Георадар — радар, используемый археологами для обнаружения подпочвенный объектов.

Геохронология — геологическое датирование.

Глазурь — стекловидное покрытие на керамике, закрепленное обжигом.

Глиняный черепок — фрагмент глиняного сосуда.

Голоцен — послеледниковая эпоха.

Гоминид — представитель семейства Hominidae, сегодня представленный одним видом Homo sapiens sapiens.

Горизонт — в археологии — стратиграфическая единица, включающая совокупность культурный черт и набор артефактов, распределение и хронология который позволяют археологам предполагать, что он (горизонт) образовывался достаточно быстро. Часто горизонты определяются по артефактам, связанным с периодами существования широко распространении и хорошо датируемый религиозных верований.

Государственно-организованное общество — социально расслоенное общество с значительно централизованным правительством, социально сложное, часто обладает письменностью.

Данные — естественные материалы, рассматриваемые археологами как значимые свидетельства, собранные и зафиксированные во время исследования.

Датирование по трекам спонтанного деления урана — метод датирования, при котором измеряется стабильный распад урана в дочерние элементы внутри любого соединения, составленного из карбоната кальция, например известняка или пещерного сталактита.

Датировка по электронному спиновому резонансу (electronic spin resonance (ESR) dating) — метод датировки, при котором измеряется радиционно-индуцированные дефекты или плотность захваченных электронов в кости или полом образце, при этом не требуется их нагревать.

Дедуктивное умозаключение — переход от общих гипотез к частным выводам.

Дедуктивно-номологический подход — способ объяснения наблюдаемых явлений посредством формальных научных методов, проверка гипотез, выработанных исходя из общих законов, описывающих поведение человека. Некоторые археологи считают, что этот подход является пригодным при объяснении культурных процессов.

Дедукция — процесс логического вывода от общего к частному, при котором общее проверяется посредством выработки гипотез и сравнения их с данными. Дедуктивное исследование является интегральным и включает в себя постоянное обновление гипотез. Противоположностью являются индуктивные подходы, при которых происходит переход от частного к общему.

Демография — изучение структуры народонаселения.

Дендрохронология — хронологическая датировка по годичным кольцам деревьев.

Диета — в археологии — то, что едят люди (или животные).

Дистальный — часть кости, наиболее удаленная от центральной линии скелета. Противоположное значение — проксимальный (proximal).

Дистанционное зондирование — методы разведки и исследования в целях обнаружения подповерхностных объектов и памятников с помощью, например, аэрофотосъемки.

Диффузия — распространение культурного признака (особенностей культуры) из одной местности в другую посредством контактов между людьми.

Догосударственное общество — эгалитарное общество без расслоения на социальные классы или централизованного государства.

Доисторическая археология — изучение доисторических эпох.

Доклассический период — см. Формативный, или Доисторический период (III–I тысячелетие до н. э.).

Древнейшая история — тысячелетия истории человека, предшествовавшие письменным материалам.

Египтолог — исследователь культуры Древнего Египта.

Единица домашнего хозяйства — произвольная хозяйственная единица, определяющаяся наборами артефактов, отражающих деятельность, происходившую около одного дома, и предположительно принадлежащих одному хозяйству.

Единица — в археологии — искусственная группировка для описания артефактов.

Естественные изменения — изменения в археологическом материале, происходящие по естественным причинам и после того, как артефакты попадают в грунт.

Естественный тип — археологический тип, совпадающий с действительной категорией, осознаваемой самим изготовителем орудия.

Закаливание — процесс упрочнения железных изделий посредством нагревания и быстрого охлаждения.

Закрытый комплекс — в археологии — развалины построек (или других объектов) или части развалин, которые остались неизменными на памятнике, т. е. не затронутыми более поздними перекопами.

Зона экономического охвата природных ресурсов — территория, на которой собираются пищевые ресурсы, потребляемые обитателями памятника.

Зооархеология (археозоология) — изучение остатков животных из археологических памятников.

Идеология — знания или верования, развиваемые сообществами людей как часть их культурной адаптации.

Идеология господства — совокупность верований, используемых в целях распространения любых форм неравенства.

Иероглифы — древние письменные пиктографические или идеографические символы, употреблялись в Египте, Центральной Америке и других местах.

Изобретение — некая инновация, новшество в виде материала или чего-то другого, совершенная одним человеком или группой людей в одном месте в определенный момент времени.

Изостатический — относящийся к процессу, при котором земная кора компенсирует дополнительный вес гляциального льда во время ледниковых периодов.

Иконография — изучение древних верований посредством их символики.

Импульсный радар — использование счетчика индуцированных импульсов, который посылает импульсы магнитного поля в почву. Этот метод может использоваться при поиске могил, металлов и керамики.

Индуктивное умозаключение — умозаключение, которое может быть получено при переходе от частных суждений к общим представлениям.

Индустриальная археология — изучение памятников промышленной революции и более поздних памятников.

Индустрия — в археологии — все специфические артефакты (костяные, каменные, деревянные), найденные на памятнике и изготовленные в одно и то же время и одним и тем же населением.

Интегральная фиксация — раскопки и фиксация траншеи в трех измерениях с использованием как горизонтальный, так и вертикальных маркеров для реконструкции событий на памятнике.

Интенсивные исследования — археологические исследования с целью обнаружить все памятники в данной местности.

Интерпретация — такая стадия исследования, на которой синтезируются результаты археологического анализа и мы пытаемся объяснить их значение.

Инфракрасное сканирование образов — метод регистрации памятников с воздуха с использованием инфракрасного излучения, которое не фиксируется на фотографической пленке. Применяется при поиске доисторических земледельческих систем, при создании которых были потревожены верхние слои почвы на обширных территориях.

Ископаемый тип — орудие, характерное для определенной «археологической эры», устаревшая концепция, позаимствованная из археологии.

Историк древнейших эпох — тот, кто изучает доисторическую археологию.

Историография — процесс изучения истории.

Историческая археология — изучение археологических памятников совместно с историческими материалами. Иногда ее называют археологией исторических памятников.

Исторический партикуляризм — использование антропологических данных для составления схемы культурных областей.

История — изучение прошлого посредством письменных источников.

Исходный ориентир — точка, от которой на карте производятся все отсчеты. Карты изысканий привязываются к исходному ориентиру.

Калий-аргоновая датировка — метод абсолютной датировки, основанный на скорости распада калия-40, который превращается в аргон-40.

Камбий — вязкая ткань под корой деревьев, в которой происходит ежегодный рост древесины и коры.

Каменный — из камня или относящийся камню.

Каменотес — тот, кто изготовляет каменные артефакты.

Керамика — предметы из обожженной глины.

Клан — группа людей общего происхождения из нескольких семейных ветвей, живущих в одном месте; создание группы по родовому признаку.

Класс — группа артефактов, например «ручные топоры», которую можно разбить на определенные типы, например «овальные» и т. д.

Классификация — упорядочивание археологических данных на группы и классы по разным системам признаков (атрибутов).

Классическая археология — изучение классических цивилизаций Греции и Рима.

Классический период — в Центральной Америке период расцвета цивилизации, для которой были характерны многочисленные ритуальные центры и маленькие государства.

Климатический (географический) детерминизм — в археологии — научная школа, считающая, что климатические и иные изменения окружающей среды играют главную роль в культурных изменениях.

Клинопись — древнейший из известных шрифтов, развившийся в Месопотамии (от лат. cuneus — клин).

Когнитивная археология — изучение духовных вопросов с помощью археологических данных.

Когнитивно-процессуальный подход — методологический подход к археологии, при котором совмещаются процессуальный подход с аналогией и другими методами для реконструкции древних идеологий и духовных течений.

Колонковый бур — инструмент, используемый для сбора образцов почвы, пыльцы и других материалов из-под поверхности земли.

Комплекс (assemblage) — 1) все артефакты, найденные на памятнике, включая все подкомплексы (subassemblages) памятника; 2) в археологии — хронологически идентифицированные серии различных типов артефактов, таких как каменные орудия или керамика.

Компонент — в археологии — комплекс всех артефактов из раскопок одного уровня заселения на памятнике.

Контекст (археологический) — положение археологической находки во времени и пространстве, установленное в результате измерений и оценки его взаимосвязей с другими археологическими комплексами, их следами и происхождением. В оценку входит изучение того, что произошло с находкой после того, как она оказалась погребенной в грунте.

Конхоидальный излом — характерный разлом для таких кремнистых пород, как обсидиан и кремень.

Копролит — экскременты, сохранившиеся благодаря десикации или окаменению.

Космология — представление сообщества о Вселенной.

Краниальный — относящийся к черепу (от лат. cranium — череп).

Критическая археология — изучение политического символического или социального подтекста древней материальной культурой.

Культура — ряд моделей существования, которые помогают формировать реакцию людей на различные ситуации. Культура является нашим первичным средством адаптации к окружающей среде. В археологии культура есть произвольная единица, применимая к сходным наборам артефактов, найденных на нескольких памятниках, которые определяются в точном контексте во времени и пространстве.

Культурная антропология — те аспекты антропологии, которые концентрируются на изучении социальной жизни людей в настоящем и прошлом, на том, как культуры адаптируются к окружающей среде.

Культурная история — подход к археологии, который предполагает, что артефакты можно использовать для построения обобщенной картины истории культуры человечества и описательный моделей во времени и пространстве и что их можно интерпретировать.

Культурная система — взгляд на культуру, который рассматривает культуру и ее среду как ряд связанных систем, изменения в которых происходят в результате серии незначительных связанных колебаний в одной или более из этих систем.

Культурная традиция — в археологии — отличительный набор орудий или технологий, которые сохраняются в течение периода времени, более длительного, чем существование одной культуры в одной или нескольких местностях.

Культурная эволюция — теория, подобная биологической эволюции, утверждающая, что человеческие культуры постепенно изменяются во времени в результате ряда культурный процессов.

Культурная экология — изучение динамических взаимодействий между сообществами людей и окружающими средами. При таком подходе культура рассматривается как первичный адаптационный механизм сообщества людей.

Культурные ресурсы — изготовленные человеком и естественные объекты, связанные с деятельностью человека.

Культурные трансформации — изменения в археологическом материале, произошедшие в результате более поздней деятельности человека например при создании мусорных ям, которые проникают в более ранние слои памятника.

Культурный ландшафт — среда, созданная человеком.

Культурный материализм — такой подход к археологии, в котором подчеркиваются сложные взаимоотношения между технологией, экономикой и окружающей средой.

Культурный отбор — процесс, ведущий к восприятию некоторый культурный признаков и новшеств, в результате чего культура становится более приспособленной к окружающей среде; нечто схожее с естественным отбором в биологической эволюции.

Культурный процесс — изменения и взаимодействия культурный систем, посредством который они трансформируются во времени; признание трансформации культур лежит в основе дедуктивного подхода к археологическому исследованию культурного процесса. Процессуальные археологи используют как описательные, так и пояснительные модели.

Культурный слой (матрица) — слой, в котором находятся археологические находки.

Ландшафтные метки — следы деятельности человека в естественном ландшафте.

Лёсс — нанесенные ветром гляциальные почвы.

Лингвистика — изучение языка, иногда помогает устанавливать события прошлого, например происхождение индоевропейцев.

Литологический анализ — изучение технологии изготовления каменных орудий, включая их копирование и воспроизведение.

Литье по восковым моделям — метод выработки бронзовым изделий с помощью восковой модели предмета. Форма изготавливается по восковой модели, воск затем расплавляется и вместо него заливается расплавленная бронза. Этот метод широко использовался в Китае литейщиками из Шанга.

Локализация — положение археологической находки во времени и пространстве, трехмерно зафиксированное.

Любитель древностей, антиквар (antiquarian) — человек, интересующийся прошлым, коллекционер, раскапывающий древности, в отличие от ученого-археолога, ненаучным образом.

Магнитометрическое исследование — археологическое обследование в целях обнаружения археологических объектов до начала раскопок, проводимое с помощью устройства, измеряющего изменения магнитного поля Земли.

Материальная культура — технология и артефакты.

Матриархальный — характеризуемый доминирующим положением женщины в обществе.

Матрилинейный — характеризуемый счетом происхождения только по женской линии.

Матрилокальный — характеризуемый проживанием семьи вместе или рядом с матерью жены.

Мезолит — термин, который иногда применятся археологами Старого Света по отношению к переходному периоду между палеолитом и неолитом. Какие-либо точные экономические или технологические определения не сформулированы.

Метод удельного сопротивления — в археологии — измерение разницы электрических сопротивлений в почвах, используемое для обнаружения таких скрытых объектов, как стены и ямы.

Методы упорядочения (серийности) — методы размещения артефактов в хронологическом порядке; расположение артефактов, похожих по форме или стилю, близко друг от друга.

Миграция — перемещение целой популяция из одной местности в другую.

Микроэлементы — мельчайшие количества химических элементов, находящиеся в породах, которые испускают световые волны определенной длины. Анализ микроэлементов используется при изучении источников обсидиана и других материалов, которыми торговали на обширных пространствах.

Минимальное количество особей — вычисляемое по специальной методике количество особей конкретного вида животных, используемое для описания (отчета) всех поддающихся идентификации костей.

Митигация — в археологии — система мер, принимаемых для сокращения разрушений на памятнике.

Многолинейная культурная эволюция — теория эволюции культуры, которая рассматривает каждую культуру как эволюционирующую своим собственным образом посредством адаптации к конкретной окружающей среде. Иногда выделяют четыре обширные стадии эволюции социальной организации (стая, племя, вождизм, государственно-организованное общество).

Модель — теоретическая реконструкция ряда явлений для их пояснения. Археологические модели могут быть описательными или пояснительными.

Музеефикация — в археологии — консервирование и распоряжение археологическим материалом в целях сохранения для будущих поколений.

Мусорная куча — слой бытовых отходов, мусора и других побочных продуктов деятельности человека.

Наложение — пространственное соотношение двух объектов, строений или слоев в вертикальной плоскости.

Наука — путь приобретения знаний и понимания соотношения частей естественного мира, которые можно наблюдать и измерить; строгий и высокоупорядоченный поиск ради систематизированных знаний.

Научный метод — метод изыскания, основанный на формальной проверке гипотез, кумулятивном исследовании и на воспроизводимых опытах.

Невентилируемый — не имеющий доступа к открытому воздуху.

Неизбежное изменение — в археологии — представление о том, что культуры меняются в течение времени маленькими кумулятивными шагами (приростами, инкрементами). Причины этих изменений мало понимаемы.

Нелинейная культурная эволюция — эволюционная теория конца XIX века, предполагающая, что все человеческие сообщества эволюционируют или способны эволюционировать в одном направлении, от простык сообществ охотников-собирателей к цивилизациям.

Неолит — хронологический термин в Старом Свете, относящийся к финалу каменного века, когда люди еще не пользовались металлами.

Неорганические материалы — объекты, не являющиеся частью мира животных и растений, включая объекты из камня, глины и металла.

Неразрушающая археология (неинтрузивная археология) — археологическое исследование, при котором не нарушаются памятники, артефакты или их контекст.

Ниша — физическое пространство, занимаемое организмом, его функциональная ролы в сообществе и факторы, ее ограничивающие.

Номология — изучение общих законов.

Нормативный взгляд на культуру (normative view of culture) — взгляд на культуру, при котором утверждается, что можно идентифицировать абстрактные критерии, определяющие конкретную культуру; обычная основа при изучении археологических культур во времени.

Нуклеус — в археологии — камень, от которого люди отщепляли пластины при изготовлении орудий.

Обмен подарками — система обмена на основе дарения хозяйственных или культовых предметов между отдельными людьми или группами.

Обратная связь (feedback) — в археологическом применении концепция теории систем, отражающая постоянно изменяющиеся взаимоотношения между культурными переменными и окружающей средой.

Обсидиан — вулканическое стекло.

Обсидиановый метод датировки — метод датирования, при котором измеряется толщина увлажненного слоя в обсидиановых артефактах. Увлажнение слоя вызвано абсорбцией воды на обнаженных поверхностях породы.

Обследование памятника — сбор данных на поверхности и оценка археологической значимости каждого памятника.

Общая теория систем — утверждение, что любой организм или организацию можно изучить как систему, разбитую на множество взаимодействующих между собой подсистем или частей; иногда эту область знания называют кибернетикой.

Общественная археология — вид археологии, открытый и доступный общественности посредством различных средств массовой информации.

Общие раскопки — полные раскопки археологического памятника. Обычно проводятся на маленьких памятниках — на курганах или стоянках. Если возможно, то общие раскопки не проводятся.

Община (community) — в археологии — материальные остатки деятельности максимального количества людей, которые занимали поселение в любой отрезок времени.

Огневая добыча камня — добыча камня с помощью огня, когда разогревание открытым огнем, а потом резкое охлаждение водой вызывает расщепление и раскалывание обнажений пород.

Окостенение — прирастание концевых частей (эпифизов) к основной части кости (диафизу). Отвердение, превращение мягкой ткани в костеподобный материал.

Олдувай — культурный комплекс, существовавший в Восточной Африке 2,5–2 миллиона лет назад, отличается наличием примитивной каменной технологией. Ассоциируется с древнейшими гоминидами, изготавливавшими орудия.

Опаловые фитолиты — крошечные частицы кремния в растительных клетках, возникшие из гидратированного кремния, растворенного в подземных водах, который абсорбируется через корни растения и выводится через сосудистую систему.

Операционные таксономические единицы — единицы, основанные на схожестях между всеми возможными парами объектов с использованием коэффициентов схожестей.

Описательная статистика — методика, обеспечивающая организацию и выражение в количественной форме археологических данных для объективного сравнения их с другими, с одновременным сохранением их собственной структуры.

Описательные типы — типы, основанные на физических или внешних свойствах артефакта.

Органические материалы — такие материалы, как кость, дерево, рог или кожа, которые когда-то были живыми организмами.

Остаточный термо-магнетизм — образование магнитных частиц при нагревании.

Остеолог — тот, кто изучает кости.

Остеологическая коллекция — выборка костей, собранная археозоологами и анализируемая в лаборатории.

Отжиг — процесс нагревания и охлаждения металла для того, чтобы сделать его менее ломким.

Отжимная ретушь — метод обработки камня, при котором отщепы отделяются от нуклеуса или артефакта с использованием силы рук или веса собственного тела.

Открытая система — в археологии — культурная система, в которой происходит обмен энергией и информацией с окружающей ее средой.

Относительная хронология — хронологическая шкала, разработанная по закону наложения или упорядочивания артефактов.

Отношения взаимности — в археологии — обмен подарками между двумя группами одного или разных обществ.

Отощающие добавки — грубый материал, такой как песок или скорлупа, добавляемый к глине, чтобы она держалась при обжиге.

Отрицательная обратная связь — реакция в системе, которая уменьшает непредвиденные изменения.

Отчет о воздействии на окружающую среду — документ, разъясняющий последствия воздействия строительства на археологические материалы в определенном районе.

Отщепы — побочные продукты при производстве каменных орудий.

Охранная археология — одно из названий управления культурными ресурсами.

Оценка памятника — оценка значимости памятника с помощью простого обследования или другими неразрушающими методами.

Палеоботаник — тот, кто изучает древнюю флору.

Палеолит — древний каменный век.

Палеонтология — изучение ископаемых костей животных.

Палеоэкология — современное изучение экологии прошлого.

Палинология — анализ изменений древней растительности посредством изучения ископаемой пыльцы.

Памятник — любое место, где найдены предметы, объекты или экофакты, произведенные или измененные человеком. Диапазон памятников широк, к ним могут относиться как обитаемые памятники, так и каменоломни, памятнику можно дать определение исходя из функции или другим образом.

Патинирование — естественное выветривание поверхности пород и артефактов.

Патрилинейный — определяемый по мужской линии.

Патрилокальный — о супружеских парах, ориентированных на отца мужа, живущих с ним или рядом.

Педология — почвоведение.

Первичный контекст — непотревоженные комплексы и культурный слой, а также исходное положение артефактов.

Перекрестная датировка — датировка памятников с помощью предметов или артефактов комплекса, возраст который известен.

Перераспределение — распространение товаров в обществе от центра, сложный процесс, являвшийся важнейшей частью эволюции цивилизации.

Перигляциальный — межледниковый.

Период — археологическая единица, определяющая основные доисторические промежутки времени, включает в себя несколько фаз и относится к обширной территории.

Периферийные области — территории с низкой плотностью артефактов, но которые оставались значимыми для групп древних людей, например системы полей.

Петрологический анализ — изучение тонких кусков каменных артефактов в целях определения происхождения пород, которые использовались для их изготовления.

Петрология — изучение каменный пород. В археологии — изучение микроэлементов и других характеристик каменных пород, употреблявшихся для изготовления таких артефактов, как топоры, которыми торговали на обширных пространствах.

Печь для обжига — печь для обжига глиняных сосудов и других керамических предметов при высокой температуре.

Планиметрические карты — карты, используемые для фиксации деталей археологических памятников; они не содержат топографической информации.

Пласт — единовременно отложенный или однокультурный стратиграфический уровень.

Пластинчатые орудия — каменные орудия, изготовленные из пластин, отщепленных от нуклеусов.

Племя — группа первобытных человеческих стай, объединенных братством (товариществом), управляемая советом представителей из этих стай, родственных групп или братств внутри него.

Поверхностное исследование — сбор археологических находок на поверхности в целях получения репрезентативных выборок артефактов. При поверхностный исследованиях определяются формы хозяйственной деятельности на памятнике, определяют местоположение основных строений, собирают информацию о наиболее плотно заселенных участках, которые могут быть наиболее информативными при общих или выборочных раскопках.

Подводная археология — изучение археологических памятников и мест крушений кораблей под водой.

Подобласть — разделение археологического района, обычно определяемого географическими или культурными соображениями.

Подтверждающая статистика — статистические приемы, используемые для того, чтобы сделать обоснованные выводы о характеристиках населения или взаимоотношении переменных на основании данных, собранных по выборке населения.

Положительная обратная связь — реакция системы на внешние раздражители, которые ведут к дальнейшим изменениям и укрепляют ее.

Популяция — в методах выборочного анализа — сумма выбранных единиц, выделенных из общей совокупности данных.

Поселенческая археология — изучение изменения структуры древних поселений на фоне окружающей их среды.

Посмертный возрастной катастрофический профиль — распределение возрастов животных в популяции на момент их смерти, которые умерли в результате природных катастроф.

Посмертный возрастной профиль — распределение возрастов животных в популяции на момент их смерти, которые были убиты или человеком в результате охоты, или хищными животными.

Постклассический период — период в центральноамериканской доистории, когда возник милитаризм, например у ацтеков.

Постпроцессуальная археология — теоретические подходы к поискам значения археологического материала, понимания идеологии и структуры древних обществ. Реакция на процессуальную археологию.

Потенциально эксплуатируемая территория — потенциальная территория, на которой имеются пищевые ресурсы.

Почвенные метки — характерные признаки подпочвенных объектов, имеющихся на вспаханных полях и видимых на аэрофотоснимках.

Предметная кластеризация — подход в типологии, основанный на кластерах артефактов, которые рассматриваются как специфические классификационные типы.

Проект исследования — тщательно сформулированный систематический план выполнения археологического исследования.

Проксимальный — ближайший к суставу, при описании части кости, ближайшей к линии центра скелета; противоположный дистальному.

Пространственный контекст — отношение между положением различных объектов в археологических слоях.

Простукивание — методика поиска скрытых археологических объектов посредством ударов по грунту и обнаружения разницы между уплотненным грунтом и ненарушенной землей.

Процесс — в археологии — культурное изменение, которое имеет место в результате взаимодействий между элементами культурной системы и окружающей ее средой.

Процесс согласования — в управлении культурными ресурсами — процесс согласования с требованиями закона. Иногда его называют «процессом 106-го параграфа», по названию соответствующего параграфа в Национальном законе о сохранении исторического наследия от 1966 года.

Процессуальная археология (processual archaeology) — подход к археологии, при котором изучаются процессы изменения культуры, обычно посредством подхода, связанного с системами и окружающей их среды.

Процессы формирования памятника — 1) искусственные и тафономические явления, которые воздействуют на формирование археологического материала; 2) искусственные или естественные процессы, в результате которых археологический памятник изменялся во время или после того, как был обитаем или оставлен.

Прямой исторический подход — археологический метод, используемый в работе для того, чтобы перейти от исторических памятников известного возраста к более ранним периодам.

Радиоуглеродная датировка — метод абсолютной датировки, основанный на скорости распада углеродного изотопа углерода-14 до стабильного азота. Полученные в результате даты калибруются по дендрологическим хронологическим шкалам для преобразования радиоуглеродных дат в календарные годы.

Радиоуглеродная датировка с помощью масс-спектрометрии с ускорителем — метод радиоуглеродной датировки с использованием масс-спектрометрии, более точный, чем обычная радиоуглеродная датировка.

Разведочное исследование — предварительное археологическое исследование, часто с использованием выборочной методики.

Разведочный разрез — небольшой разрез почвы, сделанный лопатой, для того чтобы проверить границы памятника и собрать образцы артефактов.

Разведочный шурф — единичный небольшой раскоп, используемый для сбора материалов и отбора проб до осуществления на памятнике крупномасштабных раскопок или для подтверждения результатов поверхностный исследований.

Раскопки — вскрытие археологических памятников, перемещения культурного слоя, изучение происхождения и контекста обнаруживаемых находок и трехмерная их фиксация.

Раскопки широкими площадями — раскопки обширной горизонтальной территории, целью является раскрытие больших площадей памятника, особенно при изучении планировки домов и поселений.

Распределение общин — плотность и пространственное распределение общин по местности, определяемое экономическими, природными, социальными и религиозными условиями.

Растительные метки — различия в росте растений и в растительном покрове, которые позволяют при осмотре археологических памятников с воздуха обнаружить их контуры.

Регион (область) культуры — произвольный географический регион или местность исследования, в который прослеживается общая культурная однородность.

Редуктивная технология — метод обработки камня, при которой от него отбиваются отщепы до тех пор, пока он не приобретет нужную форму.

Редуктивный цикл — последовательность действий при производстве каменного артефакта с помощью редуктивной технологии.

Резец — орудие из пластины гомогенный пород камня, оббитое с одной или обеих сторон, предназначено для резьбы.

Род, ветвь родословного дерева — родство, прослеживаемое по мужской или женской линии.

Родство — в антропологии — взаимоотношения между людьми, основанные на реальной или воображаемой принадлежности к одному и тому же роду или иногда на браке. Родственные связи налагают взаимные обязательства на всех членов родственной группы; такие связи являлись основой большинства доисторических сообществ.

Рынок — место, специально отведенное для торговли.

Сезонность — в археологии — касается сезонной деятельности человека.

Синтез — сбор и анализ данных перед интерпретацией.

Система обмена (меновая система) — система обмена товарами и услугами между отдельными людьми и общинами.

Система расселения — размещение поселения на местности в рамках археологических общин.

Система трех веков — технологическое деление доисторического прошлого, разработанное в 1806 году для древней истории Старого Света.

Систематика — в археологии — методологический подход формирования совокупностей археологических единиц на основе логических концепций для получения детальных результатов.

Систематическая выборка — уточнение случайной выборки, в которой один из элементов периодически заменяется другим, выбранным через определенный интервал от первого, используется для изучения структуры артефактов.

Системно-экологический подход — подход к археологии, основанный на системном подходе к культурным изменениям и на комплексных отношениях между культурными и экологическими системами.

Случайный отбор — в статистических методах формирование выборки путем совершенно случайного отбора единиц исследования.

Слюда — минерал, встречающийся в блестящем, слоистом виде; высоко ценится в украшениях.

Сохранение (культурного наследия) — сознательные попытки доисторических людей сохранить важные артефакты и строения для потомков. В современном контексте используется также для описания бережного отношения к артефактам и другим данным, собранным во время археологических исследований.

Социальная антропология — изучения человеческого общества и его социальной организации.

Социальное ранжирование — социальные различия между отдельными людьми, общинами и другими единицами общества.

Социокультурный — совмещающий социальный и культурные факторы.

Спектрографический анализ — химический анализ, при котором свет, испускаемый элементами, проходит через призму или дифракционную решетку, расщепляется и дает спектр. Он позволяет исследователям идентифицировать микроэлементы по линиям в спектре. Используется при изучении металлических предметов и артефактов из обсидиана.

Среднезападный таксономический метод — иерархический подход к классификации артефактов и культуры человека, разработанный на Среднем Западе США в 1930-х годах.

Стадия — технологическое деление доисторического времени, которое имеет малое хронологическое значение, но отмечает уровень технологических достижений сообществ в рамках этого времени, например каменный век.

Статистика вывода — Инференциальная статистика — см. Подтверждающая статистика.

Статистические типологии — классификации артефактов, разработанные при статистическом объединении в группы признаков этих артефактов.

Стая — простая форма социальной организации людей, преобладавшая большую часть доисторического периода. Стая состояла из семьи или ряда семей, обычно в ней было от 20 до 50 человек.

Стела — каменная колонна или плита, часто с надписями или скульптурными элементами.

Стилистические атрибуты — атрибуты, основанные на таких стилистических характеристиках, как цвет и декорирование.

Стилистические типы — типы, основанные на стилистических различиях.

Стилистический анализ — анализ артефакта, в котором выделяются стиль и декорирование.

Стратиграфия — изучение культурный напластований на археологическом памятнике.

Стратифицированная выборка (stratified sampling) — метод вероятностной выборки, используемый для того, чтобы сгруппировать или выделить элементарные выборки, когда нормальное распределение не может быть применено ввиду культурных различий.

Строение — объект, предназначенный для домашнего хозяйства или групповой деятельности, например дом или храм.

Структурный подход (структурная археология) — теоретический подход к археологии, основанный на предположении, что кодексы законов и правила фиксируют изучаемые системы отношений в человеческой культуре.

Таксономия — методологически обоснованная последовательность действий, которые в результате приводят к разделению объектов на упорядоченные классификации; систематика.

Тафономические процессы — процессы руинизации и образования археологического памятника в результате скорее естественный причин, чем деятельности человека.

Тафономия — изучение процесса трансформации костей животных и других ископаемых остатков после их попадания в культурный слой.

Тектонический — относящийся к коре земли, тектонический сдвиг — землетрясение.

Теория — всеобъемлющая основа археологического исследования.

Теория среднего уровня — путы поиска точных средств для идентификации и измерения особых свойств культурных систем прошлого.

Теория центрального положения — географическая теория, используемая в археологии, в соответствии с которой поселения людей распределяются по местности равномерно как функция доступности естественных ресурсов и других факторов. В итоге это приводит к иерархии поселений различного размера, зависящих друг от друга.

Термолюминесцентная датировка — хронометрический метод датирования, при котором измеряется количество световой энергии, испущенной обожженным глиняным объектом при быстром нагревании. Дает указание о времени, прошедшем с момента последнего нагревания.

Техника Леваллуа — способ обработки камня, при котором от предварительно обработанного черепаховидного нуклеуса отделяются отщепы определенных размера и формы.

Техника цилиндрического отбойника — метод отщепления небольших плоских пластин от нуклеуса с помощью костяного отбойника.

Технологические атрибуты — признаки, отражающие технологические характеристики объекта, например использованное при его производстве сырые.

Технологический анализ — изучение технологических методов, используемых при изготовлении артефакта.

Технология изготовления пластин — технология обработки кремня, при которой получаются отщепы с параллельными сторонами, обычно отделяемые от специально приготовленного нуклеуса, часто с помощью удара.

Тип — в археологии — группировка артефактов, созданная для сравнения с другими группами. Такая группировка может совпадать, а может и не совпадать с типами орудий, которые намеревались произвести их настоящие изготовители.

Типология — классификация типов.

Топографические карты — карты, которые можно использовать для привязки археологических памятников к основным чертам естественного ландшафта.

Традиция — устойчивая технологическая или культурная структура, идентифицируемая по характерным формам артефактов. Эти устойчивые формы существуют по времени дольше, чем одна фаза, и могут встречаться на больших территориях.

Трансформационные процессы — процессы, которые с течением времени превращают покинутое доисторическое поселение в археологический памятник. Эти процессы могут инициироваться природными явлениями или деятельностью человека.

Трековое датирование (fission-track dating) — один из методов радиоактивного датирования, при котором изучается накопленная радиоактивность в стеклянных и вулканических породах в целях получения абсолютных дат.

Трипаносомоз — сонная болезнь.

Туф — отвердевший вулканический пепел.

Ударная поверхность — поверхность на нуклеусе, на которой образуется ударный бугорок.

Ударный бугорок — конусообразный эффект, вызванный конхоидальным изломом кремнистых пород при ударе.

Униформизм — доктрина, утверждающая, что облик земли формировался под действием тех же геологических процессов, что действуют и сегодня.

Упорядочивание — в археологии — распределение артефактов по логическим классам и в хронологическом порядке.

Управление культурными ресурсами (cultural resource management (CRM) — система мер по сохранению и управлению археологическими памятниками и артефактами для защиты прошлого.

Условие — событие, заставляющее людей принимать решение как вести себя в новой ситуации.

Устные традиции — исторические традиции, часто генеалогического характера, передаваемые из поколения в поколение устным образом.

Фаза — археологическая единица, определяемая характерными группами культурных признаков, которые можно точно идентифицировать во времени и пространстве. Фаза продолжается относительно недолгое время и может быть обнаружена на одном памятнике или более в некоторой местности. Культурные признаки конкретной фазы достаточно четкие для того, чтобы отличать ее от других фаз.

Фаянс — глазурованная терракота.

Физическая антропология — биологическая антропология, в которую входит изучение физического облика ископаемых человеческих существ, их предков, генетики и групп крови.

Флотация — в археологии — методика сбора растительных остатков с использованием воды для отделения легкой плавающей фракции семян от включавшей их почвы.

Форма — физические характеристики — размер и вид или строение — любой археологической находки. Форма является обязательной частью атрибутивного анализа.

Формальные атрибуты — такие характеристики внешнего вида артефакта, которые можно измерить.

Формативный, или Доклассический период (3–1 тыс. дон. э.) — в Центральной Америке — период возникновения более сложных сообществ и поселений, что привело к сложению государств последующих времен, совпадает с подъемом земледелия.

Функционализм — утверждение, что социальный институт внутри общества обладает функцией удовлетворения всех потребностей социального организма.

Функциональные типы — типология артефактов, основанная на их использовании в определенной культуре или на их функции, а не на внешней форме или хронологической принадлежности.

Функциональный комплекс — комплекс артефактов, связанный с определенной формой деятельности, практикуемой группой людей.

Функциональный подход — такой подход в антропологии и археологии, который утверждает, что сообщества людей можно понять, только рассматривая сеть сложных взаимоотношений, образующих их основную структуру.

Характеристические исследования — в археологии — изучение источников сырья для изготовления артефактов.

Хозяйственная территория — часть древнего поселения, где имела место специфическая хозяйственная деятельность, например изготовление каменных орудий, которая фиксируется по структуре артефактов на памятнике.

Хозяйственные или производственные археологические материалы — набор артефактов, свидетельствующий о каком-либо конкретном роде деятельности как отдельного человека, так и человеческих коллективов.

Хронологические типы артефактов — типы артефактов, определяемые формой, которая является хронологическим маркером из-за ее краткого существования во времени.

Хронометрическая датировка — датировка прошлого в годах; абсолютная датировка.

Цеце — насекомое, переносящее трипаносомоз. В некоторых регионах Африки эти насекомые не позволяют выращивать скот.

Чавин — выраженный художественный стиль, широко распространившийся в регионе Анд после 900 года до н. э. Иногда его называют Чавинским горизонтом.

Частотное затухание — метод упорядочения данных, в котором используется процентное соотношение артефактов и их черт для выявления культурных последовательностей.

Четвертичный период — геологический период от эпохи плейстоцена до современного периода (эпоха голоцена). Точная дата его начала не определена, но это было более двух миллионов лет назад.

Число определяемого довидового уровня костей — итоговое число костей или фрагментов костей каждого вида в остеологической выборке.

Шаман — человек со сверхъестественными способностями и возможностью общаться с духовным миром.

Шликер — тонкая влажная пленка на поверхности глиняного сосуда перед обжигом и украшением.

Эволюционный подход — система взглядов на прошлое, которое оценивается по структуре и изменениям в археологическом материале.

Эвристический — служащий для поиска решения, способ открытия.

Эвстатический — о процессе подъема уровня мирового океана и изменениях положения земной коры, происходившие в результате таяния плейстоценовых ледовых покровов.

Экзогамия — правило обязательного заключения брака вне социальной или культурной единицы (эндогамия означает противоположное).

Экологическая емкостьтерритории — количество и плотность населения на единицу площади, которые может выдерживать данная территория при определенном уровне жизни.

Экологический подход — методологический подход в археологии, при котором изучаются взаимоотношения между древними сообществами и изменяющейся окружающей средой.

Экология керамики — экологическая компонента в производстве керамики — взаимодействие ресурсов, местных познаний и стиля, которые в итоге приводят к законченному глиняному сосуду.

Экосистема — природная система, поддерживаемая посредством регуляции трофических уровней (вертикальные пищевые цепочки) и элементами энергетического потока.

Экотон — переходная зона между разными средами обитания.

Экофакт — археологические находки, имеющие значение для изучения культуры, но не произведенные человеком, например кости или растительные остатки. Этот термин не является общепринятым.

Экскременты — копролит.

Экспериментальная археология — использование тщательно контролируемый современных экспериментов в целях получения данных для интерпретации археологического материала.

Эксплоративный (поисковый) анализ данных (exploratory data analysis — (EDA)) — количественные методы, разработанные для обнаружения структур и отклонений в массивах данных, которые опираются на визуальные их выражения, а не на общие статистические методы и статистически значимые тесты.

Экстрасоматический — в отношении культуры, как сверхбиологического явления, находящегося вне тела индивидуума.

Элементарная выборка — произвольная или непроизвольная наиболее простая выборка из генеральной совокупности материалов, используемая для упорядочения археологических данный.

Эпиграфист — специалист по древним надписям.

Эпифиз — суставной конец кости, формирующийся в детстве.

Эпоха плейстоцена — последняя важная геологическая эпоха до современности (эпоха голоцена), охватывающая период, начавшийся около двух миллионов лет назад и окончившийся приблизительно 11 500 лет назад. Иногда называют эпохой великого оледенения.

Этноархеология — «живая» археология, форма этнографии, имеющая дело главным образом с материальными остатками современный культур. Археологи изучают «живую археологию», для того чтобы обосновывать взаимоотношения между деятельностью человека и артефактами, остатками пищи на археологическом материале.

Этнография — описательное, обычно фундаментальное изучение современный культур.

Этноистория — изучение прошлого с помощью исторических материалов, особенно устных традиций, коренных народов.

Этнология — сравнительное изучение разных культур, обычно основанное на теории.

Homo erectus — человеческие существа, произошедшие от гоминидов нижнего плейстоцена. У них быт более крупный мозг, они изготавливали более сложные каменные орудия, чем их предшественники. Они селилисы в более суровый условиях и заселяли Западную Европу, Азию и Тропическую Африку.

Фотографии представлены

Neg./Transparency no. 4936 (7). Photo by D. Finnin/C. Chesek. Courtesy Dept. of Library Services, AmericanMuseum of Natural History: frontispiece; Yannis Behrakis/Reuters/Corbis/Bettmann; Brian M. Fagan; Steve Sartori/Syracuse University/Christopher R. DeCorse.

Глава 1. Corbis/Bettmann; Victoria & Albert Museum, Seright Collection. Photograph: Photographic Survey, Courtauld Institute of Art; Susan Einstein/UCLA Fowler Museum of Cultural History; The Ancient Art & Architecture Collection Ltd.; Florida Museum of Natural History, University of Florida; Photo by Kenny Barkely, courtesy of David Pollack, The Kentucky Heritage Council, Cheryl Munson, Indiana University and Kentucky Archaeological Survey; Hester A. Davis, «Is There a Future for the Past?» Archaeology 24:4. Copyright © 1971 Archaeological Institute ofAmerica; Plenge/Robert Harding World Imagery; Yannis Behrakis/Reuters/Corbis/Bettmann; Colonial Williamsburg Foundation; Courtesy of the Institute of Nautical Archaeology, Texas A&M University/Photo by Don A. Frey.

Глава 2. Louis Delaporte «Voyage Au Cambodge» 1880; Copyright Werner Forman/Art Resource, NY; Adam Woolfitt/Robert Harding World Imagery; Courtesy of the Library of Congress; Courtesy of the Royal Anthropological Institute. Redrawn from «The Swanscombe Skull: A Survey of Research on Pleistocene Site» (Journal of the Royal Anthropological Institute, 20, fig. 23.6); Corbis/Bettmann; J. Oster/ Musee de l’Homme, Phototheque.

Глава 3. John Reader/Science Photo Library/Photo Researchers, Inc.; The Ohio Historical Society; Marija Gimbutas, «The Civilization of the Goddess» (San Francisco: Harper, 1991); from Catal Huyuk: A Neolithic Town in Anatolia by James Mellaart (Thames and Hudson, 1967).

Глава 4. Sheridan/The Ancient Art & Architecture Collection Ltd.; University of Pennsylvania Museum, Philadelphia (Neg. #S8-139326); Professor John Coles; © Silkeborg Museum, Denmark; Ruth Kirk with Richard D. Daugherty, Hunters of the Whale, 1974, New York: William Morrow & Company/ HarperCollins Publishers, Inc.; Utah Museum of Natural History, University of Utah Wieslav Smetek/ Stern/Black Star; Stephen Alvarez/NGS Image Collection; From Payson D. Sheets, «The Ceren Site» Harcourt Brace Jovanovich.

Глава 5. George Holton/Photo Researchers, Inc.

Глава 6. Corbis/Bettmann; Biblioteca Nazionale Centrale Firenze B.R.232. c.70r; Richard Lee/AnthroPhoto File; © Society of Antiquaries of London.

Глава 7. C. Bowman/Robert Harding World Imagery; Gordon Gahan/NGS Image Collection; Georg Gerster/Photo Researchers, Inc.

Глава 8. Museum of Fine Art, Boston. Francis Bartlett donation © 1985; Robert Harding World Imagery; AP/Wide World Photos; Gavin Heller/Robert Harding World Imagery; Robert Harding World Imagery; Joe Ben Wheat/University of Colorado Museum — Boulder; Carnegie Institution of Washington; Dr. Vincent Gaffney, University of Birmingham, England; Copyright reserved Cambridge University Collection of Air Photographs; Jet Propulsion Laboratory/NASA Headquarters; Fondazione Lerici Prospezione Archeologiche — Rome; Professor Payson Sheets, Department of Anthropology, University of Colorado, Boulder.

Глава 9. Historic Royal Palaces Enterprises Ltd; The Danebury Trust; Photo by Del Baston and courtesy of the Center for American Archeology; © The Society of Antiquaries of London; Courtesy Quirigua Project, University of Pennsylvania Museum; Courtesy William D. Finlayson, This Land Archaeology, Inc.; Historic St. Augustine Preservation Board; Illinois Transportation Archaeological Research Program (ITARP) and Illinois Department of Transportation (IDOT), University of Illinois; Professor Norman Hammond; Hillel Burger/Peabody Museum, Harvard University; Hilary John Deacon; A. L. Smith/ Peabody Museum, Harvard University; © The Society of Antiquaries of London; Copyright © H. T. Bunn, University of Wisconsin; Mr. Francis Wilfred Shawcross; Harappa.com.

Глава 10. Embassy of Pakistan; Courtesy of the PhoebeHearst Museum ofAnthropology and theRegents of the University of California; From Invitation to Archaeology by James Deetz. Illustrated by Eric Engstrom. © 1967 by James Deetz. Used by permission of Doubleday, a division of Random House, Inc.; Institute of Human Origins, Arizona State University, Tempe, Arizona.

Глава 11. Photo by Tyler Dingee. Courtesy of the Museum of New Mexico, Neg. No. 44191; Michael S. Bisson; Chang, K.C. The Archaeology of Ancient China, 3rd Edition (1977), page 277. Yale University Press. From Shih Chang-ju, Bulletin of the Institute of History and Philology, Academia Sinjca, Nanking, Lichuang, and Taiei, 26, 1955, pp. 113, 117; Courtesy ofthe University ofAlaska Museum, Archaeology Department. Used with permission; Courtesy of the Library of Congress.

Глава 12. San Heritage Centre/Rock Art Research Centre/University of the Witwatersrand, Johannesburg Tortoll/The Ancient Art & Architecture Collection Ltd.; Marilyn Bridges/Corbis/Bettmann.

Глава 13. Robert Frerck/Odyssey Productions, Inc.; Eugene Gordon; Andrew Moore/RIT. © Abu Hureyra Excavation; Photograph by Fred Stimson. «Private Collection»; Vaughn M. Bryant.

Глава 14. National Museum of Anthropology, Mexico City/Werner Forman Archive/Art Resource, NY; David L. Brill/Brill Atlanta; Smithsonian Institution, National Anthropological Archives, photo T-13,301; James F. O’Connell, University of Utah; Bryan Hayden, Department of Archaeology, Simon Fraser University; Photograph by Lewis R. Binford. From: A History of American Archaeology by Willey and Sabloff. Copyright © 1988 by W H. Freeman and Company. Used with permission; «Ishihunting with a bow». Courtesy of Phoebe Apperson Hearst Museum of Anthropology and the Regents of the University of California; Butzer Ancient Farm.

Глава 15. Amanda Clarke; Consulate General of Ireland; The Ancient Art & Architecture Collection Ltd.; Neg./Transparency no. 326597. Courtesy Dept. of Library Services, American Museum of Natural History; Martha Cooper/NGS Image Collection; Boltin Picture Library; Leslie Newhart; Brian M. Fagan.

Глава 16. R. Sheridan/The Ancient Art & Architecture Collection Ltd.; O. Louis Mazzatenta/NGS Image Collection; Corbis Sygma; Ewing Galloway, Inc.; Embassy of Pakistan; Robert Frerck/Odyssey Productions, Inc.; Gordan Gahan/National Geographic Image Collection; Theya Molleson, Natural History Museum of London; Brian M. Fagan; South Carolina Institute ofArchaeology and Anthropology, University of South Carolina, Columbia; Courtesy of the Institute of Nautical Archaeology, Texas A&M University/Photo by Don A. Frey.

Глава 17. Rollout photograph © Justin Kerr 1980; Drawing by Linda Schele. Thames and Hudson, London; David Lewis-Williams, Rock Art Research Institute; Archaeological Museum; Figure from «Contextual Analysis of Ritual Paraphernalia from Formative Oaxaca» [excavator J. W Rick] by Kent Flannery in The Early Mesoamerican Village, copyright © 1976, Academic Press. Reproduced by permission of publisher; Reproduced with permission of the British School at Athens; Reproduced with permission of the British School at Athens; Andrew Ward/Life File/Getty Images, Inc. — Photodisc; Cahokia Mounds State Historic Site, painting by Lloyd K. Townsend; Muench Photography, Inc.; Photograph from The Arthur Sackler Gallery, Washington, D.C. and reproduced with the permission of the Jordan Department of Antiquities.

Глава 18. © Copyright: all rights reserved. Adriel Heisey Photography; © Joe Oliver/Odyssey/Chicago; Dr. J. M. Adovasio/Mercyhurst Archaeological Institute; Dr. Laurie Rush/Fort Drum Archaeology, Courtesy U.S. Army; James A. Tuck; Doug Armstrong/Christopher R. DeCorse; Christopher R. DeCorse.

Глава 19. British Tourist Authority.

Библиография

ADAMS, R. E. W., and others. 1981. «Radar Mapping, Archaeology, and Ancient Maya Land Use.» Science 213 (4515): 1457–1462.

ADAMS, W. Y., and E. W. ADAMS. 1991. Archaeological Typology and Practical Reality. Cambridge: Cambridge University Press.

ADKINS, L., and R. ADKINS. 1989. Archaeological Illustration. Cambridge: Cambridge University Press.

ADOVASIO, J. M. 1979. Basketry Technology: A Guide to Identification and Analysis. Hawthorne, NY: Aldine.

ADOVASIO, J. M., and R. C. CARLISLE. 1988. «Some Thoughts on Cultural Resource Management Archaeology in the United States.» Antiquity 62: 72–87.

AGORSAH, E. K. 1983. «Social Behavior and Spatial Context.» African Studies Monographs 4: 119–128.

–. 1985. «Archaeological Implications of Traditional House Construction among the Nchumuru of Northern Ghana.» Current Anthropology 26 (1): 103–115.

–. 2003. Ethnoarchaeological Analysis of Human Functional Dynamics in the Volga Basin in Ghana: Before and After the Akosombo Dam. New York: MelIen Studies in Archaeology.

AHLSTROM, R. V. N., and others. 1991. «Evaluating Tree-Ring Interpretations at Walpi Pueblo, Arizona.» American Antiquity 56 (4): 628–644.

AIKENS, C. M. 1970. Hogup Cave. University of Utah Anthropological Papers No. 93.

AITKEN, M. J. 1984. Thermoluminescence Dating. London: Academic Press.

–. 1990. Science-BasedDating in Archaeology. New York: Longmans.

AKAZAWA, T., and C. M. AIKENS. 1986. Prehistoric Hunter-Gatherers in Japan. Tokyo: University Museum Bulletin 27.

ALLEY, R. 2000. The Two Mile Time Machine. Princeton, NJ: Princeton University Press.

ALVA, W, and C. DONNAN. 1993. Royal Tombs of Sipan. Los Angeles: Fowler Museum of Cultural History, University of California.

ANAWALT, P. 1981. Indian Clothing before Cortes. Norman: University of Oklahoma Press.

ANDERSON, A. O., and C. DIBBLE. 1955. The Florentine Codex. Salt Lake City: University of Utah Press.

ANDERSON, D. G., and K. E. SASSAMAN, eds. 1996. The Paleoindian and Early Archaic Southeast. Tuscaloosa: University of Alabama Press.

ANTON, F. 1988. Ancient Peruvian Textiles. London: Thames and Hudson.

ANYON, R., and T. J. FERGUSON. 1995. «Cultural Resources Management at the Pueblo of Zuni, New Mexico, U.S.A.» Antiquity 69: 913–930.

ARINZE, E. N. 1990. «Establishing National Registers of Historic Cultural Property in Africa: The Nigerian Case.» Cultural Resource Management 172–178.

ARMSTRONG, D. V., L. WURST, and E. J. KELLAR. 2000. Archaeological Sites and Preservation Planning in Central New York: A Unified Site File and GIS Database for NYSDOT Region 3. Albany: New York State Preservation Office.

ARNOLD, B. 1992. «The Past as Propaganda.» Archaeology 45 (4): 30–37.

ARNOLD, D. E. 1985. Ceramic Theory and Cultural Process. Cambridge: Cambridge University Press.

ARNOLD, J., ed. 2001. Origins of a Pacific Coast Chiefdom. Salt Lake City: University of Utah Press.

ARNOLD, P. J. 1991. Domestic Ceramic Production and Spatial Organization. Cambridge: Cambridge University Press.

ARRIAZA, B. 1995. «Chile’s ChinchorroMummies.» National Geographic 103 (3): 68–88.

ASHBEE, P., and P. JEWELL. 1998. «The Experimental Earthworks Revisited.» Antiquity 72: 485504.

AVENI, A. 1993. Ancient Astronomy. Washington, DC: Smithsonian Books.

AVERY, G., and L. G. UNDERHILL. 1986. «Seasonal Exploitation of Seabirds by Late Holocene Coastal Foragers.» Journal of Archaeological Science 13: 339–360.

BAHN, P. 1992. Easter Island, Earth Island. New York: Thames and Hudson.

–, ed. 1996. The Cambridge Illustrated History of Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

BAHN, P., and J. VERTUT. 1988. Images of the Ice Age. New York: Viking Penguin.

BAILEY, G. N., ed. 1981. Hunter-Gatherer Economy in Prehistory. Cambridge: Cambridge University Press.

BAILLIE, M. G. L. 1982. Tree-Ring Dating and Archaeology. Chicago: University of Chicago Press.

BARFIELD, L. 1994. «The Iceman Reviewed.» Antiquity 68 (258): 10–26.

BARKER, P. 1995. Techniques of Archaeological Excavation. New York: Humanities Press.

BARNES, G. 1999. China, Korea, and Japan. New York: Thames and Hudson.

BASS, G. F. 1966. ArchaeologyUnderwater. London: Thames and Hudson.

–. 1970. A History of Seafaring from UnderwaterArchaeology. London: Thames andHudson.

–, ed. 1988. Ships and Shipwrecks of the Americas. London: Thames and Hudson.

BASS, G. F., and others. 1989. «The Bronze Age Shipwreck atUluBurun:1986Campaign.» International Journal ofNautical Archaeology 93: 1–29.

BAUGH, T. G., and J. E. ERICSON, eds. 1994. Prehistoric Exchange Systems in North America. New York: Plenum Press.

BEATTIE, O., and J. GEIGER. 1986. Frozen in Time: The Fate of the Franklin Expedition. London: Bloomsbury.

BEAUDRY, M., and others. 1991. «Artifacts and Active Voices: Material Culture as Social Discourse.» In R.McGuire and R. Paynter, eds., The Archaeology of Inequality. Oxford: Blackwell.

BERNAL, M. 1987. The Afroasiatic Roots of Classical Civilization. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press.

BERRIN, K., and E. PASZTORY. 1993. Teotihuac6n: Artfrom the City ofthe Gods. New York: Thames and Hudson.

BETTIS III, E. A., and others. 1996. Landform Sediment Assemblage (LSA) Units in the Upper Mississippi River Valley. Technical Report 95-1004-11b. Springfield: Quaternary Studies Program, Illinois State Museum.

BIERS, W. R., and P. E. MCGOVERN, eds. 1990. Organic Contents of Ancient Vessels: Materials Analysis and Archaeological Investigation. Philadelphia: MASCA, University Museum.

BINFORD, L. R. 1962. «Archaeology as Anthropology.» American Antiquity 28: 217–225.

–. 1964. «A Consideration of Archaeological Research Design.» American Antiquity 29: 425–441.

–. 1968. «Archaeological Perspectives.» In S. R. Binford and L. R. Binford, eds., New Perspectives in Archaeology, pp. 5–32. Hawthorne, NY: Aldine.

–. 1972. An Archaeological Perspective. New York: Seminar Press.

–, ed. 1977. For Theory Building in Archaeology. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1978. Nunamiut Ethnoarchaeology. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1980. «Willow Smoke and Dog’s Tails: Hunter-Gatherer Settlement Systems and Archaeological Site Formation.» American Antiquity 45: 4–20.

–. 1981a. «Behavioral Archaeology and the Pompeii Premise.» Journal of Anthropological Research 37: 195–208.

–. 1981b. Bones: Ancient Men and Modern Myths. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1983. Working at Archaeology. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1987. «Data, Relativism, and Archaeological Science.» Man 22: 391–404.

–. 2001. In Pursuit of the Past. Rev. ed. Berkeley: University of California Press.

BINFORD, S. R., and L. R. BINFORD, eds. 1968. New Perspectives in Archaeology. Hawthorne, NY: Aldine.

BINTCLIFF, J. 1991. «Post-Modernism, Rhetoric, and Scholasticism at TAG: The Current State of British Archaeological Theory.» Antiquity 65 (247): 274–278.

–. 1993. «Why Indiana Jones Is Smarter Than the Postprocessualists.» Norwegian Archaeological Review 26: 91–100.

–, ed. 2004. A Companion to Archaeology. Oxford: Blackwell.

BISSON, M. S. 1977. «Prehistoric Copper Mining in North West Zambia.» Archaeology 29: 242–247.

BLITZER, H. 1990. «NAIKA: Storage-Jar Production and Trade in the Traditional Aegean.» Hesperia 59: 675–711.

BORDAZ, J. 1970. Tools of the Old and New Stone Age. Garden City, NY: Natural History Press.

BORDES, F. 1968. The Old Stone Age. New York: McGraw-Hill.

BRADLEY, R., and M. EDMONDS. 1993. Interpreting the Axe Trade. Cambridge: Cambridge University Press.

BRAIDWOOD, R. J., and L. S. BRAIDWOOD, eds. 1983. Prehistoric Archaeology along the Zagros Flanks. Chicago: Oriental Institute.

BRAIN, C. K. 1981. The Hunters or the Hunted: An Introduction to AfricanCaveTaphonomy. Chicago: University of Chicago Press.

BRAY, T. L., and T. W. KILLION, eds. 1994. Reckoning with the Dead: The Larsen Bay Repatriation and the Smithsonian Institution. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

BROSCHIER, J., and others. 1992. «Shepherds and Sediments: Geoethnoarchaeology of Pastoral Sites.» Journal of Anthropological Archaeology 11 (1): 47–102.

BROWN, J. A., ed. 1971. Approaches to the Social Dimensions of Mortuary Practices. Memoirs of the Society for American Archaeology, vol. 25.

–. 1981. «The Search for Rank in Prehistoric Burials.» In R. Chapman, I. Kinnes, and K. Randsborg, eds., The Archaeology of Death, pp. 25–38. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1982. «On the Structure of Artifact Typologies.» In R. A. Whallon and J. A. Brown, eds., Essays on Archaeological Typology, pp. 176–190. Evanston, IL: Center for American Archaeology.

BROWN, J. A., and S. STRUEVER. 1973. «The Organization of Archaeological Research: An Illinois Example.» In C. L. Redman, ed., Method and Theory in Current Archaeology, pp. 261–280. New York: Wiley Interscience.

BROWN, K. L. 1995. «Material Culture and Community Structure: The Slave and the Tenant Community at Levi Jordan’s Plantation, 1848–1892.» In J. Larry Hudson, Working Toward Freedom: Slave Society and Domestic Economy in the American South, pp. 95–118. Rochester, NY: University of Rochester Press.

BRUMFIEL, E. O. 1991. «Weaving and Cooking: Women’s Production in Aztec Mexico.» In J. M. Gero and M. W. Conkey, eds., Engendering Archaeology: Women and Prehistory, pp. 224–253. Oxford: Blackwell.

BRUMFIEL, E. O., and T. K. EARLE, eds. 1987. Specialization, Exchange, and Complex Societies. Cambridge: Cambridge University Press.

BRUNER, E. M. 1996. «Tourism in Ghana: The Representation of Slavery and the Return of the Black Diaspora.» American Anthropologist 98 (2): 290–304.

BRYANT, V. M. 1974. «Prehistoric Diet in Southwest Texas: The Coprolite Evidence.» American Antiquity 39: 407–420.

BUIKSTRA, J. 1984. «The Lower Illinois River Region: A Prehistoric Context for the Study of Ancient Diet and Health.» In M. N. Cohen and G. J. Armelagos, eds., Paleopathology at the Origins of Agriculture, pp. 217–236. Orlando, FL: Academic Press.

BUTZER, K. W. 1974. Environment and Archaeology. 3d ed. Hawthorne, NY: Aldine.

–. 1982. Archaeology as Human Ecology. Cambridge: Cambridge University Press.

BYERS, D. S., ed. 1967. The Prehistory of the Tehuac6n Valley. Austin: University of Texas Press.

CAHEN, D., and L. H. KEELEY. 1980. «Not Less Than Two, Not More Than Three.» World Archaeology 12: 166–180.

CAMERON, E. M., and S. A. TOMKA, eds. 1993. Abandonment of Settlements and Regions: Ethnoarchaeological and Archaeological Approaches. Cambridge: Cambridge University Press.

CANN, J. R., and A. C. RENFREW. 1964. «The Characterization of Obsidian and Its Application to the Mediterranean Region.» Proceedings of the Prehistoric Society 30: 111–133.

CANN, R. L., and others. 1995. «Mitochondrial DNA and Human Evolution: One Lucky Mother.» In M. H. Nitecki and V. Nitecki, eds., Origins of Anatomically Modern Humans, pp. 135–148. New York: Plenum Press.

CARMEAN, K. 2003. Spider Woman Walks This Land: Traditional Cultural Properties and the Navajo Nation. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

CARR, C. 1982. Handbook on Soil Resistivity. Evanston, IL: Center for American Archaeology Press.

CARTER, H., and others. 1923–1933. The Tomb of Tutankhamun. London: Cassell.

CARTER, R. J. 1998. «Reassessment of Seasonality at the Early Mesolithic Site of Star Carr.» Journal of Archaeological Science 25 (9): 831–856.

CARVER, M. 1998. Sutton Hoo: Burial Place of Kings? Philadelphia: University of Pennsylvania Press.

CASTEEL, R. W. 1976. Fish Remains in Archaeology and Paleoenvironmental Studies. Orlando, FL: Academic Press.

CERAM, C. W. 1953. Gods, Graves, and Scholars. New York: Knopf.

CHANG, K. C., ed. 1968. Settlement Archaeology. Palo Alto, CA: National Press.

–. 1984. The Archaeology of Ancient China. 3d ed. New Haven, CT: Yale University Press.

CHAPMAN, J., and H. HAMEROW, eds. 1997. Migrations and Invasions in Archaeological Explanation. Oxford: British Archaeological Reports.

CHAPMAN, R., I. KINNES, and K. RANDSBORG, eds. 1981. The Archaeology ofDeath. Cambridge: Cambridge University Press.

CHASE-DUNN, C., and T. H. HALL, eds. 1991. Core/Periphery Relations in Precapitalist Worlds. San Francisco: Westview Press.

CHAUVET, J. M., and others. 1996. Dawn of Art: The Chauvet Cave. New York: Abrams. Childe, V. G. 1925. The Danube in Prehistory. London: Routledge and Kegan Paul.

–. 1942. What Happened in History. Baltimore: Pelican.

–. 1956. Piecing Together the Past. London: Routledge and Kegan Paul.

–. 1958. «Retrospect.» Antiquity 32: 69–74. CHIPPENDALE, C. 1994. Stonehenge Complete. 2d ed. London: Thames and Hudson.

CHISHOLM, B. S., and others. 1983. «Marine and Terrestrial Protein in Prehistoric Diets on the British Columbia Coast.» Current Anthropology 24: 396–398.

CHITTICK, H. N. 1974. Kilwa. Nairobi: British Institute in Eastern Africa.

CHUBB, M. 1954. Nefertiti Lived Here. New York: HarperCollins.

CLARK, A. 1997. Seeing beneath the Soil. London: Batsford.

CLARK, J. D. 1959. The Prehistory of Southern Africa. Baltimore: Pelican.

CLARK, J. G. D. 1952. Prehistoric Europe: The Economic Basis. Palo Alto, CA: Stanford University Press.

–. 1954. Star Carr. Cambridge: Cambridge University Press.

CLARKE, D. L. 1968. Analytical Archaeology. London: Methuen.

CLAYTON, P. 1994. Chronicle of the Pharaohs. London: Thames and Hudson.

CLEAL, R. M. J., and others. 1995. Stonehenge in Its Landscape: Twentieth Century Excavations. London: English Heritage.

CLEERE, H., ed. 1989. Archaeological Heritage Management in the Modern World. London: Unwin Hyman.

CLENDINNEN, I. 1991. The Aztecs: An Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press.

CLUTTON-BROCK, J. 1981. Domesticated Animals from Early Times. Austin: University of Texas Press.

–. 1989. TheWalking Larder. London: Unwin Hyman.

COE, M. D. 1993. Breaking the Maya Code. London and New York: Thames and Hudson.

–. 2002. The Maya. 7th ed. New York: Thames and Hudson.

COLES, B., and J. M. COLES. 1986. Sweet Track to Glastonbury. New York: Thames and Hudson.

–. 1989. People of the Wetlands. New York: Guild Publishing.

COLES, J. M. 1979. Archaeology by Experiment. London: Heinemann.

COLLEY, S. M. 1990. «The Analysis and Interpretation of Archaeological Fish Remains.» Archaeological Method and Theory 2: 39–46.

COLLIS, J. 1997. European Iron Age. London: Routledge.

CONKEY, M. W., and J. GERO. 1997. «Programme to Practice: Gender and Feminism in Archaeology.» Annual Review of Anthropology 26: 411–437.

CONKEY, M. W, and C. HASTORF, eds. 1990. The Uses ofStyle in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

CONKEY, M. W., and R. TRINGHAM. 1996. «Archaeology and the Goddess: Exploring the Contours of Feminist Archaeology.» In A. Stewart and D. Stanton, eds., Feminism in the Academy: Rethinking the Disciplines, pp. 27–43. Ann Arbor: University of Michigan Press.

CONNAH, G. 2001. African Civilizations. 2d ed. Cambridge: Cambridge University Press.

CONYERS, L. B., and D.GOODMAN. 1997. Ground- Penetrating Radar: An Introduction for Archaeologists. Walnut Creek, CA: Altamira Press.

COOK, D. C. 1984. «Subsistence and Health in the Central Illinois Valley: Osteological Evidence.» In M. N. Cohen and G. J. Armelagos, eds., Paleopathology at the Origins of Agriculture, pp. 237–270. Orlando, FL: Academic Press.

CORDELL, L. 1997. Prehistory of the Southwest. 2d ed. Orlando, FL: Academic Press.

COTTERELL, B., and J. KAMMINGA. 1989. Mechanics of Pre-Industrial Technology. Cambridge: Cambridge University Press.

COURTY, M. A., and others, eds. 1993. Soils and Micromorphology in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

COWGILL, G. L. 1982. «Clusters of Objects and Associations between Variables: Two Approaches to Archaeological Classification.» In R. A. Whallon and J. A. Brown, eds., Essays in Archaeological Typology, pp. 30–55. Evanston, IL: Center for American Archaeology.

COWGILL, G. L., and others. 1984. «Spatial Analysis of Teotihuac6n: A Mesoamerican Metropolis.» In H. Hietala, ed., Intrasite Spatial Analysis in Archaeology, pp. 154–195. Cambridge: Cambridge University Press.

CRABTREE, D. E. 1972. An Introduction to Flintworking. Pocatello: Idaho State Museum.

CRABTREE, R. M. 1963. «Archaeological Investigations at Batiquitos Lagoon, SanDiego County.» California Archaeological Survey Annual Report, 319–462.

CRADDOCK, P. T. 1995. Early Metal Mining and Production. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

CRONYN, J. M. 1990. The Elements of Archaeological Conservation. London: Routledge.

CRUMLEY, C. 1987. «Periodic Markets in Contemporary Southern Burgundy.» In C. L. Crumley and W H. Marquardt, eds., Regional Dynamics: Burgundian Landscapes in Historical Perspective, pp. 335–360. San Diego, CA: Academic Press.

–. 1994. Historical Ecology: Cultural Knowledge and Changing Landscapes. Sante Fe, NM: SAR Press.

CRUMLEY, C., and W H. MARQUARDT, eds. 1987. Regional Dynamics: Burgundian Landscapes in Historical Perspective. San Diego, CA: Academic Press.

CUNLIFFE, B., ed. 1997. Prehistoric Europe: An Illustrated History. Oxford: Oxford University Press.

DALRYMPLE, G. B., and M. A. LAMPHERE. 1970. Potassium-Argon Dating. New York: W H. Freeman.

DANCEY, W S. 1981. Archaeological Field Methods: An Introduction. Minneapolis, MN: Burgess.

DANIEL, G. 1962. The Idea of Prehistory. London: Watts.

–. 1981. A Short History of Archaeology. New York: Thames and Hudson.

DANIKEN, E., VON. 1970. Chariots of the Gods? New York: Bantam.

–. 1998. Arrival of the Gods. Geneva, Switzerland: Huasmas.

DARWIN, C. 1859. On the Origin of Species. London: John Murray.

DAVID, N., and C. KRAMER, eds. 2001. Ethnoarchaeology in Action. Cambridge: Cambridge University Press.

DAVID, N., and others. 1991. «Ethnicity and Material Culture in North Cameroon.» Canadian Journal of Archaeology 15: 171–177.

–. 1999. Keyword Bibliography of ethnoarchaeology and related topics. /~ndavid

DAVIS, M. 2001. Late Victorian Holocausts. New York: Verso.

DAVIS, S. J. M. 1987. The Archaeology of Animals. London: Batsford.

DEACON, H. 1979. «Excavations at Boomplaas Cave — A Sequence through the Upper Pleistocene and Holocene in South Africa.» World Archaeology 10: 241–257.

DEACON, H. J., and J. DEACON. 1999. Human Beginnings in South Africa. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

DEAGAN, K. 1983. Spanish Saint Augustine: The Archaeology of a Colonial Creole Community. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1995. Fort Mose: Colonial America’s Black Fortress of Freedom. Gainesville: University of Florida Press.

DEAN, J. S. 1970. «Aspects of Tsegi Phase Soil Organization.» In W A. Longacre, ed., Reconstructing Prehistoric Pueblo Societies. Albuquerque: University of New Mexico Press.

–. 1988. «A Model of Anasazi Behavioral Adaptation.» In G. Gumerman, ed., The Anasazi in a Changing Environment, pp. 25–44. Cambridge: Cambridge University Press.

DEAN, J. S., and G. S. FUNKHAUSER. 1994. «Dendroclimatic Reconstructions for the Southern Colorado Plateau.» In W. J. Waugh, ed., Climatic Change in the Four Corners and Adjacent Regions, pp. 85–104. Grand Junction, CO: Mesa State College.

DE BARROS, P. L. 1988. «Societal Repercussions of the Rise of Large-Scale Traditional Iron Production: A West African Example.» African Archaeological Review 6: 91–113.

–. 2001. «The Effect of the Slave Trade on Bassar Ironworking Society, Togo.» In C. R. DeCorse, ed., West Africa during the Atlantic Slave Trade, pp. 59–80. New York: Leicester University Press.

DECORSE, C., ed. 2001a. West Africa during the Atlantic Slave Trade: Archaeological Perspectives. New York: Leicester University Press.

–. 2001b. An Archaeology of Elmina: Africans and Europeans on the Gold Coast, 1400–1900. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

DECORSE, C. R., and B. DISANTO. 1999. «Historical Archaeology in America: Results of the 1998 SHA Membership Survey.» Unpublished report, Society for Historical Archaeology.

DEETZ, J. 1967. Invitation to Archaeology. Garden City, NY: Natural History Press.

–. 1977. In Small Things Forgotten. Garden City, NY: Anchor/Doubleday.

–. 1983. «Scientific Humanism and Humanist Science.» Geoscience and Man 23: 27–34.

DEITH, M. R. 1983. «Molluscan Calendars.» Journal of Archaeological Science 10: 423–440.

DELORIA, V., JR. 1995. Red Earth, White Lies. New York: Scribner’s.

DE NIRO, M. J. 1987. «Stable Isotopy and Archaeology.» American Scientist 75: 182–191.

DE ROCHE, C. D. 1983. «Population Estimates from Settlement Area and Number of Residences.» Journal of Field Archaeology 10: 187–192.

DETHLEFSEN, E., and J. DEETZ. 1966. «Death’s Heads, Cherubs, and Willow Trees: Experimental Archaeology in Colonial Cemeteries.» American Antiquity 31: 502–510.

DIGBY, B. 1926. The Mammoth and Mammoth-Hunting in North-East Siberia. London: Macmillan.

DILLEHAY, T. D. 2000. First Settlement of America. New York: Basic Books.

DIMBLEBY, G. W. 1985. The Palynology of Archaeological Sites. London: Academic Press.

DONALD, M. 1991. Origins of the Modern Human Mind. Cambridge, MA: Harvard UniversityPress.

DONGOKSE, K., M. ALDENDERFER, and K. DOEHNER, eds. 2000. Working Together: Native Americans and Archaeologists. Washington, DC: Society for American Archaeology.

DONNAN, C., and D. MCCLELLAND. 1979. The BurialTheme inMoche Iconography. Washington, DC: DumbartonOaks.

DORAN, J. E. 1987. «Formal Methods and Archaeology.» Journal of Field Archaeology 18: 21–37.

DORRELL, P. 1994. Photography in Archaeology and Conservation. Cambridge: Cambridge University Press.

DRENNAN, R. 1996. Statistics for Archaeologists. New York: Plenum.

DUMOND, D. E. 1987. The Eskimos and Aleuts. 2d ed. London: Thames and Hudson.

DUNNELL, R. C. 1970. «The Seriation Method and Its Evaluation.» American Antiquity 35: 305–319.

–. 1971. Systematics in Prehistory. New York: Free Press.

–. 1978. «Style and Function: A Fundamental Dichotomy.» American Antiquity 43: 192–202.

–. 1980. «Evolutionary Theory and Archaeology.» Advances in Archaeological Method and Theory 3: 38–99.

–. 1982. «Science, Social Science, and Common Sense: The Agonizing Dilemma of Modern Archaeology.» Journal of Anthropological Research 38: 1–25.

–. 1986. «Methodological Issues in Americanist Artifact Classification.» Advances in Archaeological Method and Theory 9: 149–208.

DUNNELL, R. C., and W. S. DANCEY. 1983. «The Siteless Survey: A Regional Scale Data Collection.» Advances in Archaeological Method and Theory 6: 267–288.

EARLE, T. K. 1997. How Chiefs Come to Power: The Political Economy in Prehistory. Stanford, CA: Stanford University Press.

–, ed. 1991. Chiefdoms: Power, Economy, and Ideology. Cambridge: CambridgeUniversity Press.

EARLE, T. K., and J. E. ERICSON, eds. 1977. Exchange Systems in Prehistory. Orlando, FL: Academic Press.

EARLE, T. K., and R. W. PREUCEL. 1987. «Processual Archaeology and the Radical Critique.» Current Anthropology 28: 501–538.

EKECHUKWU, L. C. 1990. «Encouraging National Development through the Promotion of Tourism: The Place of Archaeology.» Cultural Resource Management 20: 120–125.

ELIADE, M. 1954. The Myth of the Eternal Return. New York: Pantheon.

ELPHICK, R. 1977. Kraal and Castle. New Haven, CT: Yale University Press.

EMERSON, T. 1997. Cahokia and the Ideology of Power. Tuscaloosa: University of Alabama Press.

ERICKSON, C. L. 1992. «Applied Archaeology and Development: Archaeology’s Potential Contribution to the Future.» Journal of the Steward Anthropological Society 20 (1, 2): 1–16.

ERICSON, J. E., and T. K. EARLE, eds. 1982. Contexts of Prehistoric Exchange. Orlando, FL: Academic Press.

ERICSON, J. E., and B. A. PURDY, eds. 1984. Prehistoric Quarries and Lithic Production. Cambridge: Cambridge University Press.

EVANS, J. 1943. Time and Chance. London: Longmans.

EZZO, J. A. 1993. «Dietary Change and Variability at Grasshopper Pueblo, Arizona.» Journal of Anthropological Archaeology 11: 219–289.

FAGAN, B. M. 1985. The Adventure of Archaeology. Washington, DC: National Geographic Society.

–. 1991. The Journey from Eden. London: Thames and Hudson.

–. 1995. Time Detectives. New York: Simon & Schuster.

–. 1998. From Black Land to Fifth Sun. Reading, MA: Perseus.

–. 1999. Floods, Famines, and Emperors: El Nico and the Fate of Civilizations. New York: Basic Books.

–. 2001. Grahame Clark: An Intellectual Biography of an Archaeologist. Boulder, CO: Westview Press.

–. 2003. People of the Earth. 11th ed. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall.

–. 2004. The Long Summer: How Climate Changed Civilization. New York: Basic Books.

–. 2005. Ancient North America. 4th ed. London: Thames and Hudson.

–. 2005. A Brief History of Archaeology: Classical Times to the Twenty-first Century. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall.

FAGAN, B. M., D. PHILLIPSON, and S. G. H. DANIELS. 1969. Iron Age Cultures in Zambia. Vol. 2, Dambwa, Ingombe Ilede, and the Tonga. London: Chatto and Windus.

FAGAN, B. M., and C. SCARRE. 2003. Ancient Civilizations. 2d ed. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall.

FAGAN, B. M., and F. VAN NOTEN. 1971. The Hunter-Gatherers of Gwisho. Tervuren, Belgium: Musee Royal de l’Afrique Centrale.

FASH, W. L. 1991. Scribes, Warriors and Kings. New York: Thames and Hudson.

FEDER, K. L. 2001. Frauds, Myths, and Mysteries. 4th ed. New York: McGraw-Hill.

FEDICK, S., ed. 1996. The Managed Mosaic. Salt Lake City: University of Utah Press.

FERGUSON, L. 1992. Uncommon Ground. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

FERGUSON, T J., and others. 1995. «Working Together: Hopi Oral History and Archaeology.» SAA Bulletin 13 (2, 3): 12–15, 10–13.

FINNEY, B. 1994. A Voyage of Rediscovery: A Cultural Odyssey through Polynesia. Berkeley: University of California Press.

FISH, S. K., and S. A. KOWALEWSKI, eds. 1990. The Archaeology of Regions: A Casefor Full-Coverage Survey. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

FLANNERY, K. V. 1968. «Archaeological Systems Theory and Early Mesoamerica.» In B. J. Meggers, ed., Anthropological Archaeology in the Americas, pp. 67–87. Washington, DC: Anthropological Society of Washington.

–. 1973. «The Origins of Agriculture.» Biennial Review of Anthropology 12: 271–310.

–, ed. 1976. The Early Mesoamerican Village. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1982. «The Golden Marshalltown: A Parable for the Archaeology of the 1980s.» American Anthropologist 84: 265–278.

FLANNERY, K. V., and J. MARCUS, eds. 1983. The Cloud People. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1993. «Cognitive Archaeology.» Cambridge Archaeological Journal 3 (2): 260–267.

–. 1996. Zapotec Civilization. London and New York: Thames and Hudson.

FLEISCHER, R. L. 1975. «Advances in Fission Track Dating.» World Archaeology 7: 136–150.

FLENNIKEN, J. J. 1984. «The Past, Present, and Future of Flintknapping: An Anthropological Perspective.» Annual Review of Anthropology 13: 187–203.

FOWLER, D. D. 1982. «Cultural Resources Management.» Advances in Archaeological Method and Theory 5: 1–50.

–. 1986. «Conserving American Archaeological Resources.» In D. Meltzer, D. D. Fowler, and J. A. Sabloff, eds., American Archaeology Past and Future, pp. 135–162. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

–. 1987. «Uses of the Past: Archaeology in the Service of the State.» American Antiquity 52: 229248.

FOX, C. 1932. The Personality of Britain. Cambridge: Cambridge University Press.

FRETER, A. C. 1993. «Obsidian-Hydration Dating: Its Past, Present, and Future Application in Mesoamerica.» Ancient Mesoamerica 4: 285–303.

–. 1994. «The Classic Maya Collapse at Copan, Honduras: An Analysis of Maya Rural Settlement.» In G. M. Schwartz and S. E. Falconer, eds., Archaeological Views from the Countryside, pp. 160–176. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

FRIEDEL, D. A., and J. A. SABLOFF. 1984. Cozumel: Late Maya Settlement Patterns. Orlando, FL: Academic Press.

FRISON, G. 1978. Prehistoric Hunters of the High Plains. Orlando, FL: Academic Press.

GAFFNEY, V., and Z. STANCIC. 1991. GIS Approaches to Regional Analysis: A Case Study of the Island of Hvar. Ljubljana, Yugoslavia: Znanstveni institut Filozofske fakultete.

GALINAT, W. 1985. «Domestication and Diffusion of Maize.» In R. I. Ford, ed., Prehistoric Food Production in North America, pp. 245–278. Ann Arbor: University of Michigan Museum of Anthropology.

GAMBLE, C. 1999. The Palaeolithic Settlement of Europe. Cambridge: Cambridge University Press.

GAMBLE, C., and W. A. BOISMIER, eds. 1991. Ethnoarchaeological Approaches to Mobile Campsites: Hunter-Gatherer and Pastoralist Case Studies. Ann Arbor, MI: International Monographs in Prehistory.

GANN, D. 1994. «Pompeii Forum Project Under Way.» CSA Newsletter 7 (3): 6–10.

GARLAKE, P. 1973. Great Zimbabwe. London: Thames and Hudson.

GERO, J. M. 1996. «Archaeological Practice and Engendered Encounters with Field Data.» In R. Wright, ed., Gender and Archaeology, pp. 251–280. Philadelphia: University of Pennsylvania Press.

GERO, J. M., and M. W. CONKEY, eds. 1991. Engendering Archaeology: Women and Prehistory. Oxford: Blackwell.

GEYH, M. A., and H. SCHLEICHER. 1990. Absolute Age Determinations: Physical and Chemical Dating Methods and TheirApplication. Translated by R. Clark Newcomb. New York: Springer-Verlag.

GIBBON, G. 1984. Anthropological Archaeology. New York: Columbia University Press.

GIBSON, K. R., and T. INGOLD, eds. 1993. Tools, Language, and Cognition in Human Evolution. Cambridge: Cambridge University Press.

GILBERT, R. I., and others, eds. 1985. Analysis of Prehistoric Diet. Orlando, FL: Academic Press.

GLANTZ, M. 2001. Currents of Change. 2d ed. New York: Cambridge University Press.

GLOB, P. V. 1969. The Bog People. London: Faber and Faber.

GOSTNER, P., and E. VIGL. 2002. «Insight: Report of Radiological-Forensic Findings on the Ice Man.» Journal of Archaeological Science 29: 323–326.

GOUDIE, A. 1992. Environmental Change. 2d ed. Oxford: Oxford University Press.

GOULD, R. A. 1980. Living Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 2000. Archaeology and the Social History of Ships. Cambridge: Cambridge University Press.

GOWLETT, J. A. J. 1987. «The Archaeology of Radiocarbon Accelerator Dating.» Journal of World Prehistory 1: 127–170.

GRASLUND, B. 1981. «The Background to C. J. Thomsen’s Three Age System.» In G. Daniel, ed., Towards a History of Archaeology, pp. 45–50. London: Thames and Hudson.

GRAYSON, D. K. 1981. «A Critical View of the Use of Archaeological Vertebrates in Paleoenvironmental Reconstruction.» Journal of Ethnobiology 1: 28–38.

–. 1983. The Establishment of Human Antiquity. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1984. Quantitative Zooarchaeology. Orlando, FL: Academic Press.

GREEN, W., and J. F. DOERSHUK. 1998. «Cultural Resource Management and American Archaeology.» Journal of Archaeological Research 6 (2): 121–167.

GROSSMAN, J. W. 1994. «High-Caliber Discovery.» Federal Archaeology 7 (2): 38–43.

GRYGIEL, R., and P. BOGUCKI. 1997. «Early Farms of North-Central Europe: 1989–1994 Excavations at Oslonki, Poland.» Journal of Field Archaeology 24 (2): 161–178.

GUIDON, N., and G. DELIBRIAS. 1986. «Carbon 14 Dates Point to Man in the Americas 32,000 Years Ago,» Nature 321: 769–771.

GUMERMAN, G. J. 1984. A View from Black Mesa: The Changing Face of Archaeology. Tucson: University of Arizona Press.

HALL, E. S., et al., eds. 1990. The Utqiavik Excavations. Barrow, AK: North Slope Borough Council on Icupiat History.

HAMMERSLEY, M. 1992. What’s Wrong with Ethnography: Methodological Explorations. London: Routledge.

HANCOCK, G. 1995. Fingerprints of the Gods. New York: Crown.

HARDESTY, D. L., and B. J. LITTLE. 2000. Assessing Site Significance. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

HARP, E., JR. 1978. Photography for Archaeologists. Orlando, FL: Academic Press.

HARRINGTON, J. C. 1977. NewLight onWashington’s Fort Necessity: A Report on the Explorations at Fort Necessity National Battlefield Site. Richmond, VA: Eastern National Park and Monument Association.

HARRIS, E. C. 1989. Principles of Archaeological Stratigraphy. 2d ed. Orlando, FL: Academic Press.

HARRIS, E. C., and others. 1993. Practices of Archaeological Stratigraphy. London: Academic Press.

HARRIS, M. 1968. The Rise of Anthropological Theory. New York: W. W. Crowell.

–. 1979. Cultural Materialism: The Struggle for a Science of Culture. New York: Random House.

–. 1999. Theories of Culture in Post-Modern Times. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

HARRIS, R. L. 1995. The World of the Bible. London and New York: Thames and Hudson.

HASSAN, F. 1981. Demographic Archaeology. Orlando, FL: Academic Press.

HASTORF, C. 1992. Agriculture and the Onset of Inequality before the Inka. Cambridge: Cambridge University Press.

HAUG, G., and others. 2003. «Climate and the Collapse of Maya Civilization.» Science 299: 17311735.

HAWKES, J. G. 1983. The Diversity of Crop Plants. Cambridge, MA: Harvard University Press.

HAWKINS, G. 1965. Stonehenge Decoded. Boston: Boston University Press.

HAYDEN, B., ed. 1979. Lithic Wear Analysis. Orlando, FL: Academic Press.

–, ed. 1987. Lithic Studies among the Contemporary Highland Maya. Tucson: University of Arizona Press.

–. 1996. The Pithouses of Keatley Creek. New York: Harcourt.

HAYS-GILPIN, K., and D. S. WHITLEY, eds. 1998. Reader in Gender Archaeology. New York: Routledge.

HEGMON, M. 2003. «Setting Theoretical Egos Aside: Issues and Theory in North American Archaeology.» American Antiquity 68 (2): 213–244.

HEMPEL, C. G. 1966. Philosophy of Natural Science. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.

HESTER, T. R., H. J. SHAFER, and K. L. FEDER. 1997. Field Methods in Archaeology. 7th ed. New York: McGraw-Hill.

HEYERDAHL, T. 1950. The Kon-Tiki Expedition. New York: Random House.

HIETALA, H., ed. 1984. Intersite Spatial Analysis in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

HIGHAM, C. 1996. «The Princess of Khok Phanom Di, Thailand.» In B. M. Fagan, ed., Eyewitness to Discovery, pp. 280–287. New York: Oxford University Press.

HILL, J. N. 1968. «Broken K Pueblo: Patterns of Form and Function.» In L. and S. Binford, eds., New Perspectives in Archaeology, pp. 103–142. Chicago: Aldine.

HILLMAN,G.C. 1989. «LatePalaeolithicPlantFoods fromWadi Kubbaniya in Upper Egypt: Dietary Diversity, InfantWeaning, and Seasonality in the Riverine Environment.» In D.R. HarrisandG.C. Hillman, eds., Foraging and Farming, pp. 207–239. London: UnwinHyman.

HILLMAN, G. C., S. M. COLLEDGE, and D. R. HARRIS. 1989. «Plant-Food Economy during the Epipalaeolithic Period at Tell Abu Hureyra, Syria: Dietary Diversity, Seasonality, and Modes of Exploitation.» In D. R. Harris and G. C. Hillman, eds., Foraging and Farming, pp. 240–268. London: Unwin Hyman.

HILLMAN, G. C., and M. S. DAVIS. 1990. «Measured Domestication Rates in Wild Wheats and Barley under Primitive Cultivation and Their Archaeological Implications.» Journal of World Prehistory 4 (2): 157–222.

HINDE, R. 1987. Individuals, Relationships, and Culture. Cambridge: Cambridge University Press.

HODDER, I., ed. 1982a. Symbolic and Structural Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

–, ed. 1982b. Symbols in Action. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1984. The Present Past. New York: Pica.

–. 1986. Reading the Past. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1995. Theory and Practice in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1999. The Archaeological Process: An Introduction. Oxford: Blackwell.

HODDER, I., and C. EVANS. 1999. Excavations at Haddenham. Cambridge: English Heritage and Macdonald Institute.

HOLL, A. 2001. «500 Years in the Cameroons: Making Sense of the Archaeological Record.» In C. R. DeCorse, ed., West Africa during the Atlantic Slave Trade, pp. 152–178. New York: Leicester University Press.

HORNE, P. D. 1985. «A Review of the Evidence of Human Endoplasm in the Pre-Columbian New World through the Study of Coprolites.» Journal of Field Archaeology 12: 299–310.

HOSLER, D. 1995. The Sounds and Colors of Power. Cambridge, MA: MIT Press.

HOWARD, H. 1929. «The Avifauna of Emeryville Shellmound.» University of California Publications in Zoology 23: 378–383.

HUDSON, J., ed. 1993. From Bones to Behavior: Ethnoarchaeological and Experimental Contributions to the Interpretation of Faunal Remains. Carbondale: Center for Archaeological Investigations, Southern Illinois University.

HUTT, S., and others. 1993. Archaeological Resource Protection. Washington, DC: National Trust for Historic Preservation.

HUTTON, J. 1784. Theory of the Earth. London: John Williams.

HUTTON, R. 1997. «The Neolithic Great Goddess.» Antiquity 271: 91–99.

HUXLEY, T. 1863. Man’s Place in Nature. London: Macmillan.

INGERSOLL, D., J. E. YELLEN, and W. MACDONALD, eds. 1977. Experimental Archaeology. New York: Columbia University Press.

ISAAC, G. L., and B. ISAAC. 1989. The Archaeology of Human Origins. Cambridge: Cambridge University Press.

ISAR, Y. R. 1986. The Challenge to Our Cultural Heritage: Why Preserve the Past. Washington, DC: Smithsonian Institution/UNESCO.

JETT, S., and P. B. MOYLE. 1986. «The Exotic Origins of Fishes Depicted in Prehistoric Mimbres Pottery from New Mexico.» American Antiquity 51: 688–720.

JEWELL, P. A., and G. W. DIMBLEBY 1966. «The Experimental Earthwork at Overton Down, Wiltshire, England.» Proceedings of the Prehistoric Society 32: 313–342.

JOHNSON, L. 1968. Item Seriation as an Aid for Elementary Scale and Cluster Analysis. Eugene: University of Oregon.

JOHNSON, M. 1993. «Notes toward an Archaeology of Capitalism.» In C. Tilley, ed., Interpreting Archaeology, pp. 110–116. Oxford: Berg.

JONES, S. 1997. The Archaeology of Ethnicity. New York: Routledge.

JOSEPH, J. W. 2002. An African-American Presence: Archaeological Investigations at the 1818 Hickman LogCabin and the Cook’sHouse at Pond Spring Plantation. Stone Mountain, GA: New South AssociatesTechnical Report No. 997.

JOUKOWSKY, M. 1981. Complete Manual of Field Archaeology. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.

JOYCE, R. 1993. «Women’s Work: Images of Production and Reproduction in Pre-Hispanic Southern Central America.» Current Anthropology 34 (3): 255–274.

KACZOR, M. J., and J. WEYMOUTH. 1981. «Magnetic Prospecting: Results of the 1980 Field Season at the Toltec Site, 3LN42.» Proceedings of the Southeast Archaeological Conference 24: 118–123.

KANKPEYENG, B. W., and C. R. DECORSE. In press. «Ghana’s Vanishing Past: Development Antiquities and the Destruction of the Archaeological Record.» African Archaeological Review.

KAY, M. 1996. «Microwear Analysis of Some Clovis and Experimental Stone Tools.» In G. H. Odell, ed., Stone Tools: Theoretical Insights into Human Prehistory, pp. 315–344. New York: Plenum.

–. 2000. «Use-Wear Analysis.» In N. H. Lopinot, J. H. Ray, and M. D. Connor, eds., The 1999 Excavations at the Big Eddy Site (23CE4260), pp. 177–220. Springfield: Center for Archaeological Research. Southwest Missouri State University.

KEELEY, L. H. 1980. Experimental Determination of Stone Tool Uses. Chicago: University of Chicago Press.

KEENE, D. 1985. Survey of Medieval Winchester. Oxford: Clarendon Press.

KELLEY, J. H., and M. P. HANAN. 1988. Archaeology and the Methodology of Science. Albuquerque: University of New Mexico Press.

KELSO, W. M. 1984. Kingsmill Plantation. Orlando, FL: Academic Press.

KEMP, B. 1989. Ancient Egypt: Anatomy of a Civilization. London: Routledge and Kegan Paul.

KENT, S. 1984. Analyzing Activity Areas: An Ethnoarchaeological Study of the Use of Space. Albuquerque: University of New Mexico Press.

KIDDER, A. V. 1924. An Introduction to the Study of Southwestern Archaeology. New Haven, CT: Yale University Press.

KILLINGLEY, J. S. 1981. «Seasonality of Mollusk Collecting Determined from O-18 Profiles of Midden Shells.» American Antiquity 46: 152–158.

KING, C., T. BLACKBURN, and E. CHANDONET. 1968. «The Archaeological Inventory of Three Sites on the Century Ranch, Western Los Angeles County, California.» California Archaeological Survey Annual Report 10: 12–161.

KING, M. E. 1978. «Analytical Methods and Prehistoric Textiles.» American Antiquity 43: 89–96.

KING, T. F. 1983. «Professional Responsibility in Public Archaeology.» Annual Review of Anthropology 12: 143–164. 1998. Cultural Resource Laws and Practice: An Introductory Guide. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

–. 2003. Places That Count: Traditional Cultural Properties in Cultural Resource Management. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

KIRCH, P. V., and M. SAHLINS. 1992. Anahulu: The Anthropology of History in the Kingdom of Hawaii. Chicago: University of Chicago Press.

KIRK, R. 1974. Hunters of the Whale. New York: William Morrow.

KLEIN, R. G. 1977. «Environment and Subsistence of Prehistoric Man in the Southern Cape Province, South Africa.» World Archaeology 5: 249–284.

KLEIN, R. G., and K. CRUZ-URIBE. 1983. «The Computation of Ungulate Age (Mortality) Profiles from Dental Crown Heights.» Paleobiology 9: 70–78.

–. 1984. The Analysis of Animal Bones from Archaeological Sites. Chicago: University of Chicago Press.

KLUCKHOHN, C. 1940. «The Conceptual Structure in Middle American Studies.» In A. M. Tozzer, ed., The Maya and Their Neighbors. Norwalk, CT: Appleton and Lang.

KNIGHT, V. J., and V. P. STEPONAITIS, eds. 1998. Archaeology of the Moundville Chiefdom. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

KNUDSON, R. 1986. «Contemporary Cultural Resource Management.» In D. J. Meltzer, D. D. Fowler, and J. A. Sabloff, eds., American Archaeology Past and Future, pp. 395–413. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

KOHL, P. L., and C. FAWCETT, eds. 1995. Nationalism, Politics, and the Practice of Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

KRAMER, C. 1985. «Ceramic Ethnoarchaeology.» Annual Review of Anthropology 14: 77–102.

–. 1997. Pottery in Rajasthan. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

KROEBER, A. L., and C. KLUCKHOHN. 1952. Culture: A Critical Review of Concepts and Definitions. Cambridge, MA: Harvard University, Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology.

KROEBER, T. 1965. Ishi in Two Worlds. Berkeley: University of California Press.

KUNIHOLM, I. 2001. «Dendrochronology and Other Applications of Tree-Ring Studies in Archaeology.» In D. R. Brothwell and A. M. Pollard, eds.,Handbook of Archaeological Sciences, pp. 35–47. Chichester, England: JohnWiley.

KURTEN, B. 1968. Pleistocene Mammals in Europe. Hawthorne, NY: Aldine.

KVAMME, K. L. 1989. «Geographical Information Systems in Regional Archaeological Research and Data Management.» Archaeological Method and Theory 1: 110–131.

LARSEN, C. S. 1987. «Bioarchaeological Interpretations of Subsistence Economy and Behavior from Human Skeletal Remains.» Advances in Archaeological Method and Theory 10: 27–56.

–. 1997. Bioarchaeology: Interpreting Behavior from the Human Skeleton. Cambridge: Cambridge University Press.

LAVILLE, H., and others. 1980. Rockshelters of the Perigord. New York: Academic Press.

LAYARD, A. H. 1849. Nineveh and Its Remains. London: John Murray.

LAYTON, R. 1989. Who Needs the Past? London: Unwin Hyman.

–, ed. 1994. Conflict in the Archaeology of Living Traditions. London: Unwin Hyman.

–. 1998. An Introduction to Anthropological Theory. Cambridge: Cambridge University Press.

LEAKEY, L. S. B. 1951. Olduvai Gorge, 1931–1951. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1971. Olduvai Gorge. Vol. 1. Cambridge: Cambridge University Press.

LEAKEY, M. D. 1973. Olduvai Gorge. Vol. 3. Cambridge: Cambridge University Press.

LEAKEY, M. D., and J. HARRIS. 1990. Laetoli: A Pliocene Site in Northern Tanzania. Oxford: Oxford University Press.

LEE, R. B. 1979. The!Kung San. Cambridge: Cambridge University Press.

LEGGE, A. J., and P. A. ROWLEY-CONWY. 1987. «Gazelle Killing in Stone Age Syria.» Scientific American 257: 76–83.

–. 1988. Star Carr Revisited. London: Birkbeck College.

LEKSON, S. 1999. The Chaco Meridian. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

LEONE, M. P. 1982. «Childe’s Offspring.» In I. Hodder, ed., Structural Archaeology, pp. 179–184. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1984. «Interpreting Ideology in Historical Archaeology: The William Paca Garden in Annapolis, Maryland.» In D. Miller and C. Tilley, eds., Ideology, Power, and Prehistory, pp. 25–35. Cambridge: Cambridge University Press.

LEONE, M. P., and G. FRY. 1999. «Conjuring in the Big Kitchen: An Interpretation of African American Belief Systems Based on the Uses of Archaeology and Folklore.» Journal of American Folklore 112 (445): 372–403.

LEONE, M. P., G. FRY, and T. RUPPEL. 2001. «Spirit Management among Americans of African Descent.» In C. Orser, ed., Race and the Archaeology of Identity, pp. 143–147. Salt Lake City, UT: University of Utah Press.

LEONE, M. P., and S. D. HURRY 1998. «Seeing: The Power of Town Planning in the Chesapeake.» Journal of the Society for Historical Archaeology 32 (4): 34–62.

LEONE, M. P., and others. 1987. «Toward a Critical Archaeology.» Current Anthropology 28: 283–302.

LERNER, M. 1997. The Complete Pyramids. London: Thames and Hudson.

LEUTE, J. 1987. Archaeometry. Weinheim, West Germany: VCH.

LEVI-STRAUSS, C. 1966. The Savage Mind. Chicago: University of Chicago Press.

LEWARCH, D. E., and M. J. O’BRIEN. 1981. «The Expanding Role of Surface Assemblages in Archaeological Research.» Advances in Archaeological Method and Theory 4: 297–343.

LEWIN, R. 1998. Principles of Human Evolution: A Core Textbook. Cambridge, MA: Blackwell.

LEWIS-WILLIAMS, D. 2002. TheMind in the Cave. London and New York: Thames and Hudson.

LEWIS-WILLIAMS, J. D. 1981. Believing and Seeing: Symbolic Meanings in Southern San Rock Paintings. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1995. «Modelling the Production and Consumption of Prehistoric Rock Art.» South African Archaeological Bulletin 50 (162): 143–154.

–. 2002. The Mind in the Cave. London and New York: Thames and Hudson.

LIBBY, W. F. 1955. Radiocarbon Dating. Chicago: University of Chicago Press.

LIGHTFOOT, K. G., and R. M. CERRATO. 1988. «Prehistoric Shellfish Exploitation in Coastal New York.» Journal of Field Archaeology 15: 141–149.

LINARES, O. F. 1977. Ecology and the Arts in Ancient Panama.On the Development of Social Rank and Symbolism in the Central Provinces. Washington, DC: Dumbarton Oaks.

LIPE, W. D. 1970. «A Conservation Model for American Archaeology.» Kiva 3: 213–243.

LITTLE, B. 1994. «‘She Was. an Example to Her Sex’: Possibilities for a Feminist Historical Archaeology.» In P. Shackel and B. Little, eds., Historical Archaeology of the Chesapeake, pp. 123–131. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

LLOYD, S. 1963. Mounds of the Near East. Hawthorne, NY: Aldine.

LONGACRE, W. 1991. Ceramic Ethnoarchaeology. Tucson: University of Arizona Press.

LONGACRE, W. A., and J. M. SKIBO, eds. 1994. Kalinga Ethnoarchaeology: Expanding Archaeological Method and Theory. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

LOWE, J. J., and M. J. C. WALKER. 1997. Reconstructing Quaternary Environments. 2d ed. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall.

LYMAN, R. L. 1994. Vertebrate Taphonomy. Cambridge: Cambridge University Press.

LYMAN, R. L., M. O’BRIEN, and R. DUNNELL. 1996. The Rise and Fall of Culture History. New York: Plenum Press.

LYMAN, R. L., and others. 2003. W. C. McKern and the Midwestern Taxonomic Method. Tuscaloosa, AL: University of Alabama Press.

LYNOTT, M. J., and A. WYLIE. 2000. Ethics in American Archaeology. 2d ed. Washington, DC: Society for American Archaeology.

MACNEISH, R. S., ed. 1970. The Prehistory of the Tehuac6n Valley. Vol. 3. Austin: University of Texas Press.

MACQUILTY, W 1965. Abu Simbel. London: Macmillan.

MADSEN, D. P., and J. F. O’CONNELL, eds. 1982. Man and Environment in the Great Basin. Washington, DC: Society for American Archaeology.

MALLORY, J. P., and V. H. MAIR. 1999. Mystery Mummies of Ancient China. London: Thames and Hudson.

MARCUS, J. 1976. «The Size of the Early Mesoamerican Village.» In K. V. Flannery, ed., The Early Mesoamerican Village, pp. 79–88. Orlando, FL: Academic Press.

MARCUS, M. 1994. «Dressed to Kill: Women and Pins in Early Iran.» Oxford Art Journal 17 (2): 3–15.

MAREAN, C. W., and others. 1992. «Captive Hyena Bone Choice and Destruction, the Schlepp Effect and Olduvai Archaeofaunas.» Journal of Archaeological Science 19: 101–121.

MARQUARDT, W H. 1978. «Advances in Archaeological Seriation.» Advances in Archaeological Method and Theory 1: 28–64.

MARTIN, P. S., and F. T. PLOG. 1973. The Archaeology of Arizona. Garden City, NY: Doubleday.

MATSON, R. G. 1981. «Prehistoric Subsistence Patterns in the FraserDelta: The Evidence from the Glenrose Cannery Site.» BC Studies 48: 64–85.

MCBRYDE, I., ed. 1985. Who Owns the Past? Melbourne, Australia: Oxford University Press.

MCDONALD, J. D., and others. 1991. «The Northern Cheyenne Outbreak of1879: Using Oral History and Archaeology as Tools of Resistance.» In R. McGuire and R. Paynter, eds., The Archaeology of Inequality, pp. 64–78. Oxford: Blackwell.

MCGIMSEY, C. 1972. Public Archaeology. New York: Seminar Press.

MCGUIRE, R. H. 1992. A Marxist Archaeology. San Diego, CA: Academic Press.

MCGUIRE, R. H., and R. PAYNTER, eds. 1991. The Archaeology of Inequality. Oxford: Blackwell.

MCINTOSH, S. K. 1994. «Archaeological Heritage Management and Site Inventory Systems in Africa: The Role of Development.» In I. Serageldin and J. Taboroff, eds., Culture and Development in Africa, Environmentally Sustainable Development Proceedings Series No. 1, pp. 387–409. Washington, DC: International Bank for Reconstruction and Development.

–, ed. 1999. Beyond Chiefdoms: Pathways to Complexity in Africa. New York: Cambridge University Press.

MCKERN, W C. 1939. «The Midwestern Taxonomic System as an Aid to Archaeological Culture Study.» American Antiquity 4: 301–313.

MCMANAMON, F. P. 1984. «Discovering Sites Unseen.» Advances in Archaeological Method and Theory 7: 223–292.

–. 1992. «Presenting Archaeology to the Public in the USA.» In P. Stone and B.Molyneaux, eds., The Presented Past: Heritage, Museums, and Education, pp. 61–81. London: Routledge.

MCPHERSON, R. S. 1992. Sacred Land, Sacred View: Navajo Perceptions of the Four Quarters Region. Provo, UT: Brigham Young University.

MEEHAN, B. 1982. Shell Bed to Shell Midden. Canberra: Australian Institute of Aboriginal Studies.

MELLAART, J. 1967. 3atal Huybk. London: Thames and Hudson.

MELLARS, P., and P. DARK. 1999. Star Carr in Context. Cambridge: McDonald Institute Monographs and the Vale of Pickering Research Trust.

MELTZER, D. J. 1983. «The Antiquity of Man and the Development of American Archaeology.» Advances in Archaeological Method and Theory 6: 1–51.

–. 2003. «Peopling of North America.» In A. Gillespie, S. C. Porter, and B. Atwater, eds., The Quaternary Period in the United States. New York: Elsevier Science.

MELTZER, D. J., D. D. FOWLER, and J. A. SABLOFF, eds. 1986. American Archaeology Past and Future. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

MELTZER, D. J., and T. DILLEHAY, eds. 1991. The First Americans: Search and Research. Boca Raton, FL: CRC Press.

MELTZER, D. J., and others. 1994. «On a Pleistocene Human Occupation at Pedra Furada, Brazil.» Antiquity 68 (261): 695–714.

MESSENGER, P. M., ed. 1989. The Ethics of Collecting Cultural Property: Whose Property? Albuquerque: University of New Mexico Press.

MEYER, K. 1992. The Plundered Past. 2d ed. Baltimore: Pelican.

MIHESUAH, D. A., ed. 2000. Repatriation Reader: Who Owns American Indian Remains? Lincoln: University of Nebraska Press.

MILANICH, J. T., and S. MILBRATH, eds. 1989. First Encounters. Gainesville: University of Florida Press.

MILLER, D. 1997. Material Cultures. London: University College London Press.

MILLON, R. 1973. The Teotihuac6n Map: Urbanization of Teotihuac6n, Mexico. Vol. 1. Austin: University of Texas Press.

–. 1981. «Teotihuac6n: City, State, and Civilization.» In J. A. Sabloff, ed., Supplement to the Handbook of Middle American Indians, pp. 198–243. Austin: University of Texas Press.

MILNER, G. R. 1998. The Cahokia Chiefdom. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

MITHEN, S. 1989. «Evolutionary Theory and Postprocessual Archaeology.» Antiquity 63: 483–494.

–. 1996. Prehistory of the Mind. London: Thames and Hudson.

MOLLESON, T 1989. «Seed Preparation in the Neolithic: The Osteological Evidence.» Antiquity 63 (239): 356–362.

MOMMSEN, H., and others. 1992. «Provenance Determination of Mycenaean Sherds Found in Tell el Amarna by Neutron Activation Analysis.» Journal of Archaeological Science 19: 295–302.

MONKS, G. C. 1981. «Seasonality Studies.» Advances in Archaeological Method and Theory 4: 177–240.

MOORE, A. M. T. 1985. «Neolithic Societies in the Near East.» Advances in World Prehistory 4: 1–69.

–. 2000. Village on the Euphrates. New York: Oxford University Press.

MORGAN, L. H. 1877. Ancient Society. Fort Worth, TX: Holt, Rinehart & Winston.

MORLOT, A. 1861. «General Views on Archaeology.» Annual Report of the Smithsonian Institution for 1860, pp. 284–293. Washington, DC.

MOSELEY, M. 2000. The Inca and Their Ancestors. 2d ed. New York: Thames and Hudson.

MUELLER, J. A., ed. 1974. Sampling in Archaeology. Tucson: University of Arizona Press.

MUENSTERBERGER, W. 1994. Collecting, an Unruly Passion: Psychological Perspectives. Princeton, NJ: Princeton University Press.

MUHLY, J. D., and T. A. WERTIME, eds. 1980. The Coming of the Age of Iron. New Haven, CT: Yale University Press.

MUNSON, C. A., M. M. JONES, and R. E. FRY. 1995. «The GE Mound Case: An ARPA Case Study.» American Antiquity 60 (1): 313–359.

NASH, C. H. 1968. Residence Mounds: An Intermediate Middle Mississippian Settlement Pattern. Memphis, TN: Memphis State University Anthropological Research Center.

NELSON, S. M. 1997. Gender in Archaeology. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

NEUMANN, T. W, and R. M. SANFORD. 2001. Cultural Resource Archaeology. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

NOHL HUME, I. 1982. Martin’s Hundred. New York: Knopf.

–. 1983. Historical Archaeology: A Comprehensive Guide. Rev. ed. New York: Knopf.

NORBACH, L. C., ed. 1997. Early Iron Production: Archaeology, Technology, and Experimentation. Lejre, Denmark: Historical-Archaeological Experimental Center.

O’CONNELL, J. F. O., and others. 1992. «Patterns in the Distribution, Site Structure and Assemblage Composition of Hadza Kill-Butchering Sites.» Journal of Archaeological Science 19: 319–345.

O’CONNOR, T. 2000. The Archaeology of Animal Bones. College Station: Texas A&M University Press.

ODELL, G. H., ed. 1996. Stone Tools: Theoretical Insights into Human Prehistory. New York: Plenum Press.

ODELL, G. H., and F. COWAN. 1986. «Experiments with Spears and Arrows on Animal Targets.» Journal of Field Archaeology 13: 195–212.

OETELAAR, G. A. 1993. «Identifying Site Structure in the Archaeological Record: An Illinois Mississippian Example.» American Antiquity 58 (4): 662–687.

OLIN, J. S., and A. D. FRANKLIN, eds. 1982. Archaeological Ceramics. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

OMOHUNDRO, J. 2001. Careers in Anthropology. New York: McGraw-Hill.

ORSER, C. E. 1996. A Historical Archaeology of the Modern World. New York: Plenum Press.

–. 2004. Historical Archaeology. 2d ed. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall.

ORTON, C. 2000. Sampling in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

ORTON, C., P. TYERS, and A. VINCE. 1993. Pottery in Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

O’SHEA, J. M. 1984. Mortuary Variability: An Archaeological Investigation. Orlando, FL: Academic Press.

PADDOCK, J. 1983. «The Oaxaca Barrio at Teotihuac6n.» In K. Flannery and J. Marcus, eds., The Cloud People, pp. 170–175. Orlando, FL: Academic Press.

PALMER, M., and P. NEAVERSON. 1998. Industrial Archaeology: Principles and Practice. London and New York: Routledge.

PARMALEE, P., and W. E. KLIPPEL. 1974. «Freshwater Mollusca as a Prehistoric Food Resource.» American Antiquity 39: 421–434.

PAUKETAT, T. R., and T. E. EMERSON, eds. 1997. Cahokia: Domination and Ideology in the Mississippian World. Lincoln: University of Nebraska Press.

PAUL, A., and S. A. TURPIN. 1986. «The Ecstatic Shaman Theme of Paracas Textiles.» Archaeology 39 (5): 20–27.

PEARSALL, D. 1989. Paleoethnobotany: A Handbook of Procedures. Orlando, FL: Academic Press.

PEARSALL, D., and D. R. PIPERNO. 1990. «Antiquity of Maize Cultivation in Ecuador: Summary and Reevaluation of the Evidence.» American Antiquity 55: 324–337.

PEEBLES, C. S. 1987. «Moundville from 1000–1500 A.D.» In R. D. Drennan and C. A. Uribe, eds., Chiefdoms in the Americas, pp. 21–41. Lanham, MD: University Press of the Americas.

PETERSEN, J. B., and others. 1984. «Netting Technology and the Antiquity of Fish Exploitation in Eastern North America.» Midcontinental Journal of Archaeology 9: 199–226.

PETRIE, F. 1889. «Sequences in Prehistoric Remains.» Journal of the Royal Anthropological Institute 29: 295–301.

PETTIT, J. R., and others. 1999. «Climate and Atmospheric History of the Past 420,000 Years from the Vostok Ice Core, Antarctica.» Nature 399: 429–436.

PHILLIPS, P. 1988. «Traceology (Microwear) Studies in the USSR.» World Archaeology 19: 111–125.

PIGGOTT, S. 1985. Ancient Europe. Hawthorne, NY Aldine.

PIPERNO, D. R. 1988. Phytolith Analysis: An Archaeological and Geological Perspective. Orlando, FL: Academic Press.

PIPERNO, D. R., and I. HOLT. 1998. «The Presence of Starch Grains on Prehistoric Stone Tools from the Humid Neotropics.» Journal of Archaeological Science 75: 765–776.

PLOG, S. 1983. «Analysis of Style in Artifacts.» Annual Review of Anthropology 12: 125–142.

POLYANI, K. 1975. «Traders and Trade.» In J. A. Sabloff and C. C. Lamberg-Karlovsky, eds., Early Civilization and Trade, pp. 133–154. Albuquerque: University of New Mexico Press.

POPE, S. T. 1923. Hunting with the Bow and Arrow. San Francisco: James H. Barry.

POSTGATE, N. 1993. Early Mesopotamia: Economy and Society at the Dawn of History. London: Routledge.

POTTER, P. B., JR. 1994. Public Archaeology in Annapolis. Wishington, DC: Smithsonian Institution Press.

POWELL, S., and others. 1993. «Ethics and Ownership of the Past: The Reburial and Repatriation Controversy.» Archaeological Method and Theory 5: 14–55.

PRICE, D., and G. FEINMAN. 2004. Images of the Past. 4th ed. New York: McGraw-Hill.

PROTT, L., and P. J. O’KEEFE. 1984. Law and the Cultural Heritage. Abingdon, England: Professional Books.

PRYOR, F. 1991. Flag Fen. London: Batsford and English Heritage.

PURDY, B., ed. 1988. Wet Site Archaeology. Caldwell, NJ: Telford Press.

RADCLIFFE-BROWN, E. E. 1931. The Nuer. Oxford: Clarendon Press.

RAPOPORT, A. 1968. «Foreword.» In W. Buckley, ed., Modern Systems Research for the Behavioral Sciences. Hawthorne, NY Aldine.

RATHJE, W. H., and C. MURPHY. 1992. The Archaeology of Garbage. New York: HarperCollins.

RAVENSLOOT, J. C. 1993. «The Road to Common Ground.» Federal Archaeology 7 (3): 36–40.

REDDY, S. N. 1997. «If the Threshing Floor Could Talk: Integration of Agriculture and Pastoralism during the Late Harappan in Gujerat, India.» Journal of Anthropological Archaeology 16: 162–189.

REDMAN, C. L. 1978. The Rise of Civilization. New York: W. H. Freeman.

REEVES, N. 1990. The Complete Tutankhamun. London: Thames and Hudson.

REINHARD, J. 1996. «Peru’s Ice Maiden.» National Geographic, pp. 64–80.

–. 1999. «More Inca Mummies from the Andes.» National Geographic, pp. 94–101.

REINHARD, K. J., and V. M. BRYANT. 1992. «Coprolite Analysis: A Biological Perspective on Archaeology.» Archaeological Method and Theory 4: 245–288.

REISNER, G. 1923. Excavations at Kerma. Cambridge, MA: Peabody Museum.

REITZ, E. J., and E. S. WING. 1999. Zooarchaeology. Cambridge: Cambridge University Press.

RENFREW, A. C. 1975. The Emergence of Civilization. London: Methuen.

–. 1985. The Archaeology of Cult: The Sanctuary at Phylakopi. London: British School of Archaeology at Athens and Thames and Hudson.

–. 1987. The Archaeology of Language. London: Cape.

–. 1993a. «Cognitive Archaeology: Some Thoughts on the Archaeology of Thought.» Cambridge Archaeological Journal 3 (2): 248–250.

–. 1993b. «What Is Cognitive Archaeology?» Cambridge Archaeological Journal 3 (2): 247–270.

–. 1994. «Toward a Cognitive Archaeology.» In C. Renfrew and E. Zubrow, eds., The Ancient Mind, pp. 1–23. Cambridge: Cambridge University Press.

RENFREW, A. C., and P. BAHN. 2004. Archaeology: Theories, Methods, and Practice. 4th ed. New York: Thames and Hudson.

RENFREW, A. C., J. E. DIXON, and J. R. CANN. 1966. «Obsidian and Early Cultural Contact in the Near East.» Proceedings of the Prehistoric Society 32: 1–29.

REYNOLDS, B. 1967. The Material Culture of the Gwembe Tonga. Manchester, England: Manchester University Press.

REYNOLDS, P. J. 1979. Iron Age Farm. London: British Museum.

RICE, P. M. 1987. Pottery Analysis: A Sourcebook. Chicago: University of Chicago Press.

RILEY, C. L. 1971. Man across the Sea. Austin: University of Texas Press.

RILEY, D. N. 1987. Air Photography and Archaeology. London: Duckworth.

ROBERTS, N. 1999. The Holocene: An Environmental History. 2d ed. Oxford: Blackwell.

ROBINSON, A. 1995. The Story of Writing. London and New York: Thames and Hudson.

ROPER, D. C. 1979. «The Method and Theory of Site Catchment Analysis: A Review.» Advances in Archaeological Method and Theory 2: 120–142.

ROSKAMS, S. 2001. Excavation. Cambridge: Cambridge University Press.

ROUSE, I. 1972. Introduction to Prehistory: A Systematic Approach. New York: McGraw-Hill.

RUZ, A. 1953. «An Astonishing Discovery.» Illustrated London News, August 29, 1953.

RYAN, W., and W PITMAN. 1998. Noah’s Flood: New Scientific Discoveries about the Event That Changed History. New York: Simon & Schuster.

SABLOFF, J. A. 1975. Excavations at Seibal: Ceramics. Cambridge, MA: Harvard University, Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology.

SABLOFF, J. A., and C. C. LAMBERG-KARLOVSKY, eds. 1975. Early Civilization and Trade. Albuquerque: University of New Mexico Press.

SABO, G., and others, eds. 1990. Archaeological Investigations at 3MR80-Area D in the Rush Development Area, Buffalo National River, Arkansas. Vol. 1. Santa Fe, NM: Southwest Cultural Resources Center, Professional Paper 38.

SACKETT, J. 1966. «Quantitative Analysis of Upper Paleolithic Stone Tools.» American Anthropologist 68: 356–394.

–. 1977. «The Meaning of Style in Archaeology.» American Antiquity 43: 369–382.

–. 1981. «From de Mortillet to Bordes: A Century of French Upper Palaeolithic Research.» In G. Daniel, ed., Towards a History of Archaeology, pp. 85–99. London: Thames and Hudson.

SALMON, M. 1987. The Philosophy of Archaeology. Orlando, FL: Academic Press.

SALZMAN, P. C., and P. C. RICE. 2004. Thinking Anthropologically: A Practical Guide for Students. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall.

SANDERS, W. T, J. R. PARSONS, and R. S. SANTLEY. 1979. The Basin of Mexico: Ecological Processes in the Evolution of a Civilization. 2 vols. Orlando, FL: Academic Press.

SANDERS, W. T., and D. WEBSTER. 1978. «Unilinealism, Multilinealism, and the Evolution of Complex Societies.» In C. L. Redman and others, eds., Social Archaeology, pp. 249–302. Orlando, FL: Academic Press.

SASSAMAN, K. E., and D. G. ANDERSON, eds. 1996. Archaeology of the Mid-Holocene Southeast. Gainesville: University of Florida Press.

SCARRE, C., ed. 1988. Past Worlds: The Times Atlas of Archaeology. London: Times Books.

SCHELE, L., and D. FRIEDEL. 1990. A Forest of Kings. New York: William Morrow.

–. 1993. Maya Cosmos. New York: William Morrow.

SCHELE, L., and M. E. MILLER. 1992. The Blood of Kings: Dynasty and Ritual in Maya Art. 2d ed. New York: Thames and Hudson.

SCHIFFER, M. B. 1987. Site Formation Processes of the Archaeological Record. Tucson: University of New Mexico Press.

SCHIFFER, M. B., and J. H. HOUSE. 1976. The Cache River Archaeological Project. Fayetteville: Arkansas Archaeological Survey.

SCHLIEMANN, H. 1875. Troy and Its Remains. London: John Murray.

SCHMIDT, P., ed. 1996a. The Culture and Technology of African Iron Production. Gainesville: University of Florida Press.

–. 1996b. «The Human Right to a Cultural Heritage.» In P. R. Schmidt and R. J. McIntosh, eds., Plundering Africa’s Past, pp. 18–28. Bloomingon: Indiana University Press.

SCHMIDT, P. R., and R. J. MCINTOSH, eds. 1996 Plundering Africa’s Past. Bloomington: Indiana University Press.

SCHMIDT, P., and T. C. PATTERSON, eds. 1995. Making Alternative Histories: The Practice of Archaeology and History in Non-Western Settings. Santa Fe, NM: School of American Research.

SCOLLAR, I., and others. 1990. Archaeological Prospecting and Remote Sensing. Cambridge: Cambridge University Press.

SCOTT, E. M., ed. 1994. Those of Little Note: Gender, Race, and Class in Historical Archaeology. Tucson: University of Arizona Press.

SCUDDER, T. 1962. The Ecology of the Gwembe Tonga. Manchester, England: Manchester University Press.

SERAGELDIN, I., and J. TABOROFF, eds. 1994. Culture and Development in Africa, Environmentally Sustainable Development Proceedings Series No. 1. Washington, DC: International Bank for Reconstruction and Development.

SERVICE, E. 1971. Primitive Social Organization. New York: Random House.

SEVER, T., and J. WISEMAN. 1985. Remote Sensing and Archaeology: Potential for the Future. Picayune, MS: NASA Earth Sciences Laboratory.

SHACKLETON, N. J., and N. D. OPDYKE. 1973. «Oxygen Isotope and Paleomagnetic Stratigraphy of Equatorial Pacific Ocean Core V28–238.» Quaternary Research 3: 38–55.

SHACKLEY, M. L. 1985. Environmental Archaeology. London: Batsford.

SHANKS, M., and R. MCGUIRE. 1996. «The Craft of Archaeology.» American Antiquity 61: 75–88.

SHANKS, M., and C. TILLEY. 1987a. Reconstructing Archaeology: Theory and Practice. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1987b. Social Theory and Archaeology. Albuquerque: University of New Mexico Press.

SHARER, R. J., and W. ASHMORE. 2002. Archaeology: Discovering the Past. 3d ed. New York: McGraw-Hill.

SHEETS, P. D. 1992. The Ceren Site. New York: Harcourt Brace Jovanovich.

SHEETS, P. D., and G. R. MUTO. 1972. «Pressure Blades and Total Cutting Edge.» Science 175: 632–634.

SHENNAN, S. 1988. Quantifying Archaeology. Orlando, FL: Academic Press.

SHEPARD, A. O. 1971. Ceramicsfor the Archaeologist. 2d ed. Washington, DC: Smithsonian Institution.

SHIPMAN, P. 1981. Life History of a Fossil: An Introduction to Taphonomy andPaleoecology. Cambridge, MA: Harvard University Press.

SHREEVE, J. 1992. «The Dating Game.» Discover 13 (6): 76–83.

SIMON, M. 1997. The Archaeology of Human Bones. New York: Routledge.

SIMS-WILLIAMS, P. 1998. «Genetics, Linguistics, and Prehistory.» Antiquity 72: 505–527.

SKIBO, J. M., and others, eds. 1995. Expanding Archaeology. Salt Lake City: University of Utah Press.

SMITH, B. D. 1992. Rivers of Change: Essays on Early Agriculture in Eastern North America. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

–. 1999. The Emergence of Agriculture. New York: Scientific American Library.

SMITH, G. E. 1911. The Ancient Egyptians. London: Macmillan.

SMITH, G. S., and J. E. EHRENHARD, eds. 1991. Protecting the Past. Boca Raton, FL: CRC Press.

SMITH, M. 1996. The Aztecs. New York: Oxford University Press.

SNODGRASS, A. M. 1987. An Archaeology of Greece: The Present State and Future Scope of a Discipline. Berkeley: University of California Press.

SOFFER, O. 1985. The Upper Paleolithic of the Central Russian Plain. Orlando, FL: Academic Press.

SOLOMON, A. 1997. «The Myth of Ritual Origins? Ethnography, Mythology and Interpretation of San Rock Art.» South African Archaeological Bulletin 52: 3–13.

SOREN, D., and J. JAMES. 1988. Kourion: The Searchfor a Lost Roman City. Garden City, NY: Anchor/ Doubleday.

SOUTH, S. 1977. Research Strategies in Historical Archaeology. Orlando, FL: Academic Press.

SPAULDING, A. C. 1953. «Statistical Techniques for the Study of Artifact Types.» American Antiquity 18: 305–313.

–. 1960. «Statistical Description and Comparison of Artifact Assemblages.» In R. F. Heizer and S. F. Cook, eds., Quantitative Methods in Archaeology, pp. 60–92. New York: Viking Penguin.

–. 1973. «Archaeology in the Active Voice: The New Anthropology.» In C. L. Redman, ed., Research and Theory in Current Archaeology, pp. 337–354. New York: Wiley Interscience.

SPENCER, H. 1855. Social Statistics. London: Macmillan.

SPETH, J. D. 1983. Bison Kills and Bone Counts: Decision Making by Ancient Hunters. Chicago: University of Chicago Press.

SPINDLER, K. 1994. The Man in the Ice. London: Weidenfeld and Nicholson.

STEFFY, R. 1994. Wooden Shipbuilding and the Interpretation of Shipwrecks. College Station: Texas A & M University Press.

STEIN, J. K. 1987. «Deposits for Archaeologists.» Advances in Archaeological Method and Theory 11: 337–398.

–, ed. 1992. Deciphering a Shell Midden. Orlando, FL: Academic Press.

STEPHENS, J. L. 1841. Incidents of Travel in Central America, Chiapas, and Yucat6n. New York: Harper & Row.

STEWARD, J. 1938. Basin-Plateau Aboriginal Sociopolitical Groups. Washington, DC: Smithsonian Institution.

–. 1955. A Theory of Culture Change. Urbana: University of Illinois Press.

STIMMELL, C., and others. 1982. «Indian Pottery from the Mississippi Valley: Coping with Bad RawMaterials.» In J. S.Olin and A. D. Franklin, eds., Archaeological Ceramics, pp. 219–228. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

STIRLAND, A. 1987. Human Bones in Archaeology. Aylesbury, England: Shire Press.

STRONG, W. D. 1935. An Introduction to Nebraska Archaeology. Washington, DC: Smithsonian Institution.

STRUEVER, S. 1971. «Comments on Archaeological Data Requirements and Research Strategy.» American Antiquity 36: 10.

STRUEVER, S., and F. A. HOLTON. 1979. Koster. Garden City, NY: Anchor/Doubleday.

STUIVER, M., and others. 1998. «Radiocarbon Calibration Issue.» Radiocarbon 40 (3).

SULLIVAN, A. P., and K. C. ROZEN. 1985. «Debitage Analysis and Archaeological Interpretation.» American Antiquity 50: 755–779.

SULLIVAN, L. 1989. Icanchu’s Drum. New York: Free Press.

SWANN, B., ed. 1994. Coming to Light. New York: W. W. Norton.

SWANSON, E., ed. 1975. Lithic Technology: Making and Using Stone Tools. Hawthorne, NY: Aldine.

SWISHER, C., and others. 1994. «Age of the Earliest Known Hominids in Java, Indonesia.» Science 263: 1118–1121.

TALALAY, L. E. 1987. «Rethinking the Function of Clay Figurine Legs from Neolithic Greece: An Argument by Analogy.» American Journal of Archaeology 91: 161–169.

TAYLOR, R. E., and M. J. AITKEN, eds. 1998. Chronometric Dating in Archaeology. New York: Plenum Press.

TAYLOR, R. E., A. LONG, and R. S. KRA, eds. 1992. Radiocarbon Dating after Four Decades: An Interdisciplinary Perspective. New York: Springer Verlag.

TAYLOR, W. W. 1948. A Study of Archaeology. Menasha, WI: American Anthropological Association.

THOM, A. 1971. Megalithic Lunar Laboratories. Oxford: Clarendon Press.

THOMAS, D. H. 1983a. The Archaeology of Monitor Valley. Vols. 1 and 2. New York: Anthropological Papers of the American Museum of Natural History.

–. 1983b. «On Steward’s Models of Shoshonean Sociopolitical Organization: A Great Bias in the Basin.» In E. Tooker, ed., The Development of Political Organization in Native North America, pp. 56–68. Washington, DC: American Ethnological Society.

–. 1986. «Contemporary Hunter-Gatherer Archaeology in America.» In D. J. Meltzer, D. D. Fowler, and J. A. Sabloff, eds., American Archaeology Past and Future, pp. 237–276. Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

–. 2000. Skull Wars: Kennewick Man, Archaeology, and the Battle for Native American Identity. New York: Basic Books.

–. 2003. Archaeology: Down to Earth. 3d ed. New York: Harcourt Brace.

THOMPSON, L. 1986. «A 1500-Year Tropical Ice Core Record of Climate: Potential Relations to Man in the Andes.» Science 234: 361–364.

THOMPSON, L., and others. 1984. «El Nico-Southern Oscillation and Events Recorded in the Stratigraphy of the Tropical Quelccaya Ice Cap.» Science 226: 50–53.

THOMPSON, R. H. 1956. «The Subjective Element in Archaeological Inference.» Southwestern Journal of Anthropology 12: 327–332.

TOBIAS, P. V. 1971. Olduvai Gorge. Vol. 2. Cambridge: Cambridge University Press.

TOPHAM, J., and D. MCCORMICK. 2000. «Focus: ADendrochronological Investigation of Stringed Instruments of the Cremonese School (1666–1757) Including the „Messiah“ Violin Attributed to Antonio Stradivari». Journal of Archaeological Science 27: 183–192.

TORRENCE, R. 1986. Production and Exchange of Stone Tools. Cambridge: Cambridge University Press.

TOTH, N., and K. D. SCHICK. 1993. Making Silent Stones Speak: Human Evolution and the Dawn of Technology. New York: Simon & Schuster.

TOWNSEND, R. F. 1992. The Aztecs. New York: Thames and Hudson.

TOWNSEND, W H. 1969. «Stone and Steel Tool Use in a New Guinea Society.» Ethnology 8: 199–205.

TRAILL, D. A. 1995. Schliemann of Troy: Treasure and Deceit. New York: St. Martin’s Press.

TRIGGER, B. G. 1968a. Beyond History: The Methods of Prehistory. Fort Worth, TX: Holt, Rinehart & Winston.

–. 1968b. «The Determination of Settlement Patterns.» In K. C. Chang, ed., Settlement Archaeology, pp. 53–78. Palo Alto, CA: National Press.

–. 1980. Gordon Childe: Revolutions in Archaeology. London: Thames and Hudson.

–. 1984. «Alternative Archaeologies: Nationalist, Colonialist, Imperialist.» Man 19: 355–370.

–. 1985. «The Past as Power: Anthropology and the American Indian.» In I. McBryde, ed., Who Owns the Past? pp. 11–40. Melbourne, Australia: Oxford University Press.

–. 1986. «Prehistoric Archaeology and American Society.» In D. J. Meltzer, D. D. Fowler, and J. A. Sabloff, eds., American Archaeology Past and Future, pp. 187–216.Washington, DC: Smithsonian Institution Press.

–. 1989. A History of Archaeological Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press.

–. 1991. «Distinguished Lecture in Archaeology: Constraint and Freedom.» American Anthropologist 93 (3): 551–569.

–. 1995. «Expanding Middle-Range Theory.» Antiquity 69 (264): 449–458.

TRINGHAM, R. 1994. «Engendered Places in Prehistory.» Gender, Place, and Culture: A Journal of Feminist Geography 1 (2): 169–204.

TSCHAUNER, H. 1996. «Middle-Range Theory, Behavioural Archaeology, and Post-Empiricist Philosophy of Science in Archaeology.» Journal of Archaeological Method and Theory 3: 1–30.

TURNER, B. L., and P. D. HARRISON. 1983. Pulltrouser Swamp: Ancient Maya Habitat, Agriculture, and Settlement inNorthern Belize. Austin: University of Texas Press.

TUROSS, N., and others. 1994. «Subsistence in the Florida Archaic: The Stable-Isotope and Archaeobotanical Evidence from the Windover Site.» American Antiquity 59 (2): 288–303.

TYLECOTE, R. F. 1992. A History of Metallurgy. London: Institute of Materials.

TYLOR, E. B. 1871. Primitive Culture. London: John Murray.

–. 1878. «Anthropology.» Encyclopaedia Britannica 1: 334–335.

UCKO, P. J. 1968. Anthropomorphic Figurines. London: Andrew Szmidla.

–, ed. 1995. Theory in Archaeology: A World Perspective. London and New York: Routledge.

VAN ANDEL, T. 1997. «Middle and Upper Palaeolithic Environments and Carbon 14 Beyond 10 000 BP.» Antiquity 72 (278): 26–33.

VAN RIPER, A. B. 1993. Men among the Mammoths: Victorian Science and the Discovery of Human Prehistory. Chicago: University of Chicago Press.

VAUGHAN, P. 1985. Use-Wear Analysis of Flaked Stone Tools. Tucson: University of Arizona Press.

VILLA, P., and J. COURTIN. 1983. «The Interpretation of Stratified Sites: A View from Underground.» Journal of Archaeological Science 10: 267–281.

VINNECOMBE, P. 1960. «A Fishing Scene from the Tsoelike River, Southwestern Basutoland.» South African Archaeological Bulletin 15: 15–19.

–. 1976. People of the Eland. Pietermaritzburg, South Africa: Natal University Press.

VITELLI, K. D., ed. 1997. Archaeological Ethics. Walnut Creek, CA: AltaMira Press.

VIVIAN, G. 1990. The Chacoan Prehistory of the San Juan Basin. Orlando, FL: Academic Press.

–. 1997. «Chacoan Roads: Morphology» and «Chaco Roads: Function.» The Kiva 63 (1): 7–34, 35–67.

VOGT, E. Z. 1967. A Maya Community in the Highlands of Chiapas. Cambridge, MA: Belknap Press.

WALLERSTEIN, I. 1974. The Modern World-System: Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century. New York: Academic Press.

–. 1979. The Capitalist World-Economy. New York: Cambridge University Press.

–. 1980. The Modern World-System: II. Mercantilism and the Consolidation of the European World-Economy, 1600–1750. New York: Academic Press.

WASELKOV, G. 1987. «Shellfish Gathering and Shell Midden Archaeology.» Advances in Archaeological Method and Theory 10: 112–167.

WATERS, M. R. 1993. The Principles of Geoarchaeology: A North American Perspective. Tucson: University of Arizona Press.

WATKINS, J. E. 2003. «Beyond the Margin: American Indians, First Nations, and Archaeology in North America». American Antiquity 68 (2): 273–288.

WATSON, P. J., S. A. LE BLANC, and C. L. REDMAN. 1984. Archaeological Explanation: The Scientific Method in Archaeology. 2d ed. New York: Columbia University Press.

WATSON, P. J., and M. C. KENNEDY 1991. «The Development of Horticulture in the Eastern Woodlands.» In J. M. Gero and M. W. Conkey, eds., Engendering Archaeology, pp. 255–276. Oxford: Blackwell.

WAUCHOPE, R. 1972. Lost Tribes and Sunken Continents. Chicago: University of Chicago Press.

WEEKS, K. R. 1998. The Lost Tomb. New York: William Morrow.

WENDORF, F., and others. 1968. The Prehistory of Nubia. Dallas, TX: Southern Methodist University Press.

–. 1980. Loaves and Fishes: The Prehistory of Wadi Kubbaniya. Dallas, TX: Southern Methodist University Press.

WESLER, K. W. 2001. Excavations at Wickliffe Mounds. Tuscaloosa: University of Alabama Press.

WEYMOUTH, J. W. 1986. «Geophysical Methods of Archaeological Site Survey.» Advances in Archaeological Method and Theory 10: 311–396.

WHALLON, R. A., and J. A. BROWN, eds. 1982. Essays on Archaeological Typology. Evanston, IL: Center for American Archaeology.

WHEAT, J. B. 1972. The Olsen-Chubbock Site: A Paleo-Indian Bison Kill. Washington, DC: Smithsonian Institution and the Society for American Archaeology.

WHEATLEY, D., and M. GILLINGS. 2002. Spatial Technology and Archaeology: Archaeological Applications of GIS. New York: Taylor and Francis.

WHEATLEY, P. 1975. «Satyantra in Suvarnadvipa: From Reciprocity to Redistribution in Ancient Southeast Asia.» In J. A. Sabloff and C. C. Lamberg-Karlovsky, eds., Early Civilization and Trade, pp. 227–265. Albuquerque: University of New Mexico Press.

WHEATON, T. R. 1990. James City North Carolina: Archaeological and Historical Study of an African-American Urban Village. Stone Mountain, GA: New South Associates, Technical Report No. 6.

WHEELER, A., and A. K. G. JONES. 1989. Fishes. Cambridge: Cambridge University Press.

WHEELER, R. E. M. 1943. Maiden Castle. London: Society of Antiquaries.

–. 1954. Archaeology from the Earth. Oxford: Clarendon Press.

WHITE, J. P., and J. O’CONNELL. 1982. A Prehistory of Australia, New Guinea, and Sahul. Orlando, FL: Academic Press.

WHITE, L. 1949. The Evolution of Culture. New York: McGraw-Hill.

WHITE, R. 1986. Dark Caves, Bright Images. New York: American Museum of Natural History.

WHITE, T. D. 1999. Human Osteology. New York: Academic Press.

WHITLEY, D. S., ed. 1998a. Reader in Archaeological Theory: Post-Processual and Cognitive Approaches. New York: Routledge.

WHITLEY, D. S. 1998b. Following the Shaman’s Path: Walking Guide to the Little Petroglyph Canyon, Coso Range, California. Ridgecrest, CA: Maturango Museum Publication 13.

WHITTLE, A. 1993. «The Neolithic of the Avebury Area: Sequence, Environment, Settlement, and Monuments.» Oxford Journal of Archaeology 12 (1): 29–53.

WHITTLE, A., and others. 1993. «A Neolithic Downland Monument in Its Environment: Excavations at the Easton Down Long Barrow, Bishops Canning,NorthWiltshire.» Proceedings of the Prehistoric Society 59: 197–239.

WHITTLESEY, S. M. 1998. «Archaeological Landscapes: A Methodological and Theoretical Discussion.» In S. M. Whittlesey and others, eds., Vanishing River: Landscapes and Lives of the Lower Verde Valley, pp. 17–28. Tucson, AZ: SRI Press.

WHITTLESEY, S. M., and others, eds. 1998. Vanishing River: Landscapes and Lives of the Lower Verde Valley. Tucson, AZ: SRI Press.

WILK, R. R. 1991. Household Ecology: Economic Change andDomesticLife among theKekchiMaya in Belize. Tucson: University of Arizona Press.

WILLCOX, ALEX L. 1956. Rock Paintings of the Drakensberg. London: Max Parrish.

WILLEY, G. R. 1953. Prehistoric Settlement Patterns in the Virb Valley, Peru. Washington, DC: Smithsonian Institution, Bureau of American Ethnology.

–. 1966. An Introduction to American Archaeology. Vol. 1, North America. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.

–. 1971. An Introduction to American Archaeology. Vol. 2, Middle and South America. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.

WILLEY, G. R., and P. PHILLIPS. 1958. Method and Theory in American Archaeology. Chicago: University of Chicago Press.

WILLEY, G. R., and J. A. SABLOFF. 1993. A History of American Archaeology. 3d ed. New York: W H. Freeman.

WINLOCK, H. E. 1942. Excavations at Deir el Bahri, 1911–1931. New York: Metropolitan Museum of Art.

WINTER, M. C. 1976. «The Archaeological Household Cluster in the Valley of Oaxaca.» In K. V. Flannery, ed., The Early Mesoamerican Village, pp. 25–30. Orlando, FL: Academic Press.

WINTLE, A. G. 1996. «Archaeologically-Relevant Dating Techniques for the Next Century.» Journal of Archaeological Science 23: 123–138.

WOLF, E. 1984. Europe and the People without History. Berkeley: University of California Press.

WOLFMAN, D. 1984. «Geomagnetic Dating Methods in Archaeology.» Advances in Archaeological Method and Theory 7: 363–458.

WOOD, W R., and D. L. JOHNSON. 1978. «A Survey of the Disturbance Processes in Archaeological Site Formation.» Advances in Archaeological Method and Theory 1: 112–146.

WOOLLEY, C. L. 1929. Ur of the Chaldees. London: Ernest Benn.

–. 1943. Ur Excavations. Vol. 2, The Royal Cemetery. Philadelphia: University of Pennsylvania Museum.

–. 1954. Excavations at Ur. New York: Barnes and Noble.

WORSAAE, J. J. A. 1843. Danmarks Oldtid. Copenhagen.

WRIGHT, T. 1852. «Wanderings of an Antiquary: Part VII.» Gentleman’s Magazine (October): 569.

WURST, L., D. V. ARMSTRONG, and E. KELLAR. 2000. «Between Fact and Fantasy: Assessing Our Knowledge of Domestic Sites.» In J. P. Hart and C. L. Fisher, eds., Nineteenth— and Early Twentieth-Century Domestic Site Archaeology in New York State, pp. 17–27. Albany: New York State Museum Bulletin 495.

WYLIE, A. 1985. «The Reaction against Analogy.» Advances in Archaeological Method and Theory 8: 63–111.

–. 1988. TheNewArchaeology: Tensions inTheory and Practice. Orlando, FL: Academic Press.

YELLEN, J. E. 1977. Archaeological Approaches to the Present: Models for Predicting the Past. Orlando, FL: Academic Press.

YENTSCH, A. 1994. A Chesapeake Family and Their Slaves. Cambridge: Cambridge University Press.

YOFFEE, N. 1993. «Too Many Chiefs? (or, Safe Texts for the ’90s).» In N. Yoffee and A. Sheratt, eds., Archaeological Theory: Who Sets the Agenda? pp. 60–78. Cambridge: Cambridge University Press.

YOFFEE, N., and A. SHERRATT, eds. 1993. Archaeological Theory: Who Sets the Agenda? Cambridge: Cambridge University Press.

ZEDECO, M. N. 1994. Sourcing Prehistoric Ceramics at Chodistaas Pueblo, Arizona. Tucson: University of Arizona Press.

Оглавление

Об авторах

К читателю

Преподавателям

Введение Что произошло в доисторические эпохи?

Часть I Археология. Сведения общего характера

  Глава 1 Представляем археологию

    Содержание главы

    Зачем изучать археологию?

    Кому принадлежит прошлое?

    Кризис в археологии

    Псевдоархеологии

    Археология, антропология и история

    Теория в археологии

    Специализации археологов

    Цели археологии

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

Часть II Краткая история археологии От VI века до н. э. к 2000 году н. э

  Глава 2 Начало научной археологии От VI века до н. э. до 1950-х годов

    Содержание главы

    Начала

    Писания и ископаемые

    Древность человечества

    Система трех веков

    Позитивизм

    Исторический партикуляризм

    История культуры

    Археология Старого Света

    Американская археология

    Экология культуры

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 3 Наука, экология и многоголосое прошлое С 1950-х годов по сегодняшний день

    Содержание главы

    История культуры

    Новая археология

    Процессуальная археология

    Постпроцессуальная археология

    Некоторые школы археологической теории

    Что впереди?

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

Часть III Основные процессы и принципы

  Глава 4 Матрица и сохранность

    Содержание главы

    Археологические данные

    Процессы формирования памятников

    Матрица: сохранность и деятельность человека

    Условия сохранения: неорганические и органические материалы

    Органические вещества и археологический материал

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 5 Археологическое исследование

    Содержание главы

    Квалификация археолога

    Археология и наука

    Процесс археологического исследования

    Заключение

    Ключевые слова и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 6 Культура, данные и контекст

    Содержание главы

    Концепция культуры

    Природа культуры

    Модели культуры

    Археологический материал

    Матрица и локализация

    Археологический контекст

    Артефакты, подкомплексы и комплексы

    Археологические памятники

    Культуры, области, регионы и модели заселения

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 7 Сколько этому лет?

    Содержание главы

    Цикличное и линейное время

    Относительная хронология

    Абсолютная хронология

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

Часть IV Обретение археологических фактов

  Глава 8 Поиск и оценка археологических памятников

    Содержание главы

    Поиск археологических памятников

    Методы археологического обследования

    Дистанционное обнаружение

    Фиксирование данных об археологических памятниках

    Оценка археологических памятников

    Поиск под поверхностью

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 9 Археологические раскопки

    Содержание главы

    Организация археологических раскопок

    Планирование раскопок

    Типы раскопок

    Рабочий инструмент

    Процесс археологических раскопок

    Особые проблемы на раскопках

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

Часть V Анализируя прошлое. Артефакты и технология

  Глава 10 Классификация артефактов

    Содержание главы

    Классификация

    Процессы археологической классификации

    Комплексы и образцы

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 11 Технологии древних

    Содержание главы

    Камень

    Глина и керамика

    Металлы и металлургия

    Кость

    Дерево

    Плетение и ткани

    Заключение

    Ключевые слова и понятия

    Рекомендуемая литература

Часть VI Окружающая среда, уклады жизни, люди и нематериальное

  Глава 12 Окружающая среда в древности

    Содержание главы

    Долговременные и кратковременные климатические изменения

    Геоархеология

    Длительные климатические изменения: великий ледниковый период

    Реконструкция окружающей среды голоцена

    Реконструкция климатических изменений, вызванных деятельностью человека

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 13 Жизнеобеспечение и питание

    Содержание главы

    Изучение жизнеобеспечения

    Кости животных. Зооархеология

    Остатки растений

    Земледелие, домашние и дикие животные

    Птицы, рыбы и моллюски

    Наскальная живопись как источник информации о жизнеобеспечении

    Доисторический рацион питания

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 14 Аналогия, теория средней дистанции и живое прошлое

    Содержание главы

    Первые сравнения

    Аналогия

    Теория средней дистанции

    Этноархеология

    Экспериментальная археология

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 15 Археология поселений

    Содержание главы

    Археология поселений и структуры поселений

    Жилые зоны

    Общины

    Изучение больших общин

    Изучение распределения общин

    Археология ландшафта

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 16 Человеческие отношения. Люди прошлого

    Содержание главы

    Отдельные личности: ледяной человек Отци

    Организация социальных групп в древности

    Гендерные исследования. Социальные отношения полов

    Этническая принадлежность и неравенство

    Обмен и торговля

    Изучение источников ресурсов

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

  Глава 17 Археология духовного

    Содержание главы

    Основа общей веры

    Когнитивная археология

    Этнографическая аналогия и пещерное искусство

    Археология мертвых

    Артефакты. Важность контекста

    Артефакты и художественные стили

    Священные места

    Астроархеология и Стоунхендж

    Астрономия юго-запада и каньон Чако

    Заключение

    Ключевые слова и понятия

    Рекомендуемая литература

Часть VII Управление культурными ресурсами

  Глава 18 Сохранение памятников прошлого и общественная археология

    Содержание главы

    Культурные ресурсы и законодательство о памятниках древности

    Что защищено?

    Сберегая прошлое

    Управление против исследования

    Стратегии УКР-исследований

    Проблемы управления

    Участие общественности и общественная археология

    Проблемы коренных американцев

    Управление культурными ресурсами в глобальной перспективе

    Заключение

    Ключевые термины и понятия

    Рекомендуемая литература

Часть VIII Карьера и источники информации

  Глава 19 Как стать археологом

    Содержание главы

    Археология как профессия

    Научная подготовка: магистратура и аспирантура

    Мысли о том, чтобы не становиться профессиональным археологом

    Наша ответственность перед прошлым

    Заключение

    Полезные адреса

Глоссарий

Фотографии представлены

Библиография Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg