«Всё о великой войне»

ПЕРЕД ВЕЛИКИМ ИСПЫТАНИЕМ

9 мая 1945 г. в ознаменование победы над Германией столица нашей Родины Москва от имени Родины салютовала доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-морского флота, одержавшим эту блестящую победу, – 30 артиллерийскими залпами из 1000 орудий. Газета «Известия» торжественно сообщала: «Сегодня Красная Армия вручает советскому народу самую великую в истории победу. Прими, героический советский народ, ты заслужил ее с честью и славой! В ней твой многолетний труд, в ней четыре года твоих самоотверженных усилий и лишений, в ней плод твоих воли, бесстрашия, мужества, в ней награда за горечь утрат и разрушений. Ты добыл ее в трудах и крови. Пусть радость придет в твое сердце: правое наше дело восторжествовало! Навеки веков великий этот день войдет в историю. Отныне 9 мая для всех поколений станет днем всенародного торжества – Праздником Победы».

Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. посвящена огромная литература, число изданий которой непрерывно возрастает. Повышенный интерес общественности к событиям войны, острота дискуссий, в том числе в средствах массовой информации, во многом отражают процесс глубоких перемен, происходящих в стране и ее положении в мире.

По мере приближения 70-летия начала Второй мировой войны центр дискуссии переместился на период от мюнхенского соглашения до нападения Германии на СССР. Объектами особого внимания и в России, и на Западе вновь оказались советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г., предыстория нападения Германии на СССР, советская внешняя и военная политика данного периода в целом. При этом фальсификация истории советско-германского договора впервые была возведена усилиями Евросоюза на межпарламентский, а по существу на государственный уровень.

Имеется в виду принятая 3 июля 2009 г. резолюция Парламентской ассамблеи ОБСЕ, смысл и суть которой заключается в обвинении России, в то время Советского Союза, как соучастника совместно с нацистской Германией развязывания Второй мировой войны. Сразу скажем, что авторам резолюции не откажешь в словесной «изысканности». 19 пунктов резолюции содержат пространные рассуждения о равнозначности нацизма и сталинизма, призыв объявить 23 августа днем памяти их жертв, двусмысленное «напоминание» о Холокосте, ссылки на Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанный в 1975 г. в Хельсинки, другие документы, но все это служит камуфляжем названной ранее цели резолюции. Она призывает к воссоединению разделенной Европы, но на деле дискредитирует и отчуждает Россию, сея недоверие и ксенофобию между народами.

Одна из причин появления резолюции ОБСЕ вызвана, на наш взгляд, открытием в России в последние годы крупных массивов документов, относящихся к событиям 1939–1941 гг. Только Министерством иностранных дел опубликовано более 1600 в большинстве своем ранее не известных документов, относящихся к этому периоду. Многие тысячи томов документов рассекречены в Центральном архиве Министерства обороны, других архивах и частично опубликованы в академических изданиях. Эти материалы подтверждают, что, несмотря на просчеты и ошибки, советская внешняя политика со времени прихода Гитлера к власти и до нападения нацистской Германии на СССР была направлена на создание системы коллективной безопасности, союза государств и народов для борьбы с фашистской агрессией. В то же время документы неопровержимо показывают (как и ранее опубликованный «Архив Дирксена»), что целью западных демократий было не только избежать вовлечения в войну, но и, способствуя вооружению Германии, направить заряд ее агрессии против СССР. Антикоммунизм был ширмой, которая прикрывала борьбу между Англией и Францией, с одной стороны, Германией и Италией – с другой за господство над Европой. Эти цели имперской политики западных держав, теперь уже документально подтвержденные, и вызвали появление «защитного противовеса» в виде «пунктов» резолюции ОБСЕ. События, которые привели ко Второй мировой войне, сводятся методом вычленения к советско-германскому договору о ненападении. Оценка конкретной исторической обстановки, которая диктовала СССР необходимость принятия неотложных решений для обеспечения собственной безопасности в условиях международной изоляции, отсутствует. Принципы международного права, признанные уставом Нюрнбергского трибунала, подтвержденные ООН, и приговор немецким военным преступникам, осужденным за агрессию против СССР и других стран, игнорируются.

В 90-х годах в России зазвучала версия о «превентивном» нападении Германии на СССР, что связано с изданием книг получившего убежище в Англии беглого советского разведчика В. Б. Резуна «Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну», «День «М», которые он опубликовал под псевдонимом Суворов. Напомним заявленную цель его книг: «Вторая мировая война – это термин, который коммунисты приучили нас писать с малой буквы. А я пишу этот термин с большой буквы и доказываю, что Советский Союз – главный ее виновник и главный зачинщик… Коммунисты сочинили легенду о том, что на нас напали и с того момента началась «великая отечественная война». Эту легенду я вышибаю из-под ног, как палач вышибает табуретку». Историкам же хорошо известно, что версия Суворова заимствована из заявления Гитлера 22 июня 1941 г., в котором он таким образом оправдывал вероломное нападение Германии на СССР. «Тиражированные в миллионах экземпляров и вызывающие отторжение в отечественной науке и общественном мнении», как отмечает академик А.О. Чубарьян, эти книги потребовали немалых усилий, чтобы преодолеть раздутую вокруг них кампанию. Недавно появилась книга «Правда Виктора Суворова. Окончательное решение», в которой его версия объявляется полностью доказанной. Аргумент один: ее «правильность» подтвердили «П. Бобылев, Т. Бушуева, В. Данилов, В. Киселев, М. Мельтюхов, В. Невежин, И. Павлова. М. Солонин, Ю. Фельштинский». Одна их глав книги написана д.и.н. Д. Г. Наджафовым и содержит критику труда видного западного историка Г. Городецкого «Миф "Ледокола"», в котором говорится: «История Великой Отечественной войны, ставшей неприкосновенной святыней, оказалась последней из того, что было подвергнуто пересмотру после распада Советского Союза. Было бы, разумеется, более правильно с точки зрения нравственности, если бы мертвых оставили в покое и какое-то время не тревожили память о Великой Отечественной войне. К сожалению, однако, бурный переходный период породил поколение иконоборцев – ниспровергателей мифов. Результатом их действий становится столь же искаженная и политизированная версия истории Великой Отечественной войны. Бывшие «белые пятна» ныне заполняются набором лжи, тенденциозными подборками фактов, которые общественность склонна принимать за истину». Труд Г. Городецкого объявляется «ремейком сталинских «Фальсификаторов истории».

Предварительно заметим, что фамилии «единомышленников» в подобного рода литературе подбираются весьма произвольно. В то же время достоверные свидетельства вновь и вновь опровергают версию Суворова. Посол США в Москве Л. Штейнгардт телеграфировал 17 июня 1941 г. в Вашингтон: «Я считаю, что вся политика Советского Союза в течение последних месяцев была сосредоточена на том, чтобы избежать нападения Германии». Л. Штейнгардт видел и понимал, что происходило в действительности. Ныне документы подтверждают, что в разработанных Генеральным штабом и официально утвержденных планах на случай войны с Германией («Соображения об основах стратегического развертывания вооруженных сил») предусматривались только ответные боевые действия с последующим перенесением их на территорию противника.

Восстановим кратко историческую обстановку и советскую политику рассматриваемого периода. Это необходимо по той причине, что германское направление в данный период было не единственным по своему значению, на что обращается еще недостаточное внимание в нашей исторической науке.

* * *

Возникновение войн – это всегда исторический процесс, своими корнями уходящий в близкое или далекое прошлое. Геополитические итоги Первой мировой войны: распад некогда могущественных империй, возникновение целого ряда новых государств, перекройка границ, продиктованная Версальским договором и решениями Парижской мирной конференции (в Европе это произошло в первую очередь за счет Австро-Венгрии, Германии и России), привели к переделу мира в пользу англо-французской коалиции, к которой присоединились в 1917 г. США, и в то же время заложили основы еще более глубоких противоречий в международных отношениях. Борьба за региональное и мировое господство во многом определила в последующее двадцатилетие международные отношения в Европе и мире. Именно в геополитических категориях заявляли о своих целях лидеры стран, развязавших Вторую мировую войну. Гитлер еще в 1925 г. в своей книге «Майн кампф» провозгласил «дранг нах остен» Германии к «необъятным просторам России». В расистских теориях это преломлялось в характеристиках евреев и славян, некоторых других народностей как «недочеловеков», подлежащих беспощадной эксплуатации или уничтожению. Геополитические цели Японии были сформулированы в 1927 г. в представленном императору меморандуме генерала Г. Танака – завоевать земли от Китая до Европы. Достоверность меморандума Танака ставится под сомнение некоторыми авторами, но в любом случае дальнейшее развитие японской экспансии совпадает с изложенными в нем планами. Муссолини в 1939 г. назвал Италию «узницей, томящейся в тюрьме, имя которой Средиземноморье» и призвал двигаться через Судан к Индийскому океану. Ряд малых стран, в том числе появившихся на политической карте после Первой мировой войны, ориентируясь на великие державы или подчиняясь их давлению, подливали масла в огонь, рассчитывая не только обеспечить безопасность своих границ, но и преследовали более амбициозные территориальные цели, как это, к примеру, имело место в случае с Польшей, а затем с Венгрией, Румынией и Финляндией. Принцип неделимости мира так и не утвердился. Насильственный передел его границ и географического пространства, как показала история XX в., неизбежно обострял национальные, этнические, религиозные и другие конфликты, в отдельности или в совокупности ведущие к дестабилизации целых регионов, а нередко и к войнам, связанным с интересами великих держав, их скрытого или прямого вмешательства в дела других государств.

Империализм как система, в недрах которой возникла Первая мировая война, порождал все новые противоречия в экономической сфере. Неравномерность экономического развития и имперские амбиции привели в середине 30-х годов к расколу капиталистического мира. В одну из враждовавших между собой сил вошли Германия, Италия и Япония, в другую – Англия, Франция и США. Военная опасность усилилась, когда в Германии была установлена нацистская диктатура. Англия и Франция предприняли усилия отвести от своих стран угрозу германской агрессии, направить ее против СССР (политика умиротворения), что явилось одной из причин неудачи создания в то время антигитлеровской коалиции с участием СССР (политика коллективной безопасности). США в межвоенные годы не играли решающей роли в европейских делах. С приходом Гитлера к власти в Германии США начали поддерживать политику Англии и Франции, в 1933 г. установили дипломатические отношения с СССР. Основное внимание США было приковано к борьбе с милитаристской Японией за сферы влияния на азиатско-тихоокеанском театре. Тем временем в Европе гонка вооружений, милитаризация общественной жизни, которыми открыли историю XX в. великие державы, принимали беспрецедентные масштабы.

Расстановка сил на международной арене после Первой мировой войны и Октябрьской революции 1917 г. особенно неблагоприятно складывалась для Советской России. Если на протяжении своей предыдущей истории Россия была вынуждена вести войны (в большинстве своем оборонительные) против одной или нескольких великих держав, то в межвоенный период впервые возникла реальная угроза их совместного похода против СССР. Страна оказалась в положении осажденной крепости, и важнейшая задача советской внешней политики состояла в том, чтобы разобщить могущественных противников, найти союзников, не допустить или максимально отдалить втягивание страны в войну.

* * *

1939 г. мир встречал новыми тревогами. Сполохи военного пожара разгорались с начала 30-х годов – захват Японией Маньчжурии в 1931 г. и вторжение в Центральный Китай в 1937 г., захват Италией Эфиопии в 1935 г., итало-германская интервенция в Испании в 1936–1939 гг., аншлюс («присоединение») Германией Австрии в марте 1938 г. Под занавес 1938 г., в ночь на 30 сентября, главами правительств Великобритании (Н. Чемберлен), Германии (А. Гитлер), Италии (Б. Муссолини) и Франции (Э. Даладье) было заключено в Мюнхене соглашение, которое изменило соотношение сил в Европе и в конечном итоге привело ко Второй мировой войне.

Соглашение предписывало Чехословакии в десятидневный срок передать Германии около 1/5 своей территории. Чехословакия теряла четверть населения, около половины тяжелой промышленности, мощные укрепления на границе с Германией, новая линия которой теперь фактически упиралась в предместья Праги. Отрицательное отношение к этим требованиям правительства Чехословакии во внимание не принималось. Ее представителей даже не пригласили в зал заседаний. Лига Наций бездействовала.

Знаковым явилось совместное принуждение Чехословакии агрессивными диктаторскими режимами Германии и Италии и западными демократиями. В обмен Германия подписала с Англией (30 сентября) и Францией (6 декабря) декларации, которые, по сути дела, являлись пактами о ненападении.

Мюнхенская сделка готовилась длительное время и в одночасье разрушила с таким трудом созданный каркас системы коллективной безопасности в Европе, основу которой составили советско-французский и советско-чехословацкий договоры о взаимопомощи (1935). Предпринятые Советским Союзом действия в поддержку Чехословакии (сосредоточение войск на западных границах, дипломатические демарши) успеха не имели. Вместе с тем есть основания полагать, что советское руководство исключало принятие крайних военных мер без участия Франции и обращения за помощью самой Чехословакии – она капитулировала в условиях диктата. Оценивая эти события, виднейший британский историк Б. Лиддел Гарт сделал следующий вывод: «Предложение русских (об оказании помощи Чехословакии. – O.P. ) было игнорировано. Более того, Россию демонстративно лишили участия в Мюнхенском совещании, на котором решалась судьба Чехословакии. Это «пренебрежение» год спустя имело фатальные последствия».

Англия и Франция, с одной стороны, Германия и Италия – с другой преследовали в Мюнхене различные цели. Для Германии это был промежуточный маневр к захвату всей Чехословакии и движения на восток, Италия обретала уверенность в осуществлении при поддержке Германией ее колониальных планов. Англия и Франция рассчитывали ценой территориальных уступок в Европе умиротворить нацистскую Германию, ослабить заряд ее агрессивной политики, нацеленной на западные демократии и направить его против СССР – в последнем цели тех, кто подписывал мюнхенское соглашение, совпадали. Это была дорога в бездну.

События в Европе приобрели еще более угрожающий характер. 15 марта 1939 г. германские войска, в нарушение мюнхенского соглашения, вступили в Прагу. За день до этого по указке из Берлина была провозглашена «независимость» Словакии. Участниками раздела Чехословакии стали также Польша и Венгрия. Польша оккупировала Тешинскую Силезию, Венгрия – южные районы Словакии и Закарпатскую Украину. Чехословакия как государство перестало существовать. 22 марта Германия ввела войска в Клайпеду (Мемель) – ранее немецкий город и порт, переданный Лигой Наций в 1923 г. Литве. 7 апреля Италия оккупировала Албанию. Двумя месяцами раньше Германия «в услугу за услугу» потребовала от Польши возвратить город и порт Данциг, который до «приговора в Версале» также являлся германской территорией, предъявила Польше другие требования. На самом деле Данциг был очередным звеном в агрессивных планах Германии, поводом для нападения на Польшу. Выступая на совещании с командованием вермахта 23 мая 1939 г., Гитлер говорил: «Данциг – отнюдь не объект, из-за которого все предпринимается. Для нас речь идет о расширении жизненного пространства на Востоке».

11 марта Англия, а затем Франция объявили о гарантиях независимости Польше. 11 апреля Гитлер, используя отказ Польши выполнить германские требования и демонстративную поддержку ее Англией и Францией, утвердил план «Вайс» – план войны с Польшей. Был установлен срок готовности к войне – 1 сентября 1939 г. Так впервые в немецких документах появилась дата начала одной из величайших трагедий в истории человечества.

Напомним, что к этому времени была достигнута предварительная договоренность о заключении военного союза между Германией, Италией и Японией. Дальнейшие события в Азии не заставили себя ждать. Японские милитаристы, несмотря на неудачу своей военной провокации у озера Хасан, развернули в мае 1939 г. войну против дружественной Советскому Союзу Монгольской Народной Республики. Боевые действия группы советско-монгольских войск, которыми командовал комкор Г. К. Жуков, завершились в сентябре разгромом японской 6-й армии. Но очевидной стала реальная военная угроза нашей стране как на Западе, так и на Востоке.

Период марта – августа 1939 г. – это маневры потенциально и реально противостоящих сил, направленных на поиски союзников и разобщение противников. Многосторонние и двусторонние переговоры велись между Англией и Германией; Англией и Францией; Англией, Францией и Германией с Советским Союзом; ими вместе и в отдельности с малыми и средними странами Европы; между Германией, Италией и Японией; между Японией и Советским Союзом и т. д. Их результаты определили расстановку сил к началу Второй мировой войны и во многом к нападению Германии на СССР и Японии на США в 1941 г.

* * *

С развитием международного политического кризиса, который последовал за заключением мюнхенского соглашения, захватом Германией Чехословакии и нападением Японии на союзную СССР Монгольскую Народную Республику определились два основных вектора советской внешней политики: превентивный, имевший целью предотвратить нападение Германии и ее союзников на СССР, и коалиционный, направленный на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессорами. Одна из особенностей создавшегося положения состояла в том, что каждая из империалистических группировок стремилась вовлечь СССР в надвигавшуюся войну, подставить его под удар, прикрываясь готовностью к переговорам. Первый демонстративный шаг предприняла Германия. На новогоднем приеме в наступившем 1939 г. Гитлер проявил неожиданное внимание к советскому полпреду А. Ф. Мерекалову. Как сенсация было расценено первое за всю историю появление в марте в советском посольстве в Лондоне премьер-министра Н. Чемберлена. Французский премьер Э.Даладье провел несколько встреч с советским послом Я. 3. Сурицем.

СССР, естественно, был заинтересован в заключении политического и военного союза с западными демократиями и вступил с ними в апреле 1939 г. в политические переговоры. Инициативу проявила Великобритания, которая, как и Франция, после захвата Германией Чехословакии пока еще смутно, но опасалась, что нацистская Германия может «поменять расписание» и следующий удар направить не на Восток, а на Запад. Начались англо-франко-советские (московские) переговоры, важнейшей частью которых явились военные переговоры (12–22 августа 1939 г.). Как показали последующие события, это была последняя возможность предотвратить Вторую мировую войну.

Британскую делегацию возглавлял адъютант короля адмирал Р. Драке, французскую – член Военного совета генерал Ж. Думенк, советскую – нарком обороны маршал К. Е. Ворошилов. В хранящейся в архиве МИД РФ инструкции советской делегации, записанной маршалом предположительно под диктовку И. В. Сталина, указывалось вести переговоры с целью заключения военной конвенции, но при условии практического согласования конкретных и действенных мер, направленных на обеспечение взаимной безопасности в случае германской агрессии. Принципиальным в инструкции был вопрос о пропуске Красной Армии через территорию Польши и Румынии, иначе «оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал» – германские армии беспрепятственно могли выйти к советским границам. Московским переговорам посвящена обширная литература. Выделим следующее: в Москве было известно, что в ближайшие дни Германия начнет войну с Польшей и намеревается разгромить ее в течение двух недель. Разведка также сообщала, что Чемберлен выступает противником какого-либо обязывающего договора с СССР. Было известно и то, что в Великобритании активизируются влиятельные антинацистские силы в лице У. Черчилля и его окружения. Советская дипломатия также рассчитывала на косвенную поддержку своей позиции президентом США Ф. Д. Рузвельтом, который не всегда последовательно, но выступал с осуждением действий агрессоров. На одном из секретных совещаний он положительно оценил советскую политику в период гражданской войны в Испании и высказался за помощь нашей стране в случае нападения Германии. Но Черчилль еще не входил в состав правительства, а политика США на европейском направлении после «присоединения» гитлеровцами Австрии и захвата Чехословакии только прояснялась.

Московские переговоры буксовали. Тем временем вновь инициативу проявила Германия, с которой СССР вслед за Англией также вступил в переговоры. В результате приобрела реальные очертания возможность заключения с Германией пакта о ненападении, ограничивающего продвижение вермахта на восток.

Переговоры с англичанами и французами зашли в тупик из-за отказа Польши пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским армиям в случае агрессии. Рассекреченные французские документы фиксируют ход переговоров день за днем. 17 августа глава французской военной миссии генерал Ж. Думенк сообщил из Москвы в Париж: «Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения». 20 августа он информировал свое руководство: «Провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позиции». В тот же день министр иностранных дел Польши Ю. Бек, передоверившись британским гарантиям, телеграфировал своему послу во Франции Ю. Лукасевичу: «Польшу с Советским Союзом не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такого договора заключать не собирается». В своей книге «За закрытыми дверями» британский автор Л. Риз, изучавший документы о московских переговорах, заключил, что делегация во главе с Р. Драксом следовала «самоубийственной тактике» – вообще не отвечать на вопросы, касающиеся Польши. «Когда советский маршал Ворошилов 14 августа напрямую поставил вопрос о допуске Красной Армии на территорию Польши для борьбы с нацистами, делегация союзников оставила вопрос без ответа». Одной из неиспользованных советской делегацией инициатив могло быть, на наш взгляд, приглашение в Москву полномочного представителя Польши для участия в решении вопроса о пропуске советских войск через ее территории в случае нападения Германии.

Развязка приближалась. Вечером 21 августа Ж. Думенк получил в Москве следующую телеграмму начальника Генерального штаба: «По распоряжению Председателя Совета министров генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах и с согласия посла военную конвенцию. Гамелен» – германская агрессия на западе в первую очередь угрожала Франции. 22 августа Думенк сообщил о телеграмме Гамелена Ворошилову. Но Лондон хранил молчание.

Газеты сообщали, что Чемберлен ловил рыбу, а Галифакс охотился на уток. Позднее из британских источников стало известно, что на 23 августа был согласован прилет Геринга в Великобританию для встречи с Чемберленом и «урегулирования разногласий» на англо-германских переговорах. Тайну подготовки переговоров хранят британские архивы.

Американские историки А. Рид и Д. Фишер пишут о драматических событиях на тройственных переговорах в августе 1939 г.: «Англия и Франция в последнюю минуту могли одуматься, Польша – понять, каково реальное положение дел, а германское предложение – рухнуть. Сталин оставлял обе двери открытыми. Однако постепенно приоритеты изменились в пользу Германии, союзникам была отведена вторая позиция».

Как и в Первой мировой войне, все решилось «в последний час». Получив от Сталина согласие на подписание договора о ненападении, Гитлер направил в указанный ему срок 23 августа министра иностранных дел Германии в Москву. В ночь на 24 августа в Кремле договор (пакт Молотова – Риббентропа) был подписан. Это вынужденное политическое решение на какое-то время гарантировало страну от войны с Германией, с ее реальными и потенциальными союзниками. Германия при нападении на Польшу избавлялась от угрозы войны на два фронта и рассчитывала на нейтралитет Англии и Франции, но в последнем просчиталась. 3 сентября 1939 г. Англия и Франция объявили Германии войну.

Секретный протокол и последующие договоренности с Германией предусматривали раздел «сфер интересов» между Германией и СССР и являлись важной составной частью подписанных документов. К «сфере интересов» СССР относились Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, восточная часть Польши (Западная Белоруссия и Западная Украина), Бессарабия. Все это были государства или территории, входившие в состав России, отторгнутые у нее после Первой мировой войны по результатам Версальского мира или путем прямых аннексий. Граница сферы советских интересов неформально признавалась Германией максимальным рубежом продвижения своих войск на восток. Отметим, что секретные протоколы к договорам – обычная практика того времени, и не только.

25 августа 1939 г. в Лондоне было подписано англо-польское соглашение о взаимопомощи. Оно предполагало, что помощь Польше будет оказана немедленно. В секретном протоколе к соглашению определялись государства или территории, которые входили в сферу интересов сторон: Бельгия, Голландия, Данциг и Литва. Упоминались также Латвия, Румыния и Венгрия.

Оценивая преимущества и издержки для нашей страны советско-германских договоренностей о разделе «сфер интересов», необходимо иметь в виду следующее. Есть такое понятие в военной науке – геостратегическое пространство. В 1939–1940 гг. советское геостратегическое пространство, выдвинутое до 350 км на запад, обеспечивало возможности для более надежной обороны страны. В иных условиях немецко-финские войска начали бы наступление, находясь в 32 км от Ленинграда, немецкие в 35 км от Минска, немецко-румынекие в 45 км от Одессы и т. д. Ход войны показал, насколько важными оказались эти «километры», чтобы выстоять в тяжелейшем 1941 г., особенно для обороны Ленинграда и Москвы.

Разнонаправленное, но немаловажное значение имело для каждой из сторон достигнутое соглашение по экономическим вопросам. Германия остро нуждалась в сырье. СССР – в современной технике и технологиях.

У. Черчилль писал по поводу советско-германского договора о ненападении: «Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение – Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным… Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий».

Российские историки-ревизионисты, заимствуя распространяемую на западе негативную трактовку договора, нередко «переписывают» свои собственные оценки. В. И. Дашичев в своем труде «Банкротство стратегии германского фашизма» (1973), приводит цитату, согласно которой советско-германский договор о ненападении «расстроил расчеты империалистов и позволил выиграть время для укрепления обороны страны». В «переработанном и дополненном» издании 2005 г. договору дается иная оценка: «Как Мюнхен не обезопасил Англию и Францию от гитлеровской агрессии, так и советско-германский пакт о ненападении имел для Советского Союза пагубные последствия. Это обернулось для него тяжелейшим поражением 1941 г.». Автор также утверждает, что «крупной ошибкой Сталина было и то, что после разгрома Франции он не пошел в 1940–1941 г. на поиски союза с Англией… Черчилль оказался намного умнее». Эти утверждения также не соответствуют действительности.

Наступление немецких войск в Польше стремительно развивалось на восток. Располагая многократным превосходством над польской армией, особенно в танках и авиации, передовые части вермахта на восьмой день достигли дальних пригородов Варшавы.

В то же время на Западном фронте, в тылу Германии, происходили труднообъяснимые события, получившие название «странной войны». Армии Англии и Франции, имевшие превосходство над противником, фактически бездействовали. Англо-французские обязательства и заверения Польше перейти в решительное наступление на девятый, затем на пятнадцатый день войны (что подсказывал и здравый смысл) не выполнялись. Основные силы польских войск, несмотря на упорное сопротивление, были за две недели разгромлены. 17 сентября, когда Варшава еще оборонялась, правительство Польши покинуло пределы страны. В тот же день на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии вступили части Красной Армии.

Официальное и неофициальное осуждение ныне в Польше этого решения советского правительства, в том числе в резолюции сейма 23 сентября 2009 г. «в связи с 70-летием нападения СССР на Польшу» – тенденциозно и представлено вне контекста сложившейся военной обстановки: наступающие германские армии приближались к границам СССР. Немецкое командование нарушило согласованный рубеж предельного продвижения вермахта на восток и отвело за этот рубеж (демаркационную линию) свои войска только после категорического требования советского правительства. По свидетельству генерала вермахта Н. Формана, демарш Москвы помешал осуществлению задуманного плана выхода немецких войск непосредственно к границам СССР. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Ф. Гальдер назвал день 20 сентября 1939 г., когда в Берлине приняли решение об отводе немецких войск на согласованный рубеж, «днем позора немецкого политического руководства».

Большинство населения Западной Украины и Западной Белоруссии встречали Красную Армию как освободительницу. В ноябре 1939 г. Западная Украина воссоединилась с Украинской ССР, Западная Белоруссия – с Белорусской ССР. Вильнюс с прилегающей областью, захваченные в 1920 г. Польшей, возвратили Литве. Границу СССР установили примерно по так называемой линии Керзона, рекомендованной в 1919 г. Верховным советом Антанты в качестве восточной границы Польши. Украинский историк B.C. Макарчук, считая необоснованным осуждение секретного протокола к советско-германскому договору о ненападении II Съездом народных депутатов СССР в 1989 г., отмечает: согласно международному праву протокол не может объявляться «недействительным с момента его подписания» и составлен так, что «формально не нарушал принятой на то время практики международно-правовых документов».

Важнейшая задача советской политики в тот период заключалась в том, чтобы не допустить одновременного выступления против СССР Германии и Японии, обезопасить свои границы на западе и на Дальнем Востоке. Ввод войск на территорию Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики осенью 1939 г. и в июне 1940 г. на территорию Бессарабии (аннексированную Румынией в 1918 г.) и Северной Буковины был осуществлен при отсутствии организованного вооруженного сопротивления. Но обезопасить путем договоренности границу на северо-западе не удалось, что привело к кратковременной и кровопролитной войне с Финляндией. Новая граница была установлена мирным договором 1940 г. на удалении до 150 км от Ленинграда. Следует отвести как несостоятельную версию некоторых финских и отдельных отечественных историков о советских планах оккупации Финляндии, ликвидации ее независимости и включении в состав СССР. Эта версия опровергается официальными заявлениями советского правительства в период «зимней войны», самим ходом ее событий.

Большим успехом советской политики, который был во многом обусловлен поражением японских войск на р. Халхин-Гол, явилось заключение 13 апреля 1941 г. пакта о нейтралитете с Японией. Заслуга нашей дипломатии состояла в том, что она в ходе переговоров сумела использовать в интересах безопасности страны японо-американские противоречия, которые в тот период оказались сильнее. В дальнейшем это позволило Советскому Союзу избежать войны на два фронта.

* * *

В Москве ясно понимали, что, несмотря на достигнутые договоренности, нападение Германии остается опаснейшей угрозой для страны, и стремились с помощью далеко не всегда лучших решений и заявлений, выиграть больше времени для укрепления обороны. Вместе с тем курс советской политики, направленный на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессорами, не снимался с повестки дня. Переговоры с Англией возобновлялись через неделю после подписания 28 сентября 1939 г. советско-германского договора о дружбе и границе.

1 октября 1939 г. У. Черчилль, в то время первый лорд адмиралтейства (военно-морской министр), выступая по радио, сделал важное заявление: «То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который Германия не осмеливается напасть», 6 октября он пригласил советского полпреда И.М. Майского и в ответ на его вопрос: «Что вы думаете о мирных предложениях Гитлера?» сказал: «Некоторые из моих консервативных друзей рекомендуют мир. Они боятся, что в ходе войны Германия станет большевистской. Но я стою за войну до конца. Гитлер должен быть уничтожен. Нацизм должен быть сокрушен раз и навсегда». Далее он разъяснил позицию британского правительства: «1) основные интересы Англии и СССР нигде не сталкиваются; 2) СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что Балтийские страны включаются в нашу (советскую), а не в германскую государственную систему; 3) необходимо совместными усилиями закрыть немцам доступ в Черное море; 4) британское правительство желает, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании». Так возобновились англо-советские переговоры, в ходе которых Англия стремилась «навести мосты», а СССР – не сжигать их.

21 февраля 1940 г. нарком иностранных дел В. М. Молотов направил указание И. М. Майскому (оно «адресовано» и современным фальсификаторам истории. – Авт. ) следующим образом разъяснить английскому правительству политику СССР в отношении Германии: «Первое. Мы считаем смешным и оскорбительным для нас не только утверждение, но даже просто предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией. Второе. Хозяйственный договор с Германией есть лишь договор о товарообороте, по которому вывоз из СССР в Германию достигает всего 500 млн. марок, причем договор экономически выгоден СССР, так как СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали как в Англии, так и во Франции. Третье. Как был СССР нейтральным, так он и остается нейтральным, если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не заставят взяться за оружие. Упорно распространяемые слухи о военном союзе СССР с Германией подогреваются не только некоторыми элементами в самой Германии, чтобы запутать Англию и Францию, но и некоторыми агентами самой Англии и Франции, желающими использовать воображаемый «переход СССР в лагерь Германии» для своих особых целей в области внутренней политики».

9 мая 1940 г. началось наступление вермахта на Западном фронте, которое по своей силе, размаху, оперативному искусству и достигнутым результатам, без преувеличения, поразило мир. 22 июня, через 44 дня, Франция капитулировала. Вместе с ней под пятой вермахта оказались Норвегия, Дания, Бельгия, Голландия, Люксембург. Британский экспедиционный корпус, бросив тяжелое вооружение, едва успел с помощью своего флота переправиться из района Дюнкерка через Ла-Манш и укрыться на Британских островах. Правительство У. Черчилля (с 10 мая – премьер-министр) отклонило германские предложения о мирных переговорах, за которыми последовал «блиц» – немецкое воздушное наступление на Великобританию с целью «выбомбить» ее из войны. Но в «битве за Англию» немецкая авиация встретила решительный отпор британской противовоздушной обороны и в силу больших потерь, стойкости и мужества, проявленных населением страны, не достигла поставленной цели.

Для советского политического и военного руководства скоротечное поражение англо-французской коалиции явилось фактором стратегической внезапности, возросшей угрозы войны с Германией, которая начала переброску своих войск к советским границам. Встречи и беседы В. М. Молотова с Гитлером и его окружением 11–13 ноября 1940 г. в Берлине подтвердили наличие у Германии агрессивных замыслов, направленных против СССР. Тем временем в Великобритании под воздействием сложившейся обстановки настроения стали заметно меняться в пользу СССР как потенциального союзника. И. М. Майский сообщал в Москву 19 июня 1940 г.: «Вчера в конце дебатов по выступлению Черчилля в парламенте произошла следующая демонстрация: лейборист Джон Морган произнес небольшую речь, в которой он приветствовал назначение Криппса послом в Москву и призвал палату отметить прибытие Криппса «в эту великую страну и пожелать ему успеха в его работе». Со всех сторон (не только от лейбористской, но и с консервативной) раздались шумные одобрения, и все обернулись лицом к дипломатической галерее, в которой я сидел в числе других послов. Черчилль полуприподнялся со скамьи правительства и также обернулся в мою сторону, сделал дружественный жест по моему адресу рукой. Примеру Черчилля последовали ряд других министров, сидевших рядом».

Новый британский посол С. Криппс добился 1 июля 1940 г. встречи со Сталиным и вручил ему послание Черчилля от 24 июня, в котором говорилось, что Германия угрожает Великобритании, а также Советскому Союзу, и высказывалось пожелание о восстановлении «обеими нашими странами» их прежних связей. По итогам беседы, которая длилась около трех часов, Криппс, сообщая, что она проходила «в дружеской, предельно открытой атмосфере», сделал вывод, что «русско-германское сотрудничество будет продолжаться» и выделил согласие Сталина на британское содействие в нормализации отношений с Турцией и решении проблемы Черноморских проливов. Послание Черчилля придало еще большую активность британской политике на советском направлении. Угроза вторжения на Британские острова, «битва за Англию», возраставшее итало-немецкое давление на Балканах усилили стремление Великобритании добиться сближения с СССР и если не разрыва, то ослабления советско-германских отношений, начиная с торговли, которую, впрочем, оценивали в Форин Офис как неудовлетворявшую запросы Германии. В Москве понимали всю сложность дипломатической ситуации и, чтобы избежать обострения отношений с Германией, 13 июля информировали немецкого посла Ф. Шуленбурга о содержании переговоров между Криппсом и Сталиным. 17 июля о них было объявлено в Лондоне.

22 октября Криппс от имени Черчилля предложил подписать между Великобританией и СССР секретное соглашение, которое сближало политику двух стран, предусматривало признание de facto «власть Советского Союза в Эстонии, Латвии, Литве, Бессарабии, Северной Буковине и тех частях Польского государства, которые теперь находятся под советским главенством». Советской дипломатии приходилось уклоняться под разными предлогами от «кардинальных» предложений английского правительства и в то же время не допускать ухудшения отношений с Великобританией как потенциальным союзником. Британские предложения были пока неприемлемы, поскольку соотношение сил в Европе в тот момент еще больше изменилось в пользу Германии. В Москве рассчитывали удержать ее от войны против СССР, надеялись на соблюдение ею пакта о ненападении. 24 февраля 1941 г. в ответ на предложение министра иностранных дел А. Идена приехать в Москву для встречи с И. В. Сталиным в целях улучшения англо-советских отношений заместитель наркома иностранных дел А. Я. Вышинский сказал Криппсу: «Сейчас еще не настало время для решения больших вопросов».

В.М. Молотов вспоминая об усилиях немецкой разведки выяснить содержание переговоров между Лондоном и Москвой, так охарактеризовал в беседе с писателем И.Ф. Стаднюком действия советского руководства: «Мы, несмотря на наш договор о ненападении с Германией, не делали никаких заверений о нашем желании соблюдать нейтралитет, если она начнет агрессию против Англии… а разговоры велись те, что нам было надо».

3 апреля Черчилль направил Сталину послание, в котором сообщил о растущей угрозе нападения Германии на СССР. Послание Черчилля, в котором подтверждались данные советской разведки о сосредоточении немецких войск у наших границ, могло стать поводом для письма Сталина, направленного через несколько дней Гитлеру с запросом о причинах создавшегося положения и целях этого сосредоточения войск вермахта. Советский руководитель сообщил фюреру, что у него сложилось впечатление о подготовке Германии к нападению на СССР. В ответ Гитлер прислал «доверительное письмо», в котором сообщил, что «в Польше действительно сосредоточены крупные военные соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдет дальше Сталина, должен разъяснить, что сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, так как он намерен строго соблюдать заключенный пакт, в чем ручается своей честью главы государства».

Вскоре последовал импульс недоверия и к английской политике в связи с прилетом в Англию 10 мая заместителя Гитлера по НСДАП Р. Гесса и советскими подозрениями об англо-германском сговоре. Гесс, сам управляя самолетом, приземлился на парашюте в Шотландии, недалеко от имения герцога Гамильтона, при поддержке которого рассчитывал накануне нападения Германии на СССР договориться о заключении мира между Германией и Англией. Как свидетельствуют доступные исследователям британские документы, относящиеся к миссии Гесса (часть их еще остается закрытой до 2017 г.), советские подозрения на этот раз не подтвердились. Военная угроза, нависшая над Великобританией и ее владениями, была столь велика, что установление союзнических отношений с СССР рассматривалось правительством как единственно возможное объединение сил для спасения страны, отпора и разгрома Германии и ее союзников в Европе. Тем не менее Криппс предложил использовать «дело Гесса» для давления на Россию и получил в этом поддержку из Лондона. Суть давления заключалась в том, что если СССР удовлетворит ожидаемые германские требования, то вероятен англо-германский компромисс и СССР «останется один на один с Гитлером».

Вокруг дела Гесса возникло множество легенд, одна из них – в Англии. Британский хирург X. Томас, который, в соответствии с порядком пребывания немецких военных преступников в тюрьме Шпандау, наблюдал за состоянием Р. Гесса, на встрече с одним из авторов этой книги в 1986 г. в Лондоне утверждал, что в тюрьме Шпандау находился кто-то другой, но не Р. Гесс. Этому «двойнику» X. Томас сделал несколько рентгеновских снимков легких, но, по его словам, «остающихся на всю жизнь» следов сквозного ранения левого легкого, полученного Р. Гессом в Первую мировую войну, не обнаружил.

Но вернемся к миссии Гесса. Трезвый расчет взял верх. Парламентский заместитель министра иностранных дел Великобритании Р. А. Батлер на встрече 16 мая с Майским заверил советского посла в том, что «решимость правительства вести войну остается в полной силе» и «Гесс остается в Англии и будет рассматриваться как военнопленный».

Советская разведка, начиная с 12 мая, получала свою информацию о Гессе и его визитерах. Из материалов досье «Черная Берта» следует, что сообщения советской разведки в основном подтверждали официальное заявление британского правительства и, вместе с тем, содержат ряд невыясненных до настоящего времени обстоятельств.

Особое значение советское руководство придавало отношениям с Соединенными Штатами Америки как потенциальному союзнику.

Точкой отсчета можно считать письмо И. В. Сталина, направленное в ноябре 1939 г. президенту Ф. Д. Рузвельту, переданное полпредом СССР в США К. А. Уманским через госсекретаря К. Хэлла, в котором выражалась надежда, что «общими усилиями может быть восстановлен мир». Полный текст послания не известен. По всей видимости, оно было оставлено без ответа, так как вскоре началась советско-финская война. Направляя это послание, Сталин, без сомнения, имел в виду беседу Рузвельта с Уманским 30 июня 1939 г., которая свидетельствовала о понимании президентом США нараставшей угрозы войны в Европе и на Дальнем Востоке, его стремлении объединить усилия неагрессивных стран, включая СССР, для борьбы с агрессорами. Уманский, в частности, сообщал Молотову: «Заявление, подробности которого доложу лично, в основном следующее: положение в Европе крайне опасное, сроки новой агрессии исчисляются неделями. Дальнейшая безнаказанная агрессия грозит экономическим, затем политическим закабалением всей нефашистской Европы. С закабалением прибалтов едва ли примирится СССР, с закабалением Англии и Франции не могут примириться США. Он (Рузвельт. – Авт. ) делает все в пределах возможного при данном составе конгресса, чтобы содействовать созданию демократического фронта, и готовит помощь жертвам агрессии. Он понимает причины нашего недоверия к нынешним правительствам Англии и Франции, сам не верит французам, особенно Бонне, но на основании сказанного ему в интимной беседе английским королем считает, что пути к дальнейшему «умиротворению» для Англии отрезаны. Шансы на то, что Польша будет драться за Данциг, по мнению Рузвельта, «два к одному» в пользу сопротивления. У англо-французов не может быть никаких сомнений в заинтересованности его, Рузвельта, в благоприятном завершении московских переговоров…

События на границе МНР, величайший воздушный бой в истории. Он не верит японским версиям, высоко оценивает нашу боеспособность. Он просит передать Сталину и Молотову, что на днях получил конфиденциальное письмо от весьма авторитетного японского деятеля, который четыре года назад был членом японского кабинета. Этот деятель предложил ему схему японо-американского сотрудничества «по эксплуатации богатств Восточной Сибири чуть ли не до Байкала». «Фантастично, но характерно для планов некоторых японских активистов, которые, несмотря на истощение Японии, не оставили мыслей об авантюрах в Вашем направлении». Он придает большое значение советско-американским отношениям в нынешней обстановке, считая, что для их развития следовало бы: «Во-первых, снять раз и навсегда вопрос о долгах, во-вторых, давать доказательства американскому общественному мнению, что СССР идет по пути демократизации и тем духовно приближается к США».

Война СССР с Финляндией резко обострила советско-американские отношения. США объявили «моральное эмбарго» – фактический запрет торговли с СССР, оказывали помощь Финляндии, активно поддерживали ее в международных делах. Однако дипломатические отношения США и СССР в этот период не были однозначно враждебными.

В дневнике В. М. Молотова содержится следующая запись его беседы с послом США в Москве Л. Штейнгардтом 1 февраля 1940 г., который, задав вопрос о перспективах урегулирования советско-финского конфликта, продолжал: «После революции Рузвельт – единственный президент, являющийся другом Советов: Вильсон, Гардинг, Кулидж, Гувер не были друзьями СССР и не хотели его признавать. Вопреки общественному мнению Рузвельт пошел на признание. За последнее время многие обращались к нему с требованиями порвать отношения с СССР, но он на это не пошел». В ответ на вопрос Штейнгардта об угрозе независимости Финляндии Молотов ответил, что он не хочет представить дело так, будто советское руководство опасалось нападения одной Финляндии, но «при развертывании европейской войны враждебная к СССР Финляндия могла бы стать опасным очагом войны». Он подчеркнул, что «в отношении независимости Финляндии у СССР не было и нет никаких претензий». Входе этой беседы было названо имя Ю. Паасикиви как при определенных условиях приемлемого для СССР будущего премьер-министра Финляндии, что, в свою очередь, косвенно указывало на готовность прекращения деятельности сформированного в Москве «народного правительства» О. Куусинена, не получившего поддержки финской общественности. Это может свидетельствовать также о том, что советское руководство рассматривало США как реального и обладающего необходимым влиянием сторонника переговоров о прекращении войны.

Заключение мира с Финляндией, поражение Франции и англо-французской коалиции, изменившее соотношение сил на европейском континенте в пользу Германии, обострение американо-японских противоречий способствовали развитию позитивной тенденции в советско-американских отношениях.

В апреле 1940 г. начались регулярные встречи, а по существу – переговоры между США и СССР, которые с американской стороны преимущественно вел заместитель государственного секретаря СШАС.Уэллес, а с советской стороны К. А. Уманский. В Москве возникавшие вопросы обсуждали в основном В. М. Молотов и Л. Штейнгардт.

Главным камнем преткновения стала прибалтийская проблема. В Эстонии, Латвии и Литве под давлением Москвы к власти пришли промосковские правительства. В августе 1940 г. эти республики вошли в состав СССР. На их территории был создан Прибалтийский Особый военный округ. В отличие от Великобритании правительство США крайне отрицательно расценило эти события. Экономическое контрдавление в виде блокирования договорных поставок в СССР промышленного оборудования не могло принести и не принесло желаемых для США результатов. «Вот если бы СССР захотел купить в США 5 миллионов пальто, – заявил на одной из встреч с советскими представителями американский посол Л. Штейнгардт, – то он ручается, что Советский Союз получит эти вещи на следующий день». Министр финансов Г. Моргентау информировал К. А. Уманского, что «весь вопрос о военных заказах находится в руках госдепартамента, к которому и надо адресовать требования».

Л. Штейнгардт, убеждая советское руководство, что СССР своими действиями в Польше, Бессарабии и Прибалтике подорвал благожелательное к себе отношение американцев, в то же время подчеркивал, что после падения Франции произошла «коренная перемена во взглядах США на события в мире в сторону реализма и сложившаяся обстановка благоприятствует постановке вопроса об улучшении советско-американских отношений». Штейнгардт указал, что США «положительно решили вопросы о вывозе 70 % закупленного оборудования, фрахте американских судов для этой цели, высокооктановом бензине, продаже вагонных осей и ожидают, что СССР сделает что-либо для дальнейшего улучшения взаимоотношений».

СССР принял к сведению мнение правительства США о том, что Тройственный пакт, заключенный между Германией, Италией и Японией 27 сентября 1940 г., усиливает опасность для стран, не участвующих в войне, и что американское правительство надеется, что страны, не входящие в Тройственный пакт, воздержатся от вступления в какое-либо соглашение с любым его участником. Учитывая предстоящие в начале ноября президентские выборы (Ф.Д. Рузвельт был избран на третий срок), советское руководство отказало настойчивым требованиям немецкой стороны опубликовать официальное сообщение о предстоящем визите Молотова в Берлин (11–13 ноября 1940 г.) до этих выборов и приняло неординарное по тем временам решение – сообщило в Вашингтон о своем согласии на открытие 15 декабря консульства США во Владивостоке, переговоры о котором велись по инициативе США уже длительное время. В условиях обострявшихся американо-японских соглашений это был рискованный для СССР шаг в правильном направлении. «Важно отметить, – писал 5 декабря 1940 г. американскому послу в Японии госсекретарь США, – что почти одновременно с визитом (Молотова в Берлин. – Авт. ) советское правительство начало действовать более разумно и доброжелательно в решении многих вопросов, касающихся отношений между американским и советским правительствами».

В наступившем 1941 г. советско-американские отношения медленно продолжали улучшаться. В первых числах января правительство США сообщило о своем согласии отменить «моральное эмбарго», а затем, 21 января, Уэллес в беседе с Уманским (это была их 15-я встреча) сделал важное заявление: «Если бы СССР оказался в положении сопротивления агрессору, то США оказали бы ему помощь». Такого рода заверения повторялись потом неоднократно. Был достигнут желательный для американской стороны компромисс в вопросе советско-германских торговых отношений. Позиция США, изложенная Штейнгардтом в беседе с заместителем наркома иностранных дел С. А. Лозовским, была следующей: «США помогают Англии, СССР помогает Германии, но США и СССР являются нейтральными державами, между ними нет никаких противоречий, которые толкали бы их к конфликту. Наоборот, имеются все возможности для дружеских отношений». Но в Госдепартаменте считали необходимым, чтобы СССР дал публичное заверение, что продукция, закупленная в США, не поступит в Германию. 24 февраля 1941 г. Уэллес на очередной встрече с Уманским заявил: «Не считает ли советское правительство, что в интересах развития советско-американской торговли и с целью произвести благоприятный психологический эффект в США было бы целесообразно, чтобы Советское правительство в той или иной форме официально заявило, что товары, закупленные в США, предназначались исключительно для нужд СССР».

1 марта 1941 г. госдепартамент США выпустил пресс-релиз, в котором говорилось: «Входе продолжавшихся переговоров с заместителем государственного секретаря США Самнером Уэллесом советский посол Константин А. Уманский сделал сегодня по поручению своего правительства заявление, что товары, которые закупались и закупаются в Соединенных Штатах Союзом Советских Социалистических Республик, включая нефтепродукты и индустриальное оборудование всех категорий, предназначаются исключительно для удовлетворения внутренних потребностей Союза Советских Социалистических Республик». И хотя такие конфликты продолжались, их время подходило к концу. В тот же день Уэллес сделал Уманскому заявление, которому американское правительство придавало характер исключительной важности. Он сообщил, что «по конфиденциальным сведениям, имеющимся в распоряжении американского правительства, в аутентичности которых у американского правительства нет ни малейших сомнений, германские военные планы заключаются в том, чтобы после достижения победы над Англией, несмотря на поддержку последней Соединенными Штатами, напасть на СССР, причем планы этого нападения разработаны германским командованием во всех деталях». Это сообщение было немедленно отправлено Уманским в Москву. По существу оно являлось дезориентирующим: Германия завершала подготовку к нападению на СССР.

История с конфиденциальными сведениями Уэллеса на этом не закачивается. В тот же день, 1 марта, они были направлены Госдепартаментом послу США в Москве с указанием срочно в устном порядке сообщить их Молотову. Их текст заметно отличался: вместо слов «после победы над Англией» значилось: « в недалеком будущем ». Штейнгардт выразил Хэллу сомнение в целесообразности передачи этих сведений советскому правительству, в частности на том основании, что это ускорит заключение политического соглашения СССР и Японии. Но Хэлл 4 марта ответил Штейнгардту, что эти сведения уже сообщены 1 марта Уманскому.

В Москве действительно ожидался приезд министра иностранных дел Японии Е. Мацуока, и 13 апреля 1941 г. был подписан советско-японский пакт о нейтралитете. Вскоре после этого Штейнгардт дипломатично заявил Лозовскому: «По мнению Соединенных Штатов, японцы не имеют намерения проводить агрессию в южном направлении, и сам Мацуока заявил категорически об этом. Это было бы сумасшествием… Он, Штейнгардт, также не считает, что пакт о нейтралитете между СССР и Японией направлен против Соединенных Штатов. В действительности этот пакт является еще одним актом к сохранению мира на Тихом океане». В США понимали, что СССР остается серьезной противодействующей Японии силой на Дальнем Востоке, учитывали это в своей политике. Постепенно и в американском общественном мнении стало меняться отношение «к загадочному русскому сфинксу».

Позитивные результаты в ходе советско-американских переговоров этого периода достигались с большим трудом, осложнялись взаимными, подчас необоснованными претензиями, отношения во многом оставались натянутыми, но тенденция к сближению, обусловленная нараставшей угрозой агрессии как против СССР, так и против США, все же прокладывала дорогу. Большая заслуга в этом принадлежала Рузвельту. «Он уже давно склонялся к мнению, – пишет американский историк У. Кимболл, – что политика Советского Союза носит скорее не коммунистический, а националистический характер, более прагматична, нежели идеологизирована. Вследствие этого он отклонял аргументы Буллита и прислушивался к мнению Джозефа Дэвиса, который сменил Буллита на посту посла в Москве. Нацистско-советский пакт и советское нападение на Финляндию, вызвавшие возмущение президента, были интерпретированы Белым домом как следствие скорее советских опасений германской агрессии, нежели коммунистической экспансии».

Надо сказать, что некоторые оценки Л. Штейнгардтом международного положения и политики СССР, несмотря на неприятие советского режима, помогали Рузвельту объективнее разобраться в обстановке. «Основная ошибка союзной, а затем и английской дипломатии, – писал Штейнгардт 2 октября 1940 г. в Вашингтон, – заключалась в том, что она была постоянно направлена на то, чтобы попытаться побудить Советский Союз предпринять определенные действия, которые если и не привели бы к военному конфликту с Германией, то повлекли за собой настоящий риск возникновения такого конфликта». И далее: «Если говорить о советской политике, как я ее понимаю, то она направлена на то, чтобы избежать войны, и, конечно, чем дальше удастся предотвратить нападение Германии и Японии, вовлеченных где бы то ни было в большие войны, тем успешнее будет собственное сопротивление». О «тупом упорстве» Уэллеса говорил Штейнгардт на одной из бесед с советскими дипломатами.

Реалистичной была оценка расстановки сил в американской политике и у советской дипломатии. Однако ей не хватало гибкости. Уманский и Уэллес не нашли общего языка, не доверяли друг другу, что осложняло обстановку на переговорах. Уманский сообщал в Москву, что, по его мнению, Уэллес «тяготеет к более враждебному нам лагерю… Он занимает как бы центристское положение между сторонниками сближения типа Икеса, Моргентау, Гопкинса и обозленной антисоветской кликой буллитовской масти». Но все это имело второстепенное значение. Главное, что ко времени нападения Германии на СССР Рузвельт и Черчилль пришли к общему решению: Великобритания и США поддержат СССР в борьбе против нацистской агрессии. 22 июня, в день нападения Германии на СССР, первым объявил об этом по радио У. Черчилль, 24 июня – Ф. Рузвельт, который заявил на пресс-конференции: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую мы сможем». Советская дипломатия и разведка добились максимума в «искусстве возможного», обеспечили достижимые в той обстановке внешнеполитические условия для отражения германской агрессии.

* * *

Возвращаясь к версии о виновности СССР во Второй мировой войне, напомним, что вскоре после войны ее принялись разрабатывать при поддержке некоторых немецких парламентариев бывшие гитлеровские генералы и первое поколение историков – неонацистов (Г. Бреннеке, У. Валенди, В. Мазер, У. Хельдмах и др.)

На этот раз «единого фронта» у европейских парламентариев и историков не получилось. На Западе всегда была влиятельной группа ученых, которая сторонилась заказных официозных оценок, придерживалась самостоятельного и объективного взгляда на события. Один из таких британских авторов С. Милайн опубликовал в газете «Гардиан» 9 сентября 2009 г. статью, название которой отражает ее содержание: «Это переписывание истории отравляет атмосферу в Европе. Обвинение СССР в [развязывании] Второй мировой войны не только бессмысленно, но и воодушевляет сторонников нацистского наследия времен войны». Он пишет, что «до сих пор» ответственность за войну «возлагалась на Гитлера и нацистский режим геноцида». Но сторонники «возродившегося правого национализма в Восточной Европе и истерического ревизионизма сравнивают нацизм с коммунизмом». С. Милайн заключает: «Советский Союз внес решающий военный вклад в поражение Гитлера ценой 25 миллионов жизней, поэтому неудивительно то возмущение, с которым русские встретили подобные обвинения».

Резолюция ОБСЕ связана с развернувшейся на Западе кампанией пересмотра оценок антигитлеровской коалиции, попыток представить ее как «ошибку истории», «противоестественный союз», отлучить нашу страну от Победы и изобразить как решающий вклад в нее западных союзников. Дискредитируются решения «Большой тройки», усилилась критика лично Рузвельта и Черчилля за «промахи» в отношениях с СССР, не говоря уже о Сталине, за которым, оказывается, стояли некие «черные силы, направлявшие его злодеяния». Бойцов Красной Армии, освободителей Европы, которых встречали цветами и со слезами радости сотни тысяч жителей многих стран, изображают уродами и насильниками. Включились в эту постыдную кампанию политические деятели крупного калибра. Среди них Дж. Буш, в то время президент США. Выступая в Латвии, он осудил «в одной корзине» мюнхенскую политику, советско-германский договор о ненападении и ялтинские соглашения. Все это происходит в наше время.

НА ГРАНИ КАТАСТРОФЫ

Германская агрессия против Советского Союза начала готовиться еще в середине 30-х годов. Война против Польши, а затем кампании в Северной и Западной Европе временно переключили немецкую штабную мысль на другие проблемы. Но и тогда подготовка войны против СССР оставалась в поле зрения гитлеровцев. Она активизировалась после разгрома Франции, когда, по мнению фашистского руководства, был обеспечен тыл будущей войны и в распоряжении Германии оказалось достаточно ресурсов для ее ведения.

18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву № 21 под условным наименованием «Барбаросса», содержавшую общий замысел ведения войны против СССР. Стратегической основой плана являлась теория блицкрига – молниеносной войны. Предусматривался разгром Советского Союза максимум в течение пяти месяцев, еще до того, как будет закончена война против Великобритании. Главными стратегическими объектами были признаны Ленинград, Москва, Центральный промышленный район и Донецкий угольный бассейн.

Для ведения войны против СССР была создана агрессивная военная коалиция, основой которой стал пакт трех держав, заключенный в сентябре 1940 г. между Германией, Италией и Японией. К активному участию в агрессии привлекались Румыния, Финляндия, Венгрия. Гитлеровцам оказывали помощь правящие круги Болгарии, а также «независимых» государств Словакии и Хорватии. С нацистской Германией сотрудничали Испания, вишистская Франция, Португалия, Турция. Гитлеровцы интенсивно использовали экономические и людские ресурсы захваченных и оккупированных стран, их интересам во многом была подчинена экономика и таких нейтральных государств, как Швеция и Швейцария.

К этому времени агрессоры захватили 12 стран Европы: Австрию, Чехословакию, Албанию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Люксембург, Францию, Югославию, Грецию. Вермахт находился в зените зловещих побед.

Германское руководство было настолько уверено в успехе плана «Барбаросса», что примерно с весны 1941 г. приступило к детальной разработке дальнейших замыслов завоевания мирового господства. В специальных штабных поездах вычерчивались направления ударов фашистских армий, опоясавшие земной шар. В служебном дневнике верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) за 17 февраля 1941 г. изложено указание Гитлера о том, что после окончания восточной кампании необходимо предусмотреть захват Афганистана и организацию наступления на Индию. Исходя из этих указаний, штаб ОКВ начал планирование операций вермахта на будущее. Эти операции намечалось провести поздней осенью 1941 г. и зимой 1941/42 г. Замысел их был изложен в проекте директивы № 32 от 11 июня 1941 г. «Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса», разосланном командованию сухопутных войск (ОКХ), военно-воздушных сил (ОКЛ) и военно-морских сил (ОКМ).

Планировалось уже осенью 1941 г. приступить к завоеванию Ирана, Ирака, Египта, района Суэцкого канала, а затем и Индии, где намечалось соединение с японскими войсками. Немецкое руководство рассчитывало, используя Испанию и Португалию, быстро захватить Гибралтар, отрезать Великобританию от ее сырьевых источников и предпринять осаду Британских островов.

Разработка директивы № 32 и других документов свидетельствует о том, что после разгрома СССР и решения «английской проблемы» гитлеровцы намеревались в союзе с Японией вторгнуться на Американский континент.

Ключевые позиции для порабощения мира, как представлялось агрессорам, давал «молниеносный» поход против СССР. Относительно исхода у них не возникало сомнений. Гитлеровский генерал Г. Блюментрит писал в докладе, подготовленном к совещанию высшего руководства сухопутных войск 9 мая 1941 г.: «История всех войн с участием русских показывает, что русский боец стоек, невосприимчив к плохой погоде, очень нетребователен, не боится ни крови, ни потерь. Поэтому все сражения от Фридриха Великого до мировой войны были кровопролитными. Несмотря на эти качества войск, русская империя никогда не добивалась победы. В настоящее время мы располагаем большим численным превосходством… Наши войска превосходят русских по боевому опыту… Нам предстоят упорные бои в течение 8–14 дней, а затем успех не заставит себя ждать, и мы победим». Предостережения во внимание не принимались.

Было ли для Советского Союза внезапным нападение Германии и ее союзников? В условиях нараставшей угрозы войны страна, армия, народ настойчиво готовились к защите. Интенсивный рост промышленного производства за годы пятилеток создавал необходимые основы для развития опережающими темпами военной экономики. Материальное обеспечение армии и флота, удовлетворение их потребностей в оружии и боеприпасах осуществлялись не только оборонными предприятиями, но и постепенным включением к концу 30-х годов в военное производство гражданских отраслей, созданием дублирующих предприятий оборонной отрасли на востоке страны. Отставание в технической оснащенности Красной Армии было наиболее трудноразрешимой проблемой, что связано с общим превосходством экономического потенциала Германии, включая качественную структуру станочного парка, преимущество в использовании сырьевых ресурсов и по многим другим показателям. Так, по выплавке стали, чугуна, добыче угля, производству электроэнергии и цемента Германия вместе с оккупированными ею странами превосходила СССР примерно в два и более раза.

Производство военной продукции постоянно находилось в центре внимания Коммунистической партии и советского правительства. Ценой исключительного трудового напряжения всего народа СССР постепенно достиг, а затем, в 1940-м – первой половине 1941 г., превзошел Германию по количественному производству основных видов оружия и военной техники (самолетов, танков, орудий и минометов). Ряд образцов военной техники превосходил технику противника и оказался лучшим на протяжении всей войны. Однако в целом разрыв в уровне развития науки и техники, качестве вооружения преодолеть не удалось, несмотря на усилия ученых, конструкторов и их неоспоримые достижения во многих отраслях. Как следствие – значительная часть вооружения по своим тактико-техническим данным уступала немецкому (по самолетом на 75–80 %). Отставало развитие стрелкового оружия (автоматов), зенитной артиллерии и особенно радиосвязи. Флот испытывал острый недостаток в тральщиках, охотниках за подводными лодками, не имел контактных мин и т. д.

Несомненно, руководство СССР прилагало большие усилия для перестройки экономики применительно к требованиям надвигавшейся войны, материального обеспечения вооруженных сил, совершенствования их боевой подготовки. Численность Красной Армии и Военно-морского флота значительно возросла (с 1,9 млн. человек в 1939 г. до 4,9 млн. на 1 июня 1941 г.). Однако быстрый рост новых формирований происходил без должного учета реальных возможностей в снабжении их вооружением, боеприпасами, средствами связи, автотранспортом. Это в особенности касалось танковых частей и средств ПВО. Так, к началу войны для укомплектования новых танковых и мехсоединений не хватало 12,5 тыс. средних и тяжелых танков, 43 тыс. тракторов, 300 тыс. автомобилей. По этой же причине весьма низкой оставалась боеспособность механизированных корпусов западных военных округов, принявших на себя главный удар противника.

Если в экономике военное производство, в том числе новейших конструкций танков, самолетов, артиллерии, постепенно набирало темпы (немалое значение для освоения западных технологий имела для СССР закупка некоторых видов вооружения, в первую очередь новейших самолетов в Германии в обмен на поставки зерна, нефти, некоторых других видов сырья), то общее состояние вооруженных сил определялось незавершенностью работы как по их техническому оснащению, развертыванию, организационному совершенствованию, так и обучению. Это в той или иной степени касалось всех видов вооруженных сил.

Разработанные Генеральным штабом РККА и утвержденные 14 октября 1940 г. правительством «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940–1941 годы» реалистично оценивали сложившуюся обстановку. В них делался следующий вывод о противниках СССР: «Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на Востоке против Японии, как открытого противника или противника, занимающего позиции вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение».

Важнейшей задачей политической и военной стратегии в этих условиях являлось укрепление обороны страны и ее вооруженных сил. В то же время советское руководство стремилось дипломатическими и другими средствами на максимально возможный срок отодвинуть вовлечение страны в войну, найти союзников и разобщить противников.

Но на международной арене антагонизм между двумя государственными системами – западными демократиями и социалистической Россией – воспрепятствовал в 30-е годы созданию коалиции, способной предотвратить войну, сдержать агрессоров. Необоснованные репрессии внутри страны ослабляли настойчивые усилия, которые предпринимались для укрепления ее обороны. Еще не подготовленный к войне Советский Союз вынужден был в июне 1941 г. противостоять мощнейшему противнику в лице Германии, силы которой резко взросли в результате уже достигнутых завоеваний и созданного в 1940 г. военного блока агрессоров.

Следует констатировать, что политическое и военное руководство СССР не сумело выработать реалистический план ведения войны. Следует ли наносить упреждающий удар по противнику и существуют ли возможности для такого удара? Каковы будут рубежи обороны и действия войск в случае внезапного нападения и наступления противника в глубь территории страны?

Вероятность отступления далее ослабленной линии укреплений на старой границе, вопрос о последующих рубежах обороны, насколько об этом можно судить по доступным к настоящему времени документам, только начали разрабатываться. Выводы по итогам войны с Финляндией, обнажившей провалы стратегического и политического характера, крупные недостатки в боевой подготовке и материальном обеспечении войск, реализовывались медленно.

В сложившейся обстановке разгром вермахтом летом 1940 г. в быстротечной кампании французской армии, а фактически всех сил англо-французской коалиции на Европейском континенте явился фактором стратегической внезапности. Расчеты на затяжную для Германии войну на Западе рухнули. Соотношение сил резко изменилось в пользу агрессоров. Время подготовки страны к обороне оказалось сжатым до предела. Массированное применение противником танков и авиации требовало коренного пересмотра многих устоявшихся положений стратегии, оперативного искусства и тактики, обеспечения войск новыми видами боевой техники, транспортом, материальной и морально-психологической подготовки личного состава к ведению войны в несравненно более сложных условиях, нежели в Монголии и Финляндии. Трудно объяснить в этой связи заявление наркома обороны С. Тимошенко на совещании высшего руководящего состава РККА (21–30 декабря 1940 г.) о том, что «в смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового». «Сейчас уже не секрет, – отмечает в своих ранее не публиковавшихся воспоминаниях Адмирал Флота Советского Союза Н. Кузнецов, хорошо знавший обстановку того времени, – что, разбирая первые дни и часы войны, мы видим, как, кроме ошибок со стороны главы правительства, ошибок прежде всего политического порядка, были также крупные ошибки со стороны нас, военных».

Далеко идущие негативные последствия имели и завышенные оценки возможностей своих войск и недооценка противника. 28 декабря 1940 г. командующий Западным особым военным округом генерал армии Д. Павлов, войска которого противостояли вермахту на направлении главного удара, утверждал, что советский танковый корпус способен решить задачу уничтожения одной-двух танковых или четырех-пяти пехотных дивизий противника. 13 января 1941 г. на совещании в Кремле с участием высшего командного и политического состава Вооруженных сил СССР начальник Генерального штаба генерал армии К. Мерецков сделал следующее заявление: «При разработке Устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двухтрех дивизий противника».

В этих условиях запоздалое развертывание и приведение в боевую готовность войск прикрытия, вынужденный переход к неподготовленной стратегической обороне и морально-психологическая внезапность мощнейшего удара вермахта заведомо ставили действующую армию в критическое положение.

Между тем моральный потенциал советского народа и армии, несмотря на материальные трудности жизни, был в целом высоким. Большинство советских людей, воинов Красной Армии гордились своей страной, были уверены в неминуемом разгроме врага «малой кровью, могучим ударом». В предвоенные годы эта тема стала главной в большинстве произведений литературы и искусства, доминировала в пропаганде. Основой морального потенциала народа и армии являлись патриотизм, дружба народов и вера в превосходство социализма как экономической и политической системы устройства общества. Существенную роль в поддержании этого потенциала играли и жесткая государственная, идеологическая и воинская дисциплина.

То, что вооруженная схватка неизбежна, понимали многие. Тем не менее для армии и народа война оказалась во многом неожиданной. Войска западных округов, как уже было сказано, не были своевременно приведены в боевую готовность. Надеялись, что Германия еще будет соблюдать договор о ненападении, полагая, что война на два фронта для нее немыслима. В результате обсуждения конкретных мер, вызванных нараставшей угрозой немецкого нападения, возобладала точка зрения Сталина, его уверенность в том, что Германию удастся удержать на какое-то время от войны дипломатическими акциями, которые реализовывались. Такого рода решения, как подписание с Германией секретного протокола о продаже Советскому Союзу участка территории в районе Сувалок за 7 млн. золотых долл. (10 января 1941 г.), известное заявление ТАСС о беспочвенности слухов о возможной войне между СССР и Германией (14 июня 1941 г.), согласие правительства СССР на поставку Германии зерна через Румынию (21 июня 1941 г.), планов Германии не изменили. В то же время неадекватные оценки сведений разведки, прогнозов, в том числе ошибочных, поступавших из посольств, затрудняли анализ и без того сложной обстановки, препятствовали раскрытию главной цели дезинформационной деятельности нацистских спецслужб – достигнуть внезапности первого удара вермахта.

Но очевидно и то, что к началу Великой Отечественной войны расстановка сил в мире сложилась таким образом, что возникла реальная перспектива объединения усилий СССР, Великобритании и США в борьбе против блока агрессоров. Интенсивные британо-советские и советско-американские переговоры велись с осени 1939 г. и в значительной степени способствовали созданию союза трех великих держав после нападения Германии на СССР…

В воскресенье 22 июня 1941 г. фашистская Германия и ее союзники обрушили на нашу страну удар невиданной в истории армии вторжения: 190 дивизий, более 4 тыс. танков, 47 тыс. орудий и минометов, около 4,5 тыс. самолетов, до 200 кораблей (в первом эшелоне действовали 105 дивизий противника). На решающих направлениях своего наступления агрессор имел значительное превосходство в силах. Началась Великая Отечественная война против немецко-фашистских захватчиков. Она длилась 1418 дней и ночей. Развернулись гигантские сражения, в которых с обеих сторон участвовали до 10 и более миллионов человек, использовались сотни миллионов единиц вооружения и боевой техники.

Война фашистской Германии и ее союзников против СССР носила особый характер. Германский нацизм стремился не только захватить территорию СССР, но и уничтожить наше государство.

Советский Союз должен был быть расчленен и ликвидирован. На его территории предполагалось образовать четыре рейхскомиссариата – германские провинции. Москву, Ленинград, Киев и ряд других городов намеревались взорвать, затопить и полностью стереть с лица земли. Нацистское руководство требовало беспощадного уничтожения не только воинов Красной Армии, но и гражданского населения. Преследовалась цель массового истребления целых народов, объявленных нацистами «недочеловеками». Британский историк А. Буллок справедливо пишет: «В любой войне таких масштабов и такой напряженности, как в России, неизбежны жестокости с обеих сторон, но если и это принять во внимание, то масштабы бесчеловечности с немецкой стороны очевидны и они прямо проистекают из расистских убеждений Гитлера… Он считал, что немцы не только превосходят народы Восточной Европы, но что пропасть, разделяющая их со славянами и особенно с евреями, не только результат различий в культуре и историческом наследии, но и в биологическом несоответствии. Это существа иного порядка, не принадлежащие к человеческой расе». Расистские догмы и захватнические цели нацистов слились воедино в стратегии, политике и методах ведения войны.

Планом «Барбаросса» предусматривалось внезапное нанесение нескольких мощных ударов крупными силами танковых, механизированных войск и авиации с целью разобщить, окружить и уничтожить главные силы Красной Армии, находившиеся в западной части СССР, последующее стремительное продвижение в глубь страны и выход на линию Архангельск – Куйбышев – Астрахань.

Группа армий «Север» (командующий генерал-фельдмаршал В. Лееб) в составе 16-й и 18-й полевых армий и 4-й танковой группы (всего 29 дивизий), развернутая в Восточной Пруссии, получила задачу при поддержке 1-го воздушного флота разгромить советские войска в Прибалтике и захватом портов на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить советский флот опорных баз.

Группа армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Ф. Бок), сосредоточенная на главном, московском направлении, в составе 4-й и 9-й полевых армий, 2-й и 3-й танковых групп (всего 50 дивизий и 2 бригады) должна была при поддержке 2-го воздушного флота рассечь фронт советской обороны, окружить и уничтожить войска Красной Армии в Белоруссии и развивать наступление на Москву.

На киевском направлении была развернута группа армий «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Г. Рундштедт), состоявшая из 6, 17, 11-й полевых немецких, 3-й и 4-й румынских армий, 1-й танковой группы и венгерского корпуса (всего 57 дивизий и 13 бригад). Ей предстояло при поддержке 4-го воздушного флота и румынской авиации уничтожить советские войска на Правобережной Украине, выйти на Днепр и развивать наступление на восток.

На территории Норвегии и Финляндии были развернуты немецкая армия «Норвегия» и 2 финские армии – всего 21 дивизия и 3 бригады, поддерживаемые 5-м немецким воздушным флотом и финской авиацией. Армия «Норвегия» должна была овладеть Мурманском и Полярным, а финские войска – содействовать группе армий «Север» в захвате Ленинграда.

Им противостояли на территории западных приграничных военных округов (Прибалтийского, Западного и Киевского особых, Ленинградского и Одесского) 170 дивизий (103 стрелковых, 40 танковых, 20 моторизованных, 7 кавалерийских) и 2 бригады. Эта группировка советских войск насчитывала 2680 тыс. человек, 37,5 тыс. орудий и минометов (без 50-мм), 1475 танков новых типов (КВ и Т-34), 1540 боевых самолетов новых типов при общем превосходстве в количестве танков и самолетов над противником.

Первые месяцы войны были наиболее тяжелыми и трагическими для Красной Армии, всей страны. Западные границы прикрывали войска следующих фронтов, преобразованных 22–25 июня 1941 г. из военных округов: Северного (командующий генерал-лейтенант М. Попов), Северо-Западного (командующий генерал-полковник Ф. Кузнецов), Западного (командующий генерал армии Д. Павлов), Юго-Западного (командующий генерал-полковник М. Кирпонос) и Южного (командующий генерал армии И. Тюленев). Морские границы прикрывали флоты: Северный (командующий контр-адмирал А. Головко), Балтийский (командующий вице-адмирал В. Трибуц) и Черноморский (командующий вице-адмирал Ф. Октябрьский).

22 июня 1941 г. первыми приняли на себя удары противника советские пограничники и передовые части войск прикрытия, ПВО армии и флота. Отражая превосходящие силы врага, личный состав многих пограничных застав полностью погиб. Войска прикрытия, которые с ходу вводились в сражения, несли большие потери. Многие авиационные части были уничтожены или выведены из строя на своих аэродромах, что позволило противнику захватить господство в воздухе. Контрудары на шауляйском и гродненском направлениях успеха не принесли. 23–29 июня контрудар Юго-Западного фронта и развернувшееся танковое сражение воспрепятствовали попыткам противника с ходу прорваться к Киеву. Однако в целом войска прикрытия, несмотря на героическое сопротивление, не смогли сдержать наступление противника в приграничной зоне на всех трех направлениях. 11 дивизий Западного фронта были окружены между Белостоком и Минском, где вели бои до 8 июля. Тяжелое положение, сложившееся на Западном фронте, объяснялось еще и тем, что, по предвоенной оценке, наиболее опасным считалось юго-западное (южнее Полесья) направление. Фактически противник наносил главный удар на Смоленск и Москву, что давало ему возможность глубокого охвата советских войск в районах Львова и Белостока.

В результате неблагоприятного для Советского Союза исхода приграничных сражений немецко-фашистские войска в короткие сроки продвинулись в северо-западном направлении на 400–450 км, в западном – на 450–600 км, в юго-западном – на 300–350 км, захватили почти всю Белоруссию и Молдавию, вторглись на территорию РСФСР, вышли на дальние подступы к Ленинграду, угрожали Смоленску и Киеву. Над страной нависла смертельная опасность.

Со стратегической точки зрения, по существу, повторилось то, что удалось осуществить вермахту в 1940 г. в Западной Европе, а затем, в конце 1941 – начале 1942 г. – японским войскам на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии, однако территория Соединенных Штатов оставалась вне досягаемости противника.

Советским правительством прилагался максимум усилий для организации отпора захватчикам. Программу чрезвычайных мер содержала Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. «Все для фронта, все для победы» – такова была ее главная идея, изложенная затем в выступлении И.В. Сталина по радио 3 июля. В нем выражалась уверенность, что справедливая борьба советского народа за свободу своего Отечества завершится разгромом агрессоров, «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы».

23 июня была образована Ставка Главного Командования (с 10 июля Ставка Верховного Командования, с 8 августа – Ставка Верховного Главнокомандования) – высший орган стратегического руководства вооруженными силами. Вся полнота власти в стране сосредоточивалась в руках образованного 30 июня Государственного Комитета Обороны (ГКО). Председателем ГКО, а затем и Верховным Главнокомандующим Вооруженными силами СССР (с 8 августа) был назначен И. Сталин.

Красная Армия отступала. 10 июля началась битва за Ленинград, которая сковала крупные силы немецко-фашистских войск и финскую армию. В Смоленском сражении (10 июля – 10 сентября 1941 г.), развернувшемся на фронте до 650 км и в глубину до 250 км, наступление противника на Москву было приостановлено, но лишь временно. Войска Юго-Западного и Южного фронтов с боями оставили Киев, Одессу, затем западные районы Донбасса. Противник ворвался в Крым, подошел вплотную к Севастополю, в ноябре достиг Ростова-на-Дону.

Потери советских войск были огромны. Ориентировочно уже в первый месяц войны потери составили 1 млн. человек, из них убитыми и умершими от ран 300 тыс., 700 тыс. пленными. В сентябре на Левобережной Украине попали в плен 650 тыс. человек и позднее в боях под Брянском и Вязьмой еще 600 тыс. С июня по декабрь 1941 г. Красная Армия и Военно-Морской флот потеряли убитыми, умершими от ран, оказавшимися в плену и пропавшими без вести 3138 тыс. человек; ранеными, контуженными, заболевшими 1336 тыс. человек; лишились более 6 млн. единиц стрелкового оружия, 20 тыс. танков и САУ, 100 тыс. орудий и минометов, 10 тыс. самолетов. Территория СССР, занятая вермахтом, превысила 1,5 млн. кв. км, что в три раза больше, чем территория Франции.

Ставка ВГК, командование фронтов, военачальники и командиры разных степеней учились искусству ведения войны в крайне сложной обстановке, допуская порой почти неизбежные ошибки. Стойкая оборона Бреста, Лиепаи, Таллина, Могилева, Ленинграда, Киева, Одессы, Севастополя, Смоленска и другие сражения способствовали срыву гитлеровского плана молниеносной войны. Но в начале октября 1941 г. стратегический фронт на главном, московском, направлении оказался прорванным. 20 октября Москва и прилегающие к городу районы были объявлены на осадном положении. Обстановка достигла критического рубежа, когда противник форсировал канал Москва – Волга и на одном из северо-западных участков фронта прорвался к пригороду советской столицы.

Однако постепенно в развернувшейся до крайнего ожесточения борьбе все большее значение приобретали твердость духа советского народа и его самоотверженность на фронте и в тылу, превосходящие материальные возможности страны. Сотни тысяч участвовали в развернувшейся партизанской и подпольной борьбе, организованной в оккупированных врагом районах. Только в Подмосковье в 1941 г. действовали 41 партизанский отряд и 377 диверсионных групп.

С каждым месяцем сопротивление советских войск усиливалось, совершенствовалось искусство организации оборонительных действий. Это лишало врага возможности вести наступление в запланированных им темпах. Если первые три недели войны фашистские войска продвигались в среднем по 20–30 км в сутки, то с середины июля по 7 августа этот темп снизился до 3,5–8,5 км в сутки. Еще в сентябре враг был остановлен у стен Ленинграда, в ноябре – у Ростова-на-Дону, а в начале декабря – под Москвой.

Входе стратегической обороны Красная Армия нанесла врагу огромный урон. Только сухопутные войска вермахта с июня по ноябрь 1941 г. потеряли на советско-германском фронте убитыми, ранеными и пропавшими без вести свыше 750 тыс. человек. Значительными были немецкие потери в танках, авиации, артиллерии и других видах вооружения.

БИТВА ПОД МОСКВОЙ

С первых дней Великой Отечественной войны наиболее опасное направление германского удара против СССР обозначилось на центральном – московском направлении. Несмотря на то что по плану «Барбаросса» немецкие войска должны были в первую очередь овладеть Ленинградом и лишь затем наступать на Москву, решающие сражения развернулись именно здесь – вдоль кратчайшего пути от Бреста до советской столицы.

Первоначальный успех германского оружия был предопределен мощью наступавшей здесь группировки вермахта – группы арий «Центр» (командующий фельдмаршал фон Бок), имевшей в своем составе около 1600 танков и более 1670 единиц самолетов. И хотя по танкам советские войска превосходили противника более чем в 2,5 раза, они уступали ему в качестве бронированных машин и подготовке экипажей. Более того, в первые дни войны на аэродромах и в воздушных боях было уничтожено свыше тысячи советских самолетов, что предопределило полное превосходство немцев в воздухе и беспрепятственное движение германских моторизированных колонн на восток.

Успех вермахта в таком масштабе стал бы невозможен, если бы немецкие солдаты не прошли до этого хорошую школу большой европейской войны. За их плечами лежали покоренные Франция, Бельгия, Норвегия, Югославия, Греция. Их вели в бой опытные военачальники: фельдмаршал фон Бок, чьи стратегические способности высоко оценивали все его приближенные; генерал Г. Гудериан – ведущий теоретик танковой войны и боевого использования бронированных машин; фельдмаршал фон Клюге – мастер современного боя с применением крупных пехотных соединений. Им противостояли порой отчаянно смелые, но недостаточно опытные командиры Красной Армии. Такими были командующий Западным фронтом генерал Д. Павлов, его начальник штаба генерал В. Климовских, командующие 3, 4-й и 10-й армиями фронта генералы В. Кузнецов, А. Коробков и К. Голубев.

Логика любой войны такова, что побеждает сильнейший. Всего за несколько дней июня 1941 г. немцам удалось на центральном направлении полностью уничтожить 3-ю и 10-ю советские армии и разгромить 4-ю армию. В начале июля 1941 г. генералы Павлов, Климовских, Коробков и несколько других были вызваны в Кремль, арестованы и преданы военному трибуналу. Приговор был суровый – расстрел.

Успехи в приграничных сражениях позволили германскому командованию надеяться на безостановочное продвижение вперед и быстрый захват советской столицы, не считаясь с положением на флангах советско-германского фронта. Действительно, практически все кадровые формирования Красной Армии были уничтожены еще западнее старой границы СССР 1939 г. Впереди, по мнению Гудериана, открывалось свободное оперативное пространство. Но именно в этот момент сказались просчеты гитлеровского руководства. План молниеносной войны стал давать сбои. Дело в том, что в это время к Смоленску стали подтягиваться свежие советские дивизии, переброшенные из восточных регионов СССР, в том числе с Дальнего Востока. Полным ходом шла мобилизация резервистов для формирования новых частей. Командование Западного стратегического направления возглавил бывший нарком обороны Советского Союза маршал С. Тимошенко – опытный военачальник, герой финской войны; именно под его началом проводились столь необходимые реформы Красной Армии в предвоенный период, которые, однако, не были полностью завершены. Среди командующих новыми армиями и корпусами были и будущие выдающиеся полководцы; маршалы И. Конев, К. Рокоссовский и другие. В их действиях присутствовала решительность и огромное желание овладеть опытом современной войны. Такая возможность им вскоре представилась в ходе гигантского Смоленского сражения (июль – сентябрь 1941 г.).

Первой неожиданностью для командования вермахта стал тот факт, что немецкие соединения, дойдя Смоленска, не получили на востоке, как это ожидалось, свободного оперативного пространства. Со всех сторон они подвергались непрерывным советским контратакам. В глубине обороны Красной Армии строились все новые и новые укрепления. Моральное состояние красноармейцев, несмотря на все неудачи, оставалось высоким. Да, тысячи и тысячи бойцов продолжали сдаваться в плен, но шок от первых немецких ударов постепенно проходил. Теперь многие немецкие части отмечали: русские сражаются не так, как солдаты западных армий, большинство из них борются до последнего патрона и часто выбирают смерть, чем сдачу в германский плен.

Развернувшиеся под Смоленском сражения не позволили германскому командованию перебросить крупные силы на север, под Ленинград, как это предусматривалось еще до войны. Более того, положение на флангах стало вскоре основной головной болью Гитлера и его ближайшего окружения – В. Кейтеля, А. Йодля, В. Браухича, Ф. Гальдера. Войска Северо-Западного стратегического направления под командованием маршала К. Ворошилова навязали немецкой группе армий «Север» тяжелые бои на Лужском рубеже (северо-восточнее Чудского озера), а войска Юго-Западного стратегического направления под командованием маршала С. Буденного сдерживали группу армий «Юг» западнее Киева, не давая германским силам форсировать р. Днепр. Теперь даже неискушенному в военном деле человеку было понятно, что дальнейшее наступление вермахта в направлении Москвы связано с большим риском. Советские части могли ударить по флангам группы армий «Центр», отрезать ее передовые соединения от главных сил.

Гитлер решил не рисковать. В своей директиве от 21 августа 1941 г. он приказал расправиться вначале с советскими войсками, обороняющими Киев, захватить Крым и Донбасс и лишь затем наступать на Москву. Германские войска теряли время, но взамен получали безопасный фланг для дальнейшего удара по советской столице. Нельзя сказать, что Ставка Верховного Главнокомандования во главе со Сталиным не видела такой потенциальной опасности. Генерал армии Г. Жуков, бывший в начальный период войны начальником Генерального штаба, еще в июле предупреждал Сталина о возможном окружении советских войск под Киевом. Но все его уговоры оказались тщетными. Верховный стоял за прочную оборону столицы Советской Украины. Жуков был снят со своего поста и назначен руководить Резервным фронтом. Ему предстояло освободить г. Ельня, ликвидировать опасный выступ в сторону советской обороны на московском направлении.

Что стояло за нежеланием Сталина эвакуировать Киев? Принято считать, что в своем решении он исходил из обещания, данного представителям правительств Великобритании и США, о том, что к началу зимы советско-германский фронт будет проходить примерно по линии юго-западнее Ленинграда, немного восточнее Смоленска, западнее Киева. Однако нельзя сбрасывать со счетов и того факта, что большинство командиров Красной Армии в то время просто не имели опыта ведения крупных оборонительных операций. Только в полосе Юго-Западного фронта, который нес ответственность за оборону Киева, в конце июля – начале августа 1941 г. были окружены и уничтожены в Уманском котле 6-я и 12-я советские армии. Гарантии того, что части Киевского укрепленного района не постигнет также учесть в случае их отступления за Днепр от столицы Украины, отнюдь не было. Кроме того, отдать врагу Киев означало «самоликвидировать» угрозу флангу группы армий «Центр». В этом случае наступление на Москву Гитлер мог начать уже в конце августа.

Чтобы предотвратить прорыв германских войск в тыл Киевского укрепрайона, приказом Ставки 16 августа был образован Брянский фронт под командованием генерала А. Еременко. Последний пообещал Сталину, что обязательно разгромит «подлеца Гудериана», командующего 2-й танковой группой, не даст тому продвинуться на юго-восток в тыл Юго-Западного фронта.

Однако Еременко своего обещания не выполнил. Несмотря на все усилия, его войска не смогли сдержать начавшееся в середине сентября крупное немецкое наступление. 16 сентября двигавшиеся навстречу друг другу соединения групп армий «Центр» и «Юг» замкнули кольцо вокруг Киева. 5, 26, 37-я и частично войска 38-й и 21-й армий Юго-Западного фронта оказались в окружении. По немецким источникам, в районе Киева в плен попали около 600 тыс. советских солдат. По отечественным данным, весь Юго-Западный фронт потерял с начала войны до 26 сентября 531 тыс. человек.

Потеря такого количества войск была катастрофой. Положение не спас и прибывший на юг с западного направления новый командующий Юго-Западным фронтом – маршал Тимошенко. Он уже не мог как-то повлиять на ситуацию. В брешь, образовавшуюся на Украине, срочно перебрасывались войска, предназначенные для действий на других участках советско-германского фронта. В то же время новым командующим Западным фронтом стал генерал И. Конев.

Каких-то особых задач на оборону московского направления Западному фронту не ставилось вплоть до середины сентября. Более того, на некоторых участках наступательные действия советских войск продолжались вплоть до конца этого месяца. Коневу выделялись солидные резервы. За его спиной, на отдалении 35–40 км строилась оборона Резервного фронта (после того как Жуков прибыл в начале сентября в Ленинград и возглавил оборону Северной столицы государства, новым командующим Резервным фронтом стал С. Буденный). Однако данных о замысле и направлении ударов германских войск в новом наступлении, теперь уже непосредственно на Москву, советскому командованию получить так и не удалось. Генерал Конев предполагал, что немцы попытаются ударить по кратчайшему пути – вдоль смоленской дороги. Поэтому именно там строились основные укрепления. Вероятность того, что противник прорвется севернее и южнее смоленской дороги, будет стремиться окружить основные силы Западного и Резервного фронтов, долгое время не рассматривалась. Лишь 1 октября Конев доложил Сталину о появлении немецких частей на флангах Западного фронта. Но было уже слишком поздно. Еще 30 сентября в наступление на брянском направлении, против сил генерала Еременко, перешли соединения Гудериана. 2 октября гигантский шквал огня обрушился уже непосредственно на войска Западного и Резервного фронтов.

Основные силы группы армий «Центр» были брошены против левого крыла Брянского фронта и флангов Западного и Резервного фронтов, оборонявших московское направление. Войска фон Бока, общая численность которых достигла к 1 октября более 1900 тыс. человек и имевшие 14 тыс. орудий, 1390 самолетов, 1700 танков, значительно превосходили противостоящие советские силы, насчитывавшие всего 1250 тыс. человек, 7,6 тыс. орудий, 990 танков, 667 самолетов. В полосе группы армий «Центр» находились целые три танковые группы, включая переброшенное незадолго до этого из-под Ленинграда объединение генерала Э. Гепнера. На решающих участках прорыва германское превосходство над советскими войсками достигало соотношения 4:1 в личном составе и вооружении. План немецкого наступления, получивший кодовое название «Тайфун», был утвержден еще 16 сентября и предусматривал двойной охват советских сил в районе Вязьмы и Брянска. Уничтожение Брянского, Западного и Резервного фронтов должно было расчистить дорогу немецким моторизованным соединениям и открыть им прямой путь на Москву.

В первых числах октября 1941 г. все внимание Ставки ВГК было приковано к брянскому направлению; считалось, что прорыв немцев к Вязьме не столь опасен. И лишь когда расстояние, отделяющее танки генерала Гепнера (наступающего к Вязьме с юга) от танков генерала Гота (продвигающегося к городу с севера), сократилось до 30 км, Сталин приказал отходить. К сожалению, как и в случае под Киевом, приказ пришел слишком поздно. 7 октября кольцо вокруг основных сил Западного и Резервного фронтов замкнулось. Еще через несколько дней были отрезаны и три армии Брянского фронта. В результате советское командование всего за две недели октября лишилось 64 дивизий, 11 танковых бригад. По новейшим оценкам, безвозвратные потери Красной Армии на московском направлении только за октябрь составили один миллион человек, в том числе, по немецким источникам, около 688 тыс. пленных.

Окруженные советские войска действовали мужественно и упорно. Но силы и опыт боевых частей были неравными. Многие советские подразделения формировались из ополченцев, едва научившихся держать в руках винтовку. Принявший на себя командование окруженными войсками, генерал М. Лукин решил с ходу прорвать стальные клещи противника и вывести свои силы на восток. Как оказалось, такое решение было неверным. Необходимо было первоначально организовать оборону окруженного района, нащупать слабые места противника и лишь затем идти на прорыв. Получилось обратное: советские солдаты в полный рост шли в атаку, пытаясь вырваться там, где немцы их уже ждали. Десятки тысяч солдат погибли тогда в районе деревень Богородицкое и Панфилово под огнем германских орудий и пулеметов. Сотни тысяч попали в плен. Выйти из окружения удалось лишь немногим. 13 октября организованное сопротивление советских войск под Вязьмой прекратилось, хотя отдельные разрозненные подразделения еще долгое время продолжали вести борьбу. Несколькими днями позднее противник завершил ликвидацию котла под Брянском. Теперь развал всего советского фронта под Москвой казался Гитлеру и его генералам неизбежным. В обороне Красной Армии образовалась огромная брешь шириной до 500 км. Ставка вермахта приказала продолжить наступление на советскую столицу.

Однако триумфальный марш немецких танковых колонн к Москве в середине октября застопорился. На главные направления немецких ударов срочно выдвигались курсанты военных училищ, запасные части. Руководство Западного фронта и всей советской обороной на московском направлении возглавил срочно вызванный из блокадного Ленинграда генерал армии Г. Жуков. Его решительные действия по сбору оставшихся боеспособными частей, наведению порядка в войсках возымели свое действие. Именно в этот период особенно ярко проявился стратегический талант будущего маршала. Все имеющиеся в его распоряжении части и подходящие из глубины СССР свежие дивизии он направлял на особо опасные направления вдоль шоссейных и железных дорог, ведущих к Москве. Подчиненные ему командиры выводили орудия на прямую наводку и в упор уничтожали немецкие танки. Особое внимание Жуков уделял минированию местности, по которой могли прорваться немецкие моторизованные колонны.

С правого фланга войска Жукова прикрывал новый Калининский фронт, который возглавил генерал Конев, чудом избежавший суда военного трибунала после катастрофы под Вязьмой. По существу, Жуков спас своего товарища, заявив, что бывший командующий нужен ему для организации прикрытия калининского направления. Жуков не ошибся в своей высокой оценке потенциальных возможностей Конева. Последний не только сдержал удары гитлеровцев на своем фронте, но и оттягивал значительные их силы, которые в противном случае были бы брошены непосредственно на Москву.

Следует также отметить, что немецкие генералы сильно переоценили успехи, достигнутые ими в октябрьских боях. Командующий группой армий «Центр» приказал 3-й танковой группе и 9-й армии наступать не на столицу, а севернее ее, для того чтобы осуществить новое крупное окружение сил Красной Армии – советского Северо-Западного фронта. Кроме того, до середины октября 64 % германских дивизий действовали против окруженных советских армий и не могли двигаться на восток. Определенную роль в срыве германского наступления на Москву сыграла и начавшаяся распутица: пошел снег, и дороги превратились в месиво грязи. Распутица, кстати, мешала и советским войскам, вынужденным по этой причине оставлять врагу тысячи застрявших машин, орудий, повозок.

И все же главной причиной приостановки немецкого продвижения к столице в конце октября стало мужество красноармейцев и командиров, беспримерный подвиг советских людей, грудью ставших на защиту родной земли. Сами немецкие командиры отмечали стойкость советских частей в обороне. «316-я дивизия, – говорилось в донесении командира германского корпуса Р. Руофа от 23 октября, – имеет много хорошо обученных солдат и ведет поразительно упорную борьбу». В последние годы появилась масса публикаций, описывающих панику, возникшую в Москве 15–16 октября 1941 г. Да, отдельные лица действительно растерялись, узнав о немецком прорыве, и, бросая свои рабочие места и квартиры, устремились на восток. Но не они определяли общую ситуацию в городе на тот период. Большинство москвичей продолжали доверять руководству своей армии и правительству. После того как Москва 20 октября была объявлена на осадном положении, тысячи жителей города вступили в народное ополчение, десятки тысяч двинулись на запад на строительство оборонительных укреплений. Организованно продолжалась эвакуация женщин, детей, стариков, промышленных предприятий в восточные регионы страны. Москва приобрела суровый военный облик, сосредоточила все свои силы на отпор врагу. Взять такой город было уже во много раз тяжелее. Самые решительные схватки были впереди.

Второе немецкое наступление на Москву началось 15–16 ноября 1941 г. Согласно плану группы армий «Центр» столицу предстояло окружить стальным кольцом, которое должно было замкнуться в районе Орехово-Зуева. Часть моторизованных соединений направлялась в сторону Ярославля и Рыбинска с целью прервать всякое снабжение города. В своей директиве от 8 октября Гитлер приказал завершить окружение советской столицы, стереть ее с лица земли и затопить.

Германские соединения к середине ноября смогли привести себя в порядок и несколько пополниться. Погода благоприятствовала гитлеровцам. Снегу было еще мало, но почва уже достаточно промерзла, чтобы по ней могли свободно передвигаться тяжелые бронированные машины.

Первыми нанесли удар 4-я и 3-я танковые группы в направлении Волоколамска и Клина. Они достаточно быстро добились крупного успеха. Причиной стал неудачный контрудар 16-й советской армии, проведенный здесь всего за несколько дней до начала нового немецкого наступления. Части Красной Армии лишь измотали себя в боях, но не нанесли существенного ущерба противнику. В результате немцы заняли Клин и Солнечногорск, вышли на Ленинградское шоссе. Но удачные действия в обороне советских войск в районе Тулы и контратаки 49-й армии Западного фронта препятствовали немецкому продвижению к Москве с юго-запада.

В конце ноября германские генералы стали понимать, что у их соединений явно не хватает сил. Боеспособных резервов не было, многие тыловые подразделения уже давно сражались на передовой. Но фон Бок упрямо рвался вперед, невзирая даже на данные своей разведки о том, что русские сосредотачивают крупные соединения и могут перейти в контрнаступление. Он, так же как и Гитлер, не верил, что десятки раз разбитая Красная Армия на это способна. Командующий группой армий «Центр» считал, что в крайнем случае исход сражения будет решен последними батальонами, брошенными в прорыв.

Советское военное командование внимательно следило за складывающейся под Москвой ситуацией. В конце ноября в тыловом районе, позади Западного и Брянского фронтов, были сосредоточены свежие дивизии, прибывшие с Дальнего Востока, Сибири и Урала. На их основе были сформированы 1-я ударная, 26, 10, 61-я армии, готовые в любой момент по приказу Ставки перейти в наступление. Часть прибывающих сил вступала в бой прямо с колес и теснила выдвинутые вперед немецкие части. Жуков и его штаб видели, что противник выдохся и отходит при первом сильном нажиме со стороны сил Красной Армии. Теперь главное было не упустить момента для перехода в контрнаступление.

План советского руководства по разгрому врага вырабатывался в самое кратчайшее время в конце ноября – начале декабря 1941 г. 29 ноября командующий Западным фронтом, доложив обстановку Верховному Главнокомандующему, попросил его отдать приказ о начале контрнаступления. Свое предложение Жуков обосновал так: «Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами… и тогда положение может серьезно осложниться». Рассмотрев это предложение, Ставка довела до командующих фронтами общие задачи предстоящего контрнаступления. Что же представлял из себя его план? По существу, для доклада Сталину были подготовлены всего одна карта, на которой красным карандашом были изображены полосы наступления, и объяснительная записка к ней. Замысел контрнаступления не предусматривал глубокой операции. Жуков намеревался разгромить передовые части противника и отбросить на несколько десятков километров от Москвы. В действительности все произошло совершенно иначе.

Не успели еще части немецких 3-й танковой группы и 4-й армии привести себя в порядок после неудачных наступательных действий в первых числах декабря, как советские Западный и Калининский фронты перешли от контратак к широкому контрнаступлению. 5 и 6 декабря войска Калининского и Западного фронтов, 7 декабря – Брянского фронта, подобно нарастающей лавине, двинулись вперед. История знает мало примеров, когда контрнаступление начинала та сторона, которая располагала меньшими силами, чем наседающий на нее враг. По личному составу, танкам, артиллерии советские части уступали противнику в соотношении примерно 1:1,2. Лишь по авиации имели преимущество.

Красноармейцы часто шли в атаку без привычной для немцев артиллерийской подготовки, что усиливало эффект внезапности советского удара. Бойцы залегали вблизи немецких укрепленных пунктов и овладевали ими после жестоких кровопролитных боев. Чтобы избежать ненужных потерь и быстрее продвигаться вперед, генерал Жуков приказал 10 декабря не брать населенные пункты штурмом, а обходить их, оставляя позади себя заслон. Эта тактика возымела действие; ее результатом стали прорывы советских соединений в германские тыловые районы, паника среди немецких солдат и даже генералов. Генерал Гепнер (командующий 4-й танковой группой вермахта) докладывал фон Боку, что боевые силы его объединения быстро тают. Приказ Гитлера от 16 декабря удерживать занимаемые позиции, не отходить без приказа, по его мнению, грозил гибелью всей его группы. Фюрер был взбешен. Со своих постов были сняты многие опытные полководцы: ушли в отставку не только Гепнер, но и Гудериан, Штраус (командующий 9-й армией), и, наконец, сам командующий группой армий «Центр» фон Бок.

И, напротив, зажглись звезды таких советских полководцев, как генералы Жуков, Рокоссовский, Конев, Белов, Болдин, Ефремов, Говоров и другие. Они действовали смело и решительно. Так, командующий 16-й армией Рокоссовский, встретив сопротивление противника на истринском рубеже, не стал штурмовать его в лоб, а совершил своими силами грамотный фланговый маневр. Немцы оказались в полукольце и были вынуждены отступить. По пути они бросали вооружение и технику.

Именно в это время британский министр иностранных дел А. Иден, прибывший в Москву на переговоры со Сталиным, совершил ознакомительный визит на один из участков советско-германского фронта. Советские офицеры показали ему колонны брошенных немцами автомашин и танков. Англичанин был удивлен и поражен масштабами германского разгрома. Никогда раньше немцы не терпели столь очевидного и сокрушительного поражения. Безусловно, личные впечатления Идена от всего увиденного под Москвой оказали большое влияние на выработку правительством Великобритании своей дальнейшей политики военной помощи Советскому Союзу.

В конце декабря – начале января Красная Армия продолжала наращивать удары по противнику. 7 января контрнаступление под Москвой переросло в общее наступление на всем советско-германском фронте. Жуков был против решения Ставки о переходе к активным боевым действиям не только под Москвой, но и на флангах советско-германского фронта. Он предлагал Сталину вначале завершить наступление против группы армий «Центр», а на остальных участках занять пока прочную оборону. Но на совещании в Кремле по поводу дальнейших планов Красной Армии в 1942 г. Жуков оказался в меньшинстве. Ему пришлось смириться с выводом из состава своего Западного фронта 1-й ударной армии, которая была переброшена в район Демянска. Соответственно, войска Жукова оказались ослаблены. Мощь их ударов постепенно теряла свою силу. Дело осложнялось еще и тем, что советское командование, переоценив результаты своих успехов, решило сходу провести гигантскую операцию по окружению и разгрому всей группы армий «Центр». Выполняя директивы Ставки ВГК, Калининский, левое крыло Западного и правое крыло Брянского фронтов развернули наступление на ржевском, юхновском, сухиничском направлениях, стремясь замкнуть кольцо по линии Ржев – Вязьма. Операция получила название Ржевско-Вяземской. Для содействия продвижению ударных советских соединений в тыл врага в район Вязьмы и Дорогобужа выбрасывались крупные десантные части из состава 4-го воздушно-десантного корпуса.

В середине января многим советским генералам казалось, что еще одно небольшое усилие, и враг не выдержит мощного напора, дрогнет и побежит. Его паника будет означать и его окончательную гибель. Советские соединения, направляемые в глубокий прорыв по тылам противника, должны были захватить ключевые пункты еще до того, как немцы смогут организовать их крепкую оборону. Севернее Ржева устремились вперед 29-я и 39-я армии Калининского фронта, на центральном участке Западного фронта успешно наступали к Вязьме 33-я армия генерала Ефремова и гвардейский кавалерийский корпус генерала Белова.

Однако одного желания разгромить группу армий «Центр» было еще мало. Советскому командованию явно не хватало людских резервов и материальных средств, чтобы завершить окружение противника. В то же время немцы стали получать из Западной Европы, и прежде всего из Германии и Франции, крупные подкрепления. Свежие германские части стали вводиться в бой как раз в тот момент, когда последовал долгожданный приказ Гитлера от 15 января 1942 г. на отход основной части группы армий «Центр» на заранее подготовленные тыловые позиции. На отдельных участках германское отступление сопровождалось сильными контрударами по флангам прорвавшихся вперед советских соединений, и они сами оказались отрезанными от главных сил. Судьба их была незавидной. 90 % личного состава лишилась 29-я армия Калининского фронта; оказалась в глубоком окружении и практически погибла в апреле 1942 г. юго-восточнее Вязьмы 33-я армия Западного фронта. Ее командующий генерал Ефремов до конца оставался со своими подчиненными и, будучи раненым, предпочел смерть вражескому плену. Гитлеровцы, отмечая его мужество, похоронили генерала с воинскими почестями.

Следует отметить, что в послевоенной литературе появились публикации, обвиняющие в гибели командарма 33-й армии генерала Жукова. Действительно, именно он отдал приказ Ефремову наступать на Вязьму и не обеспечил должным образом его фланговое прикрытие. Но у Жукова просто не было достаточных сил и средств, чтобы прикрыть и обеспечить поддержку прорвавшимся вперед соединениям Красной Армии. Расчеты на то, что враг уже не сможет прийти в себя, оказались ошибочными. Гитлеровцы сумели не только выдержать советский натиск, но на многих участках вновь перехватили инициативу и провели ряд успешных контрударов.

Но теперь немецким солдатам и генералам противостоял уже совершенно другой противник, далеко не тот, что был в начале войны. Победа в битве под Москвой воодушевила советских бойцов. Они видели, что враг силен, но все же его можно бить, причем его же оружием – смелым и решительным наступлением. За период с декабря 1941-го по апрель 1942 г. советские части отбросили противника от стен столицы на 150–350 км, поставили командование группы армий «Центр» перед необходимостью держать широкий фронт обороны, уязвимый на многих участках.

Битва под Москвой продолжалась в общей сложности 203 дня и ночи на огромном пространстве, равном примерно территории Франции. С обеих сторон в ней было задействовано около 7 млн. человек. Общие безвозвратные потери советских войск в сражениях на ближних и дальних подступах к столице составили 926 тыс. человек. Немцам также был нанесен большой урон – 615 тыс. человек. Никогда до этого вермахт не терял столько войск, уже имевших за плечами богатый опыт войны. Полноценной замены им у Германии не было. Поэтому широко разрекламированное ставкой Гитлера новое весеннее наступление на Восточном фронте в 1942 г. так и не состоялось. Гитлер пришел к выводу, что после того, как германские войска приведут себя в порядок, возможно будет осуществить удар только на одном стратегическом направлении – южном. Для продолжения войны Германии срочно требовалась нефть Кавказа и пшеница Ставрополья и Кубани. Взять Москву – стратегическую цель всей кампании – оказалось Гитлеру не по силам.

Битва под Москвой имела огромные последствия для дальнейшего хода как Великой Отечественной, так и всей Второй мировой войны. Решающим моментом стал тот факт, что Германии не удалось осуществить свой блицкриг. Важнейший в экономическом отношении центральный регион Европейской России остался в советских руках. Это, в свою очередь, дало возможность осуществить мобилизацию ресурсов для продолжения войны. СССР выиграл время для усиления в восточных районах страны своей военно-промышленной базы. Тысячи предприятий, эвакуированных с Украины, Белоруссии, из западных областей России на восток, к началу 1942 г. стали заново вводиться в строй. За Волгой продолжали формироваться новые мощные соединения Красной Армии, оснащенные последними образцами вооружения и техники. Большинство советских людей окончательно уверились в том, что враг не сможет поставить их на колени и борьба еще только начинается.

Переход советских войск в наступление зимой 1941/42 г. разрушил существовавший во многих странах миф о непобедимости нацистской Германии. Правящие круги Японии, а также Турции заняли более осторожную позицию в отношении возможного нападения на СССР. В оккупированных вермахтом европейских государствах – Франции, Югославии, Греции, Польше и других – активизировались движение Сопротивления и партизанская война. Значительно изменились отношения Великобритании и США к тем усилиям, которые прикладывал Советский Союз, сражаясь с агрессором.

7 декабря 1941 г., спустя два дня после начала советского контрнаступления под Москвой, в войну вступили Соединенные Штаты Америки. Эта страна, обладавшая мощнейшим промышленным потенциалом и значительными людскими ресурсами, становилась теперь реальным союзником Советского Союза. 1 января 1942 г. представители СССР, США, Великобритании, Канады и других стран подписали в Вашингтоне Декларацию 26 государств, где заявили о решимости одержать полную победу над странами «оси» – Германией, Японией и Италией. Теперь, в начале 1942 г., несмотря на развернувшиеся кровопролитные сражения в бассейне Тихого океана, важной задачей англо-американского командования стала подготовка к открытию второго фронта в Европе. Боевые действия Красной Армии на советско-германском фронте играли в этой подготовке ключевую роль, поскольку не просто оттягивали большую часть немецких сил с Запада, но и перемалывали их в гигантской мясорубке.

Многие современные отечественные историки по праву считают битву под Москвой началом коренного перелома в Великой Отечественной войне. Противнику был нанесен удар такой силы, который заставил его вначале отступить, а затем перейти к стратегической обороне. Крах блицкрига одновременно означал и переход вермахта к затяжной войне, к которой Германия ни политически, ни экономически, ни морально не была готова. Остается фактом, что летом 1942 г. немецкие войска сумели вновь нанести Красной Армии ряд тяжелых поражений на различных участках: под Ленинградом, Харьковом, в Крыму, на подступах к Сталинграду. Но Советский Союз располагал к тому времени достаточными резервами, чтобы сдержать врага и окончательно повернуть чашу весов в свою пользу. Таким образом, перелом в войне прошел через ряд стадий, первой из которых была победа под Москвой.

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА

Сталинград стоит в ряду главных символов Второй мировой войны. После окончания Московской битвы советское военное командование было полно оптимизма. Несмотря на то что на отдельных участках фронта германские войска стояли еще в 150 км от столицы, Ленинград был в кольце вражеской блокады, большая часть Украины находилась под пятой оккупантов, перспективы дальнейшего хода войны казались Сталину и его ближайшему окружению вполне обнадеживающими. Данные о потерях, которые к концу апреля 1942 г. составили более 4 млн. человек только погибшими и пропавшими без вести, казалось, отходили на задний план. Основная надежда возлагалась на новые формирования, готовившиеся в тылу зимой 1941/42 г. Но их способность вести борьбу переоценивалась. К тому же считалось, что после зимы 1941/42 г. вермахт уже находится на грани поражения и надо лишь подтолкнуть его к краю могилы. Не бралось в расчет и то обстоятельство, что общая подготовка немецких солдат, оперативное мышление немецких военачальников еще оставались выше, чем у советской стороны. Гитлер и его генералы грезили новым наступлением в глубь территории Советского Союза, которое должно было привести Германию к окончательной победе.

Поскольку возможностей для наступления по всему фронту уже не было, Гитлер выбрал в качестве стратегической цели на лето 1942 г. одно направление – Кавказ с его богатыми ресурсами, и прежде всего нефтью, которая была как воздух необходима немецким моторизованным частям для продолжения боевых действий.

5 апреля 1942 г. фюрер подписал директиву № 41. Ставилась задача «окончательно уничтожить оставшиеся еще в распоряжении Советов силы… на севере взять Ленинград, а на южном фланге фронта осуществить прорыв на Кавказ». Захват нефтеносных районов на юге объявлялся первоочередным. 11 апреля был подготовлен план наступательной операции под кодовым названием «Блау» – наступление на воронежском направлении группы «Вейхс» (2-й и 4-й танковой армий) и на острогожском 6-й армии. По замыслу германского командования группа «Вейхс» по достижению Воронежа должна была повернуть на юг и окружить совместно с наступающей на восток 1-й танковой армией основные силы советского Юго-Западного фронта. После этого предполагалось разделение германских сил группы армий «Юг» на две самостоятельные – «А» и «Б», которые должны были продвигаться в направлении Сталинграда и Северного Кавказа.

Готовилось к летней кампании и советское военное руководство. Разведка неоднократно сообщала весной 1942 г., что основное внимание немецкого командования в текущем году будет приковано к южному флангу Восточного фронта. Однако Генштаб Красной Армии полагал, что наибольшую угрозу представляет германское наступление на участке Брянск – Курск. Здесь немцы могли развернуть крупные моторизованные силы и в случае успеха повернуть как на юг, так и на север – на Москву. Главные советские силы были сосредоточены именно на центральном участке – для защиты Москвы. Сталин не исключал, что Гитлер предпримет летом новое наступление на столицу. Определенную роль в его опасениях на этот счет сыграла и подброшенная немцами дезинформация – так называемый «план Кремль». Согласно этому плану в июне группа армий «Центр» должна была возобновить мощное наступление на Москву, окружить ее плотным кольцом и заставить капитулировать.

По вопросу о том, как должны действовать советские войска в летней кампании 1942 г. в Москве, в Государственном Комитете Обороны развернулась дискуссия. В марте было созвано важное совещание, на котором начальник Генштаба маршал Б. Шапошников предложил не распылять силы и ограничиться на ближайший период активной обороной, готовя войска для решающих сражений. Однако Сталин был против такой стратегии. Он считал, что нельзя просто так «сидеть сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми». Было решено самим нанести по врагу ряд упреждающих ударов. На практике это решение повлекло за собой подготовку и проведение наступательных операций (большего или меньшего масштабов) практически на всех советских фронтах, за исключением самого северного, Карельского фронта. Намечались следующие действия: разгром ржевско-вяземской группировки противника, удар в направлении Харькова, освобождение Крыма, ликвидация демянского плацдарма, операция по деблокаде Ленинграда. Конечной целью к концу 1942 г. был выход на границу СССР. Самым уязвимым местом в советском плане стала сама постановка задач – и обороняться и наступать; отсутствие четкого понимания ситуации, переоценка своих сил и недооценка противника сыграли вскоре с командованием Красной Армии роковую роль.

Начавшиеся в мае активные боевые действия на многих участках советско-германского фронта довольно быстро вскрыли несостоятельность замыслов командования Красной Армии. Застопорилось наступление 2-й ударной армии со стороны Волхова к Ленинграду; более того, сама она была отрезана от основных сил и вынуждена была пользоваться лишь узким коридором для снабжения прорвавшихся вперед частей. Безуспешными были попытки советских частей захлопнуть демянский котел, в котором находилось до 100 тыс. немецких солдат. Германскому командованию удалось наладить довольно эффективное снабжение своих частей в районе Демянска по воздуху. Наступление в Крыму, западнее Керчи, также захлебнулось. Командующий Крымским фронтом Д. Козлов был практически подавлен «опекой» со стороны члена Военного совета фронта Л. Мехлиса, действовал с оглядкой на него, что привело к трагическим последствиям. Начавшееся 8 мая 1942 г. немецкое наступление на Керченском полуострове, как нож по маслу, разрезало неподготовленные к обороне советские позиции. Керченская катастрофа стоила советским войскам 176 тыс. человек. Теперь все немецкие силы в Крыму были переброшены к Севастополю – городу славы русских моряков. Судьба этой крупнейшей базы на Черном море была теперь практически предрешена. Сражение за Севастополь продолжалось еще два месяца, но к 7 июля героическое сопротивление его защитников было сломлено. Потери Красной Армии составили здесь 95 тыс. пленными и 45 тыс. погибшими.

Одновременно с боями в Крыму разгорались сражения под Харьковом. Войска Юго-Западного направления под командованием С. Тимошенко в мае 1942 г. довольно успешно начали свое наступление с барвенковского плацдарма. Продвижение советских войск поставило 6-ю армию Паулюса в непростое положение, однако оно не привело к решительным результатам. Более того, немцам стали известны планы командования Красной Армии на этом направлении, поскольку незадолго до наступления к ним в плен попал командующий 48-й армией генерал А. Самохин, везший из Москвы на фронт важные оперативные карты. Летчик по ошибке перелетел линию фронта и посадил свой самолет на вражеский аэродром.

По мере продвижения армий Тимошенко вперед все явственнее обозначалась угроза их флангам. Немцы в любой момент были готовы перерезать снабжение советских соединений. И вот когда освобождение крупнейшего промышленного центра Украины было уже близко, войска Клейста (1-я танковая армия) нанесли свой удар южнее Барвенково. Для советского командования он стал полной неожиданностью. Вместо того чтобы сразу прекратить наступление и отвести свои части на восток, Тимошенко приказал продолжить продвижение вперед. Сталин также надеялся, что контрудар немцев удастся локализовать резервами Юго-Западного фронта. Но время шло, а положение советских частей становилось критическим. 23 мая кольцо вокруг сил Юго-Западного фронта замкнулось. Это была катастрофа. По советским данным, советские части потеряли в этом сражении 170 тыс. человек. Погибли многие видные советские военачальники – генералы Ф. Костенко, А. Городнянский, К. Подлас и другие; многие из них покончили с собой, предпочитая смерть плену.

Трагедия под Харьковом резко ухудшила обстановку на всем южном крыле советско-германского фронта. Немцы практически без передышки нанесли новые удары западнее Волчанска и в районе Чугуева. 4-я германская танковая армия продвинулась на глубину 160 км и вышла к р. Дон в районе Воронежа. Как это ни покажется странным, советские войска после столь тяжелых потерь под Харьковом обладали еще значительным количественным превосходством над германскими частями на южном крыле Восточного фронта: 1700 тыс. советских солдат противостояли 900 тыс. немецких. Однако потери Красной Армии продолжали расти. По этой причине Сталин был вынужден начать переброску с Дальнего Востока дополнительных резервных сил (до 10–12 дивизий), чтобы закрыть образовавшуюся в обороне брешь.

Почему же немцам вновь удалось, так же как и летом 1941 г., стремительно продвинуться вперед, окружить и уничтожить крупные воинские формирования РККА, обладавшие большей численностью, чем собственно германские ударные соединения? Ответ неоднозначен. Во-первых, германская сторона обладала большей подвижностью, могла в короткие сроки перебросить свои подразделения с одного участка фронта на другой; неожиданно ударить в том месте, где немецких солдат совсем не ждали. Во-вторых, немецкие командиры еще превосходили советских военачальников в тактике ведения боевых действий. И, наконец, в-третьих, в Красной Армии еще силен был страх перед германской наступательной машиной. Зимой 1941/42 г. страх, казалось, остался позади, но весенние неудачи вновь снизили боевой дух советских бойцов. Еще требовалось время, чтобы перебороть отступательный синдром. Неудачи в Крыму и под Харьковом отнюдь не способствовали этому процессу. Напротив, германские солдаты снова убедились в своем превосходстве над противником.

28 июня группа «Вейхс» нанесла новый удар на воронежском направлении. 4 июля развернулись жестокие бои на подступах, а затем и в самом г. Воронеж. 30 июня перешла в наступление 6-я армия генерала Паулюса Советское командование ввиду угрозы немецкого прорыва за Дон и выхода в глубокий тыл своим войскам срочно перебросило к северу от Воронежа 5-ю танковую армию генерала А. Лизюкова. Отчаянные атаки советских танкистов задержали дальнейшее продвижение немецких моторизованных колонн и вынудили их увязнуть в боях в городских кварталах Воронежа. Вскоре Гитлер приказал повернуть часть сил «Вейхса» к юго-востоку и продолжать наступление навстречу 6-й армии Паулюса. Он прекрасно понимал, что главная цель наступления лежит не к северу, а к югу от Воронежа, – необходимо было захватить Кавказ и перерезать снабжение по Волге у Сталинграда. Немецкое командование в начале июля приняло решение начать операцию «Клаузевиц». Ее цель – глубокий охват Юго-Западного фронта и выход немецких сил на оперативный простор. 9 июля группа армий «Юг» была разделена на две примерно равные части: группы «Б» и «А» под командованием фельдмаршалов Ф. Бока и В. Листа. Основной их задачей являлось окружение и уничтожение частей советского Юго-Западного фронта встречными ударами со стороны Воронежа (группа «Б») и со стороны Славянска (группа «А»).

Однако Ставка ВГК, наученная горьким опытом предыдущих неудач, приняла решение отвести свои войска на восток, не дожидаясь того, когда сделать это будет уже поздно. 28, 38, 9-я армии Юго-Западного фронтов, а также 37-я армия Южного фронта начали отступление в направлении большой излучины Дона. Управление и части Юго-Западного фронта устремились теперь непосредственно в район Сталинграда для развертывания на подступах к городу нового, Сталинградского фронта, руководство которым вскоре было возложено на генерала В. Гордова.

Немецкому командованию не удалось провести полного охвата отступающих советских сил. Командование Красной Армии научилось избегать вражеских ловушек. Несмотря на то что отступление к Дону проходило по открытой местности, в условиях господства в воздухе германской авиации, новой катастрофы, подобной той, которая случилась под Харьковом, не произошло. Даже тогда, когда немцам удавалось опережать советские части, выходить им в тыл, командиры Красной Армии не теряли самообладания и принимали все меры для прорыва вражеских заслонов. Часто успех сопутствовал тем советским соединениям, которые в определенный момент, по приказу своего командования, делились на ряд более мелких подразделений и прорывались на восток, забирая с собой лишь легкое оружие. Большинство советских частей сумели таким образом просочиться через германские порядки, оставляя командиров вермахта в недоумении: как и когда русские сумели научиться эффективной тактике отступления.

Отсутствие быстрых и, самое главное, громких побед в излучине Дона раздражало Гитлера. Влекомый желанием покарать кого-нибудь за такое состояние дел, фюрер принял решение устранить Бока от командования группы армий «Б». 15 июля преемником пожилого фельдмаршала на этом посту стал генерал (в 1943 г. фельдмаршал) М. Вейхс. Задачей немецких войск на юге России Гитлер считал быстрейшее продвижение к Ростову, занятие переправ через Дон и выход к предгорьям Кавказа. Основная нагрузка в наступлении ложилась на группу «А», продвигающуюся по направлению к Северному Кавказу. Группа «Б» должна была прикрыть ее с севера и занять Сталинград.

К середине июля немецкое командование обнаружило для себя новую неприятность. Все разведданные говорили за то, что взять Сталинград с ходу вряд ли удастся. Вокруг города еще с осени 1941 г. стали строиться три оборонительных обвода. Сталинград являлся крупнейшим промышленным центром, в котором находились такие известные оборонные предприятия, как заводы «Судоверфь», «Красный Октябрь», Сталинградский тракторный завод. Из ворот последнего выходило к тому времени до 50 % всех танков Т-34. В городе производились пушки, мощные двигатели, стрелковое оружие и другая военная техника. Но самое главное, к июлю 1942 г. к востоку от Сталинграда был создан новый фронт, готовый вести решительную оборону.

По этой причине германское командование вынужденно перебросило на сталинградское направление дополнительные силы. В состав 6-й армии Паулюса влились шесть новых дивизий, снятых с кавказского направления, что, конечно, значительно усилило ее наступательную мощь. Сама судьба толкала германский вермахт в сторону Сталинграда. Постепенно из города, лежащего на второстепенном направлении, он стал превращаться в центр кампании. Чем больше сюда перебрасывалось немецких сил, чем ожесточеннее шла борьба на подступах к Волге, тем значимей становилась победа какой-либо из сторон в этом гигантском сражении. Отметим также, что уже на первом оборонительном этапе Сталинградской битвы советское командование получило некоторое преимущество перед противником. Позднее это дало возможность облегчить задачу перехода в контрнаступление. Немецкие войска наносили удары по расходящимся направлениям: на Сталинград и на Кавказ (причем по мере развития наступления разрыв между ними увеличивался). Это ослабляло общую мощь германского удара на юге России, позволяло советскому командованию маневрировать резервами.

Однако во второй половине июля 1942 г. положение на сталинградском и ростовском направлениях продолжало складываться не в пользу советских войск. Под угрозой окружения оказалась 62-я армия Сталинградского фронта. Проведенный по приказу Ставки ВГК контрудар по частям 6-й армии Паулюса не достиг своей цели. Соединения вводились в бой разрозненно. Всего за несколько дней советские войска потеряли в большой излучине Дона до 450 танков, в том числе 1-я и 4-я танковые армии до 300. В результате Сталинградский фронт лишился своего «бронированного кулака». Силы были растрачены впустую. Отметим, что при более тщательной подготовке танкового наступления, внимательном отношении к тактике ведения боя механизированных соединений советские войска могли уже тогда – в июле 1942 г. – переломить ход сражения и нанести крупное поражение наступающим колоннам 6-й армии вермахта. Всего этого не случилось. У высшего командования Красной Армии пока просто не хватало умения руководить возросшими массами танковых соединений. Однако горькие уроки не пропадали даром: именно тогда в Генштабе, в оперативных управлениях советских фронтов многие военачальники стали осознавать непреложную истину – для того чтобы разбить врага, нанести ему сокрушающее поражение, необходима тщательная и всесторонняя подготовка, организация полнокровных резервов, отработка взаимодействия на всех уровнях фронтового и армейского командования.

В конце июля 1942 г. немцам удалось форсировать Дон в его нижнем течении и захватить Ростов. Танковые и моторизованные колонны фельдмаршала Листа неудержимым потоком продвигались по бескрайним просторам Кубани. Танкисты 1-й танковой группы Клейста давили своими гусеницами богатейший урожай пшеницы, который был выращен, но так и не собран.

Красная Армия лишилась не только многих тысяч тонн хлеба. Под германской оккупацией вскоре оказались крупные нефтяные месторождения в районе Майкопа. Лишь благодаря оперативным действиям спецорганов их удалось взорвать перед самым приходом гитлеровских войск. Отступать дальше теперь означало подорвать жизненные силы государства, лишиться сырья, которое позволяло вести войну. Под пятой оккупантов уже находилась огромная территория, миллионы советских солдат томились во вражеских лагерях.

28 июля 1942 г. появился приказ Ставки № 227, подписанный лично Сталиным (известный под названием «Ни шагу назад!»). Документ требовалось зачитать во всех подразделениях Красной Армии и Военно-морского флота. Отметим, что многие уже давно ждали его появления. Несмотря на то, что в наши дни приказ подвергается ожесточенной критике, его необходимость в тех условиях казалась очевидной. Это был один из самых жестоких приказов Второй мировой войны. Суровыми мерами предусматривалось навести порядок в войсках, укрепить их дисциплину, пресечь сдачу в плен к противнику. Без приказа сверху запрещалось оставлять передовые позиции. Заградотряды должны были расстреливать отступающих без приказа, а пойманных дезертиров, паникеров и трусов направлять в штрафные роты.

Приказ произвел перелом в моральном настрое многих солдат и офицеров. В преамбуле документа говорилось о том, о чем многие из них боялись даже задуматься: о потерях Красной Армией обширных территорий, миллионов людей, богатых ресурсов, хлеба, т. е. тех жизненных сил государства, без которых невозможно его существование. Отступать дальше означало либо погибнуть, либо сдаться на милость победителя. Свой выбор должен был сделать каждый человек, будь то командир или рядовой боец. И ответ в большинстве случаев был однозначный – «За Волгой для нас земли нет!»…

Противник продолжал наращивать свои усилия на сталинградском направлении и продвигаться к предгорьям Кавказского хребта. Новые попытки советских контрударов не увенчались успехом. Более того, в начале августа немецким войскам удалось отрезать от своих тыловых коммуникаций на восточном берегу Дона ряд крупных советских соединений. Им пришлось с боем переправляться на левый берег реки, теряя людей и технику. Большинство советских частей геройски сражались в большой излучине Дона. Они заставили врага снизить темпы наступления. Однако инициатива все еще оставалась у германского командования.

Генерал Паулюс требовал подкрепления своим войскам, которые начали постепенно выдыхаться. Гитлер откликнулся на его просьбу. В полосу 6-й армии были направлены итальянские части (8-я итальянская армия), а впоследствии еще и румынские соединения. Дополнительно Паулюсу передавались и чисто германские соединения – один армейский корпус и танковая дивизия, 6-й армии предстояло завершить разгром советской 62-й армии и захватить Сталинград. В это время Гитлер принял решение повернуть часть сил 4-й танковой армии генерала Гота с кавказского направления также на Сталинград. Ей предстояло теперь сокрушить советскую оборону на южных подступах к городу. Поистине Сталинград как магнит притягивал к себе немецкие войска. Начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал А. Йодль заявил: «Судьба Кавказа будет решена под Сталинградом».

Советское командование также продолжало наращивать свои силы. Под Сталинград прибывали дивизии с Дальнего Востока и Забайкалья. 7 августа из состава Сталинградского фронта был выделен новый фронт – Юго-Восточный под командованием генерала А. Еременко. Отметим, что его действия были довольно успешными. Немцам так и не удалось сокрушить оборонительный участок этого фронта южнее Сталинграда, хотя именно здесь наступали танки Гота, переброшенные с кавказского направления.

Новый немецкий удар на Сталинград последовал 16 августа. 6-й армии Паулюса удалось значительно продвинуться вперед, расчленив советскую группировку на две части. Германские войска захватили важные плацдармы на восточном берегу Дона. 23 августа 14-й танковый корпус вермахта неожиданно для советской стороны прорвался на стыке 4-й танковой и 62-й армий Сталинградского фронта. Пройдя по тылам советских войск около 60 км, он вышел к Волге севернее Сталинграда, в районе Рынка. Под огнем немецких орудий оказались цеха Сталинградского тракторного завода. В тот же день германской авиацией был нанесен сильнейший бомбовый удар по жилым кварталам Сталинграда. Город был практически полностью разрушен. Тысячи мирных жителей погибли в огне гигантских пожарищ, возникших после налета. Из 490 тыс. довоенного населения Сталинграда, к которым нужно добавить несколько десятков тысяч эвакуированных людей с Украины и даже из блокадного Ленинграда, к концу Сталинградской битвы в городе осталось лишь 32 тыс. человек. Покинуть Сталинград до августа 1942 г. смогли около 100 тыс.

С 15 августа начались бои за Сталинградский тракторный завод, практически находящийся уже в черте города. Особенностью Сталинграда являлось то, что по своей ширине он занимал довольно узкую полоску в 2–3 км, но по длине – вдоль берега Волги – вытянулся более чем на 15 км. Советское командование пыталось в срочном порядке восстановить положение и закрыть образовавшуюся брешь в обороне севернее города, но безуспешно. Немцы здесь закрепились и постепенно стали продвигаться к югу, в глубь района заводских цехов.

Для лучшей управляемости войск дивизии 62-й армии генерала В.Чуйкова, отрезанные от главных сил Сталинградского фронта, были переданы в состав Юго-Восточного фронта. 64-я армия, после упорных боев на подступах к городу, отошла на средний оборонительный обвод и заняла там жесткую оборону. С конца августа начались бои на восточных окраинах Сталинграда, а в середине сентября врагу удалось ворваться в городские кварталы (вернее, в их развалины). Начались кровопролитные сражения в самом городе. Его обороной в это критическое время руководил находившийся вместе с войсками начальник Генерального штаба генерал (в 1943 г. маршал) А. Василевский.

Ожесточенность боев нарастала с каждым днем. Особенно тяжелыми для сталинградцев были первые три дня штурма. Немецкие танки при поддержке мотопехоты неудержимо продвигались к берегу Волги. Казалось, что силы советских войск уже на исходе. Но положение спасла 13-я гвардейская дивизия А. Родимцева. Всего за две ночи, понеся тяжелые потери в личном составе и технике от бомбовых ударов и обстрела артиллерии противника, она сумела переправиться на западный берег Волги и с ходу вступить в бой. Противник был отброшен. Более того, два советских полка продвинулись вперед и захватили Мамаев курган, господствующий над большой частью Сталинграда. Бои за эту высоту продолжались вплоть до января 1943 г.

Хотя в отдельных районах города противник находился всего в 150–200 м от берега Волги, дальше он продвигаться уже не мог. Борьба шла за каждую улицу, за каждый дом. Легендой стала оборона всего одного дома бойцами под командованием сержанта Я. Павлова. В течение 58 дней и ночей советские солдаты обороняли свои позиции и не сдали их врагу. Особенное значение в условиях ближнего боя с противником, когда до его передовой было всего несколько десятков метров, приобретала выучка и мужество каждого отдельного красноармейца. Наиболее сильные и смелые бойцы объединялись в штурмовые группы, которые скрытно приближались к позициям врага, забрасывали его гранатами, а затем решительно атаковали. Именно в таких боях подразделения Красной Армии приобретали бесценный опыт сражений в городских кварталах, который затем был использован в боях за Киев, Будапешт, Варшаву и, наконец, Берлин.

К началу октября 6-я немецкая армия во многом утратила свои наступательные возможности. Однако приказа о переходе к обороне для немецких соединений, действующих в районе Сталинграда, не поступало. Гитлер буквально грезил взятием этого города. Положение на Кавказе также продолжало оставаться неопределенным. Несмотря на значительные успехи в июле – августе 1942 г., захват Майкопа, Краснодара и Армавира, частям группы армий «А» так и не удалось сходу преодолеть горные перевалы Главного Кавказского хребта и выйти к Черному морю. Наступая от Таманского полуострова, противник сумел захватить большую часть Новороссийска, но дальнейшее его продвижение застопорилось. Бои развернулись на подступах к Туапсе и Орджоникидзе (Владикавказ).

Необходимо отметить, что именно в это время в тылу Северо-Кавказского фронта развернулась еще одна схватка – на этот раз советские военные части и подразделения НКВД боролись против бандитских формирований, организованных националистами на территории Чечено-Ингушской АССР и в ряде других областей Северного Кавказа. В этом регионе действовало несколько десятков крупных националистических отрядов, нарушавших снабжение советских войск, убивавших из-за угла бойцов и командиров Красной Армии. Бандиты не скрывали своего желания поскорее встретиться с немецкими частями и уже вместе с ними повести дальнейшую борьбу против советской власти…

11 ноября немецкое командование предприняло последнюю попытку овладеть Сталинградом и начало наступление в районе завода «Баррикады». Через несколько сотен метров наступление выдохлось. В то же время советское командование все чаще задумывалось над тем, как переломить ход сражения в свою пользу. Находившийся некоторое время в Сталинграде в качестве представителя Ставки генерал армии Жуков убедился, что советским войскам нужно время и дополнительные силы, чтобы организовать удар такой мощи, от которого враг уже не смог бы оправиться. И Жуков, и Василевский уже в конце лета 1942 г. понимали, что введение в сражение неподготовленных подразделений, использование резервов по частям ни к чему хорошему привести не могут; необходимо подготовить детальный план совершенно новой операции. Судя по отрывочным данным, Василевский поручил офицерам Генштаба проработать вариант охвата с севера и юга группировки противника под Сталинградом, и уже 13 сентября Жуков и Василевский доложили Верховному замысел будущей операции на окружение. Сталин в принципе одобрил его, но сказал, что план наступления необходимо хорошенько обдумать, а главное – не допустить взятия противником Сталинграда. Теперь все зависело от быстроты, слаженности и скрытности перегруппировки советских войск. Резервные соединения под Сталинградом необходимо было сосредоточить таким образом, чтобы обеспечить внезапность контрнаступления. Новый план получил кодовое название «Уран». Основной его замысел – окружение 6-й немецкой армии. Участки первоначального прорыва вражеской обороны определялись особенно скрупулезно. Приоритетными считались участки, занятые войсками союзников германского вермахта – румынскими и итальянскими дивизиями, более уязвимыми, чем германские соединения.

Для введения противника в заблуждение и срыва его возможных попыток переброски войск на сталинградское направление было подготовлено наступление на центральном участке советско-германского фронта – в районе ржевского выступа. Жуков лично занялся организацией операции, получившей кодовое название «Марс». Наступление Западного и Калининского фронтов началось в конце ноября с тем, чтобы оказать поддержку контрнаступлению Красной Армии под Сталинградом. В операции «Марс» приняли участие крупные силы – несколько общевойсковых армий, танковые и механизированные корпуса, авиационные соединения (всего до полумиллиона человек). Чтобы сковать на этом участке фронта максимум сил противника, советская разведка организовала «утечку» информации о предстоящем наступлении. Большую роль в успехе Сталинградской битвы сыграли упорные бои советских войск подо Ржевом. На период контрнаступления под Сталинградом группировка вермахта под Ржевом была лишена возможности переброски войск на сталинградское направление.

Контрнаступление Красной Армии под Сталинградом началось утром 19 ноября 1942 г. Войска Юго-Западного (командующий генерал Н. Ватутин), Донского (образован 28 сентября 1942 г., командующий генерал К. Рокоссовский), а затем и Сталинградского (командующий генерал А. Еременко) фронтов, прорвав оборону противника, устремились по сходящимся направлениям на Калач, находящийся в тылу противника. Главные удары были нанесены по позициям, занятым в основном румынскими и итальянскими дивизиями. Вечером 21 ноября московское радио передало экстренное сообщение Совинформбюро, в котором говорилось:

«На днях наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление против немецко-фашистских войск. Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга от Сталинграда. Прорвав оборонительную линию противника протяжением 30 км на северо-западе (в районе Серафимович), а на юге от Сталинграда – протяжением 20 км, наши войска за три дня напряженных боев, преодолевая сопротивление противника, продвинулись на 60–70 км… Таким образом обе железные дороги, снабжающие войска противника, расположенные восточнее Дона, оказались прерванными. Входе наступления наших войск полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизии противника. Нанесены большие потери семи пехотным, двум танковым и двум моторизованным дивизиям противника. Захвачено за три дня боев 13 тыс. пленных и 360 орудий, а также много пулеметов, минометов, винтовок, автомашин, большое количество складов с боеприпасами, вооружением и продовольствием. Противник оставил на поле боя 14 тыс. трупов солдат и офицеров. В боях отличились войска генерал-лейтенанта Романенко, генерал-майора Чистякова, генерал-майора Толбухина, генерал-майора Труфанова, генерал-лейтенанта Батова. Наступление наших войск продолжается».

23 ноября ударные группировки советских фронтов соединились в районе Калача и замкнули кольцо вокруг 22 дивизий и 160 отдельных частей общей численностью более 300 тыс. человек из состава 6-й полевой и 4-й танковой армий противника. Такого потрясения гитлеровская армия еще не знала. Ее оборона была прорвана на 300-километровом участке. Глубина продвижения советских войск за первые 12 дней операции «Уран» составила от 40 до 120 км. Советские моторизованные соединения, создав плотное кольцо окружения вокруг немецкой группировки под Сталинградом, устремились далее на запад, к Ростову. Вскоре перешли в наступление и советские войска на Северном Кавказе. Командование вермахта в спешном порядке стало отводить оттуда свои силы, опасаясь, что они попадут в новый, еще более обширный котел на Кубани. Инициатива боевых действий вновь, как и зимой 1941/42 г., перешла к советскому военному руководству.

В начале декабря войска Сталинградского фронта вышли на подступы к Котельниково. В этот момент Гитлер решил провести из этого района операцию по деблокаде окруженной группировки Паулюса. Сделать это планировалось силами армейской группы под общим командованием фельдмаршала Манштейна. Создавалось мощное объединение, в которое входили более 200 танков и несколько пехотных дивизий. Однако самому Паулюсу не было позволено покидать Сталинград и прорываться навстречу своим войскам. В середине декабря завязались ожесточенные бои на реках Аксай и Мышковка. Несмотря на отдельные успехи, германскому командованию не удалось сломить сопротивление советских войск. Важную роль в срыве немецкого наступления сыграло решение Ставки ВГКо передаче 2-й гвардейской армии из состава Донского фронта в Сталинградский и переброске этого полнокровного объединения для ликвидации немецкого прорыва.

14 декабря советское командование приняло еще одно важное решение. Главный удар, который должен был нанести Юго-Западный фронт в направлении на Ростов с целью захлопнуть ловушку за всеми германскими войсками на Кавказе и Дону, теперь направлялся против котельниковской группировки врага. Советское военное руководство трезво и реалистически смотрело на сложившуюся ситуацию: ставить слишком широкие задачи войскам – крайне опасно; необходимо вначале довести до конца операцию по уничтожению войск под Сталинградом.

К 19 декабря танки Манштейна прошли почти две трети пути до Сталинграда, от окруженной группировки их отделяли не более 35 км. Но еще утром 18 декабря дивизии советской 2-й гвардейской армии вышли к р. Мышковка. Тяжелые бои продолжались здесь несколько дней. Но в конце концов враг был остановлен и отброшен на исходные позиции. Операция по деблокаде окруженной 6-й армии была сорвана.

В начале января пришло время для ликвидации и самой группировки Паулюса. Несмотря на то что она была уже основательно обескровлена и не получала должного снабжения, которому препятствовали советские средства ПВО, немецкие солдаты были еще полны решимости к сопротивлению. 4 января 1943 г. Ставка ВГК утвердила план операции по уничтожению окруженного противника, получивший кодовое название «Кольцо». Начало наступления было запланировано на 10 января. 8 января представитель Ставки генерал Н. Воронов и командующий войсками Донского фронта генерал Рокоссовский направили Паулюсу ультиматум с предложением прекратить сопротивление и капитулировать, однако он был отклонен.

Утром 10 января советские войска перешли в наступление. Операция развивалась довольно успешно, невзирая на сопротивление противника. К исходу 25 января немецкая группировка была зажата на небольшом участке территории в сталинградских развалинах. За две недели окруженный враг потерял более 100 тыс. человек, лишился последних аэродромов, но по требованию из Берлина продолжал упорно сопротивляться. 24 января Ф. Паулюс докладывал своему верховному командованию: «Дальнейшая оборона бессмысленна. Поражение неизбежно. Чтобы спасти еще оставшихся в живых, армия просит немедленного разрешения капитулировать». Последовал отказ. Но это был отказ уже обреченным. 2 февраля 1943 г. Паулюс, которому за день до этого было присвоено (по радио) звание фельдмаршала, и еще 24 генерала с остатками своих войск (91 тыс.) сдались в плен. 140 тыс. солдат и офицеров противника было захоронено нашими войсками на поле боя. Безвозвратные потери Красной Армии в Сталинградской наступательной операции составили 155 тыс. человек.

Следует отметить, что отказ Паулюса капитулировать перед советскими войсками еще в начале января 1943 г. стал, по сути дела, смертным приговором как павшим в боях, так и захваченным в плен немецким солдатам. Подавляющее большинство из 91 тыс. солдат, захваченных в Сталинграде, к началу февраля превратились в живых трупов – обмороженных, больных, обессиленных людей. Сотнями они умирали, даже не успев добраться до сборных лагерей. После войны из общего количества сталинградских пленников на родину в Германию вернулись всего несколько тысяч человек.

После окончания сражений в городе Совинформбюро начало передавать длинный список частей и соединений вермахта, уничтоженных в сталинградском окружении; его чтение занимало не одну минуту. Советские люди ликовали. Столь яркая и очевидная победа вдохновляла. В Германии, напротив, был объявлен трехдневный траур, который стал внешней реакцией немецкого руководства на произошедшие события. «Возможности окончания войны на Востоке посредством наступления более не существует», – заявил Гитлер на совещании высшего командного состава вермахта 1 февраля 1943 г.

В январе 1943 г. продолжалось наступление советских войск в битве за Кавказ силами Северо-Кавказского и Южного фронтов, Черноморской группы войск Закавказского фронта при содействии Черноморского флота. Освободив Северный Кавказ, советские войска в начале мая вышли к Таманскому полуострову. В январе 1943 г. был осуществлен частичный прорыв блокады Ленинграда (на узкой полосе вдоль южного берега Ладожского озера). Успешные операции Красной Армии на южном крыле советско-германского фронта создали условия для наступления на харьковском и курском направлениях.

По мере продвижения советских войск к восточным районам Украины, Харькову и Белгороду сопротивление противника начало возрастать. Тяжелые наступательные бои в феврале – начале марта 1943 г. измотали ударные соединения Красной Армии. Тыловые подразделения стали отставать от передовых частей. Немецкое командование решило, что настало время для проведения контрудара. В начале марта германская танковая группировка перешла в контрнаступление и вновь захватила лишь недавно освобожденные советскими войсками Харьков и Белгород. Но далее, к Курску противник уже не прорвался, он был остановлен подоспевшими резервными соединениями Красной Армии. Перехватить инициативу в свои руки немецкое командование так и не смогло. Вскоре на южном и центральном участках Восточного фронта наступила распутица. Боевые действия приняли позиционный характер.

Итоги Сталинградской битвы, продолжавшейся 200 дней и ночей, имели для Германии и ее союзников катастрофические последствия. Коренной перелом в войне, начало которого обозначилось уже в период контрнаступления советских войск под Москвой, получил надежный фундамент. Теперь всему миру стало ясно, что война против СССР для агрессоров проиграна. Президент США Ф. Рузвельт назвал Сталинградскую битву эпической. Позднее он прислал грамоту следующего содержания; «От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, храбрость, сила духа и самоотверженность которых будет вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии». Король Великобритании прислал Сталинграду дарственный меч, на клинке которого на русском и английском языках выгравирована надпись: «Гражданам Сталинграда, крепким, как сталь, от короля Георга VI в знак глубокого восхищения британского народа». Слово «Сталинград» передавалось из уст в уста как пароль сопротивления, пароль победы.

Разгром зимой 1942/43 г. не только группировки вермахта, но и союзных Германии войск надломил хребет фашистскому блоку, и вскоре Италия, Румыния, Венгрия и Финляндия начали активные поиски контактов со странами антигитлеровской коалиции с целью выхода из войны. Развернувшиеся события положили конец расчетам на вступление в войну против СССР Турции и Японии, явились решающим стимулом роста движения Сопротивления в Европе и Азии. «Победа под Сталинградом, – пишет известный британский историк Дж. Эриксон, – работая как мощный реактор, воздействовала на все последующие события на Восточном фронте и в целом».

КУРСКАЯ БИТВА

После того как немецкому командованию удалось осуществить в марте 1943 г. контрудар под Харьковом и остановить наступление советских войск на южном и центральном участке Восточного фронта, обе противоборствующие стороны перешли к обороне и стали готовиться к новой летней кампании. На несколько месяцев на их позициях установилось относительное затишье.

С конца марта 1943 г. Ставка советского Верховного Главнокомандования работала над планом стратегического наступления, задача которого состояла в том, чтобы разгромить основные силы группы армий «Юг» и «Центр» и сокрушить вражескую оборону на фронте от Смоленска до Черного моря. Вначале предполагалось, что советские войска первыми перейдут в наступление. Однако в середине апреля на основании данных армейской разведки, а затем и сведений, поступавших от спецслужб союзников (в частности, от английской разведки) руководству Красной Армии, стало ясно, что командование вермахта само планирует осуществить удар под основания курского выступа, окружить и уничтожить находящиеся там советские войска.

Замысел наступательной операции под Курском возник в ставке Гитлера сразу после окончания боев под Харьковом. Сама конфигурация фронта в этом районе подталкивала фюрера к нанесению ударов по сходящимся направлениям. В кругах германского командования были и противники такого решения, в частности Гудериан. В то время он отвечал за производство новых танков для германской армии и придерживался той точки зрения, что не следует использовать их в качестве главной ударной силы в большом сражении – это может привести к напрасной растрате сил. Стратегия вермахта на лето 1943 г., по мнению таких генералов, как Гудериан, Манштейн и ряда других, должна была стать исключительно оборонительной, максимально экономной в плане расхода сил и средств.

Однако основная масса немецких военачальников активно поддерживала наступательные замыслы фюрера. Спор шел, главным образом, только о сроках удара под Курском. Начало наступления переносилось несколько раз, но, в конце концов, дата операции, получившей кодовое наименование «Цитадель», была определена на 5 июля. Задержка с переходом германских войск в наступление произошла по нескольким причинам. В марте этому помешала распутица. Затем большие сложности вызвала перегруппировка сил вермахта, создание и подготовка резервных соединений. Однако главная причина переноса сроков операции состояла в стремлении оснастить войска как можно большим количеством новых немецких танков (T-VI «Тигр», Т-V «Пантера»). Эти бронированные машины превосходили по своей огневой мощи и бронестойкости основной советский танк Т-34. К началу операции «Цитадель» германские силы групп армий «Центр» и «Юг» получили в свое распоряжение до 130 «тигров» и более чем 200 «пантер». Кроме того, германские оружейники значительно улучшили боевые качества своих старых танков Т-III и T-IV, оснастив их дополнительными бронированными экранами и поставив на многие машины 88-мм пушку. Всего в ударных группировках вермахта в районе курского выступа к началу наступления находились около 900 тыс. человек, 2,7 тыс. танков и штурмовых орудий, до 10 тыс. орудий и минометов. На южном крыле выступа сосредотачивались ударные силы группы армий «Юг» под командованием фельдмаршала Манштейна, куда входили 4-я танковая армия генерала Гота и группа «Кемпф». На северном крыле действовали войска группы армий «Центр» фельдмаршала фон Клюге; ядро ударной группы здесь составляли силы 9-й армии генерала Моделя. Южная германская группа была сильнее северной. Танков у генералов Гота и Кемпфа насчитывалось примерно в два раза больше, чем у Моделя.

На основании разведданных, поступавших в Генштаб Красной Армии о подготовке немцами крупной операции под Курском, Ставка ВГК приняла решение не переходить первыми в наступлении, а занять жесткую оборону. Замысел советского командования состоял в том, чтобы вначале обескровить силы противника, выбить его новые танки и лишь затем, введя в дело свежие резервы, перейти в контрнаступление. Надо сказать, что это был довольно рискованный план. Верховный Главнокомандующий Сталин, его заместитель маршал Жуков, другие представители высшего советского командования хорошо помнили, что еще ни разу с начала войны Красной Армии не удавалось организовать оборону таким образом, чтобы заранее подготовленное немецкое наступление выдохлось на этапе прорыва советских позиций. Как правило, войска вермахта получали возможность выходить на оперативный простор, дробить советские оборонительные порядки, окружать крупные соединения Красной Армии. Так было в начале войны под Белостоком и Минском, затем в октябре 1941 г. под Вязьмой, летом 1942 г. на сталинградском направлении.

Однако Сталин согласился с мнением генералов, советовавших не спешить с началом наступления, хотя не было полной уверенности в том, что немцы первыми нанесут удар. Советский Генштаб, командование на фронте видели возросшие мощь и опыт советских войск. В весенний период улучшилась боевая выучка подразделений, в тылу готовились новые формирования, оснащенные современным оружием. Под Курском строилась глубоко эшелонированная оборона, имевшая несколько линий. Она специально создавалась как противотанковая. Тысячи солдат и мирных жителей днем и ночью работали над ее укреплением. Кроме того, в тылу Центрального и Воронежского фронтов, занимавших позиции, соответственно, на северном и южном участках курского выступа, создавался еще один – Степной фронт, призванный стать резервным объединением и вступить в бой в момент перехода Красной Армии в контрнаступление.

Военные заводы страны бесперебойно работали над выпуском танков и самоходных орудий. В войска поступали как традиционные «тридцатьчетверки», так и мощные самоходные орудия СУ-152. Последние могли уже с большим успехом бороться против немецких танков Т-V и T-VI. Отметим также, что еще зимой 1943 г. на Ленинградском фронте в руки советских войск попал один из экземпляров немецкого танка «Тигр», который был затем внимательно изучен советскими специалистами.

В общей сложности к началу Курской битвы советские войска значительно превосходили противника как в людях, так и в технике. Центральный и Воронежский фронты имели в своем составе около 1,3 млн. человек, а стоящий у них за спиной Степной фронт еще дополнительно 500 тыс. чел. В распоряжении всех трех фронтов находилось до 5 тыс. танков и самоходных орудий, 28 тыс. орудий и минометов. Преимущество в авиации также было на советской стороне – против примерно 2 тыс. немецких самолетов действовало 2,6 тыс. советских крылатых машин. Немецкая сторона знала, что командование Красной Армии готовится к жесткой обороне Курской дуги, но разведка вермахта оказалась на тот момент не в состоянии выявить точное расположение советских сил и, что самое главное, боевую мощь и дислокацию Степного фронта, находившегося в резерве.

Необходимо подчеркнуть любопытную деталь. Боевая мощь советских соединений на южном крыле курского выступа в пересчете на один километр фронта была несколько ниже, чем на северном крыле. Так, в полосе Воронежского фронта (на юге) на направлении предполагаемого главного удара противника имелось до 2,5 тыс. человек, 42 танка и 59 орудий на один километр, тогда как в полосе Центрального фронта (на севере) до 4,5 тыс. человек, 45 танков и 104 орудия на километр. Иными словами, распределение советских сил под Курском было прямо противоположным немецкому. На южном крыле выступа, где сосредотачивалась более сильная немецкая группировка, советская оборона была слабее, чем на северном крыле. Причины такого положения дел остаются до конца не выясненными. Американский военный историк Д. Глэнц предполагает, что, возможно, причиной тому стала позиция маршала Жукова, ответственного за координацию действий советских фронтов.

Чем ближе приближалось дата начала операции «Цитадель», тем труднее немцам было скрыть ее подготовку. Уже за несколько дней до начала наступления советское командование получило сигнал, что оно начнется именно 5 июля. В дальнейшем эти сведения подтвердились из различных источников, в том числе данными перебежчиков. Штабами Центрального (командующий К. Рокоссовский) и Воронежского (командующий Н. Ватутин) фронтов было принято решение произвести в ночь на 5 июля артиллерийскую контрподготовку. Она началась в 1 час. 10 мин. Десятки тысяч снарядов обрушились на головы изготовившихся к атаке германских солдат. После того как гул канонады стих, немецкая сторона долго не могла прийти в себя. Артиллерийский огонь основательно расстроил боевые порядки ударных соединений вермахта. Лишь через некоторое время германские войска смогли начать собственную артиллерийскую и авиационную подготовку. Атака немецких танков и пехотных соединений началась около половины шестого утра.

Первой неожиданностью для германского командования как на южном, так и на северном крыле курского выступа стало то, что советские солдаты не испугались появления на поле боя новых немецких танков «Тигр» и «Пантера». Никакой паники в советских рядах замечено не было. Более того, советская противотанковая артиллерия и орудия танков, закопанных в землю, открыли эффективный огонь по германским бронированным машинам. И все же толстая броня немецких танков позволила им на некоторых участках пробить советскую оборону и вклиниться в боевые порядки частей Красной Армии. Передовые советские подразделения, которые не смогли сдержать натиск «Тигров», не складывали оружия. Они продолжали сражаться, уничтожая пехоту противника и вынуждая немецкие танки то и дело возвращаться назад для помощи своим солдатам. Такое положение дел не устраивало командование вермахта. Быстрого прорыва не получалось. Преодолев первую оборонительную линию, немецкие танковые подразделения были вынуждены обращаться за помощью к саперам: все пространство между позициями было густо заминировано, а проходы в минных полях хорошо простреливались артиллерией. Пока немецкие танкисты ждали саперов, их боевые машины подвергались массированному огню. Советская авиация сумела удержать за собой господство в воздухе. Постепенно сила ее ударов стала возрастать. Все чаще над полем боя появлялись советские штурмовики – знаменитые Ил-2, которые уничтожали бронированную мощь вермахта.

Только за первый день боев группировка Моделя, действовавшая на северном крыле курского выступа, потеряла до 2/3 из 300 танков, участвовавших в первом ударе. Советские потери также были велики: всего две роты немецких «Тигров», наступавших против сил Центрального фронта, уничтожили за период 5–6 июля 111 танков Т-34. К 7 июля немцы, продвинувшись на несколько километров вперед, подошли к крупному населенному пункту Поныри. «Поныри, – как отмечал один из германских участников тех событий, – были Сталинградом Курской дуги». Там завязалось мощное сражение между ударными частями 20, 2 и 9-й немецких танковых дивизий с соединениями советских 2-й танковой и 13-й армий. Итог этого сражения стал крайне неожиданным для немецкого командования. Потеряв до 50 тыс. человек и около 400 танков, северная ударная группировка была вынуждена приостановить наступление. Продвинувшись вперед всего на 10–15 км, Модель в итоге растерял ударную мощь своих танковых частей и лишился возможности продолжать наступление.

Тем временем на южном крыле курского выступа события развивались по иному сценарию. К 8 июля ударные соединения германских моторизованных соединений «Великая Германия», «Райх», «Мертвая голова», «Адольф Гитлер», нескольких танковых дивизий 4-й танковой армии Гота и группы «Кемпф» сумели вклиниться в советскую оборону до 20 и более км. Наступление первоначально шло в направлении населенного пункта Обоянь, но затем, вследствие сильного противодействия советской 1-й танковой армии, 6-й гвардейской армии и других объединений на этом участке, командующий группой армий «Юг» фон Манштейн принял решение ударить восточнее – в направлении Прохоровки. Именно у этого населенного пункта и завязалось в последующие несколько дней самое большое танковое сражение Второй мировой войны, в котором с обеих сторон приняло участие до 1200 танков и самоходных орудий.

Сражение под Прохоровкой – понятие во многом собирательное. Судьба противоборствующих сторон решалась здесь не за один день и не на одном поле. В этом отношении нет оснований сравнивать его с битвами под Бородино или Ватерлоо. Театр боевых действий для советских и немецких танковых соединений представлял местность площадью более 100 кв. км. И тем не менее именно это сражение во многом определило весь последующий ход не только Курской битвы, но и всей летней кампании на Восточном фронте.

9 июня советское командование приняло решение передать из состава Степного фронта на помощь войскам Воронежского фронта 5-ю гвардейскую танковую армию генерала П. Ротмистрова. На оперативном совещании в штабе Ватутина генералу Ротмистрову была поставлена задача нанести контрудар по вклинившимся танковым частям противника и заставить их отойти на исходные позиции. Подчеркивалась необходимость попытки вступить с немецкими танками в ближний бой, чтобы ограничить их преимущества в бронестойкости и огневой мощи башенных орудий.

Сосредоточившись в районе Прохоровки, утром 10 июля советские танки двинулись в атаку. В количественном отношении они превосходили противника в соотношении примерно 3:2, но боевые качества германских танков позволили им уничтожить многие «тридцатьчетверки» еще на подходе к своим позициям. Бои продолжались здесь с утра до самого вечера. Над полем стоял густой дым от загоревшихся машин. Залпы сотен орудий заглушали стоны раненых. Сотни трупов покрыли место сражения. Прорвавшиеся вперед советские танки встречались с германскими практически броня к броне. Но этого как раз и добивалось командование 5-й гвардейской армии. Более того, вскоре боевые порядки противников перемешались настолько, что «тигры» и «пантеры» стали подставлять под огонь советских орудий свою боковую броню, которая была не столь прочной, как лобовая. Когда бой к концу 13 июля начал, наконец, затихать, настало время подсчитывать потери. А они были поистине гигантскими. 5-я гвардейская танковая армия практически лишилась своей боевой ударной мощи, потеряв несколько сот танков. Но и немецкие потери не позволили им дальше развивать наступление на прохоровском направлении: только за 12 июля они составили, по неполным данным, до 70 танков. Теперь у немцев оставалось в строю всего до 250 исправных боевых машин.

Советское командование в спешном порядке перебрасывало к Прохоровке новые силы. Сражение, продолжавшееся в этом районе 13 и 14 июля, не привело к решительной победе той или другой стороны. Однако противник начал постепенно выдыхаться. В запасе у немцев был 24-й танковый корпус, но посылать его в бой означало лишиться последнего резерва. Потенциал же советской стороны был неизмеримо большим. 15 июля Ставка приняла решение ввести на южном крыле курского выступа силы Степного фронта генерала И. Конева – 27-ю и 53-ю армии при поддержке 4-го гвардейского танкового и 1-го механизированного корпусов. Советские танки в спешном порядке были сосредоточены северо-восточнее Прохоровки и получили приказ 17 июля перейти в наступление. Но участвовать в новом встречном сражении советским танкистам уже не пришлось. Немецкие части стали постепенно отходить от Прохоровки на свои исходные позиции. В чем дело?

Еще 13 июля Гитлер пригласил к себе в ставку на совещание фельдмаршалов фон Манштейна и фон Клюге. Стоял один вопрос – как дальше действовать в условиях неблагоприятно складывающейся для вермахта и всего Третьего рейха ситуации. Во-первых, 10 июля на о-ве Сицилия высадился десант союзных англо-американских войск и начал успешное продвижение в глубь острова. Гитлер не был уверен в том, что итальянцы смогут его остановить. После Сталинграда он скептически рассматривал боевые качества и моральный дух солдат итальянской армии. Чтобы защитить Апеннины, вермахту нужны были дополнительные силы. Тем не менее в тот же день фюрер приказал продолжить операцию «Цитадель» и не снижать накала боев. Успех под Курском, казалось, был уже не за горами. Однако всего через два дня Гитлера постигло новое разочарование. Его планы рушились. 12 июля перешли в наступление войска Брянского, а затем, с 15 июля, Центрального и левого крыла Западного фронтов в общем направлении на Орел (операция «Кутузов»). Немецкая оборона здесь не выдержала и затрещала по швам. Более того, некоторые территориальные успехи на южном крыле курского выступа были сведены на нет после сражения под Прохоровкой.

На совещании в ставке фюрера 13 июля Манштейн попытался убедить Гитлера не прерывать операцию «Цитадель». Фюрер не стал возражать против продолжения атак на южном крыле Курского выступа (хотя на северном крыле выступа сделать это было уже невозможно). Но новые усилия группировки Манштейна не привели к решительному успеху. В итоге 17 июля 1943 г. командование сухопутных войск Германии приказало вывести из состава группы армий «Юг» 2-й танковый корпус СС. Манштейну не оставалось ничего иного, как отступать.

В середине июля 1943 г. началась вторая фаза гигантской битвы под Курском. 12–15 июля перешли в наступление Брянский, Центральный и Западные фронты, а 3 августа, после того как войска Воронежского и Степного фронтов отбросили противника на исходные позиции на южном крыле Курского выступа, они приступили к осуществлению Белгородско-Харьковской наступательной операции (операция «Румянцев»). Бои на всех участках продолжали носить чрезвычайно сложный и ожесточенный характер. Враг цеплялся за каждый метр земли. Положение осложнялось еще и тем, что в полосе наступления Воронежского и Степного фронтов (на юге), а также в полосе Центрального фронта (на севере) главные удары наших войск наносились не по слабому, а по сильному участку вражеской обороны. Такое решение было принято для того, чтобы максимально сократить сроки подготовки к наступательным действиям, застать противника врасплох, т. е. именно в тот момент, когда он был уже измотан, но еще не занял прочную оборону. Прорыв вперед осуществлялся мощными ударными группировками на узких участках фронта с использованием большого количества танков, артиллерии и авиации.

Мужество советских солдат, возросшее мастерство их командиров, грамотное использование в сражениях боевой техники не могли не привести к положительным результатам в ходе наступательных операций. Уже 5 августа советские войска освободили крупные города и областные центры Орел и Белгород. В этот день впервые с начала войны в Москве был произведен артиллерийский салют в честь доблестных соединений Красной Армии, одержавших столь блистательную победу. К 23 августа части Красной Армии отбросили противника на запад уже на 140–150 км и вновь освободили Харьков.

Вермахт потерял в Курской битве 30 отборных дивизий, в том числе 7 танковых; около 500 тыс. солдат убитыми, ранеными и пропавшими без вести; 1,5 тыс. танков; более 3 тыс. самолетов; 3 тыс. орудий. Еще большими были потери советских войск: 860 тыс. человек; свыше 6 тыс. танков и САУ; 5 тыс. орудий и минометов, 1,5 тыс. самолетов. Тем не менее соотношение сил на фронте изменилось в пользу Красной Армии. В ее распоряжении находилось несравненно большее количество свежих резервов, чем у вермахта.

Наступление Красной Армии после ввода в бой новых соединений продолжало наращивать свои темпы. Советские войска без остановки устремились дальше на запад. На центральном участке фронта начали продвижение к Смоленску войска Западного и Калининского фронтов. Этот старинный русский город, считавшийся еще с XVII в. воротами к Москве, был освобожден 25 сентября. На южном крыле советско-германского фронта части Красной Армии в октябре 1943 г. вышли к Днепру в районе Киева. Захватив с ходу несколько плацдармов на правом берегу реки, советские войска осуществили операцию по освобождению столицы советской Украины, 6 ноября над Киевом взметнулся красный флаг…

Было бы неправильно утверждать, что после победы советских войск в Курской битве дальнейшее наступление Красной Армии развивалось беспрепятственно. Все было намного сложнее. Так, после освобождения Киева противнику удалось нанести мощный контрудар в районе Фастова и Житомира (к западу от столицы Украины) по передовым соединениям 1-го Украинского фронта и причинить им немалый урон. И хотя немецким войскам не удалось достигнуть решительных целей, они все же на некоторое время приостановили наступление Красной Армии на территории Правобережной Украины. Еще более напряженно складывалась ситуация в Восточной Белоруссии. После освобождения Смоленской и Брянской областей советские войска вышли к ноябрю 1943 г. в районы восточнее Витебска, Орши и Могилева. Однако последовавшие затем атаки Западного и Брянского фронтов против занявшей жесткую оборону немецкой группы армий «Центр» не привели к сколько-нибудь значительным результатам. Безуспешные наступательные операции в Восточной Белоруссии были остановлены лишь весной 1944 г. Советские войска понесли в тех боях значительные потери в людях и технике, но не выполнили поставленной задачи. Все это можно объяснить лишь тем обстоятельством, что советское Верховное Командование вновь, как и весной 1943 г., завысило планку своих стратегических целей. Видя, как успешно продвигаются советские войска по Украине, Ставка ВГК решила, что то же самое должно произойти и в Белоруссии. Но сил для этого пока не хватало. Необходимо было время, чтобы сосредоточить на минском направлении дополнительные силы, дать отдых измотанным в предыдущих боях соединениям и, самое главное, разработать детальный план новой операции по освобождению Белоруссии. Но все это произошло уже летом 1944 г.

Каковы же общие итоги Курской битвы и наступления советских войск во второй половине 1943 г.? «Великое советское наступление, которое началось летом 1943 г. под Курском и Орлом, – говорится в «Краткой истории Второй мировой войны», изданной военным министерством США в 1945 г., – продолжалось непрерывно до следующей весны, когда немецкие захватчики были полностью изгнаны из Южной России».

Победы под Курском и затем в битве за Днепр завершили коренной перелом в Великой Отечественной войне. Изгнание итало-немецких войск из Северной Африки (май 1943 г.), стабилизация обстановки на Атлантическом и Тихом океанах, в Юго-Восточной Азии, где японские войска были остановлены у границ Индии, свидетельствовали о том, что происходит коренной перелом и во Второй мировой войне в целом. Определяющим фактором явились события на советско-германском фронте – главном фронте вооруженной борьбы против Германии и ее союзников в Европе. Наступательная стратегия вермахта потерпела окончательный крах. К концу 1943 г. в состоянии войны с державами оси находилось 37 стран. Начался распад фашистского блока.

В 1943 г. значительно укрепился и тыл советского государства. Необходимо отметить, что самоотверженными усилиями народа, жесткими, но продуманными мерами государства в 1943 г. в СССР удалось нормализовать, а затем добиться увеличения промышленного производства на 17 % по сравнению с 1942 г. Тем не менее довоенный выпуск валовой продукции еще не был достигнут. Объем сельскохозяйственной продукции в 1943 г. находился на самом низком уровне за все годы войны, и осенью пришлось временно снизить нормы выдачи хлеба. Однако строгая экономия позволила обеспечить сырьем промышленность, а армию и население – жизненно необходимым продовольствием. Немалое военно-экономическое значение приобретали поставки из США, Англии и Канады по ленд-лизу вооружения, боевой техники, стратегического сырья, продовольствия и других видов помощи. Общая стоимость поставок из США в СССР в 1943 г. составила около 2,4 млрд. долл.

Подъем патриотизма, стремление любой ценой разгромить ненавистного врага и завершить освобождение страны от оккупантов характеризовали настроения большинства советского народа на фронте и в тылу. Среди примечательных актов того времени стало учреждение в 1943 г. солдатских и полководческих наград – орденов Славы I, II и III степеней и ордена «Победа», а также в знак освобождения Украины – ордена Богдана Хмельницкого I, II и III степеней, что рассматривалось как признание заслуг советских вооруженных сил в борьбе с захватчиками, связывало их историю с боевыми традициями России.

Впереди еще предстояла длительная и кровопролитная борьба, но коренной перелом был позади. Над великой страной вставала заря победы.

ПОДВИГ ЛЕНИНГРАДА

С первых дней Великой Отечественной войны Ленинград оказался между двух огней. С юго-запада, через Прибалтику, к городу устремилась немецкая группа армий «Север» (командующий генерал-фельдмаршал В. Лееб). С севера и северо-запада на город нацелилась совместно с немецкими войсками финская армия (командующий маршал К. Маннергейм). Согласно плану «Барбаросса» захват Ленинграда должен был предшествовать взятию Москвы. Битва за Ленинград, самая продолжительная в войне, длилась с 10 июля 1941 г. до 27 января 1944 г. С противником вели борьбу в различное время войска Северного, Северо-Западного, Ленинградского, Волховского, Карельского и 2-го Прибалтийского фронтов, Краснознаменного Балтийского флота, Ладожской и Онежской флотилий, авиационные части и соединения, жители Ленинграда. На стороне противника действовали испанская дивизия, норвежские и шведские «добровольцы».

Уже к 1 июля 1941 года немецкие войска, располагавшие большим превосходством в силах, захватили Каунас, Вильнюс, Ригу. Финская армия завершила подготовку к нанесению ударов на Ленинград и Петрозаводск. Когда 9 июля был захвачен Псков, возникла непосредственная угроза Ленинграду. Еще 1 июля в городе была создана комиссия по вопросам обороны (председатель А. Жданов). 5 июля из состава Северо-Западного фронта была выделена оперативная группа под командованием генерал-лейтенанта Б. Пядышева для обороны Лужского рубежа. Вокруг Ленинграда на дальних и ближних подступах развернулось строительство нескольких полос обороны. 29 июня началась эвакуация из города детей, женщин, пожилых людей, но в недостаточных масштабах из-за неоправданной уверенности в том, что противник будет остановлен на дальних подступах к городу. Сложная обстановка складывалась на море. С потерей баз в Лиепае и Риге корабли Краснознаменного Балтийского флота перебазировались в Таллин, но, как показали последующие события, временно. Беспримерный подвиг совершила охрана водного района Пярну во главе с флагманским минером старшим лейтенантом П. Вольским, затопившая 7 июля под огнем противника на входе в порт стоявшие там суда. Этот важный для немецкого командования узел транспортировки и снабжения войск надолго был выведен из строя. Самоотверженно защищали дальние подступы к Ленинграду наши пехотинцы, моряки, летчики. Ценой огромных потерь именно они, ведомые своими командирами и комиссарами, остановили наступление противника у стен города. Особое значение в замедлении темпов немецкого продвижения имела оборона Таллина, Моонзундского архипелага и п-ва Ханко, Лужского рубежа, сражение на ближних подступах к Ленинграду.

Наступление немецко-фашистских войск непосредственно на Ленинград началось 10 июля. Противник нанес удары с нескольких направлений. 19 августа советские войска оставили Новгород, 20 августа Чудово. Финская армия прорвалась к Карельскому перешейку. Создавалась угроза окружения города. Красная Армия оказывала ожесточенное сопротивление на всех линиях обороны. Героически сражались дивизии народного ополчения. Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Главнокомандования своими организационными решениями (создание Ленинградского и Карельского фронтов, смена командования, эвакуация населения, промышленных предприятий и другие) стремились укрепить положение города. В конце августа противник возобновил наступление. 31 августа была перерезана дорога Москва – Ленинград. 8 сентября город был окружен. В кольце блокады оказались более 2,5 млн. гражданского населения, войска Ленинградского фронта. С этого дня сообщение с городом стало возможно только по Ладожскому озеру и по воздуху. Каждый день Ленинград стал подвергаться артиллерийскому обстрелу и каждую ночь – воздушным налетам.

Блокада грозила еще более страшной трагедией – голодом. 30 августа правительство приняло постановление «О транспортировке грузов для Ленинграда», которым предусматривалась доставка в город продовольствия, вооружения, боеприпасов и горючего, однако осуществить это постановление было крайне трудно. В связи с создавшимся положением в Ленинград была направлена комиссия во главе с заместителем председателя ГКО В. Молотовым. По результатам ее работы принимались важные решения. Вот как вспоминает об этом Г. Жуков, вызванный в Кремль из-под Ельни, где он руководил первой успешной операцией советских войск в ходе битвы под Москвой. «Мы еще раз обсудили положение с Ленинградом, – сказал Сталин. – Противник захватил Шлиссельбург, а 8 сентября разбомбил Бадаевские продовольственные склады. Погибли большие запасы продовольствия. С Ленинградом по сухопутью у нас связи теперь нет. Население оказалось в тяжелом положении. Финские войска наступают с севера на Карельском перешейке, а немецко-фашистские войска группы армий «Север», усиленные 4-й танковой группой, рвутся в город с юга… Вам придется лететь в Ленинград и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом».

Приезд Жукова и принятые им меры укрепили оборону города, но прорвать блокаду не удалось. Еще 2 сентября пришлось усилить режим экономии продуктов питания. Рабочие и инженеры получали по 600 г хлеба в день, служащие – 400, иждивенцы и дети – 300 г. 11 сентября норму уменьшили. Хлеб стали выпекать с различными примесями – солодом, жмыхом и т. д. Немцы вплотную подошли к городу. Кольцо блокады, линия фронта находились от городской черты на расстоянии от 2 до 30 км. Но взять Ленинград с ходу не удалось. Отправка 17 сентября 4-й танковой группы на московское направление, для участия в наступлении на советскую столицу, это подтверждала. «Свидетельства, поступавшие с фронта, были верными: немцев остановили. Им нанесли страшный урон, – пишет в своей драматической книге, посвященной блокаде Ленинграда, известный американский журналист Г. Солсбери. – Некоторые немецкие дивизии потеряли две трети личного состава. Но эти потери были несравнимы с потерями тех призрачных дивизий, которые им противостояли. Советские части были обескровлены».

21 сентября Гитлеру представили доклад по вопросу о Ленинграде. На следующий день была утверждена директива «Будущее Петербурга», в которой говорилось;

«1. Фюрер принял решение стереть город Петербург с лица земли. После разгрома Советской России существование этого огромного города не будет иметь никакого смысла. Финляндия также сообщила нам, что она не заинтересована в дальнейшем существовании города рядом с ее новыми границами.

2. Прежние требования военно-морского флота сохранить верфи, гавань и военно-морские сооружения известны, однако их выполнение невозможно в связи с главным решением вопроса о Петербурге.

3. Предлагается плотно блокировать город и сравнять его с землей с помощью артиллерии всех калибров и непрерывных бомбардировок с воздуха. Если в результате создавшейся в городе обстановки последуют заявления о сдаче города, они должны быть отклонены…».

Угрожающее положение сложилось с топливом и электроэнергией. Но наиболее тяжелым испытанием стал голод. С 20 ноября 1941 г. были установлены самые низкие нормы выдачи хлеба по карточкам: рабочим и инженерно-техническим работникам – 250 г, служащим, иждивенцам и детям – 125. Частям первой линии и боевым кораблям – 500 г, летно-техническому составу ВВС – 500 г, всем остальным воинским частям – 300.

Началась массовая гибель населения. В декабре умерли 53 тыс. человек (больше чем за весь 1940 г.), в январе 1942 г. – более 100 тыс., в феврале – более 100 тыс., в марте – более 95 тыс. человек. Не оставляют никого равнодушным сохранившиеся страницы дневника маленькой Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв… Дядя Алеша 10 мая… Мама 13 мая в 7.30 утра… Умерли все. Осталась одна Таня». У музейного стенда с этими страницами стояла в слезах леди Черчилль, стояли глубоко взволнованные Эйзенхауэр, Буденный, Калинин… Всего в Ленинграде за время блокады погибло до 1 млн. человек. Голод усугубляли тяжелые психические травмы, вызванные постоянными бомбежками, обстрелами, гибелью близких людей. Физическое перенапряжение, холод, отсутствие электричества и отопления, воды, канализации и других элементарных бытовых условий еще более понижали способность людей сопротивляться голодной смерти. Люди умирали дома в холодных квартирах, на работе, на улицах, в очередях за хлебом. Горе пришло в каждую семью. На глазах у матерей и отцов умирали их сыновья и дочери, дети оставались без родителей. Необыкновенным событием в судьбе осажденного города стала «Дорога жизни» – проложенная по льду Ладожского озера трасса, по которой с 21 ноября в город доставлялось продовольствие, боеприпасы и на обратном пути эвакуировалось гражданское население, главным образом женщины и дети. За период действия «Дороги жизни» – до марта 1943 г. – по ней и водным путем было доставлено в город 1615 тыс. т грузов, эвакуировано 1376 тыс. ленинградцев, многие тысячи раненых воинов, различные грузы. Всего за период блокады из города было эвакуировано 1750 тыс. человек – единичный в истории случай эвакуации такого огромного числа жителей из осажденного города. Для транспортировки нефтепродуктов по дну Ладожского озера был проложен трубопровод.

Исторически сложилось так, что в наиболее критические для страны летние и осенние месяцы 1941 г. военные судьбы Ленинграда и Москвы тесно переплелись и были взаимосвязаны. Сопротивление на рубежах продвижения вермахта к Ленинграду и Москве лишило германские войска той ударной силы, которая была необходима для взятия с ходу этих мегаполисов, как это предусматривалось немецким планом молниеносной войны. К концу сентября немецкое наступление на Ленинград захлебнулось. 2 октября финские войска захватили Петрозаводск, но соединиться с немецкими войсками, блокировавшими Ленинград, им не удалось. В битве за Москву кризис наступил в октябре – ноябре, когда развернулось сражение на ближних подступах к столице. С ленинградского направления противник уже не смог перебросить под Москву значительные силы.

Особенность создавшегося положения состояла еще и в том, что город, находившийся в жесточайших условиях блокады, должен был снабжать необходимым вооружением и снаряжением войска Ленинградского фронта. Важнейшие оборонные предприятия в отсутствие электроэнергии стали устанавливать собственные двигатели внутреннего сгорания и блокстанции. Там, где это было невозможно, переходили на ручной труд. На Сестрорецком инструментальном заводе, который освоил производство автоматов, рабочие выпиливали некоторые детали вручную. К концу декабря 1941 г. завод изготовил таким образом свыше 4 тыс. автоматов. Обессиленные голодом и тяжелобольные рабочие выполняли срочные фронтовые задания, ремонтировали корабли, танки и артиллерию. Сотрудники Всесоюзного института растениеводства сохранили ценнейшую коллекцию зерновых культур. Зимой 1941 г. 28 сотрудников института умерли от голода, но ни один ящик с зерном не был тронут. Как объяснить такое поведение? Да, были преступники, отнимавшие хлеб, продуктовые карточки у беспомощных людей. Были негодяи, проходившие мимо обессиленных взрослых и детей, которых еще можно было спасти. Но не они определяли облик Ленинграда тех лет. Сорок лет спустя после трагических событий их картина была воссоздана в новом измерении. Писатели А. Адамович и Д. Гранин встретились с сотнями ленинградцев, переживших блокаду, и опубликовали их воспоминания, которые приоткрывают источник стойкости и мужества защитников города. Они понимали, пишут авторы книги, что это были исторические дни и ночи, сознавали, что Ленинград – единственный город, который устоял перед самой длительной блокадой, что образ этого города помог миру, человечеству остановиться на краю страшной пропасти. «Отрезанный, блокированный город был, и это надо понять, силен своим неодиночеством, к нему были устремлены внимание, любовь, вера всей страны».

Ранее неизвестные документы показывают, что Москва, страна делали все или почти все для того, чтобы оказать помощь осажденному Ленинграду. При всех ошибках, просчетах, волюнтаристских решениях принимался максимум мер и для доставки в Ленинград продовольствия и концентрации военных усилий с целью прорыва блокады. Были предприняты четыре попытки деблокады Ленинграда. Первая – в сентябре 1941 г., на третий день после того, как гитлеровские войска перерезали сухопутные коммуникации с городом; вторая – в октябре 1941 г., несмотря на критическое положение, сложившееся на подступах к Москве; третья – в январе 1942 г., в ходе общего контрнаступления, которое лишь частично достигло своих целей; четвертая – в августе – сентябре 1942 г. Основными причинами неудач являлся недостаток сил и средств, выделенных для прорыва блокады. Все это время снабжение города осуществлялось через Ладожское озеро, легендарную «Дорогу жизни». И только в январе 1943 г., когда основные силы вермахта были стянуты к Сталинграду, блокада была частично прорвана (операция «Искра»), и на узкой полосе южного берега Ладожского озера восстановили сухопутную связь со страной. Между Ладожским озером и линией фронта был создан коридор шириной 8–11 км, по которому в течение 17 суток проложили железную и автомобильную дороги. Это был переломный момент в Ленинградской битве.

Положение Ленинграда значительно улучшилось, но непосредственная угроза городу продолжала оставаться. Поэтому было принято решение полностью ликвидировать блокаду, отбросить врага за пределы Ленинградской области и выйти к границам прибалтийских республик. Замысел операции был выработан в конце 1943 г. и обсужден с участием командующих Ленинградским (генерал Л. Говоров), Волховским (генерал К. Мерецков) и 2-м Прибалтийским (генерал М. Попов) фронтами. Силами этих фронтов во взаимодействии с Балтийским флотом (командующий адмирал В. Трибуц), Ладожской и Онежской флотилиями, авиацией дальнего действия (маршал авиации А. Голованов) и партизанскими соединениями была проведена Ленинградско-Новгородская операция. Советские войска перешли в наступление 14 января 1944 г. и открыли целую серию крупных наступательных операций 1944 г., которые ранее назывались «десятью сталинскими ударами». 20 января был освобожден Новгород. Оккупанты разрушили его до основания, все ценное разграбили. В городе уцелело лишь 40 домов и осталось 50 жителей. 21 января противник начал отход из района Мга – Тосно, с участка перерезанной им железнодорожной магистрали Ленинград – Москва.

27 января в ознаменование окончательного снятия блокады Ленинграда, которая продлилась 900 дней, прогремел праздничный салют. Группа армий «Север» потерпела тяжелое поражение. В результате Ленинградско-Новгородской операции были освобождены почти вся Ленинградская область, часть Калининской области, советские войска вышли на границы Латвии и Эстонии.

Подводя итоги Ленинградской битвы в целом, следует отметить, что она имела большое политическое и военно-стратегическое значение, оттянула на себя крупные силы немецко-фашистских войск и всю финскую армию. Гитлеровское командование лишилось возможности наиболее эффективного маневра стратегическими резервами, переброски войск на другие направления. Особое значение это имело в критический период битвы под Москвой осенью 1941 г. Подвиг защитников Ленинграда, отстоявших свой город в условиях тяжелейших испытаний, вдохновлял всю армию и страну, заслужил глубокое уважение и признательность государств антигитлеровской коалиции. Президент США Ф. Рузвельт в почетной грамоте, направленной городу, писал: «От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Ленинграду в память о его доблестных воинах и его верных мужчинах, женщинах и детях, которые, будучи изолированными захватчиком от остальной части своего народа и, несмотря на постоянные бомбардировки и несказанные страдания от холода, голода и болезней, успешно защищали свой любимый город в течение критического периода с 8 сентября 1941 г. по 18 января 1943 г. и символизировали этим неустрашимый дух народов Союза Советских Социалистических Республик и всех народов мира, сопротивлявшихся силам агрессии».

В 1942 г. Советским правительством была учреждена медаль «За оборону Ленинграда», которой удостоены около 1,5 млн. защитников города. Эта медаль и сегодня остается в памяти народа одной из самых почетных наград Великой Отечественной войны.

ОПЕРАЦИЯ «БАГРАТИОН»

Лето 1944 г. навсегда войдет в историю Второй мировой войны как время блестящих побед Красной Армии. Советские войска осуществили целый каскад мощнейших наступательных операций на всем протяжении от Белого до Черного морей. Однако первое место среди них по праву занимает Белорусская стратегическая наступательная операция, получившая кодовое название в честь легендарного русского полководца, героя Отечественной войны 1812 г. генерала П. Багратиона.

Белоруссия – край труднопроходимых лесов и болот, многочисленных рек и озер. Железнодорожная и автомобильная сеть здесь менее густая, чем на юге или в центре России. Наступать же вдоль проселочных дорог довольно опасно, так как велика вероятность оказаться в засаде. Природа будто специально создала Белоруссию как оборонительный форпост, о который в состоянии разбиться удар даже самой мощной наступательной армии. Необходимо лишь грамотно организовать защиту существующих рубежей, иметь в запасе свежие резервы и знать о намерениях противника. К сожалению, летом 1941 г. Красная Армия не сумела использовать белорусские леса для срыва германского наступления группы армий «Центр» по линии Брест – Смоленск. Советская оборона здесь оказалась неподготовленной, а руководство войсками во многом некомпетентным. Результат был трагическим: в котлах под Белостоком и Минском погибли тысячи советских бойцов, сотни тысяч попали в плен. Теперь, спустя три года войны, положение в корне изменилось: в обороне западнее Витебска, Могилева и Бобруйска находились уже германские солдаты (все той же группы армий «Центр»), а советские войска были полны решимости взять реванш за прошлые неудачи. Насколько они были готовы к этому? Дискуссии о наступательной операции в Белоруссии начались в Ставке ВГК еще в марте 1944 г.

Советским Генштабом рассматривались несколько вариантов продолжения операций на советско-германском фронте летом 1944 г. Дело в том, что зимой 1943/44 г. войска Красной Армии значительно продвинулись по территории Правобережной Украины и весной вышли к государственной границе с Румынией. В Белоруссии же линия фронта все это время оставалась достаточно стабильной, что привело к тому, что силы группы армий «Центр» были глубоко обойдены с южного фланга. В кругах советского военного руководства считалось возможным в этой связи действовать по трем сценариям: во-первых, продолжить наступление на южном крыле фронта – в направлении Балкан и тем самым отрезать Германию от нефтеносных районов; во-вторых, ударить из северных районов Украины по правому флангу группы армий «Центр» и выйти к прибалтийским республикам, отрезав пути отступления немецкой группировке на востоке. Третий сценарий оказался наиболее эффективным – начать наступление из восточных районов Белоруссии против главных сил группы армий «Центр».

22 апреля 1944 г. идея наступательной операции в Белоруссии, за которую выступал и маршал Г. Жуков, была одобрена Ставкой ВГК. Прочие варианты Сталин и представители Генштаба отклонили, поскольку они таили в себе опасность чрезмерного перенапряжения наступающих советских сил и не гарантировали полного успеха. За белорусский вариант говорило и то, что советские войска получали возможность наступать по прямому пути, ведущему к Берлину; кроме того, успех в Белоруссии позволял перерезать пути отхода главным силам немецкой группы армий «Север», оборонявшейся в Прибалтике.

Анализ ситуации показал, что необходимо значительное увеличение группировки войск на этом направлении. Советским фронтам противостояли здесь 42 немецкие дивизии 3-й танковой, 4-й и 9-й полевых немецких армий, всего около 850 тыс. человек. С советской стороны первоначально имелось не более 1 млн человек. Однако к середине июня 1944 г. численность советских соединений, предназначенных для удара, была доведена до 1,2 млн. человек. Войска располагали 4 тыс. танков, 24 тыс. орудий, 5,4 тыс. самолетов. Основная ударная сила была представлена одной танковой армией (5-я гвардейская ТА генерала Ротмистрова), 8 механизированными и танковыми корпусами, двумя кавалерийскими корпусами. 31 мая была издана директива на наступление, которое должно было начаться в двадцатых числах июня.

Замыслом операции «Багратион» предусматривалось нанести главные удары по флангам немецкой группировки; на севере, под Витебском, силами 3-го Белорусского фронта генерала И. Черняховского и на юге, в районе Бобруйска, силами 1-го Белорусского фронта генерала (с конца июня маршала) К. Рокоссовского. 2-й Белорусский фронт генерала Г. Захарова имел задачу сковать немецкие части 4-й армии в центре. После окружения и уничтожения противника под Витебском и Бобруйском намечалось развивать наступление в глубину, в сторону Минска.

Интересно отметить, что поначалу операции советских фронтов планировались на глубину всего 70–160 км. Как отмечает видный отечественный военный историк генерал армии М. Гареев, постановка таких сравнительно ограниченные задач произошла, видимо, потому, что еще сказывался синдром безуспешных наступательных операций Западного фронта в Восточной Белоруссии в осенне-зимней кампании 1943/44 г.

Словно какой-то рок преследовал части Красной Армии на этом направлении: зимой 1941/42 г. советские войска остановились на подступах к Ржеву и Сычевке и не смогли выполнить задачи Ржевско-Вяземской наступательной операции; летом 1942 г. не достигла значительных успехов Ржевско-Сычевская операция Западного и Калининского фронтов; в декабре 1942 г. больших жертв потребовала операция «Марс» против основных сил 9-й немецкой армии; осенью – зимой 1943/44 г. оказались напрасными огромные потери Западного фронта, штурмовавшего оборонительные позиции группы армий «Центр» вдоль Смоленского шоссе, – никакого продвижения вперед не было. Все эти неудачные наступательные операции тяжело сказывались на моральном состоянии советских бойцов и командиров, которые принимали в них участие. Во многих соединениях получили распространение апатия и неверие, что немцев можно выбить с занимаемых ими позиций. Такие настроения нужно было в корне менять.

Первым шагом к созданию по существу совершенно новой группировки советских сил на белорусском направлении стала замена на своих постах многих высших офицеров (в частности, со своего поста был снят командующий Западным фронтом генерал В. Соколовский) и назначение на должности командующих вновь образованными 1-м Прибалтийским, 1, 2, 3-м Белорусскими, и 1-м Украинским фронтами проверенных в боях военачальников, имеющих опыт крупных (и, самое главное, успешных) наступательных операций. Командующими этими фронтами стали, соответственно, генералы И. Баграмян, К. Рокоссовский, Г. Захаров, И. Черняховский, И. Конев. Координацию действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов осуществлял маршал Жуков, 1-го Прибалтийского и 1-го Белорусского фронтов – маршал Василевский.

Командирами на местах проводилась огромная работа по подготовке наступления: части обучались наступательному бою, организации взаимодействия, координации усилий всех родов войск. Поистине драконовские меры предпринимались для обеспечения скрытности перегруппировки соединений и занятия ими исходных позиций. Штабам было приказано соблюдать радиомолчание и передвигаться только по ночам.

Надо сказать, что немецкое командование при подготовке к летней кампании 1944 г. в Белоруссии оказалось не на высоте. Оборонительные успехи прошлых месяцев успокоили многих германских офицеров. Генштаб сухопутных войск полагал, что советские войска больше не решаться наносить удары на этом направлении, и поэтому ждал его на юге – восточнее Львова. Более 2/3 танковых и моторизованных дивизий вермахта на Восточном фронте (из общего числа 34) немцы держали южнее Полесья. Оборона группы армий «Центр» в Белоруссии имела много изъянов. Боевые порядки немецких соединений не были развиты в глубину; между позициями соседних частей существовали значительные разрывы.

Советское командование предвидело возможность переброски дополнительных германских частей в Белоруссию с Украины после начала операции «Багратион». В этой связи намечалось нанести в первой половине июля удар силами 1-го Украинского фронта И. Конева в направлении Львова, что должно было поставить немцев в затруднительное положение.

Отметим еще одно важное обстоятельство. Развертывание мощного наступления Красной Армии летом 1944 г., и прежде всего наступления в Белоруссии, приурочивалось к началу десантной операции западных союзников в Нормандии. Еще в конце 1943 г. между лидерами стран Большой тройки была достигнута договоренность о проведении советских ударов на Восточном фронте одновременно с открытием боевых действий во Франции. Наступление Красной Армии должно было оттянуть на себя германские силы, не дать возможности командованию вермахта перебросить сколько-нибудь значительные воинские формирования с востока на запад. Сразу оговоримся, что такой замысел полностью себя оправдал. Успех десантной операции «Оверлорд», начавшейся 6 июня 1944 г., стал возможен во многом благодаря действиям советских фронтов в Белоруссии.

Летняя кампания Красной Армии 1944 г. началась 10 июня мощным наступлением сил Ленинградского фронта против позиций финских войск, оборонявшихся на Карельском перешейке. Цель удара на северном фланге состояла в том, чтобы полностью обеспечить безопасность Ленинграда, вывести из войны союзницу Германии – Финляндию и отвлечь в какой-то мере внимание германского командования от положения в Белоруссии. Уже к 20 июня все три оборонительные полосы финских войск на Карельском перешейке были прорваны и был освобожден г. Выборг. 21 июня перешли в наступление соединения Карельского фронта на петрозаводском направлении. Теперь судьба Финляндии и ее выход из войны были практически предрешены. Однако соглашение о перемирии между Хельсинки и Москвой было подписано только в сентябре 1944 г.

Белорусская операция началась 22 июня 1944 г. – на несколько дней раньше, чем намечалось первоначально. Это было вызвано необходимостью оказать срочную помощь партизанам, оказавшимся на тот момент в непростом положении: немецкие карательные отряды вели против них мощное наступление. Тем не менее партизанские бригады и отряды оказали регулярным советским войскам неоценимую услугу, нанеся немцам перед началом операции «Багратион» значительные потери в людях и технике, парализовав снабжение многих соединений вермахта.

Перед наступлением советских фронтов была произведена разведка боем, которая помогла выявить многие огневые точки противника и нанести по ним уничтожающий удар артиллерией и авиацией. Основные силы Красной Армии перешли в наступление 23 июня 1944 г. После прорыва первой оборонительной полосы советские командующие ввели в бой оперативные резервы и продолжали наращивать усилия в глубине. Осуществлялось стремительное фронтальное и параллельное преследование отходившего противника. Уже к 25 июня войсками 1-го и 3-го Белорусских фронтов были перерезаны пути снабжения немецких группировок, находившихся в районе Бобруйска и Витебска. Значительные силы 3-й танковой и 9-й полевой германских армий попали в окружение. Их попытки вырваться из кольца, как правило, оканчивались неудачей и вели к большим потерям среди немецких солдат. Но и те подразделения вермахта, которым все же удалось пробиться на запад, оказывались затем в новом котле – теперь уже восточнее Минска. Дело в том, что ударные соединения объединений Рокоссовского и Черняховского, не дожидаясь, пока произойдет полное уничтожение окруженного противника под Витебском и Бобруйском, устремились далее – по сходящимся направлениям к Минску. В немецкой обороне образовалась огромная брешь, заткнуть которую германскому командованию было нечем.

Успех, достигнутый советскими войсками всего за несколько дней боев в Белоруссии, предопределил постановку им Ставкой ВГК более широких задач по уничтожению противостоявшего противника. 3 июля ударные соединения Красной Армии (5-й гвардейской танковой армии с севера и 1-го гвардейского танкового корпуса с юга) подошли к Минску. В тот же день город был освобожден от немецких войск. Столь стремительное продвижение советских сил, которые старались не ввязываться в крупные бои на пути к столице Белоруссии и обходить гарнизоны немецких войск, сорвали германские планы по уничтожению города. Но самое главное, с падением Минска оказывались в полном окружении соединения 4-й немецкой армии. Многие командиры вермахта, отходя на запад, просто не ожидали такого развития событий – они были уверены, что Минск еще в их руках. Подчиненные им части, натыкаясь на советские заслоны восточнее города, быстро теряли свою боеспособность; их личный состав, как правило, разбредался по лесам, а затем начал в массовом порядке сдаваться в плен.

Тем временем передовые советские соединения уже достигли Барановичей, Молодечно и устремились к Вильнюсу – столице Литовской ССР. К 8 июля они окружили засевший там немецкий гарнизон и вышли к Неману. Полностью уничтожить находившегося в городе противника не удалось. Боевая подвижная группа вермахта, осуществив 30-километровый марш-бросок по советским тылам, достигла Вильнюса и вывела оттуда часть немецких сил. Однако это не повлияло на общую ситуацию на этом участке фронта. Войска 3-го Белорусского, 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов развернули мощное наступление в направлении Каунас, Даугавпилс, Рига – к побережью Балтийского моря. В тяжелейшее положение теперь попала немецкая группа армий «Север», пути отхода которой оказались под угрозой. Южнее войска 1-го и 2-го Белорусских фронтов успешно продвигались к Лиде, Гродно и Бресту.

Наконец, 13 июля началось наступление 1-го Украинского фронта маршала Конева. Для немцев оно также стало полной неожиданностью. Часть дивизий вермахта, которые находились уже на пути из Северной Украины в Белоруссию, было повернуто назад. Им предстояло отражать советские атаки в направлении Львова. Германское верховное руководство охватила паника. Советские части неудержимо приближались к границам Польши и Восточной Пруссии. Только за первые 12 дней боев, с 22 июня по 4 июля 1944 г., группа армий «Центр» потеряла 25 дивизий и лишилась 300 тыс. человек. В последующие несколько недель к ним добавилось еще 100 тыс. военнослужащих.

Однако и советский натиск стал постепенно ослабевать. Прорыв 3-го гвардейского механизированного корпуса к Балтийскому морю западнее Риги не был подкреплен свежими резервами. Советским танкистам пришлось временно отойти, чтобы подготовить новый удар. Отметим, что основные силы группы армий «Север» были все же отрезаны от основного немецкого фронта и зажаты на территории Курляндии (Латвийская ССР), но случилось это несколько позже, после перегруппировки передовых соединений советских Прибалтийских фронтов. Более того, к началу августа, к моменту выхода советских сил на границу с Польшей, германское командование предприняло срочные меры по укреплению фронта группы армий «Центр». Со своего поста был снят командующий группой фон Клюге, а на его место назначен фельдмаршал Модель, считавшийся мастером оборонительного боя. В условиях подавляющего превосходства Красной Армии Модель избрал, пожалуй, единственно верную тактику. Он отказался от попыток создания сплошной оборонительной полосы, не стал латать то и дело возникающие дыры в немецких позициях, но приказал провести ряд мощных контрударов на самых угрожаемых направлениях. Результат не замедлил сказаться. Передовые соединения Красной Армии вынуждены были приостанавливать свое продвижение вперед и заниматься ликвидацией угрозы, возникающей у себя на фланге или в тылу. С выходом советских частей на подступы к Варшаве наступательные возможности советских фронтов уже практически полностью себя исчерпали. Требовалась срочная передышка для пополнения и перегруппировки войск. Взять столицу польского государства с ходу не представлялось возможным.

Но именно в этот момент произошло неожиданное событие, как для высшего советского военного руководства, так и для командующего 1-м Белорусским фронтом Рокоссовского, чьи армии наступали на варшавском направлении. 1 августа 1944 г. по указанию лондонского эмигрантского правительства в Варшаве началось вооруженное восстание, возглавляемое командующим польской Армией Крайовой Т. Бур-Комаровским. Если советское командование не было поставлено в известность о подготовке восстания, то противник был хорошо осведомлен о планах варшавского подполья. Политической целью лидеров Армии Крайовой был захват своей столицы еще до вступления в нее советских войск. Последующие несколько недель показали, что замыслы «лондонских поляков» оказались авантюрой. Как можно было рассчитывать на успех восстания, не согласовав свои действия с командованием Красной Армии?

Тем не менее войска Рокоссовского предприняли большие усилия, чтобы пробиться к городу. В результате тяжелых кровопролитных боев им удалось к 14 сентября освободить пригород Варшавы – Прагу. Северо-западнее столицы были захвачены несколько плацдармов на р. Нарев. Но большего советским солдатам и бойцам 1-й армии Войска Польского, сражавшимся в рядах Красной Армии, достичь так и не удалось. Десант на западном берегу Вислы был отбит немцами с большими потерями для наступавших. Представитель Ставки Жуков и Рокоссовский пришли к выводу о бесполезности дальнейших атак. Во время войны именно в ходе таких безрезультативных боев войска и несли самые большие потери. Помощь, оказанная восставшим Красной Армией и ВВС западных союзников, была недостаточной. 2 октября 1944 г. восставшие капитулировали.

Уже после войны на Западе получила распространение версия о том, что советское командование якобы намеренно прекратило наступление на польскую столицу, потому что Сталину была невыгодна победа Армии Крайовой. Однако этот домысел противоречит фактам. Если бы советское руководство действительно желало поражения восставшим, оно не допустило бы тех огромных потерь, которые понесли части Красной Армии на подступах к Варшаве (погибли десятки тысяч красноармейцев; только одна 2-я танковая армия потеряла до 500 танков и самоходных орудий). Столицу Польши смогли освободить только в январе 1945 г.

Летом и осенью 1944 г. Красная Армия добилась выдающихся военных успехов. Входе Белорусской операции советских фронтов была разбита и отброшена на 550–600 км одна из мощнейших немецких группировок на Восточном фронте – группа армий «Центр». 17 дивизий и 3 бригады противника были полностью уничтожены, а 50 дивизий лишились более половины своего состава. Группа армий «Центр» всего за два месяца боев, до конца августа 1944 г., потеряла более 550 тыс. человек, и в ее составе осталось не более полумиллиона военнослужащих.

Красная Армия в этой операции также понесла значительный урон. Победа досталась ей дорогой ценой. Только безвозвратные потери составили 178 тыс. человек, к которым необходимо добавить свыше полумиллиона раненых. Советские фронты лишились в ходе наступления 2,9 тыс. танков, 2,4 тыс. орудий. Однако общее соотношение сил после завершения летней кампании еще более изменилось в пользу Красной Армии. К концу 1944 г. на Восточном фронте 6,5 млн. советских солдат противостояли 2 млн. немецких (плюс 190 тыс. союзных вермахту) военнослужащих…

Лето и осень 1944 г. стали и временем окончательного краха фашистского блока государств. После начавшегося в августе широкого наступления Красной Армии на южном крыле советско-германского фронта – в направлении Балкан – один за другим стали откалываться от Германии и объявлять ей войну союзники – Румыния, Болгария, Венгрия. После подписания в Москве 19 сентября 1944 г. соглашения о перемирии с Финляндией последняя также развернула боевые действия против находившихся на севере страны и отступавших теперь в Норвегию немецких частей. Советские войска вошли в центральные районы Европы, на отдельных участках они достигли Восточной Пруссии.

В кругах высшего германского руководства возник кризис. 20 июля 1944 г., в то время, когда трещала по швам оборона группы армий «Центр» на востоке, а на западе англо-американские соединения стали расширять свой плацдарм вторжения во Францию, была совершена попытка покушения на Гитлера. И хотя графу К. Штауффенбергу не удалось разделаться с фюрером (тот при взрыве получил лишь легкие ранения), сам факт такого события стал показательным: многие немецкие офицеры больше не доверяли своему верховному руководству и стремились поскорее покончить с войной, устранив, как им казалось, главное препятствие на пути соглашения с союзниками (т. е. ликвидировав Гитлера). В результате этой неудачи последовали массовые репрессии нацистского режима против боевых немецких генералов и офицеров. Сотни военнослужащих были арестованы и расстреляны; многим было «предложено» покончить жизнь самоубийством, чтобы не компрометировать свое имя (так поступили, например, с «лисом пустыни» фельдмаршалом Э. Роммелем).

Как отмечает Д. Глэнтц, в ходе войны произошла трансформация. Вермахт превратился, в конце концов, в образование, сходное с Красной Армией образца 1941 г., в то время как последняя стала по своей сущности ударной силой блицкрига – доктрины, реализованной и развитой на практике советской теорией глубокой операции. Советские генералы и офицеры получили в 1944 г. возможность в полной мере проявить индивидуальную инициативу и развить свой полководческий талант.

Ценным в этой связи представляется мнение о Красной Армии самих немецких генералов, взятых в плен в Белоруссии в июле – августе 1944 г. Их показания во многом объясняют причины разгрома группы армий «Центр».

Генерал пехоты Фелькерс, бывший командир 27-го армейского корпуса:

«16.07.1944 г…Поражения последних лет – следствие плохого военного руководства. По моему мнению, было ошибкой, что группы армий и армии не могли действовать самостоятельно, исходя из обстановки на месте. Все решения верховного командования поступали слишком поздно, события их обгоняли…»

Генерал-лейтенант барон фон Лютцов, бывший командир 35-го армейского корпуса:

«15.07.1944 г…Наступательная мощь Красной Армии возросла потому, что она научилась лучше скрывать свои подготовительные мероприятия, концентрировать в больших масштабах свои войска на направлениях главного удара, взаимодействуя двумя-тремя наступающими клиньями, наносить удары далеко вглубь; а также потому, что большое участие в наступлении принимает американская военная техника… Уничтожающий ураганный огонь артиллерии и минометов достиг высокой плотности… Русская пехота сделала своей большой специальностью наблюдение; практикует операции разведотрядов, засады, выслеживание и поимку «языков» и имеет много достижений в этой области…

Высшие русские командиры за последний год успешно провели ряд больших операций. В этом сказывается рост их опыта в вождении войск…»

Генерал-лейтенант Фриц Франек, бывший командир 73-й пехотной дивизии:

«15.08.1944 г…Русское командование я могу оценивать не столько по своему опыту, сколько по тем результатам, которых оно достигло. Я думаю, что оно ведет войну по большому, хорошо продуманному плану. Сначала оно использовало свою громадную территорию, и, принеся большие жертвы, системой подвижной обороны оно измотало германские силы, действуя также и в тылу вермахта. Далее оно планомерно активизировало действия своих мощных сил до тех пор, пока не стало возможным перейти в наступление. Оно вводит в бой войска сконцентрированно, на особо важных направлениях и таким образом достигает крупных успехов…»

К концу 1944 г. оборона вермахта как на Восточном, так и на Западном фронте была не просто ослаблена, но и до основания разрушена. В странах антигитлеровской коалиции теперь практически уже никто не сомневался, что следующий, 1945 год станет последним в борьбе союзных армий с гитлеровским вермахтом. Фашистская Германия неумолимо катилась к своей гибели.

ОСВОБОЖДЕНИЕ СТРАН ЕВРОПЫ

Максимальных успехов агрессоры достигли в Европе, Азии и Африке к осени 1942 г. В Европе они оккупировали, напомним, 12 стран (Австрию, Чехословакию, Албанию, Польшу, Данию, Норвегию, Голландию, Бельгию, Люксембург, Францию, Югославию, Грецию), а также часть территории СССР, где до войны проживали более 80 млн. человек, достигли Сталинграда и предгорий Кавказа на востоке и атлантического побережья – на западе. В Азии японские войска оккупировали обширную территорию Китая, Французский Индокитай, Малайю с крепостью Сингапур, Бирму, Таиланд, Гонконг, нынешнюю Индонезию и Филиппины, большую часть Соломоновых островов, вышли на подступы к Австралии и Индии. Итало-немецкие войска в Северной Африке оккупировали территорию от Туниса до границы Египта. Армиям антигитлеровской коалиции, поддержанным движением Сопротивления в странах Европы и Азии, потребовалось более трех лет ожесточенных сражений, чтобы добиться перелома в войне и освободить страны и территории, оккупированные агрессорами.

В Европе это было достигнуто совместными усилиями вооруженных сил СССР, Великобритании и США, при решающем вкладе в освобождение Европейского континента Красной Армии. В Азии основное противоборство развернулось между США и Японией. В Африке – между английскими и итало-немецкими войсками, при участии с конца 1942 г. войск США.

Остановимся подробнее на освободительной миссии Советского Союза, с которой с первых дней Великой Отечественной войны связывали свои надежды люди самых различных слоев населения многих стран мира.

Бернард Шоу писал 17 июля 1941 г. в Москву Александру Фадееву; «…Гитлер бросил перчатку, как поборник своей идеи, и Россия поднимает эту перчатку, как поборник другой, несравненно более могучей идеи. Когда Россия сокрушит Гитлера, она станет духовным центром мира… Помните, что наша цивилизация стоит сейчас перед поворотным пунктом, которого ей еще никогда не удавалось преодолеть. И на этот раз Россия должна повести нас вперед или погибнуть».

Советский Союз не отделял свою борьбу против нацизма от борьбы других народов за свое национальное освобождение. Эта позиция получила подтверждение в заявлении советского правительства от 24 сентября 1941 г. в связи с подписанной незадолго до этого президентом США и премьер-министром Великобритании Атлантической хартии. СССР выразил свое согласие с целями ведущейся войны против агрессивного блока, равно как и с основными принципами послевоенного устройства мира. Советское руководство гарантировало полную поддержку права всех порабощенных народов на восстановление своей государственной независимости и суверенное развитие.

Победы Красной Армии под Москвой, Сталинградом и Курском ознаменовали коренной поворот в Великой Отечественной войне. Осенью 1943 г. советские войска форсировали Днепр и начали быстрое продвижение по территории Правобережной Украины. Как руководству государств оси, так и лидерам союзных СССР держав стало понятно, что не далек тот день, когда Красная Армия выйдет к своим довоенным границам и начнет изгнание вражеских войск с территорий европейских стран. В это время в правящих кругах Англии и США возникли опасения, что дальнейшее наступление советских армий в Румынии, Польше и других государствах Центральной и Юго-Восточной Европы может привести к значительному укреплению позиций Москвы в этом регионе. Особенное беспокойство по этому поводу выражал Лондон, считавший СССР своим геополитическим соперником в борьбе за влияние на континенте, в первую очередь на Балканах и в Польше. Тем не менее все возрастающая военная мощь Советского Союза вынудила Великобританию умерить свои имперские амбиции. Более того, общественность западных стран с энтузиазмом воспринимала каждый новый успех Красной Армии, происходивший на фоне пока еще отсутствовавшего второго фронта во Франции.

26 марта 1944 г. советские войска на ряде участков вышли к реке Прут, по которой проходила государственная граница между СССР и Румынией. Ситуация на советско-германском фронте складывалась таким образом, что Красной Армии предстояло теперь вести бои на территории союзницы нацистской Германии. Еще до вступления советских войск в глубь Европейского континента перед Москвой возникла проблема, как относиться к тем странам, которые открыто участвовали в мировой войне на стороне Германии. Необходимо было изначально определить свою политику по отношению как к Румынии, так и к другим государствам – сателлитам Третьего рейха.

2 апреля было опубликовано заявление советского правительства, в котором говорилось, что Красная Армия будет и дальше преследовать германские и союзные им румынские соединения вплоть до полного их разгрома и капитуляции.

В документе подчеркивалось, что Москва «не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии…». В то же время СССР стремился использовать все возможности, чтобы вывести Румынию из войны политическими средствами. Сами румыны должны были способствовать изгнанию со своей территории немецких войск.

Подобным образом СССР рассчитывал добиваться вывода из войны и остальных стран, сражавшихся на стороне Германии. Свою позицию он согласовал с правительствами США и Великобритании.

13 мая было опубликовано совместное заявление правительств трех ведущих держав антигитлеровской коалиции, обращенное к Венгрии, Румынии, Болгарии и Финляндии. В нем говорилось, что эти страны имеют возможность сократить сроки европейской войны путем разрыва с Германией и сопротивления всеми средствами нацистским силам, решить, «намерены ли они упорствовать в их нынешней безнадежной и гибельной политике препятствования неизбежной победе союзников, хотя для них еще есть время внести вклад в эту победу».

Тон этого заявления отражал сложившиеся к тому времени реалии военно-политической ситуации в Европе. Перечисленные в документе страны находились во вражеском лагере, поэтому основной задачей держав антигитлеровской коалиции был вывод их из войны на стороне Германии. Причем если это было недостижимо с помощью политических мер, то у Красной Армии не оставалось другого выхода, как вступать на их территории как на территории вражеских государств. Расчет сводился к тому, что угроза полного военного разгрома, новые тяжелые потери подвигнут правительства стран – сателлитов Германии прекратить боевые действия против СССР и его союзников и повернуть оружие против нацистов.

Положение каждой из стран – сателлитов фашистско-милитаристского блока не было однозначным. Так, Болгария, хотя и являлась союзницей Германии, в войне против СССР не участвовала. Войну СССР, кроме Германии, объявили также Италия, Румыния (22 июня 1941 г.), Финляндия (26 июня), Венгрия (27 июня). К ним присоединились созданные гитлеровцами марионеточные правительства Словакии, Хорватии и Норвегии. Вступление Красной Армии в пределы государств, оказавшихся против своей воли под немецкой оккупацией, – Польши, Чехословакии, Югославии, Норвегии, Дании (остров Борнхольм), – происходило, как правило, на основе двусторонних соглашений либо с правительствами этих стран, находившихся в эмиграции, либо с руководящими силами движения Сопротивления.

С самого начала Великой Отечественной войны СССР активно помогал развертыванию на их территории национально-освободительного движения. Так, в советском тылу были сформированы польские и чехословацкие соединения, которые затем сражались на советско-германском фронте и принимали участие в освобождении своей родины от агрессоров; советское оружие поставлялось партизанам Югославии. Освобождение каждой из оккупированных стран также имело свои особенности. В Югославии войска Красной Армии осуществляли тесное взаимодействие с уже закаленной в тяжелых боях Народно-освободительной армией Югославии под командованием И. Броз Тито. В стране с 1941 г. существовали обширные партизанские районы, очищенные от противника усилиями самих югославов.

В Польше ситуация складывалась по-иному. Вооруженные отряды Армии Крайовой, подчиненные эмигрантскому правительству в Лондоне, избегали сотрудничества с Красной Армией. В результате того, что внутри самого польского движения Сопротивления не удалось достигнуть компромисса между различными политическими силами, первое послевоенное правительство Польши было сформировано в Москве. Его основу составили представители Союза польских патриотов – общественной организации поляков, находившихся в годы войны в СССР…

Разделить Великую Отечественную войну Советского Союза на две части, одна из которых велась на советской территории, а другая – за рубежом, можно лишь чисто условно. И до и после перехода нашими армиями границ СССР политика страны и действия Вооруженных сил были подчинены единой цели – разгрому захватчиков, освобождению оккупированных ими стран и территорий. Примечательно, что освобождение Красной Армией европейских государств началось весной 1944 г., т. е. еще раньше, чем были очищены от противника многие районы, входившие до 22 июня 1941 г. в состав Советского Союза. Так, литовский порт Клайпеда был взят советскими войсками 28 января 1945 г., а немецкая группировка в Курляндии (Латвия) сдалась в плен только 9 мая 1945 г. Такое положение дел объясняется чисто военными причинами. Советскому командованию необходимо было учитывать быстро менявшуюся обстановку на фронте, маневрировать силами, наносить противнику мощные удары прежде всего на тех участках, где это было обусловлено стратегической необходимостью.

Первой из зарубежных стран, куда вступила Красная Армия, как уже отмечалось, была Румыния. Сходу форсировав Прут, войска 2-го Украинского фронта (командующий – Маршал Советского Союза И. Конев) 27 марта 1944 г. заняли плацдарм на его западном, румынском, берегу. До середины мая войска фронта освободили 800 городов и сел северо-восточной Румынии и вышли к предгорьям Карпат. Затем до второй половины августа они вели бои за удержание освобожденных районов. Потери фронта за апрель – август 1944 г. составили только убитыми 16 тыс. человек.

Между тем активизировались попытки диктаторского режима маршала И. Антонеску договориться с США и Великобританией о введении войск западных союзников на румынскую территорию еще до начала нового наступления Красной Армии. Однако ни США, ни Великобритания не пошли на эту сделку. В Вашингтоне и Лондоне понимали, что им не удастся решить судьбу Румынии за спиной СССР. 12 апреля 1944 г. румынскому эмиссару князю Б. Штибрею, прибывшему в Каир для переговоров с представителями антигитлеровской коалиции, были вручены выработанные советским правительством и одобренные руководством США и Великобритании условия перемирия. Они предусматривали разрыв Румынией отношений с Германией, ее вступление в войну на стороне антигитлеровской коалиции в качестве независимого и суверенного государства, восстановление советско-румынской границы 1940 г., возмещение Румынией ущерба, который она причинила СССР военными действиями и оккупацией части его территории (Бессарабии и ряда областей Южной Украины, включая Одессу), возвращение всех военнопленных и интернированных, обеспечение свободного перемещения войск союзников по румынской территории. Со своей стороны советское правительство выражало согласие на аннулирование навязанного Румынии Германией в 1940 г. так называемого Венского арбитража, по которому она вынуждена была передать Венгрии Северную Трансильванию.

Для румынского диктатора Антонеску условия перемирия оказались неприемлемыми. Он продолжал настаивать на вводе в страну англо-американских войск, полагая, что таким образом ему удастся сохранить за собой власть и избежать возмездия за соучастие в агрессии против СССР. В этой ситуации наиболее трезво мыслящие национальные политики встали на путь сотрудничества с румынской компартией (РКП), которая неизменно выступала за свержение профашистского режима и немедленное прекращение войны с Советским Союзом.

К маю 1944 г. представители компартии и других оппозиционных режиму И. Антонеску партий установили контакты с королем Михаем, который дал согласие на арест Антонеску. При участии румынского военного командования началась подготовка восстания с целью свержения диктаторского режима.

Одновременно в Берлине нарастала тревога по поводу вероятности разрыва отношений с Бухарестом. В начале августа германское командование стало готовиться к осуществлению плана полной оккупации Румынии (кодовое наименование – «Маргарита II»). 15 августа командующий группой армий «Южная Украина» генерал Г. Фриснер получил из ставки Гитлера полномочия взять на себя руководство всеми немецкими военными формированиями в Румынии и по мере необходимости привести план «Маргарита II» в исполнение.

Однако руководству вермахта так и не удалось осуществить свой замысел. 20 августа началась Ясско-Кишиневская операция войск 2-го и 3-го Украинских фронтов против немецких соединений группы армий «Южная Украина». Ее целью было завершить освобождение Советской Молдавии и вывести Румынию из войны на стороне нацистской Германии.

Умелые действия советских армий в Ясско-Кишиневской операции сыграли решающую роль в изгнании немецких войск с румынской территории и переходе Румынии на сторону союзников по антигитлеровской коалиции. В результате операции с 20 по 29 августа 1944 г. были уничтожены 22 немецкие дивизии, в том числе 18 дивизий, оказавшихся в окружении, а также многие дивизии румынской армии. Диктаторский режим лишился вооруженной опоры в стране, что создавало благоприятные условия для победы народного восстания, начавшегося 23 августа 1944 г. В этот день маршал Антонеску был арестован по приказу короля Михая, а румынские войска бухарестского гарнизона приступили к блокированию немецких штабов и других военных объектов вермахта. Уже к вечеру было сформировано новое правительство страны во главе с адъютантом короля генералом К. Санатеску. Оно выступило за немедленное прекращение войны против антигитлеровской коалиции и объявило о начале войны с Германией.

Попытки командующего группой армий «Южная Украина» Фриснера подавить вооруженное восстание в Бухаресте оказались тщетными. У немцев не было сил, чтобы противостоять повстанцам: наиболее боеспособные части вермахта были уничтожены под Кишиневом и Яссами. К 28 августа Бухарест был полностью очищен от германских войск. 31 августа в освобожденный патриотами город вступили соединения 2-го Украинского фронта. В первых колоннах двигались части 1-й румынской добровольческой дивизии имени Тудора Владимиреску, которая в 1943 г. была сформирована из румынских военнопленных в СССР и включена в состав фронта. Население Бухареста восторженно приветствовало войска освободителей.

12 сентября в Москве состоялось подписание условий перемирия, предъявленных Румынии в апреле 1944 г. К этому времени против немецких войск наряду с соединениями 2-го и 3-го Украинских фронтов вели борьбу уже две румынские армии – 1-я и 4-я. Совместными усилиями они 25 октября 1944 г. завершили полное освобождение страны. В боях за освобождение Румынии общие потери советских войск составили 286 тыс. человек, в том числе 69 тыс. убитыми. Румынские войска с 23 августа по 30 октября 1944 г. потеряли 58 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

В связи с приближением в середине июля 1944 г. советских войск к границам Польши остро встал вопрос о пути ее развития после освобождения частями Красной Армии. Следует подчеркнуть, что польская проблема стала к тому времени одной из наиболее сложных во взаимоотношениях между СССР и западными союзниками. Попытки Москвы наладить сотрудничество с польским эмигрантским правительством в Лондоне с целью координации усилий в освобождении Польши были безуспешны. На пути установления взаимопонимания прежде всего было требование польского эмигрантского правительства о восстановлении между двумя государствами границы по состоянию на 1 сентября 1939 г. Советскому руководству предлагалось отказаться от воссоединения с СССР Западной Украины и Западной Белоруссии.

Серьезный удар двухсторонним отношениям нанесла и эвакуация в середине 1942 г. более чем 100-тысячной польской армии генерала В. Андерса, сформированной в 1941 г. из поляков, находившихся в то время на советской территории. Тем самым было нарушено соглашение об участии этой армии в боевых действиях на советско-германском фронте. Из оставшихся в Советском Союзе поляков советское командование сформировало новую 1-ю польскую армию во главе с полковником Э. Берлингом. Отношение эмигрантского правительства Польши в Лондоне к СССР приняло крайне негативный характер, после того как весной 1943 г. германское радио заявило, что на оккупированной вермахтом территории Советского Союза – в Катынском лесу под Смоленском – найдены тела расстрелянных НКВД в 1940 г. интернированных польских военнослужащих. В то время как в Москве опровергли немецкую версию, польское правительство в Лондоне опубликовало заявление об ответственности за преступление в Катыни советского руководства, что привело к временному разрыву отношений СССР с польским эмигрантским правительством.

1 января 1944 г. в Варшаве (в подполье) была образована и начала действовать промосковская Крайова Рада Народова (КРН) – политическое представительство национального фронта, созданного для борьбы против оккупантов. КРН поддерживала позицию СССР в вопросе о послевоенных границах Польши, выступала за тесное польско-советское сотрудничество, оспаривала право лондонского эмигрантского правительства выступать от имени всего польского народа.

КРН обратилась с приветствием к воинам 1-го Украинского фронта (с мая 1944 г. командующий – Маршал Советского Союза И. Конев), форсировавшим Западный Буг и вступившим 17 июля 1944 г. на польскую территорию. 21 июля КРН при содействии советского руководства был создан Польский комитет национального освобождения (ПКНО) – временный орган исполнительной власти. 22 июля ПКНО издал манифест, в котором призвал всех поляков сотрудничать с Красной Армией по освобождению своей страны. 26 июля в Москве было подписано соглашение между правительством СССР и ПКНО, согласно которому последнему передавалась вся полнота власти на освобожденной Красной Армией польской территории, после того как она переставала быть зоной военных действий. Советское правительство обменялось с ПКНО, находившимся вначале в Хельме, а затем в Люблине, официальными представителями.

Между тем наступление советских войск в Восточной Польше продолжалось. Входе завершающего этапа Белорусской операции, продолжавшегося до конца августа 1944 г., Красная Армия освободила примерно одну четвертую часть польской территории. Более 5 млн. поляков, проживавших восточнее Вислы, были вызволены из нацистского рабства. Большинство местного населения встречало советских солдат исключительно радушно. Согласно донесению политуправления 1-го Украинского фронта от 6 августа 1944 г., навстречу передовым отрядам Красной Армии выходили почти все жители освобожденных городов и поселков. «Поляки, – отмечалось в документе, – выносят нашим бойцам воду и молоко, угощают ягодами, преподносят цветы и горячо выражают благодарность за освобождение от фашистского ига, под которым они находились пять лет».

Немецкое командование перебросило крупные силы на варшавское направление против наступающих соединений Красной Армии и одновременно предприняло активные шаги по блокированию начавшегося 1 августа восстания отрядов АКв польской столице. Положение повстанцев, к которым присоединились тысячи горожан, вскоре стало критическим. Их потери в ходе восстания оцениваются в 22–25 тыс. человек, более 11 тыс. сдались немцам в плен. Число жертв среди гражданского населения за этот период было еще большим – от 150 до 200 тыс. погибшими и пропавшими без вести.

Окончательное освобождение территории Польши произошло только в следующем, 1945 г. Начавшаяся в январе 1945 г. Висло-Одерская операция, в ходе которой была освобождена и Варшава, до основания потрясла оборону немецкой группы армий «А». Пройдя на запад свыше 500 км, советские войска освободили западную часть Польши и на ряде участков вышли к Одеру. Территории Силезии, Восточной Померании, южных районов Восточной Пруссии, которые до войны входили в состав Германии и по соглашению с союзниками по антигитлеровской коалиции передавались Польше, были полностью освобождены Красной Армией в ходе последующих операций против гитлеровских войск в феврале – апреле 1945 г. Плечом к плечу с советскими войсками сражались бойцы из 1-й и 2-й польских армий Войска Польского, представлявших вооруженную силу ПКНО.

В боях за освобождение Польши отдали свою жизнь более 600 тыс. советских воинов. Войско Польское, созданное при всесторонней помощи СССР, в боях за свою родину потеряло 26 тыс. убитыми и пропавшими без вести.

В Румынии советские войска, окружив и уничтожив главные силы группы армий «Южная Украина», приблизились к границе Болгарии. Официально эта страна находилась с конца декабря 1941 г. в состоянии войны с США и Великобританией, занимая нейтральную позицию в войне Германии против СССР. Ее правительство вынуждено было считаться с болгарским народом, который испытывал глубокое чувство благодарности к России и русским, которые в 1878 г. освободили его от многовекового османского ига. Однако на деле болгарское правительство оказывало немалую поддержку вермахту в войне против СССР. Оно поставило экономику страны на службу Германии, обеспечивая ее различными видами сырья и продовольствия, предоставило в распоряжение немецкой армии свои аэродромы и порты на Черном море. 12 болгарских дивизий и 2 кавалерийские бригады несли оккупационную службу в Югославии и Греции, что позволило Германии высвободить значительные силы и средства для пополнения частей вермахта на советско-германском фронте.

Пособничество болгарского руководства германской агрессии против СССР вызывало протест у населения, который усиливался по мере наступления Красной Армии. Наиболее радикально настроенная часть оппозиционных к правительству политических сил по инициативе Болгарской рабочей партии в 1943 г. объединилась в Отечественный фронт. В том же году под руководством болгарских коммунистов из разрозненных по всей стране партизанских отрядов, ведших вооруженную борьбу против немецких частей, и болгарских правительственных войск была образована Народно-освободительная повстанческая армия. С весны 1944 г. окрестности болгарской столицы Софии стали районом боевых действий партизан. Находившиеся в Югославии болгарские солдаты и офицеры открыто выражали свои симпатии к России. Все большее их число дезертировало из армии и переходило к партизанам.

Болгарские правящие круги, опасаясь взрыва народного возмущения и антиправительственного восстания, стремились не допустить вступления в страну Красной Армии. Их целью стала сдача страны войскам Великобритании и США. Пришедшее к власти правительство М. Муравиева 4 сентября обнародовало декларацию, в которой заявлялось, что Болгария выходит из военного союза с Германией и впредь будет проводить политику «полного безусловного нейтралитета». Расчет строился на том, что провозглашенный нейтралитет послужит препятствием для прохода советских войск на болгарскую территорию.

Однако этот замысел провалился. 5 сентября Советский Союз объявил Болгарии войну. Только после этого София решилась разорвать дипломатические отношения с Германией. 8 сентября передовые части 3-го Украинского фронта (командующий – Маршал Советского Союза Ф. Толбухин) без единого выстрела пересекли румыно-болгарскую границу. Практически все население вышло встречать бойцов Красной Армии. В 12 часов дня правительство Муравиева заявило, что находится в состоянии войны с Германией. Вечером того же дня СССР принял к рассмотрению просьбу Болгарии о заключении перемирия.

К этому времени Болгария была охвачена народным восстанием. Его возглавил Отечественный фронт. В ночь на 9 сентября правительство Муравиева было низвергнуто. Новое правительство Отечественного фронта объявило войну Германии и союзной ей Венгрии. 15 сентября советские части и солдаты Народно-освободительной армии Болгарии вступили в Софию. Жители города оказали им восторженный прием.

При освобождении Болгарии не обошлось без потерь. Они составили 12 750 человек, в том числе безвозвратные – 977.

28 октября 1944 г. СССР, США и Великобритания подписали с Болгарией соглашение о перемирии. В нем документально подтверждался переход этой страны на сторону антигитлеровской коалиции.

Новая болгарская армия в оперативном отношении была подчинена командующему 3-м Украинским фронтом. Около 200 тыс. болгарских воинов вместе с советскими войсками приняли участие в боях против вермахта на территории Югославии и Венгрии.

К началу сентября 1944 г. в результате успешно проведенных Красной Армией операций в Румынии и Западной Украине появилась возможность выхода советских войск на территорию Чехословакии. Советским соединениям в первую очередь предстояло войти в Словакию – марионеточное государство, образованное в 1939 г. после немецкой оккупации Чехии. Несколько словацких частей находилось на советско-германском фронте, осуществляя, как правило, охранные функции в тылу немецких войск. Ставка ВГК ставила задачу вывода этой страны из войны и сферы германского господства.

Уже после Сталинградской битвы в Словакии активизировались силы, оппозиционно настроенные к диктаторскому режиму. В народе и армии росло недовольство участием страны в войне против СССР. В двух словацких дивизиях, направленных на советско-германский фронт, переход солдат на сторону партизан принял такой широкий размах, что немецкое командование было вынуждено в конце 1943 г. запретить этим соединениям участвовать в боевых действиях и направить их на строительные работы. Созданный в декабре 1943 г. в качестве руководящего органа движения Сопротивления Словацкий национальный совет (СНС) взял курс на подготовку вооруженного восстания с целью свержения пронацистского руководства страны и восстановления демократической Чехословацкой Республики.

В связи с приближением Красной Армии к границам Чехословакии по предложению чехословацкого правительства, находившегося в эмиграции в Лондоне, с согласия правительств Великобритании и США 8 мая 1944 г.

было заключено советско-чехословацкое соглашение, в котором говорилось, что, как только какая-либо часть освобожденной чехословацкой территории перестанет быть зоной непосредственных военных операций, управление делами на этой территории перейдет к чехословацкому правительству.

В начале августа 1944 г. в Словакии начался рост партизанского движения. Словацкое марионеточное правительство не без основания было этим встревожено и обратилось за помощью в Берлин. 29 августа несколько немецких частей начали выдвигаться на территорию Словакии. В тот же день СНС выступил с призывом к восстанию. 31 августа чехословацкое правительство в эмиграции обратилось к советскому руководству с просьбой оказать восставшим помощь в рамках оперативных возможностей Красной Армии.

С военной точки зрения начинать операцию по освобождению Словакии в то время было нецелесообразно, так как войска 1-го и 4-го Украинских фронтов после тяжелых боев нуждались в отдыхе и пополнении. К тому же наступление предстояло вести по труднопроходимой горной местности Восточных Карпат. Тем не менее Ставка ВГК 2 сентября 1944 г. отдала приказ командованию указанных фронтов подготовить и провести операцию, чтобы выйти на словацкую границу и соединиться с восставшими. 8 сентября началась Восточно-Карпатская операция. 20 сентября войска 4-го Украинского фронта (командующий – генерал армии И. Петров), завершив освобождение западных районов Украины, вступили на территорию Словакии. Однако дальнейшее наступление в горах развивалось медленно. Соединения Красной Армии встретили здесь особенно ожесточенное сопротивление. 28 октября операция была прекращена. Советские воины сделали все что могли, чтобы облегчить положение восставших, потеряв при этом только убитыми 21 тыс. и ранеными 89 тыс.

человек. Но из-за недостаточной подготовки и превосходства немецких сил словацкое восстание было подавлено. Словакия оказалась под оккупацией вермахта и вскоре превратилась в арену новых кровопролитных сражений.

В начале 1945 г. советские войска продолжили боевые действия по освобождению Чехословакии. С этой целью были проведены еще четыре наступательные операции. Надо сказать, что соединениям Красной Армии долгое время не удавалось здесь нанести противнику окончательного поражения. Сказывались тяжелые условия местности, жесткое сопротивление германских сил на хорошо укрепленных оборонительных позициях, а также ошибки командования 4-го и 2-го Украинских фронтов при подготовке и ведении наступления. Трудности в Западно-Карпатской операции (12 января – 18 февраля 1945 г.) и последующий невысокий темп продвижения советских войск послужили причиной снятия в марте 1945 г. генерала армии И. Петрова с поста командующего 4-м Украинским фронтом и замены его генералом армии А. Еременко.

Завершилось освобождение Чехословакии в ходе Пражской операции (6–11 мая 1945 г.), в которой Красная Армия оказала помощь вооруженному восстанию чешского народа и освободила от немецких захватчиков Прагу. Западную часть Чехословакии освободили войска США.

Борьба за освобождение Чехословакии продолжалась 246 дней. Она стоила Красной Армии больших жертв. Общие потери советских войск составили 500 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. На территории Чехии и Словакии были похоронены 140 тыс. советских солдат и офицеров…

23 сентября 1944 г. войска 2-го Украинского фронта (командующий – Маршал Советского Союза Р. Малиновский) с боями перешли румыно-венгерскую границу и к исходу дня продвинулись на венгерскую территорию на 10–15 км. К этому времени правящие круги Венгрии находились в глубоком политическом кризисе. Начиная с разгрома 2-й венгерской армии на Верхнем Дону зимой 1942/43 г., они через нейтральные страны пытались склонить США и Великобританию к заключению сепаратного мира и вводу в Венгрию англо-американских войск до того, как на ее территорию вступит Красная Армия. В то же время венгерское руководство, стремясь дистанцироваться от Германии, высказывалось за снятие всех своих частей с советско-германского фронта. Все это вызывало в Берлине недоверие к своему союзнику. 19 марта 1944 г. был приведен в исполнение немецкий план оккупации Венгрии. Прежнее правительство было распущено. Новое правительство, лояльное Германии, назначил эмиссар германского рейха в Будапеште генерал СС Э. Везенмайер, наделенный Гитлером чрезвычайными полномочиями. 23 марта венгерский диктатор М. Хорти вынужден был утвердить состав кабинета министров.

Эти меры были предприняты германским руководством для укрепления обороны на южном участке Восточного фронта, перед тем как территория Венгрии должна была превратиться в арену ожесточенных сражений. Немецкое командование уделяло этому направлению особое внимание, не без основания опасаясь выхода советских частей с юго-востока к жизненно важным центрам Германии.

В связи с приближением в сентябре 1944 г. советских войск к границам Венгрии Хорти запросил у советского правительства согласия на ведение переговоров о перемирии. Согласие было получено. 11 октября в Москве венгерская делегация приняла условия перемирия. Венгрия отказывалась от всех захваченных ранее ею территорий, обязывалась порвать отношения с Германией и объявить ей войну. СССР взял на себя обязательство оказать Венгрии военную помощь.

Однако 15–16 октября немецкие части при поддержке членов венгерской пронацистской партии «Скрещенные стрелы» захватили Будапешт и свергли правительство. Главой нового марионеточного правительства был объявлен немецкий ставленник Ф. Салаши. Хорти арестовали. Тем самым Берлину удалось удержать Венгрию и ее армию под своим контролем.

Боевые действия в Венгрии приняли затяжной характер. Поначалу наступление советских войск на венгерской равнине развивалось довольно успешно. В ходе Дебреценской операции (6–28 октября 1944 г.) 2-й Украинский фронт освободил около 30 % венгерской территории. К концу декабря советские части вышли к Будапешту и окружили его. Однако с ходу ликвидировать 188-тысячную немецкую группировку в венгерской столице не удалось. Германские соединения осуществили ряд сильных контрударов, которые были отбиты советскими войсками лишь в ходе тяжелых и кровопролитных боев. Штурм Будапешта завершился только 13 февраля 1945 г. Остатки вражеского гарнизона сдались в плен.

В начале марта 1945 г. германское командование предприняло новую попытку контрнаступления в Венгрии. С Западного фронта в район озера Балатон была переброшена 6-я танковая армия СС. Ей ставилась задача отбросить советские войска 3-го Украинского фронта за Дунай. Наступление оказалось неожиданным для советского командования. Начальник Генерального штаба генерал армии А. Антонов, разговаривая по телефону с Ф. Толбухиным, с недоверием даже спросил: «Кто вам может поверить, что Гитлер снял 6-ю танковую армию СС с запада и направил против 3-го Украинского фронта, а не под Берлин, где готовится последняя операция по разгрому фашистских войск?» За несколько дней боев немецким соединениям удалось на некоторых участках потеснить перешедшие к обороне части Красной Армии. Одной из причин неожиданности германского удара стала непроверенная информация, полученная Ставкой ВГК от западных союзников. Однако крупного успеха в районе Балатона противнику добиться не удалось. К середине марта соединения 6-й танковой армии СС были обескровлены и отброшены на исходные позиции.

Еще в декабре 1944 г. на уже освобожденных от противника венгерских землях было образовано Временное правительство этой страны. Оно было сформировано Временным национальным собранием по инициативе коммунистов и социал-демократов. 24 декабря Временное правительство запросило у СССР перемирия, а 28 декабря объявило войну Германии. 20 января 1945 г. в Москве было подписано соглашение о перемирии между новым венгерским руководством, с одной стороны, и представителями СССР, США и Великобритании – с другой. Этот документ закрепил переход Венгрии на сторону антигитлеровской коалиции…

В Югославию советские войска вступили по просьбе Национального комитета освобождения Югославии (НКОЮ) – высшего исполнительного и административного органа этой страны, осуществлявшего власть в районах, контролировавшихся партизанами. По поручению НКОЮ его председатель и верховный главнокомандующий Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ) маршал И. Броз Тито 21 сентября 1944 г. прилетел в Москву, где договорился со Сталиным о совместных действиях НОАЮ и Красной Армии по освобождению Восточной Сербии и югославской столицы Белграда. В ходе переговоров была удовлетворена просьба советского правительства, чтобы части советских войск, вышедших на румыно-югославскую границу, предприняли запланированное наступление в Венгрию через северо-восточные районы Югославии. Советское руководство при этом обязалось вывести свои войска из Югославии, как только они выполнят свои оперативные задачи.

В конце сентября 1944 г. соединения 3-го Украинского фронта, пройдя маршем по территории Болгарии, подошли к болгаро-югославской границе. В соответствии с договоренностью с НКОЮ для участия в освобождении Югославии командование Красной Армии выделило 57-ю армию 3-го Украинского фронта и 46-ю армию 2-го Украинского фронта, всего 190 тыс. человек, а также 17-ю воздушную армию и части Дунайской военной флотилии. 28 сентября эта группировка, вступив на югославскую землю, начала Белградскую наступательную операцию. В ее ходе советскими соединениями совместно с частями НОАЮ была освобождена столица страны Белград и разгромлена немецкая армейская группа «Сербия». Глубина продвижения советских войск составила более 200 км. Югославская армия получила прочный тыл для дальнейшей борьбы за освобождение всей территории страны. В Белградской операции Красная Армия потеряла более 35 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Народы Югославии горячо приветствовали советских воинов, встречая их как освободителей. Победы Красной Армии явились важным условием возрождения национальной независимости югославского народа. И. Броз Тито подчеркивал, что без СССР «было бы невозможно освобождение Югославии».

Вскоре после Белградской операции началась перегруппировка советских войск на будапештско-венское направление. Но и покинув пределы Югославии, 3-й Украинский фронт в ходе наступления в Венгрии и Австрии оказывал содействие югославской армии в полном освобождении своей страны. Наступательные операции югославских войск в Хорватии и Словении поддерживались советской авиацией вплоть до 10 мая 1945 г.

На севере советско-германского фронта Красная Армия во второй половине 1944 г. добилась вывода из войны Финляндии без переноса военных действий на ее территорию. Входе Выборгско-Петрозаводской стратегической операции (10 июня – 9 августа 1944 г.) войска Ленинградского (командующий – генерал армии Л. Говоров) и Карельского (командующий – генерал армии К. Мерецков) фронтов на ряде участков вплотную подошли к государственной границе с Финляндией. Финляндское правительство было поставлено перед выбором: или продолжать бессмысленное сопротивление, или прекратить войну. После того как президентом страны был назначен главнокомандующий финской армии маршал К. Маннергейм, было принято решение о прекращении войны. 25 августа финская сторона обратилась к СССР с предложением о перемирии. 29 августа Москва ответила о своем согласии начать мирные переговоры при условии, если Финляндия порвет отношения с Германией и обеспечит вывод немецких войск со своей территории в течение двух недель. 4 сентября 1944 г. Финляндия заявила о разрыве отношений с Германией и потребовала, чтобы части вермахта покинули ее территорию к 15 сентября.

12 сентября 1944 г., еще до начала советско-финляндских переговоров в Москве, Сталин запретил командующему Карельским фронтом К. Мерецкову продвигаться с боями в глубь территории Финляндии для разгрома немецких сил, дислоцированных на севере этой страны. В телеграмме Сталина указывалось, что решение наступать против группировки немцев неправильно. «Согласно предварительным договоренностям, – подчеркивал он, – выдворением немцев из Финляндии должны заниматься сами финны, а наши войска будут оказывать им в этом только помощь».

14 сентября в Москве начались переговоры с финской делегацией, в которых, кроме советской стороны, приняли участие и английские представители. Они завершились 19 сентября подписанием соглашения о перемирии. Советским войскам предписывалось выйти на границу между СССР и Финляндией 1940 г. и дальнейшее движение прекратить. Наступление планировалось продолжить лишь вдоль побережья Баренцева моря на петсамо-киркенесском направлении против группировки 20-й горной армии вермахта для освобождения Северной Норвегии.

Немцы, вместо того чтобы начать вывод своих войск из Финляндии, в ночь на 15 сентября предприняли попытку захватить находившийся под финским контролем остров Суурсаари, который имел важное значение для блокирования советского флота у входа в Финский залив. На остров было высажено до 2 тыс. немецких солдат. Финский гарнизон вступил с ними в бой. При поддержке авиации Краснознаменного Балтийского флота нападавшие были разгромлены. День 15 сентября 1944 г. позднее был признан финляндским правительством днем начала войны с Германией.

С 1 октября финские части начали преследование немецких войск, которые отступали все дальше на север страны – в богатый никелем район Петсамо (Печенга). Его оборона была возложена на 19-й горнострелковый корпус 20-й немецкой горной армии. По условиям советско-финляндского соглашения о перемирии область Петсамо возвращалась Советскому Союзу. Задача по ее освобождению и последующему выходу в район норвежского порта Киркенес была возложена на войска 14-й армии Карельского фронта.

Еще 17 мая 1944 г. по желанию находившегося в Лондоне норвежского эмигрантского правительства Советский Союз, США и Великобритания подписали с ним соглашение на случай участия союзных войск в боевых действиях на норвежской территории. Документ предусматривал, что «союзные командующие должны де-факто пользоваться в течение первой, или военной, фазы освобождения Норвегии верховной властью», но, «как только позволит военная ситуация, норвежское правительство должно вновь принять на себя свою полную конституционную ответственность за гражданскую администрацию» на освобожденной территории страны.

Входе Петсамо-Киркенесской операции (7–29 октября 1944 г.) войска Карельского фронта 15 октября взяли Петсамо – опорный пункт обороны немцев на Крайнем Севере. При дальнейшем преследовании противника они 18 октября перенесли боевые действия за советско-норвежскую границу. 22 октября советские войска овладели г. Тарнет, а 25 октября после упорного боя был освобожден Киркенес. Тем самым части Красной Армии выполнили свою задачу. Выйдя к 29 октября на рубеж Нейден – Наутси, они перешли к обороне.

Потери советских войск в Петсамо-Киркенесской операции составили около 16 тыс. человек, в том числе непосредственно на норвежской земле более 2 тыс. убитыми и ранеными.

Советские войска были тепло встречены норвежцами. Со своей стороны бойцы Красной Армии как могли стремились облегчить положение местного населения: снабжали норвежцев продовольствием, горючим, оказывали помощь в формировании воинских частей.

В телеграмме правительству СССР по случаю завершения войны в Европе король Норвегии Хокон VII от «собственного имени и от имени норвежского народа» выразил «восхищение и благодарность за блестящую борьбу советских Вооруженных Сил за общее дело свободы». В сентябре 1945 г. советские войска покинули территорию Северной Норвегии.

Входе Венской операции войска 3-го Украинского и часть сил 2-го Украинского фронтов 30 марта 1945 г. вступили на территорию Австрии. Советское правительство никогда не признавало включение Австрии в состав Германии. По его инициативе на состоявшейся в Москве конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании (19–30 октября 1943 г.) была принята «Декларация об Австрии». В ней три государства антигитлеровской коалиции объявили недействительной насильственную ликвидацию нацистской Германией самостоятельной Австрийской Республики и заявили о желании «видеть восстановленную, свободную и независимую Австрию».

После перехода советскими войсками венгеро-австрийской границы военные советы 2-го и 3-го Украинских фронтов издали специальные обращения к красноармейцам и австрийскому народу. В них подчеркивалось, что «Красная Армия не смешивает австрийцев с немецкими оккупантами», что ее задача состоит в том, чтобы «дать возможность австрийскому народу восстановить свою независимость и демократические свободы».

6 апреля советские соединения пробились на окраины Вены. 13 апреля Вена была полностью освобождена. Венцы встречали бойцов Красной Армии как освободителей. Быстрые и решительные действия Красной Армии уберегли от разрушения один из красивейших городов мира и спасли многие тысячи его жителей.

Входе последующих упорных боев войска 2-го и 3-го Украинских фронтов освободили полностью провинции Нижняя Австрия и Бургенланд, большую часть Штирии, часть Верхней Австрии (всего 36 551 кв. км) с населением более 4,5 млн. человек. В боях за освобождение австрийского народа погибли 26 тыс. советских воинов. Западную часть Австрии освободили войска США.

В Австрии завершились боевые действия Красной Армии на южном крыле советско-германского фронта. При поддержке движения Сопротивления она выполнила свою освободительную миссию по отношению к шести странам Европы: Австрии, Болгарии, Венгрии, Румынии, Чехословакии, Югославии.

В самые последние дни войны советские войска участвовали в изгнании немецких захватчиков с территории Дании. Во время наступления Красной Армии на Берлин датский остров Борнхольм был превращен немецким командованием в базу для своих кораблей и вывоза туда большого количества войск из Померании. Когда 7 мая небольшой советский десант высадился на остров, комендант немецкого гарнизона отказался его сдать. В ответ авиация Краснознаменного Балтийского флота нанесла по острову удары с воздуха.

9 мая немцы были вынуждены капитулировать. На следующий день на остров высадились части 132-го стрелкового корпуса и приступили к разоружению немецкого гарнизона. К 13 мая 1945 г. было разоружено и эвакуировано с острова не менее 11 тыс. германских солдат и офицеров. При освобождении Борнхольма погибли 30 военнослужащих Красной Армии. Несколько советских офицеров, участвовавших в его освобождении, указом датского короля Кристиана X были награждены орденом в честь его имени и медалью «Свобода».

Советские войска покинули Борнхольм 5 апреля 1946 г. Перед этим представителями командования Красной Армии было передано местной администрации трофейное имущество, линии связи, наземные коммуникации. В подписанном по этому поводу совместном акте отмечалось, что пребывание советских частей «не было связано с каким-либо вмешательством во внутренние дела острова», что население острова «благодарит советские войска за свое освобождение от нацистских захватчиков, а также за хорошие и дружественные отношения советских войск к датскому народу».

За свободу от нацистской тирании, принесенную народам стран Европы, советский народ заплатил дорогой ценой: в ожесточенных сражениях с противником Красная Армия потеряла свыше 3 млн. солдат и офицеров, из них только убитыми до 1 млн. человек.

В целом с марта 1944-го до сентября 1945 г. в боях за пределами своей страны участвовали около 7 млн. советских воинов. Они полностью или частично освободили 13 государств Европы и Азии с населением свыше 147 млн. человек. Своим подвигом Красная Армия заслужила в те годы признательность народов мира. «Саламины и Марафон, – писала греческая печать, – спасшие мировую цивилизацию, называются сегодня Москва, Вязьма, Ленинград, Севастополь и Сталинград».

Но прошли годы, и многое изменилось. Политики и историки «новой волны» перелицовывают солдат-освободителей в оккупантов, а предателей, сотрудничавших с нацистами, – в национальных героев. Телевидение демонстрирует документальный фильм. Действие происходит в польском городе Кракове. К памятнику почетному гражданину этого города Маршалу Советского Союза И. Коневу подъезжает грузовик. На памятник набрасывают стальную петлю и сдергивают его с пьедестала. Войска маршала Конева освободили этот город, спасли от разрушения его всемирно известные сокровища и тысячи жизней жителей. Есть над чем задуматься…

БИТВА ЗА БЕРЛИН

К началу 1945 г. стало ясно, что война в Европе, вероятнее всего, закончится битвой за Берлин. Об этом свидетельствовало положение на фронтах, яростное сопротивление немецких войск, отсутствие перспектив какого-то иного выхода Германии из войны. Но вопрос, кто первым достигнет столицы Германии – войска западных союзников или Красная Армия, оставался открытым. Стремление каждой из ведущих держав антигитлеровской коалиции – СССР, США и Великобритании – решить эту задачу было естественным для политического руководства и командования, понятным для рядовых солдат и простых граждан этих стран. Взятие Берлина означало конец кровопролитию в Европе, приносило с собой лавры победителя в завершающем сражении войны за правое дело, укрепляло позиции в решении вопросов послевоенного устройства Германии, авторитет причастных к этому политических и военных лидеров внутри страны и на международной арене. Не говоря о том, что взятию Берлина предстояло войти в летопись мировой истории. Словом, ставки были достаточно высоки.

Советское Верховное Главнокомандование, планируя заключительную наступательную кампанию, еще в конце 1944 г. поставило перед войсками 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов задачу в кратчайший срок овладеть Берлином. Входе развернувшейся в январе 1945 г. Висло-Одерской операции советские войска осуществили успешное продвижение по территории Польши и уже в первой декаде февраля вышли к Одеру в районе Кюстрина. До Берлина оставалось всего 60 км. Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков первоначально планировал с ходу нанести мощный удар в западном направлении и в кратчайшие сроки овладеть столицей Германии. Однако события заставили его изменить свое решение. Советскому командованию поступила информация, что противник сосредотачивает мощные группировки войск в Восточной Померании и Верхней Силезии (на флангах соединений 1-го Белорусского фронта). Важно и то, что советские войска нуждались в отдыхе и пополнении; необходимо было подтянуть тылы, перебазировать авиацию, завершить разгром оставшихся в тылу окруженных немецких частей. Все это послужило причиной отмены приказа о наступлении на Берлин. Войска 1-го Белорусского фронта перенацеливались на ведение боев в северо-западном направлении против группировки немцев в Померании.

Уже после войны решение Жукова отложить операцию по взятию Берлина подвергалось критике со стороны некоторых советских военачальников. Версии о том, что наступление на столицу Германии в феврале 1945 г. можно было бы и продолжить, придерживался и бывший командующий 8-й гвардейской армии В. Чуйков. Однако сторонники такой гипотезы оказались в меньшинстве. В большинстве отечественных исследований этого вопроса говорится о том, что решение маршала Жукова того периода являлось наиболее оптимальным. В Восточной Померании в марте 1945 г. советским войскам действительно пришлось столкнуться с сильным противником. Германские генералы (в частности Г. Гудериан) свидетельствовали после войны о том, что командование вермахта планировало нанесение мощного контрудара по русским войскам.

Новые документы, открытые недавно в советских архивах, указывают, что решение о приостановке наступления на Берлин в феврале 1945 г. все-таки, видимо, было ошибочным. Дело в том, что в первой половине февраля 1945 г. в Генштаб Красной Армии поступило сообщение вначале от британского, а затем и американского командования о том, что немцы после отвода своих войск от Арденн в срочном порядке перебрасывают 6-ю танковую армию СС на Восточный фронт. Указывалось также, что основные немецкие силы сосредотачиваются северо-западнее Бреслау и в Восточной Померании и готовятся к нанесению контрудара по флангам 1-го Белорусского фронта. Уже вечером 12 февраля текст сообщения союзников был телеграфирован в штаб маршала Жукова. Угроза советским войскам, наступавшим на берлинском направлении, казалась очевидной. Германские танковые соединения действительно могли сотворить много бед и даже выйти в тыл 1-го Белорусского фронта. Жуков после ознакомления с телеграммой отдал приказ на приостановку наступления, развернув фронт в направлении Восточной Померании. Против немецкой группировки в районе Бреслау продолжалось наступление 1-го Украинского фронта маршала Конева.

Германское контрнаступление в марте 1945 г. было предпринято, однако не там, где оно ожидалось, а в Венгрии, в районе оз. Балатон. Именно туда была переброшена 6-я танковая армия СС. В конце марта советский Генштаб счел нужным уведомить командование союзников о том, что их информация о сосредоточении 6-й танковой армии СС в Померании и в районе северо-западнее Бреслау не подтвердилась. Сталин упоминал об этом факте в переписке с руководителями Англии и США. Но время ушло. Войска 1-го Белорусского фронта уже ввязались в сражения в Восточной Померании. Наступление на Берлин переносилось на апрель 1945 г.

Сегодня довольно сложно прояснить, что стояло за сообщением союзников о передислокации 6-й танковой армии – просто непроверенные сведения или преднамеренная дезинформация. Хорошо известно, что вопрос о взятии Берлина интенсивно обсуждался политическим и военным руководством СССР, Англии и США начиная с февраля 1945 г. и приобрел характер соперничества. 1 апреля 1945 г. в Москву в Ставку Верховного Главнокомандования были вызваны командующие 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами маршалы Жуков и Конев.

«Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники?» – задал им вопрос Сталин. Поводом для такой постановки вопроса были полученные в Москве сведения о том, что западные союзники создают для взятия Берлина группировку войск под командованием фельдмаршала Б. Монтгомери и развернули с этой целью подготовительные мероприятия.

«Берлин будем брать мы, – ответил Конев, – и возьмем его раньше союзников». Жуков сказал, что это готовы сделать войска 1-го Белорусского фронта, который имел к тому времени достаточно сил и был нацелен на Берлин с кратчайшего расстояния. По стечению обстоятельств именно в этот же день, 1 апреля, У. Черчилль направил Ф. Рузвельту следующую телеграмму: «Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил сопротивления, как нападение на Берлин… Существует еще одна сторона дела, которую Вам и мне следовало бы рассмотреть. Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также и Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, что они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу… Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять…».

Телеграмма У. Черчилля была последней попыткой добиться пересмотра решения, принятого верховным главнокомандующим союзными силами в Европе Д. Эйзенхауэром о наступлении американских войск в направлении Лейпцига и Дрездена. Об этом он сообщил еще 28 марта 1945 г. в личном послании Сталину. Эйзенхауэр отклонил настойчивую просьбу Монтгомери о выделении ему 10 дивизий для наступления на Берлин. Комитет начальников штабов, а затем и президент Ф. Рузвельт поддержали решение главнокомандующего.

К этому времени в Москве разработка плана Берлинской операции в основных чертах уже была завершена. Она готовилась Генеральным штабом с участием командования и штабов 1-го и 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Наступление на Берлин назначалось на 16 апреля силами двух фронтов. 1-й Белорусский фронт должен был наносить главный удар с кюстринского плацдарма силами четырех общевойсковых и двух танковых армий. Развивать успех, вводя дополнительные резервные соединения, предполагалось как в направлении самого Берлина, так и в обход его с севера и северо-запада. Перед войсками Жукова находилась сильно укрепленная полоса немецкой обороны на Зееловских высотах, преодолеть которую было очень непросто. 1-му Украинскому фронту предстояло прорываться несколько южнее Берлина и наступать в направлении р. Эльба на соединение с передовыми частями западных союзников. Командующему 1-м Украинским фронтом И. Коневу ставилась и еще одна задача: частью сил нанести удар по Берлину с юга. При этом разграничительная линия между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами была доведена только до г. Люббен (60 км юго-восточнее Берлина). Маршал Конев вспоминал впоследствии, что при утверждении проекта операции Сталин провел на карте разграничительную линию вплоть до Люббена, но затем оборвал карандаш и дальше линию не повел. Он ничего не сказал при этом, но, судя по всему, тем самым он молчаливо предложил действовать далее исходя из обстановки. Возможно, в этом обрыве был негласный призыв к соревнованию.

Готовя операцию, Жуков особое внимание уделял достижению ее внезапности. Предусматривался целый комплекс мер по дезинформации противника, массированному введению в сражение сил и средств, организации разведки боем перед началом наступления. Чтобы ошеломить противника, родилась идея проведения главной атаки за два часа до рассвета с применением прожекторов для освещения пути своим войскам и ослепления противника. Вот что маршал Жуков рассказывал о тех событиях уже после операции, на своей первой пресс-конференции, устроенной для иностранных журналистов в поверженном Берлине 7 июня 1945 г.:

«К этому заключительному и решающему сражению мы провели серьезную подготовку. Мы подтянули достаточно технических средств и рассчитали все детали операции наверняка… сосредоточили крупные силы артиллерии, танков, авиации, чтобы можно было в кратчайший срок сломить сопротивление противника и быстро овладеть самим Берлином. Особое внимание было обращено на точное взаимодействие всех родов войск. Конечно, немцы ждали нашего удара на Берлин. Мы знали это хорошо и очень долго думали над тем, как бы в этих условиях организовать внезапный удар для противника. Для достижения этой цели я, как командующий операцией, выбрал ночной способ атаки всем фронтом, чего немцы, по показаниям пленных, не ожидали. Немецкое верховное командование было уверено, что главная атака Красной Армии невозможна ночью… Большую роль в успехе ночной атаки сыграло одно техническое новшество. Чтобы помочь танкам и пехоте лучше ориентироваться в ночной атаке, мы организовали по всему фронту прожекторный подсвет пути для наступающих колонн. Одновременно наши прожектора не только подсвечивали путь наступающим войскам, но и ослепляли противника, который вследствие этого был лишен возможности вести точный прицельный огонь. Примерно на каждые 200 метров действовал один мощный прожектор».

16 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов перешли в наступление. 2-й Белорусский фронт (командующий К. Рокоссовский) начал наступление 18 апреля. Его действия также имели большое значение для взятия Берлина, поскольку прикрывали правый фланг советских ударных сил.

Войска Жукова довольно быстро преодолели первую оборонительную полосу обороны. Их наступление поддерживали до 4 тыс. танков, 22 тыс. стволов артиллерии, около 4 тыс. самолетов. Только за первые сутки операции было произведено 15 тыс. самолето-вылетов для бомбардировки позиций врага. Однако с наступлением рассвета немцы пришли в себя, и их сопротивление по мере приближения к Зееловским высотам стало возрастать. На удержание этих высот, являвшихся ключом к Берлину, противник бросил главные силы. Здесь советские войска понесли особенно большие потери. Тем не менее положительным моментом являлся тот факт, что немецкое верховное командование, опасаясь прорыва советских ударных соединений на этом участке, бросило сюда практически все резервы, находившиеся под Берлином, и даже вывело часть войск, предназначенных для непосредственной обороны самой столицы Германии. Как впоследствии отмечал Г. Жуков, в этом состоял «большой просчет» противника: «Подходящие из Берлина и его окрестностей резервы были разгромлены нашей авиацией и танками. Поэтому когда наши войска ворвались в Берлин, то некоторые районы города оказались оголенными, в частности, в отношении зенитных орудий. Выведя резервы из района Берлина, противник нарушил непрерывную линию обороны, ослабил эту оборону столицы и уже не смог устоять против мощного натиска наступающих…».

К исходу 21 апреля соединения 2-й гвардейской танковой, 3-й и 5-й ударных армий 1-го Белорусского фронта вышли на северо-восточную окраину Берлина. Часть войск фронта, обойдя город с севера, продвигалась к Эльбе.

Следует отметить, что войска 1-го Украинского фронта маршала Конева встречали на пути своего продвижения несколько меньшее сопротивление. Уже к исходу 18 апреля войска фронта завершили прорыв нейсенского рубежа обороны, форсировали р. Шпрее и обеспечили условия для окружения Берлина с юга. За день до этого И. Конев направляет телеграмму командующим 3-й и 4-й гвардейских танковых армий генералам П. Рыбалко и Д. Лелюшенко, в которой нацеливает их на взятие Берлина. Он требует от них не ввязываться в затяжные и лобовые бои, смелее продвигаться вперед. А 20 апреля Конев и Жуков направляют своим подчиненным соединениям практически одинаковые приказы: «Первыми ворваться в Берлин».

Первая весть о прорыве советских войск на окраины германской столицы была все же отправлена из штаба 1-го Украинского фронта. Телеграмма, адресованная лично Сталину, сообщала: «3 гв. танковая армия Рыбалко передовыми бригадами ворвалась в южную часть Берлина и к 17.30 ведет бой за Тельтов и в центре Ланквиц… 22.04.1945».

В это время немецкое командование предприняло последнюю отчаянную попытку спасти положение под Берлином. Гитлер приказал повернуть 12-ю армию, ранее предназначавшуюся для действий против американских войск, на восток – против 1-го Украинского фронта, чтобы в районе Ютеборга выйти на соединение с войсками 9-й армии и частью сил 4-й танковой армии. Но войска 1-го Украинского фронта отразили контрудар противника и приступили к его уничтожению. В самом Берлине германские войска продолжали упорно сражаться, пытаясь оттянуть свой неминуемый конец.

24 апреля ударные соединения 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, соединившись в районе Бранденбурга, замкнули кольцо окружения немецких войск в Берлине. 25 апреля войска 1-го Украинского фронта встретились на Эльбе с войсками 12-й американской группы армий генерала О. Брэдли. К этому времени танкисты генерала Рыбалко (1-й Украинский фронт), форсировав с ходу р. Шпрее, с ожесточенными боями продвигались к центру Берлина (разграничительная линия между войсками фронтов была изменена и проходила примерно по центру города) и оказались в тылу боевых порядков 8-й гвардейской армии и 1-й гвардейской танковой армии 1-го Белорусского фронта. Все это вызвало некоторую неразбериху, которая могла принести и, видимо, принесла немало неоправданных жертв.

Наконец, 28 апреля Конев решил обратиться к Жукову с предложением изменить разграничительную линию между их фронтами и несколько скорректировать направление продвижения армий 1-го Белорусского фронта. Позиция Жукова по этому вопросу была противоположной. В тот же день он направил телеграмму Сталину с просьбой разрешить ему сменить своими войсками соединения 1-го Украинского фронта, наступающие к центру Берлина с южного направления. В Генеральном штабе внимательно следили за ходом событий и еще до получения телеграммы от Жукова ему и Коневу была направлена директива о новой разграничительной линии. Суть ее сводилась к тому, что войска Конева, которые к тому времени достигли Тиргартена, должны были быть отведены, с тем чтобы их место заняли войска Жукова. Центр Берлина теперь входил в полосу действий армий 1-го Белорусского фронта, что огорчило маршала Конева. Но ему ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу.

Между тем сражения в столице Германии продолжались с неослабевающей силой. 29 апреля начались бои за рейхстаг, овладение которым было возложено на 79-й стрелковый корпус 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта. В ночь на 1 мая разведчики 150-й стрелковой дивизии М. Егоров и М. Кантария водрузили Красное знамя над рейхстагом. Имперская канцелярия была взята штурмом.

За день до этого, 30 апреля, не дожидаясь, пока советские солдаты ворвутся в бункер, расположенный на территории имперской канцелярии, покончил жизнь самоубийством А. Гитлер. Он не захотел покинуть столицу Германии, решив, что его присутствие будет воодушевлять немецких солдат и поддерживать в войсках высокий боевой дух. Но его надежды оказались тщетными. В конце своей жизни он признал, что, видимо, совершил большую ошибку, напав на Советский Союз. Русские, по его словам, оказались более сильной нацией. Вдень самоубийства он заперся в своем кабинете вместе с Евой Браун. Через несколько минут прозвучал выстрел. Труп Гитлера и его супруги, с которой он накануне решил пожениться, был облит бензином и сожжен его приближенными во дворе имперской канцелярии. Покончил жизнь самоубийством и министр пропаганды И. Геббельс. 2 мая сопротивление противника полностью прекратилось. Остатки берлинского гарнизона во главе с начальником обороны города генералом Г. Вейдлингом сдались в плен.

С падением Берлина Германия утратила способность к организованному сопротивлению. 2 мая 1945 г. был объявлен праздничный приказ И. Сталина, в котором говорилось о вкладе войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов в разгром берлинской группировки. Отмечалось, что к 21 часу 2 мая в плен сдалось уже более 70 тыс. немецких солдат и офицеров. 3 мая Жуков осматривал имперскую канцелярию и рейхстаг, на внутренней стороне которого, как и многие советские воины, оставил свой автограф. А через несколько дней, в ночь на 9 мая, маршал Жуков вместе с представителями английского, американского и французского командования принял в Карлсхорсте (пригороде Берлина) безоговорочную капитуляцию германских войск. Война в Европе была окончена. Преступный фашистский режим и созданное им нацистское государство были повержены.

Потери советских войск в Берлинской операции были исключительно велики. Убитыми и ранеными они превысили 350 тыс. человек. Из них безвозвратные потери (убитые, пропавшие без вести) составили 78 тыс. человек. Потери противника были намного больше. Перестала существовать целая немецкая группировка количеством около 1 млн человек. Примерно 150 тыс. чел. были убиты, остальные взяты в плен или успели уйти на запад.

В боях за Берлин советские бойцы и командиры проявили выдающееся мужество и отвагу. Сила и мощь Красной Армии, советское военное искусство заслужили самых высоких оценок. Для того чтобы стать таковой, Красной Армии пришлось пройти через годы суровых лишений, многие жертвы, оказаться на краю пропасти, но выстоять и победить.

МАНЬЧЖУРСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Выполняя союзнические обязательства, взятые перед США и Великобританией, а также в целях обеспечения безопасности своих дальневосточных границ СССР в ночь на 9 августа 1945 г. вступил в войну против Японии, что явилось логическим продолжением Великой Отечественной войны.

Несмотря на поражения от союзных англо-американских войск, Япония продолжала оставаться достаточно мощной военной силой, еще способной противостоять своим противникам. Императорская армия располагала в общей сложности до 6 млн. человек, 10 тыс. самолетов и 500 боевых кораблей. С поражением Германии и ее союзников в Европе японцы не считали себя побежденными и готовились к затяжным боям на ближних подступах к своей метрополии. Их упорство вызвало рост пессимистических оценок американского командования в отношении сроков окончания войны на Тихом океане. Считалось, в частности, что она не завершится ранее конца 1946 г., а потери союзных войск при высадке на Японские острова составят более 1 млн. человек.

Важнейшим звеном японской обороны являлись укрепрайоны Квантунской армии, дислоцированной на территории оккупированной Маньчжурии (Северо-Восточный Китай). С одной стороны, эта армия служила гарантией беспрепятственного снабжения Японии стратегическим сырьем из Китая и Кореи, а с другой – выполняла задачу по оттягиванию советских сил с европейского театра войны, помогая тем самым германскому вермахту. Входе кампании на советско-германском фронте в 1941–1945 гг. СССР вынужден был держать на своих дальневосточных границах огромные силы – в разное время от 32 до 59 расчетных дивизий, крупные авиационные и артиллерийские части общей численностью до 1 млн. человек. Несомненно, что такая масса войск (будь она переброшена на запад) могла бы значительно ускорить поражение Германии и уменьшить советские потери в войне.

Япония была давним противником России. В войне 1904–1905 гг. русские потерпели поражение от японской армии и флота. Условия мира были крайне тяжелыми: Россия лишились территории Южного Сахалина, портов на побережье Тихого океана – Порт-Артура и Дайрена. Непросто складывалась ситуация на Дальнем Востоке и в 30-е годы. Японское императорское правительство стремилось закрыть Советскому Союзу все выходы в открытый океан. После захвата северо-восточных китайских провинций оно встало на путь прямых военных провокаций на советско-китайской и монголо-китайской границах. Несмотря на то что все вылазки японских милитаристов в районе оз. Хасан (1938 г.) и р. Халхин-Гол (1939 г.) были отбиты с большими для них потерями, командование императорской армии не оставляло надежд взять в будущем реванш и отторгнуть от СССР при удобном случае Дальний Восток и Забайкалье.

В 1941 г. основной вектор японской агрессии был повернут на юг. Япония остро нуждалась в стратегическом сырье и дешевой рабочей силе. В апреле 1941 г. был заключен советско-японский пакт о нейтралитете, который несколько снизил напряженность между Японией и СССР, но не гарантировал безопасность советских границ на ближайший обозримый период. Известно также, что одновременно с подготовкой удара по англо-американским войскам на Тихом океане японское командование разрабатывало план боевых действий против Красной Армии под кодовым названием «Кантокуэн» (Особые маневры Квантунской армии). В течение 1941–1943 г. этот план постоянно уточнялся с учетом ситуации на советско-германском фронте.

Япония, хорошо помня о силе советских войск, так и не решилась напасть на СССР после начала Великой Отечественной войны. Однако она многократно совершала провокации на границах, задерживала советские суда в открытом море, 8 из них потопила. Тем самым затруднялись поставки Советскому Союзу военной техники и снаряжения из США по ленд-лизу.

СССР не мог оставаться безучастным к ситуации у своих дальневосточных границ, тем более что Япония была союзницей нацистской Германии во Второй мировой войне. До 1943 г. советское правительство по понятным причинам не давало официального ответа на запросы США и Великобритании о возможности своего будущего вступления в войну против Японии. Лишь на Тегеранской конференции Сталин согласился начать боевые действия против японских войск после окончания войны в Европе. На Ялтинской конференции в феврале 1945 г. он уточнил, что это произойдет через два-три месяца после капитуляции Германии. Советское руководство заявило также, что условием вступления СССР в войну против Японии является возвращение ему территорий Южного Сахалина и Курильских островов, сохранение статус-кво Внешней Монголии, передача в аренду бывшей русской военной базы в Порт-Артуре.

5 апреля правительство СССР денонсировало советско-японский договор о нейтралитете от 13 апреля 1941 г. Через два с половиной месяца после капитуляции Германии 26 июля 1945 г. была принята Потсдамская декларация – фактический ультиматум правительству Японии с требованием ее капитуляции. Там же, в Потсдаме, на переговорах союзных военных представителей были подробно обсуждены практические вопросы, связанные с участием СССР в войне на Дальнем Востоке.

Японское командование, со своей стороны, полагало, что в случае перехода Красной Армии в наступление в Маньчжурии Квантунская армия сможет продержаться не менее года. Япония обладала многочисленными оккупационными силами на территории Центрального и Южного Китая и в случае затягивания кампании могла перебросить часть из них на север. Китайские правительственные войска под командованием Чан Кайши, равно как и коммунистические части Мао Цзэдуна, не могли оказать действенной помощи советскому наступлению. Многолетняя война с Японией и внутриполитическая борьба тяжело сказывалась на положении Китая. Силы его сопротивления, несмотря на активную поддержку стран антигитлеровской коалиции, были истощены. В 1944 г. японская императорская армия провела ряд успешных наступательных операций против войск Гоминьдана и добилась контроля над важными промышленными объектами и транспортными магистралями южных провинций Китая. Более того, Китай стоял на пороге широкомасштабной гражданской войны. Коммунисты и Гоминьдан, несмотря на заявления о сотрудничестве, все чаще вступали в конфликты друг с другом и готовились к решительной схватке за политическую власть в стране.

Предстоящий театр военных действий был весьма обширным и имел сложные физико-географические условия. Лес на севере сменялся степью и пустынными районами на юге. В центре Маньчжурии располагались хребты Большого Хингана. Японцы же в предвидении боевых действий заблаговременно оборудовали этот регион, создали мощную систему оборонительных сооружений. К началу войны противник имел здесь 17 укрепрайонов, 4,5 тыс. дотов и дзотов, многочисленные аэродромы и посадочные площадки. Квантунская армия располагала силой в 1 млн. человек, 1,2 тыс. танков, 1,9 тыс. самолетов, 6,6 тыс. орудий.

Чтобы преодолеть такие сильные укрепления, нужны были не только мужественные, но и опытные войска. Поэтому советское командование к началу войны на Дальнем Востоке перебросило сюда дополнительные силы, освободившиеся на западе после победы над фашистской Германией. Основная масса войск и техники была передислоцирована примерно за три месяца (с мая по июль), среди них два фронтовых, 4 армейских и 15 корпусных управлений – всего до 1 млн. солдат и офицеров. Значительная часть танков и артиллерии перебрасывалась на исходные позиции сразу с заводов Урала и Сибири, что способствовало быстрейшей концентрации ударной группировки войск. Общая численность объединений Красной Армии на Дальневосточном ТВД достигла к началу августа 1,7 млн. человек, 30 тыс. орудий и минометов, 5,2 тыс. танков, более 5 тыс. самолетов, 93 корабля.

Необходимо отметить, что, пожалуй, главным преимуществом советских войск над японцами в 1945 г. явилось не только их численное превосходство, но и обладание богатым и уникальным опытом, полученным в боях с германским вермахтом в 1941–1945 гг. Моральное состояние бойцов Красной Армии было высоким, а советские командиры были полны решимости применить на практике свой военный опыт.

Еще в июле 1945 г. было образовано Главное командование советскими войсками на Дальнем Востоке, его возглавил Маршал Советского Союза А. Василевский. Для ведения наступления против Квантунской армии создавались три фронта: Забайкальский (командующий маршал Р. Малиновский), 1-й Дальневосточный (командующий маршал К. Мерецков) и 2-й Дальневосточный (командующий генерал армии М. Пуркаев). Действия сухопутных войск поддерживались кораблями Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии. В полосе Забайкальского фронта в наступление вводились войска Монгольской Народно-революционной армии. Согласно замыслу Генштаба и Главного командования на Дальнем Востоке предусматривалось нанесение мощных ударов советских фронтов по сходящимся направлениям к центру Маньчжурии, рассечение главной группировки противника, ее последующее окружение и уничтожение. Затем наступление должно было развиваться в южном направлении к Ляодунскому полуострову и Северной Корее. Отдельные операции предусматривались для освобождения Южного Сахалина и Курильских островов. Для ускорения капитуляции императорской армии планировалось также осуществить высадку десанта на о-ве Хокайдо. Однако эту операцию было решено впоследствии отменить.

Особое внимание на этапе подготовки к наступлению уделялось скрытности сосредоточения войск, обеспечению внезапности первого удара. Командование Красной Армии уверенно справилось с этой задачей. Японцы, располагая сведениями о концентрации на границе крупных советских сил, так и не смогли получить информацию о времени их перехода в наступление. Первоначальный удар стал для них полной неожиданностью.

Готовилось к наступательным операциям против Японии и командование союзных войск. Однако его стратегия претерпела к началу августа значительные изменения. Зная о том, что советские войска в ближайшее время должны начать свою операцию в Маньчжурии, президент США Г. Трумэн принял решение сбросить на Японские острова две атомные бомбы, обладающие невиданной доселе разрушительной силой. Атомные бомбардировки Хиросимы (6 августа) и Нагасаки (9 августа) возвестили миру о наступлении ядерной эры. Роковое решение, унесшее жизни 300 тыс. японцев, было принято американским руководством в первую очередь для того, чтобы на заключительном этапе войны показать всему миру (и прежде всего СССР) свое могущество и военно-техническое превосходство. Что касается Японии, то, несмотря на атомные бомбардировки, она продолжала войну. Все внимание императорского правительства в те дни было приковано к действиям Советского Союза.

8 августа в Москве советское правительство передало японскому послу заявление, в котором говорилось, что в связи с отказом Японии прекратить военные действия против США, Великобритании и Китая Советский Союз с 9 августа 1945 г. считает себя в состоянии войны с Японией. В тот день наступление Красной Армии в Маньчжурии началось на всех направлениях практически одновременно. Размокшие в результате многодневных проливных дождей дороги не смогли помешать советской атаке; форсирование Амура также прошло успешно. Первые удары стали внезапными и ошеломляющими для японцев, которые не смогли оказать эффективного сопротивления советским войскам.

Продвижение советских войск осуществлялось высокими темпами. Особенно стремительно наступали войска Забайкальского фронта. Уже 12 августа соединения 6-й гвардейской армии преодолели Большой Хинган и устремились к ключевым центрам Маньчжурии – Чанчуню и Мукдену. Навстречу Забайкальскому фронту наступали ударные части 1-го Дальневосточного фронта. Среднесуточный темп продвижения советских сил составлял от 30 до 82 км.

Входе наступления сухопутные войска тесно взаимодействовали с Тихоокеанским флотом и авиацией. С их помощью был успешно осуществлен ряд десантных операций в портах Северной Кореи – Юки, Расин и Сейсин и других. Особенно ожесточенные и кровопролитные схватки развернулись за порт Сейсин – укрепленную с моря и оборудованную в инженерном отношении военно-морскую базу японского флота. Первая волна советских десантников (около 200 человек) смогла захватить лишь небольшой плацдарм на побережье. Японцы провели мощную контратаку, которая едва не достигла успеха. Лишь мужество советских морских пехотинцев спасло положение. Бои продолжались здесь еще несколько дней. Но, в конечном итоге, Сейсин был освобожден. Японскому командованию так и не удалось эвакуировать на территорию метрополии сколько-нибудь значительные контингенты войск.

Американские экспедиционные силы начали высадку в Южной Корее, когда положение японских войск в этом регионе стало безысходным. 18 августа было принято решение о разграничении зоны ответственности вооруженных сил СССР и США в Корее по 38-й параллели.

Высокие темпы продвижения советских и монгольских войск в центральной части Маньчжурии поставило японское командование в безвыходное положение. Сопротивление Квантунской армии было дезорганизовано. Многие ее части попали в окружение и утратили боеспособность. В этой критической ситуации японское правительство 14 августа приняло решение о капитуляции на условиях Потсдамской декларации и уведомило об этом правительства США, СССР и Англии. Однако, как показали дальнейшие события, практические действия командования Квантунской армии противоречили заявлению японского политического руководства. Императорская армия, прекратив сопротивление против англо-американских войск, продолжала сражаться против соединений Красной Армии. В связи с этим Генштаб вынужден был выступить со специальным разъяснением, в котором подчеркивалось, что советские войска будут продолжать наступление, пока противостоящие им японские силы не сложат оружия.

Наступление Красной Армии стремительно развивалось, и к 20 августа разгром Квантунской армии был практически завершен. Началась массовая капитуляция японских войск. Стоит отметить, что большое значение в быстрейшем захвате важнейших стратегических пунктов на территории Китая имели воздушные десанты советских войск в таких экономических центрах, как Харбин, Чанчунь, Мукден, а также в морских портах на побережье Тихого океана – Дайрен и Порт-Артур.

В связи с успехом в Маньчжурии 2-й Дальневосточный фронт частью сил перешел в наступление на Сахалине. Южно-Сахалинскую операцию осуществили соединения 56-го корпуса 16-й армии во взаимодействии с Тихоокеанским флотом. Особенно сильные бои развернулись во время прорыва укрепленного рубежа в районе Контон, где оборонялись части японской 88-й пехотной дивизии. Советским бойцам пришлось брать штурмом многочисленные железобетонные сооружения противника. Тяжелый бой длился трое суток. После прорыва контонского рубежа части 56-го корпуса двинулись далее на юг. К полудню 25 августа японские вооруженные силы на Южном Сахалине прекратили организованное сопротивление и капитулировали.

Заключительным этапом войны против Японии явилась Курильская десантная операция, проведенная частью сил 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов и Тихоокеанского флота. Она началась в ночь с 16 на 17 августа с высадки советского морского десанта на о-ве Шумшу – самом северном о-ве Курильской гряды. Здесь японцы обладали мощной системой береговой обороны. Все участки возможной высадки были пристреляны огнем артиллерии. Сражение за Шумшу продолжалось несколько дней и было кровопролитным. Первая волна советских десантников оказалась под перекрестным обстрелом и не смогла продвинуться вперед. Потребовались дополнительные подкрепления и организованный огонь по японским позициям. В том бою мужество и героизм проявили как пехотинцы, так и военные моряки. Многие корабли Тихоокеанского флота, несмотря на пробоины, продолжали поддерживать огнем своих орудий советских десантников. Многие раненые моряки оставались на своем посту. Японцы не выдержали натиска и отступили. Вскоре гарнизон о-ва Шумшу капитулировал. Таким образом был утрачен ключевой узел обороны Курильской гряды, за которым последовала капитуляция гарнизонов остальных островов. В период с 18 августа по 4 сентября все они были очищены от противника; в плен сдались до 50 тыс. японских солдат и офицеров.

Советский Союз одержал победу на Дальнем Востоке в кратчайшие сроки. Мощнейшая группировка японской императорской армии – Квантунская армия – прекратила свое существование всего за две недели. К концу августа было сломлено сопротивление японцев на Сахалине и Курильских островах. В общей сложности противник потерял свыше 700 тыс. солдат и офицеров, из них 84 тыс. убитыми и более 640 тыс. пленными. Советские потери составили 36,5 тыс. человек, из них убитыми и пропавшими без вести 12 тыс.

2 сентября 1945 г. в Токийской бухте на борту американского линкора «Миссури» японские правители в присутствии полномочных представителей СССР, США, Китая, Великобритании, Франции и других союзных государств подписали Акт о безоговорочной капитуляции Японии. Так закончилась Вторая мировая война, длившаяся шесть долгих лет.

НАКАЗАНИЕ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ

Главных немецких и японских военных преступников настигло справедливое возмездие. На международных судебных процессах в Нюрнберге (20 ноября 1945 г. – 1 октября 1946 г.) и Токио (3 мая 1946 г. – 12 ноября 1948 г.) были раскрыты чудовищные масштабы содеянных ими злодеяний и определены меры наказания каждому преступнику.

По приговору Международного военного трибунала в Нюрнберге смертной казни были подвергнуты 10 бывших руководителей Третьего рейха: министр иностранных дел И. Риббентроп, начальник верховного командования вермахта (ОКВ) генерал-фельдмаршал В. Кейтель, начальник главного управления имперской безопасности (РСХА) Э. Кальтенбруннер, имперский министр оккупированных восточных областей А. Розенберг, генерал-губернатор оккупированной польской территории Г. Франк, имперский протектор Богемии и Моравии в 1943–1945 гг. В. Фрик, издатель антисемитской газеты «Дер Штюрмер» Ю. Штрейхер, генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы Ф. Заукель, начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал-полковник А. Йодль, имперский наместник в оккупированной Голландии А. Зейсс-Инкварт.

Бывший главнокомандующий германскими ВВС рейхсмаршал Г. Геринг, приговоренный в Нюрнберге к смертной казни, покончил с собой в тюрьме, приняв цианистый калий. Имперский руководитель СС и министр внутренних дел Г. Гиммлер в мае 1945 пытался скрыться, но был арестован и покончил жизнь самоубийством. Бывший начальник канцелярии нацистской партии и секретарь Гитлера М. Борман погиб в мае 1945 г. при попытке бегства из Берлина. Не имея об этом точной информации, трибунал приговорил его к смертной казни заочно.

Трибунал приговорил заместителя Гитлера по нацистской партии в 1933–1941 гг. Р. Гесса, министра экономики и генерального уполномоченного по военной экономике Р. Функа, а также главнокомандующего ВМС в 1935–1943 гг. гросс-адмирала Э. Редера к пожизненному тюремному заключению; гауляйтера и имперского наместника Вены Б. Шираха, министра вооружения и военной промышленности А. Шпеера – к 20 годам, министра иностранных дел в 1932–1938 гг. имперского протектора Богемии и Моравии в 1939–1941 гг. К. Нейрата – к 15 годам; главнокомандующего германскими ВМС в 1943–1945 гг. гросс-адмирала К. Деница – к 10 годам лишения свободы.

По приговору Международного военного трибунала для Дальнего Востока 7 японских главных военных преступников, в том числе бывшие премьер-министры X. Тодзио и X. Хирота и военный министр С. Итагаки, были казнены; 16 человек, в том числе бывшие премьер-министры К. Хиранума и К. Койсо, военный министр С. Араки и командующий Квантунской армией Е. Умедзу, были приговорены к пожизненному заключению; бывший министр иностранный дел С. Того – к 20 годам; бывший министр иностранных дел М. Сэгемицу – к 7 годам лишения свободы.

Различным наказаниям по суду подверглись и многие другие военные преступники.

Нюрнбергский и Токийский судебные процессы имели большое историческое значение. Они способствовали утверждению в сознании широкой мировой общественности и международном праве идеи о том, что агрессивные войны с целью захвата территории других стран и порабощения их народов являются тягчайшим преступлением, а организаторы таких войн, независимо от занимаемых ими высоких государственных и общественных постов, должны квалифицироваться как уголовные преступники.

НАРОД И ВОЙНА

«НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ…»

18 июня 1945 г. дивизионный генерал О. Гийом был вызван к главе Временного правительства Франции де Голлю. Отличившись в годы минувшей войны, энергичный и честолюбивый Гийом мечтал о крупной военной карьере. Решение главы правительства его обескуражило. Гийому предлагалось выехать в Москву и занять должность военного атташе. Военно-дипломатическая служба пользовалась респектом во французской армии, но все же должность военного атташе, даже в такой стране, как СССР, не открывала, как он считал, доступ к высшим эшелонам военной власти. Де Голль отклонил возражения Гийома и дал понять, что намерен поручить ему особо ответственное задание. «Вы должны нам рассказать, – пояснил де Голль, – как сражались русские и почему они победили. Не путайте эти две проблемы: первая касается стратегии и тактики, вторая проблема гораздо шире».

Напомним, что после нападения фашистской Германии и ее союзников на СССР и трагических событий лета 1941 г. многие политические и военные деятели Запада не верили в способность Советского Союза выстоять и победить в борьбе с фашистской армией. 23 июня 1941 г. С. Криппс заявил, что «русские не смогут противопоставить немцам организованное сопротивление более чем в течение нескольких недель». К мнению Криппса в Лондоне прислушивались, он был английским послом в Москве.

Эксперты военного министерства Великобритании также весьма пессимистически оценивали возможности советского противодействия немецко-фашистской агрессии. У. Черчилль писал после войны, что «почти все ответственные военные специалисты полагали, что русские армии вскоре потерпят поражение и окажутся в основном уничтожены». Военный министр США Г. Стимсон писал, что, «по оценке офицеров службы разведки военного министерства, кампания могла продлиться лишь от одного до трех месяцев». Когда Ф. Рузвельт в июле 1941 г. направил в Москву своего личного представителя Г. Гопкинса, он поручил ему выяснить, как долго продержится Россия.

Некоторые западные историки, анализируя фактический материал, свидетельствующий об экономических, политических и военно-стратегических преимуществах Советского Союза перед нацистской Германией, отмечают достоинства плановой системы хозяйства СССР, прочность многонационального советского государства, героизм советских людей, высоко оценивают вклад СССР в общую победу. М. Хастингс в книге «Оверлорд», посвященной высадке в Нормандии, пишет: «Послевоенное поколение воспитано на легенде, будто триумфальная кампания западных союзников в Европе в 1944–1945 годах вообще не имеет отношения к жестокой, но малоизвестной борьбе на Востоке. Сегодня нам следует признать, что русские внесли решающий вклад в войну на Западе, уничтожив главные силы германской армии до того, как первый солдат союзников вступил на берег Нормандии 6 июня 1944 г. Успех битвы в Нормандии был достигнут именно на этой основе».

Победа или поражение в войне – итог многих составляющих, среди которых важнейшее место занимает моральный фактор. Что защищали советские люди? Ответ на этот вопрос во многом объясняет поведение людей на фронте и в тылу, стимулы их общественного сознания того времени и личное отношение к войне. Советский народ прежде всего встал на защиту своего государства, своей Родины. Миллионы павших и живых вкладывали в это понятие все лучшее, связанное с жизнью страны, своей семьи и детей, с новым справедливым обществом, которое, они верили, будет построено. Они знали, что ведут войну за правое дело, и в большинстве своем не сомневались в конечной победе. Точно найденные слова в первом заявлении советского правительства в связи с началом войны, обращении к народу 22 июня 1941 г., с которым выступил В. Молотов: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» были ясны и понятны. Они отражали главную тенденцию в настроениях общества, способствовали осознанию всеми и каждым целей войны, уверенности в разгроме ненавистного врага.

Государственный патриотизм, гордость за страну, сопричастность ее успехам и неудачам – важная особенность общественных настроений и личностных поступков того времени. Достижения советской власти в экономике, социальной области за период от Октябрьской революции до 1941 г. были очевидны и восприняты гражданами страны. Они получили право на труд и гарантированный отдых, на бесплатное образование и медицинскую помощь, улучшение жилищных условий, доступ к науке и культуре, уверенность в завтрашнем дне и многое другое. Идея социализма получила поддержку подавляющего большинства населения. Невысокий по сравнению с западными странами уровень жизни объяснялся без особого труда: народ совершил в отсталой стране революцию, ликвидировал эксплуататоров, отразил натиск интервентов в 1919–1922 гг., преобразовал страну, создал современную индустрию. Угроза войны требовала постоянных мер по укреплению обороноспособности, неимоверных усилий и затрат, направленных на построение и защиту социализма, общества социальной справедливости.

Существовавший строй объединил интересы всех народов СССР. Достижения союзных и автономных республик, входивших в состав СССР, различные и неравноценные, они воспринимались как преимущество системы. Важным слагаемым характерного для того времени «чувства семьи единой» была бескорыстная помощь русского народа другим народам страны. Перед войной Российская Федерация (РСФСР) с населением 110 млн. человек занимала 2/3 территории СССР, где проживали свыше 100 народов и народностей. За годы советской власти многие народы России, ранее значительно отстававшие от русских по уровню экономического развития и образования, сократили этот разрыв. Так, Башкирия до революции не имела ни одного высшего учебного заведения. В 1939 г. было уже 4 вуза, 60 техникумов, 4 рабфака. В Татарии до революции был только один Казанский университет, в 1938 – 54 вуза и 23 тыс. студентов. Если в царской России в 1914 г. действовало 72 вуза с 86 тыс. студентов, то в 1941 г. – 481 вуз с 478 тыс. студентов. Количество газет на всех языках возросло с 35 до 437.

Начиная войну, руководство Германии исходило из того, что советское многонациональное государство не выдержит испытаний и распадется на враждующие национальные группировки. Однако этот расчет не оправдался. Нации и народности СССР самоотверженно защищали свою страну. Угроза нацистского порабощения страны подняла на борьбу с захватчиками большинство населения страны независимо от классовой, национальной принадлежности, вероисповедания и возраста. В мае 1942 г. в числе 5500 тыс. человек на фронтах действующей армии воевали около 1,2 млн. нерусской национальности. Среди Героев Советского Союза – представители большинства наций и народностей СССР, в т. ч. русских 8160 человек, украинцев 2069, белорусов 309, татар 161, евреев 108, казахов 96, грузин 90, армян 90, узбеков 69, мордвинов 61, чувашей 44, азербайджанцев 43, башкир 39, осетин 32, марийцев 18, туркмен 18, литовцев 18, таджиков 14, латышей 13, киргизов 12, удмуртов 10, карел 9, эстонцев 8, калмыков 8, кабардинцев 7, адыгейцев б, абхазцев 5, якутов 3, молдаван 2. Из них 87 женщин. Но длительное время замалчивалось, что около 1 млн. советских граждан различной национальности в той или иной форме сотрудничали с противником.

Со времени нападения Германии на СССР положение в советском обществе качественно изменилось. Обстановка требовала и формировала бесстрашие, умение подчиняться и своевременно выполнять приказы, самостоятельность и ответственность. Более глубоким содержанием наполнялись такие устоявшиеся нормы поведения и чувства, как взаимовыручка и коллективизм, сострадание к соотечественникам и любовь к Родине, народная гордость и ненависть к захватчикам. Эти качества проявились в героизме и мужестве, бескорыстии и самопожертвовании на фронте и в тылу. В центре системы находился Сталин. Государственник и полководец, он был ее единовластным руководителем. Осознание справедливого характера войны и поддержка на этой основе правительства подтверждали, что народ в своем большинстве связывал с именем Сталина, партии большевиков свою уверенность в разгроме агрессоров. Надо сказать, что масштабы необоснованных репрессий 30-х гг., в том числе в армии и на флоте, в то время не были известны, а открытые процессы, на которых подсудимые публично признавались в чудовищных преступлениях против государства, казалось, не оставляли сомнений в их виновности.

Важным фактором, который советские люди считали привилегией своего государства и личным достоянием, была гордость за Красную Армию. Военная служба, согласно Конституции 1936 г., являлась «почетной обязанностью каждого гражданина СССР» и была таковой в реальной жизни. Еще до «большой войны» участники боев в Испании, у оз. Хасан, на р. Халхин-Гол, финской кампании пользовались всеобщим уважением общества, особенно молодого поколения, а награжденные, к примеру, медалью «За отвагу» становились едва ли не национальными героями. С началом Великой Отечественной войны это особое отношение к вооруженным силам явилось основой сплоченности армии и народа, их единства в достижении общей цели разгрома захватчиков, освобождения родной земли, а затем и других стран из-под ига оккупантов.

Первой демонстрацией этого единства явилось народное ополчение – одна из наиболее массовых форм добровольного участия советских граждан в вооруженной борьбе с захватчиками, известного на Руси со времен Минина и Пожарского. Только за первые три дня войны в Москве поступило 70 тыс. заявлений с просьбой отправить на фронт. В Ленинграде к началу июля 1941 г. в действующую армию было направлено 45,2 тыс. добровольцев, в Киеве подано свыше 52 тысяч заявлений. Летом и осенью 1941 г. было создано до 60 дивизий народного ополчения, 200 отдельных полков. Их численность составила около 2 млн. человек. Г. Жуков пишет в своих воспоминаниях, что по инициативе москвичей уже в первые месяцы войны были сформированы 12 дивизий народного ополчения. «В военные органы и партийные организации продолжали поступать тысячи заявлений от граждан с просьбой послать их на фронт. В добровольческие дивизии народного ополчения вступали специалисты самых различных мирных профессий. Было нечто общее, чем они отличались, – высочайший патриотизм, непоколебимая стойкость и уверенность в победе. И разве это случайность, что из добровольческих формирований после приобретения ими необходимого боевого опыта сложились великолепные боевые соединения?»

С первых дней войны началась добровольная материальная и финансовая помощь Красной Армии со стороны населения. Инициаторами движения за создание Фонда обороны были рабочие московского завода «Красный пролетарий», которые выступили с призывом о ежемесячном отчислении в создаваемый фонд однодневного заработка. Одними из первых среди колхозников решили отчислить в Фонд обороны по 10 трудодней с каждого работающего члены колхоза «Ленинский путь» Оренбургской области. Правительство, которое крайне нуждалось в средствах для обороны страны, в свою очередь, приняло меры, чтобы это движение приняло массовый и организованный характер. Поступления в Фонд обороны принимали различные формы. Это была сдача облигаций государственных займов и вкладов в сберкассы, ценных вещей и драгоценностей, материальных поощрений и т. п. Широкое распространение получили комсомольско-молодежные воскресники, средства от которых направлялись в Фонд обороны. Денежные поступления в Фонд обороны в 1941–1943 гг. достигли 10 млрд. руб., не считая драгоценностей, облигаций, колхозных трудодней. Всего за годы войны за счет добровольных взносов, обязательных платежей жителей города и деревни, взятых у населения займов было получено до 20 % бюджетных средств на военные нужды. Если принять во внимание, что значительная часть этих средств поступала от малообеспеченных семей, то для каждой из них это было подвигом.

Когда с началом войны, опережая войска, отступавшие под напором противника, хлынули на восток миллионы беженцев, эвакуировались эшелонами тысячи предприятий с рабочими, инженерно-техническим персоналом и их семьями, то созданный 24 июня 1941 г. Совет по эвакуации и власти на местах, естественно, не имел возможности справиться со всей массой возникших проблем, особенно бытового характера. И вновь заявило о себе «чувство семьи единой». Жителям из оккупированных противником областей (их называли «эвакуированные») во многом помогло обустроиться на новом месте население центральных и восточных районов страны. Сотни тысяч ленинградцев, вывезенных из блокадного города, были гостеприимно встречены в Вологодской, Ивановской, Горьковской, Ярославской и других областях России, в республиках Средней Азии, столицы которых, особенно Ташкент, стали на время войны городами с многонациональным, преимущественно русскоязычным населением.

В годы войны рождались и действовали различные формы помощи и поддержки населением Красной Армии. Как правило, они принимали широкие масштабы и оказывали существенную помощь властям и командованию в материальном обеспечении войск. Именно такое значение имел и сбор теплых вещей, в котором приняли участие миллионы граждан, преимущественно женщин. Многое они сами вязали и изготовляли. Только в Сибири за годы войны было собрано и отправлено на фронт более 5,6 млн. теплых вещей. По подсчетам историков, благодаря собранным за войну теплым вещам можно было одеть до 10 млн. бойцов, или почти всю действующую армию. Еще об одной форме помощи следует сказать отдельно – о подарках. Первые подарки фронтовикам были собраны и посланы жителями многих городов и деревень уже в начале июля 1941 г. Они были бесхитростными, отражали жизнь и быт того времени. Это табак, кисет, кусок мыла, рукавицы, тем более ценные, что в их сборе и отправке принимали участие дети. Подарки вручали чаще всего к памятным датам или под Новый год. Между фронтовиками и отправителями подарков нередко завязывалась переписка. Эта форма моральной поддержки Красной Армии получила большое распространение. Во время войны только Вологодская область отправила на фронт 95 вагонов с подарками.

Изменилось отношение к истории страны. Были подняты на щит имена выдающихся деятелей царской России. Обращение к их заслугам имело многогранное значение. Оно повышало авторитет страны, ее исторического наследия в глазах как рядовых граждан, так и интеллигенции, тех ценностей, которые они защищали на фронте и в тылу. Важным была и военная составная этого наследия. Армии в 1943 г. «возвратили» погоны. Имена полководцев и флотоводцев России, награды, названные их именами, укрепляли веру в победу.

Осенью 1941 г., когда враг стоял у ворот Москвы, впервые был озвучен тезис об особой роли русского народа. 6 и 7 ноября в докладе на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Октябрьской революции (оно проходило в тоннеле на станции метро «Маяковская»), и в речи на параде, участники которого уходили с Красной площади на передовую линию фронта, Сталин говорил о великой русской нации – «нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова…». Напомнив о «мужественном образе наших великих предков», он назвал имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова.

В 1943 г. правительство изменило свое отношение к Церкви. Это был наиболее сложный поворот во внутренней политике, основанной после Октября 1917 г. на атеизме. Конфликт государства с Русской православной церковью (РПЦ), которая была опорой самодержавия, возник, как и гражданская война, в результате противоборства революционных и контрреволюционных сил России. Большинство священнослужителей поддержало Белое движение. Руководство православной церкви в лице патриарха Тихона (В. Белавин) и Поместного Собора предало советскую власть церковному проклятию (анафеме). В 1923 г. Церковь отмежевалась от противостояния новому государству; 22 июня 1941 г. митрополит Сергий (И. Страгородский) обратился к верующим с посланием Церкви по случаю начала войны, в котором благословил всех православных «на защиту священных границ нашей Родины».

Важным направлением патриотического служения духовенства и верующих явилась материальная помощь государству и Красной Армии. Взносы РПЦ в Фонд обороны составили более 300 млн. руб. Примечательно, что средства жертвовались даже на оккупированной противником территории, хотя часть священнослужителей сотрудничала с немцами. Так, священник Ф. Пузанов из Псковской области собрал среди верующих золота, серебра и церковной утвари на сумму около 500 тыс. руб. и передал их через партизан на Большую землю.

Многие священнослужители принимали активное участие в боевых действиях. Среди них заместителем командира роты начал свой фронтовой путь С. Извеков, в дальнейшем – Патриарх Московский и всея Руси Пимен. В Красноярске в годы войны главным хирургом в эвакогоспитале работал епископ Лука (Л. Войно-Яснецкий). Позднее за научный труд ему была присуждена Сталинская премия, большую часть которой он пожертвовал на «помощь сиротам, жертвам фашистских извергов». Влияние религии особенно возрастало в наиболее тяжелой обстановке войны. Богослужения в блокадном Ленинграде проходили при переполненных храмах, и на некоторых из них присутствовало командование Ленинградского фронта во главе с маршалом Л. Говоровым. 16 клириков местной епархии во главе с митрополитом Алексием были награждены медалью «За оборону Ленинграда». В конце 1942 г. Сергий, к тому времени патриарший местоблюститель, призвал духовенство и верующих к сбору средств на строительство танковой колонны и обратился к Сталину с просьбой о государственном оформлении соответствующих денежных перечислений. Сталин дал согласие, и на средства, собранные Церковью, были построены и переданы Красной Армии танковая колонна имени Дмитрия Донского и авиационная эскадрилья имени Александра Невского.

Церковь постепенно обретала государственную опору. 4 сентября 1943 г. состоялась встреча Сталина с Сергием, на которой обсуждались первостепенные нужды Московской патриархии и были приняты важные решения, среди них согласие правительства на избрание Патриарха Московского и всея Руси, пост который после кончины Тихона пустовал много лет. 18 сентября Собором епископов на этот пост был избран митрополит Сергий.

В период войны сформировалась новая церковная политика советской власти. Ее главными чертами являлись относительная веротерпимость и контроль за религиозной деятельностью со стороны государства. Эта политика включала силы Церкви в борьбу с врагом и способствовала более широкой поддержке СССР в странах антигитлеровской коалиции.

«ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА. ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ!»

Фундамент успеха СССР в экономическом противоборстве с Германией был заложен еще в 20–30-е годы. До войны были построены тысячи предприятий, созданы новые отрасли промышленности и научно-технические центры. В 1940 г. удельный вес Советского Союза в мировом промышленном производстве достиг 10 %. По производству электроэнергии, добыче нефти и проката он занимал тогда 2–4 место в мире. В его хозяйстве было занято 63 млн. человек, в том числе 34 млн. рабочих и служащих. Промышленность была относительно независима от внешних поставок сырья, так как по запасам его основных видов страна занимала одно из ведущих мест в мире. Большинство заводов и фабрик, ставших флагманами советской индустрии, были построены за 5–6 лет до начала Второй мировой войны и не уступали аналогичным предприятиям западных держав.

В кризисные предвоенные годы СССР постоянно увеличивал расходы на армию и военное производство. Доля этих расходов в бюджете страны в 1940 г. превышала 30 %. По выпуску вооружения для сухопутных и военно-воздушных сил Советский Союз занимал лидирующее место в мире. Однако с внедрением в производство новых видов оружия и боевой техники дело обстояло неблагополучно. Медленно росло производство пистолетов-пулеметов (автоматов), средств противовоздушной обороны, танков Т-34 и КВ для сухопутных войск, новых истребителей и штурмовиков для ВВС.

Существенный недостаток военной экономики заключался в том, что ее основные производственные мощности размещались в европейской части СССР, в то время как на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке все еще выпускалось только 20 % промышленной продукции. Из-за неудачного хода первых оборонительных операций летом 1941 г. 80 % общего количества предприятий военной промышленности СССР оказались в зоне боевых действий и прифронтовых районов. Экономический потенциал страны оказался отброшенным к начальным этапам индустриализации. Без восполнения потерь продолжение войны было невозможным. Страна превратилась в единый военный лагерь: «Все для фронта, все для победы!». Руководящую функцию по переводу всей экономики страны на военные рельсы взял на себя созданный 30 июня 1941 г. высший чрезвычайный орган государственной власти – Государственный Комитет Обороны. Под жестким руководством ГКО были осуществлены мероприятия, которые позволили преодолеть тяжелые последствия начала войны, наладить выпуск необходимых видов оружия, боеприпасов и боевой техники.

Одним из первых решений, не предусмотренных предвоенными планами, явилась перебазировка на восток из западных и центральных районов страны предприятий и других материальных ценностей. До конца 1941 г. были эвакуированы в общей сложности свыше 2500 крупных предприятий. В 1942 г. более 1900 из них начали выпускать продукцию. Американский публицист С. Сульцбергер, находившийся в то время в СССР, летом 1942 г. писал: «Легендарным стал перевод промышленных предприятий из западной части СССР на восток. Теперь десятки сибирских заводов выпускают станки, запчасти, танки, противотанковые ружья, тягачи, самолеты, снаряды, орудия, винтовки, пулеметы, боеприпасы, ручные гранаты, минометы, артиллерию, дизельные моторы, карбюраторы, перерабатывают медную и железную руду, нефть. На юго-востоке действуют новые текстильные предприятия… Этот осуществленный в гигантских масштабах перевод промышленности на восток – одна из величайших саг истории».

Тыловые районы России были превращены в основную базу военно-экономического потенциала СССР. Всего за годы войны в восточных районах страны было построено и введено в строй 3500 крупных промышленных предприятий.

Перестройка советской экономики на военный лад была завершена в течение одного года. Ее главной целью стало достижение решающего военно-технического превосходства над противником, несмотря на то что в большинстве отраслей промышленности СССР уступал Германии вместе с работавшими на нее союзными и оккупированными странами в 2,5–4 раза. В конечном итоге СССР вдвое опередил Германию по производству основных видов вооружения. В расчете на тысячу тонн стали СССР производил в 5 раз больше танков и артиллерийских орудий, а на тысячу металлорежущих станков – в 8 раз больше самолетов, чем Германия.

Успехи советской военной экономики были достигнуты ценой мобилизации максимума людских и материальных ресурсов страны. В конце июня 1941 г. были введены обязательные сверхурочные работы продолжительностью до трех часов, отменялись отпуска. В декабре 1941 г. на военных предприятиях все работающие были объявлены мобилизованными, самовольный уход с предприятий приравнен к дезертирству в армии. Нормы военной дисциплины были введены на транспорте.

Дефицит трудовых ресурсов не уменьшался, и в феврале 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О мобилизации на период военного времени трудоспособного населения для работы на производстве и в строительстве». Мобилизации подлежали мужчины от 16 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет из числа неработающих в государственных учреждениях и на предприятиях. Затем действие этого указа было распространено на колхозы и совхозы. С мая 1942 г. стали принимать на производственное обучение подростков, достигших 14-летнего возраста, установив для них шестичасовой рабочий день. Положение удалось выправить за счет создания ремесленных училищ и школ фабрично-заводского обучения (ФЗО) в восточных районах страны. За 1941–1945 гг. их окончили почти 2,5 млн. молодых рабочих. Большое внимание уделялось обучению кадров без отрыва от производства. Всего подготовили 14 млн. человек; 9,2 млн. повысили производственную квалификацию.

Жесткие меры достигли результатов прежде всего потому, что подавляющее большинство советских людей понимало их необходимость, сознавало, что от их трудовых усилий зависит судьба страны. Огромное значение имел трудовой энтузиазм. В июле 1941 г. молодой московский токарь Федор Букин выступил с инициативой работать не только за себя, но и за товарища, ушедшего на фронт, т. е. ежедневно выполнять две нормы (200 %) выработки продукции. Его почин был подхвачен другими рабочими. Так возникло массовое движение «двухсотников». В Москве к октябрю 1941 г. «двухсотниками» стали 15 тыс. комсомольцев. Вскоре стали известны «трехсотники», «четырехсотники», а с февраля 1942 г. – даже «тысячники», т. е. те, кто перевыполнял установленные нормы выработки в 10 раз. Это патриотическое движение, зародившись в военной промышленности, охватило постепенно все отрасли хозяйства.

Патриотизм тружеников тыла ярко проявился в соревновании коллективов молодых рабочих и работниц комсомольско-молодежных бригад за звание «фронтовых бригад». Это движение зародилось осенью 1941 г. по инициативе бригады М.Ф. Попова (Уралмашзавод). Впоследствии Попов вспоминал: «В те суровые дни каждый чувствовал себя бойцом. Инструмент, который мы держали в руках, стал для нас оружием, и с ним мы каждый день выходили на передний край».

Звание «фронтовых бригад» присваивалось тем комсомольско-молодежным бригадам, которые в течение двух месяцев выполняли план не менее чем на 150 %, а в текстильной, угольной и некоторых других отраслях промышленности – на 110–115 % при хорошем качестве продукции, экономии материалов и электроэнергии, повышении квалификации и обучении новичков. В 1943 г. звание «фронтовых бригад» имели 17,2 тыс., в начале 1944 г. – 31,4 тыс., к концу 1944 г. – 52 тыс. коллективов. В середине 1945 г. в стране насчитывалось 152 тыс. комсомольско-молодежных бригад, объединивших более миллиона юношей и девушек.

С патриотической инициативой выступила москвичка бригадир «фронтовой бригады» Первого подшипникового завода Е. Барышникова, призвав с меньшим количеством рабочих дать больше продукции для фронта. Ее бригада сумела в несколько раз увеличить выпуск продукции, вдвое сократив свой состав. Призыв Барышниковой нашел широкий отклик. В декабре 1943 г. из 4620 бригад было высвобождено 17 802 рабочих, в конце 1944 г. – 74 тыс.

Привлекла внимание инициатива бригадира фронтовой бригады сварщиков бронекорпусов Е. Агаркова (Уралмашзавод), предложившего в 1944 г. объединить бригады сварщиков и слесарей при монтаже танковых башен. Пример оказался удачным, и с конца 1944 г. началось укрупнение бригад, участков, цехов, в результате чего удалось высвободить свыше 48 тыс. инженерно-технических работников и квалифицированных рабочих, многие из которых приняли участие в восстановлении промышленных предприятий в освобожденных от захватчиков районах страны.

Весной 1942 г. возникло Всесоюзное социалистическое соревнование. Его инициаторами были рабочие и служащие Кузнецкого металлургического комбината и ряда других предприятий. Для победителей соцсоревнования как между различными отраслями хозяйства, так и внутри отдельных отраслей были учреждены переходящие Красные знамена ЦК ВКП(б), ГКО, ВЦСПС и промышленных наркоматов. Итоги подводились ежемесячно. Число его участников росло. В 1943 г. в соцсоревновании приняли участие 77,6 % работающих, а в 1945 г. – 84,2 %, из них 58 % были передовиками производства. Получить почетное звание победителя в соревновании было престижно, приносило моральное удовлетворение и награды денежными премиями, продуктами питания, товарами широкого потребления и т. д.

На трудовом фронте самоотверженность проявляли представители всех возрастных групп населения, мужчины и женщины, рядовые рабочие, колхозники и руководители высокого ранга. Подростки в возрасте 14–17 лет нередко сутками не покидали территорию предприятий. К концу войны в промышленности, строительстве и на транспорте они составляли 10,5 % общего числа работающих.

Наибольший вклад в обеспечение фронта внесли женщины. Заменив ушедших на фронт сыновей, мужей, отцов, они заняли ведущее положение в экономике. В 1945 г. женщины составляли 59 % рабочих и служащих. Им нередко приходилось выполнять работу, считавшуюся традиционно мужской. Они работали электросварщиками, токарями, кузнецами, электромонтерами, машинистами компрессоров и паровых машин, трактористами, комбайнерами, на лесоповале, на расчистке от снега железнодорожных путей и т. д. В сельском хозяйстве женщины составляли более 70 % рабочей силы.

Самоотверженно в годы войны трудились советские ученые. Уже 23 июля 1941 г. Президиум Академии наук СССР принял решение перенацелить усилия научных работников на выполнение задач по укреплению военной мощи страны. Ученые оказывали оперативную помощь предприятиям в освоении новых видов продукции, совершенствовании технологических процессов. Они внесли незаменимый вклад в поиск и освоение новых месторождений полезных ископаемых, подготовку высококвалифицированных кадров, в создание новых образцов вооружения и т. д. Вместе с тем они не прерывали фундаментальных исследований. Слета 1943 г. в АН СССР под руководством академика И. Курчатова возобновились исследования в области ядерной физики.

Народ жил трудно, зачастую впроголодь. Нормы снабжения были дифференцированы по социально-производственному признаку. Преимуществом пользовались рабочие и служащие предприятий оборонной и химической промышленности, строители, транспортники и занятые в других, наиболее трудоемких отраслях промышленности. По нормам снабжения население делилось на четыре группы: рабочие и приравненные к ним лица; служащие и приравненные к ним лица; незанятые в производстве граждане, иждивенцы; дети до 12 лет включительно.

Нормы снабжения хлебом по первой категории рабочих колебались от 800 до 1200 г в день; служащие получали 500 г, а иждивенцы и дети – 400 г. Чтобы поощрять передовиков, директора промышленных предприятий с 1942 г. наделялись правом устанавливать преимущества в снабжении рабочих, выполнявших и перевыполнявших нормы выработки. Им полагалось дополнительное горячее питание, отпускались сверх установленной нормы овощи из подсобных хозяйств. К концу 1942 г. второе дополнительное горячее питание получали около 1 млн., а в начале 1945 г. до 6 млн человек.

Нормы снабжения населения мясом, рыбой, жирами, сахаром, крупой, макаронами и т. д. также дифференцировались. Для детей в возрасте до года отпускалось специальное питание из молочных кухонь. В яслях и детских садах дети получали повышенный рацион питания. На ребенка в яслях полагалось 900 г сахара в месяц при норме в 400 г по карточке, больше выделялось и мяса. В школах для детей были введены завтраки. Дополнительно на каждого школьника отпускалось 50 г хлеба и 10 г сахара в день.

Чтобы не допустить голода в городах, ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР приняли решение с весны 1942 г. выделить заводам и фабрикам земли для развития подсобных хозяйств, а рабочим и служащим – под огороды. В подсобных хозяйствах стало производиться немалое количество картофеля, овощей, мяса, молока, что позволило многим предприятиям значительно улучшить продовольственное снабжение своих рабочих и служащих. Огородничество также основательно выручало эту категорию трудящихся. За 1942–1945 гг. огородники собрали более 26 млн. т. картофеля и овощей.

С 1944 г. в городах стала развиваться государственная коммерческая торговля. В коммерческих магазинах без карточек можно было купить продукты питания и непродовольственные товары, но по ценам, во много раз превышавшим их действительную стоимость. Государство предоставило такую возможность лицам наиболее высокооплачиваемой категории. Объем коммерческой торговли в рыночном обороте страны был незначительным – всего 9,6 %.

Крайне тяжелая ситуация сложилась в обеспечении граждан жильем. В связи с массовой миграцией населения в Поволжье, на Урал, в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию, особенно в те районы, где были сосредоточены предприятия тяжелой и военной промышленности, выявился острый недостаток жилья. Так, в городах Свердловской области на одного человека во время войны приходилось не более 2,5–3 кв. м. Еще хуже было положение с жильем в освобождаемых городах и селах, где захватчики, отступая, применяли тактику «выжженной земли». Число людей, совершенно оставшихся без крова, достигло в 1945 г. 25 млн. человек.

Неудовлетворительные жилищные и санитарные условия, плохая одежда, плохое питание, изнурительный труд – все это создавало благоприятную обстановку для распространения болезней. Вследствие этого зимой 1941/42 г. повысилась смертность населения. Учитывая надвигающуюся опасность распространения инфекционных заболеваний, ГКО 2 февраля 1942 г. принял постановление «О мероприятиях по предупреждению эпидемических заболеваний в стране и Красной Армии». В работу по профилактике (прививки, медицинские осмотры) включились медицинские работники независимо от их специализации. Благодаря этой и другим мерам снизилась заболеваемость людей, была предотвращена вероятность эпидемий инфекционных заболеваний на весь военный и послевоенный период…

В годы лихолетья общее горе и жизненные невзгоды объединили людей, сделали их терпимее друг к другу. Коллективизм, доброжелательность проявлялись ими повсюду – и на заводах, и на стройках, и на полевых работах, и дома, в коммунальных квартирах, бараках и землянках, в оказании помощи эвакуированным и их детям, многодетным матерям, в заботе о сиротах. Многие семьи в тыловых районах брали на воспитание детей, потерявших родителей. Всей стране стал известен ташкентский кузнец Шаахмед Шамахудов и его жена Бахри, принявшие в семью 14 детей различных национальностей…

Высокую оценку достижениям советской экономики в годы войны дают зарубежные исследователи. Известный французский историк А. Мишель в своей двухтомной книге «Вторая мировая война» делает вывод, что в ходе войны «Магнитогорск победил Рур», подчеркивая тем самым преимущества советской экономики перед германской. «Немцы, – пишет он, – были разбиты противником, который, конечно, превосходил вермахт не только по количеству людских ресурсов, но по количеству и качеству вооружения. Они потерпели поражения от советской экономики, способной производить, несмотря на потерю наиболее богатых территорий СССР, больше вооружения, чем германская экономика… Немцы имели перед собой массы людей, обладающих большим воодушевлением и боеспособностью, источником которых была любовь к своей земле и преданность определенной политической системе».

И не только это. Народ России всегда, независимо от государственного строя, всеми силами отстаивал свою Родину от иноземных захватчиков.

ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА

За время Великой Отечественной войны противник захватил до 10 % территории Советского Союза в его довоенных границах. Вся Украина, Белоруссия, Молдавия, республики Прибалтики, многие области Российской Федерации оказались под пятой оккупантов. Это были наиболее развитые и густонаселенные районы, где до войны производилось более половины промышленной и сельскохозяйственной продукции, проживало примерно 45 % населения страны. В результате наступательных операций немецких войск 1941–1942 гг. на оккупированной территории оставалось около 55 млн. человек, остальные переселились на восток.

Перед оставшимися на оккупированной территории встала дилемма: или склонить голову и стать рабами немецких господ, или вести против оккупантов борьбу в надежде на освобождение Красной Армией. Открытое выступление против оккупантов большинства населения было невозможно по той простой причине, что оно было безоружно, состояло преимущественно из женщин, детей и пожилых мужчин. Чтобы выжить, им нужны были средства к существованию. Поэтому к середине 1942 г. оккупантам удалось заставить работать на себя под их надзором примерно 22 млн. человек, из которых 20,8 млн. были крестьянами. В подавляющем большинстве они испытывали ненависть к иноземным поработителям не меньшую, чем другие советские люди, которые сражались на фронте или работали в советском тылу.

Среди населения было и немало коллаборационистов, на которых опиралась власть оккупантов, используя их в качестве служащих городских и районных управ, бургомистров, старост в деревнях и их помощников. Из местного населения формировалась вспомогательная полиция и вспомогательные военные части, ищейки, провокаторы. Большинство населения их презирало и относилось к ним как к врагам Родины.

Германское руководство перед нападением на СССР считало, что ему удастся запугать и подчинить население оккупированных областей путем уничтожения его наиболее активной политической части – коммунистов, комсомольцев, членов местных советов и т. д. С этой целью были созданы карательные части, так называемые айнзатцгруппы, обозначенные буквами латинского алфавита А, В, С, D, каждая из которых состояла из 800 – 1200 нацистских палачей. Встретить какое-либо серьезное сопротивление в тылу своих войск командование вермахта не предполагало. Действительность оказалась иной. Через неделю после начала операции «Барбаросса», 1 июля 1941 г., начальник генерального штаба сухопутных войск Германии записал в своем дневнике: «Серьезные заботы доставляет проблема усмирения тылового района… Одних охранных дивизий совершенно недостаточно. Нам придется для этого выделить несколько дивизий из состава действующей армии».

Первые попытки сопротивления явились естественной реакцией людей на вторжение вермахта на советскую землю. Совместно с местным населением против захватчиков выступали солдаты и офицеры Красной Армии, которые в силу различных обстоятельств оказались при отступлении на занятой противником территории. Немецкое командование рассчитывало подавить сопротивление усилением террора. Начальник штаба верховного командования вермахта В. Кейтель издал 16 сентября 1941 г. приказ, согласно которому за покушение на жизнь одного немца предписывалось брать в заложники и уничтожать способом, усиливающим «устрашающее воздействие», от 50 до 100 мужчин и женщин из числа местных жителей. В приказе говорилось: «С начала войны против Советской России на оккупированных Германией территориях повсеместно вспыхнуло коммунистическое повстанческое движение. Формы действий варьируются от пропагандистских мероприятий и нападений на отдельных военнослужащих вермахта до открытых восстаний и широкой войны силами банд».

Поднимали людей на борьбу не только политические убеждения. Большинство боролось за освобождение Родины, против нацистского «нового порядка», многие стремились защитить или отомстить за своих родных и близких или облегчить борьбу сыновей, ушедших в Красную Армию, и т. д. Побудительные мотивы были различны, но все отстаивали честь и достоинство страны.

Некоторые историки считают, что возникновение и усиление сопротивления оккупантам было лишь ответом на жестокое обращение с местным населением, что, мол, у него не было другого выбора, как идти к партизанам. Они не учитывают, что оккупанты проводили политику «кнута и пряника», скрывали свои планы превращения СССР в колонию Третьего рейха и массового уничтожения его населения, вели пропаганду о том, что Германия якобы ведет войну во имя неких «освободительных целей». То, что население вопреки усилению террора не оставалось в стороне от борьбы и сознательно рисковало жизнью, свидетельствует о его неодолимом стремлении к свободе и вере в победу правого дела. Широкомасштабная народная война развернулась не сразу. Первые месяцы были лишь начальным этапом сопротивления оккупантам.

29 июня 1941 г. в директиве Совнаркома и ЦКВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей содержалось указание о развертывании подпольного и партизанского движения. 18 июля вышло специальное постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу немецких войск». Постановление осуждало тех руководителей партийных и советских организаций, которые бросали свои посты, бежали в тыл, и требовало незамедлительно приступить к формированию партизанских отрядов и диверсионных групп из числа преданных советской власти коммунистов и беспартийных.

3 июля 1941 г. из речи Сталина, прозвучавшей по радио, стали известны призывы партии и правительства к развертыванию партизанского движения.

Однако ни в секретных директивах, ни в речи Сталина еще не затрагивались вопросы практической организации партизанского движения, обеспечения борьбы в тылу противника вооружением, средствами связи, взаимодействия партизанских отрядов и подполья с Красной Армией. Партизаны действовали на этом этапе чаще всего самостоятельно, сообразуясь с обстановкой. Среди организаторов первых партизанских отрядов были в Белоруссии – Г. Бумажков, В. Корж; на Украине – И. Боровик, С. Ковпак; в Карелии – П. Столяренко, В. Тиден и многие другие. Отряды возникали стихийно и укреплялись благодаря поддержке местного населения. Только в результате этой поддержки борьба против опытного, хорошо вооруженного врага за сравнительно короткий срок из отдельных очагов сопротивления приобрела характер массового народного движения.

В июле 1941 г. Ставка Верховного Главнокомандования, Генеральный штаб, Главное политическое управление РККА обязали военные советы и политические управления фронтов оказывать всемерную поддержку республиканским и областным комитетам партии в создании, вооружении и обучении партизанских отрядов и диверсионных групп, а также в переводе их за линию фронта в тыл противника и установлении с ними связи. К этой работе были привлечены органы внутренних дел и государственной безопасности. Большую роль в организации и становлении партизанских отрядов сыграли также советские военнослужащие, попавшие в окружение, но избежавшие плена или бежавшие из него. Среди партизан Ленинградской области в 1941 г. их численность составляла 18 %, в Орловской области – 10 %, в Литовской ССР – 22 %, в Белоруссии – более 10 %. Они привносили в партизанские отряды дисциплину, знание оружия и боевой техники. Опираясь на их боевой опыт, партизаны более уверенно решали свои задачи. К концу 1941 г. на оккупированной врагом территории удалось закрепиться и развернуть борьбу почти 5500 партизанским отрядам и группам, насчитывавшим около 90 тыс. человек.

Партизаны наносили противнику все более чувствительные удары. Со времени Московской битвы они начали взаимодействовать с регулярными войсками Красной Армии. Во время контрнаступления под Москвой партизаны дезорганизовали снабжение немецкой группы армий «Центр», разрушив в ее тылу участки железных дорог, мостов, устраивая завалы и засады на шоссейных и грунтовых дорогах. Командующий группой армий фельдмаршал Ф. Бок видел в их деятельности одну из причин поражения немецких войск. В своем дневнике 7 декабря 1941 г. он отметил: «Русские, разрушив почти все сооружения на главных магистралях, сумели так увеличить наши транспортные трудности, что фронту не хватает самого необходимого для существования и боев… Сегодня у нас нет никакой возможности для значительного маневра».

В январе – феврале 1942 г. партизаны Смоленской области освободили в тылу группы армий «Центр» 40 сел и деревень, где сразу же десантировались советские воздушно-десантные войска. Они отбили у противника Дорогобуж и объединились с соединениями Красной Армии, совершавшими рейды в тылу немецких войск. Входе этих боев была освобождена территория около 10 тыс. кв. км. Немецкое командование было вынуждено бросить на борьбу с партизанами семь дивизий.

30 мая 1942 г. состоялось решение Государственного Комитета Обороны о создании Центрального штаба партизанского движения. Начальником ЦШПД был назначен первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П. Пономаренко. Одновременно при военных советах фронтов были созданы штабы по руководству партизанским движением: Карело-Финский, Ленинградский, Калининский, Западный, Брянский, Украинский. В результате этих мер существенно улучшилась организация борьбы в тылу врага, обеспечение партизанских отрядов средствами связи, боеприпасами, взрывчаткой. Повысились размах и эффективность боевых действий.

Слета 1942 г. задача борьбы с партизанами была поставлена перед главным командованием сухопутных войск Германии. Для этого использовалось до 10 % немецких дивизий, находившихся на советско-германском фронте. В 1943 г. против партизан действовало 25 армейских дивизий, а также немало специальных и полицейских формирований, в том числе состоявших из перешедших на службу врагу перебежчиков. Эти «добровольцы» с приближением конца Третьего рейха, пытаясь загладить вину перед Родиной, нередко целыми частями с оружием переходили на сторону партизан.

Несмотря на потери, численность партизан постоянно росла. К концу 1942 г. в тылу врага действовало 1770 партизанских отрядов и бригад, в которых насчитывалось 125 тыс. человек. В 1943 г. начался бурный рост партизанских сил. К концу этого года они увеличились вдвое, достигнув 250 тыс. человек.

Деятельность партизан имела широкий спектр. Они нарушали коммуникации противника, совершали боевые рейды в его глубокий тыл, обеспечивали командование Красной Армии важными разведывательными сведениями, которые способствовали успеху наступательных операций, и т. д.

Наиболее крупной в 1943 г. была проведенная партизанами операция «Рельсовая война», которая явилась составной частью битвы под Курском. Центральный штаб партизанского движения привлек к участию в этой операции более 160 партизанских бригад и отдельных отрядов (около 100 тыс. человек). За первую ночь операции (14 июля 1943 г.) было взорвано 42 тыс. рельсов. Всего в ходе операции было взорвано 215 тыс. рельсов. Только в Белоруссии партизаны пустили под откос 836 эшелонов и 3 бронепоезда. Некоторые железнодорожные магистрали были выведены из строя на длительный срок, что создало серьезные препятствия для отступавших немецких войск.

Свидетельством силы и размаха народной войны были партизанские края – большие территории, отвоеванные у оккупантов и долгое время удерживаемые партизанами. Первый партизанский край возник в октябре 1942 г. в Ленинградской области. На его территории в 11 тыс. кв. км находилось 400 деревень. Затем партизанские края возникли в Калининской, Смоленской, Орловской, Курской областях, в Белоруссии, на севере Украины, в Крыму и т. д. Летом 1943 г. партизаны стали полными хозяевами шестой части всей оккупированной территории. Здесь трудились в интересах победы над врагом и жили по советским законам, по неполным данным, около 4 млн. граждан, работали восстановленные органы советской власти. Отсюда переправлялись через линию фронта на Большую землю призывники для службы в Красной Армии, подростки – для обучения в ремесленных училищах, дети-сироты – в детские дома. Эти края ограничивали полосы отхода врага, затрудняли маневр и перегруппировку его войск, размещение резервов, баз снабжения, командных пунктов.

Партизаны немало сделали, чтобы воспрепятствовать массовому угону советских людей оккупантами на принудительные работы в Германию. В конце 1943 – начале 1944 г. до 40 % принудительно вывозимых оккупантами граждан освобождалось партизанами и наступавшей Красной Армией.

В годы войны во вражеском тылу действовало коммунистическое подполье и созданные под его руководством в городах и поселках боевые антифашистские, комсомольско-молодежные организации. Подпольщики распространяли среди населения газеты и листовки, которые получали с Большой земли или издавали своими силами. В них содержалась информация о положении на фронте и в советском тылу, разоблачался нацистский оккупационный режим и его пропаганда. Важной функцией подполья было обеспечение партизан разведывательной информацией, снабжение их медикаментами, оружием, боеприпасами. В сентябре 1943 г. подпольщики казнили наместника Гитлера в Белоруссии гауляйтера В. Кубе, виновного в уничтожении многих тысяч советских граждан. С помощью подполья легендарный советский разведчик Н. Кузнецов ликвидировал заместителя рейхскомиссара Украины Г. Кнута и ряд других немецких военных преступников.

Важное место в деятельности подпольщиков занимала организация саботажа и диверсий на захваченных советских промышленных предприятиях. Эта форма борьбы активно развивалась благодаря участию в ней рабочих. В октябре 1941 г. начальник диверсионной службы вермахта на южном участке советско-германского фронта Г. Оберлендер доносил в Берлин: «Гораздо большей опасностью, чем активное сопротивление партизан, является пассивное сопротивление – трудовой саботаж, в преодолении которого мы имеем еще меньше шансов на успех». Промышленные гиганты, построенные до войны на Украине, так и не были введены в строй оккупантами, а шахты Донецкого бассейна бездействовали. Германское руководство так и не смогло использовать многие советские фабрики и заводы для обеспечения собственных военно-экономических нужд.

Массовый саботаж населением мероприятий оккупационных властей, действия вооруженных партизанских формирований и подпольных организаций – все это превратило оккупированную территорию в арену ожесточенной битвы с захватчиками.

Народная борьба в тылу немецких войск – одна из ярких страниц Великой Отечественной войны. Она имела крупное военное, политическое и экономическое значение. Военное значение партизанского движения, народной борьбы в тылу врага заключалось в том, что оно являлось важным фактором в стратегических планах и расчетах советского Верховного Главнокомандования и принималось в расчет при разработке крупных наступательных операций. Партизанским соединениям ставились конкретные боевые задачи.

Потери противника в результате действий партизан и подпольщиков достигли 1 млн. человек. Партизаны пустили под откос более 20 тыс. эшелонов, подорвали 120 бронепоездов, вывели из строя почти 17 тыс. паровозов и 171 тыс. вагонов, взорвали 12 тыс. мостов на железнодорожных и шоссейных дорогах, уничтожили или захватили свыше 65 тыс. автомашин.

Общее число партизан достигло 2,8 млн. человек. Их поддерживало 220 тыс. подпольщиков, участвовавших в саботаже мероприятий оккупационных властей. Вместе с советскими партизанами на временно оккупированной территории СССР сражались тысячи иностранных граждан – поляков, словаков, чехов, венгров, болгар, испанцев, югославов и других. В то же время в европейском движении Сопротивления участвовали до 50 тыс. граждан СССР, оказавшихся за пределами своего Отечества.

Временно оккупированная территория СССР не стала для захватчиков обеспеченным и спокойным тылом. Их расчеты заставить советских людей безропотно работать на германский рейх не оправдались. Советское государство высоко оценило заслуги партизан и подпольщиков. За героизм и мужество более 300 тыс. партизан награждены орденами и медалями, 249 – присвоено звание Героя Советского Союза, а двое руководителей партизанского движения, С. Ковпак и А. Федоров, были удостоены этого высокого звания дважды. Имена их вошли в историю.

ПЛЕН. КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ. РЕПАТРИАЦИЯ

Уже в первые дни войны сотни тысяч военнослужащих Красной Армии оказались в немецком плену. Из общего числа советских военнопленных за весь период войны – 4 млн. 59 тыс., на 1941 год приходится 2 млн., или 49 %. Летом 1941 г. немцам удалось провести окружение ряда советских армий, чьи командующие не смогли вывести свои объединения на восток. Бойцы и командиры Красной Армии были полны решимости сражаться с врагом, бороться до последнего патрона, но обстановка на поле боя не оставила им возможности продолжать сопротивление. Многие советские солдаты и офицеры были захвачены в плен будучи тяжело раненными и контуженными.

Главной причиной массового пленения советских солдат в начале войны явилась неподготовленность советского командования и всего личного состава Красной Армии к ведению стратегической обороны, отсутствие опыта в отражении внезапных массированных ударов противника. Части и соединения, в своем большинстве, дрались геройски, но они, застигнутые врасплох, не могли изменить общего хода борьбы. По немецким данным, под Белостоком и Минском были взяты в плен 328 тыс. человек, под Смоленском – 310 тыс., под Уманью – 103 тыс., под Киевом – 665 тыс., под Вязьмой и Брянском – 663 тыс. Эти цифры еще требуют тщательной проверки, поскольку немцы включали в число военнопленных всех лиц мужского пола от 16 до 55 лет, которые оказывались в зоне боевых действий. К примеру, весь Юго-Западный фронт к началу обороны Киева имел в своем составе 667 тыс. человек. После его окружения в сентябре 1941 г. на восток вышло 150 тыс.; многие бойцы погибли при отступлении. Сведения о 665 тыс. плененных в «киевском котле» вызывают сомнения, но общей картины это не изменит.

С прибытием на фронт новых соединений сопротивление Красной Армии становилось ожесточенней. Необходимо было время, чтобы переломить ситуацию, овладеть опытом ведения вооруженной борьбы как в обороне, так и в наступлении. Но сделать это было не просто. Даже после победы под Москвой, в 1942 г., новое германское наступление под Харьковом, операции против 2-й ударной армии и Крымского фронта привели к сдаче в немецкий плен 1 млн. 339 тыс. военнослужащих Красной Армии.

Судьба советских военнопленных относится к наибольшим трагедиям войны. Уже к началу 1942 г. в немецких лагерях («шталагах» – для рядовых солдат и «офлагах» – для офицерского состава) погибло до половины советских военнопленных. Нацистское руководство в 1941–1942 гг. проводило целенаправленную политику по их уничтожению. Еще до нападения Германии на СССР, 30 марта 1941 г., было проведено совещание высших немецких офицеров, на котором Гитлер заявил, что предстоящая война будет войной мировоззрений. Комиссаров и партийных работников предусматривалось уничтожать на месте, 6 июня последовало официальное распоряжение главного командования вермахта, которое предписывало немедленно расстреливать «политических комиссаров» после захвата их в плен. Что касается остальных военнослужащих Красной Армии, то Гитлер на совещании в своей ставке 16 июля 1941 г. призывал не рассматривать их как «солдат-фронтовиков» и добиваться полного и беспощадного уничтожения всех военнопленных. Многие германские полевые командиры издавали свои распоряжения по ведению войны на Востоке. В частности, командующий 4-й танковой группой Г. Гепнер подписал 2 мая 1941 г. приказ, в котором говорилось, что перед немецкими солдатами стоит задача «превратить в руины сегодняшнюю Россию», что война «должна вестись с неслыханной жестокостью» и необходимо полное уничтожение противника.

Указания германского командования исполнялись на фронте в полном объеме. Еще на этапе конвоирования военнопленных в «дулаги» (транзитные лагеря) немецкие охранники достреливали тысячи раненых и выбившихся из сил. Тем же военнопленным, которым все-таки удавалось добраться до лагерей, вскоре становилось очевидным, что шансов выжить у них было мало. Как правило, лагерем называлось открытое поле, огороженное колючей проволокой, где загнанные в тесное пространство военнопленные находились под прицелом пулеметов. Самое страшное для них начиналось, когда давали о себе знать голод и болезни. 6 августа 1941 г. верховное командование вермахта подписало директиву о снабжении советских пленных продовольствием, которая предусматривала дневной рацион: 200 г хлеба, 13 г мяса, 15 г жиров. Но даже и эта мизерная норма, обрекающая людей на медленную смерть, практически никогда не выдавалась. В лагерную «баланду» добавляли отжимки сахарной свеклы, целлюлозную муку, муку из соломы и листьев, что вызывало мучительные боли в желудке и частую гибель от отравлений.

Основной причиной смертности в лагерях в 1941–1942 гг. стали голод и эпидемии. Наиболее распространенными болезнями были тиф и туберкулез. Они косили военнопленных десятками тысяч. Квалифицированная медицинская помощь им не оказывалась. Следить за ними могли лишь заключенные советские врачи, однако в их распоряжении не было лекарственных средств. Все что они могли сделать – это лишь на время облегчить участь уже обреченных. Как правило, после возникновения в лагере какой-либо эпидемии немцы запирали в нем все ходы и выходы и осуществляли лишь внешнюю охрану прилегающей территории. Военнопленные таким образом бросались на произвол судьбы. Согласно германскому отчету о положении советских заключенных в минском лагере для военнопленных и гражданских лиц от 10 июля 1941 г., более 140 тыс. человек содержалось в нем на площади приблизительно пятьдесят тысяч квадратных метров. Заключенные могли только стоять и здесь же на месте отправлять естественные надобности. Возникновение эпидемий в этой ситуации было практически неизбежным. За все время войны в плену погибло более 2,5 млн. советских военнопленных, десятки тысяч бойцов и командиров Красной Армии были умерщвлены в концлагерях за участие в движении Сопротивления.

8 сентября 1941 г. германское верховное командование издало еще одно распоряжение об обращении с советскими военнопленными. В нем указывалось, что немецким солдатам «самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки. Чувство гордости и превосходства немецкого солдата, назначенного для охраны советских военнопленных, должно во всякое время быть заметным для окружающих… Неповиновение, активное или пассивное сопротивление должны быть немедленно и полностью устранены с помощью оружия…».

В 1942 г. гитлеровская машина уничтожения несколько замедлила свои обороты. Дело в том, что после поражения под Москвой германская экономика стала испытывать острую нехватку рабочих рук. Многие немецкие мужчины были призваны на фронт. Заменить их намечалось гражданами других национальностей, а также военнопленными и гражданскими лицами, угнанными из оккупированных вермахтом областей. Программа военного производства, ответственными за которую были Г. Геринг, министр вооружения А. Шпеер, уполномоченный по использованию рабочей силы Ф. Заукель, предусматривала использование на производстве миллионов советских людей. Заинтересованным в поставке военнопленных на заводы Германии являлся и руководитель СС Г. Гиммлер, получавший огромные денежные гонорары от немецких промышленников.

Советские военнопленные, в отличие от граждан других стран (французов, англичан, бельгийцев и других), направлялись на самые тяжелые работы в горнорудной, химической и строительной промышленности. Условия их труда были ужасающими. Рабочий день продолжался 11–12 часов, размещение и питание были порой такими же, как в лагерях. Нацисты использовали труд военнопленных и в военном производстве, хотя это противоречило статьям Гаагской (1899,1907 гг.) и Женевской (1929 г.) конвенций.

Следует отметить, что советское правительство в самом начале войны объявило о своем намерении соблюдать Гаагскую конвенцию. Что же касается Женевской конвенции, то, хотя СССР и не поставил под ней свою подпись, все ее требования выполнялись. 1 июля 1941 г. Совет народных комиссаров утвердил «Положение о военнопленных», которым гарантировалась жизнь и безопасность, а раненым и больным медицинская помощь. Жестокое обращение в отношении пленных солдат врага запрещалось. Этот документ на протяжении всей войны соблюдался, а его отдельные нарушения преследовались в уголовном порядке. Известно, что после войны из Советского Союза в Германию возвратились 1,9 млн. немецких военнопленных; 580 тыс. бывших солдат и офицеров вермахта умерли в советских лагерях. Многие солдаты попадали в плен уже будучи обреченными. Как уже говорилось, так было зимой 1943 г. под Сталинградом. Запрет Гитлера на капитуляцию армии Паулюса стоил жизни десяткам тысяч немецких военнопленных, умерших еще на пути в стационарные лагеря от крайнего истощения и обморожений во время окружения.

Советские военнопленные прошли в немецких лагерях все круги ада. Часть из них, которые боролись против существовавшего в них эсэсовского режима или были уличены в связях с подпольным сопротивлением, направлялись в концентрационные лагеря – «фабрики смерти». Мир навсегда запомнил названия таких «фабрик смерти» как Освенцим, Дахау, Бухенвальд, Майданек, Треблинка, Маутхаузен и другие, где гитлеровские охранники осуществляли массовое уничтожение советских людей, граждан различных стран и национальностей, прежде всего евреев, славян и цыган. Миллионы узников были отравлены газами, сожжены в крематориях или закопаны полуживыми в гигантских рвах. Этим преступлениям никогда не будет забвения.

Не желая мириться с нацистским адом, советские военнопленные в массовом порядке бежали из застенков. По неполным данным, за период с 1941-го по 1944 г. из почти 4 тыс. лагерей на территории самой Германии и оккупированных вермахтом стран бежали около 450 тыс. советских военнопленных. Многие были схвачены охранниками, убиты, но тысячи добрались до своих войск. Побегов такого масштаба не знала ни одна армия в мире. Самым дерзким по праву считается захват пленным советским летчиком М. Девятаевым и девятью его товарищами немецкого самолета на аэродроме Свинемюнде в феврале 1945 г., на котором они и перелетели на советскую сторону.

Стечением времени развертывалась подпольная борьба военнопленных в лагерях. Тысячи, а возможно, и десятки тысяч групп Сопротивления были организованы в невыносимых, казалось бы, условиях плена. Руководили ими стойкие борцы, бывшие командиры и политработники Красной Армии, которым удалось избежать расстрела в районе боевых действий. Совсем недавно в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации был найден уникальный документ – Записка заместителю наркома обороны СССР Н. Булганину «О подпольной деятельности «Военно-политического центра» в концентрационном лагере Бухенвальд», которая была подготовлена в штабе 1-го Украинского фронта, по материалам опроса бывших узников и документам германской стороны. В ней, в частности, говорилось, что «всю борьбу с фашистским режимом в Бухенвальде возглавил конспиративный центр. Руководил им коммунист – ленинградец Николай, по кличке Толстый. Конспиративный центр ставил перед собой следующие задачи: борьбу с тиранией эсэсовцев; политическое воспитание заключенных; создание в лагере боевой организации для вооруженного восстания; выявление и истребление провокаторов; спасение заключенных от голодной смерти и репрессий. Члены центра добывали сводки Совинформбюро и ночью зачитывали их своим товарищам. Оружие и боеприпасы помогали добывать заключенные, которые работали на военном заводе. Оружие по частям выносилось из цехов, а затем собиралось в лагерных бараках. Особое внимание подпольщики уделяли контрпропаганде против вступления военнопленных во «власовские» части.

Известно, что часть советских военнопленных и гражданских лиц сотрудничала с германским вермахтом. Их стали называть «власовцами» по имени бывшего командующего 2-й ударной армией генерала А. Власова, сдавшегося в плен в июле 1942 г. Однако подавляющее большинство сотрудничавших с противником (или коллаборационистов) отношения к Власову не имели и Русской освободительной армии (РОА), которую немцы создали при его участии, не подчинялись. Большинство так называемых добровольцев числились как обслуживающий персонал при частях вермахта, входили в подразделения по охране немецкого тыла, полицейские формирования и участвовали в карательных операциях против партизан в составе различных «восточных легионов». Лишь с 1943 г. некоторые добровольцы стали носить на рукаве шеврон «РОА» – знак принадлежности к армии бывшего советского генерала.

Что же заставило часть советских людей вступать на путь сотрудничества с врагом? Современные исследователи выделяют, как правило, три причины: стремление как-то выжить в жестоких условиях оккупации или плена; неприятие советского строя; национальный сепаратизм. Думается, что в основе своей это объективный подход, но с существенной оговоркой: политический мотив сотрудничества никогда не являлся сколько-нибудь значительным. Непримиримыми врагами советской власти были прежде всего белоэмигранты, оказавшиеся в 1940-х годах на территории оккупированной германским вермахтом (П. Краснов, А. Шкуро, Каюм-хан и другие), а также часть репрессированных советской властью граждан и их родственников. Однако число последних было небольшим.

На фронте главным образом воевала молодежь, воспитанная при советской власти; среди мобилизованных старших возрастов подавляющее большинство также доверяло правительству. Другое дело влияние нацистской пропаганды. Советский боец, оказавшийся в немецком плену, кроме огромного физического напряжения, голода и холода испытывал на себе еще и колоссальное давление антисоветской пропаганды. Все вражеские листовки в 1941 г. наперебой твердили: с Советским Союзом уже покончено; все, кто еще сопротивляется, будет уничтожен; единственный путь спасения жизни – помогать Германии. Можно только удивляться, что в этой ситуации большинство военнопленных Красной Армии не поддалось на угрозы и уговоры и предпочло мученическую смерть служению в стане врага. Но и тот, кто шел на сотрудничество с ним, часто делал это с одной-единственной целью – при первой же возможности возвратиться к своим. Коллаборационизм отдельных представителей народов СССР никогда не достигал таких масштабов, как, например, во Франции, Бельгии или Голландии. Советский Союз избежал участи многих европейских стран, где в полную силу действовали так называемые «пятые колонны».

Несмотря на все это, было бы неправильным утверждать, что попытки создания такой «колонны» на территории СССР отсутствовали. Об этом свидетельствует деятельность некоторых националистических, в том числе мусульманских, формирований – «Туркестанского комитета», «Волжско-татарского комитета», «Крымского центра», «Северо-кавказского штаба» и других. Все они находились под пристальным вниманием нацистских спецслужб, одним из направлений деятельности которых было содействие расколу Советского Союза и внедрение национальной розни и нетерпимости. Эти «комитеты» и «штабы» активно помогали немецким властям создавать в оккупированных районах различные воинские формирования. Как правило, людей загоняли туда обманным путем, используя ложь о том, что во всех их бедах виновно московское руководство, «задавившее культуру, искусство и религию национальных меньшинств». Довольно скоро они убеждались, что их затянули в самые обыкновенные бандформирования, возглавляемые немецкими офицерами.

Наиболее распространенной формой сотрудничества части советских военнопленных и гражданских лиц с противником в 1941 г. было их присоединение к отдельным германским частям для выполнения различных вспомогательных работ. Сами немцы называли таких коллаборационистов «добровольными помощниками» (Hilfswillige) или сокращенно – «хиви». Дальше прифронтовой полосы их не допускали. Как правило, «хиви» служили только в тыловых подразделениях вермахта в качестве возниц, шоферов, помощников поваров и т. п. К концу 1942 г. число их достигало 200 тыс. Осенью 1943 г. германской пехотной дивизии полагалось по штату до 2 тыс. хиви при общей численности соединения 12,7 тыс. человек.

Некоторые военнопленные и гражданские лица из оккупированных областей СССР вступали в полицейские команды и охранные части, предназначенные для борьбы с партизанами и несения караульной службы, другие – в формирования, созданные специально для ведения боевых действий против Красной Армии. Первоначально при комплектовании подразделений из бывших военнопленных предпочтение отдавалось лицам нерусской национальности. Создавались так называемые восточные легионы: туркестанский, азербайджанский, грузинский, армянский, северокавказский и другие. Их основу составляли батальоны численностью по 900 человек. Всего за войну было создано 90 таких батальонов и, кроме того, отдельный калмыцкий кавалерийский корпус, насчитывавший (по немецким данным) до 5 тыс. человек.

Впоследствии германское командование приступило к созданию в своем тылу боевых частей, набранных целиком из военнопленных славянских национальностей. На 5 мая 1943 г. на стороне вермахта действовало 90 так называемых русских батальонов. Помимо этих частей в разное время на стороне противника действовали более крупные формирования: Русская национальная народная армия, Казачий стан генерала Т. Доманова, 15-й казачий кавкорпус генерала Г. Панвица и другие. Все командные посты в «восточных легионах» и «русских» батальонах занимали только немецкие офицеры. В казачьих частях большой процент личного состава состоял из бывших белоэмигрантов.

Осенью 1941 г. немцы сформировали на территории Украины, Белоруссии, западных районов РСФСР несколько десятков подразделений для несения караульной службы в составе немецких охранных дивизий. Были созданы охранные сотни, батальоны и даже полки, набранные из белорусов, украинцев, русских, представителей других национальностей. К маю 1943 г. от 60 до 70 тыс. человек служили во вспомогательной полиции военного управления, а в ведении администрации рейхскомиссариатов (оккупационных властей) имелось еще 300 тыс. человек различных славянских национальностей. Главное управление СС также располагало различными частями и командами, предназначенными для противопартизанской борьбы и диверсионных акций. В тылу немецких групп армий на Восточном фронте действовали «прибалтийские», «украинские», «русские» и другие части СС.

Необходимо отметить, что боеспособность большинства добровольческих формирований вермахта была крайне низкой. На фронте их практически не использовали и бросали только на борьбу с партизанами. Значительная часть «восточных легионов», а также казаков использовалась оккупационными властями Германии для подавления движения Сопротивления в различных странах Европы. Особенно активные боевые действия они вели в Югославии и Италии. Однако начиная с середины 1943 г. все больше коллаборационистов стали переходить на сторону партизан и бойцов Сопротивления. Весьма показателен в этой связи боевой путь эсэсовской охранной бригады «Дружина», возглавлявшейся бывшим подполковником Красной Армии В. Гиль-Родионовым. Весной 1943 г. это соединение отказалось подчиняться германскому командованию. Совершив дерзкий налет на германский конвой, военнослужащие бригады освободили большую группу пленных партизан, после чего они ушли в леса и стали сражаться уже против своих бывших немецких «хозяев». Сам Гиль-Родионов, награжденный «железным крестом» рейха и орденом Красной Звезды после перехода на сторону Красной Армии, погиб в одном из боев с немцами в 1944 г.

В некоторых регионах Советского Союза сотрудничество советских граждан с противником приобрело специфический характер. Речь идет о националистических формированиях крымских татар, калмыков и некоторых народностей Северного Кавказа, воевавших на стороне вермахта. Дело в том, что в этих случаях коллаборационизм и пособничество врагу достигли наибольших масштабов и нанесли ощутимый вред действиям Красной Армии и партизан. Так, сразу после захвата большей части Крыма немецкими войсками на его территории стали создаваться крымско-татарские подразделения, предназначенные для боевых действий против советских войск и партизан. Там же было образовано местное «правительство», осуществлявшее управление в условиях немецкой оккупации. Германское командование не раз отмечало заслуги так называемого Крымского центра в борьбе против советской власти. Значительная часть руководства этого центра в мае 1944 г. была эвакуирована с полуострова вместе с немецкими войсками.

Как уже упоминалось, непростой была ситуация и на Северном Кавказе, куда летом 1942 г. прорвались танковые и пехотные соединения германской армии. Факт, что поддержку вермахту в захвате некоторых территорий этого региона оказали бандформирования из представителей чеченской, ингушской, балкарской и некоторых других национальностей. Отряды бандитов нападали на тыловые обозы Красной Армии, грабили и убивали местное население, препятствовали перегруппировке советских частей. Руководителями националистов являлись, как правило, немецкие агенты, засланные в советский тыл для организации восстаний и диверсий. Уже после освобождения Северного Кавказа бандиты продолжали борьбу против регулярных частей Красной Армии и войск НКВД. Они организовывали засады, убивали местных партийных и хозяйственных руководителей, угоняли колхозный скот и т. п. Активность их действий пошла на убыль лишь после 1944 г., когда советским руководством было принято решение о депортации (насильственном переселении) некоторых народностей Северного Кавказа, в том числе чеченцев, ингушей, балкарцев, наряду с калмыками и крымскими татарами, в отдаленные районы Советского Союза – на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Но репрессированы были не только бандиты и пособники врага. Пострадали многие безвинные люди – женщины, дети, старики. На сборы им давалось 24 часа. Переселенцы вынесли много бед и лишений. Справедливость по отношению к ним была восстановлена лишь после 1953 г.

К концу 1944 г. относится создание первых боевых частей Русской освободительной армии генерала А. Власова. В ноябре германское командование сформировало из советских военнопленных 1-ю дивизию РОА (в документах вермахта она числилась как 600-я пехотная дивизия). Ее командиром стал бывший командир стрелковой дивизии Красной Армии полковник С. Буняченко. Это соединение прибыло на Восточный фронт лишь в марте 1945 г. В январе 1945 г. был подписан приказ о создании 2-й дивизии РОА (650-й дивизии вермахта), однако ее формирование так и не было завершено до конца войны. В состав войск генерала Власова входили также две авиационные эскадрильи, ряд учебных частей и тыловых подразделений. РОА считалась основой вооруженных сил так называемого Комитета освобождения народов России (КОНР), созданного под покровительством немцев в ноябре 1944 г. Численность войск армии Власова не превышала 45 тыс. человек.

Части РОА дважды принимали участие в боевых действиях против регулярных войск Красной Армии. Первый раз – в феврале 1945 г. на плацдарме в районе Франкфурта-на-Одере, когда подразделение власовцев без каких-либо результатов атаковало оборону советской 230-й дивизии. 13 апреля Власов по распоряжению германского командования использовал уже более значительные силы 1-й дивизии против укрепрайона 33-й советской армии. За два с половиной часа боя добровольцы преодолели 500 м фронтовой полосы, но понесли большие потери (до 30 % личного состава в атакующих подразделениях). Не имея огневой поддержки со стороны немцев, командование 1-й дивизии РОА отдало приказ возвратиться на исходные позиции. Через несколько дней началось решающее наступление Красной Армии на Берлин. Войска генерала Власова стали поспешно отходить в юго-западном направлении – в Чехословакию и Австрию, рассчитывая сдаться в плен армиям союзников.

Но большинству власовцев не удалось избежать возмездия за предательство. Часть личного состава РОА была пленена Красной Армией еще на пути следования в Австрию. Сам Власов был захвачен 12 мая 1945 г. в Чехословакии разведгруппой советского 25-го танкового корпуса. Бывшего генерала нашли в кабине легковой машины, спрятавшегося под мешками с одеждой и провизией. А. Власов вместе с другими руководителями «Русской освободительной армии» был предан суду военного трибунала и казнен.

Существует миф, что отступавшие части 1-й дивизии РОА по пути следования в Австрию оказали поддержку пражскому восстанию против немецких оккупантов. Действительно же то, что после обращения восставших пражан по радио с просьбой о помощи власовцы, находившиеся тогда в пригородах столицы Чехословакии, без боя заняли ряд городских кварталов Праги. Отступление власовских подразделений из чехословацкой столицы (к ней приближались войска 1-го Украинского фронта) проходило не столь мирно. Чехословацкие патриоты видели в РОА прямых пособников нацистов. Поэтому власовцам пришлось отбиваться от восставших, используя огневую поддержку немецких эсэсовских частей.

После окончания войны в Европе часть добровольческих формирований, участвовавших в войне на стороне вермахта, оказалась на территории, занятой войсками союзников. В западные районы Чехословакии и Австрии стекались казачьи войска, «восточные легионы», охранные части, отступавшие под натиском Красной Армии и англо-американских войск. Согласно ялтинским договоренностям СССР и его союзники обязались возвратить друг другу всех своих граждан, включая освобожденных военнопленных, перемещенных гражданских лиц, военнослужащих различных добровольческих формирований. Англо-американское командование не считало, однако, советскими гражданами тех лиц, которые не проживали в СССР до сентября 1939 г., т. е. жителей Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии. Значительная часть добровольцев осталась на Западе. Всего «невозвращенцев» (включая как коллаборационистов, так и жителей западных областей СССР) насчитывалось не менее полумиллиона человек.

Отдельного внимания требует вопрос о репатриации советских военнопленных и гражданских лиц, угнанных немцами в годы войны на территорию Германии. Документы российских архивов, открытые в последнее время, отнюдь не подтверждают свидетельства западных исследователей о том, что производились массовые экзекуции советских граждан сразу после передачи их союзниками советским властям.

Входе войны и после ее окончания органами НКВД проводилась тщательная проверка всех освобожденных советских военнопленных с целью выявления лиц, сотрудничавших с противником. В конце 1941 г. для этой цели в прифронтовой полосе были сформированы армейские сборно-пересыльные пункты и спецлагеря. До 1944 г. проверку прошли 317 тыс. бывших военнопленных. Из них в действующую армию было возвращено до 70 % от этого числа; аресту и отправке в штрафные роты и батальоны подверглись 19 тыс. человек (6 %).

Вначале 1945 г. началось массовое освобождение Красной Армией советских военнопленных и гражданских лиц. Значительная их часть проходила проверку в армейских сборных пунктах. Большинство мужчин затем сразу попадало на фронт. Западные союзники передали советским представителям из своей оккупационной зоны 2,3 млн. человек, из которых 960 тыс. являлись бывшими военнопленными. Те, кто имел какое-либо отношение к службе в немецких частях, власовцы, полицейские и т. п. направлялись в спецлагеря НКВД, что фактически означало арест. Всего из 1,8 млн. бывших военнопленных Красной Армии, прошедших через проверку в военное и послевоенное время, к месту жительства было отправлено 277 тыс., в рабочие батальоны 344 тыс., арестовано и передано органам НКВД 283 тыс. Вторично в действующую армию было призвано 939 тыс. военнослужащих, числившиеся ранее как пропавшие без вести.

* * *

Победа в войне досталась Советскому Союзу неимоверно дорогой ценой. Людские потери нашей страны только убитыми и погибшими составили более 26,6 млн. человек. Германии – более 10 млн. чел. Большинство советских потерь, до 18 млн. человек – это потери гражданского населения, результат бесчеловечных нацистских методов ведения войны. Безвозвратные потери Красной Армии (без учета военнопленных) – более 8,6 млн. человек; вермахта и его союзников на советско-германском фронте – около 6 млн. чел. Превышение безвозвратных потерь советских войск в основном связано с первым периодом войны, в ходе которого сказывались и внезапность нападения, и просчеты советского военно-политического руководства.

Многое для спасения раненых сделали советские медики. Они достигли самого высокого уровня выздоровления и возврата в строй – 72,6 % раненых и 90,6 % больных воинов.

На соотношение безвозвратных потерь в значительной степени повлиял и тот факт, что при примерно равном количестве военнопленных с той и другой стороны количество советских военнопленных, погибших и умерших в нацистских лагерях (более 2 млн. 500 тыс. чел.), почти в пять раз превысило число военнослужащих противника, умерших в советском плену (580 тыс. чел.). Соотношение безвозвратных потерь вооруженных сил по итогам войны 1:1,29.

Среди погибших советских военнослужащих были представители всех национальностей и народностей страны.

Безвозвратные потери по национальному составу [1]

СССР И АНТИГИТЛЕРОВСКАЯ КОАЛИЦИЯ

Вторая мировая война носила коалиционный характер. Блоку агрессоров во главе с Германией, Италией и Японией противостояла антигитлеровская коалиция, союз государств и народов, объединивших усилия в борьбе с агрессорами. Боевые действия развернулись на европейском, азиатском, в меньших масштабах на африканском театрах войны, в Атлантике и на Тихом океане. В Европе основным был советско-германский фронт, в Азии – американо-японский. Вооруженные силы Великобритании действовали самостоятельно или совместно с вооруженными силами США на всех театрах войны. Антигитлеровская коалиция (по англо-американской терминологии Grand Alliance – Большой союз) явилась уникальным явлением в мировой истории. В борьбе за правое дело объединились государства с различной социальной системой, сотни миллионов людей многих стран. Ядром коалиции, главной силой Большого союза явились Великобритания, СССР и США. Важнейшие этапы на пути складывания антигитлеровской коалиции хорошо известны. Это заключение англо-советского соглашения в июле 1941 г.; подписание Атлантической хартии и Декларации 26 государств; англо-советский договор и американо-советское соглашение 1942 г.; конференции союзных держав 1941–1945 гг., на которых решались военные задачи и вопросы устройства будущего мира. Важная роль в Большом союзе принадлежит Китаю, Франции, Канаде и ряду других стран.

Первым крупным событием после нападения Германии на СССР явилось подписание 12 июля 1941 г. в Москве советско-британского соглашения о совместных действиях в войне против Германии, положившего начало формированию антигитлеровской коалиции. Соглашение содержало обязательство оказывать друг другу помощь и поддержку в войне против гитлеровской Германии и не вступать в сепаратные переговоры.

Немалую роль в развитии советско-английского сотрудничества сыграло и последовавшее 16 августа 1941 г. соглашение о товарообороте, кредите и клиринге. Оно предусматривало предоставление Советскому Союзу кредита в сумме 10 млн. ф. ст. Еще одним важным событием в этом направлении стали решения Московской конференции трех держав – СССР, Великобритании и США, проходившей в Москве 29 сентября – 1 октября 1941 г. (английскую делегацию на конференции возглавлял министр снабжения лорд Бивербрук, американскую – личный представитель президента посол А. Гарриман, с советской стороны переговоры вели И. Сталин и В. Молотов). В ходе конференции были приняты первые конкретные решения по вопросам оказания западными союзниками помощи СССР.

Еще в конце августа 1941 г. по согласованию между правительствами Великобритании и СССР советские и британские войска были введены в Иран и в начале сентября вступили в Тегеран, предотвратив вовлечение страны в войну на стороне Германии. 8 сентября того же года в Тегеране было подписано соглашение, положившее начало англо-советско-иранскому сотрудничеству в годы войны. Иранское правительство обязалось не допускать каких-либо действий в ущерб борьбе СССР и Великобритании с гитлеровской Германией, содействовать транспортировке через иранскую территорию военных грузов союзников, что имело в последующем большое значение для поставок в СССР по программе ленд-лиза. СССР и Великобритания, со своей стороны, решили оказывать Ирану экономическую помощь. В октябре СССР и Великобритания совместно потребовали от правительства Афганистана прекратить прогерманскую деятельность различных группировок на своей территории. В ответ созванный 5 ноября королем Захир Шахом высший законодательный орган страны Большая джирга одобрил политику строгого нейтралитета. Аналогичный демарш, предпринятый ранее Великобританией и СССР по отношению к Турции, также дал возможность нейтрализовать или по меньшей мере ослабить германское влияние в этой стране дипломатическими средствами.

Все это были важные и эффективные решения, соответствовавшие стратегическим интересам двух стран.

В политике США тенденция к сближению с СССР начала проявляться после поражения Франции и распада англо-французской коалиции летом 1940 г. Некоторые оценки американским послом в СССР Л. Штейнгардтом международного положения и политики СССР, несмотря на неприятие им советского режима, помогали Рузвельту объективнее разобраться в обстановке. «Основная ошибка союзной, а затем и английской дипломатии, – писал Штейнгардт 2 октября 1940 г. в Вашингтон, – заключалась в том, что она была постоянно направлена на то, чтобы попытаться побудить Советский Союз предпринять определенные действия, которые если и не привели бы к военному конфликту с Германией, то повлекли за собой настоящий риск возникновения такого конфликта». И далее: «Если говорить о советской политике, как я ее понимаю, то она направлена на то, чтобы избежать войны, и, конечно, чем дальше удастся предотвратить нападение Германии и Японии, вовлеченных где бы то ни было в большие войны, тем успешнее будет собственное сопротивление».

Реалистичной была оценка расстановки сил в американской политике и у советской дипломатии. Однако ей не хватало гибкости. Уманский и Уэллес не нашли «общего языка», не доверяли друг другу, что усложняло обстановку на переговорах. Уманский сообщал в Москву, что, по его мнению, Уэллес «тяготеет к более враждебному нам лагерю… Он занимает как бы центристское положение между сторонниками сближения типа Икеса, Моргентау, Гопкинса и обозленной антисоветской кликой буллитовской масти». О «тупом упорстве» Уэллеса говорил Штейнгардт на одной из бесед с советскими дипломатами. Но все это имело второстепенное значение. Главное – ко времени нападения Германии на СССР Черчилль и Рузвельт пришли к общему выводу о том, что они выступят за поддержку СССР в борьбе против нацистской агрессии, хотя, каковой будет эта поддержка, было далеко не ясно.

Реакция в США на нападение Германии на СССР была неоднозначной, более противоречивой, чем в Великобритании. Она продемонстрировала сложный спектр расстановки политических сил в стране, их различное отношение к поддержке социалистической России в борьбе против нацистской агрессии. Г. Трумэн, в то время сенатор от штата Миссури, за день до выступления Рузвельта призвал правительство следовать иному курсу: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах».

Однако государственные лидеры США отклонили позицию этой части истеблишмента. Их аргументы были реалистичны и убедительны – поражение СССР означает не только прямую угрозу мировым позициям США, но и самой независимости страны.

3 июля Сталин, со своей стороны, заявил об уверенности в том, что справедливая борьба советского народа за свободу страны «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». Путь к созданию военно-политического союза трех держав был открыт.

После поездки личного представителя президента США и главы администрации по ленд-лизу Г. Гопкинса в Москву в конце июля 1941 г., трехсторонней конференции в Москве (28 сентября – 1 октября 1941 г.) США предоставили Советскому Союзу из средств, ассигнованных по ленд-лизу, беспроцентный заем на сумму 1 млрд. долларов, что явилось исключительно важным решением в политике поддержки СССР и процессе становления антигитлеровской коалиции. В свою очередь, СССР заявил 24 сентября 1941 г. на межсоюзнической конференции в Лондоне о своем согласии с основными принципами Атлантической хартии – декларации о совместных целях политики Великобритании и США, подписанной Рузвельтом и Черчиллем 14 августа.

Вступление США во Вторую мировую войну, объявление Германией и Италией войны Соединенным Штатам превратили сотрудничество СССР и США в фактор первостепенного военно-политического значения.

В феврале 1942 г. Рузвельт принял решение о предоставлении СССР второго кредита в размере 1 млрд. долл. на прежних условиях (начало выплаты беспроцентного займа предусматривалось через пять лет после окончания войны в течение 10 лет). Была создана советская правительственная закупочная комиссия в США, достигнута договоренность, по предложению США, об установлении прямой радиотелефонной связи между Москвой и Вашингтоном. Сотрудничество развивалось по многим направлениям, но договора, подобно советско-английскому, заключенному год назад, все еще не было. Возникли и другие разногласия. Они были вызваны хотя и дипломатичным, но отказом СССР денонсировать пакт о нейтралитете с Японией и предоставить американским ВВС базы на советском Дальнем Востоке. Такое развитие событий могло, по мнению советского руководства, усугубить и без того существовавшую угрозу японской агрессии против СССР в то время, как главные силы Красной Армии вели тяжелейшую борьбу против вермахта, исход которой был далеко не ясен.

Предстояло подписание важнейших документов, официально закрепляющих сотрудничество трех держав в войне против Германии и ее союзников.

19 мая 1942 г. с подмосковного аэродрома Раменское стартовал самолет-бомбардировщик ТБ-7 (Пе-8), пилотируемый майором Э. Пусепом. Экипажу и пассажирам предстояло пересечь линию фронта, совершить посадку в Великобритании, затем в Исландии, Канаде, наконец, в США и вернуться обратно. Непростой и по сегодняшним меркам маршрут (около 20 тыс. км) был в те годы рискованным, а задание ответственным. На борту самолета находился В. Молотов, направлявшийся в Лондон и Вашингтон для переговоров с премьер-министром Великобритании У. Черчиллем и президентом СШАФ. Рузвельтом по важнейшим вопросам совместной борьбы трех ведущих держав антигитлеровской коалиции против нашествия агрессоров. Предложения западных союзников использовать для трансатлантического перелета их самолет Сталин отклонил.

Положение на фронтах Второй мировой войны для СССР, Великобритании и США оставалось крайне сложным. Агрессоры достигли максимальных успехов в войне.

На советско-германском фронте после поражения немецких войск в битве под Москвой потеря в мае Керчи и Керченского полуострова, окружение советских войск под Харьковом облегчили противнику переход в стратегическое наступление на южном крыле фронта. Создались условия для прорыва немецких сил на Кавказ и к Сталинграду.

В первые месяцы 1942 г. заметно ухудшилось положение и на заморских территориях Великобритании. Наступление 8-й британской армии в Африке, начатое в конце 1941 г., вынудило немецко-итальянские войска под командованием Э. Роммеля отступить от границ с Египтом, но разгромить их не удалось. Уже в январе 1942 г. они перешли в контрнаступление, едва не достигнув Александрии. В Восточной Азии, на Тихом океане Великобритания фактически лишилась всех своих имперских владений. Особенно болезненной была капитуляция войск в Британской Малайе и падение 15 февраля 1942 г. Сингапура, главной военно-морской базы Великобритании на Дальнем Востоке. Потери британских войск при этом составляли 140 тыс. человек, японских – 10 тыс. Нарастала непосредственная угроза Цейлону и Индии, лишенным вследствие поражения британского флота защиты с моря. В борьбе за морские коммуникации в Атлантике, жизненно важные для обороны Великобритании, верх брали «волчьи стаи» немецкого подводного флота. За декабрь 1941 г. и четыре месяца 1942 г. они потопили 340 судов западных союзников, а их производство не восполняло потерь.

Соединенные Штаты Америки в результате внезапного нападения Японии на главную военно-морскую базу американского флота на Тихом океане в Пирл-Харборе и последующего японского наступления утратили совместно с Великобританией и Голландией стратегические позиции в центральной части Тихого океана и в Восточной Азии. Япония с декабря 1941 до мая 1942 г. оккупировала огромную территорию с богатейшими запасами стратегического сырья – свыше 6 млн. кв. км с населением более 150 млн. человек, включая Гонконг, Малайю, Голландскую Индию (Индонезию), Бирму, Сиам, Филиппины, Соломоновы острова и другие территории. Оборона Филиппинских островов (командующий генерал Д. Макартур) длилась более четырех месяцев. 7 мая 1942 г. японские войска захватили последний очаг сопротивления армии США на этих островах – крепость Коррехидор, взяв в плен 12 тыс. солдат и офицеров. Захватчики расширили оккупацию Китая, вышли на подступы к Индии, Австралии и Аляске. Германские подводные лодки все активнее действовали в водах американского побережья. В апреле 1942 г. у берегов США находилось 28 германских подводных лодок, в мае – 35, в июне – 40. За первые шесть с половиной месяцев 1942 г. немецкие подводники потопили у берегов США 360 судов общим тоннажем 2,25 млн. т, потеряв при этом 8 подводных лодок. Однако расчеты на то, что после достижения таких успехов удастся сломить волю США к сопротивлению, не оправдались. Япония, как и ранее Германия, стремившаяся за несколько месяцев вывести из войны Великобританию, оказалась перед необходимостью вести длительную войну с коалицией государств, во много раз превосходящей ее по экономическому и военному потенциалу.

Главным результатом визита В.М. Молотова в Лондон было подписание 26 мая союзного договора между СССР и Великобританией. Договор заключили сроком на 20 лет с гарантией сотрудничества как в годы войны, так и в послевоенное время. С подписанием англо-советского договора курс на укрепление антигитлеровской коалиции получил важную опору. Еще одной такой опорой должен был стать договор с США. Но советская сторона связывала с визитом Молотова и расчеты на достижение договоренности об открытии в 1942 г. второго фронта в Европе и готова была для достижения этой цели ко многим уступкам и компромиссам. Надежды были. Рузвельт, приглашая Молотова, писал Сталину: «Я имею в виду весьма важное военное предложение, связанное с использованием наших вооруженных сил таким образом, чтобы облегчить критическое положение на Вашем западном фронте. Этой цели я придаю огромное значение».

27 мая Черчилль сообщил Рузвельту: «Договор был подписан вчера во второй половине дня в обстановке большой сердечности с обеих сторон. Молотов – это государственный деятель и обладает свободой действий, весьма отличной от той, которую Вам и мне приходилось наблюдать у Литвинова. Я очень уверен, что Вы сумеете с ним хорошо договориться. Пожалуйста, сообщите мне ваши впечатления». Тем временем самолет с Молотовым пересекал Атлантику. 29 мая на аэродроме в Вашингтоне его встретили государственный секретарь США К. Хэлл, другие официальные лица, посол СССР в США М. Литвинов.

К тому времени обстановка на Тихом океане – главном театре военных действий США против Японии после тяжелых поражений начала стабилизироваться. В апреле – мае успехам японских войск в Бирме, их высадке на островах Минданао (29 апреля) и Тулаги (3 мая) уже противостояли первые успехи вооруженных сил США – бомбардировка самолетами дальней авиации Токио и ряда других японских городов (20 апреля), высадка американских войск на о-ве Новая Каледония (25 апреля), а также союзных британских войск на о-ве Мадагаскар (5–7 мая). Однако главным событием стало морское сражение в Коралловом море (7–8 мая), в результате которого военно-морской флот США впервые сорвал крупную операцию японских сил по захвату Порт-Морсби (Новая Гвинея) – ключевого рубежа в японских планах наступления на Австралию. И хотя в битве за Атлантику положение оставалось угрожающим, США и их вооруженные силы уверенно наращивали свою мощь, опираясь на обширный индустриальный потенциал страны, прочность внутриполитического положения, важнейший и уникальный геополитический фактор – недосягаемость собственной территории для противника.

В результате нескольких дней переговоров 11 июня 1942 г. было подписано «Соглашение между правительствами Союза Советских Социалистических Республик и Соединенных Штатов Америки о принципах, применимых к взаимной помощи и ведению войны против агрессии» и согласована формулировка в коммюнике о том, что «достигнута договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 г.». Надо сказать, что между Сталиным и Молотовым существовали в те дни разногласия в оценке подлинного значения этой формулировки.

Молотов скептически отнесся к заверениям Рузвельта о планах высадки союзников в 1942 г., в то время как Сталин верил в реальную возможность достижения этой цели. Подтверждением может служить телеграмма Сталина, направленная советскому послу в Вашингтоне после отъезда Молотова в Великобританию. Она являлась ответом на предложение Рузвельта сократить поставки по ленд-лизу в СССР для высвобождения морских транспортных средств с целью обеспечения своевременной переброски американских войск и техники на Британские острова. Поставки, как свидетельствуют переговоры, сокращались примерно на 40 % по сравнению с подготовленным американской стороной протоколом, переданным Рузвельтом Молотову для советского правительства. Следует принять во внимание, что в то время развертывалось летнее стратегическое наступление вермахта и положение на советском фронте ежедневно ухудшалось. Поставки по ленд-лизу были особенно необходимы. Тем не менее Сталин 6 июня телеграфировал Литвинову: «Вы должны сообщить Рузвельту о согласии Советского правительства на сокращение нашей заявки на тоннаж… [с] добавлением, что Советское правительство идет на это, чтобы облегчить США подвозку войск в Западную Европу для создания там второго фронта в 1942 г., в соответствии с тем, как это сказано в согласованном Молотовым и Рузвельтом коммюнике. По нашему мнению, это может ускорить согласие Англии на организацию второго фронта в этом г.»

Предположение Сталина не оправдалось. На обратном пути при повторном посещении Лондона Черчилль вручил Молотову Памятную записку, из которой следовало, что открытие второго фронта в 1942 г. маловероятно.

ПРОБЛЕМА ВТОРОГО ФРОНТА И ЕЕ РЕШЕНИЕ

Если для Англии и США вопрос о втором фронте был в большей степени вопросом претворения в жизнь их стратегии, то для СССР он был связан и с сохранением жизни миллионов советских людей. Высадка союзников во Франции вела к уменьшению потерь Красной Армии и гражданского населения, быстрейшему изгнанию противника с оккупированных областей. На некоторых этапах боевых действий в 1941–1943 гг. проблема второго фронта имела для Советского Союза критическое значение.

Шло время, но второй фронт отсутствовал. Остался позади тяжелейший для Советского Союза 1942 год с его поражениями и зарей победы под Сталинградом. Англо-американская конференция в Касабланке (январь 1943 г.) показала, что и в 1943 г. наступления союзников во Франции не будет. Совместное послание Черчилля и Рузвельта о результатах конференции, направленное Сталину, не содержало информации о конкретных операциях и их сроках, а лишь выражало надежду, что «эти операции, вместе с Вашим мощным наступлением, могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 г.».

В Москве ясно видели подоплеку этой расплывчатой формулировки, о чем свидетельствовал запрос, содержащийся в послании Сталина от 30 января 1943 г. Черчиллю и Рузвельту: «…я был бы Вам признателен, – писал он, – за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намечаемых сроках их осуществления».

После консультаций с Рузвельтом английский премьер направил советской стороне обнадеживающий ответ: «Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, к операции форсирования Канала в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов… Если операция будет отложена вследствие погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь».

Некоторые западные историки не без основания называют это преднамеренным обманом. Продолжая в 1943 г. заявлять о своем желании открыть второй фронт в Европе, правительства США и Англии в действительности готовились к продолжению военных действий на средиземноморском театре. Но обман долго продолжаться не мог, и после очередной встречи с Черчиллем в Вашингтоне в мае 1943 г. Рузвельт сообщил в Москву о переносе сроков открытия второго фронта на 1944 г.

История повторялась: в преддверии очередного летнего наступления вермахта союзники объявляли о переносе сроков открытия второго фронта. Так было в 1942 г. То же самое произошло в 1943 г. Последовавший обмен посланиями еще более накалил обстановку – у США и Великобритании не было убедительных аргументов в пользу занятой ими позиции. Вдобавок были сокращены поставки СССР по ленд-лизу. Возник серьезный кризис во взаимоотношениях между союзниками. Из Лондона и Вашингтона были отозваны советские послы И. Майский и М. Литвинов. К этому времени относится версия о якобы имевшей место встрече Молотова и Риббентропа в Кировограде.

В 1944 г. второй фронт был открыт. Это крупное событие искренне приветствовали в Москве. Действия Красной Армии начали координироваться с действиями армий западных союзников в Европе. Но за двухлетний период – с мая 1942 до июня 1944 г. только безвозвратные потери советских вооруженных сил (убитыми, пленными и пропавшими без вести) составили более 5 млн. человек.

С вступлением Красной Армии на территорию стран Восточной Европы резко обострились противоречия по вопросу их послевоенного устройства. Чтобы понять, почему это произошло, необходимо учитывать следующие обстоятельства. Важнейшей геополитической задачей Советского Союза, которую он считал необходимым решить в ходе войны, было создание на своих западных границах в Европе «пояса безопасности», основу которого составили бы границы 1941 г., с дружественными приграничными государствами – Болгарией, Чехословакией, Венгрией, Румынией, Польшей, Финляндией и Норвегией. Оставаясь независимыми, они должны были служить своеобразным «водоразделом» между сферами влияния СССР и других великих держав. Западные союзники противились такому решению вопроса и опасались, что СССР не ограничится включением в сферу своего влияния только восточноевропейских стран, а пойдет дальше. Для Великобритании и США было важно связать Советский Союз договорными обязательствами еще до того, как Красная Армия достигнет Центральной Европы. Вместе с тем некоторые западные политики понимали, что СССР не отступит от целей обеспечения безопасности своих послевоенных границ и не допустит возрождения на них враждебного «санитарного кордона».

Во время визита министра иностранных дел Великобритании А. Идена в Москву в декабре 1941 г. главы советской и английской делегаций не пришли к взаимопониманию в вопросе о границах и сферах влияния. Советские дополнительные протоколы к проекту англо-советского союзного договора требовали признать западную границу СССР 1941 г., что в то время было неприемлемо для западных союзников.

Черчилль предупреждал Идена не быть резким со Сталиным. В принципе он допускал некоторые территориальные уступки СССР. Возвратившись в Лондон, А. Иден вместе с другими представителями британского правительства продолжил изучение вопроса о признании советских границ 1941 г. и распространении его влияния на страны Восточной Европы. В секретном меморандуме, разосланном членам правительства 28 января 1942 г., министр иностранных дел Великобритании отмечал, что в случае поражения Германии в Европе может не остаться ни одной силы, способной противостоять России. Оценка политики СССР должна зависеть от хода войны. Обойти Атлантическую хартию, учитывая позицию США, сейчас практически невозможно. Более того, нет оснований полагать, что требование Сталина является окончательным. Иден предлагал не делать уступок советскому руководству без того, чтобы «не потребовать ответной услуги за услугу».

По мнению А. Идена, выдвигая свои требования, СССР стремится испытать западных союзников и выяснить, насколько те готовы к компромиссу в интересах достижения послевоенного сотрудничества. «Любое предложение, которое мы сделаем, должно базироваться на требовании русской «безопасности», к которой Советский Союз стремится с 1917 г., то есть создания такого стратегического положения, которое помогло бы советскому правительству довести до конца социальную экономическую корпорацию внутри России, не боясь иностранной интервенции и войны…». Думается, что Иден затронул здесь самую суть позиции Советского Союза. Но он предлагал ограничить советские требования предоставлением СССР военных баз в Прибалтике.

После окружения 6-й немецкой армии под Сталинградом, которое показало, что СССР способен один разгромить Германию, позиция западных союзников по вопросу о его послевоенных границах претерпела некоторые изменения. Э. Галифакс, информируя МИД Великобритании о своей беседе с заместителем госсекретаря США С. Уэллесом, писал, что, по мнению Уэллеса, если германская машина в скором времени распадется, то американское и английское правительства станут свидетелями вступления Красной Армии в Восточную Европу и уже не смогут оказать давление на советское руководство. «Такое распространение большевизма окажет крайне неблагоприятное воздействие на американское общественное мнение, не говоря уже о том, что это нарушит европейскую реконструкцию». Уэллес считал, что необходимо заранее достигнуть совместного англо-американского соглашения с советским правительством. Рузвельт был убежден, что Сталин «будет удовлетворен приобретением Эстонии, Латвии и Бессарабии, превращением Петсамо в русский порт, созданием нейтральной зоны в Карелии. Литва и Буковина не должны отойти к СССР… Вильно и Львов останутся в составе Польши…».

В последующие месяцы войны западные лидеры с возрастающей тревогой следили за успехами Красной Армии, рассматривая их как угрозу большевизации Европы. Образно говоря: «За ширмой дипломатических формулировок и пропагандистских деклараций политика Большой тройки была трудным делом, за которым едва скрывались фундаментальные противоречия, иногда как бы исчезавшие при необходимости выжить и надеяться на лучшее в послевоенном мире».

К осени 1944 г. советские войска продвинулись на территорию Польши, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии, практически вышли на границу с Грецией. В октябре Черчилль прилетел в Москву с планом раздела сфер влияния в Восточной Европе, предварительные переговоры о котором он вел с Вашингтоном и Москвой. Встречающиеся в литературе советского периода сообщения, что Сталин этот план отверг, не соответствуют действительности. Как поясняют недавно рассекреченные советские записи переговоров и последующие события, Великобритания и СССР предприняли некоторые шаги для практического раздела сфер влияния (Великобритания в отношении Румынии, а СССР в отношении Греции). Попытка двух лидеров достичь взаимопонимания в этом вопросе была направлена на поиски компромиссного решения проблемы послевоенного устройства Европы. Но этого не произошло.

ФИНАЛ

Наступил 1945 год. Армии союзников, наступая с запада и востока, стремительно сближались. Решения Европейской консультативной комиссии о зонах оккупации Германии, триумф Ялтинской конференции, казалось, ослабили нараставшие противоречия. Но рассекреченные в 1998 г. документы Государственного архива Великобритании указывают, что Черчилль вскоре после Ялтинской конференции отдал распоряжение подготовить военную операцию, которая, по его замыслу, должна была изменить ход событий в Европе.

Ключевым в этих документах является датированный 22 мая 1945 г. план экстренной операции «Немыслимое», разработанный объединенным штабом планирования военного кабинета Великобритании. В плане дана оценка обстановки, сформулированы цели операции, определены привлекаемые силы, направления ударов войск западных союзников и их вероятные результаты. В приложениях к плану содержатся сведения о дислокации войск Красной Армии (в английских документах, как правило, употребляется термин «русская армия») и западных союзников, а также картографический материал. Время поручения премьер-министра на разработку плана операции не указано, но, учитывая сложность его подготовки, характер и объем самих документов, есть основания предполагать, что задание премьер-министра было получено планировщиками не позднее апреля 1945 г.

Заданию предшествовали мрачные размышления и выводы, которые много лет спустя Черчилль воспроизвел в своих мемуарах следующим образом:

«во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира;

во-вторых, немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения;

в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток;

в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий – Берлин;

в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важнейшее значение;

в-шестых, Вена, по существу вся Австрия должна управляться западными державами, по крайней мере на равной основе с русскими Советами;

в-седьмых, необходимо обуздать агрессивные притязания маршала Тито в отношении Италии…».

Напомним вкратце военно-политическую обстановку в марте-апреле 1945 г., которая менялась с каждым днем.

Красная Армия завершила освобождение Польши, Венгрии, заканчивала ликвидацию противника в Восточной Пруссии, овладела Восточной Померанией, Силезией, заняла столицу Австрии Вену, вышла к центральным районам Чехословакии.

К середине апреля войска 1-го Белорусского фронта (командующий Маршал Советского Союза Г. Жуков) находились в 60 км от Берлина. Утром 16 апреля главные силы 1-го Белорусского, а затем 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов приступили к операции по взятию Берлина. К ее началу немецкое командование перебросило дополнительные силы на советско-германский фронт, где находилось 214 дивизий, в том числе 34 танковые. На Западном фронте оставалось 60 дивизий, из них 5 танковых.

Войска западных союзников форсировали в апреле Рейн и завершили ликвидацию рурской группировки противника. Они освободили Дрезден, Магдебург, ряд других крупных городов Германии. 25 апреля произошла историческая встреча американских и советских войск на р. Эльбе, в районе г. Торгау. Действия Красной Армии и войск западных союзников координировались в соответствии с договоренностями, достигнутыми на Ялтинской (Крымской) конференции.

Нацистская Германия находилась в полной изоляции. Ее единственный союзник, Япония, против которой, по решению, подтвержденному на Ялтинской конференции, предстояло выступить Советскому Союзу, уже была не в состоянии оказать какое-либо влияние на ход событий в Европе. Усилиями военно-морского флота США японские войска были выбиты практически со всех захваченных ею территорий Тихого океана, а японский военно-морской флот разгромлен. Однако сухопутные войска Японии еще представляли собой мощную силу, борьба с которой в Китае и на самих Японских островах могла затянуться.

В апреле 1945 г. Вена, Берлин, а затем и Прага оказались вне досягаемости войск западных союзников. Тем более актуальным представлялось Черчиллю создание «нового фронта» против Красной Армии.

Дата начала военных действий указывалась в документе – 1 июля 1945 г. Цель – нанести русским войскам тотальное поражение.

Однако, изучив вопрос, имперский генеральный штаб пришел к выводу о неосуществимости этого плана ввиду превосходства сил Красной Армии.

Реакцией Черчилля было новое задание – подготовить план обороны Британских островов на случай, «если американцы отведут свои войска в зоны (оккупации. – Авт. ) и отправят остальные силы обратно в США… В этой обстановке русские будут располагать силами для наступления к Северному морю и Атлантике. Прошу разработать план защиты Британских островов (дословно: «как мы сможем тогда защитить наш остров…» – Авт. )».

Вместо наступательной под тем же названием столь же спешно стала разрабатываться оборонительная операция. Из одной крайности бросились в другую.

Объединенный штаб планирования военного кабинета в том же составе выполнил задание премьер-министра и 11 июля представил объемистую разработку, в итоге которой делался следующий вывод: «Только в случае использования ракет и другого нового оружия, которое может появиться у русских, возникнет серьезная угроза безопасности нашей страны (первая советская ракетная часть была сформирована в 1946 г. – Авт. ). Вторжение или серьезные удары по нашим морским коммуникациям могут быть осуществлены только после длительной подготовки, которая займет несколько лет».

Иными словами, разработчики пришли к выводу о непродуктивности и этого варианта операции, косвенно указав на необоснованность опасений премьер-министра относительно реальности советской военной угрозы Западной Европе и Британским островам.

В середине июля 1945 г. Черчилль, потерпев поражение на выборах, ушел в отставку. К власти в Великобритании пришло лейбористское правительство во главе с К. Эттли. План операции «Немыслимое», казалось, был признан несостоятельным. Но прошло немного времени и новое английское правительство начало активно втягивать в это дело американцев и канадцев, что подтверждают рассекреченные документы последующего, 1946 г. Они заслуживают отдельного рассмотрения. Отметим только, что ведение переговоров было поручено руководителю британской военной миссии в Вашингтоне, участнику Ялтинской и Потсдамской конференций фельдмаршалу X. Вильсону, который обсуждал английские военные проекты с президентом Г. Трумэном, генералом Д. Эйзенхауэром, в то время главнокомандующим союзными силами в Европе, и канадским премьером М. Кингом. В сентябре последовала окруженная особой завесой секретности встреча на яхте вблизи побережья США генерала Д. Эйзенхауэра с британским фельдмаршалом Б. Монтгомери. Стороны, в конечном счете, пришли к выводу, что, если Красная Армия предпримет в Европе наступление, западные союзники не в силах будут его остановить. План операции «Немыслимое», точнее то, что от него осталось, был отправлен в архив. Последующие планы войны против СССР разрабатывались уже на уровне НАТО. В связи с «инициативами» Черчилля возникает по меньшей мере два вопроса.

Первый – имелись ли в то время у советского руководства планы наступления до берегов Атлантики и захвата Британских островов? На этот вопрос следует ответить отрицательно. Подтверждением тому является принятый СССР 23 июня 1945 г. закон о демобилизации армии и флота, последовательный перевод их на штаты мирного времени. Демобилизация началась 5 июля 1945 г. и завершилась в 1948 г. Армия и флот были сокращены с 11 млн. до менее чем 3 млн. человек, упразднены Государственный Комитет Обороны, Ставка Верховного Главнокомандования. Количество военных округов в 1945–1946 гг. уменьшилось с 33 до 21. Значительно сократилось количество войск в Восточной Германии, Польше и Румынии. В сентябре 1945 г. советские войска были выведены из северной Норвегии, в ноябре из Чехословакии, в апреле 1946 г. с о-ва Борнхольм (Дания), в декабре 1947 г. – из Болгарии.

В связи с созданием НАТО с 1949 г. началось постепенное увеличение численности советских вооруженных сил. В острие против острия страна втягивалась в гонку вооружений.

Второй вопрос – знало ли советское руководство о британских планах войны против СССР? На этот вопрос, пожалуй, можно ответить утвердительно. Советская разведка в Англии была одной из самых эффективных. Косвенно подтверждает это и видный знаток истории советских вооруженных сил профессор Эдинбургского университета Эриксон. По его мнению, план Черчилля помогает объяснить, «почему маршал Жуков неожиданно решил в июне 1945 г. перегруппировать свои силы, получил из Москвы приказ укрепить оборону и детально изучить дислокацию войск западных союзников. Теперь причины понятны: очевидно, план Черчилля стал заблаговременно известен Москве и сталинский Генштаб принял соответствующие меры противодействия».

Решающим фактором, обострившим противоречия между тремя великими державами и укрепившим их недоверие друг другу, явилось создание и применение в конце войны Соединенными Штатами Америки атомного оружия. Государственному Комитету Обороны СССР стало известно о работах западных союзников над атомным проектом еще в конце 1941 г. Подобные исследования были начаты и в Советском Союзе.

С атомной монополией и приходом к власти в США президента Г. Трумэна американская политика в отношении СССР существенно изменилась. Союзнические принципы все чаще сменялись предъявлением требований и односторонними решениями. Речь Черчилля в феврале 1946 г. в Фултоне в присутствии Трумэна с выпадами против СССР была расценена в Москве как «опасный акт, рассчитанный на то, чтобы посеять семена раздора между союзными государствами и затруднить их сотрудничество». Безуспешные попытки добиться запрещения атомного оружия («дубинка для русских парней», по выражению Трумэна) или контроля над ним означали кардинальное изменение соотношения военного потенциала государств Большой тройки (прежде всего между США и СССР), что привело к послевоенной гонке вооружений, вызвало череду международных кризисов и локальных войн, подвело мир к угрозе ядерной войны. Период ослабления этой угрозы, некоторой стабилизации обстановки в мире наступил в начале 1970-х годов с достижением относительного паритета между СССР и США в ядерных вооружениях и средствах их доставки…

Антигитлеровская коалиция, несмотря на присущие ей противоречия, явилась военно-политическим союзом, который, в противовес фашистскому блоку, достиг высокой степени объединения усилий, направленных на разгром агрессоров. Важнейшие совместные решения принимались на конференциях глав правительств СССР, США и Великобритании в Тегеране (1943 г.), Ялте и Потсдаме (1945 г.). За последние годы опубликован ряд новых исследований, посвященных этой теме.

В вооруженной борьбе армии и военно-морские силы антигитлеровской коалиции противостояли войскам агрессоров на всех театрах военных действий. Первой операцией стратегического значения явилась совместная высадка англо-американских войск в Северной Африке (ноябрь! 942 г.), последующий разгром итало-германских армий в Тунисе, а с их поражением в Италии и фактическое прекращение боевых действий на Средиземном море.

Наиболее крупным достижением была координация военных усилий в Европе с высадкой союзников в Нормандии (июнь 1944 г.). Практически одновременно Красная Армия предприняла согласованное с западными союзниками стратегическое наступление, а затем наступление в январе между Вислой и Одером, ускоренное с целью поддержки англо-американских войск, подвергшихся неожиданному удару вермахта в Арденнах. На Дальнем Востоке значительный вклад в разгром Японии внес на заключительном этапе войны Советский Союз. Вооруженным силам США на этом театре оказывали содействие многие страны Большого союза. Совместные боевые действия сократили потери армий антигитлеровской коалиции и способствовали разгрому агрессоров.

На оперативно-тактическом уровне взаимодействие достигалось совместной охраной конвоев с военными и другими грузами, которые направлялись из США, Великобритании и Канады в СССР, их морским и авиационным прикрытием (с ВМФ и ВВС Великобритании), использованием советских авиабаз для челночных бомбардировок территории противника (ВВС США), разработкой совместного плана дезинформации (операция «Бодигард»), обменом сведениями разведки, контактами военных миссий и др.

Большое значение имело взаимодействие в сфере экономики, прежде всего в поставках вооружений из США и в меньшей степени из Великобритании в СССР. Они составили по самолетам 15 %, танкам 12 %, боевым кораблям и судам более 22 % советского производства (18300 самолетов, 12 тыс. танков, 596 боевых кораблей и судов), основная масса которых поступила в 1943–1944 гг. Осуществляемые преимущественно в рамках программы ленд-лиза поставки ряда видов военного снаряжения и промышленного оборудования также способствовали военным усилиям СССР. Так до 1944 г. СССР получил 189 тыс. полевых телефонов, 670 тыс. миль кабеля, 44 тыс. металлорежущих станков (25 % советского производства станков), а также специальной стали, алюминия, некоторых других видов сырья, боеприпасов и продовольствия. Особо следует отметить ценность поставок 427 тыс. автомобилей, около 2000 паровозов и 11 тыс. вагонов (в СССР за этот период было произведено 219 тыс. автомобилей, 92 паровоза и около 1 тыс. вагонов), обмена военно-технической информацией по новейшим технологиям, которая поступала из США и Великобритании. СССР в рамках своих возможностей также осуществлял поставки своим союзникам. США получили из СССР 300 тыс. т хромовой, 32 тыс. т марганцевой руды, значительное количество платины, технологию производства морозостойких шин и др.

Материальная помощь по ленд-лизу и солидарность международной общественности укрепляли у советских людей веру в справедливость войны, которую они вели, убеждали, что их жертвы и испытания высоко ценятся союзниками, утверждали гордость за вклад страны в общие усилия антигитлеровской коалиции и свою личную сопричастность великой борьбе. Позитивное содержание в этих настроениях формировалось медленно и противоречиво – под влиянием жесткого противостояния довоенных лет, с одной стороны, и стремления к взаимопониманию, рожденному совместной борьбой против общего врага, – с другой.

Необходимость сближения потребовала взаимного преодоления сложившихся до войны искаженных представлений о союзных странах, их образе жизни, объективной информации о ходе военных действий на различных театрах войны. Большое значение в позитивном развитии этого процесса имели решение о роспуске Коминтерна (1943 г.), новый национальный гимн СССР (1944 г.), высокие оценки Ф. Рузвельтом, У. Черчиллем, другими западными политическими лидерами и военачальниками военных усилий СССР. Начальник штаба американской армии генерал Д. Маршалл в связи с 26-й годовщиной Красной Армии (1944 г.) прислал участникам собрания, состоявшегося в Нью-Йорке, телеграмму, в которой писал: «Празднование Дня Красной Армии в этом году происходит в условиях, когда немцы ведут катастрофическое отступление по всему Восточному фронту. Под могучими ударами русской армии противник скоро будет полностью изгнан с русской земли. Его самолеты, танки и пехота понесли поражение и непрерывно отступают. Его контратаки провалились. Уничтожение 10 его дивизий на Украине, знаменательные успехи советских войск в районе Ленинграда являются ярким свидетельством приближающегося триумфа русского оружия… Мы разделяем вашу гордость и восхищение ее (Красной Армии. – Авт. ) исключительными успехами, мужеством и выдержкой всех ее солдат и русского народа, который принес такие большие жертвы, чтобы одержать великую историческую победу над самым могущественным и жестоким врагом в мире». Такие заявления, а их было достаточно много, отражали настроения значительных слоев населения США и Великобритании, но не той части влиятельных правительственных кругов, у которых с победами Красной Армии нарастала тревога за последствия неблагоприятного для западных союзников соотношения сил в послевоенном мире.

Стороны сотрудничали и в то же время не доверяли друг другу. В Национальном архиве США хранится протокол заседания Объединенного штаба от 20 августа 1943 г., на котором рассматривались перспективы политики США и Англии в отношении СССР. Заседание проходило с участием практически всех высших военных руководителей США – адмирала У. Леги, генералов Д. Маршалла, Г. Арнольда, адмирала Э. Кинга и Великобритании – генерала А. Брука, адмирала Д. Паунда и главного маршала авиации Ч. Портала. Параграф девятый протокола «Военные соображения в отношениях с Россией» указывает, что обсуждался вопрос о том, «не помогут ли немцы» вступлению англо-американских войск на территорию Германии, «чтобы дать отпор русским». В 1945 г. западные союзники начали разработку планов войны против СССР.

В то же время поддержка усилий советского народа в войне населением западных стран приобретала весьма широкие масштабы и с энтузиазмом встречалась в СССР. Это в первую очередь относится к массовым кампаниям в Великобритании за открытие второго фронта, увеличение выпуска военной продукции для Красной Армии. На этой основе получили некоторое развитие контакты советских профсоюзов с профсоюзами Великобритании и США.

Большинство советского народа поддерживало сближение с западными союзниками, с доверием относилось к заявлениям как своих, так и западных лидеров. В той или иной степени рост симпатий и доброжелательного отношения к СССР был характерен для всех союзных и оккупированных стран, что убеждало советских людей в международной поддержке их борьбы за правое дело и ее значении для судеб человечества.

Объединительная тенденция в антигитлеровской коалиции, решимость правительств союзных стран довести совместную борьбу против агрессоров до общей победы во многом укреплялись тем, что официальные отношения дополнялись общественно-политическими и культурными связями, которые находились под контролем правительственных структур. В каждой стране они имели свою специфику и к концу войны во все большей степени зависели от целей государственной политики в послевоенном мире. Тем не менее их общий итог весьма значителен. Исторически это было обусловлено еще и тем, что Великобритания и США, союзники России по Антанте, вновь вели совместную борьбу в антигерманском лагере. Представление миллионов людей разных стран о своих союзниках изменилось в пользу сближения и взаимного уважения. У значительной части населения Великобритании и США были преодолены негативные представления об СССР. В свою очередь, многие советские люди получили более широкий доступ к информации о западных странах.

Каким-либо специальным решением антигитлеровская коалиция не оформлялась и не распускалась. Достигнув своей главной цели, Большой союз занял выдающееся место в истории XX века и остается объектом внимательного изучения.

* * *

Трагедия и подвиг советского народа в Великой Отечественной войне останутся в летописи мировой истории вечным источником гордости и славы нашей Родины, каждого гражданина России.

За подвиги на фронтах свыше 11 000 человек были удостоены звания Героя Советского Союза. Г.К. Жуков был удостоен этого звания четырежды, летчики А.И. Покрышкин и И.Н. Кожедуб – трижды. Орденами и медалями наградили более 7 млн. человек. Десяткам объединений и соединений, сотням частей и кораблей присвоены гвардейские звания. 201 труженику тыла было присвоено звание Героя Социалистического Труда, более 16 млн. награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Ряду городов, особо отличившихся в войне массовым героизмом и мужеством своих защитников, присвоены почетные звания. В 1965 г. звания «город-герой» удостоены Ленинград, Москва, Киев, Минск, Керчь, Одесса, Новороссийск, Севастополь, Сталинград, Тула и «крепость-герой» – город Брест.

В 2006 г. эта традиция получила продолжение. Федеральный закон РФ учредил почетное звание «Город воинской славы». В 2007 г. это звание было присвоено городам Белгород, Курск, Орел, Владикавказ, Малгобек, Ржев, Ельня, Елец. В 2008 г. этого звания удостоились города Воронеж, Луга, Полярный, Ростов-на-Дону, Туапсе, Великие Луки, Великий Новгород, Дмитров. В 2009 г. – Вязьма, Кронштадт, Наро-Фоминск, Псков, Козельск и Архангельск.

В 1995 г. законом, принятым Государственной Думой, установлены дни славы русского оружия – дни воинской славы России. Среди них за период Великой Отечественной войны отмечаются: 5 декабря – день начала контрнаступления советских войск в битве под Москвой (1941); 2 февраля – день разгрома немецко-фашистских войск в Сталинградской битве (1943); 23 августа – день разгрома немецко-фашистских войск в Курской битве (1943); 27 января – день снятия блокады города Ленинграда (1944); 9 мая – День Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. (1945).

Память о героях бессмертна.

Примечания

1

Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. Новейшее справочное издание. Под общей редакцией Г. Ф. Кривошеева и А. В. Кирилина. М. 2009. с. 52.

Оглавление