«56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941»

Владимир Афанасенко 56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941

Предисловие

История Великой Отечественной войны, несмотря на прошедшие десятилетия, продолжает сохранять многочисленные «белые пятна». К наименее изученным вопросам относятся события начального периода войны. Кровопролитные бои лета, осени и начала зимы 1941 г., в которых решалась судьба страны, оказались незаслуженно забыты историками. Это несправедливо по отношению к памяти бойцов и командиров, которые погибли, защищая свою Родину от сильного и опасного врага.

Советский Союз оказался плохо подготовлен к войне с противником, имевшим немалый опыт боевых действий и вооруженным по последнему слову науки и техники. В армии и стране в целом были распространены шапкозакидательские настроения, господствовала уверенность в том, что врага удастся разгромить на его территории. Поэтому с началом войны руководству страны пришлось решать комплекс разноплановых управленческих вопросов, чтобы ценой неимоверного напряжения всех сил и средств наладить и организовать оборону страны. Но «науку воевать» Красная армия осваивала на практике, расплачиваясь за многочисленные ошибки и недочеты своих командиров жизнями сотен тысяч простых солдат.

Особенно тяжелая обстановка на советско-германском фронте сложилась осенью 1941 г. На севере уже в начале сентября был блокирован Ленинград. На центральном направлении в начале октября вермахту удалось окружить под Вязьмой и Брянском сразу десять советских армий Западного, Резервного и Брянского фронтов. Немецкие танковые и моторизованные войска рвались к Москве. На юге, после сокрушительного разгрома Юго-Западного фронта в Киевском котле во второй половине сентября, противник развернул масштабное наступление на Харьков и Донбасс, ворвался в Крым. Севернее Мелитополя в окружение попали войска 9-й и 18-й армий Южного фронта. 1-я танковая армия Э. фон Клейста вдоль побережья Азовского моря устремилась к «воротам Кавказа» – Ростову-на-Дону.

В этой ситуации советское руководство пошло на создание 56-й армии – оперативного объединения, сыгравшего значительную роль в развитии событий на южном фланге советско-германского противостояния в первые годы войны. Именно на нее была возложена задача обороны Ростова-на-Дону. Выполнить ее армии, во главе которой стоял генерал Ф. Н. Ремезов, полностью не удалось – в самом конце осени 1941 г. противник захватил донскую столицу. Всего через неделю Ростов-на-Дону был освобожден, и отступать пришлось уже 1-й танковой армии вермахта. Однако дальнейшее наступление советских войск остановилось на подступах к Таганрогу. Здесь вырос мощный немецкий оборонительный рубеж, получивший название Миус-фронта.

Созданию и боевым действиям 56-й армии в 1941 г. посвящена книга В. И. Афанасенко и Е. Ф. Кринко. Указанные вопросы остаются практически неизученными: вышедшие еще в советское время отдельные публикации несли на себе следы идеологической конъюнктуры и не освещали всего масштаба происходивших событий. За рамками работ оставались причины неудач советских войск, трудности в создании армии, ее снабжении вооружением и другим необходимым воинским имуществом. Поэтому появление специальной работы ростовских историков по данной проблеме позволяет устранить определенный пробел в современной военной историографии.

Авторам книги удалось найти ответы на сложные вопросы о том, как развивалось немецкое наступление между Мариуполем и Таганрогом в октябре 1941 г. В каком составе была первоначально создана 56-я армия и в каком ей пришлось принять боевое крещение. Как кормили и одевали бойцов 56-й армии, как происходила их воинская учеба, каким было состояние воинской дисциплины. Почему противнику удалось взять «ворота Кавказа» и почему он был вынужден их оставить. Что помешало советским войскам выполнить приказ Ставки Верховного главнокомандования об освобождении Таганрога, до которого им оставалось всего восемь километров. Как возник рубеж, сохранившийся в памяти поколения фронтовиков и многих других жителей юга России как Миус-фронт.

Ответить на эти и другие вопросы авторам позволило использование значительного количества рассекреченных архивных документов, прежде всего из фондов Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, а также воспоминаний участников и очевидцев событий. Иллюстративный ряд составляют редкие фотографии военного времени, фотографии современных мемориалов Великой Отечественной войны, а также карты, позволяющие лучше представить ход и логику рассматриваемых событий.

Исследование проведено в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Фундаментальные проблемы модернизации полиэтничного макрорегиона в условиях роста напряженности». Надеюсь, что представленная на суд читателей книга вызовет широкий интерес не только профессиональных историков, но и всех тех, кто интересуется малоизученными страницами Великой Отечественной войны на юге России.

...

Председатель ЮНЦ РАН академик

Г. Г. Матишов Март 2013 г.

Пролог. От Дуная до Миуса: путь длиной в три с половиной месяца

По плану «Барбаросса» вермахт и его союзники наносили удар по трем основным направлениям: на западе, севере и юге. Западное считалось главным, а на юге в качестве первоочередной задачи предусматривалось уничтожение советских войск на Правобережной Украине и выход к Днепру. В ходе последующих боевых действий планировался захват Донбасса, выход к Ростову-на-Дону, а затем и к Волге. Эти задачи возлагались на группу армий «Юг» под командованием опытного 65-летнего генерал-фельдмаршала Герда фон Рундштедта, за плечами которого были успешные Польская и Французская кампании. В группу армий «Юг» входили немецкие 6, 11 и 17-я полевые армии, 1-я танковая группа, 3-я и 4-я румынские армии и венгерский корпус (всего – 57 дивизий, в том числе 9 танковых и моторизованных, 13 бригад, в том числе 2 танковые и моторизованные).

Немецким, румынским и венгерским войскам на южном направлении противостояли Юго-Западный и Южный фронты. Юго-Западный фронт под командованием 49-летнего генерал-полковника Михаила Петровича Кирпоноса включал 5, 6, 12 и 26-ю армии (всего 45 дивизий, из них 18 танковых и моторизованных) и представлял собой самую крупную группировку советских войск на западной границе, призванную сыграть решающую роль в разгроме агрессора. По личному составу, орудиям и минометам он превосходил противостоявшие ему войска противника в 1,3 раза, по боевым самолетам – в 2,3 раза, а по танкам – в 5,9 раза [1] .

Храбрый и деятельный М. П. Кирпонос за умелое командование дивизией во время советско-финской войны был удостоен высшей награды СССР – звания Героя Советского Союза. Но командование фронтом требовало совершенно другого уровня военно-оперативного искусства. И разрыв в полтора десятка лет между фон Рундштедтом и Кирпоносом – это разница не просто в возрасте, но и в боевом и жизненном опыте двух командующих, один из которых взбирался по служебной лестнице вверх, последовательно останавливаясь на каждой ступеньке в армейской иерархии, а второй преодолевал ее проскоком. Г. фон Рундштедт был, возможно, и не самым талантливым, но зато самым опытным германским военачальником, возглавлявшим армейскую группу еще до прихода А. Гитлера к власти. Он командовал крупными соединениями вермахта в Польской и Французской кампаниях. М. П. Кирпонос же всего четыре месяца командовал дивизией, затем два месяца – корпусом, а в течение последнего предвоенного года поменял два приграничных округа.

Эта разница была характерна в целом для немецких и советских военачальников в начальный период Великой Отечественной войны. К тому же он складывался совсем не так, как планировало советское командование, особенно в Белоруссии и Прибалтике. На юге контрудар шести механизированных корпусов задержал, но также не сумел остановить продвижение 1-й танковой группы генерал-полковника Эвальда фон Клейста. Понесшим большие потери войскам Юго-Западного фронта пришлось отступать.

На самом южном фланге советско-германского фронта границу с Румынией прикрывала 9-я армия 47-летнего генерал-полковника Якова Тимофеевича Черевиченко. 25 июня был создан Южный фронт, включивший 9-ю и сформированную из переданных Юго-Западным фронтом 17-го и 55-го стрелковых, 16-го механизированного корпусов 18-ю армии (всего – 26 дивизий, из них девять танковых и моторизованных). Управление фронта создавалось на базе штаба Московского военного округа во главе с его командующим генералом армии 49-летним Иваном Владимировичем Тюленевым и совершенно не знало театр военных действий. Членом Военного совета стал армейский комиссар 1-го ранга Александр Иванович Запорожец, до этого возглавлявший Главное управление политической пропаганды РККА.

2 июля немецко-румынские войска перешли в наступление против соединений Южного фронта, командование которого не сумело вскрыть направление главного удара и более чем в два раза преувеличило количество противостоявших ему частей противника. Успешные контрудары показали, что войска Южного фронта вполне могли задержать продвижение противника, а то и нанести удар по румынским нефтепромыслам, что поставило бы Германию в чрезвычайно сложное положение. Но, ориентируясь на общее развитие событий и оказавшись в зависимости от действий Юго-Западного фронта, И. В. Тюленев отводил войска. К тому же вскоре Юго-Западному фронту было передано вдвое больше войск, чем перед этим от него получено: 7-й стрелковый, 16-й и 18-й механизированные корпуса, 196-я и 227-я стрелковые дивизии, 4-я артиллерийская противотанковая бригада. К 10 июля войска Южного фронта были вынуждены отойти на восток на 60–80 км.

Ко второй декаде июля вермахт овладел Западной Украиной и Молдавией, вышел на подступы к Киеву и к Днестру. Понесенные советскими войсками потери изменили соотношение сил на южном направлении в пользу противника. В составе Южного фронта, занимавшего полосу в 500 км, осталось всего 20 дивизий. Для обороны Одессы из левофланговых соединений 9-й армии была создана Приморская группа войск. Но главным трагедиям на юге еще только предстояло произойти.

21 июля соединения 1-й танковой группы Э. фон Клейста подошли к Умани. Навстречу выдвигалась 17-я полевая армия под командованием генерала пехоты Карла Хайнриха фон Штюльпнагеля, что грозило окружением советских 6-й и 12-й армий. 25 июля Ставка Верховного командования передала их в состав Южного фронта. Но его командование не смогло сразу разобраться в обстановке, а 2 августа кольцо окружения для двух советских армий полностью замкнулось. В плен попали десятки тысяч командиров и бойцов, включая командующих армиями генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко и генерал-майора П. Г. Понеделина, четырех командиров корпусов, одиннадцать командиров дивизий.

В последней декаде августа войска 9-й и 18-й армий отошли за Днепр, получив передышку. В это время произошла смена командования Южным фронтом. Раненого Тюленева 26 августа заменил генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Рябышев, отличившийся в начале войны в качестве командира 8-го механизированного корпуса, а затем командовавший 38-й армией. На базе штабов 17-го и 48-го стрелковых корпусов были восстановлены управления 6-й и 12-й армий, в командование которыми вступили генерал-майоры Родион Яковлевич Малиновский и Иван Васильевич Галанин. Но передышка оказалась недолгой: противник вслед за отступавшими советскими войсками сумел преодолеть Днепр и создал плацдармы в промышленной зоне Днепропетровска – в поселке Ломовка и в районе Каховки. В первой половине сентября 11-я армия генерала танковых войск Эриха фон Манштейна перешла в наступление в направлении Перекопского перешейка.

Еще трагичнее складывались обстоятельства на Юго-Западном фронте, основные силы которого в середине сентября оказались зажаты в Киевском котле. Только по официальным данным, в окружение попали 452,7 тысячи человек. Всего же в ходе боев под Киевом советские войска потеряли 700,5 тысячи человек, в том числе 616,3 тысячи человек безвозвратно [2] . Среди погибших оказались командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены Военного совета М. А. Бурмистенко и Е. П. Рыков, начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков, генерал-майоры Д. С. Писаревский, И. И. Трутко, Ф. Д. Рубцов, В. И. Неретин, Т. К. Бацанов и многие другие. Это поражение стало крупнейшим для РККА в начальный период Великой Отечественной войны.

Еще не затихли бои под Киевом, как командующий 1-й танковой группой генерал-полковник Э. фон Клейст перебросил 13, 14 и 16-ю танковые дивизии и управление 14-го моторизованного корпуса на юго-восток, к реке Орель. Эта передислокация немецких бронетанковых соединений осталась не замечена разведывательным отделом 6-й армии, сосредоточившим свое внимание на Ломовском плацдарме под Днепропетровском и на подготовке наступления на правом фланге под Красноградом. Вышестоящие инстанции – штаб Южного фронта и главком Юго-Западного направления маршал Семен Константинович Тимошенко – также пребывали в неведении относительно действий Клейста. Командование Южного фронта занималось подготовкой наступления на левом крыле с целью воссоединения с войсками 51-й Отдельной армии в Крыму, а Тимошенко был поглощен восстановлением 21, 38 и 40-й армий Юго-Западного фронта и прикрытием стратегически важного Харьковского промышленного района.

До этого главком Юго-Западного направления вывел из состава Южного фронта 2-й кавалерийский корпус генерала П. А. Белова, две стрелковые дивизии, две танковые бригады и три артиллерийских полка, что существенно ослабило его правое крыло. Положение усугубилось 20 сентября, когда передовой отряд 295-й немецкой пехотной дивизии захватил город Красноград, глубоко вбив клин на стыке двух фронтов. Командованию Южного фронта пришлось в пожарном порядке перебросить в этот район три стрелковые и кавалерийскую дивизии, сводные курсантские полки Днепропетровского артиллерийского и Полтавского автотракторного училищ, два артиллерийских полка.

6-й армии в составе 255, 270, 275-й стрелковых, 26-й и 28-й кавалерийских дивизий, Днепропетровского артиллерийского училища, 8, 671 и 2-го дивизиона 283-го артиллерийского полка ставилась задача во взаимодействии с 12-й танковой бригадой Юго-Западного фронта овладеть Красноградом и выйти к реке Орчик [3] . 12-я армия в составе 15, 74, 230, 261, 273 и 274-й стрелковых дивизий, 157-го полка НКВД, 95-го погранотряда, 269, 274 и 374-го корпусных артиллерийских полков, 527-го гаубичного полка большой мощности Резерва Главного командования получила задачу прочно оборонять восточные берега рек Орели и Днепра между Могилевом и Чогарником. Она должна была не допустить расширения противником Ломовского плацдарма и его дальнейшей переправы через Днепр.

На левом крыле фронта оборонялись 9-я и 18-я армии, которыми командовали генерал-майор Федор Михайлович Харитонов и генерал-лейтенант Андрей Кириллович Смирнов. 9-я армия в составе 30, 51, 150, 176, 218 и 296-й стрелковых дивизий, 266-го и 648-го корпусных артиллерийских полков, сводного танкового батальона 8-й танковой дивизии прикрывала Мелитополь. 18-я армия в составе 4, 96, 99, 130 и 164-й стрелковых дивизий, 2-й танковой бригады, 4-й противотанковой артиллерийской бригады, 268, 394, 437-го корпусных и 530-го противотанкового артиллерийских полков имела задачу не допустить прорыва противника на Большой Токмак и Михайловку.

В резерве командования фронта находились 136-я стрелковая и 30-я кавалерийская дивизии, 15-я танковая бригада, сосредоточенные на стыке 9-й и 18-й армий, а также южная оперативная группа реактивных установок («катюш») под командованием майора Л. М. Воеводина (2-й гвардейский минометный полк и два отдельных минометных дивизиона). В районе Павлограда формировались 130-я и 131-я танковые бригады, ожидавшие поступления танков из Харькова. Всего 25 сентября в составе Южного фронта насчитывалось 23 стрелковые и 3 кавалерийские дивизии, 4 танковые бригады, из которых две не имели танков, 2 отдельных танковых батальона, 10 артполков усиления, 4-я артиллерийская противотанковая бригада – 536 тысяч человек личного состава. В тылу Южного фронта, в Донбассе, формировались 383, 393, 395 и 411-я стрелковые дивизии, составлявшие вместе с прибывавшими 35, 38, 49 и 56-й кавалерийскими дивизиями 10-ю резервную армию. Вместе с населением Донбасса они строили оборонительные рубежи, но к боевым действиям еще не были готовы, в первую очередь из-за отсутствия вооружения.

Войска группы армий «Юг» в полосе обороны Южного фронта имели значительные силы. Между Красноградом и устьем Орели находился 4-й армейский корпус 17-й полевой армии (76, 295, 297-я пехотные дивизии), 14-й моторизованный корпус 1-й танковой группы (13, 14, 16-я танковые дивизии), состоявший из скандинавов полк «Нордланд» 5-й моторизованной дивизии СС «Викинг», 80-й полк берсальеров 52-й итальянской дивизии «Посубио». Вдоль Днепра, от Чогарника до Днепропетровска располагались Словацкая моторизованная дивизия и основные силы Итальянского подвижного корпуса – 3-я («Челере») моторизованная, 9-я («Торино»), 52-я («Посубио») пехотные дивизии. На Ломовском плацдарме вели бои соединения 3-го моторизованного корпуса (5-я СС «Викинг», 60-я моторизованные и 198-я пехотная дивизии). Южнее, вдоль западного берега Днепра до Никополя, оборонялись четыре бригады 8-го венгерского армейского корпуса, усиленные 444-й немецкой охранной дивизией.

В Таврии против 9-й и 18-й советских армий действовала 3-я румынская армия генерала Петре Думитреску в составе горнострелкового (1, 2, 4-я горнострелковые бригады) и кавалерийского (5, 6, 8-я кавалерийские бригады) корпусов, а также 11-я армия вермахта в составе 49-го горнострелкового (1-я, 4-я горнострелковые, 170-я пехотная дивизии) и 30-го армейского (22-я, 72-я пехотные дивизии, моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»). 54-й армейский корпус 11-й армии (46, 50, 73-я пехотные дивизии) штурмовал Перекоп, взламывая ворота в Крым. Если принять в расчет две бригады за одну дивизию, то получается, что силы противника перед Южным фронтом составляли 25 дивизий, а немецкая дивизия по своим боевым возможностям заметно превосходила советскую.

Утром 26 сентября 14-я танковая дивизия прорвала фронт на стыке 28-й кавалерийской и 255-й стрелковых дивизий, а 13-я танковая дивизия – на стыке 255-й и 273-й стрелковых дивизий. Теряя управление, советские части откатывались на восток и юго-восток. В штабах 6-й и 12-й армий о глубоком прорыве танковых дивизий Клейста не знали из-за отсутствия связи, а в штабе Южного фронта узнали об этом вечером из докладов летчиков, выполнявших боевые задания на Полтавском направлении. 27 сентября немецкие танки ворвались в Новомосковск и по железнодорожному и автомобильному мостам форсировали реку Самару. Ставка ВГК передала 6-ю армию в состав Юго-Западного фронта вместе с двумя авиадивизиями, что ослабило Южный фронт еще на 45 тысяч бойцов и командиров.

На следующий день 3-й моторизованный корпус генерала от кавалерии Эберхарда фон Макензена нанес удар с Ломовского плацдарма под Днепропетровском навстречу 14-моторизованному корпусу. Между молотом и наковальней оказались 15, 261 и 273-я стрелковые дивизии и четыре полка тяжелой артиллерии. Генерал Макензен в своих мемуарах отметил: «Сдавленный между дивизиями и болотистой низиной реки Самара противник был полностью уничтожен. 21 862 пленных и 128 орудий стали достойной добычей дня» [4] . К 29 сентября в составе Южного фронта осталось 20 стрелковых и кавалерийская дивизии, 4 танковые бригады.

Сосредоточив на плацдарме под Новомосковском главные силы 1-й танковой группы – 325 танков и самоходных установок, 90 процентов мотопехоты и артиллерии, Клейст получил абсолютное превосходство в силах и средствах над оборонявшимися советскими войсками. С утра 29 сентября танковые дивизии вермахта перешли в наступление и, преодолевая сопротивление малочисленных частей 12-й армии, начали стремительный прорыв по ее тылам, «свертывая» оборону советских войск по Днепру. Попытки командующего фронтом создать из 2-й и 15-й танковых бригад и 30-й кавалерийской дивизии «кулак противодействия» бронированному немецкому катку остались нереализованными из-за нехватки времени и сил.

В этих условиях Военный совет Южного фронта прекратил успешно начатое в Северной Таврии наступление 9-й и 18-й армий, разгромивших румынский горнострелковый корпус и сильно потрепавших 170-ю пехотную дивизию вермахта. Часть войск пришлось перебрасывать на север, чтобы воспрепятствовать наметившемуся окружению главных сил Южного фронта. 30 сентября Д. И. Рябышев приказал командарму-18 А. К. Смирнову вывести из боя 136-ю стрелковую дивизию, 2-ю танковую бригаду и 2-й гвардейский полк реактивных минометов для отправки их на правое крыло фронта [5] . Отдавая это распоряжение, Рябышев понимал, что оставшимися силами Смирнов и Харитонов не сумеют удержать захваченные рубежи и будут вынуждены отвести свои ослабленные соединения на прежние позиции. При этом за их спиной уже не будет ни армейских, ни фронтовых резервов.

Накануне вечером боевая группа 14-й танковой дивизии оберста Ессера в составе танкового батальона 36-го танкового полка и 2-го батальона 103-го мотопехотного полка (всего свыше 50 танков и БТР) прорвала оборону 47-го стрелкового полка у хутора Надеждино, на стыке 15-й стрелковой и 30-й кавалерийской дивизий. Командир 15-й танковой бригады полковник Максим Васильевич Колосов контратаковал левый фланг «кампф-группы» Ессера. Потеряв до 30 танков и БТР сожженными и подбитыми, а 10 автомашин с орудиями на прицепе – раздавленными, остатки немецкой колонны в панике отошли. Части 15-й стрелковой дивизии заняли прежний оборонительный рубеж. Танкисты захватили три десятка пленных и ценные оперативные документы штаба 14-й танковой дивизии.

После изучения захваченных документов и показаний пленных Военному совету Южного фронта стали понятны как истинный масштаб наступавшей мотомеханизированной группировки Клейста, так и замысел немецкого командования. Он заключался в том, чтобы асимметричными «Каннами» – одновременными ударами от Днепропетровска и озера Молочного на Осипенко (в настоящее время – Бердянск) – окружить и уничтожить войска Южного фронта. И одной переброской 136-й и 150-й стрелковых дивизий и всех бронетанковых сил фронта – 2-й и 15-й танковых бригад – Клейста не сдержать. Необходимы крупные резервы и немедленный отвод войск с рубежа Днепра и озера Молочного на восток, пока их не отрезали. Самостоятельно такие решения Военный совет фронта принимать не имел права – требовалось разрешение Ставки ВГК.

Но представитель Ставки, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Борис Михайлович Ша пошников и слышать ничего не хотел о танковой группе Клейста, полагая, что на этом участке наступали италь янцы. Он категорически отказал в выделении резервов и потребовал решительными контратаками 30-й кавалерийской дивизии (2 тыс. сабель) и 15-й бригады (46 танков) разгромить Новомосковскую группировку противника (3-й и 14-й моторизованные корпуса, Словацкая моторизованная дивизия, а за их спиной – Итальянский моторизованный корпус, 454-я охранная дивизия – всего 11 соединений!).

В селе Покровском, в штабе Южного фронта, 2 октября в 8.15 по аппарату БОДО состоялись переговоры командующего фронтом Рябышева и члена Военного совета Запорожца с маршалом Шапошниковым. Начальнику Генштаба РККА доложили обстановку на правом крыле фронта, точно определив численность наступавшей группировки Клейста в три танковые и три моторизованные дивизии. В ходе доклада Рябышев подчеркнул, что все резервы фронта уже задействованы, но их недостаточно. Сложившаяся обстановка на правом крыле грозила катастрофой всего фронта. Военный совет просил Ставку ВГК разрешить отвести войска фронта на подготовленный в инженерном отношении рубеж от Павлограда до Мелитополя, где был отрыт сплошной противотанковый ров, установлены проволочные заграждения, а на основных участках – железобетонные доты, бронеколпаки, дзоты. Для прикрытия основных сил 9-й и 18-й армий генералу А. К. Смирнову было приказано 99-й Краснознаменной и 130-й дивизиями совместно с 4-й противотанковой бригадой занять отсечный рубеж по реке Конской. В конце доклада командующий фронтом попросил Ставку немедленно усилить Южный фронт не менее чем тремя стрелковыми дивизиями и двумя танковыми бригадами.

Маршал Шапошников напомнил, что лучшего противотанкового рва, чем река Днепр, еще никто не создавал. Силы Клейста он оценил в две танковые и моторизованную дивизии, а 49-й горный корпус, по его убеждению, в боях против 9-й и 18-й армий был обескровлен и неспособен на наступление. « Таким образом,  – подытожил маршал, – еще нет предпосылок к отходу на тыловой оборонительный рубеж. Еще не все исчерпано, чтобы с подходом 136-й стрелковой дивизии и противотанковых частей оказать еще сопротивление вашим правым флангом наступающему противнику. Кроме того, я не знаю, какие части противник снимает с Перекопа в стремлении создать против вас двойной охват. А ту самую важную задачу, которую вы решаете, – прикрытие Донбасса – одним отходом не решить. Что же касается новых дивизий, то в данное время Ставка ВГК боеспособными дивизиями не располагает. У меня все! »

Рябышев еще раз попытался переубедить начальника Генерального штаба, указывая ему, что против левого крыла фронта действовали 73-я и 170-я пехотные, 1-я и 4-я горнострелковые дивизии и дивизия СС неустановленной нумерации, а также еще один немецкий полк. « Таким образом, – делал вывод командующий фронтом, – это убеждает нас, что немцы подтянули достаточные силы против нашего левого крыла… Возможен вариант, что немцы попытаются прикрыться против Крыма и основной своей группировкой с юга и с севера нанести нам удар, а затем вернуться снова к Крыму. У нас большое опасение за наше правое крыло: и сил там недостаточно для того, чтобы парировать мощные группировки мотобронетанковых сил противника, и нет на их пути каких-либо естественных и искусственных препятствий. Что касается Днепра, то надо сказать, что он находится в руках врага, а в нашем распоряжении лишь 30, максимум – 50 километров. Причем противник зашел в тыл тем дивизиям, которые еще находятся на Днепре. Мне думается, что если мы не отведем наши части, которые занимают позиции по р. Днепр, то с ними может случиться то, что имело место с 273, 261 и 15-й дивизиями. У меня все » [6] .

Днем 14-й моторизованный корпус барона Густава фон Виттерсгейма атаковал боевые порядки 12-й армии, прорвав фронт на стыке 230-й и 261-й стрелковых дивизий. В образовавшийся разрыв шириной до 20 км устремились передовые части 13, 14 и 16-й танковых дивизий противника, угрожая окружением 74, 230 и 274-й стрелковых дивизий. Войска 9-й и 18-й армий отходили к озеру Молочному, противник настойчиво их преследовал, не давая закрепиться на промежуточных рубежах.

В этот же самый день, 2 октября 1941 г., главные силы группы армий «Центр» перешли в наступление на Московском направлении. Уже к полудню 3-я и 4-я танковые группы генерал-полковников Г. Гота и Э. Гёпнера прорвали оборону 30-й армии Западного и 43-й армии Резервного фронта и по сходившимся направлениям устремились к Вязьме. Здесь 7 октября они замкнули кольцо вокруг 19, 20, 24 и 32-й армий Западного и Резервного фронтов. В окружение попали 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк, значительное число других частей. На юге кольцо окружения также сомкнулось 7 октября, но противнику не удалось полностью уничтожить армии Южного фронта. Генерал-лейтенант Д. И. Рябышев, в отличие от своего коллеги на Западном фронте генерал-полковника И. С. Конева, сумел вскрыть замысел противника. Не добившись от представителя Ставки ВГК маршала Шапошникова разрешения на немедленный отвод войск из наметившегося окружения, Рябышев на свой страх и риск отдал такой приказ подчиненным ему войскам. Это стоило ему должности командующего фронтом и крайне нелицеприятного разговора в кабинете И. В. Сталина при «разборе полетов»

10 октября 1941 г. в присутствии Л. П. Берии, Е. А. Щаденко и А. М. Василевского [7] .

3 октября 14-я и 16-я танковые дивизии, отбрасывая малочисленные части 15-й и 261-й стрелковых дивизий, устремились на юг. 13-я танковая дивизия прикрывала их от советских контратак с востока. Противник перерезал железную дорогу Запорожье – Орехов – Пологи, его танки и мотопехота вышли на рубеж по реке Конская, куда только начали выдвижение части 99-й и 130-й стрелковых дивизий.

Получив сведения о глубоком прорыве противника, Военный совет фронта приказал главным силам 18-й армии (4, 96, 164-й стрелковым дивизиям с частями усиления) и 274-й стрелковой дивизии к утру следующего дня отойти на оборонительный рубеж: (иск.) Любицкое, Орехов, Большой Токмак. Главные силы 9-й армии (30, 51, 176, 218-я стрелковые дивизии с частями усиления) к исходу 4 октября должны были отойти на заранее подготовленный оборонительный рубеж: Молочанск, Мелитополь, озеро Молочное [8] . Выполнить эту директиву войска Южного фронта не успели. 12-я армия была разорвана пополам, а 74-я, 274-я стрелковые дивизии и 2-я танковая бригада уже вели бои в условиях фактического окружения. 99-я Краснознаменная и 130-я стрелковые дивизии совместно с 4-й артиллерийской противотанковой бригадой оказались на острие танкового прорыва противника. В бой эти соединения вступали прямо с марша и по частям, без взаимодействия и связи друг с другом и со штабом армии. Штабы 12-й и 18-й армий потеряли управление 74, 99, 130, 230, 274-й дивизиями, 4-й артиллерийской противотанковой бригадой, и те фактически действовали самостоятельно, на свой страх и риск. Катастрофа была неминуема.

Тем не менее упорное сопротивление 99-й Краснознаменной и 130-й стрелковых дивизий на рубеже реки Конская, отходивших на восток 74-й и 274-й стрелковых дивизий, 2-й танковой бригады, 4-й противотанковой бригады на сутки задержало наступление ударной группировки Клейста. На помощь 14-му корпусу направились 13-я танковая и 5-я моторизованная СС «Викинг» дивизии. На левом крыле Южного фронта весь день шли бои по прорыву противотанкового рва у Тимашевки, на стыке 9-й и 18-й армий. В этих боях соединения 30-го армейского и 49-го горнострелкового корпусов 11-й полевой армии понесли большие потери. Обескровлен был и румынский горнострелковый корпус.

Решение командования на отход главных сил фронта запоздало как минимум на двое суток. Дивизии левого крыла 12-й армии, основные силы 9-й и 18-й армий просто не успевали совершать отход в таких темпах, в каких продвигались танковые и моторизованные соединения 1-й танковой группы. Именно в этот критический момент из Москвы поступила директива № 002628 о смене командования фронта. Новым командующим был назначен генерал-полковник Я. Т. Черевиченко, перед этим в начале сентября за прорыв противника под Каховкой снятый с должности командующего 9-й армией [9] . Смена командования в подобной ситуации не могла стать панацеей от грозившего основным силам 9-й и 18-й армий окружения и разгрома. Напротив, новому командующему требовалось некоторое время, чтобы войти в обстановку и «почувствовать» подчиненные войска.

Между тем мотомеханизированные группы противника продолжали свое движение на восток и юго-восток. К исходу 5 октября передовые части 14-го моторизованного корпуса достигли Андреевки и Коларовки в 40 км севернее и северо-западнее Осипенко. Небольшие подразделения танков и мотопехоты вклинились между отходившими частями 9-й и 18-й армий и нанесли удар по их штабам. Связь армий со штабом фронта отсутствовала целый день. Лишь поздно ночью начальник штаба 18-й армии генерал-майор В. Я. Колпакчи получил приказ об отводе к утру 8 октября соединений и частей армии на рубеж Гуляйполе – Чапаевка – Вершино. Но противник уже 6 октября занял Гуляйполе и не собирался останавливаться. Его танки продвигались к Ново-Григорьевке, а моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» заняла Мелитополь.

После полуночи 6 октября штаб Южного фронта отправил в Ставку ВГК боевое донесение № 0073/оп об обстановке, в котором отмечалось: « Учитывая чрезвычайно серьезное положение левого крыла фронта (18 и 9 А), Военный совет решил вывести его из-под ударов противника, отведя на линию Гуляй-Поле, Алексеевка, Дмитриевка. Решение это просим утвердить. Кроме того, Военный совет просит в ближайшие два-три дня перебросить в район Сталино три танковые бригады, две стрелковые дивизии и усилить фронт авиацией» [10] .

Командующим 9-й и 12-й армиями было приказано направить в Малую Михайловку и Большой Янисоль 2-ю и 15-ю танковые бригады, 521-й артиллерийский противотанковый полк, 2-й и 95-й пограничные отряды, тяжелый дивизион установок М-13. Командиру 15-й танковой бригады полковнику М. В. Колосову приказали возглавить эту импровизированную подвижную группу и нанести контрудар во фланг танковой группировке противника. Директива № 00182/оп приказывала частям фронта отойти к утру 8 октября на новый оборонительный рубеж, проходивший через населенные пункты Кочережки, Павлоград, Васильковку, Григорьевку, Варваровку, Гуляйполе, Чапаевку, Андреевку, Дмитриевку. Эта директива стала последним оперативным документом, подписанным Д. И. Рябышевым в должности командующего фронтом. Утром 6 октября прибыл генерал-полковник Я. Т. Черевиченко с предписанием о назначении его на должность командующего фронтом.

Перед этим из Москвы поступила короткая директива Ставки ВГК № 002 659, разрешавшая отвести 9-ю и 18-ю армии на линию Гуляйполе – Алексеевка – Дмитриевка. Но к этому времени их основные силы уже находились в кольце окружения между Осипенко и Мелитополем. Ведя упорные бои, они пытались пробиться на восток. Генерал-лейтенант Смирнов, объединив 99-ю и 130-ю дивизии, 4-ю противотанковую бригаду и ряд других частей в оперативную группу, пробивался на станцию Волноваха. Но три танковые дивизии вермахта глубоко вклинились в боевые порядки советских войск, стремясь расчленить их на небольшие, изолированные друг от друга части и уничтожить. Утратив связь с подчиненными соединениями и частями, командование и штаб 18-й армии с ротой пограничников из батальона охраны, четырьмя пушками и двумя бронемашинами подверглись в районе села Поповки артиллерийско-пулеметному обстрелу. Под угрозой гибели или пленения полевого управления армии генерал Смирнов разделил уцелевших бойцов, командиров и генералов на три группы по 150–180 человек в каждой. Сам возглавил одну из таких групп с целью прорыва сквозь вражеское кольцо. В ходе ожесточенного боя командующий 18-й армией погиб. Неподалеку, у села Водяного, в неравном бою с превосходившими силами танков и мотоциклистов 16-й дивизии погиб начальник артиллерии 18-й армии генерал-майор артиллерии Алексей Семенович Титов. После гибели Смирнова его группу возглавил член Военного совета армии бригадный комиссар А. Н. Миронов, но и он погиб при прорыве очередного вражеского заслона. Остатки группы повел начальник политотдела 18-й армии полковой комиссар П. П. Миркин, бойцы несли его на шинели после тяжелого ранения в грудь. В ночь с 8 на 9 октября группа столкнулась с колонной мотопехоты противника и была рассеяна, Миркин пропал без вести.

В ходе боев была разбита 130-я стрелковая дивизия, а ее остатки рассеялись на мелкие группы, стремившиеся просочиться через линию фронта. Пробилась сквозь кольцо окружения лишь малая часть личного состава 74-й Таманской Краснознаменной и 230-й Днепропетровской стрелковых дивизий, а их артиллерия и материальная часть были утрачены. Из 274-й Запорожской стрелковой дивизии уцелел только 974-й стрелковый полк, ранее переданный на усиление 15-й Сивашской дивизии, а также небольшие группы бойцов и командиров из разных частей. Была рассеяна и 51-я Перекопская ордена Ленина Краснознаменная имени Моссовета стрелковая дивизия. Организованно вышел из окружения лишь 23-й стрелковый полк. Погибла в неравных боях в окружении 164-я стрелковая дивизия.

1-я танковая армия, в которую была переименована 6 октября 1-я танковая группа, главными силами удерживала кольцо окружения, а небольшими мобильными группами прорывалась все дальше на восток, на Волноваху, Сталино (в настоящее время – Донецк), Таганрог. 8 октября бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» овладела Мариуполем. Я. Т. Черевиченко приказал армиям фронта удерживать правым крылом прежний рубеж от Павлограда до Краснополья, а левым выйти из окружения. В состав 9-й армии были переданы 383-я, 395-я стрелковые и 38-я кавалерийская дивизии. В резерв выводились 150-я стрелковая и 30-я кавалерийская дивизии, 75-й танковый батальон и 530-й противотанковый полк. 35-я и 56-я кавалерийские дивизии с 75-м танковым батальоном составили подвижный резерв фронта [11] .

Выход из окружения частей 18-й армии в направлении Сталино (Донецка), а 9-й армии в направлении Таганрога в течение 6–9 октября сопровождался большими потерями в живой силе и технике. По немецким данным, было пленено более 100 тысяч советских военнослужащих, захвачено 212 танков и 672 орудия [12] . Однако непосредственный участник сражения, командующий 11-й полевой армией Эрих фон Манштейн привел совсем другие цифры: «Мы захватили круглым счетом 65 тысяч пленных, 125 танков и свыше 500 орудий» [13] . Представляется, что именно эти данные ближе к истине.

Очевидно, что количество в 125 указанных Манштейном советских танков сложилось с учетом всех боевых бронированных машин, подбитых и сожженных в ходе боев под Большой и Малой Белозерками и на Мелитопольском рубеже с 27 сентября по 9 октября 1941 г. В основном это были легкие танки Т-26, БТ-5 и БТ-7 из состава 8, 73, 75-го отдельных танковых батальонов и подразделений 2-й танковой бригады. Еще несколько десятков танков, в том числе Т-34 и КВ, были потеряны в ходе оборонительных боев 2-й и 15-й танковыми бригадами, 130-м танковым полком в полосе 12-й армии с 27 сентября по 11 октября. Эти суммарные потери в бронетехнике вполне могли составить 212 танков, цифру, которую приводят другие немецкие авторы.

Нарушение снабжения, отсутствие связи, слабое взаимодействие между окруженными дивизиями и полками, изнурительные марши днем и ночью – все это негативно сказалось на состоянии войск, снизив уровень их боеспособности. Но, в отличие от соединений, оказавшихся в котле под Вязьмой, окруженные войска Южного фронта действовали более организованно и энергично, что позволило сравнительно быстро восстановить боеспособность 9-й и 18-й армий, вывести разбитые дивизии в тыл на переформирование и в течение месяца создать из них 37-ю армию. В ноябре возрожденная армия сыграла значительную роль в успешном советском контрнаступлении под Ростовом-на-Дону.

Первоначальное развитие событий на южном направлении Великой Отечественной войны, несмотря на потери, казалось более удачным по сравнению с катастрофами на западе и северо-западе. Но тяжелые поражения и котлы под Уманью и Киевом обескровили советские войска, сражавшиеся на юге. Окружение главных сил Южного фронта в начале октября привело к образованию еще одной солидной «дыры» в советской обороне.

Как вермахт оказался перед «воротами Кавказа»

8 октября в штабе Северо-Кавказского военного округа, которым командовал генерал-лейтенант Федор Никитович Ремезов, получили сообщение о появлении первых разведывательных отрядов противника на территории самого западного Федоровского района Ростовской области. Это сообщение вызвало настоящий шок, так как до этого в штабе считали, что линия фронта проходит в 200 км западнее границ Ростовской области и округа! На срочно созванном совещании начальник штаба СКВО полковник А. И. Бармин доложил об имевшихся силах и средствах, которых оказалось крайне мало. В Персиановских учебных лагерях завершалось формирование 339-й Ростовской стрелковой дивизии. В распоряжении СКВО также находились Новочеркасские кавалерийские курсы усовершенствования командного состава, четыре ростовских военных училища – пехотное, военно-политическое и два артиллерийских – да эвакуированное из Крыма Севастопольское высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. В Таганроге располагались рота 10-го минометного батальона и батальон аэродромного обслуживания. Плюс части Ростовского дивизионного района ПВО.

Реально в бой могли быть направлены лишь курсанты военных училищ, имевшие на вооружении только винтовки, и минометная рота в Таганроге. Все шесть военных училищ были переформированы в сводные курсантские полки. Боевым приказом № 001/оп штаба СКВО от 8 октября 1941 г. они были немедленно подняты по тревоге и отправлены навстречу врагу. Начальником Таганрогского района обороны был назначен командующий артиллерией округа генерал-майор артиллерии Георгий Спиридонович Кариофилли. Начальник областного управления НКВД Сергей Викторович Покотило выделил для обороны Таганрога несколько подразделений 33-го мотострелкового и 59-го охранного полков 36-й бригады НКВД. Два бронепоезда НКВД – «Феликс Дзержинский» и № 59 под командованием капитана А. Д. Харебава направились для действий на участке железной дороги между станциями Морская – Рясное – Матвеев Курган.

Боевым приказом штаба СКВО № 002 от 9 октября части Ростовского гарнизона заняли оборону на участке: высоты 124,0 и 122,7, курган с отметкой 85,9, Малые Салы, высоты 83,8 и 80,3. Группировка включала 16-й запасной железнодорожный полк, сводные курсантские полки и батальоны 1-го и 2-го ростовских артиллерийских, пехотного и военно-политического училищ, окружные партийные курсы, сводный батальон 30-й стрелковой дивизии и батальон 32-го запасного зенитно-артиллерийского полка. Ростовский стрелковый полк народного ополчения, Севастопольское высшее военно-морское училище, 230-й конвойный полк НКВД, 33-й мотострелковый полк НКВД, личный состав 18-го бронепоезда подготавливали оборону непосредственно по окраинам Ростова и в самом городе. О состоянии и численности частей Ростовского гарнизона дает представление справка его военного комиссара батальонного комиссара Барабанова:

«1. Ростовское артиллерийское училище – начальник – полковник Попов, начальник политотдела – батальонный комиссар Халфин. Состав училища – преподавателей и курсантов – 1105 человек. Курсанты – комсомольцы 1919–1924 г.г. рождения, в армии находятся от 3-х до 4-х месяцев.

2. Ростовское пехотное училище – на фронте.

3. Ростовское военно-политическое училище – начальник училища – старший батальонный комиссар т. Рудин, отв. секр. партбюро – политрук т. Бездулаев. Всего курсантов – 526 чел.

4. 230-й полк НКВД – командир подполковник Демин, комиссар – бат. комиссар Школьников. Состав – 1800 чел., из них 1264 чел. занимают оборону; из них – чл. ВКП(б) – 235 чел.; чл. ВЛКСМ – 588 чел.

5. 33-й мотострелковый полк – командир – подполковник Зубрилов, комиссар – бат. комиссар Качалов. Состав полка – 1657 человек.

6. Ростовский коммунистический полк народного ополчения – командир Скачков Н. Ф., комиссар – ст. политрук запаса Константинов. Состав полка – 580 человек (322 коммуниста, 92 человека – члены ВЛКСМ).

7. Ростовский полк народного ополчения – состав – 530 человек (из них – чл. ВКП(б) – 320 человек, чл. ВЛКСМ – 32 человека). Полку не хватает 50 % шинелей и телогреек. Вооружение полка: винтовок русских со штыком – 50 шт.; польско-немецкого образца – 470 (без штыка); патронов – 80 000; ручных гранат Ф-1 – 250 (по штату – 2000); бутылок «КС» —1500; ручных и станковых пулеметов – нет, орудий ПТО – нет; револьверов – 5 шт.» [14]

339-я Ростовская стрелковая дивизия начала выдвижение на рубеж реки Миус походным порядком, на ходу получая и осваивая оружие. Командовал дивизией с 6 сентября 1941 г. полковник Александр Михайлович Пыхтин. В состав дивизии входили 1133-й Таганрогский, 1135-й Сальский, 1137-й Ростовский стрелковые, 900-й Азовский артиллерийский полки, 444-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (без материальной части), отдельные 617-й саперный, 778-й связи, 422-й медико-санитарный батальоны, 339-я отдельная разведывательная рота, отдельная авторота подвоза.

10 октября 339-я дивизия насчитывала 857 человек командно-политического, 1470 человек сержантского состава и 9181 красноармейца, всего – 11 508 человек. На вооружении имелось 9395 винтовок, 168 ручных и 111 станковых пулеметов, 184 автомата ППД и ППШ, 56 ротных 50-мм, 43 батальонных 82-мм, 8 полковых калибра 120 мм минометов. Противотанковых 45-мм пушек не было вовсе, а в 900-м артиллерийском полку дивизии имелось всего 8 гаубиц 122-мм и 1 76-мм полевая пушка. Автопарк дивизии состоял из 3 легковых, 160 грузовых, 15 специальных и 3 санитарных машин, в качестве гужевого транспорта использовалось 2775 лошадей. В ходе пятидневного марша свыше 300 человек выбыло из строя по болезни и потертостям ног, около 800 бойцов было «изъято» по политико-моральному состоянию органами НКВД, имелись и случаи дезертирства [15] .

Формировавшиеся на территории СКВО 66-я Армавирская и 68-я Донская легкие кавалерийские дивизии (по 3,5 тыс. человек в каждой) также получили приказ срочно выдвинуться на Дон для прикрытия переправ в полосе между станицей Багаевской и Азовом. Вооружение и снаряжение они также получали в ходе марша, да и то не в штатном количестве. Но других сил поблизости не было.

В это время из Еревана в Москву по железной дороге направлялась 31-я Сталинградская стрелковая дивизия, полностью вооруженная и укомплектованная по штатам военного времени. В нее входили 75-й Краснознаменный Донской, 177-й Астраханский и 248-й Ленинградский стрелковые, 32-й Краснознаменный легкий артиллерийский полки и другие части. Всего 31-я дивизия насчитывала 14 508 человек, имела 54 противотанковые пушки калибра 45 мм, 72 полевых орудия калибра 76– 152-мм, 150 минометов (84 – 50-мм, 54 – 82-мм, 12 – 120-мм), восемь зенитных орудий (по четыре 76-мм и 37-мм), 12 плавающих танков Т-38 и 10 пушечных бронемашин А-10 в составе 86-го отдельного разведывательного батальона. Еще 29 танков Т-26 насчитывалось в 77-м отдельном танковом батальоне. Командовал этим соединением с 7 апреля 1938 г. полковник Михаил Иванович Озимин [16] .

Получив сообщение о прибытии в Батайск головных эшелонов 31-й Сталинградской дивизии, командование округа немедленно обратилось в Ставку ВГК с просьбой переподчинить ее СКВО для немедленного прикрытия городов Таганрог и Ростов-на-Дону на рубеже реки Миус. Москва медлила с ответом: там, на Можайском, Волоколамском, Подольском направлениях тоже зияла «дыра» после окружения семи советских армий под Вязьмой и Брянском. Туда, с курьерской скоростью, мчались эшелоны с Дальнего Востока и Сибири, с Валдая и Волхова. Отдавать 31-ю Сталинградскую стрелковую дивизию маршалу Шапошникову в этой ситуации очень не хотелось, но в Москве прекрасно понимали стратегическое значение Ростова-на-Дону, как «ворот Кавказа». И добро было дано.

В 4.40 утра 10 октября командующему войсками СКВО поступила директива Ставки ВГК № 002825, утвердившая принятые меры по обороне Таганрога и Ростова, а также передавшая в его распоряжение 31-ю стрелковую дивизию и два авиаполка скоростных бомбардировщиков [17] . Командир 7-го отдельного дивизиона бронепоездов подполковник В. П. Жмакин направил в Ростов-на-Дону бронепоезда № 27 и № 29.

Боевым распоряжением № 00191/оп командование Южного фронта с целью прикрытия Ростовского направления создало Таганрогский боевой участок в составе 150-й и 339-й стрелковых дивизий, 26-го запасного мотоциклетного полка и 1-й роты 10-го минометного батальона с непосредственным подчинением Военному совету Южного фронта. Начальником боевого участка был назначен командир 150-й стрелковой дивизии генерал-майор Иосиф Иванович Хорун. Перед войсками Таганрогского боевого участка ставилась задача к исходу 13 октября организовать прочную оборону по восточному берегу Миуса между селом Успенским и Таганрогом. В первую очередь следовало создать противотанковую оборону с системой противотанковых препятствий, для чего разрешалось использовать местные ресурсы, в том числе и гарнизона Таганрога. 339-й стрелковой дивизии намечался участок обороны от села Ивановки до Таганрога [18] .

В ночь с 10 на 11 октября 1941 г. головные эшелоны 31-й стрелковой дивизии начали выгрузку на железнодорожной станции Бессергеновка, последующие – в Таганроге, на станции Марцево и разъезде Кошкино. Фактически прямо из эшелонов батальоны и дивизионы вступали в бой на линии фронта в 24 км. Боевые действия приходилось вести при исключительно невыгодных условиях, в отсутствие подготовленного оборонительного рубежа и времени на его подготовку. Артиллерия вводилась в бой чаще всего поорудийно, открывала огонь с открытых позиций, с ограниченным запасом снарядов. Саперы не имели ни противотанковых и противопехотных мин, ни колючей проволоки. Дивизионный и полковые штабы в первые дни боев даже не имели необходимых топографических карт. Не были подготовлены к моменту выгрузки склады, а службы тыла не имели нарядов для подвоза всего необходимого для боевых действий: боеприпасов, медицинских препаратов, вещевого, обозно-гужевого и ветеринарного имущества, ГСМ для танков, бронемашин, тракторов-тягачей, автомашин и мотоциклов, фуража для строевых и обозных лошадей.

Подобным образом обстояли дела в 339-й и 150-й стрелковых дивизиях, включенных в состав Таганрогского боевого участка. Тыловые службы СКВО оказались совершенно не готовы к действиям в боевой обстановке, когда фронт неожиданно быстро подошел к Ростову-на-Дону. Все это негативно сказывалось на ходе боевых действий.

И как это уже не раз случалось, ошибки одних компенсировались мужеством и самопожертвованием других. Вместе с партизанскими отрядами Федоровского и Анастасиевского районов, отдельными группами бойцов и командиров разбитой 218-й стрелковой дивизии курсанты ростовских военных училищ с одной винтовкой на троих и с бутылками с бензином в течение трех дней, 9, 10 и 11 октября, сдерживали передовые разведывательные части 3-го моторизованного корпуса. Для многих из них этот бой стал последним.

Сводный артиллерийский дивизион двухбатарейного состава с учебной материальной частью 1-го Ростовского артиллерийского училища поддерживал огнем 17—18-летних мальчишек, прошедших трехмесячную подготовку. Начальник обороны Таганрогского района Кариофилли лично расставлял на огневые позиции немногочисленные пушки училища и с горечью сетовал: «Наше артиллерийское училище готовит славные кадры. Отличные ребята. Это же без пяти минут командиры. Черт возьми, как не по-хозяйски получается! Грамотные, почти офицеры, а в расчетах действуют как подносчики снарядов, заряжающими, даже ездовыми. А что поделать? Затыкаем дыру …» [19] Ценою своих жизней курсанты выиграли время для подхода и развертывания главных сил 31-й и 339-й стрелковых дивизий на Миусском рубеже.

Вечером 12 октября командующему Южным фронтом поступила директива Ставки ВГК № 00297:

«В целях твердого управления войсками, действующими на направлении Таганрог, Ростов и на рубеже р. Миус, необходимо:

1. Таганрогский боевой участок подчинить командарму-9.

2. Харитонова со штабом перебросить в район левого крыла фронта.

3. Вам установить прочную, безотказно действующую связь с ком. войск СКВО тов. Ремезовым для координации действий по обороне района Ростов и рубежа р. Дон.

Исполнение донести.

Б. Шапошников» [20] .

Этим же вечером в Ростов, в штаб СКВО прибыл представитель Ставки ВГК, заместитель наркома обороны СССР, бывший начальник Главного артиллерийского управления РККА, Маршал Советского Союза Григорий Иванович Кулик. Незадолго до этого, 26 сентября 1941 г., он был снят с должности командующего 54-й армией за провал операции по деблокаде Ленинграда в районе Синявино. На срочно созванном оперативном совещании, выслушав информацию об обстановке, маршал устроил настоящий разнос командованию округа. Он потребовал немедленных и решительных мер по разгрому Таганрогско-Мариупольской мотомеханизированной группировки противника и личного руководства этой операцией генерал-лейтенантом Ремезовым. Кулик настоял также, чтобы и войска левого крыла Южного фронта наступали на соединения немецкой танковой армии. В половине второго ночи последовало предварительное распоряжение:

«Штаб СКВО. Ростов.

По личному приказу Зам. наркома маршала Сов. Союза тов. Кулик вступил в командование войсками Таганрогской группы войск (150, 339, 31 СД, 33 МСП, 66 КД, Новочеркасское кав. училище, Ростовское пех. училище, 1 рота 10 мин. б-на, 1/17 КАП, 8 д-н БЕПО).

По данным разведки противник продолжает накапливание и с утра 14.10.41 г. возможен его переход в наступление в направлении Таганрог, Ростов.

Задача войск: не дать возможности сосредоточиться противнику и переходом в наступление уничтожить на подступах к р. Миус.

Командирам соединений и частей немедленно организовать ПТО; подготовить для отражения атаки все огневые средства и истребителей танков. Отрыть окопы и тщательно замаскировать.

Готовность войск к наступлению к утру 14.10.41 г.

150 СД – полоса наступления: справа – Алексеевка, (иск.) Кирсановка. Слева – Колесников, Греково-Тимофеевка, с главной группировкой на правом фланге.

339 СД – полоса наступления: слева – Покровское, Графское, имея главную группировку на правом фланге.

31 СД полоса наступления: слева – Троицкое, Ефремовка.

33 МСП – сосредоточиться Лакедемоновка и наступать в направлении Козловское.

66 КД сосредотачивается в Стоянов.

Ростовское пехотное училище – Бузинов.

Новочеркасское КУ – Полтавский.

Авиация – в течение 13.10 беспрерывными действиями не допустить сосредоточения противника к р. Миус и подхода от Мариуполь; к утру 14.10 подготовить массированный удар по переднему краю и на всю тактическую глубину противника до рубежа Мокрый Еланчик.

Рекогносцировку участков наступления, перегруппировку войск и отработку взаимодействия с частями усиления закончить к исходу дня 13.10.41 г.

…………………………………………….……………………………….

Боевой приказ на наступление войска получат в 10.00 13.10 через делегатов от частей.

Командирам и комиссарам соединений и частей принять все меры предупредительного порядка, не допустив разглашения настоящего мероприятия.

Командующий СКВО генерал-лейтенант Ремезов.

Член Военного Совета СКВО корпусной комиссар Мельников.

Начальник штаба СКВО полковник Бармин.

Начальник оперотдела СКВО полковник Нечаев» [21] .

Прокомментируем это решение. Не имея достоверных данных о силах и средствах противника, наспех собранные войска Таганрогского боевого участка переходили в наступление против отборных танковых и моторизованных соединений армии Клейста. Необстрелянные и не имевшие боевого опыта пехотинцы 339-й, кавалеристы 35, 56 и 66-й дивизий, не имея ни артиллерийской поддержки, ни танков, бросались в бой навстречу противнику по степной открытой местности, оставляя такой естественный противотанковый рубеж, как река Миус. Назвать такое решение правильным и разумным никак нельзя.

И еще один момент. Кулик приказал командующему СКВО лично возглавить войска участка. На этот день войсками обороны Таганрогского района командовал генерал-майор артиллерии Г. С. Кариофилли, а начальником Таганрогского боевого участка являлся генерал-май ор И. И. Хорун. Сюда же был направлен командующим Южным фронтом генерал-полковником Черевиченко координатором действий войск 9-й армии и Таганрогского боевого участка генерал-майор И. В. Галанин. Волевым решением маршала Кулика назначался еще один начальник. Чьи приказы следовало выполнять войскам при таком количестве начальников, не оговаривалось, но даже дилетанту понятно, что ни к чему хорошему это не могло привести.

Разумнее было выдвинуть западнее Миуса разведывательные моторизованные подразделения стрелковых и кавалерийских дивизий, усилив их танками 77-го отдельного батальона, противотанковыми пушками и саперами с запасом противотанковых и противопехотных мин на грузовиках с задачей: сдерживать передовые части противника на переправах и выгодных для обороны рубежах. Главным силам 31, 150, 339-й стрелковых, 35, 56, 66-й кавалерийских дивизий занять оборону по восточному берегу Миуса, глубоко зарыться в землю, создать опорные пункты на господствующих высотах, заминировать дороги, дефиле и переправы, отработать взаимодействие с бронепоездами, авиацией, кораблями Азовской военной флотилии. Ничего этого сделано не было.

13—14 октября 13-я танковая дивизия и бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» атаковали позиции 31-й и 339-й стрелковых дивизий в районах кургана Миусского, сел Большой Неклиновки, Троицкого, Николаевки. Частям 339-й дивизии удалось отбросить противника на западный берег Миуса и продвинуться вперед на 15–12 км. Не раз переходили в контратаки и части 31-й стрелковой дивизии, удерживавшей села Покровское и Троицкое, западную окраину села Николаевки и южный берег Миусского лимана. В одном из боев атаку возглавил лично комдив М. И. Озимин, показывая пример остальным бойцам и командирам [22] .

В оперативной директиве Южного фронта № 00200 отмечалось, что « противник силою до одной ТД и одной МД из состава группы Клейста к исходу 12.10 вышел в район М. Кирсановка, Носовка, Федоровка, имея передовые части на рубеже р. Миус. Продолжается выдвижение мотомехчастей пр-ка из района Мариуполь в таганрогском направлении… Армии фронта, продолжая удерживать рубеж… своим левым крылом с 12.00 14.10 переходят в наступление с целью уничтожения мариупольско-таганрогской группировки противника ». Таганрогской группе генерал-лейтенанта Ремезова в составе 31, 150, 339-й стрелковых дивизий, 8-го гвардейского минометного, 26-го мотоциклетного полка и минометной роты ставилась задача, « нанося главный удар силами не менее двух стрелковых дивизий в общем направлении Матвеев Курган, Марьевка, во взаимодействии с частями 9 А уничтожить мариупольско-таганрогскую группировку противника, выйдя к исходу 15.10 на рубеж: Платоново, Отрадненский, в дальнейшем наступать на Ефремовка » [23] .

Под натиском советской пехоты противник отходил на юг. В политдонесении Политуправления Южного фронта отмечалось: «16 октября части 150, 339, 31 СД, продолжая наступление, теснили противника на юг и на запад. В боях с наземными и воздушными частями войск фронта противник потерял 2 самолета, более 50 автомашин, 8 танков, до 20 мотоциклистов» [24] . Менее удачны были в этот день действия кавалерийской группы полковника Л. Д. Ильина из 35-й и 56-й кавалерийских дивизий. Заняв с боем Греково-Тимофеевку и установив наличие противника в соседнем селе Григорьевка, 35-я кавалерийская дивизия полковника С. Ф. Склярова атаковала его, но подверглась встречному удару мотопехоты и танков противника. Потеряв более 70 процентов личного состава, в том числе командование 162-го и 164-го полков, ее остатки в беспорядке отступили на северо-восток. Значительными, до 45 процентов личного состава, были и потери 56-й кавалерийской дивизии [25] .

На основании директивы Ставки ВГК № 003017 от 15 октября и директивы Военного совета Южного фронта № 00206/оп от 16 октября командование Таганрогской оперативной группы в ночь на 17 октября передало ее соединения и части 9-й армии. К этому времени в наличии в соединениях осталось: 39 минометов в 150-й дивизии и 150 – в 31-й дивизии; 13 сорокапяток в 150-й дивизии и 54 – в 31-й дивизии. Дивизионной артиллерии насчитывалось: в 150-й дивизии – 35 полевых и два 37-мм зенитных орудия, в 31-й дивизии – 72 полевых и 8 (по четыре 37-мм и 76-мм) зенитных орудий [26] .

В боевом донесении 339-й стрелковой дивизии отмечалось, что ее потери за четыре дня боев составили около 2 тысяч человек. Вследствие слабого артиллерийского вооружения существовали « трудности борьбы с танками пехотными средствами (бутылками, гранатами), так как противник на дистанцию броска гранаты и бутылки подходит редко, преимущественно действует огнем пушек и пулеметов, то дальнейшее наступление дивизии будет сопряжено с еще большими потерями. До усиления дивизии противотанковыми средствами целесообразно временно перейти к обороне ». Начальник штаба полковник Рыбин и военком штаба старший политрук Иванов так охарактеризовали ситуацию к 17 октября: «1137 СП – не существует; командир полка остался один, в остальных полках осталось по 1–1,5 батальона; противотанковых и зенитных средств – нет; случаи сдачи в плен (1-й и 2-й батальоны 1137 СП 17.10.41 г.). Дивизия занимает оборону между Ряженое и Покровское по р. Миус, но бороться против танков не в состоянии» [27] .

Утром 17 октября 13-я танковая дивизия и бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» прорвали оборону 31-й стрелковой дивизии в районе села Троицкого. Начались бои на улицах и в районе порта. Секретарь Ростовского обкома ВКП(б) М. П. Богданов, занимавшийся организацией эвакуации из Таганрога предприятий и продукции оборонного значения, получив сведения о прорыве в город немецких танков и мотопехоты, немедленно позвонил в Ростов и попросил оказать экстренную помощь. К этому времени войска Таганрогского боевого участка были переданы в 9-ю армию Южного фронта. Генерал-лейтенант Ремезов связался с командующим 9-й армией генерал-майором Харитоновым и передал ему просьбу Богданова. Тот отдал боевое распоряжение командиру 66-й Армавирской кавалерийской дивизии полковнику В. И. Григоровичу: «Подчинив себе 23-й стрелковый полк 51-й стрелковой дивизии, сводной группой в составе 188-го кавалерийского полка и 23-го стрелкового полка в 15.30 с рубежа: высота 82,7– курган Соленый (высота 107) атаковать в направлении: курган Армянский, станция Кошкино, во фланг противника, наступающего на Таганрог» [28] .

Бой легкой конницы и пехоты с танками и бронемашинами 13-й танковой дивизии превратился в настоящую бойню. Но жертвенная атака кавалеристов помогла остаткам 31-й дивизии отойти за Самбек, а курсантам Ростовского пехотного училища – прорваться из села Покровского к кургану Соленому. В политдонесении военкома 66-й кавалерийской дивизии батальонного комиссара Скакуна сообщалось: « 17.10.41 г. 179 КП прикрывал в районе Таганрога выход из боя 31 СД. Полк еще не успел окопаться, как его атаковало тринадцать танков противника. Но тов. Лободин (командир 179-го кавалерийского полка. – В.А., Е.К. ) правильно расположил огневые средства, сам находился на передовой линии огня и личным примером храбрости и самоотверженности воодушевлял бойцов и командиров на активные боевые действия. В результате кавалеристы успешно отразили вражеские атаки, нанесли значительные потери фашистам. А главное, отвлекли силы и средства противника на себя, тем самым обеспечив выход частей 31 СД из боя » [29] . В политдонесении не говорилось, что после боя в полку боеспособным остался лишь 2-й эскадрон капитана Я. Г. Бондаренко.

На станции Морская бронепоезд № 59 встретил прорвавшиеся танки противника огнем четырех орудий и шестнадцати пулеметов. Было подбито и сожжено 10 вражеских танков и штурмовых орудий «Штурмгещюц». Вызванные на помощь наземным войскам 10 пикирующих бомбардировщиков Ю-87 в три налета уничтожили бронепоезд капитана А. Д. Харебава. Из ста членов экипажа уцелело всего шесть человек. В неравном бою с прорвавшимися танками и пикирующими бомбардировщиками Ю-87 погибли и три бронепоезда 8-го отдельного дивизиона бронепоездов подполковника И. А. Суханова [30] . Но мужество и стойкость отдельных подразделений не могли сдержать бронированные колонны 3-го моторизованного корпуса.

Смена командования в самый острый момент боев под Таганрогом была не лучшим решением генерала Черевиченко. Командующий 9-й армией генерал-майор Ф. М. Харитонов, передав в состав 18-й армии 395-ю стрелковую дивизию и подвижную группу полковника М. В. Колосова, а остатки 51, 176 и 218-й стрелковых дивизий – на переформирование, остался с одной, испытанной в боях 30-й Иркутско-Чонгарской ордена Ленина дважды краснознаменной имени Верховного Совета СССР стрелковой дивизией генерал-майора М. Д. Гончарова. Прибыв в село Политотдельское с полевым управлением армии к утру 17 октября, командарм-9 не имел времени на изучение обстановки и ознакомление с состоянием соединений и частей Таганрогского боевого участка. 3-й моторизованный корпус генерала Макензена с утра начал штурм Таганрога. Приказ командиру 66-й Армавирской кавалерийской дивизии полковнику В. И. Григоровичу атаковать двумя полками танковые колонны немцев для предотвращения окружения 31-й Сталинградской дивизии был невольным жестом отчаяния – ничего другого в подчинении командующего 9-й армией в тот момент не имелось. Старинное правило русских воинов «Сам погибай, а товарища выручай!» сработало и на этот раз. Вот только цена была непомерно высока…

В это время противник рвался к Москве, и советское руководство, не имея возможности создавать резервы на южном направлении, решилось «выровнять» линию фронта. Ставка ВГК отдала распоряжение отвести войска Юго-Западного и Южного фронтов на рубеж рек Оскол, Старый Донец и Миус. Фактически основная часть Донбасса оставлялась без боя. К концу октября противник захватил харьковский промышленный район и юго-западную часть Донбасса, вышел на подступы к Ростову-на-Дону. Именно в этих условиях и было принято решение о создании 56-й Отдельной армии, призванной не пропустить врага к «воротам Кавказа».

Ф. Н. Ремезов и другие командиры 56-й Отдельной армии

15 октября в 15.10 из Москвы поступила директива Ставки Верховного главнокомандования № 003017 о формировании 56-й Отдельной армии:

«1. В целях удобства разрешения вопросов на месте Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: с 22 часов 16 октября подчинить Харьковский военный округ главнокомандующему войсками Юго-Западного фронта Маршалу Советского Союза тов. Тимошенко.

2. В тех же целях из Военного совета Северо-Кавказского военного округа образовать управление 56-й Отдельной армии с непосредственным подчинением Ставке Верховного Главнокомандования. Командующим армией назначить генерал-лейтенанта Ремезова.

3. В состав 56-й Отдельной армии включаются: 353, 347, 343, 345, 337 и 349-я стрелковые дивизии; 62, 68, 72, 64, 66 и 70-я кавалерийские дивизии, части усиления, специальные части и авиация, находящаяся на территории СКВО к югу от Дона.

4. Задачей 56-й Отдельной армии является оборона Ростова по линии Синявка, Большие Салы, Новочеркасск, Беляевская и далее по южному берегу Дона до станции Верхне-Курмоярская, отсюда по прямой линии Верхне-Курмоярская, Брянское на Каспийском море.

5. Северная часть Северо-Кавказского военного округа к северу от Дона, включая Сталинград, подчиняется главнокомандующему войсками Юго-Западного направления и командующему Юго-Западным фронтом Маршалу Советского Союза тов. Тимошенко.

6. Получение подтвердить.

Ставка Верховного Главнокомандования И. Сталин. Б. Шапошников» [31] .

На следующий день в Ростове-на-Дону на базе управления СКВО было сформировано полевое управление 56-й Отдельной армии на правах фронта во главе с 45-летним генерал-лейтенантом Ф. Н. Ремезовым. Следует подробнее остановиться на его биографии.

Федор Никитович Ремезов родился 26 мая (7 июня) 1896 г. в поселке Каслинского завода Екатеринбургского уезда Пермской губернии (в настоящее время – Челябинской области). Основанный еще в середине XVIII в. Каслинский завод столетием позже прославился своим художественным литьем, а заводской поселок в это время насчитывал около 10 тысяч жителей и был четвертым по численности населенным пунктом в Екатеринбургском уезде. Среди Ремезовых (Ремизовых) в Российской империи встречались представители различных социальных слоев, в том числе дворяне, чиновники, писатели, публицисты и даже генералы [32] . Но в документах о своем социальном происхождении Ф. Н. Ремезов сообщал коротко и ясно: « из рабочих », о национальности – русский или, как писали до революции, великоросс. Фамилия Ремезовых и сегодня встречается среди бывших каслинских мастеровых династий. В 1907 г. Федор Ремезов окончил народную школу и только через десять с лишним лет, в 1918 г., продолжил обучение на четырехмесячных общеобразовательных курсах. Понятно, что в школе будущий командарм смог получить лишь самые минимальные знания, по крайней мере иностранными языками не владел.

Неизвестно, чем занимался Ф. Н. Ремезов в десятилетнем промежутке между российскими революциями и как зарабатывал себе на жизнь. Но именно революция 1917 г. и последовавшие за ней события стали переломным моментом в его судьбе. Летом 1918 г. на Урале разгоралась Гражданская война. Для противодействия успешно наступавшим частям чехословацкого корпуса и отрядам белых 13 июня был создан Восточный фронт. Через два дня, 15 июня Федор Ремезов стал красноармейцем Каслинского отряда 1-го горного советского полка 2-й Уральской стрелковой дивизии. Впоследствии всегда подчеркивал, что вступил в ряды РККА добровольно. К этому времени он уже действительно был далеко не юношей – ему исполнилось 22 года, и, возможно, принял свое решение сознательно.

В любом случае рядовым Ф. Н. Ремезов прослужил крайне недолго. Несмотря на всю ограниченность полученного образования, его хватило, чтобы вскоре перейти на штабную работу. В августе он стал письмоводителем, затем – делопроизводителем штаба 1-й бригады 2-й Уральской дивизии, а затем попал на только что организованные реввоенсоветом 3-й армии Вятские пехотные курсы. В это время отступавшая под натиском Колчака 3-я армия испытывала острую нехватку командных кадров, и годичный срок обучения был сокращен до нескольких месяцев. Вступивший в партию большевиков в конце 1918 г. Ремезов оказался среди 150 курсантов первого набора и, как выяснилось впоследствии, самым известным и успешным их выпускником [33] .

Это проявилось почти сразу после выпуска – большинство курсантов завершали учебу взводными командирами, а Ремезов с октября 1919 г. стал командиром роты 255-го Уральского стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии. Меньше чем через месяц – временно исполняющим обязанности командира батальона. В боях получил легкое ранение. Но в конце 1919 г. на Урале завершились боевые действия, Колчак был разгромлен. К тому же в январе 1920 г. в биографии Ремезова появилось некое темное пятно: его исключили из партии в связи с утерей партийного билета. Правда, в том же году восстановили, так что этот факт не имел для него дальнейших последствий.

В связи с этими обстоятельствами или нет, но вскоре Ф. Н. Ремезов оказался на юге страны – командиром роты отдельного стрелкового батальона при штабе 9-й (Кубанской) армии. На Дону и Северном Кавказе завершались боевые операции против остатков Добровольческой армии, а затем по ликвидации десанта С. Г. Улагая, «Армии возрождения России» М. А. Фостикова и других антибольшевистских отрядов, представлявшие последние возможности проявить себя молодому командиру.

Участие в Гражданской войне предопределило всю дальнейшую жизнь Ф. Н. Ремезова, хотя он и не сделал столь блестящей карьеры, как другие известные советские полководцы. Например, командовавший 9-й армией М. К. Левандовский был старше его всего на шесть лет, но в Гражданскую войну вступил, уже имея пятилетний опыт военной службы (в том числе трех лет мировой войны), звание штабс-капитана и пять орденов! Всего на три года был старше Ф. Н. Ремезова и командовавший Кавказским фронтом РККА бывший лейб-гвардии поручик М. Н. Тухачевский, имевший к 1917 г. уже шесть орденов. В отличие от них Ремезов вступил в Красную армию рядовым, не имея ни военного образования, ни боевого опыта. Что не помешало ему, впрочем, продолжить службу в командном составе РККА по окончании войны.

Окончив курсы командиров батальонов Высшей стрелковой школы в Москве («Выстрел»), Ремезов в августе 1921 г. оказался уже на западной границе страны в должности командира батальона 3-го Витебского полка особого назначения. В это время борьба с бандитизмом на западных рубежах страны, которую вели части особого назначения (ЧОН), приобрела крайне напряженный характер. И Ремезов, сначала в качестве начальника группы войск особого отряда по борьбе с бандитизмом, а затем на различных должностях в штабе ЧОН Витебской губернии и Западного фронта, принимал в ней прямое участие. В его учетно-послужной карте май – июль 1922 г. указан как период участия в боевых действиях.

В марте 1924 г. Ф. Н. Ремезов продолжил службу в частях ЧОН на Урале, а после их ликвидации перешел на штабную работу в 57-ю Уральскую стрелковую дивизию. Очевидно, что он вообще больше тяготел именно к штабной работе, по крайней мере в этот период. Во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг. Ремезов, успешно проходя все аттестации, медленно, но верно поднимался вверх по служебной лестнице: младший, затем старший помощник начальника оперативной части штаба дивизии, начальник штаба 5-го резервного Пензенского стрелкового полка Приволжского военного округа (ПриВО). Служил на разных должностях в штабе ПриВО, затем стал командиром 255-го Магнитогорского стрелкового полка 85-й стрелковой дивизии Уральского военного округа. В 1932 г. прошел заочные курсы Военной академии Фрунзе, в 1936 г. ему было присвоено звание полковника.

В целом в 1920—1930-х гг. Ф. Н. Ремезов поднимался уверенно, но не спеша по служебной лестнице. Что тоже понятно: он не служил в 1-й Конной армии, многие командиры которой заняли впоследствии высокие посты в советском военном руководстве, и не принадлежал к числу боевых соратников К. Е. Ворошилова, С. М. Буденного и других конармейцев, помогавших друг другу в продвижении по службе. Только после массовых репрессий в 1937–1938 гг., приведших к значительной убыли командного состава РККА, карьерный рост Ф. Н. Ремезова пошел быстрее, хотя сам он и не был причастен к «чистке» армии.

В июне 1937 г. Ф. Н. Ремезов был назначен командиром 45-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса Киевского особого военного округа (КОВО), а 17 февраля 1938 г. ему было присвоено звание комбрига. Через пять дней он получил свой первый орден Красного Знамени, 15 июля стал командиром 15-го стрелкового корпуса КОВО, а 22 июля – командующим Житомирской армейской группой войск. В конце сентября – в октябре войска группы находились в боевой готовности западнее города Новоград-Волынского для оказания помощи Чехословакии. Лишь после захвата Германией Судетской области боевая готовность была отменена. 9 февраля 1939 г. Ф. Н. Ремезову было присвоено звание комкора, а 22 июля он стал командующим войсками Забайкальского военного округа – непосредственно в период вооруженного конфликта на реке Халхин-Гол. При переаттестации ему, как и большинству других комкоров, 4 мая 1940 г. присвоили звание генерал-лейтенанта, а 11 мая назначили командующим войсками Орловского военного округа (ОрВО). Вместе с Ремезовым, как и полагалось, на новое место службы переезжала его семья – жена Ольга Павловна (1900 г. р.) и дочка Люба (1927 г. р.). По воспоминаниям очевидцев, жили они, как и все, достаточно скромно, ничем не выделяясь среди остальных советских граждан [34] .

Буквально перед Великой Отечественной войной, 19 мая 1941 г. Ф. Н. Ремезова зачислили в распоряжение НКО СССР в ожидании нового назначения. И оно быстро последовало: с началом войны Ф. Н. Ремезов возглавил 20-ю армию, сформированную на базе управления и войск ОрВО и состоявшую из двух стрелковых, одного механизированного корпусов, других частей и соединений. Она направлялась под Смоленск, на Западный фронт. Но уже 5 июля Ф. Н. Ремезов передал командование армией генерал-лейтенанту П. А. Курочкину, сменившему его перед этим на должности командующего ОрВО.

Еще через три дня, 8 июля Ф. Н. Ремезов был назначен командующим 13-й армией Западного фронта, части которой с трудом успели вырваться из окружения под Минском. Прежний командарм, генерал-лейтенант Петр Михайлович Филатов, получил смертельное ранение при обстреле с воздуха его автомашины. «Несчастливый» номер армии вполне соответствовал обстановке в ее полосе обороны по реке Днепр. 2-я танковая группа создателя бронетанковых войск вермахта генерал-полковника Гейнца Гудериана севернее и южнее Могилева форсировала реку, вспорола танковыми и моторизованными дивизиями жидкую линию обороны 110, 172 и 187-й стрелковых дивизий и устремилась на восток, к Ельне и Рославлю. Силами прибывавших по железной дороге стрелковых дивизий 20-го и 45-го стрелковых корпусов командарм попытался организовать контрудар и отбросить противника обратно на правый берег Днепра. Батальоны и полки с ходу вводились в бой или прямо на марше попадали под удар танков и мотопехоты Гудериана. 12 июля подвергся нападению немецких танков под Чаусами штаб 13-й армии. В этот же день был тяжело ранен и командующий армией Ф. Н. Ремезов.

Пролежав почти два месяца без одной недели на больничной койке, 4 сентября 1941 г. Ф. Н. Ремезов получил новое назначение, вступив в командование СКВО. Когда он, прихрамывая и опираясь на палку, вошел в здание штаба округа, в СКВО полным ходом шло формирование соединений и отдельных частей. На территории Ростовской, Сталинградской, Астраханской областей, Краснодарского и Орджоникидзевского краев, автономных республик Северного Кавказа, в учебных лагерях и центрах формировались 11 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий, 5 танковых бригад. В Сталинграде, Фролово, Дубовке, Камышине, Красноармейске проходил обучение личный состав 333, 335, 337, 341, 351-й стрелковых дивизий. В Ростове-на-Дону – 339-я, в Астрахани – 349-я, в Краснодаре – 347-я, в Новороссийске – 353-я, а в Ворошиловске (Ставрополе) – 343-я стрелковые дивизии. Из Поти на Тамань была переведена формировавшаяся 345-я стрелковая дивизия. В казачьих учебных лагерях, сохранившихся с дореволюционных времен, командиры кавалерийских частей получали с казенных конных заводов и из колхозов скакунов, упряжь, седла, тачанки и повозки. Доукомлектовывались личным составом, в основном из казачьего населения Дона, Кубани и Терека 60-я (станица Иловлинская), 62-я (Тихорецк), 64-я (Кропоткин), 66-я (Армавир), 68-я (Персиановка), 70-я (Ставрополь), 72-я (Краснодар) легкие кавалерийские дивизии. При учебном центре Сталинградского тракторного завода формировались и получали материальную часть экипажи 45, 47, 48 и 49-й танковых бригад. На базе расформированной 6-й танковой дивизии создавалась 6-я отдельная танковая бригада. Продолжалось формирование шести добровольческих (ополченческих) кавалерийских казачьих дивизий. После отправки в действующую армию формирований первой волны мобилизации для новых соединений не хватало многих видов вооружения и оснащения. Эта круглосуточная работа с головой поглотила нового командующего округом.

И тем не менее первоначально показалось, что здесь, на юге, война еще совсем далеко. В теплом, зеленом и все еще цветущем, несмотря на начало осени, Ростовена-Дону, где размещался штаб округа, стояла хорошая погода, а о войне напоминали, пожалуй, лишь режим светомаскировки, заклеенные крест-накрест окна да ополченцы, маршировавшие на площадях и улицах города. Обилие фруктов и овощей, рутинная работа по мобилизации и отправке на фронт воинских соединений укрепляли иллюзию мирной жизни. Но всего через месяц с небольшим ему вновь пришлось вступить в бой с войсками вермахта…

Членами Военного совета 56-й Отдельной армии стали корпусной комиссар А. Н. Мельников и Б. А. Двинский. Алексей Николаевич Мельников родился в селе Тарханы Пензенской губернии в 1900 г. В РККА служил с 1918 г., в 1919 г. вступил в РКП(б). В 1939 г. стал вторым, а затем первым секретарем Молдавского обкома ВКП(б), членом Центральной ревизионной комиссии ЦК ВКП(б). Участвовал в советско-финской войне 1939–1940 гг. в качестве члена Военного совета Ленинградского военного округа, а затем члена Военного совета Северо-Западного фронта. По окончании войны стал заместителем начальника Главного управления автобронетанковых войск Наркомата обороны СССР по политической части. С началом Великой Отечественной войны был назначен членом Военного совета СКВО.

Борис Александрович Двинский родился в 1894 г. в Вологде в семье чиновника, окончил историко-филологический факультет Московского университета, работал учителем в г. Талдом Московской губернии. С 1920 г., вступив в РКП(б), перешел на партийную работу, с 1925 г. – в ЦК ВКП(б), а в 1928–1930 гг. являлся помощником секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина. В 1937–1938 гг. стал вторым, а с 1938 г. – первым секретарем Ростовского обкома ВКП(б), оставаясь при этом до 1952 г. членом ЦК ВКП(б). Как и А. Н. Мельников, был награжден орденом Ленина с общей формулировкой: «за выдающиеся успехи в сельском хозяйстве и в особенности за перевыполнение планов основных сельскохозяйственных работ» .

Первым начальником штаба 56-й Отдельной армии стал полковник Александр Иванович Бармин, занимавший аналогичную должность в СКВО. Но вскоре, 7 ноября 1941 г., начальником штаба был назначен генерал-майор Баграт Исаакович Арушанян. Он родился в 1903 г. в Эриванской губернии (сейчас – Республика Армения). С 1923 г. – в рядах РККА, с 1931 г. – в ВКП(б). Окончил Армянскую объединенную военную школу и Военную академию имени М. В. Фрунзе, занимал различные командные и штабные должности, участвовал в советско-финской войне. Начало Великой Отечественной войны встретил начальником штаба 12-й армии Юго-Западного фронта, погибшей в Уманском котле. Самому Арушаняну с группой из пяти бойцов в начале сентября удалось выйти в расположение советских войск, и 13 октября он был назначен заместителем командующего Юго-Западным фронтом по тылу.

Заместителями командующего 56-й Отдельной армией были утверждены генерал-майоры П. М. Козлов и А. А. Гречкин. Петр Михайлович Козлов родился в 1893 г. в Пятигорске, в 1914 г. был призван в армию. Участвовал в Первой мировой войне на Кавказском фронте, стал командиром взвода. В 1917 г. вступил в РСДРП(б) и Красную гвардию, в 1918 г. – в РККА. В годы Гражданской войны командовал отрядом, полком, бригадой. После войны продолжил службу, окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. В 1937 г. был арестован, но в следующем году освобожден. Начало войны встретил в должности начальника курса Академии Генерального штаба РККА. После неоднократных просьб отправить на фронт был назначен заместителем командующего 56-й Отдельной армией по тылу.

Александр Алексеевич Гречкин родился в 1893 г. в селе Карпенка (в настоящее время – Самарской области). С 1914 г. служил в Русской императорской армии, участвовал в Первой мировой войне. Революцию штабс-капитан Гречкин встретил в должности командира батальона. В РККА вступил в 1918 г., командовал стрелковым батальоном и запасным полком. После Гражданской войны занимал различные должности, был командиром батальона, дивизии, помощником командира корпуса. Окончил курсы усовершенствования командного состава РККА «Выстрел», участвовал в борьбе против басмачей в Туркестане и советско-финской войне. Войну встретил в должности помощника командующего войсками СКВО по военно-учебным заведениям. Став начальником гарнизона Ростова-на-Дону, руководил работами по созданию прикрывавших его оборонительных рубежей. Почти месяц, с 3 августа по 4 сентября 1941 г., временно исполнял обязанности командующего войсками СКВО.

Командующим артиллерией 56-й армии стал генерал-майор Георгий Спиридонович Кариофилли. Грек по национальности, он родился в 1901 г., вступил в РККА в 1918 г., в РКП(б) – в 1919 г., участвовал в Гражданской войне. Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, был командиром артиллерийского полка, начальником артиллерии дивизии, корпуса, заместителем начальника артиллерии военного округа. В начале войны занимал должность начальника штаба артиллерии Западного фронта, с августа 1941 г. стал начальником артиллерии СКВО.

ВВС армии возглавил генерал-майор Степан Акимович Красовский. Белорус Красовский родился в 1897 г. в деревне Глухи Могилевской губернии (в настоящее время – Могилевской области Республики Беларусь). С 1916 г. в звании унтер-офицера участвовал в Первой мировой войне. В 1917 г. вступил в Красную гвардию, в 1918 г. – в РККА. В годы Гражданской войны был начальником связи авиаотряда, летчиком-наблюдателем, комиссаром авиационного отряда. После войны окончил курсы усовершенствования начсостава ВВС, Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского. Участвовал в советско-финской войне, командовал ВВС 13-й армии и Мурманской авиабригадой. Затем был начальником Краснодарского военного авиационного училища, помощником командующего ВВС СКВО по военно-учебным заведениям, с июня 1941 г. – командующим ВВС СКВО.

Яркие личности и хорошие специалисты встречались и на других должностях. Так, начальником инженерных войск армии стал майор Евгений Михайлович Журин, окончивший Ленинградское военно-инженерное училище имени А. А. Жданова, а позже преподававший в военно-инженерной академии. В памяти сослуживцев он остался как «душевный, простой и хорошо знающий дело человек» [35] .

Профессиональный чекист, полковник Владимир Степанович Егнаров родился в Баку в 1903 г. Служил в органах государственной безопасности с 1922 г., в партию вступил в 1939 г. Перед войной занимал должность начальника 3-го отделения разведывательного отдела пограничных войск НКВД Киевского округа, затем был начальником 5-го отдела и заместителем начальника пограничных войск НКВД Западного округа по разведке в Львове. В апреле 1941 г. Егнаров отправился повышать квалификацию в Высшую спецшколу Генерального штаба РККА, откуда и прибыл на должность начальника разведывательного отдела штаба 56-й Отдельной армии.

Начальник санитарного управления армии бригадный врач Алексей Николаевич Сырнев родился в 1894 г. в Вятке в семье преподавателя русского языка, позже жил с родителями в Саратове. Окончил гимназию и медицинский факультет Саратовского университета, в 1917 г. был мобилизован в армию и назначен младшим врачом 4-й Сибирской стрелковой бригады 12-й армии. В ноябре 1917 г. в Харькове вступил в отряд Красной гвардии, а в начале 1918 г. – в Красную армию. Участвовал в Гражданской войне против белых в должности старшего врача артиллерийского дивизиона, санитарного поезда, ординатора полевого госпиталя, старшего врача полка и перевязочного отряда 22-й дивизии 4-й армии. В последующем служил в войсках и в военно-учебных заведениях. С апреля 1938 г. по октябрь 1941 г. являлся начальником санитарного отдела СКВО.

В целом в формировании полевого управления 56-й Отдельной армии широко использовался командно-начальствующий состав штаба СКВО. Так, начальником оперативного отдела штаба армии стал полковник Нечаев, до этого возглавлявший соответствующий отдел штаба округа. Многие командиры и специалисты штаба СКВО также перешли на соответствующие должности в штаб армии.

Приведенные данные свидетельствуют, что высший командно-начальствующий состав 56-й Отдельной армии был подобран из кадровых командиров и политработников, обладавших немалым командным и штабным опытом и в большинстве своем находившихся в зрелом возрасте. В основном они добровольно вступили в РККА еще в годы Гражданской войны, по окончании которой продолжили профессиональную военную службу, получили необходимое военное образование (при этом у всех генералов, за исключением А. А. Гречкина, за плечами были не только краткосрочные курсы усовершенствования комсостава, но и годы учебы в военной академии). На фоне острой нехватки квалифицированных командных кадров в первый период Великой Отечественной войны высший комсостав 56-й армии выглядит достаточно основательно. Положительным моментом является и то, что многие командиры уже служили в СКВО, знали округ, его ресурсы и возможности, условия театра военных действий.

Вполне оправданным можно считать и назначение в качестве членов Военного совета не только опытного политработника А. Н. Мельникова, но и первого секретаря Ростовского обкома ВКП(б) Б. А. Двинского. Хотя он до этого вообще не имел военного опыта, это назначение позволяло надеяться, что возможности Ростовской области будут максимально использованы для решения вопросов обеспечения армии всем необходимым, упрощая взаимодействие между военным командованием и гражданскими властями. А сам факт личного знакомства Б. А. Двинского с И.В Сталиным придавал ему дополнительный статус в глазах окружающих.

В то же время боевой опыт большинства командиров ограничивался участием в Первой мировой, Гражданской и советско-финской войнах, заметно отличавшихся по своим условиям от Великой Отечественной войны. Только часть из них уже участвовала в боевых действиях в Великой Отечественной войне. Сам Ремезов успел провоевать в должности командующего армией менее пяти суток. Более значимым было участие в боевых действиях в 1941 г. 40-летнего Кариофилли и особенно самого молодого из всех генералов 56-й армии, 38-летнего Арушаняна. Но именно его боевой опыт оказался и самым трагичным, связанным с выходом из окружения. Впоследствии ему еще вспомнят его пребывание на захваченной противником территории.

Если высший командный состав по формальным показателям смотрелся неплохо, то основная масса средних и младших командиров этим похвастаться не могла. Штатные должности заполняли преимущественно командиры, призванные из запаса, переведенные с преподавательской, штабной и другой нестроевой службы. Значительную часть командиров подразделений – рот и взводов – составляли недавние выпускники краткосрочных командных курсов. Строевых командиров с соответствующим образованием, а тем более с боевым опытом Великой Отечественной войны среди них было не так много. Почти всем командирам 56-й Отдельной армии пришлось осенью 1941 г. решать задачи, с которыми они никогда прежде не сталкивались в своей жизни.

Боевые возможности 56-й армии и противника

Трудности в создании армии были связаны и с объективными обстоятельствами. Основным видом войсковых соединений в пехоте РККА являлись стрелковые дивизии. В начале Великой Отечественной войны стрелковая дивизия состояла из трех стрелковых, легкого и гаубичного артиллерийских полков, отдельных зенитного и противотанкового дивизионов, отдельных разведывательного, саперного, автотранспортного, медико-санитарного батальонов, батальона связи, других частей и подразделений. Согласно штату № 4/400 от 5 апреля 1941 г., стрелковая дивизия насчитывала 14 483 человека и должна была иметь на вооружении 10 420 винтовок, 1204 автомата, 166 станковых, 392 ручных и 33 зенитных пулемета, 150 минометов, 12 зенитных орудий, 54 противотанковые 45-мм пушки, 34 76-мм орудия, 32 122-мм и 12 152-мм гаубиц, 13 бронеавтомобилей и 16 легких танков. Почти в таком составе прибыла на фронт сформированная до войны кадровая 31-я стрелковая дивизия.

Однако с началом войны вследствие понесенных огромных потерь в личном составе и материальной части Красная армия перешла на новую, сокращенную штатную структуру. 11 августа 1941 г. было принято постановление Государственного комитета обороны СССР № 459сс «О формировании стрелковых и кавалерийских дивизий», по которому создавалось 85 стрелковых и 25 кавалерийских дивизий. В СКВО формировались 11 стрелковых и семь кавалерийских дивизий. Численность каждой стрелковой дивизии определялась в 11 447 человек, то есть сокращалась более чем на пятую часть. На вооружении ей полагалось иметь 8844 винтовки, 162 автомата, 162 ручных, 108 станковых и 9 зенитных пулеметов, 81 50-мм, 54 82-мм и 18 120-мм минометов, 18 противотанковых, 6 зенитных и 28 76-мм орудий, 8 122-мм гаубиц [36] . В составе стрелковой дивизии остался только один артиллерийский полк и совсем не было бронетехники. В результате ее огневые возможности значительно сократились по сравнению с довоенными: по весу артиллерийского залпа – в четыре, а по количеству выстрелов в минуту из стрелкового и пулеметного оружия – более чем в полтора раза.

В декабре 1941 г. штаты стрелковых дивизий еще более сократились, вследствие чего она стала по своей численности и огневой мощи в полтора-два, а по некоторым показателям и в три раза уступать пехотной дивизии вермахта. В дальнейшем на протяжении всей войны штаты не раз менялись, а вместе с ними и боевые возможности стрелковых дивизий РККА, но в любом случае они никогда не превосходили аналогичных немецких соединений. Фактически немецкая пехотная дивизия по своей мощи, особенно на первом этапе Великой Отечественной войны, равнялась советскому стрелковому корпусу, корпус – армии, а армия – фронту. Это правило, впрочем, не распространялось на части и соединения союзников Германии, значительно уступавшие немецким войскам по своим боевым возможностям.

Директивой Ставки ВГК № 003017 в состав 56-й Отдельной армии планировалось включить немалые силы – шесть стрелковых и столько же кавалерийских соединений, с соответствующими частями усиления. Все эти соединения формировались в СКВО по новым штатам, утвержденным указанным постановлением ГКО от 11 августа. При выполнении всех положений директивы, формировании указанных соединений в соответствии с их штатами, наличии необходимых ресурсов и времени на укомплектование, обеспечение и боевую подготовку 56-я Отдельная армия должна была превратиться в достаточно сильное войсковое объединение, способное выполнять различные боевые задачи.

Однако реальный состав 56-й Отдельной армии существенно отличался от того, который определила директива Ставки ВГК. Из шести стрелковых соединений, указанных в данном документе, только 343-я Ставропольская, 347-я Краснодарская и 353-я Новороссийская стрелковые дивизии, укомплектованные в основном из жителей Кубани и Ставрополья, вошли в состав формировавшейся армии.

343-я стрелковая дивизия под командованием полковника Петра Павловича Чувашева была сформирована в Ворошиловске (в настоящее время – Ставрополь) с 5 сентября по 15 октября 1941 г. В нее вошли 1151, 1153 и 1155-й стрелковые полки, 903-й артиллерийский полк, 48-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 419-я зенитная артиллерийская батарея (627-й от дельный зенитный артиллерийский дивизион), 402-я разведывательная рота, 620-й саперный батальон, 791-й отдельный батальон связи, 425-й медико-санитарный батальон и другие части.

Формирование 347-й дивизии началось 14 сентября 1941 г. в станице Саратовской Краснодарского края и завершилось уже через десять дней [37] . Командиром был назначен полковник Николай Иванович Селиверстов. В дивизию вошли 1175-й Майкопский, 1177-й Анапский и 1179-й Нефтегорский стрелковые полки, 907-й артиллерийский полк, 21-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 571-й минометный дивизион, 406-я разведывательная рота, 624-й саперный батальон, 795-й отдельный батальон связи, 743-я отдельная рота связи, 429-й медико-санитарный батальон и другие части. 2 октября дивизия была передислоцирована в станицу Кущевскую, а в состав 56-й Отдельной армии прибыла 22 октября.

353-я стрелковая дивизия была сформирована в Новороссийске, ее командиром стал полковник Григорий Филиппович Панченко. В состав дивизии вошли 1145, 1147 и 1149-й стрелковые полки, 902-й артиллерийский полк, 449-я зенитная артиллерийская батарея (626-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион), 574-й минометный дивизион, 401-я разведывательная рота, 619-й саперный батальон, 790-й отдельный батальон связи (790-я отдельная рота связи), 424-й медико-санитарный батальон и другие части. С августа до середины осени дивизия занималась боевой подготовкой и обеспечивала оборону морского побережья в районе Новороссийска, а 16 октября была передислоцирована на Ростовское направление и на следующий день вошла в оперативное подчинение 56-й Отдельной армии.

Указанные в постановлении Ставки ВГК от 15 октября 337-я и 349-я стрелковые дивизии были включены в формировавшуюся в Сталинградском военном округе 57-ю армию. 345-я стрелковая дивизия вскоре из Туапсе и Новороссийска отправилась по Черному морю в осажденный Севастополь. Вместо этих соединений 23 октября в состав 56-й Отдельной армии вошла 317-я стрелковая дивизия полковника Ивана Владимировича Середкина, сформированная с 25 июля по 6 августа 1941 г. в Баку. В нее входили 571, 606 и 761-й стрелковые полки, 773-й артиллерийский полк, 157-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, 251-я разведывательная рота, 361-й саперный батальон, 311-й отдельный батальон связи, 251-й (407-й) медико-санитарный батальон и другие части.

В состав 56-й Отдельной армии вошли и ополченские формирования. Еще 9 июля 1941 г. Ростовский обком ВКП(б) принял постановление, утверждавшее организационные мероприятия по созданию народного ополчения. В нем говорилось: «В целях усиления частей Красной Армии, находящихся на территории Северо-Кавказского военного округа, создать из состава народного ополчения стрелковые полки в городах: Ростов-на-Дону, Таганрог, Шахты, Новочеркасск, Красный Сулин» . Полки следовало укомплектовать «проверенными рабочими, служащими, интеллигенцией, коммунистами и комсомольцами, независимо от возраста (непризывных возрастов), но могущими носить оружие» . Формирование полков и их боевую подготовку без отрыва от производства производили начальники гарнизонов совместно с горкомами партиии, а ответственность за отбор людей возлагалась лично на первых секретарей горкомов ВКП(б). Командиров полков и рот назначали из комсостава запаса старших возрастов и частично кадровых войск. Командирами взводов и отделений назначались «наиболее расторопные, энергичные и смелые товарищи из состава ополчения» [38] .

Командиром Ростовского стрелкового полка народного ополчения был назначен Михаил Александрович Варфоломеев – заместитель директора автосборочного завода, ранее работавший председателем исполкома Таганрогского городского совета депутатов трудящихся. Комиссаром – Порфирий Александрович Штахановский, начальник отдела рабочих кадров Управления Северо-Кавказской железной дороги (СКЖД), начальником штаба – Василий Васильевич Плютто, начальник отдела сельского хозяйства Управления рабочего снабжения СКЖД.

Первое время полк состоял из трех стрелковых батальонов трехротного состава и двух специальных рот. Штаб полка располагался в здании Коммунистического университета (в настоящее время – главный корпус Ростовского государственного строительного университета по улице Социалистической, 162). В 1-й батальон принимали рабочих и инженеров заводов «Ростсельмаш» и «Красный Аксай» (разместился в здании управления мясокомбината, затем – в здании базы «Химбыт»). Во 2-й – обувной, мебельной и табачной фабрик, учащихся пожарного техникума (в школе № 60 на Новом поселении, затем – в здании филармонии). В 3-й – паровозоремонтного завода, управления Северо-Кавказской железной дороги, речного порта (в здании средней школы № 43, в настоящее время – профессионально-технического училища № 8, угол проспекта Буденовского и улицы Текучева, затем – в школе № 49) [39] . Таким образом, в основу структуры полка был положен территориально-производственный принцип. Медицинским персоналом обеспечивал Ростовский медицинский институт. Всего в состав полка вошли представители 150 предприятий и учреждений города.

В полк зачислялись на добровольной основе граждане, не подлежавшие призыву в РККА по каким-то причинам. Немало бойцов и командиров являлись участниками Гражданской войны – Г. К. Репин, Д. И. Казьминин, Ф. Д. Елизаров, П. Н. Юфимцев и другие. Некоторые приходили сразу семьями, с женами и детьми. Общая численность ополченцев неизвестна, так как часть документов полка была утрачена в июле 1942 г. По воспоминаниям очевидцев, она достигала 3 тысяч человек [40] .

Вплоть до начала октября ополченцы обучались военному делу без отрыва от производства, в свободное от работы время, а 10 октября полк был переведен на казарменное положение. К этому времени его численность составила всего 352 человека, многие ополченцы были призваны в ряды РККА, отозваны на предприятия, выпускавшие оборонную продукцию, эвакуировались с ними в тыл или оказались отчислены как непригодные к воинской службе. В связи с этим полк перешел на двухротный состав батальонов.

15 июля 1941 г. Ростовский обком ВКП(б) принял решение о создании добровольческой Донской казачьей дивизии. Центром формирования стал Сальск, а обеспечение конским составом, продуктами питания и фуражом изначально планировалось осуществлять за счет колхозного фонда области [41] . Дивизия формировалась на добровольческой основе из жителей области, не подлежавших призыву вследствие возраста, состояния здоровья или по «брони». Первым командиром дивизии стал полковник П. В. Стрепухов, с осени – генерал-майор Я. С. Шарабурко.

Ровно через три месяца, 15 октября 1941 г. областной и городской комитеты ВКП(б) приняли решение о создании еще одного добровольческого полка. Он получил название Коммунистического, так как создавался из коммунистов и комсомольцев города. Его командиром стал кадровый офицер, майор, коммунист Николай Федорович Скачков, начальником штаба – участник Гражданской войны, инструктор обкома партии Иван Дмитриевич Алексеев. Приказом № 0010 по 56-й Отдельной армии от 31 октября 1941 г. в ее состав были включены Ростовская дивизия народного ополчения и коммунистический полк [42] . Возможности дивизии учитывались как совместно действовавшего с 56-й армией соединения (см. приложение 3). Но участия в боевых действиях в ее составе она так и не принимала.

Ростовский стрелковый полк народного ополчения и коммунистический полк занимались боевой и политической подготовкой, несли гарнизонную и караульную службу. Поэтому 10 ноября бюро обкома ВКП(б) и командование 56-й Отдельной армии сочли целесообразным их объединить в один во главе с М. А. Варфоломеевым, Н. Ф. Скачков стал его заместителем [43] . Обеспечением полка оружием и боеприпасами занимались органы снабжения СКВО и 56-й Отдельной армии. Вооружение полка составили винтовки Мосина, СВТ, ручные пулеметы, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Обмундирования не хватало, и многие бойцы полка народного ополчения носили выданные им черные шинели учащихся школ профессионально-технического обучения [44] . К 18 ноября три батальона Ростовского полка народного ополчения вновь перешли на трехротную структуру. В 1-м батальоне насчитывалось 247 человек, во 2-м – 251 человек, в 3-м – 270 человек. Начал формироваться 4-й батальон. Общая численность ополченцев к этому времени составила 1118 человек.

Трагическое начало Великой Отечественной войны привело к огромным потерям в составе танковых и механизированных войск. Быстро компенсировать урон советская промышленность не могла, и летом 1941 г. советское руководство приняло решение о формировании сотни легких кавалерийских дивизий, призванных повысить мобильность действий Красной армии. Уже в июле – августе 1941 г. было создано 48 кавалерийских дивизий легкого типа. Они имели примерно по 3 тысячи человек, или почти в три раза меньше, чем предусматривалось по довоенным штатам, состояли из трех кавалерийских полков (из четырех сабельных и пулеметного эскадронов), батарей 76-мм и 45-мм орудий. Тяжелая артиллерия, танки, противотанковые и зенитные средства, подразделения связи и саперов для них не предусматривались, был также сокращен штат штабных и тыловых служб.

Среди главных центров формирования кавалерийских дивизий были территории бывших казачьих областей юга России. Действовавшая во второй половине 1930-х гг. система подготовки территориальных формирований позволила здесь в краткие сроки, при минимальных затратах, создать кавалерийские части. Летом 1941 г. из СКВО на фронт отправились 40, 42, 43, 47, 50-я Кубанские, 38, 52-я Донские, 53-я Ставропольская кавалерийские дивизии. Многие из них отличились в боях с противником, нанеся ему немалый урон. Хотя официально данные соединения и не назывались казачьими, значительную часть их составляли казаки. Показательно, что в сводках Совинформбюро и в статьях в периодической печати дивизии именовались казачьими, что свидетельствует об очевидном стремлении власти пропагандировать участие казачества в войне.

Осенью 1941 г. в СКВО завершалось формирование еще восьми легких кавалерийских дивизий. 35-я Новочеркасская и 56-я Ставропольская кавалерийские дивизии в середине октября составили подвижный резерв Южного фронта. Вместе с ними уже сражалась с противником на Таганрогском направлении и 66-я Армавирская кавалерийская дивизия под командованием полковника Владимира Иосифовича Григоровича, которую по директиве Ставки от 17 октября включили в 56-ю Отдельную армию. В нее входили 179, 187 и 188-й кавалерийские полки, 67-й конно-артиллерийский дивизион, 66-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения.

Вследствие осложнения ситуации в Крыму туда в январе 1942 г. отправилась 72-я Кубанская кавалерийская дивизия. В итоге в состав 56-й Отдельной армии осенью 1941 г. вошло пять легких кавалерийских дивизий. В Тихорецке завершала формирование 62-я кавалерийская дивизия под командованием полковника Ивана Федоровича Куца в составе 181-го Таманского, 183-го Краснодарского, 185-го Ахтарского кавалерийских полков, 64-го конно-артиллерийского дивизиона, 62-го отдельного эскадрона химической защиты и других подразделений. В Лабинске – 64-я кавалерийская дивизия полковника Николая Васильевича Симерова, включавшая 182, 184 и 186-й кавалерийские полки, 66-й конно-артиллерийский дивизион, 64-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения. В Персиановских учебных лагерях в Ростовской области дислоцировалась 68-я кавалерийская дивизия полковника Николая Алексеевича Кириченко, включавшая 180, 191 и 194-й кавалерийские полки, 79-й конно-артиллерийский дивизион, 68-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения.

В Ворошиловске была сформирована 70-я кавалерийская дивизия под командованием полковника Николая Моисеевича Юрчика. Она включала 189-й Калмыцкий, 192-й Ставропольский, 196-й Кочубеевский кавалерийские полки, 68-й конно-артиллерийский дивизион, 70-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения.

Таким образом, все стрелковые и кавалерийские соединения 56-й Отдельной армии были практически только созданы и завершали свое формирование. Первый боевой опыт они приобретали в тяжелых боях осенью 1941 г. Показательна оценка знаменитым советским диверсантом И. Г. Стариновым, прибывшим как раз в это время в Ростов-на-Дону, выделенных в его распоряжение саперных батальонов, которыми командовали « командиры в годах, призванные из запаса, рядовой и сержантский состав в большинстве был из новобранцев. Обутые в грубые ботинки с обмотками, одетые в засаленные ватники саперы выглядели неважно, даже отдаленно не походили на тех, которыми довелось командовать в мирное время. Но среди них имелось много коммунистов и комсомольцев, большинство рядовых было со средним образованием, и этим они тоже отличались, но уже в лучшую сторону, от прежних бойцов » [45] .

Особую сложность создавало обеспечение 56-й Отдельной армии частями усиления. 19 октября в состав артиллерии армии вошли уже действовавшие на фронте артиллерийские части. Это 129-й гаубичный артиллерийский полк, 32-й легкий артиллерийский полк, 151-й противотанковый дивизион и 127-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 31-й стрелковой дивизии, а также два дивизиона 8-го гвардейского минометного полка. Кроме того, в состав армии были включены 1-й и 3-й сводные курсантские полки с приданными 3-й батареей и 3-м дивизионом 734-го полка ПВО, занимавшие внешнюю линию обороны Ростова-на-Дону, по рубежу сел Малые Салы, Крым и Чалтырь.

Собственных артиллерийских резервов и частей усиления у 56-й Отдельной армии первоначально не было. Недавно сформированные 343-я и 353-я стрелковые дивизии также почти не имели собственной артиллерии, за исключением полковой, и то не полного состава, получая материальную часть уже в ходе боев [46] . Только к 20 октября был сформирован штаб артиллерии армии, разместившийся в помещении штаба СКВО. Его возглавили командующий артиллерией 56-й Отдельной армии генерал-майор Кариофилли, военный комиссар Востоков и прибывший через два дня начальник штаба полковник Попов [47] .

Лишь 25 октября из Новороссийска прибыл 870-й гаубичный артиллерийский полк 302-й горнострелковой дивизии, имевший на вооружении тяжелые орудия – 122-мм и 152-мм гаубицы, а затем и другие части усиления. В самом конце месяца, 29 октября – 515-й, а на следующий день – 526-й гаубичные артиллерийские полки большой мощности из Моздока, вооруженные 203,2-мм орудиями [48] . Они позволили существенно повысить огневую мощь войск 56-й Отдельной армии. Весившая 17,7 т в боевом положении, 203,2-мм гаубица образца 1931 г. использовалась для стрельбы снарядами в 100 кг и выше, в основном по дотам и другим укреплениям противника. Наступавшие части вермахта в тот момент вообще не располагали орудиями такого калибра! Всего в РККА накануне войны имелось 849 таких гаубиц в 17 гаубичных артиллерийских полках большой мощности. Каждый полк должен был состоять из четырех дивизионов трехбатарейного состава и насчитывать по 24 орудия. После начала войны последовало распоряжение отвести все полки в тыл и использовать только по особым распоряжениям командования. В Закавказском военном округе в 1941 г. имелось два гаубичных артиллерийских полка большой мощности, и оба передавались теперь в состав 56-й Отдельной армии. При этом 515-й артиллерийский полк насчитывал семнадцать, а 526-й артиллерийский полк – 22 203,2-мм гаубицы.

В стремлении обеспечить свои части и соединения необходимым вооружением командование 56-й Отдельной армии использовало и не вполне законные способы, «перехватывая» при возможности и воинское имущество, предназначенное для других войсковых объединений. В докладе начальника артиллерии Южного фронта от 31 октября 1941 г. начальнику артиллерии Красной армии о действиях артиллерии фронта в конце сентября и октябре месяце 1941 г. и о состоянии дел на 30 октября 1941 г. отмечалось, что командование 56-й Отдельной армии « присвоило себе два транспорта с вооружением и матчастью, шедшие по распоряжению ГАУ КА в СКВО для 339 сд и 66 кд, вошедших в состав Южного фронта. Вследствие этого эти дивизии остались без матчасти артиллерии (339 сд) и без минометов (66 кд) » [49] . Так же, впрочем, поступали и многие другие советские командиры и военачальники самых разных рангов, стремясь всеми правдами и неправдами повысить боевую готовность своих частей, соединений и объединений. И руководствовались они при этом вовсе не законностью, а целесообразностью: боевые успехи служили оправданием почти любых нарушений.

В состав 56-й Отдельной армии были переданы также 7-й и 8-й отдельные дивизионы бронепоездов. Бронепоезда представляли собой грозный вид вооруженных сил в войнах конца XIX – первой половины XX в. В России бронепоезда особенно активно использовались в годы Гражданской войны в условиях отсутствия постоянных линий фронтов и превращения железнодорожных магистралей в главные линии противостояния. В межвоенный период они продолжали оставаться на вооружении, и к началу Великой Отечественной войны в РККА действовало 53 бронепоезда (из них 34 легких), не считая бронедрезин и бронеавтомобилей, приспособленных для движения по железной дороге. Кроме того, свои бронепоезда имели войска НКВД.

7-й отдельный дивизион был сформирован в 1925 г. на станции Навтлуг – пригороде Тбилиси. С началом Великой Отечественной войны базировался на станции Самтредиа Закавказской железной дороги и патрулировал Черноморское побережье. Затем 7-й дивизион (командир – подполковник В. П. Жмакин) был переброшен на Южный фронт и 16 октября прибыл в Ростов-на-Дону. На станции Бессергеновка он поддержал своим огнем части 31-й стрелковой дивизии. В ходе этих боев 27-й отдельный бронепоезд погиб, уничтожив 16 немецких танков. 22-й отдельный тяжелый и 29-й отдельный легкий бронепоезда отошли в район станции Синявская.

8-й отдельный дивизион бронепоездов был сформирован в Полоцке в 1932 г. Участвовал в советско-финской войне, по окончании которой базировался в Туапсе (командир – подполковник И. А. Суханов). 9 сентября дивизион в составе одного легкого бронепоезда № 45 был переброшен на Южный фронт в район станций Марцево – Кошкино под Таганрогом. Здесь в его состав вошли бронепоезда № 14 (сформирован в СКВО) и № 59 (передан из войск НКВД). 14 октября погиб бронепоезд № 14, а 22 октября – бронепоезда № 14 и № 59. Личный состав направлен на станцию Тихорецкая, где формировался новый дивизион под командованием капитана Миронова.

В ноябре в личный состав 7-го дивизиона были также включены уже без материальной части 14-й и 45-й отдельные легкие бронепоезда 8-го отдельного дивизиона бронепоездов, прикрывавшие в октябре 1941 г. отход советских войск на участке между станциями Марцево и Бессергеновка под Таганрогом. Вместо них в 8-м дивизионе был сформирован бронепоезд «Тихорецкий рабочий». В ходе ноябрьских боев он также получил значительные повреждения, встал в Тихорецке на ремонт и был передан в состав 7-го дивизиона, став впоследствии его 2-м отдельным бронепоездом. 8 декабря в состав 7-го дивизиона вошел 21-й отдельный тяжелый бронепоезд 8-го отдельного дивизиона бронепоездов, имевший на вооружении четыре 107-мм орудия. Впоследствии его переименовали в 1-й бронепоезд 7-го отдельного дивизиона бронепоездов.

В условиях широкого использования авиации и подвижных бронетанковых соединений бронепоезда стали чрезвычайно уязвимы. К тому же их передвижения полностью зависели от наличия железнодорожных путей, вывод из строя которых превращал бронепоезда в огромные и неподвижные мишени. Однако достоинствами бронепоездов оставалась его огневая мощь и подвижность, позволявшие быстро перемещаться и наносить массированный прицельный артиллерийский удар по скоплениям живой силы и техники противника, а броня защищала от стрелкового, пулеметного и легкого артиллерийского огня.

После настоящего танкового погрома начала войны советское командование отказалось от крупных механизированных соединений в виде корпусов или дивизий. С августа 1941 г. главным видом бронетанковых соединений в РККА стали танковые бригады, сформированные, как правило, из прежних танковых дивизий или полков. Согласно штатному расписанию от 23 августа 1941 г., они должны были включать один танковый и один моторизованный стрелковый полк, противотанковый и зенитный дивизионы, роты управления, разведки, ремонта, автотранспортный и санитарный взвод. 1 сентября в Сталинграде на основе 6-й танковой дивизии была сформирована 6-я танковая бригада под командованием полковника Василия Михайловича Алексеева. В бригаду вошли: 12-й танковый полк из трех батальонов общей численностью в 106 танков (6 тяжелых КВ-1, 10 средних Т-34, 82 легких Т-26, 8 огнеметных ОТ-26), а также 11 бронемашин; стрелково-пулеметный батальон, вооруженный крупнокалиберными пулеметами; артиллерийский дивизион (12 76-мм орудий) и другие подразделения. 23 октября она прибыла на фронт и вошла в состав 56-й Отдельной армии.

Военно-воздушные силы армии формировались за счет ВВС СКВО и Закавказского военного округа (Зак-ВО). Их возможности по прикрытию с воздуха частей действующей армии и Ростова-на-Дону как важнейшего промышленного центра и транспортного узла, связывавшего центр страны с Кавказом, были крайне ограниченны.

В октябре 1941 г. в состав ВВС 56-й армии вошла 73-я смешанная авиационная дивизия под командованием подполковника Геннадия Ивановича Белицкого в составе 271-го истребительного авиационного полка (17 ЛаГГ-3 и 2 И-16) и 590-го истребительного авиационного полка (9 И-15, 3 И-16, 1 И-153), базировавшихся в Нахичевани, а также 277-го скоростного бомбардировочного полка (8 СБ) в Сальске. Кроме нее, в армию вошли полк Зерноградской школы (9 И-16, 9 И-15), располагавшийся в Ростове-на-Дону, 248-й истребительный авиационный полк (3 И-16, 10 ЛаГГ-3) – в Ростове-на-Дону и Кулешовке, 366-й скоростной бомбардировочный полк (18 СБ) – в Тихорецке, 41-й скоростной бомбардировочный полк (19 СБ) – в Кропоткине и 9-я отдельная авиационная эскадрилья (13 Р-5) в Ростове-на-Дону. Всего насчитывалось 124 боевых самолета, при этом И-16, И-153 и ЛаГГ-3 использовались как истребители, И-15 – как легкие штурмовики, СБ – как бомбардировщики и дальние разведчики, а Р-5 – как ночные бомбардировщики.

Противник имел перед фронтом армии до 20–25 истребителей Ме-109 и 10–15 бомбардировщиков, преимущественно Ю-88, которые базировались в городах Мариуполе и Буденовке (в настоящее время – Новоазовск) Донецкой области на побережье Таганрогского залива [50] . Таким образом, ВВС 56-й армии имели практически трехкратное численное превосходство над противником, однако значительная часть советских самолетов принадлежала к устаревшим типам. В 1935 г. И-15 бис на международной выставке был официально признан лучшим истребителем в мире, но с тех пор прошло шесть лет, и появились новые типы самолетов. Произведенные во второй половине 1930-х гг. И-15 бис и И-16 («ишачок») значительно уступали в скорости и высоте новым немецким истребителям, особенно Ме-109, хоть и превосходили их в маневренности. В техническом отношении только ЛаГГ-3 не уступал Ме-109. Но вследствие огромного количества недоработок и невысоких боевых качеств советские летчики прозвали его « летающим бревном ». Одному из конструкторов, В. П. Горбунову, прибывшему на Ростовский аэродром, летчики-фронтовики прямо заявили: «Не будем летать на этой “деревяшке”, лучше дайте нам “ишаков”» . Успокаивая их, тот говорил, что конструкторское бюро С. А. Лавочкина уже начало работы по модификации самолета с целью улучшения его летно-тактических качеств. Но и появление в конце 1941 г. облегченного варианта ЛаГГ-3 не дало должного эффекта [51] .

К тому же уровень подготовки у значительной части советских летчиков также не был высоким, в большинстве своем они не имели большой летной практики в различных погодных условиях и боевого опыта. Следствием этого стали аварии, гибель техники и летного состава не только в боевых, но и в небоевых условиях. Так, 23 октября 1941 г. при перелете с аэродрома станицы Злодейской на аэродром Котельниково произошла катастрофа самолета СБ. Самолет сгорел, а экипаж в составе летчика лейтенанта Г. М. Миронова, летчика-наблюдателя лейтенанта Хохлова, техника самолета воентехника 2-го ранга Н. А. Свирина и механика А. И. Сидоренко погиб.

В ходе расследования выяснилось, что « летчик Миронов имел слабую подготовку на самолете СБ, вне аэродрома не летал, в строю оттренирован не был ». Несмотря на это, командир 17-й отдельной корректировочной авиационной эскадрильи капитан Охлопков допустил его к совершению перелета в составе «пятерки» на незнакомый аэродром на загруженном личными вещами самолете. При посадке на аэродром Котельниково, « уходя вследствие промаха на третий круг, тов. Миронов, будучи не наученным командиром 17-й авиаэскадрильи этому элементу полета, резко дал газ, отчего самолет взмыл, потерял скорость, свалился на крыло и, ударившись с углом 60–70° о землю, загорелся ». Виновных, как и требовалось, нашли и наказали: командира эскадрильи Охлопкова и военкома старшего лейтенанта Коновалова за плохую организацию перелета подвергли 10 суткам домашнего ареста с удержанием 50 процентов зарплаты за каждый день ареста [52] . Но ни жизни четырех членов экипажа, ни самолета этим уже не вернули.

Между тем с конца октября к Ростову все чаще прорывались самолеты люфтваффе, и командующий ВВС армии генерал-майор авиации С. А. Красовский, одновременно занимавший должность командующего ВВС СКВО, стал использовать в боевых действиях личный состав запасных полков и летных училищ, располагавшихся на территории СКВО, прежде всего Батайской и Сталинградской авиационной школ. По словам С. А. Красовского, 80 процентов их самолетного парка также составляли машины устаревших конструкций, « но те из них, на которых можно было летать, мы все-таки использовали. Это прежде всего Як-1, ДБ-Зф, СБ » [53] .

В ноябре 273-й истребительный авиаполк и полк, созданный из Сталинградской авиашколы, были объединены в авиагруппу «Кубань» (впоследствии – 74-ю авиадивизию) под командованием полковника Я. И. Гиля [54] . Яков Илларионович Гиль – боевой летчик, уже во время советско-финской войны имевший три личные победы на своем счету. Затем он был представителем СССР в Германии, с началом войны его выслали через Швейцарию в Англию, откуда он уже вернулся домой. По словам сослуживцев, « умнейший и справедливейший командир, умевший уважать людей, человек с большой буквы. Он… был требователен и строг, никому не давал дремать. При этом не любил бездельников, трусов и подхалимов, выделяя людей деловитых и работящих » [55] . Завершил военную службу генерал-майором авиации и командиром истребительного авиационного корпуса, будучи награжден девятью боевыми орденами. Именно такие командиры могли многому научить молодых летчиков даже на устаревшей технике и сами являлись для них хорошим личным примером воинского долга. По словам очевидца, « группа располагала замечательными кадрами. Это были летчики-инструкторы, обладавшие безукоризненной техникой пилотирования и отличной огневой подготовкой. Правда, им не хватало знаний тактики, боевого опыта, но воевали они отважно » [56] . 366-й и 41-й бомбардировочные авиаполки были также объединены в авиагруппу (впоследствии – Тихорецкую авиадивизию) под командованием полковника Гуляченко [57] .

Интересно сопоставить боевые возможности 56-й Отдельной армии и противостоявших ей соединений противника. Поздней осенью на южном крыле советско-германского фронта наступала 1-я танковая армия. Командовавший ею генерал-полковник Пауль Людвиг Эвальд фон Клейст родился в 1881 г. в аристократической прусской семье. На воинскую службу поступил в 1900 г., окончил военную академию, последовательно продвигался по всем ступенькам военной карьеры, занимая как командные, так и штабные должности. За участие в Первой мировой войне был награжден двумя Железными крестами и тремя другими орденами. После войны продолжил службу в рейхсвере, командовал полком, дивизией, военным округом, корпусом.

В 1938 г. Клейст из-за разногласий с нацистским руководством был отправлен в отставку, но уже в августе 1939 г. вновь призван на службу. Во время вторжения в Польшу командовал моторизованным корпусом, а во Французской кампании – танковой группой «Клейст», в состав которой входили пять из десяти танковых дивизий Германии. Именно группа Клейста, преодолев Арденны, прижала англо-французские войска в районе Дюнкерка, за что ее командующий был награжден Рыцарским крестом и произведен в генерал-полковники. В апреле 1941 г. танковая группа «Клейст» участвовала в захвате Югославии и Греции. В начале Великой Отечественной войны Клейст сумел выдержать контрудар восьми советских механизированных корпусов, затем его группа сыграла ведущую роль в окружении и уничтожении советских войск в котлах под Уманью, Киевом и Осипенко. Находясь в расцвете своего полководческого таланта, 60-летний Эвальд фон Клейст заслуженно относился к числу лучших военачальников Третьего рейха.

Непосредственно на Ростов наступал 3-й моторизованный корпус генерала от кавалерии Эберхарда фон Макензена. Он родился в 1889 г. в семье гусарского офицера, ставшего впоследствии фельдмаршалом и одним из лучших германских военачальников Первой мировой войны Августа фон Макензена. Поступил на воинскую службу в 1908 г., участвовал в Первой мировой войне, по окончании которой остался в армии. Последовательно продвигался вверх по служебной лестнице, участвовал в Польской и Французской кампаниях. 27 июля 1941 г. был награжден Рыцарским крестом.

Большим военным опытом обладали и другие германские генералы и офицеры. В первую очередь среди них надо отметить дивизионных командиров. Это генерал-лейтенант Фридрих Георг Эбергард – командир 60-й моторизованной дивизии, генерал-майоры Вальтер Дюверт – командир 13-й танковой дивизии Фридрих Кюн – командир 14-й танковой дивизии и другие. Несомненно, одной из наиболее ярких личностей являлся генерал-майор Ганс Валентин Хубе – командир 16-й танковой дивизии, входившей в состав 14-го механизированного корпуса, с которой позже пришлось сражаться войскам 56-й армии. Он родился в 1890 г., поступил на воинскую службу в 1909 г., через год получил чин лейтенанта и вскоре вышел в отставку. Но с началом Первой мировой войны вернулся в строй, за боевые отличия был награжден Железным крестом 1-го и 2-го классов. Под Верденом был тяжело ранен, потерял руку. Но Хубе продолжал службу и после Первой мировой войны оставался единственным одноруким офицером рейхсвера. С началом Второй мировой войны он добровольно попросился на фронт, участвовал во Французской и Балканской кампаниях. Познакомившийся с ним еще до войны Гитлер высоко ценил профессиональные и личные качества Хубе.

Словом, новичков среди германских командиров не было, все принадлежали к числу кадровых командиров, за плечами у каждого были годы профессиональной военной службы, участие в Польской, Французской, Балканской кампаниях Третьего рейха. Возглавляемые ими танковые и моторизованные соединения были сформированы за год перед рассматриваемыми событиями, в октябре 1940 г., в ходе реорганизации германских вооруженных сил, направленной на их подготовку к войне с СССР. 13-я танковая дивизия была создана на основе 13-й моторизованной пехотной дивизии, 14-я танковая дивизия – 4-й пехотной дивизии, 16-я танковая – 16-й мотопехотной дивизии, 60-я моторизованная – 60-й пехотной дивизии. Формирование новых танковых соединений было обусловлено представлениями высшего германского руководства о том, что именно танковые дивизии станут основой успеха блицкрига. Каждая танковая дивизия имела в своем составе мотопехотные части и артиллерию на механизированной тяге, что позволяло ей вести самостоятельные действия. Количество танков было сравнительно невелико, но все моторизованные части передвигались на грузовиках или тягачах, обеспечивавших высокую маневренность соединений в целом.

Обычно танковая дивизия состояла из танкового и двух моторизованных стрелковых полков (включая мотопехотный батальон на средних полугусеничных бронетранспортерах Sonderkraftfahrzeug 251 (SdKfz 251), вооруженных одним-двумя пулеметами MG-34) и артиллерийского полка с самоходными артиллерийскими установками. Она также включала разведывательный и саперный батальоны, противотанковый и зенитный дивизионы, батальон снабжения и другие подразделения. Танковый полк состоял из двух батальонов по три роты легких и роты средних танков каждый, штабной роты и легкого танкового парка. Легкая танковая рота должна была включать по 17 Pz-III и 5 Pz-II, средняя – 14 Pz-IV и 5 Pz-II. В реальности вооружение танковых дивизий было разнообразно, и наряду с указанными типами они также включали устаревший легкий танк Pz-I, вооруженный только двумя пулеметами, а также чешские танки Pz-35(t) и Pz-38(t). Необходимо учитывать, что командирские танки в вермахте вооружались только пулеметами, а стволы орудий были бутафорскими. Кроме танков в каждой танковой дивизии полагалось иметь по 61 бронеавтомобилю. Моторизованная пехотная (мотопехотная) дивизия состояла из двух моторизованных (мотопехотных) и артиллерийского полков.

По таким основным показателям, как огневая мощь, степень уязвимости и динамические качества, немецкие танки не только не превосходили аналогичные образцы советской бронетехники, но и нередко уступали ей. Броневая защита немецких средних танков была надежной лишь спереди, а по бокам они имели сравнительно тонкую броню. Разрабатывавшиеся для западноевропейского театра военных действий немецкие танки хорошо передвигались только по дорогам и вязли в условиях бездорожья, что требовало учитывать наличие подготовленных коммуникаций для их передвижений. Любое ухудшение погодных условий – дождь или снег, превращавшие советские дороги без твердого покрытия в непролазную грязь, становились непреодолимым фактором для немецкой бронетехники.

Однако немецкая бронетехника оказалась более надежной в эксплуатации в боевых условиях, не говоря уже о том, что она была гораздо более удобной для экипажей. Существенно выигрывали немецкие танки в качестве оптики, возможностях обзора и сообщения. В каждой легкой танковой роте танкового батальона радиопередатчики устанавливались на три Pz-II и пять Pz-III, а оставшиеся танки оснащались приемниками. В роте средних танков радиопередатчики имели пять Pz-IV и три Pz-II, а остальные имели приемники. Дальность действия стандартных немецких танковых передатчиков составляла на ходу 2–3 км в телефонном режиме и 3–4 км в телеграфном, что значительно повышало управляемость танков в бою. Танкисты знали, что, если их машина окажется в трудной ситуации, товарищи обязательно постараются прийти к ним на помощь.

В РККА радиостанциями была оснащена примерно треть танков, но качество связи и у них оставалось крайне низким. Две трети танков вообще не имели специальных средств связи с другими экипажами. Советским танкистам приходилось действовать самостоятельно, не имея возможностей, чтобы предупредить товарищей о возникавших опасностях. Отсутствие координации в действиях советских танковых экипажей заведомо снижало их шансы на успех. Кроме того, в начальный период войны существенно сказывалось и значительное превосходство немецких танкистов в подготовке, а также согласованность и взаимодействие различных родов и видов войск.

В целом боеготовность немецкой бронетехники в 1941 г. оказалась заметно выше, чем советской, из-за превосходства в организации, мобильности, управляемости и боевой подготовке. Достигнув границ Ростовской области, немецкие танки прошли своим ходом более 3 тысяч километров, преодолев значительное для них расстояние. Несмотря на понесенные потери, танковые соединения вермахта сохранили свою боевую мощь, во многом благодаря налаженной системе снабжения и ремонта.

На 28 августа 1941 г. в 13-й танковой дивизии насчитывалось 3 Pz-I, 35 Pz-II, 37 Pz-III, 9 Pz-IV и 9 командирских машин. 14-я танковая дивизия на 6 сентября имела 5 Pz-I, 35 Pz-II, 49 Pz-III, 15 Pz-IV и 8 танков управления. 16-я танковая дивизия на 22 августа насчитывала 4 Pz-I, 18 Pz-II, 26 Pz-III, 9 Pz-IV и 4 командирских танка [58] . Всего к началу сентября 1941 г. 1-я танковая группа располагала 53 процентами боеспособных танков по сравнению со своей штатной численностью. Однако уже через месяц вследствие подвоза и ремонта их количество вновь выросло до 70–80 процентов [59] . И это несмотря на то, что от территории Германии их отделяли тысячи километров, в то время как огромные потери в советских бронетанковых и механизированных войсках обескровили их к осени 1941 г.

По данным советской разведки, в результате пополнений все танковые дивизии 1-й танковой армии перед наступлением на Ростов-на-Дону насчитывали в среднем от 4,2 до 6 тысяч человек – то есть даже менее половины от их штатной численности (16 тыс. человек). Вооружение составляли 102–251 ручных, 40—102 станковых пулемета, 48–73 миномета, 16–38 противотанковых, 24–32 дивизионных орудия, 10–25 бронемашин. В 16-й танковой дивизии к 3 ноября имелось 4,2 тысячи человек, 126 ручных, 49 станковых пулеметов, 54 миномета, 20 противотанковых и 27 других орудий, 18 бронемашин и 100 танков [60] . Все три танковые дивизии имели к ноябрю 1941 г. 300 средних и тяжелых танков.

Особого внимания заслуживает моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Созданная на основе батальона личной охраны Гитлера, она первоначально выполняла церемониально-караульные функции, что породило презрительное отношение к ее военнослужащим как к «асфальтовым солдатам фюрера», годным только для парадов. Однако боевой путь данного соединения на советской территории не позволяет согласиться с данной оценкой. В 1941 г. в состав бригады входило шесть батальонов (при этом караульный и учебный остались нести службу в Берлине), артиллерийский полк, батальон тяжелого вооружения, дивизион штурмовых орудий, разведывательный (мотоциклетный) батальон и другие части. Перед войной с СССР на вооружение бригады поступили новейшие образцы бронетехники, в частности, в батальон тяжелого оружия входила батарея из девяти самоходных орудий Sturmgeschütz III. Постоянным командиром дивизии с 1938 г. являлся оберстгруппенфюрер СС Йозеф Дитрих.

Бригада СС участвовала в танковом сражении Дубно – Луцк – Броды, окружении соединений Южного фронта под Уманью и Осипенко. После этого бригада «Адольф Гитлер» была включена в состав 3-го моторизованного корпуса 1-й танковой армии, предназначенной для наступления на Ростов. Моторизованная пехотная бригада СС действовала на острие главного удара, и 17 октября 1941 г. ее подразделения захватили Таганрог. В целом «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» за время войны превратился в настоящее элитарное соединение СС, военнослужащие которого были готовы выполнить любые задачи как военного, так и карательного характера. Не раз они принимали активное участие в репрессиях против мирных советских граждан и военнопленных. Так, в октябре 1941 г. в Таганроге за большие потери личного состава командир бригады отдал приказ не брать пленных в течение трех суток, а несколько тысяч советских военнопленных были расстреляны [61] .

Таким образом, в октябре 1941 г. под Ростовом сошлись в смертельном противостоянии очень разные соперники. Наступавшие танковые и моторизованные части 1-й танковой армии вермахта были меньше по численности, но обладали существенным преимуществом в технике и вооружении, а самое главное, в организации, подготовке и обучении. До сих пор они еще не знали поражений и, напротив, сами не раз брали в клещи, окружали и громили советские войска. Командовали немецкими частями и соединениями кадровые генералы и офицеры Третьего рейха. С полным основанием можно считать, что на тот момент это были лучшие войска в мире. Противостояли им наспех собранные, плохо обученные и недостаточно вооруженные стрелковые и кавалерийские соединения, вошедшие в состав только созданной 56-й Отдельной армии и испытывавшие острый недостаток практически во всех видах вооружений и военного имущества. Пожалуй, только в тяжелой артиллерии советские войска превосходили противника. В целом же советские войска по многим качественным показателям уступали противнику, несмотря на свое превосходство в численности.

Создание 56-й Отдельной армии позволило изменить соотношение сил на южном крыле советско-германского противостояния. Фактически она представляла собой левое крыло Южного фронта. Более того, по своей численности и боевому составу среди всех других армий на южном фланге советско-германского противостояния, за исключением воссозданной 37-й армии, предназначенной для нанесения решающего удара по армии Клейста, она оказалась самым мощным оперативно-тактическим объединением. Однако взаимодействие между фронтовым и армейским командованием было недостаточно эффективным даже на этапе подготовки армии. Еще более опасные последствия это могло иметь в ходе боевых действий за Ростов-на-Дону, находившийся в тылу 56-й Отдельной армии и для защиты которого она, собственно говоря, и была создана. Между тем через донскую столицу шли дальше дороги на юг и восток, на Кавказ и к Волге. И от исхода противостояния во многом зависела судьба войны в целом.

Боевое крещение

В связи с резким ухудшением обстановки перед командованием 56-й Отдельной армии в срочном порядке встала задача организации обороны на западных подступах к Ростову-на-Дону. 13-я и 14-я танковые, 60-я моторизованная дивизии и бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» с частями усиления 3-го моторизованного корпуса наступали в восточном и северо-восточном направлении. В «Плане наступления на Ростов», утвержденном 19 октября командиром 3-го моторизованного корпуса генералом от кавалерии Э. фон Макензеном и захваченном советской разведкой уже в конце 1941 г., подчеркивалась необходимость « быстрого занятия Ростова:

а) чтобы использовать политическое значение главного города Донской области;

б) чтобы отрезать центр путей сообщения и воздушную трассу;

в) чтобы оттянуть от Советов эту хозяйственную ветвь (Ростов является приемной и отправной гаванью);

г) чтобы иметь здесь исходную позицию для дальнейшего продвижения вперед » [62] .

К исходу 18 октября танки и мотопехота противника вышли к селам Ряженому и Самбеку, до Ростова им оставалось менее 60 км. В одном из первых боевых приказов по 56-й Отдельной армии говорилось:

« Противник, введя в действие мотомехчасти, в 7.00 прорвал фронт 9-й армии на участке 31-й сд Николаевка – Троицкое и до второй половины дня достиг рубежа Самбек, угрожая выходом на подступы к Ростову.

Тыловая оборонительная полоса: Аксайская, Раковка, Большие Салы, Султан-Салы, Чалтырь. Тыловую оборонительную полосу занять и подготовить для упорной обороны частями Ростовского гарнизона: 1-му и 2-му Ростовским артиллерийским училищам, батальону 30-й стрелковой дивизии, батальону Ростовского политического училища, батальону народного ополчения, батарее 32-го легкого артиллерийского полка, 230-му конвойному полку НКВД, 33-му мотострелковому полку.

Командование гарнизоном возлагаю на генерал-майора Гречкина.

Отряду отдельной Донской флотилии нести патруль, разведывательную службу на р. Мертвый Донец, р. Дон.

7-му дивизиону бронепоездов, в составе 22-го и 29-го бронепоездов, не допустить прорыва противника на Ростов по ж. д. и танков по шоссе Таганрог – Ростов » [63] .

Навстречу противнику со станции Батайск в Ростов-на-Дону были переброшены части 343-й Ставропольской и 353-й Новороссийской стрелковых дивизий. Они должны были занять оборону по восточному берегу ручья Донской Чулек. 1145-й и 1147-й стрелковые полки 353-й стрелковой дивизии получили приказ: оборонять рубеж между высотой 113,1 и хутором Колхозным. 1149-й стрелковый полк все еще следовал по железной дороге шестью эшелонами в Батайск. Прибывшая по железной дороге 343-я стрелковая дивизия с марша заняла 1151-м полком оборону между Колхозным и рекой Мертвый Донец [64] . Уже в ходе боя к ней на помощь подошли батальоны 1153-го стрелкового полка [65] . Правый фланг 353-й стрелковой дивизии прикрыла 68-я Донская кавалерийская дивизия, спешно занявшая оборону между хутором Несветай и высотой 113,1 [66] . Курсировавшие по железной дороге между Ростовом, станциями Хапры и Приморской бронепоезда № 22 и № 29 должны были прикрыть своим огнем развертывание 343-й и 353-й стрелковых дивизий.

Оставив генерал-майора А. А. Гречкина командовать Ростовским гарнизоном, генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов сам также выехал в войска, выдвигавшиеся навстречу противнику. Он хорошо понимал, что армией лучше руководить на некотором расстоянии, оперативно реагируя на информацию, поступающую из всех соединений и служб. Но это – в случае, когда командующий самостоятелен в принятии решений. Поэтому, как ни парадоксально, но, оказываясь в штабах соединений и частей, фактически снижая горизонт видения общей ситуации, он оказывался свободнее в принятии решений, пусть даже степень этой свободы была относительной: в войсках его было сложнее «достать» из Москвы, из штаба Главкома Юго-Западного направления. Здесь он в значительно меньшей степени ощущал над собой контроль высшего военного руководства и его представителя – маршала Кулика, а также политических органов (введенный с 16 июля 1941 г. институт военных комиссаров фактически ограничивал единоначалие в РККА).

19 октября в 12 часов части вермахта перешли в наступление. К исходу дня немецкие танки и мотопехота прорвали оборону 31-й стрелковой дивизии на стыке 75-го и 177-го стрелковых полков и вышли к хутору Веселому и станции Синявская. Части 31-й дивизии отступали по балке Донской Чулек к селу Недвиговка. Но 13-я танковая дивизия обходила ее справа, стремясь ворваться в село Чалтырь – административный центр Мясниковского района, откуда до Ростова-на-Дону оставалось всего 16 км – полчаса езды для танков и мотопехоты! Полковник Озимин перебросил всю оставшуюся артиллерию на север, на наиболее танкоопасное направление. Батареи 32-го легкого артиллерийского полка и 151-го отдельного противотанкового дивизиона прямой наводкой с открытых огневых позиций в 3 км к востоку от Веселого встретили противника и заставили остановиться его танки и мотопехоту [67] .

В ходе отступления остатки 31-й стрелковой дивизии вместе с «катюшами» были оттеснены в полосу 56-й Отдельной армии. Связи со штабом 9-й армии комдив полковник М. И. Озимин не имел. Зато на его КП находился маршал Г. И. Кулик, бесцеремонно вмешивавшийся в управление частями дивизии. К тому же в штабе 9-й армии болезненно восприняли отход 31-й Сталинградской дивизии далеко южнее разграничительной линии. Из слободы Большекрепинской, где располагался штаб армии, на рассвете 20 октября было отправлено боевое распоряжение № 0429, в котором отмечалось: «По имеющимся сведениям, 31 СД самовольно переменила КП, не заняла полностью участок по приказу № 00139: Котрановский, Водяной, р. Ерик и отходит на участок 56 Армии ». 31-й стрелковой дивизии было приказано « немедленно занять указанный оборонительный рубеж. Иметь в виду, в случае вынужденного отхода, который может быть произведен только по приказу командарма-9, ни в коем случае не отходить на участок 56 армии» . В качестве разграничительной линии с частями 56-й армии были определены станция Синявская, село Большие Салы, город Новочеркасск. От командира 31-й дивизии также требовали немедленно представить Военному совету 9-й армии объяснение « о причинах самовольных действий дивизии » и строго предупреждали, что за неточное выполнение приказов он будет снят с должности и предан суду [68] .

В 20 км северо-западнее хутора Веселого между курганом Соленым, балкой Копани и хутором Дачники эскадроны 66-й кавалерийской дивизии, усиленные батальоном курсантов Ростовского пехотного училища и дивизионом из девяти орудий 32-го артполка, в течение дня отражали атаки небольших групп танков и мотопехоты 14-й танковой дивизии, поддержанных артиллерией из районов Покровского и Курлацкого. Противник проводил разведку небольшими группами танков и пехоты, подтягивая главные силы 14-й танковой дивизии на восточный берег Миуса. Задержка была вызвана перебоями в снабжении частей 1-й танковой армии горючим.

С утра 20 октября шесть дивизий 3-го и 14-го моторизованных корпусов перешли в наступление на Ростов. Авиаразведка, высланная командованием 56-й Отдельной армии, через два часа доложила: до 50 танков противника, прорвав фронт обороны наших частей в районе села Успенское, продвигались в северо-восточном направлении. До 40 танков врага отмечалось юго-западнее Успенского. В направлении Ряженого наступали три группы по 15 танков с пехотой. Отдельные группы танков и пехоты выдвигались на Копани. До 30 танков, выдвигавшихся на хутор Колесников, задержал огонь советской артиллерии. Овладев Ивановкой, в 8 км восточнее Ряженого, противник вел бой с нашими частями юго-восточнее Политотдельского. До 60 танков и 100 автомашин выдвигались из района Рясного в направлении хуторов Копани и Дачники. Еще свыше 50 танков противника пытались наступать со стороны Веселого на юго-восток в направлении Чалтыря, но были остановлены артиллерийским огнем. Авиаразведка также установила движение колонны до 40 танков и автомашин от станции Марцево на Самбек и далее на станцию Морская. Небольшие колонны танков и автомашин выдвигались с рубежа Водяного и Морского Чулека в восточном направлении.

Критическая обстановка сложилась в полосе обороны 66-й кавалерийской дивизии. Отход главных сил дивизии и приданного ей батальона Ростовского пехотного училища прикрывал 179-й кавалерийский полк под командованием подполковника И. И. Лободина, начинавшего службу еще в 1919 г. в дивизии В. И. Чапаева. Свыше 50 танков и два батальона мотопехоты при поддержке артиллерии и минометов атаковали позиции полка и батареи противотанковых пушек. Бойцы и командиры отразили шесть атак, уничтожив более 30 мотоциклов вместе с экипажами и свыше роты пехоты. Расчеты сорокапяток и истребители танков подбили четыре и сожгли три танка. Но слишком не равны были силы. Личный состав 2-го эскадрона во главе с капитаном Г. Я. Бондаренко погиб в бою, не отступив ни на шаг.

Враг обошел позиции кавалеристов с флангов и окружил командный пункт полка. В скоротечной схватке погибли почти все находившиеся здесь командиры, связисты и коноводы. Лишь подполковнику Лободину и двум лейтенантам удалось вырваться из кольца окружения. Они доскакали до хутора Копани, но и там уже находились танки и мотопехота противника. Тогда командир полка приказал подчиненным уходить, а сам забрался на чердак окраинного дома и огнем автомата скосил несколько вражеских солдат. Немцы подогнали танк и зажигательными снарядами подожгли дом. Но из клубов дыма горящего дома продолжали раздаваться короткие прицельные автоматные очереди.

Когда пламя охватило крышу, Лободин спрыгнул во двор. Он получил мелкие осколочные ранения и сильные ожоги, был весь в крови. На обгоревшей гимнастерке сверкали два ордена Боевого Красного Знамени и орден Трудового Красного Знамени Таджикской ССР. С маузером в левой и с шашкой в правой руке он бросился на окруживших двор врагов и застрелил еще трех солдат. Пятясь, автоматчики в упор, длинными очередями буквально изрешетили подполковника, а затем принесли канистру, облили его тело бензином и сожгли. Останки героя были тайком похоронены местными жителями в соседнем хуторе Садки. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1942 г. подполковнику Ивану Ивановичу Лободину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза [69] .

Глубоко обойденные с флангов, полки 66-й кавалерийской дивизии вместе с курсантами пехотного училища и дивизионом легкого артполка отходили на северо-восток. Разрыв между кавалеристами и частями Сталинградской дивизии увеличивался. 31-я стрелковая дивизия под угрозой обхода правого фланга оставила Ерик, взорвав мост на дороге в 2 км севернее Морского Чулека. Около полудня ее малочисленные стрелковые подразделения отошли к Колхозному и Недвиговке, оказавшись в боевых порядках 343-й Ставропольской дивизии. Преследовавшие 31-ю дивизию танки противника остановились у взорванного моста в лощине ручья Ерика. По ним открыл огонь 3-й дивизион 129-го гаубичного полка старшего лейтенанта Берденева. По данным разведки, было уничтожено 15 вражеских танков [70] .

В 12.30 20 октября в наступление перешла 13-я танковая дивизия. Левее продвигалась бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», усиленная 44-м танковым батальоном и батареей самоходок «Штурмгещюц». По всему фронту 353-й и 343-й дивизий начался многочасовой бой. Для усиления противотанковой обороны вся сохранившаяся артиллерия 31-й Сталинградской дивизии была переподчинена командирам 343-й и 353-й дивизий – полковникам П. П. Чувашеву и Г. Ф. Панченко. Обескровленная 31-я дивизия выводилась в тыл, в станицу Ольгинскую, на отдых и пополнение. На прямую наводку у станции Хапры были выставлены 12 зенитных орудий 34-го зенитно-артиллерийского полка, что было прямым нарушением устава. Но даже с учетом всей ствольной артиллерии трех советских дивизий ее плотность не превышала 3–4 орудий на 1 км линии фронта. Этого было недостаточно для отражения массированных танковых атак противника, имевшего полторы сотни бронированных машин.

В 16.30 в районе высоты 110,5 60 танков и два батальона мотопехоты противника атаковали позиции 1153-го стрелкового полка 343-й дивизии. Стрелковые батальоны к этому времени даже не успели толком окопаться и не смогли удержать фронт обороны протяженностью в 14 км. К исходу дня 343-я стрелковая дивизия отошла на 3–4 км к новому рубежу обороны – ручью балки Каменной. Во время боя противник потерял от огня артиллерии и групп истребителей танков семнадцать своих бронированных машин [71] . Один из танков уничтожил бутылкой с горючей жидкостью командир взвода 1151-го стрелкового полка лейтенант Букрий [72] . Стрелково-пулеметным и минометным огнем было уничтожено до батальона вражеской пехоты. Начавшийся сильный дождь помешал дальнейшему развертыванию мотопехоты противника, приостановившего свое наступление.

1145-й и 1147-й стрелковые полки 353-й дивизии, оборонявшие восточный берег ручья Донской Чулек, отбили три атаки противника и удержали свою полосу обороны. Уже выгрузившиеся из эшелонов третьи полки 343-й и 353-й дивизий в свои соединения так и не прибыли. Приказом командования 56-й Отдельной армии 1149-й полк 353-й дивизии получил задачу прикрыть переправу через Дон у станицы Аксайской, а 1155-й полк 343-й дивизии – переправу в центре Ростова, у станции Заречная.

Вечером штаб 56-й Отдельной армии отдал боевой приказ № 02:

«Противник, сосредоточив до 1 МД и 1 ТД, в течение 20.10.41 г. пытался произвести прорыв обороны 343 СД танками и пехотой и развивать успех в восточном направлении, создавая угрозу Ростову. Одновременно производил выдвижение крупных частей мотопехоты и танков из Веселый на Баба Армянская, в направлении стыка с 9 А.

Впереди нет никого. Справа 66 КД с 1/РПУ под давлением превосходящего противника отходит в восточном направлении.

56 А упорной обороной на рубежах уничтожает противника на подступах к г. Ростов-на-Дону.

353 СД с 35 СП 30 СД, батальоном Ростовского пехотного училища, легким артполком 31 СД, имея главную группировку на своем левом фланге, оборонять и не допустить действий танков противника в стыке между 353 и 343 СД в направлении высоты 102,4; Крым; выс. 100, 3; Веселый, Синявка. Разведку вести на Александровка, Веселый. Границы дивизии – прежние. КП – с. Султан – Салы.

343 СД с 1 сводным полком РАУ, 129 ГАП 31 СД оборонять рубеж: р. Балка Донской Чулек. Разведку вести до рубежа Веселый, Синявка. Границы дивизии – прежние.

68 КД в тесном взаимодействии с 353 СД упорно оборонять направление: Александровка – Междорожный, выс. 105, 4; выс. 100, 7. Основное внимание – участку: (иск.) Шахов, Баба Армянская, пол. стан. Одним полком занять и оборонять: (иск.) Шахов; выс. 113, 1; выс. 117, 1. Вторым полком оборонять южн. берег р. Тузлов на участке: сар. на дороге Генеральское – Большие Салы и далее до колхозного полевого стана. Одним эскадроном занять с. Генеральское, которым вести разведку в направлении Чистополье. Остальными частями занять: выс. 127, 1; сторожка, выс. 117, 2. КП командира дивизии – выс. 127, 1. Вести разведку по западному берегу р. Тузлов – до Большекрепинская и Горская Парада. Границы дивизии – прежние.

64 КД с 1149 СП и 1155 СП продолжать нести охрану и оборону южн. берега р. Дон. Обеспечить порядок на Аксайском и Зареченском направлениях и районах переправ:

а) Аксайская, о. Зеленый, оз. Круглое;

б) (иск.) о. Зеленый, Заречная, Батайск;

8. 7 дивизион БП (22 и 29 бронепоезда) в тесном взаимодействии с 343 СД оборонять участок: Хапры, Калинин. При действии противника в направлении Чалтырь содействовать 343 СД огнем и высадкой десанта в районе ст. Хапры. В дальнейшем поддерживать 343 СД на рубеже: выс. 102, 4; выс. 105, 7; ст. Хапры.

9. 31 СД (без артполков), заняв оборону на рубеже: Западный, Семерниково, по вост. берегу ручья восточнее Семерниково организовать противотанковую оборону, не допустить прорыва танков в Ростов.

10. Авиации с утра 21.10.41 г. уничтожать танки и мотопехоту противника на исходных позициях.

11. …

12. Мой КП – Ростов.

Командующий 56 Отд. А генерал-лейтенант Ремезов» [73] .

Выдвинутые на боевой рубеж стрелковые и кавалерийская дивизии с приданной артиллерией и танками составили Ростовскую оперативную группу 56-й Отдельной армии под командованием генерал-майора П. М. Козлова. На выполнение поступивших в войска приказов и распоряжений отводилась хмурая октябрьская ночь.

С утра 21 октября 13-я танковая дивизия и бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» возобновили штурм Ростова-на-Дону, действуя тремя боевыми группами: на хутор Междорожный наступал батальон мотопехоты СС, усиленный 10–15 танками; на хутор Колхозный – до полка мотопехоты с 80 танками; вдоль шоссе Таганрог – Ростов-на-Дону – до полка мотопехоты с батальоном танков (от 30 до 40 бронированных машин).

В течение всего этого дня на фронте 353-й и 343-й стрелковых дивизий шел непрерывный бой с переменным успехом. Стоило на каком-либо участке немцам ворваться в первую линию обороны, как следовала контратака советской пехоты, и враг был вынужден отступить на исходный рубеж. Во второй половине дня противник ввел в бой тактические резервы и к 19 часам прорвал фронт обороны 1-го батальона 1151-го стрелкового полка. Через три часа до 40 танков и свыше батальона мотопехоты вышли к западной окраине села Крым. Возникла реальная угроза вражеских танковых ударов на север, во фланг и тыл 353-й дивизии, на восток – прямо на Ростов и на юг, чтобы прижать к Мертвому Донцу и уничтожить части 343-й стрелковой дивизии.

К участку прорыва были переброшены все имевшиеся резервы пехоты и артиллерии, дивизионы 8-го гвардейского минометного полка реактивных снарядов. Сюда также была нацелена базировавшаяся под Ростовом бомбардировочная и штурмовая авиация. Общими усилиями продвижение ударной группировки 13-й танковой дивизии было остановлено.

На следующий день Ф. Н. Ремезов передал в Москву очередное боевое донесение, в котором говорилось: «Противник силами танковой дивизии в течение 21.10.41 г. пытался прорваться в Ростов, ведя ряд последовательных атак танками и мотопехотой, но, понеся большие потери, отступил. Наши 343-я, 353-я стрелковые и 68-я кавалерийская дивизии упорной обороной не допустили прорыва противника к Дону. Подбито артиллерией 17 танков противника…» В ответ Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников сообщил, что для 56-й Отдельной армии выделено из резервов и направлено специальным самолетом в Ростов-на-Дону 50 противотанковых ружей с четырьмя боекомплектами [74] .

До этого, вечером 21 октября генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов приказал ликвидировать опасное вклинение противника на стыке 353-й и 343-й стрелковых дивизий. Ночью из Ростова-на-Дону в село Крым был переброшен 1155-й стрелковый полк 343-й стрелковой дивизии, с Аксайской переправы – батальон 1149-го стрелкового полка 353-й дивизии и только что прибывший 81-й отдельный танковый батальон с танками Т-26. Атака была намечена на 7.00. Ремезов рассчитывал на скорое прибытие в Ростов полностью укомплектованной личным составом и вооружением 317-й Бакинской стрелковой дивизии.

Командир 3-го моторизованного корпуса генерал от кавалерии Э. фон Макензен из Веселого и Синявки также направил к месту прорыва два резервных батальона мотопехоты, усиленные 15–20 танками и САУ «Штурмгещюц». В своих мемуарах он отметил: «21 октября принесло лишь небольшое улучшение позиций» [75] . Войска левого крыла 9-й армии Южного фронта в этот день совершили отход на промежуточный рубеж. 339-я стрелковая дивизия к исходу 21 октября дня заняла оборону по восточному берегу реки Тузлов от Крюкова до Большекрепинской. Южнее отходили части 66-й кавалерийской дивизии и 23-го стрелкового полка со средствами артиллерийского усиления.

В среду, 22 октября, с утра, после короткой, но мощной артиллерийской подготовки противник перешел в наступление на фронте 353-й стрелковой дивизии и пытался развить успех в направлении села Крым. В донесении политотдела дивизии отмечалось, что, « несмотря на массированный минометный огонь, все атаки врага были отбиты с большими для него потерями » [76] . На остальных участках действовали небольшие группы мотопехоты и танков. Все атаки 13-й танковой дивизии и бригады СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» были отражены. Две атаки на участке 343-й стрелковой дивизии были также отбиты с потерями для атаковавших. В бою отличились командир огневого взвода 5-й батареи 902-го артиллерийского полка младший лейтенант Крючков и командир противотанковой батареи 1145-го стрелкового полка младший лейтенант Груша. Их подразделения уничтожили соответственно два и четыре танка. Но и советские войска понесли потери. За два дня они лишились трех 45-мм, пяти 76-мм зенитных орудий и двух 120-мм минометов [77] . До наступления темноты враг вел сильный артиллерийско-минометный огонь по боевым порядкам 68-й кавалерийской, 353-й и 343-й стрелковых дивизий.

Части, выдвинутые из резерва для контратаки (1155-й полк, 3-й батальон 1149-го полка и 81-й отдельный танковый батальон), сумели занять исходное положение для наступления лишь во второй половине дня. В 15.00 пехота и танки перешли в контратаку и через три часа отбросили противника к высотам с пятью курганами, 78,8 и 102,4. Сильный огонь противника и наступившая темнота остановили их дальнейшее продвижение, не позволив полностью выполнить поставленную задачу [78] .

Оказавшиеся в полосе 56-й Отдельной армии еще 20 октября части 9-й армии стали причиной конфликта между ее командованием и командованием Южного фронта. В боевом донесении № 0079 штаба Южного фронта, адресованном главкому Юго-Западного направления маршалу С. К. Тимошенко и Верховному главнокомандующему И. В. Сталину, указывалось:

«31 СД и один полк 30 СД с двумя дивизионами 8 гв. МП, действовавшие на левом фланге 9 А, распоряжением маршала тов. Кулика отведены во второй эшелон 56 А для обороны района Ростов. В результате левый фланг 9 А и стык с 56 А остались открытыми, позволяя противнику распространяться в северо-восточном направлении.

Военный совет Южного фронта все время стремится укрепить левое крыло фронта, где противник имеет основную группировку и наносит главный удар, а маршал тов. Кулик, разрешая узкочастные интересы, снятием с боевого участка вышеуказанных частей тем самым разрушает левый фланг нашего фронта, открывая фланг и давая возможность противнику безнаказанно двигаться на восток и северо-восток, что подтвердилось событиями 20–22.10. Военный совет фронта считает, что действия маршала Кулика, не согласованные с маршалом тов. Тимошенко и Военным советом Южного фронта, являются вмешательством в оперативные функции командования Южного фронта и преследуют исключительно частные интересы Ростовского направления, без учета общефронтовой обстановки.

Донося о вышеизложенном, Военный совет просит указать маршалу тов. Кулику и командарму-56 на недопустимость подобных действий и еще раз ходатайствует о возвращении 31 СД и двух дивизионов 8 гв. МП в состав Южного фронта.

Командующий Южфронтом Черевиченко.

Член Военного совета Корниец.

Наштаюжфронта Антонов» [79] .

Ответ последовал незамедлительно. Директивой № 004040 Ставка Верховного главнокомандования приказала:

«1. 31 СД и два гвардейских минометных дивизиона передать в состав войск 56-й армии.

2. Командарму-56 немедленно вернуть в 9-ю армию стрелковый полк 30 СД. Командующему Южным фронтом принять меры к прочному обеспечению стыка с 56-й армией, не допуская прорыва противника в восточном и северовосточном направлениях.

Заместитель начальника Генерального штаба Генерал-майор Василевский» [80] .

В ночь с 22 на 23 октября командование 56-й Отдельной армии, проанализировав обстановку, приняло решение произвести перегруппировку сил и отвести их на новый оборонительный рубеж. Это позволяло уплотнить боевые порядки на западном направлении. К утру были созданы три рубежа обороны Ростова-на-Дону:

1) от хутора Шахова до станции Хапры;

2) на северо-западной и западной окраинах города и в самом городе;

3) по южному берегу реки Дон.

23 октября противник предпринял еще несколько попыток прорыва обороны 56-й Отдельной армии в полосе 343-й и 353-й стрелковых дивизий силами до батальона танков и 2–3 батальонов мотопехоты. Все эти попытки были отражены артиллерийским, минометным и стрелково-пулеметным огнем советских войск. Встретив упорное сопротивление советских войск, противник приостановил свое наступление, потеряв в результате боев 20–23 октября 1941 г. до 50 танков [81] .

Части 56-й Отдельной армии за три дня боев также понесли значительные потери в живой силе и вооружении. 343-я стрелковая дивизия потеряла 183 человека командно-начальствующего состава и 3109 красноармейцев (30 процентов от штатного состава). Потери 353-й стрелковой дивизии составили 55 командиров и политработников и 1076 красноармейцев (10 % от штата военного времени). 68-я кавалерийская дивизия за последнюю декаду октября потеряла 7 командиров и 48 бойцов, 7-й дивизион бронепоездов – 4 командиров и 34 рядовых. Таким образом, общие потери только трех дивизий и экипажей бронепоездов превысили 4,5 тысячи человек [82] .

Итоги боев 20–23 октября позволили выявить особенности тактики противника. Войска вермахта наступали на широком фронте, используя для прорыва на отдельных узких участках сильные группировки до полка мотопехоты с одним-двумя батальонами танков, вклинивавшимися в советскую оборону. В тылу таких ударных группировок находились резервы, предназначавшиеся для ввода в прорыв и развития успеха в глубине советской обороны.

Непосредственно перед наступлением, часов в семь-восемь утра, противник проводил короткую, но тщательную разведку на всем фронте. Только после этого в 10–11 часов начинали действовать его главные силы. Темп наступления танков и мотопехоты вермахта не превышал 4–5 км в сутки. Боевые действия прекращались с наступлением темноты. В течение ночи противник освещал весь фронт ракетами и периодически вел огонь из автоматического оружия. На ночь также в окопах выставлялась цепь автоматчиков, располагавшихся попарно на расстоянии 70—100 м друг от друга. Как правило, остальные, главные силы отходили к естественным укрытиям, стогам, в балки и лощины, в населенные пункты, где отдыхали, организовав круговое охранение.

При наступлении на основных направлениях противник проявлял настойчивость, упорство и немедленно закреплял за собой достигнутый рубеж, отражая советские контратаки шквальным огнем. На вспомогательных направлениях, напротив, такой настойчивости в атаках не проявлял и ежедневно менял эти направления. В тех редких случаях, когда противник не успевал закрепиться на захваченном рубеже, его войска при наступлении превосходивших сил РККА, особенно при фланговых ударах, проявляли неустойчивость и беспорядочно отходили. При перемещениях части вермахта пренебрегали маскировкой. Артиллерийский и минометный огонь вели на широком фронте и поэтому не создавали огневого превосходства на направлении главного удара. В борьбе с советскими противотанковыми орудиями использовался огонь танков.

Четырехдневные бои частей и соединений 56-й Отдельной армии с противником показали, что он действовал, как отмечалось в отчетных штабных документах, « исключительно дерзко и подвижно ». Напротив, советские войска « не показали должной маневренности ». Недостаточно обученные и наспех собранные части « не были сколочены для боя », а отсутствие постоянной связи затрудняло управление ими в бою. В результате они нередко терялись и несли потери в личном составе и вооружении [83] .

Боевые действия в немалой степени осложнялись погодными условиями. Э. фон Макензен писал: «Дороги, вновь ставшие непроходимыми в низменностях из-за сильного дождя, вызывали большие трудности в снабжении. Горючего и боеприпасов хватало в обрез, без какой-либо твердой перспективы на их пополнение» [84] . Немецкая бронетехника в последней декаде октября просто увязла в грязи на раскисших от ливневых дождей грунтовых дорогах.

Осенняя распутица создавала трудности для снабжения не только немецких, но и советских войск. Приказ по тылу Южного фронта № 0085 от 17 октября 1941 г. гласил: «Учитывая трудности с подвозом грузов автотранспортом (из-за ограниченного количества автомашин и бездорожья) всемерно использовать для питания армий систему желдорлетучек, максимально приближая выгрузочные станции и отделения полевых складов к войскам». Более надежным средством передвижения в этих условиях оказался гужевой транспорт, и заместитель командующего Южным фронтом по тылу генерал-лейтенант И. К. Смирнов приказал: «В кратчайший срок отремонтировать, укомплектовать и привести в полный порядок войсковой гужевой транспорт и проявить необходимую изворотливость и сметку в организации армейских гужетранспортных подразделений за счет использования местных ресурсов». Для санитарной эвакуации следовало сформировать к 25 октября в каждой армии по одной гужетранспортной роте в 96 повозок [85] .

Позже, 25 октября был издан специальный приказ войскам Южного фронта № 0095 «Об укомплектовании фронтовых и армейских автотранспортных частей и о замене автомашин в частях гужевым транспортом». В нем говорилось: «Период осенних дождей, при отсутствии в армейском и войсковом тылах дорог с твердым и улучшенным покрытием, создает полное бездорожье и подчастую невозможность использования автотранспорта, как средства подвоза войскам всего необходимого для боя и жизни». Отмечались и случаи, «когда машины бросаются частями при передвижениях и отходе по неисправности и из-за тяжелых дорожных условий».

Поэтому командующий Южным фронтом генерал-полковник Я. К. Черевиченко приказал оставить в стрелковых дивизиях «по штату специальные и минимальное количество грузовых автомашин. Взамен автотранспорта укомплектовать стрелковые дивизии гужевым обозом, использовав для этого гужетранспортные части, лошадей и повозки, поставляемые через военкоматы, и все имеющиеся местные средства в колхозах, совхозах и учреждениях при отходе». Кроме того, для облегчения подвоза в условиях бездорожья из эвакуированных тракторов и прицепов к ним, полученных от МТС, колхозов и совхозов, следовало сформировать в каждой армии по две-три тракторные бригады (по 32 трактора и 64 прицепа в каждой роте). Из изъятых у стрелковых дивизий автомашин укомплектовывались автотранспортные полк и батальоны армейского подчинения [86] .

Накануне новых испытаний

Стремясь закрепить за собой достигнутые рубежи, противник перешел к оборудованию опорных пунктов с сильным боевым охранением на высотах 114,3, 115,0, 101,8, 108,4, 108,6, 102,4, курганах западнее села Крым и севернее станции Хапры. Одновременно он подтягивал на передовую резервы, в основном минометно-артиллерийские части. Основные силы 13-й танковой дивизии и часть мотопехотных батальонов бригады СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» были отведены в тыл для отдыха и пополнения. В темное время суток ремонтные подразделения 3-го моторизованного корпуса предпринимали неоднократные попытки вытащить подбитые боевые машины с нейтральной полосы в тыл для восстановления. Боевые действия свелись к усиленной силовой разведке с обеих сторон, огневым налетам минометов и артиллерии, а также авиации на боевые порядки, тылы и аэродромы противника.

Головные части 347-й Краснодарской стрелковой дивизии, совершив двухсуточный марш по маршруту Кущевская – Самарская – Батайск, к исходу 24 октября сосредоточились в районе Ольгинской, в 7 км юго-восточнее Ростова-на-Дону. Еще в ходе марша, 18 и 20 октября части дивизии на станциях Тихорецк и Кущевская подверглись бомбежке и понесли первые потери. Ответить врагу было нечем: только 20 октября в Кущевской и Кисляковке личный состав получил стрелковое оружие и часть артиллерийского вооружения. Два дня ушло на его изучение и освоение. Приказом командования армии дивизия сосредотачивалась на левом берегу реки Дон. Готовилась к переброске на фронт и 62-я кавалерийская дивизия полковника И. Ф. Куца, получившая приказ совершить переход из станицы Ленинградской в дельту Дона. К исходу 25 октября она сосредоточилась в районе города Азова, хутора Узяк и села Кагальник.

В течение последующих двух дней, 25–26 октября, боевые действия в полосе обороны 56-й Отдельной армии носили ограниченный характер и свелись к огневым налетам артиллерии и минометов по скоплениям живой силы и техники. С целью улучшения позиций проводились тактические атаки силой до роты-батальона, велась разведка для выявления огневых точек противника. Из Ростова и Батайска поступали маршевые роты для пополнения 31, 343, 353-й стрелковых дивизий. Авиация обеих сторон вела разведку и штурмовку наземных войск. Выгрузку войск на железнодорожной станции Батайск обеспечивали эскадрильи 248-го истребительного авиаполка, базировавшегося на аэродроме в Кулешовке западнее Батайска.

В 13.50 начальник оперативного отделения штаба 68-й кавалерийской дивизии капитан И. И. Жилин по телефону получил приказ командующего Ростовской оперативной группой 56-й Отдельной армии генерал-майора П. М. Козлова: для выяснения группировки противника, его сил и средств, их расположения, одним полком с взводом танков 6-й бригады атаковать и к исходу дня овладеть высотами 112,0 и 121,3. В 16.35 эскадроны 180-го кавалерийского полка при поддержке четырех Т-26 и бронемашины перешли в наступление, но противник встретил казаков стрелково-пулеметным и минометным огнем. Атака успеха не имела [87] .

В это время командование 1-й танковой армии, убедившись в бесперспективности прямой атаки вдоль шоссе Таганрог – Чалтырь – Ростов, решило перенести направление главного удара севернее, в полосу действий 14-го моторизованного корпуса генерала Густава фон Виттерсгейма. 16-я танковая дивизия и 5-я моторизованная дивизия СС «Викинг» действовали в направлении села Куйбышево.

Командование 56-й Отдельной армии, убедившись в наличии перед своим фронтом сильных танковых и моторизованных соединений противника, решило усилить противотанковую оборону на основных направлениях. Ввиду ограниченного количества противотанковых орудий в составе 68-й кавалерийской, 353-й и 343-й стрелковых дивизий, решили использовать легкие танки для стрельбы из капониров. Три десятка уцелевших Т-26 81-го отдельного танкового батальона закопали в землю в двух противотанковых районах вдоль шоссе Чалтырь – Ростов. Батальон легких танков из состава прибывшей 6-й танковой бригады поротно встал в капониры противотанковых районов, прикрывая направления: Баба Армянская – Султан-Салы; Крым – Ростов-на-Дону. Еще один батальон легких танков (без одной роты) прикрывал направление Генеральское – Большие Салы. Одна танковая рота из 10 Т-26 была придана 68-й кавалерийской дивизии как подвижный противотанковый резерв, хотя чаще использовалась для ведения разведки. Каждый танковый батальон подготавливал по два противотанковых района: один на переднем крае, другой – в глубине первой линии обороны.

68-я кавалерийская дивизия, усиленная танковой ротой 81-го батальона, 353-я и 343-я стрелковые дивизии занимали первую линию обороны. Она проходила по реке Тузлов, от хутора Несветай до села Генеральское, поворачивая затем на станцию Хапры, через высоты 58,0, 113,1, 78,1, 62,2, высоты с пятью курганами, 105,7, 80,3, 78,8. Вторая линия обороны 56-й армии проходила по рубежу: высоты 110,2, 97,3, Ленинован, разъезд Западный. Ее оборудовали и занимали части Ростовского гарнизона: 1-е Ростовское артиллерийское училище, батальон Ростовского пехотного училища, 33-й мотострелковый полк НКВД, 230-й полк конвойных войск НКВД, Ростовский стрелковый полк народного ополчения. Третья линия обороны – по левому берегу Дона: от устья Северского Донца до Азова. Этот рубеж прикрывали, в первую очередь в районах переправ, 70-я, 64-я и 62-я кавалерийские, 317-я и 31-я стрелковые дивизии. Они создавали предмостные укрепления на правобережье Дона у переправ и одновременно довооружались, осваивали боевое оружие, проводили тактические занятия. Затем выводились на передовой оборонительный рубеж по южному берегу Тузлова в полосе между станицей Грушевская и селом Генеральское. На вторую линию обороны выводились подивизионно прибывавшие по железной дороге тяжелые гаубичные полки РГК.

Мобилизованное население города вместе с инженерно-саперными подразделениями 29-го управления начальника работ оборонного строительства ежедневно работало над созданием противотанковых рвов, эскарпов, блиндажей, стрелковых окопов, пулеметных и минометных позиций. Эти масштабные работы проводились на второй линии обороны и вдоль западной и северо-западной окраин Ростова-на-Дону. Предприятия и организации города, параллельно с проведением эвакуации оборудования и стратегических запасов сырья, сумели наладить производство противотанковых ежей, бетонных надолб, чугунных печек, ломов, лопат, скоб, конных скреперов, колючей проволоки, остро необходимых для создания мощного оборонительного рубежа на ближних подступах к Ростову. Но не хватало многого: противотанковых и противопехотных мин, запасов взрывчатки для закладки фугасов на переправах, насыпных дамбах и в дефиле.

26 октября в Ростове-на-Дону был создан городской комитет обороны. В постановлении бюро Ростовского обкома ВКП(б) говорилось:

«В соответствии с постановлением ГКО от 22 октября 1941 г. в интересах сосредоточения всей гражданской и военной власти и установления строжайшего порядка в городах и прилегающих районах по Ростову, Новочеркасску и Шахтам создать городские комитеты обороны.

По г. Ростову в составе:

Председателя – секретаря обкома ВКП(б) т. Кипаренко И. П. и членов: председателя облисполкома т. Мотинова М. В., начальника управления НКВД т. Покотило и коменданта города т. Брагина.

Передать в распоряжение коменданта города войска НКВД, милицию и добровольческий рабочий отряд (полк народного ополчения).

Предложить Новочеркасскому и Шахтинскому ГК ВКП(б) немедленно создать у себя городские комитеты обороны по такому же принципу» [88] .

В тот же день было принято соответствующее постановление Военного совета 56-й Отдельной армии № 001, одобрившее данное решение [89] . В Шахтах председателем городского комитета обороны стал секретарь горкома ВКП(б) Наугольный, членами – председатель горисполкома Баев, начальник городского отдела НКВД Марушкин и капитан пограничного полка войск НКВД Константинов. В Новочеркасске председателем городского комитета обороны стал секретарь горкома ВКП(б) Иванов, членами – председатель горисполкома Морозов, начальник городского отдела НКВД Истомин и капитан Орлов [90] . Вечером 26 октября было опубликовано постановление Ростовского городского комитета обороны:

«В целях обеспечения нормальной жизни г. Ростова-на-Дону и удовлетворения повседневных нужд населения городской комитет обороны постановляет:

1. Обязать руководителей всех советских, хозяйственных, общественных и торговых учреждений, находящихся на территории г. Ростова-на-Дону и его пригородов, в течение 24 часов восстановить работу своих учреждений, подчинив полностью их деятельность интересам обороны г. Ростова-на-Дону.

2. Обязать руководителей торгующих организаций в течение 24 часов организовать бесперебойную работу всех торговых точек, как продовольственных, так и промтоварных (магазины, ларьки, буфеты, рынки и т. д.). Те торговые точки, которые за последние дни прекратили свою работу, немедленно снова открыть и обеспечить нормальную их работу. Работу торговых точек производить в соответствии с приказом начальника гарнизона от 23 октября 1941 года.

3. Обязать руководителей всех предприятий: коммунально-бытовых, хлебопечения, общественного питания, производства пищевых продуктов, связи, транспорта, электроэнергии и др., имеющих назначение обслуживания повседневных нужд населения, обеспечить в суточный срок бесперебойную их работу.

4. Всем рабочим и служащим вышеуказанных предприятий и учреждений немедленно приступить к работе. Те рабочие и служащие, которые заняты на строительстве оборонных сооружений, обязаны приступить к работе в своих предприятиях и учреждениях немедленно по окончании строительства.

5. Городской комитет обороны предупреждает всех руководителей предприятий и учреждений, что лица, не выполнившие настоящего постановления, будут рассматриваться как дезорганизаторы тыла Красной Армии и как пособники врага, со всеми вытекающими в этих случаях мерами беспощадной с ними борьбы» [91] .

Не подлежавшие эвакуации предприятия и учреждения Ростова-на-Дону выполняли задачи по обеспечению 56-й Отдельной армии необходимым имуществом и вооружением. Так, рабочие и инженеры киномеханических мастерских, располагавшихся на улице Пушкинской, получив для ремонта автомат ППШ, решили сами наладить производство этого вида оружия. Испытания опытной партии показали, что ростовские автоматы не уступали тем, которые изготавливались на специальных оружейных заводах. Рабочие ремонтного цеха обувной фабрики изготовляли минометы. Химический завод поставлял на фронт бутылки с горючей смесью [92] . Не свертывал свое производство и пивоваренный завод «Заря», поставлявший защитникам города пищевые концентраты, сухари и другое продовольствие [93] . Из Краснодара, Ставрополя, других городов и районов Северного Кавказа и Закавказья шли поезда с продовольствием и обмундированием для частей 56-й Отдельной армии.

Во исполнение постановления Военного совета Южного фронта от 27 октября исполком Ростовского областного совета депутатов трудящихся и обком ВКП(б) на объединенном заседании 28 октября постановили:

«Обязать Облвоенкома т. Малиевского, первых секретарей городских и районных комитетов ВКП(б), председателей горсоветов и райисполкомов обеспечить мобилизацию на оборонительные работы всего городского и сельского населения к 3 ноября 1941 г., в соответствии с распоряжением Военного Совета Южного фронта.

Все мобилизованные граждане военкоматами направляются в распоряжение Армейского Управления по месту работы (согласно приложения) с инструментами (лопаты, кирки-мотыги, топоры и т. п.) и должны иметь на себе теплую одежду, исправную обувь, ложку, кружку и две пары нательного белья.

Исполком Облсовета и бюро Обкома ВКП(б) предупреждает первых секретарей горкомов и райкомов ВКП(б) и председателей Горсоветов и райисполкомов об их персональной ответственности за точное выполнение приказа о мобилизации населения на оборонительные работы.

Обязать Облвоенкома т. Малиевского, председателей горсоветов и райисполкомов и первых секретарей горкомов и райкомов ВКП(б) мобилизовать в период до 3 ноября 1941 г. трактора (в первую очередь гусеничные) и автогужевой транспорт (в соответствии с приложением). Гужевой транспорт обеспечить необходимыми грубыми и концентрированными кормами на весь период оборонно-строительных работ.

Разрешить инженерному управлению фронта для использования на оборонно-строительных работах порубку лесов местного значения и разборку зданий по согласованию с местными органами власти.

Обязать председателей райисполкомов и первых секретарей райкомов ВКП(б) обеспечить мобилизованных продуктами питания не менее как на 15 дней из внутрирайонных и колхозных фондов.

Колхозам обеспечить мобилизованных необходимым кухонным инвентарем (котлы, кастрюли, ведра и т. д.) и персоналом для приготовления пищи.

Районные организации обязаны обеспечить бесперебойную работу торгово-кооперативных организаций для обслуживания мобилизованных на месте оборонно-строительных работ и в первую очередь развернуть торговлю предметами одежды, обуви, галантереи и друг. товарами первой необходимости.

Обязать горкомы и райкомы, горсоветы и райисполкомы командировать на все время строительных работ одного из секретарей райкомов (горкомов) ВКП(б), председателя или его заместителя райисполкома (горсовета) на место, где будут заняты мобилизованные граждане из их районов.

Возложить медицинское обслуживание мобилизованного населения на местные отделы здравоохранения, а последним обеспечить соответствующим медперсоналом и медикаментами по месту работы граждан соответствующих районов» [94] .

Контроль за ходом выполнения постановления возлагался на секретарей обкома ВКП(б) Горшкова и Першина. Однако, несмотря на то что обком и облисполком подчеркивали « огромную важность оборонно-строительных работ », предупредив « о строжайшей ответственности согласно законов военного времени каждого, кто проявит свое нежелание выполнять точно эти работы » [95] , принятые решения не были выполнены, так как одновременно началась эвакуация оборудования и населения.

Между тем 27 октября командование 1-й танковой армии завершило перегруппировку своих войск. 5-я моторизованная дивизия СС «Викинг» заняла Надежный и Колпаковку. 16-я танковая дивизия – Успенскую и Калиновое, 14-я танковая дивизия – Политотдельское и Борисовку, бригада СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» – Валуевский и Полевой стан, 13-я танковая дивизия – Веселый, Синявку, Недвиговку, 60-я моторизованная дивизия – Покровское, Троицкое, Таганрог. Таким образом, планируя новую операцию по захвату Ростова-на-Дону, немецкое командование отказалось от лобового, фронтального удара по городу, решив демонстративными действиями 13-й танковой дивизии 3-го моторизованного корпуса с западного направления отвлечь внимание командующих 9-й и 56-й Отдельной арми ями и их оперативные резервы. Главный же удар наносил 14-й моторизованный корпус силами 14-й и 16-й танковых, 5-й СС «Викинг» и 60-й моторизованных дивизий в направлении на Шахты, с целью обойти Ростов с севера, окружить главные силы обеих армий и уничтожить их, получив тем самым возможность практически беспрепятственно продвигаться на юг.

Суть плана захвата «ворот Кавказа» состояла в следующем: 16-я танковая дивизия должна была прорвать фронт 9-й советской армии в районе села Куйбышево, продвинуться в направлении Дубровки, Цимлянки, Красно-Ивановки, Соколово-Кундрюченского и города Шахты. Южнее наступала 14-я танковая дивизия. За 16-й танковой дивизией должны были следовать части моторизованной дивизии СС «Викинг» бригадефюрера СС Феликса Штайнера. Полк «Нордланд» из этой дивизии получил задачу обеспечить левый фланг 16-й танковой дивизии от возможных атак советских войск с севера. 92-й мотопехотный полк 60-й дивизии обеспечивал южный фланг 14-й танковой дивизии.

К этому времени войска 9-й армии оборудовали на первой полосе обороны на фронте в 87 км 27 батальонных районов обороны: 16 – в первой и 11 – во второй линиях. Главный удар противника командование 9-й армии ожидало на правом фланге, где и были сконцентрированы основные силы и средства. В полосе обороны 56-й Отдельной армии также усиленно оборудовали первую и вторую оборонительные полосы. Для руководства инженерными работами в полосе Новочеркасск – Грушевская 27 октября был переброшен батальон курсантов Ростовского пехотного училища.

Авиация обеих противоборствующих сторон вела разведку, наносила бомбо-штурмовые удары по наземным целям. Командир 6-й отдельной авиационной эскадрильи капитан Куманцев в паре с лейтенантом Левитаном атаковал группу из 18 бомбардировщиков Ю-88 и сбил один «Юнкерс». Прицельное бомбометание вражеских бомбардировщиков было сорвано. Но прикрывавшие «Юнкерсы» 12 Ме-109 набросились на 2 И-16 и сбили их. Оба наших летчика погибли. В другой воздушной схватке старшина Н. Штукин из 248-го истребительного авиаполка тараном сбил Ю-88 и сумел посадить свой поврежденный истребитель [96] .

Боевые действия в воздухе осложняло то, что со второй половины октября численность авиации противника увеличилась почти вдвое. Всего в октябре ВВС 56-й армии произвели за 22 летных дня 1596 вылетов, сбросили 341 т бомб. В результате было уничтожено, согласно донесениям, 24 самолета противника на земле и еще 24 – в воздухе, 73 танка, 158 автомашин, 4 орудия, 11 складов, 19 цистерн с горючим, 3 железнодорожных состава, катер и моторная лодка, а также 4110 человек. Собственные потери ВВС 56-й армии составили: 8 самолетов – от истребителей противника, 7 – от зенитного огня, 4 – на земле, 3 – небоевых, 46 человек личного состава [97] .

Командование 56-й Отдельной армии отдало боевой приказ о проведении частной наступательной операции с целью улучшить свои позиции, сорвать оборонительные работы противника и захватить его господствующие высоты, а также сорвать переброску немецких танковых частей на север, в полосу действий 9-й армии Южного фронта. Чтобы лишить противника возможности использовать резервы для контратак, наступление советских войск планировалось провести одновременно в нескольких местах, на широком фронте. 68-я кавалерийская дивизия должна была овладеть западными скатами высот с отметками 112,0, 121,3 и 114,3; 353-я стрелковая дивизия – высотами 115,0 и 108,6; 343-я стрелковая дивизия – захватить высоту с пятью курганами западнее хутора Хапры и высоту 124,0.

С утра 28 октября части Ростовской оперативной группы генерал-майора П. М. Козлова провели разведку боем в полосе 68-й кавалерийской, 353-й и 343-й стрелковых дивизий силою до полка от каждого соединения. После 15-минутного огневого артиллерийско-минометного налета спешенные эскадроны и стрелковые батальоны атаковали немецкие позиции. Противник встретил атаковавших шквальным огнем из всех видов оружия и штурмовыми ударами авиации. Понеся потери, советская пехота залегла. Лишь 1145-й стрелковый полк сумел отбросить боевое охранение противника и выйти к переднему краю его главной оборонительной полосы, заняв восточные скаты высот с отметками 109,8 и 105,7. Во второй половине дня командир 13-й немецкой танковой дивизии генерал-майор В. Дюверт подтянул танки, мотопехоту и минометные батареи и отбросил поредевшие части Ростовской оперативной группы 56-й армии в исходное положение.

Неудачная операция стала предметом специального служебного расследования, по итогам которого 15 ноября был издан приказ войскам 56-й Отдельной армии № 046, где отмечалось: «Несмотря на то, что на участке 1145 сп., да и вообще в полосе дивизии и оперативной группы генерал-майора тов. КОЗЛОВА наступление проводилось впервые, никто, ни штаб опергруппы, ни штаб дивизии, ни штаб и командование полка наступление батальона не организовали и обрекли его на провал» . Командир батальона 1145-го стрелкового полка старший лейтенант Владимиров начал наступление « при полном отсутствии взаимодействия, как внутри батальона, так и с приданными и поддерживающими средствами усиления ». В результате ни артиллерия, ни танки не оказали своевременной поддержки батальону, встреченному интенсивным огнем противника. Он вынужден был остановиться, а прорвавшиеся три танка противника « внесли замешательство и панику в состав действующих рот… батальон понес большие потери и, бросив материальную часть, разбежался ». К 30 октября в 7-й роте из 158 человек осталось 5 человек, в 5-й роте из 160 человек – 13 человек, в 3-й роте из 160 человек – 131 человек.

За « преступную неорганизованность боя, отсутствие должной дисциплины и низкое качество воспитательной работы в полку » были наложены соответствующие санкции. Командир 1145-го стрелкового полка майор Кантария был снят с должности, военком старший политрук Хрипко лишен права на присвоение очередного звания в течение года, начальник штаба майор Лежичевский получил выговор и лишен надбавки на два месяца. Командир 1-го дивизиона 902-го артиллерийского полка капитан Белявский « за несвоевременное открытие огня и отсутствие связи с пехотой » отдан под суд военного трибунала. Легче всего отделался сам комбат Владимиров: в приказе отмечалось, что он « заслуживает сурового наказания, но учитывая его командирское поведение в бою, и что он сохранил в порядке 3-ю роту, при которой находился », старшему лейтенанту объявили только выговор. Выговоры получили также командир 353-й дивизии полковник Панченко и военком полковой комиссар Антипов, а командующий Ростовской оперативной группой генерал-майор Козлов и полковой комиссар Александров – предупреждения [98] .

По согласованию с разведывательным отделом 56-й Отдельной армии диверсионно-разведывательные действия из района хутора Полушкина в направлении Синявской и Недвиговки проводил 14-й отряд водных заграждений Отдельного Донского отряда Азовской военной флотилии под командованием Цезаря Львовича Куникова. 29 октября он вместе с партизанским отрядом «Отважный-1» (командир Н. П. Рыбальченко, комиссар А. П. Даниловский) осуществил налет на село Синявское, где, по данным разведки, располагался штаб бригады СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Ночью партизаны подошли к селу с суши, а моряки – со стороны Мертвого Донца и сняли часовых. Диверсанты взорвали мост и состав с боеприпасами на железнодорожной станции.

Резкое похолодание и подвоз топлива в ноябре создали возможности для дальнейшего продвижения вермахта. 3 ноября Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Танковая армия Клейста близко подошла к Дону в нижнем течении и сейчас уже почти справилась с трудностями в снабжении, так что в ближайшем будущем можно будет подумать об очищении северного берега Дона от противника» [99] . Однако через три дня появилась новая запись: «Плохая погода сильно замедляет темпы наступления 1-й танковой армии, которая лишь незначительно продвинулась севернее Ростова» [100] .

В первой половине ноября 56-я Отдельная армия и противостоявшие ей части противника обменивались артиллерийскими и воздушными ударами. Оперативные сводки начальников артиллерии входивших в состав армии соединений сообщали, что огнем советской артиллерии 1 ноября были подавлены наблюдательный пункт, минометная батарея и пулеметная точка противника, рассеяно скопление его автомашин. На следующий день 2-я батарея 773-го артиллерийского полка нанесла удар по скоплению автомашин в районе Недвиговки, уничтожив три автомобиля [101] .

Однако действия частей РККА далеко не всегда были столь удачными. На рассвете 9 ноября артиллерия 343-й стрелковой дивизии произвела огневой налет по хутору Хапры, где была обнаружена крупная группировка живой силы и техники противника. Решающую роль в массированном артиллерийском налете сыграл 7-й дивизион бронепоездов, выпустивший по противнику сотню снарядов. Вместе с ним огонь также вели 1-й дивизион 476-го и 3-й дивизион 903-го артиллерийских полков. В результате из хутора Хапры на северо-восток выехало большое количество автомашин и несколько танков противника.

В ответ пять немецких самолетов в два захода с пикированием нанесли бомбовые удары по 22-му и 29-му бронепоездам 7-го дивизиона. В 14 часов бомбежке подвергся 22-й тяжелый бронепоезд, находившийся в 1 км к юго-востоку от станции Хапры. В результате прямых попаданий он вышел из строя, преградив путь стоявшему на самой станции легкому бронепоезду № 29. Через два часа вернувшиеся самолеты вывели и его из строя. Потери составили 14 человек убитыми и 29 человек ранеными, из строя были выведены четыре орудия [102] . После ремонта 13 ноября бронепоезда 7-го дивизиона прибыли в район разъезда Западный и станицы Нижнегниловской [103] .

11 ноября в 17.30 немецкая артиллерийская батарея в Недвиговке вела огонь в направлении Ростова-на-Дону. В свою очередь, советская авиация с 18 часов 11 ноября до 6 часов утра 12 ноября бомбила Синявскую и Недвиговку, сбросив 85 бомб. Противник обстреливал советские самолеты из пулеметов и зенитных пушек [104] .

Активные действия предпринимали в первой половине ноября Отдельный Донской отряд Азовской военной флотилии и входивший в его состав 14-й отряд водных заграждений. В оперативном отношении они были подчинены командованию 56-й Отдельной армии. Так, 12 ноября в 22 часа подрывники 14-го отряда совместно с партизанами взорвали железнодорожный мост западнее станции Синявская и вернулись без потерь. Утром следующего дня канонерские лодки и бронекатера обстреляли вероятные места скопления противника в Недвиговке и Синявской, выпустив по ним 155 снарядов из 76-мм и 45-мм орудий [105] . В результате обстрела был поврежден товарный поезд из 8 вагонов с танками и горючим. Значительное количество взрывов отмечалось в скоплении техники противника, после чего до 70 автомашин ушли на северо-запад. Вечером обстрел был повторен, выпущено сто 76-мм снарядов [106] . Через день, 15 ноября в 17 часов канонерские лодки выпустили по Синявской и Недвиговке 98 снарядов калибром 76-мм. В Недвиговке обстрелом была разрушена ремонтная автобаза, сгорела заправка. В Синявской главными объектами обстрела выступали железнодорожный вокзал, водокачка и здание штаба [107] .

Результативность данных обстрелов была невысокой, они скорее носили беспокоящий характер для противника, затрудняя его передвижения. В связи с похолоданием 16 ноября низовья Дона покрылись льдом, что серьезно затруднило действия моряков. Им пришлось срочно перебазироваться в Азов. Затем начался ледостав и в Таганрогском заливе [108] . Поэтому командующий Азовской военной флотилией контр-адмирал С. Г. Горшков 19 ноября своим приказом подчинил в оперативном отношении Отдельный Донской отряд « в вопросах сухопутной обороны низовьев р. Дон » командиру 62-й кавалерийской дивизии [109] .

Бои в октябре 1941 г. стали боевым крещением для частей 56-й Отдельной армии. Они выдержали первый натиск противника, познакомились с его силами и тактическими особенностями. К сожалению, серьезных уроков из опыта этих боев не было извлечено, а их удачный исход принес некоторое самоуспокоение. Между тем танковые и мотомеханизированные войска Клейста остановились на Ростовском направлении не только вследствие упорного сопротивления советских войск, но и тяжелого состояния дорог, а также отсутствия необходимого количества горючего.

К середине ноября ударил мороз, оказавшийся новой напастью для немецкой техники. По словам Э. фон Макензена, « большинство моторов просто не желало заводиться, а достаточного количества средств защиты от холода мы еще не смогли подвезти. По этой причине наступление рвущихся в бой и радующихся продвижению вперед, но еще не снаряженных по-зимнему войск стало бы безответственной акцией и едва ли могло привести к успеху. Поэтому оно было перенесено до окончания сильных холодов » [110] .

Вплоть до 17 ноября 1941 г. в полосе 56-й Отдельной армии активных боевых действий не проводилось. В это время Э. фон Клейст пытался ударом на Новошахтинск обойти Ростов-на-Дону с севера. Однако в ходе напряженных боев его части сумели лишь потеснить соединения 9-й армии на восток. Советские войска выдержали этот удар, что заставило Клейста в очередной раз изменить свои планы.

Неожиданная передышка

Командование 56-й Отдельной армии и лично генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов стремились использовать полученную передышку для наведения порядка во вверенных частях и подразделениях, их пополнения личным составом и вооружением, так как они понесли большие потери в октябрьских боях. Особенно значительными они были в 31-й стрелковой дивизии, принявшей на себя главный удар противника в период с 12 по 22 октября 1941 г. К 1 ноября потери дивизии составляли 410 командиров и 7154 рядовых. В сводке, составленной штабом армии 5 ноября, отмечалось, что дивизия была пополнена личным составом, но вооружена далеко не полностью, имея лишь 50 процентов от требовавшегося количества винтовок, 25 процентов – станковых и 30 процентов – ручных пулеметов. Дивизия имела всего 20 минометов (вместо положенных 152), 12 76-мм и 12 122-мм орудий дивизионной и полковой артиллерии [111] .

Немалыми были потери и в других соединениях. Так, в 343-й стрелковой дивизии потери составляли 183 командира и 3109 рядовых, в 353-й стрелковой дивизии – 55 командиров и 1076 рядовых, в 68-й кавалерийской дивизии – 7 командиров и 48 рядовых, в 7-м дивизионе бронепоездов – 4 командира и 34 рядовых. Общие потери соединений и частей 56-й Отдельной армии к 1 ноября 1941 г. составляли 659 командиров и 11 412 рядовых. К моменту подготовки сводки 343-я и 353-я стрелковые дивизии оказались укомплектованы личным составом, но их вооружение не было доведено до штатной нормы. Не участвовавшая в боях 347-я стрелковая дивизия была полностью укомплектована личным составом и личным оружием, наполовину – пулеметами, но не имела дивизионной артиллерии и не была обеспечена автотранспортом. 62-я и 70-я кавалерийские дивизии были вооружены на 50 процентов винтовками и пулеметами, но не имели артиллерии. 64-я и 68-я кавалерийские дивизии были полностью вооружены винтовками и на 70 процентов пулеметами, но не имели противотанковых пушек. Только прибывшая из Баку и не участвовавшая в боях 317-я стрелковая дивизия была полностью укомплектована и вооружена.

Подписавшие сводку начальник штаба полковник Бармин, военком штаба полковой комиссар Брансбург и начальник оперативного отдела полковник Нечаев делали вывод о том, что части армии « приобрели опыт борьбы с противником, оснащенным танками и, закрепившись на подступах к г. Ростов, готовы к отражению и уничтожению его ». Однако для этого требовалось « срочное пополнение вооружением и, в особенности, минометами, противотанковой и дивизионной артиллерией » 347-й стрелковой, 62-й и 70-й кавалерийской дивизий, а также пополнение 6-й танковой бригады тяжелыми и средними танками, так как основу ее вооружения составляли легкие танки [112] .

Стремление к рациональному использованию имевшегося в наличии в частях и соединениях армии автоматического оружия отражает приказ № 03 от 5 ноября. В нем отмечалось, что в ряде частей автоматическое и полуавтоматическое оружие используется не по назначению, большинство ППД и самозарядных винтовок « осело в штабах и даже в тыловых подразделениях ». Приказ требовал « под личную ответственность командиров и комиссаров проверить использование, передать на вооружение подразделений », а также запретить командно-начальствующему составу, уже имевшему на вооружении пистолеты или револьверы, вооружаться ППД и СВТ. Не имевшим же штатного оружия требовалось выдать карабины [113] .

В приказе войскам 56-й Отдельной армии № 036 от 12 ноября 1941 г. сообщалось, что 2-й дивизион 32-го артиллерийского полка, поддерживавший 75-й стрелковый полк 31-й стрелковой дивизии, действовавший в составе 339-й стрелковой дивизии 9-й армии, при отходе из района села Лысогорки бросил четыре 122-мм гаубицы и три 75-мм пушки (все – на механической тяге). Кроме того, 75-й стрелковый полк не вывез три 45-мм противотанковые пушки, хотя « полк и дивизион, совершая отход, больших столкновений с противником не имели ». Командир и военком артиллерийского дивизиона « не приняли должных мер для спасения материальной части, а поспешили уничтожить ее путем порчи ».

За потерю материальной части командующий армией приказал отстранить от занимаемых должностей командира 2-го артиллерийского дивизиона 32-го артиллерийского полка капитана Семенова и комиссара дивизиона политрука Карнаухова и передать дело о них прокурору армии для расследования и доклада Военному совету. В приказе отмечалось, что командир 75-го стрелкового полка майор Сосков и комиссар полка батальонный комиссар Марков « тоже заслуживают отстранения от должности и отдачи под суд военного трибунала ». Но с учетом того, что 75-й полк « в предыдущих боях с фашистами отличился », наказание для каждого из них ограничилось 15 сутками ареста с удержанием половины зарплаты на это время. Приостанавливалось и представление всех четырех командиров и политработников к награждению за предыдущие бои, а командира полка – к очередному званию [114] .

Еще через три дня был издан приказ № 048 «Об учете оружия и ответственности за его утрату». Он обращал внимание на « ряд фактов преступного отношения к сбережению личного имущества военнослужащими, а также… случаи, когда части 68 КД, 353 СД и 33 мотострелкового полка НКВД обезоруживали подразделения и отдельных военнослужащих 31-й стрелковой дивизии при выходе частей этой дивизии из боя ». Так, командование 68-й кавалерийской дивизии отобрало оружие у военнослужащих 2-й и 9-й роты 248-го стрелкового полка 31-й стрелковой дивизии при выходе их из окружения на своем участке фронта. 26–27 октября 16 бойцов с винтовками 248-го стрелкового полка были зачислены в части 68-й кавалерийской дивизии, хотя следовали к месту нахождения штаба 31-й стрелковой дивизии под командованием среднего командира. В приказе также отмечались случаи, « когда отдельные бойцы оставляли оружие на поле боя, а сами бежали в тыл ». Бросившие оружие на поле боя и дезертировавшие в тыл красноармейцы П. П. Фоменко и В. Г. Воропаев были преданы суду военного трибунала и расстреляны. Командарм-56 приказал « немедленно навести порядок в учете всех видов оружия, а учтенное оружие заприходовать », не допуская « случаев безответственного отношения при передаче оружия из одного подразделения и части в другие ». Он также категорически запретил без его разрешения разоружать команды, следовавшие в свои части и подразделения [115] .

Приводимые документы отражают сложившуюся в РККА практику, согласно которой к потерям в материальной части относились даже более строго, чем в личном составе. Отчасти объяснимая огромными потерями в вооружении в начальный период войны, она вызвала другую крайность, когда командиры стали чрезмерно осторожничать с использованием имевшегося у них в наличии вооружения, опасаясь лишиться материальной части, за которую несли персональную ответственность.

Немало внимания уделялось и подготовке личного состава. Генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов неоднократно лично проверил состояние обороны ряда соединений, в том числе необстрелянной, но полностью укомплектованной и вооруженной 317-й Бакинской дивизии. По результатам проверки 16 ноября был издан специальный приказ, посвященный состоянию обороны в 317-й стрелковой дивизии. В нем отмечались следующие недостатки: «а) наблюдение за противником не организовано; б) внутри дивизии не используются средства связи; в) служба ПТО у орудий несется плохо, расчеты не знают секторы обстрела, не имеют запасных позиций. Площадки орудий завалены посторонними предметами, маскировка – плохая; г) в частях дивизии пренебрежение маскировкой, окопы ярко выражены на фоне степи; д) усовершенствование позиций в инженерно-техническом состоянии не организовано и проведено недостаточно. Например, бойцы 9-й роты не обучены, как делать ячейки. Сделали их неверно, перекрыли так, что огонь вести невозможно» . Об исправлении недостатков требовалось доложить к 18.00 17 ноября 1941 г. [116]

Однако последующие события показали, что в противотанковом отношении части 56-й Отдельной армии к моменту следующего немецкого наступления оказались недостаточно подготовлены, особенно в вопросах надежного прикрытия стыков между соседями. Даже на переднем крае обороны отсутствовали необходимые противотанковые и противопехотные препятствия. Причины этого заключались в целом ряде обстоятельств, о чем свидетельствует пример 606-го стрелкового полка, занимавшего оборону в центре боевых порядков 317-й стрелковой дивизии.

606-й стрелковый полк сформировался в июле 1941 г. в г. Баку из приписного состава, большинство которого ранее не служило в рядах РККА. 70 процентов из 2,5 тысячи красноармейцев представляли различные народы Закавказья и Северного Кавказа. Средний комсостав – командиры взводов, рот, батарей – в основной массе являлись выпускниками Бакинского пехотного и Тбилисского артиллерийского военных училищ 1941 г. Они имели хорошую выучку по боевой и политической подготовке, но не обладали практическим опытом командования и совсем не нюхали пороха. Боевыми стрельбами в полку занимались недостаточно, взаимозаменяемость в боевых расчетах была отработана слабо. Многие бойцы не понимали команд на русском языке, а тем более пояснений по тактико-техническим характеристикам оружия. К тому же в период подготовки полк имел только учебное оружие и в малом количестве.

10 октября 606-й стрелковый полк прибыл в Махачкалу, а через неделю погрузился в шесть железнодорожных эшелонов и 23 октября выгрузился на станции Батайск, войдя в состав 56-й Отдельной армии. В Батайске полк довооружился по штату и тремя батальонами занял рубеж обороны вдоль левого берега реки Дон, от Усть-Койсуга до Азова. 27 октября 606-й полк был передислоцирован на северо-западную окраину Ростова, в Красный Город-Сад, где в течение десяти дней готовил полевой рубеж обороны городского оборонительного обвода: бойцы рыли окопы, ходы сообщения, блиндажи. 6 ноября полк в очередной раз совершил марш и прибыл в село Большие Салы, где занял оборону по южному берегу Тузлова между селом Генеральское и хутором Несветай. 1-й и 2-й батальоны под командованием капитанов Хачатряна и Торосяна находились в первом эшелоне, а 3-й батальон старшего лейтенанта Трифонова оборудовал опорный пункт на высоте 123,7.

Проливные и затяжные дожди в течение 7—11 ноября, затем резкое, до 10–12 градусов мороза, похолодание не способствовали созданию неодолимой обороны: быстрому и тактически правильному оборудованию батальонных районов обороны, ротных и взводных опорных пунктов, налаживанию системы перекрестного и косоприцельного огня, сооружению противотанковых и противопехотных препятствий, отрывке и маскировке ос новных и запасных огневых позиций, ходов сообщения. Большая часть красноармейцев, не обладавших боевым опытом, не умела и не стремилась правильно оборудовать огневые точки, не следила за чистотой и смазкой оружия, мерзла, страдала простудными заболеваниями. Так, 10 ноября 1-я рота полка, находившаяся в боевом охранении у села Генеральское, неожиданно подверглась нападению разведывательного дозора вермахта из легкого танка Pz-2 и двух бронетранспортеров. В ходе короткой стычки рота потеряла шесть бойцов убитыми и семерых ранеными, в то время как немцы отошли без видимых потерь.

С наступлением холодов увеличилось число перебежчиков к врагу. Командование 3-го моторизованного корпуса, нацеленного на Ростов, досконально знало расположение огневых позиций минометных и артиллерийских батарей, командных и наблюдательных пунктов, неприкрытые стыки между частями и подразделениями как 606-го полка, так и 317-й стрелковой дивизии в целом. И не только от разведывательных полетов авиации, которая из-за сплошной и низкой облачности в течение недели не показывалась в небе над Ростовом. Несмотря на усиление дивизии тяжелой артиллерией, двумя ротами танков и ротой ПТР, она не подготовила рубежей заградительного огня. Командование дивизии и начальник ее артиллерии майор Урманов не предусмотрели возможностей маневра артиллерией вдоль полковых участков. Танки Т-26 «охраняли» штаб дивизии. То, что отразить массированный удар танковых и моторизованных частей противника дивизия с таким состоянием обороны не могла, подтвердилось уже в первый день немецкого наступления 17 ноября 1941 г.

К середине ноября 56-я Отдельная армия составляла уже весьма грозную силу и по численности, и по вооружению. Ее основу составляли четыре стрелковые и четыре кавалерийские дивизии, практически полностью укомплектованные личным составом. Кроме того, в состав армии входили два полка НКВД, полки народного ополчения, курсантские полки военно-политического, пехотного и артиллерийских училищ. Однако частям армии не хватало артиллерии, особенно противотанковой, а также инженерных средств и средств связи. В качестве средств усиления в распоряжении командования имелись 476-й пушечный, 515-й и 526-й тяжелые гаубичные полки Резерва Главного командования, 870-й гаубичный полк, 8-й гвардейский минометный полк реактивных снарядов («катюш»), 7-й отдельный дивизион бронепоездов, 734-й и 485-й зенитно-артиллерийские полки, 6-я танковая бригада (105 танков и 16 пушечных бронеавтомобилей), 81-й отдельный танковый батальон (см. таблицу 1).

Таблица 1

Численность и вооружение 56-й Отдельной армии на 15 ноября 1941 г. [117]

56-я Отдельная армия обороняла фронт протяженностью в 75 км, при средней плотности участков от 12 до 16 км на стрелковую дивизию и 10–15 км на кавалерийскую дивизию. В среднем на 1 км линии фронта приходилось свыше 1 тысячи человек личного состава, 14 ручных пулеметов, 7 станковых пулеметов, 4–5 орудий, 5 минометов, 1–2 танка [118] .

Находившиеся в распоряжении командования армии силы должны были позволить ей успешно противостоять противнику. Вот только умело распорядиться ими ни Ремезов, ни Ставка ВГК не смогли. Уже с 11 ноября разведывательные группы противника развили активность в направлении села Большие Салы и реки Тузлов. Самолеты люфтваффе осуществляли систематическую разведку Ростова-на-Дону, Новочеркасска и районов к востоку от него, бомбили ближайшие железнодорожные станции с севера и юга. С 12 ноября отмечалось выдвижение мотомеханизированной дивизии противника на Мертвом Донце, в районе Синявской, Недвиговки и Морского Чулека [119] . Все это свидетельствовало о том, что противник готовится нанести удар по Ростову-на-Дону.

Оценивая действия командования 56-й Отдельной армии в первой половине ноября по организации обороны Ростова-на-Дону, нельзя не отметить явных промахов со стороны как самого генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова, так и Ставки ВГК, неоднократно в своих директивах подчеркивавшей важность удержания Ростова-на-Дону. Но опыта обороны крупных городов в это время командование РККА еще не имело. Оборона Лиепаи 67-й стрелковой дивизией (22–30 июня), Могилева 61-м стрелковым корпусом (4—27 июля) не была оценена и усвоена. Фактически с первых чисел ноября, сразу после обозначившейся угрозы немецкого танкового удара по Ростову с севера, на рубеж реки Тузлов выдвигались по очереди 31-я и 317-я стрелковые, 68-я и 70-я кавалерийские дивизии, сводный курсантский полк 1-го Ростовского артиллерийского училища, артиллерийские и танковые части, подразделения усиления. В условиях осенней распутицы личный состав указанных соединений и частей сутками месил донской чернозем в ходе непрерывных передислокаций, перемещаясь вдоль фронта, или неделями «готовился к обороне» левого берега реки Дон в широкой полосе от станицы Багаевской до села Кагальник, как это делали части 347-й стрелковой, 62-й и 64-й кавалерийских дивизий.

Негативную роль в подготовке к обороне сыграл и представитель Ставки ВГК на Южном фронте Маршал Советского Союза Г. И. Кулик. Впоследствии первый секретарь Ростовского обкома ВКП(б) Б. А. Двинский писал Сталину о « пораженческих настроениях » Кулика, который « на словах все время подчеркивал свою веру в конечную победу Советского Союза », а на деле « он, да и другие военные, не верили в защитимость от танковой атаки врага и в эффективность простейших средств борьбы против нее » [120] . Впрочем, не исключено, что местные руководители, сами сделавшие далеко не все возможное для организации обороны города, подобным образом стремились просто переложить с себя ответственность. Тем более что в начале ноября Кулика уже отправили исправлять положение в Крыму с приказом оборонять Керчь «до последнего», который он также не выполнил.

Писали Сталину и о том, что Кулик вместо руководства войсками ищет романтических приключений и много пьет. Двинский отрицал систематическое пьянство, хотя подтверждал, что трапезы командного состава не проходили без алкоголя: «Вино к столу всегда подавалось – и при Кулике и без Кулика – но говорить о пьянстве никак нельзя, да это и не было возможно, так как все время надо было работать, в любой час принимать ответственные оперативные решения, вести переговоры со штабами с Москвой и т. д.» . По его словам, Г. И. Кулик в Ростове вел себя и « в отношении женщин осторожно » [121] .

Об «эффективности» стиля командования Г. И. Кулика свидетельствует судьба заместителя командующего артиллерией 56-й Отдельной армии подполковника Николая Степановича Шатова. На совещании в Ростове-на-Дону 26 октября 1941 г. в ходе доклада маршалу в присутствии высшего командного состава армии и СКВО он сообщил, что ввиду близости противника по приказу начальника артиллерии армии выгрузил вооружение для двух стрелковых дивизий не в Ростове, а в Батайске. Кулик обозвал его за это «вредителем», а когда Шатов заявил, что боеприпасы ему запретил эвакуировать Ремезов, то маршал обматерил его и стал бить пистолетом по лицу. Не перенеся полученных оскорблений, подполковник принял решение не эвакуироваться из захваченного вермахтом Ростова-на-Дону и перешел на сторону противника. Впоследствии вступил в ряды Русской освободительной армии генерала А. А. Власова, занимал должность инспектора артиллерийского отдела штаба Вооруженных сил Комитета освобождения народов России. В начале мая 1945 г. сдался американцам, в сентябре передан советским властям и 1 августа 1946 г. казнен по обвинению в измене Родине [122] .

К сожалению, нетерпимость, откровенное хамство и рукоприкладство по отношению к подчиненным были не редким явлением в РККА, являясь следствием снижения общего культурного и морально-этического уровня ее командного состава, притока в него представителей социальных низов, утраты прежних традиций российской армии [123] . Однако и на этом фоне Кулик выделялся своей грубостью и непрофессионализмом.

Хуже всего оказался подготовлен к обороне сам Ростов-на-Дону. Постановление Военного совета 56-я Отдельной армии от 28 октября о мобилизации военнообязанных на строительство оборонительных сооружений не было полностью выполнено, так как одновременно началась эвакуация населения и оборудования. Позже распоряжение об эвакуации признали преждевременным и отменили. Но у части местных руководителей после захвата вермахтом Таганрога возникла паника, они бежали из города, бросив свои предприятия и учреждения. В информационной записке в ЦК ВКП(б) сообщалось, что, « поддавшись паническому настроению командования 56-й армии, бюро Ростовского обкома эвакуировалось на левый берег Дона, оставив, по существу, без власти Ростов ». Беглецами заинтересовались соответствующие органы – НКВД, прокуратура, партийные комиссии, но это не ускорило подготовки города к обороне.

Ряд районов области сорвал поставку рабочей силы на оборонительные рубежи: Кагальницкий район из запланированных 4 тысяч человек прислал 1064 человека, Аксайский из 2 тысяч человек – 712 человек, Егорлыкский из 4 тысяч человек – 1850 человек; Константиновский из 3 тысяч человек – 450 человек; Сальский из 6 тысяч человек – 2213 человек; Самарский из 3 тысяч человек – 1083; Зимовниковский из 2 тысяч человек – 955 человек; Калмыцкий из 3 тысяч человек – 782 человека. Некоторые райкомы и райисполкомы не обеспечили доставку на трассу лопат и другого шанцевого инструмента, мобилизованные прибыли без теплой одежды и обуви [124] . Кормили на строительстве оборонительных рубежей крайне плохо: «Отощали казаки. Обносились, оборвались, спали вповалку, пока не было холодно, там, где работали. Не мылись, негде было. Завшивели. Но не роптали, враг наступал, и спешили до холодов рвы закончить» . Спасали положение колхозы, снабдившие своих односельчан одеждой, обувью и рабочими рукавицами [125] .

Недостаточно распорядительности проявило и командование 8-й саперной армии, сформированной в октябре 1941 г. в составе 23, 24, 25 и 26-й саперных бригад (командующий – бригадный инженер Д. Г. Оника). Именно она отвечала за возведение Донского оборонительного рубежа по рекам Аксай – Дон – Северский Донец. Из-за бездеятельности руководства 8-й саперной армии уже мобилизованные на оборонительные работы граждане несколько дней не могли к ним приступить. Так, например, 1,5 тысячи жителей Семикаракорского района, прибывшие 29–30 октября, стали использоваться на строительстве только с 3–4 ноября. На строительном участке № 10 без дела простояли 5 суток 1340 человек и только благодаря вмешательству уполномоченного обкома ВКП(б) их стали использовать на работах. На строительном участке № 4 5 тысяч человек, прибывших из колхоза «Красный Октябрь», оставались без работы в течение 4 суток, « а руководство этого участка даже не делало попытку отослать эту рабочую силу как излишнюю, и пытались распустить женскую рабочую силу со строительства » [126] .

16 ноября 1942 г. на объединенном заседании Ростовского областного исполкома и бюро обкома ВКП(б) специально обсуждался вопрос «О ходе работ по строительству оборонных сооружений на трассе 8-й саперной армии». Руководство области пришло к выводу, что « строительство оборонных сооружений проходит неудовлетворительно ». В совместном постановлении от секретарей райкомов и горкомов ВКП(б), председателей райисполкомов потребовали выполнения в трехдневный срок решений обкома ВКП(б) о мобилизации населения на строительство: «Все мобилизованные должны иметь при себе необходимый инструмент, теплую одежду, исправную обувь и т. д. Также выслать весь автогужтранспорт и трактора» .

Руководителей партийных и советских организаций « в последний раз » строго-настрого предупреждали, « что за невыполнение постановлений о мобилизации рабочей силы они будут сниматься с занимаемых постов и передаваться в военный трибунал, как срывщики важнейшего государственного задания ». К 19 ноября Ростовский горком ВКП(б) и горисполком должны были мобилизовать не менее 30 тысяч человек, направив их в распоряжение 8-й саперной армии. От командования 8-й саперной армии, в свою очередь, требовалось « немедленно устранить недостатки в организации и использовании рабочей силы, транспорта и своевременной выборке материалов и предприятий ». Обращалось его внимание на « необходимость контактирования в работе с местными партийными и советскими органами ». На предприятиях Ростова следовало организовать производство максимального количества «ежей» и «ершей», на заводах «Ростсельмаш» и «Красный Аксай» – в пятидневный срок подготовить цеха для производства дотов, а на заводе «Пролетарский молот» – довести выпуск колючей проволоки до 18 т в сутки [127] .

Но к 21 ноября удалось построить лишь 21 огневую точку. Не было выделено и специального гарнизона для обороны Ростова-на-Дону. Только в день начала борьбы за город, 17 ноября 1941 г., городской комитет обороны объявил всеобщую мобилизацию населения на оборонительное строительство [128] . Но это явно запоздалое решение не было подкреплено другими мерами. Член Военного совета Южного фронта Л. Р. Корниец так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: « Все разговоры по укреплению Ростова являются пустыми фразами. По существу, никакой обороны Ростова не было » [129] . Фактически серьезные работы по укреплению Ростова-на-Дону стали проводиться только после его освобождения 29 ноября 1941 г.

Между тем оборону Ростова-на-Дону существенно укрепило бы создание подготовленного в инженерном отношении внешнего городского обвода. Его следовало занять 31-й и 347-й стрелковыми дивизиями, усилив их вкопанными в землю танками. 62-ю и 64-ю легкие кавалерийские дивизии требовалось держать в плавнях гирла Дона для организации рейдов на прибрежную полосу между станциями Хапры и Приморка, с целью перехвата железной и шоссейной дорог Ростов – Таганрог. Ополченческие и чекистские полки было разумно сразу нацелить на ведение уличных боев в хорошо знакомом их личному составу городе. Курсантам – оборудовать и оборонять предмостные тет-де-поны у немногочисленных переправ через Дон в полосе между населенными пунктами Семерниково, Гниловская, Ростов-на-Дону, Аксайская. Все переправы – заминировать, подрывные команды держать в постоянной боевой готовности. И вермахт просто увяз бы в такой обороне. Но ничего этого сделано не было.

Фронтовые будни

Чтобы солдат мог хорошо воевать, он должен быть не только как следует подготовленным и обученным, но и вооруженным, сытым, одетым и обутым. Реализация этих простых правил в годы Великой Отечественной войны была далеко не всегда успешной [130] . Не случайно считается, что в условиях, в которых сражалась Красная армия, особенно в начальный период войны, не смогла бы воевать, а тем более побеждать сильного врага ни одна другая армия мира.

Принятая в РККА система снабжения опиралась на сеть железных дорог, являвшихся главными коммуникациями в СССР. При формировании 56-я Отдельная армия базировалась на железнодорожных участках Тихорецк – Ростов и Сальск – Ростов, со станцией снабжения в станице Кущевской, подачей продовольствия и другого вида имущества железнодорожными летучками до станции Батайск. Неснижаемый запас боеприпасов должен был составлять при этом не менее одного боекомплекта, а продовольствия – две-три суточные дачи [131] .

Формирование и обеспечение 56-й Отдельной армии потребовало значительной интенсификации железнодорожных перевозок: на Ростовском отделении железной дороги имени К. Е. Ворошилова в сутки выгружалось до 12–15 эшелонов [132] . Как уже отмечалось, из СКВО к этому времени уже отправилось в действующую армию немало частей и соединений, и ресурсы округа оказались в значительной степени истощены. Поэтому новые соединения, вошедшие в состав 56-й Отдельной армии, столкнулись с серьезными трудностями в снабжении необходимым военным имуществом. Некоторым из них пришлось приступить к выполнению боевых задач, так и не получив необходимого по штату вооружения.

Так, 343-я стрелковая дивизия, включенная в состав действующей армии 15 октября 1941 г., винтовками была вооружена только через два дня, непосредственно на фронте. В политдонесении говорилось, что « красноармейский состав не умел обращаться с самозарядной винтовкой». Далее сообщалось, что « упорная работа командного и политического состава обеспечила в короткий срок овладение бойцами этой винтовкой » [133] . Однако очевидно, что подобная подготовка личного состава не могла быть эффективной, несмотря на все старания командиров.

Просто вопиющей была ситуация в 62-й кавалерийской дивизии, где в наличии имелось всего 1202 винтовки и карабина образца 1891 г., или меньше половины от требовавшегося количества, 27 станковых и 50 ручных пулеметов, 35 револьверов, 37 самозарядных винтовок, 961 шашка. Винтовочных патронов – 1,6 боекомплекта, револьверных – 0,37 комплекта, патронов к пистолетам ТТ и автоматам ППШ – 0,075 комплекта. В дивизии не хватало 1626 винтовок, 21 станкового и 48 ручных пулеметов, вообще не было ни артиллерийских орудий, ни минометов, ни автоматов [134] . 11 ноября начальник штаба дивизии полковник Н. В. Греков докладывал начальнику артиллерийского снабжения 56-й армии о том, что в 62-й дивизии « автоматического оружия не имеется, имеется 37 самозарядных винтовок, которые распределены по частям. Комсостав частично вооружен винтовками, так как нет ни револьверов, ни пистолетов » [135] .

Очевидцы подтверждают слабое вооружение 62-й дивизии: «В район, где действуем мы, подошла наша 62-я кав-дивизия, правда, вооружена она была слабо, одни клинки и часть винтовок» [136] . Возмущенный передачей дивизии в действующую армию в подобном состоянии, заместитель наркома обороны СССР начальник Главного управления формирования и укомплектования войск РККА армейский комиссар 1-го ранга Е. А. Щаденко писал, обращаясь к И. В. Сталину, что « такой способ использования частей и соединений, незаконченным формированием и недовооруженных, принесет вред делу и погубит части » [137] .

Определенные трудности возникали и с организацией питания красноармейцев, особенно на передовой. Чтобы избежать потерь от действий вражеской авиации и артиллерии, продукты на фронт подвозились раз в сутки и, как правило, уже вечером. Но « случаи перебоев в получении горячей пищи » все равно были нередки. Это порождало обоснованное недовольство бойцов, заявлявших: «Мы нужны только для наступления» [138] .

Несмотря на наступление холодной погоды, многие бойцы и командиры 56-й Отдельной армии не получили вовремя зимнего обмундирования. Приходилось изыскивать и перераспределять собственные ресурсы. Так, 9 ноября командир 183-го кавалерийского полка 62-й кавалерийской дивизии майор Ромазов приказал все имевшиеся в подразделениях ватные куртки и пиджаки передать личному составу, направлявшемуся в район обороны [139] . 13 ноября командир и военный комиссар дивизии писали в Военный совет 56-й Отдельной армии о том, что уже более месяца упорно добивались снабжения вверенного им соединения « хотя бы только теплыми портянками, бельем и шапками. Последние предрассветные заморозки и морозы застали дивизию в летнем обмундировании. Люди в бумажных пилотках и в летних портянках мерзнут в полевых караулах и в разведке. Вся боевая работа дивизии проходит в болотах по реке и ерикам в воде и сырости ». Командование дивизии просило дать распоряжение интендантству ускорить выдачу теплых вещей, так как « своими силами сумели одеть только 25 % людей » [140] . На следующий день в приказе штаба дивизии отмечалось, что при раздаче теплых вещей « одни бойцы получили теплую шапку, башлык и телогрейку, а другие ничего ». Штаб предлагал равномерно распределить теплые вещи между всеми бойцами, выдав валенки и бурки только часовым, несшим караульную службу [141] .

Но и через неделю, 20 ноября, когда уже шли бои за Ростов, дивизионный интендант майор Лисовский докладывал, что в наличии имелось только 40 процентов шапок-ушанок, 43 процента телогреек, 18 процентов ватных шаровар. Лишь перчатками дивизия была снабжена полностью, но вообще не было теплого белья. Кроме того, требовалось для перековки 4,9 тысячи и для возможного запаса – еще 15 228 подков. Если запасом продовольствия дивизия располагала на восемь суток, то овса имелось всего две суточные дачи. Отсутствовавший в занятом районе овес пришлось заменить ячменем [142] .

Поскольку тыловые службы докладывали о том, что потребности соединений в теплом обмундировании были в целом удовлетворены [143] , сбои в снабжении объяснялись низкой эффективностью работы интендантов. Свою негативную роль играла и «ведомственная разобщенность» тыловых служб армии и фронта. Это подтверждают неоднократные обращения командования 62-й дивизии о замене 350 пар выданных сапог на сапоги или ботинки большого (43–45) размера: «Люди в дивизии крупные, сапоги же дали в большинстве малых размеров. С наступлением морозов люди в тесных сапогах морозят ноги» [144] . Только благодаря помощи советских и партийных органов города Азова в конце концов удалось решить данную проблему [145] .

Без поддержки со стороны населения и гражданских властей 56-й Отдельной армии пришлось бы намного сложнее. Однако отношения военнослужащих с мирными жителями вряд ли можно свести к стандартной формуле «единства армии и народа», ставшей одним из важнейших лозунгов советской пропаганды. Жители региона не только участвовали в строительстве оборонительных сооружений, снабжении воинских частей продуктами, снаряжением, но и присылали военнослужащим посылки, теплые вещи, письма, поздравления с праздниками, выступавшими свидетельствами их заботы о фронтовиках.

Так, 8 ноября 353-я стрелковая дивизия получила 9 автомашин с подарками трудящихся для бойцов. В политдонесении политотдела дивизии отмечалось, что в ответ « бойцы написали и направили колхозам, пославшим подарки, свыше 30 писем » [146] . В одном из таких писем, направленных военнослужащими артиллерийской батареи 76-мм орудий 1153-го стрелкового полка в газету «На защиту Ростова», говорилось: «Находясь на боевых рубежах по защите г. Ростова, мы, бойцы, командиры и политработники, чувствуем Вашу теплую заботу». Далее отмечалось: «Эти подарки нам дороги потому, что преподнесены от трудящихся, которые вместе с нами живут, одними мыслями и единым мнением и готовностью вместе отстаивать свою независимость и драться с фашизмом». В конце письма следовали традиционные заверения в том, что советские воины будут « драться до последних сил против наших врагов и отстаивать завоевания Октября », призывы к трудящимся « еще больше сплотиться и еще энергичнее работать в тылу для укрепления фронта » [147] . Красноармейцы 606-го стрелкового полка 317-й стрелковой дивизии Назарян, Дорохин, Матевосян в ответном письме к трудящимся Ростова-на-Дону, приславшим им подарки, также писали: «Забота и внимание ростовчан обязывают нас еще упорнее драться с фашистами. Мы заверяем Вас и свое командование, что будем драться до последней капли крови за наши города и села» [148] .

Наряду с этим встречались и прямо противоположные примеры взаимоотношений с населением. В донесениях подразделений 64-й кавалерийской дивизии, оборонявшей переправы через Дон и Маныч в конце осени 1941 г., не раз подчеркивалось: «Есть случаи антисоветского настроения», «Настроение мирного населения к РККА плохое» [149] . Донские станицы и хутора еще не забыли политики расказачивания и массовых репрессий по отношению к казачеству. В условиях немецкого наступления осенью 1941 г. недовольство советской властью могло принимать и открытые формы, выражаясь в прямом переходе на сторону противника.

Так, в середине декабря после освобождения села Недвиговка был задержан Константин Владимирович Тимофеенко, 1923 года рождения, который « оказывал помощь немецкой армии. На основании этого Тимофеенко был арестован и на следствии разоблачен как немецкий пособник ». Пособничество К. В. Тимофеенко выразилось в том, что добровольно, « будучи доверенным человеком в лице немецкого коменданта без всякого конвоя в течение всего времени пребывания немцев в с. Недвиговка на подводе возил к линии фронта в р-н Сафьяновка для немцев продукты питания и горючее ». За это получил от немецкого офицера « в качестве вознаграждения пару лошадей колхозных, повозку, линейку и одну телку ». Тимофеенко также признался в том, « что он при приближении фронта умышленно остался дома, ожидая прихода немцев и таким образом, совершенно уклонился от службы в Красной армии » [150] . И такие случаи не были единичными.

Войска вермахта осенью и особенно зимой 1941 г. также испытывали немалые трудности в снабжении. Рассчитывая на «блицкриг», руководство Германии планировало завершить боевые действия к осени и не подготовило свои войска к холодной погоде. Между тем зима в 1941 г. даже на юге оказалась ранней и холодной, уже в ноябре ударили первые морозы. По словам унтерштурмфюрера СС Э. Керна, командира самоходного орудия в элитной бригаде СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»: «У нас не было теплых шинелей, теплого нижнего белья, а большинство не имело даже перчаток. Особенно плохо приходилось ночами. Мы сидели в отбитых у противника траншеях, накрывшись с головой брезентом, застывшим от мороза, а снаружи бушевала метель, наметая высокие сугробы. Много солдат замерзло насмерть. Особенно мучительно было оправляться, и всякое мало-мальски защищавшее от морозного ветра сооружение использовалось нами в первую очередь не для проживания, а в качестве отхожего места» [151] .

Для 56-й Отдельной армии ситуация усугублялась еще и тем, что большинство ее частей и соединений были только что сформированы. Командный и начальствующий состав армии прикладывал немало усилий, чтобы за крайне ограниченное время придать им боеспособный характер. В ходе боевой учебы бойцы и командиры осваивали имевшиеся в наличии вооружение и военную технику. По словам помощника начальника штаба 1151-го стрелкового полка 343-й стрелковой дивизии лейтенанта Ю. А. Науменко (впоследствии – генерал-полковника и Героя Советского Союза): «Разумеется, учиться было нелегко, но бойцы и командиры хорошо понимали всю сложность обстановки и не жалели для учебы ни сил, ни времени… были установлены самодельные чучела для обучения приемам штыкового боя, вырыты траншеи, окопы с ходами сообщения, брустверы их были замаскированы дерном. Здесь же отрабатывались приемы ведения огня из различного оружия, бойцы учились метать гранаты» [152] .

Главный ритм в боевой подготовке задавал командир полка подполковник С. Д. Васильков, « который, казалось, не знал усталости, очень мало отдыхал, но всегда был бодр, энергичен, требователен, напорист. Он себя не щадил и другим спуску не давал ». Васильков хорошо понимал, что времени на боевую учебу крайне мало, и подгонял всех других командиров и бойцов. В частности, для преодоления распространенной в начале войны у красноармейцев «танкобоязни» в полку были организованы специальные занятия по борьбе с немецкими танками, позволявшие заранее выявить слабые места боевой техники врага. С целью научить бойцов штурмовать и уничтожать огневые точки специально построили дзот. В качестве инструкторов привлекались бойцы и младшие командиры, участвовавшие в боевых действиях на озере Хасан, реке Халхин-Гол, в советско-финской войне [153] .

Командиры других частей и соединений также изыскивали различные способы для совершенствования воинских навыков и умений, проведения боевой и политической учебы. По итогам проверки боевой подготовки в 62-й кавалерийской дивизии критике подвергся 185-й кавалерийский полк за увлечение « манежной ездой вместо организации полевой езды и конно-строевых учений » [154] . В приказе по тому же соединению от 4 ноября отмечалось, что промежуток с 17 до 19 часов, утвержденный в распорядке дня как резервное учебное время командиров полков и политработников, используется « не по назначению, а на уборку лошадей, пение песен или просто люди болтаются без дела ». Командир 62-й кавалерийской дивизии полковник И. Ф. Куц приказал использовать его на повторение усвоенных программ боевой подготовки, проведение политинформации и для массовой политической работы [155] . Полученные 50-мм ротные минометы были распределены в полках: по три – в минометные батареи, по два – в сабельные эскадроны как « боевой резерв комэсков ». Комдив приказал начать обучение всех минометных расчетов, не дожидаясь положенных по штату 82-мм батальонных минометов, и проводить занятия по 9 часов ежедневно [156] .

Важнейшей задачей являлось и приучение к воинскому порядку вчерашних мирных граждан. В политико-воспитательной работе значительную роль играли коммунистические и комсомольские организации. К началу боев в 56-й армии насчитывалось 10 501 комсомолец, за время боев в ВЛКСМ приняли 1076 человек, 869 человек рекомендовали в кандидаты ВКП(б) [157] . Но первоначально состояние воинской дисциплины в только сформированных частях и соединениях не всегда оказывалось высоким, в том числе среди представителей командного и начальствующего состава. Свое брала и молодость большинства бойцов и командиров.

Так, в ночь на 29 октября командир 4-го эскадрона 181-го кавалерийского полка 62-й кавалерийской дивизии старший лейтенант Васильев устроил « попойку командного состава » у себя на наблюдательном пункте: «Для участия в пьянке были оставлены участки обороны командиром 1-го взвода т. Данилиным и командиром 3-го взвода т. Болохновым. Бойцы эскадрона, особенно 3-го взвода, после этой попойки возмущенно говорили: “С такими командирами в бой не пойдем”» . 7 ноября эскадрон опоздал на полтора часа в хутор Рогожкино для занятия своего участка обороны из-за очередного случая пьянства командира. Подобное поведение командиров давало негативный пример подчиненным: трое военнослужащих 3-го взвода, включая помощника командира взвода, на построение вообще не явились и пришли только утром 8 ноября в район обороны.

Командованием полка Васильев был отстранен от своих обязанностей, участвовавшему в попойке политруку Матвееву партбюро вынесло выговор с занесением в личное дело. Комиссар полка обратился к командованию дивизии с рапортом о предании суду военного трибунала, наложении дисциплинарных взысканий на провинившихся военнослужащих и их переводе в другой полк. Командование эскадрона обвинялось также в « бездушном отношении » к бойцам, выразившемся « в нежелании организовать варку горячей пищи » 28–30 октября 1941 г., несмотря на то что продуктов для этого было достаточно [158] .

В свою очередь, старший лейтенант Васильев и младший лейтенант Болохнов обратились к командиру дивизии с рапортами о снисхождении, обещая искупить свою вину в предстоящих боях [159] . Полковник И. Ф. Куц придал наказанию воспитательное значение, руководствуясь правилом, что важна его неотвратимость, а не суровость. 11 ноября был издан специальный приказ, в котором отмечалось: «Ряд командиров и политруков совершенно оторвались от бойцов, не ведут с ними политработы, воспитательную работу подменяют матерщиной, оскорблениями и угрозой расстрела подчиненных» . В качестве примеров, помимо организованной в 4-м эскадроне попойки, указывалось, что забросили воспитательную работу и в артиллерийской батарее 183-го кавалерийского полка: « политрук Величко превратился в слепого наблюдателя », всю работу переложил на заместителя, бойцы проявляют « антисоветские настроения ». Комдив приказал устранить недочеты в организации воспитательной работы и наказывать командиров и политработников, « подменяющих ее оскорблениями и угрозами ». Наказание Васильева и Болохнова выразилось в пяти сутках домашнего ареста с удержанием 50 процентов жалованья, их перевели в 183-й полк, и лишь при повторном нарушении обещали предать суду военного трибунала. Матвеева и Величко наказали 8 сутками ареста с удержанием у каждого половины жалованья [160] .

Серьезной проблемой для командиров и политработников армии стали случайные связи военнослужащих с женщинами из числа обслуживающего персонала и населения, вызвавшие рост венерических заболеваний. Когда 707-й батальон аэродромного обслуживания дислоцировался в Новочеркасске, здесь « были обнаружены притоны, где летный состав и личный состав бао заражался гонореей, очаги эти были ликвидированы, через местные органы НКВД 8 женщин были изолированы и привлечены к судебной ответственности ». В Батайске, в районе авиагородка « проведено было медосмотром и лабораторным путем до 20 чел. подозрительных женщин, из коих гонорея констатирована у 7 чел., все они изъяты из района авиагородка » [161] .

Следует отметить, что подобные явления в основном встречались в тыловых частях. На фронте у большинства солдат и младших командиров просто не было возможности вступать в какие-либо интимные отношения. Только старшие офицеры могли позволить себе завести полуофициальных любовниц, получивших название ППЖ («походно-полевые жены»). Обращаясь к командующему ВВС 56-й армии генерал-майору Красовскому, военный прокурор 76-го района авиационного базирования старший политрук Переверзев писал о том, что командование 73-й авиационной дивизии и входящих в нее полков, « как правило, не питаются в столовой, а используют официанток из столовой личного состава для своего личного обслуживания, причем не только обслуживания питанием, но и в “другом отношении”. Указанные “официантки” разносят по кабинетам командования большое количество посуды, в которой столовая крайне нуждается, их отрыв от работы создает скученность в столовой. Они также находятся в кабинетах, где решаются служебные вопросы, что не исключает возможности разглашения государственной и военной тайны » [162] .

Военный прокурор в данном вопросе стал настоящим «возмутителем спокойствия». Порой вышестоящее командование просто закрывало глаза на подобные случаи, если они не принимали публичного или, тем более, скандального характера. Но на всплеск венерических заболеваний армейское начальство было вынуждено реагировать и принимать соответствующие меры, поскольку он прямо грозил сокращением численности боеспособного личного состава: «На совещаниях комсостава неоднократно ставился вопрос о вензаболеваемости и об опасном окружении. Кроме того, проводилась соответствующая санитарно-просветительная работа. Все это дало безусловно свои результаты» . С ноября 1941 г. в 76-м районе авиационного базирования количество данных заболеваний снизилось « в связи с проведенной большой разъяснительной работой и ликвидацией отдельных очагов-источников гонореи » [163] .

Среди наиболее часто встречавшихся воинских преступлений оказалось мародерство. 2 ноября был издан приказ по армии № 014 «О хищении легковых и грузовых автомашин, принадлежащих воинским частям, учреждениям и гражданским лицам». В приказе отмечалось, что « за последнее время выявлено несколько случаев хищения легковых и грузовых автомашин, принадлежащих как воинским частям и учреждениям, так и гражданским лицам. При этом установлено, что хищением автотранспорта занимаются военнослужащие-шофера. Подобное мародерство является тягчайшим преступлением, которое на руку только нашим врагам, пытающимся подорвать оборонную мощь Красной Армии ». Например, шофер 35-го стрелкового полка А. В. Чернов в ночь на 29 октября 1941 г. похитил легковую автомашину управления штаба армии и попытался скрыться на ней, но, « наскочив на одно из сооружений оборонного характера, разбил машину, где и был задержан ». Вероятно, главным мотивом данного преступления являлась все-таки не корысть, поскольку незаметно сбыть автомобиль тогда было не так просто, а обычные хулиганские побуждения. Но 1 ноября военный трибунал приговорил нарушителя к расстрелу и привел приговор в исполнение [164] .

Отдельные действия военнослужащих и даже командиров порой наносили ущерб мирным советским гражданам, предприятиям и учреждениям. 4 ноября командир 62-й кавалерийской дивизии полковник И. Ф. Куц издал приказ, в котором говорилось, что « командиры и комиссары полков незаконно мобилизуют население на ловлю рыбы для снабжения своей части ». Комдив категорически запретил « подобные мобилизации гражданского населения, не связанные с оборонной работой и без разрешения штадива » [165] .

Кагальницкий районный военком интендант третьего ранга Серебряков и секретарь райкома ВКП(б) Ковалерчик 9 ноября в письме к командарму сообщали, что расположенные в станице Кагальницкой воинские части « позволяют себе ряд безобразий, позорящих Красную Армию ». Командир 698-го батальона аэродромного обслуживания полковник Данилин « получил с железной дороги вагон с продовольствием, не ему адресованный, где оказалась бочка водки. В батальоне была организована пьянка со стрельбой ». Тот же 698-й батальон аэродромного обслуживания сжег телятник колхоза «Гигант социализма». Командир школы младших авиаспециалистов 8 октября « взял незаконно с базы Райпотребсоюза новую пишущую машинку, а кроме того допускал расхищение частей от ремонтируемых для Красной Армии автомашин в Комсомольской МТС ».

Вне зависимости от мотивов подобных правонарушений со стороны отдельных военнослужащих, разрушавших представления о Красной армии как « защитнице интересов трудового народа », командование стремилось строго пресекать подобные факты. 17 ноября был издан приказ № 015 «О безобразиях, чинимых в/частями в Кагальницком гарнизоне». В нем говорилось: « Эти люди забыли свой воинский долг, допустили действия, позорящие высокое звание командира Красной Армии. Вредное местничество, проявленное кем бы то ни было и в любой форме, наносит вред Родине и армии ».

Командующий армией приказал прокурору расследовать указанные факты и привлечь виновных к судебной ответственности, « навести должный порядок в частях и учреждениях ВВС и предупредить все части ВВС, что при повторении подобных случаев виновные будут немедленно отстраняться от занимаемых должностей с отдачей под суд по законам военного времени ». Командиру школы младших авиаспециалистов специально приказывалось « немедленно вернуть на базу Райпотребсоюза незаконно взятую новую пишущую машинку » [166] .

Как и в мирное время, далеко не все командиры и политработники уделяли необходимое внимание работе с личным составом, сводя ее порой к формальным показателям (количеству проведенных мероприятий, численности принятых в партию и др.), которые можно было включить в отчеты. Но если подобный формалистический подход проявлялся по отношению к живым людям, то еще меньше уважения вызывали погибшие и умершие боевые товарищи. 6 ноября командование 56-й Отдельной армии издало приказ № 025 «О низком качестве учета личного и конского состава». В нем говорилось о том, что начальствующий состав « не занимается учетом, не знает своих подчиненных и за эту бездеятельность не привлекается к ответственности ». Например, в 75-м стрелковом полку 31-й стрелковой дивизии за десять дней боев пропавшими без вести считались 619 человек, в то время как часть из них оказалась в 1145-м полку 353-й стрелковой дивизии. В том же приказе отмечалось, что штабами частей не уделялось внимания и извещению родных о смерти военнослужащих. Командирам и комиссарам соединений и частей было приказано « лично проверить состояние учета в частях и подразделениях и навести большевистский порядок в учете » [167] .

Неделей раньше, в конце октября был издан специальный приказ, подписанный начальником политического отдела армии бригадным комиссаром Пинчуком. В нем отмечалось, что части действующей армии стойко сдерживали « натиск фашистских банд, неся потери убитыми и ранеными ». Далее указывалось: «Долг каждого начальника – это своевременный вынос с поля боя всех раненых, отправка их на медпункты и полевые госпитали. В этом деле наблюдается большая неорганизованность. Зачастую раненые бойцы и командиры следуют в полевые госпитали самостоятельно, без средств транспорта. Еще хуже обстоит дело с выносом с поля боя и организации похорон погибших в бою бойцов, командиров и политработников. Имеются факты, когда трупы отдельных товарищей оставляются на поругание врага, погребение трупов не организовано, если и проводится, то без оказания соответствующих воинских почестей, без соблюдения правил, указанных в приказе НКО № 138» . Приказ содержал требование к комиссарам соединений и частей « взять под свой контроль организацию выноса раненых и убитых с поля боя, не оставляя ни одного трупа на поругание врага ». Требовалось организовать соответствующим образом и похороны убитых: красноармейцев и младших командиров – в братских могилах, каждую из которых следовало зафиксировать в списке и отметить на карте, командиров и политработников – в отдельных могилах: «Места для могил избирать с участием медработников, немедленно сообщать родственникам, заранее проверять наличие медальонов» [168] .

Но издание указанных приказов в реальности мало что меняло. Через месяц в приказе по тылу 56-й армии № 037 от 6 декабря 1941 г. снова отмечалось: «За последнее время грубо нарушается приказ НКО № 138 от 15 марта 1941 г. о погребении трупов убитых бойцов и командиров во время военных действий. Трупы своевременно не убираются, правила погребения не соблюдаются…» В целях исправления ситуации в каждом полку требовалось немедленно создать команды, « на обязанность которых возложить розыск трупов, сбор и доставку их на дивизионные пункты погребения» . Для доставки трупов погибших на дивизионный пункт сбора и погребения в братской могиле – « назначать необходимый транспорт с наличием брезентов для покрытия трупов при перевозках » и впредь « погребение трупов производить строго в соответствии с приказом… не допуская никаких отступлений » [169] .

Однако проверка, проведенная в 181-м и 185-м кавалерийских полках 62-й кавалерийской дивизии в середине декабря, в очередной раз выявила эти, а вместе с ними и другие недостатки: «Учет потерь и трофеев не ведется, конский состав размещен в конюшнях и сараях под крышами, кони все время под седлом, не расседлывались с момента выступления из Азова, подстилки нет, навоз не убирается, стоя в грязи, окна не закрываются, в конюшнях сквозняк. Собранное от убитых оружие и конское снаряжение не чищены» [170] .

Справедливости ради стоит отметить, что нарушения в сфере учета личного состава, как и в организации похорон погибших боевых товарищей, имели массовый характер во многих советских частях и соединениях в годы войны, особенно в ее начальный период [171] . Поэтому приказы носили скорее декларативный характер, а требования навести порядок в данной сфере не сопровождались строгими санкциями для его нарушителей.

Ноябрьская трагедия

Не сумев разгромить в начале ноября части 9-й армии и взять Ростов-на-Дону ударом с северо-востока, немецкое командование решило нанести удар по городу с запада и северо-запада. Высокая мобильность танковых и механизированных войск позволила генералу Э. фон Клейсту быстро осуществить перегруппировку 1-й танковой армии. В середине ноября 1941 г. 14-я танковая и 60-я моторизованная дивизии вермахта были переброшены в район Волошино и Кутейниково. Две танковые и моторизованная дивизии вермахта, а также моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» должны были прорвать советский фронт в направлении села Большие Салы и поселка Орджоникидзе, расчленить новочеркасскую и ростовскую группировки, захватить Ростов-на-Дону, окружить и уничтожить прикрывавшие его войска РККА. С севера ударную группировку Клейста прикрывали 16-я танковая дивизия, моторизованная дивизия СС «Викинг» и 49-й горнострелковый корпус.

В свою очередь, советское командование решило разгромить и уничтожить 1-ю танковую армию Клейста. 13 ноября был утвержден план наступательной операции Южного фронта. Главный удар во фланг и в тыл группировке противника в направлении слободы Большекрепинской наносила вновь созданная 37-я армия генерал-майора Антона Ивановича Лопатина в составе 6 стрелковых дивизий, 3 танковых бригад, 4 тяжелых и 4 противотанковых артиллерийских полков, 2 гвардейских минометных дивизионов, 3 бронепоездов и 3 инженерных ба тальонов. 12-я армия в составе 3 стрелковых дивизий и 2 артиллерийских полков удерживала занятый рубеж, не допуская прорыва противника в направлении Артемовска и Серго. 18-я армия из 4 стрелковых и 2 кавалерийских дивизий, сводного погранотряда, артполка и дивизиона «катюш», а также 9-я армия из 3 стрелковых и кавалерийской дивизий, танковой бригады, артполка и бронепоезда частью своих сил продолжали удерживать позиции, а частью переходили в контрнаступление. Кавалерийский корпус и мотострелковую бригаду НКВД планировалось бросить в тыл группировке противника в направлении Ровеньки – Куйбышево – Артемовка.

Задачи 56-й Отдельной армии были поставлены в директиве Ставки ВГК № 004851 14 ноября 1941 г.: «Прочное удержание Ростовско-Новочеркасского района. При успехе наступления Южного фронта и отвлечения тем на себя части ударной группы противника 56 отд. армия обязана коротким контрударом содействовать Южному фронту в достижении общего поражения противника» [172] . К концу 16 ноября войска 56-й Отдельной армии занимали следующие позиции: 68-я кавалерийская дивизия оборонялась между станицей Грушевской и хутором Каменный Брод, далее, до хутора Буденного – сводный полк 1-го Ростовского артиллерийского училища, от Буденного до Генеральского – 317-я стрелковая дивизия, от Генеральского до Султан-Салы – 353-я стрелковая дивизия, между высотами 69,3, 105,7 и станцией Хапры – 343-я стрелковая дивизия. 31-я стрелковая дивизия и 6-я танковая бригада находились в армейском резерве на северо-восточной окраине Ростова. 347-я стрелковая дивизия прикрывала переправы через Дон между станицей Аксайской и Батайском. 70-я кавалерийская дивизия располагалась между курганом Три Брата и Новочеркасском, 64-я кавалерийская дивизия – между станицами Багаевской и Манычской, 62-я кавалерийская дивизия – в устье Дона, между станцией Хапры и селом Кагальник.

В понедельник, в 9 часов утра 17 ноября войска Южного фронта перешли в наступление. Но ровно за час перед этим 3-й моторизованный корпус 1-й танковой армии начал свое наступление на Ростов-на-Дону. Командование 56-й Отдельной армии совершенно не ожидало этого. Об этом свидетельствует оперативная сводка № 050 штаба армии на 20.00 от 16 ноября 1941 г. В ней говорилось: «Перед фронтом армии противник продолжает производить перегруппировку и вести разведку по северному берегу р. Тузлов» . Утренняя сводка № 051 на 8.00 от 17 ноября 1941 г. также полна спокойствия: «Противник активных действий не проявлял. ВВС армии днем 16.11 атаковали мотомехгруппировки противника в его ближайшем тылу. Бомбардировали аэродром Мариуполь. Погода – ясно, температура – минус 6–7 по Цельсию» [173] .

Между тем в то самое время, когда подписывалась эта сводка, в условиях крайне плохой видимости из-за тумана части 14-й танковой дивизии и моторизованной пехотной бригады СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», усиленной 4-м танковым полком 13-й танковой дивизии, атаковали передний край 317-й Бакинской стрелковой дивизии. От хутора Буденного на позиции 761-го стрелкового полка выдвинулись до роты танков и батальон мотопехоты. В направлении хутора Несветай и села Большие Салы наступали 8 танков и рота пехоты. В направлении Генеральского, высоты 120,4 и Большие Салы – 25 танков и батальон мотопехоты.

Сбив боевое охранение (стрелковую роту 571-го полка) на северной окраине села Генеральское, противник около 9 часов утра ввел в бой 50 танков и до 20 грузовиков с пехотой. Участок обороны 571-го стрелкового полка атаковали с двух направлений: со стороны Несветая – до 30 танков и 10 автомашин с пехотой; со стороны Генеральского – до 20 танков и 9 автомашин с мотопехотой. В течение двух часов личный состав 571-го стрелкового полка и поддерживавшие его батареи 1-го дивизиона 773-го легкого артиллерийского полка сдерживали натиск противника. Для борьбы с танками по приказу командира дивизии полковника И. В. Середкина в бой были введены резервы: танковая рота (10 Т-26) 6-й танковой бригады и рота ПТР (10 расчетов ПТР и взвод истребителей танков). Но, потеряв в перестрелке с танками противника два Т-26 сожженными и один подбитым, танковая рота вышла из боя.

Используя сильный туман, при котором видимость не превышала 50—100 м, танки противника группами по четыре-пять машин окружали огневые позиции орудий и минометов, сосредоточенным огнем уничтожали расчеты, трактора и упряжки лошадей, давили пушки и минометы, станковые пулеметы. Остатки 571-го стрелкового полка без тяжелого вооружения отошли в полосу левого соседа – 1145-го стрелкового полка 353-й стрелковой дивизии.

Около 12 часов танки и мотопехота противника навалились на боевые порядки 761-го и 606-го стрелковых полков. 761-й стрелковый полк (командир – майор Тарасенко, комиссар – батальонный комиссар Янушпольский) показал больше организованности и стойкости, понеся меньшие потери. 2-я стрелковая рота под командованием комсомольца лейтенанта Н. С. Яценко в течение 5 часов сдерживала наступление двух рот пехоты и 5 танков противника до приказа об отходе. 4-я стрелковая рота уничтожила до ста немецких пехотинцев. Стойко вела бой в полосе 761-го стрелкового полка и 4-я батарея 773-го легкого артиллерийского полка. Ее командир лейтенант Тишин и комиссар политрук Веселков продолжали вести огонь и тогда, когда погибла большая часть личного состава: первый стрелял, а второй подавал снаряды. Батарея разбила 8 танков противника.

В течение всего боя вела огонь по противнику и батарея противотанковых пушек 761-го полка (командир – лейтенант Симонов). На позиции огневого взвода лейтенанта Извозчикова наступали 12 автомашин с пехотой противника и 40 мотоциклистов. Артиллеристы прямой наводкой двух 76-мм орудий уничтожили 8 машин и отбили атаку. Комиссар полковой батареи 120-мм минометов младший политрук Басько уничтожил 5 танков противника. Расстреляв боезапас до последней мины, он вышел из окружения. Лейтенант Коровин, несмотря на ураганный пулеметный и минометный огонь врага, подобрался к трем подбитым советским танкам и исправил 45-мм танковые пушки, устранив в них малый откат. Наводчик 82-мм минометного расчета 761-го стрелкового полка парторг батареи И. Архамия, красноармейцы П. Бахучава и В. Хазицмия отбили наступление танков, а меткими попаданиями взорвали пять машин с пехотой противника. Красноармейцы-ездовые минометной роты С. Волосатов и З. Гайнулин после отхода полка, под огнем танков противника, используя плохую видимость из-за тумана, подъехали на повозках к немецким танкам на 300 м и вывезли с поля боя три оставленных миномета и 45 мин с зарядами [174] .

В районе семи курганов, недалеко от села Большие Салы продвижение противника задержала артиллерийская батарея из четырех 76,2-мм орудий образца 1927 г. 606-го стрелкового полка под командованием лейтенанта С. М. Оганова. Два с половиной часа артиллеристы вели неравный бой, отразив три массированные танковые атаки. Они подбили и сожгли 12 танков и 2 бронемашины. Только уничтожив все пушки и 15 из 27 героев-артиллеристов, противник сумел продвинуться дальше. В 1942 г. командиру батареи лейтенанту Сергею Мамбреевичу Оганову и комиссару младшему политруку Сергею Васильевичу Вавилову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза [175] , а 21 человек награжден орденами Красной Звезды.

Во второй половине дня танки и мотопехота противника вывели из строя большую часть советских артиллерийских орудий, разрушили связь, командные и наблюдательные пункты частей. До 50 танков, мотоциклистов и мотопехоты противника вышли к селу Большие Салы с севера, востока и запада, открыв беглый артиллерийско-минометный, пулеметный и автоматный огонь [176] . Штаб 317-й дивизии с батальонами связи, саперным, медико-санитарным и автотранспортным под прикрытием двух батарей 157-го отдельного зенитноартиллерийского дивизиона вел уличные бои в условиях полуокружения. 1-я батарея 157-го отдельного зенитноартиллерийского дивизиона под командованием политрука Петровича уничтожила три из наступавших на нее 6 танков противника и погибла [177] . 3-я батарея также уничтожила 3 танка противника. Два из них подбил прямой наводкой расчет комсомольца младшего сержанта И. Л. Юхемчука [178] .

В бою с прорвавшимися в Большие Салы танками противника погиб командир дивизии полковник Иван Владимирович Середкин. В этот день также погибли начальник штаба 761-го стрелкового полка капитан Мачалов, военком 606-го стрелкового полка батальонный комиссар А. В. Горшков, инструктор пропаганды 773-го легкого артиллерийского полка старший политрук Асриян, многие другие командиры, политработники и бойцы. Командир 606-го стрелкового полка подполковник Петр Захарович Матросов считался погибшим, но на самом деле был ранен и попал в плен [179] . Артиллерийско-минометным и стрелково-пулеметным огнем 317-й Бакинской дивизии, согласно боевым донесениям, 17 ноября было подбито 32 танка, 13 автомашин с пехотой, уничтожено до 500 немецких солдат [180] .

В рано наступивших сумерках часть гарнизона Больших Салов вырвалась из села и отошла на 3 км по дороге к селу Красный Крым. К 19 часам до 25 танков и до батальона мотопехоты 14-й танковой дивизии полностью овладели Большими Салами и закрепились на южной и юго-восточной окраинах. Остатки 606-го и 761-го полков разрозненными группами и подразделениями отошли в район высот в 3 км южнее хуторов Буденного и Щепкина.

Из-за потери связи с частями штаб 317-й стрелковой дивизии не мог влиять на ход боевых действий и сообщать об обстановке в штаб 56-й Отдельной армии. Командование армии только к исходу дня узнало о прорыве танков и мотопехоты противника в село Большие Салы.

Скупые строки журнала боевых действий 606-го стрелкового полка 317-й стрелковой дивизии, для большинства личного состава которого принятый бой стал первым и последним, передают трагедию этого дня: «17.11 с утра – густой туман и падение холодного инея, который ледяными струйками нависал на кустах. В 11.00 началось наступление дивизии СС “Адольф Гитлер”, подкрепленное большим количеством танков и бронемашин. Наше боевое охранение (1 рота) в районе с. Генеральское было смято танками. 1-й батальон, находившийся в первом эшелоне под командованием капитана Хачатуряна, был смят танками. Фашистские танки, бронемашины, мотоциклисты и вражеская пехота находились перед 3-м баталь оном (командир – старший лейтенант Трифонов). Батальон был не в полном составе. 9-я рота этого батальона была в боевом охранении под с. Волошино. 3-й батальон смело принял бой. Вражеские танки шли тремя эшелонами, а за ними пехота. Центр удара немцев был направлен на Большие Салы, в район обороны 3-го батальона. Противник в точности знал расположение обороны 3-го батальона, НП батальона и КП командования полка, расположенного в районе 3-го батальона. Между 3-м батальоном и немецкими войсками бой начался около 15.30. Наши артиллеристы и минометчики подбили 4 танка. Вражеская пехота вынуждена была дважды залечь. Но силы были неравные. Наша артиллерия, минометы, большинство пулеметов были подавлены танками врага. 14 вражеских танков направились на КП командования полка, 6 танков – на 7-ю роту и 4 танка – на НП комбата-три. 7-я рота была подавлена. КП командира полка, который прикрывался огневым взводом ПТО и саперным взводом, был подавлен танками, которые в упор расстреливали КП из пушек и пулеметов. Комиссар полка т. Горшков А. В. в начале боя был тяжело ранен в голову осколком разорвавшегося снаряда, а затем разрывом другого снаряда был убит в КП.

Командир полка подполковник тов. Матросов, который был назначен командиром 606-го стрелкового полка за три дня до этого боя, остался один с группой политработников (отсекр партбюро полка тов. Петриков Л. М., отсекр бюро ВЛКСМ тов. Григорьев И. М.) в КП и продолжал неравную борьбу около двух часов, окруженный танками и пехотой. Старший политрук Комистный и начальник штаба капитан Мартыненко сдались в плен. Бой продолжался. Стало темнеть. Подполковник Матросов, расстреляв патроны из нагана, схватил карабин и продолжал в упор расстреливать фашистов. Петриков и Григорьев помогали ему расстреливать солдат и офицеров, которые спускались в ход сообщения у КП и ходили около окопов. Фашисты забрасывали КП и окопы гранатами. Из КП и окопов в ответ летели советские гранаты. Матросов швырнул последнюю гранату и выбросился из окопа. Послышались очереди вражеских автоматчиков. В 30 метрах Матросов упал (жив или нет?). За ним, бросив гранаты, Петриков и Григорьев ушли из окружения, получив легкие ранения.

Комбат-три т. Трифонов, будучи окружен врагами, в упор расстреливал фашистов из нагана и был сражен пулей. Политрук 7-й стрелковой роты 606-го СП тов. Буданов геройски дрался в бою у Больших Салов с превосходящими силами противника. Когда гитлеровцы подошли к траншее и предложили ему сдаться, он в упор расстрелял двух солдат и офицера и был сам убит. Третий батальон был подавлен, а его остатки выведены из окружения помощником комбата лейтенантом Лысовым и адъютантом старшим (начальником штаба) батальона лейтенантом Таран П. Н. Мы потерпели поражение, но это дорого обошлось фашистам. 2-й батальон под командованием капитана Торосяна, пом. начштаба полка тов. Бочкова и старшего инструктора политотдела дивизии старшего политрука Садового в полной темноте был выведен из полуокружения и меньше всего пострадал. Службы боепитания и тылы были отведены капитанами Чигуя, Хохряковым и начальником артснабжения полка тов. Репиным. Большие Салы горели, когда ночью собирали силы 606 СП» [181] .

Прорыв противника на участке 317-й дивизии создавал угрозу правому флангу и тылам ее левого соседа – 353-й Новороссийской стрелковой дивизии. В полосе ее обороны противник силою до двух рот начал атаку против боевого охранения 1-го батальона 1145-го стрелкового полка на высоте 120,4. Одновременно в направлении Султан-Салы и высоты 112,4 начали выдвижение до двух батальонов мотопехоты при поддержке танков. Группа танков обошла правый фланг дивизии, зайдя в тыл 1145-го полка. Танки и мотопехота атаковали 3-й батальон полка и огневые позиции 902-го артиллерийского полка. Противник занял высоту 120,4, потеснив 1145-й полк на главный рубеж обороны, проходивший в 1–1,5 км южнее. 1-я и 2-я батареи 902-го артиллерийского полка в упор расстреливали немецкие танки. Артиллеристы уничтожили до 10 танков и до роты автоматчиков противника. В бою погибли военком 1-й батареи Петров и военком 3-й батареи Бурцев.

На остальных участках, в полосе 353-й и 343-й стрелковых, 68-й и 70-й кавалерийских дивизий противник активных боевых действий не проводил. Хорошо действовала в бою в районе хутора Несветай танковая рота лейтенанта Разживина 6-й танковой бригады. Метким огнем она уничтожила 11 вражеских танков. Четыре из них подбил командир танкового взвода Шибалов.

В оперативной сводке штаба 56-й Отдельной армии № 052, составленной к 20.00 17 ноября, отмечалось:

«1. 56 А в течение дня вела упорные бои с танками и мотопехотой противника на фронте: Каменный Брод, Несветай, выс. 120, 4.

2. Попытки противника прорвать оборону на участке Каменный Брод, выс. 62, 1 – отбиты. На участке Несветай, выс. 120, 4, несмотря на большие потери, противник прорвал оборону и к исходу дня овладел Большими Салами. К исходу 17.11.41 г. танки противника занимали: Буденный – 12 танков; Большие Салы – 25; и до 8 танков – в балке 3 км западнее Больших Салов.

3. Части армии на участке: Новочеркасск, Несветай и выс. 120, 4 и (иск.) Хапры занимают прежнее положение. Положение 571 СП – уточняется» [182] .

Вечером состоялся телефонный разговор между главнокомандующим Юго-Западным направлением маршалом С. К. Тимошенко и командующим 56-й Отдельной армией генералом Ф. Н. Ремезовым.

Тимошенко: «Это хорошо, что вы отбросили немца к Большим Салам. Но все решится завтра. Завтра у Клейста наступит кризис. Или он двинет все свои танки на север, или начнет отступление. Третьего выхода я не вижу. Так вот, Федор Никитич, схватите Клейста за хвост и держите его всеми силами. Постарайтесь сковать его действия авиацией. Пусть не смущает вас превосходство врага в танках».

Ремезов: «К этому превосходству, товарищ маршал, у нас уже привыкли».

Тимошенко: «Скоро будете отвыкать».

Ремезов: «Надеемся. А вот авиацию, к сожалению, использовать не можем: то дожди, то туман. Но мы принимаем все меры, чтобы не допустить противника в Ростов. Завтра прибывает с Кубани 347-я стрелковая дивизия. Она с ходу войдет в бой … » [183]

Боевым приказом № 030, отданным в 19.00 17 ноября, командование 56-й Отдельной армии поставило соединениям и частям задачу: прочно оборонять занимаемые рубежи обороны и организовать уничтожение прорвавшихся танков противника в районе Большие Салы. Командующему Ростовской оперативной группой генерал-майору Козлову поручалось в течение ночи с 17 на 18 ноября провести локальную наступательную операцию по ликвидации вражеского вклинения в районе Больших Салов. Генерал Козлов использовал силы резервных батальонов 343-й и 353-й стрелковых дивизий и 6-й отдельной танковой бригады, а также резерв командарма – 11 средних танков Т-34. 31-я стрелковая дивизия полковника Озимина получила боевой приказ: выйти из района сосредоточения и занять ранее подготовленный рубеж обороны от балки Щепкина до хутора Труд. Ее задачей являлось не допустить прорыва танков и мотопехоты противника в Ростов-на-Дону. Один из стрелковых полков располагался во втором эшелоне на рубеже балки Темерник, поселка Чкалова и высоты 110,2.

Одному взводу 6-й танковой бригады с противотанковыми орудиями приказывалось занять Раковку, перехватив дорогу Ростов – Новочеркасск. 6-й стрелково-пулеметный батальон оборонял участок от полевого стана до пригородного хозяйства. Комбригу с оперативной группой штаба, ротой легких танков Т-26 и четырьмя тяжелыми КВ-1 следовало находиться в хуторе Щепкине. 8-му гвардейскому минометному полку «катюш» ставилась задача: быть готовым с утра 18 ноября произвести залп по группировке противника в селе Большие Салы. Начальнику гарнизона Ростова-на-Дону генерал-майору А. А. Гречкину приказывалось привести части гарнизона в полную боевую готовность и занять оборонительные рубежи по окраинам города.

Враг также не терял времени даром. В течение вечера и ночи с 17 на 18 ноября противник подтянул в район села Большие Салы основные силы 14-й танковой дивизии – до 100 танков и бронемашин и до 200 автомашин с пехотой, противотанковыми орудиями и минометами. В районе хутора Каменный Брод появилась 60-я моторизованная дивизия для обеспечения левого фланга 3-го моторизованного корпуса от возможного контрудара советских войск со стороны Новочеркасска. Полевые ремонтные подразделения противника всю ночь чинили подбитую бронетехнику, автомашины и мотоциклы с пулеметными колясками.

Командующий Ростовской оперативной группой генерал-майор П. М. Козлов только к 8 часам утра сумел выдвинуть на исходные рубежи для атаки четыре стрелковых батальона 343-й и 353-й стрелковых дивизий. Сосредоточение «раздерганной» поротно по пяти дивизиям 6-й танковой бригады затянулось еще на более позднее время. Не было налажено и взаимодействие с полками тяжелой артиллерии (58 гаубиц калибра 203 мм, 152 мм и 122 мм) и тремя дивизионами «катюш» 8-го гвардейского минометного полка (32 установки).

Только в 9 часов утра 1-й и 3-й батальоны 1149-го, 1-й батальон 1147-го (без 3-й стрелковой роты) полка, 353-й и 1-й батальоны 1155-го полка 343-й стрелковой дивизии вместе с ротой курсантов Ростовского пехотного училища начали атаку в направлении западной, юго-запад ной и южной окраин села Большие Салы. В 200–300 м от села пехота была встречена шквальным огнем танковых пушек и пулеметов, понесла большие потери и залегла. Враг прицельным минометным огнем препятствовал самоокапыванию нашей пехоты, подавлял пулеметные точки, накрывал места скопления раненых в лощинах. После полудня мотопехота противника, поддержанная 25–30 танками, стала теснить советские стрелковые батальоны и охватывать их с флангов. Контратака 3-го батальона 1145-го стрелкового полка 353-й дивизии совместно с ротой курсантов в направлении высоты 127,1 захлебнулась на первых же 200 м продвижения под пулеметным и минометно-артиллерийским огнем превосходившего в силах и средствах противника.

В неравном бою проявили мужество и отвагу бойцы и командиры 353-й дивизии. Комсомолец лейтенант Александр Павлович Конопляный, оставшись один, из станкового пулемета до последнего прикрывал отход товарищей. На поле боя остались десятки убитых и раненых немцев, пока героя не раздавил вражеский танк [184] . Упорное сопротивление оказал и 3-й батальон 1147-го стрелкового полка, отбивший пять атак противника силою до батальона автоматчиков, поддержанных 22 танками. После этого командир батальона капитан Романовский сумел вывести личный состав из окружения без потерь. Отход прикрывала 5-я батарея 902-го артиллерийского полка, ведя огонь по противнику прямой наводкой до последнего снаряда.

К 15 часам противник окружил четыре батальона 353-й дивизии и стал продвигаться в направлении сел Султан-Салы и Красный Крым. Главные силы 14-й танковой дивизии (до 70 танков и до полка мотопехоты) в 9.00 начали наступление в направлении северо-восточной окраины Ростова – совхоза «Темерницкий» и поселка Орджоникидзе. Почти одновременно из балки Щепкина перешли в атаку на Большие Салы два неполных батальона 12-го танкового полка (до 50 Т-26, 10 Т-34, 4 КВ). Произошел встречный танковый бой с большими потерями в танках (примерно по 30 машин с каждой из сторон). Обладавшие большим боевым опытом немецкие танкисты отбросили остатки танковых батальонов бригады и во второй половине дня двумя боевыми группами, по 20–25 танков и до батальона мотопехоты в каждой, начали наступление в направлении Щепкина, высоты 119,7 и хутора Труд. Остатки 317-й стрелковой дивизии, 177-й и 248-й стрелковые полки 31-й дивизии до исхода дня отразили три атаки противника и удержали позиции, понеся большие потери, так как личный состав даже не успел окопаться на поспешно занятом рубеже. На левом фланге 31-й стрелковой дивизии 6-й стрелково-пулеметный батальон 6-й танковой бригады также удержал свои позиции.

3-й сводный курсантский полк Ростовского артиллерийского училища с приданной батареей пушек вел неравный бой с частями 60-й моторизованной дивизии, усиленной 15 танками 36-го танкового полка 14-й танковой дивизии, на рубеже Каменного Брода и высоты 62,1. В архиве сохранился наградной лист на Михаила Самуиловича Розенберга – одного из героев второго дня битвы за Ростов. В нем говорится:

«Был командиром батареи 476-го пушечного артиллерийского полка Резерва Главного Командования, которая при обороне Ростова была придана полку Ростовского артиллерийского училища. В боях в районе Большие Салы 18 ноября 1941 года, несмотря на превосходство сил противника, батарея обеспечила удержание за 1-м РАУ района обороны и в течение всего дня вела ураганный огонь по мотоколоннам противника, по местам его сосредоточения, уничтожив до 60 автомашин.

К исходу дня один батальон курсантов попал в окружение, но благодаря проявленной храбрости и инициативе командира батареи, открывшего ураганный огонь из 152-мм пушек, обеспечил выход батальона и всего полка РАУ. Материальная часть вывозилась через районы, занятые танками противника.

Достоин награждения орденом “Красное Знамя”.

Командир 476 ПАП РГК майор Стычинский

Комиссар 476-го полка бат. комиссар Шокуров» [185] .

Вечером командиру курсантского полка полковнику Попову подчинили остатки 317-й стрелковой дивизии (до 2 тыс. человек, половина которых имела только винтовки). Остатки 2-го батальона 571-го стрелкового полка и оставшихся без материальной части артиллеристов 773-го легкого артполка, отошедшие в расположение 353-й стрелковой дивизии, подчинил себе ее командир полковник Г. Ф. Панченко.

На левом фланге армии, в полосе обороны 343-й стрелковой дивизии противник в первой половине дня провел демонстративную атаку батальоном мотопехоты в районе высоты 105,7, западнее села Чалтырь. Дивизия при огневой поддержке тяжелой артиллерии и 7-го дивизиона бронепоездов легко отбила эту атаку, прочно удерживая оборонительный рубеж.

К 20.00 части и соединения 56-й армии занимали следующее положение:

– 64-я кавалерийская дивизия – на левом берегу реки Дон, в полосе между станицей Багаевская и хутором Арпачин;

– 70-я кавалерийская дивизия – между станицей Кривянской, Новочеркасском и станицей Грушевской;

– 68-я кававалерийская дивизия – от Грушевской и Камышевахи до Каменного Брода;

– курсантский полк 1-го Ростовского артиллерийского училища – в Каменном Броде и на высоте 62,1;

– 317-я стрелковая дивизия (до 3 батальонов) – на хуторе Щепкин, высоте Могила Курнакова;

– 31-я стрелковая дивизия – в балке Щепкина, на высоте 119,7, хуторе Труд;

– 6-й стрелково-пулеметный батальон 6-й танковой бригады – на высотах 110,2, 119,0 и в пригородном хозяйстве;

– 353-я стрелковая дивизия – на высоте 101,6, в селе Султан-Салы, на высоте 69,8;

– 343-я стрелковая дивизия – на высотах 68,2, 105,7, высоте с пятью курганами у станции Хапры;

– 347-я стрелковая дивизия – в станицах Аксайской (1177-й стрелковый полк), Ольгинской (1179-й стрелковый полк) и Батайске (1175-й стрелковый полк);

– 62-я кавалерийская дивизия – в Усть-Койсуге, Рогожкине и Кагальнике.

Выносной пункт управления 56-й Отдельной армии расположился в поселке Каменоломни на северо-западной окраине Ростова, в 400 м от моста через реку Темерник.

В своих мемуарах бывший командир 3-го моторизованного корпуса Эберхард фон Макензен писал: «18 ноября на выдвинувшуюся в Большие Салы 14-ю танковую дивизию целый день с трех сторон велись яростные атаки русских при поддержке более 100 вражеских танков. Но храбрая дивизия все же осталась хозяином положения. Справа от нее “Лейбштандарт” развил свое наступление вплоть до поселка Красный Крым, в то время как слева от танковой дивизии продвигалась 60-я моторизованная дивизия, своим наступлением на восток и юго-восток прикрывавшая левый фланг корпуса южнее реки Тузлов» [186] .

Вечером в штабе 56-й Отдельной армии подвели итоги. В оперативной сводке № 054 штарма-56 к 20.00 18 ноября отмечалось, что противник с утра из села Большие Салы наступал на северную окраину Ростова, Красный Крым, Султан-Салы. К 16.00 до 9 танков противника вышли в район высоты 89,4, до 30 танков – высоты 119,5, до 80 танков – в Красный Крым. 317-я стрелковая дивизия в результате упорного боя с прежнего рубежа отошла, связь с ней нарушена, местонахождение уточняется. 3-й сводный полк 1-го Ростовского артиллерийского училища оборонял Каменный Брод.

По приказу командования 56-й Отдельной армии в ночь на 19 ноября 353-я стрелковая дивизия выводилась на новый рубеж обороны, в 1–1,2 км севернее, западнее и юго-восточнее села Султан-Салы. 70-я кавалерийская дивизия, прикрыв Новочеркасск частью своих сил и 51-м отдельным стрелковым батальоном народного ополчения, выводилась в район Ольгинской и Батайска. 64-я кавалерийская дивизия одним полком подтягивалась к Новочеркасску.

С утра 19 ноября противник стал наращивать силу своих ударов на Аксайском и Ростовском направлениях в условиях сохранявшегося тумана. По воспоминаниям одного из участников боев: «На третий день нашего наступления густой туман окутал скованную морозом землю, видимость была не более трех метров. Повсюду вокруг слышался тяжелый лязг и скрежет бронированных чудовищ. Медленно и осторожно мы ощупью пробирались вперед сквозь плотную белую завесу, замирая на месте и прислушиваясь каждые несколько минут. В конце концов, полностью потеряв контакт с соседями справа и слева, мы вовсе остановились» [187] .

В бой были введены все соединения 3-го моторизованного корпуса. На его левом фланге 92-й и 120-й мотопехотные полки 60-й моторизованной дивизии, усиленные танковой ротой 14-й танковой дивизии, с двух сторон атаковали позиции 3-го сводного курсантского полка 1-го Ростовского артиллерийского училища у хутора Каменный Брод и на высоте 83,6 и прорвали оборону. Во второй половине дня 60-я моторизованная дивизия отбросила остатки 317-й Бакинской стрелковой дивизии и вышла к балке Большая Камышеваха и хутору Красному, развернувшись фронтом на восток.

14-я танковая дивизия двумя боевыми группами нанесла удар вдоль дороги Большие Салы – Ростов-на-Дону и после ожесточенного боя с пехотой 31-й стрелковой дивизии и остатками 12-го танкового полка 6-й танковой бригады к 14.30 прорвалась в район поселка Орджоникидзе, высот 117,1 и 112,7, Ковалевки, угрожая выходом к Аксайской переправе через Дон. Атака была отбита. Бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» при поддержке 4-го танкового полка 13-й танковой дивизии овладела укрепленным узлом обороны Султан-Салы. Встала прямая угроза прорыва немецких танков и мотопехоты в Ростов-на-Дону.

Захват вермахтом Ростова-на-Дону

В ночь на 20 ноября остатки 353-й стрелковой дивизии, в которой сохранил боеспособность только 1145-й стрелковый полк, отошли на северо-западную окраину Ростова, к поселку Каменоломни. 343-я Ставропольская стрелковая дивизия в течение дня отражала атаки мотопехоты 13-й танковой дивизии. В связи с отходом правого соседа полковник Чувашев был вынужден развернуть 1155-й стрелковый полк фронтом на север между селом Крым и балкой Чалтырской.

Для обороны северных и северо-восточных подступов к Ростову по приказу генерала Ремезова была введена в бой 347-я Краснодарская стрелковая дивизия полковника Н. И. Селиверстова. 1175-й Майкопский стрелковый полк майора Черкасского из Батайска был переброшен в район высоты 105 и поселка Каменоломни, где вошел в подчинение командира 31-й стрелковой дивизии полковника М. И. Озимина. 1177-й Анапский стрелковый полк майора Ф. Г. Рыбкина прикрыл Аксайскую переправу, а 1179-й Нефтегорский стрелковый полк полковника В. П. Зюбанова из Ольгинской выдвинулся на восточную окраину Ростова – в поселок Орджоникидзе, аэропорт, поселок Фрунзе. Здесь он с ходу вступил в бой с танками и мотопехотой 14-й танковой дивизии. 907-й Приморский артиллерийский полк капитана Чубы двумя дивизионами поддерживал огнем 1177-й и 1179-й стрелковые полки. Штаб дивизии разместился в Доме актера, на пересечении улиц Театральной и Максима Горького.

В этот день наземным войскам активно помогали ВВС. Утром Ставка ВГК директивой № 004997 приказала командующему Закавказским фронтом: «Оказать содействие 56 отдельной армии действиями бомбардировочной авиации, для чего срочно перебазировать 132 авиадивизию ДБ в район Армавир, Тихорецкая для работы по заданиям командования 56 армии. Прикрытие – истребителями 56 отдельной армии» [188] . Но и истребители применялись для штурмовки позиций противника. Так, 590-й истребительный авиаполк подполковника А. Д. Соколова в составе шести самолетов ЛАГГ-3, трех И-16 и девяти И-15-бис в районе совхоза «Овощной» в 10 км севернее Ростова уничтожил три танка, шесть крытых тентом грузовиков, до взвода пехоты.

К исходу дня войска 56-й Отдельной армии занимали рубеж между станицей Грушевской, хутором Камышеваха, Каменным Бродом, балкой Рубежной, высотами 93,3, 97,0, 109,4, балкой Чалтырской и восточной окраиной хутора Калинин. Части Ростовского гарнизона (230-й полк конвойных войск НКВД, 33-й мотострелковый полк НКВД, Ростовский стрелковый полк народного ополчения, батальон Ростовского военно-политического училища) спешно готовили оборону по окраинам города и в районе переправ через Дон на Буденновском проспекте. Оперативных резервов у командарма-56 в районе Ростова больше не было.

Вечером на заседании Военного совета 56-й Отдельной армии был подписан приказ № 034, в котором предусмотрительно закреплялись маршруты отхода и переправы на левый берег Дона всех соединений и частей усиления армии. В преамбуле приказа было четко указано: «В целях недопущения пробок и перекрещивания на путях подвоза и эвакуации, приказываю: 1. Закрепить за 343-й стрелковой дивизией с частями усиления основной маршрут: Красный Чалтырь, разъезд Западный, Красный Город-Сад, Койсуг, использовать для людского состава лодочные переправы у Цементного и Шиферного заводов (Верхне-Гниловская). Для гужевого и автомобильного транспорта – Американский железнодорожный мост с выходом от станции Заречная по дороге на Койсуг» .

За 353-й стрелковой дивизией со средствами усиления закреплялся основной маршрут: Султан-Салы, Ростов (Буденновский проспект), с использованием переправы по Новому железнодорожному мосту, по плашкоутному мосту в створе Буденновского проспекта и подвижных переправочных средств порта, с выходом на левобережье Дона на Батайское шоссе. Гужевой транспорт 353-й дивизии и артиллерии частей усиления направлялся от железнодорожного виадука по полевой дороге западнее шоссе через реку Чмутова на западную окраину Батайска.

317-й стрелковой дивизии, сводному курсантскому полку 1-го Ростовского артиллерийского училища и стрелково-пулеметному батальону 6-й танковой бригады отводился маршрут через хутор Щепкин, поселок Орджоникидзе, Аксайскую переправу через реку Дон по плашкоутному мосту и далее в станицу Ольгинскую. 31-я стрелковая дивизия получала основной маршрут через поселок Чкалова, Нахичевань, с выходом личного состава на переправу на 29-й линии, а автотранспорта – на новый железнодорожный мост на 45-й линии. 6-я танковая бригада должна была направлять тяжелые и средние танки по старому железнодорожному мосту, а легкие Т-26 и огнеметные ОТ-26 – на Буденновскую переправу.

347-я стрелковая дивизия с частями усиления получала маршрут для двух полков на переправу через Зеленый остров, третьему полку – на Аксайскую переправу. Эскадроны 68-й кавалерийской дивизии должны были отходить на Новочеркасск, Старочеркасскую, Красный Ловец, Нижнеподпольный, Первомайский, автотранспорт и артиллерия – на Аксайскую переправу.

Командирам соединений приказывалось тщательно рекогносцировать маршруты, подходы к переправам, организовать на них контрольно-регулировочные посты, а начальнику охраны тыла 56-й Отдельной армии полковнику Микрюкову – выставить усиленную охрану на переправах. Для растаскивания аварийных машин на мостах и подходах к ним начальнику Ростовского гарнизона генерал-майору А. А. Гречкину приказывалось иметь на каждой стороне моста по дежурному трактору. В заключительной части приказа все командиры соединений предупреждались, что ко всем нарушителям порядка будут применяться самые суровые меры воздействия, вплоть до расстрела на месте [189] .

В 14.30 19 ноября свыше 40 танков противника прорвались через линию обороны стрелково-пулеметного батальона 6-й танковой бригады и повели наступление в направлении высоты 117,0 и стыка Аксайской дороги, с целью выйти на юг, в направлении поселка Орджоникидзе. Атака была отбита. В районе поселка Чкалова при движении колонны танков и мотопехоты были сожжены четыре и подбит один танк. В районе аэропорта и дороги, ведущей на Новочеркасск, было сожжено три и подбито два танка.

В политдонесении сообщалось, что « смело и бесстрашно вел себя в бою коммунист лейтенант Второв Александр Иванович. На подожженной, а потом горевшей машине он продолжал вести сокрушительный огонь и только в последнюю минуту, когда начали рваться снаряды в машине, попытался выйти, но был убит » [190] . Красноармеец-радист комсомолец Тищенко по приказу командира под огнем противника вышел из машины, чтобы сориентироваться на местности. А когда бронемашина была охвачена пламенем от термитного снаряда противника, он вывел раненного в голову красноармейца Солуянова и вынес красноармейца Кошубу, у которого были оторваны обе ноги, укрыв их от огня.

В четверг, 20 ноября, в 4.30 утра представитель Ставки Верховного главнокомандования начальник Генерального штаба РККА Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников провел переговоры по прямому проводу с командованием 56-й Отдельной армии. В конце разговора от имени Ставки ВГК он дал прямое указание генерал-лейтенанту Ремезову: «Город Ростов должен быть удержан при всяких обстоятельствах. Драться до последнего бойца!» [191]

С 8.00 танковые части и мотопехота противника повели наступление в трех направлениях:

а) в направлении высот 87,0 и 117,0 силою до 50 танков и двух батальонов мотопехоты, пытаясь через поселки Орджоникидзе и Фрунзе выйти на Аксайскую переправу и отрезать главные силы армии с востока;

б) через Красный Крым и Труд на поселок Каменоломни силами до 50 танков и двух-трех батальонов мотопехоты, пытаясь выйти на ростовские переправы через Дон с севера;

в) в направлении Красного Города-Сада силами до 20 танков и батальона автоматчиков с целью захвата основных переправ через Дон – железнодорожных мостов южнее вокзала Ростов-Главный и автогужевого моста в створе Буденновского проспекта.

В течение дня по всему фронту 56-й Отдельной армии шли ожесточенные бои с большими потерями с обеих сторон. При бомбежке танковой колонны противника у села Султан-Салы погиб смертью героя военком 366-го ближнебомбардировочного авиаполка батальонный комиссар А. Г. Соболев, направивший свою горящую машину в скопление живой силы и техники противника.

353-я стрелковая дивизия ночью с большими потерями вышла из полуокружения и к утру 20 ноября отошла в район поселка Каменоломни, на северную окраину Ростова. По приказу штаба армии ее, как утратившее боеспособность соединение, вывели на следующее утро через Ростов и Батайск в станицу Ольгинскую. 1145-й стрелковый полк перешел в подчинение начальника Ростовского гарнизона для ведения уличных боев.

В районе поселка Орджоникидзе, на северо-восточной окраине Ростова, необстрелянные бойцы 347-й стрелковой дивизии упорно сопротивлялись наступавшему противнику, подбили 7 немецких танков [192] . В оперативное подчинение к ней вошел 230-й полк НКВД, занимавший до этого оборону на западной окраине города. Участник боев капитан И. М. Березенцев вспоминал: «В темную, холодную ночь на 20 ноября наши колонны вытянулись по крутым улицам. Рано утром мы заняли оборону. Командование 347-й стрелковой дивизии приказало направить на танкоопасные направления противотанковые орудия.

Со стороны станицы Александровской появились 3 фашистских танка. Они медленно спускались по отлогому склону балки Кизитеринка. Стоявшие на их пути противотанковые орудия открыли огонь. Один танк задымил. Прогремели новые выстрелы… Бронированные машины скрылись в зарослях на дне балки.

В двух подбитых танках разведчики обнаружили вышитые полотенца, снятые, видимо, с образниц в украинских хатах, приемник Киевского радиозавода, даже детские игрушки» . [193]

К 14 часам 14-я танковая и 60-я моторизованная дивизии прорвали оборону 347-й стрелковой дивизии. Соединения и части, действовавшие восточнее Ростова-на-Дону, оказались отрезанными от главных сил армии. В станице Аксайской и на подступах к переправе в течение дня шли кровопролитные бои с переменным успехом. Через час немецкие танки и мотопехота прорвали оборону 31-й стрелковой дивизии, усиленной 1175-м стрелковым полком, на ее правом фланге и на стыке с 343-й стрелковой дивизией и ворвались в поселки Сельмаш, Орджоникидзе, Красный Город-Сад. В бой вступили подразделения Ростовского полка народного ополчения, чекисты 33-го мотострелкового полка, отдельные группы бойцов и командиров 353-й стрелковой дивизии, курсанты сводного батальона Ростовского военно-политического училища.

В это время в Ростовский городской комитет обороны заехал начальник управления железной дороги имени К. Е. Ворошилова Алексей Игнатьевич Нецветай и доложил, что на станции скопилось много эшелонов, в том числе с ранеными воинами и эвакуированными гражданами. Когда по телефону связались с вокзалом, начальник станции Ростов-Главный Демин сообщил: «В нас стреляют люди, одетые в форму Красной армии. Они обливают вагоны керосином и поджигают их» . Тогда А. И. Нецветай срочно выехал на станцию, чтобы навести порядок и ускорить эвакуацию. Группе чекистов во главе с лейтенантом госбезопасности Ф. А. Кулаевым было поручено выяснить, кто ведет стрельбу. В нее вошли Н. И. Семыкин, А. А. Башмахчиев, Н. М. Синельников, А. Н. Чернявцев. Спустившись по улице Энгельса (в настоящее время – Большая Садовая), у ворот бумажной фабрики они увидели автомашину начальника управления дороги, а рядом труп самого А. И. Нецветая. Еще через 30 м, на мосту через Темерник, их встретили огнем немецкие диверсанты. В неравном бою пятеро воинов-чекистов погибли. Посмертно А. И. Нецветай в 1942 г. был награжден орденом Ленина. Всем погибшим чекистам указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 г. присвоили ордена Отечественной войны I степени.

Использовав возникшую на станции панику и неразбериху, группа диверсантов прорвалась на левый берег Дона с целью захвата железнодорожных мостов. Охранявшие мосты бойцы 56-го полка железнодорожных войск НКВД по охране особо важных сооружений вступили в бой. Взвод младшего лейтенанта Кашкарова уничтожил прорвавшуюся группу спецназовцев противника. Особенно отличился пулеметчик гарнизона, младший сержант Конончук, уничтоживший два десятка диверсантов. Но и из 56 наших бойцов уцелело всего 12 человек.

К 17 часам до батальона автоматчиков с 30–40 танками овладели районом главного железнодорожного вокзала и небольшими группами стали распространяться с западных окраин города к его центру, выходя в тыл 31, 347, 353 и 343-й стрелковым дивизиям. В районе железнодорожных и наплавного автогужевого мостов завязались скоротечные бои, переходившие в рукопашные схватки, в результате которых переправы несколько раз переходили из рук в руки.

К концу дня обстановка еще более осложнилась. 347-я стрелковая дивизия (без 1175-го стрелкового полка) вела бой на северо-восточной окраине Ростова. За два дня, 19 и 20 ноября, она уничтожила 30 танков и до трех батальонов пехоты противника. 1177-й стрелковый полк (командир – подполковник Рыбкин, комиссар – старший политрук Абрамов, начальник штаба – капитан Дышленко) удерживал станицы Аксайскую и Александровскую, уничтожив до 20 танков и до батальона пехоты противника [194] . 1179-й стрелковый полк (командир – подполковник Зюбанов, комиссар – старший политрук Титаренко, начальник штаба – капитан Приходько) с марша вступил в бой на северо-восточной окраине Ростова с танками и мотопехотой противника. Подбил семь танков.

Остатки 31-й стрелковой дивизии с 1175-м стрелковым полком 347-й дивизии разрозненными группами удерживали северную окраину Ростова. Понесшая большие потери 353-я стрелковая дивизия была отведена на левый берег Дона и заняла опорные пункты в районе наплавного автогужевого и обоих железнодорожных мостов. Командиру 353-й стрелковой дивизии полковнику Г. Ф. Панченко командующий 56-й армией приказал усиленным батальоном 1145-го стрелкового полка, наступая от центра города вдоль улицы Энгельса, уничтожить противника в районе главного железнодорожного вокзала. В дальнейшем ему следовало, наступая на Красный Город-Сад, пробить пути отхода 343-й стрелковой дивизии. В это время 343-я стрелковая дивизия, отрезанная противником от переправ в центре города, сражалась с превосходившими силами врага в районе поселка Западного, хутора Семерниково, Красного Города-Сада.

33-й мотострелковый полк НКВД, 230-й полк конвойных войск НКВД и Ростовский полк народного ополчения вели уличные бои на северной, северо-западной и северо-восточной окраинах Ростова. Подразделения 230-го полка, сдерживая продвижение противника, уничтожили до двух взводов мотопехоты, захватили два немецких автомата, пистолет «Парабеллум» и несколько портфелей с документами. 10 рядовых и младших командиров получили ранения, 2 человека и автомашина были захвачены противником на улицах города.

В сводке политуправления войск НКВД СССР о боевой деятельности 33-го мотострелкового полка по обороне Ростова указывалось, что он с 17 по 20 ноября « охранял переправы через р. Дон и обеспечивал революционный порядок в городе. При временном оставлении частями Красной Армии Ростова полк вел ожесточенные бои с противником, прикрывая части, отходящие на левый берег р. Дон. В течение всей ночи вел уличные бои в городе, этим самым обеспечивая отход и переправу наших частей за Дон через переправы Нижнегниловская – Гниловская, Буденновская и Кировская ». В справке отмечалось, что полк поставленные задачи выполнил с честью. Так, наводчик орудия Слепцов, « будучи один у пушки и заметив двигавшийся на него танк, открыл по нему огонь, в результате чего танк повернул обратно. Через несколько минут на бесстрашного артиллериста двинулись три вражеских танка. Метким огнем из орудия Слепцов подбил один фашистский танк, остальные повернули обратно» . Шофер Николаенко, « будучи окружен немцами, вступил с ними в бой, прорвался через вражеское кольцо, спас машину и раненых бойцов ».

Отличился и водитель автомобиля красноармеец Денисенко. Находясь в резерве, он, не являясь артиллеристом, вычистил имевшуюся в полку трофейную польскую 37-мм пушку без прицельного приспособления, а на шутки бойцов и их заявления, что из нее стрелять нельзя, неизменно отвечал: «Я из нее буду истреблять фашистские танки и всякую фашистскую сволочь» . Когда же немцы ворвались в Ростов, « Денисенко вытащил пушку на Буденновский проспект и открыл из нее огонь по вражеским танкам и автомашинам. Метким огнем из пушки он заставлял несколько раз вражеские танки и машины поворачивать обратно. При отходе из города Денисенко пушку не бросил, а, прицепив ее к автомашине, перевез на левый берег Дона » [195] .

С наступлением темноты противник проник в центр города и, действуя с тыла, пытался уничтожить гарнизоны, оборонявшие баррикады, ведя по ним огонь из автоматов, пулеметов и минометов. В 21.00 командующий 56-й Отдельной армией генерал-лейтенант Ремезов отправил в Ставку ВГК боевое донесение: « К переправам просочились мелкие группы автоматчиков. Страшат, конечно, не они. За ними идут танковые дивизии, которые рассекли армию надвое: Отряд РАУ, 68-я кавалерийская и остатки 317-й стрелковой дивизий с боями отходят на Новочеркасск, а 343-я, 353-я и остатки 31-й стрелковых дивизий ведут бои в городе, прокладывая путь к переправам » [196] .

К этому времени сводный батальон 1145-го стрелкового полка сумел выбить противника из района наплавного автогужевого моста в створе Буденновского проспекта. Ему удалось очистить от врага часть Буденновского проспекта и улицы Энгельса. Военный совет и часть командиров и политработников штаба 56-й Отдельной армии, находившихся на выносном пункте управления в центре города, в здании обкома ВКП(б), использовали эту успешную контратаку для отхода на основной командный пункт в Батайске. Одним из последних уходил Г. И. Кулик, видимо предчувствовавший, что ему придется лично как представителю Ставки ВГК отвечать перед И. В. Сталиным за сдачу Ростова и Керчи.

Для поддержания связи с частями и соединениями, продолжавшими вести уличные бои, была оставлена группа командиров с радиостанцией и охранным эскадроном штаба армии. В бой бросали все имевшиеся в распоряжении командования боеспособные подразделения. На оборону улиц, примыкавших к переправе, направили даже гарнизонный отряд милиции [197] .

Всю артиллерию, в первую очередь тяжелую, дальнобойную, было приказано переправить на левый берег Дона для огневой поддержки частей, которые вели уличные бои в городе. Полковые 76-мм и противотанковые 45-мм пушки оставались в стрелковых подразделениях, как орудия непосредственной поддержки пехоты. Основную материальную часть 515, 526, 870-го гаубичных и 476-го пушечного артиллерийских полков РГК удалось вывезти на левый берег Дона. Вместе с прибывшими из Закавказья 116-м гаубичным и 17-м корпусным артиллерийскими полками РГК указанные тяжелые артиллерийские полки не давали покоя немецким войскам в Ростове в течение 22–28 ноября 1941 г. Были сохранены и установки залпового огня БМ-13 трех огневых дивизионов 8-го гвардейского минометного полка. Боеприпасы полку (реактивные 132-мм мины) доставлялись из Москвы специально выделенными самолетами.

Пятница стала кульминацией пятидневного сражения за Ростов-на-Дону. В течение ночи с 20 на 21 ноября уличные бои шли по всему городу, особенно упорные – в районе переправ у Аксайской, острова Зеленого, у наплавного автогужевого и обоих железнодорожных мостов – Американского и Литерного. Отдельные танки и группы автоматчиков, проникшие в центр города, вели борьбу с защитниками баррикад. После полуночи представитель Ставки ВГК начальник Генерального штаба РККА маршал Шапошников вызвал к телеграфу Бодо командующего 56-й Отдельной армией. Между ними состоялся разговор.

Шапошников: «Побеспокоил вас, чтобы в трудном деле поближе участвовать с вами вместе в обороне города Ростова. Какая последняя обстановка? То, что вы уже передали, я знаю, что есть нового в дополнение к переданному вами. У меня все» .

Ремезов: «Докладываю. Час тому назад противник, проводивший ночную атаку из района высоты 117,1 на северную часть Аксайской, проник до моста и овладел им. Организована контратака с той и с другой стороны реки. Противник, безусловно, здесь будет уничтожен. 343-я стрелковая дивизия ведет бой на северной окраине Красный Город-Сад. Противник, что необычно для него, в течение всей ночи ведет бой с нами. Вокзал находится в его руках. Назавтра предстоит тяжелая борьба на улицах города. Задача заключается в том, чтобы нанести врагу как можно больше потерь и сохранить боевую технику. В сегодняшних боях потеряно большое количество материальной части (танков, артиллерии и три бронепоезда). Много смелых храбрых командиров и политических работников дивизий погибло» .

Шапошников: «Да, сегодня армия вела жестокие бои. Если противник понес большие потери, которые есть, конечно, и у нас, то сегодняшний день, 21 ноября, нужно напрячь все силы, проявить всю энергию и настойчивость, чтобы выбросить противника из города и спасти материальную часть и оружие».

Маршал дал также ряд указаний по минированию и подрыву мостов и мостовых переправ через реку Дон.

Ремезов: «Все понятно. Будет исполнено. Все мосты заминированы; при надобности они будут взорваны. Прошу помощи в восстановлении боеспособности частей. Нуждаться будем в оружии и артиллерии» .

Шапошников: «Хорошо. Потом разберемся, а сейчас надо драться и добывать победу» [198] .

К 2 часам ночи связь с войсками, продолжавшими вести бои в центре и на окраинах Ростова, была окончательно потеряна. В 3.40 через офицеров связи в войска был отправлен боевой приказ № 036 об отходе соединений и частей на левый берег Дона с указанием путей отхода и участков обороны на южном берегу. В течение утра и первой половины дня главные силы 56-й Отдельной армии отходили через город к переправам, которые враг нещадно обстреливал изо всех видов оружия: танковых пушек и пулеметов, минометов, малокалиберной артиллерии, карабинов и автоматов. Вспыхивали скоротечные, ожесточенные ближние бои с большими потерями с обеих сторон.

Через переправы в районе Зеленого острова, наплавной автогужевой мост в створе Буденновского проспекта и по железнодорожным мостам, по которым были уложены запасные шпалы для проезда и прохода боевой техники, машин, повозок и личного состава, отходили 31, 347, 353-я стрелковые дивизии, артиллерийские полки РГК, остатки боевой техники 6-й танковой бригады, многочисленные тыловые подразделения и горожане. 343-я стрелковая дивизия не сумела пробиться к центру города и переправилась через Дон и Мертвый Донец у Кумженской и Колузаево по тонкому льду, усиленному дощатым настилом, в результате часть орудий и автомашин были утоплены.

Прикрытие переправ в Ростове выполняли 33-й мотострелковый и 230-й конвойный полки НКВД, Ростовский полк народного ополчения, курсанты Военно-политического училища, остатки 1145-го стрелкового полка 353-й стрелковой дивизии и кавалерийский эскадрон охраны штаба армии, почти целиком уничтоженный на Ворошиловском проспекте пулеметным огнем танков и мотоциклистов противника.

Попытки разведывательных и штурмовых подразделений противника из состава 2-й роты 800-го полка особого назначения «Бранденбург», егерей разведывательного батальона под командованием штурмбаннфюрера Курта Мейера и роты гауптштурмфюрера Оскара Шпрингера бригады СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» овладеть мостами и захватить плацдарм на левом берегу Дона 21 ноября успеха не имели. Взвод младшего лейтенанта Быльченко 33-го мотострелкового полка НКВД атаковал группу вражеских автоматчиков, пробравшихся на левый берег реки Дон в районе железнодорожного моста. Противник, потеряв 30 человек, в том числе 2 офицеров, отошел на правый берег Дона.

К 17 часам основные силы 56-й армии были отведены на южный берег Дона. Все переправы были взорваны, за исключением моста на Зеленый остров, куда незамедлительно проскочили 12 немецких танков без сопровождения пехоты. «Поутюжив» в течение четырех часов траншеи и стрелковые ячейки 2-го батальона 230-го полка конвойных войск НКВД, уничтожив несколько десятков бойцов и командиров, немецкие танки покинули остров, так как советская дальнобойная артиллерия открыла по нему огонь и несколько снарядов разорвалось в непосредственной близости от моста. После этого советские саперы взорвали мост.

Железнодорожный и наплавной (деревянный) мосты у станицы Аксайской с 16 ноября оборонял взвод 230-го полка НКВД в количестве 46 человек. 20 ноября к 20 часам к переправам приблизилась группа немецких автоматчиков и обстреляла выставленный наряд. Взвод ответил огнем, не дав немецким автоматчикам проникнуть к мостам. К полуночи наплавной мост по приказу командования был взорван саперами. В течение всей ночи противник не прекращал попыток захватить железнодорожный мост, освещая местность ракетами, но все эти попытки были отбиты. Утром 21 ноября противнику удалось приблизиться к мосту, завязался бой за переправу. Но благодаря умелым действиям командира взвода лейтенанта Александрова и старшего политрука Борисова враг был отбит, а мост затем взорван саперами. В результате боя было ранено 3 человека и 1 человек пропал без вести.

В донесении старшего офицера ВОСО 56-й армии подполковника И. П. Кулжинского отмечалось, что с 17 по 21 ноября 1941 г. при отходе подразделений железнодорожных войск демонтировалось верхнее строение пути (60 км), стрелочные переводы, сигнальное и заправочное оборудование, подвижной состав, ГСМ, топливо, строительные материалы. Только батальон под командованием старшего лейтенанта Лозового на участках Хапры – Гниловская, Ростов-Западный – Ростов-Берег, Темерник – Ростов-Товарный взорвал 11 мостов, 124 стрелочных перевода, 38 тысяч метров рельсов [199] .

Захват Ростова-на-Дону стал следствием серьезных просчетов советского командования, прежде всего 56-й Отдельной армии, главной задачей которой и являлась организация обороны города. Свою роль сыграла и несогласованность действий 56-й армии с командованием Южного фронта. Несмотря на двухкратное превосходство советских войск в танках и полуторное – в самолетах, наступление трех армий Южного фронта с целью окружить и уничтожить 1-ю танковую армию Клейста развивалось медленно. В ходе стремительного броска танковые и механизированные соединения Клейста сумели овладеть донской столицей, прежде всего потому, что город оказался не готов к обороне и не имел для этого специального гарнизона. В ходе боя штаб 56-й Отдельной армии вообще утратил управление войсками. Телефонистки с центральной телефонной станции просто разбежались, городская телефонная связь была парализована, а полевая телефонная связь и радиосвязь не были заранее налажены [200] . Поэтому героическое сопротивление отдельных подразделений, бойцов и командиров не могло изменить ситуацию: советские войска, понеся серьезные потери, оставили город.

Например, в Ростовском стрелковом полку народного ополчения из 1118 человек в районе Батайска собралось всего 800 человек. Полк потерял 10 человек убитыми, 13 – ранеными и 295 – пропавшими без вести. Часть из них, получив ранения или контузии, просто не сумела переправиться через Дон и замерзла на морозе. Но большинство просто осталось в городе, в общей сутолоке и неразберихе « много разбежалось по домам. Люди никогда не воевали и толком даже оружием не владели, а тут такие страсти, тем более мимо дома, где семья и все ». Уже после освобождения Ростова-на-Дону 130 человек вернулись, из них 70 человек приняли обратно, остальным отказали. Судьба остальных 175 человек, пропавших без вести, остается неизвестной [201] .

По данным генерала Э. фон Макензена, собственные потери его корпуса составили за это время 409 убитых (в том числе 19 офицеров), 147 пропавших без вести (2 офицера) и 575 эвакуированных раненых (18 офицеров) [202] . В пятидневных боях за Ростов-на-Дону, с 17 по 21 ноября 1941 г., 3-й моторизованный корпус вермахта захватил в качестве трофеев 260 орудий всех калибров, 83 танка, 2 бронепоезда, 29 самолетов. В плен попал 17 841 военнослужащий РККА.

Документы штаба 56-й Отдельной армии указывают, что потери составляли от 30 до 50 процентов в личном составе и вооружении. Согласно сводке управления начальника артиллерии 56-й Отдельной армии, потери материальной части в соединениях и частях усиления с 17 по 21 ноября 1941 г. составили 123 миномета и 109 орудий. Если прибавить к этому количеству 20 утраченных противотанковых ружей [203] , то получается 252 ствола – почти столько, сколько указывал в качестве своих трофеев и генерал Э. фон Макензен.

Командование 56-й армии 26 ноября издало специальный приказ № 0018 «Об организации эвакуации машин в ходе боев и о несвоевременном представлении сведений о потерях боевых, транспортных и вспомогательных машин». В нем отмечалось, что особенно много техники в ходе боев за Ростов оставила 6-я танковая бригада (60 танков, 26 автомашин) и 343-я стрелковая дивизия (19 тракторов, 43 автомашины). Подчеркивалось, что командование бригады и дивизии « не организовало их эвакуации, а помощник командира 6-й танковой бригады отсиживался в тылу » [204] .

Тем не менее вермахту не удалось полностью уничтожить и разгромить части 56-й Отдельной армии, сумевшие переправить через Дон значительную часть личного состава и наиболее ценное артиллерийское и минометное вооружение. Запись в военном дневнике Ф. Гальдера от 21 ноября 1941 г. гласит: «Наши войска овладели Ростовом. Севернее Ростова идут тяжелые бои с численно превосходящим противником, который, действуя, по-види мому, под умелым руководством, ведет наступление в плотных боевых порядках несколькими группами, по две-три дивизии в каждой. Особой опасности для наших войск пока не существует, однако и командование и войска будут достойны высокой оценки, если им удастся устоять под этим натиском и достичь излучины Дона» [205] . Продвижение армий Южного фронта на запад заставляло Э. фон Клейста, в отличие от Верховного германского командования, опасаться, что, захватив Ростов-на-Дону, он сам себя загнал в глубокую ловушку, грозившую окружением и гибелью всей его армии.

Оккупация Ростова и ее последствия

Захват Ростова-на-Дону стал полной неожиданностью для населения города. Войска вермахта вошли в город, в котором продолжалась обычная прифронтовая жизнь, работали магазины, предприятия и учреждения, школы и больницы, связь и водопровод, театры и библиотеки. Еще осенью возникли первые тревожные признаки. Через Ростов пошел поток беженцев, эвакуировавшихся из западных районов страны, появились раненые красноармейцы и командиры, лечившиеся в госпиталях. Занятия в школах все чаще прерывались воздушными тревогами. Но и к ним вскоре привыкли, и после отбоя уроки продолжались как ни в чем не бывало [206] . К тому же налеты люфтваффе на город совершались в одно и то же время, и сама эта ритмичность бомбежек придавала впечатление будничности происходившего. Вскоре многие ростовчане вообще перестали ходить в бомбоубежища: «Сидя за столом, могли, не вставая со стульев, наклониться и спрятать голову под стол, иногда прятались под кровать» [207] . Правда, во второй половине октября, после захвата вермахтом Таганрога, вспыхнула настоящая паника, часть местных руководителей сбежала из города. Однако затем власть взяла ситуацию под контроль.

Поэтому появление 20 ноября в Ростове солдат вермахта у многих жителей города вызвало настоящий психологический шок. Психологическое состояние значительного большинства ростовчан выразила В. А. Тихомирова: «Все время говорят, что немцы близко, мы не верим, не может быть. Ростов-на-Дону – сердце России, и вдруг немцы, никто не верил… Мой мозг не воспринимал, что могут войти фашисты. Слишком все это быстро, в июне началась война, а пять месяцев – и немцы здесь» [208] . Немецкие военнослужащие были одеты в иную, чем у красноармейцев, форму, другой была их военная техника и вооружение. Непривычно громко и отрывисто зазвучала на улицах многонационального Ростова-на-Дону немецкая речь.

Экстремальная ситуация порождала страх перед неизвестным. В. Н. Семина (Кононыхина) всю оккупацию провела вместе с родителями и соседями в подвале построенной за три года до войны четырехэтажной школы, с хорошими перекрытиями, которые должны были спасти от бомб и снарядов: «И я помню, как шли с раскладушками, подушками, табуреточками. И просидели по сути дела всю эту неделю. Пока немцы были в Ростове, очень много людей, мы просидели в подвале. Выходили в туалет, домой побежим, еду приготовить, там мамочки бегали, потом приносили, детей кормили. Таким я помню первое присутствие немцев в Ростове» [209] .

Одним из документальных свидетельств сложной ситуации, в которой оказались не только рядовые ростовчане, но и руководители города, предприятий и учреждений, является объяснительная записка директора завода Азовхозтреста Александры Петровны Михайловой, члена ВКП(б) с 1928 г., в которой она описывала свое поведение в трагических обстоятельствах первой оккупации Ростова-на-Дону. По словам Михайловой, 20 ноября 1941 г. завод « производил нормальную работу ». Около 12 часов дня она обратилась в Ленинский райком ВКП(б) и райисполком с вопросом « как быть, кругом слышна канонада », но получила стандартный ответ: «Продолжайте форсировать работу, а если будет какая опасность, Вам сообщат особо, потому не волнуйтесь, работайте спокойно» .

Однако уже через два часа ситуация кардинально изменилась: «Слышу от отдельных сотрудников и рабочих завода, что на улицах бегают вооруженные немцы, чему я не поверила и сейчас же вышла во двор завода и пошла по направлению к проходной, где при открытии двери проходной на улицу я увидела три едущих мотоцикла по улице, на которых сидели по два гитлеровских бандита, вооруженных пулеметами и другим оружием и вслед за которыми бежала группа фашистских бандитов 10–12 чел. с оружием, которые обстреливали улицу» . А. П. Михайлова пыталась позвонить городским руководителям, но телефонная связь уже не работала, тогда она « организовала коммунистов на уничтожение оборудования и ценных документов завода ». При этом погиб член ВКП(б) заведующий производством Тополь. Директору же « удалось переодеться в рабочий костюм и вечером того же числа укрыться в подвальном помещении местожительства Прохоровой Анны Петровны (Гороховой) », где она и пробыла до прекращения уличных боев [210] .

Даже в этих сложных условиях часть рабочих и служащих, рискуя своей жизнью, спасала имущество, оборудование и другие материальные ценности. Так, в документах Октябрьского районного промкомбината отмечалось, что « благодаря бдительности и преданности вахтера обувного цеха № 1 коммуниста Павлова, не оставлявшего цеха во время пребывания фашистов в Ростове, этот цех избегнул разграбления находящихся в нем ценностей и пострадал лишь от бомбардировки »; « находчивостью и распорядительностью заведующего транспортом Комбината т. Шулешко С. И., отдавшего лошадей на хранение по домам конюхам и возчикам, сохранилось живое поголовье транспорта Комбината » [211] .

Ночь с 20 на 21 ноября прошла для многих жителей города тревожно. Им было не до сна, все небо пылало в заревах пожаров: горели железнодорожный вокзал, главный корпус Ростовского института инженеров железнодорожного транспорта, Ростовский институт народного хозяйства, кинотеатр «Буревестник», Лендворец, и другие здания [212] . То тут, то там возникали перестрелки, слышались автоматные и пулеметные очереди, перемежавшиеся взрывами снарядов и гранат. А утром вдруг неожиданно наступила тишина [213] .

С рассвета к переправам бросились отступавшие части 56-й армии, державшие оборону на северных окраинах города. По воспоминаниям очевидцев, в этот день « по Энгельса быстрым шагом, а то и бегом, уходили по двое-трое и по одному красноармейцы и младшие командиры. Нас спрашивали, как быстрее пройти к Дону » [214] . Завязались скоротечные уличные бои, продолжавшиеся целый день и следующую ночь до утра 22 ноября. Некоторым частям и подразделениям РККА удалось прорваться к переправам. Так, около 12 часов дня 21 ноября через наплавной мост на Буденновском проспекте на левый берег Дона перешло Ростовское военно-политическое училище.

Но после взрыва мостов путь на левый берег оказался отрезан. Части, которым не удалось прорваться к Дону, отступали в сторону Новочеркасска. Отдельным группам красноармейцев пришлось искать спасения в самом городе. Прямо на улицах они избавлялись от винтовок, амуниции, военной формы. Многих спасли местные жители, рискуя собственной жизнью и жизнью своих близких. Один боец заскочил в дом к Тихомировым: «а у нас второй этаж, маленький дом: “Дайте переодеться, переодеться бы!” Отец у меня роста небольшого, но мы все равно его взяли себе». Пришлось его сначала переодеть в белье, а красноармейскую форму выбросить. И когда в квартиру ворвались оккупанты с криками: «Партизан, партизан!» , красноармейца выдали за больного тифом. Это помогло, немецкие военнослужащие, опасавшиеся эпидемий, тут же ушли: «Потом мы нашли одежду для парня этого… Мать дала ему одежду невоенную, и мы парня одели, и он ушел» [215] .

Многим уйти уже не удалось. Среди них оказались и работники Ростовского областного военкомата, располагавшегося на пересечении Пятой улицы (в настоящее время – улица Малюгиной) и переулка Доломановского. Практически все они были расстреляны на своих рабочих местах 20 ноября. Погиб и областной военком полковой комиссар Денис Денисович Малиевский.

Как и в большинстве других оккупированных городов, приход захватчиков сопровождался настоящим грабежом самими жителями магазинов, ларьков, складов. По воспоминаниям очевидцев, растаскивали все подряд: « Тянет мужик ящик с папиросами “Беломорканал”. Встречный кричит ему: “А там ребята «Казбек» нашли”. Бросает мужик свой “Беломор” и – за “Казбеком”. Выше сортом товар ». Другой еле тащил на плече мешок с мукой: « Опустить на землю не решается – не поднимешь потом. А идти дальше мочи нет. Наклоняется и отсыпает часть на землю. Шагов через полста отсыпает вновь. И так далее. Идет, а позади остаются белые кучи… » [216] По улицам вниз к Дону потекли настоящие алкогольные «ручьи» из разграбленного завода шампанских вин и взорванных винных складов. Находилось те, кто черпал кастрюлями и любой другой посудой, а то и ладонями из этих ручьев или пили вино, лежа прямо на земле. Рядом валялись уже пьяные жители.

Вместе с жителями в этой «грабиловке» участвовали и солдаты вермахта. Так, когда 21 ноября горожане растаскивали балалайки, мандолины, гитары и баяны из музыкального магазина на углу Чехова и Энгельса, примерно во втором часу дня со стороны Кировского проспекта подъехала легковая машина с немцами на подножках: «Один немец, входя в магазин, поскольку там находилось много людей, вынул пистолет и стал стрелять вверх. Толпа стала разбегаться, но ненадолго. Видя, что немцы стали выбирать и грузить в машину музыкальные инструменты, люди стали возвращаться и забирать оставшееся» [217] .

Назначить гражданские власти в Ростове-на-Дону вследствие краткости первой оккупации захватчики не успели. Но уже к вечеру 21 ноября на домах висели приказы, в которых жителям обещали расстрел за грабеж, а также за выступление против оккупационных властей, за хранение холодного и огнестрельного оружия, за уклонение еврейского населения от регистрации и ношения желтой сионской звезды [218] . Но грабеж не прекращался. В ночь на 23 ноября налетчики даже срезали кожу с кресел в театре имени Максима Горького, сорвав запланированное там оккупантами мероприятие. На следующий день оккупанты привели свои угрозы в исполнение. Сотни арестованных жителей провели колонной по ростовским улицам, а затем расстреляли по обвинению в мародерстве [219] . К тому же с 23 ноября ударили морозы, « на улице немцы стали останавливать прохожих, снимать шапки, обувь и другие теплые вещи. Стали ходить по домам » [220] .

Впрочем, для жизни населения в оккупированном Ростове существовали и другие угрозы. Практически на следующий день после захвата города советская артиллерия открыла с левого берега Дона огонь по Ростову. Били, как и принято, «по площадям», вследствие чего под снарядами советских орудий погибали советские же мирные граждане, разрушались предприятия и жилые дома [221] . Советским орудиям отвечала немецкая батарея, расположившаяся прямо на Буденновском проспекте. По воспоминаниям Ю. Г. Щербакова, один из прилетевших из-за Дона снарядов « развалил второй этаж дома неподалеку от нас, и оторвало ногу знакомому мне мальчику. Родители его и кто-то из соседей были при этом убиты » [222] .

Стрельба продолжалась на протяжении всех восьми дней, в течение которых немецкие войска находились в Ростове. Она не была единственной неприятностью для ростовчан. В условиях оккупации жизнь заметно усложнилась, так как прекратилась подача электроэнергии и воды. Если электричество заменили коптилки, то воду пришлось носить из реки. Когда 14-летний Ю. Г. Щербаков пошел с ведром в сторону замерзшего Дона, его предупредили, что возле берега опасно ходить, так как там проходила фронтовая полоса. Тогда он отправился на приток Дона Темерник: « Хотя это далеко, и вода там грязная, но люди несли ее оттуда, и другого выхода не было » [223] .

Следует отметить, что оккупантам не удалось взять город полностью под свой контроль. Хотя партизанских отрядов, которых так опасались немцы, создать в городе не успели, в Пролетарском районе (бывшем армянском городе Нахичевани) вели боевые действия подразделения 230-го полка конвойных войск НКВД. Полк закрепился на Зеленом острове, откуда каждую ночь его бойцы переползали на правый берег Дона с разведывательными и диверсионными задачами.

В ночь с 26 на 27 ноября по тонкому льду 1-я рота лейтенанта Левкина, 2-я рота политрука Воронкова и пулеметный взвод 230-го полка НКВД сумели скрытно пробраться в город с целью захватить плацдармы для дальнейшего наступления советских войск. Командир 1-й роты лейтенант Левкин с группой бойцов, заняв один из домов в Нахичевани, открыл огонь по противнику, но и сам подвергся сильному обстрелу из орудий и пулеметов. Когда дом был разбит, лейтенант Левкин с четырьмя бойцами перешли в небольшой подвал, из которого продолжали вести огонь. Немцы окружили подвал, бросили туда пять ручных гранат, а затем подожженную бумагу и щепки. Но лейтенант и его бойцы забросали огонь землей и песком. Несмотря на ранения, контузию, ожоги и потерю зрения командира, группа с наступлением темноты вышла из окружения.

Пулеметный взвод старшего сержанта Г. Макаревича занял оборону в двух домах по 37-й линии. Утром 27 ноября его атаковала немецкая рота. Несмотря на превосходство противника, взвод Макаревича во взаимодействии со стрелковым отделением Анненкова, находившегося в другом доме, вступил в бой. Пулеметным огнем атакующие были уничтожены (на улице осталось до 150 трупов). Немцы подтянули два противотанковых орудия и открыли огонь по дому прямой наводкой. Но советские бойцы расстреляли прислугу, захватили орудия и сами открыли огонь по противнику, пока не закончились снаряды. Противник в третий раз атаковал взвод Макаревича, бросив взвод танков. Боеприпасы оказались на исходе, и Макаревич в ночь на 28 ноября вывел свой взвод из окружения, потеряв 1 человека убитым. В течение двух суток взвод Макаревича уничтожил более 200 солдат и офицеров противника, подбил несколько машин и мотоциклов и уничтожил два орудия. Старший сержант Макаревич за отвагу и геройство был награжден орденом Красного Знамени.

Взвод старшины Губина вступил в бой с ротой противника и сумел ее рассеять. Губин лично уничтожил двух немецких офицеров и, когда патроны были израсходованы, использовал захваченный автомат. Понеся большие потери, взвод вышел из окружения. Старшина Губин был впоследствии награжден орденом Красной Звезды. Военком 1-го стрелкового батальона 230-го полка политрук Воронков, несмотря на ранение, с группой из 22 человек и двух станковых пулеметов с боем прорвался из окружения и вышел в расположение полка, имея четырех раненых.

Рота лейтенанта Г. Свиридова с 14-летним ростовчанином Львом Апиковым в качестве проводника поднялась по 13-й линии и заняла оборону по улице Советской от Дома водников до площади Карла Маркса. В окружении она сражалась около полутора суток, нанеся противнику большие потери в живой силе. Рота захватила трофеи в 8 мотоциклов, 2 грузовые машины и 2 радиоприемника, имея потери в 4 убитых и 6 раненых. Связь внутри роты и с командованием полка осуществляли бойцы-смельчаки, переодевшиеся в гражданскую одежду. Младший сержант Ляликов, курсант Жданов, красноармейцы Егерев и Черных под пулеметным и орудийным огнем танков противника вывели с поля боя ряд раненых красноармейцев, пронеся их на себе 6 км. Заместитель политрука Лаенко, будучи ранен, после перевязки вернулся в свое подразделение и продолжал участвовать в бою. Группа разведчиков под командованием диспетчера полка лейтенанта Баранова перешла по льду через Дон, дерзким налетом отбила у врага захваченные им 8 тысяч патронов и доставила их в расположение полка [224] .

В отместку за своих погибших солдат и офицеров оккупанты осуществили карательные акции в отношении населения. Они выгнали из подвала горевшего Дома водников укрывавшихся там 90 человек и расстреляли их у дома № 59 на противоположном углу. Расстрелы и казни мирных жителей также производились на улице Верхнепольной, в парке имени Фрунзе и других местах. Среди погибших оказался и 16-летний Виктор Черевичкин, как и многие подростки, увлекавшийся еще до войны разведением голубей. Оккупанты застали его выпускавшим голубей у здания, где размещался немецкий штаб, и обвинили в пособничестве Красной армии. После допросов и пыток подростка расстреляли [225] .

В акте о зверствах немецких оккупантов, составленном после освобождения Ростова-на-Дону 30 ноября 1941 г. гражданами Горбовой, Козловым, Алферовой, Кобзевой, Лысенко, заверенном подписью старшего лейтенанта Букова, указывалось, что немецкие войска, как только вошли в город, « начали грабить, издеваться над мирными жителями, особенно евреями. Их убивали только за то, что они евреи. Их искали по домам, в погребах, на улицах. Только в доме на 36 линии около детского сада убили 60 жителей-евреев, а всего в нашем районе – несколько сот, в основном женщин, детей, стариков. Перед расстрелом над многими издевались, избивали, выбивали зубы, многих убивали прикладами, размозжив головы. Прямо на улице валялись куски черепов этих людей …» [226] .

В декабре о гибели мирных жителей написал печатный орган Ростовского обкома и горкома ВКП(б), областного и городского советов депутатов трудящихся – газета «Молот», издававшаяся с 26 октября под названием «На защиту Ростова»: «Кошмарную расправу творили немцы в Пролетарском районе города. Сотни мирных людей были замучены, расстреляны и сожжены фашистскими каннибалами. 36-я линия превратилась 26 ноября в улицу слез и страданий… Школьный двор фашистские мерзавцы превратили в застенок, где расстреливали мирных людей… Немецкие оккупанты убили несколько тысяч человек жителей Ростова-на-Дону. У убитых выломаны зубы, раздроблены головы, куски черепов валяются отдельно…» [227]

Публичные казни горожан оставили крайне негативное впечатление и в памяти самих ростовчан: «Отец, я помню, запер нас на ключ с братом и маму просил не выходить тоже и пошел туда. Вот я почему-то помню, отец пришел, на нем лица не было, и он почему-то вот так бросился на кровать и вот рыдал. И мама никакими средствами не могла его успокоить. Так он рыдал, он увидел эти тысячи расстрелянных людей» [228] .

Таким образом, захват вермахтом Ростова-на-Дону в ноябре 1941 г. существенно отличался от немецкой оккупации города в мае – ноябре 1918 г. Тогда немецкие военнослужащие запомнились местным жителям, напротив, своим доброжелательным отношением, особенно на фоне погромов, осуществлявшихся их собственными соотечественниками в условиях Гражданской войны. Но в 1941 г. в Ростов вступила совершенно другая германская армия, воспитанная на нацистской идеологии, представлявшей советских людей «унтерменшами».

Впрочем, расистские принципы разделяли не все солдаты и офицеры вермахта. В памяти очевидцев сохранились и примеры доброжелательного отношения немецких военнослужащих к жителям. Так, на квартире матери Г. Ф. Токаревой « стоял немец-врач, мединститут же напротив, ну такой человек, положительный, врач ». На Рождество матери он « преподнес коробочку такую конфет и елочку ». И так « тронул ее. Занимал одну комнату, не обижал мать » [229] . А Т. Н. Щербаковой другой немецкий офицер передал письмо от ее сестры из Таганрога, где его часть располагалась до захвата Ростова-на-Дону. Разумеется, после его ухода « были слезы и упреки в адрес тети Ани за избранный ею способ связи, хотя, конечно, узнать, что в Таганроге все наши пока живы и здоровы, было очень ценно » [230] .

По разным причинам, среди которых и страх за свою жизнь, и ненависть к советской власти, и корыстные мотивы, часть горожан пошла на сотрудничество с противником. После освобождения многие за это были арестованы и привлечены к юридической ответственности. В частности, в оперативно-разведывательных сводках войск НКВД сообщалось об аресте А. Е. Кирпичева, 1893 года рождения, который « до прихода немцев в Ростов систематически среди местных жителей занимался восхвалением немецкой армии и гитлеровских порядков, клеветал на Красную Армию и ее мощь, а с приходом оккупантов в город Ростов организовал им встречу, а впоследствии немцами был назначен старостой поселка. Будучи старостой, водил немецких офицеров по квартирам и магазинам в целях ограбления ценных вещей ». М. И. Мекели – жена бывшего белого офицера, эмигрировавшего за границу, с приходом оккупантов « вокруг себя сгруппировала подобный ей антисовэлемент, и по ее предложению была устроена вечеринка для немецких офицеров, с коими впоследствии она была связана и сообщала им данные о местах укрытия советско-партийного актива ». В доме Э. М. Вега, 1919 года рождения, « по ее личной инициативе производилась пошивка теплого белья для немецких офицеров ». Е. Н. Богатырева, 1919 года рождения, предложила оккупантам « свои услуги по сбору теплых материалов для пошивки белья, а также по поручению немецкого офицера выявляла дома, в коих скрывались остающиеся в окружении красноармейцы. За услуги немецкие офицеры выдавали ей ограбленные ими вещи из советских магазинов » [231] .

Уже после освобождения Ростова-на-Дону выяснилось, что в период оккупации в городе оставалось 2754 члена и 344 кандидата в члены ВКП(б). При этом 1096 членов партии и 172 кандидата в члены уничтожили свои партийные документы. В ходе проверки от каждого коммуниста потребовали представить в первичную партийную организацию « письменное объяснение об обстоятельствах, при которых он остался в городе, занятом немцами, если он уничтожил партбилет, то и об этом ». Первичная партийная организация свое решение передавала в райком ВКП(б), затем материалы передавались в горком и обком ВКП(б). К 25 февраля было рассмотрено всего 118 дел на 101 члена и 17 кандидатов в члены ВКП(б), при этом 34 члена и 15 кандидатов исключили [232] .

Оккупация Ростова-на-Дону в самом конце осени 1941 г. продлилась всего восемь дней, но стала тяжелым испытанием для многих жителей города, а также отставших от своих частей бойцов и командиров РККА, не успевших перейти на спасительный левый берег Дона. От артиллерийских обстрелов и боевых действий пострадал целый ряд зданий, было разграблено имущество ряда учреждений и предприятий, погибло немало жителей. Но и для всех остальных пребывание на оккупированной территории на всю жизнь осталось темным пятном в их биографии, которое обязательно требовалось указывать при заполнении анкетных данных.

На освобождение донской столицы

Освобождение Ростова-на-Дону представляло собой достаточно трудную задачу, прежде всего из-за природных и метеорологических условий. Высокий правый берег Дона, занятый немцами, господствовал над широкой пойменной долиной левобережья, давая визуальный обзор на 10–12 км, а с использованием оптики – и гораздо дальше. Отсутствие лесных массивов, крупных населенных пунктов и других маскирующих передвижения и места сосредоточения войск и боевой техники укрытий, слабая сеть дорог в болотистой, топкой открытой местности еще более усложняли выполнение боевой задачи. Лед на Дону и Мертвом Донце только что встал, и его толщина не превышала 8—10 см. Это полностью исключало переправу по льду артиллерии, автомашин, танков. В то же время ширина ледового покрова рек в черте города и пригородных поселков составляла 450–800 м, что лишало атакующую пехоту возможности скрытно подобраться к переднему краю противника. Система многослойного стрелково-пулеметного огня из-за каменных укрытий, скрытых огневых точек, пристрелянные огневые рубежи минометных и артиллерийских батарей, противопехотные минные поля вдоль правого берега Дона и Мертвого Донца обрекали стрелковые подразделения 56-й Отдельной армии на истребление. На тонком льду невозможно было ни зарыться в землю, ни укрыться в воронке от прицельного огня. Но советское командование требовало освободить донскую столицу.

22 ноября в 5.30 Ставка ВКГ отдала директиву № 005061, адресованную главкому Юго-Западного направления, в которой говорилось: «Противник, понеся большие потери, занял Ростов. Наступление Южного фронта развивается медленно. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает ударной группе Южного фронта повести решительное наступление с целью ударить по тылам группы Клейста, занявшей Ростов. Потеря Ростова не отменяет Вашу задачу удара по тылам Клейста, а, наоборот, усиливает необходимость занятия Вами Таганрога. Потребуйте от войск решительных энергичных действий» . Через три часа, в 8.50, последовала новая директива Ставки ВГК № 004997, в которой указывалась основная задача 56-й Отдельной армии: «удерживая за собой район Новочеркасска, оборонять южный берег р. Дон от станицы В. Курмоярской вниз по течению р. Дон до устья и далее по южному берегу Азовского моря до Приморско-Ахтарская включительно» [233] .

Ф. Н. Ремезов 22 ноября 1941 г. провел в Батайске, вместе с командирами оперативного управления штаба 56-й Отдельной армии, занимаясь наведением элементарного порядка в перемешавшихся частях и соединениях, отступивших на левый берег Дона. Из головы не выходил глуховатый голос начальника Генерального штаба маршала Шапошникова: « Город Ростов должен быть удержан при всяких обстоятельствах. Драться до последнего бойца!» И все же город оставлен врагу… Вечером, пробираясь на эмке по запруженному людьми и техникой Батайску на командный пункт армии в селе Самарское, Федор Никитич вспомнил, как на рассвете 12 июля он выехал из небольшой рощи у железнодорожной станции Чаусы, битком забитой людьми, автомашинами и повозками. За сутки до этого в рощу перебрался штаб 13-й армии Западного фронта. Вместе с командармом и его адъютантом в машину сели два командира оперативного отдела – майор В. И. Светличный и старший лейтенант Ф. М. Потапов.

У деревеньки Давидовичи, на пути в Червоный Осовец, на командный пункт 45-го стрелкового корпуса, немецкие мотоциклисты-автоматчики из 10-й моторизованной дивизии в упор обстреляли машину командующего «несчастливой армии». Только хладнокровие водителя, заложившего сумасшедший вираж, да клубы непроницаемой белорусской пыли спасли Ремезова и его спутников. Но пять пуль прошили бок и ногу генерал-лейтенанта. Спутники, сами получившие легкие ранения от осколков стекол и пуль, быстро перевязали командующего и доставили его в медсанбат 148-й стрелковой дивизии. Затем его самолетом отправили в Москву.

После операции Ф. Н. Ремезов находился на излечении в военном госпитале – бывшем санатории высшего комсостава РККА в Архангельском. В середине августа комиссар госпиталя ознакомил раненых старших командиров с содержанием приказа Ставки ВГК № 270 о предании суду военного трибунала генералов Качалова, Понеделина и Кириллова и с приговором Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля о расстреле бывшего командования Западного фронта. После этого старший батальонный комиссар вместе с неразговорчивым особистом заставили каждого из прослушавших командиров написать «ознакомлен» и поставить личную подпись. Складывая в папку листочки бумаги, военком госпиталя угрюмо проворчал: «Мотайте на ус, товарищи. Воевать надо лучше! Иначе, сами понимаете…»

В госпитальных палатах вечером не было слышно разговоров. Каждый на своей койке обдумывал услышанное. А еще через две недели, с едва затянувшимися ранами на ноге, опираясь на массивную палку, генерал-лейтенант Ремезов прибыл в Ростов-на-Дону командовать СКВО. После получения 16 октября директивы о сформировании 56-й Отдельной армии на правах фронта, маршал Шапошников в ходе переговоров по Бодо предупредил нового командующего: «Ваша основная задача, батенька, держать ворота на Кавказ на замке. На прочном замке!» Теперь замок был сломан и немецкие танковые дивизии вошли в Ростов. Требовалось немедленно отбить город обратно…

Едва наведя мало-мальский порядок в частях армии и установив связь с командованием Южного фронта, Ремезов вечером 23 ноября подписал боевой приказ о наступлении на Ростов-на-Дону, получивший № 037:

«Противник, овладев Ростовом, обороняет южную окраину Ростова. Начал выдвижение из Ростова танков и мотопехоты в направлении Грушевская, Каменный Брод, угрожая флангу и тылу 9 А.

Справа 9 А ведет успешное наступление на Ростов.

56 А ударом справа в направлении восточной окраины Ростова и слева, в направлении северо-западной окраины Ростова, с утра 25.11.41 г. содействует наступлению 9 А армии и овладевает Ростовом.

Восточная группа в составе 317 СД, 6 ТБР (под командованием генерал-майора т. Гречкина), к утру 24.11.41 г. сосредоточиться в районе оз. Кутоватое, Красный двор, оз. Бол. Лиман и с утра 25.11.41 г. ударом в направлении Большой Лог, Орджоникидзе овладеть восточной окраиной Ростова.

Западная группа (под командованием генерал-майора т. Козлова) в составе 62 КД, 70 КД, двух полков 31 СД и левофлангового полка 343 СД, к утру 24.11.41 г. сосредоточиться в районе Полушкин, Рогожкино, Обуховка и с утра 25.11.41 г., прикрывшись с севера, ударом в направлении Каменоломни овладеть западной окраиной Ростова. Для обеспечения левого фланга одной КД наступать в направлении х. Полушкин, Крым.

70 КД к утру 24.11.41 г. сосредоточиться в районе Крыловская и поступить в распоряжение генерал-майора т. Козлова.

343 СД в течение ночи на 25.11.41 г. силою не менее одного СП с захватом кварталов на южной окраине Ростова западнее Буденовской переправы и Нижнегниловской, обеспечить переход в наступление остальных сил дивизии.

…

353 СД быть готовой развить успех правой группы в направлении Аксайской, Фрунзе.

Всей артиллерии:

обеспечить наступление правой и левой групп.

огневым наблюдением по дорогам не допустить выхода крупных сил противника из г. Ростов.

Подавить огневые точки и артиллерию в районе г. Ростов.

Зенитной артиллерии, прикрывающей Аксайское и Батайское направления, прикрыть сосредоточение и наступление правой и левой групп на г. Ростов.

ВВС армии в течение 24.11.41 г. уничтожить группировки и скопление противника между р. Дон и р. Тузлов. В течение 25.11.41 г. во взаимодействии с авиацией 9 А прикрыть наступление правой и левой групп. Не допустить отхода противника на запад из района г. Ростова.

Штаб – Самарское. ВПУ – Батайск.

Командарм-56 генерал-лейтенант Ремезов

Член Военного совета корпусной комиссар Мельников

Начальник штаба генерал-майор Арушанян» [234] .

Таким образом, наступление 56-й Отдельной армии на Ростов-на-Дону планировалось осуществлять по трем основным направлениям. Создавались две оперативные группы. Восточную оперативную группу в составе 317-й и 353-й стрелковых дивизий, 64-й кавалерийской дивизии и 6-й танковой бригады возглавил генерал-майор А. А. Гречкин. Западной оперативной группой в составе 62-й и 70-й кавалерийских дивизий, 31-й стрелковой дивизии, 13-й и 78-й стрелковых бригад командовал генерал-майор П. М. Козлов. На центральном участке наступали 343-я и 347-я стрелковые дивизии, 230-й полк конвойных войск НКВД и Ростовский стрелковый полк народного ополчения. С учетом условий штурма города и поставленных задач принятые решения следует признать оптимальными. Правильным было и создание более мощной по составу Западной оперативной группы войск 56-й Отдельной армии, имевшей задачу отрезать немцам пути отхода из города в сторону Таганрога.

Несмотря на понесенные потери в материальной части, вооружении и технике в боях за Ростов с 19 по 23 ноября (см. таблицу 2), в сводках по тылу отмечалось, что « части армии для ведения боя материально обеспечены за исключением отдельных видов боеприпасов ». Нехватку только испытывали в ручных гранатах, 25-мм зенитных выстрелах, а также бронебойных 76-мм орудиях дивизионной артиллерии.

Таблица 2

Потери материальной части, оружия и транспорта 56-й армии за период боев с 19 по 23 ноября 1942 г. [235]

Неожиданно обидные потери понесли ВВС армии. 24 ноября 1942 г. командир 41-го скоростного бомбардировочного полка полковник Корпусов поставил задачу 12 экипажам. Но в районе станции Мирской, совхоза Майкопского, станиц Новоалександровской и Усть-Лабинской неожиданно появился туман. 9 экипажей, не получив предупреждения об этом, вошли в туман. 4 экипажа смогли выйти и произвели посадку на Тихорецком аэродроме, а пять выйти не смогли и потерпели катастрофу. При этом 8 человек погибли, четверо были тяжело, а трое легко ранены. В документах отмечалось, что « командование полка и дивизии не использовали все возможности, чтобы предупредить экипажи, а ведущий группы врид эскадрильи старший лейтенант Ершов не выполнил приказ, запрещавший входить в туман, бросил управление группой, проявив бездеятельность » [236] . Вследствие безответственности командиров, ответственных за проведение полетов, ВВС лишились сразу 5 скоростных бомбардировщиков, вместе с экипажами.

В тот же день Ставка директивой № 005128 в качестве ближайшей задачи войскам Южного фронта определила: « Разгром бронетанковой группы Клейста и овладение районом Ростов, Таганрог, с выходом на фронт Ново-Павловка, Куйбышево, Матвеев Курган, р. Миус». Ставка приказала командующему Южным фронтом, « продолжая наступательную операцию, поставить войскам задачу овладеть Ростовом, Таганрогом ». Командующему Закавказским фронтом – « силами 56 армии содействовать войскам ЮФ в овладении районом Ростов» [237] . Этой же директивой в состав 9-й армии из 56-й Отдельной армии была передана Новочеркасская группа, включавшая 317-ю стрелковую, 68-ю кавалерийскую дивизии, 6-ю танковую бригаду, 1-й дивизион 8-го гвардейского минометного полка [238] .

Но командование Южного фронта, решив вначале освободить Ростов-на-Дону совместно с частями 56-й Отдельной армии, приостановило наступление на других участках фронта. Возникшая в наступлении армий Южного фронта 24–26 ноября пауза привела к тому, что командование 1-й танковой армии вермахта своевременно отреагировало на угрозу окружения главных сил танковых и моторизованных дивизий в районе Ростова. Из города были своевременно выведены части 13-й и 14-й танковых дивизий, создан новый оборонительный рубеж по южному берегу реки Тузлов, с использованием полевых укреплений, построенных самими ростовчанами и войсками 56-й Отдельной армии для обороны города в ок тябре – ноябре 1941 г.

Фактически к моменту «генерального штурма» Ростова-на-Дону 27 ноября под удар советских частей и соединений попадали основательно потрепанные в предыдущих боях и имевшие не более трети штатного состава 60-я моторизованная дивизия и моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», а не главные силы Клейста, как считало советское командование – от генерал-лейтенанта Ремезова до маршала Тимошенко и Верховного главнокомандующего Сталина.

60-я моторизованная дивизия в составе 92-го и 120-го мотопехотных, 160-го артиллерийского полков, 160-го разведывательного, 160-го связи, 160-го саперного, 160-го мотоциклетного батальонов и 160-го противотанкового дивизиона занимала фронт обороны протяженностью в 50 км. К началу боев за Ростов, 3 ноября 1941 г., она насчитывала только половину своей штатной численности – 7 тысяч человек личного состава, 11 бронемашин, 158 ручных и 53 станковых пулемета, 53 миномета, 38 противотанковых 37-мм пушек и 25 полевых орудий [239] . В ходе боев с 5 по 25 ноября, особенно при штурме Ростова 18–22 ноября, понесла, судя по сводкам советских частей и соединений, большие потери как в личном составе, так и в боевой технике. Поэтому к 25 ноября имела не более четверти штатного состава – около 4 тысяч человек.

В подчинении оберстгруппенфюрера СС Й. Дитриха находились три мотопехотных, разведывательный, мотоциклетный и саперный батальоны, батальон связи, противотанковый и артиллерийский дивизионы. Батарея из семи штурмовых орудий Sturmgeschütz III, две батареи истребителей танков – 15 САУ с 47-мм пушкой, полтора десятка бронеавтомобилей разведывательного батальона – вот и вся «танковая мощь» Дитриха. Если учесть личный состав корпусных частей 3-го моторизованного корпуса – 3-го артиллерийского командования, 403-го корпусного батальона связи, 403-й корпусной службы снабжения, отдельных батарей 37-го зенитного и 612-го артиллерийского полков – численность немецкой группировки в полосе наступления 9, 37 и 56-й армий не превышала 15 тысяч солдат и офицеров.

Даже с учетом мотопехотных частей 13-й и 14-й танковых дивизий, занимавших оборону на южном берегу реки Тузлов в полосе Генеральского, Буденного, Каменного Брода, вражеская группировка значительно уступала по численности советским войскам, брошенным на штурм Ростова. Против частей 14-й танковой, 60-й моторизованной дивизий и бригады СС изготовились к наступлению 11 стрелковых и 5 кавалерийских дивизий, 5 танковых и 4 стрелковые бригады, 4 отдельных стрелковых полка общей численностью свыше 60 тысяч человек. Примерно четырехкратным было превосходство в артиллерии и бронетехнике. Выдержать удар такой мощи вытянутые в ниточку на фронте в 100 км ослабленные части и подразделения противника не могли.

Уже 25 ноября части 56-й Отдельной армии предприняли первую попытку освобождения Ростова-на-Дону. Ночью авиация армии нанесла удар по скоплениям мотомеханизированных войск противника в районе Синявской, Недвиговки и станции Хапры, создав десять очагов пожаров [240] . А в 6 часов утра батальоны 248-го стрелкового полка 31-й стрелковой дивизии и 1151-го полка 343-й стрелковой дивизии атаковали позиции «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» в Нижнегниловской. После упорного боя, потеряв 1158 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, остатки батальонов отошли на левый берег Дона.

В это время в состав 56-й армии вошли новые части и соединения. Еще 23 ноября в нее была передана обескровленная 106-я стрелковая дивизия из 51-й армии [241] . Она была сформирована в СКВО 16 июля 1940 г., а в мае следующего года передислоцировалась в Крым. В ее состав входили 397, 534, 442-й стрелковые, 553-й артиллерийский полки, 201-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 430-я зенитная артиллерийская батарея, 167-й разведывательный батальон, 156-й саперный батальон, 500-й отдельный батальон связи, 143-й медико-санитарный батальон, 77-я отдельная рота химзащиты и другие подразделения. Войну 106-я стрелковая дивизия встретила в Евпатории, в составе 9-го особого стрелкового корпуса. После кровопролитных боев в Крыму летом – осенью 1941 г. в ее стрелковых ротах осталось в среднем по 20 штыков. Поэтому в октябре дивизия под командованием полковника Алексея Николаевича Первушина была выведена на Таманский полуостров и сосредоточилась в районе станиц Запорожской и Фонталовской Темрюкского района Краснодарского края. Ее личный состав к этому времени насчитывал всего 5481 человека. Позже, в декабре, 106-ю стрелковую дивизию перевели в Ростов-на-Дону.

26—28 ноября на южной окраине Батайска начала сосредоточение свежая 400-я стрелковая дивизия [242] . Она была сформирована в октябре на Закавказском фронте и включала 829, 832, 834-й стрелковые полки, 959-й артиллерийский полк, 181-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 681-й минометный дивизион, 683-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион, другие части и подразделения. Командовал дивизией полковник И. В. Корчагин. Однако вскоре она была передана 51-й армии, в декабре высадилась в Крыму в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции, где и погибла в мае 1942 г.

Приказом № 0020 по 56-й армии от 26 ноября 1941 г. в ее состав были включены 11, 13, 16 и 78-я стрелковые бригады [243] . Они были сформированы в СКВО согласно постановлениям ГКО № 796сс от 14 октября и № 810сс от 18 октября 1941 г. [244] 11, 13 и 16-я стрелковые бригады – в основном из курсантов военных училищ и выздоравливавших после ранений бойцов и командиров, а 78-я бригада – из моряков Черноморского флота (27 декабря она была переименована в 78-ю отдельную морскую стрелковую бригаду). По постановлению ГКО № 828сс от 22 октября каждая бригада должна была включать: три стрелковых и минометный батальоны, минометный, артиллерийский, противотанковый дивизионы, батарею «катюш», отдельный батальон связи, роты противотанковых ружей, автоматчиков, разведчиков, танковую и другие подразделения. Штатная численность стрелковой бригады составляла 4,5 тысячи человек, 3048 винтовок, 483 автомата, 36 станковых и 59 ручных пулеметов, 48 противотанковых ружей, по 24 50-мм и 82-мм, 8 120-мм минометов, по 12 57-мм и 76-мм орудий, четыре установки реактивных снарядов, 3 Т-34 и 12 Т-60 [245] . Однако в реальности они не имели ни «катюш», ни противотанковых ружей. В каждой было по 10 легких танков Т-26, а в 13-й отдельной курсантской стрелковой бригаде еще и 6 бронеавтомобилей.

В течение 25–26 ноября в состав 56-й армии прибыла 54-я танковая бригада, выгрузившаяся из эшелонов и сосредоточившаяся в районе колхоза имени Ленина восточнее Батайска [246] . Она была сформирована 18 октября в Сталинграде на базе 54-й танковой дивизии. Командовал бригадой майор Николай Борисович Мартынов. В состав бригады входил 108-й танковый полк из трех танковых батальонов, в которых насчитывалось 96 легких танков Т-26, а также мотострелковый батальон, батарея противотанковых орудий и другие подразделения.

В четверг 27 ноября в 6.30 утра началась артиллерийская подготовка, а через полчаса войска 56-й Отдельной армии перешли в наступление. Восточная оперативная группа генерала А. А. Гречкина под сильным огнем противника форсировала широкую пойму между реками Дон и Аксай. 353-я стрелковая и 64-я кавалерийская дивизии, 16-я Грозненская курсантская отдельная стрелковая бригада начали штурм станицы Аксайской.

При организации форсирования Дона применил свои знания и опыт зимней переправы через водные преграды в годы Гражданской войны начальник штаба 353-й стрелковой дивизии майор Сигизмунд Адольфович Лосик-Савицкий. До начала Великой Отечественной войны он преподавал тактику в военной академии. По его рекомендациям саперы с вечера сделали несколько лунок во льду. На выступившую из лунок воду солдаты бросали снопы камыша, хвороста, мешковину. Так были созданы три дороги, каждая шириной более 5 м, по которым смогли переправиться даже артиллеристы с легкими орудиями.

Батарея лейтенанта В. П. Панина уничтожила несколько автомашин, десятки солдат и офицеров, пытавшихся перебраться на более выгодные позиции. Командир орудийного расчета В. А. Лимарев прямой наводкой подбил вражескую легковую автомашину, в которой воины обнаружили портфель с секретными документами германского командования. Несколько пулеметных точек и до 50 солдат уничтожила минометная батарея лейтенанта И. И. Харчука.

Тем не менее бой за станицу протекал тяжело, стрелковым подразделениям приходилось штурмовать каждый каменный дом, превращенный противником в опорный пункт. Бывший командир роты автоматчиков 1145-го стрелкового полка А. Г. Мухин так вспоминал о боях за Аксайскую: «Командир полка майор Г. М. Сванидзе приказал роте выбить автоматчиков, засевших в двух домах. Как только бойцы пошли в атаку, по ним фашисты открыли сильный огонь. Пришлось действовать иначе: взвод лейтенанта Шевчука демонстрировал лобовую атаку зданий, а в это время взвод Целиковского через проломы соседних зданий вышел во двор домов с засевшими автоматчиками. Бойцы проникли в здания и завязали рукопашный бой. Старшина роты Шевель с отделением автоматчиков пробрался на верхний этаж; воины перебили там оказавших упорное сопротивление захватчиков. Получив ранение, Шевель продолжал руководить бойцами, вдохновляя их на подвиги личным примером. Взвод Шевчука выбил фашистов из другого дома. Находившиеся в засаде под моим командованием автоматчики перебили бежавших из зданий гитлеровцев» [247] . К исходу дня батальоны курсантов 16-й бригады и 353-й стрелковой дивизии захватили восточную окраину станицы Аксайской и хутора Большой Лог.

Успешно действовали и конники 64-й кавалерийской дивизии полковника Н. В. Симерова. Комдив направил спешенные эскадроны 184-го и 186-го кавалерийских полков к линии железной дороги Ростов – Новочеркасск между Аксайской и Большим Логом, с целью захвата господствующей высоты с отметкой 117,0. 182-й кавалерийский полк шел во втором эшелоне в готовности поддержать атаку. Впереди, в пешем строю, действовал эскадрон лейтенанта А. П. Ахрипченко, которому приходилось выбивать фашистов из каждого дома. Отражая одну из контр атак противника, пулеметчик А. И. Алексеев уничтожил до полутора десятков солдат и офицеров. Помощник командира огневого взвода полковой батареи П. И. Янчугов прямой наводкой уничтожил орудийный расчет гитлеровцев. В бою погибли лейтенант Кременецкий и политрук Бушуев [248] .

347-я и 343-я стрелковые дивизии с 230-м полком конвойных войск НКВД и Ростовским стрелковым полком народного ополчения форсировали Дон по тонкому льду на центральном направлении. Бойцы шли через реку цепочками, держась за руки, чтобы удержаться на льду под порывистым ветром. В районе станицы Нижнегниловской наступала 343-я стрелковая дивизия. В бою погиб командир одной из рот 1151-го полка лейтенант В. Миловидов, и бойцов в очередную атаку подняла политрук А. Нозадзе. Незадолго до войны уроженка Абхазии Александра Константиновна Нозадзе окончила Военно-политическую академию имени В. И. Ленина по специальному разрешению наркома обороны и настояла на своей отправке на фронт, хотя ей предлагали должность пропагандиста в госпитале. При дальнейшем продвижении по улице Пролетарской 20-летняя девушка сумела подавить огонь вражеского пулемета ценой своей жизни. Приказом по войскам Южного фронта за отвагу и храбрость, проявленную в боях за Ростов, А. К. Нозадзе посмертно была удостоена ордена Красной Звезды.

По приказу командира 347-й дивизии полковника Селиверстова 1-й батальон 1175-го стрелкового полка с приданной ротой 230-го полка НКВД должен был овладеть приречными кварталами Нахичевани и создать плацдарм для наступления главных сил дивизии. Форсирование реки усложнилось из-за того, что в ночь на 27 ноября потеплело, «низовой» западный ветер нагнал воду и лед отошел от берега, появились большие промоины. Дважды попытки форсирования Дона в черте города отражались шквальным артиллерийско-минометным и стрелково-пулеметным огнем противника.

Сводная разведывательная рота 1177-го полка 347-й стрелковой дивизии под командованием старшего лейтенанта Орещенко захватила водокачку. Противник пошел в контратаку. Разделившись на небольшие группы, разведчики били из автоматов по врагам с разных направлений, а рядовые Петров и Ткач бросили гранаты. Красноармейцы Окунев и Борщ уничтожили пулемет, стрелявший из дома рядом с водокачкой. Семнадцать оставшихся в живых разведчиков продержались до подхода части, а осуществляемая ими корректировка артиллерийского огня позволила батареям наносить точные удары. Помощник командира взвода 6-й роты 1151-го стрелкового полка 343-й дивизии Монаенко был дважды ранен, но снова поднял свое подразделение в атаку и только после выполнения задачи и третьего ранения вышел из боя [249] .

С Зеленого острова наступал 230-й полк НКВД. Во время продвижения военнослужащих по льду реки по ним стали бить вражеские минометчики и артиллеристы. На помощь подоспели батареи «катюш». Командир дивизиона В. Г. Матвеев с радистом обосновал свой наблюдательный пункт в затопленной на середине реки барже. Наблюдатели засекли, откуда били орудия противника. По ним и выпустили залпы реактивных снарядов расчеты дивизиона, подавившие фашистские огневые средства. Это позволило 230-му полку преодолеть водную преграду и прорваться в город [250] .

Западная оперативная группа войск 56-й армии генерала Козлова перешла в наступление в полосе Калинин – Семерниково – Нижнегниловская. Форсирование по льду рек Мертвый Донец и Дон происходило под огневым воздействием противника и с большими потерями наступающих. К полудню отдельным подразделениям 31-й стрелковой дивизии и 13-й курсантской отдельной стрелковой бригады удалось захватить восточную окраину хутора Калинина и выйти на линию железной дороги на участке Калинин – Семерниково. Во второй половине дня эсэсовцы «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» при поддержке батареи штурмовых орудий «Штурмгещюц» и САУ «Панцерегер-1» рядом контратак отбросили прорвавшиеся на правый берег Мертвого Донца наши стрелковые подразделения на исходные рубежи. Таким образом, первый день штурма Ростова не принес войскам 56-й армии значительных успехов.

В это же время ударная группа 37-й армии Южного фронта в составе 51, 96 и 150-й стрелковых дивизий, 3-й и 132-й танковых бригад атаковала противника с северного берега реки Тузлов. Форсировав реку, части 51-й и 150-й дивизий завязали бои за сильные опорные пункты врага, созданные им на господствующих высотах с отметками 121, 112, 117,1. Бой длился до темноты, но не принес ощутимых результатов. Не увенчался успехом и удар кавалерийского корпуса в направлении населенных пунктов Русско-Леонтьевский, Калмыково, Валуевский. Командующий Южным фронтом генерал-полковник Я. Т. Черевиченко в 23.30 поставил войскам ударной группы 37-й армии задачу в течение ночи овладеть высотами южнее реки Тузлов, подтянуть приданную артиллерию РГК. С утра 28 ноября – ввести в бой второй эшелон – 96-ю стрелковую дивизию с 3-й танковой бригадой и усилить темп наступления.

Войска 9-й армии наносили удар по противнику двумя ударными группами. В состав главной ударной группы входили 99-я стрелковая дивизия, наступавшая в направлении села Несветай и высоты 127, а также 339-я стрелковая дивизия – на село Большие Салы и хутор Щепкин, при поддержке немногочисленных танков 2-й танковой бригады. Левее действовали 30-я стрелковая и 66-я кавалерийская дивизии, наступавшие на Каменный Брод, Камышеваху, к реке Большой Несветай. 216-я стрелковая дивизия и 142-я танковая бригада составляли второй эшелон ударной группы и сосредоточивались в районе села Волошино. Северная ударная группа 9-й армии форсировала Тузлов и вела тяжелые бои за овладение опорными пунктами противника на высоте 127, северной окраине Большие Салы, высоте 121,1 севернее хутора Щепкина. Войска Новочеркасской оперативной группы войск 9-й армии к 18 часам, преодолев упорное сопротивление частей 60-й моторизованной дивизии, вышли к кургану Пять Брать ев, северной окраине Раковки и северной окраине Большого Лога.

Несмотря на то что в многочасовых боях хорошо проявили себя многие бойцы и командиры, общий итог первого дня наступления на Ростов ударных группировок 9, 37 и 56-й Отдельной армий был неутешительным для советского командования. Сломить вражескую оборону и с ходу ворваться в город ни одной из шести ударных групп трех армий не удалось. По всему фронту наступления советских войск враг оказывал ожесточенное сопротивление всеми имевшимися у него огневыми средствами. Против вклинившихся в глубь его обороны советских войск противник умело проводил стремительные контратаки мобильными группами танков и мотопехоты из состава 13-й и 14-й танковых дивизий.

«Поздравляю вас с победой над врагом и освобождением Ростова…»

В ночь с 27 на 28 ноября части Восточной оперативной группы вели усиленные ночные поиски в районах Раковки и Большого Лога, разведывая огневые точки противника. Были захвачены пленные из состава 60-й моторизованной дивизии. В 6.00 после короткой артподготовки части 56-й Отдельной армии перешли в новое наступление с целью освобождения Ростова.

Восточная оперативная группа в составе 353-й стрелковой и 64-й кавалерийской дивизий, 16-й отдельной курсантской стрелковой бригады, сводного батальона Ростовского военно-политического училища, при поддержке бронепоездов № 2 и № 10 вела длительный и кровопролитный бой за Раковку, Большой Лог, Аксайскую с частями 60-й моторизованной дивизии противника, оказавшими ожесточенное сопротивление. К вечеру, понеся значительные потери в живой силе и в технике, противник отошел на восточную и северо-восточную окраины Ростова. Части и подразделения Восточной оперативной группы во взаимодействии с Новочеркасской оперативной группой вышли на рубеж высот 119,8, 116,0, 117,1 и балки Кобякова.

Западная оперативная группа в составе 31-й стрелковой, 62-й и 70-й кавалерийских, 13-й и 78-й стрелковых бригад перешла в наступление в полосе станицы Нижнегниловской, хуторов Семерниково и Калинина. Но под сильным стрелково-пулеметным и минометным огнем противника и бомбо-штурмовыми ударами вражеской авиации ее части были вынуждены с большими потерями отойти в исходное положение. Во второй половине дня повторная атака соединений группы генерала Козлова успеха также не имела – войска залегли на южном берегу реки Мертвый Донец.

Центральная группа войск 56-й армии – 343-я (без 1151-го стрелкового полка) и 347-я стрелковые дивизии, усиленные полком народного ополчения и 230-м полком НКВД, в течение дня предпринимали неоднократные попытки переправиться главными силами через Дон. Согласно политдонесениям, политико-моральное состояние наступавших войск оценивалось как « боевое, наступательное. Бойцы выбросили лозунг “Даешь Ростов!” ». Заместитель политрука 3-й роты 230-го стрелкового полка 347-й дивизии комсомолец Лоенко, будучи ранен в руку, оставался в строю до конца боя. После этого его отправили в госпиталь, но он сбежал оттуда, прибыл на передовую и стал в строй, заявив, что будет « драться с фашистами до полного их разгрома ». Только по приказанию комиссара части был направлен вторично в госпиталь [251] . Но «зацепиться» за южные кварталы Ростова в районе станицы Верхнегниловской и в отдельных кварталах Нахичевани удалось лишь батальону ополченцев и двум ротам чекистов 230-го полка.

28 ноября ударные группировки 9-й и 37-й армий Южного фронта «прогрызали» оборону противника на высотах южного берега реки Тузлов. Части 14-й и 13-й танковых дивизий оказывали ожесточенное сопротивление. Лишь поздно вечером кавалерийский корпус генерал-майора И. И. Хоруна очистил от врага хутор Русско-Леонтьевский, ведя бой за Петровское левофланговой 56-й кавалерийской дивизией. 51-я стрелковая дивизия ночной атакой 29 ноября овладела опорными пунктами на высотах с отметками 114,3 и 112,3, выйдя к балке Второй в 6 км северо-западнее Султан-Салы. 96-я и 150-я стрелковые дивизии во взаимодействии с 3-й и 132-й танковыми бригадами вели бои за высоты в 3–4 км южнее Стоянова и Генеральского.

Части и соединения 9-й армии прорвали оборонительный рубеж противника по реке Тузлов. 99-я и 339-я стрелковые дивизии вышли к высотам 127,0, 119,1 и 121,1, Могиле Курнакова и Щепкина, готовясь к атаке на Большие Салы. 30-я стрелковая дивизия вышла с боями в район хутора Красный. 66-я кавалерийская дивизия с частями 142-й танковой бригады закрепилась в районе высот 124,0 и 123,5 (Могила Пять Братьев). Новочеркасская оперативная группа полковника Н. А. Кириченко, преследуя противника, вышла к исходу дня на северо-восточную и восточную окраины Ростова-на-Дону. 317-я стрелковая дивизия наступала в направлении поселков Орджоникидзе и Чкалова. 68-я кавалерийская дивизия получила приказ силами 180-го и 194-го полков в конном строю ворваться в Ростов [252] .

И в этот день многие бойцы и командиры 56-й Отдельной армии проявили мужество и отвагу. Поздним вечером 28 ноября Ростовский стрелковый полк народного ополчения вступил в бой на участке между разрушенным железнодорожным мостом и цементно-шиферным заводом. При сильном ветре форсировали Дон бойцы 2-го батальона под командованием Г. К. Репина. Без потерь они переправились на правый берег и заняли полуразрушенные корпуса цементно-шиферного завода. Вслед за ними следовали воины 1-го батальона, которым командовал бывший директор завода «Стройдеталь» А. С. Катаев. Разведчица Л. Н. Шамшурина с помощью местных жителей обнаружила места сосредоточения противника и сообщала данные в штаб части. Когда продвижению батальона помешал укрытый за каменной стеной пулемет противника, командир отделения М. М. Горбачев, ополченцы М. И. Павленко и Федя Иванов подползли и забросали его гранатами. Младший политрук А. Кравченко, рядовые Л. Колесников, С. Головин, Г. Деревянко подавили несколько других огневых точек. Рота, которой командовал студент И. Я. Лещинский, состояла из юношей допризывного возраста, но в бою и они проявили себя мужественными умелыми воинами. Командир санитарного взвода Т. А. Малюгина под огнем вынесла с поля боя многих раненых воинов.

По приказу командующего Азовской флотилией адмирала С. Г. Горшкова в оперативное подчинение штаба 56-й Отдельной армии был передан сводный отряд моряков. В него вошли 300 добровольцев, получивших задание вместе с партизанами перекрыть пути отхода противника. На следующую ночь они захватили село и железнодорожную станцию Синявская. В сводке Совинформбюро сообщалось: «В ночь на 29 ноября, когда войска 56-й армии штурмовали Ростов, подразделение морской пехоты под командованием Куникова во взаимодействии с партизанами ворвалось в село Синявское и заняло железнодорожную станцию, разрушило полотно железной дороги, телеграфную связь, оседлало шоссейную дорогу Ростов – Таганрог» [253] .

Глубокой ночью состоялись переговоры по прямому проводу заместителя начальника Генерального штаба РККА генерал-майора Петра Пантелеймоновича Вечного с командующим 56-й Отдельной армией. Они начались в 1 час 30 минут, закончились в 2 часа 15 минут.

Генерал-лейтенант Ремезов: «Здравия желаю, товарищ Вечный!»

Москва: «У аппарата генерал-майор Вечный. Здравия желаю. Для доклада маршалу [начальнику Генштаба РККА Б. М. Шапошникову. – В.А., Е.К. ] хотелось бы знать ваши выводы по двум дням наступательной операции на Ростов, а также соображения по дальнейшему развитию событий под Ростовом. Товарищ Сталин ставит вам задачу овладения Ростовом, как непременное условие завершения операции по разгрому группы Клейста левым крылом Южного фронта. Два часа тому назад товарищ Василевский передал командующему Закавказским фронтом это требование Ставки, а мне поручено довести его до вас и узнать ваш анализ обстановки и мероприятия по выполнению стоящей перед вами задачи по овладению Ростовом. Товарищу Черевиченко одновременно дано указание о форсировании наступления подвижной группы на Синявку, и ударных групп левого крыла на Большие Салы, Щепкин» .

Ремезов: «Докладываю. В результате двухдневной наступательной операции 56-й армии и армий левого крыла Южного фронта установлено, что между р. Дон и р. Тузлов действует дивизия СС «Адольф Гитлер», 60-я мотодивизия, 13-я и 14-я танковые дивизии. Какие-то свежие части 27 ноября утром отмечались в движении на Ростов. Из района Самбек эти части, по-видимому, повернули от Чалтыря на север, против кавкорпуса Хоруна.

Противник, оказывая на всем фронте армии очень упорное сопротивление, переходил неоднократно в контратаки, даже ночью. Особо стойко обороняется дивизия СС на фронте от Красного Города-Сада до Калинина. Восточной опергруппе к 18.00 сегодня удалось достигнуть: 64-й кавдивизии – стыка дорог севернее Аксайской; 353-й стрелковой дивизии – балка Кобякова; 16-я стрелковая бригада овладела отм. 83,6; 347-я стрелковая дивизия к тому времени овладела южными кварталами Нахичевани и Александровской, причем в 21.30 из района Ростсельмаш, Фрунзе на Александровскую противник перешел в контратаку и вынудил наши части оставить Александровскую. Приказал положение восстановить. 343-я стрелковая дивизия двумя ротами овладела жел. дор. мостом и юго-восточной частью города Красный Город-Сад, двумя батальонами овладела юго-восточной частью Нижне-Гниловской. Западная опергруппа вчера к исходу дня вышла на линию жел. дороги от Нижне-Гниловской до (иск.) Калинина. Сегодня с утра 28.11 эта группа в составе 31-й стрелковой дивизии, 13-й стрелковой бригады, 78-й стрелковой бригады, 70-й и 62-й кавалерийских дивизий возобновила наступление. В течение всего дня дралась. В результате контратак противника, сильных ударов его авиации и массового минометного огня части группы отошли на южный берег р. Мертвый Донец. Отдан приказ 29.11 с 9.00 перейти в решительное наступление с общей целью действий – овладеть Ростовом. Конкретно восточной опергруппе поставил задачу – в ближайшем будущем овладеть Орджоникидзе, Фрунзе, Ростсельмаш и к исходу дня выйти на балку Темерник на фронте: Чкалова, (иск.) стык ж/д. В состав этой группы включили 54-ю танковую бригаду, которая к утру переправится через р. Дон в районе Аксайской. 347-я стрелковая дивизия овладела Нахичеванью и далее наступает на запад с целью уничтожения противника в городе и выхода к р. Балка Темерник. 343-я стрелковая дивизия имеет задачу овладеть Красным Городом-Садом. Западная опергруппа, прикрываясь со стороны Чалтырь, уничтожает противостоящего противника и выходит на ж/д северо-западнее. 400-я стрелковая дивизия двумя полками подтягивается на фронт: о. Зеленый, (иск.) оз. Лебединное. Задача: развитие успеха 347-й стрелковой дивизии. Один стрелковый полк этой дивизии – мой резерв – в Батайске. 11-ю стрелковую бригаду к утру сосредотачиваю в районе Ольгинской. 398-я стрелковая дивизия – прибыл пока один эшелон. Эта дивизия будет сосредотачиваться в районе Хомутовской. 106-я стрелковая дивизия – в районе Новотроицкое, Новобатайск – небоеспособна, не имеет тяги, автотранспорта и не комплектована личным составом.

Три часа тому назад разговаривал с Черевиченко, который сообщил, что корпус Хоруна в районе Валуевский, Александровка. Стрелковые войска к 17.00 вели бой за высоты 4 км южнее Шахов и 2–3 км севернее Большие Салы. Было известно, что Новочеркасская группа войск к вечеру 28.11 овладела Красным Городом-Садом и высотой 119,8. Как видите, все части 56-й армии введены в дело с решительной целью выполнить задачу, поставленную товарищем Сталиным, – овладеть Ростовом. Просил товарища Черевиченко форсировать наступление с севера на Ростов. Сегодня, как никогда, на этом направлении действовала авиация противника. Нами зафиксировано 270 самолетовылетов противника. Противник штурмовал и бомбил наши аэродромы, артиллерийские позиции, войска, нарушал связь. Температура – минус 15. Лед не позволяет переправлять дивизионную артиллерию и трактора».

Вечный: «Черевиченко даны указания форсировать наступление и завтра добиться решительных успехов. Один вопрос – удержались ли войска в районе Театральной площади и где они находятся в данное время?»

Ремезов: «Прошу доложить маршалу, что я и член Военного совета в течение целого дня находимся на КП командиров оперативных групп, откуда управляем армией. В районе Театральной площади с полудня 28.11 шел бой. Данных, овладели ли наши войска этой площадью, – не имеем.

Командующего фронтом просил помочь истребительной авиацией. Эту помощь получил в виде одного ИАП «И-16» пушечных – 20 машин – в Крыловской. Приказал перебазировать этот полк в Батайск.

Товарищ Вечный, очень прошу узаконить существование оперативных групп. Я докладывал об этом подробно товарищу Василевскому. Они у нас существуют, и практика подтверждает необходимость иметь управление оперативных групп».

Вечный: «Хорошо. На последний вопрос дадим ответ. 29.11.41 г. Вечный» [254] .

Всю ночь на субботу 29 ноября противник освещал ракетами местность и вел огонь по левому берегу Дона из пулеметов, минометов и автоматов по позициям войск 56-й армии. Господствующее положение правого берега Дона, минные поля, сплошная стена каменных строений исторической части города Ростова представляли собою тактически выгодную оборонительную позицию для немецких войск.

Войска Восточной оперативной группы под командованием генерал-майора А. А. Гречкина всю ночь не прекращали активных боевых действий и вклинились в оборонительные позиции противника в поселках Орджоникидзе и Фрунзе. В ходе уличных боев части группы, действуя в тесном взаимодействии с 68-й кавалерийской и 317-й стрелковой дивизиями Новочеркасской оперативной группы 9-й армии, к исходу 29 ноября освободили восточные и северо-восточные предместья Ростова – поселки Орджоникидзе, Чкалова, Фрунзе, Мирный, Мясникован, Северный, Каменоломни.

В центре боевых порядков армии Дон форсировали главные силы 347-й и 343-й стрелковых дивизий, усиленных 230-м полком НКВД и Ростовским стрелковым полком народного ополчения. В 9 часов 230-й полк НКВД с приданными ему 1-м и 2-м батальонами 1175-го стрелкового полка 347-й дивизии перешел в наступление с целью овладеть Нахичеванью. Наступление велось двумя эшелонами при огневой поддержке 1-го дивизиона 907-го артиллерийского полка. Первый эшелон в составе двух батальонов 1175-го стрелкового полка с исходного положения по северному берегу Зеленого острова наступал по льду реки. Второй эшелон состоял из пяти рот 230-го полка конвойных войск НКВД. Ось его наступления проходила через поселки Маяковского и Дачный, ипподром, Самойловскую улицу, западную окраину поселка Змиевого.

В течение первой половины дня в центральной части Ростова происходили скоротечные уличные бои. Наши войска ликвидировали уцелевшие очаги сопротивления противника, очищая от него дом за домом, улицу за улицей, и к исходу дня вышли на северо-западную и западную окраину Ростова. 230-й полк НКВД и части 347-й Краснодарской стрелковой дивизии к 16.00 вышли к Рабочему городку и поселку Змиевому. Полки 343-й Ставропольской стрелковой дивизии и полк народного ополчения уничтожили опорные пункты врага в Верхнегниловской, на главном железнодорожном вокзале и в Красном Городе-Саде.

Соединения и части Западной оперативной группы войск 56-й армии под командованием генерал-майора П. М. Козлова после кровопролитного ночного боя к утру 29 ноября овладели станицей Нижнегниловской, хуторами Семерников и Калинин. К исходу дня части Западной оперативной группы вышли к селам Красный Крым и Чалтырь и станции Хапры. Действия оперативной группы генерала Козлова поддерживали артиллерийским огнем канонерские лодки отдельного Донского отряда Азовской военной флотилии в районах Синявки и Недвиговки. Сводная рота морской пехоты под командованием Ц. Л. Куникова блокировала шоссе Ростов-на-Дону – Таганрог.

В оперативной сводке № 071 штаба 56-й армии, составленной к 20.00 29 ноября, сообщалось: «Армия продолжала упорные бои и к 16.00 заняла Ростов-на-Дону, преследуя отходящего на запад противника» [255] . В донесении о санитарных потерях 56-й армии от 29 ноября указывалось 1,8 тысячи человек, а всего за три дня (27–29 ноября) – 4,6 тысячи человек [256] . Противник, цепляясь за каждый дом, оказывал упорное сопротивление. Он вел огонь из окон, чердаков и подвалов. Однако храбрость и воля к победе советских воинов взяли верх. Неся большие потери, противник начал отходить, оставляя материальную часть, и к исходу дня был изгнан из Ростова [257] .

ВВС армии в течение этого дня помогали наземным войскам, уничтожая отходившие на запад колонны противника. Было произведено 156 самолето-вылетов, сброшено 585 бомб весом 18,5 т, расстреляно 10 тысяч патронов. Уничтожено до 500 человек пехоты, 15 танков, 57 автомашин, склад горючего, сбит один Ме-109 и два Ю-88. Домой не вернулись два истребителя – И-15 и И-16. С вечера ВВС 56-й армии перенесли свой удар по противнику в районах Морского Чулека, Самбека и на переправах через Миус у Николаевки и Троицкой [258] . Всего за ноябрь летчики 56-й Отдельной армии произвели 1941 вылет, сбросили 370 т бомб, уничтожив 34 самолета противника (13 на земле и 21 в воздухе), а также 142 танка, 494 автомашины, еще 19 автомашин с боеприпасами, 5 орудий, 6 складов, 32 цистерны с горючим, 5 железнодорожных составов, до двух полков пехоты. Собственные потери ВВС составили 20 самолетов и 57 человек: 11 самолетов – от истребителей противника, 4 – от зенитного огня, 4 – на земле, 1 – в небоевых условиях [259] .

В завершающих боях за Ростов хорошо проявил себя личный состав Ростовского полка народного ополчения. Отступая из города одним из последних, он в числе первых ворвался в него при освобождении. В оперативной сводке за 27–30 ноября Ростовского полка народного ополчения, адресованной командующему армией генерал-лейтенанту Ремезову, сообщалось:

«На основании Вашего приказа о совместных действиях полка народного ополчения и 343 СД, полк, получив 27.11.41 г., в 17.00, от командования 343 СД приказ действовать совместно с 1153 СП, в 3.00 28.11.41 г. форсировал реку, заняв передовой рубеж на правом берегу в районе цементного завода в составе двух батальонов. К 5.00 28.11.41 г. соединились с подразделением 1153 СП в составе всего до роты, на площади не более 200–250 метров, в 30–35 метрах от реки.

К рассвету заняли две улицы. К 14.00 1-й и 2-й батальоны ворвались в Красный Город-Сад и улицу Портовая, заняли трехэтажную школу. К ночи, под сильным огнем противника, имея открытые фланги, отошли к первой линии домов. 3-й батальон к 5.00 занял позиции на левом берегу в 60–80 метрах от железнодорожного моста и начал переправу. Но по дислокации ударного батальона 1153 СП на правом берегу не оказалось, плюс сильный огонь противника. Отошли на исходный рубеж, потеряв 5 человек убитыми и 17 ранеными. 29.11.41 г. в 4.00 3-й батальон форсировал р. Дон против цементно-шиферного завода, занял позиции влево от завода, вдоль полотна железной дороги. 29.11 до рассвета форсировали Дон штаб полка и 10-я рота. В 8.00 перешли в наступление вместе с 1153 СП. В 8.45 полк занял Верхне-Гниловскую, в 10.00 – Красный Город-Сад. Достигнув склонов высоты Пять Курганов, полк выполнил боевую задачу. Далее полк вышел на Железнодорожный район, через вокзал, Ленинский район, от Социалистической до Ростов-Гора. Последние автоматчики уничтожены в 12.00 на углу Энгельса и Буденновского. К 13.00 полк фронтом пошел на Театральную площадь, где встретился с наступающими с востока частями РККА. В 15.00 полк собран в саду и отведен в казармы (Кировский проспект, № 30). В 18.00 полк занялся охраной города между: Доломановский – Социалистическая, Доломановский – Пушкинская, Магнитогорский – Пушкинская, Магнитогорский – Станиславского.

Потери полка за 27–30.11.41 г.: убито – 49 человек (9,8 %); ранено – 63 (12, %); пропало без вести – 1 чел. (0,2 %). Трофеи полка народного ополчения: станковых пулеметов «Максим» – 2; ручных пулеметов – 1; противотанковых ружей – 1; револьверов – 2; пистолетов-автоматов – 2; пулеметов ДП (спаренных) – 2; винтовок германско-польских – 18; гранат РГД – 180; пулеметов зенитных – 1; патронов 7,62 – 3 тонны; мин – 20 штук; автомашин – 1» [260] .

36 воинов Ростовского стрелкового полка народного ополчения за мужество и героизм, проявленные в боях 28–29 ноября 1941 г., были награждены медалями и орденами СССР. В Ростове-на-Дону одна из улиц названа в честь Ростовского стрелкового полка народного ополчения, а еще 15 улиц носят имена его бойцов и командиров: М. А. Варфоломеева, П. А. Штахановского, Н. Ф. Скачкова, А. С. Катаева, В. П. Текучёва, П. Ф. Юфимцева, Т. А. Малюгиной, А. А. Ивахненко, А. А. Самошкина, Г. А. Деревянко, А. А. Арефьева, Ф. Я. Ищенко, М. М. Горбачёва, К. П. Поповского и А. А. Чебанова.

В боях за Ростов с 26 по 29 ноября отличились бойцы и командиры 230-го конвойного полка НКВД. За это время полк захватил следующие трофеи: 8 танков, 12 орудий, 26 минометов, 40 автоматов, 157 винтовок, 8 тысяч снарядов, 33 тысячи патронов, 2 радиостанции, 4 комплекта понтонных сооружений, а также 1 автомашину « с оружием, отобранным у населения, но отбитую » [261] . Боевыми орденами и медалями были награждены командир полка подполковник П. П. Демин, военком батальонный комиссар Ф. В. Школьников, начальник штаба капитан Н. И. Исаев, капитан И. М. Березенцев, лейтенант Г. М. Свиридов, старший сержант Г. В. Макаревич, сержант П. Терентьев и другие военнослужащие.

При освобождении Ростова подразделения 230-го полка использовались для прочесывания города с востока на запад. Жители помогали « отыскивать спрятавшихся во дворах фрицев ». У драматического театра имени Максима Горького « головами к трибуне лежали в одну шеренгу трупы одного взвода нашего полка. На них лежал аншлаг с надписью крупными буквами на русском языке: “Так будет со всеми партизанами”. (Вероятно, немцы захватили этот взвод в плен и всех расстреляли) ». На улицах города царило « большое оживление, ликование, слезы радости, объятия, поцелуи. Все радовались не только освобождению своего родного города, но и первой победе над фашистскими войсками, одержанной с начала войны » [262] .

Стремительной атакой части 353-й стрелковой дивизии освободили поселок Фрунзе. 1149-й стрелковый полк под командованием С. Рахимова очистил от захватчиков район поселка Ростсельмаш и сам завод [263] . В состав ударного батальона 1153-го стрелкового полка входила рота автоматчиков, которой командовал член ВЛКСМ П. Е. Горшков. Во время наступления на Ростов она фактически решила исход боя на участке полка [264] .

В политдонесении военкома 343-й стрелковой дивизии полкового комиссара Ф. А. Сороколетова от 29 ноября 1941 г. говорилось: «Противник, неся большие потери, стремится удержать северные окраины Ростова. Нашими частями занята южная окраина Ростова и улица Энгельса. Из центра и Нижне-Гниловской противник выбит. Противник, используя большие здания, которые дают хорошие укрытия, пытается силой огня автоматов и пулеметов задержать наши наступающие части. Командир третьего орудия 3-й батареи 903-го артполка Марков и наводчик Таран своим метким огнем сегодня разгромили несколько огневых точек противника. Исключительно метко стреляют артиллеристы 76-мм батареи 1155-го стрелкового полка, где командиром старший лейтенант Милованов и комиссаром Хетагуров. Особенно метко стреляло орудие т. Волобуева, где командиром взвода тов. Панченко, наводчиком Альгистский и расчет: Барабанов, Аушев, Сигидзе, Хвостиков» [265] .

Соединения и части Новочеркасской оперативной группы 9-й армии штурмовали Ростов-на-Дону во взаимодействи с Восточной оперативной группой войск 56-й армии. В боевом донесении штаба 68-й кавалерийской дивизии от 29 ноября отмечалось, что первыми ворвались в Ростов 18 человек из 180-го, 194-го кавалерийских полков и штаба дивизии. Среди них начальник штаба дивизии подполковник Е. Ф. Андреев, старший лейтенант Корчагин, сержант П. С. Гунько из 180-го кавалерийского полка, старший лейтенант А. О. Шахшаев, политрук И. И. Дедушев, старший политрук И. Ф. Гуськов из 194-го кавалерийского полка [266] . К концу дня дивизия вышла в район Мясникована, откуда повернула на Султан-Салы.

317-я стрелковая дивизия и 6-я танковая бригада, очистив от ожесточенно сопротивлявшихся вражеских групп поселки Мирный и Северный, преследовали на запад противника в направлении хутора Труд. 66-я кавалерийская, 30-я и 339-я стрелковые дивизии 9-й армии при поддержке 142-й танковой бригады освободили хутора Красный и Щепкин, наступая на Большие Салы и Красный Крым.

К исходу дня 339-я Ростовская стрелковая дивизия, совместно с 99-й Краснознаменной стрелковой дивизией и 2-й танковой бригадой, после упорного боя выбили противника из села Большие Салы. 51-я стрелковая дивизия и 3-я танковая бригада 37-й армии к этому времени вели бой у села Султан-Салы. 96-я и 150-я стрелковые дивизии при поддержке 132-й танковой бригады, отбрасывая части 14-й танковой дивизии противника, вышли в верховья балки Донской Чулек.

Вечером 29 ноября из Москвы была получена телеграмма Верховного главнокомандующего И. В. Сталина, адресованная главкому Юго-Западного направления маршалу Тимошенко, командующему Южным фронтом генерал-полковнику Черевиченко, командующим 9-й и 56-й армиями Харитонову и Ремезову: «Поздравляю вас с победой над врагом и освобождением Ростова от немецко-фашистских захватчиков. Приветствую доблестные войска 9-й и 56-й армий во главе с генералами Харитоновым и Ремезовым, водрузившими над Ростовом наше славное советское знамя. И. Сталин» [267] .

В очередной сводке Совинформбюро сообщалось: «В боях за освобождение Ростова от немецко-фашистских захватчиков полностью разгромлена группа генерала Клейста в составе 14-й, 16-й танковых дивизий, 60-й мотодивизии и дивизии СС ”Викинг”. Немецкие войска в беспорядке отступают в сторону Таганрога. Советские войска преследуют противника. Противник оставил на поле боя свыше 5000 убитыми, захвачены большие трофеи ». В реальности до «полного разгрома» 1-й танковой армии Клейста было еще очень далеко, хотя освобождение Ростова-на-Дону, безусловно, стало одним из важнейших событий конца 1941 г. на советско-германском фронте в целом. Фактически это был первый стратегический успех РККА в годы Великой Отечественной войны и первое крупное поражение вермахта с начала Второй мировой войны.

Вечером 29 ноября поступила еще одна директива Ставки ВГК № 005255: «Главнокомандующему войсками Юго-Западного направления, командующим войсками Закавказского и Южного фронтов, 56-й армией о переподчинении армии.

29 ноября 1941 г. 22 час. 00 мин.

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

56-ю армию в составе 353, 343, 347, 31 и 106-й стр. дивизий, 13-й и 16-й стр. бригад, 62, 64, 70-й кав. дивизий, 54-й танк. бригады, отд. танк. батальона, 25, 476 КАП, 515, 526 ГАП БМ, 8 гв. МП, 230-го полка НКВД, 132 АД ДД, 27 ИАД, 270, 243 ИАП – с 24.00 29.11.1941 г. подчинить командующему Южным фронтом, исключив ее из состава войск Закавказского фронта.

Разграничительная линия между Южным и Закавказским фронтами: Приморско-Ахтарская, Каневская, ст. Гречишкино, все для Южного фронта исключительно.

Получение и исполнение донести.

Ставка Верховного Главнокомандования» [268] .

На следующий день Ростовский городской комитет обороны постановил всем трудящимся приступить к работе на предприятиях города с 2 декабря, а все трудоспособное население мобилизовать на восстановительные работы и строительство оборонительных сооружений.

1 декабря был траурный день: в братских могилах с салютом хоронили жертв нацистского террора. Начальник Азово-Черноморской железной дороги А. И. Нецветай был похоронен у здания управления дороги, через несколько лет его перезахоронили на армянском кладбище. Пятеро чекистов, погибших при обороне вокзала, – в Кировском (Покровском) сквере. Красноармейцев и ополченцев, погибших при обороне и штурме города, хоронили на Братском кладбище, расстрелянных оккупантами мирных жителей – в сквере у медицинского института и на армянском кладбище [269] .

В течение первой недели все основные службы городского хозяйства – водопровод, энергетическое хозяйство, почта – были восстановлены. К 10 декабря возобновили работу хлебозавод, большинство предприятий, открылись столовые общественного питания и магазины, стали отовариваться продуктовые и промтоварные карточки. По инициативе обкома ВЛКСМ были созданы комсомольско-молодежные бригады по сбору оружия, боеприпасов, военного имущества. За несколько дней было собрано 12 тысяч патронов, более 500 гранат, 600 касок, 250 саперных лопаток, 90 винтовок, 100 штыков, 37 клинков, 57 мин, несколько сот снарядов [270] .

Органы НКВД приступили к наведению порядка, борьбе с диверсантами и перебежчиками, охране важных объектов, а также проверке граждан, находившихся в городе в период оккупации. По боевому приказу управления войск НКВД по охране тыла 56-й армии № 05 от 1 декабря 33-й мотострелковый полк НКВД выполнял функции охраны и регулирования движения в Ростове-на-Дону. 59-й полк и 113-й отдельный батальон НКВД охраняли переправы [271] . По словам ветерана милиции Николая Петровича Шишкина, служившего в политотделе 3-го полка войск НКВД: «Фронт был совсем рядом, и работы хва тало» [272] . В здании на углу проспекта Энгельса и переулка Островского открыли сборно-фильтрационный пункт для советских военнопленных. Прошедших проверку отправляли в действующую армию, не прошедших ждал военный трибунал [273] .

Только в течение 8–9 декабря в ходе облав и заградительными постами 114-го железнодорожного полка войск НКВД было задержано 276 человек, в том числе 19 дезертиров, 82 уклоняющихся от службы [274] . В течение следующих двух дней, 10–11 декабря, заградительные посты задержали еще 114 человек, в том числе 13 дезертиров, 49 военнообязанных. Среди арестованных был ростовчанин Г. М. Чернышевский, 1873 года рождения. Он обвинялся в том, что « как пособник немцев передал за деньги немцам 15 винтовок и другого снаряжения, угрожал партийным работникам и активистам о выдаче их немцам, распространял слухи в пользу немцев о том, будто немцы отступали из Ростова, потому что у них было мало снарядов и патронов, что скоро они вернутся ». М. А. Тумановский, 1905 года рождения, « прибыл из Таганрога в г. Ростов вместе с немцами, на квартире устроил им вечер, заявлял активистам дома “хватит, Вы повластвовали, теперь мы властвовать будем” ». Оба были доставлены 5-й районный отдел НКВД Ростова-на-Дону [275] . Облавы и заградпосты продолжали действовать в течение всего декабря. Близость к линии фронта и последствия оккупации давали себя знать.

5 декабря железнодорожные войска восстановили «литерный» мост, а 9 декабря первый поезд с юга прибыл в донскую столицу. В последних числах уходившего года начались пробные рейсы трамваев, а со 2 января 1942 г. движение трамваев по всем маршрутам и троллейбусов от железнодорожного вокзала к площади имени Карла Маркса было восстановлено [276] . Освобожденный Ростов постепенно возвращался к мирной жизни.

Преследуя противника

К утру воскресенья 30 ноября 1941 г. арьергарды 13-й и 14-й танковых, 60-й моторизованной дивизий и бригады СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», достигнув своих старых позиций на рубеже высот с отметками 96,3, 105,7 и западной окраины станции Хапры, перешли к обороне. Чтобы не дать противнику времени на укрепление оборонительного рубежа, командование Южного фронта накануне, 29 ноября, оперативной директивой № 00316/оп определило боевые задачи войскам 9, 37 и 56-й армий по преследованию и уничтожению « остатков армии Клейста », с выходом на рубеж реки Миус на участке Большой Кирсановки, Куйбышево, Матвеева Кургана, Покровского, Таганрога, Миусского Лимана.

37-й армии в составе 56-й, 96-й стрелковых дивизий, 3-й и 132-й танковых бригад и переданных из 9-й армии 216-й стрелковой дивизии, 2-й и 142-й танковых бригад следовало продолжать наступление в направлении населенных пунктов Валуевского и Суженого, не допуская отхода ростовской группировки противника в западном и северо-западном направлениях. К исходу 30 ноября ей ставилась задача главными силами выйти к Почтовому Яру, Совету, Александровке. Подвижной группой полковника М. В. Колосова в составе кавалерийского корпуса из 35-й и 56-й кавалерийских дивизий, 23-го мотострелкового полка, полка 71-й бригады НКВД, танковой бригады и противотанкового артиллерийского полка – на реку Миус на участке Большой Кирсановки и Матвеева Кургана. К исходу 1 декабря предполагался выход главных сил армии к Октябрьскому и Писаревскому на Миусе. 9-я армия, преследуя отходившего противника, к исходу 30 ноября должна была выйти главными силами к Александровке, Водяному, а передовыми частями – на реку Бирючью. К исходу 1 декабря предполагался выход на Миус.

56-й армии ставилась задача продолжать преследование противника и к исходу 30 ноября выйти главными силами к Адабашеву и Морскому Чулеку, а передовыми частями на реку Самбек. К исходу 1 декабря планировалось овладение Таганрогом и выход на реку Миус. Разграничительная линия, отделявшая ее от 9-й армии, проходила через Аксайскую, Мясникован, Крым, Суженое, Покровское.

В резерве фронта оставалась 176-я стрелковая дивизия, которая сосредотачивалась к 1 декабря в Ровеньках. ВВС фронта ставились задачи: а) уничтожать отходившие части группы Клейста; б) не допустить выхода резервов противника восточнее реки Миус; в) обеспечить наступление армий левого крыла фронта и 12-й армии [277] .

В течение ночи и первой половины дня 30 ноября командованию фронта и военным советам трех армий пришлось приложить огромные усилия для наведения порядка из-за перемешивания частей и соединений в ходе боев по освобождению Ростова-на-Дону. Так, 51-я стрелковая дивизия, действовавшая на острие ударной группировки 37-й армии, продвинулась с севера на юг до Синявки, но, не встретив противника, вернулась назад. В самом Ростове и в его пригородах скопились части и соединения Новочеркасской и Восточной оперативных групп 9-й и 56-й армий. Их личный состав был крайне измотан трехсуточными боями, пребыванием на холоде, вызвавшим массовые обморожения, недоеданием. К тому же все танки, большая часть артиллерии, конский состав 62, 64, 70-й кавалерийских дивизий, все обозы и автопарк 56-й армии оставались на левом берегу Дона.

Вдобавок ко всему неожиданно наступившее потепление и «низовка» – западный ветер со стороны Азовского моря – вызвали подъем воды в черте города Ростова-на-Дону. Это привело к отходу льда от берега, ослаблению ледового покрова. Все мостовые переправы в полосе от Раздорской до устья Дона были уничтожены в ходе боев 17–29 ноября. Сил и средств инженерно-саперных подразделений 56-й армии было явно недостаточно для наращивания льда и быстрого наведения понтонно-мостовых переправ для доставки на правый берег тяжелой боевой техники, конского состава, боеприпасов, медикаментов, полевых кухонь, продовольствия.

Поэтому приказом по тылу 56-й армии № 026 от 1 декабря 1941 г. к восстановлению переправ привлекались стрелковые соединения. 11-й стрелковой бригаде ставилась задача восстановить переправу для всех видов транспорта и тяжелой артиллерии у станицы Аксайской к 16.00 3 декабря. 400-й стрелковой дивизии – оборудовать ледяную усиленную переправу между 29-й линией, Зеленым островом и Батайском для легкой артиллерии и грузовых автомашин-трехтонок к 16.00 2 декабря. 31-й стрелковой дивизии – оборудовать ледяную переправу усиленного типа у станицы Верхнегниловской для гужевого и автомобильного транспорта весом до 3 т к 7.00 3 декабря. Железнодорожному восстановительному батальону – восстановить железнодорожный мост рядом с «американским» мостом для тяжелой артиллерии и танков к 18.00 3 декабря [278] .

Однако ряд соединений уже перебрасывался на другие участки фронта. Поэтому в тот же день был принят приказ по 56-й армии № 027, уточнявший поставленные задачи. В целях « ускорения пропуска материальной части и транспортов через Дон на северный берег » командарм-56 приказал организовать три переправы: у станицы Аксай-ской (с пропускной способностью до 25 т), через Зеленый остров (до 6 т) и на Буденновском проспекте (до 12 т). Строительство было возложено: «у Аксайской – на 106 стрелковую дивизию, через Зеленый остров – на 31 стрелковую дивизию, выделив 1 саперную роту в распоряжение командира железнодорожного восстановительного батальона для восстановления и оборудования железнодорожного моста для пропуска тяжелых грузов, у Буденновского проспекта – на 8-ю саперную армию». Аксайскую переправу следовало завершить к исходу 3 декабря, переправу через Зеленый остров – 2 декабря к 16.00, на Буденновском проспекте – к исходу 15 декабря. От железнодорожного восстановительного батальона и саперной роты 31-й стрелковой дивизии требовалось к исходу 3 декабря восстановить железнодорожный мост рядом с «американским» с укладкой на него настила для прохождения артиллерии и танков. Начальнику отдела военных сообщений ставилась задача закончить восстановление железнодорожного моста на участке Батайск – Ростов и к исходу 4 декабря обеспечить подачу железнодорожного транспорта на северный берег Дона [279] .

Восстановление мостов и переправ оказалось сложной задачей уже из-за отсутствия необходимой техники и аварии использовавшегося крана. В результате 3-й отдельный железнодорожный батальон восстанавливал каменно-арочный мост в течение 7 суток, а восстановление обходного моста 20-м отдельным железнодорожным батальоном продолжалось в течение 5 суток [280] . Все это затрудняло для войск 56-й армии преследование противника. 84 танкам Т-26 из состава 54-й танковой бригады пришлось совершить 300-километровый марш в течение пяти суток с 29 ноября по 2 декабря, чтобы в районах Багаевской и Раздорской переправиться на правый берег Дона и выйти в район сосредоточения ее основных сил.

Тем не менее 30 ноября во всех трех армиях были организованы группы преследования, действовавшие в основном в пешем составе. В 56-й армии из 62-й и 64-й кавалерийских дивизий и 54-й танковой бригады была создана армейская подвижная группа под командованием генерал-майора А. А. Гречкина. Перед ней была поставлена задача: сосредоточившись к 5.00 1 декабря в районе Красного Крыма, Ленинована, Мясникована, стремительным ударом в направлении высоты 106, Адабашева и Морского Чулека отрезать пути отхода ростовской группировке противника и совместно с частями 9-й и 37-й армий уничтожить ее, а передовыми отрядами захватить переправы на реке Самбек. Западная оперативная группа 56-й армии под командованием генерал-майора П. М. Козлова в составе 343, 347-й стрелковых и 70-й кавалерийской дивизий, 13-й курсантской и 78-й отдельных стрелковых бригад получила задачу уничтожить арьергарды противника и выйти на рубеж Веселого и Синявки к исходу 1 декабря 1941 г.

31-я и 353-я стрелковые дивизии, 16-я курсантская стрелковая бригада выводились в армейский резерв. Командующему артиллерией 56-й армии генерал-майору артиллерии Г. С. Кариофилли было приказано любой ценой переправить на правый берег Дона материальную часть 25-го и 476-го корпусных, 515-го и 526-го гаубичных артиллерийских полков РГК, 112-го отдельного артиллерийского дивизиона особой мощности РГК, дивизионную артиллерию 31, 343, 353 и 347-й стрелковых дивизий. Приказывалось обеспечить действующие на правом берегу Дона войска соответствующим количеством артиллерийских выстрелов, минами и снарядами по нарядам начальников артиллерии соединений. Войска также остро нуждались в продовольствии, боеприпасах, обогревательных пунктах. На все это требовалось много времени, сил, средств. Ничего этого в наличии не было.

Освобождение Ростова-на-Дону породило надежды и на скорое освобождение Таганрога. Политические органы разработали специальные листовки – обращения командования действующей армии, а также Ростовского обкома ВКП(б) и областного исполкома совета депутатов к гражданам города Таганрога, сообщавшие об освобождении Ростова и содержавшие призывы помогать наступавшим частям РККА « громить ненавистного врага » [281] . В них говорилось: «Держитесь крепче, товарищи! Не поддавайтесь на обман и провокацию фашистов. Бейте этих гадов всеми средствами, имеющимися в вашем распоряжении. Пусть враг чувствует опасность из-за каждого угла, из каждого окна. Расправляйтесь с его ставленниками, предателями родины. Отравляйте врагу существование в нашем прекрасном городе» [282] .

Более того, в пропагандистских целях были разработаны листовки – обращения от командования Красной армии к гражданам Мариуполя, в которых говорилось об освобождении уже не только Ростова-на-Дону, но и Таганрога: «Наши части преследуют фашистов, не давая им опомниться. Скоро немецкому хозяйничанью в Мариуполе придет конец» . Помимо общих лозунгов, листовки содержали и вполне конкретные призывы: «не возводите им оборонительных сооружений, а, наоборот, разрушайте их! Уничтожайте их технику! Жгите немецкие танки! » и т. д. [283] Широкое распространение получили и тексты сообщений Совинформбюро, называвшиеся «Вести с Советской Родины». Они адресовались не только к жителям освобожденных территорий, но и к населению, а также к « бойцам Красной армии, оказавшимся на занятой немцами территории ». Одной из задач данных материалов являлось разоблачение нацистской пропаганды: «Немецкие прислужники распространяют ложные слухи, что Красная армия разбита, а Советский Союз войну проиграл. Не верьте, товарищи, подлой брехне, сообщавшей о поражениях РККА» . В то же время они сами в пропагандистских целях нередко преувеличивали советские военные успехи, выдавая желаемое за действительное: «Недавно доблестные войска Южного фронта Красной армии нанесли немцам жестокое поражение под городом Ростовом-на-Дону. Разгромлены две немецкие танковые дивизии, одна мотодивизия и пехотная дивизия СС “Викинг”. Немцы потеряли 23 500 чел. Части Красной армии захватили много танков, оружия и отогнали немцев от Ростова на 100 с лишним километров» [284] . Эти и другие подобные им листовки советская авиация, прежде всего летчики 585-го легкого ночного бомбардировочного полка на самолетах Р-5, разбрасывали над территорией, остававшейся под немецкой оккупацией, – над Таганрогом, Мариуполем, Осипенко, Мелитополем и близлежащими к ним селами.

В связи с наступлением советских войск были приняты соответствующие распоряжения, касающиеся организации и деятельности служб тыла. Приказанием по тылу Южного фронта № 00137 от 30 ноября 1941 г. определялся новый порядок базирования служб тыла армий фронта в связи с их продвижением на рубеж реки Миус. 56-ю армию предполагалось « питать с прежних складов », но с выходом войск на Миус и занятием Таганрога « развернуть в районе Ростова отделение полевых складов с расчетом в последующем переноса армейской базы » [285] .

Приказ по тылу Южного фронта № 00143 от 5 декабря 1941 г. определял передислокацию служб тыла. Базы 56-й армии, располагавшиеся в Батайске, с 6 декабря перемещались в Ростов. Порядок снабжения определялся через железные дороги с выбросом железнодорожных летучек на станциях Ростов, Хапры, Синявка, Морская, в качестве конечно-выгрузочных станций утверждались Ростов, с 7 декабря – Хапры, с 8 декабря – Синявка и Морская. На первые 10 дней операции отпускалось: 1 боекомплект боеприпасов, 4 заправки горючего, по 1 суточной норме ежедневно продовольствия. Муку, мясо, овощи предполагалось заготавливать на месте [286] .

У германского высшего руководства обстановка на фронте группы армий «Юг» порождала самые серьезные опасения. Несмотря на то что 1-я танковая армия ввела в бой свой последний резерв – 14-ю танковую дивизию, она продолжала отступать под натиском советских войск, что вызвало большое недовольство фюрера. Он запретил дальнейший отход армии к Таганрогу и Миусу. 30 ноября в 13.00 Гитлер вызвал к себе командующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича. Состоялся неприятный для фельдмаршала разговор, в ходе которого фюрер фактически не дал ему говорить, осыпав его сплошными упреками. Под прямым нажимом Гитлера Браухич отдал приказ « не отходить одним скачком на вышеупомянутый рубеж » [287] . Предполагалось, что немецкие войска остановятся на промежуточном оборонительном рубеже, не переходя через Миус. Но фельдмаршал Рундштедт ответил, что не сможет выполнить этот приказ, и был отправлен в отставку.

1 декабря в 4.00 новым командующим группой армий «Юг» стал генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау – один из самых преданных Гитлеру немецких военачальников, до этого возглавлявший 6-ю армию. Ему ставилась задача приостановить отход частей 1-й танковой армии, « приняв все меры для ее усиления и поддержки ». Командующему армией резерва приказывалось « быстрейшим образом переправить по железной дороге » для 13, 14 и 16-й танковых дивизий по 40 танков Pz-III и по 12 танков Pz-IV. Ф. Гальдер отмечал в своем дневнике: «Численность этих дивизий очень незначительна. Командир 13-й танковой дивизии и один из наиболее способных командиров полков страдают полным расстройством нервной системы» [288] . Все это было прямым следствием тяжелых, кровопролитных боев за Ростов.

Первоначально Рейхенау рассчитывал, что сможет удержать промежуточную позицию обороны на левом берегу Миуса, на чем и настаивал Гитлер. Но она была совершенно не подготовлена к обороне: немецкой пехоте пришлось бы без укрытий « лежать прямо на замерзшей земле ». Немецкие командиры не видели никакого смысла обрекать себя и своих солдат на бессмысленные страдания и потери ради лишнего десятка километров голой степи. Клейст прямо доложил Рейхенау, что « его войска будут разбиты на этой позиции ». Большая часть тяжелой артиллерии в это время располагалась за Миусом, а плацдарм у Таганрога обеспечивал прикрытие аэродрома, « который можно было использовать для базирования истребителей ». Еще не завершился день, как Рейхенау изменил свое мнение. В 15.30 он позвонил фюреру и доложил, что позиции, занимаемые «Лейбштандартом СС Адольф Гитлер», прорваны, попросив разрешить ему отход ночью за Миус [289] .

Это разрешение было дано. Но, будучи невероятно встревоженным, фюрер решил лично переговорить со своим бывшим охранником Зеппом – Йозефом Дитрихом – командиром 1-й моторизованной бригады СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Гитлер не раз посылал своего любимца спасать положение дел на фронте в критических ситуациях, и тот неизменно приносил ему одну победу за другой. И вот теперь Дитрих выдворен из Ростова и разгромлен! Что случилось? Как такое могло произойти? Столько побед, и вдруг поражение! И на таком важном направлении, которое вело к захвату нефти, к выходу в Индию и в итоге к мировому господству! Не хотят ли генералы вермахта проучить его? Не в сговоре ли они? Не сорвут ли они его планы? Возможно ли переломить ситуацию? Гитлер не знал ответов на эти вопросы и никому не верил, кроме испытанного, верного Дитриха.

Фюрер отдал распоряжение главному адъютанту Р. Шмундту срочно готовить вылет на фронт, даже не уведомив об этом командование сухопутных войск. Более того, штаб Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии (ОКВ) еще в 2 часа ночи 1 декабря отдал распоряжение готовить в двухдневный срок эвакуацию войск из Таганрога. Немецкие военные госпитали уже эвакуировались из города, как и запасы боеприпасов и горючего. Базу снабжения перенесли в Сталино. В этой ситуации, несмотря на то что истребители еще прикрывали аэродром Таганрога, лететь прямо туда Гитлеру было небезопасно, особенно в условиях ненастной погоды. Самолет фюрера с пересадкой через Киев приземлился в Мариуполе. Здесь он провел совещание в штабе 1-й танковой армии. В нем участвовали В. фон Рейхенау, Э. фон Клейст, начальник штаба 1-й танковой армии полковник К. Цейтцлер, Й. Дитрих и другие высокопоставленные лица. После этого фюрер вместе с Дитрихом на автомобиле отправился в штаб «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер», располагавшийся на хуторе Чикилев Федоровского района Ростовской области.

Начальник штаба ОКВ генерал-фельдмаршал В. Кейтель вспоминал: «Гитлер сказал мне, что хочет увидеть верного Зеппа Дитриха, командира лейбштандарта СС “Адольф Гитлер”, чтобы тот “правдиво” доложил ему о положении наших войск и, как он искренне думал, “о неправильном” руководстве со стороны командных инстанций сухопутных войск. К чести своей, группенфюрер СС действительно правдиво доложил об оперативной обстановке и убедил Гитлера в том, что тот несколько погорячился. На обратном пути фюрер встретился с Рундштедтом, и, хотя отставка все же состоялась, взаимное доверие было восстановлено» [290] .

Ф. Гальдер также свидетельствует, что во время пребывания фюрера в группе армий «Юг» тот заявил ее командующему, что « ни он, ни командование танковой армии не виновны в нынешнем развитии событий. Войска сражались исключительно упорно и смело » [291] . Тем не менее у Гитлера сохранилась досада и против Браухича, и против Рейхенау. Буквально через две с лишним недели, 19 декабря 1941 г., Гитлер отстранил Браухича от должности и принял на себя функции главнокомандующего сухопутными войсками. Негативное мнение Гитлера дошло и до Рейхенау, и, вполне вероятно, именно это вызвало у фельдмаршала сердечный приступ 15 января 1942 г. Заболевшего военачальника отправили в Лейпциг, но самолет попал в аварию, и 17 января получивший травму черепа Рейхенау скончался…

Но все это произойдет спустя некоторое время, а в первых числах декабря в войсках вермахта на южном фланге, особенно в тыловых частях, готовились к худшему варианту развития событий. По словам непосредственного очевидца, « в Таганроге поднялась настоящая паника. Тыловые службы и сотрудники гражданской администрации, которым обычно не терпелось держаться как можно ближе к фронту, вдруг засуетились и начали спешно собираться, чтобы покинуть свои резиденции. Служба материально-технического снабжения даже забыла в суматохе взорвать склады с боеприпасами – многие тонны. Но эти брошенные запасы очень пригодились нашим боевым соединениям: они получили возможность вести огонь по наступавшему неприятелю, не экономя снарядов и патронов » [292] .

Вот когда советским войскам была необходима как воздух точная информация об обстановке в Таганроге и его окрестностях. Чем занималась воздушная, морская и агентурная разведка, куда смотрели подпольщики Таганрога? Враг поспешно, без всякой маскировки проводил массовую эвакуацию госпиталей, огромных складов снабжения, готовил все службы к экстренной эвакуации в двухдневный срок, а об этой суматохе ничего не знали ни в штабах Южного фронта, ни в штабах 9, 37 и 56-й армий! Сотни боевых вылетов совершали советские летчики, сбрасывая бомбы и листовки, ведя бои с противником и осуществляя воздушную разведку, но в сводках нет никаких упоминаний о рубежах обороны на Покровском и Таганрогском направлениях!

Непрофессионализм разведывательных служб 56-й армии, как и Южного фронта, проявился еще в период боев за Ростов 17–21 ноября 1941 г., когда так и не было определено направление главного удара противника. Чуть позже, 21–22 ноября, разведка «не заметила» вывода из Ростова на север, на выстроенный потом и кровью ростовчан оборонительный рубеж по южному берегу реки Тузлов, 13-й и 14-й танковых дивизий противника. Четверо суток с 23 по 26 ноября советское командование вело сложные перегруппировки трех армий с целью захлопнуть в Ростове « главные силы Клейста », даже не подозревая, что в реальности против этих армий отбиваются обескровленные две дивизии и одна бригада противника!

Между тем на фронте обстановка стремительно развивалась. С утра 1 декабря войска 56-й армии возобновили преследование противника, отходившего, под прикрытием арьергардов, на рубеж реки Самбек. Соединения подвижной группы генерал-майора А. А. Гречкина в селе Султан-Салы попали под бомбежку немецкой авиации, понесли большие потери, были дезорганизованы, на предписанный приказом рубеж к указанному сроку выйти не смогли. К исходу дня они достигли только балки Донской Чулек. Соединения и части оперативной группы генерал-майора П. М. Козлова в течение дня вышли на следующие рубежи: 13-я отдельная курсантская стрелковая бригада заняла село Крым, 70-я кавалерийская дивизия – станцию Хапры, а 78-я отдельная стрелковая бригада оставалась в районе села Чалтырь. 343-я и 347-я стрелковые дивизии, усиленные 230-м полком НКВД, к исходу дня потеснили противника на 10–12 км, на западный берег реки Ерик.

2 декабря 230-й полк конвойных войск НКВД получил задачу преследовать противника в направлении отметки 73,7, южной окраины Екатериновки, высоты 98,2 и к исходу дня овладеть западной окраиной Николаевки. При подходе к Екатериновке его встретили до двух рот пехоты противника. Уничтожив боевое охранение, полк атакой с ходу овладел восточной окраиной Екатериновки. Первым в село ворвался взвод 3-й роты, которым командовал старшина Недиков. Уничтожив несколько автоматчиков противника гранатами и штыками, взвод с небольшими потерями вышел на западную окраину Екатериновки. Отважно действовал и пулеметчик Новожилов, уничтоживший огнем до двух десятков немецких солдат. Политрук роты старший политрук Козлов гранатами уничтожил два опорных пункта противника и погиб в бою. Младший сержант Галюк сначала вел огонь из пулемета. Затем, обнаружив брошенный миномет, выпустил по противнику три ящика мин. Когда мины закончились, он начал уничтожать солдат противника из снайперской винтовки. Тем не менее дальнейшее наступление 230-го полка было остановлено активными действиями противника с западного берега реки Самбек. Находившийся во втором эшелоне 1177-й стрелковый полк, оторвавшись на 5 км, не сумел развить успеха. Поэтому 230-й полк, потеряв 9 человек убитыми и 35 человек ранеными, перешел к обороне западной окраины Екатериновки [293] .

К полудню 2 декабря войска 56-й армии, преследуя отходившие соединения 3-го моторизованного корпуса, вышли к Абрамовке и Курлацкому, к исходу дня – к кургану Армянскому, Могиле Троицкой в 4 км западнее Самбека и высоте 50,7 в 1 км западнее Суженого. 13-я отдельная стрелковая бригада расположилась на Могиле Троицкой, 343-я стрелковая дивизия – на высотах 94,8 и 98,5 в 3–4 км северо-западнее Вареновки. 62-я кавалерийская дивизия – на Трех курганах и высоте 50,7 в 2 км западнее Вареновки. 64-я кавалерийская дивизия вышла на реку Самбек в полосе между Суженым и садами северо-восточнее Самбека. 70-я кавалерийская дивизия сосредоточилась в Абрамовке, 16-я отдельная курсантская отдельная стрелковая бригада – на станции Морской. 31-я Сталинградская стрелковая дивизия находилась на марше из Ростова в Чалтырь и Крым. 11-я отдельная стрелковая курсантская бригада сосредоточилась на северной окраине Ростова-на-Дону, в поселках Северном и Каменоломни. Штаб армии развернулся в Ростове, выделив оперативную группу для выдвижения в район Самбека.

Вечером в штаб армии поступило донесение из 31-й стрелковой дивизии о боевых потерях соединения за пять дней боев, с 26 по 30 ноября. Они составили: убитыми – 134 человека, ранеными – 498 человек, пропавшими без вести – 840 бойцов и командиров, всего – 1372 человека [294] . Успешное контрнаступление Красной армии на южном крыле советско-германского фронта завершилось, бои приняли затяжной позиционный характер с переменным успехом.

На штурм миусских рубежей

Миус-фронтом в годы Великой Отечественной войны называли оборонительный рубеж вермахта протяженностью в 104 км, в течение трех кампаний Великой Отечественной войны – в 1941 г., в 1942 г. и в 1943 г. – неизменно задерживавший продвижение на запад советских войск [295] . Главная полоса немецкой обороны проходила по реке Миус, которая берет начало в южных отрогах Донецкого кряжа и впадает в Миусский лиман Таганрогского залива Азовского моря. Как и другие реки, впадающие в Черное и Азовское моря, Миус, давший название оборонительному рубежу, имеет высокий правый и низкий левый берега. Это удачно использовал противник, позиции которого располагались по гребню господствующих высот правого берега. Левый фланг Миус-фронта упирался в город Красный Луч в Ворошиловградской (в настоящее время – Луганской) области, правый – в Самбекский выступ.

Первые окопы, траншеи и блиндажи появились на Миусе еще в октябре 1941 г. И создали их тогда советские военнослужащие. С 16 по 29 октября здесь вели бои 30, 31, 150 и 339-я стрелковые дивизии, курсанты Ростовских военных училищ – пехотного и артиллерийского, Новочеркасских кавалерийских курсов усовершенствования командного состава, конники 35, 56 и 66-й кавалерийских дивизий.

Теперь, в начале декабря 1941 г., здесь закрепились отошедшие из-под Ростова немецкие танковые и моторизованные дивизии 3-го и 14-го моторизованных корпусов. На участке от села Ряженого до побережья Таганрогского залива южнее села Вареновка главная полоса немецкой обороны проходила по гребню высот с отметками: 67,9, 82,8, 92,7, 97,2 (Безымянная), 107,6 (курган Соленый), 78,9, 97,3 (курган Армянский), 65,1 и далее к Самбеку и Вареновке. В советских штабных документах впоследствии отмечалась быстрота подготовки противником противопехотных препятствий в виде колючей проволоки, мин, баррикад и других инженерных средств в обороне. Окопы и ходы сообщений были отрыты в полный профиль, с перекрытиями, защищавшими личный состав от осколков снарядов и мин [296] .

С утра 3 декабря, после массированного артиллерийско-минометного обстрела, противник контратаковал еще не закрепившиеся на достигнутом рубеже соединения 56-й армии и к полудню отбросил их на отдельных участках на 2–4 км восточнее достигнутых накануне позиций. К 14 часам 70-я кавалерийская дивизия одним полком закрепилась на восточных скатах высоты 78,9 в 4 км западнее Суженого, а двумя другими полками – в самом Суженом. 343-я стрелковая дивизия с 54-й танковой бригадой – на южных скатах высоты 78,6 в 2,5 км западнее Суженого, а главными силами – в селе Курлацком. Потери 54-й бригады составили в этот день 8 танков сгоревшими и еще 8 – подбитыми [297] .

64-я кавалерийская дивизия правым флангом закрепилась на южной окраине Самбека, два других ее полка вели бои на южной и восточной окраине села. Здесь же сражалась 13-я отдельная курсантская стрелковая бригада. 343-я стрелковая дивизия совместно с 230-м полком конвойных войск НКВД вели тяжелый бой в селе Вареновке и в середине дня отошли к исправительно-трудовой колонии и железной дороге между Ростовом-на-Дону и Таганрогом. Потери дивизии в этот день составили 750 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. 230-й полк НКВД потерял до 200 бойцов и командиров [298] .

62-я кавалерийская дивизия закрепилась на огородах на восточном берегу реки Самбек юго-восточнее Вареновки. 353-я Новороссийская стрелковая дивизия сосредотачивалась в районе хутора Веселого, а 78-я отдельная стрелковая бригада – в хуторе Недвиговке. Положение остальных частей армии оставалось без изменений. В этот день 476-й и 116-й тяжелые гаубичные артиллерийские полки РГК, приданные 56-й армии, переправили 152-мм орудия по специально оборудованной переправе через Дон. Общие боевые потери передовых соединений и отдельных частей армии в этот день составили 1240 командиров и красноармейцев: 1068 человек – убитыми и ранеными, 172 человека – без вести пропавшими [299] .

Выполняя требование директивы № 005128 Ставки ВГК, в которой ставилась задача освобождения Таганрога, с утра 4 декабря войска 56-й армии продолжили наступление и после ожесточенных боев к 20 часам вышли на рубеж высот 78,9 и 65,1 в нескольких километрах к западу и северо-западу Суженого, восточной окраине села Самбек и восточному берегу реки Самбек до линии железной дороги. 343-я стрелковая дивизия наступала совместно с 70-й кавалерийской дивизией и 54-й танковой бригадой в направлении кургана Армянского в 7 км западнее села Суженого. 54-я бригада потеряла в ходе атаки 6 танков сгоревшими и 14 – подбитыми [300] . Введенная в бой после полудня 353-я стрелковая дивизия, встретив плотный артиллерийско-минометный и стрелково-пулеметный огонь, понесла большие потери и успеха в продвижении не имела. 62-я и 64-я кавалерийские, 347-я стрелковая дивизии и 13-я стрелковая бригада в течение дня вели бой за Самбек и Вареновку. Неоднократные атаки пехоты и спешенной кавалерии не позволили им продвинуться вперед.

При этом 56-я армия лишилась ряда своих соединений и частей, что снизило ее атакующие возможности. Боевым распоряжением № 00329/оп командующего Южным фронтом генерал-полковника Я. Т. Черевиченко командарм-56 получил задачу: вывести во фронтовой резерв 11-ю курсантскую и 78-ю отдельные стрелковые бригады, 116-й тяжелый гаубичный артиллерийский полк РГК, бронепоезда № 8 и № 10 для переброски в полосу действий 12-й армии [301] . Главком Юго-Западного направления маршал Тимошенко готовил новое решающее наступление в районе Дебальцево и стягивал туда все силы, «отбирая» части усиления и резервы в других армиях.

В течение ночи с 4 на 5 декабря командование 56-й армии произвело перегруппировку войск, подтягивая к Самбеку дивизионную и армейскую артиллерию. Понесшие большие потери 64-я и 70-я кавалерийские дивизии были выведены во второй эшелон для пополнения и приведения в порядок. Вместо них в первый эшелон выдвинулась 16-я отдельная курсантская стрелковая бригада. Она уже имела большой некомплект личного состава вследствие потерь за пять дней боев, составивших 1483 бойца и командира [302] .

343-я стрелковая дивизия, усиленная 2-м дивизионом 870-го гаубичного артиллерийского полка, к 7 часам утра занимала высоты 78,9 и 65,1. Ее потери с 1 по 5 декабря составили 1303 человека. 353-я стрелковая дивизия, потеряв за сутки 467 бойцов и командиров, отошла на восточные скаты высоты 76,7. 13-я стрелковая бригада вела бой на северо-восточной окраине села Самбек. Стрелковые полки 347-й дивизии полковника Селиверстова, при огневой поддержке двух дивизионов 907-го артиллерийского полка, 3-го дивизиона 870-го гаубичного и 1-го дивизиона 476-го пушечного артиллерийских полков, вели бой на восточной окраине Вареновки. Остатки кавалерийских полков 62-й кавалерийской дивизии (681 человек) сосредоточились на западной окраине Приморки. Дивизию поддерживали батарея 773-го артиллерийского полка 317-й дивизии и 1-я батарея 17-го отдельного артиллерийского дивизиона РГК.

Оперативная группа штаба армии развернулась в Синявке. В резерве генерал-лейтенанта Ремезова оставались неукомплектованная после боев в Крыму 106-я стрелковая дивизия, сосредоточившаяся в Ростове, и спешно пополнявшиеся в селах Чалтырь и Крым полки 31-я стрелковой дивизии. Из 96 танков Т-26, имевшихся в 54-й танковой бригаде на 29 ноября, после трех дней боев с 3 по 5 декабря западнее Курлацкого на ходу осталось всего 14 танков. В документах отмечалось, что бригада атаковала противника группами по 8—10 танков, « пока не растеряла почти всю материальную часть » – 80 процентов техники и 15 процентов личного состава. 35 боевых машин сгорело, 47 танков было эвакуировано в Ростов-на-Дону, на завод «Ростсельмаш», где к концу декабря восстановили 18 танков. Остатки бригады заняли противотанковую оборону в районе Курлацкого – Суженого [303] .

Вечером в штаб армии поступила оперативная директива № 00359. Военный совет Южного фронта поставил перед 56-й армией задачу: с утра 7 декабря наступать в направлении Троицкого и Марьевки, чтобы во взаимодействии с войсками 9-й армии освободить Таганрог и выйти на рубеж реки Мокрый Еланчик [304] .

В течение суток командование армии и обеих оперативных групп лихорадочно готовилось к возобновлению наступления на Таганрог. На правый фланг, на стык с 9-й армией, подтягивались «катюши» 2-го и 3-го дивизионов 8-го гвардейского минометного полка реактивных снарядов. Выводилась наспех пополненная 70-я кавалерийская дивизия, которая к утру 7 декабря заняла рубеж в балке Копани и на высоте 76,6 в 2 км северо-западнее Курлацкого. Кавалеристов поддерживал 1-й батальон 54-й танковой бригады. Южнее, от высоты 76,6 до северной окраины Самбека, располагалась 343-я стрелковая дивизия. Рядом, в огородах северо-восточнее Самбека, находилась 13-я стрелковая бригада. Их поддерживали несколько Т-26 2-го танкового батальона 54-й бригады. В садах восточнее Самбека и Екатериновке сосредоточилась 16-я стрелковая бригада.

На левом фланге армии, от Екатериновки до линии железной дороги, по восточному берегу Самбека, находилась 347-я стрелковая дивизия. 62-я кавалерийская дивизия занимала Приморку, а 64-я кавалерийская – Котрановский, Суженое и Абрамовку. В районе Курлацкого находилась 353-я стрелковая дивизия и стрелково-пулеметный батальон 54-й танковой бригады. 31-я стрелковая дивизия сосредоточилась в Водяном, Адабашеве и Веселом. Боевым приказом № 036 военный совет армии поставил перед всеми соединениями и частями конкретные боевые задачи на наступление.

В этот день, 6 декабря, состоялось очередное совещание у Гитлера, на котором ставились задачи на следующую военную кампанию. Главные из них связывались с группой армий «Юг», которая должна была в 1942 г. захватить нефтеносный район Майкопа. Исходным рубежом для нового германского наступления указывалась излучина Дона. Кроме того, подчеркивалась важность лишения противника каменноугольного района – восточной части Донбасса. В данной связи уделялось особое внимание и Ростову-на-Дону. На совещании отмечалось, что советские войска израсходовали «все свои силы на небольшом расстоянии от Ростова до нынешней линии фронта – 100 км. Его наступательные действия носят уже не оперативный, а тактический характер». Вследствие больших потерь РККА Клейст и Рейхенау предполагали возможность нанесения серии контрударов, «если условия погоды будут благоприятными». Для этого требовались пополнения, и на фронт были отправлены 4 тысячи парашютистов. Кроме того, две танковые дивизии предполагалось вывести с первой линии и пополнить 150 танками, чтобы каждая имела свыше 100 танков: «Затем можно будет осуществить наступление моторизованными частями на Ростов с северо-запада» [305] .

7 декабря, в половине десятого утра, после часовой артиллерийской подготовки, спешенные эскадроны и малочисленные батальоны дивизий и бригад 56-й армии поднялись в атаку. Преодолевая ожесточенное сопротивление противника, 70-я кавалерийская и 353-я стрелковые дивизии, поддержанные 1-м батальоном 54-й танковой бригады, двумя дивизионами 870-го гаубичного полка, продвинулись на километр севернее высоты 97,3 и высоты 65,1. 343-я стрелковая дивизия с 13-й стрелковой бригадой и 2-м танковым батальоном 54-й танковой бригады, поддержанные огнем гаубиц 2-го дивизиона 870-го артиллерийского полка – на километр северо-восточнее высоты 65,1 и восточной окраины Самбека. 347-я стрелковая дивизия правым флангом вышла на западный берег реки Самбек, а левым – на восточную окраину села Вареновки. 62-я кавалерийская дивизия ворвалась в Вареновку и в уличных боях заняла два квартала.

Сильный мороз, доходивший до минус 16 градусов, еще более затруднял ведение боя стрелковым и кавалерийским частям. В течение ночи с 7 на 8 декабря и следующим днем войска армии предпринимали неоднократные попытки атаковать вражеские узлы обороны, но успеха не имели. Большой урон атакующим наносила авиация люфтваффе, захватившая господство в воздухе. С утра до вечерних сумерек мессеры, «Штуки» и бомбардировщики Ю-88, сменяя друг друга, непрерывно обстреливали и бомбили пехоту и огневые позиции минометов и артиллерии.

9 декабря части и соединения 56-й армии продолжали атаковать на всем фронте, но только на правом фланге 70-я кавалерийская, 353-я и 343-я стрелковые дивизии сумели продвинуться на 1–1,5 км в полосе между курганом Соленым и северной окраиной Самбека. На остальном фронте армии атаки наших войск успеха не имели, а потери были велики. Так, 16-я стрелковая бригада за два дня потеряла 324 бойца и командира: 98 человек – убитыми, 226 человек – ранеными. 347-я стрелковая дивизия – 116 человек убитыми и 655 человек – ранеными. 13-я стрелковая бригада лишилась 78 человек [306] .

Чтобы переломить обстановку, Ремезов приказал ввести в бой в полосе оперативной группы генерал-майора Гречкина 31-ю стрелковую дивизию. Днем 10 декабря два ее полка вступили в бой в полосе обескровленной 70-й кавалерийской дивизии, южнее кургана Соленого, но были встречены плотным пулеметным и минометным огнем и залегли на снегу. Ночью эвакуировали раненых, перегруппировывали поредевшие части, подвезли боеприпасы. Полевые кухни раздали завтрак, обед и ужин ближе к полуночи. Замерзшие бойцы засыпали на ходу. Вечером южный ветер нагнал низкие лохматые тучи, полил ледяной дождь, дороги раскисли. Эвакуация раненых с поля боя и отправка в тыл, в медсанбаты дивизий и в госпитали, была организована плохо: не хватало транспорта, фельдшеров, обогревательных пунктов. Многие раненые замерзали на поле боя.

11 декабря наступление войск обеих оперативных групп 56-й армии продолжалось, но незначительные тактические успехи отдельных соединений не привели к прорыву вражеского фронта. Противник мобильными группами танков и мотопехоты контратаковал советскую пехоту и спешенную кавалерию, не имевшие в передовых цепях противотанковых средств, и легко отбрасывал обескровленные батальоны и полки 56-й армии на прежние позиции. Потери были исключительно велики. В 31-й стрелковой дивизии они составили 1284 человека: 287 убитых и 927 раненых. 353-я стрелковая дивизия 9 и 10 декабря потеряла 422 бойца: 49 убитыми, 113 без вести пропавшими, 260 ранеными. 347-я стрелковая дивизия – 56 убитыми, 108 ранеными. 343-я стрелковая дивизия в этот день потеряла 50 человек, а 13-я стрелковая бригада – 138 человек: 23 убитых, 108 раненых, 14 человек без вести пропавших [307] .

Чтобы поддержать поредевшие стрелковые части и подразделения, командующий артиллерией армии генерал-майор артиллерии Кариофилли сконцентрировал все имевшиеся минометы и артиллерийские системы в полосе наступления обеих оперативных групп. На фронте наступления оперативной группы генерала Гречкина протяженностью в 5 км плотность артиллерии составила 51 ствол, с учетом 45-мм противотанковых пушек (всего 258 стволов). В 8-километровой полосе наступления группы генерала Козлова плотность артиллерии составила 6,5 ствола на 1 км фронта (всего 52 орудия) [308] .

Положение усугублялось нехваткой боеприпасов, особенно мин для 82-мм и 120-мм минометов, зарядов для 152-мм и 122-мм пушек и гаубиц. Поэтому артиллерийская подготовка не смогла подавить огневые средства на переднем крае обороны противника, искусно замаскированные минометные и артиллерийские батареи, разрушить доты, дзоты и блиндажи. Напротив, непродолжительный и «жидкий» огневой удар лишь подсказал противнику место очередной атаки советских войск. Враг немедленно, благодаря хорошо налаженной связи, перенацелил в этот район батареи минометов, пушек и гаубиц с других участков. Противник также широко использовал «кочующие» минометные и артиллерийские батареи, установленные в кузовах грузовиков, мобильные группы танков, штурмовых орудий, бронетранспортеров с мотопехотой для создания огневого и численного превосходства на участках вклинения советских войск. Поэтому, несмотря на усилия командования, мужество рядовых бойцов и командиров, наступление, предпринятое 12 декабря во всей полосе армии, успеха не имело. Немецкая авиация группами от 3 до 6 самолетов в течение дня непрерывно совершала налеты на боевые порядки и тылы частей и соединений, парализуя всякое передвижение. Особенно большие потери понесли 62, 64 и 70-я кавалерийские дивизии [309] .

К 20 часам 31-я стрелковая дивизия располагалась в 1 км северо-западнее высоты 78,9, 353-я стрелковая дивизия – в 1 км восточнее кургана Армянского. 343-я дивизия в ходе многочасового боя овладела высотой 65,1, потеряв 40 человек. Вместо обескровленной 70-й кавалерийской дивизии на правом фланге, на северо-восточных скатах высоты Соленой, закрепился 182-й кавалерийский полк 64-й дивизии. 16-я стрелковая бригада оставалась в полосе между огородами северо-восточнее Самбека и Екатериновкой. 347-я стрелковая дивизия с 230-м полком конвойных войск НКВД занимала рубеж от Екатериновки до северо-восточной окраины села Вареновки. На левом фланге армии, в 1 км восточнее Вареновки и на юго-западной окраине Приморки залегли малочисленные эскадроны 62-й кавалерийской дивизии.

В течение 13 декабря войска 56-й армии оставались на достигнутых рубежах, отражая контратаки небольших подразделений противника, поддержанных 1–2 танками, северо-западнее, западнее и юго-западнее высоты с отметкой 65,1. Мороз и снег сменился оттепелью и дождем, но легче от этого бойцам не стало: «Земля размякла. На лугу образовались лужи. Местами растворилась грязь. Обмундирование было мокрое, в валенках хлюпала вода… На лицах у всех – комья грязи, так как губительный огонь противника заставляет влипать в родную землю» [310] .

Согласно боевому приказу № 047 штаба армии от 13 декабря, соединения и части временно перешли к обороне, с задачей закрепиться на достигнутых рубежах. К утру 14 декабря остатки батальонов 343-й стрелковой дивизии и 13-й отдельной стрелковой бригады оставили гребень высоты 65,1 и отошли на 800–900 м, на ее восточные скаты. На этом наступление войск 56-й армии с целью освобождения Таганрога прекратилось. Прорвать рубеж немецкой обороны, несмотря на все жертвы, не удалось.

Понесшие большие потери батальоны 353-й стрелковой, сабельные эскадроны 70-й и 64-й кавалерийских дивизий выводились в тыл на пополнение и переформирование. За неделю боевых действий 353-я дивизия потеряла 3470 человек, в том числе 392 убитыми, 2612 ранеными, 466 пропавшими без вести и 103 обмороженными [311] . 3357 бойцов, командиров и политработников за пять суток боев, с 10 по 14 декабря, потеряла 31-я стрелковая дивизия. В том числе 196 командиров, 342 младших командира, 2819 рядовых. Основную часть потерь составили раненые и больные – 1631 человек, а также пропавшие без вести – 1195 человек [312] . В дневнике капитана И. М. Березенцева запись от 14 декабря – дня окончания последней боевой операции – завершается следующими словами: «Остатки полка в 78 человек, включая штаб полка и тылы, отведены в Ростов-на-Дону на отдых. В с. Приморка появилась новая братская могила. Говорят, что командир полка, взглянув на остатки части, заплакал. Потери полка убитыми и ранеными – около 1100 человек» [313] .

Большие потери в частях и соединениях 56-й армии в значительной степени были обусловлены отсутствием своевременной квалифицированной помощи раненым красноармейцам и командирам. В приказе по тылу Южного фронта № 00143 от 5 декабря 1941 г. определялось, что санитарная эвакуация 9-й и 56-й армий должна была производиться на Ростов, через полевой эвакопункт № 56, в Армавир, Новочеркасск, Новошахтинск [314] .

Однако эвакуация раненых стала острой проблемой в войсках 56-й армии, рвавшихся в Таганрог. В подписанном 5 декабря Ремезовым и Мельниковым распоряжении, адресованном заместителю командующего армией по тылу дивизионному комиссару Николаеву и начальнику санитарного отдела Сырневу, говорилось: «До сего времени вопросы эвакуации раненых с поля боя положительно не разрешены, а в госпиталях армии к раненым отношение безобразное – раненые по несколько дней не перевязаны, питание не организовано, в помещениях грязно и холодно». Командарм-56 приказал принять немедленные меры к устранению недостатков, «требовать от соответствующих лиц санитарной службы выполнения служебного долга и всех халатно относящихся к своей работе предавать суду» [315] .

В развитие этого решения в тот же день был принят специальный приказ по тылу 56-й армии № 033. В нем требовалось «под личную ответственность командиров и комиссаров частей и соединений весь войсковой и армейский транспорт, возвращающийся и идущий в тыл порожняком, в обязательном порядке по требованию санитарной службы направлять на медицинские пункты и вывозить раненых в госпиталя». К 18 часам 6 декабря всех раненых, находившихся в полковых и дивизионных пунктах медицинской помощи, следовало вывезти на армейском, дивизионном и полковом транспорте в Ростов, «обратить при этом особое внимание на утепление раненых; обеспечить эвакуацию тяжелораненых сопровождающими, снабдив их водкой или вином для поддержания раненых в пути» . Командиру 347-й стрелковой дивизии было приказано немедленно вернуть медсанбату « взятые у него 4 приспособленных и оборудованных для перевозки раненых грузовые машины » [316] .

На следующий день был принят приказ по тылу 56-й армии № 036, в котором отмечалось: «Военному совету 56 армии стало известно, что в ряде частей и соединений армии командование и санитарная служба вопросам выноса раненых с поля боя и дальнейшей эвакуации достаточного внимания не уделяют. В результате раненые очень долго задерживаются на передовых позициях в холодных, неприспособленных для этого помещениях, не получая соответствующей медицинской помощи и необходимого питания» [317] .

В ходе расследования сложившейся ситуации специальными комиссиями выяснилось, что с поля боя вынос раненых, как правило, производился своевременно. Правда, « были случаи, когда на поле боя раненые оставались по 12 часов, но в основном это было из-за губительного огня противника: раненые сами отказывались ползти и предпочитали дожидаться вечерней темноты ». Из батальонных и полковых эвакуационных пунктов вывоз также производился своевременно, а главные «пробки» возникали на дивизионном уровне – в 424-м медсанбате 353-й стрелковой дивизии, 425-м медсанбате 343-й стрелковой дивизии и других медсанбатах. Особенно тяжелое положение сложилось в 429-м медсанбате 347-й стрелковой дивизии, где одновременно скапливалось сразу до 700 раненых.

429-й медико-санитарный батальон (командир – врач 2-го ранга В. А. Фокин, комиссар – старший политрук Г. М. Меретяков) обслуживал 347-ю стрелковую и 62-ю кавалерийскую дивизии, 16-ю и 78-ю стрелковые бригады, частично 64-ю и 70-ю кавалерийские дивизии. До 1 декабря он располагался в станице Ольгинской, а затем передислоцировался в Чалтырь, в здание МТС, где было сосредоточено около 100 раненых. Они не имели ни медицинского обслуживания, ни питания, находились в холодном помещении около 2 суток. В домах в Чалтыре к моменту прибытия медсанбата уже находились раненые и больные без соответствующего питания и медицинского обслуживания в течение 3–4 дней. Питались они только за счет населения. 429-й медсанбат эвакуировал раненых и больных в полевой передвижной госпиталь, располагавшийся в музыкальном училище по улице Энгельса в Ростове-на-Дону, и 3 декабря перебрался в Синявку. Здесь в 6 домах находилось до 200 человек без медицинского обслуживания и питания в течение периода до 12 суток. Медицинскую помощь оказывала им женщина-фельдшер, проживавшая в Синявке. Больные и раненые находились на станции и в момент захвата ее немецкими войсками.

С 4 декабря 429-й медсанбат испытывал постоянные затруднения при эвакуации. По обращению командира ему был передан дополнительный транспорт – санитарная машина, автобус на 12 сидячих мест и полуторка. 6 декабря медсанбату выделили дополнительно ЗИС-16 на 12 сидячих и 4 лежачих места, а затем еще 12 полуторок. Но весь транспорт удовлетворял потребности в эвакуации лишь на 20 процентов. Так и не эвакуировано осталось из-за нехватки транспорта 38 процентов раненых. Когда же медсанбат перебрался в Недвиговку к 200 раненым, располагавшимся в Синявке, добавилось еще 450 человек. Все они располагались в совершенно не приспособленном для этого и слабо отапливавшемся помещении, лежали прямо на холодном паркетном полу, плохо питались. Легкораненые самостоятельно, поодиночке или небольшими группами, добирались в Ростов – на расстояние в 40 км, без питания [318] .

Только с 7 декабря был пущен первый поезд, что облегчило транспортировку раненых, которых до этого приходилось перевозить только автомашинами и конным транспортом. Эти поездки стали непростым испытанием и для водителей, не говоря уже о раненых. Военный шофер Г. Ф. Токарева отмечает: «Это запомнилось очень. Очень тяжелые поездки были… Зимой, вот когда освободили Ростов, начали возить с Самбека. Зимой, гололед, а там столько оврагов было, так трудно было подниматься, приходилось цепи на машину цеплять. Ужасно тяжело было» [319] .

«Заторы» возникали и в самом Ростове-на-Дону, где в период с 2 по 10 декабря в отдельные дни одновременно скапливалось свыше 3 тысяч раненых при недостаточном количестве госпиталей и коек в них. Лишь благодаря вмешательству командования армии удалось ликвидировать «пробку» 13 декабря в Синявке и Чалтыре, а 15 декабря закончить эвакуацию раненых из села Крым и других населенных пунктов. В целом с 3 по 15 декабря было отправлено из Батайска и Ростова 28 военно-санитарных поездов с 13 523 ранеными и 8 «летучек» с 1482 ранеными, всего – около 15 тысяч человек [320] .

Значительные потери в личном составе были связаны и с неподготовленностью частей и соединений к боевым действиям в полевых условиях при низкой температуре. В изданном еще 5 декабря приказе по тылу Южного фронта № 00143 обращалось « особое внимание на профилактические мероприятия против обмораживания ». В данной связи указывалось на необходимость « тщательно проверить наличие необходимого количества жиров и обеспечить ими все подразделения армии. Изжить случаи разбазаривания теплых вещей, предназначенных для укрытия раненых, закрепив их за автомашинами и возложив на водителей судебную ответственность за утрату имущества. Максимально сократить расстояние между этапами санэвакуации, а где это невозможно, использовать перевязочно-питательные пункты » [321] .

Санитарной службой фронта был разработан, распечатан типографским способом и направлен в войска целый ряд инструктивных и методических рекомендаций по профилактике и лечению обморожений в частях и соединениях [322] . Соответствующие распоряжения принимало и командование 56-й армии. С 6 декабря армейскому интенданту было приказано « выдать всем частям из расчета: на 1 чел. по 20 г растительного масла и по 20 г комбижира для приготовления предохранительной мази от обморожения. Санитарной службе частей немедленно приступить к изготовлению указанной мази, руководствуясь инструкцией санитарного отдела армии, и выдать ее личному составу, разъяснив способ употребления » [323] .

Но личный состав ряда частей и соединений 56-й армии к наступлению декабрьских морозов так и не получил необходимой теплой одежды и обуви. В приказе по тылу 56-й армии № 035 от 6 декабря 1941 г. отмечалось, что « занаряженное для 56-й армии теплое обмундирование ожидается только к концу месяца. Армия, используя внутренние ресурсы, смогла снабдить части и соединения не полностью, но при правильном распределении полученного из армии теплого обмундирования его достаточно, чтоб одеть людей и не допустить прозябания людей ». В этих условиях командование армии пыталось максимально эффективно использовать хотя бы имеющиеся « внутренние ресурсы ». Проверкой было установлено, что « отпущенные армией теплые вещи осели главным своим количеством в тылах частей и соединений и не дошли до людей, сидящих непосредственно в окопах. На работниках тыла можно видеть одновременно одетыми полушубки, ватные телогрейки, валенки, шерстяные носки, свитера, теплое белье, в то время как на людях, находящихся в окопах, этого ничего нет ». Командарм приказал « пересмотреть распределение теплых вещей в частях, подразделениях, соединениях в первую очередь, полностью обеспечить теплым обмундированием людей, находящихся в окопах, и только после этого разрешаю обеспечить тыловых работников и людей, работающих в помещениях ». При необходимости армейскому интенданту поручалось « изъять теплые вещи во всех тыловых организациях армии » [324] .

Однако эти «реквизиции» не могли спасти личный состав частей и соединений армии, находившийся несколько суток подряд в продуваемых всеми ветрами приазовских степях на морозе на необорудованных позициях, без отапливаемых блиндажей и землянок. Всего за неделю, с 7 по 13 декабря, только в 353-й стрелковой дивизии было обморожено 103 человека. В секретном приказе вой скам Южного фронта № 0159 от 22 декабря 1941 г. такие случаи объяснялись « недостаточной разъяснительной работой, проводимой среди личного состава частей, отсутствием наблюдения со стороны командного состава за применением профилактических средств против обморожения и совершенно недопустимой бездеятельностью со стороны медсостава » [325] . Своей ответственности в этом командование фронта, обрекавшее части и соединения на безуспешные атаки на морозе, не видело.

Следует отметить, что и противнику приходилось нелегко в условиях русской зимы, пусть и на юге. Еще в условиях наступления на Ростов письма, отправленные немецкими солдатами своим товарищам, близким и родным, полны упоминаний о русских морозах. «Вы не можете себе представить, как в России холодно. А еще только ноябрь» , – восклицал П. Шлегельмильх. «Заснуть мы не могли от мороза. Ты можешь себе представить, когда ночью нужно спать на открытом воздухе» , – вторил ему Э. Шютте [326] .

По воспоминаниям унтер-офицера «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» Г. Нидермайера, « царил страшный холод, так как дул пронизывающий восточный ветер. Кроме того, дополняя жуткую картину, пошел сильный снег… из-за непродолжительного переезда и ужасного мороза моторы не заводились… Мы дрожали, зуб на зуб не попадал, ноги и руки казались ледяными, и не было ни костра, ни печки, возле которой можно было бы согреться » [327] . Самым распространенным способом, позволявшим утеплиться, стал грабеж: « Мы достали в Мариуполе то, что мы должны одевать. Там был большой склад меховых вещей и зимних сапог, которые для нас очень подходят », – сообщал родителям один из военнослужащих [328] . Командование вермахта, рассчитывая на блицкриг, не подготовило запасов теплого обмундирования и снаряжения, рассчитанного на низкие температуры.

Завершая год сорок первый…

В середине декабря впервые начиная с 27 ноября войска 56-й армии получили небольшую передышку и возможность хоть немного привести личный состав в порядок, более или менее регулярно обогревать и кормить замерзших и завшивленных бойцов, провести санобработку одежды и белья, почистить оружие. В решении этих вопросов существовало много проблем, о чем свидетельствовал приказ о преодолении недостатков по тылу, изданный Военным советом армии 14 декабря 1941 г. [329]

Еще 8 декабря была принята директива Ставки ВГК № 005473 «Командующим войсками Южного и Закавказского фронтов, 56-й армией о переподчинении авиации». Она фактически закрепила сложившееся положение. Из состава войск 56-й армии были исключены « подлежащие переброске, но еще не прибывшие » в нее 132-я авиационная дивизия дальнего действия, 27-я истребительная авиадивизия, 270-й и 243-й истребительные авиационные полки и 25-й корпусной артиллерийский полк, оставшись в подчинении Закавказского фронта. В ВВС 56-й армии остались воевавшие в ее составе 271, 273, 590-й истребительные, 41-й, 366-й скоростные бомбардировочные авиационные полки, 116-й гаубичный артиллерийский полк РГК, исключавшиеся, в свою очередь, из состава войск Закавказского фронта [330] .

Передышка позволяла подвести итоги боевой деятельности, тем более в условиях окончания календарного года и шести месяцев Великой Отечественной войны. В отчетах отмечалось, что боевая работа авиации 56-й армии за 11 летных дней с 1 по 12 декабря дала следующие результаты: за 798 вылетов было сброшено 96 т бомб, уничтожено 47 самолетов противника (21 на земле и 26 в воздухе), а также 10 танков, 101 автомашина и еще 8 автомашин с боеприпасами, 9 орудий, 1 цистерна с горючим, до 1 тысячи человек пехоты. Свои потери составили 13 истребителей, 19 человек. За весь период боевых действий, с 10 октября по 15 декабря 1941 г., было совершено 3940 дневных и 460 ночных вылетов, сброшено 807,5 т бомб. Согласно донесениям, уничтожено 166 самолетов противника (88 на земле и 78 в воздухе), 225 танков, 751 автомашина, 18 орудий, 8 железнодорожных составов, до двух полков пехоты [331] .

В течение следующей недели, с 15 по 21 декабря, изменений в положении войск 56-й армии не происходило. Части Восточной оперативной группы генерал-майора Гречкина в составе 31-й и 343 стрелковых дивизий, 54-й танковой бригады, 116-го гаубичного и 476-го пушечного артиллерийских полков РГК закрепилась на рубеже: высоты 87,1, 76,6 и северо-восточная окраина села Самбек. Западная группа генерал-майора Козлова, включавшая 347-ю стрелковую дивизию, 16-ю стрелковую бригаду, 17-й отдельный артдивизион, 2-й и 3-й дивизионы 870-го гаубичного артполка, укрепляла рубеж обороны по восточному берегу реки Самбек в полосе между селами Самбек и Вареновка.

Во втором эшелоне армии на отдыхе и пополнении находились: 13-я отдельная курсантская стрелковая бригада – в хуторах Приют, Маргаритово, Котрановском; 64-я кавалерийская дивизия – в хуторах Кузьминском, Александровском, Головинском; 62-я кавалерийская дивизия – в селах Синявке и Недвиговке. Остатки 70-й кавалерийской дивизии были выведены в поселок Чкалова, на северо-восточную окраину Ростова-на-Дону. Там же, в Ростове, находился резерв командарма-56 – 106-я стрелковая дивизия. Обескровленная 353-я стрелковая дивизия спешно пополнялась в хуторах Халыба, Водяном и Веселом. 8-й гвардейский минометный полк «катюш» находился в селе Чалтырь.

Состав 56-й армии продолжал сокращаться. 17 декабря убыла 353-я стрелковая дивизия. 24 декабря из состава армии были исключены 515-й и 870-й гаубичные артиллерийские полки, а также действовавшие совместно части НКВД – 33-й мотострелковый полк и 230-й полк конвойных войск [332] . Части усиления требовались на другом участке фронта, где шли интенсивные боевые действия.

В то же время в обескровленные стрелковые подразделения 31, 343 и 347-й стрелковых дивизий поступало пополнение. Так, 17 декабря в 31-ю дивизию прибыло 382 человека, а 18 декабря еще 942 человека, включая 10 лейтенантов, 75 сержантов и 857 красноармейцев [333] . 19 декабря на станцию Морской Чулек прибыл для огневой поддержки стрелковых частей оперативной группы генерала Козлова бронепоезд № 45. Командование армии стремилось найти возможность для организации полнокровного отдыха тем, кто находился на передовой. 24 декабря был издан приказ № 0119 о сформировании дома отдыха 56-й армии [334] . Но его реализация будет происходить уже без участия Ф. Н. Ремезова.

Существенное внимание уделялось и наведению воинской дисциплины и наказанию за военные преступления. Особенно строго военная юстиция карала самострелы. В приказе № 0111 от 14 декабря указывалось, что в частях и соединениях армии отмечалось 110 случаев ранений, однако расследовано из них было мало. Осуждено за членовредительство было всего 20 человек [335] . Так, 9 декабря военный трибунал рассмотрел дело красноармейца 2-го батальона 16-й отдельной стрелковой бригады П. Д. Жирнова, 1922 года рождения, русского, холостого, происходившего из крестьян-бедняков, проживавшего в мясомолочном совхозе возле города Пржевальска Киргизской ССР, обвинявшегося в совершении преступления по статье 193-12, пункт «в» УК РСФСР. В РККА Жирнов был призван прямо со школьной семьи, окончив 7 классов, в июле 1941 г. Материалами предварительного и судебного следствия было установлено, что Жирнов, « находясь в бою под селом Самбек, Ростовской на Дону области, проявил в этом бою трусость. С целью уклонения от обязанностей несения военной службы и с целью уйти с поля боя, с 6 на 7.12.41, во время вражеского обстрела поднял левую руку, вследствие чего получил пулевое ранение в руку и вышел с поля боя ». Военный трибунал приговорил его к расстрелу с конфискацией имущества [336] .

В случае дезертирства или самовольного оставления части наказанием могло служить лишение свободы. 15 декабря военный трибунал 347-й стрелковой дивизии рассмотрел дело красноармейца 3-го эскадрона 181-го кавалерийского полка И. П. Яценко, 1903 года рождения, из крестьян-бедняков, беспартийного, женатого, имевшего 3 класса образования, работавшего бригадиром в колхозе родного села Леонтьево Белореченского района Краснодарского края. В РККА Яценко был призван по мобилизации 3 сентября 1941 г. Находясь в боевой обстановке, 8 декабря самовольно оставил часть и отсутствовал до 11 декабря, находясь на станции Приморской. Обвиненный в совершении преступления по статье 193-9, пункт «а» УК РСФСР, Яценко был приговорен к 10 годам лишения свободы без поражения в правах. Однако трибунал принял во внимание тот факт, что Яценко ранее не был судим, а также его чистосердечное признание и просьбу направить на фронт, постановив применить отсрочку приговора. Более того, отмечалась возможность смягчения наказания в случае, если Яценко проявил бы себя « стойким защитником Родины » [337] .

Значительно мягче карались пьянство, моральное разложение и другие «бытовые» проступки и негативные явления. 17 декабря 1941 г. напился в служебное время комиссар 1-й эскадрильи 590-го истребительного авиационного полка старший политрук Будаев. Причем не в первый раз: в октябре 1941 г. на аэродроме Мокрый Батай Будаев, « получив ответственное задание, напился и открыл беспричинную стрельбу из пистолета, в связи с чем был задержан патрулями соседней части ». Однако теперь дело приобрело «политический характер», так как комиссар не только не явился сам на службу, но и сорвал явку на партийное собрание коммунистов своей эскадрильи. В документах отмечалось, что своим поведением он « разлагающе действует на подчиненных ». Поэтому Будаев был отстранен от занимаемой должности [338] .

В приказе № 061 от 25 декабря 1941 г. отмечалось, что на протяжении большого количества времени командование 67-го гужтранспортного батальона – командир старший лейтенант Клименко, военком старший политрук Возняк и заместитель командира интендант третьего ранга Забельский – осуществляло « систематические пьянки, гулянки с женщинами ». В конце концов между Возняком и Забельским произошел скандал, при котором Возняк ударил стулом Забельского. Наказанием командиру батальона стал арест на 15 суток с удержанием 50 процентов должностного оклада, а прямых участников инцидента понизили в должности [339] .

20 декабря Военный совет 56-й армии боевым распоряжением № 0385 потребовал от командиров соединений, занимавших передний край обороны, организовать разведку и захватить пленных в районе высоты 78,9, на северной окраине сел Самбека и Вареновки. Но плохо подготовленная разведка боем успеха не имела. 21 декабря командование армии боевым распоряжением № 0393/оп приказало сделать рубеж обороны недоступным для мотомеханизированных частей и пехоты противника. В результате личной рекогносцировки командарма и командиров штаба армии были отмечены следующие недостатки:

1. Передний край обороны слабо насыщен противопехотными и противотанковыми минными полями.

2. Совершенно не обеспечен минными полями стык с 9-й армией и правый фланг армии.

3. В глубине обороны соединений не созданы противопехотные и противотанковые заграждения опорных пунктов.

4. Противотанковый район и огневые позиции артиллерии не обеспечены противотанковыми и противопехотными заграждениями.

Устранение недостатков было осложнено острой нехваткой колючей проволоки, кольев, спирали Бруно, противотанковых и противопехотных мин, необходимого количества ломов, кирок, лопат…

22 декабря в войска поступил боевой приказ командующего войсками 56-й армии № 050 на наступление отдельными отрядами в ночь на 26 декабря 1941 г. В приказе говорилось:

«1. Немцы ежегодно празднуют рождество, как величайший праздник, отмечая его обязательным пьянством и развратом. Этот удобный момент для мщения за страдания нашего народа необходимо использовать с наибольшим эффектом. Основное условие успеха – внезапность. Для этого необходимо всемерно притупить бдительность фашистов накануне – в течение 23–25.12.41 г.

Внезапным налетом силами отборных отрядов частей первой линии обороны (31, 343, 347 СД и 13 СБР) в ночь на 26.12.41 г. овладеть и закрепить за собой выс. 78, 9, захватить контрольных пленных в районах выс. 65, 1, Самбек, Вареновка. Отрядам по захвату контрольных пленных иметь подрывные средства для подрыва ДЗОТ (при встрече) и диверсионных подрывов. В случае успеха этих отрядов командирам дивизий иметь в готовности один стрелковый полк для развития этого успеха с целью захвата и закрепления указанных районов. Начало действий в полной тишине, без выстрелов в 1.00 26.12.41 г.

Силы отряда для захвата выс. 78, 9 не менее стрелкового батальона, роты саперов с минами и истребительного отряда танков с бутылками «КС». После захвата высоты 78,9 немедленно ее укрепить в противотанковом отношении и приспособить немецкие окопы для обороны на запад. С захватом высоты немедленно на нее выдвинуть малокалиберную и полковую артиллерию, на вероятных путях движения противника установить ПТ мины и изготовить к действию истребительные отряды. Одновременно для окончательного закрепления высоты 78,9 выдвинуть не менее одного стрелкового полка.

Подготовку атаки провести без ведения огня. В течение с 23 по 25.12.41 г. командирам выделенных отрядов со всеми командирами отряда изучить пути движения, путем тщательного наблюдения определить промежутки в боевых порядках противника, его минные поля и заграждения.

Всю артиллерию привести в готовность и по установленным сигналам поддержать атакующие отряды. Заблаговременно должны быть подготовлены отсечные огни на вероятных направлениях контратак противника. Огонь артиллерии открывать только после открытия огня противником. 25.12.41 г. огня артиллерии не открывать (если противник не будет вести наступление). На огонь противника в этот день не отвечать.

Отличительные знаки атакующих – белые повязки на левой руке. Обратить особое внимание на подготовку снаряжения. Каждого бойца атакующего отряда снабдить двумя ручными гранатами и бутылкой «КС». Лишнее снаряжение снять.

Командирам дивизий подготовкой и действиями отрядов руководить лично и иметь в готовности свой резерв для поддержки отряда с утра 26.12.41 г.

Общее руководство операцией по захвату выс. 78, 9 и контрольных пленных возлагаю на командующих оперативными группами. Генерал-майору Гречкину – танковую роту иметь в готовности поддержать атакующие отряды с утра 26.12.41 г.

Начальнику химического и инженерного отделов армии усилить отряды инженерными средствами и бутылками «КС». Обеспечить проход своих минных полей и разминирование полей противника.

В подготовку ночных атак посвятить только командный состав, выделенный в отряды, и предупредить о сохранении тайны.

ВВС армии обеспечить с утра 26.12.41 г. прикрытие отрядов, захвативших высоты и населенные пункты.

Командирам дивизий организовать с отрядами телефонную связь и дублировать ее по радио – сигналами.

Донесение о подготовке и действиях отрядов присылать через каждые четыре часа, начиная с 8.00 25.12.41 г.

Командующий войсками 56 А генерал-лейтенант Ремезов

Член Военного совета 56 А корпусной комиссар Мельников

Начальник штаба 56 А генерал-майор Арушанян» [340] .

В течение трех суток в войсках передовой линии шла спешная работа по подготовке действий отрядов и штурмовых групп. В ночь с 22 на 23 декабря немного отдохнувшая и пополненная 13-я курсантская отдельная стрелковая бригада сменила обескровленную 16-ю курсантскую стрелковую бригаду на участке Самбек – Екатериновка.

23 декабря в состав армии прибыли три роты противотанковых ружей. 4-ю роту ПТР передали в 343-ю, 7-ю роту ПТР – в 31-ю, 8-ю роту – в 347-ю стрелковые дивизии [341] .

Командующий Западной группой генерал-майор Козлов выделил пять групп для действий по захвату пленных: две – от 13-й стрелковой бригады и три – от 347-й стрелковой дивизии. Одна группа в составе 3-й роты 1-го батальона 13-й стрелковой бригады имела задачу захватить пленного в районе восточной окраины Самбека, другая группа этой же бригады в составе одного взвода – захватить пленного на юго-восточной окраине Самбека. Одна из групп 347-й стрелковой дивизии в составе стрелкового взвода имела задачу захватить пленного в 1 км южнее Самбека. Другая – в составе усиленной стрелковой роты – на юго-восточной окраине Вареновки, третья – в составе 68 автоматчиков – в Бессергеновке. 23 декабря командующий Западной группой подробно проинструктировал командиров 347-й стрелковой дивизии и 13-й стрелковой бригады о порядке подготовки и проведения ночных действий [342] .

В час ночи 26 декабря разведывательные отряды начали выдвижение через минные поля в нейтральной полосе и почти сразу были обнаружены боевым охранением противника. Массированным огнем противник отбросил разведывательные отряды в районе высоты 78,9 и у села Самбек. Лишь в районе Вареновки удалось немного потеснить противника и уничтожить до роты его пехоты.

Неудачные действия отрядов Западной оперативной группы войск 56-й армии проанализировали командиры штаба армии майор Журавлев и майор Сивилкий. В докладной записке начальникам оперативного и разведывательного отдела 56-й армии, составленной вечером 26 декабря 1941 г., они выделили следующие основные причины невыполнения поставленной задачи:

«Отсутствие подготовленных разведывательных органов, могущих выполнять задачу в ночных условиях. В 13 сбр для выполнения задачи была назначена 3-я рота 1-го батальона, которая доукомлектовывалась накануне выполнения задачи. В этой же бригаде приказание об укомплектовании роты разведчиков до сих пор не выполнено. Кроме того, 3-я рота 1-го батальона 13 сбр получила задачу только к исходу 25.12.41 г. и по существу к выполнению ее не имела достаточного времени.

Подразделения, выделенные для ночных действий, были обеспечены огневыми средствами в достаточной степени, но в процессе своей работы не использовали их в достаточной мере.

В ночной силовой разведке в группах отсутствовало взаимодействие, вследствие чего поддерживающие группы не обеспечивали действия группы по захвату пленных.

Отсутствовало также взаимодействие и внутри самих групп, что подтверждается следующим фактом: группа автоматчиков 347 сд в составе 68 человек под командованием младшего лейтенанта Бельчик достигла Бессергеновка, где уничтожила до 2 взводов пехоты противника, но при этом пленного не взяла».

В качестве предложений командиры штаба указали на необходимость немедленно укомплектовать разведывательные органы и провести соответствующую ускоренную подготовку этих подразделений, особенно к ночным действиям. Использовать разведывательные подразделения только по прямому назначению, в соответствии с приказом войскам 56-й армии № 0112 от 21 декабря 1941 г. [343]

28 и 30 декабря продолжались попытки активными действиями разведывательных отрядов выполнить боевой приказ № 050. Артиллерия армии поддерживала поиски разведгруппы 347-й стрелковой дивизии в районе Вареновки. Артиллерия 343-й стрелковой дивизии подавила немецкую батарею в районе кургана Могила Троицкая. 476-й пушечный артиллерийский полк разрушил 37 строений в селе Самбек и 7 домов в Вареновке, два блиндажа и один дзот. Артиллерия 31-й стрелковой дивизии в предновогоднюю ночь поддерживала действия разведывательного отряда в районе высоты 78,9 [344] .

Безуспешные попытки прорыва Миус-фронта и неудача в наступлении на Таганрог предопределили негативную реакцию Верховного главнокомандования в отношении командования Южного фронта и 56-й армии. 24 декабря генерал-полковник Я. Т. Черевиченко был отстранен от командования Южным фронтом. Новым командующим был утвержден генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский, командовавший до этого 6-й армией Юго-Западного фронта. Затем был заменен и Ремезов. 27 декабря 1941 г. он отдал свой последний приказ войскам 56-й армии, носивший № 0106. Его текст был предельно коротким: «На основании телеграфного приказания Военного совета Южного фронта № 17 сего числа обязанности командующего 56 А сдал генерал-майору тов. Цыганову» [345] .

В тот же день генерал-майор Виктор Викторович Цыганов, командовавший до этого 38-й армией Юго-Западного фронта, принял на себя командование 56-й армией. Приказ об этом вместе с ним подписал и корпусной комиссар А. Н. Мельников [346] . Но уже на следующий день Мельников получил новое назначение. Все члены Военного совета армии, разделявшие ответственность с командующим за ее действия, были заменены практически вместе с ним. 25 декабря ГКО СССР постановил освободить Б. А. Двинского от обязанностей члена Военного совета, чтобы позволить ему « сосредоточиться на руководстве Ростовской области » [347] . Решением ГКО от 28 декабря 1941 г. вместо корпусного комиссара А. Н. Мельникова новым членом Военного совета был назначен бригадный комиссар Григорий Афанасьевич Комаров [348] . В истории 56-й армии перевернулась очередная страница.

Эпилог. Судьба армии «первого удара»: история и память

Первый год войны стал тяжелым испытанием для Красной армии. В приграничных сражениях понесла огромные и, казалось, невосполнимые потери та кадровая армия, которая должна была служить надежным щитом Советскому государству и на которую возлагалась задача «разгромить врага малой кровью на его территории». Но и противник рано торжествовал победу. По словам известного американского историка Д. М. Гланца, «Красная Армия восстала, как феникс из пепла, и сумела нанести хваленому вермахту беспрецедентные поражения» [349] . Для этого потребовались существенные изменения не только в военном искусстве, но и в организации Вооруженных сил СССР, выразившиеся, в частности, в создании новых войсковых объединений и соединений оперативно-стратегического и оперативного уровня. Одним из них и стала 56-я армия, начавшая свой боевой путь под Ростовом-на-Дону в 1941 г. Воинским мастерством ей, как и другим новым армиям, пришлось овладевать уже на практике, непосредственно в ходе сражений. Боевая учеба стала действительно боевой, война приняла затяжной характер, и до общей победы было еще очень далеко.

Формирование 56-й армии происходило в условиях прорыва вермахта на южном крыле советско-германского фронта, угрожавшего захватом Ростова-на-Дону. В результате ей пришлось вступить в боевые действия, не завершив подготовки, укомплектования и вооружения. Отдельные части и соединения получили стрелковое оружие всего за несколько дней до начала боев, а артиллерийских орудий и минометов не получили и вовсе! Тем не менее 56-я Отдельная армия выдержала в октябрьских боях первый натиск 1-й танковой армии Э. фон Клейста. Выстояла и получила передышку на три с лишним недели, поскольку противник в это время перегруппировывал свои войска для нового наступления.

А вот новый удар командование 56-й армии вместе с командованием Южного фронта и Ставкой ВГК, как говорится, «пропустили». Нельзя сказать, что эти три с лишним недели прошли совсем впустую. Было принято немало решений, направленных на укрепление обороны Ростова, но реализация многих из них так и не завершилась, а некоторых даже не началась! Вероятно, в условиях мирного времени принятые меры считались бы достаточными для отчета «о проделанной работе и устранении выявленных недостатков». Но шла война с сильным и опасным врагом, умело использовавшим в своих целях все ошибки и просчеты советского командования. И в этой ситуации медлительность и тем более неисполнительность в строительстве оборонительных сооружений или боевой подготовке войск принимала характер преступного бездействия.

Противник, уступавший в численности советским войскам, но превосходивший их в боевом опыте, умении и навыках использования боевой техники, в подготовке и мобильности, сумел, сосредоточив свои «броневые кулаки» в наиболее уязвимых местах советской обороны, прорвать ее и захватить Ростов-на-Дону. Мужества и героизма рядовых бойцов и командиров оказалось недостаточно, чтобы остановить врага, а подготовить эшелонированную оборону на возможных направлениях главных ударов, готовую выдержать натиск танков и мотопехоты Клейста, советское командование не смогло. Не сумело проявить ответственности и требовательности в организации действий всех военных и гражданских властей, в максимально эффективном использовании имевшихся сил и средств в интересах обороны. Добавим к этому отсутствие четкого взаимодействия между командованием 56-й Отдельной армии и Южного фронта. В критический момент соседняя 9-я армия сместилась под давлением 1-й танковой армии в сторону Каменска-Шахтинского, открыв правый фланг 56-й армии. Ей пришлось срочно перестраивать свою оборону, фронт которой увеличился в три с половиной раза, разворачиваться с запада на север. Все это типичные причины советских поражений, особенно на первом этапе Великой Отечественной войны, и юг страны не стал исключением.

Впрочем, дерзкий прорыв бронетехники Клейста в Ростов-на-Дону оказался, по сути своей, военной авантюрой в условиях перехода советских войск в контрнаступление. Согласно замыслам советского командования, освобождение Ростова должно было стать бесславным концом 1-й танковой армии вермахта. Этого не произошло, соединениям Клейста удалось выскользнуть из готовившейся им «мышеловки». Советские планы в полной мере не удалось реализовать. Последующее наступление 56-й армии остановил Миус-фронт. Противник сумел использовать особенности рельефа местности и заранее подготовленные оборонительные рубежи. За освобождением Ростова в конце 1941 г. не последовало ожидавшееся освобождение Таганрога. Это произошло только в самые последние дни лета 1943 г. – через полтора с лишним года непрерывных боев.

Тем не менее именно под Ростовом в последних числах осени 1941 г. состоялась первая крупная победа Красной армии в Великой Отечественной войне. Советские войска впервые с начала войны остановили наступление противника, освободили крупный промышленный и транспортный центр и отбросили вермахт на 60–80 км. Впервые противник отступал, теряя людей и боевую технику, а затем перешел к обороне на всем участке фронта. Контр наступление Красной армии под Москвой, сыгравшее решающее значение на первом этапе Великой Отечественной войны, началось неделей позже. Войска вермахта к этому времени уже перешли к обороне, поэтому сами темпы советского наступления под Москвой не были столь стремительными, как на юге. И важнейшую роль в достижении первой победы РККА сыграла 56-я армия. Именно ее частям, оставившим Ростов-на-Дону, в первую очередь выпала честь освобождать город через неделю от противника.

Обращает внимание, что значимость первой победы под Ростовом была очевидна ее современникам и очевидцам, причем не только в СССР, но и в странах-союзниках по антигитлеровской коалиции. 5 декабря, в день перехода советских войск в контрнаступление под Москвой, И. В. Сталин получил поздравление от премьер-министра Великобритании У. Черчилля, который писал: «Позвольте мне воспользоваться случаем и сказать Вам, с каким восхищением весь британский народ следит за стойкой обороной Ленинграда и Москвы храбрыми русскими армиями и как мы все рады по поводу вашей блестящей победы в Ростове-на-Дону» [350] . А известный советский поэт, работавший в 1941–1942 гг. в редакции газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия», А. Т. Твардовский завершил свое стихотворение «Бойцу Южного фронта» (1941) словами:

…И слава первого удара – Ростов,

Навеки за тобой!

Однако затем эти строчки приобрели другой вид:

…И слава первого удара —

Она навеки за тобой!

И даже стали использоваться для прославления защитников Москвы. Хотя начало стихотворения осталось без изменений:

Когда прочла твоя родная,

Что под Ростовом сломлен враг…

Изменения произошли под влиянием последующих трагических событий, и прежде всего вследствие второй сдачи Ростова-на-Дону в июле 1942 г., вызвавшей знаменитый приказ наркома обороны № 227, в котором содержались горькие упреки: « Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором…» После чего в РККА и были введены штрафные роты, батальоны и заградительные отряды. Упоминать об освобождении Ростова-на-Дону в ноябре 1941 г. стало неактуальным. И эта тенденция сохранилась на долгие годы, находя свое отражение в соответствующей политике памяти. Только в 1983 г. Ростов-на-Дону был удостоен ордена Отечественной войны I степени и только в 2008 г. стал Городом воинской славы.

До этого, в 1975 г., в парке Октября в Ростове-на-Дону был установлен специальный монумент воинам 56-й армии. Бетонную стелу украшают графическое изображение боевого пути армии, барельеф ордена Победы и текст: «Благодарные ростовчане славным воинам 56 армии». В честь артиллеристов батареи 606-го стрелкового полка, которой командовал С. Оганов, ценой своей жизни задержавших продвижение немецких танков 17–18 ноября 1941 г., установлены памятники на Артиллерийском кургане возле села Большие Салы Мясниковского района в 1972 г. и в Ростове-на-Дону в 1983 г. Памятники в честь погибших при обороне и освобождении Ростова в 1941 г. военнослужащих 56-й армии существуют также на Братском кладбище и в других местах.

В том же 1983 г. был воздвигнут мемориальный комплекс в Кумженской роще на стрелке мыса, образованного ответвлением Мертвого Донца от Дона, по проекту архитектора Р. Мурадяна, скульпторов Б. Лапко и Е. Лапко. К главной аллее примыкают пять пилонов, облицованных серым мрамором, плиты с названием воинских частей и соединений, отличившихся в боях за Ростов, четыре стелы Славы. Замыкает композицию монумент «Штурм», установленный у братской могилы. Скульпторы придали группе бойцов, идущих в атаку, черты реальных освободителей города – политрука А. Нозадзе, командира роты лейтенанта В. Миловидова, командира пулеметной роты младшего лейтенанта А. Филиппова. Над скульптурной группой взметнулась в небо 18-метровая стальная дугообразная стрела, символизирующая направление главного удара на оперативных картах советского командования.

Тем не менее боям на Ростовском направлении по-прежнему уделяется не так много места в отечественной историографии, что, очевидно, не соответствует их историческому значению. А в последних обобщающих работах о Великой Отечественной войне события на южном фронте вообще «выпали» из внимания авторов, сконцентрировавшихся при характеристике боевых действий на территории РСФСР только на битве под Москвой [351] .

Интересно проследить дальнейшую судьбу людей, имена которых не раз встречались на страницах книги. В годы Великой Отечественной войны у Ф. Н. Ремезова было два шанса проявить себя в качестве военачальника. Первый раз – в самом начале войны, на должности командующего 13-й армией. Трудно сказать, как сложилась бы его дальнейшая фронтовая биография, если бы не тяжелое ранение. 13-я армия вела кровопролитные бои на Смоленском направлении, и преемник Ф. Н. Ремезова генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко был заменен уже через 15 дней. В дальнейшем командующие продолжали меняться, а в октябре 1941 г. численность выходившей из окружения 13-й армии не превышала дивизии. Как раз в это время у Ф. Н. Ремезова, вышедшего из госпиталя, представился второй шанс отличиться, но и его он не смог использовать в полном объеме. Больше таких возможностей не было, так как командовать оперативно-тактическими соединениями, непосредственно участвовавшими в боевых действиях, ему больше не поручали.

По воспоминаниям очевидцев, Ф. Н. Ремезов тяжело переживал отстранение от должности, хоть и пытался бодриться [352] . О чем думал в этот момент 46-летний генерал-лейтенант? Опасался за свою дальнейшую судьбу, помня, как обошелся Сталин со снятым летом 1941 г. командованием Западного фронта? Искал причины неудач в действиях армии? Вспоминал принятые и непринятые решения? Предполагал обратиться к руководству страны? Этого мы уже никогда не узнаем. Но очевидно, Ф. Н. Ремезов хорошо понимал, что его звездный час прошел и больше не наступит.

Впрочем, судьба оказалась к нему достаточно благосклонной. 17 января 1942 г. Ф. Н. Ремезов был назначен командующим Южно-Уральским военным округом (ЮУрВО), заменив на этой должности генерал-лейтенанта Владимира Николаевича Курдюмова, ставшего, в свою очередь, командующим СКВО. Через пять дней Ф. Н. Ремезова наградили вторым орденом Красного Знамени, что позволило смягчить впечатление от своеобразной «ссылки» на восток страны. Его главной задачей теперь являлась подготовка резервов и формирование новых соединений и частей для действующей армии. Управление округа было сформировано на базе хорошо знакомого ему по предвоенной службе Орловского военного округа и находилось в городе Чкалов (в настоящее время – Оренбург). ЮУрВО включал территорию Чкаловской (Оренбургской) области, Башкирской АССР, а также Западно-Казахстанской, Актюбинской и Гурьевской областей Казахской ССР. Регион Ремезову также был по крайней мере частично известен еще со времен Гражданской войны и службы в рядах РККА в 1920-х гг.

Уже через три месяца Ф. Н. Ремезова вернули на юг, где ситуация оставалась по-прежнему крайне напряженной. С апреля 1942 г. и вплоть до окончания Великой Отечественной войны он командовал 45-й армией Закавказского фронта, заменив на этой должности генерал-майора Василия Васильевича Новикова, переведенного в Москву заместителем начальника Главного управления автотранспортной и дорожной службы РККА. 45-я армия прикрывала границу с Турцией и охраняла советские коммуникации в Иране, куда советские войска были введены в августе 1941 г. Это была, несомненно, важная задача – летом и осенью 1942 г. угроза войны с Турцией была, как никогда, высока, а «персидский коридор» обеспечивал всем необходимым советскую группировку на Кавказе, фактически оказавшуюся отрезанной от центра страны [353] . С выполнением поставленной задачи Ремезов справился, и справился хорошо, поскольку не испытывал такого прессинга, как в 1941 г. Правда, в августе 1942 г. он получил серьезную травму при аварии самолета. В феврале 1943 г. ему присвоили очередную награду – орден Ленина, в ноябре 1944 г. – третий по счету орден Красного Знамени, а в феврале 1945 г. – второй орден Ленина.

После войны Ф. Н. Ремезов полностью перешел на преподавательскую работу. В октябре 1945 г. стал начальником 1-го факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе. В 1951–1952 гг. сам повысил уровень образования, окончил высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова. С января по май 1953 г. являлся заместителем начальника Артиллерийской академии РККА имени Ф. Э. Дзержинского. Затем перешел на должность заместителя командующего Московского военного округа по военно-учебным заведениям. Приказом по Министерству обороны СССР № 0277 от 10 февраля 1959 г. уволен из кадров Советской армии в отставку по болезни с правом ношения военной формы одежды. Умер в 1990 г. в Ленинграде. За время службы был награжден двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени, медалями «ХХ лет РККА», «За оборону Кавказа» и др.

На малой родине генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова – в бывшем Каслинском заводском поселке, а ныне городе Касли – память о нем никак не увековечена. Зато в городе Голицыно Московской области есть бульвар генерала Ремезова. Правда, он считается названным так сразу в честь двух военачальников – генерал-лейтенанта Красной армии Федора Никитича Ремезова и генерал-майора Императорской армии Николая Митрофановича Ремезова (Ремизова) (1964–1916), командира бригады 35-й пехотной дивизии, погибшего во время Первой мировой войны [354] .

Корпусной комиссар Алексей Николаевич Мельников с сентября 1942 г. являлся членом Военного совета 28-й армии (с декабря 1942 г. – в звании генерал-майора танковых войск). В апреле – мае 1943 г. – членом Военного совета 57-й армии. Затем, уже до конца войны, – снова членом Военного совета 28-й армии (с декабря 1942 г. – в звании генерал-майора танковых войск). Окончил курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова. В 1945–1946 гг. являлся членом Военных советов СКВО и ЮУрВО, в 1953 г. – заместителем начальника Управления Министерства обороны СССР, с 1964 г. находился в отставке. Умер через три года, в 1967 г. За время службы был награжден двумя орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Красной Звезды и Суворова.

Борис Александрович Двинский возглавлял Ростовский обком ВКП(б) до 1944 г., являлся членом Военного совета 1-й и 3-й гвардейских армий. Затем перешел на должность народного комиссара (с марта 1946 г. – министра) заготовок СССР. В 1950 г. стал заместителем председателя Бюро Совета министров СССР по сельскому хозяйству, в 1951 г. – помощником заместителя председателя Совета министров СССР Г. М. Маленкова по вопросам заготовок сельскохозяйственных продуктов, в 1952 г. – заместитель заведующего отделом ЦК КПСС. В мае 1954 г. был отправлен в отставку. Персональный пенсионер союзного значения Б. А. Двинский умер в 1973 г. в возрасте 79 лет в Москве и был похоронен на Новодевичьем кладбище. К довоенному ордену Ленина прибавились ордена Трудового Красного Знамени и Отечественной войны I степени [355] .

Начальнику штаба 56-й армии Баграту Исааковичу Арушаняну не забыли его пребывания в окружении на захваченной противником территории. В июне 1942 г. он был арестован и только через год в связи с прекращением дела был освобожден. По окончании ускоренного курса Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова в конце декабря 1943 г. назначен заместителем командующего 4-й ударной армией 1-го Прибалтийского фронта, затем командовал 11-м гвардейским стрелковым корпусом, участвовал в освобождении Белоруссии и Прибалтики, сражался в Восточной Пруссии. В мае 1945 г. ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. С 1946 г. преподавал в Высшей военной академии имени К. Н. Ворошилова. В 1951 г. по состоянию здоровья ушел в отставку. Умер в 1994 г. в Москве, прожив более 90 лет и пережив практически всех своих боевых коллег. За боевые заслуги был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденами Суворова и Кутузова II степени.

Командующий оперативной группой 56-й армии генерал-майор Петр Михайлович Козлов в марте 1942 г. был назначен заместителем командующего войсками 18-й армии. С 20 мая по 5 июня командовал 9-й армией, а с 23 июня – 37-й армией, участвовавшей в тяжелых оборонительных боях на Северном Кавказе, а затем его освобождении от противника. С мая 1943 г. вновь командовал 9-й армией, а с июля – 47-й армией. Но 3 августа был освобожден от должности за слабое руководство войсками, незнание обстановки и состояния подчиненных ему соединений и отсутствие связи с ними, что привело к значительным потерям личного состава. В августе П. М. Козлов был назначен командиром 77-го стрелкового корпуса, отличившегося при освобождении Украины, и особенно в битве за Днепр. За умелое командование корпусом, проявленные при этом мужество и отвагу генерал-майору Козлову было присвоено звание Героя Советского Союза. Но в ноябре 1943 г. он был тяжело ранен и эвакуирован в Москву, где и скончался в апреле 1944 г. Перед этим ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Помимо ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» был награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Кутузова II степени.

Генерал-майор Алексей Александрович Гречкин в июне 1942 г. был назначен заместителем командующего 24-й армией. С 28 августа стал командиром 318-й горнострелковой дивизии, с 28 декабря – 16-го стрелкового корпуса. В феврале – марте 1943 г. командовал десантной группой войск 18-й армии, высадившихся южнее Новороссийска. Затем командовал 9-й и 28-й армиями, принимал участие в Новороссийско-Таманской операции, освобождении Правобережной Украины. В октябре 1943 г. ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. С мая по октябрь 1944 г. являлся заместителем командующего войсками 3-го Прибалтийского фронта, затем находился в распоряжении Главного управления кадров НКО и Военного совета 1-го Украинского фронта. После войны А. А. Гречкин был командиром стрелкового корпуса, помощником начальника Высших стрелково-тактических курсов усовершенствования командного состава «Выстрел», начальником специального факультета ускоренной подготовки Военного института иностранных языков. С 1954 г. в отставке. Скончался в Москве в 1964 г. За время службы был награжден орденом Ленина, пятью орденами Красного Знамени, орденами Суворова 2-й степени, Кутузова I степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени.

Георгий Спиридонович Кариофилли продолжил службу в годы Великой Отечественной войны в должности начальника артиллерии 18-й армии, с февраля 1944 г. – заместителя командующего артиллерией 1-го Украинского фронта, с сентября – командующего артиллерией 4-го Украинского фронта. После войны занимал ответственные должности в Министерстве обороны СССР, в 1958 г. ему было присвоено звание генерал-полковника артиллерии. Был награжден орденом Ленина, пятью орденами Красного Знамени, орденами Суворова 1-й и 2-й степени, Кутузова I и II степени. Умер в 1971 г. в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Пожалуй, наиболее удачно сложилась судьба бывшего командующего ВВС 56-й армии Степана Акимовича Красовского. С января 1942 г. он командовал ВВС Брянского фронта, затем – 2-й и 17-й воздушными армиями. Соединения под его командованием участвовали в Сталинградской и Курской битвах, форсировании Днепра, освобождении Киева, Корсунь-Шевченковской, Львов-ско-Сандомирской, Нижнесилезской и Берлинской операциях. 29 мая 1945 г. за умелое руководство воинскими соединениями и проявленные при этом личное мужество и героизм генерал-полковнику авиации С. А. Красовскому было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны С. А. Красовский командовал ВВС Дальневосточного, Московского и Северо-Кавказского военных округов, был главным военным советником в Китае, начальником Военно-воздушной академии (ныне – имени Ю. А. Гагарина). В 1959 г. ему было присвоено звание маршала авиации. В 1968–1970 гг. входил в Группу генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Помимо «Золотой Звезды» Героя Советского Союза был награжден 16 советскими орденами, в том числе: шестью орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Октябрьской Революции, орденами Суворова I и II степени, Кутузова и Богдана Хмельницкого I степени, Красной Звезды, другими российскими и иностранными наградами. Умер в 1983 г.

Приложения

Приложение 1. Состав и командование 56-й отдельной армии [356]

Полевое управление армии

Военный совет командующий – генерал-лейтенант Ремезов Федор Никитович (15.10–30.12.1941)

члены Военного совета – корпусной комиссар Мельников Алексей Николаевич (25.11–30.12.1941), Двинский Борис Александрович (16.10–30.12.1941)

начальник штаба – полковник Бармин Александр Иванович (16.10—7.11.1941), генерал-майор Арушанян Баграт Исаакович (7.11.1941—06.1942)

заместители командующего – генерал-майор Гречкин Алексей Александрович (16.10.1941—06.1942), генерал-майор Козлов Петр Михайлович (11.1941—03.1942)

заместитель командующего по артиллерии – генерал-майор артиллерии Кариофилли Георгий Спиридонович (16.10.1941—06.1943)

заместитель командующего по тылу — дивизионный комиссар Николаев Иван Карпович, генерал-майор Баранов Алексей Михайлович заместитель командующего по автобронетанковым войскам — подполковник Бондаренко Марк Касьянович

Штаб, управления, службы и отделы заместитель начальника штаба – начальник оперативного отдела — полковник Нечаев (16.10—6.11.1941), полковник Сидяк Иван Васильевич (06.11–27.11.1941, 16.12.1941—04.1942), полковник Аршинцев Борис Никитович (27.11–16.12.1941)

начальник политического отдела – бригадный комиссар Пинчук Иван Дмитриевич, бригадный комиссар Емельянов Николай Васильевич (19.12.1941—20.07.1943)

начальник разведывательного отдела – полковник Егнаров Владимир Степанович (16.10.1941—1.01.1943)

начальник связи – генерал-майор войск связи Яковлев Аркадий Сергеевич начальник санитарного управления (отдела)  – бригадный врач Сырнев Алексей Николаевич начальник инженерных войск – майор Журин Евгений Михайлович начальник автодорожного отдела — подполковник Соболев Константин Николаевич (с 27.12.1941)

начальник отдела укомплектования – подполковник Никулин Петр Никифорович (с 20.12.1941)

начальник отдела военных сообщений – подполковник Кулжинский И. П.

начальник отдела кадров — полковник Кульнев Иван Михайлович начальник 8-го отдела – капитан Нивин Василий Арсеньевич (с 20.12.1941)

Особый отдел НКВД

Военный трибунал

Военная прокуратура

Полевое отделение Госбанка

Редакция газеты «За нашу Родину!»

Типография

Стрелковые войска

31-я Сталинградская стрелковая дивизия (20.10.1941– 30.07.1942)

командир – полковник (с 27.12.41 – генерал-майор) Озимин Михаил Иванович (7.04.1938—9.08.1942)

комиссар – полковой комиссар Хомутов Николай Алексеевич начальник штаба – майор Левицкий Михаил Яковлевич, подполковник Кочетков 75-й Донской Краснознаменный стрелковый полк – майор Шугай Прокофий Гаврилович 177-й Астраханский стрелковый полк – майор Котельников Иван Леонтьевич (пропал без вести 15.07.1942)

248-й Ленинградский стрелковый полк – майор Сосков Михаил Григорьевич

32-й Краснознаменный легкий артиллерийский полк – майор Зотов Алексей Алексеевич

129-й гаубичный артиллерийский полк

127-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион – капитан Парамонов

86-й отдельный разведывательный батальон

128-й отдельный батальон связи

16-й медико-санитарный батальон

104-й саперный батальон

282-я отдельная рота химической защиты

435-я автотранспортная рота

33-й полевой хлебозавод

Отдельный взвод регулирования

24-я дивизионная артиллерийская мастерская

96-я походная автомастерская для ремонта обуви

Гурт скота

88-я полевая почтовая станция

211-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

Военный трибунал

Военная прокуратура

106-я Кировская стрелковая дивизия (25.11.1941– 19.02.1942)

командир – полковник Первушин Алексей Николаевич (2.07–24.12.1941), подполковник Савченко Василий Лукич (с 24.12.1941)

комиссар – полковой комиссар Баранов Иван Иванович начальник штаба – полковник Севастьянов Иван Александрович, подполковник Зуев

397-й стрелковый полк – Титов Матвей Алексеевич

442-й стрелковый полк – полковник Федоров Семен Андреевич (29.07.1940–1942)

534-й стрелковый полк – Петренко Николай Трофимович (7.01–03.1942)

553-й легкий артиллерийский полк (до 3.07.1942) – майор Паримов П. А.

201-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион

449-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион

167-я разведывательная рота

143-й медико-санитарный батальон

156-й саперный батальон

500-й отдельный батальон связи

77-я отдельная рота химической защиты

197-я автотранспортная рота

145-й полевой автохлебозавод

Гурт скота

16-й дивизионный ветеринарный лазарет

734-я полевая почтовая станция

37-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

Военный трибунал

Военная прокуратура

317-я Бакинская стрелковая дивизия (22.10–26.11.1941)

командир – полковник Середкин Иван Владимирович (25.07–17.11.1941), полковник Семизоров Яков Михайлович (22.11.1941—4.03.1942)

571-й стрелковый полк – майор Бородин Александр Дмитриевич, майор Шишко Абрам Андреевич

606-й стрелковый полк – подполковник Татаринов Дмитрий Сергеевич (9.11–14.11.1942), подполковник Матросов Петр Захарович (10.11–17.11.1941)

761-й стрелковый полк – майор Тарасенко

773-й артиллерийский полк

157-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион

251-я разведывательная рота

311-й отдельный батальон связи

361-й саперный батальон

407-й медико-санитарный батальон

193-я отдельная рота химической защиты

165-я отдельная автотранспортная рота

348-я полевая хлебопекарня

Походная автомастерская для ремонта обуви

Гурт скота

Ветеринарный лазарет

803-я полевая почтовая станция

893-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

Военный трибунал

Военная прокуратура

343-я Ставропольская стрелковая дивизия (15.10.1941– 8.01.1942)

командир – полковник Чувашев Петр Павлович (23.08.1941—22.12.1942)

комиссар – полковой комиссар Сороколетов Ф. А.

начальник штаба – полковник Леонович С. Ф.

1151-й Ипатовский стрелковый полк – подполковник Васильков Сергей Дмитриевич (убит 4.12.1941), майор Стрельников Иван Васильевич (с 20.12.1941)

1153-й стрелковый полк – майор Потиевский Моисей Исаевич (до 18.05.1942)

1155-й стрелковый полк – майор Хильчевский Иван Дмитриевич (с 21.11.1941)

903-й артиллерийский полк – майор Теодорович

48-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион

627-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

402-я разведывательная рота

791-й отдельный батальон связи

620-й саперный батальон

425-й медико-санитарный батальон

418-я отдельная рота химической защиты

168-я отдельная автотранспортная рота

194-я полевая хлебопекарня

Гурт скота

Ветеринарный лазарет

543-я полевая почтовая станция

795-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

Военный трибунал

Военная прокуратура

347-я Краснодарская стрелковая дивизия (16.10.1941– 14.03.1942)

командир – полковник Селиверстов Николай Иванович (16.09.1941—11.09.1942)

комиссар – полковой комиссар Белов Павел Тимофеевич начальник штаба – подполковник Мительман Федор Германович

1175-й Майкопский стрелковый полк – майор Черкасский Борис Васильевич (1.09.1941—7.05.1942)

1177-й Анапский стрелковый полк – подполковник Рыбкин Федор Георгиевич (1.10.1941—2.08.1942)

1179-й Нефтегорский стрелковый полк – подполковник Зюбанов Владимир Павлович (до 2.01.1942)

907-й Приморский артиллерийский полк – капитан Чуба Моисей Павлович (8.11–21.12.1941), майор Степанов Алексей Никитич (21.12.1941—3.08.1942)

21-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион

571-й минометный дивизион

631-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион

406-я отдельная разведывательная рота

795-й отдельный батальон связи

624-й саперный батальон

429-й медико-санитарный батальон

422-я отдельная рота химической защиты

172-я автотранспортная рота

198-я полевая хлебопекарня

Походная автомастерская для ремонта обуви

Гурт скота

764-й дивизионный ветеринарный лазарет

599-я полевая почтовая станция

779-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

Военный трибунал

Военная прокуратура

353-я Новороссийская стрелковая дивизия (17.10–17.12.1941)

командир – полковник Панченко Григорий Филиппович (27.08.1941—7.05.1942)

комиссар – полковой комиссар Антипов Михаил Андреевич начальник штаба – подполковник Лосик-Савицкий Сигизмунд Адольфович

1145-й стрелковый полк – майор Кантария Енук Иванович, майор Сванадзе Григорий Михитонович (с 16.11.1941)

1147-й стрелковый полк – майор Митропольский Михаил Алексеевич

1149-й стрелковый полк – подполковник Петров Дионисий Петрович (убит 30.10.1941), майор Рахимов Сабир Умарович (с 31.10.1941)

902-й артиллерийский полк – майор Саланский Яков Георгиевич

574-й минометный дивизион

626-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

401-я отдельная разведывательная рота – лейтенант Кондратьев

790-й отдельный батальон связи

424-й отдельный медико-санитарный батальон

619-й отдельный саперный батальон

417-я отдельная рота химической защиты

167-я отдельная автотранспортная рота

193-я полевой хлебозавод

Гурт скота

Ветеринарный лазарет

543-я полевая почтовая станция 795-я полевая касса Госбанка Особый отдел НКВД Военный трибунал Военная прокуратура

400-я стрелковая дивизия (26–30.11.1941)

командир – полковник Корчагин Илья Васильевич (до 17.01.1942)

829-й стрелковый полк

832-й стрелковый полк

834-й стрелковый полк

959-й артиллерийский полк

181-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион

681-й минометный дивизион

683-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион

458-я отдельная разведывательная рота

847-й отдельный батальон связи

677-й саперный батальон

481-й медико-санитарный батальон

474-я отдельная рота химической защиты

511-я автотранспортная рота

246-я полевая хлебопекарня

Гурт скота

821-й дивизионный ветеринарный лазарет

1454-я полевая почтовая станция

726-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

Военный трибунал

Военная прокуратура

11-я отдельная стрелковая бригада (26.11—4.12.1941)

командир – полковник Дрянин Николай Николаевич

1-й отдельный стрелковый батальон

2-й отдельный стрелковый батальон

3-й отдельный стрелковый батальон

Отдельный артиллерийский дивизион

Отдельный истребительно-противотанковый дивизион

Отдельный минометный дивизион Отдельный минометный батальон Отдельный батальон связи Отдельная разведывательная рота Отдельная саперная рота Отдельная медико-санитарная рота

13-я отдельная стрелковая бригада

(26.11.1941—10.04.1942)

командир – подполковник Колесников Владимир Павлович (10.1941—27.01.1942)

комиссар – старший батальонный комиссар Пчелин Григорий Иванович (10.1941– 6.12.1941), старший политрук Самарцев Н. М. (12.1941—02.1942)

начальник штаба – майор Рассадников Семен Сергеевич (10.1941—04.1942)

1-й отдельный стрелковый батальон

2-й отдельный стрелковый батальон

3-й отдельный стрелковый батальон

Отдельный артиллерийский дивизион

Отдельный истребительно-противотанковый дивизион

Отдельный минометный дивизион

Отдельный минометный батальон

Отдельный батальон связи

Отдельная разведывательная рота

Отдельная саперная рота

Отдельная медико-санитарная рота

16-я Грозненская отдельная стрелковая бригада

(26.11.1941—09.1942)

командир – полковник Людников Иван Ильич, полковник Левин Павел Иванович комиссар – старший батальонный комиссар Козлов, полковой комиссар Сучков Александр Карпович начальник штаба – полковник Шаповалов Афанасий Ефимович

1-й отдельный стрелковый батальон

2-й отдельный стрелковый батальон

3-й отдельный стрелковый батальон

Отдельный артиллерийский дивизион

Отдельный истребительно-противотанковый дивизион

Отдельный минометный дивизион

Отдельный минометный батальон

Отдельный батальон связи

Отдельная разведывательная рота

Отдельная саперная рота

Отдельная медико-санитарная рота

78-я отдельная морская стрелковая бригада (26.11– 4.12.1941)

командир – полковник Михайлов Иродион Антонович

1-й отдельный стрелковый батальон

2-й отдельный стрелковый батальон

3-й отдельный стрелковый батальон

Отдельный артиллерийский дивизион

Отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион

Отдельный минометный дивизион

Отдельный минометный батальон

Отдельный батальон связи

Отдельная разведывательная рота

Отдельная саперная рота

Отдельная медико-санитарная рота

Ростовский стрелковый полк народного ополчения – майор Варфоломеев Иродион Антонович

Кавалерийские войска

62-я Тихорецкая кавалерийская дивизия (15.10–23.12.1941)

командиры – полковник Куц Николай Федорович (1.09–30.12.1941)

комиссар – старший батальонный комиссар Грищенко Андрей Прохорович начальник штаба – полковник Греков Николай Владимирович

181-й Таманский кавалерийский полк – майор Гусаров

183-й Краснодарский кавалерийский полк – майор Ромазов

185-й Ахтарский кавалерийский полк – майор Субботин Ф. М.

64-й конно-артиллерийский дивизион

46-й отдельный полуэскадрон связи

37-й медико-санитарный эскадрон

62-й отдельный эскадрон химической защиты

44-й продовольственный транспорт

240-й дивизионный ветеринарный лазарет

1565-я полевая почтовая станция

991-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

64-я Лабинская кавалерийская дивизия

(15.10–23.12.1941)

командир – полковник Симеров Николай Васильевич (11.08.1941—13.03.1942)

комиссар – старший батальонный комиссар Кесель начальник штаба – подполковник Уздальский

182-й кавалерийский полк – майор Мехвабишвили

184-й кавалерийский полк

186-й кавалерийский полк

66-й конно-артиллерийский дивизион

48-й отдельный полуэскадрон связи

51-й медико-санитарный эскадрон

64-й отдельный эскадрон химической защиты

47-й продовольственный транспорт

252-й дивизионный ветеринарный лазарет

1563-я полевая почтовая станция

993-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

66-я Армавирская кавалерийская дивизия

(15.10–23.12.1941)

командир – полковник Григорович Владимир Иосифович (11.08.1941—23.03.1942)

комиссар — батальонный комиссар Стеля начальник штаба – полковник Капралов

179-й Кавказский кавалерийский полк – подполковник Лободин Иван Иванович (погиб 20.10.1941), капитан Гадиев С. К.

187-й Гулькевичский кавалерийский полк – майор Рогульченко С. Г.

188-й Шовгеновский кавалерийский полк – майор Бондаренко Н. И., старший политрук Стефаненко, капитан Ольшевский А. С.

67-й конно-артиллерийский дивизион

49-й отдельный полуэскадрон связи

38-й медико-санитарный эскадрон

66-й отдельный эскадрон химической защиты

50-й продовольственный транспорт

253-й дивизионный ветеринарный лазарет

1554-я полевая почтовая станция

994-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

68-я Донская кавалерийская дивизия

(15.10–24.11.1941)

командир – полковник Кириченко Николай Алексеевич (15.09.1941—2.02.1942)

комиссар – батальонный комиссар Набойченко Георгий Петрович начальник штаба – подполковник Андреев Валентин Федорович

180-й кавалерийский полк – капитан Павлов

191-й кавалерийский полк – майор Загребельный Николай Павлович

194-й кавалерийский полк – майор Глинберг Н. В.

79-й конно-артиллерийский дивизион

50-й отдельный полуэскадрон связи

53-й медико-санитарный эскадрон

68-й отдельный эскадрон химической защиты

51-й продовольственный транспорт

254-й дивизионный ветеринарный лазарет

1566-я полевая почтовая станция

995-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

70-я Ставропольская кавалерийская дивизия (15.10–23.12.1941)

командир – полковник Юрчик Николай Моисеевич (31.08.1941—28.05.1942)

комиссар – старший батальонный комиссар Каплан

189-й Калмыцкий кавалерийский полк – майор Русев (до 10.1941), майор Беседин Семен Леонтьевич (с 10.1941), майор Гусев Тимофей Иванович (с 20.12.1941)

192-й Ставропольский кавалерийский полк – майор Кохановский Иван Евдокимович

196-й Кочубеевский кавалерийский полк – майор Батлук Никифор Ефимович

68-й конно-артиллерийский дивизион

51-й отдельный полуэскадрон связи

49-й медико-санитарный эскадрон

70-й отдельный эскадрон химической защиты

52-й продовольственный транспорт

261-й дивизионный ветеринарный лазарет

1564-я полевая почтовая станция

996-я полевая касса Госбанка

Особый отдел НКВД

Артиллерийские и минометные и зенитные части

116-й гаубичный артиллерийский полк РГК (с 23.11.1941)

476-й пушечный артиллерийский полк РГК – майор Стычинский Н. С.

515-й гаубичный артиллерийский полк РГК – капитан Павлик (17.10–24.12.1941)

526-й гаубичный артиллерийский полк РГК – майор Гудзюк

574-й гаубичный артиллерийский полк РГК (с 25.11.1941) – полковник Авин Григорий Борисович

870-й гаубичный артиллерийский полк РГК (15.10–24.12.1942) – подполковник Кортузов

8-й гвардейский минометный полк реактивных снарядов

1-е Ростовское артиллерийское училище – полковник Яковлев Дмитрий Павлович

2-е Ростовское артиллерийское училище – комбриг Румянцев А. Н.

124-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

ПВО (1.10.1941—1.10.1942)

593-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

ПВО (1.10.1941—1.10.1942)

791-я отдельная зенитно-пулеметная рота 802-я отдельная зенитно-пулеметная рота 803-я отдельная зенитно-пулеметная рота 416-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 417-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 418-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 419-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 420-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 421-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 422-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 423-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 424-й отдельный зенитно-пулеметный взвод 425-й отдельный зенитно-пулеметный взвод

Автобронетанковые части

6-я танковая бригада (23.10–24.11.1941)

командир – полковник Алексеев Василий Михайлович (23.10.1941—2.05.1942)

комиссар – бригадный комиссар Калитенко Григорий Павлович (15.10.1941—7.07.1942)

12-й танковый полк

6-й стрелково-пулеметный батальон

Отдельный мотострелковый взвод

Отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

Разведывательная рота

Рота управления

Отдельная ремонтно-восстановительная рота

Отдельная автотранспортная рота

Санитарный взвод

54-я танковая бригада (20.11.1941—1.02.1942)

командир – майор Мартынов Николай Борисович (18.10.1941—4.01.1942)

комиссар – батальонный комиссар Порозов Александр Матвеевич (18.10.1941—15.02.1942)

начальник штаба – майор Булыгин Семен Мефодьевич

108-й танковый полк

Моторизованный стрелковый батальон

Противотанковый дивизион

Отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

Разведывательная рота

Рота управления

Отдельная ремонтно-восстановительная рота

Отдельная автотранспортная рота

Санитарный взвод

77-й отдельный танковый батальон 81-й отдельный танковый батальон

7-й отдельный дивизион бронепоездов (16.10.1941– 1.09.1942)

командир – подполковник Жмакин Василий Павлович (06.1941—07.1942)

14-й отдельный бронепоезд (легкий) (8.12.1941– 25.03.1942)

21-й отдельный бронепоезд (тяжелый) (8.12.1941– 27.04.1942) – капитан Андреев С. И.

22-й отдельный бронепоезд (тяжелый) (16.10—8.12.1941)

27-й отдельный бронепоезд (тяжелый) (16.10–17.10.1941) – старший лейтенант Сидоров

29-й отдельный бронепоезд (легкий) (16.10—8.12.1941) – старший лейтенант (с 12.1941 – капитан) Айрапетов А. О.

45-й отдельный бронепоезд (легкий) (23.11.1941– 27.04.1942) – капитан Кучма И. П.

Бронепоезд «Тихорецкий рабочий» (с 23.11.1941)

8-й отдельный дивизион бронепоездов (15.10–11.1941) командир – подполковник Суханов Иван Андреевич

21-й отдельный бронепоезд (тяжелый) (17.10—8.12. 1941) – капитан Андреев С. И.

14-й отдельный бронепоезд (легкий) (15.10—8.12.1941)

45-й отдельный бронепоезд (легкий) (15.10–23.11. 1941) – младший лейтенант Алекин (15.10–17.10.1941)

59-й отдельный бронепоезд – капитан Харебава А. Д. (15.10–17.10.1941)

Бронепоезд «Тихорецкий рабочий» (8.11–23.11.1941) – капитан Рудых Г. Л.

Бронепоезд «За Родину» № 2/10 – капитан Бондаренко А. Л. (20.11–30.11.1941)

Части связи

Отдельный батальон связи (с 8.12.1941 – 100-й отдельный полк связи – майор Лопухов Александр Иванович (с 19.12.1941)

650-й отдельный батальон связи 73-я рота связи Орджоникидзевского военного училища связи

636-я отдельная телеграфно-строительная рота 733-я отдельная кабельно-шестовая рота 7-й военно-полевой сортировочный пункт

Части тыла 1749-й головной склад автобронетанковой техники 95-й автотранспортный батальон

Военно-медицинские части 497-й полевой ветеринарный лазарет 1-й военно-полевой госпиталь 2-й военно-полевой госпиталь 3-й военно-полевой госпиталь 4-й военно-полевой госпиталь 623-й полевой госпиталь 641-й полевой госпиталь Конно-санитарный транспорт Автосанитарный транспорт

Военно-воздушные силы командующий – генерал-майор авиации Красовский Степан Акимович (16.10–30.12.1941) военный комиссар – бригадный комиссар Никульшин Александр Николаевич начальник штаба – полковник Михайлов

73-я смешанная авиационная дивизия командир – подполковник Белицкий Геннадий Иванович (27.03.1941—25.03.1942)

военком – полковой комиссар Черноусов Сергей Иванович (2.06–15.10.1941)

начальник штаба – подполковник Щербаков Николай Сергеевич

271-й истребительный авиационный полк – майор Разсудков Арсений Михайлович (17.10.1941—06.1942)

590-й истребительный авиаполк – майор Соколов Александр Дмитриевич

277-й скоростной бомбардировочный авиационный полк (17.10.1941—24.11.1942) – майор Щербатых Алексей Гаврилович

585-й истребительный авиационный полк (12.1941)

9-я отдельная авиационная эскадрилья (18.10–21.11.1941)

74-я истребительная авиационная дивизия («Кубань»)

командир – полковник Гиль Яков Илларионович (4.11.1941—25.04.1942)

военком – полковой комиссар Мачнев Дмитрий Константинович (15.10.1941– 06.1942).

начальник штаба – старший лейтенант Авилков

36-й истребительный авиационный полк (11–12.1941) – майор, подполковник Осипов Александр Алексеевич (03.1941—24.10.1943)

248-й истребительный авиационный полк – майор Крикун Г. М.

273-й истребительный авиационный полк

520-й истребительный авиационный полк (12.1941)

658-й истребительный авиационный полк Зерноградской летной школы

680-й истребительный авиационный полк Сталинградской летной школы

Тихорецкая авиационная дивизия командир – полковник Гуляченко военком — батальонный комиссар Марущак начальник штаба – капитан Белозеров

41-й скоростной бомбардировочный авиационный полк – полковник Корпусов

366-й скоростной бомбардировочный авиационный полк – майор Соболев

Отдельная скоростная бомбардировочная эскадрилья

Полтавских штурманских курсов (11.1941)

76-й район авиационного базирования: 698-й батальон аэродромного базирования 700-й батальон аэродромного базирования 703-й батальон аэродромного базирования 704-й батальон аэродромного базирования 708-й батальон аэродромного базирования 783-й батальон аэродромного базирования

55-й авиаотряд ПВО

3-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья

4-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья

5-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья

6-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья

Части, находившиеся в оперативном подчинении

33-й мотострелковый полк НКВД – подполковник Зубрилов Иван Тихонович (до 24.12.1941)

230-й полк конвойных войск НКВД – подполковник Демин Павел Петрович (до 24.12.1941)

Пулеметная рота 265-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона

Сводный кавалерийский эскадрон Ростовского гарнизона

2-я батарея 32-го запасного артиллерийского полка

734-й полк противовоздушной обороны

1-й дивизион 485-го полка ПВО

266-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

593-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион

513-й отдельный радиовзвод

627-я отдельная телеграфно-строительная рота

948-я отдельная эксплуатационно-телеграфная рота

1-я рота железнодорожного полка НКВД 2-я рота железнодорожного полка НКВД

Отдельный Донской отряд кораблей Азовской военной флотилии командир – капитан 2-го ранга Фроликов Иван Андреевич комиссар – старший политрук Шкляр Н. Я.

начальник штаба – старший лейтенант Цухишвили

Дивизион речных канонерских лодок

Дивизион бронекатеров

14-й отряд водных заграждений – старший политрук Куников Цезарь Львович

20-й отряд водных заграждений

40-й отдельный артиллерийский дивизион

Приложение 2. Военные училища СКВО [357]

Приложение 3. Численность частей и соединений 56-й отдельной армии на 10 ноября 1941 Г. [358]

Приложение 4. Динамика численности 56-й армии с 10 ноября по 1 декабря 1941 Г. [359]

Приложение 5. Боевой состав артиллерии 56-й отдельной армии на 15 ноября 1941 г. [360]

Приложение 6. Обеспеченность частей 56-й отдельной армии стрелковым и артиллерийским вооружением на 23 ноября 1941 г. [361]

Приложение 7. Боевой состав артиллерии 56-й отдельной армии на 28 ноября 1941 г.

Приложение 8. Потери матчасти артиллерии и минометов в войсках 56-Й армии с 17 ноября по 6 декабря 1941 г. [362]

Приложение 9. Боевой состав артиллерии 56-й армии на 6 декабря 1941 г. [363]

Приложение 10. Состав ВВС 56-й отдельной армии на 18 октября 1941 г. [364]

Приложение 11. Состав ВВС 56-й отдельной армии на 1 ноября 1941 г. [365]

Приложение 12. Состав ВВС 56-й отдельной армии на 1 декабря 1941 г. [366]

Приложение 13. Захваченные 56-й армией трофеи на 5 декабря 1941 г. [367]

Библиография

Архивные документы

Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 644. Оп. 1. Д. 6, 12, 13.

Государственный архив Ростовской области.

Ф. 1885. Оп. 1. Д. 9.

Центр документации новейшей истории Ростовской области.

Ф. 3. Оп. 2. Д. 2, 11, 18.

Ф. 9. Оп. 1. Д. 308, 318. Оп. 8. Д. 8.

Ф. 13. Оп. 8. Д. 803.

Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации.

Ф. 48-А. Оп. 3408. Д. 4, 5, 15.

Ф. 96-А. Оп. 2011. Д. 5.

Ф. 148. Оп. 3763. Д. 93, 96.

Ф. 209. Оп. 1089. Д. 33.

Ф. 216. Оп. 1142. Д. 14, 29.

Ф. 228. Оп. 1. Д. 18.

Оп. 701. Д. 1, 5, 236, 251, 826, 869.

Оп. 710. Д. 50, 191.

Оп. 722. Д. 5, 6, 7, 8, 11.

Оп. 748. Д. 1, 2, 3, 5, 6, 7, 8, 10.

Оп. 754. Д. 64, 108.

Оп. 2892. Д. 30.

Ф. 251. Оп. 646. Д. 13, 14.

Ф. 412. Оп. 10282. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 25, 26, 27, 28, 29, 30.

Оп. 10284. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11.

Оп. 10287. Д. 1, 2.

Оп. 10295. Д. 1, 2, 3, 4, 7, 8, 12, 19, 30, 36.

Оп. 10297. Д. 4.

Оп. 2912 сс. Д. 8.

Оп. 10301. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 21, 30, 31.

Оп. 10308. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25.

Ф. 464. Оп. 5689. Д. 3.

Ф. 1115. Оп. 1. Д. 12, 15.

Ф. 1627. Оп.1. Д. 2.

Ф. 1656. Оп. 1. Д. 1, 10.

Ф. 3565. Оп. 1. Д. 11.

Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 22.

Ф. 64 кд. Оп. 1. Д. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 14, 15, 16.

Ф. 68 кд. Оп. 2688. Д. 1, 5.

Оп. 4158. Д. 12.

Ф. 131 иап. Оп. 291708. Д. 4.

Учетно-послужная карта генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова.

Полевые материалы

Воспоминания Ананьева Всеволода Петровича, 1923 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 10 февраля 2011 г.

Воспоминания Калабуховой Инны Николаевны, 1933 г. р., записаны Е. Ф. Кринко в Ростове-на-Дону 19 октября 2012 г.

Воспоминания Малюка Александра Григорьевича, 1927 г. р., записаны В. И. Афанасенко, Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 18 апреля 2010 г., 29 сентября 2012 г.

Воспоминания Мухортовой Валентины Мефодьевны, 1922 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 18 мая 2012 г.

Воспоминания Семиной (Кононыхиной) Виктории Николаевны, 1930 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 25 октября 2012 г.

Воспоминания Тихомировой Валерии Александровны, 1925 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат, Т. П. Хлыниной в Ростове-на-Дону 22 октября 2012 г.

Воспоминания Токаревой Галины Федосеевны, 1918 г. р., записаны Е. Ф. Кринко в Ростове-на-Дону 12 октября 2012 г.

Публикации официальных документов

Вестник Архива Президента Российской Федерации. Война: 1941–1945. М., 2010.

Внутренние войска в Великой Отечественной войне. 1941–1945. М., 1975.

Гальдер Ф. Военный дневник (Июнь 1941 – сентябрь 1942). М., 2012.

Документы обвиняют. Холокост: свидетельства Красной Армии. М., 1996.

О прорыве немецких танков в Ростов-на-Дону в ноябре 1941 г. (малоизвестные документы 317-й стрелковой дивизии) // Былые годы. 2009. № 4 (14). С. 82–86.

Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1958.

Ростовской области – 70 лет (1937–2007): Сб. документов. Ростов н/Д, 2008.

Русский архив: Великая Отечественная. Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны: Документы и материалы. 1941 г. Т. 23 (12—1). М., 1997.

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы. 1941 г. Т. 16 (5–1). М., 1996.

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 2–3. М., 1956. Т. 42. М., 1960.

Сборник материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск ее бывших сателлитов на советско-германском фронте за период 1941–1945 гг. Вып. 1. М., 1955.

Публикации воспоминаний, дневников, писем

Архипенко Ф. Ф. Записки летчика-истребителя. М., 1999.

Баграмян И. Так начиналась война. М., 1971.

Бусленко Н. На ростовских рубежах. Немецкие письма сорок первого года. Ростов н/Д, 2005.

В боях за Дон. Сборник воспоминаний участников Великой Отечественной войны. Ростов н/Д, 1968.

В боях за Дон. 1941–1943. Ростов н/Д, 1983.

Вершинин К. А. Четвертая воздушная. М., 1975.

Галустян В. Мой Нахичеван. Таганрог, 2011.

Дрыгин В. М. И небу было жарко… Ростов н/Д, 2010.

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1970.

Кейтель В. 12 ступенек на эшафот… Ростов н/Д, 2000.

Керн Э. Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945. М., 2007.

Красовский С. А. Жизнь в авиации. М., 1968.

Лебединцев А. З., Мухин Ю. И. Отцы-командиры. М., 2004.

Макензен Э. фон. От Буга до Кавказа. М., 2004.

Манштейн Э. фон. Проигранные победы. Личные записки генерал вермахта. М., 2009.

Мейер К. Немецкие гренадеры. М., 2007.

Науменко Ю. А. Шагай, пехота! М., 1989.

Незабываемые годы 1941–1945. Воспоминания азовчан о Великой Отечественной войне. Кн. 4. Азов, 2002.

Нидермайер Г. Дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Мемуары фронтовиков. М., 2009.

Первушин А. Н. Дороги, которые мы не выбирали. М., 1971.

Покрышкин А. И. Познать себя в бою. «Сталинские соколы» против асов люфтваффе. 1941–1945 гг. М., 2006.

Рябышев Д. И. Первый год войны. М., 1990.

Старинов И. Г. Записки диверсанта. М., 1997.

Фляйшман Г. По колено в крови. Откровения эсэсовца. М., 2009.

Шишкин Н. П. «Я последним оставил Ростов в 41-м…» // Вечерний Ростов. 1991. 17 сентября.

Шла война: Сб. воспоминаний. Ростов н/Д, 1989.

Щербаков Ю. Г. Картинки войны (воспоминания ростовчанина). Ростов н/Д, 2005.

Монографии, коллективные труды и сборники

Александров К. М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А. А. Власова 1944–1945. СПб., 2001.

Бессмертные героев имена. Очерки о воинах, удостоенных звания Героев Советского Союза за подвиги в сражениях на Дону. Ростов н/Д, 1978.

Вдовин М. Ростов-город, Ростов-Дон. Историческое повествование. Изд. 2-е, испр. и доп.: В 2 т. Т. 1. Ростов н/Д, 2007.

Великая Отечественная война в пространстве исторической памяти российского общества: Мат-лы Международ. науч. конф. (28–29 апреля 2010 г., Ростов-на-Дону – Таганрог). Ростов н/Д, 2010.

Война. Юг. Перелом (лето 1942 – осень 1943 гг.). Ростов н/Д, 2012.

Война в истории и судьбах народов юга России (к 70-летию начала Великой Отечественной войны): Мат-лы Международ. науч. конф. (1–2 июня 2011 г., Ростов-на-Дону). Ростов н/Д, 2011.

Волошин В., Ратник В. Вчера была война. Таганрог в годы немецко-фашистской оккупации (октябрь 1941 – август 1943 гг.). Таганрог, 2008.

Восемнадцатая в сражениях за Родину. М., 1982.

Вишняков Н. А., Жидков Б. Д. 353-я в боях за Родину. Ростов н/Д, 1991.

Галкин-Синявский Ю., Шелобод С. Правда о бое 17 ноября 1941 г. батареи Оганова под Ростовом и о трагической судьбе бывшего Героя Советского Союза. Ростов н/Д, 2012.

Гланц Д. Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году. М., 2008.

Гланц Д. М. Советское военное чудо 1941–1943 гг. Возрождение Красной Армии. М., 2008.

Горцка Г., Штанг К. Истребительная война на Востоке. Преступления вермахта в СССР 1941–1944. М., 2005.

Давыдов А. С., Подопригора Ф. И., Ширяев В. В боях за Дон 1941–1945 гг. Ростов н/Д, 1983.

Даниловский А. П. «Отважный-I» уходит в море. Ростов н/Д, 1974.

Дон в Великой Отечественной войне. Ростов н/Д, 1989.

Донские почетные. Очерки о прославившихся в сражениях на Дону объединениях, соединениях и частях вооруженных сил СССР. Ростов н/Д, 1983.

Дорохов А. П. Герои Черноморского неба. М., 1972.

Енин А. Бронепоезда в битве за Кавказ. Ростов н/Д, 1991.

Ефимьев А. В., Манжосов А. Н., Сидоров П. Ф. Бронепоезда в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1992.

Зайцев В. П. Дон в годы Великой Отечественной войны. Ростов н/Д, 1958.

Зайцев В. П. В годы суровых испытаний. Ростов н/Д, 1967.

Зоткин В. В первый год великих сражений. Историческое повествование. Ростов н/Д, 1997.

Исаев А. В. От Дубно до Ростова. М., 2004.

Испытание верности. Очерки о героизме воинов, боевом пути 339-й ростовской Таманской Бранденбургской Краснознаменной ордена Суворова II степени стрелковой дивизии. 2-е изд., перераб. и доп. Ростов н/Д, 1982.

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.: В 6 т. М., 1961. Т. 2. Отражение советским народом вероломного нападения фашистской Германии на СССР. Создание условий для коренного перелома в войне (июнь 1941 г. – ноябрь 1942 г.).

История второй мировой войны 1939–1945 гг.: В 12 т. М., 1975. Т. 4. Фашистская агрессия против СССР. Крах стратегии «Молниеносной войны».

Великая Отечественная война. 1941–1945: Военно-исторические очерки: В 4 кн. М., 1998. Кн. 1. Суровые испытания.

Карель П. Восточный фронт. Кн. I. Гитлер идет на Восток. От «Барбароссы» до Сталинграда 1941–1943. М., 2008.

Корсаков С. Н. Тверские руководители: партия, Советы, комсомол. Тверь, 2002.

Краснознаменный Северо-Кавказский. М., 1990.

Красных Ю., Мощанский И. Битва за Ростов. Операции Южного и Юго-Западного фронтов 29 сентября – 2 декабря 1941 года // Военная летопись. Фотоиллюстрированное периодическое издание. М., 2006. № 1.

Кринко Е. Ф., Тажидинова И. Г., Хлынина Т. П. Повседневный мир советского человека 1920—1040-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций. Ростов н/Д, 2011.

Куманев Г. А. На службе фронта и тыла. Железнодорожный транспорт СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны. 1938–1945. М., 1976.

Ланнуа Ф. Немецкие танки на Украине. 1941 год. М., 2006.

Маляров В. Н. Строительный фронт Великой Отечественной войны. Создание стратегических рубежей и плацдармов для обеспечения оборонительных операций вооруженных сил в годы войны 1941–1945 гг. СПб., 2000.

Маркусенко И. С. Дон в Великой Отечественной войне. Ростов н/Д, 1977.

Матишов Г. Г., Афанасенко В. И., Кринко Е. Ф. Миус-фронт в Великой Отечественной войне. 1941–1943 гг. 2-е изд., испр. и доп. Ростов н/Д, 2011.

Митчем С., Мюллер Дж. Командиры «Третьего рейха». Смоленск, 1995.

Народы юга России в отечественных войнах: материалы Международ. науч. конф. (6–7 сентября 2012 г., Ростов-на-Дону). Ростов н/Д, 2012.

Огненные рубежи: Военно-исторический очерк. Ростов н/Д, 1976.

Орешкин А. Оборонительная операция 9-й армии. М., 1960.

Память жива в веках. Возвращение к истокам. Об участии казаков в войнах XVIII–XX вв. Краснодар, 2006.

Панасенко П. Гвардейская Иркутско-Пинская. М., 1986.

Передельский Г. Е., Токманов А. И., Хорошилов Г. Т. Артиллерия в бою и операции. М., 1980.

Пужаев Г. К. Кровь и слава Миуса. Таганрог, 2008.

Рожденная в боях. Очерки о героях-воинах 5-й армии. 1941–1943 гг. Ростов н/Д, 1977.

Скрытая правда войны: 1941 год. М., 1992.

Смирнов В. В. Ростов под тенью свастики. Ростов н/Д, 2006.

Советская кавалерия. М., 1984.

Статюк И. От обороны к наступлению. М., 2006.

Сувениров О. Ф. 1937. Трагедия Красной Армии. М., 2009.

347-я Краснознаменная ордена Суворова II степени Мелитопольская стрелковая дивизия. Ростов н/Д, 1983.

1941 год. Страна в огне: В 2 кн. Кн. 1. Очерки. М., 2011.

У ворот Кавказа. Ополченцы Ростова-на-Дону в боях за Родину. Ростов н/Д, 1972.

Федотова Т. А. Азов и Приазовье в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. // Очерки истории Азова. Вып. 4. Азов, 1995.

Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». М., 2006.

Хауссер П. Войска СС в бою. М., 2006.

Хоффман Т. Дивизия СС «Викинг». «Гитлеровский интернационал». М., 2009.

Хвостов В. М. Разгром немцев под Ростовом в ноябре 1941 г.: Краткий очерк. [Б.м.], 1943.

Юфит М. П. Стальные магистрали сражаются. Ростов н/Д, 1992.

Яковлев Б. Оборона немцев на реках Миус и Молочная. М., 1945.

Грицюк В. М. Стратегічні та фронтові операції Великої Вітчизняної війни на території України. К., 2010. 150 с.

Статьи

Агуренко Б. На карте мог появиться город Клейст-на-Дону? // Вечерний Ростов. 1996. 18 ноября.

Афанасенко В. И. Правда о батарее Оганова // Известия РОМК. 2006. № 13. С. 134–141.

Афанасенко В. И., Кринко Е. Ф. «Все рвались в бой с противником…»: действия кавалерии РККА на Южном фронте в октябре – декабре 1941 г. // Военно-исторический журнал. 2012. № 1. С. 27–34.

Деревянко С. Теперь во сне сею… // Крестьянин. 2009. 12 мая.

Разнер А. «Эй, комроты, даешь пулеметы!» // Культурная среда в Кирове. 2010. Вып. № 1–2. Январь – февраль.

Жирнов Е. «Злоупотребляя званием Маршала Советского Союза» // Комерсантъ Власть. 2012. 20 февраля.

Кринко Е. Ф., Тажидинова И. Г. Питание военнослужащих в 1941–1945 гг. // Вопросы истории. 2012. № 5. С. 39–54.

Матишов Г. Г., Кринко Е. Ф. Миус-фронт в истории Великой Отечественной войны // Вестник Российской академии наук. 2011. Т. 81. № 5. С. 387–395.

Матишов Г. Г., Кринко Е. Ф. Южный фланг советско-германского противостояния: боевые действия в Приазовье и на Миус-фронте в 1941 г. // Былые годы. 2011. № 2 (20). С. 5—17.

Федотова Т. А. Моряки-азовцы в обороне Дона и Азова (осень 1941 – лето 1942) // Очерки истории Азова. Азов, 2000. Вып. 5. С. 209–241.

Справочные материалы

Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование. М., 1993.

Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь: Новейшее справочное издание. М., 2010.

Великая Отечественная война 1941–1945: Энциклопедия. М., 1985.

Ленский А. Г. Сухопутные силы РККА в предвоенные годы. Справочник. СПб., 2000.

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М., 2002.

Залесский К. Вермахт. Сухопутные войска и Верховное командование. М., 2005.

Периодические издания

Правда. Орган Центрального комитета и Московского комитета ВКП(б). М., 1941.

Молот. Орган Ростовского обкома и горкома ВКП(б), областного и городского советов депутатов трудящихся. Ростов н/Д, 1941.

Электронные ресурсы

История улицы Генерала Ремезова. URL. -capital.ru/page%20history%20Remizova.html (дата обращения 13.02.2013).

Ремезовы. Ру. URL: (дата обращения 4.02.2012).

Шипунов Аркадий. «Служу Отечеству!». URL: (дата обращения 14.02.2013).

Примечания

1

С учетом только исправной боевой техники. См.: Великая Отечественная война 1941–1945: Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М., 1998. С. 155.

2

Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь: Новейшее справочное издание. М., 2010. С. 85.

3

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 8.

4

Макензен Э. фон. От Буга до Кавказа. М., 2004. С. 226.

5

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 43, 44.

6

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 108. Л. 14–24.

7

Рябышев Д. И. Первый год войны. М., 1990. С. 120–122.

8

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 93, 94.

9

ЦАМО РФ. Ф. 148-а. Оп. 3763. Д. 93. Л. 60.

10

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 141–144.

11

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 145–147

12

Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». М., 2006. С. 98.

13

Манштейн Э. фон. Утерянные победы. Ростов н/Д, 1999. С. 224.

14

ЦАМО РФ Ф. 412. Оп. 10295. Д. 1. Л. 7—12.

15

ЦАМО РФ. Ф. 1656. Оп. 1. Д. 1. Л. 2–3.

16

ЦАМО РФ. Ф. 1115. Оп. 1. Д. 15. Л. 2.

17

ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 3408. Д. 15. Л. 535.

18

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 167–168.

19

Котов М., Лясковский В. В ту суровую осень. М., 1974. С. 292.

20

ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 3408. Д. 4. Л. 379.

21

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 2. Л. 1.

22

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 8. Л. 3.

23

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М., 1960. Т. 42. С. 100.

24

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М., 1960. Т. 42. С. 214.

25

ЦАМО РФ. Ф. 3565. Оп. 1. Д. 11. Л. 75.

26

ЦАМО РФ. Ф. 464. Оп. 5689. Д. 3. Л. 55.

27

ЦАМО РФ. Ф. 1656. Оп. 1. Д. 10. Л. 1, 10.

28

ЦАМО РФ. Ф. 1115. Оп. 1. Д. 12. Л. 6.

29

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Т. 42. С. 247.

30

Енин А. Бронепоезда в битве за Кавказ. Ростов н/Д, 1991. С. 7.

31

ЦАМО РФ. Ф. 148-А. Оп. 3763. Д. 96. Л. 72.

32

Ремезовы. Ру. URL: .гu/site/?page_id=626 (Дата обращения 4.02.2012).

33

Разнер А. «Эй, комроты, даешь пулеметы!» // Культурная среда в Кирове. 2010. Вып. 1–2 (9—10). Январь – февраль.

34

Шипунов Аркадий. «Служу Отечеству!» URL: (дата обращения 14.02.2013).

35

Старинов И. Г. Записки диверсанта. М., 1997. С. 250.

36

РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 6. Л. 151–153.

37

347-я Краснознаменная ордена Суворова II степени Мелитопольская стрелковая дивизия. Ростов н/Д, 1983. С. 1.

38

ЦДНИРО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 308. Л. 2 об.

39

У ворот Кавказа. Ополченцы Ростова-на-Дону в боях за Родину. Ростов н/Д, 1972. С. 7, 11.

40

Воспоминания Ананьева Всеволода Петровича, 1923 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 10 февраля 2011 г.

41

ГАРО. Ф. Р-4451. Оп. 1. Д. 6. Л. 4.

42

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 287. Д. 1. Л. 32.

43

У ворот Кавказа. Ополченцы Ростова-на-Дону в боях за Родину. С. 12.

44

Воспоминания бывшего бойца Ростовского стрелкового полка народного ополчения Всеволода Петровича Ананьева, 1923 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 10 февраля 2011 г.

45

Старинов И. Г. Указ. соч. С. 254.

46

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 297. Д. 4. Л. 4.

47

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 297. Д. 4. Л. 5.

48

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 297. Д. 4. Л. 7.

49

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 2892. Д. 30. Л. 172.

50

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 301. Д. 6. Л. 2–3. Д. 8. Л. 2.

51

Красовский С. А. Жизнь в авиации. М., 1968. С. 123–124.

52

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 1. Л. 32.

53

Красовский С. А. Указ. соч. С. 126.

54

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 287. Д. 1. Л. 93.

55

Архипенко Ф. Ф. Записки летчика-истребителя. М., 1999. С. 147.

56

Красовский С. А. Указ. соч. С. 126.

57

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 95.

58

Красных Ю., Мощанский И. Битва за Ростов. Операции Южного и Юго-Западного фронтов 29 сентября – 2 декабря 1941 года // Военная летопись. Фотоиллюстрированное периодическое издание. М., 2006. № 1. С. 4.

59

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М., 2002. С. 285–286.

60

Красных Ю., Мощанский И. Указ. соч. С. 4.

61

После войны, в декабре 1946 г. все военнослужащие «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер», независимо от звания и срока и места службы, были отнесены к категории главных военных преступников и при попадании в советский плен осуждались к 25 годам каторги. См.: Горцка Г., Штанг К. Истребительная война на Востоке. Преступления вермахта в СССР 1941–1944. М., 2005. С. 66.

62

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 251. Л. 53.

63

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 16. Л. 1–2.

64

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 2. Л. 14.

65

Науменко Ю. А. Шагай, пехота. М., 1989. С. 28.

66

ЦАМО РФ. Ф. 68 КД. Оп. 2688. Д. 1. Л. 4.

67

ЦАМО РФ. Ф. 1115. Оп. 1. Д. 12. Л. 8.

68

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Т. 42. С. 250.

69

Советская кавалерия. М., 1984. С. 182.

70

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 5.

71

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 5.

72

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 19. Л. 5.

73

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 2. Л. 12–13.

74

Рожденная в боях. Очерки о героях-воинах 56-й армии. 1941–1943 гг. Ростов н/Д, 1977. С. 20.

75

Макензен Э. фон. Указ. соч. С. 267.

76

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 4. Л. 4.

77

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 6.

78

Рожденная в боях. С. 20–21.

79

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп.1. Д. 18. Л. 315-А.

80

ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 3408. Д. 5. Л. 252.

81

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 19295. Д. 19. Л. 40.

82

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 5 Л. 95–96.

83

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 6.

84

Макензен Э. фон. Указ. соч. С. 267.

85

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 5. Л. 158–159.

86

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 5. Л. 179.

87

ЦАМО РФ. Ф. 68 КД. Оп. 4158. Д. 12. Л. 19.

88

ЦДНИРО. Ф. 9. Оп. 8. Д. 8. Л. 1.

89

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 2. Л. 214.

90

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 2. Л. 213.

91

ЦДНИРО. Ф. 9. Оп. 8. Д. 8. Л. 2.

92

Рожденная в боях. С. 19–20.

93

Агуренко Б. На карте мог появиться город Клейст-на-Дону? // Вечерний Ростов. 1996. 18 ноября.

94

ЦДНИРО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 318. Л. 36–38.

95

ЦДНИРО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 318. Л. 38.

96

Краснознаменный Северо-Кавказский. М., 1990. С. 178.

97

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 6. Л. 4–5.

98

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 98—98об.

99

Гальдер Ф. Военный дневник (Июнь 1941 – сентябрь 1942). М., 2012. С. 429.

100

Гальдер Ф. Военный дневник (Июнь 1941 – сентябрь 1942). М., 2012. С. 434.

101

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 11.

102

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 14.

103

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 15.

104

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 20.

105

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 18.

106

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 17.

107

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 13.

108

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 12, 13.

109

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 18.

110

Макензен Э. фон. Указ. соч. С. 270.

111

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 5. Л. 95–96.

112

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 5. Л. 96–97.

113

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 27.

114

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 56.

115

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 99—99об.

116

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 10. Л. 33–34.

117

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 10. Л. 23.

118

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 10. Л. 8.

119

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 15, 19.

120

Жирнов Е. «Злоупотребляя званием Маршала Советского Союза» // Коммерсантъ Власть. 2012. 20 февраля. № 7 (961). С. 51.

121

Жирнов Е. «Злоупотребляя званием Маршала Советского Союза» // Коммерсантъ Власть. 2012. 20 февраля. № 7 (961). С. 51.

122

Александров К. М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А. А. Власова 1944–1945. СПб., 2001. С. 292–294.

123

См.: Сувениров О. Ф. 1937. Трагедия Красной Армии. М., 2009. С. 532.

124

ЦАМО РФ. Ф. 9. Оп. 1. Д. 318. Л. 55.

125

Деревянко С. Теперь во сне сею… // Крестьянин. 2009. 12 мая.

126

ЦАМО РФ. Ф. 9. Оп. 1. Д. 318. Л. 55.

127

ЦАМО РФ. Ф. 9. Оп. 1. Д. 318. Л. 58–59.

128

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 2. Л. 207.

129

Маляров В. Н. Строительный фронт Великой Отечественной войны. Создание стратегических рубежей и плацдармов для обеспечения оборонительных операций вооруженных сил в годы войны 1941–1945 гг. СПб., 2000.

130

См.: например: Кринко Е. Ф., Тажидинова И. Г. Питание военнослужащих в 1941–1945 гг. // Вопросы истории. 2012. № 5. С. 39–54 и др.

131

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 84.

132

Куманев Г. А. На службе фронта и тыла. Железнодорожный транспорт СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны. 1938–1945. М., 1976. С. 89.

133

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 19. Л. 5.

134

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 22. Л. 86.

135

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 22. Л. 83.

136

Федотова Т. А. Азов и Приазовье в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. // Очерки истории Азова. Азов, 1995. Вып. 4. С. 28–29.

137

Вестник Архива Президента Российской Федерации. Война: 1941–1945. М., 2010. С. 93.

138

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 2. Л. 260.

139

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 23.

140

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 22. Л. 81.

141

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 82.

142

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 2. Л. 323.

143

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 7. Л. 133 и др.

144

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 22. Л. 76.

145

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 14. Л. 25.

146

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 4. Л. 102.

147

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 19. Л. 51.

148

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 2912сс. Д. 8. Л. 53.

149

ЦАМО РФ. Ф. 64 кд. Оп. 1. Д. 9. Л. 18, 30.

150

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 2. Л. 273—273об.

151

Керн Э. Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945. М., 2007. С. 91.

152

Науменко Ю. А. Шагай, пехота! С. 17–18.

153

Науменко Ю. А. Шагай, пехота! С. 12, 18.

154

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 3. 12.

155

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 1. Л. 45.

156

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 3. 12. Л. 86.

157

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 710. Д. 191. Л. 138, 148, 151.

158

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 2. Л. 2–3.

159

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 2. Л. 7–8.

160

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 3. Л. 30.

161

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 21. Л. 122.

162

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 2. Л. 107.

163

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 21. Л. 122.

164

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 25.

165

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 3. Л. 227.

166

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 74.

167

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 57.

168

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 4. Л. 31.

169

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10. 310. Д. 1. Л. 95.

170

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 2. Л. 260.

171

См. подробнее: Кринко Е. Ф., Тажидинова И. Г., Хлынина Т. П. Повседневный мир советского человека 1920—1040-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций. Ростов н/Д, 2011. С. 270–281.

172

Мощанский И., Красных Ю. Указ. соч. С. 14–15.

173

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 3. Л. 62–63.

174

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 2912сс. Д. 8. Л. 63–64.

175

Звание Героя Советского Союза было также присвоено комсоргу батареи старшему сержанту Ф. З. Балесте, как считалось, посмертно. Но он остался жив, попал в плен, служил в полиции, позже снова воевал в РККА и погиб в 1944 г. в Югославии. В 1962 г. за службу в полиции его лишили звания Героя Советского Союза.

176

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 2912сс. Д. 8. Л. 66.

177

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 2912сс. Д. 8. Л. 64.

178

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 710. Д. 50. Л. 103.

179

Находился в лагере в Мариуполе, откуда бежал в 1942 г. После проверки в спецлагерях НКВД продолжил службу на тыловых должностях.

180

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 3. Л. 65.

181

ЦАМО РФ. Ф. 1627. Оп. 1. Д. 2. Л. 37–39.

182

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 12. Л. 137.

183

Рожденная в боях. С. 25.

184

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 4. Л. 96.

185

ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 690155. Д. 4124. Л. 12.

186

Макензен Э. фон. Указ. соч. С. 271.

187

Керн Э. Указ. соч. С. 91.

188

Мощанский И., Красных Ю. Указ. соч. С. 34.

189

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 2. Л. 111–112.

190

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 8. Л. 27–28.

191

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 29. Л. 41.

192

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 29. Л. 45.

193

Рожденная в боях. С. 26–27.

194

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 29. Л. 45.

195

Внутренние войска в Великой Отечественной войне. 1941–1945. М., 1975. С. 296.

196

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп 10282. Д. 1. Л. 73.

197

Шишкин Н. П. «Я последним оставил Ростов в 41-м…» // Вечерний Ростов. 1991. 17 сентября.

198

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 1. Л. 74.

199

Юфит М. П. Стальные магистрали сражаются. Ростов н/Д, 1992. С. 29.

200

Мощанский И., Красных Ю. Указ. соч. С. 36–37.

201

Воспоминания бывшего бойца Ростовского стрелкового полка народного ополчения Всеволода Петровича Ананьева, 1923 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 10 февраля 2011 г.

202

Макензен Э. фон. Указ. соч. С. 277.

203

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 24.

204

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 15. Л. 8.

205

Гальдер Ф. Военный дневник… С. 459.

206

Щербаков Ю. Г. Картинки войны (воспоминания ростовчанина). Ростов н/Д, 2005. С. 6.

207

Галустян В. Мой Нахичеван. Таганрог, 2011. С. 18.

208

Воспоминания Тихомировой Валерии Александровны, 1925 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат, Т. П. Хлыниной 22 октября 2012 г. в Ростове-на-Дону.

209

Воспоминания Семиной (Кононыхиной) Виктории Николаевны, 1930 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат 25 октября 2012 г. в Ростове-на-Дону.

210

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 12. Л. 99.

211

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 12. Л. 23—23об.

212

Вдовин М. А. Ростов-город, Ростов-Дон. Историческое повествование. 2-е изд., испр. и доп. Ростов н/Д, 2007. С. 180.

213

Щербаков Ю. Г. Картинки войны (воспоминания ростовчанина). Ростов н/Д, 2005. С. 9.

214

Седин В. И. «Нам, ребятам, дома не сиделось» // Вечерний Ростов. 1991. 29 ноября.

215

Воспоминания Валерии Александровны Тихомировой…

216

Смирнов В. В. Ростов под тенью свастики. Ростов н/Д, 2006. С. 52.

217

Седин В. И. Указ. соч.

218

Вдовин М. А. Указ. соч. С. 315.

219

Вартанов Э. Клейст на Дону // Седьмая столица. 2004. № 12.

220

Седин В. И. Указ. соч.

221

Вдовин М. А. Указ. соч. С. 309–310.

222

Щербаков Ю. Г. Картинки войны (воспоминания ростовчанина). С. 12.

223

Щербаков Ю. Г. Картинки войны (воспоминания ростовчанина). С. 14.

224

Внутренние войска в Великой Отечественной войне.1941–1945 гг. С. 300–301.

225

Со временем возникли и другие версии причин его гибели. См.: Вдовин М. А. Указ. соч. С. 194–199 и др.

226

Документы обвиняют. Холокост: свидетельства Красной Армии. М., 1996. С. 81.

227

На защиту Ростова. 1941. 8 декабря.

228

Воспоминания Валерии Александровны Тихомировой…

229

Воспоминания Токаревой Галины Федосеевны, 1918 г. р., записаны Е. Ф. Кринко в Ростове-на-Дону 12 октября 2012 г..

230

Щербаков Ю. Г. Картинки войны (воспоминания ростовчанина). С. 9—10.

231

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 2. Л. 247–248.

232

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 145. Л. 1–2.

233

Мощанский И., Красных Ю. Указ. соч. С. 38.

234

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 2. Л. 121–122.

235

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 2. Л. 143–144.

236

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 2. Л. 92.

237

Мощанский И., Красных Ю. Указ. соч. С. 42–43.

238

ЦАМО РФ. Ф. 216. Оп. 1142. Д. 14. Л. 243.

239

Мощанский И., Красных Ю. Указ. соч. С. 4.

240

ЦАМО РФ. Ф. 216. Оп. 1142. Д. 14. Л. 238.

241

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 89.

242

ЦАМО РФ. Ф. 216. Оп. 1142. Д. 14. Л. 230, 234.

243

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 80–81.

244

РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 12. Л. 144, 164.

245

РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 12. Л. 177–178.

246

ЦАМО РФ. Ф. 216. Оп. 1142. Д. 14. Л. 225, 230.

247

Рожденная в боях. С. 39.

248

Рожденная в боях. С. 39.

249

ЦДНИРО. Ф. Р-3. Оп. 2. Д. 11. Л. 5.

250

Рожденная в боях. С. 39, 40, 41.

251

ЦДНИРО. Ф. Р-3. Оп. 2. Д. 11. Л. 3.

252

ЦАМО РФ. Ф. 68 КД. Оп. 2688. Д. 5. Л. 6–7.

253

Рожденная в боях. С. 41–42.

254

ЦАМО РФ. Ф. 96-а. Оп. 2011. Д. 5. Л. 180–184.

255

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 12. Л. 167.

256

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 36. Л. 19.

257

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 10. Л. 19.

258

ЦАМО РФ. Ф. 216. Оп. 1142. Д. 14. Л. 221.

259

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 6. Л. 7–8.

260

ГАРО. Ф. 1885. Оп. 1. Д. 9. Л. 1–4.

261

Дневник капитана 230-го полка конвойных войск НКВД Ивана Митрофановича Березенцева. Из личного архива В. И. Афанасенко.

262

Дневник капитана 230-го полка конвойных войск НКВД Ивана Митрофановича Березенцева. Из личного архива В. И. Афанасенко.

263

Краснознаменный Северо-Кавказский. М., 1990. С. 201.

264

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 30. Л. 17.

265

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10295. Д. 19. Л. 119–121.

266

ЦАМО РФ. Ф. 68 КД. Оп. 2688. Д. 5. Л. 13.

267

Рожденная в боях. С. 42.

268

ЦАМО РФ. Ф. 148-А. Оп. 3763. Д. 96. Л. 107.

269

Вдовин М. А. Указ. соч. С. 321.

270

См.: Селюнин В. А. Трудовой Дон – фронту. Ростов н/Д, 1985.

271

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 2. Л. 162.

272

Шишкин Н. П. Указ. соч.

273

Вдовин М. А. Указ. соч. С. 186.

274

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 2. Л. 209.

275

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 2. Л. 210.

276

Вдовин М. А. Указ. соч. С. 320.

277

ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 159. Л. 279–280.

278

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 68–69.

279

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 70–71.

280

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 15.

281

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 18. Л. 2.

282

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 18. Л. 4.

283

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 18. Л. 20.

284

ЦДНИРО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 18. Л. 9.

285

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 5. Л. 192.

286

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 5. Л. 316.

287

Гальдер Ф. Военный дневник (июнь 1941 – сентябрь 1942). С. 479–480.

288

Гальдер Ф. Военный дневник (июнь 1941 – сентябрь 1942). С. 482.

289

Гальдер Ф. Указ. соч. С. 482–483.

290

Кейтель В. 12 ступенек на эшафот… Ростов н/Д, 2000. С. 297.

291

Гальдер Ф. Указ. соч. С. 487.

292

Керн Э. Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945. М., 2007. С. 94–95.

293

Внутренние войска в Великой Отечественной войне. 1941–1945. М., 1975. С. 303–304.

294

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 20.

295

Подробнее о Миус-фронте см.: Матишов Г. Г., Афанасенко В. И., Кринко Е. Ф. Миус-фронт в Великой Отечественной войне. 1941/1942 гг. 1943 г. Ростов н/Д, 2010. 2-е изд., 2011.

296

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 30. Л. 4, 5.

297

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 29. Л. 1.

298

ЦАМО РФ. Ф. 1802. Оп. 1. Д. 7. Л. 19.

299

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 20.

300

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 29. Л. 1.

301

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 27.

302

ЦАМО РФ. Ф. 1802. Оп. 1. Д. 7. Л. 35.

303

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 29. Л. 3.

304

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 34.

305

Гальдер Ф. Указ. соч. С. 493.

306

ЦАМО РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 5. Л. 35.

307

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 77.

308

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 38.

309

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 82.

310

Дневник капитана 230-го полка конвойных войск НКВД Ивана Митрофановича Березенцева. Из личного архива В. И. Афанасенко.

311

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 97.

312

ЦАМО РФ. Ф. 1115. Оп. 1. Д. 66. Л. 174. Ф. 1802. Оп. 1. Д. 7. Л. 86.

313

Дневник капитана 230-го полка конвойных войск НКВД Ивана Митрофановича Березенцева.

314

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 5. Л. 316–317.

315

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 94.

316

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 86–87.

317

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 93.

318

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 180–181.

319

Воспоминания Токаревой Галины Федосеевны…

320

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 21.

321

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 722. Д. 5. Л. 316–317.

322

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 748. Д. 6. Л. 72—72б и др.

323

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 86–87.

324

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 1. Л. 91.

325

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 748. Д. 7. Л. 43.

326

Бусленко Н. На ростовских рубежах. Немецкие письма сорок первого года. Ростов н/Д, 2005. С. 29–30.

327

Нидермайер Г. Дивизия СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Мемуары фронтовиков. М., 2009. С. 62.

328

Бусленко Н. На ростовских рубежах. Немецкие письма сорок первого года. С. 29–30.

329

ЦАМО РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 9. Л. 15.

330

Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). М., 1996. С. 326.

331

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 6. Л. 10–12.

332

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 141.

333

ЦАМО РФ. Ф. 1802. Оп. 1. Д. 7. Л. 86, 92.

334

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 259.

335

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 239.

336

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 15. Л. 17—17об.

337

ЦАМО РФ. Ф. 3586. Оп. 1. Д. 2. Л. 256.

338

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 2. Л. 49.

339

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 336.

340

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 2710. Д. 16. Л. 146–147.

341

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 236. Л. 139.

342

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 2710. Д. 21. Л. 26–27.

343

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 2710. Д. 21. Л. 26–27.

344

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 43.

345

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10308. Д. 2. Л. 164.

346

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 166.

347

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 176.

348

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 4. Л. 175.

349

Гланц Д. М. Советское военное чудо 1941–1943 гг. Возрождение Красной Армии. М., 2008. С. 9.

350

Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1958.

351

1941 год. Страна в огне: В 2 кн. Кн. 1. Очерки. М., 2011.

352

Красовский С. А. Жизнь в авиации. С. 131.

353

Война. Юг. Перелом (лето 1942 – осень 1943 гг.). Ростов н/Д, 2012. С. 226.

354

История улицы Генерала Ремезова. URL. -capital.ru/page%20history%20Remizova.html (дата обращения 13.02.2013).

355

Корсаков С. Н. Тверские руководители: партия, Советы, комсомол. Тверь, 2002.

356

Составлено по: ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Оп. 10301. Д. 2, 3, 6. Оп. 10308. Д. 2 и др.

357

Перечень № 30 военно-учебных заведений (учебных центров, училищ, школ и курсов) со сроками вхождения их в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. URL: (дата обращения 22.02.2013).

358

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 2. Л. 9об—13об.

359

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 2. Л. 13об., 29об., 30.

360

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 2. Л. 4.

361

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 2. Л. 6.

362

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 2. Л. 21.

363

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10297. Д. 2. Л. 20.

364

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 8. Л. 2.

365

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 6. Л. 7.

366

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 6. Л. 10.

367

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10310. Д. 2. Л. 171–173.

Оглавление

Предисловие

Пролог. От Дуная до Миуса: путь длиной в три с половиной месяца

Как вермахт оказался перед «воротами Кавказа»

Ф. Н. Ремезов и другие командиры 56-й Отдельной армии

Боевые возможности 56-й армии и противника

Боевое крещение

Накануне новых испытаний

Неожиданная передышка

Фронтовые будни

Ноябрьская трагедия

Захват вермахтом Ростова-на-Дону

Оккупация Ростова и ее последствия

На освобождение донской столицы

«Поздравляю вас с победой над врагом и освобождением Ростова…»

Преследуя противника

На штурм миусских рубежей

Завершая год сорок первый…

Эпилог. Судьба армии «первого удара»: история и память

Приложения

Приложение 1. Состав и командование 56-й отдельной армии [356]

Приложение 2. Военные училища СКВО [357]

Приложение 3. Численность частей и соединений 56-й отдельной армии на 10 ноября 1941 Г. [358]

Приложение 4. Динамика численности 56-й армии с 10 ноября по 1 декабря 1941 Г. [359]

Приложение 5. Боевой состав артиллерии 56-й отдельной армии на 15 ноября 1941 г. [360]

Приложение 6. Обеспеченность частей 56-й отдельной армии стрелковым и артиллерийским вооружением на 23 ноября 1941 г. [361]

Приложение 7. Боевой состав артиллерии 56-й отдельной армии на 28 ноября 1941 г.

Приложение 8. Потери матчасти артиллерии и минометов в войсках 56-Й армии с 17 ноября по 6 декабря 1941 г. [362]

Приложение 9. Боевой состав артиллерии 56-й армии на 6 декабря 1941 г. [363]

Приложение 10. Состав ВВС 56-й отдельной армии на 18 октября 1941 г. [364]

Приложение 11. Состав ВВС 56-й отдельной армии на 1 ноября 1941 г. [365]

Приложение 12. Состав ВВС 56-й отдельной армии на 1 декабря 1941 г. [366]

Приложение 13. Захваченные 56-й армией трофеи на 5 декабря 1941 г. [367]

Библиография

Архивные документы

Полевые материалы

Публикации официальных документов

Публикации воспоминаний, дневников, писем

Монографии, коллективные труды и сборники

Статьи

Справочные материалы

Периодические издания

Электронные ресурсы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg