«Танки идут на Берлин»

Андрей Лаврентьевич Гетман Танки идут на Берлин

От автора

Прошло более четверти века с тех пор как отгремел гром сражений Великой Отечественной войны. Но интерес к событиям тех грозных лет, память о них не угасают. Так велико их немеркнущее всемирно-историческое значение, так огромна их роль в жизни нашего народа. Особенно дорога советским людям летопись мужества и отваги воинов Красной Армии, массового героизма ее частей и соединений. Быть может поэтому в связи с исполнившимся в 1972 г. 30-летием сформирования 11-го гвардейского танкового корпуса я как бывший его командир получил большое число писем с просьбой рассказать о славном боевом пути этого соединения.

Пришлось взяться за перо. И вот написана книга. Конечно, я не ставил перед собой цель раскрыть подробно всю историю корпуса, так как это потребовало бы не одной книги. Поэтому здесь рассказано об основных вехах его боевого пути, о наиболее значительных операциях, в которых участвовал корпус, о славных подвигах его воинов.

Выражаю глубокую признательность за помощь при подготовке этой книги Д. Б. Рубежному, А. Ф. Гридчину и В. Г. Иванову.

Глава первая Боевое крещение

6-й танковый корпус, впоследствии 11-й гвардейский, формировался в апреле 1942 г. в составе 22, 100, 200-й танковых и 6-й мотострелковой бригад. Позднее в него вошла и 112-я танковая бригада. Она, как и 22-я танковая, к тому времени уже отличилась в боях под Москвой. Обе эти бригады, будучи в разное время включены в состав корпуса, принесли с собой исключительно ценный боевой опыт и сложившиеся воинские традиции, ставшие как бы фундаментом, на котором строилась вся жизнь корпуса.

Поэтому полагаю целесообразным прежде всего рассказать об их участии в битве за нашу столицу. Тем более, что в те незабываемые, невыразимо трудные дни их личный состав совершил поистине чудеса доблести и геройства.

22-я танковая бригада под командованием подполковника Ивана Прохоровича Ермакова прибыла на Западный фронт в один из самых грозных моментов битвы под Москвой — в середине октября 1941 г. Переданная в состав 5-й армии генерала Л. А. Говорова, противостоявшей врагу на можайском направлении, она оказалась здесь как нельзя более кстати. Гитлеровцы только что заняли Можайск и продолжали бешено рваться к Москве. Наши войска, ослабленные в предшествующих боях, героически сдерживали многократно превосходившие силы противника. Но у генерала Говорова уже почти не оставалось резервов. Между тем враг угрожал ударом на восток от Можайска захватить старое шоссе и железную дорогу на Москву.

Под Можайск и направил генерал Говоров прибывшую 22-ю танковую бригаду вместе с артиллерийскими и инженерными частями. Они заняли оборону, оседлав старое шоссе и железную дорогу на участке к западу от Пушкина и Денисова.

Но в последующие дни враг осуществил крупными силами прорыв севернее и южнее Можайска. Особенно резко ухудшилась обстановка на правом фланге армии, которому теперь грозило окружение в районе Аксаково — Можайск — Вандово. В связи с этим командарм 20 октября отдал приказ на отход от Можайска на рубеж р. Искона — с. Петрищево. Войска отходили с боями, принявшими особенно ожесточенный характер вблизи дороги Можайск — Клементьево, откуда пробивалась из окружения 32-я стрелковая дивизия, и в районе Пушкино — Шаликово — Денисово, где вместе со стрелковыми частями вступила в схватку с противником и 22-я танковая бригада.

Уже в этом бою танкисты подполковника И. П. Ермакова показали высокие образцы мужества и стойкости. Они также проявили себя искусными мастерами танкового боя с атакующим врагом. Так, утром 21 октября командир бригады при подходе крупных сил противника к Шаликову поставил в засаду на западной окраине села танковый батальон, чьи умелые действия, в сущности, и решили здесь исход боя.

В те дни гитлеровцы, не допускавшие и мысли о провале своего наступления и считавшие, что основные силы защитников Москвы уже разгромлены, вели себя крайне нагло. В частности, их танковые части, не ожидая серьезного сопротивления, нередко лезли напролом. При этом их командование рассчитывало еще и на «психологический» эффект такого наступления. Но 21 октября оно получило весьма ощутимое доказательство ошибочности этих своих расчетов.

Хорошо замаскировавшейся танковой засаде в Шаликове под командованием капитана С. В. Кожухова и майора Л. А. Либермана недолго пришлось ждать врага. Вот вдалеке показались фашистские танки, шедшие на большой скорости. Они все ближе и ближе. Напряжение среди наших танкистов нарастает. Но они знают, что вступать в бой еще рано. Надо подпустить ничего не подозревающего противника поближе, чтобы бить наверняка.

И вот, наконец, наступает нужный момент. Подается команда, и на гитлеровцев обрушивается лавина огня. Снаряды ложатся точно в цель. Уже подбито несколько вражеских танков, они пылают. Остальные пытаются с боем прорваться к селу. Но тут же факелами вспыхивают под ударами из засады. В конце концов враг вынужден поспешно отступить, оставив на поле боя 13 подбитых и сожженных танков.

Отважно сражались и остальные части 22-й танковой бригады. Она внесла достойный вклад в самоотверженные, героические действия 5-й армии, сорвавшей в те дни наступление гитлеровцев на Москву на одном из важнейших направлений.

Однако враг по-прежнему рвался к нашей столице. Уже 23 октября бои на участке 5-й армии возобновились с новой силой. Немецкая 4-я армия пыталась окружить наши войска, противостоявшие ей, и с этой целью наступала из района Рузы на Звенигород и из района Боровска на Голицино. Одновременно она стремилась ударом на Кубинку сковать центр 5-й армии, где оборонялась 50-я стрелковая дивизия.

Последняя вместе с выдвинутой сюда командармом 22-й танковой бригадой и приняла на себя первый натиск противника. В жестоком бою они нанесли ему большие потери. Но слишком неравными были силы. И наши войска на этом участке вскоре с боями отошли к востоку от Дорохова. Таким образом, хотя враг и оттеснил их, однако он ни здесь, ни в остальной полосе 5-й армии не смог осуществить свой замысел окружения.

Тем временем командование фронта выдвинуло сюда несколько вновь прибывших соединений, и генерал Говоров немедленно ввел их в бой, потеснив врага в Дорохове и южнее. Тогда 22-я и 20-я танковые бригады получили приказ совместно с 50-й стрелковой дивизией нанести удар по наступавшему противнику в районе Тучкова. Здесь, а также в Дорохове и Наро-Осанове развернулось кровопролитное сражение. Оно не утихало до 31 октября и завершилось срывом вражеского наступления. Войска 5-й армии, и в их числе 22-я танковая бригада, беззаветно сражаясь, нанесли противнику такой огромный урон в живой силе и технике, что он начал выдыхаться и вынужден был ослабить натиск, а в конце концов и приостановить наступление на этом участке.

К этому времени потерпело провал и все октябрьское наступление противника на советскую столицу. Оно было сорвано героическим сопротивлением войск, прикрывавших московское стратегическое направление. Но впереди еще были тяжелые бои. Враг готовился к нанесению новых ударов, ставя своей целью любой ценой овладеть Москвой до наступления зимы.

В отражении его нового наступления, начавшегося 16 ноября, участвовала и 22-я танковая бригада. Будучи в резерве, она находилась в районе Кубинки, когда враг нанес удар с фланга по 129-й стрелковой дивизии. Последняя, а также в еще большей степени находившаяся впереди нее 144-я стрелковая дивизия оказались в исключительно трудном положении. Командарм срочно перебросил сюда, на линию Иглово — Андрианово, 22-ю танковую бригаду, которая с ходу вступила в бой с противником. Совместно с 612-м стрелковым полком она прикрыла основные силы 144-й стрелковой дивизии, обеспечив их отход на северо-восток. Туда же с боями отошла и танковая бригада.

Укрепившись на рубеже Дютково — Новоалександровское — Рыбушкино, наши пехотинцы и танкисты стали здесь насмерть, поклявшись не пропустить фашистов к Звенигороду. И слово свое сдержали. В ожесточенном бою они остановили врага, нанеся ему большие потери.

Однако 24 ноября гитлеровцы прорвали оборону на другом участке, в полосе 108-й стрелковой дивизии, и с юга вышли к Истре и Павловой Слободе. Два дня спустя они захватили Истру и вслед за тем атаковали ослабленные 108-ю и 129-ю стрелковые дивизии, стремясь прорваться в район Голицина и Одинцова, к железнодорожной и автомобильной магистралям, ведущим к Москве.

Для отражения этого удара генерал Л. А. Говоров создал подвижной резерв. Его ядром стала 22-я танковая бригада. Действовать ей предстояло совместно с частями других соединений — мотоциклетным и мотострелковым полками, а также двумя мотострелковыми батальонами. Все они были крайне малочисленны. Например в 22-й танковой бригаде к тому времени оставался 21 танк. Численность же личного состава всего подвижного резерва не достигала и тысячи человек.

Между тем враг, тщательно подготовившись, нанес 1 декабря ряд сильных ударов, в том числе и на участке 108-й стрелковой дивизии. Ее фронт был прорван. Дивизии грозило окружение, и она была вынуждена начать отход на новый рубеж. Противник попытался преградить ей путь, но этому помешали наши отважные танкисты.

22-я танковая бригада с мотоциклетным полком, вступив в бой, прикрыли отход стрелковых частей. На следующий день уже на участке Абушково — Юрьево они нанесли внезапный удар по передовым отрядам 252-й пехотной дивизии, пытавшейся прорваться через Аксиньино на Перхушково и Голицино. В ожесточенном бою враг был остановлен. Это позволило выиграть время до подхода наших свежих сил, которые сразу же контратаковали 252-ю, а также 87-ю пехотные дивизии.

Гитлеровцы не смогли здесь продвинуться ни на один шаг. Напротив, 3 декабря 5-я армия частью сил, среди которых была и 22-я танковая бригада, нанесла сильный удар, в результате которого противник на этом участке был отброшен. Танкисты подполковника И. П. Ермакова в тот день участвовали и в освобождении Захарова и Абушкова. Совместно с мотоциклистами майора Т. И. Танасчишина они также уничтожили отдельные вражеские подразделения, просочившиеся к Москве-реке в районе Соколиной Горы и Успенского.

Командующий армией генерал Л. А. Говоров высоко оценил действия 22-й танковой бригады в этих боях. Он писал: «Подразделение танков, находившееся в моем резерве, было выдвинуто в район южнее Голицино как только там появился противник. Танкисты первыми встретили врага и приостановили его продвижение. Затем на подмогу подошли другие части, противник был разбит ими наголову и отброшен за р. Нару, на исходные позиции, а кое-где и еще дальше»[1].

То были дни, когда фашистское командование предпринимало на разных направлениях последние усилия для наступления на Москву. Они были сорваны героическими защитниками родной столицы.

На отдельных участках наши войска под Москвой еще вели оборонительные бои, когда 5 декабря началось мощное контрнаступление. 5-я армия нанесла два удара по вражеским позициям, и в одном из них — с рубежа Падиково — Юрьево — участвовала и несколько пополненная 22-я танковая бригада.

Она действовала в составе подвижной группы под командованием подполковника И. П. Ермакова, в которую входили также мотоциклетный, мотострелковый полки и два мотострелковых батальона. Ею совместно с частями 108-й и 37-й стрелковых дивизий 5-й и 16-й армий был нанесен удар вдоль шоссе Звенигород — Давыдовское в направлении Ершово. Несмотря на упорное сопротивление противника, она в первый день контрнаступления продвинулась вперед на несколько километров, а к исходу 7 декабря овладела Писковом, отбросив врага.

В дальнейшем танкисты И. П. Ермакова действовали в составе 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Л. М. Доватора и участвовали в его прославленном рейде по тылам немецко-фашистских войск. В частности, своим смелым ударом по опорному пункту противника в с. Денисиха и последующим наступлением они содействовали окружению и почти полному уничтожению 78-й пехотной дивизии и других вражеских частей. Вскоре после этого 22-я танковая бригада была выведена в резерв и после доукомплектования вошла в апреле 1942 г. в состав 6-го танкового корпуса.

* * *

Об участии 112-й танковой бригады в битве под Москвой я хочу рассказать несколько подробнее, так как командовал этим соединением, действовавшим тогда в качестве танковой дивизии под тем же номером. Но сначала коротко о ее истории.

В апреле 1932 г. в Киеве была сформирована механизированная часть. В ее составе были три батальона танков Т-26 и БТ, а также другие подразделения со средствами обеспечения. Два года спустя она была передислоцирована на Дальний Восток и стала называться 2-й отдельной механизированной бригадой. В 1938 г. это соединение участвовало в боях против японских захватчиков в районе оз. Хасан. За образцовое выполнение задания командования 180 красноармейцев, командиров и политработников бригады были награждены орденами и медалями.

В октябре 1938 г. она была переформирована в 42-ю отдельную легкотанковую бригаду, а 3 марта 1941 г. — в 122-й танковый полк 239-й мотодивизии 30-го механизированного корпуса. В августе того же года на базе этого полка и других частей была сформирована 112-я танковая дивизия.

Начало Великой Отечественной войны застало танкистов 122-го танкового полка на Дальнем Востоке. Я тогда был начальником штаба 30-го механизированного корпуса. Все воины-дальневосточники с глубокой горечью переживали неудачи наших войск в первых боях против внезапно вторгнувшихся гитлеровцев. А вести с фронта день ото дня становились все более тягостными. Пал Минск. Враг был уже в Прибалтике. Он захватил Смоленск, Новгород и остервенело рвался к Ленинграду и Киеву, к сердцу нашей Родины — Москве.

Наконец, была получена директива подготовить ряд дальневосточных соединений к отправке в действующую армию. Была удовлетворена и моя просьба о направлении на фронт. Меня назначили командиром сформированной к тому времени 112-й танковой дивизии. Ядро ее составляли, как я уже говорил, части 2-й механизированной бригады, отличившейся еще в боях в районе оз. Хасан в 1938 г. Поскольку ранее я служил заместителем командира этой бригады, то хорошо знал ее командный состав, что, естественно, помогло нашим общим усилиям по быстрейшему сколачиванию дивизии.

Четырьмя ее полками — 124-м и 125-м танковыми, 112-м мотострелковым и 112-м артиллерийским командовали соответственно подполковник Меньшов, подполковник М. К. Скуба, майор С. Галеев и майор Лифшиц — храбрые и умелые командиры. Такими же были и те, кто возглавлял входившие в состав дивизии батальоны — разведывательный, саперный, связи, автомобильный, медико-санитарный, ремонтные и другие подразделения.

С начальником политотдела дивизии старшим батальонным комиссаром В. М. Шалуновым мы быстро нашли общий язык и в дальнейшем вместе переживали и горечь неудач и радости боевых успехов. С начальником штаба подполковником М. Т. Леоновым мы в одно время учились в Военной академии механизации и моторизации Красной Армии, а последнее время вместе служили в 30-м механизированном корпусе, и я хорошо знал его недюжинные способности, мужество и большой опыт.

Тем временем вести с фронта становились все тревожнее. Когда части нашей дивизии двинулись эшелонами на запад, Московская битва уже была в разгаре. Потерпев неудачу в своей попытке с ходу пробиться к Москве, противник теперь крупными силами вел планомерное наступление. Ему удалось прорвать Можайскую линию обороны, ворваться в Калинин и приблизиться к Туле. Стало очевидным стремление фашистов захватить Москву ударами с севера и юга.

То была пора, когда весь наш народ жил одной мыслью — отстоять столицу Родины. Советское командование принимало все меры для отпора врагу. Москва опоясывалась новыми оборонительными полосами и рубежами, на которых стояли насмерть воины Красной Армии. На фронт подходили ускоренными темпами сформированные в тылу резервы.

Среди них была и наша дивизия. Эшелоны мчали нас на запад со скоростью курьерских поездов. Мы едва успевали накормить личный состав на крупных железнодорожных станциях. И все же каждому из нас казалось, что движемся мы слишком медленно. Но вот уже позади осталась Волга, замелькали по сторонам подмосковные поселки. Эшелоны обогнули Москву по окружной дороге и вскоре остановились в районе Подольска.

Было начало ноября 1941 г. За несколько дней до этого, в конце октября, героические защитники Москвы, сражаясь с невиданным мужеством и упорством, остановили наступавшего врага. Но фронт по-прежнему находился в непосредственной близости от столицы. Враг готовился к новому наступлению на Москву, в ходе которого он рассчитывал обойти ее, как я уже говорил, с севера через Клин, Солнечногорск и с юга через Тулу, Каширу.

Опасность была велика. Но уже тогда, в начале ноября, сразу же после прибытия на фронт, мы почувствовали царившую здесь атмосферу несгибаемой решимости остановить и отбросить врага от Москвы, твердой уверенности в том, что именно здесь, у стен нашей столицы, начнется разгром врага.

Разумеется, нам не было известно ни о формировавшихся в то время в районе приволжских городов нескольких резервных армиях, ни о других крупнейших мероприятиях, осуществлявшихся тогда Ставкой. Но многие приметы свидетельствовали о нарастании сил защитников Москвы. Мы видели только что сооруженные мощные пояса обороны на дальних и ближних подступах к Москве и непрерывно прибывавшие части и соединения, снабженные всем необходимым не только для отпора врагу, но и для нанесения ему сильных ответных ударов.

Огромное впечатление произвела на весь личный состав дивизии весть о состоявшихся 6 ноября в Москве торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Октября, и 7 ноября — традиционном параде войск на Красной площади.

В минуты отдыха, хотя их было не так уж много, танкисты с жадностью набрасывались на газеты, вновь и вновь перечитывая речи И. В. Сталина на торжественном собрании 6 ноября и на военном параде 7 ноября, в которых отмечалось, что враг жестоко просчитался. Несмотря на временные неуспехи, наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага на протяжении всего фронта, нанося ему тяжелый урон, а наша страна — вся наша страна — организовалась в единый боевой лагерь, чтобы вместе с нашей армией и нашим флотом осуществить разгром немецких захватчиков. Глубоко в душу проникали слова И. В. Сталина: «Наше дело правое — победа будет за нами!»[2].

Величайший подъем и воодушевление охватили всех воинов дивизии в те дни. В частях и подразделениях состоялись митинги, организованные командирами и политработниками. С напряженным вниманием выслушивались короткие сообщения об обстановке и задачах защитников Москвы, к которым теперь принадлежали и мы. Последним обстоятельством все наши воины особенно гордились, восприняв возможность сражаться за столицу Родины как великую честь. И они заявляли, что не пожалеют своей крови и самой жизни в предстоявших боях с врагом.

Да, нам предстояли жестокие бои. И не в каком-то более или менее отдаленном будущем, а немедленно, буквально сразу же по прибытии в район Подольска. Выгрузившись из эшелонов, дивизия по приказу командования заняла оборону к юго-западу от этого города. Мы оседлали Варшавское шоссе, готовые отразить возможный удар противника на этом направлении. Но начать нам довелось не с обороны, а с наступления.

Как известно из воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, в то время наше командование знало, что противник готовился к новому наступлению. В частности, ожидались его удары из района Волоколамска и от Тулы на Каширу. В связи с этим Верховный Главнокомандующий приказал Западному фронту нанести два контрудара. «Один контрудар, — сказал он Г. К. Жукову, — надо нанести в районе Волоколамска, другой — из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев… В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии»[3].

В результате для нанесения контрудара под Серпуховом была создана группа войск под командованием генерал-майора П. А. Белова, в которую 14 ноября вошла и 112-я танковая дивизия. Наступление было назначено на 7 часов 16 ноября. Оно должно было сорвать план фашистского командования.

Отмечу, что часть сил 49-й армии начала нанесение контрудара еще накануне, 15 ноября. Но за сутки боя не смогла продвинуться вперед. Этому препятствовали как чрезвычайно сильная оборона противника, так и сложные условия местности под Серпуховом. Как писал впоследствии член Военного совета 49-й армии генерал-майор А. И. Литвинов, «артиллерия, застревая в лесах, не успевала вовремя занимать огневые позиции, конница на исходный рубеж не вышла, пехота, неся потери, возвращалась на свои исходные позиции»[4].

И вот наступил для нас день боевого крещения. Утром 16 ноября 112-я танковая и 5-я кавалерийская дивизии совместно нанесли удар в направлении Малеево, Вязовка, Высокиничи. И действительно, сразу же натолкнулись и на мощную вражескую оборону, и на такие препятствия, как лесистая местность и бездорожье. В дополнение ко всему этому противник бросил против нас крупные силы авиации. Фашистские самолеты группами, сменявшими одна другую, постоянно висели над боевыми порядками наступавших, осыпая их бомбами. Мы же не имели достаточного прикрытия с воздуха.

Но и под огнем вражеской артиллерии, под бомбами шли вперед наши танки с пехотой и конницей. Наступая непрерывно, днем и ночью, и громя контратакующие части врага, мы буквально «прогрызали» его оборону. К 12 часам 18 ноября наша группа войск вышла на шоссе Воронцовка — Троицкое западнее Серпухова. В этих первых схватках с врагом особенно отличился танковый батальон капитана П. Ф. Самара. Его воины, сражаясь против численно превосходившего противника, действовали отважно и умело. Тесня гитлеровцев, они нанесли им значительные потери.

Но чем дальше продвигались наши танки, тем все более упорное сопротивление они встречали. У шоссе Воронцовка — Троицкое противник обрушил на нас мощный артиллерийско-минометный огонь. Завязался напряженный бой, длившийся несколько дней.

Здесь вновь наши танкисты показали себя бесстрашными воинами. Пять раз водил свой танк в атаку экипаж младшего сержанта И. А. Мажегова. Он уничтожил противотанковое орудие, три миномета и два станковых пулемета противника. А в бою за высоту 172,4 подбил вражеский танк.

Искусно действовали и артиллеристы. Две немецкие батареи и два пулеметных гнезда вывела из строя батарея старшего лейтенанта Л. И. Гуреева из 112-го артполка дивизии. Образцы мужества и отваги показал расчет противотанкового орудия младшего сержанта П. П. Жуковского. В момент опасной вражеской контратаки он на руках выкатил свою пушку на открытую позицию и метким огнем подбил фашистский танк.

Свыше 5 тыс. солдат и офицеров потеряли гитлеровцы в результате этого контрудара. Кстати, иногда высказывается мнение о его нецелесообразности в условиях середины ноября 1941 г., но оно не разделяется ни участниками нанесения этого контрудара, воочию видевшими его реальные результаты, ни бывшим командованием 49-й армии, отвечавшим за оборону Серпухова. Вот что писал, в частности, генерал-майор А. И. Литвинов, являвшийся тогда членом Военного совета этой армии: «… Контрудар… сковал крупные силы 4-й немецко-фашистской армии и не дал ей возможности возобновить наступление на этом участке, ибо предназначенные для наступления войска были уже втянуты в бой»[5].

Более того, противник был вынужден бросить на участок западнее Серпухова часть своих резервов и израсходовать их для отражения контрудара наших войск. Это в известной мере ослабило силы 2-й танковой армии Гудериана, наносившей с 18 ноября удар из района Тулы по обороне 50-й армии.

Тем не менее там гитлеровцам удалось осуществить прорыв. Обойдя Тулу с юго-востока, они двинулись на Каширу, чтобы оттуда прорваться к Москве. Продвижение противника с юга в этом направлении грозило выходом его танков на тылы наших войск. Захватив Венев и Мордвес, враг продолжал наступление на Каширу. 25 ноября передовой отряд фашистской 17-й танковой дивизии достиг южной окраины этого города. Одновременно частью сил противник начал наступать из района Мордвеса на Лаптеве, Кострово.

* * *

В тот же день я получил приказ вывести главные силы 112-й танковой дивизии из боя и направить их под Каширу для обороны города и Каширской электростанции. Туда же перебрасывался кавкорпус генерала Белова.

Сложившаяся обстановка требовала действовать без промедления. Дорога была буквально каждая минута. Между тем, на намеченном для движения танковых колонн направлении был лишь один надежный мост, да и тот железнодорожный. Пришлось воспользоваться им. С наступлением темноты начали переправу 125-й танковый, 112-й артиллерийский и ряд подразделений 112-го мотострелкового полков. Остальные части дивизии временно оставались под Серпуховом.

Непроглядная ноябрьская ночь скрыла наш маневр от противника, а сократившийся благодаря использованию железнодорожного моста маршрут помог быстро выдвинуться в назначенный район.

Уже к утру 26 ноября части дивизии, стремительно продвигаясь вдоль южного берега Оки, подошли к с. Иваньково, расположенному в 15 км к юго-западу от Каширы. Село оказалось почти безлюдным. Отсюда были эвакуированы и все местные учреждения. Продолжала работать лишь районная контора связи. Но именно она и нужна была нам в первую очередь.

Дело в том, что теперь мы не только защищали Москву, но и выполняли задачу, связанную с обороной Тулы. Как известно, в то время противник уже больше месяца прилагал отчаянные усилия, чтобы овладеть этим городом. Потерпев неудачу в попытке захватить его с ходу, гитлеровцы решили окружить Тулу. С этой целью они глубоко обошли ее с востока. Овладев ценою больших потерь Веневом, Гудериан, как уже отмечено, бросил дальше, на Мордвес и Каширу, 17-ю танковую дивизию, а часть своих сил повернул для удара на Тулу с севера, одновременно стремясь перерезать шоссе, ведущее из нее на Москву.

В боях, которые развернулись в последующие дни, нашей дивизии довелось совместно с войсками 50-й армии и кавкорпусом генерала Белова принять активное участие сначала в обороне Каширы, а затем и в срыве плана окружения Тулы. В сущности эта задача была единой, поскольку и попытки захвата Тулы и наступление на Каширу были составными частями вражеского замысла прорыва к Москве с юга.

Понятно, что первой заботой было установление взаимодействия с ближайшей стрелковой дивизией и кавкорпусом. Вот почему по прибытии в Иваньково я прежде всего направился в местную контору связи. Ее работник В. И. Самошин несказанно обрадовался возможности помочь танкистам. С этого момента он вместе с нашими связистами делал все возможное для обеспечения связи с соседями — 173-й стрелковой дивизией и 1-й гвардейской кавдивизией, с находившимся в Кашире штабом генерала Белова, а также с Тулой.

В течение дня и следующей ночи были получены необходимые сведения. Так, я теперь знал, что если 25 ноября на южных подступах к Кашире находился лишь зенитный артиллерийский дивизион, который смог остановить продвижение передового отряда 17-й танковой дивизии, но был бы не в состоянии воспрепятствовать натиску приближавшихся ее основных сил, то теперь положение изменилось. К Кашире уже подошли с севера некоторые части кавкорпуса генерала Белова. Таким образом, определилась и задача нашей дивизии, состоявшая в том, чтобы сорвать возможную попытку врага обойти Каширу с юго-запада.

В то же время данные нашей разведки показывали, что именно такую попытку и собирался предпринять противник. В ночь на 27 ноября мы выяснили, что его танки несколькими группами подходили к ближайшим от нас населенным пунктам Восьма, Тепловка, Воскресенка.

Силы, которыми мы располагали, были невелики — один танковый, часть мотострелкового и артиллерийский полки, уже понесшие потери в предшествующих боях. Танков было немного. Но и в этих условиях мы должны были нанести поражение врагу, сорвать его замысел. Как это сделать? Осмотрев местность, я принял решение организовать на направлении Тепловки, МТС, Акимовки три засады — по числу танковых батальонов. Они получили задачу обрушить на противника внезапный огонь башенных орудий. Дивизионной артиллерии было приказано нанести с открытых позиций удар по фашистским танкам.

В течение ночи войска заняли указанные им позиции. В 5 часов 27 ноября я послал в штаб 49-й армии краткую радиограмму об обстановке на данном участке, добавив: «Приступил к выполнению задачи».

Спустя несколько часов вражеские танки с пехотой появились перед 2-м танковым батальоном, которым, после гибели в бою под Серпуховом М. А. Ликанова, командовал военный комиссар батальона младший политрук А. Е. Шамов, один из самых отважных наших воинов. Подпустив гитлеровцев поближе, первым открыл огонь танк А. Е. Шамова из засады. Вскоре батальон подбил несколько танков. Остальные поспешно повернули назад. Придя в себя от неожиданности, враг открыл ураганный артиллерийско-минометный обстрел 2-го батальона. Один из снарядов угодил в машину А. Е. Шамова. Но за гибель героя-командира отомстили его танкисты, нанеся чувствительные потери вновь попытавшемуся наступать противнику. Все яростные атаки гитлеровцев были отбиты.

Храбро сражались и танкисты роты старшего лейтенанта П. И. Орехова, впоследствии удостоенного звания Героя Советского Союза. Не потеряв ни одной своей машины, они подбили несколько фашистских танков.

Труднее всего пришлось в боях тех дней подразделениям мотострелкового полка майора Салаха Галеева. Располагая лишь частью своих сил, он, однако, использовал их умело и эффективно. Особенно тщательно было организовано взаимодействие полковой артиллерии с мотострелковыми батальонами. Едва показались первые вражеские танки с пехотой, артдивизион полка выкатил орудия на открытые позиции и начал в упор бить по противнику, уничтожая его машины и живую силу.

Враг ответил шквалом огня. Но наши артиллеристы не дрогнули. Даже раненые не покидали орудий. Наводчик И. И. Листенко, например, будучи ранен, отказался уйти с поля боя и продолжал меткими выстрелами поражать врага.

Успешно действовали и другие артиллерийские части и подразделения. Их личный состав проявил величайшее мужество и самоотверженность в этих боях с отчаянно рвущимися вперед гитлеровцами. Так, после очередной безуспешной атаки фашисты, понеся потери, отвели оставшиеся танки в укрытие и оттуда открыли огонь. Было ясно, что эти машины притаились невдалеке, но из-за неровностей местности не удавалось точно определить их местонахождение. Сделать это вызвался разведчик 2-й батареи 112-го артполка М. И. Гутов. Получив разрешение командира, он под сильным огнем пополз по снегу в сторону противника и вскоре возвратился с нужными данными. Благодаря этому все вражеские танки были уничтожены огнем артиллеристов.

Отчаявшись прорваться на этом участке, враг бросил против нас бомбардировочную авиацию. Но, к нашей радости, вскоре появились в небе и краснозвездные самолеты. Завязались воздушные бои, неизменно заканчивавшиеся бегством фашистских асов. Впрочем, это не ослабило ожесточенности схватки на земле.

Вот как писал впоследствии об этих боях командующий 50-й армией генерал И. В. Болдин: «…112-я танковая дивизия под командованием полковника А. Л. Гетмана, встретив сильное сопротивление противника, вначале продвижения не имела. Действуя из укрытий, наши танкисты в упор расстреливали рвавшихся вперед гитлеровцев. Более суток продолжался тяжелый бой, после чего наши танкисты начали продвигаться вперед. Потеряв много машин, враг вынужден был остановить наступление и вызвать на помощь авиацию. За день фашистские самолеты 11 раз пытались бомбить позиции танкистов. Но наши славные истребители оказались на высоте. Они решительно встречали воздушного врага, и гитлеровские летчики вынуждены были в беспорядке сбрасывать бомбы и спасаться. И все-таки Гудериан упорствовал. Собрав силы, он предпринял новую танковую атаку против дивизии Гетмана. Но и эта атака захлебнулась. Наши танкисты продолжали прочно удерживать свой рубеж»[6].

Противник выдыхался. В связи с понесенными им тяжелыми потерями его атаки становились все слабее и в конце концов прекратились. Одновременно он встретил решительный отпор и на участке конников генерала Белова, чей корпус 26 ноября получил почетное наименование 1-го гвардейского. В двухдневых боях мы измотали врага и отбросили его к Мордвесу. Складывались благоприятные условия для нанесения контрудара по гитлеровцам в направлении Тулы, о чем я и доложил командующему 49-й армией генералу Захаркину.

Так думал и генерал П. А. Белов. Впоследствии он рассказывал, что считал момент наиболее подходящим для контрудара, пока Гудериан не подтянул свои резервы. Но к конникам тогда еще не подошли их танки. Ждать их — значило отсрочить начало контрудара. И генерал Белов решил действовать, «не ожидая главных сил своих танков, тем более что они встретили значительные трудности при переправе через речку Осетр с крутыми каменистыми берегами (у Зарайска). Генерал Захаркин обещает помочь мне на правом фланге танками полковника Гетмана». Далее он писал: «Наступление корпуса началось… Справа от корпуса наступали танкисты полковника Гетмана, а слева включились в наступление Западного фронта свежие войска (10-я армия. — А. Г.) генерала Голикова… Славные конногвардейцы с танкистами, несмотря на упорное сопротивление арьергардов врага, овладели поочередно Мордвесом, Веневом…»[7].

Но в те дни обострилась обстановка и справа от нас, на левом фланге 49-й армии. Там противник прорвал ее оборону, овладел Алексином и оттуда начал продвигаться к Лаптеву, угрожая перерезать единственные шоссейную и железную дороги, связывавшие Тулу с Москвой, и выйти на тылы нашей дивизии и корпуса генерала Белова. Одновременно он угрожал ударом на Серпухов с тыла.

В этих условиях могло быть только одно решение — контратаковать вклинившегося врага. К такому выводу и пришли командующие 50-й и 49-й армиями. Первый из них выделил для этого пехоту из состава 258-й стрелковой дивизии, второй — часть сил 238-й, 340-ю стрелковую дивизию. 124-му танковому полку нашей дивизии, ранее убывшему на оборону Тулы, совместно с 999-м стрелковым полком 258-й стрелковой дивизии и довелось сыграть решающую роль в этом ударе по врагу.

Эти два полка контратаковали противника на одном и том же участке — в районе населенных пунктов Клешня и Маньшино, но с разных направлений. К тому же их дружному удару, нанесенному утром 30 ноября, предшествовали хорошо подготовленные короткая артиллерийская подготовка и два мощных залпа гвардейских минометов. А. И. Литвинов, находившийся тогда вместе с командующим 49-й армией на наблюдательном пункте 238-й стрелковой дивизии в районе Никулина, так описывал результаты этого огневого налета: «Впечатление было такое, что на этом участке произошло большой силы землетрясение, все было сметено — так поработали тут „катюши“. Ближе к переднему краю мы увидели сотни трупов гитлеровцев и множество подбитой техники: машины, мотоциклы, брошенное оружие…»[8].

Но, как подчеркнул автор приведенных строк, это лишь несколько облегчило задачу атакующих. Последовал напряженный и крайне ожесточенный бой, длившийся несколько часов и довершивший разгром гитлеровцев на этом участке. Наступая с двух сторон на Клешню и Маньшино, наши танкисты и 999-й стрелковый полк, взаимодействуя с частью сил 238-й и 340-й стрелковых, а также 31-й кавалерийской дивизий, овладели несколькими населенными пунктами и вынудили врага отойти на запад.

Хотелось бы привести еще несколько строк из воспоминаний генерала А. И. Литвинова, касающихся действий танкистов нашей дивизии в этом бою. Они, «хотя и имели на вооружении танки устаревшего типа, приняли на себя удар около 80 фашистских бронированных чудовищ и остановили их. Упорство и героизм экипажей наших танков как бы восполнили недостаточную толщину и крепость их брони»[9].

Так оно и было. Дивизия тогда имела на вооружении главным образом легкие танки — около сотни Т-26, а также батальон тяжелых танков КВ. Наши замечательные «тридцатьчетверки» — лучшие в мире танки Т-34 и другие отличные боевые машины лишь позднее начали прибывать в войска в достаточном числе. Но мы хорошо понимали, что это связано с грандиозным перебазированием нашей военной промышленности из прифронтовых районов на восток и знали, что скоро страна непременно даст своим воинам новую превосходную технику. А пока — и это мы тоже знали — нужно было бить врага тем оружием, которое у нас имелось. И разве мало было случаев, когда танкисты, даже лишившись, своей боевой машины, продолжали сражаться!

Вот почему и 124-й и все остальные полки нашей дивизии, как, впрочем, и других танковых соединений Красной Армии, в труднейших условиях боев 1941 г. научились громить врага несмотря ни на численное, ни на техническое его превосходство в то время. И прав генерал А. И. Литвинов, говоря, что героизм и упорство танкистов восполняли недостатки их тогдашней боевой техники.

* * *

Едва наши войска оттеснили противника из района Клешня — Маньшино, как возникла новая грозная опасность. 2 декабря 3-я и 4-я танковые дивизии Гудериана с полком СС «Великая Германия», обходившие Тулу с востока, прорвали позиции 50-й армии. На следующий день первая из названных дивизий подошла к железной дороге Тула — Москва и захватила ст. Ревякино. Устремившись затем к западу от нее, противник перерезал и шоссе, по которому из столицы в осажденную Тулу доставлялись автотранспортом вооружение, боеприпасы, продовольствие и медикаменты.

Казалось, еще одно усилие, и вражеские дивизии, рвавшиеся навстречу друг другу с запада и востока, соединятся, полностью окружив Тулу, а вместе с ней и находившиеся там штаб и войска 50-й армии.

Рассказывай о событиях 3 декабря, генерал И. В. Болдин писал: «…Раздался телефонный звонок из штаба фронта. Меня вызывал командующий Западным фронтом (генерал армии Г. К. Жуков. — А. Г.). Предчувствую, что разговор будет не из приятных. Так оно и оказалось.

— Что же, генерал Болдин, — начал командующий фронтом, — выходит, в третий раз за несколько месяцев войны попадаете в окружение. А ведь я вам говорил, что штаб армии и командный пункт нужно перевести в Лаптево.

— Товарищ командующий, если бы я со штабом армии оставил Тулу, положение наше было бы куда хуже, чем теперь, — отвечаю ему.

— Какие меры принимаете? — снова послышался голос командующего.

Я докладываю, что 999-й стрелковый полк 258-й дивизии начал бой за освобождение Московского шоссе. Кроме того, ряд соединений армии готовит удар по каширской группировке противника.

— Какая вам помощь нужна? — спрашивает командующий фронтом.

— Прошу с севера вдоль Московского шоссе навстречу веденинскому полку (имеется в виду тот же 999-й стрелковый полк, которым командовал подполковник А. Я. Веденин. — А. Г.) пустить танки дивизии Гетмана.

— Сейчас прикажу, — говорит он. — Но и вы принимайте решительные меры по ликвидации вражеской группировки, перерезавшей шоссе…»[10].

В тот же день я получил приказ выдвинуть дивизию в район Шульгино и ударом на Кострово уничтожить противника, соединившись с наступавшими навстречу частями 50-й армии. Задача — освободить шоссе Серпухов — Тула и обеспечить свободное движение по ней транспорта со снабжением.

Итак, снова в бой, без передышки, без остановки.

До сих пор с чувством восхищения вспоминаю стремительность, с которой действовали части дивизии при выполнении этого приказа. В тот день был сильный снегопад. Холодный ветер обледенил дороги. Но ничто не могло помешать танкистам, мотострелкам и артиллеристам дивизии. По наскоро разработанным маршрутам наши части быстро выдвинулись к Шульгино и с севера с ходу ударили по врагу, прорвавшемуся в район Клейменово — Кострово — Никола-Викунь.

Почти сутки длился небывало ожесточенный бой. Противник пытался отбросить нас, но тщетно. Атакуемый нами с севера и стрелковыми частями 50-й армии с юга, он оказался между двух огней и в конце концов вынужден был очистить шоссе. Насколько важным был этот успех можно судить по следующей записи генерала Болдина от 4 декабря: «… Раздается телефонный звонок. Снимаю трубку, слышу взволнованный, радостный голос Сиязова:

— Товарищ командующий, только что звонил Веденин. Его полк соединился с подразделениями танковой дивизии Гетмана. Шоссе Москва — Тула освобождено. — Затем с каким-то особым ударением добавил: — Движение по шоссе можно открывать…

Известие об успешных действиях 999-го полка и танкистов 112-й танковой дивизии в боях за Московское шоссе мгновенно облетело всю Тулу, все наши войска. Об этом стало известно и в соседней 49-й армии. Чувствуется, что в борьбе за Тулу наступил переломный момент. Планы врага по овладению городом рушились»[11].

А мы продолжали наступать дальше, к железной дороге, чтобы и ее очистить от врага. К этому времени на соседний участок вышла свежая 340-я стрелковая дивизия полковника С. С. Мартиросяна. Взаимодействуя с ней и тесня врага, части нашей дивизии к исходу 5 декабря приблизились к Руднево, а на следующий день завязали бой за ст. Ревякино и Грызлово.

Здесь вновь наши воины проявили поистине чудеса доблести и геройства. Среди отличившихся был экипаж младшего сержанта И. А. Мажегова из 125-го танкового полка. В бою за Ревякино он бесстрашно ринулся на своем танке в самую гущу жестокой схватки. Гусеницами и огнем было уничтожено несколько противотанковых орудий врага, а также немалое число гитлеровцев. Младший политрук А. И. Шидловский с одним огневым взводом 2-й батареи 112-го артполка смело вступил в единоборство с 12 фашистскими танками. Половина их была подбита, а остальные вынуждены были прекратить атаку. А. И. Шидловский в этой неравной, но победной схватке лично вывел из строя четыре немецких танка.

Таких примеров множество. Подобно всем героическим защитникам Москвы воины 112-й танковой дивизии были полны решимости разгромить врага, сорвать его планы. Еще и месяца не прошло с тех пор, когда состоялось их боевое крещение. Но все это время дивизия выходила из одного боя только для того, чтобы немедленно вступить в другую схватку с противником. И везде мы громили его, даже в тех боях, где превосходство сил врага было очевидным.

Думая сейчас об этом, не раз задаю себе вопрос: чем же в таком случае мы брали верх над гитлеровцами? И как бы в ответ в памяти всплывают дорогие и родные лица воинов дивизии. Все они были под стать тем, о которых я уже рассказал, — майорам М. А. Ликанову и С. Галееву, старшим лейтенантам Л. И. Гурееву и П. И. Орехову, младшим политрукам А. Е. Шамову и А. И. Шидловскому, младшим сержантам И. А. Мажегову, П. П. Жуковскому, разведчику М. И. Гутову и многим, многим другим отважным сынам Родины. Величайшая самоотверженность, готовность отдать жизнь во имя разгрома врага — вот главное, что давало силу побеждать в трудных и сложных условиях конца 1941 г.

6 декабря началось контрнаступление войск Западного фронта. Хотя в тот день части и подразделения дивизии продолжали напряженные бои с врагом, наши беззаветно храбрые политработники во главе с начальником политотдела дивизии старшим батальонным комиссаром В. М. Шалуновым, комиссарами 125-го танкового полка батальонным комиссаром Фридсоном, разведывательного батальона дивизии старшим политруком Гребенниковым и другими нашли возможность сообщить эту весть всему личному составу. И она еще больше окрылила воинов. В наступление перешли и ближайшие к нам соединения 49-й и 50-й армий. Успешно продолжал теснить врага 1-й гвардейский кавкорпус.

Все это словно влило новые силы, и мы теперь еще решительнее громили противостоявшие нам фашистские войска. Это были остатки все тех же 3-й и 4-й танковых дивизий и полка СС «Великая Германия». Отступая под натиском нашей танковой и 340-й стрелковой дивизий, они все еще пытались цепляться за каждый населенный пункт и повсюду оказывали яростное сопротивление. Приходилось каждый километр отвоевывать с боем.

Особенно упорно оборонялся враг в районе ст. Ревякино, где он за последние дни успел укрепиться. Видимо, гитлеровцы хотели любой ценой удержать за собой эту станцию, чтобы помешать восстановлению движения по железной дороге Москва — Тула.

Но это им не удалось. Еще не успел окончиться короткий зимний день 7 декабря, когда части нашей дивизии выбили их из Грызлова и Ревякина. Я немедленно сообщил об этом радиограммой в штаб 49-й армии. И в 17 часов командарм генерал И. Г. Захаркин послал командующему Западным фронтом следующее донесение: «Дорога на Тулу от противника очищена. 112-я танковая дивизия ведет бои в районе Ревякино».

Бои в этом районе продолжались и ночью. Но станция уже была в наших руках. А к 4 часам утра 8 декабря, разгромив врага, дивизия вышла в район совхоза «Ревякинский», где и сосредоточилась.

Так совместными ударами войск 50-й и 49-й армий, в которых активное участие принимали наша 112-я танковая дивизия, ревякинская группировка противника была ликвидирована.

8 декабря наша дивизия была передана в подчинение 50-й армии. После кратковременного отдыха и осмотра боевой техники мы по распоряжению командарма выдвинулись к югу от Тулы. Севернее города вся территория к тому времени была уже очищена от врага. Из района Мордвеса наступали войска кавкорпуса генерала П. А. Белова, со стороны Рязани — соединения 10-й армии генерала Ф. И. Голикова. И те и другие наносили удар в направлении южнее Тулы, чтобы затем повернуть на запад.

На запад, точнее на юго-запад, предстояло наступать и нам. Удар намечалось нанести утром 11 декабря. Боевой приказ командующего 50-й армией гласил: «217-й стрелковой дивизии и 112-й танковой дивизии с двумя батареями 447-го тяжелого артполка, 34-м отдельным гвардейским минометным дивизионом („катюш“), отрядом полковника Ющука (32-я танковая бригада) наносить главный удар в направлении Струково, Ясная Поляна, Щекино; во взаимодействии с 290-й и 154-й стрелковыми дивизиями уничтожить противника в районе Косая Гора; ближайшая задача — овладеть Ясной Поляной и к исходу 11 декабря 1941 г. занять Щекино»[12].

В 9 часов утра вместе с 217-й стрелковой дивизией и поддерживающими частями мы перешли в наступление. Уже на подходе к населенному пункту Михалково, расположенному к юго-западу от Тулы, противник оказал упорное сопротивление. Вражеское командование явно стремилось задержать нас в этом районе, чтобы сбить темп наступления и выиграть время для отвода своих войск к рубежу юго-западнее Тулы.

В то время, как известно, противник под Москвой стремился уйти от настигавших ударов Красной Армии. Этим был занят и Гудериан. С трудом избежав окружения и полного уничтожения в районе северо-восточнее Тулы, остатки его разгромленной 2-й танковой армии спешили закрепиться в районе Калуги, Белева, Мценска. Именно там находилась объявленная Гитлером «последняя» линия отхода его войск, на которой он рассчитывал остановить наступление левого крыла Западного фронта.

Учитывая важность этого оперативного рубежа, командование фронта поставило войскам задачу сорвать замысел врага.

Особенно важное значение для действий 50-й армии, кавкорпуса генерала Белова и 10-й армии имело овладение Калугой и Белевом, так как эти города находились на флангах их полосы наступления и были превращены противником в мощные узлы обороны.

* * *

Еще при получении приказа на наступление 11 декабря я понял, какое значение имели наши действия в направлении Струково, Ясная Поляна, Щекино. Успех здесь, несомненно, должен был стать началом нового удара на Калугу. И вероятнее всего, думалось мне, наносить его придется нам же. Так или иначе, но было ясно, что успех последующих действий в немалой степени зависит от стремительности нашего продвижения на западном направлении.

Это, кстати сказать, определило и содержание вышеприведенного приказа войскам 50-й армии. Он требовал от нашей и 217-й стрелковой дивизии занять Щекино уже к исходу первого дня наступления. И хотя этот срок был явно нереальным и лишь отражал нетерпение командования 50-й армии, однако и я, и командир 217-й стрелковой дивизии генерал-майор К. П. Трубников делали все возможное для ускорения нашего наступления. Ибо и мы стремились быстрее прогнать врага с родной земли.

Противник же рассчитывал, что ему удастся задержать нас, обороняясь в отдельных опорных пунктах. Это он попытался сделать, в частности, и в Михалкове.

Но просчитался. Поскольку его план не вызывал сомнений, я оставил для завершения боя в Михалково часть сил дивизии, а остальные направил в обход этого пункта на Струково. Здесь противник оборонялся столь же ожесточенно. Но в конце концов не выдержал ударов наших танковых и мотострелковых подразделений. В 14 часов 12 декабря Струково было очищено от гитлеровцев. А вскоре нас догнали и части, завершившие разгром вражеского гарнизона в Михалкове и оставившие там небольшой заслон. Так мы выиграли почти целые сутки.

Продолжая наступать, обе дивизии то и дело настигали небольшие группы противника и уничтожали их. Однако безостановочное продвижение продолжалось лишь до тех пор, пока мы не вышли к деревне Горюшино. Это было ранним утром 13 декабря. Противник успел превратить деревню в сильный опорный пункт с довольно крупным гарнизоном. Нас он встретил интенсивным минометным огнем.

Итак, еще одна вражеская попытка сковать наши силы и застопорить наступление сорвалась. Обменявшись мнениями с генералом К. П. Трубниковым, принимаем решение действовать так же, как и под Михалковом. Вызываю командира мотострелкового полка майора Салаха Галеева. Он получает приказ посадить отряд автоматчиков на танки и во главе их наступать вместе с частью сил 217-й стрелковой дивизии на Косую Гору в обход Горюшино. Майор, как всегда, энергичен и быстр. Вскоре его отряд уходит по заснеженному полю…

Бой за Горюшино продолжался. Но едва отряд майора Галеева скрылся из виду, как горюшинский гарнизон противника, почувствовав ослабление натиска с фронта, перешел в контратаку. Гитлеровцы несли серьезные потери, но, словно обезумев, рвались вперед.

Сначала никто из нас не мог понять, почему они стремились пробиться в том же направлении, откуда подошли сюда мы после освобождения Струкова. Но вскоре все стало ясно. Часть фашистских автоматчиков, участвовавших в контратаке, прорвалась через наши боевые порядки и устремилась именно к Струкову. А там находился лишь оставленный нами небольшой заслон. Не иначе как гитлеровцы рассчитывали, что мы приостановим наступление и помчимся всеми силами за ними.

Вдоволь посмеялись наши танкисты над этой наивной уловкой. Вероятно, вражеским отрядом командовал офицер, еще не понявший, что советских воинов на мякине не проведешь. Но, пожалуй, он успел убедиться в том, что просчитался. Ибо посланные мною на выручку струковского заслона несколько танков с автоматчиками в коротком бою полностью уничтожили прорвавшийся отряд.

Тем временем было освобождено и Горюшино.

Этот день стал для нас праздничным. Доставили пачку газет, и в них мы увидели сообщение Совинформбюро от 12 декабря о первых итогах контрнаступления под Москвой. В нем говорилось: «6 декабря 1941 г. войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери… После перехода в наступление с 6 по 10 декабря частями наших войск занято и освобождено от немцев свыше 400 населенных пунктов»[13].

Какое огромное воодушевление вселяли эти победные строки! Газеты переходили из рук в руки, глаза наших воинов, еще не успевших остыть после жаркого боя, пылали счастливым огнем. С особым чувством перечитывали мы слова сообщения: «Теперь уже несомненно, что… хвастливый план окружения и взятия Москвы провалился с треском. Немцы здесь явным образом потерпели поражение»[14].

За десятилетия, прошедшие с тех пор, создана обширная литература о разгроме немецко-фашистских захватчиков под Москвой, ставшем решительным поворотом военных событий в пользу СССР и оказавшем большое влияние на весь дальнейший ход второй мировой войны. Мне же здесь хотелось бы подчеркнуть то огромное моральное воздействие, которое оказала эта победа на самих нас, участников великой битвы.

Конечно, все эти дни и недели непрерывных ожесточенных боев с рвавшимся к Москве противником наши воины, как и все советские люди, делали все, даже, казалось бы, невозможное, чтобы защитить родную столицу. И всем сердцем верили, что она не достанется врагу, жили этой надеждой и во имя ее не щадили своей жизни в кровопролитных схватках с гитлеровцами. Но ведь теперь это была уже не надежда, а свершившийся факт громадного значения!

Он укрепил уверенность советских воинов в своих силах, в могуществе социалистической Родины, наглядно показал, что под руководством Коммунистической партии наши Вооруженные Силы способны не только выстоять перед натиском врага, не только побеждать в отдельных сражениях, но и наносить ему решающие поражения и в конечном счете полностью разгромить его. То, во что мы глубоко верили, начало сбываться. И еще: словно яркий луч прожектора высветил для каждого советского воина его собственную роль в завоевании победы.

В новом свете предстали перед личным составом нашей дивизии каждый предшествовавший день, каждая схватка с врагом. То были, понимали мы, звенья единой цепи борьбы с фашистским нашествием. И вместе с радостным сознанием внесенного вклада в разгром противника окрепла готовность к новым битвам, нарастал наступательный порыв.

Эти мысли и чувства с большой полнотой отразились во время митинга, организованного в частях дивизии. Наши речи были немногословными, ибо то, что говорили выступавшие бойцы и командиры, было понятным и близким всем. И самым нужным, самым желанным стал вновь прозвучавший приказ: «Вперед — на запад!»

Не задерживаясь, наша дивизия вместе с пехотой продолжала наступление. 14 декабря были разгромлены арьергарды противника в районе Косой Горы. В тот же день частью сил 112-й танковой дивизии и отважными пехотинцами 740-го стрелкового полка 217-й стрелковой дивизии была освобождена Ясная Поляна.

Ясная Поляна! Всему миру известны расположенные здесь усадьба и дом великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. Каждый советский человек, все культурное человечество чтит это имя. Легко представить, с каким чувством приближались мы к месту, где гений русской литературы создавал свои вечные творения. Нами владело глубокое волнение и мы были счастливы тем, что нам выпала честь освобождать Ясную Поляну.

Хорошо зная о зверствах и бесчинствах гитлеровцев, я, однако, почему-то не допускал и мысли, что у них поднимется рука на Ясную Поляну. При подходе к ней мои мысли были сосредоточены на ином: надо освободить Ясную Поляну, не нанеся ей в бою разрушений. С этой целью частям дивизии был отдан приказ действовать осмотрительно, чтобы ни один снаряд не повредил музей-усадьбу.

И вот враг выбит из Ясной Поляны. Мы вошли в нее, и при первом же взгляде на то, что натворили здесь гитлеровцы, советскими воинами овладело чувство невыразимого гнева и возмущения.

Гитлеровцы, как мы узнали от одного из сотрудников музея, пытались сжечь усадьбу. Бой уже приближался к ней, и противник поспешно отходил. В этот момент три немецких офицера вломились в дом, таща бочки с горючим и охапки сена. Вскоре в комнатах вспыхнули костры. Но варварам не удалось довести до конца свое черное дело. Услышав рокот наших приближавшихся танков, они выскочили из дома и умчались на ожидавшей их машине. Пожар был погашен самоотверженными усилиями работников музея и жителей деревни[15].

Трудно передать, какая ярость и ненависть к врагу овладели нашими воинами при виде страшных последствий его пребывания в Ясной Поляне. Бойцы и командиры поклялись отомстить фашистам.

Следы зверств гитлеровцев мы видели на всем своем пути. Они бесчинствовали повсюду, где были, грабя и уничтожая мирных жителей. Особенно свирепствовал враг в дни своего вынужденного поспешного отступления. Покидая под нашими ударами населенные пункты, фашисты жгли дома, взрывали школы и больницы.

Священная жажда отмщения горела в сердцах всех советских воинов, гнавших теперь противника на запад. И хотя к тому времени, когда были освобождены Ясная Поляна, а затем и Щекино, наша дивизия уже свыше месяца вела непрерывные жестокие бои, ее личный состав по-прежнему с неостывающим пылом рвался вперед, чтобы в новых схватках с врагом громить и гнать его с родной земли. Этот могучий порыв не смогли ослабить ни усталость, ни довольно значительные потери, понесенные нами за месяц непрерывных боев.

* * *

Вперед звал нас и новый боевой приказ. 17 декабря, едва отгремели бои за Ясную Поляну и Щекино, командование 50-й армии создало подвижную группу войск под командованием генерал-майора В. С. Попова для содействия 49-й армии в разгроме алексинской группировки противника и в освобождении Калуги. В состав группы вошла и 112-я танковая дивизия. Нам предстояло действовать совместно с 154-й стрелковой и 31-й кавалерийской дивизиями, которыми командовали соответственно генерал-майор Я. С. Фоканов и подполковник М. Д. Борисов. Для огневой поддержки группе были приданы 447-й артиллерийский полк Резерва Главного Командования, рота фугасных огнеметов и дивизион гвардейских минометов.

Так сбылись предположения о направлении наших дальнейших наступательных действий. Начинался второй этап контрнаступления советских войск под Москвой, и нашей дивизии также предстояло принять в нем активное участие.

Задача была нелегкая. К сказанному выше о значении освобождения Калуги для последующего наступления наших войск следует добавить, что противник тщательно подготовился к обороне этого города. Захватив его еще 13 октября, гитлеровцы создали здесь основную базу снабжения своих 4-й и 2-й танковых армий. В городе были размещены штабы, крупные военные склады, госпитали. Тут же находились базы ремонта танков, автомашин и вооружения. Когда же обозначился провал наступления на Москву, Калуга стала одним из тех мест, где враг намеревался отсидеться зиму.

В результате к середине декабря город был превращен в мощный узел обороны. На его территории, особенно в окрестностях, противник создал минные поля, установил проволочные и другие заграждения, отрыл окопы полного профиля. Каменные строения и подвалы были использованы для устройства долговременных огневых точек. Наконец, гитлеровцы взорвали в районе Калуги все мосты через Оку, вследствие чего и река эта стала серьезным препятствием для нашего наступления.

Помимо крупных сил, оборонявших город, противник и на подступах к нему расположил сильные гарнизоны. Так, по батальону пехоты с артиллерией и минометами находились в опорных пунктах, созданных в Титове, Турынине, Воротынске и др. Противотанковая оборона опиралась на заграждения и естественные препятствия — речки, овраги, возвышенности, густая сеть траншей была создана в районах этих населенных пунктов, а также на ближних и на дальних подступах к Калуге.

Напомню, что фронт на нашем участке проходил тогда восточнее Алексина, Дубны, Крапивны. Однако у противника, отступавшего под ударами советских войск, уже не было ни достаточного времени, ни необходимых сил для создания сплошной линии обороны на подступах к Оке. Поэтому он укрепился на основных направлениях, где и расположились его узлы сопротивления. Они предназначались для того, чтобы сковывать наши силы и в конечном счете ослабить их удар по рубежу р. Оки, который гитлеровское командование стремилось удержать любой ценой.

Все эти обстоятельства были учтены штабом 50-й армии при постановке задачи нашей группе войск. Ей предстояло выйти к Оке, обходя опорные пункты противника и совершив таким образом рейд по его тылам. Затем она должна была форсировать реку и атаковать засевшего в Калуге врага.

Такой план, несомненно, давал существенные преимущества. Правда, обходя узлы сопротивления противника, подвижная группа должна была наступать по плохим проселочным дорогам, а часто и по бездорожью. Но зато это обеспечивало выигрыш во времени, внезапность удара на Калугу и, наконец, избавляло от излишних потерь, неизбежных в том случае, если бы мы ввязались в бои за опорные пункты врага на пути к Оке.

В ночь на 17 декабря подвижная группа сосредоточилась близ населенных пунктов Зайцево, Ханино, Пятницкое. Едва забрезжило утро, как мы начали движение на северо-запад, в направлении Калуги. Задача состояла в том, чтобы уже к 20 декабря скрытно выдвинуться на ближние подступы к городу, в районы Некрасово, Пучково, Тинино, где и занять исходные позиции для наступления.

Навсегда остался в памяти этот рейд. Лесное бездорожье, сильный снегопад и метель затрудняли движение. Но они же помогали его скрытности. Встречавшиеся мелкие группы противника мы уничтожали. Опорные же его пункты в Ясеновой, Ханино, Ахлебино и другие обходили стороной, не только не вступая в бой с расположенными там сильными гарнизонами, но и стремясь не привлечь их внимания. Вблизи них оставляли лишь небольшие заслоны.

Более двух суток двигались мы в труднейших условиях, соблюдая при этом все необходимые меры для того, чтобы не обнаружить себя преждевременно и не позволить противнику еще больше усилить оборону Калуги. Помогли этому и активные боевые действия, которыми сковывали врага справа и слева от нас 258-я и 290-я стрелковые дивизии полковников М. А. Сиязова и В. Д. Хохлова.

До Ханино наша дивизия следовала за 154-й стрелковой, после чего в соответствии с планом командования группы обогнала ее. Пехота с дивизионом гвардейских минометов далее двинулась через Юрово, Алексеевское и Ильинку к Пучково, Некрасово, а мы — несколько левее — в район между последним населенным пунктом и лесом к западу от Секиотово. Там близко проходило шоссе, вдоль которого нам и предстояло действовать, поддерживая атаку пехоты. Одновременно 31-я кавалерийская дивизия выдвигалась в свой исходный район — Тинино, Пучково.

Таким образом, к исходу 20 декабря войска подвижной группы достигли лесного массива на ближних подступах к Калуге. До начала наступления оставалось несколько часов. Они почти целиком ушли на технический осмотр боевых машин и дозаправку горючим. Поэтому отдых был коротким, особенно для командного состава. Хотя командирам частей и подразделений, всем экипажам задача была ясна, все же каждый из них отдыху предпочел последнюю проверку готовности к атаке.

Наступило 21 декабря. 6 часов, еще темно. И вдруг все озаряется вспышками орудийных залпов. Воздух заполнен гулом снарядов. Это началась наша артиллерийская подготовка. Она длилась всего лишь несколько минут и завершилась залпом гвардейских минометов. Огненные «кометы» ударили точно по позициям противника на северном берегу Оки вблизи моста и спичечной фабрики.

Залп «катюш» — сигнал атаки. Выполняя поставленную задачу, наши боевые машины ринулись вперед, действуя в качестве танков непосредственной поддержки пехоты. Наступая в боевых порядках 154-й стрелковой дивизии, они вместе с ней атаковали врага в направлении железнодорожного вокзала. Часть их поддерживала наши мотострелковые подразделения, атаковавшие соседнюю окраину Калуги, а также конников 31-й кавдивизии, имевших задачу прорваться в центр города.

Прошло всего лишь 20 минут после начала атаки, а наши части уже приближались к берегу Оки. В этот момент на позиции врага в районе железной дороги, ведущей в сторону Москвы, обрушился второй уничтожающий удар гвардейских минометов. Наша артиллерия вслед за этим открыла огонь по вражеским огневым точкам на северном берегу.

Вот уже атакующие танки достигли реки. Артиллерия и минометы теперь били севернее и западнее. Туда же, на позиции противника, направили огонь наши пулеметы и минометы, заранее выставленные к северу от Пучкова и Некрасова. А в это время танки, подойдя к самому берегу, сильным огнем с места обеспечивали форсирование реки пехотой. Первым переправился через Оку и ворвался в город батальон капитана С. В. Трефилова из 112-го мотострелкового полка нашей дивизии. За ним при поддержке танков вступили в Калугу и остальные подразделения этого полка, а также полк 154-й стрелковой дивизии.

Гитлеровцы бросили в бой все имевшиеся у них в городе силы. Вражеская артиллерия и минометы, установленные на возвышенности в районе бывшего монастыря, обрушили сильный огонь на передовые части атакующих. В город был переброшен охранный полк, контратаковавший нас во фланг. Ему удалось потеснить стрелковые подразделения, но он оказался бессилен против наших танков.

Фашистское командование не на шутку встревожилось. Об этом можно судить, например, по следующей записи, сделанной 21 декабря 1941 г. начальником немецкого генерального штаба сухопутных войск генералом Гальдером: «Критическое положение в районе южнее Калуги. На этом участке противник ворвался в город. Отбросить его удалось только после подхода охранного полка. Но в Калуге еще до сих пор находятся танки противника… Гудериан, по-видимому, совершенно перестал владеть собой…»[16].

И было от чего. Из-за потери Калуги рушился план противника удержаться на рубеже Оки. А лично Гудериану это определенно сулило немилость Гитлера, требовавшего ни при каких условиях не отходить дальше этой реки. Такие незавидные перспективы вынудили командующего вражеской 2-й танковой армией принимать пожарные меры в районе Калуги. Это обусловило длительность и крайнюю напряженность боев за город.

Положение в районе Калуги продолжало обостряться. Сначала оно, казалось, изменилось в пользу гитлеровцев. Вслед за охранным полком сюда начали подходить части немецкой 20-й танковой дивизии, спешно перебрасываемой из района Малоярославца. Но и командующий подвижной группой генерал В. С. Попов ввел в бой свой резерв — 510-й стрелковый полк 154-й стрелковой дивизии. Последнему вместе с танковым полком и разведывательным батальоном 112-й танковой дивизии при поддержке артиллерии удалось сорвать предпринятую противником попытку окружения наших атакующих частей.

Обстановка накалялась. Уличные бои принимали все более ожесточенный характер. Враг сосредоточил авиацию и эшелонами по 10–15 самолетов с малых высот бомбил и обстреливал наши части, особенно в районе пригородной дороги Алексеевское — Крутые Верхи — Большие Козлы. Нажим гитлеровцев резко усилился после подхода главных сил 20-й танковой дивизии, а также ряда отдельных частей, стянутых сюда для удержания Калуги. На их стороне оказалось теперь явное превосходство сил.

С утра 23 декабря противник начал с новой силой контратаковать как в самом городе, так и на подступах к нему. В тот день ему удалось потеснить наши части и в ночь на 24 декабря занять расположенные на флангах населенные пункты Пучково, Тинино, Ромоданово. Создалась угроза окружения. По приказу генерала Попова против врага, захватившего Пучково и Тинино, был брошен 437-й стрелковый полк, а в район Ромоданово — часть сил нашей дивизии.

Завязались тяжелые бои. Они длились почти весь день и завершились разгромом противника на обоих наших флангах. В эти напряженные дни с особой силой сказались мужество и героизм наших воинов. Пример доблести и величайшей стойкости показывали коммунисты. Они были в первых рядах и в момент атаки, и тогда, когда наступал враг. Память бережно хранит множество таких примеров.

Вот один из них. Когда контратакующий противник прорвался к деревне Зябки, там ему противостояла небольшая группа воинов 125-го танкового полка. Она насчитывала всего 72 человека. Гитлеровцев же было свыше 300, да и танков у них было больше. Но наши танкисты и автоматчики во главе с политруком Арсентьевым смело ринулись в неравную схватку и победили. Даже будучи ранен, Арсентьев не покинул свой танк, продолжая расстреливать и гусеницами своей боевой машины уничтожать фашистов до тех пор, пока не была очищена от них деревня.

Понеся большие потери, гитлеровцы начали отходить также от Пучкова, Тинина и Ромоданова. Действовавшие там наши танкисты и пехотинцы вновь смогли присоединиться к частям, сражавшимся в городе.

А на следующий день с востока и юга начали подходить передовые отряды 290-й и 258-й стрелковых дивизий, что исключило возможность дальнейших попыток врага окружить подвижную группу.

Но у противника оставались еще крупные силы. И он день за днем бросал их в контратаки, стремясь выбить нас из города. Однако этим он лишь затянул борьбу еще на несколько дней.

Части 112-й танковой, 154-й стрелковой и 31-й кавалерийской дивизий медленно, но неотвратимо продвигались с боями к центру города. К исходу 28 декабря они овладели более чем 20 кварталами. Противник был обескровлен, и его сопротивление постепенно ослабевало. На следующий день ожесточенные бои продолжались уже в отдельных частях города. А в ночь на 30 декабря последовал новый дружный удар танков с пехотой и конниками. В результате боя, длившегося несколько часов, остатки вражеских войск были окончательно выбиты из города и поспешно бежали в северо-западном направлении.

К полудню 30 декабря Калуга была полностью очищена от противника войсками подвижной группы и подошедших других соединений 50-й армии. В ходе боев за город было уничтожено большое число фашистских солдат и офицеров, а также захвачено много трофеев.

В Калуге многое и поныне напоминает о доблести и геройстве советских воинов, освободивших этот город. Лучшую свою площадь назвали калужане именем Победы. Здесь они зажгли вечный огонь Славы в память о всенародном подвиге в годы Великой Отечественной войны.

Бывая в гостях у калужан, которые, как и туляки, оказали мне честь, избрав почетным гражданином своего города, не раз прохожу по памятным местам уличных боев. Среди них и улица Циолковского, бывшая Коровинская, где стоит дом великого ученого, ныне музей, привлекающий посетителей со всей страны. Здесь тоже шел бой. И наши танки с пехотой очищали эту улицу от врага. Глядя на нее теперь, как-то особенно живо и глубоко чувствуешь, что, громя немецко-фашистских захватчиков, советские воины с честью защитили и вознесли еще выше славу родной земли и ее великого народа, давшего миру бесценные достижения человеческого гения.

* * *

Вскоре после освобождения Калуги завершилось декабрьское контрнаступление советских войск под Москвой. Партия и правительство высоко оценили действия нашей дивизии, удостоив ее высокой награды — боевого ордена Красного Знамени. Говоря о действиях левого крыла Западного фронта во время разгрома противника под Тулой и Калугой, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях отметил: «В контрнаступлении основную роль здесь сыграли танковая дивизия А. Л. Гетмана, кавкорпус П. А. Белова и оперативная группа 50-й армии, действовавшая под командованием генерал-лейтенанта В. С. Попова»[17].

Освобождением Калуги и близлежащих населенных пунктов были созданы условия для дальнейшего наступления левого крыла Западного фронта с целью разгрома юхновской группировки противника.

Этой победой встретили мы Новый, 1942 год, глубоко веря, что провал гитлеровского наступления на Москву станет поворотным пунктом в борьбе за освобождение нашей Родины, за полную победу над врагом. И то, что это сбылось, доныне наполняет гордостью сердца всех участников грандиозной битвы, всех советских людей. Гордостью за наше могучее социалистическое Отечество, за неиссякаемые силы советского народа, за родную Коммунистическую партию.

…В январе 1942 г. 112-я танковая дивизия сначала находилась в резерве в Калуге, затем наступала на Юхнов и Масальск. В феврале она была реорганизована в танковую бригаду. А в середине апреля командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков приказал мне сдать ее начальнику штаба полковнику М. Т. Леонову, выехать в один из подмосковных городов и вступить в командование 6-м танковым корпусом.

Глава вторая Под Сычевкой и Ржевом

Приказ о начале формирования 6-го танкового корпуса был подписан 22 апреля 1942 г., а четыре дня спустя я прибыл в небольшой подмосковный городок, где расположилось управление нового соединения. Собственно управления в полном смысле этого слова пока не было, оно еще только комплектовалось за счет резерва Западного фронта. Но уже были на месте комиссар корпуса Петр Григорьевич Гришин, начальник штаба Николай Сосипатрович Комаров и несколько их помощников.

Мы быстро освоились и, не теряя времени, приступили к предстоявшему нам сложному делу — формированию танкового корпуса.

* * *

Соединения, подобные нашему, создавались тогда в Красной Армии впервые. Правда, механизированные корпуса были у нас и в предвоенные годы. Но они имели иную организацию. Потом поиски форм создания крупных бронетанковых соединений для использования их в качестве оперативного средства привели в конце 1940 г. — начале 1941 г. к формированию механизированных корпусов в новой организации. Каждый из них состоял из двух танковых и одной моторизованной дивизии. Танков новых типов — КВ и Т-34 было еще мало.

Это обстоятельство, а также неполная боевая готовность наших механизированных корпусов, объяснявшаяся тем, что они еще находились в стадии реорганизации и перевооружения, дали себя знать с самого начала Великой Отечественной войны.

В условиях внезапного нападения гитлеровской Германии и первых неудач наших войск механизированные соединения не удалось использовать по их прямому назначению — для стремительного наступления на большую глубину. Они применялись для нанесения контрударов, сыгравших немалую роль в замедлении темпов продвижения фашистских полчищ, вели вместе со всей Красной Армией тяжелые оборонительные бои.

В результате героического сопротивления советских войск врагу был нанесен огромный урон. Даже по данным немецкого командования менее чем за месяц боев с 22 июня до середины июля 1941 г. фашистский вермахт потерял 50 % своих танков[18].

Но и мы понесли большие потери. Причем гитлеровцам ничто не мешало восполнять урон в танках путем их восстановления, а также производства новой техники на заводах почти всей Европы. У нас же в условиях отступления и эвакуации промышленности на восток страны таких возможностей не было, и оставшиеся танки в основном использовались не в составе крупных соединений, а отдельными бригадами, батальонами и даже небольшими группами для действий из засад. Осенью и зимой 1941 г. они применялись и в наступательных операциях, но главным образом для решения тактических задач.

К весне 1942 г., однако, положение изменилось. Советский народ под руководством Коммунистической партии прилагал героические усилия для ввода в строй эвакуированных предприятий и увеличения производства военной продукции. Благодаря этому, в частности, выпуск танков уже во втором полугодии 1941 г. вырос в 2,5 раза, что позволило расширить вполне оправдавшую себя организацию танковых бригад. А в первой половине 1942 г. славные советские танкостроители достигли еще более крупного успеха. По сравнению с предшествующим полугодием они вновь увеличили производство более чем вдвое[19].

Эшелоны с танками все усиливавшимся потоком шли из глубокого тыла в прифронтовые районы. Непрерывно формировались новые танковые бригады и отдельные полки. Но теперь эта форма организации была уже недостаточной. После разгрома гитлеровцев под Москвой в условиях менявшегося соотношения сил и нараставшей ударной мощи Красной Армии Верховное Главнокомандование приступило к подготовке больших наступательных операций. Для их осуществления потребовались крупные группировки подвижных войск, способные развить успех после прорыва вражеской обороны.

Таким образом, появились и возможность, и необходимость приступить вновь к формированию танковых и механизированных корпусов, но уже в новой организации, подсказанной опытом войны, а затем свести часть из них в танковые армии.

Этот небольшой экскурс в предысторию показывает сложность задачи, вставшей перед нами, как и перед командованием всех вновь создававшихся тогда танковых корпусов. Ведь условия того времени определяли лишь необходимость и основное предназначение таких соединений. Что же касается практического опыта их формирования и применения в боевых операциях, то его еще предстояло приобрести.

Данное обстоятельство сказалось, в частности, и на установленных в то время штатах корпуса. В его составе были три танковые и одна мотострелковая бригады. Но средства связи ограничивались танковыми и небольшим числом других радиостанций. Не имели мы ни инженерных, ни ремонтных подразделений, не говоря уж об артиллерии, в том числе и зенитной. Необходимость во всем этом вскоре выявилась столь очевидно, что в дальнейшем были включены и названные мной, и многие другие части.

Пока же нужно было обходиться тем, что имелось. С первых же дней многое делал для этого бригадный комиссар П. Г. Гришин. Опытный политработник, он возглавил партийно-политическую работу, глубоко вникал в подбор и расстановку кадров, обеспечение частей и соединений корпуса всем необходимым. Полковник Н. С. Комаров продуманно, прочно сколачивал штаб, готовя его к выполнению боевых задач.

Довольно быстро был доукомплектован штаб корпуса: начальником оперативного отдела стал майор Медведев, его помощником — майор П. Г. Софьин, начальником разведки — майор М. Г. Криволапов. Сделаны были и первые шаги по завершению комплектования бригад личным составом и материальной частью.

Для успешной организации боевой подготовки прежде всего потребовалось сосредоточить войска корпуса в одном районе. Дело в том, что они были разбросаны в разных местах, причем не только в полосе Западного фронта, но и на территории нескольких тыловых военных округов. В конце апреля командующий фронтом указал нам район сосредоточения корпуса, расположенный к юго-западу от Москвы. И уже в первых числах мая сюда начали прибывать бригады.

Сразу же приступили к боевой подготовке, сколачиванию частей и соединений. Эта работа велась по плану, который предусматривал необходимость отработки таких практических навыков, которые в силу особенностей начального периода войны не были приобретены многими нашими танкистами.

Речь идет о самостоятельных наступательных действиях больших танковых масс в условиях высокоманевренного боя и рейдов по тылам врага. Между тем, как уже отмечено, до этого чаще всего мы вынуждены были применять танки либо в обороне, либо для непосредственной поддержки пехоты. Так, в частности, довелось сражаться славной 22-й танковой бригаде И. П. Ермакова. Что же касается остальных соединений корпуса, то они были вновь сформированными и в их составе имелось большое число еще не участвовавшей в боях молодежи.

Со всем этим была связана и другая важная задача.

Не следует забывать, что лето 1942 г., когда наш корпус развернул боевую подготовку, было исключительно тревожным. Превосходство в силах и средствах все еще оставалось на стороне противника. Этим во многом объяснялись и неполный успех нашего общего наступления предшествующей зимой, и захват Крыма вражескими войсками в мае 1942 г., и последовавшая затем неудача под Харьковом. Наконец, серьезную опасность таило начавшееся 28 июня большое летнее наступление фашистских армий на юге.

То отрицательное влияние, которое оказали эти события на настроение наших войск[20], естественно, коснулось в известной мере и личного состава 6-го танкового корпуса. Разумеется, унынию не было места. Наши воины рвались в бой, горели желанием защитить Родину и, если понадобится, отдать за нее жизнь.

Вся боевая подготовка у нас строилась соответственно наступательным задачам, для выполнения которых и создавались танковые корпуса. Поэтому, наряду с обучением обширному комплексу навыков, необходимых в предстоявших боях, потребовалась поистине огромная воспитательная работа. Ведь сила Красной Армии всегда состояла в том, что ее воины — сознательные бойцы, действующие не только по приказу, но и по убеждению.

Решающей предпосылкой успеха этой воспитательной деятельности явилось решение ЦК партии от 12 июня 1942 г. о коренном улучшении партийно-политической работы в войсках[21]. Требование сделать ее более целеустремленной и действенной как нельзя лучше отвечало условиям того времени. Оно означало необходимость для каждого соединения и части нацелить всю воспитательную работу на выполнение своей конкретной задачи.

Для нас такой задачей в тот момент была всесторонняя подготовка к наступательным действиям. Она и была положена в основу всей деятельности командиров, политработников. Вместе с тем конкретность цели — изучение наступательных возможностей корпуса — сделала командиров и политработников более активными организаторами боевой и политической подготовки.

Поскольку обучение велось в условиях, воспроизводивших даже в деталях реальную обстановку боя, мы смогли на тех или иных примерах показать всему личному составу преимущества применения крупных танковых соединений для решительных ударов по врагу. Пригодился и опыт наступательных действий 112-й танковой дивизии при ликвидации блокады Тулы и освобождении Калуги. Правда, мы и там действовали в основном отдельными полками и батальонами совместно с пехотой или конницей, но неоднократно выполняли и самостоятельные задачи.

Кстати, интерес к боевым действиям 112-й танковой дивизии, а также 22-й танковой бригады был настолько велик, что пришлось отвести определенное время для бесед на эту тему. С жадностью слушала молодежь рассказы И. П. Ермакова и его танкистов, особенно об их участии в смелом рейде корпуса генерала Доватора. Что касается бесед о действиях на левом крыле Западного фронта, то они вызывали еще больший интерес тем, что там 112-я танковая дивизия, по существу, почти непрерывно вела успешное наступление. Подробно рассказывали об этом и я, и часть бывших командиров частей дивизии, находившихся некоторое время в резерве Западного фронта, а теперь направленных в 6-й танковый корпус для дальнейшего прохождения службы.

Беседы эти чаще всего велись прямо в поле или в лесу, в минуты отдыха после напряженной боевой учебы. Но то, что услышала от командиров одна группа воинов, очень быстро облетало всю часть, нередко обрастая живописными подробностями, как это и бывает обычно в солдатском коллективе. Причем, такие «довески», как правило, подчеркивали основную идею всех наших бесед, а именно: танковый корпус — это большая сила, способная успешно громить врага.

Был, например, такой случай. Однажды мне доложили, что в одной из частей поговаривают, будто наш корпус предназначен для наступления на Берлин. Разумеется, после того, как закончится освобождение территории нашей страны. Я вспомнил, что именно в этой части недавно рассказывал танкистам о том, как нами была взята Калуга. И сразу догадался: «Довесок!» Сначала решил рассеять домысел. Но пока ехал в эту часть, раздумал. И, встретившись с ее воинами, решительно сказал:

— Непременно пойдем на Берлин. Но сначала разобьем фашистов на родной земле, очистим ее от захватчиков.

Не скрою, впервые в тот день как-то особенно реально подумалось, что настанет, обязательно настанет время, когда мы будем штурмовать логово врага. И почти три года спустя, в дни Берлинской операции, в которой довелось участвовать и нашему корпусу, я вновь вспомнил тот «домысел», ставший действительностью всемирно-исторического значения благодаря могуществу нашего социалистического Отечества и его Красной Армии, героизму советских воинов и их несокрушимой воле к победе.

Эта воля выковывалась и в трудное лето 1942 г., когда противник рвался к Волге, пытался взять измором блокированный Ленинград и все еще стоял недалеко от Москвы. Особенно тревожным было положение на юге, приковывавшее взоры всей страны. Там теперь решалась судьба Родины, и туда всем сердцем рвались и воины нашего корпуса. Но хотя нас ждала иная задача, вскоре выяснилось, что и она имела прямое отношение к действиям советских войск на юге. И это еще больше воодушевило воинов корпуса. Однако не буду забегать вперед.

Наряду с боевой подготовкой и повседневной воспитательной работой командиров и политсостава исключительно важную роль в жизни корпуса играли тесные связи с самоотверженными тружениками тыла, с общественностью столицы. Большое впечатление оставил, в частности, приезд наркома танковой промышленности В. А. Малышева и конструктора Ж. Я. Котина, под руководством которого был создан замечательный танк КВ. Они побывали в частях и, беседуя с танкистами, рассказали об огромной работе в тылу по производству всего необходимого для фронта, для победы.

Это посещение во многом способствовало укреплению высокого морального духа наших воинов. Мы еще нагляднее почувствовали, что за спиной Красной Армии стоит весь советский народ, что вся громадная мощь социалистического государства поставлена Коммунистической партией на службу делу разгрома врага.

Надо сказать, что интерес, вызванный приездом В. А. Малышева и Ж. Я. Котина, объяснялся и специфическими соображениями. У нас в корпусе теперь были танки Т-34 и КВ, и мы уже достаточно хорошо знали преимущества этих боевых машин, которые и тогда, и в дальнейшем, в течение всей войны, превосходили вражеские танки подобных типов. В то же время нам было известно, что многие предприятия танкостроения эвакуированы. В каком они положении? Восстановлено ли производство? Каковы перспективы увеличения выпуска танков?

Все это хотелось знать танкистам. И особенно волновала нас представившаяся возможность услышать об этом, так сказать, из «первоисточника».

Легко представить, какое ликование вызвали ответы наших гостей. Как известно, принятые партией и правительством меры и самоотверженные усилия тружеников тыла позволили в условиях эвакуации предприятий увеличить выпуск танков. И именно на повышении производства танков КВ и Т-34 было сосредоточено внимание этой отрасли военной промышленности.

В. А. Малышев рассказал о замечательных достижениях танкостроителей. И привел в пример одно из крупнейших предприятий. Будучи перебазировано, оно почти два месяца — октябрь и ноябрь 1941 г. не имело возможности производить продукцию. Но уже в декабре того же года выпуск ее был возобновлен. Число танков Т-34, выпущенных этим заводом, уже в марте 1942 г. превзошло довоенный уровень, а в мае и июне превысило его более чем вдвое[22].

— А ныне, — добавил В. А. Малышев, — производство этих машин налажено на целом ряде заводов, в том числе и таких, которые раньше выпускали другую продукцию. Отныне львиную долю новых танков составляют наши славные «тридцатьчетверки» и КВ.

Генерал-майор Ж. Я. Котин во время своего пребывания в корпусе также всегда был окружен нашими танкистами. Он дал командирам соединений и частей немало полезных советов относительно наиболее эффективных методов обучения экипажей танка КВ, помог раскрыть все возможности этой грозной боевой машины.

Запомнился и приезд Н. А. Михайлова. Молодежь, составлявшая большинство воинов корпуса, была рада случаю продемонстрировать перед секретарем ЦК ВЛКСМ свои первые достижения в боевой и политической подготовке, с большим вниманием слушала его выступления, в которых он передавал наказ Родины — громить и гнать с родной земли ненавистного врага. Н. А. Михайлов также сообщил, что учрежден переходящий вымпел ЦК ВЛКСМ, которым будет награждаться лучший танковый экипаж нашего корпуса, особо отличившийся в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками[23].

Это вызвало большой подъем во всех частях и подразделениях. Вообще надо сказать, что митинги, проходившие в соединениях и частях в дни приезда посланцев Родины, стали проявлением все более нараставшего боевого порыва личного состава. Наши воины, отвечая гостям, заявляли, что готовы идти в бой для разгрома врага. Они клялись, что во имя этой цели будут сражаться до последней капли крови.

В июне пришла весть о том, что комсомол столицы решил взять шефство над 6-м танковым корпусом[24]. Об этом сообщили прибывшие к нам секретари МК и МГК ВЛКСМ А. М. Пегов, З. Т. Федорова и Н. П. Красавченко.

Так было положено начало длившейся всю войну крепкой дружбе нашего корпуса с комсомольской организацией столицы. Эта дружба явилась одним из бесчисленных ярких примеров тесных связей народа и его армии, единства их целей в борьбе за разгром врага, за честь и независимость социалистической Родины. Что касается воинов корпуса, то она еще больше повысила в них чувство высокой ответственности перед своим народом, горячее стремление оправдать его доверие и надежды.

А в первой декаде июля, непосредственно перед отправкой на передовую, к нам вновь приехали Н. А. Михайлов, А. М. Пегов и Н. П. Красавченко. В торжественной обстановке они вручили корпусу переходящее Красное знамя комсомола Москвы и Московской области, которым отныне должна была награждаться лучшая бригада.

Взоры всех собравшихся с радостным волнением обратились к дорогому для каждого из нас знамени. Принимая его из рук посланцев комсомола, я сказал от имени личного состава корпуса, что мы с честью пронесем это знамя через все бои и оно будет вдохновлять нас на все более мощные удары по врагу, на подвиги во имя освобождения Родины и разгрома фашистских захватчиков. В тот же день знамя московского комсомола по решению командования корпуса было вручено лучшей танковой бригаде — 22-й.

Это событие затронуло сердца воинов. О чести хранить знамя московского комсомола и готовности оправдать высокое доверие говорили все выступавшие на митингах. Проникновенную речь произнес, например, командир одного из батальонов 22-й танковой бригады подполковник К. Г. Кожанов. Он сказал:

— Дорогие товарищи! Вам выпала большая честь. Через несколько дней вы пойдете в бой, и подвиги ваши будут осенены двумя знаменами. Одно — это знамя нашей бригады. С ним в тяжелых оборонительных боях поклялись мы стоять насмерть у стен Москвы. И выстояли. За стойкость и мужество, проявленные в этих боях, за успехи в боевой подготовке Москва, московские комсомольцы передали нам, танкистам, знамя МК и МГК ВЛКСМ. Вот оно, это второе знамя… И мы клянемся, что не посрамим его.

* * *

В те дни положение на юге продолжало ухудшаться, и мы, зная об этом, полагали, что будем направлены именно туда. Естественно, строили догадки о том, какая задача может быть поставлена танковому корпусу в условиях наступления крупных сил противника. Контрудар? Да, и вероятнее всего силами нескольких таких корпусов.

Впоследствии это предположение подтвердилось. Но в контрударе силами танков, действительно осуществленном в конце июля в районе Калача-на-Дону, нам не довелось участвовать. Его наносили две еще не закончившие формирования танковые армии — 1-я, а затем и 4-я под командованием генералов К. С. Москаленко и В. Д. Крюченкина, сыгравшие тем самым значительную роль в срыве попытки противника с ходу прорваться к Сталинграду.

Мы же тогда оставались по-прежнему на Западном фронте. И утешало лишь то, что и здесь нам предстояло наступать и своими боевыми действиями помочь защитникам Сталинграда.

12 июля командующий Западным фронтом приказал выдвинуть соединения корпуса в район Михалево — Раменье — Полежаево, расположенный к северу от ст. Шаховская. Там мы должны были сосредоточиться к 3 часам 16 июля, после чего войти в состав фронтовой подвижной группы для наступательных действий в полосе 20-й армии.

Здесь необходимо кратко охарактеризовать связь этого события с положением на юге.

Стояло лето 1942 г. Уже больше года грозное пламя войны бушевало на нашей земле. В тяжелом единоборстве с немецко-фашистскими захватчиками советский народ отстаивал свою свободу, честь и независимость, будущее всего человечества. Потерпев сокрушительное поражение под Москвой, немецкое верховное командование теперь надеялось выиграть войну, перенеся главный удар на юг, в направлении Сталинграда и Кавказа. Одновременно оно рассчитывало в течение лета развернуть наступательные действия на северо-западном направлении с целью захвата Ленинграда, а также при благоприятных условиях для нанесения завершающего удара на Москву.

Уже в первой декаде июля противник крупными силами достиг Воронежа и приблизился к большой излучине Дона, откуда он рассчитывал развить стремительное наступление на Сталинград и Кавказ. На огромном пространстве наши войска вели тяжелые оборонительные бои, которым вскоре суждено было перерасти в историческую Сталинградскую битву, завершившуюся катастрофическим разгромом отборных гитлеровских армий.

Известно, что крушение гитлеровских планов, связанных с наступлением на юге, явилось закономерным результатом самоотверженных усилий всего советского народа, героизма воинов Красной Армии, особенно ярко проявившегося в Сталинградской битве, и высокого искусства нашего командования. Поэтому хотелось бы лишь подчеркнуть, что эти слагаемые победы относятся не только непосредственно к сражению на юге. Несомненно, одним из них были и меры, предпринятые Ставкой на других направлениях советско-германского фронта, целью которых было сковать стратегические резервы противника, с тем чтобы помешать их переброске под Сталинград.

Эта цель была главной и в спланированной в начале июля Ставкой совместной операции Калининского и Западного фронтов. Первый из них должен был наступать своими левофланговыми 30-й и 29-й армиями, второй — правофланговыми 31-й и 20-й армиями. Им предстояло совместными усилиями разгромить противника севернее Волги в районе Ржева и восточнее р. Вазузы в районе Зубцово — Карманово — Погорелое Городище, освободить эти города и укрепиться на названных реках, захватив плацдармы к западу от них.

Линия фронта правого крыла Западного фронта в то время проходила по р. Держа от ее впадения в Волгу до населенного пункта Новое и далее через Петропавловское до Савино. Здесь стояли в обороне 31-я и 20-я армии генералов В. С. Поленова и М. А. Рейтера. Причем последняя в ходе зимнего наступления наших войск вышла сюда еще в январе 1942 г., но натолкнулась на сильно укрепленный рубеж противника. Неоднократные попытки прорвать его успеха не имели, и в феврале армия перешла к обороне, как и ее соседи справа и слева — 31-я и 5-я армии.

Противостоявшие им, а также левому крылу Калининского фронта войска группы армий «Центр» весной и летом продолжали совершенствовать свою оборону и, как было известно нашему командованию, сосредоточили в этом районе крупные силы — 39-й и 46-й моторизованные корпуса. В тылу же у них комплектовался целый ряд резервных соединений, в том числе три танковые дивизии — 1, 2-я и 5-я.

В соответствии с директивой Ставки командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков принял решение ударом 31-й и 20-й армий прорвать вражескую оборону на р. Держе и, разгромив зубцовско-кармановскую группировку противника, достичь рубежа рек Вазузы и Гжати[25]. После этого 31-й армии предстояло наступать с юга на Зубцов, содействуя войскам Калининского фронта в освобождении Ржева. А 20-я армия должна была развивать удар в направлении Сычевки. Таким образом, предполагалось срезать так называемый Ржевский выступ, занятый войсками противника.

Командование Западного фронта для выполнения поставленной задачи привлекло значительное количество бронетанковых и механизированных войск.

31-й армии было придано шесть танковых бригад, три из которых использовались в первом эшелоне, другие три танковые бригады составили армейскую подвижную группу под командованием генерал-майора Бычковского. Им была поставлена задача в первый день операции, уничтожив противостоявшего противника, главными силами овладеть Зубцовом, а передовым отрядом выйти южнее этого города на р. Вазузу.

20-я армия получила на усиление пять танковых бригад. Две из них предназначались для непосредственной поддержки пехоты. Остальные три танковые и одна самокатно-мотоциклетная бригады были сведены в армейскую подвижную группу, которой командовал Герой Советского Союза полковник П. М. Арман. Она имела задачу разгромить противостоявшего противника и к исходу первого дня операции главными силами выйти на рубеж Подберезки — Овсяники. Одновременно группа должна была передовыми отрядами захватить переправы на р. Гжати и частью сил овладеть районным центром Карманово.

Развитие успеха наступления обеих армий было возложено на фронтовую подвижную группу, в состав которой вошли наш 6-й, а также 8-й танковые и 2-й гвардейский кавалерийский корпуса. Ей предстояло войти в прорыв на второй день операции в стыке между двумя армиями.

Подготовка к операции, как уже отмечено, началась в середине июля. В частности, наш корпус в течение нескольких дней совершил марш в указанный район севернее ст. Шаховская. Танки мы перевезли по железной дороге, а личный состав и остальную материальную часть — на автомашинах. Как нельзя кстати в эти дни прибыла в состав корпуса 6-я автотранспортная рота, что, конечно, помогло ускорить переброску соединений. К 20 июля личный состав и вся материальная часть были сосредоточены в новом районе.

Сразу же по прибытии приступили к подготовке операции. Для этого в нашем распоряжении было 10 дней. Немного, конечно, если учесть, что наш штаб и службы управления еще не имели достаточных навыков планирования и подготовки боевых действий. Но нехватка опыта восполнялась глубоким пониманием важности и ответственности предстоявшего наступления, напряженной деятельностью всего командного состава.

Нам предстоял еще один марш. Для ввода в прорыв корпусу был назначен исходный район Головино — Ромушково — Александровка, расположенный в 25–30 км от линии фронта. Выдвинувшись туда по двум маршрутам, мы должны были нанести удар в направлении населенных пунктов Старое, Буконтово и к исходу третьего дня операции овладеть рубежом Гнездилово — Кузнечиха.

К выполнению этой задачи и готовился корпус в последней декаде июля.

Должен отметить еще одно важное обстоятельство, значительно увеличившее трудности, которые мы испытывали в те дни. Как известно, одной из основных предпосылок успешного наступления является внезапность удара, обеспечиваемая скрытностью подготовки. Поэтому штабом Западного фронта было приказано соблюдать строжайшие меры маскировки. Так, передвижения войск разрешались лишь ночью. Нам было запрещено вести документацию по подготовке операции за исключением самой необходимой, причем писать ее можно было только от руки. Все, начиная с командира корпуса и до командира батальона, должны были отдавать лишь устные распоряжения непосредственно или через офицеров связи, не пользуясь ни проводными, ни радиосредствами.

Все это, естественно, требовало соответствующих навыков, а их у многих наших командиров тогда еще не было. В результате чрезвычайно осложнилась задача сосредоточения войск и управления ими. Случались и ошибки. Правда, почти все они были незначительными и на ходу исправлялись командованием корпуса.

Но одна из них была довольно неприятной. Штаб корпуса представил в штаб фронта карты маршрутов соединений без грифа «секретно», да еще с «препроводиловкой», напечатанной на машинке в трех экземплярах. Немедленно последовал приказ по войскам Западного фронта от 18 июля 1942 г.[26], в котором нам, как говорится, основательно досталось. Единственным утешением было то, что он послужил хорошим уроком для штабов и нашего, и других соединений фронта.

В целом же подготовка операции и сосредоточение войск остались незамеченными противником. Об этом свидетельствует тот факт, что его авиация, ежедневно совершавшая разведывательные полеты над железной дорогой в тылу Западного фронта, не произвела ни единого налета как на наши эшелоны с танками, так и на станции их выгрузки.

Кстати, мы сами постарались убедить вражескую авиаразведку в отсутствии каких-либо изменений в этом районе. Все передвижения под тщательным контролем специально выделенных работников штаба производились только в темное время суток и с соблюдением всех правил маскировки. В тех же целях нами не было сделано ни одного выстрела по одиночным самолетам противника, то и дело появлявшимся над нами.

Подготовка во всей полосе предстоявшего наступления правого крыла Западного фронта была проведена успешно. Скрытно прошла переброска большого количества войск, прибывших на усиление 31-й и особенно 20-й армий. Помимо танковых бригад, в состав последней были переданы стрелковый корпус, три стрелковые дивизии и целый ряд артиллерийских и минометных частей. Основные силы обеих армий сосредоточились на направлениях главных ударов. В результате там удалось создать более чем шестикратное превосходство сил над противником.

Все это радовало, и вселяло уверенность в успешном прорыве вражеской обороны, за которым должен был последовать наш удар по противнику. Готовясь нанести его, мы одновременно закончили подготовку к выдвижению в исходный район для наступления. Уточнили наиболее удобные маршруты, разработали график движения колонн и необходимые меры маскировки.

И в те дни политико-воспитательная работа, развернутая в соединениях и частях, была одной из важнейших составных частей напряженной подготовки. Главным ее содержанием являлась мысль о том, что успешные боевые действия по разгрому вражеских резервов на нашем участке фронта окажут существенную помощь доблестным защитникам Сталинграда, помогут им остановить противника. Эта задача, близкая и понятная каждому воину корпуса, вызвала еще большее воодушевление.

Какая-то особая приподнятость царила в частях и подразделениях. Слово «Сталинград» было у всех на устах, словно мы и впрямь готовились сражаться на подступах к этому городу.

Следя с глубоким волнением за развернувшейся на юге грандиозной битвой, мы, танкисты, естественно, проявляли особый интерес к действиям наших танковых соединений на сталинградском направлении. Я уже упоминал о контрударе 1-й и 4-й танковых армий по войскам противника, рвавшимся к Волге. Примечательным в этом был для нас и сам факт создания таких крупных танковых объединений. Он говорил о нарастании мощи Красной Армии, о неизбежности серьезного перелома в ходе боевых действий.

К тому же из информации штаба Западного фронта стали известны первые существенные результаты контрудара наших танковых армий. Впоследствии они проявились еще отчетливее, так как внесли немалый вклад в героические усилия войск Сталинградского фронта, позволившие нашему командованию выиграть примерно две-три недели для укрепления обороны Сталинграда и вынудившие врага повернуть сюда с кавказского направления свою 4-ю танковую армию. Но и в конце июля было уже ясно, что контрудар танковых армий помог сорвать план гитлеровцев с ходу прорваться к Сталинграду и нанес им чувствительные потери.

Это придало и нам новые силы. В сущности, все политбеседы в частях и подразделениях корпуса пронизывала идея неразрывной связи наших предстоящих боевых действий с обороной Сталинграда.

В конце июля воспитательная работа целиком сосредоточилась вокруг содержания известного приказа наркома обороны № 227 от 28 июля 1942 г. Он говорил об опасном положении на юге, но в то же время был полон твердой уверенности в неминуемом крахе противника. Огромное воздействие на наших воинов оказали слова приказа о том, что враг уже напрягает свои последние силы, а его разгром обеспечат стойкость и повышение организованности в ведении боевых действий Советских Вооруженных Сил.

Призыв «Ни шагу назад!», с огромной силой прозвучавший в этом приказе, стал непреложным законом и для личного состава нашего корпуса. В канун наступления это означало готовность выполнить поставленную задачу, разгромить противостоящего врага. Теперь мы с еще большим нетерпением ждали приказа на переход в исходный район.

Приказ пришел 31 июля. В ту же ночь части корпуса начали покидать район Михалево — Раменье — Полежаево. А в течение следующей ночи был полностью завершен переход в исходный район для наступления. Надо сказать, что он был нелегким. Как раз 31 июля и 1 августа прошли сильные ливневые дожди. Мы двигались, утопая в грязи. Но огромное воодушевление, владевшее личным составом, помогло преодолеть все трудности. И к назначенному сроку — 2 августа корпус сосредоточился в исходном районе.

В тот день должны были начать наступление 31-я и 20-я армии. Но это оказалось невозможным из-за тех же ливней. Уровень воды в р. Держе, по которой проходила линия фронта на участке прорыва, резко повысился. Бурный поток сорвал два из четырех мостов. Глубина бродов, составлявшая обычно 40–70 см, увеличилась до 2–2,5 м, сделав их непроходимыми. В негодность пришли и грунтовые дороги. К тому же результаты боевых действий Калининского фронта, перешедшего в наступление 30 июля, оказались скромными, особенно на стыке с 31-й армией.

Учитывая все это, командование Западного фронта по согласованию со Ставкой перенесло начало наступления 31-й и 20-й армий на утро 4 августа. Соответственно отодвигался и ввод в прорыв нашего корпуса, как и всей фронтовой подвижной группы.

Оставшиеся дни мы использовали для рекогносцировок местности по маршрутам выдвижения корпуса вплоть до р. Держи. Побывали в 251-й стрелковой дивизии полковника Б. Б. Городовикова в полосе которой нам предстояло войти в прорыв, а также в группе полковника Армана, согласовали все вопросы взаимодействия. Завершили подготовку материальной части. Пополнили запасы горючего и продовольствия. Провели занятия с командованием и штабами соединений, а те, в свою очередь, с командирами частей, посвященные окончательной отработке предстоявших боевых действий.

В частях состоялись партийные и комсомольские собрания, ставшие с тех пор традицией, которая свято соблюдалась и в дальнейшем в корпусе перед началом каждой операции. Коммунисты, комсомольцы собирались ненадолго. Но и этого было достаточно, чтобы каждый получил необходимую зарядку и подготовился к выполнению своей задачи. А она, конечно, состояла в том, чтобы быть там, где труднее, первыми идти в бой и вести за собой товарищей. И коммунисты, и комсомольцы на этих собраниях с огромным подъемом давали клятву быть достойными своего высокого звания, не жалеть сил и самой жизни для разгрома врага.

Таким же высоким накалом были наполнены беседы, проведенные в подразделениях командирами, политработниками, всеми коммунистами. К тому времени мы уже знали о зверствах, чинимых гитлеровцами на территории, которую нам предстояло освободить. О них информировали в штабе 20-й армии, имевшем связь с партизанским отрядом, которым командовал секретарь Погорельского райкома партии С. Г. Дорочонков. И теперь наши политработники рассказали во время бесед в подразделениях о том, что, например, в районном центре Погорелое Городище из трехтысячного населения фашисты уничтожили свыше 2 тыс. человек. С гневом и возмущением узнал об этом личный состав корпуса. Охваченные еще большей ненавистью к врагу, воины рвались в бой.

И вот наступление началось. В 6 часов 15 минут 4 августа огонь всей артиллерии и минометов двух армий внезапно обрушился на передний край противника в районе Погорелое Городище. Гитлеровцы были захвачены врасплох. В ходе артиллерийской и авиационной подготовки, длившейся в общей сложности полтора часа, оборона двух вражеских дивизий — 161-й пехотной и 36-й моторизованной была буквально сметена. Дело довершил одновременный залп 18 дивизионов «катюш»[27].

После такой тщательной огневой обработки противника ударные группировки 31-й и 20-й армий без особых трудностей прорвали первую и вторую позиции обороны двух пехотных и 36-й моторизованной дивизий на фронте до 20 км. Вражеские войска, разбитые и деморализованные мощным ударом, побросали тяжелое вооружение и начали отходить, прикрываясь огнем небольших групп танков и автоматчиков.

Подвижные группы обеих наступающих армий к 16 часам переправились через р. Держу и, не встречая сопротивления врага, вошли в прорыв. К исходу дня группа генерала Бычковского главными силами вышла в район Старое — Ревякино, а передовыми частями достигла населенного пункта Емельянцево. Группа полковника Армана в это же время подходила к Кондраково, передовые же ее части — к Праслово.

Таким образом, войска 31-й и 20-й армий в основном выполнили задачу прорыва тактической зоны обороны на всю глубину. В то же время в целом задачи, поставленные им, были осуществлены неполностью. Как уже отмечалось, план операции предусматривал на первый день для 31-й армии овладение г. Зубцовом и выход на р. Вазузу, для 20-й армии — освобождение Карманова и захват передовыми отрядами переправ на р. Гжати. Эти цели пока не были достигнуты.

В итоге условия для ввода фронтовой подвижной группы в прорыв оказались менее благоприятными, чем предполагалось.

Мы внимательно и напряженно следили за развитием событий в первый день операции. Было ясно, что неполное выполнение задачи 31-й и 20-й армиями — результат медлительности обеих армейских подвижных групп как при переправе через р. Держу, так и после ввода в прорыв. Ведь они продвигались, не встречая сопротивления противника, который в результате первоначального мощного удара поспешно отходил. Кроме того, на территории к западу от р. Держи вплоть до Вазузы и Гжати у него не было подготовленных рубежей. Так в чем же дело? И мы ломали себе голову, пытаясь понять причину задержки.

Поняли мы это лишь тогда, когда сами оказались за р. Держой.

* * *

Но непредвиденные трудности начались еще раньше. Дело в том, что вражеская авиация, оказывавшая довольно незначительное воздействие на наступавшие соединения 31-й и 20-й армий, все свои усилия направила на их тылы и фронтовые резервы. Несмотря на большие потери от ударов нашей истребительной авиации и огня зенитной артиллерии, самолеты противника, действуя группами от 10 до 30 машин, всю вторую половину дня 4 августа наносили бомбовые удары.

Особенно пострадали переправы через р. Держу. Все они оказались разрушенными. Меры же по их восстановлению не были приняты своевременно. Это сразу же осложнило действия фронтовой подвижной группы.

Она начала выдвижение из исходных районов в 20 часов 4 августа. Наш корпус следовал по двум маршрутам, имея двухэшелонное построение. По правому маршруту к населенным пунктам Зеновское, Засухино выдвигались 200-я танковая бригада с истребительно-противотанковым полком в первом эшелоне и 22-я танковая бригада — во втором, по левому, в направлении Карабаново, Старое — 100-я танковая и за ней 6-я мотострелковая бригады.

Сумерки быстро сгустились, наступила ночь. Все пути оказались забиты обозами, артиллерией. К тому же дороги были в исключительно плохом состоянии. Машины, шедшие с затемненными фарами, застревали в грязи. Все это тормозило движение.

Лишь под утро 5 августа фронтовая подвижная группа, возглавляемая заместителем командующего 20-й армией генерал-майором И. В. Галаниным, достигла реки. Севернее Погорелого Городища вышел наш корпус, южнее — 8-й танковый корпус генерал-майора танковых войск М. Д. Соломатина, а слева от него — 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора В. В. Крюкова.

Поскольку восстановление переправ еще даже не началось, группа вынуждена была остановиться на восточном берегу. К счастью, теперь она располагала собственными, хотя и небольшими, переправочными средствами — двумя понтонными батальонами. Подвижной группе были также приданы три инженерных батальона. Генерал-майор И. В. Галанин, не имевший своего аппарата управления и руководивший войсками из штаба нашего корпуса, тут же распределил вновь прибывшие части. Корпуса получили по инженерному батальону, а танковые, кроме того, по одному понтонному.

Последние с ходу приступили к делу, и уже к 12–13 часам мы с генералом М. Д. Соломатиным смогли переправить на западный берег реки по одной танковой бригаде. К тому времени генерал Галанин уточнил задачу на этот день, приказав обоим танковым корпусам сильными передовыми отрядами овладеть к 18 часам рубежом Гнездилово — Хлепень и переправами на р. Вазузе. Южнее, к р. Гжати, должен был наступать кавкорпус.

Передовой отряд мы сформировали уже к 14 часам. Возглавил его командир 100-й танковой бригады полковник Н. М. Иванов. Но, кроме этой бригады, находившейся уже на западном берегу реки, в состав передового отряда вошли один из батальонов 6-й мотострелковой бригады и две батареи противотанковой артиллерии. А их еще нужно было переправить через р. Держу.

Все это заняло не много времени. Но тут вновь пошел сильный дождь. И когда передовой отряд начал наступление в указанном направлении, дороги, с утра начавшие было подсыхать, вновь превратились в месиво. Вот когда стало понятным замедленное движение армейских подвижных групп. Ведь и накануне, когда они вошли в прорыв, дороги были такими же труднопроходимыми. Повсюду были видны следы буксовавших и застревавших машин, и наши воины искренне посочувствовали танкистам генерала Бычковского и полковника Армана.

Но частям полковника Иванова, а также наступавшему слева в таком же примерно составе передовому отряду 8-го танкового корпуса пришлось еще труднее. Ибо они шли по дорогам, которые не только размокли, но и были разбиты ранее прошедшими войсками. Причем последние в ряде мест так и не смогли вытащить из грязи часть своих машин. И теперь это создавало пробки на дорогах.

Словом, передовые отряды двигались крайне медленно. Даже танкам было нелегко преодолевать каждый километр. Колесные же машины приходилось то и дело вытаскивать на руках. Отряд 8-го танкового корпуса к исходу дня 5 августа смог выйти частью сил лишь в район Покров — Ровное. Передовые подразделения отряда полковника Иванова, двигавшегося несколько быстрее, достигли Костино — Бровцино.

Таким образом, передовой отряд 6-го танкового корпуса вышел на ближние подступы к Вазузе на участке 251-й стрелковой дивизии 20-й армии. Но впереди оказался заранее укрепленный рубеж противника, проходивший здесь и севернее до Зубцово вдоль восточного берега реки, а далее тянувшийся на юго-восток от нее к Карманову. Перед этим рубежом уже во второй половине дня 5 августа наступающие войска 31-й и 20-й армий встретили резко возросшее сопротивление противника и были остановлены во всей своей полосе. Попытка частей 251-й стрелковой дивизии с ходу прорвать вражескую оборону в направлении Вуконтово не увенчалась успехом даже с подходом передового отряда нашего 6-го танкового корпуса.

Донесение полковника Н. М. Иванова об обстановке в районе Костино — Бровцино было получено мною в момент, когда поступила директива фронта[28], уточнявшая дальнейшие задачи наступавшим войскам. Она предписывала 31-й и 20-й армиям возобновить операцию с утра 6 августа и к исходу 8 августа выйти в своих полосах на железную дорогу Ржев — Вязьма. Фронтовой подвижной группе приказывалось продолжать наступление в направлении Сычевки.

6-й танковый корпус, выдвинувший к тому времени свои главные силы в район Зеповское — Засухино — Старое, должен был, не задерживаясь, выступить на Копылово. Оттуда нам предстояло нанести удар в направлении населенного пункта Малое Кропотово и овладеть районом Кривцово — Мостищи — Березовка — Кузьмино, расположенным на меридиане Ржева. Корпус генерала Соломатина получил задачу наступать от Каськова, Покрова, Ровного на Козлово, Хлепень и в дальнейшем выйти к Сычевке. Разгромить противника юго-восточнее этого населенного пункта было приказано кавкорпусу генерала Крюкова, который выдвигался левее, из района Праслово — Красный Пахарь — Семеновское — Кондраково.

Эти задачи не удалось выполнить полностью, хотя они и в дальнейшем, вплоть до конца 1942 г., с незначительными изменениями неоднократно ставились войскам Западного фронта. Порой казалось, что мы близки к цели. Но противнику вновь и вновь удавалось вернуть часть утраченных позиций.

Впрочем, как ни важно было очистить этот район от врага, неизмеримо значительнее была главная задача нашего наступления — не допустить переброску вражеских резервов с западного на сталинградское и кавказское направления, где тогда решалась судьба всего последующего хода войны. И эта задача была с честью выполнена войсками Калининского и Западного фронтов, в том числе и 6-м танковым корпусом.

Чтобы яснее представить дальнейшие события, необходимо прежде всего рассказать хотя бы вкратце о сложившейся к 6 августа обстановке в полосе наступления левого крыла Калининского и правого крыла Западного фронтов.

Еще 30 июля, после начала наступательной операции левофланговых армий Калининского фронта, обеспокоенное вражеское командование начало перебрасывать на угрожаемый участок оперативные резервы, предназначавшиеся для отправки под Сталинград. Подтягивались 1-я и из Вязьмы 5-я танковые дивизии. 31 июля в Сычевке, где находился штаб немецкой 9-й армии, появилась 6-я пехотная дивизия. В начале августа туда же подошла из Смоленска 2-я танковая дивизия. Все они сосредоточивались для действий в районе Ржева и Зубцова против наступавших войск Калининского фронта.

Но после внезапного удара правофланговых армий Западного фронта командование группы армий «Центр» сочло обстановку на сычевском направлении более опасной. 9-й армии было приказано нанести здесь контрудар и отбросить советские войска на исходные позиции. В обороне на реках Вазузе и Гжати были оставлены лишь 253-я пехотная дивизия и ряд мелких вспомогательных отрядов.

Остальные силы армии вместе с тремя упомянутыми танковыми дивизиями должны были нанести контрудар с трех направлений.

Для контрудара на Погорелое Городище был выделен 39-й танковый корпус. Он предназначался для действий 5-й танковой и 253-й пехотной дивизий от населенного пункта Осуга через Буконтово, а 1-й танковой и 6-й пехотной — из Сычевки через Хлепень. 46-му танковому корпусу силами 2-й танковой, 36-й моторизованной и 342-й пехотной дивизиям приказывалось нанести контрудар, из района Карманова. Последовала соответствующая перегруппировка сил противника, и сосредоточенные для контрудара войска начали выдвигаться с запада к Вазузе и Гжати.

В это же время корпуса нашей фронтовой подвижной группы следовали в указанных директивой направлениях. Нам было известно об усилившемся сопротивлении противника на подступах к Вазузе. Имелись сведения и о переброске вражеских резервов в этот район. Но их группировка пока была неясной. Не знали мы и намерений немецко-фашистского командования. Ясно было лишь одно: гитлеровцы приложат все усилия для противодействия нашему наступлению.

Однако первый и немалый успех был уже достигнут. За два дня войска Калининского и Западного фронтов прорвали оборону противника на широком фронте и в глубину до 30 км, нанесли врагу значительные потери. Наконец, серьезным успехом являлся тот факт, что в бои начинали втягиваться оперативные резервы немецко-фашистского командования, сковывание которых на этом направлении и являлось одной из главных целей Советского командования.

Утро 6 августа застало наш корпус в пути. Еще ночью были подготовлены два маршрута, проходившие на стыке 31-й и 20-й армий. Один из них вел от Засухина через Шилово на Гнездилово, второй — от населенного пункта Старое через Бубново к Буконтово. Определили и построение для ввода в прорыв.

В первом эшелоне корпуса выдвигались 6-я мотострелковая и 200-я танковая бригады, которыми командовали полковники А. Н. Комолов и И. Г. Москвин. Непосредственно за ними следовал командир корпуса с оперативной группой. К исходу дня к нему присоединялся первый эшелон штаба корпуса (командный пункт) во главе с полковником Н. С. Комаровым, перемещавшийся не более двух раз в сутки. Далее — 22-я танковая бригада полковника И. П. Ермакова. Она была назначена во второй эшелон, как и бригада полковника Н. М. Иванова, уже выдвинувшаяся в район Костино — Бровцино.

За всеми силами корпуса развертывался второй эшелон штаба корпуса (тыловой пункт управления). Он перемещался по мере необходимости.

Танковые бригады в пути следования строились по единому принципу. Каждая из них имела передовой отряд и головную (боковую) походную заставу. Затем выдвигались танковый батальон, за ним штаб бригады, снова танковый батальон и, наконец, средства усиления. Такое построение корпуса и бригад для ввода в прорыв обеспечивало должное управление войсками в сложных условиях, давших себя знать в тот же день.

Началось опять-таки с мучений на очень испортившихся дорогах. Первым стал отставать понтонный батальон, чьи тяжелогруженые машины местами вообще не могли двигаться самостоятельно. Был единственный выход — буксировать их, как и весь остальной автотранспорт корпуса, тракторами и даже легкими танками. Последнее категорически запрещалось. Но я вынужден был дать разрешение, так как в противном случае к моменту подхода к Вазузе отстали бы не только переправочные средства, но и все наши автомашины с мотострелковыми частями, боеприпасами, горючим и продовольствием.

Несмотря на принятые меры, двигались мы все же медленно. Дождь лил не переставая. Ближе к полудню возникло новое, более сложное препятствие. На подходе к урочищу Семичастный Мох, покрытому лесами и болотами, выяснилось, что дороги в этом районе, с утра еще казавшиеся более или менее терпимыми, теперь в результате усилившегося дождя превратились в сплошную непроходимую топь. Пришлось нам, как и 8-му танковому корпусу, выдвигавшемуся левее, обходить ее с северо-запада.

Но никакие трудности не могли остановить советских воинов. Соединения корпуса, в том числе и 100-я танковая бригада, присоединившаяся к нам в районе Костино — Бровцино, во второй половине дня 6 августа вступили в бой с частями 161-й пехотной дивизии, противостоявшей левому флангу 31-й и правому флангу 20-й армий.

Одним из первых атаковал противника передовой отряд 200-й танковой бригады. Действуя совместно с частью сил 923-го стрелкового полка дивизии полковника Городовикова, он после ожесточенного боя ворвался в Буконтово и вышел на восточный берег Вазузы. Вслед за тем левофланговые подразделения того же стрелкового полка, взаимодействуя с подошедшими передовыми частями 8-го танкового корпуса, овладели населенным пунктом Козлове. Еще южнее главные силы 251-й стрелковой дивизии и воины корпуса генерала Соломатина очистили Луковники и Карамзино от противника и продолжали наступать в направлении Печоры.

Тем временем еще один успех был достигнут в полосе левофланговой 88-й стрелковой дивизии 31-й армии. Туда мною была выдвинута часть сил 200-й танковой бригады. Нанеся совместно с пехотой удар по оборонявшемуся здесь врагу, мы вынудили его обратиться в бегство. В результате было освобождено Кошелеве, которое гитлеровцы использовали в качестве одного из опорных пунктов.

Оборона противника на этом участке была, таким образом, прорвана на рубеже Кошелеве — Карамзино. Теперь перед нами была р. Вазуза. На подступах к ней противник усилил сопротивление. По данным нашей разведки, сюда подошли передовые части приближавшихся с запада крупных вражеских резервов.

Кстати, нельзя не отметить успешные действия разведки корпуса во главе с майором М. Г. Криволаповым. Она оказалась в довольно сложных условиях. Уже во время выдвижения корпуса из района р. Держи по незнакомой местности мы столкнулись с тем, что не могли получить от стрелковых частей каких-либо данных ни о дорожной сети, ни даже об обстановке на линии фронта. К сожалению, и при прорыве вражеской обороны на участке Кошелеве — Буконтово командиры стрелковых полков, вышедших сюда почти за сутки до нас, оказались не в состоянии сообщить какие-либо сведения о противостоящих частях.

Но это была не их вина. Указанные полки действовали доблестно, геройски, и их командиры, особенно командир 923-го полка 251-й стрелковой дивизии майор П. К. Грицук, показали себя храбрыми и умелыми командирами. Но сказывалось отсутствие у них должной связи между собою и со штабами дивизий, а также последних с штабом армии. Это и привело, по крайней мере в тот момент к отсутствию ясного представления о лежащей впереди местности и силах противника.

Хорошей связью не могла похвастаться и фронтовая подвижная группа. Хотя возглавлявший ее генерал-майор И. В. Галанин сделал местом своего пребывания командный пункт нашего 6-го танкового корпуса, мы далеко не всегда знали обстановку в полосе наступления 31-й и 20-й армий. Объяснялось это тем, что командир группы не имел ни своего аппарата управления, ни собственных средств связи. По этой причине даже управление корпусами подвижной группы пришлось взять на себя непосредственно командующему фронтом[29].

При таких условиях, естественно, разведка корпуса должна была проявить всю свою энергию и изобретательность для обеспечения штаба необходимыми данными. И майор М. Г. Криволапов со своими подчиненными оказался на высоте этой задачи. Так, благодаря смелым действиям наших разведчиков мы вскоре после выхода к вражескому оборонительному рубежу на участке Кошелево — Буконтово уже имели сведения о том, что он обороняется сравнительно слабыми силами частей 161-й пехотной дивизии.

Это позволило принять решение с ходу атаковать противника, что в итоге привело к освобождению обоих населенных пунктов и стремительному выходу к Вазузе.

Как уже отмечено, наша разведка своевременно установила и подход крупных вражеских резервов. Эти данные подтвердили пленные, взятые в бою на подступах к Вазузе. Оказалось, что они принадлежали не только к уже известной нам 161-й пехотной, но также к передовым частям 5-й танковой и 253-й пехотной дивизий, прибывших — первая из Вязьмы, а вторая — из района Дорогобужа. Из опроса пленных выяснилось, что главные силы последних двух соединений выдвигаются из района железнодорожной станции Осуга, лежащей на полпути между Ржевом и Сычевкой. Таким образом, можно было ожидать их удара с запада на всем участке нашего наступления.

Итак, предстояли бои с явно превосходящими силами противника. Такой вывод можно было сделать на основании известных нам данных о составе немецких соединений. Так, танковые дивизии врага обычно насчитывали до 200 и более танков. Несколько забегая вперед, отмечу, что на этот раз соотношение сил в полосе наступления правого крыла Западного фронта, ставшее известным позднее, в целом было примерно равным, но на отдельных участках, в том числе и на нашем, оно действительно склонялось в пользу гитлеровцев. В частности, 5-я танковая дивизия противника имела в своем составе до 16 тыс. солдат и офицеров, т. е. вдвое больше, чем наш корпус. Танков у нее было 160, а у нас — 169, но при этом более трети последних составляли легкие танки Т-60[30] со слабой броней и 20-мм пушкой.

Соотношение сил по пехоте также было не в нашу пользу. Взаимодействовавшие здесь с нашим корпусом левофланговый полк 88-й стрелковой дивизии (31-я армия) и правофланговый полк 251-й стрелковой дивизии (20-я армия) уже понесли потери при прорыве обороны на р. Держе и в последующих боях. Противник же имел теперь в их полосе наступления не только потрепанные части 161-й пехотной дивизии, но и свежую 253-ю пехотную дивизию.

Командование фронта было немедленно поставлено обо всем этом в известность. В ответ нас информировали, что танковые и пехотные дивизии резерва группы армий «Центр» выдвигаются для контрудара и на других направлениях полосы наступления 31-й и 20-й армий. Одновременно фронт требовал отразить контрудар, после чего продолжать выполнение задачи на наступление в направлении Сычевки.

Стала очевидной неизбежность жестокого встречного сражения.

* * *

В сущности, оно уже началось боем с передовыми частями 5-й танковой и 253-й пехотной дивизий на подступах к Вазузе. И теперь для нас самое главное состояло в том, чтобы форсировать реку и захватить плацдарм на ее западном берегу до подхода главных сил противника. Ибо если ему удастся опередить нас, обстановка резко осложнится и захват плацдарма в лучшем случае будет осуществлен ценою тяжелых потерь.

Поэтому командиру 200-й танковой бригады полковнику И. Г. Москвину был отдан приказ во взаимодействии с частями 88-й и 251-й стрелковых дивизий с ходу атаковать противника и прорваться к Вазузе на стыке 31-й и 20-й армий. После короткой артиллерийской подготовки наши танки и подошедшие части 6-й мотострелковой бригады полковника А. Н. Комолова начали атаку. В коротком бою они разгромили противника и отбросили его за реку.

Мотострелковая бригада, как видим, подоспела вовремя. Однако все же отстали переправочные средства. А они сейчас были особенно нужны. Противник при отходе за реку взорвал за собой переправу. Что касается бродов, то они годились лишь для части сил корпуса. Танкам и артиллерии нужны были хотя бы мосты на ряжах — деревянных срубах, заполненных грузом камня или песка. Их и было решено навести.

Задачу эту успешно выполнили саперы приданного корпусу инженерного батальона с помощью воинов мотострелковых подразделений.

Вазуза оказалась довольно серьезной водной преградой. Ширина ее достигала 80–90 м, а глубина превышала 2 м. Бродов в полосе нашего наступления было мало, да и те затопило после дождей. Словом, наведение переправ в сложившихся условиях само по себе было делом нелегким. Но его к тому же резко осложняло противодействие противника. Его авиация не раз пыталась бомбить как боевые порядки корпуса, так и участки, где нами наводились переправы. Правда, это ей плохо удавалось отчасти благодаря нашей истребительной авиации, периодически появлявшейся над полем боя, а главным образом в результате меткого огня зенитчиков.

Тем не менее налеты вражеских самолетов замедляли наведение переправ. Еще более действенным в этом отношении был отчаянный минометный и пулеметно-автоматный обстрел, который вели гитлеровцы с западного берега, пытаясь помешать нашим саперам.

Но и он продолжался недолго и не успел причинить нам существенных потерь. Дело в том, что сразу же после выхода к Вазузе 6-й мотострелковой бригаде был отдан приказ переправлять личный состав на западный берег вплавь и на подручных средствах. Поэтому в то время, когда инженерный батальон, заготовив материал, приступил к наведению переправ, первые мотострелковые подразделения уже преодолели реку. Вступив в бой с противником, они оттеснили его от берега.

Исключительную самоотверженность проявили наши славные саперы. Стоя буквально по горло в воде и первое время под огнем противника, они бесстрашно делали свое дело.

6-я мотострелковая бригада успела переправить через Вазузу почти половину своего личного состава к тому времени, когда были готовы мосты на ряжах. По ним перешли на западный берег остальные ее силы, а затем и 200-я танковая бригада. Оба соединения с ходу повели наступление в направлении Гредякино, Щеколдино, Кортнево. Непосредственно за их боевыми порядками следовал штаб корпуса. Но едва мы продвинулись на 2–3 км, как встретились с противником.

Первый удар обрушился на передовой отряд 6-й мотострелковой бригады в составе 3-го батальона. На исходе дня он был атакован 28 вражескими танками с пехотой.

Завязался ожесточенный бой, в котором наши отважные воины нанесли поражение превосходящим силам гитлеровцев. Действуя из укрытий, истребители танков подпустили фашистов на расстояние выстрела и метким огнем противотанковых ружей подожгли и подбили 12 вражеских машин. А пулеметный взвод под командой лейтенанта А. Ф. Юрова отсек и полностью уничтожил до роты гитлеровцев.

С наступлением темноты противник прекратил атаку. Смелые действия мотострелкового батальона способствовали удержанию захваченного корпусом небольшого плацдарма за западном берегу Вазузы. В течение ночи части корпуса укрепились на своих позициях и одновременно подготовились к дальнейшему наступлению.

Ночь прошла сравнительно спокойно, и личный состав получил небольшую передышку. В подразделениях были проведены короткие партийные и комсомольские собрания, политбеседы с группами бойцов. Они вновь показали высокое морально-политическое состояние личного состава, его готовность к предстоявшим боям. Командиры и политработники не скрывали сложности обстановки и намерения противника отбросить нас за реку и одновременными ударами с двух сторон на Погорелое Городище окружить и уничтожить значительную часть наступающих войск правого крыла Западного фронта. От нас, говорили мы воинам корпуса, зависит многое в срыве этого вражеского замысла, так как мы действуем на главном направлении контрудара противника.

Откровенный разговор еще больше воодушевил всех. Ответ был единодушным: «Разгромим врага и этим поможем героям — защитникам Сталинграда!» В этих словах звучала решимость одолеть врага и уверенность в своих силах и в мощи своего оружия, окрепшая в первых успешных боях. И воины корпуса расходились после собраний и бесед по своим местам с одной мыслью: громить и гнать с родной земли ненавистного врага.

На рассвете 7 августа бои возобновились и сразу же приняли чрезвычайно напряженный характер. Противник ввел в бой крупные силы.

Как выяснилось из информации штаба фронта, сосед слева — 8-й танковый корпус в это утро главными силами вел бои западнее и юго-западнее Козлова и Карамзина. Но еще прошедшей ночью передовой отряд его 31-й танковой бригады одной ротой прорвался к Вазузе и захватил переправу в районе Хлепени. Если сопоставить с этим продвижение нашего корпуса на западном берегу реки в направлении Гредякино, Щеколдино, Кортнево, то противник, казалось, был охвачен с двух сторон. Но в действительности дело обстояло иначе, так как он обладал превосходством сил, имел возможность сосредоточить усилия против наших прорвавшихся группировок и бить их по частям.

Особенно осложнилась в связи с этим задача нашего корпуса, наступавшего на западном берегу Вазузы в отрыве от остальных сил фронтовой подвижной группы. Кроме того, мы не только лишились первоначального превосходства сил, но и занимали невыгодные позиции для наступления, так как находились в узкой части междуречья, невдалеке от слияния рек Осуги и Вазузы.

Такова была обстановка утром 7 августа, когда вырвавшееся вперед одно из подразделений 6-й мотострелковой бригады было контратаковано танками противника в районе Гредякина.

Под воздействием их мощного огня группа наших воинов начала было отходить на позиции 200-й танковой бригады. Однако в это время заговорили орудия противотанковой батареи этой бригады. Артиллеристы под командованием старшего лейтенанта Ф. С. Площенко первыми же залпами уничтожили четыре немецких танка, вынудив остальные повернуть назад. Контратака была отбита, и подразделения 6-й мотострелковой бригады снова заняли свои позиции.

Но почти сразу же последовал новый удар врага, на этот раз силами нескольких десятков танков с пехотой, поддерживаемых артиллерией. Завязался огневой бой, в котором на выручку к нашим мотострелкам пришли танки 200-й танковой бригады. Их вел командир одного из ее батальонов капитан С. Г. Федотов.

Бой разгорался все сильнее. Вскоре в нем участвовали уже значительные силы обеих сторон. Борьба шла буквально за каждый метр земли. Враг стремился вытеснить нас с плацдарма, мы, же, в свою очередь, — отбросить его от Гредякина и овладеть этим селом. В ожесточенной схватке, длившейся весь этот и следующий день, воины 6-го танкового корпуса и сражавшихся плечо к плечу с ними левофланговых частей 88-й стрелковой дивизии и 923-го стрелкового полка (командир майор П. К. Грицук) 251-й стрелковой дивизии проявили большую отвагу.

Свыше десяти фашистских танков вывел из строя во встречном бою батальон капитана С. Г. Федотова. Из них два были подбиты танком комбата. Он же уничтожил одно из орудий и группу фашистских истребителей танков.

Беззаветно сражался экипаж танка Т-60, возглавляемый П. А. Тимофеевым. В первые же минуты эта машина была подбита прямым попаданием вражеского снаряда. Но экипаж решил продолжать бой. Выйдя из машины, он приступил к ее ремонту. В самый разгар работы на него обрушился огонь вражеских автоматчиков. Гитлеровцы пытались окружить танк и кричали обычное в таких случаях:

— Рус, сдавайся!

В ответ Тимофеев со стрелком вскочили в машину и, открыв огонь из пушки и пулемета, начали в упор расстреливать наседавших фашистов. Противник ударил по танку бронебойными снарядами. От попадания одного из них машина загорелась. Но и после этого героический экипаж продолжал вести огонь по врагу. Понеся потери, гитлеровцы были вынуждены отказаться от дальнейших попыток захватить советских танкистов в плен. И только тогда Тимофеев, на котором уже загорелась одежда, вместе со стрелком покинул машину. Вокруг нее остались десятки трупов вражеских автоматчиков.

Особо отличился в боях 7–8 августа 3-й мотострелковый батальон 6-й мотострелковой бригады. Часть сил этого батальона вел в атаку старший политрук Н. Д. Дружинин. Он лично уничтожил 14 гитлеровцев. Даже будучи ранен, он отказался эвакуироваться в тыл и до конца руководил боем. В боевых порядках батальона успешно действовала 1-я батарея артиллерийского дивизиона 6-й мотострелковой бригады. По нескольку вражеских танков подбили наводчики противотанковых орудий А. Д. Родионов, А. И. Федотов, Г. А. Гераскин, А. Н. Азаров. Все они были удостоены боевых наград.

В результате двухдневных боев 6-й танковый корпус и взаимодействовавшие с ним подразделения стрелковых дивизий не только отразили все контратаки врага, но и расширили плацдарм. Противник был выбит из Кортнева, расположенного на берегу р. Осуги, и из находящихся в междуречье населенных пунктов Васильки, Логово. Заняв их, мы несколько улучшили позиции корпуса.

К исходу 8 августа обозначился успех и на участке соседнего 8-го танкового корпуса. Совместно с главными силами 251-й стрелковой дивизии его 93-я танковая и 8-я мотострелковая бригады подошли к восточному берегу Вазузы, прижав противника к реке, а их левофланговые подразделения начали переправляться на западный берег. Еще левее продвинулись вперед 31-я и 25-я танковые бригады из состава корпуса генерала Соломатина. Взаимодействуя с частями 331-й стрелковой дивизии, первая из них форсировала Вазузу в районе Хлепени, вторая переправилась через Гжать. В результате наши войска на этом участке достигли рубежа Хлепень — Климово — Попсуево, а несколько южнее продвинулись до Бургова.

Преодолел Гжать и 2-й гвардейский кавалерийский корпус, наступавший в полосе 354-й стрелковой дивизии. Продолжая действовать совместно с ней, он в ходе ожесточенных боев вышел к населенным пунктам Романово, Подъяблонки, Колокольня. Действовавшие слева войска 20-й армии наступали в направлении Карманова, преодолевая упорное сопротивление врага.

Еще более напряженные бои развернулись 9 августа. Обе стороны ввели в бой все свои силы. Это был самый трудный день в ходе всего встречного сражения.

Наш 6-й танковый корпус, наступая по-прежнему совместно с частями 88-й стрелковой дивизии 31-й армии и 251-й стрелковой дивизии 20-й армии, с утра нанес сильный удар по противнику. Сломить его сопротивление удалось лишь нашим левофланговым частям. Но и это было немало. Развивая успех, корпус с пехотой в течение всего дня с тяжелыми боями продвигался вперед, главным образом вдоль р. Вазузы. К исходу дня мы вышли на рубеж Кортнево — Логово — Тростино — Печора, расширив плацдарм на западном берегу реки до 8–9 км по фронту до 3 км в глубину.

События этого дня на других участках полосы наступления имели своим последствием значительное усложнение задачи нашего корпуса. Чтобы представить это, необходимо хотя бы коротко рассказать о них.

9 августа успешно наступал и 8-й танковый корпус. Совместно с 331-й стрелковой дивизией он продвигался на запад, ведя встречные бои с частью сил немецких 1-й танковой и 6-й пехотной дивизий. Своими танками он также поддерживал наступление 2-го гвардейского кавкорпуса и 354-й стрелковой дивизии. Впрочем, здесь наши войска имели незначительное продвижение.

Особенно трудная обстановка сложилась на кармановском направлении. Там противник атаковал силами четырех дивизий — 2-й танковой, 36-й моторизованной, 78-й и 342-й пехотных. Противостоявшие им войска 20-й армии весь день вели встречные бои, но продвигались вперед лишь местами. В то же время на ряде участков противнику удалось их потеснить.

В целом результаты встречного сражения были благоприятными для войск правого крыла Западного фронта. Однако изменившееся в пользу противника соотношение сил ставило под вопрос успех дальнейшего наступления на Сычевку. Вместе с тем появление сильной вражеской группировки в районе Карманова угрожало левому флангу 20-й армии. Оно также осложнило условия для расширения фронтовой наступательной операции с участием располагавшихся левее 5-й и 33-й армий.

Руководствуясь этими соображениями, командование Западного фронта на исходе 9 августа приняло решение, предусматривавшее ряд мер по усилению войск, наступавших на кармановском направлении, с целью разгрома противостоявшей там группировки противника. В частности, на это направление перебрасывался и 8-й танковый корпус, передававшийся в подчинение 20-й армии. Ему было приказано сосредоточиться 10 августа в районе Подберезки, совместно с частями 8-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Ф. Д. Захарова нанести удар по левому флангу кармановской группировки врага и освободить районный центр Карманово.

Таким образом, 8-й танковый корпус был выведен из состава подвижной группы. В ночь на 10 августа он передал 251-й стрелковой дивизии свой участок боевых действий в районе Игнатово — Голяково и начал выдвигаться на кармановское направление.

Вследствие этого ударная группировка, наступавшая на Сычевку, была ослаблена. В ее составе остался один танковый корпус — 6-й. В то же время ему по-прежнему ставилась активная задача — расширить плацдарм, овладев участком Подъяблонки — Чупятино. Если еще накануне на этом направлении наносили удар все бронетанковые силы фронтовой подвижной группы с 251-й, 331-й стрелковыми дивизиями и частью сил 354-й, то с 10 августа наступать предстояло лишь нашему танковому корпусу с одной 251-й стрелковой дивизией, причем оба соединения были уже ослаблены в предшествующих боях, особенно в ходе встречного сражения 6–9 августа. Что касается 331-й и 354-й, то им приказывалось закрепиться на достигнутых рубежах.

Итак, наступать на сычевском направлении предстояло лишь нашему корпусу с 251-й стрелковой дивизией. Сложность этой задачи не уменьшало и то, что противник после провала своего контрудара в направлении Погорелого Городища также перешел 10 августа к обороне. В его распоряжении был заранее оборудованный рубеж, который он в ночь на 10 августа и в последующие дни усиленными темпами продолжал укреплять. Наконец, и сам характер местности, как уже отмечалось, благоприятствовал обороняющимся.

В силу всего этого наши дальнейшие наступательные действия не привели к выходу на рубеж Подъяблонки — Чупятино. Правда, в течение первых трех дней мы, хотя и медленно, но продвигались вперед, в ожесточенных боях отвоевывая у противника буквально каждый метр земли. Однако 13 августа нас ждала новая неприятность.

В этот день враг крупными силами танков с пехотой нанес неожиданный удар со стороны Вишняково и Холм-Рогачевский по позициям 88-й стрелковой дивизии. В результате тяжелого боя ее части были вынуждены оставить не только Сады, но и Васильки. Дивизия закрепилась на участке восточнее Плющево — Пищалино — Лучково — Логово. При этом нашему 6-му танковому корпусу было приказано принять от нее участок, тянувшийся от последнего населенного пункта на юго-восток к р. Вазузе, и ударом в западном направлении вернуть вновь захваченную противником деревню Сады.

К тому времени фронтовая подвижная группа была расформирована, и вслед за 8-м танковым наш корпус, как и 2-й гвардейский кавалерийский, вошел в оперативное подчинение 20-й армии. С некоторым изменением разграничительной линии между нею и 31-й армией, по-видимому, и была связана передача нам указанного участка.

Теперь мы одновременно наступали и на юго-запад, и на запад. Противник оказывал упорное сопротивление, то и дело переходил в контратаки. Бои продолжались вплоть до 18 августа. К исходу этого дня 6-й танковый корпус и взаимодействовавшие с ним части 251-й стрелковой дивизии, ломая сопротивление врага, потеснили его на обоих направлениях, форсировали Осугу на ряде участков и вели бои на рубеже Лучково — Сады — Зеваловка — Печора.

Противник, однако, продолжал усиливать сопротивление. В период с 19 по 22 августа он вновь предпринял контратаки крупными силами как на нашем участке, так и левее, в полосах 331-й и 354-й стрелковых дивизий. Против них действовала немецкая 1-я танковая дивизия, которой удалось потеснить обе наши дивизии. 331-я была вынуждена отойти к населенным пунктам Хлепень, Климово, Степаново, а 354-я — к Гребенкино, Подъяблонки, Колокольня.

Отбросить 6-й танковый корпус и 251-ю стрелковую дивизию в эти же дни пыталась 5-я танковая дивизия врага. Но успеха не имела. Напротив, в ходе новых ожесточенных боев нам удалось продвинуться вперед и расширить плацдарм к западу от Осуги до рубежа Сады — Пальцево — Киселево.

23 августа ознаменовалось двумя значительными событиями в полосе наступления правого крыла Западного фронта. В этот день 31-я армия освободила г. Зубцов, а 20-я армия во взаимодействии с частью сил 5-й армии — районный центр Карманово. Успеху сражавшихся там войск, несомненно, способствовали отвага и мужество личного состава соединений, действовавших на сычевском направлении и сковывавших в эти дни две из трех танковых и несколько пехотных дивизий противника.

Освобождением Карманова завершилась одна из первых летних наступательных операций Красной Армии — Погорело-Городищенская. Значение ее чрезвычайно велико, и не только потому, что уже тогда были наглядно опровергнуты утверждения гитлеровцев о якобы неспособности советских войск успешно наступать против вермахта в летний период. Являясь составной частью операции Калининского и Западного фронтов на ржевско-сычевском направлении, она внесла значительный вклад в нанесение тяжелых потерь врагу. В результате Ржевско-Сычевской операции противник оказался вынужден ввести в сражение предназначавшиеся для переброски под Сталинград три танковые и несколько пехотных дивизий. В их составе в результате августовских боев осталось менее трети живой силы и четвертая часть первоначального числа танков.

Не приходится и говорить, насколько важным итогом наступления советских войск на западном направлении явилось освобождение от оккупантов обширной территории и сотен населенных пунктов. С какой великой радостью встречали нас уцелевшие жители разграбленных и сожженных сел! Для них с приходом Красной Армии кончились ужасы фашистской оккупации. А наши воины, глядя на последствия хозяйничанья гитлеровцев, вновь и вновь давали клятву очистить родную землю от ненавистного врага.

* * *

В последние дни августа 6-й танковый корпус по приказу командования 20-й армии перешел к обороне. Противостоявшие нам вражеские войска понесли большие потери и не предпринимали попыток вернуть утраченные позиции. Обе стороны вели разведку и бои местного значения. Временами вспыхивали короткие перестрелки. Словом, за эти дни, как сообщало тогда Совинформбюро в таких случаях, существенных изменений не произошло.

24 августа был получен приказ передать наш участок на плацдарме к западу от Вазузы 251-й стрелковой дивизии и вывести корпус через Буконтово, Бровцино в район Васютники — Коротово. Дело в том, что командование фронта приняло решение приостановить наступление на сычевском направлении и сосредоточить усилия для удара по вражеской группировке в районе р. Гжати, западнее Карманова. Туда и перебрасывался наш корпус.

Передав свой участок, корпус переправился на восточный берег Вазузы и сосредоточился в указанном районе. По плану командования 20-й армии нам предстояло 2 сентября совместно с 831-й и 354-й стрелковыми дивизиями прорвать вражескую оборону в междуречье Гжати и Вазузы на участке Бургово — Гончарово и к исходу дня овладеть районом Маринино — Киселево — Заболотье — Акулино. При этом танки корпуса приказывалось использовать для непосредственной поддержки пехоты.

В ночь накануне наступления мы вывели соединения корпуса на исходные позиции в районе Попсуево — Ольнино, где стрелковые части имели небольшой плацдарм за Гжатью. В первый эшелон были назначены 22-я и 100-я танковые бригады полковников И. П. Ермакова и Н. М. Иванова. Они должны были наступать соответственно с 331-й и 354-й стрелковыми дивизиями на Бургово, Романово. Второй эшелон составили 200-я танковая и 6-я мотострелковая бригады.

Утром 2 сентября после короткой артиллерийской подготовки наши войска пошли в атаку. Началась она успешно. В двухдневных боях танкисты прорвали первую и вторую позиции обороны, уничтожили свыше 1400 фашистских солдат и офицеров, 4 самолета, 10 танков, 4 минометные батареи, 32 противотанковых орудия и захватили большое число противотанковых ружей и стрелкового оружия[31].

Однако танковые бригады оторвались от пехоты и вследствие этого закрепиться на достигнутом рубеже им не удалось. В то же время бригады подвергались непрерывным ударам вражеской авиации и понесли значительные потери в личном составе и материальной части. В бою был тяжело ранен и командир 22-й танковой бригады полковник И. П. Ермаков.

Оказавшись не в состоянии развить успех и преодолеть всю оборону противника (8–10 км), обе бригады были вынуждены 4 сентября отвести свои части на исходные позиции.

В последующие дни корпус был выведен из боя и вновь переброшен по приказу фронта на другое направление — под Зубцов, в полосу 31-й армии. Это было вызвано тем, что к западу от города в районе Сохатино — Мартыново — Михеево противник сосредоточил крупные резервы и начал настойчиво контратаковать в направлении Зубцова. Требовалось не только укрепить оборону наших войск на данном фронте, но и активными действиями заставить врага отказаться от попыток вернуть утраченные позиции.

К этому времени левофланговая 29-я армия Калининского фронта была передана в состав Западного. Ей вместе с 31-й армией было приказано провести наступательную операцию с целью разгрома всей ржевской группировки противника. Боевой приказ фронта требовал от них совместными ударами окружить и уничтожить ее, освободив при этом г. Ржев. Начало операции было назначено на 8 сентября.

6-й танковый корпус передавался в оперативное подчинение 31-й армии. По приказу фронта он к утру 8 сентября сосредоточился в лесах южнее населенных пунктов Старый Березуй, Гнездилово, а в ночь на 9 сентября вышел на исходные позиции в районе юго-восточнее Михеево — Пульниково — Лесничено. Нам была поставлена задача войти в прорыв после достижения 164-й и 118-й стрелковыми дивизиями рубежа Белогурово — Черкасово, стремительно развить успех в северо-западном направлении и, не допуская отхода противника из Ржева на юго-запад, к исходу дня выйти в район Сбоево — Абрамцево — Турбачево[32].

Прибыв на исходные позиции, мы узнали, что наступление перенесено на 9 сентября. Оно началось на рассвете после получасовой артиллерийской подготовки. И так как стрелковым дивизиям не удалось полностью осуществить прорыв вражеской обороны, то для его завершения в то же утро были введены в бой и части нашего корпуса.

Наступавшие в направлении Михеево подразделения 22-й и 100-й танковых бригад были встречены сильным огнем противника. Тогда вперед вырвались части 6-й мотострелковой бригады во главе с ее командиром полковником И. Т. Есипенко. Человек исключительной храбрости, герой гражданской войны, дважды награжденный почетным оружием за подвиги в боях, он лично вел в атаку своих воинов.

Прикрывая танкистов, они смелым броском ворвались на позиции гитлеровцев у Белогурово и Зубарево и уничтожили вражеских автоматчиков и истребителей танков.

При этом особо отличился сержант М. М. Морозов. Он первым ворвался в расположение противника и забросал гранатами ближайшие окопы. Находившиеся в них гитлеровцы были убиты. Затем к нему присоединились три наших бойца. Но в этот момент их попыталась окружить большая группа фашистов. Сержант Морозов и его товарищи открыли огонь из автоматов, расстреляв почти в упор 14 вражеских солдат и возглавлявшего их офицера. Остальные обратились в бегство, однако троих из них Морозов захватил в плен.

В коротком бою воины полковника И. Т. Есипенко при поддержке танков к 10 часам утра овладели обеими деревнями.

Первой ворвалась в Белогурово рота лейтенанта А. А. Клинского из 6-й мотострелковой бригады. Одно из ее отделений под командой комсомольца сержанта И. М. Секачева смело атаковало огневую позицию фашистских пулеметчиков. Забросав ее гранатами, они вынудили врага бросить свои пулеметы и бежать. На месте схватки осталось 10 убитых гитлеровцев, в том числе один офицер. Кроме пулеметов, рота лейтенанта Клинского в этом бою захватила подбитый танк, склад оружия и боеприпасов, а также документы располагавшегося в деревне штаба вражеской части. Большая часть гарнизона противника была перебита, 13 гитлеровцев взяты в плен.

За мужество и отвагу, проявленные в этом бою, полковник И. Т. Есипенко, лейтенант А. А. Клинский, сержанты И. М. Секачев и М. М. Морозов были награждены орденом Красного Знамени. Высоких наград удостоились и многие другие воины корпуса.

В тот же день войска корпуса завязали бои за Михеево. За этот небольшой, но важный в тактическом отношении населенный пункт сражались части двух танковых и мотострелковой бригад. Это объяснялось тем, что все они после месяца с лишним непрерывных кровопролитных боев были немногочисленны. Немало воинов корпуса пало смертью храбрых в жестоких схватках с врагом, многие получили ранения и были эвакуированы в госпитали. Потеряли мы за этот месяц и более половины танков. Между тем противник особенно яростно цеплялся именно за Михеево, овладение которым открывало нам возможность для удара на Ржев с юго-востока.

9 сентября героями дня здесь были лейтенант А. Е. Гумен и его стрелковая рота из состава мотострелкового батальона 100-й танковой бригады. Трижды атаковали они врага и, наконец, сломили его сопротивление, уничтожив свыше 300 гитлеровцев и взяв в плен десятерых, в том числе 6 офицеров. Но и рота понесла большие потери. К тому времени, когда она ворвалась в Михеево, в ней осталось 22 боеспособных воина. Ранен был и лейтенант Гумен. Однако он остался на поле боя. Несмотря на свою малочисленность, отважная рота отбила две контратаки, предпринятые силами до 150 гитлеровцев с 5 танками, и продержалась до подхода наших танков и артиллерии.

На помощь своему михеевскому гарнизону немецко-фашистское командование выдвинуло по железной дороге бронепоезд. И он уже на всех парах приближался к тому пункту северо-восточнее Михеева, откуда мог вести огневой бой против наших атакующих танков. Но мы воспрепятствовали этому. Полковнику И. Т. Есипенко было приказано бросить один из его мотострелковых батальонов наперерез бронепоезду. В результате последний был остановлен в 3,5 км от своего пункта назначения и не смог оказать поддержку гарнизону, оборонявшемуся в Михеево.

10 сентября, когда мы еще вели бои за эту деревню, была получена телеграмма командующего Западным фронтом генерал-полковника И. С. Конева, который сменил генерала армии Г. К. Жукова на этом посту в конце августа. Телеграмма гласила:

«Командиру 6-го танкового корпуса товарищу Гетману.

Отмечаю успешное начало действий вашего корпуса. Стремительным ударом вперед на Ржев бить врага смертельно, прочно закрепить завоеванное. Ни шагу назад! В результате боя за Ржев быть гвардейцами.

Конев»[33].

Содержание телеграммы наши командиры и политработники уже во время боев за Михеево довели до всех воинов корпуса. И воодушевленный похвалой командующего фронтом личный состав танковых и мотострелковой бригад с новыми силами громил врага.

Храбро и умело сражались воины 100-й танковой бригады полковника Н. М. Иванова. Здесь, как и во всех частях корпуса, пример мужества и отваги показывали коммунисты и комсомольцы. Старший политрук Б. А. Поздняков, командовавший 1-м танковым батальоном этой бригады, в сложной обстановке организовал успешное отражение контратаки врага. Под ураганным огнем противника батальон прорвался в Михеево и удерживал деревню в течение 6 часов до подхода пехоты.

В этом бою погибли два наших танковых экипажа. Но неизмеримо больший урон был нанесен батальоном Б. А. Позднякова гитлеровцам. Он уничтожил до 600 фашистских солдат и офицеров, 5 танков, свыше 50 орудий, 35 блиндажей и дзотов.

Образцом бесстрашия и доблести стал для воинов командир одного из взводов этого батальона кандидат в члены партии лейтенант И. М. Арбузов. Он со своим экипажем уничтожил до 50 вражеских солдат и офицеров, 2 танка, 2 противотанковых орудия и 3 дзота. Следуя его примеру, весь взвод успешно громил фашистов. Например, экипаж под командой комсомольца младшего лейтенанта С. Г. Саркисянца на своей «тридцатьчетверке» ворвался на огневую позицию противотанковой батареи, огнем и гусеницами вывел из строя пять пушек и большую часть орудийной прислуги.

Заслуженной наградой старшему политруку Б. А. Позднякову, лейтенанту И. М. Арбузову, младшему лейтенанту С. Г. Саркисянцу и десяткам других воинов 100-й танковой бригады были боевые ордена.

Их с честью заслужили и многие экипажи 22-й танковой бригады, которой теперь командовал подполковник Н. Г. Веденичев. Из состава этой бригады особо отличились в боях за Михеево экипажи танков КВ старшего лейтенанта Е. М. Теплицкого и лейтенанта Г. С. Ярового. Первый из них, умело маневрируя на поле боя, подбил четыре танка противника. Еще более высоких результатов добился экипаж лейтенанта Г. С. Ярового. Он уничтожил четыре танка, самоходное орудие, броневик и до двух взводов вражеской пехоты. При этом четко и уверенно действовал командир орудия старшина А. Ф. Дмитриев.

К сожалению, нам не довелось участвовать во всех дальнейших боях за Ржев. Ввиду понесенных корпусом больших потерь, особенно в материальной части, он был выведен 12 сентября в резерв фронта. Подбитые танки мы эвакуировали, а остававшиеся на ходу свели в одну бригаду — 100-ю. Вместе с соединениями 31-й армии она до конца месяца продолжала вести бои к западу от Зубцова, успешно отражая непрерывные контратаки врага. А в начале октября по распоряжению штаба фронта также была выведена из боя и присоединилась к корпусу, который в это время доукомплектовывался и вел боевую подготовку в районе ст. Шаховская.

Говоря о понесенных корпусом потерях в августовских и сентябрьских боях, нельзя не подчеркнуть вновь, что урон, причиненный нами противнику, был во много раз большим. За это время соединения и части корпуса уничтожили 4805 вражеских солдат и офицеров, 11 самолетов, 71 танк, 196 орудий разных калибров, 150 пулеметов[34].

Что касается пленных и трофеев, то их число было сравнительно невелико вследствие исключительной ожесточенности боев. Обозленное нашим успешным наступлением, сорвавшим планы переброски резервов под Сталинград, немецко-фашистское командование предпринимало драконовские меры для того, чтобы его войска сражались до последнего солдата.

В этих условиях нам для овладения каждым населенным пунктом приходилось почти поголовно уничтожать противостоявшего врага. Вот почему число пленных гитлеровцев было тогда незначительным во всех наших наступавших армиях и корпусах. 6-м танковым корпусом, в частности, было взято в плен 85 солдат и офицеров противника, захвачено 7 исправных танков, 6 пушек, 41 пулемет и многое другое[35].

В резерве корпус находился почти до конца ноября. Но уже 10 октября была получена директива фронта[36] на продолжение Ржевско-Сычевской наступательной операции. Из нее мы узнали, что должны готовиться к действиям в полосе 20-й армии. Корпус включался в состав подвижной группы, в которую вошли также 2-й гвардейский кавалерийский корпус и 1-я самокатно-мотоциклетная бригада. Нам вновь предстояло форсировать р. Вазузу, но теперь в районе севернее населенного пункта Хлепень, а затем наступать на ту самую Сычевку, к которой войска фронта не смогли прорваться в августе.

Соответственно предстоящей задаче была построена боевая подготовка личного состава, проводившаяся в октябре-ноябре. К этому времени прибыло пополнение, были отремонтированы участвовавшие в боях танки, поступила новая техника. Особенно радовали боевая молодежь, прибывшая на доукомплектование личного состава, и полученный почти целый эшелон замечательных танков Т-34. В результате теперь у нас было 85 «тридцатьчетверок», т. е. половина всех имевшихся танков.

Прекрасные тактико-технические качества этой боевой машины сделали ее предметом восхищения и гордости наших танкистов. Создание ее еще в довоенный период было большим достижением советской танкостроительной промышленности, ее конструкторов, инженеров, рабочих. Танк Т-34 по всем показателям превосходил немецкий танк T-IV. Имея примерно такое же вооружение, как у последнего, наша «тридцатьчетверка» весила около 30 т и развивала скорость до 55 км/час, а названный немецкий танк при весе 24 т мог пройти за час не более 40 км. При этом он имел менее прочную броню, чем Т-34. Наконец, еще одна особенность — большие углы наклона броневых листов корпуса намного снижали уязвимость «тридцатьчетверки».

Хорошо известно, что уже в первые месяцы войны наличие таких боевых машин на вооружении наших войск явилось большой неожиданностью для противника. Его танки не выдерживали единоборства с нашими «тридцатьчетверками». Но тогда у нас их было еще мало, так как производство этих танков началось лишь незадолго до начала войны. В дальнейшем оно непрерывно наращивалось, несмотря на трудности войны, в особенности эвакуацию заводов на восток страны. Значительные результаты в этом отношении были достигнуты к тому времени, о котором здесь рассказывается. Так, за 1942 г. при общем крупном увеличении производства военной техники в нашей стране выпуск танков, в числе которых большую половину составляли Т-34, в 3,7 раза превзошел уровень 1941 г.[37]

Конечно, этих цифр мы тогда не знали, но суть дела, состоявшая во все возраставшем потоке танков, прибывавших на фронт, была ясна. И поистине трудно найти слова, чтобы полностью передать глубокую благодарность, которую испытывали наши танкисты к самоотверженным труженикам тыла, давшим Красной Армии могучую боевую технику.

Принимая ее, воины корпуса давали клятву громить врага до полного его уничтожения. Вручение новых танков экипажам сопровождалось у нас митингами в частях и подразделениях, ставшими одним из важнейших элементов всей воспитательной работы среди личного состава в период подготовки к новой наступательной операции. Этой теме посвящались боевые листки, политбеседы, которые закономерно превращались в разговор о непрерывно возраставшей военной мощи социалистической Родины, о неизбежном поражении гитлеровской Германии.

А перед самым выдвижением в исходный район пришла радостная весть, вызвавшая бурное ликование воинов корпуса. В частях и подразделениях уже шли приготовления к предстоявшему маршу. И вдруг в репродукторах зазвучали позывные, обычно предшествовавшие важным новостям. А затем раздался хорошо знакомый голос Левитана, читавшего экстренное сообщение Совинформбюро. С радостным волнением мы узнали, что 19 ноября наши войска под Сталинградом перешли в контрнаступление и окружили всю вражескую группировку в междуречье Дона и Волги.

В тот день нелегко было нашим командирам и политработникам. Им пришлось отвечать на бесчисленные вопросы бойцов. Всем хотелось больше узнать о битве под Сталинградом, о направлении ударов наших войск на юге. Многих волновало, удастся ли удержать фронт окружения, не вырвется ли враг из огромного кольца.

— Нет, теперь не ускользнет, — уверенно говорили бойцы.

В ход пошли все географические карты, какие только удалось достать, в том числе и школьные. Вокруг них группами собирались бойцы, с напряженным вниманием слушая пояснения командиров и политработников. В ходе беседы кто-нибудь обязательно вставлял:

— А ведь и мы немножко помогли сталинградцам…

И разговор переходил в новое русло.

Участники августовских и сентябрьских наступательных действий корпуса на правом крыле Западного фронта рассказывали молодому пополнению о боях на сычевском и гжатском направлениях, под Ржевом, о вражеских танковых, моторизованных и пехотных дивизиях, уже готовившихся к отправке под Сталинград, но перемолотых нашими войсками на западном направлении. Назывались имена героев этих боев, да и сами они рассказывали о жарких схватках с противником.

— А мы-то скоро ли пойдем в наступление? — допытывалась молодежь.

— Скоро, — отвечали бывалые воины, — по всему видать. Да и сталинградцам еще помочь надо — попридержать побольше гитлеровцев, не пустить их на выручку к Паулюсу.

Такое ясное понимание задачи было тогда широко распространенным в войсках западного направления. Что касается нашего корпуса, то уже несколько месяцев его воины жили мыслью о помощи защитникам Сталинграда своими боевыми действиями по сковыванию и разгрому вражеских резервов. Таков был и характер предстоявшей операции. Это ясно видно из воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, который в это время был заместителем Верховного Главнокомандующего.

Так, рассказывая о том, что 13 ноября на заседании Государственного Комитета Обороны был утвержден план контрнаступления под Сталинградом, он писал: «Мы с А. М. Василевским обратили внимание Верховного на то, что немецкое главное командование, как только наступит тяжелое положение в районе Сталинграда и Северного Кавказа, вынуждено будет перебросить часть своих войск из других районов, в частности из района Вязьмы, на помощь южной группировке. Чтобы этого не случилось, необходимо срочно подготовить и провести наступательную операцию в районе севернее Вязьмы и в первую очередь разгромить немцев в районе Ржевского выступа… 17 ноября я был вызван в Ставку для разработки операции войск Калининского и Западного фронтов»[38].

Как видим, воины нашего корпуса правильно понимали свою основную задачу. И это было залогом их решительных и самоотверженных действий в ожидавшей нас трудной и сложной обстановке.

* * *

К 24 ноября 6-й танковый корпус выдвинулся со ст. Шаховская в исходный район Карамзино — Ильинское — Раково, расположенный к востоку от р. Вазузы. Места были знакомые. Несколько севернее мы форсировали эту речку в августе. Теперь она покрылась льдом. Но больших морозов пока не было — термометр показывал минус 5 градусов — и лед был тонкий, не более 18–20 см, способный выдержать лишь колесные машины. Следовательно, переправлять танки предстояло по наведенным саперами мостам.

Оказалось здесь много и других перемен. Правда, линия фронта за Вазузой осталась в основном прежней. Но на северном ее участке теперь стояла в обороне 102-я пехотная дивизия, а на южный были переброшены разбитая нами в свое время и затем доукомлектованная 5-я танковая, а также 78-я пехотная дивизии.

Противник основательно подготовился к зимней кампании. В штабе 20-й армии нас ознакомили с показаниями пленных и разведывательными данными, которые говорили о том, что личный состав вражеских войск, не в пример прошлой зиме, уже в начале ноября был снабжен теплым обмундированием, а все блиндажи и землянки обеспечены железными печками. Что касается обороны, то гитлеровцы успели сильно укрепить ее. На всех вероятных направлениях ударов советских войск они установили от 2 до 4 рядов мин. Наиболее укрепленной оказалась полоса предстоявшего наступления нашей подвижной группы, тянувшаяся от Кортнева до населенного пункта Хлепень.

К западу от этой линии противник превратил в мощные опорные пункты деревни Холм-Березуйский, Гредякино, Кобылино, Зеваловку, Пруды и Хлепень. Здесь он отрыл сплошные траншеи, а для ведения огня вдоль них создал систему дзотов, в которых устанавливались огневые средства. Таким образом, подходы к последним постоянно находились под прицельным огнем минометов и пулеметов. А пространство впереди и по сторонам дзотов было сплошь минировано.

Прорыв обороны был возложен на стрелковые дивизии 20-й армии, после чего намечалось ввести в бой подвижную группу. Возглавивший ее командир 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майор В. В. Крюков построил войска для ввода в прорыв в два эшелона. Первый составили 6-й танковый корпус и 1-я самокатно-мотоциклетная бригада, второй — дивизии кавкорпуса.

Директивой фронта задача нашего корпуса была сформулирована так: «6-му танковому корпусу с 1-й самокатно-мотоциклетной бригадой из района Григорьево, Тимонино, Зеваловка нанести удар в направлении Вязовка, Барсуки, Колодня с задачей во взаимодействии с 20-й армией ударом с юго-запада овладеть Сычевкой и не допустить подхода к Сычевке резервов противника… В ночь перед атакой выйти на р. Вазузу»[39].

В ночь на 15 ноября погода резко изменилась. Подул сильный юго-западный ветер. Он пригнал тяжелые серые тучи. Начался снегопад, продолжавшийся и на рассвете, когда вся артиллерия 20-й армии открыла огонь по вражеской обороне. Крупные хлопья снега слепили глаза. В довершение ко всему началась пурга. Видимость была не далее 20 м. Артиллеристы пытались разглядеть места разрывов своих снарядов, но тщетно. Орудия продолжали вести огонь, однако уже не по целям, а по площадям.

Поэтому результаты артиллерийской подготовки, хотя она и длилась полтора часа, были незначительными. Это стало ясно сразу же после того, как в 9 часов 20 минут наша пехота пошла в атаку и по всему фронту от Васильков до Борщевки противник оказал сильное огневое сопротивление.

В этот день вражеская оборона была прорвана лишь в центре полосы наступления, на рубеже Зеваловка — Пруды.

Здесь и было решено ввести 6-й танковый корпус в прорыв. Он получил приказ сосредоточить свои силы в ночь на 26 ноября в новом районе: 22-ю танковую и 6-ю мотострелковую бригады — восточнее Кузнечихи, 200-ю — юго-восточнее этого же населенного пункта, а 100-ю — северо-восточнее деревни Пруды. Совершив марш в указанный район, корпус во главе с Героем Советского Союза полковником П. М. Арманом[40] в середине дня 26 ноября был введен в бой.

Сразу же оказалось, что частям корпуса нужно совместно с пехотой допрорывать вражескую оборону. И они с честью выполнили эту задачу.

До поздней ночи во всей полосе наступления корпуса шли крайне ожесточенные бои. Гитлеровцы оборонялись с исключительным упорством. Впоследствии из показаний пленных фашистских солдат стало известно, что в течение длительного времени войска противника на этом направлении подвергались усиленной психологической обработке. «Нам объяснили, — рассказал пленный обер-ефрейтор, — что надо обороняться из всех сил, так как если Ржевская железная дорога будет захвачена русскими, немецкой армии придется удирать до Смоленска, а тогда русские солдаты наверняка будут в Берлине»[41].

Замечу, что при весьма примитивном характере этого предостережения оно, как известно, полностью сбылось, но лишь два с половиной года спустя. Потребовалось много времени и сил, огромные жертвы для того, чтобы в ходе целого ряда больших и малых операций Красной Армии, поддерживаемой всем советским народом, окончательно сломать военную машину гитлеровской Германии, разгромить на суше, на море и в воздухе ее вооруженные силы и добить врага в его собственном логове.

Одной из таких операций советских войск была и описываемая здесь операция, сравнительно небольшая по масштабам, но имевшая существенное значение как для улучшения наших позиций на западном направлении, так и особенно для воспрепятствования переброске вражеских сил на выручку окруженным под Сталинградом.

Решительность целей этой наступательной операции, с одной стороны, и тщательно подготовленная оборона противника, а также его исключительно упорное сопротивление — с другой, определили крайнюю ожесточенность боев 26 ноября.

Гитлеровцы несли огромный урон, но и нашим войскам они причиняли тяжелые потери, цепляясь за каждый клочок земли, за каждый деревенский дом.

И все же сильнее оказалась воля наших воинов к победе, их величайшая самоотверженность и не знающая границ отвага. В кровопролитных схватках с врагом редели боевые порядки наступающих, все меньше танков оставалось в строю. Но шаг за шагом войска корпуса неуклонно продвигались вперед. Вот уже части противника выбиты из деревни Холм-Березуйский и почти полностью уничтожены. Овладев этим населенным пунктом, 6-я мотострелковая бригада, которой вместо убывшего на другую должность полковника И. Т. Есипенко командовал старший батальонный комиссар Е. Ф. Рыбалко, повернула на юг.

В это время 22-я танковая бригада прорвалась далеко к западу от оси наступления 6-й мотострелковой бригады. Танкисты стремительно атаковали Большое и Малое Кропотово. Особенно сильный гарнизон оборонялся в первой из этих деревень. Дома, из которых давно были выгнаны местные жители, гитлеровцы превратили в сплошную линию огневых точек. За каждым укрытием наступающих подстерегали истребители танков.

Однако к исходу дня обе деревни были заняты 22-й танковой бригадой, а ее 2-й танковый батальон под командованием капитана М. С. Пинского не только овладел расположенной юго-западнее Березовкой, но и с боем прорвался через железную дорогу Ржев — Сычевка на подступы к деревне Ложки.

Столь же яростное сопротивление встретили и две другие бригады корпуса. Но и они с боями продвигались вперед. 200-я танковая бригада овладела Гриневкой, 100-я — Подосиновкой. Оборонявшиеся там вражеские войска частью были уничтожены, а частью, так и не выдержав натиска советских воинов, несмотря на запрет отступать, отошли к западу от этих населенных пунктов.

Первый успех нелегко достался 6-му танковому корпусу. Разгромив противостоявшего врага, он и сам потерял до 50 % личного состава и танков. Особенно много было раненых, которых нужно было эвакуировать для лечения. Требовалось пополнить боеприпасы и запас горючего, подготовиться к дальнейшей борьбе с противником, который в связи с подходом резервов вновь резко усилил сопротивление. Вследствие этого корпус перешел 27 ноября к обороне.

К тому времени противник усиленно перебрасывал к участку прорыва части 27-го армейского корпуса из района Ржева и 39-го танкового корпуса со стороны Сычевки. Они, судя по всем признакам, готовились нанести контрудар. Но не успели.

28 ноября 6-й танковый корпус оставшимися силами снова перешел в наступление. Совместно с ним действовала 1-я самокатно-мотоциклетная бригада. С рубежа 100-й танковой бригады северо-западнее Подосиновки наносил удар также 2-й гвардейский кавалерийский корпус.

Вновь завязались напряженные бои. К ночи 22-я и 200-я танковые бригады с частью сил 6-й мотострелковой бригады, сломив сопротивление противника, прорвались на запад, перерезали железную дорогу Ржев — Сычевка и достигли Соустово, Ложки, Азарово, Никишино, Филиппово. Вместе с ними сюда вышли 1-я самокатно-мотоциклетная бригада и часть сил кавкорпуса. У деревни Ложки к 22-й танковой бригаде присоединился и батальон капитана М. С. Пинского. Овладев названными населенными пунктами, части корпуса истребили оборонявшиеся здесь вражеские гарнизоны, разгромили штабы трех частей из состава немецкой 9-й армии, захватили крупные склады с военным имуществом и техникой. В этих боях они уничтожили также два артиллерийских полка противника — один на огневых позициях, а другой на марше.

Но и в обеих танковых бригадах осталось в строю немного танков. С ними были до батальона 6-й мотострелковой, остатки 1-й самокатно-мотоциклетной бригад и отдельные кавалерийские части. К исходу 28 ноября они достигли рубежа Соустово — Азарово, где были встречены подошедшими вражескими танками с пехотой. Одновременно с севера нависла группа войск 27-го армейского корпуса, а с юга подошли части 39-го танкового корпуса противника.

Нанеся удар с двух сторон по флангам и в тыл нашей прорвавшейся группировке, они закрыли пробитую ею брешь в фашистской обороне на участке Ложки — Никишино. Противник захватил также ряд населенных пунктов к востоку от этого рубежа, в том числе Малое Кропотово.

Немногочисленные и ослабленные в боях части 6-го танкового, 2-го гвардейского кавалерийского корпусов и 1-й самокатно-мотоциклетной бригады оказались отрезанными от остальных наступающих войск Западного фронта. Были исчерпаны запасы продовольствия. Кончались боеприпасы и горючее. Была предпринята попытка организовать снабжение окруженных, но она не увенчалась успехом. Тогда командование 6-го танкового корпуса, находившееся вне вражеского кольца, приняло решение пробиться к отрезанным частям для руководства их дальнейшими действиями.

Утром 29 ноября бригадный комиссар П. Г. Гришин послал следующее донесение Военному совету Западного фронта:

«В ночь на 29 ноября перебросить тылы не удалось. Сами на танках перебрались к своим в лес, что юго-западнее Ложки. У личного состава продукты кончились, горючее и боеприпасы на исходе. Прошу ускорить расчистку проходов для тылов или подать необходимое воздухом. Части захватили большие трофеи, в том числе самолет.

Гришин»[42].

По приказу командующего фронтом окруженные части на рассвете 30 ноября предприняли атаку с целью прорвать кольцо в районе Малое Кропотово. Чтобы помочь им, был нанесен одновременный удар наших войск, наступавших с востока. Но пробиться к названной деревне удалось лишь окруженным. Овладев ею и отбивая непрерывные атаки врага, они удерживали ее до 16 часов. Однако наступающие с востока так и не смогли сюда прорваться.

Гитлеровцы же, подтянув резервы, с новыми силами атаковали Малое Кропотово.

Командование 6-го танкового корпуса приняло решение оставить эту деревню и пробиваться из окружения севернее, в направлении Большое Кропотово. В ночь на 30 ноября наши воины, изнуренные многодневными неравными боями, но охваченные единым порывом, непреклонной решимостью прорвать вражеское кольцо, нанесли неожиданный удар на северо-восток. Одновременно им навстречу из района Большое Кропотово наступали части 100-й танковой бригады с пехотой.

В ночной тьме вспыхнул ожесточенный бой. Перевес сил был на стороне противника. К тому же у прорывающихся войск были уже последние остатки боеприпасов. В этом тяжелом бою смертью храбрых пали десятки наших воинов и в их числе возглавившие атаку командиры 200-й танковой и 6-й мотострелковой бригад Герой Советского Союза подполковник В. П. Винокуров и старший батальонный комиссар Е. Ф. Рыбалко.

Но еще большие потери понес противник. Его части, составлявшие фронт окружения на этом рубеже, были полностью уничтожены, и к утру 30 ноября прорыв был успешно завершен. Впоследствии в захваченных документах штаба группы армий «Центр» было обнаружено следующее донесение об этих боях: «27-й армейский корпус… Во время вражеской атаки западнее Большое Кропотово, предпринятой во взаимодействии с окруженной группой противника, последняя пробилась через заслон на восток»[43].

6-й танковый корпус после выхода его частей из окружения был выведен в район Буконтово — Козлово — Гребенкино. Здесь в течение 10 дней он доукомплектовывался. Ремонтировались и восстанавливались подбитые танки, прибыла и часть новых. Однако завершить доукомплектование ни личным составом, ни техникой не удалось.

К 11 декабря корпус имел 100 танков, в том числе 7 КВ, 64 «тридцатьчетверки», 12 Т-70 и 17 Т-60. Они были в основном сосредоточены в 22-й и 100-й бригадах. В 6-й мотострелковой бригаде (ею теперь командовал подполковник И. И. Равранский) было всего лишь 170 активных штыков. Однако в этот день корпус вновь был введен в бой. Ему была поставлена задача прорвать совместно со стрелковыми войсками 20-й армии оборону противника на участке Большое Кропотово — Малое Кропотово и вывести пехоту на рубеж Ложки — Белохвостово. В дальнейшем он должен был во взаимодействии с 2-м гвардейским кавалерийским корпусом выйти в леса южнее Макруши в готовности для действий в северо-западном направлении.

Наступление, таким образом, велось в том же направлении, что и в конце ноября. Однако на этот раз оно не имело успеха, так как осуществлялось меньшими силами, в то время как противник продолжал подтягивать резервы, в том числе свежую 9-ю танковую дивизию.

В 11 часов утра с исходных позиций в районе Никоново — Аристово перешли в атаку 22-я и 100-я танковые бригады. Первой из них удалось выйти несколько западнее деревни Малое Кропотово, но без отставшей пехоты. Здесь огневой бой продолжался до наступления темноты, после чего бригада, контратакованная превосходящими силами противника, была вынуждена отойти на исходные позиции. Сюда же одновременно отошла 100-я танковая бригада со сводным батальоном 6-й мотострелковой, которая в течение дня пела столь же безуспешный бой за Подосиновку.

200-я танковая бригада лишь к 15 часам 11 декабря получила танки, да и то немного — 23. Приняв и подготовив их к боевым действиям, она вышла на исходные позиции корпуса и совместно с остальными его соединениями вела в районе Большое и Малое Кропотово — Аристово — Подосиновка — Березовка многодневные бои.

К 1 января 1943 г. фронт на этом участке стабилизовался, и корпус был вновь выведен в район ст. Шаховская.

Хотя в ходе наступательных действий части сил Калининского и Западного фронтов Ржевский выступ не был ликвидирован, тем не менее они сыграли важную роль в осенне-зимних операциях Красной Армии в 1942 г. Особенно встревожил немецко-фашистское командование прорыв наших войск к железной дороге Ржев — Вязьма. Чтобы восстановить положение на участке наступления части сил двух фронтов, оно было вынуждено перебросить сюда до 12 дивизий из своего резерва[44].

Большая их часть предназначалась для действий на сталинградском направлении, но оказалась скованной войсками Калининского и Западного фронтов. «Прорыв, — писал впоследствии бывший гитлеровский генерал К. Типпельскирх, — удалось предотвратить только тем, что три танковые и несколько пехотных дивизий, которые уже готовили к переброске на южный фронт, были задержаны и введены сначала для локализации прорыва, а затем и для контрудара»[45].

В этих боях значительная часть вражеских резервный дивизий была разгромлена, что были вынуждены признать позднее и гитлеровские генералы. Один из них, генерал-лейтенант З. Вестфаль, например, говоря о периоде Сталинградской битвы, писал: «В это время на центральном участке фронта (советско-германского. — А. Г.) приходилось отражать сильные контратаки русских, с помощью которых русское командование стремилось уменьшить наше давление на юге. В ходе этих оборонительных боев мы понесли тяжелые потери…»[46].

Немалый вклад в разгром резервов противника внес и 6-й танковый корпус. Выше уже приводились некоторые данные об итогах отдельных боев. В целом же за период с августа по декабрь 1942 г. войска корпуса уничтожили 11 250 вражеских солдат и офицеров, 31 самолет, 187 танков, 12 бронемашин, 257 артиллерийских орудий, 77 минометов и много другого вооружения и техники[47].

* * *

Личный состав корпуса показал в этих боях свою беспредельную преданность социалистической Родине, Коммунистической партии. Первыми шли в атаку коммунисты и комсомольцы, показывая пример доблести и отваги всем воинам. Хорошую выучку и бесстрашие в схватках с врагом проявили прибывшие на пополнение молодые танкисты, которых нередко почти сразу же посылали в бой. Воины корпуса считали честью для себя идти в бой со знаменем московского комсомола. Его от начала до конца наступления достойно пронесли сквозь все бои комсомольцы лучшей роты 2-го батальона 22-й танковой бригады.

Высоких правительственных наград за проявленные доблесть и геройство были удостоены около 700 бойцов, командиров и политработников корпуса. Прибывшая вновь делегация комсомола вручила многим воинам почетные грамоты и ценные именные подарки с надписью «Герою Отечественной войны с немецко-фашистскими захватчиками от ЦК ВЛКСМ».

Нельзя не отметить и недостатки в боевых действиях корпуса. Так как это был один из первых опытов боев крупных танковых соединений, поэтому имели место и ошибки.

Наступление велось на укрепленные позиции, занятые танковыми войсками противника, в условиях лесисто-болотистой местности и сложной метеорологической обстановки. И то и другое благоприятствовало противнику. У нас же отсутствовали должное взаимодействие с пехотой и надежное артиллерийское и авиационное обеспечение. Пехота отставала от танков. Недостаточно было организовано подавление опорных пунктов противника, особенно его противотанковых средств, огнем артиллерии и ударами авиации. Это приводило к тому, что танковые бригады несли большие потери.

Корпус, как уже говорилось, не имел своей артиллерии, за исключением истребительно-противотанкового полка. Слабы были наши средства разведки и связи, что отрицательно сказывалось на управлении войсками. Наконец, стремление командования фронта и армии использовать корпус несколько раз на одном и том же направлении или с небольшим маневром не всегда оправдывалось обстановкой. Все это во многом затрудняло выполнение задач.

В то же время опыт боев под Ржевом и Сычевкой сыграл существенную роль в дальнейшем совершенствовании искусства боевого применения крупных танковых соединений и объединений. Мы и сами почувствовали это вскоре, весной, а особенно летом 1943 г., когда корпусу выпала честь участвовать в великой Курской битве.

Глава третья На обояньском направлении

После доукомплектования личным составом и материальной частью корпус в феврале 1943 г. перешел в резерв Ставки Верховного Главнокомандования и сосредоточился в районе Осташкова. Здесь и застали нас радостные вести о разгроме окруженной сталинградской группировки противника и успешно развивавшемся наступлении наших войск на юге.

Настроение в частях корпуса было необычайно приподнятое. Мы понимали, что враг еще очень силен, но не могли не видеть свершавшийся решительный перелом в ходе войны, неуклонно нараставшую мощь нашей Красной Армии.

Последнее мы непосредственно ощущали и на себе. Корпус стал намного сильнее. Теперь уже не треть и не половину, как раньше, а 4/5 общего числа наших танков составляли замечательные «тридцатьчетверки». Да и штаты корпуса были значительно расширены. В его состав вошли 1008-й истребительно-противотанковый и 270-й минометный полки, 40-й разведывательный автобронебатальон, 85-й отдельный саперный батальон и 351-й батальон связи, ряд частей тылового обеспечения.

Наличие средств усиления, необходимость которых показали предшествующие бои, значительно увеличивало ударную и огневую мощь корпуса, являлось залогом еще более успешных действий его соединений и частей. И это радовало весь личный состав, укрепляло его уверенность в силе своего оружия, усиливало нетерпение, с которым все мы ждали приказа выступить для участия в дальнейших боевых действиях против ненавистного врага.

За время доукомплектования и пребывания в Резерве Ставки у нас произошли некоторые перемены. Заместителем командира корпуса по политической части вместо убывшего бригадного комиссара П. Г. Гришина стал полковник Михаил Федорович Серенко, начальником штаба — полковник Иван Петрович Ситников. Павшего в бою под Ржевом начальника оперативного отдела майора Медведева заменил сначала майор А. Ф. Смирнов, а затем подполковник К. К. Федорович. Они быстро освоились на новом месте и в дальнейшем проявили себя с самой лучшей стороны.

Михаил Федорович Серенко сразу же зарекомендовал себя опытным организатором политической работы в войсках. Особенно большое внимание он уделял молодым воинам, прибывшим к нам на пополнение. Продолжалось дальнейшее укрепление партийных и комсомольских организаций в частях и подразделениях. Вся их деятельность была направлена на достижение высоких результатов в боевой и политической учебе, в овладении новыми образцами вооружения и техники. Политработники, все коммунисты и комсомольцы были активными помощниками командиров в подготовке к выполнению предстоявших корпусу новых боевых задач.

В Осташкове мы пробыли неделю. По приказу Ставки корпус был переброшен на Северо-Западный фронт и 20 февраля вошел в состав его 68-й армии, а восемь дней спустя — во вновь сформированную 1-ю танковую армию, которой командовал генерал М. Е. Катуков. Совершив марш-маневр, корпус сосредоточился в районе юго-восточнее оз. Ильмень в готовности к предполагавшимся наступательным действиям.

Но последовала новая директива, и 7 марта корпус в составе 1-й танковой армии начал переброску своих войск на Воронежский фронт, под Обоянь. Тогда это перемещение было связано с мероприятиями Ставки по отражению сильного контрудара, нанесенного противником в районе Харькова и Белгорода. Но к тому времени, когда мы прибыли в назначенный район, фронт здесь уже стабилизировался.

Таким образом, нам не пришлось участвовать как в наступательных действиях на Северо-Западном фронте, так и в отражении вражеского контрудара на Воронежском. Мы были несколько разочарованы этим, так как всем личным составом, воодушевленным успехами наших войск в зимней кампании, владело неудержимое стремление громить и гнать с родной земли фашистских захватчиков.

Но вскоре и нам довелось вновь вступить в бой с врагом. И в какой бой! Корпусу выпала честь принять участие в одном из крупнейших сражений второй мировой войны — Курской битве.

* * *

К 28 марта корпус сосредоточился в районе Обояни.

Здесь из его состава выбыла 100-я танковая бригада. По приказу штаба армии мы передали ее вновь формировавшемуся 31-му танковому корпусу. А взамен получили 112-ю танковую бригаду — ту самую, которая в качестве 112-й танковой дивизии сражалась под моим командованием под Москвой в первую военную зиму.

Было приятно вновь встретиться со старыми боевыми товарищами. Бригадой командовал бывший начальник штаба дивизии полковник Михаил Трофимович Леонов. Начальником политотдела был депутат Верховного Совета СССР подполковник С. Е. Вобян. При встрече они рассказали, что в январе 1943 г. в жизни бригады произошло знаменательное событие: в гостях у ее воинов побывала делегация Монгольской Народной Республики во главе с премьер-министром маршалом Чойбалсаном.

МНР шефствовала над 112-й танковой бригадой, которая носила почетное наименование «Революционная Монголия». Монгольские трудящиеся проявляли постоянную заботу о подшефных воинах-танкистах. И на этот раз на свои средства они приобрели танки, которые и были торжественно переданы бригаде маршалом Чойбалсаном 12 января 1943 г. Делегация МНР в тот день побывала во всех частях и подразделениях, вручила подарки танкистам, разведчикам, зенитчикам, всем воинам бригады.

— Это был, — рассказывал Михаил Трофимович Леонов, — настоящий праздник для всех нас, день боевой солидарности Красной Армии и Народно-революционной армии МНР. Во время митинга, которым мы отмстили приезд гостей, я в своем ответном слове от имени личного состава бригады поблагодарил маршала Чойбалсана и членов делегации за шефскую помощь. Заверил, что на врученных нам боевых машинах будем еще крепче бить врага до полного его разгрома. Гости тоже были очень довольны нашим подарком — альбомом, рассказывающим о боевом пути бригады, о ее воинах-героях.

Не скрою, рассказ этот глубоко взволновал меня. Радостно было знать, что бригаде, которая и теперь оставалась для меня родной, оказывают большое внимание и заботу наши монгольские друзья. С М. Т. Леоновым я побывал в частях и подразделениях, повидался с многими воинами, с которыми вместе сражался под Москвой. Увидел их танки — дар монгольских трудящихся, начертавших на этих грозных боевых машинах имена своих прославленных революционных героев. С большим удовлетворением отметил образцовый порядок в бригаде, полную боевую готовность ее частей и подразделений.

К выполнению боевых задач был готов и весь корпус. Кроме 112-й танковой бригады, в его состав в эти дни вошел также еще один истребительно-противотанковый полк — 538-й. Теперь корпус был полнокровным крупным соединением со значительными средствами усиления, разведки, связи и других средств обеспечения.

Корпус получил приказ оборудовать рубеж обороны по северному берегу р. Псел в районе Обояни и не допустить прорыва противника в направлении Курска. Такую же задачу получили и другие соединения 1-й танковой армии, выдвинутые в полосу Воронежского фронта, на южный фас так называемого Курского выступа.

Как известно, этот выступ образовался в результате наступления войск Красной Армии минувшей зимой. Линия фронта здесь шла от Малоархангельска на запад до Севска, оттуда тянулась на юг и невдалеке от Сум поворачивала на восток к району севернее Белгорода. Внутри этой гигантской дуги находилась крупная группировка советских войск, которой угрожал возможный двусторонний удар противника под основание выступа. Этот излюбленный метод гитлеровское командование не раз применяло и раньше. Но теперь шел 1943 г. Времена были иные, и у Красной Армии имелись необходимые силы и средства, чтобы воспрепятствовать наступлению противника.

В числе предпринятых Ставкой мер по усилению обороны выступа было и выдвижение 1-й танковой армии в район южнее Курска. Здесь мы и готовились отразить наступление врага.

Немецко-фашистское командование, действительно, усмотрело в дугообразном начертании линии фронта на этом участке возможность провести крупную наступательную операцию, рассчитывая окружить и уничтожить значительные силы советских войск и тем самым вновь повернуть ход войны в свою пользу. Придавая первостепенное значение данной операции, получившей кодовое название «Цитадель», противник готовил ее самым тщательным образом в течение нескольких месяцев.

Советское же командование использовало этот длительный период — апрель, май, июнь — для создания мощной обороны и сосредоточения сил и средств, достаточных не только для отражения натиска врага, но и для последующего перехода в широкое наступление против немецко-фашистских войск.

Вместе с другими соединениями все эти месяцы совершенствовал свой участок обороны и наш корпус. Части и подразделения продолжали боевую учебу, в которой важное место отводилось действиям по отражению вражеского наступления. Вместе с тем в соответствии с полученным приказом мы готовились к нанесению контрударов на направлениях возможного прорыва противника.

Таким образом, несмотря на длительное затишье, корпус жил напряженной жизнью. Штаб во главе с полковником И. П. Ситниковым умело организовал боевую подготовку и не менее тщательно спланировал предстоявшие боевые действия. В частности, он разработал подробные планы нанесения контрударов на шести возможных направлениях прорыва противника на Обоянь и Курск.

В этот период большой размах приняла партийно-политическая работа в соединениях и частях. Особенно оживилась она после того, как в конце мая по постановлению Центрального Комитета партии[48] началась реорганизация структуры партийных и комсомольских организаций в войсках. Создание первичных парторганизаций в батальонах помогло еще больше повысить роль коммунистов во всей жизни частей и подразделений, во всесторонней подготовке бойцов и командиров к предстоявшим боям.

Время шло, и с каждым днем становилось все более очевидным, что противник готовит крупную наступательную операцию. Несмотря на принятые им усиленные меры маскировки своих приготовлений, Советское Верховное Главнокомандование на основании полученных данных разведки раскрыло замысел врага. Ставке стала известна даже дата начала наступления противника.

Не касаясь подробно обстоятельств подготовки сторон к развернувшейся 5 июля 1943 г. грандиозной Курской битве и ее хода в целом, поскольку все это широко известно из литературы, отмечу лишь исключительную мощь участвовавших в ней сил и средств. Так, гитлеровское командование сосредоточило для проведения операции «Цитадель» две ударные группировки, насчитывавшие «около 900 тыс. солдат и офицеров, до 10 тыс. орудий и минометов, около 2700 танков и свыше 2 тыс. самолетов». Однако даже непосредственно противостоявшие им войска наших двух фронтов — Центрального и Воронежского располагали еще большими силами и средствами. В их составе было «свыше 1337 тыс. человек, 19 300 орудий и минометов, более 3300 танков и самоходно-артиллерийских установок, 2650 самолетов»[49].

Но и этим не исчерпывалось превосходство наших войск, так как за двумя фронтами Ставка сосредоточила крупные резервы, которые, согласно разработанному ею плану, должны были участвовать в отражении вражеского удара и в последующем контрнаступлении. В концентрации столь мощных сил на сравнительно небольшом участке фронта ярко сказалась неизмеримо возросшая мощь Красной Армии. Решающим же являлось превосходство советского военного искусства, выразившееся во всесторонней подготовке необходимых условий для срыва планов врага и для его разгрома. Важную роль сыграло, в частности, своевременное проведение мощной артиллерийской контрподготовки, умелое определение вероятных направлений главных ударов противника и соответствующее распределение сил и средств.

В числе войск Воронежского фронта, оказавшихся на направлении главного удара врага, был и наш 6-й танковый корпус. Находился он, как и вся 1-я танковая, а также 69-я общевойсковая армии, во втором эшелоне фронта. Располагаясь по северному берегу р. Псел, корпус основными силами занимал на рубеже Рыбинские Буды — Каменка — Лунино — Обоянь — Драчевка часть третьей (армейской) полосы обороны. Впереди, к югу от нас, тянулась вторая полоса, а за ней — главная, на которой стояли в обороне 6-я и слева от нее 7-я гвардейские армии. Здесь и разыгрались решающие события ожесточенного сражения на южном фасе Курской дуги.

Началось оно, как и в полосе Центрального фронта, 5 июля. Однако в этот день в боях участвовала лишь часть сил нашего корпуса — 1008-й и 538-й истребительные противотанковые полки.

Выполняя приказ, они еще до начала вражеского наступления выдвинулись в полосу 56-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии. Здесь, на шоссе Белгород — Курск, в 4–6 км южнее населенного пункта Яковлево, оба полка составили противотанковый район. На рассвете 5 июля они приняли участие в мощной артиллерийской контрподготовке, проводившейся войсками обоих фронтов и в немалой степени нарушившей планы противника. В результате этого внезапного огневого удара он еще в исходном положении понес значительные потери, что оттянуло и отчасти ослабило его первоначальный натиск.

Когда же враг начал свое наступление, нанеся главный удар из района Томаровки на Обоянь и Грезное, вместе со всеми оборонявшимися здесь советскими войсками в бой вступили и наши истребители танков.

На это направление немецко-фашистское командование, как известно, в первый же день бросило свои основные силы, в том числе до 700 танков[50]. Их атаки поддерживались огнем тысяч орудий и минометов, крупные соединения авиации непрерывно бомбили боевые порядки наших войск. Но на пути врага стояли советские воины, и они с честью сдержали данную ими клятву Родине сорвать наступление противника, разгромить его. На фашистские полчища обрушился смерч огня. Гитлеровцы несли огромные потери, и хотя они, несмотря на это, продолжали непрерывные атаки, достичь поставленной цели — с ходу прорвать оборону в полосе 6-й гвардейской армии — им не удалось.

В боях 5 и 6 июля вместе с воинами 52-й гвардейской стрелковой дивизии стойко сражались артиллеристы нашего корпуса. Ведя огонь с коротких дистанций, батареи 1008-го и 538-го истребительных противотанковых полков майоров И. К. Котенко и В. И. Барковского уничтожили первый 18 и второй 13 вражеских танков, в том числе около половины тяжелых типа Т-VI («тигр»)[51].

Особо отличились батареи старшего лейтенанта Л. В. Балабанова и лейтенанта Кутыркина, подбившие три «тигра» и два других фашистских танка. Два танка, в том числе один Т-VI, сжег орудийный расчет комсомольца старшего сержанта Самсакура Дюшеева. Столько же вражеских машин уничтожил наводчик С. М. Фурманов. Ему, как и старшему лейтенанту Балабанову, лейтенанту Кутыркину, старшему сержанту Дюшееву и многим другим, уже 8 июля была вручена высокая награда — орден Красного Знамени[52].

Такой же награды были удостоены майоры В. И. Барковский и И. К. Котенко, умело и храбро руководившие действиями своих полков. Первый из них был награжден посмертно. Он получил тяжелое ранение, на следующий день скончался и был похоронен с почестями, как и другие павшие в этом бою воины 538-го и 1008-го истребительных противотанковых полков. Майор И. К. Котенко был ранен и эвакуирован в госпиталь.

В тот трудный для обоих полков момент командование ими принял на себя помощник начальника политотдела корпуса по комсомолу капитан Б. И. Борисов. Он же, выполняя приказ, выводил их из боя. За проявленные при этом смелость и распорядительность командование наградило его орденом Красной Звезды.

К тому времени были введены в бой и основные силы корпуса.

Согласно предварительному распоряжению штаба 1-й танковой армии, мы в течение всего дня 5 июля ждали сигнала к выступлению из района Обояни. Напряженно следили за ходом ожесточенных боев, развернувшихся в полосе 6-й гвардейской армии. С тревогой вслушиваясь в неумолчный грохот сражения, воины корпуса уже по одному этому признаку могли представить его огромные масштабы. Каждый думал об одном: устоят ли там, впереди, наши войска, выдержат ли таранные удары противника? И во всех взглядах можно было прочитать вопрос: когда же мы ударим по врагу?

В тот день немецко-фашистские войска, создав на отдельных направлениях плотность до 100 танков на 1 км фронта[53], все же не смогли добиться какого-либо существенного успеха. Ценою огромных потерь им удалось лишь вклиниться к исходу дня на двух узких участках в оборону наших войск на глубину 8–10 км. Но не приходилось сомневаться в том, что на следующее утро противник с новой силой возобновит свои атаки.

В связи с этим командование Воронежским фронтом приняло решение выдвинуть в течение ночи на вторую полосу обороны 1-ю танковую армию.

* * *

Приказ выступить из района Обояни мы получили к вечеру 5 июля. Корпусу ставилась задача выдвинуться на 30–40 км к югу и занять оборону на рубеже Меловое — Чапаев — Раково — Шепелевка, проходившем по северному берегу р. Пены. В соответствии с этим командование корпуса приняло следующее решение: оборону на участке Меловое — Чапаев занять силами 200-й танковой бригады, далее до Ракова — 6-й мотострелковой, а оттуда до Шепелевки — 22-й танковой. 112-ю танковую бригаду в это время взял в свой резерв командующий 1-й танковой армией.

Первыми прибыли в назначенные районы обороны оперативные и рекогносцировочные группы соединений и частей корпуса, а также оперативная группа штаба корпуса. Они немедленно приступили к увязке и согласованию боевых действий с соседями, а также установили радиосвязь между собой и с находившимися уже на марше колоннами. А затем встречали и размещали части в намеченных районах обороны.

Около полуночи войска корпуса начали занимать позиции. Последние были здесь подготовлены заранее, но выявилась необходимость несколько улучшить их. Кроме того, нужно было до рассвета тщательно замаскироваться. Это потребовало напряженной работы в течение всей ночи. Но зато к утру части были полностью готовы к отражению вражеского удара. Одновременно и штабы закончили отработку вопросов взаимодействия между подразделениями бригад, а также с пехотой и артиллерией.

Штаб во главе с полковником И. П. Ситниковым разместился в районе с. Новенькое. Здесь мы развернули командный пункт, связанный по проводам и по радио со всеми соединениями и частями корпуса, что обеспечивало надежное управление ими. Еще ближе к рубежу обороны выдвинулся я с оперативной группой, имея и отсюда устойчивую связь.

Обстановку в полосе обороны 6-й гвардейской армии и в частности ее правофланговой 67-й гвардейской стрелковой дивизии, действовавшей впереди нас, мы знали из информации штаба 1-й танковой армии, а также из донесений корпусной разведки. Еще накануне вечером я выслал за р. Пену 40-й отдельный разведывательный автобронебатальон. Действуя в контакте с частями 67-й гвардейской стрелковой дивизии, наши разведчики регулярно доносили обо всех изменениях обстановки. Благодаря этому даже в условиях внезапной потери связи с упомянутой дивизией штабу корпуса утром 6 июля своевременно стало известно о резком ухудшении ее положения.

В то утро противник силами 48-го танкового корпуса нанес мощный удар по правому флангу 6-й гвардейской армии и прорвал ее оборону на этом участке. Тесня 67-ю гвардейскую стрелковую дивизию, он устремился дальше на север. Справа от него наступал 2-й танковый корпус СС. Оба они и составляли главную группировку противника, рвавшегося к Курску с юга. При этом если эсэсовский корпус наносил удар на Грезное, то 48-й, продвигаясь в направлении Черкасского и Обояни, своим левым флангом выходил прямо к р. Пене. Непосредственно на позиции 6-го танкового корпуса наступали 3-я танковая и 255-я пехотная дивизии.

Части нашего корпуса были готовы к бою. В тот момент у нас было 169 танков. Что же касается вражеских сил, то, не имея, разумеется, точных данных о них, мы все же знали, что в немецких танковых дивизиях обычно было до 200 танков. Кроме того, разведка сообщила также, что основная масса наступавших на нас танков движется к участку Чапаев — Шепелевка, где занимали позиции 6-я мотострелковая и 22-я танковая бригады.

Не было ничего удивительного в том, что именно здесь мы их и ждали. Как уже отмечено, вероятность нанесения противником главного удара в направлении Обояни была определена командованием фронта еще до начала вражеского наступления. Предположение это подтвердилось 5 июля. И естественно было считать, что если гитлеровцы будут продолжать атаки, то скорее всего на этом же направлении, где им удалось в первый день вклиниться в оборону 6-й гвардейской армии. Более того, логика событий требовала ожидать здесь наращивания усилий врага.

Вот почему еще ночью, при выдвижении частей корпуса к р. Пене, на участке Чапаев — Шепелевка нами были сосредоточены также 270-й и приданный на усиление 79-й гвардейский минометные полки.

В 10 часов, когда танки противника с пехотой на бронетранспортерах, выдвигаясь четырьмя колоннами, появились южнее р. Пены в 2–3 км от наших позиций, артиллерия и минометные части корпуса открыли по ним огонь. С наблюдательного пункта было видно, как загорелись несколько танков и бронетранспортеров. Понеся потери и убедившись в тщетности своей попытки прорваться с ходу, враг был вынужден развернуться. Перегруппировавшись, он в 11 часов снова перешел в атаку силами до 150 танков с мотопехотой.

Все ближе и ближе противник. Но советские воины не дрогнули. Подпустив врага на расстояние около 800 м, наши танкисты, артиллеристы, минометчики открыли огонь. Раскаленный воздух, насыщенный пылью и пороховой гарью, сотрясался от разрывов снарядов и мин. Зашлись гулкой дробью пулеметы и автоматы, отсекая вражескую пехоту от танков. Гитлеровцы несли тяжелые потери, но все еще рвались вперед. Однако чем ближе они подходили к нашим позициям, тем больший урон наносил им огонь обороняющихся.

И, наконец, не выдержали нервы фашистов. Пехота затопталась на месте, словно наткнулась на непреодолимую стену. Вот она залегла, а потом и бросилась вспять, устилая поле боя сотнями трупов. Танки замедлили ход и начали круто разворачиваться. Атака противника захлебнулась. Он отступил, оставив не менее двух десятков догорающих танков.

Но за первой попыткой прорваться последовали вторая, третья. Обстановка обострялась. Отдельные группы фашистских танков вплотную приблизились к нашим позициям.

Более 20 вражеских машин узким клином двигались на батарею старшего лейтенанта В. Д. Залоева, огневые позиции которой были расположены у деревни Чапаев. Впереди шли «тигры», за ними пехота, далее — уступом — самоходные орудия «фердинанды».

— До головного «тигра» 800 м, — докладывал командиру батареи паводчик В. П. Рядно. — 750… 700…

Залоев вскинул руку, скомандовал:

— Прямой наводкой… Огонь!

Головной «тигр» резко дернулся и замер. Его бока и башню охватили языки пламени. Загорелся и второй вражеский танк. Остальные ответили огнем танковых пушек. Снаряды разорвались в расположении батареи, тяжело ранив нескольких бойцов. Их места немедленно заняли товарищи. Орудия продолжали вести огонь.

Меткие залпы батарей старшего лейтенанта В. Д. Залоева и других расстроили боевой порядок атакующего противника. Ему удалось добраться лишь до моста через р. Пену. Но ступить на него фашистские танки уже не смогли. Не выдержав огня, они остановились, а затем попятились назад. Атака захлебнулась. Гитлеровцы отступили, оставив еще около десятка подбитых и сожженных танков[54]. Но так как в ходе боя наша артиллерия обнаружила себя, командир дивизиона капитан А. И. Лещина приказал батареям сменить огневые позиции. И сделано это было весьма своевременно. Ибо едва успели переместить пушки, как в воздухе появились фашистские самолеты. Однако сброшенные ими бомбы попали уже на пустое место.

Гитлеровцы же, полагая, видимо, что ударом с воздуха наша артиллерия уничтожена, вновь предприняли атаку танками. Хотя они и на этот раз были встречены должным образом, все же их атака носила еще более отчаянный характер. Не считаясь с потерями, враг лез напролом. На поле боя бушевал ураган огня. Обе стороны расстреливали друг друга чуть ли не в упор.

Нанося противнику тяжелый урон, несли потери и наши подразделения. В батарее старшего лейтенанта Н. И. Данилова было уже несколько убитых, а раненые составляли большую часть личного состава. Но пушки продолжали бить по врагу. У одного из орудий остался в строю лишь его командир, комсорг батареи сержант П. П. Кузьменко. Хотя и он был ранен, однако по-прежнему вел огонь и уничтожил двух «тигров».

Смело и находчиво действовал заряжающий рядовой И. В. Рахлин. Когда командир орудия и наводчик были ранены, он под огнем противника перенес снаряды к другой пушке и здесь заменил одного артиллериста, выбывшего из строя. Снарядами, принесенными Рахлиным, были подбиты еще два тяжелых танка врага.

В течение всего дня пехоте противника так и не удалось ни удержаться возле своих танков, ни тем более прорваться под прикрытием их огня на наши позиции. Взаимодействуя с артиллеристами, пулеметчики и автоматчики частей 6-й мотострелковой бригады, которой теперь командовал полковник И. П. Елин, прицельным огнем отсекали вражескую пехоту от танков, вынуждая ее залечь.

Не менее ожесточенный бой шел на участке обороны 22-й танковой бригады полковника Н. Г. Веденичева. Она была атакована сначала 70 «тиграми» и «пантерами», а в середине дня еще большим числом вражеских танков. На позиции бригады в течение нескольких часов почти непрерывно обрушивался шквал снарядов.

Но и здесь фашисты не прошли. Закопав свои боевые машины в землю на выгодных позициях, советские танкисты проявили высокую стойкость и отвагу. Противнику удалось подбить и поджечь несколько наших танков, но сам он понес еще большие потери и был вынужден отказаться от попыток прорвать оборону 6-го танкового корпуса. В ходе боя, длившегося до 16 часов, части корпуса отразили четыре атаки, уничтожив около 70 вражеских танков.

Оставив заслон против наших позиций, наступающий противник повернул свои главные силы на северо-восток. Там, слева от нас, оборонялся 3-й механизированный корпус, тоже входивший в состав 1-й танковой армия. Он занимал рубеж, тянувшийся от Щепелевки на восток — к Луханино, Сырцеву и далее к шоссе Белгород — Курск. Эту дорогу южнее Красной Дубравы перекрывала его левофланговая 19-я механизированная бригада.

Замысел врага нетрудно было разгадать. Стремясь расширить прорыв и полагая, что такую малую речку, как Пена, он преодолеет с ходу, противник 6 июля наступал на север по прямой. Но как раз там, где он рассчитывал на быстрый успех, его танки и пехота понесли чувствительные потери и были остановлены. Тогда вражеское командование решило сосредоточить усилия на участке 3-го механизированного корпуса и восточнее, чтобы затем оттуда ударить во фланг и в тыл войскам 1-й танковой армии.

В связи с этим командование 1-й танковой армии усилило левый фланг, однако уже утром 7 июля все же возникла угроза прорыва на участке 3-го механизированного корпуса. Тогда командарм выдвинул в район деревни Сырцево находившуюся в его резерве 112-ю танковую бригаду нашего корпуса. Туда же по его приказу я направил 270-й и 79-й гвардейский минометные полки. Но к тому времени, когда они, совершив форсированный марш, прибыли в Сырцево, противнику уже удалось прорваться к окраине деревни.

Быстро расположив свои танки, артиллерию и минометы в засадах на выгодных позициях, бригада и части усиления губительным огнем остановили дальнейшее продвижение врага. Гитлеровцы теперь особенно опасались отставания своей пехоты. Чтобы не дать отсечь ее, фашистские танки время от времени замедляли ход, останавливались, а случалось и пятились. Одновременно они сильным огнем стремились подавить нашу оборону. Ни того, ни другого они не достигли. Им лишь иногда удавалось ослабить огонь обороняющихся. Но он тут же возобновлялся с новой силой. Пехота же противника в конце концов все-таки отстала и залегла.

В бою 7 июля в районе Сырцево доблестно сражались все воины 112-й танковой бригады полковника М. Т. Леонова. Особенно же отличился ее 124-й танковый батальон под командованием майора Ф. П. Боридько, находившийся в резерве бригады. Он несколько раз контратаковал прорывавшиеся танки противника, громил его из засад и в целом своими умелыми действиями во многом способствовал удержанию всего рубежа, занимаемого бригадой.

Сохранились записи, наскоро сделанные в тот день майором Ф. П. Боридько в дневнике, которые вместе с официальным отчетом о боевых действиях позволяют восстановить некоторые детали. Первая запись гласит: «7.07.43 г. Стою в районе исходных позиций в ожидании к действию. Идет сильный и жестокий бой с противником… В 13.00 получил приказ и выступил. В 14.00 ходил в контратаку…»

Дальнейшие события развивались так.

Было около 15 часов, когда на окраине деревни гитлеровцы установили две пушки и вскоре открыли огонь по позициям батальона. К этому времени радист командирского танка принял следующее донесение разведчиков: «К лощине направилось 8 танков». Речь шла о довольно глубокой складке местности перед фронтом батальона. Майору Боридько стало ясно, что и пушки выдвинуты фашистами с целью отвлечь внимание и дать возможность своим танкам с пехотой незаметно приблизиться к рубежу обороны.

Следовательно, нужно было побыстрее разбить пушки и контратаковать танки противника прежде, чем они спустятся в лощину. Такое решение и принял майор Боридько. Прозвучало несколько выстрелов, и от вражеских орудий остались две бесформенные груды металла. Остальное предстояло сделать роте старшего лейтенанта И. И. Рыбалко.

Получив задачу, Рыбалко выделил взвод для ведения огня с фронта, с тем чтобы остальными силами контратаковать вражеские танки во фланг. Для этого нужно было упредить немцев, не дать им проскочить лощину. Исход предстоящего боя решали минуты. И они были выиграны. Заняв выгодную позицию, выделенные для контратаки силы во главе с И. И. Рыбалко открыли огонь по танкам противника, как только они подошли на расстояние прямого выстрела. Одновременно гитлеровцев обстрелял и взвод, действовавший с фронта. Фашисты заметались. Когда загорелись два «тигра», остальные поспешно отступили.

В этот день 124-й танковый батальон уничтожил шесть вражеских танков, два артиллерийских орудия и бронемашину. А бригада в целом подбила и сожгла 21 танк противника, в том числе 6 «тигров»[55].

Хорошо помогал бригаде приданный ей на усиление 270-й минометный полк. Лучше всех в этот день вела огонь 4-я батарея. Она уничтожила до взвода вражеской пехоты, три автомашины. Умелым ведением заградительного огня она также способствовала успешному отражению атаки 30 немецких танков. Командир бригады полковник М. Т. Леонов объявил всему личному составу батареи благодарность. Исключительно эффективным был и залповый огонь приданных корпусу «катюш» 79-го гвардейского минометного полка. Воины этой части, нанеся мощный удар по вражеским колоннам, уничтожили свыше сотни автомашин, до двух рот пехоты и пять танков[56].

* * *

Так закончились для воинов 6-го танкового корпуса первые схватки с врагом 6 и 7 июля 1943 г. Нельзя не отметить, что, нанеся противнику тяжелый урон, мы и сами понесли потери, но в несколько раз меньшие, чем враг. Это стало возможным как благодаря стойкости и отваге танкистов, мотострелков, артиллеристов и воинов других частей, так и в результате их умелых, хорошо продуманных действий, отличной выучке, позволявшей осуществлять быстрый маневр. Немаловажную роль сыграло и то, что мы занимали выбранные со знанием дела, выгодные и хорошо оборудованные позиции.

Накопленный войсками боевой опыт, а также замечательная техника, которой вооружила нас Родина, позволили успешно отбить натиск врага, несмотря на превосходство его сил. Не помогли фашистам и хваленые «тигры», «пантеры», «фердинанды», хотя нельзя не признать, что эти машины обладали многими высокими тактико-техническими качествами. Но наши воины научились бить и их. И как раз потому, что были далеки от недооценки вражеской техники. Напротив, они прекрасно знали ее и благодаря этому выработали эффективные методы борьбы с нею.

В этом отношении характерен рассказ командира танковой роты 200-й танковой бригады старшего лейтенанта И. К. Дрыгайло, помещенный в те дни в нашей корпусной газете «За нашу Родину».

Вот что он писал: «О фашистском танке Т-VI („тигр“) мы слышали давно. Готовясь к боям, тщательно изучили его положительные и отрицательные качества, его уязвимые места. Танк Т-VI крепко бронирован и сильно вооружен, но при этом он имеет ряд существенных недостатков, одним из которых является малая его подвижность. Наиболее уязвимые места Т-VI — бортовая и кормовая броня, командирская башенка, ходовая часть. При стрельбе по этим уязвимым местам огонь танков и артиллерии больше всего действителен с дистанции 800–1200 метров. Я лично из пушки танка Т-34 подбил „тигра“ обычным бронебойным снарядом с дистанции 900 метров»[57].

Так опыт одних становился достоянием всех воинов корпуса, помогая побеждать в единоборстве с сильным врагом.

Но мы знали, что впереди новые, еще более тяжелые оборонительные бои. Наша 1-я танковая армия представляла серьезную угрозу основанию клина, который немецкая 4-я танковая армия настойчиво вбивала в направлении Обояни, Курска. И враг, естественно, стремился ликвидировать эту опасность. Его атаки на Сырцево с юго-востока свидетельствовали о намерении нащупать слабое звено обороны, нарушить взаимодействие между 6-м танковым и 3-м механизированным корпусами, разобщить их, а затем уничтожить по частям всю 1-ю танковую армию.

Значит, следовало ожидать новых попыток гитлеровцев наступать на наши позиции, причем не только с юго-востока, но и с востока, во фланг и в тыл частям 3-го механизированного корпуса.

Этот вывод, сделанный на основе анализа обстановки и имевшихся у нас данных разведки, был доложен командованием корпуса штабу 1-й танковой армии. Для срыва намерения врага в числе прочих мер нам было приказано сдать свой правофланговый участок соседней 184-й стрелковой дивизии 40-й армии, а высвободившуюся таким образом 200-ю танковую бригаду вывести в урочище Толстое и держать ее в готовности для переброски на угрожаемое направление.

К исходу дня 7 июля указанный участок был передан 184-й стрелковой дивизии. Но события развивались столь стремительно, что когда 200-я танковая бригада еще совершала марш в урочище Толстое, мы получили следующий частный боевой приказ командующего 1-й танковой армией.

«1. Противник в составе до шести танковых и трех пехотных дивизий, нанося главный удар в общем направлении на Обоянь, к исходу дня 7.7.43 вышел на рубеж Луханино, Красная Дубрава, урочище Сухая, Большие Маячки, восточная окраина Грезное.

2. Командиру 6-го танкового корпуса:

а) силами 6-й мотострелковой бригады и одной танковой роты занять оборону на рубеже Чапаев, Раково, Шепелевка. Задача: не допустить прорыва противника в северном направлении;

б) 200-ю танковую бригаду без одной танковой роты к рассвету 8.7.43 вывести в район восточная окраина Верхопенье и западная часть МТС, далее на восток, обеспечив дорогу, идущую из Верхопенье на Обояньское шоссе (исключительно высота 242,1). Задача: не допустить прорыва противника на Обоянь;

в) 22-ю танковую бригаду после сдачи участка 6-й мотострелковой бригаде к утру 8.7.43 сосредоточить в урочище Толстое…

3. Слева на рубеже (исключительно) Луханино, Сырцево, урочище Щенячий, (исключительно) Красная Поляна — части 3-го механизированного корпуса со 112-й танковой бригадой»[58].

Я сразу же связался по радио с командиром 200-й танковой бригады полковником Н. В. Моргуновым и перенацелил его на выполнение новой задачи. Немедленно повернув свои части на восток, он вскоре вывел их в район Верхопенья. Одну танковую роту полковник Моргунов в соответствии с приказом направил в распоряжение командира 6-й мотострелковой бригады, которая теперь заняла и позиции 22-й танковой. Последнюю же еще ночью мы сосредоточили в урочище Толстое, откуда ее можно было быстро перебросить туда, где это потребуется.

По окончании перегруппировки я выехал в Верхопенье на позиции 200-й танковой бригады, где мы ожидали особенно сильного удара противника.

Была глубокая ночь, но здесь кипела работа. Сразу по прибытии в Верхопенье полковник Н. В. Моргунов и начальник политотдела бригады подполковник Г. К. Рожин предприняли все необходимые меры к оборудованию нового рубежа и подготовке личного состава к предстоявшему бою. Коммунисты и комсомольцы показывали всему личному составу пример в оборудовании рубежа, работали всю ночь, с тем чтобы до рассвета завершить окапывание и маскировку позиций и быть, как всегда, первыми в бою.

Обычно перед боем увеличивался приток заявлений о вступлении в партию. Эта примечательная особенность, ярко отражавшая высокую идейность советских воинов, их беспредельную преданность социалистической Родине, Коммунистической партии, была характерна и для нашего корпуса с первых дней его существования. Так было и в эти июльские дни 1943 г. В частности, в партийные организации 200-й бригады в ночь на 8 июля поступили десятки новых заявлений, начинавшихся рожденными в войну и ставшими крылатыми словами: «Хочу идти в бой коммунистом». И это значило: не пожалею крови и самой жизни для разгрома врага.

В ту ночь батальонные парторганизации 200-й бригады приняли в партию десятки воинов, которые уже наутро, в бою, доказали, что они достойны высокого звания коммуниста. Так, например, командир танковой роты старший лейтенант П. В. Попов 8–9 июля, в первые же дни после вступления в ряды партии, со своим экипажем уничтожил в боях четыре вражеских танка.

Так сдержал П. В. Попов обещание, которое он дал предшествующей ночью в своем заявлении о приеме в партию. Вот это заявление, во многом похожее на другие, так как все они отражали общие для советских воинов чувства и мысли: «Я люблю Родину и готов всегда отдать самое дорогое — жизнь за свободу и независимость нашей страны. Партия смело ведет весь народ и Красную Армию к грядущим победам. Я хочу в бой идти коммунистом и оправдать это высокое звание. Клянусь, что никогда фашистская гадина не пройдет рубеж обороны, пока бьется мое сердце, а глаза видят врага»[59].

Клятву стоять насмерть сдержали с честью все воины корпуса.

На участке обороны 200-й танковой бригады экипажи танков, автоматчики, артиллеристы за ночь хорошо окопались и тщательно замаскировали свои позиции. Командование бригады за это время организовало взаимодействие между частями и с соседями, проверило готовность личного состава и боевой техники. Готовы были к отражению новых атак противника также 112-я танковая бригада, по-прежнему оборонявшаяся в районе Сырцево, и справа от нее 6-я мотострелковая.

8 июля, едва взошло солнце, на передний край по всему фронту обороны 6-го танкового корпуса обрушились яростный огонь вражеских орудий и бомбовые удары с воздуха. Особенно сильную артиллерийскую подготовку противник вел на участке 200-й танковой бригады. А в 5 часов утра, когда он начал атаку, сюда же, на Верхопенье, были брошены его 11-я танковая и 332-я пехотная дивизии.

Насколько серьезной была угроза, возникшая в результате этого удара, видно, в частности, из боевого распоряжения Военного совета Воронежского фронта, отданного в тот день командирам отдельных танковых корпусов — 2-го и 5-го гвардейских, 10-го и 20-го. В нем говорилось: «Главная группировка до 300 танков противника наступает против Катукова[60] из района Гремучий на Верхопенье. Стремительно выходите в тыл этой группировки в соответствии с поставленными корпусам задачами»[61].

Задачи же эти состояли в нанесении контрудара силами 2-го и 5-го гвардейских танковых корпусов из района Корочи в направлениях Калинина и Нечаевки, а 2-м и 10-м танковыми корпусами — по левому флангу вражеской 4-й танковой армии, наступавшей на Обоянь. Это должно было облегчить положение войск 1-й танковой армии, в том числе и 6-го танкового корпуса, оборонявшихся на обояньском направлении.

Однако в течение 8 июля обстановка на нашем участке обороны оставалась очень сложной, особенно в 200-й танковой бригаде, которой, как видно из всего вышесказанного, пришлось сдерживать натиск многократно превосходящих сил противника в районе Верхопенья.

Весь этот день почти неотлучно я находился в 200-й танковой бригаде. Отсюда с помощью своей оперативной группы, разместившейся в районе командного пункта бригады, управлял войсками корпуса. Этого требовала обстановка, так как Верхопенье стало наиболее угрожаемым участком. Кроме того, имея устойчивую связь, можно было в случае необходимости своевременно выдвинуть сюда на усиление те или иные части с других направлений.

В первой атаке позиций 200-й танковой бригады участвовало до 60 фашистских танков, в том числе 30 «тигров». Одновременно, как докладывал полковник Леонов, около 30 танков атаковали 112-ю танковую бригаду в районе Сырцево. Удары наносились на узком фронте, что позволяло противнику усиливать и без того значительное численное превосходство, которым он обладал. Так, острие фашистского танкового клина оказалось направлено на крайний левый фланг 200-й танковой бригады.

Там, на небольшом участке дороги, тянувшейся через Верхопенье к Обояни, оборонялся всего лишь один танковый взвод под командованием лейтенанта М. К. Замулы. Но горстка доблестных советских воинов не дрогнула. Еще до рассвета командир взвода сам расставил танки в засаде, объяснил каждому экипажу боевую задачу. Он сказал:

— Товарищи, с нас будут брать пример другие. Отступать нам некуда. Мы обязаны выстоять и победить.

Ответ был единодушен:

— Выстоим!

И этим было сказано все. Экипажи заняли свои места, готовые к бою.

Подпустив врага на 600 м, лейтенант первым открыл огонь. С третьего выстрела он зажег один «тигр», с шестого — второй. Взвод последовал его примеру, и запылало еще несколько фашистских танков. А так как засада теперь обнаружила себя, Замула приказал сменить огневую позицию. Расположившись в другом укрытии, также заранее подготовленном, взвод опять открыл огонь. Но теперь противника не было видно: он остановился, укрывшись за складками местности, и, видимо, выжидал, чтобы наши танкисты обнаружили себя.

Фашисты были рядом, но где именно? Чтобы выяснить это, Замула лично произвел разведку и установил точное местонахождение врага. Взвод открыл огонь. Запылало еще два танка противника. Но были подбиты и две наши машины, так как почти одновременно ударили вражеские танковые пушки и подошедшие самоходные орудия.

Свыше 8 часов длился бой. На помощь отважному взводу командир роты старший лейтенант З. П. Байбаков своевременно выдвинул еще два, умело возглавив их боевые действия. И хотя после этого гитлеровцы по-прежнему численно превосходили наши силы во много раз, им не удалось прорваться к Верхопенью. К исходу дня был подбит и танк лейтенанта М. К. Замулы. Но к тому времени он уже успел уничтожить девять вражеских танков, в том числе четыре «тигра», а также три самоходных орудия и один бронетранспортер[62]. А с наступлением темноты по приказу командира батальона капитана В. С. Харитонова взвод эвакуировал для ремонта три свои подбитые боевые машины.

На этом же участке отличился взвод лейтенанта А. И. Мазалова. Его воины проявили такую же стойкость и бесстрашие. Умело маневрируя и ведя меткую стрельбу, взвод уничтожил несколько танков противника и шедшую за ними пехоту.

Высокое мужество и отвагу проявил весь 1-й танковый батальон во главе с опытным и храбрым капитаном В. С. Харитоновым. Его, а также старшего лейтенанта З. П. Байбакова, лейтенантов М. К. Замулу, А. И. Мазалова и десятки других воинов бригады полковник Моргунов представил к наградам еще в ходе боя 8 июля[63].

Не менее ожесточенный бой вел и 2-й танковый батальон. Здесь особенно тяжело пришлось взводу лейтенанта А. А. Силачева, атакованному 30 вражескими танками. Взвод также действовал из засады, причем он так хорошо замаскировал свою позицию, что и после первых залпов не был обнаружен врагом. В ответ гитлеровцы довольно долго вели неприцельный огонь. Обнаружили они засаду лишь после того, как уже потеряли несколько танков. Взвод же быстро сменил огневую позицию и вновь нанес ряд метких ударов по врагу.

Не сумев 8 июля прорвать оборону 6-го танкового корпуса, противник на следующий день усилил атаки.

По-прежнему напряженной была обстановка на участке 200-й танковой бригады. В течение 9 июля она отбила четыре атаки врага. В этот день вновь отличился взвод лейтенанта А. А. Силачева. По условиям боя ему пришлось 20 раз менять огневые позиции. Практически взвод почти непрерывно маневрировал. И притом очень умело.

Большое искусство проявил механик-водитель командирского танка старшина А. В. Кривоносов. Он вел свою машину зигзагами, выбирая низины, чтобы над ними возвышалась лишь башня. Это позволяло командиру хорошо видеть поле боя, танк же, по существу, оставался неуязвимым. Следуя примеру старшины Кривоносова, его маневр повторяли остальные механики-водители. В результате взвод за два дня боев уничтожил 15 фашистских танков, а сам не понес потерь.

Еще больший урон нанес врагу взвод лейтенанта М. К. Замулы. За ночь он отремонтировал свои танки, имевшие незначительные повреждения, и с утра вновь вступил в бой. Десять ожесточенных атак отбил он в этот день, дважды пополнив свои танки боеприпасами. Волна за волной шли в наступление гитлеровцы, но всякий раз, наткнувшись на меткий огонь наших танкистов, вынуждены были откатываться назад. Огромными кострами полыхали на поле боя вражеские машины.

Фашисты продолжали рваться вперед, но взвод не отошел от своего рубежа. Напротив, при малейшей возможности он устремлялся в яростные контратаки.

Всего за 8 и 9 июля на его счету было 17 уничтоженных вражеских танков, из них 7 «тигров», а также пять самоходных орудий и до сотни солдат и офицеров противника. Весь личный состав взвода, как и многие другие воины корпуса, за мужество и отвагу был награжден орденами и медалями, а лейтенант М. К. Замула был удостоен высокого звания Героя Советского Союза[64].

* * *

В боях 8–9 июля за Верхопенье 200-я танковая бригада не уступила противнику ни пяди своего участка обороны. Уничтожив несколько десятков фашистских танков и самоходных орудий, она вынудила врага к исходу дня 9 июля отойти на прежние позиции.

В течение этих двух дней фашисты предпринимали непрерывные атаки и на другие соединения корпуса. 8 июля они пытались прорваться и на участке Сырцево — Морозово, где оборонялась 112-я танковая бригада полковника Леонова. Но успеха не имели и лишь потеряли 27 танков, среди которых было 12 «тигров»[65].

Большую стойкость и отвагу проявили комсомольские экипажи лейтенанта В. И. Цибрука и старшего лейтенанта П. Д. Маслова. Первый из них, ведя бой из засад и часто меняя огневые позиции, за день подбил два «тигра» и самоходное орудие, уничтожив несколько десятков солдат и офицеров. Второй вышел победителем из единоборства с пятью вражескими танками. Сначала появились три из них. Танк П. Д. Маслова, выпустив по ним девять снарядов, подбил одну фашистскую машину. Разумеется, он был тотчас же обнаружен, но молниеносным маневром вышел из-под обстрела. И вновь послал один за другим несколько снарядов. Когда запылал второй танк противника, к оставшемуся присоединились еще два. Но тут же все они поспешно ретировались. Экипаж танка старшего лейтенанта П. Д. Маслова был одним из лучших в корпусе. Он являлся обладателем переходящего вымпела ЦК ВЛКСМ и уже не раз отличался в боях с врагом. За уничтожение трех фашистских танков все члены экипажа были удостоены правительственных наград. Орденами и медалями были награждены также все члены экипажа лейтенанта Цибрука.

Мужественно и самоотверженно сражалась также рота противотанковых ружей 112-й танковой бригады. Помощник командира взвода этой роты кандидат в члены партии сержант И. П. Николаев подбил два средних танка. Даже будучи ранен в глаз, он не ушел с поля боя. Когда прямо на взвод пошли еще два танка, а его ружье оказалось перебитым, И. П. Николаев поднялся из окопа и метнул противотанковую гранату и бутылку с горючей смесью. Один из фашистских танков загорелся. Но в этот момент пулеметная очередь врага сразила героя.

Стойко удерживая свои позиции, корпус в боях с превосходящими силами противника, конечно, изо дня в день нес немалый урон. Подобно сержанту Николаеву, смертью храбрых пали в боях десятки наших воинов. Много было раненых. Особенно же чувствительными оказались потери материальной части. Учитывая это, командующий 1-й танковой армией 9 июля усилил корпус 60-м танковым, 66-м гвардейским минометным, 4-м и 12-м истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками и двумя дивизионами 79-го гвардейского минометного полка. Одновременно нам были переданы в оперативное подчинение отошедшие части 90-й гвардейской стрелковой дивизии и подразделения 1-й и 10-й механизированных бригад 3-го мехкорпуса.

Это оказалось очень кстати. Ибо как раз 9 июля противник силами соединений своего 48-го танкового корпуса вновь предпринял наступление на этот раз на позиции 6-й мотострелковой, 112-й и выдвинувшейся слева от последней 22-й танковых бригад. Приданные на усиление и переданные нашему корпусу в оперативное подчинение части активно участвовали в отражении этого наступления, сражались стойко и храбро. Части 90-й гвардейской стрелковой дивизии действовали совместно с 6-й мотострелковой бригадой, а подразделения 3-го мехкорпуса — с 22-й и 112-й танковыми бригадами.

Наиболее ожесточенные бои происходили в тот день на участках наших танковых бригад. Как 200-я и 112-я, яростные атаки врага отбивала 9 июля 22-я танковая бригада полковника Н. Г. Веденичева.

Она была выдвинута мною из резерва еще днем 8 июля, когда резко осложнилась обстановка на участке 200-й танковой бригады. В тот день в 15 часов полковник Н. В. Моргунов донес: «Сдерживаю сильный натиск танков и мотопехоты противника на рубеже Верхопенье — перекресток дорог Обоянь — Верхопенье. Подвергаюсь сильному артиллерийскому и минометному огню и воздействию авиации противника, действующей группами по 20–25 самолетов. Несу большие потери»[66].

Как раз в это время и приближалась к Верхопенью форсированным маршем 22-я танковая бригада. Уже в 16 часов 8 июля она заняла оборону между 200-й и 112-й танковыми бригадами, на рубеже от западной окраины Верхопенья до впадения безымянного ручья в р. Пену, уплотнив таким образом боевые порядки корпуса.

В результате противник, предприняв с утра 9 июля атаку на этот участок, оборонявшийся накануне одним из ослабленных батальонов 200-й танковой бригады, теперь встретил еще более мощный отпор со стороны 22-й танковой бригады, имевшей к тому времени полный боевой состав. Она отбила все четыре атаки противника, понесшего при этом большой урон.

Особенно большого успеха добился взвод лейтенанта М. С. Антипова, уничтоживший восемь танков врага. Когда наводчик орудия командирской машины был ранен, лейтенант Антипов заменил его и двумя выстрелами поджег фашистский «тигр»[67]. Всего же 22-я танковая бригада в боях 9 июля вывела из строя 50 вражеских танков и уничтожила до шести рот гитлеровцев, а сама потеряла 9 средних и 3 легких танка[68].

К исходу 9 июля войска 6-го танкового корпуса прочно удерживали свои позиции. Однако его соединения и части были уже значительно ослаблены вследствие потерь, понесенных за четыре дня непрерывных тяжелых боев с превосходящими силами врага. Особенно велики были потери в артиллерии.

Что касается подбитых танков, то часть из них мы быстро восстанавливали благодаря искусству и самоотверженности личного состава подвижных ремонтных мастерских корпуса. Большая заслуга в этом принадлежала группе высококвалифицированных челябинских рабочих, составлявших ядро коллектива ремонтников. В дни июльских оборонительных боев мастерские работали круглосуточно, никто не думал об отдыхе. В результате ежедневно вновь вступало в строй свыше 30 ранее подбитых или неисправных танков, в том числе 6–7 машин получали средний ремонт и не менее 25 — текущий.

Но потери, которые мы несли, были в полтора-два раза выше. Причем часть танков получала столь тяжелые повреждения, что восстановить их в полевых условиях было невозможно. Вследствие этого с каждым днем число боевых машин, находившихся в строю, уменьшалось, и к исходу 9 июля оно составляло лишь половину первоначального числа. Еще хуже обстояло дело с артиллерией, ибо подавляющая часть поврежденных врагом орудий не могла быть нами восстановлена.

Итак, мы оборонялись значительно ослабленными силами. В то же время противник, несомненно, готовился к нанесению новых ударов по нашим позициям. Из информации штаба 1-й танковой армии нам было известно, что вражеское командование ввело в бой все дивизии двух танковых корпусов, рвавшихся в направлении Обояни, Курска, причем немалая часть этих сил была нацелена на позиции нашего корпуса.

Где, на каком участке нанесут гитлеровцы завтра очередной удар? Для выяснения намерений противника мы с самого начала боев непрерывно вели разведку. Так было и в ночь на 10 июля. Наши разведчики получили задачу установить силы врага перед фронтом корпуса.

Поскольку наибольшие опасения внушал наш левофланговый участок, туда начальник штаба полковник И. П. Ситников направил группу наиболее опытных разведчиков во главе со старшим помощником начальника разведотдела майором В. В. Шустовым. И именно там было обнаружено наибольшее скопление войск врага. В овраге и в роще к северу от Верхопенья группа майора Шустова обнаружила более 100 фашистских танков с артиллерией и мотопехотой.

Донесение об этом было получено командованием корпуса уже перед рассветом. Оставались считанные минуты до начала атаки противника. И единственное, что нам удалось сделать, это несколько усилить оборону наиболее ослабленной 200-й танковой бригады, на позиции которой, как мы предполагали, готовился наступать враг. Сюда были срочно выдвинуты одна из танковых рот 112-й и 1-й танковый батальон 22-й танковых бригад.

И действительно, едва наступило утро фашисты вновь устремились на позиции 200-й бригады. Однако одновременно они атаковали и обе соседние танковые, а также 6-ю мотострелковую бригады, причем главный удар наносился в направлении высоты 243,0 и урочища Толстое. В связи с этим мы вновь предприняли маневр силами и средствами. Однако слишком велико было численное превосходство врага, и остановить его на этот раз удалось не везде.

Наиболее слабым звеном обороны оказался участок 6-й мотострелковой бригады. Выше уже говорилось, что, согласно приказу командования 1-й танковой армии, эта бригада, усиленная одной танковой ротой, оборонялась теперь на рубеже, который ранее вместе с ней занимала и 22-я танковая бригада. Таким образом, плотность ее боевых порядков была незначительной. Мало имела она и артиллерийских средств усиления, так как в основном они были сосредоточены нами на участках танковых бригад.

Все это и предопределило исключительно тяжелые условия боя мотострелковых частей с массированными силами фашистских танков. Воины бригады проявили величайшую самоотверженность и стойкость, однако их сил, как и в целом сил корпуса, оказалось недостаточно, чтобы сдержать натиск врага.

Некоторое представление о мужестве и бесстрашии, проявленных личным составом 6-й мотострелковой бригады в боях 10 июля, дает описание действий 2-й роты 2-го мотострелкового батальона, сделанное капитаном Г. Я. Буяльским. В качестве адъютанта штаба этого батальона он был послан в тот день во 2-ю роту в помощь ее командиру старшему лейтенанту Зыкову.

Вот что писал капитан Буяльский: «Враг все время вел артиллерийский и минометный огонь по высоте 243,0, что у южной опушки урочища Толстое, которую обороняла рота. С воздуха высоту непрерывно бомбили бомбардировщики противника, совершая налеты группами в 40–50 самолетов. Бойцы роты были обстрелянные солдаты, они спокойно держались на своих рубежах.

В 15 часов, после очередной бомбежки, земля задрожала от массированного артиллерийского налета противника на высоту 243,0. Все окуталось дымом. Снаряды рвались на линии обороны роты. Мы плотнее прижались к стенам окопов. Произошло несколько прямых попаданий в ячейки окопов. Появились убитые и раненые. Не утих еще артиллерийский налет, как на горизонте появились немецкие танки. Более 70 машин развернутым строем двигались на высоту. Впереди, грузно оседая при выстрелах, шли „тигры“, „фердинанды“, сзади — средние танки и пехота.

Ведя с ходу артиллерийский и пулеметный огонь, танки надвигались на высоту. Вот до них оставалось уже не более 150 метров. Бойцы приготовили противотанковые гранаты, крепче сжали автоматы. На лицах решимость. Начала бить наша артиллерия. Вот на зеленом фоне поля показались густые цепи немецкой пехоты. Были ясно видны возбужденные, шедшие во весь рост пьяные гитлеровцы. Они размахивали автоматами и дико кричали. Когда до пехоты оставалось не более 100 метров, застрочили наши пулеметы и автоматы. Гитлеровцы остановились, часть их залегла, часть начала отходить.

Обнаружив наши позиции, немецкие танки, чтобы помочь своей пехоте, ринулись на рубеж роты. Лязг гусениц, рев моторов, взрывы противотанковых гранат — все смешалось в единый адский гул. Вот три стальных чудовища с перебитыми гусеницами завертелись на месте, а остальные все двигались и двигались — 70 на одну роту!

Кончались гранаты. Комсомолец сержант И. И. Беров бутылкой с горючей смесью зажег танк Т-VI. В это время вражеская пуля сразила героя. Он умер со словами: „Мы победим“.

Комсомолец младший сержант В. С. Пеунков подпустил один из танков на близкое расстояние и начал забрасывать его гранатами. Но танк продолжал двигаться и вести огонь. Сержант Пеунков получил ранение. Найдя у убитого товарища две противотанковые гранаты, он выскочил из окопа и бросился под танк. „Тигр“ содрогнулся от оглушительного взрыва и застыл на месте. Так погиб герой комсомолец младший сержант В. С. Пеунков. О его подвиге вскоре узнали воины всей 1-й танковой армии.

Сержант И. И. Беров и младший сержант В. С. Пеунков посмертно были награждены высокими правительственными наградами — орденами Отечественной войны первой и второй степени…

А танки все шли и шли… Вот они начали утюжить наши уцелевшие траншеи. Бойцы выскакивали буквально из-под гусениц танков и отыскивали новые укрытия, воронки от снарядов или прятались в те, через которые уже прошли танки. Постепенно бойцы снова заняли свои места. Танки ушли дальше, а наши мотострелки оказались в их тылу. От роты осталось 25 человек. Они готовились отразить новую атаку пехоты, которая шла вслед за танками.

Вот показались отдельные фигуры, а за ними цепью до роты солдат. Их подпустили на близкую дистанцию и ударили из автоматов. Огонь для фашистов был неожиданным и они бросились бежать, но многие, сраженные пулями, остались лежать на месте. Так как пехота отстала, танки противника остановились. Затем от них отделилась группа в 7 машин и направилась в сторону отважных советских воинов. И пехота снова двинулась на наших героев. Огонь автоматчиков опять заставил ее залечь.

Кончились патроны. Тогда решили пробиваться к своим»[69].

Далее капитан Буяльский рассказывал, что горстка оставшихся в живых воинов роты двигалась, пристроившись к наступавшим танкам противника. Находчивость выручила: фашистские танкисты, видимо, приняли их за свою пехоту. Но впереди были позиции 112-й танковой бригады, которая изготовилась встретить огнем артиллерии прорвавшиеся танки противника. А так как вместе с последними двигались наши мотострелки, то события грозили принять драматический характер: горько было думать, что погибнут от снарядов своих орудий.

Но отходившие воины и тут не растерялись. «Наша артиллерия начала вести прицельный огонь по приближающимся танкам противника. Танки замедлили ход, затем остановились. Тогда мотострелки бросились в ту сторону, откуда вела огонь наша артиллерия. Теперь танки противника открыли по ним пулеметный огонь. Пробежав с километр, остатки роты попали под пулеметный и минометный огонь наших бойцов. Залегли. А потом, подняв вверх автоматы и идя во весь рост, дали понять, что идут свои. Огонь прекратился. Горстка смельчаков добралась до танкистов 112-й танковой бригады…»[70]

Стойкость и находчивость проявили также бойцы роты лейтенанта Калиниченко из мотострелкового батальона 112-й танковой бригады. К концу боя, когда к позициям роты прорвались вражеские танки, наши воины пропустили их, затем забросали гранатами, а сами броском ушли из-под обстрела и в дальнейшем вышли к своим частям[71].

К исходу дня 10 июля противник вклинился также в оборону 112-й танковой бригады. Первые три вражеские атаки здесь были отбиты. При этом исключительное бесстрашие проявил весь личный состав бригады. Так, когда 10 танков 125-го танкового батальона майора П. И. Орехова были атакованы 30 «тиграми», наши воины смело вступили в бой и отбросили фашистов. Столь же безуспешными были вторая и третья атаки гитлеровцев, предпринятые на всем фронте бригады.

Четвертую же, начавшуюся в 19 часов, ни бригада, ни корпус в целом были уже не в силах сдержать. Противнику удалось прорваться к урочищу Толстое и к селу Новенькое.

Только здесь он был остановлен при содействии подоспевших частей 10-го танкового корпуса, выдвинутого из резерва фронта.

* * *

В пятидневных ожесточенных боях смертью храбрых пали многие наши бойцы и командиры. Сотни воинов корпуса были ранены и эвакуированы в тыл. Особенно тяжелый урон понесли мы в материальной части. К исходу 10 июля в строю оставалось не более 50 танков, в том число больше половины легких, и три батареи противотанковых орудий — две у 6-й мотострелковой и одна у 22-й танковой бригад. Части усиления — 60-й танковый, 270-й и 79-й гвардейские минометные полки и две батареи самоходно-артиллерийских установок, как и действовавшие по-прежнему совместно с нами подразделения 1-й и 10-й механизированных бригад, также были значительно ослаблены.

И все же корпус продолжал сдерживать наступление врага. Усеяв поле боя сотнями своих сожженных и подбитых танков и орудий, тысячами трупов, противник сумел оттеснить нас лишь на несколько километров. Его попытка овладеть полностью селом Новенькое и продвинуться дальше в северном и западном направлениях не увенчалась успехом. Встретив здесь организованное огневое сопротивление, он с наступлением темноты прекратил атаки. Но, конечно, только для того, чтобы с утра возобновить их с новой силой. Понимая это, мы готовились к новым боям.

Организованно отошедшие поредевшие соединения и части по приказу командования корпуса в течение ночи на 11 июля перегруппировались и заняли новые рубежи обороны. Позиции 6-й мотострелковой бригады с 60-м танковым и 270-м минометным полками теперь проходили от 2-й Новоселовки до урочища Кузнецово. На рубеже высота 222,8 — западная окраина с. Новенькое — высота 248,7 заняла оборону 112-я танковая бригада с подразделениями 10-й мехбригады, 1-й и 4-й батареями 1461-го самоходно-артиллерийского полка. От оврага западнее с. Новенькое до урочища Челноково тянулись позиции 22-й танковой бригады с подразделениями 1-й мехбригады.

Это был первый эшелон войск корпуса. Во втором эшелоне находилась 200-я танковая бригада. Она расположилась в районе урочища Горновое. Командный пункт корпуса был развернут в урочище Кузовок. Я с оперативной группой выдвинулся в урочище Долгенькая и находился таким образом непосредственно за боевыми порядками соединений и частей.

Мы по-прежнему имели надежную проводную и радиосвязь, управление войсками было, как и раньше, устойчивым. Но, пожалуй, только это и напоминало тот корпус, что пять дней назад занял оборону по северному берегу р. Пены. Впрочем, неизменной оставалась твердая решимость всего личного состава стоять насмерть на своем рубеже, безграничная вера в неминуемый разгром врага.

Возможности же наши были далеко не такими, как прежде. И дело не только в недостаточности сил и средств, которыми мы располагали к этому времени. Разница, и весьма существенная, состояла также в том, что если до сих пор корпус оборонялся на заранее тщательно оборудованном рубеже, то теперь наши позиций были подготовлены наспех и не представляли собой серьезной преграды для превосходящих сил противника.

И это понимали наши воины. Опыт подсказывал им, что на этот раз сдержать натиск врага будет трудно. Но мы, безусловно, могли задержать гитлеровцев хотя бы на некоторое время и этим дать возможность командованию фронта выдвинуть свежие силы и отбросить противника. «А раз так, то сделаем все от нас зависящее, чтобы выполнить свою задачу», — так думал каждый наш воин.

Именно эта мысль прозвучала во всех выступлениях на состоявшихся в ту ночь коротких партийных и комсомольских собраниях в частях и подразделениях. Собрания продолжались считанные минуты, слова выступающих были скупы, но они с огромной силой продемонстрировали высокий боевой дух бойцов и командиров, их готовность биться с врагом насмерть.

Утро мы вновь встретили в бою. Еще на рассвете противник тремя группами общей численностью до 70 танков и двух пехотных полков из состава 48-го танкового корпуса при поддержке артиллерийского и минометного огня перешел в наступление на наши позиции. Он был встречен залпами нашей артиллерии и минометов. Метким огнем в первые же минуты боя было выведено из строя более десятка фашистских танков. Но враг, невзирая на потери, продолжал наступать.

Произведя на ходу перестроение, наступающие двигались теперь двумя группами. Одна из них, более крупная, начала обходить позиции 22-й и 112-й танковых бригад с севера вдоль дороги на Обоянь. Другая, меньшая, двинулась в обход 6-й мотострелковой бригады в направлении Красный Узлив, Березовка.

Почти одновременно на флангах корпуса завязался ожесточенный огневой бой. Справа по вражеским танкам ударили артиллерия 6-й мотострелковой бригады и минометы 79-го гвардейского и 270-го полков. Особенно метким был огонь 3-й и 6-й батарей 270-го минометного полка, действовавших на фланге под командой лейтенантов А. Н. Косевича и И. В. Уварова. Это были комсомольские батареи, и их личный состав с честью оправдал свою принадлежность к героическому Ленинскому комсомолу. Расчеты действовали с молниеносной быстротой. Стволы минометов приходилось непрерывно поливать водой — так сильно они перегревались от безостановочного огня. В считанные минуты батареи выпустили несколько сот мин. Противник, не выдержав сильного огня, отступил.

Иначе сложилась обстановка на левом фланге, где оборонялась 22-я танковая бригада. Она была атакована более мощной группой вражеских танков и пехоты. Здесь наступление поддерживалось не только артиллерией, но и авиацией.

Двигаясь, несмотря на потери, напролом, противник после нескольких неудачных попыток все же прорвался на позиции бригады и охватил с двух сторон небольшую группу танков ее 1-го батальона. Они оказались в полуокружении. Командир бригады полковник Веденичев отдал приказ на отход. Но выполнить его удалось не полностью. Противник успел уничтожить несколько наших танков.

Вражеская лавина катилась вперед, уничтожая все на своем пути. Росли потери бригады. Но бой не утихал. В отражении атаки участвовали командирские танки бригады и батальонов. Выбывших из строя танкистов и артиллеристов заменяли бойцы тыловых служб — шоферы, повара, кладовщики.

Фашистские танки прорвались к командному пункту бригады. В бой с ними вступили танки роты управления. Огнем из засады они подожгли несколько вражеских машин. Геройски сражался экипаж «тридцатьчетверки» комсомольца лейтенанта А. С. Прохорова. Когда он подбил два фашистских танка, к нему вплотную приблизился третий. По команде лейтенанта Прохорова командир башни комсомолец И. П. Мохир выстрелил в упор. Фашистский «тигр» загорелся.

С каждым часом бой принимал все более ожесточенный характер. Положение на левом фланге корпуса, где теперь вместе с воинами 22-й и 112-й бригад сражалась и введенная из резерва 200-я бригада, становилось угрожающим. Противник, обладавший многократным численным превосходством, явно стремился обойти наши части и замкнуть вокруг них кольцо.

Однако этот замысел был нами сорван. Во второй половине дня по приказу командующего 1-й танковой армией части корпуса под прикрытием арьергардов отошли сначала к урочищу Суходол, а к вечеру — на западный берег безымянного ручья, где и заняли рубеж в боевых порядках 184-й стрелковой дивизии 40-й армии.

Отход в условиях угрозы окружения потребовал от личного состава высокой дисциплины и организованности, четкости и слаженности действий. Исключительно ответственной была задача командиров. И они с честью справились с ней. Отлично проявил себя и в этот сложный момент штаб корпуса во главе с полковником И. П. Ситниковым. Под его руководством штабы соединений и частей умело организовали отвод войск и действия арьергардных подразделений. Благодаря этому мы отошли организованно, унеся с собой не только раненых, но и тех убитых, которые еще не были похоронены.

С боями отошли и арьергарды. Больше противнику здесь не удалось продвинуться ни на шаг. Напротив, дальнейший ход событий вынудил его в последующие дни поспешно откатиться назад под ударами войск фронта.

Как известно, бои на обояньском направлении, в которых участвовал и наш 6-й танковый корпус, сыграли огромную роль в срыве вражеского наступления. Немецкое командование планировало прорваться к Курску с юга за два дня. Однако окончились уже седьмые сутки боев, а фашисты не смогли выйти даже к Обояни. И меньше всего они продвинулись именно на этом направлении.

Восточнее, на стыке 6-й и 7-й гвардейских армий, им удалось вклиниться в оборону несколько глубже — на 30–35 км. Поэтому там они 12 июля и сосредоточили свои основные усилия, рассчитывая пробиться на Курск уже не через Обоянь, а в обход — через Прохоровку. Но к этому дню командование Воронежского фронта подготовило мощный контрудар, в котором участвовала и наша 1-я танковая армия совместно с прибывшей из Резерва Ставки 5-й гвардейской танковой армией, а также 5-й и 6-й гвардейскими и частью сил 40-й, 69-й и 7-й гвардейской армий.

В то время как в районе Прохоровки завязалось невиданное в истории войн встречное сражение огромных масс танков, сильные удары под основание вклинения вражеских войск были нанесены на обояньском направлении. На том самом участке, где в предшествующие дни оборонялся наш корпус, теперь вступили в бой 5-й гвардейский танковый корпус, 184-я стрелковая дивизия и части 10-го танкового корпуса. Их действия явились частью общего контрудара, нанесенного в тот день войсками фронта.

Разгромив противника, наши соединения выбили его из Чапаева, Красного Узлива и урочища Толстое, вновь выйдя на этом направлении на рубеж Раково — Березовка — западная окраина Верхопенья. Поздним вечером завершилось победой советских войск и грандиозное сражение в районе Прохоровки, в котором с обеих сторон участвовало до 1200 танков. Таким образом, как писал впоследствии Главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, «острие танкового клина противника, надломленное в районе Обояньского шоссе, было окончательно сломлено»[72].

Действительно, провал попытки врага крупными силами танков прорваться в районе Прохоровки был в известной мере обусловлен и стойкой обороной советских войск на обояньском направлении. И немалая заслуга в этом принадлежит также воинам 6-го танкового корпуса. Вместе с другими соединениями 1-й танковой, частями 6-й гвардейской армий и другими он, несмотря на тяжелые потери, сдерживал и обескровливал наступавшую на этом направлении ударную группировку противника. Тем самым было выиграно время для выдвижения резервов Ставки и фронта из глубины, нанесения мощного контрудара, а затем и полного восстановления того положения, которое войска занимали до начала оборонительного сражения на южном фасе Курской дуги.

Кроме того, 6-й танковый корпус также не бездействовал в дни нанесения контрударов наших войск. Вечером 12 июля командующий 1-й танковой армией поставил ему задачу выдвинуться в район урочище Толстое — Красный Узлив — урочище Плотовое. С этого рубежа нам, согласно приказу, предстояло развивать успех 5-го и 10-го танковых корпусов в направлениях Раково, Сырцево, Верхопенье.

К 5 часам 13 июля части корпуса сосредоточились в указанном районе. Однако полученный нами вслед за тем приказ требовал перехода не к наступлению, а к обороне. Объяснялось это тем, что противник возобновил атаки на ряде участков. Разумеется, мы немедленно приступили к оборудованию занимаемого рубежа.

В течение дня он был хорошо подготовлен, и потому гитлеровцы, атаковавшие нас с утра 14 июля, встретили дружный отпор. Несмотря на малочисленность, части корпуса успешно отразили и все дальнейшие атаки врага, предпринятые им в тот день, а также 15 июля, видимо, с целью улучшения своих позиций. Характерно, что гитлеровцы теперь, после понесенных ими потерь, действовали небольшими группами и далеко не так напористо, как в предшествующие дни. Во всем этом чувствовался надлом их сил и, в особенности, духа. Несомненно, они уже видели провал планов своего командования.

Да, провал был полный. Операция «Цитадель», задуманная гитлеровским командованием как наступление с целью вновь повернуть в свою пользу ход всей войны, потерпела крах. Еще 12 июля, в день, ставший переломным в Курской битве, советские войска перешли в контрнаступление на орловском направлении. И у нас, на белгородском, противник 16 июля начал отходить, преследуемый соединениями Воронежского и Степного фронтов.

Дорого заплатил враг за свою последнюю попытку предпринять крупное наступление. Советские войска отразили все его удары, разгромив десятки фашистских дивизий и уничтожив тысячи их танков и самолетов, сотни тысяч солдат и офицеров. Достойный вклад в дело разгрома врага внес и 6-й танковый корпус. Его личный состав с честью выполнил поставленные задачи, проявив высокие образцы стойкости и беспредельной преданности Родине. За десять дней оборонительных боев корпус уничтожил 9935 гитлеровских солдат и офицеров, 409 танков, в том числе 127 «тигров», 14 самолетов, 81 артиллерийское орудие[73].

* * *

Родина высоко оценила мужество и отвагу воинов корпуса. Почти все они были награждены орденами и медалями. Первым в корпусе Героем Советского Союза стал командир танкового взвода лейтенант М. К. Замула.

Радостным был для всех нас день 18 июля 1943 г., когда командующий 1-й танковой армией в своем приказе по итогам оборонительных боев под Курском объявил: «Отмечая умелый маневр, героизм и отвагу, мужество и самоотверженность всего личного состава, большое поражение, нанесенное врагу в этих боях, Военный совет армии представляет 3-й механизированный корпус и 6-й танковый корпус к званию „гвардейских“… 22-ю танковую бригаду к ордену Красного Знамени»[74].

В соединениях и частях корпуса этот приказ вызвал новый подъем боевого духа. Куда девалась огромная усталость, накопившаяся за десять дней тяжелых, крайне ожесточенных кровопролитных боев! Но не только высокие награды вдохновляли советских воинов. Они были воодушевлены понятным каждому крупнейшим успехом войск Красной Армии, сорвавших наступательные планы врага и готовившихся нанести ему новые мощные удары и продолжать массовое изгнание захватчиков. К участию в этих новых боях, теперь уже наступательных, готовился и наш корпус.

Глава четвертая В контрнаступлении

В ночь на 16 июля по приказу командования 1-й танковой армии участок обороны на рубеже урочище Толстое — Красный Узлив — урочище Плотовое был нами сдан 184-й стрелковой дивизии и 10-му танковому корпусу. Свои войска мы вывели к северу от этого района, в населенный пункт Ивня. Здесь расположились и наши ремонтно-восстановительные подразделения.

Их самоотверженная работа, как уже отмечено, не прекращалась ни на один час в течение всех предшествующих дней. Теперь славным ремонтникам во главе с моим помощником по технической части майором Т. В. Синициным была поставлена новая большая и сложная задача. Им предстояло вернуть в строй все те боевые машины, которые можно было восстановить в короткий срок.

Быстрота в этом деле требовалась в связи с тем, что корпус предназначался для активных действий в ходе предстоящего контрнаступления, но имел на ходу очень мало танков. В то же время значительную часть своих подбитых машин нам удалось эвакуировать с поля боя. Вокруг них и закипела теперь работа ремонтников, которым деятельно помогали танкисты.

Одновременно приводились в порядок оружие, колесный транспорт, пополнялись боеприпасы, запасы горючего, продовольствия. Штабы вели работу по планированию предстоящих боевых действий и их всестороннему обеспечению. Проводились рекогносцировки местности для выхода в исходный район, изучение обороны противника. Отрабатывалось взаимодействие соединений корпуса с приданными частями — 97-м гвардейским минометным, 1838-м истребительно-противотанковым и 484-м зенитно-артиллерийским полками, 105-м дивизионом 36-го гвардейского минометного полка. Готовили к наступательным действиям личный состав.

* * *

Известно, что оборона на Курской дуге носила преднамеренный характер и имела целью измотать и обескровить врага в оборонительных боях, а затем нанести ему ответные удары. И так как первая часть этой задачи была успешно выполнена, то за ней должна была последовать вторая.

По замыслу предстоявшей операции, войскам смежных крыльев Воронежского и Степного фронтов предстояло мощным ударом рассечь противостоявшую вражескую группировку на две части. В последующем намечалось глубоко охватить и уничтожить основные силы противника в районе Харькова. Воронежский фронт наносил главный удар силами общевойсковых 5-й и 6-й гвардейских, танковых 1-й и 5-й гвардейской армий из района северо-восточнее Томаровки в общем направлении на Богодухов, Валки в обход Харькова с запада.

В составе 1-й танковой армии должен был наступать и наш корпус. И это было самой большой радостью для бойцов и командиров после многодневных тяжелых оборонительных боев. Как и все советские воины, личный состав корпуса горел желанием ринуться в наступление, чтобы быстрее освободить захваченные противником земли, где у многих оставались родные и близкие. Велика была ненависть к врагу, чинившему, как мы хорошо знали, неслыханные зверства в оккупированных городах и селах, и она рождала тот огромный наступательный порыв советских воинов, который вскоре в полной мере испытали на себе немецко-фашистские захватчики.

В течение короткого двухнедельного периода, предшествовавшего наступательным действиям он ярко отразился и в напряженной работе по восстановлению материальной части, и в успешном проведении всех подготовительных мероприятий, и в новом подъеме политической активности личного состава. На партийных и комсомольских собраниях, во время политбесед в частях и подразделениях бойцы и командиры оживленно обсуждали итоги оборонительных боев на Курской дуге, радостные известия с других фронтов, с законной гордостью вспоминали о своих собственных ожесточенных схватках с врагом, давали клятву сражаться и впредь мужественно и храбро.

Как и всегда во время коротких перерывов в боях с полной нагрузкой работала наша полевая почта. И в письмах, которые слали воины своим родным и близким, звучала та же решимость, воля к борьбе и победе над врагом. Много солдатских треугольников ушло тогда и в адрес наших шефов — московских комсомольцев. В этих письмах, ставших традиционными, бойцы и командиры рассказывали друзьям-москвичам о своих боевых успехах и обещали до конца выполнить священный воинский долг.

Вот, например, отрывок из письма комсомольского экипажа старшего лейтенанта А. И. Мазалова, об отважных действиях которого рассказывалось выше. Накануне наступления А. И. Мазалов, механик-водитель старшина В. М. Гинтовт, командир башни старший сержант С. Т. Дудка и стрелок-радист старшина А. А. Плетнев писали о своей 200-й танковой бригаде комсомольцам, всей молодежи Москвы: «5 июля, когда враг бросил большие силы в наступление на белгородском направлении, бригада получила приказ не пропустить врага. В этот трудный период наш экипаж, все комсомольцы заявили, что будем драться с фашистскими бандитами так, как подобает комсомольцам. Свое слово экипаж сдержал: мы беспощадно били врага в июльских оборонительных боях. 2 августа наш экипаж получил вымпел ЦК ВЛКСМ. В связи с этим мы заверяем вас, что оправдаем эту высокую честь и будем прочно удерживать вымпел до конца войны»[75].

Характерной особенностью политической работы, проводимой в эти дни, было ясное понимание личным составом конкретной связи между событиями войны в целом и задачами, стоявшими непосредственно перед корпусом, его соединениями и частями. Вот почему обсуждение каждой новой сводки о положении на фронтах неизменно переходило в разговор о том, что должны сделать мы сегодня и завтра. А за этим следовали практические дела — неутомимая, подчас круглосуточная работа по приведению в порядок материальной части и оружия, четкое выполнение всех полученных заданий, готовность помочь товарищу в трудном деле.

В обстановке высокого воодушевления корпус за короткий срок, к началу августа, подготовился к выполнению новой боевой задачи. Конечно, мы не имели полного комплекта ни в личном составе, ни в материальной части. Не хватало артиллерии и некоторых видов стрелкового вооружения. Танковые бригады имели всего по 40–45 танков, большую часть которых составляли только что отремонтированные нами боевые машины. Но и это была немалая сила, и мы ждали лишь приказа, чтобы обрушить ее на противника.

Начало контрнаступления было назначено на 3 августа. По плану фронтовой операции 1-й танковой армии предстояло войти в прорыв для развития успеха правофланговых войск 5-й гвардейской армии в общем направлении на Томаровку, Богодухов, Валки. К исходу первого дня надлежало овладеть районом Борисовки, второго — Байраком, Лютовской, третьего — г. Богодуховом, четвертого — Валками и таким образом отрезать пути отхода харьковской группировке немецко-фашистских войск.

Нашему корпусу ставилась задача наступать в первом эшелоне 1-й танковой армии и войти в прорыв с рубежа высот 177,3 и 222,3. Развивая успех 32-го стрелкового корпуса, мы должны были прежде всего уничтожить противника в районе населенных пунктов Пушкарное, Стрелецкое, расположенных по берегу р. Ворсклы. Далее нам предстояло во взаимодействии с 5-м гвардейским танковым корпусом овладеть Томаровкой, а к исходу первого дня наступления выйти в район Борисовка — Выброски — Квашевка, выдвинуть передовые отряды на рубеж Березовка — Климов. В ходе дальнейшего наступления 6-й танковый корпус должен был овладеть г. Богодуховом.

Для выполнения этой задачи мною было принято решение построить войска корпуса в два эшелона. В первом должны были наступать 22-я танковая и 6-я мотострелковая бригады, во втором — 112-я танковая, 200-я танковая составила передовой отряд корпуса.

2 августа с наступлением темноты корпус начал выдвигаться в исходный район Луханино — Дмитриевка — балка Ольховая. К рассвету 3 августа все соединения и части уже находились здесь в готовности для ввода в прорыв. В двух километрах от балки Ольховой, на высоте 238,4 был устроен наблюдательный пункт, на котором развернулась оперативная группа штаба корпуса. Отсюда мне был хорошо виден весь участок прорыва 32-го стрелкового корпуса 5-й гвардейской армии.

Линия фронта здесь пересекала р. Ворсклу севернее Задельного. Здесь и предстояло стрелковым войскам прорвать оборону врага. Причем сразу же после овладения ими населенным пунктом Задельное мы должны были обогнать их и с ходу занять расположенные южнее Стрелецкое и Пушкарное.

Стремительный характер предстоявших действий требовал, чтобы корпус вошел в прорыв как можно быстрее. Поэтому еще на рассвете я поставил полковнику Н. В. Моргунову задачу немедленно начать выдвижение передового отряда из исходного района и еще до начала артиллерийской подготовки переправиться через Ворсклу севернее участка прорыва, в районе населенного пункта Веселый. Этот приказ был выполнен уже к 7 часам.

А в 7 часов 50 минут после мощной артиллерийской и авиационной подготовки войска 5-й гвардейской армии перешли в атаку. Взломав оборону противника, они овладели рядом населенных пунктов, в том числе Каменным Логом и Задельным, находившимися на направлении наступления нашего корпуса. К тому времени я получил сигнал на ввод в прорыв передового отряда, а вслед за ним и главных сил корпуса. Тут же был отдан соответствующий приказ соединениям и частям. Мы стремительно двинулись вперед.

К 12 часам 200-я танковая бригада полковника Н. В. Моргунова, действуя в качестве передового отряда, обогнала в районе Задельного боевые порядки наступающей пехоты. Овладев с ходу Стрелецким, она к 16 часам завязала бой за Пушкарное.

Напористо, бесстрашно действовали воины бригады. Одна из ее танковых рот под командованием лейтенанта П. Н. Зотова, действуя в головной походной заставе, первой вышла к огневым позициям корпусной артиллерии противника в районе Стрелецкого. Обойдя вражеских артиллеристов с тыла, танкисты меткими залпами уничтожили находившиеся здесь три батареи 155-мм орудий и зенитную установку.

Одновременно взвод младшего лейтенанта А. И. Антонова атаковал вражеский гарнизон в Стрелецком. Внезапный удар вынудил противника поспешно бежать, бросив свои орудия и даже раненых. Взвод захватил также вражескую радиостанцию и находившихся при ней семерых гитлеровцев. В этом бою особо отличились экипажи лейтенантов П. И. Афонина и А. П. Мальцева. Они, как и П. Н. Зотов и А. И. Антонов, за умелые действия при овладении Стрелецким были награждены орденом Отечественной войны 1-й степени.

Несколько продолжительнее был бой за Пушкарное. Но вслед за передовым отрядом сюда подошли и соединения первого эшелона корпуса — 22-я танковая и 6-я мотострелковая бригады полковников Н. Г. Веденичева и И. П. Елина. С целью быстрейшего овладения Пушкарным им было приказано совместно с 200-й танковой бригадой окружить этот населенный пункт. В последовавшем за этим бою оборонявшийся здесь вражеский гарнизон был уничтожен.

Пока его добивали подошла и находившаяся во втором эшелоне 112-я танковая бригада полковника М. Т. Леонова. Не дожидаясь окончания боя за Пушкарное, я выдвинул ее вперед. К исходу дня она достигла района высоты 184,3 и частью сил завязала бой за Томаровку, где противник оказал особенно упорное сопротивление.

Таким образом, корпус, участвуя передовым отрядом в завершении прорыва первой полосы обороны, к исходу дня продвинулся на 20 км. Мы вышли на фланг основных сил вражеской группировки, находившейся в районах Томаровки и Борисовки, начав танковый рейд в глубину ее расположения. Сравнительно быстрый прорыв обороны противника был в значительной мере следствием внезапности удара войск 5-й гвардейской армии и нашего стремительного продвижения в глубину. То обстоятельство, что наступление советских войск на данном участке оказалось неожиданным для врага, подтверждалось и тем, что мы застали его врасплох, и показаниями пленных.

Так, один из взятых в районе Стрелецкого в плен гитлеровцев, солдат 331-го артиллерийского полка, опрошенный нами утром 4 августа, рассказал следующее: «Вчерашнего наступления русских мы не ожидали. Оно застигло нас врасплох. Начался страшный артиллерийский обстрел. Мы, артиллеристы, которые стояли за передовой, совершенно не поняли положения. Мы имели приказ оставаться на месте. И вдруг увидели, как из нашего тыла по дороге движется танк. Сначала думали, что наш, но скоро убедились, что дело плохо. Офицеры и некоторые солдаты разбежались, а мы залезли от страха в окопы. Танк вошел в расположение батареи и раздавил все наши пушки… После этого появились русские солдаты и взяли нас в плен»[76].

Но фактор внезапности действовал, естественно, недолго. Придя в себя, противник во второй половине дня 3 августа усилил сопротивление, в чем мы убедились уже под Пушкарным. Немецко-фашистское командование начало стягивать силы, бросило в бой резервы, отдав приказ цепляться за каждое село, за каждую высоту. Особенно опасным считали гитлеровцы наш прорыв к Томаровке. Превращенная ими в сильный опорный пункт, она имела значительный гарнизон. Однако сочтя его силы недостаточными, вражеское командование в спешном порядке выдвинуло сюда 11-ю танковую дивизию и ряд частей усиления.

Поэтому-то и встретила здесь мощное сопротивление наша 112-я танковая бригада. С наступлением темноты она прекратила огонь. Стало ясно, что силами одной бригады да еще с ходу Томаровку не взять. Нужно было действовать планомерно, тщательно подготовив удар. Это решение той же ночью одобрило командование армии, отдав приказ 5-му гвардейскому танковому корпусу содействовать нам в овладении Томаровкой.

Для выполнения этой задачи мною были выделены 6-я мотострелковая и 200-я танковая бригады. Утром 4 августа после артиллерийской подготовки они атаковали позиции врага. Но вновь встретили сильное сопротивление. Ломая его, наши танкисты и мотострелки медленно продвигались вперед. Но занять им удалось лишь северную часть Томаровки.

А время шло. Чтобы не терять его и не ослаблять темп наступления, мною было принято решение частью сил блокировать противника в районе Томаровки, а главными силами наступать дальше, к Богодухову. Но это оказалось не так просто. Для продвижения вперед нужно было обойти Томаровку, прорвавшись в тыл вражеской танковой группировки. Маневр требовал четкости и согласованности действий всех соединений корпуса.

Прежде всего был отдан приказ командирам 6-й мотострелковой и 200-й танковой бригад. Первой из них была поставлена задача закрепиться на занимаемых позициях и блокировать противника с севера и востока. Вторая должна была присоединиться к находившимся севернее Томаровки 22-й и 112-й танковым бригадам.

К тому времени, когда этот приказ был выполнен, я с оперативной группой выдвинулся в 22-ю танковую бригаду, чтобы вывести ее в обход Томаровки с востока на Домино, Калинино. Этого требовала обстановка. За 22-й должны были следовать 200-я и 112-я танковые бригады. Собрав командиров трех бригад, выслушал их соображения, которые еще раз подтвердили правильность принятого решения. Каждый из них получил указания о маршруте движения частей и дальнейших действиях. Командиры бригад вернулись к войскам.

Затем мною было послано следующее донесение командующему 1-й танковой армией: «1) Противник упорно обороняет Томаровку. 2) Обхожу Томаровку с востока танковыми бригадами, а 6-й мотострелковой бригадой блокирую ее с востока и севера»[77].

Вскоре командиры бригад доложили о готовности к движению. По сигналу пошла вперед 22-я, за ней остальные танковые бригады с приданными частями. При обходе Томаровки противник попытался остановить нас огнем. Но стремительным броском корпус прорвался во вражеский тыл. К исходу 4 августа мы вышли в лес к западу от населенного пункта Становой и в течение последующих двух суток продолжали почти безостановочно продвигаться в направлении Богодухова, громя тылы противника.

Организованное сопротивление оказывали лишь отдельные группы гитлеровцев, успевавших занять выгодные позиции для обороны. Но наши танкисты сметали их со своего пути.

5 августа высвободилась и 6-я мотострелковая бригада, которая совместно с частями 5-го гвардейского танкового корпуса выбила в этот день противника из Томаровки. Под усиливающимся натиском наших войск враг начал отходить оттуда на юго-запад. В тот же вечер, получив донесение полковника И. П. Елина об освобождении Томаровки, командование корпуса приказало 6-й мотострелковой бригаде двигаться на соединение с танковыми бригадами.

Ночь на 6 августа принесла нам еще одну радостную и волнующую весть. На коротком привале в лесу мы слушали переданный по радио из Москвы приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении советскими войсками Орла и Белгорода. Вечером 5 августа небо столицы нашей Родины озарилось тысячами разноцветных ракет.

Это был первый салют в честь успехов советских войск. Потом их было много, столько же, сколько славных побед одержала Красная Армия на своем победоносном пути к Берлину. И каждый из них был радостным для всех нас. Но никогда не забудется тот первый салют, который слушали мы, прильнув к радиоприемнику в глухом лесу, во время короткой передышки между боями…

На заре, когда к нам присоединилась 6-я мотострелковая бригада, корпус возобновил наступление. Во всех частях и подразделениях уже знали о ночном салюте, о нем рассказывали командиры и политработники, передавали друг другу воины. И каждый был счастлив и горд: ведь и мы внесли свой вклад в крупный успех, достигнутый нашими войсками.

Менее чем через сутки войска корпуса с боями вышли к Богодухову. Справа и слева от нас наступали остальные войска 1-й танковой армии. Уточняя утром 7 августа боевую задачу, командарм приказал им продолжать продвижение вперед. Овладение же Богодуховом он возложил на наш 6-й танковый корпус. Выполняя поставленную задачу, мы овладели рубежом Поличаевка — Бабовка — Байрак — Безымено — Лемишены, охватив город с трех сторон.

Позади были 120 км, пройденные с боями за четыре дня. Требовалось пополнить танки боеприпасами, заправить горючим, произвести осмотр техники. На все это ушло несколько часов, и к полудню 7 августа корпус изготовился к бою за Богодухов. Штурм был назначен на 15 часов. По решению командования корпуса в первом эшелоне должны были наступать 200-я танковая бригада с северо-запада и 22-я — с востока. Во втором эшелоне предстояло действовать 6-й мотострелковой и 112-й танковой бригадам.

Перед боем я побывал в бригадах, знакомился с их приготовлениями к атаке, беседовал с бойцами и командирами. В 22-й танковой разыскал хорошо известного мне, храброго и инициативного командира лейтенанта И. М. Ивченко. Он был уроженцем Богодухова, до войны работал здесь на мебельной фабрике, был избран депутатом горсовета. Уходя сражаться с врагом, оставил в городе, вскоре захваченном противником, мать, жену с годовалым ребенком, сестру с семьей. Легко понять чувства воина, в течение двух лет не знавшего о судьбе своих близких и теперь победоносно возвращающегося в родной город.

— Волнуетесь?

— Волнуюсь, товарищ генерал, — откровенно вздохнул лейтенант. — Не знаю, что с семьей. Но теперь, — глаза его сверкнули решимостью, — теперь узнаю. Первым войду в город.

И он сдержал слово. Когда 22-я танковая бригада полковника Н. Г. Веденичева, сломив сопротивление врага, уже в 16 часов ворвалась в Богодухов, первым был танк лейтенанта И. М. Ивченко. Вскоре на улицах северо-западной части города появились и танки 200-й бригады. Вражеский гарнизон попытался продолжать сопротивление, но, понеся большие потери и опасаясь окружения и полного уничтожения, после двухчасового боя начал поспешно отходить на юг.

К 18 часам 7 августа Богодухов был очищен от противника. Все население города радостно встречало воинов-освободителей. Улицы расцвели кумачевыми флагами, повсюду звучали восторженные приветствия.

Много горя причинили захватчики. Ограбленное население голодало, молодежь была угнана на каторгу в Германию, немало патриотов было расстреляно гитлеровцами. И все то, что пережили жители Богодухова за время оккупации, увидел и в своей семье лейтенант И. М. Ивченко. Когда его танк остановился у дома № 10 по Восточной улице, навстречу выбежала женщина с ребенком. Это были жена и сын танкиста — все, что осталось от его большой семьи. Оказалось, что мать умерла от голода, погибли и остальные близкие…

С ненавистью к врагу и решимостью очистить от него родную землю шли к новым боям воины корпуса. Уже через час после освобождения Богодухова наши соединения и части выдвинулись к западу и к югу от него в готовности к дальнейшему наступлению.

Удар на Богодухов, находившийся в глубоком тылу противника, оказался настолько неожиданным для гитлеровцев, что они бежали отсюда, не успев даже взорвать свои склады. Мы захватили здесь много военной техники и снаряжения, 700 т горючего, инженерное имущество и несколько эшелонов с продовольствием, подготовленных к отправке в Германию. Часть вражеского гарнизона была взята в плен.

Но главное, чего мы достигли освобождением Богодухова, заключалось в важном оперативном значении этого успеха. Как теперь известно, «с выходом танковых соединений в район Богодухова оборона противника оказалась прорванной на всю оперативную глубину. Его белгородско-харьковская группировка была рассечена на две части. Одна под ударами советских войск отступала на юго-запад, другая на юг. К 8 августа разрыв между ними достиг 55 км. Создалась угроза не только харьковской группировке врага, но и донбасской. Это вызвало большую тревогу в ставке Гитлера»[78].

Не удивительно, что противник предпринял отчаянные усилия, имевшие целью ликвидировать образовавшуюся брешь в его обороне. Сюда поспешно выдвигались резервы, стягиваемые со многих других участков фронта. Гитлеровское командование затратило немало усилий, чтобы восстановить положение в районе Богодухова. С этой целью к командующему группой армий «Юг» генерал-фельдмаршалу Манштейну срочно вылетел начальник генштаба сухопутных войск генерал Цейтцлер. В результате предпринятых ими срочных мер на рубеж, проходивший к западу от Ахтырки и к югу от Богодухова, были выдвинуты 11 дивизий, в том числе 7 танковых и моторизованных. Эти силы предназначались для нанесения контрудара по нашим наступавшим войскам.

Подход вражеских резервов был установлен нами уже 8 августа. Но обстановка начала обостряться еще накануне, сразу же после освобождения Богодухова.

В тот момент к югу от города, на рубеже р. Сухой Мерчик, нам противостояли вражеские войска, в составе которых были не только остатки отошедших 332-й и 255-й пехотных дивизий, но и прибывшие к ним подкрепления. Кроме того, противник продолжал прочно удерживать позиции в районе населенных пунктов Рогозинка, Сковородиновка, расположенных к востоку от Богодухова. По данным нашей разведки, там же, в районе Бабовки, появились фашистские танки с пехотой, выдвигавшиеся в направлении деревни Братеница. Наконец мы знали, что крупные силы гитлеровцев находились к западу от нас, в районе Ахтырки. Следовательно, с любого из этих направлений можно было ожидать контратак.

В соответствии с обстановкой мы и расположили соединения корпуса. 6-я мотострелковая бригада заняла оборону на южной окраине города, а 22-я танковая вышла в район Семенов Яр, перекрыв дороги, идущие с юга. В районе железнодорожной станции Богодухов расположилась 200-я танковая бригада, выставившая заслоны к северо-западу, на направлении, ведущем из Ахтырки. Восточнее города заняла позиции 112-я танковая бригада.

Ночь прошла спокойно. Противник пока не проявлял активности. Поэтому под утро, когда командующий 1-й танковой армией поставил нам задачу на 8 августа, было решено оставить для обороны города одну лишь 6-ю мотострелковую бригаду. Главными же силами нам предстояло наступать на юго-запад, овладев к исходу дня районом Мурафа — Хрущевая-Никитовка и выдвинув передовые отряды на рубеж Краснокутск — Качаловка.

Итак, мы вновь пошли в наступление. Вперед были высланы разведывательные группы, которые уже в 20 км от города наткнулись на вражеские заслоны, но быстро разгромили их.

При этом особо отличился экипаж «тридцатьчетверки» старшины Д. С. Шлионского. Обнаружив заслон противника, танкисты с ходу атаковали его, уничтожив большую часть гитлеровцев и взяв одного из них в плен. Следуя к р. Сухой Мерчик, они ворвались в расположенное на северном берегу большое село Александровку. Находившаяся здесь группа вражеских пехотинцев разбежалась, побросав оружие. Свыше десяти фашистов, пытавшихся оказать сопротивление, были уничтожены. Здесь танкисты взяли еще одного пленного.

Дальше, за реку, разведчикам не удалось перебраться, так как все переправы у Александровки были взорваны противником. Тем не менее с помощью жителей села удалось установить, что на противоположном берегу реки, в районе деревни Безымянной, расположены огневые позиции противника. Скрытно взобравшись на крышу высокого здания, танкисты действительно увидели в указанном направлении два вражеских орудия, два танка и несколько колесных машин.

Все эти данные старшина немедленно передал по радио командиру роты, и они сразу же стали известны командованию бригады и корпуса. Ценность сведений, сообщенных разведчиками, состояла в том, что они позволили нам избежать лишних потерь при выдвижении к реке и ее форсировании. Наконец, важные показания дали захваченные пленные. От них мы получили подтверждение уже известных нам из информации штаба армии данных о выдвижении крупных вражеских резервов из Донбасса в направлении Харькова.

В этот период благодаря значительно улучшившейся информации сверху мы достаточно хорошо знали обстановку из имевшихся у штаба армии данных о положении противника. Поэтому сведения, которые дали перепуганные пленные, в целом не были неожиданными. Однако они содержали важные подробности и, кроме того, в известной мере отражали настроение в стане врага.

— Нам приказали держаться до последнего, — говорил один из пленных, — и сказали, что сюда на днях подойдет из Полтавы целый танковый корпус.

— О, это очень сильный корпус, — сказал второй. И многозначительно добавил: — СС! Нам это все объяснили, чтобы мы не падали духом и готовились опять наступать.

Слушая эти откровения, думалось о том, что, видно, очень уж плохи дела у немецко-фашистского командования, если оно подбадривает своих солдат явно лживыми, несбыточными обещаниями. Вместе с тем нельзя было недооценивать имевшиеся сведения о контрмерах, предпринимавшихся вражеским командованием. Тем более что, как явствовало из показаний пленных, прибытие крупных сил врага на наш участок фронта уже началось.

В связи с этим возникла мысль прежде всего помешать их дальнейшему подходу или по крайней мере замедлить его, взорвав ряд участков железной дороги Полтава — Харьков. Ведь таким путем мы могли вывести из строя и одну из важнейших коммуникаций харьковской группировки противника.

Для этого нужно было сначала подойти поближе к железной дороге. Между тем нас отделяли от нее не только р. Сухой Мерчик, но и созданный на ее южном берегу вражеский оборонительный рубеж.

* * *

Наступали мы по двум маршрутам. По правому двигалась на Мурафу 200-я танковая бригада, по левому — на Александровку — 112-я, а за ней во втором эшелоне 22-я. Справа от нас действовала 163-я стрелковая дивизия, слева — 3-й мехкорпус.

На подступах к Мурафе противник оказал сопротивление передовыми частями 332-й пехотной дивизии. Но они были разгромлены танкистами полковника Н. В. Моргунова и отброшены за реку. В Александровку, после того как в ней побывала «тридцатьчетверка» старшины Шлионского, гитлеровцы также выдвинули заслон, который, впрочем, был легко сбит передовыми подразделениями бригады полковника М. Т. Леонова.

Таким образом, к исходу дня Мурафа и Александровка были заняты войсками корпуса. Но уже на следующее утро они подверглись сильному артиллерийскому обстрелу с южного берега реки. Там к моменту нашего подхода к р. Сухой Мерчик были сосредоточены все остатки 332-й и 255-й пехотных дивизий, передовые части подходившей танковой дивизии СС «Мертвая голова», а также несколько отдельных групп танков из соединений, разгромленных еще в дни фашистского наступления на Курск, а затем отступивших в этот район. Образовавшаяся здесь довольно сильная группировка и попыталась воспрепятствовать переправе наших войск через р. Сухой Мерчик.

Весь день 9 августа и бóльшую половину следующего дня мы вели частью сил бои за переправы. Они принимали все более ожесточенный характер, так как вражеское командование продолжало усиливать противостоявшую нам группировку.

Лишь во второй половине дня 10 августа 112-я танковая бригада главными силами с боем переправилась через реку у Александровки.

К этому времени нами была подготовлена специальная группа подрывников под командой известного в корпусе своей храбростью и находчивостью офицера связи 22-й танковой бригады комсомольца старшего лейтенанта А. Ф. Трофимова. Он уже не раз проявил себя мужественным и опытным командиром. Так, во время боев за Верхопенье старший лейтенант Трофимов во главе горстки бойцов успешно отразил натиск превосходящих сил противника, пытавшегося захватить мост через р. Пену. Теперь он добровольно вызвался выполнить ответственное задание в тылу врага.

Под стать ему были и остальные участники предстоявшей диверсии на коммуникации противника. В состав группы вошли добровольцы — несколько воинов этой же бригады и саперов во главе с лейтенантом А. М. Веденеевым из 85-го отдельного саперного батальона.

Взяв с собой взрывчатку, группа с наступлением темноты проникла во вражеский тыл. 12 км шли смельчаки с тяжелым грузом за спиной. Наконец они достигли железной дороги в 4 км к западу от ст. Ковяги. Это и был намеченный к взрыву участок. Проводив взглядом шедший в сторону Харькова бронепоезд с фашистскими крестами, старший лейтенант Трофимов с сожалением заметил:

— Успел проскочить. Ну, ничего, будем считать, что это последний на ближайшее время…

Выставив охранение, он выбрал два таких участка, где восстановление железнодорожного полотна было бы особенно трудным и длительным делом. Затем заложили тол и отошли подальше. В 2 часа ночи раздались два мощных взрыва. Когда осело высоко взметнувшееся облако, Трофимов и Веденеев подошли посмотреть на дело своих рук. Убедившись, что дорога разрушена на значительном протяжении, 15 храбрецов поспешили в обратный путь и к утру возвратились без потерь.

В ту же ночь удалось взорвать железнодорожное полотно еще на одном участке. Это сделал экипаж танка старшего лейтенанта П. Л. Маслова, командира одной из рот 125-го танкового батальона.

После переправы через реку батальон наступал в составе 112-й танковой бригады, имевшей задачу до утра выйти к железной дороге в районе ст. Высокополье. Однако на подходе к деревням Дергачи и Марьино бригада встретила сильное сопротивление группы танков с пехотой из числа остатков 3-й танковой дивизии противника. Оставив для ее разгрома 124-й танковый батальон, полковник М. Т. Леонов приказал командиру 125-го танкового батальона майору П. И. Орехову стремительно выдвинуться к ст. Высокополье и перерезать там железную дорогу.

Обойдя Дергачи и Марьино с востока, батальон П. И. Орехова еще до рассвета достиг северо-восточной окраины названной станции. Первой подошла к железной дороге рота П. А. Маслова. По приказанию командира сержант И. П. Пшеничников умело заложил взрывчатку и вскоре обширный участок железнодорожного полотна был взорван.

Такими действиями ознаменовали и другие соединения нашей 1-й танковой армии свой выход на коммуникации харьковской группировки врага. Последняя оказалась, таким образом, отрезанной от ахтырской группировки, что, несомненно, содействовало успешному наступлению войск Степного фронта на Харьков.

Что же касается переброски резервов противника на наш участок фронта, то ее мы смогли лишь несколько замедлить.

Опасаясь за судьбу своей харьковской группировки, немецко-фашистское командование продолжало перебрасывать силы для нанесения контрудара по войскам 1-й танковой и левому флангу 6-й гвардейской армии. К югу от Богодухова сосредоточился 3-й танковый корпус СС, пополненный после тяжелых потерь в боях под Курском. В его состав входили, как уже упоминалось, танковые дивизии СС «Мертвая голова», «Райх» и «Викинг». Одновременно три моторизованные и одна танковая дивизии изготовились для нанесения контрудара к западу от Ахтырки. Кроме танковых и моторизованных дивизий, на этих направлениях действовало также до четырех пехотных дивизий. Всего в этой группировке насчитывалось до 600 танков[79].

В частности, перед нашим корпусом к югу от р. Сухой Мерчик к 11 августа появилась в полном составе танковая дивизия СС «Мертвая голова». Совместно с ней действовали и упомянутые выше остатки разбитых танковых и пехотных дивизий.

В тот же день противник всеми силами при поддержке авиации нанес контрудар по войскам нашего корпуса. В связи с этим командующий 1-й танковой армией передал нам в оперативное подчинение 163-ю стрелковую дивизию из 27-й армии. Она получила задачу отразить контратаки врага на правом фланге корпуса. В центре нашего участка натиску противника противостояли 200-я танковая и подошедшая из Богодухова 6-я мотострелковая бригады, на левом фланге — 22-я и вырвавшаяся вперед 112-я танковые бригады.

Завязались ожесточенные бои. Эсесовские части сразу же направили свои усилия на то, чтобы отрезать 112-ю танковую бригаду от главных сил корпуса. Но это удалось им лишь в отношении ее 125-го танкового батальона, действовавшего в тот момент, как уже говорилось, в районе ст. Высокополье, а также части сил 112-го мотострелкового батальона этой же бригады.

Оказавшись изолированными, советские воины не растерялись. Они смело сражались с превосходящими силами противника. Первыми вступили в бой танкисты роты старшего лейтенанта П. А. Маслова. Едва успели они вырыть капониры, как на дороге, тянувшейся вдоль железнодорожного полотна, появилась колонна вражеских танков. Маслов передал по радио команду изготовиться к бою и прильнул к прицелу. В это время два фашистских танка, отделившись от колонны, направились в обход с явной целью отрезать нашим машинам единственный путь к отходу.

Тщательно прицелившись, Маслов выстрелил. Снаряд разворотил башню одного из вражеских танков. Второй выстрел зажег эту машину. Третий снаряд разбил катки у другой, беспомощно завертевшейся на месте.

Видя, что приближаются еще три вражеских танка, командир решил сменить позицию. «Тридцатьчетверка» быстро ушла за угол пустого каменного строения. Маневр оказался своевременным, так как в следующую минуту гитлеровцы открыли шквальный огонь, но уже по пустому месту. Но вот один из их танков обошел строение, за которым находилась машина Маслова, и начал поворачивать пушку, ища цель. Однако вновь первым выстрелил Маслов. «Тигр» задымился и попятился назад. Второй снаряд добил фашистского зверя: он окутался пламенем.

Слева запылали еще две машины противника. Это была работа экипажа соседнего танка сержанта Е. Г. Епишкина, стрелявшего из укрытия. Нервы гитлеровцев не выдержали. Остатки колонны поползли назад.

Атаки врага отразили и остальные роты. После полудня майор Орехов по приказу командира бригады начал отводить батальон к северу, на более выгодные позиции. Искусно маневрируя, танкисты с боем прорвались к южному берегу р. Сухой Мерчик, где к исходу дня сосредоточились основные силы 112-й танковой бригады. Вышли сюда и мотострелки 112-го батальона. При прорыве из Высокополья особо отличилась 1-я рота этого батальона. Ее бойцы во главе с комсомольцем лейтенантом В. С. Юдиным бесстрашно прокладывали путь своим танкистам.

Труднее пришлось 1-му и 3-му батальонам 6-й мотострелковой бригады, также оказавшимся отрезанными в районе Высокополья. Они были усилены противотанковой артиллерией корпуса и имели задачу удержать позиции на этом участке железной дороги. Будучи атакованы численно превосходящими силами противника, они в течение трех дней отбивали его яростные атаки.

Утром 12 августа нами была предпринята попытка силами одного из стрелковых полков 163-й стрелковой дивизии прорваться на помощь отрезанным батальонам. Но это не удалось. Малоуспешными оказались и такого рода действия 200-й танковой бригады. Из 12 танков 1-го батальона, посланных ею по приказу командования корпуса, 8 были подбиты. Пробиться в Высокополье удалось лишь четырем «тридцатьчетверкам».

Но и это была чувствительная помощь батальонам 6-й мотострелковой бригады. Вместе с танкистами они еще два дня стойко отражали атаки, продолжая удерживать железную дорогу и препятствуя переброске вражеских резервов в район Харькова. И хотя с каждым днем росли понесенные ими потери, мужественные воины не отступили ни на шаг. Лишь в ночь на 14 августа по приказу командования 1-й танковой армии[80], прорвавшись через боевые порядки врага, они отошли к Шаровке.

Ведя с 11 августа отдельными отрядами бои на линии железной дороги, корпус основными силами все эти дни оборонялся на рубеже населенных пунктов 10-я Сотня — 41-я Сотня — Шаровка — Марьино. Взаимодействуя с 3-м механизированным и 31-м танковым корпусами, мы отражали непрерывные яростные контратаки врага. 13 августа противник крупными силами прорвался через Александровку к Хрущевой-Никитовке, стремясь выйти на тыловые коммуникации корпуса. Но здесь встретил стойкое сопротивление 22-й танковой бригады.

Бригада, как и корпус в целом, к тому времени понесла уже большие потери и была значительно ослаблена. Так, батальон майора А. А. Лаптева имел в строю всего лишь семь танков. И все же он смело вступил в бой с превосходящими силами врага. Положение горстки наших воинов становилось все более опасным. Оно особенно осложнилось после того, как был смертельно ранен командир батальона.

Но тяжелая утрата вызвала в сердцах его боевых товарищей лишь еще большую ненависть к врагу и жажду отмщения. Первой бесстрашно кинулась к горящему командирскому танку санинструктор сержант Л. Е. Гагарина. Под огнем противника она вынесла с поля боя майора А. А. Лаптева, но он вскоре скончался. Батальон возглавил замполит капитан П. П. Мищенко. Под его командованием роты старших лейтенантов М. С. Антипова и Е. И. Сальникова отбили все атаки гитлеровцев.

13 августа напряженные бои не утихали на всем фронте корпуса. Еще более тяжелым обещал стать следующий день. Силы наших соединений и частей слабели. Противник же, хотя он и понес тяжелые потери, по-прежнему обладал значительным численным превосходством, особенно в танках.

Трудная обстановка сложилась к тому времени и на участках других корпусов 1-й танковой армии и частей 6-й гвардейской армии. Также подвергшись сильному контрудару противника, ослабленные войска обеих армий начали с боями отходить. Враг рвался вперед, стремясь во что бы то ни стало отбросить наши войска из района Богодухова и восстановить общий фронт харьковской и ахтырской группировок.

Но этот замысел был сорван Советским командованием. В трудный момент, когда противнику казалось, что цель его уже близка, нам оказала помощь 5-я гвардейская танковая армия. Совместно с ней в ходе ожесточенных боев, длившихся до 16 августа, наш корпус и другие соединения 1-й танковой и 6-й гвардейской армий остановили врага, нанеся ему тяжелый урон.

Потерпев провал в попытке нанести контрудар южнее Богодухова, немецко-фашистское командование перенесло свои усилия на район Ахтырки. Там 18 августа гитлеровцы прорвали фронт 27-й армии и вышли на рубеж Веселый Гай — Каплуновка. Правда, возобновившееся накануне наступление правофланговых (40-й и 47-й) армий Воронежского фронта упредило вражеский контрудар, отвлекло часть предназначавшихся для него сил и в известной мере ослабило его. Тем не менее противнику удалось выйти к юго-востоку от Ахтырки, угрожая окружением правофланговых войск 27-й армии.

Навстречу противнику командование фронта выдвинуло соединения 4-й гвардейской и часть сил 1-й танковой армий с задачей разгромить и отбросить контратакующего врага. В числе войск, переброшенных в направлении Ахтырки, был и наш корпус.

Передав 18 августа стрелковым войскам свой участок к югу от Богодухова, корпус форсированным маршем выдвинулся к северо-западу и в ту же ночь занял позиции, тянувшиеся от леса севернее Полковой Никитовки до Губаревки. Здесь мы с утра 19 августа отразили несколько яростных атак противника, а днем перешли в наступление и с боями вышли в район совхозов «Комсомолец» и «Ильичевка».

На подступах к Ахтырке развернулись исключительные по ожесточенности бои, которые наш корпус вел совместно со стрелковыми частями 4-й гвардейской армии.

Особенно напряженной была обстановка 20 августа. Этот день принес нам еще одну тяжелую утрату. Ввиду того что наиболее упорное сопротивление противник оказывал на участке 112-й танковой бригады, я выехал на наблюдательный пункт полковника М. Т. Леонова. Как я и предполагал, он устроил свой НП так близко от противника, что сюда долетали не только вражеские снаряды, но и пули. Начался огневой налет, и командир бригады был сражен осколком, угодившим ему в висок.

За время войны мы как-то привыкли, притерпелись к утратам, к гибели боевых товарищей, близких. Но смерть М. Т. Леонова была для меня особенно горькой. Мы были с ним давними боевыми друзьями, связанными общностью судьбы. Более 20 лет прослужил он в Красной Армии, посвятив ей всего себя. Один из первых выпускников Академии механизации и моторизации, герой битв под Москвой и под Курском, он много сделал для умножения боевой славы 112-й Краснознаменной танковой бригады «Революционная Монголия», был примером для командиров других соединений.

Михаил Трофимович Леонов с воинскими почестями был похоронен в г. Богодухове. Ныне над его могилой высится памятник, к подножью которого молодежь и дети приносят цветы. Именем М. Т. Леонова, мужественно сражавшегося за освобождение этого города, названа одна из улиц.

Временно в командование 112-й танковой бригады вступил подполковник Е. Я. Стысин. Вместе с остальными соединениями и частями бригада в последующие дни вплоть до 28 августа продолжала бои с противником, отомстив за гибель своего командира. Войска корпуса во взаимодействии с частями 4-й гвардейской армии за это время выбили гитлеровцев из населенных пунктов Каплуновка, Сидоречье, Михайловка, расположенных близ Ахтырки. Прочно удерживая достигнутые рубежи, наши воины отразили все контратаки врага.

* * *

После этого корпус по приказу командующего Воронежским фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина был выведен из боя. Нам была поставлена новая боевая задача — наступать на правом крыле фронта в юго-западном направлении. Совершив 80-километровый марш, корпус к 5 сентября сосредоточился в районе Лебедина и в тот же день был передан в оперативное подчинение 40-й армии.

Еще 23 августа освобождением Харькова успешно закончилось контрнаступление Воронежского и Степного фронтов. В ходе его советские войска продвинулись на запад на 140 км. Отгремела великая Курская битва, завершившая коренной перелом в ходе всей второй мировой войны. Дорого заплатил враг за свою попытку осуществить крупное наступление летом 1943 г. За 50 дней Курской битвы советские войска наголову разбили немецко-фашистские ударные группировки, разгромив до 30 дивизий. Невосполнимый урон был нанесен бронетанковым силам противника. Их потери достигали 1500 танков. Как писал впоследствии один из гитлеровских генералов, «немецким бронетанковым войскам так никогда и не удалось оправиться от удара, полученного под Белгородом»[81].

В этой крупной победе советских войск была и частица успеха нашего корпуса, воинам которого довелось с первых и до последних дней Курской битвы сражаться с танковыми группировками противника. Выше уже упоминались потери, нанесенные корпусом гитлеровцам за период оборонительного сражения. В августе этот счет значительно возрос. За время контрнаступления и отражения фашистских контрударов под Богодуховом и Ахтыркой соединения и части корпуса уничтожили свыше 7480 солдат и офицеров противника, 106 танков, 95 орудий, 315 автомашин, 5 самолетов. Было захвачено 388 пленных, 105 автомашин и 14 складов боеприпасов, горючего, снаряжения и других военных материалов[82].

Наши потери оказались во много раз меньшими, однако и они были чувствительными. Многие воины корпуса пали смертью храбрых в боях. Особенно значительны были потери ранеными. Что же касается материальной части, то, как будет показано ниже, безвозвратно вышли из строя лишь несколько десятков танков, а также примерно такое же число орудий и минометов. Причем и эти потери могли быть еще меньшими, если бы мы располагали более мощной поддержкой артиллерии.

Конечно, по сравнению с 1942 г. положение с артиллерийским обеспечением значительно улучшилось. Как уже отмечалось, теперь мы имели в корпусе 1461-й самоходный артиллерийский, 538-й истребительно-противотанковый и 270-й минометный полки. Огневую мощь соединения во многом дополняли приданные 79-й гвардейский минометный, 1838-й истребительно-противотанковый полки и 105-й дивизион 36-го гвардейского минометного полка. Все эти части действовали хорошо, но их было все же недостаточно.

Слабыми были и наши зенитные средства. Приданный корпусу 848-й зенитно-артиллерийский полк полностью использовал свои возможности в борьбе с фашистской авиацией, но один он был не в состоянии решить все задачи прикрытия. Для этого требовалось больше зенитных средств и истребительной авиации.

В последующем, в ходе дальнейшего совершенствования организации соединений, все эти проблемы были устранены. Однако в описываемый период они еще давали себя знать. Тем не менее все трудности были преодолены доблестными советскими воинами.

Говоря об итогах августовских боев корпуса, следует прежде всего отметить умелые действия его соединений и частей, обеспечившие своевременный ввод в прорыв. Стремительный обход основных узлов сопротивления врага в Томаровке, Борисовке и других населенных пунктах дал возможность уже в первый день вырваться на оперативный простор. За семь дней безостановочного наступления мы продвинулись на 180 км. По характеру боевых действий это был танковый рейд с преследованием противника. Выход корпуса на тыловые коммуникации гитлеровцев позволил ему совместно с другими соединениями 1-й танковой и соседних армий отрезать харьковскую группировку противника и способствовать быстрейшему ее разгрому.

При этом нужно иметь в виду, что для личного состава корпуса это был первый опыт действий в оперативной глубине. И наши воины с честью выполнили поставленную им сложную задачу. Несомненно и то, что в эти трудные дни командиры и штабы приобрели немалый опыт управления танковыми соединениями и частями в отрыве от общевойсковых.

Наконец, 6-му танковому корпусу довелось к югу от Богодухова первым принять на себя удар подошедших крупных танковых резервов врага. Но и в этой обстановке наши воины действовали смело и решительно. Даже в условиях угрозы окружения части корпуса «продолжали самоотверженно драться и удержали позиции до подхода свежих сил»[83].

При отражении вражеского контрудара корпусом был использован огромный опыт, накопленный в оборонительных боях под Курском. В частности, наряду с решительным отпором рвавшемуся к Богодухову противнику, мы широко применяли минирование подступов к своим позициям. В этом деле большая заслуга принадлежит умелым и самоотверженным воинам 85-го отдельного саперного батальона во главе с опытным и храбрым командиром майором Л. А. Грибой и замполитом капитаном М. Ф. Рыковым.

Не могу не отметить вновь замечательную работу наших ремонтников, руководимых майором Т. В. Синициным. За время августовских наступательных боев и отражения контрударов под Богодуховом и Ахтыркой личный состав подвижных мастерских восстановил 134 танка. Поскольку такого числа боевых машин корпус тогда не имел, то приведенная цифра означает, что многие танки неоднократно получали повреждения в боях и соответственно по нескольку раз проходили восстановительный ремонт. Такова же особенность общих данных за весь период июльских и августовских боевых действий. Из них видно, что наши ремонтники восстановили 328 танков[84]. Практически данная цифра означает, что в среднем каждый имевшийся в корпусе танк до трех раз проходил ремонт.

И это не только показатель крайней ожесточенности боев, которые мы вели в течение почти двух месяцев, но и свидетельство поистине не знавшей предела самоотверженности наших славных ремонтников, их беззаветной преданности Родине. Благодаря четкой организации восстановительных работ корпус все это время сохранял боеспособность. Правда, бывали моменты, когда у нас в строю оставалось не более 20 % имевшейся материальной части. Но и при таких условиях личный состав соединений и частей сражался стойко и мужественно.

К моменту сосредоточения в районе Лебедина корпус не был полностью укомплектован танками и орудиями. Предстояло вновь идти в наступление имевшимися силами.

В результате Курской битвы советские войска прочно закрепили за собой стратегическую инициативу. Коренной перелом в ходе войны завершился. Наше контрнаступление переросло в общее наступление Красной Армии на громадном фронте от Великих Лук до Черного моря. Главным по-прежнему оставалось юго-западное направление, на котором ведущую роль продолжал играть наш Воронежский фронт.

Еще в ходе контрнаступления значительного успеха достигла, в частности, 40-я армия генерал-лейтенанта К. С. Москаленко. Действуя вначале на вспомогательном направлении, она осуществила стремительный прорыв к р. Псел, создав угрозу флангу и тылам противника, противостоявшего центральной группировке войск Воронежского фронта. В результате этого действия 40-й армии приобрели важное значение для дальнейшего наступления всего фронта. Однако ее войска были уже значительно ослаблены. Поэтому, поставив 40-й армии задачу нанести удар во фланг противнику, командующий фронтом усилил ее рядом соединений, в том числе и нашим корпусом.

Наступать нам предстояло на правом фланге армии совместно с ее 52-м стрелковым и 2-м танковым корпусами. Последний также длительное время участвовал в боях и имел еще меньшее число танков, чем наш корпус. Но вместе у нас насчитывалось около 100 танков, и это, конечно, была немалая сила.

Удар наносился с плацдарма, захваченного в предшествовавшие дни 40-й армией на западном берегу Псела. Туда и выдвинулся к 8 сентября наш корпус. А на следующее утро, когда дивизии 52-го стрелкового корпуса после артиллерийской и авиационной подготовки взломали оборону противника, мы вошли в прорыв и, громя врага, безостановочно наступали в течение трех дней. К исходу 11 сентября мы вместе со стрелковыми войсками с ходу переправились через р. Хорол. Впереди была р. Сула.

Наступление правофланговых войск 40-й армии, в составе которых действовал и наш корпус, подорвало всю систему обороны гитлеровцев в центре Воронежского фронта. Поскольку удар наносился в юго-западном направлении, то он рассек фронт немецко-фашистской 4-й танковой армии на две изолированные группировки. Обе они под натиском 40-й и перешедших в наступление справа 38-й и слева 47-й армий начали медленно, но неотвратимо отступать все дальше на запад.

Однако сопротивление врага все еще было чрезвычайно упорным. Более того, видя наибольшую опасность в стремительном продвижении правофланговых войск 40-й армии в юго-западном направлении, противник непрерывно выдвигал против них свои резервы. 11 сентября вражеские войска, противостоявшие 52-му стрелковому корпусу с нашими танками, были усилены 11-й танковой дивизией и моторизованной дивизией СС «Великая Германия».

Но ничто уже не могло остановить лавину советских войск, неудержимо двигавшуюся на запад, к Днепру. В последующие дни войска правого фланга 40-й армии достигли р. Суды. Внезапным ударом стрелковые части захватили несколько мостов, по которым с ходу переправились и наши танки.

Частью сил корпус участвовал совместно с 309-й стрелковой дивизией в освобождении г. Лохвица, а в дальнейшем — в успешном отражении контратак противника, пытавшегося восстановить свою оборону по р. Суле. Не менее напряженными были бои 16–18 сентября с войсками противника, прикрывавшими начавшийся по всему фронту вынужденный отход своих главных сил к Днепру.

Характерной особенностью этих наступательных боев, как, впрочем, и предшествовавшего контрнаступления, был огромный наступательный порыв советских воинов. Позади были уже два с лишним месяца непрерывных кровопролитных схваток с жестоким врагом. Не могла не сказываться усталость. Но сил у наших воинов с каждым днем словно прибавлялось. Это и был тот могучий порыв, который заставлял забывать усталость. Даже ранения, если они не слишком мешали воину сражаться, не могли заставить его эвакуироваться в тыл.

То был долгожданный час возмездия врагу за все его надругательства над священной советской землей. И каждый наш воин был счастлив тем, что участвует в разгроме фашистских захватчиков, гонит их все дальше на запад. Примером, образцом величайшей отваги и самоотверженности были и в эти дни коммунисты, комсомольцы. Быть таким, как они, стремился в бою каждый воин. Ярким выражением высокого морально-политического духа личного состава корпуса, его безграничной преданности Родине, Коммунистической партии по-прежнему являлся массовый приток заявлений о приеме в ряды партии, комсомола. Только за период наступательных боев коммунистами стали 392 воина корпуса и комсомольцами — 129.

* * *

19 сентября корпус, в котором оставались уже единицы танков, был возвращен в состав 1-й танковой армии, а вслед за тем выведен в Резерв Верховного Главнокомандования и переброшен в район г. Сумы на доукомплектование. Спустя месяц, 123 октября 1943 г., приказом наркома обороны наше соединение было преобразовано в 11-й гвардейский танковый корпус[85].

Почетное наименование гвардейских получили все наши бригады. При этом изменились присвоенные им номера. 22-я, 112-я, 200-я соответственно получили наименование 40-й, 44-й и 45-й гвардейских танковых, 6-я — 27-й гвардейской мотострелковой. 538-й истребительно-противотанковый полк стал 362-м гвардейским, 40-й отдельный бронеавтобатальон — 9-м гвардейским мотоциклетным, 357-й отдельный батальон связи — 153-м гвардейским, 85-й отдельный саперный батальон — 134-м гвардейским. Минометный полк сохранил свой прежний номер и теперь именовался 270-м гвардейским.

Весть о том, что корпус стал гвардейским, вызвала огромное воодушевление у его воинов. Принадлежать к советской гвардии, рожденной в огне сражений Великой Отечественной войны, — великая честь. И личный состав нашего корпуса по праву завоевал ее стойкостью и упорством в обороне, храбростью и воинским мастерством в наступлении, массовым героизмом в борьбе с фашистскими танковыми армадами. Торжественное событие было отмечено митингами и смотрами в соединениях и частях. Они завершились 25 октября парадом войск корпуса, который принимали командующий 1-й танковой армией генерал-лейтенант танковых войск М. Е. Катуков и член Военного совета армии генерал-майор танковых войск Н. К. Попель.

В обстановке высокого подъема прошли и начавшиеся два дня спустя командно-штабные учения, посвященные действиям танкового корпуса в составе танковой армии в оперативной глубине обороны противника. Немалый опыт в этой области мы уже имели. Он благотворно сказался на учениях, прошедших успешно и в дальнейшем способствовавших правильному решению предстоявших нам боевых задач. А они как раз и состояли в такого рода действиях, выпавших на долю корпуса при освобождении Правобережной Украины.

В ходе доукомплектования корпус был пополнен личным составом. Материальной части мы получили пока немного. В основном она должна была прибыть позднее в район Киева, куда намечалось перебросить корпус. Пока же мы вели усиленную боевую и политическую подготовку, отрабатывали взаимодействие соединений и частей.

В этот период корпус пополнился значительными средствами усиления. В его состав вошли 293-й самоходный, 1535-й тяжелый самоходный и 1018-й зенитный артиллерийские полки, 391-й истребительный противотанковый дивизион, 72-я отдельная рота химической защиты. Получили мы и свой медико-санитарный батальон. Остались в корпусе и ранее входившие в его состав 177-й и 75-й подвижные танкоремонтные базы, а также 6-я автотранспортная рота[86].

Учеба велась изо дня в день. Большое место в жизни соединений и частей, как всегда, занимала политическая работа. В этот период на должность заместителя командира корпуса по политической части вместо убывшего полковника М. Ф. Серенко прибыл генерал-майор танковых войск И. М. Соколов. Под его руководством еще шире развернулась воспитательная работа среди воинов корпуса. Она велась тогда, как и во всей нашей действующей армии, под знаком борьбы за быстрейшее очищение родной земли от захватчиков и полный разгром врага.

За время наступления мы ушли далеко от столицы нашей Родины — Москвы и готовились идти все дальше на запад. Но дружеские, братские связи личного состава корпуса с нашими шефами — московскими комсомольцами не прерывались. Воины частей и соединений писали в Москву о своих боевых делах, а оттуда шли; горячие пожелания новых успехов в борьбе с врагом. И эта непрекращавшаяся переписка также была источником, из которого бойцы и командиры черпали неиссякаемые силы.

Большую радость и гордость вызвало полученное вскоре после преобразования корпуса в гвардейский письмо из Москвы. В нем МК ВЛКСМ от имени комсомольцев столичной области писал нашим воинам: «Родные богатыри земли русской! В день славного юбилея нашего Ленинского комсомола молодежь столичной области шлет вам горячий привет и до земли-матери низкий поклон с благодарностью за верное служение Родине… за бесстрашие, мастерство, отвагу в боях с немецко-фашистскими басурманами. Мы много и хорошо работаем для фронта, для великого дела победы, но клянемся, что сможем работать еще больше, еще лучше… Будет, скоро будет этот радостный день, когда на богатом пире победы мы посадим вас в красный угол как героев, как гордость нашу! От всей души желаем славным гвардейцам новых боевых успехов. Вперед, орлы, за нашу великую мать-Родину!»[87].

На это письмо, зачитанное во всех частях в дни празднования 25-летия Ленинского комсомола, бойцы и командиры — в подавляющем большинстве молодежь — ответили клятвой храбро сражаться с врагом до полного его разгрома.

Торжественно отметили мы 26-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Политработники организовали в каждом подразделении коллективное слушание праздничных радиопередач из столицы. И с памятного вечера 6 ноября у всех на устах были слова, произнесенные И. В. Сталиным на торжественном заседании в Москве: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила ее перед катастрофой»[88].

Глубокий анализ военно-политической обстановки, содержавшийся в докладе Председателя Государственного Комитета Обороны и показывавший неизбежность поражения гитлеровской Германии, вселял в нас еще большую веру в могущество Родины, в непобедимость родной Красной Армии, в грядущую великую Победу. Эту уверенность наглядно подтверждали и новые крупные успехи советских войск.

Особенно пристально следили мы за действиями нашего Воронежского фронта, переименованного теперь в 1-й Украинский. Его войска совместно с армиями соседних фронтов освободили всю Левобережную Украину и столицу республики — Киев, создали крупный плацдарм на правом берегу Днепра и продолжали наступать дальше на запад.

Противник, терпевший одно за другим поражения, все еще стремился удержаться на Правобережной Украине и с этой целью предпринял контрнаступление, пытаясь вновь прорваться к Киеву. Но его усилия не увенчались успехом. Гитлеровцам удалось продвинуться лишь на отдельных участках фронта на незначительное расстояние.

Советские же войска готовились нанести новый удар по врагу. В дальнейшем наступлении 1-го Украинского фронта предстояло участвовать и нашему корпусу.

В начале декабря войска 11-го гвардейского танкового корпуса железнодорожными эшелонами начали прибывать в район Киева. Сюда же должно было поступить значительное количество материальной части, предназначенной для нас. Ожидали мы также прибытия 53-го отдельного гвардейского минометного дивизиона, переданного в состав корпуса. И вот из штаба 1-й танковой армии пришло следующее распоряжение:

«Командиру 11-го гвардейского танкового корпуса.

В ваш адрес на станцию Дарница прибывает 6 декабря эшелон — 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион. 8 декабря — 6 эшелонов танков, 1 эшелон автомашин…

Для встречи эшелонов вышлите ответственных офицеров, механиков-водителей и шоферов»[89].

Боевая техника прибыла точно в назначенные дни. Она являла собой наглядное свидетельство возросшего военного могущества нашего социалистического Отечества, была плодом самоотверженного труда советского народа, руководимого Коммунистической партией. То был период, когда наша страна по всем видам военного производства значительно превзошла Германию. В частности, резко возрос выпуск лучших в мире танков Т-34.

И вот теперь впервые с начала войны наш корпус был полностью оснащен этими прекрасными боевыми машинами. Каждая танковая бригада получила 60–65 «тридцатьчетверок». Трудно передать словами всю меру великой благодарности фронтовиков славным труженикам тыла, давшим нам все необходимое для разгрома немецко-фашистских захватчиков.

Сразу же по прибытии эшелонов началась приемка техники. Это был напряженный и торжественный момент. Воины клялись беспощадно громить врага своим грозным оружием. Так, командир танка комсомолец старший сержант Соломатин, принимая «тридцатьчетвертку», заявил: «Я принял машину для того, чтобы разить фашистских гадов. Родина доверила мне это грозное оружие и я оправдаю доверие с честью. За нашу Родину, за цветущий край — Советскую Украину отдам не только свои силы, но если потребуется, то и жизнь»[90].

* * *

Шел к концу 1943 г. Самое трудное, тягостное было позади. Безвозвратно ушли в прошлое дни, когда враг обладал превосходством сил и средств. Теперь это преимущество было на нашей стороне. И в сочетании с высоким сознанием правоты нашего дела и необходимости до конца разгромить врага оно представляло собой непреодолимую силу, являлось залогом дальнейшего победоносного наступления Красной Армии.

Но немецко-фашистские войска все еще обладали значительной мощью, а политическое и военное руководство гитлеровской Германии лихорадочно собирало все имевшиеся у него силы, пытаясь изменить ход событий в свою пользу, предотвратить надвигавшийся крах. Это были тщетные потуги, однако они вели к новым кровопролитным сражениям, и от наших войск, от каждого советского воина по-прежнему требовались упорство и настойчивость в боях с врагом, напряжение всех сил для того, чтобы завершить освобождение Родины, помочь народам других стран избавиться от ига фашизма, загнать врага в его собственное логово и там окончательно добить.

Предстояли еще долгие, напряженные битвы. Но на пороге был уже 1944 г. — год полного освобождения родной земли и выхода Красной Армии за пределы Советского Союза. И в преддверии этого знаменательного года наши войска готовились к новым наступательным боям.

Готовился к ним и 11-й гвардейский танковый корпус. К 17 декабря его соединения и части в полном составе закончили сосредоточение в районе западнее Киева. В последующие дни была завершена подготовка войск 1-го Украинского фронта к новому наступлению. В соответствии с приказом командования 1-й танковой армии в ночь на 24 декабря мы вышли в назначенный корпусу исходный район в готовности к вводу в прорыв.

Начиналась Житомирско-Бердичевская наступательная операция войск 1-го Украинского фронта.

Глава пятая На Правобережной Украине

Исходное положение мы заняли к востоку от г. Брусилова в районе Ветровка — Бышов — Лышня. Это была полоса 38-й армии. Последняя после освобождения Киева в ноябре продолжала успешно наступать на запад и вскоре освободила Житомир, однако затем была вынуждена совместно с другими войсками фронта отражать сильное контрнаступление противника. Собрав значительные резервы, враг ценою огромных потерь вновь захватил часть освобожденной территории, в том числе и Житомир. Но цели — прорыва к Киеву не достиг и был остановлен к концу ноября.

Теперь войскам 1-го Украинского фронта была поставлена задача разгромить противника и очистить от него не только Житомир, но и обширную территорию до линии Любар — Винница — Липовец. В составе ударной группировки фронта находилась и 1-я танковая армия, предназначавшаяся для наступления в полосе 38-й армии. Она должна была войти в прорыв на 10-километровом участке и стремительно продвигаться в направлении Брусилов, Казатин.

* * *

Наш корпус вводился в прорыв в первом эшелоне 1-й танковой армии на ее правом фланге. На этом направлении противник оборонялся на рубеже Местечко — Турбовка, расположенном в 10 км восточнее Брусилова. По данным разведки, нам противостояли немецкие 19-я и 25-я танковые дивизии. Хотя они и понесли большие потери в предшествующих боях, однако к моменту нашего наступления имели до 60 % личного состава и штатного числа танков.

Прорыв обороны на этом участке был возложен на части 74-го стрелкового корпуса 38-й армии. По выходе их на рубеж Брусилов — Хомутец в прорыв должен был войти наш корпус. Ему ставилась задача разгромить противостоявшего врага и к исходу первого дня операции выйти в район Гнилец — (иск.) Тистивка. В дальнейшем же нам предстояло развивать наступление в направлении Ходорков, Казатин.

Для выполнения поставленной задачи мною было принято решение построить корпус в два эшелона и ввести его в прорыв в направлении Хомутец по двум маршрутам. В первом эшелоне было приказано наступать 44-й и несколько левее 45-й гвардейским танковым бригадам, усиленным артиллерией и минометами. В обеих бригадах были созданы передовые отряды, которым предстояло первыми войти в прорыв.

Второй эшелон составляли 40-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады. По принятому нами плану, вслед за 44-й гвардейской танковой бригадой выдвигались 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион, 293-й самоходный и 1535-й тяжелый самоходный артиллерийские полки в готовности обеспечить ввод в прорыв главных сил корпуса.

Утром 24 декабря после мощной артиллерийской и авиационной подготовки войска фронта перешли в наступление. Внезапность удара обеспечила успех атакующим соединениям. В частности, 74-й стрелковый корпус на своем участке уже в первые часы боя прорвал вражескую оборону на глубину 3–4 км.

В 9 часов 20 минут из исходных районов выступили передовые отряды 45-й и 44-й гвардейских танковых бригад. Войдя в прорыв, они к полудню обогнали пехоту на рубеже Брусилов — Хомутец и продолжали развивать наступление.

При этом командир танкового взвода лейтенант Г. С. Петровский, возглавлявший разведывательную группу, обнаружил, что Хомутец превращен гитлеровцами в сильный узел сопротивления и что, опираясь на него, они готовят контратаку во фланг вводимым в прорыв частям. Он немедленно дал знать об этом передовым отрядам, а те — командованию танковых бригад первого эшелона.

В результате противник, надеявшийся застать врасплох стремительно наступавшую на Хомутец 45-ю гвардейскую танковую бригаду, просчитался. Полковник Н. В. Моргунов, зная намерения врага, прикрыл частью танков левый фланг бригады. Главные же ее силы обошли Хомутец с севера. Это позволило, не ввязываясь в бой за опорный пункт, продолжать выполнение поставленной задачи.

Так поступила и 44-я гвардейская танковая бригада, которой теперь командовал подполковник И. И. Гусаковский. Она обошла Хомутец с юга. Населенный же пункт этот был освобожден наступавшими стрелковыми войсками при содействии второго эшелона и артиллерийских частей нашего корпуса.

Смело действовал 2-й танковый батальон 44-й гвардейской танковой бригады, наступавший в качестве ее передового отряда. Обойдя Хомутец и продолжая продвигаться в направлении населенного пункта Гнилец, он настиг вражескую колонну на марше. Заметив наши танки, гитлеровцы начали спешно разворачивать орудия, но не успели. Батальон во главе с командиром майором П. И. Ореховым стремительно атаковал колонну и полностью разгромил ее. 12 орудий и 10 автомашин противника были уничтожены, взято до 50 пленных, захвачена батарея исправных 155-мм пушек.

А вскоре вновь отличилась разведывательная группа этого батальона под командованием лейтенанта Г. С. Петровского. Уже при подходе к населенному пункту Гнилец она также встретила колонну противника, состоявшую из восьми автомашин с четырьмя пушками. Тремя своими танками взвод нанес внезапный удар и полностью уничтожил колонну.

Обе бригады первого эшелона, выступившие главными силами из исходного района в 11 часов 30 минут, в течение короткого зимнего дня 24 декабря продвинулись на глубину до 20 км. Большего им достичь не удалось, так как вопреки календарю погода была осенней. Дожди, шедшие уже не первый день, размыли дороги. Маневрировать стало трудно, а в результате и темп наступления был меньшим, чем хотелось бы.

Тем не менее к исходу дня 44-я и 45-я гвардейские танковые бригады, преследуя отступавшего в южном и юго-западном направлениях противника, достигли населенного пункта Гнилец. Попытка овладеть им с ходу не увенчалась успехом, так как гитлеровцы основательно здесь укрепились.

Выполняя приказ, соединения и части первого эшелона в течение ночи подтягивались к захваченному рубежу, вели разведку и готовились к дальнейшему наступлению.

Оперативная группа во главе с командованием корпуса, следовавшая в этот день за 44-й гвардейской танковой бригадой, и теперь расположилась за ее боевыми порядками. Здесь также всю ночь шла напряженная работа. Мы разбирали с командирами соединений и частей действия по их вводу в прорыв, уточняли задачи на следующий день, увязывали взаимодействие. И хотя задачи первого дня были корпусом выполнены, все же достигнутые результаты могли быть большими. И помешали тому не только неблагоприятные метеорологические условия и плохое состояние дорог. В день ввода корпуса в прорыв дало себя знать и недостаточно организованное взаимодействие стрелковых и танковых соединений. Отдельные стрелковые части второго эшелона с опозданием вводились в бой, пехота не всегда обеспечивала быстрый проход танков через свои боевые порядки.

Кроме того, наступавшими справа войсками к исходу дня не были взяты Брусилов и Соловьевка. Это, естественно, повлияло и на обстановку на нашем участке, в частности в районе Гнильца, где, как уже было сказано, гитлеровцы упорно оборонялись.

Обстановка требовала усилить взаимодействие. Этим мы и занялись в ночь на 25 декабря. Связавшись с командованием 74-го стрелкового корпуса, обменялись информацией о положении частей и увязали все вопросы совместных действий. Несколько забегая вперед, скажу, что необходимость усиления взаимодействия не осталась незамеченной и командованием фронта.

При уточнении задач войскам корпуса на 25 декабря 44-й и 45-й гвардейским танковым бригадам было приказано освободить населенный пункт Гнилец. Две другие бригады, по-прежнему остававшиеся во втором эшелоне, получили распоряжение выдвинуться вслед за первым эшелоном.

Бригада подполковника И. И. Гусаковского тщательно подготовила удар на Гнилец. Нанеся его на рассвете 25 декабря, она уже к 9 часам 30 минутам овладела этим населенным пунктом. Первой ворвалась в деревню разведгруппа лейтенанта Г. С. Петровского. Три отважных экипажа огнем и гусеницами пробили первую брешь в обороне гитлеровцев. В ходе последовавшей за этим атаки главных сил бригады фашистский гарнизон был разгромлен, а его остатки бежали из деревни.

Выполняя поставленную задачу, бригада, не задерживаясь, повела наступление дальше — на Соболевку. Ее передовой отряд под командованием майора Орехова во второй половине дня освободил не только этот населенный пункт, но также и расположенные юго-западнее Мартьяновку, Скочище, Ходорков и Вербов.

При овладении Соболевкой передовой отряд был контратакован 30 вражескими танками с пехотой и артиллерией и смело вступил в бой с превосходящими силами противника. Здесь вновь отличился взвод лейтенанта Г. С. Петровского. Зайдя в тыл контратакующим гитлеровцам, он нанес им неожиданный удар. Это облегчило положение батальона и позволило ему продержаться до подхода главных сил бригады.

Оказавшись охваченными с трех сторон и понеся потери, фашисты прекратили контратаку и поспешно откатились на запад. В ходе боя был подбит один из танков разведгруппы лейтенанта Петровского. Но она нанесла противнику значительно больший урон, уничтожив десятки гитлеровцев и несколько их танков и орудий, а также захватив три исправные пушки.

Успешно действовала в этот день и 45-я гвардейская танковая бригада. Она овладела населенными пунктами Яроповичи, Троянов.

Таким образом, пройдя с боями до 25 км за день, корпус к исходу 25 декабря вышел главными силами в район Яроповичи — Ходорков, выдвинув передовые отряды к Троянову и Вербову. Бригады второго эшелона к тому времени сосредоточились в районе Пустельники — Скочище. За ночь части привели себя в порядок, пополнили боеприпасы и дозаправили танки горючим. Разведкой были добыты новые данные, свидетельствовавшие о том, что противник, отходя на юго-запад, прикрывался арьергардами в составе танков и пехоты, имевшими задачу предпринимать частные контратаки.

Оценив обстановку, командование корпуса выбрало наиболее выгодное направление дальнейшего наступления. Было решено продвигаться на Волицу, а оттуда на Андрушевку. Овладение последней, расположенной на противоположном берегу Гуйвы — притока р. Тетерев, позволяло затем выйти в район Бердичева и Казатина, а также перерезать связывающую их железную дорогу, являвшуюся важной коммуникацией в тылу врага.

С утра 26 декабря соединения корпуса продолжали наступать, обходя второстепенные узлы сопротивления. В направлении Волицы продвигалась 44-я гвардейская танковая бригада. Она должна была овладеть этим населенным пунктом. 45-я имела задачу стремительно достичь Андрушевки и выбить из нее противника.

На левом фланге была введена в бой 27-я мотострелковая бригада, которая наступала на деревню Зарубинцы. Этим мы стремились содействовать успеху соседнего слева 8-го гвардейского механизированного корпуса генерала С. М. Кривошеина, который в ночь на 26 декабря занял ст. Попельня. Тем самым была перерезана железная дорога Казатин — Фастов. Теперь левый сосед наступал на Казатин, и овладение Зарубинцами должно было способствовать выполнению его задачи.

Сосед же справа несколько отставал, и там складывалась обстановка, благоприятствовавшая отходу противника из района Брусилова на юг. Чтобы воспрепятствовать этому, командиру введенной в бой на правом фланге 40-й гвардейской танковой бригады полковнику Н. Г. Веденичеву было приказано нанести одним танковым батальоном удар в северо-западном направлении на деревню Гнилые Болота.

Соединения и части и в этот день с честью выполнили поставленные задачи. К исходу 26 декабря корпус вышел главными силами на рубеж Гнилые Болота — Волица — Андрушевка — Зарубинцы, овладев этими населенными пунктами и выдвинув передовые отряды к местечку Нехворощ и в лес южнее Зарубинцев, т. е. еще ближе к железной дороге Бердичев — Казатин.

Мы хотели перерезать эту дорогу и главными силами наступать на Бердичев, а частью сил содействовать соседу слева в овладении Казатином. Но учитывая наличие в последнем значительного вражеского гарнизона, командующий 1-й танковой армией приказал повернуть на Казатин главные силы корпуса. Поэтому мы оставили в районе Андрушевки лишь 44-ю гвардейскую танковую бригаду и передовые отряды для прикрытия своего правого фланга. Остальными же соединениями и частями нанесли удар в направлении населенных пунктов Миньковцы, Холмин Городок, Глуховцы, расположенных на подступах к Казатину.

В качестве передового отряда здесь действовала 40-я гвардейская танковая бригада без одного батальона. К утру 28 декабря она под командованием полковника Н. Г. Веденичева вышла на ближние подступы к Казатину, сбив вражеские заслоны. Гарнизон противника предпринял несколько контратак, но лишь понес потери и был отброшен. Введя в бой и 45-ю гвардейскую танковую бригаду полковника Н. В. Моргунова, мы силами этих двух соединений к 18 часам овладели районом Глуховцы, перерезав таким образом железную дорогу Бердичев — Казатин. Одновременно 27-я гвардейская мотострелковая бригада полковника И. П. Елина заняла ближайшие к городу населенные пункты Пузырьки и Непедовку.

В боях, продолжавшихся до наступления темноты, вражеский гарнизон Казатина был значительно ослаблен, обескровлен. К тому же он оказался отрезанным от своей бердичевской группировки. Все это сделало его неспособным оборонять Казатин, и 29 декабря наступавшие за нашим левым флангом 8-й гвардейский механизированный корпус и 241-я стрелковая дивизия с ходу овладели этим важным узлом железных и шоссейных дорог.

Выход войск 1-й танковой и 38-й армий в район Казатина весьма обеспокоил вражеское командование, и оно предприняло попытку остановить наше наступление. 29 декабря противник, подтянув резервы из Бердичева, контратаковал в районе Панасивка — Пузырьки 27-ю гвардейскую мотострелковую бригаду силами 40 танков с пехотой, явно стремясь прорваться к Казатину. Сбив боевое охранение, гитлеровцы потеснили часть ее сил. До 30 танков с пехотой прорвались на позиции артиллерии корпуса в районе Панасивки.

Здесь они были встречены мощным огнем. Первыми ударили по прорвавшемуся противнику орудия батареи лейтенанта П. С. Бородина из артдивизиона 27-й гвардейской мотострелковой бригады. Огонь прямой наводкой остановил гитлеровцев. Потеряв восемь танков, две автомашины и до взвода пехоты, они повернули в обход батареи.

Однако и там путь им преградила лавина огня 270-го гвардейского минометного полка и 391-го истребительно-противотанкового дивизиона. Уже пылало несколько танков, а фашисты все еще продолжали лезть напролом. В особенно тяжелом положении оказалась одна из батарей. Гитлеровцам удалось приблизиться к ее огневым позициям на 100–150 м. Артиллеристы взялись за противотанковые ружья и винтовки, забросали гитлеровцев гранатами. Одновременно две соседние батареи по приказу командира дивизиона открыли огонь по наступавшим. Враг вновь был вынужден отойти, оставив три своих горящих танка и два бронетранспортера.

Тем временем подоспели выдвинутые нами части 45-й и один из батальонов 40-й гвардейских танковых бригад. Совместно с мотострелками при поддержке артиллерии они заставили противника прекратить контратаки. Действия этой части наших сил непосредственно на поле боя координировало командование корпуса. Инициативно, со знанием дела организовывал взаимодействие мой заместитель полковник П. А. Гаркуша.

В этом бою, длившемся весь день, бессмертный подвиг совершил экипаж танка лейтенанта В. Н. Петрова из 40-й гвардейской танковой бригады. Еще в начале схватки он подбил два вражеских танка, но и его боевая машина оказалась поврежденной. Экипаж остался в танке и в течение нескольких часов продолжал вести огонь по пехоте противника. Вокруг лежало уже около 50 убитых гитлеровцев. Наконец, фашистам удалось поджечь танк. Но и после этого экипаж не покинул свою машину. До последнего дыхания вел он огонь по врагу, предпочтя сдаче в плен смерть в горящем танке[91].

Беспредельная отвага воинов-гвардейцев и тесное взаимодействие частей позволили корпусу отразить контратаку крупных сил противника, нанести им значительные потери и полностью удержать занимаемый рубеж. Попытка врага прорваться к Казатину и вновь захватить его потерпела провал.

Фашистские части после безуспешной контратаки еще только отходили к Бердичеву и юго-западу от него, когда был получен приказ корпусу наступать в направлении этого города. Ближайшая задача состояла в овладении его пригородами — населенными пунктами Великие Низгурцы, Семеновка, Иваньковцы. В дальнейшем нам предписывалось освободить Бердичев.

* * *

Стояла темная ночь. Войска корпуса, выдвинув вперед разведывательные подразделения, приближались к Бердичеву. Главными силами мы наступали на город с юга и юго-востока. Впереди двигались две танковые бригады с артиллерией, за ними — мотопехота. 44-я гвардейская танковая бригада, обойдя Бердичев, подходила к нему с севера. За ней двигались части 305-й и 389-й стрелковых дивизий 38-й армии. Удар намечалось нанести с трех сторон одновременно.

Разведка донесла, что противник, отведя свои части на рубеж Великие Низгурцы — Семеновка — Иваньковцы, поспешно укрепляет там подступы к городу. Стало известно, что с утра 30 декабря гитлеровцы намеревались согнать туда местное население для ускорения оборонительных работ. В связи с этим было принято решение атаковать врага немедленно, не дожидаясь рассвета.

Едва миновала полночь, когда соединения и части корпуса, как было намечено, с трех сторон нанесли удар по обороне противника. Вперед пошли танки. Ворвавшись на большой скорости на позиции врага, они с ходу обрушили на него огонь. Артиллерия поддержала их. В коротком ночном бою танкисты и мотострелки, наступавшие с юга и с юго-востока, овладели пригородами и вступили на окраины Бердичева. Но здесь были остановлены мощным организованным огнем противника.

Большего успеха поначалу достигла 44-я гвардейская танковая бригада подполковника И. И. Гусаковского. Ее разведывательная группа во главе с лейтенантом Г. С. Петровским, нащупав слабое место в обороне противника на северных подступах, сбила боевое охранение и этим обеспечила вступление главных сил бригады в город. Стремительно наступая, 2-й и 3-й танковые батальоны майора П. И. Орехова и капитана А. А. Карабанова прорвались в заводской район Бердичева. Но продвинуться дальше не смогли, так как противник немедленно контратаковал. Крупными силами танков при поддержке артиллерии фашисты закрыли брешь, образовавшуюся к северу от Бердичева в результате прорыва двух наших батальонов. Они оказались отрезанными от остальных сил бригады и взаимодействовавших с ней частей 305-й и 389-й стрелковых дивизий.

В такой обстановке утром 30 декабря нами был получен новый приказ командования 1-й танковой армии: главным силам корпуса надлежало передать свой участок на южной и юго-восточной окраинах Бердичева частям 38-й армии и выдвинуться в направлении Казатина.

Постановка такой задачи была связана с событиями, разыгравшимися в то время в полосе наступления 38-й и 1-й танковой армий. В результате прорыва наших войск к Бердичеву, Казатину и успешного продвижения действовавшей левее 40-й армии был разорван фронт немецко-фашистской группы армий «Юг». Под угрозой окружения оказалась часть ее войск, продолжавшая удерживаться в излучине Днепра южнее Киева. Для ликвидации этой опасности вражеское командование лихорадочно подтягивало крупные резервы, готовясь нанести сильные контрудары с целью отрезать и разгромить наши войска, прорвавшиеся южнее линии Бердичев — Белая Церковь. Для этого сюда с других участков советско-германского фронта были переброшены еще 12 дивизий[92].

Значительная часть этих резервов прибыла в районы Винницы и Бердичева. Усилившееся в связи с этим сопротивление противника сочеталось с непрерывными контрударами.

Один из них, предпринятый 29 декабря из района Бердичева в направлении Казатина, как показано выше, был отражен частями нашего корпуса. Однако после того, как мы, выполняя приказ, атаковали врага в Бердичеве, он вновь нанес контрудар на Казатин, теперь уже со стороны Винницы. Стойкое сопротивление ему оказали части 8-го гвардейского механизированного корпуса. Но гитлеровцы, стремившиеся во что бы то ни стало вновь захватить важный Казатинский железнодорожный узел, продолжали яростные атаки. Сложившаяся там напряженная обстановка и вынудила вновь повернуть наш корпус к Казатину.

Не менее сложным было в тот момент и положение в Бердичеве. Как вскоре выяснилось, там находились 1-я танковая СС и 20-я моторизованная дивизии противника[93]. Они и блокировали прорвавшиеся в город два батальона 44-й гвардейской танковой бригады, а также остановили наступление главных сил нашего корпуса. Но принимая решение о переброске последнего под Казатин, командование 1-й танковой армии, очевидно, учитывало, что с севера к Бердичеву подходили войска 18-й армии, действовавшей справа от 38-й. На них совместно с частью сил 38-й армии и была теперь возложена командованием фронта задача завершить освобождение города.

Полагая, что они быстро подойдут к Бердичеву, я передал по радио эти обнадеживающие сведения подполковнику И. И. Гусаковскому. Одновременно майору Ф. П. Боридько, командиру 1-го танкового батальона этой же бригады, остававшемуся на северо-восточной окраине, было приказано пробиться на соединение с отрезанными частями, обеспечив прорыв в город стрелковым частям 38-й армии.

Батальону удалось лишь частично выполнить эту задачу, да и то лишь на третий день и ценою тяжелых потерь. Многие его воины отдали свою жизнь, чтобы пробиться к окруженным товарищам и помочь им. Значительное число танкистов получило ранения. В боях была подбита или сожжена большая часть танков батальона.

К сожалению, при этом не удалось пробиться взаимодействовавшим с ним стрелковым частям. А приблизившиеся вскоре с севера войска 18-й армии не завязали сразу бой за Бердичев. В результате положение окруженной бригады, продолжавшей в одиночестве сражаться в городе с превосходящими силами врага, не улучшилось. Напротив, оно продолжало ухудшаться. Ее части, отражавшие непрерывные атаки противника, несли большие потери.

К началу наступления на Бердичев в составе бригады после боев предшествовавших дней оставалось в строю 38 танков. 21 из них имел два батальона, первыми прорвавшимися в город. Сражаясь в окружении, они к 1 января потеряли 6 танков. И хотя ими при этом было уничтожено вдвое большее число вражеской боевой техники, однако отражать атаки противника с каждым часом становилось труднее.

Так встретили отважные гвардейцы Новый, 1944 год. Он пришел в грохоте кровопролитных схваток с наседавшим со всех сторон противником. Подходили к концу боеприпасы, горючее, продовольствие. Росло число убитых и, особенно, раненых. Но наши войны знали, что помощь идет и что враг будет разгромлен. С этой мыслью встретили они Новый год, с ней шли они в бой.

О положении бригады и высоком боевом духе ее воинов свидетельствуют и поныне бережно хранимые пожелтевшие страницы документов. Приведу два из них. Это донесения командира и начальника политотдела бригады подполковника И. И. Гусаковского и майора П. П. Гетьмана. Первое, адресованное подполковником И. И. Гусаковским мне и датированное 1 января 1944 г., было лаконичным: «В городе продолжаю оставаться один. Несу большие потери, отбиваю частые контратаки танков и пехоты противника»[94].

Политдонесение майора П. П. Гетьмана заместителю командира корпуса по политчасти генерал-майору танковых войск И. М. Соколову было более подробным. В нем сообщалось: «Части третий день находятся на восточной окраине города Бердичева, отрезанные от 305-й и 389-й стрелковых дивизий. Наши стрелковые войска при поддержке артиллерии медленно приближаются к окруженным танкистам. Противник часто контратакует превосходящими силами. Бригада ведет неравные бои, в результате которых 1-й танковый батальон потерял все танки. В бригаде их осталось всего 17 единиц. Боеприпасы на исходе, подвезти их, а также горячую пищу невозможно.

По данным разведки, в районе города Бердичева сосредоточены крупные силы противника — 20-я моторизованная дивизия и 1-я танковая дивизия СС… Но наши танкисты и мотострелки героически обороняются»[95].

Командование корпуса постоянно докладывало штабу 1-й танковой армии о положении окруженной бригады. Со своей стороны генерал-майор танковых войск И. М. Соколов 3 января, получив политдонесение майора П. П. Гетьмана, направил этот документ члену Военного совета армии, прося «срочного вмешательства через фронт с целью облегчить положение 44-й бригады».

Наконец, в ночь на 5 января войска 18-й и 38-й армий, завершив охват Бердичева, нанесли мощные удары по оборонявшемуся здесь противнику. Успеху атакующих дивизий способствовали активные боевые действия 44-й гвардейской танковой бригады, разившей врага с тыла. Всю ночь в городе шли ожесточенные уличные бои, завершившиеся к утру полным освобождением Бердичева. Гитлеровцы бежали на юго-запад.

В эту последнюю ночь боев за Бердичев особо отличился комсомолец младший сержант П. А. Беликов. Он был командиром орудия и вместе с остальными членами экипажа перед этим двое суток не вылезал из танка, участвуя в отражении вражеских атак. В ночь на 5 января, когда 44-я гвардейская танковая бригада поддержала с тыла наступление войск 18-й и 38-й армий на Бердичев, Беликов и его товарищи, действуя в составе 2-го танкового батальона, смело ударили по врагу. Вскоре их танк был подбит и почти все члены экипажа погибли.

Беликов остался один в машине, которая, как казалось гитлеровцам, беспомощно остановилась на перекрестке двух улиц. Фашисты попытались приблизиться к танку, желая, видимо, подорвать его. Но на них внезапно обрушился пулеметный огонь. Тогда они начали планомерно осаждать одинокую машину, подкрадываясь к ней то по одной, то по другой улице. И каждый раз, встреченные огнем, отступали.

Шли третьи сутки без сна, без пищи. Усталость сковывала все тело. Но отважный комсомолец усилием воли вновь и вновь брался за пулемет, разил врага. Кончились патроны. Беликов пустил в ход гранаты. Вот и они подошли к концу. Осталась последняя. Но ее уже не пришлось бросить. К перекрестку прорвались наши наступавшие части. Под их ударами гитлеровцы обратились в бегство.

Когда подоспела помощь, вокруг нашего подбитого танка насчитали 30 убитых П. А. Беликовым вражеских солдат. За доблесть и мужество он был награжден орденом Славы 3-й степени.

Столь же отважно сражались все воины бригады. В течение пяти суток они вели упорные бои с противником. Заняв круговую оборону в заводской части города и отражая непрерывные атаки врага, поредевшие батальоны прочно удерживали этот район вплоть до прихода стрелковых частей. За время боев в городе бригада уничтожила 21 вражеский танк, в том числе 13 «тигров», а также 7 самоходных и 3 полевых орудия, 20 автомашин и несколько сот гитлеровских солдат и офицеров[96]. Кроме того, ею было захвачено 6 складов противника и ремонтная база с 50 автомашинами[97].

Родина высоко оценила стойкость и массовый героизм личного состава 44-й гвардейской танковой бригады. В приказе Верховного Главнокомандующего от 5 января 1944 г. ее воинам была объявлена благодарность. Бригада получила почетное наименование «Бердичевской». Ей в числе других соединений, освободивших город, в тот день салютовала столица нашей Родины — Москва.

Почти все воины бригады были награждены орденами и медалями. Командиру 2-го танкового батальона майору П. И. Орехову и командиру взвода лейтенанту Г. С. Петровскому было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Они, а также капитан А. А. Карабанов, майор Ф. И. Боридько и многие другие офицеры бригады стали также кавалерами ордена Красного Знамени Монгольской Народной Республики.

После освобождения Бердичева 44-я гвардейская танковая бригада продолжала до 13 января действовать совместно с войсками 18-й армии. Остальными же силами корпус все это время вел напряженные бои, участвуя сначала в дальнейших наступательных боях, затем в отражении вражеского удара из района Винницы и, наконец, в разгроме корсунь-шевченковской группировки противника.

* * *

Еще 30 декабря, выполняя приказ командования 1-й танковой армии, корпус передал свои участки к югу и юго-востоку от Бердичева частям 38-й армии и сосредоточил свои главные силы в районе Глуховцы — Гуровцы. В ночь на 31 декабря мы нанесли удар в южном направлении. Ближайшая задача состояла в том, чтобы разгромить вражеские войска, контратакующие 8-й гвардейский механизированный корпус с целью захватить Казатин. Корпусу предписывалось к исходу 31 декабря овладеть рубежом Флориановка — Кордышевка и перерезать в этом районе железную дорогу Казатин — Винница.

В первом эшелоне наступали справа 45-я гвардейская танковая бригада и слева 40-я, во втором — 27-я гвардейская мотострелковая.

Удар правофланговой бригады полковника Н. В. Моргунова пришелся во фланг противнику, рвавшемуся к Казатину с запада, из района населенного пункта Комсомольское. В течение 31 декабря она разгромила одну из частей 168-й пехотной дивизии, отбросила ее к Комсомольскому, овладев деревнями Пиковец и Степок. При освобождении последней отличился вырвавшийся вперед 2-й танковый батальон под командованием капитана П. З. Попова, уничтоживший здесь несколько десятков гитлеровцев. Одна из его рот во главе со старшим лейтенантом М, И. Гидайко преследовала отходившего врага вплоть до центра села Комсомольское.

Столь же отважно сражались воины остальных соединений и частей корпуса. Даже в самой сложной и опасной обстановке они действовали уверенно и умело.

Так, один из танков 40-й гвардейской танковой бригады, продвигавшийся на ее фланге в обход Кордышевки, застрял в болоте. Враг немедленно воспользовался этим. Группа гитлеровцев попыталась окружить остановившуюся машину и открыла по ее люкам и смотровым приборам стрельбу из автоматов. Экипаж в составе старшего сержанта К. Д. Кузнецова, сержантов М. Н. Меньшикова и К. Г. Алиева ответил огнем.

В течение нескольких часов он отбивал атаки фашистов, которые затем были разгромлены подошедшими частями. В ходе боя невдалеке от танка были ранены двое мотострелков. Их пытались захватить гитлеровцы. Но танкисты воспрепятствовали этому. Товарищи Кузнецова отогнали фашистов пулеметным огнем, а сам он, выбравшись из машины, втащил в нее обоих раненых и оказал им первую помощь. За мужество и отвагу в бою все члены экипажа были удостоены правительственных наград.

Этот пример — один из многих, ярко характеризующих стойкость, бесстрашие советских воинов, для которых взаимовыручка в бою стала незыблемым законом. Сам погибай, а товарища выручай — так действовал весь личный состав корпуса и здесь, под Казатином, и во всех дальнейших ожесточенных схватках с врагом. И это великое чувство боевого товарищества, готовности к самопожертвованию во имя успеха общего дела являлось одним из многих проявлений высокого морально-политического духа советских воинов в грозные годы войны. Оно помогало нам и в ту новогоднюю ночь, прошедшую в грохоте орудий и яростной борьбе.

И все же торжественные минуты наступления Нового года были для нас праздничными и радостными. Ибо мы вместе со всей Красной Армией громили врага, все еще сильного и злобного, но уже обреченного. Как и 45-я, значительного успеха достигли в ту ночь 40-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады полковников Н. Г. Веденичева и И. П. Елина. Они нанесли поражение противнику в районе юго-западнее Казатина и перерезали железную дорогу, ведущую из него в Винницу. Продвигаясь дальше в обход Казатина с юго-запада, 40-я гвардейская танковая бригада освободила Кордыгяевку и Прущинку, а 27-я гвардейская мотострелковая вышла в район деревни Пустох.

С какой радостью встречали советских воинов жители всех освобожденных населенных пунктов! Они рассказывали об ужасах гитлеровской оккупации, показывали места массовых казней патриотов, письма угнанной в Германию молодежи. Эти коротенькие весточки из фашистской неволи писались так, чтобы их не уничтожила немецкая военная цензура, но родители угнанных легко расшифровывали вложенный в них страшный смысл.

Так, в Кордышевке пожилая женщина показала нам письмо, присланное дочерью, окончившей до войны среднюю школу и готовившейся поступить в вуз, а теперь ставшей рабыней у немецкого помещика. Тяжко было читать это письмо. Начиналось оно обязательными словами: «Нас кормят хорошо». А дальше вперемежку с иносказаниями звучал еле сдерживаемый крик исстрадавшейся души: «Но пища эта мне не по желудку. Мама, прошу тебя, хоть немного пришли сухарей. Работаю много, мой костюм не нравится хозяину, пришли тот, что остался. Остап случайно отрубил кисть правой руки, сейчас его, кажется, отправили домой…».

Сквозь слезы женщина объяснила, что означало это известие: дочь голодает, труд непосильный, одежда изорвана, Остапа — сына соседа — зверски пытали и потом расстреляли… Много подобных писем с болью в сердцах, с ненавистью к бесчеловечному врагу прочитали наши воины во всех освобождаемых районах. В часы, когда пополнялись боеприпасы и дозаправлялись горючим танки, в частях и подразделениях состоялись короткие митинги. Бойцы и командиры вновь и вновь клялись отомстить за все то зло, которое принесли нашему народу ненавистные фашистские захватчики.

Корпус продолжал стремительно наступать на юго-запад. Совместно с войсками 8-го гвардейского механизированного корпуса и стрелковыми частями 38-й армии мы громили противника и отбрасывали его на юго-запад.

Остатками 168-й пехотной, а также передовыми частями подходивших из резерва 17-й танковой и 4-й горнострелковой дивизий враг непрерывно контратаковал, стремясь остановить наше наступление. Одной из первых подверглась контратакам 27-я гвардейская мотострелковая бригада, наступавшая теперь вдоль железной дороги Казатин — Винница. Посло того как она овладела деревней Великая Степь, противник попытался силами пехоты с танками нанести удар по ее частям из района совхоза «Веселый», но был разгромлен и вынужден оставить этот совхоз.

Не менее активно действовали гитлеровцы против 45-й гвардейской танковой бригады. При подходе ее частей к деревне Михайлин, превращенной в опорный пункт врага, фашистская пехота при поддержке артиллерии пошла в контратаку. Но наши воины отразили натиск противника и обратили его в бегство. При этом только комсомольский экипаж танка младшего лейтенанта Г. А. Шрамко огнем из пушки и пулемета уничтожил до 40 фашистских солдат и офицеров. А механик-водитель другой машины старшина В. С. Андреев, принятый перед этим боем в ряды партии, на большой скорости ворвался на огневую позицию противника и гусеницами танка раздавил вражеское орудие вместе с его прислугой.

Умело использовал мощь и высокую маневренность своей «тридцатьчетверки» и молодой коммунист механик-водитель старшина Д. Д. Лапука. Когда части бригады, отразив контратаку, пошли в наступление на Михайлин, его танк первым ворвался в деревню. С ходу наскочив на огневую позицию, с которой враг прикрывал свой отход, Д. Д. Лапука гусеницами машины превратил пушку и два миномета в груду развороченного металла. Стремительно выйдя на противоположную окраину деревни, «тридцатьчетверка» атаковала колонну отступавшей пехоты и огнем уничтожила до 20 гитлеровцев.

К исходу 2 января 45-я гвардейская танковая бригада освободила и деревню Лопатин. Важного успеха достигла действовавшая левее 27-я гвардейская мотострелковая бригада. Продолжая наступать вдоль железнодорожного полотна, она с боем заняла ст. Голендры, отбросив гитлеровцев к населенному пункту Самгородок. А туда в это время подошла 40-я гвардейская танковая бригада. Ее танки вступили в бой с противником и к исходу того же дня овладели северной окраиной Самгородка. Одновременно частью сил эта бригада вышла к деревне Збараж.

В ходе трехдневных боев корпус, таким образом, преодолел примерно полпути между Бердичевом и Винницей, создав угрозу овладения последней. В то же время мы теперь прорвались в тыл вражеской группировки, действовавшей к югу от Казатина против 8-го гвардейского механизированного корпуса. Для более глубокого ее охвата с юга, предпринятого по приказу командования фронта, нами была выделена левофланговая 40-я гвардейская танковая бригада. Совместно с войсками 38-й армии она в течение 3 января наступала из района Самгородка в восточном направлении — на Воскодавинцы, Станиловку.

В последующие дни, вплоть до 6 января включительно, все наши три бригады со средствами усиления вновь с боями продвигались вперед. Взаимодействуя с 8-м гвардейским механизированным корпусом и 241-й стрелковой дивизией 38-й армии, мы теперь наступали в юго-восточном направлении. К исходу 6 января части 11-го гвардейского танкового корпуса вышли с северо-запада на подступы к крупным населенным пунктам и узлам шоссейных дорог Липовцу и Ильинцам.

К тому времени противник потерпел жестокое поражение во всей полосе наступления 1-го Украинского фронта. В конце декабря 1943 — начале января 1944 г. были освобождены крупные города Житомир, Новоград-Волынский, Белая Церковь, Бердичев и многие другие. Наступавшие в составе ударной группировки фронта войска 38-й и 1-й танковой армий теснили врага в направлении Винницы, действовавшая левее 40-я армия с 5-м гвардейским танковым корпусом — к Умани. Ко всему этому 5 января 2-й Украинский фронт начал крупную наступательную операцию и к описываемому времени вышел на подступы к Кировограду. Соединение флангов двух фронтов грозило окружением крупной вражеской группировке.

Немецко-фашистское командование лихорадочно собирало резервы и подтягивало их к Жмеринке, Виннице, Умани с целью нанесения мощного контрудара и ликвидации огромных брешей в своей обороне.

Обстановка в полосе наступления 1-го Украинского фронта резко обострилась. В результате переброски крупных резервов с других участков перед войсками 1-го Украинского фронта появилось еще 12 дивизий, из них две танковые — 6-я и 17-я. И обе они, как и 4-я горнострелковая, были введены в бой на одном из самых опасных для противника участков — против глубоко вклинившихся в его оборону 38-й и 1-й танковой армий. Здесь же по-прежнему действовали 16-я танковая и несколько пехотных дивизий врага.

Созданная таким образом сильная группировка немецко-фашистских войск имела задачу отбросить 38-ю и 1-ю танковую армии от подступов к Виннице, обеспечив окончание работ по подготовке оборонительного рубежа по р. Южный Буг. В дальнейшем они должны были нанести контрудар в северном направлении.

Разгадав эти замыслы, командование фронта усилило 38-ю армию, а 1-ю танковую перенацелило для удара на район Винницы и Жмеринки — основные пункты выгрузки войск противника. Обеим армиям была поставлена задача наступлением на винницком направлении разгромить вражеские резервы и парализовать их дальнейшую переброску.

В частности, наш корпус к исходу 6 января получил приказ сдать свои участки войскам 38-й армии и, выйдя из боя, сосредоточиться северо-западнее, в районе Зозов — Словна — Ганновка. Отсюда нам предстояло нанести удар южнее Винницы, главными силами овладеть районом Лука-Мелешковская — Цвижин — Хижинцы, а передовыми отрядами захватить переправы через Южный Буг на участке Селище — Гнивань.

Совершив 25-километровый марш, соединения и части корпуса расположились в назначенном районе. Здесь была завершена соответствующая подготовка. Согласно принятому мною решению, вновь в первом эшелоне корпуса должны были наступать 40-я и 45-я гвардейские бригады. От каждой из них выделялся передовой отряд в составе усиленного батальона. 27-й гвардейской мотострелковой бригаде было приказано наступать во втором эшелоне.

Противостоявший враг не имел перед нами сплошной линии обороны. Он укрепился в отдельных опорных пунктах, в которых накапливал свои резервы. Большую их часть можно было обойти. Такое решение мы и приняли. Исключение составлял населенный пункт Комаров, преграждавший выход к Южному Бугу 40-й гвардейской танковой бригаде. Ввиду ожидавшегося здесь упорного сопротивления гитлеровцев за ее правым флангом было приказано наступать 27-й гвардейской мотострелковой бригаде.

Наступление началось 8 января.

Умело обходя опорные пункты противника, передовой отряд 45-й гвардейской танковой бригады в составе батальона автоматчиков и танковой роты стремительно двигался к железной дороге южнее Винницы. Первым прорвался к железнодорожному полотну в районе деревни Янков танк лейтенанта Ю. С. Соколова с группой разведчиков на броне. Поставив машину в засаду, танкисты совместно с разведчиками взорвали несколько участков железнодорожной линии.

В это время они увидели вдали дымок паровоза. Вскоре из-за поворота показался состав. Он шел со стороны Жмеринки к Виннице. В голове и в хвосте эшелона — вагоны с солдатами, в середине — девять платформ, груженных самоходными орудиями.

Лейтенант Соколов принял решение уничтожить эшелон. Он учитывал, что успеху задуманного им дела благоприятствовала удобная позиция, занятая танком, который был скрыт от врага высоким и густым кустарником, и ожидаемый с минуты на минуту подход остальных танков роты. Экипаж и расположившиеся рядом в укрытии разведчики приготовились к бою.

Эшелон приближался. Дождавшись нужного момента, Соколов первым выстрелом пушки разворотил котел паровоза. С шумом вырвался пар. Тяжелый состав, пройдя по инерции еще несколько метров, остановился. А выстрелы следовали уже один за другим. Пламя охватило вагоны и платформы. Фашистские солдаты и офицеры выскакивали на землю. Многие из них тут же были уничтожены огнем пулемета и автоматов. Но значительное число гитлеровцев уцелело, и они начали окружать танк.

Экипаж и разведчики заняли круговую оборону. Кончились боеприпасы. Казалось, врагу удастся расправиться с горсткой смельчаков. Но в самый критический момент подоспели остальные танки роты. Экипажи ее командира старшего лейтенанта А. И. Мазалова, а также лейтенантов В. Н. Максакова, Петрова и других, с ходу вступив в бой, довершили начатый танком Ю. С. Соколова разгром вражеского эшелона.

Итогом этих смелых действий было уничтожение свыше 300 вражеских солдат и офицеров, а также 5 самоходных орудий. Прорывом к железной дороге Жмеринка — Винница движение по ней было прервано на три дня[98]. За проявленные доблесть и отвагу участники этого боя с врагом были награждены орденами и медалями, а лейтенант Ю. С. Соколов удостоен звания Героя Советского Союза.

К исходу дня передовой отряд 45-й гвардейской танковой бригады прорвался к Ярышевке и с боем захватил в районе этого населенного пункта переправы через Южный Буг.

Успешно действовал и передовой отряд 40-й гвардейской танковой бригады, возглавляемый командиром 1-го танкового батальона старшим лейтенантом И. К. Захаровым. Выполняя поставленную задачу, он в ночь на 9 января приблизился к Комарову. Танки шли, имея на броне десант автоматчиков. Встреченные огнем вражеской артиллерии и минометов, они развернулись для атаки. Автоматчики спешились и наступали рядом с танками.

Ночь была темная, и пехота противника неоднократно пыталась скрытно подобраться к атакующим танкам. Но ее неизменно отгоняли наши автоматчики. Одновременно они вели огонь трассирующими пулями, показывая танкистам цели.

Первым ворвался в Комаров танк командира отряда коммуниста И. К. Захарова. За ним, ломая сопротивление врага, шли остальные машины и не отстававшие от них автоматчики. Тем временем подошли главные силы 40-й гвардейской танковой и 27-й гвардейской мотострелковой бригад. В завязавшемся ожесточенном бою они окружили и разгромили оборонявшийся в Комарове 229-й пехотный полк 101-й легкопехотной дивизии противника.

А старший лейтенант И. К. Захаров вел передовой отряд дальше. В ночь на 10 января его 17 танков с мотострелковым батальоном неожиданным ударом овладели Гниванью, уничтожив находившийся здесь гарнизон врага численностью до батальона пехоты. Тем самым дорога Жмеринка — Винница была перерезана и на этом участке. В Гнивани отряд И. К. Захарова также захватил крупные склады боеприпасов, горючего и различного военного имущества.

Противник немедленно предпринял контратаки с целью отбросить наши части от Гнивани. С ним вступили в бой подошедшие главные силы 40-й гвардейской танковой бригады. Передовой же ее отряд, не задерживаясь, двинулся к Могилевке, расположенной на берегу Южного Буга. Сбив вражеские заслоны, он захватил переправу у деревни и организовал ее оборону. В ту же ночь передовой отряд наступавшего левее 8-го гвардейского механизированного корпуса подошел к ст. Жмеринка.

Таким образом, два наших корпуса передовыми отрядами вырвались далеко вперед и к 10 января перерезали одну из важнейших коммуникаций противника, захватив Гнивань и Жмеринку, а также ряд переправ через Южный Буг. Это, естественно, не могло не встревожить вражеское командование, которое вынуждено было ускорить нанесение подготовляемого контрудара.

* * *

10 января противник начал выдвигать крупные силы со стороны Винницы и из района южнее Жмеринки. Мы же располагали там лишь ослабленными в боях передовыми отрядами. В частности, главные силы нашего корпуса продолжали вести бои в районе Комаров — Гнивань. К этому рубежу подходили и стрелковые части 38-й армии.

В результате уже в тот день передовые отряды подверглись первым вражеским контратакам. Эти усилия противника отбросить наши части от Южного Буга не увенчались успехом. Переправы остались в руках советских воинов. В боях, продолжавшихся весь день, гитлеровцам был нанесен немалый урон. Только передовой отряд 40-й гвардейской танковой бригады уничтожил при захвате и обороне переправы до 500 солдат и офицеров противника, 2 орудия, 11 минометов, 12 автомашин, 17 мотоциклов, захватил 8 пленных, обоз из 30 повозок и 4 склада боеприпасов, продовольствия и снаряжения[99].

Умелые и отважные действия передовых отрядов получили высокую оценку. Весь их личный состав был удостоен правительственных наград. Командиру передового отряда 40-й гвардейской танковой бригады старшему лейтенанту И. К. Захарову Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза. Этого высокого звания был удостоен и механик-водитель танка В. М. Гинтовт, заменивший командира старшего лейтенанта А. И. Мазалова, павшего смертью храбрых в бою за переправу.

Еще более ожесточенными были бои 11 января, когда противник бросил в контратаку две группы пехоты со 100 танками. Этим он не только воспрепятствовал выходу наших главных сил к Южному Бугу, но и поставил в тяжелое положение передовые отряды обоих наступавших корпусов. Им был отдан приказ на отход.

Ведя тяжелые бои, отряды отходили в восточном направлении. Контратакующий противник стремился их обойти с флангов с целью окружить и уничтожить. Но это ему не удалось. Стойко и мужественно сражаясь, наши воины прорвались к населенным пунктам Ободное и Степановка. Здесь они попытались организовать оборону. Однако слишком неравными были силы, и врагу удалось захватить обе деревни, а также расположенную восточнее Воловодовку.

В бою за Ободное геройской смертью пал заместитель командира 1-го танкового батальона 40-й гвардейской танковой бригады капитан А. П. Рыжов. Вступив в единоборство с тремя фашистскими «тиграми», возглавляемый им экипаж подбил одного из них. Гитлеровцы успели поджечь и нашу «тридцатьчетверку». Тогда капитан, чтобы спасти членов экипажа, приказал им покинуть танк. Оставшись один, коммунист А. П. Рыжов продолжал вести огонь и уничтожил еще одного «тигра». Но и сам погиб в своем горящем танке[100].

Таких примеров самопожертвования во имя уничтожения врага было множество. Благодаря стойкости и беззаветному мужеству наших воинов командованию корпуса удалось силами значительно поредевших передовых отрядов совместно с частями 241-й стрелковой дивизии 38-й армии остановить наступление противника в районе Воловодовки и контратакой отбросить его к Степановке. Вскоре к Воловодовке подошла 40-я гвардейская танковая бригада, отведенная сюда из района Гнивани по распоряжению командования 1-й танковой армии. Здесь эта бригада и заняла оборону.

В последующие дни, однако, обстановка вновь ухудшилась. Главные силы корпуса, находившиеся совместно с 68-й гвардейской и 241-й стрелковыми дивизиями на рубеже Зарубинцы — Вороновица — Тростянец, в результате прорыва противника справа и слева оказались под угрозой окружения. Ожесточенные атаки пехоты и танков врага сопровождались массированными бомбо-штурмовыми ударами его авиации. Бомбежке подвергся и штаб корпуса, располагавшийся тогда в Комарове.

Противник вводил в бой все большее количество войск и перешел в наступление почти во всей полосе 1-го Украинского фронта. 14 января в его атаках участвовало более 500 танков с пехотой. Самая крупная группировка, насчитывавшая свыше 280 танков, наступала против частей 38-й и 1-й танковой армий, нанося главный удар в направлении населенного пункта Липовец и к югу от него[101].

Оценив обстановку, командование фронта приказало своим войскам прекратить наступательные действия и перейти к обороне. Завязались ожесточенные оборонительные бои, в ходе которых противнику удалось на ряде участков потеснить войска фронта, в том числе 38-ю и 1-ю танковые армии.

Отводил свои соединения и наш корпус. Отходили мы с боями, в исключительно сложных условиях. Нередко прорывались через заслоны обходившего нас врага. Не раз контратаковали. Умело маневрируя, наши танки небольшими группами с десантами автоматчиков заходили во фланг и в тыл наступавшего противника и внезапными ударами дезорганизовывали его действия. Трудно даже перечислить всех отличившихся в этих боях воинов корпуса. Приведу хотя бы два примера.

Так, экипаж танка лейтенанта В. Н. Максакова, геройски сражавшийся во время наступления, продолжал громить врага и в дни отхода. Только с 14 по 17 января он уничтожил три вражеских танка, из них два «тигра». Все члены экипажа получили высокие награды, а их командиру было присвоено звание Героя Советского Союза.

Этого высокого звания был удостоен и механик-водитель «тридцатьчетверки» старшина И. П. Яркин. Он был одним из искуснейших мастеров вождения боевых машин. Гусеницами своего грозного танка старшина И. П. Яркин раздавил немало вражеских орудий и пулеметов вместе с их расчетами. А всего экипаж этой «тридцатьчетверки» за 25 дней боев уничтожил 18 танков противника, из них 3 «тигра», а также 30 орудий, столько же пулеметов, 60 автомашин и больше 100 гитлеровцев[102].

Отходя с боями, наши соединения и части успешно отражали все попытки врага окружить их и уничтожить. А такая опасность возникала не раз. Гитлеровцы неоднократно прорывались даже к командному пункту корпуса, который вместе с бригадами постепенно перемещался к востоку.

Вспоминается в связи с этим такой случай. Оперативная группа была уже готова к отходу, когда меня вызвал по радио полковник А. Х. Бабаджанян, командовавший в то время 20-й гвардейской механизированной бригадой 8-го гвардейского мехкорпуса. Оказалось, что эта, а также 1-я гвардейская танковая бригада полковника В. М. Горелова из состава того же корпуса находились где-то рядом, пробиваясь из вражеского тыла. Сообщив А. Х. Бабаджаняну свои координаты, я решил дождаться его, чтобы организовать взаимодействие.

Вскоре он прибыл на танке. А в это время мой ординарец старшина П. И. Селезнев крикнул:

— Фрицы в саду! Уходите, я прикрою…

И дал очередь из автомата в ту сторону, откуда, действительно, приближалась, беспорядочно стреляя, большая группа гитлеровцев. Мне осталось лишь поблагодарить Селезнева за бдительность и храбрость, которыми, кстати сказать, он всегда отличался. Но не могло быть и речи о том, чтобы оставить его одного. К бою изготовилась вся оперативная группа командного пункта. Но полковник Бабаджанян нашел лучший выход из положения. По его команде экипаж танка, на котором он прибыл, двумя осколочными снарядами накрыл гитлеровцев так метко, что им больше уже никогда не пришлось ни атаковать, ни обороняться.

Мы обменялись с А. Х. Бабаджаняном данными об обстановке и договорились о порядке отхода. Насколько помнится, особой тревоги в связи с контрударом противника ни он, ни я не испытывали. Конечно, было обидно отходить. Но зная общую обстановку на фронте и, в частности, на Правобережной Украине, не приходилось сомневаться в безнадежности предпринятых врагом усилий на нашем участке.

Было ясно, что немецко-фашистское командование, будучи уже не в состоянии добиться перелома в свою пользу в ходе военных действий, пытается внезапными ударами отсечь и уничтожить хотя бы часть наших войск. Лишить его такой возможности, вывести соединения и части из-под удара и, достигнув выгодного рубежа, остановить врага — такова была в те дни наша задача. И она была с честью выполнена.

11-й гвардейский танковый корпус, отведя свои войска по приказу командования 1-й танковой армии в район Липовец — Ильинцы, занял оборону на рубеже Каминка — Улановка — Галики. Здесь нашим воинам довелось вновь встретиться и сражаться плечом к плечу с уже знакомой читателю 100-й танковой бригадой, ранее входившей в состав корпуса. Дело в том, что вместе с 38-й и 1-й танковой армиями в отражении контрудара противника на винницком направлении приняла участие и часть сил, переданных командованием фронта из резерва. В их состав входили 100-я и 237-я танковые бригады, поступившие в оперативное подчинение нашему корпусу.

Теперь мы располагали четырьмя танковыми, мотострелковой бригадами и частями усиления, в том числе приданными корпусу 1664-м истребительным противотанковым полком и двумя дивизионами 70-го отдельного гвардейского минометного полка[103]. Однако три бригады — 40-я, 45-я гвардейские танковые и 27-я гвардейская мотострелковая были значительно ослаблены непрерывными боями, длившимися уже более трех недель. Что касается 44-й гвардейской танковой бригады, то она в эти дни находилась в резерве 1-й танковой армии.

Таким образом, силы корпуса были невелики, а противостоять врагу им довелось на направлении его главного удара. Атаки противника следовали одна за другой. Они предпринимались большими группами танков с пехотой при поддержке артиллерии и авиации, но были отражены нами во взаимодействии с войсками соседних корпусов 38-й армии.

К 14 января резко осложнилась обстановка на фронте соседней слева 40-й армии. Несколько ослабив натиск на направлении Липовец, Ильинцы, противник силами танкового корпуса и нескольких пехотных дивизий нанес чувствительные удары из Христиновки на Звенигородку, навстречу действовавшей в районе Корсунь-Шевченковского своей крупной группировке. После ряда неудачных попыток врагу удалось прорвать фронт 50-го стрелкового корпуса 40-й армии. Имея целью срезать занятый 40-й армией Уманьский выступ, он одновременно угрожал левому флангу 38-й и 1-й танковой армий.

Командование фронта немедленно приняло меры, чтобы недопустить прорыва противника на север. С этой целью были усилены участки, которые оказались под угрозой.

Одним из них являлся район Монастырище в полосе 40-й армии, где немецко-фашистские войска упорно стремились пробиться к Звенигородке на соединение с корсунь-шевченковской группировкой, которой угрожало окружение. На этот участок и должен был по приказу командования 1-й танковой армии выдвинуться наш корпус.

Действовать предстояло теперь в ином составе, так как 45-я гвардейская танковая бригада также была выведена в резерв командарма, 27-я гвардейская мотострелковая временно подчинена 8-му гвардейскому механизированному корпусу. Вместо них нам были переданы 55-я и 64-я гвардейская танковые бригады. Корпус усиливался также 874-м истребительно-противотанковым и 978-м зенитным артиллерийским полками[104].

* * *

20 января корпус передал свой участок обороны на рубеже Липовец — Ильинцы соединениям 38-й армии. Совершив фланговый марш, он к утру 21 января вышел на рубеж Цибулив — Ивахны, где и занял оборону во взаимодействии с 340-й стрелковой дивизией 40-й армии. И хотя этот рубеж был недостаточно удобным из-за рельефа местности, выбирать было некогда, так как в тот же день нам пришлось вступить в бой с возобновившим атаки противником.

Сосредоточив две танковые и пехотную дивизии, он одновременно повел наступление в двух направлениях — на Ивахны и Цибулив. Главный удар вначале наносился на второй из этих населенных пунктов, обороняемый 40-й гвардейской танковой бригадой полковника Н. Г. Веденичева. Подпустив вражеские машины на близкое расстояние, наши танкисты и артиллеристы расстреливали их в упор.

Оставив на поле боя около 30 подбитых и сожженных танков, гитлеровцы повернули на Ивахны. Здесь их встретили огнем части корпуса и 340-й стрелковой дивизии. Завязался яростный бой, в ходе которого врагу вновь был нанесен тяжелый урон. Только взвод лейтенанта Немычкина уничтожил семь фашистских танков. Однако ценою больших потерь противнику удалось прорваться к Ивахнам и захватить переправу через р. Горный Тикич, отрезав пути отхода части сил корпуса.

И все же враг не достиг успеха. Воины отрезанных частей продолжали мужественно сражаться, уничтожая живую силу и технику противника. Они знали, что их не оставят в беде. И действительно, на следующий день ударом наших танков с пехотой гитлеровцы были отброшены от переправы. Вслед за тем корпус отошел на более выгодный рубеж Собаровка — Княже-Криница — Шуляки — Лукашовка. Здесь мы заняли оборону и окончательно остановили врага. Его неоднократные попытки продвинуться дальше на север успеха не имели.

Прошло несколько дней, и он, вновь собравшись с силами, 24 января нанес еще более мощный удар. На этот раз противник тремя танковыми дивизиями стремился прорваться в районе Лукашовки в северо-западном направлении, навстречу своим войскам, одновременно возобновившим наступление на винницком направлении. Теперь замысел немецко-фашистского командования, как это явствовало из действий его войск, состоял в том, чтобы встречными ударами отсечь действовавшие здесь армии 1-ю Украинского фронта. Вместе с тем, несомненно, имелось в виду отвлечь силы советских войск предназначавшиеся для действий против корсунь-шевченковской группировки.

Но ни того, ни другого гитлеровцы не добились. Им, правда, удалось несколько продвинуться на винницком направлении. Вклинились они и в оборону 40-й армии на уманьском направлении. Но к тому времени обстановка здесь резко изменилась в результате наступления войск левого крыла 1-го Украинского и правого крыла 2-го Украинского фронтов.

Выполняя директиву Ставки, 25 января 4-я гвардейская, 53-я и 5-я гвардейская танковая армии 2-го Украинского фронта из района Баландино, а на следующий день часть сил 40-й, 27-я и вновь сформированная 6-я танковая армии 1-го Украинского фронта из района южнее Таращи нанесли удары на Звенигородку. Здесь они должны были соединиться и тем самым замкнуть кольцо вокруг корсунь-шевченковской группировки противника. Оборона врага была прорвана.

С целью закрыть брешь немецко-фашистское командование начало спешно перемещать значительные силы в район Новомиргорода и, начиная с 27 января, наносить оттуда удары по войскам 2-го Украинского фронта. Но тщетно.

28 января армии двух фронтов соединились в Звенигородке. Корсунь-шевченковская группировка, насчитывавшая десять дивизий, бригаду и ряд артиллерийских, танковых и других частей, была окружена. Внутренний фронт окружения образовали 27, 52-я и 4-я гвардейская, внешний — часть сил 40-й, 6-я и 5-я гвардейская танковые и часть сил 53-й армий.

Кольцо день ото дня сжималось. Между тем немецко-фашистское командование пыталось прорвать его непрерывными атаками извне и изнутри. В последние январские и в первые февральские дни враг наносил безуспешные удары по войскам 2-го Украинского фронта, а с 4 февраля также в полосе 1-го Украинского. В этот день тремя танковыми дивизиями гитлеровцы предприняли наступление, стремясь пробиться к Лысянке.

Часть сил противника, в том числе до 100 танков 16-й танковой дивизии, наносила удар на Павловку и Красиловку[105]. В отражении этой попытки принимал участие и наш 11-й гвардейский танковый корпус, находившийся в то время в оперативном подчинении 40-й армии. По приказу командарма к исходу 4 февраля он был выдвинут на рубеж Красиловка — Станиславчик с задачей занять оборону фронтом на восток[106].

Сюда корпус прибыл в составе 44-й, 45-й гвардейских танковых, 27-й гвардейской мотострелковой бригад (40-я находилась в Дубровке, где была занята ремонтом своей материальной части) со средствами усиления. Взаимодействуя со 104-м стрелковым корпусом, мы в течение двух недель вели упорные бои в районе Тыновка — Беседка — Гайсиха — Станиславчик и на прилегающих к ним дорогах. Противник был остановлен.

Но восточнее, где он наносил главный удар, ему удалось ценой огромных потерь сначала несколько вклиниться в оборону советских войск на внешнем фронте окружения, а 11 февраля прорваться к Лысянке. Тогда же на Лысянку нанесла удар другая крупная группировка врага, наступавшая с целью не только соединиться с окруженными, также усилившими атаки изнутри кольца, но и отсечь советские войска в треугольнике Звенигородка — Лысянка — Рыжановка.

Единственным результатом этих встречных ударов был прорыв наступавших извне кольца в район Лысянки, а окруженной группировки — в район Шендеровки. Они приблизились одна к другой на расстояние 10–12 км. Но больше им не удалось сделать ни шагу. В ходе ожесточенных боев советские войска остановили продвижение гитлеровцев.

В кровопролитной схватке, длившейся непрерывно еще несколько дней и ночей, нашему корпусу довелось участвовать в боях против обеих группировок, рвавшихся навстречу друг другу. Главными силами он продолжал отражать атаки врага на прежнем рубеже. В то же время, выполняя приказ командования 40-й армии, мы по боевой тревоге направили группу из 6 танков 44-й гвардейской танковой и два батальона 27-й гвардейской мотострелковой бригад с артдивизионом и минометной батареей в Медвин.

В этот район, расположенный в упомянутой выше узкой полосе между Шендеровкой и Лысянкой, отделявшей две группировки, наш отряд выдвигался по маршруту Красиловка — Станиславчик — Веселый Кут — Побережки — Долгая Гребля — Потаевка. Марш был исключительно тяжелым. Стояла оттепель. Грунтовые и проселочные дороги, по которым двигались части, пришли в полную негодность. Автомашины сразу же застряли в грязи. Но время не ждало. И мотострелковые батальоны продолжали марш пешком. Воины шли по сплошной грязи, неся на себе все вооружение и снаряжение. Потом начался сильный снегопад. Закружила пурга.

Несмотря на все трудности, 50-километровый марш был завершен раньше назначенного срока. Прибыв в Медвин и поступив в оперативное подчинение 6-й танковой армии, отряд 11-го гвардейского танкового корпуса в ночь на 18 февраля был введен в бой в 2,5 км к югу от этого населенного пункта.

По-прежнему бушевала пурга. На северо-востоке, там, откуда прорывалась окруженная группировка, пылали подожженные ею деревни. Весь предшествующий день там шли ожесточенные бои, в ходе которых вражеские войска потерпели неудачу в своей попытке организованно, всеми силами вырваться из кольца. Значительная их часть при этом была уничтожена. Однако в «котле» еще оставались десятки тысяч гитлеровцев, не прекращавших попытки отдельными группами пробиться к Лысянке.

Пользуясь плохой видимостью, они группами просочились через боевые порядки частей внутреннего фронта окружения и теперь пробивались дальше, к Лысянке. С несколькими такими группами и вступили с ходу в бой танкисты, автоматчики, артиллеристы и минометчики нашего корпуса.

Особенно большая группа фашистских солдат и офицеров пыталась прорваться на участке, занятом ротой автоматчиков старшего лейтенанта И. В. Заплахова. С отчаянием обреченных гитлеровцы лезли напролом даже после того, как многие из их группы были уничтожены пулеметно-автоматным огнем. Чтобы отбросить врага, И. В. Заплахов повел роту в атаку. Завязался жестокий рукопашный бой. Фашисты были оттеснены, но залегли невдалеке, видимо, вновь готовясь к прорыву. Тогда роту повел вперед младший лейтенант Корышев, заменивший тяжелораненого И. В. Заплахова. В этой новой схватке гитлеровцы были истреблены.

Рукопашный бой вела в ту ночь и рота старшего лейтенанта И. П. Филиппова. Она перебила большую часть прорывавшихся на ее участке фашистов, а остальных взяла в плен. Только на счету командира роты было восемь уничтоженных гитлеровских солдат. Он в упор застрелил также вражеского офицера, бросившегося на него с парабеллумом. Особо отличился и сержант Селиверстов. Прикрывая дорогу, ведущую к Лысянке, он пулеметным огнем рассеял группу из 60 солдат и офицеров противника. Половину их он уничтожил, остальные же разбежались и затем поодиночке сдались в плен.

Неодолимой преградой на пути другой прорывавшейся группы стала рота бронебойщиков лейтенанта Вострикова. На ее позиции двигались три танка, за которыми шли до 150 вражеских солдат и офицеров. Встреченная огнем, эта колонна повернула к лощине, чтобы обойти бронебойщиков. Но меткими залпами из противотанковых ружей рота подбила все три танка, уничтожила до сотни фашистов. Оставшиеся в живых поспешили сложить оружие и сдаться.

Самоотверженно сражались и экипажи шестерки наших танков во главе с заместителем командира 3-го батальона 44-й гвардейской танковой бригады капитаном Б. И. Шелуденко. Они отразили на своем участке все попытки прорваться, предпринимавшиеся противником.

Не раз впереди пробивавшихся групп шли вражеские танки. Но и им не удалось ни самим прорваться к Лысянке, ни проложить дорогу своей пехоте. Особенно трудный бой довелось выдержать экипажу «тридцатьчетверки» младшего лейтенанта П. П. Попкова. Вступив в единоборство с фашистским «тигром», он сжег его. Но при этом вражеским снарядом была пробита броня советского танка. Попков был ранен, но продолжал вести бой с наседавшей пехотой противника, пока она не разбежалась, оставив десятки своих убитых и раненых.

18 февраля окруженная группировка была уничтожена войсками 1-го и 2-го Украинских фронтов. А на следующий день были истреблены все еще отказывавшиеся сложить оружие отдельные группы противника. 55 тыс. убитых и раненых гитлеровцев, 18 тыс. пленных — таков был итог Корсунь-Шевченковской операции двух фронтов[107].

В разгром врага внес свой вклад и 11-й гвардейский танковый корпус. Только части нашей 27-й гвардейской мотострелковой бригады в точение 18–19 февраля уничтожили 1500 вражеских солдат и офицеров, а также 5 танков, взяли 300 пленных и освободили в населенном пункте Октябрь 20 советских воинов, захваченных гитлеровцами[108].

А всего за период почти двухмесячных боев с начала Житомирско-Бердичевской до окончания Корсунь-Шевченковской операций корпус уничтожил свыше 14 200 фашистских солдат и офицеров, 271 танк противника, 12 самолетов, 329 полевых и 25 самоходных орудий, 176 минометов, 311 пулеметов. Кроме того, нами было захвачено 14 танков, 10 бронемашин, 308 автомобилей, 81 орудие, 31 миномет и несколько военных складов[109].

* * *

Боевые действия корпуса в течение этих двух месяцев проходили в условиях частых перебросок, на те участки фронта, где обстановка требовала стремительных ударов. Для данного периода характерен широкий маневр силами и средствами.

Эта особенность ярко проявилась в ходе Житомирско-Бердичевской наступательной операции, в которой корпус выполнял важные задачи по развитию успеха стрелковых войск. Будучи введены в прорыв и наступая по труднопроходимой местности, его соединения и части с 24 по 26 декабря 1943 г. с боями продвинулись на глубину до 60 км и овладели важным опорным пунктом противника — Андрушевкой. Таким образом, на третий день операции корпус выполнил задачу ее шестого дня.

Не менее существенное значение для развития операции имели дальнейшие действия корпуса. В частности, перерезав железную дорогу между Бердичевом и Казатином, он обеспечил успешное освобождение последнего 8-м гвардейским механизированным корпусом. Важную роль сыграли войска нашего корпуса в овладении Бердичевом, а в дальнейшем и в прорыве еще на 100 км в глубину — на подступы к крупному узлу дорог Виннице. Все это, несомненно, содействовало успешным действиям других соединений 1-й танковой и войск 38-й армий. Наконец, корпус принял участие в нанесении стремительного удара южнее Винницы, прервав на несколько дней коммуникации, по которым подвозились вражеские резервы.

Славной страницей в истории боевых действий 11-го гвардейского танкового корпуса явилось и его участие в Корсунь-Шевченковской операции, приведшей к ликвидации крупной группировки противника.

Боевые действия зимой 1943/44 г. показали возросшее мастерство личного состава, накопленный им богатый опыт. Наши воины смело проникали в тыл противника, научились широкому маневру, овладели искусством ведения ночных боев.

Увереннее и тверже, чем когда-либо раньше, управляли войсками командиры и штабы. Они теперь лучше знали обстановку на своих участках, успешнее организовывали взаимодействие. Этому в немалой степени способствовали устойчивая связь и хорошо налаженная разведка, которую вели 9-й гвардейский мотоциклетный батальон и разведвзводы бригад. Искреннюю благодарность воинов корпуса заслужил и личный состав 134-го гвардейского саперного батальона и саперных подразделений бригад, умело осуществлявший инженерное обеспечение корпуса в трудных условиях распутицы и бездорожья.

Что касается артиллерии, то и ее у нас теперь было больше, чем в предшествующий период. И она играла огромную роль во всех боевых действиях корпуса как в наступлении, так и при отражении контратак противника. Важно отметить, что более четким стало взаимодействие артиллерии с танковыми и мотострелковыми частями.

Все это было залогом дальнейших успешных действий корпуса в предстоявших новых боях по очищению родной земли от немецко-фашистских захватчиков.

Глава шестая Через Днестр и Прут

После завершения разгрома окруженной группировки противника в районе Корсунь-Шевченковского корпус был выведен из оперативного подчинения 40-й армии. К этому времени его соединения и части оказались разбросанными на тех участках, где они действовали в предшествующих боях. Командованием 1-й танковой армии было приказано сосредоточить их в районе Ружина, в 30 км к востоку от Казатина, для подготовки к дальнейшим действиям. Но вскоре, 7 марта, последовало новое распоряжение — о передислокации войск дальше на запад, в район Изяслава, незадолго до этого освобожденного войсками правого крыла 1-го Украинского фронта.

Следует сказать, что в результате крупных наступательных операций, проведенных советскими войсками в течение зимы, была освобождена значительная часть Правобережной Украины. К началу марта 1944 г. линия фронта здесь проходила от Луцка к Дубно, Шепетовке и Оратову. Тяжелые поражения, нанесенные немецко-фашистским войскам, и неизмеримо возросшая мощь Красной Армии создавали условия для полного освобождения Правобережной Украины. Эту цель и предусматривало новое грандиозное наступление, готовившееся в соответствии с директивами Ставки.

В обстановке одержанных крупных успехов в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками торжественно отметила вся страна 26-ю годовщину Красной Армии. Радостным был этот праздник и для воинов нашего корпуса — ведь они с честью выполняли возложенные на них задачи.

Радовали вести и с других участков фронта, регулярно сообщаемые личному составу всех частей и подразделений. «Вперед на запад до полного разгрома врага» — таково было в эти дни главное содержание воспитательной работы, организованной командирами, политработниками и партийными организациями корпуса. Беседы в подразделениях проходили в обстановке всеобщей активности. Бывалые воины, уже научившиеся хорошо разбираться в боевых делах, понимали, что вот-вот начнутся новые наступательные действия, и оживленно обсуждали возможные направления предстоявших ударов по врагу. Разумеется, всех особенно интересовало, на каком участке фронта будет теперь действовать наш корпус. А в том, что и нам доведется участвовать в новом наступлении, никто не сомневался. Гвардия должна первой громить врага — так думал каждый наш воин. И потому с огромным подъемом был встречен долгожданный приказ о передислокации в район Изяслава, в полосу боевых действий ударной группировки 1-го Украинского фронта.

* * *

В последние февральские и первые мартовские дни части корпуса приводили себя в порядок, принимали пополнение, восстанавливали поврежденную материальную часть. Начала прибывать и новая техника. Окончательно же мы доукомплектовались в новом районе сосредоточения. В этой сложной и кропотливой работе отлично проявил себя штаб корпуса, который теперь возглавлялся полковником Н. Г. Веденичевым. Он был в феврале назначен начальником штаба вместо убывшего по ранению полковника И. П. Ситникова. В командование же 40-й гвардейской танковой бригадой вступил подполковник И. А. Кошелев.

Всего за период доукомплектования нами было получено эшелонами около 100 танков. Конечно, для корпуса это немного. Невелико было и прибывшее пополнение. В результате бригады оказались не полностью укомплектованными. В 44-й гвардейской танковой, например, к началу боевых действий было вместе с восстановленными всего 36 танков, а ее батальон автоматчиков насчитывал лишь 124 воина. Так обстояло дело и в остальных соединениях.

Но и в таком составе корпус представлял собой грозную силу. И он это доказал в развернувшихся вскоре боях.

К 11 марта, когда мы прибыли в район Изяслава, войска 1-го Украинского фронта, которым теперь вместо тяжелораненого генерала армии Н. Ф. Ватутина командовал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, в ходе наступления продвинулись на 100 км. Ударная группировка в составе 60-й и 1-й гвардейской общевойсковых, 4-й и 3-й гвардейской танковых вышла на рубеж Тернополь — Проскуров. На этом участке в последующие дни, до 19 марта, войска фронта отражали контрудар спешно выдвинутых резервов противника[110].

В связи с задержкой наступления ударной группировки командование фронта усилило ее. Сломив сопротивление врага, 60-я и 1-я гвардейская армии 21 марта возобновили наступление. Оборона противника была прорвана. В тот же день в полосе 60-й армии была введена в бой и 1-я танковая армия.

По приказу ее командования наш корпус еще 14 марта начал 100-километровый марш из Изяслава в исходный район Шилы — Хатки северо-восточнее Тернополя.

Нам опять не повезло с погодой. Весенняя распутица, естественно, еще больше, чем зимние оттепели, испортила дороги, поэтому грузовики застревали в грязи и их нередко приходилось вытаскивать на руках, предварительно разгрузив, а затем вновь нагрузив. Кроме того, противник в ходе отступления уничтожил здесь все мосты. Правда, наши войска, наступавшие впереди, построили новые, но они были временными, пригодными часто для движения лишь в одну сторону. Это создавало заторы.

Но и эти трудности были преодолены личным составом, охваченным огромным воодушевлением, стремлением поскорее выйти в исходный район и вступить в бой с врагом. На коротких привалах проводились краткие партийные и комсомольские собрания. Командиры, политработники разъясняли бойцам предстоящую задачу — завершить изгнание гитлеровцев из приделов Украины. Воины-агитаторы знакомили своих товарищей с последними событиями на фронтах, с письмами шефов — московских комсомольцев. Коллективно писались ответы, отражавшие высокий боевой дух гвардейцев, их готовность разгромить фашистские войска, уверенность в близкой победе.

В назначенный срок, к исходу 16 марта корпус занял исходный район и три дня спустя получил боевую задачу. Нам было приказано во взаимодействии с войсками 60-й армии утром 21 марта прорвать оборону противника на участке Колочки Малы — Хмелисская и овладеть населенным пунктом Хоростков. Справа предстояло наступать 8-му гвардейскому мехкорпусу, слева — 10-му танковому корпусу 4-й танковой армии. К исходу второго дня нам предписывалось занять район Пробежна — Толстое. В дальнейшем корпусу надлежало быть готовым к выходу на Днестр, форсированию его и освобождению г. Черновцы[111].

Но вступить в бой воинам корпуса пришлось уже 19 марта. Дело в том, что ко времени получения приведенного приказа перед нашим фронтом оборонялись части двух пехотных дивизий противника с 311-м дивизионом штурмовых орудий. На отдельных участках, в особенности на стыке нашего и 10-го танкового корпусов, гитлеровцы предпринимали частые контратаки с целью перерезать шоссе Тернополь — Подволочиск, обеспечивавшее нашим войскам маневр вдоль фронта[112].

Этот участок прикрывали подразделения 10-го танкового корпуса. Получив приказ сменить их, 44-я гвардейская танковая бригада к утру 19 марта направила туда заслон из 10 танков под командованием Героя Советского Союза майора П. И. Орехова. Но едва он прибыл на место, как пришлось с ходу вступить в бой. Противнику, начавшему в 7 часов 30 минут контратаку крупными силами, к вечеру удалось захватить деревню Жеребки-Шляхецке.

При этом наш заслон понес значительные потери. Среди выбывших из строя был и майор П. И. Орехов, получивший тяжелое ранение. Обидно было ему перед самым началом наступления отправляться в госпиталь. С сожалением расставались и все мы с одним из самых опытных и храбрых офицеров корпуса. Что же касается захваченной врагом деревушки, то вскоре и она, и многие другие населенные пункты были очищены от противника.

Наступление началось утром 21 марта после 10-минутного огневого налета всей артиллерии корпуса. В первом эшелоне, взаимодействуя с 359-й стрелковой дивизией, наступали 40-я и 44-я гвардейские танковые бригады, каждая с ротой саперов и батареей 848-го зенитного артиллерийского полка.

44-й гвардейской танковой бригаде, потерявшей несколько танков в бою 19 марта, придавался также 1664-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Ей была поставлена задача после прорыва обороны противника продвигаться в обход его опорных пунктов и освободить к исходу 21 марта Сотницу и Еленовку, а на следующий день — Толстое. 40-й гвардейской танковой бригаде, с приданными ей 53-м отдельным гвардейским минометным, 391-м и 352-м истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, приказывалось в первый день овладеть Глешавой, во второй — Пробежной, захватив передовым отрядом Озеряны.

Второй эшелон составляла 27-я гвардейская мотострелковая бригада с 270-м минометным полком. Ей предписывалось освободить Глебов. 45-я гвардейская танковая бригада находилась в резерве.

Противник яростно оборонялся. Встретив атакующих сильным артиллерийским огнем, он предпринял также контратаки силами пехоты с танками. В ожесточенном бою 40-я гвардейская танковая бригада под командованием подполковника И. А. Кошелева сломила сопротивление врага. Но прорвавшись в глубину его обороны, она вновь была контратакована. Разгромив гитлеровцев и стремительно продвигаясь в обход их опорных пунктов, бригада к вечеру овладела Глешавой. Задача дня была полностью выполнена.

Еще более тяжелые бои вела в тот день 44-я гвардейская бригада полковника И. И. Гусаковского. На направлении ее наступления находилась деревня Колодзеевка, превращенная противником в мощный опорный пункт. Здесь были сосредоточены значительные силы вражеской пехоты, танков и артиллерии. Гитлеровцы упорно оборонялись, цепляясь за каждую возвышенность, за каждый дом.

Но шаг за шагом отвоевывали деревню танкисты и введенная в бой 27-я мотострелковая бригада полковника И. П. Елина. Наши воины сражались с величайшим мужеством и бесстрашием. Там, где было особенно трудно, пример доблести и отваги показывали коммунисты, комсомольцы. Они первыми шли в атаку, организовывали умелые действия, избавлявшие от лишних потерь.

Так поступил, например, коммунист старший сержант И. П. Югов из 27-й гвардейской мотострелковой бригады. Когда рота была остановлена сильным огнем гитлеровцев, он во главе своего отделения обошел их фланг и ударил с тыла. Фашисты попытались организовать круговую оборону. Тогда И. П. Югов, первым ворвавшись в их траншею, увлек за собой все отделение. В рукопашной схватке враг был уничтожен. В бою за Колодзеевку самоотверженно действовал автоматчик ефрейтор Я. П. Бородавка. Он отважно сражался рядом с командиром взвода лейтенантом Клиновым. А когда последний был ранен, под огнем противника вынес его с поля боя и этим спас ему жизнь[113].

К 12 часам дружной атакой танкового батальона майора Ф. П. Боридько с фронта и автоматчиков полковника И. П. Елина с тыла сопротивление противника было окончательно сломлено. Освободив Колодзеевку 44-я гвардейская танковая и наступавшая за ней 27-я гвардейская мотострелковая бригады к исходу дня овладели также железнодорожной станцией Колодзеевкой и Глебовом.

Таким образом, в первый день войска корпуса с боями продвинулись на юго-восток на 20–25 км. Управление ими осуществлялось с передового командного пункта, передвигавшегося вслед за бригадами первого эшелона. К вечеру наш КП переместился в населенный пункт Илавче, откуда по радио были уточнены задачи соединениям и частям на следующий день.

Оценив обстановку, командование корпуса пришло к выводу о необходимости наряду с дальнейшим продвижением на юг овладеть населенными пунктами Копычинцы и Гусятин, расположенными несколько левее нашей полосы наступления. Это требовалось в связи с тем, что, во-первых, они представляли собой важные узлы коммуникаций противника и, во-вторых, являлись его опорными пунктами, с помощью которых он сдерживал наступление соседа слева — 10-го танкового корпуса 4-й танковой армии.

В связи с этим 40-й гвардейской танковой бригаде было приказано сразу после овладения Хоростковом нанести удар на Копычинцы. 44-я гвардейская танковая бригада должна была продолжать наступление на Толстое, а находившаяся в резерве 45-я гвардейская танковая бригада — стремительно выдвинуть вперед один из танковых батальонов с задачей овладеть Гусятином и перерезать расположенные здесь дороги. 27-й гвардейской мотострелковой бригаде было приказано наступать по-прежнему за 44-й гвардейской танковой.

С утра 22 марта бои развернулись с новой силой.

40-я гвардейская танковая бригада с ходу атаковала противника в Хоросткове, где располагались штаб и тылы немецкой 7-й танковой дивизии. Разгромив их и вынудив остатки оборонявшихся поспешно отойти на юг и на юго-запад, она частью сил перешла в преследование. Одновременно, выполняя поставленную задачу, бригада нанесла удар на Копычинцы. Ворвавшись на северную окраину городка, танкисты с автоматчиками завязали уличные бои. На помощь вражескому гарнизону подоспел бронепоезд. Но его маневру помешали наши саперы, взорвавшие железнодорожное полотно в нескольких местах.

Наступила ночь, а бои за Копычинцы не утихали. Лишь к утру 23 марта городок и станция были полностью очищены от врага. В дальнейшем 40-я гвардейская танковая бригада совместно с наступавшими правее частями 4-й танковой армии освободила также Чортков.

Бои с вражеским бронепоездом пришлось вести и 44-й гвардейской танковой бригаде. В районе Крогулец он попытался остановить ее наступление. Но танкисты и артиллеристы 1664-го истребительно-противотанкового полка в ходе огневого боя вывели его из строя, а отказавшихся сдаться гитлеровцев уничтожили.

Тем временем головная походная застава бригады вышла в район Толстое. На ее пути оказалась большая автоколонна противника, отходившая на юго-запад. Ее разгром, начатый головной заставой, довершили подошедшие главные силы бригады. Продвигаясь вперед, танкисты к вечеру после короткого боя овладели населенным пунктом Толстое. Этот успех в немалой степени обеспечила мотострелковая бригада полковника И. П. Елина. Наступая за левым флангом бригады полковника И. И. Гусаковского, она в упорном бою нанесла в тот день поражение 190-му и 206-му пехотным полкам противника, оборонявшимся в Гримайлове. Отбросив их остатки на запад, бригада освободила этот населенный пункт.

Еще в первой половине дня, после овладения Хоростковом танкистами подполковника И. А. Кошелева, сюда выдвинулась 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова. В соответствии с поставленной задачей последний немедленно направил танковый батальон майора А. Г. Десяткова в направлении Гусятина. Ему было приказано овладеть этой станцией и удерживать ее до подхода частей левого соседа.

Стремясь быстрее выйти к Гусятину, батальон наступал по кратчайшему пути. Но при подходе к Элеоноровке был встречен сильным артиллерийским огнем. Установив, что эта деревня превращена в опорный пункт врага на подступах к Гусятину, командир батальона принял решение обойти ее с запада. Но и эта попытка не увенчалась успехом. Тогда майор А. Г. Десятков повел батальон в обход Элеоноровки с востока. Маневрирование привело к некоторой задержке. Но зато батальон на рассвете 23 марта без потерь вышел к Гусятину.

Первой внезапно ворвалась в город рота комсомольца старшего лейтенанта Г. П. Корюкина. Охваченный паникой противник обратился в бегство. Вскоре, однако, гитлеровцы попытались выбить наших танкистов из Гусятина. Но им уже прочно овладел батальон А. Г. Десяткова. Важная коммуникация врага была перерезана. Отбивая атаки противника, батальон удержал город и станцию до подхода частей 10-го танкового корпуса.

* * *

К утру 23 марта в результате значительного вклинения наших войск и захвата вражеских коммуникаций, ведущих на запад, положение гитлеровцев осложнилось. Разрозненными группами они отходили в южном и юго-западном направлениях. В связи с этим войска корпуса, выполняя приказ, перешли в преследование противника.

К исходу дня 40-я гвардейская танковая бригада овладела Пробежной и Озерянами, 44-я освободила Борщев и продвигалась на Шупарку.

При овладении Борщевом особо отличился комсомольский экипаж младшего лейтенанта И. А. Махновского. Здесь нашим частям противостоял арьергард противника в составе танков с пехотой и артиллерией, прикрывавший отход большой колонны автомашин. В завязавшемся бою экипаж И. А. Махновского подбил два вражеских танка и одно орудие, сжег несколько автомашин. Однако и его танк получил повреждение ходовой части. Экипаж под огнем противника отремонтировал свою боевую машину и вновь вступил в бой, ведя его до полного разгрома фашистских частей.

В ходе наступления бригады первого эшелона разгромили несколько отступавших вражеских колонн, захватив пленных и трофеи. Только батальон майора Ф. П. Боридько в этот день уничтожил до 150 гитлеровских солдат и офицеров.

Командный пункт корпуса переместился в Хоростков. Здесь в соответствии с приказом командования 1-й танковой армии мною были поставлены бригадам задачи на выход к Днестру и его форсирование. Танки неудержимо наступали на юг. Воины корпуса знали, что там за Днестром нас ждет и другая водная преграда — Прут, ждут новые тяжелые бои. Но с каждым шагом мы были все ближе к заветной цели — границе нашей Родины. И все были воодушевлены единым стремлением быстрее изгнать врага с родной земли.

24 марта свершилось важное событие — части корпуса начали выходить к Днестру восточнее населенного пункта Залещики, которым овладел сосед справа — 8-й гвардейский механизированный корпус.

День этот стал вдвойне знаменательным для всех воинов 1-го Украинского фронта, в том числе и нашего корпуса. Вечером по радио передали приказ Верховного Главнокомандующего. В нем говорилось: «За четыре дня наступательных боев войска 1-го Украинского фронта продвинулись вперед от 60 до 100 километров, овладели городом и оперативно важным железнодорожным узлом Чортков, городом Гусятин, городом и железнодорожным узлом Залещики на реке Днестр и освободили более 400 других населенных пунктов… В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся при осуществлении прорыва, и за освобождение городов Чортков, Гусятин и Залещики представить к присвоению наименований „Чортковских“, „Гусятинских“, „Залещицких“ и к награждению орденами.

Сегодня, 24 марта, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Украинского фронта, прорвавшим фронт обороны немцев на участке Тернополь — Проскуров, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий. За отличные боевые действия объявляю благодарность всем… войскам, участвовавшим в прорыве обороны немцев»[114].

Содержание приказа в тот же вечер было доведено командирами и политработниками до всех частей и подразделений. Бурная радость охватила наших воинов. Еще явственнее предстало перед каждым из нас огромное значение событий, в которых нам выпала честь участвовать. Счастливое волнение вызывала похвала Верховного Главнокомандующего. Можно ли было не гордиться тем, что из трех перечисленных в приказе важных пунктов, занятых войсками фронта, два — Гусятин и Чортков освобождали воины нашего корпуса!

Но не только радость и гордость владели нами тогда. Все чувства и помыслы личного состава были направлены на то, чтобы ответить на высокую оценку новыми успехами в выполнении поставленных задач.

Перед нами был Днестр. По-весеннему буйствовала разлившаяся река. Это было прекрасное зрелище. К сожалению, нам некогда было им любоваться. Гитлеровцы, отступая, взорвали все мосты. Между тем, наши понтоны, двигавшиеся по раскисшим дорогам, отстали. Ждать их значило бы не выполнить поставленную задачу в срок. Наконец, нельзя было давать противнику ни часу передышки, чтобы он не успел занять прочную оборону на противоположном берегу.

Оставалось одно: форсировать Днестр при помощи подручных средств.

Но прежде всего нужно было установить силы врага по ту сторону реки. Для этого разведчикам предстояло ночью переправиться туда вплавь, скрытно осмотреть прибрежный район и, собрав необходимые данные о противнике, до рассвета возвратиться. Задача, таким образом, требовала от тех, кто будет ее выполнять, не только смелости и отваги, но и большой физической силы и выносливости, не говоря уже об умении быстро ориентироваться на незнакомой местности. Всеми этими качествами обладали многие наши разведчики. Поэтому решили послать добровольцев, полагая, что в таком случае к перечисленным достоинствам добавиться еще одно — личное желание пойти на трудное и опасное дело.

Выяснилось, что стать добровольцами хотели все разведчики.

Выбор пал на отделение разведчиков роты управления 44-й гвардейской танковой бригады, которое во главе с сержантом Б. К. Ивановым не раз выполняло наиболее сложные задачи во вражеском тылу.

24 марта с наступлением темноты смельчаки вошли в холодные воды стремительного Днестра и бесшумно поплыли к противоположному берегу. Достигнув его, они огляделись. Обнаружили несколько лодок, видимо, второпях брошенных гитлеровцами при отходе. Это была ценная находка. Далее разведчики установили, что противник разрозненными группами продолжает отходить на юг и не имеет значительных сил в непосредственной близости к Днестру на направлении нашего наступления. Оставив несколько человек на южном берегу, сержант Иванов с остальными к утру 25 марта переправился на лодках обратно на северный.

Добытые сведения имели для нас исключительную ценность. Они подтвердили, что, сломив вражеское сопротивление к юго-востоку от Тернополя, мы вырвались к Днестру раньше, чем противник успел организовать здесь оборону. Это создавало благоприятные условия для форсирования реки и дальнейшего наступления.

Такой результат был одним из многих проявлений огромного опыта, накопленного советскими войсками в проведении наступательных операций. Выше уже отмечалось умелое осуществление маневра нашими танковыми соединениями и частями. Оно состояло в продуманном сочетании фронтальных действий с обходом опорных пунктов, что и приводило, в частности, к упреждению противника в овладении важными рубежами. Большую роль в достижении такого успеха играли передовые отряды. Их смелые действия позволяли главным силам продвигаться вперед во многих случаях в колоннах и этим достигать быстрого темпа наступления.

Применению этих форм и методов, широко распространившихся к тому времени в советских войсках, мы и были во многом обязаны своим стремительным выходом к Днестру. Теперь предстояло воспользоваться тем, что мы здесь упредили противника. Такую задачу и поставило командование 1-й танковой армии утром 25 марта. Корпусу было приказано форсировать Днестр, овладеть расположенным к югу от него населенным пунктом Заставна и продолжать наступление на центр Северной Буковины — г. Черновцы.

Важным результатом произведенной ночью разведки было также установление наиболее удобных мест на южном берегу для переброски туда войск. Наконец, в нашем распоряжении имелось теперь для начала несколько лодок.

На них уже утром 25 марта начали переправляться одно за другим мотострелковые подразделения 40-й и 44-й гвардейских танковых бригад. Тогда же саперы, используя подручные средства, приступили к сооружению наплавного моста. Здесь личный состав нашего саперного батальона, которым теперь командовал майор И. А. Бирюков, вновь проявил замечательную сноровку и самоотверженность, отличавшую его и прежде. Работать приходилось по грудь в ледяной воде. Но саперы, сменяя друг друга, с поразительной быстротой построили столь необходимую нам переправу, и вскоре по ней началось движение.

Правда, наплавной мост получился довольно хрупкий и по нему нельзя было переправить танки. Но зато грузовики и артиллерия, хотя и по колеса в воде, все же прошли. Часть орудий артиллеристы переправляли на сооруженных ими же плотах.

О том, какие трудности преодолевались при этом, видно из такого примера. Плот, на котором переправлял свое орудие расчет сержанта З. И. Абубекирова, течение отнесло на мель. Артиллеристы, не раздумывая, бросились в воду. Дружными усилиями они столкнули плот с мели и благополучно доставили орудие на южный берег. Одежда промокла. Но расчет продолжал работать в воде, пока не переправил и автомашины с боеприпасами. А затем выдвинул орудие на огневую позицию. И лишь после этого воины начали приводить себя в порядок.

А танки, для которых в полосе наступления корпуса переправы не было, пришлось направить на участок соседа справа — 8-го гвардейского механизированного корпуса. Там, в районе деревни Устечко, как подсказали нам местные жители, у разрушенной плотины имелся брод, по которому могли, хотя и с трудом, пройти танки. До него было около 40 км. Да столько же предстояло пройти после переправы, чтобы уже по южному берегу возвратиться в свою полосу.

Досадная задержка! Но иного выхода не было. И танки пошли в обход. При этом с востока и юго-востока по обоим берегам реки мы прикрыли их частями 27-й гвардейской мотострелковой бригады.

Брод, обычно мелкий, в эту пору весеннего разлива был основательно затоплен. Но мы заранее установили, что пройти все же можно, хотя вода здесь покрывала танки почти до верха башен. Это, конечно, потребовало от экипажей не только большого искусства владения в совершенстве сложной боевой техникой, но и высоких моральных качеств. И все это вновь продемонстрировали наши танкисты на рассвете 26 марта. Каждый экипаж действовал как безупречно слаженный механизм.

То была незабываемая картина. Мощные боевые машины подходили к реке и, почти полностью погрузившись в воду, шли по дну. Натужно ревели моторы, во все стороны летели брызги. Река забурлила, вспенилась, по ней заходили волны. И рассекая их, танки один за другим выходили на противоположный берег. Могучее «ура» звучало теперь по обе стороны реки.

* * *

Переправившись, танки двинулись к востоку и вышли на свое направление. Наступление продолжалось.

Теперь мы вели его лишь танковыми бригадами с частями усиления. 27-й же гвардейской мотострелковой бригаде была поставлена задача занять оборону на северном берегу Днестра на рубеже Чернявка — Скала, выставив заслон на восток, в районы Гермаковки и Мельницы-Подольской. Такое решение мы приняли в соответствии с приказом командования 1-й танковой армии. Последний же был продиктован обстановкой, сложившейся к тому времени в полосе 1-го Украинского фронта.

Как известно, в результате наступления его войск к северу от г. Каменец-Подольского оказалась отрезанной крупная вражеская группировка в составе 21 дивизии. Она уже понесла огромные потери, однако обладала еще крупными силами. После безуспешных попыток остановить наступление советских войск вражеская группировка начала отход. Командование 1-го Украинского фронта считало, что противник будет отводить свои войска на юг. Этим и было в значительной мере продиктовано решение направить часть сил фронта, в том числе и 1-ю танковую армию, за Днестр с тем, чтобы она, наряду с освобождением расположенной там территории, воспрепятствовала отходу врага в южном направлении.

В дальнейшем события развивались по-иному, так как противник предпринял прорыв не на юг, а на запад. В связи с этим Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях писал: «Сейчас, анализируя всю эту операцию, считаю, что 1-го танковую армию следовало бы повернуть из района Чортков — Толстое на восток для удара по окруженной группировке. Но мы имели тогда основательные данные, полученные из различных источников, о решении окруженного противника прорываться на юг через Днестр в районе Залещики»[115].

Эти предположения и определили действия как всей 1-й танковой армии, так и, в частности, нашего корпуса. Как помнит читатель, после овладения районом Толстое — Чортков мы, выполняя приказ, наступали на юг и форсировали Днестр именно в районе Залещиков, куда по оценке командования фронта намеревался отходить противник. Вот почему нам было приказано частью сил прикрыть этот район, отрезав здесь пути отхода вражеским войскам.

Поскольку же одновременно корпусу ставилась задача освободить г. Черновцы, то нами и было принято решение продолжать наступление танковыми бригадами, а мотострелковую оставить в обороне на Днестре.

При этом мы руководствовались и тем, что, по сообщению штаба армии, с северо-востока к Черновцам выдвигалась 24-я стрелковая дивизия, которой предстояло войти в оперативное подчинение нашему корпусу. Она должна была восполнить пробел, образовавшийся в связи с тем, что в дальнейшем наступлении не участвовала наша мотострелковая бригада. Кроме того, к Черновцам подходила и 64-я гвардейская танковая бригада.

Итак, 26 марта, после переправы через Днестр, главные силы корпуса продолжали стремительно продвигаться вперед, сбивая заслоны противника на подступах к р. Прут. В тот день 44-я гвардейская танковая бригада освободила населенные пункты Окно и Погореловку, 45-я — Заставну, 40-я — Варенчанку.

Мы приближались к Пруту. Противник по-прежнему оборонялся разрозненными группами. Однако, по данным разведки, он организовал узлы сопротивления по берегам этой реки, в том числе в районах Снятына, Лужан, Альт-Мамаешти, Глиницы. Что же касается г. Черновцы, то здесь, как было установлено, враг оборонялся пехотными частями с 30 танками и артиллерией.

27 марта был получен боевой приказ командующего 1-й танковой армией. Нашему корпусу с приданной 64-й гвардейской танковой бригадой ставилась задача овладеть г. Черновцы и, прочно закрепившись на южном берегу Прута, выбросить передовые отряды в районы Сторожинца, Великого Кучерова, Герцы. 24-ю стрелковую дивизию, которая с утра 28 марта также поступала в оперативное подчинение корпусу, предписывалось к исходу следующего дня вывести к советско-румынской границе на рубеже Сторожинец — Глыбокая — Герца.

Город Черновцы раскинулся на покрытых лесом предгорьях Карпат. Его местоположение предоставляло большие преимущества обороняющимся. И враг постарался их полностью использовать. По данным нашей разведки, подступы к городу с севера, со стороны р. Прут, оборонялись пехотой с танками и несколькими артиллерийскими батареями. Значительное число орудий гитлеровцы установили в горах, откуда они могли вести прицельный огонь по единственной дороге, идущей к Черновцам с севера. Подступы с запада и востока были укреплены слабее, но они представляли собой труднопроходимую местность с размытыми дождями проселочными дорогами. Зато с юга к городу вели две хорошие дороги — шоссейная из Великого Кучерова и железная — из Сторожинца, используемые противником в качестве путей подвоза.

Все это потребовалось учесть при выполнении поставленной задачи.

Принятое мною решение предусматривало форсирование Прута частью сил 40-й гвардейской танковой бригады в районе Лужан, 45-й — у населенных пунктов Альт-Мамаешти и Глиница, 64-й — у Садгоры, 24-й стрелковой дивизии — несколько восточнее. Эти участки были выбраны для преодоления реки, так как здесь находились броды, указанные нам местными жителями.

При успешном форсировании 64-я гвардейская танковая бригада и 24-я стрелковая дивизия должны были выйти к северо-востоку, а 45-я — к северо-западу от г. Черновцы. Далее им предстояло совершить главными силами обходный маневр и наступать на город с востока и запада. Атака с этих направлений была трудной, так как требовала продвижения по бездорожью в горно-лесистой местности. Но зато здесь противник меньше всего ожидал нас, что обеспечивало внезапность ударов и возможность избежать лишних потерь.

Одновременно 45-й гвардейской танковой бригаде и 24-й стрелковой дивизии предстояло частью сил выйти к югу от г. Черновцы и овладеть Сторожинцом и Великим Кучеровом, тем самым отрезав противнику, оборонявшемуся в г. Черновцы, пути подвоза и отхода. Наконец, 40-й гвардейской танковой бригаде было приказано частью сил форсировать Прут в районе Лужан и затем, продвигаясь по обоим берегам реки на Снятын, освободить этот город и обеспечить правый фланг корпуса от ударов врага с запада. 44-я гвардейская танковая бригада оставалась в резерве в готовности действовать совместно с 64-й при атаке г. Черновцы с востока.

К вечеру были завершены постановка задач соединениям и частям, а также увязка всех вопросов их взаимодействия.

А на рассвете 28 марта началось наступление. Выдвинутый командиром 45-й гвардейской танковой бригады полковником Н. В. Моргуновым разведывательный взвод лейтенанта П. С. Фоменко первым вступил в бой с противником на северном берегу Прута. Встреченные артиллерийским и автоматным огнем гитлеровцев, засевших в деревне Альт-Мамаешти, танкисты с ходу атаковали их. В коротком бою вражеский заслон был разгромлен, а его остатки бежали за реку.

Главные силы бригады — два танковых батальона под командованием майора А. Г. Десяткова и капитана П. З. Попова с автоматчиками и ротой саперов выступили из Заставны в 6 часов. Овладев районным центром Кицмань, они уже к 9 часам подошли к Альт-Мамаешти. При попытке танкистов совместно с саперами разведать брод противник, закрепившийся на южном берегу, начал интенсивный обстрел. Но ответными залпами вражеский огонь был подавлен.

К 11 часам батальон капитана П. З. Попова (без одной роты) с десантом автоматчиков форсировал реку вброд под прикрытием огня с северного берега. За ним последовали танкисты майора А. Г. Десяткова и мотострелковый батальон капитана С. Н. Парфенова. На южный берег вышли также 64-я гвардейская танковая бригада и 24-я стрелковая дивизия.

Последняя выделила часть сил для совместных действий с 64-й гвардейской танковой бригадой, а главными силами повела наступление в обход г. Черновцы с востока к государственной границе — на Великий Кучеров, Глыбокую, Герцу. Одновременно западнее Альт-Мамаешти, в районе Глиница, форсировала Прут танковая рота лейтенанта Г. П. Корюкина из состава 45-й гвардейской танковой бригады. Выполняя поставленную задачу, рота также обходила г. Черновцы, но с запада, нанося удар в направлении Сторожинца.

Здесь танкисты Г. П. Корюкина встретили упорное сопротивление противника, особенно в районе Драчинцы. С боем заняв эти населенные пункты, преследуя и уничтожая отходившие группы гитлеровцев, рота к 12 часам подошла к Сторожинцу.

Этот железнодорожный городок, расположенный на северном берегу р. Серет, враг успел превратить в сильный узел сопротивления. Фашистский гарнизон Сторожинца имел танки и артиллерию. Они и встретили атакующих огнем. Тогда лейтенант Корюкин принял дерзкое решение: повести один свой танк в атаку с фронта, приняв на себя весь огонь противника, а остальным экипажам приказал обойти городок и наступать на врага с флангов и с тыла.

Маневр был выполнен стремительно. Танки ударили со всех сторон. Успех боя во многом решил экипаж лейтенанта М. В. Чугунина. Обойдя Сторожинец справа, он неожиданно вышел на огневые позиции вражеской батареи. Ошеломленные гитлеровцы, бросив пушки, в панике разбежались. «Тридцатьчетверка» М. В. Чугунина с ходу раздавила орудия и, не останавливаясь, прорвалась с тыла к танкам противника. Один из них запылал с первого же выстрела, другой был подбит подоспевшим танком Г. П. Корюкина.

А тут и с левого фланга открыл огонь танк лейтенанта Г. И. Кораблева. Одна за другой вспыхивали факелами вражеские машины. Уцелевшие начали беспорядочно отходить за реку. Туда же бежали многие фашистские автоматчики. А те из них, кто продолжал сопротивление, были уничтожены либо взяты в плен.

В результате скоротечного боя городок и станция были к исходу дня полностью очищены от противника. При этом рота лейтенанта Г. П. Корюкина уничтожила до 100 вражеских солдат и офицеров, 5 танков, 5 артиллерийских орудий, 10 пулеметов и 10 автомашин. Было захвачено 30 пленных, 10 пулеметов, 100 винтовок, 30 железнодорожных вагонов с награбленным гитлеровцами продовольствием и 70 автомашин[116].

Заняв круговую оборону в Сторожинце, танкисты отрезали противнику пути отхода из г. Черновцы.

К тому времени выполнила свою задачу и 40-я гвардейская танковая бригада подполковника И. А. Кошелева. Она перешла в наступление из района Варенчанки утром 28 марта. К середине дня бригада овладела Лужанами, передовым отрядом форсировала Прут и выбила противника из Стрелецкого Кута, расположенного на южном берегу. Затем продвинулась на запад, к Снятыну. К 16 часам ее главные силы с боем заняли этот город, а передовой отряд овладел находящейся на противоположном берегу железнодорожной станцией Снятын-Залучье.

* * *

Таким образом, к исходу 28 марта Черновцы были со всех сторон глубоко охвачены войсками корпуса. Это не могло не оказать влияния на исход боя за город. Вражескому гарнизону стало ясно, что он отрезан.

Днем части противника, оборонявшиеся в городе, направляли свои усилия на организацию сопротивления. Ожидая главного удара с севера, со стороны р. Прут, гитлеровцы, как уже отмечено, сосредоточили на этом направлении свои основные силы. Когда 45-я и 64-я гвардейские танковые бригады с частью сил 24-й стрелковой дивизии, преодолев реку, начали выдвигаться, враг обрушил сильный огонь по единственной дороге, ведущей к городу с севера.

Чтобы ввести гитлеровцев в заблуждение относительно наших намерений, мы частью сил демонстрировали наступление с севера. Завязался огневой бой, длившийся свыше четырех часов. За это время главные силы корпуса обошли город с востока и с запада. Противник вскоре обнаружил обход. Но было уже поздно, так как одновременно гитлеровцы узнали, что они отрезаны и с юга. Гарнизон охватила паника. С наступлением темноты противник начал покидать город.

Оставив здесь до батальона пехоты, несколько танков и две артиллерийские батареи, он в течение ночи пытался остальными силами пробиться через Сторожинец. Но на подступах к нему был встречен огнем танковой роты лейтенанта Г. П. Корюкина. Бросив тяжелое вооружение, гитлеровцы рассеялись мелкими группами по лесам и более не представляли собой организованной силы.

С утра 29 марта начался решительный штурм г. Черновцы. С востока наступала 64-я гвардейская танковая бригада Героя Советского Союза подполковника И. Н. Бойко.

Стремительно, смело действовали танкисты подполковника И. Н. Бойко. Громя гитлеровцев, они быстро продвигались к центру города. К железнодорожной станции Черновцы первым пробился взвод лейтенанта П. Ф. Никитина. Здесь его контратаковала группа вражеских танков. В завязавшемся бою противник понес большие потери. Но был подбит и танк П. Ф. Никитина. Отважный лейтенант, награжденный орденами Отечественной войны и Красной Звезды, пал в бою смертью героя.

Впоследствии никитинская «тридцатьчетверка», одной из первых вступившая в бой за Черновцы, была по просьбе местных жителей установлена на пьедестале. Она стала символом героических подвигов советских воинов в борьбе за избавление старинного украинского города от гитлеровских оккупантов. «Танк экипажа гвардии лейтенанта П. Ф. Никитина, — написано на мемориальной доске, — первым ворвался в город при освобождении его от немецко-фашистских захватчиков…» Чтя память героя-танкиста, жители города назвали одну из улиц его именем.

Одновременно с 64-й нанесла удар 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова. Главные ее силы наступали с запада, а также с северо-запада. Не выдержав атаки на подступах к городу, гитлеровцы начали отступать, рассчитывая завязать бой на улицах.

Но такой возможности лишил их маневр танкового батальона капитана П. З. Попова с десантом автоматчиков. Стремительно атакуя врага с фланга, он подбил несколько фашистских танков, вынудив остальных прекратить сопротивление. Покинув поврежденные машины, а также четыре исправные, гитлеровские танкисты, а с ними и группа пехотинцев, побросав оружие, разбежались, но вскоре были выловлены с помощью местных жителей. К 10 часам утра батальон капитана Попова вышел в центр города.

Успешно действовал и мотострелковый батальон капитана С. Н. Парфенова. Выполняя поставленную задачу, он в течение ночи обошел город по горным тропам и утром 29 марта внезапно атаковал противника на юго-западной окраине. Гитлеровцы отчаянно оборонялись. Но в ожесточенном бою их сопротивление было сломлено. Заметив, что враг дрогнул, наши автоматчики ринулись на его позиции с криком «ура!». Огнем автоматов и гранатами фашисты были выбиты из траншей.

Бой перекинулся на близлежащие улицы. Гитлеровцы попытались укрепиться в отдельных домах и открыли оттуда пулеметно-автоматный огонь. Однако были разгромлены. Преследуя остатки вражеского гарнизона, батальон капитана Парфенова достиг центральной части города, где и соединился с танкистами капитана Попова.

В это утро особо отличилось отделение автоматчиков под командой сержанта Юнуса Юсупова. Вступив в город, воины узнали от местных жителей, что неподалеку томится в тюрьме группа партизан. Зная повадки гитлеровцев, Юсупов понимал, что они и в последний момент могут расправиться с заключенными патриотами. И он принял решение атаковать тюрьму. Первыми же выстрелами ее охрана была разогнана. Освобожденные партизаны, с огромной радостью встретившие своих избавителей, тут же присоединились к ним.

С их помощью сержант Юнус Юсупов достал у местных жителей большое красное полотнище и, неся его как знамя, повел отделение к зданию, где до оккупации помещался городской Совет депутатов трудящихся. Над ним развевался ненавистный фашистский флаг. Юсупов быстро взобрался на фронтон дома. И вот уже сброшен флаг со свастикой, а на его месте развевается Красное знамя.

К этому времени перед зданием были уже сотни воинов 45-й, 64-й гвардейских танковых бригад и 24-й стрелковой дивизии. Прилегающие улицы заполнили радостно взволнованные жители города. И едва взвился над зданием алый стяг, он был встречен ликующим «ура».

Так был освобожден 29 марта 1944 г. центр Советской Буковины — областной город Черновцы. Корпус овладел им с помощью обходных маневров. Это помешало противнику организовать серьезное сопротивление и избавило Черновцы от разрушительных уличных боев. Они происходили лишь в отдельных местах и не причинили городу и его населению существенного ущерба. В боях за Черновцы воинами корпуса было захвачено много пленных, а также 12 исправных танков, 7 бронемашин, 3 железнодорожных состава с военными грузами, 120 автомобилей, 2 склада боеприпасов и продовольствия[117].

Во второй половине того же дня 24-я стрелковая дивизия частью сил совместно с 45-й и 64-й гвардейскими танковыми бригадами полностью очистила Черновцы от прятавшихся мелких групп гитлеровцев. В последующие дни 24-я стрелковая дивизия вышла на рубеж южнее г. Черновцы, а передовыми отрядами — к государственной границе в районе Вижница — Бергомет — Герца. Достигла советско-румынской границы и 40-я гвардейская танковая бригада полковника И. А. Кошелева, занявшая 31 марта передовым отрядом г. Косов.

Дальнейшие действия корпуса определялись общей обстановкой в полосе наступления 1-го Украинского фронта. Выше уже упоминалось в том, что севернее города Каменец-Подольский оказалась отрезанной крупная вражеская группировка. Ценою огромных потерь она предпринимала отчаянные попытки избежать полного разгрома. И в то время как главные ее силы пробивались на запад, отдельные группы гитлеровцев, оказавшиеся изолированными, устремились на юго-запад, намереваясь уйти за Днестр и далее в Румынию.

Пытались они прорваться и в полосе нашего корпуса. Ожесточенные атаки предпринимались такими вражескими группами против 27-й гвардейской мотострелковой бригады полковника И. П. Елина, продолжавшей занимать оборону на северном берегу Днестра. Усиливая свои заслоны на рубеже Гермаковка — Мельница-Подольская, она в течение нескольких дней отражала натиск гитлеровцев. И им не удалось здесь пробиться.

Не меньшие усилия направлял противник на захват переправы в районе населенного пункта Залещики. В связи с этим 1 апреля туда была направлена часть сил 45-й гвардейской танковой бригады полковника Н. В. Моргунова. К тому времени погода резко изменилась. Начался сильный снегопад. На дорогах образовались заносы.

Пробившись через них к Залещикам, танкисты успели упредить выход противника к Днестру в этом районе. 4 апреля, когда противник попытался овладеть переправой, бригада вступила в бой и отбросила гитлеровцев. Однако к югу от Днестра все же появились разрозненные отряды противника, просочившиеся на других участках. Отсюда они стремились прорваться еще дальше на юг, за Прут, и с этой целью ринулись к переправам. Однако были отброшены войсками нашего корпуса и соседних соединений.

Особенно напряженные бои вел взвод младшего лейтенанта Ф. П. Кривенко, оборонявший переправы через Прут в районе Глиницы. Танкисты стойко отражали атаки врага, и все его попытки овладеть переправой окончились безрезультатно.

30 марта корпусу было приказано продолжать прочно удерживать главными силами занятые рубежи по государственной границе я выслать к г. Хотину сильный отряд с задачей не допустить отхода противника с этого направления. К тому времени к Хотину с востока подошли части армий правого крыла также успешно наступавшего 2-го Украинского фронта. Они завязали бои за этот город. Таким образом, наш корпус должен был содействовать овладению им, нанеся удар с юго-запада.

Эта задача была нами возложена на 44-ю гвардейскую танковую бригаду полковника И. И. Гусаковского. И она с честью выполнила ее. 31 марта бригада подошла к Хотину и совместно с частями 40-й армии окружила оборонявшегося здесь противника. Гитлеровцы яростно сопротивлялись, но в ходе боев были разгромлены. 3 апреля части 40-й армии и 44-я гвардейская танковая бригада нашего корпуса освободила г. Хотин.

На этом закончились наступательные действия 11-го гвардейского танкового корпуса в Проскуровско-Черновицкой операции. Действуя в составе 1-й танковой армии, корпус сыграл важную роль в развитии наступления к Днестру и Пруту, форсировал их и, разгромив противостоявшего врага, освободил многие города и села, в том числе крупный административный, экономический и культурный центр — г. Черновцы.

За это время корпус с боями продвинулся на 180–200 км. В отдельные периоды темп наступления достигал 30 км в сутки, что в условиях весенней распутицы являлось довольно высоким результатом. Кстати, исключительно плохое состояние дорог оказывало серьезное влияние на весь ход наступательных действий. Наши разведчики вынуждены были отказаться от мотоциклов, которые также оказались не в состоянии двигаться по размытым дорогам, превратившимся в сплошное месиво. Автотранспорт застревал в грязи. Особенно тяжело отражалось это на продвижении мотострелковых частей. Но и танковые бригады нередко оказывались в трудном положении в связи с задержками в снабжении боеприпасами и горючим.

Какая самоотверженность, какой неудержимый наступательный порыв потребовались для преодоления всех этих трудностей. И они были побеждены советскими воинами, охваченными единым стремлением разгромить врага и изгнать его с родной земли.

Стремительное продвижение сочеталось с непрерывным маневрированием. Это позволяло обходить опорные пункты врага и тем самым наращивать темп наступления. В ходе всей операции корпус взаимодействовал с соседними соединениями 1-й танковой армии, а также стрелковыми войсками, которым мы, подобно мощному тарану, пробивали путь все дальше на юг, к государственной границе.

Боевые действия 11-го гвардейского танкового корпуса в Проскурово-Черновицкой наступательной операции получили высокую оценку. Его личному составу приказом Верховного Главнокомандующего от 30 марта 1944 г. была объявлена благодарность. Корпус получил почетное наименование «Прикарпатский», а его 40-я и 45-я гвардейские танковые и 27-я гвардейская мотострелковая бригады — соответственно «Чортковская», «Гусятинская», «Черновицкая», 1-я танковая армия 25 апреля была преобразована в гвардейскую, и в этом также немалая заслуга воинов 11-го гвардейского танкового корпуса.

За подвиги в боях с врагом в период Проскурово-Черновицкой операции войск 1-го Украинского фронта многие воины корпуса были удостоены высоких правительственных наград — орденов и медалей. Командиру 64-й гвардейской танковой бригады Герою Советского Союза подполковнику И. Н. Бойко была вручена вторая Золотая Звезда. Героями Советского Союза стали лейтенанты Г. П. Корюкин и М. В. Чугунин, младший лейтенант Ф. П. Кривенко, старшина Г. И. Богданенко. Это высокое звание было присвоено посмертно старшине А. А. Худякову, павшему смертью героя в боях за Черновцы.

Потери, понесенные корпусом в ходе наступления с 21 марта по 4 апреля, были сравнительно небольшими, что явилось результатом тщательной подготовки при выполнении каждой очередной задачи, применения широкого маневра и охватов противника, внезапности ударов.

Но ведь то было не триумфальное шествие, а жестокая борьба. И следовательно, мы все же несли неизбежные в боях потери. Смертью храбрых пали в предгорьях Карпат Герой Советского Союза старшина П. И. Яркин, майор А. Г. Десятков, командир танка В. П. Леднев, старшина А. А. Худяков, многие были ранены. Тяжелы были эти утраты.

Память о павших в боях за свободу и независимость Родины навечно сохранит весь советский народ. И уже тогда наши воины в короткие минуты затишья пели, перефразируя слова известной фронтовой песни:

Кто погиб за Днестр, Будет жить в веках, Коль сражался он Как герой…

* * *

Проскуровско-Черновицкая операция войск 1-го Украинского фронта продолжалась. Но начиная с 5 апреля нашему корпусу пришлось вести уже не наступательные действия. Теперь мы выполняли задачи по противодействию отчаянным попыткам вырваться из «мешка», предпринимавшимся окруженной севернее Днестра вражеской группировкой.

Еще 27–28 марта эта группировка главными силами подошла к Каменец-Подольскому и яростно контратаковала нашу 4-ю танковую армию, преграждавшую ей пути на запад. В последующие дни обстановка в этом районе резко обострилась. Если пути отхода на юг окруженным отрезали наступавшие севернее и южнее Днестра 38-я и 1-я танковая армии, то к западу от Каменец-Подольского фронт окружения не был сплошным и достаточно плотным. Туда и направил противник свои усилия по прорыву из кольца.

Одновременно вражеское командование начало сосредоточение крупной группировки к западу от рубежа Подгайцы — Бучач, которая и нанесла 4 апреля удар навстречу своим окруженным войскам.

Завязались ожесточенные бои. Неся громадные потери, бросая технику и тяжелое вооружение, враг неистово прорывался на запад. В числе войск, предназначенных тогда командованием 1-го Украинского фронта для разгрома устремившейся на запад окруженной группировки, был и 11-й гвардейский танковый корпус.

5 апреля мною был получен приказ, в котором отмечалось, что остатки разгромленных пехотных и танковых дивизий противника силою до 30 тыс. человек, 100–120 танков, 4–5 тыс. автомашин, почти без артиллерии и минометов вместе со своими штабами к утру 4 апреля окружены нашими войсками в районе Бильче — Борщев — Циганы — Лосяч — Давидковце — Езержаны. В эту группировку своими остатками влилась группа противника, действовавшая западнее и юго-западнее Каменец-Подольска.

Оставив в восточном направлении незначительное прикрытие, противник в течение дня предпринял отчаянную попытку прорваться на северо-запад и запад. К исходу дня 4 апреля, сломив сопротивление частей 18-го гвардейского стрелкового корпуса, он вышел на рубеж Ягельница — восточная часть Цаповце, прикрываясь с юга р. Днестр.

Далее говорилось, что силами 47-го стрелкового корпуса совместно с 4-й танковой армией наносился 6 апреля удар по противнику в направлении Базар, Толстое с целью уничтожения его во взаимодействии с 38-й армией, продолжавшей теснить врага с востока. Войскам 1-й танковой армии ставилась задача поддержать намеченный удар наступлением с юга.

В связи с этим командование армии предписывало нашему корпусу удерживать рубежи, занимаемые 44-й, 45-й гвардейскими танковыми и 27-й гвардейской мотострелковой бригадами. Одновременно мы должны были силами 40-й и приданной 64-й гвардейских танковых бригад с артиллерией корпуса к утру 6 апреля переправиться на северный берег Днестра на рубеже Городище — Устечко. В середине того же дня нам приказывалось нанести удар по окруженной группировке с юга в направлении Толстое.

В дальнейшем корпусу предстояло, продолжая наступление, выйти к исходу 6 апреля в район Базар — Барановка и там соединиться с атакующими войсками 1-й гвардейской и 4-й танковой армий[118].

По получении приказа мы немедленно приступили к его выполнению. Задача представлялась ясной и простой. Окруженная группировка под ударами наших армий понесла огромные потери и была уже в значительной мере обескровлена. Согласованные наступательные действия войск фронта с востока, запада, севера и юга, следовательно, должны были привести к ее полному уничтожению. Но события развивались далеко не так, как мы предполагали. Противник ценою огромных потерь продолжал пробиваться к г. Бучачу. Одновременно еще 5 апреля подошедшие вражеские резервы ударили с запада в направлении этого населенного пункта навстречу своей окруженной группировке.

Вследствие этого к утру 6 апреля, когда соединения нашего корпуса, переправившись через Днестр, вышли в заданный район, обстановка резко изменилась. Бои шли уже на подступах к Бучачу, куда с двух сторон рвался противник.

Командование фронта бросило наперерез противнику все те войска, которые находились в этом районе. Однако силы здесь оказались неравными. Несмотря на понесенные потери, окруженная группировка была все еще многочисленной и обладала значительным числом танков. Кроме того, наступавшие с целью ее деблокирования резервы врага насчитывали несколько свежих танковых и пехотных дивизий[119].

В таких условиях оказались безуспешными все попытки вновь затянуть горловину вражеского прорыва, предпринимавшиеся 1-й танковой армией совместно с 18-м гвардейским стрелковым корпусом. Более того, последний под натиском противника отошел к югу, а авангарду окруженных удалось 7 апреля соединиться в Бучаче с наступавшей навстречу группировкой. Гитлеровцы начали выходить из «мешка».

В ожесточенных боях, развернувшихся в те дни, гитлеровцы вновь понесли громадные потери в людях и технике, лишившись почти всего своего тяжелого вооружения. В итоге из 21 дивизий, находившихся в кольце окружения, вышла сравнительно небольшая часть вражеских войск. Это видно хотя бы из того, что только пленными окруженная группировка потеряла в ходе Проскурово-Черновицкой операции десятки тысяч солдат и офицеров.

В уничтожении прорывавшихся на запад гитлеровцев активное участие принимал и 11-й гвардейский танковый корпус. Дело в том, что окруженные, пробиваясь к Бучачу в полосе 18-го гвардейского стрелкового корпуса, одновременно частью сил ринулись к Днестру на только что занятом нами участке.

Из сказанного выше видно, что из состава войск корпуса к 6 апреля на северном берегу Днестра находились 40-я и 64-я гвардейские танковые бригады на участке Городище — Устечко, 45-я — в районе населенного пункта Залещики и 27-я гвардейская мотострелковая — на рубеже Чернявка — Скала.

Противник же, пробивавшийся из окружения тремя группами, одной из них — левофланговой двигался на запад вдоль северного берега Днестра, стремясь прорваться на переправах. Таким образом, на многих участках его натиск пришлось отражать нашему корпусу.

Завязались тяжелые бои. Их напряженный характер определялся тем, что, хотя в борьбу были постепенно втянуты почти все силы нашего корпуса, численное превосходство оказалось на стороне противника. Левофланговая группа немцев имела в своем составе две дивизии — танковую и пехотную. Кроме того, за ней следовал целый ряд отдельных частей и отрядов. Значительно превосходя наши силы в численности личного состава, противник имел и техники в 2,5 раза больше, чем мы[120].

Наконец, боевые действия корпуса были осложнены тем, что окруженные, пробиваясь на запад, еще к 5 апреля форсировали р. Серет, вышли в район Толстое и тем самым перерезали коммуникации всей нашей 1-й танковой армии. Армейские тылы лишились возможности обеспечивать снабжение войск, в том числе и нашего корпуса.

В этой обстановке блестяще проявил себя личный состав служб обеспечения корпуса. Майор Н. М. Подольский, ведавший у нас снабжением горюче-смазочными материалами, умело использовал захваченные к югу от Днестра вражеские склады. Это позволило обеспечить танки и автотранспорт горючим. Его доставку четко организовал командир 6-й автотранспортной роты капитан Г. Б. Гуревич. Он же обнаружил на ст. Черновцы брошенный гитлеровцами склад дизельного топлива, благодаря чему мы смогли обеспечить текущие потребности как свои, так и соседнего 8-го гвардейского механизированного корпуса.

Пригодились нам также захваченные немецко-фашистские склады и эшелоны с продовольствием. Все это было быстро взято на учет и использовано для снабжения войск корпуса. Мы также провели большую работу среди местного населения, которое с готовностью и радостью откликнулось на призыв помочь сражающимся войскам продовольствием. Крестьяне Черновицкой области, сразу же после освобождения приступившие к восстановлению своих хозяйств, быстро собрали и доставили нашим частям в общей сложности 40 т зерна.

Помощь патриотов своей родной Красной Армии явилась ярким выражением кровного единства советского народа и его Вооруженных Сил.

— Вы вернули нам волю и нет меры нашей великой благодарности, — говорили пожилые крестьяне, привозившие на наши склады кто полмешка, а кто и мешок зерна. — Так кто же, как не мы, поможет героям-фронтовикам добить врага! Сыны берут оружие, чтобы вместе с вами сражаться против фашистов, а мы поможем своим трудом.

Эта помощь, а также энергия и распорядительность наших офицеров сыграли очень важную роль в обеспечении боеспособности корпуса в трудные дни боев с прорывавшимся на запад противником.

В те дни корпус вел кровопролитные бои сначала на северном берегу Днестра, а затем и на южном, куда врагу удалось прорваться. Самоотверженно, отважно сражались воины всех соединений и частей. Начиная с 6 апреля удары противника непрерывно обрушивались на позиции 45-й гвардейской танковой бригады в районе Залещиков, а также 40-й и 64-й у Устечка. У последнего населенного пункта шли особенно тяжелые бои за переправу. В ходе их сюда были переброшены также 44-я и 45-я гвардейские танковые бригады.

Б длившейся свыше трех суток схватке с превосходившими силами рвущегося на запад противника корпус потерял значительную часть своих танков. Но здесь враг не прошел. Он понес большие потери и был отброшен от переправы.

Лишь небольшой группе гитлеровцев удалось перебраться на южный берег в этом районе. Ее ликвидация была возложена командованием корпуса на 44-ю гвардейскую танковую бригаду полковника И. И. Гусаковского. К тому времени у 45-й гвардейской танковой бригады полковника Н. В. Моргунова в строю было мало танков, и мы вывели ее на доукомплектование. Остававшиеся же у нее танки были переданы 44-й гвардейской танковой бригаде, которая продолжала в течение еще нескольких дней вести бои, завершившиеся полной ликвидацией переправившейся у Устечка группы противника.

Более крупными силами прорвался враг через Днестр западнее нашего участка. В связи с этим по приказу командования фронта к рубежу Незвиско — Обертин — Коломыя были выдвинуты 141-я, 241-я стрелковые дивизии и другие общевойсковые соединения, а также часть сил 1-й танковой армии, среди них 40-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады полковников И. А. Кошелева и И. П. Елина.

Заняв оборону на рубеже Незвиско — Обертин, обе бригады получили задачу отразить все попытки гитлеровцев пробиться на этом участке на восток. В этих напряженных боях воины корпуса вновь проявили высокий боевой дух, несокрушимую стойкость и отвагу. Вместе с танкистами и автоматчиками умело и храбро действовали наши артиллеристы и минометчики. Примеров тому множество. Вот один из них.

Минометный расчет старшего сержанта Н. В. Тишакова, комсорга 2-го дивизиона 270-го гвардейского минометного полка, занимал позицию у Обертина, где оборонялись части 27-й гвардейской мотострелковой бригады. Гитлеровцы упорно атаковали. Сначала они пустили вперед несколько танков, а затем пехоту. Но едва противник вышел на пристрелянный минометчиками рубеж, как попал под их огонь и был вынужден отступить. Вскоре последовали еще две столь же безуспешные вражеские атаки.

Но гитлеровцы решили любой ценой прорваться. Теперь они двинулись в атаку при поддержке авиации, которая обрушила сильные бомбо-штурмовые удары на позиции 27-й гвардейской мотострелковой бригады, особенно на участок у Обертина. Одновременно наступала вражеская пехота с танками. Казалось, под таким огнем нельзя было и голову поднять. И все же гвардейцы-минометчики продолжали бесстрашно сражаться. Их меткий огонь словно воздвиг перед противником непробиваемую стену. И фашисты вновь отступили. Ни в этот, ни в последующие дни они так и не сумели прорваться на этом участке.

* * *

К 17 апреля, когда по приказу Ставки Верховного Главнокомандования войска 1-го Украинского фронта перешли к обороне во всей своей полосе, 11-й гвардейский танковый корпус завершил ликвидацию разрозненных групп противника, прорывавшихся на рубеже Обертин — Коломыя. Теперь, прочно закрепившись на этом рубеже в междуречье Днестра и Прута, мы отбивали настойчивые атаки врага с запада, со стороны г. Станислава.

В результате Проскурово-Черновицкой операции войска 1-го Украинского фронта вышли к Восточным Карпатам и совместно с армиями 2-го Украинского фронта отсекли вражескую группу армий «Южная Украина» от остальных немецко-фашистских войск.

Для восстановления своего стратегического фронта гитлеровское командование считало необходимым оттеснить наши войска от Карпат и вновь захватить междуречье Днестра и Прута. С этой целью еще 11 апреля противник крупными силами из района Станислава атаковал 18-й гвардейский стрелковый корпус. Последний, будучи ослаблен в предшествующих боях, отошел за Днестр. При этом врагу удалось захватить плацдармы на южном берегу реки. Он немедленно приступил здесь к сосредоточению сил для удара во фланг и в тыл нашей 1-й танковой армии, действовавшей южнее Днестра. Командование фронта, разгадав замысел врага, приняло меры к усилению Станиславского направления. Сюда была переброшена часть сил 38-й армии, в состав которой вошли и ранее действовавшие здесь стрелковые корпуса. С ней должна была взаимодействовать наша 1-я танковая армия. «Главная задача 1-й танковой армии как армии усиления, — говорилось в приказе командующего фронтом, — обеспечить жесткой обороной станиславское направление в полосе между реками Днестр и Прут. Задачу выполнять в тесном взаимодействии с 38-й армией»[121].

Вместе с 38-й армией мы также должны были подготовить к 21 апреля наступление с целью освободить Станислав и отбросить врага от междуречья Днестра и Прута. Но противник уже 17 апреля нанес удар по советским войскам, оборонявшимся к западу и к югу от Станислава. Вновь завязались ожесточенные бои. Гитлеровское командование непрерывно вводило в бой новые силы, поддерживаемые авиацией. В составе наступавших вражеских войск действовало более 200 танков[122].

Противостоявшие им соединения 38-й и 1-й танковой армий после длительных мартовско-апрельских боев были малочисленны, имели незначительное число танков, не хватало и артиллерии. Что касается, например, нашего корпуса, то в отдельные дни в бригадах оставалось на ходу не более 8–10 боевых машин, а в мотострелковых батальонах — менее сотни активных бойцов.

В результате в первые два-три дня наступления, начатого противником 17 апреля, ему удалось на отдельных участках полосы 38-й и 1-й танковой армий продвинуться вперед на 15–25 км. Однако при этом он понес огромные потери. Так, 20 апреля при отражении натиска гитлеровцев наши войска уничтожили около тысячи фашистских солдат и офицеров, а также 68 танков[123].

Надо сказать, что на рубеже Обертин — Коломыя, где оборонялись тогда войска нашего корпуса, противнику не удалось добиться сколько-нибудь существенного успеха даже в эти первые, самые трудные дни. Взаимодействуя с подошедшими стрелковыми дивизиями, мы неизменно отбивали яростные атаки фашистской пехоты с танками.

Между тем, начиная с 26 апреля, враг направил свои главные усилия как раз в направлении Коломыи, явно рассчитывая, что после взятия этого города ему удастся захватить и Черновцы. Вплоть до 5 мая предпринимал он здесь одну за другой атаки силами нескольких пехотных дивизий с танками. Но в этот период увеличились и наши силы. Междуречье Днестра и Прута теперь обороняли войска 18-й, 38-й и 1-й танковой армий, причем они были частично доукомплектованы личным составом и техникой.

Несколько пополнен был и наш корпус. 20 апреля прибыла после доукомплектования 45-я гвардейская танковая бригада. К этому времени начали получать новую материальную часть и другие наши бригады.

Как видно из сказанного, корпус в период этих оборонительных боев по приказу командования армии выдвигал свои соединения и части на угрожаемые участки, выполнял задачи по отражению атак противника, неоднократно контратаковал. В тяжелых схватках с гитлеровцами в конце апреля и начале мая весь личный состав корпуса — танкисты, автоматчики, артиллеристы, минометчики, саперы — вновь проявили себя опытными и смелыми воинами, с честью оправдали высокое звание гвардейцев.

Так, 26 апреля противник нанес сильный удар восточнее деревни Хлебячи по позициям 40-й гвардейской танковой бригады, которой с 12 апреля командовал полковник Е. Я. Стысин. Части бригады отразили натиск гитлеровцев, а затем перешли в контратаку. Они отбросили врага и очистили от него Хлебячи, нанеся фашистам чувствительные потери. В тот день особо отличился экипаж младшего лейтенанта А. Н. Воробьева. Во время контратаки он подбил вражеский танк и два самоходных орудия, вывел из строя три дзота и уничтожил до 50 фашистских солдат и офицеров.

Умело и храбро сражалась с врагом 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского. Она особенно часто перебрасывалась на наиболее опасные направления. Так, бригада участвовала в середине апреля в ликвидации двух пехотных полков противника, переправившихся на южный берег Днестра в районе населенного пункта Петров. Неделю спустя она заняла оборону на рубеже деревни Жабокруки и отбила все атаки противника. А 28 апреля, будучи переброшена в район населенного пункта Михалков, предприняла ряд успешных контратак.

Снова одним из лучших в корпусе показал себя танковый батальон майора Ф. П. Боридько. Во время одной из танковых атак противника в районе Обертина он уничтожил до десятка вражеских боевых машин. Высокое мужество и бесстрашие проявил экипаж лейтенанта В. И. Сыроежкина. Будучи атакован группой из 12 фашистских танков, он подбил два из них и сдержал натиск остальных до подхода главных сил батальона.

Гвардейцы-танкисты майора Ф. П. Боридько провели в боях и весь день 1 Мая. Они отметили праздник уничтожением четырех танков противника. А несколько дней спустя этот батальон участвовал совместно с другими частями корпуса в боях под Коломыей. Отразив атаки, наши танкисты и автоматчики окружили здесь большую группу гитлеровцев. Более 300 вражеских солдат и офицеров сдались в плен, а около 200 фашистов, оказавших сопротивление, были уничтожены.

Говоря об оборонительных боях корпуса в междуречье Днестра и Прута, нельзя не вспомнить добрым словом личный состав нашего 189-го отдельного медико-санитарного батальона. Ожесточенный характер вооруженной борьбы в этом районе неизбежно повлек за собой потери, особенно ранеными. Спасению их жизни отдавал все силы медицинский персонал корпуса. Люди с санитарными сумками проявляли во имя своего долга величайшую самоотверженность и бесстрашие.

Вот один из многих примеров. Было это в ночь на 1 мая. 2-й танковый батальон 45-й гвардейской танковой бригады вел бой за переправу через Днестр у Устечко. Один из наших танков, вырвавшийся вперед, был подбит. Это заметил санинструктор старшина В. С. Соловьев. Увидел он также, что экипаж не подавал признаков жизни.

— Убиты? А может, ранены? Хоть один-то, возможно, еще жив… Надо проверить!

Приняв такое решение, В. С. Соловьев подполз к подбитому танку. Противник вел сильный артиллерийско-минометный огонь. Но санинструктор, прижимаясь к земле, настойчиво, метр за метром приближался к неподвижно застывшей боевой машине. И вот он у цели. Все четверо танкистов оказались живы, но они были ранены, и это не позволяло им сдвинуться с места, а у командира танка младшего лейтенанта Бойко была перебита нога, и он был в бессознательном состоянии.

Быстро наложив жгут, Соловьев вытащил его из танка и на себе вынес в укрытие. Затем вернулся и, оказав первую помощь остальным танкистам, вывел всех их в расположение батальона.

Еще более напряженными были для В. С. Соловьева дни боев за деревню Живачев. Они длились трое суток. И все это время он бесстрашно бросался туда, где нужна была его помощь. Здесь молодой коммунист-санинструктор вынес с поля боя 18 раненых, в том числе 3 офицеров, и этим спас им жизнь. Командование высоко оценило боевые заслуги старшины В. С. Соловьева. Он был награжден двумя орденами Славы.

Доблесть и отвага, готовность к самопожертвованию во имя разгрома врага — эти высокие качества проявил в боях в междуречье Днестра и Прута весь личный состав корпуса. И они сочетались с воинским мастерством, уменьем успешно действовать в любой, самой сложной боевой обстановке. Это подтверждают результаты боевых действий корпуса. В период с 5 по 9 апреля наши соединения и части отразили все попытки окруженных прорваться к переправам через Днестр. А с 10 апреля по 10 мая, когда корпус был переброшен на рубеж Обертин — Коломыя, он столь же прочно удерживал и здесь свои позиции, отбивая ожесточенные атаки врага.

10 мая стало последним днем боевых действий корпуса в этом районе. Они продолжались более месяца. За это время соединения 1-й танковой, 18-й и 38-й армий отразили попытки противника наступлением в междуречье отбросить советские войска от Карпат и восстановить снабжение через Станислав, Черновцы, Кишинев.

В ходе этих боев врагу вновь были нанесены большие потери. Только во второй половине апреля было уничтожено до 7 тыс. солдат и офицеров противника, 117 танков, 48 артиллерийских орудий. Немалая часть этих потерь была нанесена гитлеровцам нашим корпусом. Всего же за период наступательных и оборонительных боев с 21 марта по 10 мая 1944 г. 11-й гвардейский танковый корпус уничтожил 11 350 вражеских солдат и офицеров, 88 танков, 111 орудий, 37 минометов, 141 пулемет, 743 автомашины и захватил около 600 пленных, 51 танк, 47 бронемашин, 74 орудия, 27 минометов, 1205 автомашин и 19 военных складов[124].

Но не только в этом были итоги 50-дневных боевых действий корпуса. Его воины внесли существенный вклад в успешное проведение Проскурово-Черновицкой наступательной операции 1-го Украинского фронта, в результате которой наши войска освободили значительную часть Правобережной Украины. В числе соединений Красной Армии, первыми вышедших на государственную границу СССР, был и наш 11-й гвардейский Прикарпатский танковый корпус.

Это знаменательное событие положило начало осуществлению великой освободительной миссии Красной Армии в отношении народов и стран, порабощенных германским фашизмом. Оно вселяло еще большее воодушевление в сердца наших воинов, с радостью видевших, что сбывается вера в победу над врагом, во имя которой вот уже почти три года сражались Вооруженные Силы нашей Родины, весь советский народ.

* * *

Всеми красками весны расцветала земля. Вместе с ожившей природой возвращались к жизни освобожденные города и села. Много утрат понесли советские люди за время оккупации. Но теперь они были вырваны Красной Армией из фашистской неволи, и сознание вновь обретенной свободы, возвращения на Родину придавало новые силы. И повсюду уже кипела работа на восстанавливаемых фабриках и заводах, на возрождаемых полях.

А воины Красной Армии готовились к новым боям. Нужно было завершить полное освобождение советской территории, помочь другим народам в изгнании оккупантов и, наконец, уничтожить врага в его собственном логове. Предстоял еще долгий и трудный путь борьбы. Но мы были готовы к новым боям.

Глава седьмая Первые бои на польской земле

12 мая 1944 г. 11-й гвардейский танковый корпус был выведен в район Тышковцы — Чернелица — Городенка для подготовки к дальнейшим боевым действиям. Здесь мы находились почти до конца июня. Соединения корпуса доукомплектовывались, вели боевую и политическую учебу.

То был период непродолжительного затишья на советско-германском фронте. Красная Армия использовала его для подготовки к летним наступательным операциям. Противник же, потерпевший крупные поражения в ходе зимнего и весеннего наступления советских войск, лихорадочно укреплял свою оборону, стягивая силы на те направления, где он ожидал наших новых ударов.

Переброска вражеских резервов на восток продолжалась во все возрастающих масштабах и после того, как наши западные союзники 6 июня 1944 г., наконец, начали высадку войск во Франции. Второй фронт в Европе был таким образом открыт, и это еще более ухудшило положение гитлеровской Германии, и без того резко осложнившееся в результате успешных наступательных операций Красной Армии. Как известно, в тот период советские войска завершали освобождение территории СССР, вступили в пределы Румынии, стояли на подступах к границам Польши, Чехословакии. Освобождение этих стран Красной Армией и перенесение боевых действий на территорию Германии было уже перспективой ближайшего времени.

В этих условиях немецко-фашистское командование и после открытия второго фронта на Западе направляло свои главные усилия на Восточный фронт. Здесь были по-прежнему сосредоточены основные силы и средства противника. Они насчитывали 4 млн. солдат и офицеров, около 49 тыс. артиллерийских орудий и минометов, более 5200 танков и штурмовых орудий, почти 2800 самолетов[125].

Больше половины этих войск противник сосредоточил на юго-западном направлении, где он ожидал главного удара со стороны Украинских фронтов. Однако просчитался. Это в значительной степени было результатом проведенных Советским командованием мероприятий по дезориентации противника в отношении ближайших планов Красной Армии. Хотя, согласно этим планам, наступательные действия намечались на всем огромном советско-германском фронте, все же основные события летом 1944 г. должны были развернуться в Белоруссии, где готовились к наступлению войска четырех фронтов — 1-го Прибалтийского и трех Белорусских, а также в полосе нашего 1-го Украинского фронта.

С радостным волнением следили воины нашего корпуса, как и весь советский народ, за успешным наступлением войск Ленинградского фронта, начавшимся 10 июня. В течение десяти дней там были прорваны все три оборонительные полосы врага. А 21 июня удар по противнику нанес и Карельский фронт. Фашистские войска поспешно отступали.

Но врага ждали еще более мощные удары. 23 июня началось грандиозное наступление наших войск в Белоруссии.

Готовился вновь двинуться вперед, на запад, и наш 1-й Украинский фронт, в командование которым вступил 24 мая Маршал Советского Союза И. С. Конев. Войскам фронта была поставлена задача нанести два удара: разгромить рава-русскую и львовскую группировки врага и овладеть рубежом Грубешув — Томашув — Яворов — Галич, перенеся тем самым боевые действия на территорию Польши. В ударную группировку фронта, создаваемую для наступления на рава-русском направлении, вошли 3-я гвардейская, 13-я и 1-я гвардейская танковая армии, а также конно-механизированная группа под командованием генерала В. К. Баранова.

26 июня нашему корпусу было приказано совершить марш с левого крыла фронта на правое и сосредоточиться в районе юго-западнее г. Дубно.

* * *

К тому времени соединения и части корпуса получили пополнение и успели хорошо подготовить его к предстоявшим боевым действиям. У нас, как и в других соединениях, непрерывно участвовавших в боях и, естественно, несших потери, известная часть личного состава обновлялась перед каждой новой операцией. Молодое пополнение быстро вливалось в дружную семью танкистов, мотопехоты, артиллеристов и минометчиков. Огромную роль в этом играла широкая воспитательная работа.

Вели ее командиры и политработники буквально с момента прибытия пополнения. Нередко это происходило в разгар напряженных боев. И тогда, конечно, для бесед было мало времени. Но в таких случаях вступала в действие сила личного примера опытных воинов, закаленных в битвах с врагом, и молодежь непосредственно в бою узнавала славные традиции корпуса. Если же пополнение прибывало в период затишья, появлялась возможность ознакомить его с ними в относительно спокойной обстановке. Так было и теперь.

Особенность пополнения на этот раз состояла в том, что оно прибыло преимущественно из только что освобожденных западных областей Украины. Советская власть в них установилась незадолго до войны, и потому гитлеровцы, оккупировав их, развернули здесь через своих ставленников широкую буржуазно-националистическую пропаганду. Последствия ее могли сказаться и на части молодежи, призываемой в Красную Армию после освобождения этих областей. Вот почему от командиров и политработников, от всех коммунистов и комсомольцев требовалось уделять особое внимание пополнению и проводить большую разъяснительную работу.

Юноши из прикарпатских городов и сел — а они составляли большую часть поступившего в мае-июне пополнения — были счастливы тем, что удостоились чести стать воинами Красной Армии и участвовать в завоевании окончательной победы над врагом. Как и все советские люди, они рвались в бой, чтобы отомстить за горе и утраты, причиненные родной земле гитлеровцами. И свою готовность сражаться, не жалея сил и самой жизни, вскоре доказали на деле.

В связи с этим вспоминается такой эпизод.

В беседах с прибывшим тогда пополнением участвовали, как уже отмечено, все наши командиры и политработники. Не упускал и я ни одной возможности поговорить с молодыми бойцами. Так было и в один из первых июньских дней, когда я приехал в 27-ю гвардейскую мотострелковую бригаду. Собрали только что прибывшее пополнение на лесной полянке, приняв, разумеется, все необходимые меры по защите от внезапного налета авиации противника. Пришли сюда и многие ветераны-гвардейцы.

Беседа сразу же приняла непринужденный, душевный характер. Молодежь жадно слушала рассказ о боевом пути корпуса, о его героях, многие из которых присутствовали здесь же, о тех великих целях, во имя которых сражается наша Красная Армия, о близящемся неминуемом полном разгроме врага. Выступали также командиры ряда подразделений, награжденные воины. Брали слово и многие из новичков. И признаться, не без волнения слушал я их не очень умелые, но страстные речи, идущую из глубины сердца клятву до конца выполнить воинский долг. Особенно запомнился невысокий юноша, который, слегка запинаясь от смущения, своим певучим прикарпатским говорком все повторял:

— Сбылася мечта. Сбылася… Буду бить ворога. Бить!

Прошло несколько месяцев. Наступила осень. Была уже позади Львовско-Сандомирская наступательная операция. Храбро сражались в ней все воины корпуса, в том числе и недавнее пополнение. Многие из его состава были ранены, а некоторые пали на поле боя смертью храбрых. И вот прибыло новое пополнение. В его присутствии я вручал в той же 27-й гвардейской мотострелковой бригаде ордена и медали отличившимся воинам и призывал молодежь следовать их примеру. В числе награжденных оказались многие из тех, кто пришел в корпус в мае-июне. Был среди них и тот невысокий юноша, который от имени всех своих товарищей поклялся беспощадно громить врага. Грудь его украшала боевая награда, и теперь он, как и его сверстники, стал примером для нового пополнения. К сожалению, память не сохранила его имени. Да и не один он был храбрым и самоотверженным воином. Такими стали все прибывавшие в корпус молодые бойцы.

Этот пример приведен мною с целью показать, что молодежь из западных областей Украины, проникнутая глубокими патриотическими чувствами, любовью к своей социалистической Родине, страстно ненавидела немецко-фашистских захватчиков, сеявших смерть и разрушение. Так что от нас не требовалось, как говорится, агитировать ее за Советскую власть. Но нужно было рассказать о многом, объяснить то, чего не знали и не могли знать оторванные от Родины люди. Наш социалистический строй, основные положения Советской Конституции, права и обязанности граждан социалистического государства и, в частности, воинов Красной Армии, наконец, положение в стране и на фронтах и цели СССР в войне — обо всем этом и многом другом должны были они получить ясное представление.

И получили. Огромную воспитательную работу среди пополнения провел командный и политический состав. Непосредственно и повседневно руководили ею заместитель командира корпуса по политчасти генерал-майор танковых войск И. М. Соколов, начальники политотделов 40-й, 44-й, 45-й гвардейских танковых и 27-й мотострелковой бригад соответственно подполковник Т. Е. Рябцев, майор П. П. Гетьман, подполковник А. Ф. Корякин, майор В. И. Чуйков. Много внимания уделяли молодежи заместители командиров артиллерийских и минометных частей по политчасти майоры Б. М. Коротков, М. Н. Еремеев, Н. В. Даценко, И. В. Иванов, Е. И. Лозакович, 134-го отдельного гвардейского саперного батальона капитан М. Ф. Рыков и 153-го отдельного гвардейского батальона связи капитан М. С. Миропольский.

Одновременно с политической работой велась напряженная боевая подготовка соединений и частей. Приводилась в порядок материальная часть, восстанавливалась поврежденная техника, производилась приемка новой, прибывшей на доукомплектование корпуса.

С получением приказа на выход в новый район сосредоточения появились и новые заботы. Ведь нам предстоял 280-километровый марш из междуречья Днестра и Прута к г. Дубно. Боевая техника должна была следовать по железной дороге, а автотранспорт — своим ходом. Краткие сроки, установленные для рокировки корпуса с левого на правое крыло фронта, делали эту задачу весьма сложной.

Наибольшие трудности представляла быстрая переправа через Днестр. Кроме того, железные и шоссейные, а особенно грунтовые дороги в прифронтовой полосе после недавних жестоких боев были в неудовлетворительном состоянии. Они также подвергались ударам вражеской авиации.

Наконец, как мы знали, одновременно с нами перемещались к северу остальные соединения 1-й танковой и ряд других армий, крупные силы артиллерии. Словом, это была огромная по масштабам перегруппировка войск фронта. Естественно, что она прежде всего требовала полнейшей скрытности. В связи с этим в масштабе фронта были предприняты широкие мероприятия по дезориентации противника. Но и от нас потребовалась тщательная маскировка войск на марше, разработка и строгое соблюдение графика движения соединений и частей.

Поистине колоссальная работа легла в те дни на плечи командиров и штабов. Были определены маршруты с учетом движения только по ночам, места дневок, их маскировка и прикрытие, приняты меры для того, чтобы части на привалах и дневках не разжигали большого числа костров и многое, многое другое. Во время марша офицеры штабов непрерывно передвигались вдоль колонн, контролируя точное выполнение всех намеченных мер, помогая в организации быстрого маневра. К 4 июля марш был успешно завершен. Корпус сосредоточился западнее г. Дубно.

Каждый день приносил радостные известия с различных фронтов. Еще в конце июня мы узнали, что успешно наступающие армии Карельского фронта освободили столицу Карелии — г. Петрозаводск. Бурное ликование вызывали блестящие действия наших войск в Белоруссии, где над всей группой армий «Центр» нависла угроза разгрома. 3 июля был освобожден Минск. К востоку от него советскими войсками были окружены две крупные вражеские группировки. Наши армии вышли на подступы к Литве.

Заканчивал подготовку к наступлению и наш 1-й Украинский фронт. Нам, как уже говорилось, предстояло действовать на его правом крыле. Здесь, на рава-русском направлении, для прорыва обороны противника предназначались 3-я гвардейская и 13-я армии.

В качестве фронтовой подвижной группы должна была действовать 1-я гвардейская танковая армия. Ей ставилась задача войти на второй день операции в прорыв в стыке двух названных общевойсковых армий. С ходу форсировав р. Западный Буг и развивая наступление, она должна была к исходу четвертого дня операции овладеть г. Равой-Русской. К этому же сроку ей предписывалось передовыми отрядами занять Немиров и Жолкев, войти в связь с наступавшей южнее 3-й гвардейской танковой армией и перерезать бродской группировке противника пути отхода на запад.

В соответствии с решением командарма нашему 11-му гвардейскому танковому корпусу было приказано к 11 июля выдвинуться в исходный район ст. Дембова-Корчма, Хубинска Нива, Полева и быть в готовности к вводу в прорыв на участке 22-го стрелкового корпуса 13-й армии.

Предстоявшее наступление к государственной границе и далее на территорию Польши выдвинуло перед нами новую важную задачу, связанную с осуществлением освободительной миссии Красной Армии в отношении польского народа. В связи с этим личному составу разъяснялось заявление Советского правительства от 11 января 1944 г. о будущих советско-польских отношениях после освобождения Польши Красной Армией. Наше правительство указало, что оно стоит за воссоздание сильной и независимой Польши и за дружбу между Советским Союзом и Польшей.

В беседах на эту тему командиры и политработники раскрывали перед советскими воинами величие их освободительной миссии, ее огромное историческое значение. Напоминали, что задача Красной Армии после освобождения родной земли — помочь порабощенным народам Европы в изгнании оккупантов и победоносно завершить войну разгромом врага в его собственном логове. Эти идеи, провозглашенные Коммунистической партией и горячо поддерживаемые всем советским народом, находили горячий отклик и в сердцах воинов корпуса, воодушевляли на подвиги во имя высоких, освободительных целей.

С прибытием в новый район сосредоточения совпало также знаменательное событие в жизни корпуса — вручение ему гвардейского знамени. По этому случаю мы провели митинг представителей соединений и частей, на котором присутствовали командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал-полковник танковых войск М. Е. Катуков и член Военного совета армии генерал-майор танковых войск Н. К. Попель. Вручая гвардейское знамя, они отметили боевые заслуга корпуса в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и пожелали его личному составу новых успехов в разгроме врага.

Это торжественное событие также в немалой степени способствовало новому подъему боевого духа наших воинов, усилению их наступательного порыва.

Так в обстановке огромного воодушевления готовились мы к предстоявшему наступлению. К 11 июля, точно в назначенный срок, корпус занял исходный район. Кроме трех танковых и мотострелковой бригад в его составе имелись три самоходно-артиллерийских полка — 362-й гвардейский (командир — капитан В. В. Анненков), 1454-й (командир — подполковник П. А. Мельников) и 399-й гвардейский тяжелый (командир — подполковник Д. Б. Кобрин). Части усиления включали 350-й легкоартиллерийский полк (командир — майор М. С. Уланов), 270-й гвардейский минометный полк (командир — майор Г. Г. Горелов) и 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион. По-прежнему действовали в составе корпуса 9-й отдельный гвардейский мотоциклетный батальон (командир — капитан А. М. Липинский), 134-й отдельный гвардейский саперный батальон (командир — майор И. А. Бирюков) и 153-й отдельный гвардейский батальон связи (командир — подполковник Г. Я. Астров).

Правда, соединения и части корпуса были неполностью укомплектованы. Танковые бригады имели по 37–38 «тридцатьчетверок», самоходно-артиллерийские полки — 60–70 % штатного состава. Но и то, чем мы располагали, являлось грозной силой, что и доказали вскоре воины корпуса.

На участке ввода в прорыв перед нашими войсками оборонялись 291-я пехотная, 16-я и 17-я танковые дивизии противника. Эта сильная группировка опиралась на глубокоэшелонированную оборону. Особенно мощной была ее вторая полоса, именовавшаяся «линией принца Евгения». Она была обильно насыщена инженерными сооружениями, при создании которых противник полностью использовал удобную для обороны местность, изобиловавшую реками, озерами и лесами.

13 июля войска 3-й гвардейской и 13-й армий перешли в наступление силами передовых отрядов. Противник тотчас же начал отход на «линию принца Евгения», где и закрепился к утру 14 июля. Попытки прорвать его оборону в первые дни были безрезультатны. Однако 16 июля обозначился успех несколько южнее участка, где намечался ввод нашего корпуса в прорыв.

В связи с этим по приказу командарма корпус в тот же день совершил марш в новый исходный район. Оттуда мы двинулись на запад и на рассвете 17 июля вошли в прорыв. Корпусу была поставлена задача наступать в направлении Стоянов, Розжалов, Зубков, Жабче-Муроване, с ходу форсировать р. Западный Буг на участке Вишенка — Кристинополь и, выйдя главными силами на рубеж Савчин — Борятин — Добротвор, передовым отрядом овладеть населенным пунктом Жабче-Муроване.

* * *

Корпус вошел в прорыв в двухэшелонном построении, имея впереди и на флангах усиленные группы разведчиков 9-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона капитана А. М. Липинского. Каждая из них двигалась на 3 бронетранспортерах, 2 бронемашинах, 15 мотоциклах и имела в своем составе 1–2 танка. Первый эшелон составляли 40-я и 44-я гвардейские танковые, второй — 45-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады. В их боевых порядках двигались самоходная артиллерия и минометные части.

Обогнав стрелковые войска, мы продолжали стремительно наступать в западном направлении. Уже к полудню 40-я гвардейская танковая бригада полковника Е. Я. Стысина овладела Бышовом и вышла к северо-западной окраине населенного пункта Переспа. Левее наступала 44-я гвардейская танковая бригада. Достигнув Зубкова, она встретила на своем пути непроходимое болото. Командир бригады полковник И. И. Гусаковский принял решение обойти его справа. Этот маневр был выполнен успешно и позволил танкистам продолжать безостановочное наступление.

Тем временем смело действовали разведчики. Капитан А. М. Липинский и парторг батальона старший лейтенант В. В. Кукушкин возглавляли отряд, продвигавшийся на правом фланге корпуса. Он имел задачу стремительно выйти к р. Западный Буг и разведать броды. Однако на пути к реке ему дважды пришлось вступать в бой с арьергардными подразделениями противника. Обе вражеские группы, имевшие в своем составе по 15–20 автоматчиков и самоходные артиллерийские установки, были разгромлены. Вскоре отряд с боем занял Любачув и первым подошел к Западному Бугу.

Успех выпал и на долю другого отряда во главе с заместителем командира батальона по строевой части капитаном М. Я. Казнадеем и комсоргом Лутковым. Достигнув реки южнее Кристинополя, разведчики с ходу форсировали ее вброд и овладели небольшим плацдармом на западном берегу. Они разминировали берег. Противник пытался артиллерийским огнем преградить путь к переправе, но не имел успеха. Зато отряд капитана Казнадея во время вражеского обстрела засек местонахождение фашистских огневых точек, что облегчило нашей артиллерии задачу их подавления.

Одновременно в районе населенного пункта Добротвор, расположенного севернее, вышел к реке разведывательный дозор 44-й гвардейской танковой бригады. Возглавлял его заместитель командира 3-го танкового батальона капитан А. П. Иванов. В составе дозора было пять танков с десантом разведчиков и саперов. За ними шел передовой отряд бригады во главе с командиром 2-го танкового батальона капитаном А. А. Карабановым — танковая, мотострелковая и саперная роты, батарея самоходных установок, истребительно-противотанковая батарея, зенитно-пулеметный взвод и отделение разведчиков.

События здесь развивались стремительно. Маневрируя под обстрелом врага с противоположного берега, дозор вышел к Западному Бугу на участке, где разведчики уже успели найти брод. Первым преодолевал реку танк лейтенанта И. Х. Кравченко. Противник обрушил на него яростный огонь. Но стремительным броском по воде машина отважного лейтенанта вырвалась на западный берег. А вслед за ней один за другим форсировали реку остальные танки с десантом.

Гитлеровцы поспешно начали отходить к находящейся неподалеку железнодорожной станции Клусув. Танкисты неотступно преследовали их. Вот уже «тридцатьчетверки» лейтенанта И. Х. Кравченко и младшего лейтенанта Берлогина ворвались на станцию. Одновременно танк младшего лейтенанта Матусевича занял позицию у перекрестка железной и шоссейной дорог, отрезав противнику пути отхода.

Враг все же попытался спастись бегством. Но танкисты огнем своих пушек подожгли два паровоза, к которым были прицеплены бронепоезд и несколько пассажирских вагонов с вражескими солдатами и офицерами. Завязался бой, в который вступили и вышедшие к тому времени на западный берег остальные подразделения передового отряда. Станция вскоре была очищена от противника, а его бронепоезд с 13 зенитными орудиями на площадках захвачен. Одновременно передовой отряд выбил гитлеровцев из Добротвора.

Таким образом, к исходу 17 июля 11-й гвардейский танковый корпус передовыми частями форсировал Буг и захватил плацдармы на западном берегу реки. Он стал одним из первых соединений Красной Армии, вступивших на территорию Польши и положивших начало освобождению братского польского народа от ига германского фашизма. Справа, ведя упорные бои в районе Спасув — Пересна, приближался к Бугу 8-й гвардейский механизированный корпус.

Овладение переправой и плацдармом в районе Добротвора имело исключительно важное значение. Оно обеспечивало форсирование Буга главными силами корпуса.

Дело в том, что 40-я гвардейская танковая бригада полковника Е. Я. Стысина встретилась со значительными трудностями. Правда, она так же быстро вышла к Бугу. Но дальнейший ход событий оказался неблагоприятным.

Первой, преодолев прибрежные топи, достигла реки рота старшего лейтенанта А. А. Архипова. Пройти по болотистой местности танкистам помогли вышедшие навстречу жители деревни. Они с огромной радостью приветствовали воинов-освободителей. Оказалось, что рота подоспела в тот момент, когда деревне угрожала смертельная опасность. Находившиеся в деревне гитлеровцы перед отходом согнали все население на площадь, намереваясь угнать его на запад. Тех, кто пытался спрятаться, расстреливали. Но в это время появились советские самолеты. Фашисты попрятались в щели. Воспользовавшись этим, согнанные на площадь люди разбежались по подвалам и огородам. А вскоре послышался рокот наших танков, и гитлеровцы бежали из деревни.

Об этом рассказали нашим воинам старый крестьянин Петро Нишч и его сын Михаил. Они первыми встретили танкистов.

— Заждались мы вас, сынки, — говорил седой как лунь дед Петро. — А все же знали, что придете, чуяло сердце…

Танки остановились в деревне на несколько минут. Но за это время вокруг них собрались все жители. Они восхищенно осматривали грозные боевые машины. Женщины плакали от радости, обнимали танкистов. Стремясь как-то выразить свою великую благодарность за спасение, каждый приглашал воинов в свой дом, выносил угощение. Но танкисты не могли задерживаться. Там, впереди, ждали освобождения многие села и города, и воинам Красной Армии нужно было спешить.

Пока механик-водитель младший сержант Г. Н. Осипов осматривал ходовую часть своей машины, Михаил Нишч рассказывал ему:

— Все отобрали, изверги… В 1939 г., как пришла к нам Советская власть, мне, батраку, дали землю, лошадь, корову. Помогли всем беднякам. Вздохнули мы вольно. А фашисты все отняли, молодежи много угнали на каторгу в Германию. А скольких порасстреляли!..

— Теперь жизнь наладится, — ответил танкист, окончив работу. — В том не сомневайтесь. Фашистам тут больше не бывать никогда. А уж мы до них доберемся скоро, в самое их логово. И рассчитаемся за все сполна.

Раздалась команда. Танкисты заняли свои места.

— Счастья вам, боевой удачи, родные! — кричали им, провожая, все жители деревни.

А Михаил Нишч и еще несколько мужчин пошли впереди танков, показывая, где можно обойти топи на подступах к Западному Бугу. Они также предупредили старшего лейтенанта А. А. Архипова, что Сокаль, расположенный невдалеке, на берегу реки, превращен гитлеровцами в сильный опорный пункт. Командир роты все же решил воспользоваться имевшимся здесь удобным бродом, рассчитывая форсировать Буг прежде, чем противник успеет накрыть огнем наши танки.

И рота, действительно, преодолела реку с ходу. Но А. А. Архипову уже не довелось воспользоваться плодами этого успеха. Пытаясь помешать форсированию реки, засевшие в Сокале гитлеровцы открыли сильный артиллерийский огонь. Им удалось подбить танк А. А. Архипова. Отважный офицер был убит осколком вражеского снаряда.

Близость мощного опорного пункта противника и почти сплошные топи по берегам делали нецелесообразным форсирование реки на этом участке главными силами 40-й гвардейской танковой бригады. Поэтому командованием корпуса ей было приказано произвести маневр в сторону 44-й гвардейской танковой бригады, которая, как уже отмечено, овладела хорошими бродами в районе Добротвора. Туда же была повернута наступавшая во втором эшелоне 45-я гвардейская танковая бригада.

Переправа главных сил корпуса на одном довольно узком участке была, конечно, связана с известными трудностями. Но зато она имела и явные преимущества: здесь мы могли преодолеть реку с меньшими потерями и быстрее, чем в районе Сокаля, что в конечном счете компенсировало затраты времени на маневр 40-й и 45-й гвардейских танковых бригад. Все это подтверждалось данными разведки, из которых явствовало, что наилучшими являлись условия переправы в районе Добротвора. Наконец, здесь мы уже владели довольно значительным плацдармом на западном берегу.

Дальнейший ход событий подтвердил правильность принятого решения. Что же касается трудностей переправы большого количества сил и средств на узком участке, то они были успешно преодолены. Этому помогли рекогносцировки, проведенные командирами соединений и частей, а также командованием корпуса. Производились они с наступлением темноты, когда все бригады и полки подошли к реке. В результате были определены участки переправы, задачи ее инженерного и огневого обеспечения, взаимодействия войск при преодолении Буга.

Большую работу проделал в этом отношении штаб корпуса под руководством полковника Н. Г. Веденичева, расположившийся в деревне Збольской. Здесь работа шла всю ночь. Производились необходимые расчеты, связанные с организацией переправы, определялся порядок выдвижения соединений и частей к реке, а также после выхода на западный берег, уточнялись вопросы, касавшиеся связи и управления. Задолго до рассвета были отданы все необходимые распоряжения относительно всех видов обеспечения переправы и последующих боевых действий на плацдарме.

А в это время на западном берегу шел бой. Передовой отряд 44-й гвардейской танковой бригады отражал яростные контратаки противника, который пытался оттеснить наши подразделения из Добротвора и со ст. Клусув, ликвидировать захваченный ими плацдарм. Бой, начавшийся еще днем, не утихал и всю ночь. Но мы непрерывно наращивали свои силы на западном берегу. Теперь там находились уже в полном составе 3-й танковый и мотострелковый батальоны 44-й гвардейской танковой бригады и батарея 1454-го самоходно-артиллерийского полка. Отражая контратаки врага, они прочно удерживали ст. Клусув и деревню Добротвор. С восточного берега их поддерживали огнем минометчики батареи лейтенанта А. В. Дьячкова.

С новой силой разгорелся бой на рассвете 18 июля. Противник бросил против нашего передового отряда 15 «тигров» и до батальона пехоты. Контратаке предшествовала сильная артиллерийская подготовка.

Задача передового отряда состояла в том, чтобы удержать свои позиции до подхода главных сил корпуса, уже начавших переправляться. И ее с честью выполнили танкисты капитана А. П. Иванова, автоматчики капитана К. Я. Усанова и экипажи самоходных установок под командованием старшего лейтенанта Н. С. Поливоды.

В жестокой схватке с противником отряд понес чувствительные потери. Гитлеровцам удалось подбить три наших танка. Смертью храбрых пали командир роты автоматчиков лейтенант В. П. Степанов, радист танка сержант Г. Я. Илюхин, многие были ранены. Но фашисты понесли еще больший урон. Три «тигра» и до 60 солдат и офицеров противника уничтожили наши танкисты. Кроме того, батарея самоходных установок сожгла пять вражеских танков и восемь автомашин, подавила четыре огневые точки и уничтожила большое число гитлеровцев[126].

В этом бою особо отличился экипаж самоходной установки младшего лейтенанта Н. К. Ваничкина. Когда противник силами восьми танков двинулся на северо-западную окраину Добротвора, где стояла в обороне батарея наших СУ-85, ее командир старший лейтенант Н. С. Поливода приказал Н. К. Ваничкину выйти во фланг наступавшим гитлеровцам. Самоходная установка скрытно заняла указанную позицию. Тем временем головные танки врага подошли на расстояние выстрела. Лейтенант Ваничкин открыл огонь. Первыми же снарядами были подбиты два «тигра». Одновременно на фашистов обрушился огонь всей батареи. Потеряв еще три танка, гитлеровцы поспешно отступили.

Стойко отражали контратаки и воины мотострелкового батальона капитана К. Я. Усанова. Взаимодействуя с танкистами и артиллеристами, они не уступили врагу ни пяди на захваченном плацдарме. Наиболее напряженный бой пришлось вести роте старшего лейтенанта Н. Е. Горохова. В рукопашной схватке наши автоматчики уничтожили большую часть прорвавшихся на их позиции гитлеровцев, а остальных обратили в бегство.

На плацдарм начали выходить главные силы корпуса. На участке, где под прикрытием огня артиллерии переправлялась 44-я гвардейская танковая бригада, первыми в это утро достигли западного берега танковые взводы лейтенантов Ф. И. Алейникова и В. А. Кузьмина. С ходу вступив в бой, они подбили четыре вражеских танка. Завершив вместе с передовым отрядом разгром противника в районе Добротвора, оба взвода двинулись дальше, к железной дороге, чтобы помочь взводу лейтенанта И. Х. Кравченко, продолжавшему сражаться на ст. Клусув.

Противник к этому времени подвел к станции резервы и упорно стремился окружить и уничтожить прорвавшиеся к ней танки. Одновременно он поставил в засады несколько самоходных орудий с целью не допустить подхода к Клусуву наших сил, наступавших со стороны Добротвора. На подступах к станции их встретил огонь вражеской пехоты и артиллерии.

Было мгновение, когда казалось, что наши танки не пройдут через плотную завесу огня противника. Но вот вперед вырвалась «тридцатьчетверка» лейтенанта Г. С. Быстренина. И это был как бы сигнал для всех. Увлеченные примером отважного экипажа, ринулись вслед за ним и остальные. Под прикрытием огня нашей артиллерии они достигли позиций врага, обратив в бегство его пехоту.

Однако загремели выстрелы из засады. Один вражеский снаряд пробил борт танка лейтенанта Быстренина, другой пробил башню. Осколками был убит механик-водитель В. Ф. Мичурин. Потеряв управление, машина остановилась. Вспыхнуло разлившееся горючее. Быстренин приказал экипажу выбираться из горящего танка.

В этот момент в результате еще одного попадания снаряда командир «тридцатьчетверки» был тяжело ранен. Осколки задели также стрелка-радиста М. К. Тарасова и командира башни И. И. Пухова.

Танкисты не растерялись. Вытащив и перевязав истекавшего кровью командира, Тарасов и Пухов по его указанию сняли пулемет и окопались. Когда к танку начали подходить вражеские автоматчики, танкисты встретили их огнем. Пулеметная очередь сразила четверых гитлеровцев. Остальные залегли, но вскоре вновь начали подползать. И опять застрочил пулемет. Теперь вокруг горстки танкистов лежало уже до десятка убитых фашистов. А там, где была вражеская засада, раздался сильный взрыв. Это наши наступающие части уничтожили самоходное орудие противника. Охваченные паникой вражеские автоматчики бросились бежать, но их настигла пулеметная очередь экипажа Г. С. Быстренина.

Для мужественного лейтенанта она была последней. Больше ему не довелось громить врага. Тяжелораненый командир танка до последнего вздоха сражался. Он пал в бою, победив противника.

Самоотверженно, доблестно сражались все воины корпуса, участвовавшие в этом бою, длившемся до вечера 18 июля. Переправившиеся главные силы 44-й, а вслед за ней и 40-й гвардейских танковых бригад полковников И. И. Гусаковского и Е. Я. Стысина полностью овладели районом деревни Добротвор и ст. Клусув. К тому времени преодолели реку и также были введены в бой 45-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады. Первую из них под командованием полковника Н. В. Моргунова мы выдвинули вправо, и она наступала теперь по маршруту 40-й гвардейской танковой бригады, одновременно прикрывая корпус с севера. 27-я гвардейская мотострелковая бригада подполковника С. И. Кочура, который сменил убывшего И. П. Елина, форсировав Буг, овладела лесом к западу от ст. Клусув и совместно с 40-й гвардейской танковой бригадой вела бой за расширение плацдарма.

19 июля противник не только продолжал оказывать упорное сопротивление, но и вновь предпринял сильные контратаки при поддержке авиации. Цель у него была все та же — ликвидировать захваченный нами плацдарм. Но если он не сумел этого добиться ни 17, ни 18 июля, когда мы имели на западном берегу лишь часть своих сил, то теперь его усилия и вовсе стали безнадежными. Все контратаки врага были отбиты. В боях за плацдарм 17–19 июля войска корпуса уничтожили 290 фашистских солдат и офицеров, 2 самолета, 25 танков и самоходных орудий, 3 полевых орудия, 1 бронемашину[127].

Воины 11-го гвардейского танкового корпуса с честью выполнили свою ближайшую задачу — форсировали Буг, которому отныне суждено было стать рекой дружбы советского и польского народов. Впереди были новые бои, но заря освобождения уже занялась над порабощенной германским фашизмом польской землей.

* * *

Дальнейшая задача, поставленная корпусу командованием 1-й танковой армии, состояла в том, чтобы к исходу 20 июля выйти на рубеж Белобжег — Любыча-Крулевска, перерезать шоссе Рава-Русская — Томашув и затем наступать в направлении Цешанува[128].

В соответствии с этим мы продолжали продвигаться на запад, преодолевая все более упорное сопротивление противника. Вражеское командование, выдвигая группы танков с пехотой из состава 16-й и 17-й танковых дивизий, стремилось задержать наше наступление. Особенно сильное сопротивление оказывали гитлеровцы правому флангу корпуса. Там противник, опираясь на Сокальский узел обороны, предпринимал одну за другой контратаки.

Но их успешно отбивали 45-я гвардейская танковая и наступавшая за ней 27-я гвардейская мотострелковая бригады. Последняя теперь обеспечивала правый фланг корпуса. При поддержке артиллерийских и минометных частей она ликвидировала все попытки врага задержать наступление наших войск.

В первой половине дня наиболее успешно наступала левофланговая 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского. Ломая сопротивление противника, она стремительно продвигалась вперед. Главные ее силы с боями заняли Угнюв, а передовой отряд достиг населенного пункта Любыча-Крулевска.

Этот успех содействовал и усилению темпа наступления правофланговой 45-й гвардейской танковой бригады полковника Н. В. Моргунова. Используя его, она к исходу дня овладела населенным пунктом Журавица. Одновременно ее части вышли на подступы к г. Томашув. 44-я же гвардейская танковая бригада во второй половине дня добилась нового успеха. Разгромив упорно сопротивлявшегося врага, она заняла Любычу-Крулевску, а ее передовой отряд выбил противника из населенного пункта Бурки. Всего за этот день бригада с боями продвинулась на 30–40 км.

Таким образом, гитлеровцы были сбиты с занимаемых ими позиций. К исходу 20 июля они начали отходить на заранее подготовленный рубеж обороны по р. Сан. Успешно наступал и сосед справа — 8-й гвардейский механизированный корпус. В этот день его части заняли населенные пункты Надеждув, Янчув.

Складывалась благоприятная обстановка для развития дальнейшего наступления 1-й гвардейской танковой армии в оперативную глубину. В связи с этим командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев изменил ранее поставленную ей задачу. Армии было приказано нанести удар не в юго-западном направлении — на Раву-Русскую, Немиров, как намечалось перед началом операции, а в западном — на Ярослав. Там мы должны были захватить плацдарм на противоположном берегу р. Сан и отрезать пути отхода львовской группировки противника.

По решению командования 1-й гвардейской танковой армии 8-му гвардейскому механизированному и нашему 11-му гвардейскому танковому корпусам предстояло наступать к р. Сан. Первому из них было приказано форсировать реку севернее г. Ярослава, второму — южнее. Тесно взаимодействуя, корпуса должны были овладеть двумя плацдармами за Саном и в дальнейшем соединить их в один.

Задача была не из легких. Как отмечено выше, наш корпус наступал в полосе 13-й армии. Ее войска к тому времени завершали форсирование Буга. Нам предстояло совершить бросок к р. Сан в отрыве от стрелковых частей. Это означало необходимость прорывать своими силами мощную оборону, организованную там противником.

В таких условиях особенно важное значение приобретали действия передовых отрядов. В их составе, кроме танков, самоходной артиллерии и автоматчиков, имелись подразделения разведчиков и саперов. Таким образом, эти отряды были способны не только сбивать вражеские заслоны, но и вести разведку и проделывать проходы в минных полях и заграждениях, что обеспечивало как им, так и главным силам корпуса безостановочное продвижение вперед.

Но и наличие групп обеспечения в составе передовых отрядов далеко не всегда позволяло добиваться быстрого успеха. Так было и на этот раз, что объяснялось наличием у противника значительных сил для противодействия форсированию Сана нашими войсками.

Напуганное успешным наступлением советских войск и перенесением боевых действий на территорию Польши, вражеское командование приложило немало усилий, чтобы основательно укрепить левый берег Сана. Сюда была спешно переброшена из Румынии 24-я танковая дивизия. Ее частям совместно с остатками разбитых в предшествующие дни танковых и пехотных дивизий была поставлена задача любой ценой не допустить дальнейшего продвижения советских войск на участке к северу и к югу от Ярослава.

Возросшее сопротивление врага мы почувствовали еще на дальних подступах к Сану. Отступавший противник сильными арьергардами пытался помешать нашему быстрому продвижению на запад. Однако части корпуса, громя фашистские заслоны, уже к исходу 22 июля вышли к реке на участке Мунин — Радымно.

Перед нами был стремительный Сан. Сбегая с горных вершин Карпат и причудливо извиваясь, он с шумом несет свои быстрые воды в Вислу. В эту летнюю пору река полноводна, и форсирование ее, как стало ясно при первом же взгляде, — дело трудное, особенно в условиях, когда противник успел создать на противоположном берегу прочную оборону.

Между тем, передовые отряды 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад имели задачу с ходу форсировать Сан с помощью подручных средств. Это должно было обеспечить захват хотя бы небольшого плацдарма и последующее наведение переправы двигавшимся с главными силами 134-м отдельным гвардейским саперным батальоном.

На рассвете 23 июля группа танков с автоматчиками, входившая в состав передового отряда 45-й гвардейской танковой бригады и возглавляемая Героем Советского Союза старшим лейтенантом Г. П. Корюкиным, под прикрытием огня с правого берега форсировала реку вброд в районе Высоцко. Большую помощь в этом оказали жители деревни, указавшие хороший брод.

Действуя дерзко и бесстрашно, танкисты прорвались на левый берег и с ходу атаковали деревню Острув. Однако на подступах к ней они были встречены огнем танков и артиллерии противника. В воздухе появились вражеские самолеты, обрушившие сильные бомбо-штурмовые удары на группу смельчаков. В ожесточенном бою все наши переправившиеся танки были выведены из строя. Смертью храбрых пали Герой Советского Союза старший лейтенант Г. П. Корюкин и младший лейтенант А. М. Жуков.

Возникла исключительно тяжелая обстановка. Танкисты и автоматчики залегли возле сожженных машин, продолжая неравный бой. Под натиском многократно превосходящих сил врага наши воины вынуждены были вскоре отойти на правый берег.

Но бой за переправу шел уже на всем участке наступления 45-й гвардейской танковой бригады. Несмотря на отчаянные усилия противника, он в конце концов оказался не в состоянии воспрепятствовать форсированию Сана. Ведь позади у нас было уже не мало преодоленных рек. Одновременное форсирование на нескольких участках позволило дезориентировать врага и маневрировать силами и средствами на те направления, где обозначивается успех. Так действовали мы и на этот раз.

Правда, обстановка осложнялась тем, что противник успел занять значительными силами заранее подготовленный оборонительный рубеж на противоположном берегу. Это обусловило ожесточенность боя, длившегося весь день. И все же к исходу 23 июля группам автоматчиков удалось при поддержке огня артиллерии и танков форсировать реку. Закрепившись на левом берегу у самой воды, они стойко удерживали клочок земли между деревнями Мунин и Острув и обеспечили переправу нескольких орудий и танков передового отряда.

Так в наших руках оказался небольшой плацдарм севернее населенного пункта Радымно. Продолжая накапливать на нем силы, мы прикрывали их с правого берега огнем всей подтянувшейся сюда артиллерии корпуса, самоходных установок и танков.

Тем временем в воде уже работали подразделения 134-го отдельного гвардейского саперного батальона. В темноте, озаряемой лишь вспышками орудийного огня, они под руководством своего командира майора И. А. Бирюкова действовали с поразительной быстротой. Противник отчаянно бил по переправе из всех видов оружия. Но и под огнем ни на минуту не прекращали работу наши героические саперы.

Особо отличились саперные взводы лейтенантов А. Н. Романова, К. Н. Паневникова и младшего лейтенанта В. А. Селиванова. Работая частью сил на паводке моста, они одновременно под непрерывным вражеским обстрелом переправляли на лодках мотострелковые подразделения. За отвагу и мужество многие саперы удостоились высоких правительственных наград. Майор И. А. Бирюков, лейтенанты А. Н. Романов, К. Н. Паневников и младший лейтенант В. А. Селиванов за умелое руководство работами, содействовавшими успешной переправе через р. Сан, были награждены орденами Отечественной войны.

И вот уже готов мост. Теперь наряду с мотострелковыми частями, продолжавшими форсирование реки на лодках и других подручных средствах, начали переправу и главные силы корпуса. Первыми вышли на левый берег части бригады полковника Н. В. Моргунова, а за ними 27-й гвардейской мотострелковой и 40-й гвардейской танковой.

Немного выше по реке, к юго-востоку от Радымно, начала форсировать Сан и 44-я гвардейская танковая бригада. Вырвавшись на левый берег, танкисты, артиллеристы и автоматчики с ходу вступили в бой с противником.

В тот день бригада понесла тяжелую утрату. Смертью храбрых пал в бою начальник политотдела бригады майор П. П. Гетьман. Все мы знали этого храброго офицера, опытного политработника, пользовавшегося большим авторитетом и уважением среди танкистов. Он умел пламенным словом коммуниста зажигать воинов и вести их вперед в самых трудных условиях боевой обстановки. Таким же мужественным офицером, прекрасным организатором был возглавивший теперь политотдел бригады майор В. Т. Помазнев.

В течение 24 июля, ломая яростное сопротивление врага, наши соединения и части медленно, метр за метром расширяли захваченные плацдармы. Одновременно сюда продолжали переправляться главные силы корпуса. Хорошая весть пришла и из соседнего справа 8-го гвардейского механизированного корпуса, захватившего плацдармы севернее Ярослава.

Выход войск 1-й гвардейской танковой армии на р. Сан имел весьма важное значение для боевых действий 1-го Украинского фронта в целом. Пробив брешь в обороне противника на стыке его 4-й и 1-й танковых армий, мы сорвали попытки гитлеровцев удержаться на этой реке и преградить нам путь к Висле. Значение этого танкового прорыва было тем более велико, что, наступая на острие рассекающего клина наших войск на этом направлении, 1-я гвардейская танковая армия обеспечила и стремительное продвижение общевойсковой 13-й армии.

Так, ее 102-й стрелковый корпус уже 24 июля начал выходить к Сану на участке нашего 11-го гвардейского танкового корпуса. Причем, наличие готовых переправ и захваченных нами плацдармов по ту сторону реки создавало исключительно благоприятные условия для его дальнейших действий совместно с танковыми соединениями.

Но и этим дело не исчерпывалось. Как известно, войскам центральной группировки фронта, вышедшим на подступы к Львову, не удалось с ходу овладеть этим городом. Завязавшиеся там тяжелые бои грозили задержать наступление 3-й гвардейской и 4-й гвардейской танковых армий. В этих условиях важную роль сыграл успех нашей 1-й танковой и 13-й армий, наступавших севернее центральной группировки. Он позволял осуществить обход Львова. Таким образом, нашими успешными действиями на правом крыле фронта «были созданы выгодные условия для нанесения удара с севера и с запада по врагу, оборонявшемуся в районе Львова»[129].

Эта возможность, разумеется, не осталась незамеченной командованием фронта. 3-я гвардейская и 4-я танковые армии получили приказ совершить обходный маневр соответственно с северо-запада и с юга. Первая из них должна была отрезать с запада пути отхода львовской группировки противника и во взаимодействии с наступавшими с юга 4-й танковой, а с востока 60-й армиями овладеть городом. К исходу 24 июля 3-я гвардейская танковая армия генерала П. Ф. Рыбалко вышла в район Яворов — Мостиска — Судовая Вишня к западу от Львова. Таким образом, ее войска оказались на подступах к р. Сан несколько юго-восточнее района боевых действий нашей 1-й гвардейской танковой армии.

Это создало условия для наступления армии генерала Рыбалко не только в восточном направлении, на Львов, но и в западном с целью нанесения совместного с нашей и 13-й армиями удара на крупный опорный пункт врага на р. Сан город-крепость Перемышль.

Такая задача и была поставлена названным армиям командованием фронта. 1-й гвардейской танковой и 13-й армиям приказывалось одним танковым и одним стрелковым корпусами наступать на Перемышль с севера, а 3-й гвардейской танковой частью сил — с востока. Овладев этим городом, наши войска должны были стать в оборону фронтом на восток и юго-восток с целью воспрепятствовать отходу противника из района Львова на западный берег р. Сан.

Как писал впоследствии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, захват тыловых путей на этой реке должен был вынудить противника оставить Львов[130].

В соответствии с приказом фронта командующий 1-й гвардейской танковой армией принял решение наступать на Перемышль силами нашего 11-го гвардейского танкового корпуса. 8-му же гвардейскому механизированному корпусу надлежало во взаимодействии с частями 13-й армии и конно-механизированной группы генерала В. К Баранова овладеть Ярославом и Пшевурском, не допуская подхода вражеских резервов.

* * *

Продолжая вести бои за расширение плацдарма, 11-й гвардейский танковый корпус 25 июля завершил переправу всех своих сил на левый берег Сана. Одновременно мы готовились к дальнейшему наступлению.

Перед нами оборонялись 24-я и остатки 16-й танковых дивизий, усиленные многочисленными артиллерийскими, инженерными и другими частями. Опираясь на Ярослав, Выхомовку, Острув, Радымно, превращенные в сильные узлы сопротивления, гитлеровцы создали также ряд опорных пунктов в глубине своей обороны. На направлении нашего предстоявшего удара вдоль западного берега реки на Перемышль сильно были укреплены Острув, Журавица.

Особенность вражеской обороны во всем этом районе состояла в довольно умелом использовании сложного рельефа местности. Наличие значительных высот делало большую часть данной территории непроходимой для танков. Наступавшие могли двигаться в основном лишь вдоль дорог. На их обороне и сосредоточил противник свои усилия. В то же время характер местности позволял гитлеровцам эффективно контратаковать во фланг, особенно с запада, наступавшие на узком участке на юг наши войска.

Все это было учтено при планировании и подготовке удара, который нам предстояло нанести во взаимодействии со 102-м стрелковым корпусом. Принятым решением предусматривалось наступать на Тучемны силами 40-й гвардейской танковой бригады, которая таким образом должна была прикрывать правый фланг корпуса. 45-й гвардейской танковой и 27-й гвардейской мотострелковой бригадам было приказано нанести удар на Острув. После овладения этой деревней мотострелковой бригаде предстояло наступать на юго-запад, в направлении Земохув, Холупки, Косеница, Кшивче, также обеспечивая войска корпуса с запада. 45-я же гвардейская танковая из Острува должна была вместе с 44-й, наносившей удар через Радымно, развивать наступление на Перемышль.

Такое решение было бы неосуществимым, если бы наш корпус действовал в одиночестве. Ибо при одновременном наступлении, по существу, в трех направлениях наши силы на каждом из них оказались бы недостаточными для достижения успеха. Однако, как уже сказано, на этот раз мы наступали не одни, а совместно со 102-м стрелковым корпусом. В частности, его главные силы взаимодействовали с 44-й и 45-й гвардейскими танковыми бригадами, а 117-я стрелковая дивизия — с 40-й.

Это обеспечивало нам необходимое превосходство сил на всех трех направлениях, создание достаточно мощной группировки для удара на Перемышль, прочное прикрытие с запада. Преимущество разработанного нами плана состояло и в том, что он позволял, во-первых, отвлечь часть сил противостоявшего врага с перемышльского направления, а во-вторых, — нанести удар по Перемышлю с севера и запада одновременно с войсками 3-й гвардейской танковой армии, наступавшей на этот город с востока.

Атака была назначена на утро 26 июля. Начать ее намечалось одновременно силами трех танковых бригад. Наиболее мощным должен был стать удар на Острув, который мы наносили 45-й гвардейской танковой и 27-й гвардейской мотострелковой бригадами. Однако для того, чтобы дезориентировать противника относительно наших намерений, было решено продемонстрировать накануне наступление 44-й гвардейской танковой бригады на Радымно и тем самым приковать внимание врага к этому участку.

Выполняя поставленную задачу, полковник И. И. Гусаковский выделил для удара на Радымно восемь танков под командованием заместителя командира 3-го танкового батальона капитана А. П. Иванова и мотострелковый батальон капитана К. Я. Усанова. Под вечер 25 июля они атаковали Радымно. Противник встретил их сильным артиллерийским, пулеметным и автоматным огнем. Преодолевая сопротивление гитлеровцев, танкисты и автоматчики ворвались на окраину Радымно. Обнаружив подход вражеских подкреплений с других участков, наши части прекратили атаку.

Как подтвердилось позднее, цель была достигнута: вражеское командование начало подтягивать силы к Радымно. Важным итогом атаки 25 июля было и то, что танкисты капитана Иванова и автоматчики капитана Усанова в ходе боя заняли более выгодные позиции для предстоявшего на следующий день наступления.

Утром 26 июля наступление начала та же 44-я гвардейская танковая бригада. Таким образом, противник, казалось, получил новое подтверждение своей оценке наших намерений наступать на Радымно. Но когда он окончательно уверовал в это, последовал еще более сильный удар на Острув, нанесенный 45-й гвардейской танковой и 27-й гвардейской мотострелковой бригадами во взаимодействии со стрелковыми войсками. Вражеская оборона была прорвана. Наши соединения овладели Острувом.

На этом закончились совместные действия бригад полковника Н. В. Моргунова и подполковника С. И. Кочура в наступлении на Перемышль. В соответствии с поставленной задачей первая из них продолжала наступление на юг, вторая же повернула на юго-запад.

Успешно атаковала противника в этот день и 44-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника И. И. Гусаковского. Учитывая, что ей предстояло прорывать оборону на наиболее сильно укрепленном участке, мы передали ей приданный корпусу 13-й истребительно-противотанковый полк, имевший 24 орудия. Это значительно увеличило огневую мощь бригады, обеспечило быстрое подавление вражеской артиллерии и отражение предпринятой гитлеровцами контратаки танками.

Сыграло свою роль и успешное наступление наших войск на Острув. Сбитое с толку командование противника начало теперь туда перебрасывать подкрепления, тем самым несколько ослабив оборону Радымно. В результате оно оказалось не в состоянии отразить удар на этот город, нанесенный 26 июля 44-й гвардейской танковой бригадой во взаимодействии с частью сил 102-го стрелкового корпуса. В тот же день Радымно был очищен от противника. Гитлеровцы поспешно отступали на юг, а вслед за ними устремились наши наступавшие войска.

44-й гвардейской танковой бригаде предстояло на пути к Перемышлю выбить противника из Журавицы. Наступавшая теперь вместе с ней 45-я гвардейская танковая бригада должна была овладеть населенными пунктами Уйковице, Коньковце и таким образом обойти город-крепость с запада. Правее продвигалась на Валовце 40-я гвардейская танковая, а еще западнее — на Средню — 27-я гвардейская мотострелковая бригада. За соединениями нашего корпуса выдвигались стрелковые части.

В то время как мы наступали на Перемышль с севера и обходили его с запада, 3-я гвардейская танковая армия и 1-й гвардейский кавалерийский корпус частью сил нанесли удар на этот город с востока. В тот момент и начал сказываться превосходный замысел командования фронта и неспособность гитлеровцев противопоставить ему какие-либо эффективные контрмеры. Чтобы представить это, нужно хотя бы вкратце обрисовать сложившуюся обстановку.

Как известно, Перемышль расположен по обоим берегам р. Сан. Вражеская оборона здесь, как и в районе Ярослава, опиралась на эту водную преграду и создавалась с целью воспрепятствовать преодолению реки нашими войсками. Но в районе Перемышля противник имел на восточном берегу сильное предмостное укрепление. В сочетании с прочной вражеской обороной по реке оно могло привести к затяжным боям за сильно укрепленный город-крепость.

Иначе обстояло дело теперь, когда нами была взломана оборона противника и форсирован Сан в районе южнее Ярослава. Нанося оттуда удар на Перемышль, мы вынудили вражеское командование бросить против нас значительные силы и тем самым содействовали наступлению с востока частей 3-й гвардейской танковой армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Вместе с тем их появление к востоку от Перемышля несколько облегчило и наши действия, ибо противник теперь оказался, как говорят, между двух огней и, чувствуя свою обреченность, уже к исходу 26 июля начал отходить.

Причем, если к востоку от Перемышля, на правом берегу Сана, он оставил лишь небольшие заслоны, то на левом, перед нашим корпусом, действовали сильные арьергарды. Они имели задачу во что бы то ни стало задержать наступавших и обеспечить планомерный отвод фашистских войск из района Перемышля на запад. Усилиям противника, как уже отмечено, способствовали условия местности, на которой имелись буквально считанные по пальцам танкопроходимые участки. Перекрыв их, гитлеровцы рассчитывали приостановить наше наступление.

Но эти надежды врага не оправдались. Вот как развивалось наступление войск 11-го танкового корпуса на Перемышль. Овладев населенным пунктом Радымно, 44-я гвардейская танковая бригада во взаимодействии с частями 102-го стрелкового корпуса в тот же день выбила противника из ряда населенных пунктов, а ее передовой отряд во главе с капитаном А. П. Ивановым к исходу дня подошел к Журавице. Здесь, в 4 км от Перемышля, наши танкисты и автоматчики были встречены сильным артиллерийским огнем. Посланный в разведку старший лейтенант Мусиенко по возвращении доложил, что противник двумя батареями противотанковых пушек, выставленными на окраине села, перекрыл единственный танкопроходимый участок.

Капитан Иванов принял решение переждать до наступления темноты. Укрыв танки в роще, он собрал командиров экипажей и изложил план атаки. Тем временем стемнело. «Тридцатьчетверки» с автоматчиками на броне подошли поближе к селу. Отряд приготовился к решительному броску. По сигналу капитана Иванова танки двинулись вперед. Ночная мгла озарилась вспышками выстрелов.

Не замедляя движения и ведя огонь из пушек и пулеметов, танкисты ворвались в село.

Фашистские артиллеристы были захвачены врасплох. Отряд без потерь вступил на улицы села. Автоматчики, спешившись, быстро очистили Журавицу от вражеских артиллеристов и пехотинцев. К этому времени сюда подошли главные силы 44-й гвардейской танковой бригады.

А передовой отряд, не задерживаясь, ушел дальше, к Перемышлю. Однако на подступах к его северной окраине, у кирпичного завода, пришлось остановиться: разведчики снова наткнулись на противотанковый заслон. Он перекрывал неширокую полоску земли между крутой горой, непреодолимой для танков, и высокой железнодорожной насыпью. Подъехавший полковник И. И. Гусаковский, выслушав доклад капитана Иванова, согласился с ним и предложил поискать пути обхода.

В разведку отправились на танке лейтенант П. Г. Петухов и техник-лейтенант С. С. Угнивенко. Безнадежно оглядев высившуюся справа гору, они повернули налево, к кирпичному заводу: нет ли за ним другой автомобильной дороги? Но ее не оказалось. Зато нашелся проход к узкоколейке. Узкий, но вполне пригодный для танков. Дальше можно было двигаться по насыпи узкоколейки, тянувшейся влево. Это позволяло выйти во фланг вражескому заслону.

Так увенчались успехом настойчивость разведчиков, их стремление выполнить поставленную задачу. Около полуночи по разведанному ими пути двинулись танки лейтенантов П. И. Сороки и И. А. Калашникова. Им предстояло атаковать врага во фланг, а остальным танкам отряда А. П. Иванова — нанести удар с фронта. Вслед за ними должны были наступать подошедшие главные силы бригады.

Тогда же действовавшие справа 40-я и 45-я гвардейские танковые бригады полковников Е. Я. Стысина и Н. В. Моргунова, разгромив противостоявшего врага, совместно с частями 117-й стрелковой дивизии достигли западных подступов к Перемышлю и заняли расположенные там населенные пункты Валовце и Коньковце. С востока подошли части 3-й гвардейской танковой армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса.

Последовали одновременные удары с нескольких сторон. Первыми ворвались в город танки лейтенантов П. И. Сороки и И. А. Калашникова, за ними — остальные машины капитана А. П. Иванова. На железнодорожную станцию Перемышль вышла группа самоходных установок во главе с командиром разведки 1454-го самоходно-артиллерийского полка старшим лейтенантом И. П. Солдатовым. Здесь были захвачены два эшелона с паровозами под парами и разгромлена вражеская комендатура станции.

Фашистский гарнизон, охваченный страхом перед окружением, бросил тяжелое вооружение и кинулся к западной окраине, пытаясь спастись бегством. Но уйти удалось немногим. Большая часть гитлеровцев была уничтожена или взята в плен.

К рассвету 27 июля воины 11-го гвардейского танкового и 102-го стрелкового корпусов полностью очистили от противника всю левобережную часть Перемышля. Правобережные кварталы заняли части 3-й гвардейской танковой армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Старинный город, который гитлеровское командование считало неприступной крепостью, был освобожден советскими войсками в течение одной ночи. 27 июля был взят и г. Ярослав, при овладении которым 8-й гвардейский механизированный корпус генерал-майора И. Ф. Дремова также взаимодействовал с частями 13-й армии.

Этот день стал знаменательной вехой в осуществлении Львовско-Сандомирской наступательной операции 1-го Украинского фронта. 27 июля его войсками были освобождены крупный хозяйственно-политический центр Украины областной город Львов, важный железнодорожный узел областной город Станислав и большое число других населенных пунктов.

В успешное овладение г. Львовом и разгром действовавшей в его районе крупной вражеской группировки существенный вклад внесли и воины 11-го гвардейского танкового корпуса. Стремительным прорывом к р. Сан они вместе с другими соединениями и частями 1-й гвардейской танковой армии обеспечили осуществление обходного маневра 3-й гвардейской танковой армии и нанесение ею удара на Львов с севера и запада. Эти действия совместно с наступлением 4-й танковой армии с юга, 38-й и 60-й армий с востока и привели к освобождению Львова.

Большое значение имело также форсирование р. Сан и овладение довольно обширной территорией на ее левом берегу, включая Перемышль и Ярослав. В результате армии правого крыла 1-го Украинского фронта вышли на подступы к Висле в выгодном для дальнейшего наступления районе.

Многое сделали для достижения этого успеха воины 11-го гвардейского танкового корпуса. Наступая на острие рассекающего клина правофланговых войск фронта, они одними из первых вышли к р. Сан, в сложных условиях с боем форсировали ее и, преодолев почти непроходимую для танков местность, прорвались в Перемышль и одновременно овладели многими населенными пунктами к западу от него. В ходе этих боев только войсками нашего корпуса было уничтожено 1170 вражеских солдат и офицеров, 11 танков, 43 артиллерийских орудия, 8 бронемашин и бронетранспортеров, захвачено много пленных, а также 7 паровозов, около 200 вагонов с грузами и 3 военных склада[131].

* * *

Утром 27 июля корпус по приказу командования армии перешел к обороне по левому берегу р. Сан на рубеже Кшивче — Коньковце — Перемышль. На этом участке река течет на северо-восток. Таким образом, став в оборону на ее левом берегу, мы преградили противнику пути отхода из района Львова на северо-запад.

Но стоять в обороне нам пришлось лишь до вечера. Хорошо, что соединения и части корпуса за день успели привести себя в порядок, пополнить боеприпасы, запас продовольствия и горючего. Ибо едва стемнело, как был получен приказ сдать занимаемый рубеж войскам 13-й армии и выступить в новый район сосредоточения в готовности к наступательным действиям.

Сборы, как говорится, были недолги. В ночь на 28 июля корпус начал 100-километровый марш через Ярослав в район Лежайска, откуда нам предстояло наступать дальше на северо-запад.

Глава восьмая Сандомирская эпопея

В район Лежайска мы двигались лесами, приняв все меры предосторожности, чтобы не привлечь к себе внимания вражеской авиаразведки. Пройдя до утра полпути, остановились на дневку, а следующей ночью продолжали марш.

В те дни скрытно перегруппировывалась к северу значительная часть войск 1-го Украинского фронта. Сюда, в полосу 3-й гвардейской армии, перемещались с львовско-перемышльского направления 13-я и 5-я гвардейские общевойсковые, 1-я и 3-я гвардейские танковые армии. Этой мощной группировке, согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования, предстояло развить стремительное наступление на северо-запад. Форсировав Вислу и захватив обширный плацдарм на ее западном берегу, войска 1-го Украинского фронта должны были тем самым создать благоприятные условия для дальнейшего наступления на Ченстохов, Краков и далее к границам Германии.

Главная роль при выполнении этой задачи возлагалась на танковые армии. В ходе предшествовавших боев войска 1-го Украинского фронта рассекли вражескую группу армий «Северная Украина» на две части, из которых одна отходила на юго-запад, к Карпатам, а другая — на северо-запад, к Висле. Для войск правого крыла фронта было очень важно достичь этой реки и форсировать ее раньше, чем противник укрепится на западном берегу и соберет там крупные силы.

От этого зависел успех всей операции. И обеспечить его должны были наши танковые армии как наиболее подвижные и маневренные объединения.

1-я гвардейская танковая армия имела задачу сосредоточиться в районе Лежайских лесов и во взаимодействии с 13-й армией нанести удар в направлении Хмелюв, Баранув, форсировать в этих районах Вислу и захватить плацдарм на противоположном берегу реки. На Хмелюв должен был наступать наш 11-й гвардейский танковый корпус, на Баранув — 8-й гвардейский механизированный.

* * *

Завершив за сутки 100-километровый марш, наш корпус к рассвету 29 июля сосредоточился невдалеке от Лежайска, в районе населенных пунктов Камень-Гурка — Лависко — Лентовня. Еще в пути нас застала радостная весть: 27 июля столица нашей Родины — Москва салютовала войскам 1-го Украинского фронта за освобождение Львова и Станислава, а на следующий день — за овладение Перемышлём и Ярославом. В частности, в приказе Верховного Главнокомандующего от 28 июля отмечалось большое значение форсирования р. Сан и взятия Перемышля и Ярослава — важных узлов коммуникаций и мощных опорных пунктов противника, прикрывавших пути на Краков. В числе перечисленных в приказе войск, которым объявлялась благодарность, был и наш 11-й гвардейский танковый корпус.

Известие об этом было лучшим подарком для всего личного состава корпуса. Позади у нас были 10 дней непрерывных боев, в ходе которых соединениям и частям пришлось форсировать две значительные водные преграды — Буг и Сан. Вполне понятна усталость, буквально валившая с ног наших воинов. Но ее как рукой сняло, едва радио донесло из Москвы слова приказа Верховного Главнокомандующего и гром победного салюта.

Огромное воодушевление, владевшее все эти дни личным составом, еще больше возросло. И в этой обстановке высокого наступательного порыва воины корпуса деятельно, энергично готовились к нанесению нового удара по врагу и к броску через Вислу.

Эта река по обоим берегам закрыта дамбами. Ее режим регулируется гидротехническими сооружениями. Любое его нарушение, как и малейшее повреждение дамб, грозило разливом воды по всей пойме. А это, в свою очередь, могло во много раз усложнить организацию переправы войск. Впрочем, фашистское командование не успело разрушить дамбы. Видимо, оно не пошло на это потому, что в таком случае не смогли бы переправиться через Вислу все еще находившиеся к востоку от нее и отступавшие под ударами наших войск остатки разгромленных немецких дивизий.

Другая причина, несомненно, состояла в том, что мы вышли к Висле неожиданно для врага.

Надо сказать, что в район сосредоточения, а затем и в исходный район нам удалось выйти незамеченными противником. Правда, как теперь мы знаем из трофейных документов, 30 июля в журнале боевых действий немецкой 4-й танковой армии появилась следующая запись: «…Подтверждается обнаруженное разведкой средствами связи изменение направления действий 11-го гвардейского танкового и 8-го гвардейского механизированного корпусов 1-й гвардейской танковой армии противника, которые повернули на север и продвигаются в треугольнике, ограниченном рр. Сан и Висла… Это обстоятельство заставляет сделать вывод, что противник принял новый оперативный план: ударом 1-й гвардейской танковой армии через Вислу в направлении Островец, Радом охватить фланги и взломать нашу линию обороны, созданную на р. Висла, после чего войти в оперативное взаимодействие с войсками, наступающими восточнее и юго-восточнее Варшавы…»[132].

Но к тому времени мы были уже не на пути к Висле, как полагал противник, а на берегу этой реки и даже успели частью сил форсировать ее. Таким образом, наши войска выполнили задачу по упреждению врага. Однако поскольку 30 июля форсирование реки только начиналось, немецко-фашистское командование тотчас же начало принимать меры, направленные на то, чтобы помешать переправе советских войск и отбросить их к востоку. Это сразу обострило обстановку, которая осложнялась также трудными условиями форсирования Вислы.

Да и в целом борьба войск правого крыла фронта за переправы через Вислу развивалась не совсем так, как предполагалось.

Известно, что планом фронтовой операции предусматривалось форсирование этой реки на широком фронте. При этом 3-я гвардейская армия должна была овладеть г. Сандомиром, захватив плацдармы на участке от Зембожина до Конар, 13-я — от Конар до Паланца. В полосе последней предстояло форсировать Вислу на участке Майдан — Баранув 1-й гвардейской танковой армии, а южнее — 3-й гвардейской танковой армии.

Ход событий же был следующим. 3-й гвардейской армии не удалось полностью выполнить задачу. Ее войска овладели лишь небольшими участками левого берега, после чего противник сумел приостановить дальнейшее форсирование реки и расширение плацдармов. 3-я гвардейская танковая армия, наступавшая к Висле слева от нас, повернула свои главные силы на Баранув, стремясь использовать успех, достигнутый в этом районе 8-м гвардейским механизированным корпусом нашей армии и 162-й стрелковой дивизией 13-й армии.

В результате фронт форсирования сузился. Главные события развернулись на участке Майдан — Баранув, где борьбу за переправы вела наша 1-я гвардейская танковая армия совместно с частями 450-й и 162-й стрелковых дивизий 13-й армии. Причем и здесь условия были не везде одинаковы.

Наиболее благоприятными они оказались в районе Баранува, где переправлялись левофланговый 8-й гвардейский механизированный корпус 1-й гвардейской танковой армии и 162-я стрелковая дивизия 13-й армии. Там противник в первые дни не имел крупных сил ни на восточном, ни на западном берегах реки. Благодаря этому переправа в районе Баранува в тот период подверглась в основном лишь налетам вражеской авиации, с которой вели успешную борьбу наши истребители и зенитчики.

Кроме того, еще 29 июля в районе Баранува форсировал реку 6-й мотоциклетный полк под командованием майора В. Н. Мусатова. Действуя в качестве передового отряда 1-й гвардейской танковой армии, он имел задачу первым выдвинуться к Висле, захватить паромы и другие переправочные средства, с их помощью достичь левого берега и овладеть небольшим плацдармом в районе Хмелюв и Баранув. Это должно было обеспечить быструю переправу обоих наших корпусов.

Разумеется, переправочных средств полк обнаружил мало. Почти все они были угнаны врагом. Наших мотоциклистов он встретил огнем с противоположного берега. Не увенчались успехом и поиски бродов. Да и откуда было им взяться, если Висла на этом участке имела глубину свыше 2 м. Тем временем появилась вражеская авиация, атаковавшая мотоциклистов на бреющем полете. Наших истребителей пока в воздухе не было. В результате полк майора Мусатова был остановлен. Лишь ночью под прикрытием темноты ему удалось частью сил вплавь и на подручных средствах форсировать реку, но только в районе Баранува.

Это облегчило задачу подошедших туда на следующий день 8-го гвардейского механизированного корпуса и 162-й стрелковой дивизии.

Иначе сложилась обстановка на правом фланге 1-й гвардейской танковой армии, в районе Майдана, где должен был форсировать Вислу наш 11-й гвардейский танковый корпус совместно с 350-й стрелковой дивизией. Выйдя к реке на участке Нагноюв — Махув — Хмелюв, мы также не обнаружили здесь ни бродов, ни каких-либо переправ. Правее, у Тарнобжега, имелся паром, но там сильно укрепился противник, сосредоточивший в районе этого города части двух пехотных дивизий — 72-й и 88-й, а также значительное число танков и артиллерии.

Он немедленно предпринял оттуда контратаки. Пришлось выдвинуть для прикрытия правого фланга корпуса и обеспечения переправ 27-ю гвардейскую мотострелковую и 40-ю гвардейскую танковую бригады с приданными артиллерийскими частями. Быстро развернувшись фронтом на север, они заняли оборону и стойко отражали непрерывные вражеские контратаки, предпринимавшиеся при поддержке крупных сил авиации.

Оценив обстановку, командование корпуса приняло решение начать форсирование реки, не ожидая подхода штатных переправочных средств.

Задача проложить дорогу войскам корпуса на левый берег выпала передовому отряду 44-й гвардейской танковой бригады в составе 3-го танкового батальона, которым теперь командовал капитан А. П. Иванов, и мотострелкового батальона во главе с капитаном К. Я. Усановым. В его распоряжении имелась лишь одна рыбачья лодка, которую разыскали и доставили местные жители. Первыми должны были двинуться на противоположный берег добровольцы-автоматчики. Одновременно командиру 134-го гвардейского саперного батальона майору И. А. Бирюкову было приказано приступить к переправе мотострелковых частей на подручных средствах, а также на сколоченных наскоро из бревен плотах.

Все это происходило в ночь на 30 июля. И еще до рассвета под прикрытием огня нашей артиллерии и танков начала переправляться на рыбачьей лодке и самодельных плотах рота автоматчиков во главе со старшим лейтенантом В. С. Юдиным, парторгом и комсоргом мотострелкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады лейтенантом Г. И. Тимошенко и старшиной С. З. Савицким.

Отважные воины действовали быстро и решительно. Противник, обнаружив плывущие лодку и плоты, открыл по ним бешеный огонь. Но автоматчики не дрогнули. 250 м, отделявшие их от левого берега, первой в считанные минуты преодолела лодка, управляемая парторгом Тимошенко. За ней причалили плоты. Часть их утонула в реке, но находившиеся на них бойцы добрались вплавь.

Задача состояла не только в том, чтобы удержаться у кромки берега. Нужно было расширить захваченный клочок земли, превратить его хотя бы в небольшой плацдарм, способный обеспечить наведение переправы для наших главных сил, стремительно подходивших к Висле с юго-востока.

И автоматчики во главе со старшим лейтенантом Юдиным смело атаковали противника. При этом они взаимодействовали с передовым отрядом 350-й стрелковой дивизии 13-й армии, также переправившимся на подручных средствах. Это была группа разведчиков и бойцов батальона капитана А. И. Якушева из 1178-го стрелкового полка подполковника Ф. А. Барбасова. Наступая совместно с ними, отряд старшего лейтенанта Юдина смелым и решительным ударом оттеснил противника от берега к деревням Старый и Новый Ходкув. А затем в ожесточенном бою выбил его и из этих населенных пунктов.

Наступившее утро осветило незабываемую картину. На всевозможных подручных средствах и легких плотах, а кое-где и вплавь преодолевали Вислу мотострелковые подразделения 44-й гвардейской танковой бригады. На соседнем участке темп же способами форсировал реку батальон автоматчиков 45-й гвардейской танковой бригады. На правом берегу саперы уже разгружали прибывшие понтоны, спускали их на воду и с поразительной быстротой собирали паромы.

* * *

А вокруг на земле, в воде и в воздухе кипел бой. Фашистская авиация пыталась бомбо-штурмовыми ударами воспрепятствовать нашим усилиям по форсированию реки. С левого берега по переправляющимся подразделениям продолжали вести яростный огонь вражеские артиллерия и минометы. А на правом фланге корпуса не прекращались контратаки противника из района Тарнобжега.

И все же первый успех уже был достигнут. Важную роль в обеспечении переправы сыграли смелые действия автоматчиков 44-й гвардейской танковой бригады, овладевших Старым и Новым Ходкувом, а также атака на деревню Посечна, с ходу предпринятая переправившейся мотострелковой ротой 45-й гвардейской танковой бригады. В результате захваченный плацдарм был расширен и составлял 2–3 км по фронту и столько же в глубину.

Искреннюю благодарность воинов корпуса заслужили наши славные воздушные бойцы. Краснозвездные истребители в основном нейтрализовали в этот день действия фашистской авиации в районе переправы. Отлично потрудились и зенитные части корпуса.

27-я гвардейская мотострелковая и 40-я гвардейская танковая бригады успешно отражали вражеские контратаки с севера.

Напряженный характер приняла деятельность штабов корпуса, бригад и частей усиления и обеспечения. На их плечи легло проведение всех мероприятий по организации четкого взаимодействия войск и их последовательной переброски на противоположный берег, планирование и руководство боевыми действиями по расширению первоначально захваченных плацдармов, а в 27-й гвардейской мотострелковой и 40-й гвардейской танковой бригадах еще и по отражению вражеских атак из района Тарнобжега.

Со всем этим с честью справились как штаб корпуса, возглавляемый полковником Н. Г. Веденичевым, так и штабы наших соединений и частей. Подтверждением тому были слаженные действия войск. Организация переправы была продумана во всех деталях.

И прежде при форсировании рек мы часто применяли дымовые завесы на широком фронте, мешавшие вражеской авиации обнаружить наши переправы и значительно снижавшие действенность огня артиллерии противника. На этот раз было заблаговременно заготовлено такое число дымовых шашек, которое позволило нашей роте химической защиты совместно с соответствующими подразделениями полков весьма эффективно прикрыть переправы через Вислу.

К самому берегу были выдвинуты две артиллерийские батареи, специально предназначенные для уничтожения обнаруженных в реке вражеских мин.

В исключительно трудных условиях самоотверженно действовали наши гвардейцы-саперы. Работая под огнем врага, они вновь показали себя бесстрашными и умелыми тружениками войны. Командир батальона майор А. И. Бирюков четко организовал действия своих подразделений. Одно из них под руководством старшины А. В. Рябова быстро разгружало подходившие машины. Несколько точных движений, и большие плоскодонные лодки типа ДСЛ уже на воде. Проходят считанные минуты, и у берега стоят паромы. Каждый из них составлен из двух лодок и способен перевозить не только людей, но и орудия, боеприпасы.

Артиллеристы были уже наготове. Быстро выдвинув пушки из-за прибрежных кустов, они вкатили их на досчатые настилы паромов. Погрузили боеприпасы. Саперы тотчас же взялись за весла. Артиллерия начала переправу. Невдалеке с такой же стремительностью работали части 6-й понтонно-мостовой бригады полковника Я. А. Берзина. Они сооружали большегрузные паромы для танков.

Обстановка оставалась крайне напряженной. Несмотря на усиленное прикрытие с воздуха, вражеской авиации нередко удавалось бомбить наши части. Фашистские самолеты, заходя со стороны солнца, что позволяло им оставаться незамеченными, один за другим пикировали на переправы и сбрасывали свой смертоносный груз. Заговорила и артиллерия противника, стрелявшая с закрытых позиций. В такой обстановке многое зависело от опытности, мастерства наших понтонеров.

И они проявили не только большое искусство в своем опасном деле, но и величайшую отвагу и самоотверженность. В течение трех суток без сна и отдыха под бомбами и снарядами работали рулевые паромов ефрейторы А. Ф. Ковальский и З. Н. Ахметзянов. Вокруг с визгом летели осколки, вздымались высокие водяные столбы от разрывов снарядов. А двое бесстрашных рулевых упрямо вели свои паромы. Бесчисленное количество рейсов совершили они, доставляя на левый берег взвод за взводом, орудие за орудием.

Только в течение одной ночи на 31 июля ефрейтор Ахметзянов переправил роту автоматчиков, 12 76-мм орудий и 70 ящиков боеприпасов. Не меньше перевез и ефрейтор Ковальский. Сколько раз в эти невыразимо трудные дни и ночи бомбы и снаряды рвались совсем рядом, сколько осколков впивалось в паромы! Промедли — и люди, орудия, боеприпасы пойдут ко дну. Но рулевые были все время начеку. Они мгновенно затыкали пробоины заранее заготовленными пробками, а если их не хватало, то и всем, что попадалось под руку. Ахметзянов и Ковальский пускали для этого в ход даже свои гимнастерки. Тем временем саперы и артиллеристы котелками вычерпывали воду.

Умело руководил переправой старшина Рябов. Он отлично приноровился к обстановке: едва вражеская артиллерия начинала нащупывать маршрут парома, он быстро менял его, и фашистские снаряды вновь не достигали цели.

Большую помощь оказывал парторг саперной роты ефрейтор М. Е. Волков. Он поспевал повсюду, везде помогал словом и делом, брался за самую сложную и опасную работу. Когда переправа войск корпуса уже подходила к концу, неутомимый, отважный воин, являвшийся примером для всей роты, был смертельно ранен. Провожая своего парторга гвардии ефрейтора Михаила Егоровича Волкова в последний путь, боевые друзья поклялись сражаться так, как он их учил, и отомстить за его смерть врагу.

Родина высоко оценила мужество и отвагу, самозабвенный труд личного состава 134-го гвардейского саперного батальона при переправе через Вислу. Большое число его воинов было награждено орденами и медалями. А ефрейторы А. Ф. Ковальский и З. Н. Ахметзянов были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.

В первые два дня после нашего выхода к Висле работала лишь одна паромная переправа, причем, сооруженные 30 июля причалы пришлось уже на следующий день переделывать. Это объяснялось тем, что уровень воды в Висле неожиданно поднялся на 25–30 см. Но и новая трудность была успешно преодолена. В результате к исходу 31 июля корпус переправил на левый берег мотострелковые батальоны 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад, 15 танков, 6 самоходных установок СУ-85, 11 57-мм артиллерийских орудий и столько же автомашин с боеприпасами и горючим.

Наибольшими силами на плацдарме, захваченном нашим корпусом, в те дни располагала 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского, первой начавшая переправу. Ее танковые и мотострелковые подразделения, а также автоматчики 45-й гвардейской танковой бригады, части корпусной артиллерии, взаимодействуя с пехотой 350-й стрелковой дивизии и тесня противника, шаг за шагом расширяли плацдарм. К исходу 31 июля они вышли к населенному пункту Кшицин. В тот день части нашего корпуса, наступая на западном берегу, установили непосредственную связь с действовавшими слева частями 8-го гвардейского механизированного корпуса.

Таким образом, два плацдарма были объединены в один. Теперь его размеры стали довольно внушительными. Они достигали около 15 км по фронту и почти 10 км в глубину.

Между тем, на восточном берегу 27-я гвардейская мотострелковая и 40-я гвардейская танковая бригады подполковника С. И. Кочура и полковника Е. Я. Стысина продолжали отражать контратаки противника с севера. Бои здесь носили очень ожесточенный характер. Это можно увидеть хотя бы на примере действий артиллеристов 27-й гвардейской мотострелковой бригады 31 июля.

Прорвавшись на подступы к огневым позициям батареи лейтенанта А. Н. Азарова, гитлеровцы, несмотря на большие потери, бешено рвались вперед. Это была уже их третья контратака за день. Первые две были отражены гвардейцами-артиллеристами. Теперь же врагу удалось приблизиться к ним почти вплотную. В ходе боя были моменты, когда фашистов отделяли от батареи не более 100 м.

Но именно это незначительное пространство стало непреодолимым для врага. Ряды контратакующих таяли на глазах. А гитлеровцы продолжали лезть напролом. Буквально по трупам своих солдат они подбирались к батарее с двух сторон. Но так и не смогли прорваться сквозь стену огня. Тогда они разделились на две группы, и одна из них начала обходить артиллеристов с тыла.

Гвардейцы не дрогнули. Картечью, гранатами, огнем автоматов они уничтожили обходившую группу. Разъяренные гитлеровцы вновь полезли с фронта, одновременно выкатив пушку на прямую наводку. Однако наши артиллеристы и на этот раз опередили противника. Первым же снарядом вражеская пушка была уничтожена вместе с прислугой. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили атаки.

Ни на шаг не отступили отважные артиллеристы во главе с лейтенантом А. Н. Азаровым. Многие из них получили ранения, было повреждено одно из орудий. Но контратаку они отбили. При этом враг потерял только убитыми более 150 солдат и офицеров, пушку и 14 пулеметов противника.

Так сражались все воины обеих наших бригад, сдерживавших натиск частей 72-й и 88-й пехотных дивизий со стороны Тарнобжега. Здесь врагу не удалось отвоевать ни одного метра на занятом нами рубеже.

* * *

Однако если в первые два дня противник лишь в районе Тарнобжега располагал силами для активных действий против наших войск на восточном берегу, то теперь он начал создавать еще более крупную группировку в районе населенного пункта Мелец. Там сосредоточивались 24-я и 23-я танковые дивизии немецкой 4-й танковой армии. И уже 1 августа первая из них частью сил нанесла удар по левому флангу 1-й гвардейской танковой армии. Замысел врага состоял в том, чтобы одновременными ударами из Тарнобжега и Мелеца восстановить связь между своими войсками в районе Сандомира и 4-й танковой армией, отрезать и уничтожить наши части как на плацдарме за Вислой, так и у переправ на восточном берегу.

Угроза была вполне реальная. В отличие от правого фланга 1-й гвардейской танковой армии, где контратаки врага успешно отражал частью сил наш 11-й гвардейский танковый корпус, обстановка на левом фланге армии оказалась чрезвычайно опасной.

Переправлявшийся там, в районе Баранува, 8-й гвардейский механизированный корпус действовал главными силами уже на западном берегу. На восточном же он не имел прикрытия слева, со стороны Мелеца, поскольку туда должна была выйти 3-я гвардейская танковая армия. Но последняя к тому времени повернула к северу и выдвигалась к Висле по проложенному нами маршруту, чтобы, как уже отмечено, переправиться в районе Баранува, используя успех 1-й гвардейской танковой и 13-й армий.

Это решение командования 3-й гвардейской танковой армии в дальнейшем сыграло важную роль во всех отношениях. Оно не только позволило этой армии в кратчайший срок форсировать Вислу, но и обеспечило участие ее войск в последующем разгроме мелецкой группировки противника. Однако к 1 августа она находилась еще на значительном расстоянии от реки, в результате чего левый фланг 1-й гвардейской танковой армии оказался оголенным. Это и сделало контрудар мелецкой группировки врага весьма опасным. Тем более, что фронт переправы 11-го гвардейского танкового и 8-го гвардейского механизированного корпусов был очень узким. Он составлял всего несколько километров.

Эту небольшую горловину нашего прорыва к Висле противник и рассчитывал закрыть двусторонним ударом из района Тарнобжега и Мелеца. И в случае его успеха положение наших войск на восточном берегу у переправы и на зависленском плацдарме могло стать угрожающим. Причем не только вследствие действий тарнобжегской и мелецкой группировок врага, но и потому, что в этот период немецко-фашистское командование подтягивало к Висле в район Сандомира все силы, какие только оно могло снять с других участков советско-германского фронта. Сюда оно бросило и крупные резервы.

Несколько забегая вперед, отмечу, что с конца июля до середины августа вражеское командование перебросило в состав противостоявшей 1-му Украинскому фронту группы армий «Северная Украина» 17 дивизий. Семь из них, в том числе три танковые, прибыли из группы армий «Южная Украина», еще семь — из Германии и три — из Венгрии. Кроме того, в районе Сандомира были сосредоточены несколько батальонов сверхтяжелых танков «королевский тигр» и шесть бригад штурмовых орудий. Сюда же было переведено управление 17-й армии, чьи войска потерпели сокрушительный разгром в Крыму[133].

* * *

Сосредоточением всех этих сил немецко-фашистское командование рассчитывало остановить наши войска на Висле и таким образом наверстать упущенное в последние июльские дни. Для этого оно и пыталось прежде всего уничтожить 1-ю гвардейскую танковую и 13-ю армии с их переправами, предварительно отрезав их с востока силами своих тарнобжегской и мелецкой группировок.

Таким образом, от исхода этой попытки врага зависел характер всей дальнейшей борьбы за Вислу. Осуществит противник свой план — значит нашим войскам нужно будет все начинать сначала, причем в несравненно худших условиях, определявшихся переброской крупных вражеских резервов к Висле. Сорвем мы его попытку — следовательно, сохраним в своих руках переправы, удержим и расширим зависленский плацдарм.

Положение на правом фланге 1-й гвардейской танковой армии само по себе уже не внушало серьезных опасений. Здесь наш 11-й гвардейский танковый корпус силами мотострелковой и танковой бригад подполковника Кочура и полковника Стысина в ходе двухдневных боев измотал и обескровил тарнобжегскую группировку. Это позволило нам с рассвета 1 августа начать переправу части сил обеих бригад на западный берег, а остальными их силами во взаимодействии с 171-й стрелковой дивизией 13-й армии перейти в наступление на север. Враг упорно цеплялся за свои позиции, но под натиском наших войск медленно, с боями отходил на Тарнобжег.

Именно в это время нанесла удар мелецкая группировка, стремившаяся обойти нас с востока и соединиться с тарнобжегской. На ее пути оказались лишь мелкие подразделения 8-го гвардейского механизированного корпуса. Ни они, ни брошенный в бой личный состав тыловых служб не могли, конечно, остановить натиск частей 24-й танковой дивизии противника.

Расстояние между двумя вражескими группировками не превышало 5 км, когда навстречу гитлеровцам, наступавшим из района Мелеца, командующий 1-й гвардейской танковой армией выдвинул свой резерв — 64-ю гвардейскую танковую бригаду. Это славное соединение, уже не раз отличалось в боях с врагом, в том числе и при освобождении г. Черновцы, когда оно действовало в составе нашего корпуса. Отважно и умело сражалась бригада под командованием подполковника И. Н. Бойко и теперь.

Бригада стремительно выдвинулась в Кольбушево. Противник, наступавший с юга вдоль Вислы, не имел возможности обойти этот населенный пункт, так как здесь сходились все дороги, по которым он мог наступать, — из Дембицы, из Сильвановки и из Щуцина. Подполковник Бойко поставил свои танки в засаду таким образом, что они перехватили все возможные пути подхода врага. Он подготовил также запасные позиции.

Вот показались танки противника. Подпустив их поближе, гвардейцы внезапно открыли огонь. Передние фашистские машины мгновенно охватило пламя. Шедшие позади начали обходить их, открыв стрельбу по засаде. Но гвардейцы уже успели сменить позиции. Новые залпы, и еще несколько вражеских танков загорелись. Гитлеровцы начали пятиться назад. Преследуя их, наши танкисты подбили еще несколько фашистских машин. В этом бою бригада сожгла и подбила 28 танков противника, понеся сравнительно небольшие потери. Враг был остановлен и в тот день уже не пытался возобновить наступление.

Зато во второй половине дня вновь предприняла контратаку тарнобжегская группировка. На этот раз здесь совместно с пехотой действовали танки, переброшенные, видимо, с западного берега. Контратаку поддерживала авиация.

В результате на правом фланге 1-й гвардейской танковой армии сложилась своеобразная обстановка.

Главные силы нашего 11-го гвардейского танкового корпуса были уже переправлены на западный берег и вели там напряженные бои за расширение плацдарма. Они выполняли также поставленную командованием армии задачу по овладению населенным пунктом Капшивница с целью перехвата коммуникаций, связывавших тарнобжегскую группировку противника с западным берегом. Одновременно корпус частью сил на восточном берегу перешел, как уже отмечено, в наступление на север. Здесь наши танки с десантом автоматчиков, мотострелковые батальоны, артиллерийские части и 270-й гвардейский минометный полк с боями продвигались в направлении Тарнобжега. Во второй половине дня они вышли на подступы к этому городку.

Но в те же часы, когда наши войска громили тарнобжегскую группировку, часть ее сил прорвалась несколько восточнее и двинулась к переправе в районе Махува. Этот небольшой отряд был, конечно, не в состоянии существенно изменить обстановку, поскольку тарвобжегокая группировка в целом уже была обречена, а мелецкая — остановлена. Однако он мог причинить немалый ущерб нашей махувской переправе, где оставались лишь саперные части с небольшим прикрытием.

Гитлеровцы подошли к переправе на расстояние выстрела. И хотя сюда добрались лишь несколько танков и небольшая группа автоматчиков противника, все же им удалось обстрелять построенный саперами мост. Один из снарядов сорвал раму, служившую опорой. Уже в воде ее ухватили саперы из взвода лейтенанта Попова. Под пулеметным огнем вражеских самолетов они начали устанавливать раму на место. А в это время наши автоматчики, артиллеристы и пришедшие им на помощь солдаты и офицеры тыловых служб довершили разгром прорвавшихся к переправе танков и пехоты противника.

На следующее утро батальоны 40-й гвардейской танковой бригады полковника Е. Я. Стысина завязали бои за Тарнобжег. Громя противника, танки ворвались на южную окраину городка. Однако встретили здесь сильное огневое сопротивление и вскоре были вынуждены отойти на исходные позиции.

Враг прилагал отчаянные усилия, чтобы отбросить наши части на юг. В течение 2 августа он предпринял несколько «психических» атак. Пьяные гитлеровцы, горланя и ведя неприцельную стрельбу, во весь рост двигались на наши позиции. Но устрашить гвардейцев им не удалось. Танки полковника Стысина, маневрируя на поле боя, в упор расстреляли фашистов.

Решающая схватка здесь произошла 3 августа. В этот день части нашего корпуса и 171-й стрелковой дивизии нанесли несколько сильных ударов по тарнобжегской группировке противника. Входившие в ее состав 72-я и 88-я пехотные дивизии, уже основательно потрепанные в предшествующих боях, были разгромлены. Их остатки бежали за Вислу. Наши части в тот же день освободили не только Тарнобжег, но и соседние населенные пункты Стале и Мехоцин. Угроза правому флангу 1-й гвардейской танковой армии была, таким образом, ликвидирована.

Однако на левом фланге обстановка вновь начала обостряться. С утра 3 августа, когда еще шли бои за Тарнобжег, противник предпринял новую контратаку из Мелеца, на этот раз более крупными силами — 23-й и 24-й танковыми дивизиями с частями усиления.

К тому времени 3-я гвардейская танковая армия успела переправить в районе Баранува часть своих войск на западный берег. Главные же ее силы еще только выдвигались к переправе. С ними и столкнулись вражеские 23-я и 24-я танковые дивизии. Завязались тяжелые бои, длившиеся до 6 августа. Втянутыми в них оказались не только 3-я гвардейская танковая армия, но и 5-я гвардейская, введенная 4 августа в бой на этом направлении командованием фронта с целью быстрейшего разгрома Мелецкой группировки противника.

Осложнилось и положение на участке 13-й армии — на восточном берегу Вислы к северу от Тарнобжега. Ее войска были там контратакованы значительными силами противника и также втянулись в затяжные бои.

Между тем, приказ фронта требовал от 1-й и 3-й гвардейских танковых и 13-й армий начать с утра 6 августа совместное наступление на западном берегу Вислы с целью разгрома всей сандомирской группировки противника[134]. Поскольку же две из них — 13-я и 3-я гвардейская танковая — оказались связаны боями на восточном берегу, то на западном они могли лишь частью сил взаимодействовать с 1-й гвардейской танковой. Это значительно усложнило задачу последней, состоявшую в том, чтобы наступать с зависленского плацдарма в направлении Властув, Стодолы, Ожарув[135].

Армия и в ее составе наш 11-й гвардейский танковый корпус приступили к выполнению этой задачи.

* * *

Еще 1 августа войска корпуса совместно с частями 350-й стрелковой дивизии вновь расширили плацдарм. На дорогу, ведущую к Копшивнице, вышли 44-я и батальон автоматчиков 40-й гвардейских танковых бригад. А 45-я в тот день завершила переправу танков и выдвинулась с боями в район Склипачевцы. В последующие дни, после разгрома тарнобжегской группировки противника, на плацдарм были переброшены также 27-я гвардейская мотострелковая, главные силы 40-й гвардейской танковой бригад и части усиления.

Таким образом, к 6 августа корпус всеми своими силами вел бои на плацдарме. В тот день мы и приступили к выполнению задачи, поставленной командованием 1-й гвардейской танковой армии в соответствии с директивой фронта. Теперь мы наступали на северо-запад с целью выхода в тыл сандомирской группировки врага. При этом 40-я гвардейская танковая бригада полковника Е. А. Стысина находилась в резерве командарма, а корпусу вновь была подчинена 64-я гвардейская танковая бригада подполковника И. Н. Бойко. Наступали мы широким фронтом, имея все четыре бригады в первом эшелоне.

В ночь на 7 августа корпус вышел в район Гурки и форсировал здесь р. Копшивянку. Утром продолжалось наступление на ее северном берегу. Преодолевая все более усиливавшееся сопротивление противника, войска корпуса неуклонно продвигались вперед. Начав наступление в северо-западном направлении, мы в дальнейшем повернули прямо на север, все глубже обходя Сандомир.

В первый же день после форсирования р. Копшивянки 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского овладела деревнями Курув и Липник, перерезав шоссе Сандомир — Опатув. В этих боях особо отличился экипаж танка младшего лейтенанта И. Ф. Зыкова. При отражении вражеской контратаки он уничтожил две минометные батареи, два противотанковых орудия и до роты гитлеровцев[136].

Контратакована была и 64-я гвардейская танковая бригада. В ожесточенном бою она отбросила отряд фашистских танков с пехотой, поддерживаемых полевой и самоходной артиллерией. Уже в полдень 7 августа танкисты дважды Героя Советского Союза И. Н. Бойко продвинулись в район Герчице. Столь же успешно наступали действовавшие совместно 45-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады полковника Н. В. Моргунова и подполковника С. И. Кочура. Они в тот день вышли в район Властув — Гробина.

Слева от нас, еще глубже обходя сандомирскую группировку противника, наступал 8-й гвардейский механизированный корпус генерал-майора И. Ф. Дремова.

Характер наступления не оставлял у вражеского командования сомнений относительно наших намерений. Об этом свидетельствует ряд трофейных документов. Так, уже 8 августа в журнале боевых действий немецкой 4-й танковой армии появилась следующая запись: «…Значительные силы 8-го гвардейского механизированного и 11-го гвардейского танкового корпусов противника прорвали наш фронт и продвинулись через брешь между Властув и Клепчанув (юго-восточнее Опатув) в северном направлении. Противник стремится выйти на шоссе Опатув — Ожарув и, повернув на северо-восток, нанести удар в тыл нашим войскам, обороняющим линию р. Висла»[137].

Разумеется, немедленно началось усиление противостоявших нам войск. Поэтому 9 августа, когда соединения и части нашего корпуса, форсировав р. Опатувку, вышли на рубеж (иск.) Трохолице — Лопата — Адамув — Малице, перед нашим фронтом оказались крупные силы двух танковых дивизий противника, пополненных маршевыми батальонами и усиленных артиллерией и шестиствольными реактивными минометами.

Завязались ожесточенные бои, в ходе которых гитлеровцы неоднократно переходили в контратаки. Их попытки отбросить корпус за р. Онатувку не увенчались успехом. Однако и наше наступление было приостановлено. Это легко понять, если учесть, что после тяжелых боев за переправу через Вислу, захват и расширение плацдарма на ее западном берегу в составе корпуса оставалось всего около 40 танков. Ввиду значительного превосходства сил противника пришлось перейти к обороне на достигнутом рубеже.

В этих тяжелых боях отважно и умело действовали воины всех соединений и частей корпуса. Как всегда, пример мужества и бесстрашия показал личный состав 44-й гвардейской танковой бригады полковника И. И. Гусаковского. Вот лишь один из примеров величайшей самоотверженности ее солдат и офицеров.

Во время одной из многочисленных контратак гитлеровцам удалось почти вплотную подойти к огневым позициям артиллерийской батареи бригады и окружить ее. Гвардейцы-артиллеристы огнем своих орудий уничтожили уже немало фашистов. Но вот кончились снаряды. В ход пошли гранаты, автоматы. Но силы были неравными, и уже приближалась трагическая развязка. И тут пришла помощь.

Гитлеровцев, подбиравшихся к батарее, атаковала группа автоматчиков во главе с командиром мотострелкового батальона капитаном К. Я. Усановым.

Громя противника, автоматчики отбросили его и, преследуя, вырвались далеко вперед. Этим воспользовался враг. Бросив в бой свежие силы, он отрезал группу капитана Усанова. Ее положение было, казалось, безнадежным. Но храбрый и опытный командир организовал круговую оборону. Противник непрерывно атаковал наших воинов, обрушивая на них огонь из всех видов оружия.

И все это выдержала горстка смельчаков. Воодушевляемые коммунистом К. Я. Усановым, автоматчики стойко оборонялись. А тем временем их командир провел рекогносцировку местности и определил наиболее выгодное направление для прорыва. Бойцы приготовились. Выпрыгнув из окопов, они дружно ринулись на врага, громя его гранатами и огнем автоматов. Впереди атакующих был их командир. Бой перешел в рукопашную схватку. Наши воины словно тараном прорвали кольцо и вышли из окружения.

В последний момент осколком вражеской мины был сражен капитан К. Я. Усанов, один из храбрейших офицеров корпуса. Под его командованием батальон отличился во многих боях. Он одним из первых ступил и на западный берег Вислы, сыграв немалую роль в захвате и дальнейшем расширении плацдарма. Указом Президиума Верховного Совета СССР капитану К. Я. Усанову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Упорные бои, в которых все воины корпуса проявили мужество и отвагу, продолжались на северном берегу Опатувки по 14 августа. В те дни в войска корпуса пришла радостная весть об Указе Президиума Верховного Совета СССР от 10 августа, которым наши соединения и части за боевые успехи при форсировании р. Сан и овладении городами Перемышлем и Ярославом награждались орденами Советского Союза. 44-я гвардейская танковая бригада была удостоена высшей награды Родины — ордена Ленина, 45-я — ордена Отечественной войны 2-й степени, 27-я гвардейская мотострелковая — ордена Богдана Хмельницкого 2-й степени. Орденом Красного Знамени награждались 270-й гвардейский минометный полк, 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион, 134-й отдельный гвардейский саперный батальон и 153-й отдельный гвардейский батальон связи. Одновременно приказом наркома обороны 399-му тяжелому самоходному и 1018-му зенитно-артиллерийскому полкам были присвоены почетные наименования соответственно «Перемышльский» и «Ярославский».

Высокая оценка боевых заслуг соединений и частей корпуса вызвала новый подъем среди всего личного состава. В краткие минуты затишья между боями состоялись летучие митинги. С воодушевлением выслушав поздравления Военного совета армии и командования корпуса, воины единодушно поклялись с честью оправдать высокие награды. От имени личного состава 44-й гвардейской танковой бригады ее командир полковник И. И. Гусаковский на митинге заявил:

— Позади у нас победный путь от Москвы до Вислы. А впереди — дорога на Берлин, к логову фашистского зверя. Знаем, эта дорога будет нелегкой. Но мы пройдем ее под священным знаменем, которое вручила нам Родина. К трем боевым орденам на нем теперь прибавился четвертый, самый дорогой для нас — орден Ленина. Оправдаем эту высокую награду, преодолеем все преграды на пути к окончательному разгрому врага!

В ответ загремело дружное «ура». Оно звучало в тот день во всех соединениях и частях корпуса. И как бы подтверждая единый порыв воинов, на танках и самоходках, на орудиях и на бортах автомашин в тот день появились сделанные краской надписи: «Вперед — на Берлин!»

Далеко еще было до фашистской столицы. Нас ожидали долгие кровопролитные бои на пути к ней. Но ведь еще под Москвой, в самое тяжелое время войны, советские воины сражались с непоколебимой верой в то, что враг будет изгнан из пределов нашей социалистической Родины и разгромлен в своем собственном логове. И теперь, когда завершалось освобождение советской земли, когда мы вышли за Вислу, а противник по всему советско-германскому фронту откатывался на запад под могучими ударами Красной Армии, уверенность в близкой окончательной победе над гитлеровской Германией стала еще более глубокой и непоколебимой.

В самых сложных и тяжелых условиях боев за переправы, за захват и расширение зависленского плацдарма наши политработники находили возможность доставлять в части и подразделения сводки о боевых действиях на фронтах. Это была очень важная часть повседневной политической работы, которая велась в корпусе под руководством генерал-майора танковых войск И. М. Соколова. Благодаря ей наши воины хорошо знали о замечательных успехах советских войск, повсюду громивших врага.

Как известно, в августе 1944 г. армии 2-го и 3-го Белорусских фронтов, успешно наступая, с боями приближались к Восточной Пруссии. Действовавшие справа от нас войска 1-го Белорусского фронта сражались на подступах к Варшаве. Слева часть сил 1-го Украинского фронта наступала к Карпатам, а еще южнее войска 2-го и 3-го Украинских фронтов приступили к разгрому противника на территории Румынии. Эти успехи, несказанно радовавшие всех советских людей, были одним из тех могучих источников, откуда наш народ и его Красная Армия под руководством родной Коммунистической партии черпали силы для дальнейшей борьбы с противником, все еще сильным и к тому же крайне озлобленным тяжелыми поражениями, близостью своей неминуемой полной катастрофы.

В обстановке победоносного наступления всей Красной Армии воины нашего корпуса были особенно горды и счастливы тем, что им довелось сражаться на одном из главных направлений, выводивших непосредственно к германской границе. Ведь мы, как того требовала директива Ставки Верховного Главнокомандования, вместе с другими войсками правого крыла 1-го Украинского фронта выполняли задачу по овладению крупным плацдармом за Вислой для последующего наступления к границам фашистской Германии[138].

Эта задача была доведена командирами и политработниками до каждого бойца, и она придавала особый, смысл всем нашим усилиям по форсированию реки и боевым действиям на ее левом берегу. Пожалуй, ни одна из переправ через пройденные корпусом реки не была такой трудной и сложной как здесь, что объяснялось и показанными выше условиями и отчаянным противодействием противника, страшившегося потерять Вислу. Но и воины наши хорошо понимали огромное значение захвата и удержания зависленских плацдармов. И потому действовали с огромным порывом, смело и дерзновенно, готовые преодолеть все преграды, воздвигаемые врагом.

Вот почему в один из самых трудных дней на плацдарме, когда мы были вынуждены перейти к обороне на северном берегу р. Опатувка, на боевой технике корпуса ярко, зовуще вспыхнули слова: «Вперед — на Берлин!»

* * *

13 августа корпус был пополнен несколькими танковыми ротами. В тот же день мы получили боевой приказ командования 1-й гвардейской танковой армии. В нем ставилась новая задача на наступление в северном направлении силами 11-го гвардейского танкового и 8-го гвардейского механизированного корпусов во взаимодействии с вышедшими к тому времени на плацдарм соединениями 13-й армии. В приказе, в частности, говорилось:

«…11-му гвардейскому танковому корпусу без 40-й гвардейской танковой бригады с 64-й гвардейской танковой бригадой, 37-й истребительной противотанковой артиллерийской бригадой. 399-м тяжелым танковым самоходным полком, одним дивизионом 79-го отдельного гвардейского минометного полка с рубежа высота 214.0, Седловице наступать в направлении Лопата, Яновице, Ожарув. Задача: взаимодействуя с 329-й и 162-й стрелковыми дивизиями, прорвать оборону противника севернее Пеляшув, Малице, разгромить его в этом районе, в дальнейшем к исходу 14 августа овладеть Ожарув.

Занимаемый боевой участок на левом фланге Лисув, Малице в ночь на 14 августа передать 7-му танковому корпусу…»[139].

Таким образом, нам предстояло нанести удар в северо-восточном направлении. Выходом на северный берег Опатувки мы во взаимодействии с 350-й стрелковой дивизией 13-й армии обошли с юго-запада сандомирскую группировку противника. С востока ее теснили войска 3-й гвардейской армии. Следовательно, удар нашего корпуса и других соединений 1-й гвардейской танковой и 13-й армий должен был привести к более глубокому охвату войск противника, оборонявшихся в районе Сандомира. Таков и был замысел командования фронта.

Но перейти в наступление утром 14 августа не удалось. Нас опередил противник. Силами до двух дивизий, в том числе одной танковой, он при поддержке большого числа артиллерии, минометов и авиации нанес удар в направлении района, занятого войсками нашего корпуса. Цель, которую при этом преследовало фашистское командование, теперь уже явно состояла в том, чтобы не только отбросить наши соединения и части с северного берега Опатувки, но и разгромить их.

Одновременно противник предпринял в тот период активные действия на ряде других участков плацдарма. Так, еще 11 августа он силами четырех танковых, одной моторизованной дивизий и нескольких пехотных бригад нанес с запада контрудар на Сташув, стремясь расчленить действовавшие на плацдарме советские войска. Два дня спустя несколько южнее последовал еще один вражеский контрудар — на Стопницу. В обоих случаях немецко-фашистскому командованию, бросившему в бой крупные силы, удалось потеснить части 13-й и 5-й гвардейской армий на 6–10 км.

Но цели прорыва к Висле — восстановления своей обороны по этой реке — противник так и не смог достичь. В ходе боев, длившихся несколько дней, он был остановлен, а затем и отброшен на исходные позиции войсками 13-й, 5-й гвардейской армий и переброшенными в их полосу 4-й танковой армией и 31-м танковым корпусом.

Первый из этих контрударов врага был отражен к 13 августа, а на следующий день две из участвовавших в нем дивизии были брошены против нашего корпуса. Но и здесь противник не добился успеха. До позднего вечера 14 августа не утихали ожесточенные бои на северном берегу Опатувки. Они завершились поражением врага, который, потеряв десятки танков и сотни своих солдат и офицеров, поспешно отступил.

К исходу 14 августа войска корпуса перешли в наступление. Ломая упорное сопротивление противника, 15 августа мы овладели населенным пунктом Лопата и вышли к Якубовице. В тот же день передовой отряд 64-й гвардейской танковой бригады с боем занял деревню Бидзины. Левее наступал 8-й гвардейский механизированный корпус.

К 16 августа в районе, непосредственно прилегавшем к Сандомиру, обстановка характеризовалась боевыми действиями на отдельных, разрозненных участках.

Части 3-й гвардейской армии атаковали сандомирскую группировку с северо-востока, где они имели небольшой плацдарм на левом берегу Вислы. С юга на Сандомир наступали войска 13-й и 3-й гвардейской армий, а к западу и северо-западу от него продолжали обходить город наш 11-й гвардейский танковый и 8-й гвардейский механизированный корпуса 1-й гвардейской танковой армии с частью сил 13-й армии. Таким образом, нам оставалось лишь замкнуть кольцо с севера, чтобы завершить окружение сандомирской группировки противника.

В то же время враг располагал крупными силами к западу от оси наступления войск 1-й гвардейской танковой и части сил 13-й армий, а также к северу от Сандомира, в районе Ожарува. Следовательно, мы наступали на северо-восток, имея противника и справа и слева от себя, а также впереди. Если же учесть, что он часто переходил в контратаки, то становится очевидно: в данном случае известные слова о том, что окружающий всегда рискует сам оказаться окруженным, получили вполне реальное воплощение.

Эта опасность усилилась после того, как войска обоих наших корпусов, выполняя приказ командования 1-й гвардейской танковой армии, круто повернули из района Бидзины — Якубовице на восток, а затем, 16 августа, на юг, в направлении Сандомира. 8-й гвардейский механизированный корпус продвигался по-прежнему слева от нашего корпуса, но в связи с поворотом на юг он оказался теперь не к западу от нас, как было до сих пор, а к востоку.

Поддерживая непосредственную связь и тесно взаимодействуя, корпуса с боями продвигались на юг. Мы имели задачу нанести удар на Лукаву, Кихары-Старе, уничтожить противостоявшего врага и выйти в район Гуры Высоке — Двикозы — Кихары. В дальнейшем мы должны были сильным отрядом овладеть переправой через Опатувку в Оцинске и не допустить прорыва противника из Сандомира на север.

11-й гвардейский танковый корпус наступал силами 44-й, 45-й гвардейских танковых и 27-й гвардейской мотострелковой бригад с 316-м гвардейским истребительно-противотанковым, 1024-м самоходным артиллерийскими полками и дивизионом «катюш». 64-я гвардейская танковая бригада прикрывала атакующие войска с севера, а прибывшая из резерва командарма 40-я — с запада. Выполняя задачу, соединения и части нашего корпуса к полудню 16 августа заняли Лукаву. К исходу дня мы вновь с боем форсировали р. Опатувку, переправившись теперь на ее южный берег, и овладели населенным пунктом Кихары.

Таким образом, выходом на тылы трех находившихся в районе Сандомира вражеских дивизий было завершено их окружение. Правда, при этом нами не была захвачена переправа у Оцинска, яростно оборонявшаяся окруженными гитлеровцами. Но выйдя к северу и востоку от данного населенного пункта, а к западу от него имея 40-ю гвардейскую танковую бригаду, мы фактически лишили врага возможности отхода в этом направлении. Наступавший слева 8-й гвардейский механизированный корпус, установив связь с войсками 3-й гвардейской армии, был остановлен противником на подступах к населенному пункту Двикозы. Однако и это не меняло сути дела: сандомирская группировка оказалась в «котле».

Но сразу же после этого оправдались худшие опасения. Вслед за нами сюда же двинулись три вражеские дивизии — 23-я танковая, 291-я и 342-я пехотные, переброшенные к тому времени в район Ожарува. Нанеся удар на юг, они вышли на тылы обоих наших корпусов, а частью сил прорвались к населенным пунктам Сабутка, Шляхецке, Лукава, Оцинск, обойдя нас, таким образом, и с запада. Одновременно немецкая 17-я танковая дивизия со средствами усиления, переброшенная к северу от Бидзины, Якубовице, оттуда нанесла удар в направлении Даромина. С юга нам по-прежнему противостояли войска сандомирской группировки. Здесь непосредственно перед нашим фронтом на узком участке упорно оборонялась 72-я пехотная дивизия противника.

В результате всего этого значительная часть сил 44-й, 45-й гвардейских танковых и 27-й гвардейской мотострелковой бригад, а также соединений 8-го гвардейского механизированного корпуса оказалась отрезанной.

Этого можно было избежать в условиях осуществленного нами глубокого прорыва лишь при наличии превосходства сил над противником. Но мы им не располагали. Напротив, быстрой переброской нескольких дивизий к северу от участка прорыва враг сумел изменить соотношение сил в свою пользу и теперь хотел этим воспользоваться как для ликвидации прорыва, так и для деблокады своей окруженной сандомирской группировки.

О замысле немецко-фашистского командования можно судить по записям в журнале боевых действий его 4-й танковой армии, захваченном вскоре нашими войсками. В разделе «Оперативные намерения на 17 августа» говорилось: «Временным прекращением наступления на южном фланге 3-го танкового корпуса (действовавшего ранее на другом участке. — А. Г.) сосредоточить силы для уничтожения противника (речь шла о нашем и 8-м гвардейском механизированном корпусах. — А. Г.) в районе западнее Олесницы. Прежними силами сузить район прорыва на участке 42-го армейского корпуса»[140].

Иначе говоря, гитлеровцы стремились ударами с северо-востока, севера и северо-запада, а также контрнаступлением своей окруженной сандомирской группировки с юга замкнуть кольцо вокруг частей двух наших корпусов и уничтожить их. Одновременно имелось в виду разгромить и части 3-й гвардейской армии на плацдарме северо-восточнее Сандомира.

В тяжелом положении оказались отрезанные войсками противника части нашего и 8-го гвардейского механизированного корпусов. Прекратился подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия, а также эвакуация раненых. Бомбовыми ударами авиации и огнем артиллерии противника были разбиты наши радиостанции, вследствие чего была утрачена связь между соединениями и с командованием. Восстановить ее удалось лишь через 12 часов.

Наши части были вынуждены занять круговую оборону. В течение двух суток они стойко отбивали атаки со всех сторон. Наиболее яростные удары противник наносил с севера силами 17-й, 23-й танковых, 342-й и 291-й пехотных дивизий. Однако даже здесь ему пришлось рассредоточить свои усилия, так как одновременно с отражением его натиска на юг, на Кихары, мы и сами наносили ему удары везде, где это было возможно.

Так, 17-я танковая дивизия врага, наступавшая из района севернее Видзины, Якубовице, встретила стойкий отпор со стороны 64-й гвардейской танковой бригады и корпусной артиллерии на рубеже Лопата — Сабутка — Шляхецке. Прорвавшаяся к Лукаве и Оцинску часть сил 342-й пехотной и 23-й танковой дивизий была остановлена здесь 40-й гвардейской танковой бригадой и действовавшими совместно с ней стрелковыми частями 13-й армии. В то же время остальные силы этих дивизий противника, а также 291-я пехотная не только не смогли замкнуть кольцо вокруг наших войск в районе Кихары, но и были несколько оттеснены на север огнем артиллерии и успешными контратаками гвардейцев.

Например, запись в журнале боевых действий немецкой 4-й танковой армии от 17 августа гласила: «Наступающие части подвергаются сильному фланкирующему огню с востока и запада. Противник вводом в действие массы, своих тяжелых орудий продолжает оказывать упорное сопротивление продвижению наших частей»[141].

Еще красноречивее следующая запись от 18 августа: «Противник 10 танками наступает из района восточнее Лукава. 17-я танковая дивизия задержана огнем противотанковых орудий противника. Противник при поддержке большого числа тяжелых орудий, в том числе „катюш“ в районе юго-западнее Якубовице оказывает упорное сопротивление прорывающимся частям 342-й пехотной дивизии. Здесь ведутся бои с переменным успехом. Части 291-й боевой группы, находящиеся у Гарбов, отражают атаки противника с юго-запада. Согласно последним данным, противник прорывался в этот населенный пункт. Подбит один танк. Противник силою до трех батальонов, при поддержке от 10 до 15 танков из района Кихары-Старе прорвался в восточном направлении и соединился со своими пехотными частями, расположенными в районе западнее Слупча»[142].

Еще менее успешной оказалась попытка использовать противостоявшую нам с юга 72-ю пехотную дивизию для осуществления замысла на окружение и уничтожение частей двух гвардейских корпусов. Уже 17 августа противник констатировал: «Обстановка на фронте 72-й пехотной дивизии серьезная. В расположении дивизии не имеется больше резервов, которые можно было бы использовать для ликвидации произведенного противником прорыва. Все тылы и штабы частей дивизии выведены в первую линию и ведут там героические бои»[143]. А на следующий день появилась такая запись в журнале: «В результате атак противника, предпринимаемых силою до батальона против северного участка фронта 72-й пехотной дивизии, упорно сопротивлявшееся слабое боевое охранение этого участка фронта дивизии было отброшено…»[144].

Так, в течение 17 и 18 августа в боях против многократно превосходящих сил противника части 11-го гвардейского танкового и 8-го гвардейского механизированного корпусов, действуя фактически в окружении, не только выстояли, но и сорвали вражеский замысел деблокады с севера трех немецко-фашистских дивизий в районе Сандомира. Это сыграло исключительно важную роль в успехе войск 1-го Украинского фронта, наступавших на город с юга. В результате они 18 августа ворвались в Сандомир и завязали уличные бои с упорно сопротивлявшимся противником.

В тот день Москва салютовала войскам 1-го Украинского фронта. В приказе Верховного Главнокомандующего было отмечено, что войска фронта, форсировав Вислу, в результате упорных боев захватили плацдарм и расширили его до 120 км по фронту и до 50 км в глубину, а 18 августа штурмом овладели г. Сандомиром — важнейшим опорным пунктом обороны противника на западном берегу реки. Всем солдатам и офицерам, участвовавшим в боях при форсировании Вислы и овладении Сандомирский плацдармом, объявлялась благодарность.

* * *

Слова приказа вдохнули новые силы в сердца наших воинов, сражавшихся к северу от Сандомира, где обстановка была по-прежнему чрезвычайно тяжелой.

Действовавшая здесь вражеская группировка понесла уже огромные потери, однако она продолжала отчаянные попытки прорваться к городу. Противостояли ей крайне ослабленные 45-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады полковника Н. В. Моргунова и подполковника С. И. Кочура и часть сил 8-го гвардейского механизированного корпуса, возглавляемая Героем Советского Союза полковником А. Х. Бабаджаняном. В строю у них осталось всего лишь по нескольку танков и орудий.

Поредели ряды воинов. Но они поклялись стоять насмерть. И выполнили клятву. Под ударами противника наши части оказались расчлененными на отдельные группы. Однако каждая из них стала для врага непреодолимой преградой.

Здесь пали смертью героев многие наши воины, и среди них командир 27-й гвардейской мотострелковой бригады подполковник С. И. Кочур, командир 270-го гвардейского минометного полка майор Н. Н. Стукалов. И хотя было много раненых, каждый, кто был в состоянии держать оружие, сражался. Будучи ранеными, продолжали управлять боем командиры 20-й и 21-й гвардейских механизированных бригад 8-го гвардейского механизированного корпуса полковники А. Х. Бабаджанян и И. В. Костюков.

Устойчивости обороны войск 11-го гвардейского танкового корпуса, находившихся в районе Кихары, в немалой степени способствовало создание единого командования ими. Оно было возложено на командира 44-й гвардейской танковой бригады полковника И. И. Гусаковского. Он умело организовал жесткую оборону и взаимодействие оставшихся в строю танкистов, артиллеристов, автоматчиков. Весь рубеж был разделен на секторы обороны, возглавляемые командирами бригад и их заместителями.

В эти дни и ночи непрекращавшихся боев всеми владела одна мысль, единая воля остановить рвущегося с севера врага. Люда забыли о сне и пище. Они помнили лишь о том, что сражаются ради быстрейшего достижения Победы и разгрома немецкого фашизма.

Своими боевыми успехами корпус во многом был обязан напряженной работе политсостава, партийно-комсомольского актива соединений и частей, вдохновлявшего всех воинов на подвиги пламенным словом партии и личным примером. Политработники также взяли под свой контроль такое важное дело, как подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия, работу полевой почты и других служб. Это имело особенно важное значение в исключительно сложных условиях боевых действий на переправах и на плацдарме. Даже в дни, когда части корпуса сражались в окружении и доставка всего необходимого временно прекратилась, политработники оказывали неоценимую помощь командирам соединений и частей, взяв на себя руководство захватом вражеских складов горючего и продовольствия и их использованием, организацией ухода за ранеными и их эвакуации.

На самые трудные и опасные участки стали политработники, все коммунисты и комсомольцы. Своим примером они воодушевляли воинов. Так, начальник политотдела 27-й гвардейской мотострелковой бригады подполковник Ф. Е. Потоцкий первым вступил в рукопашную схватку с гитлеровцами, прорвавшимися к бригадному КП. За ним ринулись на врага все, даже раненые. Фашисты были отброшены.

Во время одной из вражеских атак на позиции 1454-го самоходно-артиллерийского полка в его составе оставалось так мало людей, что командир полка подполковник П. А. Мельников свел их в одну роту. Остальные самоходки стояли без экипажей. Но вот в овраге, где лежали раненые, поднялся один из них. Это был заместитель командира полка по политчасти подполковник А. М. Рудовской. Он только что пришел в себя после контузии и тяжелого ранения. Замполит не стал произносить речей. Он сказал лишь два слова:

— Идут фашисты…

И пошел к самоходкам. В то же мгновение поднялись все, кто мог держаться на ногах. Они двинулись вслед за замполитом, кое как добрались до машин и снова пошли в бой.

Немалые потери понесли в эти дни партийные и комсомольские организации соединений и частей корпуса. Но в то же время численный их состав значительно увеличился. Десятки, сотни воинов в короткие минуты передышки между очередными атаками врага на листках из блокнота или тетради писали: «Хочу идти в бой коммунистом». И лучшие из них тогда же были приняты в ряды партии. Например, в 27-й гвардейской мотострелковой бригаде с 18 по 20 августа пали смертью храбрых 29 членов и 19 кандидатов в члены партии, а было принято вновь соответственно 89 и 74. Комсомольские организации бригады потеряли 31 человека, а приняли в свои ряды 188 молодых воинов.

Эти цифры говорят о многом. О беспредельной любви и преданности социалистической Родине, Коммунистической партии. О готовности самоотверженно сражаться за наше правое дело.

С такой же беззаветной отвагой действовали воины 44-й гвардейской танковой бригады. В то время как остальные соединения и части составляли внешний фронт окружения и отражали атаки войск противника, стремившихся деблокировать сандомирскую группировку, непосредственно противостояли последней с севера гвардейцы полковника И. И. Гусаковского. Здесь, на внутреннем фронте окружения, обстановка была не менее напряженной, поскольку находившиеся в «мешке» гитлеровцы, теснимые с юга дивизиями 13-й армии, все яростнее рвались на соединение со своими войсками, наступавшими с севера.

Бригада выполняла исключительно трудную задачу. К этому времени в ее составе оставалось всего лишь несколько танков, сведенных в батальон под командованием капитана А. П. Иванова, небольшая группа автоматчиков и батарея противотанковых орудий лейтенанта Д. Серикова. И этими силами она стойко сдерживала бешеный напор врага с юга.

Еще 18 августа противнику здесь удалось потеснить части бригады и вновь захватить Кихары. Это резко обострило обстановку, так как одновременно продолжали медленно продвигаться и вражеские дивизии, наступавшие с севера. Разрыв между внешним и внутренним фронтом окружения Сандомирский группировки значительно сократился. В этих условиях нельзя было примириться с потерей Кихар. И полковник И. И. Гусаковский немедленно организовал атаку на этот населенный пункт.

Отряд, в который вошла часть сил танкового батальона с десантом автоматчиков, возглавил капитан А. П. Иванов. Вместе с ним был начальник политотдела бригады майор В. Т. Помазнев. Отряд нанес внезапный удар и выбил противника из Кихар. Гитлеровцы, собравшись с силами, предприняли контратаку. Против наших танков был брошен отряд фашистов, вооруженных фауст-патронами. Но им не дали приблизиться. Пулеметным огнем гитлеровцы были уничтожены. Тяжелое ранение в этом бою получил капитан А. П. Иванов, вскоре удостоенный звания Героя Советского Союза.

Комбата на его танке заменил командир 1-й танковой роты старший лейтенант А. А. Антонов, а командование отрядом принял майор В. Т. Помазнев. Тем временем гитлеровцы начали новую контратаку, на этот раз силами семи танков с пехотой. А у Помазнева было лишь четыре танка. И тем не менее победу в этом бою вновь одержали наши гвардейцы. Подбив три вражеских танка, они вынудили противника отказаться от дальнейших попыток вернуть себе Кихары.

День 20 августа стал переломным в боях в районе Сандомира.

Совместным ударом части сил 1-й гвардейской танковой с запада и 3-й гвардейской танковой армий с востока было нанесено поражение вражеским дивизиям, пытавшимся деблокировать свою сандомирскую группировку. Они начали отходить на исходные позиции. Одновременно части нашего корпуса, находившиеся в районе Кихары, соединились с 40-й гвардейской танковой бригадой и перешли в наступление в южном направлении. Громя остатки 72-й пехотной дивизии, они в тот же день соединились с продвигавшейся навстречу, из района Сандомира, 350-й стрелковой дивизией 13-й армии.

Так была завершена ликвидация Сандомирский группировки врага, насчитывавшей до трех дивизий. Сообщая об этом на следующее утро, Совинформбюро отмечало, что ввиду отказа сдаться большая часть окруженных войск противника уничтожена.

Бои с 18 по 20 августа были для нашего корпуса последними в Львовско-Сандомирской наступательной операции. И, надо сказать, самыми тяжелыми. В них особенно ярко проявились высокий боевой дух, стойкость и массовый героизм наших воинов, их несгибаемая воля к победе, готовность к самопожертвованию, товарищеская помощь и взаимовыручка в бою.

В ночь на 21 августа корпус передал свой участок соединениям 3-й гвардейской армии и был выведен во второй эшелон, сосредоточившись в 3–5 км юго-западнее Сандомира.

Прошло всего лишь три недели с того дня, когда мы вышли к Висле и приступили к ее форсированию. За это время в ходе напряженных боев войска правого крыла 1-го Украинского фронта овладели крупным оперативным плацдармом, с которого вскоре, зимой, было предпринято мощное наступление к границам Германии. Захватом плацдарма завершилась одна из крупнейших наступательных операций 1944 г., за время которой 32 вражеские дивизии были разгромлены, а 8 — полностью уничтожены[145].

Значительный вклад в этот успех внес и 11-й гвардейский танковый корпус. Действуя в составе 1-й гвардейской танковой армии, он одним из первых форсировал Вислу и приступил к овладению плацдармом на ее западном берегу. Приняв активное участие в расширении плацдарма, корпус затем нанес чувствительный для врага удар, продвинулся на 30–40 км в северо-западном направлении, после чего повернул на юг и вышел в тыл сандомирской группировке противника, что создало условия для ее полного окружения и уничтожения. Наконец, героическими усилиями воинов корпуса совместно с другими соединениями 1-й гвардейской танковой армии была сорвана попытка противника крупными силами деблокировать свою группировку, окруженную в районе Сандомира.

В этих боях войска корпуса уничтожили 7900 солдат и офицеров противника, 63 танка, 203 артиллерийских орудия, 37 бронемашин, свыше 70 станковых и 218 ручных пулеметов, сбили 9 самолетов, захватили 260 пленных и 8 складов с военным имуществом[146].

Массовый героизм воинов корпуса был высоко оценен Родиной. За время августовских боев Верховный Главнокомандующий в своих приказах дважды объявлял благодарность личному составу нашего соединения. Почетное наименование «Висленский» было присвоено героическому 134-му отдельному гвардейскому саперному батальону майора И. А. Бирюкова. Краснознаменным стал 189-й отдельный медико-санитарный батальон, возглавляемый майором медицинской службы Д. И. Пометовым.

Около 3 тыс. солдат и офицеров корпуса были награждены орденами и медалями. Пополнилась и наша семья Героев Советского Союза. Этой высшей награды, наряду с уже упоминавшимися ефрейторами А. Ф. Ковальским и З. Н. Ахметзяновым, капитанами А. П. Ивановым и К. Я. Усановым, Президиум Верховного Совета СССР удостоил также командира 44-й гвардейской танковой бригады полковника И. И. Гусаковского и заместителя командира мотострелкового батальона этой бригады старшего лейтенанта В. С. Юдина.

Среди награжденных орденами и медалями были и наши лучшие — медработники. Это была заслуженная, высокая оценка их самоотверженной благородной деятельности. Так, военный фельдшер 2-го дивизиона 270-го гвардейского минометного полка лейтенант медицинской службы А. В. Ивановский в дни тяжелых боев в окружении не только оказал помощь 45 раненым и эвакуировал их в медсанбат, но и вместе с бойцами ходил в атаки. Умело организовал работу медико-санитарного взвода 27-й гвардейской мотострелковой бригады капитан медицинской службы В. В. Чаликов. Только за один день 20 августа оказал помощь 40 раненым капитан медицинской службы А. Б. Знак.

Большую помощь нашим медикам оказал хирург 1-й гвардейской танковой армии Н. А. Молдованов. В течение двух недель он безотлучно находился в медсанбате корпуса, сделал 12 сложных операций и оказал помощь сотням раненых. Так, тяжелораненому Герою Советского Союза майору Г. К. Вишневецкому он спас жизнь, перелив ему 300 г своей крови.

Медсанбат провел поистине титаническую работу по спасению жизней раненых воинов. Только за 15 дней он принял и эвакуировал в госпитали 1415 бойцов и командиров корпуса. Даже из 57 раненых, поступивших в медсанбат в шоковом состоянии, не погиб ни один[147].

* * *

31 августа корпус вместе со всей 1-й гвардейской танковой армией был выведен в Резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Совершив почти 200-километровый марш, соединения и части сосредоточились в начале сентября в районе Немирова.

А в конце этого же месяца командиром 11-го гвардейского танкового корпуса был назначен Герой Советского Союза полковник Амазасп Хачатурович Бабаджанян[148]. Ранее он успешно возглавлял 20-ю гвардейскую механизированную бригаду. 8-го гвардейского механизированного корпуса.

Корпус во главе с новым командиром до конца 1944 г. доукомплектовывался, вел боевую и политическую подготовку. Ему предстояло вскоре принять участие в грандиозной завершающей кампании Великой Отечественной войны.

Глава девятая На главном стратегическом направлении

22 ноября 1944 г. 11-й гвардейский танковый корпус был переброшен в район Фирлей в 30 км северо-восточнее Люблина. Отныне он вместе со всей 1-й гвардейской танковой армией входил в состав 1-го Белорусского фронта, которому предстояло во взаимодействии с 1-м Украинским фронтом нанести удар на главном стратегическом направлении — варшавско-берлинском.

Это была новая крупная наступательная операция Красной Армии, получившая впоследствии название Висло-Одерской. И по оперативному замыслу, и по мастерству осуществления, и тем более по достигнутым результатам она явилась подлинным триумфом советского военного искусства, великим вкладом в нашу победу над немецко-фашистскими захватчиками. Чтобы полнее оценить значение этой операции, следует хотя бы кратко остановиться на обстановке, которая сложилась к ее началу.

Красная Армия прочно удерживала стратегическую инициативу и добилась серьезных успехов. Если в канун 1944 г. гитлеровские захватчики еще стояли под Мурманском, на Карельском перешейке, у стен героического Ленинграда, на землях Советской Прибалтики, Белоруссии, Правобережной Украины, Молдавии и Крыма, то к январю 1945 г. в результате могучих ударов Красной Армии враг понес громадные потери и был отброшен на сотни километров на запад. Советские войска очистили от фашистов родную землю, вышли на Вислу и Дунай, освободили часть территории Польши, Чехословакии и Венгрии, всю Болгарию и Румынию. Миллионы наших соотечественников, граждан стран Центральной и Юго-Восточной Европы были избавлены от гитлеровского порабощения. Англо-американские армии, высадившиеся во Франции, вели наступательные действия на Западе.

Фашистская Германия оказалась изолированной и была вынуждена вести войну на два фронта. Главным по-прежнему был советско-германский фронт, где противник, все еще обладавший огромной армией, держал свои основные силы. Здесь и предстояло разыграться решающим событиям, завершившим разгром гитлеровской Германии.

Враг был тогда далеко еще не разбит. Он прилагал усилия, чтобы изменить неблагоприятное для него течение войны. Об этом свидетельствовало то ожесточение, с которым немецко-фашистские войска пытались удержать окруженный Будапешт, отстоять свои позиции на Дунае, а также организованное ими контрнаступление в Арденнах, поставившее армии наших англо-американских союзников на грань катастрофы.

Гитлеровцы принимали меры, чтобы укрепить позиции своих войск на востоке, не допустить прорыва обороны на Висле и приближения фронта непосредственно к Берлину. К концу 1944 г. фашисты завершили создание между Вислой и Одером, на пространстве глубиной более 500 км, семи оборонительных рубежей, сильнейшим из которых был вислинский, расположенный вдоль левого берега Вислы и других, более мелких рек. При этом особое значение фашистское командование придавало укреплению района Варшавы, рассматривая его как главнейшую крепость так называемого «среднеевропейского вала».

Гитлеровское командование сосредоточило на центральном участке фронта большие силы, объединенные в группу армий «А», подбрасывало в Польшу все новые и новые пополнения. Только на участке Варшава — Ясло было сконцентрировано около 30 % всех пехотных соединений и почти 20 % танковых и моторизованных дивизий противника, действовавших на советско-германском фронте. Принимались меры к повышению морального духа войск. Различного рода воззвания и приказы, запугивание, относительная стабильность фронта на востоке в конце 1944 г. и начавшееся контрнаступление гитлеровцев на западе в немалой степени подняли настроение немецких солдат и офицеров. Многие из них вновь уверовали, что положение Германии не так уж плохо, что Гитлеру удастся добиться перелома в ходе боевых действий, а следовательно, и благоприятного для третьего рейха исхода войны.

Но прошли уже времена, когда война велась по планам врага. Теперь стратегическая инициатива полностью находилась в руках советских войск.

Значительный рост военной экономики Советского Союза, поступление на вооружение Красной Армии новых более мощных и усовершенствованных видов оружия и техники обусловили дальнейшее изменение соотношения сил в пользу Советского Союза. Намного возросли боевая выучка и военное мастерство солдат, сержантов и офицеров Красной Армии. Наши войска овладели искусством взламывать глубоко эшелонированную оборону противника, громить его в самых сложных условиях обстановки. Резко возросла маневренность советских войск, что в свою очередь повысило темпы их наступления, обеспечило успех при выполнении задач на окружение и ликвидацию крупных вражеских группировок.

Как никогда ранее было велико единство народов Советского Союза, их стремление довести вооруженную борьбу с фашизмом до победного конца. Освобождая советские территории, а также территории соседних стран от гитлеровских оккупантов, наши воины воочию увидели чудовищные преступления захватчиков. Весь мир был потрясен раскрывшейся в результате наступления войск Красной Армии на территории Польши картиной фашистских зверств в лагерях смерти Майданеке, Треблинке, Освенциме и др. Увиденное вызывало у советских воинов жгучую ненависть к гитлеровским варварам и стремление как можно быстрее покончить с фашистской чумой в Европе.

Идея завершения разгрома гитлеровской Германии в кратчайший срок была положена Ставкой Верховного Главнокомандования и в основу планов кампании 1945 г. Одно из важнейших мест в ней отводилось намечавшемуся на январь наступлению войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, которое имело целью завершить освобождение Польши и подготовить условия для нанесения удара на Берлин.

Войска были пополнены людьми и боевой техникой, с тем чтобы создать значительное превосходство над противником на главных направлениях наступления и тем самым обеспечить максимум успеха. Только на 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах, которым отводилась главная роль в осуществлении Висло-Одерской стратегической операции, насчитывалось более 2,2 млн. человек, около 6,5 тыс. танков и самоходных орудий, около 4,8 тыс. самолетов и 34,5 тыс. орудий и минометов.

Подготовка к новому наступлению шла по всем направлениям, начиная от разработки оперативных планов, изучения противостоящего врага, четкой постановки задач войскам, умелого распределения сил и средств для предстоящих действий и кончая большой политико-воспитательной работой.

Первоначально наступление планировалось начать 20 января. Но Советское Верховное Главнокомандование, учитывая просьбу премьер-министра Англии У. Черчилля, решило перенести начало операции на более ранний срок, чтобы облегчить тяжелое положение, в которое попали наши союзники в Арденнах и Вогезах. Сокращение подготовительного периода, конечно, вызвало дополнительные трудности, так как срок подготовки войск к наступлению был и так сжат до предела. Однако и командование фронтов и армий, и личный состав соединений и частей с честью справились с этим делом.

В соответствии с общим замыслом операции Ставка Верховного Главнокомандования дала директивы фронтам.

1-й Белорусский фронт под командованием Маршала Советского Союза Г. К. Жукова получил задачу разгромить варшавско-радомскую группировку противника и не позднее 11–12-го дня наступления овладеть рубежом Жихлин — Лодзь. В дальнейшем войскам фронта предстояло развивать наступление на Познань. Главный удар планировалось нанести с Магнушевского плацдарма. Часть сил должна была наступать в северо-западном направлении и при содействии войск 2-го Белорусского фронта, наступавшего севернее, разгромить варшавркую группировку врага и освободить столицу Польши Варшаву.

В этой операции принимала участие 1-я армия Войска Польского, входившая в состав 1-го Белорусского фронта.

Одновременно наш фронт должен был нанести и второй удар — с Пулавского плацдарма в направлении на Радом — Лодзь, а частью сил на Шидловец.

Не менее важной и сложной была задача и 1-го Украинского фронта (командующий Маршал Советского Союза И. С. Конев). Он должен был во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом разгромить кельце-радомскую группировку врага и не позднее 10–11-го дня операции овладеть рубежом Пиотркув — Радомско — Ченстохов — Мехув, развивая затем наступление на Бреслау (Вроцлав). Главный удар планировалось нанести с Сандомирского плацдарма. Часть сил должна была наступать на Шидловец с задачей обойти с запада островецкую группировку противника и помочь войскам 1-го Белорусского фронта выйти в район Радома. На левом фланге фронта действовала 38-я армия.

Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г. К. Жуков решил нанести главный удар силами 5-й ударной, 61-й, 8-й гвардейской и двух танковых армий — 1-й и 2-й гвардейских, а также 2-го гвардейского кавалерийского корпуса.

* * *

1-ю гвардейскую танковую армию намечалось на второй день операции ввести в прорыв в полосе 8-й гвардейской армии для развития удара на Лодзь, Познань. При этом прорыв тактической зоны обороны противника возлагался на стрелковые войска. Стремительно наступая на запад, она должна была к исходу пятого дня операции овладеть районами Кутно — Ленчица и Пионтек, а в дальнейшем продвигаться на Познань. Таким образом, при 180-километровой глубине ближайшей задачи среднесуточный темп наступления нашей армии был определен в 45 км.

Уже одно это ярко характеризует силу запланированного удара по врагу, подкреплявшуюся всей той огромной мощью, какой обладали к тому времени наши танковые войска. Как известно, имевшиеся у нас на вооружении танки — средний Т-34 и тяжелый ИС-2 с 122-мм пушкой, а также самоходно-артиллерийские установки ИСУ-152, ИСУ-122, СУ-85, СУ-100 по своим тактико-техническим данным были значительно лучше соответствующих типов боевой техники противника. Намного возросла наша оснащенность и в количественном отношении. Если к началу 1944 г. в действующих войсках Красной Армии имелось 5628 танков и самоходно-артиллерийских установок, то теперь, год спустя, их насчитывалось 15 100[149].

Все это наглядно отразилось и на вооружении и оснащении, которым обладал к тому времени 11-й гвардейский танковый корпус.

В его танковых бригадах имелось теперь по 65, а в целом в корпусе 217 замечательных танков Т-34. Было увеличено и количество артиллерии, особенно самоходной. Ее составляли три самоходно-артиллерийских полка — 399-й тяжелый, 1454-й и 362-й. Всего в них насчитывалось 63 ИСУ-122, СУ-85 и СУ-76. В составе корпуса были также 350-й легкоартиллерийский (24 пушки 76-мм), 1018-й зенитно-артиллерийский (16 зенитных пушек 37-мм) и 270-й минометный (36 минометов 120-мм) полки, 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион (7 установок М-13) и 273-й батальон плавающих автомобилей специального назначения[150].

Никогда ранее корпус не был так хорошо оснащен боевой техникой и вооружением. Пожалуй, впервые со времени своего формирования он имел и почти 100-процентную укомплектованность личного состава. Все это создавало предпосылки для успешного выполнения предстоявших корпусу задач в Висло-Одерской операции.

Подготовку к ней войска корпуса под командованием полковника А. Х. Бабаджаняна, как и все соединения фронта, начали задолго до начала наступления, еще в конце ноября 1944 г., сразу же по прибытии в район Фирлей. Характерной особенностью этих приготовлений было то, что уже в ходе боевой учебы и сколачивания соединений и частей корпуса вырабатывалось четкое взаимодействие танковых и мотострелковых подразделений не только с бригадными и корпусными средствами усиления и обеспечения, но и со 2-й гвардейской штурмовой авиационной дивизией, которая должна была поддерживать корпус в период наступления.

Важное значение имело заблаговременное определение характера действий для всех соединений и частей в отдельности. Это дало возможность и подготовку их вести целенаправленно. Так, 44-я гвардейская танковая бригада предназначалась для действий в качестве передового отряда. Поэтому ее подготовка велась соответственно данной задаче. А так как заранее были выделены для нее и части усиления, то всю боевую учебу они вели совместно с ней.

Командованию корпуса было ориентировочно известно и направление, на котором предстояло наступать, — полоса 8-й гвардейской армии. Причем последняя должна была прорвать тактическую зону обороны и наступать на Раву-Мазовецку. В оперативной же глубине противник также имел ряд сильных оборонительных рубежей — по р. Пилице, на линии Лович — Скерневице — Рава-Мазовецка, по р. Варте. Их предстояло прорывать силами 1-й гвардейской танковой армии.

Зная об этом, командиры и штабы ее соединений, в том числе и 11-го гвардейского танкового корпуса, тщательно знакомились с имевшимися военно-географическими и разведывательными данными о своей полосе наступления. Благодаря этому они еще до начала операции знали, что наиболее труднопреодолимым был вражеский оборонительный рубеж по р. Пилице. Северный ее берег, на котором противник в течение четырех месяцев возводил укрепления, господствовал над южным.

Менее сложным в естественном отношении был рубеж Лович — Скерневице — Рава-Мазовецка, но его немцы укрепляли длительное время. Еще во время первой мировой войны здесь проходила линия обороны германской армии. Теперь же гитлеровское командование намеревалось ее использовать против советских войск, дополнив, разумеется, системой дотов и противотанковых препятствий — рвов, надолбов и т. п.

Заблаговременное ознакомление с особенностями полосы предстоявших боевых действий корпуса позволило построить все занятия и учения таким образом, чтобы тщательно отработать детали ввода в прорыв и наступления в оперативной глубине, в том числе и преодоления рек и подготовленной обороны противника.

Эта задача была главной и во время военной игры, состоявшейся в штабе 1-й гвардейской танковой армии. Она проводилась в момент, когда войскам были уже поставлены задачи. Поэтому в ходе игры отрабатывались конкретные детали построения боевых порядков, состава передовых отрядов, организации взаимодействия.

Полностью приготовления были завершены уже в исходном районе, куда корпус выдвинулся в ночь на 13 января.

Подготовка проходила в атмосфере все более возраставшего политического подъема личного состава. Каждый советский воин понимал, что предстоят еще тяжелые бои, но в то же время знал: близится окончательная победа. Такой характер готовившихся завершающих ударов по врагу был главным содержанием политической работы в войсках. И, воодушевленные великой честью участвовать в приближавшемся штурме на главном стратегическом направлении, воины корпуса были охвачены наступательным порывом. Это ярко проявилось в последние часы перед началом операции, когда в частях и подразделениях проводились короткие митинги, ставшие традиционными перед боями. На них вновь прозвучала уверенность в победе, гордость непреодолимой мощью нашей Красной Армии.

Вот, например, выступление командира отделения автоматчиков старшего сержанта И. Д. Василенко. На митинге в одном из подразделений 27-й гвардейской мотострелковой бригады, состоявшемся в момент артиллерийской подготовки к наступлению, он заявил: «Я участвую в третьей операции 1-й гвардейской танковой армии против фашистских захватчиков, но такой тщательной подготовки, такого сосредоточения техники, оружия еще никогда не видел. Хотя мы находимся в районе, удаленном на 25–30 километров от переднего края, эта артиллерийская подготовка поражает своей мощью. Ничего подобного ранее я не слышал»[151].

Механик-водитель 44-й гвардейской танковой бригады старшина М. Г. Зуев сказал: «Товарищи, вы слышите мощные залпы русской артиллерии, наши танки тоже готовы ринуться в бой. В последних решающих боях сокрушим гитлеровскую Германию, которая хотела задушить свободолюбивые народы мира! Водрузим Знамя Победы над Берлином!»[152]

Рядовой 1-го мотострелкового батальона 27-й гвардейской мотострелковой бригады И. С. Федулов говорил на митинге: «Я сегодня подал заявление о вступлении в ряды ВКП(б). Своими боевыми делами хочу заслужить звание члена великой партии Ленина. Я был в Майданеке и видел, что делали фашисты над невинными советскими людьми и представителями других народов Европы. На поле боя я буду уничтожать гитлеровцев без всякой пощады — для этого ненависти у меня более чем достаточно»[153].

На митингах зачитывалось обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта, в котором говорилось: «Боевые друзья, настал великий час. Пришло время нанести врагу последний сокрушительный удар… Славные и отважные воины нашего фронта! Для того чтобы успешно решить эту задачу, каждый из вас должен проявить на поле боя мужество, смелость, решительность, отвагу и героизм… Мы сильнее врага! Наши пушки, самолеты и танки лучше немецких, и их у нас больше, чем у врага. Эту первоклассную технику дал нам наш народ, который своим героическим трудом обеспечивает наши победы. Мы сильнее врага, так как бьемся за правое дело, против рабства и угнетения. Нас воспитывает, организует и вдохновляет на подвиги наша партия… Наша цель ясна. Дни гитлеровской Германии сочтены. Ключ победы в наших руках. В последний и решительный бой, славные богатыри! Ратными подвигами возвеличим славу наших боевых знамен, славу Красной Армии!.. Смерть немецким захватчикам! Да здравствует победа!»[154]

Наступательные действия наших войск на Висле сразу же приобрели огромную силу и размах. Начались они разновременно — 1-й Украинский фронт перешел в наступление 12 января, 1-й Белорусский — 14-го, а 38-я армия 4-го Украинского фронта — 15 января 1945 г.

Войска 1-го Белорусского фронта утром 14 января провели получасовой мощный огневой налет[155]. В нем на участке 8-й гвардейской армии участвовали 350-й артиллерийский и 270-й минометный полки, а также 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион из состава 11-го гвардейского танкового корпуса. От залпов тысяч орудий, минометов и реактивных установок стоял сплошной гул, разлетались на части фашистские укрепления, а многие вражеские солдаты, обезумев от страха, пришли в себя лишь в советском плену.

После налета вслед за передовыми батальонами главные силы 8-й гвардейской армии перешли в атаку на позиции противника и местами углубились на 3–5 км. Противник на переднем крае был частью уничтожен, а его остатки отброшены на вторую и третью позиции главной полосы обороны. И хотя он немедленно ввел в бой свои тактические резервы, уже к 15 часам стало ясно, что действия войск 8-й гвардейской армии развиваются успешно.

В предшествующих операциях не раз бывало так, что танковые соединения, помогая общевойсковым армиям, допрорывали оборону противника. В Висло-Одерской операции этого не потребовалось. Поэтому ввод танковых корпусов был произведен 15 января после полного прорыва главной полосы вражеской обороны. Правда, не в 7 часов, как намечалось, а в середине дня, что было вызвано некоторой задержкой в прорыве обороны стрелковыми войсками.

Но вот наступило время вводить танки. В полдень 15 января артиллерия корпуса открыла огонь, предназначенный для обеспечения ввода в прорыв. А вскоре, когда на правом фланге 8-й гвардейской армии стрелковые части преодолели вторую полосу обороны, туда устремился передовой отряд — 44-я гвардейская танковая бригада, а за ней и главные силы корпуса.

Задача 1-й гвардейской танковой армии состояла в том, чтобы стремительным выходом на северный берег р. Пилицы, а в дальнейшем к р. Бзуре в районе Ловича обеспечить успех 1-го Белорусского фронта по окружению и уничтожению варшавской группировки противника. Приказывалось разгромить подходящие с запада резервы и не допустить их соединения с окруженными в районе Варшавы вражескими войсками. С выходом армии в район Кутно предстояло занять исходное положение для развития наступления на Познань.

* * *

Важную роль в выполнении этой задачи командование армии отводило 11-му гвардейскому танковому корпусу. Ему было приказано: «… С одним дивизионом 79-го гвардейского минометного полка, 20-м понтонным батальоном и 14-м инженерным батальоном главными силами с утра второго дня операции с рубежа Кадлубек-Нове — Романув развить удар частей 8-й гвардейской армии и, наступая в направлении Радзанов, Гжимешща, уничтожить противостоящего врага и к исходу второго дня операции выйти к р. Пилица на фронте Гжименица — Валиска.

Передовому отряду развить удар пехоты с ближайшей задачей перерезать шоссейную дорогу Бялобжеги — м. Едлиньск на участке Гузд-Малы — Жужары и в дальнейшем, наступая впереди главных сил, к исходу второго дня с ходу форсировать реку Пилица и захватить плацдарм на северном берегу реки на рубеже Цегельня — Белезна-Нова.

На третий день операции главными силами корпуса форсировать реку Пилица на фронте Борове — (иск.) Нове-Място и к исходу дня выйти в район Пшилуски, Немгулвы, Грабице, Рокитница, а передовому отряду с ходу овладеть узлом дорог Рава-Мазовецка»[156].

Левее, также в направлении р. Пилицы, наступал 8-й гвардейский механизированный корпус, а справа вводилась в прорыв 2-я гвардейская танковая армия.

В качестве передового отряда 11-го гвардейского танкового корпуса, как уже отмечено, действовала 44-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника И. И. Гусаковского. Она была усилена 1454-м самоходно-артиллерийским полком, 53-м отдельным гвардейским минометным дивизионом, двумя батареями 1018-го зенитно-артиллерийского полка, 20-м понтонным батальоном и двумя ротами 134-го отдельного саперного батальона. Переправившись еще в ночь на 14 января через Вислу, передовой отряд находился непосредственно за боевыми порядками стрелковых частей на Магнушевском плацдарме в готовности немедленно приступить к выполнению своей боевой задачи.

По сигналу войдя в прорыв на рубеже Стромец — Мариянка, он был вынужден сразу же начать отражение контратак, предпринятых танками противника с направления Бялобжеги, Щиты. Отбрасывая их и продвигаясь вперед, передовой отряд уклонился от своего направления на юго-запад. К 18 часам он вышел на рубеж Кельбув — Чижувка.

С боями продвигались и главные силы корпуса, первый эшелон которого составляли 40-я и 45-я гвардейские танковые бригады. Первой из них теперь командовал подполковник М. А. Смирнов. Наступая по правому маршруту, эта бригада к 18 часам достигла населенных пунктов Бобрек, Колтбув-Старе. Встреченная здесь танками противника, она совместно со следовавшей за ней во втором эшелоне корпуса 27-й гвардейской мотострелковой бригадой под командованием подполковника М. П. Соловьева вступила в бой. По левому маршруту за передовым отрядом успешно продвигалась 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова.

Таким образом, наибольший успех был достигнут на левом фланге корпуса. Важно было использовать его без промедления. Поэтому командир корпуса полковник А. Х. Бабаджанян решил оставить в районе — Бобрек, Колтбув-Старе лишь один мотобатальон со средствами усиления в качестве заслона против контратакующего врага. Остальными же силами 40-й гвардейской танковой и 27-й гвардейской мотострелковой бригад он сманеврировал на маршрут передового отряда.

Последний, пробиваясь с боями к Пилице, на исходе 15 января вышел на подступы к ней севернее г. Нове-Място. Полковник И. И. Гусаковский немедленно выслал вперед разведку во главе с заместителем командира 3-го танкового батальона капитаном П. А. Днепровым.

Разведчики действовали смело, стремительно. Экипажи командира взвода лейтенанта И. Х. Кравченко и младших лейтенантов Г. А. Виноградова и В. М. Бенберина из состава роты старшего лейтенанта А. М. Орликова с ходу сбили боевое охранение противника, оборонявшего подходы к реке и стремительным рывком вышли на южный берег Пилицы. Разведка обнаружила, что переправы на участке Нове-Място и южнее взорваны, а также установила систему обороны противника по северному берегу реки.

Оценив обстановку, полковник И. И. Гусаковский принял решение в течение ночи форсировать реку автоматчиками мотобатальона и захватить плацдарм на противоположном берегу. С этой целью авангардный 3-й танковый батальон капитана А. А. Карабанова, а также подошедшие вслед за ним 1-й танковый батальон майора Ф. П. Боридько и 1454-й самоходно-артиллерийский полк подполковника П. А. Мельникова были развернуты в боевой порядок. Открыв сильный огонь по противнику, окопавшемуся на северном берегу и в близлежащих населенных пунктах, они прикрыли автоматчиков, по сигналу начавших форсировать реку по льду.

Стремительный бросок, и Пилица преодолена.

Первым достиг северного берега взвод лейтенанта А. В. Меньшикова. Он ворвался в траншеи противника и завязал бой. Отважные воины огнем автоматов и гранатами разгромили гитлеровцев. Лейтенант А. В. Меньшиков лично уничтожил два пулемета и до 15 фашистских солдат и офицеров[157].

Сломив сопротивление врага, взвод ворвался в прибрежную деревню. Он тут же был контратакован свежими силами гитлеровцев. Но автоматчики под командой А. В. Меньшикова держались стойко. Тем временем подоспели остальные подразделения батальона. Под их натиском противник обратился в бегство, бросив технику и вооружение. Преследуя его, батальон к рассвету продвинулся вперед, несколько расширив плацдарм и тем самым обеспечив наведение моста и переправу танков.

Пока на северном берегу шел бой, на южном вступил в дело 134-й отдельный гвардейский саперный батальон майора И. А. Бирюкова. Лед на реке оказался недостаточно прочным для переправы танков. Поэтому саперы начали взламывать его взрывчаткой, а понтонеры приступили к сооружению моста.

Но дорога была каждая минута, и потому одновременно велись поиски бродов. Хотя по имевшимся данным их здесь не существовало, однако полковник И. И. Гусаковский все же решил проверить. И эти усилия увенчались успехом: саперы нашли подо льдом брод. Правда, было ясно, что использование его для форсирования реки — дело трудное и рискованное. Но сразу же нашлись среди танкистов горячие сторонники переправы таким путем. Первой начала форсировать реку вброд уже отличившаяся при подходе к ней танковая рота старшего лейтенанта А. М. Орликова, а за ней и многие другие.

Было решено рискнуть. Когда саперы взорвали лед в районе брода, там образовалась полынья. По ней и двинулись танки. Их переправу прикрывали огнем и маневром 1-й танковый батальон майора Ф. П. Боридько и самоходно-артиллерийский полк подполковника П. А. Мельникова. Им удалось в значительной мере подавить вражескую артиллерию, пытавшуюся с северного берега препятствовать форсированию. Но никто не мог помочь переправлявшимся вброд танкистам в борьбе с заполнявшими полынью глыбами льда. Они обступали танки, громоздясь до самых башен. Лед попадал под гусеницы, и они буксовали. Кроме того, до самых выхлопных труб поднималась вода, грозя залить моторы.

Чрезвычайно трудно было преодолевать реку в таких условиях. Но танкисты упрямо вели свои боевые машины, спеша на северный берег. Ведь промедление грозило потерей плацдарма.

И первыми были танкисты старшего лейтенанта А. М. Орликова. Форсировав реку, они стремительно выдвинули свои боевые машины на помощь автоматчикам, продолжавшим отражать яростные контратаки противника. Экипажи лейтенанта И. Х. Кравченко (механиком-водителем его танка был парторг роты старшина В. Г. Рихтенко), младших лейтенантов Г. А. Виноградова и В. М. Бенберина огнем и гусеницами уничтожали живую силу и технику противника. И хотя гитлеровцы обладали превосходством сил, все же автоматчики и танкисты А. М. Орликова выстояли, удержали плацдарм до подхода главных сил бригады.

Вслед за разведчиками также форсировал реку 3-й танковый батальон капитана А. А. Карабанова с приданной батареей 1454-го артиллерийского полка. Самоходчикам пример показали командир батареи лейтенант П. Ф. Колесников и проявивший высокое мастерство механик-водитель старшина С. Г. Амеличкин. Они смело повели свою установку СУ-85 через полынью, увлекая за собой остальные расчеты.

Не всем удалось преодолеть реку в столь сложных условиях. 6 из 20 переправлявшихся танков и 2 из 6 самоходно-артиллерийских установок затонули (впоследствии они были подняты из воды эвакоотрядом и вновь введены в строй). Зато остальные вовремя вышли на северный берег и, с ходу вступив в бой, значительно усилили оборонявшие плацдарм подразделения. Так, в первой же схватке с врагом расчет самоходно-артиллерийской установки лейтенанта П. Ф. Колесникова подбил несколько фашистских танков.

В то время, когда переправлялись первые танки и самоходки, понтонеры быстро строили мост. Ни ледяная вода, ни вновь усилившийся артиллерийский и минометный огонь врага с северного берега не могли помешать им в выполнении поставленной задачи. И они выполнили ее с честью.

Это позволило передовому отряду корпуса уже 16 января полностью переправиться через Пилицу и к исходу дня с боями выйти на рубеж Могельницы и расположенных несколько южнее Янковице и Попротно. В итоге героических действий танкистов, автоматчиков, артиллеристов и саперов, возглавляемых полковником И. И. Гусаковским, был захвачен плацдарм и обеспечена переправа главных сил корпуса.

За проявленный героизм и отвагу многие воины 44-й гвардейской танковой бригады и 1454-го самоходно-артиллерийского полка были награждены орденами и медалями, а старшие лейтенанты А. В. Меньшиков, А. М. Орликов, лейтенанты И. Х. Кравченко и П. Ф. Колесников, младший лейтенант В. М. Венберин и старшина С. Г. Амеличкин были удостоены высшей награды Родины — звания Героя Советского Союза.

Главные силы корпуса начали выходить к реке в то время, когда передовой отряд еще не закончил переправу. Но им пришлось в течение всего дня 16 января отражать упорные контратаки частей 25-й танковой дивизии и других войск противника.

Как отмечалось выше, справа от 11-го гвардейского танкового корпуса наступала 2-я гвардейская танковая армия, слева — 8-й гвардейский механизированный корпус. Прорвавшись к р. Пилице, наши войска, таким образом, перекрыли пути отхода остаткам разгромленных в первые дни наступления вражеских дивизий. Поспешно отступая, противник стремился поскорее выйти на р. Пилицу, надеясь организовать прочную оборону на ее северном берегу. Но его упредили наши войска.

Когда отходившие вражеские части приблизились к Пилице, они обнаружили впереди себя 11-й гвардейский танковый корпус, частью сил уже захвативший плацдарм на северном берегу реки. Таким образом, и здесь, и севернее, где успешно наступала 2-я гвардейская танковая армия, противник был отрезан. В этих условиях он попытался прорваться из окружения. А так как часть его сил успела переправиться через Пилицу в районе Бялобжеги, то теперь он пробивался оттуда на юго-запад вдоль обоих берегов этой реки. Одновременно другая группировка отступавшего врага предпринимала отчаянные усилия уйти за Пилицу в районе Нове-Място.

Таким образом, главные силы 11-го гвардейского танкового корпуса оказались перед необходимостью отбивать контратаки на обоих своих флангах. Эту задачу успешно выполняли справа 40-я гвардейская танковая и частью сил 27-я гвардейская мотострелковая бригады, а слева — 45-я гвардейская танковая.

Противник контратаковал с отчаянием обреченного. Отдельным его подразделениям даже удалось прорваться к командным пунктам двух бригад. Но здесь они были разгромлены. Так, рота управления во главе с коммунистом капитаном И. М. Стародубовым, обороняя командный пункт 45-й гвардейской танковой бригады, в напряженном бою отбила все атаки, нанеся врагу большие потери. Три фашистских бронетранспортера с 50 солдатами прорвались и к командному пункту 27-й гвардейской мотострелковой бригады. Здесь их встретила группа автоматчиков под командой старшины А. К. Валуя. Смело вступив в бой, наши воины отбросили противника, уничтожив 13 вражеских солдат и взяв двух пленных. За смелость и отвагу, проявленные при обороне командных пунктов, И. М. Стародубов и А. К. Валуй были награждены орденами Отечественной войны 1-й степени[158].

В этих боях отвагу и высокую выучку проявили славные артиллеристы корпуса — личный состав 350-го легкоартиллерийского, 362-го и 399-го самоходно-артиллерийских полков, которыми командовали соответственно майор А. М. Саввин, майор Бекетов и подполковник Д. Б. Кобрин. Так, батарея ИСУ-122 старшего лейтенанта Е. П. Дудника из 399-го гвардейского тяжелого самоходно-артиллерийского полка только при отражении контратаки в районе деревни Гжименица уничтожила три вражеских танка и большое количество фашистской пехоты.

Бесстрашно сражался в тот день и артиллерийский дивизион 27-й гвардейской мотострелковой бригады. Пример тому — действия расчета старшего сержанта А. Г. Могерамова. Выкатив свое орудие на открытую позицию в районе деревни Попротно, он в упор расстрелял три вражеских бронетранспортера с мотопехотой.

Отразив контратаки, 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова к исходу 16 января приступила к переправе через Пилицу. По мере выхода на северный берег, ее части сразу же вступали в бой за расширение плацдарма. Несколько часов спустя, уже ночью, начала переправляться и 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова, также отбившая все контратаки врага.

На северном берегу обстановка продолжала обостряться. Противник заблаговременно, в течение пяти месяцев, готовил здесь сильный оборонительный рубеж. Были вырыты три ряда траншей, за которыми тянулись противотанковые рвы, а далее еще две линии траншей, установлены проволочные заграждения, через каждые сто метров построены дзоты. Полностью занять войсками этот рубеж противник не успел: помешал стремительный выход наших танковых войск на Пилицу и захват плацдармов на ее северном берегу.

Однако часть войск, предназначенных для обороны рубежа, уже прибыла к моменту выхода 11-го гвардейского танкового корпуса к реке.

Не сумев помешать захвату плацдарма, отброшенные на запад гитлеровцы непрерывно контратаковали. Одновременно вражеское командование продолжало подводить сюда свежие силы, поставив им задачу сбросить наши части в реку. Так, с юго-запада подошла немецкая 19-я танковая дивизия, которой даже удалось еще на южном берегу реки частью сил прорваться в стык между 11-м гвардейским танковым и 8-м гвардейским механизированным корпусами. Остатки разгромленных дивизий отошли на северный берег в районе Нове-Място и продолжали контратаковать корпус полковника А. Х. Бабаджаняна. Наконец через его боевые порядки пытались пробиться уцелевшие и переправившиеся через Пилицу в районе Бялобжеги подразделения разбитой 25-й танковой дивизии.

Таким образом, наши части на плацдарме подвергались контратакам с нескольких сторон.

Ожесточенный бой с остатками 25-й танковой дивизии, стремившимися прорваться на юго-запад вдоль северного берега реки, всю ночь на 17 января вела бригада полковника Н. В. Моргунова.

Тяжелые потери гитлеровцам нанес танковый взвод коммуниста лейтенанта А. Н. Калюпанова. Атаковав их в 7 км к северо-западу от Нове-Място, он разгромил вражескую колонну. В этой схватке только экипаж лейтенанта Калюпанова уничтожил три штурмовых орудия и до 25 солдат и офицеров противника. Одно штурмовое и два зенитных орудия, один бронетранспортер были сожжены экипажем комсомольца младшего лейтенанта А. Т. Ягупова (механик-водитель старший сержант В. П. Леднев). Но при этом загорелся и наш танк. Вспыхнуло сильное пламя. Танкисты не растерялись. С помощью огнетушителей они погасили огонь и, продолжая бой, подбили еще одну самоходку и уничтожили свыше 20 гитлеровцев.

Отличился и танковый взвод лейтенанта Я. С. Бороздина. Находясь в засаде, он отрезал пути отхода окруженным. Когда же фашисты попытались пробиться, взвод огнем с места отбросил их, уничтожив 1 танк, 6 бронетранспортеров, 25 автомашин и более 200 вражеских солдат, а также захватил 69 пленных, в том числе 4 офицеров[159].

Утром 17 января 45-я гвардейская танковая бригада с боями вышла главными силами в район Цегельни и Рудки, расположенных к северу от Нове-Място. Ее 2-й танковый батальон продвинулся еще дальше в том же направлении, овладев деревней Грабице. Здесь в районе деревни Слеповоля особо отличился расчет самоходки командира батареи ИСУ-122 старшего лейтенанта П. К. Котляра. Умело маневрируя в бою, он уничтожил три вражеских танка. Еще большего успеха добились батареи СУ-85 капитана Ф. С. Степанчука и старшего лейтенанта Т. А. Алферова. Отражая контратаку противника севернее Нове-Място, они сожгли 3 танка, 7 автомашин с боеприпасами и уничтожили свыше 100 гитлеровцев. Даже будучи ранен, Ф. С. Степанчук продолжал руководить боем своих самоходок.

К утру 17 января в боях за расширение плацдарма участвовала уже и 40-я гвардейская танковая бригада. Действуя правее 45-й, она отражала вражеские контратаки с северо-востока и с боями продвигалась вперед в районе Михаловице. Передовой отряд корпуса — усиленная 44-я гвардейская танковая бригада к этому времени, обходя опорные пункты противника, продолжала наступать на северо-запад, в направлении Попротно.

К середине дня бригады отразили контратаки врага. Он был разгромлен. На поле боя осталось большое число убитых гитлеровцев, уничтоженных танков, самоходных установок и орудий, много вооружения. Более тысячи солдат и офицеров противника были взяты в плен. Прорваться в юго-западном направлении удалось лишь небольшим группам фашистов. Но там они попали под удар частей 8-го гвардейского механизированного корпуса и были уничтожены.

Так бесславно закончили свое существование немецко-фашистские 25-я и часть сил 19-й танковые дивизии.

* * *

В результате успешного ввода в прорыв и форсирования Пилицы с захватом плацдарма по фронту до 10 км и по глубине на 10–15 км корпус продвинулся в тыл противника более чем на 50 км. Во взаимодействии с соседом слева — 8-м гвардейским механизированным корпусом и справа — соединениями 2-й гвардейской танковой армии он к утру 17 января создал благоприятные условия для безостановочного преследования противника и развития наступления на Познань.

Поэтому командование 1-й гвардейской танковой армии еще утром 17 января поставило корпусу полковника А. Х. Бабаджаняна новую задачу, не менее сложную и весьма значительную по характеру и масштабу. Было приказано овладеть городами Ленчица, Озеркув, Лович и частью сил выйти в район Выпыхув — Варшице — Воля-Рогозинска. Это значило нанести удар в северо-западном направлении на глубину до 100–110 км. Важное значение этой задачи состояло в том, что ее выполнение позволило бы перехватить пути отхода варшавской группировки противника, которая как раз 17 января была выбита из столицы Польши и начала поспешно отходить на запад.

В соответствии с полученным приказом командир корпуса принял решение наступать в северо-западном направлении всеми имевшимися силами. Овладение г. Лович было возложено на 44-ю гвардейскую танковую бригаду, Ленчицей — на 45-ю и Озеркувом — на 40-ю. Все они были усилены артиллерией и саперными подразделениями. В район Выпыхув — Варшице — Воля-Рогозинска должны были выйти 27-я гвардейская мотострелковая бригада и остальные части корпуса.

Постановка задач бригадам заняла не более нескольких минут, и вот уже войска корпуса вновь ринулись вперед, на этот раз к следующему оборонительному рубежу врага.

День 17 января стал не менее знаменательным для боевых действий корпуса, чем выход на Пилицу и захват плацдарма на ее северном берегу. По-прежнему наибольшего успеха добилась 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского.

Действия этой бригады весьма поучительны и заслуживают более подробного описания.

К выполнению поставленной задачи бригада приступила немедленно по получении боевого приказа. И уже один тот факт, что ей не потребовалось времени на подготовку, показывает высокую степень ее боевой готовности. В 12 часов 30 минут первым начал наступление танковый батальон майора А. А. Карабанова, действовавший в качестве передового отряда бригады, за ним двинулись остальные ее части со средствами усиления.

Наступая в направлении Рава-Мазовецка, Скерневице, Лович, гвардейцы оказались перед уже упоминавшейся обновленной гитлеровцами старинной линией обороны, прикрывавшей дальние подступы к границе Германии. Здесь на каждом километре встречались противотанковые рвы и надолбы, повсюду стояли заслоны противника.

Но и они были не в состоянии сдержать натиск советских воинов, воодушевленных близостью цели, к которой они стремились все суровые годы войны. Близился час разгрома фашистского зверя в его собственном логове, и сознание этого придавало силу наступательному порыву наших воинов.

Сбивая заслоны врага и обходя его опорные пункты, бригада безостановочно двигалась вперед почти до самой Равы-Мазовецкой. В 2 км от этого города наши танки были встречены сильным артиллерийским огнем. С помощью местных жителей удалось установить, что Рава-Мазовецка, являющаяся узлом дорог, превращена противником в мощный опорный пункт, опоясанный системой инженерных сооружений и обороняемый пехотой с большим числом танков. В то же время выяснилось, что правее, в районе населенных пунктов Конопница — Жидомице, враг имел сравнительно слабые силы.

Это и подсказало полковнику И. И. Гусаковскому решение: обойти с севера Раву-Мазовецку, оставив перед ней заслон.

Маневр был выполнен успешно. В то время как заслон отвлек внимание гарнизона Равы-Мазовецкой, главные силы бригады нанесли удар на Жидомице. Разгромив оборонявшегося здесь противника, они в районе этого населенного пункта форсировали р. Равку. Теперь следующий сильный опорный пункт врага — Скерневице — оказался справа от гвардейцев. Обходя его с запада и громя на своем пути мелкие заслоны гитлеровцев, бригада продолжала стремительно наступать в направлении г. Ловича.

Когда до этого города оставалось около 30 км, возвратились высланные вперед разведчики. Они доложили, что, как установлено наблюдением, фашисты приступили к подготовке взрыва моста через р. Бзуру, разделяющую г. Лович на две части. Стало очевидно, что вражеское командование рассчитывает укрепиться на северном берегу этой реки, сохранив в своих руках проходящие там важные коммуникации.

Но задача бригады в том и состояла, чтобы сорвать такой замысел противника. Взятие г. Ловича — важного узла железных и шоссейных дорог — должно было открыть путь для дальнейшего наступления наших войск на северо-запад, наперерез отходившей варшавской группировке врага, а также для удара на Познань. В таких условиях нельзя было допустить взрыва моста гитлеровцами, поскольку это могло значительно осложнить наступательные действия наших войск.

Сорвать попытку уничтожения моста было приказано головному батальону. Это было сложно и опасно, поэтому майор Карабанов вызвал добровольцев. Первыми заявили о своей готовности выполнить задачу танкисты взвода старшего лейтенанта К. П. Никонова, большая группа автоматчиков и отделение саперов старшины Сергеева. Им и было поручено предотвратить взрыв моста.

Танковый взвод с десантом автоматчиков и саперов ринулся вперед на максимальной скорости. Вот впереди показалась окраина города. Командир взвода приказал замаскировать танки, а сам с автоматчиками и саперами ползком подобрался к крайним домам. Отсюда до моста оставались две-три сотни метров. Старший лейтенант Никонов тщательно продумал план действий. Одна группа автоматчиков и саперов под командой старшины Сергеева получила приказание скрытно подойти к мосту, уничтожить охрану и обезвредить подготовленные к взрыву заряды, другая во главе с командиром взвода предназначалась для прикрытия. По сигналу должны были двинуться к мосту танки.

Автоматчики, саперы, танкисты действовали слаженно и смело. Прошли считанные минуты, и мост был разминирован, а его охрана уничтожена. Танки ворвались в город, переправились в его заречную часть.

Только тогда они были обнаружены гитлеровцами. Командование вражеского гарнизона поспешно бросило против горстки смельчаков многократно превосходящие силы. На улицах завязался неравный бой. В центре города сражались два наших танка — старшего лейтенанта К. П. Никонова и лейтенанта Г. А. Виноградова с автоматчиками и саперами, а третий был послан командиром взвода для захвата железнодорожной станции. Там он был вскоре окружен гитлеровцами. Экипаж этого танка, возглавляемый лейтенантом В. М. Бенбериным, проявил большое мужество и бесстрашие, отражая непрерывные контратаки врага. Так же самоотверженно сражались экипажи двух остальных танков, автоматчики и саперы старшины Сергеева.

Силы были слишком неравны, и казалось, что противнику вот-вот удастся одержать верх над нашими воинами.

Но вовремя подоспели разведчики во главе с капитаном П. А. Днепровым и батальон майора Карабанова, а вслед за ним подошли и главные силы 44-й гвардейской танковой бригады. Используя захваченный взводом К. П. Никонова мост, они стремительно обошли Лович с востока и запада и, вступив в него с двух сторон, разгромили вражеский гарнизон. В тот же вечер бригада совместно с подошедшими частями 2-й гвардейской танковой армии и 2-го гвардейского кавалерийского корпуса полностью очистила город и железнодорожную станцию от противника. Гитлеровцы начали поспешно отходить. Но спастись бегством удалось немногим. Большая часть гарнизона была истреблена или взята в плен еще в пределах города.

А когда большая группа фашистских солдат и офицеров прорвалась на шоссе, ведущее к Гнезно, за ними ринулся танк лейтенанта Г. А. Виноградова. Догнав отходившую колонну вражеских автомашин, он начал громить ее огнем и гусеницами. К нему присоединилось еще несколько наших танков, и вражеская колонна была полностью уничтожена.

Захват моста через Бзуру и дальнейшие действия взвода К. П. Никонова сыграли исключительно важную роль в успешном выполнении задачи, поставленной бригаде полковника И. И. Гусаковского, — быстро и с малыми потерями овладеть г. Ловичом, что в свою очередь создало необходимые условия для дальнейшего стремительного наступления. Кроме того, потеря этого города — важного узла коммуникаций — лишила противника возможности не только отводить свою варшавскую группировку на запад, но и маневрировать по хорошим дорогам резервами в этой части Польши.

Родина высоко оценила подвиги гвардейцев. 18 января Верховный Главнокомандующий в своем приказе объявил личному составу 44-й гвардейской танковой бригады полковника И. И. Гусаковского и приданного ей на усиление 1454-го самоходно-артиллерийского полка подполковника П. А. Мельникова благодарность за овладение г. Ловичом. Многие воины были награждены орденами и медалями, а старший лейтенант К. П. Никонов, лейтенанты В. М. Бенберин и Г. А. Виноградов, капитан П. А. Днепров и майор А. А. Карабанов удостоены звания Героя Советского Союза.

Сутки спустя после взятия г. Ловича успешно выполнила свою задачу и 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова. Она имела приказ овладеть г. Ленчицой, расположенным западнее Ловича. Выступив в 13 часов 30 минут из района Слеповоля — Бжостовец, бригада уже через три часа подошла к Раве-Мазовецкой, на подступах к которой вел бой заслон, оставленный 44-й гвардейской танковой бригадой.

Вступив в схватку с врагом, танкисты полковника Н. В. Моргунова вынудили его отойти. Преследуя гитлеровцев, бригада достигла южной окраины города. Фашистский гарнизон оказал упорное сопротивление. Поэтому овладеть этим опорным пунктом удалось лишь поздно вечером, когда подошли стрелковые части 8-й гвардейской армии.

Была уже ночь, когда 45-я гвардейская танковая бригада двинулась дальше на северо-запад. К утру 18 января ее части вышли к г. Скерневице, являвшемуся крупным опорным пунктом противника. Чтобы не ввязываться в бой с расположенным здесь сильным вражеским гарнизоном, полковник Моргунов решил обойти этот город. И к исходу 18 января гвардейцы завязали бой за Ленчицу.

В тот день значительного успеха достигла и 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова. Наступая левее 45-й и используя ее успех, она к 19 часам 18 января разгромила фашистский гарнизон Озеркува и овладела этим городом. К тому же сроку вышли в назначенный район 27-я гвардейская мотострелковая бригада, которой теперь командовал подполковник М. П. Соловьев, а также остальные части 11-го гвардейского танкового корпуса.

Действия войск корпуса в эти дни проходили, как видно из изложенного, на коммуникациях противника в оперативной глубине. Причем бригады и части усиления наступали, находясь на удалении до 10 км одна от другой. Тем не менее командир корпуса полковник А. Х. Бабаджанян, следовавший с оперативной группой за 40-й гвардейской танковой бригадой, а также штаб, возглавляемый полковником Н. Г. Веденичевым, устойчиво управляли войсками, непрерывно организуя их взаимодействие. Все это время поддерживалась тесная связь и с наступавшим слева 8-м гвардейским механизированным корпусом.

Успешно выполнив поставленную задачу, войска 11-го гвардейского танкового корпуса, как и в целом 1-й гвардейской танковой армии, в немалой степени содействовали окружению крупной вражеской группировки к западу от Варшавы и ее уничтожению.

19 января корпусу было приказано нанести удар в направлении Сомпольно, Слесин и выйти на рубеж этих населенных пунктов. Для выполнения данной задачи полковник А. Х. Бабаджанян выделил 44-ю и 45-ю гвардейские танковые бригады, усилив их артиллерийскими частями. Первая из них с подходом к г. Ловичу 2-го гвардейского кавалерийского корпуса совершила стремительный марш в направлении Клодава, Сомпольно и к 9 часам утра достигла населенного пункта Геросево. Вторая сначала продвигалась также на Клодаву, а оттуда повернула на Слесин и вышла к нему в середине дня 20 января.

Одновременно 40-я гвардейская танковая бригада, наступая на Домбе, Коло, достигла леса в 2 км западнее Полянце.

Таким образом, к 20 января завершился первый этап боевых действий 11-го гвардейского танкового корпуса в Висло-Одерской наступательной операции. Он не только выполнил ближайшую задачу, но и продвинулся значительно дальше предусмотренного ею рубежа. За шесть дней корпус с боями прошел 250–300 км в оперативной глубине (с учетом маневра по вражеским тылам).

Наибольшего успеха достигла 44-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника И. И. Гусаковского. Действуя в качестве передового отряда корпуса, она освободила до 250 населенных пунктов, в том числе 4 города. Воины бригады в боях с врагом уничтожили до 2 тыс. фашистских солдат и офицеров, 10 танков, 12 самоходных и 43 полевых орудия, 59 бронетранспортеров и бронемашин, захватили около 200 пленных и 6 складов с военным имуществом[160].

За время своего стремительного наступления войска корпуса значительно оторвались от тылов. Между тем, боеприпасы и горючее были уже на исходе. Поэтому бригады и полки в течение 20 января приводили себя в порядок. К вечеру подошли тылы. Пополнив боеприпасы и дозаправив танки, бронетранспортеры и автомашины горючим, войска корпуса были готовы к новым боям.

* * *

На этот раз их ждала еще более сложная задача. Она, согласно боевому приказу командования 1-й гвардейской танковой армии, состояла в том, чтобы нанести удар на Гнезно и, овладев этим городом, к 20 часам 21 января выйти в район населенных пунктов Логевник — Злотник — Пудевиц, а передовым отрядом занять Лопухово. А так как все перечисленные населенные пункты расположены к северу и северо-западу от Познани, то при выполнении поставленной задачи корпус должен был обойти этот город и почти вплотную приблизиться к довоенной польско-германской границе.

Таким образом, речь шла не просто об освобождении очередных нескольких сел и городов Польши, но, по существу, о выходе на ближние подступы к Германии.

Так и понял личный состав корпуса свою новую задачу. На коротких митингах, состоявшихся по традиции перед нанесением удара по врагу, воины корпуса заявляли, что никакие усилия врага не остановят их на пути к его полному разгрому.

Отзвучали взволнованные речи, проверены материальная часть и вооружение. Войска корпуса вновь пошли вперед. Соответственно решению, принятому полковником А. Х. Бабаджаняном, 44-я гвардейская танковая и следовавшая за ней 27-я гвардейская мотострелковая бригады наступали на Гнезно, 40-я — в направлении Клочев, Витково, 45-я — на Видну.

44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского встретила сильное сопротивление противника, которое все более возрастало по мере ее приближения к Гнезно. Особенно упорно гитлеровцы обороняли шоссе, ведущее к этому городу из Ловича. Сильные опорные пункты были ими созданы почти во всех населенных пунктах вдоль дороги. Одна за другой следовали контратаки пехоты с танками.

Но остановить натиск наших воинов противнику не удалось. Так, при подходе к одной из деревень гитлеровцы безуспешно контратаковали танковый батальон майора Ф. П. Боридько. В этом бою особо отличилась группа танков под командованием замполита батальона капитана В. И. Дорофеенкова. В частности, экипаж «тридцатьчетверки» парторга роты лейтенанта В. С. Муляра уничтожил танк «пантера», зенитно-пулеметную установку и 27 фашистских солдат и офицеров. А другой наш танк, управляемый коммунистом механиком-водителем старшиной Б. А. Быковым, уничтожил вражескую пушку, бронемашину и три грузовика.

Еще более ожесточенным бой был у следующей деревни. Подступы к ней оказались сильно укрепленными. Разведчики, высланные командиром подошедшего сюда танкового батальона майором М. С. Пинским, вскоре доложили, что в деревне до 200 фашистских солдат и офицеров, а на ее восточной и южной окраинах установлено по четыре противотанковые пушки. Слабее была вражеская оборона с запада. Майор Пинский повел главные силы батальона в обход деревни. На ее восточных подступах был оставлен лишь танковый взвод лейтенанта Делевина. Его задача достояла в том, чтобы выждать момент, когда гитлеровцы, обнаружив обход, повернут свои пушки на запад. Тогда лейтенант Пелевин должен был атаковать их и уничтожить.

Маневр полностью удался. Удар с двух сторон был неожиданным для врага. Придя в себя, гитлеровцы попытались организовать оборону. Но их сопротивление вскоре было сломлено. В этом бою батальон майора Пинского уничтожил до сотни фашистских солдат и офицеров, девять противотанковых орудий и четыре бронетранспортера.

Путь на Гнезно был открыт. Полковник И. И. Гусаковский не сомневался в том, что гитлеровцы будут яростно оборонять этот город, являвшийся важным узлом коммуникаций врага в западных районах Польши. Однако, к удивлению командира бригады, наши танки при подходе к Гнезно не встретили противника. Царившая в городе тишина была явно подозрительной. Не готовит ли враг ловушку, надеясь уничтожить наши танки после того как они втянутся в узкие улицы?

Это предположение подтвердили местные жители. Они рассказали, что в городе сосредоточены значительные силы противника, причем имеются специальные отряды, вооруженные фауст-патронами и расположившиеся на верхних этажах зданий. Стало ясно, что первыми в бой за город должны вступить автоматчики.

Выполняя поставленную задачу, мотострелковый батальон капитана В. С. Юдина действовал стремительно и умело. Большую помощь при этом оказали местные жители. Благодаря им автоматчики мелкими группами быстро проникли в город и нашли те здания, в которых затаились фаустники и пулеметчики. Схватка была короткой, но яростной. Особенно отличилась рота коммуниста лейтенанта В. П. Худякова, уничтожившая десятки вражеских огневых точек. Так, когда нашим автоматчикам преградил путь фашистский пулемет, к нему в обход подполз автоматчик Я. Д. Зыков и гранатой вывел его из строя. Столь же отважно действовали все воины батальона.

В то время как они уничтожали фаустников, в город ворвались и танкисты. Наступая с двух сторон, батальоны А. А. Карабанова и Ф. П. Боридько довершили полный разгром вражеского гарнизона. Большую его часть они уничтожили, а остатки поспешно отошли на запад.

Бригада перешла в преследование отступающих гитлеровцев. Однако ее части были сразу же контратакованы подоспевшими крупными силами противника. Поэтому полковник Гусаковский отдал приказ закрепиться в Гнезно и приготовиться к отражению вражеских попыток отбить город. Такие попытки гитлеровцы предприняли в тот же день, но успеха не имели.

Между тем, разведчики 2-го танкового батальона, ведя поиск, обнаружили к северу от Гнезно фашистский аэродром с самолетами. Майор Пинский доложил об этом командиру бригады и, получив приказание захватить аэродром, скрытно повел к нему свои танки с мотопехотой. В коротком бою были уничтожены охрана аэродрома и зенитная батарея. Взорвав фашистские самолеты, батальон захватил большой склад горючего[161], которого хватило для дозаправки танков и автомашин не только бригады, но и всего корпуса.

За смелость и отвагу при освобождении Гнезно и захвате аэродрома старший лейтенант П. Д. Кулякин, лейтенант В. К. Бахмаров, ефрейтор М. Г. Файда и многие другие воины бригады были награждены орденами и медалями. Командиры танковых батальонов Ф. П. Боридько и М. С. Пинский были удостоены высшей награды Родины — звания Героя Советского Союза.

22 января бригада полковника И. И. Гусаковского возобновила наступление и вскоре завязала бои за г. Оборники, длившиеся несколько дней, но не увенчавшиеся успехом. В Гнезно же ее сменила 27-я гвардейская мотострелковая бригада. Заняв позиции к северу от города, она выполняла задачу по прикрытию правого фланга корпуса.

40-я гвардейская танковая бригада подполковника А. М. Смирнова наступала слева от 44-й. Овладев населенным пунктом Шварценау, она утром 22 января вышла к северу от Пудевица, который к тому времени освободила 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова. Последняя также выдвинула вперед свой авангардный — 3-й — танковый батальон с артиллерией и ротой автоматчиков. Он выбил противника из Трескова. Продвинуться вперед, к р. Варте бригаде не удалось, так как здесь ее части были встречены организованным артиллерийским огнем противника.

В течение двух последующих дней попытки войск корпуса прорваться к р. Варте были безрезультатными. Но к 24 января обозначился успех на участке наступления 40-й гвардейской танковой бригады подполковника М. А. Смирнова. Нанеся удар по вражеским частям, оборонявшим подступы к реке, она отбросила их на западный берег и приступила к разведке переправ в районе Овинська, расположенного к северу от Познани.

Полковник А. Х. Бабаджанян немедленно перебросил сюда 134-й отдельный гвардейский саперный батальон майора И. А. Бирюкова. Вскоре здесь закипела работа. Гвардейцы-саперы вновь показали себя искусными и бесстрашными воинами. Майор И. А. Бирюков разделил их на три группы, которыми руководили комсорг батальона старший сержант А. И. Рязанов, старшины В. С. Ершов и П. Г. Копысов. Вскоре были готовы штурмовой мостик и два плота на понтонах.

К этому времени сюда была подтянута и корпусная артиллерия. Под прикрытием ее огня первым начал переправу через Варту мотострелковый батальон 40-й гвардейской танковой бригады под командованием капитана В. И. Урукова.

Переправа войск началась в исключительно сложных условиях. Противник непрерывно контратаковал справа вдоль восточного берега, а с западного вел интенсивный артиллерийско-минометный и пулеметный огонь. Первые попытки форсировать реку не принесли успеха. Тем временем разведчики доложили капитану Урукову, что левее противник на западном берегу ведет себя спокойно, видимо, не ожидая попыток форсирования реки вблизи города.

Командир батальона мгновенно принял решение и повел их на указанный разведчиками участок. Туда же перебросили легкие переправочные средства и артиллерийскую батарею.

Но спокойствие и на этом участке длилось лишь до тех пор, пока гитлеровцы не обнаружили плывущих по реке советских воинов. Первыми открыли огонь вражеские пулеметы. Однако группа капитана Урукова была уже невдалеке от западного берега. Вокруг свистели пули, а горсточка отважных упрямо двигалась вперед. Выскочив на берег, они с ходу атаковали противника. Тем временем открыла огонь и фашистская артиллерия. Но поздно. Поддерживаемые огнем наших орудий и танков с восточного берега автоматчики несколько расширили захваченный ими клочок земли. Стойко обороняя небольшой плацдарм, они обеспечили переправу на плотах главных сил своего батальона.

Одним из первых переправился на западный берег минометный расчет коммуниста старшины А. И. Холдырева. Наскоро заняв огневую позицию, он открыл огонь по пехоте противника, перешедшей в контратаку. В этом бою старшина Холдырев был ранен, но пс оставил поля боя. Отбив контратаку, минометчики захватили вражеский пулемет и тут же повернули его против гитлеровцев.

Силы наших воинов на плацдарме быстро росли. Один за другим переправились еще два мотострелковых батальона из состава 45-й гвардейской танковой и 27-й гвардейской мотострелковой бригад, переброшенные на участок форсирования по приказу командира корпуса. Их переправу успешно прикрывали наши доблестные артиллеристы. Особо отличился личный состав истребительно-противотанковой батареи коммуниста старшего лейтенанта В. С. Страхова. Выкатив орудия на открытую позицию, он метким огнем подавил большое число огневых точек врага.

В районе, прилегавшем к участку форсирования, теперь сосредоточились все войска корпуса. Предполагалось использовать плацдарм, захваченный батальоном капитана В. И. Урукова, для удара на Познань с севера. Однако главным силам корпуса не пришлось ни переправляться на западный берег в этом районе, ни наступать на Познань, так как маршал Г. К. Жуков указал тогда командованию 1-й гвардейской танковой армии: «Познань возьмут Чуйков и Колпакчи (имеются в виду 8-я гвардейская и 69-я армии, которыми командовали генералы В. И. Чуйков и В. Я. Колпакчи. — А. Г.). Вы с армией двигайтесь вперед. Для блокирования Познани оставьте пехоту»[162].

Это многое меняло. Как известно, Варшавско-Познанская наступательная операция предусматривала выход армий 1-го Белорусского фронта к 2–4 февраля на рубеж Быдгощ — Познань. Однако наступление наших войск, несмотря на отчаянное сопротивление гитлеровцев, развивалось с нарастающей силой. Это была одна из самых стремительных операций Великой Отечественной войны. Уже 17 января 1-я армия Войска Польского ворвалась в Варшаву. Одновременно с ней в город вступили части 61-й армии с юго-запада и части 47-й армии с северо-запада. В ознаменование одержанной победы Москва салютовала соединениям 1-го Белорусского фронта и частям 1-й армии Войска Польского, освободившим столицу Польши, 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий. 19 января войска фронта овладели крупным промышленным центром Лодзь.

Предусмотренный планом выход на рубеж Быдгощ — Познань был осуществлен уже 23 января, т. е. на 10–12 дней раньше намеченного срока. Противник потерпел тяжелое поражение и оказался не в состоянии остановить натиск советских войск. Важный вклад в достижение этого успеха внесла 1-я гвардейская танковая армия. С выходом частей ее 11-го гвардейского танкового и 8-го гвардейского механизированного корпусов к северу и к югу от Познани, по существу, уже 23 января начались бои за этот город.

* * *

Значительную роль командование фронта отводило нашей армии и в дальнейших действиях по реализации благоприятных условий, сложившихся к 23 января. Планируя по согласованию со Ставкой продолжение наступления вплоть до р. Одер, командование фронта вновь возлагало на 1-ю, а также 2-ю гвардейские танковые армии роль мощного тарана, пробивающего путь дальше на запад. Это объясняет и смысл приведенного указания маршала Г. К. Жукова. 1-й гвардейской танковой армии приказывалось стремительно наступать главными силами к Одеру. Задача, ранее поставленная, состояла в том, чтобы форсировать Варту к северу и к югу от Познани с целью нанесения двустороннего удара на этот город. Поскольку же теперь овладение им возлагалось на общевойсковые армии, то отпадала и необходимость форсирования Варты на двух участках. Следовало перебросить главные силы на западный берег там, где это можно было сделать быстрее. А такая возможность представлялась не к северу от Познани, где условия форсирования оказались, как мы видели, исключительно сложными, а к югу, где 8-й гвардейский механизированный корпус к тому времени уже навел переправы для танков. Вот почему сманеврировать туда было приказано и 11-му гвардейскому танковому корпусу.

В то же время важное значение имел тот факт, что корпус успел переправить три батальона автоматчиков к северу от Познани. Тем самым он оказал существенное содействие общевойсковым армиям в предстоявших боях за город. Уже 24 января эти батальоны во главе с заместителем командира 40-й гвардейской танковой бригады полковником В. Е. Ленским блокировали Познань, перерезав дороги, идущие из нее на север.

Главные же силы 11-го гвардейского танкового корпуса, совершив ночной 40-километровый марш, к утру 25 января начали переправу южнее Познани. К исходу дня они уже на западном берегу вновь вышли на свое направление. Здесь, западнее Познани, к ним присоединилась и группа полковника В. Е. Ленского, сдавшая свои участки подошедшим частям 8-й гвардейской армии. В тот же день было завершено окружение познаньской группировки противника.

Войска 1-й гвардейской танковой армии продолжали стремительно наступать на запад. Громя разрозненные группы отступавшего противника, они неотвратимо приближались к Одеру.

Глава десятая Впереди — Одер

Наступая к западу от Познани, войска 11-го гвардейского танкового корпуса к исходу 25 января вышли на рубеж Пинне — Сливно. Впереди, примерно в 25–30 км, была р. Обра, преграждавшая дальнейший путь на запад. По ней и проходила довоенная польско-германская граница. Приближался долгожданный час вступления советских войск на территорию Германии.

К тому времени Красная Армия одержала крупные победы над гитлеровским вермахтом. Наши Вооруженные Силы громили врага в Восточной Пруссии, в Чехословакии и Венгрии. Наибольшие успехи были достигнуты советскими войсками, наступавшими на главном стратегическом направлении — берлинском. Завершая освобождение Польши, они готовились нанести новые удары по противнику, которые должны были вывести наши армии непосредственно к фашистской столице.

Выход на Одер, откуда оставалось около 60 км до Берлина, — такова и была в то время задача ударной группировки 1-го Белорусского фронта, мощным клином врезавшейся в оборону гитлеровцев. Его острие образовали корпуса 1-й гвардейской танковой армии, в том числе 11-й гвардейский танковый. Им и предстояло первыми нанести новый удар по врагу.

* * *

11-му гвардейскому танковому корпусу было приказано форсировать Обру и выйти в район населенных пунктов Глайссен, Циленциг, Лангенпфюльд, Тауэрциг. Дальнейшая его задача состояла в том, чтобы сильным передовым отрядом к утру 29 января захватить переправы через Одер и плацдарм на западном берегу этой реки на участке Кюстрин — Геритц. В тот же день туда должны были выйти и главные силы корпуса.

Сложность задачи усугублялась невыгодными для наступающих условиями местности. Необходимо было форсировать одну за другой две реки, поскольку р. Одер, стекая с гор Чехословакии, тянется на северо-запад через Польшу и севернее Глогау поворачивает почти прямо на запад, а затем южнее Франкфурта-на-Одере — на север. Таким образом, эта река с юга и запада обрамляла участок предстоящего наступления. На севере его протекала р. Варта, с востока прикрывала р. Обра.

Этот четырехугольник представлял идеальные условия для обороны. Проникнув в него после форсирования Обры, наступающие могли оказаться в естественной ловушке, насквозь простреливаемой и спереди, и слева — из-за Одера, и справа из-за Варты. Причем узкое междуречье Варты и Одера изобиловало бесчисленными речушками и озерами, сковывающими маневр наступающих войск. Кроме того, противник имел еще и возможность фланговым ударом вдоль р. Обры отрезать прорвавшиеся войска.

Такова, видимо, и была идея, которой руководствовалось еще до войны германское командование, создавая здесь так называемый Мезеритцкий укрепленный район. Первая его полоса проходила вдоль р. Обры, но основной являлась вторая — тянувшаяся примерно в 25 км западнее через все междуречье Варты и Одера. Чтобы представить ее характер, следует иметь в виду, что она была одной из двух крупнейших оборонительных систем Германии. На западе таким щитом считалась линия Зигфрида, на востоке — Мезеритцкий укрепленный район. К его совершенствованию гитлеровское командование приступило после тяжелого поражения своих войск под Сталинградом. За два года он был значительно усилен и, разумеется, объявлен неприступным.

Нужно подчеркнуть, что многие из предпосылок эффективного использования врагом этого укрепленного района были ликвидированы в результате сокрушительных ударов Красной Армии на всем советско-германском фронте.

Так, важнейшим фактором являлся обусловленный этими ударами общий подрыв мощи вермахта. Противник обладал еще немалыми силами, но их уже катастрофически не хватало для заделывания многочисленных брешей, непрерывно пробиваемых в его обороне стремительно наступающими советскими войсками. Это вынуждало гитлеровское командование бросать свои уже изрядно оскудевшие резервы то на один, то на другой находящийся под угрозой участок, нередко опаздывая занять подготовленные рубежи. Во многих случаях противника и в этом опережали советские войска.

Несколько забегая вперед, следует отметить, что наши воины опередили врага и в период прорыва Мезеритцкого укрепленного района 11-м гвардейским танковым и наступавшим слева от него 8-м гвардейским механизированным корпусами 1-й гвардейской танковой армии. Полностью выдвинуть сюда предназначавшиеся войска гитлеровское командование не успело. Так, 5-й горнострелковый корпус СС, перебрасываемый специально для этой цели из Югославии, еще только начал подходить с юго-запада к Одеру. В результате 1-й гвардейской танковой армии противостояли только части 21-го армейского корпуса. Таким образом, стремительное наступление наших соединений застало укрепленный район лишь частично занятым войсками противника.

Кроме того, враг оказался не в состоянии эффективно использовать для обороны выгодные естественные условия местности. Так, он не мог действовать против флангов 1-й гвардейской танковой армии, поскольку справа и слева от нее наступали другие войска 1-го Белорусского фронта, а к северу и к югу от них успешно продвигались на запад армии соседних фронтов.

Во всем этом сказались не только грандиозный размах наступления Красной Армии, но и неизмеримое превосходство советского военного искусства. Нанося противнику мощные удары в широкой полосе, достигавшей 500 км, наши войска практически лишили его возможности предпринимать в оперативном масштабе какие-либо иные действия, кроме попыток сдерживания с фронта. В то же время, терпя одно за другим тяжелые поражения, противник нес столь огромные потери, что сила его сопротивления неизбежно ослабевала. Советское наступление было не только мощным, но стремительным, следствием чего и являлось упреждение противника в занятии подготовленных рубежей обороны.

Решающую роль в достижении невиданно быстрых темпов наступления Красной Армии играли ее подвижные войска. Примером тому являются и действия 1-й гвардейской танковой армии, которая только в Висло-Одерской операции, наступая в составе ударной группировки 1-го Белорусского фронта, к исходу 25 января, т. е. за 16 дней после ввода в прорыв, продвинулась на запад более чем на 400 км.

Перечисленные факторы, разумеется, значительно улучшили условия для действий 1-й гвардейской танковой армии, в том числе и 11-го гвардейского танкового корпуса, по прорыву Мезеритцкого укрепленного района и выходу на Одер.

Тем не менее эта задача оставалась нелегкой. Хотя противник и не успел занять войсками все сооружения укрепленного района, все же он располагал здесь значительными силами. По данным разведки, противостоявшие части 21-го армейского корпуса имели до 150 артиллерийских орудий и 500 пулеметов, большое число минометов, а также располагали танками и самоходными установками. Кроме того, на вооружении оборонявшихся было свыше 2 тыс. фаустпатронов.

Опирались же все эти войска, как уже отмечено, на чрезвычайно мощные оборонительные сооружения. Первая линия укрепленного района, проходившая в основном по р. Обре, насчитывала свыше 30 дотов и дзотов. Но это были, как говорится, цветочки. Основным являлся рубеж в 20–30 км западнее, тянувшийся по линии Мезеритц — Швибус.

Главная линия укрепленного района имела глубину в несколько десятков километров. На 1 км фронта насчитывалось до семи дотов и дзотов. Железобетонные и стальные доты размером 15×20 м с двухметровыми стенами были перекрыты земляными подушками высотой 2–3 м, над которыми возвышались купола диаметром до 3 м из многомиллиметровой брони или артиллерийские бронебашни, выдвигаемые из глубины специальными подъемниками.

Все сооружения соединялись подземными тоннелями, вырытыми на глубине до 35 м и имевшими высоту до 2 м и ширину до 3,5 м. Глубоко под землей размещались штабы, узлы связи, склады боеприпасов и госпитали, электростанции, насосные установки. С дотами они соединялись мощными лифтами. На подступах и во всей глубине обороны были вырыты противотанковые рвы и канавы-ловушки, установлены противотанковые надолбы в 6–7 рядов.

Обстановка для наших войск осложнялась и тем, что перед началом штурма укрепленного района они не имели подробных данных о нем, поскольку разведке еще не удалось проникнуть в глубину вражеской обороны.

Для выполнения поставленной задачи командир корпуса А. Х. Бабаджанян принял решение наступать главными силами в направлении населенного пункта Альт-Тирштигель, расположенного на берегу Обры. В качестве передового отряда должна была действовать 45-я гвардейская танковая бригада со средствами усиления. Ей приказывалось продвигаться из района Сливно на Нойштадт, Болевиц и, овладев ими, выйти к Альт-Тирштигелю, где и форсировать реку.

Вслед за передовым отрядом несколько левее его предстояло наступать 40-й гвардейской танковой и 27-й гвардейской мотострелковой бригадам. Правее же, из района Пинне, должна была нанести удар на Бирнбаум 44-я гвардейская танковая бригада, усиленная 1454-м самоходно-артиллерийский полком.

Наступление началось утром 26 января. В этот день успешно действовал передовой отряд под командованием полковника Н. В. Моргунова. Продвигаясь с боями и выбивая противника из опорных пунктов, он овладел Нойштадтом и Болевицем, а к исходу дня достиг р. Обры в районе Альт-Тирштигеля. Таким образом, части 11-го гвардейского танкового корпуса первыми во фронте вышли на довоенную польско-германскую границу.

Это знаменательное событие способствовало дальнейшему нарастанию наступательного порыва личного состава корпуса. Оно было отмечено краткими митингами в частях и подразделениях. Советские воины заявили, что не пожалеют сил и самой жизни для окончательного разгрома фашистской Германии. Большое воодушевление вызвала полученная в тот день телеграмма Маршала бронетанковых войск Я. Н. Федоренко, в которой он поздравил воинов 11-го гвардейского танкового корпуса с достигнутым успехом и пожелал им столь же отважно и умело продолжать наступление на Берлин[163].

Оборона противника тянулась по западному берегу Обры и была, как уже отмечено, довольно сильной. В мощный опорный пункт был превращен противником городок Альт-Тирштигель. Оборонялся на этом участке усиленный пехотный полк, только что прибывший из района Берлина. Частью сил он занял также предмостное укрепление на восточном берегу. Заранее подготовленный рубеж и особенности местности, изобиловавшей озерами и каналами, создали исключительные трудности для форсирования Обры.

С ходу преодолеть ее не удалось. Начав утром 27 января бой за переправу, передовой отряд лишь на следующий день смог форсировать реку южнее Альт-Тирштигеля, да и то лишь силами подразделений автоматчиков. Их хорошо поддержали танкисты и артиллеристы, разгромившие врага на предмостном укреплении. Бой был крайне ожесточенным. Противник понес немалые потери, но не избежали их и наши части. Так, смертью храбрых пал лейтенант Л. К. Агибалов, его «тридцатьчетверка» была подбита. Однако она успела огнем и гусеницами уничтожить шесть фашистских минометов, две автомашины с боеприпасами и десятки гитлеровцев.

Овладев небольшим плацдармом на западном берегу, мотопехота сразу же подверглась яростным контратакам. Поддерживаемая с восточного берега огнем танков и артиллерии корпуса, горстка советских воинов стойко удерживала захваченные позиции. Тем временем саперы приступили к строительству моста. Но плацдарм был слишком мал, чтобы обеспечить наведение переправы, а имевшихся там сил для его расширения не хватало. В результате противнику удалось мощным артиллерийским налетом потопить понтоны.

Столь же безуспешными оказались и дальнейшие попытки форсировать Обру в этом месте главными силами передового отряда. Пришлось искать другой участок.

Командир корпуса А. Х. Бабаджанян остановил свой выбор на районе в 6 км севернее Альт-Тирштигеля. Там, как выявила к тому времени разведка, оборонительная полоса также имела несколько рядов траншей и была насыщена противотанковыми и противопехотными заграждениями. Условия местности были не лучше, чем в районе Альт-Тирштигеля. Но на том участке противник оборонялся меньшими силами, и это позволяло надеяться на более успешный результат.

Чтобы отвлечь внимание врага, 45-й гвардейской танковой бригаде было приказано демонстрировать дальнейшие атаки в прежнем районе. Задача же прорыва фашистской обороны в новом месте была возложена на подошедшую 40-ю гвардейскую танковую бригаду.

В ночь на 29 января эта бригада под командованием подполковника М. А. Смирнова совершила маневр к северу. Участок для форсирования был намечен заранее. Подойдя к нему, танки и артиллерия открыли сильный огонь по противоположному берегу. Удар был неожиданным для врага. Гитлеровцы не успели опомниться, как автоматчики бригады под прикрытием огня с восточного берега форсировали реку.

Переправу мотострелкового батальона возглавил его командир, майор В. И. Уруков. Одним из первых вместе с ротой старшего лейтенанта В. Ф. Калужских он достиг западного берега и сразу же повел своих бойцов в атаку. Смелым ударом враг был отброшен на 450 м от реки. Тем временем на западный берег подоспели остальные роты, и батальон закрепился на захваченном плацдарме, обеспечив наведение понтонного моста и переправу танков.

За этот подвиг многие воины батальона были награждены орденами и медалями. А их отважному командиру Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза. Увы, ему не довелось об этом узнать. Гвардии майор Виталий Иванович Уруков в том же бою за плацдарм на Обре был смертельно ранен. Его под огнем противника вынес с поля боя рядовой В. П. Мацюк, награжденный за храбрость и спасение командира орденом Славы 3-й степени. Орденом Красного Знамени был награжден старший лейтенант В. Ф. Калужских, принявший командование батальоном и умело организовавший оборону захваченного плацдарма.

На этот раз противнику не удалось помешать наведению переправы. Личный состав 134-го отдельного гвардейского саперного батальона майора И. А. Бирюкова, неоднократно отличившийся при преодолении многочисленных рек, и здесь проявил себя геройски. Саперы работали под огнем врага, в ледяной воде. Буквально на глазах вырастал тяжелый понтонный мост. И вот уже пошли по нему танки, самоходки, полевые орудия.

Первым 29 января переправился через реку танковый взвод старшего лейтенанта А. А. Павленко. Он с ходу вступил в бой, а за ним — одно за другим остальные подразделения 40-й гвардейской танковой бригады.

В тот же день полковник А. Х. Бабаджанян перебросил сюда также 27-ю гвардейскую мотострелковую, 45-ю гвардейскую танковую бригады и части усиления. В течение нескольких часов все они переправились по сооруженному саперами мосту на западный берег. Одновременно и 44-я гвардейская танковая бригада, действовавшая севернее, в районе Бирнбаума, успешно форсировала Обру и, наступая далее на юг, соединилась с главными силами корпуса.

Таким образом, к исходу 29 января 11-й гвардейский танковый корпус, преодолев первую полосу Мезеритцкого укрепленного района, вступил на территорию фашистской Германии[164]. В боях за переправы через Обру его соединения и части уничтожили 3100 вражеских солдат и офицеров, 9 танков, 4 самоходных орудия, 23 пушки, 22 миномета. 80 пулеметов, взяли 498 пленных и захватили 10 военных складов[165].

Но это было лишь начало боев на пути к Одеру. Впереди лежала главная оборонительная полоса Мезеритцкого укрепленного района.

Дальнейшему наступлению 11-го гвардейского танкового корпуса предшествовала краткая, но весьма тщательная подготовка.

К тому времени разведка располагала уже некоторыми данными о системе обороны в укрепленном районе. Она также обнаружила участок вблизи населенного пункта Калау, на котором оказались нетронутыми мосты через противотанковые рвы.

Это могла быть ловушка.

Но подобная мысль не подтверждалась данными разведки, показывавшими, что данный участок был сравнительно слабо оборудован дотами и оборонялся незначительными силами. Резко отличаясь в этом отношении от всех других, он явно имел какое-то особое предназначение. Какое? Скорее всего он мог служить исходным районом для нанесения контрудара танками, тем более что и подходы к нему из глубины обороны были, как выяснилось потом, подготовлены для быстрого выдвижения танковых частей.

Сомнений не оставалось: противник намеревался здесь нанести контрудар и в нужный момент наглухо закрыть проходы с фронта. В то же время разведчики не обнаружили на этом участке ни танков, ни приготовлений к контратаке. Причиной тому могла быть задержка с подходом вражеских войск, предназначенных для нанесения контрудара.

Эти предположения, впоследствии подтвердившиеся, привели к выводу о необходимости действовать безотлагательно. Нужно было не только сорвать замысел противника, но и воспользоваться для прорыва укрепленного района тем самым путем, который оставило для себя вражеское командование.

Приняв такое решение, командир корпуса приказал 44-й гвардейской танковой бригаде совместно с 1454-м самоходно-артиллерийский полком действовать в качестве передового отряда. Она была усилена саперными подразделениями, предназначавшимися для расчистки участка от надолбов и возможных минных полей. Вслед за передовым отрядом в глубь укрепленного района должны были проникнуть и главные силы корпуса. Их намечалось выдвинуть к участку прорыва по двум маршрутам: справа — 40-ю гвардейскую танковую и 27-ю гвардейскую мотострелковую бригады, слева — 45-ю гвардейскую танковую с корпусными частями усиления.

В 16 часов 29 января передовой отряд корпуса во главе с полковником И. И. Гусаковским начал стремительное наступление с плацдарма на западном берегу Обры. Приблизившись к району южнее Мезеритца, он оттуда повернул на юго-запад и, сбивая вражеские заслоны, к 20 часам с ходу овладел деревней Калау. За ней и находился намеченный участок прорыва главной полосы укрепленного района.

Был темный зимний вечер. Смутно виднелись надолбы, ров, чуть дальше поблескивало озеро. Что ждет впереди наших воинов? Не затаился ли в неведомых нам укреплениях враг, изготовившийся к внезапному удару? Да и по-прежнему ли сохранены мосты? Все эти вопросы требовали ответа, и получить его нужно было до начала атаки. Полковник И. И. Гусаковский принял решение лично разведать участок прорыва. С небольшой группой командиров частей и саперами он двинулся вперед. Был обследован каждый клочок земли на пути предстоящего наступления.

Да, все было так, как описали разведчики. Вплоть до г. Хохвальде не оказалось даже установленных мин.

Чтобы читателю были яснее причины столь необыкновенной удачи, следует подчеркнуть, что передовой отряд корпуса достиг укрепленной полосы в районе Калау раньше поспешно выдвигавшихся сюда с запада частей 5-го горнострелкового корпуса СС. Как будет видно из дальнейших событий, наши воины опередили врага всего лишь на несколько часов. Но эти часы оказались поистине бесценными, и передовой отряд успешно использовал их.

Саперы бесшумно проверили минные поля и мосты. Уже к 22 часам путь был свободен.

Но и после этого И. И. Гусаковский действовал с максимальной предусмотрительностью. Первыми по его приказанию пошли вперед автоматчики под командованием капитана В. С. Юдина, потом танковый батальон известного своей храбростью майора А. А. Карабанова, а за ними и все остальные части передового отряда, включая 1454-й самоходно-артиллерийский полк подполковника П. А. Мельникова.

Именно в это время с запада выдвигалась для занятия рубежа в районе Хохвальде боевая группа «Рейнгард». Она уже обогнула расположенное за городком оз. Хохвальдер-зее, когда с востока к нему прорвались части передового отряда 11-го гвардейского танкового корпуса. Они оказались лицом к лицу с врагом на узких перешейках между глубокими оврагами, озером и небольшой безымянной речушкой, текущей на север.

Здесь и вспыхнул ночной встречный бой. В схватку с противником вступил шедший впереди батальон А. А. Карабанова. Наша танкисты еще раз доказали, что они могут успешно действовать и ночью. В ходе полуторачасового боя группа «Рейнгард» была разгромлена.

Тяжелую потерю понес в этом бою батальон: был убит его бесстрашный командир майор А. А. Карабанов. Вражеская пуля подстерегла его в последние минуты боя, когда он высунулся из люка, чтобы осмотреть местность. Один из лучших офицеров корпуса коммунист Алексей Алексеевич Карабанов являлся примером отваги и самоотверженности в борьбе с врагом. В бою он всегда был там, где особенно трудно, где требовалось организовать умелый маневр. Родина высоко оценила боевые заслуги А. А. Карабанова. Он был удостоен звания Героя Советского Союза.

Разгромом боевой группы «Рейнгард» батальон, который теперь возглавлялся заместителем командира капитаном П. А. Днепровым, расчистил путь на запад всему передовому отряду. Вражеское командование поспешно бросило в район Хохвальде новые силы. Но когда они прибыли сюда, передовой отряд был уже далеко. 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского и 1454-й самоходно-артиллерийский полк подполковника П. А. Мельникова, стремительно двигаясь на запад, к утру 30 января вышли в район Тауэрциг — Мальсув.

Итак, передовой отряд в полном составе прорвался в тыл Мезеритцкого укрепленного района. Это был крупный успех. Однако главным силам корпуса, подошедшим к участку прорыва на рассвете 30 января, не удалось пройти тем же путем. Он был уже закрыт подоспевшими войсками противника. Вражеские саперы успели прочно заделать проход, использованный передовым отрядом, разобрали мосты. Выдвинувшиеся сюда войска заняли доты, подтянулись фашистские танки и части, вооруженные фауст-патронами. Лишь следы танков и самоходок, уходившие в глубь укрепленного района, свидетельствовали о том, что здесь совсем недавно прорвался передовой отряд.

Связи с ним не было. Ведь теперь он оторвался от главных сил на 50 км, а это расстояние превышало дальность действия имевшихся у него раций. Для установления связи были высланы два самолета У-2. Но один из них подбили вражеские зенитчики, а второй в сплошном тумане, стоявшем над землей, сбился с курса и вернулся. Таким образом, судьба передового отряда была для командования корпуса неясной. Но полковник А. Х. Бабаджанян достаточно хорошо знал ушедших в прорыв воинов и возглавлявшего их И. И. Гусаковского, отважного и опытного командира. Не было сомнений в том, что они выполнили поставленную задачу. Тем не менее срочно нужна была связь, чтобы получить координаты передового отряда и немедленно принять меры для оказания ему необходимой помощи.

Выход был найден. Полковник Гусаковский направил промежуточную радиостанцию под соответствующей охраной в район восточнее своего расположения. Через нее и осуществлялась теперь связь с командным пунктом корпуса. Выяснилось, что, прорвавшись в район Тауэрциг — Мальсув и будучи контратакован там противником, передовой отряд занял круговую оборону и ведет бой.

Военный совет 1-го Белорусского фронта потребовал от командования 1-й гвардейской танковой армии «быстрее оказать помощь передовому отряду 11-го гвардейского танкового корпуса»[166]. В районе боевых действий 44-й гвардейской танковой бригады и 1454-го самоходно-артиллерийского полка с целью их поддержки с воздуха наша авиация начала наносить бомбо-штурмовые удары по контратакующему противнику. Одновременно она поддерживала войска 11-го гвардейского танкового и 8-го гвардейского механизированного корпусов, штурмовавшие главную полосу укрепленного района.

Полковник А. Х. Бабаджанян прежде всего предпринял попытку прорыва на участке, где прошел передовой отряд. Эта задача была возложена на 45-ю гвардейскую танковую бригаду. Но атака не увенчалась успехом. Наши части были встречены мощным организованным огнем противника и отошли на исходные позиции.

Во второй половине дня, когда подтянулась вся артиллерия корпуса, удары были нанесены на двух направлениях. У деревни Калау новую атаку предприняла 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова, а севернее, в районе населенного пункта Ниптер, — 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова. Их батальоны автоматчиков были усилены подразделениями 27-й гвардейской мотострелковой бригады подполковника М. П. Соловьева.

На обоих участках удалось к исходу дня огнем артиллерии разбить надолбы. Вперед пошли саперы, начавшие расчищать проходы для танков. Преодолевая сильное сопротивление противника, 45-я гвардейская танковая бригада медленно продвигалась в направлении Хохвальде, 40-я — в направлении Обер-Герцих. Еще более ожесточенный характер приняли бои у первой линии противотанковых рвов. Действия наших частей очень осложняло наличие в этих районах целой цеди озер, соединенных болотистыми речушками. Преодолеть их танками с ходу оказалось невозможно.

В поисках обходного пути головной усиленный батальон 40-й гвардейской танковой бригады, возглавляемый майором М. А. Колбасиным, приблизился к Обер-Герциху, однако в районе этого населенного пункта встретил сильную группу противника, выдвигавшуюся со стороны Мезеритца. Вновь вспыхнул яростный бой. Тем временем основные силы бригады наносили удары по врагу в районе Каиншта. Шаг за шагом продвигаясь вперед, они в ночь на 31 января под покровом темноты преодолели первый противотанковый ров и уничтожили прикрывавшие его доты.

Утром 31 января разведка донесла, что в районе севернее Мезеритца противник сосредоточивает значительные силы для контрудара в направлении Писке, рассчитывая, видимо, выйти во фланг и в тыл 11-му гвардейскому танковому корпусу и подходившим с востока 134-й и 370-й стрелковым дивизиям. Доложив командарму данные разведки, полковник А. Х. Бабаджанян получил приказание вывести из боя 45-ю гвардейскую танковую бригаду и к исходу дня сосредоточить ее у развилки шоссе в 10 км юго-западнее Бирнбаума.

Вследствие этого бой на главной полосе укрепленного района теперь продолжала вести лишь 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова с частями усиления. Наступая в районе Каиншта, она в немалой степени содействовала успеху стрелковых войск 8-й гвардейской армии, овладевших в тот день Мезеритцем. 45-я же гвардейская танковая бригада заняла оборону к юго-западу от Бирнбаума. В соответствии с поставленной задачей ее подразделения стали в засаде на широком фронте и во взаимодействии с 370-й стрелковой дивизией перекрыли предполагаемое направление вражеского контрудара на Писке.

Силы 11-го гвардейского танкового корпуса оказались рассредоточенными на нескольких направлениях. Это грозило приостановить его наступление, что в свою очередь еще более осложнило бы положение передового отряда, продолжавшего сражаться в окружении в тылу укрепленного района. Но в тот же день благоприятно сложилась обстановка к северу от Швибуса, где наступал левый сосед — 8-й гвардейский механизированный корпус. В результате двухдневных боев его части, нащупав слабое звено во вражеской обороне, прорвали ее и устремились на запад.

Это позволяло и 11-му гвардейскому танковому корпусу обойти укрепленный район на участке севернее Швибуса. Получив соответствующее приказание командования армии и передав свои участки стрелковым частям, войска корпуса вышли из боя. На прежнем рубеже, юго-западнее Бирнбаума, была оставлена лишь часть сил 45-й гвардейской танковой бригады. Главные же силы корпуса полковник А. Х. Бабаджанян повернул влево. Стремительным маневром они вслед за 8-м гвардейским механизированным корпусом уже к исходу 31 января проникли в тыл укрепленного района.

* * *

В ту ночь во всех частях и подразделениях корпуса узнали о переданном из Москвы по радио приказе Верховного Главнокомандующего. В нем говорилось: «Войска 1-го Белорусского фронта, продолжая успешное наступление к западу и юго-западу от Познани, пересекли германскую границу, вторглись в пределы Бранденбургской провинции и сегодня, 31 января, с боем овладели городами Ландсберг, Мезеритц, Швибус и Цюллихау — крупными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими подступы к Франкфурту-на-Одере»[167]. В числе соединений, которым Верховный Главнокомандующий объявлял благодарность, были упомянуты и «танкисты полковника Бабаджаняна, полковника Гусаковского, подполковника Смирнова и полковника Моргунова»[168].

Приказы Верховного Главнокомандующего, которыми отмечались победы Советских Вооруженных Сил в те грозные годы, оказывали мощное воздействие на воинов, на весь наш народ. Они вызывали огромное воодушевление, придавали новые силы для тяжкой кровопролитной борьбы с врагом. Особенно радостно было услышать или прочитать в приказе упоминание о боевых успехах своего соединения, своей части. Благодарность Родины была лучшей наградой.

Легко поэтому представить, что означал приведенный выше приказ для каждого солдата и офицера 11-го гвардейского танкового корпуса.

Обстановка не позволяла не только провести собрание или митинг по этому случаю, но не было даже времени на то, чтобы полностью зачитать личному составу текст приказа. Ведь корпус не просто находился на марше, а продвигался со всей возможной быстротой в тылу врага, спеша на выручку к своему передовому отряду, сражавшемуся уже двое суток в окружении. И была еще главная задача: как можно скорее соединиться с передовым отрядом и стремительно наступать дальше, к Одеру.

Но долгих речей и не требовалось. Из уст в уста, от экипажа к экипажу, от расчета к расчету, от воина к воину в считанные минуты облетела все соединения и части радостная весть. Она словно стряхнула усталость, осветила улыбкой почерневшие от многодневных тяжелых боев лица. Каждый понимал: взятие Ландсберга, Мезеритца и Швибуса означало, что наши войска на широком фронте вступили на территорию Германии, что близок окончательный разгром фашистского рейха.

Вперед, на Берлин! Эти слова, не раз повторявшиеся советскими воинами в битвах под Москвой и под Курском, на Днепре и Висле, обрели особый смысл теперь, когда до логова врага оставались десятки километров.

И с еще большим воодушевлением устремились вперед гвардейцы. Обойдя севернее Швибуса главную полосу Мезеритцкого укрепленного района, главные силы корпуса повернули на северо-запад и, продвигаясь по маршруту Либенау, Лагов, вновь вошли в свою полосу. Уже к утру 1 февраля они достигли района Тауэрциг — Мальсув. С ходу нанеся удар по вражеской группировке, продолжавшей контратаковать передовой отряд, корпус обратил ее в бегство.

К тому времени противник во всем междуречье Варты и Одера разгромленный наступающими советскими войсками, поспешно отступал на запад. Разрозненные его группы спешили переправиться через Одер, где вражеское командование собирало силы, чтобы остановить натиск Красной Армии на берлинском направлении. Задача, поставленная 11-му гвардейскому танковому корпусу, как и соседним соединениям, требовала упредить отступающего противника в выхода на Одер, с ходу форсировать эту реку и захватить плацдарм на ее западном берегу.

Поэтому войска корпуса, не задерживаясь в районе Тауэрцига — Мальсува, в то же утро вновь перешли в наступление. На этот раз удар наносился на г. Геритц, расположенный на восточном берегу Одера.

Расстояние, которое предстояло преодолеть, было невелико. Но впереди, с флангов и в тылу наших наступающих войск в этом районе было много небольших групп гитлеровских подразделений. Одни из них действовали против корпуса с фронта, безуспешно пытаясь остановить его продвижение к Одеру. Другие, отступая, стремились прорваться к реке через наши боевые порядки.

Будучи разрозненными, эти группы серьезной силы не представляли. Однако вследствие их активности части корпуса при продвижении к Одеру вели непрерывные бои, особенность которых состояла в том, что в них нередко приходилось участвовать и тыловым подразделениям.

Так, довелось вступить в бой не только личному составу медсанбата, но и находившимся в нем легкораненым. Это произошло в одной из деревень, где в тот день развертывался корпусной медицинский пункт. Едва разместили раненых и установили опознавательные знаки Красного Креста, как загремели выстрелы. До 150 фашистских солдат и офицеров пытались окружить медпункт и уничтожить всех находившихся в нем. Личный состав медсанбата под командой майора медицинской службы А. М. Пометова занял круговую оборону. Отогнав гитлеровцев, он затем перешел в атаку. В ней участвовали и те из раненых, кто мог держать оружие. Вражеская группа была разгромлена. 79 солдат и офицеров из ее состава были взяты в плен, остальные уничтожены.

Таких случаев было множество. Корпус продвигался вперед, ведя короткие, но крайне ожесточенные бои. Поэтому он лишь к 22 часам 1 февраля вышел к восточной и южной окраинам г. Геритца.

Завязался ночной бой за город. Противник яростно оборонялся, цепляясь за каждую складку местности на подступах к Геритцу. Особенно упорное сопротивление оказали гитлеровцы в районе моста через канал, проходивший к востоку от города. Как потом выяснилось, он был заминирован, но вражеское командование медлило со взрывом, чтобы дать возможность своим отступавшим с востока частям воспользоваться мостом. Он охранялся довольно значительной группой, вооруженной фауст-патронами.

В то время как главные силы корпуса продолжали бои с пытавшимися пробиться к Одеру отходившими вражескими частями, к каналу подошла 40-я гвардейская танковая бригада. Подполковник М. А. Смирнов поручил захват моста двум танковым взводам под командованием старшего лейтенанта А. А. Павленко и младшего лейтенанта Н. А. Самойлова. И они с честью выполнили эту задачу. Внезапно выйдя из-за укрытия, танки на максимальной скорости ворвались на мост, огнем и гусеницами уничтожая ошеломленных гитлеровцев.

Стремительными и неотвратимыми были и дальнейшие действия войск корпуса по овладению Геритцем и выходу к Одеру. Несомненно, их успеху способствовала большая деморализация противника. Гитлеровский генерал Ф. Меллентин впоследствии так описывал действия советских войск в те дни: «…Русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Было ясно, что их Верховное Главнокомандование полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий… Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи»[169].

Действительно, мощные удары наших войск были неотразимы. Они особенно усилились при подходе к Одеру. Об этих днях Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал впоследствии: «Наступление развивалось стремительно. Главные силы фронта, разгромив разрозненные части противника и сломив его сопротивление на Мезеритцком укрепленном рубеже, к 1–4 февраля вышли на Одер и захватили на его западном берегу в районе Кюстрина (Костшин) очень важный плацдарм»[170].

Одним из соединений, которые первыми выполнили эту задачу, был и 11-й гвардейский танковый корпус. Захватив мост через канал, танкисты младшего лейтенанта Н. А. Самойлова первыми ворвались в Геритц. За ними вступили на его улицы остальные подразделения 40-й гвардейской танковой бригады и 1454-й самоходно-артиллерийский полк. Бой продолжался всю ночь. К 9 часам утра 2 февраля наши части полностью овладели городом, очистив его от противника. При этом были захвачены сотни пленных.

В то же утро противник предпринял контратаку из района Кюстрина. В ней участвовали значительные силы пехоты, поддерживаемые танками. Враг пытался выбить наши части из Геритца и отбросить их от Одера.

Отбить контратаку командир корпуса приказал 40-й гвардейской танковой бригаде и 1454-му самоходно-артиллерийскому полку. Танковый батальон Героя Советского Союза Б. П. Иванова и артиллеристы подполковника П. А. Мельникова встретили противника уничтожающим огнем из засад. Фашистские танки запылали после первых же залпов. Но вражеская пехота продолжала лезть напролом, пытаясь прорваться к городу. Тогда наши танки и самоходки перешли в атаку. Огнем и гусеницами они довершили разгром гитлеровцев.

К этому времени главные силы корпуса уже начали форсирование Одера под прикрытием огня своей артиллерии.

Как не раз бывало и прежде, проложить дорогу на западный берег предстояло автоматчикам. Эта задача выпала батальону Героя Советского Союза капитана В. С. Юдина из состава 44-й гвардейской танковой бригады. Разведав лед, оказавшийся тонким и рыхлым, В. С. Юдин решил начать переправу силами добровольцев. Подобрать их он поручил младшему лейтенанту А. В. Меньшикову. К тому немедленно обратились все солдаты его взвода с просьбою назначить их в головную группу. Но нужны были пока лишь шестеро. Выбрав самых выносливых, лейтенант Меньшиков повел их за собой. И вот семеро смелых, натянув на себя маскировочные халаты и как бы слившись с белизной ледяного покрова, дерзким броском преодолели реку. За ними стремительно последовали сначала взвод, а затем и весь батальон.

Первыми достигнув западного берега, автоматчики во главе с А. В. Меньшиковым[171] атаковали боевое охранение противника. От неожиданности удара гитлеровцы обратились в бегство. Действуя теперь уже во главе всего своего взвода, А. В. Меньшиков приказал начать преследование противника. Враг попытался укрыться в прибрежном населенном пункте Рейтвейн, но был разгромлен еще до того, как достиг его. В первой схватке на западном берегу наши автоматчики уничтожили до 60 гитлеровцев и взяли 22 пленных.

Но на подступах к Рейтвейну возникло серьезное препятствие. Здесь автоматчики младшего лейтенанта Меньшикова были остановлены пулеметным огнем противника. Командир взвода приказал залечь. Прислушавшись, он понял, что путь преграждает всего лишь один пулемет. Находившиеся рядом с командиром сержант Ф. С. Гуделевич и младший сержант Н. П. Бондаренко вызвались уничтожить фашистских пулеметчиков.

К вражеской траншее первым пополз Бондаренко. Приблизившись к ней, он из-за укрытия метнул гранату, а затем для верности и вторую. Один за другим прогремели взрывы. Пулемет замолчал. Гуделевичу осталось лишь проверить меткость своего боевого товарища, и вскоре он подтвердил: путь свободен. Ворвавшись в Рейтвейн, взвод выбил оттуда остатки вражеского гарнизона.

Почти сразу же последовали одна за другой две контратаки подошедших с запада групп противника.

Взвод занял оборону. В эти минуты воинов, как всегда, воодушевлял пример коммунистов. Там, где было особенно трудно, рядом с автоматчиками становился замполит батальона капитан Г. И. Воробьев. Его автомат метко разил гитлеровцев. Даже будучи ранен, замполит продолжал вместе с командиром взвода руководить боем. Отбив обе контратаки, взвод обеспечил переправу всего батальона капитана В. С. Юдина, за которым вышли на западный берег и автоматчики 40-й гвардейской танковой бригады, а также две батареи легких орудий 350-го артиллерийского полка.

Так к середине дня 2 февраля частями 11-го гвардейского танкового корпуса был захвачен плацдарм размером в несколько квадратных километров.

Противник непрерывно продолжал контратаки, постепенно усиливавшиеся в связи с подходом вражеских сил. Но теперь наши автоматчики отбивали их при поддержке артиллерии. Отважно и умело действовали личный состав батареи 40-й гвардейской танковой бригады под командованием старшего лейтенанта В. С. Страхова и взвод младшего лейтенанта М. О. Сутатова из состава 350-го артиллерийского полка. Выдвинув свои орудия на прямую наводку, они метким огнем ликвидировали все попытки противника приблизиться к Рейтвейну. При этом особо отличились командир танка сержант В. С. Ланцов и командир башни старшина Г. А. Житарев.

Все автоматчики и артиллеристы, участвовавшие в захвате и удержании плацдарма на западном берегу Одера, были награждены орденами. Младшему лейтенанту А. В. Меньшикову Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза.

К исходу 2 февраля корпус переправил за Одер почти все свои мотострелковые подразделения и значительную часть артиллерии. Их силами плацдарм был намного расширен. Его площадь достигала теперь 24 кв. км. Одновременно саперы подтягивали паромы, готовили переправу для танков.

Но она здесь не потребовалась. Войска корпуса, как и всей 1-й гвардейской танковой армии, получили новую задачу. До начала Берлинской операции было необходимо разгромить сильную вражескую группировку в Восточной Померании, предназначавшуюся для удара во фланг и в тыл 1-му Белорусскому фронту.

Итак, в первых числах февраля завершилась Висло-Одерская наступательная операция — одна из самых крупных в годы Великой Отечественной войны. В ходе ее Красная Армия разгромила немецко-фашистскую группу армий «А», освободила значительную часть Польши и перенесла боевые действия на территорию гитлеровской Германии. «Гитлеровцы кичились, — говорилось по этому поводу в приказе Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1945 г., — что более сотни лет ни одного неприятельского солдата не было в пределах Германии и что немецкая армия воевала и будет воевать только на чужих землях. Теперь этому немецкому бахвальству положен конец»[172].

Успешное решение задач Висло-Одерской, как и многих других наступательных операций Красной Армии, в значительной степени было достигнуто в результате искусного применения технических средств борьбы. «Основная роль в развитии наступления на фронтах после прорыва обороны противника, — писал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — принадлежала танковым армиям, отдельным танковым и механизированным корпусам, которые во взаимодействии с авиацией представляли собой быстроподвижный таран огромной силы, расчищавший путь для общевойсковых армий… Глубокое проникновение бронетанковых войск в тыл противника не позволяло немецко-фашистским войскам использовать для обороны большинство заранее подготовленных рубежей»[173].

Немалую роль в выходе советских войск на Одер сыграли воины 11-го гвардейского танкового корпуса. Действуя в составе 1-й гвардейской танковой армии, они за полмесяца с боями продвинулись на запад на 570 км, 29 января вступили на территорию гитлеровской Германии, а 2 февраля в числе первых форсировали Одер южнее Кюстрина, положив начало созданию плацдарма, с которого в дальнейшем вместе со всеми войсками 1-го Белорусского фронта нанесли завершающий удар по логову фашистского зверя.

Пока же, выполняя поставленную задачу, корпус передал захваченный плацдарм за Одером 57-й гвардейской стрелковой дивизии 8-й гвардейской армии и к 4 февраля сосредоточился в районе Брайтенбруха, в 15 км к северу от Ландсберга. Здесь он находился в течение двух недель. За это время была приведена в порядок материальная часть, пополнены боеприпасы, запасы горючего и продовольствия. Соединения и части изучали опыт проведенной операции. Эта работа продолжалась и в районе Вольденберга, куда корпус выдвинулся к 18 февраля.

Там его воины встретили и 27-ю годовщину Красной Армии. Подготовка и празднование этой знаменательной даты проходили в обстановке большого подъема. Ведь прошедший год был особенно радостным для всего советского народа, для Красной Армии, которая за это время завершила изгнание захватчиков с родной земли, освободила народы многих стран от фашистского порабощения и готовилась окончательно сокрушить гитлеровскую Германию.

Памятным стал этот год и для личного состава 11-го гвардейского танкового корпуса: 26-ю годовщину Красной Армии он праздновал после разгрома корсунь-шевченковской группировки противника. Как много незабываемых событий произошло с тех пор! Проскуровско-Черновицкая, Львовско-Сандомирская, Висло-Одерская — во всех этих выдающихся наступательных операциях с честью и доблестью участвовали воины корпуса. Десятки лучших, храбрейших были удостоены звания Героя Советского Союза, сотни награждены орденами и медалями. Орденоносными стали все соединения и части корпуса.

Наиболее успешными были их действия в Висло-Одерской операции. Они представляли собой очень глубокий танковый рейд в оперативной глубине противника. Несмотря на необходимость постоянно маневрировать, корпус продвигался в среднем с темпом 40–45 км в сутки, а в отдельные дни и от 80 до 100 км, что являлось рекордным для того времени.

При этом в условиях большой глубины наступления и исключительной напряженности боев потери корпуса были небольшими. К концу операции его соединения и части имели не менее 80 % первоначального личного состава и материальной части, оставались полностью боеспособными. Относительно небольшие потери — результат надежного огневого поражения противника артиллерией и авиацией, особенно в период ввода в прорыв и в последующих действиях, а также осуществления широкого маневра с целью обхода и охвата отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления противника.

* * *

Так воины корпуса вновь проявили мастерство владения новейшей боевой техникой и вооружением, умело использовали накопленный богатый опыт. Решающим условием успеха явились высокие моральные качества советских воинов, их политическая сознательность и безграничная преданность Родине, Коммунистической партии, глубокая убежденность в правоте своего дела. С этими мыслями и чувствами готовился личный состав корпуса к новым боям.

Глава одиннадцатая К берегам Балтики

Теперь корпусу предстояло участвовать в разгроме крупной немецко-фашистской группировки в Восточной Померании. Для действий против нее на правое крыло 1-го Белорусского фронта были переброшены 1-я и 2-я гвардейские танковые армии, а также ряд танковых и кавалерийских соединений.

Этого потребовала сложившаяся обстановка. Восточнопомеранская группировка врага, противостоявшая 2-му Белорусскому фронту на нижнем течении Вислы, одновременно нависала над правым крылом вышедшего к Одеру 1-го Белорусского фронта. В ее составе были 2-я и 11-я армии. Кроме того, в районе Штеттина сосредоточилась 3-я танковая армия противника. Располагая такими крупными силами на этом направлении, вражеское командование готовило удар по правому крылу 1-го Белорусского фронта.

Операцию по разгрому восточнопомеранской группировки начали еще 10 февраля войска 2-го Белорусского фронта. Но так как их сил оказалось недостаточно для выполнения этой задачи, Ставка приказала осуществить Восточно-Померанскую наступательную операцию совместным ударом 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Первому из них предстояло наступать на север, в направлении Кольберга, второму — на северо-запад, к Кезлину. Прорвав вражескую оборону и выйдя к Балтийскому морю, войска двух фронтов должны были таким образом расчленить восточнопомеранскую группировку и уничтожить ее по частям.

Наступление войск правого крыла 1-го Белорусского фронта началось 1 марта. В соответствии с директивой Ставки им приказывалось прорвать оборону противника севернее Арнсвальде и наступать на Кольберг и Камман. Танковые армии должны были действовать в качестве подвижных групп для развития успеха на главном направлении.

* * *

Накануне наступления, 28 февраля, 11-й гвардейский танковый корпус сосредоточился в исходном районе, расположенном вблизи населенных пунктов Кельцин, Гольценру, Зальвин. В тот же день командованием 1-й гвардейской танковой армии ему были приданы 256-й зенитно-артиллерийский полк и 14-й инженерный батальон и поставлена задача: по выходе частей 3-й ударной армии на рубеж Грос-Зильбер — Фалькенвальдо войти в прорыв и, наступая в направлении Неренберг, Вангерин, уничтожить противостоящие войска и к исходу дня овладеть узлом дорог Рекков. В дальнейшем корпусу приказывалось быть в готовности к наступлению на Штаргардт, Штольценберг[174].

На рассвете 1 марта после мощной артиллерийской подготовки войска 3-й ударной армии перешли в наступление и прорвали фронт противника. В тот же день был введен в прорыв 11-й гвардейский танковый корпус, имевший по 50–55 танков в танковых бригадах и по 15–17 установок в самоходно-артиллерийских полках.

Особенность этой операции состояла в том, что две танковые армии вводились в прорыв на узком участке фронта и вследствие этого получили всего лишь по два маршрута. Это привело к немалым затруднениям. В частности, 11-му гвардейскому танковому корпусу был дан только один маршрут для ввода в прорыв. Это обстоятельство, а также весенняя распутица, сделавшая непроходимыми проселочные дороги, привели к тому, что с самого начала наступления на шоссе образовались пробки. Боевые машины и автотранспорт либо подолгу стояли в колоннах, растянувшихся на несколько километров, либо медленно продвигались в два, а то и в три ряда. Все это резко ограничивало маневр соединениями и частями, создавая неблагоприятные условия для боевых действий.

Более того, во многих местах шоссе проходило по узким дефиле между озерами, болотистыми участками, лесами, где противник имел возможность оказывать серьезное сопротивление. Корпус же, наступая одной колонной, был не в состоянии развернуться и ввести в действие все огневые средства. В результате бой могли вести лишь головные танки.

Но и в таких условиях корпус упорно и настойчиво пробивался на север. В первые дни противник оказывал сопротивление лишь мелкими группами. Впереди двигался разведывательный дозор во главе с молодым коммунистом лейтенантом В. З. Лаврешко, командиром взвода бронетранспортеров 9-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона. Встречая на своем пути слабые заслоны противника, он решительными ударами сбивал их. Более значительная вражеская группа численностью до 100 солдат и офицеров 2 марта предприняла попытку контратаковать разведчиков в районе Розельнув, но была разгромлена. В короткой схватке дозор уничтожил большую часть ее состава, а остальных обратил в бегство.

К исходу 2 марта корпус продвинулся на 40 км, а его передовой отряд — 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского — на 45 км. Таким образом, только на второй день подошли к г. Неренбергу.

Здесь вражеский гарнизон, имевший артиллерию и значительное число пулеметов, оказал упорное сопротивление нашему передовому отряду. Первой атаковала противника рота автоматчиков лейтенанта Г. Ф. Бондарева. Умелыми действиями она проложила путь танковому взводу лейтенанта Ш. С. Киримова. Вслед за ним в город ворвались и другие подразделения головного 3-го батальона бригады, возглавляемого капитаном П. В. Деркачом. Тем временем взвод Ш. С. Киримова пробился к северной окраине и отрезал противнику пути отхода. В результате гарнизон был разгромлен. Только названный взвод уничтожил десятки гитлеровцев, три артиллерийских орудия и несколько пулеметов.

Овладев Неренбергом, бригада продолжала наступление. В ночь на 3 марта она нанесла стремительный удар по гарнизону Вангерина и, сломив его сопротивление, к утру овладела городом. Сразу же после этого она продвинулась к Лобезу, где была встречена сильной вражеской группой, имевшей в своем составе пехоту, танки, артиллерию, а также отряд, вооруженный фауст-патронами. В результате двухчасового боя противник и здесь был разгромлен, а город очищен от его войск.

В боях за Неренберг, Вангерин и Лобез умело взаимодействовали 1, 2-й и 3-й танковые батальоны майора Ф. П. Боридько, майора М. С. Пинского и капитана П. В. Деркача, батальон автоматчиков капитана В. С. Юдина, подразделения 1454-го самоходно-артиллерийского полка подполковника П. А. Мельникова. При взятии Вангерина и Лобеза вновь отличились автоматчики роты лейтенанта Г. Ф. Бондарева. Действуя смело и решительно, они разгромили штаб фашистской части и уничтожили несколько групп вражеских солдат и офицеров, в том числе 20 фаустников, а также отряд саперов, пытавшихся минировать дороги. Этим отважные воины обеспечили путь своим танкам.

В этот день войсками корпуса был взят также узел дорог Альт-Шторхов, после чего, наконец, появилась возможность наступать по трем маршрутам и осуществлять маневр силами и средствами. В то время как по одному из этих маршрутов продолжала успешно продвигаться 44-я гвардейская танковая бригада, по двум другим устремились вперед 40-я и 45-я.

Но и сопротивление противника возросло. Это прежде всего почувствовала 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова. С утра 3 марта она завязала бой за Цойтлиц, который гитлеровцы обороняли, опираясь на заранее подготовленный рубеж. Лишь во второй половине дня их сопротивление было сломлено. Заняв Цойтлиц, бригада вновь двинулась вперед. К исходу дня она вышла в Рютценхагену. Вслед за ней наступала 27-я гвардейская мотострелковая бригада, находившаяся во втором эшелоне корпуса.

Случилось так, что 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова в тот день обогнала 44-ю. Еще на рассвете ей была поставлена задача содействовать передовому отряду в овладении Вангерином. Но, как ни спешили танкисты полковника Моргунова, этот город был взят до их подхода 44-й гвардейской танковой бригадой. Поэтому командир корпуса поставил 45-й новую задачу — наступать на Шифельбайн. Стремительно продвинувшись к этому городу, бригада в тот же день после ожесточенного боя овладела им, а также расположенной неподалеку железнодорожной платформой Рамелов. Таким образом, она оказалась на 25 км впереди 44-й.

В целом 3 марта ознаменовалось значительным усилением темпа наступления войск корпуса. За день они с боями продвинулись вперед на 40–50 км, т. е. примерно на такое же расстояние, какое прошли за предыдущие два дня. Начало сказываться то, что корпус вырвался на оперативный простор и действовал теперь на более широком фронте.

В то же время замедлилось продвижение 44-й гвардейской танковой бригады. После овладения Лобезом ее попытки дальнейшего наступления встретили организованное сопротивление крупных сил противника в районе Штольценберга. Поддерживаемые авиацией, они непрерывно контратаковали бригаду. Танкисты и автоматчики полковника И. И. Гусаковского, взаимодействуя с самоходчиками подполковника П. А. Мельникова, стойко отражали натиск врага. Они отбили все его отчаянные контратаки, но сами не смогли продвинуться вперед.

Важным событием дня явилось взятие 45-й гвардейской танковой бригадой г. Шифельбайна и платформы Рамелов. Овладев ими, корпус вышел на ближние подступы к цели своего наступления — Кольбергу.

Усилив 45-ю гвардейскую танковую бригаду 362-м самоходно-артиллерийским и 270-м гвардейским минометным полками, командир корпуса А. Х. Бабаджанян поставил ей задачу овладеть Кольбергом и выйти на побережье Балтийского моря. Слева от нее, на Трептов, было приказано наступать 40-й гвардейской танковой бригаде. Еще левее должна была продвигаться 27-я гвардейская мотострелковая бригада. Она получила задачу выйти в район Грос-Естин.

Развивая наступление, войска корпуса 4 марта достигли Кольберга, Трептова и Грос-Естина. В районе последнего населенного пункта 27-я гвардейская мотострелковая бригада подполковника М. П. Соловьева в соответствии с приказом заняла оборону фронтом на восток с целью не допустить отхода противника в западном направлении. В течение дня гитлеровцы не появлялись перед ее боевыми порядками. С наступлением же темноты группы вражеских солдат и офицеров попытались прорваться на запад, но без успеха — все они были разоружены и взяты в плен.

Это были остатки фашистских частей, разбитых в Трептове или прорывавшихся из Кольберга. В обоих этих городах в тот день громили врага войска 11-го гвардейского танкового корпуса.

Сравнительно быстро справилась со своей задачей 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова. Начав наступление в направлении Трептова с утра 4 марта, она в середине дня овладела железнодорожной станцией Даргеслафф. Здесь ею был уничтожен эшелон с войсками и воинскими грузами противника. К 16 часам бригада подошла к Трептову и завязала бой за город. Гитлеровцы приложили немало усилий, чтобы удержать этот важный узел дорог, служивший также одной из баз снабжения войск группы армий «Висла». Поэтому бои за город сразу же приняли чрезвычайно упорный и ожесточенный характер.

Но враг был обречен. Танкисты, автоматчики и артиллеристы дружно атаковали гарнизон противника. Пример доблести и отваги как всегда показывали коммунисты.

При взятии Трептова смертью храбрых пали 10 воинов бригады. В том, что потери убитыми не оказались значительно большими, проявилась умелая организация боя ее командиром подполковником М. А. Смирновым и начальником политотдела полковником В. Е. Ленским. Увы, среди 10 убитых был и Владимир Ерофеевич Ленский, руководивший атакой на одном из самых трудных участков. Гибель начальника политотдела явилась тяжелой утратой для всех воинов бригады, горячо любивших, восхищавшихся большим жизненным и боевым опытом и беззаветной храбростью полковника В. Е. Ленского.

Бригада отомстила за его гибель. В бою за Трептов ее личный состав проявил поистине массовый героизм. Так, коммунист старший лейтенант В. С. Страхов во главе своей истребительно-противотанковой батареи вместе с автоматчиками ворвался в город. С ходу развернув орудия, артиллеристы уничтожили до 40 гитлеровцев, подавили огонь шести вражеских пулеметных точек и сожгли шесть автомашин с боеприпасами. Смело и самоотверженно действовал фельдшер одного из батальонов бригады лейтенант медицинской службы И. А. Кулагин. Под огнем врага он вынес с поля боя свыше десяти раненых и при этом не раз вступал в бой, уничтожив нескольких фашистов. Так действовали все воины бригады.

К 21 часу 40-я гвардейская танковая бригада во взаимодействии с подошедшими стрелковыми войсками полностью очистила город от врага. При этом она захватила 17 155-мм гаубиц, которые гитлеровцы не успели разгрузить с железнодорожных платформ, 25 паровозов, 227 вагонов с грузами, 103 автомашины, крупные склады боеприпасов и горючего. В боях за город бригада уничтожила до 250 и взяла в плен 150 фашистских солдат и офицеров[175].

* * *

По-иному развернулась борьба за Кольберг. Его гарнизон получил приказ любой ценой удержать этот город-порт на Балтийском море. Гитлеровцы превратили его в сильный узел сопротивления.

Подступы к нему были прикрыты противотанковыми рвами, основные дороги заминированы, на улицах и площадях установлены надолбы и построены баррикады, на перекрестках вырыты траншеи. Гарнизон имел большое число орудий и минометов. Его поддерживала также артиллерия нескольких военных кораблей, находившихся в порту, и авиация, базировавшаяся на аэродроме, расположенном в 5 км к северо-востоку от города.

Соотношение сил оказалось не в пользу 45-й гвардейской танковой бригады. Тем более что в бой за Кольберг она вступила без одного из своих танковых батальонов (он находился в резерве командира корпуса). Кроме того, бригада имела мало пехоты, а общевойсковые соединения значительно отстали. Вследствие этого попытка овладеть городом с ходу не увенчалась успехом. Приблизившись к южной окраине, бригада была встречена организованным артиллерийско-минометным огнем противника и бомбовым ударом его авиации. В первые же минуты боя был убит командир танка младший лейтенант М. Ф. Догадов.

Стало очевидно, что попытки прорваться в город с юга, где противник особенно сильно укрепился, приведут к напрасным потерям. И полковник Н. В. Моргунов принял решение на обход Кольберга. Перегруппировав свои силы, бригада нанесла удар одновременно по юго-восточной и юго-западной окраинам и овладела ими. Продолжая дальнейшее наступление, ее части прорвались к морю с востока и с запада от города, отрезав пути отхода вражескому гарнизону.

Особенно успешно действовали разведчики бригады во главе с лейтенантом И. Я. Господаревым и танковый взвод лейтенанта А. А. Чатурьяна. Наступая впереди, они словно тараном пробивали путь частям бригады к морю. Продвигаясь с боем вдоль восточной окраины, разведчики первыми вышли на побережье Балтики. При этом они уничтожили до 50 вражеских солдат и офицеров и столько же взяли в плен. На западной окраине к морю прорвались танкисты А. А. Чатурьяна. Здесь они перерезали железную дорогу, разгромили вражеский эшелон и захватили более 100 пленных.

К исходу 4 марта Кольберг был окружен бригадой с трех сторон. У вражеского гарнизона оставался лишь выход к морю с севера. Но и он оказался под огнем наших частей, достигших побережья. Противник решил нанести удары по прорвавшимся к морю советским воинам, с тем чтобы отрезать их и уничтожить.

Возможно, что это и удалось бы ему, так как силы подразделений, вышедших к побережью, были невелики. Но тут подоспел 270-й гвардейский минометный полк, которым теперь командовал майор А. Ф. Олиференко. Первой развернулась и открыла огонь по врагу батарея старшего лейтенанта А. В. Качурина. Уничтожив до 200 гитлеровцев, артиллерийское орудие и 7 автомашин, она помогла танкистам и автоматчикам отразить первые контратаки. Тем временем к западной окраине подошли и остальные минометчики, а к восточной — 362-й самоходно-артиллерийский полк майора Бекетова. Так потерпели провал попытки кольбергского гарнизона разжать клещи, которыми охватила его 45-я гвардейская танковая бригада.

В тот день значительного успеха добился и 8-й гвардейский механизированный корпус, наступавший восточнее. Во взаимодействии со 2-м гвардейским кавалерийским корпусом он овладел узлами дорог Бельгардом и Кезлином. Этим в значительной степени были обеспечены правый фланг и тыл 11-го гвардейского танкового корпуса. А на следующий день, 5 марта, левофланговые войска 2-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского взяли г. Кезлин и вышли к Балтийскому морю.

В результате действий двух фронтов группа армий «Висла» была рассечена. Ее 2-я армия, отрезанная от своих тыловых коммуникаций, могла теперь получать снабжение лишь через порты Данциг и Гдыню. В то же время к востоку от Кольберга оказалась зажатой между соединениями двух фронтов крупная вражеская группировка. Не имея надежды устоять под ударами наших войск, она устремилась на запад, чтобы вдоль побережья моря прорваться через боевые порядки 11-го гвардейского танкового корпуса.

Это резко изменило обстановку в районе боевых действий корпуса, а следовательно, и его задачу. Он должен был стать непреодолимым заслоном на путях бегства противника. Таков и был приказ командования 1-й гвардейской танковой армии от 5 марта. Он гласил: «Все наступательные боевые действия прекратить. Срочно принять все необходимые меры к жесткой обороне, не давая возможности окруженной восточнее Кольберга группировке противника прорваться на запад, для чего в первую очередь взорвать, а если необходимо, то расстрелять артиллерийским огнем все мосты и переправы, находящиеся в полосе вашего корпуса…»[176].

Выполняя приказ, корпус перешел к обороне на достигнутых рубежах силами 40, 45-й гвардейских танковых и 27-й гвардейской мотострелковой бригад с частями усиления. 44-я же была выведена в резерв армии. В тот же день саперные подразделения корпуса взорвали по одному пролету мостов через р. Перзанте невдалеке от населенных пунктов Фритцов и Баттин. Третий мост — в районе Земмерова — был заминирован и подготовлен к взрыву, к четвертому, в 1,5 км восточнее Любхова, — выслана разведка[177].

В течение трех дней войска корпуса успешно отбивали попытки многочисленных групп противника прорваться в западном направлении. В районе Трептова путь им надежно преградила 40-я гвардейская танковая бригада, на рубеже Карков — Мойцлин, Земмеров — 27-я гвардейская мотострелковая. Последняя с 5 по 7 марта уничтожила большое число гитлеровцев, пытавшихся с боем пробиться на запад, и захватила 1623 пленных.

Особенно напряженной оставалась обстановка на участке 45-й гвардейской танковой бригады. Заняв 5 марта оборону на рубеже, проходившем от Земмерова через окраины Кольберга к Нойгельдерну, она все эти три дня отражала яростные контратаки, предпринимавшиеся значительными силами противника. Не раз гитлеровцам удавалось вклиниться в оборону, угрожая отрезать то одно, то другое подразделение от главных сил бригады. Но советские воины и в самых трудных и сложных условиях находили в себе силы отбросить врага и восстановить положение.

Так, 5 марта гитлеровцам удалось прорваться во фланг 2-го танкового батальона, которым командовал майор П. З. Попов. Одновременно была выведена из строя командирская рация. Потеря связи со штабом бригады осложнила и без того трудную обстановку. Майор Попов был лишен возможности вызвать огонь артиллерии и минометов по контратакующим превосходящим вражеским силам.

Но выход был найден. Организовав круговую оборону, майор Попов послал в обход противника танк одного из лучших в батальоне экипажей во главе с лейтенантом И. Т. Семибратовым, поставив ему задачу добраться до штаба бригады с донесением. Одновременно экипажу предстояло вывезти имевшихся раненых. Танкисты с честью выполнили приказ, скрытно проведя свою боевую машину по труднопроходимой местности. Доставленные ими данные позволили нанести удар с тыла по контратакующим гитлеровцам и полностью их уничтожить.

6 марта противник вновь предпринял сильную контратаку, на этот раз на южной окраине Кольберга. Ей предшествовал массированный артиллерийский налет на позиции наших танкистов, артиллеристов и автоматчиков. Контратаку вражеской пехоты поддерживали штурмовые орудия. Противник понес большие потери, так и не добившись цели.

Правда, три его штурмовых орудия с автоматчиками прорвались на огневые позиции батареи СУ-76 старшего лейтенанта А. А. Соловьева из состава 362-го самоходно-артиллерийского полка. Но и в этой схватке победу одержали советские воины. Действуя из засад или маневрируя между домами, наши самоходчики обрушили на гитлеровцев огонь своих орудий и автоматов, забросали их гранатами. Подбив одно штурмовое орудие врага и уничтожив более 50 фашистских солдат и офицеров, они вынудили остатки этой группы отойти в исходное положение.

Особо отличился экипаж, возглавляемый коммунистом лейтенантом М. М. Анисимовым. Сначала он действовал из засады, уничтожив до 20 гитлеровцев и 3 их огневые точки. Когда же противник начал было обходить батарею, лейтенант Анисимов вывел свою установку ему во фланг и в упор расстрелял контратакующих.

Противник делал отчаянные попытки вырваться из кольца. Бои в районе Кольберга принимали все более напряженный характер. Поэтому 45-я гвардейская танковая бригада была усилена рядом корпусных частей. Совместно с ней отражал контратаки и 9-й отдельный гвардейский мотоциклетный батальон капитана А. М. Липинского. Часть его сил в составе двух танков, двух бронетранспортеров и группы мотоциклистов под командованием лейтенанта В. З. Лаврешко была выдвинута на шоссе к югу от Кольберга. Лейтенант Лаврешко решил действовать из засады. Для этого он выбрал скрытую позицию, позволявшую держать под обстрелом обе дороги. Машины тщательно замаскировали и приготовились к немедленному открытию огня.

Сначала на проселочной дороге появилась группа пехотинцев. Как выяснилось впоследствии, она насчитывала 70 человек и имела задачу разведать пути отхода. Стремительным броском в тыл ей вышел бронетранспортер лейтенанта Г. К. Бояринова. На гитлеровцев обрушился огонь крупнокалиберных пулеметов. Фашисты открыли стрельбу фауст-патронами. Но она не достигала цели, так как умелые пулеметчики, сержант П. С. Климентов и младший сержант Н. К. Петин, огнем отрезали противнику возможность приблизиться на расстояние, необходимое для стрельбы фауст-патроном. В короткой схватке больше 20 гитлеровцев было уничтожено, 11 взято в плен, остальные обратились в бегство.

Лейтенант В. З. Лаврешко рассчитал правильно: уцелевшие вражеские разведчики видели всего лишь один бронетранспортер, поэтому противник, несомненно, попытается прорваться на этом участке более крупными силами.

Так и получилось. Спустя полтора часа после разгрома разведывательной группы из города по шоссе двинулась большая колонна, не менее полка. Не подозревая о засаде, гитлеровцы шли прямо на нее. Подпустив их поближе, наши воины открыли уничтожающий огонь из пушек и пулеметов. Враг сразу же понес большие потери. Оставшиеся в живых с отчаянием обреченных ринулись вперед, стремясь пробиться через зону огня. Постепенно действия противника стали более организованными. Он открыл бешеный огонь; затем, пользуясь своим численным превосходством, пытался окружить группу лейтенанта В. З. Лаврешко. Но везде гитлеровцев настигал огонь пушек и пулеметов. Не понеся потерь, наши воины уничтожили значительную часть колонны, а ее остатки вынудили отойти.

Но далеко не всегда бои с прорывавшимся врагом обходились без потерь. Так, в одной из схваток погиб храбрейший разведчик 362-го самоходно-артиллерийского полка сержант П. И. Головачев. Его взвод при поддержке батареи самоходок преградил путь двум бронетранспортерам и трем автомашинам противника, пытавшимся с ходу прорваться на запад. Гитлеровцы были разгромлены. Чтобы довершить их уничтожение, коммунист П. И. Головачев увлек весь взвод в атаку и был смертельно ранен.

Ни потери, ни непрерывно усиливавшийся натиск отчаявшегося противника не могли сломить стойкость личного состава корпуса. Там, где стояли его воины, не прорвался ни один гитлеровец, хотя попытки прорыва были отнюдь не единичными. Например, под Кольбергом только танковый взвод старшего лейтенанта П. А. Гончарова с 5 по 7 марта отбил 10 контратак противника.

Так было на всем фронте 11-го гвардейского танкового корпуса. Его соединения и части успешно выполнили поставленную им задачу, не допустили на своем участке отхода противника в западном направлении.

Но южнее гитлеровцам удалось найти лазейку, в которую они и устремились. В результате корпус неожиданно был отрезан от своих тылов, что, естественно, сильно осложнило его положение. Части лишились возможности эвакуировать раненых. В результате напряженных боев и прекращения подвоза подходили к концу боеприпасы, запас горючего и продовольствия. Противник же по-прежнему прилагал все усилия, чтобы уйти из-под ударов наших войск. Все это еще вечером 6 марта отметил в своем донесении офицер Генерального штаба при 11-м гвардейском танковом корпусе подполковник Драбкин.

Он писал:

«Штаб 1-го Белорусского фронта.

Маршалу Советского Союза Жукову.

Копия: генерал-полковнику Катукову.

Основное движение противника на запад проходит южнее обороны, занимаемой 11-м гвардейским танковым корпусом, на участке Шифельбайн — Леков, что полностью нарушило подвоз боеприпасов, горючего и эвакуацию раненых корпуса. Одновременно подчеркиваю, что противник продолжает укреплять Кольберг с запада по восточному берегу р. Перзанте. В районе Кольберга курсируют морские суда и приземляются транспортные самолеты. По-видимому, противник производит эвакуацию живой силы…»[178].

Выход из затруднительного положения был найден к исходу 7 марта. В район боевых действий корпуса подошли соединения 3-й ударной и 1-й польской армий. Им и передала свои участки 1-я гвардейская танковая армия, получившая новую задачу и в связи с этим по приказу Ставки временно включенная в состав 2-го Белорусского фронта.

Так закончились боевые действия 11-го гвардейского танкового корпуса на кольбергском направлении. Они продолжались менее семи суток. Но это были дни и ночи почти непрерывных боев. В ходе их соединения и части корпуса уничтожили около 5 тыс. вражеских солдат и офицеров, 28 танков и самоходных орудий, 40 самолетов, 11 бронемашин, 63 полевых орудия и много другой техники и вооружения. Было взято более 3 тыс. пленных, захвачено 24 орудия, 22 железнодорожных эшелона, около 200 легковых и грузовых автомашин, 12 складов с военным имуществом[179].

* * *

Несмотря на исключительную напряженность последних боев, корпус был готов к выполнению новой задачи.

Все предшествующие годы войны 11-й танковый корпус неизменно наступал на запад и юго-запад. В Восточно-Померанской операции ему впервые довелось продвигаться с боями на север — к Кольбергу. Теперь же предстояло наступление на восток. Это вытекало из сложившейся в то время обстановки на побережье Балтийского моря и задач, поставленных войскам Ставкой Верховного Главнокомандования.

После того, как восточнопомеранская группировка была рассечена, главные силы 1-го Белорусского фронта наступали на запад, к Одеру. 2-му же Белорусскому фронту было приказано ударом на восток овладеть Данцигом и Гдыней и, разгромив отрезанные в этом районе крупные силы противника, очистить от него побережье Балтийского моря. Переданную ему временно 1-ю гвардейскую танковую армию предписывалось использовать для развития наступления левофланговых войск фронта.

Выполняя приказание командования армии, 11-й гвардейский танковый корпус в ночь на 8 марта сдал свои боевые участки 3-й и 6-й пехотным дивизиям Войска Польского. В последующие сутки он совершил марш сначала в направлении Кезлина, а оттуда в исходный район для наступления, расположенный западнее р. Лебы, где и сосредоточился утром 9 марта. Здесь корпусу была поставлена задача наступать дальше на восток, в направлении Данцигской бухты и овладеть г. Путцигом и расположенными к северу и к югу от него населенными пунктами.

Утром 10 марта корпус перешел в наступление. Вновь в качестве передового отряда действовала 44-я гвардейская танковая бригада с 1454-м самоходно-артиллерийским полком. В полдень она переправилась через р. Лебу и, не встречая сопротивления, к 18 часам подошла к Виршутцину. Разведка донесла, что впереди противник, который взорвал мост через р. Пясниц и занял оборону по восточному берегу.

На подступах к Данцигской бухте командование немецкой 2-й армии создало несколько оборонительных рубежей, чтобы прикрыть эвакуацию войск морским путем. В частности, к западу от бухты для этой цели были использованы укрепления, возведенные Польшей на границе с Германией еще до второй мировой войны. Юдин из таких рубежей тянулся по р. Пясниц и южнее. Хорошо оборудованный в инженерном отношении, он был теперь усилен еще и противотанковыми препятствиями.

Но у него имелось слабое место. Дело в том, что протяженность р. Пясниц невелика. Ее истоки находятся в районе Леснау. Следовательно, далее к югу рубеж был лишен одного из своих важнейших элементов — водной преграды, а значит именно там и нужно было нанести удар.

К такому выводу и пришел командир корпуса полковник А. Х. Бабаджанян после краткого обмена мнениями с начальником штаба полковником Н. Г. Веденичевым и командирами бригад. В результате передовой отряд был повернут на юг. Туда же устремились и следовавшие за ним главные силы корпуса. Однако противник, видимо, учитывал возможность такого маневра. Поэтому он выдвинул на данное направление сильные заслоны, противодействие которых все более возрастало по мере продвижения корпуса к югу.

К исходу дня 44-я гвардейская танковая бригада с боями достигла района Рибян. Вслед за ней туда подошла 45-я бригада. К востоку от этой деревни они встретили организованное сопротивление вражеской пехоты, танков и артиллерии. Завязались упорные бои, длившиеся всю ночь и первую половину следующего дня. Противник медленно, с боями, отступал. Когда же обе бригады с частями усиления прорвались к Леснау и, уже не сковываемые рекой, усилили натиск, гитлеровцы не выдержали его и, бросая технику и вооружение, начали поспешно отходить в направлении Данцига, прикрываясь сильными арьергардами.

Вечером 11 марта командование корпуса направило штабу армии следующее донесение: «Части 11-го гвардейского танкового корпуса, прорвав оборону противника на участке Вархушев — Пние по бывшей польской границе, к 17 часам вышли: 45-я бригада — Кляйн-Доммарац, 44-я — Грос-Пясниц, 40-я — шоссе, что в 1 километре западнее Кляйн-Пясниц. Корпус продолжает выполнение поставленной задачи»[180].

Дальнейшее наступление корпус вел сначала в двухэшелонном построении. Впереди продвигались с боями 44-я и 45-я гвардейские танковые бригады. 12 марта первая из них овладела Путцигом, вторая — населенными пунктами Рутцау, Зеллистрау, Осланин. Таким образом, обе они вышли на берег Данцигской бухты к северу от Гдыни. Этого же района достигли 40-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады, наступавшие во втором эшелоне корпуса.

Затем предстояло действовать в двух направлениях. Главная задача состояла в том, чтобы нанести удар на Гдыню с целью помочь 8-му гвардейскому механизированному корпусу в овладении этим городом. Одновременно нужно было очистить от противника всю северную часть побережья бухты от Путцига до Гроссендорфа и косы Хель (Вестерплятте).

Задачу наступать на север от Путцига командир корпуса А. Х. Бабаджанян возложил на 27-ю гвардейскую мотострелковую бригаду. С утра 13 марта ее батальоны начали продвигаться в направлении Гроссендорфа. Уже в районе Гнездау их попытался остановить враг, но был разгромлен. Очистив от гитлеровцев этот населенный пункт, являвшийся важным узлом дорог, бригада под командованием подполковника М. П. Соловьева в тот же день с боем овладела деревней Шварцдау, а в первой половине 14 марта захватила Гроссендорф и Халлерово, расположенные у входа на косу Хель.

Естественные условия на этой покрытой лесом и местами сужавшейся до 500 м полоске земли способствовали созданию эффективной обороны. И противник полностью использовал их. Он буквально всю косу перекопал противотанковыми рвами, залив их водой, в промежутках между высотами устроил завалы, установил на всех возможных путях движения советских войск минные соля. Все это дополнялось большим числом дзотов. Наконец, обороняющихся поддерживали огнем бронепоезд и боевые корабли, находившиеся в бухте.

По указанию командования 1-й гвардейской танковой армии для овладения косой Хель был сформирован сводный отряд во главе с заместителем командира 2-го батальона 40-й гвардейской танковой бригады старшим лейтенантом Н. П. Васильченко. В его состав сначала входили шесть танков этого батальона, а также рота автоматчиков и артиллерийская батарея 27-й гвардейской мотострелковой бригады. Несколько позднее он был усилен саперным батальоном 27-й стрелковой дивизии 19-й армии.

14 марта отряд начал наступление из района Гроссендорфа. Уже при подходе к косе он встретил сильное сопротивление противника. В результате упорного боя гитлеровцы были выбиты со своего первого рубежа. Однако продвинуться в глубь косы отряду тогда не удалось.

А на следующий день по приказу командования армии, поставившего корпусу новую задачу, отряд старшего лейтенанта Н. П. Васильченко был расформирован. Передав боевой участок на косе Хель стрелковым частям, танкисты, автоматчики и артиллеристы возвратились в расположение своих бригад. Что касается косы, то вскоре она потеряла свое значение как прикрытие Данцигской бухты. Поэтому во избежание излишних потерь более не предпринимались атаки против ее гарнизона. В дальнейшем он сам капитулировал. В те же дни было начато и наступление из района Путцига на Гдыню. Для выполнения этой задачи командир корпуса приказал 45-й гвардейской танковой бригаде, действуя в качестве передового отряда, нанести удар вдоль побережья бухты на юг. 40-я и 44-я гвардейские танковые бригады предназначались для развития успеха на этом направлении. Передовой отряд встретил сильное сопротивление. Преодолевая его, гвардейцы медленно продвигались вперед. Но 15 марта противник значительными силами пехоты с самоходными орудиями под прикрытием огня тяжелой артиллерии и минометов перешел в контратаку из района западнее Гдыни.

Наступление передового отряда было остановлено. Но оттеснить его с достигнутого рубежа врагу не удалось. В бою с контратакующим противником воины 45-й гвардейской танковой бригады под командованием полковника Н. В. Моргунова проявили несокрушимую стойкость и самоотверженность.

Один из примеров тому — действия механика-водителя старшины К. И. Таравкова, незадолго до этого принятого кандидатом в члены партии. Его танк получил сильные повреждения. Но старшина Таравков не вывел из боя свою «тридцатьчетверку» даже тогда, когда ее борт был разбит крупнокалиберным снарядом. Умело управляя танком, он обеспечил экипажу возможность отразить контратаку противника.

Отбить натиск врага в значительной степени помог быстрый маневр, в результате которого большая часть танков бригады смогла действовать из засад. Так, на участке, где гитлеровцы контратаковали особенно яростно, на их пути стал танковый взвод лейтенанта С. Ф. Минкина. От фашистов его отделяло всего лишь несколько сот метров. Но танки находились в засаде и были хорошо замаскированы. Когда же контратакующие подошли еще ближе, на них обрушился меткий огонь танковых пушек и пулеметов. Понеся большие потери, враг отошел на исходные позиции.

Контратака была отбита.

Но и дальнейшее наступление передового отряда, как и всего корпуса, на Гдыню с севера стало нецелесообразным. В таком же положении оказались войска, наступавшие на Данциг. Чтобы яснее представить причины этого, обратимся к воспоминаниям Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, командовавшего в то время 2-м Белорусским фронтом. Он писал: «Отходящему противнику все же удалось занять заблаговременно подготовленный Гдыньско-Данцигский укрепленный район. Ему помогли условия местности и весенняя распутица. Отступая, гитлеровцы разрушали и минировали дороги, спустив плотины, затопляя целые районы… Вырвавшиеся вперед танковые соединения, преодолев предполье, приблизиться к Данцигу и Гдыне не смогли. Перед ними был мощный укрепленный район. Его обороняли в общей сложности почти два десятка вражеских дивизий»[181].

Что касается, в частности, Гдыни, то маршал К. К. Рокоссовский охарактеризовал ее как «первоклассную крепость», сухопутная оборона которой, как и Данцига, «подкреплялась огнем с моря: в Данцигской бухте стояли шесть крейсеров, тринадцать миноносцев и десятки более мелких кораблей»[182].

Со всеми этими препятствиями и столкнулся 11-й гвардейский танковый корпус при попытке наступления на Гдыню с севера, вдоль побережья бухты. Сразу же после безуспешной контратаки против 45-й гвардейской танковой бригады гитлеровцы с какой-то особенной поспешностью отошли на исходные позиции. Затем противник взорвал плотины, и вода стремительно затопила всю местность перед нашими войсками, наступавшими на Гдыню с севера. Одновременно на них обрушился бешеный огонь с двух сторон — с находившихся в бухте вражеских кораблей и с огневых позиций артиллерии укрепленного района.

Поскольку так обстояло дело и на участке войск, штурмовавших Данциг, командование фронта приняло новое решение, предусматривавшее нанесение главного удара «по центру обороны противника в направлении Цоппота, чтобы вбить клин между двумя крепостями». С целью усиления этого удара войска фронта должны были наступать на узком фронте крупными силами. «Ширина полосы каждой из армий, действовавшей на ударном направлении, составляла всего 10–12 километров»[183].

В нанесении этого удара участвовала и 1-я гвардейская танковая армия.

В частности, 11-му гвардейскому танковому корпусу была поставлена задача совершить марш-маневр танковыми бригадами с частями; усиления на юго-запад, в район населенного пункта Бишковитц, и, затем совместно с 134-м стрелковым корпусом 19-й армии наступать на трехкилометровом фронте к участку побережья, расположенному между Гдыней и Данцигом. Оттуда предстояло штурмовать Гдыню с юга. Свои боевые участки к северу от этого города танковые бригады должны были передать 27-й гвардейской мотострелковой бригаде, которая к наступлению не привлекалась.

К исходу 17 марта корпус без мотострелковой бригады вышел в указанный район и занял исходные позиции. К этому времени он имел в своем составе 40, 44-ю и 45-ю танковые бригады, насчитывавшие по 36–37 танков, 1454-й и 362-й гвардейские самоходно-артиллерийские, 350-й легкоартиллерийский, 1018-й зенитный артиллерийский и 270-й гвардейский минометный полки, 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Кроме того, корпусу были приданы 1-я Варшавская танковая бригада Войска Польского, 1170-й легкоартиллерийский, 273-й и 256-й зенитные артиллерийские и 79-й гвардейский минометный полки.

Это была внушительная сила, хотя, конечно, перечисленные соединения и части уже длительное время вели боевые действия и были значительно ослаблены. Кроме того, все они, в том числе и танковые бригады, предназначались для непосредственной поддержки пехоты и должны были действовать в боевых порядках дивизий 134-го стрелкового корпуса. Таков же был предстоявший характер действий 8-го гвардейского механизированного и 3-го гвардейского танкового корпусов, наступавших соответственно слева и справа совместно с 40-м гвардейским и 47-м стрелковыми корпусами.

* * *

В 10 часов утра 19 марта после 45-минутной мощной артиллерийской подготовки и бомбового удара авиации фронта войска 134-го стрелкового и 11-го гвардейского танкового корпусов перешли в наступление. Все вопросы взаимодействия были согласованы ими еще накануне. И вот теперь 45-я гвардейская танковая бригада с частями усиления совместно с 205-й, а затем и 27-й стрелковыми дивизиями наносила удар в направлении Витцендорф, Виттомин, 40-я и 44-я с 213-й стрелковой дивизией наступали на Грос-Катц, Кляйн-Катц. 1-я Варшавская танковая бригада Войска Польского, находясь в резерве командира корпуса, сосредоточилась в лесу вблизи Витцлина.

В полосе наступления названных соединений оборонялись 7-я танковая дивизия и 96-й пехотный полк 32-й пехотной дивизии противника. Они оказали ожесточенное сопротивление, цепляясь за каждый метр земли. Их поддерживали береговая и корабельная артиллерия, а также полевые орудия, которые вели особенно интенсивный ураганный огонь из районов Кляйн-Катц и Грос-Катц.

Поэтому сравнительно быстро был преодолен лишь передний край обороны противника, чему способствовала эффективная артиллерийская и авиационная подготовка. Дальнейшее наступление представляло собой медленное «прогрызание» сильно укрепленных вражеских позиций под непрекращавшимся ни на минуту огнем обороняющегося противника из всех видов оружия. Темп наступления танковых бригад и самоходно-артиллерийских полков замедлялся и необходимостью ожидать, пока подтянется наша пехота, которая отставала из-за исключительно высокой плотности огня противника, вынуждавшего ее часто и надолго залегать.

В то же время танки и самоходки почти не имели возможности маневрировать, так как всхолмленная местность, изрезанная заболоченными речушками и покрытая лесами, вынуждала продвигаться главным образом вдоль дорог. А последние были перекрыты противотанковыми рвами, надолбами и всевозможными заграждениями. Вследствие этого наступление носило характер непрерывного штурма опорных пунктов, следовавших один за другим на всем пути продвижения наших войск.

В первые дни особенно тяжелыми были бои, которые вела в районе Биркенберга 45-я гвардейская танковая бригада, усиленная 362-м самоходно-артиллерийским и 1170-м легкоартиллерийским полками во взаимодействии со стрелковыми войсками. С крайним упорством и ожесточением противник оборонялся также на подступах к городку Грос-Катц, который штурмовали 40-я и 44-я гвардейские танковые бригады совместно с пехотой и приданными артиллерийскими и минометными частями.

До предела напряженные схватки с врагом потребовали от советских воинов величайшего мужества и упорства, всей их самоотверженности. И эти высокие качества в сочетании с большим боевым опытом помогали преодолевать все преграды, добиваться успеха в самых сложных условиях.

Так действовал весь личный состав корпуса. Экипаж младшего лейтенанта В. М. Абрамина, например, прославился в 1-м батальоне 45-й гвардейской танковой бригады тем, что неизменно вел свой танк на самые трудные участки, где противник оказывал наиболее сильное сопротивление. Подобным образом поступил он и в бою за Биркенберг 19 марта. В тот же день он подбил вражеский танк и самоходку, а также, действуя огнем и гусеницами своей «тридцатьчетверки», уничтожил тяжелое орудие, три противотанковые пушки, десятки гитлеровцев и взял четырех пленных. В бою на подступах к Кляйн-Катцу отличились экипажи танков младших лейтенантов Д. С. Рашева и А. М. Соломатина. Первый из них, смело прорвавшись на огневые позиции артиллерии противника, вывел из строя 6 тяжелых орудий и до 20 фашистских солдат и офицеров. Второй уничтожил две вражеские минометные батареи с их прислугой.

Немалый урон несли и наши войска. Пожалуй, в эти дни он был значительно большим, чем за предыдущие два месяца, начиная с ввода корпуса в прорыв во время Висло-Одерской операции. Это объяснялось, конечно, крайне неблагоприятными условиями наступления на Гдыню и исключительным упорством оборонявшейся вражеской группировки. Безнадежность ее положения была очевидна.

Но гитлеровские войска действовали по приказу Гиммлера, который запретил им даже думать о капитуляции, тем самым сознательно обрекая их на неминуемую гибель. И части противника, состоявшие в значительной мере из отборных фашистских кадров, сражались с яростью обреченных.

Но хотя наши наступающие войска несли тяжелые потери, тем не менее везде и всюду одерживали верх советские воины, их непреодолимая воля к победе и величайшая самоотверженность в бою. Во имя разгрома противника они не жалели своей крови и самой жизни.

Так погиб, победив врага, коммунист командир 1-го батальона 44-й гвардейской танковой бригады Герой Советского Союза майор Ф. П. Боридько. В первый же день наступления он повел своих танкистов на штурм опорного пункта гитлеровцев. Батальон разгромил противника, чем обеспечил продвижение всей бригады. Но при этом осколком вражеского снаряда Ф. П. Боридько был убит. Мстя за смерть любимого командира, батальон разгромил в последующие дни все лежавшие на пути опорные пункты фашистской обороны. К 23 марта 44-я гвардейская бригада вышла на подступы к Кляйн-Катцу.

Ценой своей жизни обеспечил взятие опорного пункта механик-водитель самоходной установки старший сержант С. В. Внуков. Это произошло в районе Витцлина. Атаки наших частей здесь долго не приносили успеха. Враг с выгодной позиции вел сильный артиллерийский и пулеметный огонь. Осколки снарядов и пули уже сразили не одного нашего воина. Тогда С. В. Внуков повел свою самоходку во фланг противнику и, обойдя его, огнем и гусеницами уничтожил противотанковое орудие, 3 пулемета и более 20 гитлеровцев. Отважный воин пал смертью храбрых, открыв стрелковым подразделениям путь для дальнейшего наступления. Внукова заменил радист-пулеметчик сержант П. В. Воронцов. Метким огнем он расстрелял 15 вражеских солдат, вынудив остальных отступить.

Такой же подвиг совершил младший лейтенант М. К. Абрамин при взятии Витцендорфа, когда гитлеровцы предприняли контратаку штурмовыми орудиями с пехотой. В этом бою он огнем своей самоходки уничтожил штурмовое орудие, противотанковую пушку и два станковых пулемета противника с их расчетами. Вскоре прямым попаданием снаряда его установка была выведена из строя, а сам он убит. Но гитлеровцам так и не удалось прорваться к городу на этом участке.

В кровопролитных схватках с врагом на подступах к Гдыне ярко проявилась боевая дружба советских воинов, их взаимная выручка в бою. Вот один из примеров. Во время наступления 40-й гвардейской танковой бригады в районе Грос-Катца в разведку был послан танк младшего лейтенанта В. Т. Комарова. Он попал под сильный артиллерийский огонь. Один из вражеских снарядов пробил его башню, и все члены экипажа были тяжело ранены. «Тридцатьчетверка» остановилась в нейтральной зоне. Фашисты уже начали подбираться к ней, чтобы захватить танк вместе с экипажем. Но их опередил механик-водитель другой «тридцатьчетверки» старшина М. И. Суворов. Под сильным вражеским огнем он бесстрашно прорвался к танку и вывел его в безопасное место.

Корпус понес особенно большие потери в материальной части. В результате к 23 марта, когда он, взаимодействуя с пехотой, с тяжелыми боями овладел Витцендорфом и Грос-Катцем, а также вышел к Виттомину, в строю осталось так мало танков, что в 40-й и 44-й гвардейских танковых бригадах, например, их пришлось свести в два батальона. Но до Гдыни оставалось менее 3 км. Наступал час ее штурма.

В тот день командир корпуса полковник А. Х. Бабаджанян отдал боевой приказ: «… На 24 марта корпус имеет задачу овладеть городом Гдыней во взаимодействии с 134-м стрелковым корпусом, действуя как танки непосредственной поддержки пехоты. Приказываю: 40-й гвардейской и 1-й польской танковым бригадам наступать во взаимодействии с 313-й стрелковой дивизией, 44-й гвардейской танковой бригаде — с 310-й, а 45-й — с 27-й стрелковыми дивизиями. Готовность к наступлению 7.00, начало атаки в 8.00»[184].

Наступило утро 24 марта, и решительный штурм начался.

Преодолевая яростное сопротивление противника и отбивая его непрерывные контратаки, войска 11-го гвардейского танкового корпуса стремительно шли вперед, пробивая путь пехоте и увлекая ее за собой. В этот день впервые молчала корабельная артиллерия врага, так как сокрушительные бомбовые удары авиации фронта вынудили фашистский флот поспешно уйти из бухты. Способствовало наступлению на Гдыню и то, что справа к побережью прорвались 3-й гвардейский танковый и 47-й стрелковый корпуса 70-й армии. И все же враг продолжал упорно обороняться, цепляясь за каждую выгодную позицию.

Плечом к плечу сражались воины 40-й гвардейской и введенной в тот день в бой 1-й польской танковых бригад. Поддерживая наступление 313-й стрелковой дивизии, первая из них овладела юго-западной, а вторая северной окраинами Кляйн-Катца.

Танки действовали мелкими группами в составе штурмовых отрядов, в которые входили также пехота, артиллерия и подразделения саперов. Их хорошо организованное взаимодействие и обеспечило успех. Так, рота старшего лейтенанта И. Я. Шевеленко из 134-го отдельного гвардейского саперного батальона в короткий срок под огнем врага построила два моста через р. Качу южнее Гдыни, обеспечив быструю переправу боевых машин польских танкистов. Она также разминировала две шоссейные дороги, тянувшиеся на Гдыню из Виттомина и Кляйн-Катца. Наконец, доблестные саперы обеспечили танкам возможность преодолеть противотанковые рвы в районе Кляйн-Катца и в самой Гдыне.

К исходу 24 марта 1-я польская и 40-я гвардейская танковые бригады прорвались к южной окраине города-крепости, 44-я и 45-я — к юго-западной. Теперь Гдыню плотным полукольцом окружили войска двух корпусов — 134-го стрелкового и 11-го гвардейского танкового. Но и после этого враг продолжал оказывать отчаянное сопротивление, хотя оно стало абсолютно бессмысленным.

Еще двое суток участвовал 11-й гвардейский танковый корпус в боях за Гдыню. Действия его соединений и частей сыграли большую роль в разгроме противостоявшей группировки врага.

Так, 25 марта после ожесточенных боев 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова, взаимодействуя с пехотой 27-й стрелковой дивизии, овладела железнодорожной станцией Гдыня и высотой 103,0, что создало благоприятные условия для дальнейшего наступления. Этот успех в немалой степени был обеспечен отважными действиями экипажа младшего лейтенанта Д. И. Байченко. Находясь в составе группы танков, поддерживавших наступление одного из стрелковых батальонов, он уничтожил вражеский танк, 2 крупнокалиберных пулемета и до 40 солдат и офицеров, прикрывавших подступы к городу.

Захват станции и высоты обеспечил развитие наступления как 45-й, так и 44-й гвардейских танковых бригад. Последняя под командованием полковника И. И. Гусаковского и 1454-й самоходно-артиллерийский полк подполковника П. А. Мельникова совместно с пехотой утром 26 марта сломили сопротивление врага и вступили в юго-западные кварталы города.

Здесь исход боя решили умелый маневр и меткий огонь танковой роты лейтенанта М. И. Бабкина. Когда наступающие достигли окраины города, они были контратакованы вражеской пехотой с танками. Наши стрелковые подразделения были вынуждены залечь. Но в это время на гитлеровцев обрушился огонь танковых пушек с фланга. Это ударила по врагу из засады рота лейтенанта Бабкина. Ее командир еще на рассвете заметил стоявшие за домами «пантеры» и заблаговременно вывел свои танки на выгодную позицию, прикрытую стенами полуразрушенных строений. Поэтому их огонь оказался неожиданным для гитлеровцев и привел их в смятение. Потеряв две «пантеры» и до сотни солдат и офицеров, противник отошел. Контратака была сорвана, и наша пехота устремилась вперед.

На этом участке была также захвачена важная высота, господствующая над юго-западной частью города. Гитлеровцы установили на ней два зенитных орудия и вели сильный огонь по наступающим. Задача подавить его была поставлена экипажу танка лейтенанта Ястребова. «Тридцатьчетверка» скрытно обошла высоту и вышла в тыл вражеским артиллеристам. Меткими выстрелами из танковой пушки оба орудия были разбиты. Путь и здесь был теперь свободен.

В течение ночи на 27 марта 11-й гвардейский танковый корпус совместно со стрелковыми частями овладел западными и южными кварталами города. После этого он был выведен из Гдыни, так как дальнейшее использование его в уличных боях было сочтено нецелесообразным. Здесь осталась вышедшая из оперативного подчинения корпусу 1-я польская танковая бригада, которая еще 25 марта одной из первых ворвалась в Гдыню с юга. После вывода 11-го гвардейского танкового корпуса из боя эта доблестная бригада продолжала вместе с советскими и польскими общевойсковыми соединениями громить гитлеровцев.

Теплым, братским было прощание с польскими танкистами. За время совместных боев воины корпуса крепко сдружились с ними. По условиям обстановки прощание было коротким. Но в нем ярко отразилась нерушимая боевая дружба Красной Армии и народного Войска Польского, окрепшая в сражениях. Расставаясь с 1-й польской танковой бригадой, командование корпуса вручило ей высокий отзыв о ее действиях в период наступления на Гдыню.

Скупые слова этого документа и поныне остаются напоминанием о грозных и славных днях совместной борьбы советских и польских воинов за освобождение Польши. Вот его текст:

«Отзыв о боевых действиях 1-й польской Варшавской бригады, находившейся в оперативном подчинении 11-го гвардейского Прикарпатского Краснознаменного танкового корпуса с 18 по 26 марта 1945 года.

1-я отдельная польская Варшавская танковая бригада за время боев за город Гдыню показала себя вполне сколоченной боевой единицей, способной выполнять самостоятельные задачи. Личный состав дисциплинирован, в боях смел и инициативен. 26 марта 1945 года в результате умелого руководства частями, хорошей организации взаимодействия с пехотой 38-й и 313-й стрелковых дивизий и отличного поведения личного состава в боях, несмотря на сильное огневое сопротивление противника, поддержанного военными кораблями с моря, овладела юго-западной окраиной города Гдыни и в дальнейшем вела жестокие бои за город.

Штаб бригады сколочен. Офицеры штабной службы оперативно и тактически грамотны, умеют руководить танковыми частями в боях и организовывать взаимодействие с другими родами войск.

Командир 11-го гвардейского танкового корпуса гвардии полковник Бабаджанян Начальник штаба 11-го гвардейского танкового корпуса гвардии полковник Веденичев»[185].

* * *

Как известно, в результате успешно проведенной операции 1-го и 2-го Белорусских фронтов в Померании был сорван замысел гитлеровцев на затягивание войны посредством нанесения сильных контрударов на берлинском направлении. Это намного улучшило стратегическое положение всего правого крыла нашей действующей армии, расширило базу использования Балтийского флота и в целом создало более благоприятные условия для успешного проведения Берлинской наступательной операции.

Что касается 11-го гвардейского танкового корпуса, то в мартовских действиях он показал свою способность эффективно вести бои не только по развитию успеха общевойсковых соединений, но и в наступлении совместно со стрелковыми дивизиями, в качестве танков непосредственной поддержки пехоты. Разумеется, такое применение танкового корпуса было вынужденным и диктовалось боевой обстановкой. Корпус приобрел в этих боях немалый опыт действий своих частей в составе штурмовых отрядов, который затем и использовал в Берлинской наступательной операции.

За успешные боевые действия в Восточно-Померанской операции большое число воинов 11-го гвардейского танкового корпуса, как и всей 1-й гвардейской танковой армии, было награждено орденами и медалями СССР и Польши. Корпус был удостоен ордена Суворова 2-й степени[186].

Поздравляя воинов с этой высокой наградой, командование корпуса в своем приказе от 30 марта 1945 г. отметило, что они «своим уменьем и дерзкими действиями совместно с другими соединениями Красной Армии очистили от противника побережье Балтийского моря от Штеттина до Гдыни, вывели стрелковые соединения на окраину Гдыни и обеспечили захват важного военного порта противника». Далее в приказе подчеркивалось: «Но враг еще не добит. Нам еще предстоит выполнить самую почетную и нелегкую задачу — водрузить Знамя Победы над Берлином…»[187].

Да, 11-й гвардейский танковый корпус и вся 1-я гвардейская танковая армия вновь уходили на Одер, чтобы в составе 1-го Белорусского фронта штурмовать логово фашистского зверя.

Глава двенадцатая Штурм Берлина

Был конец марта 1945 г., когда 11-й гвардейский танковый корпус, совершив 400-километровый марш, сосредоточился к юго-востоку от Ландсберга. Здесь он должен был подготовиться к участию в Берлинской операции войск Красной Армии. Впрочем, личному составу не объявлялось о направлении предстоящих боевых действий корпуса. Официально речь шла лишь о приготовлениях к «очередной наступательной операции». Но каждому и без слов было ясно: предстояла завершающая битва войны в Европе — штурм Берлина.

Об этом говорила сложившаяся к тому времени обстановка. К середине апреля, как известно, Вооруженные Силы СССР одержали ряд новых крупных успехов. Советские войска теперь стояли на всем протяжении линии Одер — Нейсе от Балтики до чехословацкой границы, находясь в 60 км от Берлина. Они также завершили освобождение Венгрии, значительной части Чехословакии, вступили в столицу Австрии — Вену. С запада к Эльбе выходили союзные англо-американские войска, которым оставалось 100–120 км до Берлина.

Поскольку Берлинская операция весьма подробно описана в нашей военно-исторической литературе, здесь целесообразно коснуться лишь отдельных общих данных о ее подготовке и проведении, определявших, в частности, характер действий 11-го гвардейского танкового корпуса.

Замысел Советского командования заключался в том, чтобы мощными ударами 1, 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов прорвать оборону противника по Одеру и Нейсе, окружить и одновременно рассечь его берлинскую группировку, а затем уничтожить ее по частям. Большая роль отводилась в этой операции бронетанковым и механизированным войскам. К участию в ней привлекались четыре танковые армии и отдельные соединения и части — 7 танковых, 2 механизированных корпуса, 11 танковых бригад и 29 танковых полков, а также самоходная артиллерия — 3 бригады, 61 полк и 25 дивизионов. В этих войсках насчитывалось 3594 танка и 2519 самоходно-артиллерийских установок[188].

Перечисленные бригады и полки планировалось использовать для непосредственной поддержки пехоты. Танковые же армии и корпуса составили специальные эшелоны развития успеха (подвижные группы) фронтов, общевойсковых армий. В качестве таких подвижных групп в составе 1-го Белорусского фронта предстояло действовать 1-й и 2-й гвардейским танковым армиям, которым была поставлена задача на развитие успеха наступления с Кюстринского плацдарма.

1-я гвардейская танковая армия, согласно плану, вводилась в прорыв в полосе 8-й гвардейской армии после выхода пехоты на рубеж Зеелов — Дольгелин — Альт-Малиш. На второй день операции она должна была захватить восточные пригороды Берлина, а в дальнейшем обойти его с юга и овладеть южными и юго-западными пригородами. 2-я гвардейская танковая армия получила задачу войти в прорыв правее, в полосе 5-й гвардейской армии. Ей было приказано развивать наступление в обход Берлина с севера и во взаимодействии с 1-й гвардейской танковой армией занять северо-западную часть города.

К началу операции 1-я гвардейская танковая армия имела в своем составе три корпуса — 11-й и 11-й гвардейский танковые и 8-й гвардейский механизированный. Она по решению командарма вводилась в прорыв в одноэшелонном построении, что должно было обеспечить нанесение мощного первоначального удара.

* * *

В соединениях и частях 11-го гвардейского танкового корпуса, как и во всех войсках, предназначенных для штурма Берлина, велась тщательная подготовка. Времени для нее было мало, а действовать предстояло в исключительно сложных условиях. Противник подготовил к упорной обороне не только все пути, ведущие к Берлину, но и каждый дом в самом городе.

Да, советским воинам предстояло наступать на Берлин далеко не в таких условиях, в каких действовали наши западные союзники. Те продвигались, почти не встречая сопротивления. Так, крупный город Ганновер был взят без боя ротой американских солдат. Еще любопытнее история сдачи города Маннхейма, первого в мире города, сдавшегося по телефону.

Почти все свои силы враг сосредоточил против Красной Армии. Непосредственно перед Кюстринским плацдармом он создал мощную оборонительную полосу глубиной 18–20 км. Все расположенные на подступах к столице города и деревни были превращены в опорные пункты, дороги перекрыты целой системой противотанковых препятствий, включавшей рвы, надолбы, завалы, минные поля. Все это дополнялось танковыми засадами и подготовленными огневыми позициями для специальных команд, в которых каждый солдат имел по три фауст-патрона. Что касается Берлина, то в нем гитлеровцы каждый дом превратили в дот.

Характер предстоящего наступления, таким образом, существенно отличался от предшествующих действий 11-го гвардейского танкового корпуса. Если прежде, особенно в 1943–1944 гг., корпус осуществлял главным образом глубокие рейды, то теперь предстояло сначала штурмовать сплошные укрепления на глубину до 70 км, а затем громить врага в огромном городе, также превращенном в скопление бесчисленных крепостей.

Но воины корпуса накопили и немалый опыт успешной борьбы с прочно укрепившимся противником. Кроме того, в основу подготовки было положено детальное изучение «Указаний Военного совета 1-го Белорусского фронта об организации и ведении боя за крупные города Германии» и соответствующих дополнений Военного совета 1-й гвардейской танковой армии. В бригадах проводились занятия на темы — «Бой штурмовой группы в крупном населенном пункте по овладению домами и кварталами», «Танковый взвод в составе штурмовой группы в бою за крупный населенный пункт», «Действия танкового экипажа с десантом автоматчиков при блокировании дотов», «Штурм и блокировка дотов с преодолением минных полей и проволочных заграждений» и др.

Учения происходили на полигонах, воспроизводивших условия предстоявших боев. Это помогло также тщательно отработать все детали взаимодействия танковых и мотострелковых подразделений с артиллерией. Большое внимание уделялось обучению пополнения. С молодыми воинами делились опытом ветераны боев. Много времени подготовке новичков отдавали командиры взводов, рот, батальонов, бригад. Благодаря этому молодежь быстро приобретала необходимые навыки.

Успешному проведению всех приготовлений в такой короткий срок способствовал высокий наступательный порыв воинов корпуса. Весь личный состав был охвачен воодушевлением. Боевой дух воинов поднимало сознание того, что они готовились к последним, решающим боям, к разгрому фашистского зверя в его логове. Каждый знал, что завершающая битва за Берлин увенчает великой Победой самую большую и самую кровопролитную в истории войну, приведет к уничтожению развязавшего ее фашизма и принесет столь желанный и долгожданный мир.

Гордость своей великой освободительной миссией переплеталась в сознании наших воинов с ожиданием скорого мира и возвращения на Родину, к родным очагам, к привычному мирному труду, по которому стосковались сердца. Вот почему радостное волнение владело даже самыми спокойными и уравновешенными. С необыкновенным подъемом каждый готовился к последнему, решительному штурму.

Этой задаче целиком была посвящена и партийно-политическая работа в корпусе перед боями за Берлин. Все ее многообразные средства служили тому, чтобы направить наступательный порыв и священное чувство ненависти к фашизму в единое русло всесторонней подготовки и успешного проведения последней битвы с врагом. Пример, как и всегда, показывали коммунисты, комсомольцы, составлявшие цементирующее ядро каждого подразделения корпуса. В дни подготовки они взяли персональное шефство над молодыми бойцами, учили их всему, что знали сами. В этих занятиях, хорошо дополнявших учения частей и подразделений, крепли смелость и уверенность молодых танкистов, автоматчиков, саперов и артиллеристов, их умение взаимодействовать в бою.

Перед наступлением во всех подразделениях были проведены партийные и комсомольские собрания, на которых коммунисты и комсомольцы вновь поклялись быть первыми в бою, горячим словом и личным примером увлекать всех воинов на подвиги во славу Родины. В тот же день состоялись беседы в экипажах, отделениях, взводах, ротах. Бойцы задавали лишь один вопрос: доведется ли и нам штурмовать фашистскую столицу? И огромная радость захлестнула всех, когда прозвучал утвердительный ответ. Уже через час во всех подразделениях были выпущены «Боевые листки», на которых кумачом горел призыв «Вперед — на Берлин!» Эти слова, которые воины корпуса давно написали на своих боевых машинах, вспыхнули и на новых, только что полученных танках и самоходных установках, орудиях и автомашинах.

К началу Берлинской операции корпус имел в основном прежний состав. Это были 40, 44, 45-я гвардейские танковые и 27-я гвардейская мотострелковая бригады, 399-й тяжелый, 1454-й и 362-й гвардейский самоходно-артиллерийские полки, 350-й легко-артиллерийский, 1018-й зенитный артиллерийский и 270-й гвардейский минометный полки, 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион и отдельные гвардейские батальоны — 134-й саперный, 153-й связи и 9-й мотоциклетный. Кроме того, корпусу были приданы: дивизион 79-го отдельного гвардейского минометного полка, 256-й зенитный артиллерийский полк, понтонный батальон и две инженерные роты. В строю было 148 танков и 58 самоходно-артиллерийских установок[189].

14 апреля был получен приказ командующего 1-й гвардейской армией, в котором 11-му гвардейскому танковому корпусу ставилась задача действовать в центре оперативного построения армии, на главном направлении. Он должен был войти в прорыв на участке Зеелов — Фридерсдорф и, уничтожив противостоящего врага, развить удар в направлении Мюнхеберг, Херцфельде, Кепеник. Корпусу приказывалось к исходу первого дня главными силами овладеть Фогельсдорфом, Вальтерсдорфом, Кальберге, а на следующее утро передовым отрядом захватить переправу на р. Шпрее в районе берлинских пригородов Карлсхорст, Кепеник. В дальнейшем предстояло с ходу форсировать Шпрее и в течение второго дня главными силами корпуса занять Трептов-парк, Шенеберг, Нойкельн[190].

По решению командира корпуса в качестве передового отряда должна была действовать 44-я гвардейская танковая бригада. Ей придавались 1454-й самоходный и 1018-й зенитный артиллерийские полки, 53-й отдельный гвардейский минометный дивизион, понтонный батальон и две роты саперов. Передовому отряду ставилась задача после форсирования Шпрее нанести удар на северо-запад и к исходу второго дня выйти на рубеж в районе Потсдамского вокзала[191]. По приказу командования армии в ночь на 15 апреля он выдвинулся на восточный берег Одера, а следующей ночью переправился на Кюстринский плацдарм и занял исходное положение южнее населенного пункта Киц[192].

Несколько ранее под Кюстрин прибыли 350-й легкоартиллерийский и 270-й гвардейский минометный полки. Им совместно с 53-м отдельным гвардейским минометным дивизионом предстояло участвовать в общей артиллерийской подготовке, которая должна была предшествовать наступлению войск 1-го Белорусского фронта.

В то время как передовой отряд переправлялся на Кюстринский плацдарм, главные силы корпуса совершали марш из района Ландсберга. Еще до рассвета 16 апреля они сосредоточились южнее Зоненбурга на восточном берегу Одера.

В этот момент, в 5 часов, и началась невиданная по мощи артиллерийская подготовка. Ураганный огонь по фашистским укреплениям одновременно открыли тысячи орудий и минометов. Это ни с чем нельзя сравнить. Тысячи молний неистовствовали, все вокруг дрожало. Над вражескими позициями вздымалось зарево пожарищ. Гром канонады разносился на десятки километров. Даже на восточном берегу Одера нужно было кричать изо всех сил, чтобы услышали стоящие рядом. Из уст в уста пронеслось по боевым порядкам 11-го гвардейского танкового корпуса:

— Началось!

— И наш огонек там есть!

Действительно, свой вклад в этот могучий огневой удар внесли и воины корпуса — личный состав 350-го артиллерийского, 270-го гвардейского минометного полков и 53-го отдельного гвардейского минометного дивизиона, которыми командовали соответственно майор А. М. Саввин, майор А. Ф. Олиференко и майор И. М. Курлыков. Они успешно справились с поставленными задачами по участию в этой артподготовке.

Но враг сосредоточил здесь настолько крупные силы, что даже после понесенных во время артподготовки огромных потерь они смогли оказать нашим войскам упорное сопротивление. Основную роль при этом сыграла заранее подготовленная оборона противника на Зееловских высотах. «Этот естественный рубеж, — писал впоследствии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — господствовал над всей окружающей местностью, имел крутые скаты и являлся во всех отношениях серьезным препятствием на пути к Берлину… Зееловские высоты ограничивали не только действия наших танков, но являлись серьезным препятствием и для артиллерии. Они закрывали глубину обороны противника… Артиллеристам приходилось… зачастую стрелять по площадям… К 13 часам я отчетливо понял, что оборона противника здесь в основном уцелела…»[193]

В связи с замедлившимся продвижением пехоты командующий фронтом решил ввести в сражение танковые армии, с тем чтобы они совместно с общевойсковыми завершили прорыв.

Итак, 11-й гвардейский танковый корпус, как и все соединения 1-й и 2-й гвардейских танковых армий, вступил в бой уже в середине дня 16 апреля. В 12 часов усиленной 44-й гвардейской танковой бригаде под командованием дважды Героя Советского Союза полковника И. И. Гусаковского был дан сигнал приступить к выполнению задачи. Вскоре она обогнала наступающую пехоту и, продвигаясь вперед, в 3 км восточнее Зеелова встретилась с упорно оборонявшимся противником.

Следует напомнить, что передовой отряд и введенные вслед за ним в бой главные силы корпуса наступали как раз на том направлении, где характер местности особенно благоприятствовал сопротивлению врага.

Здесь крутизна скатов Зееловских высот была наибольшей. Обилие заболоченных участков, ручьев, небольших речек и озер в сочетании с лесными массивами образовало множество узких дефиле, выгодных для организации противотанковой обороны. И противник полностью использовал все особенности местности. Кроме того, этот участок был укреплен сильнее других, поскольку прикрывал основные дороги, ведущие из Кюстрина к Берлину. Тут враг сосредоточил и наиболее значительные силы, предназначавшиеся для активной обороны с применением контратак.

Вот почему попытки 44-й гвардейской танковой бригады прорвать оборону с ходу не увенчались успехом. Передовому отряду не только не удалось преодолеть высоты, но он был дважды контратакован силами пехоты с «тиграми» и «пантерами».

Не изменилось положение и после того, как к вечеру подошли главные силы корпуса. Переправившись еще в 13 часов на западный берег Одера, они выдвинулись к рубежу Фридерсдорф — Дольгелин. После 15-минутного огневого налета были введены в бой 40-я и 45-я гвардейские танковые бригады. Однако и им не удалось преодолеть вражескую оборону.

Тем временем командир передового отряда полковник И. И. Гусаковский, убедившись в тщетности попыток прорваться к Зеелову с фронта, решил обойти этот опорный пункт с юга. Нанеся удар в юго-западном направлении, 44-я гвардейская танковая бригада к 20 часам с боем овладела фольварком Людвигслуст.

Здесь вновь отличился прославленный танковый взвод Героя Советского Союза лейтенанта И. Х. Кравченко. Действуя в разведке, он первым подошел к Людвигслусту. Несмотря на сильный огонь противника, отважные танкисты с ходу ворвались в фольварк. Тогда с другого конца этого населенного пункта на них двинулись вражеские танки с пехотой. Но взвод уже успел занять выгодную позицию. Будучи скрыта от наблюдения противника, она в то же время позволяла нашим танкистам просматривать всю единственную улицу фольварка. Из этой засады лейтенант Кравченко и решил действовать.

Гитлеровцы, видимо, рассчитывали встретиться лицом к лицу с советскими разведчиками и, пользуясь превосходством сил, уничтожить их. Но едва они приблизились к засаде, как взвод И. Х. Кравченко обрушил на них огонь танковых пушек. Головной «тигр» был с первого же выстрела подбит экипажем танка младшего лейтенанта Осминкина. Сразу же после этого загорелись «пантера» и еще два «тигра». Остальные поспешно повернули назад. За ними обратилась в бегство и вражеская пехота, также понесшая значительные потери[194].

Смелые, дерзкие действия взвода содействовали выходу всего передового отряда корпуса в район Людвигслуста. Здесь пока и закрепилась 44-я гвардейская танковая бригада. В течение ночи она, а также действовавшие несколько южнее 40-я и 45-я, усиленные артиллерией, вели разведку и готовились к дальнейшему наступлению. Одновременно командование корпуса и бригад уточнило с подошедшими на этот участок дивизиями 8-й гвардейской армии вопросы взаимодействия.

Противник, несомненно, ожидал новой атаки с рассвета 17 апреля. Однако с целью ослабить его настороженность командир корпуса решил возобновить наступление несколько позднее. Уже давно наступило утро, а наши части все еще не давали о себе знать врагу. Лишь в 10 часов заговорила артиллерия корпуса, а спустя 30 минут танкисты, взаимодействуя с пехотой, перешли в атаку.

44-я гвардейская танковая бригада с частями усиления нанесла удар на Фридерсдорф и после упорного двухчасового боя выбила гитлеровцев из этого населенного пункта. Однако противник силами подошедших из Зеелова резервов попытался вернуть утерянную позицию. В течение трех часов он предпринял четыре контратаки, в каждой из которых участвовало по 20–25 танков и до батальона пехоты. Наиболее ожесточенные бои развернулись в районе рощи, расположенной в 1 км к западу от Фридерсдорфа. Но противнику так и не удалось восстановить положение. Все его контратаки были отбиты.

Этому в немалой мере способствовали смелые и решительные действия личного состава приданного бригаде 1454-го самоходно-артиллерийского полка под командованием подполковника П. А. Мельникова. Особенно успешно громила контратакующего врага батарея СУ-100 комсомольца лейтенанта Н. К. Ваничкина. Самоходчики бесстрашно вступили в единоборство с танками противника. Экипажи самоходок старших сержантов А. Н. Кибизова, М. С. Третьякова и С. И. Гармидера уничтожили три «тигра», четыре «пантеры», несколько орудий и большое число вражеской пехоты, взяли 92 пленных.

За смелость и мужество, проявленные в этом бою, лейтенант Н. К. Ваничкин, старшие сержанты М. С. Третьяков и С. И. Гармидер были награждены орденом Красного Знамени, а особо отличившийся старший сержант А. Н. Кибизов удостоен звания Героя Советского Союза. Это высокое звание Президиум Верховного Совета СССР присвоил также отважному командиру 1454-го самоходно-артиллерийского полка подполковнику П. А. Мельникову.

Южнее 44-й упорные бои вела 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова. Противник и здесь оказывал яростное сопротивление, однако бригада, ломая его, медленно, но неуклонно продвигалась вперед. Одновременно 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова начала обходить противника, наступая с юго-востока в направлении Дидерсдорф, Герльсдорф.

* * *

Удары, нанесенные к югу от Зеелова 11-м гвардейским танковым корпусом, привели к тому, что вражеская оборона на этом участке рухнула. В образовавшийся прорыв вслед за 11-м гвардейским танковым корпусом командованием армии был введен и 8-й гвардейский механизированный корпус. Их общие усилия, а также удары наступавшего к северу от Зеелова 11-го танкового корпуса во взаимодействии со стрелковыми войсками решили судьбу как этого опорного пункта, так и всего рубежа противника в районе Зееловских высот. Оборона была прорвана. Пал и Зеелов, где вражеское сопротивление было ослаблено переброской значительной части сил для действий против наших корпусов, обходивших его с севера и с юга.

Перед фронтом 11-го гвардейского танкового корпуса гитлеровцы отходили медленно, с боями. Непрерывно подводя резервы пехоты, танков и артиллерии, враг цеплялся за каждый мало-мальски выгодный рубеж и контратаками пытался остановить наступающих. Не достигнув в этом успеха, вновь отступал, минируя и взрывая мосты, оставляя в засадах танки и специальные команды нацистов-смертников, вооруженных фауст-патронами.

Корпус нес потери, но продолжал продвигаться вперед. 44-я гвардейская танковая бригада с утра 18 апреля наступала на Янсфельде, 45-я разгромила оборонявшегося противника в районе Дидерсдорфа и Герльсдорфа.

В бою у Дидерсдорфа успех во многом вновь был обеспечен действиями славных самоходчиков — на этот раз из состава 362-го гвардейского самоходно-артиллерийского полка. Здесь продвижению наших танков препятствовал огонь, который вели из засады четыре вражеских штурмовых орудия. Их уничтожение было поручено батарее капитана А. С. Соколова. Оставив две установки в укрытии близ дороги, он с остальными обошел деревню и с тыла расстрелял два штурмовых орудия. Два других при попытке сменить позицию были подбиты огнем находившихся у дороги самоходок. Оставшиеся в живых восемь гитлеровцев сдались в плен.

Заняв после упорных боев Дидерсдорф и Герльсдорф, бригада полковника Моргунова встретила еще более ожесточенное сопротивление к западу от второго из названных населенных пунктов, у переправ через небольшую р. Флисс. Лишь к исходу 18 апреля ей удалось отбросить противника и продвинуться к опорному пункту Янсфельде, куда несколько раньше с юго-востока прорвалась 44-я гвардейская танковая бригада. Вскоре сюда же подошла и введенная в этот день в бой 27-я гвардейская мотострелковая бригада, командование которой после ранения полковника М. П. Соловьева принял полковник К. К. Федорович.

Совместным ударом трех бригад в ночь на 19 апреля крупные силы противника, оборонявшие опорный пункт, были разгромлены.

В этом ночном бою пал смертью храбрых начальник политотдела 27-й гвардейской мотострелковой бригады подполковник Ф. Е. Потоцкий. Осколок вражеского снаряда сразил его в тот момент, когда он увлек за собой автоматчиков в решительную атаку. Так действовали все командиры и политработники корпуса, каждый коммунист, комсомолец. В арсенале средств, которые обеспечивали им огромное влияние на умы и сердца всех воинов, были, разумеется, многообразные методы воспитательной работы. Но главным всегда оставался личный пример мужества и бесстрашия, презрения к смерти в борьбе с ненавистным врагом.

Героический пример коммунистов особенно много значил в эти дни, потребовавшие от советских воинов напряжения всех их сил. И в том, что личный состав корпуса в боях на подступах к Берлину, а затем и на его улицах проявил величайшую самоотверженность и с честью выполнил поставленные задачи, — великая заслуга воинов-коммунистов, первыми шедших в бой и зажигавших бойцов своим примером.

А когда было особенно трудно в боевых порядках на самых опасных участках, вместе с командирами возглавляли атаку работники политотделов бригад, замполиты частей и подразделений. Многие из них, подобно подполковнику Ф. Е. Потоцкому, пали в этих боях смертью героев, оставив по себе благодарную память в сердцах наших воинов, всех советских людей…

Заняв Янсфельде, соединения и части корпуса с утра возобновили наступление. Теперь они наносили удар в направлении Мюнхеберг, Фридрихсхоф, Эггерсдорф, Шенефельде. В качестве передового отряда на этот раз по приказу командира корпуса действовала 45-я гвардейская танковая бригада. Ей предстояло первой атаковать Мюнхеберг с юга, с тем чтобы отвлечь на себя основные силы противника, оборонявшегося на подступах к городку. Вслед за тем удар по нему с востока должны были нанести главные силы корпуса.

Мюнхеберг, расположенный примерно на полпути между Зееловом и Берлином, был превращен гитлеровцами в мощный узел сопротивления. Здесь сосредоточились значительные силы вражеской пехоты с большим количеством танков и артиллерии, в том числе самоходной. Подступы к городку были тщательно укреплены и насыщены всеми видами противотанковых препятствий.

Это предопределило исключительную сложность поставленной корпусу задачи по овладению Мюнхебергом. Бои к югу и к востоку от него, начавшиеся с утра 19 апреля, сразу приняли чрезвычайно тяжелый, кровопролитный характер. В первых же схватках с врагом корпус понес немалые потери в личном составе и материальной части. Только в 45-й гвардейской танковой бригаде выбыли из строя десятки воинов. Среди них были и командиры батальонов — капитан П. З. Попов и тяжелораненые капитаны А. М. Долгов и Г. Р. Букетов.

К середине дня бригаде полковника Н. В. Моргунова удалось продвинуться на незначительное расстояние. Еще менее успешными были атаки остальных бригад, действовавших с востока. Таким образом, бои за Мюнхеберг принимали затяжной характер.

Поэтому командующий 1-й гвардейской танковой армией счел нецелесообразным продолжать их. Он приказал 11-му гвардейскому танковому корпусу во взаимодействии с частями 29-го гвардейского стрелкового корпуса 8-й гвардейской армии обойти Мюнхеберг с юга. Далее предстояло прорвать оборону противника в районе Элизенхофа и, выйдя на юго-восточную окраину Берлина, форсировать Шпрее. В приказе особо подчеркивалась необходимость действовать стремительно, с тем чтобы оторваться от пехоты и проникнуть в оперативную глубину вражеской обороны.

К сожалению, последнее оказалось невыполнимым в условиях сплошных укреплений на подступах к Берлину и при чрезвычайно упорном сопротивлении противника. Это определило медленное продвижение танкового корпуса, не идущее ни в какое сравнение с его стремительными действиями в предшествующих операциях. Поэтому и в первые дни наступления на Берлин, и в дальнейшем, вплоть до последнего часа боев в фашистской столице, танкистам ни разу не удалось оторваться от стрелковых войск. Это, конечно, обеспечивало тесное взаимодействие с пехотой, но в то же время снижало темпы наступления корпуса.

В соответствии с поставленной задачей полковник А. Х. Бабаджанян и командир 29-го гвардейского стрелкового корпуса генерал А. Д. Шеменков согласовали все детали взаимодействия.

Удар в направлении Элизенхофа должна была нанести 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова, действовавшая на левом фланге 11-го гвардейского танкового корпуса. Получив соответствующий приказ, она сразу же после полудня перешла в наступление в заданном направлении. Потребовалось почти три часа, чтобы преодолеть с боями несколько километров, отделявшие ее от Элизенхофа. По мере приближения бригады к этой деревне сопротивление гитлеровцев все более возрастало. Здесь враг попытался остановить наших танкистов, но в ожесточенном бою был разгромлен.

Овладев Элизенхофом, бригада продолжала наступать, отвоевывая буквально каждый десяток метров. Путь ей преграждали непрерывно подбрасываемые вражеские пехота, танки, артиллерия. Ломая их сопротивление, наши танкисты к 17 часам вышли к Эггерсдорфу, где были остановлены организованным артиллерийско-минометным огнем. Но и этот населенный пункт противнику не удалось удержать. Совместным ударом 40-й, а также подоспевших 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад Эггерсдорф и расположенная западнее деревня Шенефельде к исходу 19 апреля были очищены от вражеских войск.

Всего за этот день в результате непрерывных напряженных боев корпус продвинулся к Берлину еще на 10–12 км.

Битва не утихала и ночью. Преодолевая яростное противодействие врага, танковые бригады корпуса к утру 20 апреля достигли северной окраины населенного пункта Кинбаум. Дальнейший путь им преградил широкий ручей с остатками моста, взорванного гитлеровцами при отступлении. Одновременно к этому же ручью, но несколько южнее, в районе Лиденберга, вышла 27-я гвардейская мотострелковая бригада. С боем переправившись на подручных средствах, она с ходу атаковала фашистов на западном берегу и, очистив его от противника, обеспечила переправу танковых бригад по мосту, наведенному к тому времени саперами.

Благодаря этому все части корпуса уже к середине дня 20 апреля смогли продолжать наступление. Теперь полковник А. Х. Бабаджанян вновь выдвинул вперед 44-ю гвардейскую танковую бригаду с частями усиления. Взламывая вражескую оборону, танкисты, автоматчики и артиллеристы лишь к утру 21 апреля овладели ближайшим населенным пунктом Рюдерсдорфом. Дальнейшее продвижение бригады было остановлено. И не только потому, что впереди оказался новый оборонительный рубеж, откуда враг вел сильный огонь, но и вследствие контратак крупных сил противника из района Калькберга.

Бригаде пришлось закрепиться на достигнутом рубеже. Вскоре к ней присоединились главные силы корпуса. Они вступили во встречный бой с контратакующим противником, одновременно нанеся удар с целью прорыва его обороны.

В этот момент был получен новый приказ, которому предстояло оказать важное влияние на дальнейшие боевые действия корпуса. Дело в том, что в штабе армии утром 21 апреля была получена следующая телеграмма командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова: «1-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы… Пошлите от каждого корпуса по одной бригаде в Берлин…». Текст этой телеграммы Военным советом армии был передан корпусам со следующим указанием: «Выделить усиленные бригады и выполнить поставленную задачу… О выходе к Берлину доложить»[195].

Осуществление этой ответственной и почетной задачи полковник А. Х. Бабаджанян возложил на самую прославленную бригаду корпуса — 44-ю гвардейскую танковую во главе с дважды Героем Советского Союза полковником И. И. Гусаковским. Она прошла героический путь, начав его с обороны Москвы. И теперь ей по праву принадлежала честь поднять над Берлином первый победный стяг. Весть об этом вызвала огромное воодушевление среди воинов бригады и приданных ей на усиление самоходных и зенитных артиллерийских подразделений. На коротких митингах бойцы и командиры поклялись выполнить историческую задачу — водрузить Красное знамя над первыми же захваченными кварталами Берлина, возвестив всему миру о начале разгрома фашизма в его логове.

В середине дня бригада приступила к выполнению задачи. С удесятеренными силами ее воины нанесли удар западнее Рюдерсдорфа и, уничтожив противостоящего врага, прорвались к расположенному в этом районе каналу. К исходу дня они с боем переправились на противоположный берег. В течение ночи бригада разгромила противника, оборонявшего расположенные на ее пути населенные пункты, и к 8 часам утра 22 апреля, сломив яростное сопротивление гитлеровцев, ворвалась в Уленхорст — восточную окраину Берлина.

Здесь, на северном берегу Шпрее, невдалеке от Берлинерштрассе и произошло знаменательное событие. Вот как сообщалось об этом в радиограмме начальника политотдела 44-й гвардейской танковой бригады подполковника В. Т. Помазнева заместителю командира корпуса по политчасти:

«11-й гвардейский танковый корпус. Генерал-майору танковых войск И. М. Соколову.

1. Водружен государственный флаг СССР в Берлине над зданием штаба фольксштурма.

2. Поднят государственный флаг СССР в 8 часов 30 минут взводом младшего лейтенанта Аверьянова Константина Владимировича, кандидата в члены ВКП(б), командиром танка гвардии младшим лейтенантом Бектимировым Федором Юрьевичем, членом ВЛКСМ, которые первыми вошли в Берлин в 8 часов 22.4.45 г.

Помазнев»[196]

Однако в дальнейшем события приняли неожиданный оборот. Главные силы корпуса, продвигавшиеся вслед за 44-й гвардейской танковой бригадой, встретили резко возросшее сопротивление. Переброшенные на это направление пехота, танки и артиллерия противника при поддержке авиации прилагали отчаянные усилия, чтобы задержать наступление наших частей. Вспыхнувшие с новой силой бои замедлили продвижение корпуса. Гитлеровцы же тем временем выдвинули свежие войска в район Мальсдорфа, примыкающего к Уленхорсту с северо-востока, и, таким образом, отрезали 44-ю гвардейскую танковую бригаду. Одновременно они атаковали ее со всех сторон.

Полковник И. И. Гусаковский организовал круговую оборону и дал знать командиру корпуса о сложившейся обстановке[197]. Главным силам корпуса был отдан приказ всемерно ускорить продвижение к Уленхорсту. И они, нанеся ряд мощных ударов по врагу, все ближе подходили к району, где сражалась в окружении 44-я гвардейская танковая бригада с частями усиления.

Тем временем ее воины, занявшие круговую оборону в местности, расположенной между Уленхорстом и Фридрихсхагеном, мужественно отражали контратаки противника. Все его попытки сжать кольцо окружения разбивались о стойкость гвардейцев. В этих тяжелых боях как всегда спокойно и уверенно руководил действиями бригады полковник И. И. Гусаковский. Он умело организовал взаимодействие танкистов, автоматчиков, артиллеристов, минометчиков, проявивших образцы взаимовыручки, доблести и отваги.

Смело действовали в окружении воины 270-го гвардейского минометного полка под командованием капитана А. В. Бойкова. Ведя меткий огонь, они не позволили гитлеровцам ни на шаг приблизиться к своим позициям. Только батарея старшего лейтенанта И. В. Нестерова уничтожила в этих боях до 40 вражеских солдат и офицеров, два артиллерийских орудия и бронетранспортер.

Столь же успешно сражались подразделения 1018-го зенитно-артиллерийского полка под командованием майора И. С. Савченко. Они громили врага не только в воздухе, но и на земле. Так, батарея старшего лейтенанта С. М. Зинченко во время одной из вражеских контратак, подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, обрушила на них огонь своих орудий. Фашисты вынуждены были отойти в исходное положение, оставив до 20 убитых и сожженные танк и автомашину. Батарея также обеспечила надежное прикрытие танкистов с воздуха, сбив несколько самолетов противника. Пример в этом показал парторг батареи старший сержант И. Г. Виноградов, первым сбивший фашистский бомбардировщик.

При поддержке артиллеристов 44-я гвардейская танковая бригада успешно отразила все вражеские контратаки. А вскоре, еще до полудня, к ней через Фридрихсхаген, пробились 40, 45-я гвардейские танковые и 27-я гвардейская мотострелковая бригады с частями усиления. При этом противник, отрезавший танкистов полковника И. И. Гусаковского, был разгромлен.

В первой половине дня 22 апреля 11-й гвардейский танковый корпус всеми своими силами достиг восточной окраины Берлина. Нелегко дались эти последние десятки километров в пригородах Берлина. Чувствительные потери понес и 11-й гвардейский танковый корпус. Немало его воинов полегло здесь в жестоких боях, не дожив лишь несколько дней до великой Победы. Особенно значительным был урон в материальной части танков. Большие потери понесла также и артиллерия корпуса, в особенности полевая. Что касается самоходных установок, то они пострадали меньше.

* * *

Таким образом, корпус в ослабленном составе приступил к выполнению задачи, поставленной утром 22 апреля. Она состояла в том, чтобы нанести удар в направлении Карлсхорста, а затем, выйдя к Шпрее, форсировать ее на участке западнее Шеневейде, овладеть Герлитцким вокзалом и аэропортом Темпельгоф и, наконец, достичь рубежа Шмаргендорф — ст. Далем Зюдене.

Наступавшая на левом фланге корпуса 44-я гвардейская танковая бригада натолкнулась на упорное сопротивление противника. Гитлеровцы минировали дороги, устроили на них завалы, а по обочинам заняли позиции группы истребителей танков, вооруженные фауст-патронами. Все каменные постройки были превращены в огневые точки. Одна за другой следовали контратаки вражеской пехоты, поддерживаемой танками и артиллерией. Вследствие этого многочасовой огневой бой, который вела 44-я гвардейская танковая бригада, не принес ей успеха. Не смогла продвинуться вперед и правофланговая 45-я гвардейская танковая бригада.

Зато к утру 22 апреля обозначился успех в центре оперативного построения корпуса, где 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова прорвалась к окраине Уленхорста.

На это направление повернул командир корпуса и 44-ю гвардейскую танковую бригаду. Имея в строю 23 танка, она с приданным 399-м гвардейским тяжелым самоходно-артиллерийским полком подполковника Д. Б. Кобрина в составе 19 установок СУ-122 перегруппировалась в район Уленхорста. В 11 часов утра после короткого артиллерийского налета в атаку ринулся ее авангардный 3-й танковый батальон капитана П. В. Деркача с десантом автоматчиков. Разведчики донесли, что впереди канал, на котором уцелел один из мостов, вполне пригодный для переправы танков. В этом направлении и наступал батальон, а за ним и главные силы бригады.

Здесь, как в течение всех предшествующих дней, решающую роль играло четкое взаимодействие автоматчиков с танковыми подразделениями. Последние могли продвигаться вперед лишь после уничтожения засад, которые противник установил везде, где была к тому малейшая возможность. За развалинами домов нередко подстерегали наших воинов вражеские противотанковые орудия, самоходки или вкопанные в землю танки, не говоря уже о фаустниках, борьба с которыми была особенно трудной, так как они, располагаясь в многочисленных укрытиях, стреляли по нашим боевым машинам почти в упор.

На этот раз путь наступающим преграждала и целая батарея противотанковых орудий. Авангардный батальон вынужден был остановиться. Задача расчистить ему дорогу выпала автоматчикам из батальона капитана В. С. Юдина. Они разделились на несколько групп, возглавляемых старшими сержантами В. И. Кузьминым, И. Ф. Зайцевым, Г. Д. Черновым, и быстро прочесали всю впереди лежащую местность, уничтожив при этом десятки притаившихся в укрытиях гитлеровцев с фауст-патронами наготове. Тем временем другая группа под командой комсорга батальона младшего лейтенанта С. З. Савицкого двинулась через развалины в обход вражеской батареи. Вскоре впереди раздались взрывы гранат и автоматные очереди. И сразу все стихло: батарея была уничтожена.

Танки стремительно двинулись вперед, обратив в бегство остатки оборонявшихся. Миновав южную окраину Уленхорста, бригада вышла к каналу. Танки и артиллерия с ходу переправились по мосту, а автоматчики — вброд. Продолжая наступление, они достигли р. Шпрее в районе Карлсхорста. Сюда же вышли следовавшие за бригадой понтонный и саперный батальоны, немедленно приступившие к наведению переправы.

Во второй половине дня и 40-я гвардейская танковая бригада преодолела сопротивление врага на восточной окраине Уленхорста. Теперь для нее открылась возможность использовать успех 44-й бригады. По приказанию командира корпуса танкисты подполковника М. А. Смирнова повернули на маршрут последней. Продвигаясь вслед за ней, они также вышли к Карлсхорсту. Тем временем удар с северо-востока нанесла 45-я гвардейская танковая бригада. Разгромив оборонявшуюся здесь фашистскую пехоту с танками и артиллерией, гвардейцы под командованием полковника Н. В. Моргунова прорвались к западу от Уленхорста.

Таким образом, эта берлинская окраина в течение дня подверглась ударам трех танковых бригад 11-го гвардейского танкового корпуса. Поскольку действовали они при этом с разных направлений — с севера, востока и юга, то в итоге оборона Уленхорста была в значительной мере дезорганизована, а находившиеся в нем силы противника понесли большие потери.

Их разгром довершила 27-я гвардейская мотострелковая бригада полковника К. К. Федоровича. Продвинувшись сюда с боями со стороны Фридрихсхагена, ее батальоны с вечера 22 апреля действовали в боевых порядках 40-й гвардейской танковой бригады, а затем вели бои по очищению Уленхорста от вражеских автоматчиков. К полудню 23 апреля, пройдя через Уленхорст с севера на юг, они начали продвигаться вслед за 44-й и 40-й гвардейскими танковыми бригадами к Карлсхорсту. Почти одновременно туда же подошла и 45-я гвардейская танковая бригада.

Все это показывает, что командование корпуса умело руководило действиями соединений и частей в исключительно трудных условиях. Особенность обстановки заключалась не только в сложности характера местности, густо застроенной и изобилующей многочисленными водными преградами, что уже само по себе резко затрудняло действия танковых соединений, но и в том, что каждая улица в пригородах и на окраинах Берлина была превращена противником в оборонительный рубеж, а все здания — в опорные пункты.

В этих условиях разведка далеко не всегда могла быстро установить наиболее слабое звено вражеской обороны. Оно вскрывалось в основном лишь в ходе боев на сравнительно широком фронте. И одна из главных задач командования состояла в том, чтобы не только вовремя увидеть, где появились хотя бы первые признаки успеха, но и без промедления их использовать.

Такое уменье — одна из отличительных черт советского военного искусства — позволяло нашим командирам успешно преодолевать, казалось бы, непробиваемые преграды на пути к Берлину.

Оно эффективно проявилось и в методах командования 11-го гвардейского танкового корпуса. Примером тому служат бои за Уленхорст, представлявший собой крупный узел сопротивления. Его многочисленные укрепления, сосредоточенные здесь значительные силы гитлеровцев, по замыслу вражеского командования, должны были остановить наступающих. Однако полковник А. Х. Бабаджанян и его штаб во главе с полковником Н. Г. Веденичевым противопоставили усилиям врага свои план, с успехом осуществленный бригадами под командованием подполковника М. А. Смирнова, полковников И. И. Гусаковского, Н. В. Моргунова и К. К. Федоровича.

В результате едва обозначился успех 40-й гвардейской танковой бригады на восточной окраине Уленхорста и противник начал стягивать сюда свои силы, ослабив оборону на другом участке, как именно там, левее, нанесла удар 44-я гвардейская танковая бригада. Пробившись через южную окраину, она в свою очередь содействовала успеху 40-й бригады. А затем правее последовало наступление 45-й гвардейской танковой бригады. В итоге враг был разгромлен и на северо-восточных подступах. Все это и позволило затем 27-й гвардейской мотострелковой бригаде во взаимодействии с танкистами очистить Уленхорст от противника и вслед за танковыми бригадами прорваться к Карлсхорсту.

Удар по Карлсхорсту соединения и части корпуса нанесли совместно с подошедшими частями 8-й гвардейской армии.

Одним из первых ворвался в этот пригород 1-й танковый батальон 40-й гвардейской танковой бригады, которым командовал майор Б. П. Иванов. Умело взаимодействуя с приданной пехотой и артиллерией, он сломил сопротивление врага на восточной окраине Карлсхорста, тем самым обеспечив продвижение остальных частей корпуса и стрелковых войск. Этот батальон был авангардным с самого начала операции. Только в течение 22–23 апреля, действуя совместно с мотострелковым батальоном, он очистил на окраине Берлина от противника около 30 кварталов, уничтожил свыше 170 гитлеровцев, 9 танков и самоходных орудий, 4 полевых орудия, 6 зенитных установок и 36 автомашин с боеприпасами, взял 87 пленных.

Многие его воины были награждены орденами и медалями, а командир батальона майор Б. П. Иванов за умелое руководство боевыми действиями подразделения и проявленные при этом доблесть и мужество удостоен звания Героя Советского Союза.

Отважно сражались и взаимодействовавшие с этим батальоном автоматчики. Пример бесстрашия и самоотверженности в боях с врагом показала рота под командованием комсомольца младшего лейтенанта Г. Т. Гогишвили. Кстати, в военной биографии этого юноши ярко отразилась судьба всей советской молодежи в те грозные годы. На фронт он пошел добровольцем в первые же дни войны. Бесстрашный воин трижды был тяжело ранен, но каждый раз возвращался в строй.

К началу Берлинской операции грудь 22-летнего младшего лейтенанта украшали несколько боевых орденов и медалей. Тогда он командовал взводом, прославившимся своими смелыми, решительными действиями. Под Зееловом и Людвигслустом, Мюнхебергом и Элизенхофом, Эггерсдорфом и Уленхорстом — везде автоматчики младшего лейтенанта Георгия Гогишвили первыми шли в атаку, расчищая путь танкам и прикрывая их.

Когда в самом начале боя за Карлсхорст был ранен командир роты, его заменил комсорг батальона Г. И. Гогишвили. И бойцы вновь пошли вперед, поклявшись водрузить Знамя Победы а над этой окраиной Берлина. В тот день рота уничтожила десятки фаустников, затаившихся в засадах, гранатами вывела из строя два вражеских самоходных орудия и зенитную установку. В самый разгар боя Гогишвили и Краминов — радист танкового батальона, с которым взаимодействовала рота, взобрались на самое высокое здание Карлсхорста и укрепили над ним Красное знамя.

На следующий день заместитель командира корпуса по политчасти генерал-майор танковых войск И. М. Соколов сообщал в политотдел 1-й танковой армии:

«Начальнику политотдела тов. Журавлеву.

Доношу, что 23.4.45 г. в 16.00 в пригороде Карлсхорст на авторембазе № 59 было водружено Красное знамя 40-й гвардейской танковой бригады. Водрузили знамя комсорг моторизованного батальона автоматчиков гвардии лейтенант Гогишвили и радист 1-го танкового батальона гвардии старшина Краминов.

Соколов. 24.4.45 г. 18.35»[198].

Плечом к плечу с танкистами сражался 399-й гвардейский тяжелый самоходно-артиллерийский полк под командованием подполковника Д. Б. Кобрина. Эта прославленная часть, сражаясь в годы Великой Отечественной войны в составе 11-го гвардейского танкового корпуса, была награждена за боевые успехи и массовый героизм ее воинов орденом Ленина и орденом Красного Знамени. Полк носил почетное наименование «Проскуровский». С величайшей отвагой и мастерством действовал он и в Берлинской операции.

Экипажи его мощных ИСУ-152 и ИСУ-122 надежно прикрывали танкистов и вместе с ними громили врага. Так, только экипаж установки лейтенанта И. С. Скибы в дни, предшествовавшие выходу к Шпрее в районе Карлсхорста, уничтожил 4 фашистских танка и самоходных орудия, 7 полевых орудий, две автомашины и до 140 солдат и офицеров противника. Даже будучи ранен в голову, лейтенант Скиба не покинул поля боя. Врачу, который хотел отправить его в медсанбат, он заявил:

— Пока бьется сердце в моей груди не оставлю установку, буду биться до полного разгрома врага.

Так самоотверженно сражался весь личный состав полка.

Экипаж другой установки, где командиром орудия был старшина А. К. Садыков, с первого дня операции действовал в составе передового отряда корпуса. В тяжелых боях на подступах к Шпрее он уничтожил до 40 гитлеровцев, 2 танка, 4 противотанковых орудия и 3 автомашины. При этом установка не получила ни одного повреждения, что являлось результатом замечательного воинского мастерства ее экипажа, а также высокой технической выучки. Вообще постоянная боевая готовность материальной части была нерушимым законом во всех подразделениях полка, как и других частей корпуса.

Итак, к исходу 23 апреля после упорных двухдневных боев соединения и части 11-го гвардейского танкового корпуса вышли к Шпрее в районе Карлсхорста. Справа и слева успешно наступали 11-й танковый и 8-й гвардейский механизированный корпуса. Севернее обходила Берлин 2-я гвардейская танковая армия.

Вместе с ними и за ними шли общевойсковые армии. Тысячи танков и орудий, сотни тысяч воинов Красной Армии неудержимой лавиной надвинулись на фашистскую столицу. Ни днем, ни ночью не умолкала артиллерийская канонада, с воздуха врага громила советская авиация.

Противник непрерывно вводил в бой резервы. Как известно, войска, оборонявшиеся к востоку от Берлина, только в первые дни операции 1-го Белорусского фронта были усилены 7 дивизиями, 2 танкоистребительными бригадами и более чем 30 отдельными батальонами[199]. Но не было такой силы, которая смогла бы сдержать могучий натиск Красной Армии, несшей на своих знаменах освобождение человечества от фашизма. И не было меры доблести и героизма советских войск, успешно преодолевших преграды на пути к Берлину, окруживших его со всех сторон и теперь готовившихся нанести решающие удары по последнему оплоту гитлеровского рейха.

В штурме Берлина предстояло участвовать и 11-му гвардейскому танковому корпусу. Такое изменение его первоначальной задачи, предусматривавшей обход города с юга, было связано с особенностями развития обстановки.

Но сначала — несколько дополнений к итогам боевых действий корпуса за первые восемь дней наступления войск 1-го Белорусского фронта на Берлин.

Прежде всего нужно отметить, что он, как и вся 1-я гвардейская танковая армия, действовал на направлении, где противник оказывал наиболее сильное сопротивление. Это подтверждается и оценкой обстановки, данной командующим фронтом[200]. К тому же корпус неизменно наступал впереди стрелковых войск или, взаимодействуя с ними, обеспечивал их продвижение вперед. Таким образом, он на своем направлении словно тараном пробивал путь к Берлину. А, как известно, на этом пути, кроме Зееловский оборонительной полосы, гитлеровцами были созданы еще три — внешняя заградительная зона, внешний и внутренний обводы. Причем все они, по существу, сливались в одну сплошную, растянувшуюся на многие десятки километров в глубину, мощную оборонительную полосу.

Выход корпуса 23 апреля к Шпрее в районе Карлсхорста означал, что преодолены не только внешний, но и внутренний оборонительные обводы. Однако и этим не исчерпывался успех наших войск на данном направлении.

Следует напомнить, что оборонявшиеся здесь, а также южнее войска вражеской 9-й армии, терпя поражение на подступах к Берлину и отступая с упорными боями, стремились отойти в пределы города с целью усиления его обороны. Если учесть, что эта юго-восточная группировка 9-й армии насчитывала до 200 тыс. солдат и офицеров и имела на вооружении большое число танков и артиллерии, то легко представить, насколько ее отход в пределы Берлина усложнил бы задачу наших войск по овладению столицей фашистской Германии.

Поэтому в планах Советского командования важное место занимали мероприятия по отсечению и разгрому этой группировки совместным ударом части сил левого крыла 1-го Белорусского и правого крыла 1-го Украинского фронтов.

Задача была успешно выполнена. «Введенная из резерва фронта, — писал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — 3-я армия генерала А. В. Горбатова, развивая наступление вдоль канала Одер — Шпрее и используя успех 1-й гвардейской танковой армии, быстро вышла в район Кенигвустерхаузен. Отсюда, резко повернув на юг и юго-восток, она нанесла удар на Тойпитц и 25 апреля соединилась с частями правого крыла войск 1-го Украинского фронта, наступавшими в северо-западном направлении. Плотно сомкнулось кольцо окружения вражеской группировки юго-восточнее Берлина в районе Вендиш — Бухгольц»[201].

Маршал Жуков отмечал также: «Следует подчеркнуть значительную роль 1-й гвардейской танковой армии 1-го Белорусского фронта, которая, выйдя на юго-восточную окраину Берлина, отрезала пути отхода 9-й армии в Берлин. Это облегчило дальнейшую борьбу в самом городе»[202].

Большой вклад в осуществление этой задачи внесли воины 11-го гвардейского танкового корпуса 1-й гвардейской танковой армии. Их прорыв в Уленхорст и Карлсхорст, как и выход действовавшего левее 8-го гвардейского механизированного корпуса в район Кепеника, позволил командованию фронта ввести на этом направлении 3-ю армию генерала А. В. Горбатова и ее силами во взаимодействии с войсками 1-го Украинского фронта осуществить окружение 200-тысячной вражеской группировки юго-восточнее Берлина.

Это облегчило нашим войскам, в том числе и 11-му гвардейскому танковому корпусу, задачу разгрома противника внутри города.

* * *

Тем не менее эта задача оставалась достаточно сложной и трудной. Мощные оборонительные обводы, прорванные соединениями и частями корпуса, оказались лишь «цветочками» по сравнению с обороной внутри города. Гитлеровцы создали в Берлине 9 секторов обороны, насчитывавших до 400 железобетонных дотов, многие из которых имели стены толщиной до 2,5 м и перекрытия высотой до 3 м. Это были настоящие крепости, вмещавшие гарнизоны численностью до тысячи солдат и офицеров. Многочисленные зенитные батареи, расположенные на крышах прилегающих зданий, защищали их от бомбардировок. Да и сами эти здания, как и множество других строений, были превращены в опорные пункты с десятками огневых точек в каждом. Много танков и орудий стояло наготове в укрытиях на всех улицах, перекрытых к тому же тяжелыми баррикадами.

Таков далеко не полный перечень всего, что стояло на пути наших войск в Берлине. Но советские воины были полны решимости сломить любые преграды, чтобы довершить окончательный разгром противника в его логове, увенчать великой Победой свою почти четырехлетнюю борьбу с злейшим врагом человечества — фашизмом. Эти мысли и чувства владели и воинами 11-го гвардейского танкового корпуса.

Вдохновляющим явился и прозвучавший по радио приказ Верховного Главнокомандующего от 23 апреля 1945 г., в котором личному составу корпуса, как и другим соединениям, объявлялась благодарность за прорыв вражеской обороны и успешное наступление на Берлин. Содержание приказа передавалось из уст в уста. В частях и подразделениях состоялись короткие митинги, на которых воины корпуса заявили, что вместе со всей Красной Армией довершат разгром гитлеровской Германии.

В этот же вечер они с радостью узнали, что дальнейшая задача корпуса — наступать не в обход Берлина, а в направлении его центральной части.

Выше уже упоминалось о таком изменении первоначально поставленной задачи. Оно было вызвано тем, что командованием фронта с целью «всемерно ускорить разгром обороны противника в самом Берлине было решено 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии бросить вместе с 8-й гвардейской, 5-й ударной, 3-й ударной и 47-й армиями в бой за город. Мощным огнем артиллерии, ударами авиации и танковой лавиной они должны были быстро подавить вражескую оборону в Берлине»[203].

В ночь на 24 апреля командование 1-й гвардейской танковой армии приказало 11-му гвардейскому танковому корпусу форсировать Шпрее на участке Карлсхорст — Шеневейде и, нанеся удар в направлении Трептова, выйти главными силами в район Герлитцкого вокзала.

Условия форсирования Шпрее на указанном участке были крайне неблагоприятны. И дело не только в том, что река здесь течет в крутых берегах, высота которых достигает 7 м. Трудности дополнялись наличием многочисленных каналов на намеченном для удара направлении. Они и послужили врагу основой для создания мощного противотанкового района, насыщенного большим количеством артиллерии. В этом отношении более благоприятным для форсирования явился участок реки, расположенный левее, в районе Кепеника, что и использовали с успехом части соседнего 8-го гвардейского механизированного корпуса. Вероятно, было бы целесообразно сразу повернуть на их маршрут и бригады 11-го гвардейского танкового корпуса. Однако резкое различие в условиях на том и другом участках выявилось лишь в середине дня 24 апреля уже в ходе боев за переправы.

Предшествующей же ночью обстановка на участке 11-го гвардейского танкового корпуса не представлялась столь неблагоприятной. Поэтому полковник А. Х. Бабаджанян принял решение немедленно начать форсирование Шпрее силами 27-й гвардейской мотострелковой бригады, с тем чтобы захватом плацдарма на противоположном берегу она обеспечила переправу танковых бригад и корпусных частей.

Воины бригады полковника К. К. Федоровича быстро подготовили подручные средства и начали форсирование.

Первым под прикрытием ночной темноты переправился 3-й мотострелковый батальон под командованием майора М. С. Безматерных с противотанковой батареей лейтенанта А. Н. Азарова. Противник обнаружил наших воинов, когда они уже преодолели реку, и обрушил на них сильный огонь артиллерии и минометов. У самого берега гвардейцев встретили пулеметные и автоматные очереди. Но враг спохватился поздно. Выскочив на берег, мотострелки с ходу вступили в бой. Их поддержали артиллеристы, в считанные минуты развернувшие свои пушки. Шаг за шагом батальон оттеснял гитлеровцев от берега, очищал от них дом за домом. Тем временем враг перешел в контратаку. При отражении ее воины батальона проявили высокое мужество и стойкость.

С особым упорством пытались гитлеровцы прорваться к батарее лейтенанта А. Н. Азарова. На ее огневые позиции наступали две роты пехоты с пятью танками и артиллерией. В ожесточенном бою им удалось вывести из строя нескольких наших артиллеристов, в том число двух командиров взводов. Лейтенанту Азарову пришлось непрерывно переходить от орудия к орудию, ставя задачи расчетам, а нередко и самому вести огонь.

Воодушевленный своим командиром личный состав батареи геройски отразил натиск врага, уничтожив до 200 гитлеровских солдат и офицеров, 1 танк, 2 орудия и 12 пулеметов. Разгром контратакующих довершили мотострелковые подразделения, выдвинутые сюда майором М. С. Безматерных. Их действиями здесь руководил заместитель командира батальона по политчасти старший лейтенант А. Д. Сейранян. За стойкость и отвагу командование наградило весь личный состав батареи и многих автоматчиков орденами и медалями. Лейтенанту А. Н. Азарову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Вскоре к батальону присоединились остальные подразделения 27-й гвардейской мотострелковой бригады. К утру она полностью переправилась через Шпрее.

Очистив от противника часть Трептов-парка, бригада продолжала тяжелый бой с яростно оборонявшимся врагом. Во второй половине дня левее, в район Нидергденевейде, начали подходить части 8-го гвардейского механизированного корпуса, переправившиеся через Шпрее у Кепеника, что несколько ослабило сопротивление, оказываемое гитлеровскими войсками 27-й гвардейской мотострелковой бригаде. Нанеся новый удар, она прорвалась к железной дороге западнее Трептов-парка, где и заняла оборону в ожидании подхода главных сил 11-го гвардейского танкового корпуса.

Однако затяжной характер боя за плацдарм еще более осложнил задачу переправы танков и самоходной артиллерии. В середине дня, когда подошедшие к Шпрее понтонные батальоны изготовили паром, противоположный берег не был еще очищен от вражеских войск. Поэтому противнику удалось выдвинуть орудия на прямую наводку и потопить паром. Таким образом, переправа танковых бригад на участке Карлсхорст — Шеневейде грозила затянуться надолго.

В то же время окончательно определились преимущества района Кепеника, где, как уже сказано, части 8-го гвардейского механизированного корпуса успешно преодолели Шпрее.

Поэтому туда же были повернуты и главные силы 11-го гвардейского танкового корпуса. Они стремительно выдвинулись в район Кепеника. Первой уже в 16 часов переправилась через Шпрее 45-я гвардейская танковая бригада, а вслед за ней и остальные. Наступая далее справа от 8-го гвардейского механизированного корпуса, танкисты нанесли удар на Трептов-парк и во взаимодействии с 27-й гвардейской мотострелковой бригадой к исходу дня овладели им.

К тому времени в каждой бригаде были сформированы штурмовые отряды. По указанию Военного совета фронта одни из них предназначались для дневных действий, другие — для ночных. Это имело целью обеспечить круглосуточное ведение уличных боев в Берлине. В состав каждого штурмового отряда включались танковая рота, батарея самоходных установок, а также противотанковые орудия, подразделения разведчиков, автоматчиков и саперов. Создавались также штурмовые группы, имевшие меньший состав — до 5 танков и 50 автоматчиков, поддерживаемых артиллерией.

Характерной особенностью этих отрядов и групп являлось то, что их состав в основном был укомплектован коммунистами и комсомольцами. И это не удивительно, ибо партийные и комсомольские организации объединяли примерно две трети воинов соединений и частей корпуса. В ходе боев их ряды быстро росли. Вдохновляющий пример политработников, всех коммунистов в борьбе с врагом, их огромная организующая роль, бесстрашие и готовность к самопожертвованию во имя Победы были образцом для всех солдат и офицеров. Это усиливало тягу к вступлению в великую партию Ленина. Вот почему ко времени выхода на окраину Берлина перед последним, решительным штурмом ряды партийных организаций частей корпуса, несмотря на потери, понесенные в предшествующих боях, выросли почти втрое по сравнению с их первоначальным составом.

В организацию действенной партийно-политической работы много труда и настойчивости вложили заместитель командира корпуса по политчасти генерал-майор танковых войск И. М. Соколов, работники политотдела подполковник В. П. Курбатов, капитан М. П. Белобородов, редакция корпусной газеты «За нашу Родину» во главе с редактором майором С. В. Коробочкой. Направляя деятельность политаппарата частей, партийных и комсомольских организаций на точное и своевременное выполнение боевых задач, они передавали им свой большой опыт воспитательной работы. В дни боев в Берлине они почти непрерывно находились в бригадах и полках: помогая командирам и политработникам в расстановке коммунистов и комсомольцев на решающих участках, в укреплении наступательного порыва воинов.

Командиры и штабы бригад умело организовали действия штурмовых отрядов. Каждый из них получил свои объекты атаки и конкретную задачу. Взаимодействие между ними осуществлялось командирами танковых батальонов и частей усиления, находившимися непосредственно в боевых порядках. Благодаря этому штурмовые отряды с первого же дня успешно выполняли поставленные задачи.

Вот два примера, относящиеся к боевым действиям штурмовых отрядов и групп 40-й гвардейской танковой бригады подполковника М. А. Смирнова во второй половине дня 24 апреля и в ночь на 25 апреля.

Штурмовая группа под командованием коммуниста старшего лейтенанта А. К. Назаренко после переправы через Шпрее с ходу вступила в бой в районе Трептов-парка. Автоматчики, следуя за разведчиками, выбивали противника из домов, превращенных в огневые точки, и тем самым расчищали путь танкам и самоходным установкам. Одновременно разведчики вывели саперов к каналу и совместно с ними захватили и разминировали мост. В результате штурмовая группа, выбив врага из 12 пригородных кварталов, к ночи ворвалась на прилегающие к ним улицы Берлина. При этом ею были уничтожены сотни гитлеровских солдат и офицеров, три танка и восемь артиллерийских орудий.

Смело и инициативно действовала также штурмовая группа капитана А. Я. Власова. Наступая через Кельнишехайде, она в числе первых вступила на южную окраину Берлина, захватила расположенную здесь железнодорожную станцию и бронепоезд, прикрывавший подступы к городу с юга.

Очень важную роль в действиях штурмовых отрядов и групп играли отважные разведчики. Так, именно они помогли группе капитана А. Я. Власова успешно выполнить задачу в районе железнодорожной станции. При подходе к ней наши подразделения были встречены ураганным артиллерийско-минометным огнем. Наступающим пришлось остановиться. Чтобы подавить вражескую артиллерию, нужно было предварительно установить ее местоположение. Выполнить эту рискованную задачу, требовавшую огромного самообладания и бесстрашия, взялось отделение разведчиков во главе с сержантом Н. А. Прижимовым, не раз отличавшимся в предшествующих боях.

Ползком, от дома к дому, пробирались смельчаки к станции. Вскоре они уже смогли увидеть, что огонь вел вражеский бронепоезд, причем он оказался на довольном близком расстоянии от нашей залегшей пехоты. Быстро оценив обстановку, сержант Прижимов подал автоматчикам заранее условленный сигнал и первый бросился вперед во главе своих разведчиков.

Внезапный удар, который танки поддержали сначала с места огнем своих пушек, а затем атакой, привел противника в замешательство. Воспользовавшись этим, штурмовая группа ворвалась на станцию. Тем временем разведчики во главе с Н. А. Прижимовым, обойдя бронепоезд, гранатами пробили себе путь на одну из его площадок. Уничтожив четырех фашистских офицеров и шесть солдат и захватив их орудие, они открыли из него огонь по оборонявшейся вражеской пехоте.

В результате хорошо согласованных действий всех подразделений штурмовой группы станция и бронепоезд были захвачены почти без потерь. Продолжая наступление уже в пределах Берлина, группа капитана А. Я. Власова в течение ночи овладела 18 кварталами города.

Успешно наступали и другие штурмовые отряды и группы корпуса. К утру 25 апреля все его соединения и части сражались на улицах юго-восточной окраины фашистской столицы.

Пошла последняя неделя боев в Берлине. Конечно, штурмовавшие его советские воины еще не знали, когда именно взовьется над рейхстагом Знамя Победы. Однако приближение конца гитлеровского рейха чувствовалось во всем. Основные данные информации об обстановке, поступавшей из штабов фронта и армии, через командиров и политработников корпуса, бригад, батальонов, молниеносно передавались в роты, батареи, становились известны каждому бойцу. Поэтому уже утром 25 апреля воины корпуса знали, что накануне войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились западнее Берлина и тем самым не только полностью окружили оборонявшую его группировку противника, но и рассекли ее на две части.

Добить смертельно раненного фашистского зверя — такова была теперь задача советских войск. В осуществление ее внес свой вклад и 11-й гвардейский танковый корпус.

Да, враг агонизировал. Но чем ближе была его гибель, тем ожесточеннее, с отчаянием обреченного он оборонялся.

Резко возросшее сопротивление части корпуса почувствовали, когда, выполняя поставленную командованием армии задачу, с утра 25 апреля они нанесли удар в направлении Потсдамского вокзала. Почти все ведущие к нему улицы были перегорожены валами из нескольких рядов толстых бревен с промежутками, засыпанными землей, или баррикадами из наваленных один на другой трамвайных вагонов, автобусов, груд камня. Эти преграды прикрывались частями регулярных войск и командами фаустников, которые вели огонь из окон каждого здания.

Обстановка осложнялась и тем, что противник, лавируя между домами, нередко стремился контратаковать наши наступающие части с тыла. Для срыва таких попыток приходилось у каждого перекрестка выставлять танковый заслон с группой автоматчиков.

Обнаружилось также, что подвальные помещения многих зданий соединены бетонированными подземными переходами, позволявшими врагу скрытно маневрировать силами. Поэтому по приказанию командира корпуса такие переходы до полного очищения того или иного квартала от противника занимали специально выделенные заградительные группы. Наконец, во многих случаях губительный огонь, ведущийся из зданий, приводил к тому, что сломить сопротивление удавалось лишь после уничтожения этих опорных пунктов.

Все это превратило наступление частей корпуса, как, разумеется, и всех советских войск, штурмовавших Берлин, в медленное «прогрызание» сплошных оборонительных позиций.

Какое мужество, сколько невиданной отваги проявили в этих тяжелых боях танкисты, артиллеристы, автоматчики, все воины корпуса! Впервые им довелось участвовать в штурме огромного города.

И тем не менее они с честью выполняли поставленные задачи и неуклонно продвигались вперед, сметая со своего пути сопротивляющихся или обходя их наиболее мощные оборонительные сооружения.

Обходной маневр также замедлял продвижение. Тем более что его необходимость выявлялась лишь в ходе боя. Так было и 25 апреля. При наступлении к Потсдамскому вокзалу частям корпуса потребовалось преодолеть два канала. К одному из них устремилась 40-я гвардейская танковая бригада. Она продвигалась двумя отрядами — правофланговым по Трептоверштрассе и левофланговым по Вильдебрухштрассе. Первый из них вскоре вынужден был остановиться перед громадным завалом, перегородившим всю улицу. Второй оказался в лучших условиях и, быстро выйдя к каналу, начал переправу.

Командир бригады подполковник М. А. Смирнов с полным основанием решил, что лучше перегруппировать туда же и правофланговый отряд, чем вступать в затяжной бой у завала. Благодаря этому бригада всеми силами вскоре переправилась через канал и, вновь разделившись на отряды, продолжала наступление через Блюхер-плац и далее по Йоркштрассе.

Развивая успех 40-й гвардейской танковой бригады, командир корпуса полковник А. Х. Бабаджанян повернул на ее маршрут я остальные бригады. Это позволило ускорить их наступление.

Разумеется, и на этом направлении части продвигались с тяжелыми боями. Так, 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова выдвигалась на новый маршрут, преодолевая упорное сопротивление противника. При этом особо отличились танковые роты старших лейтенантов И. В. Белоусько и Е. Г. Акиняева, двигавшиеся по параллельным улицам. Умело взаимодействуя с автоматчиками, они огнем своих танковых пушек расчищали дорогу остальным подразделениям бригады.

Непрерывные бои вели и другие бригады. Корпусу противостояли части эсэсовской дивизии «Шарлоттен», имевшие на вооружении до 20 «тигров», а также охранные части и батальоны «фольксштурма». Последние в основном состояли из подростков, которые в большинстве сражались лишь до тех пор, пока оставались целы их вожаки из «гитлерюгенда». Зато эсэсовские части, укомплектованные отъявленными головорезами, которым нечего было терять, так как они знали, что придется ответить за свои преступления, оборонялись с крайним упорством.

Их сопротивление решительно подавлялось, но ожесточенный характер боев обусловил немалые потери и в наших частях. Каждая улица, каждый квартал отвоевывались ценою крови советских воинов. Особенно велики были потери в составе командиров и политработников, увлекавших воинов в бой личным примером. И нередко их поражали первые пули врага.

Так, 25 апреля в бою на Везерштрассе был тяжело ранен в обе ноги начальник политотдела 44-й гвардейской танковой бригады подполковник В. Т. Помазнев. Безудержно храбрый, он умел сочетать высокую требовательность с чутким отношением к нуждам и запросам личного состава в суровых фронтовых условиях, что создало ему большой авторитет среди воинов. Несмотря на тяжелое ранение, он отказался эвакуироваться в тыловой госпиталь. Так поступил и командир бригады дважды Герой Советского Союза полковник И. И. Гусаковский, который был ранен на следующий день. Почти одновременно пал в бою майор Н. Е. Золин, временно исполнявший обязанности начальника политотдела бригады после ранения В. Т. Помазнева.

В последующие дни части корпуса продолжали вести тяжелые, кровопролитные бои. Очищая квартал за кварталом от противника, они безостановочно наступали вплоть до полудня 27 апреля. К этому времени 40-я гвардейская танковая бригада полковника М. А. Смирнова вышла на Йоркштрассе, 44-я, которую теперь временно возглавлял заместитель ее командира подполковник Е. Я. Стысин, — на Алианессештрассе, 45-я полковника Н. В. Моргунова — на Бонштрассе. Батальоны 27-й гвардейской мотострелковой бригады полковника К. К. Федоровича действовали совместно с танкистами.

* * *

Во второй половине дня 27 апреля корпусу была поставлена новая задача. Чтобы получить представление о ее характере, следует иметь в виду, что к тому времени советские войска со всех сторон успешно наступали к центру Берлина. Быстрее других продвигалась 5-я ударная армия Героя Советского Союза генерал-полковника Н. Э. Берзарина, действовавшая в направлении Александерплаца и имперской канцелярии, под которой в бункере сидели Гитлер и его ближайшее окружение. Ей в эти дни из 1-й гвардейской танковой армии был передан 11-й танковый корпус генерала И. И. Ющука. Одновременно 3-я ударная армия все ближе подходила к рейхстагу. В том же направлении, на центральный сектор обороны Берлина, наносили удары 8-я гвардейская, а также 1-я и 2-я гвардейские танковые армии.

Все они, естественно, имели одну задачу: сломить сопротивление противника и довершить его разгром в центре города, водрузив над рейхстагом Знамя Победы. Отдав такой приказ, командование фронта, несомненно, исходило из того, что осуществить его удастся тем, кто раньше прорвется к цели. Что же касается участвовавших в штурме армий, то они выделили для наступления к районам имперской канцелярии свои лучшие соединения.

В 1-й гвардейской танковой армии эта высокая честь выпала 11-му гвардейскому танковому корпусу, которому была поставлена задача после овладения Ангальтским и Потсдамским вокзалами нанести удар в направлении рейхстага и овладеть им[204]. Несколько забегая вперед, отмечу, что хотя корпусу, как и соединениям 5-й ударной, 8-й гвардейской и 2-й гвардейской танковой армий, не удалось прорваться туда первым, тем не менее его героические действия на этом направлении в немалой степени способствовали выполнению данной задачи войсками 3-й ударной армии.

Нечего и говорить, с каким громадным подъемом приступил весь личный состав корпуса к выполнению приказа. Каждому хотелось своими руками водрузить над рейхстагом Знамя Победы, все воины корпуса были готовы сражаться, не жалея крови и самой жизни.

По решению полковника А. Х. Бабаджаняна 40, 44-я и 45-я гвардейские танковые бригады должны были продвигаться через железнодорожное полотно на север, к центру города, по параллельным маршрутам. Впереди них было приказано наступать 27-й гвардейской мотострелковой бригаде. Ее батальонам предстояло первыми форсировать пересекавший путь корпуса канал Ландвер и, захватив плацдарм на его северном берегу, в районе Линкштрассе, обеспечить переправу танковых и артиллерийских частей.

Однако выполнение задачи застопорилось с самого начала. Застопорилось в буквальном смысле, так как 40-я и 45-я гвардейские танковые бригады, выйдя к железнодорожному полотну, не смогли продолжать движение из-за большого скопления здесь танков и автомашин соседних соединений. Что касается 44-й гвардейской танковой бригады, то она, наступая по параллельному маршруту, встретила в районе Меккернштрассе сильное огневое сопротивление и вступила в бой с противником, длившийся до ночи. Здесь вместе с танкистами сражались 1-й и 2-й батальоны мотострелковой бригады. Пробиться же через железную дорогу и форсировать канал удалось лишь ее 3-му батальону.

Возобновить наступление части корпуса смогли только утром 28 апреля. Вскоре они вышли к каналу Ландвер.

Более благоприятными поначалу были условия на участке 44-й гвардейской танковой бригады, у Блюхерплац. Переправившись через канал, она начала продвигаться по Садрландштрассе, однако наткнулась на сплошные завалы и минные поля. По приказанию командира корпуса бригада возвратилась на Блюхерплац и затем несколько восточнее вновь переправилась через Ландвер. Вслед за ней здесь же преодолела канал 45-я гвардейская бригада. Теперь она двинулась по Садрландштрассе, медленно, шаг за шагом ломая сопротивление противника.

44-я же бригада наступала по Альтякобштрассе, а также по соседним Ланденштрассе, Вильгельмштрассе. К исходу дня ей удалось овладеть семью кварталами и достичь перекрестка Вильгельмштрассе и Хадеманштрассе.

Ночью, в разгар боев, в штабе корпуса был получен приказ командующего 1-й гвардейской танковой армией, в котором говорилось, что на 29 апреля назначен общий штурм берлинской группировки, засевшей в районе парка Тиргартен и в кварталах северо-восточнее и юго-восточнее. 11-му гвардейскому танковому корпусу с прежними частями усиления ставилась задача очистить от противника парк Тиргартен.

Садрландштрассе, по которой с тяжелыми боями продвигалась 45-я гвардейская танковая бригада с частью сил 27-й гвардейской мотострелковой, как раз и вела к Тиргартену. Поэтому еще до рассвета сюда же была перегруппирована и 44-я гвардейская танковая бригада. Выполняя приказ, главные силы корпуса в 12 часов 30 минут 29 апреля после получасовой артиллерийской подготовки перешли в наступление. Ломая исключительно упорное сопротивление врага и отвоевывая каждый дом, они в течение дня продвинулись из конца в конец по Садрландштрассе.

Таким образом, к исходу 29 апреля части корпуса почти вплотную приблизились с юго-запада к зданию имперской канцелярии. Но пробиться к нему не смогли из-за сильного огня вражеской артиллерии и многочисленных команд фаустников.

Наступила ночь, но бой не утихал. Впереди в отблесках взрывов виднелась громада имперской канцелярии. Казалось, еще одно усилие — и части 11-го гвардейского танкового корпуса прорвутся к этому зловещему зданию, неся с собой возмездие зарывшемуся в землю кровавому маньяку. Ради этого самоотверженно сражались воины корпуса в ту ночь. Их наступательный порыв не смогли ослабить ни огромное напряжение многодневных боев, ни ожесточенное сопротивление врага.

Но на рассвете 30 апреля, когда до имперской канцелярии оставались две-три сотни метров, последовал приказ прекратить атаки на этом направлении. Дело в том, что 3-я и 5-я ударные армии, наступавшие с севера и северо-запада, навстречу 8-й гвардейской я 1-й гвардейской танковой армиям, к тому времени также вышли к центру города. Войска первой из них, захватив уцелевший мост Мольтке, переправились через Шпрее и вели бои уже на подступах к рейхстагу, войска второй подходили к имперской канцелярии. Таким образом, наши части, атакующие эти районы с разных сторон, оказались в непосредственной близости одна от другой. При таких условиях немудрено было попасть под обстрел своих войск. В то же время в городе оставались еще и другие очаги сопротивления противника.

Вследствие этого командование фронта приняло решение продолжать атаки в районах рейхстага и имперской канцелярии силами общевойсковых армий, а 1-ю гвардейскую танковую повернуть на северо-запад. И вот на рассвете 30 мая 11-му гвардейскому танковому корпусу было приказано вывести части из боя. Распоряжение командарма гласило: «К 8 часам 30 апреля корпус сосредоточить в парке Генриха V в готовности к нанесению удара на север и северо-запад…»[205].

Конечно, воинов корпуса не обрадовала необходимость отказаться от овладения имперской канцелярией. Но решение о его переброске на другое направление диктовалось условиями сложившейся обстановки, а также тем, что для штурма крупных зданий целесообразнее было использовать общевойсковые армии с их мощной артиллерией. Это и объяснили воинам командиры и политработники, проводя в тот день беседы во всех частях и подразделениях корпуса.

Что ж, на войне, как на войне. Тем более что главное — и это понимал каждый советский воин — заключалось не в том, какая именно часть возьмет рейхстаг или имперскую канцелярию, а в том, что в любом случае овладение ими явится общим успехом войск, штурмующих Берлин, венцом великой Победы всего советского народа и его Красной Армии. И личный состав корпуса с неослабевающим воодушевлением приступил к выполнению новой задачи. А несколько часов спустя, когда бригады, сдав свои боевые участки войскам 8-й гвардейской армии, сосредоточились в парке Генриха V, произошло знаменательное событие, вызвавшее новый политический подъем среди бойцов и командиров.

Они узнали о нем из нижеследующего документа, переданного по радио и зачитанного во всех частях и подразделениях:

«Приказ войскам 1-го Белорусского фронта

30 апреля 1945 г.

№ 0102

Действующая армия

Район рейхстага в городе Берлине обороняли отборные части СС. Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28 апреля 1945 года выбросил на парашютах батальон морской пехоты. Противник в районе рейхстага оказывал ожесточенное сопротивление нашим наступающим войскам, превратив каждое здание, лестницу, комнату, подвал в опорные пункты и очаги обороны. Бои внутри главного здания рейхстага переходили в неоднократные рукопашные схватки.

Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня 30 апреля 1945 года в 14 часов 25 минут подняли над ним наш Советский флаг. В боях за район и главное здание рейхстага отличился 79-й стрелковый корпус генерал-майора Переверткина и его дивизии: 171-я стрелковая дивизия полковника Негода и 150-я стрелковая дивизия генерал-майора Шатилова.

Личному составу 171-й и 150-й стрелковых дивизий и командиру 79-го стрелкового корпуса генералу Переверткину объявляю благодарность. Военному совету 3-й ударной армии наиболее отличившихся в боях за рейхстаг бойцов, сержантов, офицеров и генералов представить к правительственным наградам.

Близится час окончательной победы над врагом. Наш советский флаг уже развевается над главным зданием рейхстага в центре города Берлина.

Товарищи бойцы, сержанты, офицеры и генералы 1-го Белорусского франта, вперед на врага! Последним стремительным ударом добьем фашистского зверя в его логове и ускорим приближение часа окончательной, полной победы над фашистской Германией.

Приказ объявить во всех ротах, эскадронах и батареях войск фронта.

Командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Жуков Член Военного совета фронта генерал-лейтенант Телегин Начальник штаба фронта генерал-полковник Малинин»[206].

События теперь развивались с нарастающей стремительностью. В этом отношении особенно примечательными были последние два дня боев в Берлине. 30 апреля, страшась суда народов, покончил самоубийством Гитлер. Советскому командованию это стало известно в ночь на 1 мая от начальника немецко-фашистского генштаба генерала Кребса, передавшего предложение начать переговоры о перемирии. Ему ответили, что речь может идти только о безоговорочной капитуляции. Тогда он начал ссылаться на отсутствие у него соответствующих полномочий. Было ясно, что «наследники» Гитлера еще надеялись спасти и себя и фашистский режим в Германии. Поэтому Советское командование заявило им, что если безоговорочная капитуляция не последует до 10 часов 1 мая, то войска Красной Армии нанесут «удар такой силы, который навсегда отобьет у них охоту сопротивляться»[207].

В назначенный час ответ не был получен. Поэтому 1 мая в 10 часов 40 минут советские войска нанесли мощный удар по уцелевшим опорным пунктам врага в центре города.

11-й гвардейский танковый корпус еще накануне вечером выдвинулся из парка Генриха V на подступы к Зоологическому саду. В соответствии с приказом штаба армии ему предстояло «ударом вдоль южного берега канала Ландвер… совместно с 8-м гвардейским механизированным корпусом уничтожить противника в Зоосаду. Одновременно частью сил форсировать канал Ландвер севернее и северо-восточнее Зоосада и обеспечить плацдарм для переправы главных сил корпуса. В последующем нанести удар в севере восточном направлении — по площади Гроссерштерн с задачей очистить от противника западную и юго-западную часть парка Тиргартен»[208].

Это была последняя за период войны боевая задача, поставленная корпусу. Ее выполнением он отметил праздник 1 Мая.

В это утро перед возобновлением атаки во всех частях и подразделениях был зачитан первомайский приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Бурей восторга встретили воины слова приказа о том, что войска Красной Армии соединились на Эльбе с союзными англо-американскими армиями и завершают разгром врага в центре Берлина. Величие свершавшихся всемирно-исторических событий, гордость своим непосредственным участием в них и живое ощущение близящейся Победы — все это слилось в ликующем «ура», многократно звучавшем в тот день на берлинских улицах.

С новым порывом пошли в бой танкисты, автоматчики, артиллеристы. Впереди частей корпуса наступала 40-я гвардейская танковая бригада. Наступая по Айнештрассе и сломив сопротивление противника, она во второй половине дня достигла перекрестка этой улицы и Люцовштрассе. За ней с боями продвигались по соседним улицам остальные соединения и части.

К тому времени в корпусе в результате понесенных потерь оставалось мало танков. Особенно значительный урон в материальной части понесла 40-я гвардейская танковая бригада. У нее в строю было всего лишь 12 боевых машин. Поэтому командир корпуса приказал передать их 44-й гвардейской танковой бригаде, а 40-ю вывел из боя и сосредоточил в очищенном от противника районе Курфюрстенштрассе. Теперь наступление продолжали две танковые и мотострелковая бригады с частями усиления. Правее в направлении Тиргартена продвигался 8-й гвардейский механизированный корпус.

45-я гвардейская танковая бригада с частью сил 27-й гвардейской мотострелковой весь день вела бои с упорно оборонявшимся врагом. К исходу 1 мая она обошла Зоологический сад и нанесла по нему удар со стороны ипподрома. Но и здесь все подходы оказались прикрыты валами из земли и бревен. Противник же, засевший в Зоосаду, продолжал вести огонь.

Тогда полковник Н. В. Моргунов приказал прорываться через каменную ограду. И вот в считанные минуты танки с разгона проломили ее ударами лобовой брони и неожиданно для фашистов оказались у них в тылу. Очевидная обреченность вынудила оборонявшихся здесь вражеских солдат и офицеров поднять белые флаги. После этого они начали большими группами сдаваться в плен.

Западной частью Тиргартена было приказано овладеть 44-й гвардейской танковой бригаде с двумя батальонами 27-й гвардейской мотострелковой. А для этого нужно было сначала вновь переправиться через канал Ландвер, теперь уже в районе восточнее Зоологического сада. Однако единственный уцелевший здесь мост прикрывали крупные силы противника. Завязался упорный бой. Враг был разгромлен, но, отходя, взорвал мост. Тут же к его восстановлению приступили саперы. Их прикрывали огнем своих орудий танки и самоходные установки. Но, как ни спешили самоотверженно работавшие саперы, переправа была готова лишь к вечеру.

Ворвавшись в юго-западную часть Тиргартена, бригада с частями усиления продолжала вести бой почти до полуночи. Тесня противника, она к этому времени пересекла Лихтеналлее и здесь закрепилась, с тем чтобы с рассветом нанести новый удар.

Но он уже не потребовался. Было около двух часов ночи, когда штаб обороны Берлина по радио на немецком и русском языках объявил, что прекращает военные действия и высылает парламентеров. Вскоре сдался в плен начальник штаба обороны генерал Вейдлинг. Утром он приказал подчиненным ему войскам прекратить сопротивление. Что касается вражеской группировки в Тиргартене, окруженной со всех сторон советскими войсками, то она это сделала еще раньше. Уже на рассвете входившие в ее состав соединения и части начали высылать парламентеров, а затем группами по 100–200 человек сдавались в плен.

Поэтому частям 11-го гвардейского танкового корпуса в 6 часов утра 2 мая было приказано прекратить огонь. Спустя четыре часа они соединились с выдвинувшимися в центральную часть Тиргартена войсками 5-й ударной, 2-й и 3-й гвардейских танковых армий. Здесь на парковой площади Гроссерштерн, куда первыми вышли воины 11-го гвардейского танкового корпуса, водрузившие над ней красный флаг, стихийно возник митинг войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Воины-победители радостно обнимали и целовали друг друга, в воздух взлетали фуражки, пилотки. Неумолчно гремело и перекатывалось по площади могучее «ура!»

Берлин пал. Незабываемо волнующими были эти первые часы Победы. Умолк гром канонады. Осела пыль берлинских развалин. Вокруг стояла непривычная тишина. Сплошной вереницей тянулись по улицам колонны пленных. А из Москвы радио донесло в этот день салют столицы нашей Родины победителям.

За время Берлинской операции советские войска понесли немалые потери, но в десятки раз большим был урон, нанесенный противнику. Здесь были полностью разгромлены 93 вражеские дивизии, в том числе пехотных — 70, танковых — 12 и моторизованных — 11, а также большое число отдельных частей. Наши войска захватили 480 тыс. пленных, 4,5 тыс. самолетов, 1,5 тыс. танков и штурмовых орудий, 8,6 тыс. полевых орудий и минометов[209].

Достойный вклад в этот победный итог внес и 11-й гвардейский танковый корпус. За период с 16 апреля по 2 мая 1945 г. его части уничтожили около 14 тыс. вражеских солдат и офицеров, свыше 180 танков и штурмовых орудий, 416 полевых орудий, 235 минометов и 1160 автомашин, сбили 35 самолетов, захватили более 6 тыс. пленных, много танков, 50 орудий и другое вооружение, 200 автомашин, 12 железнодорожных эшелонов и 30 складов с военным имуществом[210].

* * *

Боевые действия 11-го гвардейского танкового корпуса в Берлинской операции показали высокое воинское мастерство его солдат, сержантов и офицеров, их беспредельную преданность социалистической Родине, Коммунистической партии. Действуя на кратчайшем, особенно сильно укрепленном направлении, они проявили мужество и отвагу, массовый героизм в борьбе за окончательный разгром врага. Части корпуса обеспечили успешный прорыв оборонительных рубежей противника, способствуя тем самым быстрому продвижению наступавших вслед за ним соединений 8-й гвардейской армии. Столь же умело и храбро корпус действовал и непосредственно в Берлине, несмотря на чрезвычайно затруднительные для танкового соединения условия уличных боев в крупном городе.

За умелое руководство этими боевыми действиями, храбрость и отвагу, проявленные в многочисленных боях с фашистскими захватчиками, были награждены полководческими орденами и получили воинское звание генерал-майора танковых войск командир корпуса А. Х. Бабаджанян, его заместитель П. А. Гаркуша, начальник штаба корпуса Н. Г. Веденичев, командующий артиллерией корпуса Г. Ф. Кузьмин и командиры бригад И. И. Гусаковский и Н. В. Моргунов.

Командование наградило орденами и медалями сотни воинов соединений и частей корпуса, представило к повышению званий командиров полков Д. Б. Кобрина, П. А. Мельникова, К. И. Осташова и И. М. Курлыкова, командира батальона И. А. Бирюкова, начальников политотделов 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад В. Т. Помазнева и Г. А. Иофиса, заместителей командиров полков и батальонов по политчасти С. И. Пунда, И. А. Бондаренко, А. М. Лахно, Н. А. Чальяна, А. М. Медведева, И. В. Иванова, парторгов частей и подразделений В. В. Кунина, А. И. Ситникова, Г. П. Скрипачева, Ф. И. Лысенко, И. П. Петрова и Н. М. Пидченко, комсоргов М. В. Коноплева, С. З. Савицкого и многих других командиров и политработников.

Родина высоко оценила и боевые успехи корпуса в целом. Его личному составу, как и всем войскам 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, Верховный Главнокомандующий в своем приказе объявил благодарность. В числе соединений, которым в ознаменование Победы присваивались почетные наименования «Берлинских», был и 11-й гвардейский танковый корпус[211].

Заключение

Большой и славный боевой путь прошел в годы Великой Отечественной войны 11-й гвардейский Прикарпатско-Берлинский Краснознаменный ордена Суворова 2-й степени танковый корпус.

Сформированный в апреле 1942 г., он имел своим ядром части и подразделения, отличившиеся в битве под Москвой. Спустя несколько месяцев корпус принял боевое крещение в Ржевско-Сычевской операции, сразу же показав себя мощной ударной силой.

Своим рассекающим ударом по войскам противника он оказал тогда существенное содействие 31-й и 20-й армиям в разгроме зубцовской и кармановской фашистских группировок.

Еще более яркими страницами в его истории стали последующие боевые действия.

Корпус успешно участвовал в исторической Курской битве летом 1943 г.

В составе 1-й танковой армии он сделал многое для отражения натиска главной танковой группировки противника на обояньском направлении, продемонстрировав стойкость и упорство в обороне. Затем во время контрнаступления совершил глубокий танковый рейд, перерезав коммуникации харьковской группировки врага и тем самым способствуя ее разгрому.

Гвардейцы-танкисты совместно с общевойсковыми соединениями очищали от фашистских захватчиков Левобережную, а затем и Правобережную Украину. В Житомирско-Бердичевской операции корпус развивал стремительное наступление и, действуя на различных направлениях, там, где требовались решительные удары танков по врагу, показал способность к быстрому и эффективному маневру. Его части принимали участие и в ликвидации корсунь-шевченковской группировки противника. В Проскуровско-Черновицкой операции он своим наступлением содействовал разгрому немецкой 1-й танковой армии.

Освободив г. Черновцы, корпус также вывел общевойсковые соединения на ряд участков государственной границы СССР с Румынией.

Важным этапом в боевой жизни корпуса явилось участие в освобождении Польши в период Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской и Восточно-Померанской операций. В первой из них его части сыграли значительную роль в прорыве к Висле, ее форсировании и захвате исключительно важного в оперативно-стратегическом отношении Сандомирского плацдарма.

Успешным был и глубокий рейд корпуса в Висло-Одерской операции, в которой его части нанесли стремительный удар в оперативную глубину, наступая невиданными до тех пор темпами — до 100 км в сутки. Они способствовали окружению познаньской группировки противника, прорыву мощного Мезеритцкого укрепленного района и овладению Кюстринским плацдармом на западном берегу Одера.

Воины 11-го гвардейского танкового корпуса были также участниками освобождения польского Поморья в ходе Восточно-Померанской операции. Они первыми вышли к Балтийскому морю в районе Кольберга (Колобжега), в составе советских и польских войск очищали от врага район Гдыни.

Корпусу выпала высокая честь действовать и в завершающей Берлинской операции. В этот период он сочетал удары крупного танкового соединения с действиями по непосредственной поддержке пехоты. Здесь его части, как и в целом бронетанковые и механизированные войска Красной Армии, вновь продемонстрировали всю мощь своих таранных ударов при прорыве глубоко эшелонированной обороны, дроблении и рассечении отдельных группировок врага, выводе общевойсковых соединений к нужным объектам.

Гвардейцы-танкисты умело и решительно действовали также во время тяжелых уличных боев в Берлине, внеся достойный вклад в завершение полного разгрома гитлеровской Германии.

От операции к операции, от боя к бою совершенствовали свое боевое мастерство танкисты, мотострелки, артиллеристы и воины других родов войск, входившие в состав корпуса. Росло искусство командиров и штабов в управлении войсками. И во всех сражениях определяющим для действий корпуса был массовый героизм его солдат и офицеров, отдававших все свои силы завоеванию Победы. Вдохновляемые справедливыми целями освободительной борьбы, провозглашенными родной Коммунистической партией, воодушевляемые пламенным словом партии и личным примером коммунистов, первыми устремлявшихся в атаку, воины корпуса с честью выполнили свой долг перед любимой Родиной, победно пронесли ее Красное знамя от Москвы до Берлина.

Не всем довелось пройти до конца этот героический путь. Многие не дожили до великого дня Победы, сложили свои головы на поле брани за честь и независимость Родины, за освобождение всех народов от ига фашизма. Светлую память о павших героях навсегда сохранят сердца советских людей.

В послевоенное время по-разному сложились судьбы бывших воинов корпуса. Некоторые из них до сих пор продолжают службу в рядах Советской Армии, отдавая весь свой богатейший опыт делу воспитания и обучения молодых воинов, повышению боеготовности и боеспособности наших Вооруженных Сил. Среди них такие видные военачальники, как Маршал бронетанковых войск А. Х. Бабаджанян, генерал армии И. И. Гусаковский, генерал-полковник Б. П. Иванов и др. На заслуженном отдыхе генерал-лейтенанты П. Г. Гришин, Н. В. Моргунов, полковники К. К. Федорович, В. Т. Помазнев, Г. А. Иофис, Т. В. Синицын и многие другие.

Некоторые ушли в запас и трудятся в промышленности, сельском хозяйстве, на поприще науки и культуры.

И всюду, где трудятся бывшие воины корпуса, они высоко несут честь и достоинство гвардейцев-танкистов. До сих пор многих из них связывают зародившиеся на фронте боевое товарищество и дружба.

На смену им в войска приходит молодежь — наследница славы и боевых традиций своих отцов и дедов. Молодые советские воины успешно овладевают новой могущественной военной техникой, постоянно повышают свое боевое мастерство и боеготовность, зорко охраняют мирный труд народов нашей Родины, строящих коммунистическое общество. Из года в год продолжаются взаимные посещения делегаций танкистов и их шефов, крепнет их дружба, рожденная в грозные военные годы.

Прекрасна и знаменательна судьба Красного знамени МК и МГК ВЛКСМ, которое корпус с честью и славой пронес сквозь битвы Великой Отечественной войны. Это Красное знамя, реявшее над поверженной фашистской столицей, ныне ежегодно присуждается лучшей школьной комсомольской организации Московской области за отличную организацию военно-патриотического и военно-спортивного воспитания молодежи.

Тем самым оно и теперь продолжает служить благородному делу укрепления советского патриотизма, беспредельной преданности социалистической Родине, Коммунистической партии. Символизируя тесную связь истории с современностью, единство народов нашей страны и ее Вооруженных Сил, бережно хранимое новыми поколениями Красное знамя гвардейцев-танкистов является наглядным подтверждением любовного отношения советской молодежи к боевым реликвиям Великой Отечественной войны, ее готовности к подвигам во имя мира и безопасности Отчизны.

Приложения

Приложение 1 Воины корпуса — Герои Советского Союза

АЗАРОВ Алексей Никанорович лейтенант, командир батареи артиллерийского дивизиона 27-й гвардейской мотострелковой бригады. АКИНЯЕВ Егор Григорьевич старший лейтенант, командир танковой роты 45-й гвардейской танковой бригады АМЕЛИЧКИН Сергей Георгиевич старшина, механик-водитель СУ-85 1454-го самоходно-артиллерийского полка АХМЕТЗЯНОВ Зайнетдин Низамутдинович ефрейтор, сапер 134-го отдельного гвардейского саперного батальона БАБАДЖАНЯН Амазасп Хачатурович полковник, командир 11-го гвардейского танкового корпуса БЕЛОУСЬКО Иван Васильевич старший лейтенант, командир танковой роты 45-й гвардейской танковой бригады БЕНБЕРИН Василий Митрофанович лейтенант, командир танка 44-й гвардейской танковой бригады БОГДАНЕНКО Григорий Иванович старшина, механик-водитель танка 45-й гвардейской танковой бригады БОРИДЬКО Федор Петрович майор, командир танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады ВАГАНОВ Александр Васильевич майор, командир танкового батальона 45-й гвардейской танковой бригады ВИНОГРАДОВ Григорий Аркадьевич лейтенант, командир танка 44-й гвардейской танковой бригады ВЛАСОВ Андрей Яковлевич капитан, командир танковой роты 40-й гвардейской танковой бригады ГЕТМАН Андрей Лаврентьевич генерал-лейтенант, командир 11-го гвардейского танкового корпуса. ГИНТОВТ Витольд Михайлович старшина, механик-водитель танка 45-й гвардейской танковой бригады. ГУСАКОВСКИЙ Иосиф Ираклиевич полковник, дважды Герой Советского Союза, командир 44-й гвардейской танковой бригады ДНЕПРОВ Петр Алексеевич капитан, заместитель командира танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады ЗАМУЛА Михаил Кузьмич лейтенант, командир танкового взвода 200-й танковой бригады ЗАХАРОВ Иван Константинович старший лейтенант, командир танкового батальона 40-й гвардейской танковой бригады ИВАНОВ Александр Петрович капитан, заместитель командира танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады ИВАНОВ Борис Петрович майор, командир танкового батальона 40-й гвардейской танковой бригады КАРАБАНОВ Алексей Алексеевич капитан, командир танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады КИБИЗОВ Александр Николаевич сержант, командир СУ-100 1454-го самоходно-артиллерийского полка КОВАЛЬСКИЙ Антон Филиппович ефрейтор, сапер 134-го отдельного гвардейского саперного батальона КОЛЕСНИКОВ Петр Федосеевич командир СУ-85 1454-го самоходно-артиллерийского полка КОРЮКИН Геннадий Петрович старший лейтенант, командир танковой роты 45-й гвардейской танковой бригады КРАВЧЕНКО Иван Хотович лейтенант, командир танкового взвода 44-й гвардейской танковой бригады КРИВЕНКО Федосий Пименович младший лейтенант, командир танкового взвода 45-й гвардейской танковой бригады МАКСАКОВ Владимир Николаевич лейтенант, командир танкового взвода 45-й гвардейской танковой бригады МЕЛЬНИКОВ Петр Андреевич подполковник, командир 1454-го самоходно-артиллерийского полка МЕНЬШИКОВ Александр Владимирович лейтенант, командир взвода автоматчиков 44-й гвардейской танковой бригады НАЗАРЕНКО Александр Константинович старший лейтенант, командир танковой роты 40-й гвардейской танковой бригады НИКОНОВ Константин Павлович старший лейтенант, командир танкового взвода 44-й гвардейской танковой бригады ОРЕХОВ Петр Иванович майор командир танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады ОРЛИКОВ Александр Михайлович старший лейтенант, командир танковой роты 44-й гвардейской танковой бригады ПЕТРОВСКИЙ Георгий Семенович лейтенант, командир танкового взвода 44-й гвардейской танковой бригады ПИНСКИЙ Матвей Савельевич майор, командир танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады СОКОЛОВ Юрий Сергеевич старший лейтенант, командир танковой роты 45-й гвардейской танковой бригады УРУКОВ Виталий Иванович капитан, командир батальона автоматчиков 40-й гвардейской танковой бригады УСАНОВ Константин Яковлевич капитан, командир батальона автоматчиков 44-й гвардейской танковой бригады ХУДЯКОВ Александр Алексеевич старшина, механик-водитель танка 45-й гвардейской танковой бригады ЧУГУНИН Михаил Васильевич лейтенант, командир танка 45-й гвардейской танковой бригады ЮДИН Виктор Степанович старший лейтенант, заместитель командира батальона автоматчиков 44-й гвардейской танковой бригады ЯРКИН Иван Петрович старшина, механик-водитель танка 45-й гвардейской танковой бригады

Приложение 2 Знаменательные даты боевого пути корпуса

1942 год 22 апреля Приказ о сформировании корпуса 12 июня Завершение летней учебы. Вручение корпусу переходящего Красного знамени комсомола г. Москвы и Московской области 4 августа Боевое крещение корпуса в Ржевско-Сычевской операции войск Западного фронта 1943 год 20 февраля Передача корпуса в состав 1-й танковой армии 7 марта Прибытие под Курск 6 июля Первый бой корпуса в Курской битве 3 августа Ввод в прорыв после начала контрнаступления советских войск на белгородско-харьковском направлении 9 сентября Начало боев корпуса на правом фланге 40-й армии в ходе наступления к Днепру 23 октября Приказ НКО СССР № 306 от 23 октября 1943 г. о преобразовании 6-го танкового корпуса в 11-й гвардейский танковый корпус 24 декабря Ввод в прорыв в Житомирско-Бердичевской операции войск 1-го Украинского фронта 1944 год 4–18 февраля Участие частей корпуса в разгроме окруженной корсунь-шевченковской группировки противника 21 марта Переход корпуса в наступление в Проскурово-Черновицкой операции 1-го Украинского фронта. Выход частей корпуса к Днестру 29 марта Освобождение корпусом г. Черновцы и выход на юго-западную государственную границу СССР 30 марта Приказ Верховного Главнокомандующего с объявлением благодарности личному составу корпуса за успешные боевые действия. Присвоение корпусу почетного наименования «Прикарпатский» 6 июля Вручение корпусу гвардейского знамени 17 июля Ввод в прорыв в Львовско-Сандомирской операции 1-го Украинского фронта. Выход корпуса на советско-польскую государственную границу СССР, начало освобождения Польши от немецко-фашистских захватчиков 23 июля Форсирование р. Сан 27 июля Взятие г. Перемышля (Пшемысль) 30 июля Начало форсирования корпусом р. Вислы и боев за овладение Сандомирским плацдармом 1945 год 15 января Ввод в прорыв в Висло-Одерской операции войск 1-го Белорусского фронта 29 января Начало боев по прорыву Мезеритцкого укрепленного района 2 февраля Форсирование частями корпуса Одера, захват плацдарма на его западном берегу 19 февраля Награждение корпуса орденом Красного Знамени 1 марта Начало боевых действий корпуса в Восточно-Померанской операции 4 марта Выход частей корпуса к Балтийскому морю в районе г. Кольберга (Колобжега) 12 марта Прорыв в район Данцигской (Гданьской) бухты 19–25 марта Участие корпуса в освобождении г. Гдыня 16 апреля Ввод в прорыв в Берлинской операции войск 1-го Белорусского фронта 22 апреля Прорыв в Берлин в районе пригорода Уленхорст 26 апреля Награждение корпуса орденом Суворова 2-й степени 2 мая Выход в центр Берлина. Окончание боевых действий корпуса в Великой Отечественной войне. Приказ Верховного Главнокомандующего о присвоении корпусу почетного наименования «Берлинский»

Указатель имен

Абрамин В. М. 321, 322

Абубекиров З. И. 181

Аверьянов К. В. 340

Агибалов Л. К. 293

Азаров А. Н. 59, 238, 351, 352, 371

Акиняев Е. Г. 356, 357, 371

Алейников Ф. И. 214

Алиев К. Г. 151

Алферов Т. А. 276

Амеличкин С. Г. 273, 275, 371

Андреев В. С. 153

Анисимов М. М. 313

Анненков В. В. 208

Антипов М. С. 103, 128

Антонов А. А. 254

Антонов А. И. 116

Арбузов И. М. 66

Арман П. М. 44, 47, 48, 50, 71

Арсентьев 30

Архипов А. А. 211, 212

Астров Г. Я. 208

Афонин П. И. 116

Ахметзянов З. Н. 236, 237, 256, 371

Бабаджанян А. Х. 161, 162, 252, 257, 258, 263, 265, 270, 277, 281–283, 285, 292–294, 297–299, 309, 316, 317, 323, 325, 338, 339, 344, 351, 356, 358, 365, 366, 369, 371

Бабкин М. И. 324

Байбаков З. П. 100, 101

Байченко Д. И. 324

Балабанов Л. В. 87

Баранов В. К. 203, 221

Барбасов Ф. А. 234

Барковский В. И. 87

Бахмаров В. К. 285

Безматерных М. С. 351, 352

Бекетов 274, 311

Бектимиров Ф. Ю. 340

Беликов П. А. 149

Белобородов М. П. 353

Белов П. А. 13, 15–18, 23, 32

Белоусько И. В. 356, 357, 371

Бенберин В. М. 270, 272, 275, 280, 281, 371

Берзарин Н. Э. 357

Берзин Я. А. 236

Берлогин 210

Беров И. И. 106

Бирюков И. А. 180, 208, 219, 233, 236, 256, 271, 285, 294, 366

Богданенко Г. И. 190, 191, 371

Бойко И. Н. 186, 191, 241, 243, 244

Бойко 200

Бойков А. В. 341

Болдин И. В. 17, 20, 21

Бондарев Г. Ф. 308

Бондаренко И. А. 366

Бондаренко Н. П. 302

Боридько Ф. П. 83, 94, 147, 150, 174, 177, 199, 270, 271, 273, 276, 283–285, 308, 322, 371

Борисов Б. И. 88

Борисов М. Д. 27

Бородавка Я. П. 174

Бородин П. С. 144

Бороздин Я. С. 276

Бояринов Г. К. 314

Букетов Г. Р. 336

Буяльский Г. Я. 105, 107

Быков Б. А. 283

Быстренин Г. С. 214, 215

Бычковский 44, 48, 50

Ваганов А. В. 335, 371

Валуй А. К. 274

Ваничкин Н. К. 214, 334

Василевский А. М. 69

Василенко И. Д. 264

Васильченко Н. П. 318

Ватутин Н. Ф. 129, 171

Веденеев А. М. 123, 124

Веденин А. Я. 20, 21

Веденичев Н. Г. 66, 92, 103, 109, 117, 120, 143, 144, 152, 153, 163, 171, 213, 235, 281, 316, 325, 344, 366

Вейдлинг 364

Вестфаль З. 76

Виноградов Г. А. 270, 272, 279–281, 371

Виноградов И. Г. 342

Винокуров В. П. 74

Вишневецкий Г. К. 257

Власов А. Я. 354, 355, 371

Внуков С. В. 322

Вобян С. Е. 79, 80

Волков М. Е. 237

Воробьев А. Н. 199

Воробьев Г. И. 303

Воронцов П. В. 322

Востриков 166

Гагарин Л. Е. 128

Галанин И. В. 49, 54

Галеев С. И, 16, 21, 24

Гальдер Ф. 29

Гаркуша П. А. 145, 265, 365, 366

Гармидер С. И. 334

Гераскин Г. А. 59

Гетман А. Л. 13, 17, 18, 20, 21, 32, 35, 66, 71, 84, 135, 256, 265, 371

Гетьман П. П. 148, 206, 219

Гидайко М. И. 150

Гиммлер 321

Гинтовт В. М. 114, 157, 159, 371

Гитлер 23, 30, 121, 260, 357, 361, 362

Говоров Л. А. 6, 8, 9

Гогишвили Г. Т. 346

Голиков Ф. И. 18, 22

Головачев П. И. 314

Гончаров П. А. 314

Горбатов А. В. 349

Горелов В. М. 161

Горелов Г. Г. 208

Городовиков Б. Б. 47, 53

Горохов И. Е. 214

Господарев И. Я. 311

Гребенников 22

Грибой Л. А. 131

Гридчин А. Ф. 5

Грицюк П. К. 54, 58

Гришин П. Г. 33, 35, 73, 74, 78, 369

Гуделевич Ф. С. 302

Гудериан Г. 15, 17–19, 23, 29, 30

Гумен А. Е. 65

Гуревич Г. Б. 195

Гуреев Л. И. 14, 21

Гусаковский И. И. 86, 95, 140, 142, 146–148, 174–176, 190, 196, 199, 209, 215, 216, 222, 223, 226, 238, 243, 245, 253, 254, 257, 266, 270–272, 278, 280–285, 295–297, 299, 303, 308, 309, 324, 332, 339–342, 344, 357, 364, 366, 369, 371

Гутов М. И. 17, 21

Данилов Н. И. 92

Данилюк Е. 55

Даценко Н. В. 206

Деркач П. В. 306, 343

Десятков А. Г. 176, 184, 192

Дмитриев А. Ф. 66

Днепров П. А. 270, 271, 280, 281, 296, 371

Доватор Л. М. 10, 13, 37

Догадов М. Ф. 311

Долгов А. М. 336

Дорофеенков В. И. 283

Дороченков С. Г. 48

Драбкин 315

Дранчонко 167

Дремов И. Ф. 227, 244

Дружинин Н. Д. 59

Дрыгайло И. К. 96, 97

Дудка С. Т. 114

Дудник Е. П. 274

Дьячков А. В. 213

Дюшеев С. 87

Елин И. П. 92, 117, 119, 144, 152, 174, 176, 189, 196, 215

Епишкин Е. Г. 125

Еремеев М. Н. 206

Ермаков И. П. 6, 7, 9, 10, 36, 37, 63

Ершов В. С. 285

Есипенко И. Т. 64, 65, 72

Житарев Г. А. 303

Жуков А. М. 218

Жуков Г. К. 13, 20, 32, 43, 65, 69, 171, 182, 218, 221, 261, 262, 266, 286, 287, 301, 304, 315, 332, 339, 348, 349, 351, 361, 365

Жуковский П. П. 14, 21

Журавлев А. Г. 346

Зайцев И. Ф. 343

Залоев В. Д. 90

Замула М. К. 99–102, 112, 372

Заплахов И. В. 166

Захаркин И. Г. 18, 22

Захаров И. К. 157–159, 372

Захаров Ф. Д. 60

Зинченко С. М. 341

Знак А. Б. 257

Золин Н. Е. 357

Зотов П. Н. 116

Зубов С. Ф. 195

Зуев М. Г. 264

Зыков И. Ф. 243

Зыков Я. Д. 284

Зыков 105

Иванов А. П. 210, 213, 222–224, 226, 233, 234, 254, 257, 372

Иванов Б. К. 178, 180

Иванов Б. П. 302, 345, 346, 369, 372

Иванов В. Г. 5

Иванов И. В. 206, 366

Иванов Н. М. 50, 52, 63, 66

Ивановский А. В. 257

Ивченко И. М. 119, 120

Илюхин Г. Я. 213

Иофис Г. А. 366, 369

Казнадей М. Я. 210

Калашников И. А. 226

Калиниченко 107

Калужских В. Ф. 293, 294

Калюпанов А. Н. 276

Карабанов А. А. 146, 150, 210, 270, 272, 279–281, 284, 296, 372

Катуков М. Е. 79, 99, 134, 172, 207, 315

Качурин А. В. 311

Кибизов А. Н. 334, 335, 372

Киримов Ш. С. 308

Клипов 174

Клинский А. А. 65

Кобрин Д. Б. 208, 274, 343, 346, 366

Ковальский А. Ф. 236, 237, 256, 372

Кожанов К. Г. 41

Кожухов С. В. 7

Колбасин М. А. 298

Колесников П. Ф. 372

Колпакчи В. Я. 286

Комаров В. Т. 322

Комаров Н. С. 33, 35, 52

Комолов А. Н. 52, 56

Колесников П. Ф. 272, 275

Конев И. С. 65, 203, 217, 263

Коноплев М. В. 366

Копысов П. Г. 285

Кораблев Г. И. 185

Коробочка С. В. 353

Коротков Б. М. 206

Корышев 166

Корюкин Г. П. 176, 185, 186, 191, 218, 372

Корякин А. Ф. 206

Косевич А. Н. 109

Костюков И. В. 252

Котенко И. К. 87, 88

Котин Ж. Я. 39

Котляр П. К. 276

Кочур С. И. 216, 223, 238, 240, 244, 252

Кошелев И. А. 171, 174, 176, 185, 188, 189, 196

Кравченко Г. С. 39

Кравченко И. Х. 210, 214, 270, 272, 273, 333, 372

Краминов 346

Красавченко Н. П. 40, 41

Кребс Г. 361

Кривенко Ф. П. 189, 191, 372

Криволапов М. Г. 35, 54

Кривоносов А. В. 101

Кривошеин С. М. 143

Крюков В. В. 49, 51, 70

Крюченкин В. Д. 41

Кузнецов В. И. 361

Кузнецов К. Д. 151

Кузьменко П. П. 92

Кузьмин В. А. 214

Кузьмин В. И. 343

Кузьмин Г. Ф. 366

Кукушкин В. В. 209

Кулагин И. А. 310

Кулякин П. Д. 285

Кунин В. В. 366

Курбатов В. П. 353

Курльшов И. М. 331, 366

Кутыркин 87

Лаврешко В. З. 307, 314

Ланцов В. С. 303

Лаптев А. А. 127, 128

Лапука Д. Д. 153

Лахно А. М. 366

Левитан Ю. Б. 68

Леднев В. П. 192, 276

Ленский В. Е. 288, 310

Леонов М. Т. 11, 32, 79–83, 86, 94, 95, 100, 102, 117, 123, 124, 129

Лещина А. И. 92

Либерман Л. А. 7

Ликанов М. А. 16, 21

Липинский А. М. 208, 209, 313

Листенко И. И. 17

Литвинов А. И. 13, 14, 18, 19

Лифшиц 11

Лозакович Е. И. 206

Лутков 210

Лысенко Ф. И. 366

Мажегов И. А. 14, 21

Мазалов А. И. 101, 114, 157, 159

Максаков В. Н. 157, 160, 161, 372

Малинин М. С. 361

Малышев В. А. 38, 39

Мальцев Н. П. 116

Манштейн фон Е. 121

Марков П. А. 265

Мартиросян С. С. 21

Маслов П. А. 124, 125

Маслов П. Д. 102

Матусевич 210

Махновский И. А. 177

Мацюк В. П. 294

Медведев А. М. 366

Медведев 35, 79

Меллентин Ф. В. 301

Мельников П. А. 208, 253, 270, 271, 281, 296, 302, 308, 309, 324, 334, 366, 372

Меньшиков А. В. 270–272, 302, 304, 372

Меньшиков М. Н. 151

Меньшов 11

Минкин С. Ф. 318

Миропольский М. С. 206

Михайлов Н. А. 39, 41

Мичурин В. Ф. 214

Мищенко П. П. 128

Могерамов А. Г. 274

Молдованов Н. А. 257

Моргунов Н. В. 85, 97, 98, 101, 103, 116, 123, 140, 144, 150, 176, 184, 187, 189, 196, 215, 216, 219, 223, 226, 244, 252, 270, 274, 276, 281, 285, 292, 297, 299, 309, 311, 318, 324, 334–336 344, 345, 356, 357, 363, 366, 369

Морозов М. М. 64, 65

Москаленко К. С. 41, 132

Москвин И. Г. 52, 56

Мохир И. П. 110

Муляр В. С. 283

Мусатов В. Н. 231

Мусиенко 224

Назаренко А. К. 353, 372

Негода А. И. 361

Немычкин 163

Нестеров И. В. 341

Никитин П. Ф. 186, 187

Николаев И. П. 102

Никонов К. П. 279–281, 372

Нишч М. 211, 212

Нишч П. 211

Олиференко А. Ф. 311, 331

Орехов П. И. 16, 21, 83, 107, 124, 127, 140, 142, 146, 150, 151, 173, 372

Орликов А. М. 270–272, 275, 372

Осипов Г. П. 212

Осминкин 333

Осташов К. И. 366

Павленко А. А. 294, 301

Паневников К. Н. 219

Парфенов С. Н. 184, 187, 188

Паулюс фон Ф. 68

Пегов А. М. 40, 41

Пелевин 283, 284

Переверткин С. Н. 361

Петин Н. К. 314

Петров В. Н. 145

Петров И. П. 366

Петровский Г. С. 140–142, 146, 150, 151, 372

Петухов П. Г. 226

Пеунков В. С. 106

Пидченко Н. М. 366

Пинский М. С. 72, 73, 233, 283–285, 308, 372

Плетнев А. А. 114

Площенко Ф. С. 58

Подольский Н. М. 195

Поздняков Б. А. 66

Поленов В. С. 43

Поливода Н. С. 213, 214

Помазнев В. Т. 167, 175, 219, 254, 255, 339, 340, 356, 357, 366, 369

Пометов А. М. 300

Пометов Д. И. 256

Попель Н. К. 134, 207

Попков П. П. 167

Попов В. С. 27, 30, 32

Попов П. В. 98

Попов П. З. 150, 187, 188, 313, 336

Попов 242

Потоцкий Ф. Е. 253, 336

Прижимов Н. А. 354

Прохоров А. С. 110

Пунда С. И. 366

Пухов И. И. 215

Пшеничников И. П. 124

Радул 167

Рахлин И. В. 92

Рашев Д. С. 321

Рейтер М. А. 43

Рихтенко В. Г. 272

Родионов А. Д. 59

Рожин Г. К. 98

Рокоссовский К. К. 13, 319

Романов А. Н. 219

Ротмистров П. А. 111

Рубежный Д. Б. 5

Рудовской А. М. 253

Рыбалко Е. Ф. 72, 74

Рыбалко И. И. 94, 95

Рыбалко П. Ф. 220

Рыжов А. П. 159

Рыков М. Ф. 131, 206

Рябов А. В. 236, 237

Рябцев Т. Е. 206

Рядно В. П. 90

Рязанов А. И. 285

Саввин А. М. 274, 331

Савицкий С. З. 234, 343, 366

Савранский И. И. 74

Савченко И. С. 341

Садыков А. К. 347

Сальников Е. И. 128

Самар П. Ф. 14

Самойлов Н. А. 301

Самошин В. И. 15

Саркисянц С. Г. 66

Сейранян А. Д. 352

Секачев И. М. 65

Селезнев П. И. 161

Селиванов В. А. 219

Селиверстов 166

Семибратов И. Т. 313

Сергеев 279, 280

Серенко М. Ф. 78, 79, 135

Сериков Д. 254

Силачев А. А. 101

Синицын Т. В. 113, 131, 369

Ситников А. И. 366

Ситников И. П. 78, 84, 89, 110, 171, 204

Сиязов М. А. 20, 28

Скиба И. С. 347

Скрипачев Г. П. 366

Скуба М. К. И

Смирнов А. Ф. 79

Смирнов М. А. 267, 274, 281, 285, 293, 297–299, 301, 308–310, 334, 338, 344, 345, 353, 356, 357

Соколов А. С. 335

Соколов И. М. 135, 148, 205, 246, 256, 339, 346, 353

Соколов Ю. С. 156, 157, 372

Солдатов И. П. 226

Соловьев А. А. 313

Соловьев В. С. 200

Соловьев М. П. 270, 281, 297, 309, 335

Соломатин А. М. 321

Соломатин М. Д. 49, 51, 52, 59

Соломатин 137

Сорока П. И. 226

Софьин П. Г. 35

Спирин П. Г. 105

Сталин И. В. 12, 136, 362

Стародубов И. М. 274

Степанов В. П. 213

Степанчук Ф. С. 276, 277

Страхов В. С. 286, 303, 310

Стукалов Н. Н. 252

Стысин Е. Я. 129, 199, 209, 211, 215, 226, 238, 240, 242, 243, 357

Суворов М. И. 323

Сутатов М. О. 303

Сыроежкин В. И. 199

Танасчишин Т. И. 9

Тарасов М. К. 215

Телегин К. Ф. 361

Теплицкий Е. М. 66

Тимофеев П. А. 59

Тимошенко Г. И. 234

Типпельскирх К. 75

Тихановский 85

Тишаков Н. В. 197

Толстой Л. Н. 26

Травкин К. И. 318

Третьяков М. С. 334

Трефилов С. В. 29

Трофимов А. Ф. 123, 124

Трубников К. П. 23, 24

Уваров И. В. 109

Угнивенко С. С. 226

Уланов М. С. 208

Уруков В. И. 285–287, 293, 373

Усанов К. Я. 213, 214, 222, 223, 235, 245, 257, 373

Файда М. Г. 285

Федоренко Я. Н. 292

Федорова З. Т. 40

Федорович К. К. 79, 335, 343–345, 351, 357, 369

Федотов А. И. 59

Федотов С. Г. 58

Федулов И. С. 265

Филиппов И. П. 166

Фоканов Я. С. 27

Фоменко П. С. 184

Фридсон 22

Фролов И. Ф. 265

Фурманов С. М. 87

Харитонов В. С. 100, 101

Холдырев А. И. 286

Хохлов В. Д. 28

Худяков А. А. 191, 192, 373

Худяков В. П. 284

Цейтцлер 121

Цибрук В. И. 102

Чаликов В. В. 257

Чальян Н. А. 366

Чатурьян А. А. 311

Чернов Г. Д. 343

Черчилль У. 261

Чойбалсан Х. 80–82

Чугунин М. В. 185, 190, 191, 373

Чуйков В. И. 286

Шалин М. А. 265

Шалунов В. М. И, 22

Шамов А. Е. 16

Шатилов В. М. 361

Шевеленков И. Я. 323

Шелуденко В. И. 166

Шеменков А. Д. 338

Шидловский А. И. 21

Шлионский Д. С. 122, 123

Шрамко Г. А. 153

Шустов В. В. 104

Югов И. П. 174

Юдин В. С. 127, 233, 234, 257, 284, 296, 302, 303, 308, 343, 373

Юров А. Ф. 57

Юсупов Ю. 188

Ющук И. И. 22, 71, 358

Ягупов А. Т. 276

Якушев А. И. 234

Яркин И. П. 160, 161, 192, 373

Яровой Г. С. 66

Ястребов 324

Указатель географических названий

Абрамцево 64

Абушково 9

Австрия 327

Адамув 244

Адрианово 8

Азарово 73

Акимовка 16

Аксаково 6

Аксиньино 9

Акулино 63

Александровка 44

Александровка 122, 123, 127

Алексеевское 28, 30

Алексино 18, 27

Альт-Малиш 328

Альт-Мамаешти 183–185

Альт-Тирштигель 292, 293

Альт-Шторхов 308

Англия 261

Андрушевка 143, 144, 168

Арденны 260, 261

Аристово 75

Арнсвальде 306

Ахлебино 28, 41

Ахтырка 121, 125, 128–131

Бабовка 119, 121

Базар 193

Байрак 115, 119

Баландино 164

Балтийское море 306, 309, 312, 316, 326, 368, 375

Балтика 306, 311, 327

Барановка 193

Баранув 229–232, 239

Барсуки 70

Баттин 312

Безымено 119

Безымянная 122

Белая Церковь 146, 154

Белгород 79, 83, 87, 93, 119, 130

Белев 23

Белезна-Нова 267

Белобжег 216

Белогурово 64

Белоруссия 203, 206, 259

Белохвостово 75

Бельгард 312

Бергомет 188

Бердичев 143–148, 150, 153, 154, 168

Березовка 51, 72, 75, 109, 111, 115

Берлин 37, 71, 119, 246, 247, 260, 265, 292, 293, 299, 326–330, 332, 336–355, 357–359, 361, 362, 364, 365, 368, 375

Айнештрассе, ул. 362

Александерплац 357

Алианессенштрассе, ул. 357

Альтякобштрассе, ул. 359

Ангальский вокзал 358

Берлинерштрассе, ул. 339

Блюхерплац 356, 359

Бонштрассе, ул. 357

Везерштрассе, ул. 356

Вильгельмштрассе, ул. 359

Вильдебрухштрассе, ул. 356

Герлитцкий вокзал 342, 351

Гроссерштерн, пл. 362, 364

Далем Зюдене, ст. 342

Зоологический сад 362, 363

Йоркштрассе, ул. 356, 357

Карлсхорст 330, 342–349, 351, 352

Кельнишехайде 354

Курфюрстенштрассе, ул. 363

Ландвер, канал 358, 359, 362, 363

Ланденштрассе, ул. 359

Линкштрассе, ул. 358

Лихтеналлее 364

Люцовштрассе, ул. 362

Мальсдорф 340

Меккернштрассе, ул. 358

Мост Мольтке 360

Нидершеневейде 352

Парк Генриха V 360–362

Потсдамский вокзал 331, 355, 356, 358

Садрландштрассе, ул. 359, 360

Темпельгоф, аэропорт 342

Тиргартен, парк 359, 362–364

Трептов 351

Трептоверштрассе, ул. 356

Трептов-парк 331, 352, 353

Уленхорст 339–341, 343–346, 349, 375

Фридрихсхаген 341, 342, 344

Хадеманштрассе, ул. 359

Шеневейде 342, 351, 352

Шмаргендорф 342

Беседка 165

Бжостовец 281

Бзура, р. 266, 279, 280

Бидзины 248–251

Бильче 192

Биркенберг 321

Бирнбаум 292, 294, 298

Бишковитц 320

Бобрек 267, 270

Богодухов 114, 115, 118–125, 128–131

Восточная ул. 120

Болгария 259

Болевиц 292

Большие Козлы 30

Большие Маячки 97

Большое Кропотово 72–75

Борисовка 115, 117, 130

Борове 267

Боровск 7

Борщев 177, 192

Борщевка 71

Борятин 208

Брайтенбрух 305

Бранденбургская провинция 299

Братеница 121

Бровцино 50, 52, 53, 63

Брусилов 139, 140, 142, 143

Бубново 52

Буг, р. 210–213, 216, 217, 230

Будапешт 260

Буды 86

Буконтово 44, 50, 52–54, 63, 74

Бургово 59, 63

Бурки 217

Бухгольц 349

Бучач 192–194

Быдгощ 287

Бышов 139, 209

Бялобжеги 267, 273, 276

Вазуза, р. 42–44, 48–54, 56–61, 63, 67, 70, 71

Валиска 267

Валки 114, 115

Валовце 224, 226

Вальтерсдорф 330

Вангерин 307–309

Вандово 6

Варенчанка 183, 185

Варта, р. 263, 285, 287, 288, 290, 300

Вархушев 317

Варшава 231, 246, 260, 261, 282, 287

Варшавское шоссе 12

Варшице 277

Васильки 59, 61, 71

Васютники 63

Великая Степь 153

Великие Луки 132

Великие Низгурцы 145

Великий Кучеров 183–185

Вена 327

Венгрия 240, 259, 289, 327

Вендиш 349

Венев 14, 15, 18

Вербов 142

Верхопенье 97–100, 102–104, 111, 123

Веселый 116

Веселый Гай 128

Веселый Кут 165

Ветровка 139

Видна 283

Вижница 188

Винница 139, 146, 147, 150, 152–154, 156–158, 168

Виршутцин 316

Висла, р. 218, 219, 227, 229–234, 236–242, 244–248, 252, 255, 260, 266, 267, 300, 301, 368, 375

Витково 283

Виттомин 320, 323

Витцендорф 320, 322, 323

Витцлин 320, 322, 323

Вишенка 208

Вишняково 61

Властув 244

Вогезы 261

Волга, р. 11, 37, 42, 43, 46, 69

Волица 143

Воловодовка 159, 160

Волоколамск 12, 13

Вольденберг 305

Воля-Рогозинска 277

Вороновица 160

Воронцовка 13, 14

Воротынск 27

Ворскла, р. 115, 116

Воскодавинцы 154

Воскресенка 16

Восточная Померания 304

Восточная Пруссия 246, 289

Восточные Карпаты 197

Восьма 16

Выброски 115

Выпыхув 277

Высокиничи 13

Высокополье, ст. 125–127

Высоцко 218

Выхомовка 221

Вязовка 13, 70

Вязьма 51, 54, 69, 75

Гайсиха 165

Галики 162

Галич 203

Ганновка 156

Гарбов 251

Гдыня 312, 316–321, 323–326, 368, 375

Геритц 289, 300–302

Герльсдорф 334, 335

Гермаковка 182, 189

Германия 33, 68, 72, 120, 137, 138 229, 240, 246, 247, 255, 259–261, 264, 266, 278, 289, 290, 292, 294, 299, 304, 316, 329, 349, 350, 362, 368

Геросево 282

Герца 183, 185, 188

Гжать, р. 43, 44, 48–52, 59, 63

Гжименица 267, 274

Глайссен 289

Глебов 174

Глешавая 173, 174

Глиницы 183, 184, 189

Глогау 290

Глуховцы 144, 150

Глыбокая 183, 185

Гнездау 317

Гнездилово 44, 50, 52, 64

Гнезно 280, 282–285

Гнивань, ст. 156, 158, 160

Гнилец 139–142

Гнилые Болота 143

Голендры, ст. 153

Голицино 7–9

Головине 44

Гольценру 305

Голяково 61

Гончарово 63

Горновое, урочище 108

Горный Тикич, р. 163

Городенка 202

Городище 193, 194

Горюшино 24

Грабице 267, 276

Гребенкино 62, 74

Гредякино 57, 58, 70

Грезное 87, 89

Гремучий 99

Григорьево 70

Гримайлов 176

Гриневка 72

Грос-Естин 309

Грос-Зильбер 307

Грос-Катц 320, 321, 323

Грос-Пясниц 317

Гроссендорф 317, 318

Грубешув 203

Грызлово 21, 22

Губаревка 128

Гузд-Малы 267

Гуйва, р. 143

Гуровцы 150

Гуры Высоке 249

Гусятин 175–177, 179

Давидковце 193

Давыдковское 9

Дальний Восток 10

Данциг 312, 316, 319, 320

Данцигская (Гданьская) бухта 316, 318, 375

Даргеслафф 310

Дарница, ст. 137

Даромин 250

Двикозы 249

Дембица 241

Дембова-Корчма, ст. 207

Денисиха 10

Денисово 6, 7

Держа, р. 43, 47–50, 55

Дидерсдорф 334, 335

Дмитриевка 116

Днепр, р. 133, 137, 146, 300, 374

Днестр, р. 170, 173, 177, 179, 180, 182, 183, 189, 190, 192–200, -206, 374

Добротвор 208, 210–215

Долгая Гребля 165

Долгенькая, урочище 108

Дольгелин 328, 332

Домбе 282

Домино 118

Дон, р. 42, 69

Донбасс 122

Дорогобуж 54

Дорохове 8

Драчевка 86

Драчинцы 185

Дубна 27

Дубно 170, 203, 206

Дубровка 165

Дунай, р. 260

Дютково 8

Европа 207, 261, 265, 301, 327

Едлиньск 267

Езержаны 193

Еленовка 173

Емельянцево 48

Ершово 10

Жабокруки 199

Жабче-Муроване 208

Жеребки-Шляхецке 173

Жидомице 278

Житомир 139, 154

Жихлин 261

Жмеринка 154, 156–158

Жолкев 207

Жужары 267

Журавица 217, 221, 223, 224, 226

Заболотье 63

Задельное 116

Зайцево 28

Залещики 177, 182, 183, 189, 194, 195

Зальвин 305

Западный Буг, р. 207–213

Зарайск 18

Зарубинцы 143, 160

Заставна 183, 184

Засухино 49, 51, 52

Захарово 9

Збараж 153

Збольская 213

Звенигород 7–9

Звенигородка 162–165

Зеваловка 62, 70

Зеелов 328, 330, 332–334, 346

Зееловские высоты 331, 332, 334

Зеллистрау 317

Зембожин 231

Земмеров 312

Земохув 221

Зеновское 49, 51

Злотник 282

Зозов 156

Зоненбург 331

Зубарево 64

Зубков 208, 209

Зубцов 42–44, 48, 50, 51, 62–64, 66

Зябки 30

Иваньково 15

Иваньковцы 145

Ивахны 163

Ивня 113

Иглово 8

Игнатово 61

Изяслав 170–172

Илавче 174

Ильинка 28

Ильинское 70

Ильинцы 154, 162, 163

Ильмень, оз. 79

Искона, р. 7

Истра 8

Кавказ 42

Кадлубек-Нове 267

Казатин 139, 143–147, 150–154, 168, 170

Каиншт 298

Калау 294–297

Калач-на-Дону 41

Калинин 11

Калинино 99, 118

Калуга 23, 27–32, 37

Циолковского ул. (быв. Коровинская) 31

Кальберге 330

Калькберг 338

Каменка 86

Каменец-Подольский 182, 189, 192

Каменный Лог 116

Камень-Гурка 230

Каминка 162

Камман 306

Каплуновка 128, 129

Капшивница 241

Карабаново 49

Карамзино 53, 58, 70

Карелия 206

Карельский перешеек 259

Карманово 42, 44, 48, 50, 52, 60, 62, 63

Карпаты 183, 197, 200, 218, 246

Каськово 51

Кача, р. 323

Качаловка 121

Кашира 11, 12, 14–16

Каширская электростанция 15

Квашевка 115

Кезлин 306, 312

Кельбув 267

Кельцин 305

Кенигвустерхаузен 349

Кепеник 330, 350–352

Киев 10, 135, 137, 138, 139, 146

Кинбаум 338

Кировоград 154

Киселево 62, 63

Кихары 249, 251, 254, 255

Кихары-Старе 249, 251

Киц 331

Кицмань 184

Кишинев 200

Клейменово 20

Клементьево 7

Кленчанув 244

Клешня 18, 19

Климов 115

Климово 59, 62

Клин 11

Клодава 282

Клочев 283

Клусув 210, 213–216

Кляйн-Доммарац 317

Кляйн-Катц 320–323

Кляйн-Пясниц 317

Княже-Криница 164

Кобылино 70

Ковяги, ст. 124

Козлово 51, 53, 58, 74

Коло 282

Колодзеевка 174

Колодня 70

Колокольня 59, 62

Коломыя 196–200

Колочки Малы 173

Колтбув-Старе 267, 270

Кольберг (Колобжег) 306, 309–315, 368, 375

Кольбушево 241

Комаров 156–158, 160

Комсомольское 150

Конар 231

Кондраково 48, 51

Конопница 278

Коньковце 223, 226, 227

Копылово 51

Копычинцы 175, 176

Кордышевка 150–152

Коротово 63

Корочи 99

Корсунь-Шевченковский 162, 170

Кортнево 57–60, 70

Косая Гора 22–35

Косеница 221

Косов 188

Костино 50, 52, 53

Кострово 14, 20

Кошелево 53, 54

Краков 229, 230

Крапивна 27

Красиловка 165

Красная Дубрава 93, 97

Красная Поляна 97

Краснокутск 121

Красный Пахарь 51

Красный Узлив 109, 111, 113

Кривцово 51

Кристинополь 208, 210

Крогулец 176

Крутые Верхи 30

Крым 36, 240, 259

Кубинка 7, 8

Кузнецово, урочище 108

Кузнечиха 44, 70

Кузовок, урочище 108

Кузьмино 51

Курск 82–84, 87, 89, 93, 96, 104, 110, 112, 123, 129, 131, 136, 300, 374

Кутно 262, 266

Кшивче 221, 227

Кшицин 238

Кюстрин (Костшин) 289, 301, 304, 331, 332

Лависко 230

Лагов 300

Лангенпфюльд 289

Ландсберг 299, 305, 327, 331

Лаптево 14, 18

Леба, р. 316

Лебедино 132

Левобережная Украина 137, 367

Лежайск 228–230

Лежайские леса 229

Леков 315

Лемишены 119

Ленинград 10, 37, 42, 259

Лентовня 230

Ленчица 262, 277, 281

Леснау 316

Лесниченко 64

Либенау 300

Лиденберг 338

Линовец 139, 154, 160, 162, 163

Лисув 247

Литва 207

Лобез 308, 309

Лович 263, 264, 266, 277–283

Логевник 282

Логово 59–61

Лодзь 261–262, 287

Ложки 72, 73, 75

Лопата 244, 247, 248, 251

Лопатин 153

Лопухово 282

Лосяч 193

Лохвица 133

Лужаны 183–185

Лука-Мелешковская 156

Лукава 249–251

Лукашовка 164

Луковники 53

Лунино 86

Луханино 93, 97, 116

Луцк 170

Лучково 61, 62

Лысянка 164–167

Лышня 139

Львов 220, 221, 227, 228, 230

Любар 139

Любачув 210

Любхов 312

Любыча-Крулевка 216, 217

Людвигслуст 346

Лютовская 115

Майдан 231, 232

Майданск 261, 265

Макруша 75

Малеево 13

Малице 244, 247

Малоархангельск 83

Малое Кропотово 51, 72–75

Малоярославец 30

Мальсув 296, 297, 300

Маннхейм 328

Маныпино 18, 19

Маринино 63

Мариянка 267

Мартыново 64

Мартьяновка 142

Марьино 127

Махув 232, 241

Медвин 165, 166

Мезеритц 291, 295, 298, 299

Мелец 239, 240

Меловое 88

Мельница-Подольская 182, 189

Местечко 139

Мехув 262

Минск 10, 206

Миньковцы 144

Михайлин 153

Михайловка 129

Михалево 42, 47

Михалков 199

Михалково 23, 24

Михаловице 277

Михеево 64–66

Могельницы 272

Могилевка 158

Можайск 6, 7

Мойцлин 312

Молдавия 259

Монастырище 163

Монгольская Народная Республика (МНР) 80, 81

Мордвес 14, 15, 17, 18, 22

Морозово 102

Москва 6–25, 27–29, 31, 32, 34, 35, 38, 41, 42, 80, 82, 114, 119, 129, 136, 150, 179, 230, 246, 252, 287, 299, 364, 367, 368, 374

Красная площадь 12

Москва, р. 9

Московская обл. 369

Московское шоссе 20, 21

Мостиска 220

Мостищи 51

Мунин 217, 218

Мурафа 121, 123

Мурманск 259

Мюнхеберг 330, 336, 337, 346

Нагноюв 232

Надеждув 217

Нара, р. 9

Наро-Осаново 8

Незвиско 196

Нейсе, р. 327

Некрасово 28, 29

Немгулвы 267

Немиров 207, 217, 258

Непедовка 144

Неренберг 307, 308

Нехворощ 143

Нечаевка 99

Никола-Викунь 20

Никоново 75

Никулино 18

Никшино 73

Ниптер 297

Новгород 10

Нове-Място 267, 270, 273, 276, 277

Новенькое 89, 107, 108

Новоалександровское 8

Новоград-Волынский 154

Новое 43

Новомиргород 164

Новоселовка 2-я 108

Новый Ходкув 234, 235

Нойгельдерн 312

Нойкельн 331

Нойштадт 292

Обер-Герцих 298

Обертин 196–198, 200

Ободное 159

Обоянь 79, 80, 82, 84, 86–89, 96, 97, 99, 100, 103, 104, 109, 110

Обояньское шоссе 97, 111

Обра, р. 289–295

Овиньск 285

Овсяники 44

Одер, р. 260, 287, 288, 289–291, 294, 299–305, 316, 326, 327, 331, 332, 351, 368, 375

Одинцово 8

Ожарув 244, 247, 249

Озеркув 277, 281

Озеряны 173, 177

Ока, р. 15, 27–30

Окно 183

Октябрь 168

Олесница 250

Ольнино 63

Ольховая балка 116

Опатув 244

Опатувка, р. 244, 245, 247–249

Оратов 170

Орел 119

Освенцим 261

Осетр, р. 18

Осланин 317

Островец 230

Острув 218, 219, 221–224, 227

Осташково 79

Осуга 52, 58, 59, 62

Оцинск 249, 250

Павлова Слобода 8

Павловка 165

Падиково 9

Паланца 231

Пальцево 62

Панасивка 144

Пеляшув 247

Пена, р. 88–90, 93, 103, 108, 123

Перемышль (Пшемысль) 220–227, 230, 245, 375

Переспа 209, 211

Перзанте, р. 312, 315

Перхушково 9

Петрищево 7

Петров 199

Петропавловское 43

Петрозаводск 206

Печора 53, 62

Пиковец 150

Пилица, р. 263, 266–270, 272–274, 276–278

Пинне 289, 292

Пионтек 262

Пиотркув 262

Писке 298

Писков 10

Пищалино 61

Плотовое, урочище 111, 113

Плющево 61

Пние 317

Побережки 165

Погореловка 183

Погорелое Городище 42, 48, 49, 52, 57, 61, 62

Подберезки 44, 60

Подволочиск 173

Подгайцы 192

Подольск 11, 12

Подосиновка 72, 73, 75

Подъяблонки 59, 61, 62

Познань 261, 262, 266, 277, 279, 282, 285–289, 299

Покров 50, 51

Полва 207

Полежаево 42, 47

Поличаевка 119

Полковая Никитовка 128

Полтава 122, 126

Польша 203, 207, 210, 217, 259–261, 277, 281, 284, 287, 289, 290, 304, 316, 325, 326, 368, 375

Полянце 282

Поморье (польское) 368

Попельня, ст. 143

Попортно 272, 277

Попсуево 59, 63

Посечна 235

Потаевка 165

Правобережная Украина 134, 137, 139, 162, 170, 201, 259, 367

Праслово 48, 51

Прибалтика 10, 259

Пробежна 173, 177

Проскуров 171, 179

Прохоровка 111

Пруды 70, 71

Прут, р. 170, 183–186, 190, 197–200, 206

Прущинка 152

Псел, р. 82, 86, 132

Пудевиц 282

Пузырьки 144

Пульниково 64

Пустельники 143

Пустох 152

Путциг 316–318

Пучково 28–31

Пушкарное 115–117

Пушкино 6, 7

Пшевурск 221

Пшилуски 267

Пясниц, р. 316

Пятницкое 28

Рава-Мазовецка 263, 264, 267, 278, 281

Рава-Русская 207, 216, 217

Равка, р. 278

Радзанов 267

Радом 230

Радомско 262

Радымно 218, 219, 221–224

Раково 70, 88, 97, 111

Рамелов, платформа 309

Раменье 42, 47

Ревякино 22, 48

Ревякино, ст. 19–22

Рейтвейн 302, 303

Рекков 307

Ржев 33, 42, 44, 51, 54, 64–66, 69, 72, 73, 75, 77, 78

Ржевская ж. д. 71

Рибян 316

Ровное 50, 51

Рогозинка 121

Рбзельнув 307

Розжалов 208

Рокитница 267

Романово 59, 63

Романув 267

Ромоданово 30, 31

Ромушково 44

Рудка 276

Руднево 21

Ружин 170

Руза 7

Румыния 217, 246, 259, 367

Рутцау 317

Рыбушкино 8

Рыжановка 165

Рюдерсдорф 338, 339

Рютценхаген 308

Рязань 22

Сабутка 250, 251

Савино 43

Савчин 208

Садгора 184

Сады 61, 62

Самгородок 153, 154

Сан, р. 217, 218–221, 224, 225, 227, 230, 245, 375

Сандомир 231, 239, 240, 248–250, 252, 255, 256

Сбоево 64

Северная Буковина 180

Северный Кавказ 69

Севск 83

Седловице 247

Селище 156

Семеновка 145

Семенов Яр 121

Семеновское 51

Семичастный Мох, урочище 53

Серет, р. 185, 194

Серпухов 13–15, 18

Сидоречье 129

Сильвановка 241

Скала 182, 194

Скерневице 263, 264, 278, 281

Сковородиновка 121

Скочище 142, 143

Слеповоля 276, 281

Слесин 282

Сливно 289, 292

Словна 156

Слупча 251

Смоленск 10, 51, 71

Снятын 183, 184, 186

Снятын-Залучье 186

Собаровка 164

Соболевка 142

Советский Союз (СССР) 25, 138, 207, 260, 367

Совхоз «Ильичевка» 128

Совхоз «Комсомолец» 128

Совхоз «Ревякинский» 22

Сокаль 212

Соколиная Гора 9

Солнечногорск 11

Соловьевка 142

Сомпольно 282

Сотница 173

Сотня 10-я 127

Сотня 11-я 127

Соустово 73

Сохатино 64

Спасув 211

Средня 223

Сталинград 41, 42, 46, 51, 57, 62, 67, 69, 72, 290

Станиловка 154

Станислав 197, 198, 200, 227, 230

Станиславчик 165

Становой 118

Старое 44, 48, 49, 51, 52

Старый Березуй 64

Старый Ходкув 234, 235

Сташув 248

Степановка 159, 160

Степаново 62

Степок 150

Стопница 248

Сторожинец 183–186

Стоянов 208

Стрелецкий Кут 186

Стрелецкое 115–117

Стромец 267

Струково 22–24

Судовая Вишня 221

Сула, р. 132, 133

Сумы 134

Сухая, урочище 97

Суходол, урочище 110

Сухой Мерчик, р. 121–123, 125, 127

Сырцево 93, 94, 96, 99, 102, 111

Сычевка 33, 44, 51, 52, 54, 55, 60, 61, 67, 70–73, 77

Тараща 164

Тарнобжег 232, 235, 239–242

Тауэрциг 289, 296, 297, 300

Тешювка 16

Тернополь 171, 173, 179, 180

Тетерев, р. 143

Тимонино 70

Тинино 28, 30, 31

Титово 27

Тистивка 139

Тойпитц 349

Толстое 173, 175, 176, 182, 193, 194

Толстое, урочище 97, 98, 105, 107, 111, ИЗ

Томаровка 87, 115, 117–119, 130

Томашув 203, 216, 217

Треблинка 261

Трептов 309, 310, 312

Тресково 285

Троицкое 13, 14

Тростино 60

Тростянец 160

Трохолице 244

Троянов 143

Тула 11, 12, 14, 15, 17–23, 32, 37

Турбачево 64

Турбовка 139

Турынино 27

Тучемны 221

Тучково 8

Тыновка 165

Тышковцы 202

Угнюв 216

Уйковице 223

Улановка 162

Украина 137, 138, 172, 204, 205, 211

Умань 154

Успенское 9

Устечко 181, 193, 194, 196, 200

Фалькенвальде 307

Фастов 143

Филиппово 73

Фирлей 263

Флисс, р. 335

Флориановка 150

Фогельсдорф 330

Франкфурт-на-Одере 290, 299

Франция 259

Фридерсдорф 330, 332, 333

Фридрихсхоф 336

Фритцов 312

Халлерово 317

Ханино 28

Харьков 36, 79, 114, 122, 124, 126, 127, 129

Хасан, оз. 10

Хатки 172

Хель (Вестерплятте), коса 317, 3181

Херцфельде 330

Хижинцы 156

Хлебячи 199

Хлепень 50–52, 58, 59, 62, 67, 70

Хмелисская 173

Хмелюв 229, 232

Ходорков 139, 142

Холм-Березуйский 70, 72

Холм-Рогачевский 61

Холмин Городок 144

Холупки 221

Хомутец 139, 140

Хорол, р. 132

Хоростков 173, 175–177

Хотин 189, 190

Хохвальде 295, 296, 298

Хохвальдер-зее, оз. 296

Христиновка 162

Хрущевая-Никитовка 121, 127

Хубинска Нива 207

Цановце 193

Цвижин 156

Цегельня 267, 276

Центральная Европа 259

Цешанув 216

Цибулив 163

Циганы 193

Циленциг 289

Цойтлиц 308

Цоппот 319

Цюллихау 299

Чапаев 88–90, 97, 111

Ченстохов 229, 262

Черкасово 64

Черкасское 89

Чернелица 202

Черновицкая обл. 195

Черновцы 173, 180, 183–186, 188, 190, 191, 194, 198, 200, 241, 367, 374

Черное море 132

Черноково, урочище 108

Чернявка 182, 194

Чехословакия 259, 289, 290, 327

Чижувка 267

Чортков 176, 177, 179, 182

Чупятино 61

Шаликово 7

Шаровка 127

Шаховская, ст. 42, 44, 67, 70, 75

Шварцдау 317

Шварценау 285

Швибус 291, 298–300

Шендеровка 165

Шенеберг 331

Шенефельде 336, 338

Шепелевка 88–90, 92, 97

Шепетовка 170

Шидловец 262

Шилово 52

Шилы 172

Шифельбайн 309, 315

Шляхецке 250, 251

Шпрее, р. 330, 331, 337, 339, 342, 343, 347–349, 351–353, 360

Штаргардт 307

Штеттин 306, 326

Штольценберг 307, 309

Шульгине 20

Шуляки 164

Шупарка 177

Щекино 22–27

Щеколдино 57, 58

Щенячий, урочище 97

Щиты 267

Щуцин 241

Эггерсдорф 336, 338, 346

Элеоноровка 176

Элизенхоф 337, 338, 346

Эльба, р. 362

Юго-Восточная Европа 259

Югославия 290

Южный Буг, р. 154, 156–159

Юрово 28

Юрьево 9

Яворов 203, 220

Ягельница 193

Яковлево 87

Якубовице 248, 249–251

Янков 156

Янковице 272

Яновице 247

Янсфельде 334–336

Янчув 217

Яроповичи 143

Ярослав 217–219, 221, 224, 227, 228, 230, 245

Ярышевка 157

Ясеневой 28

Ясло 260

Ясная Поляна 22–27

Иллюстрации

Боевой путь 11-го гвардейского Прикарпатско-Берлинского Краснознаменного ордена Суворова танкового корпуса

Положение войск Калининского и Западного фронтов к 15 июля 1942 г.

Оборонительные бои 6-го танкового корпуса на Курской дуге 6–12 июля 1943 г. Направление контратак 10-го и 5-го гвардейского танковых корпусов 12 июля 1943 г.

Выход передовых отрядов 6-го танкового корпуса на железную дорогу Харьков — Полтава в районе Высокополья и бои с подошедшими резервами противника 9–17 августа 1943 г.

Боевые действия 11-го гвардейского танкового корпуса в Житомирско-Бердичевской операции 28 декабря 1943 г. — 16 января 1944 г.

Боевые действия 11-го гвардейского танкового корпуса 23–31 марта 1944 г.

Боевые действия 11-го гвардейского танкового корпуса за переправу через р. Сан и город-крепость Перемышль 22–27 июля 1944 г.

АНДРЕЙ ЛАВРЕНТЬЕВИЧ ГЕТМАН

Командир 112-й танковой дивизии полковник А. Л. ГЕТМАН

Командование 6-го танкового корпуса (справа налево): командир корпуса генерал-майор танковых войск А. Л. Гетман, начальник штаба полковник Н. С. Комаров и комиссар корпуса бригадный комиссар П. Г. Гришин

Переходящее Красное знамя МК и МГК ВЛКСМ, врученное 6-му танковому корпусу

Текст решения ЦК ВЛКСМ от 9 июня 1942 г. об учреждении переходящего вымпела ЦК ВЛКСМ лучшему танковому экипажу 6-го танкового корпуса

Разведчица 100-й танковой бригады Женя Данилюк

Командир 112-й Краснознаменной танковой бригады М. Т. Леонов (справа) и начальник политотдела бригады С. Б. Вобян (1943 г.)

Маршал Чойбалсан, глава делегации Монгольской Народной Республики, прибывшей на фронт, вручает подарки воинам 112-й Краснознаменной танковой бригады «Революционная Монголия» (январь 1943 г.)

Маршал Чойбалсан выступает на митинге танкистов 112-й Краснознаменной танковой бригады

Танковая колонна «Революционная Монголия» на марше (1943 г.)

Слева направо: Герой Советского Союза майор Ф. П. Боридько, командир бригады полковник М. Т. Леонов, командир батальона Герой Советского Союза майор П. И. Орехов (июнь 1943 г.)

Командир 6-го танкового корпуса А. Л. Гетман среди личного состава соединения (апрель 1943 г.)

Командир 200-й танковой бригады Н. В. Моргунов вручает переходящий вымпел ЦК ВЛКСМ лучшему танковому экипажу лейтенанта Тихановского

Группа офицеров во время занятий в районе г. Обояни; справа командир бригады полковник М. Т. Леонов, слева начальник штаба подполковник И. И. Гусаковский

Мотострелки 112-й танковой бригады ведут бой на Курской дуге

И. И. РЫБАЛКО

Полковник М. Т. Леонов (слева) и подполковник И. И. Гусаковский во время контрнаступления на Курской дуге

И. К. ДРЫГАЙЛО

Герой Советского Союза М. К. ЗАМУЛА

П. Г. СПИРИН

Вручение гвардейского знамени одной из частей 11-го гвардейского танкового корпуса

А. Л. Гетман (справа) среди офицеров 44-й гвардейской танковой бригады

44-я гвардейская Краснознаменная танковая бригада в исходном положении перед вводом в прорыв 24 декабря 1943 г. На переднем плане командный состав бригады

Вперед, на Бердичев! (декабрь 1943 г.)

Герой Советского Союза П. И. ОРЕХОВ

Герой Советского Союза Г. С. ПЕТРОВСКИЙ

Н. Г. ВЕДЕНИЧЕВ

Герой Советского Союза Ю. С. СОКОЛОВ

Герой Советского Союза В. М. ГИНТОВТ

Герой Советского Союза И. К. ЗАХАРОВ

Герой Советского Союза И. П. ЯРКИН

Герой Советского Союза В. Н. МАКСАКОВ

Начальник политотдела бригады подполковник В. Т. Помазнев (слева) подписывает партийные документы перед вручением их на передовой молодым коммунистам 2-го танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады. В центре заместитель командира 2-го танкового батальона по политчасти капитан Дранченко и старший инструктор политотдела бригады майор Радул (справа) (март 1944 г.)

Военный совет 1-й гвардейской танковой армии. Второй справа командующий армией генерал-полковник танковых войск М. Е. Катуков

Последнее напутствие перед форсированием Днестра. На переднем плане командир 44-й гвардейской танковой бригады полковник И. И. Гусаковский (слева) и начальник политотдела бригады полковник В. Т. Помазнев

Переправа артиллерии мотострелковых батальонов 40-й и 44-й гвардейских танковых бригад (1944 г.)

Танкисты 11-го гвардейского танкового корпуса среди освобожденных жителей

И. А. КОШЕЛЕВ

Герой Советского Союза М. В. ЧУГУНИН

Герой Советского Союза Г. И. БОГДАНЕНКО

Герой Советского Союза Ф. П. КРИВЕНКО

С. Ф. ЗУБОВ

Встреча бойцов корпуса с местным населением одного из освобожденных сел (Украина, 1944 г.)

Вручение партийных билетов молодыми коммунистам перед Сандомирской операцией (июль 1944 г.)

Танковая колонна 44 гвардейской танковой бригады (1944 г.)

Танк в разведке (Украина, 1944 г.)

Танки корпуса идут вперед после ликвидации вражеской засады (Польша, 1944 г.)

На малом привале

Танковый десант на пути к переправе через Вислу (1944 г.)

Командир 2-го танкового батальона 44-й гвардейской танковой бригады майор М. С. Пинский ставит танкистам задачу на форсирование р. Вислы (июль 1944 г.)

Герой Советского Союза А. П. ИВАНОВ

Герой Советского Союза В. С. ЮДИН

Герой Советского Союза К. Я. УСАНОВ

Герой Советского Союза А. Ф. КОВАЛЬСКИЙ

Герой Советского Союза З. Н. АХМЕТЗЯНОВ

Командир и работники политотдела корпуса (1944 г.). В первом ряду: генерал-лейтенант А. Л. Гетман (второй справа) и генерал-майор И. М. Соколов (первый справа)

Герой Советского Союза А. Х. БАБАДЖАНЯН (фото 1971 г.)

Группа генералов и офицеров 1-й гвардейской танковой армии во время подготовки Висло-Одерской операции. Справа налево: генерал-майор И. Ф. Фролов, генерал-лейтенант М. А. Шалин, полковник А. Х. Бабаджанян, генерал-майор П. А. Марков, полковник П. А. Гаркуша, генерал-лейтенант А. Л. Гетман

Форсирование р. Пилицы передовым отрядом корпуса — 44-й гвардейской танковой бригадой (январь 1945 г.): Переправа мотострелков

Лед не выдержит. Как быть?

Вброд через полынью

Осталось совсем немного

Герой Советского Союза П. А. ДНЕПРОВ

Герой Советского Союза А. В. МЕНЬШИКОВ

Герой Советского Союза И. Х. КРАВЧЕНКО

Герой Советского Союза Ф. П. БОРИДЬКО

Герой Советского Союза В. М. БЕНВЕРИН

Герой Советского Союза П. Ф. КОЛЕСНИКОВ

Герой Советского Союза С. Г. АМЕЛИЧКИН

Герой Советского Союза А. М. ОРЛИКОВ

Герой Советского Союза К. П. НИКОНОВ

Герой Советского Союза Г. А. ВИНОГРАДОВ

Герой Советского Союза М. С. ПИНСКИЙ

Герой Советского Союза В. И. УРУКОВ

Командир 44-й гвардейской танковой бригады Герой Советского Союза полковник И. И. Гусаковский ставит задачу офицерам бригады на форсирование Одера (февраль 1945 г.)

Герой Советского Союза А. Н. КИБИЗОВ

Герой Советского Союза А. В. ВАГАНОВ

В районе сосредоточения 45-й гвардейской танковой бригады перед Берлинской операцией (справа полковник Н. В. Моргунов)

Начальник политотдела 44-й гвардейской танковой бригады подполковник В. Т. Помазнев вручает государственный флаг СССР экипажу танка младшего лейтенанта К. В. Аверьянова для водружения в Берлине (апрель 1945 г.)

Танкисты корпуса вышли в предместье Берлина (апрель 1945 г.)

К. К. ФЕДОРОВИЧ

Наводка парома на р. Шпрее в Берлине

Танки 44-й гвардейской танковой бригады на подступах к Берлину (апрель 1945 г.)

Танки 44-й гвардейской танковой бригады на окраинах Берлина (апрель 1945 г.)

Герой Советского Союза А. Я. ВЛАСОВ

Герой Советского Союза Б. Г. АКИНЯЕВ

Герой Советского Союза И. В. БЕЛОУСЬКО

Танки 44-й гвардейской танковой бригады на улицах Берлина (апрель 1945 г.)

Знамя 44-й гвардейской танковой бригады

Дважды Герой Советского Союза И. И. ГУСАКОВСКИЙ

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в частях 11-го гвардейского танкового корпуса (справа налево): Г. К. Жуков, командир корпуса А. Х. Бабаджанян и заместитель командира корпуса П. А. Гаркуша

Встреча ветеранов 11-го гвардейского танкового корпуса 9 мая 1971 г. в Москве

Примечания

1

«Правда», 14 декабря 1941 г.

(обратно)

2

«История Великой Отечественной войны», т. 2. М., 1961, стр. 253.

(обратно)

3

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, стр. 363–364.

(обратно)

4

А. И. Литвинов. Под Серпуховом. — В сб.: «Битва за Москву». М., 1968, стр. 318.

(обратно)

5

А. И. Литвинов. Указ. соч., стр. 318.

(обратно)

6

И. В. Болдин. Страницы жизни. М., 1961, стр. 173.

(обратно)

7

П. А. Белов. Из воспоминаний. — В сб.: «Битва за Тулу». Тула, 1969, стр. 303.

(обратно)

8

А. И. Литвинов. Указ. соч., стр. 319.

(обратно)

9

Там же.

(обратно)

10

И. В. Болдин. Указ. соч., стр. 185.

(обратно)

11

Там же.

(обратно)

12

«Битва за Тулу», стр. 309.

(обратно)

13

«Сообщения Совинформбюро», т. 1. М., 1944, стр. 408–409.

(обратно)

14

Там же, стр. 409.

(обратно)

15

«Битва за Тулу», стр. 243–249.

(обратно)

16

Generaloberst Halder. Kriegstagebuch, Bd. III. Stuttgart, 1963, Aufreichnung von 21.XII 1941.

(обратно)

17

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления, стр. 379.

(обратно)

18

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история. М., 1970, стр. 68.

(обратно)

19

Там же, стр. 103, 155.

(обратно)

20

См. «Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история, стр. 167.

(обратно)

21

Там же.

(обратно)

22

Теперь мы знаем, что В. А. Малышев имел в виду танковый завод на Урале, который в дальнейшем, к концу 1942 г., увеличил среднемесячное производство танков в 3,5 раза по сравнению с довоенным уровнем (см. Г. С. Кравченко. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны. М., 1970, стр. 172).

(обратно)

23

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 21338, д. 5, л. 32.

(обратно)

24

Московский облпартархив, ф. 635, оп. 3, д. 10, ед. хр. 58.

(обратно)

25

Архив МО СССР, ф. 371, оп. 1/350, д. 1, л. 47.

(обратно)

26

Архив МО СССР, ф. 386, оп. 8583, д. 134, л. 7.

(обратно)

27

Архив МО СССР, ф. 386, оп. 8583, д. 134, л. 36.

(обратно)

28

Архив МО СССР, ф. 386, оп. 8583, д. 134, д. 49.

(обратно)

29

Архив МО СССР, ф. 610, оп. 251014, д. 2, л. 31.

(обратно)

30

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25014, д. 2, л. 1.

(обратно)

31

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 10.

(обратно)

32

Архив МО СССР, ф. 386, оп. 8583, д. 157, л. 26.

(обратно)

33

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 15221, д. 1, л. 115.

(обратно)

34

Там же, оп. 382898, д. 1, л. 12.

(обратно)

35

Там же.

(обратно)

36

Архив МО СССР, ф. 386, оп. 8583, д. 144, л. 1.

(обратно)

37

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945», Краткая история, стр. 184.

(обратно)

38

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, стр. 440–441.

(обратно)

39

Архив МО СССР, ф. 386, оп. 8583, д. 144, л. 1.

(обратно)

40

В связи с болезнью генерал-майора А. Л. Гетмана 6-м танковым корпусом в этот период временно командовали сначала полковник П. М. Арман, а позднее полковник И. И. Ющук. (Ред.)

(обратно)

41

Архив МО СССР, ф. 373, оп. 6631, д. 56, л. 15.

(обратно)

42

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 15221, д. 1, л. 208.

(обратно)

43

Архив МО СССР, ф. 6598, оп. 12450, д. 68. л. 138.

(обратно)

44

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», т. 2. М., 1963, стр. 475.

(обратно)

45

К. Типпельскирх. История второй мировой войны. Пер. с нем. М., 1956, стр. 241.

(обратно)

46

«Роковые решения». Пер. с нем. М., 1958, стр. 117–118.

(обратно)

47

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 383998, д. 1, л. 13.

(обратно)

48

Коммунистическая партия в Великой Отечественной войне. Документы и материалы. М., 1970, стр. 98–99.

(обратно)

49

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история. М., 1970, стр. 238–239.

(обратно)

50

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история, стр. 246.

(обратно)

51

Архив МО СССР, ф. 300, он. 3112, д. 3, л. 312.

(обратно)

52

Там же, л. 316.

(обратно)

53

«Военно-исторический журнал», 1963, № 7, стр. 65.

(обратно)

54

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 16.

(обратно)

55

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 17.

(обратно)

56

Там же, оп. 20761, д. 22, л. 277.

(обратно)

57

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 20761, д. 22, л. 277.

(обратно)

58

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 20761, д. 24, л. 12.

(обратно)

59

Архив МО СССР, ф. 076, оп. 382898, д. 1, л. 19.

(обратно)

60

Имелась в виду 1-я танковая армия под командованием генерала М. Е. Катукова.

(обратно)

61

Архив МО СССР, ф. 300, оп. 3112, д. 3, л. 11.

(обратно)

62

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 23.

(обратно)

63

Архив МО СССР, ф. 300, оп. 3112, д. 3, л. 322.

(обратно)

64

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 23.

(обратно)

65

Там же, оп. 20761, д. 22, л. 279.

(обратно)

66

Архив МО СССР, ф. 300, оп. 3112, д. 3, л. 309.

(обратно)

67

Архив МО СССР, ф. 33, оп. 868526, д. 2535, л. 57.

(обратно)

68

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 20761, д. 22, л. 281.

(обратно)

69

Архив МО СССР, ф. 300, оп. 3070, д. 844, л. 345.

(обратно)

70

Там же.

(обратно)

71

«За Родину», 25 июля 1943 г.

(обратно)

72

П. А. Ротмистров. Танковое сражение под Прохоровкой. М., 1960, стр. 86.

(обратно)

73

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3070, д. 70, л. 122.

(обратно)

74

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 10131, д. 2, л. 736.

(обратно)

75

Архив МО СССР, ф. 670, оп. 42142, д. 14, л. 8.

(обратно)

76

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 42142, д. 1, л. 16.

(обратно)

77

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 20761, д. 21, л. 174.

(обратно)

78

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история. М., 1970, стр. 255.

(обратно)

79

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история, стр. 255.

(обратно)

80

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 26.

(обратно)

81

«Роковые решения». М., 1958, стр. 212.

(обратно)

82

Архив МО СССР, ф. 776, оп. 214694, д. 5, л. 12.

(обратно)

83

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история, стр. 250.

(обратно)

84

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 21526, д. 2, л. 33.

(обратно)

85

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3070, д. 70, л. 198.

(обратно)

86

Архив МО СССР, ф. 076, оп. 492472, д. 1, л. 55.

(обратно)

87

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 300647, д. 1, л. 75.

(обратно)

88

И. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950, стр. 205.

(обратно)

89

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 15221, д. 1, л. 66.

(обратно)

90

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 42142, д. 4, л. 47.

(обратно)

91

Архив МО СССР, ф. 076, оп. 382898, д. 1, л. 36.

(обратно)

92

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история. М., 1970, стр. 328.

(обратно)

93

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 42142, д. 4, л. 16.

(обратно)

94

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 15220, д. 2, л. 1.

(обратно)

95

Архив МО СССР, ф. 300, оп. 3112, д. 11, л. 39.

(обратно)

96

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 42142, д. 14, л. 3.

(обратно)

97

Там же, л. 55.

(обратно)

98

Архив МО СССР, ф. 676, оп, 382898, д. 1, л. 39.

(обратно)

99

Архив МО СССР, ф. 33, оп. 793756, д. 17, л. 137.

(обратно)

100

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 40.

(обратно)

101

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2673, д. 974, л. 147.

(обратно)

102

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 77591, д. 5, л. 8.

(обратно)

103

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 42142, д. 10, л. 64.

(обратно)

104

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 77591, д. 5, л. 14.

(обратно)

105

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 77591, д. 5, л. 26.

(обратно)

106

Там же.

(обратно)

107

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история, стр. 330.

(обратно)

108

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 47.

(обратно)

109

Там же, л. 43.

(обратно)

110

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история. М., 1970, стр. 331–332.

(обратно)

111

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 214694, д. 5, л. 45.

(обратно)

112

Там же, оп. 382898, д. 1, л. 53.

(обратно)

113

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 37617, д. 1, л. 222.

(обратно)

114

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2673, д. 994, л. 95.

(обратно)

115

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, стр. 559–560.

(обратно)

116

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 59.

(обратно)

117

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 214694, д. 5, л. 52.

(обратно)

118

Архив МО СССР, ф. 070, оп. 77591, д. 1, л. 47.

(обратно)

119

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.», т. 4. М., 1964, стр. 79.

(обратно)

120

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 214694, д. 5, л. 57.

(обратно)

121

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2673, д. 1009, л. 62.

(обратно)

122

Архив МО СССР, Ф. 393, оп. 9007, д. 42, л. 222.

(обратно)

123

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2673, д. 1009, л. 81.

(обратно)

124

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 214694, д. 5, л. 110.

(обратно)

125

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история. М., 1970, стр. 343.

(обратно)

126

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 77592, д. 6, л. 379.

(обратно)

127

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 73.

(обратно)

128

Там же, л. 78.

(обратно)

129

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», т. 4. М., 1964, стр. 215.

(обратно)

130

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, стр. 591.

(обратно)

131

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 214694, д. 5, д. 95.

(обратно)

132

Архив МО СССР, ф. 6598, оп. 12450, д. 50, т. 11, л. 89.

(обратно)

133

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», т. 4. М., 1964, стр. 218.

(обратно)

134

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3070, д. 523, л. 46.

(обратно)

135

Там же.

(обратно)

136

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 37617, д. 2, л. 567.

(обратно)

137

Архив МО СССР, ф. 6598, оп. 12450, д. 5, л. 161.

(обратно)

138

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», т. 4, стр. 218.

(обратно)

139

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 77591, д. 1, л. 91.

(обратно)

140

Архив МО СССР, ф. 6598, оп. 12450, д. 51, л. 7.

(обратно)

141

Там же, л. 10.

(обратно)

142

Там же, л. 16.

(обратно)

143

Там же, л. 10.

(обратно)

144

Архив МО СССР, ф. 6598, оп, 12450, д. 51, л. 16.

(обратно)

145

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», т. 4, стр. 225.

(обратно)

146

Архив МО СССР, ф. 670, оп. 382898, д. 1, л. 84.

(обратно)

147

Там же, оп. 37617, д. 1, л. 479.

(обратно)

148

Командовавший до этого корпусом генерал-лейтенант танковых войск А. Л. Гетман был тогда назначен заместителем командующего 1-й гвардейской танковой армией. (Ред.)

(обратно)

149

«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», т. 5. М., 1965, стр. 41.

(обратно)

150

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382899, д. 2, л. 7.

(обратно)

151

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 182888, д. 3, л. 25.

(обратно)

152

Там же.

(обратно)

153

Там же.

(обратно)

154

Архив МО СССР, ф. 670, оп. 182888, д. 3, л. 11.

(обратно)

155

См. Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, стр. 614.

(обратно)

156

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 99.

(обратно)

157

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 102.

(обратно)

158

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 102.

(обратно)

159

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 214694, д. 3, л. 80.

(обратно)

160

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 77591, д. 3, л. 121.

(обратно)

161

Архив МО СССР, ф. 33, оп. 793756, д. 37, л. 175.

(обратно)

162

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3112, д. 26, л, 419.

(обратно)

163

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 17623, д. 1, л. 136.

(обратно)

164

Архив МО СССР, ф. 676. оп. 184383, д. 1, л. 47.

(обратно)

165

Там же, оп. 382898, д. 1, л. 109.

(обратно)

166

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3112, д. 26, л. 599.

(обратно)

167

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 115.

(обратно)

168

Там же.

(обратно)

169

Ф. В. Меллентин. Танковые сражения 1939–1945 гг. М., 1957, стр. 280.

(обратно)

170

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, стр. 619.

(обратно)

171

Архив МО СССР, ф. 33, оп. 793756, д. 31, л. 68.

(обратно)

172

«Правда», 23 февраля 1945 г.

(обратно)

173

Г. К. Жуков. Указ. соч., стр. 631–632.

(обратно)

174

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 182876, д. 1, л. 11.

(обратно)

175

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 2, л. 420.

(обратно)

176

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 2, л. 432.

(обратно)

177

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3112, д. 28, л. 150.

(обратно)

178

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 2, л. 428.

(обратно)

179

Там же, оп. 382898, д. 1, л. 123.

(обратно)

180

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 17023, д. 1, л. 441.

(обратно)

181

К. К. Рокоссовский. Солдатский долг. М., 1968, стр. 343.

(обратно)

182

Там же, стр. 344.

(обратно)

183

Там же.

(обратно)

184

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 17023, д. 1, л. 459.

(обратно)

185

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 182876, д. 3, л. 74.

(обратно)

186

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 492472, д. 1, л. 45.

(обратно)

187

Там же, оп. 53828, д. 1, л. 92.

(обратно)

188

«Бронетанковые войска Советской Армии в боях за Родину». М., 1966, стр. 601.

(обратно)

189

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 132.

(обратно)

190

Там же.

(обратно)

191

Там же, л. 233.

(обратно)

192

Там же, оп, 25031, д. 2, л. 189.

(обратно)

193

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, стр. 659.

(обратно)

194

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 382898, д. 1, л. 160.

(обратно)

195

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 2, л. 241.

(обратно)

196

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 2, л. 67.

(обратно)

197

Там же, л. 259.

(обратно)

198

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 1, л. 144.

(обратно)

199

«Великая Отечественная война Советского Союза 1944–1945». Краткая история. М., 1970, стр. 498.

(обратно)

200

Г. К. Жуков. Указ. соч., стр. 663.

(обратно)

201

Там же, стр. 664.

(обратно)

202

Там же, стр. 654.

(обратно)

203

Г. К. Жуков. Указ. соч., стр. 664.

(обратно)

204

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 1, л. 159.

(обратно)

205

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 2, л. 319.

(обратно)

206

Там же, оп. 242076, д. 1, л. 139.

(обратно)

207

Г. К. Жуков. Указ. соч., стр. 676.

(обратно)

208

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 2, л. 322.

(обратно)

209

«Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945». Краткая история, стр. 504.

(обратно)

210

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 25031, д. 1, л. 267.

(обратно)

211

Архив МО СССР, ф. 676, оп. 492472, д. 1, л. 158.

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава первая Боевое крещение

Глава вторая Под Сычевкой и Ржевом

Глава третья На обояньском направлении

Глава четвертая В контрнаступлении

Глава пятая На Правобережной Украине

Глава шестая Через Днестр и Прут

Глава седьмая Первые бои на польской земле

Глава восьмая Сандомирская эпопея

Глава девятая На главном стратегическом направлении

Глава десятая Впереди — Одер

Глава одиннадцатая К берегам Балтики

Глава двенадцатая Штурм Берлина

Заключение

Приложения

  Приложение 1 Воины корпуса — Герои Советского Союза

  Приложение 2 Знаменательные даты боевого пути корпуса

Указатель имен

Указатель географических названий

Иллюстрации X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?