«СССР — Империя Добра»

Сергей Кремлёв (Сергей Тарасович Брезкун) СССР — ИМПЕРИЯ ДОБРА

Памяти моего отца, Тараса Константиновича Брезкуна (1924–2009), гражданина СССР с 1924 года и члена ВКП(б)–КПСС с 1949 года

О названии и сути книги

ЭТУ КНИГУ, как и любую другую книгу, может открыть читатель разного возраста с разным жизненным опытом и, что немаловажно — с разным имущественным положением. И в зависимости от возраста, опыта, а также, что немаловажно, в зависимости от имущественного положения, восприятие прочитанного может быть тоже разным: от полной поддержки мыслей и идей автора до полного несогласия с ними.

Хотя можно ли сегодня, имея открытые глаза и честно глядя ими в мир, не соглашаться с утверждением, что и мировой истории не было другого общества, где идеи Добра, Разума и Человечности были бы реализованы так полно, как это было в Союзе Советских Социалистических Республик?

Да, идеи Добра не были в СССР реализованы полностью и бесповоротно — иначе он существовал бы по сей день. Но всё же в СССР эти великие идеи имели государственный статус, активно воплощались и во многом воплотились в жизнь! Из области прекраснодушных вековечных мечтаний гуманистов принцип «человек человеку — друг, товарищ и брат» в Советском Союзе перешёл в конституционную норму общественного бытия.

И это — не мнение.

Это — факт!

Впрочем, об этом и многом другом мы ещё поговорим. А сейчас автор хотел бы объяснить читателю, как рождалось название книги. На обложке обозначено: «СССР — Империя Добра», и такое название было сразу предложено автору издателями вместе с предложением написать книгу об СССР. Однако окончательным это название стало не без длительных моих раздумий, исходной и конечной точкой которых оказалось звучное и неоднозначное слово «Империя»…

Идея сделать книгу «СССР — Империя Добра» вполне понятна. На Западе давно стремились представить Советский Союз некой «Империей Зла», а после инцидента со сбитым над Тихим океаном южнокорейским «Боингом» такая формула по адресу СССР стала в речах американских президентов чуть ли не стандартной. Президент Рейган отошёл от неё только тогда, когда силы Мирового и Внутреннего Зла затеяли в СССР то, что сами они фарисейски назвали «перестройкой», а политолог Александр Зиновьев метко определил как «катастройку».

Поэтому мысль уже названием книги противопоставить лжи об СССР правду была вполне логичной и разумной. И всё же, даже начав писать книгу, я колебался — уложится ли её концепция в выбранное название? Дело в том, что понятие «Империя Добра», как и «Империя Зла», порядком затаскано самыми чёрными силами в мире. Особенно здесь постарались Соединённые Штаты. Очень уж часто эта империя несомненного Зла провозглашала «Империей Добра» себя. Так стоит ли относить после этого такое понятие к Советской России — в лоб и без рассуждений? Вспомним о свастике! До начала XX века она была вполне привлекательным символом вечного движения Солнца. А с какого-то момента…

Ну, сами понимаете!

Кроме того, хотя сегодня то и дело говорят об СССР, как о павшей империи, даже старую, царскую Россию вряд ли можно было назвать империей — если иметь в виду современное понимание этого слова, которое предполагает наличие имперской метрополии и колоний. Разве можно сравнивать Российскую империю даже Николая Второго с безжалостной к туземцам Британской империей XVIII–XX веков? С безжалостной к народам мира современной Северо-Американской империей, откуда сегодня исходит основная угроза будущему планеты? Причём эти империи — как и Французская колониальная империя, Голландская колониальная империя — складывались не один век.

Что же до России, то она приняла на себя наименование империи по поводу вполне конкретного исторического события. 22 октября 1721 года, после окончания Северной войны и заключения Ништадтского мира, канцлер граф Головкин на торжественном заседании Сената обратился к Петру от имени Сената с просьбой принять титул «Отца Отечества, Петра Великого и Императора Всероссийского». Пётр принял лишь звание императора, что и дало петровской России имперский статус.

Этим актом закреплялось новое европейское положение России. Однако Российская империя стала единственной империей в мире, которая развивалась и жила не под знаменем агрессии и захватов, а под знаменем создания широкого сообщества народов, самой историей и географией объединённых вокруг России.

Вооружённые силы Российской империи приходили в Берлин в ходе Семилетней войны, в Париж в ходе наполеоновских войн и позднее — вновь в Берлин, а также — и Вену, Будапешт, Прагу, Варшаву, Белград… Но они всегда уходили из Европы, не пытаясь включить чужие, не входящие в Российское Геополитическое пространство, земли в состав России. Даже в периоды правления в России ничтожных монархов, типа Александра Второго или Николая Второго, подлинному духу русской государственности отвечало не имперское, а державное мышление! Надеюсь, читатель улавливает разницу, и последняя мысль в развёрнутом комментарии не нуждается.

* * *

«НЕ БУДЕТ ли принижением смысла, значения и предназначения России её определение как империи — даже и Добра?» — размышлял я. Вот Екатерина Великая называла Россию Вселенной. Как точно! Как глубоко! И с какой любовью к России и к её народам это сказано! Однако название «СССР — Вселенная Добра», хотя и понравилось мне, выглядело туманно.

Может быть, назвать книгу: «СССР — Страна Добра»? Без иносказаний, без пафоса — просто, но — по сути. Не было в истории мира другой страны, где несколько десятилетий подряд активные сторонники и приверженцы Добра не только насчитывались миллионами (если — не десятками миллионов), но и задавали весь тон жизни в стране и ритм её свершений и успехов! Пусть это было не очень долго. Но это — было!

Однако в итоге я остановился на том названии, с которого работа над книгой и началась. Термин «империя» возник в Древнем Риме и восходит к латинскому слову imperium — «высшая власть». А в СССР — кто бы и что бы ни говорил! — высшая власть принадлежала Добру, и вот в этом смысле СССР вполне можно и уместно назвать Империей Добра!

Более я не раздумывал. Книга обрела своё окончательное название, и можно было продолжать работу над ней.

Теперь она перед тобой, уважаемый мой читатель. И я надеюсь, что ты прочтёшь её, помня о том, что где бы ты ни жил — в Москве или в Одессе, в Ташкенте или в Тбилиси, во Владивостоке или в Рязани — твоя (или — твоих родителей, если тебе восемнадцать или меньше лет) Родина — Союз Советских Социалистических Республик. Формально этого государства пока нет на картах, но у тех, кто родился до лета 1991 года, на свидетельстве о рождении и сегодня стоят четыре ёмкие, гордые и великие буквы «СССР».

Эти буквы были и остаются символом той вселенской Страны Добра, на которую давно ополчились все силы Мирового Зла.

Сделать книгу об СССР… Эта задача сегодня, пожалуй, не столько сложна — сегодня она, скорее, даже проста, сколько объёмна. В третьем, «брежневском», издании Большой Советской энциклопедии, отпечатанном на хотя и плотной, но достаточно тонкой бумаге, отдельный том «СССР» весит примерно три килограмма. Но и там приведены лишь основные сведения, да и то — далеко не все. Для того, чтобы дать полную картину зарождения и развития Русской Вселенной, центром которой стал в XX веке Советский Союз, нужна отдельная многотомная энциклопедия! И она, возможно, рано или поздно будет написана.

Что же до моей книги, то это — скорее размышления на тему о России и мире, в котором есть Россия, о её судьбе и воплощении Русского Начала в той Стране Добра, которая сегодня унижена и наполовину уничтожена Мировым Злом.

* * *

Я НЕ НАМЕРЕН в этой книге подробно анализировать — почему так произошло. Не склонен я и к тому, чтобы заняться оправданием тёмных и грязных сторон в жизни позднего СССР. Я подчёркиваю — позднего, потому что для СССР конца тридцатых — начала пятидесятых годов социальная грязь не была сильно значащим явлением. Для СССР первых довоенных и послевоенных пятилеток был характерен небывалый ранее в мировой истории массовый социальный энтузиазм. Как Страна Добра Советский Союз начал быстро деградировать где-то с начала «брежневских» семидесятых годов, хотя многие черты масштабной деградации были характерны уже для поздних «хрущёвских» лет жизни СССР.

Я не склонен оправдывать то, что оправдывать нельзя, но замечу, что если ранее, в СССР — даже в позднем СССР, гражданское общество жило доброй жизнью, которая омрачалась идиотизмами перерождающейся «партоплазмы» или дряхлеющей партократии, то сегодня — в «Россиянии», гражданское общество, умирая, влачит жалкое существование, социальная гнусность, кретинизм и идиотизм которого скрашены остатками той человечности, которую заложила в нас былая Страна Добра.

В ходе своего рассказа об СССР я не буду привлекать многочисленную статистику, хотя не собираюсь полностью обойтись без неё, как и без ряда цитат и фактических сведений. Но сразу скажу, что я не ставил целью охватить все стороны темы «СССР». Да и возможно ли такое в рамках одной, к тому же — не очень объёмной — книги?

СССР, как и вырастившая его Россия, — это целая Вселенная.

А можно ли объять необъятное?

Часть I РОЖДЕНИЕ РУССКОЙ ВСЕЛЕННОЙ

Русь моя. Жена моя. До боли           Нам ясен долгий путь! Наш путь — стрелой татарской древней воли           Пронзил нам грудь… И вечный бой! Покой нам только снится,           Сквозь кровь и пыль Летит, летит степная кобылица,           И мнёт ковыль… Александр Блок

ГЛАВА 1 Когда зародился Советский Союз?

30 ДЕКАБРЯ 2012 года исполнится без десяти лет век со дня рождения государства, которое — как казалось одно время всем — будет лишь укрепляться и развиваться, но которое, совершив немотивированное цивилизационное самоубийство, прекратило существование на семидесятом году своей жизни.

Это государство, юридически образованное 30 декабря 1922 года в Москве, имело самое человечное и доброе в мировой истории название — Союз Советских Социалистических Республик.

Кратко — СССР.

Каково значение этих четырёх ёмких и великих слов? Пожалуй, наилучшим образом на этот вопрос можно ответить, обращаясь к нормативным изданиям — словарям.

Итак…

Союз… В «Словаре русского языка» Сергея Ивановича Ожегова это слово объясняется следующим образом: «1. Тесное единение, связь классов, групп, отдельных лиц… 2. Объединение, соглашение для каких-нибудь совместных целей… 3. Государственное объединение… 4. Общественное объединение, организация».

Есть и ещё одно значение слова «союз» — в грамматике это служебное слово, служащее для соединения предложений и слов внутри предложения.

То есть смысл русского слова «союз» в любом его значении — объединение, стремление к общности и достижение общности и согласия. К слову, понятие «организация» (от французского organisation, восходящего к греческому organon, то есть «орудие, инструмент») в соответствии со «Словарём иностранных слов» означает, кроме прочего, «объединение чего-либо или кого-либо в одно целое».

Советских… Тот же Ожегов объясняет слово «советский» так: «1. Относящийся к государственной власти Советов, свойственный, принадлежащий стране Советов… 2. Преданный задачам социалистического строительства, интересам страны Советов, выражающий эти интересы…» В «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля слово «советский» тоже имеется и трактуется как «к совету, как к учреждению относящийся». Но наиболее полно в словаре Даля разъясняется сходное слово «советный»… Однако об этом я скажу отдельно чуть позже.

Социалистических… Слова «социализм», «социалистический» происходят от латинского socialis, то есть — общественный, товарищеский.

Республик… Слово «республика» — тоже от латинского Res publica, общественное дело.

Ни до, ни после образования СССР не было в мире ни одного государства, в названии которого так мощно и повелительно звучала бы тема товарищеского, добровольного объединения людей, тема их доброй общности, дружбы и созидательного сотрудничества во имя добрых целей!

Чтобы лишний раз доказать это, я вновь обращусь к авторитету Владимира Ивановича Даля. В его словаре мы находим такие трактовки слова «союз»: «взаимные узы, связь, скрепа, соединенье, смык, сцепленье», «союз в значении тесной связи меж людей, дружба, товарищество, условное согласие, завет, соединенье двух или многих для известной цели…». Даль даёт к слову «союз» такие примеры: «Держаться союзно, вместе, вкупе, не расходиться врознь; жить союзно, в согласии, в дружбе».

Для слова «совет» у Даля находятся следующие определения:

«— совещание, сход или съезд людей в условное время для совместного обсуждения дел…;

— любовь взаимная, лад, мир, согласие, дружба (примеры: „Дай Бог любовь да совет!“, „Как любовь да совет, так и горя нет“, „Не советом жить, много грешить“)…;

— согласие и соглашение…».

Есть у Даля слово «советность» — «доброхотство и дружелюбие, ласка, мир и тишина, вообще лады в семье».

Есть слово «советный» — «доброхотный, дружелюбный, согласный, в ладах живущий» с примерами «Советное житьё, согласие», «Советное слово — благое, дающее добрый совет / ласковое, дружеское», «Советно жить, ни о чём не тужить», «Хоть тесно, да советно», «Где советно, там и любовно»…

Впрочем, у Владимира Ивановича Даля есть и слово «советский»… Конечно, оно у него имеет значение намного более узкое, чем в словарях Сергея Ивановича Ожегова, Дмитрия Николаевича Ушакова, и означает: «к совету, как к учреждению относящийся».

Даль даёт и примеры в слову «советский» — «Государственный Совет», «Совет министров».

Заметим, что лишь в России (а затем — в СССР) высший исполнительный орган, Правительство, назывался «СОВЕТ министров», а не «Кабинет министров» — как на Западе.

Антисоветский, то есть — антиобщественный, разъединительный, враждебный миру, дружбе, ладу и согласию — смысл нынешней «Россиянии» проявился и в том, что она презрительно отменила старую русскую традицию и сегодня правительство не называется «Совет министров», зато в ходу — вполне «демократический» «кабинет министров».

Мудрый Владимир Даль советовал нам «держаться союзно, вместе, вкупе, не расходиться врознь; жить союзно, в согласии, в дружбе». Ведь только живя так, мы будем жить по законам Добра — как жили мы в Союзе Советских Социалистических Республик, в СССР.

Увы, силы Мирового Зла оказались изощрённее сил Добра, и Советская страна пала. Однако она может и должна возродиться, потому что Добро всё же сильнее Зла. Если было бы иначе, на Земле уже давно существовало бы лишь одно Зло. А ведь оно хотя и сильно, но не всесильно. Добро из века в век не погибает, а из века в век продолжается.

И в этом — шанс и надежда мира.

А наиболее обширной зоной Добра издавна была Россия. Поэтому Советский Союз фактически зародился задолго до того декабрьского дня 1922 года, когда он был провозглашён официально. Но понимаем ли мы, знаем ли мы, насколько глубоки и прочны в русской земле корни Страны Советов? Сегодня далеко не каждый подросток с ходу скажет, кто такой Юрий Гагарин, не говоря уже о Николае Щорсе, Олеге Кошевом или Германе Титове. И многие ли сегодня ответят — что давали в общий союзный «котёл» Литовская, скажем, или Таджикская ССР и что давал им, в свою очередь, Советский Союз?

Тем более сложно будет получить от многих, особенно — от молодых людей, ответы на вопросы: «Где истоки СССР? Когда и как он зарождался и на какой базе возник?» Ведь для того, чтобы дать верный ответ, надо знать не только историю СССР, но также историю России.

* * *

В ИСТОРИИ МИРА мы имеем ряд как исчезнувших, так и по сей день благополучно существующих выдающихся государств, созданных великими народами. Их история и жизнь интересны и поучительны, как, впрочем, интересны и поучительны — на свой лад — история и жизнь вообще любой страны, любого народа мира. Даже в современной Империи Зла — Соединённых Штатах Америки есть много такого, что нам не мешает учесть и перенять. Даже в Соединённых Штатах Америки живут миллионы людей, которым самый достойный и заслуживающий самого глубокого уважения человек не постыдится пожать руку.

Но в мировой истории имеется лишь одно великое государство и лишь один великий народ, которые выделяются среди других особой человечностью и особой, лишь им свойственной судьбой.

Государство это — Россия.

А народ — русский.

Конечно, свою самобытную судьбу имеет каждый великий и даже не очень великий народ. И нередко судьба одного народа оказывалась прямо и тесно связанной с судьбами остального мира. Классический пример — древние греки. Они дали человечеству такой выдающийся цивилизационный импульс, что мы и сейчас испытываем всестороннее влияние их культуры — через три тысячелетия после её зарождения.

Или, скажем, германская наука и культура — продукт гения немецкого народа. Они мощно продвинули мировое развитие, как и наука и культура английская, французская — продукт гения английского и французского народов.

Но из всех великих народов только русский народ имеет жертвенную судьбу. Ни один другой великий народ не испытал на своём историческом пути такого числа трагедий и падений, ценой которых были благо и развитие других народов. Первые жертвы были принесены нами на алтарь мировой цивилизации уже в период зарождения русского народа и раннего Русского государства. Это не был, конечно, осознанный жертвенный порыв — просто территория, на которой начали складываться государственные объединения русских славян от озера Ильмень до Днепра, оказалась той преградой, о которую предстояло разбиться потоку кочевников Дикой степи. До Европы этот поток если и добежал, то лишь слабыми ручейками. Потопа Европа не испытала, и за русской спиной могла развивать свои силы всемерно и непрерывно.

А мы?

А мы в своём развитии были насильственно заторможены на добрых три сотни лет.

С нелёгкой руки сына Ахматовой — Льва Гумилёва и ему подобных получила хождение безответственная «теория» о некоем якобы положительном значении для Руси монголо-татарского ига. Чтобы не уйти от основной темы книги слишком уж далеко, просто перечислю основные «заслуги» степных «культуртрегеров» («носителей культуры») в сохранении ранней русской цивилизации за первые четыре года нашествия Батыя, с 1237 по 1241 год.

Вначале — взятие и разрушение Рязани, Коломны, Москвы, Владимира, Ростова, Суздаля, Ярославля, Костромы, Углича, Галича, Дмитрова, Твери, Переславля-Залесского, Юрьева-Польского (во Владимирском княжестве), Торжка и других городов в Северо-Восточной Руси. Затем — разорение Южной Руси, в том числе — Переяславля, Чернигова, Киева.

Для того чтобы понять, что собой представляла тогда Черниговская, например, земля — территория Руси, расположенная по реке Десне, её притокам, по верховьям Оки и граничившая со Смоленщиной, Рязанщиной, Муромом, — я дам упоминаемый в летописях список черниговских городов в XII веке. Его приводит в своей замечательной книге «Память» Владимир Чивилихин, а проверить этот перечень читатель может и сам, внимательно изучив карту Черниговской земли на странице 162-й тома 47-го 2-го издания БСЭ.

Вот этот список: Бахмач, Беловежа, Березый, Блове (Обловь), Блестовит, Болдыж, Вырь, Вщиж, Всеволож, Вьяхань, Воробейна, Воротынеск, Гомий, Гуричев, Глухов, Дедославль, Дебрянск, Домагощ, Зартый, Курск, Карачев, Козельск, Колтеск, Кром, Любеч, Листвен, Лобыньск, Лопасна, Моривейск, Мценск, Новгород-Северский, Ольгов, Оргощ, Ормина, Путивль, Сновск, Стародуб, Севсько, Синин Мост, Свирельск, Трубецк, Ростиславль, Рыльск, Радощ, Ропеск, Росуса, Уненеж, Хоробор, Чернигов, Чичерск.

Пятьдесят городов в одной лишь Черниговской земле — правда, особо богатой и населённой, но бывшей лишь частью всей Русской земли и, вообще-то, не бедной городами и достатком…

Нашествие Степи всё это предало пожару и тлену. Многие из упомянутых в ранних русских летописях городов так и не поднимутся больше из пепла — русский потенциал развития был уничтожен тогда почти подчистую. А то, насколько был велик этот потенциал, показывает пример Новгорода Великого. Во времена Киевской Руси этот русский город на реке Волхов удобно стоял на пути «из Варяг в Греки», однако особым образом из других крупных русских городов не выделялся. Нашествие Батыя и ордынское иго обошло земли Новгорода стороной, общий строй жизни там сохранился. И благодаря этому Новгород сохранил своё европейское значение, был районом почти поголовной грамотности и развитой культуры. В средневековом Новгороде мужчина и женщина пользовались равными правами.

Если бы не ордынский Потоп, так бы было на всей Русской земле!

* * *

ПОСЛЕ того как по Руси прошёл Батый, Русь надолго стала страной азиатской, утратившей активную связь с Европой. А Польша оказалась страной полуазиатской-полуевропейской. Почему? Да потому, что конный вал Орды до Польши если и докатывался, то — ослабленный русским волноломом.

Нет, ни один народ в мировой истории не страдал так, как страдал русский народ. А страдание порождает или озлобленность, или — способность к состраданию. Причём не просто к словесному состраданию на манер классического «Крепись!», а к состраданию деятельному, когда делятся последним куском хлеба, кровом, общностью судьбы. Так, как это произошло с русскими.

Русский народ пришёл к осознанию Добра как высшей ценности не через рассуждения мыслителей, а через реальность своего трагического исторического бытия. Огонь пожаров русских городов — центров экономики и культуры уничтожал материальную базу развития России, но он же очищал народную душу от мелкого, меркантильного расчёта. Страдая, эта душа век за веком исполнялась Добра и способности к Добру. Потому-то русские и смогли почти бескровно расширить пределы Державы до одной шестой части планеты, не уничтожая более слабые народы, а включая их в орбиту своей жизни.

Вот так — непросто, зато прочно — закладывались основы той Вселенной Добра, которая ко второй половине позапрошлого века заняла пространства от Балтики до верхнего течения Юкона на Североамериканском континенте и от Кавказа до Арктики.

* * *

НО КАКОВА связь исторической России и Советского Союза? В каком отношении друг к другу они находятся? Я мог бы ответить на этот вопрос сам, но, чтобы в корне пресечь возможные споры, приведу мнение на сей счёт Збигнева Бжезинского. Уж его-то в приверженности к Советской власти нельзя заподозрить никак!

Бжезинский — профессиональный ненавистник Советского Союза и России, советник многих американских президентов. Он — недруг России, но недруг умный, который понимает, что если начнёт откровенно завираться, то быстро растеряет реноме интеллектуала и концептолога. Так вот, в интервью газете «Сегодня», финансировавшейся группой «Мост», в № 157 за 1994 год, Бжезинский откровенно признался: «Советский Союз был исторической Россией, называемой Советским Союзом».

Итак, даже Бжезинский не скрывает, что Россия и СССР — это исторические и системные синонимы, что СССР — это развившаяся Россия. Так не пора ли это понять и нам?

Но если это так, то нынешняя якобы «Россия» никак не может считаться подлинной Россией уже потому, что нынешняя якобы «Россия» не желает восстановления — мирного и добровольного — Советского Союза. То есть — по Бжезинскому — исторической России в её современной форме.

И уже поэтому нынешняя якобы «Россия» — это всего лишь ельциноидная «Россияния».

Не поняв, что СССР — это и есть Россия, что вне СССР России быть не может, русские (все вместе: и великороссы, и украинцы, и белорусы), а с ними — и другие народы российского геополитического пространства, уйдут в историческое небытие не позднее чем через десяток лет. Будущая Россия может или вновь стать Советским Союзом, или…

Или — она просто перестанет быть.

Вот и Николай фон Крейтор, известный западный политолог, социолог и юрист, с 1976 года председатель шведского комитета по соблюдению Хельсинкских соглашений, директор Центра по исследованию проблем беженцев в Нью-Йорке, на вопрос об основных целях внешней политики России в будущем ответил — уже в середине 90-х годов — так:

«Цели предельно ясны: это восстановление Советского Союза в границах, подтверждённых международным правом, а именно — в границах 1945 года».

Итак, Советский Союз, Союз Советских Социалистических Республик — не что-то чужеродное России. СССР — это Россия на вполне определённом этапе своего исторического развития. Поэтому вряд ли будет верным говорить об особых истоках СССР, если иметь в виду эпоху, непосредственно предшествующую времени образования СССР. Истоки СССР — не в революции 1917 года и не в деятельности партии большевиков. Исток — это начало чего-то, это ручеёк, который постепенно становится полноводной рекой. А СССР уже в самом своём начале был великой рекой, исток которой терялся в дали тысячелетий, потому что СССР стал развитием Русской Вселенной.

И в этом качестве, как новый виток в истории России, СССР не мог не стать Страной Добра и был ей! Да, в СССР было много несовершенного, а в позднем СССР было много и порочного и даже отвратительного.

Но в целом можно сказать, что Страна Добра — СССР жила весёлой, свободной, полновесной, нормальной человеческой жизнью, которая — да, нередко была омрачена лицемерием, гнусностью и идиотизмом всё более разлагающегося и некомпетентного руководства всех уровней. На тему «Почему так вышло?» мы ещё поговорим.

А что сегодня?

* * *

СЕГОДНЯШНЯЯ «Россияния» живёт всё более скотской, бездуховной, мелочной и гнусной жизнью, более похожей на умирание. И эта полная «свинцовых» и пластиковых мерзостей якобы жизнь всё еще скрашивается остатками той человечности и доброты, которые были заложены в нас былым строем нашей былой жизни в Стране Добра.

Тот, кто жил в СССР, знает, что это — так!

Но Советское Добро возникло не на пустом месте — оно лишь продолжило традиции Русского Добра, образовавшего Русскую Вселенную.

А чтобы яснее увидеть ту мощную базу Добра, на которой возрастала изначальная Россия, нам надо пройти по реке русской истории к её истокам. И тогда мы поймём, что сами условия формирования русской нации определили её как естественную носительницу Мирового Добра. Позднее страдание лишь укрепило силу Добра в русском национальном характере. Но возникла эта сила ещё раньше — на заре истории русских славян. Не в страдании, а в борении!

ГЛАВА 2 Русь изначальная

В ЧЁМ изначальные русские праславянские корни? Пожалуй, в том, как отразилась уже на истоках русской истории борьба Добра и Зла в проблеме войны и мира. Как уже было сказано, Россия в истории человечества стоит особняком. Роль и значение войн для неё всегда были принципиально иными, чем для остальных великих держав, а русская история, как никакая другая, даёт нам много поводов для размышлений в этом направлении, потому что Российское государство по критерию «мощь — сдержанность» оказывается уникально миролюбивым на протяжении большинства важных периодов своего существования. И тому есть причины — в отличие от других великих держав, Россия на больших войнах чаще теряла, чем приобретала.

Французы говорят: «На войне как на войне», но это — не философия солдата, защитника Отечества, а оправдание нарушения законов и норм обычной жизни в ситуации, когда пределы вседозволенности определяются лишь грубой силой. Французы говорят: «Труп врага веселит», и они же утверждают: «Труп врага всегда пахнет хорошо»…

У русского народа нет подобных «крылатых фраз». Для русского человека война всегда была тяжёлым испытанием, навязанным извне, и всегда же — трудом. Не знаю, но могу предполагать, что словосочетание «ратный труд» имеется лишь в русском языке! Оно и понятно… Можно ли назвать ратным трудом походы, например, Александра Македонского? Или — Ганнибала и Цезаря? Или — Наполеона? Или — Столетнюю и Тридцатилетнюю войны, Войну за испанское наследство, за независимость североамериканских колоний?

Вряд ли…

А русские всегда предпочитали мирный труд на своей земле вооружённому захвату чужих земель. Но и ратным трудом на своей земле русским приходилось заниматься постоянно — отнюдь не по своему желанию. В том числе и поэтому русский народ, умея воевать, всегда стремился к миру.

Эта наша особая миролюбивая черта проявляется даже в языке. Если слово «война» в русском языке, как и во всех прочих, имеет один — грозный и однозначный смысл, то слово «мир» в русском языке означает два хотя и внутренне родственных, взаимозависимых, но всё же разных понятия.

Современное правописание скрыло характерную деталь, которая в дореволюционном языке была очевидна. Слово «миръ» в словаре Даля определяется как «отсутствie ссоры, вражды, несогласiя, войны; ладъ, согласiе, единодушiе, прiязнь, дружба, доброжелательство; тишина, покой, спокойствiе».

А слово «мiръ» (через «i»!) тот же Даль трактует как «вселенная; <…> наша земля, земной шаръ, свътъ; всъ люди, въеь свътъ, род человъческiй…» К слову, этим же словом «мiръ» обозначается и «община, общество крестьян».

В английском же, например, языке «мир» — это «peace», a «мip» — это уже «world».

Вообще-то современная русская норма, объединившая два понятия в одном написании, представляется вполне удачной. Она даже более глубока и символична по сравнению со старой нормой. Нет мира людей без мира в мире.

Вряд ли есть другой великий и могучий народ, кроме русского, который воспринимал бы и проводил в жизнь этот принцип так последовательно и «массово» с самого начала своей национальной истории. Но когда началась эта история?

* * *

ЗНАМЕНИТЫЙ наш историк Василий Осипович Ключевский первый раздел 5-й лекции из своего курса русской истории озаглавил «Начальная летопись как основной источник для изучения первого периода нашей истории». Что ж, для конца XIX века такой подход был допустим. И археологические раскопки, и славянский фольклор как источники исторических знаний тогда в ходу ещё не были. Поэтому Ключевский мог отсчитывать нашу историю от её летописного начала…

Плохо то, что и в начале XXI века мы часто воспринимаем русскую историю всё так же — со времён Рюрика, Олега, Игоря, Святослава, Владимира… Однако это — конец первого тысячелетия нашей эры. Помним мы о древлянах и полянах, о русичах и вятичах… Но и это — начальные века нашей эры. То есть — не более двух тысяч лет.

А ведь первый период нашей истории, в котором отыскиваются корни русского народа, начинается не тысячелетие, не два назад, а, по крайней мере, десять-пятнадцать тысяч лет назад! Теперь мы знаем, что праславяне тшинецко-комаровской, например, культуры жили в бронзовом веке. Это десять тысяч лет тому назад. А на берегах Дона в Воронежской области у села Костенки обнаружено древнейшее в Европе поселение людей кроманьонского (то есть современного) типа. На площади в 10 квадратных километров раскопано более 60 стоянок эпохи верхнего палеолита в возрасте от 15 до 45 тысяч (стоянка «Костенки-12») лет. То есть, однажды придя сюда, люди из этих — издревле славянских, русских — мест уже не уходили на протяжении десятков тысяч лет!

У Ключевского о тех временах и слова нет. Он о них просто представления не имел. А его «Древняя» Русь — это, собственно, Киевская Русь раннего Средневековья!

Но русский национальный характер ко временам киевского великого князя Владимира уже давно сложился, и изначально он формировался как осознание глубокой связи с природой. Значит — был в основе своей гармоничен. Потом он был неоднократно искажён и исковеркан, но нечто, входившее в душу русских славян тысячелетиями, оставалось и передавалось из поколения в поколение. И в чём не устарел подход выдающегося нашего историка, так это в соединении истоков русского национального характера с природой России. Ключевский писал так:

«Лес, степь и река — это, можно сказать, основные стихии русской природы по своему историческому значению».

«Лес, — замечает он, — служил самым надёжным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки. Степь — широкая, раздольная, воспитывала чувство шири и дали, представление о просторном горизонте. Русская река приучала своих прибрежных жителей к общежитию и общительности. Река воспитывала дух предприимчивости, привычку к совместному, артельному действию, заставляла размышлять и изловчаться, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, обращаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром и опытом, знать обхождение».

Прекрасная, точная характеристика, вполне применимая, между прочим, к СССР. При этом в такой характеристике ничто не указывает на условия, которые подталкивали бы русских славян к мечу, а не к плугу. Держать постоянно в руках меч вынуждали нас не идущие изнутри импульсы Зла, а необходимость отстоять себя от напора внешнего Зла.

Академик Б. А. Рыбаков в своей книге «Язычество древних славян» пишет (отточия, как и выше, для удобства опускаются):

«Праславянам с юга грозили киммерийцы. Приднепровские славяне оказались впервые в своей истории под ударами первых кочевников-степняков. Однако праславяне, жившие в приднепровской лесостепи, нашли в себе достаточно сил для того, чтобы, во-первых, создать по образцу киммерийского своё вооружённое всадничество, а во-вторых, выстроить примерно в IX–VIII вв. до н. э. (это более чем за полторы тысячи лет до святого Владимира! — С. К.) на границе с киммерийской степью целую систему крепостей, в которых могло укрыться от набега все население окрестного племени».

Подчеркну: праславяне защищали именно всех, а не избранных. Так, к VI веку до нашей эры относится постройка — с участием всего населения — громадного укрепления в Поворсколье площадью около 40 квадратных километров, с периметром стен почти 30 км. «Весь комплекс справедливо рассматривают как укрепление, построенное для союза племен, разместившихся по Ворскле. На случай опасности здесь действительно могли укрыться десятки тысяч людей со своими пожитками и стадами», — замечает Рыбаков.

Это — данные раскопок. Но академик Рыбаков проводит и интересное исследование связи с реальными археологическими данными южнорусских, украинских легенд Поднепровья о страшном Змее и Кузнецах-змееборцах. Переходя к связи жизни и мифа, он пишет:

«Праславяне на Тясмине и на Ворскле — на пограничье с киммерийско-скифской степью — строят разнообразные мощные укрепления, требовавшие всенародного участия. Здесь первобытность подходит к своему высшему пределу, и мы вправе ожидать рождения новых представлений и вправе искать их следы в позднейшем фольклоре. Филологи справедливо считают эпоху металла и патриархата, когда происходит этническая и политическая консолидация, временем зарождения новой формы — героического эпоса».

И кто же становится эпическим героем у наших праславянских предков? Рыбаков отвечает на этот вопрос так:

«В праславянской области рождение плуга, кузницы и воинов-богатырей происходит в единое время; культурный герой-кузнец и воин, защищающий свой народ, хронологически слиты воедино».

Итак, славянским героем оказывается не завоеватель, а защитник. Причём защитник, соединяющий в себе и созидательное начало, и силу, способную вооружённой рукой защитить ею же созданное!

Защитить слабых способен лишь добрый, злой их обижает. Не так ли? А русские Кузнецы-богатыри в легендах борются с беспощадным Змеем, пожирающим и старого, и малого. В образе Змея исследователи справедливо усматривают олицетворение степняков-кочевников, выжигавших всё дотла. Как видим, огненные языки внешней беды пылали на Земле Русской задолго до татаро-монгольского нашествия. Глубоки, глубоки истоки Русского Добра!

Победив Змея, божественные Кузнецы запрягают его в выкованный ими плуг и пашут на нем гигантскую борозду. Причём оружием победы становится не меч, а кузнечные клещи. И когда чудесный Кузнец схватил Змея клещами, то Змей предложил: «Довольно, будем мириться: пусть будет вашего света половина, а половина — нашего… переделимся». В ответ же слышит: «Лучше переорать свет, чтобы ты не перелезал на нашу сторону брать людей».

Итак, силой Добра создаётся такое положение дел, когда на пути агрессии воздвигается непреодолимая преграда. Соответственно, не агрессивность, а сдерживание агрессии — изначальная воинская философия русского праславянства! Миролюбивая политика России восходит к традициям нескольких тысячелетий.

Равнинная необъятная Русь всегда была удобным полем для нашествия агрессора, поэтому и во время создания праславянских легенд, и много позже русским людям приходилось воевать часто и кроваво. Не всегда, надо сказать, это были лишь оборонительные войны. Но в первооснове нашего национального характера агрессивность не привилась — что видно и по составу пантеона основных языческих русских богов.

Список их составил святой Владимир в 980 году нашей эры — когда готовил крещение Руси. Вот этот список: громовержец Перун, повелитель ветров Стрибог, солнечно-огненные Даждьбог и Хоре, крылатый пёс Симаргл, охраняющий посевы, и богиня Макошь — пряха судьбы. Этот список — некий официальный итог мифотворчества многих поколений.

Через восемь лет языческие «идолы» будут порублены во славу Христа. Лишь среброголового и златоусого Перуна дружинники Владимира с почётом сплавят по Днепру до порогов. Но богу войны в этой компании места не нашлось.

Нет его ни среди основных, ни среди второстепенных русских богов. Сварог-кузнец… «Земной» скотоводческий бог Белее… Ярило — сила зерна… Лада-весна, несущая радость и счастливый брак… Все эти образы наполнены мирными заботами и устремлениями, мирной жизнью и мирным мироощущением. Они наполнены Добром.

В жизни праславян был ещё один бог — Род, значение которого в первых фольклорных исследованиях принижалось до роли чуть ли не простого домового. Однако Род — это не просто олицетворение крепости и неделимости племенного рода, собрания потомков, но и славянский аналог Саваофа, Творца, Создателя.

Бог Род древнее Перуна!

И то, что главное, потаённое, пришедшее из эпохи первого осмысления Бытия божество у славян отождествлялось с идеей рода — большой «семьи», тоже говорит о национальном славянском характере многое. И это «многое» также окрашено не кровью, а мыслью о мире.

Прочно вошел в славянское сознание и сохранившийся до XIX века древний матриархальный культ рожаниц, двух Лосих — матери и дочери. Можно сказать, что идеи вселенской Доброты стали не столько философией русского славянства, сколько жизненным и социальным принципом, глубоко вросшим в быт народа.

Даже в отношении своего героического эпоса Россия в истории мира стоит особняком. У нас нет своего «Сказания о Гильгамеше», нет своей «Илиады», хотя русские и прибивали русский щит к вратам Царьграда. Зато у нас есть былины о витязях — защитниках Руси и народа. Причём это — общерусские герои, герои не только южной Киевской Руси, но и северного Московского государства. Это видно из того, что «киевский» цикл русских былин был открыт в XVIII–XIX веках на великорусском севере как результат записей живого повествования сказителей в Заонежье, на берегах Печоры и Белого моря.

Да, Русский Север стал называться «Исландией русского эпоса», но героями этого эпоса были русские киевские князья и русские богатыри русской киевской дружины. И хотя в былинах фигурируют опоэтизированные образы, они в своей основе историчны. Причём даже из поэтических былин видно, что их герои — деятели вполне централизованного государства. Впрочем, Киевская Русь выступает как единое государство со столицей Киевом (caput regni) и в летописных иностранных хрониках, например, в польском латиноязычном средневековом источнике «Хроника Галла Анонима», относящемся к началу XII века. И эта территория уже тогда была территорией Добра.

В своё время в Советском Союзе чуть ли не в каждой чайной висели васнецовские «Три богатыря». Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович — знаменитая русская былинная троица, родившаяся в разных краях единой Русской земли.

«Малая» родина Ильи понятна уже из его прозвища — он родом из города Мурома, из села Карачарова. И Илья, «тридцеть лет» просидевший на печи, — это образ той Руси, которая — по позднейшей характеристике Бисмарка — «долго запрягает, но быстро ездит».

Что же до Добрыни, то он, как сообщает нам В. И. Калугин, автор-составитель прекрасного сборника «Былины» (М.: Современник, 1991. — Сокровища русского фольклора), имеет, скорее всего, реального исторического прототипа — дядю князя Владимира Святославича, посадника новгородского, а затем воеводу киевского Добрыню. Упоминания о нём есть и в «Повести временных лет».

У Алёши Поповича — сразу несколько исторических прототипов.

И служат все трое, как и их ратные товарищи (а их в былинах упоминается до пятидесяти!), «красну солнышку» «ласкову князю Владимиру», что княжит в «красном Киеве-граде». А ещё точнее — служат они русскому народу.

* * *

СЕГОДНЯ русские былины читаются иначе, чем десятилетия назад — в стабильные времена могучей Советской Руси. Сегодня возник вызов самой исторической будущности Российского государства. И это заставляет нас по-новому посмотреть на идеи «богатырского» цикла русских былин.

Скажем, тот же Илья Муромец… Получив богатырскую силу, он купил «доброго коня», «завёл латы богатырския <…> купил палицу тяжёлую <…> седёлышко всё кипарисное <…> копьё вострое всё брузаменскоё» и — в отличие от классического рыцаря — искателя приключений западного образца — отправляется в стольный русский град Киев к Владимиру. А там обращается к князю с просьбой позволить «послужить-то верою-правдою <…> неизменною» «за божьи церкви соборныя <…> за монастыри спасенныя». То есть — за русский дух на русской земле.

Возьмём тему «богатырской заставы», характерную для русских былин. Вот что пишет на сей счёт уже упоминавшийся выше В. И. Калугин:

«Заставы богатырские <…> — не просто поэтический вымысел, плод народной фантазии, а отражение вполне реальной исторической действительности. Именно такие богатырские заставы веками ограждали Русь со стороны Дикого поля, первыми принимали на себя удары косогов, хазар, половцев, а позднее — языц незнаемых, были, по сути, военными крепостями, пограничными форпостами <…> Руси. И так было не только во времена Киевской и до-киевской Руси, но и в более отдаленные, когда в Приднепровье проходили оборонительные линии праславян… — знаменитые „Змиевы валы“».

То есть былинные богатыри, боевые соратники Владимира по защите Русского Добра, — это продолжатели традиций могучих праславянских племенных союзов, потомки легендарных поднепровских Кузнецов-змееборцев, боровшихся со страшным Змеем.

И стоит ли нам, да и Европе, забывать, что праславянские Кузнецы заслонили от напора Дикого поля не только Русь, но и Европу. А ведь не поддаётся силе лишь Добро. Зло ей всегда уступает!

Конечно, по мере развития и усиления мощи средневековой Руси отношение к проблеме Добра и Зла на княжеском, владетельном уровне начало размываться. Знаменитый князь Святослав Игоревич вёл внешние войны на Балканах и — по мнению, например, советского историка А. Н. Сахарова — имел планы создания империи на Юге, почему и ходил на Византию, прибив щит к вратам Царьграда-Константинополя… Казалось бы — ну чем не восточный аналог западного Карла Великого? Разница в том, что Карл был более удачлив в своих планах, чем Святослав.

Так или иначе, Святослав в истории формирования Русской Вселенной оказался эпизодом. Уже его сын, Владимир I Святославич, крестивший Русь, и внук Ярослав Владимирович Мудрый, при котором была составлена «Русская Правда», были озабочены обустройством собственных земель, а не мечтами о чужих. Внук Ярослава Мудрого, киевский великий князь Владимир II Всеволодович Мономах, в 1108 году основал Владимир-на-Клязьме, положив начало Владимиро-Суздальской земле. А через 130 лет Руси выпал особый жребий — уже в новой исторической обстановке, в Средневековье, нам вновь пришлось оказаться на пути дикой кочевой волны.

И вновь Русь прикрыла Европу. Мы о том часто забываем, а злые силы Европы, мира и «Россиянии» делают всё для того, чтобы мы никогда об этом не вспомнили. Они пытаются выставить русских варварами, чтобы не выплыл на свет Божий тот исторический факт, что ранняя русская цивилизация ничем не уступала только формирующейся новой, средневековой европейской цивилизации и что эта очень перспективная и самобытная цивилизация приняла на себя удар степного кочевого варварства и, не сумев полностью отразить этот удар, была разрушена.

Изначально русские — не варвары, но они были отброшены в варварство варварами, позволив западным европейцам развивать их цивилизацию. Русское Добро вновь приняло на себя миссию противостояния Злу — как и во времена Кузнецов-змееборцев. Хотя на этот раз исход такой миссии оказался трагичным. Для Русского Добра наступила эпоха первых тяжелейших испытаний.

ГЛАВА 3 Русь в борении со Злом

ПЕРВЫЕ татаро-монгольские набеги выжгли Русскую землю, обессилили и окончательно раздробили Русское государство, хотя они же обессилили и напор Степи. Угроза с Востока тем не менее постоянно существовала, как и угроза с Юга. Это были наиболее мощные факторы подавления развития Руси. А кроме того, ещё до нашествия Батыя возникла угроза с Запада.

Вот краткая хронология двух непростых веков и без того непростой русской истории. Эти два века привели на Русь много сил Зла, но в эти же два века русское Добро получило ту закалку, которая нам очень пригодилась и в последующие века.

1202–1224 годы. Захват Орденом меченосцев, основанным в 1202 году, земель ливов, эстов, земгалов и других народностей в Прибалтике.

1221 год. Основание великим князем Владимирским Юрием Всеволодовичем в земле мордвы Нижнего Новгорода.

1223 год. Разгром монголо-татарами русских дружин на реке Калке.

1224 год. Захват меченосцами русского города Юрьева (Дерпт, Тарту), основанного Ярославом Мудрым.

1236–1251 годы. Княжение в Новгороде Александра Ярославича Невского (1247–1253 г. — князь тверской, 1252–1263 г. — Великий князь Владимирский). Умер в 1263 г.

15 июля 1240 года. Невская битва.

5 апреля 1242 года. Разгром Ливонского ордена на Чудском озере — «Ледовое побоище».

1237–1241 годы. Нашествие Батыя. Начало монголо-татарского ига. «Гибель Земли Русской».

1240–1241 годы. Захват рыцарями Ливонского ордена (орден основан в 1237 году в результате слияния Тевтонского ордена и Ордена меченосцев) русских крепостей Изборск, Псков, Копорье.

1268 год. Поход в Ливонию и победа войска псковичей, новгородцев, владимиро-суздальцев над немецкими и датскими рыцарями при Раковоре.

1269 год. Поход ливонцев на Псков. Мир с Ливонским орденом. Стабилизация западных границ Новгорода и Пскова.

1300 год. Вторжение в Неву шведской эскадры.

1323 год. Основание русской крепости Орешек.

1325–1340 годы. Великое княжение в Москве Ивана I Калиты, с 1328 года — великий князь Владимирский.

1353–1359 годы. Великое княжение в Москве и Владимире Ивана II Красного.

1359–1386 годы. Великое княжение Дмитрия Ивановича Донского.

8 сентября 1380 года. Куликовская битва при впадении Непрядвы в Дон.

Итак, с какого-то момента Русское государство было вынуждено вести исключительно оборонительную политику. Даже дальние походы имели своей целью вернуть своё, исконное! Завоевательные потенции русских князей — если они у кого-то и были — окончательно заглохли. Слово «воевать» в понятии русских стало синонимом понятия «защита своей Родины», а не захвата и аннексии чужой. Что же до простого народа, то он на Руси подобными идеями не был обуреваем никогда.

Постоянное давление Дикой степи, татаро-монгольских орд, угроза суверенитету и целостности со стороны западных рыцарских орденов, а позднее — Швеции и Польши — вот основные причины военных усилий допетровского Русского царства. Та же Ливонская война Ивана Грозного против Швеции была по сути своей национальной и оборонительной, потому что естественные границы России проходили как раз по тем участкам балтийских берегов, за которые и шла борьба. По сути, в целях обеспечения безопасности восточных рубежей государства были предприняты Грозным и Казанские походы. Причём отношения русских и казанских татар после присоединения Казани не обострились, а быстро приобрели взаимно лояльный характер. Раз придя на Среднюю и Нижнюю Волгу, русские с неё уже не уходили и за сохранение этих земель в составе Руси ни с кем не воевали — в отличие от долгой борьбы за западные и южные земли. И объясняется это тем, что Казанское царство было не столько завоёвано, сколько естественным образом вошло в рождающуюся Русскую Вселенную.

И чтобы лучше понять, почему всё же в Русской Вселенной, носительнице идей Мира и Добра, так часто звенела боевая сталь, нам надо ещё раз — хотя бы кратко — обозреть давние века нашей истории.

Считается, что Пётр чуть ли не первым понял значение для России Балтики и морского флота, почему и начал Северную войну и завоевание Прибалтики. Однако на самом же деле величие Петра сказалось и в том, что он не завоёвывал, а только отвоёвывал! И блестяще завершил процесс, начало которому положили первые племенные союзы славян.

Уже к IX веку нашей эры были созданы ранние государственные объединения восточных славян в районе Днепра и озера Ильмень. И уже тогда наши далёкие предки выходили на северные берега Балтики и соединяли их с берегами южного Чёрного моря. Выходили не с мечом завоевателя, а с топором плотника. Тогда же, добрых полторы тысячи лет назад, начинался тот, говоря языком современным, выдающийся геополитический «проект», который был назван в летописи «Путь из Варяг в Греки»!

Уже в IV–VI веках нашей эры этот Путь — водный путь в 2200 километров через все русские славянские земли с Севера на Юг и обратно — существовал. Мы знаем это по данным археологических раскопок. Скорее всего, эта водная артерия с рядом волоков вначале обслуживала внутреннюю торговлю русских славян, но затем она продолжилась с обоих концов и связала Северную Европу с Византией и арабским Востоком. В IX веке об этом Пути упоминалось в иностранных письменных источниках, в русской летописи о нём говорилось так:

«Бе путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру и верх Днепра по Ловоти, внити в Ильмер озеро великое, а из него же озера потечёт Волхов, и вытечет в озеро великое Нево, того озера внидеть устье в море варяжское…»

Если посмотреть на карту, то видно, что «путь из Варяг в Греки» был проложен почти идеально. Это был удобный путь, но найден он был, конечно, не сразу. Однако после того, как он был найден и пройден, он не мог не стать торным в короткие сроки.

Из Северного моря через Датские проливы в Балтику — к Финскому заливу. Потом — по Неве, соединяющей море и Ладожское озеро. По озеру — к Волхову, впадающему в Ладогу, затем вверх по Волхову к Новгороду и озеру Ильмень, через Ильмень к Старой Руссе и далее вниз по вытекающей из Ильменя реке Ловати. Путь к Днепру от Ловати — через приток Ловати — реку Кунью, протекающую восточнее нынешних Великих Лук, Западную Двину и реку Касплю — приток Западной Двины восточнее Витебска. В верховьях Днепра — волок по суше на приток Днепра реку Хмость. На северо-западе Смоленщины Каспля и Хмость находятся друг от друга очень близко — считаные километры. Пройти их по суше, а дальше — всё путь водой, к Днепру, по Днепру и вдоль западного берега Чёрного моря — до Царьграда-Константинополя.

Путь от Киева до Царьграда проходили за 30–40 дней. С севера везли меха, мёд, воск. С юга — вино, пряности, дорогие ткани, украшения, стеклянную посуду.

И на этом пути стояло два главных центра русской культуры и государственности, две старорусские столицы — Новгород и Киев. Уже в конце первого тысячелетия нашей эры они были объединены в одно государство — Киевскую Русь. На всей Русской равнине, покрытой лесами и реками, действовали одни законы, и именно русские славяне составляли здесь мощную организованную силу. Так что на всём своём протяжении великий торговый путь с севера Европы на юг Европы шёл по территории одного государства — Киевской Руси.

* * *

ТЫСЯЧУ лет назад Русь в тёмной и бедной тогда варяжской Скандинавии называли Гардарик — страна городов. Их было на Руси больше четырёх сотен!

В русских летописях говорится о том, что наши предки призвали на княжение заезжих варягов, потому что не умели собой управлять… Но сказать, что Русью правили варяги, на том основании, что с 862 года в Новгороде стал князем варяг Рюрик, это примерно то же, что заявить, что Советской Россией правили грузины, поскольку во главе СССР стоял грузин Сталин. Да, варяг Рюрик пришёл из полуголодной Скандинавии на богатые русские меды и хлеба, но пришел наниматься на службу, как это делали несколько столетий спустя в Италии наёмные полководцы-кондотьеры… И, надо сказать, Рюрик и его потомки честно отрабатывали свой хлеб, служа новой Родине не за страх, а за совесть. Они потому и закрепились на Русской земле, что стали русскими.

Сын Рюрика — Олег объединил под своей рукой северные и южные русские земли — так образовалась Киевская Русь. В конце того же XVIII века, начало которого было ознаменовано Полтавской победой, английский историк Эдуард Гиббон в своей знаменитой «Истории упадка и разрушения Римской империи» писал:

«Сыновья Рюрика владели обширной Владимирской или Московской провинцией, и… их западная граница ещё в ту раннюю пору была расширена до Балтийского моря…»

Земли по Неве действительно издавна были русским владением и относились к так называемой Водской пятине Великого Новгорода. Уже много позже эти земли стали называться Ингерманландией. Поэтому история Северной войны России и Швеции началась задолго до петровского времени. Северная война, которую Пётр Великий начал в 1700 году неудачной осадой Нарвы и закончил в 1721 году победным Ништадтским миром, имеет 500-летнюю предысторию. Эту войну, собственно, начали шведы ещё в 1300 году, впервые появившись в русском устье Невы!

Во времена Киевской Руси и более поздние — до самого монголо-татарского нашествия на Русь — путь «из Варяг в Греки» был важнейшим мировым торговым путём. Киевская Русь служила и связующим, и посредствующим звеном в торговле между северо-восточной Европой и юго-западной Европой. Монголо-татарское нашествие разрушило Русь и её торговлю, и посреднические функции постепенно стали переходить к группе германских городов, поставленных на Маасе, Рейне, Эльбе, Одере и связанных с Северным и Балтийским морем.

Но ещё до разорения Руси возникает не только сотрудничество, но и соперничество между немецкой Европой и Киевской Русью за контроль над торговыми путями. При этом в северо-западной Прибалтике, по Ладожскому, Чудскому и Онежскому озерам, по рекам Великая, Нарова, Нева, по озеру Ильмень жили и укреплялись русские славяне. Там не было ни одного немецкого или шведского поселения или крепости, зато в зоне знаменитого пути «из Варяг в Греки» находились русские города и крепости Корела-Кексгольм, Ладога, Ям, Копорье, позднее — Иван-город и Орешек…

Нынешний университетский город Эстонии Тарту (Дерпт) был основан в земле эстов как русский город Юрьев. Его основал Ярослав Мудрый, христианское имя которого было «Юрий». Юрьев впервые упоминается в русских летописях в 1030 году. В 1215 году он был захвачен меченосцами, в 1223 году освобождён местным населением (эстонцами) и русским отрядом из Новгорода, а в 1224 году, как читатель уже знает, Юрьев снова захватили меченосцы.

На самый конец XII века, на девяностые его годы, приходятся первые торговые договоры Новгорода с немецкими ганзейскими городами. Староготским словом «Ганза», означающим «толпа, союз», были названы торговые товарищества немецких купцов, объединившихся для взаимной помощи и защиты их торговли за границей. Полностью Ганзейский союз оформился значительно позднее — в 1367 году на съезде в Кёльне, но уже в XII веке он активно торговал с Русью.

В 1202 году был основан Орден меченосцев, и сразу же начались его захваты в Прибалтике. В 1237 году Орден меченосцев слился с Тевтонским орденом. Был образован Ливонский орден, и он сразу стал естественным врагом Руси.

Тогда же оформляется и вековое противостояние Руси и Швеции. Развитие торговых отношений Руси со Скандинавией и другими европейскими странами привело к тому, что шведы также стремились захватить прибалтийские русские земли. Александр Невский получил своё прозвище за невскую победу 1240 года именно над шведским войском во главе с родственником шведского короля Биргером Фолькунгом.

В 1300 году крупная шведская эскадра вторглась в устье Невы и захватила его. При впадении в Неву реки Большой Охты шведы поставили город и крепость Ландскрону, но вскоре он был взят штурмом и его сровняли с землёй. Но русские допустили ошибку, не использовав эту крепость. Шведы стали заходить в Ладожское озеро, грабить русские купеческие суда. Тогда в 1323 году новгородский князь Юрий Данилович основал на острове Ореховом у южного берега Ладожского озера и истока Невы русскую крепость Орешек. Потом Орешек не раз переходил из рук в руки. В 1611 году шведы переименовали его в Нотеборг («not» по-шведски «орех», «borg» — «крепость»). Отвоевав Орешек в 1702 году, Пётр назвал его «Шлиссельбург» — «Ключ-крепость».

Новое название Орешку Пётр дал точное! Орешек был поставлен новгородцами в ключевом месте северного начала долгого пути «из Варяг в Греки». В 30-е годы XVII века знаменитый немецкий путешественник Адам Олеарий побывал на Севере Европы и в «Московии» и в своём описании путешествия упомянул крепость Нотебург, отметив, что она построена русскими у выхода из Ладожского озера на острове, формой похожем на орех, откуда и пошло русское название крепости — Орешек.

В 1323 году между Россией и Швецией был заключён «вечный» Ореховский мир. Но уже в 1348 году шведский король Магнус Эриксон объявил крестовый поход против Руси.

Ко времени основания Орешка центр русской цивилизации давно переместился с юга, из Киева, на север, и Новгородская торговая республика естественным образом старалась закрепить свое влияние на выгодных водных торговых путях того времени — на Ладоге и западнее — на Балтике, где была создана целая система русских крепостей: Юрьев, Нарва-Ругодив, Иван-город, Яма (Ямбург), Корела (Кексгольм, ныне — Приозёрск). «Путь из Варяг в Греки» был уничтожен волной нашествия степных кочевников. Однако сама торговля Европы с русским Севером не прекращалась, и главную роль здесь играл Ганзейский союз. В Европу шли из России пенька, смола, мёд, воск, меха. Из Европы — сукна, товары ремесленников. Из Скандинавии везли сельдь и треску. Позднее, в XV веке, Ганза начинает слабеть, зато на Балтике и в Западной Европе усиливается Швеция.

Швеция как единое государство сложилась к XIII веку. От других европейских стран Швецию отличала большая свобода крестьян по отношению к феодалам. А это создавало неплохую системную базу для организации сильной армии. Так и вышло — шведы приняли почти непрерывную завоевательную линию в политике, и одним из направлений их экспансии стали вначале земли нынешней Финляндии, а затем — русский Север и русские прибалтийские земли.

В России в то время только-только закончилась ожесточённая княжеская междоусобица, когда галицкий князь Димитрий Шемяка захватил Москву и ослепил великого князя Василия II Васильевича — внука Димитрия Донского. Василия, которого после этого прозвали Тёмным, восстановили на престоле московские посадские люди. Василий Тёмный был объединителем, и позиции Москвы на русском Севере при нём укреплялись, что шведам нравиться не могло.

Поэтому за русские прибалтийские земли с переменным успехом воевала со шведами Россия Ивана III, Ивана IV Грозного, Россия первого царя из династии Романовых — Михаила, деда Петра. Уже Иван III Васильевич активно боролся за возвращение русских прибалтийских земель. Это он поставил Иван-город на берегу Наровы напротив шведской Нарвы.

В 1496–1497 годах Россия вела очередную войну со Швецией, но самой больной проблемой стал Ливонский орден. Он был неизменно агрессивен и весной 1501 года в союзе с Литвой нанёс серьёзный удар по русской морской торговле на Балтике. Было захвачено 200 русских судов с товарами и 150 купцов. Это само по себе говорит о масштабе торговых связей России с Западной Европой.

Борьбу продолжил Иван IV Грозный. С 1540 года у России имелся только один порт на Балтике — Нарва. Туда тайком, в связи с запретом Ганзы, приходили с товарами английские, голландские и французские суда. Но вскоре и Нарва была утрачена. В 1555 году в Англии была учреждена торговая «Московская компания». Началась торговля через Белое море.

В 1556 году, когда шведы в очередной раз развязали войну, русские войска разгромили шведов у Выборга. Это способствовало оживлению так называемого «Выборгского плавания», то есть русской торговли через Выборг.

В 1558 году началась Ливонская война Московского государства с Ливонским орденом и Польшей. Вначале война была успешна для русских, в 1561 году был разгромлен и распался Ливонский орден. Были отвоёваны Нарва (Ругодив), Дерпт (Юрьев).

В устье Наровы, ниже Иван-города, для расширения «Нарвского плавания» посланцы Грозного Дмитрий Шастунов, Пётр Головин и Иван Выродков приступили к сооружению нового порта с гаванью, и летом 1558 года он уже мог принимать первые суда. Весной 1559 года датские послы сообщали своему королю, что русские приступили к закладке больших морских кораблей. Последнее, увы, было преувеличением — Иван Грозный тщетно пытался выписать в Россию корабельных мастеров. Европа ему в этом отказывала. Тем не менее Европа встревожилась.

Польский король Сигизмунд II Август писал английской королеве Елизавете:

«Московский государь ежедневно увеличивает своё могущество… он приобретает средства побеждать всех».

О том, что, побеждая «всех», московский государь всего лишь возвращает своё, Сигизмунд, конечно, «забывал».

Русские успехи ускорили процесс заключения Польшей и Великим княжеством Литовским Люблинской унии в 1569 году. Создавалась единая Речь Посполитая, сразу же враждебная России. А русский царь вскоре сделал неожиданный ход! В 1570 году он выдал «жаловальную грамоту» профессиональному датскому корсару Карстену Роде на ведение каперской деятельности в Балтийском море.

Сегодня почти никто не помнит об этой каперской флотилии Ивана Грозного! А она вполне успешно оперировала на Балтике во время Ливонской войны. Флотилия была создана в июле 1570 года и насчитывала 6 вымпелов. На судах были установлены русские пушки. Экипажи были наёмными — из датских корсаров. Командор — Карстен Роде. Флотилия базировалась на острове Борнхольм. Начав оперировать в июне 1570 года, к сентябрю Роде захватил 22 судна, часть которых была передана России, и в Нарве появился небольшой русский флот.

Но — ненадолго. Появление на Балтике всего-то маленькой флотилии под русским флагом вызвало в Польше и Швеции переполох, посыпались резкие протесты. «Необходимо предотвратить господство московитов на море, пока это зло ещё не успело пустить слишком глубоких корней», — писали бургомистры Данцига в Любек и другие ганзейские города. И датский король Фридрих II в октябре того же 1570 года приказал арестовать Карстена Роде и заточить его в один из королевских замков. Суда были конфискованы.

Маленькая деталь большой истории. Но деталь показательная, и помнить русским о ней не мешает даже сейчас.

С 1577 года к Ливонской войне подключается Швеция. К XVI веку северное противостояние России и Швеции приобрело постоянный характер, пиком которого стала Ливонская война. Она не была в итоге удачной для Ивана Грозного, однако её геополитическая необходимость для России была вне сомнений. В 1583 году было заключено Плюсское перемирие. По нему Россия сохраняла за собой устье Невы, но фактически Балтийское «окно» для русских вновь закрылось.

* * *

ОДНАКО эпоха Ивана Грозного — это не только яркий момент борьбы Русского Добра с внешним Злом. В эпоху Грозного шла активная борьба Добра и Зла внутри самой Руси. И в итоге Добро одолевало Зло. Об этом хорошо сказал сам Грозный в своём первом послании Андрею Курбскому.

Князь Курбский (он был на два года старше царя и умер за год до смерти Грозного) начинал как участник «Избранной рады» царя и военачальник, назначался наместником Ивана IV в присоединённом к Русскому государству Юрьеве (Тарту). Но затем, будучи идеологом боярского своеволия и привилегий, изменил и бежал в Литву. В истории Курбский остался известен благодаря полемической переписке с царём. Сам же Грозный показал себя в этой переписке выдающимся публицистом, крупнейшим политическим мыслителем, великим патриотом России и…

И, как ни странно, гуманистом, видящим высший гуманизм в обеспечении силы земному Добру в его противостоянии земному Злу. Грозный писал:

«Свет же во тьму не превращаю и сладкое горьким не называю… Я… усердно стараюсь обратить людей к истине и свету, чтобы они познали единого истинного Бога в Троице славимого, и данного им Богом государя и отказались от междоусобных браней и преступной жизни, подрывающих государство. Это ли горечь — отойти от зла и творить добро? Это ведь и есть сладость и свет!.. Что может быть хуже урывать для самого себя? Сам не зная, где сладость и свет, где горечь и тьма, других поучаешь. Не это ли сладость и свет — отойти от добра и начать творить зло?.. Всякому ясно, что это не свет, а тьма, не сладость, а горечь…»

Грозный видел своё предназначение в служении государству, а не в потакании животным страстям и своекорыстию. И при этом он был убеждён, что миром правит Добро, а не Зло, потому что, как верил Грозный, не только на небе, но и на земле правит Христос.

Царь писал Курбскому:

«Как они (манихеи. — С. К.) суесловят, что небом обладает Христос, землёй — самовластный человек, а преисподней — дьявол, так же и ты проповедуешь будущее судилище (Страшный Суд. — С. К.), а Божьи кары за человеческие грехи на этом свете презираешь. Я же знаю и верю, что тем, кто живёт во зле, <…> не только там мучиться, но и здесь суждено испить чашу ярости господней за свои злодейства… Также и то знаю, что Христос владеет небом, и землёй, и преисподней, <…> и всё в небе, на земле и в преисподней существует по его воле…»

Вдумайся, уважаемый читатель! Слова Грозного — это ведь страстное утверждение всесилия Добра везде и во всём! Это — ощущение Добра как силы, пронизывающей всё Мироздание и правящей им, не разделяя со Злом прав и возможностей власти. В соответствии с уровнем эпохи Грозный осознаёт проблему на уровне религии, а не общественной философии. Но так ли это существенно? Важно то, что именно русский государь, русский верховный вождь исповедовал философию Добра и отвергал манихейский принцип равноправия Добра и Зла в те времена, когда Европа почти поголовно была уверена в том, что не в правде суть, а в силе.

Такие воззрения не возникают, не могут возникнуть в отрыве от той общей духовной общественной атмосферы, в которой возрастал сам носитель воззрений. А это означает, что и во времена Грозного духовная атмосфера русского общества была по-прежнему пронизана идеей вселенского Добра.

Русское Добро Иван IV Васильевич Грозный понимал как сильное Русское государство, способное это Добро защитить в борении со Злом. Грозный был ведь не просто мыслителем и философом. Он был также практическим политическим лидером, воителем и преобразователем. Его Добро было всегда деятельным, оно имело крепкие кулаки. Порой эти кулаки промахивались и били по невинному. Но Грозный отдавал себе в том отчёт и писал:

«Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи моих подданных, совершённые по моей неосмотрительности…».

Вдумаемся и в эти слова… Ведь они представляют собой публичное признание! Но лишь выдающийся человек, глубоко верящий в Добро, мог в ту эпоху, находясь на высоте, которую тогда повсеместно считали богоравной, публично говорить о том, что он может быть неосмотрительным!

* * *

ПОСЛЕ смерти Грозного в 1584 году борьба России за возвращение её прибалтийских земель шла с переменным успехом, но всё более терпела крах — всё более сказывалась отсталость допетровской России.

В 1595 году Борис Годунов заключил с Швецией Тявзинский «вечный» мир. По нему Россия возвращала себе часть побережья Финского залива, Корелу, Орешек, Копорье, Иван-город, крепость Ниеншанц, Ям. Однако земли к западу от Нарвы (Ругодива) оставались за Швецией, шведы по-прежнему контролировали Балтийское море.

Вскоре на Руси начались Смута, правление Лжедмитриев, Семибоярщина… Затем последовало польско-шведское вторжение в Россию. Зло вновь правило бал на Русской земле, но вновь правило его временно. Осенью 1612 года народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским освободило Москву, а 21 февраля 1613 года на царство был избран Михаил — первый Романов, дед Петра Великого.

По Столбовскому договору между Россией и Швецией, заключённому 27 февраля 1617 года, Швеция признавала династию Романовых, возвращала России временно захваченные Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу, Гдов, но оставляла за собой захваченные Иван-город, Ям, Копорье, Орешек, Кексгольм, Ижору, принадлежавшие России по Тявзинскому договору.

Шведский король Густав II Адольф на заседании риксдага заявил:

«Теперь без нашего позволения русские не смогут выслать ни даже одной лодки в Балтийское море; большие озёра Ладожское и Пейпус (то есть Псковское. — С. К.), Нарвская Поляна, болота в тридцать вёрст ширины и твёрдые крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю, и, надеюсь, не так-то легко будет им перешагнуть через этот ручеёк…»

«Ручеёк» перешагнуть было действительно непросто, но во время очередной русско-шведской войны 1656–1661 годов, которую вёл отец Петра — Алексей Михайлович, главные силы русской армии двигались к Риге по Западной Двине (Даугаве) на 1400 стругах и барках. Тогда были взяты с боем Динабург (ныне Даугавпилс) и Кокенхаузен (ныне Кокнесе), расположенные в нижнем течении Западной Двины. Они были переименованы в Борисоглебов и Царевичев-Дмитриев.

По инициативе выдающегося допетровского государственного деятеля воеводы Ордина-Нащокина в Царевичеве-Дмитриеве — примерно в ста с лишним километрах от Риги — началось строительство кораблей для Балтики. Однако сказалась возрастающая отсталость России, в том числе и военная, особенно видная на фоне мощной шведской армии. И по Кардисскому мирному договору 1661 года Царевичев-Дмитриев пришлось возвратить Швеции. Корабли были сожжены.

Через одиннадцать лет после заключения Кардисского «вечного» мира у Алексея Михайловича родился сын Пётр. Балтийское «окно» в Европу, которое периодически было открыто для русских со времён Киевской Руси, в тот момент оказалось для нас прочно закрытым. И прорубить его вновь должны были шпага Петра-воителя и топор Петра-строителя.

Он же поставил по-новому для России и проблему Добра и Зла. А точнее — самым зримым и выдающимся образом укрепил деятельное начало в Русском Добре.

ГЛАВА 4 Добро и Зло распознаёт Россия Петра…

В 1714 ГОДУ по случаю спуска корабля «Илья Пророк» Пётр произнёс блестящую речь, в которой были и такие слова:

«Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось, лет тридцать тому назад, что мы здесь, у Балтийского моря, будем плотничать, и <…> воздвигнем город, в котором вы живёте; что мы доживём до того, что увидим таких храбрых и победоносных солдат и матросов русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлёными; что увидим у нас также множество иноземных художников и ремесленников, доживём до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи…»

Это говорилось уже не на топких берегах Невы, поросших кустарником, над которым одиноко парил орёл… Это говорилось в городе, величественный облик которого тогда вполне определился. И Пётр видел его будущее величие и будущее развитие России, когда говорил:

«Историки полагают колыбель всех знаний в Греции, откуда (по превратности времён) они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распространились и по всем европейским землям… Теперь очередь приходит до нас, если только вы поддержите меня в моих важных предприятиях, будете слушаться без всяких оговорок и привыкнете свободно распознавать и изучать добро и зло…»

Какой монарх, в какой стране и в какую историческую эпоху мог публично обратиться к своим подданным с такими речами? Для того чтобы так говорить и мыслить, надо родиться, воспитываться и жить во вполне определённом духовном и интеллектуальном пространстве. Иными словами, для этого надо было быть выдающимся сыном Русской Вселенной, каким умница Пётр и был!

Пётр умел различать Добро и Зло. Он поставил Россию с пролёжанного бока на ноги. Он изменил и общеевропейскую ситуацию, введя в неё ранее небывалый в ней фактор — сильную Россию.

Шло время…

Русское Добро обретало кулаки.

И училось распознавать Зло.

Многие из тех, кто описывал эпоху Петра, — тот же историк Костомаров, например, — утверждали, что Пётр строил на непрочном фундаменте, что многие его начинания и реформы остались на бумаге и не имели успеха в жизни, что молодые русские люди, направляемые царём в Европу на учение, научились там только пить и сорить деньгами.

Профессор русской истории Дерптского университета Брикнер в своей истории Петра сообщал, что «ученики», отправленные за границу, обычно были «плохо приготовлены к учению», что «многие из них отличались грубостью нравов, нерадением к учению, равнодушием к вопросам науки», а некоторые даже были склонны «к преступным действиям».

Увы, не всё здесь неправда… Скажем, во французском Тулоне гардемарин Глебов «поколол» шпагою гардемарина Барятинского, напав на него неожиданно, предательски, и был посажен под арест. И это был не единичный пример. Приставленный к молодым русским в качестве своего рода «дядьки» князь Иван Львов в 1711 году просил не посылать новых навигаторов в Англию, потому что «и старые там научились больше пить и деньги тратить».

Это было…

Но если бы большинство «птенцов гнезда Петрова» было разряженными попугаями и драчливыми петухами, а не орлятами, то откуда бы у новой — петровской и послепетровской России появились молодые орлы? Откуда у новой России даже в недобрые времена Анны Иоанновны и её фаворита курляндца Бирона брались успехи? Уже после Петра!

Да ведь и сам молодой Пётр впервые отправился за границу в составе «великого посольства» не для гульбы, а для изучения наук, морского и корабельного дела. Он сам через много лет признавался, что ему было бы стыдно знать меньше тех, кого он направлял в Европу на выучку.

Вот указ царя навигаторам августа 1712 года:

«Его царское величество имянным своим указом указал сказать. Всем их милости господам, которые в науке навигаторской обретаютца, чтоб училися с самого матрозского дела и знали бы оснащивать суды сами».

Меньшинству этот указ впрок не пошёл. Но большинство искренне воспринимало эти строки как жизненный принцип, потому что это был жизненный принцип самого российского верховного вождя!

Из первых пятидесяти молодых дворян, отправленных царём в 1697 году за границу (28 в Италию, 22 в Англию и Голландию), вышли такие выдающиеся деятели Петровской эпохи, как Борис Куракин, Григорий Долгорукий, Пётр Толстой, Андрей Хилков…

Особенно ярок пример Петра Андреевича Толстого (1645–1729). В 1697 году ему было уже 52 года… Семья, дети, обеспеченное положение… Тем не менее Толстой сам вызывается ехать за границу для изучения морского дела. Через Польшу и Австрию он едет в Италию, месяцами плавает по Адриатическому морю, изучает страны и языки. Получает свидетельство, что ознакомился «совершенно» с картами морских путей, с названием «дерев, парусов, верёвок и всяких инструментов корабельных».

Вместе с мальтийскими рыцарями Толстой воевал против турок, в Венеции с большим успехом занимался математикой. Всё это помогло ему позднее с честью выполнять труднейшие обязанности русского посла в Турции.

В год отъезда на учёбу Петра Толстого сыну небогатого новгородского дворянина Ивану Неплюеву было четыре года — он родился в 1693-м. С 1714 года учился в Новгородской математической школе, затем — в Петербургской Морской академии. В 1716-м, в 23 года, был направлен в Венецию и Испанию. Вернулся домой в 1720 году, вместе с другими был подвергнут экзамену самого императора, получил похвальный отзыв Петра и был назначен главным начальником над строящимися судами в Петербурге. Пётр тогда сказал Неплюеву:

«Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли, а всё от того: показать вам пример и хотя б под старость видеть мне достойных помощников и слуг Отечеству».

Когда Пётр скончался, Неплюев более суток пролежал в беспамятстве и потом объяснял это так:

«Да иначе бы мне и грешно было: сей монарх Отечество наше привёл в сравнение с прочими; научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России ни взгляни, всё его началом имеет, и что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут…»

За свою долгую жизнь Иван Иванович Неплюев был резидентом в Стамбуле, главноначальствующим на Украине, 16 лет — наместником в Оренбурге и главнокомандующим в Петербурге в первое время царствования Екатерины Второй. В Оренбургском крае он построил до семидесяти крепостей, основал ряд укреплённых линий, реорганизовал казачье войско. Неплюев скончался восьмидесяти лет, в 1773 году, и оставил по себе добрую память — о нём упоминается во всех трёх Больших Советских энциклопедиях.

Вот другой пример… Василий Дмитриевич Корчмин, генерал-майор. Один из деятельных сотрудников и любимцев Петра Великого. Обучался военно-математическим наукам за границей в 1697–1698 годах. Молодой Василий Корчмин отправился в Европу одним из первых и переписывался лично с царём. Он писал из Берлина так:

«Мы со Стенькою Бужениновым, благодаря Богу, по 20 марта выучили фейерверк и всю артиллерию, ныне учим тригонометрию…».

И выучился Василий Корчмин в Берлине хорошо, став одним из создателей новой русской артиллерии, крупным военным инженером. Сразу по возвращении в Россию он был назначен сержантом бомбардирской роты Преображенского полка, весной 1700 года под предлогом покупки пушек провёл разведку Нарвской крепости. При осаде Нарвы вёл апроши, в 1703 году участвовал во взятии Нотебурга, Ниеншанца.

Затем Корчмин командовал батареей на Васильевском острове. По преданию, сам этот остров был назван по Корчмину. Мол, Пётр часто писал Корчмину и для краткости адресовал письма: «Василью на остров». Однако более верно происхождение названия от владельца имений в устье Невы, новгородского посадника Василия Казимера, жившего в XV веке. По крайней мере, уже в книге Водской пятины за 1500 год этот остров именуется Васильевским.

В 1706 году Корчмин устраивал оборонительную линию между Смоленском и Брянском, укреплял Брянск. В 1707 году, в опасении шведского нашествия, Пётр направляет капитан-поручику Корчмину подробный указ об укреплении московского Кремля и Китай-города. Василий тогда уже прочно вошёл в число молодых сотрудников Петра. Никому из иностранных инженеров царь не писал так часто, как русскому инженеру Василию Дмитриевичу Корчмину.

В 1719 году Корчмин был послан для исследований по проведению канала из реки Мологи в реку Мету, для описания Волги, Мологи и Тверцы и вообще исполнял самые разнообразные поручения Петра.

Знаменитый русский историк и географ Василий Никитич Татищев, автор многотомной «Истории Российской с самых древнейших времён», родился в 1686 году и скончался в 1750-м. Направленный Петром в Швецию и Саксонию, Татищев жадно впитывал знания, покупал за границей множество книг по математике, истории, географии и военному делу. В возрасте 23 лет Татищев принимал участие в Полтавской битве, позднее по желанию Петра занимался географией России. В 30-х годах выступал против Бирона и немецкого засилья в России.

Крестьянин подмосковного села Покровское Иван Посошков, будущий мыслитель-экономист эпохи Петра, родился в 1652 году. Он был на два года моложе боярина Фёдора Головина, будущего генерал-адмирала и фельдмаршала, и ровно на двадцать лет старше самого Петра. В сорок пять лет Посошков, как недовольный царём и рассуждавший о его пороках и недостатках, был взят в Тайный Преображенский приказ по делу монаха московского Андреевского монастыря Авраамия. А кончил Посошков тем, что стал одним из горячих и убеждённых сторонников Петра. Он говорил о царе:

«Наш монарх на гору аще сам десять (то есть вдесятеро. — С. К.) тянет, а под гору миллионы тянут: то как дело его споро будет?»

Но ведь и сам Посошков тянул в гору, и другие сотрудники Петра — тоже. Потому в гору шла и Россия. За два года до смерти, в 1724 году, Иван Тихонович Посошков написал «Книгу о скудости и богатстве», где отстаивал всемерное развитие производительных сил страны за счёт расширения производства отечественных товаров, выступал за активный торговый баланс с заграницей.

Интересный и малоизвестный факт: при Петре одной из дворянских повинностей стала… учёба! Учиться дворянские дети начинали с девяти лет в специальных школах — до 15 лет. Затем юный дворянин обязан был идти служить. Причём специальными указами Петра определялось, что родовитость на продвижении не отражается. А тем, кто не мог освоить даже начальный курс наук, не выдавалась так называемая «венечная паметь» — разрешение на женитьбу.

Так что в петровские времена заявление фонвизинского недоросля Митрофанушки: «Не хочу учиться, а хочу жениться» было бы оставлено без внимания. Не выучившись, жениться было нельзя.

В 1704 году Пётр сам распределил детей «самых знатных персон» на службу. До шестисот молодых князей Голицыных, Черкасских, Хованских, Лобановых-Ростовских и прочих было расписано солдатами в гвардейские полки. Многие из них тянули лямку наравне с простолюдинами, и это давало хорошую физическую и моральную закалку.

Главное же — впечатляющими были результаты.

Известный историк эпохи профессор Николай Николаевич Молчанов сообщает, что в своё первое путешествие в Европу в 1698 году Пётр нанял для работы в России свыше тысячи человек. И подавляющее большинство приглашённых составляли офицеры. А в 1717 году, во время своего второго крупного официального визита на Запад, Пётр пригласил около пятидесяти человек, и это были архитекторы, скульпторы, ювелиры, учёные.

За двадцать лет потребности России в командных, инженерных и промышленных кадрах возросли многократно. Однако теперь они удовлетворялись за счёт внутреннего, так сказать, «продукта». Одна эта деталь говорит о том, какими были масштаб и размах петровского преобразования России!

Думаю, многие из этих воспитанников эпохи Петра — если бы они оказались в СССР времён бурного и деятельного социалистического строительства — так же пригодились бы России Ленина и Сталина, как они пригодились России Петра Великого!

* * *

КАК МЕНЯЛОСЬ интеллектуальное (не официальное, а именно интеллектуальное) восприятие России в Европе второй половины XVII — начала XVIII века, можно понять на примере великого немецкого математика и философа Лейбница.

За два года до рождения Петра, в 1670 году, Лейбниц разработал план создания Европейского союза во имя вечного европейского мира. Каждая великая европейская держава должна была получить свою зону экспансии вне Европы. Ссориться друг с другом впредь не разрешалось, как не рекомендовалось и нарушать «эксплуатационные нормы».

Паниковский в романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок» делил СССР на тридцать четыре эксплуатационных участка для такого же числа мошенников — «детей лейтенанта Шмидта». У Лейбница «участков» было шесть во всём мире.

Англии и Дании выделялась Северная Америка.

Франции — Африка и Египет.

Испании — Южная Америка.

Голландии — Восточная Индия…

А Швеции… Россия.

Проходит тридцать лет. В самом начале Северной войны русские терпят поражение под Нарвой. Лейбниц, с какого-то момента с интересом наблюдавший за Петром, теперь выражает надежду, что Карл XII овладеет всем Московским государством до Амура, и приветствует шведов одой.

Проходит ещё восемь лет, и над Россией восходит слава Полтавской победы.

Что же Лейбниц?

Теперь он оценивает Полтаву как достопамятное в истории событие, в письме русскому резиденту в Вене барону Урбиху настаивает на необходимости чеканки медали в память Полтавской битвы и выражает уверенность, что Пётр отныне будет принимать активное участие в делах мировой политики.

«Напрасно, — писал Лейбниц, — опасались чрезмерного могущества царя, называя его туркою севера. Что касается меня, то я очень рад водворению в России разума и порядка».

До водворения в России разума и порядка было ещё ой как далеко! Но то, что Русское Добро быстро училось познавать и распознавать каверзы внешнего Зла, было несомненным. В 1711 году Пётр жаловался Меншикову в письме из Померании:

«На твоё письмо кроме сокрушения ответствовать не могу… Что делать, когда таких союзников имеем… Я себя зело безсчастным ставлю, что я сюда приехал; Бог видит моё доброе намерение, а их и иных лукавство; я не могу ночи спать от сего трактования…»

Чем сильнее становилось Русское Добро, тем сильнее ненавидело его Мировое Зло. Вот, например, малоизвестная, но интересная деталь. После Ништадтского мира, завершившего в 1721 году Северную войну, Пётр по просьбе российского Сената принял титул Императора Всероссийского. Европу от этой вести как током ударило. Признать такой титул — значит юридически, официально признать Россию великой европейской державой. Так вот, уважаемый читатель, сводка по годам.

Сразу выступила с признанием новой империи только Пруссия. Даже любимая Петром Голландия колебалась год — до 1722-го.

Вроде бы «союзная» Дания признала за российскими самодержцами право именоваться императорами в 1723 году. Побеждённая Швеция — в 1733-м. «Германская» империя австрийских Габсбургов — в 1747-м.

Франция — в 1757 году. Испания — в 1759-м.

Рекорд тупой злости поставила Польша. Она признала новый статус России в 1764 году — через 43 года после принятия титула Петром!

Так что задача «свободно распознавать и изучать Добро и Зло», поставленная перед русскими Петром, оказалась навсегда актуальной. Увы, мы слишком плохо прислушивались к совету Петра Великого, и Мировое Зло слишком часто оставляло Русское Добро в дураках.

И оставляет по сей день.

С одной стороны — это удручает. Но в то же время это доказывает, что русский народ в основе своей привержен Добру. Ведь Добро всегда немного простодушно. Добрый человек судит по себе, он склонен верить другим и поэтому нередко обманывается. Злого обмануть нельзя — он не верит никому и не любит никого, кроме самого себя. Зло если во что и верит, так в силу Зла. И поэтому Зло нельзя убедить. Его можно только сломить!

И сломить Зло — это право и долг Добра. Разрушение Зла — это первый шаг к созданию нового Добра.

Вот ещё один — удивительный и малоизвестный факт!

В своей «Истории Петра Великого» французский просветитель и философ Вольтер написал о Полтавской битве, что это единственное во всей истории сражение, следствием которого было не разрушение, а счастье человечества, ибо оно позволило Петру идти дальше по пути преобразований.

Оценка, лестная не только для Петра, но и для любого русского! Битва, и вдруг — созидательная! Парадокс?

Нет! Просто особенность русской судьбы!.. Если Россия воевала, защищая себя — а она почти всегда воевала только так! — то тем самым Россия защищала общечеловеческие идеи вселенского Добра. Война никогда не была для русских забавой или поживой. Она всегда была для России тяжкой ношей.

Россия воевала много, но она всегда воевала во имя созидания и укрепления своей собственной Державы, а не в целях разрушения и уничтожения чужих государств. Россия всегда воевала на стороне Добра. А Пётр, пусть сам того и не зная, следовал давней традиции легендарных праславянских Кузнецов-змееборцев, готовых к войне со Злом, но внутренне ориентированных на Добро и Мир.

Историк Костомаров — относившийся к Петру нелицеприятно и склонный к показу неблаговидной стороны Петровской эпохи, тем не менее признавал, кроме прочего, гигантский чисто человеческий масштаб Петра. Костомаров писал:

«…Пётр, как исторический государственный деятель, сохранил для нас в своей личности такую высоконравственную черту, которая невольно привлекает к нему сердце: та черта — преданность той идее, которой он всецело посвятил свою душу в течение своей жизни. Он любил Россию, любил русский народ… За любовь Петра к идеалу русского народа русский человек будет любить Петра до тех пор, пока сам не утратит для себя народного идеала…»

О каком монархе, в какую историческую эпоху и в какой стране можно было сказать так, как это сказал о Петре Костомаров? Но только ли заслуга в том Петра? И не рождение ли великого нашего Реформатора в Русской Вселенной стало основной причиной того, что Пётр стал тем, кем он стал?

Петровское Добро, познавая Зло, воспитывало в себе и новое чувство национального и человеческого достоинства. Это хорошо проявилось уже у юного Петра, во время великого посольства в Европу и как в капле воды отразилось в одной вроде бы мелкой, а на самом деле очень существенной детали.

В Лондоне Пётр познакомился со смотрителем Лондонского монетного двора. Английское монетное производство размещалось в замке Тауэр, который служил также государственной тюрьмой. А смотрителя звали… Исаак Ньютон. Великий физик не гнушался заниматься прозаическими проблемами, да и жить на что-то надо было.

Общий язык юный царь и великий учёный нашли быстро. В частности, Пётр проявил живой интерес как к самому оборудованию двора, так и к принципам проводимой в Англии монетной реформы.

А вскоре денежная реформа началась и в России. К 1700 году в Москве действовало — в дополнение к Кремлёвскому — ещё два монетных двора, в Китай-городе и в здании Земского приказа. Чеканилась серебряная монета, медная монета, а с 1701 года начали чеканить русский золотой червонный, равный по весу и пробе европейскому дукату.

В Европе все надписи на монетах (их называют легендами) делались на латыни. Однако на всех русских деньгах легенды были на русском языке. Так решил царь. Когда вопрос обсуждался, кое-кто возражал Петру: мол, монеты с одной лишь русской легендой не будут приниматься за границей. Предлагалось хотя бы на одной стороне делать латинскую надпись.

И тут великий Реформатор ответствовал, что за такой совет он спасибо никому не скажет. Зато охотно поблагодарит того, кто подскажет, как сохранить монету внутри государства, а не как поскорее выпустить её из страны.

Надо ли комментировать этот ответ Петра в «России» президента Медведева и премьера Путина? Сегодня на «россиянских» почтовых марках вместо ёмкой и весомой надписи «СССР» рядом с надписью «РОССИЯ» мы видим написанное на неведомом языке, но — латиницей слово «ROSSIJA».

Интересно, что сказал бы по этому поводу незабвенный царь Пётр?

* * *

ЧЕРЕЗ сто пятьдесят лет после смерти Петра историк Николай Костомаров в своём очерке «Пётр Великий» заявлял:

«Нового человека в России могло создать только духовное воспитание общества, и если этот новый человек где-нибудь заметен в деяниях и стремлениях русского человека настоящего времени, то этим мы обязаны уже никак не Петру».

Конечно, Костомаров написал глупость. На самом деле всё обстояло, как говорят математики, «с точностью до наоборот». Достаточно вспомнить наказ Петра: научиться «свободно распознавать и изучать добро и зло». Тираны и деспоты к такому не призывают!

Уже в наше время злобствующие антисоветчики говорят примерно то же, что Костомаров написал об эпохе Петра, об эпохе Ленина и Сталина. Они хотят представить эту эпоху как чёрную, бездуховную полосу нашей истории.

Как подло!

И как — в конечном счёте — глупо!

Петровскую эпоху мало определять как эпоху открытий. Она сама — вся открытие, потому что лишь с неё начинается соединение русской смётки и отваги с европейским знанием. И одним из главных достижений этой эпохи надо считать новый массовый тип русского человека, созданного волей и гением Петра.

Деятельные русские люди были в России и до Петра… А вот образованные деятельные русские люди… Такие в массовом количестве появились лишь в петровской России, и с годами их число умножалось, стремление к знаниям не глохло, а росло.

Так, новые учёные, петровские геодезисты, начали огромную работу по научной съёмке территории восточной России. Они приступили к освоению северных пространств Тихого океана. Их надо было обойти в вёдро и в ненастье. Обойти, изучить и положить на карты.

Пётр Чичагов, Алексей Кушелев, Михаил Зиновьев, Пётр Скобельцин, Пётр Чаплин, Василий Шетилов, Иван Свистунов, Дмитрий Баскаков, Иван Евреинов, Фёдор Лужин…

Всё — молодые ребята.

Все имена — русские.

И все — петровские питомцы.

Два последних из этого списка, Евреинов и Лужин, в июне 1721 года впервые достигли центральной группы Курильских островов до Симушира включительно. И четырнадцать из них нанесли на карту. В конце 1722 года Евреинов в Казани лично представил царю-труженику сводную карту Сибири, Камчатки и Курильских островов. Это было почти триста лет назад!

На Дальний Восток их послал непосредственно Петр. Он приказал, чтобы геодезисты Иван Михайлов Евреинов и Фёдор Фёдоров Лужин досрочно сдали экзамен за полный курс Морской академии, в которой они обучались, и во главе отряда из двадцати человек отправились на выполнение дальнего секретного задания.

Кормщиком у них был архангельский помор Кондратий Мошков, посланный по распоряжению опять же Петра из Архангельска в Охотск. Позднее Мошков плавал с Берингом и Чириковым, а в 1732 году вместе с Фёдоровым и Гвоздевым достиг северо-западного «носа» Америки.

Маршрут Евреинову и Лужину определил сам царь:

«До Камчатки и далее, куды вам указано, и описать тамошние места, где сошлася ли Америка с Азией…»

Знаменитый Витус Беринг впервые был отправлен туда, к океану, тоже прямым наказом Великого Петра. И 1-я и 2-я камчатские экспедиции Беринга сыграли немалую роль в освоении русской части Тихого океана, в будущей судьбе Русской Америки.

Между 1-й и 2-й экспедициями Беринга — 23 июля 1732 года от берегов Камчатки отошёл много повидавший бот «Святой Гавриил». За четыре года до этого на нём плавал сам Беринг. Теперь плаванием руководил геодезист Михаил Гвоздев, а штурманом был Иван Фёдоров. С ними было на борту ещё 37 человек.

15 августа «Гавриил» вошёл в Берингов пролив, а 21 августа с попутным ветром он подошёл к Большой земле… Гвоздев на ней высадился, осмотрел и собрал все материалы, нужные для того, чтобы позднее положить эти берега на карту.

Сегодня эта крайняя на запад земля Америки называется мысом Принца Уэльского. 9 августа 1778 года её так назвал знаменитый английский мореплаватель капитан Кук. Но Кук был в тех же местах, что и Иван Фёдоров с Михаилом Гвоздевым и Кондратием Мошковым, через пятьдесят шесть лет после них. Причём он знал о приоритете русских. Да и картами пользовался русскими, в том числе — картой беринговского мичмана Петра Чаплина.

На карте, напечатанной, в Лондоне в 1761 году, там, где мы привыкли видеть мыс имени английского наследного принца, чёткими английскими буквами было написано: «Coast Discovered by surveyor Gvozdev in 1730 г.», то есть: «Берег, открытый геодезистом Гвоздевым в 1730 г.». Ошибочной была лишь дата! Редчайший случай, Запад не только признавал русский приоритет, но даже датировал его двумя годами ранее, чем это было на самом деле!

Вспомним ещё несколько фамилий…

Будущий генерал-адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин был старше царя на девять лет — он родился в 1661 году. Участвовал в организации «потешного войска», строил корабли, возглавлял Адмиралтейский приказ, стал одним из основателей Навигацкой школы. Это яркий представитель старой гвардии Петра.

А будущий генерал-адмирал Михаил Михайлович Голицын был на девять лет младше царя. Голицын родился в 1681 году и был определён в морскую службу лично Петром. Учился в Навигацкой школе, на голландских судах пять раз плавал в Архангельск, Балтийское и Средиземное моря. В 1717 году лично проэкзаменован Петром и удостоен чина унтер-лейтенанта. В 1721-м командовал отрядом галер в Гренгамском сражении, через год назначен советником Адмиралтейств-коллегий. Это яркий представитель уже молодой гвардии Петра.

Будущий соратник Витуса Беринга, будущий капитан-командор Алексей Ильич Чириков родился в начале «петровского», XVIII века — в 1703 году. Службу начал тоже учеником Навигацкой школы в 1715-м, через год, как один из лучших, переведён в Академию морской гвардии и закончил её в 1721 году. Служил на корабле «Пётр» Балтийского флота. По приказу Адмиралтейств-коллегий в сентябре 1722-го назначен преподавать навигацию в Академию морской гвардии. В декабре 1724 года Чириков по личному распоряжению Петра произведён в чин лейтенанта и назначен помощником Камчатской экспедиции Беринга.

Это яркий и полноправный представитель и продукт уже чисто петровского времени. Такие люди, как Чириков, и вытянули Россию после Петра через всю трясину фаворитизма и своекорыстия элиты… В 1746 году Чириков был назначен директором Академии морской гвардии, а позднее возглавил Московскую контору Адмиралтейств-коллегий.

Адмирал, учёный-мореплаватель, гидрограф Алексей Иванович Нагаев — погодок Чирикова. Он родился в 1704 году. Как и Чириков, учился в Академии морской гвардии, как и Чириков, преподавал там навигацию, командовал фрегатами «Кавалер» и «Меркуриус», воевал со шведами в русско-шведскую войну 1741–1743 годов.

Впоследствии Нагаев много занимался организацией и проведением гидрографических работ, описью берегов, составлением карт, реорганизовывал Академию морской гвардии, был директором Морского шляхетского кадетского корпуса, исполнял должность командующего Балтийским флотом уже при Екатерине Второй.

Будущий адмирал, герой Чесменской битвы 1770 года в Эгейском, море Григорий Андреевич Спиридов родился в 1713 году и начал службу в десять лет волонтёром флота в 1723-м — за два года до смерти Петра. Через пять лет после смерти императора произведён в гардемарины — пятнадцати лет от роду. Служил на Каспийском море, мичманом — на Балтике, воевал на Азовском море против турок, командовал придворными яхтами и линейными кораблями, занимался заготовкой корабельного леса в Казани, командовал гардемаринской ротой Морского кадетского корпуса, командовал Балтийским флотом.

В 1770 году Спиридов разбил турок в Хиосском заливе при Чесме, уничтожив и пленив все 16 линейных кораблей противника.

Для таких русских парней, как Григорий Спиридов, даже Полтава была уже историей — Спиридов начал служить России после заключения Ништадтского мира. Для него могущество и первоклассное мировое значение России были чем-то само собой разумеющимся!

А что говорить о воспитанниках самого Спиридова — например, о будущем адмирале Василии Яковлевиче Чичагове, исследователе Арктики! Чичагов родился через год после смерти Петра — в 1726-м. В 1774 году он — младший флагман Донской флотилии и герой сражений с турками у приазовского берега Крыма. Плоть от плоти Петровской эпохи, Чичагов поднялся до поста командующего Балтийским флотом. В Ревельском сражении 2 мая 1790 года — со всё теми же шведами — эскадра под командованием Чичагова с десятью линейными кораблями разгромила шведскую эскадру, в которой было 22 линейных корабля.

А 22 июня шведы попали в ловушку, спланированную Чичаговым, и потеряли 64 корабля — сгоревшими, потопленными и пленёнными. Екатерина Вторая удостоила Чичагова за эти победы ордена Андрея Первозванного, ордена святого Георгия 1-й степени и шпаги с алмазами.

Генерал-фельдмаршал Румянцев — тёзка Петра Великого родился в год смерти императора Петра. Он блестяще воевал при «дщери Петровой» Елизавете и при Екатерине, получил почётную приставку к фамилии «Задунайский», развивал передовые взгляды Петра на тактику и воспитание войск, был учителем и другом великого Суворова, родившегося на пять лет позже — в 1730 году.

В 1744 году родился «морской Суворов» — адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков, великий флотоводец, создатель нового военно-морского искусства. Ушакову завидовал сам адмирал Нельсон.

С эпохой Петра прямо и тесно связан и гений Михаилы Васильевича Ломоносова. Гениальный учёный-энциклопедист, он родился в семье помора-архангелогородца в 1711 году — через два года после Полтавы и за десять лет до заключения Ништадтского мира. Как крупный учёный Ломоносов начал при Елизавете Петровне, и имя её отца было для Ломоносова свято.

Ломоносов как личность — это прямая линия от Петра. И не случайно, а символично, что именно «Полтавская баталия» была увековечена Ломоносовым в его знаменитой мозаике из смальты.

Придёт время, и лучшие имена всей предшествующей русской истории будут возвеличены и прославлены в обновлённой России — в Союзе Советских Социалистических Республик. На груди граждан СССР появятся ордена Александра Невского, Суворова, Ушакова, Кутузова, Нахимова. Подвиги русских чудо-богатырей и их вождей будут рождать восторг у советских мальчишек, жадно смотрящих горящими от волнения глазами не только на мчащихся в бой Чапаева, Пархоменко, Щорса, но и на торжествующего Петра, на тех, кто пришёл в русскую историю на смену ему и благодаря ему.

До этого должны были пройти ещё два века, но орбиты Русской Вселенной расширялись и расширялись, вовлекая в себя народы, события, идеи и свершения.

ГЛАВА 5 Орбиты Русской Вселенной

НОВАЯ Россия Петра родилась на острие штыка петровского гренадера, однако петровскую внешнюю политику никак нельзя назвать милитаристской, приверженной идеям Зла. Азовские походы, Северная война, Прутский и Персидский походы — всё это этапы естественного расширения России до своих очевидных геополитических границ по Балтийскому, Черному и Каспийскому морям.

За эти границы Россия ведет войны и после Петра, но никогда их не переступает. Лучшим тому доказательством стало поведение России в Семилетней войне; затем — в первой антинаполеоновской коалиции, когда Суворов бил французов в Италии, а Ушаков учреждал республику Ионических островов; ещё позже — в европейском антинаполеоновском походе Александра I и даже в европейской карательной, увы, экспедиции Николая I во время революционного подъёма 1848–1849 годов. Временно приходя в Европу, Россия неизменно уходила оттуда. Единственная из великих держав, она не пыталась осуществлять геополитически не оправданные аннексию и территориальные захваты, даже в исключительно благоприятных для этого обстоятельствах.

Послепетровская Россия пошла путём сложным и зачастую неверным. Воцарение Анны Иоанновны — этой августейшей ширмы для вакханалии бироновщины — стало национальной трагедией. Выйти из нее мы сумели, штыком вознеся на трон несостоявшуюся французскую королеву, зато состоявшуюся российскую императрицу «весёлую Елизавет».

Елизаветинская Россия особо славными делами не отмечена, но это было время Ломоносова, время постепенного роста России и время, подтвердившее роль России в Европе.

Елизавета же пригласила в Россию будущую Екатерину Великую, которая может быть охарактеризована тремя словами: духовная наследница Петра. В 3-м томе своего журнала «Современник» Пушкин привёл такую историю:

«Государыня Екатерина II говаривала: „Когда хочу заняться каким-нибудь новым установлением, я приказываю порыться в архивах и отыскать, не говорено ли было уже о том при Петре Великом, — и почти всегда открывается, что предполагаемое дело было им уже обдумано“…»

Это Екатерина назвала Россию Вселенной, и она же собрала вокруг себя таких людей, которые окончательно утвердили Россию в европейской политической системе как важнейший фактор. И это был фактор Добра.

Так, екатерининская Россия инициирует мирные переговоры, а затем гарантирует Тешенский мир 1779 года между Австрией и союзными Пруссией и Саксонией. А в начале 1780 года в связи с насильственными действиями английского флота по отношению к нейтральной торговле в ходе войны Англии с боровшимися за свою независимость североамериканскими колониями Россия выдвигает принцип вооруженного нейтралитета и обращается с соответствующей декларацией к Англии, Франции и Испании, втянутым в войну.

Две последние идею России признали де-юре, Англия вынуждена была считаться с ней де-факто. Принцип этот был также закреплён в системе союзных договоров России 1780–1783 годов с Данией, Швецией, Голландией, Пруссией, Австрией, Португалией и Королевством обеих Сицилии.

Этот вклад екатерининской России в правовое обеспечение режима глобальной стабильности не всегда нами вспоминается и адекватно оценивается, но такой подход к решению международных проблем был и подлинно новаторским, и дальновидным. Даже Англия в 1856 году, при заключении Парижской декларации о морской войне, была вынуждена признать старую русскую идею, а позднее эта идея вошла в ткань Гаагских конвенций уже XX века.

Россия Екатерины ведёт войны почти постоянно, но всё это — исторически неизбежные войны. И сын Екатерины Павел I смог активно вмешаться, например, в первую фазу наполеоновской эпопеи только потому, что такие фигуры, как Суворов и Ушаков, были подготовлены всем ходом царствования матери.

Павел — фигура противоречивая, привлекательная и несуразная одновременно. Пушкин в своем дневнике за 1834 год назвал его «нашим романтическим царем». Но роль России и её европейский потенциал этот «романтик» понимал отлично. Он — природный монарх был готов пойти на тесный союз с революционной Францией, потому что этот союз мог бы доставить Европе прочный мир. А мир — это высшее проявление Добра в мире.

18 декабря (по старому стилю) 1799 года Павел пишет замечательное по своему духу письмо первому консулу Бонапарту:

«Я не говорю и не хочу спорить ни о правах человека, ни об основных началах, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается».

Блестящая формулировка принципа мирного сосуществования стран мира! Да, Павел перегибал карту Европы со словами: «Так я разделю Европу с Наполеоном», но это был жест не завоевателя, а миротворца, понимавшего, что если самая мощная держава мира искренне лояльна по отношению к России, то война в мире становится невозможной.

Однако «равновесие» в Европе слишком многими понималось по-английски. Доминирующее миротворческое влияние в Европе франко-русского союза для идеологов такого «равновесия» было неприемлемо. Намечавшийся альянс России с Францией был ликвидирован весной 1801 года грубо, но эффективно — золотой табакеркой Николая Зубова по виску Павла. Может ли Зло поступать иначе?

* * *

К КОНЦУ XIX века границы России сложились практически окончательно, и именно сложились, хотя за многие территории внутри этих границ порой веками шла вооружённая борьба. Но экспансионизм как последовательная политика, как стремление получить столько, сколько может обеспечить военная мощь в данный, текущий, сиюминутный момент, России не был свойствен никогда.

Мы приходили в Пруссию, в Берлин в Семилетней войне и сами уходили оттуда.

Мы прошли всю Европу до Парижа в походе 1813–1814 годов и прошли её вновь, от Парижа до Петербурга, возвращаясь домой.

Мы пришли в революционную Европу в 1848 году с охранительными целями, но опять-таки ушли без материальных приобретений.

В русско-турецких войнах XIX века мы освобождали целые страны и народы, но плодами, в том числе и территориальными, даже этих побед пользовались чаще другие, чем мы.

Иногда мы уходили даже оттуда, откуда уходить нам не следовало бы — из Северной Америки. Геополитически приобретение Аляски и Алеутских островов было для России полностью оправданным. И если уж эти земли не населяли народы, способные создать собственное государство, то лишь одна великая мировая держава могла претендовать на них по справедливости — Россия! Однако Россия уступила и здесь. И это хорошо показывает — когда Русское Добро уступает и теряет потенциал действия, это автоматически усиливает в мире силу Зла.

Кавказские войны Россия вела не за Кавказ, ибо Грузия и Армения пришли под руку России добровольно и только так могли выжить в прямом смысле этого слова (полтора миллиона турецких армян Турция не постеснялась вырезать уже в XX веке!). На Кавказе пришлось воевать в основном с горцами, подстрекаемыми извне. Что же касается Средней Азии, то просто напомню, что, например, Маркс однозначно оценивал миссию России в Средней Азии как прогрессивную и цивилизаторскую.

Естественные границы великого государства простираются или до мощных естественных преград — рек, морей, гор, или до того места, откуда начинаются другой быт, другой язык, способные существовать автономно, не подпадая под чужое верховное влияние. В этом смысле Россия распространилась лишь до своих естественных границ, и не более того! И если сравнить в каждый отдельно взятый исторический период XIX века Россию и другие мировые державы, то можно уверенно заявить, что только Россия — одна из всех — и тогда была территорией Добра.

В грех чисто империалистической экспансии Россия впала только на Дальнем Востоке, ввязавшись в авантюру Русско-японской войны. Но как раз её неуспех лишний раз показал, что действия в стиле сил Зла России противопоказаны! Впрочем, на том же Дальнем Востоке Россия долгое время не претендовала на тот естественный океанский барьер, который геополитически может быть только русским, — на Курильские острова.

Да, можно без малейшей натяжки утверждать, что вести войны Россия была вынуждена, а вот стремление к миру и стабильности было для неё глубоко естественным, органически ей свойственным.

Иногда суть вещей обнажается вдруг независимо от желания окружающих. В 1894 году скончался император Александр III. Я не могу восхищаться этим русским монархом уже потому, что он недальновидно заложил основы переориентации России от союза с Германией на союз с Францией и продолжил губительную для России политику неосмотрительных и избыточных внешних долгов. Однако не могу не привести оценку внешней политики царствования Александра III Василием Осиповичем Ключевским:

«Он одержал победу в области, где всего труднее достаются победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества… и сделал это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда его нет, Европа поняла, чем он был для неё».

И Европа — хотя бы на миг — это поняла! Вчитаемся в выдержки из тогдашних европейских газет…

«Националь Цайтунг»: «Основным принципом внешней политики русского царя было поддержание мира».

«Таймс»: «Александр III решил сохранить мир России и Европы до тех пор, пока от этого не пострадают достоинство и интересы его народа… Счастливо человечество и русский народ, что император Александр III крепко держался идеи всеобщего мира и считал осуществление этой идеи своей первой и наибольшей обязанностью».

«Кёльнише Цайтунг»: «Могущественнейший монарх, который мог мановением руки двинуть громадные полчища прекрасно вооруженной армии, направлял эту силу к поддержанию мира, и не раз своим авторитетом он сдерживал воинственные порывы некоторых из европейских государств».

«Пэлл-Мэлл Газетт»: «Желание императора Александра III было — „не быть великим государем, но правителем великого народа, царствование которого не было бы запятнано войною“. Он желал мира, но не ценой национальной чести и интересов своего народа».

«Дэйли Телеграф»: «Кто знает, какие перемены будут после кончины императора? <…> Смерть Александра III, хотя и ожиданная — ужасная катастрофа».

Здесь всё говорит само за себя. Конечно, в некрологах плохого не пишут, но такое чуть ли не текстуальное единодушие — это свидетельство того, что газеты не отделывались дежурными высокими фразами, а писали о том, что было в действительности. И писали то, что никогда они не писали ни до, ни после о любом другом из европейских монархов.

* * *

ЧЕРЕЗ четыре года после смерти Александра — 24 августа 1898 года российский министр иностранных дел Муравьев вручил меморандум всем аккредитованным в Петербурге иностранным дипломатическим представителям. Россия предлагала начать изыскание «на путях международной дискуссии наиболее действенных средств к тому, чтобы обеспечить всем народам блага действительного и прочного мира, и прежде всего — положить конец прогрессирующему развитию вооружений». Русское правительство предлагало также созвать для этого конференцию.

Инициативу России обычно объясняют наметившимся нашим отставанием в вооружениях, но как ни смотри, а Россия предлагала вначале заморозить, а потом и сократить военные бюджеты и вооружённые силы во имя будущего всеобщего разоружения и, соответственно, — вечного мира.

В преддверии нового века просто осмеять эту идею, да ещё выдвинутую чуть ли не лично российским императором Николаем II, уже никто не решался. В 1899 году в Гааге была проведена всемирная конференция с участием 27 государств мира (не были тогда представлены страны Центральной и Южной Америки, которые участвовали во второй конференции 1907 года).

Да, через семь лет после 2-й Гаагской конференции началась Первая мировая война с участием России. Но лишь Россия — пусть и заведомо безнадёжно — официально пыталась перевести человечество с путей подготовки войны на путь обеспечения мира.

От праславянских Кузнецов-змееборцев до Гаагской мирной конференции 1899 года эта линия была в поведении России выдержана с такой последовательностью, что выделяла нас из общего ряда народов и государств решительно и уникально.

Окончательно эту линию утвердит уже Советская Страна Добра, приняв «Закон о защите мира».

Мир всегда был основополагающим принципом Русской Вселенной. И поэтому так много народов вошло в её орбиты естественно, без особого внутреннего сопротивления. Понятия «Русь», «Россия» всегда были более широкими, чем «русский» в узконациональном смысле. «Арап» Ганнибал, датчанин Даль, грузины Багратион и Джугашвили-Сталин, евреи Левитан и Лавочкин говорили: «Мы, русские…» — без какого-либо насилия над собой и истиной. Это так и было!

Интересный факт: уже в период монголо-татарского ига — не сразу, конечно, а ко второй половине этого периода — некоторые из завоевателей крестились и переходили в русское подданство, закладывая основы многих известных русских дворянских родов.

Например, родословная Бахметевых сообщает о том, как к великому московскому князю Василию II Васильевичу Тёмному «выехали служить два царевича, Касим и Егуп Бахметы… со многими татарами»… С ними был и мурза Аслан-Бахмет, принявший православную веру и крестившийся под именем Иеремии.

Предок рода Ермоловых тоже выехал на Москву из Золотой Орды, крестился Иоанном, а правнук его Трофим был уже боярином. «Ордынских» корней в русском дворянстве немало: Вельяминовы, Сабуровы, Годуновы… Сотни фамилий тюркского происхождения насчитывает монография известного советского тюрколога Николая Александровича Баскакова, которая так и называется: «Русские фамилии тюркского происхождения».

К слову, история дворянской фамилии Баскаковых особенно показательна. Баскаками называли татарских сборщиков дани, но примерно через сто лет после разгрома Руси население стало противиться сбору дани так активно, что эту функцию в начале XIV века ханы передали русским князьям. После отмены системы баскачества баскак Миратан, имевший резиденцию в Боровске, крестился с именем Мартына и поселился в селе Кудинове в трёх вёрстах от Боровска. Имел сына Ивана и внука Парфения (преподобный Пафнутий Боровский)…

Подобные примеры имеются в истории многих европейских народов. Однако говорить о притоке прочно и быстро «русеющих» иноверцев, уже в третьем, если не во втором поколении становящихся полностью русскими, как о явлении можно только применительно к формирующейся Русской Вселенной!

Предок рода Мусиных-Пушкиных — «муж честен Радша» — выехал в Россию из Германии «во дни княжения святого благоверного великого князя Александра Невского». Как отмечает родословная: «От сего Радши произошли Бутурлины, Кологривовы, Неклюдовы и иные знатные фамилии».

Предки Бакуниных — трансильванцы братья Зенислав и Анципитер выехали на Русь из Венгрии в 1492 году, крестились под именами Дмитрия и Петра и были пожалованы землями на Рязанщине.

Дворяне Шетнёвы и Дохтуровы вели свой род от выходца из Греции, Бантыш-Каменские — из Молдавии, Лашкарёвы — из Грузии…

Эти, взятые почти наугад, примеры не единичны, а наоборот — весьма типичны для давней русской истории. И тому имелись глубокие причины, свойственные лишь Русской Вселенной. Это уже давно понимали умные русские люди, начиная с Петра Великого, если не с Ивана Калиты и Ивана Грозного, а то и ранее… Понимают это умные русские люди и сейчас.

Так, работая над этой книгой, я почти случайно познакомился с воззрениями на проблему донецкого политолога (по образованию — филолога) Станислава Кочеткова. Некоторые его мысли показались мне настолько интересными, что я приведу обширную цитату из той распечатки, которая была в моём распоряжении, полностью сохраняя стиль её автора:

«Русь выступила носительницей переосвоенной византийской духовной матрицы, которая уже более-менее однозначно определена даже в Евангелии: „Пред ликом Господним несть еллина и несть иудея“. То бишь Византийская империя была изначально интернациональным, полинациональным или космополитическим „христианским“ государством, вместо национальной идеи в его матрице — „знаковое слияние“…

Русь наследовала византийскую матрицу… Русь, а потом Россия осознавали себя не „национальным“ государством, а государством „православным“, то есть тем, в котором всегда найдётся место „братьям по вере других народов“. Так и первоначальная борьба против татарско-монгольских захватчиков (а там ведь тоже было море языков, племён и народов) заканчивалась после принятия „врагом“ православия <…> При Иване Грозном начинается „расширение византийской матрицы“: русские учатся веротерпимости (точнее — сохраняют способность к веротерпимости. — С. К.) в том плане, что, мол, „если на ваших землях нет притеснения православной вере, то нет и вам притеснения за веру“.

Это ГРОМАДНЫЙ шаг, который византийская мыслительная матрица совершить не смогла… Россия из „государства православных“ становится <…> „государством для православных и их друзей“. А в XVIII — первой трети XIX века, после расширения территории Российской империи на Кавказ, Среднюю Азию, Польшу, Прибалтику, Финляндию, Украину (некорректное включение, поскольку Украина — момент абсолютно отдельный. — С. К.) и Беларусь, — <…> вообще государством „воинствующей веротерпимости“».

Последнее выражение — «воинствующая веротерпимость» — выглядит особенно неплохо. Оно весьма точно отражает суть русской натуры! С одной стороны, веротерпимость подразумевает, казалось бы, не воинственность, а, напротив, склонность к компромиссу. С другой стороны — прочно лишь то Добро, которое имеет кулаки для отпора Злу. Поэтому воинствующая веротерпимость — это активное отрицание нетерпимости. Иными словами, это высшая форма терпимости.

* * *

КОНЕЧНО, не на одном религиозном факторе была основана Русская Вселенная. Но сам этот фактор в Русской Вселенной имел отличное от других стран значение. Идея равноправия людей перед Богом ещё до принятия русскими славянами христианства глубоко укоренилась в русской душе в виде принципа равноправия людей перед Судьбой и Природой. Недаром античные авторы раз за разом отмечали, что славяне не обращают пленников в рабов, а включают их в свою общину, но только в том случае, если сами пленники делают такой выбор. В русских славянах в силу ряда причин никогда не были сильны настроения национальной обособленности, не говоря уже о национальной спеси…

Одну из причин верно определил историк Ключевский — особенности той природной среды, в которой формировался русский характер. Тысячелетиями пространства буйнотравных степей и девственных лесов отъединяли наших предков друг от друга, но они же властно подчиняли их Природе, Космосу, помогая воспитывать стержневую связь с ними национального характера. Русский человек испокон веку был интуитивным космистом, он и избу-то ставил, соразмеряясь не с чем-нибудь, а с мирозданием.

Но Природа — вненациональна, она принадлежит всей планете, и потому всему мировому макрокосму принадлежит русский национальный характер. Он естественно сливается с миром, но умеет при этом сохранить и свою самобытность. Эта его особенность хорошо иллюстрируется русскими народными сказками, самые яркие герои которых — Иван-царевич, Финист Ясный Сокол, Елена Прекрасная и Василиса Премудрая, оставаясь русскими людьми, живут и действуют на пространствах всего мира, не завоёвывая его, а просто в него входя…

Эта сказочно представленная связь имеет волнующую аналогию и в реальной истории: так, дочери Ярослава Мудрого не в сказке, а в яви отправлялись «в тридесятые царства» XI века — Анна во Францию к королю Генриху, Елизавета в Скандинавию к королю норвежскому и шведскому Гаральду, Настасья — к венгерскому королю Андрею.

Вот так же и русский Иван, сын Ивана да Марьи, шёл за тридевять земель, органически вбирая их в пределы Русской Вселенной. Он шёл в новые земли не как завоеватель, а как выразитель общей русской воли — в силу широты характера. И это было именно движение нации… На Западе первыми за моря устремлялись хищники, авантюристы без роду и племени. У нас тоже не обходилось без жадной дряни в передовых отрядах, но подлинные пределы Русской Вселенной расширяли преимущественно люди с государственной жилкой, первопроходцы. Они отнюдь не были ангелами, но они не были и дьяволами во плоти. Человеки, они умели находить — пусть и не все, и не всегда сразу — общий язык и с другими человеками, вовлекая их в круг русского дела.

В то же время другая важнейшая причина — историческое окружение русских славян воспитывало в русских славянах понимание необходимости объединения для противостояния враждебным силам. И эта причина формировала в национальном характере уже нечто противоположное чувству вселенского единения. Эта причина формировала насторожённость и недоверие по отношению к иноплеменному — слишком уж часто это иноплеменное грозило уничтожить сам русский национальный характер.

Но русские научились различать иноплеменное, стремящееся к уничтожению русского национального характера и способное его уничтожить, и иноплеменное, которое может стать другом для русского духа, войти в Русскую Вселенную, оставаясь иноплеменным, — как Казань, Астрахань, позднее — Крым, Хива, Бухара, Хорезм…

Первородная основа русского национального характера лежит в органическом единении с Миром. Нажитая — и не от хорошей жизни — часть русского национального характера смотрит на внешний мир с опаской. Может быть, этим и объясняется раздвоение натуры части русских бояр в предпетровское время. По-своему любящие Русь, они были враждебны нововведениям. А им противостоял не менее русский душой Пётр, широко идущий в Европу и впервые, если вдуматься, в мировой истории организовавший широкую утечку умов оттуда в Россию.

В скобках замечу, что нынешние разрушители Русской Вселенной допустили обратный процесс — утечку наших умов по всему миру.

И ещё одна особенность Русской Вселенной, о которой нельзя здесь не сказать… В Русской Вселенной, как нигде в ином месте общественного Мироздания, была сильна тяга к Добру у лучшей части имущих слоев общества. Итальянские карбонарии, например, боролись против австрийцев за национальное итальянское государство, но по своим общественным воззрениям нередко ничем не отличались от тех, против кого боролись, и были так же далеки от идей социализма, как и венские имперские чиновники.

В России всегда было иначе. Ни одно революционное движение в мире не имело в своих рядах так много представителей вполне имущественно благополучных семей, как это было в России. Не говоря уже о декабристах, в рядах «Земли и воли», например, был наследник огромного богатства Дмитрий Лизогуб, который все свои миллионы передал на дело борьбы за народную волю и социальную справедливость.

Лизогуб был повешен в Одессе в возрасте 28 лет. А мог бы спокойно жить на каком-нибудь личном острове в тёплых морях.

Пример Лизогуба лишь наиболее впечатляющ, но далеко не единичен. И уже вскоре на смену народовольцам должны были прийти их более последовательные преемники. И тоже в немалой своей части — из среды имущих классов. Так, в год казни Лизогуба сыну действительного статского советника (штатский генерал) Ильи Николаевича Ульянова — Владимиру исполнилось восемь лет. Дочери придворного генерала Домонтовича — Шурочке Домонтович, будущей сподвижнице Ленина и Сталина Александре Коллонтай, исполнилось шесть.

Их время было впереди, но — и не так уж далеко.

Такая особенность России получила интересное преломление в эпиграмме, принадлежащей перу московского генерал-губернатора Ростопчина (того самого, которому приписывают московский пожар при Наполеоне). В его родословной, к слову, тоже числится — по справке Разрядного архива — «выехавший к великому князю Василию Иоанновичу из крымских татар Борис Фёдорович по прозванию Ростопча».

Граф Ростопчин с сарказмом вельможи писал:

В Европе сапожник, чтоб барином стать, Бунтует — понятное дело. У нас революцию делает знать. В сапожники, что ль, захотела?

Позиция Ростопчина объяснялась просто: он был графом, то есть — «хозяином жизни» по «праву» рождения, мог прожить всю жизнь безбедно, не ударив палец о палец, и иной жизни не желал — если не для себя, то для своего класса во всяком случае. Поэтому Ростопчин искренне не мог взять в толк, как это можно не просто добровольно отказаться от «прирожденных» привилегий, но отдавать саму жизнь за дело уничтожения этих привилегий.

В «сапожники», то есть в число тех, кто получает право на жизнь лишь в том случае, если каждый день зарабатывает это право своим трудом, ростопчины идти не желали. Максимум, что они могли, — это в светских салонах «с чувством» декламировать Гёте:

Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день идёт за них на бой…

Сказано красиво, но была ли у российской (как, впрочем, и у любой другой) «белой сволочи» потребность и необходимость каждый день идти за жизнь на бой? Нет, конечно! У неё не было внутренней потребности идти на бой за что-либо вообще. Однако не одни же ростопчины составляли Россию. Поэтому лучшая часть российских «верхов», озарённых солнцем удачи для избранных, и рвущаяся к солнцу счастья для всех наиболее деятельная часть российских «низов» шли навстречу друг другу и не могли не соединиться.

А это обеспечивало Русской Вселенной яркую и впечатляющую будущность в том случае, если создававшие её век за веком принципы Добра восторжествуют в Русской Вселенной безоговорочно и всепобеждающе.

Что могло дать такой Вселенной устойчивую перспективу?

Безусловно, лишь утверждение Добра в качестве основополагающего принципа российской государственности.

А что могло обеспечить такое положение Добра в России?

Безусловно, лишь социалистический строй.

Поэтому будущее соединение Русского Добра и русского социализма было тоже естественным и неизбежным.

Осенью 1917 года это и произошло.

ГЛАВА 6 Филиппе Брунеллески, требник Анны Ярославны и Великая Октябрьская социалистическая революция

ПРЕЖДЕ чем начать разговор о наиболее ярком и впечатляющем периоде жизни Русской Вселенной — советском периоде, оглянемся ещё раз назад в даль веков.

Вряд ли кто-то будет сегодня спорить о том, нужны ли Добру, претендующему на ведущую роль в обществе, кулаки. Добро должно быть с кулаками! Однако уже ко временам Ивана Калиты Россия отстала от Европы на два-три века. И уже поэтому Русское Добро не могло стать тогда ведущей силой ни России, ни мира.

Но почему так произошло? Почему так разительно отличались, если их сравнивать, Европа и Россия XIV, XV, XVI, XVII веков? В чём крылась причина этого различия?

Мы уже говорили об этом, но вспомним ещё раз и сравним…

Великий итальянец Филиппо Брунеллески (1377–1446) родился за три года до Куликовской битвы и умер за тридцать четыре года до того, как Русь окончательно прекратила выплачивать дань монголо-татарским ханам. Брунеллески прожил не самую безоблачную жизнь, но серьёзных препятствий на пути развития его таланта не было, в отличие от его не менее талантливых — потенциально — сверстников в Русской земле.

В двадцать четыре года Брунеллески создал рельефы для дверей флорентийского баптистерия. Это одна из вершин раннего итальянского Ренессанса. Но это же и настоящая античная классика, прочитанная человеком, которому показался бы не чужим и XX век. Имеется в виду, конечно, век Ленина, Сталина и Махатмы Ганди, век Резерфорда и Курчатова, Чехова и Бернарда Шоу, Прокофьева и Свиридова, Гагарина и Ларисы Латыниной, а не век Ротшильдов, Рокфеллеров, Аль Капоне, Майкла Джексона, Шварценеггера, Рейгана, Жириновского, Горбачёва, Ельцина и прочих ельциноидов.

В 1418 году Брунеллески стал победителем в конкурсе на проект купола флорентийского собора. Восьмигранный купол диаметром основания 42 метра и высотой более 35 метров был построен без лесов!

У нас, в России, оставалось ещё шестьдесят два года до окончания монголо-татарского ига. И двести три года — до появления на свет знаменитого протопопа Аввакума, родившегося в 1621 году и сожжённого в 1682-м, через десять лет после рождения Петра.

Как личность Аввакум достоин войти в ряд самых значительных мировых личностей. Своей интеллектуальной страстностью и готовностью к защите своих убеждений он далеко превосходил, скажем, Вольтера. Но вот приближался ли он хотя бы к среднему интеллектуалу даже времён Брунеллески — не говоря уже об эпохе младшего современника Аввакума — Ньютона, — если иметь в виду развитость, разносторонность интеллекта и особенно — условия для формирования информационной базы развития интеллекта?

Конечно же — нет!

Ньютон родился 4 января 1643 года и в 1665 году уже окончил Кембриджский университет, где с 1669-го читал лекции по оптике и математике. В 1668 и 1671 годах он построил первые зеркальные телескопы-рефлекторы, свободные от хроматической аберрации, то есть от размывания изображения и окрашивания его краёв. В 1672 году Ньютон был избран членом Лондонского королевского общества. А у нас ещё оставалось тридцать лет до выхода в свет первого номера первой русской газеты «Ведомости».

Аввакум был силён в знании не только православных, но и «люторских», и античных текстов, однако не пренебрегал, увы, и такими «аргументами» в дискуссии, как собственные, пардон, экскременты. Вообще-то, его можно понять: сидя в земляной яме, сложно привлекать к аргументации печатные первоисточники. Но эта малопривлекательная деталь показывает, какой была тогда цивилизационная и интеллектуальная дистанция между Европой и Россией.

Рисунок подъёмного крана, принадлежащий перу Гиберти, был бы принят к рассмотрению и в современном техническом вузе. Датирован же… то ли 1472-м, то ли 1483 годом. А у нас, честно говоря, даже факсимильные воспроизведения чертежей Ломоносова (как-никак — вторая половина XVIII века) заставляют горько вздохнуть при виде невысокой чертёжной культуры.

Брунеллески стал одним из творцов ренессансной архитектуры, но также — архитектуры современной и будущей. Его капелла Пацци начата строительством в 1429–1430 годах! Его Воспитательный дом, может быть, и не отвечал своему функциональному назначению, однако как архитектурное явление вполне находился на, как говорится, уровне века… Только не его собственного века, а веков грядущих.

А наша церквушка Спаса-на-Нерли и храм Василия Блаженного? Их эстетическая и архитектурная ценность не уступает, пожалуй, шедеврам Брунеллески. Современный архитектор и сейчас может не просто восхититься, но и вдохновиться русскими соборами. И, отталкиваясь от их концепции, выстроить нечто своё.

Однако влияние на мировой архитектурный процесс личностей Брунеллески и Бармы с Постником — строителей Блаженного — это вещи всё же несравнимые. На флорентийский купол Постник не «потянул» бы просто по недостатку инженерного развития, если в его случае можно говорить о таковом вообще… А ведь Постник жил значительно позже Брунеллески!

Датчанин Тихо Браге, скончавшийся в 1601 году, в период русской Смуты, создал первую обсерваторию в Европе в специально выстроенном для этого здании — Ураниборге. Его обсерватория была оснащена исключительно точными инструментами, и по точности астрономических измерений Браге превзошёл всех современников. Его многочисленные определения положения на небе Марса позволили Кеплеру на рубеже XV и XVI веков открыть законы движения планет. В свою очередь, работы Кеплера, скончавшегося в 1630 году, послужили Ньютону основой для установления закона всемирного тяготения.

В своих «Несвоевременных мыслях» Горький с горечью писал о том, что, когда у нас мысль лишь теплилась, в Европе пылал огонь интеллекта, и…

И был в том прав!

Но означает ли осознание правоты Горького, что мы признаём нашу цивилизационную второсортность? Нет и ещё раз — нет! Напротив — осознание этого покажет нам, какую огромную цену заплатила Россия за то, что стала преградой на пути уничтожения будущей мировой цивилизации.

Сравним две ситуации — нашествие варваров на Рим и нашествие Степи на Русь — для того, чтобы понять, как сказалось на развитии Европы первое и как могло сказаться второе…

Да, менее развитые, чем римляне, племена вандалов и готов уничтожили Древний Рим. К 395 году нашей эры единая империя распалась на Западную и Восточную, и как раз Западная Римская империя испытала наиболее разрушительный напор варваров. В 410 году готы овладели городом Римом и разрушили его. В 476 году был низложен последний западноримский император Ромул Августул. Восточная империя — Византия тоже не сумела сохранить свой цивилизационный потенциал, хотя и продержалась после падения Западной империи тысячу лет без трёх — турки-османы захватили Константинополь в 1473 году.

Однако интеллектуальная эстафета, начатая греками, продолженная римлянами, подхваченная Средневековьем и затем Ренессансом, полностью в Европе никогда не прерывалась. Античное знание так или иначе сохранялось и даже в чём-то развивалось, хотя вначале и очень медленно.

А ведь эстафета знания могла и прерваться! Что было бы с Европой, если бы на месте Русского средневекового государства лежала цивилизационная пустыня? Или если бы русские тоже были варварами, способными разрушать и сеять Зло, но не способными организованно сопротивляться силам Зла?

На деле же Дикой степи противостояло вполне развитое и цивилизованное государство, и не его вина, а его беда, что Степь в тот момент оказалась сильнее. Как говорится: «Ломать не строить, душа не болит».

В России кочевниками было сломано всё.

На Европу сил уже не хватило.

В XI веке дочь киевского великого князя Ярослава Мудрого — Анна Ярославна, будущая королева Франции, привезла из белокаменного стольного града Киева в грязный Париж, где правил ее неграмотный муж, не только приданое, но и книги. Тогда французы считали женитьбу короля Франции на киевской княжне большой честью и удачей.

До нашествия Батыя тогда ещё было две сотни лет.

* * *

С МОМЕНТА приезда Анны во Францию прошло шесть веков… Уже после Полтавы и Гангута, в 1715 году, во Францию приехал Пётр Великий. Русскому царю показывали многое… Показали и Реймский собор, где короновались французские монархи, и святые реликвии, используемые при коронации, среди которых была старинная священная книга, написанная на неизвестном языке. На этой книге приносили присягу французские королевы.

Пётр взял книгу и начал её… свободно читать. Это был написанный на церковнославянском языке старорусский требник, который французская королева из русского города Киева привезла на новую родину.

Но между приездом в Париж Анны и Петра пролегло шестьсот лет, и триста лет из них заняло монголо-татарское иго, почти уничтожившее на долгое время русскую цивилизацию. В Европе всё ярче разгорался огонь разума, а над Русью пылали пожары городов и сёл.

До Европы же долетали только искры.

Через столетия после воцарения Ярославны на французском троне общественная, экономическая, интеллектуальная и духовная жизнь в Париже, в Данциге, в Кёльне и Кракове, во Флоренции и Венеции активно развивалась по восходящей. Позднее европейское Средневековье в своих высших проявлениях и достижениях — это уже нечто родственное и нашему дню, не говоря уже об эпохе Возрождения!

А у нас? У нас в то же время на пепелищах монголо-татарского нашествия активной жизнью жило только вороньё.

Волна конников-кочевников докатывалась и до Европы. И всё же эта волна никогда не прокатывалась по европейским землям так сокрушительно и основательно, как по русским землям. А вышло так лишь потому, что русская цивилизация ценой своей гибели сохранила возможность развития будущей европейской цивилизации, ставшей основой современной мировой цивилизации.

Вот какую цену задолжала мировая цивилизация России и многим поколениям её народа. Об этом прекрасно сказал уже Пушкин, но понимаем ли это сегодня мы?

И понимает ли высокомерная и неблагодарная Европа, что без мужества русского Ивана и слёз русской Марьи не было бы ни Брунеллески, ни Тихо Браге, ни Столетней войны и Жанны д’Арк, ни Рафаэля и Эразма Роттердамского…

Не было бы ни Колоннады Бернини, ни голландских шлюзов, ни брабантских кружев.

И разве что была бы в Пизе падающая Пизанская башня. Но не одна, а много!

Интеллектуальная эстафета в Европе никогда не прерывалась. Разрушение Рима лишь замедлило темпы развития цивилизации, но не прекратило его. А что стало бы с Европой, если бы она была разрушена полчищами Батыя так, как была разрушена Русь? Поднялась бы Европа так мощно, если бы не «погибель Земли Русской»?

Нет, если бы не Русское Добро, развитие человечества могло бы затормозиться не на триста лет — как это было с Русью, а, смотришь, — на добрую тысячу! Ведь кочевникам не были нужны ни библиотеки, ни умение возводить купола, ни вычисления орбит небесных тел. И кочевники — если бы не Русское Добро — выжгли бы Европу так же дотла, как они выжгли Русь. Напомню, что только за первые четыре года нашествия были разрушены Рязань, Коломна, Москва, Владимир, Ростов, Суздаль, Ярославль, Козельск, Кострома, Углич, Галич, Дмитров, Тверь, Переславль-Залесский, Юрьев-Польской, Торжок, Переяславль, Чернигов, Киев…

По сути, у нас тогда остался нетронутым лишь Новгород.

А у Европы — все её Парижи и Сорбонны!

В советские времена во Владимире в старинной башне, где был устроен музей, экспонировалась диорама, изображавшая захват и уничтожение Владимира в 1238 году ордой Субудая, военачальника Батыя. Над ней крупными буквами было написано:

«Героическое население Владимира предпочло умереть, но не покориться захватчикам. Своим самопожертвованием они помогли Западной Европе избежать подобной судьбы и спасли европейскую цивилизацию от уничтожения».

Это было признание мировых заслуг Русского Добра Советским Добром. Не знаю, сохранилась ли эта надпись сегодня — во времена усиленно прививаемой (палачами жертвам) всеобщей «политкорректности».

Имея в виду русскую историю, включая уже и Великую Отечественную войну, американский физик Фримен Дайсон, посетивший Владимир в 70-е годы, писал:

«Когда советские люди думают о войне, они думают о себе не столько как о воинах, сколько как о жертвах… Но русские кое-чему научились по части военного искусства с 1238 года… За прошедшие столетия русские, всё ещё считая себя жертвами, стали на самом деле нацией воинов…»

Вот почему мы не озлобились. Став нацией воинов, мы никогда не были нацией агрессоров, потому что на себе самих мы в полной мере испытали, что значит быть жертвой агрессии. Однако быть вечной жертвой русские не пожелали, и поэтому нам пришлось стать воинами. И после первой опустошающей волны степного нашествия по кирпичику — впервые в своей истории, но, увы, далеко не в последний раз — воссоздавать Державу.

Так имеет ли кто-то право унижать и принижать мировую роль и значение Русского Добра на том основании, что оно на столетия оказалось замарано копотью от сгоревших летописей, книг, мастерских ремесленников, дворцов князей и изб крестьян?

Русское Добро угнетали и втаптывали в грязь и позднее. И занимались этим не только силы внешнего Зла, но и силы Зла доморощенного — на Руси всегда хватало идейных наследников князя Курбского и графа Ростопчина. Для них не было ничего важнее их спеси, их привилегий, их шкуры.

А Россия?

* * *

РОССИЯ была для них лишь источником их процветания, пусть даже это процветание оказывалось результатом нищеты и отсталости народа. После трёхсот лет монголо-татарского ига за триста лет царствования дома Романовых в сумме не наберётся и века, когда Россия не увеличивала бы своё отставание от Европы, а сокращала его!

Царствование отца Петра — Алексея Михайловича…

Эпоха самого умницы Петра…

Лучшие годы Екатерины Великой…

Мимолётное, но многообещающее правление Павла, прерванное ударом золотой табакерки в руке заговорщика в висок императора…

И — короткий период в царствование Александра I, в который Россия присоединилась к континентальной блокаде Англии Наполеоном и результатом которого стал быстрый рост национальной промышленности…

Вот, собственно, и все периоды активного роста русской силы, поддержанного самой Высшей Властью. В остальные годы Россия развивалась скорее вопреки политике её формальных верховных вождей.

Коренным образом положение вещей изменила только Великая Октябрьская социалистическая революция. Взглянем на несколько интегральных цифр.

Годы 1913 1917 1940 1945 (по сравн. с 1940) Валовой общественный продукт (1913 = 1) 1 0,654 5,1 (7,8 по сравн. с 1917 г.) 0,92 Производство средств производства (группа «А») 1 (1,75 по. сравн. с 1907 г.) 0,684 13 (19 по сравн. с 1917 г.) 1,25 Производство средств потребления (группа «Б») 1 (1,37 по сравн. с 1907 г.) 0,605 4,6 (7,6 по сравн. с 1917 г.) 0,59

Что показывает нам эта таблица?

В 1913 году царская Россия достигла пика своего развития. А в 1914 году началась Первая мировая война.

Практически все боевые действия велись вдали от крупных промышленных центров России, города и объекты экономики тогда не бомбили, вся промышленность имела возможность ритмичной, бесперебойной работы.

Сельское хозяйство, хотя и оказалось в нелёгком положении из-за массового призыва крестьян в армию, имело возможность работать без необходимости сжигать урожай, без потерь в сельскохозяйственном инвентаре и т. д.

Тем не менее к 1917 году — без эвакуации, без оккупации, без бомбёжек — экономика России уже надорвалась на треть, и даже больше.

Хвалиться нечем.

Далее… За шесть предвоенных царских лет, с 1907 по 1913 год, в крайне благоприятных мирных условиях, в стране, не разорённой войной, прирост продукции группы «А» — то есть тяжёлой промышленности — составил 75 %. Десять процентов в год. Не так уж и мало, но — не впечатляет, особенно если помнить, что в русскую промышленность активно внедрялся иностранный капитал. Без него царская Россия и этих десяти процентов не вытянула бы…

Прирост продукции группы «Б», то есть лёгкой промышленности, и вовсе оказался равным 37 % — чуть более пяти процентов в год.

Не густо!

А Советская Россия, Советский Союз, за период с 1917 по 1940 год увеличила производство продукции группы «А» в 19 раз, на 1900 %!

Из общего счёта годов здесь надо выбросить по крайней мере три года, потому что с 1917-го по 1920 год шла Гражданская война, экономика, по сути, только гибла, да и потом несколько лет еле-еле дышала. Но даже если считать рост с 1920 года, то средний прирост в год составит 95 % — по группе «А».

И 38 % — по группе «Б».

А если учесть, что по-настоящему рост начался с 1930 года, то две последние цифры будут намного более высокими, почти фантастическими! И всё же они оказались реальными.

Почему?

Что ж, на этот вопрос ответил Сталин на кремлевском приеме в честь металлургов 26 декабря 1934 года:

«У нас было слишком мало технически грамотных людей. Перед нами стояла дилемма: либо начать с обучения людей в школах технической грамотности и отложить на десять лет производство и массовую эксплуатацию машин, пока в школах не выработаются технически грамотные кадры, либо приступить немедленно к созданию машин и развить массовую их эксплуатацию в народном хозяйстве, чтобы в самом процессе производства и эксплуатации машин обучать людей технике, выработать кадры.

Мы избрали второй путь. Мы пошли открыто и сознательно на неизбежные при этом издержки и перерасходы, связанные с недостатком технически подготовленных людей, умеющих обращаться с машинами. Правда, у нас наломали за это время немало машин. Но зато мы выиграли самое дорогое — время и создали самое ценное в хозяйстве — кадры».

Пожалуй, в русской истории было лишь три выдающихся лидера России, которые так остро понимали особое значение для России компетентных и преданных России кадров: Пётр, Ленин и — Сталин.

Сталин с гордостью — вполне законной — говорил:

«За три-четыре года мы создали кадры технически грамотных людей как в области производства машин всякого рода (тракторы, автомобили, танки, самолеты и т. д.), так и в области их массовой, эксплуатации. То, что было проделано в Европе в течение десятков лет, мы сумели проделать вчерне и в основном в течение трех-четырех лет. Издержки и перерасходы, поломка машин и другие убытки окупились с лихвой».

Но так могла поступать лишь такая верховная Власть, которая была уверена не только в себе, но и в созидательном духе народа. Так могла поступать лишь такая Власть, которая опиралась на силу Русского Добра и сама служила Добру! Ведь суть русской Октябрьской революции была в установлении власти Добра, жёстко подавляющего Зло, потому что власть Добра невозможна без подавления Зла.

И до Ленина в России появлялись верховные вожди, которые так или иначе стояли на стороне Добра — пусть не всегда уверенно и последовательно, но — стояли. Когда такие вожди обращались к лучшим сторонам народной души — к добрым её сторонам, Россия совершала чудеса. В такие годы формировалась и расширялась Русская Вселенная.

К 1945 году она успешно выдержала своё второе после нашествия Батыя крупнейшее испытание. И его чисто экономические итоги выглядели по сравнению с итогами Первой мировой войны очень весомо и убедительно. После того, как мы лишились большей части европейской части СССР, после уничтожения десятков тысяч заводов и фабрик на оккупированной территории, после тягот перебазирования на Восток 1360 только крупных предприятий, мы к концу войны почти восстановили довоенный валовый уровень производства.

Через пять лет после войны он превысил довоенный в 1,67 раза. Продукция группы «А» выросла по сравнению с 1940 годом более чем в два раза, а группы «Б» — на 21 %.

И это — после военной разрухи, без помощи извне, в стране, потерявшей на войне более 20 миллионов человек!

Вот что могло совершать Русское Добро, руководимое властью Добра.

* * *

СЕГОДНЯ ненавистники России представляют жизнь Страны Советов как цепь унылых, бесцветных и бездарных лет, пропитанных насилием, террором, страхом и бедностью. Символами этой жизни делают «колючку» ГУЛАГа, «безжалостный» сталинский сапог, пустые прилавки и шамкающую челюсть «дорогого Леонида Ильича».

Бывший президент Финляндии Мауно Койвисто в своей книге «Русская идея» 2001 года издания с уверенностью учёного невежды заявляет:

«По моему мнению, Россия после совершенного большевиками осенью 1917 г. переворота встала на внеисторический путь развития…»

Конечно, это чепуха! После Великой Октябрьской социалистической революции, совершённой в 1917 году наиболее развитой частью народной массы под руководством большевиков, Россия продолжила свой тысячелетний исторический путь.

Она шла по нему всё более уверенно и мощно.

Она увеличивала и увеличивала в мире количество Добра и из года в год укрепляла его силу. Она действительно стала надеждой мира.

Это произошло не сразу — во второй половине 10-х годов XX века Русской Вселенной пришлось пройти через тяжелейшие испытания. Под вопросом было само дальнейшее существование этой Вселенной — старая Российская империя распалась, а в мировой истории не было примеров возрождения распавшихся многонациональных государств. Однако силы взаимного притяжения и объединительные возможности Добра в Русской Вселенной были так велики, что новая единая и неделимая Россия стала фактом уже через пять лет после распада старой России.

Обеспечить это, сделать реальным немыслимое могла лишь одна Высшая Власть — опирающаяся в своей деятельности не на Зло, жестокость и насилие над народом, а на Добро, доброту и убеждение народа в своей правоте.

Именно такой властью и оказалась Советская власть.

Она смогла вначале удержать Россию на краю пропасти, затем собрать её народы вновь в единое государство, а затем создать ту великую, обильную и могучую Русь, о которой мечтали все истинные патриоты России все тысячу лет её истории.

Вот обо всём этом мы далее и поговорим.

Часть II СССР — СТРАНА ДОБРА

Заботится сердце,           сердце волнуется, В почтовый пакуется груз… Мой адрес не дом и не улица, Мой адрес — Советский Союз! Слова, которые не выкинешь ни из песни, ни из сердца — если оно у тебя есть

ГЛАВА 7 Мерная поступь железных батальонов пролетариата

ИТАК, мы вплотную подошли к теме непосредственно Советского Союза. Она, как я уже писал, — не просто огромна, но беспредельна, как Вселенная.

Взяв любую сторону жизни СССР, можно написать о ней толстые энциклопедии. Так, например, можно было бы создать, например, отдельную многотомную биографическую монографию «Люди Страны Советов»… И непридуманные истории жизни тысяч только наиболее выдающихся советских учёных, инженеров, рабочих, солдат, лётчиков-испытателей, учителей, врачей, мореплавателей, поэтов и земледельцев ничем не уступали бы по высокому полёту идей и страстей, по напряжению внутренней и общественной жизни историям древних греческих и римских героев.

Чего стоит, скажем, биография конструктора судов на подводных крыльях Алексеева! Горьковчанин, молодой инженер судостроительного завода «Красное Сормово», пришедший в коллектив в 1941 году, он начал первые проработки главной идеи своей жизни ещё во время войны, причём — по прямой инициативе руководства завода. А уже на рубеже 40–50-х годов по Волге мчался первый советский «Метеор»! Это был действительно полёт в будущее над волнами самой главной и самой славной реки в Русской Вселенной! А первое в мире крылатое судно было воплощённым в сталь и стекло символом Советской России, сменившим знаменитый гоголевский образ Руси — «тройку-птицу»…

Или — история выдающегося русского советского математика Леонида Семёновича Понтрягина, академика, Героя Социалистического Труда, в 14 лет потерявшего зрение в результате несчастного случая и уже в 28 лет — в 1935 году ставшего профессором МГУ!..

Или…

Впрочем, я, кажется, увлёкся. Тем более что, начиная разговор о России после 1917 года, надо кое в чем объясниться, имея в виду, прежде всего, как раз начальную эпоху в истории Советской России…

27 марта 2009 года Станислав Говорухин в газете, которая под аббревиатурой «МК» пытается скрыть ненавистное нынешней власти (а пожалуй что — и самой редакции) название «Московский комсомолец», опубликовал статью с заголовком «И так жить нельзя»… В типично интеллигентской (то есть — изначально гнилой) манере «обличая» нынешнее положение вещей, Говорухин — один из тех, кто немало усилий приложил для того, чтобы мы потеряли наш Советский Союз, — сегодня заявляет, что «Россия из кризиса никогда не выберется…».

Что ж, Россия, а точнее — «Россияния» Говорухиных, Михалкóвых-Михáлковых, Путиных и Медведевых не только не способна выбраться из надуманных и реальных кризисов. Она способна лишь погибнуть уже потому, что совершенно не способна (потому что не желает!) развиваться на принципах Добра. Она сама пресекает нить русской истории и в перспективе низводит Россию до уровня то ли захолустного штата США, то ли атомной полупустыни после «цивилизованной» ядерной «зачистки» «русского вопроса».

Возможно и такое.

А вот Россия Советская…

Она, преобразовав себя, через пять лет после своего возникновения, в СССР, стала естественным развитием России вечной. С образованием СССР русская история не пресеклась, не началась «с чистого листа», а продолжилась и стала развиваться невиданными ранее темпами, в невиданных ранее объёмах и с невиданными по своей мощи результатами.

Это не сразу было всеми в новой России осознано — Владимир Маяковский призывал сбросить Пушкина «с парохода истории». Но тот же Маяковский менее чем через десять лет после этого призыва написал исполненное любви к Пушкину стихотворение «Юбилейное», где признавался: «Я люблю вас, но живого, а не мумию». А через двадцать лет после Октября столетний юбилей гибели Пушкина впервые в истории России отмечался в государственном масштабе — как дата, связанная не столько со смертью поэта, сколько с его бессмертием.

В старой России, несмотря ни на что, Добро всегда имело прочную и мощную базу. И потому в СССР — как естественном носителе Добра — стало быстро возникать много такого хорошего и удивительного, чего старая Россия не то что никогда не видела, но и мечтать о том не могла! Однако истоки СССР при этом уходили в даль тысячелетий.

Впрочем, об этом уже сказано ранее, хотя и кратко, но — достаточно. Поэтому лучше оценим — тоже, к сожалению, кратко, — много ли правды в утверждениях относительно того, что проклятые-де большевики обманули простодушный русский народ несбыточными обещаниями райской жизни с молочными реками в кисельных берегах и обманом захватили власть в России.

Поняв, много ли в таких обвинениях против большевиков правды, мы сможем понять и то, справедлив ли вывод антисоветчиков о якобы случайности и ошибочности Великой Октябрьской социалистической революции.

* * *

В 1992 ГОДУ издательская группа «Прогресс» — «Прогресс-Академия» немалым по нынешним временам тиражом в 50 000 экземпляров выпустила в Свет книгу «История советского (с маленькой буквы. — С. К.) государства. 1900–1991», написанную, как было сказано в издательской аннотации, «известным французским историком, специалистом по русско-советским исследованиям» Никола Вертом. Подчёркиваю ещё раз, что в русском названии слово «советское» применительно к понятию «государство» было дано не с большой, заглавной, а со строчной, маленькой, буквы. И это было, думаю, не случайным. Французское название выглядело иначе: «HISTOIRE DE L’UNION SOVIETIQUE. 1900–1991» («История Советского Союза»), и вот уж тут слова «Советский» и «Союз» пришлось бы печатать с заглавных букв. Но для нынешних внутренних ненавистников СССР, ранее в большинстве своём подвизавшихся на «идеологическом фронте» ЦК КПСС, в советской истории с большой буквы не пишется ничто!

Во Франции книга Никола Верта с 1990 года стала университетским учебником, в 1991 году вышло её второе издание, затем последовали перевод на итальянский, английский и…

И — русский.

И сразу же книга Верта была рекомендована Комитетом по высшей школе Министерства науки России в качестве учебного пособия. Сам Верт в обращении к российскому читателю сообщал, что он написал свою книгу «прежде всего для нескольких тысяч французских студентов-историков». В нарождающейся же «Россиянии» Ельцина его опус сразу же был ориентирован на минимум полсотни тысяч студентов, а с учётом рекомендации Министерства науки — и вообще на несколько сотен тысяч молодых умов.

Каким же был главный вывод французского «историка», якобы «с волнением и даже некоторыми опасениями» представившего свою книгу «на суд российского читателя»?

А вот таким (я привожу заключительные строки книги):

«1991 год имеет шансы войти в историю как завершение начатого в 1917 году эксперимента, приведшего к образованию Союза Советских Социалистических Республик. Нежизнеспособность системы, которая в течение семи десятилетий в форме СССР была фактической наследницей бывшей царской империи, породила больше проблем, чем оказалась в состоянии решить…»

Вот и всё, что смог написать француз о стране, историю которой он якобы изучил настолько, что имеет смелость преподавать её другим.

Н-да…

Если в таком выводе что-то и может быть для нас ценным, то это признание системной преемственности Советской России по отношению к тысячелетней России. Причём не могу не заметить — хотя бы вскользь, что говорить о системной преемственности «Россиянии» по отношению к СССР не приходится. А отсюда вытекает непреложный вывод о том, что ельциноидная «Россияния» никак не может считаться системной преемницей тысячелетней России.

Да и может ли быть иначе, если для Ельцина, Путина, Медведева и их «ратей» стольный русский град Киев является столицей «иностранного государства»?!

Впрочем, я опять увлёкся, а нам надо спуститься по шкале времени в русский 1917 год.

Уже произошла Февральская революция.

Уже была расстреляна мирная Июльская демонстрация в Петрограде.

Уже приехал нелегально в Петроград и скрывался на конспиративных квартирах Ленин…

На 22 октября (4 ноября по новому стилю) 1917 года в Петрограде был назначен казачий «крестный ход» — демонстрация казаков, которая задумывалась как смотр антибольшевистских сил.

21 октября представители казачьих полков были приглашены Петроградским Советом в Смольный на совещание полковых комитетов. На совещании казаки заявили, что не пойдут против рабочих и солдат, и в ночь на 22 октября Временное правительство вынуждено было отменить «крестный ход» — вместо демонстрации силы власти он грозил стать демонстрацией её бессилия.

А 24 октября 1917 года (6 ноября по новому стилю) Ленин с очередной конспиративной квартиры пишет письмо членам ЦК:

«Товарищи!

Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уже поистине, промедление в восстании смерти подобно.

Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь всё висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массой, борьбой вооружённых масс…

<…>

История не простит революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять всё.

Взяв власть сегодня, мы берём её не против Советов, а для них.

<…>

Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало!

Промедление в выступлении смерти подобно».

В тот же день поздно вечером Ленин нелегально прибыл в Смольный и взял руководство восстанием непосредственно в свои руки. И в ночь с 6 на 7 ноября по новому стилю «социалистическая революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, совершилась». Именно взятыми в кавычки словами Ленин сообщил об этом делегатам II съезда Советов и всему миру.

А что, если бы Ленин до Смольного не дошёл? Что — не было бы Октября?

А вот посмотрим!

Ещё до того, как большевики взяли власть, в конце сентября 1917 года, Ленин, находясь в Выборге, начал писать работу «Удержат ли большевики государственную власть?». Он закончил её 1(14) октября, и в октябре же 1917 года она была опубликована в № 1–2 журнала «Просвещение». И как писал сам Ленин в предисловии ко второму изданию 1918 года: «Революция 25 октября перевела вопрос, поставленный в этой брошюре, из области теории в область практики».

Не всё в ленинской работе выдержало испытание реальной историей. Так, расчёты Ленина на мировую революцию, которая придёт на помощь русской революции, не оправдались. Но в главном Ленин не ошибся — большевики не только взяли власть, но и удержали её.

Почему?

В своей работе Ленин писал:

После июльских дней (когда была расстреляна Июльская демонстрация большевиков. — С. К.) мне довелось благодаря особенно заботливому вниманию, которым меня почтило правительство Керенского, уйти в подполье. Прятал нашего брата, конечно, рабочий. В далёком рабочем предместье Питера, в маленькой рабочей квартире подают обед. Хозяйка приносит хлеб. Хозяин говорит: «Смотри-ка, какой прекрасный хлеб. „Они“ не смеют теперь небось давать дурного хлеба»…

Меня поразила эта классовая оценка июльских дней. Моя мысль вращалась около политического значения события, взвешивала роль его в общем ходе событий, разбирала, из какой ситуации проистёк этот зигзаг истории и какую ситуацию он создаст, как мы должны изменить наши лозунги и наш партийный аппарат… О хлебе я, человек, не видевший нужды, не думал…

А представитель угнетённого класса, хотя из хорошо оплачиваемых и вполне интеллигентных рабочих, берёт прямо быка за рога, с той удивительной простотой и прямотой, с той твёрдой решительностью, с той поразительной ясностью взгляда, до которой нашему брату интеллигенту, как до звезды небесной, далеко. Весь мир делится на два лагеря: «мы», трудящиеся, и «они», эксплуататоры. Ни тени смущения по поводу происшедшего: одно из сражений в долгой борьбе труда с капиталом. Лес рубят — щепки летят.

«Какая мучительная вещь, эта „исключительно сложная обстановка“ революции», — так думает и чувствует буржуазный интеллигент.

«Мы „их“ нажали, „они“ не смеют охальничать, как прежде. Нажмём ещё — сбросим совсем», — так думает и чувствует рабочий.

Эта цитата длинна, но она показывает, что, даже если бы Ленин не дошёл до Смольного, рабочие всё равно «нажали» бы и поставили во главе страны только того, кто готов был возглавить этот «нажим».

То же можно сказать и о крестьянах… Ленин писал в сентябре 1917 года:

«Довели в крестьянской стране дело до того, что всюду разливается широкой рекой крестьянское восстание! Подумайте только: в демократической республике с 80 процентами населения из крестьян довели их до крестьянского восстания…»

Спору нет, из всего большевистского руководства Ленин был наиболее решителен и последователен, наиболее подготовлен к обеспечению успеха социалистической революции. Но сама такая революция к концу 1917 года была в России неизбежной, потому что лишь она спасала Россию, потому что Февральская буржуазно-демократическая революция не оправдала надежд народа.

Февраль подготовили не силы Добра, и он не строился на принципах Добра. Линия Февраля вела страну к катастрофе, к краху! Поэтому большевики без Ленина, возможно, и упустили бы власть в Октябре, реакция на время в России, возможно, и победила бы, но — не более, чем на недолгое время. Возможно, власть получило бы Учредительное собрание. Но если бы это Собрание не оправдало надежд народа — а оно их не оправдало бы, то всё равно продолжались бы волнения рабочих (всё более вооружённых рабочих!), продолжались бы крестьянские восстания, питаемые уходящими с фронта «окопниками», опоясанными пулемётными лентами и с винтовками в руках…

И катастрофа нарастала бы, а результатом всё равно оказалась бы победоносная социальная революция — только произошла бы она в ещё более разорённой стране. И лишь Гражданской войны могло бы уже не быть, потому что народная масса — если бы агония старой России затянулась — поверила бы большевикам более быстро, более решительно и безоговорочно.

Разве что иностранная интервенция была бы по-прежнему возможна, но во главе с партией масс — партией большевиков российская масса разбила бы и интервентов.

Наконец, Ленин к тому времени уже обессмертил себя в том смысле, что его дело неизбежно продолжалось бы и без него. Были созданные Лениным партия, её руководящее ядро, методология борьбы. Слова Маяковского: «Мы говорим „Ленин“, подразумеваем „партия“…» — были не фразой, а констатацией факта.

То есть как ни крути, а силы Зла в России уже не прошли бы — слишком велики были тогда уже силы Добра, впервые получившие в России реальный шанс на победу!

* * *

МАРКС называл революции локомотивами истории, но точнее говорить о понёсших лошадях, вырывающихся из-под контроля и несущих человечество с бешеной скоростью. Да, вперёд… Но вряд ли этот способ преодоления исторического пространства можно считать оптимальным. Однако у всех революций есть ведь и объективные предпосылки. Если не ошибаюсь, Сильвен Марешаль предлагал чувствительным людям, проливающим потоки слёз над ужасами революции, пролить хотя бы несколько слезинок над ужасами, её породившими. Ведь массы выходят на улицы и идут навстречу опасностям тогда, когда не обеспечиваются или попираются какие-то ОЧЕНЬ существенные, абсолютно неотъемлемые их права, и прежде всего — право на жизнь.

При этом те, кто честно знает и излагает историю двух революций 1917 года, не может не признавать, что главная тогдашняя «заслуга» в революционизировании России принадлежит не большевикам, а «кадетам», конституционалистам-демократам. Именно эта партия крупной буржуазии и «элитной» интеллигенции, «партия профессоров», своей политикой в предвоенные и военные годы целенаправленно вела к подрыву самодержавия, уже не устраивавшего правящую верхушку, и особенно ту её часть, которая приобретала все более космополитический, то есть вненациональный характер.

Замечу, что для России космополитизм во все времена был синонимом не просто вненациональных сил, но — сил активно антинациональных. Поэтому неудивительно, что кадеты тесно взаимодействовали с вдохновлявшими их агентами всемирной «золотой элиты» типа английского посла Бьюкенена или американского сенатора Элиху Рута. Последний — бывший государственный секретарь — приехал в Петроград в начале июня 1917 года во главе особой миссии и полтора месяца накачивал Керенского и К° с целью продолжения Россией войны как средства окончательного нашего закабаления западным капиталом.

Немалый вклад в возникновение кризиса внесла «творческая» и либеральная «интеллигенция».

Это кадеты, имея в руках рычаги власти, организовывали перебои в снабжении городов; зимой в одночасье вывели из строя по всей железнодорожной сети России тысячу паровозов (в морозы не была слита вода из системы паровой конденсации) и т. д. Позднее, в конце 80-х годов, точно так же горбачёвцы и их западные наставники «организовали» в СССР пустые прилавки, талоны на колбасу, одновременно вагонами сваливая эту колбасу в овраги, и т. д.

Между прочим, как раз кадет, товарищ министра путей сообщения Ломоносов загнал царский поезд в тупик на станции с символическим, явно заранее выбранным названием «Дно» и блокировал продвижение императора из Ставки к столице. Там, в Дне (или «на Дне»?), Николай и подписал акт отречения.

Кадеты умело создавали неразбериху и разруху в экономике, а целью их было обрушение царизма и установление буржуазной республики или конституционной монархии по типу английской. Не приводя здесь соответствующих аргументов и подтверждающих цитат (в моих прошлых книгах их имеется в достатке), просто скажу, что вся эта кадетская «перестройка» свелась бы к тому, что Россия превратилась бы в полуколонию Запада уже к началу 20-х годов. Ведь одни краткосрочные внешние долги царской России в результате изнурительной и ненужной России войны составляли три годовых довоенных бюджета!

Так или иначе, кадеты совершили Февральскую революцию и низложили царя. Не матрос Железняк, а ярые монархисты Владимир Шульгин и Владимир Родзянко писали текст отречения последнего российского императора.

Однако кадеты успешно низложили царя лишь потому, что сама структурная перестройка Российского государства была необходима и обусловлена коренными интересами России. При всём при том заниматься строительством новой России в интересах народов России буржуазные либералы не собирались. И наиболее активная и развитая часть народной массы перед Октябрём осознавала это всё отчётливее. Соответственно, в течение 1917 года лишь одна политическая партия не теряла голоса избирателей, а набирала их.

И это была партия большевиков.

Выборы в Учредительное собрание прошли через неделю после Октября. И сразу после того, как стали известны результаты по Петрограду (6 мест из 12 получили большевики), Ленин дал интервью корреспонденту «Associated Press» Гуннару Ярросу, где подчеркивал, что это означает победу в общенациональном масштабе.

Ленин был прав! Там, где большевики имели возможность гласно объяснить народу, в чём их цель, они почти сразу получали широкую поддержку масс. Почему большевикам отдала голоса половина избирателей в столице, где у буржуазии, у высшего чиновничества, монархистов, либеральной интеллигенции и т. д. были, безусловно, прочные позиции? Да потому, что только большевики не боялись говорить народу правду.

А правда была тогда в том, что России надо было выбирать не между либеральной «свободой» и мифическими «молочными реками», которые якобы обещал народу Ленин (ничего подобного никогда и никому не обещавший), а между полным разрушением общества и диктатурой в интересах трудящихся.

И вот об этом Ленин говорил громко, внятно и публично. Чуть позднее я познакомлю читателя с его классической работой «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». А сейчас приведу выдержки из его статьи «Один из коренных вопросов революции», опубликованной в газете «Рабочий путь» (очередное название то и дело закрывавшейся властями «Правды») № 10 от 14 (27) сентября 1917 года.

Ленин писал тогда:

«Весь вопрос теперь в том, научилась ли чему-нибудь мелкобуржуазная демократия (то есть Временное правительство. — С. К.) за эти великие полгода, необыкновенно богатые содержанием, или нет. Если нет, то революция погибла, и только победоносное восстание пролетариата сможет спасти её. Если да, то надо начать с немедленного создания устойчивой, не колеблющейся власти…

<…>

Власть Советов одна только может быть устойчивой, опирающейся на большинство народа… Пока не создано такой власти, неизбежны нерешительность, неустойчивость, колебания, бесконечные „кризисы власти“, безысходная комедия министерской чехарды, взрывы и справа и слева.

<…>

Дело вовсе не в том, чтобы изобретать „новые реформы“, чтобы задаваться „планами“ каких-то всеобъемлющих преобразований… В действительности же положение в России таково, что <…> неслыханная и самая грозная опасность разрухи и голода сами собой подсказали выход, сами собою <…> наметили <…> неотложные реформы и преобразования: хлебная монополия, контроль над производством и распределением, ограничение выпуска бумажных денег, правильный обмен хлеба на товары и т. д.».

Где здесь «молочные реки»?

Ленин раз за разом говорил о том, что у России есть три выхода:

1) сползание в хаос;

2) военная диктатура корниловцев в интересах правящей кучки;

3) диктатура пролетариев и беднейших крестьян, способная сломить сопротивление капиталистов и проявить, говоря словами Ленина, «действительно величественную смелость и решительность власти».

В той же статье «Один из коренных вопросов революции» Ленин цитировал видного эсера И. А. Прилежаева, который в эсеровской газете «Дело Народа» «оплакивал», — как писал Ленин, «уход Пешехонова (одного из руководителей партии „народных социалистов“ („энесов“) и министра продовольствия Временного правительства. — С. К.) и крах твёрдых цен, крах хлебной монополии».

Прилежаев сокрушался:

«Смелости и решительности — вот чего не хватало нашим правительствам всех составов (имелись в виду разные составы Временного правительства. — С. К.)… Революционная демократия не должна ждать, она должна сама проявить инициативу и планомерно вмешаться в экономический хаос… Если где, так именно здесь нужны твёрдый курс и решительная власть».

Ленин этот плач «слуги народа» прокомментировал так:

«Вот что правда, то правда. Золотые слова. Автор не подумал только, что вопрос о твёрдом курсе, о смелости и решительности не есть личный вопрос, а есть вопрос о том классе, который способен проявить смелость и решительность. Единственный такой класс — пролетариат. Смелость и решительность власти, твёрдый курс её, — не что иное, как диктатура пролетариата и беднейших крестьян. И. Прилежаев, сам того не сознавая, вздыхает по этой диктатуре…»

И где же здесь, спрашиваю ещё раз, «молочные реки»? Где «кисельные берега»? В случае прихода к власти Ленин обещал России не «царство свободы», а предельно жёсткую, твёрдую власть, которая национализирует банки, установит в стране рабочий контроль за экономикой и распределением, подавит спекуляцию, отменит помещичью собственность на землю, полностью сменит прогнивший чиновничий аппарат…

Какое там «царство свободы»! Перед Октябрём Россия была накануне полного развала общества. Без твёрдой власти страна в считаные месяцы превратилась бы в одно «всерасейское» Гуляй-поле, по которому для начала прогулялись бы не один «батька» Махно со своими «хлопцами», а сотни разного рода «батек» и «атаманов»…

А потом?

А потом уж, когда российская государственность рухнула бы необратимо, в Россию были бы введены «международные силы ООН» с белозубыми и черномазыми «миротвор…»

Впрочем, пардон! Это уже из другой «оперы»! Это России ещё предстоит, если обитатели Русской Вселенной так ничему и не научатся и будут по-прежнему верить тем, кому уже давно верить нельзя.

«Миротворцы ООН» — это не исключённая перспектива для нынешней России. А в ту, «гуляйпольскую», — не управляемую большевиками — Россию после разрыва в ней всех значимых общественных связей были бы попросту введены интервенционистские полицейские силы Антанты. И в той России не нашлось бы сил организовать противодействие интервенции, со всеми, как говорится, вытекающими из этого последствиями. Для иллюстрации сказанного приведу всё же одну показательную цитату, которую предлагал вниманию читателей своих книг уже не раз — цитата того стоит.

4 января 1920 года один из лидеров кадетской партии профессор П. Н. Милюков писал из Лондона в Россию графине Паниной:

«Теперь выдвигается (на Западе. — С. К.) в более грубой и откровенной форме идея эксплуатации России как колонии (выделение Милюкова. — С. К.) ради её богатств и необходимости для Европы сырых материалов…»

От комментариев воздержусь — параллели и так напрашиваются сами собой. Не так ли?

Отвернуть Россию от таких перспектив могли лишь Ленин и партия Ленина. Вот ещё одна, тоже уже не раз приводившаяся мной ранее, убийственная для антикоммунистов и антисоветчиков цитата:

«…Инспирируемое сэром Генрихом Детердингом (международный „нефтяной“ король, лишившийся в Баку немалого количества нефтяных скважин. — С. К.) или же следуя просто старой программе Дизраэли-Биконсфильда (британский лорд из евреев, самый деятельный ненавистник России во второй половине XIX века. — С. К.), британское министерство иностранных дел обнаружило дерзкое намерение нанести России смертельный удар…

Вершители европейских судеб <…> надеялись одним ударом убить <…> возможность возрождения сильной России <…> С <…> другой стороны — на страже русских интересов стоял не кто иной, как… Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи».

Так ретроспективно оценил роль большевика Ленина в отстаивании национальных интересов России дядя последнего русского императора, великий князь Александр Михайлович, в своей «Книге воспоминаний», изданной в Париже в 1933 году незадолго до кончины «дяди Сандро».

* * *

ВСЕ перипетии революции и Гражданской войны тогда были уже позади, все результаты были давно известны, и великий князь вполне мог бы просто посетовать на то, что, мол, проклятые большевики так, мол, развалили Россию, что уже никакие усилия «рыцарей Белого движения» не смогли ничего исправить. Однако Александр Михайлович не захотел под конец жизни лгать и предпочёл сказать правду: только Ленин и его партия проводили в период второй русской Смуты национальную политику.

Да и могло ли быть иначе? Ведь только РСДРП(б) была партией народа, а ещё более точно — наиболее развитой в политическом и интеллектуальном отношении части трудящихся России.

Чуть позднее я приведу в этой книге ныне подзабытые свидетельства на сей счёт английского писателя Герберта Уэллса, я в своё время и в своём месте дополню их очень неожиданными оценками Александра Блока.

Пока же сообщу, что в сентябре 1917 года Ленин пишет работу с названием, которое говорит само за себя: «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». Пожалуй, будет нелишним привести ее содержание. Итак, разделы «Катастрофы…» имели следующие названия: «Голод надвигается»; «Полная бездеятельность правительства»; «Общеизвестность и лёгкость мер контроля»; «Национализация банков»; «Национализация синдикатов»; «Отмена коммерческой тайны»; «Регулирование потребления»; «Финансовый крах и меры против него»; «Можно ли идти вперёд, боясь идти к социализму?».

Последний вопрос, безусловно, будет становиться всё более насущным и для нынешней России — почти через сто лет после того, как он был поставлен впервые!

Ленин писал (все отточия на месте пропусков мной убраны для удобства читателя, но он сам может при желании познакомиться с мыслями Ленина, прочтя страницы 151–199 тома 34-го пятого издания Полного собрания сочинений):

«России грозит неминуемая катастрофа. Об этом уже говорилось во всех газетах бесчисленное количество раз.

Все это говорят. Все это признают. Все это решили.

И ничего не делается.

Прошло полгода революции. Катастрофа надвинулась ещё ближе. Дошло до массовой безработицы. Подумать только: в стране бестоварье, страна гибнет от недостатка продуктов, от недостатка рабочих рук, при достаточном количестве хлеба и сырья, — и в такой стране, в такой критический момент выросла массовая безработица! Какое ещё нужно доказательство того, что за полгода революции (которую иногда называют великой, но которую пока что справедливее, было бы, пожалуй, назвать гнилой), при демократической республике, при обилии союзов, органов, учреждений, горделиво именующих себя „революционно-демократическими“, на деле ровнёхонько ничего серьёзного против катастрофы не сделано.

А между тем достаточно самого небольшого внимания и размышления, чтобы убедиться в том, что способы борьбы с катастрофой имеются, что меры борьбы вполне ясны, просты, вполне осуществимы, вполне доступны народным силам и что меры эти не принимаются только потому, исключительно потому, что осуществление их затронет неслыханные прибыли горстки помещиков и капиталистов…»

Эти слова написаны как будто сегодня, а скорее даже — как будто завтра. Лишь «помещиков» (до этого «Россияния» ещё не дожила) надо заменить на «олигархов».

А далее Ленин писал не менее актуальные сегодня (и завтра) вещи:

«Можно ручаться, что вы не найдёте ни одной речи, ни одной статьи в газете любого направления, ни одной резолюции любого собрания или учреждения, где бы не признавалась совершенно ясно и определённо основная и главная мера борьбы, мера предотвращения катастрофы и голода. Эта мера: контроль, учёт, регулирование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил в производстве и распределении продуктов, сбережение народных сил, экономия их. <…> Контроль, надзор, учёт — вот первое слово в борьбе с катастрофой. Вот что бесспорно и общепризнанно. И вот чего не делают из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли, прибыли, которые все знают, все наблюдают, по поводу которых все ахают и охают».

Катастрофа всё же разразилась, и по стране, как вши, густо поползли «выкидыши» Зла. Внутреннее Зло и Зло внешнее, объединившись, начали Гражданскую войну. Можно было бы привести много цифр и фактов, показывающих суть этой войны. В 1983 году издательство «Советская энциклопедия» выпустило последнее в СССР сводное издание по истории Гражданской войны — энциклопедию «Гражданская война и военная интервенция в СССР». Если учесть большой формат и мелкий шрифт основного текста, то можно с уверенностью назвать это 700-страничное издание капитальным. В нём действительно много полноценной и точной информации, в том числе и иллюстративного материала. Так вот, интересно всмотреться в фото и подписи к ним в статье «Интервенция», занявшей в большеформатной книге семь страниц.

Первое фото — явно «постановочное». Оно призвано символизировать мощь Британской империи, а на деле точно выявляет тогдашнюю ситуацию. На фото — эффектный британский «томми» в тропической панаме, в новенькой, «с иголочки» форме, с карабином за плечом, на фоне «леса» бакинских нефтяных вышек и трубопровода с штурвалом крана. Подпись: «Английские интервенты в Баку. 1918».

И далее: фото высадки американских интервентов во Владивостоке в 1918 году; английских интервентов во Владивостоке в 1918 году; японских интервентов у трупов убитых ими русских железнодорожников в 1918 году; военных судов США и Франции во Владивостокском порту в 1918 году; японского броненосца во Владивостокском порту в 1918 году; американских интервентов на Северном фронте; английских интервентов в Архангельске в 1919 году; английских танков в Новороссийске в 1919 году; вывозки награбленного имущества с Украины…

На странице 508-й на фото воспроизведена листовка Всероссийского Центрального Исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих (на последнее обращаю особое внимание читателя! — С. К.) депутатов.

Вот её текст:

«Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика»

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь»

ЧЕГО ХОТЯТ АНГЛИЧАНЕ, ФРАНЦУЗЫ, ИДУЩИЕ ПРОТИВ НАС ВОЙНОЙ?

ОНИ ЗАХВАТИЛИ дорогу на Мурмане, весь берег Белого моря, Онегу, Архангельск.

НАШЛИСЬ ПРЕДАТЕЛИ, которые им помогли.

Они ПУШКАМИ с крейсеров ГРОМИЛИ МИРНОЕ НАСЕЛЕНИЕ — за что, что мы им сделали?

СПРОСИТЕ РАБОЧИХ АНГЛИИ И ФРАНЦИИ: РАБОЧИЕ-БРАТЬЯ, ЧЕГО ВЫ ХОТИТЕ?

Они скажут: МЫ МИРА ХОТИМ, МЫ НЕНАВИДИМ ВОЙНУ, но нет ещё силы у нас, чтобы сбросить тех, кто шлёт нас на бойню!

Чего же хотите вы, король, президент, лорды и герцоги, купцы и банкиры, помещики Америки, Англии, Франции, Японии?

Ха-ха-ха! Чего мы хотим? МЫ ХОТИМ СОЖРАТЬ ВАС, мы хотим захватить ваши леса на севере, ваши гавани, ваши дороги.

МЫ ХОТИМ, чтобы лен и пенька, лес и хлеб, все, чем богата ваша страна, медь и железо, свинец, серебро, платина, золото, — ВСЕ МЫ ХОТИМ ЗАХВАТИТЬ.

ЧЕГО МЫ ХОТИМ? — скажут эти господа: мы хотим захватить и север, и Волгу, и Урал, и Кавказ. Нам нужны ваши источники нефти, ваши рудники и шахты, ваши рыбные ловли, всё заберём!

ЧЕГО МЫ ХОТИМ? — скажут они: МЫ ХОТИМ ПОСАДИТЬ ВАМ НА ШЕЮ ЦАРЯ, потому что в нашей стране король Георг — родственник Романова, потому что наша буржуазия — родня вашей, наши помещики — родные вашим.

Вы свергли ДВОРЯНСТВО, — МЫ ВАМ снова ПОСАДИМ НА ШЕЮ его.

Вы свергли ПОМЕЩИКА, — МЫ ВАМ снова ПОСАДИМ НА ШЕЮ его.

Вы захотели жить вольной свободной жизнью?

А МЫ СНОВА ЗАГОНИМ ВАС В РАБСТВО.

— Вот чего хотят эти люди.

— ГОНИТЕ ИХ ВОН!

Издательство Всероссийского Центрального Исполнит, комитета Советов рабочих, крестьянск., красноарм. и казачьих депутатов Москва, Тверская ул., д. № 11.

МОСКВА — 1918 г.

Чтобы читатель лишний раз мог убедиться в правоте листовки ВЦИК, я приведу — для сравнения — строки из книги поэта и художника Максимилиана Волошина «Неопалимая купина», написанной им в 1919 году.

Впрочем, вначале — немного о самом Волошине…

Ещё до революции и даже до Первой мировой войны он, будучи достаточно обеспеченным, поселился с матерью в Крыму, в Коктебеле, — в причудливом доме, выстроенном неподалёку от самого посёлка. В этом доме «Макс» Волошин и жил до конца дней своих, принимая там многочисленных гостей из среды творческой и околотворческой интеллигенции даже в самые острые годы Гражданской войны. Его не трогали ни «белые», ни «красные» — он умел ладить с людьми и в личном плане был человеком безобидным и привлекательным.

Волошин — даром что много философствовал на эту тему — ничего толком не понял ни в Октябре, ни в Феврале. О последнем он даже в 1920 году писал так: «Февральский переворот фактически был не революцией, а солдатским бунтом, за которым последовало быстрое разложение государства». На деле же записать в число серых «окопников» профессоров Милюкова и Ломоносова, князя Львова, думца Родзянко, адмирала Колчака, генералов Алексеева, Рузского и прочих было сложно.

Но тем ценнее чуть ли не текстуальное совпадение оценок путаника-стихотворца Волошина с листовкой большевистского ВЦИКа. Итак, отрывок из стихотворения «Гражданская война» (цикл «Усобица»):

…А вслед героям и вождям Крадётся хищник стаей жадной, Чтоб мощь России неоглядной Размыкать и продать врагам! Сгноить её пшеницы груды, Её бесчестить небеса, Пожрать богатства, сжечь леса И высосать моря и руды…

Сказано на удивление точно и сочно! Однако разрушительная, хищническая деятельность сил Мирового Зла в России во время Гражданской войны была лишь частью тогдашней реальности, к тому же — частью не определяющей, не главенствующей.

* * *

СИСТЕМНОЙ сутью Гражданской войны в России была борьба сил будущего созидания России, сил Русского Добра, с внешними и внутренними силами Зла. И чтобы показать это, я обращусь не к цифрам и фактам, а к ещё одному стихотворному произведению современника той эпохи, но уже — с однозначно «красной» стороны баррикад. Известный советский поэт Александр Прокофьев, хотя и не во всём и не всегда одинаково ровный, — это несомненно тонкий лирик с волнующей гражданской интонацией. Войну он, молодой сельский парень, прошёл рядовым красноармейцем, а в 1930 году написал стихотворение «Разговор по душам», где были следующие строки:

Такое нельзя не вспомнить. Встань, девятнадцатый год! Не армии, скажем прямо, — народы ведут поход! Земля — по моря в окопах, на небе — ни огонька. У нас выпадали зубы с полуторного пайка. Везде по земле железной железная шла страда… Ты в гроб пойдёшь — не увидишь, что видели мы тогда. Я всякую чертовщину на памяти разотру. У нас побелели волосы на лютом таком ветру. Нам крышей служило небо, как ворон летела мгла, Мы пили такую воду, которая камень жгла. Мы шли от предгорий к морю — нам вся страна отдана. Мы ели сухую воблу, какой не ел сатана! Из рук отпускали в руки окрашенный кровью стяг. Мы столько хлебнули горя, что горе земли — пустяк! И всё-таки, всё-таки, всё-таки прошли сквозь огненный шквал. Ты в гроб пойдёшь — и заплачешь, что жизни такой не знал! Не верь ни единому слову, но каждое слово проверь. На нас налетал ежечасно многоголовый зверь. И всякая тля в долине на сердце вела обрез. И это стало законом вечером, ночью и днём, И мы поднимали снова винтовку наперевес, И мы говорили: «Ладно, когда-нибудь отдохнём». Бери запоздалое слово и выпей его до дна, Коль входит в историю славы единственная страна. Ты видишь её раздольный простор полей и лугов… Но ненависть ставь сначала, а после веди любовь! Проверьте по документам, которые не солгут, — Невиданные однолюбы в такое время живут. Их вытянула эпоха, им жизнь и смерть отдана. Возьми это верное слово и выпей его до дна; Враги прокричали: «Амба!»           «Полундра!» — сказали мы И вот провели Эпоху среди ненавистной тьмы. Зелёные, синие, белые — сходились друг другу в масть. Но мы отстояли, товарищ, нашу Советскую власть.

Настоящая поэзия — это всегда концентрированная мысль, это чувство в чистом виде, а в итоге — это предельно сжатое, но предельно точное описание того, чему посвящены стихотворные строки. Так что даже в нашей весьма богатой прекрасными произведениями литературе о Гражданской войне вряд ли отыщется более ёмкая и исторически верная картина войны, чем у Прокофьева…

Ведь красные в этой войне победили по праву — на стороне Добра сражались именно они. Это подтверждает свидетельство и такого авторитетного и вдумчивого современника эпохи, как Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, — крупнейший учёный-металлург и старой, и новой России. Он умер в 1928 году, к энтузиастам советского строя не относился, но был глубоко русским человеком. И в 1924 году, в частном письме за границу, он писал:

«…Я потерял во время революции буквально всё, что имел. В войсках Колчака я потерял сына и племянника. Тем не менее я ни на минуту не сомневаюсь, что победа красных и провал Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля и проч., и проч. есть благо. Больна была вся нация, от подёнщика до министра, от нищего до миллионера, — и, пожалуй, интеллигенция была в большей мере заражена, чем простой народ…

Я считаю современный строй исторически необходимым для России… Современное правительство медленно, но неуклонно ведёт русский народ к выздоровлению».

И это было правдой. Так же, как правдой и одновременно программой были слова Ленина:

«Война дала горькую, мучительную, но серьёзную науку русскому народу — организовываться, дисциплинироваться, подчиняться, создавать такую дисциплину, чтобы она была образцом. Учитесь у немца его дисциплине, иначе мы — погибший народ и вечно будем лежать в рабстве. Русский человек — плохой работник по сравнению с передовыми нациями. Учиться работать — эту задачу Советская власть должна поставить перед народом во всем её объёме. У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, — чтобы создать действительно могучую и обильную Русь. Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжёт каждый нерв, натянет каждый мускул… Идти вперёд, собирать камень за камушком прочный фундамент социалистического общества, работать не покладая рук над созданием дисциплины и самодисциплины, организованности, порядка, деловитости, стройной сотрудничества всенародных сил — таков путь к созданию мощи военной и мощи социалистической.

Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата».

Итак, Ленин ясно указывал, что основной задачей народов России является не внешняя задача (стать авангардом мирового пролетариата, совершающего мировую революцию), а внутренняя. И заключается она в преобразовании России в мощную социалистическую державу. Соответственно, в последние годы жизни Ленина больше волновало то, «как нам организовать соревнование», а не то, как раздуть «мировой пожар».

30 декабря 1922 года был образован СССР. Россия вступила на путь построения развитого и могучего союзного государства. В своей основе эта задача для всех советских народов была задачей национальной, потому что в едином Союзе каждый народ мог развить свои силы, экономику и культуру, наилучшим и наиболее полным образом. Российская Коммунистическая партия (большевиков) — РКП(б), ставшая теперь Всесоюзной, ВКП(б), оказывалась выразителем коренных интересов исторического развития народов.

Да, какое-то время в её рядах одновременно состояли барственный Троцкий, с его космополитическими замашками и презрением к Русской Вселенной, и бывший чапаевец и будущий народный предводитель Сидор Ковпак — законный наследник Гонты, Зализняка, Хмельницкого… Однако эта формальная общность не могла быть долговечной.

ГЛАВА 8 «Россия во мгле»…

ЕЩЁ до окончания Гражданской войны, в сентябре 1920 года, в Россию приехал английский писатель Герберт Уэллс — автор знаменитых фантастических романов «Машина времени», «Человек-невидимка», «Война миров»… Впрочем, Уэллс был мастером и социального романа, выдающимся писателем-публицистом.

Уэллс прибыл в Петроград накануне последнего крупного напряжения России в Гражданской войне — вскоре должна была начаться Перекопско-Чонгарская операция Южного фронта по разгрому войск Врангеля и освобождению Крыма. 7 ноября 1920 года Красная Армия пошла на Перекоп, а уже 16 ноября Фрунзе телеграфировал Ленину, что конница Будённого заняла Керчь и Южный фронт ликвидирован.

Впрочем, Уэллс уехал из России ещё до начала штурма Перекопа, пробыв у нас две недели. Вернувшись домой, он — отнюдь не приверженец коммунизма, но честный человек, написал книгу «Россия во мгле», в которой назвал Ленина «кремлёвским мечтателем». Забегая далеко (хотя далеко ли по меркам Истории?) вперёд, напомню, что Уэллс приезжал в СССР ещё раз — в 1934 году, и имел беседу в Кремле уже со Сталиным.

Но об этом я — в своём месте — ещё скажу.

В мировой литературе XX века есть, пожалуй, две книги, без знакомства с которыми современный человек вряд ли сможет понять суть той одновременно величественной и динамичной эпохи, когда Русская Вселенная преобразовывалась в Советскую Русскую Вселенную. Вторая (в хронологическом порядке) из этих двух книг — «1937 год» Лиона Фейхтвангера.

А первая — как раз «Россия во мгле» Уэллса.

Сегодня её не так-то просто и достать — она не переиздавалась ровно пятьдесят лет. И поэтому я считаю своим долгом познакомить читателя с наиболее показательными местами из этой книги-документа.

Первая её глава имеет пессимистическое название: «Гибнущий Петроград». Однако уже четвёртая глава называлась «Созидательная работа в России». Увы, созидание — если иметь в виду экономику, науку, технику — тогда ещё только намечалось. А вот разруха была жестокой реальностью.

Уэллс писал:

«Основное наше (Уэллс приехал в РСФСР вместе с сыном. — С. К.) впечатление от положения в России — это картина колоссального непоправимого краха. Громадная монархия, которую я видел в 1914 году (во время первого приезда ещё до начала мировой войны. — С. К.), с её административной, социальной, финансовой и экономической системами, рухнула и разбилась вдребезги под тяжким бременем шести лет непрерывных войн. История не знала ещё такой грандиозной катастрофы… Насквозь прогнившая Российская империя — часть старого цивилизованного мира, существовавшая до 1914 года, — не вынесла напряжения, которого требовал от неё агрессивный империализм. Она пала, и её больше нет…»

В этой констатации Уэллса, как и в ранее приведённой мной констатации профессора Грум-Гржимайло («…Больна была вся нация, от подёнщика до министра, от нищего до миллионера…»), имелась, надо сказать, одна принципиальная неточность. Если бы в России действительно прогнило всё и вся, то она бы рухнула действительно невосстановимо.

На деле же прогнило то внутреннее Зло, которое угнетало Русское Добро и не давало ему возможности нормального развития. Но силы Русского Добра никогда не были уничтожены окончательно. В этом и заключался реальный шанс новой России на возрождение. Лишь дав широкую дорогу Добру, Россия обретала историческое будущее.

И тот факт, что она его быстро обрела, лишний раз доказывает, что Советская Россия возникала, развивалась и развилась как Страна Добра!

Впрочем, осенью 1920 года это предвидели далеко не все. Но даже тогда Уэллс — отдадим ему должное — смог понять, что конструктивной альтернативы Советской власти в России нет. Он написал об этом так:

«Среди этой необъятной разрухи руководство взяло на себя правительство, выдвинутое чрезвычайными обстоятельствами и опирающееся на дисциплинированную партию, насчитывающую примерно 150 000 сторонников, — партию коммунистов (Уэллсу было известно, что в РКП(б) состояло уже более 600 тысяч человек, но он брал в расчёт активных членов партии. — С. К.)…

Я сразу должен сказать, что это единственное правительство, возможное в России в настоящее время…

<…>

В то время, как вся остальная Россия была либо пассивна, <…> либо занималась бесплодными спорами, либо предавалась насилию или дрожала от страха, коммунисты, воодушевлённые своими идеями, были готовы к действию… Партия <…> в те страшные дни давала людям единую установку, единый план действий, чувство взаимного доверия. Это было и есть единственно возможное в России, идейно сплочённое правительство…

Сегодня коммунисты морально стоят выше всех своих противников».

В другом месте своей книги Уэллс повторил и усилил эту оценку:

«Большевистское правительство — самое смелое и в то же время самое неопытное из всех правительств мира… Но по существу своему оно честно. В наше время это самое бесхитростное правительство в мире».

Сказал Уэллс и о «белых». Например, так:

«Сомнительные авантюристы, терзающие Россию при поддержке западных держав, — Деникин, Колчак, Врангель и прочие, — не руководствуются никакими принципиальными соображениями и не могут предложить какой-либо прочной, заслуживающей доверия основы для сплочения народа. По существу — это просто бандиты…

<…>

Если бы кто-нибудь из военных авантюристов, которым покровительствуют западные державы, по роковой случайности захватил власть в России, это лишь прибавило бы к общему развалу пьяный разгул, казнокрадство и засилье развратных содержанок…»

Уэллс — как всякий большой мастер культуры — умел ухватить сразу многое, Он, например, глубоко понял «крестьянскую» послереволюционную ситуацию. Рассказав о жестоких лишениях в Петрограде, далее Уэллс писал иначе:

«У крестьян сытый вид, и я сомневаюсь, чтобы им жилось много хуже, чем в 1914 году. Вероятно, им живётся даже лучше. У них больше земли, чем в 1914 году, и они избавились от помещиков. Они не примут участия в какой-либо попытке свергнуть советское правительство, так как уверены, что, пока оно у власти, теперешнее положение вещей сохранится. Это не мешает им всячески сопротивляться попыткам… отобрать у них продовольствие по твёрдым ценам. Иной раз они нападают на небольшие отряды красногвардейцев и жестоко расправляются с ними. Лондонская печать раздувает подобные случаи и преподносит их как крестьянские восстания против большевиков. Но это отнюдь не так. Просто-напросто крестьяне стараются повольготнее устроиться при существующем режиме».

Последнюю фразу выделил я — уж очень она богата по содержанию, объясняет многое из того, что произошло в СССР уже в 30-е годы. В одной этой фразе — весь трагизм будущей коллективизации! Не провести её Россия не могла — если хотела жить дальше. Но провести коллективизацию без жёсткого и решительного слома крестьянской психологии тоже не представлялось возможным. Ведь средний крестьянин и на рубеже 20-х — 30-х годов хотел лишь одного — повольготнее устроиться при существующем режиме! Он был не против Советской власти, но — лишь в том случае, если Советская власть не мешала ему жить жизнью, в основе своей дедовской, в деревне, по своему укладу тоже недалеко от дедовской ушедшей. А индустриальной России было необходимо крупное товарное сельскохозяйственное производство, невозможное без коллективизации.

Впрочем, я забежал далеко вперёд. Вернёмся к Уэллсу, размышляющему в главе «Гибнущий Петроград» о причинах сложившейся ситуации:

«Вы, конечно, скажете, что это зрелище беспросветной нужды и упадка жизненных сил — результат власти большевиков. Я думаю, что это не так… Россия не есть организм, подвергшийся нападению каких-то пагубных внешних сил и разрушенный ими. Это был больной организм, он изжил сам себя и потому рухнул…»

Уэллс здесь был и прав и не прав. Россия — ещё царская, — безусловно, подверглась системному нападению враждебных ей внешних сил в стиле стратегии «непрямых действий». При этом главенствующей силой был даже не американский капитализм, который сыграл роль зловещую не только для народов России, но и для народов Европы, а наднациональный Капитал маммоно-масонского толка.

* * *

В ТО ВРЕМЯ ещё не было Римского клуба, Трёхсторонней комиссии и прочих позднейших наднациональных координационных структур мировой «золотой элиты», однако они уже формировались. И сильная, независимая Россия мешала планам будущей глобализации даже больше, чем, например, сильная и независимая Германия. Ухмыляющимся при прочтении последних строк замечу вот что… Сегодня, когда о необходимости некоего мирового правительства открыто говорят внешние фигуры вроде Генри Киссинджера и внутренние пешки вроде Арбатова-старшего и Арбатова-младшего, пора бы перестать ухмыляться при словах «маммоно-масоны»!

Если, конечно, у тебя есть голова на плечах.

То есть Уэллс, усматривая причину краха старой России лишь во внутренних причинах, ошибался. Но в целом, оценивая старую Россию как больной организм, изживший сам себя, он не ошибался. Здоровый организм выдерживает даже самые сильные, самые бешеные внешние атаки! Новая Россия доказала это в 1941 году. Больной же организм не способен им сопротивляться. И это тоже видно на примере России в 1914 году, в 1991 году. Ныне это доказывает уже «Россияния» — каждым днём своего беспутного существования.

К тому же Уэллс опроверг сам себя, продолжив так:

«Не коммунизм, а европейский капитализм втянул эту огромную, расшатанную, обанкротившуюся империю в шестилетнюю изнурительную войну. И не коммунизм терзал эту страдающую и, может быть, погибающую Россию субсидированными извне непрерывными нападениями, вторжениями, мятежами, душил её чудовищно жестокой блокадой. Мстительный французский кредитор, тупой английский журналист несут гораздо большую ответственность за эти смертные муки, чем любой коммунист».

Итак, Уэллс фактически признавал, что внешние силы сыграли в крахе старой России тоже немалую роль. Причём список внешних губителей России великий английский писатель мог бы и расширить. Но Уэллс был активным (хотя и неубедительным) противником революции как способа социальных преобразований, и поэтому он, хотя и обличал капитализм, плохо разбирался в социальной «механике». Зато умел хорошо видеть и точно отбирать факты. И это иногда приводило в Петрограде к забавным курьёзам. В главе «Созидательная работа в России» Уэллс с юмором описывает посещение им школы, которая произвела на него неплохое впечатление, однако удивила тем, что все ученики называли любимейшим своим английским писателем именно Уэллса. «Такие незначительные персоны, — иронизировал он, — как Мильтон, Диккенс, Шекспир, копошились у ног этого литературного колосса».

Как вскоре выяснилось, причиной стало желание Корнея Чуковского, сопровождавшего гостей, сделать им приятное… Разозлённый Уэллс через три дня неожиданно перекроил всю утреннюю программу и потребовал, чтобы ему немедленно показали любую школу поблизости. К его удивлению, и эта школа была поставлена неплохо, имела большой набор наглядных пособий, химических и физических приборов и т. д.

Уэллс засвидетельствовал:

«Я видел, как готовили обед для детей, — в Советской России дети питаются в школе; он был вкусно сварен из продуктов гораздо лучшего качества, чем обед, который мы видели в районной кухне».

И это была уже не инсценировка типа «а вот, кстати, и рояль в кустах оказался». Когда под конец встречи Уэллс с сыном решили «проверить необычайную популярность Герберта Уэллса среди русских подростков», то результат оказался ожидаемым:

«Никто из этих детей никогда о нём не слыхал»…

Тем не менее Уэллс — после сбора дополнительных материалов — пришёл к следующему выводу:

«…в условиях колоссальных трудностей в Советской России непрерывно идёт грандиозная работа по народному просвещению, и <…> несмотря на всю тяжесть положения в стране, количество школ в городах и качество преподавания неизмеримо выросли со времён царского режима».

То, что видел Уэллс, было, конечно, лишь началом массового «сева» «разумного, доброго, вечного» — ведь ещё не был взят Перекоп, ещё лишь брезжила вдали культурная революция на селе. Однако и эпизодической назвать культурную работу Советской власти даже в тот период вряд ли было можно! Всего через неделю после совершения Октябрьской революции было опубликовано обращение народного комиссара по просвещению Анатолия Васильевича Луначарского к гражданам России «О народном образовании». Первоочередными задачами объявлялись: достижение всеобщей грамотности, всеобщее обязательное бесплатное обучение и предоставление всем гражданам возможности получить образование.

* * *

ЧТОБЫ понять сложность этих задач, надо знать, что, по данным переписи 1897 года, неграмотным было 76 процентов населения России в возрасте 9 лет и выше, а среди сельского населения эта цифра составляла более 80 процентов. К 1917 году положение вещей существенно не изменилось, и в декабре 1919 года Председатель Совета Народных Комиссаров РСФСР Ленин подписал декрет о ликвидации неграмотности среди населения. Имелось в виду взрослое население. Что же до образования детей, то первый декрет Совнаркома «Об организации дела народного образования в Российской республике» был подписан в июне 1918 года и 26 июня опубликован. Во всех губерниях, уездах и волостях образовывались Отделы народного образования.

Результатом стал 81 процент грамотных в возрасте 9 лет и выше на момент Всесоюзной переписи 1939 года и практически полная грамотность населения к 1941 году, за исключением некоторых национальных республик.

Впрочем, обеспечение поголовной элементарной грамотности рассматривалось в Стране крепнущего Добра лишь как исходная база для более грандиозной задачи воспитания поголовно культурной массы.

Ленин писал:

«Недостаточно безграмотность ликвидировать, нужно ещё строить советское хозяйство, а при этом на одной грамотности далеко не уедешь. Нам нужно громадное повышение культуры… Надо добиться, чтобы умение читать и писать служило к повышению культуры…»

Вскоре после того, как Уэллс уехал из России, в Москве — 2 октября 1920 года — открылся III съезд комсомола, на котором Ленин выдвинул свой знаменитый лозунг: «Учиться, учиться и ещё раз учиться»… Позднее эти слова вывешивались на видном месте в каждой советской школе. Показательно, что в нынешних антисоветских «россиянских» школах они давно забыты. Ведь в «Россиянии» уже почти принята Европейская хартия, а она если и предусматривает обязательное просвещение юных умов, то прежде всего — всеобщее сексуальное. Вряд ли Ленин имел в виду и его, когда говорил на III съезде РКСМ:

«Коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».

Эти слова сегодня тоже замалчиваются антисоветской властью, которая имеет прямо противоположную целевую установку — дебилизировать как можно большее количество умов — юных и не очень, обеспечивая массам лишь элементарную грамотность. А ведь грамотность и культура — вещи очень разные. Даже самому деспотическому, но относительно технически развитому обществу грамотная масса нужна. Недаром даже Гитлер не отрицал необходимости начального образования для порабощенных арийцами русских. А вот просвещение масс для тиранов абсолютно неприемлемо. Всесторонне просвещённая, то есть — умственно и эмоционально развитая народная масса гибельна для мировой «золотой элиты»! Ведь сознанием такой массы уже нельзя манипулировать.

Поэтому то, как вначале в РСФСР, а с 1923 года — уже в СССР, было поставлено дело народного просвещения, само по себе доказывает светлую, добрую суть Советской власти.

Уэллс удивлялся:

«В этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке. В Англии и Америке выпуск серьёзной литературы по доступным ценам фактически прекратился „из-за дороговизны бумаги“. Духовная пища английских и американских масс становится всё более скудной и низкопробной, и это нисколько не трогает тех, от кого это зависит. Большевистское правительство, во всяком случае, стоит на большей высоте. В умирающей с голоду России (точнее было бы сказать — „Великороссии больших городов“. — С. К.) сотни людей работают над переводами; книги, переведённые ими, печатаются и смогут дать новой России такое знакомство с мировой литературой, какое недоступно ни одному другому народу».

Это была качественная примета возникающего уже Советского Добра. А вот небольшая количественная иллюстрация — данные по росту числа библиотек в СССР (без изб-читален):

Годы 1914 (Российская империя) 1927 1928 1932 1934 1941 Число библиотек 13 876 26 492 28 864 32 918 67 286 95 401

И ещё две цифры: в 1914 году на одну библиотеку приходилось в среднем 680 книг, а через двадцать лет средняя советская библиотека имела уже 4026 книг.

В 1920 году Уэллс, восхищаясь замыслом по массовому изданию книг в РСФСР, в то же время сомневался:

«Какими путями всемирная литература дойдёт до русского народа, я не представляю. Книжные магазины закрыты… Вероятно, книги будут распределяться по школам и другим учреждениям.

Совершенно очевидно, что большевики ещё ясно не представляют себе, как будет распространяться эта литература».

Но большевики представляли. В 1921 году Ленин ставил перед Государственным издательством (Госиздатом) задачу «дать народу по 2 экземпляра на каждую из 50 000 библиотек и читален, все необходимые учебники и всех необходимых классиков всемирной литературы, современной науки, современной техники…». И это было не благое пожелание, а реальная программа. В том же 1921 году декретом Совнаркома создаётся Центральная междуведомственная комиссия по закупке и распределению заграничной литературы (Коминолит). В письме в Коминолит Ленин сформулировал цели комиссии так:

«…добиться того, чтобы в Москве, Петрограде и крупных городах Республики было сосредоточено в специальных библиотеках по 1 экземпляру всех заграничных новейших технических и научных (химия, физика, электротехника, медицина, статистика, экономика и пр.) журналов и книг 1914–1921 г. и было бы налажено регулярное получение всех периодических изданий».

Обращаю внимание читателя на то, что новая Россия вынуждена была ликвидировать пробелы в информационном обеспечении страны, образовавшиеся с 1914 года, с начала Первой мировой войны! Вот как заботился царизм об обеспечении интеллектуальных запросов даже наиболее развитой части российского общества! Позиция Советской власти была здесь диаметрально противоположной.

* * *

МАЛОИЗВЕСТНАЯ (да что там — попросту давно забытая) деталь! После IX Всероссийского съезда Советов в 1921 году Ленин предложил раздавать всем делегатам по три экземпляра отчётов съезда, докладов Госплана и т. п. на уезд и брать с делегатов подписку насчёт того, что они под угрозой уголовной ответственности обязуются сдать все три экземпляра в местную библиотеку через месяц-полтора. Это предложение было оформлено специальным постановлением IX Всероссийского съезда Советов, и даже во второй половине 50-х годов в советских библиотеках можно было отыскать съездовские издания, на которых имелись вклейки, предлагающие делегатам сдавать полученные материалы в библиотеки.

Перебрасывая мостик в сегодняшний день, могу сказать: вот была бы потеха, если бы нечто подобное предложили нынешним «народным избранникам»! Чтение стенограмм заседаний Государственной Думы или официальных отчётов правительственных органов и т. п. могло бы многое прояснить для всё ещё наивной массы «дорогих россиян».

Однако, например, даже краткий статистический сборник Федеральной службы государственной статистики «Россия в цифрах. 2008» издаётся тиражом в 2900 (две тысячи девятьсот) экземпляров на всю «Россиянию». И стоит примерно полтысячи рублей. Фактически это литература ограниченного ознакомления.

Ещё бы! Ведь в небольшом, карманного формата, сборнике имеется много цифр, убийственных для нынешнего режима! Так, на странице 152 приведены данные по общедоступным библиотекам Российской Федерации ельциноидно-«путёвого» образца:

Годы 1992 1995 2000 2002 2003 2004 2005 2006 Число библиотек, тыс. 57,2 54,4 51,2 51,0 50,6 49,9 49,5 48,3

Библиотечный фонд «Россиянии» сократился при этом с 1063 миллионов экземпляров в 1992 году до 958 миллионов в 2006 году. Убыль фонда только с 2005 по 2006 год составила 19 миллионов экземпляров.

Как видим, Россию вновь постепенно погружают во тьму и мрак невежества — как социального, так и простого житейского.

Для сравнения сообщу, что в 1985 году в РСФСР было 62,6 тысячи библиотек с суммарным фондом 1100 миллионов экземпляров, при этом увеличение фонда за год, с 1984 по 1985-й, составило 27 миллионов экземпляров.

Уже к 1957 году СССР — по данным ЮНЕСКО — занимал по выпуску книг первое место в мире, и советский народ прочно удерживал репутацию самого читающего на планете.

Почему это произошло?

Почему это произошло в стране, в которой за сорок лет до сорокалетия Октября три четверти населения было неграмотно?

Да потому, что Ленин и большевики сразу же сделали ставку на Русское Добро, преобразуя его в Советское Добро. Они не только из трудов Маркса, но и из живой российской жизни убеждались, что идея, овладевшая массами, приобретает невиданную мощь и становится реальной, почти материальной силой преобразования общества в интересах Добра.

Уэллс не был сторонником социализма и во время пребывания в России раз за разом это подчёркивал. Описывая свою беседу с Лениным в Кремле, он нередко позволял себе иронию, но уж здесь-то великий фантаст ошибся полностью!..

Впрочем, об этом я скажу чуть позднее — в самом конце главы.

* * *

А СЕЙЧАС надо, пожалуй, сообщить читателю, что по части ужасов «умирающей России» английский романист несколько переборщил, перенося тяготы Петрограда на всю страну. Уже в Москве, куда он приехал с сыном из Петрограда, Уэллса встретила жизнь «гораздо более оживлённая и лёгкая» — с большим движением на улицах, с розничной торговлей, с рынками и даже с трамваями, которые, правда, перевозили тогда не пассажиров, а продукты и топливо. В разорённом Петрограде осени 1920 года, где — по утверждению Уэллса — «осталось… всего с полдюжины магазинов», жить было, конечно, сложнее. Однако и там, в голодном Питере, среди этих немногочисленных магазинов имелось, как писал Уэллс, несколько цветочных.

Гость новой России с восторгом сообщал:

«Поразительно, что цветы до сих пор продаются и покупаются в этом городе, где большинство оставшихся жителей почти умирает с голоду и вряд ли у кого-нибудь найдётся второй костюм или смена изношенного и залатанного белья (тоже, конечно, преувеличение. — С. К.). За пять тысяч рублей — примерно 7 шиллингов по теперешнему курсу — можно купить очень красивый букет больших хризантем».

Это было не только трогательно, но и символично. Когда-то римский плебс требовал: «Хлеба и зрелищ!» А начинающая новый виток своей истории Россия, даже имея в обрез хлеба, испытывала потребность в подлинной красоте и создавала её. И это обеспечивало ей не призрачный, а реальный шанс на обновление и возрождение под Красным знаменем Добра.

Книга Уэллса в оригинале называлась то ли «Russia in the Shadows», то ли «Russia in the darkness» (в источниках встречаются, как ни странно, оба варианта). «Shadow» переводится как «тёмная, густая тень, сумрак, полумрак, потёмки», a «darkness» как «тьма, темнота, мрак». Имеются в английском языке и более близкие к русскому эквиваленту «haze» — «лёгкий туман, дымка», а также «mist» — «мгла, туман».

Но в любом случае русский переводчик книги Уэллса дал не просто удачный вариант перевода её названия на русский язык — «Россия во мгле». Он — сознательно или невольно — дал на редкость «знаковый» вариант перевода.

«Мгла» — это не обязательно мрак, сумрак, темнота. Мгла — это и свежий предутренний туман. В таком тумане всё неясно и зыбко, очертания будущего дня ещё не проявились, они скрыты мглой, но они существуют, они вот-вот выступят из мглы и будут освещены солнцем.

Ленин, большевики и все здоровые силы народа, всматриваясь в русскую мглу 1920 года, уже видели такое будущее, которое даже писателю-фантасту показалось фантастическим. Главу о встрече с Лениным Уэллс назвал «Кремлёвский мечтатель», и в ней он признавался:

«В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не мог увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром. Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как поднимается обновлённая и счастливая, индустриализованная коммунистическая держава…

<…>

Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех „утопистов“, <…> сам впал в утопию, утопию электрификации.

<…>

Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населённой неграмотными крестьянами, лишённой источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасли торговля и промышленность?»

Европеец, фантаст Уэллс не верил в реальность замыслов новой России. Он еще не знал, что в её историю и будущее вот-вот придёт поколение, девизом которого станут легкокрылые слова: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»

Не догадывался Уэллс и о том, что воспитатели этого поколения — как раз соратники того, кого он назвал «мечтателем». Но вот что говорил Сталин уже на XV съезде партии, проходившем со 2 по 19 декабря 1927 года:

«О ленинском лозунге насчёт культурной революции… Вернейшим средством против бюрократизма (я бы добавил — и вообще против любого общественного идиотизма. — С. К.) является поднятие культурного уровня рабочих и крестьян. Можно ругать и поносить бюрократизм в государственном аппарате, <…> но если нет известного уровня культурности среди широких рабочих масс, создающего возможность, желание, умение контролировать государственный аппарат снизу, <…> бюрократизм будет жить… Поэтому культурное развитие рабочего класса и трудящихся масс крестьянства <…> — является основным рычагом улучшения государственного и всякого иного аппарата…»

Но по-настоящему развитой человек — это самостоятельный, гордый человек. Борьба новой России за культуру и свет становилась одновременно борьбой за воспитание гордости в человеке как средства преобразования России.

ГЛАВА 9 У советских собственная гордость

ВРЯД ЛИ многие молодые люди сегодня скажут, кому принадлежат слова, вынесенные в название главы 9. «Стихи о советском паспорте» Владимира Маяковского не входят в учебную программу по литературе в антисоветских «россиянских» школах. А как раз в этих стихах имеются знаменитые в своё время строки:

У советских собственная гордость, На буржуев смотрим свысока…

В этих словах — законная гордость свободных людей, которые сами желают решать свою судьбу. Эти люди пели:

Никто не даст нам избавленья, Ни бог, ни царь и не герой! Добьёмся мы освобожденья Своею собственной рукой!

И:

Нам ли стоять на месте, В своих дерзаниях всегда мы правы!

Но эта же гордость видна и в не менее знаменитых, но тоже порядком в «Россиянии» подзабытых словах Александра Невского:

«Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет!

На том стояла и стоять будет Русская земля!»

И в словах Александра Суворова:

«Где олень пройдёт, там и русский солдат пройдёт.

Где олень не пройдёт, и там русский солдат пройдёт!»

То есть русская гордость и державное чувство собственного достоинства жили в лучших русских людях всегда, во все времена!

В 1764 году русский промышленник-передовщик Иван Максимович Соловьёв отплыл с отрядом в 55 человек к Лисьим островам, входящим в состав русских Алеут… Он вернулся на Камчатку в 1766 году, потеряв 28 человек, но представив 28 июля «Благородному и почтенному господину прапорщику Тимофею Ивановичу Шмалеву компании иркуцкаго купца Якова Уледникова с товарыщи прибывшего с морских островов судна, именуемого Святых апостол Петра и Павла, от морехода и передовщика тобольского посадского Ивана Соловьева Репорт»…

За два дня до «репорта» Соловьёва — 26 июля прапорщик Шмалёв получил подобный же «репорт» от «морехода и передовщика города Ваги Верховажской четверти Кьянской десятины дворцового крестьянина Ивана Коровина с товарыщи», вернувшегося с алеутских островов Уналашка и Умнак на судне «Святыя живительнона-чальныя троицы».

Зачем уходил в бурный холодный океан Иван Коровин?

А вот зачем:

«…для распространения Российской ея императорского величества империи и уповаемой государственной пользы к приращению высочайшего ея императорского величества интереса, к приведению в подданство под высокосамодержавную ея императорского величества руку живущего на сысканных морских островах неясашного народа в ясашный платеж, а особливо и ко изысканию некоторых полезно подобных к государству прибытков…»

А зачем шёл в бурный океан Иван Соловьёв? Что ж, в его «репорте» он ответил на этот вопрос тоже ясно и внятно:

«…для искания полезно добраго, к ползе государства, к распространению Российской ея императорского величества империи интереса, к промыслу зверей и для обыскания незнаемых островов и на них живущих неясашных народов приводу под высокосамодержавную ея императорского величества руку…»

Это были простые русские люди, но это были люди, исполненные не мелкого расчёта, а того же державного чувства и той же гордости, которая давала силы Невскому, Петру Великому, Суворову и его «чудо-богатырям»!

Но разве не той же активной гордостью за свою Родину проникнуты уже известные читателю слова Ленина:

«…У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, — чтобы создать действительно могучую и обильную Русь. Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберёт все свои силы, если напряжёт каждый нерв, натянет каждый мускул…»

Но как хочется врагам России и русского народа вытоптать в нас эту гордость и представить русских недочеловеками… И как глубоки корни этого желания и ненависти к России!

Вот два отрывка из польских раннесредневековых хроник. Первый — из так называемой «Хроники Галла Анонима», относящейся к началу XI века:

«…Король Болеслав (Болеслав Храбрый, коронован в 1025 году — С. К.) <…> вторгся с великой храбростью в королевство русских и тех, вначале пытавшихся сопротивляться, но не осмелившихся завязать сражение, разогнал перед своим строем, словно ветер прах. Он не задерживался, однако, по вражескому обычаю (то есть, в представлении Анонима, по обычаю трусливых и жадных — в отличие от „рыцарственных храбрецов“ поляков — русских. — С. К.) в пути, чтобы захватывать города и собирать деньги, а поспешил в столицу королевства Киев… А король русских по простоте, [свойственной] его народу (вот уж что да, то да! — С. К.), ловил в это время удочкой рыбу с лодки, когда [ему] неожиданно сообщили, что Болеслав приближается. Он с трудом этому поверил, но в конце концов… ужаснулся. Затем, поднеся ко рту большой и указательный пальцы и поплевав, по обычаю рыболовов, на наживку, сказал, говорят (ну-ну. — С. К.), к стыду своего народа, следующие слова: „Раз Болеслав занимается не этим искусством, а ему привычно забавляться военным оружием, значит, господь [сам] в его руки передаёт и город этот, и королевство русских, и [богатства его]“. Так сказал, и, недолго медля, бежал.

А Болеслав, не встречая никакого сопротивления, войдя в огромный и богатый город, обнажённым мечом ударил в Золотые ворота…», —

и т. д.

Правда здесь в том, что после смерти в 1015 году великого киевского князя Владимира I Святославича, крестившего Русь, в 1015–1019 годах на Руси шли междоусобные войны сынов великого князя Владимира за великокняжеский престол. Воспользовавшись этим, поляки и предприняли в 1018 году поход на Киев. 22 июля 1018 года на реке Буг у Волыни произошла битва Болеслава и сына Владимира — Ярослава, княжившего тогда в Киеве и впоследствии названного Мудрым. Только поражение русских, а не страсть к спокойной рыбалке Ярослава, открыло Болеславу дорогу на русскую столицу.

Войдя в Киев в августе, поляки, разграбив его, через месяц бежали. А вскоре Ярослав вновь принял киевское княжение.

Между прочим, ни в какие Золотые ворота Болеслав ударять мечом в 1018 году не мог, поскольку они были выстроены Ярославом лишь в 30-х годах XI века. И уж не знаю, из какого пальца — большого или указательного, Галл Аноним высосал историю о якобы великой храбрости поляков и якобы беспримерной трусости русских. Но зато ясно, что из хроники Галла Анонима высосал уже свою историю о «великих деяниях» Болеслава, «перед которыми и немой становится красноречивым, а красноречие славнейших немеет», более поздний польский хронист — магистр Винцентий Кадлубек. У Кадлубека Болеслав тоже «частыми ударами меча высек на Золотых воротах знак зависимости» и затем «поставил там (это в русском Киеве-то! — С. К.) королём какого-то (? — С. К.) своего родственника».

Магистр Кадлубек повествует:

«…Самого короля русского он (Болеслав Храбрый. — С. К.) одолел даже не в сражении, а лишь повергнув в жалкий страх. Ведь тому сообщили, что Болеслав угрожает, когда он забавлялся рыбной ловлей, тот бросил удочку и королевство со словами „Мы попались на удочку тому, кто не учился ловить сомов“. Едва произнёс эти слова, как тут же со страхом обратился в бегство, будучи более удачливым в бегстве, чем в боевой схватке…»

И это — о всё том же, хорошо известном читателю Ярославе Владимировиче Мудром! Он боролся с братом Мстиславом, в 1026 году разделил с ним государство, в 1030 году вновь объединил его и княжил в Киеве до своей смерти в 1054 году. При Ярославе была составлена «Русская Правда», при нём средневековое Русское государство достигло пика своего могущества… Ярослав (христианское имя Юрий) основал в Прибалтике русский город Юрьев (нынешний Тарту), выдавал своих дочерей за королей Европы, радовавшихся этой чести…

И вот эту гордую фигуру русской истории польские хронисты изображают жалким полудурком и трусом.

Н-да!

* * *

ДЛЯ НАС эта давняя псевдоисторическая возня интересна тем, что хорошо иллюстрирует, с каких далёких времён враги и ненавистники России пытались привить русским чувство цивилизационной и человеческой неполноценности.

Увы, в старой России этот номер нередко и проходил, начиная с того, что при русском дворе и у русского дворянства в XIX веке бытовым языком был чаще не русский, а французский, точнее — «смесь французского с нижегородским». А вот Советская Россия с этими антироссийскими провокациями покончила быстро и решительно. И уже на рубеже 20–30-х годов XX века Маяковский — «величайший поэт нашей пролетарской эпохи», как справедливо назвал его Сталин, — в «Стихах о советском паспорте» с откровенной издёвкой писал:

К одним паспортам — улыбка у рта, К другим — отношение плёвое… С почтеньем берут, например, паспорта С двуспальным английским «левою», Глазами доброго дядю выев, Не переставая кланяться, берут, Как будто берут чаевые, Паспорт американца…

О польском паспорте было сказано так:

На польский глядят, как в афишу коза, На польский выпячивают глаза В тупой полицейской слоновости: «Откуда, мол, и что это за Географические новости?»…

Один из потомков сограждан Ярослава Мудрого вполне адекватно оценил «весомость» паспортов потомков подданных Болеслава Храброго в Европе 20–30-х годов XX века. Зато у советских людей рождалась вполне законная гордость за свою обновляющуюся Родину. Жаль вот только, что «уважаемые товарищи потомки» самого Маяковского через девяносто лет после написания гордых «Стихов о советском паспорте» ведут дело к тому, что в последней приведённой выше строфе слово «польский» вполне можно будет заменять на «русский».

Впрочем, поживём — увидим! Русские долго запрягают, да быстро ездят, потому что какой же русский не любит быстрой езды!

Почти всё первое десятилетие после окончания Гражданской войны Россия, по сути, «запрягала» — быстро «поехала» она лишь во втором советском десятилетии. Пока же надо было хоть как-то держаться.

30 декабря 1920 года на I Всесоюзном съезде Советов было образовано единое государство, Союз Советских Социалистических Республик. Начинался новый и самый обнадёживающий этап истории России. И, как всегда было в этой истории, русская гордость боролась с «расейской» недотёпистостью, а то и прямым предательством интересов России. Однако теперь у русской державной гордости были крепкие защитники и сторонники. Вот пример…

13 ноября 1922 года Сталин пишет письмо Ленину (копия — Каменеву-Розенфельду):

«…Сегодня Каменев сообщил мне <…> о необходимости утвердить договор с французскими купцами об организации смешанного общества по продаже нашей платины, причём мы должны предоставить не менее 60 пудов (960 килограммов, почти тонна. — С. К.) платины, а сами отказываемся выступать на внешний рынок со своей платиной. Так как в этом проекте договора нет никаких элементов „смешанности“ (платина вся наша, у французов нет никакой платины, они просто комиссионеры, <…> причём надо полагать, что, так как платина является почти монопольным товаром, они, французы, постараются продать минимум платины для того, чтобы угодить американским продавцам платины и дать им возможность продать американскую платину втридорога), а наоборот, весь договор представляет сплошное издевательство над Россией, я предложил т. Каменеву вызвать всех сторонников договора и переговорить с ними по существу, посоветовав ему договор о „смешанном“ обществе аннулировать, предложив французам известный процент с общей суммы реализуемой платины за комиссию…»

Это и была та новая — не только русская, но уже и советская гордость, которая позволяла смотреть на «буржуев» как на буржуев — то есть с пониманием того, что у буржуя в душе нет и не может быть чести и совести, а есть лишь прибыль. А прибыль от продажи русских (теперь уже — советских) товаров нам и самим не помешает!

Сложным был путь обретения нами такой гордости — страна лежала в запустении. Чтобы понять, как трудно поднималась Советская Россия из разрухи, достаточно познакомиться с теми данными, которые Сталин привёл 3 декабря 1927 года в Политическом отчёте ЦК на XV съезде ВКП(б).

По данным Госплана, в 1925/26 году сводный бюджет (единый государственный бюджет плюс местные бюджеты) равнялся 72,4 % от довоенного (5024 миллиона рублей). В 1924/25 году валовая продукция промышленности составляла 63,7 % и сельского хозяйства — 87,3 % от довоенного (то есть в 1913 году). Грузооборот железных дорог в 1924/25 году составлял 63,1 % от довоенного объёма. Общий оборот внешней торговли снизился к 1924/25 году до 27 % от уровня 1913 года.

В этих цифрах была предельно сжатая, но точная картина экономического положения СССР к середине 20-х годов. Успехи в нравственном и культурном преобразовании России были уже более чем зримыми и весомыми, а вот в материальном отношении жизнь была скудной, полуголодной.

Однако и в экономике успехи с каждым годом проявлялись всё чётче!.. Так, сводный бюджет на 1927/28 год был запланирован на уровне более 7 миллиардов рублей — 110–112 % от довоенного. Уже в 1926/27 году продукция сельского хозяйства составила 108,9 % от уровня довоенной, а промышленности — 100,9 % от уровня 1913 года. Грузооборот железных дорог в 1926/27 году вырос до 99,1 % от уровня довоенного, а в 1927/28 году должен был вырасти ещё больше — до 111,6 %. И даже объём внешней торговли, которую Запад тупо блокировал, в 1927/28 году был запланирован на уровне 37,9 % от уровня 1913 года.

При этом одной из причин замедленного темпа развития внешней торговли Сталин назвал тот факт, что «мы не можем торговать по буржуазной формуле: „сами недоедим, а вывозить будем“…».

И Сталин — как, впрочем, и всегда, говорил правду. В 1926/27 году СССР вывез 2 миллиона 178 тысяч тонн зерна, а через год — только 344 тысячи, и 248 тысяч тонн даже пришлось ввезти. Причина была не в неурожаях, а в том, что за годы, прошедшие после окончания Гражданской войны, крестьяне сумели-таки — если вспомнить слова Уэллса — «устроиться повольготнее». И теперь отдавать зерно государству «задёшево» село не желало. Крестьянский надел — не затопленная шахта, не стоящий без топлива и сырья завод, не взорванная железнодорожная станция. Крестьянин при Советской власти, без царя и помещика, зажил неплохо: сеял, пахал и, милостью божьей, хлебушек с нивы и молочишко из хлева себе и своим детишкам на пропитание — худо-бедно — имел. А город — устраивайся как хошь!

Кулаки — так те просто саботировали государственные поставки и, имея товарные запасы, выжидали повышения рыночных цен, как правило, втрое (!). Город недоедал, а хлебом спекулировали.

В 10-е годы на среднего жителя Российской империи приходилась в день одна чайная ложечка сахара. Крестьянин же сахара не видел вовсе. В докладе Пятому съезду уполномоченных объединенных дворянских обществ 1909 года его автор В. Гурко говорил:

«Вывоз хлеба происходит не от достатка, а от нужды, происходит за счёт питания населения. Наш народ, как известно, вынужденный вегетарианец, то есть мяса почти никогда не видит».

Ещё раньше, накануне XX века, профессор А. Н. Энгельгардт в книге «Из деревни» задавался вполне резонным вопросом:

«Почему же русскому мужику должно оставаться только необходимое, чтобы кое-как упасти душу, почему же и ему, как американцу, не есть хоть в праздники ветчину, баранину, яблочные пироги? Нет, оказывается, что русскому мужику достаточно и чёрного ржаного хлеба, да ещё с сивцом, звонцом, костерем и всякой дрянью…»

В мирное время царская Россия вывозила много хлеба за счёт голодного брюха крестьянина, а не за счёт крупного товарного производства. Когда началась Первая мировая война, эта слабость русского сельского хозяйства проявилась очень быстро. И не большевики, а царское правительство 29 ноября 1916 года впервые ввело понятие «принудительная продразвёрстка», выпустив постановление «О развёрстке зерновых хлебов и фуража».

Причина была понятна! Того мужика, который, недоедая, кормил Европу и при этом — как-никак — кормил ещё и себя и свою семью, теперь надо было самого кормить за счёт государства. А необходимого числа крупных производителей хлеба в России не было. Всё это вполне определённо показал известный ещё в царской России экономист профессор Кондратьев — в своей книге «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции».

Скажем, Кондратьев приводил данные о нормах душевого потребления злаковых (ими кормят, к слову, и скот, получая мясо и молоко) в разных странах за 1908–1912 годы… Бельгия потребляла 20,1 пуда пшеницы и ржи, Франция — 16,4; Германия — 15,3; Россия — 14,8 и Австро-Венгрия — 13,1 пуда. И из этих цифр Кондратьев делал очевидный вывод:

«Отмечая наличие избытка хлебов за покрытием внутренних потребностей их, мы одновременно должны подчеркнуть, что нормы потребления хлебов на душу в России относительно низки…

Мы видим, что норма потребления в России является после Австро-Венгрии самой низкой. Поэтому можно сказать, что избытки хлебов в России, товарность этих хлебов и развитие экспорта их базируется в общем на относительно низких нормах потребления широких масс населения…»

Итак, хлебный экспорт царя держался на недоедании мужика без всякой пользы для последнего, зато с большой выгодой для первого. Не было бы заплат на заду у Ивана да Марьи, и их августейший повелитель не смог бы обеспечить своей и великих князей любовнице, балерине «Малечке» Кшесинской, ни дворца, ни бриллиантовых гарнитуров.

Советская власть дала мужику землю и сытость! Во второй половине 20-х годов, при восстановлении дореволюционного производства зерна, его вывозилось в четыре-пять раз меньше, чем раньше.

В наследство же от столетий царизма у среднего крестьянина остался кругозор, не простирающийся дальше околицы его села. В обстановке тех лет это грозило не просто сохранением отсталости, а гибелью страны. Россия просто не смогла бы ни развиваться, ни защищаться.

* * *

НА РУБЕЖЕ 20–30-х годов Россия стояла накануне эпопеи индустриализации, драмы коллективизации и триумфов бурной культурной революции. Необходимо было одновременно создавать новую экономику и нового человека. И одно было невозможно без другого.

В стране быстро формировались новые отношения, коснувшиеся всех — снизу доверху и сверху донизу. Это проявлялось «по-крупному» — в публичных отчётах руководства страны о сделанном и намечаемом в виде материалов партийных съездов и конференций, материалов отраслевых всесоюзных конференций и т. п. Проявлялось и в якобы «мелочах», на самом деле становившихся серьёзной и волнующей приметой нового. Так, 25 июля 1929 года Сталин оставил запись в судовом журнале крейсера «Червона Украина»:

«Был на крейсере „Червона Украина“. Присутствовал на вечере самодеятельности.

Общее впечатление: замечательные люди, смелые, культурные товарищи, готовые на всё ради нашего общего дела.

Приятно иметь дело с такими товарищами. Приятно бороться с врагами в рядах таких бойцов…»

Эта запись была тут же опубликована в газете Черноморского флота «Красный Черноморец».

3 апреля 1930 года Сталин в «Правде» приветствует первых выпускников Промышленной академии:

«Выработка новых кадров социалистической промышленности из людей рабочего класса и вообще трудящихся, способных руководить предприятиями как общественно-политически, так и проиводственно-технически, — является первостепенной задачей момента.

Без выполнения этой задачи невозможно осуществить превращение СССР из страны отсталой в страну передовую, из страны аграрной в страну индустриальную, в страну электрификации и металла, в страну машин и тракторов…

<…>

Первый выпуск Промакадемии есть первая её стрела, пущенная в лагерь наших врагов, в лагерь производственной рутины и отсталости…»

А 18 июня 1930 года «Правда» опубликовала приветствие Сталина работникам сталинградского «Тракторостроя»:

«Привет и поздравления с победой рабочим и руководящему составу первого в СССР Краснознамённого тракторного гиганта. 50 тысяч тракторов, которые вы должны давать стране ежегодно, есть 50 тысяч снарядов, взрывающих старый буржуазный мир и прокладывающих дорогу новому, социалистическому укладу в деревне…»

Никогда и нигде до этого Высшая Власть не находила таких слов для тех, над кем она возвышалась. Впрочем, в Стране возникающего Советского Добра власть не возвышалась над народом, а находилась от него на расстоянии вытянутой руки — лишь после убийства Кирова Сталин вынужден был ограничить свои передвижения и отказаться от свободного хождения по улицам Москвы. Но через его кремлёвский кабинет ежедневно шёл поток самых разных людей. Это и была живая связь Власти и Массы.

А когда и где до этого Высшая Власть была так откровенна с народом? В момент жестокого кризиса капитализма и формирования «нового курса» Рузвельта — в 30-е годы — президент предпринял что-то вроде радиобесед с народом. Это были его знаменитые «Беседы у камелька»… Но тут буржуазный президент в критических для «золотой элиты» условиях всего лишь брал — в возможных для него пределах — пример как раз с большевиков, которые деловой разговор с народом сделали одним из принципов своей политики.

Впрочем, иной политики большевики и не могли проводить — иначе они не были бы большевиками!

4 февраля 1931 года на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности Сталин произнёс свои знаменитые слова:

«Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Об этом же он говорил на XVI съезде ВКП(б).

XVI съезд — это 1930 год, это съезд «развёрнутого наступления социализма по всему фронту». Треть XX века минус сто лет — это треть XIX века. Чуть ли не наполеоновская эпоха… Может, Сталин тут перебрал через край? Увы, это было именно так: даже на пике своего развития царская Россия катастрофически отставала от ведущих индустриальных держав по всем параметрам развития — качественным и количественным, даже в абсолютных цифрах. Не говоря уже о цифрах на душу населения. Некоторые промышленные показатели России в 1913 году оказывались на уровне показателей середины XIX века даже для относительно отсталой Австро-Венгрии. Скажем, в Австрии уже в 40-е годы XIX века промышленных рабочих было больше, чем в Российской империи в ее «пиковом» 1913 году.

Известный читателю Гурко докладывал дворянским уполномоченным:

«Все без исключения страны опередили нас в несколько десятков раз. Годовая производительность одного жителя составляла в России в 1904 г. всего 58 руб., в то время как в Соединённых Штатах она достигла за пятнадцать лет до того 346 рублей».

Вот так!

В 1913 году Россия занимала первое место в мире лишь по добыче торфа и была на втором месте в мире по производству (но отнюдь не потреблению!) свекловичного сахара, зерновых и льна.

Занимала Россия второе место в Европе по добыче нефти — до русской нефти иностранцы были охочи всегда и всемерно способствовали развитию нашей нефтяной промышленности. По всем же остальным позициям, как правило, — пятое место в мире, четвёртое — в Европе. По добыче угля мы были в Европе на пятом месте, по производству электроэнергии — на седьмом, электростали, паровозов, автомобилей, тракторов, комбайнов не производили вовсе.

В начале XX века расходы по народному просвещению на душу населения в России были в двенадцать раз меньше, чем в Англии, длина железных дорог на ту же душу — почти в пятнадцать раз меньше, чем в США. Причём российские железные дороги в отличие от европейских были сплошь однопутными, а два из трёх паровозов были построены до 1880 года, то есть не могли обеспечить ни приличного тягового усилия, ни путевой скорости.

И вот за десять лет СССР надо было пройти дистанцию в век!

За десять лет!

* * *

ЗЛОПЫХАТЕЛИ обвиняли Сталина и его соратников в «безумных темпах» индустриализации и коллективизации. Но темпы определялись простым расчётом.

Вот 1930 год с его сохой, крестьянством уровня прошлого века, с наукой — уже ушедшей от былой неприкаянности при царе, но ещё не ставшей крупной производительной силой, и с промышленностью, которая хотя и изготовилась к напряжению первой пятилетки, но пока сама не знала, на что она реально способна.

А вот — 1940 год. Этот год почти сразу после окончания Первой мировой войны трезвые аналитики — и буржуазные, и коммунистические — определяли как рубеж, с которого становился возможным новый крупнейший мировой конфликт. При этом уже Первая мировая война быстро превратилась в войну моторов, где нефть лилась даже более мощным потоком, чем людская кровь.

Итак, десять лет: 1930–1940 годы. За этот срок Советскому Союзу надо было пройти путь от сохи до танка «Т-34», штурмовика «Ил-2» и реактивной артиллерии.

А ещё надо было от подола рубахи вместо носового платка и пьяных загулов прийти к массовому владению техникой, к миллионам учёных, инженеров и техников, квалифицированных рабочих, агрономов, лётчиков, танкистов, моряков, авиамехаников, радистов, учителей, врачей, геологов и строителей…

И за десять лет — с 1930 по 1940 год Советский Союз прошёл путь от лапотной России до державы, способной выдержать и выдержавшей тяжелейшую внешнюю агрессию.

За десять лет была перестроена Россия, построены тысячи новых мощных предприятии, сельское хозяйство из полунатурального стало крупным товарным.

За десять лет!

Можно было сделать это, не опираясь на лучшее в людях? Ведь поощрить рублём сильного работника Советская власть тогда ещё в полной мере не могла — не так было много у неё этих рублей, да и немного на них тогда можно было купить!

Но в России уже вырастало поколение энтузиастов, да и среди зрелых граждан Страны Советов энтузиастов было немало — ведь именно они совершили Октябрьскую революцию, выиграли Гражданскую войну и не были намерены сдавать позиции в мирном строительстве России. Все духовно здоровые и честные люди в стране тогда бросали взгляд в будущее, зная, что будущее зависит теперь от них.

Но они же помнили и о прошлом… 12 декабря 1930 года Сталин написал резкое письмо поэту Демьяну Бедному — в ответ на его письмо от 8 декабря. Критика была товарищеской, но от этого ещё более жёсткой.

Сталин писал:

«…Вместо того, чтобы осмыслить <…> величайший в истории революции процесс и подняться на высоту задач певца передового пролетариата, ушли куда-то в лощину и <…> стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что <…> „лень“ и „стремление сидеть на печке“ является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и — русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР…»

А далее Сталин цитировал ленинскую работу «О национальной гордости великороссов», которую, хотя бы краткой цитатой, нелишне вспомнить и нам:

«Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы её трудящиеся массы <…> поднять до сознательной жизни…

Мы гордимся тем, что <…> великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс… Мы помним, как полвека тому назад великорусский демократ Чернышевский, отдавая свою жизнь делу революции, сказал: „Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы“. Откровенные и прикровенные рабы — великороссы (рабы по отношению к царской монархии) не любят вспоминать об этих словах. А по-нашему, это были слова настоящей любви к родине, любви тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения. Тогда её не было. Теперь её мало, но она уже есть. Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация <…> тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и социализм…»

Сталин был сам человеком чести и дела, и поэтому он хорошо понимал — каким мощным средством в развитии России может и должна стать подлинная и массовая человеческая гордость. Между прочим, впервые в истории развития человечества!

Да, Сталин понимал… Говоря в декабре 1927 года на XV съезде об интеллигенции, Сталин сказал, что в сторону Советской власти начинает отходить прежде всего техническая интеллигенция, потому что её связь с реальным производством убеждает её в том, что

«…большевики ведут дело нашей страны вперёд, к лучшему», что «такие гигантские предприятия, как Волховстрой, Днепрострой, Свирьстрой, Туркестанская дорога, Волго-Дон, целый ряд новых заводов-гигантов, с судьбой которых связана судьба целых слоев технической интеллигенции, не могут пройти без известного благотворного влияния на эти слои…».

А далее Сталин говорил вот что:

«Это есть не только вопрос о куске хлеба для них. Это есть вместе с тем дело чести, дело творчества, естественно сближающее их с рабочим классом, с Советской властью. Я уже не говорю о сельской трудовой интеллигенции, особенно о сельском учительстве, которое давно повернулось в сторону Советской власти и которое не может не приветствовать развитие школьного дела в деревне».

Так, сообща, «верхи» новой России и её массы воспитывали друг в друге новую гордость за себя и за Россию. Она, эта гордость, уже впитывалась глубоко в натуру людей и становилась образом жизни для всех, кто не ныл, не злопыхательствовал, а строил…

Вот письмо Сталина находящемуся в отпуске Молотову от 5 декабря 1929 года:

«Молотштейну привет! Какого черта забрался как медведь в берлогу и молчишь? У нас дела идут пока неплохо. Сегодня решили увеличить неприкосновенный фонд продовольственных до 120 миллионов пудов. Подымаем нормы снабжения в промышленных городах вроде Иванова-Вознесенска, Харькова и т. п. О наших внешних делах должно быть уже известно тебе. Дела с Китаем должны пойти. Видно, здорово их попугали наши ребята из Дальневосточной (речь тут о конфликте на Китайской Восточной железной дороге, КВЖД. — С. К.). Только что получили от Чан Сюеляна телеграмму. Америку и Англию с Францией с их попыткой вмешательства довольно грубо отбрили. Мы не могли иначе поступить. Пусть знают большевиков. Думаю, китайские помещики тоже не забудут наших предметных уроков…»

Вот она — гордость вождя за страну, передававшаяся стране и возвращавшаяся к вождю.

Великие были времена!

ГЛАВА 10 Нам нет преград ни в море, ни на суше!

ВТОРАЯ половина 20-х годов, хотя и дала много нового, стала для молодого Советского Союза не столько периодом свершений, сколько периодом подготовки к грандиозной социалистической реконструкции. В считаные годы должно было неузнаваемо измениться всё: общественный уклад, экономика, промышленный и интеллектуальный облик страны, массовое сознание. В 1929 году началась первая пятилетка. Когда были объявлены её планы, Запад ухмылялся… Через несколько лет ухмылки сменились тревожными гримасами у одних и искренним восхищением — у других. Не всё намеченное удалось тогда выполнить, хотя первая пятилетка и была объявлена выполненной досрочно.

Сегодня антисоветчики пытаются сравнивать контрольные и фактические цифры, пишут о низком-де качестве продукции первенцев пятилеток, и формально далеко не всегда лгут. Но по сути — лгут даже тогда, когда сообщают формально верные данные.

А вот Москва и Сталин — даже в тех случаях, когда желаемое выдавалось за действительное, не лгали. Не так уж и важно было, что первый блин порой выходил комом. Важно было, что он был, этот первый блин. Важно было задать тонус, обеспечить порыв!

Говорят, что вера в Бога совершает чудеса. Не будем спорить — бывает, что и совершает. Но тем более чудесные, ранее невозможные чудеса совершала с начала первой пятилетки вера в себя, в своих товарищей, помноженная на многомиллионную веру в свою страну.

Однажды — очень давно — было сказано: «Я люблю свою страну потому, что это — моя страна!» Хорошие слова… Но как радостно, когда честный, приверженный идеям и принципам Добра человек может со спокойным сердцем заявить: «Я люблю свою страну потому, что она этого заслуживает»! Именно за это и любили СССР те, кто сами же на рубеже 20–30-х годов начали его преображать.

В 1930 году Сталин говорил России, что она отстала от развитых стран на век. А уже через десять лет Россия была другой страной, и эту невиданную, небывалую ранее созидательную работу выполнили прежде всего молодые энтузиасты, во главе которых шла уже советская научно-техническая молодёжь, вчерашние «рабфаковцы».

«Рабфак» — слово давно забытое… Но если вся русская литература вышла из «Шинели» Гоголя, то значительная часть советского инженерного потенциала вышла из рабочих факультетов — рабфаков при высших учебных заведениях СССР.

Скажем, в 1926 году на рабфаке Харьковского геодезического института учился Николай Леонидович Духов — будущий создатель танков «Клим Ворошилов» (KB) и «Иосиф Сталин» (ИС), главный конструктор уральского «Танкограда» военной поры, будущий трижды Герой Социалистического Труда, две Звезды которого были получены уже за атомную проблему.

Начинали с рабфака свой путь в ту же атомную проблему будущий первый директор первого в СССР центра по разработке ядерного оружия в «Арзамасе-16» дважды Герой Социалистического Труда Павел Михайлович Зернов и создатель мощной школы конструкторов-зарядчиков, Герой Социалистического Труда профессор Давид Абрамович Фишман…

Впрочем, для той эпохи это было скорее правилом, чем исключением.

Уже Ленин смотрел на дело так:

«Мы пойдём себе своей дорогой, стараясь как можно осторожнее и терпеливее испытывать и распознавать настоящих организаторов, людей с трезвым умом и с практической смёткой, людей, соединяющих преданность социализму с умением без шума (и вопреки суматохе и шуму) налаживать крепкую и дружную совместную работу большого количества людей в рамках советской организации».

Тридцатые годы в этот принцип внесли лишь один корректив: испытывать и распознавать настоящих организаторов «как можно осторожнее и терпеливее» уже не было времени. Их распознавало само время, и негодные быстро отбрасывались.

23 июня 1931 года на совещании хозяйственников Сталин констатировал:

«Ни один господствующий класс не обходился без своей собственной интеллигенции…

Советская власть учла это обстоятельство и открыла двери высших учебных заведений по всем отраслям народного хозяйства для людей рабочего класса и трудового крестьянства…

Если раньше, при капитализме, высшие учебные заведения являлись монополией барчуков, то теперь, при советском строе, рабоче-крестьянская молодёжь составляет там господствующую силу…»

Как должны были воспринимать и воспринимали эти слова сотни тысяч советских студентов в сотнях новых советских вузов? Ответ однозначен: с желанием как можно лучше освоить знания и как можно лучше использовать их для дела строительства умной и благодатной жизни для всех народов СССР.

В 1928 году таких молодых энтузиастов, будущих учёных, инженеров, педагогов и врачей, было всего 159 800 человек на весь Союз — не так уж и много по сравнению с 1913 годом, когда в высших учебных заведениях обучалось 112 тысяч студентов.

Но уже в 1932 году их было 594 тысячи.

В 1937-м — 550 тысяч…

А к 1941 году — 811,7 тысячи человек.

Это означало, что за десять предвоенных лет в стране были воспитаны миллионы молодых специалистов только высшей квалификации! И все они были ориентированы на потребности живой жизни, и все были ею востребованы!

Исследователь советской науки профессор Лорен Грэхэм из США в 80-е годы писал:

«Революции 1917 г. произошли в стране, находившейся в критическом положении. В общем Советский Союз был отсталой и слаборазвитой страной, для которой скорейшее решение основных экономических проблем было жизненно необходимым. Как это часто бывает в слаборазвитых странах, которые все же располагают небольшим слоем высокообразованных специалистов, предыдущая научная традиция России имела преимущественно теоретический характер».

Вот цифровая иллюстрация к этому общему тезису: в 1913 году российские вузы выпустили 2624 юриста, 236 священнослужителей и всего 65 инженеров связи, 208 инженеров путей сообщения, 166 горных инженеров, сотню строителей (вместе с архитекторами).

И даже инженеров фабрично-заводского производства было выпущено чуть более двух тысяч. Всего-то!

А массовый календарь-справочник на 1941 год предлагал молодым гражданам СССР выбирать из более чем семи сотен институтов: индустриальных и политехнических, машиностроительных и механических, энергетических, горных, металлургических, химико-технологических (сразу 10 штук!), строительных и архитектурных, авиационных (7 штук!), пищевой промышленности и общественного питания, медицинских, сельскохозяйственных, педагогических, библиотечных, экономических и многих других…

Одних институтов физической культуры к 1941 году новая Россия имела шесть — в Москве, Ленинграде, Минске, Харькове, Тбилиси и Баку. А среди экономических, например, институтов особо были выделены плановые институты и институты народнохозяйственного учёта.

Даже сегодня, на современный капитализированно-дебилизированный взгляд, эти перечни выглядят буднично и привычно, хотя получение высшего образования из проблемы хорошего аттестата о среднем образовании, позволяющего выдержать конкурс хоть в МГУ, как это было в СССР, в ельциноидной «Россиянии» всё более превращается в проблему имущественного положения родителей. К тому же и структура высшего образования в «Россиянии» потихоньку возвращается к старой «расейской» — всё больше дипломированных попов и юристов и всё меньше — инженеров, геологов, учителей…

Вернёмся, впрочем, в Страну Добра.

* * *

РАБФАКИ готовили способную, талантливую рабочую молодежь к поступлению в вузы, и первый из них появился в Москве 2 февраля 1919 года. А к 1933 году на 1025 рабфаках обучалось почти 340 тысяч человек.

Однако это были далеко не просто некие подготовительные курсы, а нечто гораздо большее… Принимали туда лиц исключительно из среды пролетариата и трудового крестьянства. Путёвку на рабфак надо было заработать! Тот же, например, профессор Давид Фишман — будущий создатель ведущей конструкторской школы в ядерном зарядостроении — в пятнадцать лет стал комсомольцем, в семнадцать лет, в 1934 году, пришёл сразу на 3-й курс рабфака, а уже после его окончания поступил в Киевский индустриальный институт. Затем — перевод в Ленинград, диплом, Кировский завод, эвакуация на Урал, война и вскоре после неё — атомный «объект», первая советская бомба РДС-1 и за ней — десятилетия напряжённой Большой жизни.

Другой пример биографии деятельного, а при этом — уже «незнатного» советского человека попался мне на глаза совершенно случайно — в руках оказалась книга о комбинате «Электрохимприбор», первом в СССР заводе по электромагнитному разделению изотопов урана. Открыв её наугад, на странице 232, я обнаружил там воспоминания Владимира Михайловича Баташова, работника «ЭХП» с 1953 года, о его старшем товарище Николае Ильиче Хайдукове.

Герой этих незатейливых, но потому лишь ещё более правдивых воспоминаний прожил жизнь настолько же яркую, насколько — для Страны Добра — типичную. И я решил, что познакомить читателя с некоторыми моментами биографии Хайдукова — неплохой способ показать, в ком и в чём выразились главные приметы тех лет. Но при этом надо знать, что в своё время в Стране Добра — СССР счёт таким, как Хайдуков, шёл на сотни тысяч, если не на миллионы!

Николай Хайдуков родился в Саратовской губернии в 1902 году. В 1931 году окончил Уральский химико-технологический институт. С 1936 по 1937 год — главный инженер криолитового завода в Полевском.

По извращённым понятиям «правозащитников» и «демократов» в 1937 году инженер Хайдуков должен был оказаться одной из «жертв палача Сталина» и отправиться на лесоповал в Сибирь. Однако такими были «типичные» судьбы советских людей лишь в представлении деятелей «Мемориала». Что же до 35-летнего Хайдукова, то в 1937 году он становится начальником лаборатории Уральского НИИ минеральных солей, с 1939 по 1945 год директорствует на хромоникелевом заводе № 52 в Первоуральске, с 1945 по 1948 год находится в спецкомандировке в Германии, а в 1949 году становится начальником цеха № 3 на предприятии п/я («почтовый ящик») № 975, ныне — комбинат «Электрохимприбор». И затем — долгие годы работы на уникальном предприятии атомной отрасли.

А вот ещё один пример яркой, но уже весьма знаменитой в Стране Добра биографии я приведу совершенно намеренно — очень уж это впечатляющий пример силы и стойкости духа, характерных для тех лет…

Знаменитый полярный исследователь Георгий Алексеевич Ушаков родился 30 января 1901 года в таёжной деревне Лазаревка в семье амурского казака. Подростком, учась в городском училище, Ушаков две зимы пользовался «комфортом» — как он сам позднее иронизировал — хабаровского ночлежного дома. В своей книге «По нехоженой земле» Ушаков вспоминал:

«…грянула социалистическая революция, очистившая воздух старого мира, как гроза, пронёсшаяся над тайгой. Я одним из первых почувствовал блага революции — получил возможность поступить в школу. Государственная стипендия окончательно избавила меня от омута ночлежного дома…»

Ушаков — фигура в советской Арктике героическая и легендарная. В 1926 году он на необитаемом острове Врангеля организовал первое фактически советское арктическое поселение, через пять лет он, в основном вдвоём со своим соратником Урванцевым, нанес на карту полярный архипелаг — Северную Землю. За два года экспедиция Ушакова прошла на собаках и лыжах около пяти тысяч километров.

Сегодня популярны занятия «экстремальными» видами спорта, повышающими «адреналин»… Ушаков и его товарищи Урванцев, Журавлёв и Ходов шли на риск не ради сомнительной забавы, а потому, что этого требовало дело. Когда Ушаков решил выйти в поход на съемку центральной части Северной Земли в опасное летнее время, он объяснял это скромно и внешне буднично:

«Многие исследователи ходили в этот период по льдам, но их передвижения были вынужденными — перед ними стоял вопрос о спасении жизни. Нам же казалось, что если человек может идти по морским льдам, когда ему угрожает гибель, то он сумеет пройти по ним для проведения обычных работ…»

В этих словах — тоже гордость советского человека:

«Нам не страшны ни льды, ни облака…»

Но вот как выглядела эта «обычная работа» через полтора месяца после выхода с базы — я цитирую дневниковую запись Ушакова от 15 июля 1931 года:

«Вчера начали с утра подъём на ледниковый щит. Несколько часов потратили на переправу через трещины в снежном забое… Пройти через трещины на собаках невозможно. Поэтому сначала частями переносили на себе груз, потом сани. Каждый брал с собой прочный шест, на котором в случае провала можно было висеть, пока подоспеет другой. Паутину трещин с грузом на спине проходили поочередно. Продвигаясь таким способом, через четыре часа мы преодолели около ста метров (выделения везде мои. — С. К.) и выбрались на ледниковый щит…»

Как собаки уставали даже ездовые собаки. 1 июля 1931 года Ушаков записал в дневнике:

«Собаки лежат точно мёртвые. Их можно переносить с места на место, и они даже не шевелятся. Удивительно, как только они выдерживают такой путь».

Как выдерживали такой путь сам Ушаков и три его товарища, автор дневника не удивлялся. Впрочем, это не удивляло ни тех, кто готовил экспедицию Ушакова, ни тех, кто готовился прийти ей на смену. Так их формировала эпоха.

В условиях, когда на кону в «белом безмолвии» — жизнь, те же Ушаков и Урванцев оказались не первыми. Во льдах ходили Седов, Пири, Амундсен, Скотт… Однако Ушаков, Урванцев и их соратники рисковали не ради рекорда или славы, и даже не ради научного знания как такового — география сама по себе могла бы и подождать лишний год, пока с карты не было бы стёрто одно из последних крупных «белых пятен» на ней. Зато не могла ждать Россия, будущий Северный морской путь, начавшаяся первая пятилетка.

Осенью 1932 года Ушаков вернулся в Москву, и, завершая свои воспоминания «По нехоженой земле», изданные впервые в 1951 году, он написал:

«Столица встретила меня ясными осенними днями… С тех пор, как я видел великий город перед отъездом в экспедицию, прошло двадцать восемь месяцев. Для советских людей это большой срок. Страна завершала первую пятилетку, обгоняя само время… Успехи строительства отражались и на облике столицы. Тем более яркими были эти изменения для человека, проведшего два года во льдах Арктики.

Асфальт покрыл многие улицы и площади. Они стали шире, просторнее. Исчезли столь характерные для старомосковских улиц извозчики. Длинными вереницами бежали автомобили. Новые высокие здания выросли там, где два года назад я видел подслеповатые купеческие дома, обветшалые дворянские ампирные особнячки или тяжёлые и приземистые торговые лабазы. Недавно построенные многоэтажные здания попадались не только в центре города, но и на бывших окраинах; на месте старых трущоб вырастали целые кварталы, появлялись рабочие городки вокруг новых, только что пущенных заводов. Столица похорошела…

Много дней я ходил по Москве, вспоминал свои мечты о ней, когда жил среди льдов, вспоминал её ободряющий, спокойный и уверенный голос, доносившийся в Арктику по радио… Снова и снова разглядывал улицы. Всюду были черты нового, но всё оставалось родным и близким…»

Да, Россия оставалась для русских людей родной и близкой, но — уже по-новому. Об этой новой России было написано много прекрасных книг и строгих монографий, стихов и песен… Ошеломляющие по темпам и значению цифры характеризуют её рост и укрепление мощи и разума новой России.

Однако я сейчас не буду приводить цифры и факты, как бы они ни были убедительны для любого думающего человека, а отвлеку внимание читателя на скромную, хотя и важную сторону жизни любого общества — на проблему статистики, и даже на более узкую проблему — санитарной статистики…

* * *

САНИТАРНАЯ статистика — это отрасль статистики, изучающая состояние здоровья населения. Верно поставленная санитарная статистика — это ещё не достаточное, но совершенно необходимое условие для эффективной охраны здоровья народа.

В царской России высшей элите на здоровье народа было наплевать — я чуть позже приведу на сей счёт убедительные данные. Но Русская Вселенная включала в себя не только подгнивающую царскую Россию, но и Россию Вечную, Россию как носительницу Русского Добра. И поэтому не приходится удивляться, что с возникновением в России земской медицины в последней четверти XIX века начала развиваться и самобытная санитарная статистика, причём она сразу получила очевидную социальную направленность — изучались характер заболеваемости сельского населения и губительные последствия для здоровья рабочих труда на капиталистических предприятиях, были проведены пионерские исследования физического развития рабочих и прочее. Международная гигиеническая выставка в Дрездене в 1911 году показала, что русская земская санитарная статистика занимала первое место в мире в области изучения общей заболеваемости населения.

Тут, пожалуй, надо бы напомнить читателю, что это такое — земство.

В 1864 году администрация Александра II была вынуждена провести земскую реформу, введя, кроме государственного управления, элементы местного выборного самоуправления в губерниях и уездах (низшая административная единица — волость земских учреждений не получала). Земства учреждали школы, лечебницы, фельдшерские пункты и т. п. Даже в условиях царской России земство имело немалое значение. Там, где имелась земская медицина, радиус участков к 1910 году составлял примерно 15 вёрст, а там, где земское управление не было введено, этот радиус достигал 100 вёрст. То есть до ближайшего медицинского пункта было, как правило, 50–100 и более километров. Впрочем, и 15 вёрст — примерно 16 километров до хотя бы земского фельдшера было малорадостной чертой старой России.

Лучшие русские земские врачи сумели и в этих скудных условиях создать оригинальную систему медицинского обслуживания сельского населения — по тем временам единственный в истории медицины пример организованной медицинской помощи на селе в условиях капитализма. Земские врачи, учителя, статистики особенно хорошо видели язвы старой России, поэтому в большевистской партии их процент был весьма высок. В том числе и поэтому земская санитарная статистика, как и вообще земская медицина, хотя и были делом Русского Добра, не пользовались любовью властей. Царизм относился к ним неприязненно — на фоне деяний Добра особенно чётко выявлялось Зло, ставшее к началу XX века основной чертой царизма.

Октябрь и здесь всё расставил на общественно необходимые места! Уже в 1918 году в Центральном статистическом управлении был образован отдел народного здоровья, а в Народном комиссариате здравоохранения и его органах появились статистические отделы. Новая Россия строила себя на принципах Добра, а Добро не только не боится правды, но не может без неё существовать — как бы ни была она горька и неприглядна. Ведь деятельное Добро, получившее государственные права, получает и государственные же возможности по изменению положения дел в пользу Добра!

Но и без земской санитарной статистики плачевный уровень царского здравоохранения признавался самим царским государственным аппаратом. Так, в «Объяснительной записке к отчёту государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1911 год» сообщалось:

«…Организация врачебно-санитарного надзора и мероприятия по охранению народного здравия осуществляются Министерством внутренних дел за счёт сумм, отпускаемых в его распоряжение из государственного казначейства, а также за счёт земских средств и капиталов общественного призрения…»

Какие же «суммы» отпускались на здравоохранение царским казначейством? Ну, например, затраты казны на борьбу с эпидемиями чумы и холеры в 1910 году составили 1 миллион 482 тысячи рублей. Много это или мало? Можно сравнить… В 1894 году император Александр III заплатил великому князю Дмитрию Константиновичу за поместье Ореанда в Крыму, покупаемое для цесаревича Николая Александровича (будущего императора Николая II), 1 миллион 300 тысяч рублей.

Итак, на одной чаше весов — августейшая помещичья усадьба, в дополнение к длинной череде имеющихся, а на другой — ни шаткая ни валкая ликвидация эпидемии, охватившей в 1910 году 78 губерний и областей России.

Казённая «Объяснительная записка» всё же пыталась представить дела идущими неплохо и утверждала, что «труды»-де, «вложенные в дело охранения народного здравия, не остаются без положительных результатов». Увы, цифровые данные самой же «Записки» удручали:

«По имеющимся статистическим данным, смертность от заразных болезней, не считая чумы и холеры (выделение моё. — С. К.), достигавшая в пятилетие 1901–1905 гг. в среднем 579 случаев в год на 100 тыс. населения, понизилась в 1906–1910 гг. до 529…

Несмотря, однако, на наблюдаемое, таким образом, улучшение общего состояния народного здравия, Россия в этом отношении все ещё остаётся позади большинства государств Западной Европы. Так, например, в Англии, Германии, Франции, Швеции и Норвегии число смертных исходов от заразных болезней в 1909–1910 гг. не превышало 100 случаев на 100 тыс. населения в год».

Признавала «Записка» и следующее:

«Ещё менее успешной, чем организация врачебной части, представляется деятельность по улучшению санитарного благоустройства населённых мест… Согласно собранным в отчётном году данным о положении водоснабжения и удаления нечистот в городах и негородских пунктах, в коих число жителей превышает 10 тыс. человек, водопроводы общественного пользования имеются лишь в 190 из 1078 населённых пунктов; только при 58 из них устроены фильтры или иные приспособления для очищения воды. Между тем, например, в Германии в городах с населением свыше 20 тыс. жителей устроены водопроводы в 98 поселениях из 100, из городов с населением от 5 до 20 тыс. имеются водопроводы в 74 пунктах из 100. Сплавная канализация у нас существует лишь в 13 городах и устраивается в трех. В большинстве остальных поселений удаление нечистот поставлено весьма неудовлетворительно. При этом существующие устройства в некоторых городах находятся в антисанитарном состоянии. В результате обследования городов Киева, Харькова, Ростова-на-Дону и С.-Петербурга в 1907–1910 гг. оказалось, что одною из причин широкого распространения эпидемий тифа и холеры было загрязнение водопровода сточными водами».

К этому можно лишь прибавить, что в Советской Стране Добра с разного рода нечистотами — как бытовыми, так и социальными, сразу же начали активно бороться. А вот после поражения Советского Добра в быт «дорогих россиян» всё чаще возвращается элементарная антисанитария. В «незалежном» Киеве уже две трети водопроводных и канализационных сетей пришли в предаварийное состояние.

Связь здесь прямая: там, где Добро является основополагающим общественным принципом, общество стремится и к нравственной, и к санитарной чистоте. А если из жизни страны уходит Добро, то его место быстро занимает, пардон…

Ну, и так должно быть понятно, чем тогда наполняется жизнь страны.

А в СССР образца 30-х годов в жизнь всё более приходила радость труда на самих себя, возникало ощущение безграничности своих возможностей! «Марш энтузиастов» был тогда не просто песней, а программой действий:

Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях всегда мы правы. Труд наш есть дело чести, Есть дело доблести и подвиг славы. К станку ли ты склоняешься, В скалу ли ты врубаешься, — Мечта прекрасная, Ещё неясная, Уже зовёт тебя вперёд.

Как же воплощалась эта «ещё неясная» мечта в конкретные и предметные достижения? Что ж, вот теперь можно дать немного и цифр!

В 1913 году валовая продукция крупной промышленности в ценах 1926/27 года составляла 11,2 миллиарда рублей.

В 1928 году — 16,8 миллиарда рублей. В 1932-м — 38,8 миллиарда, в 1937-м — 90,2 миллиарда, а в 1938 году — 100,4 миллиарда рублей.

Производство электроэнергии выросло в 1938 году по сравнению с 1913 годом в 21 раз.

Выплавка стали увеличилась в 4,3 раза, продукция химической промышленности — в 13 раз, грузооборот железнодорожного транспорта — в 5,6 раза.

За 1933–1938 годы в СССР было построено 4254 школы в городах и 16 353 школы на селе. В 1938 году в СССР в школьных классах и студенческих аудиториях сидело в 4 раза больше детей и молодёжи, чем в 1913 году. Если послушать нынешних страдальцев-«демократов», то выходит, что большая часть населения страны сидела в 1938 году в тюрьмах и лагерях ГУЛАГа. Однако в действительности в 1938 году почти 34 миллиона человек сидело за партами.

2 миллиона 740 тысяч человек только в том же 1938 году получили путёвки не на пресловутый «лесоповал», а в санатории и дома отдыха ВЦСПС. И это при том, что за десять лет до этого, в 1928 году, там отдыхало всего 511 тысяч человек, а в 1937 году — более 2 миллионов 246 человек. За один год прибавка составила почти полмиллиона. То есть не миллионы зэков, а миллионы загорелых и смеющихся граждан СССР под курортным солнцем — вот настоящая статистика 1937 и 1938 годов!

Кстати, о статистике, и даже точнее — о санитарной статистике. Если в 1913 году водопровод имели 215 городов Российской империи, а канализацию — 23 города, то в 1938 году в СССР было уже 411 городов с водопроводом и 107 — с канализацией. Известный читателю американский профессор Грэхем в своей книге об СССР возмущался тем, что, когда в конце 1920-х годов Сталин начал проводить политику ускоренной индустриализации, он якобы совершенно игнорировал при этом вопросы здравоохранения и счёл специалистов по общественной гигиене опасными оппонентами.

Но вот цифровые данные… Число больничных коек в старой России в 1913 году — 175,5 тысячи, родильных коек — 6,8 (шесть целых, восемь десятых) тысячи.

В 1938 году советские больницы имели уже 672 тысячи коек, а родильные дома — 131,1 (сто тридцать одна целая, одна десятая) тысячи!

В 1913 году Россия имела 28 тысяч врачей, при этом на 10 тысяч человек населения приходилось 1,8 врача. В 1940 году при числе 155 тысяч врачей в СССР на 10 тысяч человек населения приходилось 7,9 врача.

В 1937 году, отмеченном для «демократов»-антисоветчиков лишь репрессиями и «московскими процессами», в СССР приехал видный американский историк медицины Генри Зигерист. Вот его оценка увиденного:

«В Советском Союзе сегодня начинается новая эпоха в истории медицины. Всё, что было достигнуто в медицине за предыдущие пять тысячелетий, составляет лишь первую стадию, стадию лечебной медицины. Новая эра, эра профилактической медицины, берёт своё начало в Советском Союзе».

Наверное, Зигерист был прав, если в царской России 1913 года было 9 (девять) женских консультаций и детских поликлиник, а в СССР 1940 года — почти девять тысяч во главе с Государственным институтом охраны материнства и младенчества. Ещё в 1938 году женских и детских консультаций было существенно меньше — «всего» 4731. Но главным богатством в СССР всегда считались дети, и если кто-то из чиновников чего-то жалел для детей, то рано или поздно ему бы не поздоровилось.

В Москве 1913 года каждый год умирало 22 москвича из тысячи, а в 1931 году — менее 13. Зато рождаемость на 100 тысяч жителей в Москве в 1938 году достигла 28,5 человека, в Киеве — 22,5 человека, а в Баку — даже 33,9 человека. Для сравнения — в Берлине этот «показатель счастья и надежды» составил 14,1; в Лондоне и Нью-Йорке — 13,6 и 13,5, а в якобы беззаботном и якобы любвеобильном Париже — и вовсе 11,5…

* * *

ЕСЛИ перейти от статистики деторождения к статистике машин, то можно узнать, что тракторный, например, парк в СССР рос так:

1928 год — 26 733 единицы, из которых лишь 1272 единицы были произведены в самой России;

1932 год — 125 344 единицы, из которых около ста тысяч были уже «нашенские»;

1937 год — 559 тысяч единиц, большинство — отечественные.

К 1938 году СССР имел уже 617 тысяч тракторов. И практически все они были советского производства.

А вот немного советской «тракторной» хронологии…

17 июня 1930 года введён в строй Сталинградский тракторный завод имени Ф. Э. Дзержинского с массовым выпуском до 1936 года колёсных тракторов СТЗ 15/30, а после 1936 года — мощных гусеничных тракторов отечественной разработки СТЗ-НАТИ.

1 октября 1931 года пущен Харьковский тракторный завод имени С. Орджоникидзе с массовым выпуском тех же моделей тракторов.

1 июня 1933 года начал работу Челябинский тракторный завод с массовым выпуском мощных гусеничных лигроиновых и дизельных тракторов ЧТЗ.

Забегая вперёд, могу сообщить, что, по данным «Энциклопедического словаря» издания 1955 года, во время войны были построены Алтайский тракторный завод имени М. И. Калинина — в 1944 году, Владимирский тракторный завод имени А. А. Жданова — в 1945 году, а также Липецкий тракторный завод с массовым выпуском гусеничных тракторов «Кировец Д-35» и в 1946–1950 годах — Минский тракторный завод.

Забегая ещё более вперёд — в наши дни, — могу сообщить также, что, по официальным данным на 2008 год, динамика производства тракторов в «Россиянии» была следующей (в тысячах штук):

Годы 1992 1995 2000 2002 2004 2005 2006 2007 Тракторы на колёсном ходу 72,8 10,8 6,9 3,1 3,4 4,5 5,5 7,4 Тракторы на гусеничном ходу 63,8 10,4 12,4 6,0 5,0 4,1 5,4 6,1

Замечу, что если в 1992 году «новорождённая» ельцинская «Россияния» произвела суммарно 136,6 тысячи тракторов, то в 1984 году Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика произвела их 258 тысяч штук. Так что за примерно двадцать лет «россиянские» «реформаторы» добились сокращения производства одних лишь тракторов в одной лишь Российской Федерации примерно в 40 (сорок!) раз.

Впрочем, более подробно об «успехах» ельциноидов всех типов, в том числе «путёвого» и «медведёвого» образца, я сообщу — со ссылкой на самые официальные данные — позднее. Сейчас же скажу, что картина довоенного СССР в цифрах поразительна. И эти цифры можно приводить и приводить! Однако и того, что уже сказано, должно бы и хватить — как информации к размышлению для всё ещё не сподобившихся поразмыслить!

Могу информации и подбавить! Скажем, за две предвоенные пятилетки на карте новой России появилось 523 новых города и 495 новых городских поселков. И каждый город и поселок означали появление нового завода или фабрики, рудника или шахты.

Их строили и отечественные строители, и — на первых порах — иностранные специалисты. Однако в СССР в то время приезжали не только за высоким заработком, но и за новыми идеями или — с собственными идеями. Так, знаменитый архитектор-конструктивист Ле Корбюзье именно в Москве в 1934 году реализовал свой первый крупный строительно-архитектурный замысел — тогдашнее здание Центросоюза, а нынешнее — Центрального статистического управления. Как раз в этом здании нынешние «россиянские» статистики ежегодно и подводят итоги плачевной «россиянской» статистики.

Наконец, последние, пожалуй, в этой главе статистические данные… Если в 1913 году в царской России на душу населения производилось 13,7 киловатт-часа электроэнергии (в США — 236), то в 1937 году в СССР на душу населения приходилось уже 215 киловатт-часов. Этого было ещё очень недостаточно — на среднего американца в 1937 году приходилось 1935 киловатт-часов, на англичанина — 1305 киловатт-часов, и даже средний японец имел 421 киловатт-час в год. Но в 1942 году средний гражданин СССР должен был получить уже 416,7 киловатт-часа.

В 1942 году — если бы он был мирным.

О той эпохе написано много правды, но тогда же — в реальном масштабе времени — было написано не меньше и лжи — отщепенцами, злопыхателями, но чаще — в счёт отработки гонораров за сознательную ложь всех оттенков желтизны.

Сегодня соотношение правды и лжи уже резко изменилось — на умы и души людей во всём мире сегодня низвергаются ниагары самой грязной лжи, а правда протекает в умы и души тонкими ручейками родниковой чистоты… Но самые великие реки мира начинаются с родников. Поэтому не надо считать дело правды проигранным. Однако в небольшой книге нет возможности опровергнуть всю ложь, поэтому многих тем мне придётся лишь коснуться, хотя неиспорченный вкус и по капле может оценить степень свежести и чистоты питья.

Так, я ещё ни слова не сказал о той стороне жизни СССР, которая в россказнях современных антикоммунистов и антисоветчиков — особенно доморощенного образца — была единственно значимой и всеохватной. Я имею в виду, конечно, тему пресловутого ГУЛАГа. Но я коснусь её — позже, в главе «Человек проходит как хозяин». А сейчас — о действительно главном, о том, чем действительно жили тогда все здоровые силы России.

* * *

В ПОЛИТИЧЕСКОМ отчёте ЦК XVI съезду ВКП(б) Сталин летом 1930 года говорил:

«Самое замечательное в соревновании состоит в том, что оно производит коренной переворот во взглядах людей на труд, ибо оно превращает труд из зазорного и тяжёлого бремени, каким он считался раньше, в дело чести, в дело славы, в дело доблести и геройства (везде выделено Сталиным. — С. К.)…

Там, у них, у капиталистов, самое желанное дело, заслуживающее общественного одобрения, — иметь ренту, жить на проценты. Быть свободным от труда, считающегося презренным занятием. У нас, в СССР, наоборот, самым желанным делом, заслуживающим общественного одобрения, становится возможность быть героем труда, возможность быть героем ударничества, окружённым ореолом почёта среди миллионов трудящихся».

Это было сказано не поэтом (хотя Сталин не был чужд тонкого поэтического дара), а политическим лидером. Но то, что он говорил, само просилось в хорошую песню и песней становилось:

Труд наш есть дело чести, Есть дело доблести и подвиг славы…

Вот такое это было время, когда тезис политического отчёта большевистской партии естественно становился песенной строкой.

Социалистическая революция — революция, утверждающая идеалы Добра, произошла в отсталой — по европейским меркам — стране. Причём в стране, полуразваленной в результате изнурительной и разорительной мировой, а потом гражданской войн.

И вот спустя два десятка лет после Октября, из которых не менее пяти пришлось на Гражданскую войну и окончательную ликвидацию её последствий в виде широкого бандитизма и прочего подобного, Россия не просто обрела грандиозные перспективы, но и в реальном масштабе времени добилась до ошеломления многого. А 5 декабря 1936 года Чрезвычайным VIII Всесоюзным съездом Советов был принят Основной Закон Союза ССР — сталинская Конституция.

«Успехи» страны Ельцина — Путина — Медведева у всех на глазах, и я, как и обещал, ещё скажу о них — в своё время. А вот успехи СССР Сталина во всех сферах жизни поражали и Европу, и Азию, и Америку. В США — тогда стране умело работающей, а не умело обдирающей как липку остальной мир — сразу же принялись внимательно и въедливо анализировать эти успехи и доискиваться — в чём же их причина? Американцы рассуждали просто и здраво — русским удалось резко поднять показатели производства без резкого повышения оплаты труда. Русские сумели увлечь трудящуюся массу не столько длинным рублём (или там долларом), а всего лишь — в конечном счёте — словами. Что же это за такие волшебные слова, гадали в США.

И пришли к выводам, в общем-то, верным: надо увлечь человека самим процессом труда, так, чтобы именно в ходе этого процесса человек получал моральное удовольствие от него и испытывал гордость за то, что он участвует в этом процессе как умелый и деятельный его работник.

В условиях капитализма подобный способ повышения эффективности труда имел, конечно, ограниченные возможности, но даже капиталисты воспользовались опытом Советского Союза и стали разрабатывать методы морального поощрения трудящихся. Это было — если иметь в виду привычные доселе нормы — чем-то для капитала совершенно новым. Было осознано, что к рабочим тоже надо относиться как к людям, что у них тоже может быть чувство самоуважения и достоинство. Это был один из впечатляющих результатов русского Октября во внешнем мире. Но так же, как чёрного кобеля не отмоешь добела, так и сделать труд делом чести, доблести и славы капитализму было не под силу.

Это могла сделать лишь Страна Добра — СССР. Ведь её главным успехом был новый человек. В 1924 году русский металлург Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, имея в виду начало послереволюционного строительства новой России, писал:

«Процесс длительный, мучительный, но необходимый. От благополучного его разрешения зависит, останется ли Россия самодержавным государством или сделается, к восторгу наших „друзей“, колонией и цветной расой, навозом для процветания культурных народов…»

Сегодня надо говорить, увы, о необходимости длительного и мучительного процесса отрезвления народов СССР от ельциноидного похмелья. От его благополучного разрешения зависит, возродится ли Россия как единое Союзное советское государство, или она сделается, к восторгу и облегчению всех её «друзей», окончательной колонией Запада и станет навозом для процветания «культурного» «золотого миллиарда».

Что же до Грум-Гржимайло, то он даже в 1924 году — когда ещё ничего толком не начиналось — не только понимал необходимость социалистического преобразования России, но и видел его будущий успех.

Он писал:

«Железный закон необходимости заставляет нас учиться работать, и мы выучимся работать. А выучимся работать — тогда будем и богаты, и культурны. Тогда мы благословим революцию и забудем всё то горе, которое она принесла нам с собой. Я всегда боялся, <…> что иностранное вмешательство помешает русскому народу исцелиться от той болезни, которою заболел русский народ под глупым управлением последних Романовых. Как ни горько нам приходится, я вполне уверен в том, что переживаемые нами бедствия сделают нас великим и смелым, культурным народом-тружеником».

Через пятнадцать лет после написания этих строк вместо «сделают…» можно было уверенно писать: «сделали»!

Я мог бы привести мнение не только «Грума» относительно того, чем явилась для России её Октябрьская революция — так, как мыслил старый металлург, мыслили и многие другие русские интеллектуалы. Или — стали мыслить со временем. Чего стоят, например, одни позднейшие оценки профессора-историка Павла Николаевича Милюкова! Того самого — политического идеолога русской крупной буржуазии, главы кадетской партии, думца, министра иностранных дел Временного правительства. Как много усилий он затратил, пытаясь свалить Советскую власть! — даже к немцам на поклон не погнушалея пойти! А вот же — перед войной фактически признал историческую правоту большевиков!

Да и один ли он!

Можно привести и оценки, злобно не приемлющие Октябрь даже после его убедительных успехов к концу 30-х годов. Чего стоит, например, одна брошюра монархиста Бориса Бразоля, изданная «к 40-летию трагической гибели Царской Семьи» Исполнительным бюро Общероссийского монархического фронта в 1958 году в Нью-Йорке! Я познакомлю с ней читателя в главе о «Чёрной книге коммунизма»…

Однако неприятие Октября его противниками всегда оказывается злобным и недобросовестно пристрастным. А вот позднейшее оправдание Октября его бывшими противниками всегда носит характер элегического раскаяния или — во всяком случае — признания сквозь зубы, что, мол, «и так можно было спасать Россию», как это сделали большевики.

Но чёрт с ними, со злопыхателями, раскаявшимися и нераскаявшимися! Вернёмся в ту великую эпоху.

Советские люди пели тогда:

В буднях великих строек, В весёлом грохоте, в огнях и звонах Здравствуй, страна героев, Страна мечтателей, страна учёных!

А кстати, об учёных! Знаменитый русский кораблестроитель, математик, основоположник отечественной теории корабля академик Крылов свидетельствовал:

«Русская наука в прошлом не пользовалась уважением царского правительства. Тогда учёный-одиночка работал в основном „на свою науку“. Сейчас учёный работает на народ: он решает задачи гигантского строительства, он создаёт новую промышленность, новую технику. Впервые в нашей стране учёный стал подлинно государственным деятелем».

Кавалер трёх орденов Ленина, лауреат Сталинской премии 1941 года Алексей Николаевич Крылов знал, что говорил. Родившийся в 1863 году и скончавшийся в 1945-м, он имел все возможности сравнить старую и новую Россию. Крылов был адмиралом в царском и в советском флоте, был действительным членом Императорской Академии наук и Академии наук СССР, до 1917 года возглавлял Морской технический комитет, преподавал в старой Морской академии, а после Октября одно время ею руководил.

Так что сравнивать науку старой и новой России Крылов и его давние коллеги-учёные могли квалифицированно. Но и без того, невооружённым, как говорится, глазом было видно, что одно с другим не шло ни в какое сравнение — ни по объёму научных исследований и широте их тематики, ни по научным результатам.

Скажем, известный советский физик Сергей Фриш в своих воспоминаниях писал:

«Во второй половине 20-х годов советская физика быстро продвинулась вперед и во многих направлениях получила мировое признание. Эти успехи были вызваны не только возникновением большого числа щедро финансируемых институтов, но и широким общением советских ученых со всей мировой наукой».

То есть Фриш уже 20-е годы оценивает как бурный рост науки в СССР. Но в действительности в 20-е годы СССР ещё не мог финансировать науку так, как к этому стремился. Мощный количественный рост, который привёл к бурному качественному скачку, пришелся на те годы, которые белая эмиграция воспринимала как гибель России — на начало 30-х годов. Если в 1929 году научно-исследовательских институтов и их филиалов было 438, то к концу 1932 года — уже 1028.

Но и это был лишь разбег. В 1929 году страна имела двадцать тысяч научных работников, а через десять лет — почти сто тысяч.

Вот деталь новой жизни науки в СССР…

В 1928 году «отец советских физиков» Абрам Федорович Иоффе, пользовавшийся у Сталина большим авторитетом, организует I Всесоюзный съезд физиков. В Москву приехало тогда много иностранцев, среди которых блистали Дирак, Бриллюэн, Борн и Дебай. После недели московских заседаний съезд переехал по железной дороге в Горький, а оттуда на специально зафрахтованном пароходе его участники спустились по Волге до Сталинграда. Заседания продолжались на пароходе и в больших университетских городах Казани и Саратове. Из Сталинграда поездом перебрались в Орджоникидзе, а оттуда автомобилями — в Тбилиси. Там съезд официально закрылся, но большинство ещё поехало на море, в Батуми, и уж оттуда стали разъезжаться по домам.

Можно лишь удивляться тому, насколько остро большевики-сталинцы, и прежде всего сам Сталин, с его всего-то духовной семинарией, прошлым боевика, профессионального ссыльного и бегуна из ссылок, понимали необходимость для страны мощной науки. Не вообще понимали, а понимали практически! Ведь не сами по себе начали расти в СССР научные центры всего спектра знаний, а по постановлениям ЦК партии большевиков. Вот перечень только новых институтов только Академии наук СССР, образовавшихся только за пять лет — с 1930 по 1934 год: энергетический, геологический, палеонтологический, зоологический, химической физики, ботанический, генетики, географии, физиологии растений, физический, общей и неорганической химии, физических проблем, органической химии, математический, микробиологии, горючих ископаемых, биохимии, коллоидно-электрохимический, эволюционной морфологии и палеозоологии.

Одним этим блестящим перечнем можно бить наотмашь любого негодяя, пытающегося представить СССР 30-х годов как мрачную казарму или лагерь с заключёнными!

Страна жила действительно всё более человечной жизнью, Советская Вселенная всё более наполнялась смехом и умной работой миллионов. Вот тому очередное мощное по своей психологической и исторической убедительности подтверждение…

* * *

АНТОН Семёнович Макаренко начал работать над «Книгой для родителей» летом 1936 года, ещё в Киеве, а закончил её в Москве, в 1937-м, и в том же году она была опубликована вначале в журнале «Красная новь», а затем — отдельным изданием в Государственном издательстве художественной литературы. До смерти великого педагога и гуманиста оставалось чуть более полутора лет — Макаренко скончался 1 апреля 1939 года, в вагоне электрички, когда ему едва-едва исполнился пятьдесят один год.

Макаренко был выдающимся практическим гуманистом, и в этом качестве он всегда был настоящим коммунистом. Однако заявление о приёме его в члены ВКП(б) он подал лишь за два месяца до смерти — в феврале 1939 года, уже будучи знаменитым писателем, удостоенным в январе 1939 года ордена Трудового Красного Знамени именно за писательский труд. Не исключаю, что для многих окажется неожиданным тот факт, что практически всю свою сознательную жизнь Макаренко формально провёл вне партии. Но это — факт, лишний раз доказывающий — насколько Партия Советского Добра была многочисленнее ВКП(б) как таковой!

«Книга для родителей» Макаренко начинается так:

«Может быть, книга эта — дерзость?

Воспитывая детей, нынешние родители воспитывают будущую историю нашей страны и, значит, историю мира. Могу ли я на свои плечи поднять величественную тяжесть такой необъятной темы?..

К счастью, такая дерзость от меня не требуется. Наша революция имеет свои великие книги, но ещё больше у неё великих дел. Книги и дела революции — это уже созданная педагогика нового человека…»

Антон Семёнович всегда был скромен, хотя низко себя не ценил. Он не был склонен — в жизни — и к патетике. Но в литературе это был трогательный советский романтик и трезвый реалист одновременно. Он умел находить точные, мудрые и волнующие слова для оценки происходящего, и в «Книге для родителей», последней большой его работе, это проявилось очень ярко.

Макаренко подводил своего рода итог воспитательной работы двух советских десятилетий, и делал это со свойственными ему аналитичностью в соединении с поэтичностью. Он писал:

«Наша молодёжь — это ни с чем не сравнимое мировое явление, величия и значительности которого мы, пожалуй, и постигнуть не способны. Кто её родил, кто научил, воспитал, поставил к делу революции? Откуда взялись эти десятки миллионов мастеров, инженеров, лётчиков, комбайнёров, учёных? Неужели это мы, старики, создали эту молодёжь? Но когда же? Почему мы этого не заметили? Не мы ли сами ругали наши школы и вузы, походя ругали, скучно, привычно; не мы ли считали наши наркомпросы (Наркомпрос — народный комиссариат просвещения. — С. К.) достойными только ворчанья? И семья как будто трещала по всем суставам, и любовь как будто не зефиром дышала у нас, а больше сквозняком прохватывала. И ведь некогда было: строились, боролись, снова строились, да и сейчас строимся, с лесов не слезаем.

А смотрите: в непривычно сказочных просторах краматорских цехов, на бесконечных площадях сталинградского тракторного, в сталинских (то есть в городе Сталино, бывшей Юзовке и нынешнем Донецке. — С. К.), макеевских, горловских шахтах, и в первый, и во второй, и в третий день творения, на самолётах, танках, в подводных лодках, в лабораториях, над микроскопами, над пустынями Арктики, у всех возможных штурвалов, кранов, у входов и выходов — везде десятки миллионов новых, молодых и страшно интересных людей.

Они скромны. Они нередко мало изысканны в беседе, у них иногда топорное остроумие, они не способны понять прелесть Пастернака — это верно.

Но они хозяева жизни, они спокойны и уверенны, они не оглядываясь, без истерики и позы, без бахвальства и нытья, в темпах совершенно непредвиденных, — они делают наше дело…»

Это написано старшим современником эпохи — Макаренко родился в 1888 году и хорошо узнал жизнь ещё в старой России. А вот советский поэт Александр Прокофьев, о котором я уже упоминал, родился хотя и при «старом режиме», но значительно позже, в 1900 году. С девяти лет, как вспоминал сам поэт в 1964 году, он «потянул… крестьянскую и рыбацкую лямку». Учившись на медные гроши, поступив в 1913 году по большому конкурсу в Петербургскую учительскую семинарию, Прокофьев вынужден был её оставить — отца взяли на войну и надо было кормить семью.

Макаренко и Прокофьев оба родились «при царях», однако относились они к принципиально разным поколениям — разница в возрасте в десяток лет была для тех времён огромной! Когда крестьянский сын Саша Прокофьев неполных семи лет пошёл в сельскую школу в поморском рыбацком селе Кобона, молодой Антон Макаренко из потомственной рабочей семьи на Сумщине уже преподавал в Крюковском железнодорожном начальном училище. И поэтому то, что написал Макаренко о новой советской молодёжи, можно было в немалой мере отнести и к Прокофьеву.

Прокофьев писал в своей «Автобиографии»:

«Шёл революционный семнадцатый год. Отец прибыл с фронта домой вместе с винтовкой. А через год, в первую Октябрьскую годовщину, я и отец определили свою политическую линию, вступив в сельский комитет сочувствующих коммунистам-большевикам. В марте 1919 года я уже был членом великой партии, а в октябре по партийной мобилизации сражался против банд Юденича…»

В 1920 году Прокофьев окончил Учительский институт Красной Армии имени Толмачёва и до 1930 года служил в армии. Писал стихи, не чуждые того «топорного остроумия», о котором с лёгкой иронией говорил Макаренко. Начинал Прокофьев, по собственному признанию, с таких вот «стихов»:

У кафе на площади старуха. И с нею ребёнок. Чей? Так и дал бы в ухо, в оба уха, Чтоб не думала просить у богачей…

Политически здесь всё было верно, а вот поэтически… Однако через несколько лет, в 1928 году, Прокофьев писал уже иначе:

Развернись, гармоника, по столику, Я тебя как песню подниму. Выходила тоненькая-тоненькая, Тоней называлась потому. На деревне ничего не слышно, А на слободе моей родной Лёгкий ветер на дорогу вышел И не поздоровался со мной…

Тонкая лирика, полностью своя интонация… Вроде бы и похоже на Есенина, и в то же время — нет. Это стихи иного склада, чем нередкая есенинская слеза. В них нет надрыва, зато есть ощущение такой полноты жизни, которая возможна лишь в стране, где нет хозяев и слуг, а есть верные и надёжные соратники и друзья.

В 1929 году Прокофьев пишет прекрасное стихотворение «Товарищ», в 70-е годы ставшее прекрасной песней. И эти стихи проникнуты чисто советским энтузиазмом и отношением к судьбе и предназначению человека:

…А песня взлетела, и голос окреп. Мы старую дружбу ломаем, как хлеб! И ветер — лавиной, и песня — лавиной… Тебе — половина, и мне половина! Луна словно репа, а звёзды — фасоль… «Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль! Ещё тебе, мамка, скажу поновей: Хорошее дело взрастить сыновей, Которые тучей сидят за столом, Которые могут идти напролом. И вот скоро сокол твой будет вдали, Ты круче горбушку ему посоли. Соли астраханскою солью. Она Для крепких кровей и для хлеба годна». Чтоб дружбу товарищ пронёс по волнам, Мы хлеба горбушку — и ту пополам! Коль ветер — лавиной, и песня — лавиной, Тебе — половина, и мне — половина!..

Но ведь и Прокофьев не был ещё полностью продуктом советской эпохи! Его первое становление проходило за несколько лет до Октября, в год которого Саше Прокофьеву исполнилось, как-никак, семнадцать… А к концу 30-х — началу 40-х годов советское общество и Советская Вселенная пополнились миллионами молодых граждан, которые с момента рождения сразу же попадали на орбиты этой Вселенной.

В 1934 году Аркадий Гайдар написал повесть «Военная тайна», а в 1938-м закончил киносценарий по ней. В авторских ремарках к сценарию Гайдар давал ряд советов режиссёру-постановщику, где о главной героине — Натке Шегаловой говорилось так:

«НАТКА ШЕГАЛОВА — только что выросла. Человек она умный. У нее чувство лёгкой иронии, и оно проявляется не только по отношению к другим (что встречается часто), но и к самой себе.

Она культурная советская девушка — такая, каких сейчас ещё не так много, но зато через три-четыре года будет уйма».

Я в своих книгах уже цитировал эту запись Гайдара, потому что она, как и ряд других, признаюсь, излюбленных мной цитат, хорошо дополняет мои собственные мысли и выводы. И эта запись Гайдара подтверждает, что в конце 30-х годов в жизнь Страны Добра начали входить принципиально иные поколения энтузиастов социализма — и рождённые в СССР, и полностью Советской властью и советской школой воспитанные!

Подсчитаем! Если в 1938 году «кинематографической» Натке было примерно 17 лет, то её год рождения — 1921-й, год окончания Гражданской войны. Если мы будем иметь в виду Натку из повести 1934 года, то тогда её годом рождения надо считать 1917 год — год Октября. При любом варианте Натка с рождения — гражданка новой России. А тот, кто родился в 1923 году, был с рождения уже и гражданином СССР. Это о нём было написано в «Стихах о советском паспорте» Маяковским:

Читайте, завидуйте, я — гражданин Советского Союза!

В 1942 году первым гражданам, рождённым в СССР, исполнялось 20 лет. То есть к 1942 году перспективную ситуацию в стране должны были определять молодые парни и девушки, полностью сформированные новым строем. На смену и подмогу поколениям первых энтузиастов приходило поколение детей первых энтузиастов.

И если в Советской Вселенной не было преград мечтам и дерзаниям отцов, то как далеко унесли бы и вознесли мечты и дерзания их детей!

В 1940 году посетителей главного павильона Всесоюзной сельскохозяйственной выставки — предшественницы советской всесоюзной Выставки достижений народного хозяйства (ВДНХ) СССР, ныне антисоветской властью уничтоженной, — встречала огромная надпись над входом в павильон:

«Завидую внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1941 году, идущую впереди просвещенного мира».

Виссарион Белинский, 1841 год.

Если быть точным, то Белинский в 1840 году писал так:

«Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1940 году — стоящею во главе образованного мира, дающею законы и науке, и искусству и принимающею благоговейную дань уважения от всего просвещенного человечества».

Но простим нашим дедам и отцам эту небольшую поправку в цитату классика! Судя по этой поправке, очень уж им хотелось в 1940-м поскорее оказаться в 1941 году хотя бы мысленно! Тогда ведь никто ещё не догадывался, каким станет для Страны Добра этот год, подвергший советских энтузиастов тяжелейшим испытаниям. И устремлённые вперёд, полные мирных мыслей, эти энтузиасты уже прикидывали — а как там будет при коммунизме.

* * *

И ЭТОТ вопрос — как практический вопрос — интересовал не только молодёжь и не только в Советском Союзе. 9 сентября 1927 года Сталин принимал рабочую делегацию из Америки. Это были в основном представители различных американских профсоюзов, и вопросов они Сталину задали немало — вполне острых. В конце встречи Сталин, между прочим, тоже задал делегатам ряд вопросов, и тоже вполне острых. Вопросы делегации к Сталину и вопросы Сталина к делегации были опубликованы в «Правде» № 210 за 15 сентября 1927 года. И последний, 12-й вопрос американцев был таким: «Можете ли вы вкратце дать нам характеристику будущего общества, которое коммунизм пытается создать?»

Ответ Сталина был настолько внятен, точен и однозначен, что я приведу его почти полностью:

«Общая характеристика коммунистического общества дана в трудах Маркса, Энгельса и Ленина. Если дать вкратце анатомию коммунистического общества, то это будет такое общество: а) где не будет частной собственности на орудия и средства производства, а будет собственность общественная, коллективная; б) где не будет классов и государственной власти, а будут труженики индустрии и сельского хозяйства, экономически управляющиеся, как свободная ассоциация трудящихся; в) где народное хозяйство, организованное по плану, будет базироваться на высшей технике как в области индустрии, так и в области сельского хозяйства; г) где не будет противоположности между городом и деревней, между индустрией и сельским хозяйством; д) где продукты будут распределяться по принципу старых французских коммунистов: „от каждого по способностям, каждому по потребностям“; е) где наука и искусство будут пользоваться условиями достаточно благоприятными для того, чтобы добиться полного расцвета; ж) где личность, свободная от забот о куске хлеба и необходимости подлаживаться к „сильным мира“, станет действительно свободной.

И т. д. и т. п.

Ясно, что до такого общества нам ещё далеко…»

Это не весь ответ, и не всё, что я хочу из него привести, однако я прерву цитирование, чтобы сразу обратить внимание читателя на ряд моментов.

Во-первых, Сталин не становился в позу великого мыслителя (хотя он им, безусловно, являлся) и скромно начал ответ со ссылок на основоположников современного социального анализа.

Во-вторых, Сталин был точен в выстраивании приоритетов, каждый последующий из которых системно вытекал из предыдущего.

В-третьих, Сталин тонко возвратил свою аудиторию к европейскому первоисточнику знаменитого принципа распределения материальных благ, «на корню» убивая возможные попытки упрекнуть русских коммунистов в идеализации ситуации…

В-четвёртых, в подпункте «ж» Сталин блестяще сформулировал взаимосвязь между материальной свободой (но — свободой труженика, а не рантье или эксплуататора) и духовной свободой личности, без которой коммунизм невозможен!

Наконец, Сталин спокойно и честно сообщил всему миру (ведь его ответы так или иначе стали известными всему миру!), что построение коммунистического общества — дело не завтрашнего дня.

Однако далее Сталин так же чётко сформулировал и перспективу:

«Таким образом, в ходе дальнейшего развития… будут складываться два центра мирового масштаба: центр социалистический, стягивающий к себе страны, тяготеющие к социализму, и центр капиталистический, стягивающий к себе страны, тяготеющие к капитализму. Борьба двух этих лагерей решит судьбу капитализма и социализма во всём мире».

Поразительно то, что в публичном выступлении Сталин не побоялся фактически признать, что социализм может и не победить в мировом масштабе — если народы мира окажутся его недостойны. И в то же время Сталин честно предупредил о неизбежности борьбы.

Это было сказано в сентябре 1927 года. А через без малого пятнадцать лет после их произнесения борьба двух лагерей вступила в свою наиболее жестокую, решительную и разрушительную фазу за всю историю противоборства этих двух лагерей — 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.

ГЛАВА 11 Протрубили трубачи тревогу…

22 ИЮНЯ 1941 года началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Она была так возвышенна, трагична и неохватна по территориальному, человеческому и историческому размаху, что нет необходимости доказывать высокий гуманистический смысл той войны для всех тех обитателей Советской Вселенной, которые встали 22 июня 1941 года на её защиту и вели борьбу за неё четыре военных года.

Давать многочисленные цифровые и фактические данные о Великой Войне в этой книге излишне — это, как я уже предупреждал читателя, ни в коем случае не энциклопедия по СССР и даже не исторический путеводитель по Советской Вселенной. Но не сказать о Великой Войне в книге о России невозможно, и я, конечно, о ней скажу…

Однако я даже не буду пытаться описать то, как тяжек и велик был ратный труд Страны Добра. Это делать надо, потому что сегодня по русским городам и весям, благодаря ельциноидам, вырастает поколение мальчишек (не говорю уже о девчонках), большинство из которых станет лишь хлопать глазами в ответ на вопрос: «Кем были Володя Дубинин, Валя Котик, Лёня Голиков? А кто такие Константин Заслонов, Сидор Ковпак, Константин Рокоссовский, Зоя Космодемьянская, Виктор Талалихин и Иван Кожедуб?» Однако рассказ о них и других, только наиболее выдающихся, героях той Войны, имена которых в Стране Добра носили школы и пионерские дружины, — отдельная тема. Здесь же, в этой книге, я в конце главы приведу некоторые цифры и факты из истории тыла времён Войны. Сейчас же скажу вот что…

Пожалуй, наиболее точно суть Великой Отечественной войны 1941–1945 годов выразили песенные строки Василия Лебедева-Кумача:

За свет и мир мы боремся, Они — за царство тьмы.

Я понимаю, что читатель, знакомый с моими книгами на тему советско-германских отношений, может сейчас спросить автора: «Но ты же, милый друг, не раз заявлял, что обе войны русских с немцами были ошибкой, что их могло не быть! А сейчас что — „сменил пластинку“?»

Нет, конечно! Во-первых, у того, кто читал мои «германские» книги внимательно, включая и разъяснения автора на сей счёт, подобные вопросы, скорее всего, не возникнут. Во-вторых же, чтобы закрыть этот вопрос в этой книге, я просто приведу автоцитату из послесловия к своей книге «10 мифов о 1941 годе»:

«Да, война между русскими и немцами — если посмотреть на её объективную предысторию, может быть расценена нами, потомками героев той Войны, как недоразумение. Но это не значит, что бессмысленны были жертвы, усилия и подвиги этих героев в той реальной субъективной ситуации, в которую загнали народы мира, Европы, и в частности народы немецкий и советский, „золотая элита“ мира и её бесстыдные, циничные и продажные лакеи от политики, а также левые фанатики „мирового пожара“, в конечном счёте послужившие тем же силам Мирового Зла.

После того, как эти силы смогли толкнуть Гитлера на путь, гибельный для него и для его Германии, у нас, у русских, не оставалось ничего иного, кроме как взять в руки оружие и отстоять свободу и независимость нашей Советской Родины в жестоких боях с немецко-фашистскими захватчиками…»

Вряд ли сегодня есть нужда (тем более — в этой книге) опровергать ряд «новейших» якобы сенсационных «исследований» о причинах и предыстории той войны. Я дважды употребил в предыдущей фразе кавычки потому, что на деле все подобные «исследования» — не более чем новые перепевы давних западных, в том числе и геббельсовских, фальшивок, и настоящая цена инсинуациям «Виктора» «Суворова»-Резуна, как и прочей досужей болтовне насчёт того, что Сталин и Гитлер якобы сговаривались, но не сговорились, что Гитлер якобы обманул Сталина и т. д., — даже не грош, а шиш. Новую войну русских и немцев запрограммировали давно! И не в Москве и Берлине, а в Вашингтоне, Нью-Йорке и Лондоне. Гитлера и Сталина провоцировали и спровоцировали… Впрочем, я немало сказал об этом ранее — в предыдущих своих книгах, и здесь развивать эту тему не намерен.

Зато теперь же, сразу, скажу о другом, неоднозначном для многих, моменте. Даже кое-кто из участников той войны был склонен считать, что войну выиграл не советский солдат, а русский солдат, что воины Красной Армии защищали не столько Советскую Родину, сколько Россию как таковую.

Отвечая на такие мысли, я позднее сошлюсь на ещё одну из излюбленных мной цитат, с которой те, кто читал мои книги, уже должны быть знакомы, — я имею в виду оценки новой России немецким танковым генералом фон Меллентином. Сейчас же предлагаю читателю подумать вот над чем…

За время Великой Отечественной войны на её фронтах погибло три миллиона коммунистов. Однако к концу войны в Действующей Армии по-прежнему находилось 3,3 миллиона членов ВКП(б) — шестьдесят процентов Действующей Армии!

Миллионы (миллионы!) советских граждан, находясь на фронте, писали перед боем заявления: «Если погибну в бою, прошу считать меня коммунистом». Многие гибли с этими заявлениями, так и не успев получить даже кандидатские карточки. Многие получали их, но не успевали обменять на полноправный партийный билет. А многие его получали, а вместе с ним — и единственную «привилегию» фронтовика-окопника: первым подняться в атаку.

Если в довоенном полугодии 1941 года в Красной Армии было принято кандидатами в члены ВКП(б) 27 068 человек, то за второе, военное, полугодие 1941 года таких стало 126 625 человек. Это только в армии, а были же ещё и сотни тысяч граждан СССР, работавших на фронт в тылу и подававших заявления о приёме в партию. Академик Патон стал членом ВКП(б) в «Танкограде» на Урале, когда ему было уже за семьдесят!

Так кто победил в той войне — русский человек или советский человек, защищающий свою Советскую Вселенную?

Самым выразительным и поразительным по своему комплексному воздействию художественным произведением, созданным во время Великой Отечественной войны, стал, безусловно, знаменитый плакат «Родина-мать зовёт!». Его автор — грузин Ираклий Тоидзе, художник и сын художника Мосэ Тоидзе. Но какую Родину олицетворяет женщина, которая держит в руке текст военной присяги гражданина Союза Советских Социалистических Республик? Конечно — великую Россию. Но при этом, конечно же, и Россию Советскую, Советский Союз… Да, Родина-мать обращается к гражданам Русской Вселенной, но эта Вселенная стала для всех честных её обитателей уже и Советской Вселенной!

Отец автора плаката, один из основоположников реализма в живописи Грузии, родился на год позже Ленина — в 1871 году. Учился в мастерской Репина, за участие в политических демонстрациях студентов петербургской Академии художеств был выслан на родину. В 1916 году Мосэ Тоидзе начал работу над картиной «Революция», за что преследовался. В 1930 году уже маститый художник стал профессором Тбилисской художественной академии и до своей кончины в 1953 году заведовал там кафедрой живописи, был награждён орденом Ленина. Членом ВКП(б), к слову, стал лишь в 1947 году.

Ираклий Тоидзе родился в 1902 году и быстро врос в ту эпоху, наступление которой приближал и его отец. Много работал как книжный график, иллюстратор, четыре раза удостаивался Сталинской премии. Грузин, он создал в 1941 году тот художественный образ русской Родины-матери, без которого невозможно представить себе историю той войны так же, как без созданного Вучетичем образа Воина-освободителя, который в 1945 году встал в берлинском Трептов-парке со спасённой им немецкой девочкой на руках.

26 декабря 1934 года Сталин на кремлёвском приёме в честь металлургов говорил:

«У нас было слишком мало технически грамотных людей. Перед нами стояла дилемма: либо начать с обучения людей в школах технической грамотности и отложить на десять лет производство и массовую эксплуатацию машин, пока в школах не выработаются технически грамотные кадры, либо приступить немедленно к созданию машин и развить массовую их эксплуатацию в народном хозяйстве, чтобы в самом процессе производства и эксплуатации машин обучать людей технике, выработать кадры. Мы избрали второй путь.

Мы пошли открыто и сознательно на неизбежные при этом издержки и перерасходы, связанные с недостатком технически подготовленных людей, умеющих обращаться с машинами. Правда, у нас наломали за это время немало машин. Но зато мы выиграли самое дорогое — время и создали самое ценное в хозяйстве — кадры. За три-четыре года мы создали кадры технически грамотных людей как в области производства машин всякого рода (тракторы, автомобили, танки, самолеты и т. д.), так и в области их массовой эксплуатации.

То, что было проделано в Европе в течение десятков лет, мы сумели проделать вчерне и в основном в течение трёх-четырёх лет. Издержки и перерасходы, поломка машин и другие убытки окупились с лихвой».

Да, все издержки с лихвой окупились уже до войны, но особенно — во время её. Новая Россия не просто создала массовые технические кадры, без которых война моторов была бы для России невозможной. Новая Россия создала к началу войны и новую человеческую массу советских людей, которые, не утратив национального чувства, носили в сердце также чувство и более глубокой — советской гордости за Родину.

* * *

ЛИШНИЙ раз это подтвердил своими послевоенными оценками тот самый генерал-майор Фридрих Вильгельм фон Меллентин, о котором я уже упоминал. Он воевал на Восточном фронте, затем — на Западном, закончил войну начальником штаба 5-й танковой армии. В 1956 году в Лондоне вышла его книга «Panzer battles 1939–1945», изданная у нас в 1957 г. («Танковые сражения 1939–1945 гг.»). Глава XIX называется «Красная Армия», и вот что мы можем там прочесть:

«Русский солдат любит свою „матушку Россию“, и поэтому он дерётся за коммунистический режим, хотя, вообще говоря, он не является политическим фанатиком. Однако следует учитывать, что партия и её органы обладают в Красной Армии огромным влиянием. Почти все комиссары являются жителями городов и выходцами из рабочего класса. Их отвага граничит с безрассудством; это люди очень умные и решительные. Им удалось создать в русской армии то, чего ей недоставало в Первую мировую войну — железную дисциплину. <…> Дисциплина — главный козырь коммунизма, движущая сила армии. Она также явилась решающим фактором и в достижении огромных политических и военных успехов Сталина…»

Убедительно? На мой взгляд — да! Как и следующее признание фон Меллентина:

«Индустриализация Советского Союза, проводимая настойчиво и беспощадно, дала Красной Армии новую технику и большое число высококвалифицированных специалистов.

<…>

Умелая и настойчивая работа коммунистов привела к тому, что с 1917 года Россия изменилась самым удивительным образом. Не может быть сомнений, что у русского всё больше развивается навык самостоятельных действий, а уровень его образования постоянно растёт…»

Так было тогда — в Стране побеждающего Добра. Но как всё изменилось сегодня — в Стране побеждённого Добра! Пресловутый ельциноидный ЕГЭ будет неуклонно снижать уровень образования в «Россиянии», и высокая оценка немецким генералом образовательной политики большевиков выглядит сегодня прямым обличением «россиянских» ельциноидов. Будут ли любить Россию те, кто пройдёт через отупляющие лабиринты ЕГЭ? Вряд ли… А воспитанные и образованные Советской властью люди умели сражаться за свою страну. И я вновь приведу оценки фон Меллентина:

«…Русское высшее командование знает своё дело лучше, чем командование любой другой армии… Русские дивизии <…> появлялись словно из-под земли, и, казалось, невозможно сдержать надвигающуюся лавину.

<…>

Лишь закалённые в боях солдаты были в состоянии преодолеть страх, который охватывал каждого…

После 1941 года к людским массам русских добавились массы танков. Отбить такие атаки было, конечно, значительно труднее, и стоило это гораздо большего нервного напряжения…

Русская пехота в ходе Второй мировой войны полностью сохранила великие традиции Суворова и Скобелева.

<…>

Русская артиллерия, подобно пехоте, также используется массированно.

<…>

В ходе войны-русские совершенствовали и развивали тактику артиллерии в наступлении. Их артиллерийская подготовка превратилась в подлинный шквал разрушительного огня.

<…>

Русская артиллерия является очень грозным родом войск и целиком заслуживает той высокой оценки, какую ей дал Сталин… Необыкновенное развитие русских бронетанковых войск заслуживает самого пристального внимания со стороны тех, кто изучает опыт войны.

<…>

Танкисты Красной Армии закалились в горниле войны, их мастерство неизмеримо возросло. Такое превращение должно было потребовать исключительно высокой организации и необычайно искусного планирования и руководства…»

Достаточно?

А ведь сегодня имеется немало тех, кто родился в Стране Добра, а ныне гнусно клевещет на неё даже за её ратный подвиг Великой Войны. Такие говорят не об умении советских полководцев, командиров и солдат, а о том, что Сталин-де «завалил немецкие окопы русскими трупами» и только якобы потому смог пройти по Европе и войти в Берлин.

Я не буду здесь подробно касаться вопроса о потерях. Не буду проводить и хотя бы краткий анализ тех или иных данных и «данных» на сей счёт. Напомню лишь вот о чём… Как известно, стандартное соотношение потерь наступающих и обороняющихся — три к одному. Так вот, подсчитаем…

Мы отступали с конца июня по ноябрь 1941 года и с мая по ноябрь 1942 года — в целом примерно десять месяцев. А наступали в целом примерно двадцать восемь месяцев, за вычетом периодов стабилизации весной 1942 года и весной и в начале лета в 1943 году.

То есть мы наступали в той войне по времени почти в три раза больше, чем немцы. И то, что соотношение боевых потерь составило (с учетом потерь союзников рейха на Восточном фронте) не более чем полтора (ну пусть — два) к одному в пользу агрессора, доказывает не воинскую бездарность советского солдата и его командиров, а, напротив, — их воинское умение! В три раза более длительное по времени наступление с учётом коэффициента потерь 3:1 могло бы обеспечить нам потери до восьми-девяти раз объективно большие, чем у врага!

То есть наши действительно более высокие людские потери и потери техники — это и есть цена нашей Победы в той войне. Высокая цена, но — не выше той, которую война обычно и заставляет платить победителей, обесценивая тоже немалую цену, заплаченную за поражение побеждёнными.

Да, о той войне и тогда, и позднее много лгали… Скажем, лгал бывший начальник 12-го отдела Генерального штаба Сухопутных войск рейха — отдела «Иностранные армии Востока» генерал-майор Рейнхард Гелен. Он стал широко известен через многие годы после войны как руководитель Федеральной разведывательной службы ФРГ, в 1968 году покинул свой пост и вскоре опубликовал мемуары «Служба». Сразу после войны Гелен с рядом сотрудников и архивами своего отдела пришёл к американцам и при их помощи и на их деньги создал антисоветскую разведывательную организацию, которая так и называлась «Организация Гелена», а с 1 апреля 1956 года получила статус федерального ведомства ФРГ.

Гелен был убеждённым антисоветчиком, антикоммунистом и русофобом, а в своих мемуарах не раз зарекомендовал себя высокомерным лжецом и порой лгал так, что это заставляет усомниться в его способностях как разведчика. Но я в качестве примера антисоветской (а значит, и антирусской) лжи обращусь именно к этим мемуарам по двум причинам. Во-первых, мемуары Гелена не очень известны, и поэтому пример окажется незатасканным. Во-вторых, неумная ложь Гелена лишний раз показывает, как даже неглупый человек, ненавидя Советскую Страну Добра, попадает в глупое положение.

О Восточном фронте Гелен писал, например, так:

«…вина за случившееся (поражение под Москвой в конце 1941 года. — С. К.) приходилась в первую очередь на погодные условия — непролазную грязь и морозы до минус 56 градусов (выделение здесь и далее моё. — С. К.)…»

Кадровый разведчик Гелен, похоже, перепутал Подмосковье и Якутию. Причём в истории сражения под Москвой роль «генерала Мороза» вообще была неоднозначной. Так, командующий Калининским фронтом Конев 12 декабря 1941 года не смог переправить танки по льду через Волгу из-за наступившей оттепели! Так кому в тот момент помогал пресловутый русский «генерал Мороз» — русскому генералу Коневу против фельдмаршала фон Бока или фельдмаршалу фон Боку против Конева?

Вспоминая о «крупнейшем», — по словам Гелена, «во всемирной истории сражении на окружение противника» в районе Киева, он заявляет:

«…тогда к нам в плен попали почти два миллиона советских военнослужащих».

Даже «демократические» источники или «исследователи» типа Резуна-«Суворова» не рискуют брать эту цифру генерала Гелена за достоверную и ограничиваются менее лживой и более «достоверной» цифрой в 665 тысяч пленных под Киевом. При этом генерал Гудериан, например, тоже не чуждый склонности к преувеличениям, называет в своих мемуарах цифру в 290 тысяч человек.

Полезно также знать, что на 110-й день войны, 9 октября 1941 года, начальник Гелена, начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал Гальдер записал в своём служебном дневнике:

«…Вопрос об охране военнопленных. Исходя из опыта в районе Киева, для охраны и эвакуации 20 000 пленных требуется целая дивизия…»

Для охраны деморализованных или добровольно сдавшихся в плен солдат противника своя дивизия не требуется, не так ли?

Гелен утверждает и следующее:

«Тысячи комиссаров и политработников попадали в плен, и многие из них становились убеждёнными сторонниками власовского движения…»

Среди 10 (десяти) власовских генералов, имевших в РККА звания от подполковника до генерал-майора, был лишь один политработник — бывший секретарь Ростокинского райкома партии в Москве, бывший член Военного совета 32-й армии бригадный комиссар Жиленков. Да и со средним и даже младшим офицерским составом из числа командиров РККА у генерала Власова было не густо. Что уж говорить о комиссарах и политработниках РККА!

Как гнусно лгут на героев той войны негодяи, утверждая, что стойкость воинов-сталинградцев, например, объяснялась-де заградительными отрядами «палачей НКВД» у них за спинами, хотя за спиной у сталинградцев была Волга, а за Волгой — Россия.

В истории Сталинградской битвы осталось много заслуженно громких имён, начиная с комдивов Родимцева, Батюка, Горишного, а вот 37-ю гвардейскую дивизию генерал-майора Жолудева знают меньше, потому что к тому времени, когда под Сталинградом появились газетчики, этой дивизии уже не существовало. Переформированная из воздушно-десантного корпуса сразу — до боя! — в гвардейскую дивизию, она была переброшена под Сталинград в начальной фазе самого тяжёлого периода Сталинградской битвы и в считаные недели полегла вся! Из десяти тысяч бравых, рослых ребят, комсомольцев, десантников, молодых граждан Советской Вселенной, от которых она могла ждать так многого в мирном труде, все полегли в боях! За Волгу было отведено сто смертельно измотанных бойцов, и туда же переправили их тяжело раненного командира (он погиб смертью храбрых уже позднее).

Сталинградский командарм-62 Василий Чуйков написал о них в своих воспоминаниях с болью и гордостью. Советские парни шли в бой с песнями, перебрасывали на штыках через себя немцев, как снопы в поле! Они все были героями, и все полегли — так уж пришлось.

* * *

ПОДВИГИ граждан Советской Вселенной в ту войну стали повседневностью. Они воспеты в песнях и стихах, в книгах и фильмах, они отражены в томах энциклопедий и монографий и зафиксированы в миллионах документов, ныне хранящихся в архивах. Эти подвиги так несомненны, что их факт и их значение не может отрицать даже нынешняя антисоветская власть. Напротив — она пытается представить их имеющими и к ней отношение. Антисоветская власть при этом помалкивает, что миллионы граждан СССР шли в бой за Советскую Родину, что они шли в бой под Красным знаменем против знамени со свастикой, на древке которого болталась наспех привязанная и та власовская трёхцветная тряпка, которую сегодня антисоветская власть, победившая Советскую Страну Добра, сделала государственным флагом.

Но замолчать те подвиги не получается даже сегодня — их можно лишь замарать разного рода кинофальшивками о доблестных штрафниках и зверствующих «особистах», как и лживо скомпонованными якобы документальными фильмами.

Конечно, правда войны всегда черна, потому что время войны — это время чёрного горя для того народа, который не хотел воевать, но оказался вынужден воевать за свою Родину, и воевать — коль уж так вышло — до победы! Но те ветераны той войны, которые действительно воевали на фронте, а не обслуживали её, и которые сегодня почти все — за редчайшими исключениями — уже лежат в сырой земле, вспоминали ту войну не с чёрной горечью, а с гордостью. И в любом застолье, в памятные дни и просто за дружеским столом, они без караоке и компьютерных распечаток пели те песни, которые в годы войны не заучивали, а схватывали на лету и сразу же — на всю жизнь запоминали сердцем.

И эти песни не черны, а светлы…

Чтобы понять нравственную (или, напротив, безнравственную) суть той или иной эпохи, надо знать, как она отразилась в художественной культуре. Что дали мировой культуре или хотя бы своим национальным культурам военные годы в США, в Англии и Франции, и даже в тяжко, по-настоящему воевавшей Германии?

Да, в общем-то, почти ничего, кроме нескольких партизанских песен французских маки и итальянских гарибальдийцев. Ведь издавна считается, что, когда говорят пушки, музы молчат. Первая мировая война подтвердила это, не дав ничего значительного в ходе её ни в одной воюющей стране, включая царскую Россию. Ни одной значительной книги, ни одного выдающегося стихотворения или картины, почти ни одной выдающейся — на все времена — песни за все годы с 1914-го по 1918-й!

Вторая мировая война исключением не стала, а вот Великая Отечественная война советского народа породила в Советской Вселенной не только «чёрные дыры» разрухи и горя, но и массовый всплеск вспышек «сверхновых» культурных явлений! В ходе войны ни один другой народ, кроме советского, не получил в свою культурную сокровищницу таких великих произведений, как «Василий Тёркин» Твардовского и его же «Я убит подо Ржевом», как «Ленинградская симфония» Шостаковича или «Священная война» Александрова и Лебедева-Кумача… Выдающееся общекультурное значение «Тёркина» признал даже такой желчный ненавистник «Совдепии», как Иван Бунин.

Фронтовые корреспонденции и стихи Константина Симонова, очерки и рассказы Леонида Соболева, Алексея Толстого, Аркадия Гайдара, Евгения Петрова, Валентина Овечкина неотъемлемо вошли не просто во фронтовой быт, но и в большую литературу!

Особенно же впечатляющими оказались — как этого можно и должно было ожидать — песни Великой Отечественной войны, начиная с её своего рода гимна: «Вставай, страна огромная!..»

Эти песни были тогда на передовой, в партизанских лесах, в заводских цехах и во фронтовых эшелонах не просто песнями. И поэтому они и после войны остались не просто песнями — их пели про себя и в компаниях, как бы приобщаясь к чему-то, всем одновременно дорогому, в знак общего взаимопонимания.

Есть редкое слово «шиболет», знакомое в русском языке, пожалуй, лишь по пушкинской строчке из «Онегина»; «„Авось“, — о, шиболет народный, / Тебе б я оду посвятил…» Шиболет — это тайное слово у некоторых племён, по которому узнавали своих… Песни военных лет стали для жителей Советской Вселенной своего рода шиболетом. По ним тоже узнавали своих — и на фронте, и в тылу, и за линией фронта…

По ним и сегодня узнают своих!

Кто не знал в Стране Добра этого:

На позицию девушка провожала бойца, Тёмной ночью простилася на ступеньках крыльца, И пока за туманами видеть мог паренёк, На окошке на девичьем всё горел огонёк.

Или этого:

Бьётся в тесной печурке огонь, На поленьях смола, как слеза, И поёт мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза…

Или этого:

Горит свечи огарочек, Гремит недальний бой. Налей, дружок, по чарочке, По нашей фронтовой… Давно мы дома не были, Шумит над речкой ель…

В этих песнях — тот огонёк надежды, без которого на войне нельзя и который так легко загасить пулей или осколком. Но вот бои закончились, в Стране Добра выросли послевоенные поколения, не знающие войны. Однако и эти поколения не подпевали отцам, а сами, для себя пели:

С берёз, неслышен, невесом, слетает жёлтый лист… Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист…

Так же как:

Ночь коротка, спят облака, И лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука…

Пели это:

Прощайте, скалистые горы, На подвиг Отчизна зовёт, Мы вышли в открытое море, В суровый и дальний поход. А волны и стонут и плачут…

И это:

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…

В Стране Советского Добра в любой компании достаточно было начать любую песню Великой Войны, и её тут же подхватывали — не надо было напоминать ни мелодию, ни припев — их знали все, потому что все были гражданами одной великой Родины и хотели одного, и думали об одном.

Это ведь было!

Да во многом и есть — несмотря на все усилия ельциноидов всех возрастов и уровней.

* * *

Я МНОГО мог бы ещё написать о той войне Страны Добра с силами Мирового Зла, на стороне которых воевали, между прочим, и наши якобы «союзники», немало поспособствовавшие тому, чтобы Россия вышла из войны максимально ослабленной. Они делали так и потому, что всегда ненавидели Россию, но особенно потому, что теперь она была Советской Россией.

Я мог бы написать ещё много, но пора переходить, пожалуй, к новой главе, а я хотел бы коснуться ещё одной стороны войны — того, как работала во время неё советская наука.

Но вначале я позволю себе привести автоцитату из своей книги «Россия и Германия: вместе или порознь?» — то место, которое будет полезным для уяснения положения науки в царской России и в Советской России:

«…В январе 1917 года профессор Богданович на заседании Комиссии по изучению производительных сил России, созданной при Императорской академии наук стараниями академика Вернадского, делал доклад „О месторождениях вольфрама в Туркестане и на Алтае“.

Шла война… Вольфрам — это быстрорежущая сталь и, значит, возможность удвоенного выпуска шрапнели.

Богданович закончил сообщением:

— Итак, господа, для изучения туркестанских руд необходимы 500 рублей.

— А наш запрос в правительство? — поинтересовался профессор Ферсман.

— Недавно получен очередной ответ — денег в казне нет. Собственно, господа, как вы знаете, правительство отказывает нам вот уже два года.

…Богданович не оговорился, и здесь нет описки. У царизма не находилось пятисот рублей на экспедицию. А по росписи государственного бюджета на 1913 год последний царь России Николай II получал 16 миллионов на нужды Министерства Императорского двора, да ещё 4 миллиона 286 тысяч 895 рублей „на известное его императорскому величеству употребление“. И это — не считая его доходов от личных земель и прочего. И это — только царь, а ведь была ещё и свора великих князей и прочих бездельников из „августейшей фамилии“.

Богданович уныло поблёскивал очками, и тогда встал академик Крылов — математик и кораблестроитель. Тоном твёрдым и раздражённым одновременно он сказал:

— Что касается Туркестана, тут всё просто — вот пятьсот рублей. Для спасения армии, погибающей от отсутствия снарядов.

— А Алтай? — не унимался Ферсман.

— С Алтаем сложнее… — Крылов задумался, потом ответил: — Карл Иванович не указал, что рудники находятся на землях великих князей Владимировичей…

И вдруг взорвался:

— Это чёрт-те что! Царская семья захватила в свои руки ещё и вольфрамовые месторождения Забайкалья! Вот где уместны реквизиция или экспроприация…

Неловко протиснулась в заседание комиссии тишина, но тут же перешли, впрочем, к другому вопросу. Насчёт пятисот рублей было занесено в протокол, а насчёт династии…»

Этот эпизод полностью документален, и лишь беллетризован мной — я развернул данные протокола в диалог. Так было в царской России в самый критический для неё период Первой мировой войны.

А вот как выстраивались отношения науки и высшей власти во время Великой Отечественной войны. Все ниже приводимые данные, включая хронологию, взяты мной из изданного в 1996 году издательством «Наука» сборника очерков, воспоминаний и документов «Наука и учёные России в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945…» тиражом 1000 (одна тысяча) экземпляров. Этот сборник не является ни особо ярким, ни особо представительным, ни даже объёмным — менее трёхсот страниц. При этом составители сборника особой любви к СССР явно не питали, что следует из названия, в котором фигурируют ученые России, а не СССР. Что ж, тем более ценной для признания советской силы Страны Добра оказывается информация из этого сборника.

Уже 10 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны создал Научно-технический совет с широкими полномочиями под руководством С. В. Кафтанова. Военная перестройка тематики научных учреждений была проведена по академическим учреждениям к 1 июля, а по вузам — в сентябре 1941 года. В целях обеспечения наилучших результатов наряду с традиционными формами деятельности научных коллективов вводилась новая форма работы в рамках комиссий и комитетов. Они объединяли учёных и специалистов различных учреждений и ведомств и помогали решать все проблемы оперативно и результативно.

Комиссии по целевому назначению и характеру деятельности делились на региональные и проблемные. Региональные комиссии, особенно Комиссия по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана и Комиссия по мобилизации ресурсов Поволжья и Прикамья, сыграли важную роль в использовании сырьевых ресурсов восточных районов страны на нужды обороны.

В числе проблемных комиссий были созданы Военно-инженерная, Военно-санитарная, по военно-морским вопросам, по авиации, по геолого-географическому обслуживанию армии (под председательством академика Ферсмана) и другие.

Уже в конце 1941 года усилия учёных-обществоведов были объединены в Комиссии по истории Великой Отечественной войны!

По поручению правительства регулированием состава и количества научных учреждений в ноябре 1941 года занимался Госплан СССР, и государство тратило на научные исследования даже в самый тяжёлый период войны около 1 миллиарда рублей. Для сравнения сообщу, что в 1940 году государственный бюджет СССР составил 182,6 миллиарда рублей, но в 1941 году доходы бюджета, естественно, резко упали. Достаточно сказать, что к концу 1941 года была оккупирована территория, на которой до войны проживало 42 % советских людей, производилась треть валовой промышленной продукции и имелось 47 % посевных площадей. Так что по тем временам цифра в один миллиард полновесных сталинских рублей — это огромные средства.

Кто-то, возможно, пожмёт плечами — мол, это же естественно. Разве можно вести современную войну, не финансируя даже во время войны науку? Так-то так, но в царской России, как мы видели, обходились без науки — как обходятся без серьёзной науки и в нынешней ельциноидной «Россиянии». Чем кончилось это для царской России, мы знаем. Нетрудно догадаться, чем это кончится и для «Россиянии» — если она не станет вновь Советской Россией.

С 30 сентября по 2 октября 1941 года в Казани прошло расширенное заседание Президиума АН СССР, где был утверждён план из 245 приоритетных тем по оборонным проблемам.

Но показателен тот факт, что 20 декабря в осаждённом Ленинграде Институт востоковедения АН СССР провёл торжественное заседание, посвященное 500-летию со дня рождения Алишера Навои. И уже после начала войны группой исследователей под руководством Т. И. Устиновой была открыта Долина гейзеров на Камчатке.

Основные научные усилия были, конечно, прямо ориентированы на насущные запросы фронта — так, И. В. Курчатов и А. П. Александров провели важнейшие работы по электромагнитной противоминной защите кораблей ВМФ (Сталинская премия 1942 года), академик Е. О. Патон создал новый технологический процесс автоматической сварки под флюсом (Сталинская премия 1941 года), академик Вавилов с группой учёных разработал методы и средства светомаскировки военных объектов…

Но в том же 1941 году велись и работы на перспективу, и фундаментальные работы. Была опубликована работа Курчатова «Деление тяжёлых ядер», где анализировались пути практического осуществления цепной реакции; Я. Б. Зельдович, Ю. Б. Харитон и И. И. Гуревич оценили критическую массу урана-235 в цепной реакции на быстрых нейтронах. П. Л. Капица наблюдал температурный скачок на границе «твёрдое тело — жидкий гелий» («температурный скачок Капицы»); А. И. Шальников впервые экспериментально показал двухфазную природу промежуточного состояния полупроводников. Были опубликованы работы А. Н. Колмогорова и A. M. Обухова по теории турбулентности, И. Я. Померанчук и А И. Ахиезер провели первые исследования по рассеянию медленных нейтронов кристаллами и ввели представление о «холодных» нейтронах… В конце 1941 года летающая лаборатория на самолёте «Н-169» обследовала Полюс относительной недоступности в Центральной Арктике…

Это лишь малая часть фундаментальных и прикладных научных результатов, полученных в Стране Добра только в 1941 (тысяча девятьсот сорок первом) году! И в том же году был начат ряд научных работ, успешно завершённых через несколько лет — ещё во время войны или сразу после неё. Так, Акимов в 1941-м начал и к 1945 году закончил разработку проблемы многоэлектродных коррозийных микроэлементов — важную составную часть электрохимической теории коррозии…

Вот — без комментариев — некоторые события в научной жизни СССР времён войны, взятые из краткой хроники, занимающей в сборнике «Учёные России…» тринадцать страниц.

1942 год

Февраль — июль — эвакуация из блокадного Ленинграда на восток ряда академических и отраслевых НИИ и вузов.

3 апреля — образована Комиссия АН по выявлению дополнительных пищевых ресурсов для фронта и тыла.

Май — первый в СССР полёт лётчика Григория Бахчиванджи на реактивном самолёте «БИ-1» с жидкостным ракетным двигателем.

Ноябрь — при Отделении технических наук АН СССР организована Группа по истории техники.

Ноябрь — постановлением ГКО организован Радиолокационный институт.

Тихоокеанский институт передан в Академию наук СССР для расширения программы исследований по международным отношениям в Тихоокеанском регионе.

З. Н. Красильщиковым разработана прозрачная авиационная броня из органического стекла для остекления кабин самолётов, имеющая высокую стойкость и малый вес.

В Институте экспериментальной медицины под руководством З. В. Ермольевой получен первый в стране пенициллин.

Под руководством Н. Н. Шамарина создана бесследная малошумная электроторпеда (Сталинская премия 1942 года).

Создана комиссия ГКО под руководством А. В. Винтера по разработке плана электрификации на востоке СССР.

1943 год

11 февраля — постановление ГКО о начале работ по созданию ядерного оружия.

Июль — при ГКО создан Совет по радиолокации.

Сентябрь — общее собрание АН СССР в Москве определяет основные направления работ по восстановлению народного хозяйства в освобождённых районах страны.

Н. Д. Папалекси и Л. И. Мандельштам доказали возможность точного определения расстояния до Луны методом радиолокации.

Л. В. Верещагиным разработан метод автофреттажа (упрочнения под высоким давлением) при производстве миномётных и орудийных стволов.

А. И. Алиханов и А. И. Алиханьян в высокогорной экспедиции на горе Алагёз (высота 3250 метров) обнаружили компоненту космических лучей с ионизирующей способностью в три раза выше, чем у мюонов.

В 1943 году А. Н. Тихонов с сотрудниками начинает разработку теории решения некорректно поставленных задач математической физики (Ленинская премия 1966 года).

1944 год

Е. К. Завойский открыл электронный парамагнитный резонанс.

В Москве основан Институт русского языка АН СССР.

22 ноября организован Институт истории естествознания АН СССР под руководством президента Академии наук В. Л. Комарова.

И. Л. Кнунянц и З. А. Роговин разработали методы получения полиамидной смолы капрон.

По инициативе С. И. Вавилова в АН СССР основана книжная серия «Классики науки».

А. А. Ильюшин (учёный-механик) начал цикл работ в области теории пластичности и конструкций (Сталинская премия 1947 года).

И. Н. Назаровым разработан универсальный карбинольный клей, широко применявшийся для ремонта боевой техники и в народном хозяйстве.

Физиками Д. Д. Иваненко и И. Я. Померанчуком предсказано существование синхронного излучения — торможения электронов в магнитном поле…

И так далее…

В 1945 году интенсивность научных работ — и фундаментальных, и прикладных, естественно, лишь возрастала. В июне прошла юбилейная сессия Академии наук, посвященная её 220-летию. В этом же году большие успехи имели физики-атомщики. Но в том же году нашей Победы в Москве был создан и Главный ботанический сад Академии наук СССР (директор — академик Н. В. Цицин), а М. С. Молоденский создал теорию точного определения фигуры реальной Земли (геоида). В свет вышла монография П. Ф. Папковича «Строительная механика корабля», получившая в 1945 году Сталинскую премию.

В 1945 году в Государственном оптическом институте был создан первый в СССР электронный микроскоп, в том же 1945-м образован Институт физической химии АН СССР, а А. В. Пейве сформулировал идею о глубинных разломах земной коры, которые являются ведущими факторами многих тектонических процессов.

Что тут надо сказать?

В годы войны шла активная научная работа в разных странах, но то, как она шла в СССР, по каким направлениям и в какое время, само по себе доказывает, что попытки представить предвоенный СССР как мрачный ГУЛАГ есть не что иное, как подлая и омерзительная в своей антиисторичности гнусность. Да, антисоветчики и антикоммунисты прежде всего омерзительны, ибо они — как в романе Оруэлла «1984» — ложь называют правдой.

Они омерзительны и потому, что развращены интеллектуально и духовно настолько, что, пользуясь определением советского писателя В. Кожевникова, разврат не считают развратом!

Ведь всё то, что описано выше, ни в коей мере не было возможно в России царской, как невозможно ничто подобное сегодня в «Россиянии» ельциноидной! Причём всё описанное выше (а это лишь малая часть того, что было сделано!) было подготовлено ходом и строем жизни в СССР до войны. Ведь без огромной творческой, повседневно созидательной довоенной работы всего советского общества, начиная со Сталина и заканчивая вчерашним рабфаковцем, только-только переступившим порог МГУ, ничего из того, что было открыто, изобретено, сконструировано, рассчитано или предсказано в годы войны, не было бы!

А могло ли где-либо, кроме Советской Вселенной, стать реальностью то, что свершилось в ней, начиная со второй половины 1941 года, в сфере экономики? С июля по ноябрь 1941 года на восток страны — на Урал, в Сибирь, в Поволжье, Казахстан и Среднюю Азию было перебазировано 1523 промышленных предприятия, из них 1360 — крупных.

По прибытии на место нового дислоцирования сразу же начинался монтаж оборудования — ещё даже до возведения стен. За три недели только на одной уральской новостройке было смонтировано 5800 металлообрабатывающих станков и большое количество промышленного оборудования, прибывшего с ленинградского Кировского завода. И уже в ноябре 1941 года тяжёлые танки с маркой уральского Кировского завода воевали под Москвой. Последний эшелон с оборудованием Харьковского тракторного завода прибыл на новое место 19 октября, а 8 декабря первые 25 танков «Т-34» — пока собранные из привезённых агрегатов — ушли на фронт. А ведь даже для сборки танка необходимо хорошо подготовленное производство.

Валовая продукция промышленности в 1942 году по сравнению с 1940 годом возросла на Урале в 2,8 раза, в Западной Сибири — в 2,4 раза и в Поволжье — в 2,5 раза. Уже после войны один из зарубежных наблюдателей признал: «Магнитогорск победил Рур». Ещё бы! Советский Союз имел в годы войны стали в 3–4, а угля в 3–3,5 раза меньше, чем Германия, а произвёл почти в 2 раза больше вооружения и военной техники, чем рейх!

При этом советская военная экономика, хотя две трети её работало на военные нужды, разрабатывала с 1943 года и планы послевоенного развития. К августу 1944 года Госплан СССР подготовил проект перспективного плана восстановления и развития народного хозяйства до 1947 года, по которому национальный доход в 1947 году должен был на треть превысить показатель 1940 года.

Такие результаты обеспечиваются не минутными героическими порывами и не страшными «гулагами», а исключительно сознательными повседневными усилиями всей народной массы, компетентно организуемой на борьбу и труд государственным руководством, которому масса верит и доверяет.

Такие результаты обеспечиваются и не примитивным «надрывом пупка» под расейскую «Дубинушку», а лишь квалифицированным трудом хорошо образованной и развитой народной массы, которая и была характерна для Советской Вселенной в силу развития, обеспеченного за годы Советской власти! Недаром в Англии принимали наших рядовых краснофлотцев, прибывших в составе экипажей для приёмки боевых кораблей по ленд-лизу, за переодетых офицеров. А на оккупированных территориях своим общим и техническим развитием удивляли германских инженеров простые советские рабочие.

А ведь в Англии и Германии массовые технические традиции имели — в отличие от старой России — давнее, вековое происхождение.

* * *

ТА ВОЙНА принесла в Советскую Вселенную много горя и утрат. Об этом тоже можно и нужно говорить отдельно. Но очередная глава моей книги заканчивается, и я скажу под конец её лишь об одной судьбе, закончившейся в годы войны.

В суровом 1942 году скончался старый русский моряк с наиболее русской из всех русских фамилий, сын русского учителя, Модест Васильевич Иванов. В 1894 году, девятнадцати лет, он окончил Морской кадетский корпус, служил на Балтике и в Тихом океане, совершил кругосветное путешествие на крейсере «Генерал-адмирал», окончил Николаевскую Морскую академию, участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов в качестве начальника отряда траления в Порт-Артуре — во время любой войны должность ещё та! Затем командовал на Балтике эсминцем «Сторожевой». С 1909 года Иванов — начальник партии траления и заграждения (то есть минирования) Балтийского флота, с 1914-го — командир крейсера «Диана»…

Послужной список, казалось бы, отнюдь не революционный. Однако в марте 1917 года революционные матросы Балтики избирают капитана 1-го ранга Иванова командиром 2-й бригады крейсеров Балтфлота. На второй день после Октябрьской революции — 9 ноября 1917 года его назначают членом Верховной морской коллегии. С 17 ноября Иванов — товарищ морского министра, с 20 ноября — управляющий Морским ведомством. 21 ноября 1917 года I Всероссийский съезд военного флота постановил присвоить Иванову «за преданность народу и революции» чин контр-адмирала — впервые после Октября и избрал его членом Законодательного совета ВМФ.

Один из организаторов Красного флота, адмирал Иванов много сил положил для пресечения саботажа служащих Морского министерства и налаживания его работы. Он был неудобен для негодяев, одно время командовал всего-то транспортом — то ли «Анадырь», то ли «Декабрист», но уже в 1919 году Советская власть направляет его на Чёрное море во главе большой (около ста человек) группы военно-морских специалистов. Иванов занимал должность начальника обороны Чёрного моря, организовывал морскую пограничную охрану СССР, с 1921 года возглавлял Инспекцию морских войск ВЧК.

С 1922 года Иванов работает во Внешторге, состоя в резерве штаба РККФ, а в 1924-м увольняется в запас и с 1925 по 1942 год служит уже в торговом флоте — в судостроительной промышленности, капитаном торговых судов, начальником Карской экспедиции. В 1936 году он удостаивается звания «Герой Труда». Это редкое звание, введённое в 1927 году и существовавшее до 1938 года, предшествовало званию Героя Социалистического Труда, введённому в СССР 27 декабря 1938 года, и присваивалось при стаже работы не менее 35 лет.

Подсчитаем… 1927 год минус 35 лет — это 1892 год, а 1938 год минус 35 лет — это 1903 год. То есть СССР признавал как заслугу перед страной и труд его граждан в Российской империи, включая в общий стаж работы и дореволюционный трудовой стаж — если он был, конечно, трудовым. До революции военный моряк Иванов служил, естественно, в царском военно-морском флоте, но он служил России, и эту его службу Советская Россия зачла ему, как видим, самым лестным образом.

Умер Модест Васильевич в блокадном Ленинграде, на 67-м году жизни. Верный сын России Вечной, солдат Русского Добра, достойный гражданин Русской Советской Вселенной.

Он ещё услышал сигнал тревоги, который протрубили на всю Советскую Вселенную военные трубачи, но уже не услышал серебряные звуки фанфар, открывших Парад Победы в 1945 году. Однако по тревоге он, как и все честные обитатели Советской Вселенной, успел встать в общий строй.

Кто-то на войне пал, кто-то прошагал в этом строю до Победы. И тем, кто победил на войне, теперь надо было восстановить страну и по-новому утвердить в ней права Добра. Если ещё вчера лозунг был «Отстоим Россию», то теперь — как точно подметил поэт — он преобразовывался в другой: «Отстроим Россию»!

ГЛАВА 12 Хороша страна Болгария, а Россия — лучше всех!

«МАЙСКИМИ короткими ночами, отгремев, закончились бои…»

Начиналась новая, послевоенная жизнь, слагались новые, послевоенные песни, наиболее «знаковой» из которых оказалась написанная через год после войны — в 46-м, песня Алексея Фатьянова и Василия Соловьёва-Седого «Где же вы теперь, друзья-однополчане?».

Но ещё раньше стала известной та песня, строчка из которой вынесена в название главы… Читатель, хорошо знающий хорошую советскую песню, безусловно, уже заметил, что названия многих глав этой книги взяты как раз из песен. Признаюсь, что вышло так наполовину сознательно, а наполовину — подсознательно. Вначале, обдумывая структуру и предварительный план книги, я подыскивал наиболее удачные и ёмкие, на мой взгляд, заголовки для второй части книги, находил их, а уже потом вдруг обнаружил, что очень уж часто они имеют «песенное» происхождение!

Здесь сработало подсознание — настолько прочно и неразрывно связаны добрые начала в жизни СССР с его лучшими песнями. Но когда я взвесил всё уже сознательно, то утвердился в решении не только сохранить «песенную» линию в той части книги, которую назвал «СССР — Страна Добра», но даже усилить эту линию.

И вот уж это решение пришло ко мне отнюдь не случайно!

Советская песня — отдельное и особое явление советской эпохи. И мы ещё об этом поговорим. Что же до песни «Под звёздами балканскими», строка из которой стала названием главы, то в этой песне Михаила Исаковского и Матвея Блантера пелось так:

Много вёрст в походах пройдено По земле и по воде, Но советской нашей Родины Не забыли мы нигде. И под звёздами балканскими Вспоминаем неспроста Ярославские, рязанские Да смоленские места…

Действительно, такого чувства Родины, как у русских людей, у других народов, пожалуй, нет. Те же два автора написали в сороковые годы и ещё одну, ещё более яркую и волнующую песню о советском чувстве Родины — «Летят перелётные птицы»:

Летят перелётные птицы В осенней дали голубой, — Летят они в жаркие страны, А я остаюся с тобой. А я остаюся с тобою, Родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий, И Африка мне не нужна…

Это — не «заказные» строки! Исаковский написал их во Внуковском аэропорту, как раз в преддверии полёта за рубеж. Написал как думал, как чувствовал. Потому они и стали песней, потому эта песня и стала любимой и популярной, что вслед за смолянином Исаковским миллионы его сограждан могли сказать:

Немало я дум передумал С друзьями в далёком краю, И не было большего долга, Чем выполнить волю твою… Желанья свои и надежды Связал я навеки с тобой, С твоею суровой и ясной, С твоею завидной судьбой.

Прекрасные строки прекрасной песни выражают уже послевоенное осмысление чувства Советской Родины. А сейчас я познакомлю читателя с одним из наиболее основательных и умных наблюдений за этим, тогда всё ещё формирующимся, чувством, которое относится ко временам довоенным…

Путевые очерки «Одноэтажная Америка» Ильи Ильфа и Евгения Петрова были опубликованы в № 10–11 журнала «Знамя» за 1936 год, а в 1937 году вышли отдельными изданиями в «Роман-газете», в Гослитиздате, в издательстве «Советский писатель», а также в Иванове, Хабаровске и Смоленске.

Что интересно! Шёл тот самый 1937 год… В изображении нынешних антисоветчиков он был проникнут сплошным всенародным страхом перед стуком в дверь «палачей НКВД». Однако никто в том самом 1937 году не обвинял ни авторов, ни их издателей в пропаганде буржуазного образа жизни, в деятельности в пользу американского империализма и прочем подобном.

В том самом 1937 году!

А ведь новая книга авторов «12 стульев» и «Золотого телёнка» фактически впервые открывала для советских людей подлинную Америку. Это была не агитационная карикатура, не беглая, пусть и точная, зарисовка, а широкая картина, данная двуединым пером блестящих мастеров слова. И эта картина не отторгала советского читателя от Америки, а рождала неподдельный и уважительный интерес к ней. Собственно, очерки Ильфа и Петрова вместе с заметками Горького и Есенина и книгой Николая Смелякова «Деловая Америка» — по сей день лучшее, что написано на русском языке о США как об уникальном явлении мировой цивилизации.

В конце «Одноэтажной Америки» её авторы честно предупредили читателя:

«Советский Союз и Соединённые Штаты — эта тема необъятна. Наши записи — всего лишь результат дорожных наблюдений (в которых описания пороков империализма занимали по сравнению с описанием достижений Америки очень скромное место. — С. К.). Нам просто хотелось усилить в советском обществе интерес к Америке, к изучению этой великой страны…

<…>

Американцы очень сердятся на европейцев, которые приезжают в Америку, пользуются её гостеприимством, а потом её ругают… Но нам непонятна такая постановка вопроса — ругать или хвалить. Америка — не премьера новой пьесы. А мы — не театральные критики…»

В авторской интонации Ильфа и Петрова никогда не было ни малейшей натужности или ложного пафоса. О самых серьёзных вещах они говорили просто и с улыбкой. Чувствуется эта улыбка и в вышеприведённых строчках. Но далее интонация становится сдержанней, потому что далее следует краткий, однако очень важный вывод:

«Что можно сказать об Америке, которая одновременно ужасает, восхищает, вызывает жалость и даёт примеры, достойные подражания, о стране богатой, нищей, талантливой и бездарной.

Мы можем сказать честно, положа руку на сердце: эту страну интересно наблюдать, но жить в ней не хочется».

В главе 46-й своих очерков, названной «Беспокойная жизнь», Ильф и Петров дали верное описание состояния души советского человека за кордоном, сказав так:

«…Мы проехали десять тысяч миль.

И в течение всего пути нас не покидала мысль о Советском Союзе.

На громадном расстоянии, отделяющем нас от советской земли, мы представляли её себе с особенной чёткостью. Надо увидеть капиталистический мир, чтобы по-новому оценить мир социализма. Все достоинства социалистического устройства нашей жизни, которые от соприкосновения с ними человек перестаёт замечать, на расстоянии кажутся особенно значительными…

Мы всё время говорили о Советском Союзе, проводили параллели, делали сравнения. Мы заметили, что советские люди, которых мы часто встречали в Америке, одержимы теми же чувствами. Не было разговора, который в конце концов не свёлся бы к упоминанию о Союзе: „А у нас то-то“, „А у нас так-то“, „Хорошо бы это ввести у нас“, „Это у нас делают лучше“, „Этого мы ещё не умеем“, „Это мы уже освоили“…»

В Америке порой говорят о своей же стране: «эта страна». Для советского человека такой подход выглядел дико! «Моя страна», «наша страна», «мы» — такими были новое мироощущение и новое ощущение себя в мире. Сами оторванные от Родины, пусть временно и по делу, Ильф и Петров нашли для определения своих чувств точные слова:

«Советские люди за границей — не просто путешественники, командированные инженеры или дипломаты. Всё это влюблённые, оторванные от предмета своей любви и ежеминутно о нём вспоминающие. Это особенный патриотизм, который не может быть понятен, скажем, американцу…»

Но почему же патриот-американец не смог бы понять советского патриота? Авторы «Одноэтажной Америки» ответили на этот вопрос просто и убедительно. Вначале они дали отвечающий действительности и ни в чём не устаревший обобщённый психологический портрет жителя Америки:

«По всей вероятности, американец — хороший патриот. И если его спросить, он искренне скажет, что любит свою страну, но при этом выяснится, что он не знает и не хочет знать фамилии людей, спроектировавших висячие мосты в Сан-Франциско, не интересуется тем, почему в Америке с каждым годом усиливается засуха, кто и зачем построил Боулдер-дам (знаменитая плотина на реке Колорадо. — С. К.)… Он скажет, что любит свою страну. Но ему глубоко безразличны вопросы сельского хозяйства, так как он не сельский хозяин, промышленности, так как он не промышленник, финансов, так как он не финансист, искусства, так как он не артист, и военные вопросы, так как он не военный…»

Можно лишь удивляться тому, как быстро и глубоко два советских писателя (или — один двуединый?) ухватили эту врождённую, принципиальную узость человека западной цивилизации — такую естественную для него и такую неестественную для советских людей! Без иронии и снисходительности, а с вполне объяснимым чувством превосходства самостоятельного человека над человеком несамостоятельным Ильф и Петров сравнивали «среднего американца» с жителем Советской Вселенной и писали о типичном американце так:

«Он — трудящийся человек, получает свои тридцать долларов в неделю и плевать хотел на Вашингтон с его законами, на Чикаго с его бандитами и на Нью-Йорк с его Уолл-стритом. От своей страны он просит одного — оставить его в покое и не мешать ему слушать радио и ходить в кино… Нет, он не поймёт, что такое патриотизм советского человека, который любит не юридическую родину, дающую только права гражданства, а родину осязаемую, где ему принадлежат земля, заводы, магазины, банки, дредноуты, аэропланы, театры и книги, где он сам политик и хозяин всего».

И эти слова сами по себе хорошо объясняют, почему в считаные годы — с 1929 по 1939-й новая Россия смогла пробежать дистанцию длиной в век…

Объясняют они и то, почему Россия после катастрофы лета и осени 1941 года смогла к концу того же 1941 года подготовить контрнаступление под Москвой, через год — сталинградский триумф, ещё через полгода создать великий бастион Курской дуги, а к концу 1943-го перейти в почти непрерывное победоносное наступление, организовать в 1944 году десять сталинских ударов, а в 1945-м взять Берлин…

Становится понятным и то, почему за десять лет — с 1946-го, когда в некоторых местностях ели крыс, по 1956 год — новая Россия восстала из пепла, обеспечила себе хотя и небогатое, но душевное и свободное от голода житьё, а при этом создала свой ракетно-ядерный щит, разработав и ядерное, и термоядерное оружие, и первую межконтинентальную баллистическую ракету — королёвскую Р-7, «семёрку»…

Всё это сделал новый, советский патриотизм, свидетелями и участниками становления которого были, в числе других граждан Советской Вселенной, Ильф и Петров. В конце поездки по Америке они получили предложение совершить двухнедельное «райское и к тому же бесплатное путешествие в тропики» — на Ямайку.

То есть — в один из красивейших уголков на Земле.

Евгений Петров (его настоящая фамилия была Катаев, литературный псевдоним «Петров» он взял, чтобы его не путали с родным старшим братом Валентином Катаевым) 5 января 1936 года писал жене, Валентине Леонтьевне Катаевой, в Москву:

«Двенадцать дней мы сможем отдыхать от беспрерывной двухмесячной езды и работать… И вот колеблемся — ехать или не ехать. Ведь знаем, что все нас будут ругать последними дураками и сами мы себя будем ругать, если не поедем; но вот не можем решить. Ум хочет в тропики, а душа — в Москву, в Нащокинский, кривой и грязный переулок!»

Ильф и Петров не поехали в райский уголок. Их манил московский переулок, да — кривой и грязный… Однако не привычка к «родной луже» побуждала их торопиться домой, а стремление, набравшись новых полезных впечатлений, побыстрее помочь Стране Добра сделать этот переулок чистым и выпрямить его…

Именно выпрямить — при необходимости, конечно! В новой Москве тогда не то что переулки, а целые улицы раздвигали, сохраняя их старые здания, — как улицу Горького, бывшую и нынешнюю Тверскую.

В той же «Одноэтажной Америке» два гражданина Советской Вселенной — русский Евгений Петров-Катаев и еврей Илья Ильф-Файнзильберг — прекрасно определили атмосферу этой Вселенной:

«В основе жизни Советского Союза лежит коммунистическая идея. У нас есть точная цель, к которой страна идёт. Вот почему мы, люди, по сравнению с Америкой, покуда среднего достатка, уже сейчас гораздо спокойнее и счастливее, чем она — страна <…> двадцати пяти миллионов автомобилей, страна полутора миллионов километров идеальных дорог, страна холодной и горячей воды, ванных комнат и сервиса. Лозунг о технике, которая решает всё, был дан Сталиным после того, как победила идея…»

Всё верно! Вначале должна была победить идея… Ленин говорил, что большевики Россию убедили, теперь надо Россией управлять. Но, управляя Россией, большевики всё увереннее убеждали в своей правоте — исторической и деловой, всё большее число людей в Русской Вселенной. И теперь индустриализующаяся, коллективизируемая и непрерывно образовывающая себя культурно Русская Вселенная уверенно обретала облик Советской Вселенной! Победившая идея привела к победам техники и культуры, а победы техники и культуры приводили к углублению коммунистических идей и к расширению их влияния на реальную жизнь Советской Вселенной и её преобразованию к лучшему.

* * *

ПОСЛЕВОЕННОЕ восстановление страны выявило это с ещё большей, пожалуй, ясностью, чем предвоенная её реконструкция! И этот несомненный факт уже не просто тревожил всех внешних врагов России.

Этот факт их уже просто страшил.

В январе 1933 года на объединённом Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин приводил ряд высказываний буржуазной прессы в ноябре 1932 года о первой пятилетке:

«Нью-Йорк таймс»: «Пятилетний промышленный план, поставивший своей целью сделать вызов чувству пропорции, стремящийся к своей цели „независимо от издержек“, как часто с гордостью похвалялась Москва, не является в действительности планом».

«Дейли Телеграф»: «Если рассматривать план как пробный камень для „планируемой экономики“, то он… потерпел полный крах».

«Файненшл Таймс»: «Сталин и его партия в результате своей политики оказываются перед лицом краха системы пятилетнего плана и провала всех задач, которые он должен был осуществить».

Хотя уже тогда та же Financial Times признавала:

«Успехи, достигнутые в машиностроительной промышленности, не подлежат никаким сомнениям… Не надо забывать, что прежде Россия производила только самые простые машины и оборудование…»

А далее орган деловых кругов лондонского Сити писал, что, хотя абсолютные цифры ввоза в СССР машин и инструмента увеличиваются, пропорциональная доля импортированных машин по сравнению с долей произведённых в СССР постоянно уменьшается, что СССР сумел создать свою автомобильную и электротехническую промышленность, что он уже не зависит от импорта сельскохозяйственных машин и «создал производство орудий и инструментов, которое охватывает всю гамму от самых маленьких инструментов большой точности и вплоть до наиболее тяжёлых прессов…».

Уже в результате первой пятилетки Россия, по выражению Сталина, «пересела с обнищалой мужицкой лошадки на лошадь крупной машинной индустрии».

Вторая довоенная пятилетка и начавшаяся до войны третья должны были пересадить Россию — продолжая это сравнение — с лошади крупной машинной индустрии на большегрузный индустриальный автомобиль.

Страшная разруха войны могла, казалось бы, погасить огни Советской Вселенной. В декабре 1941 года выплавка чугуна в СССР уменьшилась по сравнению с июнем 1941-го в 4 раза, производство стали — в 2,8 раза, проката чёрных металлов — в 3 раза, шарикоподшипников — в 21 (двадцать один) раз.

В 1942 году производство промышленности строительных материалов составляло 26 % от довоенного, поднявшись к 1944 году до отметки в 35 % от довоенного уровня. В 1945 году были восстановлены многие из разрушенных предприятий строительной индустрии, расширены старые и пущены новые, однако положение оставалось по-прежнему тяжёлым. Выпуск строительных материалов в целом составлял 41 % от довоенного (цемента — 31,6 %, кирпича строительного — 26,7 %, извести строительной — 38,9 %, шифера асбоцементного — 40,8 %, мягкой кровли — 56,1 %, труб асбоцементных — 38,5 %, стекла оконного — 52,1 %). Выпуск отдельных видов строительных машин варьировался от 0,8 до 11,1 % от довоенного.

А строить надо было!

И строили, доводя отметку по сравнению с 1940 годом вначале до ста процентов, а потом быстро переваливая через эту отметку и идя вперёд.

Для Америки война характеризовалась другими цифрами. Прибыли американских корпораций в 1945 году возросли по сравнению с 1938 годом в 5,8 раза и составили за период с 1940 по 1945 год 117,2 миллиарда долларов. В нынешних ценах это не менее триллиона!

То есть на Соединённые Штаты Америки в ходе войны пролились потоки золота. Золотые брызги долетали даже до широких масс — наученные Октябрём и мировым кризисом 30-х годов, американские «хозяева жизни» теперь понимали необходимость делиться с массой хотя бы крохами, а если надо — отдавать и больше, чтобы большая половина доставалась всё той же «золотой элите».

Америка вновь — как и после Первой мировой войны, пришла в Европу хозяином и так же, как после Первой мировой войны, намеревалась доить Европу, публично давая ей по плану Маршалла на восстановление доллар и втихомолку получая на этот доллар два, а то и три — не считая политических преференций.

Россия в ходе войны пролила потоки крови, слёз и пота. Одной сплошной развалиной стали Сталинград, Севастополь, Новороссийск, Керчь… Были разрушены ансамбли Петродворца и ценнейший памятник русской архитектуры XVII века — Новоиерусалимский монастырь под Истрой… Руины былых прекрасных зданий обезобразили Киев и Одессу, Ростов и Харьков, Минск и Днепропетровск, Запорожье и Тулу, Сталино и Смоленск, Витебск и Ворошиловград, Херсон и Псков, Калинин и Таганрог… Тысячи деревень и сёл сохранились лишь на довоенных картах, в десятках тысяч населённых пунктов — от городов до хуторов — жизнь была уничтожена частично… Были разбомблены или взорваны сотни только крупнейших предприятий в европейской части СССР, в том числе: «Запорожсталь» и «Криворожсталь», киевский завод «Арсенал», Запорожский авиамоторный завод, Сталинградский и Харьковский тракторные, Краматорский завод тяжёлого машиностроения, шахты Донбасса, верфи Николаева и Херсона… Через огромный провал в плотине Днепрогэса вновь прорывались днепровские воды, уже не отдавая народу свою мощь, а — как и ранее — бесполезно. Вновь обнажились пороги, закрыв судоходство на Днепре…

Казалось, сбываются самые смелые планы интернациональной, и прежде всего англосаксонской «золотой элиты» — обессилить русских руками немцев, обессилив при этом и немцев.

Но Россия — эта полуразорённая и полуголодная страна, в считаные годы, без внешней помощи, закабаляющей прочнее, чем военный захват, не просто достигла довоенного уровня производства, но к 1950 году обеспечила себе превышение валового общественного продукта по сравнению с 1940 годом в 1,67 раза, то есть — на две трети!

Было отчего пугаться «золотой элите» капиталистического мира.

* * *

Я НЕ СМОГУ даже близко к тому, что тогда было, описать те годы так, чтобы это, описание отвечало духу той эпохи. Очень сложно в двух-трёх абзацах или даже на двух-трёх страницах описать советские 50-е годы так, чтобы даже изначально, с рождения, несчастный обитатель двуглавой путинско-медведевской «Россиянии», знакомый с ощущением счастья лишь по наркотическому трансу, мог бы хоть как-то представить себе то ежедневное ощущение полноты жизни, которое испытывали граждане Советской Вселенной в начале 50-х годов XX века.

Та временная точка, с которой помню себя я, определена достаточно точно. Это весна 1954 года в Харькове, где мой отец учился в Харьковском институте инженеров железнодорожного транспорта. В день празднования Советской Украиной 300-летия воссоединения Украины с Россией мне было примерно два с половиной года. В Харькове, первой столице Советской Украины, в тот день на улицах играли оркестры, проходила массовая праздничная демонстрация, вечером гремел артиллерийский салют, и я это помню точно — детской памятью, а не по рассказам. Я помню ещё лишь восстанавливающийся символ нового Харькова — конструктивистское здание Госпрома на площади Дзержинского. Он был построен в 30-е годы по проекту братьев Весниных. Я помню густые клумбы анютиных глазок в парке Шевченко…

И уж тем более я помню более поздние 50-е годы. Владимир Путин, родившийся со мной день в день — 7 октября, однако на год позже, помнит почему-то «прелести» ленинградской улицы, ставшей, по его же словам, его «университетами», а мне помнится другое: школа, где каждый учебник был как дверь в то или иное знание; детские книги с прекрасными иллюстрациями Владимирского, Сутеева, Конашевича, Лебедева; спичечные коробки с наклейками: «Первая в мире атомная станция», «Шагающий экскаватор», «Первый в мире атомный ледокол „Ленин“», «Пассажирский самолёт „Ту-104“», а потом — «Первый искусственный спутник Земли», и почти сразу — второй, третий спутник, собака Лайка, первое живое существо, попавшее с Земли на орбиту искусственного спутника Земли…

Советская Вселенная жила тогда так человечно, как до этого не жило никогда и нигде ни одно реальное общество в мировой истории. Если объективно проанализировать период жизни СССР примерно с начала 50-х до конца 60-х годов, то, взяв любой социальный разрез, можно увидеть, что СССР тех лет был, безусловно, далёк от идеального, всесторонне развитого и справедливого общества, однако в то время СССР был единственным реально, а не в мечтаниях социалистов-утопистов существовавшим на планете организованным сообществом людей, достойным называться гуманистическим обществом, ориентированным на развитие человека и его способностей.

Единственным!

В СССР — когда он уже достаточно материально и духовно развился благодаря усилиям своих народов и ещё не начал духовно, а затем и материально деградировать в результате действий сил Мирового Зла, концентрация Добра, причём деятельного и влиятельного Добpa, была беспрецедентно большой по сравнению с любым другим предшествующим или последующим периодом в истории человечества.

Уже на излёте СССР, в конце 80-х годов, я случайно познакомился с доктором физико-математических наук, носившим фамилию, скажем, Иванов (забавно то, что его фамилия действительно была Иванов), и услышал от него очень поучительную историю…

Москвич, достаточно молодой физик Иванов был включён в состав советско-американской комиссии, которая в течение примерно месяца должна была работать в Ленинграде. Обе делегации жили в гостинице, а работа вскоре распределилась по подкомиссиям. Подкомиссия Иванова состояла из двух человек — его самого и американского коллеги, примерно одних с Ивановым лет. Иванов очень прилично знал английский, американец понимал русский и немного говорил, так что обходились они без переводчика и в ходе работы, как водится у нормальных людей, в известной мере сблизились.

Дело было летом, в Питере стояла жара, и Иванов, живя в номере один, спал неглиже, если не менее того… И в одно прекрасное утро был разбужен спозаранку настойчивым звонком в дверь номера. Открыв её, спросонку — чуть ли не в ночном «одеянии», Иванов узрел крайне возбуждённого американского коллегу, который тут же бросился его обнимать.

В отличие от демократизируемой «Россиянии» в Советском Союзе не то что «в натуре», но даже как понятие «нетрадиционная сексуальная ориентация» почти не была известна — с этим сталкивались разве что «изысканные» и «демократически продвинутые» одиночки из авангарда «застрельщиков перестройки». Однако бедный наш доктор физматнаук, наслышанный об «их нравах», вначале заподозрил нехорошее. Но коллега быстро рассеял его сомнения, заявив, что не мог утерпеть, чтобы не поделиться с русским другом тем огромным впечатлением, которое произвёл на него довоенный фильм «Большая жизнь» о советских шахтёрах.

Фильм был действительно хорош, незабвенный Пётр Алейников сыграл там роль Вани Курского, а Борис Андреев — Илью Журбина. Тем не менее американца восхитили не художественные достоинства, а сам сюжет «Большой жизни». «Это надо же, — директор шахты интересуется жизнью и судьбой своих рабочих, как родных!» — не мог успокоиться он.

Иванов начал объяснять, что в жизни всё было не совсем так, что фильм старый, с очевидной агитационной задачей, и что его коллега из Америки вчера посмотрел что-то вроде сказки! Но тот не унимался:

— Ах, ты ничего не понимаешь! Пусть это даже будет сказка, но о чём! Я объехал весь мир, был в разных странах, жил в Европе и в Австралии, но должен тебе сказать, что нигде нет таких людей, как у вас! Вы сами не знаете, кто вы и какие вы люди!

Русские не очень привыкли к тому, что их кто-то вот так — в суете сует — хвалит. Они больше привычны к ругани в свой адрес, может быть потому, что сами никогда не скупились на ругань в адрес России и самих себя. И поэтому Иванов в ответ лишь пожал плечами. А американец продолжал:

— Я не очень понимаю, что у вас сейчас происходит! Вы ругаете своё прошлое, свою историю, свою экономику и начинаете хвалить нас и вообще Запад и западное… Но я могу сравнивать и скажу, что это большое счастье для всех, что вы есть и что вы такие. Других таких нет, только вы живёте действительно человеческой жизнью. Оставайтесь такими, и будет очень плохо, если вы изменитесь и станете, как все…

Вот такая оценка Страны Добра, данная «со стороны» человеком, впервые приехавшим в неё далеко не в самые лучшие и добрые её времена. Не житель, не гражданин Советской Вселенной, а всего лишь её гость, попав в неё и сам будучи неплохим человеком, быстро понял и сказал об этом нам: «Да, Россия лучше всех!»

И ведь это была хотя и Советская Россия, но — Россия «демократизируемая». В конце 80-х годов Советской России оставалось жить два-три года. А вот впечатления уже другого американца — известного художника Рокуэлла Кента, тоже попавшего в Страну Добра впервые, но — значительно раньше, в 1950 году.

С его воспоминаний я и начну следующую главу.

ГЛАВА 13 Дети разных народов, мы мечтою о мире живём…

ВПРОЧЕМ, перед тем, как дать слово Рокуэллу Кенту, надо хотя бы кратко напомнить о той ситуации, развитие которой привело американского художника в русскую столицу.

После завершения битвы в Европе Вторая мировая война продолжалась лишь на Тихоокеанском театре военных действий, где против англосаксов воевала Япония. Чем это кончилось, знают все — одновременно с вступлением в войну СССР Америка дважды — 6 и 8 августа 1945 года, в Хиросиме и Нагасаки, сбросила на японскую территорию две атомные бомбы, и вскоре Япония капитулировала.

Для обеспечения требуемого психологического эффекта в целях скорейшего прекращения войны вполне хватило бы испепелённой Хиросимы. Однако Америке надо было в реальных условиях испытать обе схемы бомбы — как «плутониевую», так и «урановую», на уране-235. До этого на полигоне в Аламогордо (штат Нью-Мексико) была испытана лишь «плутониевая» схема, и такая же бомба была сброшена на Нагасаки. На Хиросиму сбросили ранее не испытанную бомбу «урановой» схемы — руководство США готовилось к мировому диктату и не захотело тратить такое могучее пугало народов, как супербомба, всего лишь на то, чтобы лишний раз поднять в верхние слои атмосферы над Америкой десятки тысяч тонн пустынной пыли.

Америке, всё более превращающейся в Империю Зла, надо было как можно «круче» запугать СССР, всё более превращающийся в Страну Добра. В итоге после Хиросимы мировая политическая ситуация сразу изменилась. А то, как она изменилась, можно понять, познакомившись даже с неполным списком первых американских планов удара по СССР.

Итак…

Июнь 1946 года. План «Пинчер» («Клещи»): применение 50 ядерных авиабомб по 20 городам СССР.

Март 1948 года. План «Бройлер» («Жаркий день»): применение 34 ядерных авиабомб по 24 городам СССР.

Декабрь 1948 года. План «Сиззл» («Испепеляющий жар»): применение 133 ядерных авиабомб по 70 городам СССР.

К моменту принятия этих планов СССР ещё не имел в своём распоряжении ни одного ядерного заряда, и ядерной угрозы национальной безопасности США со стороны СССР не было. Зато налицо была ядерная угроза со стороны США самому существованию СССР. Этой угрозы тогда на Западе никто и не скрывал — Америка была атомным монополистом и рассчитывала сохранять свою монополию ещё достаточно долго, постоянно наращивая при этом производство ядерного оружия.

Первое испытание советской атомной бомбы «РДС-1» 29 августа 1949 года оказалось для Запада шоком. Можно сказать, что в этот день был заложен фундамент надмогильного памятника всем идеям и поползновениям внешней агрессии против Российского государства. Понадобилось ещё почти два десятка лет для того, чтобы обеспечить ядерный паритет СССР с Америкой и гарантированно исключить вероятность развязывания крупной, разрушительной войны против нас любой страной или группой стран, однако уже эхо первого взрыва на Семипалатинском ядерном полигоне в Казахстане отозвалось в умах «золотой элиты» мира «ужасной» мыслью о том, что Россию теперь не так просто испугать даже ядерным шантажом.

Впрочем, шантаж продолжался и даже усилился. В октябре 1949 года США принимают план «Шейкдаун» («Встряска»), предусматривавший применение 220 ядерных авиабомб по 104 городам СССР, а в конце 1949 года по более обширному плану «Дропшот» («Моментальный удар») США планировали применение уже 300 ядерных авиабомб по 200 городам СССР.

Хороша была перспектива, а?

Мир, не успев свободно вздохнуть после одной мировой войны, мог быть ввергнут силами Мирового Зла в новую войну — ещё более ужасную.

Но если ранее Зло в мире царило практически невозбранно, то теперь в мире была страна, органически приверженная Миру и Добру хотя бы потому, что только что пережила войну, нанёсшую этой стране огромный ущерб. Этот ущерб и близко нельзя было сопоставить с ущербом, ранее понесённым любой страной мира, в любой период мировой истории.

Страной — оплотом мира был, конечно, СССР. Но мир был нужен не только нам, он был нужен всем нормальным людям в мире. И все нормальные люди по всему миру поднялись к концу 40-х годов на борьбу за мир.

С 25 по 28 августа 1948 года в Польше, во Вроцлаве, прошёл Конгресс деятелей культуры в защиту мира, на который приехали 500 виднейших представителей науки, литературы и искусства из 45 стран. А 20 апреля 1949 года (заметим, еще до первого испытания советского атомного оружия) в Париже открылся I Всемирный конгресс сторонников мира. Впрочем, Парижский конгресс был одновременно и Пражским, потому что французские власти отказали во въездных визах делегатам из Польши, Китая, Болгарии, Румынии, Албании и ограничили квоту виз для советских делегатов. Поэтому I конгресс заседал с 20 по 25 апреля одновременно в Париже и в Праге. Всего в нём участвовало 2065 делегатов от 72 стран. Делегаты конгресса представляли 561 национальную организацию и 12 международных объединений, а всего — около 600 миллионов организованных борцов за мир. Конгресс принял Манифест в защиту мира и избрал Постоянный комитет в составе представителей от 72 стран во главе с выдающимся французским физиком-атомщиком Фредериком Жолио-Кюри — тогда ещё Верховным комиссаром французского Комиссариата по атомной энергии.

Первый конгресс также учредил Международные премии мира.

В день семидесятилетия Сталина — 21 декабря 1949 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР об учреждении также международных Сталинских премий «За укрепление мира между народами», первое присуждение которых должно было состояться 21 декабря 1950 года.

Первый Парижский конгресс сторонников мира в зале Плейель открыл Жолио-Кюри, и он же выступил затем с докладом. В его книге «Пять лет борьбы за мир», изданной в 1954 году в Париже и через год у нас, этот доклад занимает более шестнадцати страниц, и мне очень жаль, что я не могу привести его полностью — он того вполне заслуживает. Чего стоит одна оценка французским учёным «экономической помощи» США, о которой даже английский консерватор лорд Бивербрук, цитируемый Жолио-Кюри, сказал, что «нам предлагают обменять национальный суверенитет на омлет из яичного порошка»!

Однако не познакомить читателя хотя бы с некоторыми местами доклада Жолио-Кюри я не могу. Уже в начале он говорил:

«Народы, перенесшие во время войны такие тяжкие страдания, жаждали мира. Они мечтали о безопасности, о благосостоянии и страстно желали трудиться для возрождения своих стран. Великолепный порыв воодушевлял их всех…»

Это было сказано о народах. А вот что было сказано о врагах народов:

«Но уже тогда были подлые и хитрые люди, особенно в деловом и финансовом мире. Эти люди больше всего боялись, что многие народы, добившись освобождения, пойдут по пути социалистической цивилизации и гуманности, и поэтому пользовались всяким удобным случаем, чтобы сеять рознь между народами и неуклонно проводить реакционную, приносящую им прибыли политику, даже если эта политика должна привести к войне…»

В те дни, когда французский физик выступал со своим докладом на I конгрессе, он ещё не был коммунистом, он вступил во Французскую компартию значительно позднее, пренебрегая блестящей государственной карьерой. Тем более показательно, что уже в 1949 году Жолио-Кюри говорил так:

«Нас хотят заставить, чтобы мы возобновили походы Врангеля, Деникина, Вейгана и Гитлера. Нас стремятся убедить (какая ирония!), что нам необходимо во имя демократии и свободы под защитой всемогущей атомной бомбы уничтожить режим, совершивший непростительное преступление — уничтожение эксплуатации человека человеком».

Да, в глазах Мирового Зла эта черта жизни СССР была величайшим и воистину непростительным преступлением! Преступлением для них стала и организованная борьба за мир.

В марте 1950 года на сессии Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира в Стокгольме было принято Стокгольмское воззвание за запрещение ядерного оружия, и по всему миру начался сбор подписей под ним. Всего было собрано полмиллиарда подписей, и их могло бы быть намного больше, если бы в западных странах этой акции не оказывалось жёсткое противодействие. Удивляться этому не приходилось — обращаясь «ко всем людям доброй воли», Стокгольмское воззвание требовало безусловного запрещения ядерного оружия, как оружия устрашения и массового уничтожения людей, установления строгого международного контроля за исполнением этого решения и объявления военным преступником того правительства, которое первым применит против какой-либо страны ядерное оружие.

Всё это было для новой Империи Зла — Соединённых Штатов очень некстати. Мало того, что в планах США относительно СССР менялось — в сторону, естественно, увеличения — лишь количество целей предполагаемых атомных бомбардировок на территории СССР и количество выделяемых для этого атомных бомб. Но Штаты собирались предпринять эскалацию военных действий на Корейском полуострове и не исключали атомных ударов по Северной Корее. А тут — Стокгольмское воззвание!

Что же до СССР, то 19 июня 1950 года Верховный Совет СССР принял специальное заявление в поддержку Стокгольмского воззвания. К ноябрю 1950 года под Стокгольмским воззванием поставили свои подписи 115 миллионов советских граждан — всё взрослое население страны. Кто-то из нынешних «демократов» может здесь сморщить нос, — конечно, мол, знаем, читали — обычная «совковая» «обязаловка»… Но тут будет, пожалуй, уместным заметить, что, во-первых, лучше иметь официальную «обязаловку» в поддержку мира, чем официальное давление на тех, кто его защищает.

Во-вторых, в стране, где чуть ли не каждый город в европейской части был всё еще обезображен военными развалинами, под таким документом, как Стокгольмское воззвание 1950 года, с огромным энтузиазмом поставили бы свои подписи даже детсадовцы младшей группы, но право на подпись имели лишь совершеннолетние граждане.

В-третьих, сам факт того, что в СССР официально поощрялись и организовывались действия в защиту мира и против превентивных ядерных ударов, а в США и в странах НАТО такие действия официально подавлялись, вполне определённо показывал — кто находится на стороне Мирового Добра и олицетворяет его, а кто находится на стороне Мирового Зла и порождает его.

* * *

С 16 ПО 22 НОЯБРЯ 1950 года в Варшаве состоялся II Всемирный конгресс сторонников мира, а чуть раньше — в октябре 1950 года в Москве прошла Конференция сторонников мира. Вот на неё-то и пригласили, в числе других, Рокуэлла Кента, который в то время уже входил в число известных деятелей культуры — сторонников мира. В своей автобиографической книге «Это я, Господи!» он сам написал об этом:

«Прибыв в Париж (в 1950 году. — С. К.), я едва успел умыться в гостинице: надо было ехать в палату депутатов… Вслед за этим выступлением меня пригласили поехать в Москву в составе делегации. Москва! Эта сказочная столица запретной страны!.. И если мы хотим мира, то где нам еще его отстаивать, как не в главной цитадели его врагов, каковым будто бы является этот город? Итак, мы летим в Москву…»

Со слов самого Кента понятно, что в первый раз он летел в русскую столицу не как друг. В тот момент он был если и не врагом СССР, то уж во всяком случае и не его доброжелателем. Но вся наносная антисоветская шелуха, которой сознание Кента, как и других его соотечественников, облепила буржуазная пропаганда, была быстро унесена свежим московским ветром. И об этом Кент тоже написал:

«Москва предстала предо мной великим городом, полным людей, людей хорошо одетых и активно участвующих в общенародной борьбе за мир. Я увидел самый чистый город в мире, даже более чистый, чем Стокгольм и Копенгаген (!!! — С. К.)…

Каждый вечер нас водили в оперу, балет, в театр или кино. В залах было многолюдно. Никто из публики не выделялся настолько, чтобы его можно было назвать богатым или бедным…»

Записному «демократу» положено по прочтении этих строк процедить сквозь зубы что-то вроде того, что простодушный янки принял «потёмкинс…», пардон, «сталинско-бериевские» декорации за истину.

Ну, во-первых, вряд ли ради Кента и других зарубежных гостей специально готовили аудиторию театров и кино, и если бы уж готовили, то и одеть могли бы побогаче — коль уж пускать пыль в глаза, так пускать! Во-вторых, специально чистить к их приезду Москву тоже никто не стал бы…

В-третьих же, Кент перемещался по Москве свободно, что видно из следующего места его книги:

«Однажды ночью, возвращаясь домой, я заблудился. В поисках милиционера, который указал бы мне дорогу, я прошел бесчисленное множество московских кварталов. Так и не встретив ни одного милиционера, я вынужден был обратиться к прохожему, оказавшемуся весьма дружелюбным…»

Конечно, несгибаемый записной «демократ» типа мадам Новодворской может и тут не сдаться и заявить, что оказавшийся весьма дружелюбным прохожий на самом деле был капитаном КГБ, неотступно следовавшим за Кентом в его ночных блужданиях.

Ну что ж, пусть даже и так (хотя это, конечно же, не так)! Но ведь Кенту в его полуночном походе не встретились не только милиционеры! Не попались ему навстречу ни хулиганы, ни «отморозки», ни наркоманы, ни бандиты и грабители, ни «ночные», несмотря на ночь, «бабочки», ни бомжующие «гастарбайтеры»…

А?

О Париже давно говорят как о «столице мира», но под «миром» здесь имеется в виду «свет», «бомонд», набитая деньгами элита, которая ещё со времён Людовика XIV взяла себе Париж и его моды за образец. А вот столица Страны Добра Москва в начале 50-х годов прочно становилась столицей такого мира, где идеалом был мир как синоним покоя, отсутствия войны и вражды.

Желание исключить войну из отношений государств было естественной политикой как для Страны Добра, так и для её лидеров, и прежде всего — Сталина. Если интеллектуальным политическим завещанием Сталина можно считать его гениальную, всё ещё не оцененную по её потенциалу работу «Экономические проблемы социализма», то последнюю публичную речь Сталина, произнесённую им на XIX съезде КПСС 14 октября 1952 года, можно считать его политическим духовным напутствием современникам и будущим поколениям.

И это политическое слово Сталина было прежде всего о мире. Уже в самом начале речи Сталин говорил о «борьбе против войны, борьбе за сохранение мира». И далее:

«Всякая поддержка миролюбивых стремлений нашей партии… означает вместе с тем поддержку своего собственного народа в его борьбе за сохранение мира… Интересы нашей партии не только не противоречат, а, наоборот, сливаются с интересами миролюбивых народов. Что же касается Советского Союза, то его интересы вообще неотделимы от дела мира во всем мире».

До смерти Сталина оставалось чуть больше четырёх месяцев, и какими же были заключительные слова его речи, ставшей последним обращением Сталина к России и к миру? А вот такими:

«Да здравствует мир между народами! Долой поджигателей войны!»

Вот что публично, с главной трибуны СССР, завещал народам мира Сталин! Стивен Амброз — биограф президента США Эйзенхауэра пытается противопоставить Сталину Маленкова, ссылаясь на речь Маленкова через полторы недели после смерти Сталина — 15 марта 1953 года. Тогда Маленков сказал, что между СССР и США нет такого спорного вопроса, который нельзя было бы решить мирными средствами. Однако тезис о возможности мирного сосуществования государств с различным социальным строем был провозглашён ещё на XIX съезде — при Сталине! И даже раньше, начиная со статей и речей Ленина и заканчивая публичными выступлениями советских лидеров в 40-е годы и в начале 50-х годов — до 1953 года.

Не знать этого в США не могли.

Да и знали!

Амброз сам не отдаёт себе отчет в том, насколько разоблачительно для США и насколько ценно и лестно для России его сообщение, что речь Эйзенхауэра 16 апреля 1953 года была прямым ответом на речь Маленкова. Речь Эйзенхауэра, названная «Шанс для мира», — действительно яркое и чуть ли не единственное миролюбивое, антивоенное по тону выступление высшего американского лидера за всю историю Америки. Но говорить о мире Вашингтону пришлось лишь потому, что о мире говорила Москва.

Ведь как интересно получается… Самим ходом военной «атомной» истории Советскому Союзу была отведена роль догоняющего. Догоняли мы, правда, быстро. Так, если в США первые работы по судовому реактору относятся к 1948 году, то у нас они начались под руководством академика Д. И. Блохинцева в 1951 году. В 1955 году состоялся физический пуск «лодочного» реактора, а 9 августа 1957 года методом поперечного спуска опытная атомная лодка проекта 627 («Ленинский комсомол») была спущена на воду. Американские атомные подводные первенцы «Наутилус», «Си вулф» и «Скейт» бороздили глубины Мирового океана в гордом одиночестве не более двух лет!

Зато в мирном «атомном» «наступлении» догонять, как видим, пришлось Америке. Впрочем, Америка не торопилась и норовила то и дело повернуть вспять. Удивляться тут нечему — очень уж по-разному подходят Россия и Америка к коренным проблемам войны и мира. При этом мы в СССР порой забывали о вещах, которые недопустимо не то что забывать, но далее недооценивать. Что же до «Россиянии», то вряд ли даже в МИДе на Смоленской площади помнят то, чего, скорее всего, нынешние «дипломаты» и не знали. Ну кто к восьмидесятым годам в СССР, не говоря уже о нынешних «россиянских» временах, помнил, скажем, о давнем «Законе о защите мира», принятом в СССР в начале 50-х годов?!

Я приведу его текст полностью:

ЗАКОН О ЗАЩИТЕ МИРА

Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик, руководствуясь высокими принципами советской миролюбивой политики, преследующей цели укрепления мира и дружественных отношений между народами, — признаёт, что совесть и правосознание народов, перенёсших на протяжении жизни одного поколения бедствия двух мировых войн, не могут мириться с безнаказанностью ведущейся агрессивными кругами некоторых государств пропаганды войны и солидаризируется с призывом II Всемирного конгресса сторонников мира, выразившего волю всего передового человечества в отношении запрещения и осуждения преступной военной пропаганды. Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик постановляет:

Считать, что пропаганда войны, в какой бы форме она ни велась, подрывает дело мира, создаёт угрозу новой войны и является ввиду этого тягчайшим преступлением против человечества.

Лиц, виновных в пропаганде войны, предавать суду и судить как тяжких уголовных преступников.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. Шверник Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин Москва, Кремль, 12 марта 1951 г.

Стиль закона выдаёт фактическое авторство Сталина. И только недобросовестный человек может отмахнуться от этого текста, пренебрежительно оценив его как чисто пропагандистский.

Так или иначе, вследствие общей государственной политики апология войны в СССР была действительно вне закона, и фундамент был заложен так прочно, что такая апология невозможна в России по сей день уже не в силу утратившего формальную силу закона, а в силу повсеместного общественного убеждения в том, что агрессивная война — это не для России! Это не метод решения каких-то своих проблем.

Вот почему глубоко символичным и политически точным оказался казус со знаменитыми часами, изображёнными на обложке журнала американских атомщиков «Bulletin of the Atomic Scientists»… Эти часы показывают, сколько времени — по мнению издателей журнала — остаётся до ядерного Апокалипсиса. До сообщения о взрыве нашей первой атомной бомбы «РДС-1» эти часы показывали полночь без восьми минут. После сообщения стрелка была передвинута на полночь без трёх минут.

Не думаю, что авторы идеи с часами понимали, что следует из вышеописанного при вдумчивом подходе! А ведь получалось, что атомная монополия США продвинула человечество к возможной ядерной полночи на 23 часа 52 минуты, по оценке американских же атомщиков. А вот обретение Россией ядерного статуса — всего на пять минут.

В действительности ликвидация атомной монополии США сразу отвела стрелки символических часов назад на много часов! А представим себе, что было бы, если бы одновременно с СССР закон о защите мира аналогичного содержания был принят конгрессом США?

Впрочем, можно ли, уважаемый читатель, представить себе нечто подобное в отношении мировой Империи Зла — Соединённых этим Злом Штатов Америки? В истории США нет ни одной подлинно мирной инициативы, то есть такой, реализация которой продвинула бы мир к спокойствию и миру. Пресловутые «14 пунктов мира», выдвинутые президентом США Вудро Вильсоном в ходе Первой мировой войны, имели лишь два реальных и отнюдь не добрых результата.

Первый — установление в Европе гегемонии США — обнаружился почти сразу после окончания войны. Второй результат, как сразу и замышлялось авторами «14 пунктов мира», был более отдалённым. Я имею в виду Вторую мировую войну, как результат Версальского «мирного» договора и «14 пунктов мира» Вильсона.

* * *

ЗАТО в истории борьбы за мир Советского Союза — много искренне мирных инициатив. Главная из них и связанное с ней событие, произошедшее осенью 1959 года в Америке, ныне тоже забыты, а точнее — активно замалчиваются ещё с брежневских времён. Здесь есть чему удивляться! Ведь событие это имело всемирно исторический потенциал, реализовать который Запад не захотел и не мог, а описано оно в давней книге «Лицом к лицу с Америкой. Рассказ о поездке Н. С. Хрущёва в США. 15–27 сентября 1959 года».

Системной кульминацией этой поездки стало выступление Хрущёва 18 сентября в 3 часа дня по нью-йоркскому времени на заседании XIV сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Интерес к выступлению был огромный. При квоте мест в зале для прессы 234, в секретариат ООН поступило свыше 1200 заявок. И ожидания, причём не только прессы, оправдались. Хрущёв обнародовал в своей речи некое эпохальное — если бы его приняли — предложение Советского правительства… Но что же предлагалось Советским Союзом не только двум тысячам ста тридцати восьми землянам, заполнившим Большой зал заседаний Генеральной Ассамблеи ООН, но и всей Земле? А вот что: предлагалось всеобщее и полное разоружение в три этапа в срок четыре года.

Первый этап: под международным контролем проводится существенное сокращение обычных вооружённых сил и вооружений.

Второй этап: завершается ликвидация оставшихся контингентов этих вооружённых сил и ликвидируются военные базы на чужих территориях.

Третий этап: уничтожаются всё виды ядерного и ракетного вооружения и проводятся завершающие мероприятия по всеобщему и полному разоружению.

А ещё 27 марта 1957 года Советский Союз предлагал в рамках мер по контролю над вооружениями отдать под контроль компетентного международного органа следующие объекты: военные части, склады военного снаряжения и боеприпасов, сухопутные, военно-морские и военно-воздушные базы, заводы, производящие вооружение и боеприпасы обычного типа.

В системном отношении план Хрущёва был безупречен именно потому, что ядерное разоружение предусматривалось в нём в последнюю очередь. Всё было логично. Из политической жизни планеты надо вначале убрать то оружие, которым реально воюют. А ядерное оружие, войну сдерживающее, страхует и гарантирует необратимость обычного разоружения. Только после того, как ведущие государства мира на деле докажут свою готовность исключить силу из практики и теории международных отношений, можно свернуть и ядерные вооружения.

Вообще-то идея о ядерном разоружении как завершающей акции принадлежала Западу, который беспокоило превосходство Востока в обычных вооружениях. Этот момент тоже не мешает помнить сегодня тем, кто торопит с ядерным разоружением еще до того, как будет проведено разоружение обычное. Отказаться, даже взаимно, от ядерного оружия сегодня — значит оставить Россию беззащитной завтра. Ведь в обычных вооружениях подавляющий перевес сегодня у Запада.

В реальном масштабе времени на советский план было много положительных откликов. Глава англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Джеффри Фишер заявил:

«Я удивлён, что ни одна христианская организация не выступила с комментариями по поводу заявления г-на Хрущёва о разоружении, сделанного им в Америке. Ни один христианин не мог бы выдвинуть лучшего плана, чем этот».

Впрочем, Западу и США было не до христианских ценностей, как не нужен был им и прочный и необратимый мир для мира. Помянутый выше Стивен Амброз в биографии Эйзенхауэра рассказал о советском предложении скороговоркой и отвёл ему всего один абзац, признав, правда, что

«…для Эйзенхауэра было полной неожиданностью предложение Хрущёва о полном уничтожении вооружений всех видов, ядерных и обычных, в течение ближайших четырёх лет».

Увы, с течением времени плану не воздали должное не только во внешнем мире, но и дома — в СССР андроповско-горбачёвского образца. Советский «Дипломатический словарь» (изд-во «Наука», 1985 год) умудрился в статье «Разоружение» вообще не упомянуть об этом плане! Возможно, табу было наложено вследствие прямой связи этого плана с именем Хрущёва, но сам факт умолчания иначе как непостижимым (и, само собой, возмутительным) не назовёшь!

Формально план Хрущёва был ООН поддержан. Иначе быть не могло! Как заявил один из американских дипломатов: «Самое ужасное — это то, что нельзя быть против данного плана».

Фактически же план был похоронен в Комитете 10 государств по разоружению. Тем не менее практические последствия, и последствия конструктивные, у советской инициативы были: в 1961 году по инициативе Кеннеди в США было создано Агентство по контролю над вооружениями и разоружению, а по завершении Карибского кризиса 1962 года начались переговоры об ограничении ядерных испытаний, которые привели к разработке и подписанию Московского договора 1963 года о запрещении ядерных испытаний в трёх средах. С этого договора и начался реальный процесс ограничения ядерной военной деятельности великих ядерных держав. К тому же к 1963 году относится подписание Меморандума о договорённости между СССР и США об установлении линии прямой связи.

Всё это были, конечно, полезные и нужные меры, но мечта Страны Добра о вечном мире так и не сбылась, хотя в своё время в СССР были популярны и хорошо известны два лозунга.

Один громко призывал с плакатов: «МИРУ — МИР!»

Второй утверждал с таких же красочных плакатов: «Мир победит войну!»

Увы, до полной победы Мира над Войной было далеко даже в лучшую пору СССР. Сегодня полная победа Мира тем более не близка — для этого нужен новый Советский Союз. Однако мир русского Добра смог победить войну хотя бы отчасти, потому что уже свыше шестидесяти лет Россия не знает войны — впервые в своей более чем тысячелетней истории. Вот какую прочную базу мира заложила советская Страна Добра, создав могучие ракетно-ядерные вооружения СССР с тысячами только межконтинентальных баллистических ракет стратегического назначения, не считая десятков тысяч ядерных зарядов континентального класса!

* * *

В ЕЛЬЦИНОИДНОЙ «Россиянии» эта база лишь сокращается и дряхлеет. Но она всё-таки ещё есть! И это — тоже одна из великих заслуг Страны Добра перед планетой, даром, что и эта заслуга сегодня замалчивается. Ведь, по уверениям «демократов», у страны, история которой представляет собой сплошной «ужас» «гулага», не может быть никаких заслуг, кроме одной, сомнительной, — явить человечеству отрицательный пример и отвратить его от «соблазна коммунизма». Любые, самые великие заслуги СССР в глазах «демократов» всего мира — ничто перед «первородным» «грехом» «гулага».

Замечу, что, благодаря тем же «демократам», слово «гулаг» стало нарицательным и зачастую пишется строчными буквами, а ведь изначально это слово возникло как аббревиатура, и единственное грамматически верное его написание: «ГУЛАГ», что означает: «Главное управление лагерей (Наркомата внутренних дел СССР)».

В этой книге я пока не касался темы ГУЛАГа и репрессий, и отнюдь не потому, что мне нечего сказать на сей счёт в дополнение к уже сказанному мной в предыдущих моих книгах, а также — другими авторами в многочисленных ныне исследованиях, разоблачающих ложь о «гулаге».

При всей объёмности темы, объективная суть её сегодня более-менее ясна, как ясны в целом и причины масштабных репрессий, на которые вынуждена была идти Страна Добра во имя защиты Добра. В следующей главе я об этом скажу.

Но, пожалуй, не так, как этого может ожидать от меня читатель.

ГЛАВА 14 Человек проходит, как хозяин…

ВНАЧАЛЕ — правдивая присказка. В № 22 нижегородского издания федерального еженедельника «Аргументы и факты» за 2009 год опубликовано интервью с председателем комитета Законодательного собрания Нижегородской области по агропромышленному комплексу и земельным отношениям Николаем Шкилёвым, где в ответ на вопрос «АиФ», почему, мол, «вымирает российская деревня», мы читаем следующее, напечатанное чёрным по белому, заявление:

«Всё началось с советских времён, а именно с 30-х годов, когда всю собственность селяне передали в общественное пользование… Результаты коллективизации известны всем. Достаточно сравнить производительность (? — С. К.) зерна в дореволюционной России и в первые советские годы — цифры разнятся в десятки раз…»

Это заявляет специалист по сельскому хозяйству, и заявляет в здравом уме и ясной памяти. Не знаю, как там у него с сельским хозяйством, но с русским языком этот эксперт по зерну явно не в ладах, потому что зерно — не сеялка, не веялка, не комбайн и не птицефабрика, и производительностью не обладает. Впрочем, понятно, что «эксперт» имел в виду урожайность зерновых.

Но ведь и с арифметикой у него, похоже, тоже не всё в порядке. И вот почему…

«В десятки раз» — это минимум в 20 раз. По данным «Объяснительной записки к отчёту государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1913 год», попудный сбор с десятины составлял в Российской империи за 1908–1912 годы 56,6 пуда для озимой пшеницы (максимум) и 37,8 пуда для яровой ржи (минимум). Пуд — это 16 килограммов, десятина — 1,0925 гектара. То есть в царской России средняя максимальная урожайность зерновых достигала уровня примерно 9 центнеров (900 килограммов) с гектара для озимых культур и 6 центнеров с гектара для яровых.

Делим 900 килограммов на 20 и получаем, что — по утверждению «эксперта» Шкилёва и массового еженедельника «Аргументы и факты» — урожайность зерновых «в впервые советские годы» упала до уровня в 0,45 ц/га.

Абсурд? Безусловно!

Далеко не в «первые», но — в ранние «советские» годы, однако до коллективизации средняя урожайность зерновых была иногда (в 1928 году, например) чуть ниже среднегодовой царской. Но не в десятки же раз! И не в результате коллективизации, а из-за её отсутствия. Причём всё объяснимо: в царской России основное товарное зерно давали крупные капиталистические хозяйства, а в доколхозном СССР зерно производил середняк, который не мог обеспечить передовое производство, полноценное наполнение рынка товарных хлебов и стабильную урожайность.

Беспардонная ложь — как относительно фактов, так и цифр, характеризующих довоенный СССР, — давно стала фактом, не требующим для своего подтверждения аргументов. Вышеприведённый пример — типичен. При этом, вопреки утверждению о том, что результаты-де коллективизации известны якобы «всем», результаты коллективизации на самом-то деле сегодня известны лишь тем, кто даёт себе труд читать сборники архивных документов или историческую литературу, прямо противоположную по своему настрою «демократической» литературе. Ведь подлинные, не отрицаемые и нынешней «россиянской» официальной (не рассчитанной на массовое сознание) статистикой данные о результатах коллективизации убедительно доказывают её необходимость и эффективность, проявившуюся в считаные годы!

Но если уж так откровенно можно перевирать очевидные и достаточно легко проверяемые данные по урожайности злаковых, то что уж говорить о том, как освещается в нынешней «Россиянии» тема репрессий в СССР.

Вот передо мной капитально изданная международным фондом «Демократия» книга из серии «Россия. XX век. Документы» — «Сталинские стройки ГУЛА…»…

Но стоп!

Уже в названии издатели сборника документов начинают передёргивать! На обложке и титуле заглавие книги выглядит так: «СТАЛИНСКИЕ СТРОЙКИ ГУЛАГА», что с точки зрения историка и корректора неверно, потому что последняя буква в названии должна быть не заглавной, а строчной. Зато здесь всё верно с точки зрения манипулятора массовым сознанием — слово «ГУЛАГ» воспринимается при таком написании не как аббревиатура, а как символ. И лишь на оборотном титуле книги, на который мало кто обращает внимание, в названии всё указано исторически и грамматически верно: «Сталинские стройки ГУЛАГа. 1930–1953».

Мелочь?

Э, нет — если в редакционный совет серии входят такие «зубры» «демократии», как А. Н. Яковлев (председатель), Г. А. Арбатов, Е. Т. Гайдар, В. П. Наумов, Е. М. Примаков, Э. С. Радзинский, А. Н. Сахаров, А. О. Чубарьян и другие!

Вспомним классический пример: «Казнить нельзя миловать»… От того, где будет стоять запятая, зависит жизнь человека! И если синклит маститых «демократов» начинает якобы путать в таких мелочах, то чего можно ожидать от якобы объективных составителей сборника дальше?

А вот чего!

Первые строки введения к сборнику таковы (стр. 5):

«У всех, кто родился в СССР, со школьной скамьи сохранились в памяти величественные образы гигантских строек социализма — Беломорканал, Волго-Дон, канал Москва — Волга, — сделавших Москву „портом пяти морей“. Но мало у кого эти образы ассоциировались с подневольным рабским трудом наших сограждан. На уроках об этом не говорили. А ведь миллионы людей (выделение моё. — С. К.) прошли через эти стройки в лагерях ГУЛАГа, десятки тысяч погибли от невыносимых условий жизни в тяжелейших климатических условиях, от голода…» —

и т. д.

Исторической подтасовкой является само объединение истории строительства трёх крупных каналов СССР — Беломорканала, Волго-Дона и канала «Москва — Волга» в нечто целостное, одинаково характеризуемое. В действительности эти стройки были очень различны во всём, кроме масштабности. Я позднее это покажу. Но уже прямой ложью оказывается утверждение составителей сборника о том, что через упомянутые ими стройки прошли миллионы заключённых.

И разоблачают ложь составителей данные, приводимые ими самими в их же сборнике документов! Я это тоже покажу.

* * *

ВПРОЧЕМ, обо всём по порядку, начиная с краткой истории каждой стройки, излагаемой строго по сборнику документов «Сталинские стройки ГУЛАГа. 1930–1953», изданному в 2005 году в Москве международным фондом «Демократия» (Фондом Александра Н. Яковлева).

Беломорско-Балтийский канал стал одной из крупнейших строек первой пятилетки. Впервые вопрос о его прокладке был поставлен в докладной записке в Совет Труда и Обороны СССР в мае 1930 года, а 3 июня 1930 года заместитель Председателя Совнаркома СССР В. В. Шмидт подписал Постановление СТО «О постройке Беломорско-Балтийского канала». К началу 1933 года большинство сооружений Беломорско-Балтийского водного пути (БВВП) было закончено, 28 мая 1933 года по каналу двинулся первый караван судов во главе с пароходом «Чекист», а 18 мая из Ленинграда вышли эсминцы «Урицкий» и «Валериан Куйбышев», сторожевики «Смерч» и «Ураган», подводные лодки «Д-1», «Д-2», «Д-3». 21 июля эскадра приняла на борт руководителей Советского государства уже в Сорокской губе на Белом море. Канал открывал для морского судоходства Ладожское и Онежское озера и имел важное народнохозяйственное и военно-стратегическое значение.

Канал Москва — Волга (с 1947 года — канал имени Москвы) — это крупнейшая стройка уже второй пятилетки. Он строился с 1932 по 1937 год и, кроме того, что входил составной частью в план превращения Москвы в «порт пяти морей» (Каспийское, Азовское. Чёрное, Белое и Балтийское), решил острейшую проблему промышленного и бытового водоснабжения быстро растущей столицы. Достаточно сказать, что в начале 30-х годов лишь 73 % улиц и 42 % домовладений Москвы были охвачены водопроводной сетью, а остальные пользовались водоразборными колонками на улицах. Впрочем, на некоторых улицах и в домах, имеющих водопровод, в летний период вода не попадала выше второго этажа. Так было кое-где даже в центре города. 17 апреля 1937 года волжская вода заполнила канал на всём его протяжении.

Волго-Донской канал имени В. И. Ленина — одно из крупнейших послевоенных гидротехнических сооружений в СССР. 27 февраля 1948 года Сталин подписал Постановление Совета Министров СССР о его строительстве, а в июне 1952 года по каналу уже пошли первые суда. Волго-Донской канал завершал грандиозную программу по реконструкции и созданию глубоководных внутренних судоходных путей и одновременно решал комплексную проблему ирригации и энергетики водных ресурсов Нижнего Дона.

Как видим, строительство всех трёх каналов обуславливалось не стремлением Сталина поизгаляться покруче над «подвластными ему» «рабами», а насущными нуждами страны, и уже поэтому говорить об этих, без сомнения, великих стройках в той манере, которую позволяют себе «демократы», — недостойно.

Все три канала действительно были проложены с широким использованием труда заключённых, однако назвать этот труд «рабским» — значит унизить труд и судьбу самих «каналоармейцев», для многих из которых работа на строительстве каналов стала «путёвкой в жизнь». Нет, они себя рабами не считали, хотя среди десятков тысяч людей с отнюдь не ангельской судьбой хватало, конечно, всяких.

Нельзя ставить три канала в один ряд, равняя их по техническому оснащению, по уровню организации работ, по обеспечению трудом заключённых и вольнонаёмных, по цифрам смертности, наконец!

Составители сборника «Сталинские стройки ГУЛАГа» утверждают:

«Приведённая в сборнике статистика смертности заключённых в лагерях на „стройках социализма“ свидетельствует о страшной цене, которую наш народ заплатил за строительство и функционирование всех этих объектов».

Тут можно было бы заметить, что если вспомнить, например, о той статистике смертности от заразных болезней, включая тиф и холеру, которая была характерна для царской России и которая была сведена на нет в том числе за счёт постройки канала Москва — Волга, то общий итог той и лагерной смертности на постройке канала может оказаться, как минимум, нулевым. Напомню, что смертность от заразных болезней, не считая холеры и чумы, составляла в царской России даже в 1910 году 529 смертей на 100 тысяч населения. Для одной Москвы с её более чем миллионным тогда населением и плохой санитарией это означало — при снижении средней цифры для «цивилизованной» столицы даже вдвое — не менее 3 тысяч смертей в год только от заразных болезней.

Эту цену ведь тоже надо брать в расчёт, предъявляя счёт царизму и понимая, что закрыл этот тоже страшный вопрос канал Москва — Волга.

Однако и со «страшной ценой» как таковой историки-«демократы» переборщили. Цена оказалась немалой лишь на Беломорстрое. Но и там всё было не так уж и однозначно, как о том талдычат «демократы», начиная с условий жизни и труда. Далее читатель познакомится с рядом цифровых и фактических данных, включая статистику смертности, которые выявят, я надеюсь, картину, не очень-то согласующуюся с оценками составителей «гулаговского» сборника.

Но что самое удивительное — все нижеприводимые конкретные данные, опровергающие их общие утверждения, взяты мной из их же труда. Причём предупреждаю читателя: поскольку я предпочёл пересказу прямое цитирование, цитаты будут объёмными. Но тут уж ничего не поделаешь — если мы хотим знать правду…

Итак…

«В 1930 г. рабочих для Беломорстроя предоставлял Соловецкий лагерь ОГПУ. Если в июне 1930 г. были выделены первые 600 заключенных для работы в изыскательских партиях, то к середине 1931 г. число заключенных в Белбалтлаге ОГПУ превысило 10 тыс. человек. По состоянию на 1 января 1932 г. в Белбалтлаге ОГПУ насчитывалось 64 400 заключенных, на 1 апреля 1932 г. — 80 200, на 1 июля 1932 г. — 122 800, на 1 октября 1932 г. — 125 000, на 1 января 1933 г. — 107 900, на 1 апреля 1933 г. — 119 660, на 1 июля 1933 г. — 66 971 человек. Уменьшение количества заключенных к июлю 1933 г. объясняется переброской части заключённых на строительство канала Москва — Волга и освобождением наиболее отличившихся».

Об освобождённых и наиболее отличившихся на строительстве всех трёх каналов у нас будет отдельный разговор, и тогда же мы подведём некоторые суммарные цифровые итоги. А сейчас я продолжу цитирование:

«За годы строительства ББВП смертность среди заключенных Белбалтлага была следующей: в 1931 году умерло 1438 человек, или 2,24 % от среднегодовой численности заключенных в лагере. В 1932 году умерло 2010 человек, или 2,03 % от среднегодовой численности заключенных. В 1933 году умерло 8870 заключенных, или 10,56 % от среднегодовой численности лагерного населения. Причинами большой смертности в 1933 году были голод в стране, резкое ухудшение питания заключенных в лагере и значительное усиление интенсивности работ на канале в преддверии весеннего паводка и пуска основных сооружений в эксплуатацию…»

То есть человеческая цена строительства Беломорканала составила суммарно — по подсчётам самих «демократов» — 12 318 человек. Это много, но ведь на эту статистику решающим образом повлиял голод. Голод, который уносил жизни не только в лагерях ГУЛАГа.

Надо сказать, что данные по смертности в системе ГУЛАГа позволяют усомниться не то что в «демократических» (о них вообще не разговор!), но даже в нынешних официальных данных о смертности от голода в 1933 году как по всему СССР, так и по Украине в частности. Но это — к слову. Не вдаваясь здесь в эту отдельно больную тему, уведомлю читателя об ином. По данным Федеральной службы государственной статистики — Росстата, с начала 2000-х годов смертность в демократизированной РФ находится на уровне примерно 1,5…1,6 % в год (примерно 16 умерших на 1000 человек населения). А в якобы «тоталитарном» СССР Сталина даже в трудные 30-е годы обычная смертность даже «рабов» в лагерях находилась на уровне 2 процентов! И даже — как мы сейчас увидим, на уровне существенно более низком, чем в «Россиянии».

Каково?

Обратимся теперь к данным по строительству канала Москва — Волга:

«…численность заключённых в Дмитлаге (Дмитровский лагерь обеспечивал строительство. — С. К.) в 1934–1935 гг. составляла: на 1 января 1934 г. — 88 534 человека, <…> на 1 апреля 1934 г. — 11 155, <…> на 1 января 1935 г. — 192 229 человек, <…> на 1 января 1936 г. — 192 094…

Численность заключенных Дмитлага в 1936–1938 гг. была следующей: <…> на 1 июля (1936 года. — С. К.) — 180 390, <…> на 1 января 1937 г. — 146 920, <…> на 1 июля — 74 639, на 1 октября — 29 660, <…> на 1 февраля (1938 г. — С. К.) — 6814.

Смертность в Дмитлаге была следующей: в 1933 г. умерло 8873 человека, или 16,1 % от списочной численности; в 1934 г. — 6041 человек, или 3,88 %; в 1935 г. — 4349 человек, или 2,3 %; в 1936 г. — 2472 человека, или 1,4 %; в 1937 г. — 1068 человек, или 0,9 %; в 1938 г. — 39 человек („демократы“ не указывали здесь процент смертности, потому что даже при численности в 6814 человек этот процент составит всего 0,57 %. — С. К.). Всего с 14 сентября 1932 г. по 31 января 1938 г. в Дмитлаге умерло 22 842 человека».

Как видим, на строительстве второго крупнейшего в СССР Сталина канала смертность — если не считать трагического «голодного» 1933 года — была уже относительно невелика. В России в 1913 году смертность среди всего населения составляла 2,9 %. Да и откуда было браться высокой смертности, если 25 октября 1936 года приказом Москваволгостроя и Дмитлага № 233 число «мясных» дней было увеличено с 9 до 15 в месяц с увеличением дневной нормы отпуска мяса на 40 %. В остальные 15 «рыбных» дней норма отпуска рыбы была увеличена на 20 %. После этого по нормам общелагерного котла на одного заключённого в день полагалось: хлеба ржаного — 400 г, крупы разной — 100 г, мяса — 140 г, рыбы — 240 г, картофеля и овощей — 700 г. Избыточный вес при таких нормах не приобретёшь, но и дистрофию не заработаешь.

А вот распорядок дня в Дмитровском лагере:

• подъём в 5 часов 30 минут;

• завтрак с 5 часов 45 минут до 6 часов 30 минут;

• развод на работу с 6 часов 30 минут до 7 часов;

• рабочий день с 7 до 17 часов (10 часов);

• обед с 17 до 19 часов;

• время для работы культурно-воспитательной части с 19 до 22 часов;

• с 22 часов 5 минут — отбой и сон.

Примерно — обычный армейский режим, причём у «рабов» имелись и библиотеки, и своя многотиражка, и художественная самодеятельность.

Приведу и такие данные, взятые из книги известного советского строителя Александра Николаевича Комаровского: на строительстве канала Волга — Москва работали 171 экскаватор, 1600 автомашин, 275 тракторов, 150 паровозов, 225 мотовозов, 240 бетономешалок, 1100 электровибраторов, 5750 электромоторов. Для того чтобы обслуживать всю эту технику, умения «ботать по фене» (то есть знать воровской жаргон) было явно недостаточно. Между прочим, одних дипломированных инженеров среди строителей канала насчитывалось три тысячи человек.

И под конец нашего обзора разберёмся — при помощи самих «демократов» — со «страшной» статистикой и прочим на строительстве Волго-Дона:

«По состоянию на 1 января 1950 г. на Волгодонстрое работали 15 397 вольнонаемных и 37 247 заключённых, а также: 80 экскаваторов, 150 скреперов с тракторами „С-80“, 56 бульдозеров, 10 земснарядов, 960 грузовых машин (из них 50 самосвалов), 7 буксирных пароходов, 22 баржи, 19 катеров, 67 тракторов „С-80“ и 410 металлорежущих станков…»

Итак, кайло Беломорканала ушло в прошлое. Но, как и на Беломорканале, труд заключённых использовался в Волгодонстрое — да, широко: 2 ноября 1950 года МВД СССР в докладе Сталину сообщало, что всего на строительстве Волго-Донского водного пути трудятся 68 500 человек, из них заключённых — 53 800 человек. Однако количество техники на строительстве самого канала, Цимлянского гидроузла и оросительных сооружений при этом постоянно возрастало, и основную часть работ заключённые совершали не под «Дубинушку», а за рычагами машин, что хорошо видно из нормативных уровней механизации работ, которые были установлены на Волгодонстрое:

• земляные работы — 97 %;

• приготовление и транспортировка бетона — 100 %;

• укладка бетона — 98 %;

• добыча бутового камня — 100 %;

• добыча камня и дробление его в щебень — 100 %;

• добыча гравия и песка — 100 %;

• забивка свай и монтаж металлоконструкций — 99 %;

• строительство жилых и промышленных зданий — 90 %;

• крепление откосов и дна канала железобетонными плитами — 50 %.

Чтобы обеспечивать эти цифры, надо было иметь не просто рабочую («рабскую», по мнению «демократов») силу, а квалифицированную рабочую силу. Но далеко не всегда люди, осуждённые на тот или иной срок заключения, имели соответствующую квалификацию. Напротив, чаще всего они её не имели. И уже поэтому для многих заключённых время заключения стало школой профессионального обучения и совершенствования мастерства. Спору нет — в такую «школу» лучше не попадать. Однако если иметь в виду конкретно Волго-Дон, то из его «школы» не так уж и редко выходили в жизнь вполне достойные — в дальнейшей жизни — граждане страны. Мы это вскоре увидим.

А как обстояли дела на Волгодонстрое со статистикой «страшной» смертности и вообще с «заключённой» статистикой? Далее вновь даю прямую цитату со страницы 121 сборника документов о ГУЛАГе:

«За 1948–1952 гг. через <…> лагеря МВД прошло 236 778 заключенных, из них: было освобождено — 114 492 человека, умерло — 1766 (0,746 %. — С. К.), бежало — 1123. Максимальная численность заключенных пришлась на 1 января 1952 г. — 118 178 человек».

То есть о смертности от «невыносимых условий жизни в тяжелейших климатических условиях» и «от голода» на Волгодонстрое говорить не приходится — это свидетельствуют на странице 121 «демократического» труда сами его составители. 1766 человек, умерших за пять лет в более чем стотысячном «городе», — это, фактически, уровень естественной смертности.

И даже — более низкий, не так ли?

Однако на странице 5 своего «труда» составители сборника и Волгодонстрой аттестуют как «рабскую» стройку, сваливая его — чохом — в одну кучу с Беломор-каналстроем и Москваволгостроем, чья деятельность пришлась и на 1933 год. Вообще-то в карточных клубах за такие фортели подсвечниками по мордасам-с бьют-с!

На той же странице 5 утверждается, что «через эти стройки (трёх каналов. — С. К.) в лагерях ГУЛАГа» прошли миллионы людей, а десятки тысяч «погибли от невыносимых условий жизни».

Вначале — о миллионах.

Подсчитаем!

Беломорканалстрой… Максимальное количество заключённых в октябре 1932 года — 125 000 человек, то есть общее число прошедших через Беломорканал составляет за три года примерно двести с лишним тысяч человек.

Канал Москва — Волга, Дмитровский лагерь Москва-волгостроя… Максимальная численность на 1 января 1936 года 192 034 человека, то есть общее число прошедших через Дмитлаг составляет за четыре года примерно триста с лишним тысяч человек.

Волгодонстрой… Всего на строительстве канала Волга — Дон работало 236 778 заключённых.

Итого — по данным «демократического» сборника документов — мы имеем примерно 800 тысяч человек, трудившихся на тех трёх стройках, за которыми авторы сборника во введении к нему числят «миллионы человек»!

«Миллионы» — это минимум два миллиона!

Так где же они? Это ведь не досужая кухонная интеллигентская болтовня под гитарный дым и стопочку с огурцом! Это — вроде бы — серьёзный сборник рассекреченных документов, очень важных для понимания и воссоздания эпохи! Здесь никакие литературные шалости типа гипербол и метафор не позволяются… Но вот же…

Подобным образом — с использованием приёмов художественной литературы — «демократические» «исследователи» и насчитывают «миллионы» расстрелянных, «многие миллионы» репрессированных, «десятки миллионов» умерших от «ужасов» Советской власти. Солженицын общее число «жертв режима» выводит за шестьдесят миллионов!

Кто больше?

Репрессии были, и были репрессированные без вины… Однако не вина Сталина в том, что среди виноватых оказывались и безвинные. Реальность настоящей (то есть — острой, непримиримой) социальной борьбы такова, что честного человека может умело оклеветать враг, а другой враг — не разоблачённый, но имеющий власть, этого честного человека отправит на плаху. Так порой и бывало, но — не как правило!

Вот лишь несколько деталей из реальности Советской России начала 30-х годов: в колхозах целого района околевает скот от неизвестной болезни… В Шуе, Рыбинске и Коврове наплыв подозрительных лиц, которые толкутся у фабричных ворот… В ларьках нехватка соли и спичек, в то время как склады полны… В столовой меланжевого комбината обнаружено в пище битое стекло…

Простой перечень подобных фактов, взятых из архивных документов, занял бы десятки толстых томов, чтение которых было бы для многих небесполезным, однако вряд ли — занимательным. Но ведь из таких фактов и родился ГУЛАГ!

А теперь — о десятках тысяч погибших на строительстве трёх каналов «от непосильного труда»…

Если иметь в виду общее число умерших в заключении во время работы на этих трёх без иронии великих стройках социализма, то оно составляет 36 926 человек. Что ж, тут, исчислив цифру умерших в «десятки тысяч», «демократы» формально вроде бы не солгали. Но — лишь формально. Во-первых, на двух довоенных стройках трудились люди, основы «здоровья» которых закладывались в царское время, а поправить его по-настоящему Советская власть ещё возможности не имела. Плюс — голод, который поразил всю страну и причиной которого были не Сталин и Политбюро ЦК, а засуха и отсталость тогдашней деревни.

Если учесть всё это, то избыточных смертей за счёт именно фактора ГУЛАГа в общем счёте трёх строек мы насчитаем вряд ли более четверти. Так что и здесь «демократы» солгали — не то что «десятков» тысяч, но и десятка не набирается!

Тоже немало… Но большие стройки — это всегда и везде не только масштаб, но и подвиг, риск, опасность. К тому же на том же Беломорканале царила не «рабская атмосфера»…

А уж на Волгодонстрое!

Вот об этом я сейчас и скажу, используя документы всё того же «демократического» сборника, а также давно ставшую библиографической редкостью изданную в 1934 году книгу «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства. 1931–1934 гг.». Последний источник читателю лучше бы всего прочесть от корки до корки — занятие для промывки мозгов, загаживаемых «демократическим» навозом, полезное. Увы, мне здесь придётся ограничиться несколькими цитатами. Но вначале — документ, который имеется и в сборнике Фонда Яковлева, но который я приведу полностью, с сохранением тогдашней орфографии, как раз по книге 1934 года — так оно будет надёжнее.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

ЦЕНТРАЛЬНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА СОЮЗА СССР

О ПРЕДОСТАВЛЕНИИ ЛЬГОТ УЧАСТНИКАМ

СТРОИТЕЛЬСТВА БЕЛОМОРСКО-БАЛТИЙСКОГО

КАНАЛА ИМЕНИ ТОВ. СТАЛИНА

В связи с успешным окончанием строительства Беломорско-балтийского канала имени тов. Сталина, сооружения, имеющего огромное народнохозяйственное значение, и передачей канала в эксплоатацию, — Центральный исполнительный комитет Союза ССР

ПОСТАНОВЛЯЕТ:

Принять к сведению, что к моменту окончания строительства Беломорско-балтийского канала имени тов. СТАЛИНА органами ОГПУ Союза ССР уже полностью освобождены от дальнейшего отбывания мер социальной защиты 12 484 человека, как вполне исправившиеся и ставшие полезными для социалистического строительства, и сокращены сроки отбывания мер социальной защиты в отношении 59 516 человек, осужденных на разные сроки и проявивших себя энергичными работниками на строительстве.

За самоотверженную работу на строительстве Беломорско-балтийского канала имени тов. СТАЛИНА снять судимость и восстановить в гражданских правах 500 человек по представленному ОГПУ Союза ССР списку.

Поручить ОГПУ Союза ССР обеспечить дальнейшее поднятие квалификации в строительном деле наиболее талантливых работников из числа бывших уголовников-рецидивистов и при поступлении в учебные заведения обеспечить стипендией.

Председатель Центрального исполнительного комитета Союза ССР М. КАЛИНИН Секретарь Центрального исполнительного комитета Союза ССР А. ЕНУКИДЗЕ Москва, Кремль, 4 августа 1933 г.

Я не буду комментировать этот документ, но сообщу, что в тот же день 4 августа 1933 года ЦИК СССР наградил орденами «наиболее отличившихся работников, инженеров и руководителей Беломорстроя». Среди награждённых орденом Ленина были инженеры С. Я. Жук и К. А. Вержбицкий — заместитель главного инженера Беломорстроя и заместитель главного инженера строительства. Одинаковую награду получили два человека абсолютно разной судьбы, и об обоих написано в книге о Беломорстрое.

Вот что мы находим в главе 3 «ГПУ, инженеры, проект»:

«Жук был человек безупречной советской биографии, из числа лучшей части технической интеллигенции, которая быстро поняла огромные возможности, открывавшиеся перед ней советским строем… В 1925 году еще сравнительно молодым инженером он оставил спокойное место в Ленинградском гидротехническом тресте и пошел на скромную должность производителя работ по постройке шлюза на реке Шексне.

От первого соприкосновения с водой не на чертеже, а в ее физической реальности до конца работы на Беломорстрое, за которую он награжден орденом Ленина, Жук был человеком одного интереса — он хотел строить гидротехнические сооружения…»

Сергей Яковлевич Жук всю жизнь их и строил. Родившийся в 1892 году и умерший в 1957 году, уроженец Киева, русский (чекистский стаж с 1931 года, партийный стаж с 1942 года, образование высшее — Петербургский институт инженеров путей сообщения по гидротехнической специальности в 1917 году), Жук, всю жизнь верно служа Стране Добра, стал в ней генерал-майором инженерно-технической службы, академиком, в 1952 году получил звание Героя Социалистического Труда за Волго-Дон, был дважды удостоен Сталинской премии. Прах его, депутата Верховного Совета СССР 1–4-го созывов, покоится в Кремлёвской стене, его имя в 1957 году было присвоено Гидропроекту Министерства электростанций СССР.

В книге о Беломорско-Балтийском канале немало говорится и об инженере Константине Андреевиче Вержбицком, однако я приведу оттуда лишь короткую цитату:

«Инженеры Вержбицкий и Хрусталёв были наиболее крупными и влиятельными людьми вредительской организации в Средней Азии, хозяйство которой по преимуществу есть водное хозяйство…»

Инженер Хрусталёв в Средней Азии возглавлял управление работ в Чирчик-Ангренском бассейне и срывал эти работы — как и Вержбицкий, как их молодой подчинённый инженер Вяземский… Они и их коллеги были арестованы ОГПУ, но как опытные гидростроители были направлены на Беломорстрой. В 1932 году Н. И. Хрусталёв стал главным инженером Беломорстроя, а 4 августа 1933 года получил орден Трудового Красного Знамени, как и бывшие вредители инженеры К. М. Зубрик, О. В. Вяземский, профессор В. Н. Маслов…

Фотографии всех их, как и рассказ об их жизни до Беломорстроя и на нём, тоже есть в книге о канале, но я приведу оттуда лишь несколько строк об Оресте Валерьяновиче Вяземском, которому в 1933 году исполнился 31 год:

«Орест Валерьянович Вяземский <…> вырос в условиях советского бытия: Вяземский кончал уже единую трудовую школу. Но всеми воспоминаниями, всем фамильным бытом, столь могучим среди <…> буржуазно-интеллигентских семей, он был словно цепями прикован к прошлому. Подумайте, какое прошлое!

Орест Валерьянович с детства знал, что их семья одного корня с князьями Вяземскими, что он „Рюрикович“… Единственному сыну Оресту дали прекрасное образование. Учили трем языкам. Он занимался фотографией, столярничал с отцом. Он с детства знал, что такое обработка материала, и готовился стать инженером…»

Но для инженера-путейца в третьем поколении Ореста Вяземского, сына профессора Императорского Петербургского института инженеров путей сообщения и внука тайного советника Ореста Полиеновича Вяземского, инженера-генерала, строившего знаменитую Кругобайкальскую железную дорогу, карьера инженера — если бы он окончил, как и отец, Императорский Петербургский институт — означала бы чины, акции, хрусталь на столе и золото в запонках. Он же в 1924 году окончил уже ЛИИПС — Ленинградский институт инженеров путей сообщения, где были партячейка и профком, но где было и, как писалось в главе 3–1 книги о канале, «большое количество выходцев из той же среды, что и Орест Валерьянович…».

Вначале молодой парень, направленный своими профессорами в Среднюю Азию к Вержбицкому и Хрусталёву, принялся за работу с энтузиазмом, но ленинградские собратья ташкентских начальников Вяземского направляли инженера с княжеской фамилией и княжескими корнями не для развития ирригации в совхозах Узбекистана. Это было время НЭПа, концессий и «операций» в духе ильфо-петровского «Великого комбинатора» Александра-ибн-Ивановича Корейко…

В итоге Орест Валерьянович отнюдь не по своей воле попал из жаркой Средней Азии на морозный русский Север, но, как и Пушкину, написавшему: «Здоровью моему полезен русский холод», Оресту Вяземскому русские холода тоже пошли на пользу. На Беломорстрое он стал автором Маткожненской плотины, кавалером ордена Трудового Красного Знамени, гражданином Страны Добра…

По этой стране её полноправный и честный гражданин проходил не бочком и не крадучись, а шагал широко и без страха. Работницы московской «Трёхгорки» могли в 30-е годы сказать командированному на фабрику лектору: «Что-то ты непонятно рассказываешь! А-ну, давай сюда наркома!» И по всей Стране Добра гремела песня:

От Москвы до самых до окраин, С южных гор до северных морей, Человек проходит, как хозяин Необъятной Родины своей…

Чувство хозяина страны, возникающее в огромной массе её жителей, было абсолютно новым не только для России. Ничего подобного не было доселе вообще нигде в мире! И это чувство захватывало даже многих из тех, кто был вначале ему чужд или враждебен.

В Постановлении ЦИК СССР о награждении орденом Ленина работников, инженеров и руководителей Беломорстроя фамилия Жука стояла шестой, а Вержбицкого — восьмой.

Жук был назван в этом постановлении одним из лучших и добросовестных инженеров, своим исключительным знанием дела и огромной трудоспособностью обеспечившим качественное выполнение проектных работ. О Вержбицком было сказано, что он, осуждённый за вредительство по статье 58–7 и освобождённый досрочно в 1932 году, был одним из крупных инженеров, наиболее добросовестно относившимся к порученным ему работам.

Жук родился в 1892 году, Вержбицкий — в 1884-м… Разница в возрасте не такая уж и большая — восемь лет. Но в социальном развитии старший отстал от младшего на века. Однако в условиях большого дела эта разница быстро исчезала и к концу работ на канале оказалась настолько ничтожной, что Страна Добра одной мерой наградила и безупречного своего сына Сергея Жука, и блудного своего сына Константина Вержбицкого.

Можно провести и другую параллель — молодой строитель-гидротехник Александр Комаровский окончил Московский институт инженеров транспорта (МИИТ) примерно в одно и то же время с Орестом Вяземским, выпускником ЛИИПСа. Однако в отличие от Вяземского на пути Комаровского не было «колдобин» ГУЛАГа. Он ушёл с институтской кафедры на стройку канала Волга — Москва, позднее руководил многими грандиозными стройками, стал Героем Социалистического Труда, генерал-полковником-инженером, лауреатом Ленинской премии.

В коллективной книге 1934 года о Беломорканале автором первой главы с названием «Правда социализма» был Максим Горький. Он писал:

«Пролетариат-диктатор ещё раз получил неоспоримое право заявить: я борюсь не для того, чтобы убить, как это делает буржуазия, а для того, чтобы воскресить трудовое человечество к новой жизни…

Включённый в атмосферу великой работы для всех и для него, <…> правонарушитель <…> довольно быстро начинает чувствовать себя полезным, а почувствовать себя полезным сегодня — это значит признать себя более значительным, чем ты был вчера. Человек воспитан историей как существо трудодейственное (выделение здесь и далее моё. — С. К.), и, будучи поставлен в условия свободного развития его разнообразных способностей, он начинает бессознательно подчиняться основному своему назначению: изменять формы и условия жизни сообразно росту его все более высоких требований, возбуждаемых успехами его же труда…»

Горький был мастером слова и знатоком жизни, поэтому он так точно определил суть правды социализма: новый строй делал людей людьми, он возвращал им изначальный смысл человеческого труда, заключающийся в работе для всех и одновременно для себя… В такой работе, когда успехи твоего труда дают тебе же возможность предъявлять к жизни и к себе всё более высокие требования, законные постольку, поскольку эти требования обеспечены твоими и твоих современников усилиями! Лишь социализм позволяет человеку, занятому производительным трудом — интеллектуальным или физическим, — ощущать себя хозяином жизни! Если, конечно, общество, назвавшее себя социалистическим, живёт по законам социализма.

Но СССР Сталина по таким законам и жил. В 30-е годы в СССР приезжал французский художник Марке — один из наиболее крупных постимпрессионистов. Он много ездил по свету, умел наблюдать и думать. И он восхитился страной, где деньги не имеют никакого значения, а во главу угла поставлен вклад человека в общее дело. Марке удивлялся советской молодёжи, для которой только такое положение вещей и было естественным и единственно возможным…

Но это и значит, что в СССР человек впервые в мировой истории начинал жить как человек. На том же Беломорканале в карточках, заполняемых Учётно-распределительным отделом на прибывающих на строительство заключённых, как правило, не была заполнена графа «специальность». При этом среди них было много ещё и неграмотных. Учить людей приходилось с азов в прямом смысле слова, с букваря, а он был один на двадцать пять неграмотных.

И вот из такого человеческого материала, к тому же — ещё и с социально деформированной психологией правонарушителя, удивительно быстро получались самоотверженные работники, овладевшие той или иной профессией: плотника, бетонщика, шофёра, слесаря…

В книге о канале было написано: «На трассе всякая неквалифицированная работа становилась для человека переходом к работе квалифицированной».

И это так и было!

Горький писал:

«В результате двадцатимесячной работы страна получила несколько тысяч квалифицированных строителей, которые прошли школу суровой дисциплины, вылечились от гнилостного отравления мещанством — от болезни, которой страдают миллионы людей и которая может быть навсегда уничтожена только „делом чести и славы“, подвигами „доблести и геройства“ — честной и гордой работой строительства первого в мире социалистического общества».

Точная оценка!

А вот ещё одна точная оценка, данная человеком из другого мира. В начале 30-х годов по СССР проехал английский бизнесмен Гартель. Его интересовала не пропаганда, а реальные результаты и их причины. И резюме его было следующим:

«Энтузиазм никогда не рождался из рабства. Если бы Советская Россия при осуществлении пятилетки зависела от принудительного труда, она распалась бы на следующий же день».

И последнее, что я скажу здесь о теме ГУЛАГа… 18 августа 1952 года Председатель Совета Министров Союза ССР Сталин подписал закрытое Постановление Совмина «О льготах заключённым, отличившимся на строительстве Волго-Донского судоходного канала имени В. И. Ленина».

По этому постановлению предусматривалось:

• персональное досрочное освобождение 15 тысяч заключённых, в том числе 7 тысяч женщин, отличившихся на строительстве канала;

• персональное снижение срока заключения от 1 до 5 лет для 35 тысяч заключённых, в том числе 5 тысяч женщин.

Министерство внутренних дел СССР должно было представить в Президиум Верховного Совета СССР списки 3000 человек, из них 1000 женщин, для снятия судимости и награждения орденами и медалями СССР.

Постановление Совмина было закрытым и имело соответствующий номер — № 3790–1513с. Но тот Указ Президиума Верховного Совета СССР, по которому три тысячи бывших заключённых, а ныне — полноправных граждан СССР награждались правительственными наградами, был публичным.

Когда, где и какое общество публично чествовало и поднимало на общественные высоты тех, кто трудился в условиях заключения? Не просто прощало и отпускало на волю, а чествовало! Удостаивало высоких наград! Оценивало их труд как доблестный! Именно доблестный — в письме министра внутренних дел СССР Серова в Бюро Президиума Совмина СССР о льготах заключённым, отличившимся на Волгодонстрое, прямо говорилось, что «многие из заключенных показали образцы трудовой доблести». Применимо ли это определение к «рабскому труду»?

* * *

СТРАНА Добра в Советской Вселенной чествовала бывших заключённых только потому, что эти оступившиеся её граждане сами, своим трудом добились права на честь и признание! Добились не тем, что тупо клеили почтовые конверты в тюрьме Её Величества, а тем, что активно участвовали в грандиозной стройке, имеющей огромное народнохозяйственное значение!

И если в Стране Добра права на её признание получали даже заключённые — если честно и доблестно трудились, то каким же должно было быть чувство хозяина страны у тех, кто никогда не оступался, не нарушал закон, а был честен всегда и во всём!

Чтобы ответить на этот вопрос, я вновь обращусь к документам, введённым в научный оборот опять-таки «демократическими» историками. Похоже, они сами не понимают, что они обнародуют, пусть и тиражом в 1500 экземпляров, а ведь обнародуют то, что сразу же обрушивает их же гнусную ложь о «молчании рабов».

Итак, 15 сентября 1946 года Сталин по ВЧ-связи направил телефонограмму Жданову, Патоличеву (одному из секретарей ЦК), Берии и Косыгину, начало которой я привожу ниже:

«…Получил отчетную сводку Патоличева о проведенных собраниях активов разных городов в связи с повышением пайковых цен и о вопросах, возбуждаемых в связи с этими активами.

Тов. Вознесенский набросал примерные ответы на 9 повторяющихся вопросов. А именно:

1. Вопрос…»

Пожалуй, я тут прерву цитату, чтобы спросить читателя: может ли он представить себе что-то подобное, направленное президентом Медведевым или премьером Путиным кому-то из подчинённых? Нынешним «властителям» нынешней якобы свободной «Россиянии» и в голову не может прийти, что народ может открыто — на организованных властью же собраниях — задать какие-то жёсткие, неудобные вопросы власти, а власть обязана подумать, как на эти вопросы отвечать!

Сегодня «россиянская» Высшая Власть (вот только власть ли она?) не то что не объясняет народу смысл и причину своих действий, но ей и в голову, повторяю, не приходит понимание необходимости что-то народу объяснять! А вот Сталин считал необходимым делать это постоянно — в отчётных докладах, в статьях, в речах — лично или через своих ближайших сотрудников. Вот и сейчас он обращался к ним, разъясняя то, как они должны говорить с народом:

«1. Вопрос — как организовать разъяснительную работу среди населения?

Ответ — начиная с 16 сентября, т. е. после опубликования сообщения об изменении цен и повышении зарплаты, необходимо провести по предприятиям и учреждениям собрания рабочих и служащих, на которых разъяснить принятое решение. На собрания выделить подготовленных докладчиков.

2. Вопрос — будут ли изменены пайковые цены на картофель и овощи?

Ответ — повышение пайковых цен на картофель и овощи не предполагается.

3. Вопрос — будут ли повышены цены на обеды в заводских столовых?

Ответ — цены на обеды в заводских столовых должны быть повышены в соответствии со стоимостью набора продуктов по новым пайковым ценам. При этом необходимо проследить, чтобы в цену обеда не были включены преувеличенные накладные расходы и прибыль.

4. Вопрос — какие цены будут в госпиталях, больницах, санаториях и детских учреждениях?

Ответ — цены на продовольствие в госпиталях, больницах, санаториях и детских учреждениях — новые, пайковые.

Стоимость путевок за пребывание трудящихся в домах отдыха и санаториях и детей в детских учреждениях увеличивать не предполагается.

Поэтому перечисленные учреждения получат соответствующую государственную дотацию…»

Эта телефонограмма стала результатом изучения Сталиным сводки вопросов, задаваемых на собраниях городских партийных активов в сентябре 1946 года, направленной Сталину Патоличевым.

1946-й — первый полный послевоенный год был сложен и непрост. Это был не только первый послевоенный год, но год к тому же голодный из-за разрухи, на которую наложилась засуха. И вопросы на городских активах по всей стране задавались разные, в том числе и острые. Всего их было в сводке Патоличева шестьдесят один, и кроме тех, с которыми читатель знаком по телефонограмме Сталина, там имелись и такие, например, вопросы:

«…Как разъяснить рабочим, чем вызвано повышение цен? (Тула)

Следовало бы повысить цены на другие товары, а на хлеб не нужно (Кемерово)…

Почему на рынках не вводятся твердые цены? (Рига)

Как увязать повышение цен с международной обстановкой? Не будет ли в скором времени война? (Ленинград, Ярославль, Тула)

Будет ли организована помощь многодетным семьям и получающим низкую зарплату? (Иркутск, Горький)

Будет ли повышена зарплата партийным работникам, работникам райисполкомов, волисполкомов? (Свердловск, Таллин)

Будут ли сокращены штаты служащих, желательно сократить на 40 %? (Саратов)

Как надо отвечать рабочим: если спросят, почему помогаем хлебом Франции, Польше и Финляндии, а сами повышаем цены на хлеб?..»

Как видим, задавать острые вопросы властям в СССР эпохи Сталина было не только возможно, но просто принято.

Это было в порядке вещей!

И на «молчание ягнят» или «рабов» «сталинского ГУЛАГа» это не очень-то походит!

Не так ли?

Интересные детали иногда можно узнать даже из нынешних телевизионных передач! После войны в Москве начали готовиться к строительству высотных зданий, в том числе — нового главного здания Московского государственного университета. Восемь «сталинских» «высоток» стали не только украшением и гордостью, но и новым символом Москвы. Общий «рисунок» грандиозных и в то же время зрительно лёгких зданий нашёл отражение, к слову, в эмблеме Московской Олимпиады 1980 года.

Строительство одной из «высоток» — если не ошибаюсь — гостиницы «Украина», совпало по времени с прокладкой новой линии метро. Огромной тяжести сооружение могло вызвать деформацию пластов и сместить осевую линию тоннелей, и наоборот — пустоты тоннелей могли вызвать опасный крен здания.

Выход нашли в том, чтобы прокладывать тоннели в замороженной земле. Была разработана сложнейшая охладительная система с многочисленными трубами, по которым гоняли холодильный «рассол». Такое решение само по себе было смелым и самобытным, но оно же накладывало на тех, кто его выдвигал и обосновывал, особую ответственность.

Проектировщики здания сразу заложили в него положительный крен в 16 сантиметров в расчёте на то, что, когда земля начнёт оттаивать, огромное здание качнётся в обратную сторону и станет строго вертикально. Но никто не мог сказать заранее, не накренится ли оно в другую сторону больше расчётного значения? Не создадут ли московские строители прямо в центре столицы московский аналог «падающей» Пизанской башни? Но только высотный…

Риск был велик, однако он оправдался — вначале специально наклонённая проектировщиками и строителями, а затем самостоятельно выпрямившаяся «высотка» и сегодня украшает Москву.

А вот теперь задумаемся — могли ли пойти на такой риск люди, воспитанные в страхе — перед гневом начальства, перед ГУЛАГом, перед тиранией Сталина?

* * *

В СОВЕТСКОЙ Вселенной не боялись рисковать, если того требовало дело. Другое дело, что риск всегда обосновывался, а поскольку рисковали с умом, на основе грамотного и точного расчёта, то и результаты получались ожидаемыми. Это в «Россиянии» новые дома начинают падать, не простояв и пары лет — тотальная некомпетентность и техническая безграмотность всё более становятся неотъемлемой чертой «россиянской» жизни, всё чаще походящей на смерть.

Сравним два десятилетия!

Первое — с 1945 по 1955 год.

В 1945 году полстраны лежало в развалинах, на следующий год её поразил голод — не такой, как в 1933 году, потому что Россию уже страховали колхозы и совхозы, но жестокий голод. У кого-то опускались руки — даже у таких испытанных лидеров, как Молотов и Микоян.

А к 1955 году Россия не только отстроила всё разрушенное, но и стала ядерно-космической державой, где культом были не деньги, а знания. За десять лет — фантастический результат, в который вряд ли верили даже в Стране Добра многие из тех, кто его и добился…

Второе десятилетие — с 1991 по 2001 год.

За эти десять лет тоже было совершено нечто фантастическое, но я не буду перечислять все «достижения» этого чёрного десятилетия, сломившего экономику и культуру Страны Добра. Результаты этого десятилетия — у всех на виду…

Почему так разнятся два десятилетия в истории одного и того же народа? Ответ очевиден: причина — в отказе России от Советской власти, от социализма.

Вернёмся к 30-м годам XX века…

Сталин делает доклад на объединённом Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), проходившем с 7 по 12 января 1933 года.

Его доклад был опубликован в № 10 и № 17 «Правды» за 10 и 17 января 1933 года для всеобщего с ним ознакомления. То есть это был не просто внутренний партийный документ, а отчёт ЦК и Сталина перед страной, перед народом СССР, да и перед всеми народами мира — тоже.

Собственно, в эпоху Сталина и укрепилась заложенная Лениным традиция открытых, обширных обращений Высшей Власти к народу в виде печатных отчётов перед народом. Относились к ним и отчётные доклады ЦК партийным съездам и конференциям. Эти доклады публиковались в центральных газетах, начиная, естественно, с «Правды». Со временем даже чтение их докладчиком превратилось в утомительную многочасовую работу, особенно когда речь шла о задачах народного хозяйства — так обширно было это действительно народное хозяйство и так масштабны были его задачи и планы. И, вспоминая сегодня те годы, когда страна читала огромные газетные «простыни», где предметно и достоверно сообщалось о том, как руководство страны видит её ближайшее будущее, невольно сопоставляешь и думаешь: «Мсье Путин, мсье Медведев и прочие якобы руководящие мсье! А что можете сказать предметного стране вы?»

Не потому ли они и боятся предметного — с точными цифрами — отчёта перед страной, как чёрт ладана?

Сталин же говорил России, например, вот что:

«Каковы итоги пятилетки в четыре года?.. Добились ли мы победы в этой области? Да, добились…

Правда, мы недовыполнили общую программу пятилетки на 6 %. Но… из страны слабой и не подготовленной к обороне Советский Союз превратился в страну могучую в смысле обороноспособности, в страну, <…> способную производить в массовом масштабе все современные орудия обороны и снабдить ими свою армию в случае нападения извне…

Осуществляя пятилетку, <…> партия проводила политику наиболее ускоренных темпов развития промышленности.

Партия как бы подхлёстывала страну, ускоряя её бег вперёд.

Правильно ли поступала партия?..

Да, безусловно правильно.

Нельзя не подгонять страну, <…> которой угрожает из-за её отсталости смертельная опасность…»

И вот что:

«В период первой пятилетки мы сумели организовать энтузиазм, пафос нового строительства и добились решающих успехов. Это очень хорошо. Но теперь этого недостаточно. Теперь это дело мы должны дополнить энтузиазмом, пафосом освоения новых заводов и новой техники, серьёзным поднятием производительности труда, серьёзным сокращением себестоимости.

В этом теперь главное…»

Это была речь лидера, вождя, но это же был и разговор товарища, друга и соратника по общему делу преобразования Родины к лучшему — во всём и для всех! Это был разговор не Хозяина страны, а одного из её хозяев о проблемах и задачах общего народного хозяйства.

Как далеки эти заботы и задачи от мелкотравчатой, ублюдочной, некомпетентной во всём жизни «свободной» «Россиянии». Имея в виду освещение и осмысление в ней новейшей истории Русской Вселенной, можно сказать следующее…

* * *

СЕГОДНЯ в нашей общественной жизни борются две не просто противоположные, но принципиально антагонистичные друг другу тенденции.

Для одной характерно всё более возрастающее стремление к точной, документально подтверждённой и непредвзято проанализированной картине всей новейшей отечественной истории, начиная с момента начала кризиса старой России на рубеже XIX и XX веков и заканчивая нашими днями. Среди представителей этой тенденции профессиональные историки составляют, к сожалению, меньшинство. Однако усилиями независимых исследователей, авторов десятков книг и сотен статей, наша история постепенно очищается от лжи.

Напротив, профессиональные историки нередко причастны к злостным историческим подлогам типа признания историками-академистами отрицательной роли В. И. Ленина в развитии России.

Тут уж, как говорится, дальше некуда!

В то же время, как ни странно, профессиональные историки «демократического» лагеря оказывают своим оппонентам существенную помощь, сами того, конечно, не желая. Их невольное содействие заключается в том, что за последние двадцать лет ими издан уже не один десяток тысяч (!) архивных документов. Да, эти сборники документов редко превышают тираж в 1–2 тысячи экземпляров. Так, издательство «Новый хронограф» издало в 2008 году «Журнал записей лиц, принятых И. В. Сталиным в 1924–1953 году» тиражом в 350 (триста пятьдесят) экземпляров. Но всё же историческая правда, спрессованная в архивные документы, становится доступной для исследования. И выявляется при тщательном анализе имеющегося массива достоверной информации.

При этом обнаруживаются забавные в некотором отношении вещи! Анализ публикуемых «демократами» документов практически полностью опровергает оценки советской эпохи, данные «демократическими» публикаторами документов. Анализ показывает, что эти оценки являются в основной своей части измышлениями и фальсифицируют нашу и мировую новейшую историю. Надеюсь, я в какой-то мере показал это на примере «гулаговского» сборника фонда Яковлева.

Итак, первая тенденция, к которой относит себя и автор, — эта стремление к честному и объективному осмыслению истории.

Другая тенденция, возникшая с приходом к власти Горбачёва и органически с ним связанная, является в своей основе сознательно клеветнической и лживой. Адепты этой «тенденции» манипулируют надёрганными фактическими данными в сочетании с вымыслом. Так, например, поступает небезызвестный «Суворов»-Резун.

Эта разрушительная «тенденция» пытается создать не интеллектуальную, не аналитическую атмосферу вокруг проблемы точной реконструкции отечественной истории, а атмосферу нервной, истерической, чуть ли не припадочной эмоциональности, объявляя многих выдающихся деятелей Советской России чуть ли не исчадиями ада, а символом СССР — ГУЛАГ. Скажем, Эдвард Радзинский в фильме 2009 года о Сталине впадает чуть ли не в клиническое кликушество. И эта «историческая» с элементами истерии «тенденция» не утруждает себя усилиями создать даже видимость объективности и напропалую пользуется сомнительными аргументами и вырванными из исторического контекста фактами.

Расчёт здесь прост и принципиально не нов — для того чтобы в ложь поверили массы, ложь должна быть чудовищной. Поэтому вторая «тенденция» принципиально, подчёркнуто лжива и криклива. Ярким проявлением этой общественной (точнее, конечно, — антиобщественной) «тенденции» стало выдвижение безымянной «Инициативной группой юристов и общественности» инициативы по признанию И. В. Сталина уголовным (н-да!) преступником.

«Инициатива» была тут же поддержана «Новой газетой», и «НГ» № 19 от 25 февраля 2009 года заботливо снабдили отдельной четырёхполосной «обличающей» вкладкой с тиражом 266 950 экземпляров.

Содержание её настолько лживо и примитивно, что не заслуживает анализа, тем более что нравственный облик и уровень исторической компетентности «обличителей» убедительно и полно выявляется всего одной деталью. На первой странице вкладки помещена фотография советского генерала с подписью: «Замнаркома вооружений Б. Ванников, расстрелянный в начале войны».

Пожалуй, лишь шеф-редактор спецвыпуска «НГ» Олег Хлебников и его «соратники» из печально известного «международного» «общества» «Мемориал» могут объяснить, как человек, расстрелянный в начале войны, может быть облачён в форму генерал-полковника с тремя звёздами на погонах, введённых в РККА лишь к концу 1942 года, и иметь на груди орден Суворова, учреждённый Президиумом Верховного Совета СССР 29 июля 1942 года.

Но самое смешное и одновременно грустное заключается в том, что «демократическая» подпись под фото Ванникова полностью лжива, а не знать этого может лишь абсолютно невежественный в вопросах новейшей истории России человек!

44-летний (в 1941 году) нарком вооружения Борис Львович Ванников, «расстрелянный» в 2009 году Олегом Хлебниковым, «обществом» «Мемориал» и «Новой газетой», перед войной действительно был арестован. Между прочим, свою предвоенную вину он позднее признавал сам — например, в частном разговоре с «атомным» академиком Ю. Б. Харитоном уже после смерти Сталина. Но вскоре после начала войны Ванникова не расстреляли, а освободили, и он стал замнаркома вооружения.

В 1942–1946 годах был наркомом боеприпасов, в 1944-м получил звание генерал-полковника инженерно-артиллерийской службы, с 1945 года был начальником Первого Главного управления при Совете Министров СССР, руководившего атомными работами, в 1942, 1949 и 1954 годах удостоился трёх Звёзд Героя Социалистического Труда (две последние — за «атом»), получил две Сталинские премии в 1951 и 1953 годах, с 1953 по 1958-й был первым заместителем министра среднего машиностроения СССР и мирно скончался после затяжной болезни в 1962 году 65 лет от роду.

К слову, «загробное» — в интерпретации «Мемориала» — фото Ванникова сделано не ранее 1950 года, поскольку Борис Львович снят с двумя «геройскими» Звёздами.

Снимок «расстрелянного» Ванникова в «демократической» газете образца 2009 года — это и есть концентрированное выражение сути и облика гнусной, разрушительной, антиобщественной и антиисторической тенденции к извращенному изображению для массовой зрительской и читательской аудитории великих событий великой сталинской эпохи и к изображению самого Сталина и его соратников.

«Обличители» Сталина и СССР Сталина настолько откровенно ненавидят Россию, и ненависть к предаваемому ими Отечеству слепит их до такой степени, что они сами доказывают своё полное невежество в тех вопросах, судить о которых берутся.

Чтобы закончить с этим примером, сообщу, что вскоре после того, как она сама себя высекла, редакция «Новой газеты» попыталась оправдать свой ляпсус ссылкой на «технические причины», но эта неуклюжая попытка выглядела не менее удручающе, чем сам ляпсус.

Что ещё можно и нужно сказать здесь?

Я не надеялся в одной главе вскрыть всю лживость утверждения, что история СССР в своих основных чертах черна, «тоталитарна» и бесчеловечна. Однако некую новую «информацию к размышлению» я читателю, надеюсь, дал, и буду двигаться дальше, переходя к одной из самых ярких сторон яркой советской истории.

ГЛАВА 15 Он сказал: «Поехали…»

«МЫ РОЖДЕНЫ, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…» — пела Советская страна в удивительную эпоху тридцатых… Позади были самые первые, самые героические годы, когда пилот Александр Жуков июльским вечером 1927 года на авиетке «Буревестник» инженера Невдачина уходил штурмовать мировой рекорд высоты в лёгкой кожаной тужурке… На высоте 5000 метров при минус пятнадцати он, замерзая, прекратил подъём, намного побив прежний рекорд в 1200 метров.

Это был первый советский мировой рекорд над планетой Земля, тогда ещё неофициальный, но весомый, убедительный… Потом триумфы советской авиации стали привычными и густо испещрили как таблицы официальных рекордов, так и первые полосы первых газет мира…

Лётчик Шестаков в полёте 1929 года от Москвы, через Омск, Хабаровск, Камчатку и Сиэтл до Сан-Франциско и Нью-Йорка…

Лётчик Бабушкин в спасательных полетах во время арктической эпопеи Умберто Нобиле и патриарх полярной авиации Федор Куканов, о котором в стихотворении о первом Герое Советского Союза Анатолии Васильевиче Ляпидевском поэт Феликс Чуев написал так:

И когда за него (А. В. Ляпидевского. — С. К.) Прозвенели стаканы, «Каюсь, хлопцы, не я, — он сказал тяжело, — Самым первым Героем был Федя Куканов, Быть бы должен, не стал. Просто не повезло»…

Владимир Коккинаки и первые Герои Советского Союза, спасавшие челюскинцев…

Утопающие в белом море из роз в Америке Чкалов с Байдуковым и Беляковым и вскоре после них там же — Громов, Данилин и Юмашев. Славные испытатели первых реактивных советских самолётов и самый первый из них, погибший ещё во время войны, — Григорий Бахчиванджи…

Герои Советского Союза Федотов и Остапенко, на экспериментальном «миговском» Е-266 бьющие рекорды лётчиков США на скорости под «три звука» в 1975 году…

Вот фон, на котором зарождалась и развивалась советская космонавтика! Какие славные имена, какая великая история страны, ныне называемой негодяями и социальными идиотами «Верхней Вольтой с атомной бомбой и ракетами»…

Что ж, СОВЕТСКАЯ страна, СОВЕТСКИЙ СОЮЗ действительно мог похвалиться и своими ракетами, и теми, кто эти ракеты делал и на них летал! Именно Советский Союз, потому что, хотя Константин Эдуардович Циолковский и родился в России — ещё дореволюционной, Циолковским он стал лишь в СССР, и только в Советской Вселенной его идеи и мечты стали предметом государственного внимания.

Старая Россия, которая не жалела денег для пышных коронаций, пренебрежительно относилась и к самому Циолковскому, и вообще к русскому техническому гению и таланту, взятым как явление. В этом царская Россия уступала, пожалуй, лишь своей нынешней странной преемнице, тоже «увенчавшей» себя давно одряхлевшим генетическим уродом… Далеко ли улетишь ты, Россия, с развёрнутыми непонятно куда двумя головами, на беспомощно растопыренных крыльях?

На Крыльях Советов мы улетали на Луну, на Марс и Венеру — жаль вот только, что о многих наших успехах лучше знали «там», за рубежом, чем дома. Для «заграницы» издавались отличные альбомы с космическими фото, с панорамами Байконура и видами Звёздного городка. Но что внешнему миру было до успехов России! Разве что одним они его задевали — становились костью в горле.

А сейчас до успехов Советской России нет дела уже и официальной «Россиянии». Гордиться советским прошлым у неё не в обычае. И, пожалуй, если сегодня по одному из массовых телеканалов показать без поясняющих титров, без дикторского текста кадры демонстрационных мультипликаций, изображающих посадки советских «Лун», «Венер» и «Марсов» на инопланетную поверхность, показать давние документальные кадры испытаний космической техники, космические съёмки, свободное парение над планетой космонавтов, панорамы планет, стыковки, эффектно снятые старты и мягкие приземления, то средний «россиянский» гражданин пожалуй что и вздохнёт: «Во, умеют же делать люди, не то что мы, лаптем щи хлебаем!»…

Впрочем, к лаптям — только без щей нас постепенно и возвращают. И один из способов этого — замалчивание нашего великого космического прошлого. Скажем, 16 июня 1963 года на космическом керабле «Восток-6» в околоземное космическое пространство впервые в мире взлетела женщина… В результате женщины планеты обогатились новой причёской «Валентина», а Страна Добра обогатила себя ещё одной героиней — Валентина Терешкова стала шестой из землян и первой землянкой, которым знакомы космические впечатления…

С той поры прошло тридцать лет. Если бы летом 1993 года мы жили в Советском Союзе, то этот юбилей мы отметили бы громко и славно. А в ельцинской «Россиянии» власть была занята более важным делом: надо было заказывать горючее для танков, готовящихся расстрелять Белый Дом…

12 октября 1964 года на космическом корабле «Восход» в космос ушли сразу три космонавта, тоже — впервые в мире. Первый многоместный корабль, первый космический экипаж: полный сдержанного обаяния командир Владимир Комаров, бортиженер-конструктор космических систем Константин Феоктистов, бортврач Борис Егоров. Значит, в октябре 1994 года новый тридцатилетний юбилей. Но в том октябре страна отмечала другую годовщину — годовщину уже состоявшегося танкового расстрела Верховного Совета РФ…

Такая вот невесёлая перекличка славных космических юбилеев и бесславного нынешнего дня. Ведь и в 2003, и в 2004 году уже сорокалетние юбилеи тех двух выдающихся свершений Страны Добра были тоже фактически замолчаны.

Весна 1995 года… 18 марта — тридцать лет со дня первого выхода человека в открытый космос. Когда мы в том, уже давнем 1965 году смотрели на телеэкран, где плавала фигурка Алексея Леонова в белом скафандре с гордыми буквами «СССР» на гермошлеме, то физически ощущалось: былью становилась уже не сказка, а самая настоящая фантастика!

Но и этот юбилей в ельцинской «Россиянии» 1995 года, а затем — в путинской «Россиянии» 2005 года промелькнул походя, безрадостно, «бочком». Бывшего паренька из сибирской деревни Алёшу Леонова Страна Добра подняла до космических высот, одарила всесоюзным почётом, всемирной славой и удостоила двух золотых Звёзд Героя. А сегодня, в 2009-м, в интервью «Аргументам и фактам» Леонов сетует:

«Большой зарплатой наши космонавты похвастать не могут. Некоторые, имея по двое детей, на протяжении долгих лет живут в однокомнатных квартирах. И это Герои России! Знаю ребят, слетавших в космос, которые живут в гостинице при заводе…»

Угу!

Долетались, двуглавые «соколы» Ельцина…

Ко второй половине 60-х годов Страна Добра уже была поражена бациллами Зла, занесёнными в неё силами Мирового Зла. Я об этом ещё скажу. И поэтому в Стране Добра резко снизилась производная положительного развития, зато стала увеличиваться отрицательная производная будущего нравственного, а затем и социального развала. Первым облетел Луну наш, советский пилотируемый лунный корабль, но облетел он её в беспилотном варианте — гражданин СССР на Луну так и не сел. И через четыре года после первого прямого контакта землянина Леонова с открытой космической стихией на Луну впервые ступят два других землянина — со звёздно-полосатыми флагами на рукавах — Армстронг и Олдрин (Коллинз оставался на окололунной орбите).

Да, космическую фантастику въявь продолжим уже не мы… Однако, хотя мы так и не слетали на Луну, через год после полёта «Аполлона-9» к Луне в руки советских учёных тоже лёг лунный грунт, доставленный на Землю автоматами «Луны-16». А вскоре по «пыльным тропинкам» Луны поехал первый советский «Луноход».

Потом был и второй…

Из истории Луны и Земли не выбросить и ещё одного «космического» факта. В 2009 году исполнилось пятьдесят лет с того дня, когда советская автоматическая станция «Луна-3» впервые передала на Землю фотографии обратной стороны древней Селены. Этот юбилей широко отмечать «Россиянии» тоже не с руки, а ведь событие было эпохальным! Тогда Страна Добра, именуемая на Западе «Империей Зла», явила миру новую карту Луны и по законному праву первооткрывателей давала имена впервые открытым «морям», горам и кратерам. Какие же символы, какие ценности утверждала Советская Вселенная?

Что ж, вот лишь некоторые из тех светочей человечества, чьи имена были даны Советской страной лунным кратерам и морям на обратной стороне Луны: Гумбольдт, Джордано Бруно, Жюль Берн, Пастер, Склодовская-Кюри, Эдисон, Максвелл, Герц, Ломоносов…

И эту страну у кого-то хватает наглости обвинять в человеконенавистничестве?! И кто же её обвиняет? Те, кто превращал во Вьетнаме и в Сербии земной ландшафт в «лунный»?! Те, кто средь бела дня и на голом месте создаёт в России локальные войны?.. Ведь впору давать имена кратерам на русской земле от взрывов русских же бомб, снарядов и мин в Москве, в Приднестровье, в Чечне, на Кавказе… Кратер «Ельцин», кратер «Егор Гайдар», кратеры «Греф» и «Кудрин», разлом «Московского комсомольца»…

* * *

ТОТАЛЬНОЕ уничтожение страны невозможно без тотального уничтожения её интеллекта. Его и уничтожают, в том числе — в сфере отечественной космонавтики. Можно, конечно, делать пристойную мину при подлой игре… Можно вставлять расходы на космос отдельной строкой в «федеральный бюджет»… Да что толку! Хищные зубы «новых русских» и старых отступников проедят и бюджет, и расходы «на космос».

В нынешней странной «России» советский Центр дальней космической связи в Крыму оказывается на «иностранной» территории, так же, как и ракетно-космический Днепропетровск и электронно-космический Харьков… Слава советской космонавтики — космодром Байконур арендуется у якобы «независимого Казахстана», а по сути — у самих себя… В этой странной «Россиянии» русский научно-технический шедевр — космический «челнок» «Буран» превращен в аттракцион.

А нынешняя Международная космическая станция, как кукушонок выпихнувшая на орбиту ликвидации советскую космическую станцию «Салют»? Да, на ней работают и русские космонавты, и она обслуживается кораблями советской разработки. Но всё это «партнёрство» напоминает мне русскую сказку о мужике, которому доставались вершки, и медведе, которому доставался шиш без масла.

История советской космонавтики славна и событиями, и именами, и подвигами, и порывом первопроходцев. Но сегодня надо смыть грязь с настоящего, с ситуации нынешнего дня. Лишь тогда будет будущее и у Родины, и у её космонавтики — законного детища Российской Советской Страны Добра. Что же до нынешней «Россиянии», то в ней космонавтика не может не быть таким же пасынком, как и всё остальное, чем мы по праву гордились и над чем беззаветно работали.

В 1947 году поэт Алексей Фатьянов написал слова песни, которые поражают своим скорым пророческим смыслом и силой большого чувства:

Мы люди большого полёта, Создатели новых чудес, Орлиное племя — пилоты, Хозяева синих небес. Летим мы по вольному свету, Нас ветру догнать нелегко, До самой далёкой планеты Не так уж, друзья, далеко…

Это было написано и пелось в СССР за десять лет до полёта первого искусственного спутника Земли и за четырнадцать лет до полёта Гагарина. Самому Гагарину — смоленскому мальчишке было тогда тринадцать лет.

А чуть позже того времени, когда была написана песня Фатьянова, председатель Специального комитета при Совете Министров СССР, член Политбюро ЦК ВКП(б) Лаврентий Павлович Берия беседовал с молодым, ещё не маститым физиком-теоретиком Андреем Сахаровым.

Позднее Сахаров описал эту встречу в своих воспоминаниях, сам, похоже, не поняв, что написал. А написал он вещи интересные! Под конец беседы, уже заканчивая её, Берия спросил у Сахарова — нет ли у того каких-нибудь вопросов к нему? Сахаров признавался, что не был готов к такому общему вопросу, и «спонтанно, без размышлений» спросил:

— Почему наши новые разработки идут так медленно? Почему мы всё время отстаём от США и других стран, проигрывая техническое соревнование?

В своём описании Берии Сахаров не ушёл от примитивного «демократического» клише: «вкрадчивость, пухлая… мертвенно-холодная рука» и т. д. Но сам факт такого вопроса в таком кабинете такому собеседнику доказывает — против воли Сахарова, что Сахаров в кабинете якобы «страшного палача» Берии чувствовал себя полностью раскованно. Собственно, он сам признаёт, что «держался совершенно свободно».

Выходит, не было в СССР атмосферы тотального страха? Выходит, не боялся воспитанный в Стране Добра молодой учёный, что в ответ на его искренний, вызванный заботой о деле вопрос Берия обвинит его в «низкопоклонстве перед Западом, в умалении достижений советской науки и техники» и тому подобном? Выходит, автоматическая, спонтанная реакция молодого, воспитанного при Советской власти интеллектуала была не рабской, а хозяйской?

Не так ли?

Но самое интересное то, как Берия ответил на вопрос Сахарова о причине нашего отставания. Берия сказал:

— Потому что у нас нет производственно-опытной базы. Всё висит на одной «Электросиле». А у американцев сотни фирм с мощной базой.

* * *

БЕРИЯ «бил в точку», чего Сахаров — как типичный «расейский» (то есть с обязательной внутренней гнильцой) интеллигент — понять не мог. Уже на излёте жизни, в воспоминаниях, Сахаров в связи со своим вопросом и ответом Берии вспомнил некий «Меморандум» Сахарова — Турчина — Медведева, где задавался тот же вопрос, но причиной отставания лживо указывались «недостаток информационного обмена» и «недостаток интеллектуальной свободы».

А ведь прав был Берия. Только ему стоило прибавить, что база у нас тогда была слаба потому, что в царской России её вообще не было! Однако большевик Берия, как любой настоящий большевик, то есть — человек дела, не привык кивать на «дядю».

А вот я кое-что напомню читателю, воспользовавшись сведениями из «Военно-исторического журнала» № 5 за 2009 год. Там, в статье о роли создателя радио Александра Степановича Попова и о зарождении радиосвязи в русской армии, сказано следующее (за обширность цитат прощения не прошу):

«Общепризнанными и детально изученными являются сам факт и обстоятельства возникновения и широкого применения радио в Русском военно-морском флоте. Несмотря на усилия самого А. С. Попова и его последователей и соратников, должностных лиц Морского ведомства, к началу Русско-японской войны 1904–1905 гг. в России не была сформирована промышленная база для изготовления средств радиосвязи… Уже в ходе упомянутой войны руководство Морского ведомства вынуждено было лихорадочно предпринимать срочные меры… Как ни парадоксально (на самом деле для царской России, как и для „Россиянии“, вполне логично! — С. К.), но дело рук и ума отечественного изобретателя оказалось на то время под контролем иностранных поставщиков, прежде всего германской фирмы „Телефункен“. С ней-то и пришлось заключать невыгодный, но необходимый договор о поставках новшества…»

И далее:

«Обстановка с развитием радиотехники (в Российской империи. — С. К.) радикально изменилась буквально за 2–3 года. Если до этого А. С. Попов в письмах А. Н. Рыбкину (ближайший помощник Попова. — С. К.), отправленных из Германии и Франции, отмечал, что в этих странах нет ничего нового и что отечественные разработчики от зарубежных не отстают, то уже в 1900–1901 гг. можно было наблюдать иное: отечественная новаторская мысль отставала от иноземной. Так, из-за отсутствия должной поддержки со стороны государства и производственной базы в России радиоаппаратура совершенствовалось медленно. В то же время правительство Германии и Англии этой проблеме уделяло максимум внимания. В этих странах выделялись значительные средства, разворачивались работы на лучших электротехнических заводах, создавались специальные лаборатории, к разработкам привлекались лучшие специалисты, проявившие себя в новой области техники…»

Казалось бы — всё ясно!

Ан нет! «Россиянских» интеллигентов двух сортов не бывает — уж если он интеллигент, то точно знает, что плохо пахнет лишь в краю родных осин, а виноваты в этом «германский шпион» Ленин, «проклятая Советская власть» и «тиран Сталин», не обеспечившие интеллигентам должной «интеллектуальной свободы». Зато всё иностранное в представлении «россиянцев» пахнет исключительно духами «Шанель № 5»! И вот в книге Владимира Хозикова «Секретные боги Кремля», изданной в 2004 году, цитируется ракетчик Борис Черток, достаточно плодотворно работавший в советском ракетостроении, но ставший особенно известным своими «толстостенными» «постсоветскими» мемуарами «Ракеты и люди».

Черток вспоминал (за обширность цитаты прощения опять-таки не прошу, что-то выбросить здесь не представляется возможным):

«Германские фирмы работали над массой технических проблем по своей инициативе, не дожидаясь указаний „сверху“, они не нуждались в решениях Госплана или наркоматов, без которых ни один завод не мог выпускать никакую продукцию».

Читаешь и диву даёшься! Так написать о собственном прошлом можно лишь тогда, когда его ненавидишь! То, что сегодня — без всяких указаний «сверху» — сотни наших заводов не выпускают вообще никакой продукции, поскольку закрылись или дышат на ладан, Черток преступлением нынешнего режима не считает. Зато на СССР Сталина и Берии у него чёрной краски, как видим, хватает. Описывая германскую приборную и радиотехническую промышленность, он пишет:

«…Фирмы „Гартман и Браун“, „Телефункен“, „Аншютц“, „Сименс“, „Лоренц“, АЕГ, „Роде-Шварц“, „Аскания“, „Карл Цейс“ задолго до Второй мировой войны пользовались мировой известностью.

Это создало прочную технологическую базу, которой у нас в этих отраслях в нужных масштабах так и не было к началу войны…»

Борис Черток здесь — вольно или невольно — солидаризуется со всякими там турчиными-медведевыми и примкнувшим к ним Сахаровым. И при этом вольно или невольно дезориентирует современного читателя! А ведь прочной научно-технической и производственной базы передовых отраслей науки и техники в СССР в нужных масштабах не было к началу Великой Отечественной войны потому, что к 1917 году в Российской империи таковой базы не было вовсе! Напоминаю это для всех «запамятовавших»!

И вина в том — на царе и его сановниках-хабалах!

Черток же упрекает то ли Сталина, то ли Берию, то ли невесть кого, но ясно, что в итоге — сталинскую эпоху:

«Наша электроприборная промышленность общего назначения, авиаприборная промышленность и, наконец, морское приборостроение держались всего на нескольких заводах в Москве и Ленинграде („Электроприбор“, „Тепло-прибор“, „Светлана“ в Ленинграде, „Авиаприбор“, завод имени Лепсе, „Электрозавод“ и „Манометр“ в Москве). Показательно (? — С. К.), что когда мы после войны начали воспроизводить (лаптями и соплями, надо полагать. — С. К.) технику ФАУ-2 (немецкая баллистическая ракета. — С. К.) и разрабатывать свои ракеты, то убедились, что такое давно изобретённое человечеством устройство (какая неуместная ирония! — С. К.), как электрическое многоконтактное реле, умеет делать в нашей стране только один ленинградский завод „Красная заря“. В Германии только у фирмы „Телефункен“ было три подобных завода и по меньшей мере два у „Сименса“…»

Надо ли напоминать читателю ещё раз, почему было так? На всякий случай повторю: в таком положении дел надо винить не Сталина с Берией и Политбюро ЦК ВКП(б)! Ведь когда в мире (не в России!) закладывались основы будущей мощной радиотехнической и электротехнической промышленности, ситуацию в России определяли не большевики, а «команда» «обожаемого монарха», «помазанника Божьего» императора Николая Последнего.

Какая же духовно и интеллектуально загаженная и униженная, насколько же отставшая от передовой научно-технической мысли Россия досталась творцам будущей Советской Вселенной «в наследство» от губителей Русской Вселенной!

Зная это, можно сказать так: «Сегодня уже не как недомыслие, забывчивость или неосведомлённость, а как преступление перед обществом надо расценивать любые попытки отрицать тот факт, что именно огромными усилиями советского общества, тех кадров учёных, инженеров и рабочих, которые были образованы и воспитаны в Советской Вселенной времён Сталина и Берии, были обеспечены те фантастические успехи, которые потрясли мир уже не за 10 дней, как это было в Октябре 1917 года, а за считаные минуты в год 40-летия Октября!»

Тогда сообщение ТАСС о запуске в СССР 4 октября 1957 года Первого искусственного спутника Земли заставило редакции всех ведущих газет мира срочно рассыпать готовые наборы свежих номеров и дать на первых полосах новую ошеломляющую шапку: «Русские в космосе!»

* * *

НАШ спутник стал тогда причиной коренного пересмотра в США системы народного образования с учётом опыта СССР. Между прочим, сегодня, глядя в глубь явления, можно сказать, что этот же спутник стал, пожалуй, одной из косвенных причин нынешнего — егэшного — пересмотра системы народного образования уже в «Россиянии». Но — с другой целью.

В Америке улучшали свою систему образования, подтягивая её к советской, в целях усиления Америки.

В «Россиянии» же систему образования сознательно ухудшают, уничтожая советский потенциал образования в целях дальнейшего ослабления и уничтожения России. Ухудшают, чтобы Россия уже никогда не потрясла мир чем-то вроде Октябрьской Революции или октябрьского спутника.

Так обстоят дела сегодня. А тогда, в Стране Добра, в пределах расширяющейся Советской Вселенной, всё было иначе! Так, в 1958 году Совет Министров СССР принял решение о строительстве нового научного центра — города-спутника Москвы. И вскоре на месте подмосковного посёлка Крюково возник закрытый для иностранцев город Зеленоград — советский аналог американской «Силикон вэлли», «Кремниевой долины» в Калифорнии. Тогда это были два ведущих в мире центра по электронике и микроэлектронике — Калифорния и Зеленоград. К началу семидесятых годов в Зеленограде дислоцировалось 8 крупных институтов, с 1965 года там открылся Московский институт электронной техники, МИЭТ, готовивший молодые кадры для молодой советской микроэлектроники.

К 1985 году в Зеленограде жило 142 тысячи человек, 35 тысяч из которых работало в двадцати шести НИИ Зеленограда. Город утопал в зелени и был прекрасно спланирован талантливыми архитекторами.

Сегодня зеленоградские микроэлектронщики работают преимущественно в той самой «Силикон вэлли» или вообще не занимаются новыми исследованиями. И надо ли здесь что-либо сообщать дополнительно?

А впрочем, кое-что — как дополнительную «информацию к размышлению» — сообщу! К началу 60-х годов общие успехи науки, техники и промышленности в СССР и в США обусловили тот мощный взаимный рывок во всех сферах космической деятельности, который был предпринят у нас и в США в 60-е и затем в 70-е и 80-е годы. Начиналось и развитие орбитальных космических разведывательных сетей…

Первый советский спутник-фоторазведчик «Зенит» был выведен на орбиту на два года позже первого американского разведывательного спутника «Корона», однако «Зенит» был сложнее и совершеннее американского аппарата.

США начали разработку «Короны» в 1956 году, а первые идеи такого рода высказывались там ещё в 1946 году — сразу после того, как в США был вывезен выдающийся германский ракетчик Вернер фон Браун. Активно поддерживали и развивали подобные идеи эксперты из ведущего «мозгового» центра Америки — корпорации «Рэнд».

Американцы вывели «Корону» в космос 18 августа 1960 года — после двенадцати (!) неудачных пусков подряд, начиная с февраля 1959 года. В СССР «Зенит» был выведен с третьей попытки 28 июля 1962 года.

Лишь одна деталь огромной работы во благо России…

Но какая деталь!

Однако помянутый ранее Андрей Сахаров, вместо того чтобы радоваться успехам Отечества и по-прежнему отдавать свой талант делу защиты собственной Родины, внутренне уже готовился к тому, чтобы через несколько лет призвать Америку «устранить слабые позиции в американской системе стратегических вооружений». Как и врагов России, Сахарова беспокоила сила советской Страны Добра и якобы слабость американской Империи Зла.

При этом, как в романе Оруэлла «1984», в представлении Сахаровых Зло и Добро менялись местами, и СССР — Страна Добра воспринималась ими как «Империя Зла». Хотя даже в СССР позднего брежневского образца была сосредоточена подавляющая часть всего Мирового Добра!

А теперь — о Гагарине.

О том, кто со спокойным, буднично произнесённым во время старта, русским «Поехали…» первым улетел за пределы Земли как сын Советской Вселенной.

* * *

СЕГОДНЯ прах Юры Гагарина покоится в Кремлёвской стене… Первый космонавт планеты не спит последним сном в земле, а обратился в горстку пепла. Для любого погибшего лётчика такая судьба естественна — слишком уж жестока встреча с Землёй в «нештатном режиме». Однако для Гагарина в этом есть, пожалуй, особая невесёлая правота. 12 апреля 1961 года, во время спуска с орбиты, он первым из всех землян пронёсся над нашей планетой живой звездой, в сгустке огненной плазмы. И вышел из этого огня на землю весенней Родины живым. А позднее, через несколько лет, сгорел без остатка всего лишь в обычном тренировочном полёте. Что ж, за эти немногие годы в Стране Добра уже наметились нехорошие перемены.

А тогда, в 1961 году, Гагарин стоял под солнцем Поволжья и дарил окружающим улыбку, мгновенно ставшую знаменитой.

Эта улыбка настолько неотделима от героической эпохи советской космонавтики, что нет нужды что-то ещё пояснять. Достаточно просто сказать: улыбка Гагарина, и вот он перед нами — в новеньких погонах майора Советской Армии и со звездой Героя Советского Союза на груди…

Первый лётчик-космонавт Союза Советских Социалистических Республик.

Я видел много самых разных его фотографий — и сделанных профессионалами, и любительских. На каких-то фото он специально позировал, какие-то удачно схватывали жизнь в её мимолётности. Разные ситуации, разные настроения, но всё объединяет открытость лица. У реального Гагарина были, конечно, недостатки, и даже, может быть, у него были и крупные недостатки. Но, как мне представляется, во всём своём хорошем он был очень СОВЕТСКИМ человеком, и это ярко выразилось в его общем облике.

У советской эпохи, у Советского Союза, у советских людей имелось немало недостатков, и некоторые из них граничили с пороками, но… Но главной нашей чертой всегда была открытость к хорошему, душевная широта. Бесстыжие от рождения «демократы» пытаются сделать типичной фигурой нашей советской истории следователя НКВД или охранника ГУЛАГа, но это — подлая ложь. Главными символами СССР оказались «Советская Джоконда» — знаменитая «Девушка в полосатой футболке» художника Самохвалова, покорившая Париж 1937 года, и вот он — русский смоленский парень, бывший ремесленник-металлист со своей гагаринской улыбкой.

Студентка в футболке и парень в лётчицком шлеме — родные брат и сестра «Рабочего и колхозницы», созданных гением Веры Мухиной и руками умельцев-литейщиков. Этот третий яркий символ Страны Добра — вдохновенный и величественный — сегодня тоже оплёван, но от этого не стал менее выразительным и значительным в масштабе истинной истории мира.

Да, сегодня облыжно оболгано многое и, может быть, только потому, что страна ещё не способна дать достойный отпор этой лжи, Россия гибнет, нищает и заплывает кровью в то самое время, как отщепенцы её, «новые русские», всё более заплывают жиром.

Оболган Советский Союз, но, значит, оболганы и его Герои. Значит, оболган и унижен также наш Юра. И он, из всех наших космонавтов, унижен, пожалуй, прежде всего. Ведь он не просто был первым. Именно он стал и остался символом эпохи!

Из славной когорты первых космонавтов, кроме Гагарина, ушли в советское время в небытие заболевший Павел Беляев, экипаж первой орбитальной станции «Салют», погибший при спуске с орбиты, — Добровольский, Волков, Пацаев, и ещё один достойный товарищ Гагарина по первому отряду космонавтов — Владимир Комаров, первый трагический испытатель космического корабля нового поколения «Союз».

Гибель всех их, как и гибель Героя Советского Союза полковника Серёгина, разделившего свой последний полёт с Гагариным, тяжело переживала вся страна. Вечером того дня, когда в космос взлетел на «Союзе» Комаров, одна из команд на телевизионном КВНе выдала весёлый экспромт: «И судья уже готов — на орбите Комаров»! А с утра следующего дня мы все в СССР ходили как пришибленные. А точнее — просто пришибленные.

Трауром по Комарову…

Мы горевали обо всех погибших космонавтах, но как личное горе народ воспринял всё же именно гибель Юры… Я вспоминаю наш дом в Керчи. Он был населён сплошь отставниками-авиаторами, которые форму моего отца-железнодорожника не воспринимали как чужеродную лишь благодаря самому её обладателю. Так вот, в день похорон Гагарина у нас за поминальным столом собралось человек двадцать. Никто из сидевших за этим столом не знал покойного лично, и в то же время лично знал его здесь каждый.

У меня тоже есть маленькое личное впечатление — о светлом «гагаринском» годе…

Конец августа 1962 года… Пыльный Джанкой в Северном Крыму, прохладный коридор школы, куда я пришёл накануне начала учебного года. И на стене — новенькая школьная стенгазета, ожидающая будущих читателей.

В стенгазете — скромные любительские фотографии, и с каждой смотрит… ГАГАРИН! Лишь те, кто помнит те годы, поймут — каково было без пяти минут пятикласснику из провинциального городка увидеть Гагарина на фотографии рядом со своими учителями, с ребятами из собственной школы.

Гагарина без Звезды Героя, без формы, в скромной лёгкой рубашке навыпуск.

Объяснение было простым: члены школьного туристического клуба поехали в Ялту, и там, на аллее парка, нос к носу столкнулись с Гагариным, неторопливо идущим навстречу. Он уже успел вкусить вселенскую славу. Планета уже отяготила его парадную форму первым обильным золотом. Но его реакция на наивное восхищение была естественной — то есть ни капли не вычурной. Остановился, поговорил, пошутил и сфотографировался — на память!

И не пожалел при этом своей улыбки. На простеньком фото она получилась точно такой же, как и всегда — гагаринской…

Он так и ушёл от нас со своей улыбкой, не омрачённой подлостью, позором и изменами нынешнего дня. Люди с годами и с чинами меняются. Редко — к лучшему. Может быть, сегодня и Гагарин напялил бы на себя пентагонообразную форму, нашил бы на генеральский (а как же, генералом бы он стал вне сомнений) рукав «власовскую» полосатую отметинку в три цвета… Может быть, было бы и так. Но не хочется в это верить.

Не знаю, как поступил бы Гагарин в дни, когда его Родину, его Советский Союз начали переименовывать в «бывший…». Но хочется думать, что весь свой немалый авторитет человека, первым увидевшего Землю со стороны, он бросил бы на чашу весов во имя живого, но убиваемого СССР.

В «штатный» набор всех возможных испытаний входят «огонь, вода и медные трубы».

Огнём металлист Гагарин был испытан ещё до того, как пролетел над миром в плазменном шаре, возвращаясь домой, на свою «голубую планету».

Испытывала его, морского летчика, и вода — ещё до того, как он рухнул на «Волге» в замёрзший пруд и под водой вытаскивал из неё пассажиров.

Медные трубы…

Ну, вряд ли кого-то из советских людей испытывали этими трубами так, как его…

Однако наше Мутное время повальных измен, клятвопреступлений и попрания присяги породило ещё более серьёзное испытание человека — соблазн приобщиться к измене.

Многие не выдержали этого испытания даже после успешного преодоления всех остальных… И какое великое счастье, что Юрий Гагарин ушёл в космическую вечность бытия Советской Вселенной незапятнанным! Пусть не испытанным Мутным временем, но всё же чистым. Ушёл тогда, когда к наименованию великой страны Добра ещё не стали прибавлять слово «бывший», когда наше слово звонкое «товарищ» ещё не стало для многих «бывших товарищей» тоже «бывшим» словом!

Как это ни горько сознавать, но есть высшая правда в том, что многие светлые и чистые Герои Страны Советов, как и Гагарин, ушли от нас во времена пусть нередко паскудные, но — не изменнические. Как справедливо, что им не пришлось испытывать себя Мутным временем, и сегодня они могут смотреть на нас со старых фотографий прямо, не отводя безупречного взгляда, укоряя нас.

Мёртвые сраму не имут! Это — удел живых. Зато у живых, в отличие от мёртвых, есть право и возможность свой срам искупить.

Гагарина нет сегодня с нами не только потому, что он уже более четырёх десятилетий назад врезался в землю России. Его нет с нами потому, что сегодня нет той Родины, где он родился, вырастал, Героем которой он стал, которой он до конца служил и которая по праву имеет на него все законные права! Ведь лётчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, полковник Военно-Воздушных Сил СССР Юрий Алексеевич Гагарин служил СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!

Точнее, она есть, наша оболганная Родина, наш по сей день разваливаемый Советский Союз — единственный законный преемник единой и неделимой России. Он есть, ибо никто не может вычеркнуть из истории России и из сердец настоящих русских, советских, людей матерь городов русских Киев и петровскую Полтаву, славу Бреста и двойную славу Севастополя, грузинские корни русского героя Багратиона, русские смоленские полки на Грюнвальдеком поле, бессарабские подвиги Суворова и Кутузова…

Она никуда не исчезла, наша сладкая Родина, Страна Русского Советского Добра, но как замараны сегодня её имя и её знамёна преступлением массового отступничества! И никто, кроме самих граждан Советской Вселенной, не может это преступление прекратить. Только мы сами можем вернуть в наши души чувство Родины, освободив их от малодушия, шкурничества и равнодушия.

И только тогда мы вернём себе право на Юру Гагарина.

Гагаринская улыбка сегодня имеет горький привкус. Что ж, никакой другой и не может быть сегодня она — покоряющая всех и вся улыбка советского патриота, смотрящего из своего вечного далека на нынешний день его Родины.

Я же предлагаю читателю вновь обратить наш взор в прошлое — в то время, когда Страна Добра уже полностью преодолела разруху войны, создала себе Ракетно-ядерный щит и уверенно смотрела вперёд, не сомневаясь, что завтра будет лучше, чем вчера, и что так будет всегда — день ото дня и год от года.

ГЛАВА 16 Быть может, до счастья осталось немного…

У ПОЭТА Алексея Фатьянова, написавшего много прекрасных песен, есть строки, относящиеся к 1958 году и тоже ставшие песней:

Дорога, дорога Нас в дальние дали зовёт, Быть может, до счастья осталось немного, Быть может, один поворот…

Что ж, тогда у Страны Добра были все основания считать, что до счастья — полного счастья, наполненного миром и уверенностью в его незыблемой прочности, достатком, увеличивающимся год от года, и осмысленностью своего бытия на земле для любого желающего жить осмысленной жизнью гражданина, — до этого счастья остаётся действительно не так уж и много лет.

К началу 60-х годов XX века Россия впервые в своей истории обеспечила себе такое положение вещей, когда по мере развития её ракетно-ядерных вооружений мы могли не только резко снизить угрозу внешней агрессии против России, против СССР, но с какого-то момента гарантированно исключить эту угрозу!

Сами мы воевать не собирались и не хотели, а с нами воевать никому бы уже не позволили! Хрущёв был глуп, но его санкция на проведение на Новой Земле подрыва супербомбы мощностью в 100 Мегатонн (сто миллионов тонн тротиловохо эквивалента!), испытанной на половинную мощность, стала отнюдь не глупым решением. Тогда ударная волна от взрыва трижды обогнула земной шар, и после этого с Россией уже никто всерьёз задираться не помышлял.

А что, казалось бы, надо России для успешного и непрерывного развития? Только мир! Ещё Столыпин заявлял, что дайте, мол, нам пару десятков лет спокойствия, и мы удивим всех… Но тогда неудачливый царский премьер рассчитывал даже не на пустом месте, а на болоте. И на этом мало кому по сей день понятном обстоятельстве не мешает немного остановиться…

Царская Россия и на «пике» своего развития — в 1913 году фактически не развивалась, хотя сегодня утверждают и обратное, а нарастающим образом деградировала и теряла свои мировые позиции. На первый взгляд к началу Первой мировой войны даже в народном образовании наметились вроде бы успехи, однако на деле происходило вот что… Ещё со времён Александра I Россия начала всерьёз залезать во внешние долги, причём каждый раз крупные внешние займы — у лондонских братьев Беринг, у Ротшильдов всех европейских расцветок и прочих — шли не на внутреннее экономическое развитие России, а на ведение ненужных России внешних войн и поощрение «дрыгоножества» дам света и полусвета перед венценосными и прочими любовниками.

Причём, сказав о войнах, я не противоречу высказанному ранее мной же утверждению о непреходящем миролюбии России. Внешние войны даже царизма не имели ярко выраженного аннексионистского смысла, и всякий раз в XIX веке Россия воевала «за дядю». Александр I рассорился с Наполеоном из-за выгод Англии и во вред России; Николай I, много в Европе заняв, израсходовал эти средства на подавление европейской революции 1848 года; Александра II понесло на Балканы — освобождать «братушек», в конце концов избравших для себя не русского, а немецкого царя, и это освобождение увеличило внешнюю задолженность Российской империи сразу в разы! Сын Александра II — Александр III и внук — Николай II «семейную» традицию лишь продолжили и укрепили. Одно подавление первой русской революции 1905 года влетело Николаю в копеечку! А перед этим была разорительная Русско-японская война, ненужная России так же, как она была нужна Англии и США, спровоцировавшим Россию и Японию на эту войну.

В результате негативные последствия возрастающей внешней задолженности сказывались на перспективах России всё более грозным и трагичным образом. С 1890 по 1900 год Россия постепенно сокращала разрыв в промышленном развитии с ведущими капиталистическими державами, но к началу Первой мировой войны этот разрыв уже увеличился! И если в 1870 году промышленное производство России по отношению к США составляло примерно одну шестую часть, то к 1913 году — лишь одну восьмую. Иными словами, за сорок три года «развития» отставание России от США увеличилось на 33 %.

За сорок же три года существования советской Страны Добра — с 1917 по 1960 год, несмотря на разруху трёх войн, национальный доход СССР возрос до уровня в 58 % от национального дохода США (в 1986 году, на пике развития СССР, он составлял 66 % от американского).

Понимаю, что эти сведения могут многих любителей «демократического процесса» ошарашить, но тут уж я ничего поделать не могу — статистика хотя и относится ко второй по «точности» сфере деятельности человека после метеорологии, в интегральных цифрах всё же не врёт. К тому же у этого занятного феномена есть вполне убедительное материальное объяснение — кроме таких несомненных причин, как энтузиазм и умная работа масс и их руководителей.

Дело в том, что в период с 1870 по 1913 год внешний долг царской России лишь прогрессивно рос и на него нарастали проценты. Первая мировая война ситуацию усугубила — к 1917 году только краткосрочные внешние долги равнялись трём довоенным годовым бюджетам. А ведь были же ещё и долговременные долговые обязательства. Если бы Россия оставалась привязанной к системе мирового капиталистического хозяйства, то её ждала бы печальная участь полуколонии.

А в период с 1917 по 1960 год внешний долг Советской России никогда не был значительным. Советский Союз брал, естественно, кредиты у западных стран, но никогда не залезал в долг так, чтобы западные кредиторы обретали не то что рычаги влияния на Россию, но не смели даже мечтать о временах, когда такое влияние может стать реальностью.

Вот и весь секрет деградации царской России и нарастающего отставания её от развитого мира в последний период её истории, и уверенного развития СССР, всё более быстро догоняющего Запад, в первый период его истории.

В 1957 году Советская Вселенная отметила сороковую годовщину со дня своего рождения. И вот теперь, обеспечив себе и внешний мир, и внутренние материальные условия для успешного развития, Россия, казалось бы, могла смотреть в будущее уверенно, увлечённо работать и петь весёлые песни.

Надо сказать, что она это тогда и делала!

И как делала!

В 1962 году Государственное научное издательство «Советская энциклопедия» предприняло издание первой советской Экономической энциклопедии в трёх томах. Это было чисто научное справочное издание, в котором нет места эмоциям, мнениям, аргументам, а есть лишь сведения, цифры и факты. Однако сама эта энциклопедия стала убедительным и весомым (даже по весу трёх томов) аргументом в пользу социализма как новой социально-экономической формации. В более чем 2000 статей Экономической энциклопедии разворачивалась строго документальная, статистически выверенная, внешне сухая, а по сути — волнующая и величественная картина многообразной материальной жизни Советской Вселенной. О достижениях Духа в этой Вселенной в томах энциклопедии не говорилось ничего — это было бы не по «профилю» издания. Однако само это издание стало одним из проявлений не только материальной, но и духовной жизни Страны Добра. Сегодня эту энциклопедию можно читать как позабытую поэму о тех славных годах, когда Советская Вселенная лишь расширялась, и её обитатели были уверены, что до счастья остался «всего лишь один поворот».

Первый том этого мощного документа давней эпохи снабжён двенадцатью скромно, но со вкусом оформленными диаграммами, иллюстрирующими различные стороны материального производства в СССР. На каждой диаграмме кривая роста неуклонно идёт в гору, резко взлетая вверх с рубежа 40–50-х годов. На каждой диаграмме, кроме одной, есть резкий провал вниз — с 1941 по 1945 год. Лишь на одной диаграмме кривая полностью положительная — темпы роста валовой продукции машиностроения и металлообработки в СССР всегда только возрастали, даже во время войны. Но это и понятно — война моторов каждый день требовала всё больше машин, приборов, военного металла…

Вот некоторые цифры, взятые из этих диаграмм.

Производство автомобилей в СССР:

1928 год — 800 штук;

1937 год — 199,9 тысячи штук;

1945 год — 74,7 тысячи штук;

1950 год — 362,9 тысячи штук;

1961 год — 555,1 тысячи штук.

Темпы роста валовой продукции машиностроения и металлообработки в СССР (1913 год = 1):

1928 год — 1,8;

1937 год — 20;

1940 год — 35;

1945 год — 45;

1950 год — 75;

1960 год — 300.

Добыча и производство газа в СССР (в миллиардах кубометров):

1913 год — 0,02;

1928 год — 0,3;

1940 год — 3,4;

1950 год — 6,2;

1960 год — 60,9.

Рост жилищного строительства в СССР. Ввод в действие жилых домов государственными и кооперативными предприятиями и организациями, без колхозов, а также городским населением (в среднем за год в миллионах м2 общей площади):

1918–1928 годы — 3,9;

за довоенные пятилетки (1929 — июнь 1941) — 9,8;

с 1 июля 1941 до 1 января 1946 — 11,1;

четвёртая пятилетка — 20,6;

пятая пятилетка — 30,4;

1959–1961 — 81,2 миллиона м2 за год.

Даже во время войны СССР строил нового жилья больше, чем до войны. А к началу 60-х годов СССР вышел на первое место в мире по темпам роста жилищного строительства на душу населения!

В 1960 году мы строили 14 квартир на 1000 жителей,

ФРГ — 10,7 квартиры,

Швеция — 9,3;

США — 7,2;

Франция — 7,1;

Англия — 5,9 квартиры.

Производство консервов в СССР (в миллионах условных банок):

1913 год — 116;

1928 год — 125;

1940 год — 1113;

1945 год — 558;

1950 год — 1535;

1961 год — 5555!

Производство масла животного в СССР (без производства в хозяйствах населения, в тысячах тонн):

1913 год — 104;

1928 год — 82;

1932 год — 72;

1937 год — 185;.

1940 год — 226;

1945 год — 117;

1950 год — 336;

1961 год — 782.

За этой сухой статистикой — и эпопея подвигов в труде и на фронте, и трагедия разрухи, и драма реконструкции России. Причём даже из этой, далеко не полной, статистики видно, что у советского народа к началу 60-х годов были все основания надеяться в будущем лишь на счастье и на всё более умную и богатую жизнь.

Между прочим, для тех, кто любит обувать среднего жителя Российской империи в сапоги, сообщаю, что или они сами обувают других — в лапти, или кто-то обувает их, потому что в России в 1913 году производилось всего 60 миллионов пар кожаной обуви при населении более чем вдвое большем. То есть на одного жителя приходился в среднем всего один сапог, а не пара. Только к 1937 году средний житель СССР получил одну полную усреднённую пару, поскольку в том году было произведено 182,9 миллиона пар кожаной обуви — в среднем чуть более одной пары на душу населения.

В 1945 году производство упало до 63,1 миллиона пар, но к 1950 году поднялось до 203,0 миллиона пар. В 1961 году СССР произвёл уже 442,4 миллиона пар кожаной обуви.

* * *

Я НЕ БУДУ далее оперировать цифрами нашего роста в 60-е, в 70-е и даже в первой половине 80-х годов. Скажу лишь, что какой-то умный негодяй назвал 70-е годы годами застоя, и словцо привилось. Однако если иметь в виду и темпы роста, и абсолютные, и душевые показатели развития советской экономики даже в «брежневские» годы, то можно сказать одно: дай бог такого «застоя» не то что малахольной «Россиянии», но любой вполне развитой стране. Одних квартир, начиная с шестидесятых годов, СССР строил по два с лишним миллиона в год, и хотя к 1985 году количество сдаваемых за год квартир несколько снизилось, но всё равно находилось на отметке примерно два миллиона квартир в год!

В 1975 году только в РСФСР было сдано почти 62 миллиона квадратных метров жилой площади. В «Россиянии» в 2000 году было сдано 30 миллионов, и лишь в 2007 году была достигнута цифра в 61 миллион — через тридцать лет после того, как эта цифра стала нормой в советской Российской Федерации!

Впрочем, довольно цифр! Обратимся к некоторым фактам…

Я уже говорил, что в России всегда считалось, что для успешного и непрерывного развития ей нужен прежде всего внешний мир. «Только бы не было войны!» — с этим рефреном мы знакомы ещё со Столыпина. Но уже Карибский ракетный кризис доказал надёжность русского ракетно-ядерного щита, наличие которого само по себе делало агрессию против СССР невозможной в любом варианте — неядерном или ядерном!

Однако в теле Страны Добра уже начинали свою работу бациллы Зла, о чём я скажу позднее. Пока же всё шло хорошо и прекрасно: первый спутник, первый атомный ледокол «Ленин», первый полёт человека в космос…

Эти успехи и общее улучшение жизни не могли омрачить даже «кукурузные» и прочие социальные и экономические «эксперименты» Хрущёва, которые задумывал, впрочем, конечно же, не сам Хрущёв, а его лукавые «референты» и «советники», уже косившие левым глазом на Запад.

Страна Добра всё еще оставалась Страной Добра и даже расширяла представления о Добре и Зле, доказывая великую силу Добра каждым, даже самым обычным днём своей жизни!

А нередко она доказывала эту силу ярко и самобытно на глазах всего мира! Так, на рубеже 50-х и 60-х годов произошло событие, которое в бывшей Стране Добра почти забыто, но которое, говоря современным языком, имело выдающийся «знаковый» смысл. Пожалуй, поэтому оно сегодня замолчано настолько прочно, что уточнить его детали по литературным источникам почти невозможно, и я намеревался изложить обстоятельства его по памяти — так, как оно тогда мне, девятилетнему мальчишке, запомнилось. Книгу надо было сдать в издательство в короткие сроки, и я не мог выкроить времени для того, чтобы добраться до газетных подшивок почти полувековой давности.

Выручил Интернет, где нужная информация оказалась неожиданно обильной, да и запросы по ней исчислялись тысячами в месяц, что особо обрадовало меня — не так уж всё и печально, выходит, в гаснущей Советской Вселенной! Возможно, надежды на неё гаснут ныне лишь для того, чтобы вскоре вспыхнуть ослепительным сверхновым светом?!

Что же до самого события, то оно заключалось в следующем…

* * *

17 ЯНВАРЯ 1960 года на Тихоокеанском флоте унесло в штормовой открытый океан маленькую десантную баржу с отказавшим двигателем. На борту был лишь береговой экипаж из четырёх человек: старшина катера Ахмет Зиганшин, мотористы Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и матрос Иван Федотов. Четыре молодых парня срочной службы — обычные советские ребята.

Их носило в океане 49 (сорок девять) дней — все ближе к Гавайским островам, и почти всё это время они голодали — продовольствия на борту почти не оказалось, как и рации в рабочем состоянии. 23 февраля на борту отметили день Советской Армии и Военно-Морского Флота, но главным «блюдом» за столом были разговоры и воспоминания. 24 февраля съели последнюю картофелину. Лишь 7 марта в 16 часов баржа была замечена с американского авианосца, и четвёрку спасли.

Процесс спасания и перевода ребят на борт «американца» снимался на плёнку, были крупные планы и круговые панорамы — всё на высоком и богатом американском уровне. Потом хроника демонстрировалась с киноэкранов, фото четвёрки заполняли первые полосы газет мира… Четыре обросших бородами наших солдата выглядели там крайне уставшими, измотанными и, понятное дело, исхудавшими. Но вот жалкими они не выглядели — герои так не выглядят никогда, а ребята были, конечно, героями.

Четыре советских парня в одночасье стали мировой сенсацией, мэр Сан-Франциско вручил героям золотой ключ от города, и они заслуживали этого! Попав в нечеловеческие условия — Зиганшин после спасения весил 40 килограммов вместо нормальных 69, — они полностью сохранили себя как люди. Журналисты на пресс-конференциях то и дело удивлялись, а уж выигрышных деталей в рассказах спасённых было хоть отбавляй. У одного из них в том драматическом плавании была с собой гармошка, и он рассказывал, как, желая подбодрить себя и товарищей, он играл на ней…

— О, где же эта историческая гармошка? — тут же оживилась газетная братия. И в ответ услышала:

— А мы её съели!

Испытывая дикий голод, ребята разрезали кожаные мехи гармони на тонкие полосы и часами разваривали их, а потом часами жевали…

На Западе потерпевшие кораблекрушение или оставшиеся в открытом море без пищи моряки имели точное представление о том, что надо в этом случае делать. Когда начинался голод, бросали жребий — кому пойти на корм остальным. Эта практика у западных мореплавателей была настолько известной и обычной, что её шутливо обыграл в своей «мушкетёрской» трилогии Дюма-отец. Читатели его «Двадцати лет спустя», безусловно, помнят, как, оказавшись после гибели фелуки с их злым гением Мордаунтом в ночном море, четвёрка мушкетёров дружно подшучивала над верным и в то же время жирным слугой Портоса Мушкетоном, опасавшимся, что его-то как раз и пустят на жаркое в первую очередь.

Будучи типичными продуктами западной цивилизации, журналисты, естественно, поинтересовались у реальной, а не литературной четвёрки спасенных — не подумывали ли они о чём-то подобном, не было ли на сей счёт каких разговоров?

Однако молодые советские ребята — тоже будучи вполне типичными продуктами новой советской цивилизации, вопроса западных журналистов не поняли!

Журналисты повторили вопрос и дополнительно пояснили, что так, мол, и так, вас было четверо, одного можно было бы и того…

Однако ребята и после таких пояснений были в искреннем недоумении — а что, разве такое может кому-то прийти в голову?

И вот уж тут их не поняли даже видавшие виды западные журналисты.

В этой — абсолютно «знаковой» — детали мне видится мало с чем сравнимая философская и мировоззренческая глубина! Этот момент я расцениваю как абсолютный «момент истины» для старого как Зло частнособственнического общества и нового социалистического общества Добра.

Страна Добра и Империя Зла, оказавшись лицом к лицу, сами себе не отдавая в том отчёта, показали миру — кто есть кто!

В царской России, а потом и в СССР имелись социальные группы, где тоже считалось приемлемым людоедство в экстремальной ситуации. Отпетые уголовники-рецидивисты, замышляя побег через тайгу, специально подбирали простодушного кандидата, называя его между собой «коровой». Но в том-то и дело, что в Русской, а затем в Советской Вселенной до такой потери себя как человека опускались лишь немногие отщепенцы, моральные уроды! А для капиталистической цивилизации Запада подобное моральное уродство рассматривалось как допустимая норма всем обществом или, по крайней мере, значительной его частью.

Улавливается разница?

«Остаться до конца человеком в любых условиях!» — так воспитывала своих обитателей Советская Вселенная.

«Не гнушаться быть зверем, если это тебе выгодно, даже в обычной жизни, а уж тем более — в экстремальных условиях» — так воспитывал людей мир капиталистического Зла.

Кто-то, возможно, вспомнит и западные волнующие примеры. Например, трагедию «Титаника», на котором оркестранты так и ушли на дно, играя бравурную музыку, или самоотверженно отказавшихся тогда от спуска в спасательные лодки некоторых богачей. Однако на том же «Титанике» — когда это выяснилось, возмущение было огромным — процент спасённых женщин и детей из первого класса превысил процент спасённых женщин и детей из третьего класса примерно втрое!

О тихоокеанской четвёрке у нас писали много. Когда они через Сан-Франциско, Нью-Йорк и Париж добрались до Москвы, в аэропорту ребят ждали толпы народа, плакаты, цветы. Встречал генерал армии Голиков. Министр обороны маршал Малиновский подарил всем четверым штурманские часы — «чтобы они больше никогда не блуждали».

* * *

Я ПОМНЮ газетные репортажи, хронику… Был даже фильм снят — «49 дней»… При этом парней не подавали у нас как суперменов — мол, «когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой».

Так-то так, но, во-первых, на геройство способен всё же не любой. Даже в Стране Добра трусов и заведомых подлецов всегда хватало, не говоря уже о людях малодушных.

Во-вторых, ребята не готовились ведь к геройскому поступку. Но, оказавшись в условиях, когда надо было становиться или героем, или трусом, все четыре стали героями, хотя сами так себя, вообще-то, не воспринимали. Они вели себя, как их учили, как они с детства привыкли, искренне считая, что иначе-то вести себя невозможно.

А Запад изумился — неужели можно вести себя так?

Через пару лет после описанной выше тихоокеанской драмы жизнь поставила ещё один «знаковый» эксперимент.

Во время Карибского кризиса 1962 года на Кубу тайно и в спешке перебрасывались наши части — не элитные, не спецназовские, а обычные строевые с личным составом срочной службы. Перевозили их в трюмах сухогрузов, запрещая в дневное время выходить на палубу, так как советские корабли постоянно облетали и фотографировали самолёты ВВС США. Тропическая жара, усугубляемая постоянным нахождением в душном трюме, сухой паёк, в котором масло и шоколад растаяли в первые же дни перехода, нехватка пресной воды, невозможность ополоснуться… В таких условиях тысячи молодых советских ребят провели более недели и всё выдержали!

По окончании кризиса, когда многие его детали стали так или иначе известны обеим сторонам, руководство «зелёных беретов» США решило оттренировать своих суперменов по той программе, которую невольно прошли обычные советские парни, часть из которых была вообще салажатами.

Хватило «беретов» на три дня.

Они ведь были всего лишь «зелёными», и их усилия оплачивались тоже «зелёными». А наши ребята прошли пекло под Красным знаменем нашей Советской Родины, и их усилия были оплачены всего лишь скромной благодарностью, объявленной в приказе по части.

Но это была благодарность Родины! И в то же время благодарность Советской Вселенной!

Об этом тогда мало кто думал — тем более в таком вот высоком стиле… Но этим жили — как живут воздухом, замечая его только тогда, когда его не хватает.

С тех пор прошло почти полвека.

2009 год… Случайное включение телевизора… Идёт фильм о пожаре в гостинице «Россия» в 1977 году. Свидетель пожара рассказывает, как на его глазах сорвался со связанных вместе простыней человек и разбился насмерть, как к нему подошёл милиционер, деловито осмотрел и снял с погибшего часы.

«По тем временам это было дико, — резюмирует рассказчик и прибавляет: — По сей день этого милиционера помню».

Так было тогда.

Теперь же некий «литературный» корреспондент, подвизавшийся в те поры на «идеологическом фронте ЦК КПСС», в том же фильме о пожаре безапелляционно заявляет: «Обычный советский бардак».

И язык у него не отсыхает! Ведь самый гнусный и безобразный советский бардак на фоне нынешнего антисоветского бардака выглядит образцом чуть ли не прусского порядка и англосаксонской деловитости. Между прочим, в том мощном пожаре, который назвали позднее «пожаром века», в огромном здании, где находились тысячи человек, погибло 42 человека и 53 пострадало.

По сравнению с масштабами бедствия и его возможными последствиями — вообще-то, немного. В этом — заслуга советских пожарных и тех, кто ими руководил, но тогда это не воспринималось как выдающийся подвиг. Это была работа.

Общая работа в одной на всех державе…

Как досадно и несправедливо, что многое из этой державной работы было скрыто из-за излишней секретности. Мы сами не знали, как много мы делали, что мы делали и чего достигали…

Скажем, в последние годы издаётся капитальная энциклопедия «XXI век. Оружие и технологии России». Есть в её составе и том «Корабли ВМФ». К слову сказать, внимательное изучение всех томов энциклопедии приводит к выводу о том, что надо бы назвать это издание «XX век. Оружие и технологии СССР», потому что практически все образцы военной техники и вооружений или разработаны с передачей в серию до 1991 года, или являются позднейшей реализацией идей, впервые возникших добрых два десятка лет назад.

Лишнее доказательство тому — раздел «Нереализованные проекты» упомянутого выше тома. И в нём приведены данные о настолько малоизвестных, но перспективных во всех отношениях проектах, что не мешает о них и напомнить.

Так, в СССР разрабатывался проект подводного бурового комплекса для всесезонного подводного бурения в глубоководных (более 70 и до 400 метров) районах шельфа арктических морей, закрытых тяжелым дрейфующим льдом. Подводное буровое судно нормальным водоизмещением 19 200 тонн в течение года могло пробурить куст из 6–8 скважин глубиной до 3500 метров.

Обычная плавучая буровая, вынужденная использовать лишь короткий межледовый период в 2–3 месяца, за год бурит одну скважину. Подводное судно обеспечения (ПСО) имело нормальное водоизмещение 2500 тонн Автономность для подводной буровой составляла 60 суток, для ПСО — 10 суток.

Разрабатывался проект комплекса подводных технических средств добычи газа и конденсата на арктическом глубоководном месторождении для промысловой обработки, сбора и транспортировки газа и конденсата с арктических месторождений с подводными блоками управления, энергетики; промысловой обработки, с подводными танкерами, терминалами, емкостями для конденсата.

Имелся проект комплекса плавучих технических средств для заглубления морских трубопроводов и дноуглубительных работ на шельфе. В состав комплекса входили судно-земснаряд проекта 19000, грунтоотвозное судно проекта 19020 и ряд средств обеспечения для разработки и отвоза грунта, разработки подводных траншей с глубиной грунтоизвлечения до 30 метров и точностью прокладки относительно заданной географическими координатами оси 2–3 метра, углубления и расширения фарватеров и намывки дамб и искусственных островов. Производительность загрузки грунтоотвозных судов с обоих бортов земснаряда составляла 3000 м3/час для грунтов III категории (при возможности разработки грунтов до VI категории включительно).

Я привёл лишь ряд примеров из одной лишь сферы жизни СССР, а их можно привести тысячи — таких же первоклассных, таких же неизвестных.

И — таких же нереализованных. Нереализованных не потому, что их нельзя или невыгодно было реализовать, а потому что Страна Добра в одночасье отказалась сама от себя.

Вот ещё один проект из той же морской сферы, технический блеск которого должен быть понятен и непрофессионалу. В 70-е годы в СССР разрабатывались проекты больших быстроходных кораблей на воздушной подушке — катамаранов с аэростатической разгрузкой. Корабль проекта 10 210 «Бизон» должен был иметь водоизмещение 5100 тонн и скорость 60 узлов. Иными словами, махина длиной 133 метра — больше футбольного поля и шириной 30 метров — летела по океану со скоростью 111 километров в час!

Тогда никто в мире, кроме нас, ничего подобного не задумывал и реализовать не мог. А сегодня Китай строит собственный ледокольный флот. Строил бы он его, если бы Страна Добра реализовала все свои нереализованные проекты и самый главный среди них — сохранение и укрепление себя как великого, могучего Советского Союза?

* * *

ОН ТОГДА занимал шестую часть Земли и, хотя назывался Союзом Советских Социалистических Республик, имел и ещё одно название. «Шестая часть земли с названьем кратким — Русь», — написал Сергей Есенин.

И Русь-Советский Союз была широка и необъятна.

Самой западной точкой СССР была Балтийская коса в Гданьском заливе Балтийского моря.

Самой восточной — остров Ратманова в Беринговом проливе.

Самой южной — аул Чильдухтер вблизи города Кушка в Туркменской ССР.

А самой северной — мыс Флигели на острове Рудольфа в Баренцевом море (81°49’ северной широты).

В состав СССР входили 15 союзных республик, и я — возможно, и утомляя читателя — предельно кратко напомню о том, что они собой представляли в год 70-летия Октября, цитируя юбилейный статистический сборник «Народное хозяйство СССР за 70 лет».

Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика

Вряд ли надо приводить развёрнутую характеристику значения для СССР Советской Российской Федерации, данную в том юбилейном сборнике. Сообщу лишь, что промышленность республики в 1987 году менее чем за два дня выпускала столько продукции, сколько её было произведено в России за весь 1913 год. За годы Советской власти в республике было построено и восстановлено около 27 тысяч промышленных предприятий. РСФСР давала стране половину зерна и кормовых культур, 49 % картофеля, 50 % мяса, 51 % молока, 45 % подсолнечника и 40 % овощей.

Украинская ССР

Важнейшая топливно-металлургическая база СССР. Здесь добывается значительная часть угля, около половины железной руды, сосредоточено более трети общесоюзного производства готового проката чёрных металлов. Украина — крупный район многоотраслевого машиностроения, химической и нефтехимической промышленности, выпускающий почти половину металлургического оборудования и силовых трансформаторов, все свеклоуборочные машины и кукурузоуборочные комбайны, большое число металлорежущих станков, тракторов, энергетического, электротехнического, химического, подъемно-транспортного и другого оборудования.

В республике создано высокоразвитое и многоотраслевое социалистическое сельское хозяйство. На её долю приходится пятая часть общесоюзного производства зерна, 54 % государственных закупок сахарной свёклы, половина выращиваемого в стране подсолнечника, почти четвёртая часть производства мяса, молока и яиц.

Белорусская ССР

В республике созданы станкостроительная, автомобильная, тракторная, радиоэлектронная и приборостроительная отрасли. Белоруссия выпускает каждый шестой трактор страны, восьмой металлорежущий станок, 64 % кормоуборочных комбайнов, каждый пятый мотоцикл и шестой телевизор цветного изображения. Здесь производится 53 % всех калийных удобрений, 36 % волокон и нитей синтетических.

Узбекская ССР

Созданы крупная топливно-энергетическая база, чёрная и цветная металлургия, химическая промышленность и машиностроение. Производятся тракторы и все виды машин для возделывания и уборки хлопчатника, дизели, экскаваторы, химическое оборудование.

Узбекистан — крупнейший производитель хлопка-сырца. Общесоюзное значение приобрели каракулеводство, шелководство, садоводство и виноградарство, возделывание риса и кенафа.

Казахская ССР

На базе богатейших запасов природных ресурсов, разведанных преимущественно в годы Советской власти, создана крупная современная промышленность, которая ныне производит продукции больше, чем вся дореволюционная Россия. Казахстан — одна из основных баз цветной металлургии.

Колхозы и совхозы поставляют почти пятую часть всего товарного зерна страны.

Грузинская ССР

Располагает современной многоотраслевой индустрией. На долю республики приходится, например, около четверти общесоюзной добычи марганцевой руды.

Грузия является основным производителем чая и цитрусовых. Важнейшее значение имеют виноградарство, плодоводство, возделывание эфирно-масличных культур.

Азербайджанская ССР

Это республика не только нефти и газа, но и чёрной и цветной металлургии, химии и нефтехимии, нефтяного машиностроения, электротехнической, приборостроительной, лёгкой и пищевой промышленности.

Республика является одним из крупных производителей овощей, винограда и плодов.

Литовская ССР

В Литовской ССР по сравнению с 1940 годом достигнуты самые высокие темпы роста промышленного производства. Теперь за 5 дней промышленность Литвы выпускает продукции столько же, сколько за весь 1940 год.

Достигнут высокий уровень развития сельского хозяйства, особенно животноводства.

Молдавская ССР

Один из важнейших районов пищевой промышленности. По производству консервов республика занимает третье место в СССР. Выращивается почти одна пятая часть всего винограда, производимого в СССР.

Заново созданы электротехническая и цементная промышленность, приборостроение, чёрная металлургия.

Латвийская ССР

Ведущими отраслями являются электротехническая промышленность и промышленность средств связи. Каждый пятый трамвайный вагон в стране, каждая вторая доильная установка, пятый радиоприёмник, восьмая стиральная машина, второй мопед имеют латвийскую марку.

Сегодня комментарием к этой информации 1987 года стали разрушенные цеха Рижского вагоностроительного завода — крупнейшего в СССР производителя электропоездов и трамвайных вагонов, развалины завода мопедов «Саркана згвайзне», электротехнического завода «ВЭФ», уникальное оборудование которого распродано по дешёвке.

Впрочем, подобная судьба постигла большинство крупных предприятий и в других союзных республиках, так что продолжим воспоминания о 1987 годе, когда мы отметили 70-летний юбилей Октября…

Киргизская ССР

Добываются нефть, газ и уголь, производятся цветные металлы, приборы, электродвигатели, цемент, сборный железобетон.

За день республика производит больше продукции, чем за весь 1913 год.

Таджикская ССР

Располагает многими отраслями современной индустрии. Производит электроэнергии столько же, сколько её производили электростанции всего СССР в конце первой пятилетки.

Армянская ССР

В Армянской ССР созданы и быстро развиваются электротехническая, электронная, химическая и нефтехимическая промышленность. Главные отрасли растениеводства — виноградарство и плодоводство, возделывание технических (герани и сахарной свёклы) и овоще-бахчевых культур.

Туркменская ССР

Общесоюзное значение имеет добыча газа, серы, сульфата натрия, а также производство хлопка-сырца. Производится почти одна пятая часть всех каракулевых шкурок в стране.

Эстонская ССР

Созданы энергетическая база, машиностроение и приборостроение, развивается лесная, деревообрабатывающая, лёгкая и пищевая промышленность.

И это — даже не беглый очерк многонациональной общей экономики, а лишь мгновенный его набросок! Только список крупнейших предприятий общесоюзного значения, построенных в 15 республиках и упомянутых в юбилейном сборнике, занял бы в этой книге добрых две страницы!

Ну что ещё надо было народам 15 республик для счастья, до которого оставался «один поворот»? Достаточно было честно работать — пусть даже в брежневские времена это было уже и непросто. Достаточно было любить, ценить и развивать общую Родину.

Но даже на моей родной Украине с какого-то момента это многие понимали плохо. И я остановлюсь на Украине особо, ибо особым является её значение для воссоздания Советской Вселенной. Сейчас враги СССР, враги России и Украины стараются вытравить из нашей общей памяти всё то, что всё равно не вытравить навсегда! Но что-то уже и забывается, поэтому напомню, что Советская Украина — это Донбасс и Кривбасс, «Запорожсталь» и «Азов-сталь», Новокраматорский машиностроительный «завод заводов» (в Союзе их было только два — НКМЗ и Уралмаш), Днепропетровский и Ждановский металлургические комбинаты, Харьковский тракторный завод и Днепрогэс, киевский завод «Арсенал» и днепропетровский «Южмаш» — основа Днепропетровско-Павлоградского ракетостроительного комплекса.

Советская Украина — это Запорожский автомобильный и авиамоторный заводы, Львовский автобусный завод, Ждановский, Одесский и Ильичевский морские порты…

Советская Украина — это крупнейшее коксохимическое производство, это харьковские самолёты, турбины (турбоагрегаты всех атомных станций Союза были сделаны в Харькове) и танки, харьковские и луганские тепловозы, феодосийские суда на воздушной подушке и парашюты, ждановские цистерны, космическая электроника, производство ртути и циркония, марганец и титан, графит и шагающие экскаваторы…

Это — крымская «Массандра» и комбинат эфирных масел «Крымская роза».

Харьков, Запорожье и Киев — крупнейшие центры союзного авиастроения. В Союзе не производилось авиадвигателей долговечнее запорожских, самолётов крупнее знаменитых антоновских «Антея», «Руслана», «Мрии», сделанных в Киеве… В Союзе не производилось судов крупнее, чем супертанкеры типа «Крым», построенные в крупнейшем сухом доке Союза на Керченском судостроительном заводе. Это не считая старейшей, с потёмкинских времён служившей флоту России группы николаевских и херсонских верфей мирового класса.

Говоря об общесоюзном значении науки Украины, достаточно вспомнить созданный для нужд всего Советского Союза Киевский центр сварки имени Патона, а ведь он — лишь наиболее известная, но не самая главная, не единственная украинская жемчужина в сокровищнице советской науки! Скажем, без особого шума в Харькове был создан специализированный научный центр криогеники общесоюзного значения — Физико-технический институт низких температур.

Там же, в Харькове, расположен знаменитый ещё со времён Ландау УФТИ — Украинский физико-технический институт.

И разве можно забыватв о Киевском кардиологическом центре Амосова, о глазной клинике Филатова в Одессе?

Вряд ли необходимо что-либо иное, кроме перечисления, для того, чтобы вспомнить, чем была для народов СССР курортная Украина: Южный берег Крыма, Евпатория, Саки, Феодосия, Судак, Старый Крым, одесская группа курортов, свалявская группа курортов, Моршин, Синяк, Трускавец, Миргород, Белая Церковь, Березовские Минеральные Воды, Бердянск, Славянск, Хмельник, Ворзель…

* * *

ВОТ ЧТО отсекают от гаснущей Советской Вселенной, вот о чём пытаются заставить нас забыть! И вот что без сверхновой вспышки обновлённой Советской Вселенной обречено на дальнейшее медленное угасание и развал.

Когда же мы задумаемся обо всём этом?

Наверное, всё же задумаемся скоро.

Ведь о каждой союзной республике можно сказать такие же яркие слова! Вот только предприятия только цветной металлургии Казахстана, построенные всей большой страной: Лениногорский (ранее Риддерский) полиметаллический комбинат, Балхашский и Джезказганский горно-металлургические, Качарский горно-обогатительный комбинаты, Усть-Каменогорский свинцово-цинковый и титано-магниевый комбинат (там же производился и советский бериллий — «космический» металл), Павлодарский алюминиевый завод…

Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия вместе с Россией и Украиной давали большой стране уран и редкоземельные металлы!

Да, счастье было уже за поворотом…

При этом Советский Союз был единственным государством мира, способным обеспечивать и обеспечивавшим своё существование за счёт преимущественно (или даже исключительно) внутренних ресурсов: природных, цивилизационных, экономических, технологических, человеческих.

У одних крупных стран есть первоклассный технологический и интеллектуальный потенциал, но нет сырья; у других — наоборот; у третьих нет самодостаточной структуры экономики и науки; у четвёртых — адекватных территорий и т. п.

У нас было всё вместе!

И мы всё, собственно говоря, умели!

Причём умели сами! В распоряжении Запада и особенно США всегда были лучшие интеллектуальные силы планеты. Понятие «утечка мозгов» давно стало синонимом легальной кражи более богатыми Соединёнными Штатами толковых специалистов, подготовленных и выращенных в других, менее богатых странах. В том же «Манхэттенском проекте» по созданию американской атомной бомбы было занято большинство крупнейших физиков мира — кроме советских. А мы всё и всегда — даже когда пользовались внешней разведывательной информацией — вынуждены были делать сами.

И делали!

Лишь один пример — железные дороги… В этой сфере СССР всё делал сам — от изыскательских и проектных работ на отечественной научной и инструментальной базе, от рельсов, которые мы сами рассчитывали и производили из сталей отечественной разработки и производства, до подвижного состава, магистральных тепловозов и средств сигнализации, централизации и блокировки.

Подобные чисто «отечественные» цепочки прослеживаются практически по всем сферам жизни общества.

Мы даже электронные вычислительные машины умели тогда разрабатывать на мировом уровне. Мы даже первые в мире «персоналки» придумали!

Так чего нам не хватало?!

Откроем статистический сборник «Внешняя торговля СССР в 1981 году» и посмотрим на структуру экспорта СССР в начале 80-х годов.

Тогда СССР уже «сажали» на «нефтяную иглу», и если в 1980 году мы поставили за рубеж нефти и нефтепродуктов на 18 085 152 тысячи рублей, то в 1981 году эта цифра выросла до 21 603 845 тысяч рублей.

Но вторую экспортную позицию, на уровне под девять миллиардов рублей, удерживала статья «Машины, оборудование и транспортные средства». В 1980 году — году 100-летия со дня рождения Ленина и 58-летия СССР, мы экспортировали электростанции и дизели, электромоторы крановые и трансформаторы, кабель морской и кабель телефонный, прокатные станы и турбобуры, станки деревообрабатывающие и компрессоры, скреперы и подшипники, тракторы и комбайны, вагоны метрополитена и суда на подводных крыльях, агрегаты доильные, пальто и обувь, нитки и холодильники, табак «Дунза» и электроды сварочные…

Мы экспортировали полмиллиона тонн рыбы (сейчас даже хек нам везут из Китая), почти двадцать тысяч тонн чая и даже 45 тонн продуктов тибетской медицины.

Мы продали в 1980 году за рубеж 3003 электровоза и тепловоза, 77 самолётов, 92 вертолёта, 35 тысяч мотоциклов, 328 782 легковых автомобиля…

Всё это мы сегодня почти полностью или в большой мере импортируем.

Тогда нам не хватало немногого — социального ума.

Сегодня нам не хватает всего, в том числе — и ума.

Но почему?

Что ж, поговорим немного и об этом…

ГЛАВА 17 Бациллы Зла в теле Добра

СТРАНА Добра в одночасье отказалась сама от себя. Это — факт. Но в чём причина того, что он стал возможным?

Ильф и Петров в «Одноэтажной Америке» писали, что наши стахановцы перекрывают американские нормы, наши инженеры часто не уступают американским, о чём говорят сами американцы, а вот «многие наши деловые люди и хозяйственники значительно ещё отстали от американских деловых людей в точности и аккуратности работы»…

Итак, хотя Россия, по оценке Сталина, и отстала от передовых стран на век, это отставание наши технические специалисты быстро ликвидировали и даже в чём-то, как видим, уже к концу 30-х годов вырывались вперёд. Немец Юнкерс, попав на советский авиационный завод, признался, что даже ему тут есть чему поучиться, хотя завод был недавно построен при содействии того же Юнкерса.

А насколько досоциалистическая Россия отстала от передовых стран по уровню и качеству управления? И насколько отставала от них Россия, занятая социалистическим строительством? Писатели Ильф и Петров с их острым глазом и острым пером точно уловили, что это отставание было более значительным, чем отставание в технике, но насколько оно было более значительным?

Логично предположить, что если в технике мы отстали на век, то в уровне управления — более чем на век!

Увы, до 1917 года мы отставали здесь от других не менее, чем на два века! И это отставание Стране Добра ликвидировать было намного сложнее — человеческое общество не тракторный завод, а человеческая психология — не технологический процесс, регламентированный точной технологической картой.

Вот цитата:

«…Я вам откровенно скажу, что во всех деяниях правления больше формы, нежели дела… Есть два образа производить дела: один, где всё возможное обращается в пользу и придумываются разные способы к исправлению недостатков; <…> другой, где метода (то есть шаблон. — С. К.) наблюдается больше пользы — она везде бременит и усердию ставит препоны…»

Это строки из письма светлейшего князя Потёмкина-Таврического, относящегося к октябрю 1788 года. И в то же время это чуть ли не дословное предвосхищение знаменитой формулы советского ракетчика Сергея Павловича Королёва:

«Тот, кто хочет делать дело, найдёт способ, а кто не хочет — причину».

Увы, даже в СССР Сталина всегда было немало как тех, кто искал и находил способ сделать дело, так и тех, кто искал и находил причины его не делать или имитировать.

Пока новое боролось со старым открыто, ожесточённо, смертельно, мастерам осуществлять лишь общее вмешательство в дела подчинённых не могло быть в руководящих креслах уютно. В революцию и Гражданскую войну за партбилет могли повесить, в тридцатые годы — подстрелить из обреза… Во время войны руководителям-шкурникам тоже было несладко, хотя и тогда, и раньше они в природе, увы, существовали. Непросто было им существовать и в период восстановления народного хозяйства после войны.

И вот к началу 50-х годов положение СССР стало наконец достаточно прочным. А к концу 50-х годов — тем более. Экономика динамично развивалась, народ работал с энтузиазмом, Вооружённые Силы были могучими и уже ракетно-ядерными.

Теперь быть руководителем в СССР стало занятием Не только почётным и ответственным, но и материально выгодным, а при этом — безопасным во всех отношениях. Царских жандармов нет, белогвардейской контрразведки нет, нет Махно и кулаков, нет опасности попасть в руки имперской СД…

Да и той жёсткой ответственности, которую устанавливала ранее сама логика борьбы, уже не было.

Собственно, и борьбы-то — внутри страны — со всеми её опасностями теперь не было. Социализм уже не боролся за себя, а развивался и всё более богател. А вместе с ним рос и соблазн жирного куска у тех, кто попадал в руководящие кресла. При этом кому-то и в голову не приходило, что это кресло не только накладывало на сидящего в нём обязанности, но и давало определённые возможности для обеспечения правдами и неправдами личного благосостояния. А кому-то это не только приходило в голову, но и становилось руководством к действию.

* * *

В СВОЕЙ книге «Берия — лучший менеджер XX века» я уже писал об этом и здесь позволю себе кое в чём повториться, сказав следующее…

Примерно к началу 50-х годов у страны наметилось два принципиально разных пути. Один путь вёл к неизбежной деградации страны, второй — к не менее неизбежному её расцвету.

Символом одного был Функционер — недалёкий, невежественный, амбициозный, не только не способный, но и не стремящийся оптимизировать общественное бытие страны, лично ленивый и некомпетентный и поэтому порождающий лень и некомпетентность как рядом с собой, так и на более низких уровнях власти.

Символом другого был Управленец — дальновидный, образованный, энергичный, уважающий тех, кто уважения достоин, по самой сути натуры стремящийся сделать жизнь общества лучше. Управленец, любящий и умеющий работать, компетентный и поэтому всемерно поощряющий и приближающий к себе хороших, компетентных работников.

Функционер не знал дела, но имел наглость учить всех, не учась ничему, ибо считал, что он всё заранее знает и так, потому что он — секретарь ЦК и член Политбюро. Или — хотя бы — председатель райисполкома…

Управленец, если чего-то не знал и сталкивался с новым для себя делом, учился, разбирался в новых для себя вещах и потом мог принимать осмысленные решения.

Функционер в перспективе отдавал СССР в руки таких же функционеров, как он, только рангом пониже. И они были способны на одно — довести страну «до ручки».

Управленец в перспективе давал в СССР все права профессионалам, специалистам управления, науки, производства, образования и культуры, которые непременно довели бы страну до подлинного, непоколебимого ничем и никем величия.

Функционер в перспективе низводил массы до уровня быдла — не рассуждающего, приученного к примитивному полурастительному существованию.

Управленец в перспективе обеспечивал массам всестороннее развитие, позволяющее каждому желающему раскрыть все свои способности и жить весело, умно и долго.

Функционер любил себя в Державе, а не Державу в себе, потому что великой Державе, принадлежащей народу, он был просто не нужен.

Управленец не мог не любить Державу в себе и жил для Державы уже потому, что лишь в великой Державе он мог реализоваться наиболее полно как личность.

Логическим итогом «деятельности» Функционера становилась гибель Советского Союза и последующая деградация всего человечества.

Логическим итогом деятельности Управленца становился такой Советский Союз, который мог по праву не только сильного, но и справедливого встать во главе всех здоровых сил планеты.

Кроме того, с системной точки зрения реальному социализму для подтверждения его состоятельности не хватало развитых обратных связей между властью и массой на базе принципа удаления от руководства людей, к нему неспособных или утративших такую способность.

По мере развития социализма руководящий авангард общества должен был перемещаться туда, где ему в разумном обществе и положено быть: в экономические и культурно-просветительные структуры. Причём Советская Вселенная могла бы далее развиваться и жить даже без ярко выраженного лидера, потому что её населяли бы сотни миллионов развитых граждан, которые образовывали свободную и могучую ассоциацию свободных индивидуумов. Ведь человек обретает подлинную свободу лишь в свободном коллективе друзей и единомышленников. И такой коллектив непобедим!

Увы, на деле мы получили вакханалию вначале нарастающей управленческой некомпетентности Хрущёва и Брежнева, а затем — вакханалию тотального политиканства Горбачёва, Ельцина и его последышей — ельциноидов.

Сталинская эпоха заложила в России фантастическую по своему творческому потенциалу цивилизационную базу. Культурный, образовательный, научно-технический, экономический и духовный итог её был таков, что, отталкиваясь от него, можно было обеспечить невиданный расцвет Советской Вселенной!

В стране сформировался мощный многомиллионный человеческий пласт — деятельный, прекрасно профессионально образованный, соединяющий в себе опыт зрелых поколений с устремлениями и энергией молодых, в немалой мере — альтруистичный, готовый жить во имя скорейшего решения грандиозных и захватывающе интересных профессиональных и общественных задач. Лидером этих слоев общества становились учёные и специалисты передовых оборонных отраслей — ракетно-космической, авиационной, ядерной, электронной, судостроительной…

Но так же увлечённо, профессионально — на уровне не ниже мирового — были готовы мыслить и созидать не только они, но и металлурги, архитекторы, селекционеры, станко- и танкостроители, железнодорожники, животноводы и агрономы, строители и энергетики, биологи и геологи, педагоги и художники, спортсмены и озеленители…

В ударе могли быть и «физики», и «лирики»! Дело было за верным руководством и верным курсом — политическим, нравственным, экономическим. Однако если сталинский период нашей истории создал базу для расцвета, то хрущевско-брежневский период при всех его видимых и несомненных достижениях во всех сферах жизни общества создал базу для быстрой и тотальной деградации Державы и создавшего её народа.

Горбачёв совместно с предавшей Родину элитой положил Державу на плаху.

Ельцин и предавшая Родину элита расчленили её.

А последыши одного и другого усердно поливают её расчленённый труп мёртвой водой, но ни за что не отважатся брызнуть на него живой водой нового воссоединения и коллективизма. Скажем, сегодня даже в Латвии многие её жители были бы не прочь воссоединиться с Россией, но разве могут допустить до нового единения президент Медведев, премьер Путин и весь «россиянский» политический и руководящий бомонд?

* * *

ВСЁ ЭТО сегодня должно быть очевидно для любого мыслящего гражданина бывшей Страны Добра. Но почему же предала эту страну её же элита?

Во-первых, сказалось то, о чём говорили Потёмкин и Королёв, да и разве только они одни — об этом же век за веком твердили Иван Грозный, Пётр Великий, Ленин, Сталин, да и вообще каждый болеющий за Россию и служащий ей человек! Ленин в письме Цюрупе писал:

«…Все у нас потонули в паршивом бюрократизме „ведомств“… Большой авторитет, твёрдая рука нужны для повседневной борьбы с этим. Ведомства — г…, декреты — г… Искать людей, проверять работу — в этом всё…»

Сталин сильно почистил эти расейско-советские «Авгиевы конюшни», постоянно заваливаемые «управленческим» «навозом». Но вот не дочистил — производители этого «навоза» исхитрились убрать его самого.

Не успел Сталин ввести в практику Советской Вселенной и эффективные, работающие обратные связи.

А хотел и намеревался это сделать!

Впрочем, дело — не только в собственном расейском «навозе»… Да, в теле Русского Добра веками жили бациллы Зла отечественного происхождения, однако, кроме этих доморощенных бацилл, отравлявших ещё Русскую Вселенную, в тело Советского Добра были умело внесены также внешние бациллы.

Внесены, как я это называю, «майорами Гарвардского проекта».

Под «Гарвардским проектом» я подразумеваю не некую «Особую папку» с руководящими документами, а весь комплекс мечтаний, идей, замыслов, планов, проектов и действий сил Мирового Зла, которые имеют своей целью и задачей уничтожение Советской Вселенной, а значит, и России как единственно возможного центра этой Вселенной. «Гарвардским» же он назван потому, что именно в Гарвардском университете США вскоре после «горячей войны» был начат первый крупный проект «холодной войны» против СССР — эксперты Гарварда опрашивали бывших советских граждан из числа «перемещённых лиц», пытаясь понять — в чём секрет успехов Страны Добра и нет ли у неё каких скрытых слабостей.

Позднее о «Гарвардском проекте», но уже как о чём-то полумифическом и собирательном, писал известный перебежчик Григорий Климов, бывший майор Советской Армии.

«Гарвардский проект» психологической и любой иной — кроме, пока что, «горячей» — войны против СССР играет в современном мире роль «княгини Марьи Алексевны» из «Горя от ума». О той все говорят, но на сцене она так ни разу и не появляется. Впрочем, о «Гарварде» и говорят-то далеко не все, и многим, очень многим в «Россиянии» и за её пределами хотелось бы представить его фантомом, плодом воспалённого воображения. По сей день нередко можно услышать: «А документы есть?»

Ну что тут сказать!

План «Барбаросса» никто в СССР во время войны не видел, но были ли у кого-то основания усомниться в его существовании? Ведь последствия его реализации были у всех на виду!

Последствия «Гарвардского проекта» уже сейчас неизмеримо значительнее, чем у «Барбароссы». Тем не менее очевидность его пока так и не стала общественным фактом. Хотя, казалось бы, любой неглупый и взыскующий истины человек должен без особого труда прийти к выводу о его наличии в природе.

Некий литературный герой говорил, что если ваша жена — абсолютно белая — рожает вдруг негритёнка, а за девять месяцев до того ходила смотреть французскую борьбу с участием негра, то вы призадумаетесь… Увы, громадная часть народной массы (и необразованной, и образованной) до подобных логических операций пока не поднимается. А жаль, ибо при чисто логическом анализе послевоенной советской истории в свете событий последних лет выстраивается простая, логичная схема, в которую очень хорошо укладываются все «экспериментальные» точки уникального эксперимента над нашей страной и нашими народами!

Говоря «уникального», я имею в виду то, что процессы в СССР, названные в своё время «социальным экспериментом», действительно были смелым экспериментом — чего не отрицали ни Ленин, ни Сталин, — но экспериментом, проводимым самой нашей страной и её народами, а точнее — лучшей частью народной массы.

То же, что происходит сейчас в «Россиянии» и окружающих её «независимых государствах» (кроме Белоруссии, конечно), впервые является экспериментом, проводимым над страной и её народами, причём проводимым худшей частью народной массы под руководством «майоров Гарварда». Под последними я имею в виду разного рода кремлеведов и советологов, «экспертов по СССР и России» и прочих им подобных, а также — внутренних агентов влияния в СССР всех уровней. Подчёркиваю: всех уровней, в том числе и прежде всего — референтского, а не руководящего.

Победа в Великой Отечественной войне создала совершенно новое положение Советского Союза, который быстро восстанавливал свой народнохозяйственный созидательный потенциал, реализуя всё более грандиозные проекты. Показательная, на мой взгляд, деталь: в 40–50-е годы по всей степной зоне европейской части СССР были созданы защитные лесополосы, и только внешней непритязательностью этой акции и разбросанностью её результатов по громадной территории я объясняю наше непонимание уникальной исключительности и масштаба этого величественного свершения советского народа. Сегодня, между прочим, многие из этих полос спилены на дрова.

Советская, социалистическая Россия могла стремительно и неудержимо уйти «в отрыв» и потянуть за собой все здоровые силы мира. И если в начале века Россию удалось втянуть в надолго ослабившую её войну, то в середине века подобная попытка успехом не увенчалась. Ослабленная новой войной Россия самым чудесным образом почти мгновенно вновь набрала мощь, в том числе — и ракетно-ядерную. Ведь это была теперь Советская Россия — центр Советской Вселенной!

Ни интервенция четырнадцати государств в Гражданскую войну, ни внешняя агрессия в 1941-м Советскую Россию не уничтожили. Требовались иные методы.

Собственно, оставалось одно: организация и разворачивание многообразной и долговременной деятельности по подрыву Советской России изнутри при помощи тщательно отыскиваемых, отбираемых и протежируемых отступников, ренегатов, перерожденцев.

Успеху не могло не способствовать отсутствие обратных связей и связанное с ним почти полное отсутствие социального «иммунитета» к внешней социальной «инфекции», тем более — вносимой регулярно, малыми дозами и исподтишка.

Думаю, ещё впереди детальный анализ хозяйственной деятельности в СССР со второй половины 50-х годов, проведённый с позиций оценки влияния на эту деятельность «Гарвардского проекта». А такой анализ мог бы, пожалуй, в совершенно новом свете представить и «целинную эпопею», блокировавшую подъём русского Нечерноземья, и элементы вроде бы идиотизма «планирования» Госплана СССР, и якобы «твердолобую» «идеологическую зашоренность» отделов ЦК КПСС, одним из которых уже в 60-е годы руководил такой видный антикоммунист, как Александр Н. Яковлев, и сомнительные ирригационно-мелиоративные проекты Минводхоза, и высохший Арал, и гигантоманские энергетические проекты 60–70-х годов, и наше нелетание на Луну…

И многое, многое другое…

Я далёк от намерения объяснять все общественные и экономические просчёты последних десятилетий в СССР только злым умыслом, но склонен считать, что удельный вес усилий «майоров Гарварда» в плохо объяснимом нарастающем «идиотизме» брежневщины и нынешней постбрежневщины преобладает!

А наиболее мощный удар был нанесён в сфере руководящих кадров Страны Добра. Умницы агентами влияния блокировались, бездари и шкурники — протежировались и продвигались «наверх». Наличие многовековых доморощенных «бацилл» лишь способствовало развитию заболевания…

После того, как студенты, референты, аспиранты и курсанты 50–60–70-х годов стали к середине 80-х крупными секретарями, заведующими отделами, профессорами, академиками и «идеологами», можно было начинать перестройку и перекройку Советского Союза, превращая его в…

Ну, понятно, во что!

Если эта схема верна (а она, конечно же, верна!), то Запад и его бесспорный лидер — США ответственны за умысел, подготовку и организацию политического убийства целой общественной системы. Причём системы, основанной, в отличие от западного общества, на Добре.

* * *

РОВНО за шестнадцать лет до дня своей смерти — 5 марта 1937 года Сталин выступил с заключительным словом на Пленуме ЦК ВКП(б). В своей речи Генеральный секретарь ЦК коснулся многих вопросов, в том числе и стиля и сути руководства. Я приведу из его речи две обширные цитаты, потому что они, пожалуй, позволят мне отказаться от долгих собственных рассуждений по этому вопросу.

Итак, цитата первая:

«Что значит ленинский тезис: не только учить массы, но и учиться у масс?.. У нас некоторые товарищи думают, что если он нарком, то он всё знает <…> или думают: если я член ЦК, стало быть, не случайно я член ЦК, стало быть, я всё знаю. Неверно это…

<…>

Я хотел бы рассказать вам о двух примерах, имеющих отношение к нашему руководству. Это было года три-четыре тому назад или больше, может быть, пять лет назад…

Положение было у нас отчаянное, из Донбасса требовали — мобилизуйте рабочих, не хватает рабочих… Мы предложили Наркомтяжу (Наркомату тяжёлого машиностроения. — С. К.): давайте ваш проект, дающий выход из положения… Три проекта в разное время были представлены… Мы, члены Политбюро, пришли к тому, что проекты эти ни черта не стоят, <…> и решили из Донбасса вызвать простых людей, низовых работников, простых рабочих. Вызвали, спросили, в чем тут дело, как из положения выйти? Беседовали мы с ними три дня, и вот они подсказали нам то решение, которое мы приняли и которое потом перевернуло к лучшему положение в Донбассе…»

Это — метод на все времена для Власти, если она действует в интересах народа. Если она не пользуется такими методами и не доказывает делом, что нужды народа — это её нужды, то такая власть антинародна.

Во времена Ленина и Сталина народ верил Власти и во Власть. Во всяком случае, в неё верила лучшая и наиболее деятельная часть народа, что видно из второй сталинской Цитаты:

«…Второй пример — пример с Николаенко. О ней много говорили, и тут нечего размазывать. Она оказалась права — маленький человек Николаенко, женщина. Пищала, пищала во все инстанции, никто внимания на неё не обращал, а когда обратил, то ей же наклеили за это. Потом письмо поступает в ЦК. Мы проверили. Но что она пережила и какие ей пришлось закоулки пройти для того, чтобы добраться до правды! Вам это известно. Но ведь факт — маленький человек, не член ЦК, не член Политбюро, не нарком и даже не секретарь ячейки, а простой человек — а ведь она оказалась права. А сколько таких людей у нас, голоса которых глушатся, заглушаются? За что её били? За то, что она не сдаётся, так мешает, беспокоит…»

Что замечательно в этом примере? Да прежде всего то, что эта безвестная ныне женщина Николаенко верила в правду, потому что была уверена — если она будет верить в неё страстно, то в какой-то момент будет торжествовать она, а не её гонители, пусть даже высокого ранга. Но ведь такая уверенность у простого человека не возникает сама собой — на пустом месте. Эту уверенность в народной массе надо было воспитать, и не словами, а делами Власти.

Добро и ранее присутствовало в мире, и тем более — в Русской Вселенной. Но даже в Русской Вселенной во времена царизма Добро, восстав, было обречено, как правило, на поражение. Ранее Зло, поднатужившись, всегда побеждало. И лишь в СССР Добро, восстав, — могло рассчитывать на победу.

Правда, кое-кто из «просвещённых» «демократами» моих сограждан может напомнить мне об эксцессах в Новочеркасске в 1962, если не ошибаюсь, году, когда войска стреляли в демонстрантов. Но этот эпизод в истории СССР — особый. И те, кто тогда провоцировал людей на выступление, руководствовались отнюдь не идеалами Добра.

В Стране Добра начальник мог до поры до времени блудить и самодурствовать, причём это «до поры» могло длиться порой и до его пенсии. Но если терпение Добра лопалось, если претензии Добра были обоснованными, публично заявленными и публично поддержанными, то Добро, как правило, побеждало!

Я вспоминаю давнюю историю, произошедшую уже во второй половине 60-х годов в Симферополе. Шло предвыборное собрание по выдвижению кандидатом в депутаты областного Совета депутатов трудящихся крупного железнодорожного начальника, фамилия которого была что-то вроде Гленоцкий, — человека дрянного, имевшего уже два партийных выговора за насаждение взяточничества и подхалимажа, но влиятельного… Всё шло как полагается, «штатные» выступавшие хвалили присутствующего здесь же кандидата и т. п. Председательствующий уже хотел перейти к голосованию, но в рамках протокола должен был спросить, не желает ли выступить кто-либо ещё…

Не ожидая ответа из зала, он уже начал: «Прошу голо-со…», но тут же осёкся, поскольку в зале поднялась женская рука. И когда волей-неволей женщину пригласили на трибуну, она сказала:

— Может, мне и не стоило выступать, может, я тут и работать больше не буду, но надоело. Говорят: «Слуга народа, слуга народа…» Да какой же он слуга народа, когда мы все у него слуги…

В зале повисла тишина, а женщина ещё что-то говорила в этой тишине, но скоро умолкла и ушла в зал. Председательствующий вынужден был начать наконец голосование. Оно было открытым, но в поддержку вроде бы всё ещё всесильного начальника из трёх сотен сидящих руку не поднял и десяток. Такова заразительная сила правды…

Но ведь не только сам поступок уставшей от вранья женщины мог быть возможен лишь во вполне определённой общественной атмосфере, но и подобная реакция зала могла стать возможной лишь во вполне определённой общественной атмосфере. Тогда средний возраст сидевших в зале был где-то лет около тридцати пяти — сорока, то есть это были ещё воспитанники эпохи Сталина, пусть и надломленные хрущёвскими годами и не очень-то ободрённые начавшимися брежневскими годами, но выросшие в Советской Вселенной. И когда наступил момент истины, они не подкачали. А взяточник и самодур вскоре вылетел и из партии, и из руководящего кресла.

Через десять лет подобное было уже невозможно, и ещё более невозможным это стало ещё через десяток лет — во времена, точно названные катастройкой. «Смелость» шахтёров, под телекамерами стучащих касками в 1990 году, объяснялась не социальной смелостью и активностью, а нарастающей социальной распущенностью и безответственностью в сочетании с социальной наивностью.

Народ тогда уже не верил Власти и во Власть, а горбачёвской «власти» народ был не нужен и чужд.

Зато в советской Стране Добра эта уверенность присутствовала, потому что Высшая Власть жила тогда интересами этой страны и, значит, жила интересами её народов. И пока эта уверенность в жизни страны присутствовала, Советская Страна Добра развивалась и жила.

Я приведу, пожалуй, и третью цитату из заключительного слова Сталина на Пленуме ЦК ВКП(б) 5 марта 1937 года:

«У древних греков в системе их мифологии был один знаменитый герой, который считался непобедимым, — Антей… В чём состояла его сила? Она состояла в том, что, когда ему в борьбе с противником приходилось туго, он прикасался к земле, к своей матери, которая его родила и вскормила, и получал новые силы… Но его победил Геркулес. Как? Он его оторвал от земли, подняв в воздух, и задушил в воздухе, оторвал от матери, породившей и вскормившей его.

Я думаю, что наши большевистские руководители <…> должны быть похожи на Антея, <…> их сила состоит в том, что они не хотят разрывать связи, ослаблять связи со своей матерью, которая их родила и вскормила, — с массами, с народом… Все они — большевики — сыны народа, и они будут непобедимы только в том случае, если они не дадут никому оторвать себя от земли и потерять тем самым возможность <…> получать новые силы…

Без этого — отрыв от масс, без этого — бюрократическое окостенение, гибель…»

Требуются ли здесь комментарии?

Думаю, нет… Я лишь сообщу читателю в качестве иллюстрации одну деталь, на первый взгляд не относящуюся к сказанному выше, а в действительности прямо с ним связанную: первый ежегодный сборник Академии наук СССР «Наука и человечество» — хорошо изданный, капитальный — вышел в свет в 1962 году и издавался год за годом. Последний его выпуск пришёлся на 1991 год.

Что ж, это было вполне логично — начиная со следующего года наука в «Россиянии» начала лишь гибнуть и рассыпаться.

* * *

ЧИТАТЕЛЮ уже знакома «Книга для родителей» Антона Семёновича Макаренко. В её конце он написал:

«Над человеком шефствуют законы человеческого общества, а не только законы природы. Законы социальной жизни обладают гораздо большей точностью, <…> большей логикой, чем законы природы. Но они предъявляют к человеку гораздо более суровые требования дисциплины, чем мать-природа, и за пренебрежение этой дисциплиной наказывают очень строго…»

Что ж, верно. Нельзя быть человеком и жить «абы как»… Как-то мне попалась на глаза высказанная кем-то мысль о том, что быть человеком — это тоже профессия, и тот, кто уважает и любит свою профессию, должен совершенствоваться в ней всю жизнь.

А далее Макаренко размышлял:

«Может быть, все провалы воспитания можно свести к одной формуле: „воспитание жадности“. Постоянное, неугомонное, тревожное, подозрительное стремление потребить способно выражаться в самых разнообразных формах, часто вовсе не отвратительных по внешнему виду… Если бы ничего, кроме этого стремления, не было, социальная жизнь, человеческая культура были бы невозможны. Но рядом с этим стремлением развивается и растёт знание жизни и, прежде всего, знание о пределах жадности…»

И это — глубокая мысль. Принцип социализма, основополагающий принцип Советской Вселенной можно сформулировать и так: «Никогда не делай никому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе». Истинно свободным делает человека самоограничение — не по типу: «А виноград-то зелен», а сознательное, осознанное как условие бытия тебя как человека.

А теперь я дам последнюю, очень обширную цитату из книги Макаренко… Обширную и потому, что она хороша, и потому, что она — из книги, опубликованной как раз в том 1937 году, который «демократы» всех оттенков грязи пытаются представить как время торжества ужаса и насилия. А подлинным эпиграфом к 1937 году вполне могут быть эти вот слова великого нашего гуманиста и педагога:

«Мораль буржуазного мира — это мораль жадности, приспособленной к жадности… В самом человеческом желании нет жадности. Если человек пришёл из дымного города в сосновый лес и дышит в нём счастливой полной грудью, никто никогда не будет его обвинять в том, что он слишком жадно потребляет кислород. Жадность начинается там, где потребность одного человека сталкивается с потребностью другого, где радость или удовлетворение нужно отнять у соседа силой, хитростью или воровством.

В нашу программу не входят ни отказ от желаний, ни голодное одиночество…

Мы живём на вершине величайшего перевала истории, в наши дни начинается новый строй человеческих отношений, новая нравственность и новое право, основанием для которых является победившая идея человеческой солидарности… Агрессивное тыкание локтями в наше время есть действие не столько даже безнравственное, сколько глупое.

В социалистическом обществе, построенном на разумной идее солидарности, нравственный поступок есть в то же время и самый умный…

<…>

Коммунистическая мораль <…> не может быть моралью воздержания. Требуя от личности ликвидации жадности, уважения к интересам и жизни товарища, коммунистическая мораль требует солидарного поведения и во всех остальных случаях. <…> Жизнь есть борьба за каждый завтрашний день, борьба с природой, с темнотой, с невежеством, с зоологическим атавизмом <…> жизнь — это борьба за освоение неисчерпаемых сил земли и неба. Успехи этой борьбы будут прямо пропорциональны величине человеческой солидарности.

Только двадцать лет прожили мы в этой нравственной атмосфере, а сколько уже мы пережили великих сдвигов в самочувствии людей».

Макаренко написал это в 1937 году, а в 1960 году четыре обычных советских парня подтвердили правоту его слов своей 49-дневной «одиссеей» в Тихом океане. И это ведь были действительно обычные, не выдающиеся советские люди. Да, именем Асхата Зиганшина в его родной Сызрани назвали улицу, он выступал на XIV съезде комсомола, познакомился там с Гагариным, позднее окончил Ломоносовское училище ВМФ и пошёл служить в аварийно-спасательную службу Ленинградской военно-морской базы, где служит до сих пор. Крючковский живёт в Киеве, 37 лет проработав на судостроительном заводе «Ленинская кузня». Поплавский и Федотов умерли в 2000 году.

Все они после своего триумфа в 1960 году жили честно и достойно, но это была всё-таки вполне обычная жизнь рядового жителя Советской Вселенной. Однако то, что на такие высоты духа в этой Вселенной оказались способны простые люди, ею воспитанные, говорит само за себя! И могло ли это не ужасать все силы Мирового Зла?

Нет, мир жадного Зла, конечно же, не мог примириться с существованием рядом с собой Мира щедрого Добра. Это Добро может признать факт существования в мире Зла как выражение несовершенства мира и наших знаний о мироздании, как выражение конечности человеческого бытия. Признав этот факт, Добро стремится сузить зону действия Зла и ослабить его влияние на мир, расширяя зону действия Добра и усиливая Добро. Недаром булгаковский Воланд вопрошал Левия Матвея: «Что бы делало твоё Добро без моего Зла?»

Но может ли примириться с Добром Зло?

Никогда!

Макаренко писал:

«В старом мире моральная высота была уделом редких подвижников… В социалистическом обществе нравственное требование предъявляется всем людям и всеми должно выполняться. У нас нет парадных норм святости, и наши нравственные достижения выражаются в поведении масс».

Поголовно нравственная народная масса? Нравственная не в силу страха перед «наказанием Божиим» или человеческим, а нравственная в силу высокого нравственного и интеллектуального развития? Реально, а не лицемерно нравственное общество?

Нет, такого Мировое Зло допустить не могло. Оно должно было сделать всё, чтобы поселить в теле Советского Добра бациллы Зла и повести дело так, чтобы бациллы Зла, бурно развиваясь, убили это Добро.

Это и произошло в годы, которые по праву можно назвать «эпохой Горбачёва».

ГЛАВА 18 «Эпоха Горбачёва»

ГОДУ так примерно в 90-м незабвенный Михаил Горбачёв в ответ на вопрос рабочих Ижорского завода: «Что вы намерены делать с советскими миллионерами?» — ничтоже сумняшеся вопросил: «А они у нас есть?»

Примерно в то же время я совершенно случайно наткнулся на стихотворение, поразившее меня первыми двумя строками, но более всего — временем его написания. Начиналось оно так:

Дух свободы! К перестройке Вся страна стремится…

А продолжалось и заканчивалось так:

Полицейский в грязной Мойке Хочет утопиться… Не спеши, охранный воин, Счастье улыбнётся. В день свободы будь достоин, Старый гнёт вернётся…

Эти строки русский поэт-сатирик Саша Чёрный (Гликберг) написал в 1906 году, на излёте революции 1905 года.

А года через три после августа 1991 года я шёл по московской улице Тверской — бывшей улице Горького, бывшей Тверской… Спустившись в подземный переход у здания «Известий», я двигался по направлению к Красной площади и вдруг наткнулся взглядом на граффити на бетонной стене перехода. Стены, загаженные краской из баллончиков, уже начинали казаться нормой, но это была особая надпись…

Меня обгонял московский люд: джинсовые мальчики и фиолетово-седые старухи, делового вида мужчины средних лет, грудастые девушки, ещё более грудастые женщины и совсем уж с «арбузными» грудями валютные девки. А я стоял и не мог отвести взгляда от кривоватой размашистой надписи чёрной краской:

«ГОРБАЧЁВ!

СТАНЬ ЧЕЛОВЕКОМ!

НАЙДИ ВЕРЁВКУ И УДАВИСЬ!»

Я удивился жёсткой точности постановки вопроса! Если бы Горбачёв стал человеком, то он вряд ли смог бы жить. Единственным поступком, достойным обретённого им человеческого естества, мог быть только один… И даже смерть не искупала бы содеянного.

Да, задолго до Горбачёва, которого, конечно же, вернее называть Гробачёвым, в общественной жизни СССР хватало того, что нас возмущало. Я вспоминаю, как мой отец, приехав в конце 60-х годов из Симферополя с областного совещания по вопросам развития животноводства, рассказал, что в ответ на робкое замечание одного из директоров совхозов насчёт того, что выращивать кроликов — дело рискованное, в один день можно потерять всё поголовье, высокий партийный чин грубо заявил:

— Надо будет, зайцев будете выращивать!

Но тогда этот же грубый партийный чин с замашками самодура был способен, пожалуй, первым пойти в огонь и опасность. Гнусное массовое перерождение крупных партийно-государственных кадров стало фактом позже — в 70-е и особенно в 80-е годы. А в 60-е годы — не говоря уже о годах 50-х — основной костяк руководителей разного уровня жил прежде всего интересами дела. И это объяснялось для многих даже не их убеждениями. Иной образ действий просто не допускался. Именно — действий. Мелкие и шкурные мысли можно было скрыть, таить про себя, но действия…

Впрочем, можно было скрыть и некоторые мелкие и шкурные действия — приворовывать, устраивать на тёплые местечки родственников, обеспечить нужному человеку квартиру без очереди и т. п. Но всё это можно было делать лишь таясь, и поэтому сам масштаб, размеры гнусностей были мелкими.

Самые крупные хищения социалистической собственности в СССР сегодня выглядят мелкими шалостями проказника-малыша, который тайком стащил со стола пару конфеток. О том, чтобы хапать с общественного «стола» не то что жирные куски, но вообще почти всё, оставляя обществу жалкие крохи, — об этом не могло быть в СССР и речи. За хищения в размере более десяти тысяч советских рублей «шалун» мог получить высшую меру — расстрел. А что такое 10 тысяч по меркам, скажем, 1980 года? Новая «Волга» да двухкомнатная кооперативная квартира, плюс — банкет на их «обмыв».

А что имеем мы сейчас?

Ну, я, пожалуй, сэкономлю место и время читателя, адресовав его к ежедневной информации телевидения, газет, а также к личным его впечатлениям.

Сегодня «демократы» пытаются представить время позднего Советского Союза как сплошную серую полосу, для которой были характерны очереди, интриги, подавление инакомыслия и творческой мысли.

А что можно и нужно сказать здесь?

Ах, если коротко: «Глупая и злобная ложь!»

А если более подробно?

Что ж, достаточно посмотреть подряд, не перерываясь, десяток хороших советских фильмов того времени и десяток нынешних — если, конечно, у кого-то хватит нервов и духу посмотреть подряд десяток нынешних фильмов!

А затем — сравнить то состояние души, которое создаёт одна десятка, и другая.

* * *

ПОЗДНИЙ Советский Союз действительно имел часто неприглядный вид, однако причиной тому была не системная несостоятельность социализма, а сознательная подрывная работа «кротов влияния», перерождение и вульгарное разложение зажравшейся якобы элиты.

Вот одна, допустим — гипотетическая ситуация. Если мы проанализируем обстоятельства биографии и деятельность Юрия Андропова и оценим их результаты, то вполне можно предположить, что Андропов — человек с очень большими потёмками души, это результат медленного перерождения умеренно незаурядной личности из молодого советского парня в скрытого либерала космополитического толка под влиянием неких «агентов влияния», одним из которых мне представляется другой советский лидер с большими потёмками души — Отто Куусинен. Но уже не предположительно, а практически точно можно говорить об огромной роли вроде бы неглупого Андропова в выдвижении «наверх» Горбачёва — откровенно бездарного в организационном отношении, малообразованного и недалёкого в интеллектуальном отношении и ничтожного духовно. Почему Андропов — по некоторым свидетельствам, даже против своей воли — вынужден был опекать Горбачёва?

Можно выстроить цепочку: «агенты влияния» проводят селекцию (отбор) подходящих кандидатов на идейное перерождение и продвигают их вверх, а уж те, в свою очередь, способствуют продвижению наверх отобранных кандидатов в прямые предатели.

Я не имею на сей счёт документов, но ведь не обязательно иметь их, чтобы видеть ситуацию верно. В этой книге уже говорилось, что после 22 июня 1941 года для того, чтобы знать о факте планирования в Третьем рейхе войны против СССР совсем не обязательно было знакомиться с бумагами из папки с директивой № 21 — вариант «Барбаросса».

Нам, уже задыхавшимся от изумляющего идиотизма брежневщины, воистину, как воздух на космическом корабле, нужны были перемены. Вместо этого Горбачёв, Ельцин и их наставники ввергли страну в эпоху измены. Этого не понимали многие ещё несколько лет назад, но сегодня…

Как это можно не видеть и не понимать сегодня — не пойму, уважаемый мой читатель!

Хоть убей, не пойму.

А ведь даже в «эпоху» Горбачёва выдвигался некий проект, который был реален настолько же в принципе, насколько он был нереален в частности — в условиях горбачёвских «реформ» и при той советской якобы элите, которая к 1991 году уже почти полностью представляла собой сообщество злоносных социальных бацилл.

В итоге проект не реализовался, но он заслуживает того, чтобы читатель узнал о нём. Ведь, кроме прочего, этот проект в принципе и сейчас остаётся вполне реальным!

Итак, в 1991 году кое-кто, желая трансформации социалистического СССР в некое постиндустриальное общество в духе идей конвергенции, желал при этом избежать всех тех разрушительных процессов, которые реально определили российский кризис.

* * *

ПРОЕКТ этот был изложен в статье Джозефа Колба «Психологическое бремя советской приватизации», опубликованной в журнале МИДа СССР «Международная жизнь» № 8 за 1991 год — как раз в ТОМ САМОМ августе.

Джозеф И. Колб, написавший статью специально для мидовского журнала, не был ни «красно-коричневым» люмпеном, ни апологетом «уравниловки». В 1991 году он был старшим вице-президентом американской компании «Секьюрити пасифик–Сикор груп», действующей в сфере развития глобального бизнеса и маркетинга. И вот что писал он тогда:

«Основная часть собственности в Советском Союзе принадлежит народу (выделения везде мои. — С. К.), то есть обезличенному государству.

Управление этой собственностью возложено на отдельных лиц, которые распоряжаются этой собственностью от имени народа, но в значительной степени подотчетны союзным министерствам.

Поскольку основная часть собственности создавалась общими усилиями народа в течение 74 лет, то право собственности можно сделать индивидуальным и передать каждому гражданину Советского Союза».

Колб сообщал, что в формировании его идеи приватизации «помогли встречи в Москве и Ленинграде, включая встречи в Министерстве финансов СССР, Министерстве финансов России, на Московской международной бирже, а также встречи с вице-мэром Ленинграда и сотрудниками Ленинградской биржи»…

По плану Колба каждый из жителей СССР с 1 сентября 1991 года должен был получить индивидуальный сертификат на собственность с указанием причитающейся доли общенациональной собственности с пятью гарантиями (долгосрочными правами): акции его предприятия, вклады во взаимные инвестиционные фонды и т. п. При этом сертификат капиталовложений в национальное богатство (СКНБ) составлял бы для граждан в возрасте: до 7 лет — 150 тысяч рублей; 7–14 лет — 300 тысяч рублей; 15–18 лет — 500 тысяч рублей; 19–20 лет — 600 тысяч рублей, 21–56 лет — 1 миллион рублей, старше 56 лет — 500 тысяч рублей.

Колб признавался:

«В развитие этой идеи можно написать целую книгу. Дело в том, что в истории практически нет прецедентов справедливой и эффективной передачи права собственности в таких масштабах, в каких это существует в СССР…

Советская экономика принадлежит народу. Весь вопрос в том, как в течение двух лет её народу вернуть».

Не правда ли — очень верный взгляд на дело? И, что самое существенное, — ни в чём не устаревший…

Как видим, американский бизнесмен был готов сделать каждую среднюю советскую семью обладательницей собственности примерно на три миллиона рублей в ценах начала 1991 года! Это означало в обозримой перспективе полное и окончательное решение жилищной проблемы, обеспечение очень хорошего существования для каждого советского человека, сохранение уверенности в завтрашнем дне и т. д.

Конечно, бизнесмен из США мыслил весьма узкими категориями — полноправному и полноценному жителю Советской Вселенной нужны были не просто финансовые гарантии и сертификаты, а сама эта Вселенная. Но всё же проект Колба принципиально отличался от проекта Чубайса и иже с ним тем, что первый проект хоть как-то согласовывался с идеями справедливости и Добра, а второй проект был замышлен и реализован исключительно силами жадного и недальновидного Зла.

* * *

ТО, ЧТО статья Джозефа Колба была опубликована именно в августе 1991 года, надо отнести, безусловно, к случайному совпадению. Но этот факт можно расценивать и как знаковый. Именно в тот месяц, когда была взорвана мина, десятилетиями тщательно подводимая под СССР, в СССР увидела свет статья, идеи которой сохраняли СССР как страну, богатства которой и в будущем принадлежали бы её народу, а не отщепенцам, предателям и прохиндеям…

И — Западу.

Вот у меня в руках скромно изданная издательством «Молодая гвардия» в 1991 году в серии «Свободная трибуна» книга с названием «Пока не поздно…». Автор — Михаил Яковлевич Лемешев, советский экономист-эколог, эксперт ООН. На титуле дарственная надпись: «Сергею»…

Михаил Яковлевич — человек непростого характера и непростой судьбы. Достаточно сказать, что с пятнадцати лет у него нет кисти правой руки — её отсёк осколок немецкой гранаты, когда Лемешев подростком партизанил на родной Смоленщине. «Руку Гитлер съел», — сказал он мне при знакомстве уже в 1993 году. Его книга, сданная в набор 13.07.90 и подписанная в печать 11.12.90, в нормальном советском обществе должна была бы стать настольной для любого руководителя, включая высший уровень. Но был ли СССР времён позднего Брежнева, а уж тем более — финишного Горбачёва нормальным обществом?

Книгу Лемешева, хотя не все его исторические и политические оценки верны, можно читать — особенно сегодня — на одном дыхании, настолько она полна информацией и размышлениями. Я приведу оттуда лишь одну, но развёрнутую цитату, практически ничего в ней не сокращая, потому что в ней как в капле воды можно увидеть всё сразу — и результаты внешней подрывной работы бацилл Зла в теле Советского Добра, и уровень и масштаб разложения и предательства «элиты», и то, как просто было повысить благосостояние народа в СССР, если бы не тотальная измена народу брежневско-горбачёвской «элиты».

Вот что писал Михаил Лемешев в 1990 году, и я очень прошу читателя прочесть эти строки не торопясь и вдумчиво:

«Приведённые выше данные о росте распродажи наших природных ресурсов не могут поправить положение. Такая политика способна лишь окончательно превратить СССР из великой державы в сырьевой придаток империалистических монополий.

К несчастью, некоторые наши „ведущие“ экономисты сознательно толкают нашу страну в эту пропасть. Так, академик С. С. Шаталин, он же член Президентского Совета СССР, в одном из последних своих интервью заявил: „Хватит нам причитать по поводу того, что правительство распродает природные ресурсы, не заботясь о внуках (теперь уже можно сказать — о пра- и праправнуках. — С. К.). Страшно не это, а другое: мы хищнически используем эти ресурсы, бросаем их на ветер, живем — в отличие от всего цивилизованного мира — по принципу „ни себе — ни людям““ („Известия“, 21.04.90 г. — С. К.).

В связи с этим суждением хотелось бы задать академику один вопрос: знает ли он о том, что десятки миллионов русских, украинцев, белорусов живут без газа? Подумал ли он о том, что, например, в Вологодской области из восьмидесяти с лишним сельских пунктов имеют возможность пользоваться газом лишь 29 сел и деревень? Известно ли ему — члену Комиссии Совета Министрова СССР по экономической реформе, что в центральных областях России только 7 процентов квартир газифицировано? Выходит, формула „ни себе — ни людям“, приведенная С. С. Шаталиным в его интервью, справедлива применительно к нашей ситуации лишь в ее первой части — „ни себе“. Что же касается второй ее части — „ни людям“, то здесь обстоит дело как раз наоборот. Пусть академик взглянет на карту, чтобы убедиться в этом. Вся страна иссечена гигантскими магистральными газопроводами, которые несут десятки миллиардов (сейчас — примерно две сотни миллиардов. — С. К.) экологически чистого голубого топлива западным монополиям… Такая же картина и с продажей нефти…»

Это было написано в 1990 году и через два десятка лет если в чём и устарело, то лишь в некоторой академичности тона — сегодня для оценки ситуации впору пользоваться «новорусской» «нормативной» лексикой.

Действия Михаила Горбачёва поставили вроде бы точку в истории СССР — Страны Добра. Однако статья Колба превращает эту вроде бы точку — если мы этого захотим — в многоточие. А оно, как известно, ставится в конце предложения тогда, когда мысль не окончена и может последовать продолжение…

Что же до «эпохи Гробачёва», то одной из её «знаковых» примет стало почти повальное отступничество от своей Родины не только высшего руководства страны, но и того слоя, который привык считать себя «совестью нации» и её «мозгом». Я имею в виду, конечно, интеллигенцию.

Поэтому нельзя не поговорить в этой книге и о ней.

ГЛАВА 19 «Знаем мы, чем пахнет яма…»

АМЕРИКАНСКИЙ художник Рокуэлл Кент всегда привлекал меня не только самобытностью таланта, но также ироничной честностью по отношению к жизни и к себе, не очень-то свойственной людям искусства. Так вот, в автобиографической книге «Это я, Господи!», в главе «Налоги и голоса избирателей», Кент пишет:

«Что касается отступничества <…> интеллигентов, то этому явлению я ещё не нашёл удовлетворительного объяснения. Я склонен думать, что здесь кроется какой-то психологический фактор, поэтому поведение интеллигентов нельзя во многих случаях с <…> лёгкостью объяснить мелочной расчётливостью…

Однако никто не станет отрицать, что бывают и такие люди, которые продаются. Будет ли этим изменникам наградой овёс в конюшне для рядовых осведомителей или, если они более одарены, хорошо оплачиваемые должности в редакции журнала „Ридерс дайджест“, зависит от их рыночной цены».

Всё это полностью применимо и к многим «россиянским» интеллигентам — они нередко оплёвывают свою Родину и её прошлое просто из любви к искусству — не высокому Искусству, а мелкому искусству жить в постоянной духовной пакости.

Впрочем, я не буду, конечно, отрицать, что бывают и такие, которые продаются. Вот только вряд ли кто-то из них может рассчитывать на хорошо оплачиваемые должности в редакции журнала «Ридерс дайджест». Более чем на «Огонёк» им не потянуть.

Что же до типичного поведения интеллигента, то нередкая психологическая загадочность его характерна не только для наших времён. Русский интеллигент всегда твёрдо знал, что его генеральная линия — путаться в трёх соснах и при этом вести за собой как можно больше других своих сограждан.

Так, поэт Максимилиан Волошин 17 мая 1920 года выступил в Коктебеле перед своими гостями с поэтическим циклом о России, а предварил чтение стихов вступительной лекцией. Из её объёмного текста я представлю на суд читателя небольшой, но любопытный отрывок.

Волошин говорил тогда:

«Один убеждён в том, что он должен каждый день обедать, и настаивает на одинаковых правах в этой области, другой убеждён в своём праве иметь дом, капитал и много земли, но распространяет подобное право на немногих ему подобных, третий хочет, чтобы все были чернорабочими, но имели бы время заниматься умственным трудом в свободное время. Может быть, все эти разнородные хотения, возведённые в чин убеждений, и утряслись бы как-нибудь (угу! — С. К.) с течением времени, но политические борцы в пылу борьбы слишком легко рассекают вопросы на „да“ и „нет“ и, обращаясь к мимо идущему, восклицают: „Или с нами, или против нас!“, совершенно не считаясь с тем, что этот встречный может быть ни за тех, ни за других, а иногда и за тех, и за других, и что по совести его нельзя упрекать ни в том, ни в том…

Поэту и мыслителю совершенно нечего делать среди беспорядочных столкновений хотений и мнений, называемых политикой».

Читая это, я глазам своим не поверил! Как! Ставить на одну доску того, кто считает, что каждый должен иметь право обедать каждый день, и того, кто высокомерно отвергает это право для всех во имя права кучки на барские поместья и прочее? И называть «хотение» справедливости «беспорядочным»?

Стоит ли после этого удивляться, что в горячую пору Гражданской войны подобных «мыслителей и поэтов», подвернувшихся под горячую руку, порой ставили к стенке?

Маяковский думал и писал иначе:

Я — ассенизатор и водовоз, Революцией мобилизованный и призванный, Ушёл на фронт из барских садоводств Поэзии — бабы капризной…

И ещё так:

…Словесной не место кляузе! Тише, ораторы! Ваше         слово, товарищ маузер!

Однако так думал и оценивал ситуацию не только «агитатор, горлан и главарь» Маяковский. Ниже я приведу мысли другого современника эпохи, а читатель пусть попробует угадать, кто мог так мыслить ещё в дооктябрьской России:

«Мама, ты прислала мне очень милые „кадетские“ стишки, <…> но меня ужасно беспокоит всё кадетское и многое еврейское, беспокоит благополучием, неуменьем и нежеланьем радикально перестроить строй души и головы… Я нисколько не удивлюсь, если (хотя и не очень скоро) народ, умный, спокойный, понимающий то, чего интеллигенции не понять (а именно — с социалистической психологией, совершенно, диаметрально другой), начнёт <…> спокойно и величаво вешать и грабить интеллигентов (для водворения порядка, для того, чтобы очистить от мусора мозг страны)…

<…>

Если мозг страны будет продолжать питаться всё теми же ирониями, рабскими страхами, рабским опытом усталых наций, то он перестанет быть мозгом, и его вышвырнут — скоро, жестоко и величаво, как делается всё, что действительно делается теперь. Какое мы имеем право бояться своего великого, умного и доброго народа? А могли бы своим опытом, купленным кровью детей, поделиться с этими детьми.

Господь с тобой, милая.

А.»

Это строки из писем… Александра Блока матери от 19 и 21 июня 1917 года. И они свидетельствуют сами за себя.

9 января 1918 года, через три месяца после Октября, Блок пишет блестящую статью «Интеллигенция и революция», которая была опубликована 19 января в газете «Знамя труда». Статья начиналась так:

«„Россия гибнет“, „России больше нет“, „вечная память России“, — слышу я вокруг себя.

Но передо мной Россия: та, которую видели в устрашающих и пророческих снах наши великие писатели; тот Петербург, который видел Достоевский; та Россия, которую Гоголь назвал несущейся тройкой.

Россия — буря. Демократия приходит „опоясанная бурей“, говорит Карлейль.

России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и — по-новому — великой».

Заметим, что сейчас тоже приходится читать и слышать нечто подобное тому, что обличал Блок. И это само по себе небезынтересно и должно наводить на размышления. С другой стороны, как тогда, так и сейчас пути выхода к новой, великой России «расейские» интеллигенты предлагают, как правило, не то чтобы неверные, но — попросту идиотские, договариваясь даже до идеи монархии. А ведь и тогда, и сейчас верным мог и может быть лишь один путь — путь социализма на базе развитых обратных связей между Властью и народом.

Вернёмся, однако, к статье Блока — в ней содержится немало мыслей, неудобных как для тогдашних, так и нынешних «интеллектуалов»:

«Почему дырявят древний собор? — Потому что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? — Потому что там насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа.

Почему валят столетние парки? — Потому что сто лет под их развесистыми липами и клёнами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему — мошной, а дураку — образованностью.

Всё так.

Я знаю, что говорю…»

Блок действительно знал, что говорил, не только потому, что был глубоким мыслителем, а не просто поэтом. Блок сам происходил из помещичьей среды и хорошо знал её. Среди его предков не было садистов типа Салтычихи, но это ничего не меняло по существу — Блок недаром написал: «…не у того барина, так у соседа».

И прибавлял:

«Мы — звенья одной цепи. Или на нас не лежат грехи отцов?»

Потому Блок, выдающийся мастер культуры, с любой точки зрения имел моральное право писать:

«Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что творчество ничего не разрушает на своём пути? Что народ — паинька? Что сотни обыкновенных жуликов, провокаторов, черносотенцев, людей, любящих погреть руки, не постараются ухватить то, что плохо лежит? И, наконец, что так „бескровно“ и „безболезненно“ и разрешится вековая распря между „чёрной“ и „белой“ костью, между „образованными“ и „необразованными“, между интеллигенцией и народом?

Русской интеллигенции — точно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки. Не стыдно ли издеваться над безграмотностью каких-нибудь объявлений или писем, которые писаны доброй, но неуклюжей рукой? Не стыдно ли гордо отмалчиваться на „дурацкие“ вопросы? Не стыдно ли прекрасное слово „товарищ“ произносить в кавычках?

Это — всякий лавочник умеет. Этим можно только озлобить человека и разбудить в нём зверя…»

Это были мысли великого гуманиста, гуманиста в точном, первоначальном смысле этого затасканного уже к началу XX века слова, то есть человека, борющегося за человеческое в людях. В статье «Что сейчас делать?» от 13 мая 1918 года Блок заявлял:

«…Художнику надлежит пылать гневом против всего, что пытается гальванизировать труп (старой России. — С. К.). Для того, чтобы этот гнев не вырождался в злобу, <…> ему надлежит хранить огонь знания о величии эпохи, которой никакая низкая злоба не достойна. Одно из лучших средств к этому — не забывать о социальном неравенстве… Знание о социальном неравенстве есть знание высокое, холодное и гневное…»

Я обращаю внимание читателя на почти полное системное тождество формулы Блока: «знание высокое, холодное и гневное» и формулы Дзержинского: «Холодный ум, горячее сердце и чистые руки». «Холодное знание» — это синоним «холодного ума». «Гневное знание» — синоним «горячего сердца». А «высокое знание» невозможно без отказа от шкурного себялюбия, синонимичного «чистым рукам».

Так случайной ли была Великая Октябрьская социалистическая революция, если лучшие умы русской художественной культуры оценивали эпоху так же, как и наиболее выдающиеся революционеры России?

Через год после Октября — 14 ноября 1918 года, из того же Петрограда — уже не относительно сытого «временного», а из холодного и голодного «большевистского» — Блок пишет переводчице Н. А. Нолле-Коган:

«Надежда Александровна, что отвечать сейчас? В мире нет больше личного. Жизнь открывает неслыханные возможности какого-то нового качества. Только этим я живу, думаю, что больше жить и нечем…»

Это писал высокий интеллектуал, но уж никак не интеллигент.

* * *

ВЕЛИКИЙ наш историк Василий Осипович Ключевский классифицировал интеллигенцию так:

«1) Люди с лоскутным миросозерцанием, сшитым из обрезков газетных и журнальных.

2) Сектанты с затверженными заповедями, но без образа мыслей и даже без способности к мышлению.

3) Щепки, плывущие по течению, с одними словами и аппетитами».

Кому как, а на мой вкус — блестяще!

В 70-х годах XIX века понятие «интеллигенция» ввёл в оборот писатель Боборыкин, а в 90-х XIX века Ключевский писал:

«Это слово недавно вошло у нас в употребление. Оно некрасиво, хотя имеет классическое происхождение. Некрасиво оно потому, что неточно, значит не то, что хочет обозначать. Оно означает человека понимающего (выделение везде моё. — С. К.), а им называют человека, обладающего образованием. Может быть, потребность перезвуковывать образованного русского человека в интеллигентного внушена полусознательным, патологическим процессом, который совершается в русском обществе и образец меткого диагноза которого дан в пословице: „Кто чем болит, тот о том и говорит“. Не потому ли и подвернулось слово, смешивающее образование с пониманием, что способность понимания у образованного русского человека становится больным местом».

Ключевский прослеживал проблему со времен ещё допетровских и заключал удивительно злободневными ныне словами:

«Так гордый русский интеллигент очутился в неловком положении: то, что знал он, оказалось ненужным, а то, что было нужно, того он не знал. Он знал возвышенную легенду о нравственном падении мира и о преображении Москвы в Третий Рим, а нужны были знания артиллерийские, фортификационные, горнозаводские, медицинские, чтобы спасти Третий Рим от павшего мира. Он мог по пальцам пересчитать все ереси римские, люторские или армянские, а вопиющих домашних пороков не знал или притворялся не замечающим… Образованный русский человек знал русскую действительность как она есть, но не догадывался, что ей нужно и что ему делать…»

Значит ли это, что так уж в нашем Отечестве никогда не бывало людей и со знанием, и с пониманием? Конечно же, нет! Примеров — пруд пруди. И при знакомстве с жизнью и делами этих вполне русских людей отнюдь не возникает ощущения того, что вопрос «Что делать?» так уж был для России актуален.

Член-корреспондент Петербургской академии наук Пётр Соболевский был выдающимся химиком и металлургом. Александр Гумбольдт называл его одним из первых инженеров Европы. За неполных шестьдесят лет жизни он внёс большой вклад в развитие черной и цветной металлургии, основал пароходство на Каме и Волге, создавал русскую химическую терминологию, разрабатывал оригинальные конструкции. Он провёл фундаментальные, мирового класса работы по получению и использованию платины, став создателем порошковой металлургии. И скончался в… 1842 году. Ещё до расцвета «славянофилов»!

В Петербурге звенели страстные речи, а Соболевский на Урале ковал брикеты платины. Белинский в 1831 году написал драму «Дмитрий Калинин» и был исключён из университета, а академик Гесс в этом же году выпустил учебник «Основания чистой химии», который формировал взгляды русских химиков вплоть до выхода в свет «Основ химии» Менделеева.

Я с уважением отношусь к революционному демократу (без кавычек!) Белинскому, но спрашиваю: «Кто не знает его и кто помнит Петра Соболевского и Германа Гесса?»

Кто знает русских физиков Ленца и Якоби, кто всерьёз знает выдающегося русского инженера Шильдера и его коллегу Тотлебена? Последнего если и вспоминают, то из-за памятника ему в Севастополе.

И много ли знаем мы о путешественнике Пржевальском, который исходил планету не менее Ливингстона?

Можно перечислить имена сотен только выдающихся русских и российских людей, которые, сидя за рабочим столом в кабинете, или укрывшись от дождя плащ-палаткой, или придерживая сползающую от качки чернильницу, выводили на листе бумаги: «Что делать…» — и далее ставили двоеточие, а не сакраментальный знак вопроса, потому что писали не прожекты спасения России, а план конкретной работы на завтра.

Когда начинаешь думать о них, вспоминать их — и тех, что на слуху со школьной скамьи, и тех, о ком можно узнать лишь в толстых энциклопедиях, — дух захватывает от этого моря и мира славных имён!

Вспомнишь Ушакова, но нельзя же забыть и выдающегося русского адмирала Петра Алексеевича Романова, флотоводца и полководца нового типа, создавшего и русский флот, и русскую армию — победительницу при Полтаве!

Адмирал Макаров и адмирал Попов, маршал Кутузов и генерал Скобелев, учёный Ломоносов и моряки Крузенштерн с Беллинсгаузеном, химик Бутлеров и создатель гальванопластики Якоби…

Лингвист Александр Потебня и композитор Александр Бородин, он же — выдающийся химик-органик, математик Михаил Остроградский и реформатор культуры Сергей Дягилев, художник Василий Верещагин и изобретатель дуговой электросварки Николай Бенардос…

Размышляя о них, таких разных, убеждаешься: чуть ли не с самого начала петровской европеизации существовали две образованные России: одна читавшая, и другая — понявшая. Одна интеллигентская, а вторая интеллектуальная.

Василий Ключевский был интеллектуалом, но интеллигентом он не был. Как не был им, к слову, Александр Сергеевич Пушкин. Думаю, именно в силу этого обстоятельства Александр Пушкин и сумел так точно и безжалостно определить заблуждения Александра Радищева:

«Беспокойное любопытство, более нежели жажда познаний, была отличительная черта ума его. <…> Он есть истинный представитель полупросвещения».

Николай Чернышевский в тридцать лет ездил в Лондон, чтобы согласовать с Герценом план действий революционных сил России, а тридцатилетний Николай Зинин за двадцать лет до того ездил туда же (а также — в Германию, во Францию), чтобы в лаборатории Либиха, на заводах и в европейских аудиториях совершенствоваться в знании химии. Вскоре после этого он открыл метод получения ароматических аминов путем восстановления нитросоединений (реакция Зинина).

Звучит, конечно, менее эффектно, чем: «К топору зовите Русь!» Но тоже ведь дело полезное и нужное. Для той же, между прочим, Руси.

Но окружено ли хотя бы частью того ореола, который окружает узника Петропавловки, имя русского учёного, который скромно учился, совершенствовался, открывал реакции, а не боролся с реакцией, преподавал?

Работал!

Марксист Георгий Плеханов и идеалист Владимир Соловьев внешне антиподы. Монархист Иван Ильин — антипод того же, скажем, кадета Петра Милюкова. Однако подспудно все они при самооценке могли бы воспользоваться словами Чернышевского, сознавая именно себя и других, занятых тем же, что и они, «теином в чаю».

А на деле?

За Николаем Зининым — его реакция, за Лазаревым и Беллинсгаузеном — Антарктика, за Петром Соболевским — брикеты платины, за Екатериной Великой и Потёмкиным — Крым и Новороссия, а за…

Да за кем угодно, если вдуматься, из «славной» когорты российских либеральных «мыслителей» никаких практических результатов их рассуждений на всё ту же тему «Что делать?» не замечается. Разве что одно — то, что они старательно готовили Россию не к Октябрю, а к Февралю.

Но и тут ведь что получилось! Ленин был интернационалистом и отрицал великодержавный шовинизм, а Милюков с Родзянкой только Россией и клялись. А закончилось тем, что Россию спасли и подняли не либеральные профессора, а большевики ленинской формации.

Как раз потому, что они, и прежде всего — Сталин, умели работать, с ними нашли общий язык многие интеллектуалы старой России. На знаменитом «профессорском» пароходе 1922 года, на котором в Европу была выслана часть «мозгов нации», почти не было профессоров, «открывавших реакции», зато там хватало тех, кто в царской России «боролся с реакционерами».

Вот почему разошлись пути двух старых России. Россия интеллигентская, читавшая и вычитавшая, ушла в эмиграцию и в историческое небытие. А Россия интеллектуальная ушла в новое дело — дело социалистической перестройки России.

Впрочем, так ведь было и ранее. Российская интеллигенция ревниво утверждала, что, мол, на Западе и слова-то такого нет — «интеллигенция», что само это слово подарила миру Россия. А интеллектуалы типа адмирала Макарова или химика Менделеева об этаком даже не задумывались.

Ну совсем как на Западе получалось: никакого российского своеобразия. Работали себе люди, никаких таинственных сторон русской души не обнаруживали, ни о какой соборности не помышляли. Не встревали в споры западников и славянофилов, как будто «русское дело» их и не касалось. Но в результате именно их дел Россия крепла. И постепенно, хотя и преступно — не по вине людей дела — медленно, в России становилось легче, сытнее и богаче жить… Интеллигентная Россия в народ «ходила», ища путей к нему, а интеллектуальная Россия с ним вместе работала и развивала державу.

И всё бы тут было хорошо, да оказалось — нехорошо, промашка всё же вышла. Сейчас, по прошествии лет, в исторической ретроспективе, это видно особенно ясно.

* * *

В ЧЁМ была ошибка России интеллигентской? В том, что она — «правая», либеральная, разночинская, аристократическая, западническая или славянофильская уверенно считала «теином в чаю» общества именно и только себя. Именно себя она представляла носительницей русского самосознания и главной, в некотором роде, национальной ценностью. Она была искренне уверена, что только она способна дать российскому обществу национальное видение бытия, национальную идею, и…

И глубочайше в том заблуждалась. Ограничусь одним примером. Задолго до славянофилов Аксаковых Александр Васильевич Суворов со своими воинами перешёл через Альпы. Триумф был настолько налицо, что даже австрийский гофкригсрат (высший военный совет) расщедрился на памятную медаль в честь суворовских побед. И тут кто-то поинтересовался у Суворова — а как он себе сам представляет такую медаль?

И умница князь Рымникский ответствовал, что-де надо бы на аверсе медали изобразить русские войска и написать: «Бог с нами!», а на реверсе — гофкригсрат с припиской: «бог с ними…». Были ещё впереди западники и славянофилы, богоискатели и соборяне, а русское национальное самосознание — вот оно. В двух коротких фразах. И, что ещё более существенно, — в переходе Суворова через Альпы.

Этого интеллигентская Россия так и не поняла, иначе она публично и добровольно отошла бы на второй план. Забегая вперёд, скажу, что не поняла она этого по сей день.

Но принципиально ошибалась (сама того не сознавая) и Россия интеллектуальная… Слишком уж занятая делом практического созидания России реальной, а не «соборной», она позволила развиться и укрепиться в общественном сознании примату той, другой России. Не занимаясь общественными процессами, отстраняясь от них так же, как и их коллеги за рубежом, российские интеллектуалы тоже ошибались.

Работали-то они как на Западе, но жили-то в России, стране действительно особой.

История Запада позволяла интеллектуалам влиять в наибольшей степени на общественное развитие самим фактом своей нарастающей и успешной профессиональной деятельности. И поэтому западные интеллектуалы вполне могли позволить себе роскошь замыкаться в своих узких рамках без трагических последствий для судеб своих стран.

Иначе получалось в России… Интеллектуальная Россия на общественное развитие влиять решающе не могла. Сказывалась антигосударственная и антиинтеллектуальная политика самодержавия, не способного сознательно и целенаправленно объединять созидательные силы России на своей платформе. И на историческую сцену вышла Россия интеллигентская, игравшая роли, для всех зримые.

Результатом стало закрепление существования двух непересекающихся образованных России. И если во времена Пушкина академизм его анализа заблуждений Радищева был ещё простителен, то уже в конце пушкинского века параллельность этих России носителям параллельности прощена быть не может.

Особая трагичность российской истории выявилась и в том, что значительная часть России интеллектуальной, успешно работавшей вместе с народной массой во времена стабильные, не смогла найти общего языка с народной массой во времена кризисные, революционные.

А Россия интеллигентская до какого-то момента смогла. Парадокса тут нет — эта Россия как раз и искала путей к народу для того, чтобы вызвать кризис. У неё-то общественный навык «сострадания» и «обличения» был развит давно и хорошо, а образованная работающая Россия имела совсем другие навыки. Она умела строить, а не разрушать, к чему стремились эсер Чернов и кадет Милюков.

Я не упоминаю большевиков потому, что они не только разрушали в видах будущего созидания, но и — в отличие от черновых и Милюковых — знали, как строить новое, и умели его строить. Они тоже были людьми не фразы, а дела.

Показательно, что профессор Гарвардского университета Ричард Пайпс в книге «Россия при старом режиме» соответствующую главу назвал «Интеллигенция против государства». Показательно и то, что в его рассуждениях о российских образованных людях не нашлось места Пушкину и Ключевскому, Менделееву и Вернадскому, то есть — тем интеллектуалам, которые не противостояли государству, а жили и работали в нём, сознавая его пороки и стремясь их устранить.

Увы, сегодня мы вновь имеем тоже две образованные России, которые совершают всё те же системные ошибки, особенно — Россия интеллигентская.

Так, будучи летом 1993 года в «атомном» Сарове, кинорежиссёр Станислав Говорухин заявлял, что мафия — это, мол, страшно, но коммунисты — ещё хуже.

В декабре 1993 года, перед «послерасстрельными» выборами в первую Государственную Думу, он был склонен уже к перестановке мест.

Осенью 1994 года, когда мы с ним прогуливались в Думе, он на мой вопрос: «Выходит, пересмотрели взгляды?» — вальяжно ответствовал: «Никогда я так о коммунистах не говорил. Большевики — другое дело. Были бандитами, бандитами и остались». В современные «большевики» он записал Егора Гайдара. Сразу же после нашего короткого разговора Говорухин, как к доброму знакомому, заторопился к Геннадию Зюганову, и я не успел сказать: «Были „большевики“ троцкистского разбора: радеки, бухарины. Но одновременно с ними партбилеты ВКП(б) носили Сталин и Сидор Ковпак. Позже такие же партбилеты получали перед боем миллионы советских людей. И что, все они — бандиты?»

Только сейчас становится возможным понимание всей трагической концептуальной правоты Ленина в его оценке интеллигенции. До революции российские интеллигенты восторженно призывали революцию и дружно ругали «прогнившее самодержавие», не понимая, что общество загнивает не как мертвая колода в лесу, а как живой организм!

Конечно, Россию бессознательно революционизировал сам царский режим (как и режим ельциноидов ныне), а сознательно её революционизировали космополитически ориентированные высшие слои российского общества. В целом же у процесса была объективная основа. Ужасы революции обусловлены теми ужасами, которые её порождают.

Реальная революция, да ещё в России, могла, очевидно, быть только такой, какой она была — с многочисленными и разнообразными эксцессами. Организм загнивал по-живому, и в нём накапливался не элемент необратимого распада, как в мёртвом гнилом пне, а гной заражающего организм гнойника, который, прорываясь, очищает воспалённый организм, но при этом неизбежно заливает тело не елеем, а гноем, мерзостной жидкой субстанцией. Ведь тогда прорвалось то, что веками накапливалось в глубинах несправедливо, незаслуженно страдающей, однако при этом и неразвитой, невежественной народной массы.

Русская интеллигенция в своём «живаговском» обличье интересы России и народа предала.

Причём — предала брезгливо.

Хорош был бы хирург, если бы отказывался от оперирования, то есть кровавого и жёсткого внедрения в больной организм, на том основании, что всё вокруг будет залито нечистой кровью, гноем, нечистотами… Если организм смертельно болен, «добренькие» «человеколюбивые» колебания будут стоить организму жизни!

Что обязан делать сострадающий образованный человек, оказавшись рядом с близким ему, но исходящим гноем больным, которому нужна операция, зависящая от согласия сострадающего человека? Безусловно — признать необходимость операции. А потом ведь надо ухаживать за больным, удалять послеоперационные нагноения, не забывая о санитарии и антисептике; готовить чистые бинты и турунды, заботиться об уколах, о снижающем жар питье. Хлопотать, стирать грязное бельё, убирать — невзирая на несправедливости и капризы горячечного больного, и прочее.

После Октябрьской революции от русского образованного слоя требовалась спокойная готовность к ежедневной, неприятной и зачастую грязной социальной работе. Русская же интеллигенция в огромном своём большинстве к такой работе оказалась неготовой и неспособной. Она не просто брезгливо отстранилась, а начала в гнойные, вскрывшиеся раны России кидать грязью и заплёвывать их.

Точно так, к слову, как это проделывает нынче уже «россиянская» «интеллигенция».

В результате малочисленному ленинскому образованному элементу большевизма в союзе со стихийно народным, ковпаковско-чапаевско-будённовским массовым его элементом пришлось бороться со всем сразу: с развалом мировой войны, с интервенцией, с махновского образца вольницей, с прямым бандитизмом и со свергнутыми (не забудем!) эксплуататорами. А в том числе — и с саботажем российской интеллигенции.

Чему удивляться, что дров при этом было наломано в избытке!

Напомню, что Ленин не заблуждался насчет того, что за тончайшим слоем образованного большевизма — тёмная, плохо управляемая и зловещая сила народной невежественной и разрушительной страсти. Но что оставалось делать Ленину и большевикам, если выбора не было — надо было как можно скорее овладеть этой стихией и ввести её в жесткие рамки построения могучей России, иначе — смерть России или превращение её в полуколонию Запада.

То есть в эксцессах периода становления Советской власти исторически виновен не большевизм, а его противники, прежде всего — из числа российской интеллигенции. Не признавать это сегодня могут лишь невежды или сознательные очернители нашего прошлого.

Не оппоненты ленинизма, а клеветники на него выпячивают сегодня скромную фигуру Пастернака-Живаго и пытаются изгнать из памяти ныне живущих поколений намного более значительных толстовского Рощина и самого Алексея Толстого. И понятно почему!

Вот описание, которое относится — не буду морочить читателю голову и скажу сразу — к 1914 году:

«Петербург жил бурливо-холодной, пресыщенной, полуночной жизнью. Фосфорические летние ночи, сумасшедшие и сладострастные <…> зелёные столы и шорох золота, музыка, крутящиеся пары за окнами, бешеные тройки, цыгане…

В последнее десятилетие с невероятной быстротой создавались грандиозные предприятия. Возникали, как из воздуха, миллионные состояния. Из хрусталя и цемента строились банки, мюзик-холлы, скетинги (катки. — С. К.), великолепные кабаки, где люди оглушались музыкой, отражением зеркал, полуобнажёнными женщинами, светом, шампанским. Спешно открывались игорные клубы, дома свиданий, театры, кинематографы, лунные парки. Инженеры и капиталисты работали над проектом постройки новой, невиданной ещё роскоши столицы, неподалёку от Петербурга, на необитаемом острове…

То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности…»

Это — начало первой книги трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам», романа «Сестры». Удобен ли такой Толстой тем в России, кто в начале XXI века повторяет гибельный путь, по которому старая Россия шла сто лет назад — в начале XX века?

Я не рискну привести полностью монолог бывшего оратора на петербургских «Философских вечерах», а в 1918 году — красного командира Сапожкова из второй книги трилогии — романа «Восемнадцатый год». Этот, убийственный для старой «Расеи», монолог занимает в романе более двух страниц, и я приведу из него лишь несколько фрагментов, предоставляя читателю самому познакомиться с ним по первоисточнику полностью. Толстой устами Сапожкова в разговоре последнего с Телегиным даёт блестящую характеристику той части российской интеллигенции, которая не приняла революцию.

Хлопнув чашку спирту и закусив кусочком сахару, Сапожков начал так:

«Наша трагедия, милый друг, что мы, русская интеллигенция, выросли в безмятежном лоне крепостного права и революции испугались не то что до смерти, а прямо — до мозговой рвоты… Нельзя же так пугать нежных людей! А? Посиживали в тиши сельской беседки, думали под пенье птичек: „А хорошо бы, в самом деле, сделать так, чтобы все люди были счастливы…“

<…>

Земной шар мечтали мужичкам подарить. А нас, энтузиастов, мечтателей, рыдальцев, — вилами… Неслыханный скандал! Испуг ужасный… И начинается, милый друг, саботаж… „Не хочу, попробуйте-ка — без меня обойдитесь…“ Это когда Россия на краю чёртовой бездны…

<…>

А народ, на семьдесят процентов неграмотный, не знает, что ему делать с его ненавистью, мечется, — в крови, в ужасе…»

Как всё это трагически похоже на оценки Блока! Но стоит ли удивляться — ведь очень разные как художники и личности, Блок и Алексей Толстой оба были глубоко русскими людьми, современниками друг друга, а при этом умели точно и тонко наблюдать окружающую их жизнь. Большой художник всегда выхватит из современной ему эпохи главное, типичное! И поэтому это главное у всех больших художников окажется сходным — как у Блока с Толстым.

Но вернёмся к монологу Сапожкова:

«И в нашей интеллигенции нашлась одна только кучечка, коммунисты. Когда гибнет корабль — что делают? Выкидывают всё лишнее за борт… Коммунисты первым делом вышвырнули за борт старые бочки с российским идеализмом… И народ сразу звериным чутьём почуял: это свои, не господа, эти рыдать не станут, у этих счёт короткий… Вот почему, милый друг, я — с ними, хотя произращён в кропоткинской оранжерее, под стеклом, в мечтах…».

Лишь очень эмоционально глухого человека могут оставить равнодушным эти честные и горькие слова. И их правду в 1918 году, в реальном масштабе времени, понимали лучшие, не сгнившие как личности представители даже высшего класса. Наиболее известным примером здесь надо назвать, конечно, графа Игнатьева — Генерального штаба полковника царской армии, генерала Временного правительства, а впоследствии — генерал-лейтенанта РККА. Однако я напомню ещё об одном — волнующем и показательном — примере.

Вдова князя Мещерского могла в начале революции сбежать с грудой бриллиантов за границу, но сама отдала ключи от банковских сейфов в руки революционных матросов. Затем она пошла на биржу труда, где, имея консерваторское образование, предложила народной власти свои услуги в качестве учительницы музыки, пения и т. п. Невежественный грубый народ, веками видевший от образованного класса в лучшем случае лишь брезгливую снисходительность и «барское» участие, издевательски отверг искреннее решение княгини. Ей было заявлено, что для княгинь работы нет.

Как же поступила эта рафинированная аристократка с польской родословной? Она спокойно возразила, что только что, перед ней, женщины уходили с направлениями. А когда ей предложили место посудомойки в рабочей столовой, согласилась! И два месяца мыла грязные миски. Делом доказав народу свою готовность к грязной даже работе, она обрела его доверие — вскоре княгиня стала заведующей столовой. То есть обрела возможность служить народу уже и частью своих знаний.

Насколько мелкими и мерзостными на фоне этой фигуры, о которой рассказала в конце 80-х годов в журнале «Новый мир» её дочь, выглядят все эти милюковы, гиппиусы, мережковские, куприны, пепеляевы, колчаки, деникины, львовы и черновы…

Однако у них-то хоть какие-то психологические если не оправдания, то обоснования их поведения имеются — у них отняли их сытую барскую жизнь. Но как окончательно мерзко и мелко выглядят даже на фоне своих исторических предшественников фигуры многих современных нам деятелей культуры, науки, образования! Им-то сытую жизнь обеспечила как раз Советская власть! И ругают они её не потому, что она о них плохо заботилась, а потому, что желают иметь сытую жизнь и при антисоветской власти.

Тьфу!

Иногда, глядя, как на экране телевизора над нашим недавним, многим хорошо памятным прошлым в очередной раз изгаляется очередной «народный артист СССР», хочется тут же зайти в ванную и умыться. Так же, как и тогда, когда тот или иной «историк» в пояс публично раскланивается перед идеей монархии и «кормит» народ вместо истины плодами своих заблуждений.

* * *

ЛЕНИН метко заметил, что мелкая буржуазия шарахается от крайней революционности к крайней контрреволюционности. Это же верно и в отношении многих «россиянских» «представителей творческой интеллигенции». Наиболее грустным — на мой взгляд — примером здесь могут служить братья Стругацкие, известные писатели-фантасты. Было время, я говорил: «Для меня вся мировая фантастика делится на две половины: братья Стругацкие, и остальные…» С тех пор прошло много лет, я прочёл немало книг тех зарубежных фантастов, которые в СССР не издавались, как и тех, кто издавался в СССР частично, но по сей день могу повторить свою давнюю оценку. И это — при том, что к гражданской (если её можно определить как таковую) позиции Аркадия и Бориса Стругацких, занятой ими с начала 90-х годов, я отношусь с… Да что там миндальничать — с брезгливостью!

А книги они писали и издавали — во времена якобы «тоталитаризма» — талантливые и яркие. В мировой литературе нет более привлекательного, человечного, весёлого, оптимистичного и более правдивого изображения коммунистического будущего человечества, чем в лучших романах Стругацких. Причём и они сами, и расположенные к ним критики не скрывали, что общая атмосфера жизни и чувств, характеры, привычки, шутки героев и т. д. по сути воспроизводят атмосферу жизни советской научной молодёжи конца пятидесятых — конца шестидесятых годов. То есть в Стране Добра уже были общественные группы, которые жили в атмосфере коммунизма! И романы Стругацких выразили активное неприятие этими группами мира торгашества и мелкой выгоды.

Но вот в «Независимой газете» за 3 января 1991 года публикуется статья экс-певцов будущего коммунизма «Вопросы без ответов», «канонический» текст которой был воспроизведён в одном из собраний сочинений фантастов уже в антикоммунистические времена. И там Стругацкие ставили на одну доску античные тирании, «тиранию» Сталина и вообще тиранию «любой (? — С. К.) Административно-командной системы». К слову, последнее неумное определение сляпано по типу «масло масляное», так как administrare и означает на латыни «управлять, командовать». При этом братья-«мыслители» полностью игнорировали фактор собственности как основной для тех или иных отношений в обществе. Уэллса и Замятина они ставили выше Маркса и Энгельса, о последних, впрочем, вообще не вспоминая. Зато братья Стругацкие ставили знак равенства между нацизмом и коммунизмом и утверждали:

«Понятия чести, гуманности, личного достоинства становятся экзотическими. В реальности они существуют только с идеологическими добавками: честь — РАБОЧАЯ, гуманность — СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ, достоинство — ПОДЛИННОГО АРИЙЦА»,

и т. д.

В «Россиянии» ельциноидов значение слова «гуманизм» вряд ли известно большинству молодых её жителей, а в Стране Добра любой среднеуспевающий школьник знал, что гуманизм — как культ человека, возник ещё в эпоху Возрождения…

Да, при этом он мог прибавить, что социалистический гуманизм отличается от буржуазного прежде всего активным характером, требованием борьбы против эксплуатации человека человеком.

Но что же в том плохого?

Что же до чести, то в Советской Стране Добра в чести была действительно и рабочая честь, и воинская, и гражданская, и спортивная… В «Россиянии» же, приход которой Стругацкие ожидали уже в 1991 году, понятие чести — как приветствуемая обществом категория — вообще отсутствует. В стране ельциноидов можно говорить разве что о «чести» проститутки — как о чём-то, ею давно утраченном. Пожалуй, в этом, последнем смысле можно говорить также о «чести» «россиянских интеллигентов» типа братьев Стругацких.

То, с какими густыми слюнями «интеллигенты» Стругацкие говорили в 1991 году о капитализме, о «Боге из Лос-Анджелеса» — якобы «румяном, крепком, спортивном» и т. д., заставляет вспомнить образ молодого неопытного дылды, которому удалось подсмотреть из-за кустов за стайкой нагих купающихся девушек. А точнее — сворой старых ведьм, обернувшихся девушками для того, чтобы позабавиться над придурком.

Я приведу ещё одну цитату из «перестроечной» «исповеди» двух бывших фантастов, готовившихся перейти из Страны павшего Добра в фантасмагорическое царство «рыночной свободы», и тем ограничусь. Заявляя, что СССР — особенно СССР Сталина — был фактически феодальной (ну-ну!) страной, Стругацкие «глубокомысленно» рассуждали:

«Ведь феодальные отношения складывались веками. На протяжении многих десятков поколений повторялось одно и то же: были холопы, у каждого холопа был барин… Ранний капитализм эту устоявшуюся систему отношений разрушал… и вышвыривал вчерашнего раба на улицу, даруя ему полную свободу (Угу! — С. К.) действий и оставляя его при этом без каких-либо гарантий. Это было страшно…

И вчерашний раб восстал.

Назад! Назад в крепостное рабство, в теплый вонючий закуток — прижаться к барскому сапогу, барин суров, но милостив, он выпорет на конюшне, он отберет все… но… он же не даст тебе сдохнуть с голоду…

Барский сапог (братья прозрачно намекают на Сталина. — С. К.) не замедлил объявиться…»

Вот как дети — по их утверждению, во всяком случае — комиссара гражданской войны в будёновке и с маузером говорили в 1991 году о Великом Октябре, о первых пятилетках… А фактически — и о войне, и об эпопее послевоенного восстановления Страны Добра и её быстрого прорыва в космос!

Историю СССР они называют «семидесятилетним хозяйничаньем перезрелого феодализма, оснастившего себя коммунистической идеологией» и заявляют, что двадцатый век был веком не социалистических революций, а «веком последних арьергардных боёв феодализма».

Тьфу!

И ещё раз «тьфу»!

Уже давно, в разговоре с одним из профессоров МГУ, я услышал горькое признание: «Как это ни больно, Серёжа, но моё поколение — не те, кто варил сталь и сеял рожь, а профессура, академики, министры, генералитет и т. д. — оказалось поколением предателей».

И это — правда! Поколение, как его называют, «оттепели», то есть граждане СССР примерно 1930…1937 года рождения, к началу «катастройки» занимало в обществе все командные высоты. В 1986 году тем же братьям Стругацким было лишь пятьдесят с «хвостиком» — возраст интеллектуального расцвета. Их поколение и примыкавшие к ним старшие и младшие поколения руководили в СССР партийно-государственным аппаратом, экономикой, наукой, культурой, образованием, здравоохранением, Вооружёнными Силами…

Не позднее чем к 1988 году любому объективному наблюдателю стало ясно, что курс Горбачёва и горбачёвцев ведёт страну если и не сразу в пропасть, то уж точно — в гнилое болото. А потом — всё равно в пропасть! Однако горе-«футурологи» братья Стругацкие и их собратья по «эпохе» «оттепели» вместо того, чтобы организоваться и возвысить свой голос в защиту Страны Добра, начали воспевать «Бога из Лос-Анджелеса»…

Н-да.

Никто — ни академическая среда, ни генералитет, ни хозяйственные руководители — так и не выступил в защиту великой Державы… А ведь те же маршалы и генералы на верность СССР присягали! Они имели перед СССР юридические обязательства!

Именно и только перед СССР!

Попытка насильственного свержения существующего строя в любом обществе справедливо квалифицируется как тягчайшее государственное преступление.

А попытка насильственного сохранения существующего строя?..

Нет, альтернатива развалу была! Но «мозг страны» своим «перестроечным» истошным визгом полностью блокировал возможность здраво мыслить у большинства мозгов в стране. И братья Стругацкие тоже оказались среди тех, кто эти мозги загаживал.

У меня ещё будет повод вспомнить о братьях-ренегатах в главе 25-й, а сейчас двинемся дальше…

* * *

СИЛА ЛЕНИНА была в точной постановке вопросов. Поставим же и мы вопросы точные…

Кто виноват в том, что матросам броненосца «Потёмкин» сварили борщ из мяса с червями? Ленин и Сталин или адмирал Чухнин?

Кто строил балерине «Малечке» Кшесинской дворец и наполнял его бриллиантовыми гарнитурами в то самое время, когда не менее талантливая балерина Карсавина довольствовалась дешёвой квартиркой? Нарком просвещения Луначарский или любовники Кшесинской — царь и великие князья?

Кто недовольно морщился, если температура поданного на его стол «Клико» отличалась на пару градусов от предписанной, и невозмутимо считал нормой, когда работницам на Ленском золотом прииске в мясной лавке продавали бычьи гениталии? Чекист Дзержинский или капиталист Рябушинский?..

Честный и точный ответ здесь один: виновен правящий класс России. Это он вёл политику насилия по отношению к собственному народу не год, не десять, а добрых четыреста лет! Слишком нагло имущее меньшинство попирало и не признавало прав неимущего большинства!

А когда народ их востребовал, эти свои законные права, — да, затребовал грубо, невежественно, неумело, то вместо того, чтобы склониться перед его волей и правами, имущий класс начал готовить Гражданскую войну.

И развязал её.

Ленин её не хотел. Ему не нужна была Гражданская война, его целями было созидание. В войне нуждалось меньшинство, ибо в условиях кровавой смуты и иностранной интервенции оно могло обрести шанс на сохранение вопиющего социального неравенства!

Вот это меньшинство и открыло путь насилию, окрашивая эпоху кровью, не нужной ни народу, ни Ленину, ни Сталину.

Но, кроме имущего виновника эксцессов революции и социалистической реконструкции России, надо упомянуть ещё одного важнейшего виновника того, что Ленин и большевики с самого начала были вынуждены не развивать новое общество, а с боем отстаивать его от посягательства свергнутого имущего меньшинства. Виновник этот, конечно же, — российская интеллигенция.

Противнику Ленина Константину Победоносцеву принадлежит на удивление точное её определение:

«Интеллигенция — часть русского общества, восторженно воспринимающая всякую идею, всякий факт, даже слух, направленный к дискредитированию государственной власти; ко всему же остальному в жизни страны она равнодушна».

Ленин наверняка мог бы подписаться под этими словами, потому что те же приват-доценты, чиновники, журналисты, которые взахлёб ругали «прогнившее самодержавие», так же взахлёб саботировали новую рабоче-крестьянскую власть.

Это они, российские образованные и полуобразованные слои, создавали ту питательную среду, в которой развилась бацилла Гражданской войны и интервенции, а потом давилась в очередях на пароходы, уходящие в Константинополь.

Грустная реальность наших дней заключается и в том, что сегодня формулировка Победоносцева нуждается в небольших, однако принципиальных уточнениях и могла бы выглядеть так:

«Интеллигенция — часть „россиянского“ общества, восторженно воспринимающая всякую идею, всякий факт, даже слух, направленный к дискредитированию Советской власти и СССР; ко всем же нынешним гнусностям в нынешней жизни страны она равнодушна».

При этом интеллигенция по-прежнему мнит себя «совестью и мозгом нации», но, в отличие от царских времён, ещё более интеллектуально дарственна во взглядах на народ, чем сто лет назад.

А тот же большевик Ленин, будучи подлинным вождём масс, себя над ними не ставил. Он и пулю-то получил во время прямого общения с массой. За тринадцать лет до этого тогдашний верховный «вождь» России Николай Второй поступил с точностью до наоборот: 9 января 1905 года адресовал пули народу. За что, как я догадываюсь, и возведён нынешними интеллигентами в сан святого.

Что же до интеллигентов и интеллектуалов, то сегодня мы вновь имеем две образованные России. Но если интеллигентская Россия — всяк на свой лад, кто за доллары, а кто и в силу своих иллюзий — Россию по-прежнему губит, то интеллектуальная Россия всё активнее начинает за неё бороться, и это объяснимо.

Нынешняя интеллигентская Россия — это неизжитая отрыжка давней милюковщины, а вот интеллектуальная Россия — это, как-никак, продукт советской эпохи! Ведь в Октябре 1917 года в историю России впервые пришли люди, сумевшие объединить и организовать на реальные дела интеллектуалов и определить верное место интеллигентам. И при этом соединить тех и других с народной массой. Особенно успешным это стало в отношении интеллектуалов, занятых научным и инженерным трудом.

Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. Ныне руками ельциноидов — этих «троянских поросят Гарварда» — Мировое Зло пытается оставить Россию без её атомной бомбы и вернуть к сохе. И уже поэтому в будущем можно предполагать ту или иную охранительную реакцию — ведь убить живой общественный организм намного сложнее, чем временно отравить его.

В 1927 году в политическом отчёте Центрального Комитета партии XV съезду ВКП(б) Сталин точно провёл водораздел между «интеллигенцией» вообще и той её частью, которая по самой своей природе имела неплохие запасы духовного здоровья. Выразил он это в таких словах, с которыми читатель частично уже знаком по главе «У советских собственная гордость»:

«…было бы ошибочно думать, что <…> вся интеллигенция переживает состояние недовольства, ропота или брожения против Советской власти. Наряду с ростом недовольства <…> мы имеем факт дифференциации интеллигенции, <…> отхода сотен и тысяч трудовой интеллигенции в сторону Советской власти…

Застрельщиком здесь является техническая интеллигенция, ибо она, будучи тесно связана с процессом производства, не может не видеть, что большевики ведут дело нашей страны вперёд, к лучшему. Такие гигантские предприятия, как Волховстрой, Днепрострой, Свирьстрой, Туркестанская дорога, Волго-Дон, целый ряд новых заводов-гигантов, с судьбой которых связана судьба целых слоев технической интеллигенции, не могут пройти без известного благотворного влияния на эти слои…»

Я прошу читателя ещё раз внимательно вчитаться в эти сталинские слова, а затем подумать вот над чем… Сегодня складывается ситуация, полностью обратная обрисованной Сталиным. Именно техническая интеллигенция как нынешней «Российской Федерации», так и расчленяемого Советского Союза, а точнее — отечественные интеллектуалы, занятые делом, в силу своей неразрывной и тесной связи «с процессом производства» не могут не видеть, что ельциноидные, «оранжевые» и все остальные «серо-буро-малиновые» «реформаторы» ведут дело нашей страны вниз, к худшему, к гибели… Разрушение советских заводов-гигантов мирового уровня, одряхление ведущих отраслей науки, техники и промышленности, с судьбой которых связана судьба целых слоев технической интеллигенции, должны бы привести прежде всего учёных и инженеров к осознанию вполне простого тезиса: «Или социализм, или катаклизм».

Уже в силу своего системного положения в обществе именно техническая интеллигенция должна бы стать «застрельщиком» отхода трудовой интеллигенции в сторону от антисоветской власти.

Надеюсь, так и произойдёт!..

* * *

И ВОТ ЕЩЁ что… Не приходится сомневаться, что более гнусных времён, чем нынешние, Россия ещё не знала. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин как-то говаривал, что это ничего, что за рубль дают полтинник, будет хуже, когда за рубль будут давать в морду. За нынешний «россиянский» рубль никто и в морду не даст — не стоит труда! В морду дают за то, что ты — русский, что любишь Советскую Родину, что хочешь жить стоя, а не умирать на коленях.

И в сегодняшнем «россиянском» геополитическом кастрате удручающе много людей по виду вполне русских, но сладострастно возглашающих: «А, ничего не сделаешь! Всё погибло…»

И порой невольно начинаешь думать: а может быть, все уничижительные оценки русского народа не так уж и не правы? А может, мы действительно способны лишь на то, чтобы быть навозом для более культурных наций, как о том писал в 1917 году российский академик Юрий Готье и немного позднее — австриец Адольф Гитлер? Но ведь последующие события вроде бы доказали, что оба попадали пальцем в небо?

Да, силу для веры в будущее России сегодня чаще находишь в прошлом, чем в настоящем. Единомышленников чаще встречаешь не среди современников, а среди соотечественников, давно ушедших из жизни, но оставшихся в истории России.

Скажем, перелистывая советское переиздание добролюбовского «Свистка», вдруг наталкиваешься на поэтический шедевр некоего поэта Конрада Лилиеншвангера, и как-то — как это ни странно — становится легче, товарищи!

Вот это стихотворение.

СОВРЕМЕННЫЙ ХОР (посвящается всем, знающим дело)

Слава нам! В поганой луже           Мы давно стоим. И чем далее, тем хуже           Все себя грязним! Слава нам! В грехах сознанье           Мы творим, смеясь, И слезами покаянья           Мы разводим грязь. Гордо, весело и прямо           Всем мы говорим: «Знаем мы, чем пахнет яма,           В коей мы стоим…» Смело мы теперь смеёмся           Сами над собой И без страха окунемся           В грязь — хоть                    с головой… Сознаём мы откровенно,           Как мы все грязны, Как вонючи, как презренны           И для всех смешны. Справедливо мы гордимся           Подвигом таким И уж больше не стыдимся,           Что в грязи стоим.

Эта злая пародия Добролюбова на российскую интеллигенцию впервые была опубликована в «Свистке» № 1 за 1859 год под псевдонимом «Конрад Лилиеншвангер». Умён был, однако, покойный Николай Александрович Добролюбов, хоть и прожил на свете всего-то двадцать пять лет. И как точно он описал уже нынешнюю, «россиянскую» «интеллигенцию» и её психологическую готовность отказываться от всего советского, при этом стеная о том, что ныне-де наступило «время попсы» и культура-де гибнет.

На вопрос: «А почему она гибнет?» — интеллигенты предпочитают отводить глаза или бормотать что-то невнятное, но — упаси бог — отнюдь не обличающее нынешний режим как виновника гибели культуры.

Да, беспримерно вонюча «лужа», в которую загнала Россию доверчивость её сынов и дочерей, предательство её руководителей и подлость «совести нации»… Да, до одури гнусно пахнет та яма, которую вырыл для нас ельцинизм и которую ельциноиды готовы углубить, дабы окончательно нас закопать, но…

Но выбралась-таки Россия из тех ям: из ямы либеральной болтовни, из ямы антинационального царизма, из долговой ямы буржуазного Запада, куда нас загоняли Витте и Рубинштейны. Нашлись на Руси и люди, и силы, и гордость. Та национальная гордость великороссов, о которой хорошо и умно писал природный русак Владимир Ульянов, не мысливший себя без России, живший и сгоревший за неё.

В великом и могучем Союзе Советских Социалистических Республик мы могли позволить себе роскошь посмеиваться над творением «старины» Конрада, то бишь — ироничного умницы Добролюбова. Нынче от этих же строк подирает мороз по коже: уж очень всё похоже…

Но ведь выбрались мы из той ямы! Ах, поскорее бы выбраться нам и из этой! Чтобы вновь могли мы от души, беззаботно ухмыльнуться, прочтя давнюю злую пародию Николая Добролюбова…

Часть III КОММУНИЗМ УМЕР? НЕТ, ОН ЕЩЁ НЕ РОДИЛСЯ!

И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…

И я Иоанн увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба…

И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними…

Спасённые народы будут ходить во свете его…

Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет.

И принесут в него славу и честь народов;

И не войдёт в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи…

«Откровение святого Иоанна Богослова», гл. 21, ст. 1–3, 24–27

ГЛАВА 20 «И увидел я новое небо и новую землю…»

Я НЕДАРОМ начал эту, заключительную, часть своей книги с цитирования заключительной части Библии — «Откровения святого Иоанна Богослова», которое дал ему Иисус Христос… При этом я сразу же обращаю внимание читателя на то, что это «Откровение», собственно, — не откровение Иоанна, жившего во время оно на острове Патмос, а откровение самого Иисуса Христа, о чём, как правило, забывается.

«Откровение» называют ещё и «Апокалипсисом» и при этом подразумевают, что в последних словах Библии описан конец света. Но это — тоже всего лишь ещё одно распространённое заблуждение. В «Апокалипсисе» описаны не только конец старого мира, но и рождение нового!

Ныне коммунизм многие «интеллектуалы» снисходительно называют «утопией». При этом они исправно ходят в церкви, костёлы, кирхи или молельные дома. Ныне многие — оправдывая собственную подлость, слабость и мелкость души — взахлёб заявляют, что Царство Божие на Земле невозможно!

Но оно ведь не только возможно!

Оно — неизбежно!

Неизбежно и потому, что если человечество не начнёт практически, ежедневно жить по любви и справедливости, то оно достаточно скоро самоистребит себя. Не в пожаре ядерной войны, а посреди планетарной помойки, на которой догниют и тело, и дух человека.

Однако Царство Божие на Земле неизбежно не только с материалистических позиций марксизма, но и и в полном соответствии с самым главным, с последним откровением Иисуса Христа, данным им человечеству.

Чтобы понять это, истинно верующему христианину достаточно внимательно прочесть главу 21 «Откровения», а атеисту или агностику…

Что ж, тому, кто верует в Человека так, как кто-то верует в Христа, достаточно вспомнить всё то великое, светлое и человечное, что было в мировой истории и прежде всего — в Стране Добра — СССР, чтобы — подобно Иисусу Христу повторить:

«Да, всемирное братство людей, всемирный Союз Советских Социалистических Республик вполне возможен и неизбежен не в сказках, не в мечтаниях, а в реальности!»

И что с того, что это — реальность лишь будущая?!

Муамар Каддафи — очень неординарный, хотя нередко и путающий сам себя политик и мыслитель, однажды хорошо сказал:

«Говорят, что коммунизм умер. Нет, он ещё даже не рождался».

Ныне венцом и концом социальной истории человечества называют современный либерализм в его глобалистском обличье. Но я спрашиваю у всех — верующих и неверующих, спрашиваю и у нынешнего воинствующего антикоммуниста патриарха Кирилла: похож ли святой город Иерусалим Христа на ту либеральную модель мира, которую сегодня провозглашают венцом творения? И уж тем более — есть ли хоть что-то от христианских принципов в общественной жизни той «Россиянии», порождением которой патриарх Кирилл является?

В книге Бытия, в главе 26, сказано:

«Человек создан, чтобы возделывать и хранить сад земной».

Так что же мы его сегодня не возделываем — ни во всём мире, ни в России? Что мешает этому?

Ответ очевиден: этому мешает капитализм и жадный институт частной собственности. Это он и только он создаёт такое положение вещей, когда кто-то всю жизнь возделывает сад земной, не пользуясь его плодами или довольствуясь огрызками плодов, а кто-то с избытком вкушает плоды сада земного, абсолютно не возделывая его, а только загаживая своим присутствием и отбросами своей, с позволения сказать, жизнедеятельности.

Вот пример того, как капитализм возделывал «сад земной» уже века назад. Когда европейцы появились в тропических странах, они сразу же познакомились с малярией, которая косила их массами. Только в 1633 году европейская женщина, жившая в Перу, — Хинон — излечилась от малярии, использовав средство перуанских индейцев — кору высокогорного дерева, названного в честь Хинон «хинным».

Малярия свирепствовала в тропиках везде, но особенно — на Яве, захваченной голландцами. Страдали от неё и англичане, да и коренное население колоний тоже, конечно. Однако правительство Перу под страхом смертной казни запрещало вывозить деревца, черенки и семена хинного дерева — монопольная прибыль для капиталиста важнее жизни сотен тысяч людей по всему земному шару!

Попытка французского учёного Кондамина, изучавшего в Америке каучук, вывезти из Перу саженцы хинного дерева не удалась.

Голландцы уговорили немецкого ботаника Хассекарла поехать в Перу по подложному паспорту на имя Мюллера. В 1854 году, рискуя жизнью, потеряв руку, «Мюллер» добыл сеянцы и семена и переправил их на специально посланный голландцами крейсер.

Эту историю рассказал советским детям в своей замечательной книге «По следам Робинзона» Николай Николаевич Верзилин. Она была издана в 1953 году и стала одной из примет той жизни Страны Добра, в которой знания считались главным богатством и мерилом ценности человека. В представлении же капиталиста «сад земной» мог иметь лишь один вид — когда всё ценное в нём защищено табличкой «Private».

Впрочем, всё, на что способен сегодня капитализм, — так это на вырубку «сада земного» почти подчистую. Это хорошо иллюстрирует пример знаменитых островов Галапагос в Тихом океане. Ныне принадлежащие Эквадору, они стали широко известны благодаря великому английскому учёному, создателю первой теории развития органического мира Чарльзу Роберту Дарвину. Во время путешествия на экспедиционном корабле «Бигль» он в 1835 году посещал Галапагосы и провёл там многие наблюдения, ставшие отправными точками для формирования его теории эволюции. Галапагосы, их флора и фауна не просто уникальны, но имеют важнейшее значение для понимания жизни на Земле… Это место должно иметь один статус — заповедника, и в нормальном обществе этот статус имело бы. В обществе же «частной инициативы» судьба Галапагосов может быть печальной — их мир уже сегодня уничтожают туристы и хищническое хозяйствование. Экзотический туризм слишком прибылен, и может ли устоять капитал перед соблазном обогащения? Поработали на уничтожение Галапагос и янки — во время Второй мировой войны они устроили там без особой необходимости свою военно-морскую базу.

* * *

ИНОГДА поражаешься интеллектуальной изворотливости и в то же время душевной глухоте тех, кто пытается отрицать гибельность капитализма для будущего человечества, оправдывая его и отрицая социализм. Скажем, в 1995 году некий «россиянский» Институт национальной модели экономики — как он сам себя аттестовал — «бесприбыльное частное академическое научное учреждение», основанное в 1992 году, переиздал книгу французского экономиста и футуролога Бертрана де Жувенеля «Этика перераспределения», написанную им в 1951 году в США.

Бертран де Жувенель (1903–1987), основатель и первый президент Всемирной федерации исследования будущего, один из активных членов Римского клуба, был по воззрениям либеральным реформистом, то есть человеком, упрямо не желающим видеть мир в его жёсткой реальности непрерывной борьбы трудового Добра и паразитического или полупаразитического Зла. Критикуя Маркса и социализм, Жувенель приводит настолько смехотворную и беспомощную «аргументацию», что на его заблуждениях стоило бы остановиться отдельно — настолько они типичны для современного либерализма. Однако у меня нет здесь возможности посвятить такому анализу хоть какое-то время, и вспомнил я о Жувенеле потому, что даже этому буржуазному либералу, уверенному в возможности конструктивной трансформации капитализма, пришлось признать:

«И все же не от всего в социалистическом идеале стоит отказываться. Мы действительно стремимся к чему-то большему, чем просто общество добрых соседей, которые не переставляют тайком межевые знаки, возвращают владельцу отбившуюся овцу и не жаждут завладеть ослом соседа. И в самом деле, не стоит называть утопическим сообщество, основанное не на экономической независимости, а на братском распределении общественного продукта, общество, вдохновляемое искренним убеждением, что все люди — члены одной семьи».

Жувенель здесь обнаружил очень плохое понимание (точнее — вообще непонимание!) экономических тезисов социализма, но важно то, что он верно понял его нравственную чистоту по сравнению с капитализмом.

Судя по всему, Жувенель был плохо знаком даже с основами марксизма — с либералами и интеллигентами это случается сплошь и рядом — и не знал, что как раз экономическая независимость индивидуума, но — каждого индивидуума является одной из целей деятельности марксистов.

Забавно, что чуть ранее сам Жувенель признаёт:

«Социализм <…> ставит более высокую цель, чем достижение простой справедливости (то есть — „братское распределение общественного продукта“. — С. К.). Он стремится установить новый порядок, основанный на братской любви».

Это тоже не очень-то верно: социализм устанавливает такой порядок, когда один человек или группа людей не могла бы присваивать себе ту или иную часть чужого труда. Жувенель сравнивает социалистический идеал с монастырским, но это — просто глупость! Социалистическое общество, в отличие от монастыря, не отрицает личную собственность, то есть право индивидуума на те или иные средства личного потребления или на средства удовлетворения его личных потребностей за счёт исключительно личного же его труда.

Социализм отрицает лишь частную собственность, то есть — право индивидуума или группы индивидуумов на средства общественного производства, дающее индивидууму легальную возможность получать большую часть общественного продукта, чем та, на которую он имеет право в счёт оплаты его личных усилий.

И при социализме индивидуум может получать фактически больше, чем он даёт обществу. Но при социализме такой индивидуум юридически определяется как вор! А в обществе частной собственности такой индивидуум юридически определяется как удачливый предприниматель, бизнесмен. Однако ещё средневековый философ Моисей бен-Маймонид понимал, что если кто-то имеет собственность, не трудясь, то кто-то трудится и не имея собственности.

Вот что писали о будущем коммунизме Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии»:

«На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».

Ещё до «Манифеста» Энгельсом осенью 1847 года была написана работа «Принципы коммунизма» — проект программы Союза коммунистов в форме катехизиса. Катехизис — это простейшее изложение христианского учения в виде вопросов и ответов, используемое при обучении детей. Вопрос 14-й в «коммунистическом катехизисе» Энгельса выглядел так: «Каков должен быть этот (коммунистический. — С. К.) новый общественный строй?» — а ответ был следующим:

«Прежде всего, управление промышленностью и всеми отраслями производства <…> будет изъято из рук отдельных <…> индивидуумов. Вместо этого все отрасли производства будут находиться в ведении всего общества, то есть будут вестись в общественных интересах, по общественному плану и при участии всех членов общества. Таким образом этот новый общественный строй уничтожит конкуренцию и поставит на её место ассоциацию…»

В качестве иллюстрации могу сказать, что в реальном обществе мировой капиталистической конкуренции люди по всей планете умирали в течение двух сотен лет от малярии миллионами, потому что плантаторы Перу не хотели иметь конкурентов в производстве хинина. В гипотетическом обществе мировой коммунистической ассоциации в случае открытия нового сильного лекарства против смертельной болезни саженцы хинного дерева в считаные месяцы были бы рассажены по всему земному шару! Вот чем коммунизм принципиально отличается от капитализма. Но коммунизм и социализм — это не просто реализация принципов социальной справедливости, а системно более высокий и единственно разумный тип общественных отношений!

В «Принципах коммунизма» говорилось:

«Всеобщая ассоциация всех членов общества в целях совместной и планомерной эксплуатации производительных сил; развитие производства в такой степени, чтобы оно удовлетворяло потребности всех; ликвидация такого положения, когда потребности одних людей удовлетворяются за счёт других; <…> всестороннее развитие способностей всех членов общества путём <…> производственного воспитания, смены родов деятельности, участия всех в пользовании благами, которые производятся всеми же, — вот главнейшие результаты ликвидации частной собственности».

Где здесь «уравниловка», «казарма», «подавление личности»? Коммунизм — это всестороннее развитие личности, а не её подавление!

А вот другая цитата:

«…Везде — куда ни глянь — кризис: и в экономике, и в культуре, и в образовании… Но если сейчас кризис системный не только у нас, но и во всём мире, то, может быть, есть какая-то единая основа этого кризиса? Я отвечаю так: есть первопричина — это кризис человеческой личности, это кризис нравственного чувства, это кризис потери ценностей»…

Это — из выступления нынешнего православного патриарха перед пятитысячной молодёжной аудиторией в Москве в Измайлове. Там с 21 по 23 мая 2009 года по, как сообщала пресса, «благословению Его Святейшества, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла» прошёл XIII Всемирный Русский Народный собор «Экология души и молодёжь. Духовно-нравственные причины кризисов и пути их преодоления».

* * *

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ любой церкви оправдана только тогда, когда она направлена на пробуждение нравственного чувства в человеке и осознание его частью огромного Мироздания. В представлении религии оно создано Творцом, но это не так уж важно. Важно то, что оно создано, и задача человека — познать его и жить в согласии с ним. Однако согласия почему-то нет — что подтверждает сам Кирилл.

Но почему? По Кириллу, первопричина — кризис человеческой личности, кризис нравственного чувства, кризис потери ценностей. А в чём причина подобного тройного нравственного кризиса?

Кризис — это обрушение чего-то, ранее уже существовавшего, причём — существовавшего устойчиво. То есть даже антисоветчик и антикоммунист патриарх Кирилл — возможно, сам того не понимая, — фактически признаёт, что в СССР имелись условия для развития личности, что в советских массах присутствовало нравственное чувство и что советское общество имело нравственные ценности, а теперь вот «россиянское» их почему-то утратило.

Почему?

Увы, нынешняя деятельность Кирилла и возглавляемой им организации имеет одной из своих основных целей опорочить тот порядок вещей, который существовал в Русской Вселенной с 1917 по 1991 год, то есть — опорочить СССР и социализм, и при этом — оправдать тот порядок вещей, который возник в пределах СССР с осени 1991 года, то есть — оправдать в глазах общества «россиянский» капитализм. Как, впрочем, и капитализм как таковой.

И поэтому патриарх Кирилл и иже с ним ни за что не признают публично и гласно, что подлинная первопричина вселенского кризиса человеческой личности, кризиса нравственного чувства и потери ценностей — всё ещё существование в мире капиталистической частной собственности.

Если человечество в целом и российское общество в частности желают возрождения нравственности, то всем нам, за исключением одного-двух миллионов легализованных капитализмом воров, необходимо спокойно и единодушно отказаться от института частной собственности прежде всего на основные средства общественного производства и на природные богатства, то есть — провести национализацию. Готов патриарх Кирилл поставить вопрос перед обществом и Властью так?

А?

В номере 56-м «Советской России» от 2 июня 2009 года сообщается:

«Наибольшую тревогу насельников Оптинской пустыни, которая по заветам старцев всегда проявляла интерес к духовной культуре за стенами, к литературе и деяниям цвета русской интеллигенции, вызывает стремление Государственной Думы ратифицировать Европейскую хартию. Ее уже приняли в первом чтении…»

Чем же плоха Европейская хартия? Продолжаю цитирование:

«Что это значит? — сокрушался во время беседы в трапезной голубоглазый иконописец о. Ипатий. — Хартия предполагает повальное сексуальное просвещение наших детей и введение ювенального права, то есть прямой сатанизм — растление детей и отделение их в некую „ювенальную общность“, что противоречит нашим традициям и заветам…»

Но сама Европейская хартия — продукт социализма или капитализма? А нынешняя Государственная Дума, готовая одобрить сатанистскую — по оценке не моей, а оптинского монаха — обработку юных душ, сама эта Дума — продукт социализма или капитализма?

Мы уже видели в Советской Вселенной новое небо и обновлённую землю. Сегодня это небо и эта земля вновь загажены саранчой с лицами человеческими и в «бронях как бы железных» — в бронях алчности и себялюбия…

И если мы хотим вновь увидеть новое небо и новую землю, мы должны понять, что это возможно лишь под новым Красным знаменем новой Страны Добра.

ГЛАВА 21 «Чёрная книга коммунизма» в стране «непуганых идиотов»

ВНАЧАЛЕ — в качестве своего рода эпиграфа к этой главе — я сообщу о факте, об уместности приведения которого в связи с нижеизлагаемым предлагаю судить самому читателю. В 1937 году, в год двадцатилетия Октября, в Ленинграде была подготовлена к печати, а незадолго до войны, в 1941 году, отпечатана книга советского математика Марка Яковлевича Выгодского (1898–1965) «Арифметика и алгебра в древнем мире». Почти весь тираж этой интереснейшей и даже уникальной в истории мирового просветительства книги погиб в блокаду под развалинами.

Второе издание книги Марка Выгодского было предпринято в 1957 году — году сорокалетия Октября. Страна Добра не забыла, что один из её жителей давно написал полезную и нужную для общества книгу, и её надо заново издать.

Через тридцать пять лет после этого, в 1992 году, в только-только нарождающейся «Россиянии» тиражом в 50 000 экземпляров вышла в свет книга французского советолога Николя Верта (Nicolas Werth) «История советского государства. 1900–1991». В главе 7 «Мерная поступь железных батальонов пролетариата» я уже сообщал о том, что во Франции книга Верта с 1990 года стала университетским учебником, а с 1992-го она была рекомендована в качестве учебного пособия Комитетом по высшей школе Министерства науки России.

Главным выводом Верта, с которым я тоже уже знакомил читателя, был тот, что якобы нежизнеспособность советской системы — фактической наследницы царской империи — якобы породила больше проблем, чем эта система оказалась в состоянии решить. Вывод Верта был подлым и невежественным одновременно, однако я не намерен здесь анализировать его книгу, а вспомнил об её авторе в связи с тем, что в Париже в 1997 году издательством «Робер Лаффон» была издана толстенная «Чёрная книга коммунизма», среди авторов которой значился и Николя Верт.

Тот самый…

В 2001 году «Чёрная книга коммунизма» была издана уже на русском языке в Москве издательством «Три века истории» тиражом 100 000 (сто тысяч) экземпляров при содействии «Союза правых сил» и, как было сказано на оборотном титуле, предназначалась «для распространения в муниципальных, сельских, школьных и вузовских библиотеках».

«Россиянские» издатели в самом конце книги обратились к её потенциальным читателям в следующих выражениях:

«Издание „Чёрной книги коммунизма“ в России вписывается в общий процесс подведения итогов XX века. Множество людей, участвовавших в создании книги, воспринимали работу над ней как свой вклад в гуманитарное противостояние насилию, одним из воплощений которого стал коммунизм.

Изданная на многих языках мира, эта книга скорби и надежды (? — С. К.) пришла наконец и к нашему читателю. Она воздействует не только на сознание (вот это уж сказано откровенно. — С. К.), но и апеллирует к нашей генетической памяти — памяти нации, в течение 70 лет находившейся под гнётом коммунистического режима. И пусть „зло не ограничено геополитическими рамками“, как сказано в этой книге, но мы верим, что общими усилиями оно может быть побеждено».

На задней же стороне обложки было заявлено:

«Коллектив учёных-историков провёл максимально полное изучение преступлений, совершённых под флагом коммунизма во многих странах на разных континентах: места, даты. Факты, палачи и жертвы <…> всего около 95 миллионов жертв…

О трагедии планетарного масштаба — первое справочное издание».

Итак, пять записных антикоммунистов: французы Стефан Куртуа, Николя Верт и Жан-Луи Марголен совместно с поляком Анджеем Пачковским и чехом Карелом Бартошеком, при поддержке ещё пяти антикоммунистов (Реми Коффер, Пьер Ригуло, Паскаль Фонтен, Ив Сантамария и Сильвен Булук) решили обличить глобальный коммунизм. При этом они насчитали 95 миллионов его жертв за всё время существования всех «коммунистических режимов».

Но как быть с тем, что уже в 60-е годы в докладе Римского клуба «Сложное положение человечества», подготовленном группой под руководством Денниса Медоуза и Донеллы Медоуз, говорилось:

«Можно считать, что, вероятно, от 10 до 20 миллионов человек ежегодно умирают из-за прямого или косвенного воздействия плохого питания».

Смысл существования организаций типа Римского клуба заключается не в разоблачении ужасов капитализма, а в попытке трансформировать его в нечто «с человеческим лицом», и поэтому группа Медоуза выражалась аккуратно. А ведь витиеватое выражение «прямое или косвенное воздействие плохого питания» можно было заменить на одно суровое слово — «голод».

Но кто виновен в том, что в мире в 60-е годы и ранее ежегодно умирало от голода не менее десяти миллионов человек, и умирает не меньше по сей день? Собственно, их сейчас умирает даже больше — мы это в своём месте ещё увидим!

Как бы Николя Верт и его подельники ни юлили, ответ здесь на всех языках один: вина за смерть от голода на планете множества людей лежит на тех, кто обобрал этих голодающих во имя собственного благоденствия, то есть — на пресловутом капиталистическом «золотом миллиарде».

Итак, если брать лишь период с 1961 по 2001 год, когда «Чёрная книга коммунизма» была издана на русском языке в Москве — бывшей столице бывшей Страны Добра, в мире от последствий порождённого не коммунизмом, а капитализмом голода умерло — по самым скромным «римским» оценкам — не менее четырёхсот миллионов человек!

А ведь до 1961 года в мире тоже умирало от голода не менее десяти миллионов человек. И они умирали — в намного более значительных количествах, заметим, — и до 1917 года, до Октябрьской революции.

Если мы возьмём период с 1901 по 2001 год, то число жертв капитализма, даже по самым скромным «римским» оценкам, составит не менее миллиарда человек!

Не менее миллиарда!

По максимальным же «римским» оценкам, это число возрастает до двух миллиардов смертей! Уж не знаю, имеет ли смысл приплюсовывать к этим умопомрачительным, не укладывающимся в голове, однако абсолютно достоверным цифрам такую «мелочь», как людские жертвы в Первой мировой войне, к которой «коммунизм» не имел никакого отношения, за исключением того, что он её обличал?!

* * *

ПОЖАЛУЙ, я сообщу читателю и эту «мелочь», позволив себе привести автоцитату из самой первой моей книги «Россия и Германия: стравить!».

Я там писал:

«Краткий итог Первой мировой войны для простых людей выразился в следующих примерных цифрах:

Погибло военнослужащих — 10 000 000

Пропало без вести

(предположительно погибло) — 3 000 000

Погибло гражданских лиц — 13 000 000

Ранено — 20 000 000

Осталось сирот войны — 9 000 000

Осталось вдов войны — 5 000 000

Беженцы — 10 000 000

Только убитых и раненых тут насчитывалось сорок шесть миллионов! Прибавим к этому дополнительный дефицит населения из-за снижения рождаемости и увеличения смертности — двадцать миллионов!..

<…>

Так выразились итоги Первой мировой войны по части людей. А как по части финансов?.. Вот запись от первого апреля 1933 года, сделанная Джавахарлалом Неру в его письмах-очерках „Взгляд на всемирную историю“. Неру писал их для дочери, юной Индиры Ганди, сидя в разных тюрьмах Индии: „Американцы оценивают общую сумму расходов союзников в 40 999 600 000 — почти в сорок один миллиард фунтов стерлингов, а расходы германских государств — в 15 122 300 000, свыше пятнадцати миллиардов фунтов стерлингов. Общая сумма их составляет свыше пятидесяти миллиардов фунтов!“

<…>

Говоря о войнах, всегда почему-то подсчитывают расходы. Хотя расход для одних — доход для других!

<…>

Ведь за Первую мировую войну было не только израсходовано пятьдесят миллиардов фунтов, но и получено было кем-то примерно столько же…

<…>

Об этих доходах, полученных единицами как проценты с крови и слёз миллионов, тот же Неру написал так: „Мы не можем как следует оценить значение таких цифр — они слишком далеко выходят за пределы нашего повседневного опыта. Они напоминают астрономические цифры, как расстояние от Солнца до звёзд“…»

Неру выразился вполне образно, но был в своём сравнении не совсем прав. Для тех, кто нажился на Первой мировой войне, эти цифры находились всего лишь на расстоянии руки, протянутой к личному сейфу. Впрочем, по сравнению с тем, что загребли эти же руки на Второй мировой войне, доходы от Первой мировой войны выглядели провинциальным состояньицем бывшего слуги д’Артаньяна — Планше по сравнению с богатством суперинтенданта Франции Фуке.

«Так-то так, — может заметить один из „записных“ „демократов“. — Но как быть с 95 миллионами жертв коммунизма, подсчитанными Николя Вертом и другими? Преступления капитализма не отменяют преступлений коммунизма!»

Что ж, не останавливаясь на подробных разъяснениях «объективности» антикоммунистических «подсчётов», напомню читателю о германском генерале-разведчике Гелене. Он написал о России немало неумной лжи, но если уж Гелен свидетельствует — пусть и невольно — в пользу СССР, его свидетельству верить можно и нужно.

Так вот, Гелен в своих мемуарах подробно описывает, как во время войны возглавлявшийся им 12-й отдел германского Генштаба проводил оценку мобилизационного потенциала СССР, основываясь на данных о численности и составе населения Советского Союза по результатам Всесоюзной переписи 1939 года. Нынешние антикоммунисты уверяют, что эти данные были сфальсифицированы, «чтобы скрыть последствия преступлений режима», в том числе и последствия голода 1933 года. А вот антикоммунист Гелен сообщает, что использование данных переписи 1939 года «давало возможность более или менее точно определить людские ресурсы, имевшиеся в распоряжении советского военного командования».

Нужны комментарии?

* * *

К СОЖАЛЕНИЮ, я не могу и далее уделить «Чёрной» — от слова «чернить» — «книге коммунизма» должного внимания. Но не могу удержаться, чтобы не сказать хотя бы несколько слов о предисловии к русскому её изданию, написанному бывшим членом Политбюро ЦК КПСС, академиком РАН (какой позор для РАН!) Александром Яковлевым.

После того, как факт измены СССР из государственного преступления превратился в государственную заслугу, у этого архиренегата даже не хватило ума подписываться на русский манер! Вместо привычного русскому человеку «А. Н. Яковлев» он стал подписываться так, как будто был англосаксом: «Александр Н. Яковлев». В этой детали проявилась, как я понимаю, вся мелочная ненависть отщепенца с академическим званием не то что ко всему советскому, но и ко всему русскому!

Многостраничное, обширное предисловие Яковлева впору анализировать не историку, а психиатру — так ярко выражена в нём если не клиническая, то политическая шизофрения автора.

Имея в виду коммунистов, он пишет:

«Ещё вчера они — воинствующие безбожники, уничтожающие храмы и расстреливающие священников, сегодня не моргнув глазом перекинулись в радетели религии. Ещё вчера частная собственность была у них воплощением социального зла и смертельным грехопадением, а сегодня они сами с жадностью хватают всё, что плохо лежит. Ещё вчера, будучи у власти, они физически уничтожали всех инакомыслящих…» —

и т. д. и т. п.

О ком это? О самом Яковлеве, о Горбачёве, о Ельцине и ельциноидах? Это ведь они перекинулись в «радетели религии»! Но они вроде бы не расстреливали священников… В СССР, к слову, вообще не расстреливали священников за то, что они были священниками, их если и расстреливали, то как деятельных врагов Советской власти. Но тут уж, как говорится, — извините…

Яковлев «обличает» коммунизм и коммунистов, имея в виду вроде бы эпоху Ленина и Сталина. Но ведь ни тот ни другой и никто из их подлинных единомышленников и соратников — Дзержинский, Киров, Молотов, Каганович, Маленков и прочие никогда не хватали с жадностью «всё, что плохо лежит…».

Это уже «эпоха» Горбачёва — Ельцина.

Так паранойя антикоммунизма переходит в шизофрению, и наоборот. И, как любое сумасшествие, они индуцируют болезненное состояние мозгов у той части народной массы, которая податлива на общественный идиотизм. И по сей день приходится убеждаться в том, что гражданская война в умах моих соотечественников не кончилась.

Почему?

Одна из причин, безусловно, — провокационная и безответственная информационная ситуация. Эфир, печатные издания, заявления и речи официальных лиц наполнены такой безграничной ложью о событиях сто-, девяносто-, восьмидесяти-, семидесяти- и даже тридцатилетней и двадцатилетней давности или такими обширными искажениями этих событий, что можно только удивляться тому, как много людей, и даже вполне молодых, имеют относительно верный взгляд на нашу новейшую историю.

То есть, с одной стороны, всероссийскую (а точнее — всесоюзную) гражданскую войну раздувают — пока в умах и душах — средства массовой дезинформации.

Но с другой стороны, состояние гражданской войны по сей день сохранилось в памяти некоторых престарелых бабушек и дедушек в возрасте за восемьдесят. Они и сегодня вспоминают, как «отец своим горбом горбил, а у нас последнюю корову забрали» и т. д.

А уж от бабушек и дедушек эти истории переходят в память детей, внуков и правнуков. И это — ещё одна причина, по которой Гражданская война в России так и не стала лишь фактом истории и может стать содержанием нашего достаточно близкого будущего — если «дорогие россияне» не возьмутся за ум. Эти «бабушкино-дедушкины» «воспоминания» о «проклятых коммунистах» тоже унавоживают почву для вялотекущей — пока — современной гражданской войны.

Что тут можно и нужно сказать?

* * *

ВОТ записка Сталина членам и кандидатам Политбюро ЦК и членам Президиума ЦКК от 7 марта 1930 года:

«Рассылая записку т. Евдокимова об извращении партийной линии в области колхозного строительства, думаю, что следовало бы обсудить вопрос в целом при составлении порядка дня Политбюро 10 марта».

К этой записке Сталина была приложена совершенно секретная записка начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ Евдокимова, часть которой я привожу ниже:

«При общем положительном отношении бедняцко-середняцких масс к мероприятиям Соввласти на селе и активном участии в их проведении, на почве искривлений в отдельных районах отмечается нарастание недовольства бедняцко-середняцких слоев, которое местами выливается в антиколхозные, антипосевные и прочие массовые выступления, провоцируемые кулацко-контрреволюционными элементами.

Материалы, поступающие с мест, приводят многочисленные факты извращений, перегибов со стороны части низового соваппарата и местных бригад при проведении практических мероприятий посевкампаний, коллективизации, раскулачивания.

Фиксируются местами факты исключительно грубого обращения с населением, регистрируется много фактов мародерства и дележки имущества раскулачиваемых… Наиболее грубые формы перегибов отмечаются в Зиновьевском, Херсонском, Полтавским и Уманском округах Украины.

ЗИНОВЬЕВСКИЙ ОКРУГ. Председатель Мало-Помошнянского штаба при сельсовете Кононенко Григорий вызвал середняка и середнячку для сдачи посевматериала. После отказа последних он отвел их в отдельную комнату, где пытался вынудить середняка всунуть свой половой член в рот середнячки.

Член штаба бригады по сбору посевматериала деревни Тимоновка Омельчук Илья в связи с отказом середнячки 40 лет вывезти пшеницу, направил её в другой штаб с препроводительной запиской следующего содержания: „Поведите её в тёмный угол и там изнасилуйте“. В селе Ново-Алексеевке бригада приказала 65-летнему старику, отказавшемуся от сдачи посевматериала, раздеться и снять сапоги, затем заставили маршировать по комнате минут 30 и стали бросать из стороны в сторону, пока старик не упал от изнеможения. Вслед за этим на старика положили ящик и всей бригадой сели на него, затем заставили плясать и предложили выпить 40 рюмок вина. К 3-й рюмке подлили скипидару, затем накинули ему ремень на шею и начали подвешивать… На следующий день бригада приказала старику молчать, а то хуже будет. В селе Ново-Алексеевке секретарь ячейки ЛКСМУ Ерохин заставил середняка тащить конец петли, натянутой ему на шею. Середняк задыхался, а секретарь издевался: „На, воду пей!“…»

Да, это — горькая правда времён коллективизации. Но ведь она потому и попала на стол к Сталину, что была не правилом, а, чёрт побери, исключением! В конечном счёте не мерзости определяли и определили суть и процесс коллективизации. Она проводилась не для того, чтобы подобные мерзости в жизни России укреплялись, наоборот — она проводилась в том числе и для того, чтобы подобные мерзости уже в скором будущем стали невозможными.

Главное же — коллективизация была нужна России потому, что без организации крупного товарного производства зерна нельзя было накормить новую, стремительно индустриализующуюся Россию. Без собственной же тяжёлой и современной оборонной промышленности Россия быстро стала бы лёгкой добычей тех или иных сил Мирового Зла — с востока ли, с запада ли, а скорее всего — и с востока и с запада одновременно!

Причём горькая правда об извращениях и перегибах в ходе коллективизации не утаивалась от высшего руководства страны и не оставлялась им без внимания. За те «художества», которые описаны выше, в СССР Сталина никого не поощряли, а напротив — наказывали. И наказывали жёстко — вплоть до уголовной ответственности.

Примеры?

Пожалуйста!

2 марта 1930 года в Пителинском районе Рязанского округа Московской области кулаки и эмиссары белой эмиграции организовали крестьянское выступление. В самом Пителине были убиты местный милиционер Горюнов и агроном, в районе — три председателя колхоза, ряд коммунистов, комсомольцев и рядовых колхозников. Тоже, между прочим, люди, и текла в них кровь, а не водица. Так что «демократам» из общества «Мемориал», проливающим потоки слёз над «жертвами коллективизации», не мешало бы пролить хотя бы несколько слезинок и над этими жертвами.

Выступление было организовано явными врагами Советской власти, но спровоцировано оно было бездарным проведением коллективизации районным начальством — некими Субботиным, Олькиным и другими, при благожелательной поддержке председателя окружного исполкома троцкиста Штродаха.

Двухтысячная толпа кипела, и ситуацию переломило лишь появление со стороны Сасово отряда в триста красноармейцев. Командир отряда приказал дать залп поверх голов, но только после третьего — всё так же поверх — толпа начала разбегаться. Одна из заводил — кулачка «Алёна-богатырь» была застрелена Штродахом в упор.

А с 5 по 11 мая 1930 года в Пителине шёл суд. За превышение власти разные сроки заключения с последующим запрещением занимать руководящие должности получили председатель райисполкома Субботин, его заместитель Олькин, судья Родин, начальник районного административного отдела Юрков, районный уполномоченный по коллективизации Косырев, секретарь райкома партии Васильченко и ещё несколько человек. Штродах был снят, а точку в его деятельности поставил уже 1937 год.

Вот ещё одна забытая примета тех лет — «двадцатипятитысячники»… Об этом интереснейшем явлении в истории Советской Вселенной написано до удивления мало. Сегодня разве что узкие специалисты знакомы, например, с монографией Валерии Михайловны Селунской «Рабочие двадцатипятитысячники», изданной в 1964 году издательством МГУ тиражом 1750 экземпляров. Впрочем, широкие массы читателей могут заглянуть также во 2-е «сталинское» и 3-е «брежневское» издания Большой Советской энциклопедии, где есть соответствующие статьи. В новой же Большой «Россиянской» энциклопедии 2007 года упоминания о «двадцатипятитысячниках», естественно, нет — они не встраиваются в концепцию о «насильственной» коллективизации.

Что ж, зато о «двадцатипятитысячниках» вспомню я…

17 ноября 1929 года Пленум ЦК ВКП(б) принял решение о посылке 25 000 промышленных рабочих на руководящую работу в село. За короткий срок было подано более 70 000 заявлений, из которых к январю 1930 года удовлетворили 27 519. Основную массу будущих организаторов колхозов и машинно-тракторных станций дали союз металлистов — 16 тысяч человек, а географически — Москва и Ленинград. В Москве и области имелось 17 696 добровольцев при развёрстке 6600 человек, в Ленинграде — 12 тысяч при развёрстке 4390 человек.

При этом отбор был жёстким! Так, в Ленинграде заводские комиссии отсеяли 40 % добровольцев, комиссии отдельных профсоюзов — 15–20 %, и областная комиссия — 10 %. Беспощадно отсеивали тех, кто расценивался как политически или морально неустойчивый. Из сохранившихся анкетных данных на 23 409 человек следует, что процент коммунистов среди «двадцатипятитысячников» составил 69,9 %, комсомольцев — 8,6 %, беспартийных — 21 %. Производственный стаж от 5 до 12 лет имели 39 процентов отъезжающих на село, свыше 12 лет — 48 %. Для отобранных устраивались курсы, производственная практика в совхозах на 2–3 месяца и т. п. В целом на село ехала действительно гвардия советского сознательного рабочего класса.

И пришлось этим сознательным пролетариям непросто! Кое-где «двадцатипятитысячников» сразу по приезде убивали. К слову, о кулацком терроре в целом… 19 февраля 1929 года «Сельскохозяйственная газета» сообщала, что если в 1926 году по стране было зарегистрировано (на деле их число было, конечно, большим) 400 кулацких террористических актов, то в 1927 году их было уже 700, а в 1928 году — 1027.

Только в одном Острогожском округе Центральной Чернозёмной области (ЦЧО) в 1928–1929 годах было зарегистрировано 226 случаев убийств кулаками сельских активистов, 234 случая нападений с целью убийства, 762 поджога…

Кулаки умели действовать не только обрезом, но и словом. Они всегда были мастерами манипуляции общественным мнением на селе — об этом писал в своих «Письмах из деревни» ещё профессор-народник Энгельгардт. После ноябрьского Пленума 1929 года кулаки начали распускать слухи, что в деревню едут «новые помещики, желающие хорошо пожить на шее колхозов». На Проскуровщине, на Украине, была выпущена подпольная листовка, где утверждалось, что «в колхозы присылают не рабочих, а помещиков», и т. д.

Но вот как позднее в Вешенском районе на Северном Кавказе вспоминали о двух присланных «помещиках» — питерском слесаре Баюкове и судоремонтнике Плоткине, которые послужили прототипами для шолоховского Семёна Давыдова:

«Прибыл он (Баюков. — С. К.) к нам из Ленинграда, с Путиловского завода, … со своим инструментом в райком приехал. Был из твёрдых, ядрёных коммунистов… Башковит был, в политике — дока. Говорят, в окружкоме, в Миллерово, срезался насчёт политики с секретарём — стёкла со стола летели. А с народом был вежлив, умел достучаться до казачьего сердца».

Плоткин сельского дела не знал, но:

«…когда приехал, через стариков понял. В каждой работе участвовал сам… Тракторист уморится — сам сядет за руль, пашет всю ночь при свете фар… Лезет под трактор, не глядит, что измажется. Увидит, что уморились люди, — давай, говорит, гармошку, я потанцую. Выходит первый, а за ним все вместе».

Рабочим, ставшим колхозными организаторами, противодействовали как кулаки, так и скрытые или открытые троцкисты — «перегибщики». На краевом слёте 25-тысячников Северного Кавказа в феврале 1931 года один из его делегатов говорил:

«Нужно прямо сказать, что до тех пор, пока не был остро поставлен вопрос о выявлении замаскировавшегося кулачества, до тех пор… коллективизация… двигалась медленно, несмотря на то, что часто проводились собрания. Кто-то другой после этих собраний руководил колхозниками. Но как только мы нашли этих (других) — кулаков — дело быстро пошло вперёд».

В Рокшанском районе ЦЧО из колхозов, руководимых «двадцатипятитысячниками», за год было вычищено 85 кулацких хозяйств. Как видим, кое-кого в колхозы не принимали, а выдворяли из них.

А вот что писали в газету «Труд» (№ от 25.07.1930) посланцы Краснохолмской прядильной фабрики, работавшие в Ермашевском районе Рязанской области:

«Нам пришлось вести борьбу на два фронта — с кулаками и с (левыми) загибщиками, объективно помогавшими кулачеству. Кулак кричал во всю глотку: отберут у вас кур, поросят и молоко у детей, а головотяп помогал кулачеству, обобществляя всё и вся… Мы заявляли в райкоме решительный протест против таких безобразий, против огульного раскулачивания, наконец, против насаждения коммун, так как район не подготовлен к этому. В результате всеобщее обобществление было приостановлено…»

25-тысячники считались прямыми посланцами рабочего класса и партии, и с ними приходилось считаться, а нажать на разного рода штродахов и головотяпов они умели. Обращаясь, если не выходило на месте, прямо в ЦК! Скажем, выступает представитель местного колхоз-союза и требует от собравшихся поголовного вступления в колхоз. Но встаёт 25-тысячник Дмитриев и заявляет:

«Я, как представитель рабочего класса, категорически заявляю, что всякое насилие для колхоза гибельно, несправедливо и потому не должно применяться».

И уж тут приходилось отступать и скрытым врагам, и открытым дуракам, и горе-«работничкам». Против жителя новой Советской Вселенной, чувствующего у себя за спиной и братьев по классу, и всю огромную новую страну и готового стоять до победного конца, не попрёшь!

Рабочий-краснопутиловец, посланный в Балашовский округ на Нижней Волге, писал на родной завод:

«…там, где создавали колхоз администрированием, он сразу же разваливался, напротив, тот, который я создал с местными ребятами-партизанами, оказался крепким, выходов из него не было…»

В артель «Батрак» Кяхтинского аймака Бурят-Монгольской АССР председателем был направлен рабочий с ленинградской обувной фабрики «Скороход» Дмитрий Григорьевич Бойцов. Работал он так, что даже после статьи Сталина «Головокружение от успехов», осудившей перегибы и погоню за процентом коллективизации, из артели Бойцова выходов не было — напротив, вступило ещё три хозяйства. А саму артель колхозники пожелали переименовать в артель «Скороход»!

Вот что было нормой! Кто-то не выдерживал, кто-то не оправдывал доверия и возвращался в город, но не менее двух десятков тысяч стойких в убеждённости в своей правоте, в праве и силе советских граждан с крепкой рабочей и политической закалкой стали мощным фактором подлинной, то есть — умной и созидательной коллективизации.

Процесс коллективизации, между прочим, был растянут в разных регионах СССР на период в три и более года, но так или иначе надо было быстро сломать упрямую «единоличность» середняка и классовое сопротивление кулака.

А бывшие «единоличные» коровы?

Что ж, их действительно «забирали»… Но куда — на стол Сталину с Молотовым, Кагановичем и Будённым или хотя бы — секретарю обкома партии? Нет ведь! Корову отводили на колхозный двор. И в сёлах, где бывшие хозяева коров, а теперь колхозники ухаживали за ними так же любовно, как и раньше, при единоличном владении, коровы по-прежнему давали молоко.

В том числе — для тех же крестьян.

И давали его больше. На этот счёт есть достоверная статистика!

Другое дело, что поголовье скота за первые годы после коллективизации катастрофически упало, потому что десятки миллионов голов скота были зарезаны в одночасье, то есть фактически загублены.

Самими крестьянами!

Но и это Советской властью не скрывалось. Так, по данным массового календаря-справочника на 1941 год, в 1929 году — накануне «великого перелома» — в СССР имелось 34,6 миллиона лошадей, крупного рогатого скота — 67,1 миллиона голов, свиней — 20,4 миллиона голов и 147 миллионов овец и коз.

А в 1932 году осталось всего 19,7 миллиона лошадей. Овец с козами стало меньше на две трети — 52,0 миллиона, свиней наполовину — 11,6 миллиона, коров на треть — 40,7 миллиона. Но резал-то их не Сталин, не члены Политбюро ЦК ВКП(б) и даже не троцкист Штродах. Резал мужик, сбитый с толку кулацкой пропагандой и собственным куцым инстинктом, въевшимся за века темноты, — мол, «не съем, так надкушу».

В этом середняцком избиении скота — тоже ведь одна из причин голода 1933 года!

При всём при том уже в конце тридцатых годов личное стадо колхозников превышало колхозное, и росло оно намного быстрее, чем в «доколхозные» годы, что и понятно — заготовка кормов теперь шла лучше, да и самого корма было больше. Намного быстрее, чем раньше, росло и общее поголовье скота в СССР, Так, количество «единоличных» свиней с 1923 по 1929 год увеличилось на девять миллионов, а с 1932 «колхозного» года по 1938 «колхозный» год — на пятнадцать миллионов и достигло к 1938 году числа 30,6 миллиона.

Это ведь не мнение, это — факт!

Уже в июне 1934 года Пленум ЦК ВКП(б) постановил «в кратчайший срок ликвидировать бескоровность колхозников». А VII съезд Советов СССР в феврале 1935 года решил повести дело так, чтобы «к концу второй пятилетки не осталось ни одного колхозника, который не имел бы в личном пользовании коровы и мелкого скота».

Вот как было на деле!

И ещё одно… В том же 1930 году, когда в сельских районах СССР нередко разыгрывались дикие сцены типа тех, которые были описаны в записке Евдокимова, в России крепла совсем иная жизнь. И крепла в массах. Скажем, в том же 1930 году временно отстранённый от серьёзной лётной работы Валерий Чкалов катал над Ленинградом всех желающих полетать на пассажирском «Юнкерсе-13» Осоавиахима (Общества содействия авиации и химической обороне, предшественника ДОСААФ). И в его «извозчичий» аппарат со смехом, чуть боясь, усаживались празднично одетые люди — отнюдь не богачи, не «бонзы», а простые советские граждане.

Вокруг были солнце и небо… Но под тем же небом проходила тогда и другая жизнь страны — тёмная, прибитая к земле и порождённая темнотой, доставшейся от царизма. Плюс — провокации кулаков, которые давно овладели умением провоцировать деревню и манипулировать ею.

В результате дров тогда было наломано много — и дураками, и мерзавцами, и врагами. Но по сей день потомки тогдашней тёмной и недалёкой части народной массы (а нередко — потомки тогдашних провокаторов и врагов) винят в эксцессах коллективизации Советскую власть, а не царский режим. А ведь не большевики, сразу же принявшиеся за культурное строительство, а цари веками держали народ в дикости и наполняли его жизнь «свинцовыми мерзостями».

Впрочем, если бы недалёкую «убеждённость» нынешних потомков с дальним прицелом не поддерживали «россиянские» средства массовой дезинформации, вряд ли эта глупая якобы «убеждённость» имела сегодня место так широко, повсеместно и прочно.

* * *

СКОРЛУПА беззакония всегда плавает в океане глупости. Но ведь кто-то и наполняет этот океан потоками грязной лжи?

В 30-е годы XX века уже смертельно больной писатель Илья Ильф пожаловался однажды в своей записной книжке, как тяжело и скучно жить «в стране непуганых идиотов»!

Какое точное определение для всего тёмного, отжившего и себялюбивого в юной Стране Добра. С одной стороны она — «кипучая, могучая», с другой — «непуганые идиоты», не желающие жить как люди даже тогда, когда уже можно было бы и понять — чего желают России коммунисты…

4 февраля 1943 года актриса Мария Барабанова написала письмо Сталину:

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Решилась отнять у Вас в такие дни кусочек дорогого времени только потому, что недавно закончила сниматься в картине „Принц и нищий“, на создание которой отдала два года жизни.

Многие мне говорят, что в дни Отечественной войны не стоило работать над такой нейтральной темой.

Я и сама мечтаю о другом — об образе маленького героя Отечественной войны. Но и сделанная работа (я исполняю обе роли) мне кажется ненапрасной.

Если мне удастся с экрана заставить Вас хотя бы раз улыбнуться, я буду знать, что права. Поэтому прошу Вас в немногие минуты отдыха посмотреть мою картину. Очень, очень прошу об этом (выделенный текст подчёркнут красным карандашом. — С. К.)…

Надеюсь, что письмо это дойдёт до Вас, и не теряю надежды увидеть Вас хотя бы с экрана.

Преданная Вам Мария Барабанова».

В тот же день письмо поступило в особый сектор ЦК, то есть к секретарю Сталина Поскрёбышеву. И, судя по всему, Сталин его прочёл, потому что на письме есть подчёркивания красным карандашом, что на документе, адресованном Сталину, вряд ли кто-то стал бы делать, кроме самого адресата.

Экранизация романа Марка Твена была предпринята в 1942 году на киностудии «Союздетфильм» в Сталинабаде.

Немецкие танковые дивизии выходили в излучину Дона, рвались по выжженной летним солнцем степи к Сталинграду, штурмовали его, а гвардейцы-десантники генералов Родимцева и Жолудева стояли насмерть и гибли… Затем советские войска во второй половине ноября 1942 года начали контрнаступление, замкнули кольцо блокады Паулюса, взяли Паулюса в плен… А в далёком тыловом Сталинабаде на киноплёнке воплощалась в действие история Тома Кенти и принца Эдуарда…

Могло ли быть такое при якобы преступном режиме, о котором разглагольствуют нынешним «непуганым идиотам» нынешние антикоммунисты, так же как они это проделывали для прошлых «непуганых идиотов» на протяжении уже почти века?

В 1990 году некое «Товарищество русских художников» при содействии МПК «Вече» переиздало в Москве тонкую брошюрку монархиста Бориса Бразоля «Царствование императора Николая II в цифрах и фактах. Ответ клеветникам, расчленителям и русофобам».

Увы, сама эта брошюра была заполнена клеветой, начиная с того, что только в СССР Бразоль насчитал 60 миллионов «жертв коммунистической тирании». В тонкой книжице набралось очень много лжи — Бразоль то и дело выдавал желаемое за действительное. Так, по его словам, в Российской империи начальное образование с 1908 года было обязательным, хотя даже к 1913 году закон о всеобщем обучении издан не был, имелся лишь его проект — действительно 1908 года. Бюджетные расходы на народное образование, по Бразолю, составляли к 1913 году 160 миллионов рублей, и эта цифра была близка к действительной — Россия настолько отстала от ведущих капиталистических стран, что отсутствие минимально образованной народной массы грозило экономическим коллапсом, и старая Россия резко повышала государственные расходы на образование — с 34 миллионов рублей в 1900 году до 143 миллионов в 1913 году. Но за тот же период расходы на содержание полицейско-административного аппарата возросли со 151 миллиона рублей в год до 295 миллионов. При этом даже в 1913 году на нужды просвещения царские власти тратили на одного жителя в 2–3 раза меньше, чем в Германии, Англии, Бельгии и т. д. На образование крестьян во многих губерниях приходилось по 16–50 копеек на душу в год.

Для сравнения сообщу, что, по росписи государственного бюджета на 1913 год, последний царь России Николай II получал 16 миллионов на нужды Министерства Императорского двора, да ещё 4 миллиона 286 тысяч 895 рублей имел «на известное его императорскому величеству употребление».

Не знаю, насколько верили в россказни Бразоля образца 1958 года «русские художники» и МПК «Вече», издавшие их ещё в СССР в 1990 году тиражом 100 тысяч экземпляров. Вряд ли они думали, что изданием брошюры Бразоля сыграют на руку как раз расчленителям России и русофобам.

Но ведь сыграли!

Однажды немецкий писатель Томас Манн назвал антикоммунизм величайшей глупостью XX века. Сегодня можно сказать, что антикоммунизм и антисоветизм — это величайшая подлость XXI века.

Если не величайшее его преступление.

Глава 22. «Скорлупа Беззакония в океане Глупости»

Я НЕ ЗНАЮ автора блестящей формулы: «Скорлупа Беззакония плавает в океане Глупости», однако, наблюдая жизнь мира и собственного Отечества, вспоминаю её часто.

Увы!

К ней можно лишь прибавить, что «океан Глупости» питается «реками» социальной Подлости и государственной Измены.

В 1920 году в известной читателю книге «Россия во мгле» Герберт Уэллс, как будто провидя ельциноидных и «мемориаловидных» «обличителей» коммунистов, а заодно — и нынешних «россиянских» хозяев жизни, писал:

«Утверждать, что <…> злые коммунисты довели страну до её нынешнего бедственного положения и что свержение коммунистического строя молниеносно осчастливит всю Россию, — это значит извращать положение, сложившееся в мире, и толкать людей на неверные политические действия. Россия попала в теперешнюю беду вследствие <…> моральной и умственной неполноценности своей правящей и имущей верхушки… У правителей России не хватило ни ума, ни совести <…> перестать разорять страну и захватывать самые лакомые куски, вызывая у всех опасное недовольство, пока не пробил их час. Они правили и расточали, и грызлись между собой, и были так слепы, что до самой последней минуты не видели надвигающейся катастрофы…»

Как это всё напоминает нынешний день! И как это всё противоположно дням давним! Вот, в журнале «Вопросы истории», в номерах 1 и 2 за 2009 год, опубликованы воспоминания бывшего министра лёгкой промышленности СССР в 1965–1980 годах Николая Никифоровича Тарасова и бывшего начальника главка трикотажной и текстильно-галантерейной промышленности МЛП СССР с 1973 по 1990 год Софьи Николаевны Чупрыгиной.

Две судьбы, две биографии — разные, но схожие тем, что и министр, и его подчинённая были профессионалами высокого управленческого класса, а воспитаны они были Страной Добра. Крестьянский сын Тарасов родился в 1911 году в Подмосковье, Чупрыгина — в 1928 году в рабочей Туле. Оба окончили Московский текстильный институт, но если путь «зацепившего» царскую Россию Тарасова в вуз лежал после семи классов через школу ФЗУ (фабрично-заводская учёба), то дочь Страны Добра Чупрыгина поступила в МТИ сразу после школы, в 22 года его окончила и в 1950 году начала работать начальником смены на фабрике «Красная заря».

Воспоминания двух советских руководителей-текстильщиков ничем не отличаются от других подобных воспоминаний — люди дела рассказывают об эпохе Дела. Я выбрал эти воспоминания как раз потому, что они типичны. То, что и как вспоминает Тарасов, хорошо показывает, каким высоким по сравнению с сегодняшним днём был уровень толкового управленца в СССР и как постепенно их в СССР воспитывали и продвигали вверх — здесь сказывался ещё сталинский подход к воспитанию кадров.

А из воспоминаний С. Н. Чупрыгиной я приведу не те места, где говорится о нормальной работе, которая была для многих в СССР даже в брежневские времена нормой, а фрагмент из интервью Софьи Николаевны, относящийся к нынешнему времени разрушителей. Она дала его в феврале 2008 года:

«Сейчас почти все предприятия, работавшие в наше время в Москве, закрыты <…> <…> доля лёгкой промышленности в бюджете стала составлять меньше одного процента. В Москве сейчас предприятий легкой промышленности не осталось. Те, <…> которые работают сейчас, ничего не создают, они все покупают. Мы привозим из Белоруссии полотно и из него шьем. Трехгорная мануфактура заканчивает свое существование. Какие станки купили (в советское время. — С. К.) в Трехгорку! Какие ткани, какие полотна, какие комплекты постельные они делали!.. Предположим, могли закрыть предприятие, которое в Москву-реку спускает какие-то стоки. Московский трикотажный комбинат никакими стоками реку не загрязнял… Но ведь Трехгорная мануфактура — это бренд, который ни одна страна в мире ни за что бы не потеряла. Разве можно такое богатство терять?»

Оказывается — можно.

И не просто терять, а активно уничтожать!

И страна в мире нашлась, которая просто-таки со сладострастием отказывается от всех своих, говоря языком современным, «брендов», а по-русски — символов. И от государственных, и от культурных, и от исторических… Она и от самого своего названия отказалась! «Сбрендив» самым натуральным образом.

Тот же Московский трикотажный комбинат, в строительство которого Советская власть вложила огромные средства, стоит пустой — его выкупила строительная компания. Затем всех выгнали и хотели строить казино, но после запрета строительства в Москве игорных заведений всё заглохло. Теперь эта «строительная» компания пытается распродать помещения под офисы по частям, потому что целиком продать эту «частную собственность» не получается.

Ныне в столице страны Непуганых Идиотов, в Малом Саввинском переулке, успешно работает, по словам Софьи Николаевны Чупрыгиной, одно предприятие — «Московский шёлк». А работает потому, что на жаккардовых станках фабрики ткут все одеяния для служителей церкви! И вот уж этот просто-таки бредовый факт является для нынешних времён вполне «брендовым». Уж этот-то «бренд» «Россияния» терять не станет.

Впрочем, и «православный бренд» вряд ли сохранится надолго — до тех пор, пока само понятие «Россия» стараниями нынешних «хозяев жизни» не превратится из названия государства в предмет торговли, которым в бывшей России будут торговать на старом Арбате.

А кстати, кто же эти хозяева? Чем они для «Россиянии» полезны? Что ж, «российский» «бизнес» — как интегральное явление — все эти годы подрывал и подрывает Российское государство, а политика этого «бизнеса» программирует гибель России как великой державы. Даже в таком сомнительном издании, как «Аргументы и факты», можно найти, как это ни странно, убийственные факты и неубиенные аргументы в подтверждение сказанного. Так, обозреватель «АиФ» Вячеслав Костиков периодически сетует — мол, наш бизнес порочат грязные деньги и т. д. Однако на деле российский бизнес порочит и делает его бесперспективным весь образ его действий.

Во внешнеполитическом отношении он вместо поощрения объединительных тенденций делает всё, чтобы закрепить раскол Великороссии и Украины, не допустить объединения Великороссии и Белоруссии и вообще восстановления единой державы. А ведь сегодня даже в Латвии до 88 процентов участников телевизионных опросов высказываются за присоединение Латвии к России!

Во внутриполитическом отношении «российский» «бизнес» инициирует коррупцию, массу антинациональных и антинародных законов, устраивает вакханалию «ярмарок миллионеров». По поводу последних даже лондонская «Таймс» вспоминает Сталина и считает, что логичным итогом тут может стать национализация состояния 25 российских миллиардеров.

Что же до чисто деловых потенций «российского» «бизнеса», то сошлюсь на одного из политических творцов нынешнего олигархического режима Г. Явлинского, заявившего, что олигархи «умеют только купи-продай». Да, если «российский» «бизнес» что-то и производит, то — используя тот потенциал (экономический, научно-технический, кадровый), который был создан социалистической экономикой.

* * *

ФАКТИЧЕСКИ уже сегодня можно говорить о крахе российского капитализма — пока что системном. Он органически не способен трансформироваться даже в эффективный государственный капитализм и ведёт к самоуничтожению как себя, так и Россию.

Вот пример, что называется — подвернувшийся под руку. Ведётся дискуссия о государственной монополии всего лишь на производство спирта. Хотя, казалось бы, здесь всё очевидно. Со всех точек зрения, если это не зрение вора, нам необходимо даже большее — полноценная государственная винно-водочная монополия на производство и торговлю спиртным и на его закупку за рубежом.

Но так ли уж очевидна сегодня для всех необходимость «винной монополии»? Ведь уже сформировался целый слой дефектно — в социальном отношении — мыслящих «экономистов», страдающих неизлечимой социальной слепотой. Скажем, в тех же «Аргументах и фактах» некий «независимый эксперт алкогольного рынка» инфантильно и до забавного невежественно заявляет:

«Государственные магазины, торгующие водкой, вообще абсурд. По всей стране алкоголь продают более 100 тыс. торговых точек. Как государство планирует их заместить?»

Нашему «эксперту» и невдомёк, что двадцать лет назад всё спиртное в стране продавалось в государственных магазинах, и нет никакой необходимости их «замещать» — большинство зданий магазинов в стране построено на государственные, то есть народные, средства, и их вполне можно вернуть в государственную и (или) муниципальную собственность.

Возможны, безусловно, и другие конструктивные варианты — было бы желание. Но вот его-то и нет. Имеется лишь желание необузданно и невозбранно утолять самые бешеные и антиобщественные запросы и инстинкты. И «мальчики из Куршевеля» начинают шалить уже на палубе «Авроры». Опасная, надо заметить, забава.

Впрочем, что эти «мальчики»?! Вот я открываю хорошо изданную книгу о зарождении и развитии торгового флота с названием «Под флагом России». Она выпущена в 1995 году солидными «конторами» — департаментом морского транспорта Министерства транспорта РФ и СоюзморНИИпроектом и открывается обращением, где сказано:

«Началась реализация утверждённой Правительством в соответствии с Указом Президента РФ программы возрождения торгового флота России и его инфраструктуры на 1993–2000 гг.

<…>

Россия будет иметь флот, достойный великой морской державы…»

Советская страна, уничтоженная при активном участии «Президента РФ», уже имела могучий флот. Надо было не уничтожать страну, и тогда не потребовались бы программы возрождения флота. Да и о каком «возрождении» чего-либо в «Россиянии» может быть речь — если речь не о чём-то гнусном типа коррупции или затхлом типа монархизма. Честным и умным людям и в 1995 году должно было быть ясно, что любые созидательные программы в «Россиянии» возможны только на казённой бумаге.

Так и вышло! Журнал «инВЕСТИции» в № 1 за 2005 год сообщает:

«Российские суда сегодня обслуживают только треть внешнеторгового оборота России, остальное отдано на откуп иностранцам. Иностранные компании обслуживают свыше 70 % морского внешнеторгового оборота России, в то время как ещё 15 лет назад (в 1990 году. — С. К.) картина была прямо противоположной. Объём перевозок собственным флотом достигал 80 %, а вся отрасль зарабатывала ежегодно по $1–2 млрд.».

Ещё бы! В 1990 году флот России был народным, советским, а ныне…

Что уж говорить!

«Возродили» флот…

Но ведь это было ясно умным людям заранее! И лишь непуганые идиоты или заведомые лицемеры могли в 1995 году рассчитывать на что-то путное в беспутной стране.

Всё это программирует весьма скорый крах «россиянского» «бизнеса», но пока «верёвочка вьётся». Пока что всё еще возможны глупейшие «дискуссии», почти ежедневно имеющие место быть почти на всех телевизионных каналах. Например, собирается несколько очередных непуганых идиотов в возрасте лет тридцати — тридцати пяти — в первый год привода к власти Горбачёва им было лет пять, от силы — десять — и начинают обсуждать новомодный «кризис».

И молодой кретин с вполне интеллигентской бородкой уверенно заявляет, что наша, мол, экономика нерентабельна и ранее держалась на сверхприбылях от нефти. Мол, исчезли сверхприбыли — начались экономические провалы.

При этом «эксперт-аналитик», говоря «наша», имеет в виду не столько «россиянскую», сколько советскую экономику. Это она, мол, держалась на нефти.

Прав ли этот «эксперт»?

Что ж, в определённой мере прав — в отношении экономики периода брежневщины и горбачёвщины. Но кто сказал, что эта экономика была социалистической?

Задав этот вопрос, я не имею в виду развившуюся в период брежневщины пресловутую «теневую» экономику. Нет, я имею в виду тот факт, что по крайней мере с 1965 года в результате «реформы Косыгина», идеологом которой считается серый харьковский профессор Либерман, а фактически являются, как я понимаю, «майоры Гарвардского проекта», в СССР была уничтожена принципиальная, системная база социалистической экономики.

* * *

ВОТ экономика СССР Сталина действительно была социалистической. Она держалась не на экспорте нефти, а развивалась успешно, потому что её развитие шло в соответствии с законами социалистической (иными словами — разумной и целесообразной) экономики.

Я касался этого вопроса в предыдущих своих книгах «Зачем убили Сталина?» и «Имя России: Сталин» и здесь лишь коротко скажу, что если основным экономическим законом капитализма является производство прибыли, то основным экономическим законом социализма является удовлетворение растущих материальных и духовных запросов трудящихся на базе повышения производительности труда, на базе высшей техники, то есть — на базе постоянного снижения себестоимости. Об этом писал Сталин в своей без преувеличения гениальной работе «Экономические проблемы социализма», ставшей вершиной мирового социального анализа.

Цифровое подтверждение сказанному можно найти в очень ёмком, но малоизвестном аналитическом справочнике В. М. Уралова «Уровень жизни нашего народа в 1913–1993 гг.», изданном в Москве в 1994 году.

Я приведу оттуда лишь один итоговый результат, характеризующий рентабельность экономики России в разные периоды её новейшей истории:

Годы 1913 1924–1927 1927–1940 1950–1955 1955–1960 1960–1965 1985–1993 Критерий экономики Прибыль Прибыль Себестоимость Себестоимость Себестоимость Прибыль Прибыль Рентабельность экономики 1,46 1,93–1,30 1,30–2,72 2,40–3,06 3,06–1,84 1,84–1,83 1,83–1,59

В этой таблице — вся экономическая история взлёта и падения Страны Добра, которая быстро развивалась тогда, когда жила по законам разума, а не рынка, и которая начала «сбоить» по мере отхода от идей Добра и всеобщего общественного сотрудничества.

В одном из разговоров с коллегами, когда я заметил, что наше будущее скорее всего страшно, мне в ответ ехидно заявили:

— Ты пугаешь нас уже много лет. А ничего не происходит…

Действительно, о том, что Россия (то есть Советский Союз) вступает в последний, решающий этап своей истории, из которого может выйти или уничтоженной, или обретшей непоколебимую мощь, я говорил уже во времена раннего Горбачёва. И поэтому ответил так:

— Во-первых, пусть мне скажут — в чём, кроме строительства пояса необуржуазных усадеб на Рублёвке, мы за эти двадцать лет продвинулись вперёд, а не вниз или вбок? Во-вторых, неужели не видно, что страшное надвигается, хотя гораздо медленнее, чем могло бы быть?

— Вот-вот, именно что медленнее, — ухмыльнулись коллеги.

— Угу! Но почему темп видимого краха пока действительно не так уж и велик? Да потому, что — в-третьих — я действительно ошибся в двух моментах. С одной стороны, я слишком хорошо думал о своих соотечественниках, а с другой стороны, слишком плохо — о том запасе прочности, который обеспечила России Советская власть.

— Ты имеешь в виду рельсы и трубы? — спросили меня.

И я пояснил:

— Не только… Огромный запас прочности, как это сейчас видно, был заложен во всём, начиная от ресурса межконтинентальных баллистических ракет и заканчивая ресурсом бытовых холодильников. Но прежде всего оказался огромным тот запас Человечности и Добра, который был заложен Советской властью в души людей и в ткань общественных отношений.

В январе 1918 года Александр Блок писал, обращаясь к интеллигенции, а если вдуматься — ко всем тем, кто, претендуя на выражение национальных интересов, имел в старой России какое-то влияние и власть и кто никак не желал принять новую Россию:

«Как аукнется, так и откликнется. Если считаете всех жуликами, то одни жулики к вам и придут. На глазах — сотни жуликов, в за глазами — миллионы людей, пока непросвещённых, пока тёмных. Но просветятся они не от вас… Надменное политиканство — великий грех. Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать кругом. Ужасна и опасна эта эластичная, сухая, невкусная „адогматическая (то есть недогматическая. — С. К.) догматика“, приправленная снисходительной душевностью… Бороться с ужасами может лишь дух. К чему загораживать душевностью пути к духовности?

Прекрасное и без того трудно…»

Хорошо сказано!

Сегодня внутри Страны Добра прочно обосновались зоны Зла. В пределах этих зон — игорные дома, казино и фитнес-клубы, редакции «знаменитых» журналов о «знаменитых» людях, «просто» офисы «просто» «бизнеса» и прочее подобное.

Нравственно здоровому человеку достаточно пролистать авангардную, так сказать, литературу этого Зла — модные глянцевые журналы, чтобы проникнуться не завистью к «изячной» жизни, изображаемой на их страницах, а стойкой брезгливостью к ней.

* * *

ТЕ ЖЕ чувства рождают и предельно массовые издания Зла. Вот я беру в руки один из московских еженедельников телепрограмм, как и все подобные издания — подчёркнуто антиинтеллектуальный, скандальный, полный «светских» сплетен и прочего духовного «кича»… Обычный номер за третью неделю мая 2009 года. Раздел «Объявления», рубрика «Здоровье».

Привожу её содержание — за исключением данных объявителей — полностью:

«„Наркомед“. Срочная профессиональная наркологическая помощь. Круглосуточно»;

«Запои. Похмелье»;

«Алкоголизм. Круглосуточно»;

«„Алкомед“. Вывод из запоя. Блокада алкогольной зависимости»;

«Неотложная наркология»;

«Запои. Алкоголизм. Круглосуточно»;

«Круглосуточно. Запои, алкоголизм»;

«Аборты операционно, безоперационно»;

«Аборты»;

«Аборты»;

«Аборты»;

«Аборты»;

«Аборты»;

«Аборт безоперационный, операционный»;

«Аборты»;

«Аборты»…

Это — всё!

Хорошо «здоровье», ничего не скажешь!

А вот что предлагается в рубрике «Разное»…

«Ведьма. Приворот, Сделаю всё (? — С. К.). 200 %»

«Колдунья. Помогу, когда другие бессильны»;

«Опытнейшая предсказательница судеб»;

«Сниму кармическое проклятие (Результат мгновенно)»;

«Сексуальная привязка. Талисманы, обереги, заговоры на удачу! Письменная гарантия. РАЗРЕШЕНИЕ НА РАБОТУ ВЫДАНО ПРАВИТЕЛЬСТВОМ МОСКВЫ»…

И так далее.

А как венец:

«ШАБАШ (КОЛЛЕКТИВНОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ НЕСКОЛЬКИХ СПЕЦИАЛИСТОВ). Привороты и отвороты (и нетрадиционным парам), наказание обидчиков, возврат долгов»…

«Нетрадиционные пары» — это, безусловно, педерасты и лесбийки. А шабаш в центре города, о котором когда-то пели: «С добрым утром, милый город, сердце Родины моей!» — это…

Это и есть точное определение сути нынешней «Россиянии», страны многочисленных Непуганых Идиотов, страны миллионных Дураков. По городам и весям этой «страны», на разных уровнях власти и жизни, во всех сферах жизни, разного рода «специалисты» коллективно воздействуют на Русскую Вселенную в стиле шабаша и методами шабаша!

Они уничтожают экономику, культуру и любые добрые перспективы для Русской Вселенной. Зато в разделе «Работа» грязно-«жёлтого» рекламного журнальчика эти «специалисты» предлагают лишь два варианта «работы»:

«Орифлэйм»

«Подработка».

«Орифлэйм» — это распространение сомнительного рода косметики.

«Подработка» — это нечто непонятное, но явно ублюдочное по отношению к настоящему, достойному Человека-творца труду.

Зато теперь, благодаря специалистам по вселенским шабашам, в Русской Вселенной стало возможным воспользоваться такой «услугой», как рекламируемое в том же «жёлтом» журнальчике «НАРАЩИВАНИЕ СЛАВЯНСКИХ ВОЛОС».

Куда уж тут до наращивания славянской мощи!

Раньше, имея в виду бесполезное расходование пара машины вместо работы на гудение парового гудка, говорили: «Вся сила в гудок ушла».

Теперь державная славянская сила уходит в наращивание «славянских волос» молодым клиенткам сонма «колдуний» и «ведьм» с лицензией на убийст… пардон, — на обман.

Впрочем, этот обман мало чем от убийства, по крайней мере — убийства души, отличается.

Но ведь этот обман и убийство души массы всё еще допускают.

Как допускают их «россиянские» «интеллигенты», да и российские интеллектуалы — тоже.

* * *

В СЕМИДЕСЯТЫЕ годы XX века во Франции был снят фильм «Игрушка» с известным комедийным актёром Пьером Ришаром в главной роли. Этот фильм шёл и в советском прокате, а недавно был показан по одному из федеральных телеканалов. В советские времена, смотря «Игрушку», мы лишь посмеивались. Сегодня эта внешне комедия смотрится как моральный приговор капитализму и институту безудержной частной собственности. Сюжет вкратце таков: безработный журналист получает работу в крупной газете, которой владеет промышленный магнат. Первое задание — репортаж об открытии магазина игрушек. И вот тут журналист попадается на глаза подростку — сыну магната, который выбирает в качестве новой игрушки героя Ришара. Перипетии сюжета не так важны, я упомянул этот фильм из-за одной очень насыщенной глубоким смыслом сцены. Магнат обсуждает с главным редактором газеты новый номер, а затем предлагает тому раздеться догола и в таком виде выйти в офис к сотрудникам. Возникает пауза, а затем редактор начинает медленно раздеваться… Когда он снял брюки, магнат, глядя ему в глаза, задумчиво произнёс: «Я сейчас размышляю: кто из нас большее чудовище: я, приказавший вам заголиться, или вы, готовый выйти на люди с голым задом?»

В начале XXI века — это вопрос вопросов, и прежде всего — для России. Да, сегодня в России и на всём Российском геополитическом пространстве (назовём нынешнее состояние уничтожаемого СССР так) повсеместно и на всех уровнях творятся чудовищные преступления перед Историей, Народом, Моралью, Нравственностью и будущим России. Но ведь происходит всё это при молчаливом согласии и попустительстве большинства «дорогих россиян». Бывший глава государства, многими по сей день рассматривающийся и как будущий глава государства, нынешний премьер-министр, не стесняется публично заявить, что его-де воспитывала ленинградская улица! И это поразительное по своей безвкусице и цинизму заявление не возмущает никого из тех, кто возмутиться, вроде бы, просто обязан — то есть тех, кто мнит себя «элитой», «мозгом нации», «совестью нации».

Общественно кондиционный человек обычно говорит, что его воспитала страна, и гордится этим. Более скромный вариант — воспитала школа и семья… В реальности нередко кого-то воспитывает, увы, и улица. Однако хвалиться этим сомнительным фактом личной биографии — вряд ли достойная линия поведения, особенно для крупнейшего (не по масштабу, а по занимаемой должности) государственного деятеля, особенно когда у тебя за плечами, как-никак, Ленинградский университет.

Я привёл лишь один — не самый яркий и показательный, а к моменту выхода этой книги в свет и наверняка не самый свежий пример той бездарной ситуации, чудовищность которой программируется не только (да и не столько!) преступлениями и некомпетентностью относительно немногочисленной группы Власть и Деньги имущих, сколько чудовищной безответственностью масс — десятков миллионов неимущих, но способных коллективно сказать нынешней Власти — спокойно и в рамках конституционной процедуры: «Уходите, пока не поздно! Уходите!»

В ноябре 1932 года американский общественно-политический и литературный журнал либерального направления «The Nation», издававшийся в Нью-Йорке с 1865 года, писал:

«Четыре года пятилетнего плана принесли с собой поистине замечательные достижения… Лицо страны меняется буквально до неузнаваемости… Это верно относительно Москвы с её сотнями заново асфальтированных улиц и скверов, новых зданий, с новыми пригородами и кордоном новых фабрик на её окраинах. Это верно и относительно менее значительных городов…

Советский Союз организовал массовое производство бесконечного множества предметов, которых Россия никогда раньше не производила: тракторов, комбайнов, высококачественных сталей, синтетического каучука, шарикоподшипников, мощных дизелей, турбин <…> телефонного оборудования, электрических машин для горной промышленности, аэропланов, автомобилей, велосипедов и нескольких сот типов новых машин…

Впервые в истории Россия добывает алюминий, магнезит, апатиты, йод… и многие другие ценные продукты. Путеводными точками советских равнин не являются больше кресты и купола церквей, а зерновые элеваторы и силосные башни. Колхозы строят дома, хлева, свинарники… Рабочие учатся работать на новейших машинах. Крестьянские парни производят и обслуживают сельскохозяйственные машины, которые больше и сложнее, чем то, что видела когда-либо Америка. Россия начинает „мыслить машинами“. Россия быстро переходит от века дерева к веку железа, стали, бетона и моторов».

Как здорово было жить в стране, о которой писали такое! И что можно сказать о жизни в «стране», где «скорлупа Беззакония плавает в океане Глупости»? Ведь сегодня о России во внешнем мире говорят и пишут иное.

И кое с чем я сейчас читателя познакомлю.

Глава 23. Руки протягивай, но не очень — можешь вытянуть ноги

21 МАРТА 2000 года Збигнев Бжезинский, давно делящий с Генри Киссинджером «лавры» антисоветчика № 1, выступил в Нобелевском институте с «весенней лекцией» о сотрудничестве и конфликтах в XXI веке.

Внешне эта спесивая и неумная лекция была посвящена глобальным проблемам, однако основная её направленность была антироссийской, какую Россию ни имей в виду — хоть нынешнюю ельциноидную, хоть великую от Балтики до Курильских островов.

Бжезинский числится профессором по политологическому ведомству, но ненависть у него к России всегда была зоологической. Прозрачно называя нас «одно государство» и злорадствуя по поводу спровоцированного бжезинскими же чеченского конфликта в этом «одном государстве», профессор заявлял, что если русские думают, что благодаря своему ядерному оружию могут тягаться с США, то это — иллюзия. С помощью ядерного оружия мы-де можем совершить лишь самоубийство.

Свалено здесь с больной головы Америки да на нашу бедную головушку. Россия с помощью своего ядерного оружия ни с кем «тягаться» не собиралась и не собирается. Для нас оно — лишь гарантия того, что никто не сможет смотреть на Россию как на объект прямой внешней агрессии. Бить по России горбачёвыми, ельциными, егор-гайдарами и прочими ельциноидами — это пока получается… А вот атомными бомбами — извините. До тех пор, пока у нас есть ядерные силы с межконтинентальными баллистическими ракетами, прямая агрессия США против нас будет самоубийственной для США.

А потому для них и неосуществимой!

Однако Россия сама себя обессиливает, и Бжезинский наглеет на глазах. В 1997 году была издана его книга «The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Imperatives» («Великая шахматная доска. Господство Америки и её геостратегические императивы»). В предисловии, написанном в апреле 1997 года, Бжезинский ещё утверждал:

«Окончательная цель американской политики должна быть доброй и высокой: создать действительно готовое к сотрудничеству мировое сообщество в соответствии с долговременными тенденциями и фундаментальными интересами человечества».

Против этого как против принципа нечего возразить. Но в лекции 2000 года Бжезинский предстаёт уже вселенским держимордой и разговаривает с остальным миром, не говоря уже о России, безапелляционно и презрительно. Слово «сотрудничество» из словаря уходит, взамен возникает понятие «руководство миром».

В «Заключении» к «The Grand Chessboard» тон изложения ещё предположительный. О необходимости закрепить господствующее положение США, «по крайней мере на период существования одного поколения», говорится как об одной из основных целей американской политики.

В 2000 году Бжезинский грубо и высокомерно заявляет о том, что эта цель уже достигнута. Но не выдаёт ли он желаемое (им) за действительное? Скажем, указывает он на четыре главных компонента супердержавности США. Однако на деле ни один из них не может быть признан устойчивым и обусловленным естественно.

Рассмотрим некоторые тезисы Бжезинского и соотнесём их с потенциальными возможностями России.

1. Военная сила. Бжезинский говорит об осуществлении Соединенными Штатами политики военного принуждения как о факте. Но подобная политика возможна для США даже совместно с НАТО в ограниченных пределах. При этом, как признают военные эксперты, вооружённые силы США воюют хорошо лишь тогда, когда не встречают сопротивления.

До тех пор, пока Россия имеет возможность нанести по США ответный ядерный удар, политика военного принуждения по отношению к нам невозможна. Россия же потенциал сдерживания имеет! По крайней мере — пока, если его не «сдадут» Америке новые ельциноиды.

Так что профессор Бжезинский блефует, утверждая, что США обладают такой экономической и финансовой мощью, что в состоянии единолично «определять условия игры». Если бы это было так на самом деле, то не было бы нужды в военном принуждении. В действительности США в состоянии навязывать свою волю лишь в ограниченных пределах даже по отношению к второстепенным странам, особенно сейчас — в условиях развивающегося и развивающегося системного кризиса капитализма.

2–3. Экономика и технологический потенциал. Сам же Бжезинский признаёт, что технологическое лидерство США обусловлено тем, что они «вбирают лучшие мозги со всего мира». Но подобный метод накопления мощи неизбежно чреват внутренней неустойчивостью. Мощь СССР, в том числе научно-техническая и технологическая, всегда возрастала пропорционально общему развитию потенциала державы и за счёт в основном внутренних усилий. Соответственно, СССР от внешнего мира зависел слабо. Иное дело — США. Их мировое «лидерство» зависит от готовности остального мира подчиняться США. Но такая ситуация везде и в любой момент может смениться на противоположную в случае прихода к власти в той или иной стране (группе стран) национально ориентированного руководства.

Такое же положение наблюдается и в экономике: США всё меньше производят сами и всё более зависят от внешних поставок. Если внешний мир откажет США в праве на тотальное ограбление, то США очень быстро окажутся в состоянии жесточайшего не системного, как сейчас, а вульгарного материального кризиса, когда розничные цены не падают, а стремительно летят вверх.

4. Культурно-информационное поле. Массмедийную продукцию Америки Бжезинский оценивает всё же как «не первоклассную».

Самокритично?

Нет — более чем мягко. Я ещё об этом скажу…

Сегодня в США производится на экспорт и для потребления внутри самих США исключительно антикультура, имеющая целью тотальное духовное и интеллектуальное зомбирование целых народов.

Культурная наркотизация в масштабах всего человечества также чревата дестабилизацией или в силу нарастания потенциала сопротивления здоровых сил человечества, или в силу критического накопления в мире слоёв населения с неадекватной социальной ориентацией, вызванной антикультурной деятельностью США.

И это не может не подрывать безопасность и стабильность самих США.

Вернёмся, однако, к российской части лекции Бжезинского… Издевательские шутки по адресу Президента РФ, совет взять в пример для подражания Турцию, полное непонимание геополитической роли России, незнание и непонимание её истории — всё это в лекции одного из ведущих американских идеологов присутствовало в угрожающих размерах. Для любителей «демократического» процесса и партнерства с Америкой сообщу мнение Бжезинского о «Россиянии» Ельцина и ельциноидов более подробно:

«После крушения СССР Россия ничего не имеет. Нет в России ни демократии, ни реформ, нет вообще функционирующего государства. Потеряна армия и внешняя политика. Если русским лидерам на кого и равняться, так на Кемаля Ататюрка. И роль для России должна быть уготована примерно такая же, как для кемалистской Турции, принявшей лидерство Запада. Если же Россия эту роль не примет, будущее её печально. У России один выход — повторить путь Турции, иначе её растерзают».

Это было сказано в 2001 году, но Бжезинский мог бы сказать это и в 2009 году, потому что за прошедшие восемь лет «Россияния» ещё больше деградировала, особенно в военном отношении. Но прав ли Бжезинский, ставя на бывшей Стране Добра окончательный исторический и геополитический крест?

Как «информацию к размышлению» для ответа на такой вопрос я приведу ещё одну цитату:

«Россия, которая представляет собой цивилизацию западного типа — наименее организованную и наиболее шаткую из великих держав, — сейчас представляет собой современную цивилизацию in extremis (в момент приближения смерти. — С. К.).

<…>

История не знает ничего подобного крушению, переживаемому Россией».

Далее автор цитаты высказывает мысль о том, что Запад должен сделать всё для конструктивного, лояльного по отношению к интересам России выправления положения и восстановления России как стабильной и мощной державы, поскольку если Россия рухнет, то — цитата продолжается:

«…это крушение вряд ли ограничится её пределами. Другие государства, и к востоку, и к западу от России, одно за другим будут втянуты в образовавшуюся таким образом пропасть. Возможно, что эта участь постигнет всю современную цивилизацию».

Сказано это было в 1920 году — Гербертом Уэллсом в его «России во мгле». Сказано было неглупо, но Россия обошлась тогда без внешнего мира — Запад нам не помог.

Однако если бы Россия рухнула, прогноз Уэллса стал бы реальностью. Не развивая эту тему, всё же скажу, что легкомысленно предрекаемая Бжезинским гибель России бумерангом шваркнет (не ударит, а шваркнет!) по Западу и самим США. Не исключено при этом, что и смертельно! Ведь возможный конфликт за, так сказать, «русское наследство» вполне может увлечь в пропасть всё мировое сообщество.

В настоящее время лишь наличие мощной ядерной России сдерживает исламскую экспансию в Среднюю Азию и неизбежную при этом кровавую кашу. Утрата Россией контроля над Сибирью и Дальним Востоком вовлекает в острейшую конфронтацию на почве борьбы за гегемонию в этих регионах сразу и Китай, и Японию, и США, а косвенно, например путём блокирования с одной из сторон, и страны ЕС.

Наконец, и территория Европейской России тогда станет ареной ожесточённой, вплоть до вооружённой, борьбы за влияние и территории между блоком ЕС и Соединёнными Штатами. При, очевидно, задействовании в конфликте исламского фактора.

* * *

ВПРОЧЕМ, так ли уж безнадёжны наши дела? Как известно, один из семи смертных грехов — уныние. Ныне унынием в родной стране охвачены многие, но так в родной стране уже случалось! И чтобы мои соотечественники имели верный исторический взгляд на положение и перспективы России, я приведу ещё одну цитату:

«Участь России, околевшего игуанодона или мамонта — обращение в слабое и бедное государство, стоящее в экономической зависимости от других стран.

<…>

Вынуты душа и сердце, разбиты все идеалы. Будущего России нет; мы без настоящего и будущего. Жить остается только для того, чтобы кормить и хранить семью — больше нет ничего. Окончательное падение России как великой и единой державы вследствие причин не внешних, а внутренних, не прямо от врагов, а от собственных недостатков и пороков и от полной атрофии чувства отечества, родины, общей солидарности, чувства „священного союза“ — эпизод, имеющий мало аналогий во всемирной истории.

<…>

Мы годны действительно, только, чтобы стать навозом для народов высшей культуры.

<…>

Русский народ — народ-пораженец; оттого и возможно такое чудовищное явление, как наличность среди чисто русских людей — людей, страстно желающих конечного поражения России. Поражение всегда более занимало русских, чем победа и торжество.

<…>

Необычайно уродливое явление — отсутствие русского вообще и в частности великорусского патриотизма. В так называемой Российской державе есть патриотизмы какие угодно — армянский, грузинский, татарский, украинский, белорусский — имя им легион, — нет только общерусского…

<…>

Как будто великороссы, создавшие в свое время погибающую теперь Россию, совершенно выдохлись…».

Это не современные стенания по погибающей Русской земле. Это выдержки из дневника академика-историка, директора Румянцевского музея Юрия Владимировича Готье за… июль 1917 (тысяча девятьсот семнадцатого) года.

Напомню, что уже после таких вот «прогнозов» рафинированного российского интеллигента Россия имела Днепрогэс и Чкалова, сотни тысяч молодых аэроклубовцев и «Рабочего и колхозницу» Мухиной, берлинское Знамя Победы и Гагарина, фотопанорамы планет и лунные следы луноходов, забитые загорелым курортным людом Крым и Кавказ, прочный мир, гарантированный советскими ядерными ракетами, и лучшую в мире систему образования.

Дальнейшие комментарии к этой цитате здесь, пожалуй, излишни. Да, безусловно, нынешний кризис в России — это последний наш кризис.

Однако исход его «по Бжезинскому» не запрограммирован автоматически. Многое зависит от многого.

А точнее — зависит от нас!

И той Америке, которая всё нахальнее протягивает руки к горлу России, пора бы задуматься: не рискует ли она в результате протянуть ноги?

К тому же, если Россию дестабилизировала Америка, то ведь та же Америка дестабилизирует и саму себя. Дестабилизирует, потому что прогнила прежде всего нравственно.

Глава 24. Крах американской мечты

В НОЧЬ с 31 декабря 2000-го на 1 января 2001 года XX век закончился, как закончилась и «юбилейная» истерия «миллениума». Однако продолжились начатые ещё в прошлом веке подведение итогов и обсуждение перспектив мира.

Забавно было читать сообщения о том, что в первую десятку наиболее значительных событий столетия американские журналисты не включили не то что Великую Октябрьскую социалистическую революцию, не то что полёт Гагарина, но даже — Первую и Вторую мировые войны!

Вряд ли в чём-либо другом местечковость американского миропонимания выявилась так остро и зримо. Для Америки вся планета, кроме United States, — задний двор, до которого хозяевам поместья «Земля» дела нет. И хотя янки пытаются хозяйничать от полюса до полюса, они при этом не интересуются ничем, кроме самих себя.

Причину такого взгляда на мир видят в неких особых свойствах «американизма», но как и почему выработались эти особые свойства? И в каких отношениях с ситуацией, создавшейся к концу прошлого и началу нынешнего века, находится то, что когда-то назвали «американской мечтой»?

Здесь имеется в виду не та «мечта», которая включает в себя коттедж, машину и хотя бы скромный счёт в банке. Под «американской мечтой» интеллектуалами Америки издавна понималось такое устройство общества, которое мыслящая Америка почитала если и не идеальным, то, во всяком случае, наиболее приемлемым для той общности людей, которая провозгласила: «Мы, народ Соединённых Штатов…»

Каким же был этот символ общественной веры ранней Америки?

Один из отцов-основателей США — Томас Джефферсон видел общественный идеал в обществе свободных людей, разумно пользующихся своими правами, но это, по сути, коммунистический идеал, и Джефферсон, как это ни забавно, фактически предвосхищал марксистское видение будущего человечества. Ведь уже в «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс писали: «На место буржуазного общества приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».

Впрочем, классическая американская мечта смотрела на дело несколько иначе, чем основоположники марксизма. Так, Уильям Фолкнер определял эту мечту как «земное святилище для человека-одиночки», который был бы свободен не только от деспотической власти, подавляющей массу, но и от самой массы, навязывающей одиночке свои установления. В речи 14 апреля 1955 года в Университете штата Орегон Фолкнер говорил:

«…Была американская мечта: „Мы создадим новую землю, где каждая индивидуальная личность — не масса людей, а индивидуальная личность — будет обладать неотчуждаемым правом индивидуального достоинства и свободы, основывающимся на индивидуальном мужестве, честном труде и взаимной ответственности“».

Фолкнер говорил это через сто лет после выхода в свет «Коммунистического манифеста», однако сам он не увидел и не осмыслил родство ранней американской мечты и марксистской теории.

Через, двадцать лет после речи Фолкнера Роберт Пенн Уоррен в своей лекции об эволюции американской мечты помянул Джефферсона и процитировал Уолта Уитмена, жившего посредине между Джефферсоном и Фолкнером с Уорреном. При этом Уоррен опять-таки не заметил, что цитата из Уитмена: «Каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам» — это фактически — поэтическая перифраза марксистской формулы общественного бытия.

Что это — случайное совпадение или скрытое закономерное родство? Казалось бы, сходство во взглядах на новое общество — налицо. Марксистский коллективизм давал свободу индивидууму как члену коллектива. Но ведь и американский индивидуализм предполагал свободное объединение личностей обязательным условием свободного человеческого развития!

Однако в Америке всё вышло иначе. Что же помешало воплотиться в жизнь американской мечте? Как общество, которое уже во времена Пушкина почиталось образцом свободы, к началу XXI столетия превратилось в тоталитарную империю жандармского толка?

Вопросы есть, но есть ли на них ответы?

* * *

УПОТРЕБЛЕНИЕ понятия «американизм» не объяснит нам ничего уже потому, что само это понятие является порождением другого — более фундаментального явления мировой, и, естественно, американской в том числе, истории. И имя этому явлению — капитализм! Капитализм — вот то, что извратило и американскую мечту, и мир в целом. Великие американцы и понимали это, и не понимали в одно и то же время. Джеймса Фенимора Купера к марксистам не отнесёшь никак — он скончался как раз тогда, когда активная политическая деятельность Маркса и Энгельса только разворачивалась — в 1851 году. Однако Купер предвидел, что плутократия нанесёт удар в самое сердце демократии.

Марк Твен был младшим современником Маркса и Энгельса, всего лишь семь лет не дожил до Великого Октября, но марксистом не стал. Тем не менее он вынес убийственно-пророческий и практически марксистский приговор американизму как наиболее последовательной форме капитализма:

«Спасти Великую республику оказалось невозможным. Она прогнила до самой сердцевины. Правительство окончательно попало в руки сверхбогачей и их прихлебателей. Избирательное право превратилось в простую машину. Торгашеский дух заменил мораль, каждый стал лишь патриотом своего кармана».

Твен сказал хорошо, но охарактеризовал ситуацию, так сказать, «на вырост». Во времена позднего Твена Америка ещё не прогнила, тогда в ней ещё творили духовно здоровые Джек Лондон, О’Генри, начинал работать Драйзер.

Через пять лет после кончины Твена, на рассвете 19 ноября 1915 года по приговору американского суда был расстрелян поэт и певец Джо Хилл — полный антипод торгашеской морали. Однако и тогда ещё Америка оказалась способной дать нам Чаплина, Синклера, Рокуэлла Кента, задорный и остроумный — отнюдь не торгашеский в своих лучших образцах кинематограф. Уже после Твена Этель и Юлиус Розенберги предпочли жизни, сломанной отступничеством от идеала, смерть во имя его.

А американский народ — народ свободолюбивых тружеников и через много лет после горьких предвидений Марка Твена сумел сделать верный выбор в пользу реформ Рузвельта, в 60-е годы не поддался экстремизму Барри Голдуотера. Однако в исторической перспективе это ничего не меняло по существу! Не сумев отказаться от капитализма как от основы общественного устройства, американская нация оказалась обречённой на ту же деградацию и умирание, что и породившая эту нацию великая мечта о свободе.

* * *

СЕГОДНЯ Америка всё более явственно проявляет себя как враг народов, и поэтому у роста антиамериканизма есть вполне понятные причины. Реакция естественная и верная, однако плохо то, что при этом Америка нередко рассматривается как нечто не только низменное, но и неизменное, как нечто данное когда-то миру раз и навсегда в виде чего-то в основе своей не меняющегося.

Но это же совершенно не так!

За прошедшие два века Америка принципиально изменилась не только в политическом, экономическом и технологическом отношении. Принципиально изменился сам национальный характер американцев. Он вначале сформировался, определился, развился, стал базой для крупной национальной культуры, а затем начал деградировать и к концу XX века практически выродился. Сейчас можно говорить о духовной смерти американской нации, но само такое утверждение доказывает, что нация-то была!

Сегодня всё чаще приходится слышать, что для Америки характерна лишь «война культур», что знаменитый американский «котёл наций» так и не сплавил сотни миллионов иммигрантов в единый народ. Китайцы, мол, остаются и в пятом поколении китайцами, итальянцы — итальянцами. И Америка, мол, так и не породила самобытной культуры, а кроме Тома Сойера символом американской квазикультуры можно назвать разве что Элвиса Пресли.

Конечно, это чепуха!..

Выдающаяся культура всегда имеет десятки имен, которые вспоминаются без перелистывания энциклопедий, и американский вклад в общемировую культуру вполне способен лишний раз доказать верность такого утверждения. Джефферсон и Уоррен, Фенимор Купер, Вашингтон Ирвинг, Лонгфелло, Эмерсон, Брет Гарт, Эдгар По, автор «Сказок дядюшки Римуса» Джоэль Харрис, Джек Лондон, О. Генри, Синклер, Драйзер, Генри Форд и Эдисон, Хемингуэй, Рокуэлл Кент, Марк Твен, Уитмен, Чаплин, Джейн Фонда… Такие разные, все они были схожи в том, что утверждали новый и именно американский взгляд на взаимоотношения людей и на то, какими должны быть люди. И немногочисленным американским интеллектуалам середины XIX века, и неисчислимым пионерам пограничного «фронтира», фермерам и ковбоям начала века двадцатого люди виделись свободными. Свободными не в бесстыже-извращенном понимании манекенов типа Рональда Рейгана или иезуитов типа Збигнева Бжезинского, а свободными в своем человеческом и общественном выборе, свободными в созидании и утверждении себя, свободными в своем праве считаться лишь с теми и уважать лишь тех, кто достоин этого.

Американцы уважали тех, кто ценит свободу и право самому распоряжаться своей судьбой так, как это мог делать американский пионер и первопроходец. К слабому духом, к покорному и сломленному такое мироощущение могло проявить жалость, снисходительность, терпимость. Но понимание и уважение — никогда! И это, в общем-то, справедливо. Униженные и оскорблённые в конечном счёте сами виновны в своем унижении, допуская его, мирясь с ним…

Возможно, это не во всём сходилось с традиционным гуманизмом, который предписывал быть одинаково внимательным к любому человеку просто потому, что это — человек. Но американское мироощущение и не претендовало на мирные взаимоотношения с традицией. Это была деятельная культура, и она вносила свою долю в культуру планеты не только образами Купера, Твена и Лондона, но и принципами организации производства Форда, подходом к изобретательству и конструированию Эдисона.

Это хорошо понимал наш Сергей Дягилев, который писал:

«Много ли пользы внешнему миру в том, что народ, страна, умеющие создавать небоскребы, начнут воспроизводить псевдоантичные портики и якобы викторианские фасады? Каждая страна должна дать своё, и только то искусство, которое не будет бояться своей национальности, будет иметь и общемировое значение».

Впрочем, сочувствовать слабому Америка в своё время тоже умела, но и тут она оставалась сама собой. Житель «Багдада-на-подземке», как называл Нью-Йорк О. Генри, мог отдать своё сострадание лишь такому неудачнику, который не унывал в житейских передрягах и даже в слабости своей был личностью.

Это хорошо видно на примере героя Чарли Чаплина.

* * *

ДА, АМЕРИКА была и такой, какой её заклеймили Марк Твен и Сергей Есенин, назвавший её «железным Миргородом». Да, эта Америка сразу была глухой к морали и издавна сделала культом Доллар и умение его наживать. Да, эта Америка сходила с ума от предельно примитивного варианта своей мечты — каждый чистильщик сапог мечтал стать миллионером.

Но ведь и далеко не каждый русский был носителем высокой духовности. И в русской простонародной среде нередко преобладало примитивное невежество, склонность к покорности, эмоциональная тупость.

Ну и что?

Разве унтер Пришибеев или махновский садист Щусь отменяли Чехова, Чайковского, Чапаева, Ковпака, Гагарина, русских Ивана да Марью, наконец?

Вот так и в Соединённых Штатах — в момент бурного роста страны не торгашество определяло лицо национальной культуры и не только жажда наживы любой ценой формировала национальный характер. Его формировало также стремление к независимости личности, к свободному выбору судьбы!

Конечно, в основе своей американский национальный характер нёс отпечаток англосаксонского начала. Но ведь и советская культура, советский национальный характер имели основу русскую, а остальные народы Союза в большей или меньшей мере подбавляли что-то свое.

Это было как легирование стали: в основном сталь содержит железо, но даже малые легирующие добавки придают новому сплаву новые качества. Так и в Америке: какие-то итальянцы или евреи не выходили за пределы итальянских кварталов и гетто, а какие-то шли в мир американских страстей так же смело, как и самый отчаянный ирландец. И в результате возникал новый народ с судьбой одновременно и захватывающей, и недолговечной.

* * *

ПОЧЕМУ ЖЕ судьба американской нации оказалась недолговечной, и когда американская нация начала умирать? Это можно сказать, пожалуй, весьма точно. Вершин своей духовной истории Америка достигла в 30-е годы XX века. За полтора десятка лет до этого Капитал США насосался нездоровой крови Первой мировой войны, и в конце двадцатых наступила реакция — Великая депрессия. Громадная страна считала безработных уже на десятки миллионов, и её трудовой народ вдруг резко вспомнил о том, что право на нормальную жизнь должен обеспечивать человеку не банковский чек, а его личные усилия, что никому не дано право лишать людей возможности прилагать эти усилия в труде и получать за это достойную плату.

Страна взбурлила так, что отец Джона и Роберта Кеннеди, мультимиллионер Джозеф Кеннеди, признавался, что «был готов расстаться с половиной своих богатств, если мог быть уверен, что в условиях закона и порядка» сохранит вторую половину. А ведь у Кеннеди-старшего было уже тогда около 200 миллионов тогдашних долларов!

Миллионеры не расстаются со своими миллионами за просто так, и мысли, подобные процитированным, приходят им на ум только тогда, когда массы уже не могут и не хотят быть бессловесными. А в то время в Америке даже губернаторы некоторых штатов вели речи, ранее для Штатов небывалые. Том Билбо из штата Миссисипи заявлял: «Я сам стал розовым». А губернатор Миннесоты Олсон шёл ещё дальше:

«Скажите им там, в столице, что Олсон больше не берёт в национальную гвардию никого, кто не красный! Миннесота — левый штат».

Профессор Р. Тагвел был экономистом, а не политиком, но вот его выводы тех лет, когда Америка переживала Великую депрессию, а СССР работал на первых великих стройках социализма в первые пятилетки:

«Россия скорее осуществит цель — необходимое для всех, а не роскошь для немногих, чем наша собственная конкурентная система. В России мы уже видим будущее, наше настоящее находится в жесточайшем контрасте с ним: американские политики, теоретики и богачи, кажется, нарочно сговорились спровоцировать бунт сверхтерпеливого народа. Мы можем приступить к экспериментам. В противном случае у нас наверняка разразится революция».

Тагвел сотрудничал не с американскими коммунистами, а с президентом США Франклином Делано Рузвельтом и был приверженцем капитализма. Тем более ценно и показательно такое его признание.

Писатель и критик Уолдо Фрэнк, напротив, — склонялся к марксизму. Он видел поэтому дальше и глубже Тагвела, сказав в 30-е годы XX века то, что справедливо и для нынешнего века:

«Мир — на пороге кризиса. Революционное завтра должно готовиться сегодня. В противном случае оно может прийти слишком поздно, чтобы спасти человечество от гибели в капиталистической войне и, что еще хуже, от морального сифилиса капиталистического мира».

Писатель живет не в вакууме, и такая оценка Фрэнка могла возникнуть лишь как результат осмысления окружающей его жизни, жизни его родины.

Излечить сифилис нельзя — его можно только залечить. И в США нашлись весьма квалифицированные «врачи» — начиная с Франклина Делано Рузвельта и его «мозгового штаба». Если бы капиталистическая система-сифилитик была радикально изгнана из бытия американской нации, то американский национальный характер стал бы одним из золотых приобретений человечества, созидательно преобразуя и другие национальные характеры, и саму планету.

А американская мечта, приобретя здоровую глобальную основу, воплотилась бы в явь жизни мирового сообщества так же зримо, как и марксистский идеал.

Однако капитализм в США уцелел, и застарелый сифилитик начал всё активнее заражать спирохетами разложения весь мир, и собственный народ в том числе. Американская нация начала духовно вырождаться и умирать.

Зримо симптомы близящейся смерти впервые проявились во время первого избрания президентом США Рональда Рейгана. Актёр, вместо идей имеющий лишь чужой авторский текст, на посту официального главы громадного государства — это было началом конца.

Прошли ещё годы, и значительная часть нации превратилась в сборище мироедов, тунеядцев и вселенских паразитов. Если это будет продолжаться ещё с десяток лет, скрытые сифилитические процессы десятилетий приведут к открытому гниению.

* * *

АМЕРИКА пока что этого не поняла, но так ли уж хорошо понимаем это и мы сами в нашем расчленяемом и убиваемом Советском Союзе? Маркс впервые исследовал проблему капитализма и общественных формаций не просто как гуманист, а как учёный. Ленин исследовал капитализм на его ранней глобальной, империалистической стадии, Сталин писал о нём в момент несомненного могущества капитализма.

Но что мы имеем сейчас?

Да, технологии — вне идеологий. Конверторная выплавка стали и штамповка взрывом основаны на физических явлениях, одинаковых при любой политической системе. Принципы рациональной организации межцеховой кооперации или оптимизации кораблевождения на оживлённых морских коммуникациях тоже неизменны и для коммуниста, и для антикоммуниста.

Но капитализм уродует всё, что попадает в сферу его влияния и власти, — даже технологическую сферу жизни человечества. Он изжил себя сразу же после Первой мировой войны, и сегодня, в начале нового века, особенно хорошо видна главная трагическая ошибка человечества в начале того, прошлого века.

Народы мира, и прежде всего — народы Европы, не сумели подняться до активного, гневного отрицания частнособственнической политической системы, полностью исчерпавшей себя.

Десятки миллионов только убитых в Первой мировой, затем — во Второй мировой войне, десятки миллионов убитых в «локальных» войнах, не менее миллиарда умерших в XX веке от голода, эпидемий и антисанитарии…

Умопромрачительные, невообразимые военные расходы, возложенные бременем на миллиарды землян и оборачивающиеся для сотен тысяч военными сверхприбылями…

Вырубаемые леса Амазонки и нефтяная плёнка на поверхности Мирового океана, микронная плёнка, тем не менее резко изменяющая круговорот воды в природе и губящая глобальный климат…

Десятки миллионов непостроенных квартир, больниц, школ, курортов…

Миллиарды полуграмотных вместо миллиардов развитых и образованных землян…

Идиотская масскультура вместо расцвета культуры подлинной.

Массовая преступность вместо массового глобального сотрудничества людей.

Ведь это далеко не полный перечень того, что дал миру капитализм двадцатого века — этот живой сифилитический труп, переживший себя на целый век! Он убивает будущее планеты и её народов. Он убивает и самоё себя, ибо ни на что иное уже не способен.

И то, во что он превратил свои же мечты, лишний раз доказывает губительность его тлетворного дыхания для любой искренней, честной мечты и для любого честного устремления.

Глава 25. И ещё раз — о «живом трупе» капитализма

НА ПРОТЯЖЕНИИ десятилетий до Страны Добра порой долетало лишь зловоние «живого трупа» капитализма. Сегодня на неё изливаются потоки его трупного яда, и если в бывшей Стране Добра ещё сохраняются человечность и Добро, то это лишь доказывает удивительную прочность основ Советской Вселенной, созданной эпохой социализма в считаные полвека, если вести отсчёт от 7 ноября 1917 года.

Конечно, и в нашей Стране Добра хватало зла, начиная от того, что называли «родимыми пятнами капитализма», и заканчивая благоприобретёнными пороками, объясняемыми тем, что Стране Добра не удалось выработать таких жёстких требований к её руководящим слоям, которые быстро удаляли бы из руководства к нему непригодных или разложившихся.

С другой стороны, и в мире капиталистического Зла было немало проявлений Добра, начиная с увлечённой работы учёных и заканчивая милыми и добрыми мюзиклами типа «Моей прекрасной леди» с очаровательной Одри Хэпберн в роли Элизы Дулитл.

Но в мире капитализма Добро всегда существовало на уровне моральной благотворительности, а в мире социализма у Добра были прочные конституционные основы.

Мир развитого — именно развитого, в «золотомиллиардной» упаковке — капитализма давно был неплохо обустроен. У него в этом многовековой опыт. Русский мужик из века в век вначале строил, а потом отстраивал, и ему было не до изобретения изощрённых соусов французской кухни и прочего. Советский человек тоже был вынужден отстраивать заново то, что он построил всего пять-десять лет назад. И ему тоже было не до производства навесных потолков — надо было дать миллионам хотя бы какую-то крышу над головой.

Поэтому глупо было бы отрицать, что мир капитализма далеко обошёл мир социализма по части мебели, одежды, новейших унитазов и умения обеспечить курортный комфорт отпускникам. И в этих сферах жизни нам, в нашей Советской Вселенной, стоило многому у Запада учиться.

Однако никакие достижения Запада в сфере обустройства быта не могут заслонить сегодня того очевидного факта, что в сфере нравственности Запад терпит сокрушительный крах, и ничего в этом смысле он поправить не в состоянии. Да, Мировое Зло уже не в состоянии как скрывать, так и изжить свою принципиальную аморальность. Самые изощрённые извращения духа и плоти сегодня открыто рекламируются и подаются как нечто естественное. Производители порнографических фильмов обсуждают с телеэкранов самые невероятные в нормальном обществе «проекты» так деловито, что внешне это выглядит не как непотребство, а как совещание строителей новой гидроэлектростанции или конструкторов аэробуса.

Я иногда задумываюсь… Что, если бы многие буржуазные мыслители прошлого, убеждённые сторонники капитализма, скажем — Карлейль, Ипполит Тэн, Честертон, Уэллс, Бернард Шоу, Тойнби, Вебер, Бертран Рассел, Жувенель и другие, могли посмотреть всего лишь один западный фильм, прошедший в 2009 году по одному из каналов (или, вернее, — «аналов»?) «россиянского» кабельного телевидения? В этом фильме излагается «эпопея» подготовки сексуального конкурса на «глубокую глотку», в ходе которой претенденткам предлагалось поглубже заглотнуть, пардон, мужские гениталии… Что, если бы выдающиеся буржуазные либералы прошлого посмотрели только один этот фильм? Я не исключаю, что после этого все они валом побежали бы вступать в члены ближайшей Коммунистической партии.

А кто-то из них, возможно, не отказался бы надеть и кожанку новой ЧК.

Современный капитализм отвратителен и гнусен прежде всего по двум причинам. Первая, как уже сказано, — принципиальная аморальность, приобретающая сейчас вид моральной нормы. Вот в некой фирме не ладятся дела. Психоаналитик предлагает всем её работникам обнажиться — мол, для раскрепощения. И непуганые идиоты, а точнее — сформированные современным капитализмом кретины тут же раздеваются донага…

К этому ведь надо было прийти, и капитализм шёл к этому не одно десятилетие. Илья Ильф и Евгений Петров писали в «Одноэтажной Америке»:

«Средний американец терпеть не может отвлечённых разговоров и не касается далёких от него тем. Его интересует только то, что непосредственно связано с его домом, автомобилем или ближайшими соседями…

Мы не утверждаем, что это отсутствие духовности есть органическое свойство американского народа. Ведь шли же когда-то северные армии освобождать негров от рабства! Такими сделал людей капитализм, и он всемерно поддерживает в людях эту духовную вялость. Страшны преступления американского капитализма, с удивительной ловкостью подсунувшего народу пошлейшее кино, радио и еженедельное журнальное пойло и оставившего для себя Толстого, Ван-Гога и Эйнштейна, но глубоко равнодушного к ним…»

Итак, когда-то — духовная вялость, как производная от мира частной собственности. Затем — духовная глухота. Затем — уже полная бездуховность. И, наконец, унылый, тупой, механический и безрадостный духовный и телесный разврат.

Ильф и Петров — полноправные граждане Советской Вселенной — писали:

«На свете, в сущности, есть лишь одно благородное стремление человеческого ума — победить духовную и материальную нищету, сделать людей счастливыми.

<…>

Получилось так, что даже косвенные борцы за счастье человечества — учёные, изобретатели, строители — в Америке не популярны. Они с их трудами, изобретениями и чудесными постройками остаются в тени, вся слава достаётся боксёрам, бандитам и кинозвёздам…»

Капитализм отравляет всё, к чему прикоснётся. И сегодня то, что было давно сказано двумя советскими писателями об Америке, полностью применимо к ельциноидной «Россиянии», как, собственно, применима к ней и другая констатация авторов «Одноэтажной Америки»:

«…американец, несмотря на свою деловую активность, натура пассивная. Какому-нибудь Херсту (газетный магнат. — С. К.) или голливудскому дельцу удаётся привести хороших, честных, работящих средних американцев к духовному уровню дикаря…»

Сегодня херсты добились большего — огромные людские массы по всей планете, имея доступ к стандартному для стран «золотого миллиарда» набору материальных возможностей, уже даже не низведены на духовный уровень дикаря, а полностью лишены каких-либо черт духовности и нравственности.

* * *

ВЫШЕ я сказал, что современный капитализм отвратителен и гнусен прежде всего по двум причинам. Первая уже названа. Вторая же, хотя и не последняя, причина, по которой капитализм преступен и гнусен, — это его неистребимая тяга к военным прибылям и продуцированию войн.

На I Всемирном конгрессе сторонников мира в Париже в апреле 1949 года Фредерик Жолио-Кюри предупреждал мир:

«Не забывайте, что, как писал генерал Негрие в „Ревю дэ дё Монд“ от 1 августа 1910 года, „финансовые компании считают, что правительства обязаны воевать, чтобы обеспечить им прибыли“.

В 1949 году капитализм, „несущий в себе войну, как туча — грозу“, не претерпел изменений. Он не может измениться, как свидетельствует об этом один американский журнал: „Американцы не хотят ни войны, ни кризиса, но они предпочитают войну кризису“…»

Эти слова выдающегося учёного и борца за мир сказаны как будто сегодня. Так же, как и такие его слова:

«Политика интенсивного перевооружения, хотя она и обеспечивает значительные и лёгкие прибыли некоторым промышленным и банковским группам, усиливает, как показывает вековой опыт, опасность войны…

Действительно, как писал крупный американский банкир Александр де Сент-Фолл, в период „усиленной подготовки к войне невозможно какое бы то ни было экономическое перепроизводство“…»

После того, как Страна Добра ликвидировала в 1949 году атомную монополию США, а к 70-м годам уже создала свой непробиваемый ракетно-ядерный щит, глобальные крупномасштабные войны стали невозможными. Однако Капитал отыгрывается и урывает своё, во-первых, на том, что сделал подготовку к невозможной войне непрерывной, а во-вторых, постоянно инициирует локальные вооружённые конфликты, поглощающие горы оружия и обеспечивающие Капиталу горы золота и без большой войны.

Лишь наличием мирового капитализма объясняется тот ужасающий факт, что те огромные средства, созидательное использование которых уже превратило бы планету в «сад земной» и дало человечеству золотой век, были истрачены человечеством впустую — только для того, чтобы эти огромные средства осели в банковских сейфах кучки.

В политическом отчёте ЦК XVI съезду ВКП(б) Сталин сказал:

«Если бы капитализм мог приспособить производство не к получению максимума прибыли, а к систематическому улучшению материального положения народных масс, если бы он мог обращать прибыль не на удовлетворение прихотей паразитических классов <…> а на систематический подъём материального положения рабочих и крестьян, то тогда не было бы кризисов. Но тогда и капитализм не был бы капитализмом. Чтобы уничтожить кризисы, надо уничтожить капитализм»

Сказано тоже давно, а сказано — как сегодня!

Впрочем, для «демократов» и либералов Сталин — не авторитет. Что ж, обратимся к иным авторитетам, не признать которые не в силах никто…

* * *

В 1985 ГОДУ Независимая комиссия по международным гуманитарным вопросам (НКМГВ) издала доклад «Famine: A Man-Made Disaster?» («Голод: рукотворное бедствие?»).

В число 29 членов НКМГВ входили Роберт Макнамара, бывший министр обороны США, и профессор Блищенко из СССР. Хотя комиссия была образована в 1983 году вне рамок ООН, авторитет НКМГВ был изначально высок, и она была вскоре признана ООН в качестве представительного органа международных экспертов с мировым именем.

Предисловие к докладу НКМГВ написал Макнамара. Ещё бы! Как он утверждал, именно американский народ и правительство откликнулись на массовый голод в Африке самым внушительным образом и предоставили голодающим странам самую значительную гуманитарную помощь.

«Предоставили, обокрав эти страны на доллар и помогая им на цент», — можно было бы прибавить к пустой похвальбе Макнамары.

Предисловие к русскому изданию доклада написал профессор Игорь Павлович Блищенко, один из трёх «социалистических» членов Независимой комиссии по международным гуманитарным вопросам. Блищенко со ссылкой на одного из ведущих специалистов в области прав человека норвежского учёного Асбьёрна Эйде привёл следующие данные ЮНИСЕФ — Детского фонда ООН по состоянию на 1987 год: на Земле более 1 миллиарда людей постоянно голодают, от голода и недоедания ежегодно умирают от 13 до 18 миллионов людей; каждые 24 часа 35 тысяч человек умирают в результате прямого или косвенного влияния недоедания и голода; 24 человека ежеминутно, причём 18 из них — дети до 5 лет. Блищенко писал:

«По количеству жертв ни одно другое бедствие не может сравниться с голодом. За период только 1983–1985 годов от голода умерло больше людей, чем погибло во время Первой и Второй мировых войн, вместе взятых».

Но если бы советский профессор не ограничился объективной цифровой информацией, а дал явлению голода и политическую оценку, это было бы тут же расценено как пропаганда Кремля.

Однако и без этого доклад НКМГВ оказался ещё одним обвинительным приговором именно капитализму — хотя его авторы того и не хотели. Вот что написали во Введении к докладу сопредседатели НКМГВ Хасан Бен Талал из Иордании и Садруддин Ага Хан из Ирана:

«Мы полагаем, что если бы гуманитарный подход стал признанным фактором в международных отношениях, подобно экономическим, политическим интересам и соображениям безопасности, то человечеству жилось бы лучше на нашей планете…

<…>

Мы знаем, что мировой спад, падение товарных цен, проблемы национального долга и процентных ставок, неблагоприятные условия торговли и колебания цен на энергоносители являются факторами, непосредственно влияющими на ситуацию в Африке, вызывающими острую нехватку продовольствия, что ведёт к возникновению голода…»

Как видим, среди названных в докладе факторов голода нет ни одного природного фактора! Здесь не говорится о засухах, эрозии почв или наводнениях — все перечисленные сопредседателями НКМГВ факторы относятся исключительно к деятельности «свободного» западного общества «свободной частной инициативы»!

То есть Верховный комиссар, ООН по делам беженцев в 1965–1977 годах, специальный консультант при Генеральном секретаре ООН с 1978 года, специальный докладчик Комиссии ООН по правам человека Садруддин Ага Хан и наследный принц Хашимитского королевства Хасан Бен Талал фактически признали, что причиной голода на планете является капитализм! Повторяю: ни один из упомянутых ими факторов голода не был свойствен социализму.

Вряд ли иранский общественный деятель и хашимитский принц согласились бы с таким выводом, но они — опять-таки, сами того не желая, ещё и усилили его, написав:

«Велика роль средств массовой информации, и прежде всего телевидения, в привлечении интереса общественности к современным проблемам. Ведь простым нажатием кнопки можно переключить наше внимание с ужасающего зрелища миллионов людей, умирающих от голода, на гротескный сериал о процветающей „Династии“, основной проблемой которой является собственная роскошная жизнь и изобилие…»

Но и здесь речь — лишь о буржуазных средствах массовой информации (их точнее называть средствами массовой дезинформации)! Гротескный сериал о процветающей «Династии» был снят на Западе и повествовал об уродливой жизни «золотой элиты» капиталистического мира!

А какой, спрашивается, политический строй повинен в той ситуации, которую авторы введения к докладу НКМГВ обрисовали вполне определённо? Вот так:

«Парадокс нашего времени состоит в следующем: мы можем попасть на Луну и стремимся завоевать космос, и в то же время допускаем, чтобы миллионы наших собратьев по роду человеческому погибли просто из-за того, что они не могут своевременно получить продовольствие, которое где-то имеется в избытке»?

Кто в том был повинен? Кто, как не капитализм и институт частной собственности, если отнюдь не коммунистического происхождения доклад НКМГВ признавал, что причина голода и смертей — не стихийные бедствия, а нечто иное:

«Голод приводит к серьёзным изменениям в балансе экономической власти внутри общества. Бедные становятся беднее, а богатые — богаче…

<…>

Голод часто вынуждает африканских скотоводов продавать свой скот чьим-то скупщикам. Когда бедняки, чтобы выжить, распродают за бесценок своё имущество, кто-то на этом богатеет…»

То есть голод одних и частная собственность других связаны неразрывно и прямо: чем больше у кучки частной собственности, тем больше в мире голодающих.

Джозеф Стиглиц, нобелевский лауреат 2001 года по экономике, в своей книге «Глобализация: тревожные тенденции» писал:

«Мы представляем собой глобальное сообщество и, как все сообщества, должны следовать определённым правилам, обеспечивающим наше сосуществование. Эти правила должны быть и должны признаваться честными и справедливыми, уделяющими в равной степени внимание как бедным, так и сильным мира сего, отражающими основной смысл порядочности и социальной справедливости».

Нобелевский лауреат по экономике 2001 года, безусловно, прав — если сделать одну поправку к его заявлению. Люди, конечно, должны следовать определённым правилам, обеспечивающим их сосуществование, и эти правила должны быть честными, справедливыми и отражающими основной смысл порядочности и социальной справедливости. Но мир, следующий таким правилам, не допускает деления людей на бедных и богатых. Такой мир вообще не будет делить людей, он будет их год от года объединять!

Пока же даже «россиянский» учебник «Мировая экономика» Игоря Семёновича Цыпина и Владимира Рафаиловича Веснина издания 2008 года вынужден упоминать в числе последствий нынешней глобализации «экспансию горстки развитых стран» и «неспособность большинства государств на равных с высокоразвитыми странами участвовать в глобализации, а поэтому скатывание их к маргинализации и разорению».

То есть капитализм способен лишь разъединять людей! Впрочем, деление людей на «чистых» и «нечистых» старо, как мир эксплуатации человека человеком.

Вестибюль гигантского здания Всемирного банка на 19-й стрит в Вашингтоне украшен лозунгом: «Наша цель — мир без бедности». Однако полностью этот лозунг должен был бы выглядеть так: «Наша цель — мир без бедности для некоторых». Ведь тот же нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц сообщает, что если в 1990 году в мире на сумму менее чем 2 доллара в день жило 2718 миллионов человек, то в 1998 году их число перевалило за 2800 миллионов человек. Число миллионеров на планете тоже при этом растёт.

Динамика, однако!

* * *

НЕРЕДКО утверждают, что капитализм-де свойственен природе человека. И это — почти так. «Почти» потому, что он свойственен той части природы человека, которая досталась нам от животного. То есть капитализм действительно отвечает природе человека, но (!) — человека, стоящего на четырёх ногах.

А социализм, коммунизм — это уже от приобретённого человеком после того, как он встал на две ноги.

Я ещё раз сошлюсь на Герберта Уэллса. Великий фантаст умел предвидеть многое — включая будущее открытие человеком секрета атомной энергии. Так вот, в 1920 году он писал:

«Я отнюдь не уверен, что кризис уже миновал. Война, расточительство и паразитическая спекуляция, быть может, <…> поглощают больше того, что западный мир производит. В таком случае вопрос, когда произойдёт катастрофа <…> — расстройство денежного обращения, нехватка всех предметов потребления, социальный и политический развал и всё прочее — лишь вопрос времени…»

При этом он верил в созидательные силы цивилизующегося капитализма и писал в своей «России во мгле»:

«Я верю в то, что в результате большой и упорной воспитательной работы теперешняя капиталистическая система может стать „цивилизованной“ и превратиться во всемирную коллективистскую систему, в то время как мировоззрение Ленина издавна неотделимо связано с положениями марксизма о <…> необходимости свержения капиталистического строя в качестве предварительного условия перестройки общества…

Он (Ленин. — С. К.) вынужден (ну-ну. — С. К.) был поэтому доказывать, что современный капитализм неисправимо алчен, расточителен и глух к голосу рассудка, и пока его не уничтожат, он будет бессмысленно и бесцельно эксплуатировать всё, созданное руками человека, что капитализм всегда будет сопротивляться использованию природных богатств ради общего блага и что он будет неизбежно порождать войны, так как борьба за наживу лежит в основе его».

Это было сказано Лениным Уэллсу в 1920 году, по поводу чего английский писатель тогда, как видим, лишь ухмыльнулся. А в 1934 году сам Уэллс, увидев уже не Россию во мгле, а СССР в свете улыбок молодых его граждан, в беседе со Сталиным заметил:

«Не мешало бы выдумать пятилетку по реконструкции человеческого мозга, которому явно не хватает многих частиц, необходимых для совершенного социального порядка».

Однако частиц, необходимых для совершенного социального порядка, не хватает не человеческому мозгу, а нынешнему недочеловеческому обществу, которое может стать человеческим только тогда, когда предаст земле социальный строй, давно превратившийся в «живой труп».

Многим, ох как многим не хочется признавать эту несомненную истину по сей день. Напомню, что на громко названном, но недорого (не в финансовом, а в нравственном отношении) стоящем мероприятии — XIII Всемирном Русском Народном соборе «Экология души и молодёжь. Духовно-нравственные причины кризисов и пути их преодоления» святейший патриарх вещал:

«Если сейчас кризис системный не только у нас, но и во всём мире, то, может быть, есть какая-то единая основа этого кризиса?»

Однако назвать подлинную причину кризиса патриарху Кириллу не под силу. Он открыто занимает антисоветские и антикоммунистические позиции, а ведь антикоммунист — это, по сути, ещё и антихристианин, органически неспособный нести в мир истину подлинной братской любви. Лишь большевики, которых патриарх Кирилл почему-то ненавидит, и Иисус Христос, которому он вряд ли служит, говорили народу правду и только правду.

Впрочем, большевиков ненавидят все ренегаты гуманизма, как не любят они — презревшие Добро — и саму Страну Добра. В главе 19-й я знакомил читателя со статьёй писателей-фантастов братьев Стругацких, относящейся к 1991 году и пропитанной ненавистью к семидесяти годам советской истории.

А сейчас приведу несколько других цитат.

Первая:

«Мы — лишь рабы, прикованные к Колесу Фортуны, и не надо… прикладывать усилия, тратить время на учёбу, трудовые подвиги и прочее…»

Вторая:

«Мы мчимся по жизни, как какие-нибудь лемминги, которым встроили аппаратик в мозги, и теперь ими можно управлять дистанционно, заставлять их без устали куда-то бежать, как будто в этом есть счастье…

Становится страшно, когда думаешь о том, что мы живём теперь, в сущности, в кредит».

Третья:

«Мы превращаемся в „полный отстой“, в жалкий осадок времени, неспособный уже держаться на плаву. Без глупых потребителей, готовых покупать немедленно новые модели привычных вещей, экономика будет пробуксовывать, да и вообще без глупцов, как свидетельствуют сводки новостей, замрёт и политическая жизнь»…

Нет, это — не Стругацкие и не Оруэлл. И это — не о якобы «тоталитарном» СССР. Первая и третья цитаты взяты из статьи Александра Волкова, опубликованной в журнале «Знание — сила» (№ 8, 2008 г., стр. 5) и озаглавленной «Девиз „Поколения Doof“: знание — мыло?».

Вторая же цитата взята из нашумевшей книги Анны Вайс и Штефана Боннера «Generation Doof» («Поколение тупиц»), изданной в Германии зимой 2008 года.

Интересно сопоставить эту цитату с мыслью старшего научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений Национальной академии наук Украины Алексея Кузнецова, опубликовавшего 15 апреля 2009 года в «Газете 2000» блестящую статью «Утраченные ценности советской цивилизации». Кузнецов пишет:

«В неистовой погоне за постоянным повышением уровня материального благосостояния человечество (точнее — меньшая, активно „потребляющая“ часть человечества. — С. К.) не заметило, как медленно, но уверенно погрузилось в мораль средневековья, допустив преобладание в себе животных инстинктов над законами гуманного сожительства… Фактическое преклонение современного социума (точнее — наиболее „потребляющей“, то есть — наиболее гнилой его части. — С. К.) перед золотым тельцом привело к легализации проституции, порнографии, наркотиков, абортов и однополых браков».

Бывшие смелые советские фантасты Стругацкие, скукожившись в ходе «катастройки» до клеветников на Страну Добра и ренегатов гуманизма, глупо и лживо определили в 1991 году советский социализм как «перезрелый феодализм». А умный современный аналитик, наглядевшись на «прелести» реального мирового капитализма, точно определил его как новое духовное средневековье.

Занятно…

И показательно!

Запад действительно дебилизируется, но происходит это не только в силу неизбежности кризиса капитализма, но и по воле самых чёрных сил Мирового Зла. «Тиран» Сталин постоянно был озабочен проблемой наиболее качественного и полного образования массы, способной полноценно осознавать себя в этом мире и стать хозяйкой своей судьбы. «Рулевые» же современного капитализма озабочены прямо противоположным — проблемой максимального оглупления массы, не способной осознать те процессы, в которые её своекорыстно вовлекает мировая олигархия, губящая человечество и — себя вместе с ним.

В изданной, как и «Поколение тупиц», тоже зимой 2008 года книге американского культуролога Сьюзен Джейкоби «Эпоха американского неразумия» признаётся, что молодые американцы отучаются анализировать прочитанное и тем более услышанное с экрана, принимают это как должное и тут же забывают, «скользя по фактам, как по волнам, исчезающим вмиг».

Что да, то — да!

Вот и автор статьи в «Знании — силе» А. Волков — судя по всему, вполне представительный образчик ельциноидной «интеллигенции», готовой винить в бедах «Россиянии» кого угодно: Ленина, Сталина, Советскую власть, «тупой народ» и т. д., но только не ельциноидов и защищаемую ими «священную» частную собственность — не скрывает, что западные философы и публицисты тревожатся: «Западный мир погибнет не от нашествия варваров, а от всеобщего отупения, полного духовного вырождения».

Думающие американцы с тревогой отмечают, что уровень знаний среднего американца «постепенно сближается с таковым у жителей конголезской глубинки».

С чего же так воняет Запад? Он-то, как радостно сообщали нам в 1990 году Стругацкие, избежал «барского», «феодального» «сапога» «тирана» Сталина? Но, оказывается, фантом капиталистической «свободы» логически оборачивается тупым мурлом социально дебильной массы.

Подчёркиваю — логически и неизбежно!

В школах Страны Добра — особенно со второй половины 30-х до конца 60-х годов — учили думать, сопоставлять, делать выводы.

В якобы «школах» Запада, а теперь и в наиболее «продвинутых» «школах», «гимназиях» и «лицеях» «Россиянии» думать, напротив, отучают!

«Живому трупу» капитализма, мерзкому кадавру, живые, духовно здоровые люди не нужны и ненавистны. Ему нужны зомби, и он всё более активно и напористо их производит. Достаточно посмотреть на недавно усопшего кумира Запада Майкла Джексона или «короля ужасов» якобы писателя Стивена Кинга, чтобы понять, что властителями — не скажу умов и душ, ибо их нет, — но властителями времяпрепровождения серой «западно-свободной» «скотинки» стали откровенные мутанты-вырожденцы, то есть — монстры!

«Прошедшему, — как пишут сегодня о Кинге „россиянские“ „жёлтые“ издания, — через алкоголизм и наркотики; словно в анатомическом театре препарирующему страх постоянной уязвимости человеческой жизни, ее хрупкости и бессилия перед неведомым» и т. д. «королю ужасных триллеров» в Стране Добра нашлось бы одно место прописки — в психиатрической клинике на Канатчиковой даче.

В обществе «свободной инициативы» он — не только «король ужасов», но и король жизни, «книги» которого, полные духовной отравы, издаются миллионными тиражами.

И после этого западные культурологи сетуют и удивляются — с чего, мол, гниём?

* * *

НА ИЗЛЁТЕ XX века в крупнейший и старейший центр ядерного оружия в Арзамасе-16 приезжал Геннадий Зюганов. Встреча с ним проходила в переполненном зале Дворца культуры Российского федерального ядерного центра — ВНИИ экспериментальной физики, и там, в этом зале, кем-то из собравшихся был задан очень неглупый вопрос: «Что бы вы не взяли в XXI век?»

Геннадий Андреевич, несколько замешкавшись, отвечал пространно и в целом так, что зал ему искренне поаплодировал. Мол, болезни не взял бы, несправедливость, войны и т. п.

Увы, не могу не заметить, что коммунист на такой вопрос должен отвечать, не задумываясь ни на мгновение, и ответ коммуниста может быть единственным: «Да капитализм я бы не взял в XXI век! Потому что если в новом веке не будет капитализма, то в мире не будет ни несправедливости, ни голода, ни болезней, ни войн!»

Правда XXI века в том, что мир, основанный на частной собственности, уже не имеет права на существование. Или он превратит всю планету в клоаку — материальную и духовную, или планета — одумавшись — отправит в клоаку, в канализацию, на свалку истории этот прогнивший и смердящий мир…

Сегодня институт частной собственности полностью исчерпал свои созидательные возможности и является не просто главной, а в системном отношении — единственной причиной того, что жизнь человечества всё ещё отягощена этническими конфликтами, терроризмом, оскудением окружающей среды, социальными страданиями, преждевременными смертями и дебилизмом масс.

Не может быть глобально устойчивого и процветающего капитализма — он устойчив лишь локально, за счёт нарастания потенциальной глобальной нестабильности. Глобализация не увеличивает благосостояние миллиардов людей, а увеличивает лишь количество миллиардеров.

Соответственно, из этой общей истины для России (хотя в достаточно близкой перспективе — не только для неё) вытекает уже более конкретная истина:

«Или социализм, или катаклизм!»

И тут мне, пожалуй, придётся в последний раз вспомнить о статье братьев Стругацких 1991 года. Они писали тогда:

«Идея коммунизма не только претерпевает кризис — она попросту рухнула в общественном сознании. Само слово сделалось бранным — не только за рубежом, там это произошло уже давно, — но и внутри страны, оно ушло из научных трудов, они исчезло из политических программ, оно окончательно и бесповоротно переселилось в анекдоты…»

В этой констатации глупо, лживо и подло всё, начиная с того, что идея коммунизма не рухнула в общественном сознании — её намеренно и умело обрушили в нём сами горбачёвцы. Они же сделали слово «коммунизм» бранным, а ушло оно не из научных, а из псевдонаучных трудов… Промахнулись братья-ренегаты и насчёт окончательного и бесповоротного «переселения» коммунизма в анекдоты — мыслящий Запад вновь жадно, взахлёб открывает для себя Маркса!

Однако и сами Стругацкие тоскуют об оболганном и преданном ими и поэтому утраченном ими рае… И поэтому они продолжают так:

«Однако же коммунизм — это ведь общественный строй, при котором свобода каждого есть непременное условие свободы всех, когда каждый волен заниматься любимым делом, существовать безбедно, занимаясь любимым и любым делом при единственном (здесь и далее выделено мной. — С. К.) ограничении — не причинять своей деятельностью вреда кому бы то ни было рядом…»

Да, социализм и коммунизм можно определить как такое общественное устройство, когда никто не сможет делать другим того, чего он не хотел бы по отношению к себе. Если в мировой истории этот принцип — пусть и непоследовательно — но определял общественную жизнь, то это — в СССР!

В преддверии Французской буржуазной революции было справедливо замечено:

«Право вредить никогда не было связано со свободой».

Тогда же Мирабо говорил:

«Я знаю только три способа существования в обществе: нищий, вор и труженик».

Лишь социализм исключает социальное воровство из жизни общества законодательно, ибо он законодательно исключает право ничтожного меньшинства жить, присваивая себе то, что принадлежит подавляющему большинству.

Ленин писал о взбесившейся мелкой буржуазии, шарахающейся от революции к контрреволюции… Так и «россиянские» «интеллигенты» Стругацкие — оболгав реальную Державу Добра и коммунизм, они сожалеют о коммунизме и вопрошают:

«Да способен ли демократически мыслящий, нравственный и вообще порядочный (ага! — С. К.) человек представить себе мир, более справедливый и желанный, чем этот? Можно ли представить себе цель более благородную, достойную, благодарную. Нет. Во всяком случае, мы — не можем…»

А далее они сказали о коммунизме — якобы «окончательно и бесповоротно переселившемся в анекдоты» — и так:

«В этом мире каждый найдёт себе достойное место.

В этом мире каждый найдёт себе достойное дело.

В этом мире не будет ничего важнее, чем создать условия, при которых каждый может найти себе достойное место и достойное дело. Это будет мир СПРАВЕДЛИВОСТИ: каждому — любимое дело и каждому — по делам его».

Угу…

Так оно и есть!

Но далее братья Стругацкие, оказавшись не в своих фантазиях, а в реальном горбачёвско-ельцинском Арканаре с Горбачёвым в жалкой и гнусной роли дона Рэбы, задают типично «интеллигентский» вопрос без ответа:

«Куда ж нам плыть?»

А ведь для умеющих и отваживающихся думать честно людей, ответственных перед собой и обществом, этот ответ был и остаётся неизменным: «Плыть к коммунизму, к свободной ассоциации свободных людей»!

Глава 26. Свободная ассоциация свободных людей

НА III СЪЕЗДЕ Российского Коммунистического Союза молодёжи Ленин сказал, что коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество.

По здравом размышлении приходишь к выводу, что верна и инверсия этой формулы, которая может выглядеть так: «Тот, кто обогатил свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество, и хочет быть честным, неизбежно становится коммунистом — рано или поздно».

Одним из наиболее ярких человеческих примеров такого высокого нравственного перерождения стал Жан-Фредерик Жолио-Кюри. Родившийся в 1900 году и умерший в 1958 году, он был кавалером ордена Почётного легиона, членом Парижской академии наук и Лондонского королевского общества, до 1926 года носил фамилию просто Жолио, но, женившись в этом году на дочери Марии Склодовской-Кюри Ирэн, в знак уважения к династии физиков Кюри принял также фамилию жены. В 1935 году он с женой получил Нобелевскую премию по химии за открытие явления искусственной радиоактивности. Изучив результаты этой работы, Джеймс Чедвик пришёл к открытию нейтрона.

После войны супруги Жолио-Кюри стали инициаторами создания французского Комиссариата по атомной энергии, Верховным комиссаром которого до 1950 года был Фредерик.

Он построил первый французский циклотрон и первый французский ядерный реактор — третий в мире, но в 1950 году был выведен из комиссариата за отказ от работы над французской атомной бомбой и за всё более левые убеждения.

Позднее Жолио-Кюри вступил во Французскую коммунистическую партию и в 1956 году, за два года до смерти, стал членом её Центрального Комитета.

Не частый пример, однако — убедительный.

Впрочем, его потенциал всё еще до конца не осознан ни у нас, ни во внешнем мире. Более того, внешний мир не более умён, чем ранее, сохраняя себя по преимуществу в состоянии вялотекущего антикоммунизма.

Признаюсь, я сознательно не обращался доселе к одной из показательных для нынешней ситуации книг, вышедших в последние годы на Западе, — книге «Смерть Запада» Патрика Дж. Бьюкенена, советника президентов Никсона и Рейгана, кандидата в президенты от Республиканской партии США на выборах 1992 и 1996 годов. Книга Бьюкенена заслуживает подробного анализа и комментария в виде отдельной книги. Но кое-что о ней и её авторе я скажу, пожалуй, и сейчас…

Яркий представитель неоконсерватизма, Бьюкенен даёт доказательную картину нравственной гибели Запада, но при этом оказывается своего рода прозорливым слепцом. В истеблишменте США Бьюкенен считается чуть ли не маргиналом, то есть — фигурой вне «политкорректной» «элиты», однако он обличает пороки нынешнего Запада не с целью его социалистического преобразования, а желая очистить от скверны капитализм — попытка, естественно, глупая и заранее обречённая на неудачу.

Рыцарь института «частной собственности», Бьюкенен не понимает сути происходящего в США и в мире, числя Америку «величайшим на земле государством, страной великих возможностей» и «последней утопией на этой планете».

Бьюкенен возмущается тем, что в США отменяют обязательную молитву перед началом уроков в школе, но спокойно смотрят на голых девиц в ночных клубах и легализацию гомосексуализма. При этом он не понимает, что вина за это лежит не на якобы марксистах типа Дьёрдя Лукача или Герберта Маркузе, а на бонзах мирового Капитала и их экспертах, понимающих, что сохранить власть патронов можно, лишь ввергая человечество во всё более гнусную духовную клоаку. Деятельность той же Франкфуртской школы, обличаемой апологетом «правильного капитализма» Бьюкененом, финансировал не Кремль, а структуры Золотой Элиты — квинтэссенции Мирового Зла.

«После нас хоть потоп!» — говорил по преданию французский король Людовик XV, благополучный предшественник казнённого на гильотине короля Людовика XVI. Однако с наибольшим основанием этот лозунг может написать на своём знамени современное общество частной собственности, точно названное канадкой Ноэми Кляйн «Капитализмом эпохи катастроф».

Люди типа Патрика Бьюкенена пытаются оставаться нравственными. А ведь нельзя служить одновременно Богу и мамоне. Так же нельзя одновременно быть высоконравственным, идейным человеком и не быть коммунистом. Точнее, можно быть идейным и антикоммунистом, но тогда итогом жизни будет крах.

И вот почему…

Люди, служащие идее, всегда морально стойки и нравственно крепки. Это так даже тогда, когда они проникнуты извращёнными идеями, но — идеями. Вспомним японских императорских солдат, десятилетиями скрывавшихся в джунглях после окончания Второй мировой войны, потому что они не знали об её окончании, но знали, что надо при любых обстоятельствах оставаться верными императору и Японии…

Эти солдаты проявили высокий моральный дух. Однако жизнь их оказалась прожитой впустую.

Вспомним солдат Третьего рейха, в нечеловеческих условиях стойко оборонявшихся даже на чужой земле — в Сталинграде, и тем более стойко сражавшихся на своей земле — в Кенигсберге…

Они любили родную землю, но счастья ей не обеспечили.

Вспомним и фотографию молодого немецкого офицера, застрелившего в 1945 году жену и детей перед тем, как застрелиться самому. Для него мир кончился, и он не захотел жить в чужом мире.

Но так ли уж новый мир был бы ему чужд, если бы он не стал стреляться, а дал себе труд хорошо разобраться в его идеях?

Фанатизм… Не будем спорить о том, насколько привлекательно это человеческое качество — оно не очень привлекательно. Но лучше уж быть до мозга костей фанатиком, чем бездушным и развращённым до мозга костей циником.

А лучше всего быть нормальным человеком, любящим то, что достойно любви, — планету, Родину, своё занятие на планете во благо Родины, отца, мать, любимую женщину, родных и близких, товарищей и летний рассвет над утопающим в предутреннем тумане лугом…

И при этом — служить идеям не извращённым, а ясным, прямым и открытым, как вселенское Добро. Служить таким идеям — это и счастье, и лучшее оправдание своего бытия на Земле.

Лучшие, морально кондиционные силы России создали в Русской Вселенной свою Страну Добра и быстро преобразовывали её в Советскую Вселенную. И так же быстро и успешно преобразовывали себя.

А как же иначе?

* * *

ЧЕЛОВЕК — что бы ни говорили высокоумные невежды второго рода по Монтеню, то есть невежды, порождённые образованием, — это продукт прежде всего общественных условий и общественного воспитания. Каковы условия — таков, в массе своей, и человек. Скажи ему сто раз: «Свинья!» — он ляжет в лужу и захрюкает. Пусть не каждый, но очень многие!

А скажи ему сто раз: «У нас героем становится любой!» — и он будет стремиться быть героем. Ну, пусть к этому будет стремиться не каждый, и тем более не каждый станет героем. Но станут им очень многие.

И становились.

Люди, служащие даже извращённым идеям, морально и нравственно крепче циников. Японский солдат служил японскому императору во имя его Японии. Молодой германский нацист был убеждён, что «Германия, Германия превыше всего!». И, поднявшись над личным и мелким во имя всего лишь групповой, национальной общности, люди уже оказывались способными на подвиги самопожертвования.

Так на какие же нравственные высоты Духа способны подняться, поднимались, поднимаются и поднимутся те, кто служит идеям вселенского Добра во имя всечеловеческой общности?!

Советские полярники Ушаков и Урванцев, в одиночку шагающие по Северной Земле, чтобы подарить Стране Советов, но также и всему человечеству точную карту далёкого арктического архипелага…

Строители первых пятилеток, в считаные годы преобразившие пейзажи России, но при этом мечтающие о новой, справедливой жизни для всех людей по всей планете…

Защитники Брестской крепости, Севастополя, Сталинграда и Ленинграда…

По-детски порывисто начавшие свою борьбу «молодогвардейцы» Краснодона, перенесшие пытки и зверства уже как взрослые, нравственно зрелые и несгибаемые люди и сброшенные за это в шурф донецкой шахты…

Поэт Алексей Лебедев, перед последним походом на подлодке Балтфлота написавший жене:

И если пенные объятья Нас захлестнут в урочный час, И ты в конверте за печатью Получишь весточку о нас, Не плачь! Мы жили жизнью смелой, Умели храбро умирать, Ты на штабной бумаге белой Об этом сможешь прочитать…

Более высоких, чистых и величественных нравственных движений человеческой души, чем это было в Советской Вселенной, мировая история не знала. Причём это были движения массовые! И до этого нечто подобное было в мире возможно и совершалось, но в прежнем, старом мире носители Добра светили людям как отдельные звёзды, а в Советской Вселенной возникли уже целые Галактики Добра и Духа, и они светили человечеству мощным светом вселенской нравственной мощи!

И уж если граждане Советской Вселенной умели так умирать, так как же они умели жить! До них этого так не умел никто в мире! Недаром сегодня можно услышать от тех, чья юность или зрелость пришлись на полосу с середины 50-х до начала 80-х годов: «Мы жили при коммунизме, и сами не поняли этого!»

Увы, мы жили всё-таки не при коммунизме.

Но жили — впервые в мировой истории — все сообща, как люди!

И как же могли бы мы жить, если бы развивались и жили как люди и дальше!

Мы жили!

И можем зажить так вновь — недаром в мире вновь таким популярным становится автор «Капитала» Карл Маркс, давший миру великую формулу:

«Коммунизм — это свободная ассоциация свободных индивидуумов»!

Послесловие

ЭТА КНИГА почти закончена, и в ней мне остаётся сказать немногое. Вернёмся в начало Русской Вселенной и вспомним слова Пушкина, относящиеся ко времени её формирования:

«Мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех».

С годами всё лучше начинаешь понимать, что Пушкин был не только гениальным русским поэтом, но и незаурядным социальным мыслителем, и ситуацию он определил точно!

С одной стороны, Русь раннего Средневековья своим героическим сопротивлением стихии Дикой степи и вековым мученичеством в период монголо-татарского ига избавила от мученичества Европу, а с другой стороны — в силу этого Русь жила и развивалась не по тем нравственным принципам, которые стали в Европе нормой. Скажем, для Европы себялюбие как общественная норма не только допускалось, но и, фактически, приветствовалось. «Для себя любимого» — эта подловатая формула возникла в Европе очень давно. В Русской же Вселенной она — как нечто, признаваемое обществом, — была невозможна.

Об этом, между прочим, хорошо сказано в публицистической книге Фёдора Фёдоровича Нестерова «Связь времён», впервые изданной в 1980 году и переизданной в 1984 и 1987 годах. В частности, Нестеров цитирует польского шляхтича немецкого происхождения Рейнхольда Гейденштейна, который проделал с польским королём Стефаном Баторием все его войны, в том числе и Ливонскую с Русью, и который написал об Иване Грозном так:

«Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что <…> могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая другими государями (европейскими. — С. К.) только посредством снисходительности и ласки…

Причём должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твёрдость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков вообще очень мало…»

Вот на какой нравственной базе формировалась Русская Вселенная! Служба «себе любимому» — это не для русских. Русские служат Отечеству! Недаром именно русские сказали: «Служить, так не картавить! А картавить, так не служить!» Как сообщал нам Александр Дюма-отец, на пирамиде в Жювизи французы писали: «Бог, король и дамы!» У русских даже в царское время была в ходу иная формула: «За Бога, царя и Отечество!» В Советской Вселенной она получила своё окончательное и полное завершение в простых словах: «За нашу Советскую Родину!»

* * *

НЫНЕ эта формула оплёвана самой «россиянской» Властью, но это не отменяет её нравственной правоты и значения. Для настоящих русских людей она так же непреложна, как не отменяем закон всемирного тяготения. Да, жизнь Русской Вселенной вновь полна беззакония, однако это не то беззаконие, которое принесла на Русь Дикая степь, и не тот произвол, которому не мог противостоять тёмный, забитый простой народ старой России.

Нынешнее беззаконие — это, как уже было не раз сказано, всего лишь «скорлупа, которая плавает в океане Глупости», и поэтому наиболее существенной задачей нашего ближайшего будущего является не восстановление даже Советской Вселенной, а возрождение в наших душах того образа мыслей и чувств, которые пересоздали в своё время Русскую Вселенную в Советскую Вселенную.

Не будет глупости масс, не будет и беззакония кучки.

Не будет глупости масс — вновь будет Советская Вселенная!

Мы должны понять — от чего нас увели и к чему нам надо возвратиться, так, как блудный сын возвратился к родному порогу.

Нас уверяют, что к прошлому-де возврата нет. Нет, есть — если надо возвращаться от гнусного настоящего к прошлому честному и достойному. Лишь негодяи не склонны возвращаться к нашему славному прошлому, потому что они и в то время были негодяями. Они, или их отцы, или деды…

Когда-то четвёрка молодых советских солдат на затерявшейся в океане барже сохранила своё человеческое лицо благодаря принадлежности к Стране Добра в Советской Вселенной. Но тогда же в той же стране прозябали и нищие духом, и сегодня, с определённой исторической дистанции, это ярко выявляется в том, как тогдашние духовные тли в Стране Добра отреагировали на подвиг своих же ровесников.

Сегодня, уже нынешние духовные тли, захлебываясь от избыточного желудочного сока, вещают в Интернете, что страна-де встретила возвратившихся на Родину Зиганшина, Поплавского, Крючковского и Федотова не только цветами, оркестрами и приёмами, но и некой песней, которую, по уверению нынешних одноклеточных, знали тогда якобы все, вышедшие к 1960 году из ясельного возраста.

Насчёт «всех» — это не просто преувеличение, а однозначная ложь. Однако кое-кто эту «песню» и знал. И в этой якобы «песне» были такие куплеты:

Как на Тихом океане Тонет баржа с чуваками, Чуваки не унывают, Под гармошку рок лабают… Поплавский-рок, Поплавский-буги, Поплавский съел письмо подруги, Пока Поплавский чистил зубы, Зиганшин съел второй сапог… Зиганшин-буги, Крючковский-рок, Поплавский съел второй сапог, Пока Зиганшин рок кидал, Гармонь Федотов доедал…

И так далее.

Вот как описал уже в наше Мутное время процесс исполнения этой «песни» некий тогдашний её исполнитель:

«…Я понял, что испытывал Элвис (Элвис Пресли. — С. К.)… Венька как сумасшедший дудел на своём „саксе“, мы с Колькой трясли головами так, что они только чудом не отрывались от наших шей, а зал, завывая, уже повторял припев вместе с нами:

Зиганшин-буги, Зиганшин-рок, Зиганшин первым съел сапог…

В какой-то момент я поймал взглядом совершенно белое от ужаса лицо декана, но его тут же закрыла от меня огромная спина человека с красной повязкой, и я продолжал своим уже практически сорванным голосом:

Как на Тихом океане Тонет баржа с чуваками, Чуваки не унывают, Под гармошку рок лабают…

И зал опять в восторге ревел: „Зиганшин-буги, Зиганшин-рок“…»

Читая эти строки, я испытывал чувство физической гадливости. Я даже не возмущался, а просто думал: «Тебя бы, сволочь, с твоими Венькой и Колькой да в те сорок девять дней, в штормовой океан! Вы бы друг друга уже через неделю сожрали бы, и не поморщились! А скорее всего, через день-другой просто померли бы с перепугу…»

Существенная деталь! В этой якобы «народной песне» имелась строчка: «Зиганшин-рок, Зиганшин-буги, Зиганшин — парень из Калуги…» Асхат Зиганшин был родом из Сызрани, и это всем было хорошо известно. Но почему тогда вдруг возникла в «песне» Калуга? Для рифмы? Ну, срифмовать можно что угодно и как угодно — было бы умение, а технического умения безымянным авторам этой «песни» было явно не занимать. Так почему — Калуга?

1960 год стал не просто преддверием «гагаринского» года, это был год активного освоения ближнего космоса и окололунного пространства почти исключительно советскими космическими аппаратами. В советской печати часто писали о Калуге Циолковского как о «звёздной колыбели человечества». В 1961 году в космос улетел Гагарин, и в газетах публиковались стихи, где назывались будущие маршруты советских звездолётов: «Москва — Луна, Калуга — Марс…»

Тогда всё казалось возможным, и «Зиганшин-рок» — не приходится сомневаться, что заказчиком этого «произведения» были спецслужбы Запада, — должен был стать каплей дёгтя в чаше тогдашнего пенного, искрящегося советского веселья. Ведь к моменту появления в Москве «Зиганшин-рока» полёт Гагарина стал фактом.

Отсюда и «космическая» Калуга в «песне», предназначенной для «фрондирующей» московской студенческой молодёжи. Не для всей, конечно, а для внутренне гнилой её части, для той преимущественно московской «золотой молодёжи», от которой, правда, уже крепко попахивало золотарём. Вводя в «песню» ещё и Калугу, разработчики «песни» грязнили не только четверых героев-тихоокеанцев, но и Гагарина, и Циолковского, а значит, и всю Страну Добра.

Недаром тогдашний исполнитель этой песни — элитный московский студент вспоминал:

«То, что творилось за кулисами, когда мы ушли со сцены, словами описать невозможно. Примерно как будто Гагарин слетал в космос ещё раз. И опять — в первый».

Ильф и Петров остроумно писали о мире большом и маленьком. В большом мире люди строили для страны Днепрогэс, а в маленьком — «строили» себе выходные брюки. Тогдашний московский мирок, упивавшийся цэрэушным «Зиганшин-роком», как и нынешний «духовно» близкий ему московский мирок, нельзя определить — сравнивая его с миром Гагарина — даже как маленький. Он вовсе микроскопичен.

Но вот же — куда сокол в полёте, туда и вирус со своими болезнетворными выделениями. Свою гнусную выходку её автор сам сравнил с подвигом Гагарина.

Чудны дела твои, Господи, человеческие — ещё чуднее, но ещё чуднее дела современных человекоподобных!

И нормальные люди, желающие жить как люди, должны научиться различать два мира, и в решающие для Родины годы жить — хотя бы немного — жизнью не вирусов, а соколов.

* * *

ГОВОРЯТ, времена меняются… Да, меняются. Вопрос только — как и в чём? В СССР мальчишки в 30-е годы толпами ходили «на Чапаева» по 2–3 раза подряд. Потом они ушли на войну.

После войны в стране многое изменилось. И в 40-е годы в СССР жили уже другие мальчишки. Но они также по 2–3 раза ходили «на Чапаева» и также смотрели его с горящими глазами. Потом эти мальчишки становились ракетчиками, ядерщиками, космонавтами, да просто — толковыми советскими гражданами!

Страна менялась, но и в 50-е годы мальчишки смотрели «Чапаева» так же, как их отцы в 30-е годы и старшие братья в 40-е…

И одно поколение за другим не знало — всерьёз, что это такое — «конфликт поколений», «конфликт отцов и детей». А с чего бы? Любили одно, одно ненавидели, одинаково смотрели на жизнь, да и судьбы получались схожими — за исключением фронтовой юности у мальчишек 30-х… А так у детей всё было как у отцов: честная напряжённая учёба, потом — такая же работа. У кого — в цеху авиационного завода, у кого — на ядерном полигоне, у кого — в кабинете врача или в школьном классе, а у кого — в кресле машиниста тепловоза или на ветрах больших и малых строек.

Времена действительно менялись, но в главном долго оставались неизменными. Конфликт с отцами возникал лишь у тех — исполнителей и почитателей «Зиганшин-рока».

Вот они-то и стали со временем «лейтенантами» в «гвардии» «майоров Гарвардского проекта». Кое-кто, впрочем, выбился и в сами «майоры»…

Времена меняются, но в Стране Добра из десятилетия в десятилетие пели всё те же звонкие песни:

«Капитан, капитан, улыбнитесь…», «А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер…», «Эх, дороги!»…

И если к старым прибавлялись новые песни, то это тоже были песни Страны Добра:

«Главное, ребята, сердцем не стареть», «Если радость на всех одна, на всех и беда одна», «Ты не печалься, и не прощайся, я обязательно вернусь»…

И поэтому новые песни пели не только дети, но и отцы.

Со временем, однако, времена стали изменяться иначе, имея в корне уже не слова «изменение к лучшему», а иное — слово «измена»… И теперь в бывшей Стране Добра в ходу иные песни:

«Я — шоколадный заяц, я шёлковый мерзавец…»

Угу!

Что точно — то точно.

Но коль так, имеет ли кто-либо право грязнить и чернить высокое имя единственной в мировой истории Страны Добра, Державы Добра — Союза Советских Социалистических Республик?!

Нет, никто, никто такого права не имеет и иметь не может! Тот, кто пытается очернить и облить грязью СССР и его историю — сам грязен и чёрен во всём, даже если у него сорочка с ослепительно-белыми манжетами и чистым воротничком. Тот, кто сегодня имеет наглость рассказывать об «ужасах» в СССР, тот, кто призывает объявить советскую эпоху и её создателей преступными, сам преступен — перед той землёй, на которой он, как-никак, родился, перед памятью тех, кто жил на этой земле до него, да и перед ныне живущими поколениями, ум и душу которых подобные «обличители» отравляют исторической ложью и гнусью вседозволенности и общественной безответственности.

Не знаю, какое общество точно имел в виду английский писатель Оруэлл, создавая свой роман «1984», — «демократы» в один голос твердят, что имел он в виду, безусловно, советскую «Империю Зла». Однако сегодня ясно, что, независимо от личного желания Оруэлла, он описал даже не американскую Империю Зла, созданную лицемерием, выросшую на лицемерии и невозможную без лицемерия, а современную ельциноидную «Россиянию», где существо, не имеющее ни малейшего представления о культуре, может руководить ею, где правда о Стране Добра оборачивается ложью, где откровенным бандитам, расстрелянным конкурентами, ставят чуть ли не мавзолеи и где пытаются снести с лица земли Мавзолей Ленина, к праху которого десятилетиями ежедневно тянулись многотысячные очереди, чтобы ощутить родство с той эпохой, в которой — истоки Советского Добра.

* * *

ВЕЛИКИЕ социальные мыслители Карл Маркс и Фридрих Энгельс бросили в массы великий лозунг: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» Долгое время под его влиянием находились сотни миллионов людей во многих странах мира, а в некоторых странах этот лозунг стал официальным. В СССР он ежедневно печатался справа над названием всех газет. Однако пролетарии всех стран так и не объединились…

Причин тому много, и главная из них, пожалуй, та, которую задолго до Маркса и Энгельса назвал хитромудрый Шарль Морис Талейран-Перигор — королевский епископ при Людовике XVI, эмигрант при Конвенте, министр иностранных дел Директории, Наполеона и затем реставрированного Людовика XVIII, князь и герцог Беневентский, герцог Дино…

Этот ловкий и умный пройдоха, мастер паркетной дипломатии и любитель пожить (он скончался 84 лет от роду) хорошо сформулировал суть социального принципа, правящего миром с момента возникновения эксплуатации человека человеком до момента ликвидации этой эксплуатации. В интерпретации Талейрана он выглядит так: «В мире есть те, кто стрижёт, и те, кого стригут».

Сам Талейран при этом замечал, что надо делать всё для того, чтобы быть в числе стригущих и не попасть в число остригаемых.

Среди тех, кто стрижёт, всегда были разные люди, в том числе и такие, которые предпочитали просто стричь купоны, не желая предпринимать какие-то дополнительные усилия на стрижку ближних и дальних своих. Однако большинство (или, во всяком случае, деятельное меньшинство) этих социальных «стригалей» всегда было озабочено тем, чтобы сохранить то положение вещей, которое было достигнуто сотнями поколений их предшественников. В прозорливо-гениальной поэме «О природе вещей» древнеримского поэта-мыслителя Тита Лукреция Кара о начальных временах человечества и о дальнейшем развитии общественной ситуации сказано на удивление верно:

Там и соседи сводить стали дружбу, желая взаимно Ближним не делать вреда и самим не терпеть от насилья. <…> Добрая часть людей договоры блюла нерушимо. Иначе весь человеческий род уме тогда бы пресёкся. <…> Пламя затем и огонь, как только узнали их люди, Силы железа потом и меди были открыты. <…> Медью и почву земли бороздили, и медью волненье Войны поднимали… <…> Так порождалось одно из другого раздором жестоким Всё, что людским племенам угрожает на поле сраженья, День ото дня прибавляя всё новые ужасы битвы…

Но ужасы любой битвы бледнели перед ужасом повседневного подавления меньшинством людей большинства. Это подавление осуществлялось и грубой, прямой силой, однако уже в античные времена имелась потребность и в духовных средствах порабощения.

С тех пор идейное оружие стригущих лишь совершенствовалось, а методы духовного закабаления остригаемого большинства стригущим меньшинством лишь изощрялись и всё более занимали место силовых методов.

Телевизор обеспечивает «стригалям» спокойствие надёжнее пулемётов.

В результате пролетарии всех стран так и не объединились, а вот капиталисты всех стран объединились давно для решения важнейшей для них задачи — стричь мир и далее.

С появлением СССР у них возникла новая задача — уничтожить его и подавить стремление к социализму внутри собственных стран. Современная канадская журналистка и исследовательница новейшей истории Наоми Кляйн в своей книге «Доктрина шока. Расцвет капитализма катастроф» показала, что в период послевоенного восстановления Европы Америка предоставляла европейским странам огромные безвозмездные (впрочем, оттяпанные ранее у той же Европы) средства в рамках «плана Маршалла» не для того даже, чтобы экономически ещё более закабалить Европу, а для того, чтобы «Европа добилась экономического процветания, а социализм потерял свою привлекательность». «План Маршалла, — подчёркивает Наоми Кляйн, — был основан не на доброй воле или разумных аргументах, но на страхе перед возмущением народа».

А страх этот был вызван укреплением в сознании народов мира авторитета СССР и социализма! То есть, в некотором роде, Россия, как и когда-то во времена напора Дикой степи, приняв на себя самосильно все тяготы и страдания, выпавшие на неё при построении могучей социалистической Державы, обеспечила народам Европы такое положение вещей, когда вечные социальные «стригали» вынуждены были стричь европейцев не подчистую, а оставлять им немного «шерсти» для их собственных нужд. Можно сказать, что для Европы был подготовлен план Маршалла, а для России — «Гарвардский проект».

И, как и восемьсот лет назад, Россия своим, говоря словами Пушкина, «мученичеством» вновь обеспечила капиталистической Европе «энергичное развитие». На сей раз — уже с сильной социальной политикой, фактически — с элементами социализма.

Понимая это, объединённые силы Мирового Зла ещё настойчивее желали уничтожить советскую Страну Добра и уничтожили её.

Теперь их задача — не дать ей возродиться.

Неужели непонятно, что наша задача — обратная той, которую ставят перед собой силы Зла? И иного пути — если мы хотим жить — нет!

Да, мы — в очередной и последний раз — на пепелище, как это было после нашествия Батыя, после нашествия Гитлера. При этом наше положение и проще, и сложнее, чем у тех, кто возрождал Россию после этих двух нашествий.

Проще потому, что им пришлось начинать всё заново на пепелищах городов и заводов, а у нас с этим дела обстоят лучше.

Сложнее же потому, что нам, в отличие от них, надо начинать всё заново на пепелище духа. Хотя немало, немало сегодня порушено и по городам и весям в Советской Вселенной. В развалинах — немало и заводов, и фабрик, и совхозов с колхозами, да и много чего ещё.

Возродить дух сложнее, чем засыпать воронки и вновь возвести фабричные стены. Но иного пути у нас нет! Глаза боятся, душа пуста, а руки — делают.

Да и почему пуста душа!

Ведь вечная Русская Душа всё ещё обитает в Русской, в Советской Вселенной!

История СССР вместила в свои восемьдесят два года много славных событий, свершений и биографий. Да, именно — в восемьдесят два, потому что История великой Державы, оболганной и преданной, история Советского Союза — расчленяемого и разграбляемого, продолжается и в 2009 году… В русском языке слово «развал» имеет два значения — свершившийся факт и длящийся процесс. Так вот, развал СССР ещё длится.

А если развал станет необратимо свершившимся фактом, то с концом истории СССР закончится и история России — от Балтийских берегов до Сахалина и Курил и от Арктики до жаркой Кушки, где давно соединились судьбы русских и туркмен.

* * *

СЕГОДНЯ жизнь убиваемой Страны Добра идёт — по сравнению с жизнью СССР Сталина — с точностью до наоборот. Вместо созидания — уничтожение, вместо роста — упадок, вместо расцвета культуры — её гниение.

И если не лозунгом дня, то сутью времени всё более становится простая истина:

«Или — социализм, или — катаклизм».

Мы — есть!

Мы есть потому, что наш Союз существует — юридически и нравственно, существует в умах и сердцах, в мощной, хотя и намеренно расшатанной экономике, в перспективах улиц городов и в продолжающихся космических стартах.

Настоящее наше нерадостно.

Будущее пока — неопределённо.

Но оно всё же за СССР!

P.S Постскриптум

НИЖЕПРИВОДИМОЕ дополнение не является своего рода литературным приёмом. «Постскриптумом» в точном смысле слова называется приписка к письму после подписи, и это дополнение мне пришлось сделать именно как приписку к завершённой и даже сданной в издательство книге.

Причиной же стало вот что… Уже сдав книгу, я случайно, в Интернете, обнаружил некую статью. Прочтя её, я понял, что к книге о Стране Добра требуется своего рода постскриптум, который и предлагается вниманию читателя.

Итак, приступаю!

В нынешней Германии издаётся ежемесячный журнал с несколько невнятным названием «Литературный европеец» — орган Союза русских писателей в Германии. И вот в № 135 этого журнала за 2009 год некто Эдуард Бернгард опубликовал статью «Птица дивная». Она-то и побудила меня дополнить основной текст книги припиской — «постскриптумом».

Бернгард — как сообщает он сам в начале статьи — уехал из, по его определению, «Совка» 17 лет назад и по приезде в Германию сразу же написал своему другу в Петрозаводск, что здесь, мол, он видит гораздо больше интеллигентных лиц, нежели в «Совке», и встречает гораздо меньше хамов, куда реже натыкаясь и на «свирепые рыла и злобную агрессивность». Наблюдение, надо заметить, спорное. Сегодня, даже не выезжая за рубеж, можно составить обширное и, пожалуй, верное представление о «среднем» (не «литературном») европейце, наблюдая многочисленных западных туристов в «Россиянии». По причине приобщённости к стандартным радостям «организованного» отдыха они улыбчивы и не проявляют злобной агрессивности, однако и особой печати разума вкупе с одухотворённостью на челе у этих «гостей Россиянии» тоже не наблюдается.

Что же до статьи «Дивная птица», то далее там было написано следующее:

«Это державное пространство, увы, породило великое множество харь. Оно породило великое множество — давайте честно признаем, отвратительно подлой и жестокой мрази. Оно, это огромное советское пространство, испоганило самое себя и все то вокруг, куда ступала осапоженная нога взращённых в его ретортах креатур, хамские рожи коих распознаются издалека в любой точке земного шара».

Такие вот оценки, такое вот мнение…

Что тут сказать?

Относительно «осапоженной ноги взращённых в ретортах креатур» можно бы сразу заметить, что на территорию, ныне обслуживаемую «литературными европейцами», нога вооружённого русского человека ступила лишь потому, что 22 июня 1941 года на территорию России ступили «осапоженные ноги» чужеземных «креатур», спровоцированных на антирусскую войну нелитературными неевропейцами из-за океана при помощи нелитературных же и литературных европейцев из Лондона и Парижа.

Если же иметь в виду хамские рожи доморощенных «креатур», кои «распознаются издалека в любой точке земного шара», то эти «креатуры» сегодня действительно имеют место быть, густо расползаясь по миру из усеявших «Россиянию» туристических агентств. Однако они не имеют к былой Стране Добра и её нравственным установлениям никакого отношения. Они, эти «креатуры», носят ярко выраженный «новорусский» и ельциноидный характер и «взращены» в «демократических» «Новодворских» «ретортах» Гарвардского проекта.

Однако не будем об этом — нас ждут откровения Эдуарда Бернгарда!

И вот что интересно и о чём, пожалуй, надо предварительно сказать… Русскоязычные журналы за рубежом существовали и ранее. Собственно, первым журналом, издававшимся на русском языке за рубежом, был, если не ошибаюсь, «Колокол» Герцена. Позднее в Европе издавались другие журналы эмигрантов-революционеров, ещё позднее — журналы эмигрантов-контрреволюционеров. Но это всегда были органы действительно эмигрантов, то есть — граждан России, не по своей воле вынужденных покинуть её пределы. Что же до Эдуарда Бернгарда и ему подобных якобы русских «литературных европейцев», то они расстались с той землёй, на которой родились, совершенно добровольно — в поисках более жирного куска. Я не отнимаю у них права искать за пределами Родины хлев посытнее. Но имеет ли право тот, кто продал право называться гражданином своего Отечества за пивную похлёбку, рассуждать о проблемах этого Отечества — не только им самосильно покинутого, но и, фактически, им преданного?

Ни малейшего морального, нравственного права на хулительные слова в адрес Отечества он, конечно не имеет, как не имеет права вообще рассуждать на эти темы.

А ведь рассуждает.

Почему?

Пожалуй, дело в том, что преступника действительно тянет на место преступления, и тех, кто совершил нравственное преступление перед Отчизной, тоже тянет возвратиться в неё хотя бы в мыслях, Но эти мысли никак не могут быть чистыми уже потому, что порождаются стремлением оправдать неоправдываемое — своё добровольное бегство. Те, кто в былые времена вынужден был уехать — из-за беспросветной нужды, как дореволюционные селяне-переселенцы в Канаду и США, или из-за религиозных преследований, как молокане, или по политическим причинам, как революционеры или белоэмигранты, — те не называли покинутую Родину «прокажённой державой» — как это делает Бернгард, и уж — во всяком случае, находили в ней, покинутой, хотя бы источник добрых воспоминаний.

Бернгарды же убыли из взрастившей их земли в поисках чужеземного «молочка» сами, и поэтому, хотя бы в глубине души, не могут не понимать, что подлинное имя им — не «эмигранты», а отщепенцы.

Однако жить, сознавая себя отщепенцем, психологически очень, наверное, непросто. Очевидно, поэтому отщепенцам так хочется сказать бывшим соотечественникам и своё слово о проблемах бывшей Родины. И хотя бы в интернет-дискуссиях или на «европейски литературных» страницах излить свою всё ещё не излитую желчь и доказать себе и всем, что они-де, отряхнув с неосапоженной ноги прах «Совка», поступили верно — ничего, мол, иного эта «Одна Шестая Суши» от нормальных-де людей и не заслуживала.

Бернгард пишет:

«Читатель, поделюсь с тобой секретом, который мне открылся в результате многолетних наблюдений: у великорусских „патриотов“ давно уже „поехала крыша“. И с тех пор она едёт и едёт… Тормозов нет…

Вот чудесные иллюстрации поехавшей крыши: Сергей Кремлёв, „Берия. Лучший менеджер XX века“; он же, Сергей Кремлёв, „Имя России: Сталин“… А восхитительные опусы Юрия Мухина… А… А… Да что перечислять! У подавляющего большинства россиян уверенно и победоносно едет крыша! Они включают Сталина в число „величайших людей“ России за всю её историю. Очень многие, слишком многие называют его вообще первым… Но чего стоит одно только название новой русской библии: (Имя России: Сталин!).. Вообще Сталин, при всём его удручающем убожестве…»

и т. д.

Цитируя издательскую аннотацию на мою книгу «Имя России: Сталин», где приведены слова Черчилля о Сталине, «принявшем Россию с сохой и оставившем её с атомной бомбой», Бернгард восклицает:

«Кошмар. Гниль ваших мозгов и дерьмо ваших душ… Можно так выразиться по адресу державных „вождефилов“, читатель? После такой аннотации — можно. Даже нужно. Гниль ваших мозгов и дерьмо ваших душ. Точка».

Впрочем, точку на этом наш «литературный европеец» не поставил и продолжил:

«Что касается атомной бомбы, то она есть и у Пакистана! Которому больше нечем гордиться. Вам, товарищи, — тоже. Ваша армия — в плачевном состоянии. Калечите друг друга. Ваша экономика держится на природных ресурсах, на сырье. Модерновых (?. — С. К.) технологий вы не в состоянии производить. Так что вы, хоть и с атомной бомбой, но по-прежнему с той же сохой, помянутой Черчиллем, у которого в какой-то момент тоже поехала крыша (ну-ну. — С. К.). От общения с корифеем всех наук».

А вот уж тут, как говорится, извините! Тем, кому наше слово гордое «Товарищ!» было дороже всех красивых слов, гордиться было чем! И армией… И экономикой, дважды за полвека разрушенной внешним нашествием и, всё же, занимавшей ко второй половине XX века вторую позицию в мире. У нас были все основания гордиться и лучшей в мире системой образования и государственной поддержки науки, и ракетами, и покорением Енисея, и достижениями в области балета и передовых технологий.

Это «Россияния» господ бернгардов и прочих ненавистников Страны Добра довела до плачевного состояния армию, экономику, науку, культуру, нравственное и интеллектуальное состояние общества.

Впрочем, будущие «прорабы перестройки» типа Горбачёва, Ельцина и прочих негодяев тоже внесли свой вклад в будущую разруху ещё во времена поздней брежневщины. Бернгард заявляет, что там, «в любимой державе кремлёвых», он-де задыхался от яда дымящих труб. Что ж, там, в Руре, немцы действительно могут дышать чистым воздухом, но только потому, что русский газ издавна течёт в вотчины «литературных европейцев» мимо русских городов и весей, не попадая в русские котельные, трубы которых вынуждены поэтому производить дым и копоть.

Бернгард пишет:

«Берия — лучший менеджер XX века!.. Имя России: Сталин!!!.. Значит, вам нужно, чтобы вас непременно драли, непременно пытали, сажали и расстреливали за опоздание на работу, за чей-то донос и просто по разнарядке, для плана. Значит, вам необходимо, чтобы вас лишали свободы и всех прав, предписывали строгорежимный (? — С. К.) образ жизни, насаждали казарму, муштру, ставили в строй и кормили бурдой (? — С. К.). Значит, вам нужно, чтобы в вашем „Отечестве“ царило узаконенное рабовладение (? — С. К.) и чтобы измученные подыхающие рабы — из вашего же числа! — возводили здания, заводы и прочие „Днепрогэсы“…»

Добровольно отрёкшемуся от Родины 17 лет назад Эдуарду Бернгарду к 1991 году вряд ли было более сорока лет. Так что сам он вряд ли так уж был лишён в ненавидимом им «Совке» свободы и всех прав, включая права на работу, на отдых, на образование и медицинское обслуживание, на жильё, на уверенность в завтрашнем дне и т. д. Вряд ли ему так уж предписывали строгорежимный образ жизни, загоняли его в казарму и ставили в строй (во всяком случае — по достижении предельного призывного возраста), вряд ли изнуряли муштрой и кормили исключительно бурдой. К слову, сегодня тот производитель, который хочет подчеркнуть качество своей продовольственной продукции, недаром крупными буквами обращает внимание потенциального покупателя на то, что его товар соответствует советскому ГОСТу, а не «россиянским» ТУ («техническим условиям») или стандарту Евросоюза. Генетически модифицированной отравой и бурдой, «ножками Буша», напитанными всякой дрянью, и несъедобными голландскими помидорами «дорогих россиян» кормят как раз сейчас!

Но безотносительно к личному «совковому» прошлому бернгардов, их обвинения в адрес СССР чудовищно лживы и безнравственны по сути. Надеюсь, моя книга — хотя бы в какой-то мере — доказывает это аргументами, фактами и цифрами.

Я уж не говорю о том, что здания, заводы и прочие «Днепрогэсы» возводились в Стране Добра для улучшения жизни масс — в отличие от нынешней «Россиянии», строительным символом которой вполне можно считать «новорусские» «рублёвские» помещичьи усадьбы, а системным символом — зарубежные и доморощенные «художества» «мальчиков из Куршевеля».

Так же маловероятно, что лично Бернгарда или кого-то из его современников в СССР драли, пытали, сажали и расстреливали за опоздание на работу, за чей-то донос и просто по разнарядке, для плана. Вряд ли подобная участь была характерной и для его родителей — кто-то же этого «литературного европейца» в своё время зачал!

Но вот на якобы расстрелах за опоздание на работу надо, пожалуй, остановиться отдельно, причём я не буду говорить о необходимости укрепления дисциплины в предвоенное время и прочем подобном, а просто приведу в его основных положениях Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года, взятый мной из массового календаря-справочника на 1941 год:

«Согласно представления Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. Увеличить продолжительность рабочего дня рабочих и служащих во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях:

• с семи до восьми часов — на предприятиях с семичасовым рабочим днём;

• с шести до семи часов — на работах с шестичасовым рабочим днём…;

• с шести до восьми часов — для служащих учреждений;

• с шести до восьми часов — для лиц, достигших 16 лет…

3. Запретить самовольный уход рабочих и служащих из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия на другое или из одного учреждения в другое…

5. Установить, что рабочие и служащие, самовольно ушедшие из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений (то есть, пренебрегшие общественными интересами и преступившие закон сознательно и намеренно, после публичного предупреждения об ответственности. — С. К.), предаются суду и по приговору народного суда подвергаются тюремному заключению сроком от 2-х месяцев до 4-х месяцев.

Установить, что за прогул (не опоздание на работу. — С. К.) без уважительной причины рабочие и служащие государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений предаются суду и по приговору народного суда караются исправительно-трудовыми работами по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием из заработной платы до 25 %…

Предложить народным судам все дела, указанные в настоящей статье, рассматривать не более чем в 5-дневный срок и приговоры по этим делам приводить в исполнение немедленно-Настоящий указ входит в силу с 27 июня 1940 г.».

Ну, где же здесь расстрелы за опоздание на работу, господа «литературные европейцы»? И можно ли, уважаемый читатель, считать одним и тем же расстрел и 6-месячные исправительно-трудовые работы по месту работы?

Пожалуй, всё же, можно! Но — лишь при безостановочно «поехавшей крыше», если использовать для определения ситуации литературный стиль «литературного европейца» Эдуарда Бернгарда.

Он пишет:

«…слушайте, великодержавные липовые патриоты! Я искренно желаю вам ещё одного Сталина. Затем ещё одного. Этих двух хватит. Потому что потом не надо будет вам никакого Сталина, ибо этого будет достаточно, чтобы ни вас, ни духу вашего не осталось на планете!»

А вот уж тут «литературный европеец» и вовсе завирается! Не имея Сталина, мы получили Хрущёва, Брежнева, затем — Горбачёва и Ельцина, за ними — раз Путина и два Путина, а вот теперь расхлёбываем щи из «чашки» уже Дмитрия Медведева…

И если гибнущая Страна Добра не обретёт нового Сталина — не дравшего, не пытавшего и сажавшего, не расстреливавшего за опоздание на работу, не лишавшего страну свободы и всех прав, не насаждавшего казарму и муштру и не кормившего народ «бурдой» СМИ, а организовывавшего жителей Советской Вселенной на построение изо дня в день лучшей — для всех, а не для «мальчиков из Куршевеля» — жизни, то, смотришь, уже в перспективе ближайших лет ни от народов Страны Добра, ни от всей Русской Вселенной на Планете и впрямь может не остаться и духу!

Но тогда я очень не позавидую Планете.

* * *

Я ТАК ПОДРОБНО остановился на опусе Бенграрда не потому, конечно, что был уязвлён его инсинуациями в лично мой адрес — они меня всего лишь позабавили, за что я приношу сему «литературному европейцу» вполне искреннюю благодарность! Однако статья Бернгарда, во-первых, представительна по своей безудержной злобе по отношению к СССР и поэтому заслуживает нашего анализа. Во-вторых же, как это ни грустно, она отчасти справедлива в своей критике и неприятии того бытового и духовного хамства, которое автор статьи «Дивная птица» не может забыть по прошлым временам и с которым он сталкивается в общении с русской диаспорой в Германии.

И вот тут он кое в чём прав, хотя, если иметь в виду обличаемую Бернгардом нынешнюю русскую диаспору, то она представляет собой те же духовные отбросы нации, что и «литературные европейцы», но только менее образованные и рафинированные.

Тем не менее и в Советской Вселенной хамства хватало, чего я, к слову, не только никогда не отрицал, но и не раз об этом в своих книгах писал, противопоставляя народу Ивана да Марьи народишко ванек и манек как производное от «свинцовых мерзостей» царизма.

Эти мерзости подлинные русские патриоты — начиная от Ивана Грозного и Петра Великого и заканчивая Глебом Успенским, Горьким, Лениным и Сталиным, обличали не с пенной злобой — как Бернгард, а со страстью негодования, стремящегося к массовой образованной и культурной России.

Вечное противоборство: Иван да Марья против Ванек и Манек… Советская Россия, Ленин и Сталин были сильны первыми, живя для того, чтобы перевоспитать и сделать невозможными в будущем вторых!

В начале осени 1917 года молодой ещё Сталин весело, с юмором писал:

«…поистине: „окружили мя тельцы мнози тучны, клевеща и донося, угрожая и умоляя, вопрошая и допрашивая“…»

Наступил Великий Октябрь. Страна ушла от царизма, но не ушла от себя. Называясь с конца декабря 1922 года Союзом Советских Социалистических Республик, по своей национальной психологии она и к концу 20-х годов оставалась во многом лапотной «Расеей»…

Я позволю себе вновь обратиться к собственной книге «Россия и Германия: вместе или порознь?» и воспроизвести оттуда — не беря их в кавычки — некоторые размышления и факты, сопроводив их рядом новых дополнений.

Большевикам досталось от старой России очень непростое психологическое состояние общества, которое тогда на 80 % было крестьянским. Русский крестьянин набивал мозоли с утра до ночи, но, обливая потом тело, далеко не каждый крестьянин был склонен и к соответствующим душевным усилиям для того, чтобы осознать себя как члена общества и совместно организоваться к более умной, осмысленной жизни. В полузабытой в нынешней «Россиянии» (как и многое другое умное) поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» как наблюдение с натуры приводится показательная статистика: на одно пьющее село одно не пьющее село! Увы, половина была пьющей, было в Русской Вселенной времён царизма и так. И такой же двойственной была массовая психология — в русском народе всегда хватало как коллективистов, так и индивидуалистов, при, увы, преобладании последних.

Эта раздвоенность народной доли давно не давала покоя мыслящим русским людям… Скажем, Александр Николаевич Энгельгардт до тридцати восьми лет был профессором химии Петербургского земледельческого института, а в 1871 году его за народническую пропаганду среди студентов выслали под надзор полиции в собственное имение Батищево Смоленской губернии. Там он создал образцовое хозяйство, но известен стал своей книгой писем «Из деревни».

Энгельгардт знал деревню прекрасно и точно её описал. Его охотно цитировал Ленин, который считал, что:

«Энгельгардт вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земледельца с полной беспощадностью. Он подробно показывает, что наши „крестьяне в вопросах о собственности самые крайние собственники“, что „у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации“…».

В письме седьмом «Из деревни» Энгельгард описывает типичный крестьянский двор из нескольких родственных семей так:

«Все отлично умеют работать и действительно работают отлично, когда работают не на двор, а на себя. Каждая баба смотрит, чтобы не переработать, не сделать больше, чем другая. Каждая моет свою дольку стола, за которым обедают».

Дольку, читатель!

Записки Энгельгардта — это последнее двадцатилетие позапрошлого века. А вот записки советского учёного-оптика Сергея Фриша. В конце двадцатых и начале тридцатых годов прошлого века его посылали в Германию и Голландию. Вот два его наблюдения и сопоставления по возвращении, относящиеся к 20-м годам.

Ленинград… Трамвайная остановка, людей немного. Подходит полупустой трамвай, и начинается толкотня — каждый пытается влезть первым.

Берлин… Час «пик». К остановке подходит автобус, и кондуктор с задней площадки показывает ожидающей очереди три пальца — мол, свободных три места. Три первых спокойно, не торопясь, входят в автобус.

Ленинград… У керосиновой лавки молодой возчик скатывает с телеги по доске новенькие металлические бочки. Одна случайно вырывается и ударяется о фонарный столб. Вмятина… И теперь остальные скатываются так же: парню понравился грохот, и он направляет бочки в столб нарочно.

Голландия, Гронинген… Тоже керосиновая лавка, и такие же бочки на телеге. Возчик достаёт из-под козёл соломенную подушку и начинает аккуратно скатывать бочки на неё.

Вот в каких условиях здоровым силам Советской России пришлось решиться на «великий перелом» народной и прежде всего — крестьянской, психологии. Вот какие «вековые устои, обычаи, привычки», милые сердцам вынужденно задержавшихся в СССР князей Голицыных Гедиминовичей и им подобных, надо было разрушить, чтобы Россия могла жить.

Поколения Голицыных, бобринских, романовых привили такие — воинственно хамские — «устои» поколениям русских крестьян. После реформы 1861 года, после «освобождения», миллионы их — бывших крепостных, нынешних безземельных — двинулись в города, унося с собой и устои, обычаи, привычки.

Иваны да Марьи уносили с собой устои нравственно здоровые… Ваньки и Маньки — безобразные. А города Рябушинских, Терещенок, Гужонов и Бродских давили доброе и поощряли тёмное, придурковатое…

В «Краткой Русской истории» М. Давыдкина и И. Селезнёва для народных училищ, изданной в 1910 году Товариществом И. Д. Сытина, сообщалось:

«Хотя земство (заметим, земство, а не казна! — С. К.) и завело много училищ, но их было все-таки еще мало. За границей, у французов, немцев и англичан (к тому времени можно было прибавить — „и у японцев“. — С. К.), почти все грамотны, а у нас и теперь приходится на 100 взрослых только 25–30 человек грамотных. Такой необразованный народ, конечно, не мог, как следует, улучшить свою жизнь».

Он её и не улучшал. Он её проживал — как самокрутку прокуривал.

И вот теперь, после Октября, «группе садистов» (так определял Ленина, Сталина и ВКП(б) «чисто» воспитанный князь Владимир Голицын) пришлось выполнять чёрную работу расчистки уродливых многовековых напластований в русском национальном характере.

Само село не понимало необходимости этого для села же… А вот Энгельгардт писал задолго до сталинской коллективизации:

«Вопрос об артельном хозяйстве я считаю важнейшим вопросом. Каждый, кто любит Россию, для кого дорого ее развитие, могущество, сила, должен работать в этом направлении».

Однако и тут всё было непросто. Та же Голландия издавна считается классически благополучной страной, но за счёт чего?

Трудолюбие и аккуратность народа?

Да, конечно.

Но — не только… В одной лишь голландской колонии Индонезии было в шесть раз больше населения, чем в метрополии. И почти в каждой не то что городской, а даже деревенской голландской семье там, «в Индии», как говорили голландцы, был кто-то, кто служил на хлебных должностях «белых служащих» на плантациях и присылал домой неплохие деньги.

Из века в век.

Чепцы и передники юных голландок были непорочно чисты, но если посмотреть сквозь них на просвет, то за ними виделись не голубое небо и нежно-розовые облака, а рахитичные коричневые младенцы, плоские, обвисшие груди их молодых матерей, кровь и пот их отцов, не разгибающих спины под тропическим солнцем…

То есть знаменитое голландское процветание вряд ли было бы возможно в таких масштабах — при всём знаменитом голландском прилежании — без капитала, добытого преступлением. А России к началу её социалистической реконструкции не хватало ни опыта, ни капитала, ни прилежания.

При всём при том через десять лет Россия преобразилась.

Почему?

Я старался дать ответ на этот вопрос той книгой, которую читатель уже прочёл. Но вот ещё одно сопоставление…

Иван Владимирович Мичурин — великий селекционер и естествоиспытатель, родился в 1855 году, и ко времени Октябрьской революции ему исполнилось 62 года. Умер же он в 1935 году, через 17 лет после Октября.

Самодержавие относилось к Мичурину хамски. Тамбовский губернский инспектор земледелия Марфин, в 1905 году познакомившийся с работами Мичурина, восхитившийся ими и настойчиво попытавшийся добиться для них государственной поддержки в Петербурге, был тут же отправлен в отставку.

А в 1912 году до города Козлова (ныне — Мичуринск) добрался профессор ботаники Вашингтонского сельскохозяйственного института Фрэнк Норрис Мейор. Вот что писал он в Департамент земледелия США:

«Растения мистера Мичурина поистине более ценны для Северных Штатов Америки, чем вся продукция Л. Бербанка…»

Лютер Бербанк — американский селекционер-дарвинист, тогда гремел, и слава его в США была вполне заслуженной. Теперь у селекционеров Америки было на устах также имя Мичурина. Февральский номер журнала «Bulletin of Imported Plants» был полностью посвящен огромной коллекции мичуринских гибридов, привезённых в США Мейором. Настойчиво приглашали за океан и самого Ивана Владимировича: один из директоров департамента земледелия США Д. Ферчайльд направил ему официальное приглашение, предлагая для перевозки питомника Мичурина за океан целый пароход, солидное жалованье и финансирование исследовательской работы.

Мичурин отказался, написав:

«…Я давно знаю, что акклиматизация растений простой пересадкой из родной стороны в чужую результатов не даёт… Наверное, это и к людям относится. Все свои силы я отдал на обогащение садов моей родины улучшенным ассортиментом плодовых растений, и задачу эту должен выполнить до конца…».

Он выполнил эту задачу потрясающим образом уже после Октябрьской революции. 20 сентября 1934 года «Известия» опубликовали письмо Мичурина Сталину, где учёный писал:

«…Советская власть превратила маленькое, начатое мной 60 лет тому назад на жалком приусадебном участке земли дело выведения новых сортов плодово-ягодных растений и создания новых растительных организмов в огромный Всесоюзный центр промышленного плодоводства с тысячами гектаров садов, великолепными лабораториями, кабинетами, с десятками высококвалифицированных научных работников…»

Вот в чём секрет бурного роста СССР — в доверии и уважении к Человеку Созидающему, а не торгующему!

В ставке на Мысль и Труд!

В Библии, в первой книге Бытия, в главе 26, сказано:

«Человек создан, чтобы возделывать и хранить сад земной».

Это было написано давно в книге, тоже давно доступной всем. Но лишь в Стране Добра этот христианский завет стал реальной общественной и государственной нормой. Лишь Страна Добра поняла, подняла и возвысила до высот общенациональной фигуры великого Садовника, возделывателя и преобразователя вселенского Сада по имени Земля.

Сегодня этот сад загаживается силами Зла, Беззакония и Глупости.

Но он всё еще существует и ждёт своих подлинных хозяев.

Они будут относиться к жизни не бездумно, не скотски и не хамски.

Они будут жить, понимая, что жить надо, всю жизнь совершенствуя в себе непростую профессию, которая только в СССР — Стране Добра — стала массовой.

Профессия быть человеком!

Оглавление

О названии и сути книги

Часть I РОЖДЕНИЕ РУССКОЙ ВСЕЛЕННОЙ

  ГЛАВА 1 Когда зародился Советский Союз?

  ГЛАВА 2 Русь изначальная

  ГЛАВА 3 Русь в борении со Злом

  ГЛАВА 4 Добро и Зло распознаёт Россия Петра…

  ГЛАВА 5 Орбиты Русской Вселенной

  ГЛАВА 6 Филиппе Брунеллески, требник Анны Ярославны и Великая Октябрьская социалистическая революция

Часть II СССР — СТРАНА ДОБРА

  ГЛАВА 7 Мерная поступь железных батальонов пролетариата

  ГЛАВА 8 «Россия во мгле»…

  ГЛАВА 9 У советских собственная гордость

  ГЛАВА 10 Нам нет преград ни в море, ни на суше!

  ГЛАВА 11 Протрубили трубачи тревогу…

  ГЛАВА 12 Хороша страна Болгария, а Россия — лучше всех!

  ГЛАВА 13 Дети разных народов, мы мечтою о мире живём…

  ГЛАВА 14 Человек проходит, как хозяин…

  ГЛАВА 15 Он сказал: «Поехали…»

  ГЛАВА 16 Быть может, до счастья осталось немного…

  ГЛАВА 17 Бациллы Зла в теле Добра

  ГЛАВА 18 «Эпоха Горбачёва»

  ГЛАВА 19 «Знаем мы, чем пахнет яма…»

  СОВРЕМЕННЫЙ ХОР (посвящается всем, знающим дело)

Часть III КОММУНИЗМ УМЕР? НЕТ, ОН ЕЩЁ НЕ РОДИЛСЯ!

  ГЛАВА 20 «И увидел я новое небо и новую землю…»

  ГЛАВА 21 «Чёрная книга коммунизма» в стране «непуганых идиотов»

  Глава 22. «Скорлупа Беззакония в океане Глупости»

  Глава 23. Руки протягивай, но не очень — можешь вытянуть ноги

  Глава 24. Крах американской мечты

  Глава 25. И ещё раз — о «живом трупе» капитализма

  Глава 26. Свободная ассоциация свободных людей

Послесловие

P.S Постскриптум X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?