«Геноцид карпаторусских москвофилов – замолчанная трагедия ХХ века»

ГЕНОЦИД КАРПАТО-РУССКИХ «МОСКВОФИЛОВ» Намеренно замолчанная трагедия XX века Воспоминания узника концентрационного лагеря «Таллергоф» Василия Ваврика

Геноцид карпаторусских «москвофилов» — гуманитарный и правовой аспекты

Впервые книга узника Австро-Венгерского концентрационного лагеря «Талергоф» Василия Романовича Ваврика была переиздана нами в 2001 году. Эта книга-предупреждение. Предупреждение о том, что «мазепинская» идеология, согласно которой украинцы не только никогда не были важнейшей составляющей русского мира, но боролись с ним, были враждебные ему, будучи сфабрикованной, лживой и абсурдной, но не будучи опровергнутой, будет распространять свое влияние дальше на Восток. Украины. Издавая книгу в 2001 году, мы не питали иллюзий о том, что она перевернет сознание жителей Галиции, что они, узнав правду о своем русском прошлом, прозреют и вернуться к нему. Нет, мы пытались достучаться до тех, кто на землях Центра и, тем боле, Востока Украины (Донбасса, Крыма Новороссии) способен слышать, думать, понимать, тех, кто чувствует ложь пропаганды о вековой борьбе Московской и Киевской Руси, о мнимом порабощении последней первой. Мы хотели и хотим дать, кто интуитивно чувствует эту ложь, правдивые и достоверные исторические знания об общерусском национально-культурном единстве. Но силы были неравны. Пока Россия и русские просыпались, вновь обретали и осознавали свою идентичность, свои права, свою историческую субъектность и православную религиозную миссии, те, кто создает из Украины антироссийский «Пьемонт», действовали и наступали. На одну нашу книжку и несколько книг, изданных по данной проблематике Михаилом Смолиным, приходятся сотни книг, учебников, программ, фильмов, доказывающих прямо противоположное. Временная победа «оранжевой революции» в 2004 году продемонстрировала тот факт, что граница распространения «мазепо-бандеровской» мифологии и идеологии Украины как «антиРоссии» передвинулась из Галиции на восток, захватила центральные области Украины и Киев. Киев становился Львовом все годы «незалежности» — галицийские идеологи знали, что материя отнюдь не первична, спокойно отдавали днепропетровским менеджерам экономику, но занимали ключевые посты в сфере образования, культуры, идеологии, религиозной политики, СМИ. Ковали свою «элиту». В итоге к 2004 году гуманитарный класс и медиа сообщество Киева-«матери городов русских», был на стороне «оранжевых». В результате «оранжевой революции» 2004 года русскоязычный Киев стал Львовом. Львовская идеология стала государственной. Президент Ющенко добился принятия «Закона о голодоморе», согласно которому этот большевистский «социоцид» признается «геноцидом» внес в Верховную Раду еще один законопроект об уголовной ответственности за отрицание «голодомора» как «геноцида украинской нации». Ющенко не просто поддерживает церковные расколы, как это делали его предшественники — Кравчук и Кучма, а создает «Рабочую группу» при своем Секретариате, целью которой является разрыв последней и самой главной связи Киевской и Московской Руси-духовной, отрыв Украинской Православной Церкви от Московского Патриархата.

Теперь «битва за умы», за историческую правду, за самосознание переместилась на Юго-Восток, Донбасс, Крым и Новороссии, исторически великорусские земли, переданные УССР большевистской властью. Главная задача «оранжевой власти»-их ассимиляция и дерусификация. Нам возразят — это же невозможно, Севастополь — это город русской славы. На что придется сказать необходимую правду. К сожалению, возможно. В конце девятнадцатого века Львов тоже был городом русской славы, десятки тысяч исповедников Православия и русских патриотов Червонной (Галицкой) Руси шли на крест, на плаху за право считать себя православными и русским. Но в итоге Львов стал антирусским «Пьемонтом». А Киев, где еще перед большевистским переворотом мысль о «нерусскости» Киева и отделении от России считалась бредом.

Из этого следует, что автоматически, в силу традиции и исторической памяти, религиозное и национальное самосознание сохранить невозможно. Побеждают пассионарии, тем, кто знает свои цели и имеет волю их реализовывать. Галиция победила потому что она религиозна и идеократична. Ее религиозность оппозиционна православной, она дает своим носителям пусть ложные, но цели и смыслы. Галиция не подверглась принудительной атеизации и поэтому оказалась в выигрышном положении. В свою очередь, Донбасс, Крым и Новороссия подверглись тотальной атеизации и украинизации. Следовательно, возрождение их пассионарности и русского самосознания напрямую зависит от преодоления атеизма, этого подлинного «опиума для народа». А преодоление атеизма напрямую зависит от миссионерской активности, контрнаступления Украинской Православной Церкви Московского Патриархата. Чтобы это миссионерское контрнаступление состоялось, необходимо раз и навсегда закрыть вопрос об отделении Украинской Православной Церкви от Московского Патриархата. Поэтому, вызов, брошенный Ющенко канонической Церкви, а именно проект «поместной украинской церкви», это повод к мобилизации всех ее живых и действующих сил, так необходимый для «миссионерского контрнаступления». Оно невозможно без формирования собственной гуманитарной элиты — богословов, апологетов, миссионеров, политиков, политологов, журналистов. Да, Украинская Православная Церковь Московского Патриархата является численно доминирующей. Это хорошо, но недостаточно. Без своей интеллектуальной, политической и медийной элиты ее переиграют и пока переигрывают противники. Например, униаты, являясь численным меньшинством, локальным явлениям, поставили на выращивание собственного политического класса и медиа элиты, которая и взяла власть над умами в Киеве, а затем, соответственно, и власть вообще. Именно так можно объяснить абсурдную ситуацию, когда целые области центра Украины, где подавляющее большинство верующих принадлежит Украинской Церкви Московского Патриархата, голосуют за «оранжевых», которые с этой Церковью борются. Народные массы то есть, а интеллектуальной элиты, которая ретранслирует вечные православные ценности в актуальную политическую повестку дня и умеет убеждать в ней мыслящих, тянущихся, здорово амбициозных молодых, активных и перспективных людей, нет. Есть отдельные люди, понимающие необходимость создания такой элиты, но нет системы. Нет даже православных университетов для подготовки право-славаных политиков и журналистов. Аууниатов именно на это делается ставка. Так меньшинство навязывает большинству свою повестку дня, причем довольно профессионально — большинство думает, что его повестка дня. Соответственно, выращивание именно такой — молодой креативной, амбициозной, но воспитанной на ценностях православной веры и культуры, знающей историческую правду о том, «откуда есть пошла Руська земля», за что убивали мучеников Талергоф, что такое Донбасс, Крым, Новороссия и Подкарпатская Русь, и есть необходимое условие возрождения Великой, Малой и Белой России.

Правда о мучениках Талергофа должна быть переложена и на язык правовых актов. Геноцид карпаторусских москвофилов должен быть официально признан преступлением против человечества. Это и политически актуально, и необходимо объективно.

Кирилл Фролов.

зав. отделом Украины Института Стран СНГ, Глава Московского отделения Союза Православных Граждан

Гуманитарные проблемы «Битва за историю»

К сожалению, до сих пор приходится констатировать колоссальную недооценку в России гуманитарного фактора. Между тем, украинский национализм и заинтересованные в нем политические силы придают ему колоссальное значение. Так, в 1997 году представитель фонда Сороса на Украине Б. Гаврилишин заявил, что фондом выпущено более 90 учебников истории Украины «антиколониальной», то есть антироссийской направленности. По этим учебникам (как украино, так и русскоязычным) учится вся молодежь Украины. Однако подавляющее большинство из них являются не научными изданиями, а пропагандистскими брошюрами, в которых содержатся грубые подтасовки истории. Вся трагедия в том, что эти откровенные фальсификаторы не получают адекватного научного и публицистического ответа, и таким образом создается иллюзия безальтернативности, признанности их концепций. Данная статья, издание уникальной книги В. Ваврика о геноциде карпаторусских «мосвофилов» является попыткой высветить основные направления для адекватного ответа «научной» русофобии.

I. Карпато-русское москвофильство «белое пятно» отечественной истории и культуры

Вступление

На Фомино воскресенье, в этом году приходящееся на 6 мая, во Львове, на Лычаковском кладбище, у памятника «Всем погибшим за Единую и Неделимую Россию» священники единственного во Львове православного храма — Св. Георгиевского — юрисдикции канонической УПЦ Московского Патриархата, служат панихиду по десяткам тысяч мучеников Галицкой и Подкарпатской Руси, погибшим за Православную веру и Святую Русь. Ныне их подвиг сознательно замалчивается, однако памятники на Лычаковском кладбище («Павшим за Единую и Неделимую Россию», «Памятник русским журналистам») служат немыми «вещественными доказательствами того, о чем сказано ниже.

Блестящий русский историк, богослов и публицист Михаил Осипович Коялович писал еще во второй половине XIX века о некоем перекосе в русской исторической науке в сторону изучения Восточной, Московской Руси. Эта дань справедлива, т. к. именно Москва консолдидировала русскую нацию, возродила ее государственность, показала себя бескомпромиссным хранителем и апологетом Православия. Однако некоторое забвение истории запада исторической Руси, ее княжеств, подчиненных в итоге Речи Посполитой, привело, по мнению проф. Кояловича, к «сдаче позиций» в отстаивании русской автохтонности этих земель и появлении идеологии украинского и белорусского сепаратизма. Между тем, несмотря на многовековые усилия по ассимиляции даже на землях Галицко — русского княжества, захваченных Польшей еще в XIV веке, и на Подкарпатской Руси, именно русское национальное самосознание и чувство принадлежности к русской культуре господствовали среди галицких и карпатских «русинов» вплоть до начала нашего столетия.

Особенное внимание следует обратить на национальную политику Австро-Венгрии по отношению к славянам и, в особенности, к русским. Она сводилась к их денационализации, сознательному снижению их культурно-образовательного уровня, максимальному раздроблению (например, Сербская Православная Церковь была искусственно расчленена). Однако, несмотря на это, русское национальное возрождение в Галиции и Закарпатье во второй половине XIX века является неопровержимым историческим фактом. Таким же фактом является и геноцид русского народа, развязанный австрийскими властями на рубеже XIX–XX вв., унесший более 60 тыс. жизней, практически уничтоживший русскую национальную интеллигенцию Галичины. Таким же фактом является и провокационная роль в этом геноциде «австро-украинской партии» и ее «духовного» вождя греко-католического митрополита Андрея Шептицкого. Показательно также то, что больше-висткая власть встала на сторону «украинского» меньшинства, а не русского большинства по всей территории южной России.

Огромный, мало исследованный пласт представляет история галицко-русской культуры, в особенности литературы и философии XVIII–XIX веков. А ведь первоначальный импульс славянофильству был дан именно с Карпат — угро-русский историк и публицист Юрий Венелин был воспитателем в семье Аксаковых и, безусловно, оказал немалое влияние на формирование их мировоззрения. Галицко-русские «патриархи» Адольф Добрянский-Сачуров и Иоанн Наумович внесли немалый вклад в славянофильскую мысль.

В этой связи продолжение научных исследований в этой области представляется актуальным. Данное эссе — попытка к этому.

P.S. Особенно следует отметить выдающийся вклад отца и дочери, — профессора и доктора Аристовых в деле изучения галицко-русского возрождения.

II. Галицкая Русь в борьбе за Веру и народность

Галицкая Русь была насильственно отделена от русских земель в последней четверти XIV века, попав в подчинение польским королям. Феодальная раздробленность и внутренние противоречия привели к гибели древнерусского государства: обескровленные внутренней борьбой части Руси потеряли свою независимость и были оккупированы татарами, поляками и литовцами. Древнерусская столица — Киев была низведена в польско-литовском государстве до уровня уездного города. Случившаяся трагедия постепенно привела к отрезвлению русского народа, вызвала потребность в национальной консолидации и духовном возрождении. И Галицкая Русь не только не отступила тогда от общерусского православного единства, но была в его авангарде. Именно коренной галичанин святитель Петр был идеологом объединения Русских земель вокруг Москвы. Галицкая Русь — это родина знаменитых православных братств, ставшими оплотом Православия и русской культуры в условиях латино-польской оккупации.

Особую роль в национально-освободительной борьбе русского народа сыграли православные братства Западной Руси.

Православные братства — это корпоративные объединения православного духовенства и мирян. Потребность в теснейшем объединении была вызвана католическим геноцидом, попытками Ватикана и Речи Посполитой стереть с лица земли Православную Русь, а также разложением православной иерархии, полностью зависимой от польского правительства. Сама идея отдельной от Москвы Западно-Русской митрополии с целью постепенного его подчинения Ватикану была впервые выдвинута отступником от Православия Московским митрополитом Исидором, изгнанным из России и возведенным в Ватикане в кардинальское достоинство.

В XVII веке иезуиты придумывают новую идею, призванную не допустить консолидации русского народа и усиления влияния Русской Православной Церкви, что было бы гибельным для с трудом сколоченной Брестсткой унии и трещавшей по швам Речи Посполитой, Сами униаты признают, что проект создания «Киевского Патриархата» был изобретен Ватиканом. Под этим названием имеется в виду именно католический Патриархат восточного обряда (Рим создал свои униатские «патриархаты» в противовес Православным патриаршим кафедрам — Антиохийской и Иерусалимской и др.)[1]

В этих условиях Православные братства получают от константинопольских Патриархов права на «чрезвычайное управление Церковью», на контроль за деятельностью шатающихся в вере архиереев, церковного суда и т. д.

Огромную роль сыграли братства в фактическом срыве Ватиканского плана Брестской унии — в католичество перешла только большая часть иерархии, но без духовенства и народа.

Очень интересна переписка между отступниками от Православия во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рагозой и ревнителями Православия — Львовскими братствами, афонским иноком Иоанном Вишенским, Александрийским Патриархом Мелетием Пигасом. Отступники, прекрасно понимая, что у них нет богословских оправдательных документов своего предательства, обвиняют православных в «непослушании епископу» и т. д. Письма же Патриарха Мелетия, Иоанна Вишенского полны более чем резких выражений по отношению к вероотсупникам, из которых «волки в овечьих шкурах», «прелюбодеи» являются самыми мягкими.

Православные братства, монастыри (наиболее знаменитые на Западной Руси — Почаевская Лавра и Манявский скит) стояли и на страже Православия и общерусского единства. Так, знаменитая Успенская Ставропигийская Церковь во Львове построена на пожертвования русского царя Федора Иоанновича.

Галичанин, иеродиакон Захария Копыстенский написал в 1622 г. знаменитый труд «Палинодия», являющийся как антиуниатским богословским трактатом, так и фактически первым учебником русской истории. В «Палинодии» прославляется «мужество народа Российского», северная часть которого покорила Казань и Астрахань, а другая часть «яфето-росского поколения, в Малой России, выходече», «татары и места турецкие на море Чорном воюют» (В.Б. Завитневич «Палинодия» Захария Копыстенского и ее место в истории западно-русской полемики XVI и XVII вв. С-Пб-1878).

Невозможно также пройти мимо Иоанна Вишенского (1550–1623), афонского инока, ревнителя веры православной, достойного скорейшей канонизации. На Афоне Иоанн Вишенский велел заживо «похоронить» себя в пещере у Эгейского моря, откуда беспощадно порицал отступников: Михаила Рагозу, Ипатия Потея, епископа Брестского. Иоанн Вишенский написал множество ярких посланий, в которых прямо называет латинян не просто еретиками, а слугами дьявола (в своей знаменитой «книжке»). Отступников от веры он беспощадно бичует в «Послании к митрополиту и епископам, принявшим унию». Очень интересна и актуальна полемика Иоанна Вишенского с иезуитом Петром Скаргой. Оба придают церковно-славянскому языку принципиальное значение. Для Иоанна Вишенского церковно-славянский язык бого-духовнен, «его же дьявол ненавидит», Скарга же в своей борьбе с Православием дискредитацию и уничтожение церковно-славянского языка рассматривает как одну из важнейших задач.

Из всех произведений, несомненно написанных Иоанном Вишенским, до нас дошло 17: «Книжка» («Термин о лжи»), «Сборник о десяти г» лавах с вступлением и двумя предисловиями»; Послания львовскому братству, Домникии, Иову Княгинскому, Михаилу Вишневецкому, знаменитая «Зачапка мудрого латынника с глупым русином» — полемика со Скаргой, вышеупомянутый «Кратко-словный ответ Петру Скарге», «Позорище мысленное».

«Книжка» была составлена Иоанном Вишенским в 1599–1600 гг. Специально для «Книжки» были написаны И. Вишенским главы: первая — «обличение дьявола миродержца», седьмая — «о еретиках, написанная в дополнение к главе шестой — «Извещению краткому о латинской прелести», восьмая и десятая — «Загадка философам латинским» и «Спор краткий», глава десятая — повесть «о обретении тела Варлаама, архиепископа Охридского града». Крайне интересны глава вторая — «послание благочестивому государю Василию, княжати Острожскому, первым православным христианам Малой России (1598–1599 гг.), и пятая — «Писание к утекшим от православной веры епископам».

Отступникам Рагозе, Поцею и Терлецкому Иоанн Вишенский писал: «Спросил бы я вас — что такое труда очищения? Но вам и не снилось об этом: не только вы этого не знаете, но и ваши папы — Иисуса ругатели — так называемые иезуиты о том не пекутся и ответ дать не могут…

Постучись в лысую голову, бискуп Луцкий! Сколько ты во время своего священства человеческих душ к Богу послал? Его милость Коштелян Поцей, хотя и Коштеляном был, но только по четыре слуги за собою волочил, а теперь, когда бискуп стал, то больше десяти сочтешь; так же и его Милость Митрополит, когда простого рогозиною был, то не знаю, мог ли держать двух слуг, а теперь больше десяти держит».

В послании к князю Острожскому Иоанн Вишенский пишет: «Латинская злоковарная душа, ослепленная и напыщенная поганским тщеславием и гордыми догматами, Божьи премудрости, разума духовного, смирения, простоты и беззлобия вместить никак не может. Охраняйте, православные, детей своих от этой отравы: теперь вы явно пострадали, когда не латинскую и мирскую мудрость разлакались, вы не в папу крестились и не в королевскую власть, чтобы вам король давал волков и злодеев, ибо лучше сам без владык и попов, от дьявола поставленных, владыками и попами, не от Бога званными, в церкви быть, ей ругаться и Православие попирать» (Церковь, Русь и Рим. Н.Воейков, Джордавилль, 1983.).

Другим важнейшим документом борьбы с латино-униатами является «Перестрога», написанная неизвестным автором. В ней пламенный защитник православной церкви говорит об упадке галицко-русского княжества, об уничтожении русских книг фанатиками-доминиканцами, об отсутствии просвещения на Галицкой Руси и о произволе разнузданной шляхты над русским народом.

Очень важным является тот факт, что общерусский литературный язык кодифицирован, в основном, во Львове и в Киеве, что именно он всегда был книжным, литературным языком Львова, Вильны, Киева, Москвы, Ярославля, словом, всей Руси. Первая церковно-славянская грамматика — «Адельфотес, или наука доброглаголивого эллино-славенского языка совершенного искусства осьми частей слова ко наказанию многоименитому Российскому роду» выпущена Львовским братством в 1591 г.

Выпускник Львовской православной братской школы, ученый монах, обладавший энциклопедическим образованем, Памва (Павел) Берында (ск. в 1632 г.) — «Протосингел от Иерусалимского Патриаршего престола и архитипогрпф Российской Церкви» является автором первого русского словаря — «Лексикон славянорусский или слов объяснение» А гражданский шрифт, разработанный Львовским братством на рубеже XVI–XVII вв., был введен Петром как гражданский алфавит для всей России.

О великом русском святом Иове, игумене Почаевском (1550–1651), написано довольно много.

Стоит также отметить, что галичанами были Киевский митрополит Иов Борецкий, ревностный защитник Православия, человек, который в 1624 г. впервые четко поставил вопрос о воссоединении разделенного русского народа, и патриарший местоблюститель Русской Православной Церкви митрополит Стефан Яворскийский (1652–1722).

III. Национальное самосознание Киевской и Галицкой Руси в XVI–XVII вв

К какому же народу и к какой стране жители Киева и Львова причисляли себя? Ответ находим у знаменитого южнорусского филолога и историка Михаила Александровича Максимовича, предком которого являлся св. Иоанн Максимович, митрополит Табольский, просветитель Сибири, а потомком — св. Иоанн Максимович, архиепископ Сан-Францисский, великий святитель и чудотворец XX века. В 1843 г. Михаил Максимович написал свою знаменитую работу «Об употреблении названий Россия и Малороссия в Западной Руси», которую уместно процитировать: «Не очень давно было толкование о том, будто киевская и вся западная Русь не называлась Россией до ее присоединения к Руси восточной: будто и название Малой России или Малороссии придано Киевской Руси уже по соединении ее с Русью Великой или Московской. Чтобы уничтожить навсегда этот несправедливый и нерусский толк, надо обратить его в исторический вопрос: когда в Киеве и в других западно-русских областях своенародные имена Русь, начали заменять по греческому произношению их, именами Россия, Российский?

Ответ: с 90-х годов XVI века… Основанием такого ответа служат тоговременные акты письменные и книги, печатанные в разных областях Русских… Приведу свидетельства тех и других.

Вот первая книга, напечатанная в Киеве, в типографии Печерской Лавры — Часослов, 1617 года. В предисловии к ней иеродиакона Захария Копыстенского сказано: «Се правоверный христиане и всяк благоверный читателю, от нарочитых мест в России Кийовских, сиречь Лавры Печерския»…

Основательница Киевского Богоявленского братства Анна Гуревична Лозьина, в своей записи о том 1615 г. говорит, что она учреждает его — «правоверным и благочестивым христианам народу Российского, в поветах воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского будучим»…

Окружная грамота 1629 года, напечатанная в Киеве, начинается так: «Иов Борецкий. милостию Божией архиепископ Киевский и Галицкий в Всея России»…

Но довольно о Киеве, обратимся к земле Галицкой.

Там Львовское братство в своей типографии прежде всего издало Грамматику, 1591 года, в наставление «многоименитому Российскому роду»…

Того же 1592 года Львовское братство обращалось в Москву к царю Федору Иоановичу с просительными посланиями, в которых именуют его «светлым царем Российским», вспоминают «Князя Владимира, крестившего весь Российский род» и т. п.

В земле Волынской находим то же.

В числе книг, напечатанных в Остроге, известна книга Василия Великого «О постничестве», изданная в 1594 г. В ее предисловии встречается такое выражение: «вы же, преславный Российский народе!..

Такое же употребление имени Россия, Российский было тогда и на Северо-Западе русском.

В столичном городе Литовского княжества, Вильне, где была долго и резиденция митрополитов Киевских Михаил Рагоза первых из них стал писать в своем титуле «всея Руси» или «всея России», как это видно из подлинных актов 1590–1599 годов. Так продолжал писать и его преемник, униатский митрополит Ипатий Потей, в 1600–1608 годах. А прежние митрополиты Киевские, бывшие до Михаила Рагозы, писали: «и всея Руси» или «всея Росии». Так писали в своем титуле и Московские митрополиты, бывшие до учреждения патриаршества в Москве. Первый патриарх Московский Иов писал уже: «и всея России» (в 1586–1589 годах)…

Но возвратимся к Киеву. По возобновлении здесь православной митрополии в 1620 году, митрополиты Иов Борецкий, Исайя Копинский, Петр Могила продолжали писать в титуле «и всея России». (Киевские епархиальные ведомости -1868. № 1.).

Какое же было подинное отношени киевлян, вольнян и львовян той эпохи е северной, Московской Руси?

Следует отметить, что идеология национально-политического единства Южной и Северной России была выработана в большей степени именно в Киеве. Венцом ее стал знаменитый Киевский «Синопсис», написанный, предположительно, Киево-Печерским архимандритом Иннокентием Гизелем (ок. 1600–1683). Эта книга переиздавалась 30 раз и стала первым учебным пособием по русской истории. Согласно «Синопсису», «русский», «российский», «славянороссийский» народ — един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и «он племени его весь» целиком.»Преславный верьховный и всего народа российского главный град Киев» возник «по благословению и пророчеству изрядного заступника Российского, святого Андрея Первозванного». О Владимире Святом сказано так: «Этот великий самодержец Российский… и киевский и всея Российския земли народ святым крещеньем просветил». Именно «Синопсис» утверждает главенство Суздальско-Влажимирских князей после разорения Киева татарами. Куликовской битве отдано более четверти общего числа страниц «Синопсиса». Для автора борьба Дмитрия Донского с Мамаем — общерусское дело, а не местное (Северо-Восточной Руси), после которой Москва законно становится Российским центром. А что касается Киева, то «богоспасаемый… и первоначальный всея России царственный граж Киев… аки на первое бытие возвращается, от древнего достояния царского паки в достояние царское приде — великого государя нашего, царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России сомодержца… искони вечную скипетроноснвых его прородителей его отчину, царственный той град Киев… яко природное царское его присвоение возврати…»

Таким образом, по «Синопсису», Россия — едина. Ее начальный центр — царственный град Киев. Москва — его законная и прямая наследница в значении общего «православно-российского» государственного центра. Весь русский нарорд един, и временное отделение его части от России в другие государства (Польшу и Литву) «милостью Божией» завершается воссоединением в единое «государство Российское» (И.И.Лаппо. Идея единства России в Юго-Западной Руси. Прага, 1929).

В результате воссоединения 1654 г. уроженцы Киева и Львова, начиная с XVIII, сделались хозяевами положения на научном, литературном и церковном поприще России. Подавляющее большинство епископов Русской Православной Церкви, предавших анафеме в 1709 г. гетмана Мазепу, — малороссы. В том числе: коренной запорожский казак архиепископ Димитрий (Туптало), написавший «Слово о Полтавской победе», где сравнивает Мазепу с Иудой; патриарший местоблюститель галичанин Стефан Яворский; знаменитый богослов, тверской архиепископ Феофилакт Лапатинский. Также из запорожцев — легендарный просветитель Сибири архиепископ Иоанн (Максимович) — прадед историка Максимовича. До специального указа Елизаветы Петровны от 17 апреля 1754 г о постановлении епископов из великороссиян, только малороссияне занимали епископские кафедры в РПЦ. Когда же в соответствии с «Духовным регламентом» Петра Первого (1721 г.) при каждом архиерейском доме стали создаваться духовные школы, учителями там были исключительно украинцы, вводившие в них педагогическую систему Киево-Могилянской академии, что, кстати, и предопределило такое явление, как «латино-не-мецкое» пленение русского богословия. Множество малороссиян пребывало на дипломатической и высшей государственной службе как в самой России, так и ее зарубежных представительствах.

IV. Воссоединение России. Апологеты и противники

В 1666 г. ватикано-польская дипломатия совершает беспрецедентный успех и наносит мощнейший удар по Русской Православной Церкви и России — благодаря высокопрофессиональной интриге тайного католика — митрополита Газского Паисия Лигарида, сумевшего прорваться к высшим рычагам управления Русской Православной Церковью: с патриаршего престола свергается Патриарх Никон, бывший одним из главных идеологов воссоединения Западной и Восточной России.[2]

Именно благодаря энергии Патриарха Никона Земский собор 1651–1653 гг. принимает решение объявить войну Польше. В 1654 — Переяславская рада, после которой объединенное московско-запорожское войско освобождает Западную Русь. Царь Алексей Михайлович принимает титул «Великого князя Литовского». Казалось бы, латино-польской оккупации пришел конец, однако именно смута, затеянная Лигаридом, буквально дестабилизировала Россию, расколов Русскую Православную Церковь. Митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории Русской Церкви» прямо утверждает, что если бы Никон остался Патриархом, то раскола бы не произошло. Никон был сторонником сосуществования «старого и «нового» обрядов, и он фактически достиг примирения с будущими вождями старообрядцев — Нероновым, в первую очередь, и др. Показательно, что проведенный под «режиссурой» Паисия Лигарида Собор 1666 г. и низверг Патриарха Никона, и проклял старые обряды. Задачей Лигарида была максимально рассорить примирившиеся было стороны и прорыть максимально широкий ров между Патриархом и Царем.

Показательно, что поклонник и слуга «непогрешимого» папы, т. е. «папоцезарист» Лигарид пропагандировал Алексию Михайловичу «цезарорапистские» теории о превосходстве Царства над священством (Н.Воейков, Церковь. Русь и Рим. Джорданвилль, 1983). Следующей задачей Ватикана, Польши и их агентуры во главе с Лигаридом было сорвать воссоединение Запада и Востока Руси. Показательно, что сразу после свержения Никона (1666 г.) в 1667 г. заключается Андрусовский мир с Польшей, фактически спасший это государство и на целые сто лет отодвинувший воссоединение Белоруссии, Холмщины и Подолии. Фактом являются и переговоры старообрядческих лидеров, в первую очередь Морозовых с представителями Речи Посполитой о сепаратном мире, сдаче полякам Малороссии по формальной причине ее испорченности «латинизмом» (это к вопросу о старообрядческих амбициях в вопросе отстаивания «русской идеи»).

V. Латино-польский геноцид

На землях, отошедших Польше, начался геноцид, и земли Западной Руси стали колонизироваться поляками.

В течение 30–40 лет происходит почти полное уничтожение Православия — сначала Православные братства лишаются прав и привилегий, затем в Православную иерархию вводятся тайные католики. Поучительна история Львовского митрополита Иосифа Шумлянского. Этот деятель принял унию в 1681 г. и держал это в тайне в течение 19 лет! За это время он произвел «кадровую революцию» — поставив тайных униатов на все ключевые посты, прикидываясь, когда нужно, «сверхправославным», и только в 1700 году открыто заявил о своем униатстве. Расставленное им духовенство, естественно, пошло за ним, а народ церковный остался без пастырей и иерархии. Единственная православная иерархия сохранилась в Белоруссии, некоторое время держалось Львовское братство и Манявский скит, но скоро были сломлены и они. Темная ночь опустилась над Галицкой Русью, однако православное русское самосознание не угасло.

Спасительной ниточкой оказался именно церковно-славянский язык, богослужение на котором удалось отстоять униатам. Дело в том, что те, кто принял унию из страха, пытались в рамках своей «новой конфессии» отстоять остатки православного богослужения. Однако следующий этап, латинизация, проводился Ватиканом безотлагательно. Так, после Замойского Собора 1720 г. в униатских храмах распространяются латинские культы «Божьего Тела», «Сердца Иесусова», «Сердце Марии», католические праздники, облачения духовенства (И.Федорович, к 35-летию Львовского Собора 1946 г., ЖМП, 1981 № 4).

Как писал «патриарх» галицко-русского национального возрождения Адольф Добрянский, на рубеже XVIII–XIX вв. русский язык в тайне преподавался из поколения в поколение в нескольких аристократических семьях Галичины и Подкарпатской Руси (в том числе и в семье Добрянских) — все остальное — ополячено и онемечено, для народа осталась одна ниточка — церковно-славянский язык. Именно благодаря его сохранению стало возможно галицко — и карпато-русское национальное возрождение и воскрешение Православной веры на этих русских землях.

Российская императрица Екатерина II потом каялась и признавала свою ошибку — сдачу Галицкой Руси Австро-Венгрии.

VI. Под властью Австро-Венгрии. Русское национальное возрождение Галицкой и и Подкарпатской Руси в XIX веке

В результате разделов Польши Червонная (Галицкая) Русь досталась Австрии. В продолжение своего 146-летнего владычества она не обеспечила за русинами их автономии, ни высшей школы, ни гражданских прав. Вся власть находилась в руках польской шляхты. В 1848 г. занялась заря возрождения Галицкой Руси. Движение русских войск, пришедших на помощь Австрии против венгерского восстания 1848 г., через Карпаты всколыхнуло народные массы, увидевшие, что «москали» — это один и тот же с ними народ. Этот прорыв «железного занавеса» с Россией был мощнейшим толчком галицко-русского национального возрождения, породившим целую плеяду великих историков и просветителей, начавших Православное возрождение этой земли.

Отметим наиболее выдающихся из них — Денис Иванович Зубрицкий (1777–1862) потомок галицко-русского дворянства. Был первым сознательным этнографом и историком Галицкой Руси. Его исторические труды имеют непреходящую ценность, ибо содержащиеся в них акты и документы раскрывают русскую и православную историю Галичины, служат убедительным аргументом против униатско-самостийной мифологии:

Повесть временных лет Червонной Руси, 1850.

Летопись Львовского Ставропигийного братства. Москва, 1850.

Начало унии. Москва, 1850.

История галичско-русского княжества, с родословной картиной русских князей, галицких в особенности. Львов, 1852–1855.

Галицкая Русь в 17 столетии. Москва, 1862 г.

Зубрицкий был последовательным сторонником монополии общерусского языка на Галицкой Руси. Очень актуально его письмо М.А. Максимовичу: «… Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения — откуда идет русская земля (полный заголовок: «Откуда идет русская земля? По сказанию Несторовой летописи и по другим старинным писаниям русским». Киев, 1837 г.) и исследование о русском языке («критико-историческое исследование о русском языке». С.-Петербург, 1836) читал я с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились. По моему мнению, народ русский от берегов Тисы и Паннонии до берегов Волги, от берегов Вислы до Русского моря столь строго гонимый и истребляемый и могущественный в Европе, есть народ коренной в этом крае, а не пришелец, и я это по возможности в введении к Истории Червонной Руси изложить старался. Что касается до наречий русского языка, их есть бессчетное число, внимательный наблюдателей, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом округе, даже в каждой деревне… различие в произношении, изречении, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислении г-на Шмидель (Litteratrischer Anzeiger 1882 года), есть 114 наречий немецких, столь одно от другого отстоящих, что немец друг друга никак не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались. Относительно наименования русского народа многие полагают, что оно от варягов произошло. Для меня это не совсем понятно. Сомнительно, чтобы руссы галицкие или закарпатские в IX или X-ом столетии слышали когда-либо о варягах. Каким образом был бы в состоянии царь в Новгороде или Киеве владычествующий, принудить народ, рассеянный на таком обширном пространстве, оставить свое прежнее какое-либо прозвище и принять чужое, совсем неизвестное? Мы в Галиции уже 500 лет под иностранною властию, имя русское во время польского ига было предметом ругательства и поношения, но все напрасно, мы гордились своею назвою и происхождением и остались русскими. Это самое разумеется и о венгерских руссах…»[3]

Русская троица (1834–1837). Три студента богословского факультета Львовского университета, Маркиан Семенович Шашкевич, Иван Николаевич Вагилевич и Яков Федорович Головацкий, назвав себя «русской троицей», впервые в Галичине в открытую заявили: как на небе Бог в Троице един, так на земле Русь триединая: Великая, Малая и Белая Русь — одна русская земля.

Маркиян Шашкевич (1811–1843) вошел в историю как талантливый поэт, Иван Вагилевич (1811–1866) — к сожалению, перешел в польский лагерь, а Яков Федорович Головацкий (1814–1888) стал одним из первых энциклопедистов-просветителей Галицкой Руси, он проявил сильный характер и выдержку в борьбе с латино-польским насилием в крае. Никакие преследования, даже лишение кафедры во Львовском университете не заставили его согнуться перед деспотом Галичины — наместником поляком графом Анжеем Голуховским. Головацкого изгоняют из Галиции, он переселяется в Россию и будучи униатским священником принимает. Православие и присоединяется к Святой Церкви как мирянин (это к вопросу о «Таинствах» у латинян-еретиков). Перечислим крупнейшие произведения Головацкого: «Три вступительные преподавания о русской словесности» (1849 г.), «Начало и действование Львовского ставропигийского братства» (1860), «Памятники дипломатического и судебно-делового языка русского в Галицко-Волынском княжестве» (1868), «К истории Галицко-русской письменности» (1883), «О памятниках русской старины в Галичине и Буковине» (1871), «Этнографическая карта русского народонаселения в Галичине, Угрии и Буковине» (1876), «Народные песни Галицкой и Угорской Руси» (1878) и мн. другие.

Анатолий Степанович Петрушевич (1821–1913) крупнейший Галицко-русский историк, этнограф, филолог, член русского Археологического общества в Москве, доктор киевского университета Св. Владимира, член многих научных обществ в России. Автор фундаментальных, требующих скорейшего переиздания трудов: «Русь и Польша» (1849), «Львовская летопись» (1867), «Акты Ставропигийского братства» (1879) и шеститомник «Сводная галицко-русская летопись» (1874–1897).

Невозможно пройти мимо крупнейшей фигуры не только Галицкой Руси, но всей России, зачинателя Православного возрождения, исповедника и просветителя Иоанна Григорьевича Наумовича (1826–1891).

Сын учителя начального училища, Иван Наумович родился 26 января 1826 года в Козлове Камень-Бугского уезда. Окончив Львовский университет, сначала проникся идеями полонофильства и даже пытался завлекать русскую крестьянскую молодежь в польский легион. Однако крестьяне раз и навсегда выбили из головы Наумовича польские идеи.

— «Кажется, вы — русская детина. Вам приличнее держаться с родным народом, чем служить его врагам» — заявили односельчане (В.Р. Ваврик «Краткий очерк истории галицко-русской письменности». Лувен, 1968).

И всю свою жизнь Наумович посвятил своему народу. И.Н. -один из талантливых и плодовитых галицко-русских писателей. Как выразитель идейных стремлений галицко-русского народа, он видел его спасение от гибели и польской неволи — в единстве со всем русским этносом. В 1866 г. Наумович заявил в Сейме: «Панове, вам не уничтожить Руси, она была, есть и будет! Все ее племена составляют один могучий русский народ, сходства нашего языка с языком остальной Руси не уничтожит никто на свете: ни законы, ни сеймы, ни министры» (Ф. Ф. Аристов, «Карпаторусские писатели». М 1916, стр.25).

Наумович создает также просветительское общество им. М.Качковского, которое открыло более одной тысячи читален, библиотек и кооперативов. Девизом общества было: «Наука», в задание которого входило распространение в народе правдивых знаний о русской Церкви, литературе, культуре, государстве. Венцом его деятельности стал открытый переход прихода о. Иоанна Наумовича в селе Гнилички в Православие в 1882 году. Сразу после этого австрийские власти устраивают политический процесс — «дело Ольги Грабарь». Наумович арестован и судим за государственную измену. Римский папа персонально отлучил Наумовича от костела. Вышедши из тюрьмы, Наумович, лишенный сана и прихода, присоединяется к Св. Православной Церкви и переселяется в Россию, в «мать городов русских» — Киев, где продолжал свою работу как писатель и журналист в духе Хомякова, Аксакова, Погодина, Киреевского, Данилевского и др. славяно-русских православных патриотов. Наумович разработал план эвакуации подвергающихся геноциду галичан на Кубань. Он внезапно скончался в Новороссийске, осматривая место будущих поселений. Есть версия, что он был отравлен иезуитами. Он был действительно более чем опасен для них, ибо стал настоящим народным вождем Галицкой Руси — тысячи людей шли к Наумовичу даже с житейскими советами.

Похоронен он в знаменитой Аскольдовой могиле в Киеве, отданной нынешними «мазепинцами» униатам.

Подобный процесс происходит и на Подкарпатской, Угорской Руси. Там великим русским национальным просветителем является А.В. Духнович (1803–1863) («Русь едина — одна мысль в душе» — был девиз Духновича), подвизается целая плеяда угро-русской интеллигенции-энциклопедист, писатель Иван Сильвай (1834–1904), писатель, униатский священник Иван Раковский (1815–1885) — зачинатель Православного движения на Угорской Руси, Юрий Иванович Венелин (1802–1837). Венелин не только угро-русский просветитель, но и вождь болгарского национального возрождения. С его диссертации «Древние и нынешние болгары в политическом, народописном, историческом и религиозном отношении к России». началась болгарская нац. осв. борьба.

Немало трудов посвятил Венелин и вопросу единства России. Полемизируя с украинскими сепаратистами, он писал: «Дивный Русский язык, единая Русь носит первоисточник в Южной Руси, и только позже вследствие перемещения политического центра переменился и центр культурный, чем, впрочем, до некоторой степени оба центра выровнялись в заслугах о великую русскую литературу и Великую Россию.» Венелин по протекции Михаила Погодина переселяется в Москву и становится учителем в семье Аксаковых. Именно он воспитал братьев Аксаковых славянофилами. Таким образом, идеология русского православного славянофильства зародилась в подъяремной Подкарпатской Руси и оттуда была перенесена в Москву.

Крупнейшим карпато-русским деятелем был Адольф Иванович Добрянский-Сачуров (1817–1901). Добрянский — политический лидер угро-руссов, писатель и историк. Он составил «Проект политической программы для Руси Австрийской» (1871), был респондентом К.П.Победоносцева, императора Александра III.

В предисловии к «политической программе» Добрянский четко пишет, что «русский народ, живущий в Австрии, является только частью одного и того же народа русского — имеет одну с ним историю, одни предания, одну литературу и один обычай народный.» В «Программе» Добрянский еще в 1871 году предупреждал о неизбежности войны России с воссоединившейся Германией, и справедливо указывал, что только сильная единая неделимая Россия в союзе с православно-славянским блоком способна противостоять германизму. Добрянский в своей работе «О западных границах Подкарпатской Руси, со времен Св. Владимира» (1880) указал на западные этнографические границы русского народа. Следует отметить, то в 1882 году вместе с Иоанном Наумовичем за веру Православную была судима дочь Добрянского — Ольга Грабарь (фамилия по мужу) и сам был на скамье подсудимых, однако, был оправдан. Далее Добрянский в ответ на иезуитско-австрийские попытки раскола русского народа, проявлявшиеся в запрете Православия и русского языка, в переименовании русских в «рутенов», пишет работу «Наименование австро-угорских русских» (1885 г.). Эта работа является уникальным памятником русского национального самосознания, в которой поставлены все точки над j в вопросе об имени нашего народа, разбиваются польские теории о неславянском происхождении великороссов и т. д. А.И.Добрянский был замечательный богослов. Живя на православно-католическом пограничье (формально оставаясь в лоне униатства, он полемизировал с Толстым, написав по просьбе Российского Синода труд «Календарный вопрос в России и на Западе» (1894), полностью разгромив сторонников «нового стиля». Общую характеристику взглядов Добрянского приводит его друг и зять проф. А.С.Будилович: «Добрянский был горячим поборником сохранения языка церковно-славянского в богослужении славян, а отчасти и в духовной их литературе, по историческому его значению и по близости к этимологическим основам славянской речи.

В постепенном же распространении между латинствующими славянами Кирилловской графики он видел одно из важнейших условий их сближения с письменностью славян православных, а вместе как бы внешний барьер против слияния с народами Запада, аналогичный юлианскому стилю в счислении времени (Добрянский предлагал православное контрнаступление на Запад, которое должно предваряться русской культурной экспансией, основой которой явл. церковно-славянский язык. К.Ф.).

По этим же причинам с крайним скептицизмом относился Добрянский к старым и новым попыткам испортить традиционную Кирилловскую орфографию, усматривая в этом козни врагов Православия и славянства-иезуитов и польской шляхты, проявившиеся при насильственном введении в галицкие школы чтения и письма по запутанной и невежественной фонетической системе.

Добрянский был непримиримым врагом и языческого раскола в среде ветвей русского народа. Возникновение и распространение у малороссов и червоно-россов особого образованного языка, как бы плеонастического дублета для языка Пушкина и Гоголя, он считал предательской изменой и вековым преданиям русского народа, и кровным интересом как самого этого народа, так и всего греко-славянского мира… Добрянский считал, что южнорусский литературный сепаратизм мог стать причиной гибели некоторых окраинных ветвей славянизма, ослабил бы его русский центр и, следовательно, стал бы как бы авангардом германизма в борьбе с греко-славянским миром»(Ф.Ф Аристов, цит. соч., стр.147–235).

VII. Возрождение Православия

Работа великих галицко — и карпаторусских просветителей подготовила и массовое возвращение карпатороссов к Православию. На Подкарпатской Руси движение началось в селе Иза, где служил Иван Раковский — угрорусский писатель, русский патриот. Сам оставшись униатом, он воспитал свой приход в Православной вере. В 1903 г. село Иза целиком перешло в Православие, затем стали переходить тысячи людей, одно село за другим. В Закарпатье духовным дилером православных русских сел стал иеромонах Алексей (Кабалюк), на Галицкой Руси — священномученик Максим Сандович. По сведениям львовского униатского журнала «Нива» к 1914 г. во Львовской епархии около 400 священников были предрасположены к переходу в Православие. Еще до 1914 г. православное движение охватило соседние с Россией уезды, смежные с Буковиной: Косовский, Снятинский и почти все уезды Лемковщины. Например, Сокальский уезд. В него перешли Стенятин, Светаров, Городиловичи, Завишня, Боратин, Теляж, Доброчин, Конотопы, Кунява, В Жолковском уезде Смеряков, Туринка, Честыни. В некоторых селах Зборовского уезда православных священников на руках носили из храма в приходский дом.[4]

Ватикан и Австро-Венгрия были, мягко говоря, недовольны. И решили принять меры.

VIII. Ромофильский вектор в украинской идеологии

Католические круги создали в «австрийской Руси» базу для «самостийного украинства», претенциозно именуемого его апологетами «украинским Пьемонтом».

Этот процесс довольно жестко и эмоционально описывается карпаторусскими эмигрантами, издавшими в США сборник «Путями истории»-сборник Карпаторусского литературного общества, Нью-Йорк, 1977 Т.2.):

«Противорусскся сепаратистская пропаганда началась в Галичине в 60-х годах XIX во Львовском университете сыновьями польских помещиков, бежавших из России после неудачного для них польского восстания. Пропаганда эта успеха не имела. Даже «самостийнические» пропагандисты избегали слова «Украина», «украинец», употребляя слова «русин» и «русский», коверкая последнее, прописывая его с одним «с», то есть «руський».

Но только в начале 1880-х годов при папе Льве XIII начинаются предприниматься серьезные усилия для создания в Галичине «украинского Пьемонта». Используя известные наработки польских иезуитов первой половины XIX века. Например, ксендза Калинки (автора «крылатой» фразы: «…Иную душу нужно влить в русина — вот главная задача для нас, поляков… Та душа будет с Запада. Пускай русин соединяется своей душой с Западом, формою — с Востоком… Тогда, быть может, возвратится Русь к братству с Польшей. А если бы и не сбылось, то лучше Малая Русь самостоятельная, нежели Русь Российская. Если Гриць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим» Сперва «украинизации» подверглось униатское духовенство, склонявшееся к Православию и бывшее кадрами для галицко-русской интеллигенции. Это духовенство считало себя русским и воспитывало свою паству в русском духе.

Воспитание новой противорусской генерации униатского духовенства было решено провести через посредство польских иезуитов. 12 мая 1882 г. папа Лев XIII опубликовал «Апостольское послание», которым он изъял галицкие, василианские монастыри из-под власти львовского митрополита и что в их полном распоряжении будут не только монастыри, но и все их имущество, что исключается какое-либо вмешательство Львовского митрополита в монастырские дела, и что только иезуиты будут отчитываться лично папе. При этом в своем послании папа сказал следующие слова: «Мы ничего так не желаем, как того, чтобы послушники изучали самого святого Иосафата и ему подражали». Речь идет об известном идеологе и «практике» геноцида православных на Западной Руси полоцком униатском архиепископе Иосафате Кунцевиче. И паписты начали «подражать» (В 1887 г. папа Пий IX, объявивший себя непогрешимым, провозгласил изверга Иосафата Кунцевича святым). Кардинал Мечислав Ледоховский, состоявший при папе, был произведен им в префекты Конгрегации Пропаганды.

Он, очевидно, руководил деятельностью польских иезуитов, касающейся галицких василианских монастырей. Он умер в 1902 г., но его заменил его племянник Владимир Ледоховский, который был избран Черным Папой — так в римокатолических изданиях называют главу ордена иезуитов.

Начиная с 1880 годов непосредственно в управлении польскими монастырями участвовал польский граф Шептицкий, воспитанник Краковских иезуитов, который впоследствии сделался митрополитом Галицким. Он же и возглавил «украинское» движение.

«Черный Папа» Владимир Ледоховский умер в 1946 году, а Шептицкий — в 1945 г. Непосредственным надзирателем за василинскими монастырями был младший брат Шептицкого, возглавлявший основанный митрополитом Андреем Шептицким студитский отдел Василианских монастырей. За это время, то есть в течение 60 лет, два брата Ледоховских и два брата Шептицких воспитали несколько генераций нового униатского духовенства в сепаратистском, русофобском духе Как же происходило насаждение «украинства» на Галицкой и Карпатской Руси? Шептицкий пригласил из России Михаила Грушевского, который пишет, за очень большие деньги, свою версию южнорусской истории, сводящуюся, в общих чертах, к теории известного идеолога польского реваншизма 19 века, преподавателя Уманского Василианского лицея Франциска Духинского о, якобы, неславянском, финно-угорском происхождении великороссов. Создается «Украинская народно-демократическая партия», костяк которой составляет поставленное Шептицким униатское духовенство, «Научное товарищество им. Т.Шевченко. Газеты «Дшо», «Руслан». Все это полностью финансируется Австрией».

В 1890 г. «австро-украинцы» заключают пакт с австрийскими властями, называемый в «мазепинской» пропаганде «Великим переломом». Профессор Аристов так характеризует его:.

Верность Ватикану.

Верность Австрии.

Союз с поляками.(Ф. Аристов, «Карпато-русские писатели, М., 1913 г, стр.26).

Тогда же, Барвинский, один из лидеров «мазепинцев» заявил: «Нам не нужно никакой полиции, мы сами будет жандармами». Речь шла об «охоте» на православных и русофилов.

IX. Галицкая Голгофа

Процесс Ольги Грабарь был «первой ласточкой». В 1897 году галицкий наместник граф Бадени залил кровью всю Галицкую Русь во время выборов в галицкий парламент: десятки крестьян были убиты, сотни были тяжело ранены, а тысячи заключены в тюрьмы. В 1907 г. в г. Горуцке Дрогобычского уезда австрийские жандармы застрелили в день выборов пять крестьян. Затем происходит череда политических процессов — дело Семена Бендасюка, и о. Максима Сандовича, первый и второй Мармарош-Сигетские процессы над карпато-русскими крестьянами села Иза, перешедшими в Православие и их священником о. Алексием Кабалюком, «дело братьев Геровских» на Буковине — (Георгий Геровский — известный ученый, карпато-русских филолог, Алексей — карпато-рус-ский политический лидер, исповедник Православия).

Но это было только начало. Далее приведем отрывки из работ И.И.Тероха и Василия Романовича Ваврика — известных галицко-русских деятелей. Лексика и стилистика авторов сохранены.

Итак, И.Терех: «Украинизация Галичины» («Свободное слово Карпатской Руси», 1960 (9–10):

«Весь трагизм галицких «украинцев» состоит в том, что они хотят присоединить «Великую Украину», 35 млн., к маленькой «Западной Украине» (так они стали называть после первой мировой войны Галичину) — 4 млн., то есть, выражаясь образно, хотят пришить кожух гудзику (пуговце. — Ред.), а не гудзик к кожуху. Да и эти 4 млн. галичан нужно разделить надвое. Более или менее половина из них, то есть те, которых полякам и немцам не удалось перевести в украинство, считают себя издревле русскими, не украинцами, и к этому термину как чужому и навязанному насильно они относятся с омерзением. Они всегда стремились к объединению не с «Украиной», а с Россией как с Русью, с которой они жили одной государственной и культурной насильно внедряемым немцами, поляками и Ватиканом, нужно отнять порядочный миллион несознательных и малосознательных «украинцев», не фанатиков, которые, если им так скажут, будут называть себя опять русскими или русинами. Остается всего около полмиллиона «завзятущих» галичан, которые стремятся привить свое украинство (то есть ненависть к России и всему русскому) 35 миллионам русских людей, южной России, и с помощью этой ненависти создать новый народ, литературный язык и государство.

Здесь будет уместно изложить вкратце историю украинизации поляками, а затем немцами Галицкой (Червонной) Руси, о которой «украинцы» умалчивают, а мир о ней не знает.

После раздела старой Польши в 1772 году, и присоединения Галичины к Австрии, после неудавшихся польских восстаний в России (1830 и 1863) и в Австрии (1848) с целью восстановления польского государства, польская шляхта Галичины, состоявшая из крупных латифундий, заявила свое верноподданичество Францу Иосифу и в награду получила полную власть над всей Галичиной, русской ее частью. Получив такую власть, поляки и их иезуитское духовенство продолжали, как и в старой Польше, полонизировать и окатоличивать коренное русское население края. По их внушению австрийские власти неоднократно пытались уничтожить слово «русский», которым с незапамятных времен называло себя население Галичины, придумывая для него разные другие названия.

В этом отношении особенно прославился наместник Галичины — граф Голуховский, известный русоед. В 60-х годах прошлого столетия поляки пытались уничтожить кириллицу и ввести вместо нее для русского населения латинскую азбуку. Но бурные протесты и чуть ли не восстания русского населения устрашили венское правительство, и польские политические махеры вынуждены были отказаться от своего плана отделить русский галицкий народ от остального русского мира.

Дух национального сепаратизма и ненависти к России поляки постоянно поддерживали среди русского населения Галичины, особенно среди не интеллигенции, лаская и наделяя теплыми местечками тех из них, которые согласны были ненавидеть «москалей», и преследуя тех, кто ратовал за Русь и православие. В 1870-е гг. поляки начали прививать чувство национального сепаратизма и галицко-русскому сельскому населению, крестьянству, учредив для него во Львове с помощью вышеупомянутой т. н. интеллигенции общество «Просвгга», которое стало издавать популярные книжечки злобно сепаратистко-русофобского содержания.

До конца XIX в. термины «Украинец», «украинский» были употребляемы только кучкой украинствующих галицко-русских интеллигентов. Народ не имел о них никакого понятия, зная лишь тысячелетиями названия — Русь, русский, русин; землю свою называл русской и язык свой — русским. Официально слово «русский» писалось с одним «с», чтобы отличить его от правильного начертания с двумя «с», употребляемого в России. Все журналы, газеты и книги, даже украинствующие, печатались по-русски (галицким наречием), старым правописанием. На ряде кафедр Львовского университета преподавание велось на русском языке, гимназии назывались «русскими», в них преподавали русскую историю и русский язык, читали русскую литературу. С 1890 г. все это исчезает, как бы по мановению волшебной палочки. Вводится в школах, судах и во всех ведомствах новое правописание. Издания украинствующих переходят на новое правописание, старые «русские» школьные учебники изымаются и вместо них вводятся книги с новым правописанием. В учебнике литературы на первом месте помещается в искаженном переводе на галицко-русское наречие монография Н.Костомарова «Две русские народности», где слова «Малороссия», «Южная Русь» заменяются термином «Украина» и где подчеркивается, что «москали» похитили у малороссов имя «Рсь», что с тех пор они остались как бы без имени и им пришлось искать другое название. По всей Галичине распространяется литература об угнетении украинцев москалями. Оргия насаждения укринства и ненависти к России разыгрывается во всю.

Россия, строго хранящая принципы невмешательства в дела других государств, ни словом не реагировала в Вене на польско-немецкие проделки, открыто направленные против русского народа. Галичина стала Пьемонтом украинства. Возглавлять этот Пьемонт приглашается из Киева Михаил Грушевский. Для него во Львовском университете учреждают кафедру «украинской истории» и поручают ему составить историю «Украины» и никогда не существовавшего «украинского народа». В награду и благодарность за это каиново дело Грушевский получает «от народа» виллу — дом и именуется «батьком» и «гетманом». Со стороны украинствующих начинают сыпаться клевета и доносы на русских галичан, за что доносчики получают от правительства теплые места и щедро снабжаются авторийскими кронами и немецкими марками. Тех, кто остаются русскими и не переходят в украинство, обвиняют в ом, что они получают «царские рубли». Ко всем передовым русским людям приставляются сыщики, коим ни разу не удалось перехватить эти рубли для вещественного доказательства.

Население Галичины на собраниях и в печати протестует против нового названия и нового правописания. Посылаются записки и делегации с протестами к краевому и центральному правительствам, но ничего не помогает: народ, мол, устами своих представителей в сейме потребовал этого.

Насаждения украинства по деревням идет туго, и оно почти не принимается. Народ держится крепко своего тысячелетнего названия. В русские села посылаются учителя украинофилы, а учителей с русскими убеждениями оставляют без места…

Русское униатское духовенство (священники были с университетским образованием) был чрезвычайно любимо и уважаемо народом, так как оно всегда возглавляло борьбу за Русь и русскую веру и за улучшение его материального положения, было его вождем, помощником, учителем и утешителем во всех скорбях и страданиях в тяжелой неволе. Ватикан и поляки решают уничтожить это духовенство. Для этой цели они ставят во главе русской униатской церкви поляка графа Шептицкого, возвысив его в сан митрополита. Мечтая стать униатским патриархом «Великой Украины от Кавказа до Карпат», Шептицкий относился к нерадивостью к миссии, для которой наметили его поляки, в планы которых вовсе не входило создание Украины под Габсбургами или Гогенцоллернами, а исключительно ополячивание русского населения для будущей Польши. Он отдался со всей пылкостью молодости (ему было всего 35 лет, когда его сделали митрополитом) служению Австрии, Германии и Ватикану для осуществления плана разгрома России и мечты о патриаршестве. Тщеславный и честолюбивый, Щептицкий служим им, нужно признать, всей душою. Несмотря на свой высокий сан, он, переодетый в штатского, с подложным паспортом не раз пробирался в Россию, где с украинствующими помещиками и интеллигентами подготовлял вторжение Австро-Венгрии и Германии на «Украину», о чем он лично докладывал Францу-Иосифу как его тайный советник по украинским делам, а секретно от него сообщал о сем и германским властям, как это было обнаружено в 1915 г. во время обыска русской разведкой его палаты во Львове, где между другими компрометирующими документами была найдена и копия его записки Вильгельму II о прогрессе «украинского движения в России». Мечтательный и жадный к титулам и власти, град, пытаясь прибавить к будущему титулу патриарха титул кардинала, часто ездил в Рим, где он услаждал слух Ватикана своими россказнями о недалеком разгроме схизматической России и о присоединении к святому Престолу под скипетром Его Апостольского Величества Императора Франца-Иосифа 35 миллионов «украинских овечек». Но польские магнаты и польские иезуиты, имевшие влияние в Ватикане, мстя Шептицкому за ослушание, не допустили его возвышения в кардиналы. После создания новой Польши и присоединения к ней Галичины, Шептицкий, надеясь на Гитлера, не переставал мечтать о патриаршестве и ратовал, как и прежде, за разгром России. Но повелению карающего рока все его идеи, идеалы, мечты и грезы потерпели полное и страшное крушение. С появлением Красной Армии в восточной Галичине, он, разбитый параличом 75-летний старик, лишился сразу всех титулов и настоящих и будущих, и терпел великие страсти уже на сем белом свете в наказание за свои страшные прегрешения против Руси. В русской истории его имя будет стоять рядом с именем Поцея, Терлецкого, Кунцевича и Мазепы.

Возвращаясь к насаждению украинства в Галичине, нужно отметить, что с назначением Шептицкого главной униатской униатской церкви прием в духовные семинарии юношей русских убеждений прекращаются. Из этих семинарий выходят униатские священники заядлые политиканы-фанатики, которых народ звал «попиками». С церковного амвона они, делая свое каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для нее сторонников и сеют вражду в деревне. Народ противится, просит епископов сместить их, бойкотирует богослужения, но епископы молчат, депутаций не принимают, а на прошения не отвечают. Учитель и греко-католический «попик» мало-по-малу делают свое дело: часть молодежи переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до схваток, иногда кровопролитных. В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя «украинцами». Смута и вражда проникает не только в деревню, но и в отдельные хаты. Малосознательных жителей деревни «попики» постепенно прибирают к своим рукам. Начинается вражда и борьба между соседними деревнями: одни другим разбивают народные собрания и торжества, уничтожают народное имущество (народные дома, памятники — среди них памятник Пушкину в деревне Заболотовцы). Массовые кровопролитные схватки и убийства учащаются. Греко-католические и светские власти на стороне воинствующих «попиков». Русские деревни не находят нигде помощи. Чтобы избавиться от «попиков», многие из униатства возвращаются в Православие и призывают православных священников. Австрийские законы предоставляли полную свободу вероисповедания, о перемене его следовало только заявить административным властям. Но православные богослужения разгоняются жандармами, православные священники арестовываются и им предъявляется обвинение в государственной измене. клевета о «царских рублях» не сходит со столбцов украинофильской печати. Русских галичан обвиняют в «ретроградстве» и т. п., тогда как сам клеветники украинофилы, пользуясь щедрой государственной помощью отличались звериным национализмом и готовились посадить на престол Украины судившегося после войны за обман во Франции — пресловутого Габсбурга «Василия Вышиваного».

Россия и дальше молчит: дескать, не ее дело вмешиваться во внутренние дела другого государства. Галицко-русские интеллигенты, чтобы удержать фронт в этой неравной борьбе, чтобы содержать свою преследуемую конфискациями прессу и свои общества, облагают себя податью в сто крон и свыше ежемесячно и собирают среди крестьянства средства с помощью так называемой лавины-подати.

Против украинской пропаганды решительнее всех реагировала галицко-русская студенческая молодежь. Она выступила против украинской «Новой эры» открытым движением — «Новым курсом». Галицко-русские народные и политические деятели, опасаясь усиления террора, вели все время консервативную, осторожную и примирительную политику с поляками и австрийскими властями. Чтобы не дразнить ни одних, ни других, они придерживались в правописании официального термина «русский» (с одним «с») и всячески пытались замаскировать свои настоящие русские чувства, говоря молодежи: «Будьте русскими в сердцах, но никому об этом не говорите, а то нас сотрут с лица земли. Россия никогда не заступалась за Галичину и не заступится. Если мы будем открыто кричать о национальном единстве русского народа, Русь в Галичине погибнет навеки». Хотя вся интеллигенция знала русский литературный язык, выписывая из России книги, журналы и газеты, но по вышеуказанной причине не употребляла его в разговоре. Разговорным языком у нее было местное наречие. По этой же причине и книги и газеты издавались ею на старинном языке — «язычии», как его в насмешку называли, то есть на галицко-русском наречии с примесью русских литературных и церковно-славянских слов, чтобы таким образом угодить и Руси и не дразнить чистым литературным языком власти. Словом, ставили и Богу свечу и черту огарок. Молодежь, особенно университетская, не раз протестовала против этих «заячьих» русских чувств своих отцов и пыталась открыто говорить о национальном и культурном единстве всех русских племен, но отцы всегда как-то успевали подавлять эти рвущиеся наружу стремления детей. Молодежь раньше изучала русский литературный язык в своих студенческих обществах без боязни, открыто, и тайно организовывала уроки этого языка для гимназистов в бурсах и издавала свои газетки и журналы на чистом литературном языке. После «Новой эры» в ответ на украинизацию деревни студенты стали учить литературному языку и крестьян. На сельских торжествах парни и девушки декламировали стихотворения не только своих галицких поэтов, но и Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Майкова и др. По деревням ставили памятники Пушкину. Член Государственной Думы, граф В.А.Бобринский, возвращаясь со Славянского съезда в Праге через Галичину с галицкими делегатами этого съезда, на котором он с ними познакомился, и присутствуя на одном из таких крестьянских торжеств в деревне, расплакался, говоря: «Я не знал, что за границей России существует настоящая Святая Русь, живущая в неописуемом угнетении, тут же, под боком своей сестры Великой России».

Но когда с «Новой эрой» оргия насаждения украинства немцами, поляками и Ватиканом разбушевалась во всю, русская галицкая молодежь не выдержала и взбунтовалась против своих отцов. Этот бунт известен в истории Галицкой Руси под названием «Нового Курса», а зачинщики и сторонники его под кличкой «ново-курсников». «Новый Курс был следствием украинской «Новой эры» и явился для нее разрушительным тараном. Студенты бросились в народ: созывали вече и открыто стали на них провозглашать национальное и культурное единство с Россией. Русское крестьянство стало сразу на их сторону, и через некоторое время к ним примкнули две трети галицко-русской интеллигенции. Употребляемый до тех пор сине-желтый галицко-русский флаг был заменен носившимся раньше под полой трехцветным бело-сине-красным, а главным предметом тех народных собраний и торжеств по городам и деревням было национальное и культурное единство с Россией. Также были учреждены для проповедования «новокурсных» идей ежедневная газета «Прикарпатская Русь» на литературном языке и популярный еженедельник «Голос народа» для крестьянства на галицко-русском наречии против издаваемых «отцовских» — ежедневной газеты на «язычии» «Галичанин» и еженедельника для народа «Русское Слово»; последние вскоре зачахли и прекратили свое существование. В течение года «Новый Курс» поглотил почти всю галицко-русскую интеллигенцию, крестьянство и воцарился повсеместно. Литературный язык употреблялся теперь не только в печати, но и открыто сделался разговорным языком галицко-русской интеллигенции.

Возвратившийся в Россию граф Бобринский поднял шум о положении дел в Галичине. У русских властей он не имел успеха, а либеральная пресса тоже не поддержала его только потому, что он был в Думе правый и, как бы по указке, единодушно отнеслась к делу враждебно, считая русских галичан «Националистами, ретроградами», а украинофилов — «либералами, прогрессистами» (!). Не находя нигде поддержке, граф Бобринский организовал с помощью разбирающихся в галицких делах русских людей в Петербурге, Киеве «Галицо-русские общества», которые начали собирать средства на помощь Прикарпатской Руси. Это были первые (и не царские) рубли, которые Галичина стала получать от своих братьев в России. Но средства эти были скудны, и все они шли на помощь по содержанию гимнастических общежитий, в которые принимались талантливые мальчики бедных крестьян на полное содержание.

«Новый Курс» захватил австрийские власти врасплох. Согласно австрийской конституции они не могли прямо и открыто выступать против него, да это и невозможно было сделать из-за многочисленности «государственных изменников». Раньше, когда обнаруживались такие «преступления» у нескольких лиц, их судили, сажали в тюрьму. Теперь же все свершилось вдруг, и нужно было иметь дело с сотнями тысяч «изменников», государственную измену которых невозможно было доказать. Но власти не дремали и выжидали случай, чтобы было за что зацепиться, и подготовляли целый ряд процессов о «шпионстве», из коих первый начался в 1913 году накануне мировой войны. Между тем, они преследовали проявление русского духа намеченными заранее мерами. Чтобы оказать помощь учителям-украинофилам, власти решают ударить по крестьянскому карману. Они обильно снабжают кооперативы украинофилов деньгами, которые дают взаймы по деревням только своим приверженцам. Крестьяне, не желающие назвать себя украинцами займов не получают. В отчаянии деятели русских галичан бросаются за помощью к чехам, и по ходатайству Крамаржа и Клофача (Масарик был врагом русских вообще и в парламенте всегда поддерживал украинофилов) получают в Живностенском банке кредиты для своих кооперативов (самый большой чешский банк — Центральный Банк Чешских Сберегательных Касс — давал многомиллионные займы только «украинским» кооперативам).

Выборы в сейм сопровождаются террором, насилием и убийствами жандармами русских крестьян. Украинофилы пользуются на выборах и моральной и финансовой поддержкой власти. Имя избранного громадным большинством галицко-русского депутата при подсчете голосов просто вычеркивается и выбранным объявляется кандидат-украинофил, получивший менее половины голосов. Борьба русских с украинофилами усиливается из года в год и продолжается под страшным террором вплоть до мировой войны, — войны немецкого мира со славянством, к которой Германия и Австро-Венгрия готовились десятки лет, в связи с чем ими и насаждался украинский сепаратизм и ненависть к России среди исконно русского населения в Галичине. Россия очнулась и открыла глаза на происходящее в Червоной Руси только накануне войны, когда во Львове начался нашумевший на всю Европу чудовищный процесс в «государственной измене» и «шпионстве» против двух галицко-русских интеллигентов (Бендасюка и Колдры) и двух православных священников (Сандовича и Гудимы). На этот процесс неожиданно явились пять депутатов Государственной Думы всех оттенков (среди них и настоящий украинец — депутат Макагон) и войдя в зал, публично во время заседания суда поклонились до земли, сидящим на скамьях подсудимых со словами: «Целуем ваши вериги!». Подсудимые были оправданы присяжными заседателями, несмотря на то, что председательствующий судья в своей напутственной речи заседателям, очевидно по указанию свыше, не скрывал надежды на то, что будет вынесен обвинительный приговор.

В самом начале этой войны австрийские власти арестуют почти всю русскую интеллигенцию Галичины и тысячи передовых крестьян по спискам, вперед заготовленным и переданным административным и военным властям украинофилами (сельскими учителями и «попиками») с благословения преусердного митрополита графа Шептицкого и его епископов. Арестованных водят из тюрьмы в тюрьму группами, и по пути на улицах городов их избивают натравленные толпы подонков и солдатчины. В Перемышле озверелые солдаты изрубили на улице большую партию русских людей.

За арестованных и избиваемых русских священников добровольно заступаются епископы-католики: польский и армянский, а униатские епископы во главе с Шептицким, несмотря на просьбы жен и детей, отказывают в защите своим русским галицким священникам. Этого нужно было ожидать: они же и предали их на убиение.

Арестованных вывозят вглубь Австрии в концентрационные лагеря, где несчастные мученики тысячами гибнут от голода и тифа. Самые передовые деятели после процесса о государственной измене в Вене приговариваются к смертной казни, и только заступничество испанского короля Альфонса спасает их от виселицы. В отместку за свои удачи на русском фронте, улепетывающие австрийские войска убивают и вешают по деревням тысячи русских галицких крестьян. Австрийские солдаты носят в ранцах готовые петли и где попалона деревьях, в хатах, в сараях — вешают всех крестьян, на которых доносят украинофилы, за то, что они считают себя русскими.

Галицкая Русь превратилась в исполинскую страшную Голгофу, поросла тысячами виселиц, на которых мученически погибали русские люди только за то, что они не хотели переменить свое тысячелетнее название.

Эти зверства и мученияс иллюстрациями, документами и точными описаниями — увековечены основанным после войны Талергофским Комитетом во Львове, издавшим их в нескольких томах.

Такова история происков Ватикана, поляков и немцев в насаждении ими украинства на Карпатах среди издревле русского населения Червонной Руси.

Украинское движение в Галичине под руководством Германии продолжалось и после первой мировой войны. В это время появился для нее новый термин: Западня (Захщня) Украина, в которой была организована тайная военная организация (УВО), превратившаяся впоследствии в организацию украинских националистов (ОУН)».

Три геноцида XX века — австрийский, нацистский, большевистский были развязаны во имя «великих» идей, абсолютно ложных. Одна из этих идей — украинское «самостийничество», украинский сепаратизм, по выражению известного карпато-русского священника Петра Коханика является «великой ложью XX столетия».

Названия «Талергоф», «Освенцим», «ГУЛАГ» являются знаковыми, и «австро-мазепинцев» еще ждет свой Нюрнберг. Уместно закончить эту главу словами узника Телергофа Николая Марко: «Жутко и больно вспоминать о том тяжелом периоде близкой нам еще истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только всецело на стороне физических мучителей своего народа, но даже больше — настаивал на них. Прикарпатские «украинцы» были одними из главных виновников нашей народной мартирологии»(Талергофский альманах, Львов,1924).

Русская культура в Галиции — двадцатые годы двадцатого века

Продолжают литературную деятельность и борьбу москвофилы: Дмитрий Андреевич Марков (1864–1938) — знаменитый публицист автор работ — «Австрия и Россия» (1910), «Россия и украинская идея в Австрии» (1910).

Иероним Луцык (1861–1935) — поэт, драматург, историк. Наиболее известна «История Руси в песнях».

Дмитрий Николаевич Вергун (1871–1951). Писатель, поэт наиболее известные труды «Немецкий Drung nah Osten» — переведен на многие языки, «8 лекций о «Подкарпатской Руси».

Юлиан Андреевич Яворский (1873–1937) — поэт, критик, этнограф, ученый и общественный деятель. Во время первой мировой войны — один из организаторов «Карпато-русского комитета» в Киеве. Наиболее известные работы: «Пушкин и Карпатская Русь» (1899), «Гоголь в Червонной Руси» (1904), «Галицкая Голгофа» (1924), «Значение и место Закарпатья в общей смете русской письменности» Прага, 1930.

Семен Юрьевич Бендасюк (1877–1965). Узник австрийских лагерей. Поэт, историк, журналист. Наиболее изв. работы: «Первые памятники русской переписки Д.И.Зубрицкого» 91 932) и «Общерусский первопечатник Иван Федоров» (1935). Автор воспоминаний: «Памяти Максима Сандовича» (1935), «Единство Руси» (1936). Известен как человек высокой духовной жизни, верное чадо Св. Православной Церкви.

О В.Р.Ваврике написано выше.

Х. Большевики и украинский сепаратизм

Огромный удар по православию и москвофильству нанесли большевики. Первыми жертвами были те, кто считал себя русскими как «белогвардейские недобитки».

Вообще, большевики более всех других оказались учениками униатских «самостийников». Созданная при Петлюре не легитимная «Украинская Автокефальная Церковь» поддерживалась большевиками: «Советской властью была предоставлена свобода украинским общественным деятелям по созданию «национальной украинской церкви». В 1921 году прошло в Киеве, т. к. «Всеукраинская Православная Церковная Рада», «Рада» («Совет») получило в свое ведение соборы в Киеве, отбираемые Советской властью у православных. Так, раньше всего им был передан Софийский Собор в Киеве… Помещенная в «одном из советских украинских журналов иллюстрация «иерархов Украинской Автокефальной церкви» на которой изображены 28 «епископов», которых называют «борцами за украинскую церкву». На иллюстрации они представлены в прекрасных предреволюционных архиерейских облачениях, заграбленных из ризниц православных архиерейских храмов во время томления православных епископов в советских тюрьмах. Сшить подобные облачения во время революционной разрухи и по закрытии большевиками монастырей не было возможности и посему остается заключить, что эти облачения попали к автокефалистам из-за грабежа…

В народном мнении УАПЦ сохранилась как отрицательное явление, ибо народ считал ее духовенство сотрудниками советов по чистке населения на Украине, тесно связанными с ГПУ»…[5]

Тотальная «украинизация», проводившая на фоне геноцида русского народа и РПЦ, была частью ленинской национальной политики. На службу большевикам пришли многие «герои Австрии» во главе с М.Грушевским. В 1923 году было выпущено печально известное постановление ЦК ВКП (б) об обязательной украинизации, а еще более печально известное постановление ЦКК УССР «О борьбе с саботажем в хлебозаготовках» от 6 декабря 1932 г., начавшее голодомор, было подписано председателем СНК УССР с 1932 г. ярым украинизатором В.Чубарем. Голод охватил, в первую очередь, Волынь, которая благодаря миссионерской деятельности Почаевской Лавры и архиепископа Антония (Храповицкого) стала перед революцией крепостью Православия и монархии.

Следует отметить, что в 1930-е годы галицкие москвофилы продолжают активную творческую и общественную деятельность. Регулярно проводятся Талергофские съезды, активно действует Ставропигийский Институт — основной научный центр сторонников галицко-русской ориентации.

В эти годы наиболее плодовитыми деятелями москвофильской школы являются В.Р.Ваврик, Семен Бендасюк.

Сильнейшие удары по москвофильству были нанесены большевиками в 1939 г., когда в первую очередь репрессиям подверглись «белые», и в 1944 году на Подкарпатской Руси ее население подверглось принудительной украинизации. Нацисты и их «партнеры» — бандеровцы (ОУН-УПА) также беспощадно подавляли москвофильство и Православие — на Волыни бандеровцы убивали священников, не желающих отказываться от церковно-славян-ского языка и переходить в автокефалистский раскол. Послевоенная политика СССР также проходила в русле «украинства» Большевики уничтожили ОУН-УПА как политических противников, однако украинофильская терминология была закреплена. Все это привело к угасанию москвофильства в Галичине, однако на православном Закарпатье оно живо и возрождается.

Москвофильская традиция продолжена в среде карпаторус-ских эмигрантов — достаточно вспомнить братьев Геровских, писателя и филолога, Филиппа Свистуна — автора фундаментального исследования «Галицкая Русь под владычеством Австрии», Петра Гардого — создателя уникального сборника документов по австрийскому геноциду «Галицкая Голгофа. Военные преступления Габсбургской монархии».

Как уже отмечено, русская культура на угасла на Подкарпатской Руси. Живыми носителями карпаторусской традиции было, в основном, закарпатское православное духовенство. Наиболее выдающийся его представитель схиархимандрит Василий (Пронин) скончался в 1997 г. Человек энциклопедического образования, знавший 14 языков, и специалист во многих областях — от геологии до истории, бывший белый офицер, постригшийся в монахи в 20-е годы, является автором крупнейшего на данную тему исследования: «История Православия на Закарпатье от начала до первой мировой войны» (машинопись, не издана из-за финансовых трудностей).

Научные исследования и популяризация галицко-русского культурного наследства способны возродить эту глубокую и подлинно национальную традицию Западной Руси.

Литература по рассматриваемому вопросу:

Ф.Ф. Аристов «Карпаторусские писатели», Москва, 1916.

Ф.Ф. Аристов. Литературное развитие Подкарпатской Руси. М.,1993.

Ф. Свистун «Галицкая Русь под владычеством Австрии». Нью-Йорк,1964

В.Р. Ваврик «Краткий очерк истории галицко-русской письменности», Лувен, 1968 г.

С. Гардый «Галицкая Голгофа. Военные преступления Габсбургской монархии». Нью-Йорк, 1968.

Н.С. Свенцицкий. Материалы по истории возрождения Карпатской Руси (отношения Карпатской Руси с Россией в первой половине XIX века. Львов, Печатня Ставронигийского института. 1905.

Евгений Недзельский. Очерк карпаторусской литературы. Ужгород, 1932.

Екатерина-де-Витте. Путевые впечатления. Буковина и Галичина. Киев, 1904 г.

Василий Кельсиев. «Галичина и Молдавия. Путевые письма. С.-Петербург, 1868

Екатерина де-Витте. Русско-польский вопрос в Галичине. 1804–1909. Почаев, 1909 г.

Екатерина де-Витте. «Происхождение и развитие украи-нофильства» Шамордино, 1915 г.

«The biggest lie of the century — the Ukraine and Ruthenia» by Peter G.Kohanic.New-York1959

Галицкая Русь в европейской политике. Львов. 1886 г.

Скит Манявский в борьбе за веру и народность. Львов, 1926.

Б.А. Дедицкий, М. Качковский и современная галицко-рус-ская литература. Львов, 1876.

О.А. Мончаловский «Литературное и политическое украи-нофильство», Львов, Типография Ставропигийского института, 1898.

Иеромонах Тарасий (Курганский) «Великороссийское и малороссийское богословие». Киев, 1913 г.

Проф. Зызыкин «Патриарх Никон и его государственные и церковно-канонические идеи». Варшава, 1928.

И.И. Лаппо «Идея единства русского народа в Юго-Западной Руси в эпоху присоединения Малороссии к Московскому государству». Прага, 1929.

Проф. Одинец «Возникновение русской государственности и идея русского единства». Париж, 1939.

Акты Южной и Западной России. Киев. 1879.

Проф. В. Завитневич «Палинодия» Захария Копыстенского и литературная полемика южнонорусов с латино-униатами. С.Петербург, 1879

М.О. Коялович «Лекции по истории Западной России». М 1876.

Г. Карпов. В защиту Богдана Хмельницкого. Москва, 1890.

Г. Карпов «Критический опыт разработки главных русских источников до истории Малороссии относящихся». Москва, 1870.

27. Южная Русь. Очерки, исследования и заметки. С.-Петербург, 1905.

Кирилл Фролов,

зав. отделом Украины Института Стран СНГ, Глава Московского отделения Союза Православных Граждан

Историческая действительность и националистическая мифология

Многие исторические публикации, написанные с украинских сепаратистских позиций, описывают взятие. Киева войсками Андрея Боголюбского в XII веке (1169 г.). При этом читателю внушается мысль, что Киев в то время был населен «украинцами», а князь Андрей был «великороссом», что и объясняет якобы особые, невиданные зверства его войск в Киеве. Таким образом, княжескую усобицу в единой по языку и культуре стране представляют как нападение одного народа на другой. Но ведь то время было эпохой непрекращающихся усобиц по всей Руси. Как с этнических позиций объяснить постоянные войны между суздальцами и новгородцами или между черниговцами и киевлянами? Последнее обстоятельство, по понятным причинам, националистами не упоминается. А ведь древний киевский летописец считал разгром Киева объединенными смоленско-черниговскими войсками под предводительством князя Рюрика Ростиславича, случившийся в ту же эпоху (1203 г.),! небывалым бедствием, стало быть худшим, чем более раннее взятие Киева Андреем Боголюбским. «И сотворися великое зло в Русстей земли, якого же зла не было от крещения над Киевом… Подолье взяша, пожгоша ино. Гору взяша и митрополью святую Софью разграбиша… Десятинную разграбиша и монастыри все и иконы одраша… то положиша все себе в полон.» [1]. Далее летопись сообщает, что союзные с Черниговом половцы убивали монахов, священников и монахинь, забирая молодых монашенок в свои лагеря. Как же с этнических позиций объяснить это событие? Почему «украинский» князь Игорь Святославович, герой «Слова о полку Игореве», ставший из новгород-северского черниговским князем, организовал антикиевскую коалицию в союзе с «великорусским» смоленским князем? [2]. (Участие левобережных половцев, традиционных союзников черниговских князей, во взятии Киева было само собой разумеющимся, как и союз киевлян с правобережными торками.) Чем же взятие Киева Андреем Боголюбским было хуже взятия Киева черниговцами? Разве тем, что Андрей Боголюбский не прибегал к помощи кочевников и смолян, а взял Киев с помощью галицкого князя Владимирка?

Не было в то время этнических различий между русскими и украинцами; одни и те же книги читались и в Киеве, и в Новгороде, одни и те же князья княжили то в «России», то на «Украине». (Например, Остромирово Евангелие было написано в Киеве для новгородца, а Владимир Святой и Ярослав Мудрый княжили сначала в Новгороде, а затем только в Киеве.) Бессмысленно искать повод для вражды между русскими и украинцами в этой эпохе, как это иногда делает украинская национальная историография. В заключение этой темы остается добавить, что «украинские» левобережные и правобережные князья продолжали свои традиционные усобицы и накануне разгрома Киева Батыем. В 1235 г. черниговские князья Михаил и Изяслав отвоевали владение Киевом у Данилы Галицкого, который вновь захватил Киев в 1238 г., когда войска Батыя были уже на Руси.

Русь, разъединенная внутренними усобицами, не могла устоять перед напором дисциплинированных войск Монгольской империи, к тому времени уже объединивших силы многих степных племен. В трудное время, последовавшее за монгольским завоеванием, Русь пытались разодрать на части шведы, немцы и литовцы. В этих условиях Александр Невский и его потомки в Северо-Восточной Руси проводят политику объединения русских земель в единое государство. Признавая власть ордынских ханов (сила солому ломит) и подавляя преждевременные против нее выступления, они постепенно выторговывают себе право самостоятельно решать внутренние вопросы и собирать дань без участия монголов. Положительные результаты этой политики видны из сравнения Северо-Восточной Руси с Юго-Западной Русью, отдавшейся литовцам и полякам вскоре после монгольского завоевания. Северо-Восточная Русь под властью монголов сохраняет свою национальную, религиозную и политическую самобытность: русский извод церковнославянского языка остается в ней не просто господствующим, но фактически единственным литературным языком; центр русского православия из Киева перемещается во Владимир-Суздальский (1299 г.), а затем — в Москву (1322 г.); русские князья, потомки Рюрика, включая перебежавших из «Литвы» Волконских, Оболенских, Пожарских и т. п., составляют русскую аристократию и выдвигают из своей среды самодержавного монарха; уже в XIII веке успешно отражаются нападения шведов, немцев и литовцев, а позже объединенная Россия разбивает монголов на Куликовом поле и самостоятельно освобождается из-под монгольской власти. С другой стороны, в Юго-Западной Руси господствующим языком постепенно становится польский, оказавший сильное влияние на развитие украинского и белорусского языков; церковь подвергается гонениям и насильственной унии; Рюриковичи исчезают и заменяются вначале литовскими князьями, а затем польскими магнатами; страна до XVII века включительно не может самостоятельно освободиться от иноземного ига и вынуждена просить в этом деле помощи у соседей Московского государства.

Между тем украинская сепаратистская пропаганда не устает обвинять москалей в поклонении татарским ханам, противопоставляя «татарскому прихвостню» Александру Невскому (или его внуку Иване Калите) его современника и своего героя Данилу Галицкого, получившего от Римского папы королевскую корону. При этом делается вид или прямо утверждается, что Данило не только не кланялся монголам, но и чуть ли не единственный во всей Руси организовал им сопротивление. Посмотрим же, что говорит об этом галицко-волынская летопись 6748 (1240 г.): «[Под этим годом летопись вначале описывает штурм монголами Киева и разгром Галиции. ] Прежде того ехал бе Данило князь ко королеви Угры, хотя имети с ним любовь сватьста. И не бе любови межи ними, и воротися от короля. И приеха в Синеволодьско во манастырь святыя Богородицы. Наутрея же, востав, виде множество бежащи от безбожных татар и воротися назад в Угры… Иде изо Угор в Ляхы на Бардуев и пиде в Судомир… [где он встретил свою жену, также бежавшую от монгол в Польшу]…Данилови же рекшу, яко не добро, нам стояти еде близ воюющих нас иноплеменьником, иде в землю Омазовскую ко Болеславу, Кондратови сынови, и власть ему князь Болеслав град Вышгород [где он и оставался до тех пор, «дондеже не прия весть», что монголы ушли в степи. ]» [3].

Таким образом, князь Данило не только не организовывал сопротивление монголам, но и при их появлении бежал вначале в Венгрию (Угры), а затем — в Польшу. В Польше же, не чувствуя себя в безопасности близ галицкой границы, он бежал далее в Мазовию к своему союзнику Болеславу. Но может быть, князь Данило посвятил всю свою жизнь борьбе с монголами? Посмотрим, что говорит об этом та же летопись: 6758 (1250 г.)

«Приде к Батыеви на Волгу, хотящу ся ему поклонити… И поклонися по обычаю их, и вниде в вежю его. Рекшу ему: «Данило, чему еси давно не пришел?.. Пьеши ли черное молоко, наше питье — кобылий кумуз?» Оному же рекшу: «Доселе есмь не пил. Ныне же, ты велишь, — пью.» Он же рече: «Ты уже наш, татарин, пий наше питье.» Он же, испив, поклонися по обычаю их.» [Затем Данило посещает Батыеву жену, которая благосклонно угощает его вином, а не кумысом. ]»…О злее зла, честь татарская! Данилови Романовичу велику, обладавшу Рускую землею: Кыевом и Володимером [Волынским], и Галичем… ныне седит на колену и холопом называется! [Затем летопись упоминает Ярослава Суздальского, отца Александра Невского, погибшего в Орде, и Михаила Черниговского, предпочетшего умереть, но не «поклониться кусту» перед ханской юртой. ] «…Бывшу же князю у них дний К и Е [т. е. 25 дней], отпущен бысть и поручена бысть земля его ему и иже бяху с ним.» [4].

Остается недоумевать, чем же Данило Галицкий был лучше Александра Невского? Тем ли, что ища помощи у поляков и римского папы, он способствовал тому, что Галиция прежде всех других русских земель стала польским воеводством (начало XIV века) и более всех утратила свои древнерусские корни? По этому поводу вспоминается бессмертный Тарас Бульба: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» У древнерусских людей чувство этнической принадлежности было тесно связано с Православием. По-видимому, одной из главных причин, по которой Александр Невский отказался от королевской короны, предлагавшейся ему Римским папой вместе с обещаниями военной помощи взамен на обращение в католичество, было предчувствие, что с утерей Православия будет утеряна и национальная самобытность Руси. С другой стороны, монголы были веротерпимы и не навязывали своей религии русским; более того, некоторые из них переходили в Православие, включая даже монгольских царевичей (например, св. Петр Ордынский), которые в то время могли лишиться за это своих наследственных прав. Уже в 1265 г. в Сарае, столице Золотой Орды, была учреждена православная епархия. Вероятно, именно это предпочтение Александра Невского ради сохранения православной веры — политической зависимости от веротерпимых монголов союзу с воинствующими западными католиками — побудило Русскую Православную Церковь причислить Александра Невского к лику святых. Как мы уже отметили выше, решение Александра пожертвовать политической независимостью ради веры в конце концов помогло СевероВосточной Руси вновь обрести политическую независимость, а противоположное решение Данилы способствовало скорой утрате политической (и тем более духовной) независимости в Галиции. Так и выходит, вольно переводя слова Христа, что старающийся спасти душу [жизнь] — ее потеряет, а не боящийся умереть — спасет.

Большая часть Юго-Западной Руси (за исключением Галиции, отошедшей к Польше) вскоре оказалась под владычеством языческих литовских князей, где до брака литовского князя Ягайло с польской королевой Ядвигой и последующей католизацией сохранялась культурная автономия для русских православных. Но уже тогда, в относительно благоприятную для православных эпоху в литовском государстве, киевский митрополит предпочел перебраться из владений литовского князя во Владимир-Суздальский (1299 г.), тогдашнюю столицу Северо-Восточной Руси. Несколько позже митрополит Киевский и Владимирский Петр из теряющего свое значение Владимира хотел было перебраться в более богатую и сильную Тверь, но недальновидный князь тверской оттолкнул его своей грубостью и высокомерием, и митрополит переехал в Москву, местный князь которой, Иван Калита, был с ним в дружеских отношениях (1322 г.). Но когда Москва стала столицей Русской Православной Церкви, она стала притягательным центром для всех русских земель и вскоре настолько усилилась, что затмила Тверь и стала самым важным городом Северо-Восточной Руси. Значение Православной Церкви в жизни древнерусских людей понимали и литовские князья. Поэтому их очень беспокоил тот факт, что православное духовенство и миряне подчиняются московскому митрополиту. Много раз литовские князья пытались установить собственную митрополию, независимую от Москвы, чтобы лишить Москву преимущества церковной столицы. Но константинопольские патриархи, под чьей юрисдикцией находилась тогда Русская Православная Церковь, предпочитали православных русских князей, а не литовских язычников (а позже — католиков) и в течение многих лет отвергали их домогательства. На протяжении полутора веков (1299–1458) единая Русская Православная Церковь управлялась из Северо-Восточной Руси, о чем сепаратистские пропагандисты предпочитают не вспоминать. Однако в середине XV века в Русской Церкви произошел раскол по политическим границам между Литвой и остальными русскими землями. Причиной этому была флорентийская уния Православной и Римо-Католической Церквей (1440 г.), которую Русская Церковь отказалась признавать. В те годы османские турки уже захватили большую часть Византийской империи и осаждали Константинополь. Римский папа предложил византийцам унию церквей взамен на западную военную помощь. Император и Патриарх согласились, хотя, как показали последующие события, общественное мнение среди православных было против унии. Митрополитом Московским и Киевским в то время был грек Исидор, сторонник унии. По принятии унии на соборе во Флоренции и Ферраре (1438–1440), он предпринял путешествие по Восточной Европе. В то же время русские делегаты Собора поспешили домой с тем, чтобы осудить принятую унию. Когда Исидор вернулся в Москву (1441 г.), он был Кардиналом Московским и Всея Руси; на нем был латинский крест, и на своей литургии он помянул римского папу вместо православных патриархов. Это была последняя литургия Исидора в России. Его немедленно арестовали, и собор русских епископов объявил его еретиком. Из Москвы Исидор бежал в Тверь, находившуюся в плохих отношениях с Москвой, Но и там он был арестован местными властями. В конце концов он совсем уехал из России. С этого момента Русская Церковь стала фактически независимой от Константинополя. Вскоре после принятия унии турки захватили Константинополь (1453 г.), и вследствие этого уния очень быстро потеряла всякую привлекательность для греков, которые от нее сами вскоре отказались. Но моментом разногласия между Москвой и Константинополем поспешили воспользоваться литовские власти, в чьих владениях находилось много православных. В 1458 году Казимиру IV удалось посвятить епископа Григория, сторонника унии, в сан Митрополита Киевского; его юрисдикция простиралась на православных, находящихся в польских и литовских владениях. Политическое давление заставило принять новое устройство одного за другим всех живущих в Литве православных епископов, большинство которых были против унии и за единство Русской Церкви. Таким образом. Русская Церковь оказалась расколотой на две митрополии, московскую и киевскую. Поставление независимого от Москвы митрополита в литовских владениях было лишь первым шагом на пути подчинения Православной Церкви католическим властям, которые были заинтересованы в обращении православных в католицизм с тем, чтобы предотвратить сепаратистские настроения среди русских, украинцев и белорусов, живших в их владениях. Политическое давление на православных не прекратилось с отделением литовских епархий от московской митрополии, что естественно вызвало сопротивление православных. В 1481 г. православные князья во главе с Михаилом Олельковичем и Федором Вельским пытались свергнуть Казимира. Потерпев неудачу, они бежали в Москву. По той же причине в 1503 г. отделилась от Литвы и поддалась Москве Черниговская земля, за которой последовали Смоленская, Брянская и Северская (со столицей в Новгород-Северском) земли. (Эти земли были вновь захвачены Польшей через сто с небольшим лет, в смутное время начала XVII в. Смоленск и Брянск был отвоеван Россией в середине XVII в., а Чернингов и Северщина тогда же вошли в состав гетманской Украины, находившейся под российской протекцией.) В 1596 г. оставшимся под польско-литовской властью православным землям была навязана Брестская уния, и на польско-литовских землях вскоре не осталось православной иерархии. Лишь в 1620 г. патриарх Феофан тайно рукоположил 7 епископов в Киеве, в т. ч. одного митрополита, и таким образом восстановил Киевскую митрополию под юрисдикцией Константинопольской патриархии. Киевская православная митрополия продолжала подпольное существование до 1633 г, когда она была узаконена новым королем Владиславом. Вскоре произошло воссоединение левобережной Украины и Киева с Россией (1654 г.), за которым последовало и объединение Русской Церкви (1687 г.), происшедшее с благословения Константинопольского Патриарха, под чьей юрисдикцией находилась киевская митрополия. Сразу же по воссоединении церквей, выходцы из киевской митрополии начинают играть ведущую роль в духовной жизни и даже в руководстве Русской Церкви (Симеон Полоцкий, Стефан Яворский, Феофан Прокопович, Дмитрий Ростовский). Впрочем, и до объединения Русской Церкви Епифаний Славинецкий и его ученики уже сыграли значительную роль в реформе Патриарха Никона.

Как когда-то литовские князья, так и теперь современные украинские националисты хорошо понимают объединительную роль Русской Православной Церкви, противоречащую их разъединительным целям. Поэтому они стараются не только основать «украинскую патриархию» или автокефалию, но и переписать историю таким образом, чтобы доказать изначальную церковную отделенность Украины от России. Пока что им не очень-то везет: ни одна Православная Церковь мира не признала ни «патриархии», ни «автокефалии». Ныне на Украине признающих юрисдикцию Московской Патриархии примерно в 6 раз больше, чем придерживающихся «национального православия». В области же истории Церкви ни одна их ложь не выдерживает и поверхностного столкновения с простейшими историческими фактами.

«Доба козаччины» довольно полно описана в хрестоматийной книге Н. Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма» Мы хотели бы обратить внимание читателей только на два момента. Украинская пропаганда, как правило, обвиняет правительство Алексея Михайловича в нарушении Переяславского «договора». Дескать, царская Россия вместо того, чтобы сражаться за Украину, вкупе с Польшей вероломно разделила ее на две части, заключив перемирие в 1667 г. Таким образом, царское правительство будто бы предало правобережную Украину Польше. Рассмотрим, однако, обстоятельства, при которых произошло заключение этого перемирия.

После вероломного нарушения поляками Зборовского договора и поражения казаков под Берестечком стало ясно, что самим казакам не устоять против польских войск. В октябре 1653 г., после неоднократных казацких посольств, Земский собор в Москве согласился принять Украину под протекцию Московского государства, нарушив тем самым договор о вечном мире с Польшей. В январе 1654 г. Переяславская казацкая рада присягнула Алексею Михайловичу. При этом казаки пытались получить равноценную присягу от московского правительства, на что московский посол Бутурлин ответил категорическим отказом, с чем казаки были вынуждены согласиться. Таким образом, переяславская присяга была односторонней, а вовсе не равным договором между Царем и Радой, как это пытаются представить украинские националисты.

Московские и казацкие войска были удачливы в войне с Польшей (кроме Галиции). Военные действия временно прекратились, и были начаты переговоры о мире, на которых Москва требовала передачи всей Украины и Белоруссии в московское подданство. Но в этот момент новый гетман Иван Выговский предал Царя, заключив мирный договор с Польшей, по которому Украина получила бы автономный статус внутри Речи Посполитой (1658 г.). Как известно, Польша прежде нарушала договоры, заключенные с казаками (например, Зборовский); и в этот раз польский комиссар Беневский, заключивший договор с Выговским, говорил, отчитываясь перед польским сенатом, что-де отделение Руси (Украины) в отдельное княжество долго не продержится, дескать, все со временем вернется в прежнее русло [5]. Но Выговский все же польстился на его обещание.

Многие казаки остались верными и избрали нового гетмана, Безпалого. В 1659 г. князь Трубецкой двинулся с большой армией на помощь Безпалому. Выговский же призвал на помощь себе крымскую орду и с помощью татар напал на Трубецкого у Конотопа. Большой отряд, возглавляемый князем Пожарским, рассеял казаков Выговского, но слишком увлекся преследованием, оказался в окружении татар и был вынужден сдаться. Князя Пожарского отвели к хану, где князь плюнул хану в лицо и был обезглавлен; 5 тысяч русских пленников были перебиты казаками Выговского. Трубецкой отступил к Путивлю. Вскоре, однако, крымский хан увел свои войска в Крым. 22 августа 1659 г. войска Выговского под предводительством его брата Данилы попытались самостоятельно напасть на войска Трубецкого, но были разбиты. Почти сразу же, 30 августа, Шереметьев написал письмо царю о том, что весь левый берег снова признал власть Москвы. Но примерно через год Москве изменил и Ю.Хмельницкий, и снова левый берег признавал царя, а правый колебался между Польшей и Турцией. Эта череда измен украинской старшины посреди войны России с Польшей, спровоцированной самими же украинцами, истощила московское государство. Война и измены стоили Москве много денег и человеческих жизней. Выходило, что старшина левобережной Украины более хотела быть с Москвой, чем старшина правобережной Украины. Вот почему война Москвы с Польшей закончилась таким образом. Не москали и не ляхи разделили Украину: Украина была разделена самими украинцами, часть которых была за Москву, а часть — против. Истощенная войной и изменами Россия вряд ли могла бы продолжить войну за правобережную Украину, чья правящая элита была настроена пропольски.

Второй момент, на который хотелось бы обратить внимание читателей, это эволюция взглядов украинских историков Костомарова и Кулиша, особенно в отношении украинского казачества. Будучи в юные годы соратниками Т. Шевченко, они воспринимали своих героев-казаков как сторонников и борцов за демократическое народное государство. [6]. В зрелые же годы, после многих лет исследований, несомненно оставаясь украинскими патриотами (в смысле любящих Украину людей), они решительно пересмотрели свои взгляды на многие вопросы украинской истории, в т. ч. и казачество. [7]. Хотелось бы надеяться, что многие другие, столкнувшись с действительными историческими фактами, смогут расстаться с иллюзиями, созданными националистической мифологией.

Мазепа и «мазепинцы»

Украинская сепаратистская пропаганда сделала из гетмана Мазепы национального героя Украины. Утверждается, что гетман был не предателем, а борцом за независимую Украину; предавая Россию и Петра Великого, он-де стремился создать независимое украинское государство. Между тем, известный малороссийский историк Н.Костомаров достаточно убедительно показал, что Мазепой руководили прежде всего личные корыстные интересы. [8]. Видев победы шведского короля Карла XII над русскими войсками, Мазепа предполагал поражение России и не без оснований считал, что гетманская Украина в этом случае перейдет под контроль польского союзника воинственного шведского короля, Станислава Лещинского, выдвинутого Карлом XII на польский престол вместо короля Августа II, союзника Петра Великого. В этих условиях Мазепе думалось, что верному подданному Петра Великого, каким до сих пор был гетман, не посчастливится на польской Украине. Своевременный переход на сторону Карла и Лещинского мог бы помочь Мазепе сохранить свое положение богатейшего магната и при новых властях.

Исторические источники не оставляют сомнений в том, что Мазепа вел подобные переговоры с польским правителем Станиславом Лещинским и Карлом XII. Целью Мазепы в этих переговорах было продать Украину Польше в обмен на вновь создаваемое княжество в Белоруссии, где бы Мазепа был полновластным князем, признающим формальную зависимость от польского короля. Вот как Густав Адлерфельд, камергер Карла XII и участник Северней войны, непосредственно вовлеченный в те события, описывает соглашение между Мазепой и Станиславом Лещинским [9]:

«Вся Украина, включая княжества Северское, Киевское, Черниговское и Смоленское, должна вернуться под владычество Польши и оставаться под ее короной, за что Мазепа награждается титулом князя и получает Витебское и Полоцкое воеводства с теми же правами, которые имеет Герцог Курляндский в своей земле».

Неудивительно, что Мазепа стремился скрыть содержание этого договора не только от русских властей, но и от своих казацких соратников, которым он выставлял свою любовь к матери Украине и верность Запорожскому войску. Копия договора между Мазепой и Станиславом Лещинским была найдена в гетманской канцелярии, захваченной войсками Меньшикова при взятии Батурина. На это указывают манифесты Петра Великого и универсалы гетмана Скоропадского. Достоверность информации, содержащейся в этих манифестах, можно было бы подвергать сомнению, но тот факт, что современный шведский источник (автор которого лично знал и вполне сочувствовал Мазепе) подтверждает наличие подобного договора, устраняет всякие сомнения по этому поводу. Кроме того, в польской исторической литературе этот факт считается сам собой разумеющимся. Например, Юзеф Фельдман, описывая политическую борьбу в Польше между Августом II и Станиславом Лещинским, симпатизирует последнему из-за его антиабсолютистской и антирусской ориентации. Сильной картой Лещинского в борьбе с Августом, по мнению Фельдмана, был его договор с Мазепой о возвращении Украины Польше [10]:

«В следующем [1708] году его [Мазепы] посланец заключил договоры с Карлом иЛешинским, с первым чисто военного характера, со вторым — политического. Вся Украина с Северщиной, Киевщиной, Черниговшиной и Смоленщиной должна была вернуться в Речь Посполитую… Самому Мазепе была обещана награда в виде удельного княжества вроде Курляндии, выкроенного из воеводств Витебского и Полоцкого».

Таким образом, Мазепа предавал не только Петра Великого или Россию, но и саму Украину. Предательская натура Мазепы проявилась и после его бегства в шведский лагерь. Камергер шведского короля Карла XII Густав Адлерфельд, вероятно, гораздо бы менее сочувствовал Мазепе в своих записках, если бы он знал о тайных переговорах между старым гетманом и Петром Великим, проводившихся за спиной Карла XII. На пути к шведам два украинских города захлопнули свои ворота перед старым гетманом, и Мазепа более не пытался искать поддержки украинского народа [11]. Соединившись со шведами, Мазепа увидел, что шведские силы гораздо слабее, чем он думал, а после падения своей крепости Батурина окончательно понял, что он здорово просчитался. Это же поняли и те немногие, что последовали за гетманом. Один за другим они бежали от шведов и возвращались к царю Петру, пообещавшему амнистию всем вернувшимся до определенного срока. Среди вернувшихся был и миргородский полковник Данило Апостол.

Апостол привез с собой тайное устное сообщение от Мазепы: гетман раскаивается и просит прощения и позволения вернуться. За это гетман предлагает силами своих сердюков, находящихся в шведском лагере, выкрасть короля Карла и доставить его Петру. Таким образом, тяжелая война будет закончена одним ударом. Петр с энтузиазмом принял план Мазепы, но переговоры несколько затянулись. Предусмотрительный Мазепа, боясь за свою жизнь, требовал от Петра гарантий своей безопасности, подтвержденных некоторыми европейскими дворами. В конце концов эти гарантии были даны. И вот Данило Апостол пишет письмо Ивану Мазепе о том, что переговоры между ним и канцлером Головкиным (представлявшим Петра Великого) успешно завершились. Копия этого письма опубликована Н.Костомаровым [12].

Однако тот факт, что переговоры затянулись, насторожил гетмана и заставил искать его другого выхода из скверного положения, в которое он себя поставил. Не прекращая переговоров с Петром через Данилу Апостола, он пишет письмо к Станиславу Лещинскому, настоятельно побуждая его двинуть свои войска на гетманскую Украину. По-видимому, Мазепа уже мало рассчитывал на помилование Петра, полагал, что свежие польские войска могут улучшить шансы шведских войск, казавшиеся ему скверными. Любопытно, что Мазепа называет Украину «отчиной» Лещинского (т. е. наследственным имением польского короля) и заканчивает свое письмо словами: «верный подданный и слуга наинизший Ян Мазепа, гетман»). Это еще раз подтверждает, что Мазепа отнюдь не собирался быть гетманом независимой Украины, иначе он не называл бы себя «подданным» польского короля.

На несчастье старого гетмана, русские драгуны перехватили посланцев Мазепы к Станиславу, и его письмо попало к Петру Великому. Узнав, что Мазепа, уже предав Карла Петру, повторно предал Петра Станиславу, разъяренный царь прекратил переговоры и отменил свое помилование Мазепе. Письмо же было немедленно опубликовано в манифесте гетмана Скоропадского с тем, чтобы разрушить всякие иллюзии о Мазепе у тех, кто их еще сохранял. Оригинал письма, написанный Мазепой на польском языке с примесью латинских выражений, также опубликован в цитированном выше дореволюционном издании Костомарова [13].

Раз уж мы заговорили о Мазепе, мы не можем обойти стороной вопрос о любимом «коньке» самостийников — разрушении Батурина, резиденции гетмана. Н. Ульянов лишь коротко отмечает, что несмотря на утверждения украинской пропаганды, никаких особых эксцессов, помимо тех, что случаются при взятии сопротивляющихся крепостей, в Батурине не произошло. Мы бы хотели немного подробнее остановиться на этом вопросе, тем более что эту тему эксплуатируют не только безответственные рядовые пропагандисты вроде некоего профессора филологии Львовского университета, опубликовавшего недавно книжонку под названием «Орда» й насочинявшего в ней подробностей о том, как москали бросали зарезанных украинских женщин и детей в батуринские колодцы. Эту же тему не менее безответственно, хотя и более осторожно и наукообразно, разрабатывает и небезызвестный Орест Субтельный, канадский историк украинского происхождения, претендующий на положение ведущего историка Украины. Так, в своей книге «1Лсгате: А Изжогу» Субтельный утверждает: «Все население Батурина, 6000 мужчин, женщин и детей, было перебито» [14]. Никакой ссылки на первоисточник при этом, правда, не содержится. В другой своей книжке «(«Мазепинцы»), он, вроде бы дает и ссылку (ниже мы приводим перевод) [15]:

«ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ ПЕТРА I

Русские оправились быстро. Особенно эффективны были быстрые, энергичные действия Меньшикова. Прибыв в Батурин через день по отбытию гетмана, Меньшиков осознал, что случилось, и без промедления приказал своим людям штурмовать город. Взяв город после жестокой двухчасовой битвы, Меньшиков приказал систематически разрушить Батурин и перебить всех его жителей. Около 6000 мужчин, женщин и детей были убиты. Судьба Батурина произвела желаемый эффект. Распространяясь по всей Украине, новость о бегстве гетмана сопровождалась ужасным рассказом о том, что произошло в Батурине (1). В этот момент многие потенциальные мазепинцы вероятно пересмотрели свои планы присоединиться к гетману.

Знак (1) отсылает читателя к примечанию, находящемуся на стр.226 этой книжки Субтельного, в которой написано:

«Петр I к Ф.М.Апраксину, 30 октября 1708, «Письма и бумаги», VII, 2, с.253. Меньшиков сначала сообщил царю о победе Мазепы. Ср. Меньшиков к Петру I, 24 октября 1708, «Письма и бумаги «, VII, стр. 864»

Хотя с первого взгляда этот пассаж О. Субтельного может произвести впечатление солидного исторического исследования, подкрепленного соответствующими ссылками на первоисточники, знающий и наблюдательный человек немедленно заметит, что его ссылка фальшива. Как известно, штурм Батурина войсками Меньшикова произошел ранним утром 2 ноября 1708 г., а письма, на которые ссылается Субтельный, написаны в конце октября, вскоре после побега Мазепы, но прежде, чем Батурин был взят. Таким образом, в этих письмах ничего о «сопровождавшем новость о бегстве гетмана ужасном рассказе о том, что произошло в Батурине «быть не могло; но при этом контекст ссылки Субтельного заставляет легковерного читателя предполагать, что даже если в этих письмах и не содержатся цифры 6 тысяч замученных мужчин, женщин и детей, то в нем, по крайней мере, содержится какое-то подтверждение избиения русскими войсками гражданского населения в гетманской резиденции.

Хотя уже ясно, что Субтельный или ошибся, или сознательно старался ввести своих читателей в заблуждение, небезынтересно узнать, что же было в этих письмах, приводимых Субтельным в качестве доказательства факта избиения гражданского населения в Батурине. Как явствует из приведенного Субтельным письма Меньшикова Петру, князь Меньшиков в момент написания письма (24 октября) вел переговоры с мазепинскими сердюками, засевшими в крепости Батурина. Меньшиков докладывает царю, что переговоры пока ни к чему не привели, осаждаемые не хотят пускать царские войска в крепость и, очевидно, ожидая скорого прибытия шведов, тянут время. В то же время он отмечает, что по его наблюдениям Мазепу поддерживает в основном только генеральная старшина, а большинство простых казаков и сотников в городских полках проклинают измену Мазепы. Таким образом, даже в таком маленьком параграфе, приведенном выше, Субтельный сознательно или бессознательно допускает еще одну ошибку. Ведь по его словам, Меньшиков, «прибыв в Батурин через день по отбытии гетмана… без промедления приказал своим людям штурмовать город», а на самом деле из письма, приводимым самим Субтельным выясняется, что еще 24 октября, за неделю до штурма Батурина, Меньшиков уже вел переговоры с мазепинскими сердюками.

О чем же идет речь в другом письме Петра Великого к Ф.М. Апраксину от 30 октября, приводимым Субтельным в качестве доказательства трагедии в Батурине [17]? Петр сообщает адмиралу Апраксину об измене Мазепы; что Мазепа, доверяя только по генеральной страшине, обманул около 2 тысяч простых казаков, перешедших с ним Десну, и только по приближении к шведам открыл им свои замыслы. Украинский народ, пишет Петр, к счастью, не поддерживает измены своего гетмана. Вот и все, никакого упоминания Батурина и, тем более, избиения младенцев в этом письме нет.

На чем же все-таки основывается Субтельный, и откуда взялась цифра 6 тысяч замученных мужчин, женщин и детей? Чужая душа — потемки, но можно предположить, что за замученное гражданское население выдают мазепинских сердюков, погибших при штурме крепости. Вот сообщение из лондонской газеты «Дейли Курант» [18]:

«Вчера прибыла почта из Голландии… Из лагеря Царя Московии около реки Десна 16 ноября… ГЕНЕРАЛ Мазепа, 70-ти лет, Главнокомандующий казаков, был связан со шведскими генералами, чтобы перейти со своими войсками в их армию… по приказанию Его Царского Величества, князь Меньшиков отправился с корпусом войск в Батурин, город обычного проживания Мазепы и, взяв его штурмом, предал мечу 5 или б тысяч мятежных казаков и казнил некоторых из главарей на колесе…»

Вот здесь и всплывает число 6000 мирных жителей города, включая женщин и детей. По Костомарову, для защиты Батурина в городе было оставлено 4 сердюцких полка. (Эти полки отличались от обычных городских полков тем, что не базировались ни в какой конкретной области, а были под прямым командованием гетмана, полностью от него завися и, в сущности, составляя его гвардию, личную охрану.) Кроме того, в Батурине находилась значительная часть войсковой артиллерии и часть городских полков Лубенского, Прилуцкого и Миргородского, другая часть которых (около 2 тысяч человек) была уведена Мазепой с собою к шведам [19]. Таким образом, военный гарнизон Батурина не мог составлять менее 6000 человек, что и подтверждается некоторыми данными [20]. Это и понятно: Мазепа не мог рассчитывать, что Батурин продержится до прихода шведской армии без крепкого гарнизона. Однако, лондонская газета сообщает, что погибло как раз от 5 до 6 тысяч казаков. Можно ли считать, что эти 5–6 тысяч были мирными жителями Батурина? Вряд ли, ведь куда бы тогда делся батуринский гарнизон, составляющий 6 тысяч человек? Если бы погиб и гарнизон, и все мирные жители, как следует из утверждений Субтельного, тогда число убитых должно было бы быть по крайней мере в два раза больше. Таким образом, сообщение лондонской газеты нельзя считать доказательством избиения гражданского населения в Батурине, хотя именно это и делают некоторые американские ученые украинского происхождения. Например, Т. Мацькив, пересказывая сообщение «Дейли Курант» в своей книге, пишет: «…он [Меньшиков] казнил от 5 до 6 тысяч населения» [21]. Возможно, и Субтельный, как и Мацькив, так же недобросовестно использовал это же или подобное сообщение.

Гражданское население ни этой газетой и никаким другим первоисточником не упоминается, за исключением шведских памфлетов, которые стесняется цитировать даже Субтельный и которым в отношении действий русских войск доверять никак нельзя, так как их целью было очернить русских в глазах Европы. (Те же памфлетисты описывали зверское отношение русских к шведским военнопленным, в то время как всем известно великодушие и уважительное отношение Петра Великого в своим «шведским учителям».) Сам Костомаров, который так и не смог расстаться с мифом об избиении гражданского населения в Батурине, тем не менее отмечает: «Впрочем, многие успели уйти заранее и остаться целыми. Это видно из того, что впоследствии возвращались в Батурин многие обыватели на свои места». То, что батуринские посады (часть города за пределами крепости) были вновь заселены практически сразу же по окончании этих трагических событий, еще раз заставляет усомниться в достоверности сообщений о батуринском избиении.

В историю батуринского избиения трудно поверить прежде всего потому, что для русских, в том числе и для Меньшикова, было совершенно ясно, на чьей стороне находится украинский народ. Как уже было сказано, два украинских города захлопнули ворота перед своим изменившим гетманом. Более того, украинские обыватели и селяне самостоятельно организовывали партизанские отряды, подстерегавшие мелкие группы шведских фуражиров, о чем сам Меньшиков одобрительно писал царю Петру. В конце концов, это стало ясно и Карлу XII, который стал рассматривать Украину враждебной территорией и чьи войска жгли украинские села. Трудно поверить, что Меньшиков захотел наказать ни в чем не виновных простых украинцев за измену гетмана и потому, что русские вовсе не были такими зверями, какими их изображает украинская пропаганда. Напротив, иногда случалось, что русские войска удерживали украинских казаков от зверств в Польше. Например, Отвиновский описывает, как украинские казаки опустошали краковское воеводство и заключает: «Если бы при этих казаках не находилось 600 великороссиян, то, кажется, в краковском воеводстве не осталось бы в живых ни человека, ни скотины» [22]. Если русские жалели даже поляков, с которыми они традиционно вели войны на протяжении столетий, то зверства по отношению к «своим» украинцам тем более невероятны.

«Голодомор»

Пожалуй, ни одно историческое событие не эксплуатировалось «мазепо-бандеровской» пропагандой так, как трагические последствия коллективизации начала 1930-х годов. То, что представлялось Сталину как «усиление классовой борьбы в деревне», теперь представляется как «уничтожение украинского народа русским народом». Попробуем по мере возможности разобраться в этом больном вопросе. Для этого прежде всего рассмотрим вопрос о том, на самом ли деле советский режим был на Украине «иностранным» режимом, как об этом вещает украинская пропаганда. Начнем с установления Советской власти на Украине.

Генерал Деникин в своих мемуарах писал: «Есть основание предполагать, что [одна из самых ранних] офицерская организация генерала Крымова имела первоначальной целью создания из Киева центра будущей борьбы» [23]. Но белое движение, находившееся тогда в зачаточном состоянии, не смогло успешно организоваться в условиях националистической политики, проводимой Украинской Центральной Радой. Тот же Деникин отмечал, что: «Центральная Рада продолжала вести шовинистическую политику по отношению к России и русским, делая тем самым невозможным сложение противобольшевистских сил» [24]. Об этой политике Центральной Рады свидетельсвует и злейший враг Деникина, крестьянский анархист Махно, который между прочим писал: «…население [Гуляй-Польского] района было определенно враждебно настроено против политики Украинской Центральной Рады, агенты которой, разъезжая по району, травили всякого и каждого революционера, называя его предателем «неньки Украины» и защитником «кацапов», которых по «идее» Украинской Центральной Рады (по выражению ее агентов), конечно, нужно было убивать «як гнобытилив мов». Такая идея оскорбляла крестьян. Они стягивали с трибуны проповедников и били, как врагов братского единения украинского народа с русским [25]. Это отношение к «русскому вопросу» Центральной Рады начало меняться лишь тогда, когда стало ясно, что большевики вскоре захватят власть на Украине. На пороге краха Украинской Центральной Рады ее военный министр Петлюра обратился к Шульгину (лидеру киевской монархической группы, поддерживавшему связь с Добровольческой армией) для привлечения русских офицеров в украинские части, обещая при этом порвать с большевизмом Вин-ниченко и с австрофильством Грушевского. (Как известно, сам Петлюра, как и Винниченко с австрийским подданным Грушевским, были членами социалистических партий.) Но было слишком поздно; разгулявшаяся народная стихия опрокинула режим Центральной Рады. По выражению Деникина, большевизм советов брал верх над полубольшевизмом Рады, петроградский централизм — над киевским сепаратизмом. Малочисленный большевистский отряд Муравьева без какого-либо сопротивления со стороны национальной власти вошел в Киев 26 января 1918 г. Правительство Рады бежало в Житомир и, заключив сделку с немцами и австрийцами, на их штыках вернулось в Киев. Но немцы не собирались поддерживать социалистические устремления членов Рады. Заключив предварительно с Радой грабительский экономический договор, они передали власть гетману Скоропадскому. Внутренняя политика Украины резко качнулась вправо, в стране стал наводиться внешний порядок, под которым зрело недовольство крестьянских масс, уже вкусивших вожделенную вседозволенность революционной анархии и раздраженных возвратом старых помещиков и эксплуатацией германских властей. В то же время политика гетмана в отношении России и русских немногим отличалась от политики Украинской Центральной Рады: поношение России, «под игом которой Украина стонала в течение двух веков» [26]. Опять же, такое положение продолжалось до тех пор, пока положение гетмана стало угрожающим в связи с неудачами немцев и австрийцев на фронтах Первой мировой войны. В конце сентября 1918 г. Гетман «попытался сблизиться с Добровольческой армией. Тогда представитель Добровольческой армии в Киеве генерал Ломновский получил указание от Деникина сотрудничать с украинскими военными властями с целью спасения Украины от большевизма [27]. Вскоре события приняли более драматический оборот благодаря тому, что Германия и Австро-Венгрия, поддержавшие режим гетмана, потерпели поражение в Первой мировой войне. 1 ноября киевские военные начальники заявили гетману, что войска их выходят из его подчинения, являясь поборниками общерусских интересов, 2 ноября в своей «Грамоте» гетман заявил о «восстановлении Великой России», в которой Украина как ее важнейшая составляющая часть должна сыграть решающую роль [28]. Но опять же, было поздно: разгулявшаяся уже крестьянская стихия, недовольная возвратом помещиков при гетмане, под националистическими знаменами социалиста Петлюры смела и гетманский режим, и малочисленных русских дружинников, вышедших на защиту бежавшего гетмана [29]. Следует подчеркнуть, что крестьянская поддержка Директории Петлюры не распространялась далее передела земли, в чем и заключалась его сила против гетмана; националистические же идеалы поддерживались в основном лишь узкой группой украинской социалистической интеллигенции, но не крестьянством, составлявшим подавляющее большинство населения Украины. Об этом говорят в своих мемуарах и Деникин, и его злейший враг Махно [30]. После сокрушительного поражения петлюровцев под Екатеринославом (Днепропетровском), нанесенного им крестьянской армией Махно, власть Петлюры не распространялась на восток и юг дальше Киева, а вскоре и вовсе рассыпалась. Дальнейший ход гражданской войны на Украине определялся в основном противостоянием двух общерусских сил: белой армии Деникина и красной армии Троцкого.

Подводя итоги периоду гражданской войны на Украине, можно сделать два основных вывода: 1) националистические украинские силы оказались гораздо слабее общерусских украинских сил [31], а 2) победа красных на важнейшем фронте гражданской войны, находившимся в основном на территории Украины, свидетельствует о том, что, как и русское крестьянство, украинское население было готово поддержать скорее революционных большевиков, обещавших землю, чем казавшиеся им реакционными белые войска; роль же националистических режимов была маргинальной и сводилась к распылению антибольшевистских украинских сил. Советская власть на Украине была установлена при активном участии украинцев (Дыбенко, Пархоменко и т. д.; да и тот же Махно дважды выступал союзником большевиков против Деникина и против Врангеля). При этом Директория Петлюры продержалась в Киеве лишь 40 дней, а гетман Скоропадский со своими националистическими лозунгами держался исключительно благодаря немецким штыкам. Таким образом, становление Советской власти на Украине не приходится считать делом рук исключительно «кацапов».

В какой же мере Советская власть на Украине была «иностранной» по окончании гражданской войны? Следует заметить, что в 1920-х годах советский режим в соответствии со сталинским принципом «национальное по форме, социалистическое по содержанию» проводил политику «коренизации кадров» (т. е. местная бюрократия должна была быть национальной) и «украинизации». Применительно к Украине, в начале 1920-х гг. Сталин говорил: «Нельзя идти против истории. Хотя русский элемент все еще доминирует в украинских городах, ясно, что со временем эти города неизбежно украинизируются» [32]. В соответствии с этой политикой, украинские комиссары Александр Шумский и Николай Скрипник в 1920-х годах проводили политику в области образования, мало чем отличавшуюся от политики гетманского министра просвещения Зеньковского, закрывавшего или украинизировавшего русскоязычные учебные заведения. Именно в 1920-е годы была проведена большая работа по созданию украинской лексики и терминологии, отличавшейся от русской; в публикуемые словари украинского языка брались заимствования из каких угодно языков (польского, немецкого, латинского), но только не из русского, дабы «защитить и очистить родную речь от «русизмов» [33]. Украинизация дошла до того, что в некоторых регионах Восточной Украины, в частности Донбасса, местные газеты на русском языке впервые с начала 1920-х годов появились лишь во время., гитлеровской оккупации [34]. А между тем, в те же 1920 годы в соседней с Украиной России против восставших крестьян применяли артиллерию и авиацию, командарм Тухачевский делился на страницах военных журналов опытом организации концентрационных лагерей в повстанческих районах, люди ели друг друга в Поволжье, уничтожалась Русская Православная Церковь, русскую интеллигенцию расстреливали, ссылали в Соловки, а в лучшем случае высылали за рубеж на особых пароходах. Но это нисколько не смущало вполне довольных советской политикой на Украине украинских националистов вроде проф. Грушевского, бывшего председателя Украинской Центральной Рады, который в 1920-х годах счел возможным вернуться в Киев и работать в Академии наук УССР, где он в тишине своего кабинета продолжал сочинять свою версию украинской истории.

Какое же моральное право имеют украинские националисты, морально и физически поддерживавшие большевиков в течение 1920-х годов и оказавшие им большую, хотя и косвенную, услугу в борьбе с белым движением, обвинять русский народ в установлении советского режима на Украине? Как и в годы гражданской войны, националистически настроенные социалисты и коммунисты в 1920-х годах отвлекали силы украинского народа от борьбы с опаснейшим врагом и русских, и украинцев — большевизмом. Кого винить в том, что Грушевский был ненадолго арестован в 1930 году, если самого Грушевского, незадолго до этого сотрудничавшего с Советской властью, не трогали репрессии против русской Церкви и интеллигенции, очевидцем которых он был в 1920-е годы? И как соотнести голод на Украине в начале 1930-х годов и голод в российском Поволжье середины 1920-х годов?»

К очерку Э. Панарина

Полное собрание русских летописей. — М., 1961.-Т. I.-стлб. 418–419.

См. Рыбаков Б.А. Слово о полку Игореве и его современники.-М., 1977.-с.288–290.

Полное собрание русских летописей.-2-е изд. СПб, 1908.-стлб. 787–788.

Там же.

Костомаров Н.И. Гетманство Выговскаго // Историческая монография и исследования. — СПб, 1863. Т.2. С. 186 (или 2-е изд., 1872).

См., например, Костомаров Н.И. Книги буття украинського народу — Аугсбург, 1947.

См. библиографию в книге Ульянова.

См. Заключение в книге Костомарова Н.И. «Мазепа», М.: «Республика», 1992.

Adierfeld, Gustav. Leben Karls des Zwцlften Kцnigs von Schweden anf desselben Befehl beschrieben von Hemi Gustav von Adiefeld, Kцniglichen Cammerherrn eriautert und fortgesatzt, wie auch mit nothingen Abriben versehen. (немецкий перевод с оригинального шведского издания), 1742, ч. З, с.236. (Эта цитата приводится по книге Костомарова Н.И. «Мазепа». -М.: «Республика», 1992. с.229. Ее также можно найти на с.607, изд. Костомарова, 1905. См, следующую ссылку на Костомарова.)

Jozef Feldman. Polska w dobie wielkiej wojny polnocnej, 17 041 709. Krakow, 1925. s.304–305.

ВалишевсКий Казимир. Петр Великий: дело.-М.: «Сфинкс», 1911. (Это русский перевод третьей части оригинала: Waliszewski, Kazimiers, 1849–1935, «Pierre le Grand, reducation-rhommoe-l'oeu-vre, d'apres des dokuments nouveaux». Paris, Plon-Nourrit et cie, 1914 (8. ed.).

Костомаров Н.И. Собрание сочинений, — СПб, 1905. Кн.6, T.XVI: Мазепа и мазепинцы. — с.654. -(прим.1). К сожалению, из отдельного издания книги Костомарова «Мазепа». -М.: «Республика», 1922.-подстрочные примечания были исключены, кроме гл. ХП. Так что многие ссылки Костомарова на первоисточники можно найти лишь в дореволюционном издании).

С.655, изд. 1905 г. Далее публикуется украинский перевод этого письма, опубликованный в универсале гетмана Скоропад-ского.

Subtetny, Orest. Ukraine: A.Histrory-University of Toronto Press, 1988, p.164. Английский текст: [Baturin's] entire population of 6000 men, women and children were massacred.

Subtelny, Orest. The Mazepists: Ukrainian Separatism in the Early Eighteenth Century.-New York, 1981 (Boulder, East European Monographs; by Columbia University Press).-p.37.

Письмо А.Д.Меньшикова Петру Великому от 24 октября 1708 года // Письма и бумаги Императора Петра Великого».-М.: АН СССР, 1948.-T.Vin, ч.2,-с.864.

Письмо Петра Великого к Ф.М.Апраксину от 30 октября 1708 года // Письма и бумаги Императора Петра Великого.-М.: АН СССР, 1948.-Т.VIII, Ч.1.-с.253. (Субтельный в рассматриваемой книге цитирует ту же страницу, но, вероятно, по ошибке другой том.)

The Daily Courant, no.2239; среда, 29 декабря 1708 г. (ст. ст.), с.1.

Костомаров Н.И, Мазепа.-М.: «Республика», 1992.-с.244.

Например, английский посол в Вене, Philip Meadows, описывая эти события в своем письме в Лондон от 26 декабря 1708 г., оценивал батуринский гарнизон именно в 6000 человек. См. Theodore Mackiw. English report on Mazepa, Hetman of Ukraine and Prince of the Holy Roman Empire, 1687–1709.-New York, London, Toronto: Ukrainian Historical Association, Inc., 1983. p. 108–111.

Там же, с.71. При этом Мацькив на предыдущей странице приводит фотокопию опровергающей его утверждение статьи из лондонской газеты.

Otwinowskiego Dzieje Polska pod panowaniem Augusta II, od roku 1696 po rok 1728.-1829.-s.121. Цитируется по Костомарову, 1905.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Париж: «Povolozky & Сie», 1922.-Т.Н.-р.25.

Тамже,с.167–170.Нестор Махно. Русская революция. Записки. — Париж: «Библиотека махновцев», 1929.-Кн.1.-с.113.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Берлин: «Слово», -T.III-c.31–39.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Берлин: «Слово», -T.IV.-c.192, 197–198.

Тамже,с.191.

Хотя роман М.А.Булгакова «Белая гвардия» не является в строгом смысле историческим документом, на наш взгляд, он очень верно изображает ту историческую эпоху.

См. Деникин А.И, Очерки русской смуты.-T.III-с.33–36. и цитированный выше отрывок из Махно, а также Нестор Махно. Записки, — Париж: Комитет Н.Махно, 1937.-Кн. Ш «Украинская революция».

Мысль о том, что украинцы вообще местным националистам предпочитали белых либо красных проводится и в книге американского историка Чсмберлена: William H.Chamberlin. The Ukraine: A Submerged Nation,-N.Y.: Macmillan, 1944.

Десятый съезд Российской Коммунистической партии: Стенографический отчет. — Москва: Государственное издательство, — 1921.-с.115.

См., например. Language planning in the Soviet Union, Michael Kirkwood (ed.) Basing-stoke, Hampshire: Macmillan in association with the School of Slavonic and East European Studies, University of London, 1989.-P.180–183.

John A.Armstrong. Ukrainian Nationalism, — 2nd edition. Columbia University Press, 1963.

Василий Романович Ваврик «Терезин и Талергоф»

Сведения об авторе

Василий Романович Ваврик, уроженец села Яснище Бродского уезда, родился в 1889 году в крестьянской семье. В Бродах окончил немецкую гимназию и уже на школьной скамье принимал живое участие в культурно-общественной жизни гимназической молодежи. Свирепый 1914-ый год не позволил ему продолжать учебу на юридическом факультете Львовского университета. Свой «народный университет» прошел Василий Романович в застенках австрийских концлагерей Терезина и Талергофа, где сочинял стихи, посвященные подневольной жизни карпаторусского народа и редактировал подпольные листовки с разоблачением лагерных жестокостей. Первые послевоенные годы посвятил пополнению своего высшего образования; в 1926 году он окончил философский факультет Карлова университета в Праге с научной степенью доктора славянской филологии.

«Жертвам Талергофа 1914–1918. Галицкая Русь» (г. Львов, Лычаковское кладбище, 2006 г.).

Предисловие

В 1964 году, в 50-летнюю годовщину приснопамятной трагедии Карпато-русского народа, была издана Петром Семеновичем Гардым большая историческая книга под названием: «Военные преступления Габсбургской монархии 1914–1917 годов». Это замечательное и ценное издание должно служить священной настольной книгой каждого сознательного Карпато-русского патриота.

Книга П. С. Гардаго содержит в себе документы, как австро-мадьярские власти пытались насильственным путем вычеркнуть Русь в Карпатах. В ней собран богатейший источник ужасных переживаний страданий, мучений и героических подвигов лучших сынов и дочерей Карпатской Руси на родной земле и в страшных концлагерях. Из них Терезин и Талергоф вошли в историю человечества, как лютейшие судилища, мрачные темницы и застенки массового истребления людей, преступление которых заключалось единственно в том, что называли себя Русинами.

В дополнение к изданной П. С. Гардым книге, выпускаем в свет очерк В. Р. Ваврика под названием «Терезин и Талергоф», снабженный обильной литературой, собранной библиографом, доктором Р. Д. Мировичем. Это был главный повод издания очерка, об авторе которого считаем нужным сказать несколько слов.

В. Р. Ваврик — узник Терезина и Талергофа куда был заключен по доносу шовиниста-украинца Ивана Кецко, сельского писаря в Манаеве, Зборовского уезда. Он был тогда студентом Львовского университета. Лично на своей спине он испытал тяжелые удары черной реакции. Он был свидетелем диких оргий обезумевшей толпы, гнусного террора жандармов, полиции и австро-мадьярских солдат.

Видя разбой и беспощадный произвол, в его жилах кипела кровь в Зборове, Золочеве и Львове, накануне его освобождения русской армией, куда его доставили жандармы в цепях. В каземате Терезинской крепости, обрекая себя на тяжелые последствия, он стал писать сатирические листки под названием «Терезинская вошь», которые затем в Талергофе строго конспиративным путем распространил среди арестантов под названием: «K. k. Internierten lager in Thalerhoff», «Талергоф в карикатуре» и «Телергофская хандра»; в смешном виде шуточными стихами, смесью русских, польских и немецких слов, где подвергает критике австрийскую каторгу. Все это погибло, единственный номер «Талергофской хандры» находится у П. С. Гардаго.

В продолжении своей литературной деятельности В. Р. Ваврик часто возвращался к теме бесчеловечного надругательства над русской идеей в пределах Австро-Венгрии; его пьеса «Талергоф» обошла многие сцены любительских драматических кружков в галицко-русских деревнях. В ней проведен глубокий анализ бешенного произвола австрийского режима, с одной стороны, и высокоидейного мужества мучеников, с другой стороны.

Очерк «Терезин и Талергоф» является сжатым изложением документального сочинения, изданного П. С. Гардым, «Военные преступления Габсбургской монархии».

Цель его: показать читателю Русину в кратком обзоре совокупность насилий и зверств, физического террора австро-мадьярских властей по отношению к русскому населению по обе стороны Карпат и закрепить память о героях-мучениках с несокрушимой волей и верой в победу светлой русской идеи на вечные времена.

Издание настоящего документального очерка посвящаю светлой памяти моей покойной матери, Фекле Андреевне Самело, узнице Терезина.

Искренно благодарю Комитет по сооружению Талергофского памятника в Пушкинском парке на Фарме Рова, в Джексон, Нью Джерси, передавшему мне оставшуюся от пожертвований сумму и помогшему этим издать настоящий очерк.

Филадельфия, 1966 г.

Протоиерей Роман Ник. Самело

Редактор газеты «Правда».

Галицкая Русь в 1914 году

Говоря о страшном и кровавом лихолетье 1914 года, надо постоянно помнить, что тогда огнем и мечем решался незаконченный поединок двух рас, славянской и германской. Первую возглавляла Россия, вторую Германия.

Приготовления обеих сторон к окончательной расправе были далеко не равны. Ослабленная японской войной Россия еще не залечила своих глубоких ран, не пополнила своих убытков и утрат на суше и на море. Германия, напротив, с удивительной энергией подготавливалась к решительной битве.

Не уступала ей равно же и Австро-Венгрия, которая примкнула плечом к плечу к превосходству германских военных сил и к расправе с Сербией и Россией. Ввиду того, что монархия Габсбургов состояла из славян, немцев и мадьяр, венское правительство старалось вносить споры, заколоты, национальные, вероисповедные и партийные замешательства в славянские народы. Частично ему это удалось при помощи денег, хорошо оплачиваемых мест и щедрых обещаний. Таким образом, руководящий слой галицкого народа, в начале более-менее однородный, со временем разбился на два лагеря.

Галицко-русский лагерь, стоя нерушимо на славянской основе, неустанно братался с родственными славянскими народами, радовался их успехам, печалился их неудачам и спорам между собою и всю свою жизненную энергию обращал против германской расы и ее нечестивых методов борьбы с соседями. Поэтому вполне понятно, что Австрия, во главе с немецкой династией Габсбургов, старалась всеми силами задавить эту часть галицкой интеллигенции и приостановить ее влияние на народные массы.

Второй лагерь галицкой интеллигенции, взлелеянный венской няней, пошел, отбросив свое славянское родство, наотмашь и наобум, с врагами Славянства и своего родного народа; он проникся ненавистью к братским народам, позаимствовал от германцев методы беспощадного топтания прав славянских племен и даже с оружием в руках устилал трупами своих братьев родную землю. Этот лагерь стал любимцем Австрии и остался ее наймитом до самого развала; даже немцы и мадьяры отошли в сторону, одни галицкие украинцы слепо стояли при Австрии.

В то время, когда славяно-русский табор считал своим священным долгом беречь и отстаивать историческое имя своих предков, имя Руси, озаряющее на протяжении долгих столетий хижины многомиллионного русского народа, лагерь германофильского направления, к большому удивлению самих врагов Славянства, с легким сердцем отказался от своего исторического русского имени, забросал его насмешками и грязью, заменил его областным в Прикарпатье чуждым понятием Украина и вместе с немцами принялся всех и все, что носило печать Руси, преследовать и уничтожать.

Это разделение становилось все шире и глубже, и неминуемо должен был произойти разрыв. С внезапным взрывом войны славянского мира с германским миром разыгрались сцены, о которых одно воспоминание заставляет стынуть кровь в жилах. Сюда, как нельзя лучше, подходят слова Т. Г. Шевченко:

Косар

По над полем иде, Не покосы кладе, Не покосы кладе — горы. Стогне земля, стогне море, Стогне та гуде, Косаря уночи Зустричають сычи. Тне косар, не спочивае, Ни на кого не вважае, Хоч и не просы. Не благай, не просы, Не клепае косы Чи то пригород, чи город, — Мов бритвою старый голыть Усе, що дасы: Мужика, й шинкаря, Й сироту кобзаря; Прыспивуе старый, косыть, Кладе горамы покосы, Не мына й царя. И мене не мыне, На чужини зотне, За решоткою задавыть, Хреста нихто не поставыть И не помяне.

Австро-мадьярский террор сразу, на всех участках, охватил Прикарпатскую Русь. Жажда славянской крови помрачила умы и помыслы военных и мирских подданных Габсбургской монархии. Наши братья, отрекшиеся от Руси, стали не только ее прислужниками, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа. Ослепленные каким-то дурманом, они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наемников. Достаточно взять в руки украинскую газету «Дшо» с 1914 года, издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окончательно. Волосы встают дыбом, когда подумаешь о том, сколько мести вылил на своих ближних не один украинский фанатик, сколько своих земляков выдал на муки и смерть не один украинский политик вроде кровавого Кости Левицкого, сколько жертв имел на своей совести не один «офицер» в униформе сатаны Чировского. Не день, не два, упивался страшный упырь Галицкой земли братской кровью. На каждом шагу виден он, везде слышен его зловещий вой. Ужасен вид его.

Кровавый террор

Читателю нужно помнить, что приведенное ниже число жертв — это лишь капля в море общенародного мученичества, слез и крови Галицкой Руси. Стоглавая гидра набросилась на свою беззащитную добычу. В отчаянном страхе метался галицко-русский народ из стороны в сторону и не знал куда бежать. Немцы и мадьяры бесились, как гады, и причину своих отступлений и поражений старались оправдать неблагонадежным поведением и изменой галицко-русского населения. В манифестах и воззваниях военные и административные власти обещали от 50 до 500 крон каждому, кто донесет на русина. На улицах и площадях галицких городов платные агенты выкрикивали: «ловить шпионов! Давайте их сюда на виселицы!» Партийные вожаки, ослепленные местью, на этот ядовитый клич приходили с добровольной помощью.

И количество крови было чрезмерно обильно!

В деревне Волощине, уезде Бобрка, мадьяры привязали веревкою к пушке крестьянина Ивана Терлецкого и поволокли его по дороге. Они захлебывались от хохота и радости, видя тело русского поселянина, бившееся об острые камни и твердую землю, кровоточившее густою кровью. В деревне Буковине того же уезда, мадьярские гусары расстреляли без суда и допроса 55-летнего крестьянина Михаила Кота, отца 6 детей. А какая нечеловеческая месть творилась в селе Цуневе Городоского уезда! Там австрийские вояки арестовали 60 крестьян и 80 женщин с детьми. Мужчин отделили от женщин и поставили их у деревьев. Солдат-румын забрасывал им петлю на шеи и вешал одного за другим. Через несколько минут остальные солдаты снимали тела, а живых докалывали штыками. Матери, жены и дети были свидетелями этой дикой расправы. Можно ли передать словами их отчаяние? Нет, на это нет слов и силы! В с. Залужье того же уезда солдаты зверски расстреляли 5 крестьян: Ивана Коваля, Ивана Михайлишина, Григория Снеда, Станислава Дахновича и Василия Стецыка, а в соседнем селе Великополе из 70-ти арестованных крестьян мадьяры закололи штыками: Ивана Олиарника, Семена Бенду Василия Яцыка, Василия Кметя, Марию Кметь, Павла Чабана, которому раньше переломили руки. И этого им было мало! Уходя, они забрали с собой малолетних девочек.

С каждым днем жестокой бойни кровавая работа палачей принимала все большие размеры. В селе Кузьмине Добромильского уезда австрийцы вбивали в стены хат железные крюки и вешали на них людей. В один день повесили 30 крестьян. В селе Тростянцы они замучили на смерть Матвея Кассиана, Ивана и Евстафия Климовских и пастуха Дуду. В селе Квасенине бешенный офицер застрелил крестьянина Павла Коростенского только за то, что тот не сумел ему объяснить, куда ушла русская разведка.

В с. Крецовой воле, солдаты повесили на вербе крестьянина Петра Ткача. Все эти ужасы случились в Добромильском уезде. По доносу жандарма Холявы, в деревне Выгода, Долинского уезда повесили крестьян: Матвея Петрика, Ивана Гайнюка, Осипа Фединя-ка, Дорофея Сосника, Елену Ковердан. Вместе с жандармом бушевал в околице вырожденец некий Винницкий, ошеломленный «самостийник», причем он руководствовался в своих ничтожных поступках не так «идеей», как ненасытной жаждой наживы: кто из арестованных давал за себя богатый выкуп, того он отпускал на волю; у кого же не было денег, тот кончал жизнь на крюке.

На основании приговора военного суда на висилице погибли: Лев Кобылянский, громадский писарь из Синечола, Долинского уезда и Пантелеймон Жабяк, житель того же села, отец 5 детей. Вместе с ними повис на веревке Роман Березовский, настоятель прихода в Протесах Жидачевского уезда, отец 2 детей. За священником и крестьянами не было ни малейшей вины.

В Жолковском уезде не было села, где не заплатил бы жизнью мирный землепашец или работник умственного труда. Австрийская разведка наткнулась на священника Набака, ехавшего из Могилян в Нагорцы. Каратели завязали ему глаза, привязали к дереву и расстреляли его. Не помогли ни мольбы, ни слезы дочери, возвращавшейся с отцом домой. Дьякона закололи штыками. Священника запретили хоронить в селе. Его тело пролежало в поле 5 дней, и только после бегства австрийского полка, похоронил его русский полковой священник. Вступив в село Передрымихи, мадьяры сожгли весь крестьянский добробыт, не пощадив и школы, и лютыми пытками замучили на смерть: Григория Савицкого Илью Сало, Михаила Лосика, Алексея Казака, Екатерину Валько и многих покололи и поранили. В пожаре погибли люди. В с. Речках австрийцы повесили крестьянку Прокопович, в с. Зеболки убили крестьянина Петра Поворозника. В населенных пунктах: Липовице, Куликове, Сулимове, Батятычах устраивались чисто дьявольские погромы. В числе доносчиков был учитель-украинец Иван Шерстило из Сулимова, который выдал австрийским жандармам несколько крестьян и священника Саввина Кмицикевича с сыном.

По причине такого страшного массового террора, галицко-русское население впало в небывалое отчаяние. Не от наступающей русской армии, а от толпы озверевших разбойников своей державы, людям приходилось прятаться в ямах, скрываться в лесах, горах и дебрях, как когда-то скрывались их предки от татар и турок.

В Каменском уезде шла австро-мадьярская лють безгранично, так как этот уезд принадлежал к более сознательным округам Галицкой Руси. В селе Дернове австрийцы убили: Ивана Наума -85 — летнего старика, Николая Курия, Николая Ковалюка и Ивана Сердинецкого. В поселке Сапежанке был расстрелян крестьянин Андрей Вусович, тело которого солдаты повесили перед его родным домом, под рыдания жены и детей. В местечке Стоянове был убит мещанин Федор Багнюк будто бы за то, что звоном в колокол давал знак казакам, а 85-летний старик-священник Иван Сохацкий был выволочен из церкви и подвергнут побоям, а затем заколот штыками. Десятки смертных приговоров имеют на своей черной совести два учителя австро-украинской ориентации Роман Пекарский и Лука Краевский. По их доносам суд первой австрийской пехотной бригады приговорил к смерти через повешение 10 крестьян в с. Таданье: Степана Федика, Феофана Гураля, Дмитрия Мотиля, Григория Наконечного, Ивана Потрухая, Федора Мартынюка, Василия Гренка, Ивана Круцинского, Дмитрия Ланчина и Анастасию Лащукевич, мать 4-х детей.

Село Уторопы Коломыйского уезда было залито крестьянской кровью. Жандармы, солдаты и не в меру усердные австрийские патриоты вымещали свой гнев на неповинных жителях села за то, что на фронте австрийская армия терпела поражение. Отступавшие каратели гнали крестьян и женщин перед собой и расстреливали их на бегу.

На город Львов, как центр культурной жизни Галицкой Руси, обратили особое внимание все административные, полицейские и военные власти. В столице Прикарпатского края находились центральные органы просветительских и культурных галицко-русских обществ и организаций. После объявления мобилизации австрийской армии, одним махом пера были закрыты все галицко-русские институты, организации, бурсы, приюты, редакции газет, учреждения. Все имущество подверглось грабежу и разгрому. К каким бы выкрутасам теперь не прибегали галицкие украинцы-сепаратисты, что они де не повинны в пролитии крови своих братьев, то их поступки, почины, дела и все их газеты, во главе с «Дшом» и «Свободою», обнаруживают иудину измену. На основании подлейших доносов, в несколько дней были переполнены все львовские тюрьмы русинами. В темном углу «Бригидок» шла экзекуция за экзекуцией. Были повешены: Иван и Семен Хиль, рабочие из Пониковицы Бродовского уезда, Семен Шпорлюк из Фольварков Великих возле Брод, Антон Супликевич — крестьянин из Скоморох-Сокальского уезда, Валентин Кашуба, Александр Батовский и Василий Пержук из Лепинева Бродовского уезда, Антон Мановский из Дубровицы Яворовского уезда, Иван Шушинский крестьянин из Хвойны Жолковского уезда, Петр Козицкий и Андрей Пужак из Мокротина Жолковского уезда. Последнего казнили за то, что он под виселицей крикнул: «Да здравствует Великая и нераздельная Русь», доброволец-палач истязал его на эшафоте четверть часа.

Не лучше было и во Львовском уезде. В с. Гонятичах, австрийцы поставили под стеною хлева крестьян Василия Грищинина, Юсти-на Карпинского, Филиппа Опрыска, Григория Кордюка 80-летнего Тимофея Дубинку, Казимира Карпинского и Степана Гринчинина, и всех закололи штыками. В с. Острове, офицер убил крестьянина Василия Зачковского; таким же самосудом были убиты: Николай Феджар из Дмития, Андрей Базиль из Лан, Иван Собский из Ярычева Нового по доносу Григория Жаткевича, Антон Маслюк, Дмитрий Михайлов, Григорий Сидоряк из Малых Подлесок, Антон Гминковский и Семен Тишийский из Борщевич. В с. Никуловичах бежавшие солдаты немилосердно избивали крестьян, а Ивана Таращука подвергли страшным пыткам: обрезали ему пальцы и губы и, наконец, задавили доскою. Крестьянина Ивана Брыкайла из Брюхович жандармы вывели на кладбище, велели ему выкопать яму и тут же расстреляли его. В с. Запытове, по доносу Хомяка, австрийцы выгнали людей из села в чистое поле, повязали веревками и так гоняли их весь день, а под вечер повесили 15 человек: Константина Кулика и его сына Никиту, Михаила и Ивана Блавацких, Михаила и Кирилла Назаркевичей, Ивана Бойко, Якова Будловского, Онуфрия Выхонена, Петра Герасимова, Федора Савчука, Константина Цыгана, Андрея Бочия, Василия и Никиту Андрияков. Остальных крестьян поставили под дула пулеметов, а старых и малых били прикладами без разбора. В этой бойне приняли мученическую смерть Роман Пилявка и Иосафат Бондарь.

Много мучеников было в Рава-Русском уезде. В с. Гойче австрийцы расстреляли крестьян: Ивана Василькова, Ивана Бабия и Федоро Янкова. Поселок Казаки, возле Монастырской Руды, исчез с лица земли только за свое название. В нем солдаты закололи штыками: Алексея Камута, Луку Малоеда, Матвея Максимяка, Федора Федюка, Варвару Калику, Андрея Калику, Савву Кожушка, Анастасию Пиливец, Анну Нижник и всю семью Михаила Думича, а священника Василия Демчука повесили за то, что будто он, во время богослужения, молился за русского царя. С ним были повешены крестьяне Иван Стельмах и Иван Нижник.

Черная доля постигла село Катериничи, уезда Рудки. Солдаты выгнали всех жителей села, мужчин и женщин в поле, и кололи их штыками. Крестьянку, Марию Зазулю, мать троих детей, раздели донага и катали ее по стернище. Две женщины умерли от колотых ран. Мария Плугарь, от побоев, родила преждевременно дитя. Солдаты насиловали женщин без стыда и стеснения, сожгли церковь, читальню, кооперативную лавку и хозяйские постройки, грабили и убивали людей.

Чем быстрее и ближе к Карпатам отступали австрийские бригады, тем сильней овладевал ими страх перед приближавшимся противником, тем лютее закипала месть в их сердцах. На одного Станислава Загурского, доктора прав, аудитора,т. е. военного судию, к сожалению славянина-поляка, падает более ста смертных приговоров. Эта темная душонка, на основании показаний одного лишь свидетеля, повесил 10 крестьян из Синеводска Скольского уезда: Михаила и Петра Коваля, Федоро Федишина, Ивана Матешина и Ивана Тишевского. Тела несчастных жертв бросили душегубы в болото, где они пролежали с сентября 1914 до марта 1915 года. Староста Стрыйского уезда С. Н. Андреев, велел вынести трупы из болота и похоронить по православному обряду.

В с. Лавочном, на одной из вершин Карпатских гор, австрийцы поставили страшную виселицу больших размеров для устрашения народа. Сколько крестьянских голов повисло на ней, трудно сказать. Среди погибших были: Михаил Жолобович из станицы Козовой и Федор Коростевич из станицы Оравы. Эту виселицу смастерил по приказу военного суда арестованный крестьянин Юрий Волкупович, которого забрало судилище в Мукачево. Как очевидец он рассказывал, что в Мукачево военный суд ежедневно приговаривал к смерти от 20 до 25 человек. Русинов вешали и расстреливали цыгане и евреи за городом, а их тела выбрасывали в ямы и рвы.

В святинском уезде наиболее потерпело село Залучье, которое накануне войны присоединилось к православной церкви. Палачом населения был вахмистр жандармерии, прославившийся на политическом процессе С. Ю. Бендасюка, Пушкарь, украинец — слепое орудие Австрии. Он самочинно избивал крестьян розгами; кто терял сознание, того он приказывал поливать холодной водой, а затем дальше подвергал пыткам. Неизреченные муки претерпели Прасковья Оробец и Михаил Нагорняк, последний за то, что отдал свою хату под православную часовню священнику Игнатию Гудиму. Бежавшие за Карпаты австрийцы, согнали всех жителей села, чтобы смотрели на казнь, через повешение, крестьянина Кабацкого. Виднейших крестьян, 86 человек, арестовал Пушкарь. В уездном городе Святине было повешены: почтальон Притула, канцелярист Виноградник, чиновник Лесковацкий. В с. Ганковцах казнили крестьянина Джураковского.

Сокальский уезд, примыкавший к русской границе, был поленом в глазах украинских «патриотов»; поэтому доносы с их стороны сыпались на русских людей, как град с черной тучи. Андрей Кузьма выдал крестьянина Степана Дуду и он был повешен в с. Переводове. Педагог Стенятинский выдал видных, деятельных крестьян в околице. Сильно пострадало село Скоморохи. Как выше отмечено, крестьянин Антон Супликевич был повешен во Львове. В с. Ильковичах повесили нищего старика Петруненко.

О кровавых злодеяниях, имевших место в Станиславской тюрьме на Дуброве, можно получить обильные справки из публикации Василия Маковского п. з. «Талергоф» (Львов, 1934). Автор, горячий украинский патриот и вернейший слуга Австрии, по документам и своим воспоминаниям сообщает, что в тюрьме на Дуброве шли расстрелы с утра до вечера. Маковскому смело можно поверить, ибо сам находился среди арестованных. Журналист А. Панкратов, прибывший с русским отрядом в г. Станиславов, собрал свидетельства о зверствах австро-мадьярского военного террора и насчитал 250 повешенных. Среди доносчиков находим имя Степана Прокопова, украинца из с. Курынова.

Байковщина, центром которой является г. Турка, оросилась кровью русинов — мещан и крестьян. Вся интеллигенция в уезде находилась в тюрьмах; не было поблажек для больных, стариков и женщин. В Турке мадьяры повесили мещан: Ивана Ильницкого, Гуляновича, Осипа Цинкевича и Василя Гавринечко. Там же был расстрелян Лука Матковский за то, что назвал себя русином. В с. Разлучье мадьяры повесили крестьянина Ивана Хоминица, Петра Гвоздецкого, Максима Куруса и Михаила Сковбу. В с. Малой Волосянке они повесили Михаила Шевцова и Михаила Дьякунчака. В с. Великой Волосянке повесили Ивана Старушкевича, в с. Прислоен — Алексея Белея, Михаила Семковича и Ивана Беласа вместе с 18-летним сыном; одновременно был повешен Кирилл Кудрич. В с. Яворе мадьяры казнили Степана Романовича Яворского и Ивана Игнатьевича Яворского. В Нижней Яблонке мадьяр убил в хате, на глазах испуганных детей, мать Марию Лужецкую за то, что та не могла дать ему хлеба. Мадьяры дотла сожгли села: Явору, Багноватое и Лосинец, а всего в Турке повесили 70 человек.

Туча мести и террора не прошла мимо и Ярославского уезда. В с. Маковисках на своих прихожан доносил священник-униат Крайчик. В Червоной Воле был повешен Петр Куца. В с. Соснице «мужья доверия», украинцы, Михаил Слюсар, войт Михаил Кушнир, Пантелеймон Василина, учитель Горошко и еврей Саул Рубинфельд донесли на своих односельчан и на основании их доноса были повешены: Иван Шостачка, Илья Яворский, Илья Якимец, Иван Кошка, Николай Смигаровский и Андрей Гардый. Двух последних мадьяры-уланы привязали за свои седла и волокли 4 километра до села Задубровы и обратно, потом повесили на вербах, где они висели несколько дней под проливным дождем. Но и этого им было мало. Они арестовали Михаила Зелеза и студента-богослова Николая Гардого, сына вдовы, и после страшных издевательств повесили в с. Велюничах на берегу речки Вигора. Следует добавить, что павшего на колени студента Гардого, мадьяры топтали сапогами и выбели ему зубы; затем повесили.

Бешенный погром в Перемышле

В стратегическом отношении город Перемышль на Сяне был самым важным боевым участком для австро-венгерской армии. Это была лучшая австрийская крепость против России. Отступая к Сяну, солдаты пылали неугасимой местью к галицко-русскому поселению. Поэтому для арестованных не было пощады.

15 сентября 1914 года на группу арестованных, состоящую из 46-ти человек, набросились мадьярские гонведы. Перевязанных веревками людей они загнали с улицы Дворского в угол улицы Семирадского, и тут наступил бесовский погром, какого древний город не знал в своей богатой в горе истории: били и секли саблями гонведы-уланы, кололи штыками пехотинцы, били кулаками и камнями евреи, били и вои братья-украинцы чем попало. Улица наполнилась отчаянными стонами и криками. Девушка-гимназистка пала на колени перед статуей, находившейся в углу улицы, и подняла вверх руки:

Божья Мати, спаси нас!

Внезапно к девушке подбежал мадьяр и со всего размаха ударил ее револьвером по голове, а затем выстрелил из него прямо в ее чело. Как подкошенная она упала на землю. Выстрел в девушку был сигналом к кровавой расправе прочих арестованных. Началась стрельба. Брызги крови и мозга летели на мостовую и на соседние стены домов. Из тел изрубленных людей образовалась сплошная масса размяженного мяса. В этой адской бойне были убиты:

Мария Игнатьевна Мохнацкая, ученица 7-го класса гимназии;

Екатерина Бандровская, крестьянка, мать 4-х детей;

Григорий Бодак,

Степан Борсук,

Николай Лиско,

Федор Лиско,

Николай Мусит,

Евстахий Полегонький,

Василий Ружила. Кроме первой, все крестьяне их с. Войткова Добромильского уезда.

Илья Артим,

Степан Артим,

Дмитрий Васевич

Иван Галущак,

Дмитрий Кузьминский,

Андрей Маркович,

Николай Кузьминский,

Иван Маркович,

Афанасий Гбур,

Григорий Мельничук,

Андрей Процык,

Николай Сивый,

Михаил Сокальский,

Андрей Тиминский. Все крестьяне из с. Грозьовой, Добромильского уезда.

Михаил Бохонок,

Андрей Павловский,

Петр Пилин. Эти крестьяне из с. Нановой, добромильского уезда.

Василий Липинский, крестьянин из с. Рудавки, Добромильского уезда.

Михаил Дроздовский,

Афанасий Мартинишин,

Андрей Ружила,

Николай Ружила,

Василий Ружила,

Иван Сидор,

Федор Сидор,

Федор Сливак. Крестьяне из с. Сеньковой, Добромильского уезда.

Андрей Мещак, крестьянин из с. Смольницы, Добромильского уезда.

Петр Коваль,

Федор Лысейко,

Иван Папцьо,

Михали Губара. Крестьяне из с. Стебника, Добромильского уезда.

Степан Микита, крестьянин из с. Щтейнфельс, Добромильского уезда.

Андрей Павляк,

Прокоп Шимоняк, крестьяне из с. Юречковой, Добромильского уезда.

Николай Жолдак, крестьянин Львовского уезда, с. Милошовичи

Иван Махник, крестьянин из с. Грозьовой, притворившись мертвым м скрывшись под телами убитых, остался в живых. Также выполз из месива изрубленных тел Степан Борсук.

Так погибли на родной земле крестьяне Галицкой Руси. Одинокая Мария Мохнацкая, 16-ти летняя дочь священника Игнатия Мохнацкого — чистейшая жертва Галицкой Руси. Тот же терновый венец, который укасил ее молоденькую головку, украсил ее брата Феофила -18-го апреля 1915 года на рынке г. Грибова он, абсольвент гимназии, был повешен на основании доноса резника Нелины и парикмахера Каминского. К этому моменту отец обоих мучеников уже год находился в тюрьме.

Список Перемышльской трагедии найдет читатель в публикации д-ра Адриана Копыстянского: «Всенародный Русский Праздник в г. Перемышле», Львов,1937 г.

Расстрел священников на Лемковской Руси

Западная окраина Галицкой Руси испокон века заселена горским племенем лемков по Бескидам Западных Карпат и находилась под самым тяжелым обухом австро-мадьярского разбоя. Здесь, после потери восточной Галичины, скопились австрийские «патриоты». От доносчиков кишело. Ввиду того, что этот русский уголок непоколебимо стоял при Руси, то не удивительно, что злоба украинских приверженцев всячески стремилась использовать подходящее для себя время, чтобы избавиться от упрямых русинов-лем-ков. Доносами занимались не только жандармы, сельские писари и войты, но и учителя, и даже духовные лица. Вскоре, после доносов пособников Австрии, была подвергнута повальному аресту вся русская лемковская интеллигенция: священники, адвокаты, судьи, педагоги, студенты и даже гимназисты, не говоря о крестьянстве обоих полов.

В предыдущей главе кратко сообщалось о том, какое неслыханное горе постигло семью Мохнацких. Такая же трагедия выпала на дом Сандовичей. Семья священника Петра Сандовича, декана Мушинского благочиния, была в близком родстве с Мохнацкими; его жена Мария происходила из Мохнацких. Православный священник Максим Сандович не находился в родственных связях ни с о. Петром Сандовичем, ни с Игнатием Мохнацким. Это были только однофамилицы и больше ничего. И именно эти одинаковые фамилии навлекли страшную, кровавую месть австрийского террора на всех Сандовичей в пределах Карпатской Руси.

Муки священника Максима Сандовича, православного подвижника в Западных Карпатах, начались уже три года назад до вспышки первой мировой войны. Он происходил из крестьянской семьи, был сыном Тимофея и Христины, проживавших в с. Ждыне Горлицкого уезда. Кроме хозяйства, его отец занимал должность псаломщика при приходской церкви. Окончив 4-ый класс гимназии в Новом Санче, Максим, поступил в Почаевский монастырь на Волыни, а затем в духовную, православную семинарию в Житомире. В 1911 году он был рукоположен там в священники, после чего вернулся из России в родные Карпаты и вместе с женою Пелагией поселился в с. Грабе Горлицкого уезда. Недолго, однако, довелось ему служить среди родных русинов-лемков. Вскоре, по доносу учителя Леося, в марте 1912 года, его арестовала австрийская жандармерия и в цепях отвела в львовскую тюрьму.

Как раз накануне войны, после двух лет мучений в стенах сырой темницы, он был освобожден, но уже 4-го августа 1914 года жандармы набросили на его руки железную цепь и вместе с отцом, матерью, братом и женою, после горьких и долгих мытарств, отвели в уездную горлицкую тюрьму. Тернистой и страшной дорогой шли из родного села Сандовичи, и нет таких слов, чтобы рассказать об их скорбях.

Прошло два дня в тюрьме, настало воскресенье, 6 августа. Поднявшись до рассвета с нар, о. Максим отчитал утренние молитвы, три акафиста и глубоко задумался: жена, ребенок, родители и все родное село предстали отчетливо перед его глазами. Неподвижно стоял он у решетки окна, стараясь увидеть кого-нибудь из родных в окне напротив. В тюрьме все они сидели отдельно. Так, никого ему не довелось увидеть. Гробовая тишина нависла над хмурым зданием, и только за воротами был слышен шум толпы.

— Что это должно обозначать? Наверное привели новых «шпионов». Может быть это беженцы? Бегут куда глаза глядят, запуганные разными военными страхами — думал о. Максим.

Вдруг его думки прекратились. Сильный стук в черные ворота. Еще не было шести часов. На тюремное подворье вошел усатый, красный как живодер, ротмистр, немец по имени Дитрих из Линца, с двумя солдатами и четырьмя жандармами. За ним шли тюремные надзиратели, чиновники, офицеры и кучка любопытных дам. Староста Горлицкого уезда, пан Митшка, приказал надзирателю Ножинскому вывести из келии о. Максима. Наступила тишина.

Из тюрьмы два солдата под руки вели православного священника 28 лет. Он сразу понял куда его ведут.

Будьте добры, не поддерживайте меня! Я сам пойду куда нужно, спокойно и смирно промолвил о. Максим, и с достоинством истинного пастыря душ пошел на лобное место своих последних предсмертных мучений. Черная ряса падала с его плеч до ног. Грушевый крест осенял его мужественную грудь.

Шепот толпы, пронизывающий насквозь пронзительными взглядами всю стать «изменника», долетал до его ушей. Но он ступал, как подобает последователю Христа, спокойно, шаг за шагом к роковой стене. Опять наступила тишина.

Последовала экзекуция, как во времена апостолов, экзекуция русского священника на русской земле. Ротмистр Дитрих, герой дня, сорвал крест с груди о. Максима, связал ему руки назад и черным платком перевязал глаза.

«Напрасно вы это делаете, я не собираюсь бежать» — сказал священник.

Ротмистр дьявольски захохотал, и мелом начертил на груди рясы священника черту, как прицел для стрелков. Затем он выставил охрану из четырех человек вокруг беззащитного пленника. Вокруг воцарилась гробовая тишина.

Староста Митшка вынул из сумки приговор и зачитал его. Раздалась краткая команда и щелкнули карабины. Эхо выстрелов раздалось в закоулках тюрьмы и опять воцарилась гробовая тишина на тюремном подворье, будто на кладбище. И в этой тишине раздался голос о. Максима: «Да здравствует русский народ!; Да здравствует святая, православная вера! — понижая голос продолжал он. Да здравствует славянская идея! — окончил он едва слышным голосом.»

Сильный организм о. Максима не сдавался насильственной смерти. Тело его сползло по стене на землю и в конвульсиях корчилось на каменных плитах. Один из жандармов добил его выстрелом из револьвера. Так умер о. Максим, русский, православный священник.

Геройскую смерть своего сына видели престарелые родители и оба молчали до конца экзекуции. Лишь верная подруга Пелагия, безутешно рыдала в тюремной конуре, а когда услышала выстрел, как мертвая, упала на нары.

Конец августа 1914 года канул в вечность под жаркими лучами летнего солнца. 26 августа жара достигла своей вершины. Без серпов и кос клонились к земле хлеба: рожь, пшеница, ячмень, овес. Трава высохла на лугах и в оврагах. Всюду было сухо. Пересохли реки и ручьи, и только у русских людей не высыхали слезы. Безутешно было их горе, ибо их родные погибали по приговору военного суда.

Военный суд в г. Новом Санче работал особенно усердно. 26 августа, 1914 года, в 9 часов утра, перед лицом грозных судей вывели из городской тюрьмы сразу семь «изменников», среди них благочинного Мушинского округа о. Петра Сандовича, настоятеля прихода в Брунарах, и его сына Антония, студента — философа. Крестьян отвели обратно в тюрьму.

За столом сидела смесь всех народностей Австро-Венгрии: майор-аудитор Мечеслав Бельский, поляк; лейтенант запаса Иван Душа, вероятно русин; оберлейтенант-судья Иосиф Вондрач, чех; обер-лейтенант присяжный поверенный Юлиан Фулайта неизвестной национальности. Обвинительный акт прочел Вондрач, протокол писал Душа. Свидетелями были обуреваемые страстью украинизма Михаил Гуцулях, учитель из села Избы; Петр Ключник, пенсионер-жандарм из села Флоринка; Михаил Дороцкий, униатский священник из села Злоцкое и Василий Смолинский, униатский священник из села Ростока Великая. Поступки этих Христовых слуг можно назвать одной бесконечной подлостью по отношению к своим товарищам. Священник Смолинский свидетельствовал, что его декан о. Петр Сандович работал в пользу «российского» народа, т. к. в своих послания писал: «русский народ». Священник Дороцкий дал показания под присягой, также, как и Смолинский, что о. Петр Сандович распространял среди лемков летучки какого-то православного епископа Никона, освобождавшего всех русинов-лемков от присяги на верность австрийскому цесарю. Эти летучки разносил по селам сын декана Антон Сандович, что могут подтвердить Гуцуляк и Ключник.

Сколько мерзости и клеветы!

Декан о. Петр Сандович, 56-ти лет, отец 9 детей, видя, что защита просто немыслима, не стал защищаться, а только затребовал показать летучку неизвестного ему епископа Никона. Понятно, что ни суд, ни свидетели не могли удовлетворить требование о. Петра, т. к. такой летучки не существовало вообще и кривая присяга дегенератов была для суда достаточным основанием преступления священника Петра Сандовича. Зато его сын, студент Антоний Сандович, не в силах был молчать. Он смело опровергнул выдумки криводушных свидетелей, фальшивые, бестолковые выводы следственных судей и не побоялся им заявить, что судить надлежит за злодеяния, а не за идею, веру и историческую правду.

«У меня нет ни малейших причин для того, чтобы скрывать принадлежность к Руси, за которую и смерть мне не страшна. Гибель моего отца и моя, и даже гибель всех русских галичан не в силах спасти такую огромную державу, как Австро-Венгрия. Этот вопрос решит ее армия. История чистая и правдивая, потребует ответа за все наши жертвы, тем более, что никто из нас не пойман с оружием в руках против австрийской армии. У вас власть судить, потому пользуетесь ею!»

Эти слова молодого студента будто тронули совесть «защитника» Юлиана Фулайта. Он поднялся с кресла, пробубнил ничего не значащую фразу, что даже военный кодекс не предвидит смертной казни и вышел. Председатель суда Мечеслав Бельский объявил смертный приговор именем апостольского величества и приказал отвести обоих приговоренных к расстрелу в тюремную келью. Исполнение приговора последовало 28 августа 1914 года в 12 часов дня. Проходя корридором тюрьмы, студент Антон Петрович Сандович передал весточку в камеру о. Владимира Мохнацкого: «Прощайте, дядя! Идем на смерть!»

Со связанными руками, вывели обоих узников через тюремный двор к грузовому автомобилю и повезли за Новый Санч на стрельбище. Высадив их, поставили рядом отца и сына. Священник мысленно углубился в молитву, юноша ловил взором окружающую его природу, желая запомнить каждую мелочь. Напротив них выступили четыре солдата с карабинами. Комендант дал приказ к выстрелу. Отец Петр закрыл глаза. Антон же наоборот, широко раскрыл глаза будто хотел одним взглядом объять всю свою отчизну.

Грянул выстрел, брызнула кровь из груди обоих. Отец и сын упали рядом. Еще не закончились предсмертные судороги умирающих, а комендант уже повелел бросить теплые тела в свеже выротую яму. Когда же стрельбище опустело, на неопрятную могилу присела маленькая ласточка и прощебетала свою жалобную песенку. А что делала мать, несчастная вдова, с 8-ю детьми? Кто в силах описать это?

В смертном приговоре двум Сандовичам более глубокий смысл имеет то обстоятельство, что обвинительный акт и разбирательство всей судебной комедии согласовал с разными документами и протоколами высокий, как шест, майор Дурак (Durrack), вероятно, немецкий русин. Несомненно, его имя является сборным понятием всех тех одурманенных и добровольных прислужников немецкой Австрии, которые по своей безграничной глупости и партийной слепоте, на смех врагам Славянства, выдавали своих родных братьев иной идеологической ориентации в пасть немецко-мадьярской гиены. Ошеломленные ненавистью ко всему русскому, они разбивали своими бараньими лбами черепа своих земляков, проливали невинную кровь, топтали грязными сапогами чистое лицо родной земли, из которой высасывали соки для своей позорной вегетации. Вместе с немцами и мадьярами, они устилали трупами своих соотечественников дорогу в ад тем, которые еще оставались в живых.

Сколько горьких рыданий и жалоб бывает у того, кому приходится переселяться из родной хаты в чужую, из родного села на чужбину. Девушка, когда уходит от родной матери к свекрови, заливается безутешными слезами, т. к. знает, что не будет ей так тепло, как среди родных. С какой тяжестью на сердце уезжает обездоленный русин на чужую сторону за море! Это совершенно естественно и не удивительно. Потому, что место рождения, где вырос, узнал мир и людей, срослось с его душой и стало нераздельной частью его бытия.

Мраком черного моря покрылась Галицкая Русь, когда насильственным порядком выбрасывали несчастных людей из родных хижин, из своих хозяйств, сел. От отчаяния сжималось у них сердце. От материнского очага, отчего гнезда прогоняли русских людей чужеземцы и проходимцы, немцы и мадьяры, которые бесправно вторглись на Русскую землю.

Кругом пламенели пожары, высоко поднимался черный дым из соломенных крыш. С визгом скрипели наскоро сколоченные виселицы для людей. Тысячи людей с перевязанными руками, окруженные толпою бешенных собак, жандармов, полицейских, гайдуков, разъяренных солдат и прочих, жаждущих людской крови шакалов, угоняли все дальше и дальше от своих мест на чужбину. Родные Карпаты оставались позади, а впереди, черной змеей вилась неизвестная дорога. В записках священника Иоанна Мащака читаем:

«Из г. Самбора 6 сентября 1914 года транспорт арестованных был направлен в Венгрию. В Лавочном в вагон влетел фенрих т. е., прапорщик, и канчуком бешено стал бить по голове священника Северина Ясеницкого. Когда священник заметил, что Бог будет им судьею, Фенрих стал бить его по лицу, а затем всех, кто попадался ему под руку.»

В Мароше Лаборе солдаты задержали поезд и палашами избивали людей в каждом вагоне. Без хлеба и воды, в невыносимой жаре и духоте раскаленного дня, и в мрачную холодную ночь удалялись сбитые штыками в одну кучу люди в немецкий и мадьярский ясыр. Куда только их не загоняли? Гнас, Фельдбах, Оберголлябурн, Геллерсдорф, Вена, Мискольч, Штамар — Немети, Эестергом, Будапешт, и один Всеведущий Господь знает, где еще они гнили в подвалах, в сырых погребах и тюрьмах, где они, как черные волы, гнули под ярмом работ свои шеи и хребты.

Терезин

Город Терезин на Огре Terezinstadt an der Eger лежит в роскошной долине Северной Чехии напротив Рудогор: входит в состав уезда Литомерице. За городом притаилась, будто вросла в землю, крепость времен Марии Терезии (Mala Pevnost), обнесенная кирпичными валами и рвами полными воды.

Это и есть Терезинская крепость, в которой лучшие помещения служили до первой мировой войны казармами для солдат, похуже были тюрмами и темницами для наибольших преступников австрийской монархии; некоторые стояли совершенно пустыми. И вот, 3 сентября 1914 года все казематы, тюремные вязницы и темницы, все конюшни с лошадиным гноем, все коридоры и сырые подвалы наполнились изгнанниками, уроженцами Карпатской Руси. Тысячи галицких невольников загнали немцы в холодные стены, закрыли железными дверьми. Лютые, как тигры, ключники и профосы надзирали за ними. Вооруженные солдаты стояли на сторожевых местах, у ворот, дверей и решеток. Началась тяжелая неволя.

Интеллигентные и простые люди должны были совершенно бесплатно весь день отрабатывать всякие черные работы не только в самой крепости, но и в городе, чистить улицы, каналы, уборные в заразных лазаретах, трудиться в огородах и в поле. В крепость было два входа. На каждом шагу стояли заставы. Бежать было немыслимо. В гнездах вшей, в гное бесчисленных ран и болячек необходимо было вести непрерывную борьбу с болезнями, которые путем проникновения в здоровый организм болезнетворных микроорганизмов могли охватить всю крепость. Все же тысячная громада узников, почти наполовину перемешенная с интеллигенцией, при деятельной поддержке чехов, особенно двух чешек, Анны Лаубе и Юлии Куглер, в скором времени завела в своих тюрьмах лад и порядок, справилась с насекомыми, установила часы для мойки и стирки белья, заготовила из досок нары, короче говоря старалась всячески завести образцовую чистоту.

Но тюрьма оставалась тюрьмою. Не приведи Бог коротать жизнь на чужбине! Чем дольше день, чем тяжелее гнет, тем тяжелее тоска, которая словно сверло насквозь сверлит сердце, словно долото колет грудь на части. Вспомнишь только, что Родину пришлось бросать против своей воли, так и зальешься горячими слезами, зарыдаешь, как малое дитя. Когда же в голову залетит мысль, что не дай Бог, на чужбине постигнет смерть, то сам не знаешь как успокоить раздраженное чувство.

Не месяц, не два пребывала эта тысяча русских галичан на чужбине. Как когда-то казаки в турецкой неволе, плакали-рыдали выброшенные из родных мест несчастные невольники в крепостной тюрьме, в объятиях сильного кордона постов. Сквозь решетки смотрели на камни и красные кирпичи, на мутную воду во рвах, на город и Рудогоры, и трудно им было задержать слезы, забыть каменные дороги, когда у них перед глазами мелькали штыки озверевшей солдатни.

Ой, цисарю, цисароньку, На що нас карбуешь, За яку провину в тюрьмах Мучишь и мордуешь? Ой, скажи нам цисарьонку, Чим ми провинились, За що вмурах и болоти Ми тут опинились?

Дальше тюремных стен унылый стон не вылетал. Никто их не слышал. Никто не обращал внимания на вопли арестантов. Они ждали спасения от фронта, но как на зло, война затянулась, и казалось, что конца ей не будет.

Прошло первое Рождество в арестах. С трудом минула зима. Пришла весна — новая надежда на возвращение в родной край, надежда на свободу и волю. Забилось сердце в каждой угнетенной груди исключительно ему одному понятным биением. Между тем все краше одевалась чешская земля в новую зелень. За Огрою в вербах и лозах отозвались грачи. В воздухе потеплело. На лугах и полях зазеленели хлеба, зацвели цветы. Душа так и рвалась на широкий вольный простор, но об этом можно было только мечтать.

Дни шли за днями, ночи за ночами. Наконец пришел Велик-день, т. е. Пасха, первая в немецкой тюрьме. Ранешеньким утром поднялись из своих берлог пахари-крестьяне, чтобы по завету Родины исполнить на далекой чужбине родной, православный обычай и обряд своих предков. Не могли спать спокойно и священники, даже преклонные старики. Наскоро помывшись и одевшись, они высматривали зи железных окон, не идет ли с ключами цуге-фюрер Зальманн?

Какое совпадение! Когда-то нашим предкам жид Зальман открывал в Пасху ключами церковь; и его ждали, а увидев его пели: едет, едет Зальман. Теперь в неволе, в тюрьме, тираном над русским народом стал новый Зельманн, словно родной брат старого Зельмана. Уже взошло солнышко, а Зельманн ходит себе по двору, заложив руки назад, и побрякивает ключами. Наконец, открываются черные, тяжелые двери, завизжав пронзительным скрипом. Густой толпой, один за другим, изо всех подвалов, конюшен и казематов высыпаются, как пчелы из улья, высохшие, нищие люди, с затаенными стонами и слезами бросаются друг другу в объятия.

Великдень в Терезине

Христос воскресе! Воистину воскресе!

И больше ничего! Сперло дух в груди, слово застряло глубоко в утробе, и нельзя промолвить, лишь слезы льются из глаз. Впрочем, о чем говорить? Хорошо и без этого друг друга понимают.

Терезинские узники все до одного собрались в двух условленных местах: в длинном, похожем на коридор, загоне находилось большинство крестьян и в каземате № 2 под насыпным кирпичным валом. Тут и там священники отслужили пасхальное заутреннее богослужение, и тут и там, когда раздалось «Христос воскре-се!», послышались глухие, сдавленные рыдания.

Чрезвычайно трогательным было настроение в загоне. Напротив него, в одинокой конурке, днем и ночью освещенной керосиновой лампой, отсиживал свое наказание сербский студент Гавриил Принцип, убийца австрийского престолонаследника Фердинанда. В 9 часов утра он выходил во двор. Когда он переволок свои кандалы на ногах через порог, вся стайня загремела, как ударивший с неба гром, галицкое: «Христос воскресе!» Бледный юноша в сером арестанском платье остановился на ступеньке и в его глазах засияла радостная слеза. Заметив это, профос, лютый как зверь, толкнул Принципа обратно в камеру, тем не менее связь с богатырем-страдальцем сербского народа была успешно налажена. Осталось еще в этот Великдень установить связь с русскими военнопленными, которые жили за Терезинской крепостью в особых бараках в поле. Наши студенты на скорую руку составили приветственное письмо и через прачку, ловкую чешку, передали его в лагерь военнопленных. Ответ не пришлось долго ждать; его принес инфантерист — чех, который был одним из часовых около бараков пленных. То-то была радость, когда Владимир Застырец стал читать письмо, написанное грамотною русскою рукою, проникнутое глубокой верой русской правды над немецкой кривдой.

Настроение духа повысилось. Пошли воспоминания, как там на Родине в Великдень мать раненько вставала, детей будила, ясные головки чесала, в белые рубашки одевала, приговаривала каждому любо и ласково; как в церкви иконы играли, села, поля и луга приветствовали, как свечи горели и пасхи сияли; как девушки взявшись за руки, кривой танец заводили, старого Коструба хоронили, землю топтали и поганого Зельмана прогоняли. Рассказы лились, как вешние струи. Из всего невысказанного вытекала радость, что в родной стороне иначе солнце всходи, иначе светит, иначе люди живут. Чтобы не осквернять Великдень, никто не осмелился злословить даже на врагов, загнавших тысячу человек в тюрьму. Все же, как ни старались они забыть и прогнать лихо — горе, не могли поладить с живым сердцем, израненным вражьей рукой и назойливой думой. Ах, эти думы на чужбине, в казематах крепости! Нельзя их удалить из больной головы. Ибо в тюрьме нет зелья, как бы можно горе забыть. Холодный камень не поможет, и думка, как лютая змея, пьет кровь, гложет сердце. Лицо бледнеет, волосы выпадают, и катится слеза за слезою по морщинам и днем и ночью.

Как умно сделал цугефюрер Зельманн, выгнав из всех тюрем людей на большой крепостной вал! Словно муравьи облепили его невольники. С четырех сторон охраняли солдаты с винтовками, чтобы никто не осмелился бежать. Вешней благодатью грело солнце. В воздухе было тепло. Жаворонки звенели в голубой синеве. Любопытные мальчики руками передавали привет. Вдали, на широкой площади, густым роем сновали люди. Это русские военнопленные вышли из своих гнилых бараков.

На крепостном валу закипело, закишело. И задумали русские галичане передать братский привет пленным братьям. Выступили вперед запевалы, и Василий Галушка поднял руку. Вдруг загремела на несколько километров в ширь и в даль песня, какой чешская земля не слыхала:

— Христос воскресе!

Ответом была та же песня, но более могучая, погнувшая долу зеленые хлеба и всколыхнувшая всю округу вокруг Терезинской крепости:

— Христос воскресе!

Понял Зельманн, что случилось. Покраснел, как вареный рак, взбесился как палач и, надув со всей силой изрытые оспой щеки, закричал неистовым голосом:

— Einrucken!

Вот таким образом был отпразднован Великдень на чужбине, в немецкой неволе, в Терезинской крепости, в 1915 году. Несколько дней спустя, опустела крепость. Тысячи галичан благодарили гостеприимных чехов, с общим сочувствием прощались с крепостными валами, могилою праведного Федора Рудко, крестьянина из с. Переволочной Золочевского уезда. Его жена — старушка отправилась со всеми под усиленной охраной в худший немецкий ад, чем был Терезин.

Талергоф

Самым тяжелым ударом по душе Карпатской Руси, был без сомнения, ТАЛЕРГОФ, возникший в первые дни войны 1914 года в песчаной долине у подножия Альп, возле Граца, главного города Стирии. Это был лютейший застенок из всех австрийских тюрем в Гасбургской империи.

Что же это за страшный Талергоф?

В дневниках и записках талергофских невольников имеет точное описание этого австрийского пекла. Участок пустого поля в виде длинного четырехугольника, в пяти километрах от Абтис-сендорфа и железной дороги не годился к пахоте из-за обилия песка, на котором рос только скудный мох. Под сосновым лесом находились большие ангары для самолетов, за лесом стоял синий вал альпийских гор.

На первых порах эту площадь солдаты отделили деревянными кольями и колючей проволокой. Лагерь охраняли солдаты в полном боевом вооружении, которым приказано было расстреливать каждого, кто приблизится к проволоки. Со временем лагерь Талергоф расширился, т. к. массы пленных со всех сторон Прикарпатской Руси стекались на эту территорию.

Первую партию русских галичан пригнали в Талергоф солдаты грацкого полка 4 сентября 1914 года. Штыками и прикладами они уложили народ на сырую землю. Голое поле зашевелилось, как большой муравейник, и от массы людей всякого возраста и сословий не видно было земли.

Вначале в этой массе черного народа бушевала какая-то зловещая тревога; черной тучей лежала на ней беспокойная тишина, точно после побоища на бранном поле. Затем, когда отошли солдаты первой разъяренной охраны, в гуще народа закишело и заклокотало, будто в бурном потоке ранней весною. Плач и стоны кипели и дрожали от непомерных мук и страстей. Но все телесные муки не могли ровняться с душевной горечью и отчаянием ссыльных по случаю потери родного края, оторвавшихся от родных очагов, разлучившихся с детьми и с родителями. В этом временном, казалось бы мертвом застое, в пропасти жалости и тоски, в рабском виде людей, в гное их существования, в тревоге и слезах таилось что-то грозное.

За Талергофом утвердилось раз и навсегда название немецкой преисподней. И в самом деле, там творились такие события, на какие не была способна людская фантазия, забегающая по ту сторону света в ад грешников.

В апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» говорится, что Мария в сопровождении архистратига Михаила посетила ад в западной его стороне и увидела она площадь покрытую черным мраком. В болоте лежали грешники и черви грызли их непрерывно, и страсти, как морские волны хлестали немилосердно. От снов, воплей, рыданий там клокотало, как в раскаленном котле, и в отчаянии причитали обреченные на вечное наказание: — помилуй нас Праведный Судия!

Так же припадали к земле и молились о помощи и справедливости несчастные мученики Талергофа, но просили напрасно. Никто не слышал их стонов, никто не обращал внимания на их мучения, зато все надзиратели, вся служба, каждый немец и не только немец, а кто только захочет, каждый солдат мог издеваться над ними самым диким и жестоким способом. Талергофская котловина дышала, как вулкан, протяжным стоном, глухим сетованием.

До зимы 1915 года в Талергофе не было бараков. Люди лежали на земле под открытым небом в дождь и мороз. Счастливы были те, кто имел над собою полотно, а под собою клок соломы. Скоро стебло стиралось и смешивалось с грязью, пропитанной людским потом и слезами. Эта грязь являлась лучшей почвой и обильной пищей для неисчислимых насекомых. Вши изгрызли тело и перегрызали нательную и верхнюю одежду. Червь размножился чрезвычайно быстро и в чрезвычайных количествах. Величина паразитов, питающихся соками людей, была вопиющая (бесчисленная). Неудивительно поэтому, что немощные не в силах были бороться с ними. Священник Иоанн Мащак под датой 11 декабря 1914 года отметил, что 11 человек просто загрызли вши. Болезни и антисанитария оборачивались на каждом шагу смертью.

В позднюю, холодную осень 1914 года руками русских военнопленных талергофская власть приступила к постройке бараков в земле в виде землянок — куреней и над землею в виде длинных стодол с расчетом, чтобы поместить в них как можно больше народу. Это как раз нужно было кровопийцам, вшам, и палачам.

Вдоль стен в два рядя были сколочены нары, одни над другими. Таким образом, в одном бараке помещалось более 300 человек. На грязных телах разводились миллионы насекомых, которые разносили по всему Талергофу заразные болезни: холеру, брюшной тиф, дифтерию, малярию, расстройства почек, печени, селезенки, мочевого пузыря, поносы, рвоты с кровью, чахотку, грипп и прочие ужасные болезни.

Кроме нечистоты, эпидемии в Талергофе способствовал всеобщий голод. Немцы морили наших людей по рецепту своей прославленной аккуратности и системы, а бросая кое-что, как собакам, ухитрялись, будто ради порядка, бить палками всех, куда попало. Капралы щеголяли своими знаниями, обучали военной дисциплине, выправке, применяли жестокие приемы при долбежке муштры даже стариков, священников и женщин, которые никогда в солдатах не служили. Не спокойным, разумным словом, а бешенным криком, палкою и прикладом водворяли часовые «порядок» так, что часто возвращались многие от выдачи постной воды, конского или собачьего мяса калеками.

В голоде и холоде погибали несчастные рабы; страшные болезни косили людей бессчетно. Немощные организмы валились, как подкошенные в мучительной лихорадке и беспамятстве кончали жалкую жизнь, а более сильные срывались ночью с нар и бежали куда глаза глядят, натыкаясь на колючую проволоку или на штык, или на пулю и падали замертво. В записках студента Феофила Курилло читаем, что солдаты убивали крестьян за то, что они бежали. Эта неточность записок вполне оправдана, т. к. из ангара в бараки был переход запрещен.

Впрочем, каждый был занят собою до того, что никто не записывал имена жертв, а по прошествии времени все забывалось. Злодеи оповещали каждый день о новых и новых жертвах. Но есть, однако, и достоверные записи: так, священник Иоанн Мащак записал 3 декабря 1914 года, что часовой выстрелил за бараком в перелазившего через проволоку, крестьянина. Пуля не попала в него, но убила в бараке Ивана Попика из с. Мединичи, отца 7-х детей. В ангаре солдат заколол насмерть крестьянина Максима Шумняцкого из с. Исаи Турчанского уезда.

В скорбный помяник погибших в Талергофе занесем лучших народных деятелей из длинного ряда мучеников: доктора Романа Дорика, преподавателя бродовской гимназии; основателя и воспитателя бурсы им. Ф.М. Ефимовича, Юлиана Осиповича Кустыновича; профессора перемышльской духовной семинарии, доктора богословия Михаила Людкевича; доктора медицинских наук Михаила Собина; священника Евгения Кушнира из Сторонной; священника Владимира Полошиновича из Щавного; священника Иосифа Шандровского из Мыслятич; священника Григория Спрыса из Дашовки; священника Александра Селецкого из Дошпицы; священника Иосифа Черкавского из Соколи; священника Апполинария Филипповского из Подкаменя возле Рогатина; священника Несора Полянского; священника, доктора богословских наук Николая Малиняка из Славницы; священника Корнилия Литвиновича из Братишева; священника Владислава Коломыйца из Лещан; священника Михаила Кузьмака из Яворника Русского; священника Евгения Сингалевича из Задубровец; священника Николая Гмитрика из Зандовицы; священника Ивана Серко из Искова; священника Иеронима Куновского из Бельча; священника Иоанна Дурко-та из Лабовой; священника Михаила Шатынского из Тиравы; священника Олимпа Полянского из Юровец; священника Василия Курдыдика из Черниховец; священника Казимира Савицкого и многих других священнослужителей и интеллигенции. Из многочисленных крестьян погибших в Талергофе, назовем: Ивана Попика из Мединичи, Ивана Шарого из Щасповки, Степана Шевчука из Ток, Степана Стечина из Поздича, Михаила Дацкого из Кривого возле Радехова, Алексея Гишина из Григорова, Федора Зубыка из Ветлина, Феодосия Демьянчика из Высовой, Константина Гайдоша из Регетова, Василия Галчека из Лины, Григоря Романчака из Граба, Ивана Спинка из Гладышова, Семена Андрейчина из Устья Русского, Игнатия Банатка из Ропицы Русской, Климентия Бобяка из Ольховца и множество крестьян и крестьянок Прикарпатской Руси.

В народную легенду перешло талергофское кладбище у соснового леса. Эта легенда передается из уст в уста, от деда к внуку, из поколения в поколение о том, что на далекой немецкой чужбине, в неприветливой земле, лежат несколько тысяч русских костей, которых никто не перенесет на родную землю. Немцы повалили уже кресты, сравняли могилы. Найдется ли одаренный Божьим словом певец, который расскажет миру, кто лежит в Талергофе, за что выгнали немцы русских людей с родной земли?

Смерть в Талергофе редко была естественной. Там ее прививали ядом заразных болезней. По Талергофу триумфально прогуливалась насильственная смерть. О каком-нибудь лечении погибающих людей и речи не было. Враждебным отношением к интернированным, отличались даже врачи. Совершенно оправданным убеждением было у всех, что это не спасители-врачи, а мясники без совести, не сестры милосердия, а женщины без сердца, хотя и носили красный крест. С дикой злобой, переходя из барака в барак, с бранью они приближались к больным, боясь заразиться, осматривали людей тыкая в тело палкой, проверяя таким образом, кто умер, а кто издает еще признаки жизни. В продолжении нескольких часов держали санитары и низший медицинский персонал наших людей на холоде и даже на морозе, заставляя их купаться в студеной воде, причем солдаты издевались над беззащитными людьми, особенно над женщинами, нанося им удары по голому телу тросточками.

Основными лекарствами в Талергофе, были вонючая мазь и нафталин, которым бесчеловечная медслужба просто засыпала с головы до ног. Приходилось спать задыхаясь от нафталина. О нормальной пище думать не приходилось: терпкий хлеб, часто сырой и липкий, изготовленный из отходов самой низкопробной муки, конских каштанов и тертой соломы, красное, твердое, несвежее конское мясо, выдаваемое дважды в неделю по крошечному кусочку, черная вода, самые подлые помои гнилой картошки и свеклы, грязь, гнезда насекомых были причиной неугасаемой заразы, жертвами которой падали тысячи молодых, еще вполне здоровых людей из крестьян и интеллигенции.

Депутат австрийского парламента, чех Юрий Стршибрны 14 июня 1917 года отметил в своей речи, что имеет точные данные от 70-ти талергофцев о том, что в Талергофе мучители зарыли в землю общим числом 2000 мертвецов. Депутат того-же парламента, поляк Сигизмунд Лясоцкий лично собрал ведомости о Талергофе на месте неслыханных злодеяний и подчеркнул в своей речи 12-го марта 1918 года, что в талергофе до 20 февраля 1915 года лежало 1360 тяжело больных, из которых 1100 умерло в страшных условиях. В то время возникло 464 заболевания пятнистого тифа, как результат сильного голода и нечистоты. В продолжение полутора лет вымерло 15 % талергофцев, т. е. свыше 3000 галичан и буковинцев.

В начале в Талергофе не было больницы. Люди умирали на сырой земле. Когда-же были построены больничные бараки, то лечение больных превратилось в сущее мучение. Единственный врач заслужил общую любовь пленных, арестант доктор Владимир Могильницкий из Бучача, который, как отец своей заботой и неустанной работой отогревал души измученных людей. И днем, и ночью он посещал больных любой национальности. Большим авторитетом и уважением пользовался священник Владимир Венгринович, видный галицко-русский деятель. Ренебрегая неприятностями со стороны тюремных надзирателей, не обращая внимание на заразные болезни, он шел от барака к бараку и напутствовал умирающих добрым словом.

Бывали случаи, что санитары и сестры обкрадывали того, у кого приметили припрятанный грош. Грабеж и обман в Талергофе были без границ. Дошло до того, что продавщица в буфете Юлия Дувал продавала в 20 раз дороже, чем полагалось в розничной торговле. За грабеж она была даже приговорена к месячному заключению в Граце. Оправдывалась она тем, что арестанты целовали ей руки за картофель, и это неопровержимо свидетельствует о страшном голоде в талергофском лагере, особенно среди крестьян.

Для запугивания людей, в доказательство своей силы, тюремные власти по всей талергофской площади, повбивали столбы, на которых довольно часто висели в невыносимых мучениях и без того люто потрепанные мученики. Поводом для подвешивания на столбе были самые ничтожные провинности, например, поимка кого-либо курящего в бараке ночью. Кроме мук на столбе были еще и железные кандалы, из-под которых кровь капала. О справедливости в Талергофе говорить не приходилось. Власти придерживались правила, что «изменников» следует бить по лицу, колоть штыками, убивать свинцовой пулей, сквернословить, попирать достоинство человека, издеваться хуже чем над скотом постоянно. Не было даже исключений для женщин и священников.

Большую книгу можно бы написать о нечеловеческих издевательствах немцев. 27 марта 1915 года священник Иоанн Мащак записал: Профос вызвал 5-х женщин и заявил им, что по очереди пойдут в одиночную коморку. Одна из них улыбнулась, за что профос подвесил ее на столбе. Слабая женщина терпела муки, какие не в силах вытерпеть иногда крепкий солдат. Феофил Курилло рисует такую картину: 30 изнуренных и высохших скелетов силятся тянуть наполненный мусором воз. Солдат держит в левой руке штык, а в правой палку и подгоняет ими «ленивых» людей. Пленные тянут воз и еле-еле продвигаются, ибо сил у них не хватает. Талергофскими невольниками в жаркое лето и в морозную зиму, избивая их прикладами, выправляли всои дороги, выравнивали ямы, пахали поля, чистили отхожие места. Ничего им за это не платили, а только ругали их русскими свиньями. В тоже время вожди украинской партии во главе с разными Левицкими, Трилевскими, Ганкевичами, Барвинскими, Романчуками били тиранам поклоны и пели Авсрии дифирамбы.

На 61 странице IV выпуска «ТАЛЕРГОФСКОГО АЛЬМАНАХА» (1932) воспроизведена оригинальная картина: священник, в длинной рясе, в черной шляпе, везет в тачке перепуганного жидка; за священником следует солдат. Не выдумка ли это, не фантазия? Нет. Это прискорбный факт описанный священником Генрихом Полянским и украинцем Василием Маковским, которым «добрая» слава австрийского солдата была очень близка сердцу.

Случилось так: священник читал молитвы из молитвослова. К нему подбежал солдат и, ударив кулаком по книге, крикнул: — читать запрещено! — Сегодня у нас рождество БОГОРОДИЦЫ — ответил спокойно священник. — У собак и изменников нет БОГОРОДИЦЫ; у них есть только собачья мать! — заорал солдат и приказал священнику возить тачками гной, затем, на потеху еврея, потешившись этой шуткой, он велел еврею везти священника в грязной тачке к гнойной яме и сбросить его туда вместе с мусором.

Еще пример немецкого цинизма: умер крестьянин буковинец. Как известно, все буковинские русины — православные. В барак, где сидели православные священники, пришли два солдата и спросили: — есть ли здесь русские, некатолические священники. Вышли двое пожилых пленных. Солдаты запрягли их вместо лошадей и возили на них огромную бочку с водой. Старики, заливаясь горячим потом, падали от усталости на землю, но немцы на это не обращали внимание, били их прикладами, подгоняя вперед.

Еще один сюжет из жизни концлагеря. Однажды в барак пришли солдаты, спрашивая, есть ли женщины, знающие чужие языки. К неожиданному и превеликому своему горю вызвались четыре интеллигентные женщины. Солдаты завели их в прачечную и приказали стирать солдатские тряпки. Окружив их со всех сторон, они поносили их такими словами и шутками, какими не щеголяет ни один уличный хулиган. Один из «героев» принес подштаники и обратился к одной даме: — Гнэдиге Фрау, мои подштаники постарайтесь выстирать по-русски. Солдатня заполнившая прачечную густою толпою, подняла адский хохот. Выполз второй «герой» и, бросив грязное и вшивое тряпье, повелел: — Мадам, мои подштаники вы должны выстирать по-французски. По-русски не хочу, т. к. русские самые большие мошенники в мире. И опять бешенный хохот, и опять скверная брань.

Заливаясь горькими слезами, интеллигентные женщины полоскали немецкую вонючую грязь до поздней ночи, а солдатня угощала их своими бесстыдными остротами и насмешками. Положение было тем печальнее, что все обращения, жалобы, просьбы в адрес команд лагеря в Грац и Вену, на имя папского нуция и цесаря оставались без ответа.

Исходя из ложного понимания патриотизма, вся власть в Талергофе, от наивысших до маленьких гайдуков, обходилась с людьми самым жестоким и немилосердным образом: их били палками, канчуками, тросточками, прикладами, кололи турецкими ножами и штыками, плевали в лицо, рвали бороды, короче говоря, обращались хуже, чем с дикой скотиной. С каждым днем муки заключенных усиливались, удесятирялись и в плоть и в кровь внедрялись в брошенных на погибель людей. Иногда, время от времени, вызывали для допроса в Грац кого-нибудь из интеллигенции, и по правилам инквизиции следственные судьи выпытывали о настроениях и взглядах заключенных на Австрию.

Среди низшей службы особенно был лютым капрал, прозванный талергофскими узниками «рудым псом». На своей черной совести он имел несколько убийств. О его злодеяниях говорил в австрийском парламенте выше названный чех Стршибрны. Из высших сатрапов Талергофа отметим прежде всего коменданта обер фон Штадлера. Этот тупой, едкий, ехидный Нерон, со всеми признаками дегенерата вступил в исполнение своих обязанностей по всем правилам военного диктатора: он велел оседлать себе коня и через ворота с австрийскими флагами и двуглавым орлом, с нагайкой в руке, въехал в гущу геллотов и париев. Как всесильный деспот, он грозно посмотрел на вверенный ему народ. Когда к нему приступили выборные и доложили, что в лагере свирепствует голод, что пленники тысячами умирают без медицинской помощи, что без одежды, обуви, мыла, свежей соломы, бани, света, печей в бараках жить невозможно, он весь посинел от злобы и гневно закричал: — Марш! Для изменников у меня только есть свинец и штык. Затем он въехал в барак, где скопилось много народу, на коне. Эта была наивная, глупая выходка зазнавшегося австрийского офицера, к тому же еще и рыцаря фон-Штадлера, который на конкретные жалобы интеллигентных людей не умел ничего лучшего ответить, как «Марш!». Своим некорректным поведением он выпустил управление над своими чиновниками и они безнаказанно издевались над пленным народом, зная, что высшая власть не приведет их к ответу даже за самое гнусное злодеяние.

Но пакости немцев не могут сравниться с издевательствами своих соотечественников. Бездушный немец не мог так глубоко понять душу русина-словянина, как тот который назвал себя украинцем в роде официала полиции г. Перемышля Тимчука — интриганта, провокатора, доносчика, раба-мамелюка все в одном лице, который выражался о родном народе как о Mistvieh т. е. как о скотине. Он был правой рукой палача Пиллера, которому доносил на арестованных. Однако, Тимчука перещеголял в этом деле украинец-панович Чировский, оберлейтенант австрийского запаса. Этот фаворит и любимчик фон-Штадлера, ничтожество, вылезшее на поверхность Талергофа благодаря своему угодничеству немцам и тирании над своими соотечественниками, появился в нем весною 1915 года. Все невольники Талергофа характеризуют его как профессионального мучителя и палача.

Чировский был небольшого роста, на вид грубый, коренастый мужчина заплывший жиром, с широким лицом, рыжей бородой и такими же усами, с толстым носом, на котором висело большое пенсне, удерживаемое сжимающей пружинкой. Он ходил дробным шагом, вприпрыжку. В левой руке он носил сверкающую саблю, в правой держал тоненькую трость. Входя на территорию лагеря, он как гончая собака вынюхивал носом, заглядывал во все дыры и щели, чтобы поймать кого-нибудь за «нарушение закона» и отвести в одиночную камеру. Поймав жертву, он потирал руки от радости, топтался на одном месте, хихикал предвкушая экзекуции над «провинившимися». Излюбленным занятием Чировского в Талергофе было производить частые ревизии в сумках, чемоданчиках и тюфяках. Переводить людей из барака в барак, по несколько раз в день сдавать «рапорты», выводить людей на работы под усиленной охраной.

В «Записках» священника Генриха Полянского читаем о пронырствах Чировского такую заметку: «Дали нам нового настоятеля, поручика д-ра Чировского, с виду только гладкого и масленного. Ох, он уж знал как за нас браться! Утром в 6 часов — подъем; в 9 вечера — отбой. Сколько раз пришел Чировский на осмотр утром, а застав кого под одеялом, особенно женщин, срывал одеяло, грубо выкрикивая, поднимались крики и плачь, так как часто матери с маленькими детьми, которые ночью не давали им спать, засыпали утром, а это ужас как раздражало Чировского». Во время военного хаоса он всеми силами старался набить свой карман чужой монетой. Была это продажная шкура и шарлатан с бесстыдным языком. Народ из которого он вышел, не представлял для него ни малейшей цены. Партийный шовинизм не знал у него ни меры, ни границ.

Дьявол в людском облике! Чировский был специалистом от немецкого «Анминден», он извлек огромную пользу по случаю набора рекрутов в армию в то время, когда студенты назвали себя русскими. Это злодеяние взбесило украинца, австрийского лейтенанта запаса до того, что он потребовал военного суда над студентами. В канцелярии лагеря он поднял страшный шум, спровоцировав всех офицеров и капралов, и, обрадованный этим фон Штадлер стал вызывать студентов на допросы. Но ни один из них не отступил от раз сказанного, хотя Чировский со своими сторонниками очень злился, так что даже угрожал кулаками.

Не помогло! Студенты твердо стояли на своем и были готовы на большие жертвы за имя своих предков. Их конфликт закончился тем, что фон Штадлер всех приговорил к трехнедельному заключению в одиночных конкурах под усиленной стражей и усиленным постом, а после этого на два часа «Анбинден». Понятно, что экзекуцию подвешивания исполнял сам Чировский по всем правилам военного времени. Каменного сердца выродка не тронули ни слезы матерей, ни просьбы отцов, ни обмороки, ни кровь юношей, у которых она пускалась из уст, носа и пальцев.

Пришла, однако, пора, и поскользнулась крепкая ножка пана Чировского. Будучи жадным на деньги, он пускался в большие злоупотребления и хитровстью обманывал наивных, обещая им свободу при помощи «украинской комиссии» в Граце во главе с доктором Ивановым Ганкевичем, зятем Кости Левицкого. Тут и пришел конец оберлейтенанту. Немцы поймали его на мошенничестве, бросили в тюрьму, разжаловали из офицера в простого солдата. В Талергофе все говорили, что досталось ему по заслугам!

Черная физиономия Чировского перешла в историю мартирологии, претерпевших страдания галицко-русского народа. Ни один украинский адвокат, ни один украинский «письменник» не в силах обелить его. Хуже немцев топтал он чувства своих земляков, и все «ад майорем Австрие глориям» будто бы для Украины. Вышедши из того же народа, что и мученики Талергофа, он знал куда ударить, как добраться до живого сердца и сделать жизнь в тюрьме еще более невыносимой. Варварство его дошло до того, что велел на могиле под соснами уничтожить православные кресты, доказывая немцам, что в этих крестах таится символ русской веры и русской идеи.

Но довольно о Чировском! В другой раз кто-то лучше и больше меня расскажет о нем и Талергофе, площадь которого можно приравнять разве к арене большого нероновского цирка, где погибали невинные христиане и гладиаторы, которые идя на смерть должны были прославлять тирана словами: здравствуй цесарь, умирающие приветствуют тебя! Так и наши люди, высохшие от голода и побитые штыками, должны были проявлять свое верноподданство угнетателю славян. По приказу посланного в Талергоф священника-украинца Карняка участники литургии, в часовне, должны были петь: «Боже, буди покровитель цесарю и его краям» и кланяться немецким идолам.

Последствия Талергофа были ужасны: 3000 пошло на вечный отдых под сосновый лес; сотни пали от побоев и больше не поднялись, многие сошли с ума, другие лишились зрения и остались калеками на всю жизнь. Для примера укажем на двух священников: о. Бакович сошел с ума под влиянием мании преследования. Его объвинили в том, будто он на исповеди склонял своих прихожан не стрелять в русских. Священник Игнатий Гудима, сидевший два года в тюрьме накануне войны, был вторично арестован по доносу законоучителя Софрона Глебовицкого в начале войны, вышел из Талергофа умалишенным. Вполне справедлива крестьянский поэт Иван Федоров Федоричка называет Талергоф «ямою Даншла», де миж звирями погибав русский чоловик, де неправда ясну правду роспинала на хрести, де за наш хлиб, добро, за дань крови и монети видплатилися багнетом и кольбою пид ребро».

Муки в Талергофе продолжались от 4 сентября 1914 года до 10-го мая 1917года. В официальном рапорте фельдмаршала Шлеера от 9 ноября 1914 года сообщалось, что в Талергофе в то время находилось 5700 руссофилов. Из публикации Василия Маковского узнаем, что осенью того же года там было около 8000 невольников. Не подлежит, однако, сомнению, что через талергофское чистилище и горнило прошло не менее 20 000 русских галичан и буковинцев. Администрация Талергофа считала только живых, на умерших не обращала внимание, а число их, как выше сказано, было все-таки внушительным. Талергофский лагерь постоянно пополнялся все новыми и новыми партиями заключенных из-за наступления русской армии. Не было в русском Прикарпатье села или семьи не пострадавших от захватчиков. Мало того! Не редким явлением в 1914–1915 годах были массовые аресты целых селений. Кажется, что 30 000 будет не полной цифрой всех жертв в пределах Галицкой Руси. Украинские хитрецы и фальсификаторы истории пускают теперь в народ всякие блахманы, будто в Талергофе мучились «украинцы». Пусть укаринцы, но украинцы типа Зубрицкого, Наумовича, Гоголя, которые Прикарпатскую Русь, Волынь, Подолье и Украину считали частями Русской Земли. Горсточка «самостицных» укаринцев, которые в военном замешательстве, по ошибке или по доносам своих личных противников, попали в Талергоф, очень скоро, благодаря украинской комиссии в Граце во главе с д-ром Иваном Ганкевичем, получили свободу. В бредни украинских подлогов никто не поверит, ибо как могли в Талергофе томиться укаринцы за украинскую «идею», когда Австрия и Германия создали самостийну Украину?

Старый грешник Кость Левицкий, припертый к стене д-ром Д.А.Марковым и д-ром И.А.Андрейко приговоренными к смерти венским военным трибуналом, договорился до того, что культ талергофских мучеников среди галицко-русского народа является выменой на другой грош русской идеологии. Ой, сильно Кость ошибается и неправду говорит в живые глаза тем, которые по его же вине претерпели Талергоф. Будущий историк Прикарпатской Руси соберет все ее слезы и как жемчужины нанижет на терновый венок ее мученичества. Он вынесет свой справедливый приговор. Сегодня еще не пора, но уже большинство галицкой общественности понимает, что партийная слепота в одном и томже народе, создает страшную вражду, плоды которой низводят человека на степень бесчувственного животного: донос, клевета, кривая присяга, издевательство становится его насущным и повседневным хлебом; ни мать, ни отец, ни брат, ни сестра, ни сосед, ни приятель не имеют для него значения, т. к. его месть и злоба не знают границ.

Во время войны много, очень много таких извергов вышло из галицкого народв; и этот прискорбный факт больше всех ран. Свихнутые единицы из евреев, немцев, поляков нас не удивляют, но как же печально, что в галицко-русском народе австрийский сервилизм и дух рабства толкнул брата на брата. Из бесконечного числа известных и не известных доносителей и провокаторов первое место заняли, в силу своей профессии, жандармы. Самыми свирепыми были:

Онуферко — в селах Кривче и Крецов добромильского уезда, издевался над крестьянами, доносил на них, арестовал многих. Т.А. 1, стр. 46.

Процев — комендант жандармского поста в Речице Рава — Русского уезда, арестовал русских крестьян и всех священников в околице. Т.А. 1, стр. 117.

Пушкарь — свидетель в процессе С.Ю.Бендасюка, немилосердно избивал православных крестьян в с. Залучье снятинского уезда. Т.А. 1, стр. 138, 139.

Щур — вымещал на крестьянах с. Переволочной золочевского уезда и нескольких выслал в Талергоф. Т.А.П. стр. 15.

Когут — бесился на Лемковской Руси.

Грицак — там же наводил ужас на жителей.

Гергелевич арестовал многих.

Слободян — тянул в тюрьму всех русских лемков.

Ключник — присягнул криво на декана Петра Сандовича. Т.А. 1, стр. 179.

Совместно с жандармами шли в ногу сельские старосты, начальники и их писари и редкие из них исполняли свой долг честно. Большинство из них было на побегушках уездных старост, такие как:

Левицкий Иван — староста с. Григорова рогатинского уезда Т.А. 1, стр.120.

Клуб Михаил — писарь с. Каменки-Липника Рава русского уезда. Т.А. 1, стр. 115.

Кузьма Андрей — староста с. Мыцовой сокальского уезда. Т.А. 1, стр. 142.

Слюзарь Михаил — староста с. Сосницы ярославского уезда. Взяв себе в помощь Михаила Кушнира и Панька Василину, жестоким способом расправился над своими односельчанами. Т.А. 1, стр. 172.

Кецко Иван — писарь с. Манаева Зборовского уезда, заносил в свой список русских не только своего села, но и окрестных деревень.

Читатель поймет, что жандармы, начальники волостей и пмсари делали каинову работу в силу своих обязанностей, чтобы заслужить благоволение, милость, похвалу от своих высших властей. Поэтому можно до некоторой степени простить им их вину, но каинова работа галицко-русской интеллигенции достойна самого строгого публичного осуждения. Между доносчиками учителями были отвратительные типы:

Шерстило Иван из с. Сулимоса жолковского уезда. Т.А.1, стр. 57.

Краевский Лука, с. Таданье каменского уезда. Т.А. 1, стр.69.

Коблянский, с. Корничи самборского уезда. ТА. 1, стр. 126.

Горошко, с. Сосница, ярославского уезда. ТА. 1, стр. 172.

Команий, с. Гладышов горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.

Перейма, с. Ропица Русская горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.

Гуцуляк Михаил, с. Избы горлицкого уезда. ТА. 1, стр. 196.

Гусак Антон, с. Мохначка грибовского уезда. Т.А. 1, стр. 191.

Нищота, с. Снетница грибовского уезда. Т.А. 1, стр. 191.

В документальной части Талергофского Альманаха (вып. 1-й) находим характерный донос плацкоменданту во Львове, в котором доносчик Божиковский Алоизий пишет, между прочим, следующее: «Питая безграничную симпатию к австрийским вооруженным силам, обращаю внимание высокого плацкомендантства на каноников-москвофилов львовского митрполичьего капитула, имеющих в своих квартирах много компрометирующего материала. Фамилии этих священников: о. А. Билецкий, о. М. Пакиж, о. А. Бачинский, о. Д. Дорожинский, известны российской охране, с которою они вели переписку до последнего момента. Т.А. 1, стр.27, 28.

Весьма трагическим и даже непонятным явлением 1914 года было то, что священники, проповедники любви к ближнему и всепрощения, нашлись в рядах доносчиков:

св. Соколовский Виктор, с. Молотов бобрковского уезда. Т.А. 1, стр. 26.

св. Костишин Евгений, м. Глипяны перемышльского уезда. Т.А. 1, стр.97.

св. Крайчик Николай, с. Маковиска ярославского уезда. Т.А. 1, стр. 167.

св. Менцинский Емельян, с. Маластов горлицкого уезда Т.А. 1, стр. 179.

св. Подлящецкий Петр, с. Гладышов горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.

св. Заяц Гнат, с. Мацина Великая, горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.

св. Говда Александр, с. Боднарка горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.

св. Дороцкий Михаил, с. Злоцкое новосандецкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.

св. Смолинский Василий, с. Ростока Великая новосандецкого уезда. Т.А. 1, стр. 191.

св. Гринчук Иван, с. Матиева новосандецкого уезда. Т.А. 1, стр, 191.

св. Петрушевич Стефан, с. Колосов радеховского уезда. Он лично требовал в жандармской управе очистить его село от «кацапов». ТА. 1, стр. 118.

св. Глебовицкий Софрон, законоучитель в бродовской гимназаа, настойчиво требовал от уездного старосты Де-Лежа, чтобы велел арестовать всех руссофилов в городе и уезде.

Наибольший успех, достигнутый в состязаниях доносительства имели горе-политики руководителей украинской партии в Галичине, все депутатывенского парламента и галицкого сейма, все «мужи доверия», адвокаты, агитаторы:

1. Д-р Кость Левицкий, председатель парламентского клуба, львовский адвокат, свидетель на венских процессах, автор многочисленных устных и письменных доносов.

2. Василько Николай, австрийский барон, глава буковинского украинского парламентского клуба, был грозою на Буковине еще накануне войны.

Доносами были заполнены все газеты украинских партий и в Галичине, и в Буковине, особенно «Дшо» и «Свобода» занимались этим аморальным ремеслом и были информаторами австрийской полиции и военных штабов. Несчетное количество явных и анонимных доносов сыпались туда, и на основании этих заведомо ложных депеш, падали жертвой совсем неповинные русины не только со стороны немцев и мадьяр, но и от рук своих земляков. Так украинские «Очовики» набросились в Лавочном и Карпатах с прикладами и штыками на транспорт арестованных, чтобы переколоть ненавистных им «кацапов», хотя там не было ни одного великоросса, а все были галичане, такие же как и «ачовики». К сожалению эти стрелки, прославляемые украинскими газетами, как народные герои, не дооценивали положение своей отчизны. Они избивали родной народ до крови, отдавали его на истребление немцам, чинили самосуд над родными.

Когда «ачовики» конвоировали арестантов из бригидской тюрьмы на главный львовский вокзал, то бесились до такой степени, что 17 крестьян и священников пали на мостовую и их отправили в больницу. «Ciчовики» добровольно врывались в тюрьмы. Один из них Шаповалов в Яворове издевался над мещанами, состоя советником полиции. В с. Гнилой турчанского уезда «сiчовики» самовольно производили аресты, гоняли людей и подвергали их разного рода издевательствам. Вместо того, чтобы взять под защиту своих братьев перед сборищем лютой толпы, они сами пособляли врагам Руси и, конечно, Украины, нести раны и смерть родным братьям. Можно ли это назвать патриотизмом? Здоровое ли это явление — хотя бы «сiчова» песня, записанная крестьянином с. Кутище бродовского уезда Петром Олейником?

Украiнцi пьють, гуляють, А кацапи вже конають. Украiнцi пьють на гофi, А кацапи в Талергофе Де стоiт стовп з телефона, Висить кацап замiсть дзвона Уста йому посинiли, Чорнi очi побiлiли, Зуби в кровi закипiли, Шнури шию переiли.

Это смакование в братской любви вызывает отвращение от таких «героев». К сожалению, еще и теперь их полно на нашей убогой земле. Еще и теперь пугают и угрожают Талергофом и кровавой расправой. В 32 номере «НОВОГО ЧАСА» (Львов,11.2.1934) какой-то кандидат в палачи кличет:

«Наши недобыткы «руськых» заворушилися, и саме на це треба звернуты увагу и цього не легковажиты, але з корнем выполюваты хабуззя, яке тилькы завдякы наший добродушности (!?) все такы до тепер не щезло».

Стой, братец! Напрасно вопишь! Запугать тех, которые в ожидании смерти томились в гарнизонных арестах и в Талергофе претерпели «Анбинден» Чировских невозможно. Здесь не угроз, но чего-то другого нужно. Следует обратиться к народной мудрости. Старые слепцы-лирники поют прекрасную думу про бурю на Черном море. Однажды казакам угрожала гибель в грозных, всколыхнувшихся волнах моря. Атаман призвал всех в лодке к исповеди грехов. Выступил Алексей Попович, который сознался, что не почитал ни отца ни матери, ни брата ни сестры, что смеялся над материнской молитвой, что конем топтал старых и малых, и теперь жалеет, что творил такие мерзкие дела. И чудо! После исповеди и покаяние грешника утихла буря на море. Честные граждане, неимеющие запятнанных рук братской кровью, должны осудить угнетателей и плачей родного города, а всех, кто приложил свои руки к нечистому делу, должны покаяться со всех своих вольных и невольных прегрешений.

Наконец, спросим: за что шли на муки и в Талергоф русины Прикарпатья?

Все славяне, жители Австро-Венгрии предчувствовали ее распад. В предсмертной агонии ее правители, все ее власти становились без меры лютыми и всю свою злость изливали на славян. До некоторой степени этот поступок разлагавшегося организма оправдан, хотя был насквозь ненормальным и неморальным. Разбитым параличем Австро-Венгрия хотела, чтобы хорват был врагом серба, чтобы словак ненавидел чеха, чтобы поляк наступал на русина, чтобы русин отказался от Руси. Однако какой нищей была бы душа, когда она отказалась бы по чужому приказу от имени, за которое пролито столько крови? Это означало бы, что такой народ скоро и легко пристал бы к господствующему народу и к каждому, и к каждому, кто его лишь достал бы под свою руку. Это означало бы процесс его дегенерации. К счастью на удочку пошла только часть галицко-русского народа. Более критические умы скоро убедились в том, что украинская пропаганда на Галицкой Руси — Это чужая петля на ее шею. Они не поверили в обман, будто уже древний греческий историк знал Украину, будто Украина древнее Руси, будто Украина и Русь одно и тоже. Они заглянули в летопись Нестора и ничего в ней не вычитали про Украину, зато узнали «откуда пошла есть земля Русская». Они внимательно прочли «Слово о полку Игореве» и не нашли в этом удивительном памятнике XII ст. Ни одного слова про Украину, но нашли Русь от Карпат, от Галича до Дона и Волги, от Черного моря до Немана. Они должны были признать темной клеветой, будто князь Владимир Святославович княжил на Украине, а не на Руси, будто князь Ярослав Владимирович собрал законы в украинскую, а не «Русскую правду». Перебирая памятник за памятником, они пришли к заключению, что аскет Иоанн Вишневский, писатель XVII ст., обращал свои высокоидейные послания к Руси и защищал славянорусский язык, который ярые украинцы совсем отюрасывают, что Зубрицкий, «русская троица» Вагилевич, Шашкевич и Головацкий, Дедицкий, Гушалевич, Шараневич, Наумович, Залозецкий, Хиляк, Мышковский, Мончаловский, Полянский, Яворский, Свистун, Вергун, Марков, Глушкевич, Бендасюк и много других галицких историков и писателей завещали своим потомкам Русь, как наибольшее сокровище.

Защитники Руси нашли самую сильную опору в массах галицкого народа. Крестьянину трудно было сразу перекреститься с русина на украинца. Ему тяжело было потоптать то, что было для него святым и дорогим. Еще тяжелее было ему понять, почему украинские профессора как то туманно, хитро и блудно меняют Русь на Украину и путают одно имя с другим. Всем своим существом народ осознал, что творится неправда, фальшь, измена, тем более, что предводители украинской затеи явно и открыто перешли на сторону немецкого и мадьярского террора в злыдни войны. Для народных масс непонятна была проповедь звериной ненависти к «москалям», т. е. великоруссам. Верной интуицией, непосредственным восприятием угадывали и чувствовали родство с ними, как и с белоруссами, считая их самыми близкими племенами своей малорусской народности. Чем сильнее был напор на Русь, тем упорнее становилась ее защита на Карпатах. За Русь на виселицы, на расстрелы, на издевательства и муки в Терезине, Талергофе, Вене и других вязницах и концлагерях Австро-Венгрии шли тысячи за тысячами, и страдали, и умирали за русскую веру своих предков, за русскую церковь, за русскую икону, за русское слово, за русскую песню, за русскую душу, за русское сердце, за русскую волю, за русскую землю, за русскую честь и совесть.

Вот за какие святости падали головы в руки палача! Вот за какие идеалы шли тысячи на чужбину в лютейшие таборы смерти! Перед этими именно святостями и идеалами низко клонили и всегда будут низко клонить головы насаление Прикарпатской Руси. Об этом свидетельствуют лучше всего многочисленные, ежегодные поминки и тризны на могилах жертв террора, многочисленные памятники на курганах в галицко-русских селах, обильные пожертвования на величавый памятник на Лычаковском кладбище во Львове с надписью «Жертвам Талергофа — Галицкая Русь», все новые и свежие статьи, очерки, воспоминания, рассказы в поэзии и прозе, посвященные страшному, кровавому лихолетью.

Виселицы от «доброго цісаря». По словам очевидцев, в 1914 г. путь отступления австрийцев в Галичине был уставлен виселицами для «русофилов»

Русская Народная Партия Осипа Мончаловского в начале ХХ века победила на выборах в парламент Галичины

1934 г. Грандиозный Талергофский съезд (15 000 участников) по случаю открытия памятника на Лычаковском кладбище во Львове

Жандармы искали у священника Ильи Лаголы портрет Николая II и бомбы, которые русские якобы «привезли ему на аэроплане». Но нашли только портрет Толстого…

После погрома. Вывеска газеты «Прикарпатская Русь», которую сорвали во время репрессий

Общий вид концлагеря Талергоф в 1917 г.

Литература

Основным способом для познания зверств австро-мадьярской военщины в пределах Прикарпатской Руси остается до сих пор «Талергофский Альманах» в 4-х выпусках, Львов, 1924–1932, с прекрасными вводными статьями д-ра Ю.А. Яворского «Галицкая Голгофа» и М.А. Марко «Виновники и мучители». Это ценное издание содержит в себе множество документов, бросающих свет на произвол и разгул австро-мадьярского режима накануне и во время первой мировой войны.

Андрейко И.А. -Венские процессы. «Русский Голос», Львов, 1934, № 1.

Андрейко И.А. -Из Талергофа в Вену. (Воспоминания по случаю 20-летней годовщины).»Русский Голос», Львов, 1935, № 17.

Андрейко И.А. -От родной лемковщины по Талергоф. (Крестный путь из Тылича через Мушину, Новый Санч, Талергоф в Вену). Воспоминания. Рукоп.

Андрейко И.А. -Второй венский процесс о государственной измене против русских галичан и буковинцев (1915–1917 г.г.). Воспоминания часть вторая. Рукоп.

Андрусяк М. -Глумление в Талергофе. «Дшо», Львов, 1933, № 184.

Андрусяк М. -Галицкое москофильство i Талергоф. «Дшо», Львов, 1933, №№ 231–234.

Андрусяк М. -Галицкая болячка. «Дшо», Львов, 1993, № № 231–234.

Аскольдович. — Мученики. «Правда», США, 1924.

Ауслендер Виталий. — Талергоф. (Галицкая Русь перед войной. — Война объявлена! — Русские галичане — «это российские шпионы».-Мадьярские виселицы. — Аресты. — Лагеря для интерни-рованныхъ. Украинская опека. — Сотрудники австршскаго генштаба. — Могилы Талергофа. — Свобода. — После Талергофа. — Культ Талергофа. — Борьба за Талергоф). «Русское Слово», Варшава-Виль-на, 1934, № 123.

10 а. Беляев В. -Граница в огне. Юев, «Советский писатель» 1950. (Реминисценции о талергофцах въ с. Скоморохи сокальского района).

Бендасюк С. Ю. -Памяти о. Максима Сандовича. «Воскресение», Львов, 1935, № № 1, 2; 1936, № № 1, 2.

Бендасюк С. Ю. Речь на торжестве памяти о. Максима Сандовича въ с. Чорном, горлицкаго уезда, 9-го сентября 1934 года. Варшава, 1935.

Билинкевич И. Принчич. (Воспоминание из Терезина. «Русский Голос», Львов, 1923, № № 41, 42.

Билинкевич И. -Звонарь Матвей. «Временник», Львов, 1925.

Билинкевич И. -Из «хождений по мукам». (Воспоминания о конфинации (заточении) въ Оберголлябруне возле Вены в 1915 г.). «Временник», Львов, 1926.

Билинкевич И. -Талергоф. (Сцен. Карт.). «Наука», Львов, 1929.

Д-р Богатырец К. Д. -Защитительная речь и последнее слово перед венским военным судом в процессе о государственной измене (1915–1917 гг.).

Д-р Богатырец К. Д. -Картины австро-мадьярскаго террора ввиду своих граждан русской национальности в первую мировую войну, собраны по документальному труду д-ра Федора Балана: «Угнетение национальныхъ движений в Буковине во время мировой войны 1914–1918, Черновцы, 1923. Рукоп.

Булик С.-Как герои умирали. «Наука», Львов, 1927, № 4.

Брусилов А. А. Ген. — Мои воспоминания. Изд. 4-е. М., Воениздат, 1946.

В. 1. -Благодарность за верную службу. «Новый Час», Львов, 17/III 1934. Это рецензия на публикацию: «Oesterreich-Ungarns letzter Krieg 1914–1918». Рецензент добавил от себя: «Тени здытыни-лых ц. и к. фельдъмаршалков, кровожадных ц. и к. фельдгерихтив, злодейских интендантов сверкают на страницах той страшной книжки; и сверкают тени тех 60-ти тысяч наших мучеников, без суда й без права замордованых черно-желтыми катами во имя его ц. и к. величия».

Ваврик В.Р. -Терезин — Терезиенштадт. «Русский Голос», Львов, 1922, №№ 17–18. См. Тоже «Русский Голос», Львов, 1925, №№ 116–117.

Ваврик В.Р. -Малая крепость в Терезине «Русский Голос», Львов, 1924, № 32.

Ваврик В.Р. -Св. Вечер в Терезине «Русский Голос», Львов, 1925, № 1–2.

Ваврик В.Р. -Талергоф. «Русский Голос», Львов, 1925, №№ 108–110, 115, 117.

Ваврик В.Р. -Костя Левицкий. «Русский Голос», Львов, 1926, № 160.

Ваврик В.Р. -Калинин сруб. Рассказ. Львов, 1926.

Ваврик В.Р. -В водовороте. Повесть. «Временник», Львов, 1926 и отдельный оттиск.

Ваврик В.Р. -Черные дни Ставропигиального института, Львов, 1928.

Ваврик В.Р. -о. Игнатий Гудыма. «Русский Голос», Львов, 1927, № 216.

Ваврик В.Р. -В кольце штыков. (Памяти Юлиана Осиповича Кустыновича). «Русский Голос», Львов, № 280/281.

Ваврик В.Р. -Последний день Михаила Кота. «Земля и Воля», Львов, 1928, № 40–41.

Ваврик В.Р. -Великдень в Терезинской крепости. «Наука», Львов, 1929, № 1.

Ваврик В.Р. -В перекрестных огнях. Повесть ч.1. Львов 1929., ч.2. Львов 1936., ч.3. Львов 1937.,ч.4. Львов 1938.,ч.5. Львов. 1938.

Ваврик В.Р. -Картины Талергофа. «Иллюстрированный календарь на 1930 г.», Львов, изд. О-ва им. М. Качковского, 1929.

Жертва австрийского террора о. Игнатий Гудима. «Русский Голос», Львов, 1930, № 27.

Ваврик В.Р. -Маша. Картина австро-мадьярского террора в 1914 году. «Временник», Львов, 1933, и отдельный оттиск.

Ваврик В.Р. -По дороге до Талергофу. (Расстрел 46-ти селян и трагедия Мохнацких. Трагедия родини Сандовичив). «Земля и Воля», Львов, 1933, №№ 28–31.

Ваврик В.Р. -Талергоф. Картины из жизни галицких мучеников в немецкой неволе. В 4-х действиях. Львов, 1933.

Ваврик В.Р. -Еще одна книжка о Талергофе. (О кн. «Талергоф». Вас. Маковского). «Русский Голос», Львов, 1934, №№ 7, 9, 10.

Ваврик В.Р. -Значение Талергофа (По случаю 2-го Талергофского Съезда, 31 мая 1934 г.). Львов, 1934. Там же: Речи, приветствия, отзывы.

Ваврик В.Р. -Отец Игнатий. Поэма. «Иллюстрированный народный календарь на 1934 г.», Львов, изд. о-ва им. М Качковского, 1934.То же отдельный оттиск.

Ваврик В.Р. -Талергоф. В 20-тые роковые годы народной трагедии галицко-русского народа. Львов, 1934.

Ваврик В.Р. -Талергоф. В 20-ю годовщину народной трагедии галицко-русского народа. Львов, 1934.

Ваврик В.Р. -Талергоф идея. «Временник», Львов, 1934.

Ваврик В.Р. -Дед Клим. «Календарь о-ва им. М.Качовского на 1937 г.», Львов, 1936.

Ваврик В.Р. -Разорение гнезда. Картина военного террора на Галицкой Руси в 1914 г. «Наука», Львов, июнь-июль, 1936.

Ваврик В.Р. -Талергофское кладбище. «Русский голос», Львов, 1936, № 8.

Ваврик В.Р. -О нашем Талергофе (1. У памятника, 2. «Злочин», 3. Речь чеха о Талергофе). «Русский Голос», 1937, № 24).

Ваврик В.Р. -Дмитрий Андреевич Марков. «Временник», Львов, 1938.

Ваврик В.Р. -25-летие галицко-русского мученичества. «Русский Голос», Львов, 1939, № 175.

Ваврик В.Р. -За что судили 25 лет тому назад? (О процессе С.В.Бендасюка и тов.) «Русский Голос», Львов, 1939, № 185.

Ваврик В.Р. -Талергоф. «Львовская Правда», Львов, 1946, № 77.

Ваврик В.Р. -На закате гаснущих дней. (Автобиографические очерки.) Рукоп.

Ваврик В.Р. -Терезин и Талергоф. Сборник. (Статьи, очерки, стихи, драматические картины, рассказы, воззвания, заметки, справки). Львов, 1964, Рукоп.

Вальницкий. Е.М. -Интернированные русские в Австрии. «Карпато-русский Голос», Ужгород, 20/Х 1933.

Вальницкий Е.М. -Белая смерть и встреча с Талергофцем. «Карнаторусский Голос», Ужгород, 26/Х 1933.

Вергун Д.Н. -Талергоф (Стихи). В сборнике «Карнаторусские отзвуки», Нью-Йорк, 1920.

Вергун Н.Д. -О талергофцах в Зитцендорфе. «Русский Голос», Львов, 1939, № 135.

Владимир, иеродьякон. — Друг Подъяремной Руси и славянства протоиерей Николай Рыжков. (К 60-тилетию со дня рождения 1868–1928). «Православный русский календарь на 1929 год», — Ладимирова на Словенску, 1928, с. 14–20 с портр. (Примечание: прот. Н.Рыжков, настоятель православного храма в Праге, был приговорен венским дивизионным судом в 1917 г. к смертной казни через повешение, затем амнистирован).

Витязевский С. -На первом Талергофском сьезде. «Русское Слово», Варшава-Вильно, 1934, № 123.

Военно-полевые суды в Австрии во время войны. «Прикарпатская Русь», Львов, 1919, № 8.

Вопрос о единстве русского языка перед австрийским военным судом в Вене в 1915 г. Научные показания проф. д-ра В.Вон-драчка о роли и сущности русского литературного языка по отношению к его наречиям с вводной заметкой автора и с предисловием и с примечаниями д-ра Ю.А.Яворского. Львов, изд-во «Живое Слово», 1924, с.64. Г.Г. -Из моего военного дневника. (Воспоминания о великой святой войне 1914–1918 г.г.). «Наука», Львов, июнь — июль 1936.

Ганелка Ф. -Австрийский террор. Объяснения к картинам. Прага, 1924, (Подано за «Русским Голосом», Львов, 1925, № 116/117).

Гагарин А.П., проф. — Из истории идеологической борьбы в Западной Украине. «Советская наука» 1940, № 6, стр. 3–16.

В очерке автор, между прочим, пишет: «Наиболее сильные преследования русского и украинского населения начались с момента империалистической войны. Кровавая трагедия разыгралась в начале войны в Талергофе. Началось с того, что в селе Волощине мадьяры привязали к повозке галичанина Ивана Терлецкого и поволокли его окровавленного за ней, а также безжалостно поступили с 55-летним крестьянином Михаилом Котом. Потом пошли аресты крестьян и крестьянок, называвших себя русскими, а также повешение ни в чем не повинных людей, в том числе стариков и женщин, считавших себя русскими. Расправе и разгрому подверглись украинские и русские организации во Львове, Перемышле и других городах. Особенно неистовствовал террор в западной части Украины: здесь насчитывались тысячи арестованных. Талергофский концентрационный лагерь в песчаной долине у подножья Альп, недалеко от Граца, сделался местом истребления лучших сынов Западной Украины. Чего не смог сделать австро-венгерский штык, довершили тиф и холера, холод и голод. Был случай, когда 11 человек заключенных в лагерь, как значится в похоронном дневнике, «загрызли вши». Свыше 3000 сынов и дочерей Западной Украины погибли в Талергофе. А около 20 тысяч заключенных, оставшиеся в живых, покинули лагерь калеками, больными, избитыми.

Один из историков Талергофа писал: «Будущий историк Галицкой Руси соберет все ее слезы и как бриллиантами украсит терновый венок ее мученичества… Люди гибли за победу русской правды, за русское сердце, слово и знамя, за русскую песню и читальню, за русскую землю, за свободу, за освобождение прикарпатских народов от национального гнета и порабощения».

Гануляк Г.Г. -Могила над Бугом. «Календарь о-ва им. Качковского», Львов, 1920.

Ганкевич Л. -Табор интернированных в Енценсдорфе. Причинв нашей Талергофской трагедии. «Дшо», Львов, 1934, №№ 74–76.

Гаталяк П.П. -Мой побег из Терезинской крепости. Ужгород, 1934.

Годы великой войны в жизни русского Прикарпатья. (Материалы по истории). Вып. 1. Львов, изд. Ф.Мельников, 1919.

Грабец М.Ф. -К истории Мармарошского процесса. (Дело 94-х 29.12. 1913. 3.03.1914). Ужгород, 1934, 56 стр.

Городчук О. -Памяти мучеников Талеогофа. «Кооперативный вестник», Львов, 1933, № 10.

Григорий Б., прот. — Памяти протоиерея Касиана Богатырца. «Православный вестник», Львов, 1961, № 2, (с портр.).

Гузюк П. -Накануне. Повесть., Львов, 1955. (Об австро-мадьярских зверствах автор говорит: у Галичан правда о братском единстве Руси пережила века. Не стерли ее не тюрьмы, не цепи, не львовские предатели, не талергофы, не проклятие Рима. (с.24).

Гукевич Н.А. -Приезд в Талергоф. «Календарь о-ва Качков-ского», Львов, 1919.

Глушкевич М.Ф. -Взгляд на прошлое, настоящее и будущее Прикарпатской Руси в связи с Великой войной. Ростов на Дону, изд. А.Г. Батыкого на складчину ростовских Карпаторусских беженцев, 1917, 32 стр.

Горлицкий бурсак. Часть 2-я «Карпаторусский Календарь Лемко-Союза на год 1953»,73–83. (В очерке описаны аресты в Горлицком уезде, жизнь в Горлицкой тюрьме в августе-сентябре 1914 года и казнь о. Максима Сандовича).

Дериг Анат. Талергоф. (Стих). «Временник Ставропигийского Ин-та на 1918 год», Львов, 1927.

До истории народной мартирологии в 1914 году. Страшна экзекуция над русскими в Каменоброди городецкого уезда «Земля и Воля», Львов, 1934, № 14.

Добромира (Ганасевич О.Р.) Русская женщина и Талергофские поминки. «Наука», Львов, 1933.

Долина Святослава (1. Б.) «Земля и Воля», Львов, 1933, №№ 32, 33. (Рассказано о жертвах 1914 года в с. Коростов Скольского уезда).

Дольницкий. Из минувших дней (часть мемуаров «Воспоминания о Талергофе»). Календарь «Миссионера» на 1924 год, Жолква, 1923, стр. 122–135.

Езерский И. -Яворивский музей не служит справи идеоло-гичного вихования трудящихся. «Вильна Украина», Львов 1918, № 13 за 18/1. (В статье сказано, между прочим: «Замовчуется також одвичие прагвения галичан до возз» еднания з своим старшим братом — российским народом, хоч добре видомо, що кращи люди захидно-украиньских земель за це гинули на шибеницях пид час империа-листичной войни 1914–1918 г.г., були катовани в Талергофському табори, Берези-Картузький…»).

За Мазепу можно — за Талергофцев нельзя. «Земля и Воля», Львов, 1933, № 4. (О препятствиях чинимых украинским епископам в устройстве торжественных богослужений по Талергофцам).

Запитив в 1914 г. Видкрите письмо до жителив Запитова. «Земля и Воля», Львов, 1933, № 18.

Зверства немцев в войну 1914–1918 г.г. Из докментов первой Мировой войны. Архивный отдел Управления НКВД по Ленинградской области, д. № 481/600 л. 1, и д. № 432/545 л. 3, Л., 1943 (цит. по: Осечинский В.К. «Австрийский военно-полицейский террор в Галичине во время Первой Мировой войны». Сб. Львовского Государственного Университета. Научные записки., т.43, Львов, 1957, стр. 73 и 85).

Зынинъ С.(Дуркотъ С.) — Лемковина-Сибирь, Львовъ, 1934, (Въ брошюре указано, что въ первую м1ровую войну каждый 50-й лемко былъ заключенъ въ Талергофе или другой тюрьме).

Изъ воспоминанш 1914 года (И. И. К., Занытов). «Народный Календарь на год 1923, изд. о-ва им. М. Качковскаго. Львовъ, 1922, с. 56–57. (Воспоминаше посвящено 16-ти замученнымъ жертвамъ австршскаго террора въ Занытове.

Искра. — Новое испыташе. «Прикарпатская Русь», Львовъ, 1915, № 1561 за 2/III 1915. (Передовая объ австро-мадьярскихъ зверствах).

Къ тяжкому 20-тилетию. «Правда», Филадельф1я…_?а., 1934, № 40.

Казанскш Е. -Современное положеше Червонной Руси. Австро-венгерсюя зверства. Одесса, 1914.

Календарь м1ровой войны «Русскш Голосъ», Львовъ, 1939, № 186, 187, 188, 189, 190, 191, 192.

Кал…_?…_?ец С. М.-3 кровавых лгг. «Ил. народный Календарь на 1921 г.» Львовъ изд. о-ва им. М. Качковскаго, 1920, с. 79–80.

Карманський П.-Кр1зь темряву. Спогади. «Жовтень», Льв1в, 1955, № № 9, 10. (О кровавомъ терроре въ1914 г. и гнусной роли украинскихъ нацюналистовъ см. № 10, стр.68–69).

Д. К. К. К. (Дюнисш Климентьевичъ Кисель-Киселевскш).-Интересная книга. «Жизнь», Львовъ, 1923, № 33. (отзывъ о книге румынскаго историка д-ра Балана (см.).

Ключник Д. И.-Как мы воевали. «Временникъ» на 1925 год, Львовъ, 1924.

Козланюк П.-Дв1 бюграфН. «Радянський Льв1в», 1949, № 4. (О талергофце К…_?. Пелехатом сказано (с. 41): «В 1914–1918 гг. коли буржуазш украшсью нац1онал1сти билися…_? австро-

угорську…_?_? в_?_?_?_? (укра1нськ1_?

_?), _?…_? каралась за «здраду» Австри, тобто за симпатН до братнього россшського народу, в тюрмах Терез1енштадта, Праги,

Крак1всько1 фортец1, Талергофа, звщки в1диравлено_? _?_? на 1тал1йський фронт над ржою Шлявою».

Р. Р. К. (Кокотайло). Мала шюстрована 1стор1я Руси, Льв1в, 1932. (О собьтях 1914 года см. 60–62).

Компашець I.-Боротьба за Радянську владу на Буковиш. Ки1в, Держпол1твидав УРСР, 1950. (Об австр1йскихъ зверствахъ на Буковине см. стр. 15).

Компашецъ I. I.-Революцшний рух в Галичиш, Буковин1 та Закарпатськ1й Украш1 п1д впливом 1дей Великого Жовтия. Кшв, АН УРСР, 1957. (Объ австршскихъ зверствахъ и роли украинскихъ нацюналистовъ см. стр. 7).

Компашецъ I. I.-Становище i боротьба трудящих мас. Галичини, Буковини та Закарпаття на початку XX ст. (1900–1919 рр.) Киiв, АН УРСР 1960.

Копыстянскш А.В. Возможно ли отделеше Украины отъ Россш. Ростовъ на Дону, 1917.

Копыстянскш А. В. Всенародный русскш памятник в г.

_?. Оттиск из Календаря о-ва им. М. Качковскаго на 1937 г.,

Львов, 1937.

Копыстянский А. Iсторiя Руси. Часть III. Петербурска i Вщеньска доба. (Росiйска iмперiя i Прикарпатска Русь до 1914 р.). Львов, изд. о-ва им. М. Качковскаго, 1933.

Копыстянскш А. Талергофская выставка. «Временникъ» на 1935 годъ, Львовъ 1934.

Кашубинський В. Голос Талергофця. «Новий Час», Львов,

№ 172. (Призывъ организовать талергофсюя торжеества подъ «украiнським стягом»).

Киндш П. Н. Дiйсно перебрали мiрку. «Земля i Воля», Львов, 1933, № 31. (По поводу статьи в газ. «Дшо»: «Глум з Талергофу»).

Кладбище галицкихъ страдальцевъ въ Талергофе. «Русскш Голос», Львовъ, № 43. (Сообщается о состоянш и о предстоящей ликвидацш кладбища и о мерахъ предпринятыхъ по почину еп. Адама Филиновскаго съ целью перенесешя останковъ въ общую братскую могилу и сооружешя памятника).

Кружковъ Ник. Семисотлетнш Львов. «Огонекъ», 1957, № 52. (Въ очеркесказано: «Въ 1914 году, передъ заняпемъ русскими войсками Львова, австршцы повесили и расстреляли въ Галицш около шестидесяти тысячъ человекъ. Въ «Бригидкахъ»-львовской тюрьме-стояло несколько виселицъ, которыя, какъ сообщаютъ очевидцы, «ежедневно скрипели подъ тяжестью повешенных людей»).

Куриловичъ В. М. Прага-Вена-Арад. 1914–1917. «Ил. нар. Календарь на 1935 годъ». Львовъ, изд. о-ва М. Качковскаго,

стр. 163–165 с порт. (Сообщеше приговореннаго къ смертной казни б. Депутата венскаго парламента и галицкаго сейма о своемъ пребыванш въ австршскихъ тюрьмахъ).

Левицький Кость. — Русофшьсью процеси i политика. вторична пригадка у звязку з нишшшм талергофським шумом i шшими москвофiльськими легендами. «Дiло», Львов, 1933, № 312.

Лелявский Б.Н. -Ночныя песни в Галичине. Львов, 1927. (Ч.П. посвящена австрийским зверставам на галицко-русском народе).

Линч. «Туркестанские Ведомости», Ташкент, 1915, № 198. (Описание зверской расправы мадьяр и толпы над беззащитными арестантами в Перемышле 15/9 1914 г. — Автор очевидец б. австрийский офицер, попавший в русский плен при взятии Перемышля И.Г.Полянский, сын талергофца о. Г.А.Полянского).

Литвиненко Н. -(Зам. Директора по научной части исторического музея). -Живая история города. По залам Львовского истрического музея. (К 700-летию Львова). «Львовская правда» за 1-е июля 1956. (Упоминается витрина с экспонатами концлагеря в Талергофе; кандалы, изделия заключенных — деревянные ложки, вилки и т. д.).

Лукавство и облуда. Голос селянина з л^кого повгта. «Земля и Воля», Львов, 1934, № 20. (О «Проломе» и подвигах украинских «ксендзов»).

Луцык Л. -Талергоф «Русский Голос», Львов, 1933, № 14.

Луцык О.Ю. -2-ой Талергофский съезд. «Календарь о-ва им. М. Качковского на 1935 год.» Львов, 1934. (Сборник статей).

Львiв напередодш i в роки першоi свiтовоi вшни. В кн. «Нариси истории Львова, 1956. (Об австрийском терроре и жертвах в первую мировую войну см. с 168–169).

Маковчанин А. -Расстрел. (Стих) В кн. Альманах Возрож-денцев, из-во о-ва карпаторусских студентов «Возрождение», Прага, 1933, с. 43–44.

Маковский Василь. — (погади i документи). Львiв, накл. автора, 1934. (См. Ваврик В.Р., Еще одна книга о Талергофе).

Малец Г.С. -Цель и задачи талергофских съездов. «Ил. календарь на 1935 г.», Львов, изд. о-ва им. М.Качковского, 1934.

Малец Г. -Ценою крови «Земля и Воля», Львов, 1934,

Малкин В.А. -Русская литература в Галиции. Львов, изд. Львовского универститета, 1957. (О репрессиях 1914 года и злостной деятельности украинских националистов см. стр. 161 и след.).

Марич Ф. -Грозят Талергофом. «Земля и Воля», Львов, 1934, № 14.

Д-р Марков Д.А. -Последнее слово перед австрийским военным судом. (По стенографическому судебному протоколу). Перевели А.Х и Р.Л., Львов, изд. газ. «Русский Голос», 1938. (Оттиск из газ. «Русский Голос»).

Д-р Марков Д.А. -Талергофская тризна. «Русский Голос», Львов, 1933, № 41.

Маскированные черносотенцы (подписано: Москвофил). «Русский Голос», Львов, 1925, № 127. (О гнусной роли украинских националистов в первую мировую войну).

Мацан М. -По дороге большой. (Стих). «Временицк» на 1934 г. Львов, 1933.

Мирович Р.Д. -Алфавитный указатель жертв австро-мадьярского террора во время первой мировой войны 1914–1918 г.г. на областях Галицкой и Буковинской Руси с автобиографическими и библиографическими данными. Львов, 1954–1960.

Мирович Р.Д. -Топографический обзор в связи с австро-мадьярскими зверствами в первую мировую войну по уездам Прикарпатской Руси. Львов, 1954–1960.

Мирович Р.Д. -В 44 годовщину Перемышльской трагедии. «Русский Голос», Варшава, 1958, № 18.

Мирович Р.Д. -Защитительная речь д-ра К.Д. Богатырца — замечательный исторический документ.

Мирович Р.Д. -Памяти народного мученика священника М.Г.Сандовича. (К 75-летию со дня рождения -1.02.1886 -6.09.1914). Львов, 1961.

Миролюбов. К истории движения русских за Карпаты. «Карпато-рус. Голос», Ужгород, 1933, № 49.

Миронюк И. прот. — Здшснения споконвiчних сподiвань. «Православный Вник», Львов, 1961, № 2. (В статье упоминаются многие жертвы террора в первую мировую войну: Сандовичи Максим и Петр с сыном, Гудима, Гавр. Гнатышак, М.Раставецкий, Ив. Машак, Ив. Станчак, Р. Присловский, Ник. Винницкий, Феод. Дуркот и др.).

Миськов Ив. Ос. — Готовимся к съезду. Талергофский съезд и тленные останки неизвестного талергофца. «Земля и Воля», Львов, 1934, № 15.

Мысли о Талергофе. (1.Б.) «Земля и Воля», 1933, № 15.

Михайлов Т. -Талергофская Голгофа. «Русское Слово», Вильно-Варшава, 1934, № 122.

Мова фактив и документив. «Земля и Воля», 1933, №№ 35,

36.

Мокрицкая М. -Слава и честь Талергофцам. (Стих). «Календарь о-ва им. М. Качковского на 1934 г.» Львов, 1933.

Морд 44 людий в Перемишли. «Украиньский Бескид», Перемышль, №№ 25–29. Мстиславец О. -Холопы австро-венгерской монархии. (У истоков предательства). «Львовская Правда» за 21 июня 1946. (В статье говорится о мартирологии Галичан в первую мировую войну, о виселицах, концентрационных лагерях в Талергофе, Терезине и др., о двух венских политических процессах и о гнусной роли, какую сыграли в этих процессах мазенинские лжесвидетели).

Мысли о Талергофе (Б.К.). «Наш Путь — независимый журнал молодых», Львов, 1937, № 2.

На добрую память русскому Прикарпатью. (…несколько документов из времен свирепого произвола). «Прикарпатская Русь», Львов 1919, № 6. (Приведены письменные приказы оберст-лейтенанта Гагауэра, ген. Колошвари и ген. Кевеша).

Найдус В. Ленин в Польше. Перевод с польского… М., ИЛ, 1957. (Поданы обстоятельства ареста Владимира Ильича австрийскими властями в 1914 году и репродукции документов, касающихся этого дела со снимками тюрьмы и камеры заключения).

Николаевич К. (К.Н.Пелехатый). -Первый венский процес. «Ил. Календарь о-ва им. Мих. Качковскаго на год 1920», Львов, 1919.

Николаевич К. (К.Н.Пелехатый). -Второй венский процесс. Там же.

Николаевич К. (К.Н.Пелехатый) «Где дом мой». Там же. (Картина из тюремной жизни в терезинской крепости; упоминаются «галицкий Ллойд-Жорж» Питык (Голинатый) и «малый Антошка» (Генсерский).

Николаевич К. (К.Н.Пелехатый) — Споведь. Там же..

Николаевич К. (К.Н.Пелехатый) — Талергоф. (С 8 снимками) Там же.

Николаевич К. (К.Н.Пелехатый) — Шатмар-Немети-Мискольч. Там же.

Надсанский М. -Вы жертвою пали. (Бл. п. Талергофцам). Стих. «Голос Народа», 1928, № 33.

Наша обязанность. (Передовая). «Земля и воля», Львов,1933, № 30 (Против «украинизации» Талергофа).

Не поддадимся провакации. «Земля и воля», 1933, № 31 (ответ на статьи Андрусяка в газ. «Дило» и др.).

Осечинский В. К. -Австрийский воинско-полицейский террор в Галичине во время первой мировой войны. «Научные записки Льв. гос. университета», т.43, Львов, 1957, стр. 65–91. (К этому заметки В. Р.Ваврика в сб. Терезин и Талергоф).

Осечинский В. К. -Галичина под гнетом Австро-Венгрии в эпоху имперализма. Львов, 1954.

Олейник П.Н. -Живые документы. К талергофским материалам. «Русский Голос», 1934, № 17.

Олейник П.Н. -Украинцы и Талергоф. Голос селянина в ответе на вранье «Пролома». «Земля и воля», Львов, 1934, № 17.

Описание похоронных торжеств 30 июня 1936 года в Перемышле -44 неповинных жертв мадьярского произвола. «Русский Голос», 1936, № 26.

Островский Н. -Талергоф. «Наука», Львов,1928.

О.Ст. Ровский (Островский). Талергоф. «Русский Голос», 1925,№ 1–2 (По поводу издания «Талергофского Альманаха» и Талергофских торжеств).

Павлова И. -Талергофский крест. «Русский Голос», 1935, № 4. (К ст.: «Что нами сделано?» «Русский Голос», 1935, № 2.).

Павляк М. На австрийских фронтах. Как молодой лемко защищал старую австрийскую империю. «Карпато-русский Календарь Лемко-Союза за 1961 год». Стр.129–160. (Упоминается об арестах в с. Лосье горлицкого уезда).

Памяти замученных. «Русский Голос», 1923, № 22. (Посвящено жертвам украинского доносчика свящ. Ковшевича Юрия, крестьян села Ульвовок и Конотопы сокальского уезда, расстрелянных австрийцами в 1915 году.

Памяти наших мучеников. «Голос народа», Львов, 1927, № 24. (Воздвижение памятника на могиле расстрелянных жертв в с. Ульвовок сокальского уезда)

Панас И.О. Забытое русское племя. (Австрийская Украина или Галицкая Русь) Ростов на Дону, изд. галицко-русской студенческой молодежи,1947. 47 стр.

Панас И.О. К вопросу о русском национальном имени. (По поводу меморандума галицких украинофилов о замене народного имени «руссин» термином «украинец»). Ужгород, 1934. 39 стр.

Пелехатый К.Н. Пасха в Терезинской тюрьме. «Воля Народа», Львов,1921, № 16.

Пелехатый К.Н — Исторический факт. «Прикарпатская Русь», Львов, 1920, № 81/18.

Пелехатый К.Н. Ой не нам не нам в цепях ходить. «Прикарпатская Русь», Львов, 1920, № 82/19.

Пелехатый К.Н — Как я на Пасху стал цезарско-королев-ским капралом. «Воля Народа», Львов,1922, № 63.

Пелехатый Кузьма. — Воссоединение украинских земель в едином советском государстве. «Львовская Правда», Львов, 1946, № 203. (Упоминается о уничтожении свыше 30 тысяч русских Галичан за дружеское отношение к русскому народу).

Первая мировая империалистическая война. (1914–1918). Большая

Переверти-ренегати грозят новым Талергофом. «Земля и Воля», 1934, № 31.(По поводу «Пролома» и ст. в газ. «Дило» от 11/8!934 п.з. «Талергофские кресты и москофильска пропаганда»)

Перфецкий В.Р. -Исторические документы войны. «^Прикарпатская Русь», Львов,1921, №№ 109–112.

Перфецкий В.Р. -Исторические документы войны. Русские галичане в вопросе культурного и национального единства русского народа. Из оборонительных речей в виденских политических процессах свящ. Д-ра Кассиана Богатырца и тов., В. Перфецкого и тов., обвиняемых за предательство австр. Государству в 1916 и 1917 году. Львов, 1927. 8 стр.

По поводу украинских посягательств на Талергоф. (Из резолюций Обще краевого съезда РСО -26 XII, 1933 во Львове). «Земля и Воля», Львов, 1934, № 1.

Пьекный Ив. — Талергофский Крест. (Из народной поэзии о Талергофе). (стих). «Земля и Воля», Львов, 1933, № 1.

После погрома. «Русский Голос», 1922, № 1. (Передовая).

Под знаком тернового венка. (Передовая) «Голос Народа», 1928, № 40–41. (День Талергофа во Львове 31/X 1928 -1-й Талергофский съезд).

Подвоенная украинская математика или — у лжецов краткая память «Земля и Воля», Львов, 1934, № 26. («Дело» о 2-м Талергофском съезде).

Полкунов Ф. Ватикан — заклятый враг украинского народа. Львов, 1954. (стр. 30–31 о Массовых зверствах австрийской военщины в 1914 году и преступной деятельности украинских националистов).

Полянский Г. А. -Автобиография. «Наука», Львов, 1931, № 2–3. (см. разделы: Аресты. Талергоф. Три эпизода. За что и зачем? Жертвы Талергофа. Освобождение).

Полянский Г. А. -Добрая, сумная и горькая бывальщина. «Ил. нар. Календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1934.

Полянский Г. А. -Казнь. «На новом Пути». журнал карпа-то-русской молодежи, Петроград, 1917, № 1. (См. «Линч» его же).

Попов А.В. -В Карпатах. Рассказы. Мукачево, 1923 (Рассказ: «Отец Михаил». Представляет горькую участь заключенного в Талергофе, особенно издевательства изувера Чировского).

Последняя украинская атака на Талергоф. «Земля и во-ля», Львов 1933, № 33, 34, 35. (По поводу статей Андрусяка в газ. «Дело»: «Глумление из Талергофа» и «Галицкое москофильство и Талергоф».

Последняя братская кровь (фикс). «Прикарпатская Русь», 1919,№ 36. (Разоблачение украинских доносчиков).

Похорон 44-х в Перемышле. «Земля и воля», 1936, № 27.

Правда вся выйдет наружу. Духовное лицо предателей отцов украинского политического движения в Галичине. «Земля и воля», Львов 1934, № 5. (Касается главным образом выступления и поведения Костя Левицкого не венских политических процессах).

Правосудие в погибающей Австрии. «Прикарпатская Русь», Львов, 1919, №№ 12,13. (Предательство юридическое крючкотворство в обвинительных актах и приговорах венских политических процессов).

Прививка смерти. Прикарпатская Русь», Львов, 1919, № 12. (Сообщается о прививании австрийскими тюремными властями чахотки под видом прививки оспы).

Прошло 20 лет. «Карпато-русский Голос», Ужгород,1935, № 114.

Раставецкий Владимир. — Талергоф. (Стих). «Ил. нар. Календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1934.

Роницкий А. Л. -Ваврик В. Р. -Талергоф. Кантата посвященная памяти жертв Талергофа 1914–1918. Слова В. Р. Ваврика, музыка А.Л.Роницкого. Для мужеского хора. Львов, изд. кооп. Муза, 1934. (К Талергофскому съезду 1934 года).

Росович В. (Галан Я). -Что такое уния. Львов,1946 (тоже 1947). (В брошюре упоминается о жертвах террора 1914 года, в том числе и многих священников, в то время, когда митр. Шептицкий благословил австро-немецкие полки движущиеся на Восток и Север, но не пожелал замечать многих тысячей невинных жертв).

Росточанский М. -Никифор. «Русский Голос», «Варшава-Лодь», 1962, № 10. (В очерке про известного художника-самоучку Никифора Дробняка из Криницы на Лемковщине сказано между прочим, что «год 1914 и последующие — это страшные годы войны, талергофского ада, принудительной эвакуации, гибели почти всей семьи Дробняков».

Русская кооперация в талергофской трагедии. «Земля и воля», Львов, 1934, № 18.

Саврук В.А. (В. А. С-к) — Воспоминания из австрийской тюрьмы. «На новом Пути». журнал карпато-русской молодежи. Петроград, декабрь 1916, № 3; 1917 №№ 1,2–3.

Сандович С. -Талергоф «Русский Голос», Варшава, 1957, № 31.

Свитлинский Б. Австро-Венгрия и Талергоф. (К 25-летию Всемирной войны). «Наука», Львов, 1938, №№ 7–10; Тоже: «Народный иллюстрированный календарь на 1939 год», Львов, изд-во о-ва им. М. Качковского, 1938.

Сенш I. В. -Творч^ть Олены Львiвны Кульчицькой. Киев, АН УРСР, 1901. (В монографии сказано: «6 вересня 1914 р. Повгтовий староста Перемишля наказав (!?) Олеш Кульчицькш разом з сестрою негайно вшхати (!) найблизчим поiздом до Талергофу бшя Граца, де ii чекала iзоляцiя за колючим дротом табору. Тшьки завдяки порущ родича Кульчицьких Р. Стебельского попередне розпорядження було замшене на примусову евакуащю з обовяз-ковим поселенням у Вщш». Выходит, что австрийские власти «предлагали» выезд в Талергоф, — просто по джентельменски! Упоминая дальше о страшном терроре автор говорит, будто «ликвидация москвофильства» была только предлогом для поощрения этого террора).

Сергеев-Ценский С. Н.-Ленин в августе 1914 года. (Этюд к эпопее «Преобразование России») Рисунки П. Пинкисевича. «Огонек», 1957, № 42. (Описаны: обыск в Поронино, произведенный жандармом Мартыщуком 8/8 1914, арест с распоряжения уездного начальника в Новом Тарге Гродзицким, доброжелательное отношение тюремного надзирателя Глуда, действие судебного следователя Пашковского и освобождение благодаря стараниям социалистов Виктора Адлера, Марека и Диаманда).

Соколович Глеб (В. М. Добрянский).-Кровавые годы. Картины ужаса, насилия и произвола австро-венгерской армии над русским народом Прикарпатья в 1914–1917 гг. Львов, 1923. 96 стр.

Соколович Глеб. — От Карпат до крепости Терезина. «Русский Голос», Львов, 1924, № № 1–5.

Под желто-синим знаменем. Исторические картины из времен существования так наз. «Западно-украинской Народной Республики». Ужгород, 1926. 63 стр.

Соколович Глеб. «Терновый Венец». Картины Талергофаюдоль слез: плача и смерти. Ужгород, 1923. 78 стр. С илл.

Опоздавший призыв. Новое добровольное доказательство мазепинского вранья. «Земля и воля», Львов 1933, № 31. (Ответ на ст. В. Кашубинского в газ. «Новый час» за 5.08.1933 п.з. «Голос Талерговца».

Воспоминания прошлых 25 лет. (подп. О. О. К.) «Народный иллюстрированный календарь на 1939 год», Львов, изд-во о-ва им. М. Качковского, 1938.

Стефанык С. -Воззеднання вах украшських земель в единш украшскш державь Кшв. Держполгтвидав УРСР, 1954. (В брошюре говорится: «Украшсью буржуазш нацюналти виступали з вiрнопiдданчими заявами у вщношенш до династН Габсбурпв, оргашзували так звану «Сшлку визволення Украiни» у Вiднi,а також вшськовий легiон «краiнських сiчових стршьщв», який за iх планом мав вдаграты певну роль при гаданому просуваннi австро-нiмецьких вiйськ на Украшу. Цю прошмецьку орiен-тащю захiдно-украiнськоi буржуазй всiляко пiдтримувала i унiатська греко-католицька церква в особi ii глави А. Шептицького. З початком вшни, у серпш 1914 року, цi плани австро-шмець-ких iмперiалiстiв i iх прислужниюв — украiнських буржуазних нацюнал — зазнали повного провалу. — Трудяшд маси Галичини, Буковини i Закарпаття всупереч нацiоналiстичнiй пропагандi виявляли вщкрито симпатй до солдатiв росшських вiйськ, з радiстю чекали iх приходу. Австро-угорськ1 жандарми та вшська застосовували жорстокi репресй проти населення захщно-ук-раiнських земель за його симпатй до солдав росiйського народу. Тисячi iнтелiгентiв, селян i робгтниюв були заарештованi в першi ж дш вiйни iвивезенi в глиб АвстрН, де iх iнтернували в таборах Талергофа, Терезша, Тешельдорфа та шших. Чимало прислужилися в цьому австршським жандармам украiнськi буржуазш нацюналти, склавши велик1 списки людей, яю проявляли симпатй до РоссН. Тисячi украiнцiв загинули в таборах вщ голоду, холоду i голоду…Коли в дальшому ходi военних операцiй доводилось росшським вiйським вiйськам залишати окремi частини захщно-украшських земель, то австро-мадьярськ1 жандарми люто розправлялися з населенням. Вони вшали iвбивали селян i робгтниюв, якi будьчим проявили своi симпати до росiйських вiйськ. Шобиницi були супутниками австро-мадьярських вiйськ. Цi вшська, безжалiсно грабували населення, забираючи в нього коней, рогату худобу, овець, свиней, птицю».

Д-р С. (Тефанович Ф. К.).-В Гминде. (Австрийский рай). «Ил. Календарь о-ва им. М. Качковского на 1920 г.», Львов, 1919. В таборе для беженцев, относительно благоустроенном, помещались в первую очередь подопечные «украинских» верховодов и когда в дальнейшем очутились здесь некоторые бывшие узники Талергофа, они встречались с явным недоброжелательством здешних «беженцев»).

Сулим Т. Б. Сорок чотиром. (Память Перемишльських героiв). Стих. «Земля и Воля», 1936, № 25 тоже: «Наука. Календарь на 1937 г.», Львов, изд-во о-ва им. М. Качковского, Львов, 1936.

Талергоф. (Передовая). «Земля и Воля», 1928, № 38.

Талергофец. — Талергоф. «Кооперативный Вестник», Львов, 1933, № 9.

Талергофофобия украинцев. (Передовая). «Русский Голос», Львов, 1933, № 30. (По поводу выступлений «Дела»).

Талергофские узники. Торжества во Львове. (Ш.) «Возрождение», Париж, 1934, № 2995.

Талергофский день во Львове. «Кооперативный Вестник», Львов, 1934, № 6.

Талергофский памятник. «Русский Голос», Львов, 1929, № 69.

Талергофский праздник во Львове. «Русская Земля», Ужгород, 1934, № 15.

Талергофский съезд. «Наука», Львов, 1934, № 3.

Талергофский зiзд украшських москвофШв з Галичини. «Нова зоря», Львiв, 1934, № 41.

Талергофскому памятнику-XXV лет. «Русский Голос», Варшава, 1958, № 15.

Тарасевич А. У подножия гранита и мрамора. (Впечатления волынца), «Русский Голос», Львов, 1934, № 21.

Тернопольский И. (Крест.) — Блудным сынам Руси. «Наука», Львов, 1928.

Тернопольский И.-Вщ Бродщини до Карпат. (В двадцяту рiчницю мук Галицькоi Руси). (Стих). «Народный иллюстрирован-

ный календарь на 1935 год», Львов, изд-во о-ва им. М. Качковского, 1934.

Тернопольский И.-Незабут могили. (Стих). «Наука», Львов, 1928, № 1.

Тернопольский И.-Памяти братьев страдальцев. «Временник» на 1927 г., Львов, 1926.

Тернопольский И.-Под соснами. «Наука», Львов, 1928.

Третьяк Н. Г.-В защиту галицко-русских музеев. (К делу музеев Ставропигийского Института и Народного Дома). Львов, изд. Ставроп. Ин-та, 1939. (Упоминается оразграблении австро-венгерско-германскими войскамиимущества Ставропигийского Ин-та и Народного Дома).

Труш В. Я.-История одной пули. Рукоп.

Труш Б. В. (Владимиров).-Библиографические заметки: «Вопрос о единстве русского языка перед австрийским военным судом в Вене в 1915 году. Научные показания проф. д-ра В. Вонд-рака. С предисловием и примечаниями проф. д-ра Ю. А. Яворского». «Рассвет», жур нал посвященный делам гал. — русского студенчества, Львов, 1923/1924, № 4.

У кума в Карпатах. «Земля и Воля», Львов, 1934, № 22. -41. (Рассказ о расстреле австрийцами Андрия Билинкевича из Заречья).

Украшсью противталергофськ хулпанства. Здирали з'iздовi вщозви i вибивали вжна. «Земля и Воля», Львов, 1934, № 22. (Допись из с. Вербижа).

«Украшський народе!» (Вщозва головноi укр. Ради за подписью Костя Левицкого, Михайла Павлика и др.) «Дшо», Львов3/8 1914, № 171. (В этом документе говорится: «Побща австро-угорсь-^i монархи буде нашою побщою.1 чим бшьше буде пораження Роси, тим швидше вибье година визволення Украши…Нехай вся наша суспшьшсть буде не тшьки видцем але як найдiяльнiшим участником грядучих подш! Нехай вщдасть всi своi матерiальнi i моральш сили на те, щоб ^торический ворог Украiни був розбитий. До бою — за здшснення щеалу, який в тепершню хвилю зеднуе цше украiське громадянство!»

«Украiнський»…Талергоф. Безгранична мазепинська безличнiсть. «Земля и Воля», Львов, 1934, № 20. (Из воспоминаний В. Маковського «Талергоф» оказывается, что в Талергофе было около 80 украинских-мазепинцев (проти 8000), которые попали сюда «по ошибке» или случайно и были освобождены уже после несколько недельного заключения).

Украшське питання. Белград, 1919. (В брошюре затронут вопрос Талергофа и событий 1914–1918 гг.)

УНДО в 1914 р. «Земля и Воля», Львов, 1928, № 3

Усиченко Ю. Невидимый фронт. Львов, кн. — журнал. Изд-во, 1941, 1951,189стр. (Предсттавлена роль предателя и доносчика Р.Курены, который без малейших колебаний отправлял соотечественников под растрел в застенки Талергофа, состоя на услугах начальника австро-венгерской разведки Макса Ронге).

Федоров Федоричка Ив. — Гей! Гей! — Свгте ти наш свгте! «Ил. нар. Календарь о-ва им. М. Качковского на 1920 год», Львов, 1919

Федоров Федоричка Ив. — Мир праху галицко-русских узников, пострадавших в 1914–1917 г. в Талергофской долине. Там же.

Федоров Федоричка Ив. — Талергоф или русская Голгофа. Описание мук и страданий галицко-русского народа под игом германским… в Талергофе 1914–1917. Коломыя, 1923.68 стр. с портр. То же фонетикой.

Федоров Федоричка Ив. — Черта холодного света. Посвящая памяти урагана всемирной войны 1914–1918 гг. в альбом могущих сего мира «Ил. нар. Календарь на 1932 год», изд. о-ва им. М. Качковского, Львов, 1931.

Федоричка Стеф. — Слезы бабуси…Памяти о 46-х мучениках Перемышля. «Земля и Воля», 1935, № 16.

Федоров В.А. -Колодники. Драматические сцены из Талергофской жизни. (см. «Земля и Воля», 1934, № 33).

Федоровская В.Т. -Размышление о двадцатилетней годовщине Талергофа.). «Народный иллюстрированный календарь на 1935 год», Львов, изд-во о-ва им. М. Качковского, 1934.

Филиповский Адам, еп. — Максим Сандович. Драма в трех актах. Уилкес-Бэр, Па, 1932, 43 стр.

Фридрих Вешатель. «Прикарпатская Русь», Львов, 1919, № 3.

Хиляк А.Е. д-р — Виновники Талергофа в освещении исторических документов. Львов, 1933, 48 стр. (Оттиск из «Русского Голоса» за 1933 год, №№ 37, 38, 39, 40, 41)). (Ответ на статьи в газ. «Дшо»; «Глум з Талергофу», М. Андрусяка «Галицьке москвофшьство» и «Галицкая болячка» и в газ. «Новий час» д-ра Кашубинского «Голос Талергофця»).

Хиляк А.Е. д-р — Вырождение. «Русский Голос», Львов, 1928, № 282–283. (Статья по поводу мазепинских эксцессов и нападок мазепинской прессы на Талергофский съезд). Номер газеты был конфискован польской цензцрой и издан вторично как № 284/285.

Хиляк А.Е. д-р — Говори до гори… «Земля i Воля», Львов,

№ 45. (Ответ М. Андрусяку в освещении исторических документов»).

Хиляк А.Е. д-р — К характеристике Д.А.Маркона. (В первую годовщину его смерти) «Русский Голос», Львов, 1939, № 164.

Хиляк А.Е. д-р — Кто тому винен? «Земля i Воля», Львов,

№ 23. (Вина за хулиганские посткпки мазепинских низов падает на ихнюю верхушку из мiрской и духовной интеллигенции).

Хиляк А.Е. д-р — Незабуп хвиль «Иллюстр. Народный Календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1934.

Хиляк А.Е. д-р. Отзвуки полемики. «Русский Голос», 1933, № 47. Ответ на статью д-ра Костя Левицкого из газ. «Дшо» п. з. «Ру-софшьсю процеси i пол^ика».

Цебринский М. -Вщгомш всесвiтньоi вшни 1914 г. «Иллюстр. Народный Календарь на 1939 год», Львов, изд. о-ва им. М.Качковского, 1938.

Цебринский М.-Голгофа народных страстей. «Наука», Львов, 1933.

Цебринский М.-На встречу Неизвестному Талергофу. «Наука», Львов, 1933.

Цебринский М.-Предвестники Талергофа. «Ил. народный Календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1934.

Цебринский М.-Страшна годовщина. «Наука», Львов, 1928.

Цебринский М.-Страстям Талергофцев. «Наука», Львов, 1928.

Цебринский М.-Талергофская осень-весною народа. (Передовая). «Земля и Воля», Львов, 1934, № 21.

Чайковский Кирилл-Австрийское зверство и русское благородство. Драма в 4-х действиях. Филадельфия 1926. (Сюжет: насилия австро-венгерской армии над русским населением Лемковщины в 1914 году.)

(Чайковский Кирилл).-Беседы деда Торочила в газ. «Земля и Воля», Львов, 1932–1935, в том числе: К братьям Талергофцам,

№ 15; Братьям Талергофцам, 1933 № 20 и 36; На зiзд Талергофщв, 1934, № 12 и 22 и др.

Чайковский К.-Дуклянский перевал на Лемковщине. Картина Лемковского села тд час вшни. Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1929 (Народная Библиотека, ч. 484).

Чайковский К. Прикарпатская мученица. Рассказ из военных действий 1914–1915 гг. «Илл. народный Календарь на 1934 год», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1933. (Упоминается о мученической смерти учителя Мохнацкого из Сянока).

Чайковский К.-Поворот. Драма в 3-х действиях. Львов,

(Возвращение на родину узника Талергофца и эмигранта-лемка из Америки после падения Австрии на разрушенный очаг, который они восстановляют).

Чайковский К.-Страдалец. (Картина из Талергофского заточения). «Илл. народный Календарь на год 1935», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1934.

Чайковский Р. Н.-Воспоминания из Талергофа. «Илл. народный Календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1934.

Чайковский Р. Н.-Речь в австрийском парлаиенте 28 июня 1917 года. «Стенографический протокол палаты депутатов. «XXII сессия, 12-е заседание, стр. 563–567.

Черемшина Марко (И. Ю. Семанюк).-Твори. Кшв, Держлгтвидав,1960. В цикле «Село за вшни» (новеллы: Село потерпае, Першi стрши, Бодай iм путь пропала, Зрадник, Шсля бою, Село вигибае) автор описывает ужасы первой мировой войны в глухой гуцульской деревне. В новелле «Первые стрелы» показано как обманываемая украинскими националистами менее сознательная часть населения поверила, что война ведется добрым цесарем «за Украину», проявляет чувства черно-желтого австрийского патриотизма между прочим и в том, что молодежь поступает в ряды добровольцев стрелков. Настроение населения меняется однако, когда стали известны жертвы мнимой измены. За невесткой Хромеихи пропал след только потому, что зажгла свечи над умершей старухой и ее обвинили в измене. Старый Чюрей, когда казнили гуцула «за москаля» не выдержал, чтобы не возразить: «нащо чоловжа задурно тратити, таже москаль свгт годуе!» И через час он тоже повис рядом с казненным гуцулом.

В новелле «Зрадник» вешают крестьянина за то, что его корова в жаркий летний день, ужаленная оводом, сорвалась и побежала в сторону неприятеля. Вскоре начался артиллерийский обстрел и Василя (хозяина коровы) повесили потому, что корова «дала знак неприятелю».-В невошедший в этот сборник новелле (см. библиографический очерк там же) «Помянник» подвержены казни 12 уважаемых крестьян по поводу найденного «помянника» с трираменным («московським») крестом. В этом цикле выражено с одной стороны теплое отношение крестьян к русским воинам, которые спешили с моральной и материальной поддержкой изнуренному военным лихолетием населению, и с другой стороны представлены тоже доносчики типа мошенника Дзельмана, который наживается на несчастии других. В новелле «Зрадник» жертвою произвола падают члены депутации к мадьярскому командиру с просьбой защитить перед уничтожением их церковь и вместе с членами депутации были расстреляны даже те, которые отказались раздевать расстрелянных односельчан, и тот, который хотел позвонить «на подушие» в церковной колокольне. «Бодай iм путь пропала»-таков всенародный поклон озверевшим душегубам.

Чернянен-Талергофская трагедия. «Слово», Варшава, 1934, № 40.

Чешская печать о галицкой Руси. «Прикарпатская Русь», Львов, 1919, № 3.

Чорна закаменша совать. Нова нечестна спроба «украМзування» Талергофана сей раз дикторскоi «коровячоЬ газети. «Земля и Воля», Львов, 1934 № 16 (По поводу статьи: «До тих, що мучилися в Талергоф^ в 15 ч. газ. «Народна справа» от 22.04.1934)

Чорш пятна на картах ^торН цивШзаци «Календарь о-ва им. М. Качковского на 1922 год», Львов, 1921.

Шематизм всего духовенства греко-католицькоi Львiвськоi Митрополичоi Архiепархii на рж 1918. Львiв, (на стр. 173–175 помещен список священников львовской епархН — всего 86 человек — «Вивезеш австршськими властями священики, осаждеш в Талергофа Терезиш i т. п. штерновш i конфшоваш». В тексте поданы тоже некоторые военные повреждешя и убытки).

Шематизм греко-католицкого духовенства апостольськоi адмМстрацН Лемковщини. Львiв, 1936, 178 стр. с илл. (Содержит «Короткий огляд ^торН Лемковщини» с некоторыми данными из галицко-русской мартирологии, тоже много исторических, биографических и библиографических данных относительно лемковскихместностей и деятелей Лемковщины).

Шлапак Иван, Бенькiвцi, пов. Рогатин. — Товаришi недолi. «Земля i Воля», Львов,1935,№ 16

Шмиренко П.К. -Злочин. Свгтова вiйна i ii наслiдки. Страшнi знущання над украiнським народом. 1937,Львiв, 70 стр.(Автор как «украинец» клеймит деятельность украинских националистов и епископов за действия и «бездействие» ввиду массовых репрессий в первую мировую войну).

Що означае Талергоф для Галицкой Руси. «Земля i Во-ля»,1933, № 41

Що писали нашi люди о ТалергофьВщклики о 1Талергофскiм з'iздi. «Илл. народный календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им. М.Качковского,1934 (Библиографическая справка).

Щурат Вас. Д-р. — При церкш Св. Варвари у Вщш. В кн.: «На досвiтку новоi доби», Львiв,1919. (В статье имеется отметка, что согласно распоряжения митроп. Ординариата от 24 июля 1916 г. подчинены были парохии (приходы) при церкви св. Варвары в Вене следующие военные лагеря беженцев: а) Гминд (Дол. Австрия) ок. 27 000 человек; б) Хоцен (Чехия) ок.8000 человек; в) Вольфсберг (Каринтия) ок. 6000 чел; г) Оберголлабрун (Дол. Австрия) ок.1000 чел; д) Прага ок. 1000 человек; е) уезд Табор (Чехия) ок. 600 человек; К гр. кат. Приходству при церкви св. Варвары принадлежал ещ лагерь интернированных в Талергофе, где в сентябре 1916 года было 3500 греко-католиков, и за два года их умерло 150 человек).

Юркевич В. -Талергофский вечер. Стихотворение. «На-ука», Львов, июнь-июль 1956. (Посвящено почившим под немецкими соснами жертвам австрийского террора).

Юрьев П.В. -Старинный город, русской славы. (Стих). «Илл. народный календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им. М Качковского, 1934

Юрьев П.В. -Талергоф. (Стих). «Временник ставропигийного института на 1928 год», Львов, 1927

Талергоф и Россияне. «Русское Слово», Вильно-Варшава, 1934, № 122

Яблонский Д. -Великий ювилей — велика проба. «Земля i Воля», 1934, № 14 (К предстоящему Талергофскому съезду).

Яблонский Д.-1сторичний зм^т Талергофа. «Земля i Воля», Львов, 1933, №№ 12,13

Яблонский Д. -Свято живих. Ко дню Талергофского съезда. «Земля i Воля», 1933, № 42. (Содержательная статья, пояснящая вкратце историю галицко-русской мартирологии, отмечая такие ее вех, как процесс Ольги Грабарь, Ив. Наумовича и тов., процесс карпаторусских крестьян в Мармарош Сигете, процесс братьев Геровских в Буковине, процесс Бендасюка и тов., венские процессы во время первой империалистической войны.

Яблонский Д.-Чого ми ждемо вщ Талергофского зЧзда? «Земля i Воля», 1934, № 21.

Яворский Ю.А. -Думы о Родине. Львов, 1924

Яворский Ю.Я. -Кукушкино яичко в Ставропигии. «Временник Ставропигийного Института на 1923 год», Львов, 1922. (К истории «украинского» вторжения в Ставропигию в военное время).

Як украшщ шануют память Талергофа. «Земля i Воля», Львов,1933, № 30 (По поводу вандальского повреждения талергофского памятника в с. Толщеве, львовского уезда).

Янчак Я.В. -Талергофская выставка. «Илл. народный календарь на 1935 год», Львов, изд. о-ва им М. Качковского, 1934

Янчак Я.В. -(Я.В.Я-К). -Талергофский музей. «Русский Голос», 1934,№ 29

Янчак Я.В. -Хотши б стелити дорогу в другий Талергоф. «Земля i Воля», 1935, № 9 (По поводу статьи в польском журнале «Бюллетень польско-украйнский» № 5/1935 п.з. «Суть москале-фильства галицких «старорусинов»).

Янчевецкий Дм. — Мариану Феофиловичу Глушкевичу «Илл. народный календарь на 1928 год», Львов, изд. о-ва им. М. Качковского, 1927 (Стихотворение приговоренного австрийским военным судом к смертной казни участника первого венского процесса о государственной измене, пронизано реминисценциями о соучастниках венского процесса).

Ястребов Н.В. -Галиция накануне великой войны 1914. Петроград, 1915, 146 стр.

Akt oskarzenia przeciw Oldze Hrabarowej i towarzyszem o zbrodnie sdrady stanu. -Anklagesehrift wider Olga Hrabar und Genessen wegen Verbrechens des Hochverrathes. Dodatek do Nru 132 «Gazeyu Lwowskiej»,1882. 19 str. Fol.

Akt oskarzenia… 1)Szymona Bendasiuka, 2) Maksyma Sandowicza, 3) Ignacego Hudyme 4) Bazylego Koldre… c.k. Prokuratorya Panstwa we Lwowje oskarza przed c.k. Sadem krajowym dla spraw karnych we Lwowje po mysli Art. VI. Ustawy z dnia 23 maja 1875. Nro 119 dz.p.p. jako przed Trybunalem Sadu Przysielych… (o zbrodnie zdrady glownej z § 58 c.)u.k… (Lwow, dnia 4. Stycznia 1914. 1914. St. 2530) 12/38. 190 str. Fol. Параллельный текст на укаринском языке. РУССКИЙ ПЕРЕВОД: Обвинительный акт по делу С.Ю.Бендасюка и тов. См. Приложение к «Прикарпатской Руси» ноябрь 1924, Львов,1914 Дело процессов Ольги Грабарь 1882 года и С.Ю. Бендасюка 1914 года было использовано военным прокурором в обвинительных актах первого и второго процессов перед венским дивизионным судом Д-ра Д.А.Маркова и тов. И Д-ра К.Д. Богатырца и тов. — как обременяющий материал и оба эти дела были в полном комплекте приложены к делам венских процессов.

Anklageschrift gegen 1. Dr. Kassian Bohatyrec, 2. Hylarion Zurkanowicz, 3. Dr.Semen Bulik, 4. Gabriel Hnatyszak, 5.Roman Pryslopski, 6. Dr. Alexander Hassay, 7.Dr. Iwan Czerlunczakiewicz, 8. Dr/ Alexander Sawjuk, 9. Dr. Jaroslav Siokalo, 10. Nikolaus Winnicki, 11. Kornel Senik, 12. Johann Maszczak, 13. Markil Rastawecki, 14. Demetr Wislocki, 15. Johann Stranczak, 16. Eustahius Ciuk, 17. Johann Andrejko, 18.Theodor Mochnacki, 19. Alexander Milanicz, 20. Methodius Trochanowski, 21.Theodosius Durkot, 22. Mikola Gromosiak, 23. Luka Staricki, 24. Jakim Gazjuk, Wien, 13 April 1916, G.Z. A 295/14, k.k. Militaranwalt des Militarkommandnten in Wien. 306 S. Fol. Аналогичный обвинительный акт составлен этим же военным прокурором в деле депутатов Д-ра ДА. Маркова, В.М. Куриловича, адв. Д-ра К.С. Черлюнчакевича, крест. Дьякова, мещ. Мулькевича, публициста Янчевецкого в 1915 году.

Balan Teodor, Dr. -Supriniarea miscarilor nationale diu Bucovina pe timpul razboiului mondial 1914–1918. Cernauti, 1923

Blumental Hermann. -Galizien. Dritte auflage.154 S. В очерке «Die Schalcht bei Lemberg» автор рассказывает о повешении 28 крестьян из деревни Потоковец (?) за мнимую помощь русским в нападении на Сокаль. В качестве свидетелей обвинения выступают студент украинец Дмитро Прокоп из Тартакова, который воодушевленный воззванием «Дила» заявляет о своем постановлении поступить в «Сичевые стрельцы», польский кузнец и еврей-арендатор.(Происшествие имело место перед 19 августа 1914 года). Под датой 19 августа упоминается об эскортировании жан-дармамимассовых партий крестьян-руссофилов и о хулиганском выступлении ввиду арестованных уличной толпы. Под датой 30 августа говорится об обращении митр. Шептицкого с предостережением перед насильственым обращением с руссофилами, поскольку не исключено временное занятие города неприятелем. Под 31 августа сказано о транспорте заключенных из тюрьмы «бригидок» на вокзал и об нападках толпы. Об «измене» русских крестьн упоминается тоже на стр. 75, 76, 84

Bobrowski Marjan dr., wiezien thalerhofski. -Z okazji obchodu thalerhofskiego. «Wiek Nowy», Lwow, 1934, Nr. 9888

Cerkiew unicka we wschodniej Malopolsce w czasie inwazyi rosyjskiej (1914–1917) (podr. x. M. St.) Fakty i refleksye. Lwow, 1920. 80 str. (Odbitka z «Gazety Koscielnej»).

В брошюре указано, что австрийцами арестовано не менее 350 русских священников, из чего в самом Талергофе интернировано 300.

Co psal cesky tisk o resi poslanse Stribrneho. «Nedelni list», Praha, 1937, Nr.163.

Daszynski Ignasy.-Pamittniki. T. И. Krakow,1 926 348 str. Str. 200 «Cesarz bul juz czlowiekieni zgrzybialym (mial 85 lat) i tracil wplyw z kazdym dniem. A naezelna komenda armij austro-wegierskiej od wrzesnia (1914) stawala sie coraz bardziej nieroezytalna wobee ciezkich klesk na polu bitew we wschodniej Galieji i w Serbji i wietrzy-la w najglupszy i najnikczemniejzzy sposob «zdrade dokola! Juz wow-czas rozpoczely sie straszliwe wieszania chlopow, ksiezy rusinskich, zydow «za wskazywanie drogi Moskalom. Najniewinniejzzych ludzi wieszano bez sadu dziesiatkami na drzewach przydroznych. Setki pro-cesow najdzikszych wytaezano roznym nieszczesliwcom. Odznaczali sie pray tem i andytorowie Polacy, jak n. p niejaki Zagorski, adwokat ze Lwowa, dzisiaj podpora miejscowa «narodowego» obozu. Wyroki smierci padaly jak grad. Kleski szly zakleskami, a Polakow i Rusinow winiono o to, ze nedznicy austrjaccy na posterunkach generalskich przegrywali bitwy!.. Niewiele narazie tych wszystkich okropnosci dochodzilo do naszych uszu.» (Vide str. 205, 206, 268–269).

Dlugosz Wladyslaw.-Mowa wygloszona dnia 14 grudnia 1917 r. W komisji wojskowej delegacji austrjackiej. Krakow, 1918.

(Vide Lasocki, str. 90). «Lezy prezedemna rozkaz krajowej komendy zandarmerji Nr. 5, Exhibit Nr. 403 Res. Do wszystkich komendo, odd-zialow i posterunkow zandarmerij, w ktorym komendant zandarmer-ij, podpulkovnik Naganer, wzywa, zandarmow po raz ostatni, ady sie ocneli ze slabosei, uwolnili od skrupulow prawnych i najsurowsza bezwzglednoscia wystepowali przceiw kazdemu podejrzanemu. Ta sama komenda zandarmerji w rozkazie datowanym Lwow, 20 sierpnia 1914, Exhibit Nr. 68 Res. Nakazuje zandarmom, aby podejrzanych o zdrade nie odstawiali do sadow wojskowych, ale aby po krotkiem prezesluhaniu ich i swiadkow i po krotkim protokole w krotkiej drodze podejrzanych rozstrzeliwali. Rozkaz tejze komendi zne brzmienie: «Na rodstawie wydanego rozkazy z 16 sierpnia1914r. Nr. 403 Res. Nalezy wobee wroga kazdego podejrzanego o zdrade w krotkiej drodze zgladzie ze swiata». (Ibid. str. 91). «Jak dlugo ludnose naszego kraju znajdowala sie w tej strasznej opresij, jak dlugo zandarmi mieli u nas prawo decydowae o smierci obywateli, widae z faktu, ze dopiero dnia 7 styeznia 1916r., krajowa komtnda zandarmerji uznala za wskazane wydae nastepujacy rozkaz: «Zawiadomie wszystkie posterunki, ze karae smitrsia bez sadu nie wolno. Uzycie broni doz-wolone tylko wedle 19 ustawy i 65 instrukcji sluzbowej».(Ibid.)

«Dziennik Ludowy». Lwow, 1924, NrNr. 287, 288, 290, 291,292. (Dr. Stanislaw Zagorski).

Едина незнайна Голгота на русския народ в източна Галицiя — Талергоф. «Славянски Глас», София, 1934, кн.2.

Fida Adolf. -Tragedia Thalerhofu. W 20-ta rocznice powstania «obozu smierci». «Gazeta Poranna», Lwow, 1934, Nr. 10 672.

Filar Wladyslaw dr. -Wspomnienia wojenne niewojujacego Stryj w sierpniu 1914. «Gazeta Poranna»,1934? Nr.10743, 10744, 10745 i nast.

«Grazer Tagblatt», Graz, 7.IX. 1914.

Grzedzielski W1. -Przemysl im Weltkriege. (Dr. Mieczyslaw Orlowiez, Illustrierter Fuhrer durch Przemysl und Uragebung, Ltvbtrg, 1917, S.88-107).

Гашек Я. -Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. Пер. с чеш. П. Богатырева. М., Гослитиздат, 1956, 751 стр. (В этой едкой сатире на австро-венгерскую военщину имеются тоже интересные эпизоды о полевых судах, вешании людей за руссофильство, о концентрационных лагерях и проч.).

Navelka F.J. -Zapisky z vyhnanstvi. Praha, 1920.

Navelka F.J. -На италья^кия позиции и обратно. Воспоминания из всемирной войны. Прага, 1925. 76 стр. с илл. (На чешском языке). (Эта книга, как и остальные печатные памятники проф. Гавелки («Записки из изгнания», «Дети-мученики» и др.) об ужасах в австро-венгерских лагерях Талергофа, Геленсдорфа и пр. Содержит много рефлексий на довоенное время и на новые переживания во время войны — она бросает луч света на ужасное положение славянских народов под игом Австрии, а особенности на положение русских и чехов. См. «Русский Голос»,1925,№ 122).

Hold ludnosci ruskiej. «Gazeta Lwjwska», 1929, Nr.261.

Im Namen Seiner Majestat des Kaisers! K. K. Landwherdivisionsgtritht in Wien, Dst. 70/14/ 945, Wien, 17. Februar 1917.69 S. Fol.

Приговор по делу Д-ра Кассиана Дмитриевича Богатырца и тов. о государственной измене, которым 16 подсудимых были приговорены к смертной казни через повешение.

Istota moskalofilstwa «starorusinow» galicyjskich. «Biuletyn polsko-ukrainski», Warszawa, 1935, Nr.5(92).

Kantineure im Thalerhof. «Neue Freie Presse», Wien, 18/6 1916.

Karbulitzki Narion.-Die Henkerein in der Bukowina. Sehluss zur Polemik mit Oberst Seeliger aus Anlass der von General Fischer erschienenen Memoiren «Warum Tauzende sterben mussten». Cernauti, 1929, 24 S. (Русский перевод Р. Д. Мировича, 1962).

Klein E.-Ulanenritt. «Neue Freie Presse», Wien, 1914, Nr. 18008. (Перевод: «За що?»-см. «Ил. Календарь о-ва им. М. Качковского на г. 1920», Львов, 1919).

Kulisova Tana.-Mala pevnost Terezin. Narodnihrbitov Ghetto. Paha, 1961.

Karpacki jeniec. «Slowo Polskie», Lwow, 14/xii 1914, Nr. 563. («Piotr. Ajencia tel. dn. 13/1 b. m. Donosi, ze jeniee austryjacki,pod-ofieer pochodzacy z Galieji, wziety na przeleezy Wyszkowskiej, opowiada, ze podczas ofenzywy Austryjakow na Doline nie byla wios-ki, w ktorejby oni nie powiesili 2–3 ludzi. Wieszali wegierscy zandarmi polowi wedlug wskazowek miejscowych zydow. Zydzi podezas cofania sie Austryjakow wszyscy uciekli za austryjackimi oddzialami. Opowiadajacyspotykal ochotnikow ukrainskich z posrod Huculow. Przeklinali oni swych przewodcow, ktorzy ich namowili do walki w austryjackich szeregach».

Nad hrobem 1767 muceeniku. «Nedelni list», Praha, 1937, Nr. 163.

Ku czci b. wiezniow Thalerhofu.Imponujace uroczystosci starorusinow we Lwowie. «Gazeta Poranna», Lwow, 1934, Nr. 10. 673.

Lasocki Zygmunt.-Polacy w austrackich obozach barakowych dla uchodzcow i internowanych. (Wspomnienia z czasow wojny swia-towej bylego posle do parlamentu austrjackiego), Krakow, 1929. 313 VII str.

Lfsocki Z.-Речи в австрийском парламенте 12/7 1917 г. И 12'3 1918 года. Stenographisches Protokoll. Haus der Abgeordneten. XXII Session. 18 Sitzung, S. 919… und 71. Sitzung, S. 3600…

Lasocki Zygmunt.-Wychodztwo wojenne. «KurjerLwowski», 1915, Nr. 193.

Lipinski Stanislaw.-Rusini (Starorusini). «Wola i czyn», Lwow, 1937,k Nr. 5.

Lozynskyj Michael.-Die russische Propaganda und ihre polnisches Gonner in Galizien. Nerausgegeben vom allgemeinen ukrainischen Nationaltat in Osterreich. Berlin, 1914.

Orlowiez Mieczyslaw dr.-Jaroslaw, jego prezeszlosc i zabytki. (Przezornik ilustrowany). Lwow-Warszawa, 1921. 140 str. (str. 72: «Entuziazm na rzeez Austrji nie by! Jednak powszechny. Wladze wojskowe austrjackie nie robily sobie z malkontentami wielkich care-monji. Jeednych stawiano poprostu pod murami ratusza, gdzie ich rozstrzeliwano na podstawie zarzadzenia pierwszego lepszego niemieckiego lub wegierskiego oficera, a slady kul w murach ratusza swiadcza dotychczas o tym rodzaju wymiaru sprawiedliwosci austr-jackiei. Innych, Przewaznie Rusinow z obozu t. Zw. Moskalofilskiego, wywieziono masowo do obozu internowanych w Thalerhofie kolo Gracu, gdzie wsrod okropnych warunkow higjcnicznych i moralnych trzymano ich przez lat trzy». Str. 73: «Po zdumieni uwywolanem przez nadspodziewany oporrosyjski przyszla kolej na paroksyzm wsciek-losci. Sztab austrjycki, na ktorego czele stal wrogo dla Polakow usposo-biony arcyksiaze Fryderyk z Cieszyna, cheac oczyscie sie opinji austr-jackiej i wegierskiej z poniesionych klesk, rozpuscil wiesci, ze przyezy-na niepowodzen austrjackich sa polscy i ruscy szpiegowie w Galicji i zaezeto tych szpiegow szukae. W Jaroslawiu, podobnie jak w innych miejscowosciach Galicji, rozpoczely sie masowe aresztowania ludzi najniewinniejszych. Zaprawieni w bezmyslnych okrucienstwach honwedzi wegierscy, ktorym w historji tej wojny nalezy sie osohna hanieb-na karta, szukalitych szpiegow ze szezegolnem zamilowaniem. Rozstrzeliwaliwielu bez sadu, bez najmniejszych nawet indagacyj. Podpalanie wsi, rabunki i gwalcenie kobiet byly na porzadku dzien-nym»…

Peklo Solvanu v Thalerhofu. «Nedelni list», Praha, 1937, Nr. 163.

Perfecki Vladimir.-Verteidigungsscnrift des k. k. Ldst. Feuerwerkers mit Einjahrig-Freiwilligen Abzeichen Vladimir Perfecki fur die Offiziersversammlungen am 21 und 22 August 1918. (Из семейного архива).

Prajs Julia.-Krzywe litery. Warszawa, «Czytelnik», 1960.(Автор описывает живо события первой мировой войны на областях восточной Галитчины вплоть до развала Австрии. Отмечает тоже злодеяния против русских Галичан со стороны австрийских властей и их «украинских» пособников, а также хулиганское отношение уличной толпы к арестованным; арест студента Ореховского, его заключение в Талергофе и затем высылка на итальянский фронт со штрафной маршкомпанией; арест свящ. Гука и рассуждения на этот счет почтмейстера Альтмайера и др.).

Reinfluss Roman.-Ziemia lemkowska przed polwieczem. «Kurjer literacko-naukowy», Lwow, 1935, Nr. 6.

Rozhovor s J Stribnym o reci thalerhofske. «Ntdtlni list», praha, 1937, Nr. 163.

Ronge Mak. -Разведка и контрразведка. М., Воениздат, 1935 и 1939. (Репресси, казни, политические процессы русских галичан представлены австрийским офицером-разведчиком, как следствие «государственной измены»).

Rozwadowski Tad. -Cos o Niemsach i yos j Wegrach. (Z pamietnikow jen. Tadeusza Rozwadowskiego). «Karjer literacko-naukowy» 12/6 1933. (Упоминается о повешании в окрестности Криницы на Лемковщине гр. кат. священника за то, что жаловался на грабеж мадьяр).

Skizypek Jozef. -Pizeglad ukrainskich opracowan i literatury pamietnikarskiej z okresu lat 1914–1918. «Ziemia Czerwienska», Lowjw, 1938, zesz, I, str. 100–106.

Sherber Waclaw. -Antomobilem pizez Galicje.Garse wrazen z podrozy specjflnego sprawozdawey «Ilustr. Kuryera Codziennego do Lwowa. «Ilustrowany Kuryer Codzinny», Krakow, 26/7 1915.

Stracenie Sandowieza. «Slowo Polskie», Lwow, 14/27 XII 1914, nr. 582.

Straszne sceny w Talerhofie, Wspomnienia z czasow grasowa-nia soldatcski austrjackiej. «Ilustrowany Kuryer Codkienny», Krakow, 17/XII 1924-za «Neues Wiener Journal» 14/XII 1924/

Stvana ree velehradee Stribrneho «Nedelni list», 197, 3Nr. 163.

Stribrny Jizi. -(Die Rede). Stenograprisehes Protokoll. Haus der Abgeordntten, XXII. Session. 6, Sitzung, 14. Juni 1917. S. 240–250.

Stribrny Jizi. -Interhellftion des Abgeordnettn Jizi Stribrny und Genossen an den Herrn Ministerratsprasidenten sowie den k.k. Minister des Innern, den k.k. Minister der Justiz und den k.k. Minister fur Landesverteidiggung, betreffend unbegrundete Verhaftungen vom freien Staatssburgern. Hads der Abgeordneten. 7. Sitzung der XXII. Session am 15 Juni 1917. Anhang II. Interpellationen, 198/1. Wien< 15 Mai 1917. Jizi Stribrny, Slavicek, Roman Czaykowski, Karel Exner, Dr. Baxa, Lizy, Dr. Hubschmann, Stransky, A. Konecny, Bohumil Bradas.

Swieto Talerhofu. «Hustorowany Gonitc Wieczorny», L. 1931, Nr. 20.

Sxydlowski Tadeusz dr. -Ruiny Polski. Opis szkod wyrzad-zonych prazez wojne w dziedzinie zabytkow sztuki na ziemiach Malopolski i Rusi Czerwonej. Z 227 rycinam i marka oryeneacyjna. Krakow, 1919. 215 str.

«Talergof». «Z okazji jego 25-leeia». P.W.P. Nurt. Po udniowo-wschodniaagencja prasowa. Lwow, 1939, Nr. 23. (Перепечатка в польском переводе — одноименной статьи В.Р. Ваврика из газеты «Русский голос», Львов, 1939, № 118).

Torquemeda z Thalerhofu. (Czyrowski). «Slowo Polskie», Lwow, 1922, Nr. 98 i 99.

Jeszeze.Torquemada z Thalerhofu. «Slowo Polskie, Lwow, 1922, Nr. 100.

Uroczystosci thalerhofskie we Lwowie. «Kurjer Lwowski», Lwow, 1934, Nr. 142.

Wielka uroczystosc Thalerhofcow we Lwowie, Ilustrowany Kuryer Codzienny», Krakow, 1934, Nr. 151.

Wolfgang Bruno. -Przemysl 1914/15. Wien, 1935, 186 S. (S. 23–27: «Einzelne Falle von Verrat mogen gewiss vordekommen sein. Aber fast unmoglich erscheint es, dassruthensche Bauern militarische Aufgadtn gelost haben sollten, die auch erfahrenen Truhhenoffizieren sehr schwer gefallen waren… Das Schreekgespents des Verrates starrt der erhitzten Phantasie aus allen Winkeln entgegen. Unzahlige werden verhaftet und der Schatten eines Vardachtes genugt als Beweis. Angeberei und Verleumdung bluhen. Viele der Verhafteten werden ins Innercder Monarchie gebracht. In den ruthenischen Dorfen Ostgaliziens hangen die Leichen dutzendweise auf den Baumen. Hunderte wurden kurzerhand nirdergechosen

Durch die Strassen der Festung zienen taglich unter strenger Bewachung Gruhhen von Verhafteten Manner, Weiber, Greise selbst Kinder.Ihre Mienen sind duster und hart. Sie wissen dass sie kein Erbarmen zu erwarten haben, dass ihr Leben nicht von der Gerechtigkeit, sondern vom Waten cines entfesselten Sturmes abhangt. Ein solcher Transport begegnet einer Abteilung ungarisher Husaren. Plotzlich ertont der wildt Ruf: «Schufte, Verrater, ihr auf uns geschossen». Die Reiter sturzen sich die Wehrlosen, ein kurzes, wutendes Ringen und die Gefangenen werden bis auf den letzten Mann niedergemarht. Die Мagyaren galoppieren davon….»

Z dzialalnosei «Armce Oberkommando» w Galicyi. «Znicz», organ Polskiego Komitetu Powiatowego w Stanislawowie, 1918, Nr. 9. («Z ogloszonych tajnych archiwow oslawionej A.O.K., ktorej naczelnikiem byl Fryderyk cieszynski, wynika, ze liezba niewin-nych ofiar powieszonych i rozstrzelanych w Galicyi dochodzi do 70 tysiecy ludzi»).

Zjazd Talerchofcow, «Kurjer Lwowski», Lwow, 1934, Nr. 142.

Послесловие

В предисловии мы упомянули в нескольких словах об авторе. Справедливость требует отметить автора библиографии Р.Д. Мировича, который положил много труда при собирании литературы относительно событий связанных с Талергофом. В его труде, кроме русских, также приводятся тексты украинских, польских, чешских, румынских, сербских и немецких авторов и газет.

Типография, в которой печаталя этот очерк, не имеела польских, чешских, румынских и немецких матриц. Поэтому пришлось ограничиться латинским шрифтом. Читателю, знающему вышеупомянутые языки, не трудно будет разобраться в производимых текстах.

Примечания

1

1 Так, в 1996 г. на симпозиуме «400 лет Брестской унии. Критическая переоценка», сост. в г. Нейменген, Голландия, доктор Фрэнсис Томпсон (Антверпенский университет, Бельгия) утверждает, что униатский митрополит В. Рутский направил в 1624 г. в Рим план создания униатского Киевского Патриархата. Согласно этому плану «после избрания Патриарха, он и его епископы — коллеги принесут присягу Святому Престолу, а верующие постепенно приспособятся к новому положению. Эту схему, которую с известной долей справедливости прозвали «благочестивым мошенничеством», Рутский направил в Рим в 1624 г. (400 лет Брестской унии. критическая переоценка. М. Издание Библейско-Боголовского ин-та. 1998). Все это как нельзя более актуально — всем должно окончательно стать ясно, откуда проекты «Украинской Поместной Церкви», «украинской автокефании», «каноничной», или «неканоничной», «Киевского Патриархата» и т. д.

(обратно)

2

2 Святейший Патриарх Никон также предоставил многие монастыри гонимым малороссам. Так, в Иверском Валдайском монастыре было около 300 человек из Малой России, то же — в Чудовом — в Московском Кремле, в Новоиерусалимском. Следует специально отметить, что Патриарх Никон строго следил за чистотой Православия всех прибывающих из Западной Руси, привлекал лучших — таких, как Епифаний Славинецкий. О беспощадной борьбе Никона с латино-польским влиянием свидетельствует его борьба с иконами «франкского» письма — т. е. с обмирщением иконописи. А Лигарид привлекал в Москву «латиномудрствующих» киевлян, пытавшихся насадить в Москве «хлебопоклонную» ересь. Именно Патриарх Никон установил праздник всех Русских святых.

(обратно)

3

4 Путями истории т-2, издание Карпато-руского дитературного общества, Нью-Йорк, 1977 г.

(обратно)

4

5 Протоирей Юрий Процюк. «На пути к Православию», ЖМП 1976 № 9.

(обратно)

5

6 С.Раневский. «Украинская автокефальная Церковь». Джорданвилль, 1948 г.

(обратно)

Оглавление

.

Геноцид карпаторусских «москвофилов» — гуманитарный и правовой аспекты

Гуманитарные проблемы . «Битва за историю»

  I. Карпато-русское москвофильство «белое пятно» отечественной истории и культуры

  II. Галицкая Русь в борьбе за Веру и народность

  III. Национальное самосознание Киевской и Галицкой Руси в XVI–XVII вв

  IV. Воссоединение России. Апологеты и противники

  V. Латино-польский геноцид

  VI. Под властью Австро-Венгрии. Русское национальное возрождение Галицкой и и Подкарпатской Руси в XIX веке

  VII. Возрождение Православия

  VIII. Ромофильский вектор в украинской идеологии

  IX. Галицкая Голгофа

  Русская культура в Галиции — двадцатые годы двадцатого века

  Х. Большевики и украинский сепаратизм

  Литература по рассматриваемому вопросу:

Историческая . действительность и националистическая . мифология

Василий Романович Ваврик . «Терезин и Талергоф»

  Сведения об авторе

  Предисловие

  Галицкая Русь в 1914 году

  Кровавый террор

  Бешенный погром в Перемышле

  Расстрел священников на Лемковской Руси

  Терезин

  Великдень в Терезине

  Талергоф

  Литература

  Послесловие . . . . . .

Реклама на сайте