«Драма современного человечества»

Димитрий Лётич Драма современного человечества

За политической и информационной шумихой вокруг балканских событий, ажиотажем судебных процессов, за виртуальными конфликтами и показными примерами “мужества и героизма”, подчас не видно подлинного героического противостояния сербского народа сатанинскому “новому мировому порядку”. Символом этого — реального сопротивления является бесстрашный лидер боснийских сербов Радован Караджич.

Американо-сионистская свора не забыла о Караджиче. На протяжении всех этих лет предпринимались неоднократные попытки захватить или уничтожить бывшего президента Республики Сербской.

Так, в июле 2001 года, при очередной тайной операции, погибло 10 британских спецназовцев, попытавшихся выкрасть Караджича.

В августе 2001 года во многих сербских городах и cёлах состоялись митинги протеста против подлой травли Радована Караджича. Присоединяясь к голосу наших сербских братьев, мы заявляем решительное “нет” планам мировой закулисы. Руки прочь от Караджича! Слава истинному лидеру славян!

Общество Русско-Сербской дружбы

Политик, оставшийся христианином

Димитрий Лётич родился 12 августа 1891 года в Белграде в семье Владимира и Любицы Лётич (урожденная Станоевич), связанной самыми тесными узами с будущим королевским домом Карагеоргиевичей. Детство провел в Смедереве (древний город-крепость на Дунае, последний оплот сербской свободы в эпоху турецкого завоевания Балкан) и в Салониках на родине святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, учителей славянских, — где служил консулом Королевства Сербия его отец. По окончании гимназии поступил на юридический факультет Белградского университета, который успешно окончил в 1913 году, после чего отправился на постдипломную практику в Париж. Перед самым началом Первой мировой войны вернулся в Сербию, чтобы быть призванным в армию. Участвовал в кампании 1914-15 гг.; знаменитом отступлении 1915 года через враждебную северную Албанию, сербском “ледяном походе”, завершившемся эвакуацией сербских войск и беженцев на греческий остров Корфу. В 1918 году принял участие в прорыве Салоникского фронта и освобождении Сербии, был ранен. В 1919-20 гг. участвует в подавлении “революционных” выступлений в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев (с 1918 г.; с 1929 — Королевство Югославия), организованных идейными и единокровными сторонниками “русских” революционеров. В 1920 году демобилизуется в чине поручика. В этом же году Димитрий венчается со своей невестой Ивкой (в девичестве Мавринац), после чего сдает в столице экзамен на адвоката и затем открывает собственную контору в Смедереве, где уже успела обосноваться молодая чета...

В югославской и зарубежной историографии ХХ века Димитрию Лётичу часто приклеивают ярлык “сербского фашиста” и “балканского последователя Гитлера”. Не является исключением и советская двухтомная “История Югославии” (изд. АН СССР, М., 1968), равно как и куда более поздние штудии. Составители идеологических схем, славящие попеременно коммунистов и демократов, порою готовы даже признать “в чем-то прогрессивную роль” Милана Стоядиновича, наиболее прогерманского политика из всех югославских государственных деятелей межвоенного периода, однако лётичевский “Збор” как был, так и остается для них символом “пятой колонны”, под стать усташам Анте Павелича и немецким “культурбундовцам”.

Об отношении Д. Лётича к Гитлеру пусть судит русский читатель, которому впервые предоставляется возможность познакомиться с главной программной работой руководителя “Збора”. O том же, почему имя Димитрия Лётича по сей день вызывает у определенного сорта историков стойкую ненависть, лучше всего расскажут хорошо известные факты из его биографии...

Рано разочаровавшись в целях и методах крупнейшей “национальной” политической силы — Радикальной партии, Лётич возвращается к прежней деятельности, начатой им еще во времена адвокатской практики: организации земледельческих обществ (по сути, тех же кооперативных объединений, но — на основе старых традиций сербской крестьянской задруги). Однако именно его, словно нового Цинцинната, неожиданно призывает король Александр I Карагеоргиевич (покровитель русской белой эмиграции, “палач” военизированной масонской организации “Черная рука” и “главный организатор монархо-фашистского переворота” 1929 года, вернувшего помазаннику Божию реальную власть в государстве), чтобы поручить далекому от власти и политических интриг человеку ключевое министерство юстиции (февраль 1931 г.)...

В 1934 году, после трагической гибели в Марселе короля Александра, когда, пользуясь малолетством наследника, в стране вновь подняли голову сторонники “демократических свобод” и парламентаризма, Д. Лётич основывает Югославянское народное движение “Збор”, основными лозунгами которого являются вера в Бога, верность королю и монархии, традиционным ценностям... стране вновь подняли голову сторонники “демократических свобод” и парламентаризма, Д. Лётич основывает Югославянское народное движение “Збор”, основными лозунгами которого являются вера в Бога, верность королю и монархии, традиционным ценностям...

По воспоминаниям современников, в том числе и противников, Лётич был блестящим оратором. Умел говорить ясно и убедительно, заражая своей уверенностью аудиторию. Никто не отрицал его личного мужества и силы духа. Равно как и глубоких знаний и культуры, умения держаться в обществе. Но именно по этой причине к нему с неприязнью и подозрением относились люди его же круга. Его воцерковление, “после Парижа”, уже в зрелом возрасте, участие в богослужениях (не только не пропускал служб, но и сам пел на клиросе, читал послания из апостолов казалось им даже не “юродством”, но изощренной уловкой властной и скрытной личности, одержимой на самом деле идеей господства над людьми. Последнее было вполне понятно тогдашней интеллигенции и “высшему свету”, не допускавшим даже мысли о том, что кто-то может всерьез покуситься на “завоевания эпохи Просвещения”, на сами основы привычной жизни. Но в Лётиче было что-то еще. И это — пугало.

В церковной среде Д.Лётича, естественно, воспринимали совсем иначе. Там видели “иные его недостатки”, родимые пятна того самого современного мира (с его гордыней, рационализмом и мистикой), против которого он так горячо восставал. Впоследствии, в годы войны и оккупации, данное противоречие привело к трагическому конфликту. Но в ту пору Д. Лётич был дружен с ведущими епископами и пользовался искренним уважением Патриарха. Лётича считали истинным сыном Церкви. И он был таковым. И доказывал это делом.

В 1937 году правительство М.Стоядиновича заключило конкордат с Ватиканом, дававший огромные преимущества католической церкви, которая ставилась таким образом в привилегированное положение по сравнению с другими конфессиями. Против циничного соглашения, во многом преследовавшего внешнеполитические цели, выступила Сербская православная церковь, организовавшая 19 июля грандиозный крестный ход в Белграде, переросший в кровопролитные столкновения с полицией. Первым из политических деятелей, открыто поддержавших Церковь, стал Димитрий Лётич. Активисты “Збора” были в первых рядах демонстрантов. Ценой великих жертв (смерть патриарха-мученика Варнавы, отравленного как выясняется уже в наши дни — сторонниками конкордата, репрессии против рядовых участников протестных выступлений и благодаря сплоченности “сербского общества) преданный анафеме Стоядинович дрогнул и пошел на попятную) преступное соглашение так и не было утверждено...

Лётич не был восторженным поклонником Третьего Рейха. Еще более негативно относился он к западным демократиям и коммунизму. Государственный переворот в ночь с 26 на 27 марта 1941 года, организованный англо-американскими спецслужбами, в результате которого масонскими путчистами было свергнуто правительство Цветковича-Мачека, подписавшее накануне протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту (что вызвало неслыханную ярость Гитлера и предопределило судьбу страны), был ему так же чужд, как и те люди, что стояли у власти все эти годы. Однако, когда на рассвете, 6 апреля, война перешагнула границы его родины, он встретил ее на посту командира 6-гo резервного пехотного полка...

Недавно известный сербский историк д-р Веселин Джуретич, автор фундаментальных трудов, посвященных судьбе сербской нации в ХХ веке, назвал Димитрия Лётича пророком. Возможно, это была чисто эмоциональная оценка. Но то, что с наступлением третьего тысячелетия христианской эры пришла пора пересмотреть некоторые идеологические штампы связанные с одним из самых драматичных периодов балканской истории, в частности, недавние взгляды на роль и место в ней таких личностей, как Иосиф Амброз Тито, Дража Михайлович, Милан Недич, не вызывает сегодня никакого сомнения. Димитрий Лётич был достаточно заметной фигурой в этом историческом ряду, хотя и уступал вышеперечисленным деятелям по степени своей “задействованности” историей. Как и у всякого человека, у него были свои ошибки, и заблуждения. Активный участник довоенного Богомольческого движения (именно к этому периоду относится знакомство с владыкой Николаем), живший напряженной литургической жизнью, он не был свободен от чисто интеллигентской рефлексии и мучительно переживал, что не в силах изменить ход событий. Максимализм зачастую брал в нем верх над “правовой” аргументацией, будь то пристрастное прочтение Священного писания, анализ ситуации в советской России или футурологические выкладки. Слишком острый и проницательный взгляд оборачивался беспощадностью к “отступникам” и столь же суровым догматизмом. А чрезмерная демонизация противника парадоксальным образом сочеталась с излишним великодушием. Но что бы ни говорили позднее о его презрении к людям, он был христианин и в каждом человеке стремился видеть образ Божий. “Лишь когда все народы будут счастливы, будет счастлив и сербский народ, - в этих словах как в капле воды отразилась его философия югославянства, преодолевшая буржуазный “сербский национализм”, вышедший из “просвещенческих” салонов и социалистических собраний. Сербство, понимаемое как вечный крест, или, как сказал поэт Йован Дучич: “Мой сербский народ ... есть величайший христианин меж народами. Прежде всего, он более чем кто — либо обожествил героизм и мученичество, один идеал — греческий, а другой — арийский, и оба - воплощенные во Христе..”

После капитуляции югославской армии и трусливого бегства главных демократических лидеров и членов правительства, нашедших убежище у своих британских хозяев, над Сербией возникла реальная угроза расчленения на мелкие части, коими Гитлер и Муссолини задумали вознаградить своих балканских сателлитов. Хорватские усташи практически сразу развязали чудовищный террор против православного населения. То же самое творили албанские балисты на Косове и мусульмане в Боснии. Коммунистическая же партия Югославии, возглавляемая славянофобами Иосифом Амброзом и Моше Пияде (еще до войны выдвинувшим лозунг “Сломать хребет сербству и православию!”), в первые дни выжидала, прикидывая, как лучше использовать в своих целях стихийно вспыхнувшее народное сопротивление.

Лётич был слишком прямолинеен, чтобы примкнуть к полковнику (впоследствии генералу) Драголюбу Михайловичу, возглавившему борьбу с оккупантами под королевским знаменем: демократические принципы и “верность англо-американским союзникам” казались ему несовместимыми с национальными интересами сербского народа, тем более с идеалами монархии. Он принял решение работать в правительстве генерала Милана Недича, вставшего на путь сотрудничества с немцами в надежде выиграть время и сохранить хотя бы часть сербского этнического пространства (выделенного теперь в специальную зону оккупации), на котором смогли бы найти спасение сотни тысяч беглецов от усташеского и иного террора...

Вторая мировая война на территории Югославии была, прежде всего, гражданской. “Жертвы германского фашизма” не составили и десятой доли от общего числа погибших, подавляющее большинство из которых были православные сербы. Больше всего сербов истребили хорватские усташи. Следом за ними шли коммунистические убийцы. Специальные партийные директивы предписывали уничтожать в первую очередь “нелояльных” священников и монахов. Все это удивительно напоминало тактику усташей. Уже в наши дни достоянием гласности стало чудовищное соглашение о тайном сотрудничестве в “борьбе против великосербского гегемонизма”, заключенное коммунистами и усташами и подписанное Моше Пияде и ближайшим подручным Павелича, Миле Будаком, теоретиком этнических чисток, заявившим во всеуслышание: “Треть сербов необходимо уничтожить, треть изгнать, остальных - окатоличить”. Простые сербские коммунисты, как, впрочем, и хорватские, и словенские, едва ли знали об этом. Моше Пияде, Кардель-Сперанс, Цадик Данон (впоследствии главный раввин Югославии), коммунистическое семейство Рибникар и прочие соратники и соплеменники Иосифа Амброза стремились обезглавить сербский народ, истребив самых лучших его представителей. Четники генерала Михайловича вели войну на два фронта: против оккупантов и против партизан Тито. В борьбе с последними они обрели союзника в лице добровольцев Димитрия Лютича...

Добровольческие части резко выделялись среди других воинских формирований, подчиненных генералу Недичу. Они были укомплектованы в основном бывшими активистами “Збора”, среди командиров было немало священников, Добровольцы носили форму югославской армии (но герб был сербский), присягали на верность королю, освящали знамена. В этих подразделениях царил подлинно православный и монархический дух, что признавало и священноначалие Сербской православной церкви, негласно поддерживавшее Дражу Михайловича, на чьей стороне были симпатии большинства населения Сербии. “Роже Шульман, Младен Штурза, Абрам Пияде, Алоиз Гиршл, Хаим Харабан, Эмерик Гелудих, Леопольд Грашничар, Хаим Абрахам, судья Исаак Соломон Анаф, Ирена Мандель, Иосиф Файд, Хаим Хороваш, Эрих Коэн, Исаак Форма, Моше Беновинисти, Исаак Беара...” — в длинном списке ликвидированных коммунистических главарей практически не было славян. Однако люди часто смотрели на добровольцев со страхом, а кто-то — даже враждебно. “Наши немцы идут”, нередко можно было услышать при приближении к деревне отряда лётичевцев. Четников встречали совсем иначе...

Непопулярные поначалу в народе коммунисты, слывшие иностранными наймитами и прислужниками инородцев, сумели ловко использовать русский фактор, сыграть на вековой любви сербов к далекой России. Плохо говоривший по-сербски Тито (что в любом случае было бы странно для хорвата, за которого он себя выдавал) воспринимался теперь совсем по-другому. А Недича с Лётичем народное сознание все прочнее связывало с немцами, которых русские братья уже начинали громить на Восточном фронте. Лётич болезненно переживал неуспех своего дела, обострились его отношения с большинством иерархов Церкви, многие из которых были давними и близкими друзьями. Однако он до конца покровительствовал им, насколько мог, ходатайствуя перед немецким командованием за епископов, обвиняемых в связях с четниками. Готовый лично покарать многих соотечественников, вступался за них перед оккупантами...

Вступление Советской армии на территорию Югославии ознаменовало крах мощного прежде четнического движения. Русские пришли как союзники Тито (который их ненавидел еще со времен службы в Интернациональной красной гвардии), однако ни один серб не поднял против них оружия. Недичевцы и лётичевцы отступали без боя. 23 апреля 1945 года Димитрий Лётич погиб в автомобильной катастрофе в Словении. Осиротели его сыновья Владимир и Никола и дочь Любица. А генерал Милан Недич был расстрелян “как предатель сербского народа”. Такой приговор вынес ему хорватский еврей Иосиф Амброз, не пощадивший даже Дражу Михайловича (запретившего в свое время четнической засаде ликвидировать Тито, за чью безопасность он лично поручился, дав слово офицера), который также был казнен как “пособник оккупантов”.

Димитрию Лётичу не суждено было одержать даже моральную победу. В отличие от Дражи Михайловича он остался непонятым большинством соотечественников, открыть глаза которым тщетно пытался на протяжении многих лет Но сам владыка Николай (Велимирович) - почитаемый ныне в народе как святитель Николай Сербский — служил по нем панихиду и в прощальном слове назвал его великим человеком, “политиком мирового масштаба”. Впрочем, он и был политиком, опередившим свое время. Лишь закате ХХ века Радован Караджич в сербской Боснии частично осуществил то, к чему он стремился. Караджичу тоже не удалось победить окончательно. Но на сей раз весь народ как один человек пошел за своим вождем по пути преодоления мертвящего гнета безбожных столетий — к утраченным высотам славянского и европейского духа. Сегодня Радован Караджич скрывается от американских ищеек в горах Герцеговины. Там, где в Новой Грачанице покоится прах поэта Йована Дучича, писавшего о нерасторжимости христианского и арийского начал в сербской душе. Лётич был достойным примером такого единства.

И. Числов

Драма современного человечества

о которой я говорю перед вами, дамы и господа, не является для “Збора” чем-то новым.

С момента своего возникновения “Збор” только тем и занимался, что указывал на драму, которая сегодня начинает разыгрываться у нас на глазах. Ничего другого он и не говорил, но повторял — в разной форме — одни и те же слова: “Народ, ты знаешь, что надвигаются и сгущаются страшные тучи? Что вот-вот подуют ужасные ветры? Разве ты не чувствуешь, что великие потрясения вот-вот начнут свою разрушительную игру?”

А потом, обратившись к нашему державному кораблю, “Збор” только и делал, что выверял его курс, с учетом тех грозовых туч, жестоких бурь и великих потрясений, которые неумолимо надвигаются на нас. И испытывал сей корабль на прочность - насколько он способен сопротивляться всем этим потрясениям, бурям и грозовым тучам.

“Збор” и не говорил ни о чем другом, но только и делал, что думал, как — с учетом надвигающихся событий — так организовать жизнь государства и нации, чтобы без страха встретить роковые дни; ничем иным он и не занимался, но лишь пытался направить наш государственный корабль таким путем, на коем с наступлением сих черных дней — его подстерегали бы наименьшие опасности. А с другой стороны, стремился укрепить народ, сделать его настолько сильным, чтобы, застигнутый долгой и страшной ночью, он смог пройти сквозь нее и дождаться рассвета — не сломленный и непобежденный.

Другие не делали этого! Слишком занятые повседневными событиями и вещами, не требующими серьезной сосредоточенности, они заботились лишь о том, как дорваться до лучших мест на этом корабле, добиться лучшего положения в нашем народе, т.е. быть как можно ближе к команде корабля, не тревожась и не внимая — поскольку просто не верили словам предостережения, предсказаниям страшных последствий.

Поэтому первый звонок эти люди попросту не услышали. Второй — не поняли. А когда прозвенел третий, они подумали, что это — только первый!

Но как известно, после третьего звонка поднимается занавес, и Драма современного человечества во всем своем грозном величии начинает разворачиваться перед лицом тех, кто до вчерашнего дня не мог и предугадать ее наступление, будучи глух к чужим предчувствиям, и искренне веря, что речь идет о чьих-то фантазиях, а не о реальных картинах нашего ближайшего будущего.

И вот драма началась! Сегодня мы можем говорить о ней и как наблюдатели, и как непосредственные участники. Но я, говоря здесь перед вами об этой драме, не стану вдаваться в подробности. Все, что делает драму драмой, мелкие и крупные события, материальные и моральные моменты не являются темой моего сегодняшнего выступления. Не об этом пойдет речь! Все потери, все убытки, все слезы, вся боль и вся кровь, все жертвы, подземный гул и буря, несущая с собой страшные разрушения, — все это не предмет нашего разговора.

И когда я говорю: Драма современного человечества, — я не касаюсь деталей. Я лишь хочу, чтобы мы приложили совместные усилия — вы как слушатели, а я как лектор (ибо это — наше общее дело), — хочу, чтобы мы вместе постарались ответить: в чем же все-таки заключается суть этой драмы?

Если мы поставим вопрос так, то наверняка получим следующий ответ: ни миллионы жизней — сколь ни тяжела боль их утраты, — ни слезы, ни страдания, ни гром, ни буря, ни потрясения, не являются сутью этой драмы.

Суть драмы — это горькая и скорбная судьба человечества, которое именно в тот момент, когда уверовало, что достигло вершины своего разума, впало в безумие. Оно думало, что достигло высшей степени свободы, а оказалось в рабстве у вещей, которые были им же созданы. Гордое и высокомерное, оно уже успело обожествить себя и представить в собственных глазах чем-то абсолютным, и вот теперь, извиваясь, как червь, на вертящемся юлой земном шаре, познает подлинную горечь унижения. Надменный ум привел к безысходности, а погоня за призраком свободы — к полному подчинению собственным иллюзиям.

Я еще раз повторяю: какими бы страшными и горестными ни были события, через которые мы познаем эту драму, суть ее не в миллионах жизней, слезах, болезнях, потерях, опустошенности или грехах людских. Суть этой драмы — в том, что был выбран неверный путь, погоня за призраками нашей тщеты привела нас по бездорожью к краю пропасти.

РЕЖИССЕР

Вы, уважаемые слушатели, конечно, хорошо знаете правило, по которому зрителей и слушателей следует заранее знакомить с главными действующими лицами. Я еще ни разу не слышал, чтобы где-нибудь представляли драму, предварительно не объяснив, кто ее главные участники. Правильнее всего было бы начать именно с этого.

Но я начну с того, кто является Режиссером драмы. С того, кто даже больше, чем режиссер, поскольку является ее творцом и организатором, с того, кто распределяет роли, пишет сценарий и один только и понимает подлинный смысл произошедшего.

Это не один человек — это коллективная личность, целый народ. Причем не простой. Это один из самых больших и необычных народов на свете.

Это народ, у которого нет своей определенной территории: он рассеян по всему миру, произрастая, как сорняк, между другими народами.

Это народ, который позабыл даже родной язык: он говорит на чужом. Это народ, давно утративший социальную структуру народа: в этом смысле он больше не народ, ибо всякий народ, подобно дереву, имеет корни, ствол, листья, крону, цветы и плоды. У этого же народа нет такой структуры. Он, словно ветки омелы, разметан по земле; пускает себе побеги на чужих стеблях, чтобы без труда и усилий обеспечить себе жизнь, пока другие народы трудятся в поте лица своего.

Этот странный народ поменял даже собственную веру. Сегодня его вера совсем не та, что была у его праотцев, хотя он и оберегает ревниво свои священные книги, повсюду таская их за собой. И хотя эти священные книги обличают его, он продолжает цепляться за них и — как редко кто — верит в них каждому слову. И тем не менее его сегодняшняя вера в корне отлична от веры его праотцев. Сегодняшнюю свою веру он выпестовал в скитаниях, будучи всеми гоним. Эта вера освободила его от всех моральных обязательств по отношению к среде, в которой он живет; эта вера вооружила его правом быть нравственным только по отношению к своим соплеменникам и единоверцам, а с теми, кто не относится к его расе, позволила поступать, как угодно, не выбирая средств. Он поменял и душу. Никто не может так измениться, как изменился сей израильский народ (ибо Израиль имя ему). И никто не может, потеряв родину, будучи рассеян по свету, забыв свой язык, поменяв веру, социальную структуру, сохранить при этом прежнюю душу. Его душа тоже должна была измениться. В ней накопилось море злобы и ненависти.

Живя в среде, где он всегда был чужим и гонимым, он вынужден был, с одной стороны, надеть лицемерную маску. Чтобы никогда не быть тем, чем он был в действительности. С другой стороны, ему пришлось вооружиться ненавистью к тем, из-за кого он должен был постоянно носить эту маску. А ненависть обладает страшной взрывной силой! Иметь дело с ней все равно, что иметь дело со взрывчатым веществом, многократно превышающим по своей мощи все, до чего додумался человеческий ум. А Израиль жил так веками!

Ему пришлось сильно изменить свои обычаи и привычки. В прошлый раз, на одной из лекций, я коснулся этой темы, а сейчас должен специально повторить сей страшный пример, из коего хорошо видно, насколько Израиль был вынужден изменить свою психологию. У всех народов есть культ усопших. Это одна из основ религиозной жизни каждого народа. Народ, у которого нет культа мертвых, у которого он запрещен самой религией, — это еврейский народ! Израилю запрещено почитать умерших так, как это делает весь мир. Израилю нельзя украшать могилы. Нельзя часто приходить на кладбище. Народ-скиталец не смеет даже через кладбище быть привязан к одному из концов земли. Только раз в год позволяется ему прочесть молитвы о мертвых, и то не у могильных плит, но в любом другом месте.

Этот народ и есть Режиссер Драмы современного человечества.

Почему? Подумайте, какой еще народ имеет такую историю, как Израиль. Историю, через которую мы, европейцы, связаны с небом. Но народ, который вопреки божественному и небесному происхождению своей истории — через кою связан с небом наш христианский мир, — стал Режиссером этой драмы, с этого же самого дня отрекся и от небесного смысла своей истории.

Каждому ее событию он придал земное значение. Хотя в гордыне своей он по-прежнему подчеркивал небесное значение данной истории и свое божественное избранничество, он уже отказался верить в небесный и духовный смысл всего, что в ней предсказано и свершилось.

Разве праотец Иаков, тот, благодаря кому они получили имя Израиль, не боролся в течение ночи с Богом, принявшим человеческий облик, на месте называемом Пенуэл. И разве перед зарей Человек, боровшийся с Иаковом, не сказал: “Отпусти Меня: ибо взошла заря!” А Иаков гордо ответил Ему: “Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня!” И Человек, назвавший его Израилем, благословил его, сказав: “ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь”.

Какой еще народ (и есть ли вообще другой такой народ) в истории своей рискнул бы бороться с Богом? Только Израиль! Только один народ имеет в основе своей истории такую страшную и величественную сцену: его предок, от которого он ведет свою родословную, боролся не с людьми и народами, а с Самим Богом. Целую ночь он провел в борьбе и остался непобежденным. Единственно, что у него был поврежден сустав бедра и он остался хром, и, хромая, отправился навстречу брату своему Исаву. Он боролся с Богом целую ночь и не уступил Ему.

И эта ветхозаветная притча врезалась в душу израильского народа! (Подобно тому, как в нашу — песнь о Милоше и Марке). Она овладела его жизнью.

Остальные народы могут побеждать друг друга, а Израиля Сам Бог не смог одолеть, значит, они и подавно не смогут.

Разве в Вефиле, когда он бежал к Лавану, дяде и будущему своему тестю, не приснился Иакову сон, будто стоит на земле лестница, чей верх касается неба, и ангелы Божии восходят и нисходят по ней; и разве на верху ее Сам Господь не сказал ему: “И будет потомство твое, как песок земный; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя доколе не исполню того, что Я сказал тебе”. И потому Израиль верит, что ему суждено владеть народами и что сему закону, сему завету, заключенному между Богом и отцом его Иаковом, ничто не в силах воспротивиться; что в конце концов, после долгих мучений и страданий, Израиль будет править народами. И единственное, чему мы должны быть благодарны, так это тому, что его страшная, мучительная и величественная история доступна нам; мы видим, как этот народ в условиях, в каких ни один другой не смог бы выжить, — выжил. Его размалывали, но не смололи. Пытались стереть, но не стерли. Исчезали его гонители, но он — нет!

Но зато душа его наполнилась злобой; она постоянно менялась, под гнетом этой борьбы с Богом и людьми, и все чаще, все настойчивее звучала в ней единственная мысль: настанет день, когда все народы, как тот Человек, что боролся с Иаковом, скажут: “Отпусти меня, Израиль, ибо взошла заря”. А Израиль тогда ответит: “Не отпущу, пока не благословишь меня, не отпущу, пока не признаешь мою победу! Не отпущу, пока не отдашь мне символы победы!”.

Многие люди, изучавшие сей феномен, необыкновенную выносливость и живучесть евреев (вопреки обстоятельствам, при которых ни один народ не смог бы устоять), объясняли психобиологическими, экономическими и политическими причинами.

Но великий ум — Достоевский сказал: “Не потому евреи все выдержали на протяжении своей истории, так что не осталось ни Римлян, ни Вавилонян, ни Персов, ни Египтян, их гонителей, а они, гонимые, остались. Причины здесь не политико-экономические. Нет! Дело в том, что в сердце и душе их, как источник неисчерпаемой силы, сохранялась вера в то, что они — избранный народ”. Что все эти беды — словно тучи, из-за которых сияет солнце, что все это преходяще, и что это — лишь процессы мучительной и долгой борьбы с Богом и народами, которая суждена Израилю, но что в конце концов, когда настанет рассвет, Израиль должен победить.

Поэтому Израиль и действовал так на протяжении всей истории человечества — с мыслью о победе. Израиль подготавливал переход своей веры в свою победу.

Каким образом? Всеми доступными средствами, но всегда в соответствии с поставленной целью. Если нужно было терпеть унижения — он терпел; если нужно было сносить насилие — сносил безропотно; надо было — отрекался даже от своей веры, с той же легкостью, с какой переменял свой язык. Но все это лишь для других. Для себя же он оставался Израилем.

Разве еще одна ветхозаветная притча не объясняет тайну чудесного успеха Израиля, подобно тому, как первая раскрывает нам тайну его чудесной выносливости?

Разве праотец Иаков не был младшим братом Исава и сыном старого и слепого Исаака? И разве, будучи младшим, не смог стать старше Исава? И хотя благословение старшинства и наследия должен был получить старший — Исав, разве младший — Иаков не получил его?

Притча гласит: Когда Иаков узнал, что слепой Исаак послал его старшего брата Исава наловить дичи и принести матери, чтобы та приготовила старцу любимое кушанье, после чего Исаак обещал благословить Исава перед смертью, — он поспешил в стадо и, заколовши двух козлят, принес матери приготовить, а затем явился перед отцом своим со словами: “Встань отец ... принес тебе, что желала душа твоя, поешь и благослови меня”. И обманул родного отца, изумившегося столь скорому возвращению и подумавшему в простоте своей, что сам Господь, верно, послал ему добычу. Когда же Исаак все же захотел ощупать его шею и руки, ибо у Иакова они были гладкие, а у его брата волосатые, — приблизился к слепому без страха, так как его шея и руки были загодя обложены кожею козлят. И слепой, ощупав их, растрогался и обманулся вновь, несмотря на сомнения, что голос все-таки Иакова. Отец благословил младшего сына благословением старшинства, сказав: “Да послужат тебе народы, и да поклонятся тебе племена; будь господином над братьями твоими, да поклонятся тебе сыны матери твоей; проклинающие тебя — прокляты; благословящие тебя — благословлены” (Быт.27, 29).

Благословение слепого Исаака осталось на Иакове и после того, как обман открылся, — что было дано, то уже не могло быть отнято, а может быть, Исаак и не хотел что-либо менять. Иакову пришлось всего лишь бежать к Лавану, своему дяде, спасаясь от гнева брата.

Перед чем же тогда трепетать Израилю, если сами книги, которые он так ревниво хранит и чью сокровищницу мудрости изначально открывает чисто телесным и земным ключом, говорят ему, что его праотец Иаков даже благословение получил обманом: был меньшим — стал большим; был младшим - стал старшим; был бедным — стал богатым? Из того, кому суждено было оставаться в тени, он стал тем, кто предстоит и предвозлежит повсюду в одеждах блистающих.

И разве мы сами не знаем? Пребывая в среде, которая никогда не могла быть ему дружественной, Израиль постоянно скрывал свое лицо под личиной. Очень редко можно было увидеть его подлинные черты. По правилам, на нем всегда должна была быть маска, подобно тому как когда-то голые руки и шея праотца Иакова были прикрыты козлиной кожей.

Он носит эту маску, когда появляется в каком-нибудь народе, и, выучив по прошествии времени его язык, объявляет себя затем сыном данного народа. Он надевает ее, когда, закрепившись в данном народе, униженно приступает к правителям и сильным его, ибо только маска способна скрыть высокомерие надменнейшего из надменных — Израиля! Он носит ее тогда, когда говорит согражданам другой веры о всеобщем равенстве, ибо никогда еврей не признает, что другие народы равны ему. И тогда, когда появляется на трибуне перед рабочей массой и говорит о всеобщей ненависти, которую якобы должны испытывать друг к другу представители различных классов; призывая людей культивировать классовую ненависть, он прекрасно знает, что его слова — для иных народов, ибо нет племени, чья внутренняя солидарность была бы прочнее, чем у Израиля (возгласы одобрения и бурные аплодисменты). Он носит маску, когда вещает другим о безбожии (разве может истинный еврей быть атеистом? тот, кто всеми фибрами души — через собственную историю — связан с небом). Но он-то все это говорит неискренне, цель его - растлить иные народы. Он будет выступать и против семьи и брака, но опять же — только перед чужими, ибо нет народа, который бы почитал семейные узы сильнее, чем Израиль. Но чужим — пожалуйста. Пусть разрушаются их семьи. С насмешкой и иронией говоря о традициях других народов, Израиль снова лукавит, ибо нет на свете народа более приверженного традициям (своим, конечно), чем еврейский (возгласы: “Верно!”). Он носит маску и тогда, когда выступает за интернационализм, ибо на самом деле все другие народы вызывают у него отвращение. Маска на нем и тогда, когда он ратует за демократию, за социализм, за коммунизм — за что угодно.

Все, чем он занимается меж иными народами, может быть сведено к той главной маске благословения старшинства.

Но успешна ли такая тактика? Дала ли она результаты? Думаю, вряд ли надо отвечать на этот вопрос. Результаты борьбы Израиля видны повсюду: в христианской Европе мы можем столкнуться с ними на каждом шагу.

К концу 18 века христианской эры Израиль сумел разрушить все защитные системы народов Европы. Ему удалось разрушить систему религиозной и нравственной защиты каждого европейского народа. Вместо нее в душах европейцев поселилось страшное сомнение и смятение, если не само безбожие, умело привнесенное Израилем, который собственную религиозную систему, свою веру в союз Иакова с Богом не ослабил.

Он и в политике разрушил систему защиты европейцев. Ту, которую они создавали на протяжении всей свой долгой истории, строя ее из самого естества своего, словно улитка, выделяющая роговой панцирь. Вместо этого — прямо или косвенно — Израиль насаждал доктрину политической демократии, единственное достижение коей заключалось в том, что отныне евреи могли принимать участие в политической жизни общества, избавившись от своего прежнего подчиненного положения. Раньше, пока эта доктрина не овладела миром, евреи повсюду, в любом народе, были инородным телом, т.е. такой специфической группой, которую общественные органы обязаны были особо контролировать. Поэтому их и расселяли на строго определенных территориях; предписывали, какого рода деятельностью они имеют право заниматься, в какое время суток и на какие расстояния перемещаться. Одним словом, прежняя европейская система учитывала, что речь идет о народе, которому опасно позволить смешаться с окружающими, поскольку среда его не ассимилирует, он же, как кислота, будет разъедать все на своем пути. Поэтому-то раньше евреи и были надежно изолированы.

Не удивительно, что евреи - величайшие поборники демократии. Она для них — то окошко, через которое они проникли в самую гущу и в самое сердце христианских народов Европы, устроились как у себя дома и развернули кипучую деятельность. Тотчас же скромные прежде масштабы разорения и опустошения чудесным образом возросли.

Но та работа евреев — была лишь прологом к прологу настоящей драмы, разыгравшимся 150 лет назад, в период так называемой французской революции. Сама же драма начинается уже в наши дни.

За эти 150 лет господства над миром Израиль сильно преуспел. Однако все это стало лишь трамплином, необходимым для последнего решающего скачка.

Если взглянуть на мировую экономику, нетрудно заметить, что Израиль, который насчитывает 15-16 (некоторые говорят 18) миллионов душ, имеет в ней такую несоразмерную долю, что если бы даже численность его возросла десятикратно, она все равно оставалась бы непомерно большой. А ведь речь идет о народе, составляющем каких-то 0,75% от общей численности населения планеты. (Одобрительные возгласы).

С помощью своих экономических теорий Израиль сумел подбросить всем европейским и христианским народам, а через них — практически всем крупнейшим народам мира, теорию денег, согласно которой, деньги являются не только разменным средством или средством экономического оборота (что есть их реальная роль), но и той ценностью, коя безраздельно господствует в экономике любого народа.

Как-то я уже приводил такой пример: представьте, что в одной комнате собралось десять человек. У каждого из них - на сто тысяч динаров разного добра. У одного - свиньи, у другого — овцы, у третьего — земля, у четвертого — дома, у пятого — товар и т.д. У каждого — добра на сто тысяч, а денег нет ни у кого, из-за чего богатство попросту пропадает. Для свиней и овец нет корма, земля не обрабатывается, дома не ремонтируются, товар не комплектуется. Их десять, в сумме у них миллион динаров. Но если в ту комнату войдет еще один человек, у которого нет ни, овец, ни свиней, ни домов, ни товара, ни книг — ровным счетом; ничего, но зато есть сто тысяч наличными, всем десятерым придется встать и поклониться ему. И хотя они вдесятером обладают: миллионом, а у него всего сто тысяч, благодаря нынешней денежно-экономической системе — чисто еврейской выдумке, он один стоит больше, чем они вдесятером. (Бурные аплодисменты). Для вас это не новость, дамы и господа, все это вы знаете из жизни. Так обстоит дело в жизни. Исключительно благодаря той теории денег, которую евреи сумели навязать всем христианским государствам — теории, по которой деньги есть нечто большее, чем просто средство платежа, поскольку представляют собой особого рода ценность, несоизмеримую ни с каким другим богатством — ни со скотом, ни с товаром, ни с недвижимостью, ни с землей, - словом, ни с чем на свете. Благодаря этому деньги стали большей ценностью, чем сам человек. (Бурные аплодисменты). Вдумайтесь: человек — меньшая, деньги — большая ценность. Деньги уже господствуют над людьми.

Из римского права до нас дошло одно устойчивое выражение, как универсальный ответ на вопрос, кто совершил то или иное преступление: his facit qui prodeste (тот сделал, кому — выгодно).

Кому же это выгодно? Может быть, христианам и прочим народам, владеющим землей, домами, скотом, товарами и занимающимся самыми разными делами? Нет. Это выгодно тем, кто не превращает свое имущество в недвижимость, но наоборот, пускает деньги в свободный оборот.

А поскольку мы знаем, что еврейский народ, будучи гоним и проводя жизнь в скитаниях, имеет наказ от своих мудрецов не обращать имущество в недвижимость (ибо никому неизвестно, сколько еще предстоит жить на старом месте), то, конечно, для еврея деньги и движимое имущество всегда дороже, чем недвижимость и остальное добро, — естественно, что такая система выгодна ему, а значит, он несет за нее полную ответственность. Благодаря подобной системе, евреи сумели возобладать в экономике каждого отдельно взятого народа и в мировой экономике в целом. Им удалось подчинить себе всю мировую банковскую систему и всю мировую торговлю; в их руках сосредоточены и ключевые отрасли промышленности. Они либо сами являются владельцами предприятий, либо финансируют производство, либо используют иные рычаги воздействия, с помощью которых всегда добиваются своего.

А что они не контролируют? Сельское хозяйство. Поля они не возделывают, землю не обрабатывают. Этим занимаются другие народы. Но зато торговля сельхозпродуктами — полностью в их руках! Тоже и с ремеслами. Сами они не куют и не плотничают. Но зато все используемые материалы и орудия производства принадлежат им.

Словом, все, что составляет мировую экономику, в той или иной степени им подконтрольно: либо это непосредственный контроль владельцев, либо же он осуществляется через многочисленные связи.

Сии поистине колоссальные достижения, осуществленные за последние сто пятьдесят лет, начиная с того момента, когда им удалось разрушить сдерживающий их порядок, способствовали их исключительному статусу в новой Европе — столь отличному от прежнего статуса инородного тела, живущего в особом режиме и по особым законам.

Но евреи на этом не остановились. Благодаря своему влиянию на экономику, они смогли повсюду завладеть экономической сферой. Но вскоре увидели, что управлять народами с помощью одной только экономики невозможно: существуют вещи, отличные от хлеба и материи, которые оказывают сильнейшее влияние на жизнь каждого народа. И они дорвались и до этой сферы — до духовной жизни. Отныне основная пресса у них в руках! Либо под их контролем. Они захватили все главные частные театры и оперы. Мировой кинематограф — по крайней мере, на три четверти — также контролируется ими! В их руках основные издательства! Крупнейшие журналы! Что христианским и другим несемитским народам читать в газетах и журналах определяют евреи; что смотреть в театре и кино — определяют евреи! (Возгласы одобрения, аплодисменты, крики: “Верно!”) Даже чисто христианские писатели, театры, газеты, журналы страшатся Израиля, вынуждены считаться с его влиянием. Ибо чувствуют его огромную силу. Они боятся конфликта с ним и без борьбы сдают позиции. Отсюда и небывалое еврейское влияние на духовную жизнь нееврейских народов.

Говорят, даже в балете основной репертуар определяют евреи! Но им и этого мало. Ведь еще не настала заря, когда Некто, боровшийся с Иаковом, скажет: “Отпусти Меня, ибо взошла заря”. До той зари, похоже, еще далеко, т.к. время от времени возникает реакция протеста и начинается погром. Время от времени очередное правительство дает понять, что оно не спит Время от времени меж людьми возникает движение, направленное против еврейского засилья. Время от времени народ начинает думать собственной головой, начинает возмущаться. И, словно очнувшись, восклицает, подобно слепому Исааку: “Голос, голос Иакова, а руки, руки Исавовы”. И вопрошает: “Ты ли сын мой Исав, или нет?”

Но и сами евреи пока не считают, что уже пришла пора! Все это еще как-то несерьезно, ненадежно; не так, как должно быть. О, евреи знают, как должно быть! И говорят: придет час, когда Израиль будет править всеми народами. Но уже не с маской на лице, а без нее. Придет час, когда Израиль сможет наконец снять свою личину и, как суверен, встать пред народами. Не как сейчас, когда он прикидывается второстепенным, третьестепенным актером, выпуская вперед на первые роли — очередных арийских глупцов, а сам, оставаясь позади, “только” дергает за нитки. Нет! Ему нужно занять свое настоящее место, встать на подиум, чтобы народы увидели Израиля во всей его славе и величии.

Израиль уже многого добился — это хорошо, но этого еще мало, еще не настала заря.

Чтобы она взошла, путь сей должен быть пройден до конца. Впрочем, и этого - недостаточно.

Должно произойти еще кое-что! Величайшая революция! Небывалый хаос в мире. Всеобщий слом. Но, Боже мой, сколько каждый христианский народ жертвовал во имя славы и величия, сколько жизней настоящих, чистокровных своих сынов приносил на алтарь победы! А при этом землетрясении должен и Израиль принести жертву. К тому же, она просто необходима. Это как бедро Иакова, которое он повредил в борьбе с Богом, навсегда оставшись хромым. Жертвы будут, но потом взойдет заря — час победы Израиля!

“Будет именно так, — рассчитывает Израиль, — я все подготовил. Все языки рассеяны мною. Есть еще в христианской Европе христианские народы, но сбитые с толку, расчлененные, разобщенные. Я пресек все связи между ними. Не просто восстановил одних против других, но в каждом племени произвел страшную путаницу, посеял в душах семена неверия, натравил брата на брата. (Бурное одобрение.) Христиане лишились своей веры: они повернулись к Богу спиной, отвернулись от Христа. Я сделал так, что отныне они сомневаются во всем и вся. Мною обрублены и прежние связи каждого народа с его собственной историей: беспомощно кричат они словно журавли в осеннем тумане испуганно блеют, подобно заплутавшим овцам, рассеянным по горам и долинам”.

“Итак, я немало сделал. Но пока еще недостаточно. Еще стоят их национальные государства, какие бы ни были, но все еще - стоят. Завтра, — подобно разрозненной, беспорядочной груде стальных шипов, вдруг сомкнувшихся и развернувшихся под действием магнита в одну сторону, — завтра и сбитые с толку, разобщенные, атомизированные народы могут внезапно (если только мы оставим им их национальные государства) воспрянуть, встать на ноги и выйти с бездорожья на верный путь. Завтра (раз существуют еще национальные государства) все христианские и иные народы могут отказаться от разных интернациональных понятий, которые я им подсунул (вместо их исконных), отбросить их как ненужный хлам и вернуться к основам народного духа, чтобы из псевдонационального государства воссоздать свое — подлинное, отвечающее реальным, национальным потребностям. O Израиль, что будет с тобой тогда!” Так думает Израиль. Израиль не успокоится, пока не закончится последнее действие человеческой драмы, пока разобщенный мир европейских христианских держав не сотрясет еще одна величайшая война, крупнейший международный конфликт, чьи кровавые жертвы, муки и боль сотрут наконец последние кровные связи, пока все народы не расторгнут в один злосчастный день узы, соединяющие их с родным домом, не возненавидят его строение и убранство или - как сказал один старый французский поэт - собственными руками не раздерут свою утробу. Когда этот день настанет, когда во всем мире будет царить разброд и хаос, когда начнется величайшая, всемирная революция, которая грянет после чудовищной мировой войны, — тогда взойдет заря Израиля, тогда обессиленные, окровавленные и измученные народы скажут: “Отпусти меня, ибо взошла заря”. (Бурные аплодисменты.)

Мне кажется, Израиль близок к своей цели! Уже не только третий звонок прозвенел, но и занавес поднялся. Мы смотрим на сцену и видим, как христианские народы, посреди христианской Европы, насмерть схватились друг с другом, словно заклятые враги. Вступили в войну и — что самое ужасное - все еще верят, что до войны дело не дойдет!

До последней минуты Франция и Англия говорили: Гитлер блефует. До последней минуты Гитлер говорил: Англия и Франция блефуют! К сожалению, ни та, ни другая сторона не блефовали. Они вступили в войну!

Единственный, кто знал, что это - не блеф, кто знал, что все идет к войне и что она неминуемо разразится — был Режиссер.

Но как доказать, что это — его работа! Ибо я говорю сейчас и в то же время явственно чувствую, что кто-то думает (и мысли его звучат для меня вслух): это всего лишь колоссальное предположение. Где ваши доказательства? И кроме того, такое предположение просто невероятно! Вы приписываете Израилю одну единственную навязчивую мысль, которую он будто бы постоянно держит в голове, ее неизменным присутствием вы объясняете его поведение, вы считаете, что он каждый раз отвергает те средства, которые не приводят к цели и выбирает другие, ведущие к ней. Но если так, у Израиля должна быть организация, а я ее не вижу. И потом — должно быть руководство, а его нет!

Подобная логика рассуждения (о которой я только что говорил) — одна из главных причин того, что христиане всегда бывают одурачены Израилем. Они привыкли к честной игре. Спрашивается: где здесь явная организация? Где явное еврейское руководство? Мне ваши замечания понятны, но от евреев вы требуете слишком многого. Вы забываете, что они не могут, подобно другим народам, открыть свои карты, поскольку живут не так, как другие народы. Евреи никогда не играют в открытую. Удел их - скрывать лицо под маской (вспомните, как их праотец Иаков прикрыл кожею козлят свою шею и руки).

Вы говорите: это только предположение! Признаю! Предположение! Но если в пользу данной версии высказываюсь не только я (я ведь не являюсь ее единственным автором), если справедливость ее подтверждает целый ряд фактов, это уже не просто предположение.

Когда совершено убийство, а преступник неизвестен, следователи выдвигают различные версии. Отрабатывают их. Не нашла подтверждение первая - возвращаются на исходные позиции и берутся за вторую. Опять не то! Но вот — третья версия, которая согласуется с уликами. Когда версия совпадает с уликами, тогда следствие (а вслед за ним и суд) вынуждено признать, что подозреваемый (обвиняемый) действительно совершил убийство и должен отвечать по закону.

Так и здесь! Я признаю, что это лишь версия, но если она подтверждается целым рядом фактов, которые доказывают справедливость моего предположения, это уже не просто версия. Она становится известным фактом, благодаря содержанию материальных улик.

Итак, если свое предположение я подкрепляю фактами, если я вижу, что за последние 150 лет истории человечества (если не брать глубже) наблюдается рост исключительно еврейского влияния и падение влияния прочих народов, я неизбежно должен сделать вывод, что эти 150 лет истории были 150 годами роста еврейского народа и, соответственно, падения христианских народов Европы.

Если же я внимательнее посмотрю на некоторые вещи, то увижу, что евреи возрастали исключительно благодаря своим консервативным принципам, а не революционным, атеистическим и демократическим идеям, которые умело распространяли среди нееврейских народов. Из чего следует второй мой вывод: евреи - народ двуличный. Одни теории у них для себя, другие — для остального мира.

Если каждая война за последние 150 лет — а их было достаточно — обеспечивала процветание евреям, если с каждой революцией возрастало их влияние, будет логично и естественно заключить, что все последние войны и революции, что принесли неисчислимые беды европейским христианским народам, были выгодны евреям.

И если теперь появляется некая книга, включающая в себя подробный план подрывной работы евреев (появляется, скажем, в 1902 году и описывает в качестве составной части еврейского плана события, которые должны произойти позднее), то, вопреки крикам евреев, что это “фальсификат”, я должен сделать вывод, что данный “фальсификат” поразительным образом предсказывает будущее, что книга эта в буквальном смысле слова раскрыла их замыслы. А то, что они отрицают важность и достоверность фактов, в ней изложенных, так сие и немудрено: она ведь открывает их карты, делает достоянием гласности все, что они хотели скрыть от мира.

Поэтому, когда мы все это проанализируем в совокупности, мы не можем сказать, что все это — лишь предположение. А то, что вы не видите организацию и еврейское руководство, так, простите, но это — верх наивности: может, вы хотите, чтобы евреи сами показали их вам? Они не считают нас настолько глупыми, чтобы показывать свое руководство и организацию, дабы христиане наконец проснулись и узрели, откуда им грозит опасность. (Бурное одобрение).

Неужели, хотите вы сказать, каждый еврей знает про эту драму?

Нет! План этой драмы не может и не должен быть известен каждому еврею — ведь не знает же каждый англичанин политику Великобритании, однако старается ее понять и принести ей пользу всем, чем сможет.

Некоторые заметят: вы сделали евреев всемогущими. Разве они создали Гитлера, Сталина, Чемберлена, Ллойд Джорджа, Клемансо и Вильсона? А разве я когда-нибудь говорил это? Нет, не они их создали. Но они приводят эту драму в действие, подбирают каждому подходящую роль, причем делают это так ловко, что сам Гитлер, который, как мы верили, полностью проник в еврейские планы, играет в итоге — пусть несознательно (однако с максимальной отдачей) — по сценарию, составленному Израилем.

Пролог

Но чтобы увидеть механизм этой драмы, вернемся немного назад.

Я не буду сейчас останавливаться на том, кто виновник Мировой войны 1914 года. У меня есть свое мнение на сей счет, однако для нашего сегодняшнего разговора оно не потребуется. Победители изначально настаивали на том, что в мировой войне виновата Германия.

Хорошо, пусть виновата Германия! А теперь представьте форум, который должен продиктовать условия мира — Германии, стране исключительного качества, стране, опасной для европейского порядка, способной совершить величайшее преступление и вызвать мировую войну. Представьте подобный форум, на котором нужно заключить мир, продиктовать его столь опасной, но поверженной державе.

Я вижу три возможные позиции, которые должны были бы занять диктующие стороны, коль скоро они собрались руководствоваться здравым смыслом и отстаивать интересы своих народов.

Первая: мы нашли виноватого, но не будем чрезмерно раздражать и оскорблять Германию, не будем доводить ее до отчаяния. (Доведенная до отчаяния, она способна на чудо!) Главное - то, что мы победили. Победили, но при этом готовы отнестись к ней по-рыцарски. Постараемся пробудить в ней человеческие чувства и, если получится, добиться того, что называется captatio benevolentiae, т.е. войти в доверие — чтобы опять не повторился 1914 год, чтобы, вспомнив людское благородство, она устыдилась и остановилась. Это был бы первый способ. Конечно, если Германия и вправду так опасна, как ее изображают, он будет не самый надежный. Но я и этот способ допускаю. Ради сохранения мира. И такая политика имела бы смысл.

Позиция вторая: Германия опасна, поэтому мы должны сделать ее слабой, настолько слабой, чтобы она никогда больше не подумала начинать войну.

И, наконец, третья — параллельная первой и второй: хотя мы и победили, но все равно должны оставаться сильными и очень сильными, поскольку Германия — опасная держава и ее народ — опасный народ.

Из этих трех возможностей версальские мудрецы не выбрали ни первой, ни второй, ни третьей!

Они не просто оскорбили Германию - они ее унизили и разъярили: все возможные средства, какие только способны вызвать в людях ярость и отчаяние, были использованы в Версале с целью вызвать у Германии ярость и отчаяние.

Среди положений Версальского мирного договора были и откровенно унизительные, — если хотите — ненужные и даже нелепые, но победители не желали прощать немцам ни одного из условий. Они все сделали для того, чтобы чаша горечи. унижения и отчаяния, поднесенная ими столь гордому народу, как немецкий, была полна до краев!

Я понимаю: они не хотели занять первую позицию и пощадить Германию. Они как бы говорили ей: мы тебя победили и теперь дадим тебе испить всю горечь поражения — до последней капли. Что ж, я готов понять и это! Сам я так бы не поступил, но их понять — готов.

Но смотрите, что они делают дальше. Вместо того чтобы сковать разъяренную Германию цепями, они связали ее паутиной. Самих же себя — максимально ослабили (доведя в то же время Германию до белого каления).

И теперь, дамы и господа, вы спросите меня, разве те, кто заключил Версальский мир, были глупцами? Как бы не так! Они были далеко не глупы. То были искушенные интеллектуалы, с огромным жизненным опытом. И вы видите, что они сделали. (Смех) Вы смеетесь? Когда бы это было смешно, я бы тоже смеялся!

Так был заключен Версальский мир!

Сперва они разъярили того, кого заранее объявили зверем. Все возможные унижения, которые действуют на психику - особенно такого гордого, дисциплинированного и самоотверженного народа, — все унижения, какие только могут служить стимулом к новой борьбе, — все это они подготовили и внедрили, чтобы немецкий народ никогда не забыл версальский диктат.

С другой стороны, когда нужно было сковать разъяренного зверя, они не нашли иных уз, кроме паутины. Когда нужно было оставаться сильными, они расслабились до предела. И это не случайно. Была дана команда: расслабляемся, долой силу, да здравствует слабость!

Вы думаете я шучу, и это всего лишь карикатура. Это не карикатура, господа, это схема, из которой проистекает наша драма. Это — пролог ее.

Что опять же не случайно. Драму подготовили, Ее режиссер — Израиль. Он разжег ярость и жажду мщения в немецком народе и связал его паутиной, точнее, помешал наложить на него более прочные узы, победителей же — ослабил. Все это он сделал для того, чтобы в Европе вспыхнула новая война. (Гул одобрения)

Потому что без войны в Европе не будет и революции. А если не будет революции, то не взойдет и заря, которую Израиль так ждет! Поэтому, считает он, надо немцев - народ сильный, гордый, великий — разъярить; разъярить, не пощадив ничего ради того, чтобы вызвать в Германии эту ярость. Ибо Германия должна стать движущей, убойной силой, которая нанесет удар по всей нынешней системе. В то же время все гарантии Версальского мирного договора должны быть не крепче паутины. Одни слова! Вилами по воде писаны! Поэтому, как только немцы прозреют и на другой день после подписания посмотрят и увидят, они воскликнут: “Это же никакие не оковы! Так, одна видимость! Нить за нитью исчезнет вся паутина, и в один прекрасный день мы, могучий и гордый немецкий народ, выпрямимся в полный рост — и тогда горе тем, кто решился нас унизить!”

При этом англичане, французы и все прочие — разобщены и ослаблены. Причем слабость их придумал не я. Они сами выдвинули официальный лозунг: слава Богу, нет войны! Почему? Потому что мы утвердили договор. (Смех.) Немцы его подписали, а мы поставили печать! (Бурное веселье!) Какая еще война?! Если немцы осмелятся нарушить договор, мы их вызовем в суд! (Бурный смех и аплодисменты.) Где решаются подобные споры? В суде! Когда одна из сторон пытается нарушить соглашение, в дело вступает суд, который заставляет виновных извиниться. (Смех.)

И я бы смеялся, если бы речь не шла о Драме современного человечества.

Нет нужды рассказывать вам обо всех унизительных для Германии деталях Версальского мирного договора. Каждый, кто хочет получить информацию об этом (если еще не знает или вдруг позабыл), может найти ее практически в любых материалах того времени или же в публикациях, посвященных данному периоду. Достаточно будет сказать, что Германия должна была передать союзникам весь свой огромный арсенал (одних только орудий 30 тысяч), весь флот, все свои секретные технологии и промышленные тайны. Германии было запрещено иметь армию, военно-морские силы и авиацию. Ее обязали возмещать причиненный союзникам ущерб, причем размер выплат (т.е. их предел) установлен не был. И все это без разговоров, без обсуждения, по принципу: пришел, подписал и откланялся. Даже место было выбрано не случайно: тот самый зеркальный зал в Версале, где в 1871 году, после победоносной Прусско-Французской войны, была провозглашена Германская империя.

А когда униженная, оскорбленная и разъяренная Германия стала выглядеть слабой, евреи, их друзья и агенты приложили все силы, чтобы создать предпосылки германского единства, упразднив 20 местных династий, правивших до того союзными немецкими государствами и подготовив необходимые условия для возникновения единого, сверхмощного третьего Рейха. Вместо же реальных гарантий мира, евреи и их агентура создали Лигу наций — “суд”, у которого “не доставало сил вызвать Германию по повестке, но зато хватило их, чтобы вынудить ее с треском захлопнуть за собой двери”. Все обязательства, которые - согласно мирному договору — принимала на себя Германия, оказались таким образом не прочнее паутины и прервались с необычайной легкостью. А если кто и пытался наложить на немцев более прочные узы, евреи каждый раз были тут как тут чтобы помешать этому — не из любви к немцам, но ради осуществления своего адского плана.

Сей дьявольский план наиболее явно виден в ослаблении победителей и диктаторов Версальского мира.

Евреи втянули Америку в войну. Их ставленник Вильсон помог союзникам одержать победу, а затем — разъярить побежденную Германию, но при этом помешал ее полному уничтожению. Созданная вслед за тем Лига наций, с ее неизменной болтовней, служила фасадом, под прикрытием которого, как цыпленок в инкубаторе, возрастала наша драма. Америка же, сделав свое дело, была быстро выведена из игры.

Евреи разъединили Великобританию и Францию, успев одновременно поссорить каждую из этих стран с Италией. Свое огромное непосредственное, а главное, опосредованное, влияние, они использовали с целью максимально отдалить два государства друг от друга. После чего поставили их в унизительное положение по отношению к Италии. (И это — в самый критический период 1935-1936 гг.)

Они сделали ставку на ослабление Великобритании и особенно Франции. В последнем случае роль их вполне прослеживается, а потому требует детального рассмотрения.

Кто были главными пораженцами во Франции, если не евреи? Разве не они и не их агенты обрушивались на всякую попытку национальной реакции и национального подъема во Франции? Разве не под их непосредственным руководством (через Леона Блюма, с помощью еврейско-коммунистического детища — Народного фронта) Франция была в буквальном смысле развалена, как в экономическом, так и в военном и политическом отношении. Разве не Жан Изье Зей, еврей, будучи министром национального воспитания, уничтожал французскую национальную мысль на корню.

Разве не под его руководством, через два с половиной года после прихода Гитлера к власти, конгресс учителей в Нанси принял в августе 1935 года чудовищную резолюцию, согласно которой, главная задача французского образования заключается в том. чтобы способствовать моральному разоружению Франции — французский учитель-де не смеет ждать, пока начнут разоружаться другие народы, но должен начать (именно сейчас, когда вновь разворачивается безумная гонка вооружений!) подготавливать разоружение Франции? Разве на этом самом конгрессе французские учителя не встретили благодушным смехом наивный вопрос одного своего коллеги: “С чем мы встретим Гитлера, если о” завтра нападет нас?” (Учителя насмеялись вволю и ответили: “Мы забросаем его листовками”). Разве сентябрьский чехословацких кризис 1938 года не явился результатом двухлетнего пребывания у власти правительства Леона Блюма (в котором из 90 членов кабинета министров, их заместителей, секретарей и начальников отделов — сорок были евреи, сорок масоны, а стало быть, проверенные друзья евреев, и только десять — французы, не евреи и не масоны), которое довело Францию до такого состояния, когда на, 5000 немецких первоклассных боевых самолетов приходилось лишь 50 французских, а против 800 ежемесячно выпускаемых немецких самолетов французская промышленность могла производить едва ли десятую часть? Разве не с этим правительством Франция оказалась на пороге гражданской войны? Французов стравили между собой, евреи же стали подлинными хозяевами положения, определяющими судьбу этой великой нации.

И пока Народный фронт Франции под руководством евреев время от времени устраивал шумные демонстрации, н которых его сторонники маршировали под красными флагам: и, грозя кулаками, орали: “Долой Гитлера!”, Гитлер порыва последние жалкие пути, которые еще удерживали Германию. Благодаря именно такому французскому правительству он восстановил армию и всеобщую воинскую повинность, занял Рейнскую демилитаризованную зону и подготовился к внезапному нападению на Австрию, Чехословакию и Польшу.

Разве не евреи толкнули Муссолини в объятия к Гитлеру? Разве это сделал не французский парламент, где верховодил еврей Леон Блюм, сваливший Лаваля, заключившего договор с Муссолини.

Разве не этот самый Блюм со своей еврейско-масонской командой — именно в то время, когда было очевидно, что Германия наращивает силы, готовясь к решительному броску, — помимо фронта на Рейне, подготавливал против Франции фронт в Пиренеях и Альпах?

Впрочем, Франция — не единственная страна, где ощущается еврейское влияние. Пример России — гораздо красноречивей.

В феврале 1917 года пал царский режим. В числе первых поздравлений, направленных в адрес Временного правительства, была телеграмма от американского банкира Якова Шиффа, одного из вождей международного еврейства! (Того самого Шиффа, что в 1905 году заявил в Портсмуте графу Витте: “Если царь не даст свободу, которую просят евреи, права эти будут завоеваны”.) На эту депешу немедленно откликнулся Милюков, министр иностранных дел во Временном правительстве. В своей ответной телеграмме он, в частности, пишет: “Разрешите мне действовать с Вами заодно и работать на распространение новых идей равенства, свободы и согласия между народами”. Будь Шифф обычным банкиром, подобная просьба выглядела бы просто нелепо. Но речь шла о банкире, открывшем в Колумбийском университете первую кафедру социальной экономики, в задачу которой входило решение вопросов, связанных не только с освоением людьми новых земель и организацией промышленности, но и решение вопросов духовного руководства человеческой деятельностью. “Необычная” просьба Милюкова (чтобы Шифф позволил ему “быть с ним заодно”) говорит о том, что проситель был хорошо знаком с идеями Шиффа и прекрасно представлял его значение в международном еврействе, а через это — и во всем мире.

Роль Якова Шиффа в борьбе против России, конечно же, не ограничивалась одной телеграммой. Будучи председателем еврейского американского комитета и главой независимого еврейско-масонского ордена Бнай Б'рит, Шифф еще в 1911 году (15.II.1911 г.) объявил войну президенту Северо-Американских Штатов Тафту, не пожелав даже пожать протянутую руку Президента на одном из приемов в Белом доме, ибо тот не захотел выполнить требование американского еврейства и расторгнуть торговый договор, заключенный с Россией в 1832 г. (из-за того, что Россия не хотела принимать обратно евреев, которые возвращались уже как американские подданные). Позиция американского президента была ясна и определенна: Россия вправе пускать к себе кого хочет, точно так же, как это делает Америка. Но практически на следующий же день большинство американских газет яростно обрушились на Тафта, а огромные издательские мощности буквально завалили страну брошюрами против России. Для Тафта противостояние обернулось поражением: через десять месяцев после “объявления войны” обе Палаты американского конгресса вызвали его, чтобы заявить, что торговый договор - расторгнут. Шиффу же удалось одержать победу сразу над двумя правительствами: русским и американским. И это — всего за 10 месяцев упорной борьбы.

И после того, как Тафт официально расторгнул договор с Россией, в следующем, 1912 году в Белый дом явилась делегация представителей ордена Бнай Б'рит и повесила на грудь президенту Тафту специальную медаль, дающую право на титул “человека, который в прошлом году оказал наибольшее содействие росту благосостояния евреев”.

А летом 1916 г. русская военная разведка получила из Нью-Йорка секретное сообщение следующего содержания:

“Первое заседание русской революционной партии состоялось в понедельник, 14 февраля, в восточной части Нью-Йорка. Присутствовало 62 делегата, из которых 50 являлись ветеранами революции 1905 года, а остальные — новыми членами. Большинство составляли евреи, главным образом представители интеллигенции... Дебаты велись на предмет выяснения наличествующих средств и возможностей для “совершения великой революции в России, поскольку момент крайне подходящий”... Единственной серьезной преградой оказался денежный вопрос. Но едва об этом было заявлено, собравшихся известили, что подобные заботы не должны давать ни малейшего повода к промедлению, поскольку значительные суммы — как только это будет необходимо — поступят от лиц, симпатизирующих движению за освобождение русского народа. В связи с последним обстоятельством многократно упоминалось имя Якова Шиффа”.

В одном специальном донесении, относящемся к большевизму и еврейству, направленном верховным комиссаром Французской республики в разведывательное отделение Генштаба Французской армии приводятся весьма интересные сведения (документ 7-61-6). Сей документ был напечатан в газете “На Москву”, выходившей в Ростове-на-Дону в 1919 году, когда город был в руках белой армии. Он же был опубликован и в газете “Старая Франция”, где сообщалось, что американская разведка доставила его всем союзническим спецслужбам.

Информация была следующая:

I. Февраль 1916 г. Множатся слухи о готовящейся революции в России. Достоверно известно, что в подготовке таковой принимают участие следующие лица:

Яков Шифф.

Банк “Кун, Леб и Ко” (руководство: Яков Шифф, Феликс Варбург, Отто Кап, Моример Шифф, Серли Хакауэр).

Хугенхайн.

Макс Брайтунг. В апреле 1917г. Яков Шифф открыто заявил, что революция произошла благодаря оказанной им финансовой помощи.

II. Весна 1917 г. Яков Шифф начинает оказывать финансово поддержку Троцкому (настоящая фамилия — Бронштейн; национальность — еврей) для организации социальной революции в России.

Кроме того, Троцкий получал помощь от Макса Варбурга из Гамбурга, от крупного еврейского предприятия “Вестфапьско-Рейнский Синдикат” и от еврея Олафа Ашберга из стокгольмского “Най Банкен”.

III. Октябрь 1917 г. Произошла большевистская революция, благодаря которой власть над русским народом перешла к Советам, состоящим почти исключительно из представителей еврейской нации.

IV. В число ближайших друзей Якова Шиффа входит и раввин Иуда Магнес, проповедник международного еврейства, почитаемый за пророка. В начале 1917 года сей пророк заявил, что он — большевик. Явно Шифф попенял ему, однако на их дружбе и тесных контактах это нисколько не отразилось.

V. С другой стороны, тот же Иуда Магнес, будучи директором международной организации ПАОЛ, стремится — при поддержке Я. Шиффа — установить властный контроль еврейской рабочей партии в интернациональном масштабе.

VI. Несколько недель назад произошла социалистическая революция в Германии: политическое руководство автоматически принимает на себя еврейка Роза Люксембург; одним же из главных вождей международного большевистского движения является еврей Глазе.

VII. Как мы помним, еврейский банк “Кун, Леб и Ко” связан с еврейской фирмой “Вестфальско-Рейнский Синдикат” и с еврейским банком братьев Лазар в Париже, равно как и с банкирским домом Гинцбургов (Петербург, Токио, Париж). Если же обратить внимание и на то, что все эти еврейские “конторы” теснейшим образом связаны с еврейским домом “Спайер и Ко” (Лондон, Нью-Йорк и Франкфурт-на-Майне), а также с “Най Банкет” (еврейско-большевистская “крыша” в Стокгольме), получается, что большевистское движение в известной степени есть проявление общего еврейского движения и все перечисленные нами банки кровно заинтересованы в его организации.

(Все эти сведения приведены в книге генерала Нечволодова “Царь Николай и евреи”).

Было бы ошибкой заключить, что международное еврейство установило большевистский режим в России ради непосредственной эксплуатации русской земли и русского народа. Сколь не велика непосредственная выгода, кою неизбежно сулит подобная экономическая эксплуатация, международное еврейство все-таки желало иного. Путем революции в России евреям удалось создать цитадель мировой революции, с помощью которой, наконец, осуществится их пятидесятивековая мечта о владычестве над всем миром и над всеми народами — с уничтожением всех национальных государств и религий и созданием единого всемирного государства, где будет править не кто иной, как международный, между всеми народами рассеянный народ, коему поклонятся и станут служить все племена и языки, благословляя его как победителя.

Поэтому в задачу международного еврейства после победы революции входила не хозяйственная эксплуатация русской земли и русского народа, но такое управление Советами (как государственной организацией иудейско-марксистской мысли) и Коминтерном (как ее международной организацией), чтобы, с одной стороны, максимально ослаблять все национальные - прежде всего христианские — государства, а с другой стороны, подталкивать мир к новому международному конфликту. Когда же это произойдет и когда воюющие стороны будут достаточно истощены и обескровлены, Израиль должен быть уже окончательно готов к своей заключительной роли и военной победе. У всех евреев, что участвовали в русской революции, была именно эта цель. Присутствие их в Совдепии было необходимо лишь для того, чтобы Советы не сбились с курса, начертанного Израилем.

При этом отход Троцкого от Сталина, с обвинением последнего в измене революции, — только маска Израиля, предназначенная для христиан. Нужно обмануть христиан, внушить им, будто большевизм “эволюционировал”: он-де уже не тот прежний, дикий и кровожадный большевизм, но совсем другой — “прирученный”, который только по формальным причинам не может отречься от заблуждений большевиков, и лишь в силу этого держится старого названия, к коему на самом деле давно не имеет никакого отношения. Потому, мол, еврей Троцкий и обвиняет “предателя” Сталина. По сути, это - попытка отвести нам глаза, поскольку Сталин, как мы увидим дальше, послушно подготавливает мировую революцию, согласно плану Израиля.

Итак, революция 1917 г. была не “освобождением” России, не “восстанием бесправного русского народа”, но завоеванием русской земли и порабощением народа русского, осуществленным с помощью учения, глубоко чуждого русскому духу, русской истории и традициям; учения, возникшего из еврейского семени, проросшего на помойке Запада и заброшенного затем в Россию в пломбированном вагоне, через вражескую территорию, в разгар военных действий, - чтобы подчинить и закабалить ее, воспользовавшись тяжелым положением Великой страны.

При рассмотрении вопроса о природе Советов сей исторический момент завоевания России и порабощения русского народа носителями жидо-коммунистической идеи, пропущенными в разгар войны через Германию в пломбированных вагонах, намеренно опускается. Мол, не все ли равно, была эта революция делом рук русского народа или заграницы; так ли уж важно об “освобождении” или о “завоевании” идет речь. Сами жидо-коммунисты и целый легион их друзей считают, что Россия была “освобождена” революцией. Исторические факты же, напротив, говорят, что она была захвачена шайкой дерзких еврейско-марксистских авантюристов, которых неприятель пропускает во время войны через свою территорию, а соплеменники щедро снабжают деньгами.

Впрочем, не только этот конкретный факт, но и сам дух 6ольшевистско-марксистской идеологии говорит о том, что революция для России и русского народа была не освободительной, а завоевательной и поработительной.

Что же такое эта марксистская идеология, заброшенная в Россию? И почему дух ее не отвечает духу русского народа; его традициям и истории; его заветным чаяниям?

Еврей Карл Мордехай Маркс написал критику капитализма, заложив тем самым основы нынешнего социализма и большевизма.

Социализм существовал и до Маркса. Но не был движим непосредственно евреями. Отсюда, вероятно, и его неуспех. Но вот евреи — главные пользователи капитализма — увидели, что реализация их политико-мессианских идей зависит от успеха социализма. Ибо социализм оказался мощным орудием раскола несемитских народов и разрушения их национальных государств, эффективным средством борьбы с христианской Европой, за установление еврейского политического господства во всем мире. Отсюда и успех Маркса и социализма.

Каковы же три главные мысли, лежащие в основе экономической программы марксизма, благодаря коим он становится удобным средством для реализации глобальных еврейских планов? (О самой экономической программе марксизма сегодня я говорить не буду, это тема другого разговора; речь пойдет о тех философских и мировоззренческих установках, на которых зиждется марксизм, ради которых он и создан и которые придают ему столь страстную динамику).

Первая мысль — атеизм. Бога нет! Люди напрасно устремляют взор к небесам. Небо глухо, немо и пусто. Никого там нет. И не только там, наверху, над их головами, но и вообще нигде. А потому глупы и бессмысленны все прочие верования, проистекающие из веры в Бога, как бесполезны и все надежды связанные с этой верой.

Вторая мысль — материализм. Нет Духа! Все вокруг — материя, а дух — только психическое проявление материального; лишь материальные условия жизни людей убаюкивают или приводят в действие человеческую историю. Лишь материальное является важным и существенным в жизни народа и государства, моральное же, специфически духовное, — второстепенно. Оно есть не более, чем надстройка. Экономика лежит в основе всего, а моральное и духовное “надстраиваются” над сим “фундаментом”, полностью от него завися.

Третья мысль — классовая борьба. Каждый народ, оказывается, состоит не из братьев, а из заклятых врагов, которые делятся в основном на два класса, ведущих между собой постоянную, непрерывную борьбу! История есть не летопись единства судьбы и культуры, обусловленного общим происхождением и постоянной совместной жизнью, но жалкая хроника поголовной взаимной вражды, остервенелой грызни и изнурительной междоусобной брани.

Вот три мысли, что составляют философию марксизма. Они несут на себе печать еврейского гения и его лицемерного менталитета.

Оставим в стороне явное противоречие, которое служит наилучшим предупреждением о том, что к еврейским реформаторам всегда нужно относиться крайне осторожно (народ, являющийся главным пользователем капитализма, успевший за 150 лет — с тех пор, как дорвался до “политической свободы и равноправия”, — наложить лапу на большую часть банков, добывающей и обрабатывающей промышленности, торговли и транспорта, — предстает теперь в качества обличителя и главного ниспровергателя существующей системы, будучи организатором всего процесса). Обратим лучше внимание на момент, многократно нами акцентированный: сии еврейско-марксистские мысли абсолютно не отвечают еврейскому духу, однако полностью отвечают еврейскому двуличному характеру и менталитету. Судите сами!

Еврей Маркс — сын еврейского народа, он не может отречься от своей веры в Бога. Вся его история — стоит на этой вере; этой веры — в главных чертах — он придерживается и её сегодня. Вера в Бога настолько срослась с еврейством, что трудно поверить, чтобы нашелся хоть один еврей, который был бы настоящим, искренним атеистом.

Евреи верят, что дух руководит и движет историей. Их собственная история - лучшее тому доказательство. Все, что они делали, они делали в невероятных, с практической точки зрения, условиях, однако все преодолевали, ибо ими двигала мессианская идея, сознание того, что они избранный Богом народ, коему дана власть над всеми прочими народами. Но так они верят, когда речь заходит о них самих, поскольку это — укрепляет и поддерживает. Для христианских и иных народов в основу новой массовой, социальной и социалистической, теории они заложили материалистическое понимание истории — нечто прямо противоположное тому, что предназначалось для евреев.

Евреи — больше, чем народ. Это огромная семья. Ни в одном народе нет такой глубокой племенной солидарности, как у них. Она действует лишь в отношениях между самими евреями, братьями по судьбе и по крови, поскольку это кормит и греет, защищает и вселяет силы. Для неевреев же в основу новой массовой, социальной и социалистической, идеологии положено - вместо солидарности — учение о классовой борьбе, разжигающее междоусобные кровавые распри в среде одного народа.

Спрашиваю вновь, разве сия марксистская стряпня отвечала духу русского народа? Разве безбожие, материализм и классовая вражда имели корни в России? Разве русским людям принадлежали эти мысли, которые всячески подавлял старый русский режим и которые с помощью революции отвоевали-таки себе свободу, выданную за “свободу народа?”

Ясно, что ответ будет отрицательным. В русском народе не было своего атеизма, материализма и классовой борьбы. Эти глубоко чуждые его природе мысли были подброшены со стороны. Они захватили и поработили Россию и все русское.

Но, быть может, кто-то в этом сомневается? Таким я предлагаю воспользоваться методом интроспекции, и по душе собственного народа судить о народе русском. Пусть они скажут, присущи ли нашему народу атеизм, материализм и классовая борьба?

Когда я говорю о народе, о его духе, я имею в виду не тех, кто получил образование, не конкретное поколение, но коллективную психологию, которая складывалась на протяжении веков.

Может ли наш народ представить Вселенную без Бога? Никогда и нигде он не мог смириться с этой мыслью. И до принятия христианства наш народ верил, что у Вселенной должен быть заботливый хозяин, охраняющий мир от посягательства незваных гостей, будь то злые божества или же злые люди.

Может ли наш народ принять материализм и его решающую роль в истории? Никогда и нигде наш народ не мог примириться с подобной мыслью. “Восстание против дахий” — ясными, словно высеченными в камне, словами слепого гусляра — лучше всего говорит о народном понимании исторических процессов. Когда происходит народное восстание?

Четыре фактора сталкиваются здесь лицом к лицу: два из них — доводы против Восстания, два других — в пользу его:

“Ой, не рады князья этим спорам, Не рады им турки-живоглоты, - Зато рада нищая им райя, Что не может платить отступного, Терпеть доле насильников турок; Еще рады угодники Божьи: Уж и кровь из земли проступила За честной крест время подыматься, За свободу вставать золотую, Вспомнить туркам старые обиды”.

Итак, для восстания необходимы два условия, два принципа: материальный (райя) и духовный (угодники Божии). И духовный принцип становится двигателем событий.

“Тут бы сербам и поднять оружье, Да подняться сербы не посмели”.

Не посмели, ибо без руководства, без вождя райя не поднимает восстаний, не творит историю. Необходимо, чтобы произошли определенные события, всполошились “белградские турки”, поверили в возможность восстания, начали убивать кнезов, а те — увидели бы, что и без восстания лишатся своих голов. И тогда стихийное стремление райн вступить в спор с насильниками получает органическое завершение — у народа появляются вожди, восстание начинается.

Эта народная песня показывает глубокую и постоянную веру в то, что ход исторических событий определяет прежде всего духовное, а не материальное, примат коего евреи с помощью Маркса подбросили христианскому миру.

Известна ли классовая борьба нашему зрячему и Богом вдохновенному народу? Ибо, если классовая борьба — закон человеческой жизни, тогда наш зрячий народ должен был видеть это и говорить об этом. Но он нигде не говорит об этом как о нормальном явлении. Напротив, когда он описывает в эпических песнях свою аристократию, он восторгается ее богатством, ее красотой, гордится ее силой, храбростью и мудростью. И только однажды осуждает властелу:

“Великаши, проклятые души”.

Лишь однажды посылает ей свое проклятье — когда правящий класс охватила кровавая междоусобица, которая и привела к гибели сербское царство.

Когда бы народ видел здесь классовую борьбу, он бы ненавидел свою властелу, потирал руки и радовался, глядя на ее самоистребление. Ведь раз господствующий класс враг, значит, и раздоры в его рядах народу только на руку, значит, они обязательно принесут ему счастье и благоденствие.

Итак, нашему народному духу не отвечает ни атеизм, ни материализм, ни классовая борьба. Следовательно, они не могут отвечать и духу, природе и исторической традиции русского народа.

Таким образом мы доказали не только то, что исторически русская революция пришла из-за кордона, беспрепятственно пропущенная врагом России и развернувшаяся на еврейские деньги и с помощью еврейской организации, но и то, что сама мысль, которую она возвела на пьедестал по природе своей глубоко чужда духу русского народа. Это Совдепия. Это не Россия.

Многим это не нравится. Они хотели бы, чтобы я и после 1917 года называл Россию Россией. Но я не могу. По трем основным причинам.

Первая: она сама не зовет себя так. Я не знаю, что заставило Сталина и компанию назвать свое детище СССР (Союз Советских Социалистических республик). Ни в одном из четырех слов нет и намека на хоть какую-то географическую или национальную реальность. Но у них, видно, была-таки некая причина. В цивилизованном же обществе принято называть кого-то третьего так, как он сам себя зовет, а не каким-либо другим именем. Обычно люди считают за оскорбление, когда их называют не так, как они зовут себя сами.

Вторая причина: Россия и русский народ порабощены инородными идеями и инородной организацией, о чем мы уже говорили.

Кто-то скажет: пусть бы и так! Ваше право. Но там, на севере, — великая русская земля и великий русский народ. Эту землю я должен называть Россией.

Отвечу следующей притчей (она - мой третий и последний аргумент):

Жил некий Йован. У него был свой участок и дети, свой дом и свое дело, земля и скотина. Но он погиб. Его убил Стоян. И взял его жену, детей, дом, хозяйство. Прочно устроился на месте Йована. Для меня очевидно, что сей новый хозяин все-таки не более чем Стоян, хотя и завладел женой, детьми, домом, землей и скотом Йована. Поэтому я зову его Стояном, а хозяйство, детей, землю, да и жену — Иовановыми. И я здесь ничего не спутаю и не забуду. Таков мой обычай. И он не плох: думаю, и у вас такой же... (Бурное одобрение. Крики: “Верно!”)

Но среди вас, должно быть, есть люди, которых все это не убедило. Они думают: такое сравнение явно хромает. Сейчас ведь речь идет не о воре и убийце Стояне, а о русской земле и русском народе, которые нашли истинную форму для своего государственного и национального устройства, обрели счастье и силу: дивно расцвела ныне русская земля, расплескалась сила русская и трепещет от нее старый мир.

Посмотрим, так ли это! Нам нужна истина, а она мне всегда дорога, какая бы ни была. Итак, посмотрим.

На днях я беседовал с одним молодым человеком, который из любви к своей русской земле тайно перешел границу, пробыл там почти полгода и тайно же вернулся. Его впечатления опубликованы в 24-ом и 27-ом номерах наших бюллетеней. Из длинного, 4-часового разговора я приведу лишь вот это:

“Это страна, в которой никто, кроме малых детей, не смотрит вам в глаза. При разговоре глядят вверх, вниз, или мимо вас, но только не в глаза. Лишь после более близкого знакомства глаза с опаской поднимаются и нерешительно встречаются с вашим взглядом. Впрочем, и потом — тоже. От привычки трудно избавиться.

Это страна как бы без стариков. Это — первое, что бросается в глаза. Старшие поколения настолько проредили, что лишь отдельные их представители еще попадаются вам навстречу.

Это страна глубочайшей безропотности, которая стала привычкой. Подобно тому как мы сносим огромную силу атмосферного давления и не ощущаем ее, поскольку — привыкли.

Это страна, в которой ничего нельзя купить без давки. За шесть месяцев я ни разу не видел, чтобы в Совдепии хоть одного товара было в достатке, с избытком. Поэтому за всем выстраивается очередь, “хвост”: спички, мыло, мука, обувь, трикотаж, даже железнодорожные билеты. Ни с одной станции никогда не уедут сразу все пассажиры: кто-то должен остаться, так как не хватает мест

Это страна, где люди покупают вещи, абсолютно им не нужные — в надежде, что путем обмена будет легче приобрести необходимое. Это страна, в которой немногие привилегированные городские семьи имеют право на отдельную квартиру. Нередко в одной большой комнате живут по три семейные пары или одна такая пара плюс два-три одиноких квартиранта.

Одним словом, это страна, живущая при таком терроре, какой в Европе невозможно представить, и в такой нищете, в какую в Европе невозможно поверить”.

Но, возможно, и это не убедит людей, которые в Совдепии видят Россию и счастье русского народа. Что ж, пойдем дальше. У власти там стоит правительство, которое именуется рабоче-крестьянским. И многие из тех, кто и здесь хотели бы установить подобный строй, скажут: конечно, в России худо помещикам и капиталистам, епископам и священникам, но зато хорошо рабочему и крестьянину. Посмотрим, так ли это. Готов признать, если крестьянину и рабочему там действительно хорошо, если хотя бы эти два крупнейших народных слоя Совдепия облагодетельствовала, тогда все мои доводы против — необоснованны. Но что, если даже рабочим и крестьянам там плохо?

Мои оппоненты удивятся и изумятся, когда я скажу им, что сегодня единственная реальная оппозиция Советам - рабочий и крестьянин. Не какой-то один рабочий или крестьянин, но подавляющее большинство рабочих и крестьян. Интеллигенция не оппозиция. Как и в других странах, она заражена оппортунизмом, карьеризмом, нерешительна и лишена боевого духа. Дворянство либо уничтожено, либо эмигрировало. Частных производителей не осталось вовсе: ликвидированы. Священство держится исключительно Церкви, которая и сегодня — вопреки Сталинской конституции - подвергается гонениям. Самая стойкая его часть — это так называемые “бродячие попы” (скитающиеся священники). Будучи не зарегистрированы, они еще ходят по селам и городам и тайно совершают обряды. К их молитве и пастырскому окормлению, как правило, и прибегает народ, именно потому, что они — тайные.

Но настоящая, опасная и массовая оппозиция — это рабочие и крестьяне.

То, что это действительно так, подтверждают два декрета Совета народных комиссаров: от 28.XI.38 г., коим утверждено новое рабочее законодательство, и от 28.V.39 г., коим утверждено новое колхозное право. Первый декрет по своим основным положениям представляет собой самое суровое рабочее законодательство в Европе. Второй - юридически закрепляет новое порабощение в деревне. Подробный анализ их содержания выходит за рамки нашего сегодняшнего плана (об этом вы можете прочесть в ряде наших работ). И все же я должен сказать: рабочее законодательство, подобное совдеповскому, которое так мало заботится о свободе рабочих, не существует больше нигде в Европе. Ни одно крестьянское законодательство в мире не дает крестьянам так мало свободы, как в Совдепии.

Советы вынуждены были пойти на это. Годами на своих партийных съездах они обвиняют в собственных неудачах “руководителей”, стоящих во главе предприятий. По идеологическим и политическим соображениям они не смели открыто сказать, что подлинная причина — сопротивление, оказываемое рабочими и крестьянскими массами, от имени которых они правят страной. Но жизнь в конце концов заставила их считаться с реальностью. И вот, на XVIII съезде ВКПб (март 1939 г.) открытые обвинения впервые прозвучали в адрес не руководителей, но непосредственно рабочих и крестьян. Весь 1939 год прошел под знаком борьбы Советского режима с рабочими и крестьянами.

Эта борьба разразилась не вдруг. Она ведется с первого дня утверждения большевистского режима. Сначала это была борьба с “белыми”, затем против остатков дворянской интеллигенции, зажиточных слоев общества и священства. Сейчас уже и основные народные массы — не по идейным соображениям, но во имя простого выживания - восстают против невыносимой системы, которую еврейский ум придумал для нееврейских народов и которую, сознательно или несознательно, хотят навязать им еврейские агенты.

Эти 22 года истории Советского режима — сплошная летопись кровавой и жестокой борьбы русского народа с захватчиками, представителями и ставленниками еврейско-марксистской мысли. Последние декреты, о которых мы говорили, стали лишь открытым признанием со стороны советского режима того факта, что ведущаяся им борьба ведется сегодня именно с теми, от чьего имени он действовал все эти годы, разрушая старый уклад, уничтожая материальные ценности и самих людей, из коих миллионы были попросту перебиты, десятки миллионов уморены голодом, другие десятки миллионов — изгнаны или заточены, прочие же подведены под ярмо такого порядка, при котором “никто, кроме малых детей, не смотрит вам в глаза”. (дружное одобрение).

Неверные все же не убеждены. Они выдвигают следующие два аргумента: во-первых, политическая и военная мощь Советов; во-вторых, великие и чудесные свершения, осуществленные ими в России. Неверные говорят: “Если бы было так, откуда тогда та огромная политическая и военная мощь Советов и те великие и чудесные достижения, которых они добились?” Неверные имеют право спросить. И я им отвечу.

Когда появилась та сила, о которой вы говорите? В какой момент? Когда Западная Европа вступила в войну. До этого ее не было. Где были Советы в 1938 году, почему не удержали Польшу от нападения на Чехословакию? Вопреки советскому протесту, направленному Польше, та презрительно отвечает авторам оного и продолжает свой натиск и наступление на Чехословакию, а Советы и пальцем не пошевельнут, чтобы остановить ее.

Почему свои споры с Прибалтийскими государствами и Финляндией Советы не разрешили до 1.IX.39 г.? Почему свой спор с Польшей не разрешили до 7.IX.39 г? Причина одна. Чтобы Советы могли показать свою силу, им необходимо было иметь перед собой слабого противника, намного слабее их самих.

Военный корреспондент “Таймс” 10. VШ.39 г., т.е. во время переговоров Англии с Советами, дал следующую оценку Красной армии: “Внезапным нападением она способна нанести ощутимый удар даже сильному противнику, если тот не ждет этого. Способна к наступательным операциям местного значения против слабого противника”.

Иными словами, не способна нанести удар по сильному противнику, который готов к этому — так же, как не способна и к наступательным операциям общего и глобального характера, даже против слабого противника.

Причины этого: технические (неважная система коммуникаций), военные (слабый и непрофессиональный командный состав), морально-политические (ненадежность войск), экономические (плохое экономическое положение страны).

Что же касается великих чудес, о которых слыхали неверные, отдельные чудеса и вправду имеются.

Первое: вопреки всем статистическим данным, рапортующим о выполнении плана производства, жизнь в стране выглядит весьма скромно, если не сказать бедно, но при этом ни один товар не возможно приобрести без давки, а не редко и вовсе невозможно приобрести.

Второе: поистине было бы чудом, если б добился успехов режим, похваляющийся тем, что оплачивает из госбюджета 80.000.000 служащих, т.е. чиновников и мелких исполнителей, составляющих огромный бюрократический аппарат, где личная инициатива, по правилам, исключена.

Третье: истинным чудом было бы, когда бы система, при которой человеческая свобода и личность так мало ценятся, не смогла построить — с помощью бесправной и бесплатной рабочей силы — столько гигантских сооружений и объектов, раз это смогли сделать египетские фараоны и римские императоры — с помощью несравнимо меньшего террора, ценой гораздо меньшей крови и меньших человеческих жертв. (Бурное одобрение).

Но самое большое чудо, которое я обнаружил, штудируя обширную литературу и фиксируя бесчисленные свидетельства, описано в книге одного француза, рассказывающего о многих чудесах и в конце замечающего: “Мне могут возразить, что нигде я не видел ничего по-настоящему красивого и великолепного. Но на самом деле я видел. Я видел исправительную колонию в 20 км от Москвы. Исправительную колонию, где нет охраны; где заключенные могут свободно, когда им вздумается, отправиться в Москву в кино или оперу; где они могут привести в зону свою семью, чтобы жить там всем вместе; где имеются такие удобства и такое изобилие всего необходимого, что администрация колонии все-таки вынуждена была пойти на некоторые охранные меры — с целью предотвратить проникновение в свое заведение людей с воли, стремящихся “незаконно” пополнить ряды арестантов...”

Итак, мы показали пролог этой драмы: разъярить Германию, сковать ее паутиной, ослабить победителей. Конфликт налицо. Теперь можно начинать. Но не раньше, чем произойдет неожиданное, ошеломляющее объединение Германии с Советами.

Подобный поворот событий застал людей врасплох. Разве наша премудрая пресса не прожужжала нам все уши:

“Завтра или послезавтра будет подписано соглашение между Англией и Россией”. Напрасно мы доказывали, что этого не будет! Одни над нами смеялись, другие нас оболгали, третьи ополчились на нас. Тем не менее Англия не подписала соглашения с Советами. Вместо этого, ко всеобщему ужасу, был подписан Германо-советский пакт о ненападении. (Смех)

Каково его значение в настоящей драме? Может быть, это обычный военно-политический договор, который часто заключают между собой два государства?

Ан нет! Сей пакт имеет совсем другое значение. Это последняя сцена Пролога. Его цинично-сатанинский характер освещает зловещим багровым светом саму драму, которая начинает разыгрываться у нас на глазах.

Поскольку мы это знали, мы и не уставали повторять вопреки всем “авторитетным прогнозам”, — что соглашение между Англией и Советами не будет достигнуто.

В этой Драме Германии выпала роль зачинщика войны. Мотора войны, а значит, и Мотора революции.

Через Советы Израиль держит Кормило войны, а значит, и Руль революции.

Германо-советский пакт от 23. VШ. есть не что иное, как соединение мотора с рулем, взятие германской движущей силы под контроль еврейско-марксистских кормчих.

Поэтому данный пакт стал последней сценой пролога, чтобы затем Мотор взял тот курс, который нужен Режиссеру.

Поэтому мы давно говорили, что Гитлер неосознанно стал еврейским агентом. Думая, что делает все для счастья и величия родной Германии, он, в действительности, вызвал войну. И вот вся его огромная, оснащенная сила небывало дисциплинированного народа ударяется об англо-французскую стену, направляемая советским рулевым, ради цели, которую поставил Израиль. (Одобрение. Крики “Верно!”).

Драма

Вот Драма началась. Германия обрушилась на Польшу и разгромила ее, Германия готовилась к молниеносной войне на Востоке, и теперь всем ясно, что подготовилась она отлично. Польша - сломлена.

Но прежде, из-за данных гарантий (которые столько раз бездумно давались с подачи все того же лукавого и лживого режиссера, непрестанно вдалбливавшего в бараньи головы идиотские формулы коллективной безопасности и одновременно всячески ослаблявшего участников оной, сводившего на нет всякую их способность к быстрым и мощным наступательным операциям) — Англия и Франция объявили войну Германии.

И когда Режиссер окончательно уверился, что занавес действительно поднят и Драма уже началась, что на сей раз она не сорвется, что игра будет настоящей, что нет больше опасности мирного варианта, что теперь будет вдоволь и грома, и грохота, и лязга, и криков, и дыма, и огня, и крови, — он, будучи не в силах скрыть своей дикой, животной радости, впервые отозвался из-за кулис ледяным смехом, довольно потирая руки.

“О, — воскликнул он, — сколько труда и мук! Наконец-то я начинаю Драму, которую подготавливал веками. Грядет твое время, Израиль. Настает конец твоим мучениям и страданиям, твоим неслыханным унижениям. Наступает твоя заря! Уж близка твоя победа: твой Соперник, с Кем боролся ты в пятидесятивековой ночи, благословит тебя!”

И тогда в игру вступает Совдепия. Сбросив маску с лица, бесстыдно набрасывается она на сломленную Польшу, чтобы “защитить жизнь, свободу и собственность своих единокровных братьев”, - словно сами Советы не уничтожили на русской земле всю собственность и свободу несчастного русского народа, заплатившего за чудовищный эксперимент десятками миллионов жизней. Отныне маска практически не нужна. Она была нужна лишь до тех пор, пока не началась Драма.

Когда-то Советы давали точное определение агрессора и совместно с другими государствами определяли, кого считать таковым. Сейчас, как следует из речи Молотова, мы видим, что “обстоятельства изменились, а значит, изменилось и определение агрессора, которым мы пользовались и в которое все остальные поверили”!

Когда-то в этом была необходимость, и Советы были главным борцом с фашизмом; любым способом стремились натравить Францию и Англию то на Италию, то на Испанию, то на Германию, обещая им свою “огромную” помощь. Сейчас ложь больше не нужна: режиссура оказалась столь удачной, что Англии и Франции пришлось объявить войну Германии. Сейчас Советы могут спокойно взять “свою” часть польской добычи и дожидаться окончания драмы.

Когда-то в этом была необходимость, и просоветские “народные фронты”, “антифашистские блоки”, “союзы демократических сил” драли горло по европейским странам, буквально надрывались, афишируя свою поддержку западным демократиям, — сегодня такая необходимость отпала. Сейчас те же советско-еврейские агенты проповедуют дезертирство, уклонение от службы в армии, ненависть к буржуазным демократиям. Зачем им дальше лгать, раз Драма уже началась.

Только сейчас открывается истинная, мерзостная роль таинственной личности, именуемой Совдепия.

Итак, завязка Драмы заключается в следующем: Германия, коя лучше других проникла лукавый замысел Израиля, с энтузиазмом взялась сыграть в этой драме роль зачинщика войны, ее двигателя, а следовательно, и Мотора революции.

Она поступила так, веря, что до войны с Англией и Францией дело не дойдет, даже если она обрушится на Польшу и разгромит ее. Ибо англо — французы не могут всерьез штурмовать линию Зигфрида, других же возможностей оказать своевременную помощь Польше у них нет.

Если же англо — французы из-за данных Польше гарантий все-таки вступят в войну, это будет чисто платоническая война, война без военных действий. За четыре недели Германия полностью подавит польское сопротивление, а там, глядишь, падет и польское правительство, находившееся в состоянии войны с нею. А новое — подпишет с Германией мир, передав ей Данциг и Коридор. После этого Англия и Франция и сами вынуждены будут заключить мир. А если этого и не случится, пусть сидят себе на линии Мажино, Германия же, надежно защищенная линией Зигфрида, будет спокойно наслаждаться плодами своей победы.

Расчет этот, как мы видели, был бы абсолютно верным, если б 23.08. не разыгралась последняя сцена Пролога настоящей Драмы, соединившая Руль революции (Совдепия) с ее Мотором (Германия).

Гитлер тогда думал, что перехитрил весь мир. Но мы уже показали, как далеко было ему до этого. Ибо пакт сей дал возможность Советам со своей стороны вторгнуться в Польшу, сломив всякое сопротивление и захватив значительную часть ее территории. Теперь план Гитлера о заключении мира с Польшей неосуществим, поскольку Польша не только разгромлена, но и раздроблена. С кем заключать мир? А раз нет мира с Польшей, как заключить мир англо - французам, которые, повинуясь обязательствам чести, вступили в войну из-за Польши?

Немцы подготовились к молниеносной войне, но не на западе, а на юго-востоке.

Англо-французы вообще не готовы к войне наступательной, только к обороне. Однако в войну вступили, поскольку необдуманно приняли на себя обязательства, которые заставили их вступить в войну, хотя они и не могли оказать Польше реальной помощи.

Драма современного человечества.

Они думали, что это — уже помощь, то, что они вступили в войну.

Именно это и имеют в виду англо - французы. Они говорят о продолжительной войне. И я думаю, что они искренно настраиваются на таковую. Но две опасности подстерегают их в затяжной войне. Первая; выдержат ли их армии такую войну? И вторая: не утвердится ли в Германии — вместо их военной победы — большевизм?

Ибо один факт явно бросается в глаза. Вот уже два месяца, как войска стоят друг против друга в полной боевой готовности, а настоящей войны все нет. Слышно, как за каждой линией фронта урчат танковые моторы, вот-вот взлетят сотни эскадрилий, заговорят десятки тысяч орудий, сотни тысяч минометов, пулеметов и огнеметов начнут свою смертоносную работу. И все-таки: пока что царит мир.

Многие пытались это объяснить, и мы тоже. Но подлинным объяснением, думаю, может быть лишь следующее:

Обе стороны, похоже, чувствуют, сколь страшны их собственные средства поражения (равно как и противника). Понимают, что человеческий материал не в силах выдержать полного применения всего вооружения.

Поэтому обе стороны стремятся отыскать друг у друга такую точку, где полное применение имеющегося оружия способно в короткий срок дать серьезные результаты.

Такую точку они до сих пор не нашли. А потому и не смеют развязать войну на полную мощь.

То, коронное решение, на которое рассчитывают англо — французы, есть долгая и кровопролитная война, в которой немцы сперва нападали бы, как остервенелые, а затем, будучи отбиты с огромными потерями, сами бы подверглись нападению и были разгромлены. Поэтому мы и говорим, учитывая очевидный и оправданный страх, что люди недолго выдержат гнет оружия: у долгой и кровопролитной войны немного шансов окончиться победой.

Наоборот, это маловероятно. На это и рассчитывают Режиссер и его ставленник, Совдепия, — на то, что долгая и кровавая драма закончится именно так, как задумали жидо-марксисты.

Есть ли надежда, что конец будет не столь плачевен? Стена англо-французская, Мотор немецкий и Руль советский являются главными действующими лицами Драмы.

Просчитается режиссер Израильский, если Руль откажет ему. Есть ли такая надежда? Советы избегают войны, но с помощью мобилизации держат значительную часть народа под ружьем. Для подобного режима уже сама мобилизация представляет опасность, поскольку из недовольного населения, пассивно сносившего прежде все тяготы, — производит солдат, т. е. граждан, способных к активной защите. А это меняет их отношение к режиму, и режим вынужден ослабить тиски; граждане же, обретая свободу, занимают по отношению к нему более независимое положение.

Особенно опасен для Советов эксперимент, связанный с предоставлением своим солдатам возможности познакомиться с жизнью остальной Европы, о чем они знали исключительно через пропаганду, представлявшую их собственную страну в материальном смысле как рай, а Европу — как ад. Теперь, на занятых территориях Польши и в странах Прибалтики, они могут воочию видеть такой уровень жизни, какого не видали нигде в Совдепии и какой не могли себе даже представить.

Аналогичным образом проблема снабжения войск повлечет за собой глубокие изменения в экономическом устройстве — или же крах всей системы.

Все эти моменты в ходе настоящей Драмы могут вызвать резкие перемены в Совдепии — перемены на подлинно национальном, русском, славянском и христианском направлении. Если это произойдет, Кормило откажет режиссеру. Оно стряхнет с себя его грязную лапу. Не будет больше Совдепии, а будет настоящая национальная Россия, вернувшаяся на законное место, Такой поворот максимально расстроил бы планы Режиссера настоящей драмы.

Но если Руль не выдаст Режиссера, есть еще одна возможность: откажет Мотор. Эта возможность гораздо слабее первой. Необходимо много кровавых поражений, прежде чем немецкий Мотор откажет. На сегодняшний день их нет. Еще только должны предстоять. Если нет никакого неизвестного нового технического средства, сие может произойти лишь после долгой и кровопролитной войны. А эта кровопролитная война — как раз то, что нужно Режиссеру Драмы для достижения своих целей.

Итак, Драма коварно и искусно подготовлена. У Израиля есть причины самодовольно потирать за кулисами руки и смеяться, как только он один умеет. Ибо, если судить по людским меркам, вероятность успеха — стопроцентная.

Но Режиссер не хочет, чтобы Драма распространилась только на запад Европы; он желает, чтобы она охватила весь мир. Ни клочка земли не должно остаться, где бы не развернулось ее действие.

Пока что, в первой и второй сцене первого акта, на подмостках предстали только Польша, Германия, Англия, Франция и Совдепия.

Но Израилю нужно, чтобы участвовали и другие народы: прибалтийские и балканские, маленькие и мирные голландцы и бельгийцы, те же финны — вся Европа должна быть охвачена драмой.

Но почему Режиссеру дана такая власть над Европой? Откуда такая напасть на ее голову?

Вся ее красота и сила, богатство и мудрость пришли к ней под знаком креста Господня.

Однако за последние 150 лет своей истории Европа поддалась материалистическому безбожию и христоборчеству. И потеряла ориентацию. И сбилась с пути. Она — словно корабль посреди океанической пучины, у которого украли компас или которому тучи закрыли Полярную звезду. И тогда явились посланцы лукавого Израиля и предложили свои ложные компасы и обманные полярные звезды, И европейские народы приняли их. Им кажется, что они стали умнее, поскольку наука и техника на каждом шагу увеличивают их силы. Но они забыли, что при любом техническом оснащении, если на корабле нет компаса, — ничто ему не поможет. Он будет блуждать в пучине и погибнет вместе со всеми пассажирами, со всей своей техникой и добром.

Все эти 150 лет Европа говорила: дайте мне решительных людей с железной волей, аскетически честных, гениально умных. А это возможно и без Христа. И вот, что хотели, то и получили: Сталина, Гитлера и Муссолини.

Сейчас она на пороге полного краха. Перед лицом смертельной опасности. То, что ей грозит опасность лишиться всего своего векового богатства, это — еще полбеды. Но иссякнет, придет в разор и запустение земля ее; сгинут, сокроются в леса ее дети. А после — под властью Израиля — настанет жизнь, которую Израиль будет определять. (Бурная реакция),

Заключение

Но я рассказал это вам, моим братьям и сестрам, не затем, чтобы ослабить вас, убить в вас дух и волю, но затем, чтобы открыть вам правду. Ту правду, которую вы никогда не узнаете из прессы, равно как и от людей, коих часто слушаете, — ибо над ними довлеет огромная мощь Израиля.

Любовь и страх заставляет меня открыть вам ее. Любовь ибо я хочу спасения вашего; а страх — поскольку опасность надвигается именно из-за непонимания этой простой истины.

Как удалось Иакову обмануть своего отца, из меньшего стать большим, из младшего — старшим, из бедного — богатым, из подчиненного положения перейти в привилегированное? Как получил он благословение, предназначавшееся Исаву, спрашиваю я вас? С помощью козлиной кожи! Но разве помогла бы она ему, не будь Исаак слеп? Только благодаря слепоте Исаака обман не был раскрыт.

И если я говорю сейчас об этом перед вами, то именно потому, что должен это говорить. Поскольку верю и надеюсь, что Бог отверзет очи роду моему, дабы прозрел он и не был больше слепым; чтобы ясно видел то, что раньше мешала узреть ему слепота. (Одобрение).

Итак, первая цель моей беседы - обратить внимание на лукавую игру Режиссера, открыть глаза соотечественникам.

Но одного этого мало. Если я только говорю, а вы только слушаете, соглашаетесь, пусть даже и запоминаете, толку от этого не будет. Не будет, если все в очередной раз окажется сведено лишь к простому знанию.

Сегодня европейские народы очутились в том же положении, в каком находится пресловутый дикарь Демосфена. (Демосфен, говоря афинянам об опасности с севера, которую олицетворял Филипп, сравнивал действия своих сограждан с поведением дикаря: “Дикарь сражается так же, как и вы, афиняне: он простирает руку туда, где враг только что нанес ему удар, чтобы уже в следующий миг ощупывать след от нового удара. Он защищает лишь ту часть тела, по которой бьют в данный момент, оставляя уязвимой другую половину”).

Цель моей сегодняшней беседы заключается не в том, чтобы вызвать отчаяние. Наоборот, открыв истинное положение дел в мире, я хочу подвигнуть моих слушателей на твердую решимость защищаться по-юнацки, с умом и всерьез, а не как дикари Демосфена.

Европейские народы дали втянуть себя в этот страшный конфликт прежде всего потому, что не видели Великого Режиссера Человеческой Драмы. А если и видели (и даже говорили, что понимают все его коварство), то думали, что сумеют использовать сию лукавую игру в своих интересах. Думали перехитрить Лукавого. Дальнейшее развитие действия показало, что они ошиблись.

Но если европейские народы, проникнув в планы Режиссера, не станут играть по его сценарию (но пересмотрят последний), сама постановка Драмы человечества — в том виде, в каком ее задумал Режиссер, до настоящего момента успешно управлявший всем ходом действия, - провалится. (Бурное одобрение).

Итак, необходимо не просто знать планы Режиссера, но и сделать так, чтобы он не смог осуществить их.

Поэтому, если сегодня мои слушатели не примут твердого решения бороться с планами Режиссера (хотя бы и признали мою правоту), ничто меня не обрадует: выходит, напрасно я говорил.

Этого я и боюсь. Я не боюсь, что вы скажете: нам не понравилось то, что Вы говорили. Или: то, что Вы говорите — неправда. Но я боюсь, что вы скажете: “Мне понравилось все, что Вы говорили, все это — правда, но что я могу?” Или: “Пусть борются другие!” Или: “Я не создан для этого!” Или: “Лучше сидеть тихо!” Вот чего я боюсь! Я пришел сюда, братья и сестры, не ради похвал или славы. Ни мне, ни вам этого не нужно. Единственное, ради чего я пришел, — открыть коварные планы Израиля и помочь вам решиться на борьбу с ними,

Я не призываю вас бить витрины еврейских магазинов и разбивать еврейские головы. Наоборот. Это — дешевые средства, с помощью коих Израиль только укрепляет свою власть, вызывая во всем мире сострадание к своему “несчастному положению”. (Я всегда был уверен, что гонения на евреев в Германии, дорого обойдутся ей самой.) Напротив, я призываю вас беречь каждую еврейскую витрину, магазин, голову, как если бы это принадлежало любому другому гражданину нашей страны. К этому — относитесь уважительно. Но: громите, крушите, срывайте еврейские планы. Народ, который крушит витрины еврейских магазинов и разбивает еврейские головы, но при этом неукоснительно следует еврейским планам, мил Израилю. (Одобрение.) Такой народ полностью у него в руках — Израиль держит его на невидимой, но очень прочной цепи. Такой народ будет послушно играть свою роль в подготовленной Драме Человечества, как этого хочет Израиль. (Бурное одобрение).

“Но как мы начнем борьбу? - спросите вы — Что нам делать после того, как мы сорвем с Израиля его маску и раскроем его планы? Что нужно сделать, чтобы сорвать планы Режиссера?”

Величайшая опасность для корабля - когда уничтожен компас. На корабле всего в избытке, снасти крепки и надежны, но если в открытом море вышел из строя компас — беда. Посреди безбрежной пучины, где на сотни миль вокруг — лишь вода и небо, кораблю, сбившемуся с курса, угрожает страшная опасность. Он затерялся в морских просторах. Будет скитаться по ним, отдавшись на волю волн, пока от него не останутся одни обломки.

Так бывает и с народами, лишившимися духовных основ своей жизни. Незначительная, на первый взгляд, потеря неизбежно приводит ко все новым и новым - огромным и невосполнимым. Такой народ утрачивает здоровье, свободу, богатство, царство, славу и честь. Они будут скитаться, как изгои, по жизненному океану — и всякий станет сторониться их и избегать дружбы с ними, подобно тому как большие суда уплывают при виде корабельных обломков, страшась, как бы и их не постигла та же участь.

Каждый народ, лишенный духовных основ своей жизни, моментально становится рабом лукавого Израиля. Вместо старого, верного компаса, Израиль дает ему новый - ложный. И народ, который потерял свой собственный и уже не может проверить точность еврейского прибора, с радостью берет оный, восхваляя и благодаря Израиля за его ум и сноровку. Ему даже кажется, что новый компас красивей и удобнее старого. Но не видит несчастный раб Израиля, что сам Израиль им не пользуется (или якобы пользуется: точно зная, насколько его показания отклоняются от истинных, подобно тому как и вы пользуетесь порою неверными часами, но при этом ведете отсчет от точного времени, хорошо зная насколько ваши часы отстают или идут вперед). Не ведает несчастный раб Израиля, что ложный компас этот все дальше и дальше уводит корабль от тихих и мирных вод, по которым раньше вел его старый и верный; что никогда уже не видать ему тихой пристани, ибо при таком курсе впереди ждут лишь тайфуны и бури, грозовые тучи, подводные скалы. Не ведает несчастный, что близится час, когда он будет вынужден пасть к ногам великого Израиля и возопить:

“Вот уже взошла заря, Израиль! Освободи же меня. Отпусти меня и дай мне отдохнуть. Ты один можешь править моим кораблем. Спаси меня, о Израиль: без твоей помощи мне не выбраться из этой страшной бури. Возьми себе и мою свободу, и мой корабль. Приказывай — я выполню все!”

Итак, первое, что необходимо сделать, это отыскать старый компас и выкинуть за борт — не Израиля, но его ложный прибор. Нужно отказаться от ложных духовных основ нашей народной жизни, а истинные, исконные, те, на коих возрастал, укреплялся, набирался сил, дивно расцветал в мире и радости род наш — вернуть. (Бурное одобрение, восторженные возгласы “Живео!”)

С момента своего первого появления до настоящего дня “Сбор” только и делал, что боролся со слепыми сынами рода нашего, которые не просто выверяли курс сербского корабля по чужому и ложному компасу, но и гневно противились всем нашим попыткам открыть им глаза, показать и доказать, что сей компас попросту врет, что нам его специально подсунули.

Мы в “Зборе” давно выкинули этот ложный компас. Давно установили и доказали, что он неверен. Мы же нашли и настоящий, народный путеуказатель и хотим вернуть его на место. Мы взяли его не из собственной головы, но, погрузившись в глубину народной жизни, отыскали его там, на дне сербской души.

Да, это огромный и тяжкий труд. И потому наш путь мучителен и горек. Но, несмотря на все, мы движемся. Ибо годами не сходим с этого пути. Ибо боремся. Мы прошли через острые камни и подлую клевету, через удары ножом и выстрелы из-за угла, через ружейный и револьверный диктат, через гонения, запреты, тюрьмы. И ничто нас не остановило.

Вы спросите, как мы боремся? Вы действительно хотите услышать ответ? Тогда я задам вам вопрос! У вас и вправду геройская душа и геройская кровь в жилах? Вы твердо решились на борьбу? Да!? Так в добрый час! приходите к нам прямо сейчас, не теряя ни минуты. Хорошие решения не откладывают. Мы вместе выбросим за борт еврейскую “мудрость”, а на её место поставим... исконные начала нашей жизни: людскую честь, доблесть и домовитость. (Бог — хозяин во Вселенной; король — хозяин (не тиран, не кукла, а хозяин!) державы; глава семьи (муж и отец) — хозяин в дому.) Такой порядок лучше разрушительной алчности, трусости и безразличия к миру, дому и державе. (Одобрение).

Если вы согласны с этим, нас с вами ждет еще и другая борьба: борьба за подлинно народное державное устройство. (Будь нынешний строй нашим, разве бы мы свернули с исконного народного пути, избрав в качестве ориентира тот ложный указатель, что подсунул нам Израиль?) Эту борьбу “Збор” ведет, как я уже сказал, за подлинно народный государственный строй. Государство — инструмент народной судьбы. Нынешнее демократическое (истинное ли, ложное ли) капиталистическое государство не является народным. Наоборот. Оно как раз и служит для того, чтобы посредством своих институтов помочь Израилю установить контроль над судьбой народа. Оно - национальное, но не народное, а часто - неосознанно — даже антинародное. (Бурное одобрение.)

Когда у нашего народа будет истинный духовный компас, когда с его помощью мы обретем верный внутренний взгляд на мир и на жизнь, тогда сразу исчезнет и явная слепота, разом спадет пелена с наших глаз, и мы без труда поймем, каким должен быть наш государственный строй, чтобы он отвечал великим народным чаяниям.

Многие “просвещенные” сыны нашего народа, верно, ужаснутся или впадут в соблазн от таких моих слов. Они и сейчас уже готовы обрушить на меня град камней и шквал клеветы.

Но я попрошу их прежде слегка поразмыслить. Вот лишь один факт. Он и сладок (поскольку речь идет о сахаре), и горек (поскольку это правда).

На съезде крестьян, производителей сахарной свеклы, меня как-то пригласили выступить в Сербском сельскохозяйственном обществе. Выступление мое было примерно следующим:

“Я вижу, что приглашены все министерства и даже армия. (“Да здравствует армия!” — кричат крестьяне, а генерал-делегат встает и любезно раскланивается на все стороны.)

Но тут организаторы ошиблись. Они следовали Конституции Королевства Югославии, в которой записано, что государством управляют король, регенты, сенат, скупщина, правительство, армия, чиновники. Так — в Конституции. И по Конституции так и должно быть. Поэтому организаторы и пригласили главные компетентные стороны в этом важном народнохозяйственном вопросе.

Но что касается сахара и сахарной свеклы, в этом вопросе не компетентны ни король, ни регенты, ни правительство, ни сенат, ни скупщина, ни армия, ни чиновники. Единственный полноправный хозяин здесь - Югославянская сахарная индустрия.

С одной стороны — пятьдесят тысяч крестьян выращивают сахарную свеклу, из которой и получают сахар. Почем брать семена, сколько и когда сеять, когда убирать, по какой цене и при каких условиях продавать — об этом думать не им, не им рассуждать; это решает Югославянская сахарная индустрия. Если им не нравится, могут не сеять свеклу — пусть сеют что-то ещё.

С другой стороны — три с половиной миллиона югославских семей потребляют сахар: каков он, сколько его будет и по какой цене, решать не им. Это решит Югославянская сахарная индустрия. Если им не нравится, пусть не покупают сахар, могут не есть его - пусть едят что-нибудь другое.

В Югославянской сахарной индустрии сидят и полновластно распоряжаются шестеро следующих некрещеных, отлученных или же, наоборот, спешно крещенных лиц: Эльбоген, Элек, Ледерер, Шварц, Лесич и Коэн.

А вы, господа и братья, собираетесь сейчас обсуждать вопрос, который — на самом деле — вне сферы вашей компетенции, задумали решать, какова будет цена сахарной свеклы! Но ведь за эти вещи отвечают всецело и исключительно Эльбоген, Элек, Ледерер, Шварц, Лесич и Коэн. И вот вы тут заседаете, а их, нашу Югославянскую сахарную индустрию, даже не пригласили. Вместо этого вы пригласили тех, кому власть принадлежит согласно Конституции Королевства Югославии. Замечательно! Только вот что я вам скажу: не будет толку от сегодняшнего заседания. Все мы лишь понапрасну теряем время: и мы, производители, и наши высокие гости!

Вот, собственно, что я и хотел вам сказать, — этими словами закончил я свое действительно необычное выступление.

И так на каждом шагу (а не только в случае с сахаром). Куда не ткни, в любой сфере экономической, духовной и политической нашей жизни. Всюду несколько лиц полновластно распоряжаются всем в своей области, а о подлинных народных и государственных интересах не считают нужным даже задуматься. И всюду, как правило: нехристи или выкресты.

Такую антинародную систему обеспечивает демократия (независимо от того, истинная она или ложная), поскольку демократия есть политическое выражение капиталистического, а значит, ненародного, строя. Капитализм и демократия суть лицо и изнанка одного и того же явления. Порожденные ненародным, индивидуалистическим взглядом на мир, они являются следствием подсунутых нам ложных еврейских ориентиров.

Органический взгляд, взамен индивидуалистического, автоматически придаст державе и нации иную — не демократическую, но народную, сословно-общинную форму, где Король — верховный хозяин совместно с представителями сословий решает на Соборе самые главные и важные государственные вопросы, в то время как Правительство в процессе управления и суды в своей повседневной практике действенно и во всей полноте употребляют власть - основанную на законе и строго по закону, пренебрегая различными “партизанскими” критериями и последовательно заменяя их общенародными и общедержавными, являющимися теми истинными ориентирами, которые при нынешнем строе остаются за бортом общественной и политической жизни.

Сегодня я не буду много говорить об этом. Я подчеркиваю данный момент исключительно для того, чтобы вы поняли, чем занимается “Збор”.

Как только мы в “3боре” прониклись народным духом, мы тотчас увидели, что это ведет к подлинно народному государству.

Итак, мы установили не народность нынешнего строя; доказали, что король в своем сегодняшнем качестве — либо марионетка, либо тиран, но только не Хозяин. А он должен быть Хозяином. Государству нужен именно такой. Потому-то наш народ никогда и не мог представить державу без Короля, подобно тому, как не может представить ни Вселенную без Бога, ни Дом без Домовладыки. (Бурное одобрение). Поэтому мы и вступили в борьбу за новый, народный строй и народное государство. Ибо не из собственной головы это выдумали, но заглянули вглубь народной жизни — и обнаружили там подобный порядок.

Это великая и тяжкая борьба. И оттого мучителен и горек наш путь. Но мы не свернем с него. Ибо годами идем этим путем. Мы боремся. Мы выдержали все: острые камни и подлую клевету, удары кинжалом из-за угла, револьверные и ружейные выстрелы, гонение, запреты, тюрьмы. Но ничто нас не остановило.

Вы спросите: как нам бороться? Вместо ответа я сам задам вам вопрос. Вы и вправду решились? У вас и вправду душа юнака и юнацкая кровь в жилах? Вы действительно готовы к борьбе? Да? Отлично! Приходите же к нам немедля, ни минуты не мешкая: правильные решения не откладывают. Приходите к нам, чтобы вместе бороться с ложным, антинародным капиталистическим и демократическим строем, чтобы выкинуть его за борт, а на его месте утвердить подлинно народную державу с Королем-хозяином во главе, с народно-сословным (а не партийным) представительством — наилучшим образом отвечающим характеру народных потребностей, с соборностью вместо парламентаризма, с действительно независимыми, а потому действительно ответственными Судом и Правительством.

Если вы принимаете все это, принять третье условие вам будет проще всего.

Великий Режиссер хочет поджечь мир, а в первую очередь — Европу. Благодаря, с одной стороны, коже козлят, коей постоянно обложены его руки и шея, а с другой стороны, слепоте тех, с кем он имеет дело, ему удалось зажечь пожар в Европе. Пожар великий и страшный.

В первой сцене первого действия участвовали только Германия и Польша.

Во второй сцене появляются Англия и Франция. В третьей сцене - Финляндия.

Во второй акт Драмы Великий Режиссер намерен втянуть Балканы. Пожар должен распространиться и на нас. Тогда лишь можно будет сказать, что он поистине европейский.

Сейчас мы знаем планы Режиссера. И должны помешать ему. Это не обычный политический вопрос, даже не просто война. Это — война на уничтожение; такая, какая необходима Израилю, чтобы разрушить все национальные государства и на их руинах осуществить свой замысел: об общей европейской, соответственно мировой, державе, которой он будет управлять.

Наша страна только в этом году заявила о своем нейтралитете. Мы этим безумно довольны. Однако: и Финляндия была нейтральна; а были бы и Польша, и Чехословакия, и Албания — когда бы сегодня существовали.

Сохранить нейтралитет — что мы показали и доказали — можно лишь одним способом: проводить не просто свою, но балканскую политику. Только объединенные, сохраняющие спасительное равновесие в рамках единого балканского блока мира, Балканы способны полностью нейтрализовать на своей почве все лукавые происки и влияние Великого Режиссера настоящей драмы, какую бы маску он ни надевал на себя и какими бы словами ни пытался нас убедить.

Это миссия, задача нашей страны. В этом заключается ее главный интерес. Она может сохранить — если будет действовать по-другому, свою свободу ценой мира — или же мир ценой свободы. Но мы не желаем терять ни то, ни другое. Мы хотим сохранить и мир, и свободу. (Одобрение).

Я вижу, и вы придерживаетесь того же мнения. Отлично! Но тогда давайте работать над тем, чтобы сохранить мир и свободу: всюду красной нитью должна проходить мысль о балканской солидарности. Станем же умелыми ее носителями, последовательными ее поборниками. И поймем наконец, что нас ждет в противном случае.

Эта мысль, кою мы отстаиваем с аргументами в руках, повсюду на Балканах способствовала крупнейшим успехам. Однако на Балканах не нашлось никого, кто бы искренне, трезво, умно и решительно довел бы ее до реального воплощения. Наша политика довольствуется платоническими заявлениями. Мы, как пробка на волнах, сносим натиск событий. Но не управляем ими. На словах признаем, что это необходимо, но делать — не делаем, словно существует какой-то еще иной путь к спасению.

Мы обращаемся с этим на все стороны. Сейчас наш голос услышан и в других балканских столицах. Но он будет еще сильнее, если вы сегодня примите решение помогать нам в этой нашей борьбе за третью позицию нашей мысли, позицию “Збора”.

Это тяжелая и изнурительная борьба. И от того мучителен и горек наш путь. Но мы не свернем с него. Ибо годами идем этим путем. Мы боремся. Мы выдержали все: острые камни и подлую клевету, удары кинжалом из-за угла, револьверные и ружейные выстрелы, гонения, запреты, тюрьмы. Но ничто нас не остановило.

Вы спрашиваете: как бороться? Вы и вправду решились? Тогда, вместо ответа, я сам спрошу вас: у вас и вправду душа юнака и юнацкая кровь в жилах? Вы действительно готовы к борьбе? Да?! Отлично! Приходите к нам немедля, ни минуты не мешкая: правильные решения не откладывают. Приходите к нам, чтобы вместе бороться за мирные, сильные и свободные Балканы, которые только с нашей помощью и с помощью остальных балканских народов могут сохранить мир и свободу.

И чтобы закончить наконец нашу затянувшуюся беседу, отвечу еще на один ваш вопрос, который, чувствую, назревает — а я не могу оставить его неразрешенным. Некоторые из вас словно спрашивают меня: а что, как лукавый Режиссер добьется успеха? Ведь до сих пор все ему удавалось, и мы боимся, что у нас просто не хватит сил противостоять его коварству. Что, если ему и вправду суждено одержать верх?

Вместо ответа я расскажу вам притчу, которую я прочитал в книге славного пророка Ионы. Притча эта лучше всего ответит на ваш вопрос.

И было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину, чтоб шел он в Ниневию — город великий и проповедовал в нем гнев и суд Божий за беззакония и злодеяния многие.

Однако Иона не пошел в Ниневию, но вышел на берег морской. и сел в корабль, чтобы плыть в Фарсис.

Рассердился Господь и воздвиг на море огромные волны, так что казалось, будто вот-вот поглотят они корабль.

Испуганные корабельщики стали спрашивать друг друга: “На кого же прогневались небеса?” И бросили они жребий, и пал жребий на Иону. И сказал им Иона: “Ваша правда, люди. Бог мой страшно разгневался на меня за непослушание. Бросьте же меня в море и спасетесь”.

Но когда корабельщики бросили его в море, приплыл кит и проглотил Иону. И, устрашенный, три дня и три ночи скулил Иона во чреве китовом, говоря: “Помилуй мя и спаси, Господи, Боже мой. Согрешил я. Но милость твоя велика есть”. И тогда изверг кит Иону на сушу — прямо перед великим и славным городом Ниневией. И встал Иона и, как был, мокрый и жалкий, вошел в Ниневию и возопил громким голосом: “Люди, Ниневитяне! Господь грозный послал меня, я же не хотел идти, но пытался бежать в Фарсис. Тогда наслал Он бурю, чтобы взять меня с корабля. И повелел киту проглотить меня, но не съесть, а доставить сюда, в Ниневию. Ибо послал меня Господь, чтобы я сказал вам: “Грядет на вас суд и гнев Его за грехи и отступничество ваше. Огонь и серу пошлет Господь на дома ваши, на имения, на детей, на красоту и славу вашу. Горе тебе, Ниневия славная!”

Услышал то царь Ниневии, испугался, сошел со своего златого престола, разорвал на себе дорогие одежды, облачился во вретище, посыпал главу пеплом и повелел всей Ниневии поститься три дня. И вся Ниневия в страхе начала поститься. И, увидев это, пожалел Господь о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел.

Видя то, Иона рассердился и вышел из города. Сделав себе шалаш из веток (ибо солнце палило немилосердно), он сел подле него и молвил сокрушенно: “Знал я, Господи, что Ты — Бог благий и милостивый и не станешь исполнять Свой праведный суд и решение! Потому-то и не захотел я Тебя послушать”.

Так говорил Иона, сын Амафиин, но никто не ответил ему, ибо небеса безмолвствовали, а солнце палило немилосердно.

Но вот случилось чудо! Тыквенное семя у самых ног Ионы произросло и пустило плети, и вскоре поднялись над Ионою буйные побеги и покрыли всю хижину. И хорошо было Ионе в тени их.

Но послал Господь червя, и червь подгрыз корень тыквы, и растение увяло солнце же сквозь оголенные ветви стало жечь Иону немилосердно. От жалости, что не стало тыквы, и от невыносимой жары впал Иона в отчаяние и, простершись во прахе, воздел руки к небу и взмолился: “Возьми меня, Господи! Зачем ты мучаешь меня? Море готово было поглотить меня, но кит оказался проворней: три дня и три ночи пробыл я в его утробе, пока не изверг он меня по Твоему повелению, и вот я очутился в Ниневии. Я проповедовал здесь слово Твое и гнев Твой, но не исполнились они, ибо Ты отказался от Своих намерений. Теперь же Ты не захотел пожалеть даже эту несчастную тыкву, но и ее загубил... Возьми же меня, Господи! Зачем Ты мучаешь меня?”

И тогда сказал Господь: “О Иона, Иона! Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил... Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой?”...

Великий Режиссер хорошо продумал сценарий уничтожения Христианства. Благодаря хитрой задумке начало было более чем успешным. И пока что все разворачивается по плану.

Но вот мы раскрыли его планы. O том, что мы увидели за кулисами, мы возвестили людям — пусть знают. И сейчас мы призываем их переиграть сатанинский сценарий несчастного Великого Режиссера.

Вы спрашиваете: “Сумеет ли Режиссер добиться своего?” Вместо ответа мы говорим вам — что надо делать, чтобы сорвать задуманный им сценарий. Вы медлите. Боитесь. Колеблетесь. Не верите в успех. Страшитесь адского совершенства дьявольского плана и режиссуры его создателя. И потому — теряете надежду.

На это мне нечего сказать вам, кроме тех слов, которые Господь сказал Ионе: “Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил... Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой?”...

Режиссер не всемогущ. Его успех - плод его коварства и нашей слепоты. Поэтому мы делаем все, чтобы с глаз наших спала пелена: тогда сразу же откроется и его коварство.

Но помимо и превыше всего, мы уповаем на Того, Кто смилостивился над Ниневией. Ибо — в Европе найдется тысячу раз по сто двадцать тысяч человек, не умеющих отличить левой руки от правой.

На этой надежде и на этой вере и основана наша борьба. (Бурное одобрение. Возгласы “Живео!” Люди теснятся вокруг докладчика, каждый стремится пожать ему руку, а из соседнего зала доносится громкая песня молодежи “Войско смены землю обновляет... “)

Оглавление

Димитрий Лётич . Драма современного человечества

  Политик, оставшийся христианином

  Драма современного человечества

  РЕЖИССЕР

  Пролог

  Драма

  Заключение

Реклама на сайте