«Танковый удар»

Введение

Главной тенденцией в развитии современных международных отношений является поворот от враждебной конфронтации к разрядке, к мирному сосуществованию и сотрудничеству государств с различным социальным строем. Этот поворот связан с изменениями в соотношении сил на мировой арене и стал возможным благодаря прежде всего активной, инициативной внешней политике Советского Союза и других стран социалистического содружества. Последовательно и неуклонно проводя курс на упрочение всеобщего мира и международной безопасности, на дополнение политической разрядки разрядкой военной, Коммунистическая партия и Советское правительство в то же время ни на минуту не упускают из виду агрессивные устремления реакционных кругов империализма, решительно осуждают их усилия, направленные на наращивание военных приготовлений, продолжение гонки вооружений, раздувание военных бюджетов, возврат к временам «холодной войны».

Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л. И. Брежнев в Отчетном докладе на XXV съезде Коммунистической партии Советского Союза говорил: «Противники разрядки и разоружения обладают еще немалыми ресурсами. Они действуют активно, в разных формах и с разных направлений. Хотя возможности агрессивных действий империализма теперь значительно урезаны, его природа остается прежней. Поэтому миролюбивым силам необходимо проявлять высокую бдительность. Нужны энергичные действия и единство всех сил мира и доброй воли»1.

На страже интересов советского государства, на страже мира и строительства коммунизма бдительно стоят Советские Вооруженные Силы. В послевоенное время за сравнительно короткий исторический период они неузнаваемо изменились.

На базе достижений науки и техники сейчас быстрее, чем когда-либо прежде, создаются новые виды оружия, которые значительно повышают огневую мощь, ударную силу и маневренные возможности войск, улучшается организационная структура Вооруженных Сил, совершенствуются способы подготовки и ведения боевых действий.

Вполне понятно, что все это постоянно вызывает необходимость дальнейшего развития ряда вопросов военной теории, в том числе и положений, связанных с определением роли танковых войск в современной войне, со способами их боевого применения. Успешному решению этих проблем во многом способствует глубокий критический анализ богатейшего опыта Великой Отечественной войны и, в частности, применения в ней танковых армий.

Советские танковые войска являлись в годы минувшей войны главной ударной и маневренной силой Сухопутных войск. Они играли важную роль в осуществлении прорыва вражеской обороны и были решающим средством развития тактического успеха в оперативный. Первая из этих задач выполнялась преимущественно частью сил танковых войск — отдельными танковыми бригадами и полками, которые придавались стрелковым соединениям и использовались для непосредственной поддержки пехоты. Вторую задачу решала основная масса танковых войск — танковые и механизированные корпуса и танковые армии, хотя нередко и они привлекались для завершения прорыва обороны.

За годы войны танковые войска выросли в грозную силу. К началу 1945 г. в действующей армии было 34 танковых и механизированных корпуса, из которых около половины входило в состав шести имевшихся у нас танковых армий.

Танковые армии являлись средством Ставки Верховного Главнокомандования и придавались фронтам, действовавшим на главных направлениях, как правило, для использования в качестве эшелона развития успеха. Имея до 600–800 и более танков и самоходно-артиллерийских установок, они наносили по врагу мощные танковые удары на большую глубину, громили его оперативные резервы и тылы, создавали выгодные условия для окружения и уничтожения группировок противника, действуя зачастую в значительном отрыве от остальных сил фронтов. В некоторых случаях танковые армии наступали в первом эшелоне фронта, а при завершении фронтовых наступательных операций вели и оборонительные действия в сложной и напряженной обстановке.

Широкое применение танковых армий, общий рост боевой мощи фронтовых объединений, совершенствование искусства подготовки и ведения боевых действий с учетом опыта войны существенно изменили характер наступательных операций. Повысилась их решительность, увеличились глубина и темпы, сократилась продолжительность, боевые действия стали намного маневреннее и динамичнее.

Современные наступательные операции также будут характеризоваться решительностью целей, большим размахом, маневренностью и динамичностью боевых действий. Именно поэтому изучение опыта боевого применения танковых армий в годы Великой Отечественной войны и сейчас имеет важное значение.

Боевой опыт и теоретические положения военного времени во многих отношениях не утратили своего значения и для современных условий. Их изучение, творческое освоение и использование — одна из важных задач советской военной науки.

Обобщая и анализируя опыт применения танковых армий в наступательных операциях Великой Отечественной войны, автор стремился раскрыть предпосылки их создания, боевые возможности, формы и способы подготовки и ведения операций, наиболее характерные черты боевых действий, пути совершенствования искусства управления войсками, поддержания и восстановления боеспособности.

В основу труда положены документальные материалы архивов, официальные руководства, опубликованные военно-исторические труды, а также личные воспоминания автора. Поскольку служба автора в годы войны была связана со 2-й гвардейской танковой армией, естественно, анализу опыта ее боевых действий уделяется в труде большее внимание.

Изучение опыта боевого применения танковых армий в годы Великой Отечественной войны будет способствовать более глубокому пониманию характера наступательных операций, расширению оперативно-тактического кругозора советских офицеров, совершенствованию их военного мышления, служить делу дальнейшего укрепления боевой мощи наших Вооруженных Сил.

Глава первая. Танковые армии и основы их боевого применения

Создание в годы Великой Отечественной войны танковых армий, обладавших высокой подвижностью, маневренностью и большой ударной силой, явилось закономерным явлением, вытекавшим из всей предшествовавшей истории развития советских бронетанковых войск. Оно обусловливалось необходимостью ведения наступательных операций с решительными целями на большую глубину и в высоких темпах. Успехи социалистического строительства, в частности военной экономики, создавали ту материально-техническую базу, которая позволяла претворить эту необходимость в действительность.

1. Советские бронетанковые войска накануне войны

Вооружение и организационная структура бронетанковых войск

23 февраля 1922 г. в день четвертой годовщины создания Рабоче-Крестьянской Красной Армии в параде на Красной площади принял участие первый бронеотряд в составе семи бронеавтомобилей и нескольких вспомогательных машин. В нем были и два легких танка отечественного производства, а уже летом этого же года были впервые установлены штаты бронетанковых частей мирного времени.

Год спустя, в начале сентября 1923 г., броневые силы подверглись новым организационным изменениям. Отдельные небольшие автотанковые отряды (бронеотряды) были сведены в относительно крупное соединение — «эскадру» танков, которая состояла из двух флотилий: тяжелой и легкой.

В 1925 г. были введены штаты отдельного тяжелого и отдельного легкого танковых батальонов. В каждом батальоне предусматривалось иметь по 30 танков.

Летом 1929 г. был создан опытный механизированный полк2, которым командовал один из видных энтузиастов строительства бронетанковых и механизированных войск К. Б. Калиновский. На базе этого полка в мае 1930 г. формируется первое в мировой практике бронетанковое соединение — механизированная бригада в составе танкового и моторизованного полков, разведывательного и артиллерийского дивизионов, а также ряда специальных подразделений. Она имела 60 танков, 32 танкетки, 17 бронемашин, 264 автомашины и 12 тракторов3.

Постановлением Совета Труда и Обороны от 1 августа 1931 г. была принята так называемая большая танковая программа, которая исходила из того, что технические достижения в области танкостроения в СССР «создали прочные предпосылки к коренному изменению общей оперативно-тактической доктрины по применению танков и потребовали решительных организационных изменений автобронетанковых войск в сторону создания высших механизированных соединений, способных самостоятельно решать задачи как на поле сражения, так и на всей оперативной глубине современного боевого фронта»4.

Осенью 1932 г. на базе 11-й стрелковой дивизии в Ленинградском военном округе был сформирован 11-й механизированный корпус, а на базе 45-й стрелковой дивизии в Украинском округе — 45-й механизированный корпус. В состав механизированного корпуса входили механизированная бригада танков Т-26 (три танковых батальона, стрелково-пулеметный батальон, артиллерийский дивизион, саперный батальон, зенитно-пулеметная рота), бригада такого же состава, но вооруженная танками БТ, стрелковая бригада, корпусные части. Корпус имел около 500 танков, свыше 200 бронеавтомобилей, 60 орудий и другое вооружение.

В этом же году началось формирование пяти отдельных механизированных бригад, двух танковых полков, двенадцати механизированных полков, четырех механизированных дивизионов для кавалерийских дивизий, пятнадцати танковых и шестидесяти пяти танкетных батальонов для стрелковых дивизий. В результате этих мероприятий численность личного состава автобронетанковых войск к январю 1933 г. по сравнению с 1931 г. увеличилась в 5,5 раза, а их удельный вес в армии повысился с 1,6 до 9,1%5.

Автобронетанковые войска получали на вооружение новую технику: малые танки (танкетки) Т-27, легкие танки Т-26 и БТ-2, средние танки Т-28 и тяжелые танки Т-35.

На 1 января 1933 г. наши Вооруженные Силы имели в своем составе два механизированных корпуса, пять механизированных бригад, два отдельных танковых полка, двенадцать механизированных полков, пятнадцать отдельных танковых батальонов, шестьдесят девять механизированных и танкетных дивизионов. В 1932–1933 гг. с конвейеров заводов сошли танки БТ-5, Т-26 (пушечные вместо пулеметных) и плавающая танкетка Т-37. Красная Армия стала получать в 1935–1937 гг. свыше 3000 танков и танкеток ежегодно.

В 1938 г. механизированные корпуса были реорганизованы и переименованы в танковые. Их количество к началу 1939 г. увеличилось до четырех. Они имели в своем составе по две танковые бригады и по одной стрелково-пулеметной. В сентябре 1939 г. в освобождении Красной Армией областей Западной Белоруссии и Западной Украины участвовали два танковых корпуса — 15-й и 25-й. Из-за отсутствия опыта инженерного и материального обеспечения крупных подвижных соединений, достаточных навыков у командного состава в управлении ими и в осуществлении маршей в действиях корпусов были вскрыты различного рода недочеты. Основываясь на этом и учитывая вносившиеся ранее предложения, Главный Военный Совет Красной Армии 21 ноября 1939 г. постановил расформировать танковые корпуса. Вместо них было решено создавать отдельные моторизованные дивизии, в которых по штату полагалось иметь по 275 танков. Моторизованные дивизии предполагалось использовать как эшелон развития успеха общевойсковой армии, а также в составе конно-механизированной группы (подвижной группы фронта). К маю 1940 г. в Красной Армии имелись четыре такие дивизии.

Вскоре жизнь показала, что моторизованная дивизия не может выполнять те функции, для которых предназначался танковый корпус. Ошибочность решения о расформировании танковых корпусов была вскрыта с началом второй мировой войны в Западной Европе В июне 1940 г. опыт боевых действий на Западе был обсужден в Наркомате обороны. Результаты этого обсуждения были доложены И. В. Сталину6. Советским правительством было принято решение о формировании механизированных корпусов новой организации, отдельных танковых и моторизованных дивизий, а также танковых бригад.

Механизированный корпус состоял из двух танковых и одной моторизованной дивизий, специальных частей и подразделений. Танковая дивизия состояла из двух танковых, мотострелкового и гаубичного артиллерийского полков, обеспечивающих подразделений. В ней предусматривалось иметь 375 танков разных типов. В моторизованной дивизии имелись два мотострелковых, танковый и артиллерийский полки (по штату 275 легких танков). Всего в механизированном корпусе по штату военного времени предусматривалось иметь 36080 человек, 1031 танк, 258 орудий и минометов, свыше 5000 автомашин различного предназначения, 350 тракторов и около 1700 мотоциклов.

Обобщение боевого опыта, научное предвидение характера надвигавшейся войны, правильное определение роли в ней бронетанковых войск позволили советским танкостроителям успешно решить задачу дальнейшего совершенствования бронетанковой техники. С зимы 1939 г. на вооружение стали поступать танки, созданные группой конструкторов во главе с М. И. Кошкиным (Т-34) и Ж. Я. Котиным (КВ). По своим основным показателям — вооружению, броне, проходимости и маневренности — эти танки, особенно танк Т-34, оказались лучшими в период второй мировой войны. В этом отношении небезынтересны высказывания зарубежных специалистов.

Так, бывший гитлеровский генерал инженер Эрих Шнейдер писал: «Танк Т-34 произвел сенсацию… Русские, создав исключительно удачный и совершенно новый тип танка, совершили большой скачок вперед в области танкостроения… Попытка создать танк по образцу русского Т-34 после его тщательной проверки немецкими конструкторами оказалась неосуществимой» 7. Гудериан также вынужден был признать, что «…противник… располагал новым типом танка, который намного превосходил немецкие машины своей проходимостью, толщиной брони и бронебойностью пушки».

Примечательно и мнение одного из ведущих буржуазных специалистов по танкам Д. Орджилла, который в книге о танке Т-34 пишет, что «заслуживает быть отмеченным золотой надписью на рабочем столе конструктора успешное решение основной проблемы максимального соответствия эффективности вооружения и мобильности танка, его способности нанести уничтожающий удар, оставшись неуязвимым от удара противника… Танк Т-34 был создан людьми, которые сумели увидеть поле боя середины двадцатого века лучше, чем сумел это сделать кто-либо на Западе»8.

Таким образом, создание танков Т-34 и КВ явилось новой ступенью в развитии советской бронетанковой техники, определившей основное направление в мировом танкостроении.

Перевооружение советских бронетанковых войск новой техникой должно было резко повысить их боевые возможности. Эти мероприятия предполагалось осуществить в 1941 г.9 К началу войны заводы успели выпустить только 1861 танк (636 КВ и 1225 Т-34), подавляющую же часть бронетанковой техники составляли танки старых образцов. К середине июня 1941 г. укомплектованность механизированных корпусов приграничных военных округов всеми типами боевых машин составляла 53%, а удельный вес новых танков был незначительным (их было всего 1475)10. Корпуса имели 39% автомобилей, 44% тракторов, 29% ремонтных средств, 17% мотоциклов от штатной численности11.

Следовательно, формируемые бронетанковые соединения к началу войны оказались не полностью обеспеченными вооружением и техникой. Вместе с тем их создание позволяло по-новому ставить вопросы о применении крупных бронетанковых соединений в грядущих сражениях.

Взгляды на использование бронетанковых войск. Подготовка командных кадров

Вопросы применения бронетанковых войск впервые нашли отражение в приказах Реввоенсовета по использованию танков и автобронеотрядов в годы гражданской войны. Основным принципом их боевого использования считалось тесное взаимодействие танков с пехотой. В 20-х годах был поставлен вопрос о возможности применения танков и для решения самостоятельных задач. В частности, во Временной инструкции по боевому применению танков, выпущенной в 1928 г., предусматривались уже две формы их применения в наступательном бою: в тесном взаимодействии с пехотой как танков непосредственной поддержки пехоты (НПП) и в качестве передового, свободно маневрирующего эшелона, действующего вне огневой связи с пехотой.

Танки, предназначенные для действий в тесном взаимодействии с пехотой, самостоятельных задач не получали. Норма насыщения танками колебалась в пределах одного — трех взводов на стрелковый батальон. Свободно маневрирующая группа танков получала самостоятельную задачу по подавлению артиллерии противника, его ближайших резервов, по нарушению связи и управления. Она состояла из одной-двух танковых рот на стрелковый полк, действующий в первом эшелоне. Кроме того, предусматривалось создание резервного эшелона танков для наращивания успеха в бою. Вскоре это положение было закреплено в Полевом уставе РККА 1929 г.

Постепенное увеличение танкового парка стимулировало дальнейшее развитие советских военно-теоретических взглядов на боевое применение танков. В 30-е годы были разработаны основные положения теории глубокой наступательной операции, сущность которой заключалась в одновременном поражении противника на всю глубину его группировки, для чего имелось в виду использовать артиллерию, танковые и механизированные войска, авиацию и воздушно-десантные соединения. В эти годы создаются новые уставы и наставления по боевому применению бронетанковых войск, которые совершенствовались по мере оснащения армии новой боевой техникой12. В свет вышел ряд военно-теоретических работ, в которых рассматривались проблемы оперативного и тактического использования бронетанковых соединений и частей13. На страницах периодической печати, особенно журналов «Война и революция», «Военная мысль», «Механизация и моторизация РККА», «Военный вестник», «Автобронетанковый журнал», а также газеты «Красная звезда», развернулся широкий обмен мнениями по наиболее актуальным вопросам применения танковых и механизированных частей. Положительное значение имела и работа по обобщению опыта управления танковыми соединениями за рубежом.

Следует подчеркнуть, что для развития оперативно-тактических взглядов особенно большое значение имели труды К. Б. Калиновского, которого по праву можно считать одним из основоположников советской теории применения бронетанковых войск. «Техническая эволюция» танка, давшая ему большую подвижность, соединенную с достаточным запасом хода, — писал он в 1930 г. в газете «Красная звезда», — превратила его из узкотактического средства пехотной атаки в средство широкого оперативного размаха. Современный танк способен участвовать во всех фазах боя и операции. Значительная часть их будет служить основой для создания самостоятельных механизированных соединений»14. К. Б. Калиновский, так же как и многие другие советские военачальники и военные теоретики, ратовал за крупные механизированные соединения, основным преимуществом которых, по его мнению, была «высокая проходимость, соединенная с подвижностью и большой ударной силой»15.

Эти мысли нашли отражение и в проекте наставления «Вождение и бой самостоятельных механизированных соединений», вышедшем в 1932 г. В нем отмечалось, что механизированные соединения являются мощным маневренным и ударным средством для достижения решительных целей в операции. В качестве наиболее характерных форм боевого применения механизированных соединений указывались действия по развитию прорыва с последующим выходом на тылы противника с задачей уничтожения его резервов, нарушения системы управления, подвоза и коммуникаций. Считалось, что имеющийся в механизированном соединении подвижный запас горючего и боеприпасов обеспечивает возможность вести самостоятельные боевые действия в оперативной глубине в отрыве от своих войск до 200 км. Предусматривалось также использование механизированных соединений на фланге оперативных объединений во взаимодействии с войсками, наступающими с фронта.

Следовательно, советская военная теория уже тогда рассматривала применение танков как в качестве средства, которое во взаимодействии с пехотой, артиллерией и авиацией способно обеспечить прорыв обороны на всю ее тактическую глубину, так и для развития тактического успеха в оперативный путем ввода в сражение бронетанковых соединений. По мере развития техники под влиянием изменений, происходивших в построении обороны вероятного противника, эти взгляды постоянно совершенствовались.

В 30-х годах считалось, что основой боевого порядка при прорыве тактической обороны является пехота. В тесном взаимодействии с ней наступают танки непосредственной поддержки пехоты (НПП). Впереди них действуют танки дальней поддержки пехоты (ДПП) с задачей подавления пулеметного и минометного огня противника на глубину до 1–2 км впереди наступающей пехоты. И, наконец, в глубине оборонительного расположения противника действует группа танков дальнего действия (ДД) с задачей подавления артиллерии противника и уничтожения его тактических резервов. После прорыва обороны противника предусматривалось развитие прорыва в оперативную глубину танковыми и механизированными соединениями при поддержке авиации. По мере роста мощи противотанковой обороны (опыт боев в Испании, на Карельском перешейке и на Дальнем Востоке) указанные способы использования и действий танков потребовали уточнения и в дальнейшем подверглись изменениям: были, в частности, отменены танковые группы ДПП и ДД.

По проекту Полевого устава 1941 г. предусматривалось создавать единую группу танков поддержки пехоты. Танки во время артиллерийской подготовки выдвигались на исходные позиции. После переноса огня артиллерии с переднего края в глубину обороны они должны были стремительно атаковать противника. Пехота могла переходить в атаку в тот момент, когда первый эшелон (тяжелые танки), предназначенный для подавления противотанковой обороны и уничтожения артиллерии противника, выйдет на передний край обороны. Второй эшелон составляли средние танки. Его задача заключалась в том, чтобы, двигаясь за первым эшелоном, подавлять и уничтожать станковые пулеметы и противотанковые орудия противника в глубине. Третий эшелон, включая легкие танки, должен был вести за собой пехоту и подавлять живую силу и огневые средства пехоты противника. Оперативные расчеты боевого и численного состава фронта и армии основывались на требованиях обеспечить на направлении главного удара 50–100 танков на 1 км фронта16.

После успешного завершения прорыва важнейшей задачей войск фронта (армии) являлось стремительное развитие успеха. Для этой цели во фронте предполагалось иметь эшелон развития прорыва, включавший танковые, механизированные и кавалерийские соединения. Организационно они объединялись в конно-механизированные группы (КМГ) в составе кавалерийского и механизированного корпусов или подвижные группы (ПГ) в составе одного-двух механизированных корпусов. Армии, наступавшие на главном направлении (ударные), имели эшелон развития прорыва в составе механизированного корпуса.

Накануне войны предусматривались различные варианты ввода в сражение фронтового эшелона развития прорыва. При слаборазвитой обороне и отсутствии у противника крупных резервов он мог вводиться еще до полного прорыва тактической зоны с задачей завершить разгром противника и выйти в оперативную глубину. Наиболее же целесообразным считался ввод эшелона развития прорыва после полного взлома тактической зоны обороны противника стрелковыми войсками. На эшелон развития прорыва фронта возлагались следующие основные задачи: преследование отходящего противника, разгром его оперативных резервов, нарушение управления войсками, захват в оперативной глубине важных рубежей и объектов, овладение которыми обеспечивало наиболее быстрое достижение цели операции и создавало предпосылки для проведения последующей операции. В период ввода предполагалось осуществлять выброску (высадку) воздушных десантов для захвата в тылу противника важных оперативных объектов (аэродромов, узлов дорог, переправ через крупные водные преграды) и отсечения или уничтожения резервов противника.

Механизированные корпуса планировалось вводить в полосе шириной до 20 км с наличием в ней двух и более маршрутов и на глубине 6–8 км или после прорыва стрелковыми войсками второй полосы обороны в целях развития операции в глубину или в сторону одного из флангов. Наиболее выгодным считался ввод подвижных войск в первый день операции, чтобы лишить противника возможности перебрасывать резервы из глубины обороны к участку прорыва.

Таким образом, совместными усилиями наземных войск, авиации и воздушных десантов предполагалось решать задачи разгрома противника на всю его глубину в высоких для того времени темпах.

Вопросы управления бронетанковыми войсками нашли отражение в уставах, приказах и ряде работ, обобщавших опыт проводимых учений, маневров, а также боевой практики17. Считалось, что основными требованиями, предъявляемыми к управлению войсками, должны быть твердость, оперативность, гибкость, высокая активность и инициатива командиров.

Сущность управления заключалась в поддержании высокого политико-морального состояния войск и их постоянной готовности, в определении задач и организации боевых действий войск, в непрерывном управлении ходом боя, в боевом и материально-техническом обеспечении войск, в контроле за выполнением приказов и распоряжений, в постоянной информации о всех данных обстановки.

Основой управления являлось решение командира. Успех зависел от организации взаимодействия танков с другими родами войск. Вопросы согласования усилий предполагалось отражать в специальном плане. В достижении тесного взаимодействия большое внимание отводилось уяснению взаимных задач, постоянной информации, установлению единых сигналов управления, оповещения и взаимодействия, совмещению пунктов управления командиров танковых и стрелковых частей, обмену представителями штабов, выделению авиационных представителей со средствами связи на командный пункт танкового начальника. Рекомендовалось шире практиковать постановку задач короткими приказами по карте. Подчеркивалось особое значение знания боевых задач всем личным составом танковых соединений, умения управлять по радио, зрительными сигналами, посыльными на машинах и в танках.

Высокие требования, предъявляемые к управлению, предопределяли необходимость совершенствования его материальной базы, в частности средств связи. Однако решить эту задачу накануне войны в полной мере не удалось. Вследствие недостаточного развития производственных мощностей электротехнической промышленности войска связи испытывали острый недостаток в технически более совершенных средствах радиосвязи. Новые радиостанции внедрялись медленно и в недостаточном количестве. Опыт боевых действий, маневров и учений дал основание Комиссии Главного Военного Совета в августе 1939 г. сделать вывод, что имеющиеся радиостанции не обеспечивали непрерывное и надежное управление войсками18.

В Вооруженных Силах велась большая работа по подготовке командных кадров для бронетанковых войск. На решение этих задач были направлены постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР. В предвоенные годы была создана разветвленная сеть средних военно-учебных заведений, бронетанковых курсов усовершенствования и переподготовки комсостава РККА.

В целом только в период 1934–1939 гг. командный состав бронетанковых войск увеличился на 154%. Следует подчеркнуть, что около 30% командно-начальствующего состава имели опыт боевых действий, приобретенный в период гражданской войны, операций на Дальнем Востоке, при освобождении западных областей Украины и Белоруссии и в советско-финляндском конфликте.

Для политического воспитания личного состава танковых войск и укрепления авторитета их командного состава большое значение имел Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1940 г. «Об укреплении единоначалия в Красной Армии и Военно-Морском Флоте». Институт военных комиссаров, введенный в 1937 г., был отменен. Политический аппарат получил возможность сосредоточить все свои усилия на работе по политическому воспитанию личного состава подразделений и частей.

Реорганизация политорганов, идейно-организационное укрепление партийных и комсомольских организаций способствовали улучшению содержания всей политической работы среди личного состава танковых войск. В августе 1940 г. Главное управление политической пропаганды, исходя из указаний ЦК партии, разослало войскам директиву «О перестройке партийно-политической работы». Эта работа стала подчиняться главной задаче — учить войска тому, что необходимо на войне, а центр ее тяжести переносился на поля тактических учений, танкодромы и полигоны.

Итак, накануне войны исходя из требований советской военной доктрины нашей военной мыслью была разработана передовая по тому времени теория глубокой наступательной операции, главное место в которой отводилось высокоманевренным боевым действиям. Их носителем являлись прежде всего крупные танковые и механизированные соединения. Теория военного искусства уделяла большое внимание рассмотрению вопросов наиболее эффективного применения и управления бронетанковыми и механизированными войсками. В условиях приближающейся войны Коммунистическая партия и Советское правительство провели большую работу по подготовке кадров командиров-танкистов, что наряду с другими факторами обеспечило нашей стране возможность в трудные военные годы превратить танковые и механизированные войска в мощную ударную и маневренную силу.

В целом в годы, предшествующие войне, была взята правильная ориентация в применении бронетанковых войск. Проведенные мероприятия по улучшению организационной структуры и теоретическая разработка вопросов использования танковых войск сыграли важную роль в последующей деятельности их в годы войны. Развитие теории боевого применения бронетанковых войск Советской Армии шло своим самостоятельным путем без заимствования каких-либо иностранных теорий и основывалось не на отрицании роли и возможности «старых» родов войск, а на сочетании и объединении в бою и операции боевых усилий всех современных родов войск.

Вся история развития бронетанковых войск, их строительство, разработка теоретических основ боевого применения непосредственно связаны с развитием нашей передовой военной науки, с успешным решением грандиозной задачи по технической реконструкции Советской Армии на основе роста социалистической экономики.

Проведенная в предвоенные годы работа по политическому, воинскому воспитанию, подготовке кадров имела огромное значение. Она укрепляла войска, способствовала привитию воинам высоких морально-боевых качеств, что со всей силой проявилось в суровых испытаниях, выпавших на долю советского народа и его Вооруженных Сил в годы Великой Отечественной войны.

2. Создание танковых армий, их организационная структура и боевые возможности

Развязанная фашизмом 22 июня 1941 г война против Советского Союза потребовала от нашего народа огромного напряжения всех моральных и физических сил. Вследствие ряда причин Советская Армия вынуждена была вначале отступить в глубь страны. В тяжелых оборонительных сражениях советские воины и в их составе отважные танкисты, нанося значительный урон противнику в живой силе и технике, мужественно отстаивали города и села родной земли. Перейдя в контрнаступление под Москвой, Советская Армия развеяла миф о непобедимости фашистских войск. Встал вопрос об осуществлении крупных наступательных операций на всем советско-германском фронте. В решении этой задачи важная роль отводилась бронетанковым соединениям и объединениям.

Основные предпосылки создания танковых армий

Одной из важнейших предпосылок создания танковых армий в годы Великой Отечественной войны явились большие возможности, заложенные в социалистической экономике. Условия, в которых оказались наши Вооруженные Силы в начале войны, необычайно остро поставили вопрос об ускоренном производстве боевой техники. Перебазирование промышленности на восток летом 1941 г. и перестройка ее для нужд войны привели к временному уменьшению объема военной продукции и, как результат, к снижению наступательных возможностей Советской Армии. Трудности экономики наряду с другими причинами (значительные потери в танках, организационные недочеты и др.) вынудили Советское Главное командование в июле 1941 г. принять решение о расформировании механизированных корпусов и создании на их базе танковых дивизий, которые в последующем были преобразованы в отдельные танковые бригады. Формировались также отдельные танковые полки и батальоны.

Плановое использование людских и материальных ресурсов, героический труд рабочих, ученых, инженеров, техников позволили Советскому государству уже в 1942 г. добиться выдающихся успехов в военной экономике и обеспечить в крупных масштабах производство бронетанковой техники (табл. 1).

Таблица 1. Производство танков и САУ в СССР в 1941–1944 гг.19

Танки САУ Всего танков и САУ тяжелые средние легкие Второе полугодие 1941 г. 933 1886 1923 4742 Первое полугодие 1942 г. 1663 4414 5090 11178 Второе полугодие 1942 г. 890 8106 4272 59 13327 1943 г. 723 15696 3575 4194 24088 1944 г. 2250 14673 — 12061 28984

Из табл. 1 видно, что в первом полугодии 1942 г. выпуск танков по сравнению со вторым полугодием 1941 г. возрос в 2,3 раза. При этом из 11 178 танков более 6 тыс. (50,8%) было средних и тяжелых. Во втором полугодии 1942 г. было произведено еще более 13 тыс. танков, а в 1943–1944 гг. — свыше 53 тыс. боевых машин. Это создавало реальные предпосылки для формирования крупных танковых соединений и объединений и восполнения их потерь.

Всего за годы войны в СССР было выпущено 104 тыс. танков и САУ20. В действующую армию направлено 78 тыс. танков и более 16 тыс. самоходно-артиллерийских установок. На вооружение бронетанковых войск, кроме того, поступило около 111 тыс. автомобилей, 10 тыс. бронеавтомобилей и 30 тыс. мотоциклов21.

Непрерывно увеличивался выпуск артиллерийских орудий и других видов вооружения. В 1942 г. Красная Армия получила 3237 установок реактивной артиллерии. Производство артиллерийских орудий калибра 76 мм и выше достигло в том же году 29561. В целом уровень производства орудий всех систем в декабре 1942 г. по сравнению с декабрем предшествующего года возрос в 1,8 раза. В 1943 г. производство орудий увеличилось более чем в 2,2 раза.

Война требовала много металла, который является основой основ военного производства. И советские люди давали этот металл. В 1942 г. в стране было произведено чугуна 4,8 млн. т, стали — 8,1 млн. т, проката — 5,4 млн. т. Осваивалось производство новых высоколегированных сталей22.

Гитлер и его сообщники жестоко просчитались в оценке возможностей советской промышленности. В одной из своих бесед в июле 1941 г. Гитлер хвастливо заявил: «Очень хорошо, что нам в самом начале удалось уничтожить русские бронетанковые войска и авиацию. Они не смогут восполнить эти потери»23. Но советские люди, руководимые Коммунистической партией, не только восполнили тяжелые потери, но и превзошли фашистскую Германию в производстве вооружения. В суровых условиях сибирской зимы, часто под открытым небом, они монтировали оборудование, строили новые предприятия и в предельно сжатые сроки налаживали производство военной техники, в том числе боевых машин. Во имя победы над врагом наш народ шел на любые жертвы и лишения. Советские люди помогали фронту не только своим героическим трудом, но и тем, что отдавали личные сбережения на вооружение Советской Армии.

В годы войны труженики тыла внесли в фонд обороны только деньгами свыше 16 млрд. руб. своих личных сбережений. На строительство танковых колонн поступило более 5,8 млрд. руб. На эти деньги было изготовлено 30522 танка и САУ, или почти одна треть танков и самоходно-артиллерийских установок, выпущенных промышленностью за всю войну24. Трудящиеся Урала создали добровольческий танковый корпус, изготовив для него танки и другое вооружение на свои средства. Все это было ярким проявлением нерушимого единства армии и народа и их сплоченности вокруг Коммунистической партии.

Успехи военной экономики оказали прямое влияние на повышение вооруженности и технической оснащенности действующей армии и на успешное решение ею боевых задач на полях сражений, на достижение полной победы над гитлеровской военной машиной.

Уместно отметить, что буржуазные фальсификаторы истории всячески стремятся принизить роль советского производства в годы войны. Американские поставки по ленд-лизу, в частности, они выдают за некий «решающий» фактор победы Советского Союза25. Факты опровергают эти измышления, ибо поставки бронетанковой техники, например, составили всего лишь около 7% того количества, которое дала советским бронетанковым войскам отечественная промышленность26. Естественно, они не могли оказать существенного влияния на ход и исход стратегических операций Советской Армии. При этом в самое трудное для нашей страны время, когда в результате больших потерь в технике, незавершенности перестройки танкового производства и вынужденной эвакуации на восток крупнейших заводов Советская Армия очень нуждалась в боевых машинах, союзники за 9 месяцев 1941–1942 гг. поставили всего лишь 377 танков27. Часть их к тому же была устаревшей конструкции, часть оказалась разукомплектованной или не отвечала условиям вооруженной борьбы на советско-германском фронте. К началу же решающих боев под Сталинградом поставки англо-американских танков резко сократились. Об этом свидетельствует и советник госдепартамента США Р. Гартхор, который в своей книге «Советская военная политика» пишет, что большая часть западной техники, предназначенной Советскому Союзу, «действительно поступила после решающего поворота в войне, которым были сражения под Сталинградом и Курском в конце 1942 г. и в середине 1943 г.»28.

Наряду с увеличением объема производства бронетанковой техники совершенствовалось и ее качество. Особое внимание уделялось налаживанию производства средних и тяжелых танков. Ряд усовершенствований претерпели наши средние танки Т-34 и тяжелые КВ. На танке Т-34 была установлена более мощная 85-мм пушка, повышена прочность сварных соединений броневых листов, четырехступенчатая коробка передач заменена пятиступенчатой, облегчено переключение передач, усовершенствованы воздухоочистители. Командирская башенка позволила улучшить наблюдение за полем боя. Несколько повысились огневая мощь, броневая защита, подвижность и проходимость тяжелого танка. Были созданы новые образцы тяжелых танков ИС, а также средний танк Т-44 (1945 г.). Войска получили самоходно-артиллерийские установки СУ-76, СУ-85, СУ-100, СУ-122, СУ-152, ИСУ-122, ИСУ-152. Легкие танки к концу 1943 г. были сняты с производства.

Основные тактико-технические характеристики бронетанковой техники Советской Армии приведены в приложении 1. Сравнивая приведенные данные, можно заключить, что главным направлением в ее качественном улучшении являлось повышение огневой мощи, броневой защиты и подвижности.

Итак, рост выпуска бронетанковой техники, артиллерийского вооружения, улучшение их качества создавали возможность уже в 1942 г решать задачу по восстановлению на новой качественной основе крупных бронетанковых соединений и по созданию танковых армий. Этого требовал и характер проводимых советскими войсками операций.

Известно, что одной из причин незавершенности наших наступательных операций в зимней кампании 1941/42 г. являлось отсутствие крупных бронетанковых соединений и объединений. Это резко ограничивало возможности советского командования по ведению операций, не позволяло стремительно развивать тактический успех в оперативный и вести наступление в высоких темпах. Следовательно, боевой опыт указывал на необходимость наличия в составе действующей армии не только отдельных танковых частей (соединений) для непосредственной поддержки пехоты, но и танковых (механизированных) корпусов и танковых армий, действующих в качестве эшелона развития успеха.

Необходимость этого диктовалась также наличием большого количества танков и штурмовых орудий в составе действующих сил фашистской Германии (к началу нападения на СССР — 3712, на 1 мая 1942 г. — 3230, на 1 ноября 1942 г. — 6600)29, массированным применением их в составе моторизованных (танковых) корпусов и танковых групп (армий), характером обороны противника и способами его боевых действий.

Высшим оперативно-стратегическим объединением в сухопутных войсках фашистской Германии являлась группа армий, обычно состоявшая из 2–3, а в отдельных операциях 4–5 полевых армий. В начале второй мировой войны в группу армий входило 30–40 пехотных и 4–10 отдельных танковых и моторизованных дивизий, которые объединялись в моторизованные корпуса. В целях придания танковым войскам большей самостоятельности гитлеровское командование весной 1940 г. начало создавать танковые группы, насчитывавшие обычно 6–8, а в отдельных случаях, как это было в танковой группе Клейста при вторжении во Францию, до 12 танковых и моторизованных дивизий. С этого времени в группу армий, как правило, включались 1–2 танковые группы. В целом она в годы войны насчитывала 30–50 дивизий, до тысячи танков, 9–15 тыс. орудий и минометов.

Основным оперативным объединением являлась полевая армия. В нее входили 3–4 армейских корпуса трехдивизионного состава. Иногда включались моторизованный корпус или отдельные танковые (моторизованные) дивизии. Всего в составе полевой армии могло быть 9–12 дивизий.

В танковых войсках высшим оперативным объединением в начале войны с Советским Союзом являлась танковая группа. В конце 1941 г. танковые группы были преобразованы в танковые армии, состоявшие из 2–3 моторизованных корпусов.

Корпус являлся высшим тактическим соединением. По своему составу и предназначению корпуса делились на армейские, моторизованные (в июле 1942 г. переименованы в танковые), горнострелковые, резервные. Так же как и оперативные объединения, корпуса не имели установленной штатно-организационной структуры, и в годы войны состав их был различен. Однако в большинстве операций армейский корпус состоял из трех пехотных дивизий и частей усиления. В моторизованный (танковый) корпус обычно включались две танковые и одна моторизованная дивизии. Такой корпус в 1941–1943 гг. насчитывал до 500 танков и самоходно-артиллерийских установок. Например, 24-й танковый корпус под Прохоровкой (июль 1943 г.) насчитывал 500, а 3-й танковый корпус под Богодуховом (август 1943 г.) — 360 танков30.

Пехотные, танковые, моторизованные и другие дивизии являлись тактическими соединениями, имевшими штатный состав. Пехотная дивизия состояла из трех пехотных полков. В танковой дивизии имелись танковый, два моторизованных, артиллерийский полки. Моторизованная дивизия состояла из двух моторизованных и артиллерийского полков. В состав всех типов дивизий входили также подразделения обеспечения. Типовой состав танковой дивизии приведен в табл. 2.

Таблица 2. Типовой состав танковой дивизии немецко-фашистской армии31

Силы и средства 1941–1942 гг. 1943 г. 1944 г. 1945 г. Личный состав (в тыс.) 16 16,9 14,7 11,4 Танки 209 200 170 40 САУ – 57 46 40 Бронемашины 25 40 20 10 Орудия и минометы 192 154 135 122 Бронетранспортеры 100 172 288 90 Мотоциклы 2915 788 401 350 Автомашины 2147 2084 2171 Тягачи 200 125 115

Таким образом, организация войск противника позволяла его командованию массированно использовать танковые войска, осуществлять наступательные операции с решительными целями, а с переходом к обороне наносить сильные контрудары, парировать которые стрелковым соединениям советских войск чаще всего было не под силу. За годы войны количество танковых и моторизованных дивизий в немецко-фашистской армии возросло. Если на 22 июня 1941 г. их насчитывалось 36, в том числе 20 танковых, то в период с декабря 1941 г. по май 1945 г. было сформировано вновь 26 танковых, 17 моторизованных дивизий, 12 моторизованных и 16 танковых бригад32.

Совершенствовалась и бронетанковая техника немецко-фашистской армии. В 1942 г. были сняты с вооружения легкие танки, а средние танки Т-III и Т-IV модернизированы путем установки на них длинноствольных противотанковых пушек и усиления брони. Начиная с 1943 г. на вооружение танковых дивизий и корпусных частей усиления противника поступало значительное количество новых типов боевых машин (танков, самоходно-артиллерийских установок, истребителей танков, штурмовых орудий), имевших лучшие, чем до этого времени, тактико-технические характеристики по толщине брони, вооружению и другим показателям (приложение 2).

В 1941–1942 гг. противник строил оборону, как правило, по системе создания отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления на наиболее важных направлениях, что позволяло нашим стрелковым соединениям, усиленным танками НПП, прорывать ее, чаще всего используя промежутки в опорных пунктах.

Получив от Советских Вооруженных Сил ряд ощутимых ударов, фашистские войска к весне 1943 г., а на некоторых участках и раньше начали усиленными темпами совершенствовать оборону. Решающим событием, определившим перелом в тактике немецко-фашистской армии, был разгром противника под Сталинградом, в результате которого он был вынужден перейти к обороне на всем советско-германском фронте. С этого времени и вплоть до конца войны особое значение для врага приобрела разработка тактики оборонительного боя, которая и получила в эти годы преимущественное развитие. На отдельных направлениях участки между узлами сопротивления заполнялись инженерными заграждениями и соединялись траншеями. Наметился переход от обороны, основанной на системе опорных пунктов, к сплошной траншейной обороне.

Тактическая зона обороны соединений немецко-фашистской армии с этого времени строилась, как правило, следующим образом. Пехотная дивизия занимала полосу шириной 8–12 км в позиционной и 16–25 км в маневренной обороне, а на особо важных направлениях — 4–7 км33. Глубина полосы обороны дивизии достигала 4–6 км, а иногда до 8 км. Полоса состояла из трех позиций. Первая, оборудованная двумя-тремя линиями сплошных траншей, обычно занималась батальонами первых эшелонов полков. На второй позиции находились полковые резервы и огневые позиции артиллерии, а на третьей — дивизионные резервы. Вторая позиция зачастую оборудовалась траншеями, иногда опорными пунктами, третья позиция — системой опорных пунктов. Перед передним краем и в глубине обороны широко применялись инженерные заграждения всех видов. На удалении 10–15 км от переднего края главной полосы обороны создавалась вторая полоса, которая, как правило, заблаговременно войсками не занималась. Главная и вторая полосы и составляли тактическую зону обороны.

Таким образом, уже к весне 1943 г. характер обороны немецко-фашистской армии коренным образом изменился. Перед нашими войсками возникла новая задача, связанная с организацией прорыва глубокой позиционной обороны противника, что требовало более решительно массировать силы и средства на узких участках фронта и более точно подавлять вражеские цели, нанося мощные огневые удары. Вместе с тем требовалось решать проблему развития тактического успеха в оперативный.

В дальнейшем (1944–1945 гг.) совершенствование тактической обороны противника шло главным образом по линии развития инженерных сооружений и улучшения организации системы огня. С перенесением боевых действий на территорию Германии сила сопротивления немецко-фашистских войск значительно возросла. Оборона характеризовалась в эти годы широким развитием системы траншей и ходов сообщения, массовым применением инженерных заграждений самых различных видов, высокой плотностью насыщения огневыми средствами, особенно противотанковыми. Корпусные резервы противник стал располагать обычно на второй полосе обороны, в 6–9 км за главной полосой. Они большей частью вводились в бой за главную полосу обороны.

В 20–25 км от переднего края создавалась третья (армейская) полоса обороны. Здесь располагались резервы командующего армией (1–2 дивизии) и специальные армейские части. Резервы группы армий сосредоточивались на тыловой оборонительной полосе, оборудовавшейся в 50–80 км от переднего края. Со второй половины 1944 г., когда в систему обороны стали включаться заранее построенные на территории Германии, Польши, Румынии укрепленные районы, глубина инженерного оборудования обороны группы армий увеличилась до 120–150 км и более.

Оборона немецко-фашистских войск, особенно в тактической зоне, отличалась упорством и активностью, которая выражалась главным образом в нанесении контратак и контрударов, а в некоторых случаях и в проведении артиллерийской контрподготовки. Корпусные и армейские резервы, как правило, вводились в бой за главную полосу обороны, а резервы группы армий — в ходе сражения за тактическую зону обороны в целом. Организуя контрудары, гитлеровское командование осуществляло широкий маневр подвижными соединениями как вдоль фронта, так и из глубины. И для успешного отражения сильных контрударов врага в ходе наступательных операций, естественно, требовались крупные танковые объединения.

Оборона в оперативной глубине немецко-фашистских войск организовывалась последовательно на ряде рубежей силами арьергардных частей (до одной трети всех оборонявшихся войск), снабженных автотранспортом, позволявшим им быстро отрываться от преследовавших войск. Главные силы отводились в тыл после того, как наступавшая группировка развертывалась для прорыва очередного рубежа (например, при отходе из-под Ржева и Вязьмы). Промежуточные рубежи оборудовались на различных удалениях друг от друга (5–25 км) в зависимости от конкретной обстановки и характера местности. В ряде случаев отрыв главных сил осуществлялся в темное время суток при соблюдении полной тишины. Возникала, следовательно, задача иметь в Советских Вооруженных Силах такие объединения, которые могли бы превосходить войска противника в подвижности и маневренности и упреждать его в выходе к подготовленным рубежам в глубине, вести непрерывное преследование на широком фронте и в высоких темпах.

Таким образом, возросшие возможности советской военной экономики, необходимость ведения наступательных операций большого размаха с решительными целями, обобщение боевого опыта, характер обороны противника, ее глубокое эшелонирование с наличием в составе обороняющихся войск крупных танковых группировок обусловили в своей совокупности создание в годы войны качественно нового типа оперативного объединения — танковых армий.

Организационная структура и боевые возможности танковых армий

Весной 1942 г. в Советской Армии началось формирование танковых корпусов Корпус во второй половине 1942 г. имел три танковые (по 53 танка) и мотострелковую бригады, мотоциклетный батальон, дивизион реактивной артиллерии, подразделения обеспечения. В корпусе насчитывалось 7800 человек, 168 танков (Т-34, Т-60 и Т-70), 32 орудия (45-мм и 76-мм), 20 зенитных орудий (37-мм), 44 миномета (82-мм и 120-мм), 8 реактивных установок БМ-8, БМ-1334. В апреле и мае 11 танковых корпусов было создано во фронтах и 14 — в резерве Ставки Верховного Главнокомандования.

В сентябре 1942 г. приступили к формированию и механизированных корпусов. Механизированный корпус включал танковую бригаду, три механизированные бригады, зенитный артиллерийский полк, противотанковый артиллерийский полк, гвардейский минометный дивизион, подразделения обеспечения. Всего в корпусе было 13,5 тыс. человек, 175 танков, 96 орудий (45-мм и 76-мм), 40 зенитных орудий (37-мм), 8 реактивных установок БМ-13, 114 минометов (82-мм и 120-мм). К концу года их было сформировано восемь.

В соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования в мае — июне 1942 г. формируются две первые танковые армии (3-я и 5-я) смешанного состава на базе управлений общевойсковых армий. Позже были сформированы еще четыре такие армии (1, 2, 4 и 5-я второго формирования). Состав этих танковых армий был определен: три танковых корпуса, резервная танковая бригада и одна-две стрелковые дивизии. В действительности же состав каждой танковой армии был различным и определялся директивой на формирование каждой армии в отдельности. Например, 3-я танковая армия в Козельской операции (август 1942 г.) имела два танковых корпуса, отдельную танковую бригаду и три стрелковые дивизии; 5-я танковая армия в контрнаступлении под Сталинградом (ноябрь 1942 г.) имела два танковых и один кавалерийский корпуса, отдельную танковую бригаду, шесть стрелковых дивизий и другие части.

Смешанный состав танковых армий 1942 г., т. е. включение в них танковых корпусов и стрелковых дивизий, определялся их оперативным предназначением. Они должны были самостоятельно осуществлять прорыв обороны противника и развивать тактический успех в оперативный. В наступательных операциях (5-я танковая армия в Сталинградской и Донбасской операциях, 3-я танковая армия в Козельской, Острогожско-Россошанской и Харьковской операциях) они применялись фактически так же, как и общевойсковые армии, усиленные танковыми (механизированными) корпусами. Стрелковые дивизии со средствами усиления получали задачу прорвать главную полосу обороны противника, а танковые и механизированные корпуса составляли подвижную группу армии и предназначались для развития успеха.

Однако наличие в составе танковых армий соединений с различной степенью подвижности, к тому же при недостатке эффективных средств связи, серьезно затрудняло управление войсками при развитии наступления в оперативной глубине. Это неизбежно приводило к ослаблению силы и уменьшению глубины танкового удара, а следовательно, и к снижению результатов операции в целом. Опыт проведенных операций показал необходимость создания однородных, высокоподвижных, обладающих большой ударной силой и огневой мощью бронетанковых объединений. Чтобы танковые армии могли добиваться еще больших результатов, чем в операциях зимней кампании 1942/43 г., их требовалось освободить от немоторизованных стрелковых соединений, повысить подвижность артиллерии, тыла, придать армии инженерные средства.

Формирование таких армий однородного состава началось в соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны в январе 1943 г.35. Первой танковой армией однородного состава явилась 5-я гвардейская танковая армия. К началу апреля на новую организацию перешли 1-я и 2-я танковые армии. По директиве Ставки от 14 мая 1943 г. была сформирована 3-я гвардейская танковая армия, в период с 4 по 18 июля — 4-я танковая армия и в январе 1944 г. — 6-я танковая армия. Типовой состав танковой армии однородного состава представлен на схеме 1.

В танковую армию, как правило, входили: боевые соединения (части) — один-два танковых и один механизированный корпуса, отдельные танковая и самоходно-артиллерийская бригады, артиллерийские соединения (части); части боевого обеспечения — разведывательные, инженерные, химические и др.; части и учреждения тылового обеспечения и обслуживания. Все боевые соединения и части обладали примерно одинаковой скоростью движения и одинаковой проходимостью, что облегчало управление войсками армии и значительно увеличивало ее маневренность.

По типовому штату танковая армия однородного состава имела около 800 танков и самоходно-артиллерийских установок. Однако боевой состав танковых армий не был постоянным, он зависел от ряда факторов, в том числе от обстановки и стоящих задач. Общая численность личного состава танковой армии достигала чаще всего 43–50 тыс. человек. Танков и самоходно-артиллерийских установок насчитывалось 550–700, а иногда и более. Например, 2-я гвардейская танковая армия перед январским наступлением 1945 г. имела 670 танков и 187 самоходно-артиллерийских установок, а 6-я гвардейская танковая армия в Маньчжурской операции — более 1000 боевых машин.

Общей тенденцией изменения боевого состава танковых армий в годы войны был рост численности личного состава, вооружения и боевой техники, а следовательно, и боевых возможностей. Это видно из табл. 3, средние данные в которой приведены по опыту 40 армейских наступательных операций.

Таблица 3. Рост численности личного состава, вооружения и боевой техники танковых армий в годы войны

Силы и средства 1942 г. 1943 г. 1944 г. 1945 г. Личный состав, чел. 35000 46000 48000 50000 Танки 350–500 450–560 450–620 До 700 САУ — 25 98–147 До 250 Всего танков и САУ 350–500 475–575 550–750 До 1000 Процент средних и тяжелых танков 30–40 45–50 50–55 65–70 Орудия и минометы 150–200 500–600 650–750 До 850 и более

Примечание. В 1942 г. учтены только артиллерия и минометы танковых (механизированных) корпусов и армейского подчинения.

Из табл. 3 видно, что состав танковых армий с 1942 г. по 1945 г. увеличился примерно на одну треть по личному составу, примерно в два раза по танкам и САУ и в четыре раза по артиллерии. По сравнению с танковыми армиями смешанного состава армии однородного состава обладали большей ударной силой и огневой мощью, а также мобильностью из-за отсутствия немоторизованных соединений. Значительно возросли и возможности по обеспечению боевых действий. Наличие отдельных танковых и самоходно-артиллерийских бригад позволяло иметь сильный подвижный танковый резерв либо при необходимости быстро выделять передовой отряд.

Боевые соединения и части армии, имея на вооружении танки, самоходно-артиллерийские установки, артиллерию, в том числе зенитную и реактивную, стрелково-пулеметное вооружение, могли наносить поражение крупным танковым группировкам противника в составе до танкового корпуса (550–700 танков и самоходно-артиллерийских установок танковой армии против 200–500 танков и штурмовых орудий танкового корпуса противника).

Танковые корпуса, входившие в состав армии, к началу 1944 г. имели по штату три танковые бригады по 65 танков и мотострелковую бригаду, три самоходно-артиллерийских полка (СУ-152 — 12, СУ-122 — 16, СУ-76 — 21), минометный и зенитно-артиллерийский полки и другие части и подразделения. Всего в корпусе насчитывалось около 11 тыс. человек личного состава, 209 танков (КВ — 1, Т-34 — 208), 49 самоходно-артиллерийских установок, 152 орудия и миномета, 8 установок БМ-13, 1295 автомашин36.

Механизированный корпус состоял из трех механизированных и одной танковой бригад, трех самоходно-артиллерийских полков, минометного и зенитно-артиллерийского полков и других частей и подразделений. Корпус по штату имел более 16 тыс. человек личного состава, 197 танков (Т-34 — 176, Т-70 — 21), 49 самоходно-артиллерийских установок, 252 орудия и миномета, 8 установок БМ-13, 1835 автомашин37.

Танковые и механизированные корпуса, являясь оперативно-тактическими соединениями, могли самостоятельно решать различные задачи: развивать успех в оперативной глубине, преследовать отходящего противника, захватывать важные рубежи и объекты, наступать против поспешно перешедшего к обороне противника, вести борьбу с его танковыми и моторизованными соединениями. При усилении стрелковыми соединениями, гаубичной и тяжелой артиллерией, тяжелыми танками и инженерными частями они, кроме того, могли решать задачи прорыва обороны, подготовленной в полевых условиях. С учетом боевой напряженности, обеспеченности горючим, боеприпасами и характера действий эти корпуса могли непрерывно наступать в течение 5–6 суток с темпом 50–60 км и более, находясь в отрыве от главных сил армии на удалении 30–40 км.

Отдельная танковая бригада (три танковых батальона, моторизованный батальон автоматчиков и другие подразделения), имея 65 танков Т-34, составляла, как правило, резерв командующего армией. Очень часто она действовала в качестве армейского передового отряда. Бригада способна была решать и другие тактические задачи.

Отдельная самоходно-артиллерийская бригада имела 65 самоходно-артиллерийских установок и также составляла чаще всего резерв командующего армией.

Танковая армия могла быть усилена отдельными танковыми полками (21–35 танков), тяжелыми танковыми полками (танков КВ — 21), самоходно-артиллерийскими полками (16–20 самоходно-артиллерийских установок СУ-85, СУ-100, СУ-122)38. Эти средства командующий армией, как правило, придавал корпусам, действовавшим на главном направлении в операции.

Исходя из запаса хода по горючему танков и самоходно-артиллерийских установок (130–450 км), армия могла вести наступление с одной заправкой и дополнительными баками на глубину 150–250 км.

Из артиллерийских средств армия обычно имела легкую артиллерийскую бригаду (с сентября 1944 г.) — 68 орудий (48 76-мм и 20 100-мм пушек), истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду — 72 орудия, гвардейский минометный полк — 24 БМ-13. Кроме того, в двух танковых и механизированном корпусах было свыше 500 орудий и минометов Из средств усиления армия получала 1–2 истребительно-противотанковых артиллерийских полка (по 20 76-мм орудий в каждом), 1–3 гвардейских минометных полка, а иногда и другие артиллерийские части. Всего в армии насчитывалось до 850 орудий и минометов, что позволяло создавать среднюю плотность на направлении главного удара до 50–80 орудий и минометов на 1 км фронта. Артиллерия армии была способна осуществлять поддержку атаки танков и мотопехоты на глубину 4–8 км. В целом артиллерийские возможности танковой армии обеспечивали успешные ее действия в качестве подвижной группы фронта. При использовании армии для прорыва обороны противника она нуждалась в значительном усилении артиллерией.

Возможности средств противовоздушной обороны армии были сравнительно ограниченными39. До середины 1943 г. армия имела обычно 1–2 зенитно-артиллерийских полка (в полку по 16 37-мм зенитных пушек и 16 12,7–мм зенитных пулеметов), что позволяло прикрыть лишь армейские пункты управления. С середины 1943 г. армия стала усиливаться зенитно-артиллерийской дивизией РВГК четырехполкового состава (64 зенитных орудия, в том числе 16 85-мм и 64 12,7-мм пулемета) Дивизия могла прикрыть войска на площади 63 кв. км (9 км по фронту и 7 км в глубину) с плотностью 1,5 орудия на 1 кв. км. С учетом зенитно-артиллерийских полков корпусов это обеспечивало прикрытие главной группировки войск вне движения. С началом же наступления, а также при перегруппировках эффективность зенитно-артиллерийского прикрытия резко снижалась вследствие недостаточной проходимости колесных машин зенитной артиллерии. Поэтому основные задачи по противовоздушной обороне танковых армий, особенно в ходе боевых действий, выполняла истребительная авиация. Количество выделяемых для этой цели истребительных авиационных соединений постоянно увеличивалось. Если в Белгородско-Харьковской операции 1-ю и 5-ю гвардейскую танковые армии прикрывали две истребительные авиационные дивизии, то в Белорусской операции прикрытие 5-й гвардейской танковой армии на отдельных этапах обеспечивалось силами до двух истребительных авиационных корпусов. В Берлинской операции ввод 3-й гвардейской танковой армии и прикрытие ее при действиях в оперативной глубине осуществлял 2-й истребительный авиационный корпус, 4-й гвардейской танковой армии — 6-й гвардейский истребительный авиационный корпус. Улучшение к этому времени тактико-технических данных самолетов-истребителей, применение радиолокационных станций обнаружения и наведения также повышали эффективность противовоздушной обороны танковых соединений и объединений.

К ведению разведки привлекались мотоциклетный полк (батальон) армии, мотоциклетные батальоны корпусов (введены в штат с 1943 г., до этого рота), роты (взводы) разведки механизированных (танковых) бригад.

Из состава мотоциклетного полка, как правило, выделялись 1–2 разведывательных отряда (полоса ведения разведки 5–6 км, глубина до 50 км), а также несколько разведывательных групп и групп глубинной разведки. Мотоциклетные батальоны корпусов первого эшелона формировали 2–3 разведывательные группы (полоса ведения разведки 1,5–2 км, глубина 25–30 км). Из рот и взводов разведки бригад назначались разведывательные дозоры (полоса разведки до 1,5 км, глубина 10–15 км). Всего, таким образом, в танковой армии создавалось 1–2 разведывательных отряда, 8–11 разведывательных групп, 17–20 разведывательных дозоров, 2–3 группы глубинной разведки. При задействовании ⅔ сил и средств разведки они способны были решать задачи в полосе наступления армии и на ее флангах на глубину 25–30 км, что ограничивалось главным образом возможностями по дальности средств связи.

Данными о противнике, находящемся на удалении 100–300 км и более, обеспечивала фронтовая авиация. Время передачи информации воздушной разведки позволяло своевременно реагировать на обстановку и исчислялось в пределах от 1 до 5–6 ч. (по опыту, например, 2-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции)40. Именно поэтому основной упор в получении данных о противнике штабами танковых армий с выходом на оперативный простор делался на воздушную разведку, которая организовывалась в 1943 г., как правило, путем подачи заявок в штаб фронта.

Передача с середины 1944 г. в оперативное подчинение танковых армий части авиационных средств фронта (в Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской операциях) способствовала наряду с решением главной задачи — поддержки действий наземных войск — более эффективному сбору сведений о противнике. Данные стали поступать не эпизодически, а постоянно. В целях разведки использовались и самолеты связи ПО-2 армейского полка связи, например в 5-й гвардейской танковой армии в ходе Белорусской операции. Однако вследствие неприспособленности к ведению разведки они не могли в полной мере решать разведывательные задачи.

Потребности армии в собственных средствах воздушной разведки были в определенной мере реализованы лишь в Маньчжурской операции (август 1945 г.), когда разведка на глубину 50–100 км и более велась приданной 6-й гвардейской танковой армии разведывательной авиаэскадрильей.

Следовательно, основной тенденцией организации и ведения воздушной разведки в интересах танковых объединений в годы войны был переход от обеспечения данными по заявкам штаба армии (1943 г.) к получению информации от авиации, находящейся в ее оперативном подчинении (1944–1945 гг.). В дальнейшем штабу армии были предоставлены возможности собирать данные от специально выделенной разведывательной авиации (август 1945 г.).

В ходе наступления почти во всех танковых армиях резко ощущалась нехватка инженерных сил и средств, особенно при форсировании крупных водных преград. Из армейских средств имелись, как правило, 2–3 инженерно-саперных батальона, в корпусах — саперный батальон. Это позволяло создавать плотности при вводе в сражение 1,5–2 саперные роты на 1 км. Несколько возросли возможности армии с середины 1944 г., когда некоторые танковые армии (2-я в Люблинско-Брестской, 4-я гвардейская в Берлинской, 5-я гвардейская в Восточно-Прусской операциях) получили инженерную бригаду в составе трех инженерных батальонов и понтонного полка (парк ТМП-1). В результате плотность инженерных войск возросла в два-три раза. Кроме того, армия имела штатный понтонный батальон с парком Н2П, который позволял оборудовать мост грузоподъемностью 16 т, длиной 120 м, грузоподъемностью 60 т, длиной 50–60 м либо два парома такой же грузоподъемности. На десантных лодках можно было перевезти одним рейсом 1300–1500 человек. В ряде случаев армия стала усиливаться инженерно-танковым полком (22 танка Т-34 и 18 тралов), понтонно-инженерной бригадой (1-я гвардейская танковая и 4-я танковая армии в Проскуровско-Черновицкой операции) или мотопонтонным мостовым полком (1-я и 2-я гвардейские танковые армии в Висло-Одерской операции). Однако в подавляющем большинстве наступательных операций танковые армии нуждались в усилении инженерными войсками, и прежде всего тяжелыми понтонно-мостовыми частями.

Из автотранспортных частей и подразделений танковые армии смешанной организации в 1942 г. имели лишь автомобильный батальон. В новой организации армии получили: 1-я гвардейская — автотранспортный полк, а с лета 1944 г. и автотранспортный батальон; 2-я гвардейская — три автотранспортных батальона, с лета 1944 г. четыре таких батальона, а с 1945 г. автотранспортный полк и батальон; 3-я гвардейская — три автотранспортных батальона, с лета 1944 г. четыре таких батальона, а с 1945 г. автотранспортный полк; 4, 5 и 6-я гвардейские — по два автотранспортных батальона, а с лета 1944 г. по три таких батальона. Кроме того, танковые армии имели в своем составе по две-три автороты подвоза ГСМ (по количеству корпусов). В танковом (механизированном) корпусе имелась рота подвоза ГСМ.

С увеличением количества войск и боевой техники в танковых армиях возрастала и потребность в автотранспорте для подвоза материальных средств. Так, если танковые армии в середине 1943 г. имели вес боевого комплекта боеприпасов 1000–1200 т и заправки горючего 600 т, то к началу 1945 г. вес основных расчетно-снабженческих единиц танковой армия трехкорпусного состава составлял: боевого комплекта — 2385 т, заправки горючего — 985 т и суточной дачи продовольствия — 100 т.

Если считать, что для танков и самоходно-артиллерийских установок в транспорте необходимо было иметь 2–2,5 боекомплекта боеприпасов и 4–4,5 заправки горючего, то только для этих запасов в армии должно было быть от 1600 до 2000 2,5-т автомобилей. Кроме того, требовалось иметь не менее 500 автомашин, обслуживающих танки (ремонтные мастерские, зарядные станции и др.). Артиллерийские части должны были обслуживаться 1400–1500 машинами. Для перевозки продовольствия, транспортировки запасных частей, инженерного, химического и другого имущества требовалось 500–600 машин. Всего, таким образом, автопарк танковой армии должен был иметь 4500–5500 машин. Примерно такое количество машин и находилось в армии (до 2600 автомобилей на корпус и 800 в армии). По типовому составу в армии насчитывалось: грузовых автомашин 4380–5000, специальных 465–740, легковых 163–23641.

В целом автотранспортные части танковых армий по своему штатному составу могли бы полностью удовлетворять потребность войск в материальных средствах, но они были постоянна недоукомплектованы на 10–25%.

Из ремонтных и эвакуационных частей и подразделений в состав танковых армий, как правило, входили два ремонтно-восстановительных батальона (до середины 1943 г. один), две-три эвакотракторные роты и один-два сборных пункта аварийных машин. В танковом (механизированном) корпусе имелись танкоремонтная и подвижная авторемонтная базы. Они выполняли текущий и средний ремонты танков и автомобилей на готовых агрегатах и запасных частях. По танкам их производственная мощность достигала 22 средних ремонта в месяц. В танковой (механизированной) бригаде имелась рота технического обеспечения, которая выполняла текущий ремонт техники и вооружения. С учетом войсковых ремонтных средств танковые армии выполняла 85% всех средних ремонтов.

Боевой опыт подтвердил насущную необходимость иметь в составе танковых армий дорожные части. Без них тылам танковых армий почти во всех, особенно в глубоких наступательных операциях, приходилось работать в совершенно неустроенных и необеспеченных путями подвоза и эвакуации районах местности, освобожденных от противника. Это весьма ощутимо сказывалось на своевременности подвоза материальных средств войскам.

Большие затруднения возникали также при организации комендантской службы, из-за отсутствия специально подготовленных для решения этих задач частей и подразделений.

В целом организационные изменения в составе танковой армии, происшедшие в годы войны, способствовали повышению ее ударных, огневых и маневренных возможностей. Были созданы более благоприятные условия для решения задач разведки, противовоздушной обороны, тылового обеспечения. Включение в армию новых частей боевого и тылового обеспечения придавало ей большую оперативную самостоятельность.

Органы управления войсками танковых армий однородного состава обеспечивали успешное решение стоящих перед ними задач. В ходе войны их структура и техническое оснащение совершенствовались с учетом боевого опыта и роста наших экономических возможностей.

Первый штат полевого управления танковой армии был утвержден Ставкой ВГК в феврале 1943 г. (схема 2). По своей структуре оно было почти аналогично полевому управлению общевойсковой армии и танковых армий смешанного состава.

Вместе с тем предстоящий характер действий танковых армий предопределил при их создании ряд особенностей состава органов управления. В частности, они были несколько подвижнее общевойсковых и танковых армий смешанного состава, имея на 15–20% меньше личного состава. Кроме того, в составе полевого управления отсутствовало управление командующего БТ и МВ армии.

Опыт первых наступательных операций танковых армий в 1943 г. (Орловская, Белгородско-Харьковская, Киевская и др.) показал, что структура полевого управления танковых армий в основном отвечала характеру решаемых задач, но имела, однако, ряд недостатков. Например, работа штаба усложнялась при оценке своих войск, так как не было специального органа по учету укомплектованности и потерь личного состава армии, задача эта до конца 1943 г. решалась совместными усилиями оперативного отдела штаба и отдела кадров. Отсутствие отдела военных сообщений (ВОСО) затрудняло контроль за продвижением транспортов со снабженческими грузами и их выгрузкой. Управление бронетанкового ремонта и снабжения не имело штаба, вследствие чего затруднялось планирование технического обеспечения и руководство подчиненными.

Изобилие острых боевых ситуаций, скоротечность боевых действий выдвинули на первый план вопрос быстрого сбора, обработки информации, передачи распоряжений войскам. В этих условиях ограниченное количество офицеров, связанных с оперативной работой в штабе, особенно в его оперативном отделе, отрицательно сказывалось на управлении войсками, а следовательно, и на деятельности войск. Органы управления, и в частности штаб, все еще оставались малоподвижными из-за большого количества личного состава в подразделениях обеспечения и обслуживания.

В течение 1944–1945 гг. структура органов управления танковых армий совершенствовалась. Увеличены были возможности штаба с точки зрения более оперативного решения вопросов управления войсками. В штаб армии был введен отдел укомплектования и учета потерь. Личный состав штаба сократился со 103 до 88 человек, главным образом за счет лиц, не связанных непосредственно с руководством войсками. Несколько перераспределились функциональные обязанности внутри органов управления. В результате в оперативном отделе штаба, например, возможности по трудозатратам, связанным с чисто оперативной работой, возросли почти в два раза. Удельный вес подразделений обеспечения и обслуживания в штабе армии снизился с 40 до 21%. Укомплектованность штаба, по опыту 1, 3 и 4-й танковых армий, стала составлять 100% и более вместо 60–65% в 1943 г.

Усилены были и другие органы полевого управления. В управление тыла введены отдел военных сообщений и политический отдел, в управление бронетанкового ремонта и снабжения — штаб. Установлены должности заместителей начальников штабов и отделов. Вместе с тем узким местом органов управления оставалось отсутствие специальных отделений по организации и осуществлению оперативной маскировки, радиопротиводействия, комендантской службы.

Для бесперебойного управления войсками армия располагала радио-, проводными и подвижными средствами связи. Прохождение информации обеспечивалось: отдельным полком связи, в котором насчитывалось 10–15 радиостанций, в том числе 3–4 большой мощности, 18 телеграфных аппаратов; отдельным авиационным полком связи (32 самолета ПО-2); ротой подвижных средств (15 автомашин повышенной проходимости, 17 мотоциклов, 18 бронемашин); 4–5 кабельно-шестовыми и телеграфно-строительными ротами42.

Опыт наступательных операций танковых армий в 1943 г. показал, что тактико-технические данные радиосредств не в полной мере отвечали потребностям организации связи по радио, так как дальность ее установления в движении не превышала 25–30 км, переговоры могли прослушиваться противником вследствие наличия единого диапазона волн, пропускная способность каналов связи была невысокой. В то же время именно радиосвязь должна была стать основной в условиях высокоманевренных боевых действий. Недостаточное количество радиостанций большой мощности при наличии необходимости поддерживать ими связь со штабом фронта, соседними армиями, двумя-тремя корпусами первого эшелона, кроме того, снижало возможности армии в установлении отдельных направлений с соединениями первого эшелона, передовыми отрядами, разведкой, между пунктами управления. В результате, как свидетельствуют материалы отчетов отделов связи ряда танковых армий, до 50% информации проходило с задержкой по отношению к выработанным нормативам на 1–3 ч.43 Ограниченные средства связи, в частности радио, имели начальники родов войск и служб, а также части (подразделения) боевого и материально-технического обеспечения.

В последующие годы возросшие экономические возможности страны позволили увеличить табель снабжения частей и подразделений связи армий, в том числе по радиостанциям, в 1945 г. по сравнению с 1943 г. в два раза (табл. 4).

Таблица 4. Изменение количества радиосредств в частях (подразделениях) связи танковых армий, корпусов и бригад в 1943–1945 гг.44

Танковая армия Танковый корпус Танковая бригада Средства радиосвязи 1943 г. 1945 г. 1943 г. 1945 г. 1943 г. 1945 г. Радиостанции типа РАФ 3–4 6–7 1–2 3–4 — 1 Радиостанции «Север» 1 4 — 1 — — Радиостанции типа РСБ 16 28 4 8 2 4 Радиоприемники 6 6 2 3 — 1 Всего радиостанций и радиоприемников 26–27 44–45 7–8 15–16 2 6

С середины 1943 г. танковой армии, как правило, придавался линейно-кабельный батальон, что расширило возможности использования проводных средств. В 1944 г. формируется батарея управления у командующего артиллерией танковой армии. Несколько улучшаются за годы войны тактико-технические данные радиосредств по дальности связи, в том числе при работе в движении, что особенно важно для танковых войск. Радиостанции РСБ стали монтироваться в танках, войска получили радиоприемники высокого класса «Вираж» и радиоузлы РУК-5, смонтированные в кузовах автомобилей. Увеличивается в 3–3,5 раза пропускная способность проводных средств. В войска выделяются полевые телефонные коммутаторы ПК-10, ПК-30 и К-10, полевые телефонные станции ПРТС-100, телефонные аппараты ТАИ-43. Большими возможностями стали обладать технические средства связи по скрытности передачи и приема главным образом путем использования радиобуквопечатания за счет внедрения приставок к радиостанциям РАФ и РАТ. Возрастает подвижность узлов связи: к лету 1944 г. до 40% средств связи в ряде армий монтируется на машинах высокой проходимости.

Улучшение тактико-технических данных средств связи привело к тому, что время на поступление данных, например, от авиации сократилось в четыре раза, а от наземной разведки — в два-четыре раза. Увеличение количества радиостанций в корпусах и бригадах позволило передавать информацию одновременно по нескольким каналам и на одну-две инстанции ниже, что повышало оперативность прохождения и достоверность данных.

Следует отметить, что большие возможности эффективного руководства войсками танковых армий закладывались путем комплектования их органов управления командными кадрами высокой квалификации, имевших богатый боевой опыт. При формировании танковых объединений однородного состава на руководящие должности были назначены хорошо подготовленные в военном отношении, прошедшие суровую школу боев генералы и офицеры.

Так, 1-й танковой армией с 30 января 1943 г. стал командовать генерал М. Е. Катуков, член КПСС с 1932 г., участник гражданской войны, командир 20-й танковой дивизии в боях на юго-западном направлении, 1-й гвардейской танковой бригады в битве под Москвой, 1-го танкового корпуса под Воронежем, 3-го мехкорпуса — на Калининском фронте в декабре 1942 г. Членом Военного совета был назначен опытный политработник, в начальный период войны комиссар 8-го механизированного корпуса, затем заместитель командира 3-го механизированного корпуса по политической части генерал Н. К. Попель. Штаб с февраля 1943 г. возглавлял генерал М. А. Шалин. Широкую известность получил командующий 2-й гвардейской танковой армией генерал С. И. Богданов, участник трех войн, коммунист, Герой Советского Союза.

3-й гвардейской танковой армией командовал с первых дней ее формирования генерал П. С. Рыбалко, коммунист с 1919 г., участник гражданской войны, в 30-е годы военный атташе в Польше, военный советник в Китае, в 1942 г. — командующий 3-й и 5-й танковыми армиями смешанного состава.

4-ю танковую армию с марта 1944 г. возглавил опытный генерал Д. Д. Лелюшенко, член КПСС с 1924 г., участник гражданской войны, Герой Советского Союза, командовавший в годы войны механизированным и стрелковым корпусами, 5, 30, 1 и 3-й гвардейской армиями.

5-ю гвардейскую танковую армию с февраля 1943 г. возглавил известный уже в то время танкист генерал П. А. Ротмистров, в прошлом участник гражданской войны, преподаватель Военной академии моторизации и механизации Красной Армии, в годы войны командир танковой бригады, начальник штаба мехкорпуса, командир танкового корпуса. Членом военного совета был назначен генерал П. Г. Гришин. В танковую армию он прибыл с должности заместителя командира 6-го танкового корпуса по политической части. Начальником штаба стал бывший начальник штаба 3-го гвардейского танкового корпуса полковник В. Н. Баскаков.

В разное время вступили в должности командующих армиями В. М — Баданов, В. Т. Вольский, А. Г. Кравченко и другие генералы, обладавшие богатейшим опытом командования различными общевойсковыми и бронетанковыми соединениями и объединениями.

Несколько сложнее обстояло дело с комплектованием штабов и отделов полевых управлений армий. В результате нехватки кадров часть штабов и отделов укомплектовывалась в 1943 г. не полностью, часто офицерами, не имевшими высшего военного образования, ранее не работавшими в армейском звене. Так, в 5-й гвардейской танковой армии ведущий отдел штаба — оперативный — к марту 1943 г. был укомплектован на 65–70% штатной численности, из них только начальник отдела имел высшее военное образование. Укомплектованность штаба 3-й гвардейской танковой армии составляла менее 65%, а 4-й танковой армии — около 70%45.

В последующие годы степень укомплектованности органов управления танковых армий значительно возросла, достигая, как правило, к началу операции 100%. Более того, с середины 1944 г. создавался резерв офицерского состава до 10% штатной численности, что гарантировало в определенной, конечно, мере восполнение потерь в ходе наступления. Возрос опыт офицеров полевых управлений армий — проводимые операции явились суровой, но необходимой школой приобретения профессионального мастерства. Увеличилось количество офицеров штабов и отделов, имеющих высшее военное образование. Если в 1943 г. в штабах объединений и соединений их насчитывалось 15–18%, то в 1945 г. — 40–45%, а с учетом переподготовки на курсах при академиях — до 55%.

Начиная с середины 1943 г. руководящий состав полевых управлений армий стабилизировался, тем самым создавались лучшие возможности для более слаженной работы органов управления, повышения уровня взаимопонимания, сохранялась преемственность в их деятельности.

Итак, созданные в 1943 г. танковые армии однородного состава являлись мощными оперативными объединениями, обладавшими высокой подвижностью, большой ударной силой, а также боевой самостоятельностью, заложенной в их организационной структуре. Они были хорошо управляемые и негромоздкие. Включая, как правило, два танковых и один механизированный корпуса, отдельные танковую и самоходно-артиллерийскую бригады, соответствующий комплект армейских соединении и частей, танковая армия могла создавать мощный первый и второй эшелоны, сильный резерв и была способна стремительно развивать тактический успех в оперативный и успешно решать другие задачи. Улучшение за годы войны организационной структуры армий, органов и средств управления, большая работа по подготовке командных кадров наряду с героизмом советских воинов создавали реальные предпосылки для ведения войсками бронетанковых объединений наступательных операций с решительными целями, на большую глубину и в высоких темпах.

3. Основы боевого применения танковых армий

Советское военное искусство в годы войны совершенствовалось, обогащаясь ценным опытом организации и ведения боевых действий в различных условиях обстановки, под влиянием целого ряда факторов и прежде всего благодаря мудрой политике Коммунистической партии, правильно определившей военно-политические цели войны, умело использовавшей все ресурсы страны для достижения победы над врагом.

Характер фронтовой наступательной операции

Формы и способы ведения фронтовых операций в годы Великой Отечественной войны во многом определялись условиями оперативно-стратегической обстановки, составом объединений, искусством использования имевшихся сил и средств.

Известно, что в первом периоде войны наступательные операции осуществлялись в неблагоприятной обстановке. Фронты располагали сравнительно ограниченными силами. Во втором и особенно в третьем периодах войны боевой и численный состав фронтов в важнейших операциях значительно увеличился. Кроме общевойсковых фронт имел одну-две, а иногда (1-й Украинский фронт в Проскуровско-Черновицкой и Львовско-Сандомирской операциях, 2-й Украинский фронт в Уманско-Ботошанской операции) и три танковые армии, одну, а в некоторых случаях две воздушные армии. В его состав входили отдельные танковые, механизированные и кавалерийские корпуса, артиллерийские корпуса (дивизии) прорыва и другие соединения различных родов войск (табл. 5).

Таблица 5. Состав фронтов в наступательных операциях Великой Отечественной войны46

Силы и средства Состав фронта первый период войны второй период войны третий период войны Общевойсковые армии 3–10 3–7 4–9 Танковые армии — 1–2 1–3 Воздушные армии — 1 1–2 Стрелковые дивизии 18–30 20–40 40–80 Стрелковые бригады 12–18 4–8 — Кавалерийские дивизии 10–15 3–6 3–6 Отдельные танковые и механизированные корпуса 1–2 1–4 2–5 Орудия и минометы (76-мм и выше) 1000–3000 4000–8000 6000–14000 Танки и САУ 200–900 600–1200 2200–3300 Самолеты 200–400 1000–1300 2000–3200

Из табл. 5 видно, что за годы войны состав фронтов в важнейших операциях увеличился: по стрелковым войскам примерно в 2 раза, по артиллерии — в 5–6 раз, по танкам и САУ — в 4–5 раз, по самолетам — в 8–9 раз. Следовательно, фронты приобретали все большие возможности для создания сильных ударных группировок и проведения наступательных операций с решительными целями и на большую глубину.

Фронтовая операция являлась, как правило, частью стратегической операции группы фронтов. Ее цель в зависимости от обстановки и поставленной задачи заключалась в разгроме от 6 до 12, а в третьем периоде войны — до 16–18 дивизий противника, в развитии наступления на глубину 150–300 км и в овладении важными районами, объектами и рубежами. Значительная глубина и решительный характер фронтовых операций предопределяли роль в них танковых армий.

Для достижения цели операции фронт решал обычно две задачи: ближайшую и дальнейшую. Ближайшая задача, как правило, включала прорыв обороны противника, разгром его ближайших оперативных резервов и создание условий для развития наступления в оперативную глубину. Глубина ее колебалась от 60 до 100 км, на выполнение задачи затрачивалось 3–10 суток. Дальнейшая задача чаще всего заключалась в развитии наступления, разгроме подходящих резервов, овладении районами или рубежом, составлявшими конечную цель операции. Эта задача по глубине решалась в пределах от 80–90 до 200 км и выполнялась в течение 8–10 суток (схема 3).

В первом и частично во втором периодах войны наступление фронта осуществлялось в форме нанесения ряда армейских ударов на нескольких направлениях, что при ограниченных силах и средствах не приводило к желаемым результатам. В дальнейшем наиболее распространенными являлись фронтальные удары сильными группировками в центре, на одном или обоих флангах с развитием наступления по сходящимся направлениям в целях окружения и уничтожения вражеской группировки. Крупные группировки противника фронт обычно окружал во взаимодействии с другими фронтами (Юго-Западный, Донской и Сталинградский фронты в Сталинградской операции; 1-й и 2-й Украинские фронты в Корсунь-Шевченковской операции; 2-й и 3-й Украинские фронты в Ясско-Кишиневской операции и др.). Требование решать эту задачу в высоких темпах приводило к необходимости возлагать ее на подвижные войска — бронетанковые соединения и объединения, способные наносить мощный танковый удар.

В тех случаях, когда по условиям обстановки было невозможно или нецелесообразно проводить операции на окружение, фронты, используя результаты огневого подавления вражеской обороны, наносили один-два фронтальных удара на большую глубину, что опять-таки требовало массировать на избранных направлениях подвижные войска, которые рассекали группировки противника на отдельные части и уничтожали их порознь (1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты в Висло-Одерской операции). Такая форма операции оказалась не менее решительной, чем окружение.

Важное значение для успеха операции имел правильный выбор направления главного удара. Определялось оно обычно Ставкой Верховного Главнокомандования с учетом предложений командующих фронтами в зависимости от замысла стратегической операции, характера обороны противника и группировки его войск, условий местности, наличия сил и средств, условий взаимодействия с соседями. При выборе направления главного удара преобладало стремление нанести его по наиболее слабому, уязвимому месту в обороне противника и на местности, которая обеспечивала наиболее эффективное применение всех родов войск, и особенно бронетанковых соединений и объединений. Вместе с тем в ряде случаев, исходя из оперативной обстановки (сложность перегруппировки, выгодность местности, наличие плацдармов и др.), фронты наносили удары и по сильным участкам обороны противника. Так было, например, в операциях Воронежского и Степного фронтов в августе 1943 г., 1-го Белорусского фронта в Бобруйской операции летом 1944 г., 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов в Висло-Одерской и Берлинской операциях.

На направлении главного удара смело и решительно осуществлялось массирование сил и средств за счет резкого ослабления второстепенных направлений. Как правило, на участках прорыва общей шириной 20–35 км (5–12% ширины полосы фронта) сосредоточивалось 50–80% стрелковых войск, до 70% артиллерии, 80–95% танков и авиации. Армии, действовавшие на направлении главного удара фронта, прорывали оборону на участке шириной 6–14 км, при этом в отдельных случаях ширина участка прорыва и ширина полосы наступления армии совпадали.

Благодаря искусному массированию сил и средств на узких участках прорыва создавались высокие плотности войск и боевой техники, которые в ходе войны постоянно увеличивались (табл. 6).

Таблица 6. Средние плотности сил и средств на участках прорыва в различные периоды войны47

Силы и средства Средняя плотность на 1 км участка прорыва в первом периоде во втором периоде в третьем периоде Стрелковые войска (км на одну сд) 4–5 2,5–3 1,2–2,5 Орудия и минометы 20–80 120–220 200–300 Танки и САУ 3–12 (НПП 3–6) 18–40 (НПП 10–20) 70–85 (НПП 12–30)

Данные табл. 6 показывают, что плотности сил и средств на участках прорыва в третьем периоде войны возросли по сравнению с первым периодом по стрелковым войскам в 2–3 раза, по артиллерии в 4–10 раз, по танкам и САУ в 6–10 раз. Плотность танков НПП к концу войны достигала 25–30 бронеединиц на 1 км участка прорыва, однако и такая плотность, как показал боевой опыт, была недостаточной, что в значительной мере предопределяло использование танковых армий для завершения прорыва тактической зоны обороны противника.

В целом же указанные выше плотности позволяли иметь, особенно на период прорыва, решающее превосходство над противником на направлении главного удара: по пехоте — в 3–5 раз, по артиллерии и танкам — в 6–8 раз.

Рост боевых возможностей оперативных объединений, совершенствование искусства подготовки и ведения операций с учетом накопленного опыта войны обусловили увеличение пространственного размаха фронтовых наступательных операций (табл. 7).

Из табл. 7 видно, что особенно возросли в годы войны глубина операции (в 3–4 раза) и средние темпы наступления (в 5–6 раз). При этом темпы наступления танковых армий значительно превышали темпы наступления общевойсковых соединений.

Таблица 7. Размах фронтовых наступательных операций в годы Великой Отечественной войны48

Показатели Первый период войны Второй период войны Третий период войны Полоса наступления, км 300–400, до 600 75–250 200–250 Глубина операции, км 70–80 100–200 200–300 и более Средний темп наступления, км/сутки 4–5 10–20 20–30 Продолжительность, км 14–20 10–20 12–20

Примечание. В контрнаступлении под Москвой глубина операции достигала 90–200 км.

Важнейшим этапом фронтовой наступательной операции являлся прорыв тактической зоны обороты противника. После выхода в свет директивного письма Ставки ВГК. от 10 января 1942 г. он осуществлялся ударными группировками. С переходом противника к позиционной обороне и повышением боевых возможностей наших фронтов в состав ударной группировки включались две-три и более армий, в том числе танковые.

Фронт чаще всего прорывал оборону на одном-двух, а иногда и трех участках. Например, в Белгородско-Харьковской операции в августе 1943 г. Воронежский фронт наносил два удара: главный — силами двух общевойсковых и двух танковых армий и вспомогательный — войсками двух общевойсковых армий. В Висло-Одерской операции 1-й Белорусский фронт наносил три удара: с магнушевского плацдарма силами трех общевойсковых и двух танковых армий, с пулавского плацдарма силами двух армий и на правом крыле фронта силами одной армии.

В целях надежного подавления вражеской обороны проводилась мощная артиллерийская и авиационная подготовка. Задача прорыва возлагалась на стрелковые соединения, усиленные танками НПП и артиллерией, при непрерывной поддержке всей сосредоточенной на участке прорыва артиллерии и авиации. Для достижения высоких темпов прорыва тактической зоны обороны вводились подвижные группы армий в составе танковых (механизированных) корпусов, а нередко — частично или в полном составе — и подвижные группы фронтов (танковые армии).

Большое значение для успешного осуществления прорыва имели искусное массирование и применение танков непосредственной поддержки пехоты на направлениях главных ударов. Значительное насыщение боевых порядков пехоты танками НПП способствовало быстрому прорыву тактической зоны обороны противника. Это создавало благоприятные условия для ввода в сражение подвижных групп армий и фронтов. В то же время нанесение глубоких рассекающих ударов бронетанковыми объединениями приводило к нарушению взаимодействия между расчлененными группировками противника, лишало их способности оказывать организованное сопротивление нашим войскам, способствовало развитию наступления в высоких темпах на большую глубину.

Начиная с третьего периода войны прорыв главной полосы обороны противника, как правило, завершался в первой половине первого дня наступления, а вся тактическая зона преодолевалась на второй день или к исходу первого дня. По завершении прорыва тактической зоны обороны боевые действия переносились в оперативную глубину. Их основным содержанием обычно являлись оперативное преследование противника, разгром его резервов во встречных сражениях, преодоление с ходу промежуточных оборонительных рубежей, форсирование водных преград, окружение и разгром группировок противника. В успешном решении этих задач фронта танковым армиям принадлежала ведущая роль.

В целом фронтовые наступательные операции в годы войны характеризовались решительностью целей, маневренностью, разнообразием способов выполнения различных задач, большим размахом наступления. Советскими войсками успешно были решены проблемы прорыва обороны противника на всю оперативную глубину, развития наступления в высоких темпах, окружения и уничтожения крупных группировок противника. Это достигалось путем искусного использования в операциях всех родов войск и авиации в соответствии с их возможностями.

Место, роль и задачи танковых армий во фронтовой операции

Танковые армии как оперативные объединения бронетанковых и механизированных войск являлись в годы войны средством Ставки Верховного Главнокомандования и придавались фронтам, действовавшим на важнейших стратегических направлениях. Их место определялось решением командующего войсками фронта, а иногда и Ставки ВГК, в зависимости от замысла операции, состава армий, характера обороны противника, соотношения сил сторон, условий местности и ряда других факторов.

В абсолютном большинстве наступательных операций 1943–1945 гг. танковые армии составляли подвижную группу фронтов (эшелон развития успеха). Они использовались на направлениях главных ударов и являлись основным средством развития тактического успеха в оперативный. Лишь в отдельных операциях (например, 6-я гвардейская танковая армия в Корсунь-Шевченковской, Будапештской, Маньчжурской) бронетанковые объединения находились в первом эшелоне фронта и начинали боевые действия из непосредственного соприкосновения с противником.

Еще в предвоенные годы высказывалась мысль о том, что прорыв главной оборонительной полосы противника должен осуществляться стрелковыми соединениями общевойсковых армий. Считалось, что подвижные войска (имелись в виду танковые корпуса) могли применяться для завершения прорыва тактической зоны на глубине 6–8 км или после прорыва второй полосы обороны в целях развития операции в глубину, а также в сторону одного из флангов49.

В годы Великой Отечественной войны отдельные танковые и механизированные корпуса предусматривалось использовать именно таким образом. Так, в проекте Полевого устава 1943 г. указывалось: «Обычно ввод подвижных соединений в прорыв начинается после преодоления общевойсковыми соединениями главной оборонительной полосы и с выходом атакующей пехоты в район артиллерийских позиций противника или (при развитой и плотно занятой обороне) после овладения общевойсковыми соединениями второй его оборонительной полосой»50.

Что касается танковых армий, то наиболее благоприятными условиями ввода их в прорыв считались такие, когда общевойсковые армии первого эшелона фронта прорывали тактическую зону обороны противника на всю ее глубину. Однако этого не всегда удавалось достичь. Поэтому в целях повышения темпов прорыва танковые армии, как правило, вводились в сражение в середине первого или с утра второго дня операции с рубежа, проходившего чаще всего в удалении 4–6 км от переднего края. В целом для завершения прорыва тактической зоны обороны противника танковые армии использовались более чем в 80% случаев от общего количества проведенных ими наступательных операций. Такое использование их в конкретных условиях прошлой войны было вынужденным главным образом из-за недостаточного количества танков непосредственной поддержки пехоты. И хотя танковые армии, завершая прорыв тактической зоны обороны противника, несли определенные потери в боевой технике и личном составе, но этим выигрывалось время, создавалась возможность в упреждении маневра противника и в большей мере сохранялись силы и боеспособность общевойсковых армий. Ввод в сражение танковых армий для завершения прорыва тактической зоны, как правило, приводил к повышению темпов ее преодоления, что нередко играло решающую роль в развитии тактического успеха в оперативный и достижении конечной цели фронтовой наступательной операции.

Вместе с тем опыт войны подтвердил возможность ввода танковой армии и в так называемый «чистый прорыв», т. е. после того, как общевойсковые объединения уничтожали противника в тактической зоне его обороны. Такие условия достигались главным образом тогда, когда, во-первых, стрелковые соединения, обладая высокими боевыми возможностями, в частности за счет значительного усиления танками непосредственной поддержки пехоты, осуществляли прорыв в высоких темпах; во-вторых, когда для завершения прорыва тактической зоны обороны противника привлекались армейские подвижные группы в составе танкового (механизированного) корпуса или фронтовые конно-механизированные (конно-танковые) группы. Войдя в сражение после прорыва общевойсковыми армиями тактической зоны обороны, танковые армии полностью сохраняли свои возможности для высокоманевренных и стремительных действий в оперативной глубине.

Независимо от способа, времени и глубины ввода в сражение танковые армии играли главную роль в развитии тактического прорыва в оперативный. Обладая большой ударной силой и высокой подвижностью, они наносили массированный танковый удар, быстро переносили боевые действия в оперативную глубину, придавали им маневренный характер, вели преследование противника в высоких темпах. Решительно действуя на внешнем или внутреннем фронте окружения, танковые армии способствовали успешному проведению операций на окружение крупных вражеских группировок. Им принадлежала ведущая роль в разгроме подходящих резервов противника и отражении его контрударов, что чаще всего достигалось путем встречных сражений и боев (3-я гвардейская танковая армия в Киевской, 4-я танковая армия в Висло-Одерской, 5-я гвардейская танковая армия в Восточно-Прусской операциях и др.).

Наступая в значительном отрыве от остальных сил фронта, танковые армии при поддержке авиации чаще всего своими передовыми отрядами с ходу форсировали речные преграды, преодолевали промежуточные оборонительные рубежи в глубине, упорно удерживали захваченные плацдармы, рубежи и объекты до подхода общевойсковых соединений.

Танковые армии овладевали также крупными административными центрами (2-я танковая армия городом Люблин, 3-я гвардейская и 4-я танковые армии Львовом и др.), вели наступление в горах (Маньчжурская операция), днем и ночью, в различное время года: летом — 32%, весной — 29%, зимой — 27%, осенью — 12% от проведенных операций.

Цели и задачи танковых армий в наступательных операциях, как уже отмечалось, определялись командующим войсками фронта, а в ряде случаев и Ставкой Верховного Главнокомандования. Они были самыми разнообразными и зависели от многих факторов, чаще всего выступавших в совокупности.

Важнейшей целью операции танковой армии было стремительное развитие успеха войск первого оперативного эшелона до достижения конечной цели фронтовой операции, окружение во взаимодействии с общевойсковыми армиями или отсечение крупных группировок противника. В операциях на окружение танковые армии использовались главным образом для создания внешнего фронта окружения. 5-я гвардейская танковая армия в Восточно-Прусской операции, например, отсекала группу армий «Центр» от группы армий «А»; в Корсунь-Шевченковской операции 6-я и 5-я гвардейская танковые армии окружали корсунь-шевченковскую группировку противника, а затем образовывали внешний фронт окружения, где отражали сильные контрудары противника.

В ряде случаев целями наступательной операции танковой армии являлись прорыв вражеской обороны и овладение важными рубежами или объектами в оперативной глубине (Орловская, Будапештская, Дебреценская операции), рассечение группировок противника и разгром их по частям (1-я и 2-я гвардейские танковые армии в Восточно-Померанской операции), захват и удержание плацдармов на крупных водных преградах до подхода главных сил фронта (3-я гвардейская танковая армия в сентябре 1943 г.).

Поставленных целей танковые армии достигали путем последовательного решения ряда задач. Как правило, их боевые действия планировались на всю глубину фронтовой операции. При этом задачи либо разделялись на ближайшую и дальнейшую (1-й и 4-й танковым армиям при первоначальном планировании Львовско-Сандомирской операции, 1-й и 2-й гвардейским танковым армиям в Висло-Одерской операции), либо указывались по дням на 2–4 суток наступления (2-й танковой армии в Орловской операции, 3-й гвардейской танковой армии в Киевской операции, 2-й гвардейской танковой армии в Люблинско-Брестской операции). Иногда задачи определялись на 6–8 суток (3-й гвардейской танковой армии в Проскуровско-Черновицкой операции).

Ближайшая задача (или же задача первых дней операции) состояла в разгроме противостоящего противника и его подходивших резервов, овладении важными рубежами на глубине 50–150 км.

Дальнейшая задача (иногда указывалось направление дальнейшего наступления — Львовско-Сандомирская, Висло-Одерская и другие операции) заключалась в быстром развитии наступления, преследовании противника, разгроме его глубоких резервов и овладении важными рубежами, плацдармами и объектами. По глубине она часто совпадала с глубиной фронтовой операции (2-я гвардейская танковая армия в Люблинско-Брестской, 6-я танковая армия в Ясско-Кишиневской операциях).

В большинстве операций при вводе танковой армии в сражение из состава корпусов первого эшелона планировалось выделять передовые отряды, которые должны были содействовать общевойсковым соединениям в быстром прорыве главной полосы и обеспечивать развертывание главных сил армии. Обеспечение ввода танковых армий возлагалось на общевойсковые армии, в полосах которых они вводились, и на фронтовые средства (воздушную армию, инженерные части).

Следует отметить, что определение танковым армиям конкретных задач лишь на первые дни операции — явление не случайное. Их действия в оперативной глубине характеризовались высокой динамичностью. Поэтому было трудно заранее предусмотреть наиболее вероятные варианты действий противника. В результате при постановке задач на большую глубину приходилось их часто изменять, перенацеливать армии на новое направление. В этом отношении особенно показательны действия 3-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции, когда 20 января она была резко повернута на юг для удара в тыл катовицкой группировке противника, а в конце января — на запад для наступления на ратиборском направлении.

Таким образом, в годы Великой Отечественной войны танковые армии в наступательных операциях действовали чаще всего в качестве фронтовых подвижных групп с целью превращения тактического прорыва в оперативный, нанесения поражения глубоким резервам противника и овладения важными рубежами и объектами в оперативной глубине. Им принадлежала решающая роль в развитии тактического прорыва в оперативный, окружении, рассечении и ликвидации во взаимодействии с другими армиями крупных группировок противника, а также в обеспечении значительного пространственного размаха, решительности и маневренности ведения фронтовых наступательных операций. Танковые объединения могли успешно вести боевые действия в различных условиях местности, времени года и суток. Цели операций достигались быстрыми и смелыми маневренными действиями с искусными перегруппировками войск, частыми изменениями направлений ударов и умелым сосредоточением главных усилий на решающих из них.

Ширина полосы действий танковой армии

Танковой армии, действующей в качестве подвижной группы фронта, полоса для наступления в оперативной глубине, как правило, не определялась, а указывалось только направление действий. Это делалось из тех соображений, чтобы не стеснять маневра армии и не лишать командующего армией инициативы в выборе способов решения стоящих перед армией задач. В случае встречи упорного сопротивления противника армия в целях быстрейшего выполнения поставленной задачи могла обойти узел сопротивлении, преодолеть вражескую оборону в более слабом месте и в дальнейшем снова выйти на свое направление.

Иногда командующий фронтом указывал, какие узлы сопротивления противника танковая армия должна обходить, не ввязываясь в сражение, с тем, чтобы как можно быстрее захватить намеченные объекты и рубежи. Примером этого могут служить указания командующего 1-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза И. С. Конева 3-й и 4-й гвардейским танковым армиям в Берлинской операции51. Этим армиям было приказано обходить узлы сопротивления и крупные населенные пункты, чтобы быстрее достичь южных окраин столицы фашистской Германии.

Хотя полоса наступления танковой армии обычно и не назначалась, она всегда вводилась в сражение и действовала в ходе операции на каком-то определенном фронте, ширина которого зависела от задачи, боевых возможностей и оперативного построения армии, условий ввода, состояния и характера действий противника, местности и развитости дорожной сети.

В тех случаях, когда танковые армии находились в первом эшелоне фронта, они действовали до выхода на оперативный простор в полосе до 20 км (например, 3-я и 4-я гвардейские танковые армии в Пражской операции), прорывая оборону чаще всего на участке до 10 км. Это позволяло создавать плотность от 40 до 80, а с учетом поддерживающей артиллерии до 120 орудий и минометов и до 50–60 танков и самоходно-артиллерийских установок на 1 км фронта прорыва.

С выходом танковой армии в оперативную глубину она наступала в большинстве операций в полосе 20–25 км. Иногда полоса наступления достигала 35–60 км, например 1-й танковой армии в Житомирско-Бердичевской операции — до 40 км, 3-й гвардейской танковой армии в битве за Днепр (сентябрь 1943 г.) — 60 км, 6-й гвардейской танковой армии в Ясско-Кишиневской операции — 35 км, 2-й и 3-й гвардейских танковых армий в Висло-Одерской операции — до 40 км. В Маньчжурской операции 6-я гвардейская танковая армия наступала в полосе около 200 км, а ее ударная группировка действовала на фронте до 100 км.

Опыт показал, что при наличии в первом эшелоне танковой армии двух корпусов (до пяти бригад) наиболее оптимальным являлся вариант, когда армия в оперативной глубине действовала в полосе 20–25 км. В этом случае средняя плотность танков достигала 10–15 на 1 км (без учета второго эшелона армии), а артиллерии — 20–25 орудий на 1 км, что позволяло прорывать промежуточные рубежи обороны противника. Кроме того, в таких условиях обеспечивался хороший маневр, создавались благоприятные возможности для управления и осуществления тылового обеспечения. При более широких полосах наступления основные трудности были связаны с поддержанием непрерывного управления, организацией подвоза и эвакуации, а также возможностью оперативно перенацеливать и массировать силы и средства на одном из направлений.

Глубина и темпы наступления

Танковые армии в годы войны вели наступательные действия на глубину, которая в среднем достигала: в 1943 г. 120–200 км (1-я и 5-я гвардейская танковые армии в Белгородско-Харьковской операции — 120–150 км, 3-я гвардейская танковая армия при освобождении Левобережной Украины — 200 км, в Киевской операции — 120 км); в 1944 г. 200–400 км (2-я танковая армия в Уманско-Ботошанской операции — до 250 км, 5-я гвардейская и 6-я танковая армии — 300 км; в Львовско-Сандомирской 1-я, 3-я гвардейская и 4-я танковые армии — 330–400 км); в 1945 г. до 500 км и более, 1-я гвардейская танковая армия в Висло-Одерской операции, например, прошла с боями до 600 км, а 2-я гвардейская танковая армия — 700 км, фактически осуществив ряд последовательных армейских операций. 6-я гвардейская танковая армия в Маньчжурской операции продвинулась на глубину 820 км. Средняя глубина продвижения танковых армий по опыту 40 операций (приложение 3) составляла 320 км.

Возрастание глубины наступления танковых армий в годы войны обусловливалось целым рядом факторов, и прежде всего увеличением боевых возможностей фронтов и армий, совершенствованием искусства ведения операций и боевого мастерства советских воинов. Ведение наступления на значительную глубину требовало четкого управления войсками, бесперебойного материально-технического обеспечения, большого физического и морального напряжения личного состава.

Одной из особенностей боевого применения танковых армий в наступательных операциях было стремление к достижению высоких темпов наступления, так как от этого в решающей степени зависели темп фронтовых операций и успешное достижение их конечных целей. Высокие темпы наступления способствовали упреждению противника в действиях, достижению внезапности ударов в ходе операции, удержанию инициативы, разгрому противника по частям, лишали его возможности предпринять эффективные контрмеры.

Анализ 40 операций танковых армий в годы войны показывает, что среднесуточный темп их наступления за всю операцию колебался от 3–5 км (Орловская операция) до 25–45 км (Ясско-Кишиневская, Висло-Одерская, Пражская операции). Максимальные же темпы наступления в отдельные периоды операции составляли 60–90 км в сутки, а 6-й гвардейской танковой армии в Маньчжурской операции — 180 км.

Важно также отметить, что по годам войны среднесуточные темпы наступления непрерывно возрастали, что являлось следствием главным образом увеличения ударной мощи фронтовых объединений, приобретения боевого опыта, совершенствования искусства подготовки и ведения операций, героизма и мужества советских воинов, совершенствования боевой техники, а также ряда других причин.

Продолжительность боевых действий

Продолжительность непрерывных боевых действий танковые армий в годы Великой Отечественной войны была различной. По опыту 42 операций она составляла: до 20 суток — в 25 операциях, до 30 суток — в 7 операциях, свыше 30 суток — в 10 операциях. При этом основным содержанием боевых действий в ходе операции являлось наступление. Так, 2-я гвардейская танковая армия в течение 17 дней Висло-Одерской операции непрерывно продвигалась вперед. В этой же операции 1-я гвардейская танковая армия 18 суток из 20 вела наступление.

Продолжительность непрерывных боевых действий танковых армий определялась прежде всего наличием и техническим состоянием боевой материальной части. С учетом среднесуточных потерь танков и самоходно-артиллерийских установок и возможностей ремонтных средств армии укомплектованность танковой армии при ведении боевых действий в пределах 18 — 20 суток не падала ниже 30%. В этом случае на ее восстановление до полной или хотя бы 70–75% численности требовалось сравнительно непродолжительное время. Так, 1-й гвардейской танковой армии после 20-дневных боев в Висло-Одерской операции потребовалось 16 суток (с 12 по 28 февраля 1945 г.), чтобы возобновить наступление в Восточной Померании и вести его около месяца. После 19-дневной подготовки (в апреле 1945 г.) она смогла наступать на Берлин.

В годы войны танковые армии в ряде операций действовали непрерывно более 20 суток и выводились в резерв для пополнения и восстановления боеспособности, когда у них оставалось 15–20% материальной части, а иногда и менее (танковые армии в Орловской операции)52. В результате армии лишались способности решать присущие им оперативные задачи и их надо было формировать фактически заново. Например, 3-я гвардейская танковая армия в течение трех лет (1943–1945 гг.) обновляла парк боевых машин на 90–100% семь раз, в том числе в 1943 г. четыре раза. Боевая практика показала, что использование танковых армий до предела их боеспособности требовало значительного времени на их восстановление. К тому же терялся добытый дорогой ценой боевой опыт, требовались дополнительные мероприятия по сколачиванию частей и соединений, экипажей и подразделений, управлений и штабов.

Наряду с потерями, которые несли танковые армии, продолжительность их непрерывных боевых действий зависела, естественно, и от того, в каких условиях осуществлялось наступление: армии прорывали оборону противника самостоятельно, во взаимодействии с общевойсковыми армиями или же вводились в сражение в оперативной глубине, преследовали отходящего противника или отражали сильные контрудары его танковых группировок. Прямое влияние оказывали на живучесть армии степень материально-технического обеспечения и уровень партийно-политической работы.

В целом опыт Великой Отечественной войны показал, что длительность непрерывных боевых действий танковых армий в годы войны зависела от многих факторов: боевого состава армии, подготовленности личного состава и техники; характера ведения боевых действий при выполнении задачи армией; качества материально-технического обеспечения; степени сопротивления противника и характера инженерного оборудования его обороны; особенностей местности и метеорологических условий; состояния взаимодействия с другими родами войск и авиацией; наличия резервов; оперативно-тактического использования танковой армии и качества управления ее войсками в ходе операции. Анализ проведенных танковыми армиями операций дает основание сделать вывод, что состояние материальной часта, подготовленность личного состава, возможности ремонтных подразделений, своевременность материального обеспечения и характер действий противника — наиболее важные факторы, влиявшие на длительность боевых действий танковых объединений. При хорошо организованном ремонте боевой техники, своевременном снабжении в ходе операции горючим и боеприпасами танковые объединения способны были вести длительные боевые действия, оставаясь боеспособной единицей, что свидетельствовало об умении командования и всего личного состава армий постоянно поддерживать и сохранять боеспособность.

Итак, созданные в годы Великой Отечественной войны танковые армии однородного состава предназначались для решения крупных оперативных и оперативно-стратегических задач. Их состав позволял наносить мощные танковые удары по врагу и в тесном взаимодействии с авиацией, пехотой, артиллерией и другими войсками достигать решительных целей наступательных операций.

Глава вторая. Подготовка наступательных операций

В. И. Ленин, подчеркивая важность тщательной подготовки «предстоящих боевых действий, указывал, что «…всякое сражение включает в себя абстрактную возможность поражения, и нет другого средства уменьшить эту возможность, как организованная подготовка сражения»53. Это требование в годы войны лежало в основе всей деятельности командования, штабов, политических и тыловых органов, а также войск при подготовке наступательных операций, с тем чтобы всесторонне обеспечить высокую эффективность их проведения.

Подготовка наступательной операции танковой армии включала комплекс мероприятий, проводимых командованием, штабами, партийно-политическими органами, войсками и органами тыла по организации, планированию и всестороннему обеспечению боевых действий. Основными из них являлись: принятие решения командующим армией и постановка задач подчиненным, планирование операции, организация взаимодействия и обеспечения, создание необходимых запасов материальных средств, подготовка войск, штабов и боевой техники, организация пунктов управления и связи. Весь этот большой объем работы проводился разнообразными методами и в различных формах в зависимости от конкретных условий обстановки.

1. Условия и методы подготовки операций

Подготовка наступательной операции танковой армии обычно начиналась с момента поступления армии в распоряжение фронта и получения командующим армией от командующего фронтом общей ориентировки о предстоящей фронтовой операции и плана использования в ней танковой армии либо конкретной боевой задачи.

Весь процесс подготовки операции требовалось завершить до начала перехода войск фронта в наступление, с тем чтобы армия находилась в постоянной готовности к вводу в сражение.

Основными условиями, оказывавшими наиболее существенное влияние на подготовку наступательных операций танковых армий, являлись наличие времени, расположение армии до получения боевой задачи и ее место в оперативном построении фронта, состояние армии (укомплектованность личным составом, боевой техникой и вооружением, состояние техники, подготовка войск, сколоченность частей и штабов, обеспеченность материальными средствами) и ряд других факторов.

Танковые армии в годы войны располагали различным временем на подготовку к наступательным операциям после получения боевой задачи. В зависимости от обстановки оно было в пределах от 16–18 ч (4-я танковая армия при подготовке к Орловской операции 1943 г.)54 до 42–43 суток (1-я и 4-я гвардейские танковые армии при подготовке к Висло-Одерской операции)55. В большинстве же случаев оно ограничивалось 1–7 сутками (табл. 8).

Таблица 8. Продолжительность подготовки операций танковых армий

Армия Наименование операций Время на подготовку после получения задачи, сутки 1 гв. ТА Белгородско-Харьковская 11 Житомирско-Бердичевская 9 Проскуровско-Черновицкая 3 Львовско-Сандомирская 7 Висло-Одерская 42 Восточно-Померанская 6 Берлинская 16 2 гв. ТА Орловская 1 Уманско-Ботошанская 5 Люблинско-Брестская 4 Висло-Одерская 42 Восточно-Померанская 4 Берлинская 16 3 гв. ТА Орловская 1 Киевская 7 Житомирско-Бердичевская 5 Проскуровско-Черновицкая 6 Львовско-Сандомирская 15 Висло-Одерская 34 Берлинская 12 Пражская Около 2 4 гв. ТА Орловская 1 Проскуровско-Черновицкая 3 Львовско-Сандомирская 6 Висло-Одерская 43 Берлинская 10 Пражская Около 2 5 гв. ТА Белгородско-Харьковская 2,5 Кировоградская 3 Корсунь-Шевченковская 3 Уманско-Ботошанская 5 Витебско-Оршанская 3 Восточно-Прусская 5 6 гв. ТА Корсунь-Шевченковская 3 Уманско-Ботошанская 6 Ясско-Кишиневская 9 Будапештская 2 Венская 5 Пражская Около 1 Манчжурская 34

Из данных, приведенных в табл. 8 по 40 операциям, видно, что продолжительность их подготовки составляла: 1–2 суток — в 7 операциях (18%), 2,5–7 суток — в 20 операциях (50%), 8 и более суток — в 13 операциях (32%). Следовательно, в 27 операциях (68%) на их подготовку отводилось до 7 суток.

Характерно, что продолжительность подготовки к наступательным операциям танковых армий в годы войны имела тенденцию к увеличению. В операциях 1943 г. она была в пределах от 1 до 11 суток, в 1944 г. — от 3 до 15, в 1945 г. — от 1 до 43 (в среднем 15). Это значит, что при прочих равных условиях командующие (командиры), штабы и другие органы управления, а также войска имели из года в год все большие возможности для осуществления комплекса подготовительных мероприятий.

На характер подготовки операции большое влияние оказывали расположение танковой армии до получения конкретной боевой задачи, ее удаленность от переднего края и от направления предстоящих действий. В одном случае танковая армия заранее находилась в составе данного фронта, в другом прибывала в его состав из другого фронта или из резерва Ставки. В последнем случае танковая армия обычно уже была достаточно укомплектована и пополнена, что освобождало командующего и штаб от решения этих вопросов и позволяло сосредоточить основное внимание на вопросах планирования и обеспечения предстоящих действий.

Танковым армиям, составлявшим подвижную группу фронта, в годы войны назначались, как правило, районы сосредоточения, выжидательные и исходные районы (схема 4). Удаление этих районов от переднего края и время пребывания в них танковых армий по опыту ряда операций приведены в табл. 9.

Таблица 9. Удаление и время нахождения танковых армий в назначенных районах

Армии Операции Удаление от переднего края, км Время нахождения район сосредоточения выжидательный район Исходный район в выжидательном районе, сутки в исходном районе, ч 1 гв. ТА Львовско-Сандомирская 36–40 17–20 4–10 7 6 Висло-Одерская 100–115 17–20 5 2 14 Берлинская 46–50 46–50 10 — 8 2 гв. ТА Люблинско-Брестская 50–60 20 2–4 3 8–10 Висло-Одерская 20–25 20–25 4–6 2 24 Восточно-Померанская Не было 15 4–5 3 18 Берлинская 46–50 15 2–3 1 12–20 3 гв. ТА Киевская 20 20 6 1 13 Львовско-Сандомирская 50–60 15–20 3–6 9 10–12 Висло-Одерская 40–50 20 4 7 10–12 Берлинская 20–30 20–30 Не было 2 4 гв. ТА Орловская 50 18–20 2–3 1 8 Львовско-Сандомирская 200–220 16–20 5 5 8–10 Висло-Одерская 25 25 5 2 8 Нижне-Силезская 18–20 18–20 4–6 4 10–12 Берлинская 20–30 20–30 4 2 11 5 гв. ТА Белгородско-Харьковская 18–20 18–20 3 2 6 Витебско-Оршанская 100 45–55 4–8 3 6–7 Восточно-Прусская 130–160 15–30 за передним краем 2 6–8 6 гв. ТА Ясско-Кишиневская 80–90 18–20 3–4 1 6–8

Район сосредоточения назначался танковой армии, когда она перегруппировывалась из тыла к фронту или с другого участка советско-германского фронта в целях скрытного ее расположения до выхода в выжидательный район и непосредственной подготовки к боевым действиям. В среднем он выбирался на удалении до 50 км от переднего края и по возможности в стороне от направления предполагаемого ввода в сражение, что затрудняло противнику заблаговременно обнаружить сосредоточение и расположение танковой армии, а также вскрыть направление главного удара фронта. При расположении армии на таком удалении создавались и благоприятные условия для подготовки войск к предстоящей операции, а также для осуществления маневра, если ввод армии в сражение планировался по двум вариантам.

Удаление районов сосредоточения танковых армий менее чем на 40–50 км от переднего края имело место главным образом в тех случаях, когда район сосредоточения совмещался с выжидательным районом (3-я гвардейская танковая армия в Киевской операции — 20 км, в Берлинской операции — 20–30 км; 4-я гвардейская танковая армия в Нижне-Силезской операции — 18–20 км, в Берлинской операции — 20–30 км; 5-я гвардейская танковая армия в Белгородско-Харьковской операции — 18–20 км). Обычно это обусловливалось характером местности (отсутствие естественных масок на удалении 40–50 км или наличие крупной водной преграды), а также необходимостью по условиям обстановки вывода армии с одного участка фронта на другой непосредственно в выжидательный район.

В ряде операций армии занимали район, который находился и на более значительном расстоянии от переднего края (4-я танковая армия при подготовке к Львовско-Сандомирской операции — на удалении 200–220 км, 5-я гвардейская танковая армия при подготовке к Восточно-Прусской операции — 130–160 км), что объяснялось главным образом стремлением скрыть от противника до определенного времени предназначение армии в предстоящих боевых действиях. В отдельных операциях (например, 2-я гвардейская танковая армия в Восточно-Померанской операции) район сосредоточения не определялся вообще ввиду того, что соединения армии находились вблизи переднего края обороны противника.

Танковые армии в район сосредоточения выходили, строго соблюдая меры маскировки, обычно своим ходом на 200 км и более при среднесуточных переходах от 100 до 150 км. Марши совершались, как правило, ночью и в других условиях ограниченной видимости (туман, дождь).

Выжидательный район назначался с целью вывести войска армии на направление предстоящих действий и скрытно их расположить на минимально возможном расстоянии от рубежа ввода в сражение, чтобы обеспечить своевременное выдвижение и глубокое проникновение в первый же день в оборону противника. Он выбирался обычно на удалении 15–25 км от переднего края, как правило, на направлении участка ввода. Выход войск армии в выжидательный район осуществлялся только ночью, чаще всего за 2–4 суток до перехода войск фронта в наступление, и занимал 1–2 суток.

Так, 3-я гвардейская танковая армия в течение мая и июня 1944 г. находилась в резерве Ставки на доукомплектовании и располагалась в районе г. Тернополя в тыловой полосе 1-го Украинского фронта. 3 и 4 июля в течение двух ночей она, совершив марш, вышла в выжидательный район в полосе 60-й армии, где находилась до ввода в прорыв 9 суток56. Накануне Берлинской операции 3-я и 4-я гвардейские танковые армии совершили марш с левого крыла 1-го Украинского фронта и сосредоточились в выжидательных районах за 2 дня до начала наступления, причем корпуса первого эшелона в 20–30 км от переднего края обороны противника, а соединения второго эшелона и резерва в 40–50 км57.

Выжидательные районы занимались в том оперативном построении, в котором намечался ввод армии в сражение.

Исходные районы для танковых армий назначались чаще всего на удалении 2–10 км от переднего края в зависимости от условий обстановки и главным образом местности. Такая необходимость вызывалась стремлением максимально приблизить армию к боевым порядкам общевойсковых соединений, ввиду того что не исключалась возможность привлечения соединений танковой армии для завершения прорыва обороны противника во взаимодействии со стрелковыми войсками. В большинстве операций танковые армии занимали исходный район в период артиллерийской подготовки, находясь в колоннах, в готовности по сигналу начать движение в прорыв или вступить в сражение. Продолжительность нахождения армии в исходном районе ограничивалась, как правило, 6–10 ч, а иногда исходя из сложившейся обстановки и несколько более (1-я гвардейская танковая армия в Висло-Одерской операции — 14 ч, 2-я гвардейская танковая армия в Восточно-Померанской — 18 ч, в Висло-Одерской — 1 сутки).

В некоторых операциях вместо исходного района назначался исходный рубеж. Например, в Берлинской операции для соединений 3-й гвардейской танковой армии были назначены исходные рубежи для ввода в прорыв, проходившие по опушке леса на восточном берегу р. Нейсе, в 1–2 км от переднего края противника, куда войска первого эшелона вышли в период артиллерийской подготовки, и, переправившись через р. Нейсе, вслед за пехотой были введены в сражение в первый же день операции.

Исходя из удаленности от переднего края районов, определяемых для танковой армии, создавались конкретные условия для работы командующего, штаба и других органов управления при подготовке операций.

В районе сосредоточения командующий армией имел возможность, если он к этому времени получал задачу, принять решение и совместно со штабом в определенной мере планировать предстоящие боевые действия, организовывать взаимодействие по карте и на проводимых командно-штабных учениях, главным образом в оперативном звене. Здесь же проводилась боевая и политическая подготовка личного состава, решались вопросы материального и технического обеспечения. Рекогносцировки в целях уточнения вопросов решения на операцию проводились, как правило, лишь в армейских и корпусных инстанциях.

В выжидательном районе уточнялись вопросы планирования, организовывалось взаимодействие соединений (частей) танковой армии с пехотой и артиллерией общевойсковых армий. Из этого же района организовывались выезды офицеров до командира танка включительно, для ознакомления с районом предстоящих действий и передним краем обороны противника. Здесь же проводились контрольные осмотры материальной части танковых частей.

Методы подготовки наступательных операций танковых армий зависели прежде всего от наличия времени, личной подготовки командующих, командиров соединений, начальников и ответственных офицеров штабов, слаженности в работе основных отделов и полевых управлений армий в целом и ряда других факторов.

При наличии времени от 10 суток и более работа по подготовке операции проводилась, как правило, последовательно в различных командно-штабных инстанциях, т. е. первоначально в армейском звене, затем в корпусном, бригадном и т. д. По мере завершения подготовки, главным образом планирования армейской операции, задачи доводились до корпусов, где органы управления приступали к подготовке боевых действий.

Положительной стороной этого метода являлось то, что он обеспечивал при условии выделения достаточного времени каждой инстанции качественное проведение подготовительных мероприятий. Достигалась и скрытность подготовки — подчиненные штабы только в положенное время узнавали о содержании предстоящих задач. При этом наиболее характерной была такая последовательность работы органов управления.

Командующий армией, получив задачу, вместе с начальником штаба, членом Военного совета, а в ряде случаев с командующим артиллерией и начальником оперативного отдела уяснял ее, оценивал обстановку, принимал решение. Оформлялся текстуальный план операции. Принятое решение, как правило, рассматривалось Военным советом фронта. Затем вопросы решения последовательно детализировались, всесторонне осмысливались на проводимых учениях, военных играх и рекогносцировках. Все это время органы управления решали также задачи боевой и политической подготовки, укомплектования войск и тылового обеспечения. По мере приближения срока начала операции к конкретизации отдельных вопросов решения привлекались командиры соединений, начальники родов войск армии.

За несколько суток до начала боевых действий решение и план отрабатывались окончательно. К планированию боевых действий на основе, как правило, устного получения задач приступали штабы соединений. Начальники родов войск, специальных войск и служб армии разрабатывали планы использования подчиненных частей. Большое внимание в этот период уделялось организации взаимодействия внутри армии, с соседними объединениями и воздушными армиями путем совместной отработки вопросов, в том числе и на местности. В ряде случаев на заседаниях военных советов армий заслушивались решения командиров до командира бригады включительно, что имело важное значение для выработки единства взглядов на ведение предстоящих боевых действий.

Характерные черты рассматриваемого метода работы можно проследить на деятельности полевого управления 4-й танковой армии при подготовке к Висло-Одерской операции. Командующий армией из 43 суток, имевшихся на подготовку операции, в первые пять дней после получения задачи принял решение на операцию, Начальник штаба в соответствии с указаниями командующего отработал текстуальный план, который был утвержден командующим войсками фронта Маршалом Советского Союза И. С. Коневым. В последующие 18 дней решение и план уточнялись и детализировались. Основная же работа органов управления проводилась по осуществлению боевой и политической подготовки войск и организации материально-технического обеспечения. За 17 дней до начала операции генерал Д. Д. Лелюшенко объявил решение командирам корпусов, начальникам родов войск, специальных войск и служб армии. За 14 дней до наступления командиры корпусов поставили задачи командирам бригад. С этого момента в армии подготовка стала осуществляться параллельно органами полевого управления (проведение учений, отработка боевого приказа и документов плана операции, организация пунктов управления, комендантской службы, обеспечения, контроля в войсках и т. д.) и органами управления подчиненными соединениями и частями (выработка решений, планирование боевых действий, подготовка войск).

Следовательно, при наличии на подготовку операции 43 суток 25 дней, т. е. 59% времени, оперативной частью подготовки (принятие решения, планирование и т. д.) занимался лишь ограниченный круг лиц полевого управления армии, чем достигалась скрытность подготовки. Последующие четверо суток боевые действия планировались управлениями корпусов. К организации боя в бригадах приступили за 14 дней до начала наступления, в полках (батальонах) — за 5–6 дней.

Наличие достаточного времени позволило детально и всесторонне проработать предстоящую операцию, подготовить четкие и продуманные основные документы по ее планированию, провести тщательную организацию боевых действий во всех звеньях. Примерно в такой же последовательности осуществлялась подготовка танковых армий к Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Висло-Одерской и к ряду других операций. Временной же разрыв между последовательно проводимыми подготовительными мероприятиями определялся исходя из наличия времени.

Характерным для данного метода являлось то, что главный упор делался на детальную отработку возможных способов действий соединений армий при выполнении боевых задач, на организацию взаимодействия между ними, с общевойсковыми соединениями и авиацией. Опыт показал, что при такой последовательности работы достигалось высокое качество подготовки операции. Командующий армией и штаб, командиры соединений и частей действовали в ходе операции четко и уверенно даже в условиях резко менявшейся обстановки и успешно достигали поставленных целей.

По-иному строилась работа командующих и штабов танковых армий, когда «а подготовку операции отводилось менее 10 суток. В этих условиях с получением боевой задачи командующий с членом Военного совета, начальником штаба, а в ряде операций с привлечением начальника тыла и помощника командующего по технической части приступал к ее уяснению. В ходе уяснения задачи работа в полевом управлении армии осуществлялась по направлениям: группа командующего изучала директиву (приказ), офицеры оперативного отдела наносили на карту задачу и данные обстановки. После изучения директивы командующий, обменявшись мнением с присутствующими, определял содержание и сроки выполнения задач армии по этапам, а также содержание и объем данных, которые ему должны были подготовить штаб, начальники родов войск, специальных войск и служб для принятия решения. В это же время офицеры оперативного отдела готовили предварительные распоряжения войскам. На все это затрачивалось чаще всего 1–2 ч.

Работа в полевом управлении в это время проходила параллельно: командующий армией, исходя из имеющихся данных, оценивал обстановку, начальник штаба (оперативного отдела) производил оперативное ориентирование должностных лиц управления, которые приступали к целеустремленной работе по подготовке предложений командующему и к отдаче предварительных распоряжений подчиненным им войскам.

Завершалась работа командующего по выработке решения, как правило, на проводимой им с командирами соединений и частей армейского подчинения, должностными лицами полевого управления армии рекогносцировке, где на местности уточнялись некоторые данные обстановки, формулировалось решение и отдавался боевой приказ.

Если же рекогносцировка из-за отсутствия времени или большой удаленности района расположения от рубежа ввода (переднего края обороны противника) не проводилась, то детальная оценка элементов обстановки осуществлялась по карте на основании подготовленных штабом расчетов.

В такой же последовательности осуществлялась работа органов управления при подготовке ряда танковых армий к Орловской, Белгородско-Харьковской, Киевской, Белорусской, Уманско-Ботошанской, Восточно-Прусской, Будапештской, Венской операциям. При подготовке, например, 5-й гвардейской танковой армии к Белгородско-Харьковской наступательной операции, когда на осуществление всего комплекса подготовительных мероприятий с момента получения задачи отводилось несколько более 2 суток, в первые 2 ч была проведена работа по уяснению задачи группой командующего, начальником штаба произведено оперативное ориентирование должностных лиц полевого управления. В течение 3–4 последующих часов командующий армией генерал П. А. Ротмистров на основе имевшихся данных и заслушав краткие доклады ряда офицеров полевого управления оценил обстановку. К этому времени через штаб были отданы предварительные распоряжения командирам соединений. Через 5—6 ч после получения задачи командующий с командирами соединений, начальном оперативного отдела, начальником разведки, начальником инженерных войск армии и командующим артиллерией приступил к рекогносцировке. Здесь же на местности был отдан боевой приказ.

Таким образом, через 7–8 ч подчиненные командиры имели все необходимые данные для организации боевых действий в соединениях. В дальнейшем центр тяжести полевым управлением армии был перенесен на оказание помощи войскам, отработку вопросов взаимодействия как внутри армии, так и с соседями.

Штаб армии отработал план взаимодействия, схему ввода армии в сражение58. Вопросы обеспечения были отражены в планах начальника инженерных войск армии, начальника разведки и начальника тыла армии. Политическим отделом был составлен план работы на период с 2 по 5 августа. Тем временем командующий армией доложил свое решение командующему войсками фронта, его заместитель согласовал действия с 1-й танковой армией и 5-й гвардейской армией, в полосе которой предполагался ввод. В свою очередь, командиры корпусов после утверждения командующим их решений поставили боевые задачи командирам бригад и совместно с ними на местности разобрали основные этапы предстоящих действий, организовали взаимодействие с командирами стрелковых дивизий, в полосах которых им предстояло вводиться в бой.

Такая последовательность работы имела ряд положительных моментов.

Во-первых, из двух с половиной суток, имевшихся на подготовку к боевым действиям, командующий армией затратил на принятие решения и постановку задач путем отдачи предварительных распоряжений 3–4 ч, т. е. большая часть времени была предоставлена подчиненным.

Во-вторых, командиры и штабы соединений армии получили возможность сразу же после принятия решения командующим включиться в работу по планированию боевых действий, а после постановки задач на местности, т. е. спустя 7–8 ч, приступить к непосредственной организации боевых действий подчиненных.

В-третьих, избранный метод подготовки позволил всем органам и должностным лицам полевого управления армии, не дожидаясь завершения штабом основной работы по планированию, подключиться к подготовке операции и значительную часть времени (50–60%) затратить на контроль и оказание помощи войскам в организации их боевых действий.

Общим для всех операций, подготовка которых осуществлялась подобным методом, являлось то, что большая часть времени использовалась для подготовки боевых действий параллельно в армии, корпусах и бригадах.

Такой метод позволял провести подготовку операций в сравнительно короткие сроки (несколько суток). В этом проявлялись сильные его моменты. Негативные стороны заключались в том, что в определенные командно-штабные инстанции вопросы организации предстоящих боевых действий доводились как бы по частям, с последующей конкретизацией и детализацией, вследствие чего у подчиненных до определенного времени отсутствовали все необходимые исходные данные для работы.

С точки зрения распределения времени много общего с рассмотренной последовательностью работы имел и такой метод, когда в подготовку к операции сразу же включались почти все командные инстанции: армия, корпус, бригада; в этом случае по команде отдавались последовательные распоряжения уточняющего и дополняющего характера.

Как правило, этот метод применялся при сроках подготовки, ограниченных несколькими часами. Поскольку в данном случае элемент времени приобретал доминирующее значение, то командующий армией весьма часто уяснял задачу, оценивал обстановку, принимал решение не на всю операцию, а на отдельные ее этапы, исходя из главных вопросов обстановки, формулировал соединениям задачи, которые необходимо было решать в первую очередь.

По мере уточнения обстановки и отработки основных документов планирования в соединения высылались плановые таблицы, выписки из плана взаимодействия, распоряжения по видам обеспечения. Часто на направление, где сосредоточивались основные усилия, выезжали командующий или его заместители, которые на месте отдавали распоряжения по детализации и конкретизации общего замысла на операцию.

В такой последовательности осуществлялась, например, подготовка танковых армий к Пражской операции 1945 г., когда командующие 3-й и 4-й гвардейскими танковыми армиями генералы П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко после перегруппировки на организацию наступления имели около двух суток.

Так, командующий 4-й гвардейской танковой армией задачу на перегруппировку на расстояние 200 км получил в 16.30 2 мая59. Уяснив ее, оценив обстановку и приняв решение, он через 30–40 мин отдал через начальника штаба генерала К. И. Упмана и начальника оперативного отдела полковника С. С. Маряхина предварительные распоряжения войскам. К 22.00 этого дня в соединения были высланы частные боевые приказы на перегруппировку, а к 2.00 3 мая (началу марша) — выписка из плана перегруппировки и распоряжения по видам обеспечения.

Задачу на наступление командующий армией получил утром 5 мая. Боевые распоряжения на выход в исходный район соединениям были высланы к 11.00, задачи на наступление через штаб армии поставлены к 16.00 5 мая, а боевой приказ поступил в соединения к 4.00 6 мая.

Следовательно, из имевшихся на организацию перегруппировки 9,5 ч командующий армией затратил на принятие решения 5–7% времени. В остальное время подчиненные командиры осуществляли работу в соединениях и частях. При организации наступления, начавшегося в 14.00 6 мая, из имевшихся с момента получения задачи из штаба фронта на наступательную операцию 30–32 ч на работу полевым управлением армии было затрачено 3–4 ч, т. е. 10–11% времени, после чего командиры и штабы соединений приступили к организации боевых действий.

Как и при подготовке 5-й гвардейской танковой армии к Белгородско-Харьковской операции, отдача последовательных распоряжений войскам преследовала цель выиграть время; в этом преимущество данного метода. Слабой же его стороной являлось то, что подчиненные командиры и штабы не получали сразу данных обстановки в полном объеме. Они наращивались по мере приближения времени начала боевых действий.

Таким образом, при подготовке наступательных операций танковых армий в годы Великой Отечественной войны применялись в основном три метода работы, когда в различных командно-штабных инстанциях подготовительные мероприятия осуществлялись последовательно, параллельно или распорядительным порядкам. Всякий раз избирался такой метод, который отвечал конкретным условиям подготовки операции и обеспечивал наибольшую результативность проведения подготовительных мероприятии.

2. Принятие решения на операцию

Независимо от метода подготовки операции принятие решения командующим танковой армией всегда представляло собой сложный творческий процесс, который складывался из двух взаимосвязанных этапов его работы: уяснения задачи и оценки обстановки с учетом возможного ее изменения.

Уяснение полученной задачи являлось исходным началом в работе командующего армией по принятию решения. Приступая к уяснению боевой задачи, командующий прежде всего тщательно изучал цель операции фронта, ее замысел, состав ударной группировки, определял место и роль танковой армии во фронтовой операции, ее задачи, сроки подготовки операции. При этом качество уяснения замысла командующего войсками фронта и задачи армии во многом зависело от степени подробности их изложения командующим войсками фронта, а также от уровня знания командующим армией замысла фронтовой операции и оперативно-стратегической обстановки.

Для качественной работы по уяснению задачи армии желательно было, чтобы командующий располагал из директивы (приказа) или же устной постановки задачи командующим войсками фронта в первую очередь и в наиболее полной степени следующими данными. О противнике: его положении, характере действий, боевом составе, группировке сил и средств, возможных его намерениях, боеспособности и политико-моральном состоянии, его слабых и сильных сторонах. О целях и задачах фронтовой и армейской операций: направления главного и других ударов, задачи, решаемые силами и средствами фронта в интересах армии, способы и сроки их выполнения, характер действий соседних объединений.

Изучение фронтовых документов дает основание сделать вывод о том, что, приступая к подготовке наступательных операций в 1943 г., командующий танковой армией и штаб располагали, как правило, такими данными, как характеристика группировки противника, направление наступления, задачи армии на один-два дня операции, участок ее ввода в прорыв, задачи общевойсковой армии, взаимодействующей с танковой. Лишь в отдельных случаях указывались задачи более чем на один-два дня операции, оперативное построение армии, характер маневра в глубине.

Сравнение необходимых и имевшихся данных показывает, что для полного уяснения задачи командующему армией необходимо было при подготовке к операциям в 1943 г. получить путем сбора сведений через подчиненные ему органы управления, главным образом через штаб, ряд данных о противнике (боевой состав, возможный характер действий, его слабые и сильные стороны) и своих войсках. Это усложняло процесс уяснения задачи, так как требовало большого времени на сбор недостающих данных. К тому же при подготовке, например, 3-й гвардейской и 4-й танковых армий к Орловской операции командующие армиями получили из директив фронта весьма неполные и даже противоречивые данные о противнике.

При подготовке к наступательным операциям в 1944–1945 гг. работа командующего по уяснению замысла операции и задачи армии несколько облегчалась тем, что штабом фронта стали систематически проводиться разведывательные (в масштабе советско-германского фронта) и оперативно-стратегические (в масштабе фронтовой операции) ориентирования командующих армиями, членов военных советов и начальников штабов.

По опыту проводимых в это время операций исходными данными для работы по уяснению задачи становятся сведения, характеризующие направление сосредоточения основных усилий фронта на глубину фронтовой операции. Задачи армии стали определяться не на 1–2 суток, что было характерно для операций 1943 г., а на 3–4 дня, а в ряде операций на 6–7 дней, что позволяло более четко определять перспективу боевых действий. На фронтовых командно-штатных учениях и играх разыгрывались различные варианты предстоящих действий. Этим самым увеличивались возможности командующего армией усваивать замысел фронтовой операции, с большим предвидением планировать армейскую операцию, возможные варианты боевых действий.

Процесс уяснения замысла на фронтовую операцию командующим армией проходил чаще всего в присутствии членов Военного совета, которые дополняли полученные сведения известными им данными и высказывали свои соображения. Уяснив замысел, командующий армией переходил к анализу боевой задачи армии.

При этом он прежде всего определял сущность задачи, ее содержание, место и роль армии в операции фронта, учитывая, какие, соединения приданы армии и поддерживают ее, в какой последовательности выполняются задачи армией и соседними объединениями.

Командующий под углом зрения тех выводов, которые вытекали из уяснения задачи, и на основе тех данных, которые получал к этому времени штаб, приступал к оценке обстановки. Эта работа выражалась в последовательном изучении данных о противнике, своих войсках, соседях и местности. Учитывались и оценивались также экономическое состояние района предстоящих действий, социально-политический состав населения, состояние погоды, время года и их влияние на действия войск.

Работу по сбору, изучению и обобщению данных обстановки, необходимых для ее оценки при принятии решения на операцию, осуществляли штаб и другие органы управления.

Данные о противнике штаб армии получал от разведки всех видов, из информации впереди действующих войск, из докладов (сводок) штабов подчиненных и поддерживающих соединений, путем взаимной информации управлений и отделов. Источником сведений являлись также разведывательные сводки и другие информационные документы штаба фронта.

Следует отметить, что в целях скрытия замысла на использование танковой армии она, как правило, при подготовке операции разведку обоими разведывательными органами не вела. Лишь при подготовке к отдельным операциям армия проводила поиски и другие разведывательные действия за передним краем обороны противника. Чаще всего это было тогда, когда ее соединения уже определенное время находились в непосредственном соприкосновении с противником.

Обладая довольно ограниченными техническими средствами разведки, штаб при подготовке ряда наступательных операций все же изыскивал возможности в организации радио-, радиотехнической и звукометрической разведки, подслушивания и перехвата, например, во 2-й и 3-й гвардейских танковых армиях при подготовке к Висло-Одерской операции. Часть данных о противнике штабы получали при проведении офицерских рекогносцировок, в основном же через штабы общевойсковых армий и соединений. Следовательно, разведывательные органы армии в подготовительный период операции могли в лучшем случае обеспечить штаб армии данными о противнике, находящемся на переднем крае его обороны или в тактической глубине. Командующего же армией и его штаб в большей степени интересовали данные о глубоких оперативных резервах противника. Эти сведения мог дать в первую очередь фронт.

Разведывательная информация из штаба фронта поступала в виде устных сообщений, в том числе и на проводимых командно-штабных учениях и играх, письменных разведывательных сводок, высылаемых штабом фронта, карт с уточненными данными по результатам аэрофотосъемок (Белорусская, Ясско-Кишиневская операции и др.).

О своих войсках командующего наиболее часто интересовали такие сведения, как боеспособность соединений армии, приданных и поддерживающих, их укомплектованность, наличие и состояние техники и материальных запасов на время принятия решения и к началу операции. Эти данные штаб армии уточнял через штабы подчиненных и поддерживающих соединений, путем обмена взаимной информацией с управлениями и отделами полевого управления. Например, управления тыла, бронетанкового ремонта и снабжения представляли ежедневно, еженедельно, раз в месяц и накануне операции с различной степенью детализации донесения (отчеты) о состоянии материальных запасов, техники, а также предложения и выводы, исходя из обстановки. Аналогичные документы поступали в штаб армии из автомобильного, инженерного и химического отделов, управления командующего артиллерией. Оценка политико-морального состояния войск производилась политическим отделом армии.

Информация о положении и задачах соседних объединений и соединений, о впереди действующих войсках поступала от должностных лиц, выезжающих в штабы этих объединений (соединений), путем личной встречи командующих, начальников штабов.

Крайне необходимыми являлись сведения о местности, на которой предстояло действовать танковым армиям, в частности, о ее рельефе, маскирующих свойствах, состоянии дорог, характере естественных преград. При подготовке, например, 6-й гвардейской танковой армии к Маньчжурской операции важно было располагать данными об условиях водоснабжения. В ряде операций (Висло-Одерская, Берлинская) штаб армии интересовали данные о состоянии промышленных предприятий, материальных ресурсах и возможностях их использования в полосе наступления армии, районах, пригодных для оборудования аэродромов.

Все эти данные штаб получал в результате изучения военно-географических описаний театра военных действий, топографических карт, в том числе трофейных, аэрофотоснимков, планов городов, проведения рекогносцировок, допроса пленных и опроса местных жителей.

Данные о противнике собирал разведывательный отдел. Офицеры отдела составляли справки о составе, положении, состоянии инженерных сооружений, наличии резервов в глубине обороны. Эти данные наносились и на рабочую карту начальника разведывательного отдела армии. В ряде случаев, например в 3-й гвардейской танковой армии, разведывательным отделом применялись заранее выработанные таблично-графические формы справок, заполняемые вместе с офицерами оперативного отдела, наглядно представлявшие соотношение сил и средств как по направлениям предстоящих действий, так и по глубине операции с указанием данных о противнике не только по его составу, но и по маневренным возможностям. Отрабатывались и справки по штатно-организационной структуре войск противника с краткой характеристикой командиров их соединений и частей.

О своих войсках, соседях и местности данные поступали в оперативный отдел штаба. Их сбор осуществлялся направленцами на соединения, через отделы укомплектования и учета потерь, инженерный, топографический, начальники которых либо представляли краткие справки в штаб, либо наносили необходимые данные на карту начальника оперативного отдела. Аналогично данные поступали из управлений тыла, бронетанкового ремонта и снабжения, штаба командующего артиллерией армии. Командующему армией данные докладывались различными способами: начальник разведки чаще всего по карте с отработанными расчетами (соотношение сил сторон, время, затрачиваемое на выдвижение, и др.); начальник оперативного отдела — по карте с приложением письменной справки в виде пояснительной записки. Иногда эти данные обобщенно докладывал начальник штаба. Практиковался и вызов командующим других должностных лиц: весьма часто командующего артиллерией, начальника тыла, помощника командующего по технической части.

Следует подчеркнуть, что специфика оценки обстановки командующим армией наряду с наличием времени на подготовку операции обусловливалась также местом и ролью армии во фронтовой наступательной операции, способами выполнения поставленных задач и в немалой степени личными качествами командующего, точнее, стилем его работы.

В целом работа командующего танковой армией по принятию решения в годы войны охватывала многие вопросы и требовала глубокого уяснения боевой задачи, тщательной оценки всех элементов обстановки, реальных расчетов сил и средств, предвидения возможного характера предстоящих действий.

Содержание решений командующих танковыми армиями с точки зрения объема отражаемых в них вопросов в разное время войны было различным, что определялось главным образом условиями подготовки операций и квалификацией командных кадров.

В решениях на операции в 1943 г. — начале 1944 г., как правило, определялись в весьма общих чертах способы разгрома противника, оперативное построение армии, боевые задачи корпусам, артиллерии, резервам, передовым отрядам, некоторые вопросы взаимодействия и обеспечения операции. Эти вопросы нашли отражение, например, в документах 1-й и 5-й гвардейской танковых армий при подготовке к Белгородско-Харьковской, 5-й гвардейской танковой армии при подготовке к Криворожской операциям 1943 г.60.

При подготовке наступательных операций летне-осенней кампании 1944 г. и кампании 1945 г. в Европе чаще всего решение охватывало дополнительно и такие вопросы, как определение задач авиации, организация управления. Они получили отражение, например, в боевом приказе на наступление 3-й гвардейской танковой армии в Львовско-Сандомирской операции, в документах 5-й гвардейской танковой армии по подготовке к Шауляйской операции61.

В целом в решении командующего более четко стал формулироваться замысел, включавший ответы на следующие вопросы: какого противника и в какой последовательности необходимо разгромить, где сосредоточить основные усилия для достижения цели операции, каково оперативное построение войск армии, каков характер ее маневра в оперативной глубине.

Возрастала степень детализации вопросов решения командующего, улучшалось качество его содержания. Так, в решениях на операции 1943 г. относительно противника определялись, как правило, лишь состав его соединений и частей на глубину тактической зоны обороны, инженерное оборудование переднего края, реже состав его оперативных резервов. В решениях на операции 1944–1945 гг. стала определяться главная группировка противника, от разгрома которой зависел успех операции. Это требовало на основе оценки данных делать выводы не только о положении и состоянии непосредственно противостоящих сил противника, но и о боевых и маневренных возможностях соединений, находящихся в составе его оперативно-стратегических резервов. Возникала, следовательно, возможность более правильно избрать способы его разгрома и ориентировать подчиненных командиров и штабы на весь ход операции.

При определении способов разгрома противника в решениях на операции 1944–1945 гг. стал отражаться характер маневра танковых армий. Причем основной их задачей становится более стремительное наступление в оперативной глубине а целях рассечения группировок противника, выхода в его тыл, отсечения подходивших резервов. Этим создавались благоприятные условия для завершения разгрома противника общевойсковыми армиями и в целом для успеха всей фронтовой операции.

Направление главного удара армии избиралось с учетом характера обороны противника и местности, допускавшей применение крупных масс танков. На этом направлении сосредоточивались основные усилия армии, те ее соединения, которые имели более высокий процент укомплектованности материальной частью, а командиры и штабы — больший опыт боевых действий. Эти соединения получали на усиление значительную часть армейских средств. Например, решением командующего 2-й гвардейской танковой армией генерала С. И. Богданова в Берлинской операции 9-й гвардейский танковый корпус, действовавший на главном направлении, усиливался зенитным, минометным, двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, двумя инженерными батальонами и ротой переправочно-десантных средств, с вводом армии в сражение штурмовой авиационной дивизией, в то время как левофланговый 12 и гвардейский танковый корпус — лишь зенитным и истребительно-противотанковым полками62.

Оперативное построение армии определялось в значительной степени исходя из ее состава, а также с учетом других факторов. Трехкорпусной состав армии позволял командующему иметь, как правило, два эшелона и резерв. Второй эшелон предназначался для наращивания силы удара из глубины, для развития и закрепления успеха, для отражения контрударов (контратак) противника; резерв — для выполнения задач, возникавших в ходе операции, развития и закрепления успеха. В тех случаях, когда армия состояла из двух корпусов, ее оперативное построение чаще всего было одноэшелонным с наличием резерва (5-я гвардейская танковая армия в Белорусской, Восточно-Прусской операциях, 1-я гвардейская танковая армия в Львовско-Сандомирской операции).

Наиболее характерным для наступательных операций 1943 г. было построение армии в два эшелона с наличием танкового, артиллерийско-противотанкового и инженерного резервов. В операциях 1944–1945 гг. вследствие усиления боевого состава армии элементами ее оперативного построения становятся армейская артиллерийская и зенитные артиллерийские группы. Более сильными создавались танковый (отдельные танковые бригады и полки), противотанковый (отдельные танкосамоходные бригады и полки, истребительно-противотанковые бригады) и инженерный резервы Составной частью оперативного построения стали химический резерв и подвижный отряд заграждений.

При определении оперативного построения обязательно учитывались боевая задача армии и характер маневра. Например, в Люблинско-Брестской операции командующий 2-й танковой армией, определяя двухэшелонное построение армии, исходил из необходимости осуществления маневра на втором этапе операции, когда армия могла встретиться с глубокими резервами противника. Кроме того, учитывались планируемая ширина участка ввода в сражение (она не превышала 12 км) и наличие дорог. Командование стремилось вести армию в компактной группировке. Это позволяло нанести мощный танковый удар и обеспечивало быстрое наращивание усилий и маневр из глубины как на рубеже ввода, так и в ходе операции.

В первом эшелоне армии наступали 3-й танковый корпус под командованием генерала Н. Д. Веденеева и 8-й гвардейский танковый корпус, которым командовал генерал А. Ф. Попов; во втором эшелоне — 16-й танковый корпус генерала И. В. Дубового, 24-я зенитная артиллерийская дивизия РВГК под командованием генерала И. Г. Лярского составляла армейскую зенитную артиллерийскую группу. В составе резервов находились: в артиллерийском — два гвардейских минометных полка, в артиллерийско-противотанковом — один полк и дивизион истребительно-противотанковой артиллерии и в инженерном — инженерный батальон.

Каждый танковый корпус первого эшелона армии усиливался легкой пушечной артиллерией, истребительно-противотанковым полком, дивизионом гвардейских минометов, инженерно-саперным батальоном, батальоном тяжелого мостового парка и двумя взводами кабельно-шестовой роты. Такое усиление танковых корпусов преследовало цель повысить их самостоятельность при решении задач в оперативной глубине.

Несколько отличалось оперативное построение армии в тех случаях, когда она наступала из непосредственного соприкосновения с противником, главным образом с точки зрения использования артиллерии. Проявлялась, в частности, тенденция к ее централизации. Так, принимая решение на прорыв обороны в Будапештской операции, командующий 6-й гвардейской танковой армией генерал А. Г. Кравченко, учитывая, что танковой армии придется действовать в первом эшелоне фронта, создал армейскую артиллерийскую группу в составе артиллерийской бригады и гвардейского минометного полка. Кроме того, в резерв он вывел инженерный и понтонный батальоны. В армии был создан подвижный отряд заграждений в составе инженерно-саперного батальона с запасом 300–400 противотанковых мин на автомашинах. Ему определялись рубежи развертывания и минирования. Кроме армейского были сформированы корпусные подвижные отряды заграждений силой до саперной роты с запасом противотанковых мин. Их планировалось использовать на вероятных направлениях контратак танков противника и на флангах главной группировки войск армии.

В операциях 1943 г. при определении корпусам боевых задач чаще всего указывались средства усиления, рубежи ввода, направление наступления, а в 1944–1945 гг. в результате приобретенного опыта, кроме того, — характер маневра в глубине, рубежи, которыми необходимо было овладеть к исходу первого и второго дней наступления, и ориентировочно задачи на последующие дни. В ряде операций, в которых армии имели одноэшелонное оперативное построение (1-я гвардейская танковая армия в Берлинской, 5-я гвардейская танковая армия в Восточно-Прусской), решением командующих генералов М. Е. Катукова и В. Т. Вольского определялся боевой порядок корпусов. Это имело свой смысл, так как командующий был лишен возможности иметь средства, способные влиять на ход операции.

В 1943 г. решением командующих армиями вторым эшелонам намечались лишь направления перемещения, в общих чертах готовность к выполнению возможных задач; резервам — только направления перемещения и место в оперативном построении армии; передовым отрядам — рубежи, которыми необходимо было овладеть к исходу первого дня. В последующие годы второму эшелону армии стали определяться возможные задачи более конкретно по рубежам ввода, указывался порядок переподчинения средств усиления. Дополнительно намечались задачи второму эшелону по обеспечению флангов; резервам — состав и возможные задачи на три-четыре дня операции. Так подходил к решению вопросов, например, командующий 2-й гвардейской танковой армией при подготовке к Висло-Одерской операции63, что облегчало работу подчиненных командиров и штабов, в том числе по принятию решения и организации боевых действий.

Боевые задачи корпусам иногда подразделялись на ближайшую (на глубину одного-трех дней наступления) и последующую (как правило, на глубину ближайшей задачи армии). Чаще же задачи корпусам определялись по дням операции и уточнялись к исходу каждых суток. Во всех случаях указывалось направление наступления и очень редко нарезались полосы с учетом маневренного характера действий.

Несколько расширен был и круг задач артиллерии и авиации, определяемых в решениях командующих. Так, в 1943 г. вследствие децентрализованного применения артиллерии армии задачи ей командующим, как правило, не ставились. Задачи авиации на поддержку боевых действий определялись командующим лишь в ходе наступления методом подачи заявок в штаб фронта.

С 1944 г с созданием армейских артиллерийских групп им стали определяться командующим армией задачи на весь период артиллерийского наступления с указанием направления перемещения в ходе операции. В оперативное подчинение танковых армий стали поступать авиационные соединения, которым командующий армией определял задачи по обеспечению ввода и развития наступления армии в глубине с распределением их усилий по поддержке соединений армий.

Вопросы взаимодействия и обеспечения операции в решении командующего армией находили отражение, как правило, в общем виде. Они детализировались в плане операции и других документах планирования. Определялись порядок взаимодействия по задачам и времени, средства обеспечения операции.

По организации управления в решении намечались районы размещения, а с 1944 г. — дополнительно и направления перемещения пунктов управления армий и корпусов, порядок представления донесений, сигналы управления.

Следовательно, содержание решений командующих танковыми армиями на наступление в годы войны было различным; оно зависело от условий обстановки, замысла командующего войсками фронта, в котором определялись роль и место бронетанковых объединений. Общей же тенденцией его изменения являлось повышение качества, полноты, обоснованности. Все в большей степени проявлялся творческий подход командующих к использованию имевшихся сил и средств. Все это было следствием возросших боевых возможностей армий, результатом приобретенного боевого опыта, улучшения условий подготовки операций.

Решение командующего оформлялось, как правило, графически на карте без каких-либо украшательств. На карту наносились система обороны противника и группировка его войск, направления главною и вспомогательного ударов, задачи армии и корпусов на всю глубину операции, исходный район, рубеж ввода в сражение и маршруты движения к нему, а также другие необходимые данные.

Если на подготовку к операции отводилось 7–10 суток и более, то в некоторых танковых армиях решения оформлялись и текстуально. При этом отражались выводы из уяснения задачи и оценки обстановки, замысел операции, ее этапы, их содержание и продолжительность, вероятное соотношение сил к завершению каждого этапа и другие вопросы.

Во избежание утечки информации решение командующего оформлялось чаще всего лично командующим или начальником штаба (начальником оперативного отдела), причем в одном экземпляре. Карта-решение являлась рабочим документом на весь период операции.

3. Планирование боевых действий

Решение командующего армией являлось основой для организации и планирования предстоящей операции. Цель планирования заключалась в определении последовательности и способов выполнения задач, поставленных командующим войсками фронта, установлении твердого порядка взаимодействия, организации всестороннего обеспечения боевых действий и управления войсками.

Осуществлялось планирование под непосредственным руководством командующего армией. Основным организатором работы был начальник штаба, который определял исполнителям порядок и сроки разработки документов, направлял работу управлений и отделов полевого управления армии.

На основе решения командующего и его указаний по планированию операции штаб армии совместно с политическим отделом, начальниками родов войск, специальных войск и служб разрабатывал план операции, как правило, включавший общую оперативную часть, планы боевого применения артиллерии и авиации, планы по видам обеспечения, организации управления, партийно-политической работы. Приложением чаще всего служили календарный план или график сроков выполнения мероприятий по подготовке операции, план перегруппировки войск и другие документы.

Оперативная часть плана. Штаб армии оперативную часть плана отрабатывал на карте, графически, с легендой (пояснительной запиской) или же на карте и текстуально. В ряде случаев, например в 5-й гвардейской танковой армии (Корсунь-Шевченковская и Восточно-Прусская операции), план отрабатывался только на карте-решении64.

При подготовке операций в 1943 г. (Орловская, Белгородско-Харьковская, Киевская)65 в этой части плана отражались оценка группировки противника, направления наступления, оперативное построение, задачи армии на 1–2, иногда 3–5 дней операции, маршруты выхода на рубеж ввода, порядок построения армии при выдвижении, вопросы обеспечения и управления.

При подготовке операций в 1944–1945 гг. в плане находили отражение дополнительно и такие вопросы, как определение способов разгрома противника на глубину ближайшей задачи, сроки выполнения задач, направления главного и других ударов, задачи соединениям, артиллерии, авиации и специальным войскам по дням, вопросы взаимодействия с соседними объединениями (соединениями), а также в общих чертах направление наступления на глубину дальнейшей задачи, сроки и др.

Значительное место в плане занимали вопросы оперативной маскировки, радиопротиводействия. Стали определяться состав, задачи и способы боевых действий передовых, обходящих и штурмовых отрядов, отрядов обеспечения движения и подвижных отрядов заграждений66.

Главной же особенностью планирования наступательных операций танковых армий начиная с осени 1943 г. являлось то, что с этого времени начали предусматриваться два-три направления ввода соединений армии в сражение в зависимости от результатов прорыва обороны противника общевойсковыми армиями. Так было в Киевской операции в 3-й гвардейской танковой армии, в Витебско-Оршанской и Восточно-Прусской операциях в 5-й гвардейской танковой армии, в Висло-Одерской операции во 2-й гвардейской танковой армии и в других армиях.

На каждом вероятном направлении ввода армии определялись маршруты выхода на рубеж ввода, порядок построения походного порядка, рубежи ввода соединений, порядок обеспечения ввода огнем артиллерии и ударами авиации, направление наступления, вопросы взаимодействия с общевойсковой армией, организация управления, сигналы. На том направлении, которое считалось основным, дополнительно более детально конкретизировались вопросы подготовки маршрутов и рубежей ввода, обеспечения флангов, ведения разведки.

Опыт подготовки операций танковых армий показал, что для высокоманевренных боевых действий с учетом отработки задач по нескольким вариантам возможно и целесообразно составлять графический план с пояснительной запиской. В этом случае затрачивалось меньше времени. В план легче было вносить необходимые поправки, если они возникали накануне операции. Он был более нагляден и удобен в практической работе по управлению войсками в ходе операции. Для операций 1944–1945 гг., в частности во 2-й гвардейской танковой армии, стало характерным отрабатывать различные схемы, например построения походных порядков при вводе, огня артиллерии при обеспечении ввода, а также рисунков, перспективных планов инженерных сооружений противника и т. д., являвшихся приложением к плану. Следует подчеркнуть, что при современном уровне развития техники передачи информации, в том числе фото — и телевидения, графические документы наряду с отмеченными обладают и таким достоинством, как способность практически мгновенно передавать их содержание на расстояние. Поэтому проявившаяся в годы войны тенденция может получить свое развитие в наши дни.

Планы применения родов войск и авиации. Планы применения артиллерии и зенитно-артиллерийских средств армии отрабатывались на основе решения командующего и его указаний управлением командующего артиллерией совместно с оперативным отделом штаба. При ограниченных сроках подготовки операции они составлялись в виде единого документа по использованию артиллерии Если время на подготовку операции было в пределах 5–7 суток и более, чаще всего отрабатывались раздельные планы.

Для планирования применения артиллерии в наступательных операциях 1943 г. характерным являлось стремление к децентрализованному ее использованию, что объяснялось наличием ограниченного количества технических средств управления у командующего артиллерией армии, отсутствием крупных артиллерийских соединений, недостаточным опытом ее применения. Поэтому планировались в армии лишь общие вопросы: распределение артиллерийских средств по соединениям, задачи на период ввода и поддержки в глубине, порядок материально-технического обеспечения, сигналы управления огнем.

В операциях 1944–1945 гг. армейская артиллерия стала чаще всего применяться централизованно вследствие улучшения ее организационно-штатного состава и лучшего обеспечения управления командующего артиллерией техническими средствами связи. Планирование применения артиллерии стало отражать ее использование в ходе всей операции. На период артиллерийской подготовки ввода танковой армии в сражение определялись задачи артиллерии, районы огневых позиций и маршруты выхода на них, время готовности к открытию огня, сигналы управления огнем. На период действий танковой армии в оперативной глубине определялись задачи артиллерии по поддержке наступления армии, время и маршруты выхода артиллерии на направления наступления соединений, порядок переподчинения артиллерийских частей на отдельных этапах операции, вопросы взаимодействия в ходе наступления, сигналы управления огнем.

В планах противовоздушной обороны отражались: распределение средств ПВО и задачи по этапам операции (что, где, когда и на какое время прикрыть); порядок перемещения зенитных частей в ходе наступления, организация разведки, воздушного наблюдения и оповещения, вопросы взаимодействия средств ПВО внутри армии, с соседями и с истребительной авиацией, организация управления средствами ПВО, в том числе сигналы управления огнем.

Применение авиации в планах операций 1943 г., как правило, не находило отражения, за исключением вопросов распределения летного ресурса по дням операции и сигналов взаимодействия. В основном это являлось следствием того, что авиация решала задачи в интересах армии по плану штаба фронта.

В 1944 г., когда авиационные соединения стали оперативно придаваться танковым армиям, штаб армии совместно со штабами авиационных соединений стал отрабатывать план взаимодействия (использования) авиации либо в виде отдельного документа, например в 1-й танковой армии при подготовке к Проскуровско-Черновицкой операции67, либо в виде таблицы взаимодействия с приложением сигналов управления, опознавания, целеуказания (в большинстве операций).

Планирование заключалось в определении задач и способов их выполнения по прикрытию войск и объектов тыла, ведению воздушной разведки, поддержке соединений армии, десантированию (Маньчжурская операция, в 6-й гвардейской танковой армии). Кроме того, определялись и такие вопросы, как порядок организации управления, распределение авиационных соединений для поддержки танковых (механизированных) соединений в оперативной глубине и порядок взаимодействия на глубину ближайшей и дальнейшей задач армии.

Планы по видам обеспечения. Планирующие документы по видам обеспечения отрабатывались начальниками специальных войск и служб совместно со штабом армии.

Основным документом планирования разведки в операции являлся план (плановая таблица разведки), который составлялся разведывательным отделом на основе указаний командующего армией и начальника штаба. Планирование разведки осуществлялось, как правило, на первые три-четыре дня операции.

В плане определялись чаще всего задачи разведки, способы их выполнения, исполнители и сроки, полосы ведения разведки средствами армии и корпусов, районы, направления и объекты разведки, привлекаемые силы и средства, состав резерва, организация управления, порядок представления разведывательных данных.

Штаб армии организовывал оперативную, тактическую, боевую и специальную разведку. Конкретными задачами, которые должны были решать армейские органы разведки, например по опыту 6-й гвардейской танковой армии в Ясско-Кишиневской и Пражской операциях, являлись68: вскрытие группировки противника в тактической зоне обороны; обнаружение районов расположения оперативных резервов и определение характера их предстоящих действий; выявление перемещения штабов и соединений противника в глубине его обороны, характера инженерных сооружений, особенно в противотанковом отношении, наличия промежутков в обороне я укрепленных районов в глубине; определение состояния дорог на маршрутах выдвижения и в полосе наступления, мостов и переправ; своевременное установление возможного отхода противника и направлений его перемещения.

Задачи по разведке, определяемые начальниками родов войск и служб, отражались в планах боевого применения родов войск и специальных войск и в отдельных планах специальной разведки (например, химической в 6-й гвардейской танковой армии от 17 августа 1944 г., артиллерийской в 3-й гвардейской танковой армии от 12 июля 1944 г. и др.)69.

Планирование инженерного обеспечения операции осуществлялось начальником инженерных войск и подчиненным ему отделом совместно со штабом армии на основе указаний командующего. План инженерного обеспечения разрабатывался текстуально, в табличной форме или на карте. В нем обычно отражались задачи инженерного обеспечения, силы и средства, выделяемые для решения каждой задачи, сроки выполнения работ и формы контроля, состав инженерного резерва, подвижных отрядов заграждения, отрядов обеспечения движения, задачи войск по инженерному обеспечению, характер маневра инженерными частями, районы сосредоточения к исходу каждых суток подвижных отрядов заграждения и отрядов обеспечения движения.

Конкретными задачами, планируемыми для решения инженерными средствами армии, например, по опыту 1-й гвардейской танковой армии в Берлинской операции70 являлись ведение инженерной разведки, подготовка и обеспечение маршрутов, переправ, проходов, устройство минно-взрывных заграждений, оборудование армейских пунктов управления.

При организации маскировки войск штаб армии, как правило, плана проведения маскировочных мероприятий не составлял. Приказами или распоряжениями на маскировку определялись основные задачи, способы, характер и объем работ, привлекаемые силы и средства, ответственные лица. Основным содержанием оперативной маскировки танковых армий в наступательных операциях являлись скрытие соединений армии, имитация и дезинформация противника (по опыту 5-й гвардейской танковой армии в Кировоградской, Мемельской, 3-й гвардейской танковой армии в Киевской, 2-й гвардейской танковой армии в Берлинской операциях).

Исходя из того, что армия с выходом в оперативную глубину решала задачи в отрыве от остальных сил фронта, особое внимание уделялось планированию обеспечения флангов армий, а также ее соединений путем выделения части сил из состава корпусов или армейских средств. Вопросы обеспечения флангов отражались в боевых приказах, распоряжениях и специальных планах, в которых определялись командиры, ответственные за обеспечение флангов, привлекаемые силы и средства, порядок организации разведки и взаимодействия с фланговыми соединениями.

Планирование применения огнеметно-зажигательных и дымовых средств в операции осуществлялось документами, разрабатываемыми оперативным и химическим отделами: при подготовке, например, 1-й гвардейской танковой армии к Висло-Одерской, 6-й танковой армии к Ясско-Кишиневской операциям71 — специальными планами; при подготовке 1-й гвардейской танковой армии к Берлинской операции72 — распоряжениями и инструкциями.

На основе решения командующего армией и указаний начальника тыла фронта управление тыла армии под руководством заместителя командующего по тылу отрабатывало план тылового обеспечения операции. В нем отражались задачи органов тыла и содержание конкретных мероприятий по обеспечению операции, вопросы создания необходимой группировки сил и средств армейского тыла, организация управления тылом и контроля за его работой. Разделами плана являлись вопросы организации подвоза материальных средств по видам снабжения, лечебно-эвакуационных мероприятий, защиты и обороны тыла, дорожного обеспечения, трофейной службы. В нем указывались полевые склады армейской базы или станции снабжения (выгрузочные станции), на которые базировались соединения армии, тыловые корпусные границы. Исходя из размаха предстоящей операции определялись нормы и порядок эшелонирования материальных запасов, в первую очередь горючего, боеприпасов, продовольствия.

Заместителем командующего по тылу (начальником тыла) отрабатывался также приказ по тылу, в котором чаще всего указывались порядок базирования соединений армии, пути подвоза и эвакуации, порядок использования их, организация дорожно-комендантской службы, границы тыловых районов корпусов, места расположения и порядок движения тыловых частей (учреждений), нормы расхода горючего и боеприпасов, места расположения ремонтных частей, порядок ремонта и эвакуации, сборные пункты аварийных машин (армии и фронта), расположение и перемещение медицинских учреждений, порядок эвакуации раненых, особые меры боевого обеспечения коммуникаций, а также эшелонов тыла, расположение полевого хлебозавода, место второго эшелона управления и начальника тыла, порядок и сроки представления тыловых сводок. Приказ подписывался командующим, начальником штаба и заместителем командующего по тылу.

В связи с увеличением численности соединений и частей армии, ростом технического оснащения войск, напряженности боевых действий в наступательных операциях 1944–1945 гг. возросли потребности войск в материальных средствах и объем работы тыла, что потребовало, с одной стороны, усиления армии фронтовыми средствами, а с другой — повышения уровня организаторской работы тыла.

Именно поэтому в планировании тылового обеспечения операций третьего периода войны получили дополнительно отражение и такие вопросы, как использование трофейных материальных средств, выгрузочных станций, перераспределение норм одних видов снабжения за счет других, оборудование техники дополнительной тарой для повышения возимых запасов топлива. Важное место стали занимать противоэпидемические и санитарно-гигиенические вопросы. Более четко стал выражаться принцип сосредоточения основных усилий на главном направлении в целях первоочередного обеспечения соединений, наносящих главный удар или выполняющих специальные задачи.

Такая система планирования тылового обеспечения наряду с возросшими возможностями страны позволяла начиная с середины 1944 г. иметь в соединениях и частях армии к началу операции по 3–5 заправок горючего, 2–3 боекомплекта боеприпасов, 8–10 сутодач продовольствия; на армейском складе — 2–2,5 заправки ГСМ, 1 боекомплект боеприпасов, 12 сутодач продовольствия, что обеспечивало самостоятельность армии при решении задач на глубину 300–400 км при продолжительности боевых действий 10–15 суток.

Непосредственным организатором технического обеспечения являлся помощник командующего армией по технической части. Техническое обеспечение операции, преследовавшее цель поддержать в боеспособном состоянии вооружение, боевую и другую военную технику, в наступательных операциях танковых армий осуществлялось на основе плана, который разрабатывался управлением бронетанкового ремонта и снабжения текстуально или графически, чаще на рабочей карте помощника командующего по технической части.

В этом плане отражались вопросы использования ремонтно-эвакуационных средств, организации технической разведки, снабжения соединений бронетанковым имуществом и управления ремонтно-эвакуационной службой. Планирование осуществлялось по дням операции с указанием районов расположения, порядка развертывания и перемещения ремонтно-эвакуационных средств, организации технического замыкания и обслуживания, работ по восстановлению техники, снабжения запасными частями, организации связи и пунктов управления. Эти же вопросы отражались также в приказе, отдаваемом по управлению.

При подготовке операций в 1945 г. выявилась тенденция к единому планированию материального и технического обеспечения, что нашло выражение в составлении единого плана устройства тыла и материально-технического обеспечения, например 5-й гвардейской танковой армии в Восточно-Прусской операции73, а также в отражении вопросов технического обеспечения в приказе по тылу.

Приложением к плану операции служил календарный план ее подготовки. По указанию командующего армией он разрабатывался лично начальником штаба. В нем отражались все основные мероприятия, которые надлежало провести в подготовительный период (рекогносцировка, постановка задач, организация взаимодействия, планирование боевых действий и др.). Конкретно указывались в плане сроки, исполнители, должностные лица, контролирующие выполнение планируемых мероприятий. Причем в плане содержались мероприятия, проводимые не только в армейском звене, но и в корпусах, бригадах, полках и подразделениях. Такой подход позволял регламентировать процесс подготовки, придавал ему целенаправленность и планомерность. Достигалась также четкость в деятельности всех звеньев управления войсками армии, создавалась возможность с высокой эффективностью осуществлять контроль и оказывать помощь нижестоящим инстанциям в организации боевых действий.

В плане перегруппировки, являвшемся чаще всего приложением к плану операции, находили отражение такие вопросы, как цель и способы перегруппировки, полоса или маршруты движения, срок прибытия в назначенный район, походное построение, меры боевого и материально-технического обеспечения, организация управления.

Начиная с осени 1943 г. при планировании операции отрабатывались также в виде приложений к основным документам план перемещения командных пунктов армии и корпусов (например, в 5-й гвардейской танковой армии 4 октября 1944 г.)74, план или схема регулирования движения при выдвижении из района сосредоточения и другие документы, конкретизирующие и детализирующие отдельные вопросы обеспечения предстоящих действий, что способствовало более качественной подготовке к операции.

4. Доведение боевых задач

Опыт подготовки наступательных операций танковых армий выявил два основных способа постановки боевых задач: лично командующим и через штаб (офицеров полевого управления). Задачи ставились в различной форме: устно или письменно, в виде общих или частных (т. е. отдаваемых одному из соединений) боевых приказов, предварительных и боевых распоряжений, отдельных приказаний по видам обеспечения и по организации управления. Выбор способа постановки задач определялся главным образом наличием времени, состоянием средств связи и возможностями их использования с точки зрения дальности связи и соблюдения требований скрытого управления войсками, личными качествами командующих и подчиненных командиров, а также количеством подчиненных соединений (частей), которым требовалось ставить задачи.

Личная постановка задач командующим армией являлась наиболее рациональной. Он непосредственно влиял на подчиненных своей волей, опытом и знаниями, имел возможность убедиться в степени уяснения полученных задач подчиненными, быстро разрешить все неясные для них вопросы, оказать практическую помощь в организации боевых действий и принятии наиболее целесообразного решения исходя из замысла командующего и сложившейся обстановки. Увеличение продолжительности подготовки операции начиная с 1944 г. создавало большие возможности в применении этого способа постановки задач.

Командующий ставил задачи по карте или на местности лично в присутствии всех или большей части командиров соединений в тех случаях, когда имелось достаточно времени на вызов командиров (Львовско-Сандомирская, Висло-Одерская операции) или же когда командиры соединений находились в непосредственной близости от командного пункта армии или того места, где командующий планировал постановку задач (в 4-й танковой армии при подготовке к Орловской операции). Наряду с уже отмеченными положительными сторонами этого способа большим плюсом было и то, что командиры соединений имели возможность решить принципиальные вопросы взаимодействия путем обмена мнениями и устной договоренностью.

Выезд (вылет) командующего в подчиненные соединения осуществлялся тогда, когда отрывать командиров от выполнения ими той или иной работы было нецелесообразно, в то же время командующий располагал достаточным временем, а его присутствие на командном пункте армии не вызывалось острой необходимостью. В этих случаях командующему требовалось для последовательной постановки задач командирам корпусов, например по опыту 3-й гвардейской и 4-й танковых армий при подготовке Львовско-Сандомирской операции, от 6 до 12 ч.75

Лично с использованием технических средств связи командующий чаще всего ставил задачи подчиненным командирам, если он не располагал временем на их сбор, например при подготовке 3-й гвардейской танковой армии к Пражской операции76. В большинстве случаев в таких условиях командующий стремился вести переговоры с использованием проводных средств, так как они в большей степени обеспечивали скрытность прохождения информации, а при их отсутствии — по радио. На постановку задач последовательно всем командирам соединений затрачивалось по телефону 30–40 мин, по радио — в два-три раза больше. Следует отметить, что такой способ постановки задач при подготовке операции в годы войны применялся весьма редко, так как он не гарантировал высокую степень соблюдения требований скрытого управления войсками, хотя и отличался сравнительно малой затратой времени.

В доведении задач до подчиненных важную роль играл штаб, особенно когда их требовалось довести в короткие сроки.

Основными формами доведения задач через штаб армии являлись передача письменных боевых приказов, устных и письменных боевых распоряжений, а также исполненных графически на карте или схеме. Приказы и указания передавались через офицеров штаба с использованием подвижных средств, в первую очередь самолетов ПО-2, автомашин, мотоциклов. Отдавались боевые распоряжения через офицеров штаба и по техническим средствам связи, главным образом по проводным, причем лишь те, которые не раскрывали замысел и сроки предстоящих действий. Штабами осуществлялось доведение и отдельных документов плана операции до командиров и штабов соединений, а также распоряжений по организации связи, скрытого управления войсками. К ним прилагались таблицы радиосетей и радионаправлений с радиоданными, таблицы позывных должностных лиц, узлов связи и другие документы. Начальники родов войск, служб и тыла доводили указания по видам обеспечения чаще всего путем личного общения или же через фельдъегерскую связь.

По времени, как показал опыт наступательных операций, наиболее экономичными являлись такие способы, как постановка задач лично командующим и одновременно офицерами штаба по направлениям с использованием технических средств связи.

Наиболее эффективными способами с точки зрения обеспечения высокой степени надежности усвоения подчиненными задач и возможности оказания конкретной помощи являлись личная постановка задач командующим одновременно всем подчиненным командирам, а также параллельный выезд ответственных лиц в соединения с учетом, конечно, возможностей средств связи и условий подготовки операций.

При доведении задач до войск большое внимание уделялось своевременности, точности, полноте и скрытности передачи содержания распоряжений и приказов.

Практика войны показала, что для лучшего понимания подчиненными командирами и штабами соединений боевых задач важное значение имеет их заблаговременная информация.

С середины 1944 г. по примеру оперативно-стратегического и разведывательного ориентирования, проводимого штабом фронта, штабы танковых армий стали регулярно доводить до подчиненных поступающую оперативно-тактическую информацию. Это позволяло командирам и штабам соединений еще до получения конкретной боевой задачи хотя бы в общем виде представить характер предстоящих действий, а командующему армией впоследствии ставить задачи в более краткой форме. Такому подходу способствовала и утвердившаяся практика доведения до подчиненных штабов накануне подготовки операции (по опыту 2-й гвардейской танковой армии в 1944–1945 гг.) различных инструкций, указаний, в которых раскрывались характер обороны противника, его система огня, давалось описание инженерных сооружений, рассматривались особенности действий войск в определенных географических и климатических условиях, определялся порядок работы органов управления с получением задачи.

В целях своевременного ориентирования подчиненных о предстоящих действиях, а также предоставления войскам большего времени на организацию боевых действий при подготовке к операциям в 1943 г. в отдельных случаях, а в 1944–1945 гг., как правило, начальник штаба армии от имени командующего отдавал предварительные распоряжения, в которых обычно доводились данные, необходимые подчиненным войскам для подготовки к выполнению предстоящих задач, а также указания о времени и способах решения задач.

Контроль за своевременностью доведения задач осуществлялся командующим и штабом через оперативный отдел, который следил за передачей (доставкой) к назначенному сроку документов или устных распоряжений путем затребования подтверждений из подчиненных штабов или направления в соединения офицеров. Контроль за правильностью передачи содержания распоряжений осуществлялся проверкой командующим, а чаще начальником штаба точности уяснения полученных указаний офицерами перед их выездом в войска.

Скрытность передачи (доставки) распоряжений осуществлялась путем обеспечения офицеров связи, выезжавших в войска с боевыми документами, надежными средствами передвижения, чаще всего бронемашинами БА-64, и вооруженной охраной. О высылке письменных боевых документов штаб армии ставил в известность командира или начальника штаба подчиненных войск, указывая, когда и какими средствами отправлен документ. Последние, получив извещение от вышестоящего штаба о высылке (передаче) боевых документов, обеспечивали встречу офицера штаба армии. Скрытность достигалась также ограничением круга лиц, которым доводились задачи, преимущественным использованием устной информации, исключением работы по радио и ограниченно по проводам, высылкой в подчиненные штабы лишь крайне необходимых текстуальных (графических) документов. Переговоры по техническим средствам связи осуществлялись с присвоением псевдонимов руководящему составу армии и корпусов.

Таким образом, по опыту минувшей войны в основе подхода к выбору способов и форм постановки (доведения) задач лежало стремление достичь высокой степени оперативности в работе, глубокого уяснения подчиненными цели и способов предстоящих действий, исключить прослушивание противником проходящей информации, раскрывающей замысел операции. Главной же тенденцией в совершенствовании способов постановки задач явилось творчество должностных лиц (органов управления) в этом виде их деятельности в зависимости от конкретной обстановки.

5. Организация взаимодействия

Организация взаимодействия являлась на протяжении всей войны важнейшей обязанностью командующих танковыми армиями и штабов при подготовке операции. Основой для организации взаимодействия служило решение командующего танковой армией.

Взаимодействие организовывалось по задачам, месту (рубежам) и времени на всю глубину боевой задачи. Но наиболее детально оно отрабатывалось на первые дни операции, как правило, на глубину ближайшей задачи, поскольку группировка противника, характер его обороны на эту глубину вскрывались с большей полнотой, и, следовательно, имелась реальная основа для тщательной проработки возможных вариантов предстоящих боевых действий.

Непосредственным организатором взаимодействия являлся командующий танковой армией. Однако многие вопросы, выходящие за пределы его компетенции и связанные с взаимодействием различных элементов оперативного построения войск фронта и соседних фронтов, в интересах боевых действий танковых армий решались командующим фронтом, а иногда и представителем Ставки (битва под Курском, Белорусская операция и др.).

На различных этапах операции предусматривалось выделение главных вопросов согласования усилий войск. На время артиллерийской подготовки, например, согласовывались взаимные действия артиллерии танковой и общевойсковой армии по целям и времени.

На период выдвижения соединений на рубеж ввода внутри армии согласовывались действия передовых отрядов, развертывание в предбоевой и боевой порядок соединений армии, зенитное прикрытие войск, организация комендантской службы и управления. С общевойсковыми армиями, в полосе которых осуществлялся ввод, решались вопросы высвобождения маршрутов выдвижения, инженерного обеспечения; с авиацией — порядок прикрытия войск с воздуха, нанесения бомбоштурмовых ударов, ведение разведки.

Опыт войны показал, что особую сложность представляла проблема высвобождения маршрутов при выдвижении соединений армии на рубеж ввода. Поэтому при организации взаимодействия ей всегда уделялось много внимания, предусматривались все детали этой проблемы, заблаговременно отдавались соответствующие указания войскам.

В этом отношении определенный интерес представляет распоряжение, которое штаб 5-й ударной армии отдал войскам накануне Висло-Одерской операции. В нем говорилось:

«1. Все войсковые, дивизионные и корпусные обозы, транспорт и прочие тылы до подхода 2-й гвардейской танковой армии оставить на месте…

2. Вся артиллерия, перемещаясь на новые огневые позиции, должна двигаться вне дорог, освобождая их для 2-й гвардейской танковой армии.

3. Танкам НПП двигаться только вне дорог.

4. Всем инженерным войскам, назначенным для обеспечения движения 2-й гвардейской танковой армии, решительно и быстро разминировать дороги сразу же за боевыми порядками пехоты. На маршрутах организовать жесткую службу регулирования, не допуская движения обозов, транспорта и прочего, которые могли бы тормозить проход 2-й гвардейской танковой армии»77.

Данное распоряжение явилось результатом совместной работы начальников штабов 5-й ударной и 2-й гвардейской танковой армий. Подобным образом решался этот вопрос и при подготовке других операций.

На рубеже ввода танковой армии в сражение основное внимание уделялось решению задач артиллерийского и авиационного обеспечения. Согласовывались вопросы пропуска танков через боевые порядки и проходы в минно-взрывных заграждениях, обеспечения флангов, артиллерийского сопровождения и авиационной поддержки.

Организация взаимодействия на период действий армии в оперативной глубине преследовала главную цель — обеспечить высокие темпы продвижения войск и согласовать действия бронетанковых соединений прежде всего с авиацией, которая наносила удары по группировкам противника, осуществляла прикрытие с воздуха, передавала в штаб армии разведывательные сведения.

На данном этапе операции, как правило, планировался и ввод второго эшелона танковой армии, вследствие чего отрабатывался порядок обеспечения его ввода: какие, кем и когда освобождаются маршруты для ввода; как прикрываются фланги соединений первого эшелона, на направлении которых планировался ввод; порядок перегруппировки сил и средств усиления. Предусматривая отражение контрударов противника, командующий армией, например, по опыту 5-й гвардейской танковой армии в Белгородско-Харьковской, 3-й гвардейской танковой армии в Киевской, 6-й гвардейской танковой армии в Будапештской операциях, определял порядок и способы действий бронетанковых соединений, авиации и артиллерии, рубежи и порядок выхода на них противотанковых резервов и подвижных отрядов заграждений.

Значительные усилия при организации взаимодействия затрачивались на решение вопросов обеспечения операции, в том числе тылового.

Планирование взаимодействия осуществлялось на основе принятого решения и выражалось до середины 1944 г., как правило, в оформлении таблицы взаимодействия с отражением единых сигналов управления, целеуказания и оповещения. При планировании последующих операций стали отрабатываться таблицы взаимодействия с соседними армиями и авиационными соединениями78. Основным содержанием этих документов являлись вопросы распределения усилий по направлениям, задачам, рубежам и времени на глубину ближайшей задачи танковой армии с определением способов разгрома противника и задач каждого элемента оперативного построения армии. Как и для планирования операций в целом, стало характерным стремление предусмотреть взаимодействие по нескольким, наиболее вероятным направлениям. В отрабатываемых документах планирования взаимодействия отражались вопросы распределения сил и средств усиления соединений, организации управления, определялись ответственные лица за обеспечение флангов.

В общевойсковых армиях, в полосах которых вводились танковые соединения, отрабатывался план обеспечения их ввода в сражение, в котором указывались время, рубежи ввода, маршруты выдвижения, инженерное, артиллерийское обеспечение (распределение сил и средств, задачи, позиционные районы артиллерии, командиры артиллерийских подгрупп, время готовности), зенитное прикрытие. Высылаемые в подчиненные штабы выписки из плана операции и таблицы взаимодействия служили основой для отработки там плановой таблицы боя.

Формы организации взаимодействия были самыми разнообразными. Практика войны показала, что такая форма, как разъяснение подчиненным вопросов согласования усилий войск командующим армией только по карте при постановке задач малоэффективна. Поэтому уже с 1943 г. с учетом изменившихся условий подготовки операций по мере приобретения опыта стали чаще применяться более активные формы организации взаимодействия. Розыгрыш хода операции по направлениям, рубежам, задачам и времени, причем по нескольким предполагаемым вариантам боевых действий, осуществлялся главным образом во время проведения командно-штабных, командных и войсковых учений и военных игр на картах, макетах местности и в поле. Ряд вопросов отрабатывался таким методом на проводимых совместных сборах командиров, должностных лиц управлений штабов артиллерии, связи, инженерных войск.

При подготовке 2-й гвардейской танковой армии к Висло-Одерской операции командиры корпусов по плану штаба армии организовали показные тактические учения по совместным действиям танковых, мотострелковых частей с артиллерией, инженерными войсками и авиацией. Командиры 6-го штурмового авиационного корпуса генерал-майор авиации Б. К. Токарев и 3-го истребительного авиационного корпуса генерал-лейтенант авиации Е. Я. Савицкий совместно с командирами танковых и механизированных корпусов приложили много усилий к обучению слаженным действиям авиации с танковыми соединениями. В соединениях армии состоялись встречи танкистов и летчиков. Командиры танковых и авиационных частей поделились опытом взаимодействия в бою и высказали практические предложения по лучшему согласованию действий. В результате такой кропотливой совместной работы между летчиками и танкистами было достигнуто полное взаимопонимание. Многие авиационные и танковые командиры, которым предстояло совместно решать задачи, узнавали в эфире друг друга по голосу, что позже очень пригодилось, так как ускорялось прохождение информации и исключалась дезинформация противником.

Одновременно с войсками готовились командиры и штабы. В целях достижения четкого взаимодействия танковых армий с общевойсковыми соединениями и авиацией командующий войсками фронта Маршал Советского Союза Г. К. Жуков провел занятия с командующими армиями, а начальник штаба фронта генерал-полковник М. С. Малинин — с начальниками штабов, оперативных отделов и начальниками родов войск армий. На занятиях рассматривались различные варианты боевых действий в предстоявшем наступлении. Весь командный состав извлек большую пользу от этих занятий. В последующем такие занятия проводились в армиях, корпусах и бригадах, а в заключение — командно-штабные учения на местности со средствами связи и войсковые учения с боевой стрельбой79.

Вопросы согласования усилий с общевойсковыми армиями решались чаще всего личной встречей командующих, начальников штабов, других должностных лиц, после чего отрабатывались совместные документы по взаимодействию войск. Готовясь, например, к Берлинской операции, командующий и начальник штаба 2-й гвардейской танковой армии встречались с руководящим составом 5-й ударной армии: генералами Н. Э. Берзариным, А. М. Кущевым, Ф. Е. Боковым. Встречи эти были иногда короткие по времени, но носили деловой характер. Цель всей этой совместной работы заключалась в том, чтобы обеспечить такое вхождение бронетанковых соединений в прорыв, при котором они не несли бы преждевременных потерь и прошли бы полосу прорыва с предельной быстротой.

Особое внимание при организации взаимодействия с общевойсковыми армиями уделялось порядку и времени освобождения пехотой, артиллерией и их тылами маршрутов при вводе танковой армии в сражение, порядку обгона танковыми соединениями боевых порядков стрелковых соединений, организации артиллерийского обеспечения ввода в прорыв танковых соединений, обеспечению флангов силами общевойсковых соединений, определению характера действий в случае совместного завершения прорыва тактической зоны обороны противника, установлению сигналов и связи взаимодействия по этапам операции, а также использованию инженерных войск, обеспечивавших действия танковых армий (разминирование маршрутов движения соединений танковой армии; организация комендантской службы на разминированных участках; устройство переправ через водные препятствия и содействие танковой армии в быстрейшем их преодолении).

Иногда взаимодействие приходилось организовывать не с одной общевойсковой армией, в полосе которой должна была вводиться танковая армия, но и с соседними. Например, 2-я гвардейская танковая армия в Висло-Одерской операции получила задачу войти в прорыв в полосе 5-й ударной армии или 61-й армии в зависимости от того, на участке какой армии будет прорвана оборона противника. Пришлось не только организовывать взаимодействие с этими двумя армиями, но и проводить, по сути дела, двойную работу по подготовке маршрутов, выжидательных районов, рубежей развертывания, налаживать связь, оборудовать наблюдательные и командные пункты.

При организации взаимодействия с артиллерией общевойсковых армий, предназначенной для обеспечения ввода танковой армии в прорыв, обычно уточнялись и согласовывались такие вопросы:

— количество артиллерии, выделяемой для обеспечения ввода танковой армии в прорыв, и районы ее огневых позиций;

— порядок артиллерийского обеспечения ввода в прорыв, глубина и метод огневого сопровождения передовых бригад и соединений первого эшелона;

— кто из офицеров-артиллеристов, от каких частей и с какими средствами связи и передвижения будут выделены для следования с передовыми частями танковой армии;

— порядок и сигналы вызова, переноса и прекращения огня;

— порядок артиллерийского обеспечения флангов танковой армии и ее зенитно-артиллерийского прикрытия при вводе в прорыв.

Организатором взаимодействия между танковыми и воздушными армиями являлись командующий войсками фронта и его штаб. Основой для организации непосредственного взаимодействия с авиацией, приданной и поддерживающей действия танковых армий, являлось решение командующего войсками фронта на применение авиации и его указания, отдаваемые лично или через штаб фронта.

Главным содержанием взаимодействия танковых армий с авиацией было согласование их действий по месту, времени и целям. Авиация в интересах танковых армий вела разведку, борьбу с подходящими резервами противника, подавляла его узлы сопротивления, пункты управления и узлы связи, прикрывала основную группировку войск, доставляла материальные средства, обеспечивала высадку и боевые действия речных (6-я гвардейская танковая армия в Будапештской операции) и воздушных десантов (та же армия в Маньчжурской операции) и решала другие задачи.

Танковые армии в интересах авиации в целях обеспечения ее маневра вслед за наступающими частями армии также решали ряд задач, в том числе захват аэродромов, оказание помощи в оборудовании полевых аэродромов, прикрытие их от ударов наземных войск противника. В Висло-Одерской и Берлинской операциях, например, в интересах воздушной армии планировались и осуществлялись стремительные действия передовых отрядов танковых армий по овладению аэродромами. В боевых порядках 1-й и 2-й гвардейских танковых армий предусматривалось иметь специальные команды авиационных соединений для определения годности к эксплуатации захваченных у противника аэродромов и поиска площадок, пригодных для оборудования аэродромов. Вместе с тылами этих армий двигались усиленные аэродромно-строительные инженерные батальоны80.

Опыт планирования совместных боевых действий показал, что наиболее целесообразно отражать в плане взаимодействия с авиацией такие вопросы, как задачи авиации и наземных войск с наибольшей детализацией на первые 2–3 дня ведения операции, силы и средства для поражения тех или иных объектов, порядок управления, расчеты по обеспечению средствами связи авиационных представителей в бронетанковых соединениях, радиоданные, сигналы целеуказания и опознавания.

Таким был, например, план взаимодействия 6-й гвардейской танковой армии с 12-й воздушной армией81 в Маньчжурской операции, который разрабатывался штабом танковой армии и заместителем командующего воздушной армией генералом Д. П. Галуновым с группой офицеров. Его оперативная группа располагалась на командном пункте генерала А. Г. Кравченко. Командир 245-й истребительной авиационной дивизии находился вместе с заместителем командующего 12-й воздушной армией, а командиры 248-й и 316-й штурмовых авиационных дивизий со своими оперативными группами — на командных пунктах командиров 9-го гвардейского и 7-го механизированных корпусов. Предусматривалось, что с вводом 5-го гвардейского танкового корпуса в первый эшелон 6-й гвардейской танковой армии на командный пункт этого корпуса переместится командир 248-й штурмовой авиационной дивизии со своей оперативной группой. Для связи с генералом Д. П. Галуновым, своими аэродромами и управления авиационными частями в воздухе они имели радиостанции и радиолокационную установку в 245-й истребительной дивизии82.

Представители авиационных частей, нахождение которых предусматривалось в головных танковых (механизированных) бригадах, в ходе наступления наводили самолеты на цели, информировали своих командиров об обстановке в полосе взаимодействующих соединений танковой армии, передавали заявки танкистов на вызов авиации83. Благодаря такой структуре управления авиацией, поддерживавшей наступление подвижных войск, достигались твердость, гибкость и непрерывность взаимодействия между соединениями танковой и воздушной армий в динамике стремительного продвижения.

Взаимодействие танковых армий с авиацией постоянно совершенствовалось в годы войны, становилось все более длительным по времени и протяженным в пространстве, т. е. организовывалось из расчета нанесения совместных ударов по противнику на все большую глубину проводимых операций. Увеличивалось количество сил, выделяемых на поддержку и прикрытие танковых армий. Если в Белгородско-Харьковской операции в оперативном подчинении командующих 1-й и 5-й гвардейской танковых армий находилось по одной штурмовой и истребительной авиационной дивизии, то в Белорусской операции только 5-ю гвардейскую танковую армию в отдельные периоды поддерживали и прикрывали четыре авиационных корпуса84. В Берлинской операции предусматривалось для обеспечения действий танковых армий привлечь до 74% авиации двух воздушных армий генералов С. И. Руденко и С. А. Красовского85.

Серьезное внимание уделялось взаимодействию между танковыми армиями, составлявшими подвижные группы разных фронтов, что выражалось прежде всего в согласовании усилий подвижных групп смежных фронтов при овладении объектами стратегического значения. Примерами такого взаимодействия являются Берлинская операция, в которой подвижные группы 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов были направлены на овладение столицей фашистской Германии Берлином, а также Пражская операция, когда подвижные группы 1-го и 2-го Украинских фронтов освободили столицу Чехословакии Прагу. При овладении крупным опорным пунктом или объектом оперативного значения нередко согласовывались также усилия между подвижной группой фронта и подвижной группой общевойсковой армии, как это было, например, в Висло-Одерской операции при овладении Ченстоховой силами подвижной группы 5-й гвардейской армии (31-й танковый корпус) и части сил 3-й гвардейской танковой армии. В годы войны приходилось организовывать взаимодействие между подвижной группой фронта и подвижными группами нескольких общевойсковых армий и при овладении важным укрепленным районом. В этих случаях подвижная группа фронта совершала двусторонний охватывающий маневр по отношению к укрепленному району, подвижная группа одной из армий с ходу стремилась ворваться в него, ведя за собой пехоту, а подвижная группа соседней армии обеспечивала заходящий фланг танковой армии (5-я гвардейская танковая армия, 8-й гвардейский танковый корпус и 8-й механизированный корпус в Восточно-Прусской операции).

6. Организация пунктов управления и связи

По предвоенным взглядам управление войсками армейских объединений планировалось осуществлять командующим через штаб, расположенный на направлении главного удара и составлявший единый пункт управления. В соответствии с этими взглядами в операциях первых двух кампаний войны и располагались пункты управления. Такая система организации управления не оправдала себя главным образом потому, что лишала возможности приближения органов управления к войскам вследствие громоздкости и малой подвижности пунктов управления.

В наступательных операциях 1942–1943 гг. в общевойсковой и танковой армиях смешанного состава органы управления стали эшелонироваться. Они разделялись на первый эшелон — командный пункт и второй эшелон. Кроме того, создавались вспомогательные пункты управления и наблюдательные пункты. Утвердившийся принцип организации пунктов управления был положен в основу их создания и в танковых армиях однородного состава. В результате при планировании наступательных операций танковых армий в 1943–1944 гг. предусматривалась организация командного пункта, второго эшелона управления и оперативной группы, выделяемой из состава командного пункта армии. Термин «оперативная группа» стал употребляться с середины 1944 г. В общевойсковых армиях подобный пункт управления чаще всего назывался подвижным командно-наблюдательным пунктом.

Командный пункт являлся основным органом управления. Он располагался, как правило, эшелонированно. Первую его группу составляли Военный совет, начальники и офицеры ведущих отделов полевого управления, представители авиационных соединений. В 3–5 км от нее располагалась вторая группа. В нее входили начальник политического отдела с группой офицеров, штабы командующего артиллерией, начальника инженерных войск, офицеры отделов кадров и химического, управлений тыла, бронетанкового ремонта и снабжения. Вблизи первой группы развертывался узел связи, пункт сбора донесений. Отдельно располагались подразделения обеспечения и обслуживания. Возглавлялся командный пункт командующим, а при его отсутствии — начальником штаба армии.

Оперативную группу командующего планировалось создавать на различные этапы операции, а в 3-й гвардейской танковой армии, например, с 1944 г. на весь период боевых действий. Ее формирование из состава командного пункта обусловливалось, с одной стороны, возросшими возможностями технических средств связи, а с другой — необходимостью приблизить руководство к войскам, а также тем, что командный пункт, громоздкий и малоподвижный, не поспевал за продвижением войск.

В состав оперативной группы чаще всего входили 10–12 генералов и офицеров, в том числе командующий армией, член Военного совета, заместитель начальника штаба (начальник оперативного отдела), командующий артиллерией, начальник инженерных войск, офицеры оперативного, разведывательного, шифровального отделов и отдела связи. Из транспортных средств использовались командирские танки (2–3), бронетранспортеры (1–2), легковые автомашины (5–6) и специальные машины (1–4), а из средств связи — радиостанция «Север» и 2–5 радиостанций типа РСБ (РБ). По такой же структуре, но меньшего состава создавались оперативные группы в корпусах и бригадах. В целом оперативная группа являлась работоспособным, довольно мобильным органом управления войсками, особенно с переходом армии в преследование. К тому же меньше становилась вероятность одновременного вывода из строя пунктов управления армии.

При организации пунктов управления в ряде операций 1945 г. (Висло-Одерская, Берлинская) в состав оперативной группы стал в некоторых армиях входить и начальник штаба с группой офицеров. Часто создавались постоянные группы средств связи оперативной группы, имевшие радиостанции большой мощности, причем значительная часть радиостанций монтировалась на машинах высокой проходимости. Следовательно, была сделана попытка создать подвижный пункт управления, способный управлять войсками сравнительно ограниченным составом.

Во втором эшелоне управления в 15–40 км от командного пункта армии находились отделы управлений тыла, бронетанкового ремонта и снабжения, укомплектования и учета потерь, кадров, артиллерийского снабжения и др. Его возглавлял обычно начальник тыла армии.

Радиосредства по пунктам управления распределялись с учетом обеспечения устойчивого управления войсками.

Наибольшее количество радиостанций (15–25 в разные годы войны) располагалось на командном пункте армии, что позволяло планировать с него связь по 15–17 радиосетям и 4–7 радионаправлениям. Это отвечало потребностям в каналах радиосвязи и обеспечивало ее на расстояние 30–600 км.

В составе оперативной группы армии имелись радиостанции (3–6) в основном средней мощности. Они обеспечивали связь на 15–30 км и позволяли организовывать радиосвязь по двум-пяти радиосетям и одному-трем радионаправлениям, т. е., как правило, с корпусами первого эшелона армии.

Наличие одной радиостанции большой мощности в составе второго эшелона управления обеспечивало связь с фронтом и командным пунктом армии на дальность до 600 км, а двух-четырех радиостанций средней мощности позволяло планировать связь по одной — двум сетям.

Перемещение пунктов управления при подготовке операций в 1943 г. не планировалось. Оно определялось решением командующего (начальника штаба) в ходе наступления. Такой подход затруднял подготовку районов, куда должны были они перемещаться. В результате смена производилась по неподготовленным и неразведанным маршрутам, иногда в неблагоприятное по обстановке время.

С 1944 г. штабом армии начинает отрабатываться схема перемещения пунктов управления по рубежам и направлению наступления. Основные вопросы, связанные с организацией перемещения, стали определяться в особых указаниях, отдаваемых накануне наступления. При этом требовалось, чтобы заблаговременно проводились мероприятия по оборудованию пунктов управления в новом районе и подготовке его в отношении связи, согласовывалось перемещение высших и подчиненных штабов, обеспечивалась надежная связь пунктов управления с подчиненными и вышестоящим штабом на время перемещения.

Организация связи в танковой армии определялась оперативными условиями, исходя из цели операции, ее размаха, последовательности выполнения задач, боевого состава армии, средств усиления, оперативного построения и ряда других факторов.

В первых наступательных операциях танковых армий 1943 г. (Орловская и др.) при темпах продвижения войск в среднем 3–5 км и максимально 8–20 км в сутки с учетом ограниченного количества радиосредств проводная связь в армии являлась основным средством управления. Радиосвязь организовывалась, как правило, лишь по сетям, широко применялись подвижные средства, причем чаще всего только по оси или круговому маршруту.

Однако возрастание темпов наступления уже в 1943 г. потребовало пересмотра сложившихся принципов использования средств связи и применения их главным образом комплексно.

Радиосвязь планировалось применять в ходе всей операции и особенно с переходом армии в преследование, а также с разведкой, частями (подразделениями) боевого охранения. Она позволяла устанавливать в короткие сроки связь с пунктами управления, находящимися в движении и на значительном расстоянии, причем и в тех случаях, когда их место нахождения было неизвестно. Радио обеспечивало связь через труднопроходимые препятствия и через территорию, занятую противником.

Проводная связь (телефонная и телеграфная, по полевым, постоянным кабельным и воздушным линиям) осуществлялась в районах расположения армии при подготовке операции, в ходе наступления с темпом менее 3 км/ч, внутри пунктов управления, с фронтом и Ставкой Верховного Главнокомандования (Генеральным штабом). Учитывались при этом и такие положительные ее стороны, как независимость от времени суток, года и атмосферных помех, удобство ведения и относительная скрытность переговоров, а с 1945 г. и возможность получения с помощью аппаратуры уплотнения нескольких каналов связи в одной цепи.

Связь подвижными средствами планировалось применять на всех этапах операции, причем с лета 1944 г. не только по оси, но и по направлениям, что ускоряло доставку документов адресатам и повышало надежность, так как выход из строя подвижных средств на отдельном направлении не был связан со своевременностью доставки на других. Кроме того, подвижные средства являлись единственным средством управления у ряда начальников специальных войск (инженерных, химических и др.). В некоторых операциях, например в Уманско-Ботошанской, передачу информации обеспечивали с подчиненными лишь самолеты связи, а также танки, бронетранспортеры и даже самоходно-артиллерийские установки вследствие трудностей передвижения радиостанций и установления проводной связи в условиях весенней распутицы.

Планирование связи с вышестоящими органами управления, с подчиненными и взаимодействующими соединениями осуществлялось комплексным использованием средств, по возможности с дублированием несколькими каналами, а также путем применения направлений с соединениями первого эшелона и передовыми отрядами. С учетом этих требований связь организовывалась телеграфом, высокочастотным и низкочастотным телефоном, радио — и подвижными средствами, причем по радио по нескольким сетям и направлениям: с корпусами от командного пункта — по 5–7 и от оперативной группы — по 4–6, с взаимодействующими соединениями от командного пункта — по 2–4, от оперативной группы — по 1–2.

Необходимо отметить, что связь буквопечатанием командного пункта армии с командным пунктом фронта устанавливалась только с осени 1944 г. Связь самолетами устанавливалась с командного пункта и от второго эшелона управления, весьма редко — от оперативной группы армии.

С артиллерией связь планировалась, как правило, по одной-двум радиосетям, а с 1944 г. чаще по двум-трем радиосетям. Кроме того, стало создаваться радионаправление от командующего артиллерией армии к армейской артиллерийской группе, а если она не создавалась, то к командному пункту артиллерийской бригады. Организовывалась связь также проводными и подвижными средствами.

С авиацией связь до 1944 г. устанавливалась по одному из вариантов: по радиосети взаимодействия (3-я гвардейская танковая армия в Орловской операции), по двум радиосетям — взаимодействия и наведения воздушной армии (2-я танковая армия в Орловской операции), по радиосети воздушной армии и по радионаправлению штабов воздушной и танковой армии (5-я гвардейская танковая армия в Белгородско-Харьковской операции). С середины 1944 г. чаще всего стала предусматриваться связь по радиосетям: взаимодействия, разведки (сеть приемников до танковой бригады), наведения (до танковой бригады) и по радионаправлению штаб воздушной армии — оперативная авиационная группа на командном пункте (в составе оперативной группы) танковой армии (Белорусская и Висло-Одерская операции).

Основные изменения, происшедшие при планировании связи в операциях 1944–1945 гг., были вызваны необходимостью повышения надежности, гибкости и оперативности управления и стали возможны благодаря улучшению тактико-технических данных средств связи, повышению степени укомплектованности ими органов управления, приобретенному опыту. Они сводились главным образом к увеличению количества радиосетей, применению радионаправлений, в частности с армейской артиллерийской группой от командного пункта или оперативной группы армии, введению системы дублирования одних средств связи другими, обеспечению командирам и штабам корпусов и бригад возможности непосредственного вызова огня артиллерии и ударов авиации, а также сбора разведывательных данных с борта самолета.

Связь с разведкой организовывалась по радиостанции «Север» от командного пункта армии на командный пункт фронта (с его разведотделом), по радиостанции типа РСБ с мотоциклетным полком (батальоном) армии при решении подразделениями разведывательных задач. Приемники, находящиеся на узлах связи командных пунктов армий, корпусов и бригад, использовались для получения данных от самолетов-разведчиков и от взаимодействующей авиации.

Начальник инженерных войск и его штаб для связи с подчиненными и приданными инженерными бригадами (полками, батальонами) использовали радиосеть командующего и штаба. Связь между штабом инженерных войск армии и корпусными инженерами осуществлялась чаще всего через пункт сбора донесений армии, а также личным общением. Из-за почти полного отсутствия радиосредств (радиостанции были только в мотоинженерной бригаде) и ограниченного количества проводных средств управление инженерными частями и особенно подвижными отрядами заграждений, инженерными резервами, отрядами обеспечения движения организовывалось с очень низким (0,1–0,2) коэффициентом непрерывности.

Связь с тыловыми частями и учреждениями планировалось осуществлять: с начальниками тылов корпусов, головными отделениями складов чаще всего по радио; с армейскими тыловыми базами по телефону и самолетами связи; с автомобильным полком, батальонами подвоза горючего и смазочных материалов, отделениями складов на грунте, пунктами сбора военнопленных через специально организованную диспетчерскую службу.

Связь с частями и подчиненными органами управления танкотехнической службы организовывалась главным образом подвижными средствами и лишь при наличии трофейных радиостанций по радио. В целом ограниченное количество в тыловых частях и учреждениях средств связи, и прежде всего радио, усложняло достижение устойчивого прохождения информации.

7. Боевая подготовка войск

Боевая учеба в танковых армиях организовывалась и проводилась еще задолго до получения армией конкретной боевой задачи при нахождении их во втором эшелоне или резерве фронта (Ставки ВГК). Войска использовали каждую паузу между операциями, чтобы освоить полученный боевой опыт и подготовиться к успешному выполнению очередной боевой задачи. Основным содержанием плановой боевой подготовки войск и штабов являлись одиночная подготовка, слаживание подразделений, частей и соединений, повышение профессионального мастерства и оперативно-тактического кругозора командных кадров. Главными предметами изучения были тактическая, огневая, техническая и специальная подготовка.

Командиры и штабы учились организовывать боевые действия и управлять войсками в сложных условиях обстановки. С ними проводились разнообразные занятия, военные игры на картах, причем на тех направлениях, где предстояло действовать войскам, штабные и командно-штабные учения на местности со средствами связи, радиотренировки. Большое внимание уделялось анализу проведенных боев и операций с показом положительного опыта и причин имевшихся недочетов, изучению способов и приемов боевых действий противника, выявлению его сильных и слабых сторон. Тщательно изучались официальные руководства, инструкции, уставы и наставления, в первую очередь Боевой устав бронетанковых и механизированных войск 1943 г., в целях быстрейшего внедрения их положений в боевую практику.

При обучении войск главный упор делался на отработку вопросов ведения наступления в высоких темпах, поддержания тесного взаимодействия, на искусное владение оружием и боевой техникой. В боевой учебе танкистов значительное место занимали вождение танков и огневая подготовка. Командиры добивались взаимозаменяемости членов экипажей, их слаженных действий. При наличии достаточного времени на подготовку операции в армиях оборудовались специальные полигоны, где проводились учения с боевой стрельбой, отрабатывались вопросы борьбы с танками противника, особенно типа «Тигр», «Пантера», «Королевский тигр», а также преодоления различных препятствий. На таких учениях обычно проверялись новые тактические приемы ведения боя и формы боевых порядков, хорошо зарекомендовавшие себя в боевой практике. Все лучшее из боевого опыта в процессе боевой подготовки внедрялось в практику войск. Целеустремленно и упорно готовились мотострелки, артиллеристы, зенитчики, воины специальных частей.

Боевая подготовка войск проводилась в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке, в строгом соответствии с характером предстоящих действий, с учетом специфики наступления. Так, в период март — июнь 1943 г., предшествовавший Курской битве, в подготовке войск 1, 2 и 5-й гвардейской танковых армий исходя из характера их задач (участие в обороне и контрнаступлении) особое внимание уделялось умению отражать крупные танковые атаки врага, осуществлять контратаки и контрудары, широкий маневр силами и средствами в целях создания превосходства над противником. Танкисты учились взаимодействовать с пехотой, артиллерией и авиацией, ведя наступление на противника, занимавшего хорошо подготовленную в инженерном отношении оборону. При подготовке пополнения, прибывшего в мотострелковые подразделения, основное внимание обращалось на овладение в совершенстве своим оружием, на умение вести бой в населенном пункте, перебегать, переползать, смело двигаться за разрывами своих снарядов и мин, быстро преодолевать заграждения противника, вести рукопашный бой с врагом в траншеях, умело использовать местность. Немалое значение придавалось выработке быстроты, ловкости и физической выносливости бойцов, тренировке воинов в совершении марш-бросков как днем, так и ночью. Значительное количество занятий было проведено по теме «Действия танкового десанта». Танковые экипажи тренировались в ведении меткого огня, быстром развертывании, смелом маневре на поле боя и стремительной атаке86. Усилия штабов армии направлялись на овладение искусством непрерывного управления подчиненными в любой обстановке боя. В 1-й танковой армии, например, в мае была проведена двухдневная командно-штабная игра на тему «Контрудар танковой (механизированной) бригады во взаимодействии с другими родами войск», в июне — «Ввод танкового соединения в прорыв»87. Аналогичная работа проводилась и в других танковых объединениях.

Военные советы армий много сил и времени затрачивали на то, чтобы разъяснить командным кадрам принципы применения вновь созданных бронетанковых объединений в наступательных операциях фронтов в качестве их подвижных групп. Это не только предполагало массированное использование танковых и механизированных соединений, но и ставило перед ними более решительные по действиям, глубине и возможным результатам задачи. Офицерам предстояло научиться по-новому оценивать возможности своих войск, умело и с большой инициативой реализовывать все их сильные стороны, особенно большую ударную силу и быстроту маневра. Эта задача решалась как на командно-штабных учениях, так и на занятиях, проводимых в системе командирской подготовки, а также на сборах руководящего состава соединений и частей. Вопросы организации боя, поддержания непрерывного взаимодействия, особенно с авиацией, управления боем средствами радиосвязи с использованием скрытого управления войсками рассматривались на штабных тренировках, проводимых совместно штабами танковых (механизированных) корпусов и авиационных соединений.

В ходе подготовки к Кировоградской операции в 5-й гвардейской танковой армии танкисты на занятиях, проводимых в поле, в любую погоду, днем и ночью, учились обнаруживать под снегом рвы, ямы, минные поля, водить машины при глубоком снежном покрове, преодолевать обледенелые скаты высот. Большое внимание уделялось организации взаимодействия с соединениями и частями других родов войск, отрабатывались возможные варианты совместных действий стрелковых и танковых частей. Тщательно изучались тактика действий противника, боевые возможности его техники, приемы и способы ее уничтожения. С механиками-водителями была проведена техническая конференция, на которой происходил обмен опытом по эксплуатации техники зимой. В мотострелковых подразделениях готовились команды лыжников.

При подготовке к Белорусской операции в связи с тем что войскам 2-й и 5-й гвардейской танковых армий предстояло наступать в лесисто-болотистой местности и преодолевать много рек, обучение действиям в этих условиях занимало значительное место. Командиры и штабы тщательно изучали оборону врага и местность на направлениях боевых действий. Со всем водительским составом танков, самоходно-артиллерийских установок и колесных машин проводились специальные занятия по вождению машин на лесисто-болотистой местности, экипажи учились преодолевать препятствия с помощью бревен и фашин. В армиях был проведен слет изобретателей и рационализаторов, в корпусах и бригадах — технические конференции, где обстоятельно обсуждались состояние боевой техники и практика эксплуатации, а воины делились боевым опытом. Тактические учения с подразделениями и частями проходили на специально оборудованных учебных полях, плановые занятия — в огневых городках и на танкодромах. Перед тем как приступить к обучению и тренировке войск, в соединениях проводились занятия на местности с офицерским и сержантским составом, показные учения командирами корпусов, на которых отрабатывались вопросы построения боевых порядков, согласования усилий, действий передовых отрядов. Часть вопросов сколачивания подразделений, частей и соединений 5-й гвардейской танковой армии было отработано при совершении марша из района сосредоточения. Это своеобразное учение дало командирам и штабам хорошую практику в управлении войсками. Подобная практика применялась в этой армии при подготовке к Шауляйской и Мемельской операциям88.

Готовясь к Львовско-Сандомирской операции, личный состав 1-й, 3-й гвардейских и 4-й танковых армий прилагал много стараний, чтобы освоить наиболее эффективные способы действий, позволяющие обеспечить стремительность продвижения. Особенно тщательно готовились передовые отряды корпусов, которые должны были при необходимости оказать помощь стрелковым соединениям в завершении прорыва тактической зоны обороны противника и обеспечить благоприятные условия для ввода в сражение и быстрого продвижения в оперативной глубине главных сил.

Большое внимание уделялось отработке приемов и способов форсирования рек, так как предстояло преодолевать Западный Буг, Сан, Вислу и другие водные преграды. В течение нескольких дней были обучены основным приемам форсирования, в том числе с использованием местных переправочных средств и подручных материалов, а также правилам поведения на воде и несению комендантской службы все мотострелковые подразделения танковых армий. Инженерные войска наряду с подготовкой переправочных средств, заготовкой элементов мостов и постройкой их на специально отведенных участках тренировались в устройстве десантных переправ из табельных средств, в прокладке колонных путей по поймам рек. Приданные понтонные части отрабатывали вопросы оборудования паромных переправ через речные препятствия, наводки понтонных мостов, постройки постоянных мостов грузоподъемностью 30 и 60 т89.

При подготовке к этой операции учитывались и другие особенности. В соединения армий из освобожденных районов Западной Украины влился поток молодых воинов, главным образом в мотострелковые и тыловые части (подразделения). Это потребовало ускоренного усвоения курса молодого бойца. В подготовке личного состава обращалось внимание на то, что в ходе боевых действий придется вести борьбу с новыми немецкими тяжелыми танками — «Королевскими тиграми», которыми были оснащены танковые дивизии группы армий «Северная Украина». Как и в период подготовки к другим операциям, воины, прибывшие на пополнение, проходили обкатку, на специально оборудованном огневом городке обучались поражению вражеских боевых машин.

Напряженная боевая учеба проводилась в танковых армиях при подготовке к Висло-Одерской операции с учетом особенностей ее ведения. В 3-й гвардейской танковой армии почти половина всех занятий, в том числе вождение и стрельба, проводились ночью. На подготовку танковых экипажей было израсходовано по 45 моточасов, во многих экипажах была достигнута взаимозаменяемость. Все это создавало необходимые условия для ведения наступления в течение почти круглых суток, т. е. обеспечивало его непрерывность.

Исходя из возможного характера боевых действий, в соединениях и частях были отработаны такие тактические темы, как марш и встречный бой, наступление танковых и мотострелковых частей во взаимодействии с артиллерией и авиацией на обороняющегося противника, наступление в оперативной глубине с форсированием водных преград и широким маневром90. С танкистами проводились занятия, на которых они обучались различным способам преодоления рек: по льду, вброд, по мостам, с использованием десантных средств. При этом учитывалось, что войска будут действовать в тылу врага при наличии открытых флангов и в отрыве от основных сил.

При подготовке зенитчиков в 4-й танковой армии наряду с совершенствованием приемов борьбы с воздушным противником была поставлена задача отработать стрельбы по наземным целям, и прежде всего по танкам. Для проведения учебно-боевых стрельб использовались подбитые на плацдарме, где находились соединения армии, вражеские танки и штурмовые орудия. Основной задачей, поставленной перед огневыми взводами батарей, было научить орудийные расчеты поражать танки с первого выстрела. Итоговую учебно-боевую стрельбу командующий 4-й танковой армией генерал Д. Д. Лелюшенко разрешил провести по вражеским позициям. С этой целью был выбран участок местности, находившийся в полосе обороны 97-й стрелковой дивизии. В качестве мишеней намечалось использовать фашистские укрепления на переднем крае, артиллерийские и минометные батареи, наблюдательные пункты и танки. В ночь на 27 октября с соблюдением мер маскировки батареи зенитного артиллерийского полка заняли огневые позиции, а на следующий день были проведены практические стрельбы по реально выявленным целям91.

Учитывая, что между Вислой и Одером на глубину 500 км противник заблаговременно создал семь оборонительных рубежей, которые оборудовались преимущественно по рекам, очень важно было упреждать его в действиях, срывать попытки занять подготовленные рубежи в глубине. Поэтому особое внимание уделялось подготовке передовых отрядов. Этим занимались не только командиры соединений, командующие армиями и их штабы, но и командующие войсками фронтов. Например, командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков лично провел совещание с командирами передовых отрядов и потребовал от них энергичных действий в оперативной глубине. Им же было проведено показное учение по теме «Действия передового отряда в оперативной глубине».

Предстоящие боевые действия требовали особого внимания к организации устойчивого управления войсками и в первую очередь с использованием радиосредств. С этой целью во 2-й гвардейской танковой армии с офицерским составом были изучены технические средства связи, проверено умение пользоваться ими (особенно радио), проведены тренировка, штабные и командно-штабные учения в поле со средствами связи. В 3-й гвардейской танковой армии с личным составом подразделений связи было проведено более десяти радиотренировок. Кроме того, штаб армии организовал сборы радистов основных узлов связи. Аналогичная работа проводилась и в других танковых армиях.

Характерной особенностью подготовительного периода Берлинской операции являлось то, что в отличие от некоторых предыдущих операций (Белорусская, Ясско-Кишиневская, Висло-Одерская) наши войска в целом не имели возможности вести в течение относительно продолжительного времени систематическую боевую подготовку. Время подготовки к этой операции исчислялось всего 10–14 днями. К тому же значительная часть войск до самого начала наступления вела бои или осуществляла перегруппировки. Особенностью было и то, что в соединения и части прибыло значительное пополнение. Исходя из этого в основу боевой подготовки войск была положена подготовка экипажей (отделений), взводов, рот и батальонов. Этого требовал также и характер предстоящих боевых действий, в ходе которых войска должны были вести борьбу за овладение многочисленными опорными пунктами и узлами сопротивления.

Во всех объединениях, принимавших участие в операции, и особенно в 1-й и во 2-й гвардейских танковых армиях, готовились штурмовые отряды и группы, личный состав которых проходил подготовку на специально оборудованных учебных полях. Успешной подготовке способствовало и то, что штабами 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов были разработаны и направлены в войска указания по организации и ведению наступательного боя в крупных городах Германии92.

Подготовка танковых подразделений в основном заключалась в сколачивании экипажей и обучении их ведению боя во взаимодействии с другими родами войск в различных условиях. При этом учитывался характер местности на территории Германии, на которой предстояло действовать войскам: наличие множества населенных пунктов с каменными постройками, водных преград, лесов и болот. Поэтому танковые части обучались взаимодействовать с пехотой и артиллерией при штурме крупных населенных пунктов, преодолевать водные преграды и вести бой в лесистой местности.

В артиллерийских частях и соединениях велась напряженная боевая подготовка по сколачиванию подразделений и отработке согласованных действий с танками и пехотой. Широко эта работа развернулась в начале апреля, когда были окончательно уточнены распределение артиллерии в предстоявшей операции, ее группировка, график и порядок проведения артиллерийского наступления, нормы расхода боеприпасов.

Инженерные войска готовились к обеспечению форсирования водных преград, к действиям в составе штурмовых отрядов и групп. В 3-й и 4-й гвардейских танковых армиях особое внимание было уделено учебно-тренировочным занятиям инженерных подразделений по наводке наплавных мостов и по сборке деревянных мостов на свайно-рамных опорах. Тренировки проводились на реках, сходных с теми, которые предстояло форсировать.

Важной формой учебы, особенно молодых солдат, были выступления отличившихся в боях воинов, мастерски владевших техникой и оружием. Перед личным составом 103-й танковой бригады 2-й гвардейской танковой армии часто выступал, например, опытный танкист Герой Советского Союза старший лейтенант К. М. Блинов, командир одной из танковых рот. Звание Героя ему было присвоено за то, что он со своим экипажем разгромил колонну противника, в которой двигались штаб пехотной дивизии, батальон связи, противотанковый дивизион и рота мотоциклистов. Ему, естественно, было чему поучить молодых воинов.

Ряд особенностей в организации учебы войск и штабов был при подготовке 6-й гвардейской танковой армии к Маньчжурской операции. Они определялись главным образом тем, что войска, прибывшие с Западного театра военных действий, имели богатый боевой опыт, но не знали ни условий местности, на которой им предстояло действовать, ни противостоящего противника.

Штаб армии, учитывая специфику предстоящей операции, по решению командующего армией отработал план боевой подготовки. При разработке тематики штабных и войсковых учений, тактико-строевых занятий большое место отводилось действиям войск в пустынно-степной местности, организации и ведению наступления в горах. Для командного состава была прочитана лекция о характере театра военных действий, организованы сборы, на заключительном этапе которых был принят зачет по знанию организации войск и тактике действий противника93. Начальниками родов войск были отработаны и разосланы в штабы соединений указания (инструкции) по особенностям использования подразделений родов войск. Не менее 10% отводимого на занятия времени использовалось для отработки вопросов ориентирования на местности в условиях Забайкалья и МНР, для чего проводились специальные рекогносцировки офицеров, механиков-водителей танков (САУ) и водителей автомашин. Управлением бронетанкового ремонта и снабжения были выпущены памятки и брошюры по эксплуатации техники в горно-пустынной местности94.

В соединениях армии боевая учеба начиналась с учебно-методических сборов командного состава. В последующем были проведены тактико-строевые занятия, учения рот и батальонов, в том числе с боевой стрельбой. Отрабатывались темы: захват горного перевала, обходный маневр в целях выхода во фланг и в тыл противника, захват горной теснины, атака горных вершин (для мотострелков), наступление танковых подразделений ночью, марш в предвидении встречного боя. В результате напряженной учебы в течение более чем месяца личный состав танковой армии получил хорошую подготовку к ведению наступательных действий в исключительно грудных и своеобразных условиях местности.

Таким образом, основным принципом, которым руководствовались командующие, командиры и штабы, организуя боевую подготовку войск, являлось стремление учить тому, что необходимо в предстоящих боевых действиях. Важнейшими формами обучения были занятия и тактические учения на местности, идентичной с той, на которой предстояло наступать. Кроме того, практиковались конференции, сборы офицеров, особенно специальных войск, совещания по обмену опытом, разборы проведенных боев и операций. Руководили этими занятиями командующие, командиры соединений, частей, подразделений. Значительную помощь в решении задач боевой подготовки войск оказывали офицеры штабов.

В итоге целенаправленная боевая подготовка подразделений, частей и соединений в сочетании с подготовкой штабов и проводимой партийно-политической работой обеспечила умелые и смелые действия воинов в наступательных операциях.

8. Партийно-политическая работа

Партийно-политическая работа при подготовке наступательных операций танковых армий организовывалась на основе решений Центрального Комитета нашей партии, Советского правительства, приказов Верховного Главнокомандующего, директив Главного политического управления, боевых приказов командующих и командиров. Она охватывала все стороны подготовки операций и имела своей главной целью обеспечить выполнение поставленных боевых задач, создать у личного состава высокий наступательный порыв и непреклонную решимость к достижению победы над врагом. При этом учитывались особенности действий танковых армий в качестве подвижных групп фронтов: необходимость смело и стремительно продвигаться вперед, не ввязываясь в затяжные бои за опорные пункты, возможность действий отдельных частей и соединений в отрыве от главных сил, необходимость проявления каждым танковым экипажем инициативы, дерзости и сметки в боевых действиях.

Политотделы армий и соединений, проводя партийно-политическую работу, руководствовались указаниями В. И. Ленина, который говорил, что там, «…где наиболее заботливо проводится политработа в войсках… там нет расхлябанности в армии, там лучше ее строй и ее дух, там больше побед»95.

Организующими документами партийно-политической работы являлись, как правило, календарный план Военного совета армии и план работы политотдела по политическому обеспечению операции, в которых отражались содержание, формы и сроки проводимых мероприятий, ответственные исполнители. При подготовке к ряду операций отдельным документом составлялся план мероприятий помощника начальника политотдела армии по комсомольской работе. С февраля 1944 г. партийно-политическая работа по тыловому обеспечению, кроме того, планировалась политотделом управления тыла, который был создан в танковых армиях в соответствии с приказом Народного комиссара обороны от 26 февраля 1944 г.

Формы и методы партийно-политической работы определялись условиями подготовки операций, конкретными боевыми задачами и были самыми разнообразными. Широко применялись индивидуальные беседы, собрания, митинги, демонстрация кинофильмов, вручение наград и благодарственных писем, публикация в армейских и корпусных газетах информации о героических и решительных действиях воинов, писем от родителей героев-танкистов, павших в сражениях, и др.

В центре внимания находились вопросы организационного укрепления партийных и комсомольских организаций, в первую очередь первичных. Лучшие воины, отличившиеся в боях, принимались в члены ВКП(б) и ВЛКСМ. При подготовке к Белгородско-Харьковской операции, например, в 1-й танковой армии благодаря правильному распределению коммунистов по подразделениям к 1 августа 1943 г. функционировало 457 партийных организаций (ротных и им равных). Почти в каждом танковом экипаже был член ВКП(б) или кандидат в члены партии96. На 1 января 1945 г. в этой армии из 433 командиров танков 258 были членами или кандидатами в члены ВКП(б) и 85 комсомольцами97. Накануне Берлинской операции 60–70% командиров танков и механиков-водителей четырех танковых армий, участвовавших в этой операции, были коммунистами. В 6-й гвардейской танковой армии к началу Маньчжурской операции были созданы 72 первичные партийные организации, в партию вступило более 2 тыс. воинов98.

Главное политическое управление, военные советы фронтов и танковых армий требовали от командиров и политорганов, чтобы они постоянно заботились о военном и политическом росте командных кадров. Так, в специальном приказе от 19 мая 1944 г. начальника Главного политического управления требовалось рассматривать вопросы политического воспитания офицеров как одну из важнейших задач всей партийно-политической работы. Эти вопросы периодически обсуждались на заседаниях военных советов, совещаниях командиров, политработников, собраниях партактива и парторганизаций.

Основным методом повышения идейно-теоретического уровня офицеров являлась самостоятельная работа. В помощь самостоятельно изучающим марксистско-ленинскую теорию читались лекции, доклады, проводились индивидуальные и групповые беседы, консультации, семинары, собеседования, теоретические конференции, обсуждение статей, помещаемых на страницах периодической печати.

В работе с военными и политическими кадрами военные советы армий добивались, чтобы они были во всеоружии как политических, так и военных знаний. В этом отношении хорошо зарекомендовала себя практика сборов руководящего состава, проводимых в период подготовки к операции. Участники сбора, например 2-й гвардейской танковой армии (декабрь 1944 г.), прослушали доклад о международном положении, решениях партии по идеологическим вопросам, о методах работы вражеской агентуры. Особое внимание было обращено на разъяснение задач в связи с перенесением военных действий на территорию противника. В порядке обмена опытом обсуждались такие вопросы, как работа с пополнением, деятельность политорганов по организации материально-технического обеспечения войск, подбору и идейно-политическому воспитанию кадров, содержание, формы и методы партийно-политической работы на всех этапах операции. В план сбора, проводимого в 6-й танковой армии (июль 1944 г.), были включены также вопросы ознакомления с новой отечественной военной техникой и техникой противника99.

Важной задачей накануне операции была работа с прибывшим пополнением. Она направлялась на воспитание у молодых бойцов стойкости, мужества, боевой активности, высокой дисциплинированности. В этих целях широко использовалась пропаганда боевых традиций частей и соединений. Политработники всегда помнили слова М. И. Калинина: «Надо… чтобы каждый новобранец, придя в полк, знал не только его номер, но всю его боевую историю… чтобы он гордился своим полком и повсюду отстаивал его честь»100.

В 5-й гвардейской танковой армии при подготовке к Белорусской операции, например, молодых воинов принимали лично и проводили с ними беседы командиры бригад и их заместители по политической части. Пополнение тщательно изучалось в подразделениях, где беседы проводились по специальной тематике. Партийные и комсомольские организации помогали новичкам в усвоении программы боевой и политической подготовки, создавали товарищескую обстановку и помогали им быстрее и полнее включиться в боевую жизнь подразделений. Их знакомили с боевыми традициями и боевым путем частей и соединений. На собраниях организовывались выступления бывалых воинов. Проводился показ кинокартин, посвященных Великой Отечественной войне, в том числе разгрому гитлеровцев под Москвой, Сталинградом, Ленинградом, на Курской дуге101.

Главными формами идейного воспитания рядового и сержантского состава были политзанятия (два раза в неделю) и политбеседы. Кроме того, важное значение имели активная деятельность низовых агитаторов, чтецов и армейская печать. Для повышения идейного уровня политических занятий, а также всей агитационно-массовой работы проводились семинары агитаторов с докладами и лекциями по содержанию очередных тем занятий, международному положению и другим вопросам, а также по обмену опытом агитационно-массовой работы в подразделениях. Так, в конце июля 1945 г. во всех соединениях 6-й гвардейской танковой армии проводились трехдневные сборы, на которых были прочитаны лекции и сделаны доклады на темы «Война на Тихом океане и наши задачи», «Коммунистическая партия — руководитель и организатор наших побед». В последний день сборов присутствующие обменялись опытом работы102.

Одной из целей партийно-политической работы являлось воспитание у воинов жгучей ненависти к фашистским захватчикам. Основными формами при этом были устная и печатная пропаганда и агитация, для чего использовались материалы Государственной Чрезвычайной комиссии, факты о злодеяниях гитлеровцев в районах боев армий, письма к воинам из тыла страны.

Накануне контрнаступления под Курском в 1-й танковой армии, например, армейская газета «На разгром врага» выпустила специальный номер под общей шапкой «Воин Красной Армии! Отомсти за кровь советских людей!». В нем были опубликованы документы, собранные в Курской области. Их широко использовали при проведении политзанятий и в беседах агитаторов. Рассылая в соединения и части документальные материалы о злодеяниях фашистов, политотдел армии в те дни обращался к воинам с призывом:

«Боец Красной Армии! Пусть святым огнем горит твое сердце. Наша ненависть к врагу не носит национального или расового характера. Мы ненавидим не просто немца, а немца-захватчика, поработителя. Ненавидеть врага — значит так любить свою Родину, чтобы во имя победы презирать смерть и не успокаиваться до тех пор, пока на нашей советской земле остается хотя бы одна фашистская гадина с оружием в руках».

Такие призывы побуждали каждого думать о личном вкладе в разгром врага, повышали боевую готовность.

Важной частью идейно-политического и воинского воспитания была работа с воинами нерусской национальности. С ними агитмассовая работа проводилась особо. Она поручалась агитаторам, чтецам и пропагандистам, знающим их родной язык. Для работы с этой категорией бойцов во всех армиях использовалась литература, поступавшая из союзных республик, фронтовые газеты, выпускаемые на украинском, узбекском, казахском и других языках народов СССР. В печати широко популяризировались письма-наказы на фронты своим землякам-воинам трудящихся Азербайджана, Армении, Казахстана, Узбекистана и других союзных и автономных республик. «Победа или смерть — иного исхода нет!» — так говорит сейчас каждый истинный патриот-узбек, готовый отдать жизнь свою за Родину, за счастье и свободу своих отцов и детей», — призывало, например, обращение трудящихся Узбекистана к своим землякам-фронтовикам 4-й танковой армии накануне Орловской операции.

Большое внимание уделялось воспитанию воинов в духе братской дружбы с народами освобождаемых стран Европы. Солдатам и офицерам разъяснялось Заявление Советского правительства об освободительной миссии Советской Армии, организовывались вечера встреч, например советских воинов с польскими гражданами. Партийно-политическая работа организовывалась с учетом необходимости ведения боевых действий за пределами нашей Родины. Ряд мероприятий проводился в целях обеспечения сохранения военной тайны, соблюдения высокой воинской дисциплины и бдительности. С пропагандистами и агитаторами проводились специальные сборы и семинары.

Широко пропагандировалась идея единства армии и народа, находившая свое отражение во множестве конкретных связей между тружениками тыла и воинами фронта. В этих целях, например, во 2-й гвардейской танковой армии использовалось поступление в соединения боевых машин, построенных на личные средства трудящихся нашей страны.

В дни подготовки к Корсунь-Шевченковской операции в соединения армии поступили танки, построенные на личные средства трудящихся Кабардинской АССР. Письмо кабардинцев на имя командующего армией зачитывалось во всех частях и подразделениях. В нем они писали:

«Генералу танковых войск тов. Богданову!

Трудящиеся Кабардинской АССР с огромным воодушевлением собрали средства на строительство танковой колонны «Смерть немецким захватчикам». В короткий срок было собрано 20 600 тыс. руб. Многие колхозники-патриоты внесли из своих личных сбережений большие суммы. Например, председатель колхоза из Нальчикского района П. Саблиров внес 101 тыс руб., колхозники Кардангушев, Тлупов, Каширов — по 50 тыс. руб, десятки колхозников внесли по 15–30 тыс. руб.

Недавно командование Красной Армии сообщило нам, что танки, построенные на средства трудящихся Кабардинской АССР, переданы танковому соединению, которым командуете Вы. С этим сообщением ознакомлено все население нашей республики. Трудящиеся Кабардинской АССР с большой радостью восприняли эту весть. Они рады тому, что на их трудовые сбережения построены боевые машины, которые поведут в бой славные танкисты Вашего соединения…

Просим сообщить, каким бойцам вручены танки и как они на этих машинах громят немецко-фашистских захватчиков. Одновременно просим передать пламенный большевистский привет всем бойцам, офицерам и генералам Вашего соединения от имени трудящихся Кабардинской АССР»103.

Врученные танкистам первоклассные танки Т-34 вскоре приняли участие в боях. Военный совет армии послал трудящимся Кабардинской АССР благодарственное письмо, в котором сообщал:

«На грозных машинах, построенных на средства трудящихся Кабардинской АССР, отважные и мужественные танкисты наших соединений сразили не одну сотню подлых фашистских гадов и уничтожили много различной боевой техники.

Танковая колонна, созданная на личные сбережения трудящихся Вашей республики, представляет одно из замечательных проявлений дружбы, единства, общности усилий и неукротимого желания и воли нашего народа всеми средствами и способами помочь Красной Армии в быстрейшем и окончательном разгроме ненавистного врага.

Этот подарок трудящихся Кабарды с новой силой воодушевил личный состав соединений на боевые подвиги в борьбе с врагом. С особой любовью принимались танки экипажами. При этом личный состав поклялся беспощадно сокрушать и уничтожать врага и это свое обещание с честью выполняет. Танки прошли славный боевой путь, и трудящиеся Вашей республики могут гордиться, что на их сбережения построены грозные боевые машины, которые наносят врагу большой урон в живой силе и технике.

…Просим передать от всего личного состава соединений боевой пламенный красноармейский привет славным труженикам тыла Кабардинской АССР и желаем им новых производственных успехов на всех участках мирного труда»104.

Накануне Висло-Одерской операции на средства, собранные женщинами г. Чимкента (Южно-Казахстанская область), воинам 6-го гвардейского танкового корпуса было прислано 26 танков. Все они носили на своем борту имя славной дочери казахского народа Героя Советского Союза Маншук Мамедовой. Получали в те дни воины 2-й гвардейской танковой армии танки, построенные на личные сбережения комсомольцев и молодежи Полтавщины (колонна «Комсомолец Полтавщины»), трудящихся Молдавской ССР и Киева, Якутской АССР и Смоленщины, железнодорожников Рязано-Уральской и Калининской железных дорог, учащихся г. Таганрога, личного состава госпиталей (колонна «Суворов»), а также тружеников других союзных республик, краев и областей. Советские люди, посылая в дар грозную технику, тем самым давали наказ советским воинам окончательно добить фашистского зверя. Понимая это, политические органы организовывали широкую разъяснительную работу. Торжественным ритуалом было вручение воинам танков при развернутом Боевом Знамени части.

В партийно-политической работе широко использовалось преобразование танковых армий в гвардейские. На митинге во 2-й танковой армии, например, по этому случаю были построены 21 ноября 1944 г. части и соединения с боевыми знаменами. Был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего, в котором перечислялись Уманские корпуса, Севские и Вапнарские бригады, Люблинские и Демблинские полки, Днестровские и Прутские батальоны. Почетные наименования отмечали пройденный ратный путь. В строю стояли солдаты, сержанты, которые остановили врага на огненной Курской дуге, взломали оборону противника и стремительно преследовали немецко-фашистские войска на Украине и в Молдавии, в Белоруссии и Польше. Они очистили от оккупантов свою Родину и сейчас, принимая Знамя с изображением великого Ленина, клялись завершить разгром фашистского зверя.

«Мы накануне решающих боев, — говорил старший лейтенант В. Вокерин. — В этих боях мы с честью понесем вперед гвардейское Знамя. Клянемся: уничтожим врага в его берлоге, дойдем до Берлина!»

«Сегодня исполняется моя мечта — из танка разить гитлеровцев, — заявила радист-пулеметчик 103-й танковой бригады Вера Порошина, — мстить за горе народа, за мое личное горе. У меня фашисты убили мать и отца… Я буду беспощадно уничтожать врагов и докажу, на что способна советская девушка».

Эти слова отважной патриотки как нельзя лучше выражали в те дни мысли и чувства танкистов армии.

В заключительной речи член Военного совета генерал П. М. Латышев сказал:

«Товарищи гвардейцы! Война идет к концу… Но до того, как будет дан сигнал к решающему сражению, каждый из нас должен еще раз проверить, готов ли он с честью драться с врагом под Знаменем гвардии».

При проведении партийно-политической работы значительное внимание уделялось психологической подготовке воинов к ведению боевых действий, особенно из числа прибывшего молодого пополнения. Накануне битвы под Курском, например, в 1-й танковой армии по инициативе политотдела все мотострелковые подразделения прошли обкатку танками. Бойцы, находившиеся в окопах, подверглись «психической» атаке, убедились на собственном опыте в возможности успешной борьбы с боевыми машинами врага. Бои на Курской дуге показали, что бойцы, несмотря на ожесточенные атаки противника и массовое применение им техники, какого еще не знала военная история, не испытывали танкобоязни. Значительное место подготовке личного состава уделяли на своих страницах армейские газеты, в которых, в частности, публиковались плакаты с изображением танков противника и их уязвимых мест для поражения всеми имевшимися средствами. Как правило, плакаты дополнялись квалифицированными наставлениями, разработанными технической службой, где указывалось, с какого расстояния и из какого вида оружия нужно бить по уязвимым местам «тигров» и «пантер».

Осуществлению партийно-политической работы предшествовала большая организаторская работа военных советов. В армиях проводились совещания начальников политотделов корпусов и бригад, заместителей командиров по политической части полков и батальонов армейского подчинения, на которых обсуждались вопросы организации партийно-политической работы при подготовке и в ходе операции. Коммунисты политотделов армии распределялись по соединениям и отдельным частям, при этом наибольшее внимание уделялось работе в тех соединениях (частях), которые выполняли главные задачи, а также в передовых отрядах, разведгруппах и т. п. В корпусах и бригадах проводились совещания политработников подразделений.

Через систему совещаний, партийно-комсомольских активов, сборов и семинаров удавалось в сравнительно короткие сроки оказать помощь командирам и политработникам в более глубоком уяснении задач, стоявших перед войсками, ознакомить их с передовым опытом организации партийно-политической работы в наступлении, расширить политический и военный кругозор. Привлечение политработников к розыгрышу вариантов предстоящих боевых действий и к рекогносцировкам на местности, проводимых командованием, их участие в командно-штабных, войсковых учениях и сборах по практической отработке боевых стрельб, вождению танков и т. п. способствовали тому, что при работе в войсках политработники могли оказывать квалифицированную помощь командирам и штабам в подготовке к боевым действиям.

К заслуживающему внимания опыту организации партийно-политической работы в целях высокоэффективного управления войсками следует отнести тесные деловые контакты политических отделов со штабами полевых управлений армий. Например, в 1-й гвардейской танковой армии совместно обсуждались и решались многие вопросы, в том числе расстановка коммунистов и комсомольцев по частям и подразделениям, способы сохранения в тайне подготовки наступательной операции и дезинформации противника. Разрабатывался план мероприятий по политической дезинформации противника, который включал вопросы пропаганды среди войск противника, печатной пропаганды и устной агитации среди своих войск, агитации среди местного населения105. Намечались мероприятия по доведению до всего личного состава содержания боевых приказов командующего. Вырабатывались формы обобщения передового боевого опыта и средства его распространения, методы организации изучения противника и работы по его разложению. Тщательному совместному обсуждению подвергались мероприятия по поддержанию крепкой воинской дисциплины в войсках, их материально-техническому обеспечению, тематика армейской и корпусной печати.

Вместе со штабами политорганы решали и такие важные вопросы, как организация бесперебойной доставки личному составу периодической печати и писем, постановка своевременной и действенной информации и др. Плодотворной была совместная работа политотделов, отделов штаба и управлений по военно-технической пропаганде, разработке памяток и листовок, проведению конференций, выпуску бюллетеней технической информации, выработке рекомендаций по способам ведения боевых действий в распутицу, в горах, в крупном городе, по борьбе с фаустпатронами и др.

В период подготовки 1-й гвардейской танковой армии к Висло-Одерской операции, например, учитывая специфические условия предстоящих действий (лесисто-болотистая местность, пересеченная многочисленными реками), Военный совет разработал инструкцию «Действия войск в лесисто-болотистой местности». Готовясь к штурму Берлина, политотдел совместно с управлением бронетанкового ремонта и снабжения армии провел техническую конференцию ремонтников армии, на которой подводились итоги их труда, обсуждался передовой опыт воинов. Здесь же были вручены награды многим из них за мужество и умение в трудных условиях восстанавливать боевые машины. Заместитель командующего по тылу организовал и провел семинары с офицерами продовольственной службы, служб ГСМ и обозно-вещевого снабжения.

Военные советы, политотделы армий, командиры, штабы и политорганы соединений много внимания уделяли обеспечению бесперебойной работы армейского и войскового тыла, руководствуясь приказом начальника Главного политического управления Красной Армии от 24 января 1943 г., в котором подчеркивалось, что «…боеспособность и политико-моральное состояние войск в значительной степени зависит от того, как накормлены, одеты и обуты войска…».

Политотделы армий требовали от всех политработников, партийных организаций частей и соединений всегда держать в центре внимания обеспечение воинов своевременным и качественным питанием, работу пищеблоков, походных кухонь. В армиях проводились смотры пищеблоков, конкурсы поварского искусства.

В условиях фронта важной частью воинского и политического воспитания была культурно-массовая работа. Особенно популярным было кино. Нередко показ фильмов сопровождался выступлениями агитаторов. При армейских клубах создавались коллективы художественной самодеятельности. По разнарядкам политуправлений фронтов в армии приезжали группы артистов различных театров. Все это благотворно влияло на настроение и боевой дух воинов.

Важное место в партийно-политической работе занимал вопрос организации проверки уяснения предстоящих задач, обеспечения и готовности частей, подготовки боевой техники и ремонтных средств, медико-санитарных частей. Основной формой достижения целей организуемых проверок являлась индивидуальная работа с личным составом, в которой активно участвовали весь руководящий командный и политический состав, коммунисты и комсомольцы, чем осуществлялось живое общение с людьми, тесная связь с частями и подразделениями.

Через все практические мероприятия командования, штабов, политорганов, партийных и комсомольских организаций четко просматривались два основных направления в их деятельности: качественное проведение идейно-воспитательной и организационной работы в войсках; всемерное укрепление первичных и низовых партийных (комсомольских) организаций, повышение их идейной закалки и боевитости.

Важно подчеркнуть, что коммунисты, осуществляя широкую разъяснительную работу, организуя воинов на разгром врага, были образцом преданности Коммунистической партии, Родине. Они были самыми дисциплинированными, проявляли инициативу, самоотверженность, настойчивость и упорство в борьбе за овладение воинским мастерством, и главным, наиболее убедительным воздействием их на массы был личный пример. Большое внимание политработники уделяли контролю за реализацией партийных решений, воспитанию требовательности к членам и кандидатам в члены партии. Как вспоминает начальник политотдела 1-й гвардейской танковой армии генерал А. Г. Журавлев: «…если разговор шел о том, что кто-то из них имеет «неуд» по стрельбе из оружия, то партийное бюро не просто требовало, но и помогало ему, поручив более опытным воинам-коммунистам передать товарищам свой опыт, ознакомить с приемами и навыками стрелкового дела»106.

С приближением времени начала боевых действий партийно-политическая работа насыщалась все большей конкретностью. В армиях проводились совещания командиров и политработников танковых соединений с авиационными представителями по вопросам взаимодействия, в соединениях и частях — встречи представителей различных родов войск с танкистами, объединенные партийно-комсомольские собрания первичных партийных и комсомольских организаций подразделений, входивших в состав передовых отрядов, которым предстояло совместно действовать в бою и решать общие задачи. В деле обеспечения согласования усилий войск важную роль играла систематическая работа по обобщению положительных примеров взаимопомощи и взаимовыручки на поле боя. Накануне наступления в частях и подразделениях армий организовывались собрания и митинги. На них выступали командующие, члены военных советов армий и другие руководящие работники управлений армий и корпусов. Они призывали танкистов ускорить разгром гитлеровцев. Сотни бойцов и командиров здесь же заявляли о своем желании идти в бой коммунистами. В 103-й танковой бригаде 2-й гвардейской танковой армии, например, после митинга, проведенного накануне Висло-Одерской операции, было подано 30, а в 57-й мотострелковой бригаде около 60 заявлений о приеме в партию107.

Следовательно, проводя работу по идейно-политическому воспитанию советских воинов, политические органы, партийные и комсомольские организации всей своей деятельностью способствовали поддержанию высокой боеспособности частей и соединений и успешному решению ими боевых задач. Опыт организации партийно-политической работы в подготовительный период показывает, что ее наиболее характерными чертами являлись высокая партийность, целеустремленность, плановость, гибкость, оперативность, конкретность. Она составляла неотъемлемую часть всей системы политической и боевой учебы, воинского воспитания.

Высокий уровень эффективности партийно-политической работы при подготовке операции являлся важнейшим условием успешного достижения ее целей. Героизм, мужество, высокое воинское мастерство воинов-танкистов в бою являлись прямым следствием той поистине титанической работы, которая проводилась под руководством военных советов армий по политическому воспитанию войск. Партийно-политическая работа проводилась в неразрывной связи с конкретными боевыми задачами, которые решались войсками в подготовительный период. Она сплачивала личный состав, обеспечивала высокую боевую подготовку войск, повышала бдительность и укрепляла дисциплину.

Глава третья. Ведение наступательных операций

О ходе ведения наступательных операций танковые армии решали разнообразные задачи: завершали во взаимодействии с общевойсковыми армиями прорыв тактической зоны обороны противника, стремительно развивали тактический успех в оперативный, вели преследование противника, громили его резервы, преодолевали поспешно занятую оборону, форсировали водные преграды, овладевали важными оперативными объектами и рубежами, а в отдельных случаях и самостоятельно осуществляли прорыв подготовленной обороны. Общий характер наступательной операции танковой армии в годы войны представлен на схеме 5.

Действия танковой армии в качестве подвижной группы фронта всегда начинались с ввода ее в сражение (в прорыв). Это было одной из сложных проблем советского оперативного искусства в минувшей войне, особенно с точки зрения определения наиболее рациональных способов, времени и глубины ввода танковых объединений.

1. Ввод танковых армий в сражение и развитие успеха

Глубина и время ввода танковых армий в сражение в каждой операции определялись конкретно складывавшимися условиями обстановки и прежде всего ходом прорыва тактической зоны обороны противника общевойсковыми армиями.

Первый опыт применения танковых армий новой организации в наступлении был получен в Орловской операции, которая проводилась войсками Западного, Брянского и Центрального фронтов с 12 июля по 18 августа 1943 г. К началу операции только Центральный фронт имел в своем составе 2-ю танковую армию, которая почти вплоть до перехода в наступление вела тяжелые оборонительные бои. 3-я гвардейская танковая армия передавалась Брянскому фронту с 14 июля, а была введена в сражение 19 июля, т. е. на 8-й день операции. 4-я танковая армия включалась в состав Западного фронта с 18 июля, а в сражение вводилась только на 15-й день операции (26 июля). Столь позднее время ввода в сражение 3-й гвардейской и 4-й танковых армий обусловливалось тем, что к началу операции они лишь заканчивали формирование — первая в районе Плавска, а вторая — под Москвой. Кроме того, определить заранее точно срок перехода наших войск в контрнаступление под Курском не представлялось возможным.

Запоздалое прибытие этих танковых армий в состав фронтов, ограниченное время на подготовку их к вводу в сражение и отсутствие опыта боевого применения танковых армий новой организации в наступлении наложили отпечаток и на характер их использования. Так, 3-я гвардейская танковая армия, совершив 150-км марш, 17 июля сосредоточилась в районе Новосиль. К этому времени войска 3-й и 63-й армий Брянского фронта, в полосе которых она должна была вводиться, продвинулись на глубину до 22 км и вышли к тыловой оборонительной полосе на реке Олешня, где встретили упорное сопротивление противника.

Первоначально задача танковой армии состояла в том, чтобы войти в сражение 18 июля после прорыва общевойсковыми армиями обороны противника по западному берегу Олешни и развить наступление в обход Орла с севера и запада. Но утром 18 июля по указанию Ставки задача была уточнена. Армия должна была наступать на Становой Колодезь и далее на Кромы, т. е. в обход Орла с юга. В связи с этим начало наступления было перенесено на 19 июля.

Утром 19 июля после 10-минутной артиллерийской и авиационной подготовки войска 3-й и 63-й армий перешли в наступление. Но вследствие слабой артиллерийской подготовки и недостаточного количества танков непосредственной поддержки пехоты они за 2 ч боя смогли продвинуться лишь на глубину 1,5–2 км. Для наращивания силы удара и ускорения прорыва вражеской обороны была введена 3-я гвардейская танковая армия. Во взаимодействии со стрелковыми соединениями она прорвала оборону противника на реке Олешня и к исходу дня продвинулась на 8–10 км108. В тяжелых боях армия понесла большие потери.

В последующие дни задача армии неоднократно менялась. Непрерывно совершая перегруппировки, она самостоятельно или во взаимодействии с общевойсковыми армиями последовательно прорывала оборону противника на целом ряде участков. При этом армия не располагала необходимым количеством артиллерии для надежного подавления подготовленной обороны и вся тяжесть борьбы ложилась на мотопехоту и танки. И хотя армия сыграла важную роль в операции, получить свободу маневра не смогла. За время Орловской операции она потеряла 60,3% танков Т-34 и 72,9% танков Т-70109.

4-я танковая армия прибыла в состав Западного фронта 24 июля110, когда противник уже подтянул значительные резервы к Волхову и организовал здесь прочную оборону. Армии была поставлена задача с утра 26 июля войти в прорыв в полосе 11-й гвардейской армии и развить удар в юго-западном направлении. К исходу дня она должна была продвинуться на глубину около 60 км111. Время на подготовку к вводу в прорыв около суток было явно недостаточным и не позволяло детально организовать взаимодействие. Когда утром 26 июля армия приступила к выполнению поставленной задачи, ее действия приняли совершенно иной характер, чем те, которые предусматривались планом. Вместо ввода в прорыв ей пришлось совместно с 11-й гвардейской армией прорывать заранее подготовленные четыре рубежа обороны противника, плотно насыщенные огневыми средствами, живой силой и заграждениями. За 9 дней наступления 4-я танковая армия вклинилась в оборону противника на 25–30 км. Среднесуточный темп ее наступления равнялся всего лишь 3,3 км112.

2-я танковая армия Центрального фронта была введена в сражение в первый день наступления 15 июля для прорыва глубоко эшелонированной вражеской обороны во взаимодействии с общевойсковыми соединениями 13-й и 70-й армий. Ведя тяжелые бои с противником, в ходе которых «приходилось прогрызать одну позицию за другой»113, армия потеряла более 300 танков, имея к концу операции в строю 36 машин114.

Таким образом, все три танковые армии в Орловской операции вводились не для развития успеха после прорыва обороны общевойсковыми армиями, а фактически для прорыва подготовленной обороны, что определялось главным образом условиями перехода в контрнаступление, а также несколько запоздалым вводом Ставкой в действие 3-й гвардейской и 4-й танковых армий. Опыт данной операции показал, что без надежного огневого поражения противника такое использование танковых армий приводило к большим потерям, в связи с чем войска фронта лишались мощного средства развития успеха. Этот опыт был учтен в последующих операциях.

В Белгородско-Харьковской операции (3–23 августа 1943 г.) обе танковые армии Воронежского фронта (1-я и 5-я гвардейская) частью сил вступили в сражение в первый день наступления 3 августа на глубине 3–5 км для завершения прорыва главной полосы обороны. Сначала были введены в бой передовые танковые бригады — по одной от танкового (механизированного) корпуса, а затем главные силы корпусов для прорыва с ходу второй полосы обороны.

Такой характер использования танковых армий определялся рядом причин и прежде всего замедлением темпа наступления стрелковых соединений перед третьей позицией, что явилось следствием недостаточной степени огневого подавления противника на этой позиции в период артиллерийской подготовки, ослабления артиллерийской поддержки из-за перемещения артиллерии на новые огневые позиции, а также недостатка танков непосредственной поддержки пехоты (10–15 на 1 км участка прорыва, из них половина легких). Ввод в бой четырех передовых танковых бригад (всего около 200 танков и самоходно-артиллерийских установок на 10-км участке фронта) позволил быстро завершить прорыв первой полосы обороны и вместе с тем сохранить главные силы танковых армий для борьбы с ближайшими оперативными резервами противника и для действий в оперативной глубине. Уже к исходу 7 августа танковые армии продвинулись на глубину свыше 100 км и оторвались от стрелковых соединений на 25–40 км.

В Киевской операции (3–13 ноября 1943 г.) 3-ю гвардейскую танковую армию планировалось ввести в сражение на второй день операции после прорыва обороны противника войсками 38-й армии. Однако к исходу первого дня войска этой армии продвинулись только на глубину до 7 км. Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от командующего фронтом ускорить выполнение поставленной задачи по освобождению Киева. Чтобы быстрее завершить прорыв вражеской обороны, были введены в сражение вторые эшелоны общевойсковых армий, а затем и подвижная группа фронта. 3-я гвардейская танковая армия вступила в сражение в ночь на 4 ноября115. Танки пошли в атаку с включенными фарами и сиренами, ведя интенсивный огонь из орудий и пулеметов. Этот прием атаки в сочетании со смелым маневром по лесным дорогам и просекам ошеломил противника, который начал поспешный отход. К утру 5 ноября соединения армии вышли в район Святошино, перерезав шоссе Киев — Житомир. Немецко-фашистское командование, боясь окружения своих войск в Киеве, начало их отвод. 6 ноября столица Украины была освобождена.

В Житомирско-Бердичевской операции 1-го Украинского фронта (24 декабря 1943 г. — 15 января 1944 г.), учитывая ограниченное время на ее подготовку (9 суток), слабую укомплектованность стрелковых дивизий после напряженных предшествующих боев, недостаточную плотность танков непосредственной поддержки пехоты (8–9 на 1 км участка прорыва и то не во всех дивизиях), а также очаговый характер обороны противника, 1-ю и 3-ю гвардейскую танковые армии заранее намечалось ввести в сражение в первый день наступления для завершения прорыва главной полосы обороны116. Фактически они так и были введены в середине первого дня на глубине 3–5 км от переднего края. Переход наших войск в наступление оказался внезапным для противника. Танковые армии, продвинувшись на 15–20 км, полностью завершили прорыв тактической зоны обороны и перешли к преследованию. Несмотря на крайне неблагоприятные условия погоды, они к исходу 29 декабря продвинулись на глубину свыше 100 км.

В Кировоградской операции (5–15 января 1944 г.) атакующий эшелон 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова, где должна была вводиться в сражение 5-я гвардейская танковая армия, вообще не имел танков непосредственной поддержки пехоты. Плотность артиллерии не превышала 120 орудий и минометов на 1 км участка прорыва. Поэтому командующий войсками 2-го Украинского фронта генерал армии И. С. Конев решил ввести в сражение подвижную группу фронта — 5-ю гвардейскую танковую армию — сразу же после прорыва общевойсковыми соединениями первой позиции обороны противника, на что им отводилось 2 ч, и совместно с пехотой завершить прорыв тактической зоны обороны. Однако отсутствие внезапности (противник ожидал здесь наше наступление), недостаточная эффективность артиллерийской подготовки и отсутствие авиационной поддержки привели к тому, что 18-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии, введенные в сражение для прорыва первой позиции противника, смогли продвинуться совместно с пехотой к исходу дня только на 4–5 км117.

На второй день был завершен прорыв тактической зоны обороны противника. Но танковые корпуса за первые два дня потеряли 139 танков и самоходно-артиллерийских установок, или около 60% своего боевого состава, что резко ограничило возможности их действий в оперативной глубине.

В Уманско-Ботошанской операции (5 марта — 6 апреля 1944 г.) 2-й Украинский фронт имел в составе подвижной группы три танковые армии (2-ю, 5-ю гвардейскую и 6-ю). Правда, после напряженных предыдущих боев все они имели большой некомплект танков и самоходно-артиллерийских установок. Так, 2-я танковая армия насчитывала 231 боевую машину, 5-я гвардейская танковая — 196, а 6-я — 153 танка и самоходно-артиллерийских установок. Фронт располагал крайне незначительным количеством танков непосредственной поддержки пехоты. В трех общевойсковых армиях, действовавших на направлении главного удара фронта (ширина 25 км), был всего 51 танк и САУ, что позволяло иметь плотность две боевые машины на 1 км участка прорыва. Поэтому из состава 2-й и 5-й гвардейской танковых армий предусматривалось выделить передовые отряды с группами по 20–30 танков, которые должны были перейти в атаку совместно с пехотой и фактически выполнять задачи танков непосредственной поддержки пехоты, а одновременно и роль передовых отрядов своих армий.

После 56-минутной артиллерийской подготовки при плотности 148 орудий и минометов на 1 км участка прорыва пехота и передовые отряды танковых армий при поддержке артиллерии атаковали противника. Удар оказался неожиданным, и они быстро сломили вражеское сопротивление на первой позиции. После этого на глубине 2–4 км были введены в сражение главные силы 2-й и 5-й гвардейской танковых армий, которые завершили прорыв тактической обороны противника. 2-я танковая армия продвинулась в этот день на 14–16 км и вышла к р. Горный Тикич. Используя ее успех, на второй день на глубине 15–18 км была введена в прорыв 6-я танковая армия, получившая задачу наступать на Христиновку.

Ввод в сражение главных сил двух танковых армий непосредственно после прорыва первой позиции обусловливался неглубоким построением обороны противника, низкими плотностями танков непосредственной поддержки пехоты, а также условиями весенней распутицы, бездорожья и грязи, когда замедление с их вводом могло привести к задержке развития прорыва. В то же время последовательный ввод в сражение еще одной танковой армии после прорыва тактической обороны давал возможность сохранить ее ударную силу для решения задач в оперативной глубине.

В целом в тех операциях по освобождению Правобережной Украины, в которых применялись танковые армии, по существу, все они участвовали в прорыве тактической зоны обороны. Хотя это и снижало их боевые возможности для решения задач в оперативной глубине, но отвечало конкретным условиям обстановки, так как общевойсковые армии ввиду недостатка танков непосредственной поддержки пехоты и артиллерии по могли самостоятельно прорвать оборону противника в высоком темпе и создать условия для ввода танковых армий в так называемый «чистый прорыв».

В летне-осенней кампании 1944 г. и в кампании 1945 г. в Европе, когда состав и возможности наших фронтов значительно возросли, танковые армии в ряде операций вводились после прорыва общевойсковыми армиями тактической зоны обороны на всю ее глубину (1-я гвардейская танковая армия в Львовско-Сандомирской операции; 2-я гвардейская танковая армия в Люблинско-Брестской и Висло-Одерской операциях; 5-я гвардейская танковая армия в Витебско-Оршанской, Мемельской и Восточно-Прусской операциях; 6-я танковая армия в Ясско-Кишиневской операции). Такие условия ввода были особенно благоприятными для их стремительных действий в оперативной глубине, так как сохранялась их ударная сила. Вместе с тем и в некоторых операциях этих военных кампаний танковые армии вводились в сражение для завершения прорыва тактической зоны обороны противника. Чаще всего такое их использование вызывалось обстановкой, складывавшейся в ходе прорыва, но в ряде случаев и заранее планировалось фронтом, что отражалось на создании плотностей танков НПП и на ходе всей операции.

Особый интерес с этой точки зрения представляют операции, проведенные войсками 1-го Украинского фронта. Так, по первоначальному плану Львовско-Сандомирской операции (13 июля — 29 августа 1944 г.) командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев предполагал использовать все три танковые армии в первый день. Фактически они должны были прорывать оборону противника в начале операции совместно с общевойсковыми армиями. Ставка Верховного Главнокомандования, утверждая представленный план, не согласилась с этим и потребовала, чтобы танковые армии и конно-механизированные группы использовались не для прорыва, а для развития успеха после прорыва.

В соответствии с указаниями Ставки командующий фронтом внес изменения в порядок использования танковых армий: их решено было ввести на второй день операции после прорыва общевойсковыми армиями тактической зоны обороны противника. Но при этом распределение танков непосредственной поддержки пехоты было оставлено прежним. Из 1179 танков и самоходно-артиллерийских установок ударной группировки, наступавшей на львовском направлении, только 119 (10%) предназначались для действий в группах непосредственной поддержки пехоты118. Их плотность на участках прорыва 60-й и 38-й армий, где намечалось ввести 3-ю гвардейскую и 4-ю танковые армии, не превышала 8 бронеединиц на 1 км. По свидетельству бывшего командующего 38-й армией, ныне Маршала Советского Союза К. С. Москаленко, этих танков хватило «лишь для обеспечения действий передовых батальонов. Когда же после артиллерийской подготовки в наступление перешли стрелковые дивизии первого эшелона, то это была атака пехоты без достаточного обеспечения танками непосредственной поддержки пехоты»119.

Прорыв на Львовском направлении, как известно, осуществлялся в сложной обстановке. К исходу 15 июля удалось прорвать вражескую оборону на узком 6-км участке в районе Колтов лишь в полосе 60-й армии генерала П. А. Курочкина. Противник стремился во что бы то ни стало затормозить наше наступление на Львов, бросил в бой все резервы и продолжал подтягивать новые силы для нанесения ударов по войскам 60-й и 38-й армий.

Обстановка, таким образом, требовала стремительных действий советских войск. Но к этому времени стало очевидным, что соединения общевойсковых армий не в состоянии обеспечить благоприятные условия для ввода в сражение танковых армий. Основные силы 60-й армии были скованы на обоих флангах активными действиями противника. 38-я же армия продолжала отражать массированный удар крупной танковой группировки врага в пределах главной полосы его обороны и не могла обеспечить ввод в сражение 4-й танковой армии генерала Д. Д. Лелюшенко.

В сложившейся обстановке командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал П. С. Рыбалко с разрешения командующего войсками фронта Маршала Советского Союза И. С. Конева для обеспечения ввода в сражение своих главных сил ввел передовые отряды 7-го гвардейского танкового и 9-го механизированного корпусов, которые в течение ночи во взаимодействии с частями 15-го стрелкового корпуса разгромили противостоящего противника и к утру 16 июля овладели дорогой Сасов — Золочев120, создав условия для ввода главных сил армии.

Основные силы 60-й армии в это время удерживали образованный между Колтовом и Тросцянец Малы коридор (узкую полосу местности, вытянутую на 20 км в северо-западном направлении, в междуречье Западного Буга и Золочувки). Это была единственная, с большим трудом пробитая брешь в обороне противника на львовском направлении. С обеих сторон она простреливалась артиллерийским, минометным и даже пулеметным огнем. Кроме того, противник пытался ударами по сходящимся направлениям перерезать колтовский коридор.

Перед Маршалом Советского Союза И. С. Коневым стояла сложная проблема: вводить танковую армию через узкий коридор или продолжать борьбу по его расширению. Последнее приводило к потере драгоценного времени — вражеское командование могло подтянуть к этому участку дополнительные резервы и сорвать наше наступление. После всесторонней оценки обстановки командующий фронтом решил ввести в сражение главные силы 3-й гвардейской танковой армии в полосе обозначившегося успеха. С утра 16 июля вслед за передовыми отрядами начали выдвигаться по одному маршруту главные силы 3-й гвардейской танковой армии. В последующие три дня был осуществлен по этому же маршруту ввод в сражение и 4-й танковой армии121. В результате операция фронта получила успешное развитие.

Ввод в прорыв двух танковых армий через узкий коридор, безусловно, является показателем смелости, риска, решительности, непреклонной воли и творческого подхода командующего фронтом к использованию крупных подвижных объединений в конкретных условиях обстановки. Вместе с тем нельзя не отметить, что при создавшемся сложном положении половину бронетанковых соединений (31-й танковый, 4-й гвардейский танковый и 6-й гвардейский механизированный корпуса) пришлось задействовать для обеспечения флангов коридора. Кроме того, обе танковые армии фактически не вводились в прорыв, а «проталкивались» через узкую брешь по одному маршруту, что затянуло их ввод. Потратив четверо суток для выхода из этого коридора, они не могли немедленно приступить к выполнению задач, так как оказались без необходимых тылов и материальных средств122.

В Висло-Одерской операции (12 января — 3 февраля 1945 г.) танковые армии на 1-м Украинском фронте также намечалось ввести в сражение в первый день операции для завершения прорыва тактической зоны обороны, а на 1-м Белорусском фронте — после ее прорыва общевойсковыми армиями. Из 3220 танков и самоходно-артиллерийских установок на 1-м Белорусском фронте в качестве танков непосредственной поддержки пехоты выделялось 1488 бронеединиц (46%), а на 1-м Украинском фронте из 3660 — только 820, или 23%. Средняя плотность танков непосредственной поддержки пехоты в армиях ударной группировки 1-го Белорусского фронта была 25 бронеединиц на 1 км участка прорыва (в 8-й гвардейской, 5-й ударной и 33-й армиях около 30), а в армиях 1-го Украинского фронта только 17,5, причем в 5-й гвардейской армии всего 10,3, а в 52-й армии 13,7123.

Ставка Верховного Главнокомандования, утверждая представленный командующим 1-м Украинским фронтом план операции, вновь дала указание о том, чтобы ввод танковых армий в прорыв производить не обязательно в первый день наступления, а после того, как будет прорвана тактическая глубина обороны противника, получив предварительно разрешение Ставки.

В первый день операции 12 января 1945 г. в связи с нарастанием сопротивления противника на третьей позиции командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев в 14.00 отдал приказ на ввод в сражение танковых армий. При этом для завершения прорыва первой полосы обороны вводилось по одной бригаде от корпусов первого эшелона, а главные их силы должны были с ходу прорвать вторую полосу обороны.

Передовые бригады совместно со стрелковыми соединениями быстро завершили прорыв первой полосы обороны, но ввод главных сил 3-й гвардейской и 4-й танковых армий задержался примерно на 16 ч, так как все дороги и маршруты оказались забитыми артиллерией и транспортом общевойсковых армий. 3-я гвардейская танковая армия на преодоление главной полосы обороны без боя затратила всю ночь, а корпуса 4-й танковой армии остановились за боевыми порядками пехоты до утра124.

Затяжные бои за вторую полосу, продолжавшиеся на второй день операции, задержали выход подвижной группы фронта на оперативный простор. По сути дела, до р. Нида, т. е. до тылового оборонительного рубежа, танковые армии наступали совместно с общевойсковыми, вырываясь вперед только на отдельных направлениях.

На 1-м Белорусском фронте (командующий Маршал Советского Союза Г. К. Жуков) 1-я гвардейская танковая армия была введена в сражение в 14.00 15 января (второй день операции) на глубине 13–15 км и, завершив совместно с 8-й гвардейской армией генерала В. И. Чуйкова прорыв второй полосы обороны, продвинулась к исходу дня на глубину до 25 км125. 2-я гвардейская танковая армия вошла в «чистый прорыв» утром 16 января. Она в первый же день сделала бросок на 70–90 км и вышла главными силами в район Жирардув, Сохачев. Высокий темп наступления войска армии сохраняли до конца операции.

В Восточно-Прусской операции (13 января — 25 апреля 1945 г.) командующий 2-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский планировал ввести 5-ю гвардейскую танковую армию после завершения прорыва тактической зоны обороны, на третий день операции126. Из 2260 танков и самоходно-артиллерийских установок 830 (37%) было выделено для непосредственной поддержки пехоты, что позволило создать плотности 25–37 танков и САУ на 1 км участка прорыва127. Фактически танковая армия была введена на четвертый день операции на глубине 20–25 км в «чистый прорыв» и к исходу первых суток своего наступления продвинулась на 30 км128. Своими стремительными действиями в последующие дни она открыла путь войскам фронта к Балтийскому морю в целях отсечения всей восточно-прусской группировки противника.

При подготовке Берлинской операции (16 апреля — 8 мая 1945 г.) Ставка Верховного Главнокомандования приказала фронтам танковые армии ввести для развития успеха на главном направлении после прорыва вражеской обороны129.

Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Г. К. Жуков решил 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии ввести в сражение в первый день с овладением общевойсковыми армиями грядой Зееловских высот на глубине около 12 км. Одновременно предусматривалось, что, если сила удара первого эшелона фронта окажется недостаточной для быстрого преодоления тактической обороны противника и возникнут опасения, что наступление задержится, танковые армии должны были войти в сражение с целью усилить удар общевойсковых армий и помочь им завершить прорыв тактической зоны обороны130.

Командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза И. С. Конев по первоначальному плану намечал 3-ю и 4-ю гвардейские танковые армии ввести в сражение после прорыва обороны для развития успеха131. Но 14 апреля, т. е. за два дня до начала операции, он дал указание обе танковые армии ввести в первый день операции с рубежа основных артиллерийских позиций противника с тем, чтобы повысить пробивную способность общевойсковых армий132.

В связи с особенно упорным сопротивлением противника и необходимостью быстрейшего прорыва вражеской обороны все четыре танковые армии в Берлинской операции были введены в первый день операции на глубине 3–8 км.

Обобщенные данные о глубине и времени ввода танковых армий по опыту 26 операций приведены в табл. 10.

Таблица 10. Глубина и время ввода танковых армий в сражение в годы войны

Армии Операции Глубина ввода, км На какой день операции вводилась 1 гв. ТА Белгородско-Харьковская 3–5 1 Житомирско-Бердичевская 3–5 1 Львовско-Сандомирская 20 5 Висло-Одерская 13–15 2 Берлинская 5–6 1 2 гв. ТА Уманско-Ботошанская 3–4 1 Люблинско-Брестская 75 5 Висло-Одерская 15–18 3 Восточно-Померанская 5 1 Берлинская 6–8 1 3 гв. ТА Киевская 8–10 2 Житомирско-Бердичевская 4 1 Львовско-Сандомирская 6–8 3 Висло-Одерская 6–7 1 Берлинская 3–5 1 4 гв. ТА Львовско-Сандомирская 15–20 4–6 Висло-Одерская 4–5 1 Берлинская 3–4 1 5 гв. ТА Белгородско-Харьковская 3–5 1 Кировоградская 1–2 1 Уманско-Ботошанская 2–4 1 Корсунь-Шевченковская 5–7 1 Витебско-Оршанская 25–30 4 Восточно-Прусская 20–25 4 6 гв. ТА Уманско-Ботошанская 15–18 2 Ясско-Кишиневская 12–14 1

Из данных табл. 10 и рассмотренных примеров следует, что в годы войны танковые армии вводились в сражение чаще всего в первый день фронтовой операции и на глубине 3–10 км, т. е. они совместно с общевойсковыми армиями прорывали или завершали прорыв главной (первой) полосы либо прорывали вторую полосу обороны.

Время и глубина ввода в сражение танковых армий определялись конкретно складывавшимися условиями обстановки, а также замыслами операций прежде всего с точки зрения выбора способов разгрома противника и в немалой степени взглядами на этот вопрос отдельных командующих войсками фронтов. Так, например, Маршал Советского Союза И. С. Конев был всегда сторонником использования танковых армий для завершения прорыва главной полосы. В своих послевоенных мемуарах он прямо пишет, что у него по этому вопросу было «свое мнение… Я считал, что Ставка под давлением некоторых танковых начальников проявляла ненужные колебания, когда дело касалось ввода танковых армий в прорыв. Объяснялось это боязнью — добавлю, порой чрезмерной — подвергнуть танковые войска большим потерям в борьбе за передний край и за главную полосу обороны противника»133. И далее: «Иметь такую технику и не использовать всю силу ее удара огня, маневра, а планировать прорывы так, как это делалось в первую мировую войну, держа танки в бездействии, покуда пехота прогрызет оборону противника насквозь, — всегда мне представлялось ошибочным»134.

Безусловно, материальные возможности прорыва в Великую Отечественную войну были иными, чем в первую мировую войну, но и прорыв планировался и осуществлялся по-другому. Задача прорыва тактической обороны возлагалась, конечно же, не на одну пехоту, а совместно с сильным эшелоном танков непосредственной поддержки пехоты при непрерывной и мощной поддержке артиллерии и авиации. Во многих операциях 1943–1945 гг. общевойсковые армии ударных группировок фронтов имели свои подвижные группы в составе танковых корпусов, на которые возлагалась задача завершения прорыва тактической зоны обороны. Танковые же армии имели другое предназначение. Они являлись мощным средством фронта для развития тактического успеха в оперативный путем нанесения сильного, стремительного танкового удара. Ранний же ввод их в сражение приводил иногда к потере до 30–40% танков только за время тактического прорыва, что снижало их боевые возможности при его развитии в оперативный и выполнении своих основных задач в операции. Танковые армии, введенные в сражение для завершения прорыва, имели, как правило, и более низкие темпы последующего наступления в глубине, так как их ударные возможности значительно снижались. Поэтому Ставка Верховного Главнокомандования и командующие ряда фронтов, в частности Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, И. Д. Черняховский, стремились прорыв тактической зоны вражеской обороны завершить стрелковыми соединениями, значительно усиленными танками непосредственной поддержки пехоты и артиллерией, а также подвижными группами общевойсковых армий, с тем чтобы танковые армии, составлявшие подвижные группы фронтов, входили в завершенный прорыв и сразу бы устремлялись в глубину в целях нарушения всей оперативной обороны противника.

При наличии в составе фронта двух-трех танковых армий в зависимости от замысла операции, формы оперативного маневра практиковался одновременный или последовательный их ввод на одном либо двух направлениях. Одновременный ввод танковых армий на двух направлениях обеспечивал решительное наступление на более широком фронте, а последовательный ввод (например, 6-я танковая вслед за 2-й танковой в Уманско-Ботошанской операции) позволял наращивать силу танкового удара из глубины для развития успеха на сравнительно узком фронте.

Ширина полосы ввода танковой армии в сражение определялась главным образом возможностями общевойсковых армий по осуществлению прорыва обороны противника на определенном участке, задачей танковой армии и составом ее первого эшелона, характером действий противостоящего противника, наличием маршрутов и условиями местности.

Если танковая армия вводилась в сражение в полосе наступления одной общевойсковой армии, ширина полосы ее ввода обычно не превышала 8 км. В тех случаях, когда танковая армия вводилась в полосах двух общевойсковых армий, общая ширина полосы ее ввода достигала 10–12 км, а иногда и больше, что создавало более благоприятные условия для ввода в сражение. В среднем же по опыту большинства операций ширина полосы ввода танковой армии была в пределах 8–12 км (табл. 11).

Таблица 11. Полоса ввода танковых армий в сражение

Армии Операции Ширина полосы ввода, км 1 гв. ТА Львовско-Сандомирская 9–10 Висло-Одерская 8–10 Берлинская 8 2 гв. ТА Люблинско-Брестская 18–20 Висло-Одерская 19 Восточно-Померанская 10 3 гв. ТА Киевская 8–10 Висло-Одерская 10 4 ТА Висло-Одерская 10–12 5 гв. ТА Витебско-Оршанская 7–8 Восточно-Прусская 13–14 6 гв. ТА Ясско-Кишиневская 12–13

Такая ширина полосы ввода обеспечивала выдвижение армии по четырем маршрутам, исключала фланкирующий огонь артиллерии противника и соответствовала возможностям общевойсковых армий по осуществлению прорыва обороны противника.

В некоторых операциях ввод танковой армии осуществлялся и в более узкой полосе. Например, в Белгородско-Харьковской операции 1-я танковая армия вводилась в полосе 4–6 км, а 5-я гвардейская танковая армия — около 5 км. Обе эти танковые армии вводились в полосе наступления одной общевойсковой армии (5-й гвардейской). В Львовско-Сандомирской операции через «колтовский коридор» шириной 5–6 км в полосе наступления также одной общевойсковой армии (60-й) последовательно вводились 3-я гвардейская и 4-я танковые армии, что определялось условиями конкретной обстановки. Но, как показал опыт, такая ширина полосы ввода в сражение танковой армии была для нее недостаточной, затрудняла выдвижение армии, ее развертывание и нанесение массированного танкового удара.

Оперативное построение танковых армий при вводе в сражение было различным в зависимости от боевых задач, замысла операции, боевого состава армии, ширины полосы ввода, условий местности и дорожной сети.

В большинстве операций Великой Отечественной войны танковая армия трехкорпусного состава вводилась в сражение в двухэшелонном построении, чаще всего по четырем маршрутам, из расчета по два маршрута на корпус первого эшелона. Так, из 29 учтенных операций танковые армии при вводе в сражение имели оперативное построение в два эшелона в 17 операциях и в один эшелон в 12 операциях. Причем при одноэшелонном построении в 11 операциях танковая армия имела в своем составе два корпуса. И только в Берлинской операции 1-я гвардейская танковая армия вводилась в сражение, имея в первом эшелоне все три корпуса и в резерве танковую бригаду и танковый полк.

От корпусов первого эшелона, как правило, выделялись сильные передовые отряды, на которые возлагалась задача обеспечить развертывание и ввод в сражение главных сил, а в последующем захват важных рубежей и объектов в оперативной глубине и удержание их до подхода главных сил армии. На каждом маршруте впереди вслед за наступающими стрелковыми частями двигались разведывательные группы. За разведкой выдвигались отряды обеспечения движения, передовые отряды, за которыми следовали главные силы армии.

Общая глубина оперативного построения танковой армии трехкорпусного состава при движении по четырем маршрутам двумя эшелонами составляла, как правило, 50–60 км. Одним из примеров оперативного построения армии при вводе в сражение может служить построение 2-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции (схема 6).

В целом группировка сил и средств танковой армии при вводе ее в сражение всякий раз создавалась с таким расчетом, чтобы обеспечить необходимую силу танкового удара, быстроту движения и удобство развертывания первого эшелона, возможность самостоятельного ведения им боевых действий, наименьшую уязвимость от артиллерийского огня и ударов авиации противника, непрерывное управление соединениями армии (схема 7).

Обеспечение ввода в сражение танковых армий в годы войны непрерывно совершенствовалось. В частности, увеличивались количество артиллерии, привлекаемой для обеспечения ввода, ее плотность и глубина сопровождения огнем. С 1944 г. к артиллерийскому обеспечению привлекались, как правило, артиллерия армейских, корпусных и дивизионных артиллерийских групп, действовавших в полосе ввода танковой армии, приданная ей артиллерия. Ее плотность в полосах ввода в среднем достигала 60–70 орудий на 1 км фронта. На глубину 12–16 км от рубежа ввода заблаговременно подготавливались огни по участкам на нескольких рубежах.

Перед вводом танковой армии в сражение обычно проводился короткий огневой налет. Для лучшего артиллерийского обеспечения в передовые бригады назначались офицеры-корректировщики от артиллерийских частей и соединений, которые следовали в радийных танках, вызывали и корректировали огонь. Артиллерия танковой армии выдвигалась в колоннах в готовности к развертыванию и поддержке огнем действий передовых отрядов, к отражению контратак танков, к подавлению и уничтожению огневых средств и очагов обороны противника. Один из вариантов артиллерийского обеспечения ввода танковой армии в прорыв представлен на схеме 8.

Большое внимание уделялось обеспечению флангов танковой армии. С этой целью организовывалось уничтожение противотанковых средств противника, расположенных на флангах полосы ввода на удалении 1–2 км, с таким расчетом, чтобы артиллерия противника не могла вести действительный огонь по танкам прямой наводкой. Артиллерийские батареи противника подавлялись и на большем удалении от флангов полосы ввода. На случай отражения контратак противника на флангах полосы ввода подготавливался заградительный огонь артиллерии.

Танковые армии в годы войны являлись одним из основных объектов ударов вражеской авиации, а потому остро нуждались в надежном прикрытии и поддержке с воздуха. Обычно для выполнения задач в интересах танковых армий при вводе их в сражение, и в частности при преодолении тактической зоны обороны привлекалось от 50 до 75% сил воздушных армий. Так, в Белгородско-Харьковской операции для обеспечения ввода 1-й и 5-й гвардейской танковых армий были задействованы все силы штурмовой и бомбардировочной авиации и более 50% истребителей 2-й воздушной армии. В Висло-Одерской операции на обеспечение ввода в прорыв 1-й и 2-й гвардейских танковых армий было переключено до 70% бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации 16-й воздушной армии. В Берлинской операции для обеспечения ввода в сражение 3-й и 4-й гвардейских танковых армий выделялось до 75% сил 2-й воздушной армии135.

При вводе танковых армий в сражение усиливалось их прикрытие истребительной авиацией, главным образом патрулированием в воздухе, осуществлялось блокирование вражеских аэродромов, а по некоторым из них наносились удары. Так было, например, при вводе в сражение 5-й гвардейской танковой армии (Витебско-Оршанская операция), когда бомбардировщики 1-й воздушной армии подвергли сильным ударам аэродромы противника в Орше, Додукове, Борисове136. В ряде операций перед вводом танковых армий в сражение проводилась короткая по времени, но мощная авиационная подготовка в целях подавления узлов сопротивления, опорных пунктов и особенно средств противотанковой обороны противника перед фронтом и на флангах полосы ввода (Орловская, Львовско-Сандомирская операции). С началом ввода в сражение и до выхода танковых армий в оперативную глубину штурмовая авиация непрерывно сопровождала их, уничтожая войска противника, огневые средства, танки и другую технику, препятствовавшие продвижению танковых соединений. При этом особое внимание обращалось на фланги, откуда противник обычно готовил контратаки и контрудары.

Инженерное обеспечение ввода танковых армий в сражение возлагалось на общевойсковые армии, в полосах которых они вводились. Привлекались и фронтовые средства, а также инженерные части и подразделения танковых армий. Инженерные войска подготавливали маршруты выдвижения, разминировали рубежи ввода, строили мосты через речные преграды, организовывали комендантскую службу и решали другие задачи. Однако в целом следует отметить, что инженерное обеспечение ввода танковых армий в сражение представляло в годы войны сложную проблему. Правильное решение вопроса о сосредоточении основных усилий инженерных войск при прорыве в тактическом звене приводило вместе с тем к ослаблению их оперативной группировки. В условиях слабой моторизации широкая перегруппировка инженерных войск в короткие сроки была трудно осуществима. Общевойсковые армии для обеспечения ввода танковых армий обычно располагали ограниченными инженерными силами и средствами, так как танковые армии вступали в сражение до завершения прорыва, т. е. в тот момент, когда подавляющая часть инженерных войск работала на обеспечение действий стрелковых соединений. Это особенно ощущалось в операциях 1943–1944 гг. Начальники инженерных войск танковых армий в этих условиях еще до выхода на рубеж ввода были вынуждены использовать штатные и приданные инженерные части, что ослабляло возможности инженерного обеспечения армии при действиях в оперативной глубине.

Ввод в сражение танковых армий осуществлялся по приказу командующего войсками фронта. При необходимости он уточнял задачи танковой армии, данные об обстановке, порядок взаимодействия с общевойсковыми армиями, артиллерией и авиацией, обеспечивавшей ввод в сражение. Командующий танковой армией в свою очередь на основе указаний командующего войсками фронта конкретизировал задачи корпусам первого эшелона и вопросы их взаимодействия со стрелковыми соединениями и авиацией.

Порядок ввода определялся главным образом в зависимости от того, вводилась ли танковая армия для завершения прорыва тактической зоны обороны противника или после ее прорыва общевойсковыми армиями.

При вводе танковой армии для завершения прорыва тактической зоны обороны противника передовые отряды танковых (механизированных) корпусов следовали за стрелковыми дивизиями первого эшелона общевойсковых армий. Как только стрелковые дивизии преодолевали две наиболее сильные позиции, танковые бригады обгоняли пехоту, завершали прорыв главной полосы и стремительно продвигались ко второй полосе в целях захвата ее с ходу, а также обеспечения развертывания первого эшелона танковой армии. Если передовым отрядам это сделать не удавалось, развертывался первый эшелон танковой армии, который мощным танковым ударом завершал прорыв тактической зоны обороны противника на всю ее глубину. Подобные действия вели, например, соединения 5-й гвардейской и 1-й танковых армий в Белгородско-Харьковской операции.

Если ввод танковой армии осуществлялся в так называемый «чистый прорыв», то армия, не участвуя в прорыве тактической зоны обороны противника (за исключением своей артиллерии), проходила в готовый коридор прорыва и выходила на оперативный простор. Имея впереди разведорганы, сильные передовые отряды, она перемещалась за стрелковыми соединениями первого эшелона общевойсковых армий и после преодоления ими всей тактической зоны обгоняла пехоту, устремляясь в глубину вражеской обороны. Такой способ применялся, например, 2-й танковой армией в Люблинско-Брестской и Висло-Одерской операциях, 5-й гвардейской танковой армией в Витебско-Оршанской и Восточно-Прусской операциях.

Опыт войны показал, что наибольший оперативный эффект в развитии наступательной операции фронта достигался тогда, когда танковая армия вводилась в так называемый «чистый прорыв».

В тех случаях, когда танковая армия использовалась для завершения прорыва тактической зоны обороны противника, наиболее целесообразным являлся поэшелонный ввод в сражение ее сил: сначала передовых бригад танковых (механизированных) корпусов для завершения прорыва главной полосы обороны, а затем главных их сил для прорыва второй полосы обороны. Такой порядок ввода имел ряд положительных сторон. Стрелковые войска еще сохраняли достаточно ударных возможностей, чтобы при сравнительно небольшом огневом и танковом усилении завершить образование бреши в наиболее прочно оборудованной полосе тактической зоны обороны; танковые (механизированные) соединения, выделив примерно ⅓ своих сил в состав передовых отрядов, получали возможность совместно с пехотой и танками непосредственной поддержки пехоты разгромить последний мощный противотанковый рубеж противника, образуемый огневыми позициями его артиллерии, без задержки атаковать третью позицию, где противник не успевал подготовить сплошную оборону, и с ее прорывом создать благоприятные условия для стремительного выхода главных сил танковых (механизированных) корпусов ко второй полосе. Это являлось важнейшей предпосылкой для прорыва ее с ходу, а следовательно, перерастания тактического прорыва в оперативный. В этой связи следует особо подчеркнуть, что боевая практика показала необходимость заблаговременной (еще при планировании операции) разработки нескольких вариантов использования танковой армии при вводе ее в сражение, предусматривая не только ряд рубежей на одном направлении, но и несколько направлений ввода танковой армии.

При вводе танковой армии в сражение всегда стремились, чтобы темпы ее выдвижения были максимальными. Однако, как показал боевой опыт, они обычно не превышали 8–10 км/ч, особенно когда преодолевалась главная полоса обороны противника, которая всегда была изрезана траншеями, окопами, насыщена минно-взрывными и другими инженерными заграждениями противника, имела большое количество воронок после артиллерийско-авиационной обработки обороны и другие препятствия.

С выходом на оперативный простор действия танковой армии характеризовались нанесением мощных танковых ударов, высокой маневренностью, широким применением охватов и обходов, дерзким вклинением в расположение врага, смелым отрывом от общевойсковых армий.

Развитие успеха в оперативной глубине достигалось усилиями всех войск фронта. Однако главную роль в решении этой задачи играли танковые армии, отдельные танковые и механизированные корпуса, которые во взаимодействии с авиацией наносили мощные танковые удары.

2. Преследование

Главной силой фронтов в решении задач преследования являлись танковые армии, а также отдельные танковые и механизированные корпуса. По существу, они вели за собой все остальные войска.

Танковые армии переходили в преследование после прорыва тактической зоны обороны противника или разгрома его резервов в ближайшей оперативной глубине, а также после неудачного для противника исхода встречного сражения.

Основные мероприятия по преследованию предусматривались еще при планировании операции. Однако организация преследования, постановка соединениям новых или дополнительных, более глубоких задач, создание соответствующей группировки сил и средств, высылка передовых отрядов, уточнение вопросов взаимодействия осуществлялись в ходе начавшегося преследования.

Боевые задачи танковым и механизированным корпусам ставились на двое-трое суток, что способствовало проявлению большей инициативы командирами соединений при ведении преследования. При постановке задач корпусам указывались возможное направление отхода противника, сроки и районы перехвата его путей, порядок взаимодействия со стрелковыми соединениями и авиацией.

Переход в преследование осуществлялся самостоятельно командирами всех степеней, как только обнаруживался отход противника, а иногда и по приказу старших начальников. Важнейшим условием своевременного перехода в преследование являлось непрерывное ведение разведки противника в целях установления начала его отхода. Наиболее характерными признаками, свидетельствовавшими о начале отхода противника, являлись усилившееся движение войск и автотранспорта в тыл, отвод артиллерии, проведение демонстративных контратак ограниченными силами и коротких артиллерийских налетов, активизация разведки, пожары в ближайшем тылу врага.

Преследование начиналось в том построении, в каком находились войска до этого. Танковые армии вели преследование в одно — и двухэшелонном построении на фронте до 40–60 км и более. Ширина полосы преследования танковых и механизированных корпусов была в пределах 10–15 км. При этом разрывы между корпусами зачастую достигали 10 км и более. Следовательно, соединения в ходе преследования действовали по отдельным направлениям, не имея локтевой связи. Танковые (механизированные) бригады продвигались колоннами с интервалами до 5 км и более. Широкая полоса действий танковых армий и корпусов создавала условия для ведения параллельного преследования, осуществления маневра силами и средствами, обхода узлов сопротивления, выхода во фланг и в тыл основной группировки врага.

Параллельное преследование (схема 9) было основным способом его ведения бронетанковыми войсками в годы войны. При его применении достигалась наибольшая эффективность действий войск в ходе преследования. Стремительно продвигаясь по маршрутам, параллельным тем, по которым отходил противник, танковые и механизированные соединения создавали угрозу флангам отходящей группировки врага, выходили на пути отхода его главных сил, отрезали их от подходящих резервов, дробили, окружали и уничтожали по частям. Параллельное преследование позволяло упреждать противника в захвате важных узлов дорог и рубежей обороны, лишать его удобных путей отхода, стеснять маневр, отбрасывать к труднопроходимым и непроходимым препятствиям, а затем уничтожать.

Условия для параллельного преследования не возникали сами собой, а создавались решительными и активными действиями танковых и механизированных соединений. Если параллельных путей для преследования не было или дороги, удобные для быстрого преследования, были заняты противником, то бронетанковые соединения при поддержке авиации и огня артиллерии мощным танковым ударом громили отходящие части противника, сбрасывали его с выгодных маршрутов и направлений и тем самым создавали условия для параллельного преследования.

Наряду с параллельным преследованием применялось и фронтальное преследование частью сил, преимущественно механизированными бригадами, с целью задержать отход основных сил противника, не допустить их отрыв и обеспечить своим главным силам возможность выйти на фланги отходящей группировки противника, перерезать пути ее отхода, а затем совместными действиями завершить ее разгром. Фронтальное преследование велось и при обнаружении отхода противника в непосредственном соприкосновении с нашими войсками. В таких случаях оно начиналось движением вперед всего боевого порядка.

Танковые армии в годы войны вели преследование непрерывно в течение 10–15 суток на глубину от 100–150 до 450–500 км с полным напряжением всех сил, днем и ночью, в любую погоду и в любых условиях местности. Именно при преследовании в максимальной степени проявлялись такие их боевые качества, как высокая подвижность и маневренность. Среднесуточный темп продвижения танковых армий при преследовании в большинстве операций составлял 20–40 км, а максимальный — от 50–60 до 90–100 км.

Поучительными примерами стремительного преследования противника танковыми армиями являются Ясско-Кишиневская и Висло-Одерская операции.

В Ясско-Кишиневской операции 6-я танковая армия после преодоления армейского оборонительного рубежа преследовала противника со средним суточным темпом около 50 км, а с наибольшим до 70 км. В результате такого стремительного преследования противник не успевал производить перегруппировку и подводить из глубины оперативные резервы, способные помешать продвижению наших войск, а танковая армия с ходу захватила переправы через р. Серет северо-восточнее Фокшан, овладела Фокшанами и нефтепромыслами в Плоешти.

В Висло-Одерской операции благодаря высокой маневренности и быстроте продвижения в оперативной глубине 1, 2, 3 и 4-й гвардейских танковых армий, искусным их действиям противник всюду упреждался в занятии подготовленных между Вислой и Одером многочисленных рубежей, не успевал ни на одном из них организовать оборону и уничтожался по частям. Средний темп преследования 2-й гвардейской танковой армии составлял около 50 км в сутки, а в отдельные дни достигал 90 км. Преодолев с ходу укрепления Померанского вала, армия передовыми частями 1-го механизированного корпуса генерала С. М. Кривошеина 31 января подошла к Одеру и во взаимодействии с соединениями 5-й ударной армии захватила на западном берегу в районе Кюстрина плацдарм, который впоследствии сыграл огромную роль при развертывании наступления на Берлин. Достигнутый танковыми армиями успех был немедленно закреплен наступающими вслед за ними общевойсковыми соединениями. Уже к 3 февраля в полосе наступления 1-го Белорусского фронта они очистили от вражеских войск в основном всю территорию восточнее р. Одер. Переправившись на захваченные плацдармы, соединения повели бои за их расширение.

Бывший гитлеровский генерал Ф. Меллентин, касаясь Висло-Одерской операции, писал: «Русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью… Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 г. Европа не знала ничего подобного со времени гибели Римской империи»137.

Опыт Висло-Одерской и других операций показал, что наилучшие условия для разгрома сильных оперативных резервов противника в ходе преследования создавались при совместных действиях танковых армий одного или двух фронтов. Широкий фронт преследования лишал противника возможности использовать подходившие из глубины резервы на каком-либо одном направлении, а танковые армии не давали ему возможности организовать оборону на промежуточных рубежах.

При преследовании противника в высоких темпах на большую глубину танковые армии чаще всего действовали в значительном отрыве от общевойсковых армий (табл. 12).

Таблица 12. Отрыв танковых армий от общевойсковых в некоторых операциях

Операция Армия Отрыв танковых армий от общевойсковых, км Белгородско-Харьковская (август 1943 г) 1 ТА и 5 гв. ТА 25–40 Киевская (октябрь — ноябрь 1943 г.) 3 гв. ТА 15–20 Уманско-Ботошанская (март — апрель 1944 г.) 2 ТА, 5 гв. ТА, 6 ТА 15–30 Львовско-Сандомирская (июль — август 1944 г.) 3 гв. ТА 30–60 Ясско-Кишиневская (август 1944 г.) 6 ТА 60–70 Висло-Одерская (январь — февраль 1945 г.) 1 гв. ТА, 2 гв. ТА 60–90 3 гв. ТА, 4 ТА 40–60 Пражская (май 1945 г.) 3 гв. ТА, 4 гв. ТА 80–100

Следует отметить, что в отрыве действовали не только танковые армии в целом, но и их соединения. Так, корпуса 2-й гвардейской танковой армии вели преследование в отрыве от главных сил армии: 9-й гвардейский танковый корпус в Люблинско-Брестской операции до 45 км, в Померанской до 50 км; 12-й гвардейский танковый корпус в Висло-Одерской операции до 100 км. В 3-й гвардейской танковой армии в Львовско-Сандомирской операции отдельные корпуса отрывались на 40–50 км, в 6-й гвардейской танковой армии в Будапештской операции — на 25 км. Аналогичное наблюдалось и в других танковых армиях при ведении преследования противника в оперативной глубине.

Стремительные действия танковых армий и корпусов в отрыве от остальных сил позволяли наносить мощный танковый удар, упреждать противника в выходе на подготовленные рубежи обороны в его глубине, перехватывать коммуникации, громить подходящие резервы по частям, дезорганизовывать тыл противника и тем самым оказывать решающее влияние на достижение успеха фронтовой операции в целом. Вместе с тем в таких условиях танковым армиям приходилось вести боевые действия при открытых флангах и тыле.

При ведении преследования танковыми армиями важная роль принадлежала передовым отрядам. Анализ их состава и предназначения в 31 наступательной операции танковых армий показывает, что основным организатором применения передовых отрядов являлся командующий армией, так как в 21 случае (70%) они выделялись его решением.

Состав передовых отрядов возрастал из года в год. Если в операциях 1943 г. в передовой отряд выделялась в лучшем случае танковая бригада, усиленная саперной ротой, то в 1944–1945 гг. обычно танковая бригада, самоходно-артиллерийский полк, зенитно-артиллерийский полк, дивизион пушечного (гаубичного) полка, рота инженерно-саперного батальона. Такой передовой отряд был в состоянии действовать самостоятельно на значительном удалении от главных сил и успешно решать задачи в ходе преследования.

С учетом боевого состава увеличивалась и глубина задач передовых отрядов с 35–40 до 160–170 км (передовой отряд 3-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии в Белорусской операции)138. Их удаление от главных сил вместо 15–20 км (Белгородско-Харьковская операция) стало достигать 40–50 км (Львовско-Сандомирская, Висло-Одерская операции) и даже 80–100 км (3-я гвардейская танковая армия в Проскуровско-Черновицкой, 6-я гвардейская танковая армия в Ясско-Кишиневской операциях)139.

При организации боевых действий передовых отрядов командующий и штаб армии выполняли значительный объем работы. Если они выделялись из состава корпусов, то командующий армией определял исходный район или рубеж, с которого передовые отряды приступали к решению задач, состав и задачи на 1–2 дня операции, а в ряде случаев на глубину всей операции, время начала боевых действий. В соответствии с полученными указаниями командиры корпусов проводили непосредственную подготовку отрядов, определяли районы сбора частей и подразделений, привлекаемых в их состав, сроки готовности, сигналы управления и способы поддержания связи.

В тех случаях, когда передовые отряды выделялись из состава армейских соединений (частей), штаб армии не только доводил до них задачи, но и осуществлял конкретную их подготовку к боевым действиям, а также управление ими в ходе наступления. В ряде операций представители штаба армии исполняли обязанности начальника штаба отряда, офицеры политического отдела — заместителей командиров передовых отрядов по политической части140. В отдельных операциях передовой отряд возглавлял начальник оперативного отдела (заместитель начальника штаба) армии. Например, заместитель начальника штаба 3-й гвардейской танковой армии генерал А. И. Зиберов руководил боевыми действиями армейского передового отряда в ходе Пражской операции. Имея армейские средства связи, группу офицеров оперативного отдела штаба армии, он сумел, оторвавшись от главных сил армии на 60–80 км, поддерживать с командующим устойчивую связь, решая попутно и разведывательные задачи141.

Действия передовых отрядов характеризовались тем, что они, не ввязываясь в затяжные бои с противником, смело обходили его узлы сопротивления, выходили на пути отхода главных сил неприятеля, захватывали указанные им объекты, в первую очередь переправы, броды, плацдармы, узлы дорог, аэродромы, а в некоторых операциях (Висло-Одерская) преодолевали и укрепленные районы в оперативной глубине.

Так, в ходе Висло-Одерской операции 44-я гвардейская танковая бригада (11-й гвардейский танковый корпус, 1-я гвардейская танковая армия) оторвалась от главных сил армии и к 20.00 29 января 1945 г. подошла к Хохвальде — опорному пункту Мезеритского укрепленного района. Проведя разведку и обнаружив проходы в укреплениях противника, командир бригады полковник И. И. Гусаковский (ныне генерал армии) решил, не дожидаясь подхода главных сил, с ходу преодолеть этот рубеж и выйти на р. Одер. Бригада стремительным броском, без потерь преодолела укрепленный район и, не встретив серьезного сопротивления противника, к 3.00 30 января вышла в район Мальсова. Отбив все атаки противника в ночь на 2 февраля, она форсировала Одер, захватила плацдарм на его правом берегу и удержала до подхода главных сил. За исключительное мужество и отвагу весь личный состав бригады был награжден орденами и медалями, а 11 солдат и офицеров удостоены звания Героя Советского Союза. Командир бригады получил вторую медаль «Золотая Звезда»142.

Стремительность преследования находилась в прямой зависимости от его непрерывности. С этой целью в ряде операций практиковалась периодическая замена передовых отрядов, действовавших на определенном направлении. Например, в ходе Висло-Одерской операции в 7-м гвардейском танковом корпусе 3-й гвардейской танковой армии такая замена в период с 14 по 24 января производилась пять раз. Непрерывность действий танковой (механизированной) бригады в составе передового отряда составляла при этом 2–3 суток143. В 1-м механизированном корпусе 2-й гвардейской танковой армии с 18 по 30 января передовые отряды менялись шесть раз через 1–4 суток144.

Следует подчеркнуть, что наибольший успех преследования достигался при искусном использовании для его ведения ночных условий. Ночная темнота обеспечивала скрытность и внезапность действий танковых и механизированных соединений и позволяла захватывать важные рубежи и объекты с ходу. Однако сложные ночные условия требовали от командиров большого умения в организации и руководстве боем, а от войск — высокого мастерства в нанесении внезапных и дерзких ударов под покровом темноты. Великая Отечественная война богата опытом подобных боевых действий бронетанковых войск. Так, в ходе Висло-Одерской операции передовой отряд 9-го гвардейского танкового корпуса 2-й гвардейской танковой армии — 47-я гвардейская танковая бригада со средствами усиления под командованием полковника Н. В. Копылова — внезапным ночным ударом овладел г. Груец и к 24.00 16 января завязал бой за Сохачев, перерезав пути отхода противника из Варшавы на запад. Действуя преимущественно ночью, бригада прошла за сутки с боем до 90 км. Аналогично 10-й гвардейский танковый корпус 4-й гвардейской танковой армии в ночь на 21 января вышел на подступы к г. Шильберг. Ворвавшись в город и уничтожив гарнизон противника, он овладел важным узлом дорог на пути к Одеру145.

В решении задач по преследованию противника, особенно главными силами танковых армий, большое значение имело хорошо организованное взаимодействие наземных войск с авиацией, основными задачами которой на этом этапе операции являлись ведение воздушной разведки, поддержка наступления, борьба с резервами противника, нанесение ударов по отходящим вражеским войскам и подходящим резервам, воспрещение им занятия тыловых рубежей, прикрытие танковых (механизированных) соединений от ударов противника с воздуха. Как правило, действия танковых армий поддерживали один штурмовой и один истребительный авиационные корпуса, поступая в оперативное подчинение командующих армиями. Надежное авиационное обеспечение позволяло главным силам объединений и соединений свертываться в походный порядок, продвигаясь в высоких темпах.

В целом опыт Великой Отечественной войны показал, что характерными чертами действий танковых армий при преследовании являлись стремительность и высокий среднесуточный темп продвижения, большая глубина и широкий фронт полосы преследования, скоротечность боев и быстрота осуществления маневра, значительная растяжка тылов и коммуникаций, что требовало особой заботы об организации материально-технического обеспечения.

Эффективность преследования достигалась его решительностью, активностью, непрерывностью, искусным маневром с обходом узлов сопротивления и опорных пунктов, тесным взаимодействием всех родов войск, а также постоянным ведением разведки всех видов и умелыми действиями передовых отрядов.

Высокая подвижность, огневая мощь и ударная сила танковых армий позволяли им, действуя впереди главных сил фронта, быстро прорываться в тыл противника, выходить на пути его отхода, упреждать в захвате важнейших объектов и рубежей, изолировать резервы, подходившие из глубины, срывать попытки противника оторваться и вывести из-под удара свои основные силы.

Решая задачи разгрома противника в оперативной глубине, войскам танковых армий приходилось вести преследование с форсированием водных преград, овладевать крупными населенными пунктами, действовать не только днем, но и ночью. Следовательно, преследование по своей сущности представляло собой в годы войны совокупность разнообразных способов боевых действий, в которых главное место занимали стремительные передвижения, сочетаемые с нанесением мощных танковых ударов по отходящему противнику и его резервам.

3. Ведение встречных сражений

В ходе развития наступательных операций одной из важнейших задач, которые приходилось решать танковым армиям во взаимодействии с авиацией и всеми родами войск, являлась борьба с оперативными резервами противника. От того, насколько успешно выполнялась эта задача, в решающей степени зависел ход и исход наступательных операций танковых армий в целом.

Одним из способов ее решения являлся разгром противника во встречном сражении.

Встречные сражения танковых армий в годы Великой Отечественной войны возникали, как правило, на направлениях главных ударов фронтов, в наиболее кризисные моменты операций и на различных этапах их ведения — в начале операции, в ходе ее развития или на завершающем этапе.

В начале операции встречные сражения имели место при завершении прорыва тактической зоны обороны противника танковыми армиями или непосредственно после ее преодоления, когда противник вводом в сражение ближайших оперативных резервов стремился восстановить первоначальное положение. Одним из характерных примеров встречного сражения, возникшего в таких условиях, является сражение 4-й танковой армии с 24-м танковым корпусом противника в районе Кельце. Этот корпус в составе 16-й и 17-й танковых и 20-й моторизованной дивизий (всего около 360 танков), находясь в оперативном резерве группы армий «А», получил задачу с утра 13 января 1945 г., т. е. на второй день операции, нанести контрудар, уничтожить прорвавшуюся группировку войск 1-го Украинского фронта и восстановить ранее занимаемое положение. В ночь на 13 января дивизии корпуса начали выдвижение на рубеж развертывания. В это же время передовые отряды корпусов 4-й танковой армии, выйдя ко второй полосе обороны противника, с ходу преодолели ее и на рассвете 13 января встретились с передовыми частями 24-го танкового корпуса, выдвигавшимися для нанесения контрудара. В районе южнее Кельце завязалось встречное сражение.

Передовые отряды корпусов первого эшелона — 16-я механизированная и 63-я танковая гвардейские бригады, действуя при неясной обстановке, прикрылись частью сил с фронта, а главными силами осуществили маневр и атаковали противника во фланг и тыл. Смелыми и решительными действиями они сорвали организованный выход соединений 24-го танкового корпуса на намеченный рубеж развертывания. Противник вынужден был вводить в сражение свои главные силы не одновременно, а последовательно.

Командующий 4-й танковой армией генерал Д. Д. Лелюшенко, оценив сложившуюся обстановку, решил, прикрывшись двумя бригадами с фронта, совершить двусторонний охват вырвавшейся вперед 17-й танковой дивизии и во взаимодействии с 6-м гвардейским танковым корпусом 3-й гвардейской танковой армии нанести одновременно удары по обоим ее флангам146. Осуществив маневр, гвардейцы 10-го танкового и 6-го механизированного корпусов нанесли фланговые удары по 17-й танковой дивизии противника, которая после ожесточенного боя к исходу 13 января была разгромлена. С подходом к полю сражения 16-й танковой дивизии она также была скована частью сил (49-й механизированной бригадой) с фронта в районе Радомице. Главные же силы 4-й танковой армии 14 января нанесли удар по правому флангу 16-й танковой дивизии противника. На следующий день остатки 24-го танкового корпуса были окружены и уничтожены в районе южнее Кельце.

Таким образом, в ходе ожесточенного встречного танкового сражения, которое длилось около двух с половиной суток, контрударная группировка противника в составе трех дивизий была разгромлена. Противник потерял до 180 танков и штурмовых орудий, соединения 4-й танковой армии — около 130 танков и самоходно-артиллерийских установок147.

Разгрому такой крупной вражеской группировки в сравнительно короткие сроки во многом способствовали войска левого крыла 1-го Украинского фронта, успешно развивавшие наступление на краковском направлении, и особенно войска 1-го Белорусского фронта, обрушившие 14 января, в самый разгар встречного сражения, мощный удар по противнику с магнушевского и пулавского плацдармов. Для отражения наступления ударных группировок советских войск немецко-фашистское командование вынуждено было ввести в сражение оставшиеся резервы и не смогло оказать какую-либо помощь своей контрударной группировке, действовавшей в районе Кельце.

Бывший фашистский генерал Типпельскирх, оценивая события тех дней, писал: «Удар был столь сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы… Фронт 4-й танковой армии был разорван на части… танковые соединения противника… предприняли охватывающий маневр на Кельце»148.

Встречное сражение под Кельце возникло при завершении прорыва тактической зоны обороны противника в условиях, когда обе стороны стремились решить поставленные задачи наступлением. Сражение завязалось действиями передовых отрядов с последующим вступлением в него главных сил. Решение командующий армией принимал при наличии ограниченного времени и в условиях недостаточно ясной обстановки. Для успешного исхода встречного сражения важное значение имели быстрота развертывания главных сил танковой армии, упреждение противника в действиях и широкий маневр силами и средствами. Разгром контрударной группировки врага был осуществлен по частям, нанесением ударов по флангам противника и сковыванием его группировки частью сил армии с фронта. Такой способ действий привел к разобщению соединений противника, к окружению и уничтожению их в изолированных районах.

Встречные сражения танковых армий в ходе развития операции возникали при наступлении их в оперативной глубине, когда они встречались с наносившими контрудары оперативными резервами противника, главным образом танковыми (встречные сражения 3-й гвардейской танковой армии в районе Фастова в ноябре 1943 г., 5-й гвардейской танковой армии на р. Бобр в июне 1944 г.).

Так, 3-я гвардейская танковая армия, развивая наступление в общем направлении на Белую Церковь, встретилась в районе Фастова с наносившим контрудар 48-м танковым корпусом противника. Этот корпус имел задачу во взаимодействии с 7-м армейским корпусом отсечь прорвавшуюся в район Фастова группировку 1-го Украинского фронта, разгромить ее и восстановить положение на данном участке фронта. Встречное сражение завязалось 7 ноября 1943 г. столкновением передового отряда 7-го гвардейского танкового корпуса — 54-й гвардейской танковой бригады с передовыми частями 25-й немецкой танковой дивизии в районе Фастовец. В ходе развернувшегося встречного боя 54-я гвардейская танковая бригада разгромила противника, но развить успех из-за недостатка горючего не смогла. Воспользовавшись этим, противник попытался активными действиями передовых частей сковать войска 3-й гвардейской танковой армии в районе Фастова и выиграть время, необходимое ему для подтягивания и развертывания своих главных сил. 8 ноября весь день в районе Фастова шли ожесточенные бои. Генерал П. С. Рыбалко ввел в сражение свой второй эшелон — 9-й механизированный корпус, нанеся удар по левому флангу контрударной группировки врага. Сначала удар механизированного корпуса развивался успешно, но затем вражеское командование подтянуло свежие силы — танковую дивизию СС «Адольф Гитлер» и остановило дальнейшее продвижение корпуса. Тем временем противник завершил развертывание своих главных сил и утром 9 ноября с рубежа Трилесы, Гребенки нанес удар по левому флангу 3-й гвардейской танковой армии. После упорного сражения войска танковой армии были вынуждены перейти к обороне.

Таким образом, несвоевременное использование достигнутого успеха передовыми отрядами не позволило танковой армии начать встречное сражение в благоприятных для себя условиях. Результатом этого явилась временная утрата инициативы и переход армии к обороне, хотя и противник поставленных целей достичь также не смог.

Встречные сражения на завершающем этапе операции (1-я танковая армия под Богодуховом, 4-я танковая армия на р. Одер) завязывались в условиях, когда противник вводом своих глубоких оперативных резервов пытался остановить наступление танковых армий, уже в значительной мере исчерпавших свои наступательные возможности, но стремившихся еще овладеть выгодным рубежом.

Например, 1-я танковая армия 10 августа 1943 г., имея в строю 260 танков, развивала наступление в обход Харькова с запада и в районе южнее Богодухова встретилась с наносившим контрудар 3-м танковым корпусом противника (около 360 танков). Действия этого корпуса преследовали цель отсечь оторвавшуюся от главных сил фронта 1-ю танковую армию, разгромить ее в районе южнее Богодухова и обеспечить коммуникации своей харьковской группировке с запада. Встречное сражение завязалось 11 августа столкновением передовых бригад 1-й танковой армии (49, 112 и 1 гв. тбр) с передовыми частями выдвигавшегося на рубеж развертывания 3-го танкового корпуса противника. Передовые бригады 1-й танковой армии вышли на рубеж железной дороги Харьков — Полтава, оторвавшись от главных сил корпусов на удаление около 20 км. Они перерезали железную дорогу, захватили выгодный рубеж, но под ударом противника перешли к обороне. Их успех не был поддержан главными силами корпусов, так как они были задержаны противником на р. Мерчик.

Немецко-фашистское командование бросило против передовых отрядов подошедшие с юга танковые части танковой дивизии СС «Мертвая голова». Тяжелые и упорные бои продолжались весь день. Личный состав передовых отрядов сражался героически, но силы были неравными. Противнику удалось превосходящими силами окружить наши передовые отряды в районе Ковяги, которые в ночь на 12 августа были вынуждены прорываться на соединение с главными силами корпусов.

Таким образом, успех, достигнутый передовыми бригадами танковой армии, не был своевременно использован главными силами, что предопределило неудачную завязку встречного сражения. Противник к утру 12 августа завершил развертывание главных сил и нанес встречный удар по перешедшей в наступление 1-й танковой армии, в строю которой теперь оставалось лишь 134 танка. В результате встречного сражения, развернувшегося в районе южнее Богодухова, 1-я танковая армия, хотя и остановила противника, но разгромить его не смогла и в ночь на 14 августа была вынуждена перейти к обороне.

Встречные сражения танковых армий в ходе наступательных операций возникали на различной глубине от бывшего переднего края обороны противника, развертывались на фронте от 20 до 60 км и продолжались 1–3 суток, а иногда и более (табл. 13).

Таблица 13. Некоторые показатели встречных сражений танковых армий

Операция, район встречного сражения Армия Глубина возникновения сражения, км На какой день операции началось сражение Фронт сражения, км Продолжительность сражения, сутки Белгородско-Харьковская (август 1943 г.), Богодухов 1 ТА 100–130 9 40 3 Киевская (ноябрь 1943 г.), Фастов 3 гв. ТА 70–75 5 35 4 Проскуровско-Черновицкая (март 1944 г.), Проскуров 3 гв. ТА 50–60 3 60 5 Белорусская (июнь 1944 г.), р. Бобр 5 гв. ТА 120 4 20 1 Висло-Одерская (январь 1945 г.), Кельце 4 ТА 20 2 20 2,5 Висло-Одерская (январь 1945 г.), р. Одер 4 ТА 335–345 17 40 3 Восточно-Прусская (январь 1945 г.), Вормдитт 5 гв. ТА 160–175 19 40 2

Из табл. 13 видно, что встречные сражения при развитии наступления в оперативной глубине возникали на глубине от 20 до 345 км, на 2–5-й и даже на 17–19-й день после начала фронтовой операции. В таких условиях танковым армиям приходилось решать задачи в весьма сложной обстановке: при отрыве от главных сил фронта, имея растянутое по фронту и глубине оперативное построение, при неполной укомплектованности личным составом, техникой и вооружением, а в ряде случаев и при недостаточной поддержке авиацией. Однако, несмотря на сложность обстановки, танковые армии в большинстве встречных сражений достигали поставленных целей. Из семи приведенных в табл. примеров в двух сражениях (в районе Кельце и на р. Бобр) противник был полностью разгромлен, в трех понес тяжелые потери и перешел к обороне (в районе Проскурова, Вормдитт и на р. Одер) и лишь в двух (в районе Богодухова и Фастова) танковая армия в силу неблагоприятно сложившейся обстановки вынуждена была временно перейти к обороне.

Встречные сражения танковых армий характеризовались высокой динамичностью, маневренностью, решительностью боевых действий, наличием открытых флангов и значительных промежутков, частыми взаимными вклинениями ударных группировок. Маневренные условия борьбы способствовали применению охватов и обходов флангов противника, выхода на его тылы. Боевые действия приобретали самый разнообразный характер: в то время как основная группировка танковой армии вела встречное сражение, отдельные ее соединения оборонялись, другие отходили, производили перегруппировку или только еще выдвигались к полю сражения. Следовательно, встречное сражение включало целый комплекс различных боевых действий, протекавших в исключительно сложной, быстро меняющейся обстановке.

Одной из особенностей встречных сражений танковых армий являлось и то, что они велись независимо от времени года и суток. Так, встречное сражение 3-й гвардейской танковой армии под Проскуровом проходило в условиях сильного снегопада, в ночных условиях вели боевые действия в ходе встречного сражения 3-я гвардейская танковая армия под Фастовом, 5-я гвардейская танковая армия на р. Бобр и при Вормдитт, 4-я танковая армия под Кельце и на р. Одер.

В большинстве встречных сражений с обеих сторон участвовало от 500 и более танков и самоходных орудий, до 1500 орудий и минометов, значительное количество авиации. Их организация осуществлялась в ограниченные сроки (от 3–4 часов до суток), в сложной и напряженной обстановке.

Эта сложность обусловливалась тем, что танковые армии до вступления во встречное сражение обычно решали еще ранее поставленные им задачи, вследствие чего их группировка сил и средств была уже создана в интересах решения именно этих задач и не всегда отвечала складывающейся с завязкой встречного сражения обстановке. В этих условиях организация встречных сражений практически осуществлялась в ходе их завязки, при остром недостатке времени, когда одновременно с ведением начавшихся боевых действий решался целый комплекс вопросов организационного порядка.

Особо важное значение при организации встречных сражений приобретали мероприятия, проводимые заблаговременно. Важнейшими из них являлись: определение района вероятного встречного сражения, организация и ведение активной, глубокой и непрерывной разведки, создание необходимой группировки сил и средств, надежное прикрытие своих войск от ударов противника с воздуха, осуществление необходимых мероприятий по тыловому обеспечению. Своевременное осуществление этих мероприятий позволяло значительно сократить время, необходимое для организации встречных сражений, упреждать противника в действиях и зависело от оперативного предвидения командования танковых армий.

Опыт проведенных встречных сражений показал, что основными условиями успешного разгрома противника являлись: своевременность получения данных о противнике, быстрота принятия решения и доведения его до войск, упреждение противника в нанесении ударов авиацией, открытии огня артиллерией, развертывании и нанесении удара бронетанковыми соединениями во фланг и тыл основной группировке противника, стремительность и решительность действий войск. Все это органически было связано с упреждением в создании решающего превосходства над противником в силах и средствах на направлениях ударов и прежде всего на главном направлении.

Во встречных сражениях, возникавших в ходе развития наступления, особенно важную роль играли передовые отряды корпусов армии. Их состав был различным. Основу передового отряда корпуса составляла танковая (механизированная) бригада. Она усиливалась самоходной, полевой, зенитной артиллерией, инженерными и другими подразделениями (табл. 14).

Таблица 14. Состав передовых отрядов при завязке встречных сражений

Районы сражения Армия, корпус Бригада, выделенная в состав ПО Средства усиления Богодухов 1 ТА, 31 тк 49 тбр Две батареи 35 иптап, адн 265 ап, зенбатр, сапр Фастов 3 гв. ТА, 7 гв. мк 54 гв. тбр 1419 сап, сапр р. Бобр 5 гв. ТА, 29 тк 31 тбр 1223 сап, рота 14 гв. ттп, батр 678 гап, 916 зенап, 75 омцб, две сапр 5 гв. ТА, 3 гв. тк 19 гв. тбр 1436 сап, батр 376 тсап, 1701 зенап, 10 омцб, сапб Кельце 4 ТА, 10 гв. тк 63 гв. тбр 72 ттп (без роты), адн 1689 лап, два адн 359 гв. зенап, сапр 4 ТА, 6 гв. мк 16 гв. тбр Две роты 28 ттп, батр 1433 сап, адн 258 лап, адн 240 мп, две зенбатр, сапр 3 гв. ТА, 6 гв. тк 51 гв. тбр 1893 сап, батр 385 тсап, сапр, инж. мостовая рота

Сильные по своему составу передовые отряды обладали достаточной самостоятельностью в ведении боевых действий. Поддержанные огнем артиллерии и авиацией они стремительно атаковывали вражеские войска, смело проникали в их боевые порядки, наносили им поражение, овладевали выгодными в тактическом отношении рубежами, захватывали инициативу, вынуждали противника преждевременно развертываться, создавали благоприятные условия для вступления в сражение главных сил.

Если же передовым отрядам не удавалось захватить указанные им рубежи, то они активными действиями сдерживали превосходящие силы противника на последующих выгодных рубежах, обеспечивая развертывание и ввод в сражение главных сил (сражения 1-й танковой армии под Богодуховом, 3-й гвардейской танковой армии под Фастовом).

От решительных действий передовых отрядов, своевременно поддержанных главными силами армии, во многом зависел успех дальнейшего ведения встречного сражения. И наоборот, всякое промедление с развитием достигнутого передовыми отрядами успеха вело к временной или полной утрате захваченной ими инициативы (встречные сражения 1-й танковой армии под Богодуховом и 3-й гвардейской танковой армии под Фастовом).

В ряде встречных сражений танковые армии наносили фронтальные удары с целью рассечения противостоящей группировки противника на части и стремительного наступления в глубину. Такой способ не требовал дополнительного времени для осуществления маневра, создания необходимой группировки сил и средств и обеспечивал наиболее эффективное использование результатов огневых ударов артиллерии. Однако его применение во всех случаях требовало создания выгодного превосходства в силах и средствах над противником на избранном направлении.

Фронтальные удары наносились во встречных сражениях 1-й танковой армии под Богодуховом и Ахтыркой, 3-й гвардейской танковой армией под Фастовом, 5-й гвардейской танковой армией в районе Вормдитт.

В большинстве встречных сражений, особенно когда они развертывалась в оперативной глубине противника и велись на широком фронте, имело место сочетание различных форм и способов действий (4-я танковая армия под Проскуровом, на р. Одер и др.). В подобной обстановке танковым армиям часто приходилось вести борьбу с несколькими различными по значимости вражескими группировками, для разгрома каждой из которых применялся тот способ, который наиболее отвечал условиям конкретно сложившейся обстановки.

Большую роль в успешном ведении встречных сражений играла авиация. Для поддержки танковых армий сосредоточивались значительные силы воздушной армии. Основные показатели ее деятельности представлены в табл. 15.

Таблица 15. Авиационная поддержка танковых армий во встречных сражениях149

Операция, армия, время сражения Поддерживающие авиасоединения Сделано самолето-вылетов за время сражения всего за один день (в среднем) Белгородско-Харьковская, 1 ТА, 11.8–14.8. 1943 г. 2 ВА, часть сил 17 ВА и авиации дальнего действия 2280 114 Белгородско-Харьковская, 4 гв. А, 1 ТА, 18.8–20.8. 1943 г. 2 ВА 2030 850 Проскуровско-Черновицкая, 3 гв. ТА, 6–11.3.1944 г. 5 шак 2 ВА 630 14 Висло-Одерская, 4 ТА, 13–14.1.1945 г. 2 гв. шак. 2 иак 2 ВА 1050 692 Восточно-Прусская, 48 А, 5 гв. ТА, 27–31.1.1945 г. 4 шак, 8 иак 4 ВА 704 14

Примечания: 1. В Белгородско-Харьковской операции указаны только самолетовылеты 2 ВА на всем фронте. Удары в первый день сражения (420 самолетовылетов) наносились в полосах армий правого крыла фронта.

2. В Проскуровско-Черновицкой операции действия авиации ограничивались из-за плохих метеоусловий.

Из табл. 15 видно, что за короткий срок авиационные соединения успевали сделать достаточно большое количество самолетовылетов.

Ударами по подходящим резервам противника в момент развертывания, в период авиационной подготовки и поддержки атаки авиация способствовала достижению успеха во встречных сражениях. В большинстве из них она прикрывала войска на поле боя и их тылы от ударов с воздуха.

Особенно эффективным было авиационное обеспечение танковых войск во встречных сражениях, возникавших в начале наступательных операций, когда взаимодействие с наземными войсками еще не нарушалось, а авиационные ресурсы не были израсходованы. Условия авиационного обеспечения войск в сражениях, начинавшихся в ходе развития наступления, особенно на завершающих этапах операций, резко ухудшались вследствие запаздывания с перебазированием авиации вслед за наступающими войсками, нехватки авиационного ресурса, необходимости перемещения или создания новых пунктов управления. В силу этого авиационная поддержка вступавших во встречное сражение войск нередко запаздывала. Это особенно остро ощущали передовые отряды, поддержать которые авиация не успевала.

Начиная с середины 1944 г., когда на командных пунктах армий и ее соединений находились авиационные представители, а в передовых отрядах офицеры наведения, появилась возможность более оперативно ставить авиации новые задачи, уточнять их, перенацеливать самолеты в воздухе в соответствии со складывавшейся обстановкой. Авиационное обеспечение встречных сражений в этих случаях значительно улучшалось. Удары по резервам противника более рационально сочетались с непосредственной поддержкой войск на поле боя. В большой степени этому способствовали и возросшие боевые возможности нашей авиации.

Таким образом, встречные сражения, проводимые танковыми армиями в годы войны, требовали большого искусства их ведения со стороны командиров и штабов, мастерства советских воинов-танкистов. Основы успешных действий закладывались еще при подготовке операций, они обеспечивались высокой степенью предвидения характера сражений, оперативностью управления войсками, умелым использованием всех, и в первую очередь наиболее подвижных сил и средств, способных упредить противника в развертывании, а также высокоэффективными действиями авиации и артиллерии.

Успех сражения часто зависел от быстрого и умелого маневра силами и средствами с одного направления на другое. Для большинства встречных сражений было характерно использование сторонами открытых или слабо защищенных флангов в целях широкого применения обходов и охватов. В ходе Великой Отечественной войны встречные сражения танковых армий чаще всего возникали в наиболее кризисные моменты фронтовых операций на главных направлениях. Их исход оказывал поэтому решающее влияние на дальнейшее развитие фронтовых наступательных операций, нередко предопределяя их конечные результаты.

4. Преодоление промежуточных оборонительных» рубежей и маневр в оперативной глубине

Развитие наступления танковыми армиями в оперативной глубине в годы Великой Отечественной войны было связано с преодолением ряда промежуточных оборонительных рубежей противника и осуществлением широкого маневра.

Промежуточные оборонительные рубежи подготавливались противником начиная с 1943 г. заранее, а занимались в ходе боевых действий обычно отошедшими после потери основной оборонительной полосы войсками или выдвигавшимися из глубины резервами, либо теми и другими вместе. Во многих случаях противник вынужден был переходить к обороне и на необорудованных рубежах, стремясь выиграть время, задержать наступление наших войск, избежать полного разгрома. В таких условиях переход противника к обороне осуществлялся поспешно и поэтому его оборона характеризовалась слабым развитием или отсутствием инженерных сооружений и недостаточно развитой системой противотанкового и противопехотного огня.

Эта особенность вражеской обороны на промежуточных рубежах в оперативной глубине предопределяла необходимость прорыва ее с ходу с тем, чтобы не дать противнику времени на усиление обороны. Положительный результат давал маневр танковых соединений для нанесения ударов во фланг и тыл вражеских группировок. Для быстрого захвата выгодных участков оборонительных рубежей и опорных пунктов широко применялись передовые отряды, танковые десанты. Проникая в оборону противника, они препятствовали организованному ее занятию отходившими войсками. Боевые действия по преодолению промежуточных оборонительных рубежей велись не только днем, но и ночью.

При действии в оперативной глубине танковым армиям часто приходилось самостоятельно прорывать поспешно организованную оборону противника на промежуточных рубежах. Так, в ходе Люблинско-Брестской операции командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский поставил 2-й танковой армии задачу овладеть районом Демблин, Пулавы и захватить переправы через р. Висла, в последующем развивать успех в направлении Варшавы (схема 11).

Выполняя поставленную задачу, армия к исходу 25 июля 1944 г. вышла на восточный берег р. Вислы на фронте 20 км, овладев старыми польскими крепостями Демблин и Пулавы с ходу. Однако противник успел взорвать переправы через реку и в целях прикрытия подступов к Варшаве начал спешно перебрасывать свои резервы с западного берега р. Вислы в район Праги (предместье Варшавы). Учитывая создавшуюся обстановку, командующий войсками фронта уточнил задачу армии, приказав повернуть ее с запада на север, и, наступая вдоль шоссе в общем направлении Гарволин, Прага, овладеть предместьем польской столицы, захватив в этом районе переправу через р. Висла150.

Во исполнение указаний Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского командующий 2-й танковой армией решил оставить 16-й танковый корпус на р. Висле до смены его подходившими общевойсковыми соединениями, а в заданном направлении наступать силами двух танковых корпусов (3-го и 8-го гвардейского). 16-й танковый корпус после смены должен был следовать за 8-м гвардейским танковым корпусом в готовности к вводу в сражение на подступах к Варшаве. В резерв армии выделялись танковая бригада, армейская истребительно-противотанковая бригада и полк реактивной артиллерии, чтобы в случае необходимости отразить фланговые удары противника.

Развивая наступление в направлении Гарволин, Прага, армии дважды пришлось самостоятельно прорывать вражескую оборону, поспешно занятую войсками противника. Рубеж Сточек, Гарволин, например, который оборонялся только передовыми подразделениями подходивших резервов противника, был прорван 27 июля с ходу на широком фронте (29 км) силами передовых отрядов и головных бригад танковых корпусов без артиллерийской подготовки и развертывания главных сил. Рубеж же Сенница, Карчев (на ближних подступах к Варшаве), занятый главными силами резервов врага, который прорвать с ходу не удалось, преодолевался с подготовкой атаки в короткие сроки (на подготовку было затрачено до 10 часов). Прорыв осуществлялся танковыми корпусами на трех самостоятельных участках, что привело к дроблению противостоящих сил гитлеровцев и уничтожению их по частям151.

Не менее характерны были действия 2-й гвардейской танковой армии по прорыву с ходу промежуточных оборонительных рубежей противника в Висло-Одерской операции. Между Вислой и Одером на глубину до 500 км немецко-фашистское командование подготовило семь оборонительных рубежей, оборудованных прочными полевыми сооружениями и противотанковыми препятствиями. Крупные населенные пункты и узлы дорог были превращены в сильные опорные пункты. Сложными естественными препятствиями для танков являлись и многочисленные реки и каналы, которые пересекали пути, идущие с востока на запад.

Армия, имея оперативное построение в два эшелона (два корпуса в первом эшелоне и один — во втором), с утра 16 января 1945 г. была введена в прорыв в полосе 5-й ударной армии генерала Н. Э. Берзарина. Ввод осуществлялся с рубежа р. Пилица в целях развития успеха. Для захвата подготовленных в глубине обороны противника рубежей были выделены передовые отряды от каждого корпуса первого эшелона армии, которые имели задачу, не ввязываясь в бои за крупные опорные пункты, стремительно выдвигаться вперед, упреждать выход противника к подготовленным рубежам, перерезать его коммуникации, создавая угрозу окружения, и тем самым вынуждать противника к отходу.

С целью своевременного перебазирования авиации и надежного взаимодействия с ней войска 2-й гвардейской танковой армии захватывали с ходу аэродромы противника и готовили их для авиации. Например, 66-я гвардейская танковая бригада 12-го гвардейского танкового корпуса захватила аэродром и 62 исправных самолета противника в городе Любек, а 47-я гвардейская танковая бригада 17 января 1945 г. внезапным ударом захватила аэродром противника в районе Сохачев, куда незамедлительно перебазировалась 265-я истребительная авиационная дивизия152. Вблизи еще шли бои, всюду блуждали обойденные танковыми войсками вражеские группы. Поэтому для обороны аэродрома был выделен танковый батальон, который оставался до подхода стрелковых дивизий.

Опыт прорыва танковыми армиями промежуточных оборонительных рубежей показал, что успех обеспечивался прежде всего эффективностью ведения разведки, быстрым выявлением ею слабых мест в обороне противника, решительными действиями передовых отрядов, массированным использованием сил и средств на избранных участках, четким взаимодействием всех родов войск и авиации.

Разведывательные подразделения, действовавшие впереди и на флангах наступавших войск, вскрывали передний край обороны и группировку противника, обнаруживали слабые места в его обороне, своевременно устанавливали отход врага и подход его резервов. В состав разведывательных органов выделялись и саперы. Их задача заключалась в обнаружении и обозначении минированных противником участков дорог и местности, в определении проходимости маршрутов, состояния и грузоподъемности мостов, в отыскании бродов и обходных путей, в разведке характера оборонительных сооружений противника. Кроме того, на каждый из маршрутов выделялся отряд обеспечения движения, нередко усиливаемый танками с тралами.

Передовые отряды, обладая высокой подвижностью и тактической самостоятельностью, нередко внезапно подходили к промежуточным рубежам противника, заставали его врасплох, с ходу атаковали противника в тот момент, когда он еще не успел подготовиться к бою. Одной из главных задач передовых отрядов являлся захват рубежей, выгодных для развертывания главных сил.

Танковые и механизированные корпуса сосредоточивали основные усилия на сравнительно узких участках (3–4 км) и удаленных один от другого. Это позволяло при поддержке огнем артиллерии и ударами авиации мощным танковым тараном проломить вражескую оборону, прорваться в глубину, выйти во фланг и тыл главным силам противника, расчленить его оборонявшуюся группировку на части, дезорганизовать управление и всю оборону в целом.

Четкость взаимодействия достигалась рядом мероприятий, в том числе децентрализацией управления силами и средствами в звене бригада — батальон. Полки самоходной артиллерии обычно придавались бригадам. Командирам бригад и батальонов переподчинялась большая часть корпусной артиллерии. Пехота (мотопехота) использовалась в качестве танкового десанта. В его составе действовали и саперы. Гвардейские минометные части оставались в распоряжении командиров корпусов. Устойчивое взаимодействие с авиацией на этом этапе операции достигалось главным образом нахождением представителей от авиации в танковых (механизированных) соединениях, выделением офицеров наведения авиации со средствами связи в передовые отряды, оказанием помощи авиации в перебазировании на новые аэродромы.

Преодоление промежуточных оборонительных рубежей противника танковыми армиями осуществлялось не только днем, но часто и ночью (Криворожская, Корсунь-Шевченковская, Будапештская, Висло-Одерская и др. операции). При этом особенно эффективными были действия передовых отрядов в составе усиленных танковых (механизированных) бригад. Так, передовой отряд 9-го гвардейского танкового корпуса 2-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции в ночь на 16 января дважды с ходу прорывал промежуточные оборонительные рубежи, стремительно продвигаясь вперед. Весьма поучительны в этом отношении действия передового отряда 1-й гвардейской танковой армии в этой операции при прорыве Мезеритского оборонительного рубежа. Успешно решали задачи ночью передовые отряды 5-й гвардейской и 6-й гвардейской танковых армий в Мемельской и Будапештской операциях.

Опыт действий танковых армий ночью показал, что решающее значение для успеха в таких условиях имела заблаговременная подготовка войск к ночным действиям. Обычно она включала подготовку боевой техники, обеспечение войск осветительными и светосигнальными средствами, разработку и доведение до подразделений световых сигналов взаимного опознавания, обозначение путей выдвижения, маневра и эвакуации, проведение специальных мероприятий по маскировке.

Прорыв поспешно занятых оборонительных рубежей ночью в ходе развития наступления чаще всего осуществлялся с ходу мощным и внезапным танковым ударом без артиллерийской подготовки атаки. Если же с выходом к оборонительному рубежу днем устанавливалась невозможность или нецелесообразность его преодоления без предварительного поражения противника огнем артиллерии, то засветло, с помощью всех видов разведки, на участке, намеченном для прорыва, уточнялось расположение противотанковых средств противника, которые подавлялись с наступлением темноты коротким, но предельно мощным огневым налетом всех артиллерийских средств. Нередко в огневом налете принимали участие танки и самоходно-артиллерийские установки, используя дополнительный боекомплект, подвезенный заранее. Вслед за огневым ударом переходили в атаку главные силы соединений.

Большая тяжесть в ночных боях ложилась на мотопехоту. Действуя впереди и на флангах боевых порядков танков, она атаковывала противника, уничтожала уцелевшие противотанковые средства и охраняла боевые машины от истребителей танков противника, вооруженных противотанковыми средствами ближнего боя. Одной из задач наступавшей впереди танков пехоты являлось своевременное уничтожение вражеских солдат, которые, освещая местность, давали возможность вести относительно прицельный огонь из противотанкового оружия. Ведя огневой бой, она трассирующими пулями и ракетами указывала цели танкам, которые, наступая в 100–150 м за пехотой, вели огонь с коротких остановок.

Боевая практика выявила особую необходимость надежного обеспечения флангов в ночном бою. В этих целях на фланги частей и соединений высылались разведывательные дозоры, специально выделялись подразделения мотопехоты, усиленные самоходной артиллерией или другими противотанковыми средствами, которые находились в готовности к отражению контратак противника. На танкоопасных направлениях и важных дорогах на флангах выставлялись также заслоны (2–3 танка или САУ со взводом мотопехоты).

Немалую роль в достижении высокой эффективности боевых действий ночью играла поддержка соединений танковых армий с воздуха. В этом отношении весьма характерны действия авиации в Ясско-Кишиневской операции, где в течение двух ночей 20 и 21 августа было совершено 143 самолетовылета с целью бомбардировки железнодорожных узлов Бырлад и Романешты. Противнику был нанесен большой материальный ущерб, задержан подход резервов и воинских эшелонов, выведен из строя железнодорожный мост через р. Прут у города Галац153.

При организации ночных действий для соединений танковой армии определялись чаще всего рубежи, которыми они должны были овладеть в течение темного времени, устанавливался порядок светового обеспечения, предусматривались меры по ослеплению наблюдательных пунктов и расчетов огневых средств противника, способы обозначения проходов в заграждениях, маршруты выдвижения. Отрабатывались сигналы управления, оповещения, целеуказания и взаимодействия.

Задачи бригадам, как правило, ограничивались на глубину 10–12 км, при их определении стремились избегать сложного маневрирования. Подразделениям ставился ряд последовательных задач по рубежам. Задачи танков, подчеркивалось в Боевом уставе БТ и МВ, должны быть простыми, рассчитанными на прямолинейное движение на небольшую глубину.

Боевая практика показала, что четкость управления в ночном бою достигалась: установлением порядка передвижения командира и штаба по времени и рубежам, обозначением условными световыми сигналами местонахождения командных и наблюдательных пунктов, пунктов сбора донесений и узлов связи, нахождением офицеров связи в соединениях и частях в период атаки. Для связи в ночном бою широко применялись звуковые и световые сигналы, дублируемые по радио.

В целях организованного перехода от ночных действий к дневным штаб армии осуществлял мероприятия по усилению разведки, собирал данные о положении и состоянии подчиненных соединений. Командующий уточнял оперативное построение армии. Особое внимание обращалось на обеспечение флангов и поддержание взаимодействия, пополнение соединений боеприпасами, горючим и другими материальными средствами. В течение ночи организовывалась эвакуация раненых и больных. В целях наращивания усилий и достижения непрерывности боевых действий осуществлялся ввод вторых эшелонов и резервов.

Следовательно, соединения танковой армии в годы войны успешно решали задачи, действуя в условиях ограниченной видимости. Этот успех не был случайным. Он обусловливался правильным учетом особенностей в боевом применении различных средств борьбы, выбором объектов для ударов авиации на достаточном удалении от линии фронта, решением задач авиацией, равно как и артиллерией, по освещению поля боя, ориентированию войск и борьбе со средствами освещения противника, использованием большей части артиллерии для ведения огня прямой наводкой, а танков — в тесном взаимодействии с мотопехотой и инженерными войсками. Особенности организации наступления заключались в стремлении использовать для подготовки войск светлое время, в проведении командирами и штабами ряда дополнительных мероприятий, обеспечивающих успех, в тщательном выборе местности предстоящих действий, ограничении глубины задач и боевого порядка наступавших войск. Очень важно, как показала боевая практика, предусмотреть все необходимые мероприятия по переходу от ночных действий к дневным.

При действиях в оперативной глубине и преодолении промежуточных оборонительных рубежей противника важное значение имел искусно осуществленный маневр бронетанковых соединений и в целом танковых армий. Такой маневр был неотъемлемой составной частью почти каждой наступательной операции и применялся для перенесения усилий с одного направления на другое, выхода во фланг и тыл вражеским группировкам и их окружения, обхода крупных узлов сопротивления, стремительного использования обозначившегося успеха, отражения контрударов противника и в других целях.

Например, в ходе Львовско-Сандомирской операции Ставка Верховного Главнокомандования 27 июля 1944 г. поставила задачу командующему 1-м Украинским фронтом сосредоточить основные усилия на своем правом крыле с целью захвата плацдарма на р. Висла в районе Сандомира. Для этого предлагалось перебросить на сандомирское направление из района Перемышль 1-ю и 3-ю гвардейскую танковые армии154. Осуществив глубокий маневр в короткие сроки (в течение суток войска прошли 90–120 км), армии успешно выполнили поставленные им задачи. Перенос основных усилий фронта с львовского на сандомирское направление обеспечил быстрое форсирование р. Висла, захват плацдарма на ее левом берегу и создал выгодные условия для нанесения последующего удара.

Хорошо известен маневр 3-й гвардейской танковой армии в тыл силезской группировки в январе 1945 г. (схема 12).

Отводя свои войска по обоим берегам р. Вислы на запад, вражеское командование стремилось остатками 4-й танковой и 17-й полевой армий (до восьми пехотных и одной танковой дивизий)155 организовать оборону Силезского промышленного района, который имел огромное экономическое значение — по производству военной продукции он уступал лишь Рурскому промышленному району Германии. Для того, чтобы сорвать замысел противника на отвод своих войск за р. Одер и ускорить выдвижение 5-й гвардейской армии к реке, командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза И. С. Конев 21 января решил повернуть 3-ю гвардейскую танковую армию с бреславского направления на юг и нанести удар в общем направлении на Оппельн с целью выхода в тыл катовицкой группировке противника. Осуществляя поставленную задачу, войска 3-й гвардейской танковой армии нанесли фланговый удар и перерезали коммуникации противника, идущие на запад и северо-запад. Советские войска нависли над всей группировкой противника в Силезии, что вынудило вражеские войска начать поспешный отход перед фронтом 5-й гвардейской армии.

В ходе Восточно-Померанской операции 2-я гвардейская танковая армия, стремясь развить успех в направлении Голлнов, Каммин, встретила сопротивление противника на участке Фрайенвальде, Мариенфлисс. Командующий армией генерал С. И. Богданов решил использовать успех 3-й ударной армии генерала Н. П. Симоняка и 1-й гвардейской танковой армии генерала М. Е. Катукова. Для этого, оставив часть сил на прежнем участке, армия главными силами (9-й гвардейский танковый корпус без двух бригад и 12-й гвардейский танковый корпус) в течение 2 и 3 марта совершила обходный маневр в полосе 3-й ударной армии в направлении Неренберг, Вангерин, Наугард.

В результате искусно осуществленного маневра армия к 5 марта, не потеряв ни одного танка, совершенно неожиданно для врага овладела городом Наугард и вышла на подступы к Каммин и Голлнов, в тыл группировке противника, оказывавшей сопротивление войскам 61-й армии 1-го Белорусского фронта. Немецко-фашистское командование вынуждено было спешно снимать свои части, действовавшие против соединений 61-й армии из района Штаргард, и перегруппировывать их навстречу 2-й гвардейской танковой армии. Это значительно ослабило силы противника на участке 61-й армии и облегчило ей прорыв обороны. Воспользовавшись этим, войска 61-й армии ударом с фронта в сочетании с обходным маневром с востока и при содействии 2-й гвардейской танковой армии, нанесшей удар по противнику с тыла, сломили сопротивление врага и овладели городом Штаргард. За три дня наступления 61-я армия продвинулась вперед на своем правом фланге на 30 км.

Таким образом, преодоление промежуточных оборонительных рубежей танковыми армиями в годы минувшей войны осуществлялось путем их прорыва с ходу или же после непродолжительной подготовки, с использованием промежутков в построении обороны противника, а также районов, слабо занятых вражескими войсками. Главным, определяющим в успехе являлось искусство командующих, штабов, других органов управления в быстрой организации боевых действий в конкретно складывавшейся обстановке, в широком маневре бронетанковыми соединениями на поле боя, в ведении непрерывного наступления. Эффективную поддержку танковым армиям при преодолении обороны противника в оперативной глубине оказывала авиация. От командиров и штабов требовалась высокая степень оперативности в работе по организации боевых действий. Достижение цели во многом зависело от своевременности наращивания усилий на избранном направлении. Опыт свидетельствует, что прорыв поспешно занятой обороны даже на узком участке может обеспечить успешное решение задачи в целом, если вовремя ввести крупные силы для нанесения удара во фланг и в тыл противника.

5. Форсирование водных преград

Пространства, на которых развивались наступательные операции танковых армий в годы Великой Отечественной войны, пересекались несколькими, порой десятками рек — узких (до 100 м), средних (до 300 м) и широких (свыше 300 м). Они служили для противника наиболее удобными естественными рубежами для подготовки обороны. Поэтому форсирование водных преград, т. е. преодоление их с боем, являлось в годы минувшей войны для бронетанковых объединений сложным видом боевой деятельности в оперативной глубине, причем довольно частым, особенно при ведении наступления в 1944–1945 гг. В Уманско-Ботошанской операции танковым армиям пришлось преодолевать такие крупные реки, как Южный Буг, Днестр, Прут и Другие, в Львовско-Сандомирской — Западный Буг, Сан, Вислу и другие, а в Висло-Одерской операции 1-я и 2-я гвардейские танковые армии преодолели до 20 различных водных преград. Из всего времени, затрачиваемого танковыми армиями на осуществление операций, почти одна его треть приходилась на форсирование рек. При этом борьба за рубежи таких рек, как Днепр, Висла, Одер, Дунай, и за плацдармы на них носила длительный характер и являлась нередко конечной целью операции.

Сложность форсирования рек обусловливалась главным образом тем, что река, непроходимая вброд, сама по себе представляла препятствие для наступающего и становилась еще более серьезной преградой при преодолении ее под воздействием противника. Наличие реки затрудняло атаку противника, оборонявшегося на противоположном берегу, не позволяло наступающему одновременно ввести в действие все имеющиеся силы и средства, сковывало применение танков и другой тяжелой боевой техники, стесняло маневр, замедляло продвижение вперед. В то же время река позволяла обороняющемуся экономить силы и средства, меньшим их количеством удерживать более широкий фронт, надежно обеспечивать фланги и тыл своих войск. Наличие широкой водной преграды перед передним краем обороны в определенной мере повышало и морально-психологическое состояние обороняющихся войск.

Успех форсирования водных преград бронетанковыми войсками достигался прежде всего заблаговременной к нему подготовкой. В предвидении форсирования водных преград подготовка танковых армий к их преодолению обычно начиналась еще при подготовке операции. Тщательно изучался характер рек и прилегающей к ним местности в полосе предстоящих действий. При этом командующие и штабы стремились установить: ширину, глубину и скорость течения рек, наличие на них бродов, переправ, профиль реки, грунт дна и берегов, а также места, удобные для подхода танковых частей и соединений к местам возможных переправ или участков форсирования, наличие на них заграждений и естественных препятствий; места и характер переправ на реке, возможность их захвата передовыми отрядами и использования для переправы танков; наличие вблизи участков форсирования местных переправочных средств для оборудования переправ; характер обороны противника на реке, кем занята или может быть занята в ходе ведения операции; наиболее удобные рубежи для закрепления захваченных плацдармов и развития с них наступления.

На основе тщательного изучения всех сторон обстановки и возможного хода операции командующие и штабы танковых армий планировали преодоление рек. При этом действия войск предусматривались в общих чертах: определялась возможная полоса форсирования и участки подхода к реке, какими переправами желательно овладеть в первую очередь, кто будет выполнять эти задачи. Более детально планирование форсирования реки осуществлялось уже непосредственно в ходе операции.

За одни-двое суток до выхода танковой армии к реке уточнялись боевые задачи соединениям и задачи по видам обеспечения, прежде всего инженерного. Решением командующего распределялись силы и средства инженерных войск, определялись необходимые мероприятия по маскировке. Штаб армии организовывал разведку водной преграды, особенно инженерную, с целью выявления характера реки и системы обороны противника на противоположном берегу, уточнял данные о местности, полученные в результате изучения географических описаний, карт, аэрофотоснимков, опроса местных жителей, а также организовывал встречу и распределение поступивших на усиление армии переправочных средств.

Обобщив сведения, штаб совместно с начальником инженерных войск армии, на основе решения командующего отрабатывал план форсирования, в котором предусматривались: порядок форсирования, сроки готовности переправ, распределение переправочных средств, очередность переправы войск, выжидательные и исходные районы, задачи войск на противоположном берегу, порядок организации связи, меры обеспечения, организация авиационной и артиллерийской поддержки, зенитного прикрытия156.

Так, при подготовке к Львовско-Сандомирской операции командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал П. С. Рыбалко в плане операции задачи соединениям на форсирование реки Сан наметил лишь в общем виде: полосы выхода к реке, возможное распределение инженерных средств157. К более конкретному планированию форсирования штаб и другие органы управления приступили за два дня до выхода передовых отрядов к реке, сразу же после того, как командующий армией уточнил задачи соединениям по форсированию и ведению боевых действий на противоположном берегу.

Штаб армии, исходя из решения, наметил маршруты выхода войск в районы сосредоточения перед переправой, организовал комендантскую службу на путях выхода к реке. Начальник инженерных войск совместно с начальником оперативного отдела произвели расчеты форсирования по средствам, времени и месту. Начальник химических войск вместе с офицером-оператором определили фронт постановки дымовых завес и время дымопуска. Управление бронетанкового ремонта и снабжения спланировало организацию ремонтно-эвакуационной службы на участках форсирования. Начальник связи внес необходимые коррективы в план связи, совместно с начальником оперативного отдела уточнил места расположения пунктов управления. За день до подхода к реке план форсирования был утвержден командующим158.

Четкое планирование, своевременная постановка задач войскам, твердое руководство явились важными условиями успешного форсирования реки с ходу.

Если водная преграда проходила вблизи рубежа ввода танковой армии в прорыв, планирование ее форсирования в период подготовки операции осуществлялось с гораздо большей тщательностью. Заранее определялись состав передовых отрядов и возможный характер их действий, маршруты выхода соединений к реке, оборудование переправ, последовательность использования их общевойсковыми и танковыми соединениями, возможная помощь танковым армиям в овладении имеющимися на реке переправами противника, а также все виды обеспечения на время подхода к реке и форсирования ее танковыми армиями.

В передовые отряды выделялись бригады, показавшие в предыдущих боях умение быстро форсировать реки, действовать в отрыве от главных сил, во главе которых стояли командиры, обладавшие находчивостью, решительностью, способностью оценивать сложную обстановку самостоятельно не только в бригадном масштабе, но и с учетом действий главных сил корпуса и даже всей танковой армии. С командирами передовых отрядов проигрывались возможные варианты действий при захвате переправ, вопросы взаимодействия с авиацией и другими передовыми отрядами, в том числе и общевойсковых армий. Передовые отряды усиливались инженерными подразделениями и легкими переправочными средствами. Именно эти и ряд других вопросов были заранее спланированы и тщательно отработаны командованием 6-й танковой армии в Ясско-Кишиневской операции для преодоления р. Бахлуй и 2-й гвардейской танковой армии для форсирования р. Пилица в Висло-Одерской операции, что позволило преодолеть их с ходу, без какой-либо задержки.

Однако следует отметить, что хотя заблаговременная подготовка танковых армий к преодолению водных преград имела очень большое значение, все же успех форсирования в годы войны часто определялся умелым использованием возможностей, которые открывал сам ход операции, удачно проведенные бои на подступах к водной преграде и непосредственно на ней.

В ходе Проскуровско-Черновицкой операции 22 марта войска 1-го Украинского фронта прорвали промежуточный рубеж обороны противника на линии Тернополь — Проскуров. 1-я танковая армия, введенная в сражение, устремилась на юг. На ее пути протекала р. Днестр, на которую выдвигалась 1-я венгерская армия и ряд других соединений противника, которые должны были образовать на ней новый оборонительный рубеж и тем воспретить выход советских войск к границе Венгрии и Румынии.

Движение 8-го гвардейского механизированного корпуса возможно было в сторону Станислава, но в этом направлении к реке ближе всего подошли дивизии венгерской армии. Оценив обстановку, командир корпуса генерал И. Ф. Дремов выслал в направлении Станислава лишь небольшой отряд, чем обозначил движение в этом направлении главных сил корпуса, которые в действительности были устремлены строго на юг. Подойдя к реке, танки главных сил пошли через нее по обнаруженным бродам, мотопехота переправлялась на подручных средствах. Это позволило до подхода к участку форсирования 201-й пехотной дивизии преодолеть реку, внезапно атаковать колонны дивизии и во встречном бою разгромить ее.

Захват корпусом обширного плацдарма на р. Днестр позволил 1-й танковой армии развить стремительное наступление на Коломыю и с ходу форсировать р. Прут159. Творческое, искусное использование условий конкретно сложившейся обстановки лежало в основе успеха преодоления водных преград и в других операциях.

Форсирование водных преград танковыми армиями в годы Великой Отечественной войны осуществлялось чаще всего с ходу, а если это не удавалось, то после короткой подготовки, когда к реке подходили табельные переправочные средства, наводились переправы, а артиллерия и авиация изготавливались к обеспечению форсирования огнем и ударами путем проведения мощной артиллерийской и авиационной подготовки. С подготовкой в течение суток пришлось форсировать р. Днестр 2-й танковой армии в ходе Уманско-Ботошанской операции. Для подавления противника на противоположном берегу к реке была подтянута вся армейская артиллерия. Значительная часть ее, а также танков и самоходно-артиллерийских установок были поставлены для стрельбы прямой наводкой160.

Во всех случаях большую роль при форсировании играли передовые отряды, которые внезапно выходили к реке, нередко захватывали исправные мосты, форсировали при возможности реки вброд либо подразделениями мотопехоты с ходу переправлялись на подручных средствах и захватывали плацдармы, обеспечивая этим условия для оборудования новых или восстановления разрушенных мостов. Нередко умелые и дерзкие действия даже небольших по составу передовых отрядов приводили к крупным, порой даже оперативным результатам. Так, передовой отряд 26-го танкового корпуса 5-й танковой армии в составе двух мотострелковых рот с пятью танками ночью 22 ноября 1942 г. захватил мост через р. Дон в районе Калача. По этому мосту переправились главные силы двух танковых корпусов, что позволило развить наступление навстречу войскам Сталинградского фронта и быстро замкнуть кольцо окружения крупнейшей группировки врага.

Форсирование водной преграды с ходу обычно осуществлялось последовательно. Первоначально к ней подходили и при возможности захватывали переправы или отыскивали броды разведывательные подразделения. Они действовали в широкой полосе, стремясь вскрыть наиболее удобные места для форсирования и оборону противника на противоположном берегу и у переправ, сосредоточивая свое внимание на отыскании слабых или не занятых противником участков.

Вслед за разведывательными подразделениями шли головные батальоны передовых отрядов (бригад). Выйдя на ближние подступы к реке, они проводили дополнительную разведку реки и обороны на ней, стремясь внезапным ударом захватить переправу, отыскать броды и через них преодолеть реку. При отсутствии данных об обороне реки предпринималась разведка боем на нескольких участках, разведкой вскрывались слабые участки или отвлекалось внимание от тех, где решено форсировать водную преграду.

Примером подобных действий является преодоление р. Варта передовым отрядом 10-го гвардейского танкового корпуса 4-й танковой армии 20 января 1945 г. После разгрома кельце-радомской группировки противника соединения 4-й танковой армии продолжали развивать наступление. Впереди главных сил 10-го гвардейского танкового корпуса действовал передовой отряд (61-я гвардейская танковая бригада). Ее головной батальон в 14.30 вышел к р. Варте в районе Бурзенин. Командир батальона, оценив данные разведки, провел короткую рекогносцировку и решил захватить мост до подхода главных сил бригады. Для этого был выделен танковый взвод с саперами, которые должны были на ходу соскочить на мост и обезвредить заряды ВВ. Взвод на большой скорости проскочил мост и уничтожил охрану. Вслед за ним немедленно устремился весь батальон, который овладел предмостным участком местности. Подошедшие главные силы бригады успешно переправились, захватили город Бурзенин и образовали плацдарм 4 км по фронту и 3 км в глубину. С него и развил наступление к Одеру 10-й гвардейский танковый корпус.

При захвате передовыми отрядами двух-трех переправ или бродов процесс форсирования реки главными силами танковых корпусов значительно упрощался, особенно, если противник оборонял реку отошедшими, потрепанными войсками.

В тех случаях, когда разведке и передовым отрядам не удавалось захватить переправы и броды или они не успевали это сделать до подхода главных сил танковых корпусов, преодоление реки начиналось сразу двумя-тремя бригадами на широком фронте. В этом отношении показательно преодоление р. Западный Буг в ходе Люблинско-Брестской операции 11-м танковым корпусом.

Корпус вел преследование отходящего противника двумя бригадами. Разведывательные подразделения и головные батальоны бригад не смогли захватить переправы через реку. При первой попытке форсировать реку с ходу успеха добилась только 65-я танковая бригада, захватившая небольшой плацдарм своей пехотой. В это время разведка нашла брод у д. Гуща. Чтобы отвлечь внимание от него, командир бригады направил к северу танковый батальон, где имелся еще один брод. 20-я танковая бригада не добилась успеха и начала поиски бродов к северу от места первой попытки форсирования реки.

Чтобы прощупать реку на всем 18-километровом участке форсирования, командир корпуса ввел в первый эшелон еще и 36-ю танковую бригаду. Всего было найдено пять удобных пунктов переправ, что позволило начать форсирование на всем фронте. Противник, не ожидавший таких решительных действий, не смог оказать существенного противодействия. Корпус захватил большой плацдарм и, отразив контратаки, развил с него дальнейшее наступление.

В ряде случаев, особенно когда приданные танковым армиям переправочные средства отставали, они при преодолении крупных рек использовали переправы, захваченные стрелковыми войсками. Так, в ходе Львовско-Сандомирской операции первой захватила плацдарм на р. Висле 350-я стрелковая дивизия 13-й армии в районе Баранув. Расширив его, она позволила начать переправу главным силам своей армии и 1-й танковой армии, за ними на Сандомирский плацдарм переправилась и 3-я гвардейская танковая армия.

Форсирование реки с ходу танковые армии осуществляли в полосах 20–50 км. В Проскуровско-Черновицкой операции 1-я танковая армия форсировала р. Днестр в полосе 70 км, а р. Прут даже в полосе 80 км. Широкие полосы форсирования позволяли найти необходимое количество удобных пунктов переправ, вскрыть слабые места в обороне противника, рассредоточить его усилия, что положительно сказывалось на успехе форсирования реки всеми силами армии.

Захват плацдармов на водной преграде передовыми отрядами являлся важной, но все же начальной стадией форсирования ее танковой армией. Создав определенные предпосылки для форсирования, они тем самым привлекали на себя силы противника, который обычно наносил контратаки одну за другой, стремясь сбросить передовые отряды в реку. Ожесточенные бои за плацдармы зачастую затрудняли наводку переправ, без которых преодолеть реки главными силами танковых армий было невозможно. Поэтому следующей задачей после овладения передовыми отрядами плацдармов на водной преграде было их расширение с одновременным оборудованием переправ для главных сил.

Расширение плацдармов осуществлялось силами передовых отрядов, если оборона противника за рекой оказывалась слабой, или при содействии части главных сил танковых корпусов первого эшелона. В ряде случаев, как это было на р. Висле летом 1944 г., расширение плацдарма осуществлялось соединениями танковых и общевойсковых армий, особенно если плацдарм или несколько их приобретали оперативное значение и предназначались для нового наступления с них.

Особенность боев за расширение плацдармов состояла в том, что наступательные и оборонительные бои часто сменяли друг друга. Умелое ведение оборонительных боев позволяло удержать занятые рубежи, нанести противнику значительные потери. Переход в наступление, особенно вскоре после удачного отражения ударов противника, позволял овладеть новыми рубежами, отодвинуть противника от реки и тем самым создать благоприятные условия для переправы главных сил танковой армии.

Успешное отражение контратак и контрударов проходило тогда, когда в кратчайший срок удавалось переправить на плацдарм как можно больше противотанковой артиллерии и хотя бы небольшое количество танков и самоходно-артиллерийских установок, а авиация надежно прикрывала войска, ведущие бои за плацдарм.

Основная масса танков и самоходно-артиллерийских установок в годы войны переправлялась через средние и широкие реки на паромах и по мостам. Поэтому с захватом плацдарма на противоположном берегу дальнейший успех во многом зависел от своевременности подвоза табельных переправочных средств к месту форсирования и быстроты наведения мостовых и паромных переправ. Следует отметить, что бронетанковые и механизированные войска в ходе операции очень часто испытывали нехватку табельных переправочных средств, так как они обычно отставали от наступавших войск.

В этом отношении характерны действия 3-й гвардейской танковой армии при форсировании р. Днепр. В ночь на 20 сентября, имея задачу «не позднее 24 сентября выйти к реке в готовности форсировать ее с ходу»161, армия начала стремительно преследовать разрозненные части 52-го вражеского армейского корпуса. В первом эшелоне действовали два танковых и механизированный корпуса, во втором — кавалерийский корпус. Резерв составляла танковая бригада. Наступая с темпом около 80 км в сутки, передовые отряды корпусов первого эшелона, не ввязываясь в бой за крупные опорные пункты, в полдень 21 сентября вышли к р. Днепр в районе букринской излучины. В передовых частях сразу же началась организация переправы. Налажена связь с партизанами. В ночь на 22 сентября пехота механизированных бригад с помощью местных жителей форсировала р. Днепр на лодках, плотах и других переправочных средствах. Однако переправа танков задержалась из-за отставания переправочных средств. Поэтому 3-я гвардейская танковая армия затратила на преодоление Днепра в сентябре — октябре 1943 г. около 14 суток.

Более быстрое наведение переправ на р. Висле обеспечило форсирование этой реки двумя танковыми армиями (1-й и 3-й гвардейскими) в течение трех суток162. При этом в 1-й танковой армии 8-й гвардейский механизированный корпус переправился через реку за 29 ч, а 11-й гвардейский танковый корпус — за 31 ч. Всего за это время было переправлено 182 танка, 11 бронетранспортеров, 55 орудий, 94 автомашины и 700 человек мотопехоты163. Вместе с тем запаздывание выхода к реке инженерных средств, медленная наводка мостовых переправ приводили к тому, что даже в ходе Висло-Одерской операции в ряде случаев переправа танков главных сил армии начиналась примерно через сутки после выхода к реке главных сил164, что в итоге снижало темпы наступления.

Наряду с использованием мостовых переправ в годы войны широко применялась и переправа танков вброд (1-я танковая армия при форсировании рек Днестр и Прут, 2-я танковая армия при преодолении р. Западный Буг и др.).

В отдельных операциях танковые соединения форсировали реки по льду. Например, в ходе Висло-Одерской операции передовой отряд 6-го гвардейского танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии под командованием заместителя командира корпуса полковника И. И. Якубовского (ныне Маршал Советского Союза) 13 января достиг р. Нида. Автоматчики преодолевали реку по тонкому льду, а танки и самоходно-артиллерийские установки — вброд. Чтобы лед не затруднял движения танков, его разрушали огнем из танковых пушек. Для переправы артиллерии и автомашин саперы усилили лед деревянным настилом. Вскоре был построен 60-тонный мост из заранее подготовленных элементов. Через два дня передовые отряды 6-го и 7-го гвардейских танковых корпусов в такой же последовательности форсировали р. Пилица.

Успешное форсирование рек Нида и Пилица явилось результатом массового героизма личного состава передовых отрядов, находчивости и решительности солдат, сержантов и офицеров. Героизм проявили воины армии и с выходом к р. Просня, где завязались упорные бои за переправы. Противник отходя заминировал мост, а на противоположном берегу организовал оборону. Гвардейцы действовали смело и решительно. Автоматчики под огнем врага проползли к мосту и разминировали его. В результате танки смогли переправиться на противоположный берег и захватить небольшой плацдарм. Первым на вражескую землю вступил танковый взвод лейтенанта коммуниста В. И. Новикова, удостоенного впоследствии за исключительную храбрость звания Героя Советского Союза. Беспримерный подвиг совершил в те дни и радист-пулеметчик танка старший сержант А. И. Данелия. Заменив погибшего командира, он умело вел огневой поединок с противником, пока не загорелась его машина. Гитлеровцы пытались взять советских танкистов живыми, но Данелия, выбравшись из машины, встретил их метким огнем. Ему удалось отбить несколько атак противника, а затем погасить пламя. Сев за рычаги, он повел свою грозную боевую машину на врага и гусеницами раздавил его батарею. А. И. Данелия также было присвоено звание Героя Советского Союза165.

Успешно форсировали р. Пилица по льду войска 1-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции. Передовой отряд 11-го гвардейского танкового корпуса (44-я гвардейская танковая бригада) в течение ночи на 16 января 1945 г. разведал систему обороны противника на противоположном берегу реки и наличие бродов. В 5 часов бригада мотострелковым батальоном при поддержке двух танковых батальонов и 1454-го самоходно-артиллерийского полка после короткого артиллерийского налета из танков и самоходно-артиллерийских установок форсировала по льду р. Пилица, сбила противника и к 10 часам овладела плацдармом, где заняла оборону с задачей обеспечить форсирование реки главными силами корпуса. К этому времени подошел 20-й отдельный понтонно-мостовой батальон. Произведя инженерную разведку, саперы быстро навели мост из парка Н2П грузоподъемностью 60 т. Предварительно был подорван лед полосой в 50 м. Одновременно саперы 134-го гвардейского саперного батальона оборудовали брод, начав пропускать танки передового отряда.

Почти аналогично проходило формирование и в полосе 8-го гвардейского механизированного корпуса, где передовой отряд в составе 1-й гвардейской танковой бригады захватил плацдарм и обеспечил наводку моста по льду саперами 1-го отдельного моторизованного понтонно-мостового полка. Кстати, это был весьма редкий случай, когда полупонтоны ставились непосредственно на лед (его толщина доходила до 35 см) и на льду производилась сборка моста. В результате было сэкономлено значительное время — мост через р. Пилица длиной 82 метра, грузоподъемностью 50 т был наведен за 5,5 ч166.

В ходе войны танковым армиям приходилось форсировать глубокие каналы с крутыми бетонированными набережными. В этом отношении определенный интерес представляют действия войск 3-й гвардейской танковой армии в Берлинской операции.

Командующий армией генерал П. С. Рыбалко решил утром 24 апреля форсировать канал Тельтов (ширина 30–35 м, глубина 4–5 м) одновременно всеми корпусами. В центре должен был действовать 6-й гвардейский танковый корпус. Организация форсирования проводилась в сжатые сроки. Командир и штаб 6-го гвардейского танкового корпуса 23 апреля провели рекогносцировку и организовали взаимодействие с пехотой, артиллерией и авиацией. В этот же день была проведена и разведка боем с целью выявления системы огня противника. Первой канал должна была форсировать двумя передовыми отрядами 22-я гвардейская мотострелковая бригада, имевшая задачу захватить плацдарм и обеспечить наводку понтонных мостов для переправы главных сил корпуса. Действия бригады намечалось поддержать огнем всех танков, артиллерии корпуса и приданной 31-й артиллерийской дивизии.

В целях обеспечения форсирования канала 3-й гвардейской танковой армии были приданы 10-й артиллерийский корпус прорыва и 16-я штурмовая инженерно-саперная бригада. Средняя плотность артиллерии составляла 315 орудий и минометов на 1 км фронта, а с учетом самоходно-артиллерийских установок — 348 орудий и минометов. На прямую наводку было выставлено 700 орудий (90 орудий на 1 км)167.

24 апреля после 55-минутной артиллерийской подготовки передовые отряды 22-й гвардейской мотострелковой бригады на деревянных плотах и по остовам разрушенных мостов под прикрытием огня танков и артиллерии форсировали канал и захватили небольшие плацдармы на северном берегу. Через 50 мин, используя успех передовых отрядов, начали переправляться на деревянных складных лодках главные силы бригады. Противник вел сильный артиллерийский и пулеметный огонь. Лодки, на которых переправлялись отважные гвардейцы, не раз пробивались пулями и осколками снарядов. Советские воины быстро устраняли повреждения и продолжали выполнять задачу.

При форсировании многие воины бригады проявили исключительное мужество. Подлинным героем боев на канале Тельтов стал командир взвода минеров 22-й гвардейской мотострелковой бригады старшина А. И. Воробьев. Искусно выбрав место переправы, он вместе с воинами своего взвода под сильным огнем противника сделал 16 рейсов. После захвата плацдарма, будучи раненым, старшина и боевые друзья оборудовали проходы для пехоты. Воробьев лично снял 10 противотанковых мин. За мужество и героизм, проявленные при форсировании канала Тельтов, старшине А. И. Воробьеву, старшим сержантам Д. Т. Пастухову и Н. Н. Гурову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Вслед за батальонами 22-й гвардейской мотострелковой бригады начали переправляться передовые части 48-й гвардейской стрелковой дивизии, которая с 23 апреля действовала совместно с 6-м гвардейским танковым корпусом. Наличие плацдармов позволило армейским инженерным частям к 14 ч навести два понтонных моста, по которым тотчас же двинулись танковые бригады и главные силы 48-й гвардейской стрелковой дивизии. В этот же день форсировали канал и другие соединения армии.

Нужно особо подчеркнуть ту роль, которую сыграли при решении задач форсирования каналов в Берлине инженерные войска. Большая высота гранитных набережных сильно затрудняла форсирование преград, наводку наплавных и постройку деревянных мостов. В состав передовых отрядов выделялись саперы. Под прикрытием огня танков и дымовых завес они, используя 60-килограммовые заряды ВВ, подрывали гранитные сооружения. Для пехоты изготавливались веревочные лестницы по 7 м и элементы наплавных мостиков.

При проведении наступательных операций на большую глубину и в высоких темпах танковые армии приобрели опыт последовательного форсирования ряда водных преград. Так, в ходе Висло-Одерской операции 3-й гвардейской и 4-й танковым армиям при выполнении ближайшей задачи фронта за пять дней пришлось форсировать четыре реки — Чарна-Восходня, Нида, Пилица, Варта, а 1-й и 2-й гвардейским танковым армиям — реки Пилица, Бзура и Варта.

Суть последовательного форсирования водных преград заключалась в том, что одновременно войска армии преодолевали 2–3 реки. Например, войска 2-й гвардейской танковой армии 16–17 января 1945 г. форсировали передовыми отрядами Бзуру, а главными силами — Пилицу. 3-я гвардейская и 4-я танковые армии 13–14 января передовыми бригадами форсировали Ниду, а главными силами преодолевали Чарну. Причем, когда главные силы переходили Ниду, передовые бригады уже форсировали Пилицу. Примерно такая же последовательность была при форсировании рек Пилица и Варта.

Опыт последовательного форсирования рек, накопленный в Висло-Одерской операции, когда реки имели лед до 30 см, который и при ограниченном количестве переправочных средств позволял форсирование на двух преградах, получил дальнейшее развитие в ходе Берлинской операции в условиях, когда весенний паводок еще не спал.

1-й Украинский фронт начал наступление с форсирования р. Нейсе. В 45–50 км от нее протекала р. Шпрее, а между ними, хотя и небольшая, р. Мельксе и канал Флисс. Переправившись через р. Нейсе, 3-я гвардейская танковая армия атаковала противника на второй полосе, проходившей по каналу Флисс. 18 апреля она уже приступила к форсированию р. Шпрее своим первым эшелоном, когда второй ее эшелон еще переходил через р. Мельксе и канал Флисс.

Для успешного форсирования р. Шпрее танковым армиям было придано по одному понтонному батальону. Это позволило на участке форсирования 3-й гвардейской танковой армии оборудовать танковый брод, два пункта переправ на лодках, два пункта паромных переправ и мост грузоподъемностью 30 тонн. На участке форсирования 4-й гвардейской танковой армии было построено три моста грузоподъемностью 30–60 тонн и пункт паромной переправы. Такое количество переправ позволило танковым армиям в течение 18 апреля полностью переправить через р. Шпрее корпуса первого эшелона, а 19 апреля — и второго эшелона. Захватив во взаимодействии с 13-й армией плацдарм шириной по фронту 10 км и глубиной до 5 км, они создали предпосылки для наступления в сторону Берлина168.

Опыт Великой Отечественной войны показал, что реки для танковых войск были труднопреодолимыми преградами. Форсирование их осложнялось ограниченностью переправочных средств, особенно для танков, и их отставанием от войск. И все же во многих операциях танковые армии смогли преодолеть многочисленные реки. Они получили также богатую практику в форсировании каналов, по берегам которых было построено много железобетонных оборонительных сооружений. Своими стремительными действиями, захватом плацдармов на водных рубежах с ходу или с подготовкой в короткие сроки танковые армии обеспечивали наступление главных сил фронтов в высоких темпах, без длительной задержки на водных преградах, на которых противник обычно создавал оборонительные рубежи.

Успех преодоления водных преград танковыми армиями достигался заблаговременной подготовкой к форсированию войск, переправочных средств, в том числе подручных, решительным разгромом противника на подступах к реке, внезапным выходом соединений к водной преграде на широком фронте, дерзкими действиями передовых отрядов, быстрым оборудованием переправ, четкой организацией на них службы регулирования, своевременным наращиванием усилий на противоположном берегу.

Опыт войны показал, что для форсирования танковыми армиями водных преград в высоких темпах они должны иметь в своем составе такие переправочные средства, которые бы не отставали от войск, плавающие танки и бронетранспортеры, а обычные танки имели бы оборудование, позволяющее им преодолевать глубокие реки.

6. Действия танковых армий в операциях на окружение

Операции на окружение и уничтожение крупных вражеских группировок, особенно начиная с контрнаступления под Сталинградом, являлись основной формой ведения стратегического наступления Советской Армии. Ни в одной войне прошлого ни одна армия мира не проводила столь большого количества операций на окружение, как Советская Армия в Великой Отечественной войне Только в 1944–1945 гг. было осуществлено 32 крупные операции на окружение Это являлось ярким свидетельством не только силы и мощи наших Вооруженных Сил, но и высокого уровня развития советского военного искусства, его превосходства над военным искусством немецко-фашистской армии.

Окружение крупных вражеских группировок осуществлялось, как правило, двумя-тремя фронтами, а иногда и одним фронтом, в самых разнообразных условиях обстановки и различными способами. В тех случаях, когда советские войска глубоко охватывали противостоящую группировку, ее окружение достигалось путем прорыва обороны противника на флангах и последующего развития наступления в глубину по сходящимся направлениям (Сталинградская, Воронежско-Касторненская, Корсунь-Шевченковская, Ясско-Кишиневская операции и др.) Окружение крупной группировки противника достигалось также прорывом фронта его обороны на нескольких направлениях с последующим развитием ударов в глубину и выходом во фланг и тыл основной группировке противника (Проскуровско-Черновицкая, Минская операции и др.) либо нанесением одного-двух охватывающих ударов с целью оттеснить противника к труднодоступной местности или к морю (Восточно-Прусская операция).

Во всех случаях непременным условием успешного проведения операции на окружение являлся охват советскими войсками обоих или одного фланга противостоящей группировки противника. Это требовало не только быстрого прорыва неприятельской обороны, но и стремительного маневра в оперативной глубине, чем определялась особая роль в операциях на окружение соединений и объединений бронетанковых и механизированных войск.

Танковые армии в операциях на окружение решали различные задачи: завершали в короткие сроки прорыв тактической зоны обороны противника и стремительно выходили в оперативную глубину, перерезали коммуникации и во взаимодействии с подвижными группами общевойсковых армий замыкали кольцо окружения, создавали подвижный внешний фронт окружения либо отражали сильные контрудары врага, стремящегося на выручку к окруженным войскам. Большую роль они играли и в расчленении окруженной группировки на части, как это было в Острогожско-Россошанской и Берлинской операциях.

Первый опыт окружения крупной группировки противника, притом в условиях отсутствия общего превосходства над ним в силах и средствах, советские бронетанковые войска получили в контрнаступлении под Сталинградом. На направлении главного удара Юго-Западного фронта действовала 5-я танковая армия смешанного состава под командованием генерала П. Л. Романенко Прорвав 19 ноября 1942 г. фронт обороны противника, армия в тот же день силами двух танковых корпусов приступила к решению задачи по развитию тактического успеха в оперативный. Навстречу ей наносили удар два механизированных корпуса Сталинградского фронта. С выходом подвижных войск 23 ноября в район Калач, Советский был создан внутренний фронт окружения сталинградской группировки противника. В окружении оказалось двадцать две дивизии и 160 отдельных частей 6-й полевой и часть сил 4-й танковой армий немецко-фашистских войск, насчитывавшие 330 тыс. человек. Высокий темп продвижения танковых соединений (до 50–70 км в отдельные сутки) позволил упредить противника в реакции на обстановку, быстро и надежно замкнуть кольцо окружения и перенести усилия на внешний фронт.

Примерно аналогичные задачи решала и 3-я танковая армия смешанного состава в Острогожско-Россошанской операции (январь 1943 г.), где сразу же после прорыва обороны противника ее танковые корпуса с темпом в 30–40 км устремились на внутренний фронт окружения, в результате чего к 19 января вражеская группировка в составе тринадцати дивизий оказалась разрезанной на две части и вскоре уничтоженной. Свыше 86 тыс. солдат и офицеров попало в плен169.

Таким образом, танковые армии смешанного состава в операциях на окружение самостоятельно осуществляли прорыв вражеской обороны, после чего направляли свои танковые корпуса для замыкания кольца окружения. В последующем их усилия сосредоточивались на внешнем фронте окружения. Опыт применения танковых армий смешанного состава выявил определенные недостатки их организационной структуры, связанные главным образом с наличием соединений, обладавших различной подвижностью, и трудностью управления в ходе операции. С созданием танковых армий однородного состава эти недостатки были устранены. Командующий фронтом получил в свое распоряжение такое высокоманевренное ударное средство, которым мог решительно влиять как на ход наступательной операции в целом, так и операции на окружение в частности. Танковые и механизированные корпуса танковой армии стали использоваться в операции на окружение массированно для решения тех задач, которые на каждом ее этапе были главными.

В Корсунь-Шевченковской операции (январь — февраль 1944 г.) на первом ее этапе танковые армии использовались для окружения врага, а на втором этапе, в соответствии с конкретными условиями обстановки, для отражения сильных ударов противника на внешнем фронте. В этой операции был получен первый опыт применения двух танковых армий (5-й гвардейской и 6-й) навстречу друг другу с целью замыкания кольца окружения вокруг крупной вражеской группировки.

Ударная группировка 2-го Украинского фронта, в подвижной группе которого действовала 5-я гвардейская танковая армия, перешла в наступление 25 января. Днем позже нанес удар 1-й Украинский фронт. В первом эшелоне его ударной группировки наступала 6-я танковая армия. 28 января, т. е. на третий-четвертый день операции, передовые отряды танковых армий соединились в районе Звенигородки и окружили вражескую группировку на корсунь-шевченковском выступе. Десять немецких дивизий и одна бригада (до 80 тыс. солдат и офицеров) оказались зажаты в кольцо. Гитлеровским войскам был устроен «новый Сталинград, — правда, масштабы катастрофы на этот раз были несколько меньше…»170.

После завершения окружения корсунь-шевченковской группировки противника на 5-ю гвардейскую и 6-ю танковые армии было возложено образование внешнего фронта окружения. Своеобразие складывающейся обстановки, выражавшееся в применении противником крупных сил (8 танковых и 6 пехотных дивизий) для деблокады окруженной группировки, потребовало перехода танковых армий к обороне на внешнем фронте окружения.

Следует отметить, что танковые армии к этому времени имели значительные потери (в составе 6-й танковой армии было около 100 танков и до 20 самоходно-артиллерийских установок, в 5-й гвардейской танковой армии 250 танков и самоходно-артиллерийских установок)171. Учитывая это, а также необходимость ведения танковыми объединениями оборонительных действий, командующие 1-м и 2-м Украинскими фронтами генералы Н. Ф. Ватутин и И. С. Конев немедленно приняли меры к их усилению. Каждой танковой армии было придано по одному стрелковому корпусу четырехдивизионного состава. Кроме того, они получили артиллерийские части. Созданная танковыми армиями оборона в короткие сроки явилась тем бастионом, о который разбивались все попытки врага прорваться к окруженным войскам.

В ходе операции при отражении контрударов сильных танковых группировок противника на внешнем фронте в сражение была введена из резерва Ставки 2-я танковая армия. В условиях весенней распутицы она в течение одних суток совершила форсированный марш на расстояние 120 км и успешно выполнила поставленную задачу. Опыт ее применения является весьма поучительным примером быстрого маневра танковой армии с целью ввода в сражение на угрожаемом направлении. В целом усилиями танковых армий во взаимодействии с общевойсковыми соединениями, артиллерией и авиацией была сорвана попытка противника освободить свою группировку и тем самым достигнута основная цель операции — уничтожение более чем десяти гитлеровских дивизий. При решении всех задач в операции на окружение танковые армии показали высокую маневренность, мощь и силу своих ударов в наступлении, стойкость и упорство в обороне.

В Проскуровско-Черновицкой операции (март — апрель 1944 г.), в которой впервые за годы войны были использованы три танковые армии на направлении главного удара фронта, наши войска получили первый опыт окружения противника в оперативной глубине. Расчленение группы армий «Юг» нанесением мощного танкового удара в направлении Чертково в сочетании с решительным маневром танковых армий привело к тому, что 28 марта в районе севернее Каменец-Подольский, на расстоянии 150 км от переднего края была окружена 1-я танковая армия противника, имевшая в своем составе двадцать одну дивизию, в том числе десять танковых. Окружение крупной группировки было достигнуто силами одного фронта — 1-го Украинского (командующий Маршал Советского Союза Г. К. Жуков), в ходе преследования в оперативной глубине, что было новым в искусстве ведения операций на окружение.

Однако первоначальный успех здесь не завершился достижением поставленной цели. Окруженная 1-я немецко-фашистская танковая армия не была уничтожена, что обусловливалось рядом причин, в том числе недостатком танков и артиллерии у наступавших армий, большой растянутостью коммуникаций, отставанием штабов и тыловых органов в условиях сильной весенней распутицы, плохой организацией разведки, несвоевременным принятием мер командованием 1-го Украинского фронта по усилению 4-й танковой армии и созданию прочного внутреннего фронта окружения с запада172. На 30 марта 4-я танковая армия имела в боевых порядках всего 67 танков и самоходно-артиллерийских установок, а приданный ей стрелковый корпус (две дивизии) имел крайне ограниченное количество орудий173. Испытывался острый недостаток в горючем и боеприпасах. Это позволило противнику прорвать фронт 4-й танковой армии в районе Кадиевцы, Оринин и отойти в направлении Борщев, Бучач. 3-я гвардейская танковая армия имела в наличии 146 танков и самоходно-артиллерийских установок, но она использовалась не для охвата фланга противника, а для действий совместно с 1-й гвардейской армией по сжатию внутреннего фронта окружения с севера.

Создание внешнего фронта окружения в операции проводилось занятием обороны для упреждения подхода оперативных резервов противника. Эту задачу решала 1-я танковая армия, усиленная стрелковым корпусом и 351-й стрелковой дивизией174. Очевидно, для нанесения решительного удара по окруженной группировке необходим был танковый резерв. Но он к тому времени был уже израсходован и не восстановлен. Кроме того, танковые армии фронта не могли осуществлять непосредственное взаимодействие между собой, так как находились на значительном удалении друг от друга. Не удалось блокировать врага и с воздуха.

«Сейчас, анализируя всю эту операцию, — вспоминал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — считаю, что 1-ю танковую армию следовало бы повернуть из района Чертков — Толстое на восток для удара по окруженной группировке. Но мы имели тогда основательные данные, полученные из различных источников, о решении окруженного противника прорываться на юг через Днестр в районе Залещика. Такое решение казалось вполне возможным и логичным»175.

Таким образом, распыление ослабленных в предыдущих боях танковых сил фронта на большом пространстве при завершении операции снизило эффективность их действия — ценой тяжелых потерь часть вражеских войск вышла из окружения. Опыт этой операции показал, что в тех условиях, когда противник успел организовать достаточно прочную оборону кольца, применение танковых армий для рассечения окруженной группировки требует надежной артиллерийской поддержки, так как без этого эффективность их действий снижается и они не могут быстро проникнуть в глубину района окружения и рассечь его. Противодействуя выходу противника из окружения, особенно когда уже образовался значительный некомплект в танках, они из-за слабости огня штатных средств не в состоянии были образовать прочную оборону, способную противостоять глубокому удару войск противника, обычно наносимому напролом при выходе из окружения.

В Белорусской операции 5-я гвардейская танковая армия под командованием маршала бронетанковых войск П. А. Ротмистрова, введенная в прорыв в полосе 5-й армии, на первом этапе операции своим наступлением создавала своеобразный внешний фронт окружения витебской группировки противника. В дальнейшем, развивая наступление к важнейшему стратегическому пункту — столице Белоруссии Минску, она во взаимодействии с другими подвижными соединениями 3-го и 1-го Белорусских фронтов отрезала пути отхода значительным силам группы армий «Центр», действовавшим восточнее Минска. Окружение группировки врага численностью более 100 тыс. человек было осуществлено в 200–250 км от исходного положения наших войск. В последующем 5-я гвардейская танковая армия действовала на внешнем фронте окружения минской группировки противника, решая свои задачи стремительным наступлением в северо-западном направлении.

Создание подвижного внешнего фронта окружения в Белорусской операции, в отличие от Сталинградской и Корсунь-Шевченковской операций, являлось дальнейшим развитием советского военного искусства в области ведения операций на окружение и уничтожение крупных вражеских группировок. Это лишало противника возможности организовывать непосредственное взаимодействие его окруженной группировки с войсками, действовавшими вне окружения, и обеспечивало надежное и полное уничтожение окруженных сил врага в короткие сроки (под Витебском — двое суток, под Бобруйском — трое суток, под Минском — семь суток).

Ряд особенностей с точки зрения применения подвижных войск имела Ясско-Кишиневская операция (август 1944 г.). В ней для образования внутреннего фронта окружения использовались отдельные танковые и механизированные корпуса (18-й танковый, 4-й гвардейский и 7-й механизированные корпуса), а усилия 6-й танковой армии — подвижной группы 2-го Украинского фронта сразу направлялись на развитие наступления на внешнем фронте с целью выхода в глубокий тыл противника. Здесь, как и в Белорусской операции, одновременно с внутренним фронтом окружения создавался подвижный внешний фронт. Окружение крупной вражеской группировки (18 дивизий) было достигнуто на 5-й день операции, а ее уничтожение осуществлено в течение пяти суток.

На внешний фронт окружения было направлено свыше 70% подвижных войск 2-го Украинского фронта (командующий — генерал Р. Я. Малиновский). С учетом 18-го танкового корпуса, который после успешного выполнения задачи на внутреннем фронте окружения совершил перегруппировку на внешний фронт и вошел в оперативное подчинение командующего 6-й танковой армией генерала А. Г. Кравченко, развитие наступления на внешнем фронте осуществлялось всеми подвижными соединениями, что преследовало цель быстрее отодвинуть его на такую глубину, которая лишала бы возможности оперативные резервы противника оказывать какое-либо влияние на ликвидацию окруженных войск и создать благоприятные условия для последующего стремительного наступления к конечному рубежу операции.

В целом для Ясско-Кишиневской операции явилось характерным следующее: огромная пробивная сила первоначального удара общевойсковых соединений, сосредоточение основных усилий на направлениях, где оборона противника была наиболее уязвима, и одновременно выводящих кратчайшими путями к переправам и отрезающих пути подхода его резервов; короткие сроки окружения и уничтожения крупной группировки; создание подвижного внешнего фронта окружения с выделением на него больших сил подвижных войск, в том числе 6-й танковой армии, в результате чего к моменту окружения противника внешний фронт был отодвинут на 85–100 км от внутреннего, что лишало противника возможности организовать взаимодействие его окруженной группировки с войсками, действовавшими на внешнем фронте.

Как и в других операциях, воины-танкисты проявили в эти дни высокое мастерство. В сложных условиях местности, действуя днем и ночью, они показали образцы отваги и мужества. Особенно отличилась 20-я гвардейская танковая бригада, которой командовал Герой Советского Союза полковник С. Ф. Шутов. Гвардейцы упредили противника в выходе к «Фокшанским воротам» и тем самым проложили путь армии. Они уничтожили много боевой техники врага, в том числе 20 тяжелых танков. За умелое управление соединением и личную храбрость, проявленную в боях, коммунист С. Ф. Шутов был награжден второй медалью «Золотая Звезда». 12 сентября 1944 г. 6-я танковая армия была преобразована в гвардейскую.

Задачи по рассечению крупных группировок противника и созданию благоприятных условий для окружения части сил противника общевойсковыми объединениями путем выхода на тыловые коммуникации врага решались танковыми армиями в Львовско-Сандомирской и Восточно-Прусской операциях. В первом случае окружена была бродская группировка врага (8 дивизий), во втором выходом 5-й гвардейской танковой армии к Балтийскому морю севернее Эльбинга были отрезаны пути отхода восточно-прусской группировки на запад.

Интересен и поучителен также опыт использования 1-й гвардейской танковой армии в Восточно-Померанской операции, в ходе которой для ускорения разгрома окруженной группировки в районе Польцин армия, оставив часть сил на достигнутом рубеже Бельгард, (иск.) Кольберг, главными силами с 5 марта была повернута на юг. В результате одновременных ударов по сходящимся направлениям войск 1-й гвардейской танковой армии с севера, 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, 1-й армии Войска Польского с востока и юго-востока и 7-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии с юга и с запада к исходу 7 марта окруженная группировка противника в составе пяти дивизий 10-го корпуса СС противника была уничтожена. При этом было взято в плен более 8 тыс. немецко-фашистских солдат и офицеров, в том числе командир 10-го корпуса со своим штабом. Воины-танкисты еще раз показали беззаветную любовь к своей Родине и Коммунистической партии, проявили массовый героизм, мужество и отвагу. Только в 1-й гвардейской танковой армии было награждено около 7 тыс. солдат и офицеров, а полковнику В. И. Землякову, подполковнику В. Н. Мусатову и майору Б. П. Иванову присвоено звание Героя Советского Союза.

Своеобразным является использование четырех танковых армий в Берлинской операции. 2-я и 4-я гвардейские танковые армии замыкали кольцо окружения западнее Берлина. Кроме того, 2-я гвардейская танковая армия уничтожала противника в Берлине, а 4-я гвардейская танковая армия участвовала в создании внешнего фронта. 1-я и 3-я гвардейские танковые армии рассекали берлинскую группировку на две части и наносили удар непосредственно по Берлину. Отход от определившейся тенденции применять танковые армии в основном для развития операций в глубину объяснялся тем, что нужно было в кратчайший срок овладеть столицей фашистской Германии, что являлось основной целью Берлинской операции. С большим успехом были применены также войска 4-й гвардейской танковой армии при противодействии выходу из окружения франкфуртско-губенской группировки противника.

Таким образом, в операциях советских войск, проводимых с целью окружения крупных вражеских группировок, большая роль принадлежала объединениям и соединениям бронетанковых и механизированных войск. В таких операциях участвовало от одной до четырех танковых армий и от одного-трех до семи-девяти отдельных танковых и механизированных корпусов (табл. 16).

Таблица 16. Некоторые показатели операций на окружение с участием танковых армий

Операция На какой день произошло окружение Количество окруженных сил противника Участвовало в операции Темп наступления, км в сутки танковых армий отдельных тк и мк подвижных войск стрелковых войск Сталинградская 5-й 330 тыс. чел. 1 4 30–30 10–15 Острогожско-Россошанская 6-й 13 дивизий 1 — 30–45 10 Корсунь-Шевченковская 5-й 10 дивизий и 1 бригада 3 — 20 10 Проскуровско-Черновицкая 25-й 21 дивизия 3 3 15 8 Минская 11-й Более 100 тыс. человек 1 4 35 23 Ясско-Кишиневская 5-й 18 дивизий 1 4 50 25 Восточно-Прусская 14-й 29 дивизий 1 5 20 15 Верхне-Силезская 4-й 5 дивизий 1 3 25 20 Берлинская 10-й 400 тыс. человек 4 9 30 10 Пражская 4-й Более 800 тыс. человек 3 6 70 35–46

Темпы продвижения бронетанковых и механизированных войск в 2–3 раза и более превосходили темпы наступления стрелковых войск. Поэтому они первыми замыкали кольцо окружения. Высокая подвижность, маневренность, ударная сила и бронезащищенность позволяли им опережать отход противника из окружаемого района, перерезать его коммуникации и надежно обеспечивать войска, завершавшие разгром окруженного противника, от ударов извне.

Усилия танковых армий в операциях на окружение сосредоточивались на внутреннем или на внешнем фронте окружения. Причем на внешнем фронта они решали задачи как переходом к обороне при наличии у противника сильных оперативных резервов, так и путем наступления в высоких темпах с целью воспрещения ударов противника извне на выход к окруженным войскам. Опыт войны показал, что создание подвижного внешнего фронта окружения способствовало свободе маневра войск на внутреннем фронте и затрудняло действия противника по деблокированию окруженной группировки. Поэтому распределение усилий между внутренним и внешним фронтами за годы войны изменилось в сторону увеличения сил в составе внешнего фронта. Если в Острогожско-Россошанской операции на внутреннем фронте окружения использовалось 75% всех сил Воронежского фронта, то в Ясско-Кишиневской операции — 40% всех сил двух фронтов (30% всех танковых и механизированных войск). Проявилась также тенденция к рассечению вражеских группировок на части еще в ходе завершения окружения, чем достигалось единство процесса окружения и уничтожения противника.

При действии танковых армий в целях разгрома окруженного противника обычно они наносили сильный удар на узком фронте или на нескольких участках. Такой способ был применен 3-й танковой армией в Острогожско-Россошанской и 1-й гвардейской танковой армией в Восточно-Померанской операциях. Широко использовался маневр на новое направление с целью занять охватывающее положение по отношению к основной группировке противника, примером чего являются действия 1-й гвардейской танковой армии в Восточно-Померанской операции после выхода ее левым флангом к Балтийскому морю.

В целом анализ действий танковых армий в операциях на окружение показывает, что, решая задачи по созданию внутреннего фронта окружения, они своими стремительными действиями совместно с другими подвижными соединениями замыкали кольцо окружения. Это являлось главной предпосылкой успеха первого этапа такой операции. Благодаря быстроте действий, большой силе танкового удара в ряде случаев им удавалось еще в ходе создания сплошного кольца окружения рассекать окружаемую группировку, что предрешало ее быстрый разгром. При образовании неподвижного внешнего фронта танковые армии в короткие сроки организовывали прочную оборону. Если же создавался подвижный внешний фронт, то они своим наступлением отбрасывали противника на такое расстояние, что становился невозможным как прорыв резервов противника к окруженной группировке, так и выход последней из окружения даже в случае прорыва внутреннего его фронта.

7. Ведение боевых действий по овладению городами

При ведении боевых действий в городе танковых армии теряли такие свои боевые качества, как высокая подвижность и маневренность. Они несли также большие потери, особенно в танках и самоходно-артиллерийских установках. Темпы наступления резко снижались.

Поэтому в годы минувшей войны маневр в обход крупных населенных пунктов являлся наиболее целесообразной формой боевых действий танковых армий. Он применялся в Орловской операции, где обход Орла войсками 3-й гвардейской танковой армии способствовал овладению городом соединениями 3-й и 63-й армий, а также в Киевской операции, когда соединения 3-й гвардейской танковой армии, перерезав коммуникации противника Киев — Житомир, способствовали овладению столицей Украины стрелковыми войсками. Характерен также обход 5-й гвардейской танковой армией Минска (Белорусская операция), 2-й гвардейской танковой армией Шнайдемюля, 4-й танковой армией Кельце, а 1-й гвардейской танковой армией Познани (Висло-Одерская операция). Выход в тыл варшавской группировке противника 2-й гвардейской танковой армии создал угрозу ее окружения и вынудил врага оставить свои позиции. Окружению Будапешта способствовал выход 6-й гвардейской танковой армии севернее города. Часто города блокировались отдельными соединениями армии, как правило, механизированными (мотострелковыми), главные же силы продолжали наступление. В этом отношении показателен пример действий 1-го механизированного корпуса 2-й гвардейской танковой армии, командир которого, встретив на подступах к г. Клодава (Висло-Одерская операция) упорное сопротивление противника, принял решение оставить для овладения городом 35-ю механизированную бригаду. Она успешно выполнила поставленную задачу176.

В ряде случаев танковые армии овладевали крупными населенными пунктами с ходу. Например, соединения 4-й танковой армии овладели Каменец-Подольском (Проскуровско-Черновицкая операция), 3-й гвардейской танковой армии — Ченстоховой (Висло-Одерская операция) и др. Этому благоприятствовала внезапность их выхода на оперативный простор. Успеху способствовали стремительные высокоманевренные действия передовых отрядов, выделяемых чаще всего от танковых (механизированных) корпусов, а также ночные действия войск.

Вместе с тем в ходе войны танковые армии или отдельные их соединения в определенной оперативно-стратегической обстановке решали задачи и непосредственного ведения боевых действий в городе с использованием всех или большей части сил и средств.

В Люблинско-Брестской операции, например, соединения 2-й танковой армии вели тяжелые бои по овладению г. Люблином. Утром 23 июля, после 30-минутной артиллерийской подготовки главные силы армии начали штурм города. При этом был применен маневр 3-го танкового корпуса на северо-запад. С юга обошел город 7-й гвардейский кавалерийский корпус. Удар с востока наносил 8-й танковый корпус. Чтобы обеспечить действия войск по овладению Люблином, на север был выслан заслон — 16-й танковый корпус. Несмотря на упорное сопротивление противника, к исходу дня значительная часть Люблина была освобождена, при этом взято в плен до 3 тысяч гитлеровцев. В Висло-Одерской операции соединения 3-й гвардейской танковой армии в ночь на 24 января 1945 г. штурмом овладели городом Оппельн, воины 1-й гвардейской танковой армии в ходе Восточно-Померанской операции освободили город-крепость Гдыня, а танкисты 5-й гвардейской танковой армии овладели в ходе Восточно-Прусской операции городами Мюльхаузен и Эльбинг. Гвардейцы четырех танковых армий вели ожесточенные боевые действия на улицах Берлина и его пригородов.

Сложность штурма городов обусловливалась главным образом характером оборонительных сооружений противника. Известно, что внутренний (городской) обвод фашистской столицы был тщательно подготовлен противником к обороне. На всех улицах, ведущих к центру города, были возведены баррикады. На перекрестках улиц, площадях оборудовались позиции для артиллерии и минометов. На этом обводе противник, как указывалось в приказе на оборону Берлина, рассчитывал «бороться за каждую улицу, за каждый дом, за каждую развалину, за каждый метр земли, широко используя при этом и подземные коммуникации города»177. Каменные здания, приспособленные для долговременной обороны, представляли собой сильные опорные пункты. В них размещались группы автоматчиков, фаустников, орудия калибром от 20 до 75 мм. Оборудовались также железобетонные бункера (их было более 400) вместимостью 300–1000 человек. На вооружении бункера было до 30 артиллерийских орудий, предназначенных для ведения огня по танкам и другим целям.

Основными особенностями действий танков в уличных боях являлись: трудность ориентирования, наличие хорошо замаскированных огневых, в том числе противотанковых, средств противника и их расположение за прочными укрытиями (в простенках зданий, в подвалах, в бетонных и бронированных колпаках, за углами каменных домов и кирпичными заборами; плохая видимость во время боя (пожары, дым, пыль от разрушения зданий) и сложность взаимодействия с пехотой, которая вела боевые действия внутри зданий; ограниченность маневра танков, вызванная наличием большого количества баррикад, надолб, различного рода инженерных заграждений, а также затрудненные условия для ведения огня.

Перечисленные особенности ведения боевых действий в городе определяли в годы войны некоторую специфику в применении бронетанковых соединений. Опыт прежде всего показал целесообразность создания штурмовых отрядов и групп как наиболее приемлемой формы массирования сил и средств различных родов войск в условиях ближнего боя. Штурмовые отряды в танковых армиях формировались, как правило, на базе подразделений механизированных (мотострелковых) бригад или же батальонов приданных армии стрелковых дивизий. Во 2-й гвардейской танковой армии в Берлинской операции штурмовые отряды чаще всего состояли из стрелкового (мотострелкового) батальона, усиленного танковой ротой, батареей САУ, пушечной (гаубичной) артиллерией и минометами, инженерными и огнеметными подразделениями178. Примерно аналогичного состава штурмовые отряды были и в других танковых армиях при ведении боевых действий в Берлине. В частности, в 4-й гвардейской танковой армии они базировались на подразделениях 350-й стрелковой дивизии, переданной из 13-й армии. Соединения 3-й гвардейской танковой армии были усилены пехотой за счет 28-й армии. Однако нередко, особенно при ведении боевых действий в пригородах Берлина, штурмовые отряды формировались из танковых батальонов, которым придавалась мотопехота и другие средства усиления.

Штурмовые группы создавались в составе стрелковой роты, усиленной танками, артиллерией, минометами, специальными подразделениями. Иногда основу штурмовых групп составляли танковые подразделения, усиленные пехотой и подразделениями других родов войск.

Штурмовые отряды и группы имели конкретные боевые задачи. Ближайшая задача штурмового отряда чаще всего заключалась в овладении одним-двумя кварталами или крупным объектом, в дальнейшем ему указывалось направление наступления. Штурмовая группа вела бои за отдельные опорные пункты, решая ряд последовательных задач.

Впереди танков наступали автоматчики, которые двигались по обеим сторонам улиц и вели перекрестный огонь по окнам подвалов и верхних этажей, охраняя танки от фаустников и обеспечивая их продвижение. Насколько фаустпатрон был грозным оружием в ближнем бою, говорит тот факт, что в Берлине 2-я гвардейская танковая армия потеряла 50% танков от их огня179. В тех случаях, когда продвижению танков мешали танки и штурмовые орудия противника, расположенные в окопах, вперед выдвигались наши самоходно-артиллерийские установки, которые, ведя огонь по вражеским танкам, обеспечивали продвижение пехоты и танков. Если позволяла обстановка, танки с десантом пехоты на большой скорости преодолевали несколько кварталов, закреплялись на перекрестках, площадях, скверах и тем самым помогали пехоте и артиллерии уничтожать очаги сопротивления гитлеровцев. Саперные подразделения, входившие в состав штурмовых групп и отрядов, оснащались сосредоточенными зарядами взрывчатых веществ весом 5–10 кг (10–15 зарядов на саперный взвод), кумулятивными зарядами, запасами ручных гранат. В ряде случаев использовались трофейные фаустпатроны. Если основу штурмовой группы составляла танковая рота, то один из взводов вел бой на улице, другой двигался на удалении зрительной связи в готовности сменить его. Взвод, ведущий бой, продвигался за пехотой и саперами на удалении до 100 м.

Действиям штурмовых отрядов и групп в начале каждого дня боя предшествовала мощная артиллерийская подготовка. Артиллерия вела огонь с закрытых позиций на подавление разведанных артиллерийских батарей противника или районов их вероятного расположения. Огонь накладывался по всему массиву зданий квартала на глубину 300–400 м. Далее, на глубину до 1 км, участки подавления и разрушения назначались только по перекресткам улиц, включая и все угловые здания.

Длительность артиллерийской подготовки обычно не превышала 20–30 мин. Огонь реактивных установок применялся: в корпусе дивизионными, а в армии полковыми залпами по самостоятельным участкам для разрушения объектов в глубине обороны противника. Кроме того, в уличных боях в Берлине и в других городах широко применялись реактивные установки для стрельбы прямой наводкой. Делалось это непосредственно с земли для разрушения баррикад прямо из укупорки или при помощи простейших приспособлений, а для разрушения отдельных зданий — из окон или проломов. При дальности стрельбы 100–150 м снаряд М-31 пробивал кирпичную стену толщиной 70–80 см и, как правило, разрывался внутри здания.

При бое за город огневые позиции батарей располагались ближе, чем в обычных условиях, к боевым порядкам пехоты и танков. Орудия, выделенные для стрельбы прямой наводкой, располагались не далее 300 м от исходного положения пехоты. Наблюдательные пункты командиров артиллерийских подразделений размещались в боевых порядках рот первого эшелона, командиров частей — совместно с общевойсковыми (танковыми) командирами.

Широкое применение находили огнеметно-зажигательные средства. В массовом порядке применялись зажигательные бутылки специальными группами истребителей в составе штурмовых отрядов и групп для поджога опорных пунктов противника и выжигания ею огневых точек. Использовались также дымовые средства для постановки маскирующих и ослепляющих дымовых завес.

Специфика боевых действий в городе предъявляла особые требования к инженерному обеспечению наступления.

Инженерная разведка в интересах наступающих войск выявляла тип здания (группы зданий), в котором оборонялся противник, наличие скрытых сообщений между зданиями, подступы к отдельным строениям и их характер, огневые сооружения противника, расположение амбразур, характер инженерных заграждений. Разведке предшествовало детальное изучение всех данных о городе по картам крупного масштаба, аэрофотоснимкам и описаниям.

В ходе уличных боев инженерные войска решали также задачи ликвидации минно-взрывных заграждений, минированных баррикад и проволочных заграждений, проделывания проходов и проломов в стенах и междуэтажных перекрытиях. Особое внимание уделялось закреплению захваченных объектов, созданию тем самым возможностей использовать их для развития наступления. Для этой цели инженерно-саперные подразделения устанавливали минно-взрывные заграждения, оказывали помощь танкистам и пехоте в оборудовании сооружений для огневых средств и укрытий, пунктов управления и узлов связи.

Дым, пыль, близость наступающих к противнику затрудняли широкое применение авиации. Для содействия штурмовым отрядам и группам выделялись специально подготовленные экипажи пикирующих бомбардировщиков, которые точным прицельным бомбометанием разрушали мешающие продвижению наступавших войск очаги сопротивления. Если позволяла обстановка, авиация наносила удары по районам вероятного расположения противника и его узлам в глубине обороны. В отдельных случаях (в Берлине, например) группы штурмовиков инсценировали штурмовку противника с целью морального воздействия — прижать его и дать возможность нашим войскам ворваться в захвачиваемые кварталы.

Несмотря на сложность применения авиации при штурме крупною города, она успешно выполняла разнообразные задачи: разрушала оборонительные сооружения, уничтожала и подавляла огневые средства и живую силу противника, нарушала его управление. Это требовало учета специфики в организации боевых действии авиации. В этом отношении заслуживает внимания практика осуществления управления авиацией 16-й воздушной армии в боях за Берлин путем размещения на маршрутах ее пролета системы контрольно-пропускных пунктов. Их основная задача состояла в том, чтобы информировать авиационные группы об обстановке в воздухе и на земле, уточнять объекты действий, оказывать помощь экипажам в выходе на цель. Положительно зарекомендовало себя также централизованное использование радиолокационных средств в масштабе воздушной армии.

Как показала практика боев в городе, их эффективность в большой степени зависела от тщательности подготовки. Исходя из этого, командующие и штабы армий накануне операции уделяли немало внимания организации боевой учебы с учетом специфики предстоящих боев. Особое значение придавалось решению вопроса комплектования штурмовых отрядов и групп, согласованию действий различных родов войск. Предметом особой заботы штабов было своевременное обеспечение подчиненных планами (схемами) городов с уточненными данными по аэрофотоснимкам. Выявилась необходимость более тщательной отработки вопросов взаимною опознавания войск, так как пренебрежение этими требованиями приводило иногда к нежелательным последствиям, к случаям обстрела своих подразделений180. Чтобы избежать этого, при ведении боевых действий в Берлине штабом 2-й гвардейской танковой армии была разработана единая система опознавания по радио, в том числе с взаимодействовавшими 5-й ударной, 1-й гвардейской общевойсковой и 3-й гвардейской танковой армиями.

При наступлении в крупном городе от командиров всех степеней требовалось особо тщательное согласование усилий всех родов войск и специальных войск по задачам, целям и времени. Поэтому командиры соединений (корпусов и бригад) устанавливали непосредственно на местности порядок выполнения боевых задач между штурмовыми отрядами, командиры подразделений между штурмовыми группами. Командиры штурмовых групп организовывали взаимодействие между подгруппой захвата и огневой группой при атаке каждого объекта.

Следует также подчеркнуть, что высокая эффективность боевых действий в городе обеспечивалась массовым героизмом советских танкистов, их воинским мастерством.

В Висло-Одерской операции, например, к исходу 23 января 1945 г., когда главная группировка войск 1-го Украинского фронта вышла к Одеру, соединения 3-й гвардейской танковой армии начали штурм города Оппельн. Гитлеровцы стянули сюда до двух полков пехоты, артиллерийский полк, танковый батальон, а также батальон подрывников, взорвали все мосты через реки Малапане и Одер. К 23 ч 23 января воины 22-й мотострелковой бригады (командир полковник X. С. Богданов) во взаимодействии с 543-м стрелковым полком 120-й стрелковой дивизии стремительно ворвались в город. Бой за него носил исключительно напряженный характер. При этом наши воины умело применяли не только свое оружие, но и оружие врага. Захватив склад с фаустпатронами, мотострелки использовали их против гитлеровцев. К утру 24 января Оппельн был полностью очищен от фашистов. Над ним реяло победное Красное знамя.

Неожиданные для противника, порой дерзкие действия, в том числе в условиях ограниченной видимости, приводили к хорошим результатам. В этом отношении может служить примером внезапная атака в ночь на 28 марта 1944 г. передового отряда 1-й гвардейской танковой армии железнодорожной станции Мощи (севернее Черновиц), в результате которой были захвачены склады с различными грузами, несколько железнодорожных эшелонов, в том числе эшелон с танками181. За эти действия полковник И. Н. Бойко получил вторую медаль «Золотая Звезда».

Смело и умело действовали воины 34-й мотострелковой бригады 12-го гвардейского танкового корпуса под командованием полковника Н. П. Охмана в ходе Висло-Одерской операции при освобождении польского города Иновроцлав. Исход боя за город 21 января 1945 г., по существу, был решен благодаря смелому натиску батальона, которым командовал капитан В. Н. Кротт, молодой, энергичный, грамотный в военном отношении офицер. Батальон скрытно подошел к окраинам города, стремительно атаковал врага, вызвав панику на центральной площади. Потребовалось менее часа, чтобы очистить город от вражеских автоматчиков.

Ведение боевых действий бронетанковыми объединениями в городе являлось вынужденным явлением, обусловленным определенной оперативной или стратегической обстановкой. Преобладало стремление к обходу сильно укрепленных опорных пунктов противника, к глубокому охватывающему маневру или же к овладению городом с ходу. В тех же случаях, когда борьба за город становилась неизбежной, бронетанковые войска действовали в тесном взаимодействии с пехотой и другими родами войск, а также с авиацией. Превалировала при этом тактика ближнего боя. Основным элементом боевых порядков соединений и подразделений были штурмовые отряды и группы. Наступательный бой в крупном городе, как показал опыт, — один из самых сложных видов боевой деятельности войск, который требует тщательной подготовки, своевременного и правильного учета специфики условий обстановки, смелых, инициативных и умелых действий войск.

8. Наступление танковых армий из непосредственного соприкосновения с противником

Самостоятельный прорыв обороны противника в годы Великой Отечественной войны для танковых армий однородного состава не являлся типичным явлением. Это скорее было исключением из общего правила, которое определялось рядом специфических особенностей подготовки и ведения каждой такой операции.

Так, в Корсунь-Шевченковской операции применение 6-й танковой армии в первом эшелоне 1-го Украинского фронта (совместно с 40-й и 27-й армиями) обусловливалось прежде всего сложностью оперативной обстановки с точки зрения создания мощной ударной группировки в короткие сроки. Значительное количество сил и средств фронта было задействовано для отражения сильных ударов противника в районах севернее Умани и восточнее Винницы. Некоторые соединения 40-й армии вели бои в окружении. В ходе предшествующей Житомирско-Бердичевской операции войска фронта понесли значительные потери. 27-я армия почти не имела танков непосредственной поддержки пехоты. В то же время обстановка требовала незамедлительной ликвидации корсунь-шевченковского выступа, быстрого окружения и уничтожения действовавшей в нем крупной группировки врага. Наконец, 6-я танковая армия была только что сформирована. В ее состав вошли 5-й гвардейский танковый и 5-й механизированный корпуса (всего 152 танка и 52 самоходно-артиллерийские установки). Причем 5-й механизированный корпус уже находился в непосредственном соприкосновении с противником, оборона которого была недостаточно оборудована в инженерном и противотанковом отношении. В такой обстановке использование танковой армии в первом эшелоне фронта преследовало цель придать возможно большую мощь первоначальному удару с тем, чтобы протаранить им относительно слабую оборону врага на всю ее глубину и как можно быстрее выйти на соединение с 5-й гвардейской танковой армией 2-го Украинского фронта в целях окружения группировки противника182.

В Дебрецгнской операции (октябрь 1944 г.) включение 6-й гвардейской танковой армии в первый эшелон обусловливалось в значительной мере задержкой с перегруппировкой общевойсковых армий, а обстановка требовала скорейшего перехода в наступление. В Будапештской операции в районе Комарно в январе 1945 г. возникла необходимость немедленно нанести мощный удар и выйти в тыл танковой группировке противника, наступавшей на Будапешт, с тем чтобы не допустить деблокирования окруженных фашистских войск. В Пражской операции (май 1945 г.) 3-я и 4-я гвардейские танковые армии использовались в первом эшелоне с тем, чтобы нанести сильный первоначальный удар, в высоких темпах преодолеть всю тактическую зону обороны немецко-фашистских войск и с ходу захватить перевалы Рудных гор, не дав противнику организовать там прочную оборону. В Маньчжурской операции(август 1945 г.) 6-я гвардейская танковая армия находилась в первом эшелоне Забайкальского фронта, исходя из необходимости упреждения противника в занятии перевалов через Большой Хинган. Ей определялась задача, закрепив их захват частью сил, не позднее пятого дня операции, т. е. с темпом 50–60 км в сутки, овладеть рубежом Лубэй, Туцюань183. В дальнейшем танковая армия должна была развивать наступление на Мукден и Чанчунь с целью скорейшего рассечения противостоящей группировки противника, воспрещения отхода ее из Центральной Маньчжурии на юг и полного разгрома. Командующий Забайкальским фронтом Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, принимая решение на использование танковой армии в первом эшелоне, учитывал также, что противник не имеет в полосе наступления армии заранее подготовленной обороны.

Следовательно, применение танковой армии в первом эшелоне фронта определялось прежде всего обстановкой, требовавшей немедленного нанесения мощного танкового удара на определенном направлении с целью решения задачи в более высоких темпах, чем могли достигнуть в то время общевойсковые соединения. При этом учитывались характер обороны противника, возможности ее огневого подавления и условия местности.

Действия танковой армии при прорыве обороны имели некоторые отличия по сравнению с общевойсковыми армиями.

В Корсунь-Шевченковской операции 6-я танковая армия прорывала оборону противника на участке протяжением 4,2 км, имея в первом эшелоне 5-й механизированный и во втором эшелоне 5-й гвардейский танковый корпуса. Плотность артиллерии калибра 76 мм и выше была 52 орудия и миномета на 1 км участка прорыва. Бригады 5-го механизированного корпуса перешли в наступление 26 января 1944 г. после 35-минутной артиллерийской подготовки, к которой привлекалась и часть самоходно-артиллерийских установок с закрытых огневых позиций. С воздуха их поддерживали небольшие группы штурмовиков. Бои на всем фронте прорыва носили упорный характер. Особенно сильное огневое сопротивление встретили танкисты на рубеже железнодорожной насыпи на глубине около 2 км, где противник закопал в землю танки и штурмовые орудия «Фердинанд», используя их как неподвижные точки. К исходу дня войска армии продвинулись только на 2–5 км184. При этом потери ее составили 59 танков и самоходно-артиллерийских установок185, или почти 30% боевого состава армии.

27 января командующий 1-м Украинским фронтом передал в подчинение командующего танковой армией из 40-й армии 47-й стрелковый корпус (167-я, 359-я стрелковые дивизии). Соединениями этого корпуса армия должна была атаковать сильный узел сопротивления врага в населенном пункте Виноград, а двумя подвижными группами обойти его с юга и севера186. В результате на следующий день тактическая оборона противника была прорвана. Передовой отряд армии, в который вошли танковая бригада, самоходно-артиллерийский полк, мотострелковый батальон и истребительно-противотанковая батарея (всего 39 танков, 16 самоходно-артиллерийских установок, 200 автоматчиков на автомашинах), обходя опорные пункты на четвертый день операции, пройдя с боями 65 км, вышел в район Звенигородки, где соединился с 20-м танковым корпусом 5-й гвардейской танковой армии, замкнув тем самым кольцо окружения вокруг корсунь-шевченковской группировки врага.

Прорыв обороны противника войсками этой же армии в Дебреценской операции также осуществлялся в сложных условиях. Гитлеровцы перекрыли удобные для наступления направления минными полями, дзотами, дотами и большим количеством штурмовых орудий. На некоторых участках были созданы танковые засады. Хорошей организации вражеской обороны способствовали горно-лесистая местность и наличие рек. К тому же дожди привели дороги в негодное для движения состояние. 2 октября 1944 г. после 25-минутной артиллерийской подготовки войска армии нанесли неожиданный для противника удар и продвинулись на глубину до 20 км. Однако в дальнейшем сопротивление противника усилилось. Перед прорывом каждого промежуточного рубежа осуществлялась короткая артиллерийская подготовка, в ходе которой саперы проделывали проходы в минных полях перед вражеским передним краем. Танки, преодолевая по проходам заграждения, огнем с ходу уничтожали уцелевшую живую силу и огневые средства противника, в первую очередь противотанковые. Довольно часто мотострелковые части и подразделения в пешем строю атаковывали противника. Артиллерия с захватом опорных пунктов рот первого эшелона противника начинала перемещение, осуществляя поддержку с закрытых огневых позиций. Бомбоштурмовые удары наносила поддерживающая авиация.

Такое «прогрызание» обороны противника, естественно, приводило к резкому снижению темпов наступления, к большим потерям в танках и самоходно-артиллерийских установках. И лишь решение командующего войсками фронта на поворот 7-го механизированного корпуса на юго-восток, навстречу 6-й гвардейской танковой армии, с тем чтобы нанести удар по вражеской группировке, расположенной в районе Орадеа, с тыла, принесло значительный успех на дебреценском направлении.

В Будапештской операции 20 декабря 1944 г. 6-я гвардейская танковая армия в составе 5-го гвардейского танкового и 9-го гвардейского механизированного корпусов, имея 229 танков и самоходно-артиллерийских установок, 390 орудий и минометов187, перешла в наступление в полосе 12 км188. Армия действовала в состава ударной группировки 2-го Украинского фронта в целях нанести удар на Девице, Нитра, выйти в междуречье Грон, Нигра и тем самым обеспечить с севера и северо-запада действия войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, окружавших будапештскую группировку. Она имела одноэшелонное оперативное построение. Сосредоточение сил и средств в узкой полосе и использование на направлении главного удара 5-го гвардейского танкового корпуса, усиленного тремя инженерными батальонами, позволили добиться решающего превосходства над противником. В условиях очаговой обороны и отсутствия у него крупных резервов командующий армией не назначал корпусам определенных полос наступления, а указывал только направления, создавая тем самым благоприятные возможности для широкого маневра в ходе операции. При этом ставилась лишь задача дня. Боевой порядок корпусов был построен также в один эшелон. Все армейские ремонтные и эвакуационные средства были закреплены за корпусами.

Несмотря на ограниченное время на подготовку к операции, Военный совет и партполитаппарат сумели провести большую партийно-политическую работу. Значительное внимание в ней было уделено созданию полнокровных партийных организаций, правильной расстановке коммунистов и комсомольцев по подразделениям и экипажам, а также подготовке личного состава к решительным действиям в первом эшелоне фронта. В соединениях и частях проводились митинги, на которых зачитывались обращения Военного совета фронта и армии.

Переходу армии в наступление предшествовал 10-минутный огневой налет по вражеским узлам сопротивления, в результате которого оборона противника была значительно ослаблена189. Танки и мотопехота, преодолевая сопротивление противника, а также обходя его отдельные опорные пункты, во взаимодействии с 7-й гвардейской армией и авиацией 5-й воздушной армии успешно продвигались вперед. К 15 ч 9-й гвардейский механизированный корпус главными силами достиг Костольне-Моревцев, углубившись в оборону противника до 10 км; 5-й гвардейский танковый корпус овладел Сайтом и продолжал наступление в направлении Левице. Продвинувшись в первый день на глубину 10–30 км, армия выполнила свою задачу.

Тем временем фашистское командование для контрудара в районе Железовце, Теша, Лонтов сосредоточило части трех танковых и двух пехотных дивизий (150 танков и штурмовых орудий). Утром 21 декабря эта группировка нанесла два встречных удара в целях отрезать 6-ю гвардейскую танковую армию от ее тылов и 7-й гвардейской армии. Эти действия противника могли свести на нет результаты успешного наступления наших войск. Командующий армией принял решение отразить удар противника силами танковой и двух механизированных бригад и, удерживая рубеж Левице, Жемберовце, главными силами армии нанести удар на юг, в тыл частям 3, 6 и 8-й танковых дивизий врага. Активные задачи должны были решать поддерживающие соединения 5-й воздушной армии, в том числе 312-я и 218-я авиадивизии ночных бомбардировщиков, а также приданный из состава конно-механизированной группы 4-й гвардейский механизированный корпус.

Осуществленный маневр армии дал хорошие результаты. Была достигнута полная внезапность действий. Контрударная группировка противника была окружена и во взаимодействии с 7-й гвардейской армией разгромлена. В последующем, достигнув Дуная, танковая армия образовала внешний фронт окружения будапештской группировки и создала выгодные условия войскам 7-й гвардейской армии для выхода ее на р. Грон.

В Маньчжурской операции сложные физико-географические условия не позволяли танковым и механизированным соединениям 6-й гвардейской танковой армии наступать сплошным фронтом. Они вынуждены были действовать по двум направлениям, проходившим в 75 км одно от другого, что осложняло взаимодействие и требовало значительного усиления каждого соединения с целью придания им большей самостоятельности.

В направлении горы Модон-Обо, Лубэй наступали основные силы танковой армии. В ее первом эшелоне находился 9-й гвардейский механизированный корпус, усиленный 57-й мотострелковой дивизией, артиллерийскими и инженерными средствами, во втором — 5-й гвардейский танковый корпус. За ним следовал резерв — 40-й мотоциклетный полк, 22-я легкая артиллерийская бригада, 27-й гвардейский минометный полк и 22-я инженерная бригада.

В направлении Макутан, Туцюань наступал 7-й механизированный корпус, усиленный 36-й мотострелковой дивизией, артиллерийскими и инженерными средствами190.

Важную роль в обеспечении действий армии играла авиация. Только в течение первых пяти дней операции она произвела в полосе действий ударной группировки Забайкальского фронта около 5 тыс. самолетовылетов. Из них почти половина приходилась на обеспечение наступления 6-й гвардейской танковой армии191. Соединения 12-й воздушной армии в течение 9 и 10 августа вели разведку противника, наносили удары по железнодорожным станциям, аэродромам, скоплениям живой силы и техники, прикрывали танкистов с воздуха. В последующие дни дополнительно осуществлялась транспортировка горючего, поддержка действий передовых отрядов.

При решении совместных задач с авиацией широко использовался опыт танковых объединений по захвату немецко-фашистских аэродромов, особенно в 1944–1945 гг. Для подготовки захваченных аэродромов к перебазированию наших самолетов командиры танковых соединений выделяли мотострелковые подразделения, а при необходимости — танки и тракторы. Кроме того, командование воздушной армии в составе каждого корпуса первого эшелона имело по одному инженерному батальону и по одному батальону аэродромного обслуживания. Эти части следовали либо за передовыми отрядами, либо в боевых порядках головных танковых (механизированных) бригад. По получении сигнала от разведывательных групп о захвате аэродрома или посадочной площадки они незамедлительно выдвигались вперед и совместно с танкистами проводили все необходимые работы для приема самолетов. С 9 по 22 августа силами указанных батальонов было подготовлено 33 аэродрома192.

Успешно была решена и такая ответственная задача, как десантирование личного состава мотострелковых подразделений танковой армии в крупные административные и промышленные центры врага с посадкой самолетов на их аэродромы. 19 августа были высажены две группы по 200–250 солдат и офицеров из состава 9-го гвардейского механизированного и 5-го гвардейского танкового корпусов, четырьмя днями позже — еще две группы: одна в Порт-Артуре, другая в Дайрене. Воздушные десанты тем самым, по существу, выполняли функции своеобразных передовых отрядов. Принимая капитуляцию и занимая важные оперативно-стратегические объекты, они способствовали продвижению соединений армии.

Четкое взаимодействие соединений танковой и воздушной армий при подготовке и высадке десантов способствовало резкому повышению общего темпа наступления.

Таким образом, характерным для действий танковых армий, наступавших из непосредственного соприкосновения с противником, являлось: нанесение массированного удара главными силами первого эшелона армии при поддержке артиллерии и авиации на сравнительно узком участке фронта, тесное взаимодействие всех сил и средств, участвующих в операции. В полном объеме организовывалось артиллерийское наступление. Тесно увязывалось взаимодействие со стрелковыми соединениями, которые чаще всего придавались танковым армиям (Корсунь-Шевченковская, Дебреценская, Маньчжурская операции). В условиях очаговой обороны и недостаточно высоких плотностей артиллерии поражение противника осуществлялось путем массирования огня по определенным узлам его обороны. Это позволяло поднимать среднюю фактическую плотность артиллерии на участках прорыва примерно в два раза. Вместе с тем опыт показал, что для успешного прорыва обороны танковой армией на самостоятельном участке необходимо, чтобы оборона противника и прежде всего его противотанковые средства были заблаговременно разведаны и надежно подавлены огнем артиллерии и ударами авиации. Танковая армия должна усиливаться достаточным количеством артиллерии, специальными войсками, а иногда и стрелковыми дивизиями и надежно поддерживаться авиацией.

9. Ведение обороны в ходе наступательных операций

Переход танковых армий к обороне в ходе наступательных операций осуществлялся главным образом с целью отражения контрударов крупных танковых группировок противника, удержания внешнего или внутреннего фронта окружения, а также важных оперативных рубежей и плацдармов (схема 13).

Необходимость перехода к обороне обусловливалась значительным превосходством противника в силах и средствах, прежде всего в танках и авиации. В контрударные группировки немецко-фашистское командование включало, как правило, несколько танковых дивизий: в ноябре 1943 г. в полосе 1-го Украинского фронта — четыре, в феврале 1944 г. в полосе 2-го Украинского фронта — четыре, в августе 1944 г. в полоса 1-го Белорусского фронта — пять дивизий. Они насчитывали в своем составе от 100 до 600 танков и штурмовых орудий. Кроме того, совместно с ними действовало от одной до трех пехотных дивизий. Танковые же армии, которые первыми принимали на себя удар, к этому времени имели значительный некомплект боевых средств и насчитывали от 80 (5-я гвардейская танковая армия в августе 1943 г.) до 160 танков и самоходно-артиллерийских установок и в редких случаях больше.

До перехода к обороне танковые армии в одних случаях вели встречное сражение, в других — развивали успех, действуя в составе подвижной группы фронта или его первого эшелона. В таких условиях организовывать оборону приходилось в ограниченные сроки, под постоянным воздействием наземного и воздушного противника, нередко с одновременным отражением его ударов.

Особенно сложная обстановка складывалась для танковых армий при переходе к обороне в результате неудачного исхода встречных сражений, для отражения контрударов крупных сил противника, а также в тех случаях, когда они действовали в значительном отрыве от остальных сил фронта (2-я танковая армия восточнее Варшавы, 5-я гвардейская танковая армия при выходе на побережье Балтийского моря). Фланги этих армий были открыты, пути подвоза и эвакуации растянуты, а в ряде мест прерваны; проведение внутриармейских перегруппировок было затруднено. Взаимодействие между соединениями армий зачастую нарушалось. Сложность положения усугублялась и тем, что армии оставались без должного прикрытия авиацией.

Характеристика некоторых условий перехода танковых армий к обороне в ходе наступательных операций представлена в табл. 17.

Таблица 17. Условия перехода танковых армий к обороне

Операция, армия Характер действий танковых армий до перехода к обороне Цель обороны Время на организацию обороны Белгородско-Харьковская, август 1943 г., 1 ТА Встречное сражение южнее Богодухова Отражение удара превосходящих сил противника Менее суток, непосредственно в ходе встречного сражения Киевская, ноябрь 1943 г., 3 гв. ТА Встречное сражение южнее Фастова Удержание достигнутого рубежа и отражение контрудара Менее суток, непосредственно в ходе встречного сражения Корсунь-Шевченковская, февраль 1944 г., 6 ТА Наступление в первом эшелоне фронта Создание внешнего фронта окружения и отражение контрударов деблокирующей группировки противника Трое суток Люблинско-Брестская, август 1944 г., 2 ТА Наступление в отрыве от основных сил фронта Отражение контрудара крупной танковой группировки и удержание рубежа до подхода общевойсковых армий Двое суток Львовско-Сандомирская, август 1944 г., 3 гв. ТА Наступление по расширению плацдарма Совместно с 13 А отражение контрударов противника Менее суток Восточно-Прусская, январь 1945 г., 5 гв. ТА Наступление в составе подвижной группы фронта Создание внешнего и внутреннего фронтов окружения Менее суток

Одним из первых примеров организации и ведения оборонительных действий бронетанковыми объединениями явился временный переход к обороне 1-й и 5-й гвардейской танковых армий Воронежского фронта на завершающем этапе Белгородско-Харьковской наступательной операции в районе Богодухова, где группировка противника в составе четырех танковых и трех пехотных дивизий наносила удар по нашим войскам. Переход танковых армий к обороне происходил в весьма сложной обстановке: часть сил фронта вела наступательные действия, другая отражала яростные атаки крупных танковых группировок противника, поддержанных сильными ударами его авиации.

Соединения танковых армий переходили к обороне в тех боевых порядках, в которых вели наступательные действия, стараясь сосредоточить основные усилия на закреплении замятого рубежа. Поэтому с началом организации обороны вторые эшелоны и резервы корпусов располагались на удалении 2–3 км от переднего края, а затем глубина обороны постепенно возрастала. Оборона носила очаговый характер с созданием системы танковых засад, противотанковых районов и минно-взрывных заграждений. Засады располагались в шахматном порядке на глубину 2–3 км совместно с подразделениями автоматчиков и противотанковой артиллерии. Противотанковые районы создавались в корпусном и армейском звеньях на особо важных направлениях в составе истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона или полка каждый.

Танковые армии имели одноэшелонное построение и довольно низкие плотности сил и средств. Оборонительные действия они вели совместно с подходившими стрелковыми соединениями общевойсковых армий: 1-я танковая армия, например, с 23-м гвардейским стрелковым корпусом 6-й гвардейской армии, а 5-я гвардейская танковая армия с 32-м гвардейским стрелковым корпусом 5-й гвардейской армии.

Быстрый переход к обороне и умелое ее ведение позволили 5-й гвардейской танковой армии отразить контрудары противника. При этом армия в течение трех дней понесла сравнительно небольшие потери — всего 38 танков и самоходных артиллерийских установок193. Аналогично действовали и соединения 1-й танковой армии. Успеху организации и ведения обороны способствовало в немалой степени надежное управление и четко организованное взаимодействие во всех звеньях. Командиры соединений принимали решения по карте, но уточняли главные вопросы на местности, быстро доводили задачи до войск, широко практикуя личное общение с подчиненными.

Полученный нашими войсками опыт был затем успешно использован 3-й гвардейской танковой армией в Киевской операции (ноябрь 1943 г.).

Так, на ее завершающем этапе до подхода соединений 38-й армии корпуса 3-й гвардейской танковой армии на фастовском направлении с 8 по 10 ноября отражали частью сил контрудар трех танковых дивизий противника (всего около 300 танков и штурмовых орудий)194 огнем танков с места и из засад, с широким минированием танкоопасных направлений главным образом подвижными отрядами заграждений. С 11 ноября танковая армия, усиленная 50-м стрелковым корпусом 38-й армии, получила задачу упорно оборонять полосу шириной до 35 км195. Придание танковой армии стрелкового корпуса полностью себя оправдало, т. к. способствовало повышению устойчивости обороны. В последующем стало правилом придавать каждой танковой армии при переходе ее к обороне стрелковый корпус, который использовался чаще всего в первом эшелоне армии.

В Корсунь-Шевченковской операции (февраль 1944 г.) 6-я танковая армия 1-го Украинского фронта получила на усиление 47-й стрелковый корпус, а 5-я гвардейская танковая армия 2-го Украинского фронта — 49-й стрелковый корпус. Они занимали оборону в полосах до 50 км каждая196, имея в первом эшелоне стрелковый, танковый (механизированный) корпуса, а во втором — танковый (механизированный) корпус. В условиях сравнительно широких полос обороны армий и недостатка артиллерии армейские артиллерийские группы не создавались, однако каждая танковая армия имела артиллерийско-противотанковый резерв, включавший самоходную и противотанковую артиллерию, а также подвижный отряд заграждения силою до двух саперных рот с запасом противотанковых мин. Для артиллерийско-противотанковых резервов и подвижных отрядов заграждений заранее намечались несколько направлений совместных действий по отражению танковых ударов противника.

Повышению устойчивости обороны армий в Корсунь-Шевченковской операции способствовало также создание между полосами обороны значительного количества противотанковых районов (6–8 на корпус) с использованием в них противотанковой, самоходной и части полевой артиллерии стрелковых соединений. Кроме того, организовывалась система танковых засад, а часть танков и самоходно-артиллерийских установок эшелонировалась в глубину197. В целом система обороны армий включала позиции боевого охранения, главную полосу, позиции армейских резервов, противотанковые районы и минно-взрывные заграждения. Основу обороны соединений составляли батальонные районы и ротные опорные пункты.

В весьма сложной обстановке осуществлялся переход к обороне и ее ведение войсками 2-й танковой армии на завершающем этапе Люблинско-Брестской операции, когда армия вышла к Праге — предместью Варшавы, находясь в значительном отрыве от остальных сил фронта.

В конце июля 1944 г. по данным разведки стало известно, что противник перегруппировывает сюда четыре танковые дивизии и другие части для нанесения контрудара. Как позже выяснилось, это были переброшенные с юга 19 я танковая дивизия, танковые дивизии СС «Мертвая голова» и «Викинг», недавно прибывшая с итальянского фронта дивизия «Герман Геринг» и ряд пехотных соединений 2-й немецкой армии198. Резко повысилась и активность авиации противника. 2-я танковая армия в ослабленном составе действовала на 60-километровом фронте. Ее попытка прорвать с ходу 31 июля Пражский укрепленный район не увенчалась успехом. Тогда командующий армией отдал приказ о временном переходе к обороне. Это решение утвердил командующий войсками фронта Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, ибо по уточненным разведывательным данным вражеская группировка уже к тому времени превосходила силы армии в 1,5–2 раза.

Ширина полосы обороны армии вначале достигала 60 км, а в последующем была сужена до 40 км. Оперативное построение армии, несмотря на наличие в ее составе трех танковых корпусов (3, 16 и 8 гв. тк), было в один эшелон. Кроме того, создавались общий резерв (109 тбр и 87 мцп), артиллерийско-противотанковый (1239 сап, 1960 иптап) и инженерный (357 исб) резервы, подвижный отряд заграждения (инженерно-саперная рота с запасом мин) и армейская зенитная артиллерийская группа. Корпуса организовывали оборону в полосах до 15 км по фронту и до 7 км в глубину, имея глубокие боевые порядки.

Переход танковой армии к обороне оказался своевременным. Уже 1 августа противник начал активные действия. Танковые корпуса отражали до 10–12 атак в сутки. Особенно тяжелое положение сложилось 3 августа, когда противник нанес сильный удар по правому флангу армии. Однако благодаря своевременному вводу в бой армейских резервов, героизму и выдержке воинов-танкистов, которые сражались в чрезвычайно сложных условиях, при господстве вражеской авиации в воздухе, все попытки врага отбросить армию с занимаемых позиций были отражены. Находясь в отрыве от основных сил фронта на 20–30 км, армия самостоятельно вела оборону в течение трех суток при недостаточном прикрытии ее авиацией (один истребительный авиационный полк 6-й воздушной армии). Об ожесточенности боев можно судить хотя бы по тем потерям, которые несли соединения армии — 284 танка и самоходно-артиллерийские установки, из них 40% безвозвратно199.

Успешное ведение обороны танковой армией было обеспечено прежде всего хорошо организованной разведкой, четким управлением и умелым проведением широкого маневра силами и средствами в ходе оборонительного сражения. Удары превосходящих сил танковых группировок противника 2 августа отражались и локализовывались за счет активных и согласованных действий 3-го и 8-го гвардейского танковых корпусов при поддержке артиллерии, ввода в сражение на следующий день второго эшелона и артиллерийско-противотанкового резерва 3-го танкового корпуса, а также выдвижения на угрожаемые направления общего и артиллерийско-противотанкового резервов армии. С подходом соединений 47-й армии 2-я танковая армия была выведена в резерв фронта.

Обобщение опыта организации и ведения обороны танковыми армиями в ходе наступательных операций показывает, что они, имея значительный некомплект в личном составе, боевой технике и вооружении, обороняли полосы шириною 20–50 км. Глубина обороны армии достигала 8–20 км. Оперативное построение армии было одно-двухэшелонным, но чаще всего одноэшелонным с наличием резервов. В связи с тем, что танковые армии переходили к обороне главным образом на завершающем этапе фронтовых наступательных операций и в относительно широких полосах, понеся до этого определенные потери, плотности сил и средств были невысокими (табл. 18).

Таблица 18. Основные показатели обороны танковых армий200

Операция Армии Ширина полосы обороны, км Глубина обороны, км Оперативное построение (эшелонов) Плотности на 1 км танков и САУ орудий и минометов стрелковых батальонов Белгородско-Харьковская 1 ТА До 20 8–12 1 8–10 19 5 гв. ТА свыше 20 8–10 1 4 10–16 Киевская 3 гв. ТА 30 15 2 4–5 20 0,7 Корсунь-Шевченковская 6 ТА 50 15–20 2 4–5 10–12 0,9 5 гв. ТА 50 15–17 2 Люблинско-Брестская 2 ТА 40 12–15 1 7–9 13 Львовско-Сандомирская 3 гв. ТА 30–40 10–15 1 4–5 10–15 Восточно-Прусская 5 гв. ТА 40 15–20 1 4–5 10

Несмотря на ограниченность сил и средств и их сравнительно низкие плотности, оборона танковых армий характеризовалась высокой устойчивостью. Это достигалось предельным упорством действий войск, их мужеством и беззаветной храбростью, искусным использованием танков и самоходно-артиллерийских установок для ведения огня прямой наводкой, а также орудий, минометов, минно-взрывных заграждений, активностью обороны, широким маневром силами и средствами, высокой степенью организаторской деятельности командиров и штабов.

Следует особо подчеркнуть, что в оборонительных сражениях танковых армий по сравнению с общевойсковыми армиями шире применялся маневр и чаще проводились контратаки и контрудары, причем не только днем, но и ночью.

Маневр силами и средствами осуществлялся для наращивания сопротивления противнику на направлениях прорыва его войск, усиления обороняющихся соединений первого эшелона, сосредоточения сил и средств для проведения контрударов.

В ходе оборонительных сражений танковых армий в 1943 г. маневр проводился главным образом из глубины за счет резервов армий и корпусов. С выдвижением к участкам вклинения противника резервы занимали оборону и ликвидировали прорыв врага огнем с места. Опыт показал, что маневр на направление обозначившегося главного удара противника играет весьма важную роль в наращивании сопротивления врагу и недопущении прорыва его в тылы и на фланги танковых армий.

Так, в обороне 5-й гвардейской танковой армии (Белгородско-Харьковская операция) после неудачных попыток вражеской танковой группировки прорвать оборону соединений первого эшелона противник решил обойти армию с левого фланга. 15 августа 1943 г. части танковой дивизии СС «Райх» прорвали оборону 13-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшейся на левом фланге 5-й гвардейской танковой армии, и устремились в направлении Лозовая, Богодухов. Командующий танковой армией в 10 ч 16 августа приказал 53-му танковому полку (общий резерв) и артиллерийско-противотанковому резерву армии выдвинуться из Богодухова в район южнее Лозовая. К 15 ч они прибыли в назначенный район, заняли оборону и, встретив противника огнем всех средств, остановили его продвижение. Своевременное проведение маневра общим и артиллерийско-противотанковым резервами во многом способствовало отказу противника от дальнейших наступательных действий на этом направлении201.

Осуществление маневра силами и средствами было характерно и при ведении обороны другими танковыми армиями. При этом маневр проводился не только резервами, но и частями и соединениями, снятыми с неатакованных участков и второстепенных направлений.

Контрудары организовывались в короткие сроки (4–6 ч) в ходе начавшихся оборонительных действий. К ним привлекались прежде всего танковые соединения (1–2 танковые бригады) и самоходно-артиллерийские части, а также мотострелковые бригады, стрелковые дивизии и артиллерийские части. Благодаря наличию в составе контрударных группировок значительного количества танков и самоходно-артиллерийских установок и хорошей поддержке их огнем артиллерии, особенно реактивной, цели контрударов обычно достигались (табл. 19).

Таблица 19. Основные показатели контрударов в оборонительных сражениях танковых армий

Операции, армии и время проведения контрударов Привлекаемые силы Цели контрударов Глубина задач, км Результаты контрударов Корсунь-Шевченковская, 6 ТА, 5.2.1944 г. тбр-2, мсбр — 3, сд — 1 Уничтожение прорвавшегося противника и восстановление переднего края 10–12 Противник отброшен на 3–4 км, задержано его дальнейшее наступление Люблинско-Брестская, 2 ТА, 2.8.1944 г. тбр — 2, сап — 2, гв. мп — 3 Ликвидация вклинения противника и восстановление обороны 3 Ликвидировано вклинение противника. Контрударная группировка продвинулась на 3 км Львовско-Сандомирская, 3 гв. ТА, в ночь на 23.8.1944 г. тбр — 2, сап — 1, сд — 1 Уничтожение вклинившегося противника и восстановление переднего края 2,5 Противник остановлен и отброшен на 2,5 км Львовско-Сандомирская, 3 гв. ТА, 24.8.1944 г. тбр — 1, сап — 1, гв. мп — 1 Уничтожение прорвавшихся частей противника 2–2.5 Продвижение противника остановлено

Контрудары наносились по возможности во фланг и тыл вклинившейся группировки противника вслед за коротким, но мощным огневым налетом артиллерии.

Например, при вклинении вражеских войск на стыке 3-го и 8-го гвардейского танковых корпусов 2-й танковой армии в Люблинско-Брестской операции командующий армией решил нанести контрудар во фланг и тыл прорвавшимся частям 19-й танковой дивизии противника. К 5 ч 2 августа соединения армии получили боевое распоряжение, в котором определялся состав контрударной группировки, ее задачи, указывалось время начала контрудара (10 ч 2 августа) и необходимые мероприятия по его обеспечению202.

В 10 ч после мощного огневого налета реактивной артиллерии соединения и части 2-й танковой армии нанесли удар по правому флангу 19-й танковой дивизии. В результате прорвавшийся противник был отрезан от остальных сил и к 12 ч 2 августа уничтожен. Между танковыми корпусами армии была восстановлена тесная локтевая связь, а вклинение вражеских войск в оборону ликвидировано203.

Наряду с проведением контрударов во фланг и тыл противнику в ряде случаев обстановка требовала нанесения их и с фронта, что имело место в ходе ведения оборонительного сражения войсками 3-й гвардейской танковой армии на сандомирском плацдарме. Во всех же случаях контрудары стремились наносить тогда, когда противнику еще не удалось расширить вклинение и закрепиться на достигнутом рубеже.

Таким образом, опыт применения танковых армий для решения оборонительных задач показывает, что они располагали ограниченными сроками для организации обороны. В такой обстановке требовалось прежде всего выиграть максимум времени для создания устойчивой обороны. Основными путями достижения этой цели были: быстрое принятие решения и своевременная постановка задач, прочное закрепление достигнутых рубежей, умелая перегруппировка войск на направление главного удара противника, хорошо организованная система огня, особенно огня артиллерии, танков и самоходно-артиллерийских установок прямой наводкой и из засад, а также создание инженерных заграждений.

Боевые действия танковых армий в обороне характеризовались высокой активностью, широким маневром, непоколебимой стойкостью войск, достижением поставленных целей. Наступление противника останавливалось, как правило, в пределах главной полосы обороны. Самостоятельно или во взаимодействии с соседями и авиацией обороняющиеся войска срывали замыслы немецко-фашистского командования, что решающим образом влияло на исход фронтовой наступательной операции.

В ходе оборонительных сражений противнику наносились значительные потери. Так, например, при отражении ударов вражеской танковой группировки под Варшавой войска 2-й танковой армии уничтожили и захватили до 8000 солдат и офицеров, 273 танка и штурмовых орудия, 94 орудия полевой артиллерии, 214 автомашин, 100 бронетранспортеров204. В Восточно-Прусской операции 5-я гвардейская танковая армия нанесла поражение трем пехотным, одной танковой дивизии, отдельным частям и подразделениям противника. При этом враг потерял свыше 80 танков и штурмовых орудий, 648 автомашин и большое количество личного состава205. Не менее серьезные потери наносились противнику и в других операциях.

10. Управление войсками в ходе наступательных операции

С началом операции вся работа командующего и штаба направлялась на осуществление непрерывного управления войсками с целью выполнения поставленных армии задач. Основным содержанием этой работы являлось управление соединениями и частями, непосредственно ведущими и обеспечивающими боевые действия. Оно охватывало решение таких вопросов, как сбор и анализ данных обстановки, определение и доведение задач до исполнителей, планирование и организацию боевых действий при получении армией новой задачи, поддержание непрерывного взаимодействия и устойчивой связи, организацию пунктов управления и их перемещения, осуществление контроля и помощи войскам. Для успешного достижения цели операции важное значение имело предвидение возможных изменений обстановки и характера боевых действий, своевременное осуществление маневра силами и средствами, наращивание усилий, переподчинение части сил и средств соединениям, действовавшим на главном направлении или в наиболее сложной боевой ситуации.

В ходе наступления данные обстановки поступали от различных источников, в том числе от штаба фронта, разведывательных органов армии, штабов подчиненных и соседних соединений, а также от отделов полевого управления.

Штаб армии в ходе наступления для получения данных о противнике привлекал к ведению разведки до ⅔ сил и средств разведывательных подразделений (частей) армии. Большая часть данных поступала в результате устройства засад и проведения поисков, особенно ночных. В ходе Орловской операции, например, штабом 3-й гвардейской танковой армии были организованы 91 ночной поиск, 32 засады, в результате чего взято в плен 246 солдат и офицеров противника206. Разведывательными подразделениями этой же армии в ходе Львовско-Сандомирской операции было проведено 110 ночных поисков, 69 засад, около 400 других разведывательных действий и захвачено свыше 460 пленных207.

Существенным недостатком разведки, проводимой силами и средствами армии, являлась ее небольшая глубина, так как имевшиеся радиостанции обеспечивали передачу информации максимально до 15 км. Этот недочет восполнялся за счет привлечения к ведению разведки с середины 1944 г. приданной (поддерживающей) авиации. Шел также поиск лучшей ее организации. В этом отношении определенный интерес представляет опыт осуществления разведки в 6-й гвардейской танковой армии в Маньчжурской операции. Высокие темпы наступления требовали ведения разведки на большую глубину. Эта задача решалась выделением сильных разведывательных отрядов от корпусов первого эшелона армии. Например, от 9-го гвардейского механизированного корпуса действовал 14-й отдельный мотоциклетный полк. Он выполнял задачу с 14 по 17 августа, действуя в 150–200 км от главных сил армии. Основным средством связи при таком удалении являлись самолеты ПО-2. Характерным в этой операции для действий разведывательных отрядов было и то, что они наряду с разведкой в ряде случаев выполняли задачи передовых отрядов — захватывали важные объекты (мосты, аэродромы, узлы дорог) в оперативной глубине противника.

Данные о противнике от штаба фронта поступали по заявкам штаба армии или в виде обобщенной ежедневной разведывательной информации, передаваемой по техническим средствам связи или через представителя разведотдела фронта.

Сведения о характере действий и группировке противника от подчиненных и поддерживающих соединений поступали обычно через каждые 2 ч, а в случае резких изменений в обстановке немедленно в виде докладов по техническим средствам связи, высылкой боевых донесений через офицеров связи и раз в сутки — итоговой разведсводкой. Для своевременного получения данных от подчиненных и повышения степени их истинности в соединения посылались в наиболее напряженные и ответственные моменты операции генералы (офицеры) полевого управления армии с радиостанциями.

Данные о состоянии своих войск и местности поступали в основном от подчиненных инстанций.

Важное значение в достижении оперативности работы по сбору информации имели тесные контакты штабов, отделов и управлений армий. Информация об обстановке и о ходе выполнения войсками поставленных задач организовывалась между пунктами управления и внутри штаба его начальником. Например, в оперативном отделе 2-й танковой армии, начиная с осени 1943 г., были назначены офицеры, которые постоянно информировали командующего артиллерией, начальника тыла и помощника командующего по технической части об обстановке. Кроме того, в составе оперативной группы штаба и на командном пункте постоянно находились офицеры указанных управлений, которые в свою очередь информировали офицеров оперативного отдела, ведающих сбором информации, и офицера, который вел карту армейских и корпусных тыловых частей, о новых данных обстановки. На исходе каждых суток практиковался также сбор должностных лиц полевого управления для общей оперативной информации, которую проводил командующий, начальник штаба или по их поручению начальник оперативного отдела.

Поступавшие данные от всех источников первоначально анализировались офицерами оперативного и разведывательного отделов штаба, наносились на карту начальника оперативного отдела и начальника штаба. Чаще всего в обобщенном виде они докладывались командующему немедленно по мере их поступления или же периодически, в зависимости от важности.

В ходе наступления командующий армией либо уточнял ранее принятое решение, либо принимал новое, тем самым периодически, в зависимости от обстановки, им определялись задачи войскам. В среднем задачи уточнялись через 2–3 часа боевых действий.

При уточнении решения командующий чаще всего вносил изменения в способы разгрома противостоящего противника, а также в сроки выполнения частных задач. Уточнялось оперативное построение армии, направление наступления, распределялись средства усиления. Часто определялись заново или конкретизировались задачи артиллерии армии, подчиненной (приданной) авиации с указанием привлекаемых к решению задач сил, времени и целей для подавления. Указания по применению специальных войск и по видам обеспечения детализировались соответствующими начальниками.

Определяемые задачи доводились до подчиненных лично командующим при выезде его в войска и по техническим средствам связи, а также через офицеров полевого управления и офицеров (делегатов) связи. Опыт доведения (постановки) задач в ходе наступления выявил возможность и необходимость комплексного использования всех имевшихся тогда средств связи (радио-, проводных, подвижных).

В наибольшей степени уточнялось решение ежедневно к исходу суток. Военный совет, например, 2-й гвардейской танковой армии, как правило, с наступлением темноты, когда интенсивность наступления снижалась, подводил итоги боевых действий. Анализировались причины тех или иных неудач, обобщался положительный опыт. Командующий, если соединения армии вследствие каких-либо причин задачу не выполнили, уточнял ранее отданные распоряжения, рубежи, которыми необходимо было овладеть, и способы действий. Уточнялись задачи и в том случае, когда соединения выполняли их ранее намеченного срока. Чаще всего итоги дня подводились на командном пункте армии, куда иногда прибывали и командиры корпусов. Заслушивались краткие доклады начальника штаба (начальника оперативного отдела), начальника тыла, командующего артиллерией армии.

В ходе наступления основным содержанием доводимых задач являлось определение направлений действий, рубежей (объектов), времени и способов разгрома противника.

При вводе соединений армии в сражение командующий, если ранее отработанный план не нарушался, подавал установленный сигнал выхода соединений армии на рубеж ввода. Если же в связи с изменениями в обстановке требовалось внести коррективы, то отдавались устные указания, в которых, например по опыту 5-й гвардейской танковой армии в Белорусской операции, командующий уточнял рубежи обгона пехоты, маршруты выдвижения, порядок взаимодействия корпусов с другими родами войск208.

С переходом соединений армии в преследование командующий указывал направления и пути отхода противника, основное направление действий корпусов (отдельных бригад) и передовых отрядов, сроки и районы перехвата путей отхода противника, способы его разгрома, меры по обеспечению флангов армии, порядок взаимодействия, особенно с авиацией.

При осуществлении маневра армии или ее соединений командирам корпусов указывались направление предстоящих действий, задачи разведки, рубежи или районы, которыми они должны были овладеть, сроки и последовательность выполнения задач, вопросы согласования усилий, изменения в системе управления, порядок обеспечения коммуникаций армии.

При вводе в сражение второго эшелона и резервов армии командующий указывал рубежи ввода, порядок выдвижения, средства усиления, направление наступления, рубежи или районы, которыми необходимо было овладеть, порядок взаимодействия с соседями и авиацией. Одновременно ставились задачи соединениям первого эшелона, в полосе которых осуществлялся ввод, по высвобождению маршрутов, артиллерии и авиации — по обеспечению ввода.

Важное место в работе командующего и подчиненных ему органов управления войсками в период наступления занимал вопрос организации выполнения поставленных боевых задач. Штаб осуществлял контроль за действиями соединений и оказывал помощь путем выезда в соединения офицеров штаба. Особое внимание уделялось контролю за своевременностью получения войсками боевых приказов и распоряжений, организации разведки, мер маскировки, истинности получения сведений о положении и состоянии войск, осуществлению управления и взаимодействия, проверке знаний подчиненными штабами сигналов и порядка взаимодействия, соблюдению ими правил скрытого управления войсками, обеспеченности войск материальными средствами. Штаб организовывал комендантскую службу на маршрутах выхода вслед за первым эшелоном, на проходах в инженерных заграждениях, при форсировании водных преград и т. д.; осуществлял взаимодействие соединений армии, информировал отделы и штабы полевого управления о характере задач и способах их выполнения.

В ходе фронтовых наступательных операций часто возникала обстановка, когда задачи танковым армиям изменялись командующим войсками фронта еще до достижения ими ранее намеченных целей. В таких случаях от командующего армией требовалось принятие решения по новой задаче, а от штаба и других органов управления — подготовка данных, планирование боевых действий, доведение задач до войск. Всю работу по организации боевых действий приходилось выполнять в весьма ограниченное время: от 5 до 16 часов с учетом времени на выход соединений армии из боя и их перегруппировку (табл. 20). Кроме того, штабы часто не располагали полными данными об обстановке, в которой планировалось решение задач. Весьма противоречивы и неполны были данные о противнике на новом направлении. Трудность усугублялась и тем, что часть войск находилась в непосредственном соприкосновении с противником, а часть из них решала задачи в значительном отрыве от главных сил, и передать им какие-либо указания немедленно не всегда представлялось возможным.

Таблица 20. Время, имевшееся на подготовку к выполнению новых задач в ходе ведения боевых действий209

Операция, армия Характер полученной задачи Время получения задачи Начало действий по новой задаче Время на организацию боевых действий, ч Орловская, 3 гв. ТА Наступление в новом направлении 1.30 20.7.43 7.00 21.7 5,5 Криворожская, 5 гв. ТА Разгром кременчугской группировки противника 22.00 22.10.43 7.00 23.10 9 Львовско-Сандомирская, 3 гв. ТА Марш-маневр на обход города Львова 7.00 22.7.44 18.00 22.7 11 Висло-Одерская, 4 ТА Развитие наступления 12.00 18.1.45 18.00 18.1 6 Будапештская, 6 гв. ТА Перегруппировка армии 12.00 5.1.45 1.00 6.1 13 Восточно-Померанская, 2 гв. ТА Поворот на новое направление 4.00 3.3.45 20.00 3.3 16

Задачи армии доводились, как правило, устно с последующим подтверждением письменной директивой (приказом, распоряжением). Устная постановка задач производилась в общих чертах с указанием лишь конечной цели и времени начала боевых действий.

Таким образом, организация боевых действий по новой задаче в ходе наступления осуществлялась в ограниченное время, в условиях недостаточно ясной обстановки, с одновременной организацией выхода из боя, перегруппировки и проведения ряда других мероприятий, что усложняло управление войсками. Фактор времени определял необходимость работы параллельно армейских и корпусных командно-штабных инстанций или распорядительным порядком. Об этом свидетельствует, например, распределение времени на подготовку боевых действий 4-й танковой армии 14 августа 1943 г. и 3-й гвардейской танковой армии 18 и 20 января 1945 г. (табл. 21).

Таблица 21. Распределение времени на подготовку к боевым действиям по новой задаче в армейских и корпусных органах управления210

Армии Получение задачи Отдача предварительных распоряжений Постановка задачи боевым распоряжением Доведение боевого приказа армии Начало наступления главных сил армии Время параллельной работы органов управления армий и корпусов ч % 4 ТА 21.00 14.8 22.00 14.8 00.30 15.8 — 6.00 15.8 5.5 61 3 гв. ТА 7.00 18.1 8.00 18.1 11.00 18.1 12.00 18.1 6.00 19.1 19 83 3 гв. ТА 22.40 20.1 00.40 21.1 — 3.00 21.1 7.00 21.1 4 50

Изучение опыта подготовки рассматриваемых операций позволяет определить наиболее характерное в порядке работы командующего, подчиненных ему органов управления, командиров и штабов соединений.

С получением задачи командующий, как правило, с участием членов Военного совета уяснял ее, отдавая необходимые предварительные распоряжения войскам, через офицеров оперативного отдела. В этих распоряжениях, с получением которых в работу включались командиры и штабы соединений, отражались вопросы организации выхода из боя (при необходимости), готовности к перегруппировкам на новое направление. Иногда ставились задачи по организации обеспечения боевых действий, указывались способы последующей постановки задач. Штаб армии по мере принятия командующим решения оформлял его, одновременно информировал органы управления армии, штабы поддерживающих соединений об изменении задач и данных обстановки, организовывал комендантскую службу. Параллельно штаб собирал, обобщал и анализировал необходимые сведения, составлял расчеты по применению сил и средств в виде справок, таблиц, графиков, а также на картах и схемах. С принятием командующим решения главным в работе становилось доведение задач наиболее экономичными по времени методами: выездом должностных лиц, в том числе в ряде случаев и командующего, в подчиненные войска; по радио с помощью «ориентирных» карт и переговорных таблиц.

Особенностью решения командующего в тех случаях, когда армия изменяла лишь направление боевых действий, было то, что чаще всего в целях экономии времени и исключения сложных перегруппировок на новое направление нацеливались в первую очередьвторые эшелоны или резервы, которые восстанавливались по мере выхода из боя соединений первого эшелона.

В Орловской операции с получением 20 июля 1943 г. директивы командующего войсками фронта на уничтожение мценской группировки противника генерал П. С. Рыбалко, чтобы быстрее перейти в наступление на новом направлении, решил ввести немедленно в сражение второй эшелон — 2-й механизированный корпус211, после чего перегруппировать основные силы армии. Аналогичное решение было принято и 21 июля в связи с изменением задачи армии, когда на новое направление в первую очередь были перегруппированы выведенный ранее во второй эшелон 12-й танковый корпус и резерв — 91-я отдельная танковая бригада212.

Очень часто в таких условиях применялись передовые отряды, в том числе армейские. Они имели возможность в более короткий срок подготовиться к решению новых задач и своими боевыми действиями создать благоприятные условия для последующего перехода в наступление по новой задаче главных сил армии.

Незамедлительно высылалась разведка с целью получения необходимых данных о противнике на новом направлении. Большое значение приобретала хорошо организованная комендантская служба, особенно тогда, когда соединениям армии предстояло совершить марш в новый исходный район. Принимались возможные меры по скрытию замысла предстоящих действий дезинформацией противника, например, штабом 2-й гвардейской танковой армии путем передачи ложных радиограмм 23 января 1945 г. в ходе Висло-Одерской операции213.

Основным способом контроля являлся выезд офицеров полевого управления в соединения и части.

Согласование усилий соединений и частей армии, родов войск и авиации по цели, месту и времени, а также способов их совместных действий при выполнении конкретной задачи — являлось одной из главнейших задач управления в ходе наступления.

В тех случаях, когда в подчинение армии поступали новые силы и средства, например, в ходе Берлинской операции стрелковые дивизии и артиллерийские соединения, командующий при постановке им задач устно или письменным распоряжением определял и основы взаимодействия: с кем, в какое время, с какой целью согласовываются действия. Штаб обеспечивал эти соединения плановой таблицей боевых действий, таблицей сигналов управления, взаимодействия, оповещения и опознавания; определял порядок связи между взаимодействующими войсками. Внутри армии, при усилении ее соединений новыми средствами, последним указывались маршруты, время выхода, решаемые задачи; штабам соединений — какие части (соединения) и куда прибудут, как организовать их встречу и использование.

Для более тесного взаимодействия с соседними объединениями фронта в ходе операции весьма часто высылались временные оперативные группы. Так, для координации действий соединений 4-й танковой и 60-й армий в ходе Проскуровско-Черновицкой операции на командном пункта флангового 10-го гвардейского танкового корпуса находилась оперативная группа из офицеров штабов обеих армий. Ее возглавлял генерал Е. Е. Белов — заместитель командующего 4-й танковой армией.

При постановке подчиненным новых задач одновременно решались и вопросы взаимодействия. При наличии времени командующий осуществлял розыгрыш вариантов боевых действий на картах, например при подготовке разгрома вильнюсской группировки противника 5-й гвардейской танковой армией (командующий располагал временем на подготовку около суток)214, в том числе и с представителем 3-го гвардейского механизированного корпуса генерала В. Т. Обухова, выполнявшего задачу в качестве подвижной группы фронта.

При овладении г. Вильнюс подобным образом организовывалось взаимодействие с подошедшими соединениями 5-й армии генерала Н. И. Крылова215. Заместитель командующего 5-й гвардейской танковой армией с группой офицеров в ходе Мемельской операции выезжал в штаб 43-й армии генерала А. П. Белобородова для согласования действий с 29-м танковым корпусом216. Генерал П. С. Рыбалко в ходе Берлинской операции неоднократно встречался с генералом А. А. Лучинским — командующим 28-й армией, согласовывая с ним и его начальником штаба генералом С. М. Рогачевским вопросы по возникшей обстановке.

Следовательно, основным способом организации и поддержания непрерывного взаимодействия в армии и с соседями в ходе наступления являлось общение должностных лиц путем личной встречи или по техническим средствам связи.

Большое внимание в ходе наступления уделялось поддержанию тесного взаимодействия с авиацией, особенно при значительном отрыве танковой армии от главных сил фронта. Это достигалось постоянным уточнением взаимодействующими штабами вопросов применения сил и средств по разгрому противника, непрерывностью взаимной информации, своевременным перебазированием авиации, совместным перемещением пунктов управления, организацией наведения авиации по радиостанциям, находящимся в бригадах, а иногда даже батальонах, например в 6-й танковой армии в Будапештской операции. В операциях 1945 года с переходом армии в преследование противника (например, в Висло-Одерской операции) авиационные дивизии часто поступали в оперативное подчинение командиров танковых (механизированных) корпусов, что позволяло более четко согласовывать усилия авиации и бронетанковых соединений.

Поддержание взаимодействия с артиллерией обеспечивалось ее своевременным перемещением, хотя при высоких темпах наступления это нередко затруднялось вследствие недостаточной подвижности артиллерии, децентрализованным использованием артиллерии, особенно при наступлении в специфических условиях обстановки (ночью, в горах и т. д.), управлением огнем артиллерии через офицеров артиллерийских частей, находящихся на пунктах управления танковых (механизированных) соединений и подразделений, в том числе в составе передовых отрядов.

Практика операций конца 1944 г. — начала 1945 г. обогатилась и совместными боевыми действиями танковых армий с речными флотилиями, которые обеспечивали водным путем перевозки личного состава и техники армии, оказывали содействие в форсировании водных преград (6-я гвардейская танковая армия в Будапештской операции)217. Взаимодействие осуществлялось через офицера — представителя речной флотилии, который находился в составе оперативной группы армии или в корпусе. Между штабами флотилии и соединениями армии организовывалась прямая связь по радио и по проводам. Наблюдательные пункты артиллерийских офицеров флотилии находились в передовых танковых бригадах на главном направлении, на командном пункте или в составе оперативной группы командира корпуса. Помимо этого с кораблей флотилии по мере необходимости высылались на берег в боевые порядки батальонов корректировочные посты, чем достигалось быстрое подавление целей противника.

Устойчивость управления в ходе наступления зависела главным образом от выбора приемлемой в конкретных условиях обстановки, структуры пунктов управления и системы связи. Важное значение имели своевременность и организованность перемещения пунктов управления в ходе боевых действий, а также продуманная организация их защиты от воздействия противника.

Опыт наступательных операций танковых армий показал целесообразность при выдвижении армии и вводе ее в сражение совместного нахождения командующих танковых и взаимодействующих объединений, командиров авиационных корпусов, командующих артиллерией танковых и общевойсковых армий, обеспечивавших ввод. Это в определенной степени гарантировало твердое и непрерывное управление бронетанковыми соединениями, авиацией и артиллерией, оперативное решение вопросов, требовавших согласованных действий. Выявилась также необходимость эшелонирования пунктов управления, приближения их к войскам, учета специфики боевых действий в различных условиях обстановки.

В ходе наступательных операций пункты управления танковой армии располагались: оперативная группа на удалении 6–10 км, командный пункт — 15–25 км, второй эшелон управления — 25–30 км от соответствующих пунктов управления корпусов (табл. 22).

Таблица 22. Удаление пунктов управления армии от соответствующих пунктов управления корпусов в некоторых наступательных операциях

Операция Армия Удаление, км оперативная группа армии КП армии второй эшелон управления Белгородско-Харьковская 1 ТА 6–10 15–20 до 35–45 25–40 Уманско-Ботошанская 2 ТА 6–8 13–47 25–30 Львовско-Сандомирская 3 гв. ТА до 10 10–20 25–30 Люблинско-Брестская 2 ТА 4–8 8–10 10–25 Ясско-Кишиневская 6 ТА 10–18 40–80 20–40 Дебреценская 6 гв. ТА 8–20 15–20 25–30 Висло-Одерская 4 ТА 6–7 10–30 25–30 2 гв. ТА 4–6 12–15 25–30 Восточно-Прусская 5 гв. ТА 8–10 15–25 20–30 Восточно-Померанская 2 гв. ТА 6–8 15–17 25–30 Берлинская 1 гв. ТА 2–3 4–10 — 2 гв. ТА 6–8 12–15 25–30 Маньчжурская 6 гв. ТА 6–8 25–60 40–50

Такое удаление обеспечивало довольно надежную связь по имевшимся техническим средствам и в целом устойчивое управление подчиненными войсками.

Учет специфики боевых действий армии выражался в различном подходе к организации структуры управления. С переходом армии в преследование, например, характерным становилось размещение всех пунктов управления на направлении наметившегося успеха. Командующий, как правило, осуществлял управление, находясь в составе оперативной группы. В ряде операций создавались временные пункты управления. Так, в 6-й гвардейской танковой армии в районе Инглавы (Чехословакия) в связи со стремительным продвижением войск был оборудован временный пункт управления, на который возлагались задачи передачи донесений, получения данных об обстановке и другой информации штаба фронта. Командующий, начальник штаба, начальники родов войск и специальных войск со средствами связи передвигались непосредственно за войсками218.

При форсировании рек пункты управления несколько приближались к войскам, причем командный пункт также эшелонировался. Наряду с оперативной группой или наблюдательным пунктом создавался и временный пункт управления для организации форсирования и управления войсками при ведении боевых действий на противоположном берегу.

Глубокое эшелонирование и рассредоточение пунктов управления широко применялось и при наступлении в горах. Например, в 6-й гвардейской танковой армии в Ясско-Кишиневской и в последующих операциях для руководства войсками создавались, как и в обычных условиях: командный пункт, второй эшелон управления, оперативная группа штаба. Вместе с тем в горах потребовалось чаще организовывать временные пункты управления из состава командного пункта армии, передовые, боковые и запасные наблюдательные пункты. В частности, такие пункты управления были созданы при подходе армии к Трансильванским Альпам, когда ее соединения находились на значительном удалении друг от друга и растянулись по фронту на 40–60 км. Создание временного пункта управления во главе с заместителем командующего на одном из направлений армии, имевшего 1–2 радиостанции средней и большой мощности, улучшало управление, поддерживало его централизацию.

Проявлялось также стремление еще в большей степени приблизить руководство к войскам. Удаление пунктов управления армии от боевых порядков первого эшелона, например, в Будапештской операции составляло: оперативной группы — 4–8 км, командного пункта — 10–12 км219, т. е. они находились несколько ближе, чем в обычных условиях. Однако в отдельных операциях удаление пунктов управления от передовых частей вследствие ряда причин, в том числе по условиям местности, было более значительным: оперативная группа — 16–18 км; командный пункт — 40–80 км на клужском и дебреценском направлениях (сентябрь — октябрь 1944 г.)220, 80–90 км в ходе Маньчжурской операции221. В этих случаях особое значение приобретали продуманная система организации управления войсками и проведение организационных мероприятий. В Маньчжурской операции, например, основное руководство войсками брала на себя оперативная группа во главе с командующим, следовавшая за первым эшелоном армии; при высадке воздушного десанта в Мукдене из состава приданной авиаэскадрильи выделялась группа самолетов с радиостанциями для ретрансляции оперативных сигналов222. В армии с целью увеличения подвижности пунктов управления и узлов связи все радиостанции до бригадных включительно были перемонтированы на автомашины, обладавшие лучшей проходимостью223.

Максимально приближались пункты управления к войскам и при ведении боевых действий в крупном городе. По опыту боев в Берлине командный пункт армии находился на удалении 4–10 км, оперативная группа — 2–3 км224. Второй особенностью являлось то, что создавалась еще более, чем в обычных условиях, разветвленная сеть временных пунктов управления во главе с должностными лицами полевого управления. Это обусловливалось тем, что соединения вели самостоятельные боевые действия, усиливаясь стрелковыми дивизиями и артиллерией. В результате требовалось на месте согласовывать действия войск.

Эти и другие особенности требовали организации связи с учетом условий ведения боевых действий. Создавался, в частности, более значительный резерв средств связи. Часть радиостанций использовалась для ретрансляции. Перестройка традиционной схемы шла по пути создания возможно большего числа радионаправлений. При ведении боевых действий в городе антенны выбрасывались на крыши зданий. Линии проводной связи прокладывались вдоль каналов, газонов, по наиболее разрушенным и непроходимым улицам. В тактических звеньях шире, чем в обычных условиях, применялись звуковые и зрительные сигналы.

Осуществление управления, по опыту боевых действий на Правобережной Украине, во многом затруднялось весенней распутицей. Например, в Уманско-Ботошанской операции танки и автотранспорт либо останавливались вообще, либо продвигались с крайне малой скоростью, что ограничивало применение наземных подвижных средств управления и радиосредств. Имелись случаи, когда штабы оставляли на дорогах почти все радиостанции, в частности, в 5-й гвардейской танковой армии с выходом ее к р. Южный Буг. В результате почти единственным средством управления оставалась связь авиацией. Широко использовались также офицеры связи, главным образом на лошадях. Одной из особенностей в организации управления являлось и то, что оперативные группы двигались вместе с танками (командующий, начальник штаба, командующий артиллерией, начальники отделов: оперативного, разведки, связи и ряд других должностных лиц), имея две-три радиостанции типа РСБ, две-три РБ, причем большая часть радиостанций устанавливалась на танковые шасси. Штаб продвигался за оперативной группой на удалении 10–15 км. Для предотвращения отставания штабных машин с радиостанциями их заранее закрепляли за определенными танками, в задачу которых входило обеспечить этим машинам беспрепятственное передвижение по размытым весенними водами дорогам.

Следовательно, учет особенностей характера боевых действий являлся наряду с проведением ряда организационных мероприятий важным и необходимым условием достижения устойчивости управления войсками танковой армии в ходе наступления.

Перемещение пунктов управления (схема 14) при продолжительности непрерывных боевых действий 12–13 суток в среднем производилось: командного пункта 9–10 раз, или примерно один раз в сутки на расстояние 25–30 км; оперативной группы — один-два и более раз в сутки; второго эшелона управления — один раз в двое-трое суток.

Например, по опыту 1-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции при среднем темпе наступления 25–30 км в сутки командный пункт армии находился на одном месте 18–20 часов225. Это значит, что его удаление от войск с учетом их продвижения со средним темпом 1–2 км в ч достигало 30–40 км, что обеспечивало управление по техническим средствам связи, в частности по радио. При темпе продвижения войск 3–4 и более км в ч командный пункт перемещался, как правило, два раза в сутки (в 6-й гвардейской танковой армии — Маньчжурская операция), что являлось необходимым для того, чтобы не допустить удаления основного пункта управления от войск более чем на 40 км. Это требовало затрат до 48–50% времени суток на перемещение. Общее время перемещения командного пункта по опыту войны составляло 11–12 ч, в том числе на свертывание — 1,5 ч, на выдвижение в новый район — до 8 ч, на развертывание — до 2 ч226. Практически управление в этом случае должно было осуществляться через оперативную группу. Однако этому не в полной мере отвечали технические данные средств связи. Устойчивость управления резко снижалась. Выход находили в создании с осени 1944 г. двух положений средств связи, с тем чтобы исключить затраты времени на развертывание и свертывание пунктов управления из общего времени. Сокращалось время и за счет перелета основных должностных лиц в новый район на заранее развернутый пункт управления. Однако недостаток авиации в армии, незначительная грузоподъемностъ имевшихся самолетов связи не позволяли в полной мере и систематически использовать преимущества этого вида подвижных средств.

Смена районов расположения пунктов управления осуществлялась: одним эшелоном, что было характерным для операций 1943 г., главным образом вследствие ограниченного количества средств связи; двумя эшелонами за счет выделения части средств связи на новое положение (операции 1944–1945 гг.); перекатами, т. е. командный пункт на место оперативной группы через одно ее положение, 2-й эшелон управления на место командного пункта также через одно его положение (большинство операций 1944–1945 гг.); чередованием районов развертывания командного пункта армии на место командного пункта одного из корпусов первого эшелона.

Наиболее эффективным с точки зрения устойчивости управления было, как показала боевая практика, перемещение перекатами и двумя эшелонами пунктов управления. При этом требовалась особо тщательная организация связи. В противном случае управление нарушалось. Характерно, например, что в ходе Висло-Одерской операции в 3-й гвардейской танковой армии устойчивость управления понижалась по сравнению с другими танковыми армиями в результате отставания командного пункта и второго эшелона управления от войск. Дело в том, что командный пункт армии долгое время находился на одном месте (до шести суток), его отрыв от командных пунктов корпусов достигал 65–80 км и более, что объяснялось, с одной стороны, задержкой прокладки проводных линий связи от командного пункта, а с другой — отсутствием второго положения средств связи указанных пунктов управления. Лишь к 27 января 1945 г. за счет формирования резервной группы сил и средств связи положение было несколько выправлено227.

Связь в ходе наступления осуществлялась комплексно всеми имевшимися средствами, при этом в операциях 1943 г. в звене армия — корпус главным образом проводными средствами, а в 1944–1945 гг. — преимущественно по радио.

Говоря о совершенствовании системы связи, следует отметить, что в годы войны именно в танковых армиях зародилась практика организации каналов информации, минуя отдельные звенья управления, что характерно для современных автоматизированных систем. Реализовывалась эта идея созданием радиоузлов командиров, в результате чего командующий и штаб получали информацию путем прослушивания переговоров командиров бригад, минуя корпусное звено. Такая система выявила в годы войны свою целесообразность, так как повышалась оперативность поступления данных и достоверность сведений; несколько разгружались и каналы связи, что было очень важно при постоянном увеличении проходящей информации в условиях высокоманевренных боевых действий войск.

Повышение устойчивости связи достигалось проведением целого комплекса мероприятий. Положительный результат давала практика перевода части радиостанций корпусов, например 2-й танковой армии в Люблинско-Брестской операции, из радиосети на радионаправления во время интенсивного обмена, а также ввода радиостанций начальника штаба в сеть командующего228. Большое значение имели своевременный маневр средствами связи, использование не только основных, но и обходных каналов, формирование из числа связистов команд по восстановлению поврежденных линий связи. В ряде операций с середины 1944 г. устанавливались промежуточные группы радиостанций: во 2-й танковой армии в Люблинско-Брестской229, в 4-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской и Берлинской операциях. Делалось это главным образом тогда, когда удаление соединений армии от остальных сил фронта составляло 30–60 км и более. Достоверность передачи информации по средствам связи обеспечивалась повышением классности специалистов связи с 10–15% от личного состава связистов в 1943 г. до 88–90% в начале 1945 г., улучшением качества работы шифровальных органов, дублированием по нескольким каналам наиболее важной информации. С осени 1944 г. степень скрытности увеличивалась за счет отработки документов скрытого управления войсками не на всю операцию, как это делалось раньше, а последовательно на отдельные ее этапы. Проводились также мероприятия по маскировке узлов и средств связи.

Все эти и ряд других мероприятий позволили в операциях 1944–1945 гг. несколько повысить непрерывность, надежность, достоверность и скрытность прохождения информации в ходе наступления.

В целом исследование опыта управления войсками танковых армий в годы войны позволяет отметить, что высокая подвижность и маневренность танковых войск, действия их на большую глубину, быстрое изменение обстановки, в которой происходили бои и сражения, предъявляли особые требования к управлению во всех звеньях. Они сводились в основном к непрерывному изучению обстановки и внимательному наблюдению за действиями противника, к умению быстро и правильно рассчитывать силы, средства и определять способ действий для выполнения поставленной задачи. Борьба за экономию времени — важная задача в деятельности командиров и штабов. Именно поэтому, учит опыт, все приказы должны быть краткими и ясными, не вызывающими никаких сомнений в содержании задачи, при получении которой подчиненный мог бы твердо уяснить, когда и что он должен сделать, с кем он взаимодействует и кто его поддерживает.

Решающее значение для успеха операции имела непрерывность взаимодействия, которая достигалась главным образом взаимным уяснением задач и способов их выполнения, установлением единой системы ориентирования и целеуказания, поддержанием устойчивой связи между соединениями, частями и родами войск, быстрым восстановлением нарушенного взаимодействия или организацией его заново в связи с новым решением.

Опыт прошедшей войны учит, что органы, осуществляющие управление войсками, должны каждый раз проявлять активность и находчивость, в зависимости от характера боевых действий применять такие способы управления, которые бы давали возможность командующему армией в любое время знать, где находятся, что делают и в чем нуждаются подчиненные войска, а в итоге — своевременно влиять на ход операции имеющимися в его распоряжении силами и средствами, не ожидая просьб подчиненных командиров.

Глава четвертая. Поддержание и восстановление боеспособности танковых армий

Проблема поддержания и восстановления боеспособности войск всегда занимала важное место в военном искусстве. По мере развития средств борьбы ее решение все более усложнялось, поскольку с увеличением поражающей мощи оружия, возрастанием напряженности боевых действий затруднялась защита войск и соответственно росли их потери. Это требовало изыскания наиболее эффективных путей поддержания и восстановления боеспособности частей, соединений и объединений.

В годы Великой Отечественной войны советские войска, и особенно бронетанковые соединения и объединения, приобрели большой опыт поддержания и восстановления боеспособности. Танковые армии, ведя боевые действия на глубину фронтовых наступательных операций с сильным и искусным противником, зачастую в отрыве от общевойсковых армий, несли значительные потери. В органах управления потери в личном составе составляли: в армейском звене до 10–15%; в корпусном (бригадном) до 40–50%; в батальонном до 70–80%. В абсолютном большинстве случаев танковые армии, имея значительный некомплект в личном составе и в технике, продолжали выполнять свои боевые задачи, нанося поражение противостоящим группировкам противника.

Исследование опыта наступательных операций танковых армий показывает, что боеспособность войск в те годы поддерживалась и восстанавливалась путем проведения целого комплекса мероприятий, и в первую очередь обеспечения высокого уровня политико-морального состояния и наступательного порыва войск, проведения целеустремленной оперативной подготовки штабов и боевой подготовки войск, восполнения различными способами потерь в органах управления, доукомплектования соединений и частей армии личным составом, вооружением и боевой техникой, формирования в определенных условиях обстановки сводных отрядов, поддержания в установленной норме запасов материальных средств и непрерывного восстановления поврежденной техники.

1. Действия танковых армий ограниченными силами в условиях значительных потерь

В ходе наступательных операций довольно часто, особенно в середине 1943 г. — начале 1944 г., складывалась такая обстановка, при которой необходимо было продолжать наступление, однако армии, понеся в ходе предшествующих боев значительные потери в личном составе, вооружении и боевой технике, частично теряли свою боеспособность. От военных советов, штабов и других органов управления требовались напряженная организаторская работа, творческий поиск путей решения столь сложной, иногда, казалось бы, неразрешимой проблемы восстановления боеспособности войск.

Одним из способов временного восстановления боеспособности войск армии являлось создание сводных отрядов, способных решать определенные самостоятельные тактические задачи.

Например, в результате Белгородско-Харьковской операции создались благоприятные возможности для преследования противника и выхода наших войск к р. Днепр. 27 августа 1943 г. командующий Степным фронтом генерал И. С. Конев поставил 5-й гвардейской танковой армии задачу совместно с 5-й гвардейской армией отбросить противника от Харькова на юго-запад. К этому времени в соединениях 5-й гвардейской танковой армии насчитывалось всего 66 исправных танков, что составляло 12% их первоначальной численности230. Штабы корпусов имели укомплектованность офицерами, не превышавшую 30–35%. Большими были потери в средствах связи — в ряде соединений они доходили до 75%. Почти 85% командиров рот и батальонов выбыло из строя.

В этих условиях командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал П. А. Ротмистров принял решение укомплектовать оставшимися танками и личным составом по одной бригаде в каждом корпусе, усилить их артиллерийскими средствами и объединить в сводный армейский отряд под командованием генерала Б. М. Скворцова — командира 5-го гвардейского механизированного корпуса. Этот корпус имел наибольший процент укомплектованности штаба личным составом и радиосредствами. Из трех танковых бригад 18-го танкового корпуса создавалась сводная бригада с передачей управления штабу 181-й танковой бригады, поскольку в ней имелось свыше 55% танков и почти полностью сохранился штаб бригады231. Сводная бригада формировалась и из частей 29-го танкового корпуса. Весь же остальной состав выводился в район сосредоточения для укомплектования и восстановления боеспособности частей.

Следовательно, проведением этих мероприятий командующий 5-й гвардейской танковой армией решал как бы две задачи: разгром противостоящей группировки противника и восстановление боеспособности остальных соединений и частей армии.

Некоторые отличия имели условия создания сводных отрядов 1-й танковой армии при развитии наступления после Белгородско-Харьковской операции. Эта армия имела более высокий процент укомплектованности танками, чем 5-я гвардейская танковая. 6-й, 31-й танковые и 3-й механизированный корпуса по состоянию на 23 августа насчитывали 141 танк232. Поэтому в создании единого сводного отряда не было необходимости. Однако ряд соединений армии имел низкую укомплектованность в личном составе и технике. Например, 242-я танковая бригада 31-го танкового корпуса потеряла до 80% танков и 65% личного состава. В 6-й мотострелковой бригаде 6-го танкового корпуса в строю осталось 7–10% личного состава. Потери в командных кадрах 3-го механизированного корпуса составили почти 90%233.

Кроме того, сама задача, поставленная 1-й танковой армии командующим войсками фронта, — развивать наступление совместно с 27, 4 и 6-й гвардейской армиями в качестве их передовых отрядов — требовала иметь не менее трех соединений. Поскольку к этому времени ряд танковых бригад 1-й танковой армии вообще не имел танков, командующий армией генерал М. Е. Катуков принял решение на создание сводных корпусных отрядов. Для улучшения организации управления в корпусах расформировывались небоеспособные части и за счет их усиливались вновь формируемые. Сводные отряды в этой армии создавались на базе соединений и частей, сохранивших большую боеспособность, путем сокращения количества имевшихся частей и подразделений, причем некоторые из них переводились на более низкую штатно-организационную ступень. Например, в 3-м механизированном корпусе из пяти бригад оставались две (танковая и мотострелковая), остальные преобразовывались в батальоны. Управление осуществляли штабы 1-й танковой и 3-й мотострелковой бригад. Штабы других бригад руководили боевыми действиями сводных батальонов.

Своеобразные условия создания сводных отрядов были во 2-й танковой армии в ходе Корсунь-Шевченковской операции, когда 27 января, стремясь ликвидировать прорыв, противник нанес удар четырьмя танковыми и двумя пехотными дивизиями по группировке советских войск, прорвавшей его оборону. 4 февраля, создав танковый таран из шести танковых дивизий, он вновь нанес контрудар. Ценой больших потерь врагу удалось вклиниться в нашу оборону. Обстановка требовала немедленного ввода новых сил. К месту прорыва противника была переброшена еще не закончившая доукомплектование 2-я танковая армия. Ее соединения насчитывали немногим более 160 исправных танков, штабы корпусов были укомплектованы на 40–50%234.

Тяжелая обстановка на фронте потребовала ввода в сражение частей и соединений армии по мере их прибытия в новый район. Для придания им большей самостоятельности и ликвидации многоступенчатости в управлении решением командующего армией генерала С. И. Богданова создавались сводные отряды.

Сводный отряд № 1 включал органы управления и танковые подразделения 11-й танковой бригады (без тыловых подразделений), армейский самоходно-артиллерийский полк и часть артиллерии 3-го танкового корпуса (всего в отряде насчитывалось: танков — 19, самоходных артиллерийских установок — 12, орудий — 6). Сводный отряд № 2 состоял из подразделений двух танковых бригад и армейского артиллерийского полка (танков — 46, орудий — 11). 3 февраля для усиления 6-й танковой армии направляется сформированный отряд из состава подразделений мотострелковой и танковой бригад с тыловыми подразделениями армии235. Он получил наименование боевого участка полковника Максимова (заместитель командира 16-го танкового корпуса)236.

Из приведенных примеров видно, что формирование сводных отрядов для решения активных задач являлось вынужденной мерой и проводилось в сложных условиях оперативной обстановки при наличии в частях и соединениях ограниченных сил и средств из-за потерь в прошедших боях. Целью создания таких отрядов было восстановление боеспособности соединений (частей, подразделений) как самостоятельных тактических единиц, улучшение управления путем ликвидации промежуточных звеньев и формирование новых органов управления или воссоздание на основе этих звеньев старых органов управления, способных решать присущие им задачи.

Четко прослеживалось стремление командующих армиями к тому, чтобы обеспечить сводным отрядам возможность высокоэффективных самостоятельных действий. Это достигалось путем включения в их состав наряду с танковыми и мотострелковыми частями артиллерии, зенитных средств и обязательно подразделений, обеспечивавших боевые действия войск. Например, при формировании корпусного отряда из состава 31-го танкового корпуса 1-й танковой армии сводная танковая бригада, созданная из бригад корпуса, преобразованных в батальоны, имела: дивизион 79-го гвардейского минометного полка, две батареи армейских истребительно-противотанкового и самоходного артиллерийского полков, зенитную батарею корпусного подчинения. Ввиду того, что тыловые подразделения бригад были выведены из строя, сводный отряд был усилен ротой подвоза горючего 31-го танкового корпуса237.

Следовательно, главными принципами создания сводных отрядов, по опыту рассматриваемых операций, являлись: объединение остатков нескольких частей (подразделений) в сводное формирование на базе тех из них, которые сохранили наибольшую боеспособность по танкам и личному составу и имели штатные органы управления; сохранение организационной целостности тех подразделений, которые понесли наименьшие потери. При необходимости коренным образом мог перестраиваться организационно-штатный состав соединений (частей), из которых формировались сводные отряды. В этом случае особо важное значение приобретало включение в их состав подразделений, обеспечивавших боевые действия войск.

Таким образом, сводными отрядами в годы войны, по опыту танковых армий, являлись временные формирования, которые были созданы из подразделений, частей и соединений, потерявших боеспособность или не обладавших к моменту их формирования количественными и качественными данными, присущими их организационно-штатной структуре. Однако, несмотря на свои ограниченные боевые возможности по сравнению с возможностями штатных средств, эти временные формирования были способны решать ряд самостоятельных активных задач, в том числе вести преследование и отражать контратаки резервов противника в наступлении, обеспечивать захват важных объектов и рубежей в глубине его обороны и т. д. Свидетельством возможности эффективных действий сводных отрядов является выполнение поставленных задач в Белгородско-Харьковской, Корсунь-Шевченковской операциях и при преследовании противника на Левобережной Украине.

Особенности руководства при создании и действиях сводных отрядов обусловливались тем, что органы управления, как правило, не имели штатной укомплектованности офицерами и испытывали острую нехватку средств связи. Например, в полевом управлении 5-й гвардейской танковой армии по состоянию на 27 августа 1943 г. имелось 23% радиосредств и 26% подвижных средств связи от их штатной численности238. Сложность в деятельности командиров и штабов состояла и в том, что наряду с формированием сводных отрядов они управляли боевыми действиями и выводили части (подразделения) в районы сбора на доукомплектование (переформирование). Все вместе взятое по сравнению с обычными условиями требовало еще более напряженной работы командиров и штабов, проявления ими самой широкой инициативы.

Восстановление органов управления войсками в подобных условиях осуществлялось различными методами.

Так, в 5-й гвардейской танковой армии при создании сводного отряда и передаче управления штабу 5-го гвардейского механизированного корпуса из 18-го и 29-го танковых корпусов выделялось две радиостанции большой мощности и три — средней. Оперативный и разведывательный отделы корпуса усиливались офицерами соответствующих отделов штаба армии.

В корпусах 5-й гвардейской танковой армии органы управления сводных бригад восстанавливались в основном объединением нескольких штабов, потерявших значительную часть своих сил и средств. Например, сводной бригадой 29-го танкового корпуса управлял командир 25-й танковой бригады, а штаб был сформирован из состава штабов двух других бригад (31-я и 32-я танковые бригады). Корпус передавал в состав штаба сводного отряда оперативный и разведывательный отделы. При этом инженерным обеспечением руководил инженер корпуса239. Такой способ требовал времени и был вынужденным в условиях больших потерь в руководящем составе и средствах управления.

Восстановление органов управления сводными отрядами во 2-й танковой армии проходило путем переподчинения преобразованных из бригад батальонов штабу одной из танковых бригад корпуса. Так, самоходный артиллерийский полк и ряд других подразделений, ранее подчиненных армии, переподчинялись управлению 11-й танковой бригады. Понятно, что это был наиболее простой и быстрый способ создания органов управления сводными отрядами, однако не всегда приемлемый.

В целом же конкретный выбор метода восстановления боеспособности или создания новых органов руководства сводными отрядами определялся исходя из наличия времени, средств управления и степени укомплектованности штабов личным составом.

Управление сводными отрядами при выполнении боевых задач осуществлялось с помощью методов, характерных для обычных условий. Несколько изменялась лишь структура организации пунктов управления. Например, в 5-й гвардейской танковой армии наряду с основным командным пунктом, состав которого занимался вопросами укомплектования частей и соединений в районе сосредоточения, создавалась оперативная группа для управления действиями сводного армейского отряда. В 1-й танковой армии сохранялся единый командный пункт, с которого осуществлялось руководство корпусами. Во 2-й танковой армии командующий с командного пункта управлял непосредственно всеми созданными в армии сводными отрядами без промежуточных звеньев. В первом случае командующий армией управлял одним сводным отрядом через оперативную группу, сосредоточивая основное внимание на приведение в порядок частей, выведенных из боя. Во втором случае управление тремя танковыми корпусами обеспечивало быстрое и организованное их переподчинение общевойсковым объединениям.

Таким образом, управление при формировании сводных отрядов и в ходе ведения ими боевых действий определялось своеобразием задач, необходимостью высокой степени оперативности, наличием ограниченных средств управления. Его устойчивость и результативность в большой мере зависели от качества проведения работ по восстановлению органов управления и обеспечения их средствами связи. В итоге за счет сводных формирований управление войсками улучшалось, повышалась степень централизации, создавались более благоприятные условия для массированного использования имевшихся сил, укомплектования и сколачивания тех соединений и частей, которые выводились из боя и служили одним из источников дополнительных формирований в ходе операций.

Анализ деятельности органов управления войсками по частичному восстановлению боеспособности войск танковой армии в годы минувшей войны свидетельствует о том, что в условиях, когда возникала острая необходимость ведения боевых действий ограниченными силами, создание сводных формирований давало определенный эффект.

Способы формирования сводных отрядов определялись главным образом условиями обстановки, наличием времени, боеспособностью техники и личного состава, а также их предназначением. Важно также подчеркнуть, что сводные отряды использовались для решения активных наступательных задач как самостоятельно, так и в тесном взаимодействии с другими соединениями. Опыт создания сводных отрядов в короткие сроки, в тяжелой обстановке боевой деятельности и их достаточно высокая результативность в боевом использовании подтверждают возможность, а в некоторых случаях и необходимость их формирования в конкретной обстановке.

2. Восстановление боевой техники

В общей сумме мероприятий по поддержанию боеспособности танковых армий восстановление боевой техники занимало одно из ведущих мест. Его значение определялось в первую очередь тем, что пополнение новой боевой техникой в составе маршевых подразделений осуществлялось главным образом при подготовке операции, а также в период продолжительных оперативных пауз. В ходе боев поступление в части танков с заводов было явлением крайне редким. Поэтому восстановление поврежденной бронетанковой техники в ходе сражений и быстрый возврат ее в строй являлись наиболее существенным источником восполнения потерь в танках. Например, по опыту работы ремонтных органов 3-й гвардейской танковой армии в Львовско-Сандомирской операции, количество отремонтированных танков и самоходных артиллерийских установок значительно превышало число боевых машин, имевшихся в танковой армии к началу операции240. Иными словами, в течение одной операции каждый танк (самоходная артиллерийская установка) выходил из строя два-три раза и столько же раз снова возвращался в боевые порядки частей и соединений.

Анализ данных потерь танковых армий в 11 наступательных операциях (приложения 4 и 5) позволяет отметить ряд важных моментов в рассматриваемой проблеме.

Во-первых, безвозвратные потери танковых армий в наступательной операции продолжительностью в среднем 15–20 суток составляли около 25% первоначального количества танков и САУ, а общие потери — около 82%. Среднесуточные потери составляли несколько более 5% первоначального количества боевых машин, в том числе: машины, требующие капитального ремонта, — 0,6%, среднего и текущего ремонта — 3%.

Во-вторых, боевые машины, подлежащие эвакуации и восстановлению, составляли до 70% общих потерь. В числе машин, подлежащих восстановлению, было примерно 70% танков и САУ, вышедших из строя по боевым повреждениям, и 30% — вследствие застревания и технических неисправностей. В отдельных операциях процент выхода машин из строя по техническим причинам доходил до 63,8 (6-я гвардейская танковая армия в Маньчжурской операции).

В-третьих, степень боевых потерь танков и САУ по времени была непостоянной. Она зависела от многих факторов, и в первую очередь от характера действий армий, интенсивности операции, насыщенности обороны противника противотанковыми средствами, подготовленности экипажей танков.

Так, потери в армиях, принимавших участие в завершении прорыва тактической зоны обороны (1-я гвардейская танковая армия в Белгородско-Харьковской и Берлинской, 2-я гвардейская танковая армия в Орловской и Берлинской операциях)241, превышали потери армий, которые вводились в так называемый «чистый прорыв» (2-я танковая армия в Люблинско-Брестской операции), в среднем за сутки на 0,7–3,8%.

На характер потерь большое влияние оказывало следующее: какие задачи решались армиями, какими способами, в течение какого времени и в какой мере соблюдался принцип массирования сил и средств.

Поэтому не случайно самые высокие абсолютные потери в танках и САУ, как это видно из приложения 4, были в Белгородско-Харьковской операции, где 1-й танковой армии пришлось участвовать в завершении прорыва обороны противника, вести борьбу за сильные опорные пункты, отражать контрудары мощной танковой группировки врага, а также в Проскуровско-Черновицкой операции, когда продолжительность боевых действий составила более месяца. К тому же в том и другом случае армия вводилась в сражение фактически по частям и в разное время. Следовательно, вместо сильного танкового удара действия сводились к многочисленным танковым атакам. Этим же объясняется тот факт, что максимальные среднесуточные потери зафиксированы во 2-й танковой армии в Орловской операции.

Большие потери, как свидетельствуют данные, армии несли на первом этапе операции. Если среднесуточный выход из строя танков и САУ во Львовско-Сандомирской операции, например в 3-й гвардейской танковой армии, составлял 7%, то на первом этапе (15–18 июля 1944 г.) он достиг 8,6%, а на третьем (28 июля — 29 августа 1944 г.) — в ходе преследования — снизился до 6,3%. Примерно аналогичной была картина в Висло-Одерской и в ряде других операций.

Наивысшие потери были при ведении боевых действий в городе. 3-я танковая армия, например, при подходе к Харькову (январь 1943 г) насчитывала 378 танков, вышла из боя в городе, имея 98 танков242.

Боевые потери от артиллерийского огня противника колебались от 58,8 до 94,8%, от ударов авиации — от 0,5 до 17,7%, от подрыва на противотанковых минах — от 2 до 14%, от фаустпатронов — до 24% (табл 23). Причем если по данным наступательных операций Советской Армии включительно по 1944 г. безвозвратные потери танков и САУ от огня артиллерии составляли 16% всех подбитых машин, то начиная со второй половины 1944 г. потери от кумулятивных снарядов и фаустпатронов повысились до 30–80%. На основании статистических данных потери танков и САУ от огня артиллерии при применении кумулятивных снарядов распределялись следующим образом: безвозвратные потери до 30%, требующие капитального ремонта — около 15%, среднего ремонта — 25%, текущего — 30%.

Таблица 23. Распределение боевых потерь танков и САУ в наступательных операциях танковых армий

Операции Армии Потери, % от артиллерийского огня от подрыва на минах от авиации от фаустпатронов от прочих причин Орловская 2 ТА 76 14 10 — — 4 ТА 68,5 8 17,7 — 5,8 Киевская 3 гв. ТА 94,8 2 0.5 — 2,7 Львовско-Сандомирская 3 гв. ТА 80 6 14 — — 4 ТА 91,8 3 3,4 — 1,8 Висло-Одерская 3 гв. ТА 88,5 2 9,5 — — 1 гв. ТА 63,1 5.3 10,5 20 1.1 2 гв. ТА 79,5 2 1.5 — 17 4 ТА 78,5 9,5 1 6,2 4,8 Берлинская 2 гв. ТА 58,7 5,8 6,6 24 4,9 3 гв. ТА 67,1 6,6 10,3 16 —

Потери по типам машин распределялись так: танков — до 65%, самоходных артиллерийских установок — до 45% от общих, причем наибольшие безвозвратные потери были у средних танков — до 39%, у тяжелых — до 31% и наименьшие — у самоходных артиллерийских установок — до 20%. По техническим причинам танки и самоходные артиллерийские установки выходили из строя: из-за естественного технического износа — до 67%, из-за плохой технической эксплуатации — до 35%, по вине промышленности — до 25%.

Приведенная статистика позволяет еще раз отметить, что большинство качественных показателей потерь зависело от характера боевого применения бронетанковых войск и условий использования. Надежное огневое подавление противника, совместные действия танков с пехотой, инженерными войсками, предоставление необходимого времени на техническое обеспечение, высокий уровень квалификации механиков-водителей выступали в своей совокупности как факторы, способствующие сокращению потерь в операции.

Опыт минувшей войны показал, что не менее 60% боевых машин при подготовке операции и 85–90% боевых машин в ходе наступления прибывало на пополнение после ремонта. Следовательно, восстановление танков и САУ являлось главным источником восполнения потерь. В этих условиях перед танкотехнической службой стояли две главные задачи: восстановление боевых машин и проведение профилактических мероприятий. Основная же цель заключалась в повышении живучести техники. Это достигалось большой организаторской работой всех органов руководства с учетом конкретной обстановки и условий боевых действий, героизмом советских воинов и трудом личного состава тыловых частей и подразделений.

Планирование технического обеспечения операции начиналось, как правило, с момента получения командующим армией задачи и доведения ее до помощника командующего армией по технической части, работа которого включала: принятие решения и разработку плана технического обеспечения, подготовку средств ремонтно-эвакуационной службы к работе, проведение мероприятий по организации правильной эксплуатации материальной части. Решение помощника командующего по технической части основывалось на расчетах: предполагаемых потерь, средств, потребных для восстановления материальной части, наличных производственных возможностей, необходимого количества средств усиления, агрегатов и запасных частей для ремонта.

Организаторская работа по техническому обеспечению, осуществляемая практически непрерывно, особенно широко развертывалась с первых дней выхода танковой армии в резерв. В этот период в соединениях армии усилия всех ремонтно-восстановительных сил и средств, экипажей танков направлялись на быстрейшее приведение в порядок имеющейся материальной части. С механиками-водителями проводились специальные занятия по совершенствованию их знаний по эксплуатации машин в конкретных условиях обстановки. Для выявления и устранения неисправностей все танки и самоходные артиллерийские установки подвергались тщательному планово-предупредительному осмотру. Одновременно организовывались: обмен опытом по техническому обеспечению прошедшей операции, обучение экипажей эксплуатации машин с учетом времени года и особенностей театра военных действий, повышение технической квалификации, доукомплектование ремонтных и эвакуационных частей и подразделений, ремонт техники и т. д. Об эффективности проводимых мероприятий свидетельствует, например, тот факт, что ремонтные части 4-й гвардейской танковой армии под руководством инженер-полковника В. М. Ляпишева накануне Берлинской операции восстановили более 200 боевых машин243. В 1-й танковой армии накануне Белгородско-Харьковской операции было отремонтировано 1215 автомашин244.

При решении задач по подготовке материальной части к операции воины-ремонтники проявляли высокое мастерство и изобретательность. Так, при подготовке к заключительной операции войны солдаты и офицеры ремонтно-восстановительного батальона 1-й гвардейской танковой армии (командир батальона — инженер-подполковник А. А. Шабохин) проявили находчивость и смекалку в изготовлении пальцев траков непосредственно в армии: разыскали сталь нужного размера и качества, головки штамповали вручную и слегка закаливали. Всего было изготовлено около 30 тыс. штук пальцев. В результате этого к началу операции на всех танках изношенные пальцы были заменены самодельными; кроме того, имелось по 20 штук запасных245. Большую изобретательность проявили и воины-ремонтники 2-й гвардейской танковой армии, готовясь к Висло-Одерской операции. Дело в том, что в связи с наступившими морозами перед танкистами встал вопрос: как в условиях зимы сохранить боеготовность машин, добиться немедленного запуска двигателей без затрат моторесурсов на их прогрев. В 12-м гвардейском танковом корпусе этот вопрос решили довольно быстро — рядом с танковыми окопами был оборудован зимний бокс. Он представлял собой яму глубиной 3 м с укрепленными боковыми стенками и перекрытым бревнами верхом с пологим входом-спуском, который закрывался сплетенными из соломы матами. В боксах под «тридцатьчетверками» устанавливались танковые обогревательные печи, что позволяло постоянно поддерживать в танке плюсовую температуру (8–12° выше нуля) и немедленно запускать двигатель. Выйдя из бокса-блиндажа в боевой окоп, танк мог вести огонь или двигаться вперед для проведения атаки. Эти сооружения помогли сохранить моторесурсы для предстоящего наступления.

В ходе операции порядок использования и способы работы различных звеньев ремонтно-эвакуационных средств обусловливались особенностями проводимой операции, ее глубиной, продолжительностью и темпами, а также составом и техническим состоянием танкового парка частей и соединений. В зависимости от характера повреждений и неисправностей танков, объема и сложности ремонтных работ существовали следующие три вида ремонта — текущий, средний и капитальный. Для каждого из них требовались разные сроки и условия проведения.

Взводы и роты технического обеспечения бронетанковых частей (соединений) предназначались для производства текущего ремонта танков и оказания помощи экипажам в обслуживании бронетанковой техники. Этот наиболее многочисленный вид ремонта сводился к устранению неисправностей путем замены поврежденных деталей механизмов и приборов, а также к производству необходимых регулировочных, крепежных, сварочных и слесарно-механических работ. Указанные подразделения восстанавливали основную массу машин, требовавших для ремонта небольшого времени, непосредственно там, где они выходили из строя. Чтобы не отрываться от своих частей, ремонтные подразделения находились на одном месте непродолжительное время.

Корпусные ремонтные части (подвижные танкоремонтные базы), продвигаясь в полосе действий своих войск, производили в основном средний ремонт, при котором заменялись поврежденные или восстанавливались изношенные агрегаты и узлы танков. Проверялись техническое состояние, регулировка и надежность крепления остальных агрегатов и вооружения. Этот вид ремонта обеспечивал запас хода машин в пределах межремонтного срока. Подвижные танкоремонтные базы выполняли и часть текущих ремонтов, которые из-за недостатка времени не могли осуществить ремонтные подразделения бронетанковых соединений (частей). В ходе наступления ремонтные средства танковых и механизированных корпусов большую часть работ выполняли на корпусных сборных пунктах аварийных машин (СПАМ).

Ремонтные средства танковых армий в первые дни операций не развертывались, а вместе с эвакуационными ротами выполняли функции технического замыкания. В дальнейшем, в ходе боевых действий, они восстанавливали танки, требовавшие главным образом среднего ремонта. Довольно часто армейские ремонтные батальоны и эвакороты применялись как средство усиления соединений. Так было, например, в 5-й гвардейской танковой армии в Восточно-Прусской операции. Децентрализованное использование армейских ремонтных и эвакуационных средств практиковалось главным образом тогда, когда танковые войска вели напряженные боевые действия при сравнительно незначительном темпе продвижения или когда соединения армии наступали на значительно удаленных друг от друга направлениях.

О распределении возможностей ремонтных средств частей, соединений и объединений свидетельствуют данные по 4-й танковой армии в Висло-Одерской операции: средствами бригад было отремонтировано 648 танков и САУ, средствами корпусов — 150 танков и САУ, средствами армии — 171 боевая машина.

При вводе танковых армий в сражение и действиях их в оперативной глубине все ремонтные средства стремились приблизить к действующим войскам, при выходе в районы сбора после выполнения задачи дня они нередко располагались вместе с ними, что было возможно, однако, лишь при темпах наступления 15–20 км в сутки.

Резкое увеличение темпа продвижения войск, характерное для наступательных операций завершающего периода минувшей войны, потребовало пересмотра принятой организации технического обеспечения войск. Из-за отставания органов тыла, в том числе и ремонтных частей (подразделений), установившийся порядок использования ремонтных средств хороших результатов не давал. Потребовалось централизовать все ремонтно-эвакуационные средства армии.

Так было сделано, например, в ходе наступления в январе — феврале 1945 г. в 1-й гвардейской танковой армии, где к тому же из состава армейского ремонтного батальона, корпусных подвижных танкоремонтных баз, а также двух штатных армейских эвакорот и двух СПАМ были созданы ремонтно-эвакуационные группы. Некоторое представление об использовании ремонтно-эвакуационных средств в этот период дают данные табл. 24.

Таблица 24. Использование ремонтных и эвакуационных средств 1-й гв. танковой армии в январе — феврале 1945 г.246

Дислокация СПАМ Номер СПАМ Сроки пребывания СПАМ на одном месте Общее количество боевых машин, охваченных обслуживанием Из них восстановлено проведен осмотр и устранены неисправности передано во фронт для капитального ремонта Новое Място 136 18–20,1 23 8 — 15 Новое Място 67 18–22,1 38 30 — 8 Стрыкув 136 20–29,1 61 19 32 10 Коло 67 22,1–3,2 104 39 51 14 Пиотркув 135 29,1–7,2 123 23 90 10 Вейскаулянд 136 29,1–4,2 30 15 15 — Альттирштигель 67 3–11,2 115 33 75 7 Кришт 136 4–13,2 91 21 65 5 Зольдин 136 13–18,2 15 15 — — Штольгенберг 67 11–26,2 71 24 28 10 Всего 671 227 356 79

Как видно из таблицы, сборные пункты аварийных машин находились на одном месте, производя ремонт и эвакуацию танков и САУ, от трех до шестнадцати суток. За сорок дней они отремонтировали 227 боевых машин, провели осмотр и устранили неисправности у 356 танков и САУ, тем самым обеспечив высокий уровень поддержания боеспособности бронетанковой техники.

В принципе, решением Военного совета армии по предложению, помощника командующего армией по технической части генерал-майора инженерно-технической службы П. Г. Дынера с учетом предстоящих боевых действий были внесены следующие изменения в существовавшую до этого систему танкотехнического обеспечения: весь средний ремонт танков и САУ был возложен на армейские ремонтные средства; корпусные ремонтные средства были изъяты из соединений и подчинены непосредственно армии, на них возлагалась задача по производству текущего ремонта; батальонные и бригадные средства освобождались от текущих ремонтов и обязывались заниматься только техническим обслуживанием.

Сборные пункты аварийных машин в этой операции развертывались на основных направлениях наступления корпусов на удалении 40–50 км друг от друга. В каждый из них включались: рота по ремонту танков, взвод механических работ, тягачи эвакороты, машины с запасными частями, горючим и легковая машина для связи и разведки. Перемещаясь перекатами, минуя впереди расположенные сборные пункты аварийных машин, они могли находиться на одном месте до 6–9 суток, т. е. до завершения всех работ по ремонту сосредоточенных здесь танков, отрываясь от действующих войск на 150 км и более.

Такой метод использования ремонтных средств позволил армии в ходе боевых действий восстановить и вернуть в строй почти всю бронетанковую технику, подлежавшую войсковому ремонту. Централизация руководства работ корпусных ремонтных баз также упростила организацию возврата отремонтированных машин в строй — группами в 5–10 единиц они после оказания квалифицированной технической помощи и обслуживания уходили в свои части. В результате на 1 февраля 1945 г, из 758 числившихся по списку танков и самоходных артиллерийских установок 577, или 76%, находились в строю247.

Важное значение в организации быстрого восстановление поврежденной боевой техники имела специализация ремонтных частей и подразделений. Она давала возможность совершенствовать технологию ремонта, повышать производительность и качество выполняемых работ. Сформированные в 1943 г. подвижные танко-агрегатные ремонтные заводы восстанавливали непосредственно во фронтовом тылу значительное количество танковых двигателей, узлов и агрегатов. Это создало необходимые условия для широкого внедрения в практику работы войсковых ремонтных средств наиболее прогрессивного агрегатного метода ремонта.

Выполнение ремонта методом замены неисправных или поврежденных агрегатов и узлов исправными резко сокращало время простоя машин в ремонте и не требовало наличия во всех ремонтных частях и подразделениях сложной технологической оснастки, нужной для качественного ремонта двигателей и агрегатов. В результате повышалась подвижность ремонтных частей войскового звена, упрощался полевой ремонт, увеличивались производственные возможности.

Следует подчеркнуть, что специализация ремонтных средств в минувшую войну имела довольно широкое распространение. По этому пути шла реорганизация подвижных ремонтных заводов, ремонтных частей или их подразделений, отдельных ремонтных бригад в составе корпусных и армейских средств, что способствовало более квалифицированному выполнению ремонтных работ в ограниченные сроки. Например, временное подчинение на период Висло-Одерской операции 152-й подвижной танкоремонтной базы, специализировавшейся на ремонте танков, 2-й гвардейской танковой армии позволило достаточно оперативно восстанавливать боевую технику, не распыляя ограниченного количества запасных частей, специализированного оборудования и инструмента, не отвлекая на их ремонт армейские средства, к тому же недостаточно подготовленные для выполнения подобных работ248.

Быстрое восстановление бронетанковой техники и поддержание высокой боеспособности танковых частей и соединений в ходе наступательных операций зависело также от непрерывного и тесного взаимодействия между ремонтными и эвакуационными частями. При работе, например, ремонтных частей на сборных пунктах поврежденных машин длительность пребывания там танков значительно сокращалась в результате уменьшения потерь рабочего времени на поиски поврежденных машин и выезд к ним ремонтных бригад, более производительного технологического процесса ремонта и наиболее полного использования имевшегося оборудования. В этом случае создавались условия и для лучшей организации охраны сосредоточенной боевой техники, а также средств, занятых на ее восстановлении. К такому выводу пришел, в частности, помощник командующего 2-й гвардейской танковой армией генерал Н. П. Юшин, организуя по таким принципам танко-техническую службу во всех операциях 1945 г.

Однако, несмотря на столь большие преимущества ремонта танков на сборных пунктах аварийных машин, при быстром продвижении наших войск, а также при действиях на болотистой местности, когда эвакуация сопряжена с серьезными подготовительными работами и потерей значительного времени, часть поврежденной техники ремонтировалась на месте выхода ее из строя, особенно те боевые машины, восстановление которых не требовало большого объема работ. Кроме того, известная часть ремонтов выполнялась в процессе технического обслуживания. Так, из 739 текущих ремонтов, произведенных ремонтными средствами 4-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции, 380 было выполнено при техническом обслуживании249.

Важную роль в поддержании боеспособности танковых соединений играла правильно организованная эксплуатация боевой техники, особенно при наступлении в специфических условиях театра военных действий (лесисто-болотистая, горная, пустынная местность). В столь сложных условиях наступала, например, 5-я гвардейская танковая армия в Белорусской операции. Танкам приходилось преодолевать лесисто-болотистую и песчаную местность, действовать в условиях бездорожья, при высоких темпах наступления, доходивших в отдельные дни до 60 км в сутки. Время на обслуживание было сведено к минимуму. Расход моторесурсов к середине июля достиг 900–1300 км, двигатели отработали по 160–170 моточасов250. Увеличился выход танков из строя, особенно тяжелых, по техническим причинам. В ряде случаев потребовалась замена двигателей и ходовой части. В этих условиях особую роль сыграло решение командующего войсками фронта на выделение 5-й гвардейской танковой армии в период с 10 по 15 июля нескольких суток на обслуживание и ремонт боевых машин и приведение всей техники и вооружения в порядок.

Немаловажное значение в решении задач имела также продуманная организация технической разведки. По опыту 1-й гвардейской танковой армии в операциях 1944–1945 гг. к ней привлекались все офицеры армейского управления бронетанкового ремонта и снабжения, армейских эвакорот со сборных пунктов аварийных машин. Создавалось обычно 8–10 групп, передвигавшихся на автомашинах.

Техническая разведка местности в своем расположении велась в радиусе 25–30 км251. Ее организация в целях выявления застрявших боевых машин, а также характера повреждений позволяла более эффективно использовать производственные возможности эвакуационных и ремонтных частей и сокращать время простоя машин в ожидании эвакуации и ремонта.

Проводился также ряд других организационных мероприятий, которые способствовали эффективному техническому обеспечению в операции.

Например, во 2-й гвардейской танковой армии с лета 1944 г. были изысканы дополнительные средства для увеличения количества ремонтно-эвакуационных подразделений. За счет списанных танков и трофейных тягачей при подвижных танкоремонтных базах корпусов были созданы эваковзводы в составе 3–4 танков (тягачей)252. Была улучшена техническая подготовка личного состава. К началу Люблинско-Брестской операции 425 механикам-водителям были присвоены различные квалификационные категории253. В 1-й гвардейской танковой армии в период подготовки к Висло-Одерской операции было подготовлено 32 мастера вождения, 70 механиков-водителей первого и 151 второго класса254. По решению командующего армией в ходе наступления для обслуживания техники дополнительно выделялся личный состав из стрелковых подразделений, например в 3-й гвардейской танковой армии. Предусматривались и другие мероприятия.

В ходе операции, как и при ее подготовке, воины-ремонтники проявляли массовый героизм, самоотверженность в труде, творческий подход к решению стоящих перед ними задач.

В Висло-Одерской операции, отличавшейся большой глубиной и высокими темпами наступления, возникали большие трудности в организации технического обслуживания. Так, для технического обслуживания № 2 танка Т-34 экипажу требовалось не менее 12 ч. Такого времени предоставить было невозможно. В 49-й гвардейской танковой бригаде (12-й гв. тк 2-й гв. ТА) инженер-подполковник С. Г. Каракодов предложил проводить расчлененные технические осмотры, то есть в несколько приемов в течение 2–3 часов. Дело это оказалось весьма сложным, но дало хороший результат. Вскоре этот опыт стал достоянием всей армии.

В Восточно-Померанской операции в этой же бригаде отличился молодой танкист-ремонтник П. Я. Орешкин, к тому времени прошедший большой боевой путь в армии, начиная с Корсунь-Шевченковской операции. У села Замментин действующая в составе 1-й танковой роты машина лейтенанта О. П. Матвеева получила повреждение, Танк потерял ход, но продолжал борьбу, ведя огонь из орудия и пулеметов. Гитлеровцы сосредоточили по тридцатьчетверке интенсивный огонь. Казалось, ничто уже не спасет машину — эвакуационных средств поблизости не было. Но тут на выручку пришли ремонтники во главе с заместителем командира роты по технической части техником-лейтенантом П. Я. Орешкиным. Под непрекращающимся огнем они вместе с экипажем быстро устранили повреждение, и танк снова устремился в атаку. Так героически действовали работники технической службы, ведя сражение за боевую жизнь танков и самоходок. За этот бой Павел Орешкин, к тому времени парторг роты, был удостоен второй правительственной награды, третью — орден Отечественной войны — он получил, отличившись в Берлинской операции.

В целом проводимые мероприятия по техническому обеспечению давали хороший результат. Характерно, что в Висло-Одерской операции в 1-й гвардейской танковой армии по техническим причинам вышло из строя 105 танков, а в Восточно-Померанской операции — 40 (в Белгородско-Харьковской операции — 334, в Проскуровско-Черновицкой — 263)255. Среднесуточное производство танкоремонтов по опыту 13 операций танковых армий возросло с 13–25 в 1943 г. до 22–58 в 1945 г. (табл. 25).

Таблица 25. Показатели работы эвакоремонтных средств танковых армий в наступательных операциях

Армии Операции Среднесуточное производство танкоремонтов, ед Процент танкоремонтов к числу танков и САУ, имевшихся к началу операции 1 гв. ТА Белгородско-Харьковская 13 115 Проскуровско-Черновицкая 19 139 2 гв. ТА Висло-Одерская 42 221 Восточно-Померанская 28 108 Берлинская 49 136 3 гв. ТА Киевская 25 216 Львовско-Сандомирская 36 210 Висло-Одерская 58 124 5 гв. ТА Операции по разгрому противника в Белоруссии и при освобождении Прибалтики 35 160 Восточно-Прусская 22 171 За операцию 13–58 115–221

Свидетельством большой работы личного состава танковых армий по сохранению материальной части, а следовательно, и боеспособности частей и соединений являются показатели превышения гарантийных сроков256 продолжительности работы боевых машин до выхода их в капитальный ремонт, по опыту, например, 2-й гвардейской танковой армии в январе — феврале 1945 г. (табл. 26).

Таблица 26. Количество танков и САУ, превысивших гарантийные сроки продолжительности работы

Марки машин Количество машин, отработавших моточасы сверх гарантийных норм до 25% до 50% до 75% до 100% всего ИСУ-122 9 18 25 7 59 ИС-2 — 3 7 4 14 СУ-76 3 5 — 4 12 Т-34 — — — 9 9

Руководство восстановлением техники в ходе операций осуществлялось помощником командующего по технической части из состава оперативной группы управления бронетанкового ремонта и снабжения, находившейся чаще всего на командном пункте армии, а также через отделы управления бронетанкового ремонта и снабжения, которые располагались во втором эшелоне полевого управления армии. Связь с подчиненными обеспечивалась главным образом подвижными средствами, лишь в отдельных операциях (Висло-Одерская, Берлинская) — по специальным радиосетям или же по командирской сети. По возможности прием и передача информации производились и по проводным линиям связи.

Основными мероприятиями по осуществлению руководства техническим обеспечением в ходе наступления, как показывает опыт, являлись: сбор данных о состоянии техники, постановка задач подразделениям, частям ремонтно-эвакуационной службы, контроль и оказание помощи в решении задач по поддержанию и восстановлению боеспособности войск. Последнее из названных мероприятий по опыту 2-й гвардейской танковой армии в операциях 1944–1945 гг. проводилось путем личных контактов должностных лиц, при анализе представляемых из корпусов и отдельных бригад донесений: о состоянии техники — ежедневно; расходе моторесурсов каждой боевой машиной, обеспеченности ГСМ — раз в пять дней; об эксплуатации, ремонте и снабжении — раз в месяц. В целом такая периодичность доклада обеспечивала оперативное поступление информации для принятия необходимых по обстановке решений.

Таким образом, опыт организации и осуществления технического обеспечения в годы минувшей войны свидетельствует о высокой эффективности проводимых в танковых армиях мероприятий по достижению цели поддержания и восстановления их боеспособности. Главным был творческий подход к решению задач в конкретных условиях обстановки, позволявший изыскивать пути более совершенных форм, методов и приемов технического обеспечения. В результате уже в операциях 1944 г. вопросы технического обеспечения решались весьма успешно. Так, в ходе Львовско-Сандомирской операции 1-я гвардейская танковая армия отремонтировала 80% поврежденных танков и САУ. В операциях 1945 г. процент восстановленных боевых машин стал достигать 90% и более. Хотелось бы в этой связи подчеркнуть героический труд тех, кто «оживлял» танки в заводских цехах и непосредственно на поле боя. О них с особенной любовью пишет в своих воспоминаниях доктор военных наук, профессор генерал-полковник И. М. Голушко257, активный участник Великой Отечественной войны.

За образцовую работу по восстановлению танков и самоходных артиллерийских установок тысячи солдат, сержантов и офицеров ремонтных подразделений были отмечены правительственными наградами.

3. Поддержание в потребной норме запасов материальных средств

Боеспособность танковых и механизированных соединений, продолжительность их боевого использования и глубина наступления находились в прямой зависимости от бесперебойного пополнения запасов, особенно горючего и боеприпасов.

Особенности и вместе с тем трудности организации материального обеспечения танковых армий вытекали из характера их применения в операциях. С выходом на оперативный простор армии быстро отрывались от баз, часто на очень значительное расстояние. Например, в Висло-Одерской операции тыл 2-й гвардейской танковой армии отстал на 300–470 км, 3-й гвардейской танковой армии — на 350 км. Их коммуникации, проходившие по районам, еще не полностью очищенным от противника, были подвержены угрозе перехвата. Действия танковых армий в оперативной глубине носили маневренный характер с частым изменением направлений наступления (1-я гвардейская танковая армия в Восточно-Померанской операции меняла направление действий четыре раза, 3-я гвардейская танковая армия в Висло-Одерской операции — три раза). Тыловые части и учреждения столь высокой маневренностью не обладали, к тому же требовалось определенное время на доведение до них задач по обеспечению действий войск. Кроме того, неравномерность боевого напряжения, расхода материальных средств и потерь в частях и соединениях армии затрудняли планирование работы тыла.

Следовательно, организация тыла танковых армий в годы войны имела ряд особенностей. К важнейшим из них относились: значительный отрыв войск от баз снабжения и вследствие этого большая растяжка путей подвоза армий, отсутствие самостоятельного тылового района, а иногда и самостоятельных путей подвоза и эвакуации, частое изменение их направлений в оперативной глубине, относительная уязвимость коммуникаций от действий противника; неравномерный расход горючего и смазочных материалов и боеприпасов на различных этапах операции и в отдельных соединениях и частях, ограниченность запасов, поднимаемых транспортом армий и их соединений.

Потребность в материальных средствах для обеспечения наступательной операции танковой армии определялась в зависимости от состава армий, решаемых задач, общей оперативной (оперативно стратегической) обстановки, глубины и продолжительности операции, темпов наступления и других факторов.

Расход боеприпасов в некоторых наступательных операциях танковых армий показан в табл. 27.

Таблица 27. Расход боеприпасов в наступательных операциях танковых армий

Операции Армии Расход боеприпасов, бк винтовочные патроны автоматные патроны 82-мм мины 120-мм мины 76-мм артвыстрелы 76–85-мм танковые выстрелы Белгородско-Харьковская 1 ТА 0.35 0,7 1,74 1,93 0,43 1,7 Корсунь-Шевченковская 2 ТА 1,2 1,0 1,4 1,0 1,6 0,8 Львовско-Сандомирская 4 ТА 0,8 1,0 1,9 2,5 1,0 0,9 Люблинско-Брестская 2 ТА 0,95 1,1 1,1 1,1 1,1 1,4 Висло-Одерская 1 гв. ТА 0,5 0,6 0,6 0,4 0,5 0,7 2 гв. ТА 0,5 0,6 0,2 0,5 0,4 0,65 3 гв. ТА 0,6 0,8 0,6 2,5 1,4 1,5 4 ТА 0,54 1,25 0,57 1,11 1,22 0,59 Берлинская 1 гв. ТА 0,38 0,98 1,26 3,7 1,64 1,9 2 гв. ТА 0,7 0,8 0,8 2,1 1,55 1,9 3 гв. ТА 0,64 0,62 1,3 1,7 0,85 1,06

Данные таблицы свидетельствуют о том, что в среднем расход боеприпасов не превышал: по патронам — 1,2, по минам — 3,7, по артиллерийским выстрелам — 1,6, по танковым выстрелам — 1,9 бк. К началу операций танковые армии, как правило, создавали запасы боеприпасов: для стрелкового оружия — 1,5–2,7, для артиллерии и танков — 1,9–3,6 бк258. Следовательно, в годы войны танковые армии в основном были обеспечены боеприпасами для ведения боевых действий на глубину поставленных им боевых задач.

О расходе горючего танковыми армиями в некоторых наступательных операциях войны дают представление данные отчетов по 22 наступательным операциям (табл. 28).

Таблица 28. Расход танковыми армиями горючего в наступательных операциях

Операции Армии Дизельное топливо Автобензин Авиабензин КБ-70 т запр. т запр. т запр. Орловская 2 ТА 232 2,9 656 5,0 112 4,3 3 гв. ТА 1100 3,7 2224 9,6 190 6,4 4 ТА 458 2,5 1568 4,3 113 2,8 Белгородско-Харьковская 1 ТА 561 3,6 2071 9,8 329 6,8 Киевская 3 гв. ТА 459 2,4 1014 3,6 101 3,5 Корсунь-Шевченковская 5 гв. ТА 500 2,2 850 2,9 39 2,4 Проскуровско-Черновицкая 1 ТА 500 3,3 1090 5,0 75 3,6 Львовско-Сандомирская 1 гв. ТА 1720 7,5 3090 11,2 235 5,7 3 гв. ТА 1435 8,6 3077 10,2 303 7,7 4 ТА 960 7 2467 8,6 301 9,8 Люблинско-Брестская 2 ТА 943 3,5 1915 5,3 152 4,2 Висло-Одерская 1 гв. ТА 1175 3,9 2535 6,5 382 6 2 гв. ТА 885 3 2182 4,0 218 4,5 3 гв. ТА 1920 6 3519 7,6 392 6,7 4 ТА 1214 4,7 1739 6,7 249 4,1 Восточно-Прусская 5 гв. ТА 857 3,4 1951 5,9 209 4,5 Восточно-Померанская 1 гв. ТА 408 1,7 984 2,6 98 2 2 гв. ТА 470 2,3 1834 3,6 107 2,5 Берлинская 1 гв. ТА 525 2,7 1192 3,2 148 3,5 2 гв. ТА 800 4,1 2149 4,8 157 4 3 гв. ТА 654 2,6 1746 3,9 147 3,5 4 гв. ТА 458 2,5 1558 4,3 113 2,8

Как видно из табл. 28, расход танковыми армиями горючего колебался в пределах: дизельного топлива — от 1,7 до 8,6 запр. (232–1920 т), автобензина — от 2,6 до 11,2 запр. (656–3519 т), авиабензина (КБ-70) — от 2 до 9,8 запр. (39–392 т). Он зависел от характера боевых действий, времени года, продолжительности операции, количества техники, состояния дорог, квалификации водителей. Именно поэтому наибольший расход горючего был в Львовско-Сандомирской операции (большая глубина наступления, частые охватывающие маневры и перегруппировки), в Висло-Одерской операции (глубина продвижения — до 550–700 км) и в других операциях. Запасы к началу операций, как показывает опыт, составляли: в соединениях — 2,5–3 запр., на армейских складах — 2 запр. (по опыту Белорусской, Ясско-Кишиневской, Висло-Одерской, Берлинской операций)259.

Таким образом, перед тыловыми органами стояли практически две задачи: подвоз материальных запасов, особенно горючего, получение их со складов (баз) фронтов и распределение по соединениям.

Боевая практика показала, что от правильного эшелонирования запасов материальных средств во многом зависел своевременный подвоз войскам всего необходимого для ведения боевых действий, а следовательно, и уровень боеспособности войск.

Тыл танковой армии обычно делился на два эшелона. Первый эшелон составлял его подвижную часть, в которую включались основные тыловые части и учреждения: отделения складов с запасами материальных средств, отделения полевых хлебозаводов, транспортные, дорожные, ремонтные, медицинские части. Они предназначались для обеспечения войск непосредственно в ходе операции. Этот эшелон тыла следовал за войсками и работал, не отрываясь от них. В состав второго эшелона входили тыловые части и учреждения, материальные средства которых не могли быть подняты имевшимся в армии автомобильным транспортом. Они оставались, как правило, в районе размещения армейской базы до конца операции.

В годы войны материальные средства подразделялись на войсковые запасы (в автотранспорте соединений и неприкосновенный запас в танках и у личного состава) и армейские (на армейских складах и в автотранспорте армии). Примерное эшелонирование войсковых запасов показано в табл. 29.

Таблица 29. Эшелонирование войсковых запасов260

Наименование материальных средств На боевых машинах (при людях) На транспорте подразделений В бригадах В корпусах Всего Боеприпасы, бк 1 0,25 0,25 0,25 1,75 Горючее, запр 1 0,5 0,5 1 3 Продовольствие, с/д 2 2–3 3–4 4–5 11–14 (без НЗ)

Для обеспечения действий танковых армий в наступательных операциях на армейских складах содержалось: боеприпасов — 1–1,5 бк, авто — и авиабензина — 2–4 запр., дизельного топлива — 1–2 запр., продовольствия — 15–20 с/д. Опыт показал, что такое эшелонирование материальных запасов в условиях высокодинамичных боевых действий не всегда позволяло успешно решать поставленные задачи. Поэтому для бесперебойного пополнения соединений армии горючим и боеприпасами целесообразно было иметь, помимо возимых войсковых запасов, подвижный эшелон армейских складов как маневренный армейский резерв, в том числе 15–25 автомашин для немедленной доставки горючего соединениям (частям), получившим новую задачу, и второго эшелона для быстрого пополнения запасов нуждавшихся в этом частей (соединений). Такой подход к эшелонированию материальных средств стал характерен с 1944 г., что способствовало повышению уровня боеспособности соединений армий.

В годы войны станции снабжения армии определялись решением командующего войсками фронта. На них развертывались армейские базы или отделения складов армейских баз, где осуществлялось накопление материальных запасов в период подготовки операции. В ходе операции станция снабжения с головными отделениями складов развивалась чаще всего в армейскую базу. При сосредоточении танковой армии в выжидательном районе армейские тыловые части и учреждения концентрировались в районе армейской базы. Тылы частей и соединений располагались с войсками. Медицинские учреждения соединений и частей до ввода армии в сражение обычно не развертывались. Армейский хирургический полевой госпиталь начинал развертывание с выходом армии в исходный район для приема раненых непосредственно из медико-санитарных взводов, чтобы дать возможность медико-санитарным батальонам следовать за войсками.

Опыт организации материального обеспечения в наступательной операции танковой армии показал, что для бесперебойного питания войск в оперативной глубине подразделения войскового и часть армейского тыла необходимо вводить в действие вместе с войсками. Чаще всего это были подвижные головные отделения складов (горючего и смазочных материалов, боеприпасов, продовольствия), хирургический госпиталь, средства технической эвакуации и ремонта, полевой автохлебозавод или его отделение261.

Органы и средства тыла армии в оперативной глубине эшелонировались в следующем порядке. Тылы батальонов следовали с боевыми подразделениями. Тылы бригад и корпусов разделялись на два эшелона, причем первый эшелон (медицинские пункты, ремонтно-эвакуационные средства, часть боеприпасов и горючего и смазочных материалов на автотранспорте) находился в районе командного пункта, а второй эшелон — в районе тылового пункта управления.

Подвоз материальных средств осуществлялся различными способами в зависимости от конкретных условий обстановки, а также от наличия транспорта.

При удалении соединений армии от армейской базы более чем на 100 км для подвоза чаще всего использовался автотранспорт соединений, армейский транспорт применялся лишь как средство усиления. При более значительном плече подвоза развертывалось головное отделение армейской базы на грунте. В подвоз от базы до головного отделения включался армейский автотранспорт, который, особенно при высоких темпах наступления, часто подвозил материальные средства и до корпусных обменных пунктов, а иногда и непосредственно до войск. Такой принцип подвоза был применен, например, в 1-й и 2-й гвардейских танковых армиях в Висло-Одерской операции262 (начальники тыла армий — генерал В. Ф. Коньков и полковник П. С. Антонов). Это дало положительный результат, хотя и потребовало определенных затрат времени на розыск подразделений и частей. В той же операции подвоз горючего в войска осуществлялся и транспортом фронта, в частности транспортом 1-го Украинского фронта в соединения 4-й танковой армии263.

В целом основные задачи по подвозу материальных средств решал армейский транспорт (табл. 30). Как видно из таблицы, 65–74% горючего и смазочных материалов подвозилось в войска, в частности в бригады, армейским автотранспортом.

Таблица 30. Подвоз горючего и смазочных материалов в войска в Висло-Одерской операции264

Принадлежность автотранспорта 1 гв. ТА 4 ТА т % т % Фронтовой 400 12 572 24 Армейский 2041 65 1755 74 Войсковой 743 23 56 2 Всего 3184 100 2383 100

Аналогичная картина была в Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской и в ряде других операций. Однако армейский транспорт, обладая недостаточной грузоподъемностью, не всегда мог обеспечить своевременный подвоз в войска в необходимом количестве материальные средства, и в первую очередь горючее. Вследствие этого армии нередко были вынуждены простаивать в ожидании подвоза горючего, ведя боевые действия лишь отдельными подразделениями. Так, в Висло-Одерской операции 2-я гвардейская танковая армия из 16 дней наступления ожидала горючего в общей сложности 5 дней (30% времени), 4-я танковая армия — 6 дней (с 19 до 24 января), т. е. 33% времени265 от продолжительности операции, фактически лишившись на это время боеспособности.

Опыт показал, что успешное решение задач материального обеспечения, в частности подвоза, достигалось в результате огромной творческой деятельности Военного совета, штаба и управлений (отделов) армии.

Положительно зарекомендовала себя практика своевременного и полного по содержанию оперативного ориентирования штабом армии руководящих лиц управления тыла, хорошо поставленной взаимной информации, привлечения к планированию отраслевых специалистов и руководителей служб тыла. Важное значение имел также правильный учет при планировании тылового обеспечения географических, климатических особенностей театра военных действий, экономических возможностей районов, состояния запасов местных ресурсов.

Так, использование трофейного горючего в 1, 2 и 3-й гвардейских танковых армиях в Висло-Одерской операции266 позволило на отдельных этапах наступления избежать простоя в ожидании подвоза горючего, в результате чего средние темпы наступления увеличились. Об удельном весе трофейного горючего в общем его расходе в наступлении свидетельствуют данные табл. 31.

Таблица 31. Удельный вес трофейного горючего в общем его расходе танковыми армиями в наступательных операциях

Операции Армии Общий расход горючего, т В том числе трофейного, т Удельный вес трофейного горючего, % Белгородско-Харьковская 1 ТА 2961 692 23 Львовско-Сандомирская 1 ТА 5045 94 1,8 Люблинско-Брестская 2 ТА 3015 921 30,5 Ясско-Кишиневская 6 ТА 1800 1288 71,5 Висло-Одерская 2 гв. ТА 3285 822 25 Берлинская 1 гв. ТА 1865 840 45,5 2 гв. ТА 3106 568 18 3 гв. ТА 2547 386 15,8

Как видно из табл. 31, трофейное горючее, покрывая до 70% потребных запасов, представляло собой мощный резерв в решении задач по своевременному материальному обеспечению боевых действий. Подобным же образом использовалось и трофейное продовольствие, в частности в Житомирско-Бердичевской операции, в ходе которой войска 11-го гвардейского танкового корпуса генерала А. А. Гетмана, овладев г. Казатин, захватили немецкие склады — базу снабжения южного крыла гитлеровских армий267. В Висло-Одерской операции 44-я гвардейская танковая бригада (1-я гв. танковая армия) полковника И. И. Гусаковского захватила крупные продовольственные склады немцев в районе Гнезно268.

Во 2-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции в период создавшихся трудностей с подвозом из трофейного подвижного состава было организовано два железнодорожных транспорта в составе двух паровозов, 64 вагонов, 10 платформ для подвоза грузов и 11 платформ с углем. Для охраны поездов из отдельного дорожно-строительного батальона было выделено отделение. Поездные бригады были сформированы за счет военнослужащих армии, в прошлом железнодорожников. От штаба армии был выделен офицер оперативного отдела для оказания помощи в формировании транспортов. Такие железнодорожные составы использовались для подвоза войскам грузов по западноевропейской колее от станции Геленув до станции Фридебург. В 4-й танковой армии по инициативе начальника тыла полковника А. К. Яркова в период с 28 января по 2 февраля 1945 г. в полосе армии для подвоза горючего использовался железнодорожный транспорт путем оборудования так называемых «вертушек», что позволило ликвидировать перебои в снабжении269.

В ряде операций материальные средства доставлялись по воздуху, например, соединениям 5-й гвардейской танковой армии в Уманско-Ботошанской и Белорусской, 4-й танковой армии в Висло-Одерской, 6-й гвардейской танковой армии в Маньчжурской операциях270. Так, в марте 1944 г. с выходом советских войск на р. Днестр немецко-фашистская группа армий «Юг» оказалась расчлененной на две части. Задача по разгрому противника возлагалась на войска 2-го Украинского фронта, в составе которого действовала и 5-я гвардейская танковая армия. Ее соединения устремились к железнодорожной станции Рыбница. Однако пройдя с боем до 80 км, танковые корпуса вынуждены были остановиться: к вечеру 23 марта 20-й танковый корпус имел в баках танков 20–40 л горючего, в танках 18-го танкового корпуса оставалось 10–15 л. В этот критический момент по решению командующего войсками фронта доставка горючего была возложена на соединения воздушной армии. Вскоре над районом расположения войск появились группы самолетов Ли-2, которые сбросили на парашютах 15 т горючего. Танки вновь обрели жизнь.

Опыт организации подвоза воздушным транспортом показал, что использовать транспортную авиацию для подвоза материальных средств наиболее целесообразно в распутицу или при плохом состоянии дорог, когда грунтовые коммуникации танковых соединений перерезаны противником или нарушены, а также при высоких темпах продвижения войск.

Очень часто задачи по поддержанию в установленной норме материальных средств для ведения непрерывных действий войск решались в условиях, когда было необходимо немедленно осуществить маневр главными силами армии. Такая сложная ситуация сложилась, например, в 3-й гвардейской танковой армии к 24 января 1945 г., когда командующий войсками фронта Маршал Советского Союза И. С. Конев поставил задачу повернуть армию на юго-восток для овладения Силезский промышленным районом. Основная трудность заключалась в том, что запасы дизельного топлива были почти полностью израсходованы, а растянувшиеся коммуникации исключали его немедленный подвоз. В конкретно сложившейся обстановке командующий армией генерал П. С. Рыбалко принял решение передать оставшиеся запасы ГСМ действовавшему впереди 9-му механизированному корпусу, командир которого генерал И. П. Сухов, создав два передовых отряда в составе 69-й и 71-й механизированных бригад, усиленных артиллерией и танками, успешно выполнил поставленную задачу.

Примерно в таких же условиях действовали соединения 6-й гвардейской танковой армии в Маньчжурской операции. Важнейшей особенностью наступления армии после 11–12 августа, т. е. с выходом ее в район Лубэй, был переход к действиям только силами передовых отрядов вследствие того, что перебои в снабжении горючим отрицательно сказывались на дальнейших действиях. Тыловые части отстали. 9-й гвардейский механизированный корпус генерала М. В. Волкова остался совершенно без горючего, а 5-й гвардейский танковый и 7-й механизированный корпуса имели всего лишь 0,4–0,5 заправки271. Не справлялась с этой задачей и авиация фронта Так, 17 августа 5-му гвардейскому танковому корпусу было доставлено лишь 40,6 т горючего272, или 30% потребной нормы. Тогда по решению командира корпуса генерала М. М. Савельева все горючее было слито в баки танковых соединений, действовавших в качестве передового отряда, который продолжал продвигаться на Мукден. Главные же силы выдвигались по мере подхода тылов.

Следовательно, кризисные ситуации в снабжении требовали смелых, инициативных решений командиров, высокой организаторской деятельности штабов. В целом творческий подход к решению вопроса о своевременном подвозе материальных средств с комплексным использованием всех видов транспорта способствовал достижению успеха в операции, поддержанию и восстановлению боеспособности войск армии.

Опыт проведенных операций позволяет также сделать вывод о том, что основными причинами низкой производительности армейского автотранспорта являлись: децентрализованное его использование, не всегда полная загрузка грузовых автомашин, значительное количество холостых пробегов, большое удаление тыловых частей (учреждений) от войск, а также ряд других причин, учет которых имеет практическое значение и в современных условиях.

Успешная работа автотранспортных частей во многом зависела от организации дорожной службы, в частности выделения головных дорожных отрядов для восстановления разрушений на путях подвоза. В 1-й гвардейской танковой армии (Висло-Одерская операция) отряд состоял, например, из подразделений регулирования движения в составе 62 человек (14 постов), дорожного взвода, мостостроительной роты, взвода охраны. Всего в отряде было 240 человек, 22 автомобиля и 3 мотоцикла. 2-я гвардейская танковая армия в этой же операции в составе головного дорожного отряда имела: мостостроительную роту, взвод регулирования движения и минноподрывной взвод, всего 118 человек и 10 автомобилей. Отряд разведал 1491 км пути и оборудовал указателями 1396 км дорог. В Люблинско-Брестской операции с 17 июля по 4 августа 1944 г. мостостроительные части армии отремонтировали и восстановили 190 пог. м мостов.

В ходе операции управление тылом осуществлялось с тылового пункта управления (второго эшелона управления) и оперативной группой управления тыла во главе с начальником тыла армии, которая руководила деятельностью головных отделений складов и организовывала доставку материальных средств в войска. В эту группу поступали все важнейшие данные по материальному обеспечению: от войск о запасах и потребностях — по техническим средствам и офицерами связи, о резервах средств снабжения на армейских складах — через штаб управления тыла, находившийся во втором эшелоне управления, также по техническим средствам связи, о прибытии грузов из тыла фронта — через отделение военных сообщений (ВОСО), располагавшееся вместе со штабом управления тыла.

Для оперативной связи службы артиллерийского снабжения с тылами соединений и обеспечения армейских перевозок боеприпасами во 2-й гвардейской танковой армии выделялись представители отдела артиллерийского снабжения управления командующего артиллерией армии в составе оперативной группы управления тыла. Сведения о расходе и потребностях ежедневно поступали в эту группу от штаба управления командующего артиллерией — по артиллерийским боеприпасам и из оперативного отдела штаба — по боеприпасам к стрелковому оружию.

В соответствии с поступившими данными начальник тыла устанавливал порядок подвоза, осуществлял контроль за деятельностью подчиненных через офицеров оперативной группы, представителей управления тыла, находившихся при проведении операции вместе с начальниками тыла корпусов, а также путем выезда в передовые и тыловые части (учреждения). Оперативная группа управления тыла раз в сутки представляла военному совету армии через штаб тыла сведения о состоянии материального обеспечения войск и их нуждах, имевшихся запасах на складах и др.273.

Таким образом, вся деятельность органов, осуществлявших управление тылом в ходе наступательной операции, была направлена на решение главной задачи — бесперебойное материальное обеспечение войск, поддержание в норме установленных (потребных) запасов для ведения боевых действий. Творческий характер работы командиров, штабов, политических и тыловых органов с учетом конкретных условий обстановки способствовал успешному решению задач.

Следует особо подчеркнуть, что личный состав тыловых, и в частности автотранспортных частей (подразделений), понимал свои задачи и отдавал все свои силы, все свое умение на успешный разгром врага. Водители автомобилей бессменно работали по нескольку суток, перекрывая сложившиеся во время войны нормы в два-три раза. В ходе Висло-Одерской операции, например, автоколонна, которую возглавлял лейтенант Резников, сделала 500-километровый рейс за сутки. Автомобилисты превысили среднесуточный пробег почти в 3 раза. Это был подвиг.

Для того, чтобы исключить паузу в работе автотранспорта, почти в каждом автомобиле имелись запасные шоферы. Специально назначенные командиры и политработники помогали организовывать подвоз на основных магистралях и несли персональную ответственность перед Военным советом армии за выполнение заданий. Широким фронтом в подразделениях тыла проводилась партийно-политическая работа.

4. Пополнение армий личным составом

Основную сложность в поддержании и восстановлении боеспособности танковых армий в годы войны составляла проблема их пополнения техникой и вооружением, так как потери в них составляли наибольший процент. Вместе с тем в отдельных операциях, особенно на их заключительных этапах, танковые объединения вследствие понесенных потерь (табл. 32) испытывали острый недостаток в личном составе.

Таблица 32. Потери в личном составе танковых армий в наступательных операциях274

Операции Армии Потери в личном составе общие, % к начальной численности безвозвратные, % от общих Орловская 2 ТА 11,2 31,8 4 ТА 21,1 28,2 Белгородско-Харьковская 1 ТА 24,9 24,1 Проскуровско-Черновицкая 1 ТА 22,9 20,9 Львовско-Сандомирская 3 гв. ТА 14,5 26,3 4 ТА 10,8 25,9 Люблинско-Брестская 2 ТА 10,2 24,9 Висло-Одерская 1 гв. ТА 14,5 27 2 гв. ТА 7,2 31,5 3 гв. ТА 8,7 24 Восточно-Прусская 5 гв. ТА 17,5 24 Восточно-Померанская 1 гв. ТА 12,4 23 2 гв. ТА 14.5 16 Берлинская 2 гв. ТА 12,4 20 3 гв. ТА 14,7 21

Как видно из данных табл. 32, потери танковых армий за время проведения наступательных операций колебались от 7,2 до 24,9% численности личного состава к началу наступления.

Следует особо подчеркнуть, что примерно 90% потерь составлял личный состав мотострелковых подразделений и частей. Этим обстоятельством и можно объяснить тот факт, что в наступательных операциях, в которых мотострелковые подразделения участвовали в более напряженных боевых действиях, удельный вес потерь личного состава неизбежно возрастал. Танкисты же несли меньшие потери. Соотношение между боевыми потерями танков и самоходно-артиллерийских установок и потерями в личном составе в наступательных операциях составляло 1:6 (Висло-Одерская, Проскуровско-Черновицкая), 1:4 (Львовско-Сандомирская, Берлинская), реже — 1:2 (3-я гв. танковая армия в Орловской, 6-я танковая армия в Ясско-Кишиневской, 5-я гв. танковая армия в Восточно-Прусской).

Потери в личном составе были неравномерными по отдельным дням и этапам наступательных операций, а также в различные годы войны. Например, во 2-й танковой армии (Орловская операция, 1943 г.) потери в среднем составляли 160 человек в сутки, а в отдельные дни доходили до 282 (17 июля) и 452 (22 июля) человек. В первом случае армия отражала контрудар 10-й моторизованной и 292-й пехотной дивизий противника, в небе господствовала вражеская авиация, во втором — ее соединения самостоятельно прорывали глубоко эшелонированную оборону немецко-фашистских войск. В Берлинской операции 1-я гвардейская танковая армия имела среднесуточные потери 592 человека, а 19 и 20 апреля 1945 г., когда развернулись бои за овладение крупным узлом сопротивления Мюнхеберг, они составили более 800 человек, то есть превысили среднесуточные потери почти в 1,5 раза. Аналогичная картина наблюдалась и в других операциях танковых армий.

Следует отметить и такой факт, что если в операциях 1943 г. потери составляли 20–30% и более от первоначальной численности личного состава, то в 1944–1945 гг., как правило, — 10–14%. Исключение составляла 1-я гвардейская танковая армия в Берлинской операции, когда она прорывала оборону противника совместно с 8-й гвардейской армией и вела бои в городе Берлине. Статистика свидетельствует, что безвозвратные потери в общем числе потерь личного состава составляли от 10 до 31,8%, а в среднем по учтенным наступательным операциям — около 23–24%. Наибольшие безвозвратные потери понесли 4-я танковая армия в Орловской и 1-я гв. танковая армия в Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской и Берлинской операциях при прорыве вражеской обороны, ведении боев за плацдармы и в крупных населенных пунктах, наименьшие в тех случаях, когда соединения вели высокоманевренные боевые действия (Ясско-Кишиневская и другие операции).

В целом безвозвратные потери личного состава в танковых армиях составляли, по опыту минувшей войны, до ⅓ от общего количества потерь, остальные ⅔ потерь были санитарными, т. е. подлежали лечению.

Данные по одиннадцати наступательным операциям275 свидетельствуют, что ранения по тяжести распределялись следующим образом: тяжелые ранения составляли в среднем 23%, ранения средней тяжести — 37% и легкие ранения — около 40%. Пулевые ранения мотострелков составляли примерно 32%, осколочные — 62%. Важно отметить, что у танкистов пулевые ранения составляли только 6–7% всех потерь, осколочные же ранения у них были несколько выше, чем у пехотинцев. Кроме того, у танкистов довольно большой удельный вес в потерях (около 20%) занимали контузии, ожоги и ушибы.

Таким образом, основываясь на фактическом материале, можно сделать следующие выводы.

Во-первых, наибольшие потери в личном составе несли механизированные соединения армий. Причем в ряде операций они были настолько значительны, что требовали принятия всех возможных мер к немедленному восстановлению их боеспособности. Это было тем более необходимо в операциях, которые проводились на большую глубину, так как входе их танковым армиям приходилось прорывать промежуточные оборонительные рубежи в отрыве от общевойсковых армий.

Во-вторых, большую часть потерь составляли санитарные, в том числе до 77% легкие ранения и ранения средней тяжести, а также контузии, ожоги и ушибы. Эта часть личного состава являлась резервом при восполнении потерь.

В-третьих, потери зависели от характера решаемых задач, главным образом с точки зрения надежности огневого подавления противника и согласованных действий различных родов войск.

Проблема восполнения потерь танковых армий в личном составе в годы войны решалась по нескольким путям. Наиболее распространенным являлось включение в состав соединений армии маршевого пополнения, как это было накануне Кировоградской операции в 5-й гвардейской танковой армии (прибыло пополнение для укомплектования стрелковых подразделений в составе 2700 человек)276, а начиная с 1944 г. — главным образом воинов, прибывших из госпиталей после излечения. В ряде операций (Корсунь-Шевченковская, Будапештская, Берлинская) на отдельных этапах наступления армии усиливались стрелковыми соединениями. Иногда армии получали соединения, прибывшие с доукомплектования. Так было, например, в июле 1944 г., когда в 4-ю танковую армию были включены 93-я отдельная танковая бригада, 68-я зенитная артиллерийская дивизия и мотострелковый батальон277.

В отдельных операциях механизированные соединения пополнялись за счет партизан и местного населения освобожденных областей, призываемого в действующую армию, например в 4-й танковой армии в ходе Проскуровско-Черновицкой операции278.

Аналогично разрешалась задача во 2-й танковой армии в ходе Уманско-Ботошанской операции, а также в 5-й гвардейской танковой армии при наступлении в Белоруссии. В самых сложных ситуациях боевые части и подразделения пополнялись и за счет комендантских и тыловых подразделений. Как вспоминает бывший командующий 1-й гвардейской танковой армией маршал бронетанковых войск М. Е. Катуков, в боях за Берлин, «чтобы как-то помочь корпусу А. Бабаджаняна (11-й гв. танковый корпус), пришлось направить к нему последний резерв — роту охраны штаба армии»279.

Более сложно решался вопрос восстановления потерь в личном составе специалистов родов войск. Основным источником пополнения являлся запасной батальон армии, где проходили подготовку механики-водители, наводчики, связисты, а также солдаты и сержанты других специальностей. Кроме того, создавался определенный резерв механиков-водителей и в соединениях армии280. Те же вакантные должности, которые не требовали длительной подготовки (заряжающие и др.), заполнялись из числа мотострелковых войск. Кроме того, довольно часто танки, поступавшие на доукомплектование, прибывали с экипажами. Это было особенно характерно тогда, когда в танковые армии поступали танковые колонны, собранные на средства тружеников тыла страны. Например, в декабре 1944 — январе 1945 гг. 1-я гвардейская танковая армия получила 475 танков и более 200 водителей При этом по решению Военного совета армии экипажи укомплектовывались так, чтобы в составе каждого из них имелись и бывалые воины, и новички281. Не исключались и такие случаи, когда часть специалистов перераспределялась из тыловых частей и подразделений.

Пополнение офицерским составом проводилось в основном из запасных частей резерва, где прибывшие из госпиталей и отпусков по болезни офицеры до определенного времени занимались боевой и политической подготовкой по специально разработанным программам. Направление офицеров из резерва в войска осуществлялось по следующей схеме: центральные управления Народного Комиссариата Обороны направляли офицеров в распоряжение военных советов фронтов; военные советы фронтов — в распоряжение военных советов армий и далее в корпуса и бригады. В таком же порядке поступали офицеры из военных академий, училищ и фронтовых курсов младших лейтенантов.

Таким образом, пополнение танковых армий личным составом в целях поддержания и восстановления их боеспособности проводилось в годы минувшей войны различными путями и требовало от командиров и штабов, политических и тыловых органов большой организаторской работы, творчества и инициативы.

5. Мероприятия по поддержанию высокого морального духа войск

Ф. Энгельс указывал, что для правильной оценки боеспособности армии надо иметь представление не только о ее вооружении, но и о степени стойкости и «…особенно о ее моральном состоянии»282. Хорошо известно также положение, сформулированное В. И. Лениным, о том, что «во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь»283.

Опыт наступательных операций танковых армий еще раз подтвердил, что высокий уровень политико-морального состояния войск как составной части их боеспособности формируется не стихийно. Успех реализации благоприятных возможностей и преодоления влияния неблагоприятных факторов зависит от деятельности командных кадров, политорганов, партийных и комсомольских организаций. Особенно велика в этом роль партийно-политической работы.

В годы Великой Отечественной войны партийно-политическую работу проводили все коммунисты, командиры и политработники под руководством политорганов. Ее главная цель заключалась в твердом и последовательном проведении в жизнь политики партии и правительства, в обеспечении выполнения войсками боевых задач, в укреплении политико-морального состояния личного состава и мобилизации его усилий на достижение полной победы над врагом. Решающее значение имело поддержание в танковых войсках высокого наступательного порыва. Кроме того, партийно-политическая работа была призвана решать задачу достижения высокого уровня управления войсками путем развития у командных кадров волевых качеств, инициативы, самостоятельности и творчества, повышения их ответственности за организацию боевых действий и управление войсками в сложной быстро меняющейся обстановке, пропаганды передового опыта командиров в руководстве подчиненными, проявления постоянной заботы о поддержании непрерывного взаимодействия сил и средств, участвующих в операции.

Партийно-политическая работа проводилась постоянно как в период подготовки операций, так и в ходе их проведения и являлась основой поддержания высокого морального духа войск. Причем чем сложнее и напряженнее была боевая обстановка, тем интенсивнее проводилась организаторская и идеологическая работа командиров, политорганов и партийных организаций. Как свидетельствует опыт, основными направлениями этого рода деятельности являлись: организаторская работа по идейно-политическому и воинскому воспитанию, личный пример коммунистов и комсомольцев, прием лучших воинов в ряды партии и комсомола, хорошо налаженная партийно-политическая информация и согласованность в работе командиров, политработников и штаба. Широко использовалось моральное стимулирование: награждение орденами и медалями отличившихся воинов, частей и соединений, присвоение гвардейских званий, объявление благодарностей в приказах и т. д.

Политические работники вместе с командирами, генералами и офицерами штаба в ходе операции, в перерывах между боями проводили в войсках беседы, делали доклады по материалам сводок Совинформбюро и приказов Народного комиссара обороны. Применялась и такая форма партийно-политической работы, как вручение воинам справок с благодарностью Верховного Главнокомандующего. Во всех подразделениях и частях выпускались листовки «Передай по цепи», в которых рассказывалось о героических подвигах бойцов и командиров, смелых и решительных действиях подразделений.

Систематически выпускались боевые листки. Важное значение имела популяризация героизма, воспитание ненависти к фашизму. Значительное внимание уделялось воспитанию любви к оружию. Политработники, агитаторы проводили беседы о героическом труде рабочих, изготовивших оружие, о его грозной силе.

Собрания коммунистов, комсомольцев, митинги, проводимые накоротке, способствовали успешному решению боевых задач. При этом главным было тесное общение, живое слово, конкретное руководство, личный пример. Группы политработников направлялись на наиболее ответственные участки боевых действий, в передовые соединения и части, туда, где в определенные этапы операции решался ее исход. Этим обусловливался, например, выезд члена Военного совета 3-й гвардейской танковой армии генерала С. И. Мельникова с группой работников политотдела на переправы при перегруппировке с лютежского на букринский плацдарм и офицеров политотдела 1-й гвардейской танковой армии в район Баранув в ходе Львовско-Сандомирской операции284. 2 октября 1943 г. Военный совет 3-й гвардейской танковой армии принял решение о строительстве деревянного моста на свайных опорах через Днепр в районе Козинцы. Для ускорения работ и качественного выполнения задания был создан временный штаб руководства во главе с членом Военного совета армии285.

Заслуживает внимания опыт партийно-политической работы по обеспечению форсирования рек, в частности Одера, войсками 2-й гвардейской танковой армии в ходе Висло-Одерской наступательной операции. При приближении к реке командиры и политработники армии развернули пропаганду лучшего опыта аналогичных действий в предшествовавших боях. Они рассказывали также личному составу о трудностях, с какими могут столкнуться воины при ее преодолении, о том, что необходимо сделать для быстрого и успешного решения задач. Штаб и политотдел армии (начальник политотдела — полковник М. М. Литвяк) посылали своих офицеров в инженерно-понтонные части с задачей обеспечить готовность переправочных средств и личного состава к своевременному наведению переправ в сложной боевой обстановке и движение по ним.

Вполне оправдала себя практика выделения на переправы политработников. Им, как и комендантам переправ, вменялось в обязанность способствовать четкому выполнению подразделениями и частями приказов командующего. Являясь, по существу, заместителями комендантов по политчасти, они мобилизовывали личный состав переправ на поддержание должного порядка и дисциплины.

Партийно-политическая работа, проводимая при подготовке к форсированию водных преград, в том числе широкая популяризация героизма и мужества войск, имела большое значение. Благодаря ей личный состав проявлял смелость и инициативу. Например, в Будапештской операции в декабре 1944 г. в боях западнее г. Левица экипаж под командованием гвардии младшего лейтенанта А. И. Сидоренко (21-я гв. танковая бригада 6-й гв. танковой армии) первым переправился через р. Грон, рассеял вражеских автоматчиков на ее правом берегу и тем самым дал возможность инженерным подразделениям беспрепятственно навести переправу286. Весть об этом подвиге немедленно стала достоянием воинов армии.

Аналогичная работа проводилась и в других соединениях и объединениях, в результате чего героизм носил массовый характер. Только в январе 1945 г. 113 воинам 2-й гвардейской танковой армии было присвоено высокое звание Героя Советского Союза, 32 соединения и части получили ордена, в том числе оба танковых корпуса и три танковые бригады — орден Ленина287.

Политотделы армий обобщали опыт не только конкретных подвигов, но и в целом боевых действий за определенный отрезок времени, доводя его до личного состава. Так, 20 апреля 1945 г. политотделом 4-й гвардейской танковой армии (член Военного совета — генерал В. Г. Гуляев, начальник политотдела — полковник Н. Г. Кладовой) были разработаны «Указания начальникам политотделов корпусов и отдельных бригад — по устранению недочетов в политическом обеспечении»288, в которых подводились итоги четырехдневных боев, отмечался ряд недочетов, вскрывались их причины и определялись мероприятия по устранению недостатков.

Постоянное политическое влияние на массы оказывал партийный актив, поэтому политотделы армий и соединений, как только позволяла обстановка, проводили собрания представителей парторганизаций частей и подразделений. На них подводились итоги боевых действий, вскрывались недостатки в партийно-политической работе за определенный период, обобщался опыт, ставились новые задачи.

По указанию Военного совета 1-й гвардейской танковой армии, например, в ходе Львовско-Сандомирской операции прошли собрания партийного актива в соединениях и отдельных частях. На них присутствовало в среднем от 80 до 100 человек, приняло участие в прениях от 16 до 30 коммунистов. С учетом слабых и сильных сторон, выявленных в предыдущих боях, и новых боевых задач активы намечали конкретные мероприятия по дальнейшему улучшению партийно-политической работы, повышению ее действенности289.

Характерна быстрая реакция политорганов на все то новое, что зарождалось в войсках. Так, в Висло-Одерской операции с первых дней боев против танков 2-й гвардейской танковой армии противник приманил в большом количестве фаустпатроны, от которых мы несли значительные потери. Политотдел армии быстро собрал необходимые материалы по этому вопросу и представил конкретные предложения в Военный совет. Они были приняты незамедлительно. В частности, были разработаны и направлены в соединения подробные, основанные на опыте боев указания о борьбе с вражескими истребителями танков. Тогда же по инициативе политотдела 33-й механизированной бригады началось движение по применению против врага трофейных фаустпатронов. Специальным приказом требовалось в мотострелковых частях и подразделениях создавать группы истребителей, вооруженных фаустпатронами290.

Коммунисты, комсомольцы, политические работники вдохновляли на подвиги воинов и личным примером, особенно в критической обстановке боя и операции. В их лице воины видели стойкость нашей партии, величие ее несгибаемого духа, ее способность вести к победе. Находясь там, где в первую очередь нужен вдохновляющий пример, проявляя готовность отдать жизнь во имя будущего, коммунисты брали на себя выполнение самых трудных задач, а если это было нужно, то шли и на самопожертвование. Нередко они в случае гибели командира вставали во главе подразделений и частей.

Следует особо отметить, что партийная и комсомольская прослойка в танковых армиях была большой. В январе 1945 г. в 1-й гв. танковой армии из 975 командиров танков, самоходных установок и механиков-водителей 395 были членами и кандидатами в члены ВКП(б) и 226 — комсомольцами291.

Вместе с тем в ходе наступления потери среди коммунистов были значительными. В Львовско-Сандомирской операции в 1-й гвардейской танковой армии, например, было убито и ранено 1534 коммуниста, в том числе 46 политработников, 25 парторгов первичных организаций и 105 парторгов ротных организаций. Перед политотделом армии, естественно, встала сложная задача укрепления низовых партийных организаций и восстановления тем самым их работоспособности. Она решалась путем организации приема в партию отличившихся в боях воинов (в ходе операции в ряды партии в армии было принято 2126 человек)292, перевода членов и кандидатов в члены партии из тыловых частей в боевые, а также правильного распределения коммунистов и комсомольцев, прибывших в составе пополнения.

Центром партийно-политической работы в бронетанковых войсках являлась танковая (мотострелковая) рота. Именно поэтому командиры и политработники, партийные организации заботились о правильной расстановке коммунистов с тем, чтобы большая часть их была сосредоточена в подразделениях. Выявилась также важность обеспечения партийного влияния в каждом экипаже. Во взводах и экипажах создавались партийно-комсомольские группы, подбирались агитаторы. Все это имело исключительно важное значение для обеспечения непрерывности и действенности партийно-политической работы в боевой обстановке.

Боевая практика выявила также оптимальные пути поддержания тесных деловых взаимоотношений между политическими и командно-штабными органами, основывавшихся на постоянном личном общении офицеров штабов и политических органов и на взаимной информации по вопросам, требовавшим проведения совместных мероприятий.

Опыт показал, что в интересах согласованности в работе в ходе наступления целесообразно, чтобы штабы своевременно информировали политические органы о полученных задачах и решениях командующего по обстановке (это делалось чаще всего через офицера политотдела, находившегося при оперативном отделе штаба), о ходе боевых действий, боеспособности своих войск и войск противника, о всех других сведениях, требовавших принятия соответствующих мер со стороны политорганов, а также участвовали в мероприятиях по повышению политико-морального состояния своих войск, в организации и ведении политической работы среди местного населения и войск противника.

Кроме того, необходимо, чтобы и политические органы информировали штабы, в частности, о политико-моральном состоянии войск и местного населения, о ходе политико-воспитательной работы в своих войсках и о всех проводимых мероприятиях с целью обеспечить выполнение поставленных войскам задач, а также об имеющихся сведениях о противнике (особенно его морально-боевом духе), о мероприятиях по борьбе с пропагандой противника и работе, проводимой с целью дезинформировать его в интересах оперативной маскировки.

Широко развернутая партийно-политическая работа, устная и печатная пропаганда и агитация способствовали росту политического подъема и укреплению дисциплины в войсках и в целом являлись важнейшим фактором поддержания боеспособности армии. Повышение организующего и направляющего влияния партии на жизнь и боевую деятельность бронетанковых войск, многогранная партийно-политическая работа среди танкистов сыграли решающую роль в успешном выполнении ими боевых задач. Партийно-политическая работа оказывала благотворное влияние и на поведение советских воинов. Воспитанные на идеях патриотизма и пролетарского интернационализма, перейдя рубежи родной земли и изгнав из ее пределов немецко-фашистских захватчиков, они успешно выполнили свой интернациональный долг — разгромив противника, освободили народы Европы от ненавистного рабства, высоко подняли за рубежом авторитет советского человека.

Итак, опыт минувшей войны свидетельствует о том, что поддержание и восстановление боеспособности танковых армий представляло весьма сложную проблему и требовало искусного применения имевшихся сил и средств, а также огромной организаторской работы. Использовавшиеся методы ее решения путем обеспечения высокого уровня политико-морального состояния и наступательного духа войск, своевременного укомплектования армии личным составом, поддержания в установленной норме запасов материальных средств и непрерывного восстановления поврежденной техники, создания в определенных условиях обстановки сводных отрядов подтверждали свою высокую эффективность.

Работоспособность органов управления войсками в этих условиях восстанавливалась путем объединения нескольких штабов, потерявших значительную часть своих сил и средств, передачей функций управления в нижестоящую командно-штабную инстанцию, прямым подчинением одних органов управления, понесших большие потери, другим, хотя и равным в структуре первоначальной подчиненности, а также путем доукомплектования офицерами резерва.

Одной из самых сложных и трудных проблем в общей сумме мероприятий по обеспечению боевой готовности танковых армий в годы минувшей войны являлось восстановление боевой техники. Главная задача средств технического обеспечения в период подготовки операции заключалась в том, чтобы до начала боевых действий максимально доукомплектовать войска армии отремонтированной материальной частью и подготовить технику к безотказной работе на всю глубину наступательной операции. В ходе ведения боевых действий решались задачи эвакуации, ремонта и технического обслуживания боевых машин.

Основными направлениями совершенствования технического обеспечения являлись: временная (на период ведения боевых действий в высоких темпах) централизация эвакуационно-ремонтных средств, специализация ремонтных частей и подразделений, более четкая организация технической разведки, повышение технической квалификации личного состава, улучшение организационно-плановых основ деятельности личного состава и органов управления.

Опыт восстановления боевой техники танковых армий в годы войны может быть творчески использован и в современных условиях с учетом, разумеется, изменившихся средств технического обеспечения и характера вооруженной борьбы. В настоящее время техническое обеспечение — один из важнейших факторов оперативного значения. Это обеспечение перестает быть уделом только технических служб и стало первоочередной заботой всех командиров и штабов.

Материальное обеспечение операций танковых армий в годы войны в целях поддержания их боеспособности имело особое значение, что обусловливалось действиями армий в высоких темпах, на значительную глубину, в отрыве от основных сил фронта. Эффективность материального обеспечения зависела от организаторской деятельности командиров, штабов и других органов управления, творчества в достижении целей, постоянного поиска более оптимальных вариантов организации тыла. Положительно зарекомендовала себя практика централизованного использования автомашин армии для подвоза горючего, особенно при высоких темпах наступления, железнодорожного и воздушного транспорта, подвоза материальных запасов непосредственно в части (подразделения), минуя промежуточные инстанции. Широко использовалось трофейное топливо. Осуществлялось перераспределение норм материальных запасов по их видам в зависимости от конкретных условий боевой обстановки. При организации управления тылом проявлялось стремление к эшелонированию органов, которые руководили тыловым обеспечением, путем создания небольшого состава оперативных групп, располагавшихся вблизи командных пунктов армий, что давало возможность более оперативно решать вопросы, исходя из обстановки, получая своевременную информацию о ходе боевых действий, наличных запасах и потребностях войск. Значительное внимание уделялось организации охраны тыловых коммуникаций танковых армий из-за их уязвимости в оперативной глубине.

В годы войны успешно решался вопрос своевременного пополнения соединений армии личным составом. Основными способами, при которых достигались цели восстановления их боеспособности, являлись: включение в состав соединений (частей) маршевого пополнения, усиление на отдельных этапах наступления танковых армий стрелковыми соединениями и частями других родов войск, доукомплектование мотострелковых соединений партизанами и местным населением освобожденных областей, временное парораспределение личного состава внутри армии.

Боевая практика учит, что основная цель партийно-политической работы в наступлении — обеспечить морально-политическую и психологическую готовность войск сражаться с противником и добиться победы. Эта цель всегда подчинена выполнению конкретных боевых задач с учетом условий и особенностей боевой обстановки. В период подготовки и ведения боевых действий в практике работы командиров, политорганов, партийных и комсомольских организаций применялись наиболее действенные и оперативные формы, методы и средства для мобилизации воинов на решительные и смелые действия и проявление инициативы. Такими формами являлись личное общение командиров и политработников с войсками, особенно в критические моменты боя, изучение и глубокое разъяснение личному составу основополагающих документов партии и правительства, популяризация успехов, героических подвигов, лучшего опыта на митингах, собраниях, в газетах, боевых листках и т. д.

Формы и методы партийно-политической работы, применявшиеся в годы войны, не потеряли своего значения и ныне. При этом следует учитывать особенности, вытекающие прежде всего из постоянной угрозы применения противником ядерного оружия, наличия в войсках большого количества нового вооружения и боевой техники, большей напряженности и динамичности боевых действий. Задача командиров и политорганов в современных условиях заключается в том, чтобы воспитать у личного состава коммунистическую идейную убежденность, морально психологическую стойкость, непоколебимую уверенность в справедливости наших целей, памятуя о том, что от этого в решающей степени зависит победа над врагом.

Принципиальные основы подхода к поддержанию боеспособности войск, выработанные боевой практикой минувшей войны, во многом сохраняют свое значение и в наши дни. Восстановление боеспособности войск — одна из самых сложных в современном военном искусстве проблем. Она заключается в проведении командирами, штабами, партийно-политическими и тыловыми органами комплекса мероприятий, направленных на приобретение утраченных свойств и качеств подразделениями, частями и соединениями, чтобы они могли организованно и эффективно использовать боевую технику и вооружение, а также проявлять свои маневренные и другие возможности в бою и операции.

Заключение

Проходят годы, все больше отдаляя нас от грозных событий войны, навязанной Советскому Союзу германским фашизмом. Эта война была и одним из тягчайших испытаний, когда-либо пережитых нашей Родиной, и школой мужества.

Советский народ и его доблестные Вооруженные Силы под руководством Коммунистической партии нанесли сокрушительное поражение фашистской Германии и ее сателлитам, отстояли свободу и независимость социалистического Отечества, осуществили великую освободительную миссию, с честью выполнили свой интернациональный долг.

Победа над фашизмом явилась всемирно-историческим подвигом, торжеством рожденного Октябрем нового общественного и государственного строя, социалистической экономики, идеологии марксизма, морально-политического единства советского общества, нерушимой дружбы народов СССР. Она оказала глубочайшее воздействие на весь ход мирового развития.

За время, минувшее после войны, в мире произошли огромные социально-политические и экономические преобразования, коренным образом изменилась расстановка сил на международной арене. Средства разрушения и массового поражения людей достигли такого уровня, при котором новая война, если ее развяжут империалисты, создаст огромную опасность для человечества.

Центральный Комитет КПСС и Советское правительство проявляют постоянную заботу об укреплении оборонного могущества социалистической Родины, о надежной защите мирного труда и безопасности страны. Послевоенные успехи советского народа в развитии экономики, науки, техники и культуры позволили осуществить крупнейшие мероприятия в области военного строительства. В результате этого качественно преобразилась вся система обороны страны, намного возросла техническая оснащенность Советских Вооруженных Сил, их боевая мощь.

Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л. И. Брежнев сказал на XXV съезде Коммунистической партии Советского Союза:

«Ни у кого не должно быть сомнений и в том, что наша партия будет делать все, чтобы славные Вооруженные Силы Советского Союза и впредь располагали всеми необходимыми средствами для выполнения своей ответственной задачи — быть стражем мирного труда советского народа, оплотом всеобщего мира»293.

Приобретенный нашими Вооруженными Силами разносторонний боевой опыт в тяжелой и длительной войне с сильным противником является нашим бесценным достоянием, одним из важных источников дальнейшего развития советской военной науки, совершенствования уровня подготовки и воспитания командных кадров и всего личного состава. Многое из богатого боевого опыта минувшей войны сохраняет свое значение и в современных условиях. К этому относится, в частности, и опыт применения танковых армий для достижения решительных целей операций в короткие сроки.

В годы Великой Отечественной войны танковые армии обладали наибольшей подвижностью, маневренностью, ударной силой и бронезащищенностью. Во фронтовых наступательных операциях они использовались на главных направлениях. Их действия характеризовались высокими темпами наступления, применением широкого и искусного маневра, динамичностью, быстрым переходом от одного вида действий к другому, успешным решением разнообразных задач в сложных условиях обстановки.

Подтвердился вывод нашей военной теории о целесообразности ввода танковых армий в сражение после прорыва общевойсковыми армиями первого эшелона фронта тактической зоны обороны противника на всю ее глубину. Танковые армии в этом случае полностью сохраняли свою ударную силу для действий в оперативной глубине. Выявилась возможность, а в определенных условиях обстановки оперативная целесообразность использования танковых армий в первом эшелоне фронта в наступательной операции, а иногда и для решения оборонительных задач.

В основе успеха боевых действий танковых армий лежало умелое применение принципа массирования сил и средств. В. И. Ленин учил: «…Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, в решающий момент»294. «Источником успехов, чудес, которые мы проявили в военном деле, было то, что мы всегда сосредоточивались на главном, на основном…»295. Эти ленинские положения искусно претворялись в жизнь в ходе войны.

Сосредоточение основных усилий на избранном направлении в ходе наступления достигалось в танковых армиях главным образом за счет маневра соединениями и частями и являлось показателем высокого уровня искусства командования, глубокого проникновения в замыслы противника и понимания обстановки, умелого определения той группировки войск неприятеля, разгром которой приводил к потере устойчивости обороны. Просчет в сосредоточении усилий таил в себе опасность поражения, так как обороняющийся противник обладал достаточной мобильностью и огневой мощью.

Успех действий танковых армий в наступательных операциях во многом обусловливался достижением внезапности танковых ударов. Это позволяло упреждать противника, застигать его врасплох, парализовывать его волю, резко снижать боеспособность, дезорганизовывать управление и создавать благоприятные условия для его разгрома.

Опыт боевых действий танковых армий убедительно подтвердил известное положение советского военного искусства о том, что победа в бою и операции может быть достигнута только согласованными усилиями всех участвующих сил и средств на основе их четкого взаимодействия.

Наступательные операции танковых армий характеризовалась высокой результативностью, которая из года в год повышалась. В этом проявлялось совершенствование искусства военачальников и боевого мастерства войск.

Беспримерный героизм и мужество проявили в годы войны советские танкисты. Все шесть танковых армий, 21 танковый и механизированный корпус из 38, 68 танковых бригад из 146, принимавших участие в боевых действиях, десятки полков были преобразованы в гвардейские, 250 тыс. солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов танковых войск награждены орденами и медалями, около 200 — орденами Славы трех степеней, 1142 танкиста удостоены звания Героя Советского Союза, в том числе 16 человек — дважды. Более 9 тыс. работников танковой промышленности получили высокие правительственные награды, многим из них было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Танковые армии в годы Великой Отечественной войны наносили танковые удары более чем в двадцати крупнейших стратегических наступательных операциях Советской Армии и в десятках фронтовых операций.

1-я гвардейская танковая армия принимала участие в Белгородско-Харьковской, Житомирско-Бердичевской, Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской и Берлинской операциях. Ее войска форсировали такие крупные реки, как Днестр, Зап. Буг, Висла, Одер, принесли освобождение жителям Богодухова, Черновиц, Рава-Русской, Сандомира и многих других населенных пунктов.

Боевой путь от русского города Орла до столицы фашистской Германии прошли воины 2-й гвардейской танковой армии, участвуя в разгроме крупных группировок врага в Корсунь-Шевченковской, Люблинско-Брестской, Висло-Одерской и других операциях. Своими высокоманевренными действиями они способствовали освобождению Варшавы и окружению и уничтожению вражеской группировки в Берлине.

Более 4 тыс. км прошла с боями 3-я гвардейская танковая армия. Ее воинов восторженно встречали жители многих городов и сел. Соединения армии участвовали в освобождении Польши, штурме Берлина и закончили свой победный путь в столице Чехословакии — Праге.

Почти два года несли освобождение народам воины 4-й гвардейской танковой армии. Они прошли с боями 2200 км, форсировали более 30 рек, во взаимодействии с другими войсками освободили свыше 14 тыс. населенных пунктов.

Начав боевой путь с Курской битвы, 5-я гвардейская танковая армия за годы войны прошла с ожесточенными боями многие тысячи километров. Войска армии принимали участие в операциях по освобождению Правобережной Украины, Белоруссии, Литвы и северных районов Польши, в сокрушении вражеских войск в Восточной Пруссии.

Большой путь прошли и войска 6-й гвардейской танковой армии. Они участвовали в Корсунь-Шевченковской, Уманско-Ботошанской, Ясско-Кишиневской, Дебреценской, Будапештской, Венской, Пражской и Маньчжурской наступательных операциях, преодолевая яростное сопротивление врага, освобождая от нацизма народы Румынии, Венгрии, Австрии, Чехословакии. Их путь закончился на Тихом океане.

Боевой путь танковых армий чрезвычайно многогранен. И хотя после окончания Великой Отечественной войны минуло уже более 30 лет, его глубокое изучение может дать много полезного для расширения оперативно-тактического кругозора наших командных кадров. Конечно, боевой опыт необходимо воспринимать творчески, не отыскивать в нем внешнюю схожесть приемов и способов борьбы, а смотреть на опыт через призму новых условий, новых средств, форм и способов боевых действий и таким образом обогащать свой военный кругозор.

Приложения

Приложение 1. Основные тактико-технические характеристики танков и самоходно-артиллерийских установок Советской Армии

Наименование танка Вес, т Экипаж Толщина брони, мм Вооружение Боекомплект Скорость, км/ч Запас хода по горючему, км Год поступления на вооружение лобовой бортовой кормовой крыши и днища башни пушек (к-во и калибр, мм) пулеметов (к-во и калибр, мм) пулеметов зенитных (к-во и калибр, мм) пистолетов-пулеметов снарядов патронов пулеметных максимальная средняя по шоссе средняя по проселку по шоссе по проселку по целине Танки, имевшиеся на вооружении с начала Великой Отечественной войны Тяжелые танки КВ-1 47,5 5 75+25 75 75–60 40–30 95 (лит.) 75(кат.) 1–76 3–7,62 1–7,62 — 114 6000 35 24 16 250 180 150 1939 Средние танки Т-28 27,8 6 30 20 20 15–10 20 1–76 4–7,62 — — 70 7938 45 — — 220 — — 1933 Т-34–76 30,9 4 45 45 45 20 52 (лит.) 45(кат.) 1–76 2–7,62 — — 100 3600 55 30 25 300 250 200 1940 Легкие танки Т-26 10,5 3 15 15 15 10–6 15 1–45 2–7,62 1–7.62 — 165 3654 30 18 15 200 170 150 1937 БТ-7м (колесно-гусеничный) 14,6 3 20 13 13 10–6 15 1–45 2–7,62 1–7.62 — 188 2331 62–86 32 26 600–700 500–550 510 1939 Т-50 14 4 37 37 25–37 15 37–15 1–45 2–7,62 — — 150 4000 52 — — 344 — — 1941 Танки и самоходно-артиллерийские установки, поступившие на вооружение в ходе войны Тяжелые танки КВ-1с 42,5 5 75–60 60 40–75 40–30 82 1–76 3–7,62 — — 114 3000 43 26 18 250 180 150 1943 ИС-85 44 4 100–120–60 90 60 20–30 100 1–85 3–7,62 — — 59 2520 37 22 17 130–150 120 110 1944 ИС-2 46 4 120 90 60 30–20 100–90 1–122 3 1–12,7 — 28 2331 37 22 17 130–150 120 100 1944 ИС-3 45,8 4 110 90 60 20–20 230–75 1–122 1–7,62 1–12,7 — 28 956 40 — — 190 — — 1945 Средний танк Т-34–85 32,0 5 45 45 45 20–20 90–75 (лит.) 1–85 2–7,62 — — 55 1953 55 30 25 290–300 250 200 1944 Легкие танки Т-60 6,4 2 35 15 25 13–10 25 1–20 1–7,62 — — 780 945 42 25 20 450 300 250 1941 Т-70 10,0 2 35–45 15 15–25 5–10–6 35 1–45 1–7,62 — 1 70 945 45 30 17 250 190 — 1942 Самоходно-артиллерийские установки СУ-76 м 10,5 4 35–25 15–10 15 10 1–76 — — 2 60 1065 45 26 19 250 190 — 1943 СУ-122 (122-мм гаубица) 30,9 5 45 45 45 20–20 1–122 — — 2 40 55 30 20–25 350 300 200 — 1942 СУ-85 29,6 4 45 45 45 20–20 1–85 — — 2 48 — 55 30 20–25 300 250 200 1943 ИСУ-122 — 5 90–60 90 60 30–20 1–122 — — 2 30 — 35 23 18 220 145 80 1944 СУ — 152 45,5 5 70–60 60 60 30–30 1–152 — — 2 20 — 43 25 14 330 165 120 1943 ИСУ-152 45,5–46,0 5 90–60 90 60 30–20 1–152 — — 2 20 — 35 23 18 220 145 80 1943 СУ-100 31,6 4 110–75 45 45 20–20 1–100 — — 2 34 — 50 22 20 310 140 125 1944 (обратно)

Приложение 2. Основные тактико-технические характеристики бронетанковой техники немецко-фашистской армии

Наименование танков Вес, т Экипаж Толщина брони, мм Вооружение Боекомплект Скорость, км/ч Запас хода, км Примечание лобовой бортовой кормовой крыши и днища башни пушек (количество и калибр, мм) пулеметов (количество и калибр) снарядов патронов пулеметных максимальная средняя по шоссе средняя по проселку по шоссе по проселку по целине Танки и штурмовые орудия, имевшиеся на вооружении к началу нападения на СССР Легкие танки Т-II 6–7 2 14 15 10–7 — 2–7,92 50 Т-II-б 8,8 3 15 15 15 10 15 1–20 1–7,92 200 1525 45 30 25 300 220 180 Год вып. — 1937 г. Средние танки Т-III 20,0 5 30 30 — 12 — 1–37 2–7,92 84 4050 55 35 25 150 115 95 То же Т-IV 24,0 5 40 20 10 10 — 1–75 2–7,92 80 2700 40 25–30 20–25 200 130 100 Год вып. — 1939 г. СУ-75 22,0 4 50 30 20 25–16–12 30–50 1–75 2–7,92 56 2000 50 30–40 25–30 150 115 95 СУ-105 25,0 4 60 30 30 28–10 30 1–105 (гаубица) 1–7,92 36 2000 50 35 25 150 115 95 Танки, самоходно-артиллерийские и штурмовые орудия, поступившие на вооружение в ходе войны Средние танки Т-III (модерниз.) 22,7 5 50–30 30 50–30 16–12 макс. 50 1–50 или 1–75 2–7,92 88 или 80 3750 40 25 20 150 115 95 Поступили на вооруж. в 1942 г. Т-IV (модер.) 24,0 5 50–30 40–20 20 10–12 макс. 37 1–75 1–7.92 70 3750 40 25–30 20–25 200 130 100 Поступил на вооруж. в 1942 г. Тяжелые танки Т-V «Пантера» 45,5 5 85–65 40 40 17 45–100 1–75 2–7,92 80 2000 50 35 15,8 170 120 80 Поступил на вооруж. в 1943 г. Т-VI «Тигр» 57,0 5 100 82–62 82 28 82–100 1–88 2–7,92 86 3000 44 — 15–20 140 — 85 Поступил на вооруж. в 1943 г. «Тигр-В» (королевский) 68,0 5 150 80 80 40 180–80 1–88 2–7,92 50 5355 41,5 38 20 170 — 120 То же Самоходно-артиллерийские установки и штурмовые орудия «Фердинанд» 67–70 6 200 85 85 55–30 200 1–88 1–7,92 88 2000 20 10–15 — 180 — 135 Поступил на вооруж. в 1942 г. СУ-150 (на базе Т-IV) 26,0 4 100 60–50 20 20–10 100 1–150 — 26 — 50 30 25 110 80 55 То же 88-мм ПТО на базе Т-IV 24,0 5 30–15 20 10 15 10 1–88 — 24 — 40 40 25 200 130 100 То же 47-мм ПТО на базе танка Т-I 6,4 3 13 1–47 40 140 75-мм СУ на базе танка 38-Т 16 4 60 1–75 40 180 75-мм СУ на базе танка Т-IV 25,8 4 80 1–75 40 200 75-мм СУ на базе танка Т-III 22 4 50 1–75 40 164 Истребители танков «Ягд-Пантера» 45,5 4 80 1–88 1 46 200 1944 г. «Ягд-Тигр» 71,7 6 250 1–128 1 38 210 1945 г. «Элефант» 68 6 200 1–88 — 35 170 1943 г. (обратно)

Приложение 3. Некоторые показатели наступательных операции танковых армий в 1943–1945 гг.

Операции, в которых участвовала танковые армии Армии Состав армии Количество танков и САУ Полоса боевых действий в оперативной глубине, км Глубина продвижения, км Максимальные темпы наступления, км/сутки Максимальный отрыв армии от остальных сил фронта, км Орловская 2 ТА 16 тк, 3 тк, 11 гв. отбр 371 15–25 115 8 15 3 гв. ТА 12 тк, 15 тк, 2 мк (23.7–14.8), 91 отбр, 179 отбр (до 5.8) 799 15–25 95 20 20 4 ТА 5 тк, 30 тк, 11 тк, 25 тк (27.7–10.8) 735 15–20 95 18 10 Белгородско-Харьковская 1 ТА 6 тк, 31 тк, 3 мк 562 10–20 150 35 40 5 гв. ТА 29 тк, 18 тк, 5 гв. мк 350 10–25 120 28 25 Киевская 3 гв. ТА 6 гв. тк, 7 гв. тк, 9 мк, 91 отбр 621 до 35 120 40 20 Житомирско-Бердичевская 1 ТА 11 гв. тк, 8 гв. мк, 31 тк (с 14.1), 64 гв. отбр 546 до 40 180 35 80 3 гв. ТА 6 гв. тк, 7 гв. тк, 9 мк, 91 отбр ок. 400 до 40 180 35 20 Корсунь-Шевченковская 5 гв. ТА 18 тк, 20 тк, 29 гв. тк 236 10–20 75 40 50 6 ТА 5 гв. тк, 5 мк 204 10–15 80 40 не было Проскуровско-Черновицкая 1 ТА 11 гв. тк, 8 гв. мк, 64 гв. отбр 549 15–35 250 30 15 3 гв. ТА 6 гв. тк, 7 гв. тк, 9 мк, 91 отбр до 35 300 30 15 4 ТА 10 гв. тк, 6 гв. мк, 93 отбр 253 15–25 300 25 10–15 Уманско-Ботошанская 2 ТА 16 тк, 3 пс, 11 гв. отбр 231 20 250 65 30 5 гв. ТА 18 тк, 20 тк, 29 тк 196 до 40 300 40 6 ТА 5 гв. тк, 5 мк 153 до 40 300 40 15–20 Витебско-Оршанская 5 гв. ТА 29 тк, 3 гв. тк 562 до 25 125 75 50 Минская 5 гв. ТА 29 тк, 3 гв. тк ок. 500 30–40 130 60 60 Львовско-Сандомирская 1 гв. ТА 11 гв. тк, 8 гв. мк, 64 гв. отбр 419 20–35 400 60 40 3 гв. ТА 6 гв. тк, 7 гв. тк, 9 мк, 91 отбр 490 до 100 330 60 60 4 ТА 10 гв. тк, 6 гв. мк 464 20–40 350 55 55 Люблинско-Брестская 2 ТА 16 тк, 3 тк, 8 гв. тк 732 20 300 60 45 Ясско-Кишиневская 6 ТА 5 гв. тк, 5 мк 561 до 35 300 65 70 Будапештская 6 гв. ТА 5 гв. тк, 9 гв. мк 229 15–40 200 30 3–8 Висло-Одерская 1 гв. ТА 11 гв. тк, 8 гв. мк, 64 гв. отбр 792 до 60 610 75 80 2 гв. ТА 9 гв. тк, 12 гв. тк, 1 мк 838 до 40 705 90 90 3 гв. ТА 6 гв. тк, 7 гв. тк, 9 мк, 91 отбр 922 20–40 480 50 40–60 4 ТА 10 гв. тк, 6 гв. мк 750 20 400 60 60 Венская 6 гв. ТА 5 гв. тк, 9 гв. мк 360 15–25 320 25 5–15 Восточно-Прусская 5 гв. ТА 10 тк, 29 тк, 47 омбр 585 15–30 250 50 30 Восточно-Померанская 1 гв. ТА 1 1 гв. тк, 8 гв. мк, 11 тк, 64 гв. отбр 584 до 35 140 30 20 2 гв. ТА 9 гв. тк, 12 гв. тк, 1 мк 276 10–15 140 40 60 Берлинская 1 гв. ТА 11 гв. тк, 8 гв. мк, 11 тк, 64 гв. отбр 709 8–12 110 20 не было 2 гв. ТА 9 гв. тк, 12 гв. тк, 1 мк 672 25 130 25 не было 3 гв. ТА 6 гв. тк, 7 гв. тк, 9 мк. 91 отбр 572 20 130 50 25–30 4 гв. ТА 10 гв. тк, 5 гв. мк, 6 гв. мк 395 15–30 170 50 25–30 Пражская 3 гв. ТА 6 гв, тк, 7 гв. тк, 9 мк, 91 отбр ок. 400 10–20 180 90 100 4 гв. ТА 10 гв. тк, 6 гв. мк, 5 гв. мк 325 14–22 190 90 100 6 гв. ТА 5 гв. тк, 9 гв. мк, 2 гв. мк ок. 400 до 25 180 60 70 Маньчжурская 6 гв. ТА 5 гв. тк, 9 гв. мк, 7 мк 1019 200 820 180 - (обратно)

Приложение 4. Процент общих и среднесуточных потерь в танках и самоходно-артиллерийских установках танковых армия в некоторых операциях Великой Отечественной войны

Армии Операции За какой период выведены потери в сут. Общие потери за операцию Безвозвратные потери Среднесуточные потери общие безвозвратные 1 гв. ТА Белгородско-Харьковская 29 185,0 51,4 6,4 1,8 Львовско-Сандомирская 12 102,4 28,8 8,5 2,4 Восточно-Померанская 8 24,6 8,4 3,1 1,0 2 гв. ТА Орловская 9 111,8 21,0 12,4 2,4 Висло-Одерская 16 36,0 10,0 2,3 0,6 3 гв. ТА Висло-Одерская 19 56,4 19,8 3,0 1,1 4 гв. ТА Орловская 10 75,0 34,3 7,4 3,4 Висло-Одерская 13 56,4 15,7 4,3 1,2 5 гв. ТА Восточно-Прусская 25 72,0 35,9 2,9 1,4 В среднем 16 82 25 5,1 1,7

Примечание. В числе общих среднесуточных потерь (5,3%) подлежало капитальному ремонту до 0,6%, что вместе с безвозвратными потерями составляло 2,3%, остальные 3% подлежали среднему и текущему ремонту.

(обратно)

Приложение 5. Соотношение безвозвратных и подлежащих восстановлению потерь танков и самоходно-артиллерииских установок танковых армии в некоторых операциях Великой Отечественной войны

Армия Операция За какой период учтены потери, в сут. Потери, подлежащие восстановлению потери вследствие боевых повреждений (в %) потери по техническим причинам и застреванию (в %) 1 гв. ТА Белгородско-Харьковская 29 55,5 44,5 Львовско-Сандомирская 12 79,2 20,8 Восточно-Померанская 8 60,0 40,0 2 гв. ТА Орловская 9 70,3 29,7 Висло-Одерская 16 70,6 29,4 3 гв. ТА Висло-Одерская 19 75,7 24,3 4 гв. ТА Орловская 10 94,3 5,7 Висло-Одерская 13 78,0 22,0 5 гв. ТА Восточно-Прусская 25 46,4 53,6 В среднем 16 70 30 (обратно)

Приложение 6. Руководящий состав танковых армий однородного состава (1943–1945 гг.)

Танковые армии Командующие армиями Члены Военного совета армии Начальники штабов армий 1 ТА (с 25.4 1944 г. — гвардейская) Генерал-лейтенант танковых войск М. Е. КАТУКОВ (30.1.43 г. до конца войны) Генерал-майор танковых войск Н. К. ПОПЕЛЬ (30.1.43 г. до конца войны) Генерал-майор Н. С. ДРОНОВ (30.1.43–18.2.43 г.) Генерал-майор М. А. ШАЛИН (19.2.43 г. до конца войны) 2 ТА (с 20.11 1944 г. — гвардейская) Генерал-лейтенант П. Л. РОМАНЕНКО (15.1–12.2.43 г.) Генерал-майор танковых войск П. М. ЛАТЫШЕВ (3.2.43 г. до конца войны) Генерал-майор Д. П. ОНУПРИЕНКО (15.1. — 225.43 г.) Генерал-лейтенант танковых войск А. Г. РОДИН (12.2–9.9.43 г.) Полковник Г. Е. ПРЕЙСМАН (22 5–7.1 44 г) Полковник В. Ф. ЧИЖ (7–24.1.44 г.) Генерал-лейтенант танковых войск С. И. БОГДАНОВ (9.9.43–23.7.44 г.) Генерал-майор танковых войск А. М. ПАВЛОВ (24.1–28.2.44 г.) Генерал-майор А. И. РАДЗИЕВСКИЙ (23.7.44–7.1.45 г.) Генерал-майор А. И. РАДЗИЕВСКИЙ (282–23.7.44 г, 8.1.45 г. до конца войны) Генерал-полковник танковых войск С. И. БОГДАНОВ (7.1.45 г. до конца войны) Полковник И. Н. БАЗАНОВ (23.7.44–7.1.45 г.) 3 ТА (с 14.5 1943 г. — гвардейская) Генерал-майор П. С. РЫБАЛКО (14.5.43 г. до конца войны) Генерал-майор танковых войск С. И. МЕЛЬНИКОВ (14.5.43 г. — до конца войны) Генерал-майор танковых войск В. А. МИТРОФАНОВ (14.5.43 г. — 29.344 г.) Генерал-майор танковых войск Д. Д. БАХМЕТЬЕВ (29.3.44 г. до конца войны) 4 ТА (с 17.3 45 г. — гвардейская) Генерал-лейтенант танковых войск В. М. БАДАНОВ (15.7.43–29.3.44 г.) Генерал-майор танковых войск В. Г. ГУЛЯЕВ (28.6.43 г. до конца войны) Полковник П. И. ДРУГОВ (15.7.43–16.5.44 г.) Генерал-лейтенант Д. Д. ЛЕЛЮШЕНКО (29.3.44 г. до конца войны) Генерал-майор танковых войск К. И. УПМАН (16.5.44 г. до конца войны) 5 ТА (с 10.2.43 г. — гвардейская) Генерал-лейтенант танковых войск П. А. РОТМИСТРОВ (22.2.43–8.8.44 г.) Генерал-майор танковых войск П. Г. ГРИШИН (2.3.43 г. до конца войны) Полковник В. Н. БАСКАКОВ (21.3.43–24.5.44 г.) Генерал-лейтенант танковых войск М. Д. СОЛОМАТИН (8–18.8.44 г.) Генерал-майор танковых войск П. И. КАЛИНИЧЕНКО (24.5. — 12.11.44 г.) Генерал-лейтенант танковых войск В. Т. ВОЛЬСКИЙ (18.8.44–16.3.45 г.) Генерал-майор танковых войск Г. С. СИДОРОВИЧ (12.11.44 г. до конца войны) Генерал-майор танковых войск М. Д. СИНЕНКО (16.3.45 г. до конца войны). 6 ТА (с 12.9.44 г. — гвардейская) Генерал-лейтенант танковых войск А. Г. КРАВЧЕНКО (20.1.44 г. до конца войны) Генерал-майор танковых войск Г. Л. ТУМАНЯН (25.1.44 г. до конца войны) Генерал-майор танковых войск Д. И. ЗАЕВ (26.1–18.10.44 г.) Генерал-майор танковых войск А. И. ШТРОМБЕРГ (18.10.44 г. до конца войны)

Примечание: Воинские звания указаны к моменту назначения на должность.

(обратно) (обратно)

Схемы

(обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно) (обратно)

Фотографии

Командующий БТ и МВ Советской Армии Я. Н. Федоренко (первый слева)

(обратно)

Командующий 1 гв. ТА М. Е. Катуков

(обратно)

Член Военного совета 1 гв ТА Н. К. Попель

(обратно)

Начальник штаба 1 гв. ТА М. А. Шалин

(обратно)

Командующий 2 ТА П. Л. Романенко

(обратно)

Командующий 2 ТА А. Г. Родин

(обратно)

Командующий 2 гв. ТА С. И. Богданов

(обратно)

Член Военного совета 2 гв. ТА П. М. Латышев

(обратно)

Начальник штаба 2 гв. ТА А. И. Радзиевский

(обратно)

Командующий 3 гв. ТА П. С. Рыбалко

(обратно)

Член Военного совета 3 гв. ТА С. И. Мельников

(обратно)

Начальник штаба 3 гв. ТА Д. Д. Бахметьев

(обратно)

Командующий 4 ТА В. М. Баданов

(обратно)

Командующий 4 гв. ТА Д. Д. Лелюшенко

(обратно)

Член Военного совета 4 гв. ТА В. Г. Гуляев

(обратно)

Начальник штаба 4 гв. ТА К. И. Упман

(обратно)

Командующий 5 гв. ТА П. А. Ротмистров

(обратно)

Командующий 5 гв. ТА М. Д. Соломатин

(обратно)

Командующий 5 гв. ТА В. Т. Вольский

(обратно)

Член Военного совета 5 гв. ТА П. Г. Гришин

(обратно)

Начальник штаба 5 гв. ТА . В. Н. Баскаков

(обратно)

Начальник штаба 5 гв. ТА Г. С. Сидорович

(обратно)

Командующий 6 гв. ТА А. Г. Кравченко

(обратно)

Член Военного совета б гв. ТА Г. Л. Туманян

(обратно)

Начальник штаба 6 гв. ТА Д. И. Заев

(обратно)

Начальник штаба 6 гв. ТА А. И. Штромберг

(обратно) (обратно)

Примечания

1

Брежнев Л. И. Отчет Центрального Комитета КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики. М., Политиздат, 1976, с. 28.

(обратно)

2

Архив МО СССР, ф. 15А, оп. 1844, д. 312, л. 2.

(обратно)

3

Архив МО СССР, ф. 15А, оп. 422, д. 364, лл. 22–23.

(обратно)

4

Там же, ф. 38, оп. 29089, д. 23, лл. 15–16.

(обратно)

5

Там же, ф. 15А. оп. 443, д. 161, л. 4.

(обратно)

6

«Военно-исторический журнал», 1968, № 8, с. 110.

(обратно)

7

Итоги второй мировой войны. Сборник статей. Изд-во иностранной литературы. М., 1957, с. 302–303.

(обратно)

8

«Красная звезда», 1974, 13 августа.

(обратно)

9

Архив МО СССР, ф. 38, оп. 80030, д. 4, л. 12.

(обратно)

10

Там же, ф. 2, оп. 75593, д. 13, л. 25.

(обратно)

11

Там же, ф. 38, оп. 80030, д. 4, лл. 11–15.

(обратно)

12

Боевой устав механизированных войск РККА (проект), часть II. М., Воениздат, 1932. Временное наставление «Вождение и бой самостоятельных механизированных соединений», М., 1932. Временный полевой устав РККА. ПУ-36. М., Воениздат, 1937. Боевой устав танковых войск Красной Армии, часть II. М., Воениздат, 1940.

(обратно)

13

Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917–1940 гг.). М., Воениздат, 1965. Вопросы тактики в советских военных трудах 1917–1940 гг. М., Воениздат, 1970.

(обратно)

14

Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917–1940 гг.). М., Воениздат. 1965, с. 556.

(обратно)

15

Там же, с. 566.

(обратно)

16

История войн и военного искусства. М., Воениздат, 1970, с. 106.

(обратно)

17

Полевой устав Красной Армии. Проект. М., Воениздат, 1941. Боевой устав танковых войск Красной Армии. Часть II. М., Воениздат, 1940. Любарский С. Некоторые оперативно-тактические выводы из опыта войны в Испании. М., Воениздат, 1939. Богданов А. Взаимодействие боевой авиации с подвижными соединениями. «Вестник воздушного флота», 1940, № 1, 2. Белковский С. Действия танковых и моторизованных войск в Польше, Франции и Голландии. «Военная мысль», 1940, № 8.

(обратно)

18

Архив МО СССР, ф. 19А, оп. 512, д. 19, лл. 14–15.

(обратно)

19

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., Воениздат, т. 2, с. 17; т. 3, с. 16; т. 4, с. 10–11. История второй мировой войны. М., 1976, т. 5, с. 48; т. 6, с. 343.

(обратно)

20

История Коммунистической партии Советского Союза, т. 5, кн. 1. М., 1970, с. 644.

(обратно)

21

«Военно-исторический журнал», 1972, № 1, с. 21.

(обратно)

22

Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945 гг. Краткая история. М., Воениздат, 1970, с. 183.

(обратно)

23

Гот Г. Танковые операции. М.: Воениздат, 1961., с. 105.

(обратно)

24

«Правда», 1974, 21 ноября.

(обратно)

25

Фуллер Дж. Вторая мировая война. М., 1956, с. 248. Роковые решения. М., 1958, с. 114, 115. Кэйдин М. Тигры горят. Нью-Йорк, 1974.

(обратно)

26

«Коммунист», 1970, № 9, с. 98.

(обратно)

27

Архив МО СССР, ф. 38, оп. 11355, д. 656, л. 3.

(обратно)

28

«Красная звезда», 1974, 13 августа.

(обратно)

29

50 лет Вооруженных Сил СССР, М., Воениздат, 1968, с. 459.

(обратно)

30

Архив МО СССР, ф. 6598, оп. 12481, д. 1368, л. 11.

(обратно)

31

Боевые действия Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., т. 1. М., Воениздат, 1958, с. 360, 361.

(обратно)

32

Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., т. 2, М., 1958, с. 254. «Военно-исторический журнал», 1974, № 2, с. 49.

(обратно)

33

Танкостроительная промышленность фашистской Германии. М., 1944, с. 4.

(обратно)

34

Багреев А. Д. Военное искусство капиталистических государств 1939–1945 гг. М., Воениздат, 1960, с. 90.

(обратно)

35

Архив МО СССР, ф. 38. оп. 80050, д. 4, лл. 14–15, 24.

(обратно)

36

Архив МО СССР, ф. 38, оп. 80050, д. 4, л. 55.

(обратно)

37

Архив МО СССР, ф. 38, оп. 80050. д. 4, л. 305.

(обратно)

38

Там же, л. 320.

(обратно)

39

Самоходно-артиллерийские полки в 1943 г состояли из четырех батарей по четыре установки, в 1944–1945 гг. — из четырех батарей по пять установок.

(обратно)

40

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 478, л. 128.

(обратно)

41

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 442, лл. 17–20 (цифры указаны для армии двух- и трехкорпусного состава).

(обратно)

42

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4461, д. 2, лл. 1–99; ф. 323, оп. 4756, д. 173, лл. 266–268.

(обратно)

43

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 412, лл. 32–34; ф. 234, оп. 21034 д. 3, л. 216.

(обратно)

44

Архив МО СССР, ф. 38, оп. 80050, д. 4, л. 21; ф. 240, оп. 14102, д. 2, л. 61; ф. 236, оп. 168121, д. 3, лл. 1–40.

(обратно)

45

Боевой опыт БТ и МВ в Отечественной войне. Сборник 3. М., 1944, с. 11.

(обратно)

46

50 лет Вооруженных Сил СССР. М, 1968, с. 236–270; История войн и военного искусства. М., 1970, с. 398; Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1959, т. 2, с. 482; т. 4, с. 810, 817.

(обратно)

47

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945. М., 1959, т. 2, с. 483; т. 4, с. 814, 824; История войн и военного искусства. М., 1970, с. 243, 418.

(обратно)

48

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 М., 1959, т. 2, с. 483; т. 4, С. 813; История войн и военного искусства. М., 1970, с. 111, 422,

(обратно)

49

История войн и военного искусства. М., 1970, с. 107.

(обратно)

50

Полевой устав Красной Армии. Проект. М., 1943, с. 257.

(обратно)

51

Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. М., Воениздат, 1970, с. 498.

(обратно)

52

Боевой опыт БТ и МВ Сборник 3. М., Воениздат, 1944, с. 4–41.

(обратно)

53

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 137.

(обратно)

54

Архив МО СССР, ф. 324, оп. 4761, д 1, л. 83.

(обратно)

55

Там же, ф. 323, оп. 4756, д. 7, л. 12.

(обратно)

56

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 18, л. 16.

(обратно)

57

Воробьев Ф. Д. и др. Последний штурм. М., 1970, с. 29.

(обратно)

58

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 90, лл. 4–6; ф. 203, оп. 51354, д. 7, л. 2.

(обратно)

59

Архив МО СССР, ф. 238. оп. 2673, д. 1, лл. 400–405.

(обратно)

60

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 693, л. 3; оп. 4988, д. 36, л. 21; ф. 240, оп. 13789, д. 18, л. 338.

(обратно)

61

Архив МО СССР, ф. 233, оп. 2074, д. 92, лл. 41–43.

(обратно)

62

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 316, лл. 33–37.

(обратно)

63

Архив МО СССР, ф. 233, оп. 2356, д. 431, л. 43.

(обратно)

64

Архив МО СССР, ф. 240, оп. 106995, д. 12, л. 102, ф. 332, оп. 4948, 5245.

(обратно)

65

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 65, лл. 4–5; д. 36, лл. 21–23

(обратно)

66

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 71455, д. 17, лл. 57–58; ф. 299, оп. 3070, д. 712, лл. 152–153; ф. 240, оп. 10659, д. 12, л. 116; ф. 237, оп. 2394, д. 1224, лл. 1–5; ф. 332, оп. 4948, д. 329, л. 20.

(обратно)

67

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2673, д. 108, лл. 3–5.

(обратно)

68

Архив МО СССР, ф. 339; оп. 5181, д. 19, л. 123.

(обратно)

69

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5197, д. 1, лл. 47–48; ф. 315, оп. 4455, д. 40, лл. 9–10.

(обратно)

70

Там же, ф. 299, оп. 213955, д. 1, лл. 128–132.

(обратно)

71

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 296, л. 137; ф. 339, оп. 5197, д. 1, лл. 47–48.

(обратно)

72

Там же, ф. 236, оп. 40334, д. 60, лл. 236–245.

(обратно)

73

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4960, д. 53, лл. 16–30.

(обратно)

74

Там же, ф. 332, оп. 4948, д. 105, л. 53.

(обратно)

75

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2673, д. 421, лл. 6–7; ф. 315, оп. 4440, д. 289, лл. 2–62.

(обратно)

76

Там же, ф. 315, оп. 4446, д. 20, л. 90.

(обратно)

77

Архив МО СССР, ф. 333, оп. 4894, д. 55, л. 229.

(обратно)

78

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 166, лл. 82–92.

(обратно)

79

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 326, лл. 13–21.

(обратно)

80

Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне. М., 1968, с. 392.

(обратно)

81

Архив МО СССР, ф. 210, оп. 310117, д. 1, л. 32.

(обратно)

82

Там же, ф. 360, оп. 6134, д. 31, лл. 58–59.

(обратно)

83

Архив МО СССР, оп. 6142, д. 27, лл. 11–13

(обратно)

84

Освобождение Белоруссии 1944. М., «Наука», 1970.

(обратно)

85

Сборник материалов по изучению опыта Великой Отечественной войны, вып. 18. М., Воениздат, с. 74.

(обратно)

86

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 31, лл. 16–21, ф. 299, оп. 3070, д. 110, лл. 24–31.

(обратно)

87

Там же, ф. 800, оп. 7139, д. 2, лл. 76–79.

(обратно)

88

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 101, л. 43.

(обратно)

89

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 375, лл. 18–22; ф. 236, оп. 2673, д. 1330, лл. 33–36.

(обратно)

90

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 412, лл. 16–19.

(обратно)

91

Там же, ф. 324, оп. 4756, д. 18, лл. 116–121.

(обратно)

92

Берлинская операция 1945 г. М., Воениздат, 1950, с. 84.

(обратно)

93

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5193, д. 37, лл. 35–39.

(обратно)

94

Там же, оп. 5191, д. 34, л. 149.

(обратно)

95

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 56.

(обратно)

96

Военно-исторический журнал», 1973, № 8, с. 25.

(обратно)

97

Архив МО СССР, ф. 300, оп. 23667, д. 2, л. 415.

(обратно)

98

Там же, ф. 339. оп. 5187, д. 66, л. 210.

(обратно)

99

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5187, д. 13, л. 168

(обратно)

100

Калинин М. И. О коммунистическом воспитании. М, «Молодая гвардия», 1956, с. 172.

(обратно)

101

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 444, лл. 290–293.

(обратно)

102

Там же, ф. 326, оп. 310115, д. 1, лл. 136–137.

(обратно)

103

Архив МО СССР, ф. 308, оп. 4144, д. 12, л. 212.

(обратно)

104

Там же, л. 211.

(обратно)

105

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 27. М., 1956, с. 172.

(обратно)

106

Журавлев А. Г. Крепче брони. М., Воениздат, 1974, с. 25.

(обратно)

107

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 411, л. 111.

(обратно)

108

История бронетанковых и механизированных войск Советской Армии, т. 1. Изд. Академии ВТ и МВ, 1953, с. 286

(обратно)

109

Боевой опыт бронетанковых и механизированных войск в Великой Отечественной войне, сборник 3. М, 1944, с. 41.

(обратно)

110

Под знаменами танковой гвардии. Политическое управление ГСВГ, 1967, с. 25.

(обратно)

111

История бронетанковых и механизированных войск Советской Армии, т. 1. Изд. Академий БТ и МВ, 1953, с. 285.

(обратно)

112

Там же.

(обратно)

113

Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М., Воениздат, 1969, с. 228.

(обратно)

114

Красницкий Н. Ф. 2-я танковая армия в Орловской наступательной операции Центрального фронта. М., Воениздат, 1947, с. 45.

(обратно)

115

Советские танковые войска 1941–1945. М., Воениздат, 1973, с. 159.

(обратно)

116

Грылев А. Н. За Днепром. М., Воениздат, 1963, с. 49.

(обратно)

117

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 76784, д. 1, л. 6.

(обратно)

118

Архив МО, ф. 236, оп. 35149, д. 2, лл. 13, 91.

(обратно)

119

Москаленко К. С. На Юго-Западном направлении 1943–1945. М., «Наука», 1972, с. 398.

(обратно)

120

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне, т. 3. М., 1958, с. 408.

(обратно)

121

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне, т. 3 М., 1958, с. 410.

(обратно)

122

Там же, с. 428.

(обратно)

123

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне, т. 4. М., 1959, с. 111.

(обратно)

124

Там же, ф. 668, оп. 33765, д. 1, лл. 13–14; ф. 324, оп. 4756, д. 137, лл. 158–162.

(обратно)

125

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне, Т. 3. М., 1959, с. 140.

(обратно)

126

Архив МО СССР, ф. 16, оп. 965, д. 24, л. 18.

(обратно)

127

Информационный сборник БТ и МВ, № 6, 7, с. 30.

(обратно)

128

Там же, № 25, с. 67.

(обратно)

129

Архив МО СССР, ф. 132-А, оп. 2642, д. 13, лл. 229–232.

(обратно)

130

Там же, ф. 233, оп. 2356, д. 739, лл. 489–499.

(обратно)

131

Конев И. С. Сорок пятый. М., Воениздат, 1966, с. 98.

(обратно)

132

История бронетанковых и механизированных войск Советской Армии, т 2. М., Изд. Академии ВТ и МВ, 1953, с. 380.

(обратно)

133

Конев И. С. Сорок пятый. М., Воениздат, 1966, с. 23.

(обратно)

134

Там же, с. 26.

(обратно)

135

Архив МО СССР, ф. 302, оп. 20674, д. 5, л. 178.

(обратно)

136

Советские Военно-Воздушные Силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., Воениздат, 1968, с. 298, 299.

(обратно)

137

Меллентин Ф. Танковые сражения 1939–1945 гг. М., Изд-во иностранной литературы, 1957, с. 280.

(обратно)

138

Архив МО СССР, ф. 324, оп. 4757, д. 9, лл. 118–123.

(обратно)

139

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 722, л. 20.

(обратно)

140

Попель Н. К. Впереди Берлин! М., ДОСААФ, 1970, с. 175.

(обратно)

141

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 36, лл. 14–15.

(обратно)

142

Андронников Н. Г. и др. Бронетанковые и механизированные войска Советской Армии. М., Воениздат, 1958, с. 222.

(обратно)

143

Архив МО СССР, ф. 669, оп. 264530, д. 1, лл. 1–31.

(обратно)

144

Там же, ф. 307, оп. 4148, д. 308, лл. 277–294.

(обратно)

145

Там же, ф. 324, оп. 4757, д. 9, лл. 118–123.

(обратно)

146

Архив МО СССР, ф. 323, оп. 4757, д. 9, л. 47.

(обратно)

147

Архив МО СССР, д. 8, лл. 18–24.

(обратно)

148

Типпельскирх К. История второй мировой войны. М., Изд-во иностранной литературы, 1956, с. 508.

(обратно)

149

«Военно-исторический журнал», 1973, № 4. с. 27.

(обратно)

150

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 17011, д. 8, л. 2.

(обратно)

151

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 226, лл. 10–12.

(обратно)

152

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 188, л. 18. 148

(обратно)

153

Архив МО СССР, ф. 370, оп. 455221, д. 5, лл. 38–39.

(обратно)

154

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1958, т. 3, с. 416.

(обратно)

155

Там же, т. 4, 1959, с. 153.

(обратно)

156

Сборник материалов по изучению опыта войны, вып. 16. М., Воениздат, с. 94–103.

(обратно)

157

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 184, лл. 13–14.

(обратно)

158

Там же, д. 189, лл. 93–106.

(обратно)

159

«Военно-исторический журнал», 1962, № 1, с. 49.

(обратно)

160

Гвардейская танковая. М., Воениздат, 1963, с. 97.

(обратно)

161

Архив МО СССР, ф. 203, оп. 2770, д. 97, л. 315.

(обратно)

162

«Военно-исторический журнал», 1964, № 7, с. 37.

(обратно)

163

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне. М., 1958, т. 3, с. 418.

(обратно)

164

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3070, д. 712; ф. 236, оп. 212695, д. 6; ф. 307, оп. 4148, д. 330, л. 308.

(обратно)

165

«Военно-исторический журнал», 1970, № 2, с. 70.

(обратно)

166

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 30, М., Воениздат, с. 176.

(обратно)

167

Воробьев Ф. Д. и др. Последний штурм. М., Воениздат, 1970, с 211.

(обратно)

168

Воробьев Ф. Д. и др. Последний штурм. М., Воениздат, 1975, с. 177–180.

(обратно)

169

Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история. М., Воениздат, 1970, с. 228.

(обратно)

170

Меллентин Ф. Танковые сражения 1939–1945 гг. М., Изд-во иностранной литературы, 1957, с. 228.

(обратно)

171

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5185, д. 16; ф. 332, оп. 4948, д. 275, л. 59.

(обратно)

172

Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., т. III. М., Воениздат, 1958, с. 149.

(обратно)

173

Там же.

(обратно)

174

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 8793, д. 1, л. 502.

(обратно)

175

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, т. 2. М., АПН, 1974, с. 235.

(обратно)

176

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 412, л. 663; д. 344, л. 60.

(обратно)

177

Воробьев Ф. Д. и др. Последний штурм. М., Воениздат, 1970, с. 37.

(обратно)

178

Архив МО СССР, ф. 233, оп. 355817, д. 2, л. 19.

(обратно)

179

Архив МО СССР, ф. 233, оп. 355817, д. 2, л. 19.

(обратно)

180

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 225, лл. 367–374; д. 226, лл. 2–16.

(обратно)

181

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 32219, д. 1, лл. 28–29.

(обратно)

182

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2673, д. 974, лл. 145–147.

(обратно)

183

Архив МО СССР, ф. 210, оп. 20837, д. 48а, лл. 78–81.

(обратно)

184

Там же, ф. 236, оп. 13428, д. 46, л. 53.

(обратно)

185

Там же, л. 230.

(обратно)

186

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 13429, д. 6, лл. 297–302.

(обратно)

187

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5179, д. 12, л. 26.

(обратно)

188

Там же, оп. 15789, д. 20, л. 406.

(обратно)

189

Там же, ф. 327, оп. 4999, д. 171, л. 114–116.

(обратно)

190

Архив МО СССР, ф. 210, оп. 310117, д. 1, лл. 33–34.

(обратно)

191

Там же, ф. 360, оп. 6134, д. 41, лл. 6, 42.

(обратно)

192

Архив МО СССР, ф. 360, оп. 6134, д. 34, лл. 26, 42–44.

(обратно)

193

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 2, л. 50.

(обратно)

194

Там же, ф. 315, оп. 4442, д. 40, лл. 1–30; ф. 236, оп. 2673, д. 61, л. 97.

(обратно)

195

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 4, л. 92

(обратно)

196

Там же, ф. 236, оп. 13315, д. 112, л. 261; ф. 240, оп. 15789. д. 16, л. 278

(обратно)

197

Там же, ф. 670, оп. 148761, д. 10, л. 149.

(обратно)

198

Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 2-я. М., Воениздат, 1973, с. 79.

(обратно)

199

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 238, лл. 174–183.

(обратно)

200

Таблица составлена по данным Архива МО СССР.

(обратно)

201

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 50664, д. 9, л. 185.

(обратно)

202

Архив МО СССР ф. 307, оп. 4156, д. 27, лл. 78–79.

(обратно)

203

Там же, л. 99.

(обратно)

204

Там же, ф. 233, оп. 2309, д. 18, л. 164.

(обратно)

205

Там же, ф. 237, оп. 2394, д. 1224, лл. 55–56.

(обратно)

206

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4442, д. 14, лл. 88–91.

(обратно)

207

Там же, д. 50, лл. 46–47.

(обратно)

208

Архив МО СССР, ф. 332, оп, 4982, д. 140, л. 12.

(обратно)

209

Сборник БТ и МВ, 1944, № 4. Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 18, л. 8; ф. 240, оп. 8860, д. 8, л. 202; ф. 308, оп. 4548. д. 302, лл. 3–10; ф. 324, оп. 4757, д. 100.

(обратно)

210

Таблица составлена по данным Архива МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 658, лл. 1–62; ф. 323, оп. 4756, д. 4, лл. 1–11.

(обратно)

211

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4440, д. 1, л. 4.

(обратно)

212

Там же, д. 18, л. 8.

(обратно)

213

Архив МО СССР, ф. 233, оп. 2307, д. 189, л. 154.

(обратно)

214

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4365, д. 18, л. 82.

(обратно)

215

Там же, оп. 4948, д. 78, л. 101.

(обратно)

216

К берегам янтарного моря. М., Воениздат, 1969, с. 100–105.

(обратно)

217

Хроника боевых действий Дунайской флотилии. Военмориздат, 1951, вып. 2, с. 109–120.

(обратно)

218

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5179, д. 103, л. 280.

(обратно)

219

Архив МО СССР, ф. 339, оп 5175, д. 26, л. 640.

(обратно)

220

Там же, оп. 5179, д. 4, л. 38.

(обратно)

221

Там же, д. 98, л. 10.

(обратно)

222

Там же, оп. 5195, д. 32, л. 10.

(обратно)

223

Там же, оп. 5179, д. 86, л. 136.

(обратно)

224

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3074, д. 244, лл. 2–13.

(обратно)

225

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3070, д. 712, лл. 18–19.

(обратно)

226

Сборник материалов по изучению опыта войны. М., Воениздат, № 14. 1949, с. 144

(обратно)

227

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 21084, д. 3, л. 216.

(обратно)

228

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 226, лл. 237–238.

(обратно)

229

Кузьмин А. В. Боевые действия 2-й танковой армии в Люблинско-Брестской операции. М., 1961, с. 103, 201.

(обратно)

230

На 3 августа 1943 г. 5-я гвардейская танковая армия имела 550 танков. Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 82, л. 37.

(обратно)

231

Архив МО СССР, ф. 223, оп. 506664, д. 9, л. 272.

(обратно)

232

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 5, лл. 156, 160.

(обратно)

233

Там же, ф. 299, оп. 31147, д. 1, л. 28.

(обратно)

234

Там же, ф. 307, оп. 4148, д. 209, лл. 30–31; ф. 236, оп. 428, д. 18, л. 84.

(обратно)

235

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 13429, д. 6, л. 84.

(обратно)

236

Там же, ф. 307, оп. 4148, д. 209, л. 30.

(обратно)

237

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 5, л. 159.

(обратно)

238

Архив МО СССР, ф. 332, оп. 4948, д. 5, л. 158.

(обратно)

239

Архив МО СССР, ф. 224, оп. 50664, д. 9, л. 273.

(обратно)

240

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 21035, д. 1, лл. 16–17.

(обратно)

241

В Орловской операции во 2-й танковой армии вышло из строя 393 танка, что составляло 112,9% общего количества танков, имевшихся в армии до начала боевых действий. 74% потерь составляли танки Т-34, 26% — Т-70 и Т-60.

2-я танковая армия в Орловской наступательной операции Центрального фронта. М., Воениздат, 1947, с. 45.

(обратно)

242

Архив МО СССР, ф. 217, оп. 4487, д. 40, л. 33.

(обратно)

243

Лелюшенко Д. Д. Москва — Сталинград — Берлин — Прага. М., Изд-во «Наука», 1972, с. 318.

(обратно)

244

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 29917, д. 2, л. 113.

(обратно)

245

Бабаджанян А. X. и др. Люки открыли в Берлине. М., Воениздат, 1973, с. 290.

(обратно)

246

«Военно-исторический журнал», 1967, № 4, с. 19.

(обратно)

247

Архив МО СССР, ф. 47, оп. 352785, д. 76, л. 26.

(обратно)

248

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4163, д. 14, л. 17.

(обратно)

249

Архив МО СССР, ф. 324, оп. 4756, д. 137, л. 9.

(обратно)

250

Там же, ф. 38, оп. 282698, д. 5, л. 21.

(обратно)

251

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 350427, д. 1, л. 63.

(обратно)

252

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4163, д. 14, лл. 1–14.

(обратно)

253

Там же, оп. 251512, д. 1, л. 16.

(обратно)

254

Там же, ф. 38, оп. 38809, д. 9, лл. 165–175.

(обратно)

255

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3067, д. 11, 49; оп. 3070, д. 372, 655, 673.

(обратно)

256

Средние показатели работы танка до выхода и капитальный ремонт по опыту войны Т-34 — 250–300 моточасов (1500–2400 км), ИС — 200–250 моточасов (1200–2000 км). Средний пробег за моточас составлял 6–8 км.

(обратно)

257

Голушко И. М. Танки оживали вновь. М., Воениздат, 1974.

(обратно)

258

Архив МО СССР, ф. 38, оп. 80042, д. 70, лл. 140–145; ф. 299 оп. 3070, д. 382, лл. 107–130; ф. 307, оп. 4148, д. 224, лл. 177–190; ф. 315, оп. 4467, д. 16, лл. 117–129.

(обратно)

259

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 3070, д. 712, лл. 4–16, 98–113; ф. 307, оп. 4148, д. 224, л. 18 и др.

(обратно)

260

По опыту десяти операций 2-й гвардейской танковой армии, проведенных в 1943–1945 гг.

(обратно)

261

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 224, ф. 315, оп. 4467, д. 64.

(обратно)

262

Архив МО СССР, ф. 324, оп. 4756, д. 144, лл. 142–144.

(обратно)

263

Там же, ф. 236, оп. 52051, д. 9, л. 120.

(обратно)

264

Там же, ф. 299, оп. 3070, д. 712, лл. 108–109.

(обратно)

265

Архив МО СССР, ф. 324, оп. 4656, д. 138, л. 30; ф. 307, оп. 4148, д. 308, л. 280.

(обратно)

266

Там же, ф. 299, оп. 3070, д. 712, л. ПО; ф. 315, оп. 4467, д. 125, лл. 112, 125.

(обратно)

267

Катуков М. Е. На острие главного удара. М., Воениздат, 1974, с. 282.

(обратно)

268

Бабаджанян А. X. и др. Люки открыли в Берлине. М., Воениздат, 1973, с. 263.

(обратно)

269

Архив МО СССР, ф. 324, оп. 4756, д. 144, л. 65.

(обратно)

270

В Белорусской операции танковым армиям (2-й и 5-й гв.) по воздуху было доставлено 1182 т горючего, 1240 т боеприпасов, 1000 т технического имущества. В Маньчжурской операции для 6-й га танковой армии воздушным путем перевезено 2047 т горючего и 800 т боеприпасов. Военное искусство во второй мировой войне. М., АГШ, 1973, с. 435, 436.

(обратно)

271

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5179, д. 98, л. 20.

(обратно)

272

Архив МО СССР, ф. 339, оп. 5185, д. 29, л. 189.

(обратно)

273

Архив МО СССР, ф. 307, оп. 4148, д. 145; ф. 322, оп. 4948, д. 315, лл. 1–13; оп. 4940, д. 69, лл. 2–24.

(обратно)

274

Таблица составлена по данным отчетов полевых управлений танковых армий, хранящихся в Архиве МО СССР.

(обратно)

275

1-я гв. танковая армия в Белгородско-Харьковской, Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской, Берлинской, 2-я гв. танковая армия в Висло-Одерской, Восточно-Померанской и Берлинской; 3-я гв. танковая армия в Висло-Одерской и Берлинской операциях.

(обратно)

276

Архив МО СССР, ф. 291, оп. 4948, д. 154, л. 2.

(обратно)

277

Архив МО СССР, ф. 324, оп. 4756, д. 36, л. 12.

(обратно)

278

Лелюшенко Д. Д. Москва — Сталинград — Берлин — Прага М., Изд-во «Наука», 1970, с. 232.

(обратно)

279

Катуков М. Е. На острие главного удара. М., Воениздат, 1974, с. 417.

(обратно)

280

Бабаджанян А. X. и др. Люки открыли в Берлине. М., Воениздат, 1973, с. 214.

(обратно)

281

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 20543, д. 1, л. 196.

(обратно)

282

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 360.

(обратно)

283

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 121.

(обратно)

284

Архив МО СССР, ф. 315, оп. 4451, д. 16, лл. 9–12; ф. 299, оп. 3063, д. 91, лл. 305–318.

(обратно)

285

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 2698, д. 1750, л. 231.

(обратно)

286

Архив МО СССР, ф. 32, оп. 440026, д. 44, л. 22.

(обратно)

287

Там же, ф. 233, оп. 2307, д. 189, л. 51.

(обратно)

288

Там же, ф. 299, оп. 17055, д. 7, лл. 626–627.

(обратно)

289

Архив МО СССР, ф. 32, оп. 3063, д. 42, лл. 245–250.

(обратно)

290

Там же, ф. 307, оп. 4148, д. 410, л. 232.

(обратно)

291

Там же, ф. 300, оп. 23607, д. 2, л. 415.

(обратно)

292

Архив МО СССР, ф. 299, оп. 76781, д. 11, л. 135.

(обратно)

293

Брежнев Л. И. Отчет Центрального комитета КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики. М., Политиздат. 1976, с. 100.

(обратно)

294

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 383.

(обратно)

295

Там же, т. 40, с. 284–285.

(обратно)

Оглавление

Введение

Глава первая. Танковые армии и основы их боевого применения

  1. Советские бронетанковые войска накануне войны

  2. Создание танковых армий, их организационная структура и боевые возможности

  3. Основы боевого применения танковых армий

Глава вторая. Подготовка наступательных операций

  1. Условия и методы подготовки операций

  2. Принятие решения на операцию

  3. Планирование боевых действий

  4. Доведение боевых задач

  5. Организация взаимодействия

  6. Организация пунктов управления и связи

  7. Боевая подготовка войск

  8. Партийно-политическая работа

Глава третья. Ведение наступательных операций

  1. Ввод танковых армий в сражение и развитие успеха

  2. Преследование

  3. Ведение встречных сражений

  4. Преодоление промежуточных оборонительных» рубежей и маневр в оперативной глубине

  5. Форсирование водных преград

  6. Действия танковых армий в операциях на окружение

  7. Ведение боевых действий по овладению городами

  8. Наступление танковых армий из непосредственного соприкосновения с противником

  9. Ведение обороны в ходе наступательных операций

  10. Управление войсками в ходе наступательных операции

Глава четвертая. Поддержание и восстановление боеспособности танковых армий

  1. Действия танковых армий ограниченными силами в условиях значительных потерь

  2. Восстановление боевой техники

  3. Поддержание в потребной норме запасов материальных средств

  4. Пополнение армий личным составом

  5. Мероприятия по поддержанию высокого морального духа войск

Заключение

Приложения

Схемы

Фотографии

Реклама на сайте