«Поколение Ветеранов»

О войнах XIII века написано так много на всех известных языках мира, что кажется излишним возвращаться к этой теме. Первая всемирная бойня, развернувшаяся на всех пространствах Евразии, по масштабу военных действий, по обилию крови, по количеству перемещений людских масс, по качеству военной тактики и техники не имеет себе равных. Войны Чингис-хана сразу стали чем-то всемирным от Ирландии и до Японии. Крестовые походы Европы на Ближний Восток мало сравнимы с этими событиями XIII века.

Зачем мы возвращаемся к эпохе Чингис-хана? Вопрос можно поставить иначе – были ли отголоски человеческих жалоб или скорби на все преступления войны? Казалось бы, в таком, по описаниям европейцев, «зверином» веке нет места сомнениям и оценкам. Идут монголы, их «тьмы и тьмы», так написал А. Блок. Тогда мы начинаем всматриваться в лица тех, кто ничего не выиграл от войны. Лица ветеранов войн всегда одинаковы. Что было делать профессиональным военным первых походов Чингис-хана, когда верховный владыка умер? На их глазах менялась эпоха, исчезала та атмосфера жизни, ради которой бились военные – нойоны великих степей. И тогда некоторые из них обращаются к «перу», начинают рассказывать все, «как было». Так случилось с ветеранами похода на Малую Азию («Илиада»), так же было с ветеранами русских походов на Кавказ в XIX веке.

Ни одна из войн не обходится без официальной историографии, и создание монгольской империи, ее войны не обошлись без мифа. Миф этот был подкреплен написанием сочинений в XIII веке «Алтан дебтер» («Золотая книга») и антимифом «Тайная история монголов», переведенной на китайский язык, с которого она была переведена на русский в 1961 году.

В других языках это сочинение называется «Секретной историей монголов». «Тайная история монголов» была переведена профессором С.А. Козиным под названием «Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 года» и издана в 1941 году.

Я не буду анализировать переводы, в свое время я высказался по этому поводу. Но вот что важно: до меня никто не захотел вникнуть в тайные нюансы двух источников, двух сочинений, все время переводчики и филологи изучали детали и варианты текстов, не обращая внимания на горечь, исходившую из уст безымянного автора сочинения XIII века, написавшего памфлет «Тайная история». Кто он? Это в такой же степени важный вопрос, как и тот – кто был автором «Слова о полку Игореве»? Интересно? Безусловно. Но также очевидно, что мы никогда не узнаем имени ни того, ни другого. А, тем не менее, оба автора говорили о событиях, но и о смыслах вещей, которые были понятны между строк только их современникам и непонятны нам. Если, естественно, не попытаемся реконструировать не текст, но канву психологической подоплеки событий, в кругу которых вращались авторы сочинений.

Мы знаем, что такое война. И знаем, что есть военные трофеи, знаем, что есть дележ добычи, что после окончания войны, особенно победоносной, когда на войну списываются грехи и позор, возникает культ победителей, принесших на своих знаменах аромат победоносного опьянения. Но идут годы, и из них вырастают обделенные, которые еще не очень явственно говорят о том, что их забыли, но затем они начинают глухо роптать. Ветераны – это ведь особая человеческая порода. Все это мы знаем, и наша война тоже не исключение.

Начнем по порядку. Чингис-хан умер, возвращаясь из похода на Тангутское царство. Это был конец августа 1227 года. Замечательное время. Стало как будто чисто вокруг. Враги, окружавшие монголов с разных сторон, были усмирены. Столица государства Каракорум строилась и украшалась. Владыка умер. Тело его было возложено на колесницу, запряженную десятками лошадей. Воины не оплакивали вождя – они гордились им. В легендах рассказывается, что ветераны войны, сопровождавшие тело, убивали случайных встречных – свидетелей – на пути следования колесницы, чтобы весть о кончине Чингис-хана не распространялась по стране. Почему? Да потому же, почему о смерти многих вождей страшно сообщить. Не подготовлена версия смерти, не подготовлены люди. Нет официальной версии не только смерти, но дальнейшего поведения, и следовательно, нужно официально подготовиться по отношению к прошлому. Прошлое – оно ведь становится особенно опасным, потому что после войны начинается политика. А политика изменяет все оценки.

Интересно, что мусульманин Джувейни передает рассказы, что на похоронах Чингис-хана были принесены в жертву сорок самых красивых девушек, они были захоронены вместе с владыкой. Чингис-хан был оплакан народом... и началась новая жизнь. Еще в последние годы царствования Чингис-хана внутри империи сложились два резко противоположных военно-политических направления. Можно сказать, что существовали две партии – войны и мирного существования. Это мы все знаем, так было и у нас. Военная партия стояла за продолжение беспощадного ограбления покоренных народов вплоть до полного истребления, с тем, чтобы пашни покоренных народов обратить в пастбища. При этом партия войны опиралась на старомонгольскую традицию, выработанную в войнах с близкими соседями и тангутами (еще не было больших походов на Русь, Китай, Иран, Палестину). Выразителем этой традиции был Субутай-багатур, самый большой полководец XIII века, который за несколько лет до этого совершил знаменитый западный поход на Кавказ, Россию и в Европу. Представители второй партии стремились найти компромисс – урегулировать отношения с покоренными народами и превратить военную, но разрозненную империю в бюрократическую монархию. Стремились упорядочить живую складывающуюся систему. Во главе этой партии стоял канцлер, иностранец для монголов Елюй Чуцай.

Новый владыка, но не такой великий, как Чингис-хан, сын его Угэдэй, становится императором, который проводит вынужденно ряд реформ. Реформами руководит Елюй Чуцай. Что происходит? Великий реформатор создает новую унифицированную систему налогообложения. Китайское население обложено налогом с огня, то есть с каждого жилища. Потом это пригодилось для Руси – налог с дыма. И этот налог неизмеримо легкий, куда легче, чем подушная подать, которую платили сами монголы, мусульмане империи и которую потом придумал для России Петр 1. Легкие налоги позволили населению за 10 лет восстановить разрушенное войной хозяйство и дали большой доход, что упрочило авторитет Елюй Чуцая. Это одно ограничило претензии монгольских военачальников на руководство поборами. Канцлер провел судебную реформу, которая ограничила произвол власти нойонов и военных командиров. Монголы были обложены однопроцентным налогом на скот. В 1233 году Субутай после долгой осады взял важнейший китайский город Бяньцзинь на реке Хуанхэ. По монгольскому родовому обычаю жители сопротивляющихся городов должны быть вырезаны, но Елюй Чуцай представил хану доклад о том, какой большой доход можно получить, пощадив город. Угэдэй согласился с ним, вызвав ропот ветеранов. В результате Субутай на следующий год войны был отослан на другой фронт– на третьестепенный северо-западный театр войны, откуда он не мог влиять на имперскую политику.

11 декабря 1241 года хан Угэдэй умер. Официально было объявлено, что хан умер от пьянства и обжорства, но Плано Карпини передает настойчивые слухи об отравлении. Рашид ад-Дин так горячо отвергает эту версию, что она невольно кажется справедливой. Смерть старшего в роду Угэдэя развязала руки всем. Елюй Чуцай был отстранен от власти. Его заменил несторианин Чинкай – он стал заведовать администрацией. Абдурахман, откупщик-мусульманин, стал заведовать финансами и одновременно получил право на откуп налогов. Махмуд Ялавач, искушенный интриган, стал откупщиком западных владений империи. Начиналась эпоха переписей людей и жилищ, и с этого начинается и так называемое иго в России. Перепись, «число» входят в понятие русского улуса Батыя, точнее, в зависимую от Батыя часть вассального государства Русь, расколотого на десятки мелких владений. Наследовала Угэдэю регентша Туракина, сибирская ханша, баба дурная, красивая и противная всем. Регентство Туракины не было господством военной партии. Туракина унаследовала мощный правительственный аппарат, который мог продержаться в равновесии со всеми частями империи несколько лет, чтобы не быть опрокинутым какой-либо партией.

Что такое придворная камарилья после победоносных войн, а затем 14-летнего периода военного равновесия со всеми окружающими странами? Хватало всех и всего. У власти оказалась наравне с Туракиной ее наперсница, вторая жена Угэдэя, Фатима-хатун, плененная персиянка, интриганка, властная самовлюбленная дама, пытавшаяся поссорить всех. Чинкай, по сути премьер-министр Чингисова дома, убежал под защиту внука Угэдэя Кудэна. Махмуд Ялавач бежал, чтобы не быть обезглавленным. Нойоны, сторонники Угэдэя, были казнены по наветам Фатимы. Правление двух царствующих подлых женщин породило еще больше недовольства, чем управление страной Елюй Чуцаем.

Военная партия ветеранов войн с 1208 по 1227 год отнюдь не оказалась такой сплоченной в годы после 1241 года, после смерти Угэдэя. Военные ветераны раскололись на две соперничающие группировки, которые и соревновались во влиянии на Туракину, умершую в 1246 году. Уже в эти годы в интригах вовсю принимали участие и русские князья, приходившие в Каракорум. То есть мировая история вершилась в центре Монголии в огромном урбанистическом образовании, но исхода соперничестна никто не мог предвидеть.

В августе 1246 года на престол был избран хан Гуюк. В столице империи оживились ожидания реванша. Можно было оживигь военную традицию, которая сменилась вялой политикой последних пяти лет. Насторожились улусы – владения детей и внуков Чингис-хана. В Иране приостановилось завоевание исламских земель, воиска Хулагу-хана застыли в ожидании перемен в ставке. В 1243 году ханом завоеванных западных земель стал Бату, внук Чингис-хана Правда, за четыре года до смерти Туракины на следующий год после смерти Угэдэя в 1242 году, военная партия предприняла попытку военного переворота. Военная аристократия – соратники былой славы Чингис-хана – поставили свою доблесть и честь на Тэмугэ-отчигина, младшего брата Чингис-хана. Он и сделал неудачную попытку захватить престол. Не удалось, и схватка была отложена на другое время. Военная партия в течение последующих лет ориентировалась на Бату, сына Джучи, старшего сына Чингис-хана, ставшего после 1241 года старшим в роду Чингисидов, а также на Мэнгу-хана, наиболее вероятного кандидата в ханы.

Но не дремала и другая партия – партия компрадоров и сторонников «мирного развития» в интересах центра. Гуюк, занявший престол, был личным врагом Бату. Для того чтобы удержаться у власти, он должен был опереться на войско, но на то, которое могло выиграть от власти Каракорума. Он нашел опору среди низших начальников – среди второго поколения побежденных Чингис-ханом кераитов, найманов, остатков татар, басмалы и других. Ветераны первых походов оказались в тени. Смертельная вражда между Гуюком и Бату нарастала. Гуюк приблизил к себе христианских чиновников из Уйгурии – Кадака и Чинкая, убежавшего в свое время от Туракины и вернувшегося к престолу. Гуюк, не будучи сам христианином, приблизил православных священников из Сирии и Руси, Византии и Осетии. Он объявил себя воителем против ислама и латинства, когда стало известно, что папы в Европе объявляют крестовый поход против «татар» и язычников на Востоке Европы. Бату хан приостановил все наступательные действия против Восточной Европы еще до 1246 года. Он сосредотачивал силы для предстоящего сопротивления расширению власти центрального улуса Гуюка.

Гуюк собирался продолжить завоевательную политику своего деда, очевидно, для того чтобы оделить военной добычей своих сподвижников, обойденных десятилетием ранее военной аристократией, среди которых были Джэбэ. Субутай и другие багатуры. Рашид ад-Дин приводит пример его «щедрости»: ткани, привезенные в ханскую ставку купцами, оплачивала обычно казна. Когда их скопилось много, Гуюк приказал раздать товары бесплатно своему войску. Низы армии, верные Гуюку, но недостаточно богатые, что бы купить роскошные ткани, получили их даром. Получили и живой товар – женщин, получили подарки. Расплатилась за все провинция – дань из Китая, Ирана, Кавказа, Руси стекалась, чтобы оплатить императора на троне.

Внезапная смерть Гуюка изменила в корне всю ситуацию в Монгольской империи. На первый план вышла «старая гвардия» – старомонгольская военно-аристократическая партия. Партия не могла и не хотела примыкать к новым порядкам, ситуация понятная и из новой истории. Смотрите, что творилось с ветеранами Наполеона после его внезапного бегства с острова Эльба.

Так проясняется творческий облик автора «Тайной истории монголов». Автор отмечает свои симпатии к военной партии и замалчивает действия Елюй Чуцая, который на тридцать лет установил хоть какой-то порядок в финансах. Автор дает резко отрицательную оценку хану Гуюку, который «не оставлял у людей и задней части, у кого она была в целости» и «драл у солдат кожу с лица», «при покорении русских или кипчаков не только не взял ни одного русского или кипчака, но даже и козлиного копытца не добыл». Автор дает положительную оценку младшему брату Чингис-хана – любимцу их матери – Тэмугэ-отчигину. Отчигин – малыш матушки Оэлун, слывет он смельчаком. «Из-за погоды не опоздает, из-за стоянки не отстанет». Отчигин, считает автор, был всегда любимцем высокочтимой Оэлун-эке.

Ясно, что автор «Тайной истории» принадлежал к старомонгольской партии. Потому он и обеляет Джамуху, побратима и соперника Чингис-хана, представляющегося ему носителем древнемонгольской доблести и традиций, уходящих в прошлое. Потому он выгораживает Джамуху от обвинения в измене общемонгольскому делу устами самого Чингис-хана, будто предлагавшего ему «быть второй оглоблей» в телеге государства, другом и советником, И далее говорит, точнее, перевирает факты, меняет калейдоскоп событий, называет кераитов и найманов беспечными и изнеженными хвастунами, за исключением некоторых богатырей. Но ведь друзья и соратники по оружию Джамухи не сложили оружие. Мужественные меркитские воины и найманский царевич Кутлук держались против Чингис-хана до похода на кипчаков, до 1218 года. Джамуху выдали свои – это факт. Более того, автор в патетическом описании прежнего времени на первые места ставит Джэбэ, Хубилая, Джэлмэ и Субутая – верных «четырех псов» властелина, да еще славит ударные полки Ууруд и Манхуд. Великий хан на третьем месте, причем автор подчеркивает только одно – дает похвалу панцирю Чингис-хана. Об этом я написал в книге «Поиски вымышленного царства» подробно и с изложением всех своих догадок.

Нет, не в перечислении неточностей автором «Тайной истории» дело. Это предмет особого разбирательства, особого, возможно, суда. Но что несомненно – горечь и внезапная отрезвленность автора, устами которого говорила старая, уходящая в прошлое Монголия. Время невозвратимо изменило всех. Время героического общего дела завоевания, когда года летели на «кончиках пик», ушло. Старый воин брюзжит и негодует, но не может вслух высказать всего, что ему довелось увидеть.

Возврат к старой доблести – вот идеал автора, и это – политическая платформа, ради которой он написал свое замечательное сочинение. Но это та платформа, за которую отрывали голову в истории всегда. Возврат к доблести старой армии пронизывает все сочинение автора. Желание возврата к простоте и чистоте военного содружества проходит через века всей человеческой истории. И после 1918, и после 1945 года в разных странах, так же скрытно, «для себя» описывались труды и дни, проведенные в сражениях, но по окончании, которых мир устраивался совершенно иначе, чем об этом мыслилось в окопах. Солидарность и власть редко честно соседствуют друг с другом. Солидарные соратники первых походов Чингис-хана были верны друг другу, но что им оставалось делать в окружении бывших маркитантов и перекупщиков, которые хотели устроиться, вытеснив детей героических богатырей?

«Тайная история» – сочинение горькое и безнадежно печальное. В 1240 году автор его был, видимо, совершенно стар, так, летопись свою, которую он вел с 1180-82, он описывает с местоимением «мы». А затем уже пишет «они». Если автору в начале всей эпопеи было 16-18 лет, то в 1240 году ему должно было быть под 80. Вряд ли это произведение было единственным написанным сочинением этого автора, но время и эпоха похитили у нас остальное. Он написал поистине «Тайную, или секретную историю монголов», и это был протест против официальной традиции, уже создававшей культ из личности Чингис-хана.

Автор поставил своей целью доказать, что не хан, а доблестное монгольское войско создало империю. Хан может ошибаться, может быть не всегда мужественным, может иметь много недостатков, но он должен чтить и холить своих ветеранов, которые вместе с ним трудились и вместе создавали государство.

Боль за утерянное государство – вот подспудная мысль автора. В муках и крови рожденная империя, в которой только теперь можно было бы честно воздать каждому по заслугам, опять превратилась в арену склок, борьбы и кровавых перестроек. Страна – родовое кровное общее поле, в котором монголы потеряли столько своих воинов, – превратилась в торжище, где в столице империи можно выкупить или обманом овладеть богатством, за которым и уходили на юг, запад и север батыры.

Вышло, как всегда: грамотеи с соизволения нового хана оттеснили ветеранов. Памфлет автора был рассчитан на пропаганду среди обиженных офицеров, он доказывал, что соль земли именно они и что им обязана империя своим величием и существованием. Конечно, это была «Тайная история», так как правители в Каракоруме никогда не допустили бы столь открытой пропаганды таких взглядов.

Мы ничего не можем сказать о дальнейшей судьбе автора «Тайной истории». Но мне невольно кажется, что он был среди тех нойонов в 1242 году, которые подбивали на переворот в ставке Отчигина и которые заплатили головой за бездарность и трусость своего высокородного вождя. Но если тенденция «Тайной истории монголов», чернящая Тэмуджина – а автор обвиняет его во многих грехах, – является полемикой против создания официального культа Чингис-хана, против шаманистского превращения его в надмирскую сущность, то и линия, обеляющая его, тоже, очевидно, против кого-то направлена. Против кого? Учитывая, что Чингис-хану и его дружинникам-головорезам, людям длинной воли, завоевание собственной страны досталось труднее, чем любая из побед в Китае. Тибете, Иране, Польше, Грузии или Туркестане, мы не только вправе, но и обязаны предположить в среде монгольских родовичей крайне скептическое отношение к созданию мировой империи на трупах их соотечественников. На крови своих соплеменников. Мысли и чувства, униженных и ограбленных кераитов, найманов, ойратов, татар, чжурчжэней и прочих покоренных кочевников не могли не воплощаться в произведениях, по жанру подобных «Тайной истории». Поэтому и существует в «Тайной истории» вторая линия, вторая тенденция – прославление справедливого и мудрого хана-вседержителя, устроителя державы, победившего врагов и водворившего в Монголии порядок.

Натяжка здесь очевидна. «Порядок» выражался в захвате красивых женщин для раздачи победителям да в карательных экспедициях против доведенных до отчаяния их мужей и отцов. Сама Монголия от «объединения» пострадала не меньше, чем Средняя Азия, Россия или Маньчжурия, и требовалось убедить остатки ее населения в том, что тут есть не только кровь и одичание, но и какой-то великий смысл – спокойствие, величие, чему покоренные кочевники вряд ли верили. Современники не оставляют ни один какой-либо вопрос решенным до конца. Так и безымянный автор. Он оставил нам потрясающее воспоминание о тяжбе ветеранов с новой историей, отметавшей их.