«Еврейские фрагменты Жития святителя Никиты »

Михаэль Дорфман

ЕВРЕЙСКИЕ ФРАГМЕНТЫ ЖИТИЯ СВЯТИТЕЛЯ НИКИТЫ 

Посвящается замечательному русскому ученому и просветителю, одному из крупнейших специалистов ХХ в. по Византии Александру Петровичу Каждану.

Автор благодарит московского священника о. Якова Кротова за ценные критические замечания, помогавшие в работе и заставившие пересмотреть многие устоявшиеяс догмы,

Элис Мэри Талбот из Центра изучения Византиив Дамбертон–Окс (США) за предоставленные материалы,

Марину Островскую (Франция) Наталью Тышкевич (Израиль) за дружескую помощь

Часть 1

В «Росписи, или кратком летописце Новгородских владык» святитель Никита значится шестым Новгородским епископом. Никита – один из наиболее ранних святых Русской Православной Церкви. Его почитание отмечено еще в XII веке. Сведения о его жизни сохранил преподобный Поликарп со слов жившего в XIII веке святого Симона, епископа Владимирского и Суздальского, автора «Сказания о святой чудотворной церкви Печерской Киевской, како создася, украсися и освятися». Святитель Никита чтился и как защитник Отечества, покровитель воинов. Летописец, рассказывая о походе Новгородского князя Мстислава и о его победах, Замечает, что Мстислав вернулся «в град свой молитвами преподобного Никиты, епископа Новгородского».

Скончался святитель Никита в 1109 г. (30 января 1108 по ст.стилю). В 1558 г. были обретены его мощи при царе Иване Васильевиче и митрополите Макарии и новгородском архиепископе Феодосии. Канонизация, называемая в русском православии прославлением святого, сопровождалось исцелением слепых и расслабленных. Во время Ливонской войны святителя Никиту видели на поле брани в архиерейском облачении, он благословлял русских воинов. Доныне цел каменный корпус новгородского архиерейского дома, и в памятниках, и в народном предании известный под именем Никитинского. Это самое древнее из дошедших до нашего времени строений архиерейского корпуса. Новгородский Софийский собор в Новгороде, расписанный по замыслу ер. Никиты сохранился по сей день. Иные храмы, возведенные в годы его архиерейства, пострадали во время войны 1941–1945 гг, называемой русскими Великой Отечественной

Странности в житие святителя Никиты начинаются с самого начала. Вот, что повествует о жизни святителя «Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих–миней св. Дмитрия Ростовского с дополнениями, объяснительными примечаниями и изображениями святых», изданное в Москве в 1904 г.

Преподобного Никона, в бытность его игуменом, один брат Печерского монастыря по имени Никита, начал просить, чтобы он благословил ему подвизаться в одиночестве уединении в затворе.

— Сын мой. Не будет тебе пользы, при твоей юности, сидеть праздно, – ответил игумен. – Будет гораздо лучше, если ты останешься с братией и, работая вместе, не потеряешь награды. Ты сам видел, как брат наш Исаакий пещерник был соблазнен в затворе бесами и погиб бы, если бы его не спасла великая благодать Божья по молитвам преподобных отцов наших Антония и Феодосия.

Знакомые с уставами и порядками русских православных монастырей знают, что отказ в благословении означает запрет. В таких случаях налагается еще и послушание, чтобы трудом на пользу братии монастыря, покаянием и непрестанными молитвами изгнать неугодные мысли. Тут бы и делу конец, но житие повествует, как вопреки правилам и уставам, упрямый инок Никита продолжал настаивать

— Никогда, отец мой, я не соблазнюсь при каком–либо искушении. Я имею намерение твердо противостоять бесовским искушениям, и буду молить Человеколюбца Бога, чтобы Он и мне подал дар чудотворения, как некогда Исаакию затворнику, который и доселе творит многие чудеса.

Очевидно, авва монастыря обладал ангельским терпением. Даже в относительно либеральных современных американских православных монастырях такая настойчивость инока была бы неуместной. После отказа в благословении игумен еще раз пытается отвести Никиту от избранного пути

— Твое желание выше твоих сил. Берегись, сын мой, чтобы ты не пал за свое превозношение. Я повелеваю тебе служить лучше братии, и за послушание свое будешь ты увенчан от Бога.

Наконец–то был дан категорический запрет. Как правило, запрет сопровождался суровой епитимьей для вразумления и смирения упрямства. Инока упрятывали в одиночную келью для длительной молитвы, поста и воздержания, как это случилось со св. Ларионом, тоже просившем у Никона позволения уйти в затвор. Лариона даже услали в другой монастырь. Никита же не послушал наставлений игумена. Дальше происходят удивительные вещи. Мы действительно находим Никиту в заключении, в пещере. Только заключил он себя туда сам.

— Он не мог победить в себе ревности к затворнической жизни. И он выполнил то, к чему стремился, заключился в пещере, крепко загородил вход и никуда не выходил…

Житие умалчивает, была ли пещера на территории Печерского Монастыря. Скорей всего нет. Трудно предположить, что игумен Никон стал бы долго мириться с подобным самоуправством. Вероятно, Никита попросту сбежал из монастыря.

Дальше житие повествует, что вскоре, «не по мнозех же днех» Никита не избежал козней. Дьявол быстро соблазнил инока. Прельщенный Никита не предался блуду, пьянству или обжорству, не занялся разбоем, лиходейством или лихоимством. Обольщение состояло в том, что бес представился Богом, и вместо молитв повелел читать книги, учиться и поучать народ:

— С этого времени ты уже не молись, но читай книги. Этим путем будешь ты беседовать с Богом и будешь подавать полезные наставления приходящим к тебе … Затворник поверил этим словам и, обольщенный, уже не молился, но стал ревностно читать книги… К приходящими к нему он много беседовал на основании Священного писания о пользе души… Он начал даже пророчествовать. О нем повсеместно распространилась слава и все удивлялись исполнению его предсказаний…

Можно предположить, что среди читателей найдутся верующие в реальность вселения злого духа. Мы же постараемся найти более реальное объяснение описанным событиям. Житие не скрывает серьезных идейных расхождений между Никитой и монастырской братией. Ведь православная традиция почитает главными обязанностями верующего молитву, пост, покаяние и смирение духа, а Никита видел главное в учении, придерживался предписаний иудейского закона. Дальше Никита тоже повел себя согласно иудейским традициям:

— … при этом никто не мог сравниться с Никитой в знании книг Ветхого Завета, все он знал наизусть: книгу Бытия, Исход, Левит, Чисел, Судей, Царств, все пророчества по порядку… Все книги ветхозаветные он знал очень хорошо, а святых евангельских и апостольских книг он не хотел ни видеть, ни слышать, не говоря о том, чтобы почитать. О Новом Завете он вообще ни с кем не хотел беседовать… Именно это обстоятельство и говорило, что Никита соблазнен дияволом.

Житие повествует о многих делах Никиты в тот период.

— Когда приходили к затворнику искавшие у него утешения, то бес, почитавшийся им ангелом, сообщал ему все, случившееся с ними… и все сбывалось… [люди] заговорили о затворнике как о пророке и вполне верили ему и князя, и бояре. На самом деле, бес, конечно, не знает будущего, но что он сам и делал, то и возвещал…

Из скупых сообщений жития, очевидно, что своими предсказаниями Никита активно влиял на политику, раз ему «вполне верили князья и бояре». Житие повествует:

— Послал Никита к великому князю киевскому Изяславу Ярославовичу с извещением «Сегодня убит князь Глеб Святославович. Пошли немедленно сына своего Святополка на княжеский престол в Новгород». Как он сказал, так исполнилось. Спустя несколько дней пришло извести об убиении князя Глеба

Речь идет о событиях 1078 г., когда во время неудачного похода князь Глеб Святославович был убит финнами.

Житие святителя Никиты содержит и другие подробности, необычные в житийной литературе. Например, сцена прельщения инока дьяволом. Упомянутого выше первого русского юродивого Исаакия–чудотворца дьявол соблазнял около семи лет. Тут же прельщение случилось очень быстро. Само прельщение выглядит необычно для православного, зато вполне в иудейских традициях.

Во время молитвенного пения услышал Никита голос. Молившийся вместе с ним, и ощутил несказанное благоухание. Соблазнившись этим, он так размышлял сам в себе: если бы это был не Бог, то не молился бы со мной, и не было бы здесь благоухания Святого Духа. Он начал еще прилежней молится, говоря:

— Господи, явись мне Сам осязательно, чтобы я видел Тебя!

— На это последовал голос:

— Не явлюсь я тебе, потому, что ты юн и возгордишься и можешь пасть.

Затворник продолжал слепо просить:

— Никогда, Господи, я не соблазнюсь. Меня научил игумен не внимать бесовским искушениям. Но я исполню все, что ты повелишь.

— Человеку, облеченному плотью невозможно видеть меня. Поэтому я посылаю ангела моего, чтобы он пребывал с тобой, а ты твори его волю.

И тотчас предстал пред ним бес в виде ангела…

Как усвоил Никита наставлениям игумена, мы видели выше. Зато сам эпизод очень странный для православного мировоззрения. В русской духовной литературе, в летописях есть много рассказов о прельщении злым духом. «Житие Феодосия Печерского» XI в. рассказывает о черноризце Ларионе, которого черти хватали за волосы, тащили с криком «сюда волоките, придавим его стеной!» Видения часты в православном мире и многие святые сподобились видениям. Говоря старинным языком, они лицезрели, т.е. видели лица святых, ангелов небесных, серафимов и херувимов, Богородицы, Иисуса Христа и всей Святой Троицы. Ничего странного в явлении Бога–Отца для православного человека быть не могло. Бога–Саваофа можно было увидеть изображенным на своде собора. Например, святой Софии в Киеве. Ничего странного для верующего православного не могло быть и в том, что бес принял божественный образ. Упоминаемый выше чудотворец Исаакий–затворник соблазнялся бесом, принявшим облик Иисуса Христа. Зато запрет видеть Бога неизменно существует у иудеев. Даже величайший из пророков Моисей не мог лицезреть Бога. Отметим еще, что мотив явления беса в виде ангеля – бродящий сюжет, отмеченный еще в Послании к Коринфянам или в талмудических мидрашах.

Так или иначе, но обеспокоенные святые отцы Киево–Печерской Лавры поняли, что инок находится в опасном состоянии духовной прелести.

Преподобные отцы пришли к затворнику: Игумен Никон, Иоан, который был после него игуменом, Пимен постник, Исайя, бывший впоследствии епископом Ростовским, Матфей прозорливец, Исаакий затворник, Агапит врач, Григорий чудотворец, Николай, бывший епископом Тмутараканским, Нестор летописец, Григорий, составитель канонов, Феоктист, бывший епископом Черниговским, Онисифор прозорливец.

Все они, прославленные добродетелями, придя, вознесли молитвы Богу о Никите и отогнали от него беса, так, что Никита уже не видел его…

Мы не будем подробно останавливаться на всех названных деятелях русской церковной истории XI–XII вв. Состав преподобных отцов очень представителен. Остается лишь гадать, для чего на самом деле понадобилось столь авторитетное собрание. Практика изгнания беса известна больше по католическим и еврейским источникам. Менее известно, что восточные ортодоксальные церкви, в частности русское православие тоже имеет свою тысячелетнюю традицию экзорцизма. Покойный бостонский владыка Константин, считавшийся в Русской Православной Церкви Заграницей признанным авторитет в деле изгнания злого духа, рассказывал автору, что для изгнания беса необходим всего лишь один священник, а присутствие других людей не только излишне, но и вредно и даже опасно. Впрочем, чин изгнания злого духа был введен в русское православие митрополитом Петром Могилой из католического требника лишь в веке XVII, а до того экзорцизм в православии никак не регламентировался и мог проводиться по–разному.

Маловероятно, что столь высокое собрание иереев собиралось для церковного суда, хотя по «Кормчей книге», определявшей деятельность церковных судов, подлежали дела против веры и православной Церкви, именно: ересь, волшебство и колдовство или уреканье (укоризна) в них.

Можно предположить, что если бы речь шла о церковном суде, то и результат для Никиты был бы печальным. Православная церковь боролась не только с многочисленными ересями, остатками язычества, конкурирующими религиями, но с константинопольским патриархом, недовольного назначенного князем Ярославом первого русского митрополита Илариона. Кстати, именно митрополиту Илариону принадлежит одно из первых антииудейских сочинений на Руси, яркое и страстное «Слово о законе и благодати» утверждающее ущербность «ветхого» иудейского закона перед новой христианской благодатью. Жива была в памяти людей недавняя история первого русича, облеченного титулом владыки в Новгороде, епископа Луки со странным для русского человека прозвищем Жидята. Епископ Лука был оклеветан своим холопом Дудиком, провел последние годы жизни в киевской тюрьме и отпущенный князем Ярославом, скончавшимся по дороге домой.

Если же предположить, что Никита был евреем, то никакой ереси, естественно, не было, и он не подлежал церковному суду. Зато переход видного деятеля, близкого к князю в христианство стал бы большой победой молодой тогда православной церкви.

Продолжим рассказ. После того, как по молитвам преподобных отцов бес покинул Никиту, он не мог «ныне же ни единого слова не свесть». Житие рассказывает об одном, очень странном обстоятельстве, могущем свидетельствовать о нерусском происхождении Никиты. После своего освобождения от беса Никите пришлось заново учиться грамоте. Весьма нетипичная подробность в житийной литературе. Можно предположить лишь то, что учится Никите, пришлось славянской грамоте.

Дальше житие рассказывает, что постепенно, придя в сознание, Никита осознал и исповедал свой грех перед святыми отцами.

«исповеда грех свой и плакася о том горько, дав себе в великое воздержание и послушание, восприем чистое и смиренное житие, яко превзыти ему всех добродетелию». Он наложил на себя особенное воздержание и сотворил многие подвиги, начал вести смиренную духовную жизнь, во многом превзойдя других среди братии. Господь, видя такие труды принял его покаяние…

В Патерике нет про «исповеда свой грех» Это позднейшая вставка в синодальном пересказе жития. Нет и про то, что «Господь, видя такие труды…». Но тексты неизменно свидетельствуют, что Никита не растерял своих талантов. Житие рассказывает, что ему был присущ дар чудотворения. Он предсказывал будущее и исцелял недужных. Летописи сохранили свидетельства о двух случаях чудесного спасения Новгорода от бедствий: в 1097 году святитель Никита своей молитвой угасил пожар, истреблявший город, а в другой раз, во время губительной засухи, низвел дождь. Очевидно, поэтому он почитается верующими как защитник от пожаров и покровитель земледелия.

Он же паству приим и различными добротами себе наипаче украси, имея бо в себе молчания корень, воздержания ветвь, пощения, цвет, смирения плод, любовию украшен, милостынею совершен, чистотою, и целомудрием, и правдою от обоюду, аки стенами, огражден и всеми благими нравы по многу изобилен».

Попробуем теперь изложить нашу версию событий, рассказанных в житие святителя. Если отбросить гипотезу о дьяволе, то можно предположить несколько версий происходящего.

Вероятно, Никита поначалу не был ни монахом, ни даже христианином. Он был умным и предприимчивым евреем, близким ко двору киевского князя Изяслава. Таких евреев можно было найти в Средние века при дворах нормандских королей, арабских калифов, германских маркграфов и даже католических иерархов. Получив еврейское воспитание, по словам Печерского патерика, «Никита вся книгы жидовскиа сведяше добре». Наставлявший Никиту «бес», скорей всего, получал информацию от еврейских купцов, имевших фактории по всему пути «из варяг в греки» и дальше, по «шелковому пути из Китая в Европу».

Еще один аргумент в пользу еврейского происхождения Никиты. В житие отсутствуют упоминания о детстве святого, о его происхождении. Надо сказать, что жития писались по очень строгому канону. Вольности «от своего измышления» были невозможны. Любая частность строго обусловлена ангиографическим каноном, который, в свою очередь, основывается на освященных временем религиозных традициях. Канон жития требовал, чтобы там содержались сведения о месте рождения, о родителях, о детстве святого. Исключения делались лишь для язычников, принявших христианство. Для них важно было отметить, когда, где и у кого они крестились. Типичный пример – житие мученика Иоанна Литовского, родившегося язычником. Повествование начинается с того, как Иоанн с братом приняли крещение от некоего пресвитера Нестора. Вопреки ангиографическим канонам в житие Никиты нет ничего о его рождении. Он как бы возникает из небытия набожным и самоуверенным иноком Печерского монастыря.

Впрочем, когда мы говорим про еврейское происхождение, то полагаем, что Никита мог принадлежать не только к традиционному иудаизму, почитавшему Талмуд, но к любому течению тогдашнего иудаизма. Oн мог быть из самаритянин – разошедшимся с иудаизмом еще после вавилонского пленения. К тому времени под напором византийского христианства, а позже ислама, самаритяне еще не стали, как сегодня, крошечной общиной, сосредоточенной вокруг древнего святилища Иисуса Навина на горе Гризим. Житие старшего из Солунских братьев св. равноапостольного Константина (Кирилла) Философа рассказывает, что тот встретил в Корсуни (Херсонесе) самаритянина и удивил его тем, что знал их язык и мог читать древние священные книги самаритян. Хотя не все ученые согласны с тем, что речь шла действительно о самаритянине. Кирилл и Мефодий жили в конце IX века, всего за три–четыре поколения от Никиты, а Крым совсем не так далеко от Киева.

Возможно, что Никита был хазарином – из иудейского государства кочевников Хазарского каганата, еще за два века до его жизни взимавшего дань с Руси. По всей видимости, в Хазарии иудаизм исповедовали лишь правители и аристократия, да иудаизм этот был явно не талмудического толка. Хазарские воины были в составе дружин князей Игоря и Мстислава. Русские летописи вспоминают о хазарах в Тмутаракани XI–XII вв.

Возможно, что Никита был караимом. «Чтецы Писания» караимы появились в Месопотамии. В 760 г. законный наследник экзилархата, сын главы талмудической академии в Суре, «главы изгнания» из рода царя Давида Аннаия бен Давид отказался почитать Талмуд, и слушать авторитет раввинов и книжников. «Они – обыкновенные люди со всеми человеческими недостатками, заявлял он, – Потому ни сами они, ни их сочинения не могут быть боговдохновенными и иметь для верующих силу закона». Возмутителя спокойствия упрятали в тюрьму. Анания объявил себя экзилархом и халиф признал его главой аннанитов. Аннания написал книгу «Сефер ха–Мицвот» («Книгу заповедей») с яростными нападками на Талмуд, раввинов и «раввинистов», обосновал свои выводами ссылками на Писание. Он обрушился с нападками на созданный раввинами календарь, брачный обряд, субботние обряды, ритуал очищения, категорически отрицал устный закон, на основе Талмуда. Талмудистов он прямо обвинил в сознательном искажении библейских законов, в подмене законов, данных евреям Богом через Моисея, законами, произвольно установленными раввинами. Знаменитой тезис Аннании – «Тщательно изучайте Тору и не спрашивайте моего мнения». То есть в Торе можно найти ответ на любой вопрос, и для этого не нужны ничьи мнения, ничьи толкования и интерпретации, никакие другие законы и священные книги.

Глава знаменитой йешивы в Суре, Саадия Гаон выступил против караимов с книгой «Вера и мнения». Саадия требовал официально исключить караимов из еврейской общины и категорически запретить смешанные браки между караимами и «талмудистами». Его нападки на Анана были столь яростны и столь язвительны, что оскорбленные караимы пытались даже убить Саадью.

Расцвет культуры караимов продолжался около трех столетий. За это время появился ряд философов, поэтов, составителей молитв (много караимских молитв включено в традиционные еврейские молитвенники), грамматиков и ученых. Многие ученые полагают, что именно благодаря караимам шестиконечный Щит Давида – Маген Давид – стал общеупотребительным еврейским символом. Караимы создали систему огласовки библейского текста ктив месора, применяемой и в иудейской «талмудической» традиции.

Как раз на начало XI столетия приходится одна из вспышек ожесточенной борьбы между караимами и иудеями, придерживавшимися талмудической традиции. В этой борьбе в ход шло все, доносы, наговоры, придворные интриги. «Талмудисты» применяли против караимов те же средства, которые использовались при гонении на евреев – изгнание и запрет на священные книги и религиозную службу. К середине XII века евреи–противники караимов добились их изгнания из большинства традиционных центров. Крупные и процветающие караимские общины были разрушены. В Кастилии Йегуда ибн–Эзра, имевший большой вес и влияние при дворе короля Санчо III, добился официального запрета секты караимов и объявления их вне закона. Христианские реконкистадоры уничтожали и изгоняли караимов из Испании. Изгнания многочисленной и процветающей египетской общины добился знаменитый Маймонид, личный врач и приближенный султана Саладина, сам бежавший из испанской Кордовы, преследуемый фанатиками–мусульманами Альмохадами. И не нашлось среди караимов никого, равного Аннании, сумевшего убедить мусульманского халифа, что речь идет не об опасных врагах Бога, а о течении в иудаизме, которое пророк Магомет призывал опекать. Из Палестины караимов тоже изгнали мамелюки под предводительством Салладина, хотя и крестоносцы их не жаловали. Многие караимы бежали на восток – в Византию, Хазарию, на Волынь, в Крым. Впрочем, несмотря на все запреты, связи между различными течениями иудаизма продолжались. Браки между караимами и «талмудическими» евреями допускались в Восточной Европе до XVII века.

Менее вероятно, что Никита был христианином и, начитавшись Библии перешел в иудаизм. Примеров перехода в иудаизм можно найти достаточно и в то время и позже. За 100 лет до описываемых событий дьякон по имени Бобо покинул посольство заболевшего чумой французского короля–крестоносца Людовика Святого, объявился в арабской тогда Севилье, принял иудаизм и имя Элиэзер и стал публиковать памфлеты против христианства и вербовать неофитов. В 1096 г. в Венгрию прибыл французский крестоносец Вискунт с двумя сыновьями. Они приняли иудаизм, составили апологетику Талмуда. Один из сыновей – Иосиф стал известным мистическим поэтом. Где–то в начале 11 столетия иудаизм принял Висголд, каноник императора Kонрада II. Но в таком случае, согласно строгим правилам Никейского, и особенно Халкидонского соборов, не быть Никите святым, а гореть ему на костре или быть отлученным и проклятым.

Разумеется, говорить о строгом следовании на Руси постановлениям Халкидонского собора, да и других соборов, Византийского канона и Схоластикона не приходится. За 20 лет до описываемых событий князь Ярослав вопреки всяким канонам, и, в частности, вопреки постановлениям того самого Халкидонского собора, назначил русича митрополитом Киевским Иларионом (988–1051). По словам летописи «Бог князю вложи в сердце». Видать, Бог говорил в то время со многими, нуждающимися в укреплении духа. Возможно Ярослав – отец франкской королевы Анны и тесть польского короля Болеслава, имел основания сомневаться в верности христианству тогдашнего вселенского патриарха Михаила Керуллария, отлученного в конце концов от церкви в 1054 г. легатами римского престола св. Петра тогда еще единой церкви. Отметим, что отлучение было снято лишь в 1965 г. на II Ватиканском соборе. Через 100 лет князь Изяслав Мстиславович снова самовольно назначил митрополитом русича Климента Смолятича (1051–1147) отказавшегося поминать вселенского патриарха. Символически, что этот митрополит принял имя в честь святого Климента, почти неизвестного в Византии. Предшественник Никиты на новгородской епископской кафедре Лука Жидята и вовсе принял хиротонию в 1055 г. у митрополита Ефрема, который не существовал в истории, ни русской, ни византийской церквей. Ниже мы расскажем о киевском митрополите Ефреме, правившем на 40 лет позже описываемых событий. Владимир Святославович, крестивший Русь принял основное руководство церковной жизни «Кормчую книгу», сильно отличавшуюся как от греческих и болгарских канонов «Схоластикона», так и моравской «Кормчей книги».

Часть 2.

Вся история Русской Православной Церкви XI в. века полна загадок и интересных казусов. Впрочем, об этом написаны многочисленные тома теологической и исторической литературы, доказывающей, что Русская Православная Апостольская Кафолическая Церковь – действительно Тело Христово, не только каноническая и легитимная, но и апостольская, т.е. основана христовыми апостолами и даже кафолическая. Кафолическая принято переводить, как вселенская. Интересно, что современный теолог Архиепископ парижский Жан–Мари Лустиже толкует термин «кафолическая» не просто как вселенская, а производит его от еврейского слова кагал – «община, общество, собрание» и толкует как «община сынов Израиля и всех обращенных в веру Христову». В точности как в славянском «Символе веры» «кафолическая» переведено «соборная».

Так или иначе, но если Никита был евреем, то никаких претензий в ереси к нему в то время быть не могло. Дело происходило в Киеве, где жила богатая и влиятельная еврейская община, пользовавшаяся большой религиозной свободой, по словам летописи «их (евреев) всюду в разных княжениях много». «Повесть временных лет» сообщает, что всего за 90 лет до описываемых событий князь Владимир серьезно взвешивал возможность принятия Русью иудаизма, подобно хазарским каганам или князю Паулю, военноначальнику вестготского короля Вамбе (873–880). Вполне могло статься, что на знаменитом диспуте об испытании вер русская история сложилась бы по–другому.

Далеко не всякий, о ком говорили, что он еврей или связан с евреями, был на самом деле евреем. История знает множество случаев клеветы в сношении с евреями или в совращении евреями.

— Фотий занимался таинственными, запрещенными науками–астрологией и магией, византийский император говорил, что у него «хазарское лицо», а при дворе кружила легенда о том, что Фотий еще в молодости продал душу какому–то еврейскому чародею…

пишет о Вселенском патриархе Фотии IX века Милорад Павич в «Хазарском словаре», опираясь на исторические документы. Каждый раз, когда Фотия свергали с патриаршего престола, а это служилось с ним трижды, и когда его предал анафеме римский папа Николай I и во многих перипетиях его непростой судьбы, Фотия обвиняли в еврейских пристрастиях, в том, что он скрытый иудей. А ведь Фотий был учителем великих Солунских братьев, Кирилла и Мефодия, изобретателей славянского письма. Скрытым иудеем называли ушедшего в ересь константинопольского патриарха Нестора, основателя восточной Несторианской церкви. Потомком крымских караимов называли русского императора Петра I. В антисемитских кругах России евреем считают патриарха Всея Руси Алексия I, особенно после его выступления перед нью–йоркскими раввинами. Еще бы, ведь Святейший патриарх сказал раввинам: «у нас с вами одни пророки». Впрочем, еврей на патриаршем престоле в Константинополе тоже случился. с 1353 – 1354 и с 1364 – 1376 гг. Вселенским патриархом был Филофей, выдающийся многими делами и подвигами, яркая фигура, сравнимая по широте знаний и интересов, да и по политической философии, с фигурами раннего Возрождения. В русской истории патриарх Филофей связан с канонизацией одного из наиболее известных русских святых Сергия Радонежского.

Отметим, что среди преподобных отцов, молившихся за Никиту, был и летописец Нестор, описавший в «Повести временных лет» эпизод испытания вер. В Повесть под 986 г. включен интересный фрагмент, так называемая «речь философа», определившая, по словам летописца, окончательный выбор христианства князем Владимиром Святославовичем. Философ ученым языком рассказывает князю Владимиру историю евреев от древних времен до рождения Христа. Христос представляется, как ожидаемый евреями Мессия. Адресат «речи философа» явно не языческий князь, а ученый еврей, тоже хорошо знакомый с предметом, и безымянный философ лишь призывает его «сделать шаг» и принять христианство. Обстоятельство это отмечено русским философом Г.П. Федотовым в трактате «Русская религиозная мысль». Интересна гипотеза А.А. Шахматова и А.А. Приселкова, по которой бесследно исчезнувший со страниц истории в 1054 г. митрополит Иларион принял схиму и послушание под именем Никона–летописца. Схима не могла скрыть незаурядный литературный дар монаха. Не смогла изменить и его пристрастия к иудейско–христианской теме, и сейчас, через тысячу лет волнующей многих иудеев и христиан. Впрочем, существует и церковная версия, по которой в 1055 г. митрополит Иларион принял схиму – монашеский затвор под именем Ефрем и хиротония епископа Луки Жидяты была проведена им под этим именем. Схима для митрополита – вещь возможная, когда он уходил на покой. Но, невероятно, чтобы ушедший на покой митрополит рукополагал епископов. Хотя тысячелетняя история православия знает и неожиданно вернувшегося с «покоя» первоиерерха Русской Православной Церкви Заграницей митрополита Виталия, объявившего своего преемника и весь синод еретиками и обманщиками. Знает даже, когда рукополагали священников и епископов засушенной рукой умершего владыки, как это случилось в Украинской православной церкви в США. Все это безобразия века XX, a вот то, что, несмотря на все заслуги, первый русский митрополит Иларион не был причислен к лику святых остается загадкой века ХI. Почему его не прославили в ХI–XII вв. можно объяснить тем, что большинство русских архиереев были византийскими греками, не простившими «самовольства». Но почему его не канонизировали, скажем, в XV–XVI вв., когда русское православие искало национальных святых, остается загадкой. Возможно, помнили тогда какие–то обстоятельства, напрочь забытые сегодня.

Историки отмечают былинный характер рассказа об испытании вер и всего эпизода крещения Руси в «Повести временных лет». Среди фольклорных мотивов этого сюжета есть еврейские. Об этом очень интересное исследование русского историка и фольклориста Г.М. Бараца «Библейско–агадические параллели к летописным сказаниям о Владимире Святом» изданное в Киеве где–то в начале прошлого века и читаное автором в молодости.

Патрон Никиты киевский князь Изяслав старший сын Ярослава Мудрого (1024–1078) известен в русской истории своим неудачным правлением. Его неоднократно свергала киевская толпа, он бежал, возвращался с иностранными наемниками и с польскими войсками, сажавшими его на престол. В 1071–72 гг. ситуация в Киеве опять накалилась и горожане бунтовали. Как раз, когда «пророчествовал» Никита, «Летопись временных лет» сообщает:

Больше же всего через жен бесовские волхвования бывают, ибо искони бес женщину прельстил, она же мужчину, потому и в наши дни много волхвуют женщины чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями.

В 1072 г. в городе появились волхвы, пророчествовавшие о грядущих катаклизмах и беспорядках. Волхвов, по словам летописи «унес дьявол», но народ не успокоился. В 1072 г. Изяслав попытался исправить обстановку и объявил о канонизации князей Бориса и Глеба, погибших в княжеских междоусобицах после смерти Владимира Святославовича. Торжественное открытие мощей не помогло. Летописец сообщает, как гроб Глеба открылся и не хотел проходить в двери церкви.

В 1076 году некий волхв в Новгороде хулил православие и своей проповедью увлек народ от греческой веры. Конфликт разрешился просто. Князь Глеб велел народу разойтись. Те кто за христианство, чтобы отошли к князю, а те, кто за язычество – к волхву. Дружина собралась вокруг князя, а народ вокруг волхва. Князь, спрятав под плащом топор, подошел к волхву поговорить:

— А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?

— Чудеса великие сотворю, – ответил ничего не подозревающий жрец.

Князь вынул припрятанный топор и одним ударом посрамил провидческий дар язычника. «И пал он мертвым, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу», – записывает летописец.

В 1078 г. Никита предсказывает гибель того самого новгородского князя Глеба и советует Изяславу послать на княжения сына Святополка. Скорей всего Никита тогда играл значительную роль при дворе князя Изяслава Ярославовича и пользовался доверием его сына Святополка II Изяславовича с 1078 – князя Новгородского, а с 1093 по 1113 гг. князя Киевского старшего сына Святополка II Изяславовича.

Заметим попутно, что рассказ о еврее, предсказывающем княжескую, королевскую или императорскую корону – это бродячий сюжет, известный как в европейском фольклоре, так и в легендах и сказках народов Кавказа, Передней и Средней Азии. Один из наиболее ранних вариантов этого сюжета – предсказания талмудического мудреца и ученого Йоханана бен Закая императорской короны римскому полководцу Веспасиану.

Святополк II был известен своей веротерпимостью, неоднократно осуждавшейся церковными писателями. В частности, житие святого Прохора–лебедника повествуется, как Святополк продал еврейским купцам монополию на соль, чем вызвал возмущение простых людей. Святой Прохор прославился тем, что чудесным образом превращал пепел в соль и раздавал ее простым людям бесплатно, за что навлек на себя гнев и преследования и принял мученическую смерть. Знаменательно, что со смертью Святополка зимой 1113 г. в Киеве разразилось народное восстание, сопровождавшееся первым известным в истории России еврейским погромом. Русский историк В.Н. Татищев (1686–1750) пишет:

«Киевляне… жидов многих побили, и их домы разграбили, за то, что сии многия обиды и в торгах христианам вред чинили, множество же их собрався к их синагоге, огородясь, оборонялись, елико могли прося времени до прихода Владимирова… Владимир… пришел в Киев в неделю 20 Апреля (1113 года)… Мятеж же престал, однако ж просили его всенародно о управе на жидов, что отняли все промыслы Христианам, а при Святополке имели великую свободу и власть, чрез что многие купцы и ремесленники разорились; они же многих прельстили в их закон, и поселились домами между Христианы, чего прежде не бывало, за что хотели всех побить и домы их разграбить. Владимир же отвечал им: понеже их всюду в разных княжениях много, то мне не пристойно без совета князей, паче же и противно правости, что они допущены прежними князи, ныне на убивство и ограбление их позволить… Когда же князья съехались на совет и у Выдобыча по долгом разсуждении уставили закон таков: «Ныне из всея Русския земли всех жидов выслать и со всем их имением, и впредь не впушать, а есть ли тайно войдут, вольно их грабить и убивать… С сего времени жидов на Руси нет»…

Татищев лукавит, подменяя понятие Русь Великороссией. В XI в. Суздаль, Новгород Великий, Рязань, Галич, Новгород–Северский, Полоцк, Чернигов не считались Русью. Русь была Киевская, Белая, Червоная (Галиция), отошедшие к Великому Княжеству Литовскому, тоже русскому государству, терпимо относившемуся к своему разноплеменному населению. Русью называлось Закарпатье, отошедшее к Венгрии. Во всех этих русских землях еврейское присутствие продолжалось в течение тысячи лет. Нет ничего необычного, если одним из этих «имевших свободу великую и власть» был Никита. Ученые считают, что восстание подготовил сам Мономах, желавший завладеть княжеским столом в русской столице. Но описанные события произошли после смерти Никиты.

Вернемся к нашей истории. В 1078 г. князь Изяслав умирает. Летописец характеризует его «прост умом, не было в нем подлости и не платил злом за зло». На киевском престоле восседают его враги. Как раз на это время и приходится «раскаяние» и «обращение» Никиты. Можно предположить, что он водил знакомство с монахами Печерского монастыря и раньше. Ведь монастырь был основан Изяславом и неизменно пользовался его покровительством. Можно предположить, что монахи укрыли у себя Никиту. В другом месте Патерик рассказывает, что, примерно в тоже время в стенах Киево–Печерского монастыря спасался другой чужеземец — грек, любимый вельможа Изяслава (Патерик называет его боярином), ставший киевским митрополитом Ефремом почти одновременно с получением Никитой епископской кафедры в Новгороде.

Разумеется, если Никита – еврей, некрещеный, и не монах, то никаких разговоров с монастырским аввой Никоном об уходе в затвор не могло быть. История ухода инока Никиты в затвор и прельщения дьяволом невероятна не только с рациональной точки зрения, но и необычна для жанра жития святого. Вероятно житие святого, вслед за рассказом Киевско–Печерского Патерика изменяет последовательность событий. Никита сначала проповедовал из Ветхого Завета, пророчествовал и творил чудеса, был доверенный «князьям и боярам» а лишь потом, после смерти своего покровителя–князя спасался в монастыре.

Если непослушание инока наставлениям монастырского аввы кажутся невероятными, зато вполне возможно, что описанные в житие беседы между игуменом и Никитой передают, отзвук каких–то споров, происходивших на самом деле. Вспомним «рассказ философа» из Повести временных лет. Отметим еще, что духовной пищей для русской теологии неизменно было сравнение Ветхого и Нового заветов, «закона» и «благодати», иудейской и христианской религий. Это один из основных вопросов православной теологии разрабатывался русскими авторами с никогда не ослабевающим вниманием от «Слова о законе и благодати» первого национально–русского митрополита Илариона XI века до «Гонения на Израиль» о. Сергия Булгакова ХХ века. Вероятно, дискуссии между ученым евреем и христианским священником были часты в то время, как и позже. Хотя бы потому, что их неоднократно запрещали христианские каноны, многочисленные постановления церковных соборов и иудейские галахот и респонсы. Юрий Нагибин как–то писал, что мир домонгольской Руси больше напоминал раннее Возрождение, был значительно более открытым, а боровшееся с Константинополем молодое русское православие более терпимым, чем потом, попав в мертвящие объятия московского клерикализма. Как красивые и веселые украинские русалки–мавки отличались от сидящих в ветвях мрачных, лохматых, злобных мертвенно–бледных, лесных русалок русского фольклора.

Похоже, в Печерском монастыре Никита принимает христианство. Вероятно вынужденно, а возможно и искренне. Как и многие евреи после него. Как польский еврей Аарон Лустигер, спасенный в католическом монастыре и ставший кардиналом Жаном–Мари Люстиже, Архиепископом Парижским.

Менее вероятно, что инок Никита мог впасть в какую–то ересь, отрицающую евангельскую традицию. Ереси на Руси XI столетия были распространены – арианство (омиусианство), против которого направлены богословские труды «Изборника Святослава» 1073 г., монофизиты, патарены, кельтская ересь Пелагия, богомилы. Интересно, что в начале рассказа об основании Печерского монастыря говориться, что причиной для создания монастыря стало то, что вернувшемуся с Афона св. Антонию Печерскому не понравился ни один из русских монастырей. Не из–за свободных порядков, а скорей всего, из за различных версий христианства, исповедовавшихся на Руси.

Главная идея ирландской ереси пелагианства – утверждение совершенства человека, отрицание первородного греха, утверждение свободы воли, как главного предназначения человека. Пелагий учил, что первородный грех несправедлив, поскольку делает человека заведомо виноватым. Пелагий отрицал смысл искупительной жертвы Иисуса Христа. Смысл земной жизни Иисуса, пелагиане видели в примере праведного жизненного пути. Все это похоже больше на знаменитое «Поучение» Мономаха или на идеи Кирилла Туровского, чем на произошедшее с Никитой.

Более близко к воззрениям Никиты могло быть монофизитство, распространенное в Александрии, Антиохии и Иерусалиме. Согласно учению основателя учения Евтихия, Иисус Христос не имел человеческой природы и был только Богом, слиянным с Богом–Отцом. Такую идею переняли и исповедуют многие восточные церкви: армянская, коптская, эфиопская, сирийская (ассирийская). Одно из наиболее популярных сочинений в православном каноне до сих пор «Молитва св. Ефрема Сирина (Сирийца)». Заметим, что среди молившихся за Никиту старцев был Агапит–врач. Все житие Агапита состоит из истории борьбы его врачебного искусства, основанного на молитвах и простой растительной пище (зелья) с «земным» искусством врача–армянина. Врач-»лечец» побеждает своего противника чудесами, яростно заявляет:

— почто смел еси внити (войти) и осквернити келию мою и держати за грешную мою руку? Изыде от мене, иноверне и нечестиве!

Кончается все мирно. Врач–армянин, обращается в православие и даже, подобно Никите, постригается в монахи Печерского монастыря.

Заметим, что ни одна ересь не отрицала Евангелий. Да и житие бы не состоялось, если бы речь шла бы о ереси, а не обольщении дьяволом.

Впрочем, история христианства на Руси полна загадок, и нельзя во всем опираться на византийскую традицию. Почему–то первого легендарного киевского митрополита Михаила Никоновская летопись называет Сириным (Сирийцем, из еретической с точки зрения православия Сирийской монофизитской церкви, в других источниках Болгарином). Не говоря о св. Антонии Римлянине, основателе Антониевого монастыря Богоматери в Новгороде, приглашенного епископом Никитой. Или странный для христианства обряд, совершенный князем Ярославом.

Извлечены были из могил два князя – Ярополк и Олег, сыновья Святослава, и окрестили кости их и положили их в церкви святой Богородицы Владимировой.

Откуда взялась совершенная чуждая Византии латинская традиция содержать церковь на десятину от княжеских доходов? На десятину построен первый киевский собор, знаменитая Десятинная церковь, поддержавшая противника Ярослава, «окаянного» князя Святополка I. Еще более удивительно, что о крещении Руси молчат византийские хроники. И зачем понадобилось повторное освящение этой церкви первым греческим митрополитом Киева Феопемтом, назначенным лишь в 1036 г.? Непонятна история крещения Владимира за три года до крещения Руси в окруженной готами–арианами и очевидно имевшей болгарскую (орхидскую) или сирийскую (ассирийскую) церковную иерархию Корсуни (Керчь–Херсонес). Удивительно молчание летописей о крещении западных и южных русских племен. И откуда в русском языке латинские церковные термины «пастор» или «крест»? И откуда на Русь пришла знаменитая колокольная традиция, неизвестная грекам, зато аналогичная ирландской. Даже славянское слово «клакол» – кельтского происхождения. Да и расширяющиеся на концах, вписанные в круг кресты на монетах и древних могильниках Русской земли от вологодского Болтова до Подгорец на Львовщине больше напоминают кельтские, нежели византийские.

Не удивительно, что большое количество православных в Великобритании в середине ХХ в. открыв для себя мир первых кельтских святых и подвижников, с удивлением обнаружили их поразительную близость русским житиям. Даже отличающаяся своим консерватизмом и приверженностью ко всему русскому Русская Православная Церковь Заграницей без особых проблем признала своим св. Патрика. Это позволило православным американским детишкам участвовать в веселых парадах в День св. Патрика, ставшим одним из национальных праздников современной Америки. Впрочем, братия Печерского монастыря, в котором подвизался Никита, неизменно была верна константинопольской патриархии.

Еще менее вероятно, что Никита в монастыре был в заключении, как случилось с монахом Адреяном, «укоряше бо сей церковныя законы, и епископы, и пресвитеры, и иноки…» заключенным митрополитом Леонтом в 1004 г. Или со «злым еретиком Дмитре», попавшем в темницу при митрополите Никите в 1123 г. Ведь святитель Никита считается если не одним из основателей, то одним из первых, принявших обет в новом монастыре. Да и местами заключения монастыри на Руси стали значительно позже. Отметим попутно, что рассказ о длительной схиме Никиты в монастыре может быть данью ангиографическому канону, требовавшему, чтобы святитель провел какую–то часть жизни в условиях сурового послушания, искушаемый Врагом рода человеческого.

По какой–то причине Никита не имел или не носил бороды. Так его запечатлела иконописная традиция. Русские святые, как правило, с бородой. Обычно без бороды на русских иконах лишь ангелы небесные, а из земных, лишь греки: великомученики Пантелеймон, Стефан или Дмитрий Солунский, Георгий–Победоносец и другие. Такой порядок в жестком иконописном каноне – дань греческим традициям. Одной из возможных причин могло быть то, что Никита был скопцом, что и сказано в житие «наложил на себя особенное воздержание». Скопчество было распространено в XI веке в Константинополе, хотя и не поощрялось официальной церковью. Скопцом был упомянутый еретик Адреян. В православии скопчество не получило распространения, хотя греки–евнухи Иоан II и упомянутый уже Ефрем занимали престол Киевской митрополии как раз во время жизни Никиты. Сведения о митрополите Ефреме противоречивы. Тот же Ефрем упоминается при освящении храма св. Михаила в Переяславле в 1091 г., как митрополит Переяславский, хотя на Руси в то время была всего лишь одна митрополия в Киеве. Известны и в то время и епископы–евнухи: видный церковный и государственный деятель смоленский владыка Мануил (1138–1147) прозванный Кастратом, владимиро–волынский и владыка Феодор (1136–1147). Интересно, что все скопцы были не русичами, а пришлыми из Византии

Скопчество также было широко распространено среди болгарских богомилов, учение которых обратило сердца духовенства, но не получило признания в народе. Богомилы верили, что спасение души достигалось путeм постепенного освобождения человека от материальной зависимости посредством максимального воздержания и аскетизма. Некоторые исследователи полагают, что под бунтом волхвов подразумеваются как раз богомильские волнения, сопровождавшиеся жесткой критикой церкви подобные происходившим на Балканах. Похоже, что и «укорение» скопцом Адреяном всей церкви идет от богомилов. На Руси были широко в ходу антибогомильские болгарские сочинения, как «Беседы трех святителей» или «Беседы пресвитера Косьмы». Не похоже, впрочем, что Никита впал в богомильскую ересь, поскольку богомилы не признавали святости большинства книг Ветхого Завета, а в Новом Завете наибольшее значение для богомилов имели Евангелие от Иоанна и Апокалипсис. Впрочем, существует более поздняя икона московского письма «Покровители русского воинства свв. Сергий Радонежский и Никита Новгородский», где Никита с бородой. Наверное, не смог иконописец смириться с таким нарушением – безбородый архиерей.

Так или иначе, но после воцарения в Киеве князя Святополка Изяславовича в 1093 г. Никита вновь вернулся к активной жизни и вошел в ближайший княжеский круг. Отметим, что среди иерархов, молившихся за Никиту, был черниговский владыка Феодосий, вместе с Святополком Изяславовичем, сыгравший решающую роль во время борьбы Мономаха против князя Олега за Чернигов. Наверное, неслучайно, Никита был поставлен епископом Новгородским в 1096 г. в старую вотчину князя, которому он предсказал княжение. Скорей всего Никита принимал участие в съезде в Любече в 1097 г., где уцелевшие в кровавой гражданской войне наследники Ярослава целовали крест и клялись в «устроении мира». Никита проявил себя мудрым государственным мужем, рачительным хозяином и хорошим пастырем. На фоне кровавой истории княжеских междоусобиц он остался в памяти народной светлым образом Богосвята, чудотворца и врачевателя милостью Божией, доброго, милосердного верующего человека. Его почитали святым уже в XII в. О Никите преподобный Поликарп, архимандрит Печерского монастыря (1164 – 1182), в связи с его избранием на кафедру Новгородскую, говорит:

много чудеса сотвори… и ныне со святыми чтут святого и блаженного Никиту.

Вероятно, рассказ о еврейском происхождении святителя Никиты раньше содержался его житии. Уж очень характерные там детали, совершенно не похожие на стандартные подвиги русских православных святых. Да и каноны ангиографического жанра были очень строги и отступления от них, если и делались, то в исключительных случаях. В прологе к житию св. Евфимия, архиепископа Новгородского дословно повторенном и в житии Моисея Новгородского, церковный писатель Пахомий Логофет создал образец жития русского святителя. По канону святители (святые, имевшие епископский чин) «освящены от чрева матери» и «от Бога почтены архиерейством». То есть рассказ о детстве должен присутствовать обязательно.

Возможно, для большей аккуратности и соблюдения правил источниковедения необходимо было бы обратиться прямо к тексту Патерика, а не к позднейшим его русским пересказам. Показать разницу между древнерусским, старославянским и церковнославянским языками. Объяснять по ходу, что слово речь в древнерусском, как и в иврите значило и слово, и вещь. Вещь значило мудрость, отсюда – вещий. Слово трудъ значило война, поэтому «трудныхъ повестий о пълку Игореве», имеются в виду «военные повести». Позорище значило зрелище, представление, как в современном словацком, рота – клятва, юнецъ – бычок, клюка – хитрость, тварь – лицо. Древнерусское «ночь» значило «тьма», «тьма» – «тысяча», а «гроза» – «ужас». «Грозу», по–древнерусски называли «громъ». «Задница» значила «наследство». Пример из «Пространной правды»: «Аже смерд умреть, то задницю князю…» Но один момент необходимо прояснить. До XVI–XVII вв. в русском языке не существовало слова, обозначающего жизнь в современном значении. В ходу было два слова животъ и житие. Живот означало бренную, земную жизнь. «Животъ положить», погибнуть можно было и за благое дело, но обязательно земное, светское. «Житие» – жизнь духовную, духовный подвиг, посвященный Богу. Отсюда и слово «святой».

Лишь позже появилась необходимость в определении общем, более абстрактном определении жизни, как бренной, физической, так и духовной. Понятно, поэтому, что литературный жанр жития ни в коем случае не репортаж или биография, также как икона – не портрет. Житие являло собой описание духовного подвига, посвященного божественному и все факты приводились в соответствие с этой идеей.

Отметим еще, что 25–е Слово в Киево–Печерском Патерике, впервые описавшее духовные подвиги святителя Никиты не является, строго говоря, житием. Житие св. Никиты написано позже. Киево–Печерский Патерик представляет собой сборник рассказов о монахах Киево–Печерского монастыря и включает рассказы о 30–и святых и предания монастырской истории. Патерик написан по образцу распространенных в восточном христианстве патериков – групповых житийных описаний святых. Он сложился в XIII в. на основе переписки епископа Владимиро–Суздальского Симона (ум. 1226) и монаха Печерского монастыря Поликарпа и затем несколько раз, в XIV–XV вв., а затем в 1460–62 гг. выходили различные редакции с включением иных текстов и сказаний из летописи. Рассказы или «слова» Патерика написаны для нравоучения и подтверждения различных теологических доктрин. «Слово» об искушении Никиты, как и другие рассказы о святых, по мнению Г.М. Федотова, выражают страх печерских старцев перед затвором и монашеским уединением, доктрину о невозможности в одиночку преодолеть дьявольский соблазн, о пользе общежития, утверждение древнего монашеского принципа «один за всех и все за одного». К таким рассказам надо относится точно так же, как и к рассказам о чудесах святых. Попутно заметим, что в XII–XIII вв. страх исчез, и в Печерском монастыре появились святые Феофил, Иоанн или Афанасий, сумевшие победить беса.

Вероятно, во время прославления святого во время царя Ивана Грозного, рассказ о детстве Никиты или о его происхождении был изъят и уничтожен, как это было с сотнями документов Киевской Руси и Новгородской республики. Даже знаменитая конституция, «Правда Ярослава», данная Новгороду в 1016 г. за помощь новгородцев, оказанную в критический момент, была уничтожена московскими дьяками. Из сохранившихся цитат и фрагментов известно, что «Правда» распространяет княжескую защиту на весь дружинно–торговый класс вне зависимости от племенной принадлежности «аще изгой будеть, любо словенин». Все это не подходило для угнетенной террором державы царя Ивана Васильевича, где даже знатнейшие люди обращались к царю «бьет челом холоп твой»

Во время канонизации святителя Никиты в 1558 г. еще живы были очевидцы публичного сожжения в Москве так называемых жидовствующих – дьяка Ивана Волка Курицина. В Новгороде тогда были сожжены архимандрит Юрьева монастыря Касьян с братом, помещик Н. Рукавов и другие. Невестку царя Елену спасло лишь то, что она была матерью единственного законного наследника престола царевича Дмитрия. Даже почившему 500 лет назад святому быть евреем в Московской державе становилось неприлично.

Рассказ о непростой судьбе святителя можно закончить фразой из изданного стараниями Союза русской православной молодежи в Мельбурне «Житий святых мужей» предваряющей пересказ жития Никиты:

Более других заслуживают уважения те воины, кто ведет борьбу с врагом не в общем строю, но поодиночке. Их Господь никогда не оставляет без благодатной помощи, но укрепляет их и делает непобедимыми.

Замечание верное для людей любого вероисповедания, для атеистов, агностиков и даже скептиков.

ЗАЧЕМ ЕВРЕЯМ СВЯТИТЕЛЬ НИКИТА?

Послесловие

«Кто такой еврей?», «что такое еврейство?», «что значит – быть евреем?» – вот вечные вопросы в стремительно меняющейся еврейской жизни. Проблемы самоидентификации неизменно занимают еврейский народ, заставляют пытливый еврейский ум выстраивать парадоксальные определения и ставить мысленные эксперименты. Поэтому поставленный историей опыт существования еврейских индивидуумов и групп, вольно или невольно вырванных из еврейской среды и даже отказавшихся от еврейской идентификации, ставшие «отрезанным ломтем» неизменно привлекал интерес евреев. Эти люди оставались своими, продолжали жить, творить и действовать.

Тема «человека не на своем месте» всегда интересна. Целая школа в литературоведении даже считает ее основным мотивом всей мировой литературы.

Интерес к «своим», разумеется, проявляют не только евреи. Греки, итальянцы, армяне, ирландцы, украинцы, русские, белорусы, мордвины – да, собственно, люди любой национальности живо интересуются историями своих соплеменников, заброшенных судьбой в дальние дали и попавших в необычные ситуации. Но, вероятно лишь у евреев такой интерес затрагивает глубины личной и народной сущности.

Через тысячелетия пронесли евреи надежду, что где–то найдутся десять колен Израилевых, уведенных в ассирийский плен. От списка евреев – Героев Советского Союза и частушек «Евреи, евреи, кругом одни евреи» и заканчивая серьезными научными исследованиями, литературными произведениями и даже талмудическими постановлениями, еврейский человек всматривался в судьбы своих братьев. Так, вглядываясь в их лица, отличившиеся серди других, иных, а зачастую – и чужих людей и народов, он пытался подтвердить правильность своего выбора оставаться евреем, понять что–то в самом себе. Сообщение о том, что «Никита, слава Богу, в детстве бегал в синагогу», вызывает не только улыбку и чувство иронической гордости, но и заставляет пытливо вглядываться в портреты и тексты, выискивая «своих» в самых невероятных ситуациях.

Житие святителя Никиты я прочел лет 20 назад, и меня заинтересовали необычные подробности подвига этого святого. Позже мне попался Печерский патерик, поразивший замечательной яркой и живой картиной древнерусской жизни, великим пылом и бурлением страстей. Патерик показывает не только силу житийного подвига, но слабости людские, а зачастую и невозможность противостоять лжи, злу и соблазну. Тогда я еще больше укрепился во мнении, что история со св. Никитой Новгородским таит в себе подтекст совершенно неожиданный. Много там было странного для православия, но обычного, если бы речь шла об иудее.

Я посвятил работу «Еврейские фрагменты жития Святителя Никиты» выдающемуся русскому ученому, одному из крупнейших в специалистов по византийскому и русскому средневековью ХХ века, профессору Александру Каждану (1922–1997). Именно с ним мне повезло поделиться своей гипотезой о иудейском происхождении святителя Никиты, и он признал ее правдоподобной и заслуживающей интереса.

Имя профессора Александра Петровича Каждана было несправедливо выдернуто из российской науки и литературы на 30 лет. В юности работы по истории Александра Каждана, как и популярные книги по лингвистике Льва Успенского, на всю жизнь определили сферу моих интересов. В 1978 г. в связи с эмиграцией Каждана в США, выдающийся ученый, талантливый просветитель был вычеркнут из российской жизни, его имя предано анафеме. Книги Каждана изымались из библиотек, статьи из научного оборота. В издательстве «Искусство» на 30 лет застряла рукопись его замечательной книги «Два дня из жизни Константинополя». Здесь через призму насыщенных событиями двух дней восстания и дворцового переворота в Константинополе Каждан разворачивает полнометражную экспозицию Византийской эпохи. Он рассказывает о топографии великого города, его архитектурных жемчужинах: планировке храма св. Софии, дворце византийских базилевсов, домах знати. И здесь же в ненавязчивых отступлениях от основной линии предстает ожившая картина византийского общества: одежда, прически, социальные, религиозные и этнические группы и особенности жителей Константинополя, рассказывается о византийском монашестве, о принципах внешней политики и управления, о дворцовых нравах. И все объединяет ключевая идея Каждана о византийском обществе, где царит индивидуализм, но нет свободы. Императорами становились даже рабы и конюхи, но спокойствия и стабильности в империи не прибавлялось. Человек в Византии не был защищен от государства родовыми, феодальными и цеховыми структурами, а само существование было менее стабильным, чем в средневековой Западной Европе.

Каждан был сторонником той идеи, что византийский идеал вечности и незыблемости на самом деле прикрывал социально–нестабильную подвижность византийского общества. Эта идея стержневая в фундаментальном шеститомном труде «История византийской литературы», в основном, написанным Кажданом и завершенном его учениками и коллегами1.

К сожалению, Каждан не успел закончить свой труд, но от этого его ценность не уменьшается. Сегодня ни одна серьезная работа по византийской истории не обходится без ссылок на этот труд. Но речь не идет об академическом или традиционном представлении византийской литературы как неизменного, застывшего на тысячу лет канона. Под пером Каждана возникает живая, полная психологического драматизма, полнокровная литература живых людей. Своими трудами Каждан, по сути, вернул в русскую историю несправедливо осужденный в XVIII–XIX столетиях «византизм», подобно тому, как Лев Гумилев и его предшественники–евразийцы вернули русскому наследию отвергнутую когда–то «татарщину».

Непроста судьба российских ученых, попадающих в эмиграцию, когда им под 60. Особенно, когда речь идет о гуманитариях. Каждан не сдался, не сел на пенсионерскую скамейку в скверике возле дома. Он нашел свою дорогу, и удивительно, сколько он успел сделать в оставшиеся ему годы жизни в Америке. Каждан издал несколько книг, написал множество статей, воспитал целое поколение исследователей. Под редакцией Каждана вышел фундаментальный трехтомный «Оксфордский словарь Византии» 2, служащий сегодня основным справочным научным пособием по византийской культуре. Многое сделал Каждан как популяризатор истории. Я был счастлив, найдя в журнале “ History today» замечательные каждановские популярные статьи. По–английски они ничем не уступали знаменитым, памятным с детства русским книгам ученого.

Следует добавить несколько слов и еще об одной стороне деятельности проф. Каждана. На Западе он неизменно популяризовал русскую историю. Помнится, в Принстоне его стараниями студенты–медиевалисты должны были сдавать русский язык, читать старинные русские и славянские тексты. Каждан, по сути, добился того, что древнерусская история стала рассматриваться в Америке, да и во всей мировой науке, как часть европейской истории. Такая постановка вопроса была далеко не тривиальной в 80–е, в эпоху рейгановской «империи зла», да и раньше, когда Древняя Русь рассматривалась как часть «темных земель» – Terra incognita, – находившихся далеко за обочиной мировой истории. Да и сейчас еще кое–где в Америке выходят исторические книги и школьные учебники, где повторяется средневековая байка, якобы создание славянской грамоты Кириллом и Мефодием случилось после большого количества выпитого, чтобы защититься от русских морозов. Даже Вторую Мировую Войну в подобных книгах союзники как то умудряются выигрывать без России. Здесь если и вспоминают русских, то лишь как не расплатившихся по «ленд–лизу» за американскую тушенку, а русскую победу – как победу «генерала Зима».

Впрочем, Каждан не идеализировал византийские историю и культуру, не подгонял ее к каким–либо сусальным схемам. Каждан много писал о византийских корнях русского и восточно–европейского тоталитаризма. Во многом благодаря трудам Александра Каждана сегодняшний взгляд на византийскую и всю восточно–европейскую культуру и историю, в том числе, на православный компонент этой культуры, в мире в целом положителен, а интерес огромен. Благодаря Александру Каждану, его коллегам и ученикам, историческая наука смогла преодолеть предубеждения, избавилась как от лакированно–торжественных, так и от карикатурно–несправедливых стереотипов. Александр Каждан был одним из тех, кто работал для сближения культур, Востока и Запада, Америки и России.

Летом 1997 г. на каком–то общественно–светском мероприятии ко мне подошел Эли Каждан, советник тогдашнего израильского министра Натана Щаранского. Он сказал: «Вы знали моего деда. Его больше нет». Незадолго до своего 75–летия Александр Петрович Каждан скончался в Дамбертон–Окс, где он работал в Центре изучения Византии. Я сказал что–то, что обычно говорят набожным евреям в таком случае. Тогда же я вспомнил о своей гипотезе, об одном из первых русских национальных святых, новгородском епископе Никите Богосвяте, в житие которого я обнаружил отзвуки трепета забот иудейских.

И в заключение я хочу поблагодарить московского священника и публициста Якова Кротова за критические замечания, помогавшие в написании работы и заставившие меня по–новому взглянуть на устоявшиеся воззрения.

Александр Каждан, Ли Шерри, Х.Ангелиди. История византийской литературы. 650–850 гг. Пер. с англ. – СПб. : Алетейя, 2002, 530 с. (сокр. перевод)

Kazhdan, Alexander P. (editor) Oxford Dictionary of Byzantium, 2232 pages ; Oxford University Press; 3–Volume Set edition (May 1991)